Огонь Земли (СИ) [Svanilda] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Пролог.

897 цикл, 2 день малого Цербера Химеры

Храм неподалеку от Картнэ

— Сначала была Пустота. И жившие в Пустоте Боги — единые во всем, не разделенные ни материей, ни духом. Но однажды Богам наскучила Пустота, и они решили создать Жизнь.

Энэ творила первой. И создала она Землю, чтобы Жизнь из нее зарождалась.

Вторым творил Омо. И создал он вокруг Земли Воздух, чтобы первые ростки Жизни не погибли в Пустоте.

Третьей была Иил. И создала она Воду, чтобы дарить Жизни силу.

Надолго задумался Раа, взирая на прекрасный мир, созданный собратьями. Все там было: и Земля, и Воздух, и Вода. Все, чтобы Жизнь могла развиваться. Не было лишь ничего, что могло бы ее сдержать. И создал Раа Огонь, чтобы уничтожать отмершее и дарить новую Жизнь.

Долго наслаждались Боги своим творением. Но наконец им надоело и это. Земля, Воздух, Вода и Огонь — скучная то была Жизнь. И создали они Первых — существ, вобравших в себя силу стихий.

Энэ стала матерью мудрого Сфинкса, пугливого Единорога, грозного Василиска и верного Цербера. Омо породил противоречивую Химеру, темного Аспида, недоверчивого Грифона и прекрасного Пегаса. Иил дала жизнь изменчивой Гидре, неуловимому Кельпи, коварному Кракену и разрушителю-Левиафану. Посмотрел Раа на диковинных существ, созданных другими Богами, сравнил единорога с василиском, а пегаса – с аспидом, и в своих детищах воплотил только силу, мудрость и красоту. Так появились Талос, Дракон, Саламандра и Феникс.

Но и Первые не смогли развеять извечную скуку Богов. И решили Боги продолжить творение мира. Разделили они Мир Изначальный по привычке на четыре части: Рхан, Арну, Маир и Нэсир. На Рхан осталась почти вся Изначальная Материя, Маир и Нэсир стали новыми домами Богов: Нэсир – для Омо и Энэ, а Маир – для Раа и Иил. Только лишь Арна оставалась свободной.

Долго думали Боги, кем населить четвертую часть Разделенного Мира. А пока спорили и решали, каждый из них создал на Арне по материку: Энэ – богатую лесами и пашнями Энэрию, Омо – горный Оморил, Раа – пустынный и жаркий Раат, Иил – полную озер и рек Иилан. Богам помогали их Первые. Они своей силой задали смену сезонов. Когда появился календарь, каждый месяц был назван в честь одного из создателей-Первых.

Посмотрели Боги на прекрасную Арну и поняли, что жить на ней достойны только разумные существа. А чтобы их новые дети не чувствовали себя покинутыми в этом огромном мире, разделили Боги время на день и ночь. И каждую ночь на небосклоне Арны появляются Маир и Нэсир, а каждый день, подпитывая Арну силой Изначальной Материи, – сиятельный Рхан.

Настал черед людей. И создали Боги Низших. Они наделили их разумом и способностью трудиться. Но неблагодарные дети быстро забыли родителей. Они стали молиться слабым духам и даже не думали учиться чему-то новому. Боги снова заскучали. И решили наделить разумных способностью обращаться к ним напрямую и слышать ответ. Боги создали Высших и одарили их магией стихий. Первым дарил свою благосклонность Раа, затем – Омо. И лишь спустя долгое время за дело взялись Энэ и Иил. Так произошло разделение на Старших и Младших. Старшие рода получили магию Воздуха и Огня, Младшие – Воды и Земли. Из поколения в поколение передается родовая стихия. Но иногда Боги обращают на кого-то из Высших особое внимание, и наделяют его магией нескольких стихий. Этих Избранных с детства готовят к служению в Храме, учат выполнять свое Предназначение – нести людям Волю Богов. Вы – такие Избранные. И с этого дня начинается ваше обучение, - одетый в длинные серые одежды тучный храмовник закончил свой рассказ о Сотворении Мира и окинул сидевших перед ним детей внимательным взглядом. Очередная мелюзга – циклов по шесть от роду – они, как обычно, смотрели на него с благоговейным вниманием.

— Скажите, Отец, если Энэ начала создавать первой, почему сейчас магов Земли так мало и быть ими считается позорным? – храмовник повернулся на голос и удивленно посмотрел на говорившего. Обычно такие вопросы начинали задавать дети старше цикла на три… а смотреть на взрослых с неприкрытым вызовом и того позже. Встретившись с мальчиком взглядом, храмовник не сдержался и удивленно приподнял брови. Из этого малька выйдет толк. Далеко пойдет… Если его не съедят по дороге. Храм – отнюдь не то место, где прощают брошенный вызов. Обычно его принимают. Обычно… Но не сейчас. И не от такого забавного крохи. Кстати… Храмовник присмотрелся к ребенку тщательнее. Мальчик был чернявым, маленьким и худым – это-то сразу бросалось в глаза, но… Он был слишком худым для своих лет. И это наводило на скверные мысли. Храмовник нахмурился, краем глаза замечая, как побледнели дети вокруг. Задавший же вопрос мальчик, казалось, совсем не испугался.

– Как тебя зовут, сын мой? – как можно мягче спросил храмовник.

– Артан, Отец. Артан Кедар.

Вот как… Мальчик был из Старшего рода. Этого храмовник не ожидал. Старшие семьи всегда отдавали в Храм всех своих детей, кроме наследников, но редко у кого-либо из них обнаруживалась склонность больше, чем к одной стихии. Это было уже по-настоящему интересно.

— А к каким стихиям мои Братья выявили в тебе склонность?

– Основная стихия – Воздух. А так – ко всем четырем, – мальчик небрежно пожал плечами, будто говорил о чем-то совсем незначительном, храмовник же судорожно сглотнул. Великие Боги! Да из малька может выйти Верховный Настоятель… Если не кто повыше! И он, как его учитель, окажется на самой вершине храмовой иерархии… – Отец, вы не ответили на мой вопрос.

– Видишь ли, Артан, – храмовник сделал паузу, собираясь с мыслями, решая, что стоит, а что – нет – говорить необычному ребенку, – и Богам иногда нужен покой. Энэ начала создавать первой, но теперь она притомилась и отдыхает. Магия Земли ничуть не хуже трех остальных. Тебе, как человеку, который будет учиться с ней работать, стоит об этом помнить.

– Отдыхает?.. – мальчик недоверчиво распахнул глаза. – Но разве это честно по отношению к тем, кто ей служит? Чем виноваты маги Земли? Почему их так не любят?

Храмовник тяжело вздохнул. Ох, и нелегко будет с этим ребенком. Раз он уже сейчас задает такие неудобные вопросы, да так по-взрослому говорит…

– Наверное, нечестно. Но… такова воля Богов.

– А Твари? Почему вы, когда рассказывали о сотворении мира, не рассказали про Тварей? – задал новый вопрос Артан. Храмовник мысленно зарычал. Этот негодник срывает ему урок, но если не ответить ему сейчас, установившийся между ними контакт будет потерян. Впрочем, полностью скрыть овладевшее им раздражение храмовнику не удалось.

– Когда Боги создали Высших, никаких Тварей не было. Все на Арне дышало спокойствием и красотой. Но Высших обуяла гордыня. Они начали ссориться между собой и бороться за власть. Начались войны, в которых гибло множество людей: и Высших, и Низших. Рассердились тогда Боги и в наказание своим непослушным детям создали Тварей. С тех пор каждый цикл во время Воздуха происходит Большой Прорыв, и Высшим приходится объединяться для борьбы с нападающими на их поместья Тварями. Тебе кажется слишком жестоким подобное решение Богов? Но войны с тех пор прекратились, и людей стало гибнуть значительно меньше. У тебя есть еще вопросы ко мне, сын мой?

– Да. Кто такой Разрушитель?

Храмовник невольно вздрогнул и еле удержался от того, чтобы осенить себя знаком богов.

– Что?.. Где ты услышал о нем?

– Так ругались наемники в нашем доме. Но мне никто не захотел объяснять, кто это. А вы, Отец? Вы тоже сейчас откажетесь?

– Видишь ли, сын мой, – храмовник замялся и впервые за время разговора с Артаном посмотрел на остальных детей. Те сидели, затаив дыхание, и слушали его очень внимательно. Да Разрушитель с ним, с этим Артаном! Может, из него еще ничего путного и не получится. А детям о таком знать пока не следует, – это очень плохое слово. И не стоит ни тебе, ни кому-либо еще в стенах святого Храма его употреблять. На этот раз ты не будешь наказан, но впредь следи внимательнее за своим языком.

– Я понял, Отец, – Артан горделиво вскинул голову и перевел взгляд на своего соседа. Больше он в тот день вопросов не задавал.

========== Глава 1 ==========

932 цикл, 1 день малого Единорога Феникса

Масэра

То утро в столичном особняке Младшего рода Арс-Кандил началось с разноголосого гама и суеты. Повсюду – в многочисленных замысловато переплетенных коридорах старого здания, в жилых комнатах и даже на самых нижних уровнях подземелья – мелькали расторопные тени, и слышался шум. Бренчало оружие, кто-то кричал командным голосом, ревели направляемые магией потоки воды. Эти с детства привычные слуху каждого Младшего звуки тренировочного боя смешивались с тут и там отдаваемыми Низшим приказами, топотом ног и громкой возней не поспевающих за приказами слуг.

Каждый был занят своим делом: повара готовили, судомойки надраивали посуду, полотеры натирали до блеска полы. Молодые хозяева дома сновали из комнаты в комнату, покрикивая на слуг. Но все это делалось с такой неуклюжей поспешностью, что складывалось впечатление полного хаоса.

Единственным островком спокойствия в доме оставался главный зал. Здесь, у огромного камина, в котором, дружно потрескивая, горели массивные бревна, собрались все старейшие представители рода. Как им и положено, ни в хозяйственных хлопотах, ни в тренировочных боях они участия не принимали, а грелись у огня и что-то бурно обсуждали. Их громкий шепот, многократно усиленный заблудившимся под высоким потолком эхом, вливался в общую какофонию, как слабый ручеек в могучую реку. Иногда шум дома перекрывал тихие слова кого-нибудь из говоривших, и тому приходилось повышать голос.

По общей атмосфере вязкого ожидания, по многозначительным взглядам, которыми то и дело обменивались между собой Высшие, можно было подумать, что наступил День Выбора. Однако стрелки большого, занимающего почетное место на одной из стен главного зала календаря показывали первый день малого Единорога Феникса. До Дня Выбора оставалось еще шесть дней.

Мысли же всех обитателей дома (Высших, конечно – Низшие едва ли думали о чем-то, кроме неурочно навалившихся на них дел) были обращены к неожиданному гостю младшего сына почтенных синналы Оллиуры и сина Маллиана, юного санэ Кайеренна.

Гость, чей приход ожидали с минуты на минуту, был весьма необычен. Один из средних сыновей представителей Младшего рода, он волей самого Верховного Настоятеля Сариены получил Право Выбора. В свои четырнадцать циклов он уже был сильным воином и вполне мог бы рассчитывать на благосклонность кого-то из Чемпионов, но – поди ж ты! – обратил внимание на середнячка Кайеренна. Конечно, никаких прямых разговоров о предстоящем союзе двух юношей еще не было, да и не могло быть до самого дня Выбора, но по определенным намекам, по жарким взглядам, которыми смотрел на Кайеренна Норолонн, было понятно, что браку между ними быть. Кайеренн, по крайней мере, на такой союз явно был согласен.

Да и разве мог он не согласиться?! Для не имеющего права Выбора – только право Принятия или Отказа – мальчика из Младшего рода отхватить пару в свой первый же Сезон было настоящим достижением. Да еще не какую-нибудь схоронившую с десяток мужей престарелую слабую женщину, а настоящего воина, на которого заглядывалась большая часть Претендентов. Такого не удавалось не то что кому-то из родных братьев Кайеренна, но и вообще никому в Доме Арс-Кандил. По крайней мере, в последние полсека не удавалось точно.

Справедливости ради стоит отметить, что, согласно семейным летописям, сто пятьдесят циклов назад один из сыновей их рода был избран Старшим. Ах, какие то были времена! Никогда ни до, ни после того Младший род Арс-Кандил не достигал такого величия. То были циклы истинного расцвета! Влияние в Совете, военная мощь: самые сильные Претенденты Сезонов, самые умелые наемники приходили тогда в их семью. Увы, время безжалостно даже к великим. По мере того, как родство со Старшим Домом становилось все более дальним, влияние таяло, словно лед под жаркими лучами Рхан. Теперь у их рода было всего три места в Совете, двенадцать средней силы наемников и… главный неудачник последних шести Сезонов – Ллоэллин.

Ллоэллин был родным братом Кайеренна, третьим из семи детей синналы Оллиуры и сина Маллиана. И он был тем самым ущербным камнем, из-за которого негодной признается вся кладка. Своими многочисленными поражениями на Арене Ллоэллин позорил весь род, так что его младшим братьям и кузенам приходилось с особым упорством доказывать всем и вся, что они – сильные.

Сезон проходил за Сезоном, цикл за циклом, и вот настало время, когда все родные братья Ллоэллина, кроме самого младшего, Кайеренна, так или иначе устроили свою судьбу. И хотя только один из них был выбран, а остальные разъехались по разным Домам наемниками, все они были довольны таким положением вещей. Пришел черед Кайеренна. Его первого Сезона все в Доме ждали с особым нетерпением. И не потому, что старшие родственники всерьез полагали, что мальчик добьется какого-то выдающегося успеха, что будет выбран. Нет. Для семьи был благом даже его отъезд в любой другой Дом наемником… даже служба в Храме. И не из-за того, что его в семье не любили, отнюдь. По традиции любой мужчина-Младший, живущий в отчем доме, мог принимать участие в Сезоне Выбора пять циклов, а дальше - до тех пор, пока младший из его братьев не будет пристроен. Свои пять циклов Ллоэллин уже использовал. Так что последний Сезон Кайеренна стал бы последним и для него.

А потому сейчас, готовясь принять в своем доме санэ Норолонна, Высшие рода Арс-Кандил испытывали чувство, близкое к ликованию. Мало того, что Кайеренн укрепит их семейные связи и принесет значительный выкуп, так вдобавок благодаря ему они избавятся от присутствия на следующем Сезоне позорящего всех Ллоэллина!

И Высшие помоложе метались по дому, надеясь произвести на будущего родственника впечатление идеальным порядком. При этом они успевали на бегу перебрасываться отрывистыми фразами, обсуждая достоинства Норолонна, хваля Кайеренна, привычно ругая Ллоэллина…

Темы разговоров в главном зале у камина были те же. Более того, обсуждалось и перемалывалось все это в разных концах дома практически в одних и тех же выражениях. Удивительное все-таки понимание и единодушие было в роду Арс-Кандил. Каждый Высший в эти минуты чувствовал душевный подъем и пьянящую радость.

Каждый, кроме Ллоэллина.

***

Длинная ветвистая трещина в потолке напоминала Нэлну с ее притоками где-нибудь в середину времени Воды. В месяц Кельпи, например. Там, где в паводок проходила Нэлна, мало что оставалось. Вот так и здесь: еще чуть-чуть, и эта трещина разрушит их веками укреплявшийся дом. Через нее, как вода, во внутренние помещения хлынет раскаленный воздух с улиц Масэры. И тогда нынешнему Главе Дома не останется ничего, кроме как идти на поклон к кому-нибудь из Старших магов Воздуха.

Все это будет. Обязательно. Еще пара циклов, и трещина сделает свое дело. А ведь он, будучи магом Земли, мог бы попробовать договориться с камнем пока еще не слишком поздно. Но чтобы применить магию к родовому особняку, нужно официальное разрешение Главы Дома. А такого разрешения ему не дадут никогда: слишком болезненно в семье реагируют на малейшее упоминание его стихии.

Да, он был магом Земли. Одним из немногих рождавшихся в Младших Домах магов Земли. Его стихия считалась чем-то бесполезным, грязным, достойным разве что вечно копошащихся на полях Низших. Хотя хозяйке Земляной стихии, богине Энэ, храмы строили отнюдь не менее пышные, чем водной Иил, делалось это скорее из страха перед ее грозным супругом – воздушным Омо. Молиться же в храмах Энэ – или уж тем более быть магом Земли – считалось чем-то непотребным. И если в каком-либо из Младших родов рождался маг неугодной стихии, этот факт всячески скрывался. Ведь против Тварей эти несчастные были практически беспомощны, а значит, и бесполезны для семьи. Единственное, что для них могли сделать – это воспитать хорошими воинами и надеяться, что мастерство позволит им идти служить в Храм или наемниками в какой-нибудь из не очень сильных Домов.

Ллоэллин задумчиво провел по стене кончиком пальца, повторяя изгиб трещины на потолке.

Он сидел на полу в пустынном коридоре верхнего этажа, положив подбородок на прижатые к груди колени. Здесь было душно и жарко – чуть ли не сек назад налаженная система подачи в дом прохладного воздуха начала сбоить, и хорошо еще, что чувствовалось это пока только в редко используемых помещениях под крышей. Очень хотелось пить, но в доме, полном магов водной стихии, найти питьевую воду можно было только в вотчине Низших – на кухне. А идти туда сейчас, когда все вокруг стояли на ушах из-за предстоящего визита санэ Норолонна, Ллоэллину не хотелось. Да и наверняка ему бы не дали дойти до кухни – перехватили бы на полпути и заперли в спальне. Хотя нет – спальня у них с Кайеренном общая, и сейчас его не пустили бы даже туда. А оказаться закрытым в какой-нибудь темной кладовке… Нет уж, лучше он посидит здесь. Не так сильно, в конце концов, ему хочется пить. Бывало гораздо хуже.

Машинально проведя языком по сухим растрескавшимся губам, Ллоэллин тяжело вздохнул.

Как же все-таки он ненавидел Масэру! Вот уже шестой цикл подряд каждое время Огня его привозят в столицу и заставляют участвовать в Сезоне.

Это только в первый раз, будучи наивным мечтателем четырнадцати циклов от роду, он рассчитывал… не иначе, как на чудо. Ллоэллин до сих пор помнил владевшее им тогда радостное возбуждение, надежду хоть краем глаза увидеть своего кумира, тогда еще просто Хранителя, вира Энара, главу Старшего Дома Имерта. Надеялся, что его неловкость, угнетавшая всех учителей, со временем пройдет, что оказавшись на Арене, он сможет сделать то, чего никогда не выходило во время тренировочных боев дома… Но, конечно же, ничего у него так и не получилось. Хотя видит Энэ, он старался!

Да он и сейчас, и на протяжении всех этих злополучных шести циклов всякий раз, выходя на Арену, выкладывается по полной. И всякий раз этого оказывается мало… смехотворно мало! Он действует на пределе своих сил, хотя давно уже ни на что не надеется, всем своим естеством старается достать противника, вспомнить хоть что-то, о чем ему говорили давно уже переставшие с ним заниматься учителя, а в ответ получает издевательские показательные побои и смех трибун. За все шесть циклов, за сто восемьдесят семь боев – о да, он помнит каждый – он победил лишь однажды, в свой первый Сезон. Да и то случайно – противник тогда оступился.

Так что какие бы то ни было иллюзии на свой счет он перестал питать еще четыре цикла назад. Да и как иначе, когда каждый встречный готов объяснить тебе, какое ты ничтожество, когда все в собственном доме относятся к тебе с брезгливым пренебрежением, а младший брат с десяти циклов развлекается, отрабатывая удары на тебе, бодрствующем или спящем, но одинаково беззащитном.

Он никогда и никому не рассказывал об этом, но именно так – исцеляя нанесенные ему Кайеренном травмы – он и научился лечить. Милостивая Энэ! Вот об этом в Масэре, расположенной слишком близко к резиденции Верховного Настоятеля Храма Сариены, лучше даже не думать.

Одна только мысль о Храме приводила Ллоэллина в ужас. Он знал, что если кто-нибудь из храмовников узнает его тайну, ему придет конец. И хотя многие маги Земли, столь же физически слабые, как и он, по окончании своего последнего Сезона уходили в населенные Тварями Свободные Земли (что было практически самоубийством и вызывало гнев бога-покровителя, но гнева Энэ же никто не боялся), он слишком любил жизнь, чтобы последовать их примеру. Жизнь в любом ее проявлении.

Любил настолько, что дома, в родном поместье Арс-Кандил однажды не удержался и вылечил старого Сю-ю-ла – одного из слуг-Низших. С тех пор еще не раз к нему обращались больные Низшие, и ни разу он никому не отказал. А ведь каждый такой случай был риском для его собственной жизни. Узнай кто-нибудь не тот, что Ллоэллин умеет исцелять, и знакомства с Храмом ему было бы не избежать. Но, к счастью, Низшие их рода были ему по-настоящему преданы. А он в ответ их искренне любил.

С каким бы удовольствием он провел среди них всю оставшуюся жизнь! Пусть ему пришлось бы зарабатывать на кусок хлеба тяжким трудом, но едва ли это было бы сложнее, чем ненавистные, выматывающие тело и душу тренировки. Жить в маленьком домике на природе, иметь дело с такими же простыми, как ты сам, людьми, ухаживать за растениями – что может быть лучше?

К тому же совсем скоро, лишь только Кайеренн вступит в брак с Норолонном и покинет дом, его жизнь будет мало отличаться от жизни слуг-Низших. Разве что он станет куда более бесправным, чем они… Но об этом пока лучше не думать.

Откуда-то снизу донесся раскатистый звук привратного гонга, и Ллоэллин понял, что прибыл санэ Норолонн. Он очень живо представлял себе, что происходит в эти минуты на нижних этажах. Незакончившие приводить дом в порядок Низшие (хотя если б кто-нибудь спросил мнение Ллоэллина, он бы сказал, что ничего делать и не надо: дом и так содержался в почти идеальном порядке), спотыкаясь, бежали в отведенный им на первом ярусе подземелья закуток; его суетившиеся до этого по дому родичи степенно вышагивали – кто в сторону домашней часовни Иил, кто в направлении главного зала; те, кто был на тренировке, кинулись в бой, пусть даже и не настоящий, с возросшим усердием; старейшины же рода приосанились на своих местах у камина и заговорили о делах семьи.

Вот привратник открывает перед Норолонном дверь, тот шагает из темноты подземного Лабиринта Масэры в светлое помещение третьего подземного яруса дома и тушит факел. Ему навстречу тут же бросается Кайеренн, и они начинают возбужденно переговариваться между собой. Наверняка обсуждают свои последние победы и доставшихся им противников. А, может, Чемпионов Сезона или Старших, собиравшихся сделать Выбор в это Время Огня.

Так, за легким разговором, Кайеренн проводит Норолонна наверх, в главный зал, и гость почтительно здоровается со старшими хозяевами дома. Затем они, все вместе, многолюдной процессией направляются в сторону часовни Иил. По пути проходят мимо тренировочных площадок, у каждой из них задерживаются, наблюдая за мастерством воинов, и идут дальше. У расположенной на втором надземном этаже часовни Иил они соединяются с теми, кто отправился туда раньше. Снова здороваются, на этот раз уже куда оживленнее, и входят внутрь.

Ллоэллин никогда не был в часовне во время служения Иил, но знает, как она обычно выглядит. Просторное помещение с выкрашенными в сине-зеленый цвет полом, стенами и потолком, с изображенными тут и там волнами, водорослями, ракушками. Вдоль стен стоят статуи Иил с вытекающими из ее сложенных ладоней струями воды. Большой фонтан-алтарь в виде наклоненного кувшина отделяется от основного помещения полупрозрачной бирюзовой занавесью, колышущейся на искусственном ветру, словно проточная вода в одном из притоков Нэлны. Умиротворяющая тишина нарушается лишь плеском и журчанием воды да шелестом легкой ткани.

Конечно же сейчас эту тишину нарушает тихий шепот несмолкающих разговоров и напевный хор молитв, а чуть погодя зазвучит прекрасная сакральная музыка. Ллоэллин не раз стоял под дверью часовни, когда вся его семья находилась внутри, и слушал доносившиеся оттуда звуки. Он не знал, кто именно из его родственников играет на флейте, а кто – на арфе, но звучало это очень красиво. А в сочетании с высокими и чистыми голосами женщин рода и вовсе выходило нечто необъяснимо прекрасное.

Как жаль, что сам он не мог порадовать Энэ ничем подобным.

Помнится, в детстве, наслушавшись посвященных Иил чарующих звуков, Ллоэллин уходил в часовню Энэ, падал на колени перед ее алтарем и горько плакал. Он спрашивал богиню, за что она так не любит своих детей, почему создала их такими беспомощными и уязвимыми. Но Энэ всегда оставалась безмолвной. Говорят, даже в Храме давно не слышали ее голоса, куда там ему, никчемному ребенку. Но несмотря на это, Ллоэллин любил бывать в ее часовне. И чем старше он становился, тем сильнее стремился туда душой. Ведь это было единственное место в поместье, где он мог чувствовать себя свободным. Открыто плакать, не боясь получить за свои слезы побои, открыто говорить то, что думает. Частенько он сидел перед алтарем и делился с богиней своими мечтами, мыслями, просто произошедшими за день незначительными, но важными для него событиями.

Он чувствовал себя здесь настолько уверенно, что порой даже высказывал совершенно крамольные мысли, за которые, узнай о них кто посторонний, его вполне могли бы забрать в Храм. Так, он жаловался Энэ на несправедливость устройства Сезона Выбора. Он спрашивал у нее, почему Выбор разрешено делать только женщинам и Старшим, а мужчинам из Младших родов остается лишь ждать и совершенствовать свое воинское искусство в надежде на то, что именно на них обратят внимание выбирающие.

Да, были и такие, как санэ Норолонн, кому специальным решением Верховного Настоятеля присваивалось право Выбора. Но их были единицы, тогда как основная масса Младших-мужчин имела весьма призрачные шансы на вступление в брак. Ведь Старших родов было намного меньше, чем Младших. К тому же Старшие всех своих детей, кроме наследников, с детства отдавали в Храм. Ну а если какой-нибудь из Старших родов пресекался, из Храма присылали мага нужной стихии, и он принимал имя угасшего рода.

Впрочем, очень быстро вопрос о несправедливости церемонии Выбора потерял для Ллоэллина значение. Ведь какие бы изменения в ритуале ни произошли, его собственные шансы все равно оставались бы нулевыми. Он был настолько никудышным воином, что вряд ли мог заинтересовать хотя бы кого-нибудь. Темы его разговоров с Энэ стали другими, но искренняя открытость, с которой Ллоэллин общался с богиней, осталась прежней.

С тех пор, как дом покинул старший из его братьев, Танналлиил, и до того дня, как он вылечил Сю-ю-ла, Энэ была его единственным другом и собеседником, и у Ллоэллина не было от нее секретов. Он рассказывал ей о своем даре исцелять, о том, какое счастье для него видеть результат своей помощи и о том, как его обижают кузены и братья. А еще о домогательствах мужа сестры, напугавших его перед самым отъездом в Масэру.

Милостивая Энэ! А он ведь за время Сезона и думать об этом забыл. Все мечтал вернуться из столицы в поместье. И пусть его статус в доме изменится до уровня Низших, но ему хотя бы не придется ежедневно глотать пыль, лежа на Арене. Как бы дома его не ждало унижение похуже выслушиваемых в столице оскорблений…

Нет-нет. Об этом тоже сейчас лучше не думать. Зачем заранее питать такими мыслями страх? Придет время, и страх сам заявит на него свои права. А пока…

Ллоэллин воровато оглянулся (хотя он и был уверен в том, что в этой части дома сейчас никого нет и быть не может, осторожность была в него вбита накрепко), закатал правую штанину и отвязал от лодыжки кошелек со своим сокровищем. Это была маленькая, меньше ладони, картонка с изображением его личного идола, его второго после Энэ божества… С картонки на него привычно сурово смотрел сам Капитан Хранителей, вир Энар Имерта.

Когда-то, еще будучи наивным подростком, не пережившим ни одного Сезона, Ллоэллин услышал о доблести и справедливости тогда еще совсем молодого огненного Хранителя и избрал его своим кумиром. Долгими холодными ночами, лежа без сна в своей постели, он мечтал о том, что когда-нибудь станет таким же сильным воином, как вир Имерта… как Энар. И пусть Младшие почти никогда не становятся Хранителями, но в этих мечтах Ллоэллин видел себя Хранителем, сражающимся плечом к плечу с Энаром.

Много позже, убедившись в собственной несостоятельности как воина, да и просто как Высшего, Ллоэллин вспоминал Энара в минуты отчаяния, думал о его силе и стойкости, и это помогало ему переживать самые темные дни.

А четыре цикла назад во время одного из Сезонов Ллоэллин нашел на Арене вот эту картонку. Он знал, что изображения Хранителей – как прошлых, так и настоящих – печатают на таких вот карточках и продают в столичных лавках. С замиранием сердца, надеясь и не веря в свою удачу, переворачивал он тогда свою находку. С картонки, сурово хмуря брови, на него смотрел рыжеволосый воин. Его необыкновенно теплого янтарного цвета глаза были сощурены, губы сжаты в тонкую линию, а вся его поза выражала напряжение и решимость. Глядя на это изображение, Ллоэллину казалось, что вот сейчас воин схватится за меч или призовет на помощь магию своей стихии и кинется в бой. Не тот показушный бой, что происходит на любом Соревновании, но бой истинного Хранителя – на жизнь или смерть. За жизни доверившихся ему людей.

С непонятным тогда ему самому трепетом – мало ли он за свою жизнь видел сильных воинов! – Ллоэллин в первый раз смотрел на рыжеволосого мужчину. Все в нем казалось ему прекрасным. Мощные руки, лежавшие в опасной близости от двуручного меча – руки защитника, а не бретера; грубоватые, но благородные черты лица; напоминающие языки уютного – не обжигающего, но согревающего – пламени пряди волос… За спиной воина, как некое естественное продолжение, пылал огонь, и сам он казался его частью. А внизу золотыми буквами переливалась надпись: Капитан Хранителей, маг Огня, вир Энар Имерта.

С тех пор Ллоэллин был неразлучен со своей картинкой, к счастью оказавшейся водонепроницаемой. По его просьбе одна из девушек-Низших по имени Са-ла-и сплела ему красивый красный кошелек, как раз по размеру картонки. Кошелек этот имел очень удобные завязки, и его можно было носить примотанным к лодыжке или к бедру незаметно для окружающих.

А несколько месяцев спустя после той находки Энар стал являться Ллоэллину во снах. Не наполненных сражениями и победами, прежних снах, а каких-то новых, тревожащих, непонятных. Поутру Ллоэллин никогда не помнил их содержания, только общее ощущение чего-то сладкого, волнующего…

В день, когда Ллоэллину исполнилось семнадцать циклов, его впервые поцеловали. То была молодая красивая девушка из Низших, и она же, звонко смеясь, впервые рассказала донельзя смущенному Ллоэллину о том, что происходит в спальне между женатыми людьми. Вернее, по ее словам, заниматься этим могли и не состоявшие в браке люди. И Высшие с Высшими, и Высшие с Низшими, и Низшие между собой – разница была лишь в том, каким образом после этого появлялись дети. У Низших (Ллоэллин поначалу в подобное даже не поверил, столь неправдоподобно это звучало) рожать детей могли только женщины, причем только от Низших-мужчин. И им не нужно было для этого состоять в браке. У Высших же родить мог любой из партнеров, вне зависимости от пола, но только после вступления в освященный Храмом брак.

Ллоэллин тогда был очень сильно впечатлен поцелуем и последовавшим за ним разговором. И в ту ночь он впервые запомнил свой сладкий сон. В этом сне его целовал Энар: мягко и нежно, совсем как Са-ла-и. А потом… Потом он взял Ллоэллина за руку и отвел в свой альков. Опустил на покрытое шкурами Тварей ложе и… тут Ллоэллин проснулся. Разговоры разговорами, но что должно происходить дальше, он так и не понял.

Этот сон с разнообразными вариациями снился ему часто. И каждый раз после такого сна Ллоэллину приходилось самому застирывать свою постель. Для него это стало уже почти традицией: начинать день с очистки простыней. Причем делать это приходилось осторожно, скрываясь от наверняка бы обрадовавшегося новому поводу для насмешек Кайеренна.

Погрузившись в созерцание изображения своего любимого, Ллоэллин и не заметил, как много пролетело времени. Закончилась молитва Иил. Норолонн с Кайеренном, распрощавшись со старейшинами рода Арс-Кандил, первыми отправились на Арену. Вслед за ними туда же засобирались и остальные молодые Высшие: и те, кто участвовал в этом Сезоне, и те, кто ходил на Арену праздным наблюдателем.

– Где этот никчемный мальчишка?! Ллоэллин! – громкий крик синналы Оллиуры сотряс дом от основания до крыши, заставляя замечтавшегося Ллоэллина подпрыгнуть на месте. Поспешно поднявшись на ноги и спрятав картонку на место, он бросился бежать к лестнице. Когда в голосе его матери слышалось такое раздражение, медлить было опасно.

Перепрыгивая через ступеньки, Ллоэллин буквально слетел вниз. Лишь чудом он не врезался в стоявшего у основания лестницы кузена, но все же обогнув его и даже увернувшись от пинка, подбежал к матери.

Несмотря на то, что ей было уже сорок три цикла, синнала Оллиура выглядела молодой и сильной. Высокого роста, с мускулистыми руками и ногами, она была весьма хороша собой. Рядом с ней Ллоэлинн, будучи ниже матери на пол головы, худым и угловатым, всегда чувствовал себя особенно ущербным. Люди с его телосложением должны быть ловкими и проворными, а он…

Ну вот, словно бы в ответ на его мысли, синнала Оллиура стремительно размахнулась и наотмашь ударила сына по щеке. Не сильно, по ее понятиям, но Ллоэллин от этого удара пошатнулся и чуть не свалился на пол.

Хорошо, что не свалился. Синнала Оллиура подобной слабости бы не простила и обязательно добавила бы ему еще. Тем более что сегодня ее никчемный сын в Соревновании не участвовал. А завтра… Все давно уже привыкли, что на Ллоэллине синяки и раны заживают с той же скоростью, что во время Воды наполняется опустошенный колодец.

– Где тебя носит?! Все давно уже на Арене, только я из-за тебя задерживаюсь, – синнала Оллиура скептически осмотрела Ллоэллина с ног до головы, проверяя, все ли в порядке с его одеждой. Видеть рыжевато-коричневого цвета, как и у всякого мага Земли, облегающее трико ей было неприятно, о чем она не преминула в резкой форме ему сообщить. Но формально придраться было не к чему: костюм идеально обтягивал фигуру, был чистым и опрятным.

Ллоэллин ненавидел эту одежду: призванная демонстрировать всем мощную мускулатуру Претендентов, в его случае она лишь подчеркивала ущербную хлипкость. Но следил он за ней исправно. Не дай Энэ кто-нибудь обнаружил бы на ней хоть малейшее пятнышко! Это немедленно посчитали бы за намеренное желание оскорбить на Арене их род, и тогда Ллоэллину в очередной раз не поздоровилось бы.

– Прикройся, позорище, – синнала Оллиура кинула Ллоэллину простой темный плащ, и он с превеликим удовольствием надел его поверх ритуального костюма. В дни, когда Претенденты не участвовали в соревнованиях, им официально разрешались некоторые вольности в одежде. Правда, мало кто этим правом пользовался.

– Ладно, идем, – синнала Оллиура с силой сжала плечо сына (наверняка к вечеру будет здоровенный синяк) и подтолкнула вперед. Подстраиваясь под широкий шаг матери, Ллоэллин затрусил по направлению к лестнице.

Спустившись на третий ярус подземелий, они подошли к выходу из дома. Расторопный дворецкий вручил синнале Оллиуре два зажженных факела, одним она тут же, не глядя, ткнула в сторону оказавшегося у нее за спиной Ллоэллина.

Дорога до Арены, одного из главных мест Масэры, проходила по просторным широким коридорам Лабиринта и заняла у них где-то с полчаса.

Чем ближе было к Арене, тем более людными становились коридоры, а перед ведущей в древнее здание лестницей и вовсе была настоящая толпа. Впрочем, синнала Оллиура достаточно ловко обошла всех стороной, и вслед за ней просочился Ллоэллин.

Арена была очень древним зданием, едва ли не древнее всех остальных построек в Масэре, а значит, и во всей Сариене. Во многих торговых лавочках наравне с портретами Хранителей продавались картонки с видами на Арену с поверхности Масэры. Снаружи это было высокое, в три надземных этажа, полукруглое здание с узкими стрельчатыми окнами. Фасад Арены был выложен камнями четырех цветов: красного, рыжего, синего и зеленого и являлся настоящим произведением искусства. Невероятно сложный и тонкий рисунок, в который складывались массивные камни, представлял собой демонстрирующий четыре времени цикла пейзаж. С какой стороны на Арену ни смотри, на ее фасаде видны изображения лазурно-голубого небосвода, рек, пашен и обновляющего природу огня.

Ллоэллину очень нравились эти картины, и он с огромным удовольствием полюбовался бы на Арену снаружи вживую. Но, увы, в Масэре он бывал только во время Огня: с середины месяца Дракона по середину Феникса, а выходить в эти дни наружу было равносильно самоубийству. Каменная Масэра в это время раскалялась настолько, что любому вздумавшему выйти на улицу человеку тут же обожгло бы легкие и опалило кожу. А потому всем Высшим и сопровождавшим их Низшим приходилось в течение всего Сезона не покидать закрытых помещений. К счастью, все здания Масэры были соединены между собой удобными прохладными тоннелями, в которых и проходила общественная жизнь.

Внутри Арена была куда менее впечатляющей, чем на картинах, изображавших ее снаружи. Она представляла собой огромные многоярусные трибуны и непосредственно саму арену для соревнований. Единственным внутренним украшением была Храмовая ложа с величественными статуями четырех Богов и барельефами Первых.

На ходу здороваясь со знакомыми, синнала Оллиура прошла в ложу их рода. Ллоэллин послушно плелся за ней, ожидая, когда мать вспомнит о нем и разрешит ему пойти поискать свободное место: в родовых ложах сидели только старейшины дома и состоявшие в браке женщины, все же остальные располагались вперемешку. Сделано это было для того, чтобы не участвовавшие в этот день в Соревнованиях Претенденты могли пообщаться, приглядеться друг к другу в неформальной обстановке. Собственно, именно здесь, на этих трибунах, и создавалась большая часть пар.

– Ну что ты тащишься за мной, как привязанный?! Иди уже, сядь куда-нибудь, – оставив позади очередного знакомого, сказала синнала Оллиура, не оборачиваясь.

Ллоэллин послушно остановился и оглядел трибуны. Большая часть мест была уже занята: сегодня проходили соревнования между Высшими из верхней части турнирной таблицы (это хоть и не Чемпионы, но все же), и посмотреть на них собрались не только Претенденты и их родители, но и те, кто искал сильных наемников, да и просто любители красивых боев.

Совсем недалеко от Ллоэллина было свободное место, и он уж было направился в его сторону, как увидел, кто именно там рядом сидит. Арасин… нет, все-таки санэ Ирраил с дружками.

Они с Ирраилом были ровесниками и вместе участвовали в первом Сезоне. Но только тот, в отличие от Ллоэллина, был сильным воином и выигрывал большую часть своих сражений. Помнится, тогда все были уверены, что Ирраил, настоящая звезда среди дебютантов, будет избран в свой первый же Сезон. Предложения ему и в самом деле поступили. Причем не одно, а целых три. Но по каким-то непонятным причинам Ирраил на все ответил отказом. Зато принял предложение послужить наемником в одном из Старших домов. Что ж… Это тоже была немалая честь. Тем удивительнее было в начале этого Сезона вновь увидеть его среди Претендентов. Ведь участвовать в Сезоне Выбора могли только люди, свободные от обязательств, а значит, Ирраилу пришлось расторгнуть контракт. Мало кто решался на подобное. Ведь Сезон был лотереей, и терять пожизненное место наемника (контракт составлялся таким образом, что расторгнуть его мог только сам наемник, бравший же его в свой дом род обязывался заботиться о нем до самой смерти) в доме Старшего ради какого-то призрачного шанса на брак. Для этого нужно было быть очень уверенным в себе человеком.

Ллоэллин поспешно отвел взгляд от Ирраила и отступил назад. Пять циклов назад Ирраил был тем, кто открыл травлю на Ллоэллина, тем, кто доставал его особенно изобретательно и настойчиво. Но в тот Сезон рядом с Ллоэллином еще был Танналлиил, яростно защищавший младшего брата. Часть предназначенных Ллоэллину ударов он принимал на себя. А после, вечерами, со свойственной ему грубоватой прямолинейностью успокаивал сильно переживавшего «малыша». «Малыш»… Танналлиил всегда его так называл. И даже сейчас, когда Ллоэллин так стеснялся и ненавидел собственную хрупкость и малый рост, это обращение к нему старшего брата не казалось обидным. От него веяло теплом и заботой.

Ох, Танналлиил! Как же Ллоэллину его не хватало!

В этом Сезоне Ирраил его, впрочем, пока не замечал. Несколько раз они уже сталкивались лицом к лицу, но могучий воин, сейчас оказавшийся в числе Чемпионов, упорно не узнавал свою бывшую жертву. Но все равно Ллоэллин предпочитал не рисковать. Быть объектом насмешек и жестоких розыгрышей младших Претендентов – одно, привлечь же к себе внимание отличавшегося по-настоящему извращенным умом взрослого Чемпиона – совсем иное.

Покрутив головой, Ллоэллин нашел еще одно пустое место. Причем оно подходило ему даже лучше первого – находилось в заднем ряду, у самого прохода. И хотя с него видно было едва ли пол арены, зато можно в любой момент уйти незамеченным. А Ллоэллин не собирался сидеть на трибунах все соревнование. Он знал здесь одно чудесное укромное местечко, где можно переждать до вечера. Главное, туда добраться, а там его уже точно никто не найдет и никто не будет издеваться.

Ллоэллин прошел к выбранному креслу и сел на краешек. На арене начался первый бой, но он не смотрел вниз. Что может быть интересного в том, что два здоровенных парня в очередной раз с помощью мечей и магии избивают друг друга? Да абсолютно ничего! Он на такое за шесть Сезонов насмотрелся уже более чем достаточно.

Выждав какое-то время и убедившись, что в его сторону никто не смотрит, Ллоэллин поднялся со своего места и поспешил вниз. Легкой тенью скользяпо лестнице, он добрался до нижнего этажа. Теперь оставалось самое сложное: пробежать мимо лестницы, ведущей в Лабиринт. Только сейчас здесь могли быть люди… именно в этом месте он чаще всего нарывался на неприятности.

Ллоэллин осторожно выглянул из-за угла. Вроде впереди все чисто. На отделявшем его от нужного поворота ровном участке коридора никого не было. Зажмурившись, как перед прыжком в холодную воду (Ллоэллин в отличие от всех остальных членов рода Арс-Кандил терпеть не мог плавать), Ллоэллин сделал первый нерешительный шаг.

На этот раз опасный участок пути он преодолел благополучно. И, зайдя за поворот, непозволительно расслабился. Впрочем, у него было оправдание: за все шесть Сезонов он ни разу не видел, чтобы этим коридором пользовался кто-либо кроме него. А потому он шел, особо не глядя вперед. Шел и думал об Энаре. О том, что вот сейчас, забравшись в свое убежище, вытащит его портрет и будет любоваться им до самого вечера. Любоваться… и придумывать разные романтичные истории про себя и Энара.

Замечтавшись, Ллоэллин и не заметил, что из-за очередного поворота кто-то вышел ему навстречу. Не заметил до тех пор, пока на полном ходу не врезался в чью-то широкую грудь.

«Ну вот… Опять вечером лечиться», – подумал Ллоэллин, теряя равновесие, но даже не пытаясь схватиться за воина. Каково же было его удивление, когда тот не только не толкнул его вниз, но осторожно подхватил и не дал упасть. А ведь судя по этим огромным рукам, широченной груди и мощным ногам, это был кто-то из нынешних или прошлых Чемпионов.

Удивленный, Ллоэллин поднял взгляд на воина и… буквально подавился готовыми уже сорваться с языка словами благодарности. Дыхание перехватило, а отчаянно забившееся сердце унеслось куда-то в пятки. Весь мир вокруг как будто перестал существовать, и даже если бы сейчас из-за поворота появились все его враги разом, Ллоэллин бы их не заметил. Для него сейчас существовал только этот воин, все еще придерживающий его за плечи. Только эти теплые янтарного цвета глаза, это прекрасное лицо в обрамлении огненно-рыжих волос… Перед ним стояло его личное божество. Его Энар.

С недоверием и благоговением смотрел Ллоэллин на свою живую мечту. Он был еще прекраснее, чем на картинке. Великолепный и ослепляющий, как Рхан в зените. И такой большой! Ллоэллин едва доставал ему до плеча и сейчас смотрел на своего кумира снизу вверх, надеясь запомнить это лицо как можно лучше, чтобы потом, в темноте своей спальни… Ллоэллин почувствовал, как жаркая волна румянца заливает его лицо, но взгляда от Энара не оторвал.

В светлых глазах Энара отразилось что-то похожее на удивление, и он произнес:

– С вами все в порядке?

Смысла вопроса Ллоэллин не понял, пораженный тем, что его идол с ним заговорил. У того был очень красивый, низкий и волнующий, голос, прозвучавший для Ллоэллина как самая дивная музыка.

– Да что с вами? Вам плохо? – Энар был явно встревожен странным поведением незнакомого человека, и на этот раз Ллоэллин ему ответил:

– Н-нет, все хорошо. Лучше, чем когда-либо, – и неожиданно для себя добавил: – Я счастлив, – губы Ллоэллина незаметно для него самого расплылись в блаженной улыбке.

Энар улыбнулся в ответ, и эта улыбка показалась Ллоэллину самым прекрасным явлением на свете. Прекраснее, чем восход Рхан, чем цветущие мариалы, прекраснее даже, чем первое исцеление.

Энар снял руки с плеч Ллоэллина, напоследок серьезно и как будто с грустью заглянул ему в глаза.

– Удачи вам. И будьте и дальше таким же счастливым, – сказал Энар и продолжил свой путь. Ллоэллин остался в коридоре один.

Он не помнил, как добрался до своего убежища. Просто вдруг понял, что сидит в знакомой коморке и блаженно улыбается. Руками он обнимал себя за плечи, в тех самых местах, где недавно до него дотрагивались руки Энара. Мыслей в его голове не было, только какое-то светлое, чистое ликование.

Так он просидел до самого вечера. И в эти часы Ллоэллин чуть ли не впервые в жизни был по-настоящему счастлив.

========== Глава 2 ==========

932 цикл, 2 день малого Сфинкса Феникса

Резиденция Верховного Настоятеля Сариены и ее окрестности.

Масэра

Контур портала призывно замерцал белым, и Энар в сопровождении еще двух Хранителей шагнул в его таинственную глубину.

На мгновение мир вокруг распался на отдельные краски и линии, и вот уже из поместья Имерта они перенеслись в Лабиринт Масэры. Прямо перед ними в конце широкого, ярко освещенного магическими огнями, туннеля золочеными барельефами сияли врата храма Четырех – главного храма Сариены. Именно здесь располагалась резиденция Верховного Настоятеля – высшего храмового иерарха страны.

– Ренал, укуси тебя таррикал за ногу, когда ты наконец научишься не расставлять локти во время перехода? – привычно заворчал Конол, добродушно (но от этого не менее сильно) пихнув друга кулаком в мощную грудь.

– Когда ты научишься не прыгать в портал прямо за мной, всякий раз норовя наступить на пятки. Терпение, друг мой, недаром считают достоинством, – Ренал ответил на тычок покровительственным похлопыванием по спине и довольно загоготал.

Энар посмотрел на резвившихся словно малые дети Хранителей и не смог сдержать улыбки. Что бы ни происходило, какими бы сложными ни были обстоятельства, эти двое неизменно были полны энергии и энтузиазма и не упускали возможности подколоть друг друга. Даже сейчас, когда оба весельчака не могли не почувствовать, как и сам Энар, тревоги по поводу внезапного вызова. Вызова лично от Верховного Настоятеля.

По долгу службы, будучи капитаном Хранителей, Энару не раз приходилось пересекаться с Верховным Настоятелем – Сантанариллом, и каждая такая встреча влекла за собой крупные неприятности.

Собственно, официально Хранители, возглавляемые своим капитаном, Храму не подчинялись. У храмовников были свои, куда более сильные, владеющие Запретным Искусством воины. Отряд же Хранителей создавался для борьбы с Тварями, для защиты от них мирного населения.

Правда, большую часть цикла Твари были немногочисленны и не слишком агрессивны, и во всех Домах – и Младших, и Старших – с ними справлялись своими силами. Ну а если видели, что не справляются, нанимали в ближайший Сезон Выбора наемников. Гораздо хуже приходилось во время Прорывов: двух малых и одного большого. В это время Твари с окрестных земель собирались вокруг поместий и нападали на их укрепленные стены. Причем Твари прекрасно чувствовали, где именно в обороне поместий находится слабое место: узкий, ничем не закрытый воздуховод. Вернее, по словам ученых-храмовников, Твари чувствовали находившиеся под каждым из поместий магические Источники, а именно туда и вели открытые воздуховоды. К счастью, они были настолько узкими, что защищать их мог один-единственный человек. Более того, именно один защитник и должен был сражаться во время Прорывов с Тварями. Потому как странной особенностью Источника было то, что во время Прорывов присутствие других людей, кроме самого защитника, глушило его магию, а значит, снижало и боеспособность.

Так что в каждом роду устанавливалась четкая иерархия воинов согласно их мастерству. И самый сильный из них – тот, кто во время Прорывов защищал весь Дом – пользовался огромным влиянием и уважением.

Но случалось и такое, что во время Прорывов защитники погибали, и Твари пробивались в поместье. Вот тогда-то и звали на помощь Хранителей.

К счастью, Прорывы происходили в разных местах в разные дни, и у Хранителей была возможность успевать везде. Почти все Время Воздуха, все четыре месяца, состоявший из шестнадцати воинов отряд Хранителей был наготове.

В остальное же время они должны были вести жизнь обыкновенных Старших: следить за делами в своих поместьях, заботиться о супругах, растить детей, участвовать в общественной жизни Сариены. Ведь каждый Хранитель, помимо всего остального, являлся главой своего Дома и имел место в Совете.

Но то – официально. В действительности же получалось так, что высшие иерархи Храма нагружали Хранителей разнообразными заданиями в течение всего цикла. Хранители роптали, тем более что задания эти порой бывали совсем уж дикими. Роптали, но отказаться не могли.

И хотя повседневной жизнью Сариены управлял Совет Домов, бывший высшим законодательным органом страны, у Храма было право отозвать любое решение Совета и заменить его своим приказом.

В крайнем случае можно было пожаловаться на произвол Верховного Настоятеля кому-нибудь из вышестоящих храмовников. Собственно, ступеней, более высоких, чем главный храмовник той или иной страны, было еще четыре: каэлиты, архикаэлиты, кятры, и высшие сановники – дуо. Но связываться с теми, кто управлял Храмом на мировом уровне, предпочитали лишь в экстренных случаях. И насколько Энар знал, в истории Сариены таких ситуаций пока не возникало. Не ему и начинать.

– Энар, ну мы идем? – спросил Ренал, привлекая внимание капитана довольно-таки ощутимым тычком в бок. Энар понял, что пока он размышлял, они уже довольно долгое время топтались на месте, глядя на врата Храма. Но уж слишком плохо закончился его предыдущий визит сюда. Гибелью одного из Хранителей.

Тогда – это было в прошлый месяц Кельпи – Верховному Настоятелю зачем-то понадобился живой детеныш тигары, одной из самых опасных и агрессивных Тварей. И он не придумал ничего лучше, как отправить за ним в Свободные Земли Хранителей.

Сам Энар в том бою был ранен, и виру Саналу пришлось схлестнуться с разъяренной похищением детеныша Тварью-матерью. Он прикрывал отход остальных и погиб на глазах у друзей. Энар до сих пор не мог простить себе его гибели. На месте Санала должен был быть он… У него было гораздо больше шансов уцелеть в той ситуации.

– Да. Идемте, – Энар стиснул зубы и направился в сторону Храма. В миг посерьезневшие Конол и Ренал зашагали рядом с ним.

Туннель перед Храмом был практически пуст. Заканчивался очередной Сезон Выбора, и все приехавшие на Время Огня в столицу Высшие были сейчас на Арене.

Быстро преодолев расстояние до врат Храма, Энар ударил в висевший на стене гонг. Тяжелые кованые створки бесшумно распахнулись. На пороге стоял закутанный в серую ткань послушник.

– Капитан Хранителей вир Энар Имерта, Хранитель вир Конол Рандис и Хранитель вир Ренал Стакри по приглашению Верховного Настоятеля, – назвал себя и своих спутников Энар.

– Да благословят вас Боги. Проходите, в Храме всегда рады доблестным Хранителям, – послушник низко поклонился и осенил их знаком богов. – Прошу, следуйте за мной.

Как и Арена, Храм Четырех был одним из древнейших зданий Масэры. В его постройке были использованы те же четырехцветные камни, да и общий стиль был похож. Но в отличие от Арены, он поражал воображение не только снаружи, но и внутри.

Ведущая из Лабиринта Масэры в храм лестница была широкой, с красивой резной балюстрадой. Замысловато изгибающиеся перила поддерживались многочисленными статуями Первых. Но все же сильнее всего впечатляла не красота балясин, а размер: лестница была прямой и очень, очень длинной. Энару даже казалось, что она проходит подо всей огромной территорией Храма Четырех.

В конце лестницы, в красиво подсвеченной четырехцветным огнем арке, стояла изображавшая Богов скульптурная группа. Она была создана одним из величайших мастеров древности, и каждый раз, проходя мимо нее, Энар испытывал трепетное восхищение.

Теперь давно уже такой красоты не делают. Не изображают лица Богов столь одухотворенными. В современных статуях показывается их сила, здесь же… Насколько Энар понимал, на этой статуе Раа олицетворял собой благородство и готовность защищать слабых, Омо – мудрость, Иил – силу и веру, а Энэ – милосердие.

Причем больше всего Энару нравились здесь Раа и Энэ. Раа – по вполне понятным причинам: Огонь был его стихией, и Энар ощущал со своим богом некоторое родство. А вот Энэ… Презираемая всеми за слабость Энэ на этом изображении казалась ему… Не являясь мастером слова, Энар не знал, как описать возникающие при взгляде на покровительницу Земляной стихии эмоции. Но он неизменно чувствовал грусть от понимания того, что их мир утрачивает, если уже не утратил, что-то очень важное. И здесь она отнюдь не воспринималась слабой. Просто… Ее сила была совершенно иной.

Поднявшись по лестнице, послушник остановился перед статуей и осенил себя знаком богов. Его примеру последовали и Хранители.

Из большого зала, в котором они оказались, вело шестнадцать дверей. Послушник уверенно направился к одной из них.

Храм Четырех был действительно очень древним. И нигде во всей Сариене больше не нашлось бы здания со столь запутанными коридорами. Энар бывал здесь неоднократно, но все равно не смог бы найти дорогу в покои Верховного Настоятеля самостоятельно, ведь каждый раз количество поворотов и направление движения менялось. Видимо, провожатые намеренно запутывали визитеров.

Но вот наконец они пришли.

Кабинет Верховного Настоятеля изобиловал книгами и старинными картами. Они висели на стенах, громоздились в открытых шкафах и на столе. Видно было, что хозяин этого кабинета всерьез увлечен географией.

Мебель здесь была из драгоценного черного дерева. Массивная и, как знал Энар, не слишком-то удобная. Высокие узкие окна со стороны улицы были закрыты плотными ставнями и завешены не задернутыми сейчас темно-зелеными портьерами. В многочисленных светильниках ярко горел магический огонь.

Самого Верховного Настоятеля в кабинете не было.

– Располагайтесь. Его Верховность сейчас будет, – сказал послушник, мягко прикрывая за собой дверь. Энар стремительно пересек кабинет и сел в массивное жесткое кресло, а оказавшиеся здесь впервые Конол с Реналом двинулись вдоль полок, с любопытством разглядывая хранившиеся на них диковинки.

– Вир Имерта, вир Рандис, вир Стакри. Простите, что заставил вас ждать, – в кабинет вошел сам Верховный Настоятель Сантанарилл. Он был невысоким, седовласым мужчиной преклонных лет – ему давно уже было за восемьдесят циклов. Но, несмотря на возраст, спина Верховного Настоятеля оставалась идеально прямой, а от всего его облика веяло властностью и силой. – Вир Энар, я приношу свои соболезнования в связи с недавней гибелью вашей семьи. Мне жаль, что я не смог лично прибыть на Церемонию Упокоения. Ваша супруга была достойной женщиной. Да пребудут с ней Боги.

– Спасибо, – сухо ответил Энар. В гибели его жены и сына была доля вины и Храма. Так что сейчас ему понадобилась вся его сдержанность, чтобы не ответить Верховному Настоятелю излишне резко.

– Вир Энар… Я думаю, вы догадываетесь, для чего я пригласил вас сюда.

– Нет. Задания Храма всегда непредсказуемы.

– На этот раз дело не в новом задании. Речь пойдет о вас лично, – Верховный Настоятель, прежде чем опуститься в кресло, достал из шкафа подушки и кинул на сидение.

– Обо мне? – искренне удивился Энар.

– О вас. И о ваших возможных преемниках на посту капитана Хранителей.

– Моих – что? Вы же знаете, что вир Рандис и вир Стакри являются моими заместителями. В случае моей смерти капитаном станет вир Стакри. К чему снова поднимать этот вопрос?

– Сейчас я говорю не о вашей возможной гибели. А о том, что капитаном Хранителей при текущих обстоятельствах вы быть не можете.

– Что?!

– Почему это?! – одновременно возмутились Конол и Ренал.

– Вы все прекрасно знаете, что Хранителем может стать только состоящий в браке и имеющий наследника Старший. Мне неприятно об этом говорить в такой связи, вир Энар, но ваши жена и сын умерли. Мы дали вам время на то, чтобы прийти в себя. Но Сезон Выбора подходит к концу. Так что, как бы мне лично ни было жаль, я вынужден поставить вас перед выбором: или вы до конца этого Сезона заключаете брак, и у вас в течение цикла появляется наследник, или Храм официально поднимет вопрос о вашем исключении из числа Хранителей.

– Но до конца Сезона осталось всего три малых цикла!

– Чтобы сделать Выбор достаточно одного дня. В вашем же распоряжении целых шесть дней. С сегодняшним – даже семь. Походите на Арену, приглядитесь к Претендентам. Хотя бы по одному разу просмотреть всех в деле сможете. Ну, не мне вас этому учить. И не спешите пока отказываться, подумайте. На Огненном балу скажете свое решение.

– Хорошо. Я вас понял, – о Раа, кто бы только знал, как в эту минуту он ненавидел весь Храм в целом и Верховного Настоятеля Сариены в частности! – Мы можем идти?

– Вы – да. А вира Рандиса и вира Стакри я попрошу задержаться. Ненадолго – вы можете подождать их внизу. Я распоряжусь, чтобы вам подали вина.

– Спасибо, – натянуто поблагодарил Энар.

Вызванный Верховным Настоятелем послушник проводил его в просторную полупустую комнату, в которой из мебели был только стол и две деревянных лавки. Не успел Энар сесть, как на столе появился кувшин вина и кубок. Послушник поклонился и оставил Энара наедине с его мыслями.

«Это же надо! – думал он. – Новый брак!»

Недаром он чувствовал, что ничего хорошего этот вызов в Храм значить не может! Но такого даже не предполагал. Хотя закон о не состоящих в браке и не имеющих детей Хранителях и в самом деле был.

Но не так же быстро!

Со дня гибели его жены и сына прошло чуть больше месяца, и Энар пока абсолютно не чувствовал себя готовым вступать в новый брак. С Лиаллой они прожили вместе семь циклов, и хотя за это время им редко удавалось пообщаться, Энар был к ней очень привязан. А своего сына, малютку Тунала, по-настоящему любил. Ему нравилось возиться с малышом: мастерить ему игрушки, читать на ночь книги, рассказывать сказки и учить обращаться с мечом.

Совсем скоро Туналу должно было исполниться шесть циклов, и ему предстояло пройти обряд обретения магии. В процессе этого обряда храмовники определяли, к какой именно стихии относится маг, и высвобождали его Силу.

Энар надеялся, что, как и он сам, Тунал будет огненным магом. Но и стихии Воздуха не огорчился бы. Главное, как он тогда думал, чтобы у его малыша не обнаружили склонности к нескольким стихиям сразу и его не забрали бы в Храм. Сейчас он бы многое отдал за то, чтобы его малыш был хоть и в Храме, но жив.

В начале месяца Саламандры на границе со Свободными Землями обнаружилось массовое скопление Тварей, и Совет попросил Хранителей их отогнать. В общем-то, ничего необычного в этом не было: Энар и его люди частенько отгоняли Тварей от границ Сариены. Это было совсем не сложно, хотя и занимало много времени.

Когда он отправлялся на это задание, Лиалла чувствовала легкое недомогание. И они даже обрадовались: возможно, это Раа и Иил услышали их мольбы и после почти шести циклов перерыва посылают им новое дитя.

Вместо этого Боги отняли у него жену и единственного сына.

Как Энар потом узнал, в его отсутствие в поместье Имерта началась эпидемия умран – страшной болезни, когда-то тысячами уносившей жизни людей. Сейчас в Храме эту болезнь умели лечить, и все, что нужно было сделать Лиалле – это послать за храмовым целителем. Но она слишком сильно боялась храмовников. А Энара не было рядом, чтобы сделать это самому. И страх перед Храмом ее в итоге и убил. И ее, и их сына.

Если бы только были внехрамовые целители! Их бы Лиалла не испугалась. Но всех детей, имевших талант к исцелению, еще маленькими забирали в Храм для обучения. Необученные же целители считались вне закона, ведь они по незнанию своими действиями могли принести куда больший вред, чем невмешательством… Так говорили храмовники. И до недавнего времени у Энара не было поводов сомневаться в их словах. До недавнего времени… Он и раньше не слишком любил Храм и его иерархов. Да, впрочем, их мало кто любил. Остерегались. Уважали. Но не любили. Теперь же Энар чувствовал к ним что-то, похожее на ненависть. Но он никому, ни при каких обстоятельствах не должен был этого говорить. Даже со своими друзьями-Хранителями нельзя было обсуждать подобные темы. Особенно теперь, когда у него не было наследника, и его гибель или исчезновение в недрах Храма привела бы к тому, что родовое имя Имерта передали бы кому-то из огненных храмовников. Нет, нет и еще раз нет! Этого он не допустит.

А это возвращало его к необходимости жениться и завести наследника. Но, Раа, он даже не думал, что так скоро. Да еще практически по приказу храмовника!

Его мысли вернулись к ультиматуму Верховного Настоятеля. То, что нужно было соглашаться на его условия, внушало омерзение. Да и просто мысли о новом браке пугали. Подумать только: пустить в свой дом, в свою семью, в свою постель совершенно незнакомого человека!

В первый раз, с Лиаллой, они провели вместе целый Сезон, знакомясь, общаясь, размышляя над тем, готовы ли они связать свои жизни. И они были так молоды. Им обоим было по четырнадцать циклов, а в таком возрасте многое воспринимается гораздо проще. В то время Энар еще не был Хранителем. Хотя и стал им довольно рано: всего через год после заключения брака.

Теперь же нужно было успеть познакомиться с Претендентами всего за три малых цикла. Не просто познакомиться, а сделать Выбор. При том, что Энар был абсолютно уверен, что ему никто не нужен.

Но уж точно во второй раз он не выберет женщину. Хотя бы такую верность покойной жене он обязан был сохранить.

– Энар? Мы все. Пойдем отсюда? – в комнату вошли Конол и Ренал. Лица их были непривычно мрачными и сосредоточенными. Явно Верховный Настоятель придумал какую-то пакость и для них.

– Идемте.

Назад их вывел тот же послушник, что встретил у входа в храм.

– Энар… Ты будешь делать Выбор? – спросил Конол, лишь только они оказались в Лабиринте Масэры.

– Да.

– Спасибо. Если что – рассчитывай на нас. Мы постараемся помочь, только не уходи из Хранителей.

– Я не уйду.

Интересно, что же такого сказал им Верховный Настоятель, что они так взволновались? И не расскажут ведь.

– Ну что, прямо сейчас идем на Арену? – на лице Ренала заиграла озорная улыбка, словно это и не он только что смотрел на Энара с такой тревогой. – Поглядим на молодых красавчиков?

– Нет. Лучше завтра с утра, – Энар понимал, что терять полдня при тех сжатых сроках, что у него были, неразумно, но ему просто необходима была эта пауза.

– Как скажешь. Хотя мы туда все же сходим, да, Конол? – Ренал игриво подмигнул другу, и тот ответил ему похабной ухмылкой. – Посмотрим, что там да как. С Чемпионами, опять же, познакомимся. И тебе завтра будет удобнее. Да и мы развлечемся.

– Ну, идите, отдыхайте, – улыбнулся Энар. Он прекрасно знал, что его друзья были примерными семьянинами и никогда не изменяли мужьям. Но кокетничать и шутить на скабрезные темы любили.

– И тебе хорошего дня. Обещаем завтра же тебя познакомить с самыми горячими штучками Сезона, – Конол взял Ренала за руку и потащил за собой в сторону Арены.

Энар же отправился в столичный особняк рода Имерта. Давненько он там не был.

***

932 цикл, 1 день малого Единорога Феникса.

Масэра.

Наутро Конол и Ренал появились в особняке рода Имерта очень рано. На поверхности Масэры в это время только начинал вставать из-за горизонта Рхан, и все приличные Старшие в эти часы еще спали.

Спал и Энар, когда услышал звук привратного гонга. Резко проснувшись, он быстро встал и оделся. Он слишком хорошо знал своих друзей, чтобы сомневаться в том, что это они. Если он промедлит, то эти задиры ворвутся к нему в спальню и устроят балаган прямо здесь.

Так оно и случилось. Энар еще только умывался, когда дверь в его спальню распахнулась и к нему ввалились друзья.

– О! Ты уже встал… – расстроено протянул Конол, увидев одетого и практически готового к выходу Энара. – Жаль… А мы так старались прийти пораньше.

– Слушай, а, может, ты снова ляжешь и притворишься спящим? – предложил Ренал.

– Зачем?

– Как зачем? Мы тебя будить будем!

– Нет уж, спасибо. Помню я, как вы будите, – Энар действительно однажды, еще в самом начале своего знакомства с Конолом и Реналом, позволил себе заснуть в их присутствии. Что ж… Просыпаться в горящей постели ему больше не хотелось. И неважно, что это пламя не обжигало – впечатлений ему все равно хватило надолго.

– А может, тебе бы понравилось? Может, Конол хотел тебя разбудить поцелуем?

– Вас так впечатлили вчера Претенденты, что теперь хочется поцеловать хоть кого-нибудь?

– Обижаешь, капитан. Ты – не кто-нибудь. У нас к тебе слабость, – Конол дождался, пока Энар вытрется большим полотенцем, и, показательно заиграв мышцами, двинулся в его сторону. – Ну же, крошка, иди ко мне.

– Крошка?! – заржал у него за спиной Ренал. – Конол, друг мой, тебе не хватает не только терпения, но и воображения. Крошка, ха-ха! Энар, поздравляю, ты – самая большая крошка, какую я когда-либо видел.

– Вот вечно ты мне все портишь, – Конол взял первый попавшийся под руку предмет – им оказался металлический ковшик – и с силой кинул им в Ренала.

– И зачем мне это? – покрутил в руках пойманный ковшик Ренал.

– Ну сам говоришь, что мне не хватает воображения. Вот тебе посуда, отчерпни мне малек своего.

– Э, ребят, а вы зачем вообще сюда пришли так рано? – вмешался в их диалог Энар, понимая, что если он этого не сделает, те будут препираться еще долго.

– А ты что, нам не рад?

– Мы вчера познакомились с Чемпионами – отличные парни. Пригласили нас прийти к ним сегодня на утреннюю тренировку. А как узнали, что ты в Масэре… Держись, брат! Они будут пытаться тебя съесть, раз уж ты у нас теперь главное блюдо Сезона, – Ренала, казалось, искренне радовала перспектива посмотреть, как Претенденты будут сражаться за честь быть выбранным самим капитаном Хранителей, живой легендой виром Энаром Имерта.

– А вы, конечно же, о моем участии в Сезоне уже всем растрепали?

– Конечно. Надо же тебе помочь выявить самых конкурентоспособных. И потом, они все равно бы узнали. Не от нас, так от храмовников. Ладно, ты, я смотрю, готов? Пошли.

***

Энар сидел на обычно закрытой боковой трибуне и наблюдал вялотекущий бой.

Он провел здесь уже без малого два часа, и ему было откровенно скучно. Хотя распорядитель Соревнований и объявил перед началом сражений, что сегодня выступают лидирующие в Сезоне Претенденты, смотреть тут было откровенно не на что. И не на кого. На утренней тренировке Чемпионов мастерство воинов значительно превосходило умение тех, кто сражался сейчас.

Каждого выходящего на арену Претендента он честно рассматривал как своего возможного супруга. Но пока ни один из них не вызывал ничего, кроме недоумения и глухого раздражения.

Женщин Энар отмел сразу.

Молоденькие мальчики, участвовавшие в Сезоне первый или второй цикл, казались ему еще совсем детьми. Ну вот что ему рядом с таким делать?! Даже странно как-то, что он сам вступил в брак таким же несмышленышем.

Претенденты постарше также не нашли в нем отклика. Возможно потому, что в них он видел прежде всего не слишком хорошо обученных воинов, а не возможных партнеров для ночных безумств. А воинами они, несмотря на свои победы, и в самом деле были никчемными. Энар смотрел на восхищавшие других Высших бои и видел лишь ошибки, ошибки, ошибки… Против Тварей долгое время не продержался бы ни один из них.

Умом Энар понимал, что от большинства Претендентов и не требуется особо высокий уровень мастерства, что бойцами своих Домов им не быть, а для всего остального хватит и такой подготовки, но смотреть на подобные детские забавы ему было неприятно.

Сколфовы Конол и Ренал! Хороши друзья – бросили его тут одного, как только все самое интересное закончилось.

– Так, ну, мужа ты, как я понимаю, себе уже выбрал, так что мы пойдем, да, Конол? – где-то час назад, убедившись, что сегодня на арене ничего стоящего уже не будет, сказал Ренал.

– Я еще никого не выбрал, – поморщился на его замечание Энар.

– Да ладно тебе. Чудный же мальчик. Силен, красив, умом не обделен, опять же. И тебя всего на два цикла младше, так что вам даже будет о чем поговорить. Или ты скажешь, что он тебе не понравился?

– Не скажу. Понравился.

– Ну вот видишь! А то туда же: всего три малых цикла, всего три малых цикла… А на деле хватило всего пары часов. Молодцы мы, что привели тебя на ту тренировку?

– Молодцы, – вместо Энара ответил Конол.

– Так что, мы тебя поздравляем с удачным завершением Сезона. Желаем счастья и все такое. А кстати, как этого Чемпиона зовут?

– Санэ Ирраил.

– Вот видишь! Ты и имя его запомнил, – Ренал обрадовался так, будто его капитан признался в страстной любви к Ирраилу. – Нет, правда, вы очень хорошо друг другу подходите. Ты – капитан Хранителей, он – Чемпион. Нет-нет, я понимаю, что для тебя это не важно и что уж свой-то дом ты всегда защитишь. Но все равно звучит красиво. В общем, поздравляю с удачным выбором!

– Поздравляю, Энар, – подхватил Конол. – Нам он правда понравился. Будь он из Старшего рода, точно стал бы Хранителем.

– Спасибо, конечно, но я точно еще ничего не решил. Хочу сначала посмотреть на остальных.

– Смотри, если хочешь. Лишний раз убедишься, насколько санэ Ирраил хорош. А мы это уже поняли, так что мы пойдем с твоего разрешения. Эммм…

– Ты ведь не против?

– Идите. Спасибо за утро.

– Да не за что. Мы сами рады.

И они ушли. А Энар остался один на арене смотреть скучнейшие бои. И чем дольше он тут сидел, тем яснее понимал, что Ренал был прав: в этом нет никакого смысла. Разве что можно было пойти поговорить с санэ Ирраилом – он сидел на трибуне напротив. Но нет. У него там и так была своя компания. Да и не хотел Энар светиться перед остальными Претендентами. Пока о его участии в Сезоне знали только Чемпионы, и его это более чем устраивало.

Один из сражавшихся на арене мальчиков сделал обманное движение – слишком медленно, на взгляд Энара, – и его противник оказался лежащим на земле с прижатым к горлу клинком. Этот бой был закончен. Победитель помог побежденному встать, и они покинули арену. Им на смену вышла следующая пара. Столь же неинтересная.

Посмотрев начало боя, Энар поморщился и встал со своего места. Он был очень благодарен распорядителям Арены, пошедшим ему навстречу и открывшим для него одного эту боковую трибуну. Здесь никто не мешал ему смотреть на бои, и можно было в любой момент уйти, не привлекая к себе внимания. Пожалуй, такой момент наступил. Делать тут больше нечего.

А вот в следующий день соревнований прийти стоит: будут сражаться не только слабейшие, но и Чемпионы. А Ирраил в бою был красив. Не даром Конол сказал, что будь он Старшим, то обязательно стал бы Хранителем. И хорошим Хранителем – в этом Энар был уверен. А еще Ирраил был и в самом деле интересным собеседником. Он не тушевался и не выпячивал себя, подобно другим Чемпионам. Спокойно и ровно отвечал на вопросы, задавал свои. Он был очень естественным и надежным, и Энар не отказался бы от такого друга.

Но в роли своего супруга он Ирраила не представлял. Тому гораздо больше подошло бы жениться на какой-нибудь хорошенькой синнале и стать бойцом Рода, а не сидеть в поместье Имерта в ожидании мужа и воспитывая детей. Поэтому-то Энар и надеялся найти какого-нибудь другого кандидата в свои супруги: он понимал, что брак с Ирраилом будет хорош для него, но плох для Чемпиона. А портить ему жизнь Энару бы не хотелось. И в то же время он понимал, что если не найдет больше никого подходящего, то в День Выбора сделает предложение Ирраилу. И будь что будет!

От выхода с боковой трибуны до лестницы, ведущей в Лабиринт Масэры, было два возможных пути: один, проходящий по общим коридорам, и второй, идущий в обход. Энар двинулся было в сторону первого, но вовремя понял, что в людных местах ему сейчас лучше не появляться. Если он хочет быстро попасть домой, конечно, а не провести полдня, выслушивая однообразные комплименты всем Хранителям разом и ему, их капитану, в отдельности. А ведь еще придется как-то объяснять, что он делает на Арене. И не дай Раа, кто-нибудь вспомнит, что он – вдовец, и поймет истинное положение дел. Тогда на него и в самом деле начнется настоящая охота. А перспектива почувствовать себя загоняемой Тварью Энара как-то не вдохновляла. И он выбрал второй вариант.

Этими узкими, извилистыми коридорами практически никто никогда не пользовался, и Энар шел быстро, не приостанавливаясь перед поворотами. Но все равно то, что на одном из них он столкнулся с человеком, шедшим навстречу, для него, как для Хранителя, было непростительно. Ведь именно от его реакции в боях с Тварями зависела его жизнь. А зачастую – и жизни его товарищей. Хорошо, он успел поймать незнакомца и не дал ему упасть.

Это был молодой человек – уже не мальчик, но еще не мужчина, явно на пару циклов младше него самого. Невысокий, худенький, с лохматой копной каштановых волос. Он поднял на него взгляд, и у Энара возникло ощущение, будто его с силой ударили под дых. Таких поразительных глаз он еще ни у кого не видел. И этот взгляд… Не привычно щенячье восхищенный, каким на него смотрели мальчишки, наслушавшиеся легенд о Хранителях, а… Это было какое-то невероятное, почти неприличное обожание. И смущение, и что-то еще, чего Энар не понял, но от чего сладко заныло в груди.

Незнакомец был одет в длинный широкий плащ, а не в традиционный костюм Претендента, но Энар все равно подумал, что все на свете отдал бы за то, чтобы его будущий супруг смотрел бы на него таким взглядом. О Раа! Да он тогда бы был непобедим!

С некоторой долей удивившей его самого ревности Энар подумал о том, кому этот мальчик – все-таки мальчик – мог бы принадлежать. Это явно должен быть кто-то достаточно сильный, чтобы взять в пару столь хрупкое существо. Но при этом достаточно наблюдательный, чтобы увидеть его красоту.

Неожиданно Энару пришло в голову, что мальчик чем-то неуловимым похож на богиню Энэ, какой она была воплощена в его любимой статуе в Храме Четырех. Такой же тонкий, такой же… иной.

Так кто же, кто счастливый обладатель этого чуда?! Точно не кто-то из Хранителей, супругов своих людей Энар знал. Явно не представительница Младшего рода – их женщины всегда выбирали силу. Значит, один из тех Старших, с кем он не общается. Интересно, кто…

Тут Энар понял, что уже довольно долгое время они стоят неподвижно.

– С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил он. Мысль о том, что с этим необыкновенным мальчиком могло что-то произойти, казалась неприятной. Его хотелось оберегать, защищать от всего окружающего мира. И прежде всего от себя, ведь он мог причинить ему боль и не заметить этого.

Мальчик не ответил, и Энар встревожился уже всерьез. Неужели он так сильно ударился при столкновении? Хотя упасть же он не успел.

– Да что с вами? Вам плохо? – повторил он вопрос.

– Н-нет, все хорошо. Лучше, чем когда-либо. Я счастлив, – наконец ответил мальчик. На губах его появилась сияющая улыбка. Самая красивая улыбка из всех, что Энар когда-либо видел. И мальчику она очень шла.

Глядя на него, такого сияющего, Энар просто не мог не улыбнуться. И только сейчас понял, что все еще удерживает мальчика за плечи. Убирать руки совершенно не хотелось, но поводов продолжать его держать больше не оставалось. Энар с явным сожалением опустил руки.

Ну вот их короткая встреча и подошла к концу. Едва ли они еще когда-либо пересекутся. Разве что здесь, на Арене, до конца этого Сезона. Но вряд ли мальчик тогда будет один. Да Энару и самому нужно делать Выбор. Если бы только этот мальчик был Претендентом… Но не стоит мечтать о несбыточном. У каждого из них свой путь.

– Удачи вам. И будьте и дальше таким же счастливым, – сказал он, напоследок заглянув мальчику в глаза.

Даже если они больше никогда не встретятся, Энар его будет помнить.

========== Глава 3 ==========

932 цикл, 1 день малого Василиска Феникса

Масэра

Сиятельный Рхан медленно и величественно свершал свой ежедневный путь по небосклону, принося на Арну обжигающий зной и жару. Все крупные растения еще в начале Времени Огня сбросили листья и теперь стояли голые и как будто неживые. Немногочисленные травы, за ночь пробившиеся из-под земли, еще на рассвете пожелтели и зачахли под жаркими лучами Рхан, и сейчас их полупрозрачные скелеты трепал заунывно стонущий ветер. Но вот ветер затих, опуская свои мертвые игрушки на землю, наступила тишина и жутковатый покой. Только воздух продолжал дрожать тусклым маревом, словно бы в страхе перед жестоким светилом.

Но на древней Арене царила благодатная прохлада. Как бы ни ярился Рхан, как бы ни стремился проникнуть в здание через узкие стрельчатые окна, на территории, оберегаемой магами Воздуха, он был бессилен. И его косые лучи, неторопливо ползущие по трибунам, не могли причинить присутствующим вреда.

А людей на Арене собралось много. Куда больше, чем обычно во время Сезона, ведь начинался последний день Соревнований. После него будет еще только Огненный бал, на котором Претенденты и выбирающие смогут последний раз пообщаться перед Церемонией Выбора, и наступит кульминация Сезона. Тот самый день, ради которого во Время Огня в Масэру и съезжаются молодые Высшие со всей Сариены. День, когда образуются брачные пары, когда Храм дает молодым благословение на счастливую семейную жизнь.

Но все это произойдет только через несколько дней. Сейчас же завершалась соревновательная часть Сезона, и многих Высших сегодняшние бои волновали куда больше, чем все, что произойдет позже.

Часть Претендентов уже завершила свое выступление в этом Сезоне, и теперь они собрались на трибунах, ожидая боев соперников. А выступали в этот день слабейшие и Чемпионы.

Прозвучал горн, и на возвышающийся над ареной помост вышел распорядитель соревнований. Это был высокий сухопарый храмовник, один из немногих проживающих в Сариене выходцев с материка Иилан, владеющий редчайшим даром ― так называемым Гласом Богов. Он умел говорить тихо, не напрягая горла, но так, что его слышали все находящиеся на трибунах люди.

― Добрый день, уважаемые виры, синналы, сины, арасины и санэ, ― красивым низким голосом начал свою речь распорядитель. ― В этот прекрасный день мы рады приветствовать вас на Арене. Сегодня произойдет последний бой девятьсот тридцать второго Сезона, ― он сделал паузу, во время которой зрители на трибунах одобрительно затопали ногами и закричали. ― Мы надеемся, что этот Сезон был удачным для вас и что многие санэ после Церемонии Выбора обретут новый дом. Все вы, Претенденты этого Сезона, проявили за месяцы, что мы были вместе, мужество и упорство, благородство и силу. Вы дарили нам свое мастерство, и мы с удовольствием и гордостью наблюдали за вашими боями. Каждый из вас достоин лучшего, и я желаю тем, для кого этот Сезон станет последним, проявлять и дальше те прекрасные качества, что вы демонстрировали нам здесь. Тем же из вас, кто вернется на Арену в следующем цикле, мы желаем усовершенствовать свое мастерство, да сопутствует вам удача в будущем Сезоне, ― храмовник торжественно осенил трибуны знаком богов, и каждый из присутствовавших здесь Высших повторил его жест. Когда волнение среди зрителей поутихло, распорядитель продолжил: ― Откроют сегодняшний соревновательный день показательные бои Чемпионов. Затем сразятся те, кто был не слишком удачлив в этом Сезоне, и, наконец, мы увидим финальные бои Чемпионов, после которых на Арене останутся только двое ― те, кто будет сражаться за звание Победителя Сезона. Наградой сильнейшему, по традиции, станет Право Выбора. Итак, начинаем. Поприветствуем первую пару Чемпионов: санэ Ллантаррал и санэ Рруиллан.

Трибуны взорвались приветственным ревом, и на арену вышли названные Чемпионы. Оба они были магами Воды, облаченными в схожие голубые трико. Оба высокие, мощные, с рельефной мускулатурой. Каждый из них был красив, и у каждого на трибунах были свои поклонники.

Практически все Претенденты, собравшиеся в длинном, расположенном под трибунами помещении, приникли к выходящим на арену окнам. Здесь были те, кому сегодня только предстояло завершить Сезон последним боем. Но вместо того, чтобы готовиться к собственным сражениям, они любовались на Чемпионов. У каждого из них, как и у Высших на трибунах, был среди Чемпионов свой фаворит. Да и многие где-то в глубине души надеялись, что именно его Победитель выберет себе в пару. Хотя, конечно же, они понимали, что едва ли Чемпион будет искать мужа в нижней части турнирной таблицы.

Прильнул к окну и Ллоэллин. Только он, в отличие от остальных Претендентов, смотрел не на арену, а на трибуны. Он надеялся еще хоть раз, хотя бы краешком глаза увидеть Энара.

Та произошедшая два дня назад встреча произвела на него неизгладимое впечатление. Он даже решил, что это было самое яркое, самое прекрасное событие в его жизни. Ну или сравнимое по своей важности с первым исцелением.

Ллоэллин не сомневался, что больше никогда не увидит Энара столь близко, не услышит его голоса, не почувствует прикосновения его сильных рук.

Но одно то, что они все жевстретились, придавало жизни Ллоэллина какой-то новый, особенный смысл. Словно это был знак, что чудеса случаются, что нужно только очень верить и ждать. И делать то, для чего ты сам чувствуешь себя предназначенным, чтобы произошедшее чудо не обесценилось. Чтобы ты сам понимал, что это посланная тебе богами награда.

Да, Ллоэллин столько раз рассказывал Энэ в ее часовне о своей любви к Энару, что теперь не сомневался: она его услышала и преподнесла столь бесценный дар. Значит, его целительство принято ею благосклонно, и ему стоит по мере сил продолжать помогать людям.

Могло показаться, что дар этот был жестокой насмешкой богини, что свести Ллоэллина с человеком, который был для него важнее воздуха, пищи, света, всего на короткий миг и снова разлучить их, уже навсегда, ― куда более жестоко, чем если бы они не встречались вовсе, и Энар оставался бы для него недостижимым идеалом, далекой мечтой. Но нет. Ллоэллин ни за что на свете не отверг бы этого дара. Он был благодарен за него. И хотя не отказался бы от новой встречи, даже в мыслях не роптал и не просил богиню о большем. Она и так одарила его щедрее, чем он когда-либо надеялся.

Но все же упустить хоть и малейший, но шанс хотя бы издали увидеть Энара Ллоэллин не мог. Это было выше его сил. Да и это было бы проявлением неуважения к богине. Когда Боги дают людям шанс, грех этим шансом не пользоваться. Ведь Боги могут обидеться и перестать отвечать на мольбы.

Помещение, выделенное готовящимся к Соревнованиям Претендентам, представляло собой длинный, идущий по кругу вдоль всей арены коридор. Где-то на уровне макушки Ллоэллина в этом коридоре располагались длинные узкие щели-окна, обращенные на арену. Для большинства Претендентов такое расположение окон было вполне комфортным, Ллоэллину же для того, чтобы увидеть в них хоть что-то, нужно было подниматься на кончики пальцев и держаться руками за стену, сохраняя шаткий баланс. Но желание увидеть Энара стоило затрачиваемых усилий. Стоило даже несмотря на то, что этого ему пока не удалось, ― щемящая в груди надежда и сама по себе была прекрасна.

― Ллоэллин! ― раздался у него за спиной родной, но так давно им не слышанный голос. Ллоэллин резко обернулся, пребольно стукнувшись локтем о стену, и увидел своего любимого старшего брата.

― Танналлиил! Ты?! Откуда ты здесь? ― он бросился к брату и обнял его, такого большого, родного, любимого. Танналлиил обнял его в ответ, приподнял над полом и закружил, совсем как маленького ребенка.

― А ты все такой же легкий, малыш. Сколько раз тебе говорил: ешь больше рафусовой каши!

Ллоэллин счастливо засмеялся. Эти слова про кашу были таким неожиданным и теплым приветом из детства, когда Танналлиил буквально запихивал в своего худенького брата ужасно невкусную, но питательную кашу. Сам он ее, ясное дело, тогда не ел.

― А ты стал еще больше! Скоро в дверь не пролезешь, ― Танналлиил отпустил его, и Ллоэллину пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть брату в глаза. Удивительно, но за те пять циклов, что они не виделись, он совсем позабыл, насколько Танналлиил огромен. Выше и массивнее всех в Роду!

― Не пройду в дверь ― прорублю окно, ― зычно хохотнул тот. ― А ты и в воздуховод, небось, просочишься.

― Так все же, откуда ты здесь?

― Дому Ис-Мекар нужны новые наемники. Вот я и уговорил нашего капитана и старейшин рода взять меня с собой. Мы уже третий день, как в Масэре. Я еще в первый день малого Единорога тебя тут искал, но не нашел.

― А… Да, я был не на трибуне.

― А где? Ну-ка, скажи, ты что, продолжаешь прятаться от всех? ― Танналлиил окинул его внимательным взглядом, словно бы только сейчас замечая худобу и общую непристалую воину хрупкость. ― Да… Наслышан я о твоих поражениях на Арене. Сильно тебя другие Претенденты достают?

― Не очень, ― поморщился Ллоэллин. Конечно же, это было неправдой. Но к чему было беспокоить Танналлиила? Тем более что он, будучи наемником в чужом доме, все равно ничем не смог бы помочь.

― Я слышал, в этом Сезоне снова участвует Ирраил. Он не обижает тебя?

― Нет. Санэ Ирраил теперь Чемпион, ему не до меня. Он, наверное, уже и не помнит, кто я и как меня зовут. И слава Энэ!

Танналлиил посмотрел на него недоверчиво. В тот Сезон, что был для него последним, а для Ллоэллина ― первым, Ирраил буквально не давал им проходу. Он на каждом шагу цеплялся к своему неуклюжему и слабому ровеснику и по несколько раз на дню сходился в драке с его защитником. И уже тогда санэ Ирраил не раз выходил победителем из этих схваток. Неудивительно, что теперь он стал Чемпионом. И Ллоэллин был практически уверен, что Победителем этого Сезона станет тоже он.

― Точно? Что-то не верится. Уж слишком он был неравнодушен к тебе пять циклов назад. Смотри, станет Ирраил Победителем, как бы не выбрал тебя. Что тогда будешь делать?

― Соглашусь, конечно, ― рассмеялся Ллоэллин, уверенный, что брат шутит. Если уж за столько Сезонов его никто не выбрал, то не произойдет этого и сейчас. И уж тем более смешно думать, что на него может обратить внимание блистательный Чемпион-Победитель. Но Танналлиил отчего-то был серьезен. Он смотрел внимательно и немного печально. И от этой его грусти Ллоэллину сделалось не по себе, так что он поспешил сменить тему разговора: ― А ты-то как? Мы столько циклов не виделись! Расскажи, как тебе живется на новом месте.

― Хорошо. Тебе когда на Арену? Через пять боев? Пойдем пока на трибуну, там и поговорим.

Они прошли на трибуну и устроились прямо на ступеньках лестницы: свободных мест в этот день не было. Танналлиил начал свой рассказ о жизни в новом доме.

Он говорил о том, какая дружная сложилась у них компания наемников, о представителях Рода и о сражениях с Тварями. Рассказал, как в последний месяц Левиафана в поместье Ис-Мекар неожиданно нагрянула целая стая голодных вограм, и в сражении с ними погибло четверо его друзей-наемников.

На какое-то время между ними повисла тишина. Танналлиил задумался о чем-то своем, вспоминая друзей. Молчал и Ллоэллин, отдавая дань уважения незнакомым ему товарищам брата.

Между тем, на арене закончился бой уже третьей пары Чемпионов, и на помост снова вышел распорядитель соревнований.

― Поприветствуем санэ Ирраила и санэ Сиоммала, ― объявил он последнюю пару Чемпионов, и трибуны буквально взорвались топотом и криками. Ллоэллин до этого не прислушивался к гомону зрителей, но тут и ему стало ясно, что выходит всеобщий любимец ― Ирраил.

Первый раз за то время, что они с Танналлиилом просидели на трибунах, Ллоэллин перевел взгляд на арену. Там, посреди большой округлой площадки, стояли двое. Соперник Ирраила был выше него и шире в плечах, но отнюдь не казался более опасным. Ему явно не хватало той мощной энергетики, той явственной силы, что излучал Ирраил.

Неожиданно Ллоэллину пришло в голову, что его бывший недруг похож на виденных на картинках тигар ― одних из самых опасных и агрессивных Тварей. Он был так же поджар, худощав и смертельно опасен. И хотя Ллоэллин не особо присматривался в этом Сезоне к другим Чемпионам, он был уверен, что у мощного санэ Сиоммала против Ирраила нет шансов. Только не после того, как тот целых пять циклов оттачивал свое воинское мастерство на Тварях.

Распорядитель дал сигнал к началу сражения, и Чемпионы закружили по арене. Это был показательный бой, а не настоящий, так что каждый из воинов старался не столько достать противника, сколько продемонстрировать зрителям свое искусство в обращении с магией и мечом.

Вот санэ Сиоммал вызвал огромный водяной молот, и Ллоэллин содрогнулся от ужаса, представив себя на месте его противника ― магии Воды столь высокого уровня он ничего противопоставить бы не смог. Но, к счастью, те, с кем он обычно сражался, и не обладали подобной силой. Пропущенный удар водяного молота, насколько Ллоэллин слышал, дробил кости и раздавливал мышцы. Его крайне редко использовали на Арене, ведь нужно было обладать огромным мастерством, чтобы суметь не только вызвать его, но и остановить в случае ошибки соперника.

Санэ Ирраил же отразил молот с пугающей легкостью. И тут же, не дав противнику собраться, создал из воды гибкую тонкую плеть. Она красиво заискрилась, попав в косой луч с любопытством заглядывающего в окна Рхан. Плеть извивалась и танцевала вокруг санэ Сиоммала угрожающе-прекрасный танец. И несколько па ему пришлось протанцевать вместе с ней, уворачиваясь, собираясь с силами для контрудара.

Толщи воды над ареной встречались и разлетались мириадами брызг. В воздухе ощутимо запахло озоном, и кто-то из дежуривших храмовников срочно очистил воздух от накопившейся в нем водяной взвеси.

Ллоэллин посмотрел на сидевшего рядом брата. Ему так хотелось пообщаться с ним побольше! Любой, даже самый незатейливый разговор с Танналлиилом был для него куда интереснее самого сложного и красивого боя. Да и вообще… Он слишком часто за последнее время видел подобные сражения. Может, конечно, и не настолько эффектные, но Ллоэллин давно уже перерос свой интерес к показательным выступлениям Чемпионов. Помнится, только в первые два или три Сезона он смотрел на них с тем же немым восхищением, что и большинство присутствующих на Арене Высших. Затем они стали казаться ему скучными и бессмысленными. Хотя в боях с Тварями он никогда не участвовал, все же понимал, что подобная показуха там абсолютно неуместна.

Однако Танналлиил казался по-настоящему увлеченным происходящим на арене. Он так внимательно следил за текущим боем, словно бы готовился выйти сражаться против одного из его участников. И Ллоэллин догадывался, против кого именно. Но даже тогда, пять циклов назад, когда Ирраил был неопытным, юным дебютантом, он уже побеждал Танналлиила. Что уж говорить о Чемпионе, ставшем за эти циклы настоящим мастером боя?

Ирраил, между тем, совершил обманный маневр и подошел к противнику на расстояние меча. Он закружил вокруг менее ловкого санэ Сиоммала, и Ллоэллину снова пришло на ум сравнение с тигарой.

Ирраил казался вездесущим и неуловимым. Его тонкие парные клинки выписывали невероятные по своей сложности фигуры вокруг более тяжелого меча противника. И тут всем присутствующим на Арене стало окончательно ясно, что будь этот бой настоящим, победитель уже был бы определен.

Неожиданно для самого себя, Ллоэллин подумал, что если бы пять циклов назад Ирраил не устроил ему травлю, не показал бы, сколь изощренно жестоким он может быть, сейчас бы он ему даже нравился. Да что там! Он и так, несмотря ни на что, из всех Чемпионов болел именно за него.

Ллоэллин поерзал на ступеньке и еще раз скосил взгляд на брата. Интересно все же, о чем он думает, глядя на своего давнего недруга? Главное, чтобы не вздумал искать новых ссор. Танналлиил ведь, несмотря на свои рост и силу, никогда не был столь виртуозен, как сейчас Ирраил. Да и большинству присутствующих на Арене такое мастерство недоступно.

А вот Энар был сильней.

При мысли о капитане Хранителей Ллоэллин почувствовал, как приятное тепло разливается по телу. Казалось бы, он был совершенно не причастен к доблестным подвигам Энара, но испытывал за них необъяснимую гордость. Хотя, почему необъяснимую? За те долгие циклы, что он мечтал об Энаре, он настолько привык считать его своим, что уже и не мог иначе.

Ллоэллин внимательно оглядел трибуны. И тут же увидел Его, свое прекрасное божество. Энар сидел рядом с двумя Хранителями в окружении уже выступивших Чемпионов и еще нескольких Претендентов. Взгляд его был обращен на арену.

― О, Танналлиил, вот ты где! А я тебя везде ищу, ― раздался сверху чей-то голос, и к ним подошел воин, также как и брат Ллоэллина одетый в форму наемника дома Ис-Мекар. ― Ты уже слышал, кто будет выбирать в этом Сезоне?

― Кто? ― без особого интереса спросил Танналлиил. Ллоэллин удивленно перевел взгляд с брата на его друга. Тот ведь тоже наемник, а ведет себя как юный Претендент, сплетничающий о наделенных правом выбора Высших.

― Сам вир Имерта! И знаешь, кого он, говорят, выбрал?

― Кого?

Этот же вопрос мысленно прокричал и Ллоэллин. Несмотря на то, что их встреча произошла на Арене, он и не думал, что Энар был тут по делу. Что он может выбирать. Так что известие произвело на него эффект удара водяного молота: как будто все кости и мышцы в его теле разом обмякли, и даже если бы сейчас пришлось спасаться бегством, Ллоэллин не смог бы подняться на ноги. Все-таки одно дело знать, что Энар ― не его. И совсем другое ― понимать, что он станет чьим-то. Что кто-то чужой, наверняка не способный любить его так, как любит он, Ллоэллин, будет введен в дом Имерта, будет ночами ласкать Энара в постели, а днями ждать возвращения с тяжелых походов. Коротать с ним долгие тихие вечера, растить общего ребенка…

― Санэ Ирраила. Представляешь, какая будет пара? Капитан Хранителей и Чемпион!

Ирраил?! Как ― Ирраил?

Прежде, чем он услышал это имя, Ллоэллин и не думал, что ему будет небезразлично, кто станет супругом капитана Хранителей. Ведь казалось бы, при любом выборе Энара Ллоэллину должно быть одинаково плохо. Но нет. Осознание того, что всем другим Претендентам Энар предпочел именно Ирраила ― его полную противоположность и давнего обидчика ― придавало происходящему какую-то особенную горечь. Будто его давняя мечта об Энаре не просто покидала его, а глумливо смеялась напоследок, топча разбитое сердце. Как если бы его намеренно предали. Словно воздвигнутый в сердце храм любви к Энару осквернили дикие варвары-Низшие.

Умом Ллоэллин понимал, что Энар ему ничего не должен, что они даже не знакомы, а все его мечты ― лишь ничем не оправданная глупость. Но от этого не становилось менее больно. Скорее наоборот. Сейчас он вдруг резко ощутил себя абсолютно никчемным, одиноким в этом огромном мире. Как будто он был воздушным шариком, из которого резко спустили воздух, и вместо красивой яркой игрушки остался безобразный склизкий ошметок. Пожалуй, сейчас впервые в жизни Ллоэллин понял тех магов Земли, что уходили в Свободные земли. Им действительно не для чего и не для кого было жить. Как и ему сейчас.

Какая злая ирония судьбы! Всего пару минут назад он почти восхищался мастерски сражающимся на арене санэ Ирраилом. Теперь же получается, что именно этот человек мимоходом, даже сам того не зная, рушит его жизнь. А ведь он с его беспричинной озлобленностью, возможно, был бы этому даже рад. Рад добить презираемого и когда-то с удовольствием унижаемого им человека.

Ллоэллин посмотрел на Энара. Глаза его заволокло пеленой непролитых слез, а в груди все болезненно сжалось.

Это был взгляд-прощание. Последнее «прости» боготворимому им долгие годы кумиру.

Странно… Ведь Энар и раньше был женат. У него был сын, и Ллоэллин об этом прекрасно знал, но это нисколько не мешало ему предаваться мечтам о несбыточном. Так почему же сейчас появилось это жуткое ощущение конца, какой-то страшной непоправимости?

Ллоэллин этого не понимал. Да и не мог анализировать сейчас собственные мысли и чувства. Ему просто было больно. Больно и отчего-то страшно.

― Ллоэллин! ― услышал он настойчивый голос брата. Судя по его встревоженному тону и лицу, звал он его уже не в первый раз.

― Что? ― спросил он, удивляясь тому, что все еще может говорить. Пустота ведь не разговаривает, а Ллоэллин сейчас чувствовал себя засасываемым изначальной вселенской Пустотой.

― Тебе не пора готовиться к бою? Твой выход ― следующий.

― А. Да. Я пойду, ― он встал и медленно, как тяжело раненный, побрел назад к выходу на арену. Ему не нужно было готовиться к бою: разминайся не разминайся, он все равно здесь слабее всех. Одет он уже был для боя, а его короткий легкий меч ждал своего хозяина в оружейной.

А интересно, умей он хорошо сражаться, выбрал бы его тогда Энар? Ведь в его взгляде при их встрече не было отвращения. Только удивление и, как напрасно тешил себя надеждой Ллоэллин, интерес.

Так что, получается, он сам упустил свою любовь? Сам! Плохо старался, недостаточно внимания и желания уделял тренировкам. У него не получалось, а он и сдался. Трус! Тряпка! Слабак! Правильно его травят остальные Претенденты: нечего такому ничтожеству, как он, делать среди них.

Не задумываясь о своих действиях, Ллоэллин подошел к оружейной и взял свой клинок. При этом он столкнулся с компанией юных Претендентов, и те, по обыкновению, произнесли в его адрес что-то оскорбительное и сильно толкнули к стене. Но он этого даже не заметил ― слишком сосредоточен был на зияющей в сердце свежей ране, чтобы обращать внимание на что-либо еще.

Помощник распорядителя подал знак, что Ллоэллину пора на арену. Даже не посмотрев, кто именно достался ему в противники, он пошел на выход.

― Удачи, ― услышал он голос брата, когда ему оставалось всего пара шагов до массивной, перекрывающей путь на арену решетки. Танналлиил стремительно подошел к нему, крепко обнял и осенил его знаком богов. ― Давай, покажи им всем напоследок. Ты можешь, я знаю.

Может? Ничего он не может! Он ― трус и ничтожество, упустивший свою любовь. А теперь уже все бессмысленно. Его все равно никто не выберет ― ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Это его последний Сезон и последний бой. Осталось пережить его, и эта страшная полоса в его жизни закончится. А что начнется другая, еще более страшная, ― неважно.

Не в силах смотреть брату в глаза, Ллоэллин опустил взгляд и выскользнул из его объятий. О Энэ, за что ты так жестока к своему верному сыну?! Почему единственный любящий его человек обязательно должен быть сейчас здесь?! Единственный любящий и оба любимых.

Ллоэллин вышел на арену, и его оглушили привычно раздавшиеся с трибун смех, свист и насмешки. Он опустил взгляд, стыдясь своей репутации и неумелости как никогда раньше. Прежде он всегда переживал это один, и оскорбления его не слишком-то задевали. Теперь же… Ллоэллин представил себе, каково было слышать все это брату, и ему захотелось немедленно самому превратиться в землю под ногами. Ее, конечно, тоже топчут, и она принимает это так же безропотно, как и сам Ллоэллин. Такая уж у них с богиней участь ― терпеть и прощать. Но Танналлиил-то Водный! Ему-то за что терпеть унижение?!

А! Все равно его жизнь закончена. Но ради брата, как прощальный дар своей любви к Энару, он должен победить. Хоть раз в жизни.

И Ллоэллин поднял взгляд на соперника. Это был такой же неловкий, как он сам, мальчик четырнадцати циклов. Отнюдь не тот противник, победить которого было бы приятно и почетно. Зато ― реально. Значит, такова воля Энэ. Не его вина, что дарить мальчику победу он не станет. Хотя уже не раз бывало, что он специально уступал слабым новичкам: им нужнее, у них еще есть хоть какие-то шансы найти себе место в жизни.

Предельно сосредоточившись, ждал Ллоэллин команды к началу боя. И как только она последовала, успел напасть первым. Он использовал самое сложное из доступных ему заклинаний: взвинтил в воздух лежавшую на арене пыль, закручивая ее непрозрачными вихрями, стремясь ослепить и дезориентировать противника.

Увы, он слишком давно не практиковался в столь сложной магии, и завеса получилась недостаточно плотной, а вихри ― совсем слабыми. Ну да, он же не маг Воздуха, чтобы творить подобное с легкостью.

Но и его соперник не был силен. Вместо того, чтобы сразу произнести контрзаклинание или сделать в ответ что-то свое, он, замешкавшись, отшатнулся.

Как же пожалел в этот момент Ллоэллин, что его меч все еще был в ножнах! Держи он его в руках, и бой бы уже был выигран. Но, увы, тех секунд, которые понадобились ему, чтобы обнажить клинок, сопернику хватило для ответного удара.

На Ллоэллина отвесной стеной хлынул дождь, и ему пришлось тратить и без того малые магические силы на то, чтобы установить между собой и потоком земляной щит. Щит этот встречался с водой и грязевым потоком рушился на землю.

Ллоэллин никогда так прежде не делал, но тут на него снизошло озарение, и он направил грязевую лавину на противника. Тому пришлось немедленно прекратить атаку и отступить. Ллоэллин последовал за ним с мечом наготове.

Как бы он хотел сейчас уметь вызывать в земле трещины или заставлять ее вставать дыбом. Он видел подобное лишь однажды, еще до своего первого Сезона, но запомнил навсегда. То было показательное выступление храмовых воинов, и они в своем бою использовали магию всех четырех стихий. Даже Земля в их исполнении была мощной разрушительной силой. Но, увы, обычных магов Земли такому не учили.

Так что Ллоэллину ничего не оставалось, как напасть на соперника с мечом.

И вот тут его поджидал крайне неприятный сюрприз. Слабый и неумелый в обращении с магией, противник оказался весьма неплохим мечником. Уж точно намного превосходящим Ллоэллина.

И что самое плохое ― тот понял, что Ллоэллин в фехтовании не силен, и не давал ему разорвать дистанцию на достаточно большое для продолжения магической дуэли расстояние.

И все-таки каким-то чудом он держался, отражая выпады, половину из которых в обычном бою пропустил бы. Но это был не обычный бой. Бой-прощание. Бой на победу.

И Ллоэллин держался. Стиснув зубы, через «не могу» и «не умею», через боль в запястьях и в плечах. И в какой-то момент напор соперника ослаб.

Ллоэллин тут же отскочил назад и направил на него новый поток пыли. Его соперник растерялся и пошатнулся. Ллоэллин тут же бросился вперед, намереваясь приставить меч к груди раскрывшегося соперника. Шаг, еще один. Уже видно, что мальчик ничего не успевает сделать для защиты. Вот оно, торжество победы! Горько-сладкое, незнакомое ему прежде чувство.

Но видимо боги не хотели побед Ллоэллина. И они сделали все, чтобы он не победил и в этот раз. Ведь иначе как божественным вмешательством то, что произошло дальше, не объяснить.

Ллоэллин вдруг резко, на ровном месте, споткнулся и неуклюже рухнул вниз. Прямо к ногам уже практически побежденного им противника. Тому оставалось только наклониться и приставить меч к горлу лежачего.

Бой был закончен. Ллоэллин снова проиграл.

Нужно было вставать и уходить с арены, но у него не было на это сил. Он лежал и смотрел в потолок, на древние своды Арены, и чувствовал, что сейчас разрыдается. По-детски, взахлеб, так, как, думал, давно уже разучился. Расплачется от обиды и несправедливости произошедшего. Ведь он выигрывал! Впервые в жизни выигрывал у соперника сильнее него. И эта победа, опять же впервые, была для него так важна!

― Ты в порядке? ― ошарашенный неожиданным триумфом противник склонился над Ллоэллином и обеспокоено заглянул ему в лицо.

― Да. Все нормально, ― вымученно улыбнулся Ллоэллин и тут же почувствовал, как крупная слеза поползла по его щеке. Он заморгал часто-часто: не хватало еще разреветься на виду у этого мальчика! У него вон у самого глаза на мокром месте, и губы как-то подозрительно подрагивают. ― Не переживай ты так.

― Но ведь ты был сильнее, ― прошептал мальчик, и Ллоэллин увидел в нем самого себя шестью циклами ранее. Он тогда тоже выиграл у споткнувшегося противника, и также переживал, считая ту свою победу незаслуженной. Ну вот и расплата. Все возвращается на круги своя. Значит, так оно и должно было быть. Его последний и единственный долг Арене отдан.

― Нет. Я упал, ты победил. Ты сильнее. Поздравляю, ― он еще раз улыбнулся, хотя хотелось от отчаяния взвыть и, наконец, поднялся. ― Пойдем.

Они вернулись в помещение за ареной. Там царили толкотня и необычное оживление. Но не успел Ллоэллин удивиться такой толчее, как увидел ее причину: Чемпионы. И сам санэ Ирраил.

Они стояли буквально в нескольких шагах от выхода на арену и что-то бурно обсуждали.

Ирраил… Ллоэллин застыл, заворожено глядя на того, кто уже совсем скоро будет счастлив его счастьем.

Ирраил был прекрасен. Высокий, сильный, пользующийся популярностью у Высших всех возрастов. Он и в самом деле был идеальной парой для легендарного капитана Хранителей. Они наверняка войдут не в одни летописи, и будущие поколения будут восхищаться их таким правильным счастьем.

Тут Ирраил посмотрел в сторону Ллоэллина, и в его глазах отразилось узнавание. Все в груди Ллоэллина сжалось: это был первый раз за Сезон, когда Ирраил обратил на него внимание. О Энэ, нет! Вот только его издевательств сейчас и не хватало! Но вместо того, чтобы произнести что-то оскорбительное, Ирраил поприветствовал его легким кивком и ободряюще улыбнулся.

Ллоэллин уставился на него во все глаза, не веря происходящему и не отвечая на приветствие.

Что?! Ирраил с ним поздоровался?! Улыбнулся ему?! Какое изощренное издевательство!

Непонятно почему, но Ллоэллин почувствовал, что на глаза его снова наворачиваются слезы. Он резко отвернулся и увидел спешащего к нему брата. Ну нет! Разговаривать с Танналлиилом он был не готов. И Ллоэллин, как бы глупо это ни выглядело, бросился бежать прочь.

Он был уже в своем любимом пустынном коридоре, том самом, где так недавно и столь давно произошла его встреча с Энаром, когда Танналлиил его нагнал.

― Ллоэллин! ― брат схватил его за плечо и резко развернул к себе. Но вместо того, чтобы что-то сказать, просто заглянул в глаза и крепко обнял.

Несколько минут они так и стояли, прижавшись друг к другу. Ллоэллина била нервная дрожь, и он прилагал все возможные усилия, чтобы не разреветься. Танналлиил молча, успокаивающе гладил его по спине.

― Ну что ты, малыш, что ты. Все хорошо, ты держался просто прекрасно. Какая разница, что победу засчитали не тебе. Я все равно горжусь тобой. Для меня ты ― лучше всех. Я люблю тебя, малыш, и никому в обиду не дам. Это твой последний Сезон? Ничего, продержись еще только пару циклов. Мое положение в доме Ис-Мекар станет устойчивее, и мне наверняка разрешат перевезти тебя к себе. Потерпи немножко, и мы снова будем вместе. Ты и я. И никто нам больше не нужен. Ну же, малыш, улыбнись.

Ллоэллин улыбнулся и тут же почувствовал, как горячая слеза покатилась по его щеке. То, о чем говорил Танналлиил, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Во всяком случае, правдой его жизни.

― Какая трогательная сцена, ― словно бы в ответ на его мысли откуда-то сзади раздался голос Ирраила. Танналлиил резко обернулся, закрывая Ллоэллина собой. Но Ллоэллин все равно выглянул из-за его плеча. Он не понимал, что происходит. Почему в голосе Чемпиона, еще недавно дружелюбного, слышится такой яд и издевка? Почему на его губах играет жестокая сардоническая ухмылка, а глаза злобно сощурены? ― И что, тебя за каждое поражение так хвалят, а, малыш? ― в исполнении Ирраила ласковое прозвище звучало оскорблением. ― Не удивительно тогда, что ты даже меч в руках держать не умеешь. Или это ты специально? Любишь, когда тебя жалеют? Только вот что я тебе скажу, малыш. Ты жалок. И гордиться тебе нечем. Ничтожество, слабак и трус, не способный победить даже когда это у тебя случайно получается. Тебе надо было родиться Низшим, а не позорить своим существованием тех, кто волен общаться с Богами. Впрочем, ваша же богиня давно вам не отвечает. Не иначе, как стыдится своих ничтожных детей.

― Закрой свой поганый рот! ― опешивший было от нападок Ирраила взревел Танналлиил, сбрасывая руку Ллоэллина со своего предплечья и делая шаг вперед.

― Или что? Что ты мне сделаешь? Ты, любитель слабаков? Бросишься драться? Давай, я тебе охотно продемонстрирую, кто из нас двоих ― настоящий воин. И чем на самом деле нужно гордиться.

― Ну попробуй, ― Танналлиил встал в боевую позицию.

― Танналлиил, нет! Пожалуйста, не надо! ― Ллоэллин в ужасе смотрел на происходящее. Самый сильный его страх ― страх за брата ― накатил на него удушающей волной. Ну как он не понимает, что Ирраил его сейчас просто покалечит?! Или он не видел, что тот вытворял в показательном бою на арене?!

― Помолчи, малыш. Не мешай тем, кто, в отличие от тебя, умеет драться. Или считает, что умеет, ― оскалился Ирраил. ― Лучше подумай, способен ли ты хоть на что-нибудь в этой жизни. И можешь ли быть кому-то действительно нужен.

Испустив громкое рычание, Танналлиил бросился на Чемпиона. Но тот, против ожиданий Ллоэллина, не воспользовался магией, не вытащил оружия, а подпустил разъяренного Танналлиила вплотную к себе. Завязалась рукопашная, до нелепого похожая на страстное объятие влюбленных.

Всего пара мгновений, и Танналлиил уже навзничь лежал на полу, а Ирраил сидел на нем сверху, прижимая всем телом.

― Эй, малыш, полюбуйся на своего братца. Посмотри, как жалко выглядит поражение со стороны.

― Отпусти его!

― Да? А ты попробуй, заставь меня, ― зло рассмеялся Ирраил.

Ллоэллин выхватил из ножен меч, который после боя забыл сдать в оружейную, и прыгнул на Чемпиона в отчаянной попытке оглушить его рукоятью меча по голове. Но тому не составило никакого труда отшвырнуть его прочь, не выпуская при этом из крепкого захвата Танналлиила.

― Ллоэллин, уйди.

― Нет, я не…

― Уйди! Пожалуйста, ― в голосе Танналлиила было что-то такое, отчего Ллоэллин, несмотря на сомнения, решил его все же послушаться. Да и… Ирраил ведь был прав. Он действительно ни на что не способное ничтожество. От него вечно одни неприятности. Они и драться-то начали из-за него. Наверное, без него Танналлиилу будет проще.

― Я через пять минут вернусь. И не один.

А вот это был блеф. Ллоэллину просто некого было позвать на помощь. Но он искренне надеялся, что Ирраил этого не знает. Да и не станет же Чемпион убивать наемника! Такие проблемы даже ему ни к чему. А любые травмы брата Ллоэллин вылечит. И лучше ему самому в этот момент быть целым.

Но, к удивлению Ллоэллина, ровно через пять минут его брат вернулся на трибуны. Никаких видимых повреждений на нем заметно не было. А что настроение у него после стычки с Ирраилом испортилось, было понятно. Проигрывать и в самом деле унизительно. Уж это-то Ллоэллин знал по себе.

Да и все то, о чем говорил ему Ирраил, ему также было прекрасно известно. Он и в самом деле был никем, пустым местом. Он до конца своей жизни обречен ненавидеть самого себя за слабость и упущенную любовь.

Но все же, несмотря ни на что, он готов жить дальше. Помогать тем, кто в нем нуждается. И надеяться, что Танналлиил все же сможет через пару циклов забрать его к себе.

***

932 цикл, 1 день малого Василиска Феникса.

Масэра.

― Хорош мальчик, ничего не скажешь. Повезло тебе, Энар, что он именно в этом Сезоне решил снова попробовать себя. Остальные Чемпионы намного слабее. И не такие красавчики, ― глядя на показательный бой Ирраила, восхищался Ренал.

Энар с друзьями и несколькими Чемпионами сидели на Арене в специально отведенной Хранителям ложе и смотрели заключительные бои Сезона. Собственно, эти сражения совершенно не были Энару интересны. Чемпионов он видел еще на тренировке, а смотреть на слабейших было откровенно скучно. Так что на самом деле Энар с друзьями были здесь только ради одного Претендента ― выбранного им в будущие супруги Ирраила. Накануне Энар много размышлял над своим выбором. И чем больше он думал, тем лучше понимал, что санэ Ирраил ему подходит идеально. Только вот от этой идеальности отчего-то становилось тоскливо.

И сейчас Энар смотрел на своего избранника, а в недалеком будущем ― супруга, и вспоминал того прекрасного незнакомца, с которым они столкнулись в прошлый раз в пустынном коридоре.

Кто он? Чей? Здесь ли сейчас?

Эти вопросы занимали Энара куда больше впечатляющего боя Ирраила. Да, Чемпион был, безусловно, красив, силен, интересен. Но стоило Энару закрыть глаза, и перед его мысленным взором появлялся тот хрупкий мальчик.

Ренал с Конолом что-то говорили по поводу идущего на арене боя, кажется, он даже вполне осмысленно им отвечал, но сам в это время выискивал на трибуне пленившего его воображение незнакомца.

На какой-то миг ему показалось, что он видит желанное лицо на трибуне напротив. Но нет, это кто-то из Претендентов спешил к своему выходу.

Закончились показательные бои Чемпионов. На арену начали выходить главные неудачники Сезона. На ближайшие несколько часов с трибун можно было уйти.

― Энар, а ты уже сделал ему предложение? А то смотри, выиграет он последние бои, станет Победителем, и уплывет твое счастье. Он тогда сам будет выбирать.

― Что? А, да. Нужно поговорить с санэ Ирраилом, чтобы он не выигрывал последнее сражение.

Энар встал и уже собрался было выйти из ложи, как его взгляд случайно скользнул по арене. Скользнул и тут же вернулся, со всем возможным вниманием сосредоточившись на облаченной в коричневое трико тонкой фигуре.

Невероятно, но это был он, его незнакомец. Он был Претендентом!

Не веря собственному счастью, смотрел Энар на пленившего его душу и сердце мага Земли. Он был так же прекрасен, как и в прошлую их встречу. Только теперь во всем его облике сквозили печаль и отчаяние. То, как он дрался, совершенно не умея этого делать, напоминало сражение за собственную жизнь, а не ритуальную дуэль на Арене.

Но, увы, даже это отчаяние не придавало ему достаточных сил, чтобы хотя бы казаться приличным воином. Нет, воином он был никудышным. Но ему это было и не нужно.

Он был слишком чистым, хрупким, совершенным, чтобы соприкасаться с грязью битв. Его хотелось оберегать от всего плохого. И раз он пока был ничей, оберегать и защищать его будет Энар. Он прогонит из этих прекрасных глаз горе, что бы его ни вызвало, и вернет в них то потрясшее его лучистое счастье.

Слово Хранителя, мальчик будет его! Теперь-то, когда Энар знает, что между ними не стоит законный супруг, их ничто не разлучит.

О Раа! А ведь он мог и не увидеть этого боя. И, введенный в заблуждение скрывавшим в прошлый раз одежду Претендента плащом, упустить свое счастье. Но есть Раа на Маир. И он не оставляет своего преданного сына.

― Конол, Ренал, вы не знаете, кто это? ― спросил он у друзей. Те стояли уже у выхода с трибуны, нетерпеливо ожидая непонятно почему задержавшегося командира.

― Где?

― На арене. Маг Земли. Вы не знаете, кто это?

Конол и Ренал подошли к капитану и взглянули на идущий внизу бой.

― Это? Санэ Ллоэллин Арс-Кандил. Да ты наверняка о нем слышал. А что?

― Занятно… А мальчик-то не так плох, как о нем говорят. Но что тебе до него, капитан? ― одновременно с Реналом сказал Конол.

― Ллоэллин… Красивое имя. А что я должен был о нем слышать?

― Это его шестой и, как говорят, последний Сезон. И за все шесть циклов он толком не выиграл ни одного боя. Местная знаменитость, в некотором роде. Но почему ты спрашиваешь?

Вот как? Не выиграл ни одного боя, значит? Энар еще раз посмотрел на своего мальчика. На то, как неуклюже тот двигается, как неуверенно держит в руках меч. Да, он действительно не выглядел сильным воином. Да еще был магом Земли, а их вне Храма мало чему толковому учат. Но все-таки ухитриться не выиграть за шесть циклов ни одного боя?! Это надо суметь. Да, его будущий супруг, похоже, был большим оригиналом. Тем интереснее будет с ним познакомиться.

― Да ничего. Но с санэ Ирраилом я пока ни о чем говорить не буду.

― Но почему ты спрашиваешь?

― Да так…

― Что?!

― Как?! Подожди, Энар, ты же не хочешь сказать, что предпочтешь санэ Ирраилу этого Ллоэллина?!

― Именно, ― Энар радостно улыбнулся, глядя на ошеломленные лица друзей.

― Но почему?

― Почему? ― Энар задумался, как объяснить друзьям владевшие им чувства. Ощущение, что он нашел величайшее на Арне сокровище, и теперь ни за что не отпустит его от себя. Что только лишь взглянув на Ллоэллина, даже толком с ним не поговорив, понял, что рядом с ним ― и только рядом с ним ― его ждет настоящее счастье. Что тот разом стал для него сияющим Рхан, ясноликим Маир. ― Он мне нравится, ― вместо этого сказал он вслух.

― Нравится?! ― Ренал посмотрел на капитана недоверчиво, будто бы тот признался в любви к беременной самке тигары. ― Ты шутишь?

― Нет. Более того, и вас с этого момента прошу следить за своими высказываниями в адрес моего будущего мужа. Он ― мой выбор.

― Как скажешь, ― пожал плечами Ренал.

― Да благословит вас Омо, ― неожиданно выразил свое одобрение Конол.

― Спасибо. Только я вас попрошу никому ничего пока не рассказывать. Сначала мне самому нужно с ним договориться.

― Слово Хранителя, ― хором поклялись Конол и Ренал, абсолютно синхронно ударяя себя в грудь. Только вот выражения их лиц было при этом абсолютно разным: на лице Ренала застыло непонимание, Конол же был спокоен и невозмутим, словно бы, на его взгляд, все шло именно так, как должно.

А Ллоэллин на арене между тем был как никогда близок к победе. И надо же такому случиться, что в самый последний момент он поскользнулся и упал. Его очередной бой был проигран, но это нисколько не повлияло на решение Энара. Разве что захотелось немедленно побежать к своему мальчику и утешить его.

Подумано ― сделано. Энар тут же направился в отведенное Претендентам помещение за ареной. Но, увы, Ллоэллина там уже не было. Как не было и ни в одном из тех мест, где еще искал его Энар. Казалось, что его прекрасный мальчик просто растворился в воздухе, снова исчез, как сладостный сон. Но нет! Теперь Энар знал, кто он. Они еще встретятся на Огненном балу, и тогда он скажет Ллоэллину, что тот должен принадлежать ему. Что он мир перевернет ради одной лишь его улыбки. А затем, всего через четыре дня, они вместе выйдут из Храма законными супругами.

========== Глава 4 ==========

932 цикл, 1 день малого Цербера Феникса

Масэра. Храм Четырех

Огненный бал, несомненно, был самым главным из четырех балов цикла. Он всегда проводился накануне церемонии Выбора, и для многих пар оставался последним шансом объясниться.

Впрочем, этот день был праздником не только для участвующих в Сезоне Претендентов. Остальным Высшим здесь также находилось на что посмотреть, чему удивиться. И разговоры о чудесах, увиденных на очередном Огненном балу, обычно продолжались почти полный цикл ― аккурат до следующего Сезона Выбора.

К тому же Огненный бал в отличие от трех других праздников Стихий, проводился не в поместье одного из Родов ― Старшего или Младшего, ― а в самом столичном храме Четырех.

И устраивали его храмовники. Только на этот, один-единственный вечер в цикле, они открывали в храме Большой зал с примыкающими к нему помещениями.

Тот, кто попадал сюда впервые, неизменно испытывал благоговейное восхищение. Зал этот был огромен, а многочисленные тянущиеся вдоль стен высокие зеркала, обрамленные изысканными золотыми рамами, зрительно делали его еще больше. Между зеркал на резных постаментах стояли прекрасные, созданные еще мастерами древности, статуи Богов и Первых. Высокие арочные своды, поддерживаемые легкими узкими колоннами, устремлялись ввысь, к бесконечно далекому от пола расписному потолку. Там, на этом потолке, если хорошо приглядеться, можно было рассмотреть различные сцены из истории Создания Мира.

Таким был Большой зал в течение всего цикла, и только на Огненный бал его украшали еще и дополнительно. Мириады диковинных цветов, выращенных в оранжереях Храма, сплетались в украшающие стены и арочные проемы гирлянды, головы статуй венчали яркие венки, а на столах стояли пышные букеты и аквариумы c чудными иноземными рыбками. Зал в этот день освещали не обычные факелы или свечи, а магические огоньки, сияющие и мерцающие под потолком и вдоль стен. То и дело в разных концах зала появлялись сложные воздушные миражи, изображающие непривычные для Сариены диковинки. В общем, здесь было все, что только мог породить союз всех четырех стихий. Но смешение это, конечно же, было отнюдь не равнозначным. Дары Воздуха, Воды и Земли украшали собой помещение, но царствовал здесь Огонь, и зал был оформлен в его торжественных красно-золотых тонах.

Ведь Огненный бал, хоть и был приурочен к завершению Сезона Выбора, посвящался благородному Раа. Так что в этот день магия Огня и всевозможные ее проявления были в особом почете.

На открытии бала храмовники Огненной стихии сотворили из разноцветного пламени Первых Раа: быстроногого оранжевого Талоса, ярко-алого крылатого Дракона, юркую золотистую Саламандру и любопытного огненно-желтого Феникса. И на протяжении всего вечера эти четыре магических существа оставались с гостями, развлекая присутствующих своим забавным поведением.

Смешение красок, пленительных ароматов распускавшихся только на эту, одну-единственную, ночь цветов, чарующие звуки музыки – таков был столь любимый всеми Высшими Огненный бал.

Многочисленные пары кружили по центру зала в сложных фигурах старинных танцев, за длинными, щедро накрытыми столами степенно восседали люди постарше. Кто-то просто бродил из угла в угол, из помещения в помещение, раскланиваясь со знакомыми и то и дело останавливаясь с кем-нибудь поболтать.

И лишь немногие, вроде Ллоэллина, чувствовали себя чужими на этом волшебном празднике.

Для него это был уже шестой Огненный бал, и три предыдущих Ллоэллин вспоминал как страшный сон. Пьянящий сок танти будил в молодых Высших агрессию ― и в Претендентах, и в приехавших на СезонВыбора наемниках, и даже в тех, кто уже состоял в браке. И для разгоряченных, захмелевших молодчиков не было развлечения более приятного, чем погонять неудачников Сезона ― своих привычных жертв.

Нередко подобные развлечения приводили к серьезным травмам, но храмовые целители всегда бывали наготове. Пара произнесенных ими заклинаний, легкий выговор в адрес заигравшихся Высших, и преследование жертвы начиналось снова. О подобных развлечениях молодежи знали почти все присутствующие, но так как ни к чьей смерти они обычно не приводили, на это смотрели сквозь пальцы. Да жертвы и сами были виноваты в происходящем: никто же не мешал давать своим обидчикам отпор. Надо было лучше тренироваться! А слабаки, по всеобщему убеждению, заслуживали того, что получали.

А Ллоэллин на предыдущих балах был не просто жертвой. Он был жертвой номер один. Самый никчемный участник Сезона ― грех его не проучить. И его учили. До переломанных ребер и конечностей, до крови из носа и разбитых губ.

Чаще всего он терял сознание прежде, чем появлялись целители, и Ллоэллин бывал этим неизменно расстроен. Но иногда ему все же удавалось понаблюдать за работой своих коллег, и он многому у них научился. Да-да, несмотря на пронзавшую тело боль, Ллоэллин находил в себе силы внимательно смотреть, слушать, запоминать. Ведь это были его единственные встречи с храмовыми целителями, и он никак не мог упустить такой возможности поучиться. Но все же, несмотря на извлекаемую из этих побоев пользу, он не мог думать о них иначе, как с содроганием. И как бы стыдно ему ни было, он не раз говорил Энэ, что готов отказаться от знаний, лишь бы его оставили в покое. Он вообще любил просить свою богиню о невозможном.

Впрочем, на этот раз Ллоэллин, входя в храм Четырех, не испытывал привычного страха. Он просто не думал о многочисленных, ждущих жестокого развлечения Высших. Все его мысли были только об Энаре и Ирраиле. Они ведь обязательно будут здесь сегодня. Будут ли они танцевать? Уйдут ли в какое-нибудь укромное местечко в оранжерее, стремясь побыть наедине? Какими взглядами будут смотреть друг на друга? В том, что ни в глазах Ирраила, ни в глазах Энара не отразится любовь, Ллоэллин не сомневался. Или… Или он все же боялся этого больше, чем чего бы то ни было еще?

Впервые со времен своего первого Огненного бала он не стремился как можно скорее спрятаться в какой-нибудь темный угол, а оставался в Большом зале, в самом сердце враждебно настроенной к нему толпы. И – о чудо! – его почему-то пока не трогали. То есть нет, к нему уже много раз подходили желающие поразвлечься и что-то ему говорили. Но стоило им встретиться с его равнодушным взглядом, в котором не было привычного страха, и все они удивленно замолкали и отходили. Видимо, были еще недостаточно пьяны.

Где-то здесь, посреди этой толпы, должен быть и Танналлиил, пришедший на бал вместе с представителями рода Ис-Мекар. Ллоэллин его пока не видел да и не особо искал. Хотя он понимал: возможно, этот бал ― его последний шанс встретиться с братом. Если тому не удастся выполнить обещание и перевезти его к себе в поместье Ис-Мекар, то они могут больше никогда и не увидеться.

Никогда… Страшное слово. Неотвратимое, как сама Пустота. И самое горькое, что это «никогда» грозным грязевым селем раздавило его мечты об Энаре, хороня их под своим склизким мерзко пахнущим потоком.

И если два дня назад, когда Ллоэллин только услышал о намерении капитана Хранителей выбрать санэ Ирраила, у него еще оставалась хоть какая-то хрупкая надежда, что это неправда, что друг Танналлиила мог ошибаться, то последний бой Ирраила расставил все по своим местам. Он ожидаемо легко прошел до финальной схватки, последнего боя за главный приз ― Право Выбора. Его соперник был силен, но практически никто на трибунах не сомневался, что Победителем станет санэ Ирраил. Никто, кроме тех, кто знал, что в случае поражения его награда будет куда более ценной: брак с самим капитаном Хранителей, легендарным виром Энаром Имерта.

Никогда прежде Ллоэллин ни о чем не молил свою богиню так, как о победе в том бою санэ Ирраила. И, конечно же, словно бы в насмешку он проиграл. Столь издевательски демонстративно, что каждый зритель на трибунах понял: победу своему сопернику санэ Ирраил подарил. И Ллоэллин понял, что сказанное другом Танналлиила ― правда. Энар и в самом деле выбрал Ирраила.

И вот сейчас, находясь посреди богато украшенного зала, окруженный смеющимися и танцующими Высшими, Ллоэллин погибал от тоски. Его раздирало на части противоречивое желание: немедленно, прямо сейчас, увидеть Энара… и больше не видеть его никогда. Запомнить любимого таким, как при их первой и единственной встрече. Не Хранителя, стоящего рядом с Чемпионом, а такого живого и теплого мужчину, поддержавшего его при столкновении, пожелавшего удачи. Как жаль, что то его пожелание не сбылось. Да и не могло сбыться. Капризная госпожа удача никогда не жаловала детей Энэ.

В центре зала танцующие пары разошлись в очередной фигуре танца, и его взгляду предстал тот, кого он так надеялся и боялся увидеть. Энар. Он шел по залу вдоль противоположной стены и, кажется, кого-то искал. Вот его окликнул еще один Высший в форме Хранителей, и Энар остановился с ним поговорить.

С необычайной жадностью, стремясь запомнить каждую черту дорогого лица, каждый жест любимых рук, вглядывался Ллоэллин в Энара. Вот ему показалось, что на лице любимого отразилась досада, но оно тут же смягчилось ― Энар явно задумался о чем-то хорошем.

Неужели это мысли об Ирраиле дарят ему такую радость?!

В груди Ллоэллина неприятно кольнуло, и он отвел взгляд. А когда снова поднял его, ряды танцующих уже сомкнулись, отгораживая от него Хранителей.

Ллоэллин двинулся вдоль зала, ища место, с которого можно было бы снова увидеть Энара. Но, увы, продвигаться у него получалось медленно ― слишком много желающих его толкнуть или подставить подножку.

Вот он практически полностью обогнул зал и вышел к месту, где еще недавно стоял Энар. Но сейчас его там уже не было.

И снова Ллоэллин заоглядывался, надеясь еще хоть раз увидеть того, кто столько лет был смыслом его жизни. Но Энар как будто растворился в толпе.

Танец сменялся танцем, между ними в центр зала выходили храмовники Огненной стихии и демонстрировали присутствующим разнообразные пламенеющие чудеса. Ллоэллин не знал, сколько прошло времени ― танцев пять или шесть, прежде чем он снова увидел Энара.

Удивительно, как мало ему нужно для счастья. Но еще меньше ― для отчаяния. Да, он снова смотрел на Энара, и это заставляло его глупое сердце восторженно ускорять свой бег. Но на этот раз рядом с капитаном Хранителей стоял тот, кого Ллоэллин никогда – никогда! – не хотел бы видеть рядом с ним. Санэ Ирраил.

Вот Энар ему улыбнулся, и Ллоэллин попятился от них прочь. Нет. Нет-нет-нет! На это он смотреть не будет. Ни за что!

Бравурная музыка, звучавшая в зале, хохочущей какофонией била по нервам. Ллоэллину казалось, что даже скрипки и флейты издевательски смеются над ним. Пятясь, он наткнулся на колонну и только после этого остановился и оглянулся по сторонам. Его тут же охватило холодящее ощущение чуждости. Словно это не он находится сейчас в богато украшенном зале, посреди счастливо смеющихся людей. Словно их от него отгораживала непреодолимая стена, и все и вся, кто находился по другую ее сторону, смотрели на него враждебно, осуждающе.

Мерцающие вдоль стен огоньки неприязненно перемигивались, а вода в большом аквариуме возмущенно плескала: ну и наглец! Счастья ему захотелось! Самого капитана Хранителей! Наглец. Наглец. Наглец!

И даже цветы в высоких вазах словно бы отвернули от него свои красивые беззащитные головы. Они может и хотели бы ему посочувствовать, но им самим оставалось жить слишком мало ― всего лишь до конца этого бала, ― чтобы тратить время на жалость.

Ллоэллин почувствовал, что задыхается, что физически больше не может оставаться в этом враждебном месте, где не только люди, но и сами стены, казалось, его ненавидят и презирают.

Не глядя перед собой, натыкаясь на громко ругающихся ему вслед Высших, Ллоэллин побежал в сторону оранжереи. Или ему только показалось, что он бежал, а на самом деле он медленно брел на неслушающихся ногах?

Как бы то ни было, он оказался в оранжерее.

Когда-то красоте этого места Ллоэллин даже пытался посвящать стихи. Каким же слепцом он был!

Сейчас и густые заросли необычных ярких растений, и выставленные в крупных кадках искусственно выращенные цветы, и занимающий целую стену таинственно поблескивающий своей загадочной глубиной морской аквариум, и даже главное чудо этого места ― чистейшее магически приближенное звездное небо ― казались ему уродливыми, безобразными. Как будто с его прошлого визита все здесь подернулось пылью, начало гнить, пока незаметно, но уже необратимо. В сладком аромате гиар и мариалов он чувствовал мерзостный запах тлена, и как бы далеко ни забирался в оранжерею, этот запах преследовал его повсюду. Мир вокруг умирал, и Ллоэллин умирал вместе с ним.

― Эгей! Смотрите-ка, кто у нас тут! ― нарушил тишину живого склепа чей-то голос. И вот уже к нему на площадку вышел нагло ухмыляющийся Претендент. С этим Высшим Ллоэллин знаком не был, но много раз видел его в компании младшего брата, Кайеренна. А вот и он сам. Явно пьяный, с горящими жестоким азартом глазами.

― Ату его! ― закричал Кайеренн, и его дружки радостно заулюлюкали и подхватили этот крик. Инстинктивно Ллоэллин бросился бежать. Пусть сейчас ему была безразлична собственная жизнь, но память тела была слишком сильна. И телу слишком сильно не хотелось боли. А вот сам Ллоэллин физической боли был бы даже рад. Может, хоть так он сможет забыться? Перестать биться в агонии любви. А если его случайно убьют ― не страшно. Никто этого даже не заметит.

Выскочив на дорожку, Ллоэллин резко остановился и развернулся к своим преследователям. Те обрадовано загомонили, напоминая сейчас стаю Тварей, а никак не людей. Кто-то из них налетел на Ллоэллина, толкнув его на холодную сырую землю. Падая, Ллоэллин пребольно ударился обо что-то коленкой и поранил ладонь то ли о камешек, то ли о ветку. Но он понимал: эта боль ― ерунда в сравнении с тем, что ему сейчас предстоит. И как же проклинал он в этот момент собственную дурость, заставившую его остановиться. Он ведь хорошо знал оранжерею, вполне мог бы убежать и спрятаться. Боли больше не хотелось. Хотелось спокойствия и тишины.

Лежа на земле, Ллоэллин свернулся комочком, надеясь избежать особо болезненных ударов. Но, как ни странно, ничего не происходило. Не было ни ударов, ни даже оскорблений.

Неуверенно, боясь получить в любой момент ногой по лицу, Ллоэллин приподнялся с земли. И увидел… Нет, не может быть. Наверное, он сошел с ума, и у него начались галлюцинации. Впрочем, галлюцинация эта была настолько прекрасна, что Ллоэллин был ей только рад.

На дорожке в призрачном свете Нэсир и Маир стоял Энар. Вся его фигура выражала такую ярость, что чувствовалось: еще чуть-чуть, и он не сдержится, бросится на заигравшихся мальчишек, уничтожит их, как тех Тварей, на которых они были так похожи.

― Пошли вон, ― прорычал он, и почувствовавшие исходившую от него угрозу Кайеренн с дружками убежали прочь. ― Как ты? Можешь подняться? ― удивительно, как изменился его голос. Сейчас в нем звучало искреннее участие и беспокойство. ― Или позвать целителя?

― Спасибо, все нормально, ― Ллоэллин поджал под себя ноги и сел. Энар тут же подошел ближе и протянул руку. Ллоэллин смотрел на эту руку, как на величайшее чудо. Бледная в неярком свете звезд и двух божественных светил, она казалась нереальной. Ллоэллин смотрел на нее и боялся прикоснуться. Боялся, что сейчас, как в детстве, когда он впервые встретился с миражами храмовников, стоит ему притронуться к ней, и она исчезнет. Что Энар не настоящий ― не может быть настоящим ― а значит, нужно избегать прикосновений как можно дольше. И тогда эта прекрасная иллюзия еще какое-то время побудет с ним.

Подождав несколько мгновений, Энар наклонился, взял Ллоэллина за плечи и поднял на ноги. Ллоэллин вздрогнул. Так что же это, Энар ― настоящий?! На самом деле спас его от издевательств младшего брата?

Но тогда… О Энэ! Неужели он слышал все, что они ему говорили? Ллоэллин смутился и опустил взгляд.

― С-спасибо, ― еще раз прошептал он.

Но смотреть в сторону, когда рядом стояло его личное божество, было невозможно, и Ллоэллин снова поднял голову. Его взгляд встретился со взглядом Энара, и он замер, боясь нарушить мимолетное волшебство мгновения. А это и в самом деле было волшебство. Не привычная магия, а именно волшебство, о котором ему как-то в детстве рассказывала няня из Низших. Это была как ожившая сказка, сцена, столь же невозможная в реальности, как и все остальные его романтические мечты. Словно бы они с Энаром были влюбленной парой и сейчас гуляли под звездами, наслаждаясь обществом друг друга. Словно можно было протянуть руку и коснуться руки любимого. Прижаться к нему и сорвать с его губ пьяняще-сладкий поцелуй.

Какое-то время они так и стояли молча, купаясь во взглядах друг друга.

― Какая красивая ночь, ― наконец сказал Энар, отводя взгляд.

Ллоэллин кивнул и оглянулся. Действительно, ночь была прекрасна: яркие звезды сияли на фоне темно-синего бархатного неба, прекрасные Маир и Нэсир любовно переглядывались друг с другом. Воздух был полон пленительных ароматов цветов, разлапистые крупные листья какого-то дерева уютно отгораживали их от всего остального мира. Где-то неподалеку напевно журчала вода.

― Да. Очень красивая. ― Еще какое-то время они помолчали.

― С вами точно все в порядке? Если они что-нибудь вам сделали, вы скажите. Я разберусь. И схожу за целителем.

― Нет, спасибо, вы успели вовремя. Я только упал, все в порядке.

― Вам нужно почистить одежду. Тут же везде земля, ― чему-то обрадовался Энар. ― Пойдемте.

Он взял Ллоэллина за руку и потянул за собой. Они пересекли несколько выложенных крупным камнем дорожек и вышли на светлую площадку, окруженную низкими кустами светящихся в темноте бело-красных цветов. Тут же обнаружился и небольшой фонтанчик. К нему-то Энар и подвел Ллоэллина.

― Встаньте тут, я вас сейчас почищу, ― Энар смочил руки и мокрыми ладонями провел по бокам Ллоэллина. Провел, и тут же замер, и отстранился. ― Давайте лучше вы.

Смущаясь, Ллоэллин начал чистить одежду. Даже не глядя на Энара, он чувствовал на себе его пристальный взгляд. Было что-то интимное в том, как они сейчас стояли в этом укрытом от посторонних глаз уголке, в том, как он мокрыми руками проводил по ткани вдоль груди и ног. Как будто… Надеялся Энара соблазнить. Наивный! Разве он может быть ему нужен?!

― Почистил. Спасибо вам еще раз, ― сказал он, чувствуя себя до обидного глупо. Волшебство развеялось, оставляя его наедине с неприглядной правдой. И правда эта состояла в том, что всем известный своим благородством Энар помог ему из жалости, а он… Он навязывается ему, как последняя дешевка.

Нужно было прощаться и уходить, но сил произнести простое «до свидания» не было. Пусть лучше Энар уйдет первым. А Ллоэллин сполна насладится всеми отпущенными ему мгновениями в его обществе.

Энар между тем сорвал с ближайшего куста цветок и решительно подошел к нему почти вплотную.

― Санэ Ллоэллин, ― торжественно начал он. Но Ллоэллин был так удивлен, что Энар знает его имя, что перебил его:

― Вы знаете, как меня зовут?

― Да. Я увидел вас два дня назад на Арене и поинтересовался вашим именем у друга, ― Энар покрутил цветок между пальцами. ― Санэ Ллоэллин, мне нужно кое-что сказать вам. Вы, наверное, знаете, что… Что это у вас? Кровь?

― Где?

― Ваша рука, ― Энар взял его руку в свою и перевернул ладонью вверх. Та и в самом деле была в крови.

― Ничего, это просто царапина. Пройдет. Я ее даже не чувствую, ― отчего-то ощущая себя виноватым, ответил Ллоэллин.

― Давайте-ка ее промоем.

Энар, все еще держа его ладонь в своей, поднес их руки к фонтанчику. Вода в нем была прохладной, но в сочетании со скользящими по коже пальцами Энара, обжигала. И не только руку, но и сердце, и душу.

Наконец Энар закончил промывать ладонь и приблизил к лицу, словно старался рассмотреть ранку получше. Ллоэллин затаил дыхание. И тут Энар легонько коснулся царапины губами. Ллоэллин придушенно ойкнул, и Энар его тут же отпустил.

― Простите, ― сказал он. ― Это еще моя мама говорила, что если что-то болит, надо поцеловать. Но я понимаю неуместность своего поступка и прошу прощения.

― Ничего. Я… Оно и в самом деле больше не болит.

― То есть, лечение оказалось действенным?

― Очень.

― И, надеюсь, приятным?

Ллоэллин покраснел и ничего не ответил. Он не понимал, что происходит. Энар что, заигрывает с ним? Пытается ухаживать? Но почему?! И как же Ирраил?

― Санэ Ллоэллин, ― снова перешел на торжественный тон Энар. ― Я хотел бы попросить вас…

― Вир Энар, добрый вечер. Я как раз искал вас, ― на площадку вышел сам Верховный Настоятель, и Ллоэллин склонился перед ним в почтительном поклоне. ― Вы, я вижу, не один? Добрый вечер, санэ. Надеюсь, вы на меня не обидитесь, если я уведу у вас собеседника? Нет? Ну и прекрасно. Вир Энар, вы помните наш уговор? Вы хотели подумать над моим предложением до Огненного бала. То есть до сегодня. Пойдемте ко мне в кабинет, поговорим.

― Сейчас?

― Именно сейчас, вир Энар.

― Хорошо, ― Энар отвернулся от Верховного Настоятеля и посмотрел на Ллоэллина. ― Санэ Ллоэллин, возьмите, это вам, ― он протянул ему сорванный с куста цветок, и Ллоэллин принял его, как величайшую драгоценность.

― Спасибо, ― одними губами прошептал он. Взгляд Энара сейчас был каким-то странным. Словно он хотел и не мог сказать ему что-то важное. Словно не рад был появлению Верховного Настоятеля, а желал и дальше оставаться наедине с ним, Ллоэллином. Как же легко увидеть желаемое там, где его нет!

― Встретимся на Церемонии Выбора. До свидания.

― До свидания, ― Ллоэллин стоял и смотрел, как капитан Хранителей и Верховный Настоятель уходят. На душе у него был сумбур. Что здесь произошло? Почему Энар поцеловал ему руку и подарил цветок? И что он имел в виду, говоря, что они увидятся на Церемонии Выбора? Да, там будут все Претенденты, но Энару ведь будет не до него. Там же будет Ирраил, его будущий муж. Но самое главное ― что же он хотел ему сказать, когда им помешал Верховный Настоятель?

Все оставшееся до окончания бала время Ллоэллин провел на площадке у фонтана меж цветов. Он мечтал. И никто его в эту ночь больше ни разу не побеспокоил.

***

На Огненном балу Энар был один-единственный раз в жизни, восемь циклов назад, в тот самый Сезон, когда он познакомился со своей будущей женой, Лиаллой. И тогда для них этот бал стал настоящим светлым праздником, преисполненным романтики и любви. Ведь на него они пришли уже состоявшейся парой, уверенные в том, что после Церемонии Выбора начнется их непременно счастливая семейная жизнь. Тогда они всю ночь танцевали, пили сладкий пьянящий сок танти, гуляли по затемненным дорожкам оранжереи и самозабвенно целовались в зарослях ярких цветов. Воспоминание о той ночи, полной радости и предвкушения грядущего счастья, долгое время было одним из самых любимых воспоминаний Энара.

Несколько раз он даже хотел сходить на Огненный бал снова. Вспомнить юность и то ощущение легкости, немного наивной восторженности, что владело им тогда. Пригласить с собой Лиаллу и сделать вид, будто они ― не уже давно женатая пара, а все те же юные дебютанты, еще только мечтающие о нескромных и жарких прикосновениях друг к другу. Но, увы, каждый раз на конец Сезона Выбора приходилось то новое задание храмовников, то нападение на границу Сариены Тварей, так что эти его фантазии так и остались нереализованными.

И вот он снова здесь. Уже без Лиаллы, но как и тогда, восемь циклов назад, влюбленный и томящийся предвкушением.

Удивительно, но с тех пор, как он впервые увидел санэ Ллоэллина, его сияющие неподдельным счастьем глаза, мысли о Лиалле не причиняли ему прежней боли. Остались только тепло и нежность воспоминаний, как о хорошем, но уехавшем куда-то друге. И Энару казалось, что его обретшая новый дом на сиятельном Рхан жена одобряет его выбор и желает ему счастья с новым мужем.

Только вот о малютке Тунале он думать пока не мог. Но придет время, и он даст и этим воспоминаниям вырваться на свободу. И дай Раа, чтобы рядом с ним в этот момент находился Ллоэллин. Энар не сомневался, что поддержка его чистого мальчика поможет ему справиться с очень и очень многим.

Ну а пока нужно найти Ллоэллина и поговорить с ним о предстоящем Выборе.

Энар окинул взглядом наполненный людьми Большой зал и досадливо нахмурился. Найти здесь кого-либо было задачей отнюдь не простой. Тем более что его мальчик мог быть и не в самом зале, а в огромной примыкающей к нему оранжерее или в одном из открытых для гостей храма салонов. Но Энар никогда не пасовал перед трудностями и решительно зашагал вдоль зала, вглядываясь в лица танцующих и снующих туда-сюда Высших.

Усложняло его поиски еще и то, что многие Высшие, причем не только Претенденты все время подходили к нему поздороваться, выразить капитану Хранителей свое почтение.

― Энар! ― лишь только он отделался от очередной компании наемников, за спиной послышался голос Конола, и Энару пришлось снова остановиться. Впрочем, как раз Конолу он был рад. Тем более что рядом с ним, на удивление, не было Ренала. А Энар, помня реакцию своих друзей-Хранителей на сделанный им выбор, с Реналом общаться сейчас не хотел. А вот у Конола можно поинтересоваться, не видел ли он где-нибудь здесь его мальчика.

― Привет.

― Привет. Ты давно здесь?

― Да нет, только пришел. Тебя спасать, между прочим. Тебя тут как, толпа пока на памятные ленточки не разорвала?

― Пытаются, но я держусь, ― улыбнулся Энар. Как же все-таки хорошо, что его друг здесь. Общение, как он выразился, с толпой можно будет свалить на него. ― А где Ренал? Ты без него смотришься, как иной Высший без руки или ноги.

― Ха! Руки или ноги! Называй вещи своими именами: Ренал у нас известная задница. Он с утра отправился в поместье к мужу и буквально только что написал мне, что задерживается.

― Ясно, ― сдержано кивнул Энар. Ему нравились супруги и Конола, и Ренала, но при этом ему всегда казалось, что разреши Храм браки между Старшими, и они были бы куда лучшей парой. Но, насколько он знал, мужьям своим друзья не изменяли.

― Кстати. Меня тут на входе санэ Ирраил поймал. Просил передать тебе, что он хочет поговорить. Жалко парня! Наверняка ему кто-то выболтал, что ты сначала думал выбрать его, вот он и проиграл то сражение. А ведь у него в этом Сезоне были все шансы выбирать самому.

― Да. Нехорошо получилось, ― досадливо поморщился Энар.

― Так ты подойди к нему. Лучше объясниться сразу, чтобы на Церемонии Выбора не было никаких неприятных сюрпризов.

― Да. Надо. Ты, кстати, не видел санэ Ллоэллина?

― О! Как у тебя глаза-то заблестели, влюбленный ты наш! Нет, не видел я пока твое сокровище. Но как увижу, обязательно схвачу и принесу. Тебе, кстати, как: в обертке или без?

― Конол, ― укоризненно фыркнул Энар. ― Если увидишь его, просто скажи мне, ладно? Без этой вашей обычной самодеятельности.

― Ага! То есть, мысль о твоем драгоценном мальчике без обертки тебе все же понравилась. Да ладно, ладно. Я ж сегодня без Ренала. Без него шутить не так интересно.

― Как мне, оказывается, повезло. Надо будет, что ли, сказать его мужу спасибо?

― Угу. Не забудь. А вон и санэ Ирраил.

Энар повернулся в сторону, куда ему указывал друг, и в самом деле увидел Ирраила. Тот стоял в окружении друзей, но выглядел как будто чем-то обеспокоенным. Хотя Энар ничего ему не обещал, да и вообще не понимал, откуда взялись все эти слухи о его якобы выборе, почувствовал себя виноватым. Санэ Ирраил ему был симпатичен, и не хотелось бы ставить его на Церемонии Выбора в неловкое положение. Значит, им и в самом деле нужно поговорить. Тем более что сам Ирраил этого хочет.

― Пойду поговорю с ним, ― сказал он Конолу и начал пробираться в нужном направлении. Конечно же, не забывая по пути высматривать в толпе Ллоэллина.

― Санэ Ирраил, добрый вечер. Добрый вечер, санэ, арасины, ― раскланялся Энар с окружающими Ирраила Претендентами и наемниками. Те ему дружно ответили, заинтересованно переводя взгляды с Энара на Ирраила и обратно. Ну вот. Не иначе, как все подумали, что это романтичная встреча женихов. Ну и Раа с ними!

― Вир Энар. Простите, друзья мои, вы не могли бы оставить нас с виром наедине?

Товарищи Ирраила понимающе заулыбались и отошли.

― Вир Энар, до меня дошли слухи о вашем возможном выборе, ― сразу перешел к делу Ирраил. Энар вскинул на него взгляд. Внешне тот оставался совершенно спокойным, только плотно поджатые губы выдавали его волнение. Энар зауважал его еще больше. Какое же у него должно быть самообладание, чтобы так ровно говорить о столь щекотливом деле. Хотя… Он же еще не знает, что слухи ошибочны.

― Да. Санэ Ирраил, я не знаю, кто стал причиной возникновения этих слухов, но должен за них перед вами извиниться. Вы мне очень симпатичны, я и в самом деле в какой-то момент думал о вас, как о возможном супруге. Но мой конечный выбор пал на другого. И мне очень жаль, что я не переговорил с вами до финального боя, что из-за меня вы лишились права выбора, ― Энар замолчал, не зная, что еще тут можно добавить.

― Не из-за вас. Я правильно понял: на церемонии Выбора вы собирались сделать предложение кому-то другому, не мне?

― Да.

― Хорошо, ― Ирраил с видимым облегчением улыбнулся. Энар удивленно приподнял брови. Хорошо? ― Вы мне тоже очень нравитесь, вир Энар. Да что там! Я восхищаюсь вами. И как капитаном Хранителей, и как непревзойденным воином, и как человеком. Так что, когда до меня дошли эти слухи, я сразу захотел с вами поговорить. Мне было бы крайне неприятно отказывать вам на самой Церемонии Выбора. Но я был бы вынужден это сделать. Видите ли, я люблю другого и ни за что от него не отступлюсь.

― Значит, мы можем попробовать стать друзьями?

― С удовольствием. Это будет огромная честь для меня.

― Да бросьте. Вы и сами были бы прекрасным Хранителем, если бы родились магом Огня или Воздуха.

― Да. Это так, ― без ложной скромности согласился Ирраил. ― Могу я спросить, кого вы выбрали на самом деле?

― Можете. Но я не скажу. Прежде мне самому хотелось бы поговорить с этим человеком.

― Да. Понимаю. И желаю вам счастья. Пусть ваш выбор окажется самым правильным.

― Спасибо. А я желаю вам воссоединиться с вашим любимым.

― Когда-нибудь это обязательно произойдет.

― Дай Раа, ― Энар привычно обвел взглядом зал и увидел, наконец, Ллоэллина. Тот двигался в сторону оранжереи, и Энар, попрощавшись с Ирраилом, поспешил вслед за ним. Однако расстояние, отделявшее его от выхода в оранжерею, было слишком велико, да и людей на пути было многовато, так что когда он оказался на окруженной растениями дорожке, Ллоэллин уже пропал из виду. Но теперь Энар хотя бы знал, где его искать. И он принялся методично обходить один за другим все уголки оранжереи.

Несколько раз он натыкался на ищущие уединения парочки, и когда впереди послышался гомон веселящихся Претендентов, Энар решил было свернуть в сторону, ― ведь едва ли Ллоэллин мог оказаться в столь шумной компании. Но что-то в интонациях молодежи заставило его насторожиться. Энар остановился и прислушался. Ну да. Слишком озлобленно звучал их смех, слишком резкими были выкрики. Эти мальчишки явно кого-то травили. С подобными играми Претендентов Энар сталкивался и восемь циклов назад, во время своего Сезона. И уже тогда его приводило в бешенство то, что сильные позволяют себе издеваться над слабыми. Сейчас же его сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Да нет же, не может быть, чтобы это был Ллоэллин. Но кто бы ни был жертвой, травлю нужно немедленно прекратить. И Энар решительно зашагал в сторону окруживших кого-то Претендентов.

Пока он шел к ним, в голове Энара уже сложилась строгая фраза, которой он прогонит заигравшихся великовозрастных мальчишек. Но стоило ему увидеть, кто именно лежит перед ними на земле, как все слова тут же вылетели из головы, а рука сама собой потянулась к мечу. Эти нелюди посмели напасть на его мальчика! Его хрупкого, маленького Ллоэллина!

Волна жгучей ненависти вспыхнула в нем опасной искрой, и он еле сдержал себя, чтобы не испепелить мерзавцев на месте.

― Пошли вон, ― вместо этого прорычал он. Веселившиеся Претенденты разом обернулись и, поняв, кто именно вступился за их жертву, стушевались. Идиотами эти негодяи не были. И увидев разгневанного капитана Хранителей, поджали хвосты и убежали. А жаль ― Энар с преогромным удовольствием поучил бы этих ничтожеств жизни. Но Ллоэллин был гораздо важнее. Пообещав себе еще встретиться с каждым из этих трусов, Энар подошел к Ллоэллину поближе и встревожено спросил: ― Как ты? Можешь подняться? Или позвать целителя?

― Спасибо, все нормально.

Энар протянул Ллоэллину руку, чтобы помочь встать, но тот, видимо еще не отойдя от шока, медлил, так что Энару самому пришлось его поднимать. При этом Ллоэллин так очаровательно смутился, что Энар еле удержал неуместную сейчас улыбку. Все-таки как же его мальчик хорош! Как трогателен в своей искренней благодарности!

А потом Ллоэллин поднял взгляд, и Энару показалось, что он тонет в его прекрасных глазах. Такого с ним никогда не было: чтобы просто стоять рядом с кем-то, смотреть на него и чувствовать, как весь остальной мир словно отступает назад, оставляя их наедине. Только их во всем огромном Изначальном мире…

Хотелось беспричинно улыбаться и говорить глупости, совсем как тогда, в его далекие четырнадцать циклов ― и Энар произнес-таки фразу, банальную до невозможности. Что-то про красоту ночи, хотя думал он о красоте стоящего рядом человека. А тот и не понял. Запрокинул голову, подставляя под ласковые прикосновения ветра тонкую шею, и восхитительно серьезно с ним согласился.

Между ними снова повисла тишина. Энар хотел бы поговорить с Ллоэллином о своем Выборе, но боялся его спугнуть столь неожиданным предложением. Они ведь, по сути, были незнакомы, и мальчик не мог догадываться о его чувствах. Нужно было его как-то подготовить, плавно подвести к главному разговору. Но Энар не был искусен в речах, а потому даже не представлял, с чего начать.

И необыкновенно обрадовался, когда в ответ на его очередной вопрос о самочувствии, Ллоэллин вспомнил о своем падении. Ну конечно! Пока он его искал, то заметил неподалеку укромную поляну с фонтаном. Более романтичное место сложно было даже представить, и его мальчику должно там понравиться.

И Энар повел его туда, якобы для того, чтобы почистить испачканную одежду.

Ох, не стоило ему прикасаться к животу Ллоэллина! Его собственное тело на это невинное прикосновение отреагировало так, будто они уже были обвенчаны и имели друг на друга законное право. Хорошо, что Ллоэллин был слишком невинен, чтобы это заметить. Но Энар все же, как бы ему ни хотелось обратного, убрал руки и даже отошел: пугать мальчика сейчас нельзя ни в коем случае.

Да и последовавшее зрелище того стоило. Ллоэллин прикасался к себе совсем невинно, просто проводя мокрыми ладонями по испачкавшейся одежде, но Энару эти его движения казались даже более соблазнительными, чем однажды им виденный танец специально обученных иноземных юношей. Те могли удовлетворить только тело, при взгляде же на Ллоэллина теплело и на душе. Он был прекрасен, но сам явно этого не понимал.

Поймав взгляд Ллоэллина, Энар вдруг как-то очень ясно почувствовал, что тот собирается прощаться и уходить. Да и с чего бы ему задерживаться дольше? А значит, пора переходить к самому важному разговору.

Взгляд Энара случайно упал на светящийся красно-белыми цветами куст, и он, сорвав один из цветков, шагнул к своему избраннику.

― Санэ Ллоэллин, ― начал он, взволнованный важностью момента. Момента, в который решается его судьба. Он ведь понятия не имел, что делать, если сейчас ему ответят отказом. Если бы только у него было время, чтобы ухаживать за Ллоэллином по-настоящему! Так, как он ухаживал когда-то за Лиаллой. Так, как Ллоэллин того заслуживает. Но как раз времени-то у него и не было. А потому решать все нужно было быстро и сейчас.

Слова о грядущем Выборе уже были готовы сорваться с языка, когда он увидел, что рука Ллоэллина вся в крови. Энар видел много ран, в том числе и смертельных, но эта легкая царапина его по-настоящему встревожила. Он слишком хорошо знал об опасности заражения. А потому как следует промыл царапину, не замечая даже того, как близко к нему оказался Ллоэллин, как чувственны его собственные прикосновения к поцарапанной ладони. А когда он все же это понял, то не смог удержаться ― поцеловал Ллоэллину руку.

Как же глупо звучало придуманное им оправдание! Окажись здесь сейчас Ренал или Конол, и насмешкам не было бы конца. Но их, к счастью, поблизости не наблюдалось. Зато был Ллоэллин, которому он так пока и не сказал о своем Выборе. И которому, похоже, не показался неприятным его мимолетный поцелуй.

― Санэ Ллоэллин, ― ободренный его реакцией на свою выходку, снова начал Энар. ― Я хотел бы попросить вас…

И надо же было именно в этот момент появиться Верховному Настоятелю! Чтоб ему после смерти попасть не на ту сторону Рхан!

Разговор с Ллоэллином откладывался, если вовсе не отменялся. Ведь, насколько он знал Верховного Настоятеля Сантанарилла, тот не отпустит его до самого окончания бала. Энару оставалось лишь надеяться, что ему удастся перехватить Ллоэллина перед самой Церемонией Выбора. А иначе придется делать предложение, не предупредив. Но как же ему этого не хотелось!

========== Глава 5 ==========

932 цикл, 1 день малой Химеры Феникса

Масэра. Храм Четырех

В жизни каждого Высшего есть переломный в его судьбе день Выбора.

Для кого-то это ― последний день перед вступлением в брак или отъездом к месту службы наемником, для кого-то ― прощание с молодостью и мечтами. Но неизменно это водораздел, отделяющий мерно текущую жизненную реку от ревущей порогами и водопадами стремнины.

В жизни Ллоэллина настал как раз такой день, и он в полной мере ощутил на себе его неотвратимость. Хотя для него это был уже шестой сезон Выбора, Ллоэллин впервые почувствовал, что именно этот день станет для него гранью между прошлым и будущим.

Начиная с завтрашнего дня ничто уже не будет, как прежде. И даже сам Ллоэллин станет другим. Человеком без мечты, без надежд и стремлений. Но живут же как-то остальные… Нет, не живут ― существуют. Вот такое существование отныне будет влачить и он. И только возможность изредка исцелять придаст его жалкой жизни хоть какой-то смысл.

А пока еще есть время попрощаться с самим собой. В последний раз увидеться с Энаром. Возможно, даже поговорить с ним. Ведь что-то же тот имел в виду, когда сказал, что они еще встретятся?

Весь вчерашний день Ллоэллин ни на минуту не расставался с цветком, подаренным ему любимым. Но этим утром решил, что после церемонии сожжет все, напоминающее ему о прошлом. И цветок, и портрет Энара. Предаст Огню реликвии, связывающие его и с капитаном Хранителей и с поддерживающей его многие циклы мечтой.

Думая о предстоящей церемонии, Ллоэллин понял: он ничуть не сожалеет, что именно этот Сезон стал для него последним. Было в этом что-то по-настоящему правильное. Вся его предыдущая жизнь в момент встречи с Энаром обрела некую завершенность, и теперь еще раз пройти Сезон Выбора от начала и до конца было бы выше его сил. Он просто не смог бы снова выйти на арену и поднять меч против соперника. Он чувствовал себя опустошенным, словно чаша, которую только что опорожнили и вот-вот наполнят чем-то новым. Чем? Это зависит не от чаши.

Как и Огненный бал, церемония Выбора проходила в храме Четырех. И Ллоэллин, заходя в это древнее здание в сопровождении матери и Кайеренна, подумал, что переступает его порог в последний раз. Не то чтобы он хотел когда-нибудь вернуться сюда… Хотя нет. Хотел. Его так и тянуло направиться не в сторону зала Выбора, а к примыкающим к Большому залу оранжереям. Еще хоть раз побывать там, где произошла их с Энаром последняя встреча. И насладиться воспоминаниями о самом романтичном, самом красивом моменте в своей жизни. Но, как и другие его мечты, эта была также невыполнима. Куда бы ни звало Ллоэллина сердце, приходилось идти вглубь храма, туда, где собирались сегодня все Претенденты и Выбирающие.

Оказавшись посреди разноголосой толпы, Ллоэллин словно бы очнулся от долгого сна наяву. Все его чувства неожиданно обострились, и он по новому взглянул на знакомый еще по предыдущим Сезонам зал Выбора.

Это было просторное помещение, лишь немногим уступающее по размеру Большому залу, но вот форму оно имело оригинальную. Тем, кто попадал сюда впервые, сначала казалось, что зал круглый, но на самом деле его стены образовывали правильный двенадцатиугольник, в каждой из граней которого имелась дверь. Две двери были всегда распахнуты настежь: через одну в зал входили участвующие в церемонии Высшие, через другую ― храмовники. Остальные же десять, насколько Ллоэллин знал, открывались только во время церемонии Связи. Вернее, открывались только семь из них, и за каждой такой дверью находился зал, посвященный различным парам стихий, а браки между представителями Старших родов не заключались. Все двенадцать стен были покрыты символикой стихий. И хотя тут не было привычных изображений богов или Первых, их присутствие в росписях было явным.

Пока Ллоэллин глазел по сторонам, в последний раз любуясь прекрасными фресками, в зал вошли храмовники, и теперь они быстро обходили Претендентов, указывая каждому его место в итоговом построении. Так было всегда, и всегда Ллоэллину доставалось одна и та же позиция ― в дальнем ряду, напротив посвященной паре Земля-Земля двери. И на этот раз все было так же.

Неторопливо направляясь в знакомый угол, Ллоэллин оглядывался по сторонам, выискивая Энара. Капитан Хранителей уже должен быть здесь, ведь до начала церемонии оставалось всего несколько минут. Но сколько бы Ллоэллин ни вглядывался в толпу, родного лица не увидел.

Он тяжело вздохнул и попрощался с еще одной своей надеждой. Смешно, но он, оказывается, и в самом деле до последнего рассчитывал на прощание перемолвиться с Энаром хотя бы парой слов. Глупец! Будто легендарному капитану Хранителей может быть дело до какого-то жалкого мальчишки. В силу своего благородства тот спас его от обидчиков, но мечтать о чем-то большем ему, Ллоэллину, было глупо.

Вот, наконец, все Претенденты заняли свои места, выстроившись в четыре изгибающихся вдоль стен ряда. Напротив расположились Выбирающие. Только сейчас Ллоэллин увидел одновременно всех тех, кто введет в этом Сезоне в свой дом супруга. Их было на удивление мало ― гораздо меньше, чем в прошлые циклы. Всего-то десятков шесть женщин, четверо Старших, Победитель и санэ Норолонн. Энара среди них не было.

Удивленный, Ллоэллин оглядел Выбирающих еще раз. Но нет, он ничего не перепутал: капитан Хранителей действительно отсутствовал. Ллоэллин повернулся и посмотрел туда, где стояли недавние Чемпионы. Санэ Ирраил занимал место в первом ряду, аккурат в центре зала, и выглядел абсолютно спокойным. Будто его ничуть не волновало то, что человека, ради брака с которым он отказался от права Выбора, на церемонии нет.

Ллоэллин вспомнил, что на Огненном балу Энара увел от него сам Верховный Настоятель, и его сердце тревожно забилось. Неужели с его любимым что-то произошло?! Что-то плохое, а он и не знает? Что если ему нужна помощь целителя, а храмовники по каким-то причинам не помогают? Ллоэллину хотелось закричать от отчаяния, подбежать к начинающему церемонию Настоятелю, схватить за грудки и потрясти, требуя рассказать, что они сделали с Энаром. Но ничего такого он себе позволить не мог: с теми, кто нарушает порядок, у храмовников разговор короткий. Да и как бы взволнован Ллоэллин ни был, он понимал, что даже если с Энаром и в самом деле что-то произошло, он ничем помочь не может. И от этого становилось еще хуже.

Невидящим взглядом Ллоэллин смотрел на чудеса, демонстрируемые храмовниками в честь очередного дня Выбора.

Когда-то он любил эту часть церемонии больше всего. Несколько раз на такие представления приезжали храмовники из других государств или даже континентов, поражая воображение публики своим необыкновенным мастерством. Возможно, и сейчас выступал какой-нибудь приглашенный кудесник ― Ллоэллин все равно не замечал ничего из происходящего, да ему это было и не интересно.

Наконец показательные выступления храмовников завершились, и началась основная часть церемонии Выбора. Проводилась она из цикла в цикл по одному сценарию, а потому, даже не глядя по сторонам, Ллоэллин мог в точности сказать, кто и что делает.

Вот из группы Выбирающих вперед выходит кто-то из Старших ― очередность совершаемого Выборадемонстрирует занимаемое его Домом положение ― и идет вдоль первого ряда Претендентов. Насколько Ллоэллин помнил, никто из Старших ни разу не заходил даже во второй ряд ― что уж говорить о третьем и четвертом! Да, так и сейчас: Старший прошел до середины зала и остановился напротив санэ Ирраила. Ллоэллин вздрогнул, как от резкой пощечины. Так вот почему Ирраил так спокоен! Он просто променял одного Старшего на другого.

Меж тем Выбирающий обнажил ритуальный меч и положил его к ногам санэ Ирраила. Его выбор был сделан. Теперь только от Младшего зависело, примет он предложение или откажет.

Ллоэллин в бессильной ярости сжал кулаки, наблюдая за тем, как санэ Ирраил единым плавным движением наклоняется и поднимает меч. Сейчас он отсалютует им, приветствуя будущего супруга, и предложение будет принято. Даже в дни своего первого Сезона, когда санэ Ирраил буквально не давал ему прохода жестокими шутками, Ллоэллин не злился на него так, как сейчас. Ведь Ирраил предавал Энара. Но против ожиданий Ллоэллина, да и всех присутствующих, он перевернул меч рукоятью от себя и вернул его Старшему ритуальным жестом отказа. Ллоэллин облегченно вздохнул. Уж кто-кто, а Энар заслуживает только верности.

Отвергнутый Старший сдержанно кивнул, признавая решение санэ Ирраила, отошел от него на пару шагов и тут же положил меч к ногам еще одного Чемпиона. Тот его предложение принял со счастливой улыбкой. Одна пара была образована. Взявшись за руки, они подошли к храмовникам и встали там, ожидая окончания церемонии Выбора ― когда в зале появится Верховный Настоятель и благословит сразу все пары.

Оставшиеся трое Старших также избрали Чемпионов, равно как и Победитель, положивший меч у ног санэ Сиоммала. Пришла пора выбирать санэ Норолонну. Ллоэллин посмотрел на младшего брата, стоявшего на противоположной стороне во втором ряду. Кайеренн чуть ли не пританцовывал на месте в ожидании жениха и периодически бросал на своих дружков полные превосходства взгляды. Ну да, как же! Его сейчас выберут, и не кто-нибудь, а мужчина. Пусть не из Старшего рода, но это все равно почетнее, чем оказаться избранником женщины. Тут Кайеренн перехватил взгляд Ллоэллина и злорадно ухмыльнулся. Весь его вид словно говорил: ты, братец, ничтожество, на тебя сегодня никто даже не посмотрит, а меня уже ждет жених!

Ллоэллин тут же отвернулся от лучащегося самодовольством мальчишки, но, в общем-то, не был на него в обиде за эту молчаливую издевку. Хоть в сердцах он не раз думал о том, что хорошо бы избавиться от такого младшего брата, они все равно оставались семьей, и он еще помнил, как любил играть на его коленях малыш Кайеренн в свои два-три цикла. Так что, несмотря на дурной характер брата, Ллоэллин был рад за него.

И все же где-то в глубине души расцветала обида. Не на Кайеренна даже, а на всех присутствующих разом, на то, что его снова заставляют почувствовать себя ненужным, ущербным. Он и так знает о своей ничтожности, зачем же это повторять снова и снова?! Да еще вот так, публично, демонстрируя всем и каждому его место. Впрочем, сегодня он такой далеко не один. И если даже ему, привычному к пренебрежительному отношению и оскорблениям, тяжело стоять здесь и раз за разом провожать взглядом идущих не к нему Выбирающих, то каково должно быть оказавшимся не у дел середнячкам Сезона, тем, кто еще питает какие-то надежды? Конечно, многие из них скоро будут выбраны в различные Дома наемниками, но оставшиеся стоять на своих местах до самого конца, вроде самого Ллоэллина, почувствуют себя по-настоящему униженными. Помнится, в первые три цикла он уходил из зала Выбора полуослепшим от слез. Теперь же эта унизительность стала почти привычной. Плакать из-за такой ерунды он уж точно не станет.

Между тем церемония подходила к концу. Остались всего три женщины, еще не совершившие свой Выбор. А Претендентов во всех рядах, кроме первого, было еще много. Да и в первом… После того, как санэ Ирраил отказал избравшему его Старшему, Ллоэллин больше в его сторону не смотрел, но сейчас его взгляд невольно устремился к одиноко стоящему посреди зала воину. Он был единственным Чемпионом, кто оставался без пары. Впрочем, все слишком хорошо помнили продемонстрированное им на арене мастерство, да и предложений, судя по всему, он сегодня отверг немало, так что на него смотрели не с пренебрежением, а с плохо скрываемым любопытством. Всем было интересно, ради чего он вернулся на этот Сезон, зачем проиграл финальную схватку и почему в очередной раз отверг все предложения о вступлении в брак. И только Ллоэллин понимал все его поступки. Санэ Ирраил просто ждал Энара. Как ждал и он, Ллоэллин.

А потому он почти не удивился, когда закрытые перед началом церемонии двери распахнулись и в зал вошли капитан Хранителей и Верховный Настоятель. Не удивился, но несказанно обрадовался. Все-таки тревога за Энара не покидала его ни на минуту, и теперь за спиной Ллоэллина словно выросли крылья ― такую он почувствовал легкость. И не важно, что любимый сейчас выберет санэ Ирраила. Ничто не важно по сравнению с тем, что с ним все в порядке.

Верховный Настоятель и Энар вышли на середину зала, где главный храмовник Сариены поднял руку, требуя от присутствующих тишины и внимания.

― Уважаемые виры, синналы и санэ, я рад приветствовать вас в храме Четырех. Да пребудет с нами благословение богов. Сегодня очень важный день в жизни многих из вас. Я вижу, что большинство уже сделало свой Выбор, и я не раз еще пожелаю вам счастья в семейной жизни. Но сейчас я должен нарушить ход церемонии, многие циклы остававшийся неизменным. Как вы, должно быть, уже заметили, рядом со мной стоит всем хорошо известный капитан наших доблестных Хранителей, вир Энар Имерта. Сегодня он также должен совершить свой Выбор. Но утром произошел крупный прорыв Тварей, потребовавший его присутствия вдали от Масэры. Вир Имерта опоздал к началу церемонии, но сделал это, охраняя наши с вами жизни, и мы должны позволить ему совершить Выбор, ― Верховный Настоятель сделал паузу и оглядел зал, выжидая, не последует ли возражений. ― Как мы все понимаем, если бы вир Имерта находился здесь с начала церемонии, то право первого выбора принадлежало бы ему. А посему будет справедливо, если и сейчас он сможет выбирать будущего супруга среди всех Претендентов, вне зависимости от того, были они избраны до нашего появления или нет. Санэ, я попрошу вас встать на свои места. После того, как вир Имерта совершит выбор, вы вернетесь к своим будущим супругам и церемония продолжится с того места, с какого мы ее прервали.

На лицах Старших отразилось недовольство решением Верховного Настоятеля, но спорить с храмовником никто из них не стал. Остальные выглядели заинтересованными: кто же тот счастливчик, что войдет в род Имерта? По рядам Претендентов прошел шепоток, многие заоглядывались на санэ Ирраила. И только сам Энар казался невозмутимым.

Но вот все Претенденты заняли прежние места. Энар окинул взглядом их ровные ряды и нахмурился. Удивительно, но санэ Ирраил, бывший аккурат напротив него, не привлек его внимания.

Ллоэллин стоял, затаив дыхание. Какая-то часть его, та, что так и не разучилась верить в чудеса, хотела закричать: «Вот он я, тут» и замахать рукой, привлекая внимание. Но он слишком хорошо понимал, что реальность не имеет ничего общего с мечтами. И кого бы ни выискивал Энар, это не Ллоэллин Арс-Кандил. Но предательское второе «я» не хотело униматься, заставляя сердце учащенно биться, растравливая душу несбыточной надеждой.

Тут Энар посмотрел в его сторону, их взгляды встретились, и у Ллоэллина перехватило дух. Как же все-таки его любимый прекрасен!

Энар приветственно кивнул ему и улыбнулся. В глазах капитана Хранителей Ллоэллину почудилась легкая неуверенность. Или это он собственные метания видит в других? Как бы то ни было, Ллоэллин тоже ему улыбнулся, и Энар двинулся с места. Быстро и уверенно он миновал санэ Ирраила и, не задержавшись в первом ряду, свернул в разделявший ряды проход. При этом взгляда от Ллоэллина он не отводил. И Ллоэллин глядел на него в ответ. Ему казалось, что если сейчас он посмотрит в другую сторону, то связывающая их с Энаром нить оборвется, что стоит ему только отвлечься, и оживающая мечта исчезнет, как морок, как волшебные картинки храмовников.

А Энар подходил все ближе. Вот он уже идет вдоль четвертого ряда, подходит к нему, останавливается и кладет меч к его ногам. Краем глаза Ллоэллин видел, как зашевелились все присутствующие, нарушая стройные ряды, чувствовал обращенные на себя взгляды, слышал недоуменный гул голосов.

Но все это осталось где-то там, далеко, вне его вселенной, внезапно сделавшейся очень маленькой. В ней были только он и его Энар. Уже по-настоящему «его». Энар, предложивший ему сердце и меч, и теперь с тревогой ожидающий ответа.

Ллоэллин склонился и поднял меч. Сколько раз он представлял себе этот момент! Но никогда даже не смел думать о том, что такое может случиться наяву. Что еще несколько мгновений, и Энар станет его парой, что завтра днем они вместе вернутся в Храм и их союз будет благословлен богами.

Ллоэллин посмотрел на Энара. Всю свою любовь, нежность, благодарность за выбор он постарался выразить этим взглядом. И Энар, видимо, что-то такое понял, потому что тревога из его глаз ушла, а на губах заиграла улыбка. Ллоэллин вскинул меч, приветствуя будущего супруга.

Не разрывая зрительного контакта, Энар шагнул к нему и, принимая тяжелый меч из его руки, вложил в нее свою ладонь.

― Здравствуйте, Ллоэллин, ― сказал он.

― Здравствуйте, Энар.

― Как ваша рука? ― и, не дожидаясь ответа, перевернул руку Ллоэллина ладонью вверх. Увидел пересекавшую ее царапину (исцелять ранку Ллоэллин не стал специально, оставив на память об их встрече на Огненном балу) и под дружный ох собравшихся поднес к губам и коснулся легким поцелуем.

― Спасибо, хорошо. Теперь все хорошо.

― Пойдемте? ― Энар потянул его за собой, выводя на центр зала, к Верховному Настоятелю. ― Я сделал свой Выбор, ― объявил он, обращаясь к храмовнику. Тот окинул избранника Энара недоумевающим взглядом, от которого по спине Ллоэллина прошел неприятный холодок, и сказал:

― Вир Имерта, позвольте поговорить с вами наедине.

― Конечно. Но вы уверены, что ваше дело не может подождать окончания церемонии? ― в обращенном к Верховному Настоятелю взгляде Энара читался открытый вызов, и Ллоэллин крепче ухватился за руку любимого, боясь, как бы тот не пострадал за свою дерзость.

― Вы правы, может, ― слишком легко, чтобы это могло успокоить Ллоэллина, согласился с Энаром храмовник. ― Но после ее завершения задержитесь. Вы и ваш избранник.

Энар кивнул, подтверждая, что понял слова Верховного Настоятеля, и отвел Ллоэллина в сторону. Там они и стояли до завершения Выбора. Взявшись за руки, не отводя друг от друга взглядов, не замечая ничего из происходящего вокруг.

А потом все вновь образовавшиеся пары подошли к Верховному Настоятелю, и тот благословил их на счастливую семейную жизнь.

И Ллоэллин, все еще не верящий в реальность произошедшего, цепляющийся за руку Энара, как за якорь, подумал, что его-то семейная жизнь точно будет счастливой. Не может не быть, раз начали сбываться мечты.

А если потом ему суждено проснуться… Что ж. Не в первый раз. Зато этот счастливый сон он проживет так, чтобы было о чем вспомнить. И никакие храмовники не смогут ему помешать!

***

932 цикл, 1 день малой Химеры Феникса

где-то на границе Сариены

Энар с огромным нетерпением ждал дня Выбора, раз за разом представляя, как он перед началом церемонии подойдет к Ллоэллину, отведет в сторону и спросит, согласен ли тот стать его супругом. Он, наверное, зальется очаровательным румянцем, совсем как тогда, в оранжерее, и ответит ему… Хотелось услышать не просто «да», а что он на самом деле хочет связать свою жизнь с ним, с Энаром. И чтобы тот восторг, который отражался в его глазах в их первую встречу, был теперь там всегда.

Но в то же время Энара мучили жестокие сомнения. А что если он ошибается, если он безразличен Ллоэллину? Может ли его мальчик ответить на предложение отказом? А если он даст согласие от безысходности, от нежелания возвращаться в неласковый к незадачливым воинам родовой дом? Сможет ли он тогда завоевать любовь Ллоэллина? Или частые отлучки помешают их сближению?

Как же клял себя Энар за то, что на Огненном балу не начал разговор с Ллоэллином сразу с предложения. Да, он хотел, чтобы мальчик хоть немножко расслабился, привык к его присутствию. Он боялся напугать его или же поставить в неловкое положение. А в итоге из-за не вовремя появившегося Верховного Настоятеля важный разговор придется начинать непосредственно перед церемонией Выбора. Терзало Энара еще и то, что подобное промедление с его стороны выглядело как проявление неуважения к Ллоэллину. Как будто он был настолько уверен в его согласии, что даже не посчитал нужным поговорить с ним заранее. Это, конечно, было не так, но как объяснишь это привыкшему к пренебрежительному отношению мальчику? Если бы Энар только мог повернуть время вспять! Он бы сгреб свое сокровище в охапку еще при первой встрече и не отпускал бы его от себя ни на минуту. Но, увы, это все были только мечты. В реальности же ему придется подходить к Ллоэллину уже в зале Выбора, перед церемонией. И молить Раа, чтобы и на этот раз их разговору никто не помешал.

Но, видимо, его бог за что-то обиделся на своего верного сына. Потому что он не только не услышал его просьбы, но и сделал все так, чтобы разговор с Ллоэллином не состоялся.

Утром дня Выбора, когда Энар метался по дому, не находя себе места от нетерпения, к нему постучал вестник из Храма и сообщил, что на границе Сариены произошел небывало крупный для этого времени цикла прорыв Тварей, и что ему, как капитану Хранителей, нужно срочно собирать своих людей и отправляться туда. Также храмовник передал ему слова Верховного Настоятеля, что он может не волноваться по поводу церемонии, что совершить Выбор сегодня ему дадут в любом случае. Даже если для этого потребуется нарушить все существующие традиции и задержать Претендентов до того момента, пока Твари не будут уничтожены и Энар не сможет вернуться в Масэру.

Все это, конечно, прекрасно. Но то, что перед началом церемонии он так и не поговорит с Ллоэллином, было по-настоящему плохо. Как тот воспримет, что его выберут без предупреждения? Может ведь и обидеться, и будет совершенно прав. Главное только, чтобы ответил согласием. А там уже Энар сделает все возможное, чтобы исправить свою ошибку.

Прорыв и в самом деле оказался серьезным: понадобилось участие всех шестнадцати Хранителей для того, чтобы сдержать Тварей и погнать их от Сариены в Свободные Земли. И впервые за всю свою наполненную опасностями жизнь Энар во время боя думал о чем-то постороннем. Все его мысли были там, в Масэре, рядом с его чудесным мальчиком, а тело само выполняло привычную работу по уничтожению чудовищ.

Но Твари не прощают людям рассеянности. Это знал каждый Хранитель, каждый наемник, и Энар сам неоднократно ругал новобранцев за невнимательность. А тут он отвлекся и не успел среагировать на выскочившую из-за спины маарду ― большую рыжую Тварь с гибким хвостом-плетью и острыми, как хороший меч, зубами. Маарда мертвой хваткой вцепилась ему в бок, разрывая кожу и мышцы. И если бы не подоспевший на помощь Ренал, кто знает, возможно, Энару так и не суждено было бы поучаствовать в этой церемонии Выбора. И Ллоэллин стал бы вдовцом раньше, чем мужем.

К счастью, рана оказалась неглубокой, так что Энар даже сумел продолжить бой. Теперь уже ― предельно собранный, оставивший все посторонние мысли на потом.

Когда последняя из Тварей была уничтожена, церемония Выбора уже началась. И хотя Энар вполне на нее успевал, последние надежды на разговор с Ллоэллином были потеряны.

С вновь вернувшейся тревогой Энар вместе с Конолом и Реналом, настоявшими на том, чтобы проводить его хотя бы до входа в храм Четырех, шагнули в портал.

932 цикл, 1 день малой Химеры Феникса

Масэра. Храм Четырех

Перед тем, как проститься с Энаром, Конол успел попросить открывшего врата храма послушника позвать целителя для раненного капитана Хранителей. Энар пытался протестовать, объяснить, что рана ― всего лишь царапина, что ему нужно как можно скорее попасть на церемонию Выбора, но слушать его не стали. И даже Верховный Настоятель через одного из младших храмовников передал ему, что встретится с ним только после исцеления. Так что Энар вынужден был потратить время еще и на это. А раз уж ему все равно пришлось снимать одежду перед целителем, то он заодно и переоделся. Не хотелось в такой день пугать Ллоэллина видом крови.

И вот, наконец, он вместе с Верховным Настоятелем шел в сторону зала Выбора. Его сердце стучало, как заполошное. Но все же он не забывал следить, чтобы на лице сохранялась маска абсолютного спокойствия. Здесь, среди храмовников и не являющихся Хранителями Старших, показывать свои истинные чувства было нельзя ни в коем случае.

Когда они вошли в зал, церемония уже подходила к концу. Остались три женщины, не совершившие пока свой Выбор. Первым делом Энар окинул взглядом уже сформировавшиеся пары. Он не сомневался в том, что Ллоэллина до него никто не выберет. Но все же… Все же боги частенько преподносят людям отнюдь не приятные сюрпризы. Но, к счастью, на этот раз никаких неожиданностей не произошло. Ллоэллина среди тех, кто стоял рядом со своими будущими супругами, не было.

Зато, к огромному удивлению Энара, в центре зала стоял санэ Ирраил. Поверить в то, что столь искусному воину никто не сделал предложения, было сложно, и Энар вспомнил произошедший между ними на Огненном балу разговор. Санэ Ирраил сказал тогда, что любит кого-то и ни за что от него не откажется. Видимо, раз санэ Ирраил не захотел становиться Победителем Сезона и выбирать, этот «кто-то» был не из числа Претендентов. Был ли он из выбирающих Старших? Или это мальчик-младший, что получил право Выбора специальным указом Верховного Настоятеля? Или вообще кто-то из наемников, и санэ Ирраил воспользовался Сезоном для того, чтобы перебраться на службу в тот же дом, что и его возлюбленный? Энар этого не знал, да и не до мыслей о санэ Ирраиле ему сейчас. Энар взглядом искал среди оставшихся Претендентов Ллоэллина.

Но вот Верховный Настоятель попросил всех Претендентов вернуться на те же места, что и перед началом церемонии. Энар спиной почувствовал направленные на него недружелюбные взгляды участвующих в Сезоне Старших. Вир Кегал, вир Атун, вир Миран и вир Данэр ― вспомнил он их имена. Ни с одним из них Энар толком знаком не был. Так, пересекались пару раз в Совете. Ничего значительного они из себя, в общем-то, не представляли, но все равно, когда имеешь дело с недоброжелательно настроенными магами из Старших родов, нужно быть предельно осторожным. Особенно сейчас, когда в его доме появится молодой супруг, не защищенный статусом отца наследника. Ну Сантанарилл, ну спасибо, в очередной раз удружил! Не мог ведь не понимать, старый лис, что своим решением он натравливает на Энара присутствующих Старших.

Впрочем, решать проблемы нужно по мере их поступления. А сейчас главное ― чтобы Ллоэллин принял его предложение. Энар еще раз посмотрел на перешептывающихся Претендентов. Его мальчика видно не было, и в груди Энара все похолодело. Что бы ни говорили о нем легенды, чувство страха ему хорошо знакомо. Другое дело - он научился с ним справляться. Но вот сейчас Энар понял, что боится так, как никогда перед лицом смертельных опасностей. Боится, что по каким-то причинам Ллоэллина в зале нет.

Но стоило ему только подумать об этом, как кто-то из стоявших во втором ряду Претендентов чуть сдвинулся, и он наконец увидел Ллоэллина. Тот стоял в четвертом ряду, в самом дальнем от выбирающих и от храмовников конце зала. И смотрел на него с таким выражением, что Энару захотелось немедленно подбежать к нему и заключить в объятия. Прижать к себе крепко-крепко, погладить по тонкой шее и хрупкой спине… поцеловать. И ласкать до тех пор, пока его взгляд не начнет умолять о большем. Да и тогда не выпускать из объятий. Никогда больше не выпускать!

Почувствовав несколько неуместное сейчас возбуждение, Энар напомнил себе, что мальчик пока еще не его. И что, возможно, никогда «его» и не станет. Что сейчас нужно не мечтать об отзывчивом теле в своих руках, а сделать все возможное для того, чтобы Ллоэллин принял предложение. И главное тут ― не обидеть, не испугать.

Энар через весь зал поприветствовал его кивком и улыбнулся. Ллоэллин улыбнулся в ответ, и Энар уже в который раз восхитился тем, как его мальчик умеет улыбаться не только губами, но и взглядом.

Не отводя от Ллоэллина глаз, Энар направился в его сторону. И то, как Ллоэллин смотрел на него, дарило надежду, что предложение он примет. И не потому, что вынужден это сделать, а искренне желая этого всем сердцем.

Энар подошел к Ллоэллину почти вплотную и остановился, извлекая из ножен меч. У него, единственного из участвующих в церемонии, оружие было не ритуальным, а настоящим, боевым, всего несколько часов назад испившим крови Тварей. На какое-то мгновение Энар даже испугался, что Ллоэллин может не справиться с тяжестью меча и уронить его в решающий момент. Это было бы равносильно не просто отказу, а смертельному оскорблению, вызову на дуэль.

С замиранием сердца положил он меч, своего верного друга, к ногам Ллоэллина. Тот, не тратя время на размышления, взял его в руки. Энар не смог бы объяснить, что за чувство охватило его в эту минуту. Но вид собственного меча, прикасаться к которому он не позволял никому, даже самым близким друзьям-Хранителям, в руках этого хрупкого мальчика наполнил его душу теплом. Только бы теперь Ллоэллин поднял меч, только бы не уронил и не вернул его!

Тот встал и, прежде чем произвести ритуальное движение принятия или отказа, посмотрел ему в глаза. И столько в этом взгляде было счастья, обожания и восторга, что он невольно почувствовал гордость. Одно это выражение глаз любимого стоило всех прославивших его подвигов!

И Энар сделает все возможное и невозможное, чтобы Ллоэллин больше никогда не был напуган и печален. Только бы он не уронил меч!

И словно бы в ответ на его мысли Ллоэллин отсалютовал ему недрогнувшей рукой. Все. Теперь уже никто и ничто не сможет отнять у Энара его сокровище. Теперь он всегда будет рядом со своим мальчиком. Защищая его, оберегая от всех тягот жизни.

Почти забыв о том, где они находятся, Энар поднес руку Ллоэллина с пересекавшей его ладонь царапиной к губам и поцеловал ее. Если бы только они были дома! Тогда бы он мог не ограничиваться прикосновениями к руке, а покрыть поцелуями все его тело. Показать Ллоэллину, насколько он желанен.

Каким же долгим представился Энару единственный отделяющий их от церемонии Связи день разлуки! Но нужно ждать до завтра. До той минуты, когда Верховный Настоятель заключит их брак. До того, как вернувшись из храма, они поднимутся в спальню. И там уже, с полным на то правом, смогут подарить друг другу высшее наслаждение.

А пока нужно пройти до конца церемонию Выбора. Энар подвел Ллоэллина к храмовникам и тут же понял, что рано расслабился. Верховный Настоятель был явно недоволен сделанным им Выбором. Только вот Энар на этот раз не собирается ему уступать. Его счастье не имеет никакого отношения к Храму. Но если будет нужно, он готов за него сражаться. Никто, даже Верховный Настоятель, не вправе запретить ему выбрать того, кого он захочет. И храмовник это понимал, а потому согласился отложить разговор на время после церемонии. Не хотел затевать бессмысленный спор на глазах у всех.

К удивлению Энара, когда все ушли и они остались в зале выбора втроем, Верховный Настоятель не заговорил о несоответствии Ллоэллина роли супруга капитана Хранителей. Лишь спросил, понимает ли он всю возложенную на него ответственность. Вроде бы, все прошло хорошо. Но вот тяжелый взгляд, каким храмовник смотрел на его мальчика, Энара по-настоящему беспокоил.

Интуиция подсказывала ему: быть беде. Но сейчас он ничего для ее предотвращения сделать не мог. Только проводить Ллоэллина до дома и зайти за ним завтра перед церемонией Связи. А там, даст Раа, они с Верховным Настоятелем как-нибудь договорятся.

А если нет… За Ллоэллина Энар будет бороться. И непременно победит!

========== Глава 6 ==========

932 цикл, 1 день малой Химеры Феникса

Масэра

Счастье… Сколько раз бессонными ночами Ллоэллин гадал, каково это: быть по-настоящему счастливым? Не мимолетно, радуясь проходящему успеху, а безбрежно, всепоглощающе? Так, как, наверное, бывают счастливы растения в первые месяцы времени Земли, когда после продолжительной засухи получают благословенную воду; когда раскрывают свою листву навстречу не жгуче-яростным лучам Рхан, а его мягкой, живительной ласке.

Счастье… В родном поместье Арс-Кандил Ллоэллин нередко наблюдал за Низшими, за молодыми девушками и парнями, которые в начале времени Земли устремлялись на прогулки по окрестным лесам и лугам. Они, в отличие от большинства Высших, никогда не скрывали своих эмоций, и в это время их простые лица так и лучились искренним, незамутненным счастьем. И все было настолько красиво ― эти полуулыбки, этот блеск глаз, ― что Ллоэллин невольно любовался ими, сравнивая с первыми цветами, распускающимися в месяц Сфинкса. Нежными, на первый взгляд невзрачными, но если присмотреться, куда более восхитительными, чем самые яркие цветы времени Воды. При виде этих пар Ллоэллин испытывал светлую грусть: он понимал, что ему самому никогда не оказаться на их месте, но все же радовался, что хоть кому-то бывает так хорошо. И именно наблюдая за Низшими, Ллоэллин научился мечтать. Ведь в его семье, увы, примеров такого счастья не было. Ни сестра, ни братья, ни многочисленные кузины и кузены перед вступлением в брак не сияли заметным каждому встречному счастьем. Да и знали ли они вообще, что такое счастье? Иногда Ллоэллину казалось, что нет. И тогда он начинал испытывать жалость к своим сильным, но лишенным чего-то очень важного родственникам.

Впрочем, не все Высшие были такими. За шесть Сезонов Ллоэллин успел многое повидать. Встречал он и влюбленные пары. Но их было слишком мало. Да и не принято среди Высших демонстрировать свои чувства посторонним.

И вот теперь Ллоэллин сам был счастлив. Так счастлив, что ему даже казалось, что он не выдержит бушующего в груди потока чувств, что его непривыкшее к такому наплыву эмоций сердце просто разорвется, как разбиваются в половодье скалы, оказавшиеся на пути вышедшей из берегов Нэлны. Но эти минуты ― а может, часы ― рядом с Энаром того стоили. Как стоили вообще всего. Ллоэллин даже подумал, сам ужасаясь кощунственности своей мысли, что отказался бы от самого ценного ― от дара целителя, лишь бы только эта греза, этот слишком непохожий на жестокую действительность сон не прекращался.

И пока что сон продолжался.

После разговора с Верховным Настоятелем Энар, взяв его за руку, повел домой через весь подземный лабиринт Масэры. Пока они шли, на них оборачивались, глазели вслед и перешептывались, но впервые в жизни в этом перешептывании Ллоэллин не слышал презрения и насмешек. Впрочем, он ничего сейчас не слышал, кроме слов единственного на всей Арне человека ― Энара. Тот рассказывал о своем поместье и о том, как хорошо они там заживут. И Ллоэллин слушал его, завороженный, и думал о том, что слова любимого звучат лучше всех романтических легенд.

И вот наконец они дошли. Никогда еще путь от храма до дома не казался Ллоэллину таким коротким. Ну почему, почему все хорошее заканчивается так быстро?!

В эту минуту Ллоэллин не думал о том, что на следующий день они с Энаром встретятся снова. Более того, отправятся в храм и выйдут оттуда уже обвенчанными супругами. Лишь о том, что сейчас им придется расстаться. Он настолько привык ждать от жизни только плохое, что не сомневался: даже если случившееся на церемонии Выбора чудо ― не сон, обязательно произойдет что-нибудь, из-за чего им с Энаром не быть вместе. Вопрос только в том, сколько мгновений счастья сумела выкроить для него Энэ.

― Не грустите. Завтра наступит быстро. И я приду за вами ранним утром, ― заметив его настроение, сказал Энар. Ллоэллин молча кивнул ― ему казалось, что если сейчас он произнесет хоть слово, то подступившие слезы вырвутся наружу. И тогда уж точно сказка закончится: доблестный капитан Хранителей увидит, какому ничтожеству он сделал предложение и начнет его презирать. ― Я буду думать о вас этой ночью. А вы?

― И я, ― впервые с тех пор, как они вышли из зала Выбора, Ллоэллин поднял взгляд на Энара. И, как и всякий раз, когда он смотрел в глаза любимому, мир вокруг будто замер, опасаясь нарушить ту хрупкую и прекрасную связь, что незримой нитью соединяла двоих таких разных, но, в то же время, похожих Высших.

Энар сделал шаг вперед, положил руки Ллоэллину на плечи и начал медленно, очень осторожно поглаживать его спину и шею. Ллоэллин запрокинул голову: ему, как и во время церемонии Выбора, казалось очень важным сейчас не разорвать зрительного контакта. Не пропустить ни единого оттенка эмоций, отражающихся во взгляде Энара. А оттенков этих было много. И обещание защиты, и нежность, и что-то гораздо более жаркое, от чего самому Ллоэллину сделалось волнительно-сладко. И под этим взглядом самым естественным было потянуться к Энару за поцелуем. Что Ллоэллин и сделал. Он приподнялся на цыпочки, для равновесия руками упираясь в грудь любимому, и коснулся губами его губ. Робко, немного неловко… совершенно, чудесно. Рот Энара приоткрылся в удивленном вздохе, и капитан Хранителей тут же перехватил инициативу. Но в его поцелуе не было и следа той невинности, почти целомудренности, с какой начал Ллоэллин. Энар целовал его с той же жадностью, с какой вернувшиеся после сражений с Тварями воины набрасываются на воду. Он вылизывал его губы, прикусывал их, настойчиво требуя впустить свой язык в рот, а затем уверенно и нежно исследуя его мягкие глубины.

Сколько этот поцелуй длился? Возможно, мгновение. А может, и целый сек. Ллоэллин совсем не удивился бы, если, открыв глаза, обнаружил, что мир вокруг изменился. Скорее, чего-то такого он ждал. Он чувствовал себя обновленным, кем-то, непохожим на вечного неудачника Ллоэллина Арс-Кандил, и ему показалось странным, что все вокруг оставалось неизменным. Все тот же хорошо знакомый ему коридор лабиринта Масэры с уходящими куда-то в темноту высокими сводами, с облицованными серым камнем стенами, с рядом факелов, менять которые он не раз помогал слугам-Низшим… с мрачно вздымающейся за спиной громадой родового дома.

― Я приду за тобой пораньше, ― охрипшим голосом произнес Энар, все еще не выпуская его из объятий. Ллоэллин тяжело вздохнул и прижался щекой к мощной груди любимого, словно надеясь таким образом перенять хоть малую долю его мужества и сил. Решимости, столь необходимой ему перед предстоящим расставанием и встречей с семьей.

― Я буду ждать, ― чуть слышно прошептал он.

Еще какое-то время они стояли, неспособные оторваться друг от друга, но вот Энар сделал шаг назад и сказал:

― Иди. Дома тебя, наверное, уже потеряли… Я буду у вас с рассветом.

Ллоэллин кивнул, но не двинулся с места. Он понимал, что рано или поздно ему придется зайти в дом. Что пока они с Энаром не прошли церемонию Связи, оставаться вместе им нельзя. Но каждая секунда, проведенная вместе, была драгоценна, и он все медлил, не желая прощаться и с этими крупицами счастья.

― Иди, ― еще минут через пять повторил Энар, и на этот раз Ллоэллин послушно развернулся и пошел ко входу в дом. Вот и все. Сказки, какими бы прекрасными они ни были, имеют обыкновение заканчиваться, оставляя после себя горечь утраты. Ллоэллин уже тянулся к молоточку привратного гонга, когда услышал за спиной оклик: ― Подожди! ― и руки Энара легли ему на плечи, разворачивая, прижимая к большому горячему телу. Губы Энара коснулись его губ в легком поцелуе, и тут же он снова отступил назад, говоря: ― Теперь иди. И думай обо мне. И о завтрашней церемонии.

― Хорошо, ― Ллоэллин улыбнулся и уже решительно ударил в привратный гонг.

Почти сразу же дверь распахнулась, будто дворецкий все то время, пока Ллоэллин и Энар прощались, караулил у входа. В последний раз обернувшись к провожавшему его взглядом любимому, Ллоэллин вошел в дом. А там, прямо в коридоре третьего подземного яруса, его уже ждали синнала Оллиура и син Маллиан. Завидев их, Ллоэллин замер, настороженно глядя на родителей. Он, конечно, понимал, что после того, как его выбрал Старший ― сам легендарный капитан Хранителей, ― незаметно проскочить в свою комнату и отсидеться там до утра у него не получится, но все же надеялся, что встреча с родственниками произойдет хоть чуточку позже.

― Ллоэллин, ― голос матери был как обычно строг, и Ллоэллин невольно сжался, ожидая очередной отповеди или даже побоев. Он не представлял, как в его семье отреагируют на то, что его все-таки выбрали. В последний момент, спасая от незавидной участи бесправного неудачника. Да еще кто! Самый завидный жених Сезона! Возможно ли такое, что его счастью с Энаром попробуют помешать? Запретят выходить завтра из дома или… или вообще что-нибудь с ним сделают? Никогда еще Ллоэллин с таким страхом не ждал, что скажет мать. Ведь сейчас от ее слов зависела его судьба. Его счастье… его жизнь. Синнала Оллиура, меж тем, подошла к нему ближе, заставив напрячься еще сильнее, и спросила: ― Почему ты не сказал нам, что знаком с виром Имерта? И как давно ты знал, что он собирается тебя выбрать?

― Я н-не знал.

― В самом деле? ― синнала Оллиура скептически хмыкнула. ― Ну-ну, скрытный ты наш. Но в любом случае, поздравляю, ― и она хлопнула сына по плечу так, что ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержаться на ногах. ― А ты молодец. Не ожидала, честно говоря, от тебя такой прыти.

― Поздравляю, сын, ― к ним подошел и син Маллиан. Это был первый раз на памяти Ллоэллина, когда отец его так назвал.

― Спасибо, ― робко улыбнулся он. Судя по всему, родители на него не злились. И, кажется, впервые в жизни были им довольны. И хотя Ллоэллин понимал, что в этом нет его заслуги ― только Энара, ― ему было очень приятно услышать их одобрение.

― Пойдем, син Надиаррил хочет тебя видеть, ― синнала Оллиура двинулась в сторону лестницы, и Ллоэллин привычно поспешил следом за ней.

Син Надиаррил был главой рода Арс-Кандил, почтенным, умудренным опытом и знаниями старцем. И хотя он, в отличие от других родственников, никогда не унижал его, даже ни разу не повысил на него голос, Ллоэллин всегда робел в его присутствии. Возможно потому, что с детства привык восхищаться спокойным и некогда сильным воином.

Впрочем, волнение не помешало ему заметить, что пока они с матерью через весь дом шли к главному залу, где их ждал син Надиаррил, им встретились почти все представители рода Арс-Кандил. Кузины, кузены и прочие родственники еще недавно замечали Ллоэллина лишь когда у них появлялось настроение для жестоких забав или срочно нужно было выполнить грязную работу по дому. Сейчас же они все как один любезно ему улыбались и фальшиво-приветливыми голосами желали счастья. И от этой резкой перемены в их поведении Ллоэллину сделалось так гадко, как не бывало даже от их оскорблений. Милостивая Энэ! Он предпочел бы не знать, что за трусливые лицемеры, оказывается, окружали его все эти циклы. А ведь он хотел быть похожим на них, на людей, способных не задумываясь, в угоду моменту, менять свое мнение. И теперь заискивающих перед ним с той же старательностью, с какой раньше они его унижали.

Как же хорошо, что поведение синналы Оллиуры не изменилось столь резко! Да, она поздравила его там, внизу. Но в остальном это была все та же его привычно-строгая мать. И Ллоэллин был ей несказанно благодарен за это. Равно как и за сухие короткие фразы, которыми она отгоняла от него многочисленных родственников, желающих поздравить избранника капитана Хранителей. В какой-то момент Ллоэллину даже стало казаться, что без матери его просто разорвали бы на куски, желая первыми выразить ему внезапно возникшую симпатию.

― Проходи, ― они достигли главного зала, и синнала Оллиура распахнула перед ним тяжелую дверь.

Там, у большого камина, к которому Ллоэллин обычно стеснялся подходить, их ждал син Надиаррил.

― Здравствуй, Ллоэллин. Проходи, садись. Разговор нам предстоит долгий, ― син Надиаррил указал Ллоэллину на одно из кресел, в которых обычно восседали старейшины рода. Тот, робея, вежливо ответил на приветствие и, приблизившись к почтенному старцу, сел куда велели. И тут же повернулся к матери, взглядом умоляя ее остаться. Все же, хотя она никогда не спускала ему и малейших проступков, в ее присутствии Ллоэллин чувствовал себя спокойнее. Син Надиаррил перехватил его взгляд, глухо хмыкнул и произнес: ― Синнала Оллиура, присоединяйтесь. Ллоэллин… Прежде всего позволь поздравить тебя с избранием и пожелать вам с виром Имерта долгой совместной жизни и здоровых детей.

― Спасибо, ― почему-то в исполнении сина Надиаррила стандартное поздравление не казалось лицемерием. Возможно потому, что старец при этом смотрел на него очень серьезно, и в глазах его Ллоэллин видел грусть.

― Ты, должно быть, понимаешь, что я позвал тебя не только для того, чтобы поздравить. Ты ― не единственный в нашем роду, кто завтра пройдет церемонию Связи. Но вот то, что тебя выбрал Старший, да еще и имеющий огромное влияние в Совете вир Имерта… ― син Надиаррил замолчал, пристально разглядывая Ллоэллина. Под этим внимательным, изучающим взглядом Ллоэллину сделалось неловко, и он потупил глаза, изучая трещинку, пересекающую одну из напольных плит. Еще одна рана, практически незаметная невнимательному наблюдателю, но от этого ничуть не менее опасная и болезненная. Сколько их, таких трещин-ран, он знал в этом доме! Наверное, больше, чем кто-либо, в том числе и этот мудрый старец, избранный главой рода и поклявшийся следить за его благополучием. Увы, но слишком многое из происходящего в доме ускользало от его внимания. Или же он знал больше, чем думал Ллоэллин, но сознательно ничего не делал? Как бы то ни было, их родовой дом весь покрыт вот такими незначительными на первый взгляд шрамами. И этим он напоминал самого Ллоэллина. Его память и покрытую разрушительницами-трещинами душу. Впрочем, Ллоэллин был куда лучшим хозяином своей душе, чем син Надиаррил ― дому. А его богиня, милостивая Энэ, что бы ни говорили о том, что она давно уже не отвечает своим детям, помогала ему.

― Я… понимаю, как это важно для нашего рода, ― неожиданно для самого себя Ллоэллин первым нарушил установившуюся в зале тишину. Он вдруг подумал, насколько неправильно, что почтенный старец вынужден неловко молчать, подбирая слова для разговора с ним, Ллоэллином. Не его ведь вина, что мир устроен так, а не иначе. Что сильные преследуют слабых, а маги Земли воспринимаются всеми как удобные безответные жертвы. Не син Надиаррил говорил все те злые слова, что были произнесены в его адрес под крышей отчего дома. Не он толкал Ллоэллина с лестницы, не он в морозное время Воздуха обливал его ледяной водой… А даже если бы это был он, Ллоэллин все равно простил бы его. Как давно уже простил Кайеренна. И многих, многих других. И теперь, когда он благодаря Энару оказался в позиции сильного, Ллоэллин не собирался уподобляться своим жалким преследователям. И поспешил придти на помощь сину Надиаррилу. ― Вы ведь об этом хотели поговорить? О том, что впервые за несколько секов наш род может высоко подняться в Совете? Если… если я не помешаю.

― Да. Если ты не помешаешь. Тебе ведь, наверное, кажется, что мы были к тебе несправедливы? Что родные недостаточно сильно любили тебя? Обижали? А теперь у тебя есть прекрасная возможность отомстить.

― Нет, я… ― Ллоэллин и хотел бы сказать, что не считает длившиеся все эти годы пренебрежительное отношение к себе несправедливостью, но язык не повернулся произнести столь явную ложь. Конечно же, он так считал. Безусловно, он обижался на братьев, кузенов и кузин, когда становился жертвой их жестоких игр. Несомненно, ему было больно, когда старшие родственники в лучшем случае игнорировали его, нуждающегося в помощи, а в худшем ― добавляли еще и от себя. Как часто он плакал, в то время как вся его семья находилась в домовом храме Иил, а он сидел у алтаря Энэ, остро чувствуя собственное одиночество и ненужность. Сколько раз ему приходилось самому залечивать свои раны, когда его должны были отправлять к целителям в Храм. Как иначе назвать это, если не вопиющей несправедливостью? И да, безусловно, он чувствовал себя здесь нелюбимым. Но мстить… За что? За то, что остальные родились не такими, как он? Какая глупость, недостойная истинного сына самой милостивой из богов. ― Я не буду мстить. Насколько это зависит от меня, Энар… вир Имерта официально признает дом Арс-Кандил своими ближайшими родственниками.

― Не будешь мстить ― и все? Вот так просто? Не выдвинешь никаких условий? Не потребуешь наказания ни для кого из своих обидчиков?

― Нет, зачем?

Син Надиаррил с явным сомнением посмотрел на Ллоэллина.

― Знаешь, мне было бы спокойнее, если бы ты поставил нам какое-нибудь трудновыполнимое условие. Даже если бы потребовал наказания кого-то из своих врагов. Это было бы естественно и понятно. А так…

― Поверьте ему, ― неожиданно вмешалась в их разговор синнала Оллиура. ― Если Ллоэллин сказал, что не будет мстить, он не будет.

― Почему ты так уверена в этом?

―Я знаю своего сына. Он маг Земли и слабак, но свое слово держит. Знаешь, Ллоэллин… Мне тоже было бы легче, если бы ты решил мстить. Если бы хоть немножко научился злиться. Поверь, тебе и самому тогда было бы проще жить. Впрочем, это уже не моя забота. Пусть вир Имерта решает, что ему делать с неприспособленным к жизни супругом. Я пыталась тебя чему-то научить. Но, как видно, безрезультатно, ― синнала Оллиура неодобрительно покачала головой, и Ллоэллин почувствовал щемящую нежность к своей суровой матери. Да, она всегда была строга к нему, но никогда не переходила грани жестокости. И… Значит, все это время она беспокоилась о нем? В такой вот своеобразной манере пыталась помочь, сделать сильнее? Жаль, что он раньше этого не понимал. Жаль, что она сама никогда прежде об этом не говорила. Насколько же проще ему было бы жить все эти годы, зная, что на свете есть хоть один Старший, кому он небезразличен. Его мать.

― Хорошо, если так, ― все еще с сомнением в голосе произнес син Надиаррил. ― Значит, Ллоэллин, можно считать, что мы договорились? Мир?

― Да. Мир.

Конечно, мир. Да и разве могло быть иначе? Чтобы он, Ллоэллин, проявил черную неблагодарность по отношению к дому, где его родили, вырастили, воспитали? И пусть еще вчера поместье Арс-Кандил представлялось ему мрачной тюрьмой, а дальнейшая жизнь ― беспросветной, сейчас вспоминалось множество пережитых там чудесных мгновений. Любимые луга и рощи вокруг, заботливые Низшие… детские циклы, когда они с Танналлиилом играли и резвились в открытом дворе.

Танналлиил… Интересно, знает ли он о счастье, выпавшем на долю его «малыша»?

― Жаль, что мы с тобой так плохо знакомы, ― прозвучал голос главы рода, возвращая Ллоэллина из воспоминаний в реальность. ― Но теперь мы будем встречаться часто. И, надеюсь, еще не раз поговорим.

В ответ Ллоэллин лишь кивнул. «Теперь будем встречаться часто»… Смешно! Если они и будут пересекаться, то лишь несколько раз в цикл, на сезонных балах и турнирах. Конечно, говорить там, среди толпы, с супругом капитана Хранителей будет куда проще, чем дома с презираемым всеми слабаком и неудачником.

― Я благодарен тебе за обещанную поддержку и понимание. Но ты, наверное, устал и хочешь отдохнуть? День у тебя был тяжелый и завтрашний будет не легче.

― Да, спасибо. Я могу идти?

― Я провожу тебя, ― одновременно с ним поднялась на ноги синнала Оллиура. Молча они вышли из зала. Мать привычно держалась впереди, но на этот раз ее шаги не были такими широкими, как обычно. И это позволяло Ллоэллину идти к ней вплотную, когда они пробирались мимо поджидавших около главного зала родственников.

― Спасибо, ― искренне поблагодарил мать Ллоэллин, лишь только они оказались в пустом коридоре жилого яруса. Он понимал, что без нее у него бы ни за что не получилось так быстро отделаться от родственников. Ведь даже ей, имевшей в роду несомненный авторитет, пришлось отвешивать особо ретивым пинки и затрещины и обещать всем, кто попадется ей на глаза до конца дня, особо «веселую» тренировку.

― За что? Следить за твоей безопасностью сейчас, когда ты уже избран, но еще не соединен браком с виром Имерта ― моя прямая обязанность. Конфликт с капитаном Хранителей нашему роду не нужен. Так что не бойся, теперь тебя здесь никто не тронет. Хотя, видит Иил, с каким удовольствием я бы сама тебя выдрала!

― За что?

― За обман. Ты всегда был слабаком и трусом, избегающим честного оружия. Но до сегодняшнего дня я думала, что хотя бы одно достоинство у тебя есть: верность слову и способность в любых обстоятельствах говорить правду. Жаль, что оказавшись избранным, ты изменил себе, ― в голосе синналы Оллиуры слышалось нескрываемое презрение, так что Ллоэллин вздрогнул, словно от пощечины. Так мать не говорила с ним даже после позорнейших поражений на Арене.

― Но в чем я обманул вас? ― от несправедливости обвинений у него задрожал голос.

― Ты сказал, что не знал о намерении вира Имерта сделать тебе предложение. Глупая и бессмысленная ложь. Думаешь, я не заметила твою оговорку, когда ты назвал вира Имерта по имени? И вот что я тебе скажу, Ллоэллин: я поручилась за тебя перед главой рода и очень надеюсь, что хоть в этом ты нас не обманешь. Потому что иначе… Если ты все же настроишь вира Имерта против нас… Клянусь, я лично тебя убью.

― Но я… Я не обманывал! Я на самом деле…

― Не надо. Не говори ничего. Ты и так жалок.

Ллоэллин тяжело вздохнул, опустил взгляд и повернулся к двери, ведущей в их с Кайеренном общую спальню. Та эйфория, что владела им с момента, когда Энар положил меч к его ногам, окончательно сошла на нет. Он снова чувствовал себя ничтожеством, неспособным даже объясниться с собственной матерью. Да и что он мог ей сказать? Что давно уже, многие циклы, любит Энара? Что грезил о нем многочисленными бессонными ночами, а теперь его мечты неожиданно для него самого воплотились в жизнь? Она все равно не поверит. Таким, как он, предложения, не предупредив, не делают. Он ведь не желанный всеми Чемпион Ирраил… А все же интересно, почему Энар предпочел его Ирраилу? И почему не поговорил с ним о выборе заранее? Не спросил согласия на том же Огненном балу? Значит, не так уж Энару он, Ллоэллин, и важен. Жизнь ― не сказка, в которой блистательный капитан Хранителей может полюбить такого ничтожного мальчишку, как он. Наверное, у Энара есть свои причины, чтобы заключить такой неравный брак. Что ж… Ллоэллин и этому должен быть рад.

― Подожди, ― остановила его синнала Оллиура, когда он уже собрался уйти в свою комнату. ― Сегодня здесь ночует Кайеренн. Тебя мы поместим в другое место, незачем вам пересекаться. Идем, ― и они снова куда-то пошли: синнала Оллиура впереди, а Ллоэллин, понурив голову, за ней следом. Он не замечал, куда они идут, ему вдруг все сделалось безразлично. Хотелось только побыстрее добраться до кровати, заснуть и как можно дольше не просыпаться. Даже завтрашняя встреча с Энаром уже не казалась столь желанной.

Но вот они остановились перед комнатой, в которой раньше жил Танналлиил и которая с тех пор стояла пустая, и синнала Оллиура сказала:

― Сегодня заночуешь здесь. Может, хоть разговор с братом, который столько с тобой возился и которому ты также отплатил черным недоверием, тебя чему-то научит, ― она сама распахнула дверь и несильно втолкнула Ллоэллина внутрь. А там его уже ждал Танналлиил.

― Привет, ― робко улыбнулся ему Ллоэллин, чувствуя, что если сейчас и любимый старший брат обвинит его в неискренности, то он не выдержит и заплачет.

― Привет, ― улыбнулся в ответ Танналлиил. И от этой улыбки Ллоэллину сделалось настолько хорошо, что он почувствовал, как к его глазам подступают слезы. ― Эй, что случилось? Почему ты не радуешься выбору, а плачешь?! ― Ллоэллин услышал, как скрипнула кровать, когда брат встал, и вот уже он оказался прижатым к мощной груди, и такие родные большие ладони гладят его по голове, успокаивая. ― Ну, ну что такое? Что с тобой? Ты не хочешь вступать в брак с виром Имерта? Неужели тебя заставили принять его предложение?!

― Н-нет, я… Я хочу. Только… ― и Ллоэллин, понемножку успокаиваясь, рассказал брату обо всем. О том, как когда-то нашел картонку с изображением вира Имерта, как мечтал о нем все эти циклы. Об их первой встрече на Арене и о разговоре на Огненном балу. Рассказывая, Ллоэллин минуту за минутой вспоминал проведенное с любимым время. Выражение его лица, глаз, интонации голоса. И то, с какой бережностью Энар обращался с ним. И понимал, что напрасно он усомнился в любимом. Что какими бы ни были причины, помешавшие им поговорить о Выборе, сердце не лжет. А сердце говорило, что сказка все же обернулась былью. И все, произошедшее между ним и его Энаром ― настоящее. А недоверие матери… Что ж, он делом докажет ей, что она ошиблась. Что не напрасно поручилась за него перед главой рода. Что он ― вовсе не полное ничтожество. И слову своему хозяин. ― Вот. Зря я расстроился, да? Глупо так… ― Ллоэллин закончил говорить и блаженно улыбнулся. Теперь, когда его страхи рассеялись, он снова был счастлив. Но как-то иначе. Словно река его чувств, миновав водопады и стремнины, вышла на равнину. И теперь несет свои воды-эмоции дальше. Спокойная, но от этого ничуть не менее мощная.

― Да нет. Твои сомнения понятны. И правда, кто мешал ему поговорить с тобой раньше? ― выслушав его историю, отозвался Танналлиил. И тут же, заметив, что Ллоэллин хочет что-то сказать в оправдание будущего супруга, добавил: ― Но если ты думаешь, что у вира Имерта были на то серьезные причины, я тебе верю. Если кто и достоин счастья, то это ты.

― И ты. А как ты… У тебя есть пара?

― Да нет, ― отмахнулся Танналлиил. ― Кстати, у нас тоже новость. Не такая сенсационная, как твой будущий брак, но тоже… громкая.

― Какая?

― Знаешь, кто пришел в дом Ис-Мекар в числе новых наемников?

― Ммм… Кто? ― переспросил Ллоэллин. Хотя по оживлению брата, по возникшему на его лице гневному румянцу, уже догадался.

― Эта бешеная тварь, Ирраил!

― Бедный! ― всерьез посочувствовал брату Ллоэллин. Учитывая отнюдь не простую историю их взаимоотношений и то, как бурно реагировал Танналлиил на любые поступки Ирраила… Спокойной жизни ему теперь не видать. ― Но, может, все обойдется? Вам же не обязательно будет друг с другом общаться.

― Ну да, а то ты не знаешь этого задиристого маарда!

― А что тогда делать? Танналлиил, пожалуйста, пообещай, что сам не полезешь на рожон.

― Извини, малыш, но такого я тебе обещать не могу, ― упрямо поджимая губы и стискивая большие ладони в кулаки, ответил Танналлиил. ― Когда он намеренно злит меня, остается только одно ― попытаться дать ему в морду.

― Но он же сильнее. Он убьет тебя!

― Значит, такова воля Иил. Но не бойся. Я постараюсь не лезть к нему сам, ― и тут же, словно поняв, насколько он напугал младшего брата, коротко хохотнул: ― Да ничего страшного! Всего-то и нужно, что пережить под одной крышей с ним этот цикл. А в будущем Сезоне Выбора если не он, то я сам уйду из дома Ис-Мекар. Глядишь, еще кто-нибудь меня наемником да позовет.

― Но почему он согласился на предложения рода Ис-Мекар? Они же не первыми выбирают наемников. Неужели его не позвали из более сильных домов? Он же Чемпион!

― Да звали. Его каждый дом приглашал. Но эта тварь выбрала именно тот, где ему не рады.

― Как думаешь, почему?

― Да кто ж его знает. От общей подлости, наверное.

― Думаешь… это он из-за тебя?

― Да нет, что ты, малыш. Конечно нет. Не волнуйся.

― Я боюсь за тебя, Танналлиил. Я чувствую, что здесь что-то не так. Он ведь и на меня весь Сезон не обращал внимания. Только когда ты появился, как будто взбесился. Давай я поговорю с Энаром, он обязательно что-нибудь придумает, чтобы тебя отпустили наемником в дом Имерта.

― Ну вот еще! Чтобы я бегал от этого выскочки? Не бывать такому! ― противореча сам себе, воскликнул Танналлиил. ― Да ладно, все будет нормально. Не о том мы сейчас говорим. Скажи-ка лучше, этот твой Энар… Ты уверен, что он тебя не обидит?

― Конечно нет. Энар… он замечательный. Добрый, внимательный, справедливый. Я говорил, что он спас меня от Кайеренна и его дружков?

― Добрый, говоришь? Ну дай Иил. Но если что пойдет не так, обещай, что напишешь мне. А я уж не посмотрю, что он глава Старшего рода, капитан Хранителей и что там еще, найду способ с ним разобраться. Обещаешь?

― Хорошо, ― сонно улыбнулся Ллоэллин. Он только сейчас неожиданно понял, как устал от переживаний этого дня.

― Эээ, братец, да ты совсем сонный. Давай-ка, ложись уже спать.

― Да-да, сейчас. А я говорил тебе, что на Огненном балу Энар подарил мне цветок? И поцеловал руку. А еще… ― но что «еще» Ллоэллин договорить не успел, потому что глаза его закрылись и он провалился в глубокий, сладкий сон. И снился ему в эту ночь Энар. Его страстные поцелуи, нежные объятия, ласковые слова. И во сне Ллоэллин был так же счастлив, как и наяву.

932 цикл, 2 день малой Химеры Феникса

Масэра

На следующий день Ллоэллин проснулся как обычно рано. Ему, делившему спальню с Кайеренном, по утрам приходилось быть очень осторожным. И первым из усвоенных им правил было: уходить из комнаты прежде, чем младший брат проснется.

Но в то утро, еще даже не открыв глаза и не осознав, где находится, Ллоэллин понял, что сегодня все будет не так, как всегда. Его переполняло волнующее, сладостное предвкушение чего-то очень хорошего. Совсем как в детстве, перед приближением шумного праздника Воды. Он сел, оглядел комнату, спавшего на соседней кровати Танналлиила и вспомнил события минувшего дня. Выбор и обещание Энара придти за ним как можно раньше. Он тут же вскочил на ноги, быстро оделся и, только выбежав в коридор, подумал, что не знает, чем себя занять до прихода Энара.

По традиции готовящегося вступить в брак Старшего должны были провожать всем домом. Помогать одеваться, украшая ритуальное трико Претендента лентами, мелкими ракушками и сухими цветами. Затем, когда за счастливым избранником приходил будущий супруг, молодежь шумной толпой направлялась в главный зал, где уже глава дома благословлял пару на счастливый брак.

Наверное, если бы Ллоэллин проснулся позже или просто подождал в комнате Танналлиила, то и к нему пришли бы многочисленные кузены и кузины… те, кто не участвует в проводах Кайеренна. Но соперничать с младшим братом Ллоэллин не хотел. И так уже тот, наверное, на него в обиде, что в день Выбора все внимание досталось Ллоэллину. Пусть хоть сегодня у него все идет, как должно.

Да и без того Ллоэллин не рад вниманию и фальшивому дружелюбию недавних обидчиков. На протяжении всей жизни он в роду Арс-Кандил был одинок. И сейчас справится с подготовкой к церемонии Связи самостоятельно. Тем более что Танналлиил, как действующий наемник, все равно не смог бы принять участия в этом обряде.

Но легко сказать ― справится самостоятельно.

Все Претенденты перед тем, как отправиться из поместий в Масэру, собирали разнообразную всячину, способную послужить украшением ритуальной одежде. Это могли быть цветы, яркие ленты, ракушки, а у кого-то – даже шерсть или когти Тварей. И только у Ллоэллина ничего из таких сокровищ припасено не было. Лишь в первые три Сезона, когда еще на что-то надеялся, он брал с собой из поместья в Масэру засушенные во время Воды цветки. Но ему они не пригождались, а вступающие в брак родственники отказывались принимать прощальный подарок от презираемого всеми мага Земли. Так вот и получилось, что теперь у Ллоэллина не было заготовлено ни единой травинки. Ни ракушки, ничего. Но и появиться в храме совсем без украшений на костюме было невозможно. Только не теперь, когда это может кинуть тень на Энара. Одно дело, что все осуждают его, к этому он привык. Но стать причиной пересудов, что капитан Хранителей взял в дом супруга, от которого столь явно отказался его собственный род… Это нарушило бы данное вчера матери и сину Надиаррилу слово. А значит, нужно смирить свою так не вовремя обнаружившуюся гордость, забыть об обидах и принять все, что ему решат подарить. Если, конечно, кто-нибудь вообще захочет сделать ему прощальный подарок.

Пока Ллоэллин размышлял на эту тему, он и сам не заметил, как почти дошел до кухни. Здесь, в чаду и грохоте, привычно суетились Низшие. Те, кто был ему намного ближе и роднее, чем его настоящая семья.

― Санэ Ллоэллин! ― обрадовалась, заметив его, одна из поварих, Ру-инь-я. И тут же все, побросав дела, столпились вокруг него, поздравляя с предстоящим браком. И так тепло сделалось на душе Ллоэллина от этих искренних, теплых слов, что он почувствовал, как к его горлу подступает комок. Как он мог не подумать о том, чтобы специально зайти сюда, сказать «спасибо» и «до свиданья» заботившимся о нем людям?! И так грустно было с ними расставаться… Кто теперь будет лечить вечно простужающегося во время Воздуха Тир-кин-ра? Кто поможет маленькой Онь-ке-и, когда она в следующий раз опрокинет на себя котел с горячей водой? А сколько еще неприятных случайностей все время происходит во дворе и на кухне! Так как же они будут теперь без него?..

Но Низшие, казалось, совсем не думали о том, что целитель их покидает. Они на самом деле были рады за него. И судомойка Ка-тан-и, которой Ллоэллин недавно вылечил сломанную руку, стала первой, кто, смущенно краснея, протянула ему гирлянду из ярко-оранжевых сухих цветов. Тут же ее примеру последовали и другие, так что совсем скоро перед Ллоэллином оказалась целая гора разнообразных ярких растений ― ракушки, как и прочие дары рек, у Низших были не в почете. И Ллоэллину показалось, что это очень хороший знак: он, маг Земли и целитель отправляется в новую жизнь, провожаемый своими подопечными и унося с собой исключительно дары родной стихии.

― Спасибо, ― растроганно поблагодарил он. ― Все эти циклы вы были для меня настоящей семьей. Любящей и любимой. Так что сегодня, в самый важный день моей жизни, для меня будет честью отправиться в Храм в одежде, украшенной вашими заботливыми руками.

И начался процесс распределения подаренных растений по одежде. В десять рук юные швеи дома Арс-Кандил проворно закрепляли яркие цветы на коричневом трико Ллоэллина. И когда, по завершении этой работы, его подвели к большому чану с водой и он взглянул на свое отражение, то увидел хрупкого юношу со светящимся счастьем лицом. А украшавшие его одежду зеленые листья и золотисто-оранжевые цветы делали его похожим… на саму богиню Энэ, какой ее изображали на древних фресках.

― Спасибо, ― прошептал Ллоэллин, тщетно пытаясь найти подходящие слова, чтобы в полной мере выразить свою благодарность. ― Я… ― но тут прозвучал привратный гонг, и он понял, что за ним пришел Энар. Рано, как и обещал.

― Иди, ― мягко улыбаясь, подтолкнула его к двери Ру-инь-я. ― И да пребудет с вами любовь.

До главного зала Ллоэллин добирался почти бегом, радуясь, что идет туда с половины Низших, избавляя себя от нежеланных встреч с родственниками.

Остановившись перед ведущей в зал боковой дверью, чтобы перевести дух, он почувствовал, как бешено колотится в груди сердце. И отнюдь не из-за коротенькой пробежки. Просто сейчас ему вдруг сделалось страшно, что вчерашняя церемония Выбора была лишь сном. Что это вовсе не Энар сейчас в зале. Или Энар, но пожалевший о своем Выборе…

Но Ллоэллин так долго жил в страхе, что знал: лучше сразу встретиться с худшим, чем терзаться сомнениями. И он решительно открыл дверь.

Видимо, никто не ожидал его появления с этой стороны, так что все присутствовавшие в зале Высшие, а их было немало, стояли к нему спиной. И первым, кто к нему обернулся, был Энар. Прекрасный, словно Рхан, в алом, украшенном пламенеющими и золотыми лентами трико.

Энар шагнул ему навстречу, и напавший на Ллоэллина страх убежал, трусливо поджав хвост. Ведь рядом с Энаром, по-настоящему «его» Энаром, страху делать нечего. Не тогда, когда взгляд любимого был полон нежности, восхищения, радости встречи.

― Здравствуй, Ллоэллин, ― сказал Энар, не обращая внимания на людей вокруг.

― Здравствуй, Энар. Я ждал тебя.

― Я пришел за тобой, ― при этих словах Энар действительно пересек зал и приблизился к Ллоэллину. Осторожно, словно хрупкий цветок, он взял его руку и уже традиционно для их встреч поднес к губам. ― И теперь мы будем вместе. Всегда.

Всегда…

Сейчас, в этом зале, под взглядами причинивших ему столько горя людей, Ллоэллин верил, что так и будет. Что отныне они с Энаром ― одно целое. Навсегда.

932 цикл, 2 день малой Химеры Феникса

Масэра

В ночь, отделявшую день Выбора от дня Связи, Энар заснул только на рассвете. Весь вечер он метался по дому, не находя себе места от волнения за Ллоэллина. Умом он понимал, что в родовом доме с его мальчиком ничего плохого произойти не может. Тем более ― не после столь удачной для всего рода Арс-Кандил церемонии Выбора. Но тревога все равно не уходила. Слишком сильно Энар боялся, что Верховный Настоятель попытается помешать их браку. И ему куда спокойнее было бы не выпускать Ллоэллина из глаз до самой церемонии Связи. Впрочем, опасения его были слишком неявными, чтобы на самом деле пойти против существующих традиций и забрать жениха к себе. Хотя, видит Раа, он не раз и не два за этот бесконечно долгий вечер порывался бежать и спасать от воображаемых ужасов своего Ллоэллина.

Ближе к ночи к его тревогам прибавилось волнение иного рода. Со сладострастным удовольствием он вспоминал их поцелуй и представлял, какой могла бы быть эта ночь, если бы Ллоэллин был рядом. А мысль о том, что любая из нарисованных его воображением картин может стать реальностью уже завтра, только распаляла сильнее. И он, не в силах удержаться, стал ласкать себя, представляя, как это будет делать Ллоэллин. Своими маленькими ладошками, нежным язычком, горячим манящим ртом… Никогда еще мысли об обладании кем-то не заводили Энара так сильно. Никогда еще не бывало, чтобы за ночь, ни с кем не разделенную, он кончал столько раз.

Но это и к лучшему. Может, сегодняшняя разрядка поможет ему завтра быть нежнее, терпеливее со своим невинным и хрупким мальчиком. Энар боялся напугать его своим темпераментом, но, вспоминая, как отважно Ллоэллин первым поцеловал его на пороге своего дома, надеялся на долгие горячие ночи.

Под утро он все же заснул. И снился ему Ллоэллин. Невероятно притягательный в своей наготе, вольготно раскинувшийся на его, Энара, постели. Вот только насладиться во сне прелестью жениха ему не пришлось: стоило только протянуть руку, как Ллоэллин растаял, оставив после себя тоску и страх. Самый сильный из всех возможных ― страх потери.

Он тут же проснулся, быстро собрался, лишь в последний момент вспомнив о необходимости украсить одежду традиционными лентами, и отправился в дом Арс-Кандил.

Там его столь раннее появление вызвало явную неловкость, так что к нему снова вернулась тревога: не произошло ли чего с Ллоэллином? Не был ли его кошмарный сон вещим?

Энара проводили в главный зал, где его обступили будущие родичи во главе с сином Надиаррилом. Они что-то ему говорили, он, вроде бы, даже отвечал. Но ничто из произнесенного не имело отношения к Ллоэллину, так что Энар оставлял их слова без внимания, понемногу впадая в ярость. Кто все эти пристающие к нему люди, и почему они упорно делают вид, что никакого Ллоэллина не существует? Как будто он пришел сюда ради кого-то из них, а не к своему жениху. Еще чуть-чуть и он бы, наверное, сорвался, приказал им заткнуться и отправился бы искать своего мальчика сам. Но тут он неожиданно почувствовал… Энар и сам не мог объяснить, что заставило его повернуться и увидеть Ллоэлина, застывшего у предназначенной для слуг боковой двери.

Его мальчик в украшенном золотисто-охристыми дарами своей стихии трико был невыразимо прекрасен. А глаза его сияли таким незамутненным восторгом, таким счастьем, что у Энара перехватило дух. Да ради того только, чтобы на него снова и снова смотрели таким взглядом, он готов был, если потребуется, перевернуть весь мир.

― Здравствуй, Ллоэллин, ― сказал Энар.

― Здравствуй, Энар. Я ждал тебя, ― произнес тот самые желанные в эту минуту слова.

― Я пришел за тобой. И теперь мы будем вместе. Всегда, ― краем сознания он еще помнил, что почему-то нельзя схватить Ллоэллина в объятия и целовать его до потери дыхания. Но можно прикоснуться губами к руке. Что он и сделал. ― Пойдем? ― не отпуская ладони жениха, Энар потянул его к толпившимся за спиной родственникам. ― Син Надиаррил, я прошу вас, как главу рода Арс-Кандил, благословить вашего сына, Ллоэллина Арс-Кандил, на брак со мной, Энаром, главой рода Имерта.

― Для нашего рода огромная честь породниться с вами, вир Имерта. Я желаю вам и нашему сыну долгой совместной жизни и здоровых детей. Да пребудут с вами боги, ― син Надиаррил осенил их знаком богов, и Энар обнял Ллоэллина за плечи. Все, теперь формальности были соблюдены, и им можно уходить из этого дома. Если только его жених не захочет попрощаться с кем-то из родственников лично.

― Ллоэллин, ― тихо сказал он ему, ― мы можем идти. Ты не хочешь ни с кем попрощаться?

― Хочу. С братом. Син Надиаррил, могу я попрощаться с Танналлиилом?

― Конечно. Сейчас его позовут. И Кайеренна, чтобы ты мог проститься сразу со всеми.

Энар, все также обнимавший Ллоэллина за плечи, почувствовал, как тот напрягся при упоминании имени второго из братьев. Энар насторожился и, сам не понимая, зачем он это делает, осторожно высвободил правую руку.

― Ну вот еще! С чего это я должен поздравлять этого выскочку? Он ― трусливое ничтожество. Ничтожество! Таких, как он, в младенчестве душить надо, а не позволять вступать в брак! ― донесся из-за двери дерзкий мальчишеский голос. Ллоэллин вздрогнул, и Энар немедленно почувствовал желание приложить оратора головой об стенку. Да не один раз, чтобы мозги наверняка встали на место.

Собеседника наглеца, посмевшего оскорбить жениха капитана Хранителей практически в его присутствии, слышно не было. Тем более что находившиеся в зале люди разом загомонили, стараясь сгладить неловкость. Но вот через какое-то время дверь открылась, и в зал вошли высокая мощная женщина и Претендент в украшенном ракушками трико. Может быть, Энар и сделал бы вид, что не услышал произнесенной в коридоре фразы, если б не обнаружил, что этого щенка он уже встречал. Он был в числе тех мразей, что на Огненном балу издевались над Ллоэллином. Тогда он их отпустил… Что ж, на этот раз он свою ошибку не повторит.

― А, это ты, ― сказал он, чувствуя на себе полные ужаса взгляды окружающих. ― Я, кажется, говорил тебе оставить Ллоэллина в покое?

― Говорил, ― щенок дерзко вскинул голову, явно уверенный в своей безнаказанности. Ну да, редкий жених стал бы портить отношения с будущими родственниками. Ведь родня ― это воины, это сила и жизнь… для любого представителя Младшего рода. Но Энар-то как раз Младшим не был. И ему наплевать здесь на всех, кроме испуганно прильнувшего к нему Ллоэллина.

― Говорил… Значит, ты предупрежден, ― и Энар стремительно вскинул руку, посылая в заигравшегося щенка огонь. Пока не настоящий, не боевой, все-таки убивать брата жениха в день Связи он не собирался. Но выглядел этот огонь как настоящий. И он не был совсем холодным, как тот, что использовали в своих забавах Конол и Ренал. Нет, щенку было горячо. Достаточно горячо, чтобы он успел испугаться и поздороваться со смертью, но в то же время не получил серьезных повреждений. А вот тщательно украшенное щегольское трико ему придется сменить. ― В следующий раз огонь будет настоящим. И это относится ко всем, кто посмеет оскорбить моего мужа, ― сказал Энар, гася пламя. По рядам присутствующих пробежал вздох облегчения. Глубоко вздохнул в его объятиях и Ллоэллин.

О Раа! Как он мог так забыться, так напугать своего мальчика?

― Ллоэллин… Ты в порядке?

― Да, ― тихо пискнул тот, заставляя Энара ужасаться содеянному еще больше.

― Тогда пойдем отсюда?

― Да. Идем.

Не снимая руки с плеча Ллоэллина, Энар повел его к выходу из дома. Впереди у них были Храм и церемония Связи. Но что потом? Не разрушит ли их счастье поселившийся в Ллоэллине страх?

========== Глава 7 ==========

932 цикл, 2 день малой Химеры Феникса

Масэра

Каждый мальчик из Младшего рода с детства мечтает о церемонии Связи. Ведь этот ритуал несет с собой не только обретение новой семьи, но и своеобразное признание воинского мастерства, получение почитаемого всеми статуса. Сильнейшие воины всегда состояли в браке, и предстать перед Верховным Настоятелем в их числе было высокой честью.

И Ллоэллин в этом отношении исключением не был. Сколько себя помнил, он, как и все, мечтал о церемонии Связи. Еще маленьким мальчиком он представлял себя грозным Чемпионом, и тогда ему было абсолютно все равно, с кем он в решающий день войдет в храм. Позднее Ллоэллин понял, что сильным воином ему не стать, и придумал себе образ скромной девушки ― доброй, понимающей подруги, владеющей, как он сам, магией Земли. А затем он влюбился в Энара. И с тех пор представлял себя идущим в храм только с ним, со своим огненным Хранителем. Сотни раз он рисовал в воображении этот счастливейший день и каждый раз заново придумывал красочный ритуал.

Но действительность превзошла все ожидания.

Когда они с Энаром вышли из дома Арс-Кандил, в душе Ллоэллина царило смятение. Впервые в жизни за него вступился кто-то кроме Танналлиила. Да еще столь эффектно! Правда, в тот момент, когда Энар послал в Кайеренна огонь, Ллоэллин испугался было, что любимый и в самом деле убьет брата. Но, к счастью, этого не произошло. И сейчас Ллоэллин испытывал такую всеобъемлющую нежность и безграничную благодарность Энару, что ему снова сделалось страшно от силы своих чувств. Он сравнивал себя с пересохшим озером, к которому неожиданно устремила свои воды бурная и мощная река. Озером, жаждущим внимания благословенной Иил. Но выдержат ли ее напор отвыкшие от влаги берега? Не превратится ли некогда чистое озеро в болото, к которому река очень скоро потеряет интерес?

Но все эти страхи были недостойны его любви к Энару. Капитан Хранителей ― не река, способная под влиянием обстоятельств повернуть в сторону. О нет! Его Энар ― самый стойкий, самый верный, самый преданный человек на свете. Так говорили легенды, и Ллоэллин знал, что в этом они не лгут. Энар был лучшим. Во всем. И ему, Ллоэллину, нужно быть достойным своего супруга. И прежде всего ― никогда, ни при каких обстоятельствах в нем не сомневаться. Тем более что любовь, вера и поддержка ― единственное, что он может дать Энару.

― Спасибо, ― прошептал Ллоэллин, лишь только они оказались в лабиринте Масэры. ― Я… Никто, кроме Танналлиила, за меня никогда не заступался.

― Прости, я напугал тебя, ― в голосе Энара прозвучала неприкрытая тревога, и у Ллоэллина перехватило дух. Было в интонации Энара что-то такое… запредельное, от чего казалось, будто Боги, все разом, снизошли на Арну и теперь обнимают его сердце и душу.

― Я не испугался. Только немножко. Но я же знаю, что вы никогда не сделаете ничего плохого.

― Плохого?! Прости, Ллоэллин, но этот твой брат ― невоспитанный щенок. И ему пойдет только на пользу, что его, наконец, поставили на место.

― Я знаю. Но Кайеренн… Он на самом деле неплохой.

― И это говоришь ты? Ты, которого только при мне он дважды оскорбил и унизил? Какое же ты у меня чудо! ― Энар сгреб его в объятия и прижал к груди. Ллоэллин глубоко вздохнул, наслаждаясь запахом любимого, исходящими от него теплом и ощущением силы.

Энар… Его Энар. Его любимый защитник.

― До церемонии еще полдня. Я бы показал тебе наш дом, но тогда, боюсь, в храм мы уже не попадем, ― рука Энара скользнула по его спине и плечам, нежно поглаживая. От этого прикосновения и прозвучавшего намека Ллоэллин вспыхнул, но лишь тесней прижался к Энару. ― Пойдем, я познакомлю тебя с друзьями.

По лабиринту Масэры они шли, держась за руки; и это было прекрасно. Ллоэллин хотел бы, чтобы их путь не заканчивался никогда.

И всё же, хотя ему было стыдно себе в этом признаться, он боялся встречи с друзьями Энара. Ведь они тоже Старшие, Хранители. И, наверное, не будут к нему столь снисходительны, как их капитан. А что если они не примут его? Скажут Энару, какое он жалкое ничтожество? О Энэ! Только бы любимый не поссорился из-за него с друзьями! Ллоэллин даже подумал: а не отказаться ли ему от знакомства с ними? Не уговорить ли Энара сходить перед церемонией куда-нибудь еще? Но нет. Это было бы недостойным проявлением трусости. К тому же, рано или поздно придется встретиться с друзьями и боевыми товарищами мужа. Так пусть это произойдет сейчас.

― Не бойся, Конол и Ренал ― хорошие люди. И они знают, что ты ― со мной, так что никогда тебя не обидят, ― словно бы почувствовав его страхи, произнес Энар. ― Правда, у них своеобразное чувство юмора… Но, надеюсь, ты к ним привыкнешь.

― Я постараюсь, ― сказал Ллоэллин, хотя, услышав про своеобразный юмор, испугался еще сильнее. Ему тут же вспомнились жестокие забавы, каким предавались его родственники и молодые Высшие на Огненном балу. Правда, среди них никогда не бывало Старших. Да и Энар теперь рядом с ним. Он уже доказал этим утром, что не даст его в обиду. И снова Ллоэллин взмолился своей богине: «Милостивая Энэ! Не допусти, чтобы из-за меня Энар поссорился с друзьями».

Но вот они остановились перед массивной кованой дверью, и Энар ударил в гонг. Взволнованный, Ллоэллин огляделся по сторонам, отмечая широкий, ярко освещенный туннель со стенами, выложенными цветным камнем. Это был район Арены, и Ллоэллину не доводилось прежде бывать в домах, расположенных в этой части Масэры. Только сейчас Ллоэллин в полной мере осознал, какая пропасть разделяла их с Энаром. Влиятельного капитана Хранителей, о котором уже при жизни складывались легенды, и никчемного, не способного победить ни в одном бою мальчишку. Блистательного мага Огня и жалкого мага Земли.

― Не волнуйся. Помни: я с тобой, ― Энар взял руку Ллоэллина и прижал к своей груди, так что тот почувствовал его тепло, услышал биение его сердца. Энар был с ним. И значит, ему нечего бояться. Предрассудки ничего не стоят по сравнению с их любовью.

― И я с тобой. Мы вместе, ― прошептал Ллоэллин, обращаясь скорее к себе, но просветлевшее после этих его слов лицо Энара стало для него лучшим аргументом: да, они и в самом деле вместе. И если друзья Энара ― настоящие, то они это поймут и примут. Ну а если нет… Он не будет им мешать.

Дверь в дом открылась, и гигант дворецкий ― Ллоэллин и не знал, что Низшие могут быть такими большими, ― сообщил им, что вир Конол и вир Ренал отдыхают в большом зале. Энар дружески поприветствовал слугу и повел Ллоэллина вглубь дома.

С нескрываемым любопытством Ллоэллин рассматривал высокие стрельчатые своды, колонны и арки лестничного пролета. Это здание по архитектуре было куда ближе к Арене, чем к какому-либо из виденных им прежде домов. Величественное, но, вместе с тем, на удивление уютное. Несомненно, жилое.

― Привет, циглики! Смотрите, кого я к вам привел. Прошу любить и жаловать ― мой будущий супруг, Ллоэллин, ― Энар вошел в зал, не постучавшись, и втянул за собой оробевшего Ллоэллина. В просторном помещении, похожем и не похожем на большой зал его родного дома, у камина сидели двое. Облаченные в официальную форму Хранителей, эти воины даже издали поражали своей мощью. И Ллоэллин, привыкший бояться сильных, невольно поежился. Энар тут же ободряющим жестом приобнял его за плечи и представил друзей: ― Знакомься, это хозяин дома, Конол, ― Энар кивнул в сторону русоволосого воина, и Ллоэллин почтительно ему поклонился, приветствуя. ― А это Ренал, ― Ллоэллин перевел взгляд на второго Старшего и замер, пораженный исходившими от него холодом и враждебностью. Ну вот. Именно этого он и боялся. Друзья Энара никогда не признают в нем достойную пару своему капитану и, наверное, будут правы. Ллоэллин непроизвольно отшатнулся, вжимаясь в грудь любимого. По пути сюда легко было рассуждать о смелости и о том, чтобы поддерживать Энара в любых обстоятельствах. На деле же он готов бежать от одного лишь холодного взгляда незнакомого Старшего. И какой из него после этого супруг капитану Хранителей?! Но нет. За свое счастье надо бороться. Даже если понимаешь, что заранее обречен на провал. И Ллоэллин снова поднял взгляд на враждебно настроенного к нему Хранителя.

― Здравствуйте, ― негромко, но твердо произнес он.

― Сами вы циглики, ― коротко хохотнул вир Конол. ― Привет, Ллоэллин, рад с тобой наконец познакомиться. Повернись-ка, я посмотрю, нет ли у тебя сзади хвоста или крылышек. А то некоторые тут говорят, что ты уникум…

Ллоэллин робко улыбнулся. С ним шутят, значит, хоть один из друзей Энара его признал?

― А ты ловкий парень, ― сощурившись, протянул вир Ренал. ― Главный неудачник шести Сезонов захомутал капитана Хранителей… И правда ― уникум.

― Ренал! ― резко оборвал друга Энар.

Атмосфера в зале накалилась, и Ллоэллин понял, что если сейчас он ничего не сделает, то случится то, чего он так боялся: из-за него Энар поссорится с другом. Допускать этого было нельзя. И он, поражаясь собственной смелости, сказал:

― Простите, вир Ренал, я никого не хомутал. Я люблю Энара. И его счастье для меня важнее всего в жизни.

― Хорошо, если так. Поживем ― увидим, ― недоверчиво хмыкнул тот.

― Молодец, мальчик. А на Ренала не обращай внимания. Он у нас вообще дикий, ― приобнял друга вир Конол. ― И переживает за Энара. Но как только поймет, что ему с тобой хорошо, будет первым твоим другом и защитником. Правда, Ренал?

Тот, кажется, что-то ответил, но Ллоэллин не расслышал, что именно. Как раз в этот момент стоявший позади него Энар развернул его лицом к себе. Их взгляды встретились, и окружающий мир стыдливо отступил назад. Потому что пламя, горевшее во взгляде Энара, было слишком красноречивым, слишком жарким. Он безмолвно говорил Ллоэллину «люблю», и тот отвечал ему тем же.

― Кхе-кхе. Эй, влюбленные, имейте совесть, ― видимо, вир Конол давно уже звал их, потому как встал со своего места, подошел к двери, у которой стояли Энар с Ллоэллином, и похлопал капитана Хранителей по спине. ― Вы еще лягте тут! Совсем обнаглели! Ну никакого понимания: нам же завидно!

― Конол, отстань.

― Как это «отстань»?! Вы зачем вообще ко мне домой-то пришли? Шли бы к себе да обжимались всласть. Нет уж! Раз пришли… Ллоэллин, иди-ка сюда, ― вир Конол взял его за руку и потянул на себя. Энар нехотя разжал объятия, отпуская избранника с другом. Вир Конол отвел Ллоэллина к камину, усадил в кресло и принялся развлекать разнообразными смешными историями. Скоро к ним присоединился Энар. И даже мрачный вир Ренал не остался в стороне от всеобщего веселья. Никогда еще ни в чьем обществе Ллоэллин не чувствовал себя столь легко и свободно. Никогда еще не смеялся так искренне. И время до церемонии Связи пролетело незаметно.

***

Еще утром Ллоэллин думал, что станет нервничать и волноваться, как только переступит порог храма. Еще бы! Ведь это ― самый важный день в его жизни. День, когда прекратит своё жалкое существование Ллоэллин Арс-Кандил и родится для счастья Ллоэллин Имерта.

Но входя с Энаром в храм Четырех, он был на удивление спокоен. Впрочем, нет. Он, безусловно, испытывал трепет, благочестивое смятение при мысли о том, что совсем скоро предстанет перед Богами. И один из Настоятелей Храма Масэры призовет на него благословение Энэ и Раа. Но этот трепет удивительным образом соединялся в нем с ощущением правильности происходящего. В душе его, наконец-то, царили гармония и умиротворение.

В зал Выбора они с Энаром вошли, когда почти все остальные пары уже собрались.

По сравнению со вчерашним днем, когда в этом же помещении находились все Претенденты и Выбирающие, зал казался пустым. И то ли поэтому, а может из-за того, что сегодня он был украшен иначе, зал производил совершенно иное впечатление. Как будто он стал еще больше, а его двенадцатигранный свод ― еще выше, тоньше, изящней. Свод словно бы парил над собравшимися: невесомый, воздушный. И чудилось, будто там, в вышине, среди покрывавших потолок сияющих звезд, скрываются боги. Не величественно-суровые, как их обычно изображали на картинах и фресках, но мягкие, улыбающиеся, разделяющие счастье своих детей, пришедших сегодня в Храм.

Все двери были богато украшены гирляндами. Диковинные плетения из цветов и ракушек, красных, белых, золотых и серебряных лент поражали красотой и мастерством их создателей. Возле пяти из двенадцати выходов появились столы, накрытые белыми кружевными скатертями. На них, благородно поблескивая драгоценными камнями, стояли резные чаши из золота и серебра. Число чаш на столах соответствовало количеству пар, что совсем скоро войдут в эти двери. Больше всего чаш стояло на столах у двери, посвященной паре Вода-Вода. Около десятка подмигивали собравшимся от двери Вода-Земля. По две чаши досталось парам Огонь-Вода и Воздух-Вода.

Но внимание Ллоэллина, лишь скользнувшего по ним взглядом, сосредоточилось на чаше, одиноко стоявшей у двери Огонь-Земля. Она одновременно напоминала и диковинный цветок, наподобие красной гаэранэ, и огонь костра. Казалось, это по воле Богов на мгновение застыли танцующие на ветру лепестки или же языки пламени. А может, это был цветок, горящий, но не сгорающий в огне. Защищенный от всех возможных невзгод жарким объятием.

Ллоэллин и представить не мог, как из золота, зеленых и красных драгоценных камней можно сотворить подобное чудо. Металл и камни всегда казались ему неживыми, а золото чаще всего действовало на него подавляюще. Но эту чашу хотелось взять в руки, прижать к губам или к груди. Убедиться что она, в отличие от остальных драгоценностей, окажется теплой… и да ― живой.

― Красивая, правда? ― так же с восхищением глядя на чашу, спросил Энар.

― Да. Очень.

Тут к ним подошли сразу несколько пар. Четверо Старших уважительно поприветствовали Энара и вполне дружелюбно поздоровались с ним. Незнакомый Ллоэллину маг Воздуха задал Энару какой-то вопрос о последнем заседании Совета. Между ними завязался разговор. И хотя Энар ни на минуту не выпускал его руки, Ллоэллин почувствовал себя лишним. Нет, он не усомнился в их любви. Просто бывают моменты, когда лучше отойти в сторону, не мешать. Впрочем, точно лисейчас такой момент, Ллоэллин уверен не был. Ему только предстояло разобраться в делах и знакомствах супруга.

Супруг… Какое прекрасное слово!

Ладонь Энара в его руке дрогнула, и Ллоэллин почувствовал, как напрягся любимый. Встревоженный, он вскинул голову, увидел, что тот смотрит куда-то в сторону, и проследил направление его взгляда. У входа в зал стояли Кайеренн и санэ Норолонн. Ллоэллин встретился взглядом с братом и едва не отпрянул, пораженный силой отразившейся в его глазах ненависти. Прежде Кайеренн лишь презирал его, глядя, как на пустое место. Теперь же, после утренних событий, брат явно затаил на него злобу.

Энар прижал Ллоэллина к груди и обнял, защищая. И от Кайеренна, и от всего враждебного мира. Стоявший рядом маг Воздуха поспешно извинился и отошёл, уводя своего избранника. Наконец-то они снова были одни. И не важно, что вокруг находились явно сплетничающие о них люди.

В зал вошли храмовники. Подойдя к каждому из присутствующих и лично поздравив с таким важным событием, как вступление в брак, они расставили всех полукругом. Тут же в центр прошествовали облаченные в белое маги, и началось представление.

Давно Ллоэллин не смотрел на чудеса храмовников с таким восторгом. Затаив дыхание, он наблюдал за красочными иллюзиями. Вот посреди зала вырос диковинный сад. Высокие раскидистые деревья, о каких в Сариене знали лишь понаслышке, образовывали уютный живой шатер. В царившем в нем романтическом полумраке призывно белели, розовели, краснели на кустах яркие экзотические цветы. Ллоэллину даже показалось, что он чувствует их пленительный аромат, ощущает теплое дуновение ветерка, ласково перебирающего листву, что стоит только сделать шаг, и он окажется в этом волшебно-прекрасном уголке Арны.

Но вот сад сменили фонтаны, и мириады искрящихся в лучах Рхан брызг радостно рассыпались над головами присутствующих. Струи воды склонялись и извивались, рисуя в воздухе ажурные картины.

Фонтаны исчезли, а над залом появилась радуга. Эфемерно-прозрачная, легкая, праздничная. Несколько мгновений повисев неподвижно, радуга пришла в движение. Ее яркие краски смешивались, исполняя завораживающий танец. И не было в нем мельтешения, лишь величественность и гармония. Но вот радуга стала шириться, изгибаться в новую, замысловатую форму. И Ллоэллин впервые увидел чудо, что, по слухам, рождается в небесах Оморила, и что с благоговейным придыханием принято называть «сияние Омо».

Наконец яркие краски Воздуха исчезли, и в центре зала разгорелся огонь. Желто-оранжевые плети извивались, принимая разнообразные формы. Это был то цветок, то отважный воин, сражающийся с Тварями. А то казалось, что золотистые струи подобны воде, и слышался плеск фонтана. А вот над огнем взлетел сноп искр, и будто звезды спустились на Арну, в храм Четырех, в этот самый зал.

Представление закончилось, но зрители еще долго стояли, не шевелясь, завороженные чудесным зрелищем. И даже те, кто искренне считал, что большей красоты, чем хороший бой, в мире не существует, находились под впечатлением.

― Уважаемые виры, синналы и санэ, ― Верховный Настоятель, появления которого Ллоэллин не заметил, вышел в центр зала. ― Да пребудет с нами благословение Богов. В этот прекрасный день мы собрались здесь, чтобы сочетать вас законным браком. Создание семьи, безусловно, важное и волнительное событие. Это день, когда вы во второй раз в жизни предстанете перед Богами, получите самый ценный из возможных даров: дар жизни. И я надеюсь, что вы распорядитесь им правильно, подарите Арне новых Высших. Сейчас мы разойдемся по разным комнатам и больше все вместе уже, наверное, не встретимся. Я хочу пожелать вам ярких побед, мира в семье, взаимопонимания. Пусть ваши дети растут крепкими и здоровыми, а Твари не оскверняют вашего крова. Да пребудет с вами благословение богов. Как сегодня, так и в каждый последующий день вашей жизни, ― Верховный Настоятель осенил собравшихся знаком Богов, и каждый из присутствующих повторил за ним этот жест. ― Прошу, подойдите к той двери, что соответствует стихиям вашей пары. Как услышите свои имена ― входите. Кому-то придется подождать, но пусть ожидание это будет радостным… Итак, приступим!

Ллоэллин с Энаром, держась за руки, подошли к двери Огонь-Земля. Чаша вблизи была еще прекраснее, чем на расстоянии. Можно было рассмотреть каждый завиток, каждую неровность ее поверхности - чаша и в самом деле казалась живой. Ллоэллину очень хотелось дотронуться до нее. Но без позволения служителей Храма он не стал этого делать. Вместо этого он обернулся и окинул взглядом помещение. Центр опустел, и от этого величественный зал выглядел осиротевшим. Зато у дверей Вода-Вода и Вода-Земля наблюдалось волнение. Перед ними толпилось множество Высших, не представляющих, в каком порядке их будут приглашать, но все пары стремились быть поближе к двери. Посреди этой толчеи Ллоэллин заметил и Кайеренна. Но тому явно не было дела до старшего брата: он, как и его будущий супруг, отвоевывал себе лучшее место.

― Вир Энар, санэ Ллоэллин, пойдемте, ― к ним подошел сам Верховный Настоятель и, взяв в руки чашу, открыл дверь.

Зал, в который они вошли, был совсем небольшой, если не сказать маленький. Ллоэллину понадобилось бы сделать всего четыре шага, чтобы пересечь его от стены до стены. Никаких особых украшений ― ни росписей, ни статуй ― там не было. Только в полу имелось два углубления, наподобие тех, в которых принимали ванну в поместье Арс-Кандил. Да у простой гладкой стены стоял невысокий каменный столик. Но то ли от того, что камень, которым были выложены пол, стены и потолок, был приятного нежно-кораллового оттенка, то ли благодаря мягкому освещению множества парящих в воздухе огоньков, впечатление этот зал производил приятное. И… Ллоэллин не смог бы объяснить, почему он так подумал, но здесь ощущалось присутствие Силы, близость Богов.

― Встаньте в аарахины, ― Верховный Настоятель указал рукой на углубления в полу. Хоть те и были неглубокими, Энар сначала помог спуститься Ллоэллину и лишь после этого занял соседний. Аарахин… Ллоэллин не знал этого слова, но чудилось в его звучании что-то близкое к имени Бога Огня ― Раа. А значит, и к Энару. Энар… Один взгляд на любимого переполнял его сердце радостью и восторгом. Сейчас, совсем скоро, они станут едины перед лицом Богов и Арны.

Ллоэллин поднял взгляд на Энара и попытался без слов передать ему всю силу своей любви. И тот ответил ему столь же пламенным взглядом.

― Соедините ваши руки. Почувствуйте магию друг друга.

Стоило Энару взять Ллоэллина за руку, как их окутало странное белесое свечение. Зал вокруг как будто покачнулся, неожиданно увеличиваясь, раздвигая свои границы до размера всей Арны, всего мира. Ллоэллину почудилось, будто они с Энаром оказались где-то вне времени и пространства. Может быть, на Маир или Нэсир. А может, и на самом Рхан. Он смотрел на мир перед собой, на моря и горы, леса и пустоши и ощущал сродство со своей стихией ― Землей. Но вот он почувствовал необычное тепло и понял вдруг, что ощущает разом все горящие на Арне костры и пожары. Он чувствовал, как кто-то из магов Огня призывает в бою свою стихию, и с каким хищным удовольствием пришедшее ему на помощь пламя начинает смертельный танец.

Ллоэллин посмотрел на Энара ― единственного живого человека в этом Вне-Времени-И-Пространства ― и явственно увидел огонек, горящий у него в груди. Крохотная частичка плоти Раа, она давала его любимому силу повелевать огнем. Тут Энар, до этого с восторгом глядевший вниз, на Арну, также посмотрел на него. Их взгляды встретились, и Ллоэллин увидел ту связывающую их нить, что прежде мог только чувствовать. Она казалась эфемерным лучиком Нэсир, но прочной и надежной, словно Рхан. И по этому лучику к нему бежал сейчас счастливо трепещущий огонек. А ему навстречу от Ллоэллина ― маленький кусочек земли, на котором, если присмотреться, можно было разглядеть и деревья, и кустарники, и травы. Встретившись, Огонь и Земля на мгновение исчезли, а затем на их месте появилось… Ллоэллин не представлял, что это такое, но вернее всего мог бы описать это нечто как «жидкий огонь». И он, разделившись на две части, побежал назад, к Энару и Ллоэллину. Сам Ллоэллин ничего не почувствовал, лишь увидел, как частичка «жидкого огня» занимает место возле своего родителя ― пламени в груди Энара.

И тут же наваждение развеялось, и они снова оказались стоящими в маленькой комнатке в храме Четырех. Ллоэллин испытал болезненное чувство потери. Словно вернувшись на Арну, он остался без какой-то очень важной части себя. Но Ллоэллин лишь сильнее сжал руку Энара и подумал, что не нужны ему ни Маир, ни Нэсир, ни даже Рхан, пока у него есть его возлюбленный. Энар ответил ему таким же пожатием.

― Вы познакомились со стихиями друг друга. Это ― путь к пониманию. Опустите руки.

Они сделали, как было сказано, и вдруг, из ниоткуда, на Ллоэллина бросилась гигантская Тварь. Но не успел он даже испугаться, как Энар, в руке которого мгновенно появилась огненная плеть, уже ее уничтожил. Обгоревшей тушей Тварь легла к ногам Ллоэллина.

― Я поздравляю вас, вы прошли испытание силой. Как и сейчас, впредь защищайте друг друга, свой дом и своих детей, ― Верховный Настоятель махнул рукой в сторону мертвой Твари, и она исчезла. Он сделал шаг вперед и поставил драгоценную чашу на пол между углублениями. ― Поднимите руки и соедините их ровно над чашей.

Ллоэллин и Энар так и сделали. И тут же на их руках появились глубокие длинные надрезы, из которых заструилась кровь. Смешиваясь, она стекала вдоль их соединенных ладоней и капала в чашу.

― Достаточно, ― произнес Верховный Настоятель, и раны на их руках затянулись, словно их там и не было. Храмовник поднял чашу, поставил ее на каменный стол и начал производить над сосудом какие-то сложные пассы. Чаша засветилась, мерцая красно-оранжевым, и Ллоэллин с благоговением увидел, как зашевелились ее края, как чаша, видоизменяясь, превратилась сначала в огонь, затем ― в невиданной красоты пурпурный цветок, а потом снова, повинуясь воле Храмовника, приняла первоначальный вид. Верховный Настоятель взял чашу в руки и подошел к Ллоэллину.

― Возьмите.

Ллоэллин принял чашу, с удивлением отмечая, какая она легкая. Будто это и в самом деле был невесомый цветок, а не предмет из золота и драгоценных камней.

― Выпейте ее содержимое. До дна. ― Только после этих слов храмовника Ллоэллин обратил внимание на жидкость, что плескалась в чаше. Золотисто-оранжевого цвета, она напоминала сок, что делали в их поместье из сладких фруктов ганалы, но казалась гуще и словно мерцала. Или это неровное освещение так бликует на золотых стенках сосуда?

Ллоэллин посмотрел на Энара и, не сводя с него глаз, поднес чашу к губам. Вот он, величайший дар Богов. После того, как он выпьет этот напиток, у них с Энаром смогут быть дети.

Он пригубил жидкость и, пораженный ее пленительно-свежим вкусом, выпил до последней капли. Голова его слегка закружилась, как от хмельного вина. Он вернул пустую чашу Верховному Настоятелю и счастливо улыбнулся.

― Вы приняли дар жизни. Отныне ваш союз будет благословен потомством. Поздравляю, с этой минуты и до тех пор, как за душой одного из вас не придет Первый, вы связаны браком. Перед Богами и Арной… Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что для подтверждения брака вам необходимо сегодня же соединить вашу плоть. Да пребудет с вами благословение Богов! Вы можете быть свободны, ритуал закончен.

В один прыжок Энар преодолел отделявшее их расстояние и заключил Ллоэллина в объятия. Коротко, но нежно поцеловал в губы, но, вспомнив о присутствии Верховного Настоятеля, отстранился.

― Поздравляю, Ллоэллин. Вот мы и вместе. Навсегда.

― Навсегда, ― эхом отозвался Ллоэллин.

― Пойдем. Пойдем домой, ― Энар помог ему выбраться из углубления.

Почтительно попрощавшись с Верховным Настоятелем, они вышли из зала. Минуя лестницы и галереи, статуи и фрески, они направлялись прямиком в новую, счастливую жизнь.

***

932 цикл, 2 день малой Химеры Феникса

Масэра. Дом рода Имерта.

― Вот и наш дом, ― с гордостью произнес Энар, останавливаясь возле массивной входной двери. Как и дом вира Конола, это здание располагалось в районе Арены, и туннель возле него был просторным, ярко освещенным, с облицовкой из разноцветных камней. ― Надеюсь, он тебе понравится.

Энар приложил ладонь к завитку изображенного на двери пламени, и дверь открылась. Они вошли внутрь.

Коридор третьего подземного яруса поражал своими размерами. Не узкий и длинный, как в доме Арс-Кандил, но широкий, напоминающий один из малых залов в храме Четырех, он производил пугающее впечатление.

― Все Низшие дома, должно быть, ждут нас в главном зале. Пойдем, я тебя с ними познакомлю.

Периодически останавливаясь, чтобы рассказать ту или иную историю из своей жизни здесь, Энар повёл его к лестнице. И если сначала Ллоэллин волновался, сможет ли жить в этом величественном, подавляющем своими размерами и великолепием доме, то по мере рассказа Энара он все более расслаблялся. Шаг за шагом, слово за словом, дом переставал казаться холодным и пустым. И вот уже Ллоэллин отчетливо представляет, как по этим лестницам и коридорам бегает маленький Энар. Картины счастливого детства любимого так явно вставали перед его мысленным взором, словно это сам дом показывал ему свои воспоминания. Будто хотел подружиться с новым хозяином и ластился к нему всей своей огромной каменной массой.

Главный зал, в котором их ждали несколько десятков Низших, был богато украшен цветами и растениями, перевитыми красными лентами. Украшен в его, Ллоэллина, честь! И это было так трогательно, так неожиданно, что он почувствовал, как к горлу подступает комок. Слишком непривычным было для него такое отношение людей. Слишком мало от кого в своей жизни он видел добро…

― Здравствуйте, верные слуги нашего рода. Я попросил вас сегодня собраться здесь, чтобы познакомить со своим супругом, вирдэ Ллоэллином Имерта, ― новое обращение и фамилия в сочетании с его именем обласкали Ллоэллину слух. ― Теперь этот дом ― и его дом тоже. Вирдэ Ллоэллин, так же, как я, отныне несет ответственность за вас, за ваши семьи и земли, на которых стоят ваши дома. Надеюсь, вы поладите, отнесетесь к нему так же уважительно, как всегда относились ко мне. Помните, что любое слово, сказанное Ллоэллином ― моё слово, любой его поступок ― мой. Я прошу вас, помогите ему освоиться в новом доме. И заверяю, вирдэ Ллоэллин ответит на добро добром.

В ответ на речь Энара Низшие зашумели, выкрикивая приветствия новому представителю рода Имерта. И было в их словах столько искренности, столько неподдельной радости за новобрачных, что Ллоэллин тут же проникся к ним симпатией. И решил, что обязательно подружится с каждым из них.

― Здравствуйте. Спасибо вам большое за теплую встречу, за эти прекрасные цветы, украшающие зал. Поверьте, я очень тронут вашей заботой. И с радостью познакомлюсь с каждым из вас, ― произнес Ллоэллин, как только общий приветственный гул немного стих. Энар одобрительно сжал его руку и пригласил Низших по одному подходить для знакомства.

Вереница Низших казалась нескончаемой. Но для каждого из них у Ллоэллина находились свои слова. Он столько времени провел, общаясь со слугами рода Арс-Кандил, что прекрасно мог представить, чем живут эти люди.

Энар наблюдал за ним с нескрываемой гордостью, и это переполняло душу Ллоэллина восторгом и ликованием.

Наконец все Низшие представились ему и поспешили вернуться к своим обязанностям по дому. Они с мужем остались наедине.

― Ты не голоден? ― Энар взял его за руку и большим пальцем медленно провел по запястью. И было в этом простом прикосновении столько чувственности, столько жажды, что Ллоэллин понял: да, голоден. Еще как голоден! До этих рук, этих ласк…

― Да. Очень, ― выдохнул он и подался вперед, всем телом прижимаясь к Энару, вскинул голову и потянулся за поцелуем. Прикосновение губ к губам было сладким и пьянящим, как лучшее из вин. Энар тут же перехватил инициативу, и его язык ворвался в рот Ллоэллину, исследуя жадно и настойчиво. Его руки так сильно, так правильно обнимали Ллоэллина, что он совершенно потерял голову. Ллоэллин не уловил, в какой момент случилось, что он обхватил ногой бедро Энара, что пахом прижимается к его горячему и твердому члену. Не просто прижимается, но трется, жаждая получить больше, чем тесные объятия и поцелуй.

― Подожди, ― хрипло произнес Энар, отстраняясь. Ллоэллин испустил разочарованный стон и снова потянулся к супругу. ― Не здесь. Идем, ― Энар потянул его к выходу из главного зала, но, не пройдя и нескольких шагов, остановился, подхватил на руки и понёс. Ллоэллин потерся щекой о щеку мужа, вдохнул его крепкий мужской аромат, теснее прижался к могучей груди, наслаждаясь близостью и предвкушая то чудесное, что уже совсем скоро должно произойти.

Двигаясь так быстро, словно за ним по пятам бежала целая стая Тварей, Энар внес его в спальню. Оказавшись там, опустил возле кровати, отошёл на шаг и замер, любуясь.

― Какой же ты красивый! И мой. Наконец-то мой.

От этого комплимента Ллоэллин вспыхнул. Уж он-то знал, что красивым его никак не назовешь. То ли дело сам Энар! Высокий, мощный, мускулистый. Да у Ллоэллина ноги тоньше его рук! А эти чудесные рыжие волосы, так похожие на лучи Рхан? А эти прекрасные глаза ― такие выразительные, такие яркие. А эти губы…

Тут Энар подошел вплотную, поднял руку, касаясь волос, пропуская между пальцами пряди. Нежно, едва ощутимо лаская затылок, висок, шею.

Владевшее Ллоэллином безумие уступило место расслабленной неге. У него всё еще стояло, и он, безусловно, хотел снова оказаться в объятиях мужа. Кожей почувствовать его кожу, прикоснуться через слои одежды к твердой выпуклости в паху. Но… он знал, что всё это еще будет. И наслаждался каждым мгновением происходящего. Всем, что сейчас предлагал ему Энар.

Когда ласкающие пальцы супруга оказались на шее, Ллоэллин запрокинул голову и от удовольствия зажмурил глаза. Но тут же открыл их: видеть Энара, его горящий страстью взгляд, было наслаждением не меньшим, чем достававшаяся телу ласка.

Руки Энара опустились ему на грудь, сминая ткань, украшенную ритуальной вышивкой. Не задерживаясь на талии, огладили бедра. Почувствовав руки любимого на ягодицах, Ллоэллин переступил с ноги на ногу и подался вперед в надежде потереться пахом хотя бы о ногу Энара. Но тот, издав довольное урчание, отстранился и продолжил через одежду мять его ягодицы. Ллоэллин протестующе мявкнул и затих: овладевшее им возбуждение было сильным, как никогда прежде. Но если Энар хочет ласкать его медленно… он будет терпеть. И хотя руки его были свободны, а жажда разрядки ― невыносимой, Ллоэллин и не подумал дотронуться до центра своего желания.

Наконец руки Энара забрались под одежду. Прикосновение пальцев к коже было таким горячим, почти обжигающим, что Ллоэллин снова заерзал и просительно застонал. И Энар сжалился: быстро снял с обоих всю одежду и опустил Ллоэллина на кровать.

Ллоэллин во все глаза смотрел на своего прекрасного обнаженного мужа. Тот застыл перед кроватью, пожирая взглядом его самого, и выглядел… невероятно. Божественно. Каждая мышца играла под золотистой кожей, и Ллоэллин благоговейно затрепетал при виде такого совершенства.

― Вы прекрасны, ― восхищенно произнес он, и Энар, испустив глухой рык, кинулся к нему. Их тела переплелись в тесном объятии. Кожа к коже. Пах к паху. Губы ― к губам. Они целовались самозабвенно, упоительно. Нежно и страстно. Отдавая друг другу свои души и сердца.

Затем были взаимные ласки. Недолгие ― уж слишком велико было желание ― но от этого ничуть не менее сладкие.

Наконец Энар, словно из ниоткуда достав флакон с благоуханным маслом, заласкал смазанными пальцами супруга и себя и плавным движением вошел в Ллоэллина. Чувство принадлежности, нужности, обладания переполнило Ллоэллина. Словно бы соединились не только тела, но и души. Незамутненный восторг чувственного наслаждения насытил всё его естество. Огонь и Земля слились воедино. И в этот момент Ллоэллин ощутил связь не только с мужем, но и со всей его стихией, как будто они с Энаром, как и тогда, в Храме, покинули Арну и находятся возле Богов.

Как и магия, и кровь, их плоть соединилась. Перед лицом Богов и Арны их брак был заключен и подтвержден.

И теперь ничто, никакая сила в мире не могла помешать их счастью. Их вере друг в друга. Их любви.

========== Глава 8 ==========

932 цикл, 2 день малого Василиска Кельпи

Сариена. Поместье Имерта.

Наили… Это низкорослое деревце растет в Сариене повсюду. Его можно встретить и в диких рощах, и на огородах Низших, и в храмовых садах. Два раза в цикл, в месяц Цербера и в месяц Левиафана, оно плодоносит крупными темно-зелеными плодами, из которых опытные повара умеют готовить множество вкусных и питательных блюд, начиная от сладких праздничных пирогов и заканчивая сытной, любимой воинами кашей. Но не только своими плодами ценен наили. Из его молодых листьев и почек получаются прекрасные лекарственные настойки и отвары. Этими знаниями с Ллоэллином поделился Ин-та-ир, один из Низших, живущий в поместье Имерта.

Именно с ним, этим веселым, энергичным старичком, к которому все Низшие в округе относились с огромным уважением, Ллоэллин и проводил большую часть времени. У него он учился разбираться в травах и растениях ― сначала в тех, что можно было увидеть во время Земли, теперь же ― в тех, какими богато время Воды. Под руководством своего строгого учителя Ллоэллин разбил возле главного дома поместья садик, где выращивал полезные травы и цветы. Целыми днями он возился там, поливая, пропалывая, удобряя. Он практически не прибегал к помощи своей стихии, предпочитая четко следовать советам не владеющего магией учителя. И всё же под его заботливыми руками все росло, как ни у кого другого. Ллоэллину казалось, это происходит потому, что он разговаривает со своими зелеными подопечными. Рассказывает им обо всем, случившемся за день, и о своей жизни в Масэре. Растения слушали его и тянулись из земли к рассказчику. Но чаще всего, конечно, Ллоэллин говорил о своем муже, доблестном капитане Хранителей, вире Энаре Имерта.

Увы, но семейная жизнь, представлявшаяся такой прекрасной и счастливой в теперь уже далекий день Связи, ― с тех пор прошло девять с половиной месяцев ― оказалась не такой уж безоблачной.

Первые два дня после заключения брака они с Энаром провели в Масэре и практически не выходили из спальни. При воспоминании о тех заполненных жаркими ласками часах Ллоэллина охватывало томление, и он частенько, уединившись в спальне, ласкал себя, представляя, что это руки Энара скользят по его телу, доводя до пика блаженства. Он словно мысленно возвращался в то время, до встречи с Энаром, когда мечтал о своем герое. Только тогда все было проще. Он еще не ведал сладости объятий любимого и, довольствуясь мечтами, не чувствовал себя обделенным. Теперь же, лежа в постели одинокими ночами, Ллоэллину хотелось выть от тоски. А как хорошо всё начиналось…

По истечении тех двух дней они перенеслись из Масэры в поместье Имерта. И Ллоэллин впервые увидел это прекрасное место, которое должно было стать ему новым домом. Большая усадьба располагалась на высоком живописном холме, у подножия которого в лучах Рхан поблескивало озеро. Вокруг простирались луга, пожухлые после времени Огня, но обещавшие совсем скоро покрыться молодой зеленью. По вечерам из окна его комнаты были видны горевшие в отдалении огни хижин Низших, и это придавало пейзажу уютное очарование.

Ллоэллин влюбился в поместье и его окрестности сразу же, с первого взгляда. Он представил, как здорово им с Энаром будет гулять по лугам и холмам, уединяться в рощах, купаться в озере. Но, увы, мечтам этим так и не суждено было сбыться. Вечером того же дня в поместье появился незнакомый Ллоэллину Хранитель, о чем-то встревожено рассказал Энару, и тот, наспех попрощавшись с супругом, ушел вслед за ним. Тогда Ллоэллин еще не понимал, что такие вызовы станут постоянными. Что он крайне редко будет видеть Энара, и их брак начнет казаться ему всего лишь очередной грезой. Бывало, Энар появлялся дома на единственную ночь в месяце. Затаскивал его в спальню и жарко любил до утра, а с рассветом снова исчезал на неопределенное время. И Ллоэллину не оставалось ничего другого, как только ждать. Это томительное ожидание поначалу сводило с ума. Он, выросший в Младшем роду, привык, что супруги, даже те, между которыми нет любви, всегда вместе. И ему стало казаться, что в том, что Энар так редко появляется дома, есть и его вина. Может, супруг просто не хочет его видеть, а сказать об этом прямо ему не позволяет природное благородство?

Хорошо, что Ллоэллину удалось подружиться с наемниками и Низшими, населявшими поместье. И именно наемники рассказали ему, что так было всегда. Что и вирэ Лиалла почти все время проводила в поместье одна. Впрочем, у нее был сын, Тунал, их с Энаром гордость и отрада. На вопрос удивленного Ллоэллина, чем же таким занят Энар, ведь требующие внимания Хранителей прорывы бывают всего три раза в цикл, ему рассказали о заданиях Храма. И впервые в жизни Ллоэллин познал столь разрушительное чувство, как ненависть. Прежде он храмовников лишь уважал и боялся. Теперь же, когда обнаружил, что именно они отнимают у него мужа, мешают их счастью, мысли о Храме приводили его в бессильную ярость.

Помнится, в первые два месяца ему было особенно тяжело. На новом месте, один, в окружении незнакомых людей поначалу он растерялся. Не привыкший к безделью Ллоэллин в те дни страдал не только из-за разлуки с Энаром ― впервые в жизни у него оказалось столько свободного времени, что он не представлял, куда его девать. Никто не заставлял его заниматься делами, а слуги-Низшие помогать себе не позволяли. Вот и бродил Ллоэллин по окрестностям, предаваясь мечтам об Энаре и их будущем ребенке. Несмотря на то, что супруг появлялся в поместье, а значит, и в его спальне нечасто, Ллоэллин не сомневался, что совсем скоро понесет. Но прошел месяц Сфинкса, а за ним ― и Единорога, а беременность все не наступала.

В середине времени Земли они с Энаром побывали на проводящемся каждый цикл сезонном балу. Там Ллоэллин встретил почти всех Высших, вступивших в минувшем Сезоне в брак. Их избранники горделиво похлопывали себя по животам ― они и в этом оказались успешны. У большинства пар Младших также планировалось скорое появление на свет детей. И Ллоэллин, хоть к нему и обращались с подчеркнутой почтительностью, чувствовал на себе многочисленные насмешливые и сочувствующие взгляды. Хорошо хоть Кайеренна на том балу не было. Проявления еще и его злобы Ллоэллин бы не выдержал.

Последовавшая за балом ночь была особенно страстной. Но и после нее беременность не наступила.

В начале месяца Василиска Ллоэллин познакомился с лекарем-Низшим, Ин-та-иром. Поначалу тот не желал общаться ― и уж тем более делиться своим мастерством ― с Высшим. Но из-за участившихся нападений Тварей, а также резкого похолодания и зарядивших дождей, количество больных увеличилось, и он физически не успевал заниматься всеми. Тогда он, с явной неохотой, позволил Ллоэллину себе помогать.

За всё это время Ллоэллин ни разу не воспользовался даром Целителя, но оказалось, что у него и без магии прекрасно получается лечить. Сваренные им отвары, наложенные его руками повязки приносили людям облегчение, и очень скоро старый Ин-та-ир взялся за его обучение всерьез.

Наполненные делами дни побежали быстрее. И вот уже тоска по Энару ощущается не так остро. И даже редкие встречи стали нежнее, оставляя после себя умиротворение.

Потом был Большой прорыв ― Твари по всей Сариене нападали на поместья, и только от мастерства Защитника зависело, не понесет ли его род жестоких потерь. Нередко Защитник погибал, и тогда род нуждался в помощи Хранителей. Но и у тех были свои семьи, дома, которые каждый Хранитель обязан защищать сам.

Для всех это время ассоциировалось со страхом и болью. Для Ллоэллина же неожиданно оно стало самым счастливым. Ведь Энар в ожидании нападения Тварей на поместье Имерта каждую ночь возвращался домой. И пусть он валился с ног от усталости, пусть между ними не было страсти, Ллоэллин был счастлив просто находиться рядом с мужем. Спать с ним в одной постели, кормить его завтраком, провожать до портала. А вечером ― ждать его возвращения, снова кормить. Растирать его натруженные мышцы чудодейственными отварами. И слушать, как Энар рассказывает о нелегких буднях Хранителей.

Жаль только, что так не могло продолжаться всегда.

И все же, после Большого прорыва Ллоэллин понял: в нем уже нет обиды на Храм. Он был счастлив, занятый делом, приносящим кому-то пользу, с прекрасным мужем, с которым они друг друга любят и уважают. Если бы только не одно «но», Ллоэллин и не думал бы просить богов о большем. Если бы только у него был ребенок…

Закончилось время Земли, пролетело время Воздуха. И вот уже второй месяц времени Воды приближается к своей середине. Именно сейчас у большинства пар, заключивших брак в тот же день, что и они с Энаром, рождались дети. И из поселения Низших ветер то и дело доносил младенческий крик. Только он, Ллоэллин, всё никак не может забеременеть.

Мрачные мысли крутились в его голове. И даже Энар выглядел обеспокоенным. Ведь если за два полных цикла им не удастся родить наследника, Ллоэллину придется уйти в Храм, а Энару ― вступить в новый брак. До окончания первого из отведенных им циклов оставалось пять месяцев, и Ллоэллин начал подозревать… Он сам ужасался кощунственности этой мысли, но все же, чем дальше, тем чаще к ней возвращался: возможно, не случайно именно у них с Энаром нет детей. Ведь во время церемонии Связи Верховный Настоятель вполне мог сделать что-то не так. И, значит, их с Энаром счастью отведено совсем немного времени.

Делиться своими догадками с мужем Ллоэллин не стал: к чему напрасно его расстраивать? Даже если это правда, они всё равно не смогут ничего изменить. Так пусть хоть те крохи счастья, что отведены им богами, не будут омрачены.

Вот и сегодня, в этот ясный, пронизанный живительными лучами Рхан день Ллоэллин с утра был занят в своем садике. Одни растения еще только пробивались из почвы, другие уже начали цвести, и этот запах ― сырой земли, почек, молодых листьев и испускающих нежный, едва уловимый аромат иниис ― ласкал обоняние, наполнял сердце радостью пробуждения природы. Со стороны дома доносилось звонкое бряцанье оружия ― наемники пользовались каждой свободной минуткой для тренировок. Ллоэллин улыбнулся. Поначалу, лишь только появившись в поместье Имерта, он по привычке остерегался этих закованных в латы больших и сильных мужчин. Но потом, потихоньку, они стали общаться, и хотя близкими друзьями Ллоэллин их не мог назвать, отношения между ними были весьма теплые.

Аккуратно наклонив ветку наили, Ллоэллин приступил к сбору почек и только начавших распускаться листков. Он делал это осторожно, стараясь не общипывать ни одну ветку слишком сильно, поглаживая кору дерева пальцами, вслух проговаривая, как именно собирается воспользоваться собранным. И дерево, поначалу стремившееся выпрямиться, отнять у него из рук ветку, словно дало ему на сбор разрешение, поверив, что Ллоэллин не нанесет ему сильного вреда.

Ллоэллин специально расположил свой садик так, что из него были видны одновременно и вход в дом, и контур портала. И хотя он понимал, что Энар не может вернуться домой посреди дня, периодически поглядывал в сторону портала, казавшегося на фоне молодой зелени луга темным, холодным… Инородным.

В очередной раз вскинув взгляд, Ллоэллин не поверил увиденному. Портал мерцал белым, а значит, из него сейчас кто-то выйдет. Энар. Конечно же, Энар.

Осторожно отпустив ветку наили, Ллоэллин вприпрыжку побежал к порталу. Вот обрадуется Энар, что его встречают посреди дня.

Но не успел он добежать до портала, как из него вышли трое. Вернее, вышли двое, а третий висел у них на плечах. Ллоэллин сразу узнал их. Это были Энар и его друзья, с которыми любимый познакомил его еще в Масэре: вир Конол и вир Ренал. Ллоэллин остановился и через нос втянул воздух. Этот сладковатый запах крови он не спутал бы ни с чем. Да и не просто так вир Конол не мог идти самостоятельно.

Между тем, Энар с виром Реналом аккуратно положили свою ношу рядом с порталом на траву.

― Я в храм, за целителем, ― сказал Энар и метнулся назад, к створу портала. Вир Ренал опустился возле друга на колени и взял его за руку. Вид у него был полубезумный, и Ллоэллин подумал, как прав был его муж, что сам отправился в храм: вира Ренала в таком состоянии отпускать нельзя.

Осторожно, пока рядом нет никого из храмовников, Ллоэллин посмотрел на раненого особым взглядом ― взглядом целителя. И едва удержался от вскрика. Переход через портал отнял у того слишком много сил. А повторного или даже просто перехода на более дальнее расстояние он бы точно не выдержал. Жить виру Конолу оставалось минуту, от силы ― две. Даже если Энар преодолеет бегом отделявшие портал от храма метры, а целитель обнаружится прямо у ворот, они не успеют. Осознание этого факта заставило Ллоэллина приблизиться к раненому вплотную.

Мысль о том, что ему сейчас предстоит сделать, заставила душу леденеть от страха, а сердце ― учащенно биться. Если бы только здесь не было вира Ренала! Если бы Энар не поспешил в храм за целителем! Но времени на раздумья уже не оставалось, и Ллоэллин опустился на колени возле вира Конола по другую сторону от вира Ренала. Тот окинул его полным отчаяния взглядом ― видимо, и он понимал, что целителю не успеть, иначе откуда во взгляде опытного, многое повидавшего на своем веку Хранителя, взялось это загнанное выражение? Так смотрит мать на умирающего ребенка. Так смотрит… додумывать эту мысль Ллоэллин не стал.

Он призвал свою магию, свой дар Целителя, и сосредоточился на раненом. Счет отпущенного ему богами времени шел уже на секунды. Моля милостивую Энэ подарить спасаемому им человеку счастливую и долгую жизнь, Ллоэллин приступил к заживлению ран. Но их было слишком много, чтобы покончить с ними разом, да и потеря крови у Конола была уже критической. А он, в отличие от Целителей, бывших магами стихии Воды, создать кровь из ничего не мог. Зато он мог попросить землю, на которой лежал Конол, поделиться с ним своими силами, энергией пробуждения и цветения.

И словно зеленый древесный сок побежал по венам раненного, а плоть его начала срастаться с той скоростью, что пробиваются на рассвете из-под земли цветки, которым жестокой судьбой уготовано погибнуть в тот же день на закате. Дыхание раненого стало ровней, и вот уже Ллоэллин почувствовал, что угроза смерти миновала. Но ему пока нельзя ослаблять контроль: текущая по венам вира Конола жидкость все еще была инородной, воспринималась организмом чужой. И только магия Ллоэллина помогала ей постепенно, капля за каплей, превращаться в животворящую кровь.

― Омо! ― благоговейно выдохнули рядом и в то же время бесконечно далеко. А еще мгновенье спустя оттуда же послышались громкие голоса сразу нескольких человек. Кто-то кричал, кто-то с кем-то спорил ― Ллоэллину было не до этого. Он понимал, что у него остаются секунды, чтобы успеть помочь больному. Вдох. Выдох. Снова вдох. И вот уже по венам Конола снова бежит обычная кровь.

Ллоэллин вышел из владевшего им транса и увидел стоявшего над ним храмовника. Его лицо искажала гримаса гнева, губы были плотно сжаты. Заметив, что Ллоэллин уже не занят исцелением, он сделал пасс рукой, и горло Ллоэллина сдавила воздушная удавка. Такие же невидимые путы связали Ллоэллину руки и заломили за спину.

― Вирдэ Ллоэллин Имерта, вы обвиняетесь в ложном врачевании и оскорблении богов. Вир Имерта, я вынужден забрать вашего супруга в Храм. И я искренне надеюсь, что вы не предпримете попыток мне помешать.

Рыком раненной тигары ответил ему Энар, вставая между храмовником и порталом. Перепачканный кровью друга и сажей, в разорванной одежде, он собирался биться за любимого до конца. И пусть его противник ― владеющий магиями нескольких стихий храмовник. Пусть! Он, капитан Хранителей, любящий муж, без боя увести Ллоэллина не даст.

― Энар, ― прежде, чем тот успеет навредить самому себе, позвал Ллоэллин. ― Я… Прости. Во имя Раа ― прости. Он умирал. Я не мог поступить иначе.

― Я понимаю. Не бойся: храмовникам я тебя не отдам.

― Не нужно. Пожалуйста. Я очень тебя прошу ― отойди, ― в горле Ллоэллина стоял ком, он чувствовал, что из глаз вот-вот хлынут слезы, но голос его был тверд. Он не простит себе, если из-за него с Энаром случится что-нибудь плохое.

Несколько мгновений они стояли, глядя друг другу в глаза. Как и на словах, Ллоэллин безмолвно умолял мужа отойти в сторону, не связываться с Храмом. Ведь они оба понимали, что в бою против храмовника не победить даже доблестному Хранителю. А если и победить, что потом? На смену целителю придут храмовые воины, и тогда взбунтовавшимся точно не уцелеть.

― Энар, отойди, ― голос вира Ренала звенел от напряжения. ― Прошу тебя, подумай: так ты только навредишь своему мужу. Дай им уйти. А потом мы обязательно вытащим его из Храма.

― Пожалуйста, Энар, ― еще раз прошептал Ллоэллин.

― Хорошо. Но если с ним хоть что-нибудь случится… ― обращенная к храмовнику угроза сама по себе была преступлением против богов, но целитель сделал вид, что ее не услышал. Убедившись в том, что капитан Хранителей не собирается на него нападать, он наклонился над виром Конолом, проверяя его состояние. По окончании обследования его взгляд, обращенный на Ллоэллина, как будто потеплел, но удерживающих пут он не ослабил.

― Вирдэ Имерта, к порталу.

Повинуясь приказу храмовника, Ллоэллин пошел вперед, но остановился, поравнявшись с мужем. Энар поднял руку и ласково, успокаивающе провел пальцами по его лицу.

― Не бойся. Мы заберем тебя оттуда, ― тихо, так, чтобы слышал только Ллоэллин, сказал он. Ллоэллин кивнул. Хотя он-то как раз понимал, что из Храма не возвращаются. Что это ― последние секунды, когда он видит Энара, может чувствовать тепло его руки. Он нежно потерся о ладонь супруга и сказал:

― Я люблю тебя. Пожалуйста, береги себя.

― И я люблю тебя. Пожалуйста, верь мне. Я переверну всю Арну, но тебя освобожу.

― Всё. Вир Имерта, отойдите.

Энар сделал шаг назад, и Ллоэллин, ведомый храмовником, приблизился вплотную к порталу. Но прежде чем шагнуть в его замерцавший белым контур, обернулся к мужу и одними губами произнес: «Я верю».

Мгновение, водоворот линий и красок, и вот уже Ллоэллин со своим конвоиром стоит у ворот незнакомого ему храма.

***

932 цикл, 2 день малого Василиска Кельпи

Сариена. Поместье Имерта.

Ллоэллин исчез в мерцающем белым портале, и Энар, упав на колени, стукнул кулаком об землю. О Раа! Почему ты так жесток к своему сыну? За что посылаешь ему столь суровое испытание?!

Чего бы только Энар ни отдал сейчас за то, чтобы повернуть время вспять. Если бы он успел уничтожить ту Тварь раньше, чем она добралась до Конола. Если бы, оказавшись в поместье, не поспешил отправиться за храмовником. Если бы знал, что Ллоэллин, его нежный мальчик, способен исцелять… О Раа! Это ведь он, Энар, виноват, что его мужа забрали в Храм. Как он мог за девять месяцев совместной жизни не понять, что его Ллоэллин ― целитель?! Он ― муж, он обязан был знать. Чего стоили все его обещания защищать и беречь, когда в действительности он не смог даже помешать храмовнику увести своего супруга.

Не смог помешать увести… Но он сделает все возможное и невозможное, чтобы его вернуть. И как можно скорей. Ведь каждый лишний час, каждая лишняя минута, проведенная Ллоэллином в Храме, может обернуться непоправимым злом. Ведь его мальчик слишком чист и невинен, чтобы общение с храмовниками не нанесло ему вреда.

Так что нечего тратить время, взывая к богам. Нужно действовать. И немедленно.

Энар встал, посмотрел на Конола и сказал:

― Я в Храм. Нужно поговорить с Верховным Настоятелем.

― Да пошлет тебе Раа удачу, ― кивнул Ренал. ― Ты можешь рассчитывать на нас. Что бы ни говорили храмовники, я же понимаю: Ллоэллин спас Конолу жизнь. И мы сделаем всё, что будет в наших силах, чтобы помочь тебе его вернуть.

― Хорошо. Буду знать.

Энар шагнул в портал и перенесся к храму Четырех.

Второй раз за короткий промежуток времени он бегом преодолел расстояние до ворот храма и громко, настойчиво постучал.

― Вир Имерта? Позвать еще кого-нибудь из целителей? ― стоявший у врат послушник был молод и, видимо, не обладал большой силой, а потому, в отличие от большинства храмовников, еще не умел скрывать свои чувства. И сейчас в его голосе звучала неподдельная тревога.

― Нет, целитель не нужен. Я к Верховному Настоятелю.

Послушник смутился. Видно было, что он стесняется отказать капитану Хранителей, но и пропустить его без договоренности к главному храмовому иерарху страны он не мог.

― Его Верховность ждет вас? ― все же спросил послушник.

― Да. Целитель Ралин передал просьбу Верховного Настоятеля зайти, ― сориентировался Энар.

― Пойдемте. Я провожу вас, ― с явным облегчением вздохнул послушник. На какое-то мгновение Энару стало даже жаль его. Мальчика явно накажут заошибку. Но освобождение Ллоэллина сейчас было важнее всего.

До кабинета Верховного Настоятеля они добрались быстро. И, к счастью, никого не встретили по пути.

― Проходите. Его Верховность сейчас подойдет, ― послушник пропустил Энара в кабинет и отправился на поиски Верховного Настоятеля.

Энар подошел к высокому стрельчатому окну и выглянул наружу. Во время Воды наземная часть Масэры была не столь пустынной, как в месяцы Сезона. Сейчас по широким мощеным улицам сновали слуги-Низшие. Они и в отсутствие хозяев заботились о порядке в домах Высших, убирали территорию Арены и пустующий лабиринт.

Яркие лучи Рхан отражались в лужах, оставшихся на каменном тротуаре после вчерашнего дождя. Из земли тут и там пробивались белые звездочки первых цветов и молодая трава. Глядя на оживающую, покрывающуюся нежной зеленью столицу, Энар подумал, что Ллоэллину этот вид из окна несомненно бы понравился. Он вообще за прошедшие после церемонии Связи месяцы привык на всё смотреть как бы с двух точек зрения: своей и Ллоэллина. Частенько, оказавшись в каком-нибудь отдаленном уголке Сариены, а то и за ее пределами, Энар вел со своим супругом мысленный диалог. Показывал ему разные, привлекшие взгляд, симпатичные мелочи, рассказывал о диковинках, которые прежде встречал. Вынужденный почти все время проводить вдали от дома, он сильно тосковал по своему прекрасному мальчику. Каждый день, а особенно, ночь, проведенная вдали от мужа, были мучением. Зато каким счастьем оборачивались все визиты домой! Сколько радости приносил восторженный взгляд Ллоэллина, его пылкие объятия, его так искренне реагирующее на ласки тело… Его любовь.

Ненависть к храмовникам, посмевшим посягнуть на его прекрасного нежного мальчика, поднялась в Энаре жгучей волной. Еле сдерживая рвущееся наружу пламя, Энар сжал кулаки и шагнул от окна. Он несколько раз пересек комнату и снова остановился. Для разговора с Верховным Настоятелем необходимо оставаться спокойным. Но как же это было трудно! Тем более что Верховный Настоятель всё не шёл.

Наконец дверь в кабинет открылась. Энар стремительно повернулся к вошедшему. Но, к его глубокому разочарованию, это был не Сантанарилл, а всё тот же послушник.

― Его верховность сейчас отсутствует. Но, наверное, он захочет с вами переговорить сразу, как появится. Пойдемте, я провожу вас в комнату, где вам будет удобнее ждать.

И начались бесконечные часы ожидания. Только вечером, когда за окном стемнело, а в предоставленной ему комнате зажгли свечи, появившийся в дверях послушник объявил, что Верховный Настоятель готов его принять.

За целый день ожидания нервы Энара натянулись до предела. Ему казалось, что еще чуть-чуть, и он сорвется, попытается спалить весь этот храм вместе с его лживыми адептами. Он уговаривал себя, что нужно быть спокойным. Что эмоции делу не помогут. Что Верховный Настоятель Сантанарилл ― слишком опасный противник, чтобы позволять себе любую несдержанность. Но как же тяжело было оставаться спокойным, когда его супруг в это время мучился в Храме. Что они там с ним делают? Каким испытаниям подвергается его любимый, пока он тут бездействует? Мысли о том, что он бессилен защитить Ллоэллина от зла и жестокости этого мира, были невыносимы.

Но все же, оказавшись перед дверью в кабинет Верховного Настоятеля, Энар сумел взять себя в руки. В схватках с Тварями эмоции также неуместны, и за долгие годы борьбы Энар научился подавлять их.

― Ваша Верховность, ― сдержано поклонился он храмовнику.

― Вир Имерта, ― тот, приветствуя, осенил его знаком богов. ― Чему обязан столь срочным и неожиданным, ― это слово храмовник особо выделил интонацией, подчеркивая, что обман капитана Хранителей не ускользнул от его внимания, ― визитом?

― Мой супруг, вирдэ Ллоэллин, по молодости и неопытности допустил досадную ошибку. Он впервые увидел тяжело раненного человека, моего друга, и захотел помочь. А целитель Ралин неверно понял происходящее и забрал Ллоэллина в Храм. Ваша Верховность, не могли бы вы распорядиться вернуть мужа домой под мою ответственность?

― Мне очень жаль, вир Энар, но здесь я ничем не смогу вам помочь. Ллоэллин, ― одно то, что Верховный Настоятель назвал Ллоэллина по имени без полагающегося тому по статусу обращения, говорило о многом. Например, что храмовник уже разобрался в произошедшем и составил своё мнение, ― прекрасно понимал, что делает. И боюсь, что это уже не первый раз, когда он своим лжеврачеванием наносит вред людям и оскорбление богам. Подобное преступление против магии и природы не может остаться безнаказанным. Еще раз повторю: мне очень жаль, вир Энар. Но в наступающем Сезоне вам придется выбрать нового супруга. Тем более, Ллоэллин так и не подарил вам наследника.

― Вы же понимаете, что я не отступлюсь от него.

― В таком случае мы вынуждены будем отстранить вас от должности Хранителя. Старший, не имеющий наследника, Хранителем быть не может. Мы и так почти на целый цикл сделали для вас исключение из этого правила. Ну а если вы и дальше будете настаивать в своей более чем неестественной привязанности к преступнику, мы вынуждены будем проверить: являетесь ли вы его жертвой или соучастником.

― Вот даже как…

― Как? Храм, вир Энар, стоит на страже закона, следит за исполнением воли богов. Вам ли этого не знать. Но не расстраивайтесь. Вы ошиблись с Выбором в прошлом Сезоне, но следующий ваш избранник, несомненно, будет достойной кандидатурой. Храм и лично я вам в этом поможем.

― Я понял. Не буду больше отнимать ваше время. Прощайте, ваша Верховность.

― До свидания, вир Энар. До свидания, ― Сантанарилл улыбнулся в бороду. Он не сомневался в победе над упрямым Хранителем. Ну что ж. Пусть радуется. Плохо он знает Энара. Так просто Энар не сдастся. В конце концов, и на Верховного Настоятеля Сариены найдется управа. Энар дойдет до каэлитов, архикаэлитов, до самих кятро и дуо, в конце концов! А если и это не поможет… Узнает, где именно храмовники держат Ллоэллина, и выкрадет его оттуда. Говорят, на Омориле есть города, в которых живет людей больше, чем во всей Сариене. И там, среди этого столпотворения, наверняка можно будет затеряться на время и продолжить поиск покровителя из числа высших храмовых иерархов.

Хорошо, что Ренал обещал помочь. Втроем они перевернут весь мир, но Ллоэллина из Храма вытащат.

***

932 цикл, 1 день малого Цербера Кельпи

Сариена. Поместье Стакри.

Перепрыгивая через ступеньки, Энар взлетел по лестнице и стремительно направился к главному залу дома Ренала. И хотя спешить ему сейчас было некуда ― он всего лишь хотел поговорить с друзьями, узнать, не сумели ли они выяснить чего-нибудь нового о судьбе Ллоэллина, ― Энар передвигался исключительно бегом. Ведь каждая минута промедления оборачивалась лишним временем, проведенным его мальчиком в Храме. И так уже Ллоэллин находится там со вчерашнего дня. Долго. Слишком долго.

― Ну что? ― не успел он войти в зал, как услышал обращенный к нему вопрос Конола. Тот уже пришел в себя и физически чувствовал себя прекрасно. Вот только чувство вины, что из-за него пострадал возлюбленный муж Энара, не давало ему покоя. И они с Реналом, так же, как и сам Энар, весь вчерашний вечер и сегодняшний день пробегали, стараясь узнать о Ллоэллине хоть что-нибудь. Энар был безмерно благодарен им и всем остальным Хранителям, которые, узнав о беде своего капитана, отпустили их из отряда, пообещав расправиться с Тварями самостоятельно.

― Отказали. До окончания суда над Ллоэллином мне запрещено покидать территорию Сариены, ― Энар стукнул кулаком по стене, давая выход своей бессильной ярости.

Утром он собирался покинуть Сариену и отправиться в Ваэлэ ― крупное государство на юге Раата, в главном храме которого располагалась резиденция местного каэлита. Прежде Энар никогда не имел дела с высшими храмовыми иерархами Арны, но он прекрасно знал, кому подотчетен Верховный Настоятель Сантанарилл.

Впрочем, эта подчиненность вполне могла оказаться лишь номинальной. Хотя официально лестница храмовой иерархии выглядела просто, в действительности она была сильно запутанной. Во главе всего Храма Арны стояли дуо. Это были двое Старших, непременно владеющие магией всех четырех стихий, избранные богами, как их представители среди людей. Дуо правили миром, и не было никого, кто мог бы оспорить их волю. На следующей ступеньке лестницы, соединяющей людей и богов, стояли кятры. Их было четверо, и каждый из них был ответственен за свой материк. Затем шли архикаэлиты, которых на всей Арне насчитывалось шестнадцать: по четверо на материке. Чем занимались они, Энар имел весьма смутное представление. И последняя ступенька, относящаяся к высшим храмовым иерархам мира, ― каэлиты. Их было шестьдесят четыре, и они должны были контролировать деятельность храмовников разных стран. У каждого каэлита подотчетные страны были свои, но в результате непонятных политических игр и интриг одни каэлиты имели большее влияние, чем другие, и могли вмешиваться во внутренние дела «не своих» стран.

Официально Сариена была подчинена каэлиту Банилу из Ваэлэ, а тот, в свою очередь ― архикаэлиту Луирэ. Но вот кто в действительности мог заинтересоваться делами Верховного Настоятеля Сантанарилла, а заодно и помочь им с Ллоэллином, Энару еще только предстояло выяснить. Но начать свои поиски он, конечно, решил с Ваэлэ.

Однако утром, подойдя к порталу, он понял, что никуда за пределы Сариены перенестись не может. Энар тут же отправился к ответственному за работу порталов храмовнику, где и получил ответ, что до окончания суда над Ллоэллином покидать пределы страны ему, капитану Хранителей, запрещено.

― Вот уроды! Таэржану им в штаны! Ведь знают же, что это незаконно! ― эмоционально воскликнул Конол.

― Знают. Но нам от этого не легче. Вот твари! Но ничего. Плохо они меня знают. Я, если надо, в Ваэлэ пешком пойду. Но время! Раа, время!

― Давай лучше мы с каэлитом встретимся. На нас-то запрет не покидать Сариену не распространяется.

― Нет. Я должен сам. Мне есть что ему сказать, ― Энар всю ночь думал, чем он мог бы заинтересовать высших храмовых иерархов. Он прекрасно понимал, что просто так никто из них им с Ллоэллином помогать не станет. Но единственное, что он мог предложить ― это сведения о Верховном Настоятеле Сантанарилле. Впрочем, чем больше Энар размышлял на эту тему, тем отчетливее понимал: ему есть что рассказать. Он знал о множестве нарушений и злоупотреблений властью со стороны Верховного Настоятеля и многие факты мог доказать. Начинать подобную игру с храмовниками, тем более, с теми из них, кто добился очень высокого положения, было рискованно. И посылать на подобные переговоры кого-то вместо себя Энар не мог. ― Давайте лучше подумаем: неужели нет другого решения, как только идти в Ваэлэ пешком?

― Есть, ― молчавший до этого Ренал встал со своего места и подошел к ним с Конолом. ― Другое решение есть. Правда, мне самому оно нравится не больше, чем запах из подхвостья таррикала… Вы ведь знаете, что у Антира есть брат-близнец? ― Энар и Конол кивнули. Афишировать подобное было не принято: обычно одного из рождавшихся близнецов умерщвляли. А если и нет, то выдавали за кузенов или братьев-погодков. И только самым близким друзьям можно было сказать, что у тебя есть близнец. Ведь считалось, что близнецы ― разделенная надвое душа, и пока живы оба, ни один из них не полноценен. На самом же деле, как понимал Энар, храмовники преследовали близнецов за то, что они могли мысленно разговаривать на расстоянии. И Антир, близнец которого с детства воспитывался в Храме, не был исключением. ― Я сегодня разговаривал с Антиром. Его брат просил передать: через три дня в Сариене будет один из архикаэлитов. Он даже готов помочь тебе к нему попасть.

― Прекрасно! Только ― три дня… долго.

― Подожди радоваться. Это не просто архикаэлит. Это ― Артан Кедар.

― Да хоть сам дуо! ― опередив Энара, воскликнул Конол и крепко обнял Ренала. Энар легонько улыбнулся порывистости друга.

Артан Кедар… Знаменитый на всю Арну архикаэлит с Оморила. Самый молодой из архикаэлитов. И наиболее приближенный к дуо. Пожалуй, если возникнет скандал, сам кятр Раата с архикаэлитом Кедаром связываться не станет. Во всяком случае, не по такому ничтожному поводу, как вмешательство в дела храмовников Сариены. Но вот захочет ли Кедар помочь? Энар понимал, что такому человеку ему предложить нечего. Но если другого выхода нет… Пробовать нужно все варианты. И тогда какой-нибудь обязательно сработает. Главное только, чтобы не было поздно.

Но нет! Всё будет хорошо. Обязательно. Нужно только в это верить. Они с Ллоэллином еще будут счастливы. И с вынужденными разлуками что-нибудь придумают. Сейчас, когда Энар был так близок к тому, чтобы потерять своего мальчика навсегда, он дал клятву не расставаться с ним надолго. Ни за что. И никогда.

========== Глава 9 ==========

932 цикл, 2 день малого Цербера Кельпи

Сариена. Храм Раа в Таалну

На всем жизненном пути, от рождения и до самой смерти, каждого Высшего сопровождает Храм. Именно храмовники помогают малышам появиться на свет, именно их заботливые руки впервые подносят младенцев к родительской груди. И первое по-настоящему важное событие в жизни ребенка также связано с Храмом: по достижении шести циклов всех детей Высших отводят в храм Четырех, и там, на церемонии Обретения Магии, происходит настоящее чудо. Магически беспомощные, словно Низшие, малыши получают благословение Богов, обретают власть над одной из стихий. И это ― самый значительный момент в жизни каждого Высшего. Самый яркий. Первый шаг на пути взросления.

У кого-то обнаруживается способность к магии нескольких стихий, и они навсегда остаются в Храме, как избранники богов. Те же, кто возвращается домой, именно в этот день становятся полноценными членами своих семей. Еще не воинами, но уже не детьми.

Позже, по достижении четырнадцати циклов, Высшие вновь приходят в Храм, где став официально взрослыми, получают вожделенное звание Претендента.

Церемония Выбора, церемония Связи, Огненные балы, рождение собственных детей ― все это вновь приводит их в Храм. Да и присутствие в домах Высших храмовых целителей, учителей и кудесников – обычное дело. Так что уважать Храм дети учатся едва ли не раньше, чем ходить и говорить. Уважать… Но зачастую ― и бояться.

Ллоэллин не смог бы сказать, в какой именно момент в его мысли о Храме прокрался страх, но до обретения магии его точно не было. Впрочем, в детстве он вообще не умел бояться. Как любил рассказывать Танналлиил, однажды, завидев подобравшуюся непозволительно близко к поместью Тварь, маленький Ллоэллин побежал с ней знакомиться. Хорошо, что воины тогда успели вовремя, да сам Танналлиил увел младшего брата подальше от опасности.

Нет, в шесть циклов он еще не боялся храмовников. Страх пришел позже, вместе с осознанием того, что он может исцелять. В отличие от способности к магии Земли, это умение пришло к нему отнюдь не сразу. Сначала он мог залечивать лишь собственные синяки и небольшие царапины. Но по мере того, как наносимые ему повреждения становились серьезнее, рос и его дар.

Несмотря на страх разоблачения, Ллоэллин был уверен, что это именно дар, а не проклятье. И использовал любую возможность для его совершенствования. Он учился у Низших, наблюдал за храмовыми целителями, прислушивался к едва различимым советам Земли. И гордился успехами, которых достиг в этом деле. Ллоэллин был хорошим целителем. И не понимал, отчего судьба так жестока, почему ему запрещено исцелять.

Впрочем, он не завидовал храмовым целителям. Даже несмотря на то, что обучение у Мастеров-целителей долгое время было пределом его мечтаний, а жизнь в Храме, среди равных, была бы, наверное, лучше того положения отверженного, что он занимал в родном доме, участь ушедших в Свободные Земли магов Земли казалась ему предпочтительнее жизни в Храме.

Ну а потом у него появилась мечта об Энаре. Мечта, которая самым невероятным образом сбылась.

Энар… Ллоэллин любил его больше всего на свете. И ответные чувства супруга были для него дороже, чем даже дар исцелять.

И все же он ни на минуту не пожалел о спасении вира Конола. Пусть это разлучило его с Энаром, пусть привело в ненавистный Храм, зато Хранитель остался жив. А чужую жизнь Ллоэллин всегда ценил выше собственной.

К тому же, он не чувствовал себя достойным выпавшего на его долю счастья.

Лишь только выйдя из портала и увидев высокие стены незнакомого храма, он попрощался со всем, что связывало его с прошлой жизнью. И хотя он помнил, что обещал Энару верить и ждать, понимал, что муж обязательно попытается его вернуть, но… В этом стыдно было признаться даже себе, но Ллоэллин не верил, что у Энара хоть что-нибудь получится. Из Храма не возвращаются. Это была непреложная истина, и каким бы отважным воином и влиятельным членом Совета его супруг ни был, против храмовников он бессилен. И Ллоэллин желал только, чтобы муж поскорее его забыл. Чтобы смог обрести счастье с более достойным человеком. С тем, кто сможет подарить ему наследника. С тем, кто, оказавшись на его месте, будет верить и ждать.

В сопровождении конвоировавшего его целителя Ллоэллин вошел в храм. Но, против ожиданий, ничего страшного с ним делать не спешили. По многочисленным лестницам и коридорам, куда менее роскошным, чем в храме Четырех, но тоже впечатляющим, его провели в просторный зал. Там целитель усадил Ллоэллина на стул и удалился, велев ждать. Охраны к нему не приставили, но Ллоэллин и не думал бежать. Куда? Выйти за пределы храма ему все равно бы не позволили.

Ожидание продлилось часа два. За это время Ллоэллин успел во всех деталях изучить фрески, покрывавшие стены, и подробно вспомнить каждую минуту, проведенную с Энаром. Он не сомневался, что жить ему осталось недолго. И не знал лишь, как именно храмовники накажут его за нарушение одного из основных запретов.

Удивительно, но в эти минуты Ллоэллин не испытывал страха. Он готов к боли, к унижениям… да ко всему! Он настолько привык чувствовать себя жертвой, что сейчас происходящее казалось ему нормальным. Абсолютно логичным завершением жизни. Лишь мысли об Энаре приводили его в отчаяние. Если чего Ллоэллин и боялся, так это что любимый, пытаясь его спасти, навредит себе.

Лучше б они вообще не встречались! Лучше бы не было их любви. Ведь ничего, кроме горя разлуки, он Энару не смог принести. И Ллоэллину казалось, что он достоин любого выбранного храмовниками наказания за те страх и боль, что сейчас, несомненно, испытывает любимый.

Но вот в зал вошел все тот же целитель. Назвавшись Ралином, он учтиво пригласил Ллоэллина следовать за ним. В комнате, куда они вошли, за массивным заваленным бумагами столом их ждал высокий худощавый старик, чем-то неуловимо напоминавший сина Надиаррила. И Ллоэллин тут же почувствовал себя виноватым еще и перед родом Арс-Кандил. Ведь он не оправдал возложенных на него в день Связи надежд.

Старик оказался настоятелем храма Раа. Усадив Ллоэллина напротив себя, он забросал его разнообразными вопросами о жизни, магии, целительстве. Ллоэллин, не понимая, для чего нужен этот допрос, отвечал искренне, не раздумывая над словами. Наконец настоятель подал знак послушнику, и тот привел человека, больного умран. Это была страшная болезнь ― Ллоэллин содрогнулся от одного лишь вида несчастного. А когда настоятель велел Ллоэллину исцелить больного, сначала не поверил своим ушам. Но храмовник повторил приказ, и Ллоэллин с огромной радостью приступил к его исполнению.

Хотя подчас это требовало от него немало сил, сам процесс исцеления приводил Ллоэллина в благоговейный восторг. Вот и сейчас, видя, как страшная умран постепенно покидает тело больного, он ощутил привычный радостный трепет.

Ллоэллин поднял взгляд на храмовников и успел заметить удивление на лице настоятеля. Больше его в тот день ни о чем не спрашивали.

Целитель Ралин отвел Ллоэллина в жилую часть храма, в небольшую комнату без окон, в которой из мебели были только узкая, ничем не покрытая деревянная кровать, большой пустой шкаф и массивный стол. Сказав, что пока Ллоэллин будет спать здесь, целитель Ралин удалился.

Следующие два дня прошли в разговорах с храмовниками. Одни ограничивались вопросами, другие ― отводили Ллоэллина к больным и просили исцелять. Он не понимал, что происходит, почему храмовники медлят с вынесением приговора. И к чему все эти разговоры и показательные исцеления. Он просто делал, что говорят, и подробно отвечал на вопросы. Так продолжалось до вечера второго дня малого Цербера Кельпи.

Был уже третий вечер его пребывания в Храме, когда целитель Ралин завел давно ожидаемый Ллоэллином разговор.

― Вы ведь понимаете, Ллоэллин, что к супругу вам не вернуться, ― войдя вместе с ним в ставшую уже привычной за три ночи комнату и садясь на кровать, сказал целитель Ралин.

― Да. Понимаю.

― По законам Храма человек, обвиняемый в ложном врачевании, должен быть отдан молодым целителям для практики. По сути это ― смертный приговор. Причем, поверьте, это нехорошая смерть, ― целитель сделал паузу и пристально посмотрел на Ллоэллина. Ллоэллин не понимал, какой реакции от него ждут, и просто кивнул в знак того, что услышал и понял. Целитель Ралин отвел взгляд и продолжил: ― Но вы ― особый случай. У вас не просто способности к исцелению, у вас ― дар. Мы не знаем, как вас могли упустить в детстве, но не исправить это упущение сейчас было бы преступлением. Мы предлагаем вам, Ллоэллин, стать одним из нас. Пополнить ряды храмовых целителей.

― Неужели это возможно? ― пораженно выдохнул Ллоэллин. И впервые за время, проведенное в Храме, позволил себе испытать надежду. Надежду на то, что отныне ему на законном основании будет разрешено исцелять. Он тут же представил, что сможет пользоваться расположенным возле дома порталом и каждый вечер возвращаться домой. Чтобы, как прежде, ждать возвращения мужа.

Но нет. Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Их взаимная с Энаром любовь была чудом, но чудом понятным. Милость же храмовников противоречила самому его пониманию мира. И верно, целитель тут же сказал:

― Возможно. Но для этого вам нужно будет пройти церемонию Отказа. Забыть всё, что осталось вне стен Храма.

― Забыть все? И Энара?

― Да. Это необходимо. Иначе мысли об оставленном супруге будут отвлекать вас от исполнения долга. Но это совсем не так страшно, как может показаться. Вы останетесь собой, лишь избавитесь от лишних сожалений.

― Нет, ― твердо сказал Ллоэллин. Пусть он не верил, что Энару удастся забрать его из Храма, но не допускал даже мысли, что можно самому отречься от мужа. Капитан Хранителей подарил ничтожному магу Земли свою любовь, и верность ― меньшее, на что может рассчитывать. Да, Ллоэллин ― никчемный воин, но он никогда, ни при каких обстоятельствах не предавал себя. Тем более он не предаст Энара. Да и к смерти был готов. А боль… Конечно, он ее боялся, ведь был с ней прекрасно знаком. Но вся его жизнь до встречи с Энаром говорила о том, что страдания тела ― отнюдь не самое страшное.

― Вы отказываетесь? ― недоверчиво переспросил целитель.

― Отказываюсь, ― подтвердил Ллоэллин. И добавил: ― Мне бы очень хотелось принять ваше предложение, стать целителем. Но от супруга я не отступлюсь.

― Вы понимаете, что это значит? ― целитель вскочил на ноги и прошелся по комнатке. ― Возможно, другого шанса сказать «да» у вас уже не будет. Если вы попадете в руки Мастеров-целителей в качестве расходного материала… Вас будут специально заражать страшными болезнями, наносить раны, дробить кости. А у учеников отнюдь не всегда получается исцелять с первой попытки. Подумайте, Ллоэллин. Подумайте как следует. Мучения и смерть или жизнь в комфорте и уважении окружающих. С вашим даром вы могли бы добиться многого. Подумайте об этом. Я прошу вас.

― Нет, ― повторил Ллоэллин. Он понимал, что целитель Ралин искренне хочет помочь ему, видел, как тот переживает из-за его отказа. Но поделать ничего не мог. ― Я обещал Энару свою верность, и не предам его.

― Что ж… Это ваш выбор, ― с нескрываемым сожалением сказал целитель Ралин. ― Но уверен ― не окончательный. Пока я смогу, я каждый день буду задавать вам этот вопрос. И надеюсь, что однажды вы ответите согласием. Главное, чтобы не было поздно. Идемте… Теперь ваше место не здесь.

По многочисленным лестницам и коридорам, куда более узким и мрачным, чем те, по которым они ходили прежде, целитель Ралин повел Ллоэллина вниз, к уходящим под землю корням храма. Туда, где в сырых и холодных помещениях томились такие же, как он, несчастные, вся вина которых была лишь в том, что сама их природа противилась законам Храма.

***

932 цикл, 1 день малого Аспида Кельпи

Сариена. Храм Омо в Паэ

― Пора! ― прошептал Антир, получив мысленную команду от брата-близнеца. Пожелав своему капитану удачи традиционным жестом Хранителей, он провел рукой по его плечу, и то же самое сделали Конол и Ренал. Энар кивнул и, ответив друзьям благодарным взглядом, бесшумно выбрался из укрытия. Удача сегодня ему была нужна как никогда.

Прямо перед ним возвышались могучие стены древнего храма Омо. Тяжелые тучи заволокли еще недавно ярко сиявшие на небосклоне Маир и Нэсир. Все вокруг казалось мрачным, тревожным. Будто сама природа беспокоилась об исходе совершаемого Энаром поступка. Если хоть что-нибудь в их тщательно продуманном плане пойдет не так… Если служители Храма обнаружат его раньше, чем он доберется до архикаэлита Кедара… Если тот не захочет его даже выслушать… Что ж, Конол с Реналом обещали, что и без него не оставят попыток спасти Ллоэллина. Но даст Раа, до этого не дойдет.

Держась вплотную к стене, Энар добежал до ворот храма. Там тихонечко поскреб по холодной металлической поверхности, и ворота тут же приоткрылись. Энар проскользнул в образовавшуюся между створками щель и безмолвно поприветствовал Онурэ, брата Антира. Удивительно, но храмовник не был полной копией своего близнеца. Впрочем, возможно, тут сказывалась разница в образе жизни Хранителя и служителя Храма. Но вот взгляд ― цепкий, настороженный, был Энару хорошо знаком.

Онурэ закрыл ворота и жестом показал следовать за собой. Они быстро миновали несколько официальных помещений и свернули в боковой ход. Несмотря на то, что было темно, света они не зажигали, и большую часть пути приходилось пробираться на ощупь. Коридор сменился узкой крутой лестницей, у которой к тому же были разные по высоте ступеньки. Продвижение вперед замедлилось, так что Энару стало казаться, будто они и вовсе застыли на месте. Но вот подъем закончился. Онурэ остановился, ненадолго осветил узкое пространство вокруг слабым огоньком и жестами показал Энару ждать его возвращения.

Энар остался в темноте один. Секунды бежали за секундами, минуты ― за минутами, отдаваясь в ушах оглушительной тишиной. Пахло сыростью и спертым воздухом, и в какой-то момент Энару стало трудно дышать. К тому же, в сражениях с Тварями он не привык прятаться за спинами соратников, и теперь ему было нелегко ждать результата переговоров Онурэ с архикаэлитом. Разрешит ли тот рядовому храмовнику провести в свои покои постороннего? Не обернется ли вся их затея казнью человека, согласившегося помочь? Еще на этапе обсуждения именно этот момент больше всего не нравился Энару. Необходимость рисковать еще чьей-то жизнью, кроме своей. Но говоривший с ними устами Антира Онурэ был непреклонен, утверждая, что только так их план имеет шанс на успех. И Энар, так и не сумевший за прошедшие три дня добиться успеха ни в одной из предпринятых попыток, вынужден был согласиться.

Но вот послышались шаги ― твердые, уверенные. Шаги человека, который идет, ни от кого не таясь. Открылась ведущая с лестницы дверь, и темнота отступила перед ярким светом.

― Пойдемте. Архикаэлит примет вас, ― Энар впервые услышал Онурэ и отметил, насколько похоже звучат голоса братьев.

Они вышли в просторный, освещенный множеством магических огней коридор, и, миновав несколько помещений, оказались у очередной неприметной двери. Возле нее Онурэ остановился, громко постучал и, дождавшись ответа, вошел. Энар последовал за ним.

В кресле у невысокого столика сидел темноволосый мужчина. Он был совершенно не похож на храмового иерарха, и всё же Энар сразу понял, кто перед ним. На вид архикаэлиту было циклов тридцать пять-сорок. Худощавый и жилистый, он, определенно, был не только одним из сильнейших на Арне магов, но и искусным воином. Впрочем, едва ли хоть кто-нибудь принял бы его за простого бойца ― слишком сильной была исходившая от него аура власти.

― Аэрхэ, ― почтительно поприветствовал его Энар.

― Вир Имерта, ― архикаэлит осенил Энара знаком богов. ― Проходите, садитесь. Час уже поздний, так что давайте сразу перейдем к делу. Рассказывайте, что заставило капитана Хранителей Сариены искать со мной тайной встречи.

― Я к вам с просьбой. Дело касается моего супруга, вирдэ Ллоэллина Имерта. По наивности и неосторожности он нарушил один из законов Храма…

― Какой закон?

― О незаконном целительстве. ― Архикаэлит нахмурился, и Энар поспешил пояснить: ― Один из Хранителей моего отряда был серьезно ранен. Он умирал, и храмовый целитель не успевал помочь. Ллоэллин спас ему жизнь… Но если вы, аэрхэ, прикажете отпустить моего супруга, я лично прослежу за тем, чтобы это не повторилось. ― Энар посмотрел в суровое лицо архикаэлита и понял, что пора заговорить об ответной услуге. Едва ли человек, сумевший подняться так высоко, как Кедар, станет хоть что-то делать без собственной выгоды. И хотя Энар понимал, что вряд ли сможет чем-то заинтересовать архикаэлита, попробовать было необходимо. ― Я понимаю, что обращаться к вам с просьбой ― наглость с моей стороны. Но я готов уплатить за эту услугу любую цену. Я ― хороший воин, и если вы того потребуете, готов сам вместо Ллоэллина остаться в Храме. Я умею не только сражаться, но и наблюдать, собирать факты, делать выводы. Если нужно, все мои знания ― к вашим услугам.

― Подождите, ― поморщился архикаэлит. ― Кто такой вир Энар Имерта, мне известно. Почему вы обратились ко мне, а не к Верховному настоятелю Сантанариллу? Подобные дела ― в его компетенции.

― Я обращался. Но Верховный настоятель отказал в моей просьбе.

― Почему?

― Я не знаю. Но мне кажется, Верховному настоятелю изначально не понравился мой Выбор. Понимаете… Ллоэллин ― маг Земли.

― Маг Земли ― супруг капитана Хранителей? ― вскинул брови архикаэлит. ― Да еще и целитель… Он ― отец вашего наследника?

― Нет. Боги пока не дали нам детей.

― Интересная картина получается, вир Имерта. Ваш супруг ― маг Земли, преступивший один из основных законов Храма. К тому же, за девять месяцев не сумевший подарить вам ребенка. И все же вы, вместо того, чтобы пройти церемонию Разрыва, продолжаете упорствовать. Почему? Ведь вам намного проще было бы в будущем Сезоне совершить новый Выбор. Я уверен, что в Сариене найдется множество куда более достойных капитана Хранителей Претендентов.

― Я понимаю: это и в самом деле должно звучать странно, ― кивнул Энар. Он внимательно посмотрел на архикаэлита и подумал: а может ли вообще подобный человек знать, что такое любовь? Способен ли понять, каково это: дорожить кем-то больше, чем собственной жизнью? Энар отнюдь не был уверен, что ответ на эти вопросы «да», но все же произнес: ― То, что я сейчас скажу, едва ли покажется вам убедительным. Но мы с Ллоэллином любим друг друга. И я обещал, что вытащу его из Храма. Я жизнь положу, но слово сдержу.

― Верность слову несмотря ни на что ― похвальное качество, ― кивнул архикаэлит, оставив без внимания слова о любви. ― Но вы уверены, что ваш супруг, будучи магом Земли, столь же стоек?

― Да. Я уверен.

― Верность и вера… Как редко они в наше время встречаются. Пожалуй, это интересно ― иметь в должниках человека, обладающего такими качествами. Надеюсь, вы понимаете, что долг перед мной, если он появится, может потребовать от вас многого?

― Я готов взять на себя любой долг. Только помогите вернуть Ллоэллина! ― взволнованно произнес Энар. Неужели у него получилось?! Неужели архикаэлит все же согласится им помочь?!

― Когда ваш супруг попал в Храм?

― Во второй день малого Василиска Кельпи.

― Шесть дней в Храме ― немалый срок, ― задумчиво протянул архикаэлит. ― Что ж, вир Имерта, мне понятна ваша просьба. Я не буду давать вам обещаний, кроме одного ― я подумаю, можно ли здесь что-то сделать. Да пребудет с вами благословение богов, ― архикаэлит осенил Энара знаком богов, давая понять, что разговор окончен, и обратился к так и простоявшему все это время у двери храмовнику: ― Хаэ Онурэ, проводите вира Имерта. Если кто-нибудь спросит ― он был здесь по моему приказу.

Энар и Онурэ почтительно поклонились и покинули комнату. И хотя скрываться по дороге к выходу из храма им больше не было нужды, весь этот путь они проделали в молчании.

Разговор с архикаэлитом отнял у Энара куда больше сил, чем иное сражение с Тварями. Тот, вроде бы, отнесся к нему благосклонно и обещал разобраться в их деле, но Энар чувствовал не проходящую тревогу. Правильно ли он сделал, что привлек внимание храмового иерарха к Ллоэллину? Не навредит ли тот его мальчику?

― Вир Имерта… Будьте завтра весь день рядом с Антиром. Я постараюсь узнать, где держат вашего супруга, ― уже открывая перед ним ворота храма, сказал Онурэ.

Энар вскинул голову. Значит, и выросший в Храме человек думает, что не стоит рассчитывать на помощь архикаэлита. Лишь бы тот только не навредил!

― Спасибо. Спасибо за всё. Я ― ваш должник.

― Не стоит. Ваш супруг спас жизнь Хранителю. А ведь на месте вира Конола мог быть и мой брат.

Энар кивнул, принимая объяснение Онурэ. Все Хранители думали так же.

Значит, какое бы решение ни принял Кедар, эта встреча им поможет. Главное, чтобы, находясь возле архикаэлита, Онурэ сумел добыть нужные сведения. И тогда, не дожидаясь ни чьей милости, Энар просто выкрадет своего мальчика из Храма. А Хранители его отряда уже поклялись при необходимости помочь им добраться через Свободные Земли до любой из соседних стран.

Завтра! Завтра всё решится.

***

932 цикл, 2 день малого Аспида Кельпи

Сариена. Храм Раа в Таалну

― Пойдем, ― послушник с помощью воздушного аркана поднял Ллоэллина на ноги и вывел из камеры, в которой он вместе с еще двенадцатью несчастными провел последнее время.

Время… Ллоэллин не знал, сколько дней прошло с того момента, как он впервые оказался в этом подземелье. Возможно, день или два, а может, целую вечность. Впрочем, судя по тому, что целитель Ралин приглашал его на беседы всего четыре раза, пройти должно было как раз четыре дня. Но это был совсем ненадежный ориентир.

Послушник шел впереди, буквально волоча Ллоэллина за собой. Тот слишком ослаб, чтобы идти быстро, к тому же периодически спотыкался. Но он помнил, что падать нельзя. Его конвоира это не остановит, а быть протащенным по каменному щербатому полу… Нет уж! Пока есть силы, нужно идти.

И Ллоэллин шел быстро, как только мог. Этот путь, по которому его успели провести уже множество раз, он помнил наизусть. И смог бы, наверное, проделать его и с завязанными глазами. Вот сейчас будет поворот, затем ― короткая лестница наверх, снова поворот ― и они окажутся в учебном помещении, где уже будут ждать обучающиеся на целителей дети. Их Ллоэллин уже тоже всех знал: трое мальчиков из Младших родов, девочка и двое Старших. Впрочем, здесь, в сердце Храма, не было деления на Старших и Младших. Все они были избранными детьми богов. И только по имени можно было сказать, в каком роду каждый из них появился на свет.

Один из мальчиков-Младших особенно нравился Ллоэллину. Его звали Роннаэллан, и хотя он не был столь же талантлив в целительстве, как остальные, зато был добрым, совсем не заносчивым, и старался не причинять своим больным излишних страданий. Впрочем, у него это почти никогда не получалось. Наоборот, именно он доставлял больше всего мучений. И сам из-за этого сильно переживал. Несколько раз незаметно от наставника Ллоэллин помогал Роннаэллану справляться с заданием, и тот был ему искренне благодарен. Дважды он даже пробирался вниз, к камерам, и приносил Ллоэллину еды. Которую тот делил на всех обитателей камеры.

Вот и поворот. Но, к удивлению Ллоэллина, на этот раз они прошли мимо, прямо к лестнице, что, как он помнил, вела к верхним этажам. После бесконечно долгого подъема мрачное подземелье сменилось просторным и светлым помещением, знакомым Ллоэллину еще по первым дням в храме.

И это было удивительно, ведь даже целитель Ралин для бесед с ним использовал одну из комнат внизу. Значит, что-то в предназначенной ему судьбе изменилось. И Ллоэллин, привыкший ожидать от жизни худшего, был этому совсем не рад.

Послушник остановился возле одной из дверей, постучал и, дождавшись разрешения, вошел внутрь. Оставшийся один в коридоре, но отнюдь не освобожденный от удерживающей его воздушной петли, Ллоэллин услышал, как послушник почтительно обратился к тому, кто находился в комнате. Однако ответ был слишком тих, и разобрать его Ллоэллин не смог. Впрочем, он и не пытался. Прислонившись к каменной стене, он наслаждался предоставленной передышкой.

Вскоре послушник вернулся, снял с Ллоэллина петлю и подтолкнул его ко входу. Сам он при этом остался снаружи.

Ллоэллин оказался в просторной, ярко освещенной комнате, в которой, кроме него, находился еще один человек. Он был одет в простую темную одежду, вроде той, что в доме Арс-Кандил носили наемники; и все же Ллоэллин сразу понял, что перед ним ― отнюдь не простой храмовник. Было в нем что-то неуловимое, от чего непроизвольно хотелось согнуться в почтительном поклоне. И в то же время замереть в восхищении, безрассудно окунаясь в поток исходящей от него силы. В голове Ллоэллина промелькнули два слова: «имеет право». На что? А разве есть ограничения для Воздуха, Огня, Воды и Земли? Этот человек был словно живым воплощеньем стихии. Да не какой-то отдельной, но разом всех четырех.

― Здравствуй, Ллоэллин, ― первым нарушил молчание храмовник. Ллоэллин поразился тому, как красиво звучит его голос. Глубокий и низкий, он ласкал слух, как ласкает кожу нежный ветерок или прохладные воды Нэлны.

― Здравствуйте, ― почтительно ответил он и поклонился. Вернее, это должно было быть поклоном, но голова Ллоэллина закружилась, и он едва не споткнулся. Сгорая от стыда за собственную неловкость, он прошептал:

― Простите.

― Это ты нас прости. К сожалению, даже служители Храма ― всего лишь люди и не всегда верно понимают волю Богов, ― Ллоэллин бросил неверящий взгляд на незнакомца. Как тот может говорить подобные вещи в стенах Храма?! Ведь это… почти святотатство. ― Но не будем спешить. Проходи, поешь. Нам предстоит долгий разговор, и не нужно, чтобы тебя что-нибудь отвлекало.

Повинуясь мягкому приказу, Ллоэллин прошел вглубь комнаты и увидел накрытый всевозможными яствами стол. Он столько времени испытывал голод, что теперь еле удержался от порыва наброситься на еду. Ллоэллин медленно повернулся и посмотрел на храмовника. Непонятным образом в его присутствии хотелось казаться лучше, чем есть.

― Ешь. Я не буду тебе мешать, ― ободряюще улыбнулся тот и отошел к заваленному бумагами столу.

Еще чуть помедлив, Ллоэллин принялся за еду. И ему показалось, что никогда прежде он не пробовал ничего вкуснее.

Но вот он насытился и поднял взгляд на храмовника. Тот сидел за столом и сосредоточенно что-то читал. И только сейчас Ллоэллин рассмотрел его внимательнее.

Темные волосы и непривычно светлая кожа выдавали в нем иноземца. А может, это резкие, необычайно графичные черты лица придавали его облику чуждость. Высокий лоб, крупный нос с горбинкой и резко очерченные скулы ― он весь, казалось, состоял из линий и напоминал скорее одно из черно-белых изображений Омо, нежели живого человека. И только в ярких голубых глазах отражались тепло и жизнь.

Осознав, что смотрит незнакомцу прямо в глаза, Ллоэллин смутился и отвел взгляд.

― Я вижу, ты уже поел и готов к разговору, ― храмовник встал со своего места и, подойдя к Ллоэллину, сел напротив него. ― Я, кажется, не представился? Моё имя Артан.

― Хаэ Артан? ― уточнил Ллоэллин. Называть храмовника по имени казалось ему недопустимым. Ведь тот не был ему ни родственником, ни близким другом, да и социальное положение у него было куда более высокое. Впрочем, Ллоэллин не сомневался, что и выбранное им обращение неверно, ведь так называли только храмовников, не наделенных никаким саном.

― Нет, ― ожидаемо возразил храмовник. ― Называй меня просто Артаном. Расскажи о себе.

― Что?

― Что хочешь. Что сам посчитаешь важным.

Такая просьба поставила Ллоэллина в тупик: ну в самом деле, что важного может рассказать о себе такое ничтожество, как он? Он ― не воин, и ни одной красивой победы за всю жизнь не одержал. Даже в Сезоне Выбора он участвовал шесть раз! Впрочем, как раз последний Сезон завершился для него грандиозным успехом.

― Я вирдэ Ллоэллин Имерта, супруг капитана Хранителей. Мы с Энаром… с виром Имерта в этом цикле прошлицеремонию Связи, ― произнес он и замолчал, не представляя, что еще может о себе рассказать.

― Интересно, что ты с этого начал. Но скажи тогда… За прошедшее с церемонии Связи время у вас не появилось детей. Как ты думаешь, почему?

― На всё воля богов.

― Безусловно. Но неужели ты не искал иных причин?

― Искал. Энар редко бывал дома. Наверное, мы просто не успели.

― И это все? Неужели ты ни разу не думал, что причина ― в неправильно проведенной церемонии?

― Н-нет, ― зачем-то соврал Ллоэллин, и почувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Он и так во время разговора не смотрел на собеседника, теперь же ему захотелось и самому стать невидимым. Почему-то ему казалось очень важным произвести на этого незнакомого человека положительное впечатление. Но, похоже, ему это не удалось. Теперь тот поймет, что Ллоэллин лжет и, наверное, разговор будет вскоре закончен.

― Понятно, ― против ожиданий Ллоэллина, Артан улыбнулся. И эта добрая улыбка преобразила его суровое лицо, как преображает небо восход Рхан. Он больше не казался холодным и чуждым, и Ллоэллин внезапно подумал, что этому человеку и по собственной воле мог бы рассказать многое. Между тем тот сделал приглашающий жест рукой и сказал: ― Встань-ка, я на тебя посмотрю.

Ллоэллин поднялся и подошел к нему вплотную. Артан что-то прошептал, сделал несколько пассов руками и сказал:

― Ты прав, все в порядке. Если будет на то воля богов, дети у вас появятся.

― Как? Я же… здесь, ― тяжело вздохнул Ллоэллин. Одна только эта фраза была куда более жестокой, чем все, что с ним проделывали внизу, в подвале. Она рождала надежду, которой суждено было тут же умереть.

― В самом деле. Так расскажи мне: как ты сюда попал?

― Один из Хранителей умирал. Я не мог иначе.

― Не мог иначе… ― задумчиво повторил за ним Артан. ― То есть, и сейчас, зная, что тебя за это ждет, ты бы поступил так же?

― Да.

― Ты ведь понимаешь, что подобными признаниями понижаешь свои шансы на освобождение?

― Понимаю. Но это правда. Я не могу обещать, что не буду исцелять и дальше. Потому что если возникнет необходимость, я буду.

― Смелое заявление. Да ты сядь, тебе так будет удобнее. ― Повинуясь приказу, Ллоэллин вернулся за стол. ― Это ведь не первый раз, когда ты кого-то исцелил? ― лишь только Ллоэллин устроился, продолжил расспрос мужчина

― Не первый. Еще дома, то есть в поместье Арс-Кандил, я исцелял Низших. А после церемонии Связи только помогал лекарю в поместье Имерта. Но без магии.

― О, ты умеешь и это, ― Ллоэллину почудилось в голосе храмовника веселое одобрение. Но, конечно же, этого не могло быть.

― Не так хорошо, как хотел бы. Но… да. Умею.

― Удивительный ты человек, Ллоэллин. Я разговаривал о тебе с настоятелем этого храма, с целителями Ралином и Масарриалом ― и каждый из них сказал о тебе только хорошее. Особенно интересно прозвучала история, поведанная целителем Масарриалом. О том, как приговоренный преступник помогает собственным малолетним мучителям учиться исцелять. Знаешь, за всё время его службы в Храме подобное происходит первый раз. К тому же то, как ты исцеляешь, произвело впечатление на настоятеля. Неужели ты думаешь, что каждому обвиненному в ложном целительстве, предлагают присоединиться к храмовым целителям? У тебя дар, Ллоэллин. Редкий дар. И если бы ты согласился на предложение целителя Ралина, то очень скоро смог бы достичь в Храме небывалых высот.

― Я не могу.

― Почему? Ты не хочешь быть храмовым целителем? Делать то же, что и раньше, но получив на то благословение богов?

― Хочу. Очень хочу. Долгое время я ни о чем большем и не мечтал. Но целитель Ралин требует, чтобы я прошел церемонию Отказа. А я не могу отречься от мужа. Я люблю Энара и не предам его, ― в который уже раз за последние дни повторил Ллоэллин. Ему почему-то вдруг сделалось горько, что и этот поразивший его воображение храмовник завел разговор о том же, что и другие. Вот сейчас он начнет убеждать его, что предательство ― это благо, и Ллоэллин окончательно в нем разочаруется.

― Ты, наверное, ждешь, что он придет и освободит тебя? ― задал храмовник вопрос, который Ллоэллин уже не раз слышал.

― Нет. Я понимаю, что это невозможно, ― тяжело вздохнул Ллоэллин. Он вдруг почувствовал, как сильно устал. Не только физически, но и от небывалого внутреннего напряжения. Противостоять храмовникам было тяжело. Прежде всего ― тяжело морально. Но он не сдастся. И в подтверждение этой мысли повторил вслух: ― Но все равно я от него не отрекусь.

― Ты понимаешь, что это упорство может стоить тебе жизни?

― Да. Понимаю.

― Скромный, преданный, наделенный сильным даром целитель… Ллоэллин, неужели ты в самом деле не понимаешь, насколько ты драгоценен?! Служители Храма Сариены ― глупцы, что требуют от тебя невозможного.

― Не говорите так. Не нужно, ― пораженный тем, что кто-то в открытую хулит храмовников, да еще на их территории, выдохнул Ллоэллин. И хотя Артан, очевидно, мог за себя постоять, да и сам был служителем храма, Ллоэллину сделалось за него страшно.

― Скромность ― прекрасное качество, но тебе нужно учиться гордиться собой, своими достижениями. Ты очень сильный человек, Ллоэллин.

― Нет. Это неправда, ― покачал головой Ллоэллин. Видимо, храмовник и в самом деле был иноземец, раз не слышал о его неудачах. ― Я бы хотел, чтобы это было так. Но любой Претендент в Сариене сильнее меня. Я участвовал в Сезоне Выбора шесть раз. И за все это время победил лишь однажды. Да и то случайно. К тому же… я ― маг Земли.

― Сила бывает разная. И когда-нибудь ты поймешь, что во многом сильнее большинства Высших. Что же до твоей стихии… Скажи, если бы прямо сейчас у тебя появилась возможность поменять ее на Воду, ты бы сделал это?

― Поменять стихию? ― Ллоэллин столько лет мечтал об этом! Представлял, как сложилась бы его жизнь, родись он магом Воды. Сколько раз, сидя под дверью домового храма Иил, он завидовал своим молившимся водной богине родственникам. Но одно дело ― родиться магом Воды. Другое же ― отречься от Энэ. Ллоэллин вспомнил часы и дни, проведенные у алтаря своей богини. То, как он делился с ней мыслями и как ему казалось, что богиня отвечает ему. Нет. Он ни за что не отказался бы от этих воспоминаний. Это тоже было бы предательством. И не только богини, но и самого себя.

― Нет. Ведь это был бы уже не я.

― Верно. Это был бы уже не ты. Рад, что ты это понимаешь. Скажи… А ты никогда не задумывался над легендой о создании мира? Ведь именно Энэ творила первой. Это она создала мир, в котором мы живем. Без Земли не было бы ни Воздуха, ни Воды, ни Огня. Запомни: что бы официально ни говорил по этому поводу Храм, именно Земля ― важнейшая из стихий. Древние это понимали. И даже цикл прежде начинался в месяц Сфинкса, а не Талоса. И мы, маги Земли ― да-да, я тоже считаю себя сыном Энэ, ― должны помнить об этом и поддерживать равновесие мира. Да, маги Земли слабее в бою, но у нас изначально другая задача. Многие храмовники забыли об этом, а вместе с ними и другие Высшие. Но ты знай: только чистые маги Земли, такие, как ты, ― истинные хранители Арны. Но не будем больше об этом. Иначе мы с тобой не разойдемся до утра, ― храмовник улыбнулся, и Ллоэллина охватило необыкновенное предчувствие чего-то хорошего. После того, как собеседник признал в себе сына Энэ, Ллоэллин испытывал к нему особое расположение. Словно бы тот был его давно потерявшимся близким другом или родственником, тем мудрым и сильным защитником, о котором Ллоэллин так долго мечтал. Особенно ― после того, как их дом покинул Танналлиил. ― У меня есть к тебе предложение. Да не пугайся ты так. Я ― не ваши целители, моё предложение тебе понравится.

― Я и не боюсь, ― искренне возразил Ллоэллин. Он и в самом деле чувствовал, что этот человек ничего плохого ему предлагать не станет.

― Вот и правильно. А предложение мое состоит в следующем: ты сегодня же выйдешь из Храма и вернешься к мужу. Более того: отныне ты вполне законно сможешь исцелять. Но подотчетен ты будешь не служителям Храма Сариены, а лично мне. Только мои приказы должны будут приниматься тобой к исполнению. Но не думаю, что потребую от тебя многого. Просто портал в поместье вира Имерта настроят для перемещения в мою резиденцию на Омориле. Иногда я буду за тобой посылать. В свободное же время ты можешь… например, стать официальным целителем в отряде Хранителей Сариены. Ни Верховный настоятель Сантанарилл, ни кто-либо еще из местных служителей Храма этому назначению препятствовать не станут. Ты согласен?

― Вы… предлагаете мне стать храмовым целителем и при этом остаться с Энаром? ― не веря тому, что услышал, переспросил Ллоэллин. Это было пределом его мечтаний. Лучшим из возможных чудес. И почему-то Ллоэллину сразу поверилось, что этот храмовник может сделать так, как сказал.

― Именно. Но не только это. Я предлагаю тебе еще и защиту от любого из храмовников Сариены.

― Я согласен. Конечно, я согласен! ― взволнованно воскликнул Ллоэллин. И еле удержался от желания вскочить с места и закружить по комнате. Как жаль, что в эту счастливую минуту Энара нет рядом! Но они увидятся совсем скоро! Уже сегодня Ллоэллин окажется в объятиях любимого. Сможет прижаться к нему крепко-крепко. И сказать, что любит его. Что теперь уже точно никто и ничто не сможет их разлучить.

― Прекрасно. Давай выпьем за наше сотрудничество, ― Артан хлопнул в ладоши, и тут же в комнату вошел послушник, несущий на подносе два бокала. В одном из них было налито что-то золотисто искрящееся, в другом же ― странный напиток изумрудного цвета. Артан взял кубок с зеленой жидкостью, а второй протянул ему.

― За тебя, Ллоэллин. За вас с виром Имерта и ваших будущих детей.

Они чокнулись. Ллоэллин поднес кубок к губам. Жидкость в нем была совершенно необыкновенной по вкусу. Чем-то неуловимым она напоминала тот напиток, что он пил во время церемонии Связи. Но только этот был еще вкуснее.

― Спасибо. Спасибо вам за все.

― Не стоит благодарности. Для меня наше соглашение ― тоже большая удача. Но я так полностью и не представился. Моё имя ―Артан Кедар, я архикаэлит с Оморила.

― Аэрхэ, ― Ллоэллин встал и почтительно поклонился. Хотя он и понимал, что его собеседник ― отнюдь не рядовой храмовник, такого он не мог и предположить. Архикаэлит! Один из высших храмовых иерархов Арны! Ллоэллин и не думал, что когда-нибудь увидит столь влиятельного человека. Каэлиты, архикаэлиты, кятры и дуо казались ему далекими и недостижимыми, как сами боги. И вот он беседует с одним из них. Более того, тот приглашает его на службу. Быть подотчетным лично архикаэлиту… Это было столь невероятно, что попросту не укладывалось в голове.

― Аэрхэ Артан. Я бы хотел, чтобы ты обращался ко мне по имени. Мы же теперь будем работать вместе. Да и… ― архикаэлит улыбнулся, как в представлении Ллоэллина мог бы улыбаться озорной ребенок, но никак не наделенный невероятной властью храмовник, так что Ллоэллин даже подумал: а не спит ли он? Возможно, эта встреча, этот разговор ему только снится? А на самом деле он все еще в том страшном подвале? Но этот сон был настолько хорош, что Ллоэллин совершенно не хотел просыпаться. ― Храмовники Сариены, услышав, что ты меня так называешь, начнут относиться к тебе по-другому.

― Спасибо, но я не могу. То есть, наедине я буду называть вас аэрхэ Артан, если хотите. Но мне бы не хотелось никого смущать, ― сказал Ллоэллин. Он тут же вспомнил, как восприняли родственники известие о его Избрании. Да не кем-нибудь, а Старшим, самим капитаном Хранителей. Вспомнил их подобострастные взгляды, заискивающие интонации и то, как ему самому от этого было неловко. Да, храмовники причинили ему немало зла… но ничего непоправимого ведь не произошло. И опускаться до столь мелочной мести Ллоэллину казалось неправильным.

― Как знаешь, ― не стал настаивать архикаэлит. ― Что ж, значит, осталось только переодеть тебя, и можно отсюда уходить. Посмотри, там, за ширмой, лежит одежда храмового целителя.

Ллоэллин взглянул в направлении, куда указал архикаэлит, и увидел неприметную ширму. Он зашел за нее и обнаружил там невысокую скамью, на которой было сложено несколько комплектов светло-голубой одежды. Ллоэллин благоговейно провел по ткани рукой. Одежда храмового целителя! С каким трепетом он всегда относился к тем, кто имел право ее носить. И вот теперь он сам станет одним из них.

― Готовы, целитель Имерта? ― раздался голос из-за ширмы, и Ллоэллин, чтобы не задерживать архикаэлита, поспешил найти подходящий по размеру комплект и оделся. При этом в голове его вновь и вновь звучало заветное «целитель Имерта». Всего два слова, но как же много они для него значили! В них соединилось все, о чем он когда-либо мечтал. Их союз с Энаром, его призвание помогать людям.

― Да, аэрхэ, ― он вышел из-за ширмы.

― Аэрхэ Артан, ―напомнил об их уговоре архикаэлит.

― Аэрхэ Артан, ― согласно повторил Ллоэллин.

― Идем? Я провожу тебя к мужу.

Вслед за архикаэлитом Ллоэллин вышел из комнаты, а затем ― и из храма.

***

932 цикл, 1 день малого Аспида Кельпи

Неподалеку от храма Раа в Таалну

Пронзительно-яркое небо радостно голубело в своей недостижимой высоте. Быстро сменяя друг друга, по его бескрайним просторам бежали легкие улыбки облаков. Сиятельный Рхан посылал на Арну живительные лучи божественного благоволения. Весь мир дышал спокойствием, миром, свободой.

Никогда прежде Ллоэллин столь остро не чувствовал ту любовь к живым существам, о которой природа говорила каждой своей малой частичкой. О любви шептали трепещущие листья, пел ветер, кричала в реках вода. Каждое существо, будь то Высший, Низший или даже хищная Тварь, занимало свое место в большом материнском сердце Арны. И впервые в жизни Ллоэллин задумался: а правильно ли поступают люди, уничтожая Тварей даже тогда, когда те не угрожают ни посевам, ни чьим-либо жизням. Но эта мысль ненадолго завладела его вниманием. Потому что в это мгновение Рхан встретился на небосклоне с одним из облаков, и от невероятной красоты у Ллоэллина перехватило дыхание. Переливающиеся, подобно радуге лучи, осветили легкое небесное кружево, и оно засияло, почти ослепляя своей белизной и первозданным великолепием.

― Аэрхэ Артан, смотрите! ― благоговейно выдохнул Ллоэллин, спеша поделиться своим восторгом.

― Видишь, и боги радуются твоему освобождению, ― остановившись и вскинув голову к небу, сказал архикаэлит.

Ллоэллин смущенно улыбнулся, наслаждаясь мгновением, впитывая полузабытые за столь короткий срок в храме ощущения. Радость яркого света, нежность легкого ветерка, свежесть воздуха, наполненного ароматом цветов. Взгляд радовали яркие краски неба и молодой листвы, слух ― нежные напевы ветра. Ллоэллину казалось, что все его чувства невероятно обострились, и теперь он, если захочет, сумеет различить каждую прожилку на зеленом листе, каждую ракушку на дне Нэлны. Он был счастлив, и только то, что рядом не было Энара, делало это счастье недостаточно полным.

― Идемте? ― подумав о муже, обернулся он к архикаэлиту. И тут же осознал, насколько соскучился по объятиям любимого. Каждая минута, каждая секунда промедления казалась невыносимой.

― Да, идем. Хотя… ― архикаэлит вдруг остановился и нахмурился. Он резко развернулся и прищурился, глядя на свободное пространство у стены храма. Ллоэллин, обеспокоенный переменой в лице архикаэлита, замер рядом. Но вот на губах Артана появилась улыбка, он испустил удивленный, но явно довольный хмык, и в то же мгновение воздух в той стороне как будто задрожал, и из кажущейся пустоты шагнул Хранитель. Хотя Ллоэллин смотрел на него против света и видел не слишком отчетливо, он сразу узнал мужа.

― Энар! ― радостно закричал он и бросился навстречу любимому. Тот, увидев его, также побежал вперед.

― Ллоэллин!

― Энар! ― заключив друг друга в объятия, выдохнули они в один голос и радостно засмеялись.

Веря и не веря своему счастью, Ллоэллин провел рукой по груди мужа, словно бы желал убедиться, что тот ― не наваждение, что он действительно здесь, рядом. Тепло родного тела кружило голову, наполняло душу пьянящим восторгом. Ллоэллин поднял лицо, и тут же губы любимого накрыли его губы. Их языки встретились, приветствуя друг друга после разлуки, пусть и не самой долгой, но самой страшной. Этот поцелуй был как первый. Сладкий и нежный, а чуть позже ― томительно страстный. Они словно бы рассказывали друг другу обо всех тревогах и волнениях, что пережили за эти дни. И заново говорили друг другу «люблю». Они снова были вместе, и снова окружающий мир как будто поблек, чтобы ничем не отвлекать воссоединившихся влюбленных.

― Вижу, в моем присутствии здесь уже нет необходимости, ― услышал Ллоэллин голос архикаэлита и, смущенный, оторвался от губ мужа. Он повернулся к храмовнику, вжимаясь спиной в грудь Энара. Ни на мгновенье он не мог остаться без телесного контакта с мужем.

― Аэрхэ, ― казалось, Энар только тут заметил архикаэлита и поспешил выразить ему свое почтение. И хотя в голосе мужа слышалась благодарность, Ллоэллин поспешил рассказать ему о той неоценимой помощи, что оказал ему архикаэлит.

― Это аэрхэ Артан освободил меня. И… Энар, посмотри, я теперь ― храмовый целитель! ― он так спешил поделиться радостью с мужем, что не заметил, как назвал архикаэлита по имени. Не придал он значения и тому, что прямо около них из ниоткуда появилась довольно многочисленная группа Хранителей, а от ворот храма к ним приближались настоятель, целитель Ралин и еще несколько смутно знакомых храмовников.

― Целитель? ― переспросил Энар и только тут посмотрел на его одежду.

― У вашего супруга дар, поверьте, он будет прекрасным служителем Храма, ― ответил за Ллоэллина Артан. ― И я прошу вас, вир Имерта, как капитана Хранителей Сариены, принять целителя Имерта в отряд. У достойных защитников Сариены должен быть свой целитель. И не думаю, что еще хоть чья-нибудь кандидатура подошла бы для этого больше.

― Ты хочешь этого, Ллоэллин? ― спросил Энар, разворачивая его лицом к себе и заглядывая в глаза.

― Да. Очень.

― Да здравствует целитель Хранителей Ллоэллин Имерта! Да здравствует Хранитель целителей Энар Имерта! ― выкрикнул вир Конол из-за спины Энара. Ллоэллин счастливо улыбнулся и посмотрел на недавнего пациента. И был немало поражен, когда тот ему подмигнул.

― Да здравствует целитель Хранителей Ллоэллин Имерта! ― повторил вир Ренал, и за ним этот крик подхватили остальные Хранители. Только тут Ллоэллин с удивлением заметил, что отряд Хранителей собрался в полном составе. И все они выражали свое согласие с решением архикаэлита.

― Приветствую нового члена отряда Хранителей, целитель Имерта, ― с нескрываемой гордостью за супруга произнес Энар.

― Приветствую капитана Хранителей, капитан Имерта, ― отозвался Ллоэллин. ― Но откуда вы здесь?

Энар, смутившись, посмотрел на архикаэлита.

― Думаю, ваш супруг проследил за мной и таким образом узнал о месте вашего пребывания. Очень предусмотрительно было с его стороны пригласить с собой и всех Хранителей, вы не находите, Ллоэллин? Но не будем об этом. Позвольте на прощание выразить свое восхищение, Ллоэллин, вир Имерта. Такую любовь, преданность и чувство долга редко в ком встретишь. Я желаю вам счастья, здоровых детей и славных свершений. Да пребудет с вами благословение богов!

― Спасибо, аэрхэ. Я не забуду вашу помощь, ― Энар на прощание поклонился архикаэлиту.

― Спасибо, аэрхэ, ― поклонился и Ллоэллин.

― До встречи, ― сдержано кивнул Артан. Развернувшись, он пошел в храм, а следом за ним поспешили и настоятель с целителями.

― Идем домой? ― когда Артан скрылся за массивными воротами, Ллоэллин повернулся к Энару и прижался щекой к его груди.

― Да. Домой.

Они попрощались с остальными Хранителями и, держась за руки, пошли к порталу.

На страницах истории Сариены капитан Хранителей вир Энар Имерта и его супруг, целитель Ллоэллин, навсегда остались образцом идеального союза воина и служителя Храма.

========== Эпилог ==========

932 цикл, 2 день малой Гидры Кельпи

Оморил. Резиденция архикаэлита Кедара в Ануриэ

Что может быть лучше спокойного вечера дома, когда в камине уютно потрескивает пламя, а в бокале плещется правильной выдержки терпкое огио? Что еще нужно уставшему от забот, но празднующему долгожданный успех человеку? Компания? Безусловно. Но не все предпочитают общество людей.

― Шиа! ― сделав глоток восхитительного напитка, Артан позвал свою любимую наперсницу ― крупную иссиня-черную тигару, которая вот уже четвертый цикл жила в его доме. Никто из его окружения не понимал этой причуды архикаэлита. Но ни разу с того дня, как он принес домой маленький зубастый комочек шерсти, Артан не пожалел о своем решении. Опасная для других, с ним Шиаланна была ласковой и игривой. И редкие свободные вечера он любил проводить именно в ее компании, в удобном кресле у камина.

Вот и сейчас, услышав зов хозяина, тигара бесшумно подошла и положила крупную голову ему на колени. Ткнулась лбом в свободную руку, словно говоря, что раз позвал, то неплохо бы почесать за ушами. Артан улыбнулся и провел рукой по бархатистой шерстке своей черной красавицы. Тигара прикрыла оранжевые глаза и довольно заурчала.

Артан отсалютовал Шиаланне бокалом и сделал еще один глоток. Сегодня ему было что праздновать. Этот месяц выдался, безусловно, удачным. А утром ему удалось завершить дело, на подготовку которого ушло чуть больше цикла. Но результат того стоил. Артан представил выражение лиц кятров, когда те узнают о его успехе, и довольно улыбнулся. О да! Несомненно, стоил.

Да и случайная встреча в Сариене была удачной. Артан вспомнил большеглазого парнишку-целителя и потрепал Шиаланну за загривок. Та недовольно посмотрела на него и наклонила голову, чтобы хозяйская рука оказалась у нее за ухом. Артан хмыкнул и продолжил гладить свою любимую девочку. Мысли его вернулись к Ллоэллину. Невероятно, как он, будучи магом Земли, ухитрился к двадцати циклам остаться таким доверчивым и наивным. И как же хорошо, что Артан успел вовремя. Еще чуть-чуть, и храмовники Сариены сами бы поняли, что воздействовать на этого отважного глупыша надо не силой, а хитростью. И тогда ценный приз достался бы кому-то из них. А так в выигрыше остался Артан. Талантливый целитель и искусный воин… прекрасное приобретение. Тем более что уже недалек тот день, когда ему понадобятся люди, преданные не Храму, а лично ему. И Ллоэллин с Энаром прекрасно вписываются в его планы.

Но пока долгожданное время не наступило. Пока пусть живут в свое удовольствие. Любят, радуются, рожают детей. Они заслужили эту передышку. Сильные, храбрые, посмевшие любить, несмотря на враждебность окружающего мира.

Ллоэллин и Энар… Земля и Огонь…

А ведь, пожалуй, впервые в жизни Артан встретил то, что древние называли «Огонь Земли».

Так пребудет с вами удача, друзья! И пусть все, что ни пожелается хорошего, обязательно сбудется!