Испытание быть известным (ЛП) [louisfake] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Драко застонал, когда из его гостиной продолжал беспрерывно звенеть камин. Он нащупал свою палочку под гнездом из подушек, зажмурившись от резкого рассветного света, струящегося из больших окон рядом с его кроватью. Уже не в первый раз он сильно пожалел о планировке своей спальни. Как ни приятно было созерцать в окне звездную ночь, когда он не мог уснуть, это, конечно, не стоило того, чтобы в блядское утро ему на лицо сразу же падали прямые солнечные лучи.

Его пальцы наконец нашли палочку, и его лениво наколдованный темпус показал половину шестого утра. Любой важный человек, вроде Панси, его матери или министра магии, имел прямой доступ к его камину и, следовательно, мог пройти в его дом без звонка, поэтому тот, кто беспокоил его в этот немыслимый час, точно не был достаточно важным. Он накинул подушку на голову, пытаясь заглушить неумолимый шум.

Он удовлетворенно вздохнул, когда звонок в конце концов прекратился. Возможно, тот, кто думал, что стоит его времени, наконец сдался…

Его надежды не оправдались менее чем через пару минут, когда он почувствовал колебание защитных чар дома, указывающее на незнакомую аппарацию. Драко громко зарычал, сбросив с себя одеяло и перевернувшись, скинул босые ноги на деревянный пол. Его платиновые волосы были взлохмачены и спутаны, беспорядочно падая на подбородок — он выглядел, наверное, как сумасшедший, но был слишком раздражен, чтобы беспокоиться о безупречном внешнем виде. В любом случае, его гость может не прожить достаточно долго, чтобы оценить это, — драматически подумал он. Было воскресенье, ради Мерлина, это его драгоценный выходной. Скорее всего, это был еще один некомпетентный колдомедик, который опять не смог расшифровать его (прекрасно читаемые, спасибо) записи в карте пациента.

Он схватил свой черный шелковый халат со столба кровати перед тем, как выйти в холл и пройти к входной двери, отказавшись от замшевых домашних тапочек в пользу эффективности, поминая гостя на чем свет стоит. Тимси, его домашний эльф, осторожно наблюдал из-за двери в кухню, нервно хватаясь за рукава своего маленького зеленого джемпера. Тимси знал, что не стоит беспокоить Драко до девяти утра по выходным, если это не вопрос жизни или смерти.

Он держал палочку в руке и сохранял враждебный настрой, когда распахнул входную дверь, желая разорвать своего незваного гостя на куски, но слова быстро улетучились из головы, когда его поприветствовали:

— Малфой.

Сказать, что увидеть оказавшегося перед входной дверью Рональда Уизли в предрассветный час в воскресенье, было неожиданностью, это не сказать ничего.

Прошло почти восемь лет с момента окончания войны, восемь лет с тех пор, как Гарри Поттер давал показания в его защиту на суде, фактически удерживая его подальше от Азкабана. Драко все это время вел себя как паинька, усердно учился и стажировался на Целителя на континенте и во всем мире, сделав себе имя одного из ведущих экспертов в области Проклятий и Болезней Разума. Даже приставленным к нему аврорам, когда он еще был под следствием, стало нестерпимо скучно следить за этим «чертовым ботаником». У Рональда чертова Уизли, такого рыжего, как и всегда, и в полных регалиях Главного аврора, не было никаких причин стоять на его пороге в этот забытый Мерлином час в выходные.

— Уизли. — ответил Драко, сознательно делая усилие, чтобы сжать челюсть и вернуть чертам лица высокомерную отчужденность.

— Я могу войти?

Это фактически вернуло Драко к настоящему, и он сузил глаза.

— Без ордера нельзя.

— Ой. Это не… у тебя нет проблем или что-то в этом роде. У меня просто не было времени переодеться, это не… — Уизли бормотал себе под нос, неопределенно указывая на свою униформу, и Драко воспользовался возможностью по-настоящему взглянуть на его лицо впервые за много лет, с сжатой вокруг палочки рукой. Он заметил, что Уизли уже вернул палочку в кожаную набедренную кобуру, которую носило большинство авроров — очевидно, Драко Малфой в пижаме не представлял большой угрозы. Драко нахмурился.

Уизли определенно вырос — его плечи и грудь значительно раздались, эффектно превратив его из долговязого, неуклюжего подростка в устрашающего аврора. Драко был раздражен, заметив, что Уизли был как минимум на пару дюймов выше, что и так в целом составляло немало. Его аврорская мантия была идеально скроена, подчеркивая его напряженные мышцы плеч, рук и бедер, и, когда это вообще этот долговязый нескладный Рональд Уизли успел стать таким до смешного огромным? Его оскорбительно-рыжие волосы спадали длинными волнистыми локонами, доставая почти до ключицы, а его веснушки, казалось, сливались с чуть более темной трехдневной щетиной на его челюсти. На руках и шее остались намеки на старые шрамы, которые Драко заметил, когда тот расстегнул две верхние золотые пуговицы своей униформы. Значок Главного Аврора был криво приколот к левой стороне груди. Под глазами виднелись тяжелые мешки, но весь он не был покрыт грязью, потом или кровью, как можно было бы ожидать от аврора, хотя и выглядел довольно взволнованно и заявлял, что «у него не было времени переодеться», поэтому Драко не мог понять наверняка, с какой проблемой он сюда пришел. Ему придется подождать, пока невнимательный, неуклюжий, удивительно мускулистый гриффиндорец на самом деле все ему объяснит.

Похоже, это было настоящее испытание. Лицо Уизли покраснело от усилий, его большие руки застревали в волосах, заставляя их запутываться сильнее, что было явно не очень привлекательно. Терпение Драко истощалось с каждой секундой.

— Уизли. Сейчас половина шестого долбаного утра воскресенья. Что, во имя Мерлина, ты хочешь? — Драко произносил каждое слово с вынужденным раздражением, его тон был резким.

Уизли снова зарылся руками в волосы, при этом направив взгляд голубых глаз прямо на Драко, и тот увидел в них кричащую мольбу. Угрххх.

— Верно, да. Нам нужна твоя помощь.

— С чем?

— Пожалуйста, впусти меня, и я все тебе расскажу, Малфой. Ты знаешь, меня бы здесь не было, если бы не крайняя необходимость.

И да, хотя это немного задело, Драко мог признать, что на самом деле Уизли никогда не попросит помощи у Малфоя, если в этом не будет чего-то абсолютно апокалиптического. Во всяком случае, это чувство было взаимным. Он, по крайней мере, мог видеть, сколько усилий потребовалось Уизли, чтобы произнести это вслух.

Снова нахмурившись, Драко неохотно отступил, чтобы впустить его. Уизли облегченно фыркнул и поспешил мимо него в холл, где Тимси ждал, чтобы забрать его мантию. Драко обошел его и направился в гостиную.

— Тимси, не мог бы ты принести мне мои тапочки? И кофейник для нас в гостиную.

— Да, мастер Драко.

— Спасибо, Тимси.

Драко остановился у двери в гостиную, когда понял, что Уизли не следует за ним. Он развернулся с раздраженным вопросом на губах и увидел, как Уизли онемел у двери, левую руку он все еще держал так, как будто снимал свою мантию. Его широко раскрытые глаза смотрели на Драко в полном шоке. Драко высокомерно приподнял бровь. Он надеялся, что ему удастся с этим справиться, учитывая, что он стоял в полосатой пижаме и халате, с крысиным гнездом на голове.

Затем Уизли встряхнулся.

— Извини. Никогда бы не ожидал услышать, что ты будешь вежливым с домашним эльфом, не говоря уже о свободном.

Драко закатил глаза, его гнев вспыхнул.

— Ты действительно заставляешь меня радоваться тому, что я впустил тебя, Уизел. Тимси был освобожден, как только война закончилась, но он жил с Малфоями в течение нескольких поколений, и он хотел остаться со мной, поэтому я плачу ему, и он получает отпуск, и все, что Грейнджер хотела от этого ее П.У.К.Н.И., с которым она шумела по школе. Доволен? — Он подумал было над тем, чтобы добавить «и он — неотъемлемая часть моей семьи», но для этого было еще слишком раннее утро.

Уизли фыркнул.

— Г.А.В.Н.Э., вообще-то, но я не скажу ей, если ты не скажешь. — Наконец он пробрался в гостиную, следом за ним вошел Драко.

Драко любил свою гостиную со светло-серыми стенами и деревянными элементами декора с богатой рыжеватой кожаной мебелью, большим мраморным камином и теплыми красными восточными коврами. Пышные растения с темно-зеленой листвой, наслаждающиеся солнцем из большого окна, подоконник которого был покрыт плюшевыми подушками и пледами. Магнитофон примостился на полке рядом с его сборником романов. Она далеко ушла от старого камня, глубокого бархата и темных залов Малфой-Мэнора, и Уизли, казалось, с этим был согласен, когда оценивающе оглядывался, прежде чем сесть.

Драко сел на один из каштановых кожаных диванов напротив Уизли, в то время как Тимси аппарировал с тихим хлопком, неся поднос с кофе и закусками, и, к ужасу Драко, не его замшевые домашние тапочки, а его любимую пару тапочек: немного неопрятные пушистые зеленые чудовища с мультяшным лицом, которые Панси нашла в маггловской лавке. На бирке было написано «Оскар-ворчун». Драко решил, что это какая-то маггловская штука. Панси засмеялась и сказала, что персонаж на них «подходит» ему, потому что он был ворчливым, замкнутым и «любил мусор», что, как понял Драко, было подколом в сторону его вкуса на мужчин. В общем-то говоря, ее пятилетняя дочь увидела персонажа по «телику» и сразу вспомнила о крестном. Очаровательная девчушка явно позаимствовала свою порочность от матери.

Но они были чертовски мягкими, невероятно теплыми, а Тимси был чувствительным, хотя и немного хитрым. В любом случае было слишком поздно скрывать их от Уизли, поэтому Драко собрал обрывки своей гордости и с благодарностью натянул их на ноги, поблагодарив Тимси и поощряя тем самым Уизли сказать что-нибудь. Кстати говоря, его лицо уже побагровело, губы сжались в линию и подергивались в явной попытке сдержать улыбку, а плечи дрожали, что было неизбежно. Драко раздраженно вздохнул.

— Давай, выкладывай.

Уизли разразился нечеловеческим смехом. Драко просто сузил глаза и ждал, пока это прекратится. День явно и быстро превращался в один из самых разочаровывающих за его послевоенную жизнь, хотя солнце только начинало всходить.

— Моя дочь любит это шоу, — пробормотал Уизли между смехом. — Что за день… Драко Малфой вежлив с освобожденными домашними эльфами, в пушистых тапочках очень подходящего ему персонажа из маггловского американского детского телешоу, Мерлиновы панталоны… — Его лицо было достаточно красным, чтобы сливаться с веснушками, а тело все еще заходилось в смехе.

— Американского? — Драко наморщил нос, это было новостью. Ребенок Панси смотрел американские маггловские шоу? Бунт против чистокровного общества был понятен, но прибегать к детским развлечениям из колоний? Он должен спросить ее об этом. Если Уизли когда-нибудь справится с собой, расскажет наконец о причине своего визита и освободит их обоих от этого ужасного взаимодействия.

— Это все, что тебя беспокоит? О, Цирцея… — хихиканье Уизли, наконец, стихло. Драко воспользовался возможностью, чтобы налить себе чашку кофе и, неохотно, чашку для Уизли. Уизли вытер слезы с глаз и кивнул ему, с благодарностью принимая чашку, но все же посмотрел, как Драко сначала отпил из своей, а потом сам сделал глоток. Драко уже потерял представление о том, сколько раз он закатил глаза за последние десять минут. Как бы он ни хотел убить Уизли за нарушение сна, было еще слишком блядски рано для отравления. И зачем бы ему это понадобилось? Что он мог получить от убийства Главного долбаного Аврора в собственном доме?

— Ну что? Не хочешь объяснить, что заставило тебя так низко пасть, чтобы умолять меня о помощи на гребаном рассвете в воскресенье? Конечно же, ты здесь не для того, чтобы обсуждать мою обувь. — Драко надеялся, что они быстро с этим справятся. Он подумал, сможет ли он снова заснуть после всей этой чуши.

Уизли быстро собрался и прочистил горло.

— Правильно. Дело в Гарри.

— Поттере?

— Да, а в каком еще?

— Ну, и что, черт возьми, с ним? — рявкнул Драко.

— Мы не знаем. Мы думаем, что он был проклят. Но он был в недельном отпуске, поэтому мы не знаем, кто это сделал и что это было. — Раздался голос аврора Уизли, готового рассказать о преступлении.

— Кто мы? И почему ты не можешь сам его спросить? — Драко отпил кофе, пытаясь успокоить свой вспыльчивый нрав. Он закрыл глаза, чтобы вдохнуть насыщенный аромат. Черт, Тимси делал лучший кофе.

— Я, Гермиона, мой брат Ликвидатор заклятий Билл, каждый целитель в отделении Ликвидации Заклятий Святого Мунго и каждый аврор в Департаменте Магического Правопорядка. — Уизли смотрел в свою чашку, как будто в ней были все ответы. — И мы его спрашивали, но… он не помнит и не может говорить.

— Он не может говорить. — Категорично повторил Драко.

Уизли покачал головой, наконец оторвавшись от чашки и встретившись глазами с Драко. Драко был поражен такой интенсивностью. Это было почти что угрожающе.

Обессиленный вздох Уизли, казалось, прошел по всему его телу.

— Он ушел в отпуск, свой первый в жизни, и все время оставался у себя дома. Он сказал нам, что хочет расслабиться и поработать над ремонтом. Затем, за день до того, как он должен был вернуться к работе, он появляется у камина в отчаянии и молчит, указывая на свое горло и размахивая руками. Мы отвезли его прямо в Мунго, он был там два дня, посетил каждого целителя. Мы думаем, что он мог быть подвергнут Обливиэйту, возможно, он вышел поесть или что-то в этом роде, и кто-то мог… — он замолчал, снова проводя рукой по волосам. Он поставил свой кофе и стянул с запястья тонкую черную резинку, собирая волосы в беспорядочный пучок на затылке. Он хорошо смотрелся на нем, подчеркивая его сильную линию подбородка и обнажая мышцы шеи и плеч, что только еще больше разозлило Драко. Уизли, черт возьми, не могут быть красивыми.

Драко приподнял бровь.

— И вы хотите, чтобы я…

Уизли фыркнул и снова взял свой кофе.

— Сделал то, что делаешь. Исправь его, вылечи его, выясни, что с ним случилось, чтобы мы могли найти ублюдка, который это сделал, и убрать его. Все целители, с которыми мы разговаривали, согласны с тем, что ты лучший и единственный вариант в Англии, а Гарри не хочет покидать страну без своего голоса.

— Ты понимаешь, что в моей работе много легилименции? Что заставляет тебя думать, что Поттер вообще захочет, чтобы его лечил я? — спросил Драко, подавив порыв рассеянно потереть ладонью грудь, быстро превратив его в вопросительное движение рукой.

— Ну да, мы это слышали. Он, конечно, будет не в восторге от этого — он ужасно провел время, пытаясь обучиться окклюменции у Снейпа еще в школе, — но мы уже отчаялись. Ты наша единственная надежда. — Костяшки Уизли побелели в том месте, где они вцеплялись в кружку, словно в спасательный круг.

Драко в шоке уставился на него. Ничего здесь не имело смысла. Поттер пытался научиться окклюменции у Северуса? В школе? Пока Северус был шпионом Темного Лорда и Дамблдора? Кроме того, «ты наша единственная надежда»? Он чувствовал, что позже ему придется взглянуть на это воспоминание в своем Омуте памяти, чтобы доказать себе, что это действительно произошло.

Но Драко был целителем, хотя и нетрадиционным и очень узкоспециализированным, и он был обязан помогать, когда это было необходимо. Да, было здорово, когда Уизли умолял его о помощи. Он хотел бы сделать это в более разумное время суток, но бедняки не выбирают… или как там магглы говорят. Драко знал, как только впустил Уизли внутрь, что поможет. Тот факт, что Гарри Поттер зависел от его опыта, только усилил его желание. Он никогда не мог игнорировать вызов, особенно тот, который исходил от Поттера, но Уизли необязательно этого знать. Драко мог еще немного подержать его в напряжении.

Уизли беспокойно ерзал под взглядом Драко, неловко потягивая кофе, явно чувствуя себя некомфортно из-за своего признания. Драко чувствовал себя немного обиженным, но ему нравилось наблюдать, как корчится Главный аврор.

— Хорошо.

— Правда? — Глаза Уизли загорелись от шока, и он наклонился вперед, внезапно напомнив Драко лабрадора-ретривера.

— Да, я возьмусь за дело. Но есть ли здесь какой-то крайний срок? Мне нужно начинать прямо сейчас, или я могу получить еще несколько часов драгоценного сна? — Мысли Драко работали слишком быстро, чтобы даже подумать о том, чтобы вернуться в постель, но при Уизли не следует казаться слишком возбужденным.

По крайней мере, Уизли хватило приличия выглядеть смущенным. Он неловко прочистил горло.

— Эм… нет, я полагаю, ты можешь начать днем, если это подходит. Мне просто нужно было связаться с тобой пораньше, целители сказали, что ты пользуешься очень большим спросом, а дело, очевидно, срочное… — Он снова замолчал, и Драко решил избавить его от страданий. Это правда, у него было все расписано, но это не имело значения. Он встал, поставил чашку с кофе и поправил пояс халата.

— Итак. Ты сказал, он все еще в Святом Мунго? Я заеду сегодня позже. Есть ли еще что-нибудь…?

Уизли поставил чашку и тоже встал.

— Да, он в палате отделения Ликвидации заклятий. Эээ, ничего больше, но… — он заламывал руки перед собой и поднял нервные голубые глаза на Драко.

— Да? — Терпение Драко висело на волоске. Неуклюжие, брутальные, до смешного подтянутые, слишком высокие Уизли…

— Ты сможешь сохранить все в секрете, да? — Уизли на мгновение испугался, словно Драко собирался рассмеяться ему в лицо и побежать в Пророк с этим пикантным лакомым кусочком. Что в данный момент раздражало и оскорбляло, но было понятно. Это же было типичным для Драко в Хогвартсе. По крайней мере, до того, как Темный Лорд стал постоянным гостем в доме его детства. Это положило начало некоторому сдвигу личности — к сожалению, большая часть Волшебной Британии не смогла уловить этого, учитывая его происхождение, его семью и его самого.

— Я целитель, — ответил Драко вместо объяснения. Все целители давали клятвы о неразглашении, а также клятвы Гиппократа. Для лицензированного Министерством Целителя неэтично разглашать информацию о пациенте кому-либо, кроме связанных с ним целителей и колдомедиков, без явного согласия пациента. Министерство, каким бы очаровательным народом они ни были, выдало бы Драко лицензию только в том случае, если бы его клятвы были магически связывающими, независимо от его навыков, достижений или рекомендаций, имевших место на континенте. Он не был уверен, почему они думали, что он пытается стать Целителем, если, по их мнению, он просто мог вернуться к своему мерзкому пути Пожирателя Смерти, даже после допроса под Веритасерумом — но он никогда не утверждал, что Министерство Магии действовало последовательно или логично. В конце концов, они же сами практически и расстелили красную ковровую дорожку для Темного Лорда.

Тем не менее, он был магически обязан сохранять конфиденциальность пациента, не причинять преднамеренного вреда и поддерживать этические рабочие отношения с кем-либо, находившимся под его опекой, что было сложно в его работе, но не невозможно. Он, вероятно, не умер бы, если бы нарушил какую-либо из этих клятв, но он и не пытался. Однажды, когда один из его пациентов почувствовал неудобную влюбленность в него и попытался действовать в соответствии с этим, боль была мучительной.

Уизли вздохнул с облегчением, как будто он только что вспомнил об этом. Драко подумал, знает ли он о связях Драко как работника на Министерство — лицензии были публичными документами.

— Итак. Что ж, спасибо тебе. Тогда увидимся сегодня позже, Целитель Малфой. — Он протянул правую руку: предложение мира, хотя его лицо немного исказилось от боли.

Драко посмотрел на протянутую руку с едва скрываемым удивлением. О, что бы сказал двенадцатилетний он, если бы увидел это. Он крепко схватил ее и быстро встряхнул, а затем жестом показал Уизли, чтобы тот валил к выходу. В конце концов, он все еще был в пижаме.

После того, как Уизли надел мантию, кивнул ему на прощание и не так уж незаметно взглянул на тапочки, Драко направился на кухню, чтобы попросить Тимси подать завтрак и попытаться разобраться в вихре мыслей, крутящихся в его голове.

Итак, Поттер был проклят и подвергнут Обливиэйту, а затем оставлен в покое. Уизли ничего не упоминал о кошмарах, боли или галлюцинациях, но, опять же, Поттер не мог говорить, поэтому маловероятно, что он смог сообщить об этих симптомах. Он к тому же не мог писать? Как он общался без голоса? Он, должно быть, в ярости, у Спасителя волшебного мира наверняка были запланированы выступления и мероприятия на несколько месяцев вперед, а без голоса невозможно быть заветным звездным аврором. Что мир бы подумал о немом Мальчике-Который-Выжил?

Драко никогда бы этого не узнал из-за клятв конфиденциальности, которые он дал. Хотя он мог представить себе заголовки. Мальчик С Безмолвными Губами: Как Наш Спаситель Может Спасти Нас В Молчании? Он хихикнул про себя.

Просто это так отличалось от проклятий, над которыми он работал раньше. Проклятия обычно вызывали боль, разрушение, несчастье, горе и так далее — отсюда и название. У него все еще были шрамы на груди от проклятия Поттера, наложенного на него на шестом курсе. Проклятие тишины могло вызвать серьезные неудобства и существенно изменить жизнь, но люди с такими ограниченными возможностями живут спокойно каждый день. Он никогда бы не сказал этого Поттеру или его окружению, но это казалось… почти безобидным по сравнению с проклятиями, к которым он привык, и, вероятно, по сравнению с проклятиями, с которыми работал Поттер. Насколько было известно Драко, он не испытывал боли и не подвергался психологическим пыткам, и его память была в основном нетронутой. Но для такой иконы как Поттер потеря способности говорить… может повлиять не только на самого Поттера.

Драко сидел за кухонным столом, ел прекрасно приготовленный Тимси бекон с яйцами и тосты с маслом, его разум буквально трясся от нетерпения, чтобы начать разгадывать эту головоломку.

***

Драко целенаправленно шел по коридорам Св. Мунго к палате отделения Ликвидации заклятий. Поначалу никто не смотрел ему в глаза — персонал смотрел под ноги, сочетая неприязнь к нему из-за того, кем он был, и глубокое подозрение из-за того, чем он зарабатывал на жизнь. Большинство магов знали, что легилименция требует зрительного контакта. Почему они думали, что Драко будет читать скучные мысли, которые были так явно враждебны по отношению к ему без всякой причины, он понятия не имел.

Чем ближе он подходил к месту назначения, тем дружелюбнее — или, по крайней мере, менее враждебным — становился персонал. Волшебники из отделения Ликвидации Заклятий и Последствий Темной Магии были наиболее знакомы с ним и сами убедились в степени его мастерства. Это был глоток свежего воздуха — находиться среди людей, которые, по крайней мере, верили, что он не причинит им вреда. Он надеялся, что это не изменится, когда он достигнет палаты Поттера.

Он был одет безупречно, как всегда (за исключением сегодняшнего утра). Он выбрал свой маггловский угольно-черный смокинг-тройку с бледно-голубой рубашкой и жилетом, потому что он был нейтральным, хотя он и не выглядел так эффектно, как кобальтово-синий костюм или ярко-зеленая мантия. Конечно, он не мог одеться во все черное, это могло бы показаться зловещим, верблюжий был слишком расслабленным, а бордовый казался почтительным в комнате, полной гриффиндорцев. И что, что он провел большую часть своего времени этим утром, слишком много размышляя о выборе одежды? Драко должен был выглядеть как можно лучше, должен был показать миру (своим бывшим врагам), что он уверенный, компетентный (невероятно красивый) Целитель, еще до того, как он даже заговорил. Его гладкие волосы были искусно убраны с лица, а не зачесаны назад жестко, как в школе. Он послал извиняющуюся мысль Тимси, который должен был убрать беспорядок из дорогой одежды, разбросанной по его комнате. Драко собирался зайти в их любимую пекарню по дороге домой за пахлавой, которую любил Тимси, чтобы наверстать упущенное.

Он остановился у двери в комнату Поттера, собрался, разгладил несуществующие складки на пиджаке и поправил светящуюся булавку с эмблемой Целителя на лацкане — скрещенные палочка и кость мерцали своим чарами власти. Если бы он не был на публике, он бы энергично стряхнул напряжение со своих конечностей, но сейчас он довольствовался лишь глубоким дыханием. Он ощущал, что у него немного вспотели подмышки и поясница, и это его раздражало. Разумеется, этого не было заметно, пиджак практически тонул в его собственных хорошо отработанных непроницаемых и регулирующих температуру чарах, но он все равно наложил на себя освежающее заклинание, как только заметил густые каштановые волосы за углом.

Слишком поздно отступать, мрачно подумал он.

Он повернулся, чтобы поприветствовать Грейнджер, которая приобрела такие же черты лица, как и ее муж, но только без роста и мускулов. Он много раз видел ее фотографию в Пророке, но при личной встрече эффект был совершенно другим. Он не мог точно определить, что изменилось — просто теперь она определенно была женщиной, матерью, влиятельной активисткой, хотя Драко был уверен, что она такая же всезнайка, как и всегда. Она явно была силой, с которой нужно было считаться: она стояла с большей уверенностью, шла с большей грацией. Персонал расступался перед ней в коридоре, узнав в ней Героя Войны и источник власти, стоящего за многими реформами Министерства. Теперь ее правый хук мог иметь больше силы, осторожно подумал он.

Драко рассеянно подумал, были ли у этих старых одноклассников похожие мысли, когда они его видели. Он предположил, что феномен старения никогда не… ну, не устареет.

Драко кивнул ей, когда она подошла к нему, глядя на него проницательными, расчетливыми темными глазами.

— Грейнджер.

— Малфой, — холодно ответила она. Затем, видимо, собираясь с силами для чего-то. — Спасибо, что пришел.

Драко снова кивнул в знак подтверждения. Его немного утешала мысль, что сегодня хотя бы с Поттером неловкого разговора не будет. Двух третей благодарностей Золотого Трио хватило на один день.

— Нам следует…? — Драко указал на дверь. Грейнджер, казалось, встряхнулась, переставая смотреть на Драко, как на сложную арифмантическую задачу, и направилась к двери, осторожно распахнув ее.

— Гарри? Прибыл специалист, — мягко сказала она, и Драко пришлось сдерживаться, чтобы не закатить глаза от ее осторожного тона и расплывчатых слов, когда он проследовал за ней в комнату.

Закрыв дверь, он повернулся и лениво наложил на нее обычные заглушающие и запирающие заклинания. Это просто еще один пациент, напомнил он себе. Еще одна головоломка, которую я могу решить, еще один человек, которому я могу помочь. Он повернулся лицом к комнате.

Первым, что он заметил, был Уизли, который осторожно смотрел на него с того места, где сидел на стуле, рядом с больничной койкой, его рука держалась за парящую доску волшебных шахмат, где виднелась прерванная игра. Он прищурился, глядя на Драко.

— Ты что, нас только что запер?

Драко очень гордился тем, что не закатил глаза еще раз. Боги, он был таким профессиональным.

— Это были стандартные больничные заклинания для уединения и звукоизоляции. Ты наверняка должен был видеть, как каждый целитель, который проходил сюда, накладывал их на дверь. Я бы не стал доверять тем, кто этого не делает. — Объяснил он, старательно сохраняя пустое выражение лица, и перевел взгляд на мужчину в постели. — Особенно в палате с тобой, Поттер.

Поттер вырос, но ненамного. На его груди и плечах было больше мускулов, чем когда Драко в последний раз видел его вживую, то есть когда он был истощен после года скитаний и спасения долбанного мира, так что это не было объективным сравнением. Однако он мог оценить изгиб его бицепсов, которые держали верхнюю половину его тела над кроватью, опираясь на локоть, чтобы лучше наблюдать за шахматной партией. Это положение стянуло его простую серую футболку на явно подтянутой груди, подчеркивая ее и заставляя Драко быстро перевести взгляд на лицо Гарри. Его черные волосы выглядели как никогда нелепо — Драко подумал про себя, что, совершенно точно тут присутствовала какая-то магия, не позволяющая укротить эти непослушные дикие кудри. Они беспорядочно падали на лоб, вокруг ушей и на затылок, топорщась вверх время от времени, как будто они не могли решить, стоит ли прислушиваться к гравитации. Драко заметил фирменный шрам, выглядывающий сквозь челку и едва касающийся правой брови, прямо над очками, которые, как отметил Драко, были немного большей, более современной версией круглой оправы, которую тот носил на протяжении всей школы.

Драко почувствовал магию Поттера, как только вошел в комнату, и к этому времени, к счастью, мурашки на его коже поуспокоились. Это было даже глупо, насколько могущественен Поттер. Он, вероятно, даже не подозревал об этом. Его магия витала в воздухе вокруг него, как прежде, но теперь вибрировала с огромным потенциалом, заряжаясь, как влажный воздух перед бурей. Драко знал, что если он закроет глаза, то почувствует слабый запах влажной земли и озона, но он не осмелился, заблокировав эту область восприятия глубоко в своем мозгу. Далеко не в первый раз ему хотелось, чтобы его обширные тренировки не сделали его настолько чувствительным к магическим аурам. Было бы намного проще работать с Поттером, если бы не происходила эта бессознательная игра силы.

Бутылочно-зеленые глаза Поттера практически сияли на его оливковой коже, и Драко пришлось сделать глубокий вдох, чтобы сохранить самообладание при встрече с ними. Их интенсивность заставила его сердце биться чаще. Да, объективно он был красивым человеком, но в настоящее время он выглядел явно разгневанным, что было очень знакомо Драко. Он почувствовал почти ностальгию, глядя на разъяренного Поттера. Приятно было знать, что не все изменилось.

Уизли и Грейнджер нервничали, переводя взгляд с Поттера на Драко и обратно, как будто они ожидали, что в любую секунду разразится громкая перепалка, что было абсурдно, учитывая что Поттер не мог говорить. Драко смирился с тем, что в обозримом будущем будет работать с тупоголовыми гриффиндорцами.

Драко посмотрел на Уизли, когда тот продвинулся дальше в комнату.

— Полагаю, что вы не сказали ему, и поэтому он смотрит на меня так, как будто он может расчленить меня одной силой воли? — Что, честно говоря, он, вероятно, мог бы и сделать, если бы действительно захотел. Драко видел, на что тот был способен, будучи подростком, а теперь он стал взрослым человеком.

Лицо Уизли стало извиняющимся, что еще больше взбесило Поттера. Возможно, он не мог говорить, но Драко практически слышал те слова, которые Поттер говорил своим друзьям прямо сейчас, и самому Драко. Уизли снова повернулся к Поттеру, подняв руки в умиротворяющем жесте.

— Мне очень жаль, приятель. Это правда, он лучший в том, что делает. Его рекомендовали все целители на этом этаже. Он пользуется большим спросом, и нам повезло, что у него вообще есть время заняться этим делом.

Драко не стал упоминать, что уже порекомендовал всех своих гораздо менее срочных пациентов другим целителям, чтобы высвободить указанное время. Он не мог упустить это дело.

Лицо Поттера сникло, когда повернулось к Драко, его взгляд переместился с его светлой головы на дорогие кожаные туфли и обратно, оценивая. По коже Драко пробежали мурашки. Поттер не мог скрыть подозрительности во взгляде, но Драко почувствовал себя немного спокойнее, потому что тот вряд ли походил на человека, способного разбить окна с помощью бушующей неконтролируемой магии. Взгляд Поттера переместился на Грейнджер, почти что умоляющий, когда он указал в направлении Драко. Драко мог прочитать в нем: но это же Малфой! Она только поджала губы, глядя на него.

— Рон прав, Гарри, и другие целители тоже. Я изучила все его публичные дела и опубликованные работы, и он действительно наш лучший вариант. — Объяснила Грейнджер, заставив Драко взглянуть на нее, приподняв брови.

— Ты читала мои статьи?

Грейнджер оглянулась на него, глаза загорелись новым светом волнения, которое могло дать только новое знание.

— Ну, конечно, естественно! Я была особенно заинтригована твоей работой над Проклятием Непрекращающегося Ночного Кошмара, то, как ты смог провести пациента через кошмары, чтобы найти в каждом из них персонализированные противодействующие проклятия, совершенно захватывающе, а Проклятие Ложного Языка, с той ведьмой, которая могла только разговаривать с людьми на языках, которых они не понимают, ты действительно смог…

— Окей, дело в том, что Целитель Малфой — наш лучший вариант, — прервал Уизли, — поскольку с тобой все в порядке физически, целители согласны с тем, что это проблема специалиста в области Проклятий и Болезней разума, и он согласился помочь, несмотря на вашу историю, и Гарри, тебе просто придется довериться нам в этом, — убеждал он, когда Поттер начал все больше и больше опускаться на кровати, показывая свое поражение.

— И мне, — вынужден был подтвердить Драко. — Тебе придется доверять мне. Легилименция будет настоящим кошмаром без намека на доверие.

При упоминании легилименции Поттер подскочил на своей постели, переводя дикий пораженный взгляд с Уизли на Грейнджер и обратно. Он не мог говорить, но Драко мог прочитать и это: вы позволите ему залезть в мою голову?!

Руки Уизли снова быстро поднялись в умиротворяющем жесте.

— Приятель, все не так. Он не будет врываться в твой разум и просить тебя защищать его без реальных инструкций. Он целитель, он профессионал. Люди бы не были в восторге от его работы, если бы это была пытка, так ведь?

Брови Драко нахмурились.

— Так поступал Северус? Это настоящее варварство, — пробормотал он. Это было то, что делала его дорогая тётка-психопатка Беллатриса, чтобы косвенно попытаться научить его окклюменции — она ​​хотела видеть, как он страдает, ради забавы, но в конце концов он научился закрывать свой разум от неё. Он никогда не думал, что его крестный сделает что-то подобное — Северус определенно не был милым человеком, но он был спокоен, логичен и точен, и не так маниакально-счастлив, как Белла. У Драко было гораздо больше стимулов быстро обучиться окклюменции. Ему было что прятать в этом поместье среди такой… компании. Он не был удивлен, что для Поттера это было не так.

Все взгляды удивленно обратились к нему, как будто они на мгновение вообще забыли, что он все еще здесь. Поттер все равно выглядел сердитым, но огонь в его глазах постепенно затухал, когда он услышал подтверждение от Драко, что Снейп был говнюком. Как будто услышать это было для него достаточно неожиданным, и он еще подумает, прежде чем вылететь из комнаты.

Поттер провел рукой по волосам, отчего они скрутились ото лба назад, что не должно было быть привлекательным. Как кто-то мог так хорошо выглядеть с такими нелогичными, непослушными волосами? Его рука опустилась, чтобы потереть челюсть, и он перевел свой расчетливый взгляд на своих друзей. Они притихли, понимая, что он принимает решение. В комнате было тихо, если не считать мягкого звука мозолистых пальцев Поттера, рассеянно терзающих щетину.

Наконец, он фыркнул и закрыл глаза, кивнув в знак согласия. Остальные обитатели коллективно вздохнули, и Драко двинулся вперед, чтобы схватить медицинскую карту Поттера с изножья кровати. Он сел в кресло с другой стороны кровати, скрестил одну длинную ногу над другой, вытащил из кармана пиджака свои черепаховые очки для чтения и осторожно надел их. Он начал перечитывать карту, знакомясь с ее содержимым, пока не осознал, что тишина комнаты наполнена чем-то, чего он не ожидал.

Драко оторвался от папки и обнаружил, что все три члена Золотого Трио смотрят на него в полном шоке. На этот раз он не смог подавить закатывание глаз и раздраженно цокнул языком.

— Что еще?

Некоторое время они продолжали смотреть, пока Поттер медленно поднял руку и указал на очки в проволочной оправе на собственном лице, его губы подергивались в едва скрываемом веселье.

Драко нахмурил брови.

— Очки для чтения, да. Что с ними не так? — Он снял их и осмотрел на случай, если на них оказалось пятно или что-то в этом роде, но они были в первозданном виде.

— Я думаю, эээ… ну, просто… — начал Уизли, его губы тоже подергивались, и Драко посмотрел на него без особого впечатления, когда тот обменялся веселыми взглядами с Поттером. — Раньше ты безжалостно дразнил Гарри из-за очков… — Ах, вот что.

Драко фыркнул.

— Да, да, я был придурком, карма — сука, и теперь мне нужно носить очки для чтения в двадцать пять лет. С чем еще нам нужно разобраться, прежде чем я смогу наконец начать работать? — раздраженно спросил он.

Это, по-видимому, сняло некое напряжение в комнате, когда три гриффиндорца тихо захихикали и многозначительно посмотрели друг на друга. Драко покачал головой и попытался скрыть легкую улыбку с лица, надевая очки и возвращаясь к папке. Удовольствие от того, что он наконец рассмешил этих людей, даже за счет уничижения самого себя, вызвало тепло у него в груди. Что было жалко, вскоре он это понял, и снова нацепил на себя безразличный аристократизм.

В папке не было ничего, чего он не ожидал. Ему было приятно отметить, что Поттер все еще был на несколько дюймов ниже его. Внешне он был здоров, физически. Несмотря на потерю голоса, его гортань была в полном порядке. Не было ни остатка проклятия, ни следа Темной Магии, и анализ его памяти показывал возможность небольшого Обливиэйта, но ничего серьезного. Все, что было, происходило полностью в его голове. По правде говоря, Драко был лучшим специалистом для этой работы. Это то, ради чего он жил.

Драко взглянул на Поттера, который продолжил партию в волшебные шахматы с Уизли, как будто ничего примечательного не произошло. Он осторожно снял очки для чтения и держался за них, готовясь снова лопнуть их пузырь.

— Хорошо, Поттер, я расскажу, как все будет происходить.

Все три лица повернулись к нему и выжидающе посмотрели на него.

Драко заколебался. Он до мозга костей знал, что Уизли и Грейнджер были практически семьей Поттера и слышали все, что другие целители говорили о его случае, но он не хотел прямо сейчас проверять его связи.

— Как Целитель, я должен убедиться, что ты согласен, чтобы Уизли и Грейнджер тоже это услышали.

Поттер нахмурился, немного сбитый с толку, но согласно кивнул. Он сел, скрестив ноги на кровати, все его внимание неохотно было обращено на Драко. Это было пьянящее чувство. Сколько раз Драко боролся за это внимание в школе? Конечно, наихудшими способами. Он моргнул, вернувшись в настоящее, где Поттер наблюдал за ним и ждал его опыта в качестве искусного Целителя.

— Очень хорошо. Я уверен, что ты знаешь, что физически у тебя прекрасное здоровье. Твоя гортань цела, ничего не воспалено, на тебе нет остатков проклятия, нет даже намека на Тёмную Магию, твое магическое ядро ​​выглядит прекрасно. Это означает, что все, что с тобой не так, полностью в твоей голове, поэтому Уизли собирался выбить мою дверь в пять тридцать утра. То, что это происходит в твоей голове, не значит, что это ненастоящее.

Поттер, который внимательно слушал, отпрянул при этих последних словах. На его лице отразилось потрясение, затем испуг, затем он сменился бешенством так быстро, что Драко не успел уследить. Он хоть убей не мог понять, что он уже сделал не так.

Поттер посмотрел на Уизли, затем, казалось, понял, что не может разорвать его на части одним только лицом, поэтому он зацепился руками за прикроватный столик, отчаянно схватив лежавшие там чистый пергамент и перо. Он начал что-то отчаянно писать, затем сунул пергамент Драко в лицо.

УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ

Драко снова недоуменно нахмурил брови. Неужели он случайно применил легилименцию? Нет, его палочка все еще была засунута в пиджак. Отрываясь от пергамента, он поискал ответы на лице Поттера. Встретив его взгляд, Поттер поспешно отвернулся. Очевидно, он действительно думал, что Драко сейчас в его голове. Возможно, Драко сказал что-то, что вызвало воспоминания?

— Поттер, я не в твоей голове. Пока что. Уверяю тебя, я гораздо более профессионален. Наши сеансы будут строго регламентированы, и я никогда не начинаю без согласия пациента. Я уже говорил тебе, что между нами должно быть какое-то доверие, иначе все время это будет похоже на противостояние. Что я получу, если разрушу это доверие сейчас, еще до того, как мы начали?

Поттер снова посмотрел на него, его лицо было настороженным, но он все еще старательно избегал зрительного контакта. Это определенно будет работой для гребаных книг.

— Я могу продолжить? — Драко раздраженно попытался, но это вышло немного настораживающе. В тот момент все казалось таким хрупким.

Поттер кивнул, все еще не глядя ему в глаза. Драко было жалко упускать его внимание. Он кивнул в ответ.

— Так или иначе. Это все, вероятно, где-то спрятано в твоей голове или в твоих воспоминаниях, вот о чем я говорю. Цифры здесь показывают небольшую вероятность того, что ты был подвергнут Обливиэйту, но определенно ничего серьезного или опасного для восстановления.Как вы знаете, я использую легилименцию, чтобы найти проклятия или болезни, которые могут быть скрыты в чьем-то разуме, или помочь кому-то справиться с проклятием разума самостоятельно или в самых ужасных обстоятельствах, помогая кому-то научиться справляться с недугами или проклятиями разума, от которого еще нет лекарства.

Трое кивнули, Уизли и Грейнджер не спускали с него глаз, впитывая каждое слово. Драко приходилось сдерживаться от чрезмерной гордости за себя.

— Мне кажется, что это Проклятие Разума, — продолжил Драко, — но мы не узнаем наверняка, пока не доберемся туда. Я точно никогда не видел ничего подобного — большинство проклятий тишины просто физически удаляют голосовой аппарат человека. Но проклятия внутри разума, как правило, оставляют зацепки или отметки, как… как крошки от хлеба, — он нахмурил брови, вспоминая маггловскую сказку о братьях и сестрах, которые бросили след из хлебных крошек, чтобы не заблудиться. Однако слова едва вылетели из его рта, когда он понял, насколько нелепо это звучит для любого, кто не знал эту историю, как это было для него несколько лет назад, когда Ликвидатор Проклятий использовал эту аналогию на лекции.

Но Поттер и Грейнджер понимающе кивнули. Уизли выглядел растерянным и повернулся к Грейнджер, как он, вероятно, делал каждый раз, когда что-то не понимал, начиная с их первого года в Хогвартсе. Грейнджер чувствовала его взгляд, но не сводила глаз с Драко, пробормотав:

— Отсылка к магловской сказке. Двоих детей бросили в лесу, а они оставили за собой след из хлебных крошек, чтобы они смогли потом найти дорогу обратно. Похоже, это лучший способ описать то, что он говорит, я не могу придумать ничего похожего в волшебном мире.

Брови Уизли снова приподнялись — вероятно, переваривая тот факт, что Драко Малфой сослался на магловскую сказку, — затем снова опустились.

— Почему я никогда об этом не слышал? Роза любит сказки. Мы, должно быть, прочитали все до единой.

Грейнджер заколебалась, оглядывая комнату, прежде чем снова взять себя в руки и прочистить горло.

— Это не очень хорошая история. Они как бы становятся жертвами старой ведьмы-каннибала с домом из сладостей, которая откармливает их, как свиней на убой. В конечном итоге они убили ее в ее же печи и едва спасли жизнь. — Она вздрогнула. — В детстве мне снились кошмары. Плохая сказка на ночь. — Она задумалась на мгновение. — Также там присутствует отвратительное изображение волшебников, но не совсем нетипичное для мира маглов, особенно в то время, когда оно было написано, в Средние века.

Драко кивнул, а Уизли уставился с открытым ртом на свою маглорожденную жену. Это была жуткая и нереалистичная история — эта ведьма, должно быть, была действительно дряхлой, если ее одолели и перехитрили двое магловских детей, но она явно была сумасшедшей, раз пыталась их съесть. Поделом ей, подумал Драко.

— Согласен, Грейнджер, это не забавная история. Но хлебные крошки здесь — лучшая аналогия. Иногда мне нужно найти все хлебные крошки и соединить их, чтобы вместе они составили контрзаклятие, — объяснил Драко. — Иногда пациента погружают в бессознательное состояние, и его нужно вести по тропе, чтобы найти путь назад. — Он подавил дрожь. Он ненавидел погружаться в бессознательное. Оно было чертовски огромным и бессмысленным, ориентироваться в нем было почти невозможно.

— Итак, я буду встречаться с тобой дважды в неделю в течение следующих шести недель — по понедельникам и четвергам, это будут восьмичасовые встречи. Легилименция будет составлять не все время, — добавил Драко, увидев комично широко раскрытые глаза Поттера, — это утреннее занятие, за которым следует отдых и наблюдение за прогрессом, а затем еще одно занятие днем. Безответственно делать что-то чаще.

Глаза Поттера все еще были широко распахнуты и полны страха, когда он переглянулся с Уизли и Грейнджер. Все они оглянулись на него, успешно что-то безмолвно передав.

— Шесть недель? — спросил Уизли, явно в замешательстве.

Драко бросил на него еще один равнодушный взгляд.

— Да, шесть недель, и это самый короткий срок. Разум абсолютно гигантский, и мы должны обращать внимание на каждую деталь. Если проводить аналогию, мы буквально рыщем по лесной подстилке в поисках хлебных крошек. Нельзя спешить с этим, так как потеря следа из крошек или неправильный поворот могут отбросить нас еще дальше. Кроме того, мы должны сначала восстановить все утерянные воспоминания.

Уизли выглядел обличенным, Грейнджер выглядела заинтригованной, а Поттер… все еще закрытым. Это заставило Драко почувствовать, как будто он загоняет дикое животное в угол, осторожно ступая, отчаянно пытаясь не напугать или не рассердить его.

— Если ты согласен, Поттер, мы можем начать восстановление памяти прямо сейчас. Чтобы найти какие-либо дыры, мне нужно посмотреть на общую структуру твоего разума, и оттуда мне нужно просто вытащить воспоминания из твоего бессознательного. Ты не чувствуешь, что упускаешь что-то существенное, так ведь? Ты не чувствуешь замешательства, дезориентации или как будто ты в тупике? — спросил Драко.

Поттер медленно покачал головой.

— Тогда это не займет много времени, и ты уйдешь отсюда к ужину. — Драко медленно поднял руку к груди, но еще не взял палочку. Он чувствовал, что Поттер может сбежать, если он вытащит палочку без предупреждения. Драко приподнял брови. — Могу ли я?

Поттер глубоко вздохнул, собираясь с силами. Драко подумал, был ли это такой же вздох, как если бы он был перед лицом врага в битве. Глаза Поттера открылись и встретились со взглядом Драко, и он быстро кивнул, его губы сжались в тонкую линию.

Он ждет боли, понял Драко. Снейп, должно быть, был для него настоящей задницей — легилименция причиняла боль, только если заклинатель хотел причинить боль.

Драко осторожно вытащил палочку из пиджака и осторожно поднял ее, направив в лоб Поттеру. Он слегка вздрогнул, но Драко уловил это движение.

— Расслабься, — сказал он низким голосом, который использовал со своими наиболее пугливыми пациентами. — Я не причиню тебе вреда.

Взгляд Поттера снова встретился с его, изумрудно-зеленый со стерлинговым серебром, с такой яркой силой, что Драко вздохнул и опустил палочку. Он ничего не использовал, но Драко мог прочитать выражение его лица: ты и так уже много раз причинял мне боль.

Драко на мгновение посмотрел ему в глаза, смягчая лицо. Это правда, у Гарри Поттера не было причин доверять Драко Малфою, но ему нужно было пережить этот момент, если они вообще собирались вылечить Поттера. Даже если это должно было произойти в присутствии всего Золотого трио.

— Гарри, — попытался он. Имя слишком легко слетело с его языка — это было приятно. Глаза Поттера расширились, но он продолжал смотреть. — Я знаю, что у тебя нет причин доверять мне. Но я не стану баловать тебя пустыми словами, не стану пресмыкаться перед твоими ногами. Единственный способ узнать, что я не тот мальчик, которым был, — это увидеть это собственными глазами, но я не буду тратить свое время, если ты не дашь мне шанс. — Что было правдой; Драко не обязан быть Целителем Поттера. Драко мог бы составить ему длинный список рекомендаций, в мире было немало других Целителей Легилиментов, у которых Драко учился. Он хотел заняться этим делом, но он не будет умолять об этом.

Драко почувствовал, как на затылке образуется легкий пот. Ему хотелось знать, как сейчас выглядит его лицо; вероятно, было невозможно достичь той комбинации «холодного и превосходящего, теплого и открытого», к которой он стремился.

Его пальцы ерзали на том месте, где он держал серебряную палочку из липового дерева на коленях, но его голос не дрогнул и сохранил уверенность, на что он надеялся. Он никогда не думал, что у него будет возможность сказать эти слова Поттеру. Ему приходилось повторять их несколько раз раньше, прежде чем он смог сформулировать их, имея в виду Поттера.

Поттер долгое время пристально смотрел на Драко, и Драко не отводил взгляда.

В конце концов Поттер взглянул на Грейнджер и Уизли, как бы говоря: если со мной что-то случится, это будет ваша вина, но они были слишком заняты, потрясенно глядя на Драко, чтобы это заметить. Он предположил, что для них это был такой же эмоциональный ураган, как и для него, хотя и совсем в другом ключе.

Неохотно Поттер начал поворачиваться к Драко и продолжал разворачиваться всем телом, пока не оказался лицом к лицу с Драко. Он позволил своим ногам опуститься с койки, носками едва касаясь пола, и ухватился за край кровати обеими руками. Их колени были всего в дюймах друг от друга. Он сделал еще один глубокий вдох, затем еще один и снова встретился взглядом с Драко, еще раз коротко кивнув.

Драко перевел дыхание, которое он задерживал, и надеялся, что в его глазах отразилась благодарность, потому что сказать Гарри Поттеру вслух «Спасибо» было для него слишком для одного этого дня. Он снова медленно поднял палочку.

— Liceat mihi ingressum*, — прошептал Драко заклинание не совсем легилименции. Теперь Драко мог видеть сознание Поттера больше как устройство или организм. Он еще не вторгался. Просто смотрел. Это было похоже на светящуюся, извивающуюся, живую паутину — всегда немного сбивающую с толку, но всегда потрясающе красивую. Это напомнило Драко полностью преобразованную вейлу, лишенную очарования, без всякого света, магии и почти неистовой энергии. Разум Поттера светился золотом, красным и зеленым, вертелся, кружился и искрился его магией. Драко на мгновение восхитился этим, вдыхая снисходительный аромат патоки и сада после дождя, прежде чем приняться за работу.

Обычные дыры в памяти делали разум похожим на неисправные часы, как будто шестеренку или гайку откуда-то убрали. Ничего подобного здесь не было. Все двигалось плавно и выглядело нетронутым. Но довольно скоро Драко заметил кое-что странное. Это было маленьким, почти крохотным, но маленькая черная точка бесшумно двигалась среди светящихся прядей. Она была темной, в ней отсутствовал свет, хотя явно должен был быть, она была слегка окаймленной серебряным сиянием, что было очень похоже на затмение. Драко наблюдал, как она медленно движется, почти сливаясь с окружением. Она была так безобидна, но так очевидна. Как будто ее целью было спрятаться, но только для того, чтобы быть найденной.

Драко сосредоточил свою магию и легонько дернул.

Он немедленно перенесся в воспоминание. Он подавил приступ паники; этого не должно было случиться. Однако ему придется это увидеть, чтобы понять, почему это произошло. Оглядываясь вокруг, он догадался, что это маггловский паб. Он чувствовал себя пьяным, отстраненным, и знал, что переживает воспоминания как… как Поттер. Это скрытое воспоминание о Поттере, пьяном, в уютном магловском пабе.

Драко сосредоточился еще больше. Усталость, стресс — чувство тупого страха и смирения. Истощение. Поттер сидел у стойки бара, перед ним стояло несколько пустых стаканов. Паб был почти пуст, должно быть, было очень поздно. Бармена нигде не было видно.

Фигура сидела в паре мест от него и разговаривала с ним, но в этом пьяном состоянии было почти невозможно разобрать слова. Он даже не мог определить пол говорящего, вообще ничего не мог различить во внешности. Должно быть, это было что-то вроде дезиллюминационного заклятья, но Драко никогда такого не видел. Он сосредоточился на словах сильнее.

— Ты устал быть Им все время?

— М-м-м. — Поттер промычал, полузакрыв глаза.

— Гарри Поттер, Избранный, Мальчик-Который-Выжил. — Тон фигуры был отчасти пренебрежительным, отчасти нежным. Драко ему совсем не доверял. — Герой. — Добавила фигура, словно ткнув в угасающий огонь.

— М-нет, — невнятно пробормотал Поттер, медленно покачивая головой, сожалея, и зажмурился, чтобы сдержать приступ тошноты. Драко тоже это почувствовал, ощутил, как его тело покачивается и покрывается потом. Это было странно — обычно он мог оставаться посторонним в чьих-то воспоминаниях. Он мог различать эмоции и чувства, но как отдельную сущность. Почему он был Гарри прямо сейчас?

— Никто не знает, какой Гарри Поттер на самом деле, не так ли? — Спросила фигура, вероятно, риторически, а где гребаный бармен? Неужели никто больше не уловил этот странный разговор? Как Поттер доберется до дома в таком состоянии? — Они видят того, кого хотят видеть, икону, которую хотят боготворить, пьедестал, на который возложат свои бремена и свою вину. Их героя, ответственного за их спасение, снова и снова.

Драко попытался еще раз взглянуть на фигуру с периферии Гарри, но его зрение плавало, и изображение постоянно менялось. Здесь явно присутствовали какие-то чары. Гарри продолжал качать головой, очевидно, пытаясь не слушать, что ему говорят. Тем временем неразборчивая фигура подобралась ближе.

— Не надолго, мистер Поттер. Я видел это, и тебя узнают. — Окей, это определенно приближение палочки. Он почувствовал, как живот Гарри подскочил из-за инстинкта двигаться, а снаружи Драко трясло от вторичного адреналина. Но мускулы Гарри были слишком вялыми, и он чувствовал себя отягощенным свинцом, дезориентированным из-за этого. Возможно, в его напиток что-то подмешали.

— Но для того, чтобы вас знали как человека, — продолжила фигура, — вам придется перестать быть их героем.

— Не могу, — пробормотал Гарри. Его дыхание участилось. — Я должен.

— Разве вы не хотите, чтобы вас знали как самого себя? — Фигура зондировала, и Драко, честно говоря, не мог понять, какова ее цель. Чтобы понять Гарри? Убрать его с дороги? Чтобы принизить его? — Не имеющего отношения. О вас узнают, готовы вы к этому или нет. А пока…

— Спрячьте свой Голос. — Фигура заговорила убедительно, и Драко почувствовал, как через Гарри прошел легкий ветерок. Сквозь дымку алкоголя Драко попытался понять, что это было за заклинание, но фигура продолжала. — Говорите только для себя.

Ветерок утих, и Гарри и Драко покачнулись. Теперь он почувствовал потерю связи, что-то изменилось. Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но не издал ни звука. Паника Гарри нарастала. Фигура продолжала смотреть на Гарри постоянно меняющимся лицом, и Драко никогда не видел кого-то настолько непостижимого. Был ли это вообще человек?

— Мне жаль оставлять вас в таком состоянии, мистер Поттер, — в этом Драко очень сомневался, — и мне также жаль, что вы лишитесь этого воспоминания. Но не волнуйтесь, — сказала фигура, и было ли это волнение в ее голосе? — Он его найдет.

Палочка фигуры снова поднялась, и Драко снова погрузился в просмотр мыслей. Он быстро собрался и покинул разум Гарри.

Он вдохнул побольше воздуха, когда полностью вернулся в свое тело, быстро осматривая себя, как он это делает после каждого сеанса. Пальцы согнуты, это его собственные волосы, касающиеся его лица, это его ноги, да. Это было слишком напряженно для обычного просмотра мыслей. Он должен был только вернуть воспоминание в сознание Поттера, почему оно так затягивало его? Он замедлил дыхание, вытер лоб шелковым платком и рассеянно протянул его Поттеру. Если бы он чувствовал что-то вроде Драко, ему бы это было нужно, но Драко не мог смотреть на него сейчас. Он быстро вытащил из кармана пиджака небольшую записную книжку и перо, поблагодарил Мерлина за те удлиняющие чары и начал отчаянно записывать все, что мог, прежде чем успел забыть. Некоторое время в комнате царила тишина, за исключением их дыхания и царапания пера.

Наконец Драко снова взглянул на Поттера. Поттер смотрел на него широко раскрытыми глазами, едва приоткрыв губы. Он быстро дышал, и его глаза блестели. Его кожа выглядела бледнее, на лбу все еще выступал пот — носовой платок Драко он крепко сжимал в кулаке. Он вообще его использовал?

— Ты в порядке? — спросил Драко. Поттер не ответил, просто продолжал наблюдать за ним.

— Ты видел то, что видел я? В пабе? — Драко попытался снова. Поттер заколебался, затем медленно кивнул.

Драко сделал еще несколько заметок в блокноте. Наконец, не в силах сдерживаться, Грейнджер заговорила.

— Ты что-то нашел? Его подвергли Обливиэйту? — спросила она.

— Да, ему стерли память, но… — Драко нахмурил брови. Это было самое странное. — Ему не стерли много памяти. — Он не был уверен, что это имело смысл, но это было правдой. — Воспоминание не было надежно спрятано, просто как бы… прикрыто… — пробормотал он, делая новые записи. — Он хотел, чтобы его нашли. Он знал, что оно будет найдено.

— Кто это был? Почему они вообще подвергли его Обливиэйту? — вскричал Уизли.

— Эмм… — Драко посмотрел на Поттера, ища помощи. — Ты хоть представляешь, кто или что это могло быть?

Поттер покачал головой, а инстинкты Целителя Драко распознали в его остекленевших глазах симптомы шока, может быть, даже паники. Драко быстро наколдовал стакан и наполнил его своим особенным Агуаменти с лимоном. Он поставил его на тумбочку левой рукой, а правой наколдовал своего Патронуса. Соловей вырвался из палочки в небольшом облаке серебристого света и повернулся к нему, выжидающе паря.

— Пожалуйста, скажи ближайшему колдомедику, что нам нужен шоколад в 306 палату, — сказал Драко, и маленькая птичка повернулась и вылетела из комнаты.

Драко снова посмотрел на Поттера, которому, казалось, было сложно справиться с окружавшей его паникой. Он все еще дышал слишком быстро, слишком поверхностно.

— Поттер, ложись обратно. У тебя кружится голова? — Поттер рассеянно повиновался, его глаза по-прежнему оставались остекленевшими, прикованными к Драко. Драко поправил кровать легким взмахом палочки, чтобы она не была в полностью горизонтальном положении, а его ноги были слегка приподняты. В конце концов, колдунья постучала дважды и вошла с батончиком Honeyduke’s Finest.

Драко потянулся за ним, пробормотав короткое «Спасибо, Нанетт». Она быстро улыбнулась, сказала «Всегда пожалуйста, Целитель Малфой», и вышла из комнаты. Он был благодарен, что это была Нанетт, с которой он много работал раньше. Он доверял ей. Драко сбросил чары уединения, затем повернулся к кровати и развернул шоколад, отломил большой кусок и протянул его Поттеру.

— Ешь, — мягко приказал он, — тебе станет лучше.

Поттер задумчиво наблюдал за ним, но, к счастью, сделал, как ему сказали. После нескольких укусов его состояние постепенно улучшалось. Он нормально моргал, хотя все еще внимательно наблюдал за Драко, и, судя по магии монитора над его кроватью, его пульс выровнялся. Его дыхание замедлилось, и Драко расслабил плечи.

— Да, кто-то его проклял, но это было довольно странно, я не мог понять мотив… Возможно, это был сумасшедший фанат. Человек был… неразборчивым. Я вообще не мог разобрать ни одной определяющей черты, это было заклинание, которое я никогда не видел. — Драко замолчал, не зная, какой частью этих воспоминаний Поттер готов поделиться со своими друзьями. Он решил пока пропустить угрюмые части.

— У меня не должно было быть возможности видеть это воспоминание с того угла сознания, с которого я его видел. Это заклинание обычно позволяет смотреть только на разум в целом, чтобы я мог видеть, где могут быть недостающие кусочки или части, которые не соединяются. Но когда я нашел пустующую точку и попытался дотянуться до нее сознанием, она втянула меня внутрь. — Драко глубоко вздохнул. — Это заставило меня испытывать все, и я считаю, что заклинатель сделал это намеренно. Он хотел, чтобы его обнаружили, и я понятия не имею, зачем он вообще потрудился его скрыть.

Трое гриффиндорцев молчали, усваивая информацию. Поттер все еще выглядел немного напуганным, поэтому Драко решил дать ему прийти в себя. Его собственный разум был полон теорий, ни одна из которых в данный момент не подходила. На сегодня работа была сделана.

— Итак. Что ж, Поттер, мы обсудим это проклятие завтра утром, скажем, в девять часов? Я могу принести еду. Мы можем встретиться здесь, или у тебя дома, или у меня — где для тебя предпочтительней? — Драко было любопытно взглянуть на дом Поттера, но он должен был предложить варианты.

Поттер посмотрел на Уизли с вопросом в глазах. Уизли легко его понял.

— Нет, он не имеет в виду Мэнор. У него есть свой дом, — ответил он Поттеру, многозначительно взглянув на Грейнджер. Драко подавил новую дрожь при воспоминании о ее криках под палочкой Беллатрисы в Мэноре и отвел взгляд от Грейнджер, когда она рассеянно потерла свою правую руку, где Драко знал, было вырезано на коже слово «грязнокровка» под ее свитером. Он распознал этот жест как нервный; ему постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не потереть выцветшую уродливую Темную Метку на левой руке, когда он нервничал, или шрамы на груди, когда он думал о Поттере. Он сложил руки перед собой, чтобы удержаться от этого сейчас.

— Спасибо Мерлину за это, — пробормотал Драко.

Поттер некоторое время оценивающе наблюдал за Драко, а затем осторожным движением указал на него.

— Тогда у меня? — уточнил Драко, и Поттер кивнул. Драко снова полез в карман пиджака, вытащил карточку с координатами для аппарации и протянул ее.

— Ладно, — сказал Драко, вставая со стула и снова поправляя пиджак. — Я жду тебя завтра утром в девять. Отправь сову, если будут вопросы. — Он выпрямил спину и бросил легкий взгляд на Уизли. — Если у тебя возникнут проблемы с поиском дома, я уверен, что Главный Аврор доставит тебя туда в рекордно короткие сроки.

Уизли, казалось, позабавил его подкол, но его уши слегка покраснели.

— Спасибо за помощь, Целитель Малфой, — кивнул он Драко.

Драко вежливо кивнул каждому по очереди, его глаза задержались на Поттере немного дольше, чем обычно, прежде чем развернуться и выйти из комнаты. Грейнджер и Уизли завязали тихую беседу, когда он закрыл за собой дверь и быстро направился к точке аппарации в больнице.

Только когда он оказался в безопасности за собственными чарами дома, он понял, что у Поттера остался его носовой платок. Ох, ну что ж.

*Liceat mihi ingressum — Allow me entry — Позволь мне войти

Комментарий к Глава 1

Примечание переводчицы:

Увидела, как этот фф много раз рекомендовали на англоязычной стороне тиктока, поэтому мне захотелось его перевести. Он вышел всего месяц назад, и уже собрал хорошее количество лайков и комментов на ао3.

Буду рада вашим отзывам в комментариях! Эту работу намного тяжелее переводить, чем Dress up in you, но мне все равно дико интересно)))

========== Глава 2 ==========

В тот вечер и ночь Драко провел целую вечность в своем кабинете, вытаскивая все тексты в кожаном переплете и пыльные фолианты, которые могли бы иметь отношение к делу Поттера, и погрузился в работу. Ничего подобного Драко не ожидал. Большинство проклятий разума были беспрецедентными, особенно то, что прятало чей-то голос в собственном сознании.

Тимси пришлось зайти в час ночи, чтобы заставить его лечь спать. Что Драко пытался сделать, он действительно сделал. Но его мысли двигались слишком быстро, чтобы расслабиться, и даже все его усилия в окклюменции не помогли выбросить образ сердитых зеленых глаз Поттера из своей головы. В итоге он выскользнул из дома, чтобы быстро полетать на своей Молнии 3001, надеясь, что холодный мартовский воздух очистит его мозг для того, чтобы он мог уснуть. Небо было темно-сине-черным, звезды сияли ярче при новолунии. Оно было красиво и помогло проветрить мозги, как всегда, освобождая его разум. Когда он приземлился, Тимси сердито посмотрел на него, но ничего не сказал.

После этого Драко смог заснуть, но сон был прерывистым и неглубоким, его сны были омрачены вспышками зеленых глаз, распухшим от слез лицом, теплым телом у его груди, адским пламенем за спиной и крови в воде на полу затопленной ванной.

К тому времени, как его будильник сработал в понедельник утром, он был в том же настроении, что и накануне. По мере приближения минутной стрелки к девяти его сомнения становились все больше и больше. С чего вообще он согласился на это? Невозможно ведь поддерживать профессиональную дистанцию ​​с Поттером — между ними происходило слишком многое в прошлом, верно? Неужто не было никого другого с похожим на его особым набором навыков, который мог бы помочь Поттеру?

Конечно есть, но не здесь. Поттер не хочет покидать страну, боги запрещают Золотому Мальчику уклоняться от его героических обязанностей на несколько недель, чтобы исцелиться от проклятия. Драко был единственным Целителем-Легилиментом в Англии, и он был уверен, что Поттер очень хочет вернуться к погоне за темными волшебниками и в целом вновь стать гордостью и радостью Волшебной Британии.

— Мастер Драко снова злится на утро, — хриплый тихий голос Тимси вырвал его из мыслей. Эльф неодобрительно посмотрел на него, когда подавал яичницу на тосте Драко — хорошо прожаренную и с жидким желтком, именно так, как ему нравилось. Он, должно быть, оценил пахлаву, которую Драко принес домой вчера.

— Если бы утро перестало быть таким ужасным, я был бы счастлив встречать его, — парировал Драко. Он поставил кофейную кружку и принялся за завтрак.

— Солнце не виновато, что мастер Драко не спит, когда должен. — Ровно ответил Тимси, и Драко невольно оценил то, как он наконец позволял себе быть немного нахальным перед Драко, даже когда это было его характерным тихим выговором.

— Ты слишком прав, Тимси, но я хочу еще на него позлиться. — Уголки рта Драко были приподняты, и он не мог сдержать нежность в голосе. Что бы ни происходило в его жизни, Тимси всегда удавалось немного поднять ему настроение.

Драко наполнил свою чашку кофе и встал, вытянув свои длинные конечности и пытаясь вдохнуть в себя жизнь и энергию. Сегодня он выбрал элитный кэжуал: темно-серые магловские брюки, теплые коричневые оксфорды и белую рубашку на пуговицах с расстегнутой верхней. В конце концов, он был в собственном доме и точно знал, что Поттер не появится в лучшем виде, чем он. Если он вообще появится.

Он взял дымящуюся кружку и поблагодарил Тимси за еду. Тимси предложил поприветствовать будущего гостя и проводить его в кабинет Драко, когда тот прибудет — он, вероятно, понял из возбужденного беспокойства Драко, что тот кого-то ждал. Драко согласился и улыбнулся эльфу, прежде чем вернуться в свой кабинет, чтобы привести свои мысли в порядок.

Он сделал паузу при входе, осознав, что комната все еще была в беспорядке после его лихорадочных исследований накануне вечером. Он взмахнул палочкой по медленной дуге перед собой, и книги и свитки аккуратно поползли на свои места, оставляя его кабинет снова в безупречном порядке. Он подошел к окнам и раздвинул шторы, впуская яркое утреннее солнце. Стены были увешаны книжными полками, на которых хранилось множество фолиантов, медицинских текстов и любопытных — и относительно безобидных — магических артефактов. Растения стояли в каждом углу и на полках, где могли получать солнечный свет.

Первой мыслью Драко при украшении своего дома было то, что где бы он ни представлял, куда бы Люциус поставил какой-нибудь темномагический артефакт или знак чистокровного происхождения, Драко разместит вместо него растение. Эффект заключался в том, что его дом временами напоминал джунгли, и Тимси большую часть времени был занят уходом за растениями. (*прим.пер. мне как раз секунду назад попался безумно подходящий ролик в тт: https://vm.tiktok.com/ZSJdXyKh5/)

Тяжелые кресла с откидной спинкой перед камином выглядели привлекательно, но вместо этого он подошел к своему широкому столу из красного дерева, обогнув его, чтобы сесть за ним в свое уютное кожаное кресло. Драко поставил чашку с кофе, сложным движением палочки достал блокнот из запертого ящика стола и начал просматривать вчерашние заметки.

Его сердце без надобности забилось, когда он почувствовал явное колебание защитных чар дома, но лицо его оставалось пустым и гладким. Он услышал низкий хриплый голос Тимси, приветствующий кого-то, и едва успел поправить волосы в последний раз, как дверь в кабинет открылась и вошел Поттер.

— Поттер, — поприветствовал Драко, встав со своего удобного кресла и закрывая блокнот. Поттер посмотрел на него, встретившись с ним взглядом на мгновение и быстро кивнув, прежде чем его взгляд продолжил блуждающее путешествие по деталям кабинета Драко. Драко ощетинился из-за этого внимательного разглядывания, ощущая неукротимое желание защитить свой дом, но попытался обуздать его. Он осознал, что делает Поттер, кроме ознакомления с кабинетом Драко — он подошел к окну и выглянул наружу, прежде чем оглянуться, и поспешно осмотрел каждый угол комнаты глазами. Он проводил инвентаризацию выходов и путей экстренной эвакуации на случай, если возникнет потенциальная угроза. Он облокотился спиной на стену, чтобы видеть все, внутри или снаружи. Драко делал то же самое в незнакомых местах. Он все еще так поступал и в поместье. Он никогда не чувствовал себя по-настоящему в безопасности, если только он не находился за своими собственными тщательно отработанными защитными чарами в своем доме.

К тому же Поттер технически находился на вражеской территории. Неважно, что Драко был бывшим врагом. У Поттера пока не было реальных причин ему доверять.

— Ты уже позавтракал? — спросил Драко. Поттер кивнул. Он был одет в черную футболку с длинными рукавами и пару уютных поношенных магловских джинсов с его стандартными для авроров сапогами из драконьей кожи. Это ему шло, и Драко нахмурился. То, как хорошо выглядел Поттер, раздражало, особенно в такой непринужденной обстановке. Он, наверное, даже не раздумывал, прежде чем надеть эту одежду сегодня утром.

Драко отвернулся, взял со стола чистый блокнот и магловскую шариковую ручку, взял свою записную книжку и направился к удобным креслам с изогнутыми спинками, которые стояли лицом друг к другу перед камином. Он жестом пригласил Поттера присоединиться к нему, оказав ему услугу и сев спиной к двери. Поттер задумчиво посмотрел на него, когда сел напротив Драко, его мозолистые пальцы потирали дорогую кожу подлокотников. Его плечи были напряжены, и он держал ноги на полу, вместо того чтобы откинуться назад или скрестить их, как Драко. Загнанное в угол животное, снова подумал Драко.

— Не хочешь чего-нибудь выпить? Махни рукой в форме буквы «К», если хочешь кофе, — Драко продемонстрировал жест, — букву «Ч» для чая или букву «В» для воды. — Поттер склонил голову и начертил букву «К» рукой.

— Тимси, — тихо сказал Драко. Тимси появился с небольшим хлопком.

— Не мог бы ты принести нам кофе и, может, еще печенья? И плитку шоколада на всякий случай, — добавил Драко, вспомнив вчерашний день.

— Да, мастер Драко. — ответил Тимси, прежде чем взглянуть на Драко широко раскрытыми невинными глазами, что немедленно вызвало у Драко подозрение. — Мастеру Драко нужны тапочки?

Драко прищурился, но уголки его рта дернулись, выдавая его неохотное веселье.

— Нет, спасибо, Тимси.

Глаза Тимси заблестели, когда он поклонился и аппарировал прочь с небольшим хлопком. Драко покачал головой с едва сдерживаемой нежностью и снова обратил внимание на Поттера, который выглядел так, будто очень много о чем-то думает.

— Если понадобиться в туалет, сделай так рукой. — Он просунул большой палец между средним и указательным пальцами ладонью наружу и покачал рукой из стороны в сторону. Он вспомнил этот жест от своего пациента с проклятием ложного языка — Драко говорил на нескольких языках, поэтому его пациент какое-то время использовал с ним американский язык жестов, пока Драко не усвоил его, после чего они переключились на идиш. — Понятно?

Поттер снова кивнул, слегка приподняв брови. Драко положил свой блокнот и ручку на журнальный столик и протянул пустой Поттеру.

— Это для того, что нельзя будет передать жестами руки, когда тебе будет что сказать, — объяснил Драко. Поттер взял блокнот, открыл его и коснулся пустых страниц, катая синюю ручку между пальцами.

Тимси вернулся с подносом с кофе, закусками, печеньем и шоколадом и поставил его на журнальный столик между ними. Все это выглядело божественно, хотя Драко только что поел и уже выпил две чашки восхитительного кофе Тимси. Он сдержался и выпил стакан воды, зная, что, если выпьет еще кофе, руки начнут дрожать.

После ухода Тимси Поттер налил себе кофе. Они сидели необычно близко, но это было необходимо для работы Драко. Как бы часто он это ни делал, всегда было немного неловко сидеть вот так с кем-то в первый раз, держа колени всего в паре сантиметров. Его рука дернулась от желания произнести наконец заклинание и покончить со всем этим, чтобы не признавать эту близость, но хорошие целители так не действуют, Драко это знал. Легилименция в исцелении была неэффективна без доверия, а беседа была необходима для построения этого доверия. Это было поистине сложным для слизеринца и особенно для Малфоев, воспитанных так, чтобы пользоваться чужими слабостями и никому не раскрывать свои собственные.

Драко откинулся на спинку стула и сложил руки на коленях, заставляя себя замедлиться и мгновение понаблюдать за Поттером. Поттер заметил, что Драко не выпил с ним кофе, что, по-видимому, вызвало у него подозрения. Он достал палочку и приступил к проверке кофе на яды. Драко попытался не вздохнуть.

— Сегодня утром я уже выпил две чашки, — сказал Драко. Разговор должен был как-то начаться, подумал он, даже если он был обречен на односторонний монолог с немым Поттером. — Как бы я ни хотел — кофе Тимси невероятный — если выпью больше, то стану очень нервным и неэффективным целителем.

Губы Поттера скривились, вероятно, представляя дерганого и неприглядного Драко Малфоя. В конце концов он счел свой кофе безопасным для питья и закрыл глаза при первом глотке, удовлетворенно вздохнув. Драко ухмыльнулся, но воздержался от слов «Я же говорил».

— Итак, ладно, — начал Драко, — я думаю, нам следует начать с того воспоминания об инциденте. Мне не нужно будет лезть к тебе в голову, если ты предпочтешь слить его в Омут памяти, мы можем посмотреть его снова вместе. Так мы сможем разобрать больше деталей без приступов тошноты. По-прежнему будет туман, но мы будем только смотреть. — Он бы очень не хотел испытывать все это вновь.

Поттер на мгновение задумался, а затем наколдовал своей палочкой небольшой стеклянный пузырек. Он поднес кончик палочки к виску, зажмурил глаза и вытащил серебристую нить воспоминаний. Даже вне его головы это выглядело странно. Оно не было похоже на искаженные воспоминания, которые он видел раньше, оно просто… странное. Испорченное. Не нормальное воспоминание.

— Все ли твои воспоминания так выглядят? — спросил Драко, когда Поттер осторожно вложил нить в стеклянный флакон и протянул его Драко. Поттер снова нахмурил брови и покачал головой. Он явно не знал, что с этим не так.

Драко встал и подошел к одной из своих книжных полок, нашел фиолетовый корешок заколдованной книги и потянул, пока тот не остановился на полпути. Магия замерцала в большом прямоугольнике вокруг книги, открывая шкаф, который стал медленно открываться. У него не было реальной необходимости прятать свой Омут памяти, но он никогда не видел ни одного, который не был бы тщательно защищен, так что это не повредит. Вокруг него были полки, полные воспоминаний — некоторые были подаренными, но большинство были его собственными. В основном скучные вещи, лекции, которые было бы полезно полностью пересмотреть позже, его наблюдения за другими целителями-легилиментами за работой, когда ему позволяли. Другие были более простыми и более личными: три из них были о Люциусе, демонстрирующем ему и его матери искреннюю привязанность, когда Драко был совсем маленький. Он смог вспомнить только три таких момента. Несколько воспоминаний были о его крестнице, которые всегда заставляли его смеяться. Одно из них было о Поттере, когда тот молча возвращал Драко его палочку из боярышника после суда.

Он осторожно поднял Омут с постамента и отправил его обратно к Поттеру. Поттер встал, когда Драко вернулся, и продолжал настороженно наблюдать за ним.

Драко вылил странную нить в спокойную гладь частично-жидкости-частично-газа Омута памяти и посмотрел на Поттера в поисках подтверждения. Поттер склонил подбородок вниз — Драко был хорошо знаком с этими едва уловимыми жестами — и они оба опустили лица в Омут памяти.

Когда они опустились в воспоминание, возможность наблюдать со стороны, на которую надеялся Драко, отсутствовала. Пол, на который они приземлились, двигался и раскачивался под их ногами, заставляя Драко инстинктивно протянуть руку и схватить Поттера за плечо, чтобы удержать равновесие. Поттер встретился с ним взглядом, его колени были слегка согнуты для баланса, и Драко вздохнул.

— Думаю, нам все-таки не избежать тошноты, — сухо прокомментировал он.

Оглянувшись, он заметил сгорбленную фигуру Поттера в конце стойки, которая была ближе всего к стене, он поддерживал голову руками. Таинственная фигура тоже была там, на пару сидений от него и тихо разговаривала. Драко все еще не мог расшифровать какую-либо особенность его внешности, и мог только различить, что это кто-то. Поттер рядом с ним пристально смотрел на фигуру, сбитый с толку и разочарованный. Драко подумал, может ему все-таки удасться опознать ее со стороны.

Драко огляделся. В этом пабе по-прежнему никого не было — ни персонала, ни завсегдатаев. Только Поттер и этот кто-то. Но это определенно был магловский паб; в бутылках за стойкой плескался магловский алкоголь, и ничего не мерцало, не искрилось и не дымилось, а на стенах были изображены знаменитые футболисты, навсегда застывшие и неподвижные.

Он снова настроился на разговор, внимательно прислушиваясь, наблюдая за Поттером рядом с ним и за его реакцией. Глаза Поттера были напряжены, как будто те слова было больно слышать, а его верхняя губа слегка скривилась от… отвращения? Презрения? Его кулаки сжимались и разжимались по бокам, тело было напряжено, когда он наблюдал за разворачивающейся сценой.

— Не надолго, мистер Поттер. Я видел это, и о вас узнают. — Неужели этот человек Провидец? Пытался ли он исполнить пророчество? Или — что наиболее вероятно — он просто сумасшедший? Драко повидал много вреда, причиненного под видом высшей пользы. Некоторые люди искренне верили, что поступают правильно, но при этом делают худшие из возможных вещей.

— Спрячьте свой Голос, — палочка была направлена ​​ему в голову, и глаза пьяного Поттера расширились, когда он попытался, но не смог, отодвинуться. — Говорите только для себя.

Поттер наблюдал за отчаянной борьбой с самим собой, когда он открывал и закрывал рот, из которого не издавалось ни звука, с едва скрываемым страхом и отвращением. Драко почувствовал бы то же самое, если бы ему пришлось смотреть, как он так низко пал, застигнутый врасплох, когда обычно он не терял бдительности ни на секунду. Драко нахмурился, когда это заставило его задуматься.

Затем этот кто-то без энтузиазма извинился и наложил на Поттера Обливиэйт. Затем их резко выбросило из воспоминания, и они снова оказались в кабинете Драко.

Драко незаметно осмотрел Поттера, чтобы убедиться, что он снова не впал в шок, прежде чем вернуться на кресло.

— Если хочешь, у тебя будет несколько минут, чтобы записать свои мысли или вопросы, и мы обсудим это, — предложил Драко. Поттер сел и начал писать, сосредоточенно нахмурившись.

Поттер потягивал кофе, пока работал, на кружке были согревающие чары Тимси. Он поднял бровь, глядя на Драко, явно удивленный тем, что кофе все еще был идеальным. Драко только пробормотал:

— Это дело рук Тимси.

Достаточно скоро Поттер отложил ручку и после долгих колебаний протянул свой блокнот Драко. На нем была всего пара предложений.

Не могу распознать человека — напоминает мне Невыразимцев

Драко приподнял брови. Он об этом не подумал.

— Это вполне мог быть Невыразимец, но я не знаю. На самом деле я никогда не видел ни одного. — Драко на мгновение задумался. — Там, в Отделе Тайн, есть Зал Пророчеств, разве нет?

Глаза Поттера расширились. Его губы сжались, лицо стало серьезным. Он кивнул головой. Драко смутно вспомнил что-то о Зале Пророчеств, который упоминался в конце пятого курса, когда его отец был арестован после того, как, очевидно, сражался с Поттером и его друзьями в Отделе Тайн. Драко вздрогнул при мысли о Люциусе и Беллатрисе. Взрослые волшебник и ведьма, бок о бок, нацеливающие свои палочки на детей в пользу кровожадного ублюдка с манией величия.

— Понял. Речь того человека звучала немного пророчески, так? «Я видел это, и о вас узнают.» Может, он там работает. Или он может быть Провидцем — знаешь ли ты кого-нибудь, кроме Трелони? — Драко закатил глаза, все знали, что Трелони — старая мошенница, но он не хотел тратить время на то, чтобы Поттер писал ее имя. Поттер в ответ покачал головой.

— Ладно. — Драко встал и подошел к стене напротив шкафа с Омутом памяти. Он неопределенно махнул обеими руками, и стена книжных полок превратилась из шквала вращающихся плиток в чистую черную доску. Используя палочку, он написал Кто? в верхнем левом углу, подчеркнул и добавил под ним Невыразимец? Провидец?. Он вернулся в кресло и положил палочку на журнальный столик рядом со стаканом воды.

Драко снова взял записную книжку Поттера и прочитал следующий вопрос, который был достаточно простым.

Заклинание?

— Ах да. «Спрячьте свой Голос», команда, и… — Драко нахмурился и посмотрел на свои записи. — «Говорите только для себя», условие. — Он поднял глаза и послал эти заклинания записываться на доску. — Я точно не знаю, как он смог просто произнести это на английском, но это имеет смысл в контексте его бессвязной речи.

Поттер выглядел смущенным. Драко решил вернуться к этому позже, но сначала ему нужно было кое-что узнать.

— Поттер, ты регулярно бываешь в этом баре? — Поттер медленно кивнул. — Почему? — добавил Драко, возвращая Поттеру блокнот. Он выглядел так, будто не хотел что-то говорить, но в итоге все равно начал писать, вскоре вернув блокнот Драко.

Там меня никто не знает

Драко в ответ склонил голову.

— Понятно, — сказал он, — я накладываю чары отвода глаз или трансфигурирую свое лицо, когда мне нужно пойти по магазинам или пообедать в волшебных кварталах. — Он запнулся, вспоминая плевок в лицо, когда он однажды попытался пополнить запасы ингредиентов для своих зелий лично, в своем обличии, а также оскорбления и насмешки приближающейся толпы, когда он шел по Косому переулку в сторону Гринготтса в девятнадцать лет. Ему пришлось аппарировать оттуда прежде, чем он смог вообще там появиться. — Панси не понимает этого, говорит, что я должен «встречаться с ними лицом к лицу» или что-то в этом роде, но она выглядит настолько устрашающей, что люди не трогают нас, когда мы вместе.

Рот Поттера сжался в тонкую линию. Он снова кивнул в сторону своей записной книжки, что-то взволнованно написал, прежде чем развернуть ее в сторону Драко.

Магловские места ниже всякого достоинства Малфоев, да?

Драко вздохнул и закрыл глаза. Здесь они были на грани того хрупкого доверия, которое требовалось Драко для работы, которое могло быть сформировано только путем открытого, честного разговора. Это всегда было самым сложным, но, предположительно, оно того стоило.

— Для Люциуса — скорее всего, даже в Азкабане, — начал Драко, стараясь не сильно колебаться, — но для меня нет, я просто… — фыркнул он. Это была такая большая работа. — Честно говоря, я очень боюсь, что все испорчу, — признался он. — Я встречал, может быть, всего пару маглов за всю свою жизнь, — объяснил он, — и каждый раз я так нервничал, что собирался раскрыть себя и нарушить закон или что-то в этом роде, потому что боялся, что они причинят мне боль или как-то ранят. Я был воспитан с убеждением, что они по своей природе опасны и должны быть подчинены волшебниками, поэтому, когда я был младше, я ужасно их боялся. Я знаю, что они не опаснее волшебников, но я все еще избегаю их. Я не знаю, как обращаться с их деньгами или с обычаями, я не знаю, какую еду или напитки заказать, что сказать или как действовать. Я никогда этому не учился.

Поттер наблюдал за тем, как он пытается объясниться, и Драко почувствовал себя неловко под его вопрошающим взглядом.

— Иногда я бываю в магловских местах, но обычно с Панси, которой гораздо комфортнее с ними. — добавил Драко. Его пальцы возбужденно постукивали по колену. Признать слабость никогда не было легко, как бы часто он это ни делал.

Драко попытался вернуть разговор к обсуждаемому вопросу.

— Во всяком случае, я спросил, часто ли ты бываешь в этом пабе, потому что тебе там было очень… комфортно, даже если конкретно в тот раз было не очень.

Глаза Поттера вспыхнули, вероятно, защищаясь от того, что он так явно ослабил бдительность перед нападавшим.

— Для тебя было привычно завязывать разговоры с людьми там? Ты подружился с кем-нибудь из постоянных клиентов или сотрудников? Мог ли этот человек какое-то время болтать с тобой, возможно, под прикрытием, пока не подошел достаточно близко, чтобы подлить зелья в твой напиток, когда ты того не подозревал?

Драко сожалел о том, что задал кучу вопросов за раз, учитывая еще то, что Поттер вообще-то не мог говорить. Но они постоянно уходили в ненужные дебри после каждого вопроса, а Драко так много еще нужно было узнать. Поттер старательно начал писать свои ответы и в конце концов снова перевернул блокнот Драко.

Да.

Да, никого там не видел.

Да, возможно. Нет причин не доверять маглам.

— Хорошо, тогда мы можем пойти двумя путями сегодня. — Драко сел, готовый к работе. — Вариант первый: мы просматриваем твои воспоминания об этом пабе, чтобы попытаться узнать больше о злоумышленнике. Сначала я бы использовал легилименцию, чтобы быстро их все отсортировать, а затем выбрал бы все подходящие для нас, чтобы посмотреть в Омуте памяти. Я вернусь, по крайней мере, на три месяца назад.

Поттер выглядел задумчивым, но его глаза снова вспыхнули, словно от волнения. Драко предполагал, что аврор Поттер, будет спешить, желая побыстрее покончить с этим делом и наконец поймать плохого парня. Но тот ждал, пока Драко продолжит.

— Вариант второй: мы начинаем искать проклятие и как его снять. Мы начнем так же, как и с остальными моими пациентами, с того, что я как бы представлюсь твоему разуму, приучу его к своему присутствию и поищу улики вокруг — только посмотрю, копаться не буду, или если только небрежно. Не смотри на меня так. Я не Северус, Беллатриса или Волдеморт. Я целитель.

Лицо Поттера выражало неприкрытый шок, глаза злобно сузились при мысли о легилименции. Драко не мог определить, какая часть его последних предложений вызвала у него такой ужас. Может быть, упоминание имени Волдеморта?

В конце концов Поттер взял себя в руки, моргнул и вернулся к своей записной книжке. Он писал быстро и агрессивно, вычеркивая и переписывая, и передал его. Когда он закончил, его взгляд вернулся к оцениванию Драко.

Вариант 1: вынем те воспоминания, но отправим их Рону

Вариант 2: ок

Ты сказал Беллатриса?

Драко снова вздохнул и решил заняться всем по очереди.

— Хорошая идея, вы с Уизли сами справитесь с этой частью расследования. Это даст нам больше времени, чтобы сосредоточиться на твоем исцелении. Но я сохраню для тебя важные воспоминания — мы можем сделать это до твоего ухода сегодня. — Драко посмотрел на следующий пункт в списке. — Тогда мы начнем с проклятия сегодня, хотя я не совсем уверен, что его можно классифицировать как проклятие, но мы это обсудим в другой раз. — Поттер снова сузил глаза, но ему пришлось продолжать.

— Да, Беллатриса могла практиковать легилименцию. Но она использовала ее как нападение, как пытку. Она думала, что это было весело — боль, которую она могла причинить таким образом. Я был ее любимой игрушкой, и она жила в моем доме более двух лет. — Драко встретился взглядом с Поттером, стиснув руки на блокноте, чтобы они не дрожали. Они всегда дрожали, когда ему приходилось говорить о войне. Но ему приходилось.

— Легилименция вредит, только если заклинатель хочет причинить боль. Это ужасная головная боль, но хуже всего — чувство беззащитности, вторжения и беспомощности — опять же, любимый эффект Беллатрисы. Ей нравилось, что это было проще контролировать, чем другие формы пыток, и было интереснее, чем Круциатус. — И теперь Драко не мог подавить дрожь. Его воспоминания об искривленном, восторженном лице его тети, когда она снова и снова направляла на него палочку, резко всплыли в мозгу — она также любила использовать Непростительные на нем. Он знал, что у него началась бы паника, если бы он быстро не выровнял дыхание.

— Ей очень нравилось вытаскивать секреты людей, а потом использовать их уязвимость против них самих. Она сдала меня моим родителям, когда решила, что я слишком долго выполняю… поручение Волдеморта. Мне потребовалось шесть месяцев жестких тренировок, чтобы достаточно обучиться окклюменции и удерживать свой разум от нее. Слава Мерлину, я большую часть времени был в школе.

Поттер откинулся назад и прислушался, снова потирая пальцами подлокотники, его лицо было напряженным, но Драко, к счастью, не видел ни презрения, ни жалости. Он просто послушал и согласился. Он, вероятно, испытывал гнев Беллатрисы на собственном опыте.

— Я ненавижу это делать, — признался он. Как-то легче было признаться в этом Поттеру. — Но это неотъемлемая часть моей работы. Ты, несомненно, почувствуешь себя чрезвычайно уязвимым. Я собираюсь залезать к тебе в голову четыре раза в неделю, и мне нужно будет увидеть все, Поттер. Не знаю, обучался ли ты окклюменции после попыток Северуса, — Поттер фыркнул на это, — но ты не сможешь ничего скрыть от меня, пока я нахожусь в твоей голове. Я увижу неприятные вещи, личные вещи, горе, радость, боль и все остальное. Кто-то заставил тебя спрятать собственный голос в твоей голове, а это значит, что нам придется его искать и не упустить при этом ни одного укромного уголка.

Драко на мгновение замолчал, позволяя опасно взирающему Поттеру переварить его слова.

— Итак, — начал он снова, — целитель-легилимент тоже должен стать уязвимым. Ты, наверное, догадываешься, что истории про Беллатрису и мои увлечения маглами не были тем, что я особенно хотел обсуждать. — Он выразительно поднял все еще трясущуюся руку. — Но здесь для меня ты уязвим, поэтому я позволяю себе быть уязвимым для тебя точно так же. На любой вопрос, который ты мне задашь, я отвечу честно и без осуждения. Понимаешь, я тоже рискую — ты узнаешь обо мне то, что я предпочитаю хранить при себе, и, если захочешь, ты сможешь побежать со всем этим в Ежедневный Пророк и все ему рассказать. Ты даже сможешь придумать что-угодно, и если это будет исходить от тебя, то тебе во всяком случае поверят, и это уничтожит меня. Но я верю, что ты этого не сделаешь. — Он старался не сводить глаз с Поттера. Это было слишком важно. И безумно пугающе.

— Эта комната, мой кабинет, — святилище. Здесь нет ни осуждения, ни ненависти, ни насилия. Ничто из того, что здесь происходит, не покинет эту комнату, даже для твоих друзей, без нашего обоюдного согласия. Мои защитные чары здесь сильнее вековых кровных оберегов в Мэноре. Мой камин обычно закрыт для всех, кроме моей матери, Панси и Министра, но пока ты здесь, он закрыт полностью и зачарован. Пока ты здесь, это место только для тебя, меня и иногда Тимси — самого преданного существа, которого я когда-либо знал, и я считаю его своей семьей. — Драко положил руки на подлокотники, заставляя себя выйти из оборонительной позы. — Здесь ты в безопасности.

Поттер молчал — конечно, молчал. Его лицо было напряженным, сосредоточенным, как будто Драко был сложной головоломкой. И это было нормально, потому что Драко тоже думал о Поттере как о загадке, хотя и с точки зрения целителя. В каминной решетке тихо потрескивал огонь.

Взгляд Поттера на какое-то время скользнул по лицу Драко, просто наблюдая за ним, и Драко сидел неподвижно и спокойно, хотя внутренне он корчился под пристальным вниманием Поттера. Его кожа была горячей и напряженной, и он знал, что почувствовал бы себя преданным, если бы Поттер ушел сейчас, после того, как Драко открылся ему вот так, хотя это был только первый день. Но он действительно просил о многом: чтобы Гарри Поттер ослабил бдительность в одиночестве в комнате с Драко Малфоем, который в ответ полностью откроется ему? Вселенная явно хорошо подшутила, заставив их попасть в такую ситуацию. Но Драко сделал шаг, и теперь выбор того, будет ли принято его убежище и доверие, был за Поттером.

В конце концов, взгляд Поттера вернулся к записной книжке на коленях, и Драко вздохнул с облегчением, ожидая передышки. Он быстро развернул к нему блокнот — простая просьба после предыдущих каракулей.

Тогда зови меня Гарри

Драко облегченно улыбнулся. Это было достаточно легко, хотя казалось, что земля разверзнется под его ногами.

— Итак, — сказал он, протягивая руку и отбрасывая воспоминания об одиннадцатилетних подростках в Хогвартс-экспрессе. — Гарри.

Потт — Гарри ответил на улыбку Драко, и Драко почувствовал, что в груди у него все пылает. Он крепко схватил Драко за руку, нежно потряс ее.

— Когда сможешь, — ухмыльнулся Драко, — пожалуйста, зови меня Драко.

Гарри закатил глаза и отпустил руку Драко.

Они наслаждались ранее немыслимым моментом, пока Гарри с ожиданием не взглянул на Драко и не поднял руки ладонями к потолку, слегка пожав плечами. Драко прочитал это так: что теперь?

Драко посмотрел на часы — до обеда оставалось около часа.

— Предполагается, что время между сеансами нужно использовать для отдыха и восстановления сил. У нас есть время до обеда… Тебе все еще нравится летать?

Глаза Гарри загорелись. В юности Драко достаточно видел Гарри на метле, чтобы знать, что ему очень нравится летать.

— Ну что ж, тогда пошли полетаем, я покажу тебе владения.

Они оба встали, и Драко вывел Гарри из комнаты. Он начал с экскурсии по дому, сначала в гостиной, а затем по кухне, где Тимси готовил на обед стейк и пирог с почками. Гарри прошел через каждую комнату, пробегая пальцами по стенам, полкам, столешницам, даже по растениям, знакомясь с домом. Драко показал ему гостевую спальню, ванную комнату, главную спальню и оранжерею под куполом, яркую и влажную, в которых было огромное количество растений, как волшебных, так и нет, но ничего опасного. Ему этого было достаточно в теплицах Хогвартса.

По просьбе Драко они пошли в сад, который был маленьким и не идеально ухоженным. Больше всего ему нравились сады, в которых все могло расти так, как сама земля того хотела, и особенно ему нравилось дерево магнолии, на котором росли малюсенькие бутоны, и Драко очень любил его цветение крупными изящными цветами и то, как опадали нежным дождем большие бледно-розовые лепестки, после того, как отцветет. Под ним стояла старая кованая беседка, где он любил сидеть, читать и пить чай с Тимси или в одиночестве. Ему нравилось, что его сад был почти полной противоположностью садов Мэнора. Его собственный уголок земли.

Драко пошел с Гарри через лужайку к сараю, разговаривая с ним о магнолии, саде и садоводческих причудах Тимси. Гарри просто внимательно слушал, иногда кивал или наклонял голову набок, когда хотел что-то спросить, поощряя Драко рассказывать дальше. Удивительно, но это было похоже на беседу, хотя Гарри и не мог по-настоящему внести свой вклад. Драко поймал себя на том, что ему бы очень этого хотелось. Он хотел знать, что Гарри нравится в этом месте, как выглядит его собственный дом, когда он в последний раз летал, что он ел на завтрак. На данный момент Драко был доволен их динамикой, но не мог дождаться, когда они наконец освободят голос Гарри, чтобы он действительно мог говорить с Драко, как Драко разговаривал с ним сейчас.

Если он вообще все еще захочет разговаривать с тобой после того, как ты его вылечишь, шептал его предательский внутренний голосок. С чего вдруг Гарри Поттеру захочется говорить с тобой после того, как твой опыт ему больше не понадобится?

Драко заколебался у двери сарая, пытаясь сохранить хорошее настроение, но это было бесполезно. В любом случае он скоро будет в воздухе. Он распахнул дверь.

Запах крема для полировки метел и дерева витал над ними, и Драко с наслаждением вдохнул его. Его метлы были аккуратно развешены вдоль одной стены, а все инструменты Тимси украшали другую, над короткой деревянной стойкой, заполненной горшками с землей и черенками растений. Драко держался за каждую метлу, которую когда-либо имел, даже когда они стали старыми и не могли летать, как раньше, или потеряли слишком много веток, чтобы держаться прямой линии. Всего их было пять, начиная с его первой настоящей метлы, Чистомета, которую Люциус купил ему на его десятый день рождения, несмотря на запрет матери. Затем был Нимбус 2001, часть набора, который Люциус купил для команды Слизерина, за которым последовала лучшая модель Кометы Авроры, которую он купил анонимно после войны, когда застрял в Мэноре на испытательном сроке. После этого была турецкая Гокташи, которую он купил во время обучения в Стамбуле, и, наконец, его Молния 3001.

Гарри осмотрел каждую, пробегая пальцами по полированному дереву. Он был таким тактильным. После осмотра он повернулся к Драко и свел вместе указательный и большой палцы одной руки, с промежутком между ними примерно в дюйм, прежде чем быстро сделать хватательное движение той же рукой.

— У меня сейчас нет снитча, — ответил Драко, и было действительно странно то, как легко он мог понять, что Гарри пытался сказать, не читая его мысли. — Последний, который у меня был, эм… ускользнул от меня. — Он усмехнулся про себя. — Но это то, что происходит, когда я играю в ловца сам с собой среди ночи. Мы можем просто полетать сегодня.

Драко подошел к Гарри и задумался на мгновение, прежде чем схватить свои Гокташи и Молнию, и передать ее Гарри. Она была намного легче и мощнее, чем их оригинальная модель, которая, как он знал, когда-то была у Гарри. Он захотел посмотреть, как Гарри с ней справится. Едва они вышли из сарая, Гарри перебросил через нее ногу и резко рванул, взлетая в воздух.

Драко сел на метлу и присоединился к нему, облетая свой дом, чтобы согреться. Старый лес вокруг дома качался на легком ветру, а солнце щедро его освещало. Его одежда пропиталась теплом, что понравилось Драко. Он забыл надеть плащ или перчатки перед тем, как выйти из дома, и чувствовал себя непривычно плохо из-за того, что лишил Гарри того же.

А Гарри отклонился и нырнул в воздух, не заботясь о ранней весенней стуже. На его лице расцвела широкая улыбка, беззаботная и ликующая, чего Драко не видел со времен Хогвартса. Вероятно, еще с тех пор, как в последний раз видел, как Гарри на метле выхватывает снитч из-под носа у противника.

Драко направил свою метлу подальше от дома, желая показать Гарри, насколько далеко простираются защитные чары, надеясь, что это поможет его душевному спокойствию. Гарри последовал за ним, время от времени делая петли или бочки, и Драко знал, что тот, если бы мог, смеялся бы от безудержной радости.

Вскоре Драко увидел мерцание перед щитами и развернулся, чтобы остановиться. Гарри остановился рядом с ним, его глаза сияли от возбуждения, а на лице все еще была тень улыбки. Драко пришлось отвернуться.

— Здесь и начинаются защитные чары, — объяснил Драко, показывая на мерцающую прозрачную стену перед ними. Он начал лениво летать вдоль барьера вокруг территории, а Гарри рядом с ним наблюдал и слушал. — Они простираются на полкилометра в каждую сторону от дома, в том числе вверх. — Он кивнул над собой. — Люди могут аппарировать на переднюю дорожку, но только если у них нет намерения причинить вред. Ты, должно быть, почувствовал своего рода оценку на своем пути.

Гарри удивленно приподнял брови и кивнул. Он выглядел почти… впечатленным.

— Я работал над ними годами. Это место практически крепость. — добавил Драко. Потом ему в голову пришла забавная идея.

— Мне никогда не удавалось гонять эти две метлы друг против друга, — сказал Драко Гарри озорным взглядом. — Окажешь мне честь?

Драко едва успел взглянуть на коварную улыбку Гарри, как тот сорвался с места, и Драко последовал за ним, подгоняя свою метлу быстрее, пока они неслись к дому. Это было близко, но Гокташи была сконструирована для скорости, а не для маневренности, и Драко добрался до сада всего на полсекунды раньше Гарри, неуклюже приземлившись и смеясь от восторга.

— Спасибо за то, что позволил мне провести этот эксперимент, — сказал Драко, не в силах скрыть улыбку на лице. Было так приятно побить Гарри в чем-нибудь, в чем угодно. Его внутренний двенадцатилетний мальчик кричал от радости. Гарри покачал головой, все еще улыбаясь, его щеки вспыхнули от ветра, а его темные волосы были в совершенном беспорядке. Сердце Драко бешено колотилось — от победы, или бегства, или чего-то еще, ему было плевать. Он просто смаковал легкость в груди и двинулся дальше.

Они подошли к сараю, повесив обратно метлы, прежде чем вернуться в дом.

Когда они подошли к столу, Тимси бросил на них один из своих фирменных раздраженных взглядов и щелкнул пальцами. Драко не обратил внимания на очищающие чары, которые скользнули по его рукам, привыкший к вмешательству Тимси, но Гарри подпрыгнул, поднеся руки к лицу, осматривая новое отсутствие грязи под ногтями.

— Хозяева не будут есть стряпню Тимси грязными руками, — тихо прохрипел Тимси, и Драко почти ожидал, что он закатит свои огромные глаза.

Драко поблагодарил Тимси за подачу обеда, и тот вернулся на кухню, тихо бормоча о манерах и чистоте. Драко попытался скрыть смешливую нежность в глазах, но, судя по задумчивому взгляду Гарри, это ему не удалось.

— Иногда он ест со мной, — начал Драко, — но только один или два раза в год. Ему от этого неуютно, особенно рядом с гостями. Мне повезет, если я уговорю его выпить со мной чаю в саду.

Гарри в шоке открыл рот — к счастью, он был в перерывах между укусами. Драко привык к общему удивлению своих пациентов, когда они узнавали его поближе, но теперь это казалось гораздо более… личным. Он снова посмотрел на свою тарелку, и они продолжили есть в тишине.

Тимси появился, как только Драко отложил вилку, и начал убирать со стола. Драко сделал быстрый глоток тыквенного сока, убедился, что Гарри доел, и встал, снова потянувшись. Гарри наблюдал, словно очерчивая линии тела Драко глазами, как он обрисовывал незнакомые комнаты.

— Ну что, вернемся к работе, — заявил Драко и направился обратно в свой кабинет.

Когда они благополучно устроились на спинках кресел у огня, Гарри выглядел гораздо более расслабленным после полета и еды, Драко взял свой блокнот.

— Итак, нам нужно достать воспоминания о пабе для Уизли к концу дня. Это значит, что я начну с вводной легилименции, чтобы ты к ней привык, а мы потратим некоторое время на ознакомление с процессом. Каждый разум индивидуален, и мне тоже нужно немного привыкнуть. — объяснил Драко, пока Гарри внимательно слушал, потирая руками кожу подлокотников своего кресла. Драко заметил на тыльной стороне правой руки тонкие зазубренные шрамы, похожие на слова. Любопытно.

— Как только мы почувствуем себя более комфортно, я продолжу и пробегусь по воспоминаниям о пабе, и, если ты не против, я сам извлеку их и соберу для тебя во флакон.

Гарри согласно кивнул, и Драко глубоко вздохнул.

— У тебя когда-нибудь получалась окклюменция? — спросил Драко.

Гарри покачал головой из стороны в сторону, по-видимому, в нерешительности. В конце концов он отрицательно покачал головой и поднял руку, чтобы рассеянно потереть шрам.

— Похоже, Снейп учил тебя так же, как меня учила Беллатриса, — догадался Драко, и Гарри скривился. — Очевидно, это не лучший способ учиться.

Сидя в кресле, Драко положил руки на колени и устроился поудобнее.

— Я не собираюсь учить тебя окклюменции, если ты меня об этом не попросишь, но для нас будет легче начать, если мы полностью расслабимся. Представь, как выглядит твой разум, когда ты беспокоишься или расстроен, а затем представь, что тебе нужно наблюдать это в ком-то другом, — Гарри вздрогнул, — поэтому мы начнем с дыхания и медитации.

Гарри тоже сел и повторил позу Драко.

— Тебе не обязательно в точности отражать мою позу, только если тебе действительно удобно. А теперь закрой глаза…

Драко провел Гарри через базовую медитацию, и Гарри внимательно следовал его инструкциям. Драко время от времени наблюдал за ним, смотрел, как его плечи мягко поднимаются и опускаются, с размеренным дыханием, наблюдал, как его большие пальцы рассеянно терлись о внутреннюю сторону джинсовой ткани на коленях. Когда Драко сказал ему открыть глаза, он вздохнул и слегка улыбнулся Драко, и Драко изо всех сил старался сохранять нейтральное лицо, чтобы не выдать сияние, исходящее из груди.

— Готов? — спросил Драко, и Гарри снова глубоко вздохнул и кивнул.

Драко поднял палочку и сконцентрировался, пропуская через нее лишь часть своей силы.

— Легилименс.

Быстрые вспышки были ожидаемы, даже с учетом медитации, он справился с ними, начав мягко объясняться с Гарри:

— Ты не протянешь и двух секунд, если Он вторгнется в твой разум, — рычит Северус. — Ты такой же, как твой отец, ленивый, заносчивый…

— Я сейчас использую как можно меньше силы, — пробормотал Драко.

Крохотный темный чулан под лестницей, с потолка спускается маленький паук.

— Тебе может показаться, что кто-то стоит прямо у тебя за спиной и смотрит через плечо.

Малыш обнимает его за ногу, смотрит на него снизу вверх и улыбается. Гарри наблюдает, как его волосы превращаются из мягких бирюзовых волн в хаотичные черные локоны. Гарри смеется и взъерошивает их.

— Сосредоточься на том, где ты меня ощущаешь в своей голове.

Четырнадцатилетний Драко смеется над ним в окружении одноклассников, на нем значок с надписью Поттер-Вонючка.

Двадцатипятилетний Драко протягивает ему кусок шоколада и говорит, — Ешь, тебе станет лучше.

Двенадцатилетний Драко стоит с командой Слизерина по квиддичу, держит новый Нимбус 2001 и насмехается над Грейнджер. Он выплевывает в ее сторону слово «грязнокровка», как яд.

Семнадцатилетний Драко смотрит на его опухшее лицо, узнавание и страх плещутся в его глазах, и произносит: — Я не могу быть уверен.

— Все в порядке, — сказал Драко, тщательно скрывая свои эмоции, чтобы с ними справиться позже. — Пусть приходят, пусть плывут. Я собираюсь добавить чуть больше силы, посмотрим, сможешь ли ты уловить мое присутствие. — Он сконцентрировался и почувствовал, как через запястье течет больше энергии. Гарри тихонько ахнул.

Пятнадцатилетний Гарри бежит по атриуму Министерства, наполненный горем, и кричит: — Круцио!

Беллатрикс насмехается над ним: — Ты должен хотеть этого на самом деле!

Джинни Уизли сидит на кровати. — Ты не любишь меня, Гарри, я не знаю, почему ты все время пытаешься убедить себя в том, что любишь.

— Мне говорили, что мое присутствие немного пахнет кремом для полировки метел или дымом от свечи. Ты можешь почувствовать нечто подобное. — Воспоминания Гарри были такими яркими — подробными и насыщенными. Он все так сильно чувствовал, и Драко с трудом успевал за быстрыми сменами кадров. Страх, любопытство, гнев, горе, радость. Драко почувствовал, как его собственные реакции вот-вот вырвутся, хотя он сдерживал их.

Круциатус Волдеморта разрывает четырнадцатилетнего Гарри на кладбище, а Люциус смеется и насмехается со стороны. Гарри кричит в агонии.

Драко осторожно отстранился, тяжело дыша. Он опустил палочку, закрыл глаза и держал их закрытыми, заставляя дыхание выровняться, считая вдохи, потирая верхнюю часть бедер. Он провел рукой по волосам, да, это были его собственные волосы, мягкие и гладкие. Он сунул указательный палец в расстегнутый воротник рубашки, ощупал приподнятый кончик шрама на ключице. Он потер внутреннюю часть левого предплечья о рубашку, хотя после этого он почувствовал отвращение больше, чем обычно.

Драко следовало ожидать воспоминаний о Люциусе. Он должен был быть готов к чему-то подобному. Он будет готов в следующий раз, пообещал он себе. Он открыл глаза.

Гарри с тревогой смотрел на него, но, похоже, не был в отчаянии. В конце концов, это были его воспоминания, он, должно быть, уже привык к ним. Видимо, они все время мелькали у него так быстро. Очевидно, Драко пострадал больше.

— Я говорил тебе, что нам обоим нужно будет немного привыкнуть. — Драко скривил губы, пытаясь вернуть уверенность в голосе. — Как это ощущалось?

Гарри просто наблюдал за ним еще мгновение, прежде чем схватить свой блокнот и опуститься к пустой странице, чтобы написать.

Не было больно?

Драко нахмурился.

— Этого не должно было быть, — осторожно сказал он. — Как я уже сказал, больно может быть, только если есть намерение причинить боль. А я не хочу делать тебе больно.

Гарри покачал головой, что-то вычеркнул и снова написал.

Не было больно? Тебе не было больно?

Драко нахмурил брови. Гарри смотрел на него с… озабоченностью? Он не мог сказать наверняка.

— Нет, мне не было больно. Но твои воспоминания такие яркие, ты очень сильно чувствуешь вещи. Поначалу с этим будет сложновато справляться, но я к этому привыкну.

Гарри все еще смотрел на него этим озабоченным лицом, и Драко решил двигаться дальше.

— Ты смог распознать мое присутствие в своей голове?

Гарри задумался на мгновение и с ухмылкой коснулся пальцем своего носа.

— Ты смог почувствовать запах? — догадался Драко, и Гарри кивнул. — Очень хорошо для начала. Скоро ты сможешь сказать, когда будет тесновато. Ты испытаешь свои собственные воспоминания, но мы увидим то же самое. Ты почувствуешь присутствие наблюдателя, как будто кто-то смотрит прямо за тобой, просто вне поля зрения.

Гарри задумчиво потер рукой подбородок. Он снова посмотрел на Драко.

— У тебя есть вопросы? — предположил Драко. Гарри заколебался, держа ручку над бумагой.

— Я сказал тебе, что ты можешь спрашивать все, что хочешь, и я отвечу честно, — напомнил ему Драко, не обращая внимания на мигающие в глубине души предупреждающие огни, умоляющие его отказаться от этого утверждения и отползти обратно в безопасное место.

Гарри подумал и начал писать. Он старался написать что-то, пожевывая кончик ручки и подбирая нужные слова, прежде чем перевернуть блокнот к Драко.

Почему ты согласился на это?

Драко глубоко вздохнул и поймал себя на том, что потирает грудь. Он быстро вернул руку к подлокотнику, но теперь Гарри уставился на его грудь, как будто мог видеть сквозь ткань.

— По нескольким причинам, — начал Драко. Он должен был быть честным, Гарри бы узнал, если он соврет. — Самая главная причина в том, что я целитель, и я обязан помогать, когда я нужен. Это не часть моих обязательств, но тем не менее я чувствую свою обязанность. Я еще не отказывался ни от одного дела. — Гарри нахмурил брови, и Драко откашлялся. Он не собирался упоминать о своих связях, и теперь был взволнован. Он не хотел сейчас вдаваться в подробности.

— Вторая причина в том, что я должен тебе как минимум один долг жизни, если не больше, и я знал, что это поможет сравнять его хотя бы немного. — Брови Гарри сдвинулись еще ближе. Ему это явно не нравилось.

— Третья причина, — помолчал Драко, но заставил себя продолжить, — это чистое любопытство. — Лицо Гарри выровнялось и осталось равнодушным. Ему это действительно не нравилось. Драко прищурился, глядя на него. — Не так, как любопытно твоим фанатам, — добавил Драко, потому что, видимо, это было непонятно. — Мне любопытны все мои дела, потому что все они представляют собой уникальную проблему. Мне нравится эта часть моей работы, мне нравится решать головоломки, путешествовать по лабиринтам. — Драко снова замолчал, наблюдая, как глаза Гарри постепенно теряют настороженный вид. — И, конечно же, мне было любопытно узнать, какой вызов ты мне бросаешь. Я никогда не мог игнорировать твой вызов.

Гарри продолжал наблюдать за ним, впитывая его слова. Драко заставил себя закончить.

— И, наконец, — продолжил он, — я хотел показать тебе, что я гораздо больше, чем жестокий избалованный мальчик, которого ты знал. — Губы Гарри в шоке приоткрылись. — Твое мнение важно для меня, всегда было важно, — пробормотал Драко, — даже когда я заставлял тебя ненавидеть меня и сражаться со мной, я заслуживал твое уважение как соперник, враг. Я коварно наслаждался этим в детстве. А потом все пошло наперекосяк, мой отец оказался монстром, целовавшим ноги другому монстру, все, что я знал о жизни, перевернулось с ног на голову. Я хотел бы разглядеть это раньше, чтобы ты смог увидеть меня с другой стороны. Но этого было слишком мало, слишком поздно, а я был трусом. Я делал ужасные вещи, непростительные поступки, — сказал он, не в силах подавить вздох. — А потом ты свидетельствовал в пользу меня, к удивлению всего мира, и я не понимал почему, но я подумал, что не заслуживаю этого. Я был уверен, что у меня никогда не будет возможности… узнать тебя, и чтобы ты узнал меня. Так что я никогда не удосужился даже попробовать. Пока Уизли не разбудил меня вчера на рассвете, не посмеялся над моими тапочками и не попросил моей помощи. — Драко встретился с его глазами. Такими возмутительно зелеными и яркими, как солнце на листве в оранжерее Драко, и такими чертовски впечатляющими. — Итак, вот мы и здесь.

Гарри казался потрясенным тем, что Драко ответил правдиво. Его шок был очевиден на лице, его рука все еще держала ручку, по-прежнему осторожно держа блокнот, как будто он забыл, что она там была.

— Я сказал тебе, что отвечу честно, — снова напомнил ему Драко, потому что Гарри, очевидно, не поверил ему. Надеюсь, теперь он сможет. Драко практиковался в честности, но с Гарри все равно было тяжелее и труднее. Более важно.

— Могу я спросить… — Драко заколебался. — Тебе не нужно отвечать, поскольку это не является частью нашего соглашения. Но мне любопытно, почему… — он закусил губу, собирая слова. — Почему ты согласился работать со мной, учитывая нашу историю, когда в других частях света есть множество целителей-легилиментов.

Гарри сразу начал писать.

Это нужно исправить как можно скорее. Обязательства

Драко кивнул.

— Я понял, — пробормотал он. — Но у целителей, у которых я тренировался, больше опыта, они могли бы справиться быстрее.

Гарри скривил рот; он перевернул блокнот и написал еще кое-что.

Знал, что у тебя есть стимул преуспеть — репутация

— Это правда, — снова кивнул Драко, — и не только потому, что ты можешь уничтожить меня, если я не справлюсь, или иным образом саботировать свое исцеление.

Руки Гарри сжимали тетрадь, словно спасательный круг, и казалось, что он борется с собой из-за чего-то. Он повернул блокнот к себе и написал еще раз.

Тоже любопытно

Драко взмолился всем, кто мог его услышать, чтобы он не покраснел. Мерлин, сохрани свое достоинство, Гарри Поттеру было любопытно узнать о нем. А может о его работе. Или о том, затеял ли он что-нибудь гнусное. Он принял тепло в груди и выбросил его из головы.

— Достаточно честно, — ответил он. Губы Гарри скривились в легкой улыбке, и Драко ответил ей.

— А теперь вернемся к делу, — заявил он, встряхнувшись и сделав глубокий стабилизирующий вдох. — Я не увидел ничего, что могло бы помочь мне понять, но воспоминания пролетали мимо меня довольно быстро. Завтра, когда мы вернемся, мы продолжим медитацию. Это поможет замедлить работу в твоей голове. Я смогу присмотреться. Но раз уж мы сегодня почти закончили, как насчет того, чтобы вынуть те воспоминания из паба?

Гарри, казалось, был рад уйти от тяжелого момента, и быстро кивнул в знак согласия. Драко поднял палочку.

— Это может показаться ошеломляющим, но попробуй сесть и переждать это, хорошо? — Он подождал, пока Гарри кивнет, не отрывая взгляда. — Легилименс.

Маленький Гарри стоит у плиты. Еда подгорает, женщина кричит.

Гермиона со слезами на глазах танцует с ним посреди волшебной палатки.

Робардс кричит на него: — Здесь ты не Избранный, ты больше не сражаешься со злом в одиночку, аврор Поттер! Твои товарищи-авроры полагаются на тебя в полевых условиях, доверяют тебе, и тебе нужно полагаться на них и доверять им в ответ!

— Все в порядке, — повторил он, не зная, от чего он пытается утешить. — Я стараюсь направлять нас, держись. — Он сосредоточился, представляя, что ищет. Он быстро нашел похожее изображение и схватился за него, приказав своей палочке найти еще.

Воспоминания начали проноситься мимо, но Драко приостанавливал поток, фокусируясь на каждом всего на секунду.

Бармен улыбается ему, когда он входит: — Снова вернулся, Гарри?

Гарри смеется. Бармен наливает ему стакан виски: — Ты слишком хорошо меня знаешь, Джон.

Драко, все еще наблюдая за воспоминанием, сложным движением взмахнул палочкой и начал его вытаскивать. Драко не нужно было видеть, чтобы знать, что оно вытягивается из головы Гарри, вплывая в пустой флакон на его полке. Он двинулся дальше.

Ему улыбается мужчина с вьющимися каштановыми волосами и голубыми глазами: — Я бы предложил вам выпить, но, похоже, вам уже достаточно. Я бы лучше предпочел, чтобы вы купили мне выпить, чтобы я мог наверстать упущенное. — Он подмигивает.

Рядом с ним сидит пьяная женщина, болтающая о своем бывшем парне. — Спасибо,— вздыхает она. — Ты хороший слушатель.

— Вы кажетесь знакомым, — говорит блондин. — Мы раньше встречались?

Драко вздрагивает.

— Вы из правоохранительных органов? — спрашивает бледная женщина. — Мы, очевидно, никогда не встречались, но ты, похоже, типичный мент. Я права?

Вжух.

— Давай, Гарри, — крепкий мужчина ему улыбается, когда Гарри собирает дротики с доски для дартса. — У меня есть деньги. Я знаю, что ты можешь сделать. — Он подмигивает ему.

Вжух. Сменилось еще несколько воспоминаний. Гарри в баре болтал с барменом ни о чем. Мужчины и женщины болтают с ним, но не интересуются им, постоянно говорят о себе. Гарри уклоняется от их вопросов и уходит ни с кем.

— Ты такой загадочный, — замечает мужчина с темно-коричневой кожей с легкой улыбкой на лице. — Я не пытаюсь тянуть или что-то в этом роде. Ты мне интересен, я хочу с тобой познакомиться.

Вжух.

— Итак, в какой войне ты участвовал? — Рядом с ним к стене подкрадывается пожилой мужчина. Гарри резко поворачивает голову, ища палочку в его руке, но не видит ее. — Я просто говорю, — сказал мужчина. — Ты выглядишь так же, как я.

Вжух. Это продолжалось и продолжалось. Любой, кто действительно проявлял интерес к жизни Гарри, сразу направлялся из его головы во флакон. Любые повторяющиеся лица, даже если нападавший оказался бы замаскированным. Любой, кто упомянул что-нибудь о том, что знает его, или не знает его, или как много он от них скрывал. Он пытался прислушаться к интонациям нападавшего, но подумал, что он наверняка замаскировал и свой голос.

Гарри оглядывается через плечо — блондинка смотрит на него через паб и пьет напиток. Она смотрит всю оставшуюся ночь, никак не приближаясь к нему, пока Гарри не надоедают встающие волосы на затылке, и он уходит в раздражении.

Вжух. Драко почувствовал, как Гарри подгоняет его, мол да, это похожее чувство на то, что они ищут. Может, на него часто пялились. Драко пробежался по воспоминаниям, ища именно это чувство дискомфорта, того, что за ним наблюдают, и бросил еще несколько ниток во флакон. Он остановил поток, дал Гарри секунду собраться. Теперь, когда тот снова контролировал свои мысли, Драко отстранился, опустив палочку.

Драко пришел в себя, выполняя свой обычный ритуал, потирая бедра, волосы, глядя на свои пальцы, нащупывая шрам, касаясь левой руки. Когда он открыл глаза, Гарри уже писал.

Что ты делаешь?

— А, — сказал Драко, — с телом, вот так, да? — Гарри кивнул.

— Я, э… — как бы так сформулировать, чтобы не звучать как псих? — Я, по сути, возвращаюсь в свое тело, — попытался он. — Границы иногда могут стираться между тем, где заканчиваюсь я и начинается другой человек, и очень важно поддерживать эти границы как можно дольше. Я делаю это каждый раз, когда выхожу из чьей-то головы, я провожу как бы инвентаризацию того, что знаю о собственном теле, и подтверждаю эти границы. — Гарри внимательно слушал, перемещая взгляд по телу Драко, сидящему на стуле, и проводил собственную инвентаризацию.

— Мои руки часто падают на бедра, поэтому ноги мне очень знакомы, — объяснил Драко, снова потирая верхнюю часть бедер. — Я по своей сути знаю, на что похожи мои собственные волосы, могу определить, что они мои. У меня здесь есть шрам на ключице, — он снова сунул палец в рубашку, но ткань не отодвинул, — а на моей левой руке — то, что осталось от Темной метки — чего, скорее всего, не будет у тех, кого я лечу, поэтому я знаю, что это я.

Гарри медленно понимающе кивнул, его глаза все еще блуждали по телу Драко. Его большой палец рассеянно потер шрамы на тыльной стороне правой руки.

Драко встал и достал флакон с полки, закупоривая его. Он светился серебром, наполненный воспоминаниями. Он протянул его Гарри, который внимательно его принял, со смутным выражением благоговения на лице.

— Этого должно быть достаточно для начала, — сказал Драко, объясняя свои критерии фильтрации воспоминаний. Гарри кивнул, его глаза все еще наблюдали за клубящимися прядями. — Мы можем вернуться к остальным позже, если они тебе понадобятся, или выберем другие критерии.

Гарри оглянулся на него, задумавшись. Некоторое время они смотрели друг на друга.

— У тебя есть еще вопросы, прежде чем мы подведем итоги дня?

Гарри подумал немного, закусил губу, прежде чем покачать головой. Драко снова сел в свое кресло.

— Тогда мы закончим еще одной медитацией, которая поможет тебе укрепить контроль над своим разумом и автономию над своим телом, как я только что сделал. Я проведу тебя через это, но после сегодняшнего дня ты будешь делать заключительную медитацию самостоятельно. Для меня важно не влиять на то, как ты возвращаешься к себе, понимаешь? — Драко ненадолго помолчал, прежде чем добавить. — К тому же,через некоторое время тебе совсем надоест мой голос в твоей голове. Ты захочешь делать это самостоятельно.

Гарри улыбнулся ему, удобно сел, положил руки на колени и закрыл глаза. Его дыхание замедлилось, и Драко мог отметить, как он считал сквозь дыхание — на счет четыре вдох, на счет два задержка дыхания, на счет четыре выдох. Снова и снова.

Драко провел его через медитацию, объясняя, как прикасаться к вещам, которые он знал о своем теле, к родимых пятнам или к шрамам. Он потер шрамы на тыльной стороне ладони, один из которых Драко не мог видеть, на верхней части груди, а другой на левом бицепсе. Он посоветовал Гарри подумать о тех временах, когда он чувствовал себя наиболее любимым, как дома, и радовался легкой улыбке на лице Гарри. Он сказал Гарри подумать о том, чего он хочет, даже о том, что он ненавидит, если придется, до тех пор, пока потом он не вернется к тому, что любит. Он заставил Гарри задуматься о своих достижениях — о его любимых достижениях, а не о том, что Волшебный мир считал его величайшими моментами, пояснил он. Он попросил Гарри подумать о том, что ему больше всего нравится в себе, что заставило Гарри сосредоточенно нахмуриться. Очевидно, ему далось это не легко.

В конце концов он сказал Гарри позволить своим мыслям плыть по течению,

не пытаться их контролировать, а просто позволить своему разуму течь так, как он привык, и открыть глаза, когда почувствует себя готовым. Гарри подышал еще пару минут, прежде чем открыть глаза, а Драко ждал, наблюдая за ним. Гарри снова улыбнулся ему, и Драко ответил ему тем же, молча наслаждаясь тем, как приятно, когда Гарри смотрел на него с чем-то, кроме гнева или отвращения.

— Оставь блокнот здесь, — сказал ему Драко. — Ты сможешь использовать его для наших занятий, но он не покинет эту комнату. — Гарри положил блокнот на журнальный столик и взял с подноса Тимси печенье в шоколаде. Драко ухмыльнулся. — Отлично, Тимси бы ужасно обиделся, если бы ты этого не сделал.

Он сам проводил Гарри до входной двери и посмотрел, как тот снимает кожаную куртку с крючка на стене и надевает ее. Гарри провел рукой по волосам и повернулся к Драко, протягивая ему руку для пожатия.

Драко осторожно пожал ее.

— До четверга, — напомнил он. — В девять часов. — Гарри кивнул.

— Пока, Гарри. — Уголок губ Драко приподнялся, когда он открыл дверь, и Гарри быстро улыбнулся ему, прежде чем выйти. Драко закрыл за ним дверь, зная, что он не услышит никаких прощаний. Было правда очень странно прощаться с кем-то, зная, что ничего от него не услышишь.

Но он к этому привык.

Он остался там, держась рукой за дверную ручку, пока не почувствовал колебание защитных чар, затем глубоко вздохнул. Наконец с дневной работой было покончено. Он чувствовал себя опустошенным — эмоционально, физически, магически.

— Тимси, — пробормотал он. Эльф просто высунул голову из гостиной и посмотрел на него, вместо того чтобы аппарировать. Драко был этому рад. — Не мог бы ты разбудить меня к ужину?

— Да, мастер Драко, — ответил Тимси, проскользнув обратно в гостиную. Драко слабо улыбнулся, когда услышал бормотание «Мастер никогда не приучится спать тогда, когда полагается, никогда не приучится.»

Его кровать с удовольствием поприветствовала его, и он, не потрудившись даже снять одежду, залез под одеяло и погрузился в глубокий сон без сновидений.

Комментарий к Глава 2

Отчаянно нуждаюсь в ваших теплых словах по поводу перевода, если вам действительно нравится и у вас на это есть ресурсы. Дается тяжело из-за сложности языка.

Что-то мне последние пару дней кажется, что я все делаю недостаточно хорошо ;(

========== Глава 3 ==========

Комментарий к Глава 3

Драко нахмурился, глядя на классную доску в своем кабинете и сложив руки на бедрах.

Он добавил фразу «сумасшедший фанат?» в заметки под заголовком Кто?, потому что так могло быть. Скорее всего, так даже и было.

Рядом с Кто? был новый раздел Зачем? потому что у каждого проклятия есть цель, и у этого придурка должен был быть какой-то мотив, кроме того, чтобы доставить Гарри неудобства из-за немоты. Это определенно звучало именно так, с этой пророческой бессвязностью. Этот раздел был заполнен полу-продуманными каракулями, такими как убрать ГП как политического деятеля, принизить, заставить людей усомниться в его статусе героя и другие мелкие заметки, которые просто пока не складывались.

Драко по-прежнему ничего не понимал, размышляя над этим несколько дней. Он думал обо всем, что сказал нападавший, о том, как Гарри играл роль героя, чтобы успокоить массы, и никто ничего о нем не знал на самом деле. Но что с того? Да, он был замкнутым человеком, но он выполнил все, что, по его мнению, был обязан сделать как герой войны, за которым все время наблюдали. Как это могло быть проблемой для кого-то еще? Кто-то хотел быть в центре внимания вместо него? У него была какая-то политическая заинтересованность? Ему просто скучно смотреть, как Гарри играет свою роль?

«Я видел это, и о тебе узнают.» Окей, у нападавшего был сон или видение, или он побывал в будущем и увидел, как кто-то знакомится с настоящим Гарри. Хотел ли он для себя такой привилегии? Или для кого-то еще? И вообще, как сокрытие голоса Гарри поможет кому-то узнать его?!

Если только… Драко нахмурился сильнее. Скрытие голоса Гарри немного ограничивало его возможности исцелиться. На самом деле с этим должен справиться только целитель-легилимент, а легилименция — действительно очень быстрый и эффективный способ узнать все о человеке. Но легилименцию нельзя использовать только для того, чтобы узнать кого-то поближе, это ужасно агрессивно, не говоря уже о том, что это опасно, если сделать что-то неправильно. Драко определенно не стал бы доверять легилименту, который вторгается в его разум, просто чтобы лучше его узнать. Он разозлился и подумал, что этому придурку нужно было бы всего лишь пригласить его выпить по пинте пива вместо этого, как сделал бы нормальный человек. Он не хотел бы иметь ничего общего с таким человеком.

Однако существовала возможность того, что раз нападавший предвидел, что о Гарри узнают что-то неприглядное, он мог также увидеть целителя-легилимента, который будет с ним работать. Учитывая, что Драко был единственным целителем-легилиментом в Англии, было вполне вероятно, что нападавший намеренно подтолкнул Гарри к Драко. Он подумал о последних словах нападавшего, его смутном волнении и ожидании: «Мне также жаль, что вы лишитесь этого воспоминания, но не волнуйтесь. Он его найдет».

Он подумал о том, как легко было найти это недостающее воспоминание, как оно втянуло его против воли и зацепило его интерес, это была загадка, которую он хотел разгадать. Он почувствовал, как что-то вроде свинца наполняет его желудок — это проклятие могло затронуть Драко так же, как и Гарри. Ну разве он не счастливчик?

Он был уверен на сто процентов, что Гарри будет в ярости, если узнает, что его и Драко столкнул против воли кто-то, кто считал, что знает лучше. Гарри лишился детства из-за одного пророчества, и было совершенно несправедливо, если другое разрушит его и взрослую жизнь. Он был пешкой большую часть своей жизни и, вероятно, очень ценил свою свободную волю и независимость теперь, когда они у него наконец есть.

Хуже всего то, что он вообще не хотел общаться с Драко. Если бы Гарри подумал, что кто-то знает, что он должен пойти к Драко, он сразу бы заподозрил, что Драко сам все подстроил.

«Но не волнуйтесь. Он его найдет.» Это его «он» звучало так, как будто злоумышленник был другом или знакомым того, кто должен был найти это воспоминание. Если Гарри поверит, что нападавший знал Драко лично, Драко, вероятно, получит билет в один конец до Азкабана в ближайшем будущем. Блядские Провидцы.

И если кто-то и подтолкнул Гарри к Драко, то определенно сделал это не по доброте душевной или с учетом интересов Драко. Это был ужасный план — дать Драко дело, в котором он, честно говоря, не нуждался, он и так отлично справлялся. Нет, если кто-то хотел, чтобы Драко был причастен к проклятию Гарри Поттера, этот кто-то явно хотел разрушить Драко жизнь. Он был уверен, что никто не станет ему помогать бороться с этим обвинением, особенно исходящим со стороны Спасителя. Никто даже не поставит этот вопрос под сомнение. Драко сжался от страха — это была ужасная идея.

Однако был уже четверг, почти девять утра, и эта комната — это святилище — была создана для честности. Драко придется высказать свои подозрения, даже если они могут заставить Гарри атаковать его или сбежать.

Поверит ли Гарри ему?

Драко смиренно вздохнул, пытаясь взять себя в руки как профессионал, которым он являлся, и посмотрел в свою полупустую кружку кофе. Существовал только один способ заставить Гарри поверить, что он говорит правду, но он ненавидел это делать.

Он подошел к окну, раздвинул шторы, впуская серый туманный день. Когда он почувствовал, что защитные чары заколебались с появлением Гарри, он разгладил складки на своей темно-синей рубашке. С Гарри Поттером никогда не было просто, он не должен удивляться, что это может вскружить ему голову в любой момент.

Гарри вошел в комнату, тихо закрыл за собой дверь и кивнул Драко. Он быстро обвел глазами комнату, но не так тщательно, как в первый раз. Теперь Гарри чувствовал себя здесь немного комфортнее. У Драко сперло дыхание от мысли о том, чем он должен с ним поделиться.

— Гарри.

Гарри уловил нервный язык тела Драко, переводя взгляд с напряженного лица Драко на побелевшие костяшки пальцев, сжимающих кофейную кружку. Это заставило Гарри занервничать. Правая рука Гарри дернулась в попытке вытащить палочку из кармана джинсов. Не очень обнадеживающее начало.

— Я много думал, и мне пришла в голову возможная теория о нападавшем, которая меня честно пугает и которая, я почти уверен, тебе не понравится. — Драко надеялся, что его страх не слишком сильно отразился на его лице. — Но я сказал тебе, что буду честен с тобой здесь, и я действительно буду. — Он подошел к своему столу, поставил кофе и открыл один запертый ящик, в котором хранилось несколько различных зелий. Он взял плотно запечатанный маленький стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью и поднял его.

Глаза Гарри расширились, когда он узнал Веритасерум, но Драко поднял руку, чтобы остановить любые протесты, хотя они и были бы безмолвными.

— Позволь мне сначала объяснить тебе свою теорию, а когда я закончу, я возьму Веритасерум и отвечу на любые твои вопросы. Я сказал тебе, что всегда буду честен с тобой, и ты должен этому верить, но в данном случае я подумал, что ты оценишь дополнительные доказательства.

Драко схватил блокнот и подошел к креслам у камина, жестом показывая Гарри присоединиться к нему. Драко снова сел на кресло, повернувшись спиной к двери. Он ждал, пока Гарри сядет напротив него. Гарри осторожно сел, его взгляд метался между Драко и крошечной бутылочкой на журнальном столике. Драко глубоко вздохнул.

— Итак. Я проходился по тому, что злоумышленник сказал и сделал, и есть вероятность, что я причастен к тому маленькому пророчеству, которое в первую очередь заставило его напасть на тебя. — Гарри дернулся назад. Это было ожидаемо, но Драко продолжал.

Драко объяснил все, что знал, возможные причины, по которым тот человек мог напасть на Гарри, таким образом вынудив его прибегнуть к помощи целителя-легилимента, то есть Драко Малфоя. Странные пророческие вещи, которые он сказал Гарри. «О тебе узнают.» «Он найдет его.»

Гарри внимательно слушал, на его лице было что-то среднее между яростью и решимостью. Драко знал этот взгляд еще со школы. Он выражал его желание сразиться с кем-нибудь прямо сейчас. Драко надеялся, что это будет не он, что Гарри даст ему шанс принять зелье и рассказать всю правду. Но он бы понял, если бы он не захотел. Доверие между ними было еще таким новым и таким хрупким, и оно уже подвергалось испытаниям.

Драко закончил объяснять свою теорию, внимательно наблюдая за лицом Гарри, и взял пузырек с зельем на боковом столике. Гарри осторожно наблюдал за ним.

— Итак, если я прав, и я знаю, как звучит эта теория, ты, вероятно, думаешь, что я имел какое-то отношение к тому, кто тебя проклял, что это я заставил его сделать это или что-то в этом роде, чтобы ты пришел ко мне. Я знаю, что сказал тебе в понедельник, что всегда хотел, чтобы у нас была возможность узнать друг друга как следует, но никогда не думал, что действительно получу ее. Я знаю, что, наверное, тебя даже не удивило бы, если бы я имел к этому какое-то отношение. Это то, чего ты ожидаешь от меня, это то, чего мир ожидает от Малфоя, и если бы ты выдвинул против меня обвинения, никто бы в них не усомнился. — Гарри нахмурил брови, как будто понятия не имел, какой силой он обладает, идиот.

— Я хочу убедиться в том, что ты знаешь, что я говорю правду. — Он передал бутылочку Гарри. — Проверь его, — приказал он. — Это Веритасерум уровня аврората, прямо из Министерства.

Гарри подозрительно взглянул на него, но вытащил палочку и применил диагностические заклинания к бутылочке, идентифицировав ее как Веритасерум. Интересно, узнал ли Гарри бутылочку вообще. Она была абсолютно идентична тем, что используют Авроры, он это знал. Он сам вырвал ее у них.

По-видимому, удовлетворенный своей проверкой, он вернул пузырек Драко, который быстро пошел дальше, сломал восковую печать, откупорил ее и вылил все содержимое себе в глотку. По его рту разлилась вязкая теплая жидкость, и Драко сразу почувствовал, что она действует. Он зажмурился, безнадежно пытаясь контролировать себя, но сразу почувствовал кайф, и от этого ему стало только хуже и заставило сильнее паниковать. Мерлин, он никогда не планировал использовать это зелье на себе, он только думал, что когда-нибудь оно поможет одному из пациентов. Он был поражен самим собой, тем, на что он пошел с этим конкретным пациентом. Драко никогда больше не хотел чувствовать себя так, после того времени в Министерстве.

Он взглянул на Гарри, который просто смотрел на него широко раскрытыми глазами и с крепко сжатыми челюстями. Его руки были напряженно вытянуты перед собой, как будто он хотел схватить Драко, но отказался от этого на полпути.

— Ну, начинай писать, — отрезал Драко.

Ручка Гарри послушно упала на бумагу, яростно выписывая слова. Он перевернул блокнот.

Нужно всего 3 капли! Зачем ты выпил все?

Как только он закончил читать, слова полились изо рта Драко вне всякого контроля.

— Потому что я не хочу рисковать, что ты мне не поверишь, — услышал Драко, и да, это было правдой, но зелье требовало большего, поэтому он закончил, — и потому что они обычно столько использовали на меня. Поэтому я предположил, что ты тоже захочешь, чтобы я использовал так много.

Гарри снова писал, яростно качая головой.

Кто использовал его на тебе раньше?

— Министерство магии.

Кто в министерстве?

— Авроры. Лицензиаты. Визенгамот. Гарри, это не… — важно, хотел он сказать, но, очевидно, это было неправдой, и он не мог заставить это слово сойти с губ. Гарри продолжил писать, и в этот момент тетрадь была развернута так, чтобы Драко мог сразу читать то, что пишет Гарри, сидя на стуле, неловко покачиваясь.

Ты сказал кому-то скрыть мой голос или проклясть меня?

— Нет, — яростно сказал Драко, потому что это была правда, и зелье это тоже знало.

Ты знаешь, кто это со мной сделал?

— Нет.

Ты знаешь какие-нибудь пророчества обо мне?

— Н… — Зелье снова остановило его, очевидно, он знал пророчество о Гарри. — Да, — попытался он. — Я знаю, что было пророчество, в котором ты был назван тем, кто мог убить Волдеморта, но я не знаю, что именно в нем говорилось. Я не знаю других.

Ты знаешь каких-нибудь Провидцев?

— Н… эээ, Трелони. Но она не… — Он не смог это закончить тоже.

Почему ты согласился мне помочь?

— Потому что я хотел, — слова вылетели изо рта Драко. — Потому что я знал, что должен, как целитель, потому что я в долгу перед тобой, потому что мне было любопытно, потому что я хотел принять вызов, потому что я хотел получить возможность действительно узнать тебя, после того, как я упустил так много шансов и чтобы ты увидел во мне человека, которым я стал. — Драко ахнул. Зелье не давало ему вздохнуть сквозь этот словесный поток. Он надеялся, что на другие вопросы Гарри потребуются более короткие ответы.

Гарри на мгновение взглянул на него, давая ему минуту передохнуть. Драко был благодарен за короткую передышку. Он сказал себе, что если это то, что нужно, чтобы завоевать доверие Гарри, то оно того стоит. Гарри вернул ручку на бумагу.

Где мы?

— В моем кабинете, в моем доме, в Девоне.

Ты замужем/женат?

— Нет.

Встречаешься с кем-нибудь?

— Нет.

Честно, нахрена это ему…?

У тебя есть темномагические артефакты?

— Н… — попытался он. — Не в моем доме, — поправило зелье. — Меня ждет наследство, к которому я еще не имею доступа. Я не хочу иметь их.

Где ты родился?

— В Малфой-Мэноре, Уилтшир.

Где мы впервые встретились?

— На Хогв… — нет. — Магазин Мадам Малкин, хотя тогда я не знал, что это был ты.

Глаза Гарри улыбались, но уголки его рта были опущены в беспокойстве или сосредоточении. Он, казалось, немного загорелся, когда писал следующий вопрос.

Какой у тебя Патронус?

— Обыкновенный соловей.

Какое воспоминание ты используешь, чтобы вызвать его?

Блядство. Драко попытался сжать губы, но это было бесполезно. Это было так неловко.

— Не воспоминание, — выдохнул Драко, когда правда прорвалась наружу. — Сон. Фантазия.

Он отчаянно покачал головой, надеясь, что зелье примет это, но он чувствовал, как слова закипают у него в горле.

— Мне снилось, что я лежу в своей постели голым, а со спины меня обнимает мужчина. Утро, мы просыпаемся, он гладит меня по бокам, переплетает пальцы, притягивает ближе к себе. Я чувствую тепло его груди своей спиной и его эрекцию на своей заднице… — Драко застонал, потому что он рассказывал пациенту фантазию, что, вообще-то, было довольно неэтично, судя по резкому, болезненному рывку в животе. Он задохнулся и согнулся пополам, схватившись за живот и тяжело дыша, но зелье заставило его продолжать через боль. — Но мы не трахаемся. Мы просто лежим вместе, его нос в моих волосах, и он что-то шепчет мне на ухо, и я не знаю, кто он, но я знаю, что люблю его, и что он любит меня. Это нереально. Но счастья, которое я испытал, оказалось достаточно, чтобы вызвать телесного Патронуса.

Руки Драко сильно тряслись, и он чувствовал, как волосы прилипают ко лбу и шее от пота. Боль в животе продолжалась, как будто кто-то залез внутрь, схватил его органы в кулак и скрутил их. Его руки прижимались к бокам и скрещивались на животе в защите, в поражении.

Когда Драко посмотрел на него, покачиваясь, глаза Гарри были широко раскрытыми и отчаянными, одна рука вытянулась перед ним, как будто желая прикоснуться к Драко — по какой причине Драко не знал. Он выглядел почти… сожалеющим? Обеспокоенным? У Драко было такое же выражение несколько раз, когда его крестница была младенцем. Он скривился, пытаясь заставить ее улыбнуться, но в итоге заставил ее плакать.

Но Гарри отдернул руку, отряхиваясь от всего, что на него навалилось, и сгорбился. Он виновато взглянул на Драко и снова начал писать, а Драко попытался сдержать рыдание, потому что страх стал реальным, осязаемым. Что, если Гарри был таким же, как другие авроры, которые смеялись и наблюдали, как он страдал от передозировки Веритасерумом в подростковом возрасте. Они задавали ему самые компрометирующие и смущающие вопросы, которые только могли придумать, исключительно для собственного развлечения.

Но в блокноте Гарри было написано:

Кто раньше использовал Веритасерум на тебе?

— Авроры, лицензиаты и Визенгамот Министерства Магии. — Голос Драко был тихим, он надеялся, что он сможет отделиться от этого момента и пережить его. По крайней мере, боль в животе утихла.

Где ты взял этот Веритасерум?

— Подобрал, — последовал автоматический ответ, — он выпал из кармана аврора, когда тот наклонился над моей койкой и плюнул в меня. Они всегда очень много его приносили с собой. Я забился в конвульсиях и прикрыл пузырек телом.

Как звали авроров?

— Я не знаю. Они никогда не носили при мне значков.

Он случайно взглянул на Гарри и увидел, что его рот сжался в тонкую мрачную линию. На его челюсти подергивался мускул. Его зеленые глаза горели гневом, но в большей степени выражали беспокойство, и Драко поразило, что Гарри, по всей видимости, злился на него, злился на авроров, которые издевались над ним. Это, вероятно, расстроило его непоколебимое чувство справедливости — возможно, это был его комплекс героя в действии. Но Гарри все еще оставался аврором, а Драко принял слишком много Веритасерума, и это не было той динамикой, которую он когда-либо хотел бы повторять. Он попытался удержать нижнюю губу от дрожи, надеясь, что у Гарри скоро закончатся вопросы.

До воскресенья ты когда-нибудь ожидал снова поговорить со мной?

— Нет.

С кем ты регулярно общаешься?

— Тимси, Панси и моя мама, хотя и не так часто, как следовало бы. Министр Шеклболт, иногда. Персонал отделения Ликвидации проклятий в Мунго, когда мы сотрудничаем. — Он сделал паузу, но, видимо, зелье сочло важным кое-что еще. — В Лондоне есть магловская пекарня Sweet Nothings, я дружу с работниками. Я регулярно покупаю у них пахлаву, потому что Тимси ее любит.

Как ты научился пользоваться магловскими деньгами?

— Я узнал, как покупать пахлаву, после того, как увидел, как это делает другой магл на две синие бумажки денег, которые они используют. Я поехал в Гринготтс и сказал им обменять сумму на синие магловские бумажки с цифрой 5, так что теперь у меня немного их есть. В первый раз я отдал необходимые две синие бумажки, и магл за прилавком попытался отдать мне сдачу, но я не знаю, что делать с другими цветными бумажками или разными монетами, поэтому я сказал ему, чтобы он оставил их себе. И ему это понравилось. Теперь у нас есть некоторый распорядок: я захожу, и они уже знают, что я хочу пахлаву, я даю им две синих бумажки, и всегда говорю им оставить сдачу, а они улыбаются мне. — Очень странно для зелья — настаивать на объяснениях, подумал Драко, снова хватая ртом воздух.

Ты общаешься со своим отцом?

Губа Драко скривилась.

— Нет.

Когда ты в последний раз говорил с ним?

— В момент после того, как ты убил Волдеморта. Мы сидели в Большом зале, до того, как за нами пришли авроры.

Гарри приподнял брови, его перо быстро двигалось по странице.

Ты ему не пишешь, или он тебе?

— Нет. Я не хотел с ним разговаривать с тех пор, как он предложил меня Темному Лорду в качестве залога, чтобы исправить свои ошибки. — Гарри снова приподнял брови, вероятно, из-за того, что Драко переключился на Темного Лорда.

Гарри снова писал. К настоящему времени он израсходовал несколько страниц.

Что ты хочешь сделать прямо сейчас?

Гарри посмотрел на него, когда он закончил писать. Какой странный вопрос. Драко позволил зелью ответить на него без его участия.

— Я хочу прекратить этот допрос, потому что я снова чувствую себя как под давлением авроров. Я хочу поспать, чтобы действия Веритасерума выветрилось. Я хочу выпить горячего шоколада Тимси. — Дерьмо.

Тимси немедленно ворвался в комнату с двумя дымящимися кружками горячего шоколада, покрытыми домашним зефиром, Драко никогда не смог бы преодолеть его скорость и эффективность. Но его большие круглые глаза остановились на Драко, распознав передозировку Веритасерума, и он устремил на аврора Поттера довольно угрожающий взгляд.

Но Гарри только отложил свой блокнот и поднял руки вверх, а затем протянул Тимси один палец вверх. Гарри Поттер сказал домашнему эльфу Драко дай мне минутку. Невероятно.

Драко ожидал новых вопросов. Он ожидал волшебных наручников только по той причине, что Гарри может это сделать. Он даже понадеялся, что Гарри позволит ему просто выспаться. Он не ожидал, что Гарри наклонится и осторожно оторвет руки Драко от талии, обхватив ладонями внутреннюю сторону запястий Драко, его указательные пальцы устремились вверх по предплечьям под манжетами рубашки. Драко почувствовал, как пальцы Гарри касаются нижней части Метки на его левой руке, и был слишком потрясен, чтобы делать что-либо, кроме как смотреть. Его тело покрылось потом и подергивалось под действием зелья — он знал, что скоро начнутся судороги, и, вероятно, он будет выведен из строя на остаток дня.

Ему было интересно, что Гарри задумал. Если в наши дни авроры так арестовывали людей, может быть, все было не так уж плохо. Руки Гарри были шероховатыми, но такими нежными и такими теплыми.

Становилось теплее. Или только его рукам? Нет, и то, и другое. Драко почувствовал, как в венах его запястий нарастает тепло, а по рукам течет кровь. Он взглянул в лицо Гарри, которое было сосредоточено, его глаза были плотно закрыты. Когда он снова посмотрел на свои руки, ему показалось, что он видит мягкое розоватое свечение, похожее на горизонт перед рассветом, там, где пальцы Гарри соприкасались с его кожей.

Драко продолжал еще больше удивляться, шокированный, трепещущий и немного напуганный, когда жар продолжал омывать его, достигая сердца и перекатываясь по всему его торсу, вниз по ногам, вверх по шее и в мозг. Его разум не пытался что-либо понять, а его собственные руки подсознательно обвились вокруг запястий Гарри. Это было пьянящее чувство, и он снова почувствовал, что начинает потеть и раскачиваться, но понял, что его зрение не плывет, как ожидалось. Его голова стала яснее. Он чувствовал, как его разогретая кровь приливает к нему, как ветер, как тропический шторм в его жилах.

Его действительно поразило, что Гарри что-то сделал с его кровью. И если его голова сейчас прояснялась, если он был в состоянии думать о неправде, тогда Гарри без палочки выжигал Веритасерум из его крови. С помощью одной только магии.

Драко даже не подозревал, что такое возможно. Но он был благодарен за результат, поэтому не стал задаваться вопросами. Тепло текло и наполняло его так приятно, что Драко, к огромному сожалению, почувствовал шевеление в паху, но с этим ничего нельзя было поделать, когда Гарри согревал и заставлял его кровь растекаться по всему телу легкомысленной демонстрацией своей магической силы. Он был со всем согласен, потому что не ощущалось ни боли, ни опасности, слава Мерлину.

Через пару минут жар начал уменьшаться, но Драко не сводил глаз с лица Гарри. Он просто наблюдал за ним, смотрел, как Гарри сосредоточенно хмурился, смотрел, как Гарри использовал свою невероятно мощную магию, чтобы Драко почувствовал себя лучше. Он следил за завитками его волос над лбом, за дыханием, входящим и выходящим из прямого носа Гарри. Он наблюдал, как плечи Гарри были напряжены, когда он с трудом перемещал магию вот так. Драко чувствовал запах дождя и озона в воздухе вокруг них, пока, наконец, Гарри не отпустил запястья и не открыл глаза.

Драко не знал, как долго они просидели так, наблюдая друг за другом, оценивая друг друга, пока Драко, наконец, не пришел в себя достаточно, чтобы сказать:

— Спасибо, — его голос стал более хриплым, чем бы ему хотелось, но он не собирался повторять это снова. Гарри быстро кивнул и снова схватил свой блокнот, и Драко использовал время, пока он писал, чтобы провести инвентаризацию. Бедра, волосы, шрам, Метка, отпечатки ладоней Гарри, бедра, волосы, шрам, пальцы, Метка, Драко, магия Гарри, Драко.

Когда он снова открыл глаза, он увидел блокнот Гарри, снова обращенный к нему.

Солги мне

Драко позволил себе легкую улыбку.

— Не буду, — ответил он. — Не здесь. — Он позволил себе встретиться глазами с Гарри. Губы Гарри скривились в еще одной крошечной улыбке. — Как бы то ни было, ты добился успеха, — добавил Драко. — Мне намного лучше.

Улыбка Гарри стала шире, и он потянулся к столику за чем-то. Его рука вернулась с двумя кружками горячего шоколада, и он протянул одну Драко. Только тогда Драко понял, что Тимси ушел.

— Куда он делся? — спросил Драко, и Гарри пожал плечами.

— Значит, он тебе доверяет, — впечатленно заметил Драко. — Он бы не ушел, если бы думал, что я в опасности.

Драко какое-то время поспорил сам с собой, затем скинул ботинки с мысленным ах, к черту. Он подложил под себя ноги в кресле и позволил себе впервые за день расслабиться, потягивая свой роскошный горячий шоколад, пока Гарри снова не повернул блокнот к нему.

Ты здесь в безопасности

Драко ухмыльнулся Гарри, который, очевидно, принял слова Драко близко к сердцу во время первого сеанса и вернул их ему, когда он больше всего в этом нуждался.

***

Погода не способствовала хорошему полету, а Драко все еще чувствовал себя истощенным из-за Веритасерума, поэтому они провели свой полуденный перерыв внутри. После этого испытания Драко даже не стал пробовать легилименцию. Они провели утро в креслах, обсуждая теорию и предлагая варианты, у кого бы могли быть такие причудливые мотивы, но так ни к чему не пришли.

Но Гарри по крайней мере поверил ему и стал доверять. И Драко тоже стал доверять Гарри, после того, как о нем позаботились, и когда Гарри доказал, что он в безопасности в их согласованном убежище, даже когда он был в ужасе. Драко ощущал доверие почти физически. Между ними как будто пролегала воображаемая веревка, переплетавшаяся большим количеством прядей их опыта, укрепляясь каждый раз, когда они взаимодействовали, и становясь сильнее с каждым добавлением.

Драко провел Гарри в гостиную, к полкам с легкой литературой, из которой он мог выбирать что угодно. Он даже указал на проигрыватель, который Панси купила ему много лет назад, он проигрывал и магловские, и волшебные альбомы. Драко сел на диван, вытянув ноги по всей длине, теперь, когда он решил целый день ходить без обуви. Гарри тоже снял сапоги, обнажив пару ужасно ярких носков ручной вязки в горошек, которые рассмешили Драко.

Гарри сидел, скрестив ноги, на полу рядом с проигрывателем, вокруг него были разбросаны разные пластинки. Панси покупала Драко несколько новых на каждое Рождество, иногда просто потому, что они выглядели интересными, а его мать послушно предоставила всю дискографию Селестины Уорбек. Теперь у него была небольшая коллекция. Гарри в данный момент поставил Оазис (What’s the Story) Morning Glory?, его тарелка с куриным супом была забыта на полу рядом с ним. Время от времени он поворачивал пластинки к Драко, чтобы показать, его лицо было полно безмолвных вопросов, на которые Драко покорно отвечал.

Аккорды Champagne Supernova заполнили комнату, и Драко вздохнул, расслабляясь на диване, скрестив ноги в лодыжках. Его суп давно был съеден. Гарри поднял альбом лучших хитов Дорис Дэй с еще одним вопросом в глазах.

— Ведьма, — ответил Драко. — Американка. Маглы тоже ее любят. Это любимый альбом Тимси, он его слушает, когда обжаривает.

Гарри еще больше нахмурился.

— Кофе, — добавил Драко. — Он обжаривает кофейные зерна. Я купил ему маленькую машинку для обжарки пару лет назад, когда мне надоели его жалобы на качество кофе в Волшебной Британии. Это довольно сложный процесс, но он быстро освоил его, он сам добывает бобы, и ему это нравится. Теперь у меня каждое утро лучший кофе в Англии. — ухмыльнулся Драко.

— И он слушает этот альбом, пока обжаривает кофе. — Закончил он. Гарри широко улыбнулся. Это каждый раз очень забавная картина, когда Тимси напевает Dream A Little Dream of Me, внимательно наблюдая и обнюхивая бобы в маленькой жаровне своим длинным изогнутым носом. Драко усмехнулся в ответ.

Гарри продолжил свое путешествие по альбомам Драко. Драко закрыл глаза и на мгновение откинул голову на подлокотник дивана. Его руки были скрещены на животе, а палочка оставлена ​​на кофейном столике. Он никогда бы не поверил, что может быть так расслаблен с Гарри Поттером в своем доме, особенно после утренних событий. Ему было тепло и уютно, и он легко мог заснуть прямо здесь и предоставить Гарри самому себе. Он этого не сделал, потому что через пару минут Гарри щелкнул пальцами, чтобы привлечь его внимание.

— Извини, — пробормотал Драко, подняв голову и глядя на него. Гарри только развеселился. Он держал в руках альбом The Fugees, на этот раз The Score. Он указал на него и спросил губами, хип-хоп?

— Хип-хоп, — повторил Драко, и Гарри кивнул. — Честно говоря, я понятия не имею, что ты имеешь в виду, но у Лорин Хилл голос как у вейлы. Насколько я знаю, она американская магла. Кто знает, может быть, она вейла? Ты слышал ее? — Гарри покачал головой, все еще улыбаясь.

— Что ж, тогда лишить тебя этого сейчас было бы преступлением. Давай, ставь, трек восьмой. — Он махнул рукой Гарри в притворным нетерпении. У них было время на еще одну песню, прежде чем они вернутся к работе. — Садись и расслабься. Прочувствуй этот опыт, Гарри. — Драко скрестил руки за головой и уставился в потолок, готовый быть очарованным, как и положено при прослушивании этой конкретной песни.

Strumming my pain with his fingers

Singing my life with his words

Killing me softly with his song

Killing me softly…

Он играет на струнах моей боли,

В словах его песни — вся моя жизнь.

Он нежно убивает меня своей песней,

Он нежно убивает меня…

Драко вздохнул, когда заиграла бит, ангельский голос Хилл разнесся по комнате и его голове. Такой голос — это чистое волшебство. Он услышал эту песню в магловской кофейне, куда его привела Панси, и не хотел уходить. Он заставил Панси спросить имя этой певицы у магловского бариста — потому что он был трусом — и настойчиво намекнул, что ее следует включить в его рождественский плейлист в этом году.

Когда ее голос затих, Драко снова удовлетворенно вздохнул. Он повернул голову в сторону, чтобы посмотреть на Гарри, который все еще сидел на полу, расставив ноги в джинсах и этих его нелепых носках. Его руки были сложены на коленях, он облокотился спиной к полкам, голова запрокинута, глаза закрыты. Он выглядел умиротворенным. Он выглядел так, как чувствовал себя Драко.

Гарри открыл глаза, когда песня закончилась, встретившись взглядом с Драко, и произнес губами Вау.

Драко сделал надменное, любезное движение рукой, как доброжелательный король.

— Не благодари. А теперь вернемся к работе.

Драко опустил ноги на пол и взмахнул палочкой по широкой дуге. Пластинки изящно поднялись с пола и поплыли обратно в свой шкаф в идеальном алфавитном порядке (потому что он совершенно не разбирался в жанрах). Он был так рад, что ранее научился этому заклинанию.

Вернувшись в кабинет, Драко попросил у Тимси чай. В основном потому, что чувствовал, что должен держать в руках что-то теплое. Он пока не хотел расставаться с этим чувством комфорта.

— Думаю, сегодня нам следует активно начать поиски, согласен? — спросил Драко. Гарри кивнул, добавляя три сахара и много молока в свой чай. Драко воздержался от того, чтобы сморщить нос из-за того, как это могло быть на вкус.

— Тогда начнем там, где должны — с самого начала. Ты можешь направить нас к своим самым ранним воспоминаниям, — Гарри поморщился, — но я возьму бразды правления в свои руки, если нам нужно будет рассмотреть что-то поближе или если тебе будет трудно вспомнить что-то важное. Окей?

Мирное настроение Гарри, казалось, испарилось. Он поставил свою чашку, тяжело дыша через нос, его пальцы вцепились в подлокотник кресла. Его взгляд метался с Драко на дверь.

— Гарри, — попытался Драко, понизив голос и повернув голову немного в сторону, чтобы встретиться глазами. — Ты нервничаешь из-за самих воспоминаний, — он поднял указательный палец, — или из-за моего контроля над тем, как мы будем их смотреть? — Он поднял средний палец рядом с первым.

Гарри вгляделся в лицо Драко, все еще сжимая руками подлокотники, прежде чем в ответ поднял один указательный палец.

Драко кивнул. Для его пациентов в этом не было ничего необычного.

— Ты знаешь, что здесь ты в безопасности, — напомнил он Гарри. — Я не буду осуждать тебя, и ничто не сможет навредить тебе. Если этого станет слишком много, если я почувствую, что твое тело реагирует паникой, шоком или чем-то еще опасным, я все прекращу. Если понадобится раньше, щелкни пальцами. Я это услышу.

Гарри все еще выглядел нервным, но кивнул и ослабил хватку на подлокотниках.

— Хорошо. Сначала медитация, немного более длительная, чем мы делали в прошлый раз, ладно? — предложил Драко, и Гарри глубоко вздохнул, занимая положение, как в понедельник. Драко подумал, практиковал ли он вообще в дни между их занятиями, находил ли он медитацию такой же полезной и приятной, как Драко.

Их медитация длилась не менее десяти минут, и к ее концу Гарри выглядел гораздо более спокойным. Решив не позволять Гарри снова нервничать, Драко медленно поднял палочку, дождался кивка Гарри и взгляда ему в глаза, и произнес заклинание. Его мысли погрузились в сознание Гарри, и начались вспышки, но на этот раз медленнее.

Гарри стоит в мрачной, темной, душной комнате, положив руки на бедра. Он чувствует запах старой темной магии и ненавидит это.

Уизли и Грейнджер за обеденным столом. «Я рад, что все идет хорошо, Гарри. Кажется, он действительно знает, что делает.»

— Хорошо, — похвалил Драко, и он почувствовал, как Гарри оценил это. — Ты справляешься лучше, процесс более спокойный и контролируемый. Надеюсь, тебе тоже легче.

«Нет, Гарри, ты не можешь вернуться к работе. Я сказал тебе, ты можешь помочь расследовать, кто напал на тебя, но ты нам будешь нужен с полной отдачей в полевых условиях, что, как ты понимаешь, сейчас невозможно.» — извиняющимся тоном сказал Уизли. Гарри расстроился

Двадцатитрехлетний Гарри наблюдает за воссоединением похищенного ребенка с его матерью. Он опоздал, чтобы спасти других детей, но этот ужасный человек останется в Азкабане до конца своей жизни. Мать смотрит на Гарри со страхом, облегчением и благодарностью. Гарри онемел.

— Теперь ты можешь направлять нас. Верни нас к своим самым ранним воспоминаниям.

Мысли Гарри остановились на мгновение, а затем все начало пролетать мимо Драко со свистом. Когда он замедлился, это был беспорядок мыслей, немного туманный, чего и следовало ожидать от ранних воспоминаний. Он нашел момент, чтобы осмотреться, не останавливаясь ни на чем достаточно долго, ища что-нибудь, что выделялось.

Вскоре он увидел слабое серебристое сияние, скрытое из виду. Оно напомнило ему свет вокруг Обливиэйта в воскресенье. Некоторое время он наблюдал, как оно перемещается по периферии.

— Я кое-что вижу, — предупредил он Гарри. — Я буду следить за этим. — Он сконцентрировал свою магию, направил еще немного ее через палочку и ухватился за свечение, как только оно вернулось в поле зрения, требуя его фокусировки. Но оно было слишком мутным, дымкой из теней и цветов. Воспоминания ребенка. Звук пронесся в голове Гарри, намного отчетливее, чем должно быть в детской памяти.

Детская спальня, желтые стены. Решетки детской кроватки.

«Нет! Только не Гарри, пожалуйста!» Кричит женщина.

«Отойди, девчонка.» Высокий холодный голос.

«Нет! Только не Гарри!»

Вспышка зеленого света, жестокий смех.

…

Грохот мотоцикла, холодный ночной воздух, ощущение полета.

Воспоминание закончилось, и Драко позволил другим ранним воспоминаниям снова обтекать друг друга.

— Хорошо, Гарри, мы нашли первую хлебную крошку. — Он осторожно вылез из головы Гарри.

Гарри тут же осел, закрывая лицо руками. Драко попросил у Тимси шоколад, достал носовой платок и осторожно положил его Гарри на колено. Драко направил палочку на классную доску, нарисовал точку с левой стороны и подписал ее 31.10.81. Он ненавидел выставлять напоказ болезненные воспоминания. Он знал дату, этого было достаточно.

Когда важная работа была проделана, Драко снова посмотрел на Гарри, который крепко держал руки в волосах, его лицо все еще было скрыто от Драко, время от времени он шмыгал носом. Драко позволил себе почувствовать, ослабить окклюменцию и отреагировать на то, что он увидел.

Одно дело — знать, что родители Гарри погибли, пытаясь спасти его, и совсем другое — стать свидетелями этого. Пальцы Драко хотели дотянуться до Гарри, чтобы успокоить его, но он не мог. Вместо этого он потер левое предплечье, напоминая себе, кто он такой. Его руки дрожали.

— Все в порядке, — пробормотал он. — Не торопись. Такое трудно вспоминать. — Его голос был низким и тихим, но достаточно громким, чтобы Гарри мог его услышать. На журнальном столике появилась плитка шоколада, и Драко внутренне поблагодарил Тимси за то, что тот обнаружил момент, когда аппарация не приветствуется.

Гарри потер лицо руками, собираясь с силами, прежде чем, наконец, снова взглянуть на Драко. Драко видел беспомощныйстрах в его глазах. Он, должно быть, думал, что каждая хлебная крошка будет чем-то вроде этого. Драко не знал — он надеялся, что нет, но такая возможность была. Наверняка была. Он знал, что в прошлом у Гарри было много боли.

Драко открыл плитку шоколада и отломил небольшой кусочек. Гарри написал в блокноте и развернул его к Драко.

Дементоры заставляли меня вспоминать это

Драко вздрогнул.

— Они ведь влияли на тебя гораздо больше, чем на кого-либо еще, так ведь? — Гарри коротко кивнул, и Драко отвернулся, вспоминая свои насмешки на третьем курсе. Гарри осваивал чары Патронуса в свободное время, в тринадцать лет, в то время как Драко только придумывал новые способы посмеяться над его слабостью.

На лице Гарри снова появилось задумчивое выражение, и он продолжил писать.

Иногда ты напоминаешь мне Ремуса

У Драко перехватило дыхание, и он неловко откашлялся, чувствуя, как горят щеки. Он знал, что Гарри обожал профессора Люпина. Это был настоящий комплимент.

— Я его не знал, — признался он. — Не так, как ты.

Задумчивый взгляд Гарри сменился фырканьем, которое Драко распознал как конечно, ты не знал его, он был гриффиндорцем и оборотнем, а из-за твоего отца его уволили. Драко передал кусок шоколада.

— Съешь, — убеждал он. — Это помогает. Действительно помогает.

Теперь Гарри выглядел еще больше удивленным, и Драко снова растерялся.

— Что?

Но Гарри с ухмылкой покачал головой и поднес руку к лицу. Он дважды постучал по лбу, согнув палец в приглашающем жесте. Драко надеялся, что не покраснеет.

— Такой ты гриффиндорец, — взволнованно отчитал он. — Мы не вернемся обратно просто так. Доедай шоколад, потом мы немного подышим, а потом ты сможешь показать мне все, что захочешь.

Гарри повиновался и не заставил Драко потеть еще больше, за что тот был ему благодарен. Идиот понятия не имел, насколько он привлекателен, и это чертовски раздражало. Или, может, он все понимал, и ему нравилось наблюдать, как Драко извивается. Драко не стал отметать эту мысль. Он сохранял нейтральное лицо и дышал, пока щеки не перестали гореть, и снова почувствовал себя контролирующим. Сгибать палец в приглашающем жесте, серьезно?

Когда они оба были готовы, Драко поднял палочку и вернулся.

Ремус протягивает ему большой кусок шоколада. Гарри холодно и безнадежно — симптомы нападения дементора. «Съешь», говорит Ремус, «тебе станет лучше.» Его глаза теплые и усталые.

Ремус помогает Гарри сесть с того места, где он потерял сознание, на каменном полу. Боггарт заперт в сундуке. Он протягивает Гарри еще один кусок шоколада. «Это помогает», говорит он, «действительно помогает.»

— Окей, я понял, что ты имеешь в виду, — пробормотал Драко, неохотно позабавившись. Сравнивать его с этим мужчиной было для Гарри огромным комплиментом, даже если он сказал всего лишь пару слов. — Готов вернуться к работе?

Драко почувствовал мягкое да в ответ.

— На этот раз я отнесу нас обратно. — Он продвинулся своей магией вглубь воспоминаний Гарри, пока не увидел крошечную темную комнатку под лестницей, которую видел в понедельник. Гарри был маленьким, слишком маленьким. Драко заметил на полке маленького игрушечного солдатика и подумал, не было ли это какое-то убежище для игр. — Я собираюсь еще раз осмотреться, — предупредил он Гарри.

Он позволил воспоминаниям возникнуть, следя за этим серебристым сиянием.

Женщина пытается надеть на него ужасный свитер через голову. Джемпер сжимается и сжимается, пока не становится совсем маленьким, как на крысу. Она в ярости, орет на него. «Я скажу Вернону, что ты сделал!» Она пронзительно кричит. «Тебе ведь обязательно нужно быть уродом, не так ли?»

Крошечная темная комната под лестницей. Он слышит щелчок замка с другой стороны двери. «И ты останешься здесь», рычит снаружи, «пока не научишься себя вести.»

Крошечная темная комната под лестницей. Гарри голоден.

Крошечная темная комната под лестницей. С потолка спускается паук.

Крошечная темная комната под лестницей. Кто-то прыгает по лестнице наверху и смеется, в результате чего на заспанное лицо Гарри падает пыль и кусочки штукатурки.

Драко почувствовал, как его ярость вот-вот вырвется из-за его защитного барьера окклюменции, поэтому он на мгновение остановился, чтобы вдохнуть и снова установить его. Не сейчас, думает он, он определенно не мог позволить своему гневу проникнуть в голову Гарри, не сейчас.

Маленький Гарри стоит у плиты, держа в руках запеканку. Он случайно обжигает руку, когда кладет ее в духовку, и визжит. Ужасная женщина входит на кухню, злясь на него за то, что он шумит, когда к ней приходят гости. Он прячет свою рану. Он знает, что теперь он не будет есть.

Маленький Гарри кладет несколько ложек сахара в чашку с остывшим прохладным чаем и наполняет чашку молоком до краев. Сахар помогает подавить голод.

Еще несколько воспоминаний промелькнуло перед ним: Гарри убегает от банды мальчишек, крупный мужчина с багровым лицом трясет Гарри, учителя говорят ему, что он, со слов его тети, патологический лжец, так почему они должны ему верить? и почему он не признает, что просто упал с лестницы? К счастью, довольно скоро он заметил серебристое свечение.

— Я вижу другое, — говорит он Гарри и цепляется за него.

Гарри наблюдает за большой змеей в вольере. Змея поднимает голову и смотрит на него в ответ. Гарри начинает тихонько шипеть. Змея шипит в ответ, наклоняясь к стеклу, чтобы лучше рассмотреть. Крупный мальчик — кузен Гарри, как понял Драко, — подбегает, толкает его на землю и прижимается лицом к стеклу. Гарри злится — стекло исчезает, и мальчик падает. Змея выползает наружу и кивает Гарри, когда тот проходит. Они оба тихо шипят друг на друга, змея быстро удаляется.

Крупный сердитый мужчина, дядя Вернон, хватает Гарри за рубашку и рывком поднимает его. «Что ты наделал, мальчишка?» рычит он Гарри на ухо. «Я же сказал тебе, никаких фокусов. На этот раз ты сильно пожалеешь.»

Драко немного отстранился и сосредоточился на своем дыхании, когда воспоминания начали снова проноситься мимо него.

— Думаешь, мы можем пойти за другим? — спросил Драко. — Щелкни пальцами, если тебе нужен перерыв.

Мягкое побуждение в голове Гарри. Драко продолжил поиски, следующая хлебная крошка появилась вскоре после змеиного воспоминания. На самом деле это было похоже на большой ломоть хлеба. Серебристое свечение, казалось, за короткое время охватило несколько более маленьких сцен.

— Думаю, это будет большое воспоминание, — пробормотал Драко. Он сделал еще один глубокий вдох и зацепился на него.

«Гарри Поттеру, чулан под лестницей, Тисовая улица, дом 4, графство Суррей» гласит толстый конверт, прежде чем его вырвали из его маленьких рук.

…

Сотни писем летают по дому, из окон, из трубы, взламывая запертый почтовый ящик. Дядя Вернон затаскивает Гарри в крошечный темный чулан и запирает дверь.

…

Гарри лежит на полу холодной хижины. Снаружи шторм. «С Днем Рождения меня», шепчет он, как раз перед тем, как дверь вышибает ногой гигант.

…

«Ты волшебник, Гарри», говорит Хагрид.

«Я кто?», спрашивает Гарри. Хагрид в ярости, обращаясь к тете и дяде.

«Он что, не знает?!», кричит Хагрид.

…

Гарри в Дырявом котле. Все хотят подойти к нему, пожать ему руку. Он не знает почему. Ему это не нравится.

…

«Я знаю, что буду на Слизерине, вся наша семья там училась — представь, если распределят в Хаффлпафф, думаю, я бы уехал, а ты?» спрашивает одиннадцатилетний Драко. Гарри отвечает бормотанием; этот бледный мальчик заставляет его чувствовать себя таким глупым.

…

Хагрид держит клетку с красивой полярной совой. Гарри, заикаясь, благодарит. «Не за что», хрипло говорит Хагрид. Это первый подарок Гарри на день рождения, но он об этом не упоминает.

…

«Действительно очень любопытно», говорит Олливандер, «что тебе суждено было получить эту палочку, когда ее брат оставил тебе этот шрам.» Гарри сглатывает.

…

«Спасибо, но думаю, что сам могу понять, кто чего достоин», холодно говорит Гарри. Драко опускает свою маленькую ручку, на его щеках появились розовые пятна.

«На твоем месте я был бы поосторожнее, Поттер», говорит Драко. «Если ты не будешь повежливее, то закончишь, как твои родители.»

…

Распределяющая шляпа наваливается ему на глаза. «Только не Слизерин», думает Гарри.

«Не Слизерин, а?» отвечает Шляпа. «Ты уверен? Знаешь, ты мог бы стать великим, все здесь в твоей голове, и Слизерин поможет тебе на пути к величию, без сомнения… нет? Что ж, если ты уверен — будь по-твоему — ГРИФФИНДОР!» Гарри с облегчением снимает шляпу.

Драко больше не видел того серебристого сияния, которое искал, поэтому он медленно отстранился, полностью вылетев из головы Гарри. Он направил палочку на классную доску, добавил еще одну точку с надписью «Стекло со змеей» и еще одну точку после нее. Драко нахмурился, пытаясь придумать, как все это обозначить, но в конце концов остановился на 31.07.91 и 01.09.91 и положил палочку.

Драко закрыл глаза, наконец позволив своим барьерам окклюменции опуститься, чувствуя, как волна реакции прорвалась через него. Его мысли метались, но он потер бедра, руки, волосы, ключицу. Он знал, кто он такой. Он только что увидел, кто он такой. Он ненавидел это. Это определенно не помогало ему успокоиться. Его руки снова начали дрожать.

Он открыл глаза и посмотрел на Гарри, который смотрел на него с настороженным лицом, как будто ему только что напомнили о том, кем на самом деле был Драко. Драко продолжал растирать бедра, но энергия не покидала его. Он встал и стал расхаживать взад и вперед перед окном, иногда тряся руками. Гарри продолжал смотреть.

Драко чувствовал, что тонет в потоке сдерживаемых им эмоций, но он знал, что они не исчезнут, пока он не прочувствует их все. Он никогда раньше не чувствовал все так сильно, когда видел чужие воспоминания, а он видел несколько дерьмовых детских лет. Но чулан под лестницей? Он вспомнил, как Люциус однажды наказал домашнего эльфа за шум после того, как тот случайно обжегся — он видел, как тетя Гарри сделала то же самое. Он понял, что даже не слышал, чтобы кто-то произносил имя Гарри, пока Хагрид не появился на виду, и Гарри, очевидно, не знал, что он волшебник, до тех пор просто предполагая, что все странные события вокруг него были потому, что он был своего рода уродом, как его называли. Драко никогда в жизни не был так зол.

А потом Гарри встретил Драко, который перенял на себя эстафету хулигана у ужасного кузена Гарри, потому что он не знал, как взаимодействовать с добротой, он никогда этому не учился. Весь мир Драко состоял из лидеров и последователей, эксплуатации и политической выгоды, даже в нежном возрасте одиннадцати лет, и Люциус никогда бы не позволил Драко быть чем-то меньшим, чем лидером. Люциус и Нарцисса никогда не учили Драко, как заводить друзей, они учили его, как находить союзников, а когда кто-то не был союзником, они считались врагами. И ради Мерлина, им было, блин, одиннадцать. Гарри не захотел пожать ему руку, поэтому Драко пригрозил ему убийством — он действительно был Люциусом в миниатюре. Люциус Облегченная Версия, как называли его Пожиратели смерти, ухмыляясь и усмехаясь. Неудивительно, что Гарри умолял Шляпу отправить его куда угодно, кроме Слизерина.

Не в первый раз Драко задумался, хорошая ли это идея, стоит ли продолжать. Он знал, что с этого момента стычки Гарри с Драко только ухудшились. Гарри придется пережить почти все их соперничество — как он мог после этого уважать Драко? Драко рассчитывал, что они оставят свою историю позади, чтобы работать вместе; как он мог забыть, что история была именно тем, что Драко в нее привнес?

Драко лихорадочно вышагивал, его дыхание вылетало со свистом резкими неглубокими порывами сквозь зубы. Он ничего не мог слышать из-за приливов крови к ушам, казалось, пол вибрирует под его ногами. Он даже не заметил, как Гарри двинулся, пока не оказался прямо перед ним, схватив Драко за плечи с решительным выражением лица. Когда Драко встретился с ним взглядом, он понял, что задыхается. Его руки сжимали локти Гарри, словно спасательный круг. Он задыхался, он умирал, и огненно-зеленые глаза Гарри будут последним, что он когда-либо увидит.

Но Гарри только усилил зрительный контакт и начал дышать — четыре раза через нос, на счет два задержать дыхание, четыре через рот. Где-то в голове Драко это звучало как хорошая идея, поэтому он старался повторять. Его дыхание было прерывистым, тяжелым и неестественным, но он сосредоточился на ощущении рук Гарри на своих и задышал.

В конце концов Гарри решил, что он не умирает, и отпустил его, возвращаясь к стулу. Драко последовал за ним, пытаясь собраться.

— Извини, — пробормотал Драко. Гарри покачал головой, отломил кусок шоколада и протянул его Драко. Он взял свой блокнот, чтобы что-то написать, пока Драко ел, чувствуя, как тепло шоколада разливается по нему. От внимания Драко не ускользнул тот факт, что это был второй раз за сегодняшний день, когда Гарри позаботился о нем. Какой ты целитель, Малфой, удрученно подумал Драко.

Почему? Гласил блокнот Гарри.

— Почему я так отреагировал? — уточнил Драко и получил в ответ утвердительный кивок Гарри. Драко сделал еще один глубокий вдох и откусил еще кусок шоколада.

— Я использую окклюменцию, чтобы сдерживать свои эмоции и реакции, пока я нахожусь в чьей-то голове, — начал он. — Когда я заканчиваю, мне нужно снести барьеры и пощупать их. Но сегодня всего было слишком много, и я испытал слишком много гнева, чтобы сдержать его сразу.

Гарри выглядел смущенным.

Гнева? написал он.

— Да, в большинстве времени гнев. Ярость, тяжелая доза гнева. Не думаю, что когда-либо злился сильнее. Я все еще зол, — ответил Драко. Его руки снова начали дрожать. Ему показалось, что где-то он услышал негромкий стук стекла.

Гарри все еще выглядел озадаченным. Он указал на Почему? написанное ручкой.

— Гарри, — сказал Драко сквозь зубы. — Эти маглы были отвратительны. Ни один ребенок не заслуживает такого обращения. Никто этого не заслуживает. Они никогда не произносили твоего имени, они наказывали тебя за вещи, неподвластные твоему контролю, они, блять, морили тебя голодом — они обращались с тобой так же, как Люциус обращался с домашними эльфами Малфоев, ты понимаешь? — Глаза Гарри расширились. Он выглядел испуганным и растроенным. Ему явно было некомфортно. Взгляд метался по комнате, рука дернулась за палочкой. В ушах Драко звенело.

— Твое письмо, Гарри, — твердо сказал Драко. Позади него что-то тяжелое упало на пол. Драко не заметил. — Твое письмо было адресовано тебе в чулан под лестницей. Почерк МакГонагалл, ее любимые зеленые чернила. Они знали, Гарри, и ничего не сделали, и я, сука, так зол.

Огонь разгорелся за решеткой, с ревом и искрами, опасно большой. Книги сами слетали с полок. Грохочущее стекло наконец разбилось, что бы это ни было. Драко схватился за ручки кресла и снова вдохнул, прислушиваясь только к звукам воздуха, входящего и выходящего из его носа.

Огонь медленно утих, шум утих, и Драко убрал руки с подлокотников и согнул пальцы. Он случайно взглянул на Гарри, который просто смотрел на него с непроницаемым выражением лица. Драко посмотрел на него в ответ, пораженный тем, что человек все еще может оставаться таким чертовски хорошим, имея такую тяжелую историю.

Приходилось там жить, написал Гарри, перелистывая на новую страницу в блокноте. Кровная защита.

Драко покачал головой и снова закрыл глаза.

— Есть так много других способов защитить кого-то, — пробормотал он. Он знал, что он только еще больше разозлится, если начнет спорить об этом с Гарри, и в любом случае это не его дело. Он сменил тему.

— В следующий раз мы будем брать по одной крошке за раз. Я не должен так много сдерживать с помощью окклюменции — я должен чувствовать одно за раз. — Драко вздохнул. — Извини, я думал, что справлюсь.

Гарри пожал плечами.

— У тебя есть вопросы ко мне? — спросил Драко, потому что ему было нужно.

Гарри закусил губу и начал писать.

Как выглядят эти крошки?

Легкое начало, с облегчением заметил Драко.

— Как странное серебристое сияние вокруг некоторых воспоминаний, — объяснил он. — Это очень похоже на то, как выглядела дыра в твоей памяти, когда я впервые увидел ее. Это своего рода волшебная подпись. Я позволяю воспоминаниям мелькать, пока не увижу это свечение, а затем я как бы… хватаю его.

Гарри заинтригованно кивнул. Он написал еще немного.

Ты бы что-нибудь из этого изменил?

— Имеешь в виду себя одиннадцатилетнего? Если бы я мог вернуться? — спросил Драко, и Гарри быстро кивнул, снова закусив губу. Драко на мгновение посмотрел на него, формулируя свой честный ответ, каким бы страшным он ни был.

— Я хочу сказать да, — вздохнул Драко, — но не думаю, что стал бы. Есть вещи, которые я хотел бы сделать по-другому, но их так много. Я хотел бы проявить к тебе доброту, но еще хотел бы знать, как вообще это делать. Я бы очень хотел не отвечать на твое пренебрежение угрозой смерти, но еще я хотел бы, чтобы я не был создан по образу Люциуса. Я очень о многом сожалею, Гарри, но ни одно из этих сожалений не принесло мне никакой пользы, в то время как мои ошибки сделали меня тем, кто я есть сейчас.

Гарри задумался, откинулся на спинку стула и положил блокнот на стол.

— Хорошо, три хлебные крошки за один день — это неплохо, совсем неплохо, — подытожил Драко. — И та последняя была большая даже для двух дней. Начинай приходить в себя, и на сегодня мы закончили. — Он вытащил из кармана очки для чтения, взял свой блокнот и начал делать подробные заметки обо всем, что видел, стараясь не разозлиться снова.

Каждые несколько мгновений он поднимал глаза и смотрел, как Гарри лениво потирает шрамы на руке или щетину на подбородке, и улыбается счастливому воспоминанию. Лицо Гарри в конце концов нахмурилось от сосредоточенности, и Драко надеялся, что в этот момент Гарри пытается думать о том, что ему нравится в себе, прежде чем прийти в себя, глубоко дыша. Гарри открыл глаза и подарил Драко одну из своих крошечных улыбок, и маленькое солнышко в груди Драко проснулось. Ты жалок, отругал себя Драко.

— Очень хорошо, — одобрительно кивнул Драко, и Гарри покраснел от похвалы.

Драко встал и двинулся к двери, Гарри последовал за ним.

— Если у тебя возникнут вопросы на выходных, можешь отправить мне сову, — сказал ему Драко. — Я могу не ответить до следующего сеанса, в зависимости от ситуации, но я все равно все прочту, — ухмыльнулся он, и Гарри кивнул, его губы все еще были подняты в этой маленькой улыбке.

Когда Гарри натянул свою старую кожаную куртку, Драко решил попытать счастья кое в чем.

— Змея, — сказал он, и Гарри приподнял брови. — О чем ты говорил со змеей?

Уголок губ Гарри дернулся, в глазах промелькнуло веселье. Драко задумался, ожидал ли он этого вопроса в конце концов. Гарри повернулся к стене, поднял к ней палец и начал вырисовывать буквы.

Б Р А З И Л И Я

— О Бразилии, — категорично повторил Драко. — Ты, должно быть, шутишь. — Гарри фыркнул, засунул руки в карманы и, в последний раз улыбнувшись Драко, вышел из дома.

На этот раз Драко даже не стал ждать, пока закроется дверь; он просто запер входную дверь взмахом палочки, повернулся и пошел прямо к своей кровати, расстегивая на ходу рубашку. Он снял брюки как раз вовремя, чтобы упасть в свое гнездо из подушек, натянув пушистое одеяло на глаза. Он поднес руки к лицу, нос к запястьям и тут же заснул, вдыхая слабый запах патоки и теплой травы после дождя.

========== Глава 4 ==========

Комментарий к Глава 4

—…Драко, ты слушаешь?

Драко моргнул и отвернулся от окон на кухне Панси. Полуденное солнце согревало весеннюю траву. Это был хороший день для полета, но он все равно собирался полетать сегодня вечером, как всегда. Дневные полеты ощущались совсем по-другому.

— Прости, Панс, — извинился Драко. — Что ты сказала?

Панси сжала губы.

— А это имеет вообще значение?

Драко закатил глаза. Они оба были склонны драматизировать, именно поэтому они так хорошо ладили после стольких лет. Их взаимодействие смотрелось бы органично на сцене. Он любил ее за это, даже когда это чертовски раздражало.

— Конечно, имеет, Панси, — вздохнул Драко. — Я просто отвлекся на это новое дело, но сейчас я здесь.

— Ты всегда отвлекаешься на свои дела, — возразила Панси. — Но обычно они не заставляют тебя с тоской смотреть на мой сад или постоянно стучать ногой по полу.

Драко с силой остановил свою прыгающую ногу. Он даже не заметил.

— Оно сложнее, чем большинство других.

— Расскажи мне о нем, — парировала Панси.

Драко сузил глаза.

— Ты же знаешь, что я не могу.

— Да, да, я знаю, — вздохнула Панси, махнув рукой. — Ничего не могу поделать, сплетничать в моем характере, я никогда не перестану спрашивать.

— Мне хорошо известна твоя природа, — ухмыльнулся Драко. — Чертова стервятница, — пробормотал он себе под нос.

— Следи за языком! — зашипела Панси, ее глаза были полны веселья, и она драматично прикрыла уши дочери. Камила захихикала над ее выходками, не обращая внимания на то, что прервала рисование.

— Камила, — проворковала Панси, — как мы называем дядю Драко, когда он скучный?

— Драко-ворчун, — ответила девочка, все еще хихикая. Драко нехотя усмехнулся над ними обеими.

— Я вовсе не скучный!

— О, Драко, ты практически топишь нас в тоске. — ухмыльнулась Панси. Драко рассмеялся.

— Драко-ворчун, Драко-ворчун… — Камила напевала себе под нос. Ее прямые темные волосы, такие же как у матери, падали ей на лицо, когда она рисовала. Панси рассеянно заправила их ей за ухо. Цветные каракули, выведенные зачарованными мелками, которые подарил ей Драко, танцевали на бумаге.

— Ты знала, что это американское шоу? — спросил Драко.

— Конечно, — засмеялась Панси. Трудно не заметить, как ведут себя эти куклы. — Она прищурилась, глядя на него, но улыбка осталась на губах. — А что? До сих пор верен своим анти-магловским предрассудкам?

Драко усмехнулся.

— Конечно. Но разве не сложно транслировать его из-за океана? Как они вообще это делают?

— Мерлин, я не знаю, как они это делают, Драко, — раздраженно сказала Панси. — Я просто плачу за премиальный пакет, а Камила включает его, нажимает кнопки и находит его каждое субботнее утро. Думаю, она даже записывает его, чтобы посмотреть позже, из-за разницы во времени. Не знаю, как она это делает.

Она пристально посмотрела на него. Драко узнал этот взгляд, он обычно появлялся у нее, когда она пыталась выманить у Драко его секреты.

— И вообще, как ты узнал, что оно американское?

Улыбка Драко исчезла. Он неловко откашлялся.

— Кое-кто видел мои тапочки, — неопределенно сказал он. Панси вздохнула.

— Нет в тебе веселья. И я знаю, что ты любишь эти тапочки, не делай вид, что не любишь, твой гость, наверное, ржал над ними, — заявила Панси, вставая, чтобы убрать со стола. Драко тоже встал помочь.

— Да, — пробормотал он. — Они мягче карликовых пушистиков.

— Ты когда-нибудь держал в руках карликовых пушистиков? — рассмеялась Панси, когда они поставили посуду в раковину и наложили чары для ее мытья. Камила вошла на кухню и добавила свой новый рисунок в растущую коллекцию на шкафу с помощью одного из заклинаний Панси. Издалека шкафы выглядели так, как будто они кишели необычными разноцветными насекомыми.

Дом Панси был меньше, чем у Драко, но не менее элегантен. Места для нее и Камилы было достаточно, и ей это нравилось. «Я не хочу, чтобы оставалось пустое место, которое необходимо будет заполнить чем-то лишним, например, мужчиной», сказала она Драко, когда покупала его. Он согласился с этим мнением и молча задавался вопросом, не поэтому ли он продолжал покупать все свои растения — из-за проблем в отношениях со своим отцом.

Они лениво болтали о ее работе в гостиной, держа чашки с чаем. Она была частным адвокатом по разводам и заработала на этом состояние, большую часть которого отложила для Камилы, благоразумно не доверив семье Паркинсонов включить незаконнорожденного ребенка в наследство. Панси не стеснялась нарушать конфиденциальность с Драко, потчевала его рассказами о пикантных изменах и грязных делах разводящихся пар.

В конце концов Камила, будучи неугомонной по своей природе, подошла к дивану и заползла на колени к крестному. Он без особых усилий перекувырнул ее на руках и закружил по комнате, игриво крича: «Тебе нравится, любимая? Я хочу, чтобы тебе нравилось!» Она вскрикнула от смеха. Этого было достаточно, чтобы утомить ее перед сном, хотя она умоляла: «Еще, еще, дядя Драко!» снова и снова, пока ее голова не коснулась подушки. Это наполнило Драко тихой радостью, которую всегда дарила ему Камила.

Вернувшись в гостиную, Панси наложила на свой чай быстрые согревающие чары, вздохнув и откинувшись на спинку кресла.

— Не работай слишком усердно, Драко, или я узнаю об этом от Тимси.

— Я знаю. Этот эльф не знает, когда держать рот на замке.

— Он знает. Он также знает, когда стоит его открыть ради твоего благополучия.

Драко закатил глаза, но согласился.

— Я перевел всех своих пациентов к разным целителям, — апеллировал он. — Сейчас у меня только один.

Глаза Панси расширились.

— Значит, дело особо важное, раз ты отказался от остальных, — пробормотала она. Драко кивнул ей, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы утолить ее жажду знаний. Судя по заинтригованному выражению ее лица, это было не так. — Что насчет того, что ты говорил не класть все свои яйца в одну корзину?

— Со мной все будет в порядке, — ответил он и взмолился, чтобы на лице не промелькнуло ни капли слабости, потому что Панси набросится на него в мгновение ока. — Как бы это ни закончилось, ты же знаешь, что спрос превышает предложение.

— Да, мы все знаем, что ты единственный человек в Англии, который может делать то, что ты делаешь, Мерлин, ты такой особенный, — она ​​закатила глаза, махнув ему рукой, но легкая улыбка коснулась ее лица, как обычно, когда рядом был Драко.

***

Драко лежал на зачарованном одеяле, растянувшись на быстрорастущей траве у себя в саду. Для такой поздней ночи было не слишком холодно. Скрестив руки за головой, он смотрел в огромное ночное небо, позволяя своему разуму блуждать, распознавая созвездия, которые он знал. Над головой бесшумно пролетела сова.

Тусклый свет исходил из кухонного окна, которое было открыто, чтобы впускать свежий воздух и выпускать дым от жаровни Тимси. В саду Драко пахло свежим ночным воздухом и медовыми тостами. Драко улыбнулся, вдыхая его — значит, бобы были почти готовы. Он различал голос Дорис Дэй, раздававшийся изнутри дома.

Stars shining bright above you

Soft breezes seem to whisper, I love you…

Звезды ярко сияют над тобой,

Мягкий ветерок, кажется, шепчет, я тебя люблю…

Его мысли переместились к его нынешнему пациенту. Он никогда раньше не работал с кем-то, кого знал лично, и это расстраивало, потому что ему приходилось перестраивать свои собственные воспоминания о его и Гарри взаимодействиях с тем, что он видел с точки зрения самого Гарри.

В тот день в поезде, после того, как Гарри отверг его, Драко сбежал из купе Гарри вместе с Грегом и Винсом после того, как на Грега напала крыса Уизли. Он сказал Грегу и Винсу идти в их купе без него, и направился к самому пустынному концу поезда, возле выхода из заднего вагона. Затем Драко закатил истерику в одиночестве, злясь на себя за плач, и все, о чем он мог думать, это Что я сделал не так, и отец будет так разочарован во мне за то, что я упустил эту возможность, и что, если все, с кем я заговорю в школе, будут относиться ко мне так же, потому что Гарри Поттер так отнесся? Он ругал себя за то, что уже тоскует по дому, за то, что не ведет себя как настоящий наследник Малфоев, за ребячество, за то, что недостаточно хорош для Гарри Поттера.

Но в глазах Гарри Драко начал их общение с того, что заставил его чувствовать себя глупым и неполноценным, набрасывая на свои плечи фанатичную идеологию, ожидая, что тот будет ее придерживаться, и оскорбляя своих первых двух друзей. Они стали друг для друга врагами так быстро, как дети. Что бы произошло, если бы Драко извинился и спросил точку зрения Гарри? Если бы у них было время представиться у Мадам Малкин, если бы Драко был первым, кто предложил свою дружбу, а не Уизли?

Вероятно, Темный Лорд был бы жив, мрачно подумал он. Люциус вонзил бы свои когти в Гарри, как только смог бы, если бы Малфои были первой семьей волшебников, с которой Гарри столкнулся. Нарцисса, вероятно, полюбила бы его как своего собственного, но даже любовь Нарциссы не уберегла Драко от идеалов Люциуса или требований Волдеморта. Это не спасло бы Гарри. А Драко в детстве поклонялся своему отцу. Он бы набросился на Гарри в ту же секунду, если бы тот не согласился с Люциусом, что было бы неизбежно, потому что Гарри был от природы такой хороший.

Нет, Гарри должен был узнать Уизли, должен был испытать любовь настоящей семьи. Драко был рад, что Гарри не пришлось терпеть все, что он сам пережил в детстве. Он бы этого никому не пожелал.

And in your dreams, whatever they be

Dream a little dream of me…

И в твоих мечтах, какими бы они ни были

Мечтай обо мне…

Вскоре в саду стало пахнуть идеально прожаренным кофе. Драко слышал шипение и треск зерен на подносе для охлаждения. Он сел со вздохом, бросив последний взгляд на созвездия, и вошел внутрь, лениво взмахнув палочкой и убирая одеяло.

***

— Ты выглядишь уставшим, — заметил Драко, когда Гарри снова зевнул. Обеими руками он держал кружку с кофе, рассеянно потирая ее край большим пальцем. Под глазами образовались мешки. Гарри пожал плечами.

— Кошмары или бессонница? — спросил Драко, показывая Гарри один и два пальца в качестве ответа. Гарри на мгновение поколебался, прежде чем поднять один палец. Драко понимающе кивнул.

— У меня есть несколько бутылочек зелья сна без сновидений, если хочешь, — предложил он, и Гарри поморщился. Драко поднял руки вверх в вопросительном жесте.

Гарри твердо покачал головой.

— Твой разум сейчас замедлен? Чувствуешь себя спокойно? — Гарри снова пожал плечами.

— Это не идеально, но мы можем пропустить медитацию, — объяснил Драко. — Боюсь, что на данный момент она только усугубит твою усталость. Сегодня во время перерыва мы можем вздремнуть. — Гарри сел, очевидно, готовый к работе. Драко поставил кофе и поднял палочку, ожидая кивка Гарри. — Легилименс.

Фред Уизли пялится на него с каменного пола, покрытого щебнем. Его лицо застыло в смертельной маске удивления, а вся его одежда залита кровью. Акромантул проползает через дыру в стене замка. Гарри оглядывается. Тела повсюду, все они смотрят на него с ненавистью во взгляде.

Драко распознал признаки сна. То, как все эти мертвые тела смотрели на него, казалось абсолютно нереальным. Однако сюрреализм никогда не имел значения в кошмаре — он всегда казался реальным, всегда пугающим и болезненным.

— Все в порядке, Гарри, — успокоил он своим низким голосом, чувствуя прилив горя и паники Гарри. — Я знаю, что это просто ночной кошмар. Взгляни на стены, посмотри, какие они немного мутные? Отыщи свои руки — во сне не сможешь сосчитать пальцы. — Он позволил кошмару пройти мимо него.

— Неудивительно, что ты не мог заснуть, — пробормотал он. — Погоди, позволь мне кое-что тебе показать.

Драко осторожно надавил своей магией, ища. Это было немного похоже на то, как пролистать его записи или фотоальбом, пока… вот тут.

«Учишься балету, Поттер?», двенадцатилетний Драко усмехается на своей метле. Он не замечает парящего прямо позади него снитча. Рука Гарри сломана, но он игнорирует боль, неуклюже направляя свою метлу к Драко, который удивленно и широко раскрывает глаза. Гарри пролетая мимо него, схватив снитч за головой Драко, прежде чем приземлиться тяжелым грузом на спину. Он смотрит вверх — челюсть Драко отвисла от шока, он выглядит глупо. Гарри тихо смеется над ним, качая головой.

— Мерлин, что за придурок, — пробормотал Драко, и почувствовал небольшую искру веселья Гарри. — Я определенно умел выставлять себя мелким ублюдком рядом с тобой, а?

Драко сделал еще один быстрый запрос, точно зная, что ищет.

Гарри приземляется на поле, сжимая в кулаке снитч, с широкой улыбкой на лице. Ремус подбегает к нему.

«Это был твой Патронус», замечает он с кривой усмешкой. «Ты очень напугал им мистера Малфоя и его друзей.» Гарри удивленно поворачивает голову и видит, что Драко и несколько других слизеринских мальчишек болтаются на земле в тяжелых темных одеждах, и их ругает разъяренная МакГонагалл. Гарри запрокидывает голову и смеется.

И теперь Драко услышал, как Гарри смеется по-настоящему, просто мягкое дыхание вылетало у него изо рта. Ритм почти идеально соответствовал яркому, радостному смеху, который он слышал в голове Гарри, и Драко мог представить, как бы его смех звучал сегодня, немного более низкий, немного более грубый. Драко ухмыльнулся.

— Знал, что это подбодрит тебя, — тихо сказал он. — Готов приступить к работе?

Он все еще чувствовал радость Гарри, тихую и теплую, и ждал мягкого согласия, прежде чем начать новое вторжение.

— Мы начнем с того места, на котором остановились в прошлый раз, — объяснил Драко. — Насколько я помню, ты практически сам отправил себя в Гриффиндор. — Мягкое фыркание и еще больше веселья в голове. Драко с легкостью нашел нужное воспоминание; вокруг него все еще было серебристое сияние.

Драко немного ослабил контроль, и позволил беспорядку первого года течь вокруг себя.

Гарри запрыгивает на дубину горного тролля, и тот дико его раскачивает. Его палочка засовывается в нос.

«Думаю, я оставлю его где-нибудь, чтобы Лонгботтом потом его нашел», — кричит Драко и подбрасывает Шар-Напоминалку. Не задумываясь, Гарри устремляется за ним на своей метле, и это очень волнующе, естественно и правильно.

Уизли сидит на гигантском шахматном коне. «Ты должен продолжать, Гарри», говорит он. «Это должен быть ты. Не я, не Гермиона, а ты.» Гигантская королева взмахивает мечом, и Рон теряет сознание, брошенный через доску.

— Все еще ищу, — произносит Драко, нахмурив брови. — Подожди…

Гарри сидит перед большим богато украшенным зеркалом. Мать нежно гладит его по голове в отражении. Его отец гордо улыбается ему. Гарри чувствует болезненную смесь радости и горя от потери и не может насытиться.

Гарри убегает от профессора Квиррелла, но тот падает на каменный пол. Философский камень выкатывается из его кармана. Его голова словно горит. Квиррелл тянется к Камню, но Гарри хватает его за лицо. Он начинает гореть и распадаться; Квиррелл и Волдеморт кричат. Гарри держится за него, пока боль в голове не заставляет его потерять сознание.

Драко нахмурился. Это казалось чертовски важным. Почему это не одна из крошек? Но воспоминание ушло, и Драко наконец увидел серебристое сияние на периферии.

— Вот ты где, — шепчет он, цепляясь за воспоминание.

Гарри подгоняет свою метлу быстрее, его тело прижато к древку в погоне за снитчем. Он протягивает руку, но теряет равновесие и наклоняется вперед через метлу. Он открывает рот, чтобы крикнуть, и ловит ртом что-то твердое и холодное, почти задыхаясь. Он переворачивается после падения и выкашливает снитч в руку. Толпа бешено аплодирует. Он никогда не чувствовал себя счастливее.

Драко вышел из его разума, опуская свою палочку и барьеры, быстро записывая на доске воспоминание («Первая квиддичная победа») рядом с остальными. Он лениво потер шрам на ключице, наблюдая за Гарри, обрабатывая его язык тела.

На лице Гарри все еще была легкая улыбка.

— Это было весело, — сказал Драко, ухмыляясь. Улыбка Гарри стала шире, но снова медленно исчезла. Он схватил свой блокнот и начал писать.

Как ты думаешь, злоумышленник сам выбрал эти воспоминания в качестве хлебных крошек?

Драко задумчиво склонил голову набок.

— Нет, — решил он. — Когда он накладывал на тебя проклятие, он технически приказал тебе скрыть свой голос — какое бы зелье он ни подлил, ты сам мог сделать свое подсознание более внушаемым. Да, саму команду произнес он, но я практически полностью уверен в том, что твой разум сам скрыл твой голос в голове. И, учитывая то, как он говорил тебе о том, чтобы быть собой, а не только имиджем, каким тебя знают остальные, я считаю, твой разум сам провел след твоих самых формирующих воспоминаний. Тех, которые сформировали тебя таким, какой ты есть на самом деле.

Гарри задумался, покручивая ручку пальцами.

— Первое, — сказал Драко, указывая на короткий след на доске, — очевидно, изменило твою жизнь, стало причиной того, кем ты являешься. Змея, думаю, должна была быть твоим первым… так сказать, волшебным воспоминанием, но ты тогда подумал, что это просто ненормально — разговаривать с чем-то или кем-то, кто не считает тебя… другим, хотя она просто говорила с настоящим тобой, — пробормотал Драко, напряженно думая и старательно избегая этого ужасного слова: урод. Гарри удивленно и задумчиво поднял брови.

— Третье было связкой формирующих воспоминаний. Узнать, что ты волшебник и, более того, известен, завести первых друзей, получить первый подарок на день рождения, обзавестись первым соперником, полагаю — то есть наконец быть среди таких же людей, как ты, узнать, что ты не… ненормальный, что ты по сути супер-знаменитость.

Гарри продолжал смотреть на него, как будто это было для него в новинку, как будто он не ожидал, что Драко вообще что-нибудь скажет.

— Но за всю жизнь ты поймал так много снитчей, — заметил Драко. — Я знаю, что тот был первый и, скорее всего, единственный, который ты чуть не проглотил, — ухмыльнулся он, — но почему ты думаешь, что именно этот был для тебя таким формирующим?

Гарри на мгновение задумался, глядя на камин, прежде чем перевернуть новую страницу и снова написать.

Мое первое настоящее достижение

— А, — сказал Драко, опуская подбородок. — Тебя впервые похвалили за собственное достижение, а не за шрам на на лбу? — пробормотал Драко с кривой ухмылкой.

Гарри ухмыльнулся и кивнул.

— Я удивлен, что в том году ты получил только одно наказание, учитывая количество шалостей, которые ты провернул, — прокомментировал Драко. Гарри закатил глаза.

— Странно, что я разглядел тогда только одну крошку среди всего многообразия того, что происходило на первом курсе. Давай вернемся и посмотрим, есть ли еще что-нибудь из того года — у меня такое чувство, что должно быть еще воспоминание — а потом пойдем вздремнем немного, а?

Вернувшись в голову Гарри, плывя сквозь вспышки первого курса, Драко решил взглянуть на более мелкие и тусклые, на случай, если что-то упустил.

«Это принадлежало моему отцу?», недоверчиво спрашивает Гарри и накидывает на себя серебристый плащ.

«Ого», выдыхает Уизли. «Я знаю, что это такое!»

Несколько волшебников на метлах взлетают с астрономической башни, между ними подвешен ящик с детенышем дракона.

Гарри видит мертвого единорога и полон печали и ужаса. Фигура в капюшоне смотрит на него. Его шрам сильно горит, зрение плывет. Драко убегает.

«… Если тебя так крепко любят, то даже когда любящий тебя человек умирает, ты все равно остаешься под его защитой. Твоя защита кроется в твоей коже. Именно поэтому Квиррелл, полный ненависти, жадности и амбиций, разделивший свою душу с Волдемортом, не смог прикоснуться к тебе. Прикосновение к человеку, отмеченному таким сильным и добрым чувством, как любовь, вызывало у него нестерпимую боль.» Дамблдор улыбается. Глаза Гарри влажные.

— Должно быть… — пробормотал Драко, тщательно скрывая свои эмоции. — Ага. — Это воспоминание было маленьким, почти не относящимся к делу, но сияние определенно присутствовало.

«Речь идет о Философском камне», в отчаянии сказал Гарри. МакГонагалл в шоке уронила книги.

«Откуда вы знаете?»

«Профессор, я думаю, я знаю, что кто-то попытается украсть камень. Мне нужно поговорить с профессором Дамблдором.»

Она посмотрела на него со смесью шока и подозрения.

«Профессор Дамблдор вернется завтра», наконец сказала она. «Я не имею представления о том, как вы узнали о камне, но будьте уверены, что его весьма надежно охраняют и никому не удастся его украсть.»

«Но профессор…»

«Поттер, я знаю, о чем говорю», отрезала она. Она собрала свои книги. «Я думаю, что вам троимлучше выйти на улицу и как следует насладиться хорошей погодой.»

Вот и все. Этот разговор длился не более шестидесяти секунд. Почему…?

Драко вышел, быстро добавив на доску еще одну точку, но не знал, как ее обозначить. Он снова посмотрел на Гарри, нахмурив брови и задумчиво потер подбородок.

— Как думаешь, почему это было так важно? — спросил Драко. Гарри пожал плечами, выглядя таким же озадаченным, как и Драко. Вероятно, это был не первый и не последний раз, когда он спорил с МакГонагалл. Драко закрыл глаза и заставил свой умный мозг работать, лениво накручивая прядь волос на палец. Этот короткий пренебрежительный разговор каким-то образом сформировал Гарри, изменил его жизнь, повлиял на его будущее…?

— О, — выдохнул Драко, широко открыв глаза. — Я думаю… — Он закусил губу в нерешительности. Гарри, наверное, это не слишком понравится.

— Думаю, именно тогда ты понял, что не можешь полагаться на взрослых, — медленно произнес Драко, надеясь, что в этом есть смысл. — Понял, что тебе придется сражаться в важных битвах самостоятельно, если они вообще собираются сражаться. Они никогда не воспринимали тебя всерьез, когда ты говорил им, что что-то не так, верно?

Глаза Гарри расширились и стали как блюдца. Драко недоверчиво покачал головой.

— Мерлин, Гарри, — выдохнул он. — Сколько раз ты держал в своих руках безопасность всей школы, потому что взрослые не справлялись с этим, или больше интересовались политическими интригами, или просто не верили тебе? Они буквально заставляли тебя всех спасать, снова и снова.

Гарри нахмурился на это. Похоже, он хотел возразить. Драко поднял руку.

— Я знаю, они тебя не заставляли. Но профессора невольно не предоставляли тебе другого выбора, кроме как идти в одиночку бороться со всем самостоятельно. Подумай об этом, Гарри, — взмолился Драко. — Готов поспорить, что ты знал, что как только закончишь разговор с Макгонагалл, ты самостоятельно собираешься остановить любого, кто украдет камень, независимо от того, насколько это было опасно, потому что ты не мог доверить это кому-либо еще. Ты обязан был это сделать, потому что, если бы не стал, случились бы ужасные вещи, потому что никто другой этого не сделал бы.

Челюсти Гарри были крепко сжаты, и он, защищаясь, скрестил руки на груди. Слышать это было явно не весело, но для Драко это имело смысл.

— Подумай, Гарри, — скомандовал Драко. — В оставшиеся годы учебы в школе ты когда-нибудь доверял взрослому позаботиться о чем-то ужасном? Сколько раз тебе приходилось брать дело в свои руки, потому что взрослые вокруг тебя не хотели или не могли это делать?

Гарри тяжело дышал, раздувая ноздри. Он выглядел сердитым, затем это переросло в страх, потом в осознание. Драко знал, что он все понял, даже если тот не хочет этого признавать.

— На шестом курсе, — тихо продолжил Драко, — сколько раз ты пытался рассказать профессорам, что со мной что-то происходит и что меня нужно остановить?

Гарри не ответил, но правда была написана на его лице, в стиснутых губах, в глазах, пропитанных горем. Драко медленно кивнул.

— И они ничего не сделали, — сказал Драко, — так что ты сам следил за мной. Тебе приходилось.

В каминной решетке тихо потрескивал огонь. Гарри снова закусил губу и задумчиво наморщил лоб, наблюдая, как Драко пометил новую точку на доске: «Недоверие ко взрослым — Камень».

Драко слегка похлопал руками по подлокотникам, чтобы сменить настрой.

— Теперь, когда мы все выяснили, я бы предпочел вздремнуть, и я знаю, что ты тоже хочешь. Если предпочитаешь кровать, смело пользуйся комнатой для гостей, но лично я обычно предпочитаю диван. Выбирай.

***

Указательный палец Драко снова лениво блуждал по краю шрама на ключице под открытым воротом рубашки. Он не мог расслабиться настолько, чтобы уснуть, когда Гарри Поттер так близко спал на каштановом кожаном диване напротив него. Так что Драко просто лежал, время от времени наблюдая, как полуденный свет движется по потолку, иногда за тем, как Гарри спит. Было так тихо — все, что Драко мог слышать — это мягкое дыхание Гарри, гармонирующее с тем, как поднимается и опускается его грудь, и прерывистое щебетание черного дрозда снаружи.

Гарри вытянулся, положив голову на мягкую кремовую подушку на подлокотнике, его лохматые волосы растрепались по ткани. Одна рука была поднята над головой, а другая прижата к животу. Подол его темно-синей футболки немного задрался во сне, и глаза Драко были прикованы к тонкой полоске глубокой бронзовой кожи, чуть выше пояса его выцветших магловских джинсов. Ботинки он скинул в холле, как только прибыл сегодня утром — его носки сегодня были из нормального черного хлопка. Драко скучал по горошку.

Гарри не смог бы нормально функционировать из-за бессонницы, Драко это знал. Поэтому ему действительно нужно было вздремнуть. Но вид Гарри в таком состоянии, такой умиротворенный и уязвимый, спящий в гостиной Драко, вызывал у него своего рода дискомфорт — тянущее, сдавливающее чувство в груди. Драко не мог понять, это срабатывали его связывающие по рукам и ногам как целителя чары или нет, потому что он чувствовал нечто подобное несколько раз раньше: после последнего задания Турнира Трех Волшебников, на шестом году после того, как Гарри раскромсал его грудь, во время битвы, когда Хагрид нес тело Гарри, и когда Гарри давал показания в его пользу, и это лишь некоторые из них. Это чувство ему не особенно нравилось. Было такое ощущение, что его грудь сдавливают, трудно дышать. Это было похоже на гравитацию, на магнетизм, на неизбежную силу, которой было бесполезно сопротивляться, хотя он и пытался. Он не понимал, что это было, он его не хотел, ему оно не нравилось.

Как бы то ни было, Драко не мог заставить себя остановиться, хотя ему хотелось этого. Он не мог пошевелиться.

Его взгляд упал на палочку Гарри, лежащую на кофейном столике между ними, рядом с его очками. Его лицо без них было совершенно другим — он выглядел беззащитным и таким молодым. Драко чувствовал себя привилегированным — иметь такое доверие, но ему нужно было поскорее покончить со всем этим, нужно было остановить эту неприятно знакомую боль в ребрах.

Гарри пошевелился, и Драко подумал, не разбудил ли он его своими разбушевавшимися громкими мыслями. Он снова повернулся лицом к потолку. Солнечный свет пробивался сквозь листья яблони за окном. Тени плясали и мерцали на свежей белой краске над его маленькой старинной люстрой. Он купил ее на распродаже много лет назад — он нашел ее очаровательной и совершенно не в стиле Малфоев, но при этом очень элегантной.

Драко дал Гарри несколько секунд, чтобы проснуться, услышав шелест ткани и кожи, когда тот потянулся и вздохнул. Послышался звон металла о стекло, когда он взял со стола очки. Драко повернулся, чтобы посмотреть на него, и на мгновение был поражен яркостью его глаз. Он, очевидно, забыл, насколько они ярко-зеленые, прямо как его старый слизеринский галстук.

— Тебе лучше? — спросил Драко напряженным голосом, и Гарри легко и удовлетворенно улыбнулся, коротко кивнув. Драко отвернулся. — Отлично. Думаю, Тимси готовит сэндвичи с ростбифом, — сказал он, радостный наконец-то заполнить тишину и отвлечься от непонятного дискомфорта. Он перекинул ноги через край кушетки и встал одним изящным движением. Он направился к кухне, слыша, как Гарри следует за ним, не удосужившись оглянуться.

Сэндвичи, конечно же, оказались превосходными. Честно говоря, Тимси обязаны вручить Орден Мерлина или что-то в этом роде, подумал Драко и сказал об этом Гарри, потому что если кто-то и может сделать это, так это Гарри Поттер. Гарри рассмеялся и похлопал рукой по груди.

— Да, я знаю, что он у тебя есть, — закатил глаза Драко. Гарри покачал головой и отложил сэндвич. Затем он стал показывать занимательную пантомиму: снял невидимую медаль со своей груди, наклонился и прикрепил ее к груди крошечного невидимого существа, серьезно кивнув и слегка пожав его руку.

Драко смотрел на него целую секунду, затем еще одну, прежде чем разразился смехом, распирающим ребра, так, что аж слезы потекли из глаз. Когда он, наконец, смог снова взглянуть на Гарри, улыбка Гарри была почти ослепляющей, его глаза мерцали, а плечи содрогались от собственного безмолвного смеха.

Драко вытер слезы с глаз пальцем.

— О, Мерлин, — выдохнул он, все еще посмеиваясь. — Если ты когда-нибудь откажешься от погони за Темными волшебниками, аврор Поттер, ты определенно достигнешь высот в карьере в пантомиме. — Драко еще раз хихикнул, а Гарри закатил глаза, все еще улыбаясь. — Но да, тебе непременно следует передать свой Орден Мерлина Тимси. Он обжаривал зерна кофе до предрассветных часов утра, знаешь ли, его преданность делу приготовления лучшего кофе в Волшебной Британии непревзойденна. А теперь доедай свой сэндвич, который наш герой так любезно приготовил для тебя.

Гарри снова рассмеялся и вернулся к сэндвичу. Это было похоже на обычный дружеский обед, потому что они так естественно смеялись и шутили друг с другом. Драко позволил себе поверить в это на полторы секунды, а затем отбросил фантазии в сторону.

***

— У тебя есть вопросы ко мне, прежде чем мы начнем?

Лицо Гарри выглядело спокойным после их медитации, как поверхность Черного озера — неподвижное, но полное потенциала. Он задумался на мгновение, прежде чем схватить блокнот и ручку с бокового столика и перелистнуть на новую страницу.

Почему ты не пользуешься палочкой из боярышника?

— Хм, — вздохнул Драко, не зная, как это объяснить. Он подпер подбородок рукой, лениво постукивая пальцем по щеке.

— Если коротко, то было бы неправильно использовать ее для целительства, — решил Драко. — Она у меня все еще есть, но спрятана. — Гарри склонил голову набок, его лицо все еще было озадачено.

— Хочешь развернутый ответ? — ухмыльнулся Драко. Гарри робко кивнул. Его было так легко считать. Драко сел прямо, перекатывая бледную палочку тонкими пальцами. Гарри внимательно и с любопытством смотрел за его руками.

— Та палочка творила по неволе много темной магии, — начал он. — Я помню тот день, когда ее получил, Олливандер объяснил мне, что боярышник выбирает волшебника с внутренним конфликтом. Мой отец был очень разочарован — он рассчитывал на то, что мне достанется какая-нибудь с сердечной жилой дракона, которая легче адаптируется к Темным искусствам, а волосы единорога такие… чистые. Темная магия противоречит ее природе. Палочка с сердечником из волос единорога никогда не должна выполнять Непростительные, но я это делал, и она адаптировалась соответствующим образом. — Драко взглянул на Гарри, который выглядел немного смущенным, чего Драко не понял, но все равно продолжил. — Когда я решил стать Целителем, я не хотел начинать это палочкой с историей Темной магии. Так что я вернулся к Олливандеру — он не злился на меня лично, слава Мерлину, — и встретился с этой палочкой. Серебристое липовое дерево, волос единорога, одиннадцать дюймов, гибкая. Это редкая древесина, из нее делают палочки, хорошо подходящие для легилименции. Олливандер казался удивленным, что эта палочка выбрала меня — я сомневаюсь, что он когда-либо ожидал, что такая палочка выберет Малфоя, и я тоже, честно говоря, но я очень ей доволен.

Гарри медленно кивнул, переваривая информацию. Драко, которому не очень хотелось продолжать говорить о палочке из боярышника и ее умениях, двинулся дальше.

— Кстати о палочках, — сказал он, поднимая свою. — Готов? — Гарри кивнул, больше для того, чтобы успокоить Драко. — Легилименс.

Амикус Кэрроу плюет МакГонагалл в лицо. Гарри в ярости. Он сбрасывает с себя мантию и целится палочкой из боярышника, ярость течет по его венам. «Круцио!», кричит он, и Амикуса с криком отбрасывает через гостиную Равенкло.

Гарри лежит на своей койке в волшебной палатке. Он слышит волны, лижушие скалистый берег снаружи. Темно, он смотрит на старую пергаментную карту при свете палочки из боярышника. На карте пара следов идет по коридору, имя Драко Малфой движется вместе с ними.

— Хорошо, Гарри, — тихо говорит Драко. — Давай начнем с лета после первого курса.

Воспоминания о странной карте исчезают, и новые начинают проноситься мимо, пока Драко не узнает дом на Тисовой улице.

«Гарри Поттер должен пообещать, что не вернется в школу…»

«Я не могу…»

«Тогда Добби должен это сделать, сэр, для блага Гарри Поттера.» Парящий в воздухе пудинг падает на пол. Эльф исчезает.

Миска с холодным консервированным супом проталкивается через дверцу его спальни. Гарри с жадностью ее хватает. На его окнах решетки.

Рон выглядит застенчивым. Комната пугающе оранжевая, но Гарри так счастлив быть там. «Это лучший дом, в котором я когда-либо был», усмехается Гарри, и уши Рона розовеют.

— Я вижу, что одно приближается, — заметил Драко. Он быстро пролистал вспышки летающей машины, много рыжих волос, танцующих призраков, кровь на стенах и дуэль с Драко, а затем…

«Ханна», тоном учителя произносит толстый мальчик. «Он змееуст. Всем известно, что это знак Темного волшебника. Ты когда-нибудь слышала, чтобы добрый волшебник говорил со змеями?» Группа хаффлпаффцев сплетничает между собой. Гарри слушает прямо за углом. «Наверное, поэтому Сами-Знаете-Кто вообще хотел его убить. Не хотел, чтобы с ним соревновался еще один Темный Лорд. Интересно, какую еще силу скрывает Поттер?» Гарри в ярости.

Воспоминание ускользнуло, за ним последовало серебристое сияние. Драко вышел из головы Гарри, направил палочку на классную доску и пометил новую точку «Сплетни Хаффлпаффцев», стараясь не морщить нос. Предрассудки против Хаффлпаффа было трудно поколебать, и он никогда не знал, почему.

Драко схватил со стола свою записную книжку, прищурился, затем фыркнул и протянул руку, без помощи палочки подняв свои очки для чтения с того места, где их оставил на столе. Он водрузил их себе на нос и взял ручку, делая записи, разрешая себе эмоции: победа в нападении Гарри на брата Кэрроу, любопытство к странной волшебной карте.

— Добби пытался добиться твоего исключения? — спросил Драко, взглянув на Гарри, который тихо фыркнул. — Он всегда ходил окольными путями, — рассеянно пробормотал Драко, когда писал. — Очень умный и очень храбрый.

Он продолжал свои записи еще несколько мгновений, прежде чем, наконец, снова взглянуть на Гарри. Глаза Гарри расширились от нескрываемого любопытства. Он внимательно наблюдал за Драко. Драко приподнял бровь, и Гарри открыл блокнот, чтобы написать:

Ты хорошо знал Добби?

Драко попытался справиться с печалью и стыдом.

— В детстве, да.

Гарри выглядел так, будто хотел чего-то еще от Драко, но не знал, как попросить об этом. Драко предположил, что это могло быть.

— Я могу как-нибудь показать тебе воспоминания о нем, если хочешь. Он всегда помогал мне совершать разные шалости.

Гарри улыбнулся, но его глаза были грустными. Он кивнул один раз. Драко вернул блокнот и глубоко вздохнул.

— Итак, почему твое подсознание решило, что подслушивание сплетен хаффлпаффцев имеет первостепенное значение для твоего развития? — ухмыльнулся Драко, держа ручку над бумагой. Гарри снова фыркнул, качая головой. Он покрутил ручку в пальцах, некоторое время созерцая огонь, прежде чем наконец написать:

Тяжело объяснить

Драко прищелкнул языком. Как разочаровывающе.

— Попробуй уж как-нибудь, — сказал он. — У нас есть время.

Гарри пожевал кончик ручки, глядя на бумагу, прежде чем снова повернуться к Драко с раздраженным выражением лица. Он покачал головой, отложил блокнот и настойчиво постучал указательным пальцем по лбу. Драко приподнял брови.

— Хочешь показать мне? — уточнил он, и Гарри кивнул. Драко насторожился. — Ты уверен, что так уж контролируешь это?

При этом Гарри закатил глаза, немного наклонился вперед и продолжил настойчиво постукивать по лбу. Драко вздохнул.

— Тогда просто сяду и посмотрю, — сказал он, поднимая палочку, и его мысли переключились на Гарри. Вспышки, которые Гарри показывал ему, длились не более пяти секунд каждая, но их было много.

Тринадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него, когда он проходит, их лица выражают благоговение и любопытство.

Четырнадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него, когда он проходит, они возмущены и насмехаются.

Пятнадцатилетний Гарри идет по коридору. Сотрудники министерства смотрят на него с удивлением и насмешкой.

Пятнадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него подозрительно и настороженно, пряча глаза.

Шестнадцатилетний Гарри идет по коридору. Ученики смотрят на него с восхищением, а иногда и с вожделением.

Семнадцатилетний Гарри идет по коридору Министерства. Он под Оборотным зельем, полон адреналина. Лицо Гарри смотрит на него с плакатов на стенах под большими словами: «НЕЖЕЛАТЕЛЬНОЕ ЛИЦО №1».

Семнадцатилетний Гарри стоит среди сверстников с палочкой в ​​руке. Они смотрят на него с чистым страхом в глазах. «Да он же здесь!» кричит Панси. «Поттер здесь! Хватайте его!»

Восемнадцатилетний Гарри идет по Косому переулку. Толпа смотрит на него с явным обожанием, в их глазах плещется поклонение.

Восемнадцатилетний Гарри идет по Косому переулку. Люди смотрят на него с разочарованием и презрением. Он видит, что кто-то держит Ежедневный Пророк — заголовок гласит: «НЕПОЛАДКИ В РАЮ: ССОРА ГАРРИ И ДЖИННИ В КОСОМ ПЕРЕУЛКЕ» от Риты Скитер.

— Хорошо, я понял, — признал Драко, отстраняясь от головы Гарри. Он положил палочку себе на колени и потер глаза под очками.

— Ты узнал, что слава непостоянна, — анализирует он, — и что она не гарантирует лояльности.

Уголок губ Гарри приподнялся в ухмылке. Он преувеличенно кивнул, напомнив Драко одного из своих старых наставников, когда тот наконец понял трудный урок в детстве.

— Интересно, — пробормотал Драко, глядя поверх очков на карту воспоминаний на доске. Он накрутил прядь волос на пальцы — мягкую, густую, платиновую, очень ему соответствующую. Вдохнул, выдохнул.

— Есть вопросы? — спросил Драко. Гарри на мгновение задумался, прежде чем написать.

Ты действительно был бы рад смерти маглорожденных?

Драко поморщился.

— Справедливый вопрос, — пробормотал он. — В то время да, потому что мой отец был таким, и я не совсем понимал концепцию смерти. Люциус был так взволнован тем, что его план срабатывает, я думал, что он такой хитрый. Я был рад его успеху, даже когда не понимал его полностью. Я хотел быть таким же, как он. — Он скривился, глядя в сторону от Гарри. — Я действительно не понимал ничего до конца четвертого курса, и даже тогда я все еще отчаянно нуждался в его одобрении. Я практически поклонялся ему.

Гарри поджал губы, на мгновение рассматривая Драко. Он снова начал писать.

Тебе больно видеть мои воспоминания о Люциусе?

Драко нахмурился, снова глядя в сторону.

— Я много раз видел жестокость Люциуса. Твои воспоминания не причиняют мне боль больше, чем мои — и я знаю, что ты встречался с ним, когда меня не было рядом.

Гарри медленно кивнул, закусив губу. Он не выглядел полностью уверенным в Драко. Драко тоже не был полностью уверен в себе, но это не имело значения. Он был профессионалом.

— Давай еще немного поработаем с дыханием, и вернемся, хорошо? — предложил Драко, садясь и кладя руки на колени. Он поправил очки в волосах, что, наверняка, выглядело нелепо, но его внешний вид — последнее, что его волновало, когда он чувствовал, что теряет хватку. Он был профессионалом.

Медитация немного успокоила его бешеное сердце. Драко наклонился вперед, поднял палочку и произнес заклинание.

«Ты так же плохо кончишь, как твои родители. И в самое ближайшее время, Гарри Поттер», мягко говорит Люциус. «Они тоже были глупцами, сующими нос не в свои дела». Он поворачивается, чтобы уйти. «Пошли, Добби.»

Но Добби не двигается. Он держит отвратительный потный носок Гарри и смотрит на него, как на бесценное сокровище. «Хозяин дал Добби носок», удивленно говорит он. «Хозяин бросил его, и Добби поймал, и теперь Добби свободен».

Люциус пришел в ярость и бросился на Гарри. «Ты отнял у меня слугу, мальчишка!» Он выхватывает палочку: «Авад…»

Добби щелкает пальцами, и Люциуса отбрасывает назад на пол.

Барьеры окклюменции Драко рухнули, и он вышел так быстро, что, вероятно, в голове Гарри образовался вакуум. Он резко, прерывисто вздохнул и потер лицо руками. Его очки сразу упали вперед; он сорвал их, небрежно бросив на кофейный столик и закрыл глаза. Его эмоции снова накатили — страх, сожаление, гнев, потеря, боль — он изо всех сил старался собраться.

— Извини, — пробормотал Драко. — Один момент. — Он не смотрел на Гарри.

Ему почти хотелось, чтобы это было крошкой, просто чтобы ему не пришлось снова сегодня возвращаться в голову Гарри. Он не хотел делать свое дело, не хотел возвращаться к себе, не хотел быть собой прямо сейчас.

— Мне очень жаль, — снова сказал Драко. Он не был уверен, за что извинялся. Может быть, за все. — Он пытался убить тебя… тебе было двенадцать… — бормотание вырывалось изо рта Драко. — Я не должен удивляться… но ты был таким маленьким, а он… если бы я знал…

Гарри щелкнул пальцами, чтобы привлечь его внимание. Драко поднял голову и встретил проницательный взгляд Гарри. Гарри покачал головой и схватил блокнот, чтобы написать.

Ты бы мне не поверил

Драко вздохнул и потер ладонями верхнюю часть бедер.

— Ты прав, — сказал он. — Не поверил бы.

Драко встряхнулся, сделал глубокий, медленный вдох, затем еще один. Я не тот, кем я был, напомнил он себе, но то, кем я был, является частью того, кем я являюсь. Он потер Темную Метку на руке через шелковый рукав рубашки и почувствовал шрам под тканью.

В конце концов он снова поднял палочку и объявил, что готов. Гарри согласился, но по-прежнему выглядел немного настороженным, что только укрепило решимость Драко. Он должен был это сделать, должен был довести дело до конца, он был долбанным профессионалом, одним из лучших в своем возрасте. Он укрепил свои барьеры окклюменции.

— Легилименс.

Гарри вытаскивает Меч из Распределяющей шляпы и встает. Ослепленный василиск делает выпад, и Гарри, прицеливаясь, промахивается. Гигантская змея сбивает Гарри с ног. Гарри снова встает, замахивая меч, когда василиск снова делает выпад. Он бросается на него всем своим весом, пронзая пасть змеи. Он чувствует жгучую боль в руке, когда один из длинных ядовитых клыков пронзает его.

Не сейчас, говорит себе Драко, за своими барьерами окклюменции. Продолжай искать. Не отвлекайся.

«Святой Поттер, друг грязнокровок», протягивает Драко. Они сидят в гостиной Слизерина. «Ноль без палочки, вот он кто. У него нет никакой гордости настоящего волшебника. А еще говорят, что он наследник Слизерина!»

На периферии появилось серебристое свечение, и Драко ухватился за него.

— Одно есть…

«Видишь ли, Гарри» спокойно говорит Дамблдор. «Так вышло, что в тебе много качеств, которые столь высоко ценил Салазар Слизерин у своих любимых учеников, — находчивость, решительность, чего греха таить, пренебрежение к школьным правилам. И, наконец, редчайший дар — змеиный язык. Однако же Волшебная шляпа направила тебя в Гриффиндор. Знаешь почему? Подумай.»

Гарри чувствует себя побежденным. «Только потому, что я просил не посылать меня в Слизерин…»

«Совершенно верно», лучезарно улыбается ему Дамблдор. «Именно в этом твое отличие от Тома Реддла. Ведь человека определяет не свойство характера, а сделанный им выбор. И если тебе нужны еще доказательства, что ты не случайный гость в Гриффиндоре, прочитай-ка, что здесь написано.»

Гарри переворачивает меч, рубины пылают в свете костра. Он видит имя, выгравированное под рукоятью: Годрик Гриффиндор.

Воспоминания закончились, и Драко осторожно вышел, пока барьеры окклюменции не пали. Сначала ему нужно поработать. Он направил палочку на доску, сделал еще одну точку и нахмурился, не зная, как ее обозначить.

— Очевидно, это был важный разговор, — начал Драко, — но почему ты считаешь его важным? Почему тогда посчитал?

Гарри закрыл глаза, его тело было расслаблено лишь частично, ручка щелкнула в беспокойных пальцах. Он откинулся на спинку стула и слегка нахмурился. Драко испытал момент зависти — как Гарри мог источать такую ​​силу и власть, просто сидя и думая? Если бы кто-нибудь показал ему воспоминания о Гарри, просто облокотившемся на спинку кресла с закрытыми глазами и сосредоточенным на размышлениях лицом, и попросил бы Драко последовать за этим человеком и заняться его делами, Драко бы сделал это. Правда он задумался, был ли Гарри просто обычным человеком или Гарри Поттером.

Но барьеры окклюменции Драко все еще были подняты, и его лицо оставалось совершенно пустым. Его тело было неподвижно, пока он ждал.

Когда Гарри открыл глаза и взял записную книжку, показалось, что время будто бы возобновилось. Суставы Драко скрипнули, когда он скрестил ноги. Его тело было явно против того, что он так долго оставался напряженным и неподвижным. Гарри что-то писал.

Одновременно принятие тех частей меня, с которыми мне некомфортно уживаться, и осознание того, что выборы, которые я делаю, на самом деле имеют большее значение

Драко про себя отметил, что, похоже, это была самая длинная фраза, которую Гарри когда-либо писал в этом блокноте. Он медленно кивнул в понимании, и направил палочку на доску, отметив новую точку на карте «Способности и выбор». Закончив, он положил палочку на колени и снова посмотрел на Гарри.

У Гарри было выжидательное выражение лица, которое постепенно становилось озадаченным. Драко сдерживал барьеры, поэтому его лицо оставалось бесстрастным.

— Сегодня мы добились отличного прогресса, — сказал он. — В следующий раз мы начнем с третьего курса. Теперь ты можешь приступить к завершающей медитации.

Гарри только нахмурился, его лицо превратилось в равнодушное полотно. Он снова начал писать.

Несправедливо

Драко нахмурил брови.

— Что несправедливо? — Гарри недовольно покачал головой и вернулся к бумаге.

Ты можешь закрыться от меня, а я не могу закрыться от тебя

Драко, поникнув, закрыл глаза.

— Я закрываюсь не от тебя, Гарри. Я закрываюсь от самого себя.

Гарри усмехнулся.

— Я не понимаю, как я могу добавить что-нибудь ценное в данный момент, — отрезал Драко. — Разве тебе не хватило моих реакций за раз? Я не могу себе позволить продолжать в том же духе, — отчаянно объяснил он, но Гарри снова покачал головой. Сегодня он много раз так делал.

Я узнаю по твоим реакциям

Брови Драко еще больше нахмурились. Он волновался.

— Узнаёшь что?

Гарри закатил глаза и просто указал на Драко, очевидно, уставший на данный момент писать или неуверенный в словах.

— Узнаёшь… обо мне? — догадался Драко, и Гарри кивнул. Он потряс рукой между ними, указывая на себя и на Драко.

— Так мы узнаем друг о друге, — снова догадался Драко, и Гарри, казалось, гордился собой за то, что общался невербально. — Я понимаю, — вздохнул он. — Это несправедливо. Что ты хочешь узнать?

Гарри снова покачал головой и решил, что тетрадь ему все-таки нужна.

Я хочу, чтобы ты отреагировал

— На то, что я видел только что? — Гарри кивнул. Драко застонал, осторожно опуская барьеры. По-прежнему было немного страшно быть таким открытым с Гарри, но он сказал, что так будет, в их первый день. Гарри был прав: Драко боялся своих собственных реакций, насколько раненым и уязвимым они заставляли его чувствовать себя, но у Гарри-то вообще не было выбора быть уязвимым. У него не было защиты от легилименции Драко. Это было справедливо. Драко знал это.

— Хорошо, — вздохнул он. — Я очень хочу знать, как, твою мать, ты выжил вообще после яда василиска.

Гарри выглядел довольным тем, что Драко уступил. Он слегка улыбнулся ему и быстро написал.

Слезы Феникса — Фоукс

Драко в шоке уставился на страницу, прежде чем его губы начали подергиваться, и внезапно он изо всех сил попытался сдержать хихиканье. Он поднял руку, чтобы прикрыть рот, потому что смеяться над этим было болезненно неправильно, но Гарри быстро потянулся и отдернул его запястье. Он хотел, чтобы Драко отреагировал, и Драко пообещал ему честность. Поэтому он выпустил свой смех. Лицо Гарри было довольным и веселым.

— Блять, ну конечно, — хмыкнул Драко. — Я даже не сомневаюсь в этом, знаешь ли, я знаю, что это точно правда, но это так… это… конечно, я и не ожидал ничего меньшего. Держу пари, слезы текли прямо из глаз птицы. Пожалуйста, скажи мне, что феникс поплакал на тебя, Гарри, — взмолился он, беспомощно хихикая, и Гарри улыбнулся ему, когда кивнул. Драко теперь смеялся от всей души.

— Типично, — сказал он, покачивая головой. — И позволь предположить, ты взял Оборотное, чтобы попасть в гостиную Слизерина и шпионить за мной, — сказал он, сдерживая смех, ожидая неизбежного кивка Гарри.

Гермиона сварила его в туалете, написал Гарри.

— Ну конечно, она его сварила, — Драко запрокинул голову, снова посмеиваясь. — Мерлин, Гарри, — выдохнул он, вытирая слезы с глаз. — Ты никогда не останавливаешься на полпути, верно?

Глаза Гарри плясали от веселья, его плечи дрожали от собственного безмолвного смеха.

Драко наконец усмирил свой смех.

— Давай-давай, медитируй и возвращайся к себе, ты, абсолютно нелепый человек.

Гарри так и сделал, и мягкая улыбка все время оставалась на его лице.

***

Драко стоял один в своем кабинете, глядя на Омут памяти внутри шкафа. Он взял пустой флакон с полки, полной воспоминаний.

Он закрыл глаза, глубоко задумавшись и вспоминая. Поднес палочку к виску и осторожно вытащил две длинные серебристые нити, осторожно сбросив их в горлышко флакона. Направил палочку на флакончик и быстрым заклинанием подписал его «Добби». Драко поставил его обратно на полку, где оно мягко светилось вместе с остальными.

Позже той ночью, после расслабляющего вечера, проведенного с Тимси и обязательного письма для матери, Драко погрузился в глубокий и удовлетворенный сон, убаюканный своей роскошной кроватью. Ему снились крохотные следы, идущие по пергаментной карте, и свет палочки, направленный на нее.

========== Глава 5 ==========

Дорогой Драко,

Рада слышать, что у тебя все хорошо. Я по-прежнему считаю, что ты слишком много работаешь, но ты же знаешь, что я вообще никогда не представляла, что ты будешь работать в принципе, поэтому я имею право всегда так думать.

Я все еще очень горжусь тобой, Драко, и всем, чего ты добился — никогда не сомневайся в этом.

Обычно я провожу дни, помогая домашним эльфам подготовить сады к весне и читая. Розы в этом году превзойдут все ожидания, я это чувствую. Ты просто обязан заглянуть ко мне на чай в ближайшее время. Я была бы рада, если бы ты увидел проделанную нами работу и то, насколько ярче после этого выглядит поместье.

Твоя тетя Андромеда недавно связалась со мной. Я была удивлена, что она согласилась поговорить со мной — ты, наверное, помнишь, что я писала ей много лет назад и не получила ответа. Теперь мы немного переписываемся, и надо сказать, я с нетерпением жду возможности снова встретиться с ней. Мы были очень близки в детстве. Она спрашивает о тебе в своих письмах.

Я скучаю по тебе, дорогой. Приходи скорее, и, пожалуйста, передай Тимси мои наилучшие пожелания.

С любовью, Нарцисса

Драко положил пергамент на стол рядом с остальной почтой и поправил очки для чтения. Интересно, что Андромеда наконец воссоединилась с Нарциссой — но почему именно сейчас? Андромеда была опекуном и бабушкой Тедди Люпина, так ведь? А разве Тедди не крестник Гарри? Он задавался вопросом, знал ли Гарри об этом развитии событий. Он не знал, насколько Гарри был близок с маленьким Тедди, но захочет ли он, чтобы его крестник был так близок к Малфою? Нарцисса не упомянула о мальчике, так что, возможно, ему пока не о чем беспокоиться.

Драко попытался сдержать страх перед приглашением на чай. Он знал, что рано или поздно ему придется смириться, если он не хочет, чтобы его мать ворвалась к нему и устроила одно из своих мощных представлений с неизбежным чувством вины. Она все еще считала, что он принадлежит поместью, как единственный наследник Малфоев. В Драко было много всего, чего Нарцисса не понимала — его карьера, его дом, отсутствие партнера (и его предпочтения в отношении пола этого партнера), — но он все равно знал, что она любит его. Ему нужно было ее увидеть. В конце концов, она была его матерью — ему просто не хотелось встречаться с ней там.

Драко развернул Ежедневный пророк, взглянул на заголовки, прежде чем отбросить его в сторону — что-то невероятно скучное о том, что некоторые члены Визенгамота уходят на пенсию и ищут себе преемников. Он взял небольшой сверток, перевязанный бечевкой и проштампованный логотипом «Качественные товары для квиддича», и улыбнулся. Он ожидал, что этот заказ потребует какое-то время.

Когда он встал, чтобы уложить свою последнюю покупку в сарай, он услышал мужской голос, назвавший его имя из камина, и тихо застонал от раздражения. Он поправил пояс халата и застегнул верхние пуговицы пижамной рубашки по пути в гостиную.

— Шеклболт, — вздохнул Драко, глядя на парящее в огне лицо министра, присевшего перед решеткой. — Что я могу сделать для тебя?

— Целитель Малфой, — поздоровался он своим низким ровным голосом. — Могу я пройти?

Драко попытался не закатить глаза. На нем все еще были пушистые тапочки, но он не мог сказать нет. Он полностью встал, давая человеку понять, что разрешает. Он подумал, как хорошо, что министр магии, сам Кингсли Шеклболт, сначала потрудился спросить разрешения, когда узнал, что Драко предоставил ему полный доступ к своей каминной сети.

Драко сделал это после достаточно долгой их переписки, пока учился и впоследствии подал заявку на получение лицензии целителя — было ужасно неудобно нормально переписываться с министром, и ему требовалось участие министра, чтобы получить одобрение своей лицензии, учитывая его происхождение. Шеклболт лично присматривал за ним после суда, поэтому с тех пор они общались и встречались каждые несколько месяцев. Драко посчитал это странным, но он знал, что не стоит сомневаться. Он полагал, что, если он сможет проявить себя перед министром магии, любимым лидером Волшебной Британии, это поможет облегчить его карьеру и его возвращение в Англию. На самом деле это не так — он все еще ощущал угрозу, когда выходил на улицу один, и лицензиаты в Министерстве по-прежнему требовали, чтобы он был связан магией, даже с одобрением Шеклболта. Но, по крайней мере, за Драко не следил ни один аврор, взламывающий его дверь при каждом проявлением активности нео-Пожирателей смерти. Возможно, он обязан этим Шеклболту. Скорее всего, многие авроры изъявляли желание совершить собственное правосудие над Малфоем, но Уизли и Гарри, вероятно, не допустили бы этого без достаточных на то причин, так как они были приверженцами этой особой гриффиндорской справедливости. Уизли, скорее всего, сам отсеял коррумпированных авроров, когда пришел к власти. Он определенно все это видел, когда вскарабкивался по карьерной лестнице.

Пламя вспыхнуло зеленым, и Шеклболт вышел, стряхивая несуществующую сажу со своей темно-фиолетовой мантии.

— Целитель, — снова поприветствовал он.

— Министр, — кивнул Драко, потому что, по всей видимости, они вернулись к титулам, а не к именам. Он жестом пригласил Шеклболта присесть на диван и сел напротив него, внезапно вспомнив, как в последний раз он развлекал служащего Министерства в пижаме и тапочках Ворчуна. Неужели это войдет у него в привычку? Вызов раньше девяти утра — это министерский обычай, которого он теперь должен был ожидать?

— Чем обязан удовольствием? — спросил Драко, скрестив одну ногу с другой. Он понял, что все еще в очках для чтения — он снял их с лица и сунул в карман халата.

Шеклболт сложил руки на коленях и серьезно посмотрел на Драко.

— Я знаю, что ты работаешь с Гарри, — заявил он.

Драко не позволил выразить свои эмоции на лице — конечно, Министр проверял, не причиняет ли Драко вред их Золотому Мальчику. Он должен был знать.

— Работаю я или нет, ты же знаешь, я не могу это обсуждать, — сказал Драко, сузив глаза.

Шеклболт закрыл глаза и вздохнул.

— И поэтому я знаю, что это правда, потому что, если бы ты этого не делал, ты был бы гораздо больше удивлен и смог бы это отрицать. Я только хотел это подтвердить. Если ты действительно работаешь с ним, это значит, что он выбыл из строя как минимум на шесть недель, а я не могу ждать так долго, — объяснил Шеклболт.

Драко уставился на него.

— Тогда это будет очень односторонний разговор. Но мне любопытно, знает ли — человек, о котором ты говоришь, — что ты здесь обсуждаешь его, — напрягся Драко, чувствуя неуверенный предупреждающий знак в животе. Пока что это не было болезненно, но могло стать, если Драко еще что-нибудь скажет о Гарри или его состоянии.

— Он не знает. Не это, — пробормотал Шеклболт, глядя в сторону, и его глаза слегка расширились, как будто он не собирался говорить это вслух.

— Не это? — повторил Драко, хмурясь в смятении.

— Я имею в виду только то, что он знает, что мы знаем друг друга, что мы общаемся. Он не знает, что я здесь, чтобы пообщаться об… этом.

— Он знает, что мы общаемся, — повторил Драко снова, потому что что?

Шеклболт теперь выглядел немного смущенным, что было очень странно для него, министра магии, в гостиной бывшего Пожирателя Смерти, в то время как бывший Пожиратель Смерти был одет в пушистые тапочки Оскара Ворчуна. Как Драко каким-то образом одержал верх?

— Да, ладно, — начал Шеклболт, снова отводя взгляд от Драко. — Он был тем, кто просил меня присматривать за тобой, в первую очередь, после твоего суда. Значит, он знает, что мы знакомы.

Драко не смог сдержать своего шока. Это определенно объясняло удивительный интерес Шеклболта к нему все эти годы, но по какой-то причине он не чувствовал себя от этого хорошо.

— Я не имею в виду следить за тобой, чтобы убедиться, что ты не делаешь ничего противозаконного или гнусного, — пояснил Шеклболт, очевидно преодолевая дискомфорт от этого признания. — Он… он волновался, что Волшебная Британия и Министерство попытаются задержать тебя из-за твоей истории, из-за их горя и гнева. Он сказал, что хочет убедиться, что у тебя есть второй шанс, которого ты заслуживаешь, и что он свидетельствовал в твою пользу не зря.

Драко закрыл глаза и медленно покачал головой. Это было уже слишком. Гарри Поттер волновался за него? В семнадцать лет? Всего через несколько недель после победы над Волдемортом? Это было совершенно невозможно. Может, Шеклболт пытался таким образом вытащить из него информацию о проклятии Гарри. В конце концов, он был политиком.

— Я тебе не верю, — наконец сказал Драко, потому что больше ничего не мог сказать.

Шеклболт пожал плечами — еще один шокирующе неформальный жест для министра.

— Дело твое, — сказал он. — В любом случае, я сомневаюсь, что он когда-либо хотел, чтобы ты об этом знал.

— Ты же знаешь, я не храню секретов от своих… — боль резко ударила его в живот. Он схватился за живот, тяжело дыша. Он впился взглядом в министра, который знал все тонкости работы Драко, подписал согласие на его магические узы и все равно обсуждал с ним пациента.

Шеклболт только озабоченно поджал губы. Драко не знал, это из-за него или из-за того, что Гарри может сделать, если он узнает то, что Драко знает.

— Мне нужно как можно скорее вернуть Гарри работоспособность, — машинально сказал Шеклболт, и Драко закатил глаза. — Из-за внезапного ухода Вэнса и Элдриджа из Визенгамота путь расчищен для некоторых довольно сомнительных многообещающих политиков — типа Амбридж, как ты понимаешь — и мне нужно, чтобы Гарри начал публично поддерживать правильных кандидатов, чтобы гарантировать баланс Визенгамота.

Драко пристально посмотрел на него, надеясь, что Шеклболт почувствовал неодобрение в его взгляде, поскольку он не хотел рисковать говорить еще хоть слово в этом разговоре. Министр снова полагался на блядского Избранного, чтобы спасти положение. Кто-нибудь хоть раз сделал хоть что-то без помощи Спасителя?

Понимая, что Драко больше не будет участвовать в обсуждении и не раскроет никаких подробностей о состоянии Гарри, Шеклболт закончил разговор, похлопав себя по коленям и встав во весь свой, немаловажный рост.

Драко тоже встал, все еще тихонько обнимая себя за торс.

— Спасибо за уделенное время, Целитель Малфой, — кивнул Шеклболт. Драко кивнул в ответ.

—Доброго дня, министр.

Шеклболт вытащил небольшую пригоршню пороха из мешочка на камине, ступил в огонь, крикнул:

— Офис министра Шеклболта, — и исчез в свисте зеленого пламени.

Драко продолжал смотреть на пустой камин. Все нервы вытреплют эти ебаные назойливые гриффиндорцы.

***

Когда Гарри аппарировал в четверг, Драко уже был в палисаднике, помогая Тимси собирать цветы нарциссов для дома. В это время года сад был почти заполнен ими, что Драко очень нравилось. Обычно Тимси никогда не требовалась помощь с этим, но Драко не смог поспорить с тем, как Тимси пробормотал:

— Мастер Драко должен насладиться солнцем до прибытия своего гостя, Мастер Драко должен собрать несколько цветов для дома, это полезно для него, — со странным блеском в глазах пробормотал он. Драко ненавидел отказывать ему в чем-либо.

Поэтому, когда Гарри появился в дверях в девять, у Драко были закатаны рукава рубашки до локтей, он стоял на одном колене в грязи в своих дорогих брюках с охапкой желтых и белых цветов. По его мнению, не идеальный образ профессионального целителя.

Гарри расплылся в широкой удивленной улыбке, увидев его таким, подняв брови в взгляде, который Драко мог описать только как слегка поддразнивающий, и Драко не мог избавиться от ощущения, будто Тимси нарочно заставил его выглядеть глупо, но он попытался принять это спокойно.

— Доброе утро, — неловко помахал рукой он и вздрогнул. — Тимси нужна была помощь в сборе этих цветов для букетов, — объяснил он, подчеркнуто приподняв охапку цветов. Почему он набрал так много? Он думал, что просто будет собирать, пока Тимси не скажет ему остановиться, но, конечно, Тимси не стал. У эльфа был свой крошечный букет, значительно меньший, чем у Драко, и он настойчиво поглядывал на них. Драко равнодушно послал в него взгляд.

— Куда отнести их, Тимси?

— Мастер Драко отнесет цветы на кухню, где Тимси подготовил им место в доме, — ответил Тимси, многозначительно глядя на Драко. Очевидные скрытые замыслы эльфа ускользнули от него, но Драко согласился с ними, как обычно. Он взглянул на Гарри, кивнул в сторону входной двери и повел внутрь.

Гарри стянул куртку, когда вошел, отправил ее на вешалку на стене беспалочковой магией, не останавливаясь и следуя за Драко и его огромным букетом на кухню.

Драко переложил свою ношу на широкий деревянный остров на кухне. Цветы рассыпались по дереву. Когда он вытянул руки, его локти были напряжены от длительного поддерживания цветов, он мельком увидел Темную Метку, серовато-красную и отвратительную, обнаженную на левой руке. Он быстро опустил руки, надеясь, что Гарри ее не заметил, но, судя по пристальному взгляду Гарри на его руку, он определенно ее заметил. Драко, смущенный и желающий защититься, протянул правую руку через туловище и начал закатывать рукав.

Глаза Гарри метнулись к Драко. Его лицо было напряженным, очевидно, он пытался что-то сказать, не имея для этого слов. Драко замер и стал ждать.

Глаза Гарри на мгновение метнулись по лицу Драко, прежде чем он медленно потянулся через кучу цветов, взял его левую руку в свои и закатал рукав. Он снова посмотрел на нечитаемое лицо Драко, и Драко захотел, чтобы он просто сказал что-нибудь, но они оба знали, что он не скажет. Он почувствовал, как его щеки нагреваются.

Драко понял намек: сокрытие своей Метки таким образом было еще одним барьером между ними, еще одной вещью, которую Драко мог скрыть от Гарри, когда Гарри ничего не мог скрыть от Драко. Он прочистил горло и направился в кабинет, чувствуя себя очень незащищенным. Он оставил рукава закатанными, но вынул из кармана палочку и быстро бросил тергео на грязные колени брюк. В конце концов, были же у него какие-то стандарты.

— Министр приходил ко мне вчера, — объявил Драко, когда они сели в свои обычные кресла у камина, внимательно наблюдая за реакцией Гарри. Гарри приподнял брови и бросил взгляд по сторонам и назад. Он выжидательно посмотрел на Драко.

— Он каким-то образом узнал, что я работаю с тобой, и в целом хотел сказать мне, чтобы я поторопился, — объяснил Драко. — Он сказал мне — очень красноречиво — что не может позволить себе, чтобы ты не использовался в качестве политического инструмента, иначе Визенгамот попадет под контроль сторонников чистоты крови и традиционалистов. — Он бросил на Гарри острый взгляд, неодобрительно приподняв бровь, надеясь, что это передало все его отвращение.

Гарри смущенно отвел взгляд и пожал плечами.

— Он сказал мне еще кое-что, — продолжил Драко, изо всех сил стараясь не звучать слишком обвиняюще. — Он сказал мне, что это ты настоял на том, чтобы он лично следил за мной после суда.

Гарри осторожно посмотрел на него и глубоко вздохнул. Драко немного подождал, наблюдая за ним.

— Это правда, Гарри? — спросил он тихим голосом. Он больше не был расстроен — просто сбит с толку, находился в противоречивых чувствах. Он не знал, что чувствовать.

Гарри на мгновение сидел неподвижно, изучая выражение лица Драко. Утренний свет из окна падал на левую сторону его лица, а мягкий свет камина плясал на другой. Драко был очарован игрой света на коже Гарри.

Наконец, Гарри кивнул так легко, что Драко не заметил бы этого, если бы не смотрел прямо на него. Это только еще больше смутило Драко, и он нахмурил брови. Он не знал, можно ли спросить Гарри, почему. Он ненавидел спрашивать Гарри о чем-либо здесь, где большую часть времени Гарри не мог контролировать то, что Драко знал о нем. С чего бы Драко чувствовать себя вправе претендовать на что-то большее?

— Шеклболт очень кратко объяснил мне, почему ты просил об этом его, но я не знаю, верю ли я этому, — сказал Драко, нарушая тишину, и Гарри отвернулся, раздраженно щелкнув языком. Из-за Драко или Министра, он, скорее всего, никогда не узнает. — В любом случае, он пытался выманить из меня информацию о твоем состоянии, и просто сказал, что, по его мнению, лучше всего сработает для этой цели. Но это делает его попросту идиотом, учитывая, что он знаком с принципами моей работы, вероятно, лучше, чем кто-либо другой в министерстве, и он прекрасно знает, что я обязуюсь соблюдать конфиденциальность.

Гарри снова посмотрел на него абсолютно нечитаемым взглядом. Драко не хватало той открытой книги, которой он обычно был.

— Кроме того, я бы не торопился с такого типа исцелением, если это не вопрос жизни и смерти. На карту поставлено слишком многое. Слишком многое может пойти не так, если я буду неосторожным и поспешным, или если мы остановимся на полпути через лабиринт. Речь идет о твоем разуме. Зачем мне так рисковать? — теперь Драко почти что разговаривал сам с собой, его рука наполовину прикрывала рот, подпирая подбородок, локоть стоял на подлокотнике. Он вздохнул, потер лицо рукой и как следует сел.

— Теперь это не имеет значения, — пробормотал Драко. — Дело в том, что я ни для кого не делаю исключений в плане времени на исцеление. Другой момент в том, что кто-то еще знает, что ты встречаешься со мной, и я, очевидно, не могу позволить себе облажаться. Я не знаю, имеет ли это значение для тебя или нет, но если это так, тебе следует воздержаться от слухов в дельнейшем.

Щеки Гарри были розовыми, и Драко начинал чувствовать себя идиотом, поскольку он не мог понять ничего о Гарри, кроме его прошлого. Но это было то, для чего они были здесь: воспоминания Гарри и голос, спрятанный внутри них. Целитель и пациент.

Они еще мгновение смотрели друг друга, неподвижные и молчаливые, прежде чем Драко тихо позвал Тимси и попросил кофе. Пока они разливали и пили кофе из теплых кружек, рука Гарри дергалась в сторону записной книжки на боковом столике, на мгновение опираясь на нее и отодвигаясь, как будто он не мог решить, хочет ли он ее взять или нет.

— У тебя есть вопросы ко мне? — спросил Драко, потому что, возможно, это сделало бы момент более комфортным. Гарри слегка поморщился, покачал головой, но, наконец, взял блокнот и ручку, перевернул на чистую страницу и положил себе на колени, чтобы написать одно короткое слово:

Спрашивай

Драко не нужно было разъяснять расплывчатую команду, потому что его многочисленные вопросы были буквально написаны у него на лице. Да, он, скорее всего, в любом случае получит ответы в его голове, независимо от Гарри, но, Гарри, по всей видимости, сначала хотел получить шанс сделать это по-своему. Драко все еще колебался, прежде чем задать вопрос.

— Почему? Зачем ты натравил на меня министра, когда нам было по семнадцать?

Гарри кивнул, принимая вопрос, которого ожидал, и начал писать. Это не заняло у него много времени, но все же оказалось дольше, чем все, что он писал до сих пор.

Я хотел быть уверенным, что министерство / общественность не помешают тебе добиться успеха после этого расследования. Авроры постоянно говорили о том, как бы тебе навредить без причины.

Драко в замешательстве сморщил нос.

— Успеха в чем?

Гарри пожал плечами, снова записывая.

В чем угодно

Этого было так много, что Драко был сбит с толку. Некоторое время он пристально смотрел на Гарри, ища ответ в его лице, но не нашел.

— Я думал, ты меня ненавидишь, — пробормотал он.

Гарри встретился с ним взглядом, медленно покачал головой, прежде чем повернуться лицом к блокноту.

Недолго

Это было новостью для Драко — он вспомнил разъяренное лицо Гарри, когда Драко вошел в его больничную палату, он вспомнил молчание и холодный взгляд Гарри, когда он вернул его палочку из боярышника и ушел, прежде чем Драко смог собраться с силами для бессмысленного «спасибо». Но еще он вспомнил длинные и ненужные показания Гарри, которые помогли ему избежать Азкабана; он вспомнил, как Гарри развернулся обратно в пекло и вытащил его из дьявольского огня. Глубоко в голове Драко он знал, что это могло быть правдой — что Гарри не ненавидел его даже тогда, а, возможно, даже хотел для него хорошего. Может быть, Гарри хотел, чтобы он жил, процветал.

Но по какой-то причине мир, в котором Гарри Поттер раньше не ненавидел Драко Малфоя, и наоборот, был пугающим, и Драко не мог заставить себя принять его. Для него это было опасно, как если бы он стоял на скале, и ему бы сказали, что прыгнуть в лапы неминуемой смерти прямо на зазубренные скалы, — это совершенно нормально. Это было слишком ненадежно и противоречило его здравому смыслу. Его характерное слизеринское чувство самосохранения брало верх, и его чутье подсказывало ему отступить от края, что он и сделал. Он вздохнул и закрыл глаза, чтобы собраться с силами и защитить себя от проницательного взгляда Гарри.

— Хорошо, — наконец сказал он, хотя дела явно шли не хорошо. Он отпил кофе, позволяя теплу и аромату успокоить его, и поймал себя на том, что рассеянно потирает грудину ладонью. Он положил обе руки на кофейную кружку, чтобы занять их. Гарри просто наблюдал за ним с осторожным, уязвимым выражением лица.

— Ты чувствуешь, что готов начать? — спросил Драко, и Гарри еще секунду смотрел на него, прежде чем положить блокнот на боковой столик, сел и приготовился к работе.

Драко провел их через медленную, осторожную медитацию, но все время держал руки на своей кофейной кружке, ее тепло смягчало его изнутри, расслабляя мышцы, все еще напряженные в борьбе или бегстве.

— Сегодня мы начнем с третьего курса, — начал Драко. — Я собираюсь провести нас через это так же, как я пролистывал твои воспоминания о пабе, но не так быстро. Я пролистаю их, как страницы книги, и остановлюсь, как только найду крошку. Хорошо? — Гарри кивнул. — Легилименс.

«Конечно, Гарри, думаю, я смогу это сделать. Но я должен спросить: почему бы тебе просто не присмотреть за ним самому?» спрашивает Шеклболт, и Гарри усмехается.

«Поверь мне, Кингсли», говорит Гарри. «Он гораздо лучше воспримет это с твоей подачи».

«У него все хорошо», говорит Шеклболт, одновременно довольный и раздраженный. «Он только что получил лицензию целителя, хотя лицензиаты не давали ему покоя. Скоро он вернется в Англию…»

— Я отношу нас обратно, сейчас, — сказал Драко, прерывая это воспоминание и сдерживая свои эмоции за стенами окклюменции. Он немного сжал свою палочку и надавил, пока не увидел ту же самую хлебную крошку, на которой они остановились в прошлый раз, когда Гарри и Дамблдор обсуждали его слизеринские качества и выбор в пользу Гриффиндора в кабинете директора. Он начал пролистывать события после того, как Гарри вернулся на Тисовую улицу тем летом.

«Все дело в крови, так происходит и у собак. У дурной суки — дурные щенки…» Крупная женщина не заканчивает свою мысль, потому что Гарри в ярости, она надувается, как воздушный шар и вылетает в сад, крича.

Гарри сидит на своем сундуке на тротуаре, кипит от ярости и боится. Он думает, что видит большую собаку через улицу, поднимает руку с палочкой, и появляется автобус «Ночной рыцарь», чуть не сбивший его.

«Нет-нет, мы не исключаем учеников за то, что они надувают тетушек, мальчик мой. Главное, что ты в безопасности. Ты можешь остаться здесь, где за тобой присмотрят…» робко говорит Корнелиус Фадж, а Гарри сбит с толку.

«Сириус Блэк ищет меня?» спрашивает Гарри, и Артур Уизли серьезно кивает.

«Пообещай мне, Гарри, что бы ты ни услышал, что не пойдёшь искать Блэка.»

Гарри сбит с толку. «Зачем мне искать того, кто собирается меня убить?»

— Отлично получается, Гарри, — похвалил его Драко, потому что его воспоминания действительно были более спокойными и стабильными, чем обычно — он, вероятно, отлично справился бы с окклюменцией, если бы захотел.

Мертвые чешуйчатые руки открывают дверь купе, Гарри чувствует такие холод и безнадежность, как никогда в своей жизни. Вдалеке он слышит женский крик, прежде чем все становится черным.

«Ага, ты совсем не опасен, правда, огромный уродливый зверь?» Драко рычит на Клювокрыла, который возмущенно вскакивает и опускается гигантскими стальными когтями на него.

Воспоминания пронеслись мимо него, и Драко подавил дрожь, глядя, как он выжимает из этой мелкой раны все, что можно.

«Мы им всем обязаны», задумчиво говорит Фред Уизли, с обожанием глядя на старый пергамент. «Господа Лунатик, Хвост, Бродяга и Сохатый с гордостью представляют карту Мародеров», говорится в нем. Гарри открывает его и видит каждую комнату и коридор Хогвартса с крошечными именными следами, пересекающими бумажные залы.

Драко пролистывал и пролистывал, двигаясь вперед и быстрее, через квиддичные матчи и незаконные вылазки в Хогсмид, пока, наконец, на периферии не появилось свечение, и он ухватился за него:

«Вы не понимаете!» Питер Петтигрю скулит на грязном полу старой хижины. Северус Снейп без сознания у стены. «Он бы убил меня, Сириус!»

«ЗНАЧИТ НАДО БЫЛО УМЕРЕТЬ!» рычит Сириус Блэк. Его длинные спутанные волосы ниспадают поверх рваной робы Азкабана. «УМЕРЕТЬ, А НЕ ПРЕДАВАТЬ ДРУЗЕЙ! МЫ БЫ ВСЕ ТАК ПОСТУПИЛИ РАДИ ТЕБЯ!»

Сириус и Ремус стоят плечом к плечу, подняв палочки.

«Ты должен был понимать», тихо говорит Ремус, «если тебя не убьет Волдеморт, это сделаем мы. Прощай, Питер.»

Гермиона закрывает лицо и отворачивается.

«НЕТ!» кричит Гарри. Он бежит вперед, вставая перед Петтигрю. «Нельзя его убивать!»

«Гарри, из-за этого выродка ты лишился родителей», рычит Сириус. «Этот пресмыкающийся кусок дерьма хладнокровно убил бы и тебя. И даже не повел бровью. Ты его сейчас слышал. Для него собственная вонючая шкура значит больше, чем вся твоя семья».

«Я знаю», Гарри задыхается от адреналина. «Мы отведем его в замок и передадим дементорам… Они отвезут его в Азкабан… Но не убивайте его».

«Гарри!» Петтигрю хрипит, обнимая Гарри за колени. «Ты… спасибо…»

«Прочь от меня!», выплевывает Гарри. «Я делаю это не для тебя. Я уверен мой отец не захотел бы, чтобы его лучшие друзья стали убийцами из-за такого, как ты».

Драко вышел из головы Гарри, направив палочку на классную доску, чтобы обозначить новую точку «Пощада Петтигрю», прежде чем положить ее себе на колени. Он осмотрел свои пальцы, провел рукой по волосам, позволил им упасть на шею, внутрь воротника, чтобы провести по кончику шрама. Гарри смотрел на путь его руки, явно восхищенный. Драко сглотнул.

— Это было настоящее воспоминание, — пробормотал Драко, прочищая горло. — Как ты себя чувствуешь?

Гарри моргнул и пожал плечами.

— Есть ли дискомфорт от того, как я протолкнулся через твои воспоминания?

Гарри на мгновение задумался и покачал головой: нет. Драко откинулся на спинку кресла, размышляя о воспоминаниях, закручивая на палец еще одну прядь волос, опираясь локтем на подлокотник. Гарри снова снова наблюдал за его рукой.

— Это был первый раз, когда ты… ты сделал выбор пощадить чью-то жизнь, даже если он того не заслуживал? — спросил Драко.

Гарри отвел взгляд от руки Драко и встретился с ним взглядом. Он кивнул.

— Видимо, это был первый раз, когда ты почувствовал власть держать чью-то жизнь в своих руках, — добавил Драко. — В первый раз ты в некоторой степени осознал, что взял чей-то жизненный долг, и что это может означать… — Он замолчал, подумав еще немного.

— Но ты же сделал это не ради него, не так ли? Нет, ты сказал, что сделал это для того, чтобы друзья твоего отца не стали убийцами — ты спас их от разрушения их душ. Но тебе и не нужно было этого делать, вот в чем дело. Ты и раньше уже спасал жизни — к тому времени уже несколько раз, — но тогда ты делал только то, что должен был делать. А это было совсем другое. Это было гораздо более осознанное решение, и я готов поспорить, что оно повлияло на тебя в дальнейшей жизни, не так ли? — Драко размышлял сам с собой, но Гарри следил за ним и кивнул, схватив свой блокнот, чтобы написать.

Он заплатил этот долг, в конце концов

Драко кивнул.

— Я уверен, что заплатил, учитывая то, как я нашел его в нашем подвале, он задушил себя. — Они оба поежились при воспоминании. Гарри покачал головой и снова начал писать.

Подаренная рука повернулась к нему — Волдеморт наказывает за проявление слабости / милосердия

Драко снова кивнул, широко раскрыв глаза.

— Вполне похоже на то, что бы сделал Старый Волди, — сказал он, удивляясь тому, как у него вырвалось это глупое прозвище. Губы Гарри скривились.

— У меня такое чувство, что ты ненавидел такую ​​власть, даже когда тебе было тринадцать, — пробормотал Драко, и Гарри нахмурился, кивая. — Ты понимаешь, насколько это уникально?

Гарри в замешательстве нахмурил брови.

— Любой, у кого есть даже небольшая жажда власти, наслаждался бы таким моментом, — объяснил Драко. — Такое доминирование над кем-то, влияющее на жизнь и смерть, похоже на наркотик для многих людей. Им всегда мало. Особенно это нравилось Пожирателям смерти.

Гарри с любопытством посмотрел на него и снова начал писать.

Тебе нравилось?

Драко поморщился.

— Я думал, что понравится, — сказал он тихо, дрожа, — но этого не произошло.

Лицо Гарри выражало полное понимание, а Драко был полон обычного сожаления о трусливом Пожирателе Смерти, которым он был раньше. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, переваривая полученные знания.

— Мне любопытно… — Драко заколебался, и Гарри взглянул на него, слегка довольный. Драко напомнил себе, что Гарри хотел, чтобы он показывал свою реакцию, задавал вопросы — что это было важно для поддержания баланса их отношений между Целителем и пациентом.

— Кто из вас вырубил Северуса?

Гарри фыркнул, едва улыбаясь, и смущенно указал на себя. Драко усмехнулся.

— Полагаю, он был от этого не в восторге, — сказал он, и Гарри покачал головой, его улыбка стала шире. Драко был удовлетворен тем, что развеселил Гарри.

— Готов к еще одному заходу? — спросил он, поднимая палочку. Гарри заколебался, протянул одну руку и быстро снова начал писать.

Следующий фрагмент может выглядеть странно. Маховик времени

Драко закатил глаза.

— Ну, конечно, — надменно воскликнул он, и этот фирменный сарказм, который он обычно проявлял только в присутствии Панси, вышел в полную силу. — Я просто подумал, что этот год выглядел для тебя слишком приземленным, и только беглый узник, оказавшийся твоим крестным отцом, не оставил ничего интересного. Имеет смысл только то, что ты привнес что-то подобное, чтобы оживить ситуацию. — Он не смог скрыть восторг и веселье, и это заразило Гарри, чьи плечи дрожали от смеха, качая головой в чем-то вроде нежности к Драко. — Но спасибо за предупреждение, я бы, наверное, очень запутался. Готов?

По кивку Гарри Драко вернулся и оказался именно там, где остановился.

— Ты вернул меня обратно, — с благоговением заметил он. — Твой контроль действительно впечатляет. Однажды ты станешь отличным окклюменом.

Он почувствовал, что Гарри остался доволен похвалой, от чего Драко только захотелось хвалить его еще больше. Драко никогда не думал, что кто-то, кого постоянно так обожают толпы поклонников, будет так благодарен за похвалу. Он отложил это в памяти на потом и принялся за работу, наблюдая, как мелькают остальные воспоминания.

Сказать, что это было странное чувство, было бы преуменьшением. Он видел, как все происходит с Гарри: сначала Сириус предлагает ему дом и семью, Ремус трансформируется, Петтигрю сбегает, на него нападают дементоры у озера, его спасает Патронус, в котором Гарри был убежден, что это его собственный отец. Вокруг последнего пятна было очень слабое свечение, но Драко подумал, что это могло быть от могущественного Патронуса в воспоминаниях, и решил подождать и посмотреть. Затем он наблюдал, как все это происходит с Гарри снова, но по-другому — он наблюдал, как Гарри заставлял часть этого происходить, пока во второй раз серебристое сияние не появилось на озере в полную силу, и Драко ухватился за него.

Гарри приближается к берегу озера и видит крошечные отблески серебра на противоположном берегу — его собственные попытки сотворить Патронуса. Вокруг него никого нет, кроме очень нервной Гермионы.

На другом берегу озера погасли жалкие отблески серебра. Дементоры кишели. Гарри чувствует волнение и страх, пронизывающий его.

«Ну, папа, давай!» бормочет Гарри, оглядываясь. «Где ты? Появись!..»

Но никто не приходит. На противоположном берегу дементор опускает капюшон.

Его охватывает дикий шок понимания. Он выскакивает из-за куста и вытаскивает свою палочку. «ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!»

Из его палочки вырывается ослепляющее, яркое серебряное животное, скачущее по озеру, рассеивая сотни дементоров, излучая свет, непохожий ни на что, что Гарри когда-либо видел. Гарри тяжело дышит.

Патронус поворачивается и галопом возвращается к нему по неподвижной поверхности воды. Гарри, наконец, может разглядеть его форму, когда он останавливается перед ним на берегу, склонив голову с рогами.

«Сохатый», шепчет он, протягивая руку, существо исчезает.

Драко осторожно вышел. Он сделал новую точку на доске и назвал ее «Патронус — Сохатый». Он опустил свои барьеры окклюменции и почувствовал все, что ему нужно было почувствовать в этот момент, осторожно потирая верхнюю часть своих бедер. Он внимательно следил за Гарри — его глаза в настоящее время были закрыты, но лицо было гладким, даже когда он держался за подлокотники кресла.

Гарри открыл глаза, сразу же встретившись взглядом с Драко, и теперь Драко мог видеть следы печали на его лице — конечно, Патронус — воплощение счастья, но его олень, очевидно, представляет собой часть его личности, которая пришла от его отца, которая будет противоречить этим чувствам.

— Это было что-то особенное, — сказал Драко, нарушив тишину. — Но, как ты знаешь, я и раньше видел твоего потрясающего оленя. Что такого особенного именно в этом воспоминании, что оно сформировало тебя?

Гарри скривил рот и несколько минут задумчиво смотрел в потолок. Драко достал свой блокнот и очки для чтения, внося заметки в свои записи и время от времени прихлебывая кофе.

Когда Гарри перевернул блокнот, Драко моргнул — он даже не заметил, что Гарри пишет.

Впервые я осознал масштаб своего магического потенциала

— О, — выдохнул Драко, приподняв брови на лбу. — Ты не знал? — Гарри покачал головой, возвращая блокнот к себе на колени.

— Итак, этот момент был катализатором — ты знал, что можешь создать Патронуса такой силы, потому что ты уже видел, как делаешь это… и тебе действительно не приходилось еще использовать столько магической силы когда-либо прежде… — Драко нахмурился, потому что это снова сбивало с толку, а Гарри энергично кивал, удивленный тем, что Драко, очевидно, понял его, а не назвал его сумасшедшим.

Драко некоторое время наблюдал за ним.

— По-твоему, теперь ты осознаешь свой магический потенциал?

Гарри выглядел немного смущенным. Он пожал плечами и нерешительно кивнул. Противоречивый, уклончивый ответ. Драко принял мгновенное решение.

— Хотел бы ты теперь узнать об этом с точки зрения Целителя-легилимента?

Гарри расширил глаза.

— Мои тренировки сделали меня чрезвычайно чувствительным к магическим аурам, — объяснил Драко. — Если хочешь, я могу рассказать тебе, как выглядит и чувствуется твоя.

Гарри на мгновение уставился на него глазами, полными любопытства, и нерешительно кивнул. Драко глубоко вздохнул и сосредоточился на Гарри, мягко потянувшись своей магией, позволяя себе все это ощутить. Губы Гарри приоткрылись, когда он смотрел, и Драко подумал, может ли он тоже почувствовать магию Драко.

— Воздух вокруг тебя мерцает, как волна тепла, исходящая от земли, — начал Драко, наблюдая за искажением кресла вокруг Гарри. Это было головокружительно — наконец позволить себе наблюдать и чувствовать это, когда он так тщательно запирал на замок эту часть своих умений. Было бы слишком ошеломляющим ощущать и видеть магические ядра каждого, мимо кого он проходил. Теперь это было ошеломляюще, когда остался только Гарри. Он чувствовал, как его собственные губы растягиваются в небольшой удовлетворенной усмешке.

— Она спокойнее, чем я видел раньше, мягче. Когда ты злишься или расстроен, воздух кажется заряженным, как перед грозой. Это все равно, что прикоснуться к чему-то металлическому в сухую зиму, зная, что статика поразит тебя. Драко снова сделал глубокий вдох и запрокинул голову, позволяя ей течь вокруг себя.

— Она и пахнет, как гроза на летней траве, как озон в воздухе, и эээ… — он смущенно рассмеялся, закрыв глаза. — Как патока, если честно, сладкая и тягучая. Она теплая и плотная, как… — Он сделал паузу и закусил губу, решив не раскрывать то, насколько это может быть умиротворенно — свернуться дома перед огнем после долгого дня или надеть свои пушистые зеленые тапочки. Он двинулся дальше, открыв глаза и внимательно разглядывая очертания тела Гарри, его руки.

— Сейчас я не могу ее четко разглядеть, но по опыту знаю, что твоя магия выглядит как золотой, красный и зеленый свет — не как огонь, а как свет, который ты видишь и чувствуешь, когда наконец держишь правильную палочку, понимаешь? — Как будто возвращаешься домой, снова подумал Драко. Гарри медленно кивнул, и Драко почувствовал себя немного пьяным. Похоже, Гарри ловил каждое свое слово. — Я и раньше видел ее в твоей голове. Она… раскаленная. — Драко замолчал, блуждая глазами по телу Гарри.

— Магия в состоянии покоя обычно не имеет цвета, видимого невооруженным глазом, — продолжил он. — Она проявляется физически через желание и намерение, направление и заклинание — для большинства людей. Тебе, по всей видимости, не всегда нужны заклинания — просто намерение и воля, чтобы что-то произошло, например, вычистить зелье из чьей-то крови, — добавил он, бросая на Гарри многозначительный взгляд. Щеки Гарри были розовыми.

— Но для того, кто обучен чувствовать, твоя магия, даже в состоянии покоя, заставляет волосы на затылке встать дыбом. Если бы я не мог видеть или слышать тебя, я все равно мог бы почувствовать тебя, и я знал бы, что это ты, Гарри, потому что я знаком с твоей магией, я знаю тебя давно, и потому что я никогда не знал никого с такой магической силой, как ты. Это довольно интенсивно, — прокомментировал Драко. — Немного опьяняюще, если я не контролирую свою восприимчивость — что я делаю постоянно.

Драко подождал еще мгновение, наблюдая и ощущая магию Гарри, кружащуюся вокруг него, наслаждаясь ее теплом и энергией, прежде чем закрыться, позволяя голове проясниться.

— Для тебя она ощущается так? — с любопытством спросил Драко. Лицо Гарри пылало румянцем, его глаза были все еще широко открыты от удивления, и это было настолько глупо, что Драко почувствовал, как его щеки тоже нагреваются. Гарри просто мягко закашлялся в кулак и покачал головой.

— Хм, — тихо промычал Драко. — Ну, теперь ты знаешь, — сказал он как ни в чем не бывало. — Готов к перерыву?

Гарри быстро кивнул — они оба, очевидно, были благодарны за то, что отвлеклись.

— Хорошо, — сказал Драко, вставая. У меня есть кое-что, что, я думаю, тебе понравится. Как насчет полетать?

***

Драко распахнул двери сарая, вдыхая запах дерева и полироли для метел. Он слышал, как Гарри глубоко вдыхает за его спиной. Это был один из любимых ароматов Драко, вероятно, поэтому он проявился в его магии. Он напоминал ему радость полета и наполнял чувством потенциальной энергии и возможностей.

Он подошел к полке рядом с вешалкой для метел и взял небольшой сверток, который получил накануне, и бросил его Гарри, который поймал его с типичными рефлексами ловца, глядя на Драко с вопросом в глазах.

— Открой, я ждал, пока он придет.

Драко подошел к стойке для метел, когда Гарри открыл сверток и вытащил новенький Золотой снитч. Драко лукаво улыбнулся, поднял руку указательным и большим пальцами на расстоянии дюйма друг от друга и сделал быстрое захватывающее движение той же рукой. Гарри беззвучно рассмеялся его поддразниванию, его улыбка была широкой и яркой.

— Как гостю, тебе предоставляется право выбирать первому, — Драко указал на свои метлы. Гарри не спешил с решением, осматривая каждую, поглаживая пальцами гладкую древесину, обводя концы тщательно подстриженных веток, прежде чем взять Нимбус 2001 и оглянуться на Драко с озорной ухмылкой.

— А, — сказал Драко, лукаво улыбнувшись. — Думаешь, что обыграешь меня на моей же школьной метле, не так ли? Посмотрим. — Он поднял свою Комету Аврора и направился к выходу из сарая, быстро вскочил на метлу и взлетел в воздух, Гарри — следом за ним.

— Думаю, у нас есть время для двух побед из трех, да? — закричал Драко, летая узкими кругами, чтобы разогреть мышцы. Гарри улыбнулся ему через сад, выйдя из петли, и выпустил снитч.

Ветер и солнце бодрили лицо Драко. Он чувствовал себя частью воздуха, который кружится, ныряет и плывет по течению. Было весело — снова соревноваться с Гарри, даже случайно, так, как они оба любили больше всего. Судя по радостному, беззаботному выражению лица Гарри и тому, как он внимательно следил за Драко в воздухе, его глаза горели от соперничества, он чувствовал то же самое, и Драко не хотел, чтобы это заканчивалось. Он хотел остаться там, где они с Гарри были друзьями, которые любили летать вместе, но в конце концов Гарри поймал снитч во второй раз, эффективно выиграв и завершив их небольшое состязание, и они спустились на землю.

Драко не было слишком стыдно признаться в том, что ему стало обидно. Он всегда был неудачником. Но когда они вошли в дом, Гарри пихнул его плечом таким дружелюбным, почти ласковым жестом, который когда-либо делала с ним только Панси, и Драко тихонько усмехнулся, забыв о хандре.

Тимси подал им фалафель на обед — в последнее время он был его большим поклонником, хотя Драко не видел привлекательности пригоршни маленьких шариков, запихнутых Тимси в питу. Гарри съел все это.

— Извини, что сообщаю тебе об этом, Гарри, но ты ошибаешься, — возразил Драко, возвращаясь в кабинет. — Backstreet Boys были и остаются ниже N*SYNC, независимо от того, сколько еще альбомов они выпустили. Я пытался сказать и Панси тоже, но N*SYNC сделали то, чего не сделали Backstreet Boys, и ушли, пока все шло хорошо, плюс они подарили нам Джастина Тимберлейка, честно говоря, больше нечего сказать, и у тебя нет времени записать все свои аргументы своими куриными каракулями.

Гарри рассмеялся над ним, когда они плюхнулись на свои стулья, качая головой из-за мнимого высокомерия Драко. Он заметил альбом No Strings Attached наверху проигрывателя, когда они проходили мимо гостиной после обеда, и недоуменно посмотрел на Драко, покачивая головой в явном неодобрении. Драко с большим энтузиазмом подхватил многовековые дебаты о магловской группе — это было одним из его любимых вещей, о которых он спорил с Панси, когда они чувствовали себя очень драматично.

Драко призвал из буфета у стены два стакана и налил себе воды из палочки. Гарри взял свой стакан и протянул ему, закусив губу.

— Может, тебе захочется сделать это с помощью собственной палочки, — заметил Драко. — Я уже много лет добавляю немного лимонного сока, не могу перестать. — Гарри только покачал головой и придвинул свой стакан ближе к Драко.

— О, ты любишь лимон? — спросил Драко, наполняя стакан Гарри, и тот кивнул с легкой улыбкой. — Что ж, буду знать. Давай продолжим работу с дыханием, а затем возобновим наши попытки.

Гарри удовлетворенно закрыл глаза, потягивая лимонную воду. Это была такая простая вещь — Драко несколько лет назад модифицировал свой агуаменти, потому что он предпочитал его с лимоном, и не использовал заклинание ни для чего другого, так как Тимси заботился о растениях. Но Гарри это казалось прихотью, удовольствием. Драко подумал, какие еще прихоти имеются у Гарри.

Драко положил руки на колени, сосредотачиваясь на своем дыхании, на замедлении своих мыслей, на создании стен окклюменции.

— Итак, — заявил Драко. — Готов к четвертому курсу? — Он поднял палочку.

Гарри кивнул, садясь на стул. Драко хотел отвести взгляд от его глаз, сидя так близко, но не мог, учитывая, что зрительный контакт был необходим для работы. Гарри заставил его почувствовать, что он мог бы сделать это без помощи палочки, если бы захотел, с этими его яркими зелеными глазами, пронизывающими его так пристально — все, что нужно было сделать Драко, это слегка наклониться вперед и провалиться.

— Легилименс.

Гарри сам перенес его обратно в лето перед четвертым курсом, и по пути они не пошли обходными путями.

— Молодец, Гарри, — сказал Драко, снова наслаждаясь ощущением удовольствия, исходящим от Гарри. — У тебя лучше получается.

Драко пробежался мимо воспоминаний, помня о том, что произойдет в этом году, но видел это свежим взглядом четырнадцатилетнего Гарри.

«Тебе лучше убрать отсюда свою лохматую голову, Грейнджер», говорит Драко. «Если только ты не хочешь быть следующей.» Гарри видит огонь горящих палаток, слышит насмешки Пожирателей Смерти.

«Это Темная Метка, Гарри», шепчет Гермиона. «Его знак.» Домовой эльф без сознания лежит на земле, держа палочку Гарри в своей крошечной руке.

Кубок Огня выплевывает еще один лист бумаги. «Гарри Поттер», читает вслух Дамблдор. В Большом зале полная тишина. Рон смотрит на него вместе с остальными учениками.

Драко продолжал двигаться вперед в течение года, прошлые воспоминания о студентах, разозленных на него, носящих значки Драко «Поттер смердяк», прошлые воспоминания, наполненные адреналином, с огромным сердитым драконом, следовавшим за ним на метле, от которого Драко задрожал, неприятный Святочный Балл, наблюдал, как Чжоу танцует с Седриком и даже Драко танцуют с Панси, пока он не увидел поднимающееся переливающееся сияние и не вцепился в него.

«Поттер!» К нему подбегает Седрик Диггори. Гарри чувствует неприятную нервозность в животе, это вызывает у него чувство обиды. Чжоу Чанг наблюдает за ними через коридор.

«Я хотел поблагодарить тебя», тихо говорит Седрик, «за подсказку о драконах».

«Не бери в голову», хрипло говорит Гарри. Его голос срывается. Он чувствует себя маленьким. «Ты бы сделал то же самое.»

«Совершенно верно», говорит Седрик, пристально глядя на него. «Ты еще не придумал, как открыть свое яйцо?»

Гарри пристально смотрит на него, поправляет ремешок своей сумки. «Я на пути.»

Седрик оглядывается, но коридор пуст, кроме них, и Чжоу в нескольких футах от него, вне зоны слышимости. Седрик наклоняется ближе к Гарри, и сердце Гарри учащается, и он понятия не имеет, почему.

«Ты знаешь про ванну старост на пятом этаже?» бормочет Седрик, все еще пристально глядя на него, и Гарри не может отвести взгляд. Ему удается кивнуть. «Неплохое место, чтобы расслабиться», продолжает Седрик.

Гарри сглатывает, Седрик наклоняется еще ближе, и Гарри чувствует тепло его тела. Гарри дышит поверхностно, и он так сбит с толку.

«Пароль — сосновая свежесть», шепчет он Гарри на ухо, и Гарри чувствует, как у него крутит живот. Его щеки горят, и он так сбит с толку.

Седрик отстраняется и направляется к Чжоу. «Просто захвати с собой яйцо и… обдумай все в горячей воде», неопределенно говорит он. Он подмигивает, прежде чем повернуться и уйти, и Гарри смущен, возбужден, ожесточен и взволнован одновременно.

Драко вышел, направил палочку на доску и пометил следующую точку «Помощь Диггори». Он снова посмотрел на Гарри, и его губы начали подергиваться от огненного румянца на щеках Гарри. Глаза Гарри были широко раскрыты, он был удивлен и смущен. Драко не мог сдержать своего веселья, теперь, когда его стены окклюменции были разрушены.

— О, Мерлин, Гарри, — бормочет он, пытаясь сдержать веселое хихиканье. — Присоединяйся к клубу. Седрик Диггори в ответе за странное пробуждение во многих ничего не подозревающих молодых людях, включая меня, — усмехнулся он. Драко немного дрожал от нервных переживаний, связанных со всеми этими воспоминаниями. — Милая Цирцея, это было весело.

Гарри покачал головой в своей странной, почти нежной манере, и его улыбка росла. Он усмехнулся и закатил глаза, но улыбка осталась, как и румянец на его щеках.

— Итак, как эта конкретная сцена сформировала тебя, кроме разжигания желаний, которые до тех пор не были выявлены? — Драко сжал губы, но не смог сдержать головокружительный смех. Его собственные щеки стали горячими — у него были те же мысли, когда он видел Седрика Диггори потным, покрытым грязью и кровью после битвы с драконом — он был смущенным, горьким, возбужденным и взволнованным, одновременно. Классика.

Гарри снова покачал головой, и эта невероятная улыбка застыла на его лице, и схватил свой блокнот, чтобы написать.

Узнал разницу между конкурентом и врагом

— Хм, — пробормотал Драко. — Ты был удивлен, что он тебе помог? — Гарри кивнул.

— Полагаю, если ты привык все время бороться за свою жизнь, тебе, должно быть, трудно было думать о турнире как о просто игре. — прокомментировал Драко, хватая свой блокнот и очки для чтения и делая записи.

Гарри закрыл глаза и снова кивнул, и Драко вспомнил, как Гарри слишком долго оставался в Черном озере, как дрожали руки Драко и его сердце билось быстрее из-за страха, пока голова Гарри не выскочила из воды не с одним, а с двумя другими людьми. Он, вероятно, подумал, что младшая сестра Флер умерла бы, если бы он этого не сделал, и рискнул своей шеей, чтобы спасти ее, как он обычно делал. Драко не мог его винить — его вроде бы так учили, разве нет, он был вынужден все время спасать школу, пока взрослые были заняты другими делами. Просто Гарри был таким, каким он всегда был, потому что он должен был быть таким.

— Что ж, у меня немного закружилась голова, так что давай еще немного подышим, чтобы успокоить пульс, и попробуем еще, — предложил Драко, и Гарри кивнул, ухмыляясь.

Когда они оба успокоились, Драко поднял палочку.

— Готов?

Гарри начал кивать, но остановился, как будто только что что-то вспомнил. Краска сошла с его лица. Он схватил блокнот и снова начал писать.

Следующее будет не веселое

— Мм, — проворчал Драко, вспомнив. — Да, думаю, не будет. Но у нас все будет хорошо. Здесь мы в безопасности.

Гарри снова пристально посмотрел на него, ища что-то на его лице, плотно сжав губы. Он тяжело вздохнул и кивнул. Драко поднял палочку и произнес заклинание.

Седрик уходил прямо с того места, где они остановились. Драко быстро прогнал воспоминания — у него было чувство, как и у Гарри, он знал, где будет следующая крошка, и это будет неприятно.

Минуя сражение с Гриндилоу в озере, письма Сириуса, лабиринт и внутреннее чувство неправильности, он пролистывал, пока не появилось сияние, покрывающее еще один здоровенный кусок воспоминаний, похожих на хлебные крошки одиннадцатого дня рождения Гарри, но они выглядели мрачными и болезненными. Драко глубоко вздохнул и схватил их своей магией.

«Убей второго», хрипит голос из клубка тряпок в руках Петтигрю. Вспышказеленого света, и Седрик Диггори падает.

…

Петтигрю режет Гарри руку, капая кровь в котел. «Темный Лорд воскреснет вновь», выдыхает он. Легкие вспышки из тяжелого котла, шрам Гарри горит, как никогда раньше. Он в ловушке, привязан к могиле. Огромная змея кружит по земле у его ног.

…

Люциус пресмыкается у ног Волдеморта. «Милорд, если бы был какой-нибудь знак или шепот о вашем местонахождении…»

«Были знаки, и больше, чем шепот», рычит Волдеморт.

…

«О, Гарри! Я и забыл, что ты здесь», холодно говорит Волдеморт. Пожиратели смерти смеются. Люциус жестоко улыбается.

…

«Я собираюсь убить тебя, Гарри Поттер, но как полагается. Сначала мы сразимся на дуэли. Тебя учили дуэли, да?» Голос Волдеморта весел и жесток. «Начнем с поклона. Давай, Дамблдор не хотел бы, чтобы ты забывал о своих манерах. Я сказал, поклонись. Империо!»

Гарри чувствует такую ​​сладкую пустоту в своем уме, но знает, что это неправильно. Он напрягается, но все же сопротивляется.

«Впечатляет, признаю, но полагаю, мы можем пропустить прелюдии. Круцио!»

Круциатус пронзает Гарри. Люциус смеется и ухмыляется с другими Пожирателями смерти, а Гарри кричит от боли. Боль невыносимая. Когда это, наконец, заканчивается, Гарри поднимается на ноги и снова направляет палочку, мышцы дрожат. Он пробует обезоруживающие чары, Волдеморт отражает их, как надоедливую муху. Волдеморт играет с ним, бросая на него проклятия, от которых Гарри физически уклоняется, не в силах сопротивляться. Гарри ныряет за надгробие.

«Выходи, Гарри», насмехается Волдеморт к радости Пожирателей смерти. «Смирись со своей смертью, как это сделал твой отец. Лорд Волдеморт может быть милосердным — твоя смерть будет быстрой.»

Гарри верит, что он умрет, но он не сделает этого, прячась за могильный камень на коленях. Он встает с палочкой наготове и выходит лицом к лицу со своим противником. Его рука дрожит, когда он направляет палочку.

«Авада Кедавра!»

«Экспеллиармус!»

Струи красного и зеленого света вылетают из палочек, сталкиваясь посередине во вспышке золотого света. Сила проходит через Гарри, когда свет взрывается от столкновения заклинаний, заключая их пару в золотой купол, наполненный жуткой музыкой. Гарри усиливает заклинание, заставляя свет снова попадать в палочку Волдеморта.

Отголоски звуков и полупрозрачные фигуры начинают выходить из кончика палочки Волдеморта, окружая их: старик, женщина, Седрик, и Гарри, наконец, видит фигуры своих родителей. Они стоят рядом с ним, когда он борется с могущественной магией, и он впивается в их лица глазами. «Не отпускай, Гарри», подбадривает его мать. «Мы можем задержать его на мгновение, но только мгновение — тебе нужно вернуться к портключу, понимаешь?» настаивает его отец. «Возьми мое тело, Гарри», говорит фигура Седрика.

Гарри отпускает заклинание, фигуры устремляются к Волдеморту, золотая паутина исчезает, и он бежит, как никогда в жизни, уклоняясь от оглушающих проклятий Пожирателей Смерти между надгробий. Он прыгает на тело Седрика, призывает Кубок Трех Волшебников, и его уносит с кладбища в водовороте цвета и тьмы, крики ярости Волдеморта стихают. Он приземляется перед лабиринтом, толпа аплодирует, а Гарри истерически плачет в холодную грудь Седрика.

Драко ахнул и отступил, чувствуя что-то теплое в левой руке. Когда он вышел из головы Гарри, он увидел, что он невольно потянулся к Гарри, и Гарри взял его руку, крепко сжимая ее. Его барьеры окклюменции, уже наполовину опустившиеся под натиском реакции, полностью рухнули, и его зрение затуманилось. Его горло горело. Он отложил палочку и снял очки с лица, все еще крепко сжимая руку Гарри, но он понял, что не очки затуманивали его зрение — это были слезы, черт.

Он быстро отпустил руку Гарри и понял, что его трясет. Он не осознавал себя полностью, но знал, что это необходимо сделать. Он потер бедра, провел руками по волосам, по его щеке скатилась слеза, он раздраженно вытер ее, сунул палец за воротник, провел по шраму, упала еще одна слеза. Он раздраженно щелкнул языком на себя, снова вытирая слезы.

В ту ночь Драко ждал в толпе, жаловавшись Панси и Грегу на то, как долго Диггори и Поттер проводят в этом дурацком лабиринте. Тем временем Гарри сражался с Темным Лордом, а отец Драко наблюдал за ним — Гарри был невероятно юн, и он боролся за свою жизнь, никто не пришел к нему на помощь, ему пришлось самому, черт возьми.

А потом вернулся Гарри, и Драко со страхом, шоком и внезапным сжимающим ощущением в груди наблюдал, как Гарри открыто плакал, отказываясь отойти от тела Седрика.

Его правая рука упала на левое предплечье и почувствовала Темную Метку на своей коже, его рукава все еще были закатаны. Его рука с отвращением отпрянула. Наконец, он взглянул на Гарри.

Глаза Гарри были широко открыты, красные и блестящие, он с тревогой смотрел на Драко. Вероятно, он вообще не хотел, чтобы Драко это видел, но он должен был это увидеть. Руки Гарри на коленях дрожали, сжимая и разжимая кулаки, а мускулы на его плечах были напряжены и сжались под футболкой. Драко инстинктивно снова потянулся к нему — он резко вдохнул, заметив, что это происходит, и снова положил руки себе на колени.

Гарри теперь явно был мужчиной, что Драко мог отметить по тени щетины на его челюсти, а также по размеру и шероховатости его рук, но в этот момент Драко увидел мальчика, которым он был, — тощего четырнадцатилетнего мальчика, с голосом, ломающимся из-за периода полового созревания, крохотного одиннадцатилетнего мальчика на метле с озорством в глазах, шестнадцатилетнего мальчика с серьезным лицом и внимательным взглядом. Он чувствовал, как будто на него опрокинули каждого Гарри, которого он когда-либо знал, все слилось в этого одного удивительного человека, и он позволил себе упиваться чудом, которым был Гарри Поттер, всего на мгновение, когда они наблюдали друг за другом осторожными глазами со слишком близкого расстояния между креслами.

Когда Драко наконец оправился от прилива адреналина, его дыхание было ровным и спокойным, он поднял палочку и направил ее на классную доску, обозначив новую точку «Возвращение Волдеморта». Он сделал еще один глубокий вдох и снова посмотрел на Гарри, который все еще осторожно наблюдал за ним, как будто Драко мог испугать в любой момент.

— Ты в порядке? — спросил Драко. Гарри сделал глубокий, стабилизирующий вдох и сложил руки на коленях, чтобы они не дрожали, но все равно кивнул. Драко тихонько попросил у Тимси горячего шоколада, который он принес со своей типичной неестественной скоростью. Гарри с благодарностью взял свою кружку, закрыл глаза и осторожно отпил. Драко просто наблюдал за ним, глубоко задумавшись, держа в руках свою кружку.

— Ваши палочки, — задумчиво произнес Драко. — Сердцевины из пера феникса. Перья принадлежали одной и той же птице? — Гарри кивнул, одной рукой открывая лежащий на коленях блокнот и записывая одно слово.

Фоукс

— Приори Инкантатем… Я слышал об этом явлении, но никогда… — Драко глубоко вздохнул и отпил еще горячего шоколада, позволяя теплу наполнить его. Он чувствовал, что не может закончить мысль, пока его мысли не устремились к следующей.

— Тебя затащили на кладбище, — прокомментировал Драко. — Ему нужна была твоя кровь…

Гарри поджал губы, снова кивнул, рассеянно потирая тонкий длинный шрам на правом предплечье. Некоторое время в комнате было тихо, пока они потягивали горячий шоколад и размышляли.

— Знаешь, ты меня удивляешь, — наконец заговорил Драко, едва громче шепота, потому что было бы неправильно, если бы Гарри ушел сегодня, не зная об этом. — Ты хоть представляешь, насколько ты невероятен?

Гарри на мгновение посмотрел на него, крепко сжимая свою кружку, прежде чем отвернуться, приподняв плечи и слегка пожав плечами.

— Я знаю, ты сделал только то, что должен был сделать. Я сомневаюсь, что тебе нравится, когда тебя хвалят за то, что ты делаешь то, что было необходимо, или как выживание. Но, Гарри, это чертово чудо, что ты жив сегодня — и я так рад, что ты жив, даже если все это произошло из-за глупой удачи и гриффиндорского упрямства. И тот факт, что ты здесь, и что ты все еще так свободно чувствуешь радость и любовь, и что ты все еще пытаешься делать правильные вещи после всего — тот факт, что ты сейчас здесь со мной, оказывая свое доверие мне, после всего, через что мы с отцом заставили тебя пройти…

Драко замолчал, неопределенно махнув рукой. Он сделал глубокий, прерывистый вдох и медленно покачал головой, не веря своим глазам.

— Это ты сделал сам, сам по себе. Ты чертово чудо, Гарри.

Щеки Гарри снова стали розовыми, а его медная кожа слегка покраснела. Его яркие глаза метнулись к горячему шоколаду, где его пальцы ерзали по кружке, чувствуя ее гладкие края. Если бы Драко не наблюдал за ним так пристально, он бы не заметил, как уголок его губы чуть приподнялся в призрачной улыбке. Плечи Драко наконец расслабились, и он решил предложить Гарри что-нибудь от себя, чтобы немного уравновесить весы.

— Хочешь немного отдохнуть от мыслей о себе? — спросил Драко. Гарри в замешательстве нахмурился, склонив голову набок.

— Тебе, конечно, придется помедитировать и вернуться в себя перед тем, как уйти, но сегодня ты многое пережил в собственном сознании. Если ты хочешь отдохнуть от этого, добро пожаловать в моё ненадолго.

Брови Гарри взлетели из-за челки, челюсть отвисла от шока.

— Я опытный окклюмент, Гарри, ты будешь видеть только то, что я захочу, чтобы ты видел. У меня есть несколько мест, которые, я думаю, тебе понравятся, если ты хочешь… перерыва, — предложил Драко. — Тебе также не нужно будет использовать заклинание, все, что для этого потребуется, — это невербальное заклинание щита, которое, я знаю, ты можешь сделать, — ухмыльнулся он. — Решать тебе.

Гарри некоторое время смотрел на него с недоверием, и Драко начал думать, что, в конце концов, он откажется, несмотря на свое любопытство. Но Гарри наконец закрыл рот, отложил горячий шоколад и вытащил палочку из кармана. Его лицо было одновременно нетерпеливым и застенчивым, как будто он не был уверен, говорит ли Драко серьезно, но надеялся, что так оно и есть.

Драко ободряюще улыбнулся и глубоко вздохнул, выстраивая защиту и выбирая пару воспоминаний. Он поднял палочку.

— Я наложу и удержу Легилименцию, а ты просто расслабишься и продолжишь удерживать чары щита, окей? Он не должен быть очень сильным. — Гарри кивнул и поднял палочку. — Три, два, один, легилименс.

Гарри автоматически взмахнул палочкой, не сводя глаз, и неуклюже вошел Драко в голову.

Первое, что они увидели, была пустая комната с каменным полом и стенами и двумя большими тяжелыми деревянными дверями.

— Это окклюменция в действии, — сказал Драко, наслаждаясь запахом патоки и летнего дождя в своей голове. — Я собираюсь открыть дверь справа, а именно туда, куда я хочу, чтобы мы пошли.

Драко открыл дверь и вспомнил…

Поле, полное лаванды, тепло солнца на его коже.

Он чувствовал любопытное присутствие Гарри.

— Добро пожаловать в Прованс, Франция, — тихо сказал он.

Двадцатилетний Драко в одиночестве идет по обширным лавандовым полям, окруженный их тяжелым цветочным ароматом. Его волосы длиннее, чем когда-либо, они беспорядочно собраны в пучок на затылке. Одет он небрежно, в тонкий синий джемпер с закатанными рукавами. Он лениво бродит по рядам цветов, которые, кажется, тянутся на многие мили. Он не может скрыть глупую ухмылку с лица.

— Я проучился здесь около шести месяцев, это было одно из моих первых ученических мест у известного целителя, который позволил мне называть его только Croque Monsieur — что, вообще-то, является названием сырного тоста, — объяснил Драко, довольный всплеском любопытства и веселья, которые он чувствовал от Гарри. — Он был странным малым, но весьма вдохновляющим.

Прохладный ветерок поднимает с его лица распущенные пряди волос. Он сует руку в карман брюк и теребит изношенный сложенный пергамент. Раннее вечернее солнце согревает его лицо, и его улыбка становится шире.

— У меня в кармане лежит письмо, которое я хранил там весь день — оно от Панси, сообщающее мне о ребенке, которого она ждет, о том, как она счастлива по этому поводу, об именах, которые она выбирала, и о крестном отце, которого она выбрала: меня. — Драко ощутил, как Гарри чувствует его счастье — это было странно, но приятно. Драко осторожно переместил их к следующему воспоминанию, которое было значительно более шумным, чем первое.

Двадцатиоднолетний Драко блуждает по киоскам оживленного базара. На Косом переулке больше людей, чем он когда-либо видел, но никто не смотрит на него с гневом или отвращением. Здесь его никто не знает, и это прекрасно. Кто-то шумит поблизости — Драко наслаждается музыкой.

Его волосы короче, а на макушке чуть длиннее. Солнце палит его сквозь тонкую черную футболку, которая слишком обтягивает его — он, наконец, набирает ту массу, которую потерял на войне, и чувствует себя здоровым. Куда бы он ни посмотрел, киоски искрились, кружились и светились волшебными товарами. Он вдыхает запах ароматного мяса с пряностями и города. Волшебник пролетает над ним на красивой метле с невероятной скоростью и приземляется где-то дальше по широкой аллее.

— Это Стамбул, Турция, — отмечает Драко, чувствуя трепет Гарри вокруг себя, — на волшебной стороне Гранд базара. Я учился здесь несколько месяцев у целителя Экрема. Я учился у всех своих наставников, но именно Экрем заставил меня практиковать уязвимость и объяснил необходимость баланса между пациентом и Целителем-легилиментом. Под его началом я работал больше всего, но провел здесь много времени, бродя по Базару — всегда было потрясающе находиться среди толпы, где никто не знал моего имени.

Драко продолжает путь через Базар, бесцельно пробираясь сквозь толпу, пока не достигает точки, где приземлился летающий волшебник. Это большой, богато украшенный киоск, где продают гоночные метлы. Взгляд Драко падает на Гокташи, и он знает, что должен купить ее — здесь у него нет метлы, и он скучает по полетам. Он торгуется с торговцем на турецком, пока они не договорились о цене, и Драко вытаскивает мешочек из кармана своих шорт и расплачивается за нее. Он выходит из прилавка с Гокташи, волнение бежит по его венам. (*прим.пер. Я сейчас загуглила, гокташи с турецкого значит «метеорит»)

— Это отличная метла, идеально подходящая для преодоления больших расстояний на высоких скоростях. Однако от этого страдает ее маневренность. — прокомментировал Драко, переходя к следующему воспоминанию.

Двадцатидвухлетний Драко стоит в небольшом саду дома волшебников, в котором он живет, с Гокташи в руке. Он не потрудился надеть обувь — в конце концов, он будет в воздухе. Он накладывает дезиллюминационные чары, перекидывает ногу через рукоятку и улетает в темное ночное небо. Его охватывает радость — прошло много времени с его последнего полета.

Широко улыбаясь, он направляет метлу к морю и ускоряется. Ветер развевает его рубашку вокруг его торса, волосы вокруг лица.

— Италия, — улыбнулся Драко. — Маленькая рыбацкая деревушка на Амальфитанском побережье. Мое обучение здесь было недолгим, но я любил море.

К тому времени, как он достигает береговой линии, Драко мчится по воздуху на максимальной скорости. Он летит над морем, поворачивая метлу по широкому кругу, чтобы следовать по отвесным скалистым утесам побережья. Он слышит только шум волн на скалах внизу и ветер, проносящийся мимо ушей. Он чувствует запах морской соли и слабые нотки лимона из ближайших рощ. Его глаза слезятся от скорости, но Драко это не волнует. Он чувствует себя диким и свободным, летая босиком по воздуху, с широким ночным небом над ним, с чистыми солеными волнами Тирренского моря внизу.

Драко продолжал размышлять еще несколько мгновений, прежде чем закончить заклинание, мягко вытолкнув Гарри из его головы с помощью Окклюменции. Улыбка Гарри была слабой, но она не ускользнула от его глаз, и Драко знал, что он ощущает эмоции Драко в этих воспоминаниях. Гарри опустил палочку, глядя в лицо Драко, и губами сказал ему спасибо.

— Пожалуйста, — ухмыльнулся Драко и вздохнул. — Готов закончить сегодня? Я всегда предпочитаю заканчивать на положительной ноте.

Он наблюдал, как Гарри медитирует, касаясь своих шрамов и волос. Драко надел очки для чтения и попытался дополнить свои записи, но был отвлечен нежными движениями Гарри, звуком его ровного дыхания, скрипом его большой ладони, скользящей по щетине на его лице. Драко рассеянно потер рукой грудь, чувствуя тонкие выступающие шрамы под тканью, блокнот был забыт.

Он проводил Гарри до двери, продолжая их односторонний спор о бойз-бэндах. Гарри без палочки снял кожаную куртку с крючка на стене и надел ее, засунув руки в карманы. Лицо Гарри озарилось удивлением, а его щеки снова порозовели, когда он вытащил из кармана небольшой пластиковый прямоугольный предмет, осторожно встряхнул им в воздухе перед своим лицом — почти забыл об этом — прочитал Драко по его лицу — и передал его Драко.

— Что это тут? — весело спросил Драко. Он взял предмет из руки Гарри и прочитал почерк Гарри на листке бумаги внутри пластика:

Для продолжения образования в области магловской музыки

На обороте Драко нашел список песен с разными исполнителями, о которых он не слышал. Он широко улыбнулся, его лицо просветлело от возбуждения, когда он снова посмотрел на Гарри, который выглядел довольным и смущенным.

— Превосходно, — заявил Драко, все еще улыбаясь. — Спасибо, Гарри. Я разберусь, что это, черт возьми, за предмет и как из него услышать музыку, помяни мое слово.

Гарри закатил глаза, беззвучно рассмеялся и ушел.

___________

Примечание от авторки:

Если вы хотите увидеть Драко в саду с букетом нарциссов:

https://archiveofourown.org/works/28960143/chapters/71064249

Комментарий к Глава 5

Примечание переводчицы:

Уххххх, тяжеловато идет перевод из-за специфического языка и довольно объемных глав. Но я обязательно доведу дело до конца))

Черкните парочку отзывов мне для вдохновения, пожалуйста

========== Глава 6 ==========

— Панси Паркинсон! — Драко крикнул в гостиную Панси, его голова пылала в камине. Всегда было неудобно так звонить по камину, стоя на коленях на одном месте, а головой ни здесь, ни там. Но у него не было времени как следует ее навестить, а вопросы возникли срочные.

Камила заглянула в гостиную.

— Привет, дядя Драко.

— Как, Панси, ты уменьшилась?! — воскликнул Драко, и Камила закатила глаза, хихикая над его плохой шуткой. — Твоя мама здесь, Камила?

Камила кивнула, волосы упали ей на лицо.

— Я пойду за ней, — серьезно сказала она. Ей нравилось получать важные задания. Она выскочила из комнаты по своему поручению.

В конце концов появилась Панси с беспорядочно завязанными волосами на макушке и в пушистом халате.

— Ты помешал мне принять ванну, болван, — нахмурилась она. — Что ты хочешь?

— Ты знаешь, что это? — спросил Драко и протащил таинственный музыкальный прямоугольник Гарри через камин, держа его рядом с головой. Панси нахмурилась.

— Это магловская кассета, — ответила она. — На ней есть музыка, но маглы уже не пользуются ими — где ты это взял?

— Это был подарок, — неопределенно объяснил Драко. — Как достать из этого музыку?

Панси ухмыльнулась ему.

— Ты вставляешь ее в магнитофон, — ответила она. — Знаешь, в конце концов я вытащу твои секретики. Ты откровенно дерьмово скрываешь от меня что-либо.

— Как бы то ни было, — Драко снисходительно помахал кассетой. — Где мне найти один из этих твоих магнитофонов?

— Любой магловский магазин электроники, но для этого нужно поговорить с маглами, не так ли? — Улыбка Панси была коварной, и Драко знал, что ему придется пойти на сделку. Слизеринские привычки никогда не исчезали.

— Я дам тебе послушать, если ты поможешь мне понять, как это проиграть, — предложил он. Панси закатила глаза.

— Скучно, — вздохнула она. — У меня где-то на чердаке есть бумбокс — он мне никогда не нравился так сильно, как винил. Я принесу его, когда найду.

Драко приподнял брови.

— Бумбокс*? — повторил он. — Звучит опасно. Зачем маглам нужны взрывы, чтобы играть музыку? (*прим.пер. дословно «бумбокс» делится на два слова «бум» — взрыв, «бокс» — коробка)

Панси засмеялась.

— Я подумала о том же, когда магл в магазине продал мне его. Я обращалась с ним как с летучим котлом в течение нескольких недель, прежде чем поняла, что он довольно безобидный. Думаю, они называют его так, потому что он выделяет басы в музыке или что-то в этом роде.

— Странно, — пробормотал Драко. — Что ж, спасибо тебе. Наслаждайся ванной, я пойду к маме на чай.

— Удачи, — сказала Панси, расширив глаза. Драко фыркнул и вылез из камина.

Он встал с того места, где стоял на коленях перед решеткой, и отряхнул колени. Он положил странную кассету обратно на полку рядом с пластинками и поправил пиджак, разгладив несуществующие складки жилета. Для него было своего рода заявлением носить что-либо кроме мантии в поместье — это подчеркивало его независимость и, как он надеялся, подтверждало его матери, что он действительно не принадлежал к своему поместью. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить учащенный пульс. Я просто навещаю маму, напомнил он себе. Это просто чай, а потом все кончится.

Он схватил еще одну горсть летучего пороха и бросил ее в огонь. Зеленое пламя вырвалось из решетки, и он вошел внутрь.

— Малфой-Мэнор, — крикнул он, не обращая внимания на тревожное чувство в животе.

После извилистого путешествия, проведенного мимо сотен каминов, он наконец грациозно приземлился в приемной поместья. Его с самого начала учили пользоваться камином так, чтобы на нем не оставалось ни пятнышка сажи, и родители заставляли его практиковаться, пока он не научился. Он сделал еще один глубокий вдох и вышел из комнаты по знакомому пути в консерваторию, где Нарцисса всегда предпочитала чай.

Его глаза нервно бегали по коридорам и дверям. Он, вероятно, никогда не перестанет чувствовать себя небезопасно в доме своего детства после того, что он тут видел. Они могли вычистить кровь с камня, но не могли стереть воспоминания, кошмары и неестественный, тяжелый вес остатков Темной Магии. Драко стал более восприимчивым к этому только с обучением — еще одна вещь, которую его мать не понимала.

Когда он приблизился ко входу в консерваторию, он увидел, что дверь приоткрыта, и он смог расслышать несколько голосов за ее пределами. Драко резко вдохнул — он не давал согласия на других гостей.

Он полностью распахнул дверь, раздраженный и напряженный, и чуть не направил палочку на женщину, которую увидел сидящей напротив своей матери. Она выглядела почти так же, как Беллатриса, и его инстинкты подсказывали ему бежать, но Драко остановился, присмотрелся и увидел, что ее волосы не такие темные, а глаза были мягче. Она держалась по-другому, спокойнее, и на ней определенно были магловские джинсы и вязаный джемпер, в котором Беллатрису не застанешь даже будучи мертвой. Он позволил себе исследовать ее магическую ауру, на всякий случай — магия женщины была нежной, вероятно домохозяйка, определенно мать, и она было немного печальной. Пахла снегом и крепким чаем. Определенно не Беллатрикс, решил Драко, расслабив плечи. Андромеда, понял он.

Обе женщины были заняты разговором, тихо бормоча. Драко прошел дальше в комнату, и они повернули к нему головы, заметив его.

— Драко, — улыбнулась его мать, вставая со своего места и протягивая ему руки. Драко улыбнулся и почувствовал легкий прилив тепла, когда подошел к ней и поцеловал ее в щеку. Да, беспокойство от посещения поместья стоило того, пока он мог видеть свою мать.

— Драко, это твоя тетя, моя сестра, Андромеда, — представила Нарцисса, изящно махнув рукой другой женщине, которая осталась сидеть, наблюдая за их общением грустными глазами и с мягкой улыбкой. Она протянула ему руку, и Драко взял ее и осторожно поцеловал. У нее были такие же тонкие руки, как у Нарциссы — ген, который тоже передался Драко.

— Приятно, тетя, — тихо сказал Драко, все еще изучая ее лицо, удивляясь тому факту, что эта женщина была семьей, и она не насмехалась над ним, не нападала на него, не служила Темному Лорду. Он почувствовал небольшую искру надежды в груди.

— Мне тоже, — ответила Андромеда, столь же внимательно изучая его. — Я так много слышала о тебе, племянник. — Ее карие глаза сверкнули.

Драко на мгновение осознал, что она, возможно, слышала о нем от Гарри, а также от Нарциссы, и почувствовал себя немного маньяком из-за того, как сильно он хотел знать, что Гарри говорил ей о нем. Но он не мог спросить, никогда не сказал бы об этом ни слова.

Однако у него не было времени останавливаться на этом, потому что в этот момент маленький человечек с полной головой бирюзовых волос промчался вокруг фонтана посреди огромной стеклянной комнаты, наполненной растениями, и остановился перед Андромедой, держа в руке что-то извивающееся, напоминающее картошку.

— Бабушка! Я поймал одного! Смотри! — воскликнул мальчик, тяжело дыша. Драко в шоке уставился на него. Было удивительно, что он не запаниковал и не вскочил при внезапном вторжении — Андромеда, очевидно, оказывала очень успокаивающее действие.

Крошечный сварливый садовый гном боролся в объятиях мальчика. Драко решил, что все, что он говорит своим тихим ворчливым голоском и писками, было слишком красноречивым языком, не предназначенным для детских ушей, хотя все равно никто не мог его понять.

— Отдай его домашнему эльфу, Тедди, — проинструктировала Андромеда. — Они должны знать, что с ним делать, и твоя тетя Цисси, наверняка, надеется избежать заражения своих садов.

— Я впечатлена, что тебе удалось поймать одного, Тедди, — прокомментировала Нарцисса, нежно улыбаясь и щелкая пальцами, чтобы призвать одного из домашних эльфов. — Для меня они всегда слишком быстрые.

Тедди, которому было не больше восьми лет, подавленно вручил свой приз. Его бирюзовые волосы мягкими волнами падали на его лицо — лицо, очень похожее на профессора Люпина, заметил Драко. Его колени и руки были в грязи.

Тедди поднял глаза, его глаза расширились, когда он наконец понял, что Драко был здесь, и Драко заметил, что его глаза были того же оттенка зеленого, что и глаза Гарри. Он одарил мальчика мягкой улыбкой, удивительно нервной.

— Тедди, это твой кузен, Драко, — Андромеда махнула рукой Драко. — Сын тети Цисси.

Тедди придал своему маленькому лицу серьезное выражение и протянул руку. Андромеда незаметно наложила на него очищающие чары из-под стола.

— Приятно познакомиться, — сказал он четко, изо всех сил стараясь казаться взрослым, и Драко это ужасно понравилось. Он взял руку Тедди и нежно пожал ее.

— Мое удовольствие, Тедди, — усмехнулся он. — У тебя, должно быть, отличные рефлексы, если ты поймал одного из этих коварных гномов. Ты играешь в квиддич?

Лицо Тедди озарилось, а цвет его глаз сменился с зеленовато-лиственного на морозно-серый, совпадающий с цветом глаз Драко. Драко фыркнул от восхищенного смеха, наблюдая — он никогда не видел вживую, как метаморфмаг меняет внешность.

— Да! Я хочу быть ловцом, как мой крестный отец, но бабушка пока не позволяет мне иметь настоящую метлу, а игрушечная, которая у меня есть, недостаточно быстрая, чтобы играть за ловца, поэтому я обычно охотник, когда мы играем у Уизли, что, конечно, по-своему весело, я очень хорошо умею забивать голы, тетя Джинни говорит, что однажды я определенно смогу стать профессионалом, как она, но я бы не хотел играть за Гарпий, как она, моя любимая команда — Сенненские Соколы, а у тебя какая любимая команда?

Тедди говорил со скоростью милю в минуту, практически подпрыгивая от возбуждения, и у Драко возникло внезапное желание пойти и купить ему метлу прямо здесь и сейчас. Он быстро подавил его. Андромеда была права, конечно, восемь лет — это слишком мало для настоящей метлы. Но энергия Тедди была заразительной, и Драко хотел подпитать его счастье.

— Я сам фанат Соколов, — сказал Драко. — В этом сезоне у них не все хорошо, но мы знаем, что они все исправят. — Он тихонько усмехнулся Тедди.

— Я знаю! Дядя Гарри говорит, что это потому, что их новые охотники несовместимы с…

— Пора идти, Тедди, — тихо прервала Андромеда. — Гарри скоро придет на чай, помнишь?

— Ой! Верно! — Тедди подпрыгнул, и его волосы быстро превратились в хаотичные черные кудри. Его глаза оставались зеркальным отражением глаз Драко. Драко был совершенно очарован.

— Было приятно познакомиться с тобой, Тедди, — сказал Драко. — Я уверен, что мы встретимся снова — может, в следующий раз у нас будет время поиграть в игру с ловцом. — Он старался не уточнять о том, когда они снова встретятся, не будучи уверенным наверняка, произойдет ли это вообще, хотя он этого хотел. Тедди улыбнулся ему, возбужденно кивая.

Драко посмотрел на Андромеду, которая нежно наблюдала за ними. Тедди повернулся к Нарциссе, придавая своему лицу такое серьезное выражение, и губы Нарциссы едва скривились от веселья. Она протянула руку Тедди, который взял ее и склонил над ней свою маленькую головку.

— Рад был тебя видеть, тетя Цисси, — серьезно сказал он, и Драко сжал губы, чтобы сдержать хихиканье.

— Я была рада вашему визиту, Тедди, — улыбнулась ему Нарцисса. — Я с нетерпением жду следующего. — Она повернулась к сестре, протягивая руку, которую только что выпустил Тедди. Андромеда взяла ее и легонько сжала, и они нежно улыбнулись друг другу. Нарцисса казалась такой же благоговейной перед перспективой семьи, как и Драко.

Они проводили Андромеду и Тедди до камина, и Драко был сбит с толку беззаботной радостью, с которой Тедди скакал по сырым, давящим коридорам поместья Малфоев. Контраст был поистине ошеломляющим.

Когда зеленое пламя в камине погасло, Нарцисса повернулась к Драко с весельем в глазах.

— Я знаю, тебе интересно, и да, Драко, ты действительно так выглядел, когда хвастался своими манерами в том возрасте, — ухмыльнулась она ему.

— Ты имеешь в виду, что я очаровывал всех взрослых в комнате, а также развлекал их своими усилиями?

— Совершенно верно, — ответила Нарцисса, ее ухмылка расширилась до полной улыбки, когда она взяла его за руку. — Мне жаль, что я так тебя удивила, я, должно быть, потеряла счет времени.

— Не нужно извиняться, — сказал Драко, хотя и ненавидел, когда его застали врасплох. — Я был только счастлив познакомиться с ними.

— Тебе было с ним чудесно, — вздохнула Нарцисса с тоской. — Однажды из тебя выйдет замечательный отец.

Драко сдержал рот на замке. Ну, началось.

Они снова устроились за маленьким столиком в зимнем саду, который домашние эльфы накрыли к чаю в их отсутствие. Они лениво болтали о жизни, Драко, как всегда, намеренно расплывчато, Нарцисса тайком намекала, что нужно остепениться и как прекрасно поместье в последнее время.

— Драко, — начала Нарцисса после долгой паузы. — Ты… ты в последнее время ничего не слышал от своего отца, не так ли?

Брови Драко взлетели вверх.

— Ты же знаешь, что я не связывался с ним, — ответил он, — поскольку ты, вероятно, понимаешь, что я планирую все так и оставить.

Если бы Драко не знал ее так хорошо, от него бы ускользнуло то, как ее плечи чуть-чуть опустились от разочарования. Нарцисса была идеальным образцом чистокровного благородства — отстраненная и холодная, воплощение грации и уравновешенности, никогда не показывающая никаких признаков слабости. Ее всегда было трудно читать, даже для ее семьи, но Драко знал ее лучше, чем кто-либо — кроме, может быть, Люциуса.

— Он перестал отвечать на мои письма, — тихо сказала Нарцисса, не глядя Драко в глаза. Драко поставил чашку на стол.

Он знал, что его родители любили друг друга — по крайней мере, Нарцисса любила Люциуса, даже несмотря на все, через что он заставил пройти их семью. Драко все еще не был уверен, действительно ли Люциус способен любить, но даже если и не был, он хорошо играл роль любящего мужа до возвращения Темного Лорда. Драко вздрогнул, вспомнив воспоминания Гарри о той ночи, о насмешках Люциуса на кладбище.

— Давно? — спросил Драко, не зная, что еще сказать. Ему это ощущалось как «скатертью дорожка».

— Шесть месяцев, — ответила Нарцисса, и Драко в шоке приподнял брови, глядя на свою мать через стол.

Это могло означать что угодно. Люциусу оставалось около двенадцати лет заключения. Возможно, он окончательно потерял рассудок в Азкабане — даже с изгнанием дементоров это было ужасное, безнадежное место. Возможно, он заболел, слишком болен, чтобы писать письма. Письма Нарциссы могли быть перехвачены. Или, возможно, Люциусу просто наскучила их переписка, и он отказался от нее.

Какой бы ни была причина, Драко понял, что для него важен только один аспект этой новости: его мать горевала, и она горевала уже несколько месяцев, и она скрывала это от него, зная, что он думает о своем отце.

Драко протянул руку через богато украшенный стол и осторожно взял мать за руку, нежно держа ее. Нарциссе удалось мягко улыбнуться, но глаза ее были влажными.

— Мне очень жаль, мама, — пробормотал он, глядя ей в глаза. Он не сожалел о Люциусе, и Нарцисса это знала. Он сожалел, что его мать страдает от боли, и чувствовал, что она не может довериться Драко.

Нарцисса коротко кивнула.

— Я знаю, что шансы услышать от него невелики, но если ты это сделаешь, ты…? — Она замолчала, осторожно вытирая уголок глаза, и Драко был слегка ошеломлен тем, насколько разрозненной она казалась, когда обычно она была такой хладнокровной и собранной.

— Я сделаю это, — ответил Драко, хотя знал, что шансы были менее чем малы. Если Люциус не разговаривал со своей преданной женой, он определенно не соизволил бы обратиться к своему разочаровывающему, работающему сыну-гею. Взволнованный, Драко понял, что теперь Люциус также классифицирует его как предателя крови, учитывая то, что он не опознал Гарри в поместье во время войны, а еще пожертвования, которые он регулярно делал благотворительным организациям, поддерживающим интеграцию маглорожденных и сиротам войны. Эта мысль заставила его гордиться собой.

Нарцисса сменила тему, вернувшись к безопасной теме своих садов, и они закончили визит, больше не упомянув Люциуса. Хотя он любил свою мать, Драко все же вздохнул с облегчением, когда вышел из камина в свою гостиную.

***

— Я встретил твоего крестника вчера, — сказал Драко, когда они уселись в свои обычные кресла. Он лениво размышлял, видел ли он когда-нибудь это кресло иначе, чем кресло Гарри. Он наблюдал за реакцией Гарри, все еще немного опасаясь, что тот разозлится при мысли о том, что Тедди посетил Мэнор. Драко, конечно, никогда не хотел, чтобы Камила ступала туда ногой, но, возможно, это был его собственный загон. В конце концов, последний визит Гарри туда был не очень длительным.

Гарри только улыбнулся и с любопытством посмотрел на Драко. Драко улыбнулся в ответ.

— Он очень обаятельный мальчик, — заметил он. — Моя мать сражена наповал.

Гарри мягко рассмеялся, кивнул и нежно улыбнулся при мысли о своем крестнике.

Драко какое-то время наблюдал за ним.

— Признаюсь, я был удивлен, увидев его и Андромеду в поместье, — сказал он, пытаясь передать остальные свои мысли невербально, надеясь, что ему не придется говорить с моей матерью, женой Люциуса или после всего, через что ты прошел вслух.

Драко, по-видимому, добился успеха, потому что Гарри взял блокнот и ручку, открыв их на пустой странице, чтобы написать.

Я нервничал, но доверяю твоей маме и Энди

Драко приподнял брови — Гарри доверял Нарциссе Малфой? — но не стал спрашивать об этом. Нарциссе явно понравилась встреча с сестрой и внучатым племянником, и без корреспонденции ее мужа. Драко хотел, чтобы у нее всегда была компания.

— Итак, — сказал Драко. — Я был рад встретиться с ними, несмотря ни на что.

Гарри снова улыбнулся ему, скрестив лодыжку на колене. Он выглядел таким расслабленным здесь, в кабинете Драко, и Драко почувствовал еще один момент недоверия из-за нереальности этого факта. Его жизнь так сильно изменилась за последние пару недель, хотя он только выполнял свою работу — но он выполнял эту работу с Гарри, и даже того факта, что Драко называл его Гарри сейчас, когда меньше месяца назад он впервые за восемь лет встречи был с разъяренным Поттером на больничной койке, было достаточно, чтобы у него закружилась голова.

— Готов приступить к работе? — спросил Драко. Гарри кивнул, садясь на кресле прямо. Драко провел его через медитацию, хотя Гарри уже казался достаточно спокойным и умиротворенным.

— Итак, пятый курс, — пробормотал Драко, готовясь. Он поднял палочку, дождался кивка Гарри и бросился в голову Гарри. Гарри привел его к самому концу четвертого курса, на котором они остановились в прошлый раз.

У постели Гарри в больничном крыле сидит огромная косматая черная собака.

Молли Уизли крепко обнимает его — как мать. Тело Гарри трясется от сдерживаемых рыданий.

«Возьмите», говорит Гарри, передавая свой выигрыш потрясенным Фреду и Джорджу. «Используйте это, чтобы открыть свой магазин. У меня такое чувство, что нам всем скоро понадобится много веселья.»

Гарри не получает писем на Тисовой улице. Он просматривает магловские газеты в поисках каких-либо новостей. Он чувствует себя покинутым и обиженным.

Драко заметил, что эти воспоминания выглядели немного иначе, чем раньше — немного темнее, немного злее, немного… старше. Что очевидно, Гарри чувствовал себя старше в этих воспоминаниях, потому что он действительно немного повзрослел. Но почему-то Гарри чувствовал себя старше пятнадцати. Драко продолжал просматривать.

Пара дементоров устраивает засаду на него и его кузена. У Гарри нет выбора. «Экспекто патронум!»

«Нам очень жаль, Гарри, но Дамблдор заставил нас пообещать ничего тебе не говорить», говорит Гермиона, и Гарри снова чувствует эту резкую отрешенность.

«Но я тот, кто видел возвращение Волдеморта, я тот, кто сражался с ним!» кричит он.

Гарри сидит в кресле на полу десятого зала суда. Визенгамот, кажется, решил отчислить его. Дамблдор защищает его. сидя в ситцевом кресле, и вообще на него не смотрит. К большому огорчению Фаджа, с Гарри сняли все обвинения.

Драко, наконец, осознал, что в основе этих воспоминаний лежит оппозиция. Гарри чувствует, что он борется со всеми — борется с дементорами, чтобы выжить, борется со своими друзьями за то, чтобы те не держали его в неведении, борется со взрослыми за то, что те не дают ему попасть в Орден Феникса, борется с Визенгамотом, чтобы иметь возможность вернуться в школу, борется с Дамблдором за то, чтобы он не игнорировал его, борется с общественностью за то, что она не верит ему… Драко сдался, зная, что Гарри, вероятно, еще долго будет чувствовать себя так. Воспоминания вспыхнули в Хогвартсе, Амбридж, Гарри, кричавший на нее посреди класса, пока, наконец, на переферии Драко не заметил серебристое сияние.

— Поехали, — прошептал Драко, улавливая сияние.

«Вам необходимо написать для меня некоторое количество строк, мистер Поттер. Я хочу, чтобы вы написали: Я не должен лгать.» Голос Амбридж болезненно сладок. Гарри его ненавидит. Он поднимает темное перо перед собой.

«Сколько раз?» спрашивает Гарри.

«Столько, сколько понадобится, чтобы смысл… впечатался».

Гарри закатывает глаза у нее за спиной. «Вы не дали мне чернил», говорит он.

«О, они вам не понадобятся», отвечает она со смехом в голосе. Гарри кладет кончик пера на пергамент и начинает писать.

Заканчивая первую строчку, он задыхается от боли. Слова появились на пергаменте, блестящей красной линией, и в то же время они врезались в кожу на тыльной стороне правой руки Гарри, как если бы они были начерчены скальпелем. Через несколько секунд порезы зажили, кожа стала красной и раздраженной, но гладкой.

«Что-то не так?» Амбридж улыбается. Гарри удивленно смотрит на нее.

«Нет», наконец бормочет он. «Ничего.»

Гарри смотрит на пергамент и продолжает писать снова и снова. Кровь стекает по тыльной стороне его ладони.

Драко отстранился, когда воспоминание закончилось, быстро пометив новую точку на доске «Наказание Амбридж». Он коснулся своих волос, потер бедра. Когда он поднял глаза, лицо Гарри было мрачным, и он рассеянно потирал шрамы на тыльной стороне правой руки.

Драко медленно разрушал барьеры, позволяя гневу, отвращению и сожалению течь сквозь него постепенно, что было легче, чем вынести все сразу.

— Они судили тебя всем составом, в зале суда для Пожирателей смерти, за магию несовершеннолетних? — спросилДрако.

Гарри кивнул, слегка закатывая глаза.

Драко медленно покачал головой. Он стиснул челюсти, чтобы не высказывать свои честные мысли — например, когда Министерство когда-либо помогало тебе, вместо того, чтобы использовать тебя или обвинять?

Драко вздохнул и мельком увидел тонкие зазубренные шрамы на руке Гарри. Он кивнул в их сторону и встретился глазами с Гарри.

— Можно?

Гарри медленно поднял правую руку с колен и вытянул ее перед собой. Драко осторожно взял ее обеими руками, чувствуя тепло, силу и потрескавшуюся кожу своими пальцами, кожа мягче, чем он думал. Он осмотрел шрамы на тыльной стороне ладони Гарри: я не должен лгать.

Драко нежно провел большим пальцем по приподнятым линиям и был очарован контрастом их рук. Пальцы Драко были длинными и тонкими, его кожа была бледной и мягкой, лишь изредка виднелись мозоли от метлы. Пальцы Гарри были короче, но рука сильнее и грубее. Кожа его ладони была немного светлее, чем остальная часть его руки, и на его руках было больше шрамов, чем Драко видел сначала — всех форм и размеров, и Драко знал истории некоторых из них. Его рука переместилась на запястье Гарри, чувствуя учащающийся пульс под его пальцами, легкий пушок темных волос на предплечье Гарри, напряжение мышц под бронзовой кожей. Произведение искусства, появилось него в мозгу из ниоткуда, и он почувствовал едва заметный спазм в животе.

Это эффективно вывело Драко из оцепенения, и он моргнул, стараясь не оттолкнуть руку Гарри слишком быстро. Он чувствовал предательский румянец на щеках, стекающий по шее. Нелепо об этом думать.

— Должно быть, она заставляла тебя делать это довольно часто, чтобы остался такой шрам, — наконец сказал Драко. Гарри кивнул, снова положив руку на колени, и неловко поерзал. Драко увидел, как его собственный румянец отразился на лице Гарри, и почувствовал себя немного лучше.

— Как ты думаешь, почему твой разум выбрал именно это воспоминание?

Драко схватил свой блокнот и очки для чтения, давая Гарри время подумать и написать, и давая себе время остыть. У него было ощущение, что это займет несколько минут. Он был прав — к тому времени, как Гарри перевернул блокнот, он заполнил пару страниц своими заметками, но ответ оказался короче, чем он ожидал.

Это было больше не просто

— О, — выдохнул Драко, в его голове закрутились шестеренки. На мгновение он откинулся назад, снял очки с закрытыми глазами, работая над решением этой конкретной головоломки.

— В тот момент это была личная война твоей и ее силы воли, не так ли? Ты бы никогда не доставил ей удовольствия узнать, что она тебя задела. Но ты также понимал, что это нечто большее… потому что она была рукой Министерства. Это уже не было только твоим противостоянием Волдеморту или простым вопросом о том, что было правильно или справедливо, а что нет. Это было больше, чем просто вы двое — борьба стала политической. Это то, что ты имеешь в виду?

Гарри кивнул и, казалось, почти гордился тем, что Драко это понял. Гарри поправил перо в руке и написал что-то еще.

Я не лгу

— В этом я не сомневаюсь, — пробормотал Драко, качая головой. — Хотя ты, очевидно, и изначально не лгал. Честно говоря, ты никогда не был лжецом, — ухмыльнулся он. — Ты до боли честный человек, Гарри. Хорошо, что ты выбрал Гриффиндор, Слизерин съел бы тебя заживо.

Гарри усмехнулся, снова закатывая глаза. Драко улыбнулся. Его было слишком легко дразнить.

— Готов к еще одному? — спросил он, поднимая палочку. Ему потребовалось время, чтобы поднять свои барьеры окклюменции — он знал, что Люциус появится в этом году, и он отказывался позволить собственному эмоциональному потрясению испортить и без того слишком напряженные воспоминания Гарри.

Гарри сел, сделал пару глубоких вдохов и многозначительно посмотрел на Драко, прежде чем кивнул. Драко воспринял это как предупреждение.

— Легилименс.

Сон, но слишком реальный — Гарри — змея, атакующая Артура Уизли. Он просыпается с криком, дрожит и весь в поту, и его срочно отводят в кабинет директора.

Сириус напевает рождественские песни на площади Гриммо, дом красиво украшен. Гарри никогда не видел Сириуса таким счастливым.

«Я все время чувствую такую злость… а что, если со мной что-то не так? После всего… что, если я становлюсь плохим?» спрашивает Гарри, пытаясь уточнить свои слова.

«Вовсе ты не плохой человек! Ты очень хороший человек, с которым случилось много плохого, понимаешь? Вдобавок мир не разделен на хороших и плохих, в каждом из нас есть и темная, и светлая сторона, главное в том, какую ты выбрал — это определяет все» он кладет руки Гарри на плечи и пристально встречает его взгляд, и Гарри любит этого человека, его единственную семью. «С тобой все в порядке, Гарри», твердо говорит Сириус.

Гарри вспоминает, как Чжоу Чанг целует его под омелой — он отчаянно пытается выбросить Снейпа из головы и чувствует острую боль в колене. Он упал на пол.

«Вам нужно больше дисциплины», холодно говорит Снейп.

Драко продолжил поиски. Уроки окклюменции Снейпа действительно были бесполезны — неужели он действительно думал, что Гарри поймет, просто дисциплинируя разум? Гарри, вероятно, никогда ничему не научился бы, следуя расплывчатым инструкциям. Он был слишком кинетическим, слишком осязательным — он должен был сначала увидеть это, он учился на практике. Но Снейпа, похоже, это не волновало, хотя он учил Гарри много времени.

Гарри наблюдает за воспоминаниями, которые Снейп утаил от него. Отец Гарри безжалостно издевается над Снейпом после экзамена… от скуки. Гарри в ужасе — он точно знает, что чувствует Снейп в таком положении, и, очевидно, отец Гарри был настолько высокомерен, как Снейп всегда ему говорил.

Драко топает за ним по полю, плюясь оскорблениями. «А может ты помнишь, как воняло в доме твоей матери, и в свинарнике Уизли узнаешь родной запах…» Он ядовито усмехается, и Гарри бросается на него.

Гарри засыпает посреди экзамена и видит еще один слишком реальный сон, на этот раз о Сириусе — Волдеморт мучает его в зале, заполненном светящимися стеклянными шарами.

«Круциатус должен развязать тебе язык», бормочет Амбридж.

«Грязные полукровки!» Амбридж кричит, и кентавры бросаются в атаку, легко схватив ее и унося прочь. Она кричит на них.

«Скажи им, Поттер! Скажи им, что я не причиню им вреда!»

«Мне очень жаль, профессор», говорит Гарри. «Но я не должен лгать».

Воспоминания становились все более стремительными, более интенсивными, более яркими, и Драко знал, что это означает, что надвигается что-то особенно ужасное. Теперь образы мелькали перед ним сами по себе — Гарри все это четко вспоминал, сам, без помощи Драко. Драко держал свои стены окклюменции, сохранял присутствие зрителя в голове Гарри и следил за контрольным свечением.

«Гарри, на нем написано твое имя», говорит Рон, указывая на полку со светящимися стеклянными шарами. Гарри поднимает пыльную сферу с его именем.

Внезапно прямо позади них раздается протяжный голос Люциуса. «Очень хорошо, Поттер. А теперь медленно повернись и отдай его мне.»

«Значит, он хотел, чтобы я пришел и забрал его? Почему?» Гарри тянет время. Он чувствует, как его друзья наполняются адреналином вокруг него.

«Потому что единственные люди, которым разрешено получить пророчество из Отдела Тайн, Поттер, — это те, о ком оно было сделано.» Люциус кажется невероятно довольным.

«СЕЙЧАС!» Гарри ревет, и шесть различных проклятий Редукто обрушают сферы с полок. На них с грохотом сыплются осколки стекла и полок.

Парализующие чары попадают в шкафчик с маховиками времени. Он падает, разбивается, снова поднимается, восстанавливается, падает и снова разбивается…

Пожиратель смерти выстреливает палочкой в грудь Гермионы пурпурным пламенем. Она задыхается и падает на пол.

Гарри убегает, отчаянно пытаясь увести Пожирателей смерти от своих раненых друзей.

Невилл кричит под Круциатусом Беллатрисы.

Двери распахнулись — Сириус, Ремус, Грюм, Кингсли и Тонкс вбегают в комнату, присоединяясь к драке.

«Гарри, забирай пророчество, хватай Невилла и беги!» кричит Сириус, подбегая к Беллатрисе.

Дамблдор стоит в дверном проеме, подняв палочку, его лицо бледное и разъяренное.

«Давай, ты способна на большее!» Сириус смеется над Беллатрисой. Следующая струя зеленого света попадает ему прямо в грудь. Смех застывает на его лице, его глаза широко раскрыты от шока — он падает назад, сквозь рваную завесу каменной арки на помосте.

«СИРИУС!» Гарри кричит. Ремус хватает его. Он не перестает кричать, сопротивляясь в руках Ремуса.

Драко тяжело дышал и дрожал от адреналина — Окклюменция не могла защитить от его собственных физических реакций. Он почувствовал что-то теплое и сильное в своей левой руке, сжимающее его и дрожащее, и знал, что он, вероятно, бессознательно снова потянулся к руке Гарри. Но он чувствовал, что Гарри тоже это нужно, как якорь в реальном мире. Драко не мог остановиться сейчас — он больше чувствовал, чем видел следующую хлебную крошку, так близко, почти там. Что может быть хуже, чем это, верно?

Гарри преследует Беллатрису через Атриум Министерства, в его жилах текут горе и ярость.

«Итак, ты уничтожил мое пророчество?» мягко говорит Волдеморт. «Нет, Белла, он не лжет… Я вижу правду внутри его никчемного разума…»

«Было глупо приходить сюда сегодня, Том», спокойно говорит Дамблдор. Волшебство их дуэли заставляет волосы Гарри встать дыбом.

Волдеморт исчезает. Гарри пытается пошевелиться. «Стой, где стоишь, Гарри!» Дамблдор испугался. Гарри не понимает почему — а потом его шрам взрывается.

Это боль, которую невозможно представить. Гарри заперт в кольцах существа с красными глазами, он не знает, где кончается он, а где начинается другой. Они соединены болью.

«Убей меня, Дамблдор», говорит существо, Гарри чувствует, как шевелится его рот. «Если смерть — ничто, убей мальчишку…»

Гарри внутренне умоляет о смерти, о прекращении боли, потому что, конечно, смерть — ничто по сравнению с этим… и он снова увидит Сириуса…

Сердце Гарри наполняется эмоциями, кольца существа расслабляются, боль уходит.

— Погоди, Гарри, — пробормотал Драко дрожащим голосом. Он чувствовал, как их руки все еще крепко сжимают друг друга, он слышал хриплое дыхание Гарри. — Мы почти там, у тебя все отлично получается, вот оно… — он ухватился за серебристое сияние, еще одну группу небольших воспоминаний, испорченных и затуманенных горем.

Гарри в кабинете директора, наполненный яростью и горем, которого он никогда не знал. Он уничтожает все, что может попасть под руку, крича на Дамблдора, который спокойно сидит за своим столом. Он бежит к двери, но она не открывается.

«Выпустите меня», холодно говорит Гарри, тяжело дыша.

«Не раньше, чем я скажу свое слово», говорит Дамблдор.

…

Фигура Сибиллы Трелони парит над Омутом памяти.

«Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…» ее голос резкий и хриплый.

…

Гарри тяжело дышит. «Это значит — я?»

«Самое странное, Гарри, что это можешь оказаться вовсе не ты. Пророчество Сибиллы подходит к двум мальчикам — оба они родились в конце июля того года, у обоих родители были членами Ордена Феникса, причем обе пары родителей трижды чудом избежали гибели от руки Волдеморта. Одним из них, конечно же, был ты. Другой был Невилл Лонгботтом.»

«Тогда… это может быть не я?»

«Боюсь, что нет никаких сомнений в том, что это ты.» Дамблдор выглядит скорбным.

«Но вы сказали…»

«Ты забываешь следующую часть пророчества — ту, где дается последняя примета мальчика, способного победить Волдеморта… Волдеморт сам отметит его как равного себе. И он так и сделал, Гарри. Он выбрал тебя, а не Невилла. Он наделил тебя шрамом — этим благословением и проклятием одновременно.»

…

«Он не знал, что у тебя будет сила, о которой Темный Лорд не знает…»

«Но это неправда!» сдавленным голосом говорит Гарри. «У меня нет силы, о которой он не знает, и я не умею сражаться так, как он сегодня… я не могу входить в чужое тело… или убивать людей…»

«В Отделе Тайн есть комнатка», прерывает Дамблдор, «которую всегда держат запертой. В ней хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть… Именно этой силой ты обладаешь в достатке, а Волдеморт, наоборот, вовсе ее лишен. Благодаря ей ты вчера отправился спасать Сириуса. Она же уберегла тебя от полного подчинения Волдеморту, поскольку он не может пребывать в теле, где обитает столько силы, глубоко ему ненавистной. В конце концов оказалось неважным даже то, что ты так и не научился изолировать свое сознание. Имя этой спасительной силы — любовь.»

Гарри закрывает глаза, полные горя, вины и сожаления. Чтобы предотвратить тот момент, когда ему придется снова подумать о Сириусе, Гарри спрашивает: «А конец пророчества… ‘ни один не может жить спокойно’…»

«… пока жив другой», заканчивает Дамблдор.

«И это значит… это значит, что в конце концов один из нас вынужден будет… убить другого?»

«Да», говорит Дамблдор. Гарри видит единственную слезу, скатывающуюся по его лицу в длинную серебряную бороду.

Драко ахнул, когда сияние исчезло, и быстро удалился из головы Гарри. Они оба обмякли, тяжело дыша. Драко казалось, что он только что переплыл Ла-Манш. Он знал, что прямо сейчас Гарри будет только хуже. Он крепко держал Гарри за руку.

Драко положил палочку на боковой столик, потер бедра освободившейся рукой, нащупал Метку на левом предплечье, провел по шраму внутри воротника. Он чувствовал, как его собственное дыхание входит и выходит из его легких, его собственный адреналин медленно вытекает из его тела, оставляя за собой холодный пот. Его барьеры окклюменции медленно опускались — он все еще слишком много чувствовал.

Гарри наблюдал за ним, и Драко так ясно видел печаль и сожаление на его лице, в слезах, бегущих по его щекам. Ему ничего так не хотелось, как протянуть руку и обхватить лицо Гарри руками, прижать его к груди, защитить от этой боли — боли, которую Драко вытащил на поверхность и заставил Гарри почувствовать снова и снова. Драко прижал правую руку к собственной ноге, чтобы она не дотянулась сама.

Драко чувствовал, что ощутить всю боль Гарри из вторых рук было подходящим наказанием за то, что ему пришлось снова подвергнуть Гарри этому. Его собственные эмоции сочетались с тем, что он получил от Гарри, и он не мог сказать, какая боль была его собственной — он почувствовал влажность на щеках, и когда это произошло?

— Гарри, — сказал Драко, потому что не знал, что еще сказать, но ему нужно было что-то сказать, чтобы попытаться вернуть Гарри в настоящее, облегчить его боль. Гарри прерывисто вздохнул, все еще крепко сжимая пальцы Драко правой рукой, не отрывая глаз от лица Драко. Его левая рука полезла в задний карман джинсов, вытащила шелковый носовой платок и протянула его Драко.

Драко взял его и сразу узнал в нем свой — тот самый носовой платок, который он подарил Гарри в больнице Святого Мунго в тот самый первый день. Он фыркнул со слабым смехом.

— Знаешь, тебе он тоже нужен, — пробормотал Драко, но все равно вытер лицо. Гарри моргнул, поднес свободную руку к лицу и почувствовал влагу. Он казался удивленным этим — Драко знал это чувство. Он вернул платок Гарри, который вытер собственное лицо и неловко попытался вернуть его Драко. Губы Драко скривились в тихом веселье.

— Оставь себе, Гарри, — сказал Драко. — Он твой.

И с этим Драко наконец почувствовал, что возвращается в реальность. Он посмотрел на их сцепленные руки. Гарри тоже посмотрел — на его лице было любопытство. Драко осторожно убрал руку и положил ее себе на колени. Он слегка потер слабые красные отметины на пальцах, оставленные крепкой хваткой руки Гарри.

Драко снова взял палочку и направил ее на классную доску. Он поставил новую точку в конце строки и назвал ее «Услышать пророчество».

— Это было само собой разумеющимся — боль и горе, должно быть, безвозвратно изменили тебя, и ты, наконец, получил ответ, который искал, почему именно ты застрял в том, чтобы быть целью Волдеморта… это дало тебе только одно — путь вперед, мрачный, к тому же… — Драко замолчал, хмурясь про себя, когда снова посмотрел на Гарри.

— У тебя есть что добавить к этому? — спросил Драко, и Гарри на мгновение задумался, прежде чем в ответ покачал головой. Драко оглянулся на их успехи на доске.

— Тринадцать, — пробормотал Драко. — На данный момент мы нашли тринадцать хлебных крошек. Неплохо.

Гарри глубоко вздохнул, дрожа. Он открыл свой блокнот и взял ручку.

Сколько еще?

— Я не знаю, если честно, — ответил Драко. — Я знаю, что нам предстоит пережить еще Войну, и, вероятно, их будет несколько в следующие два года. Но я действительно не знаю, чем ты занимался с тех пор, — только то, что я видел в газетах. Я могу предположить, что в последние годы будет намного меньше хлебных крошек, потому что наиболее формирующие воспоминания обычно возникают до полной зрелости, и твой разум нацелен только на те воспоминания, которые действительно сформировали тебя как личность.

Губы Гарри скривились в гримасе, и Драко не знал, какая часть его ответа была самой неприятной. Воспоминания о войне? Те, что после? Сколько работы им еще предстояло сделать?

— Я проведу базовое наблюдение за разумом, чтобы увидеть, не обнаружил ли наш прогресс какой-либо след в твоем сознании — возможно, я смогу увидеть, сколько еще осталось пути, — предложил Драко. — Но не сейчас. Тебе нужен перерыв, нам обоим нужен. Ты, должно быть, чувствуешь себя так, как будто только что закончил бегать марафон по стране, — сказал он, и Гарри фыркнул, кивая.

Драко медленно встал. Каждый мускул в его теле был оцепенелым и истощенным — сегодня они не смогли бы летать, но он знал, что им нужен свежий воздух, и им обоим нужна доза счастья. В его голове начала формироваться идея.

Драко вышел из кабинета прямо на кухню, где услышал, как Тимси готовит и тихонько напевает что-то невпопад. Пахло невероятно и — Драко с нетерпением улыбнулся — роскошно. Он призвал два стакана с водой и наполнил их своим ледяным Агуаменти с лимоном. Гарри с благодарностью взял стакан и сел напротив Драко за стол.

Когда Тимси подал им, это было не что-то дорогое и французское, как думал Драко: это были простые сырные тосты с острым сыром чеддер и тарелка сливочно-томатного супа. Драко улыбнулся — только Тимси мог сделать что-то настолько простое настолько роскошным.

Они ели молча, наслаждаясь теплой успокаивающей едой.

— Пойдешь со мной погулять? — спросил Драко, когда они закончили, Гарри встал. Гарри кивнул с легкой усталой улыбкой на лице.

Выглянув наружу, Драко увидел густой слой тумана на земле. Наверное, будет холодно. Он нахмурился, задумавшись.

— Тимси, — позвал он.

Рядом с ним появился Тимси с тихим хлопком.

— Да, мастер Драко?

— Ты знаешь, где эта — эта рубашка с… — Драко замолчал, неопределенно жестикулируя, не зная терминологии, чтобы описать элемент магловской одежды, который Панси заставила его купить в прошлом году и который, как он знал, идеально подойдет для этой погоды. Тимси дисаппарировал, прежде чем он смог закончить свою мысль, и через секунду появился снова с той самой рубашкой-пиджаком. Это было темно-синее полотно с большими карманами и острым воротником, отбитое короткой шерстью. Магл в магазине элитной мужской одежды назвал это chore shacket, что, по мнению Драко, звучало как что-то грязное, и он отказывался произносить это вслух.

— Спасибо, Тимси, — нежно сказал Драко, надевая его и наслаждаясь теплом. Эльф ушел, бормоча себе под нос, что-то вроде «у Мастера слишком много одежды, он никогда не знает, где что-то лежит, никогда не пытается, он захламляет весь дом…»

Он снова посмотрел на Гарри, который призвал свою кожаную куртку, пока ждал. Он наблюдал за их общением глазами, полными веселья. Драко кивнул в сторону заднего сада и пошел наружу, пересек сад по небольшой тропе, которая вела в старый лес вокруг его дома.

— Хочешь познакомиться с другом? — спросил Драко.

Гарри сразу же стал потрясенным и встревоженным. Драко ухмыльнулся и добавил:

— Это не человек.

Гарри на мгновение задумался, на всякий случай проверив, надежно ли лежит в кармане его палочка, затем пожал плечами. Драко улыбнулся.

— Тогда пошли.

Драко повел его по узкой тропе вглубь деревьев. Сквозь туман они могли видеть только несколько футов в обе стороны, но Драко интуитивно знал дорогу, и по тропе было легко идти. Они шли по искривленным, обветренным корням рядом с крошечным бурлящим ручьем. Облака на земле создавали жуткое ощущение, отражаясь тенью по ярко-зеленой траве, которая росла из подлеска, стволы деревьев которого, кривые и покрытые мхом, возникали из прохладного серого тумана с каждым шагом.

Вскоре Драко увидел толстое изогнутое дерево, которое считал местом встречи, и начал насвистывать мелодию. Это был «Разрушитель проклятий» Селестины Уорбек, что немного смущало, но это было первое, что пришло ему в голову, когда он запел в первый раз, и теперь он не мог этого изменить. Гарри осторожно приподнял брови.

Вскоре он услышал мягкий топот осторожных копыт, и мордочка Геры появилось возле дерева неподалеку, вырисовавшееся в тумане. Лань настороженно смотрела на незнакомца с Драко, что было понятно. Он никогда никого с собой не брал. Он даже не понимал, зачем он привел Гарри. Он полез в карман своей чудесно теплой рубашки-пиджака, на мгновение покопался в его глубине, прежде чем вытащить две морковки, нетронутые под чарами хранения. Тимси, должно быть, знал, куда он направляется. Уши Геры встрепенулись, и она медленно двинулась к ним.

— Это Гера, — объяснил Драко, не сводя с нее глаз. — Ей нравится морковь и нежные почесывания за ушами. — Драко с нежной улыбкой подал ей морковку и продемонстрировал почесывания. Гера прильнула к его руке.

Он мельком взглянул на Гарри, ожидая, что над ним будут смеяться или молча высмеивают, но Гарри только смотрел с радостной улыбкой и грустными глазами.

— Честное слово, где твои манеры? Дай даме морковку! — поддразнил Драко, предлагая Гарри вторую морковку. Гера носом пошла по ее пути. Гарри ухмыльнулся, взял морковку и протянул ее нетерпеливой Гере, забыв обо всей настороженности. Гарри медленно поднял другую руку, чтобы попытаться почесать ей за ухом, и чуть не рассмеялся от недоверчивой радости, когда она наклонилась к ней. Драко подумал, когда в последний раз Гарри взаимодействовал с животным — по крайней мере, с тем, которое не было совой. Кстати, о совах…

Драко поднял глаза и, конечно же, Бубо, филин, беззвучно появился на ветке в нескольких футах над ними. Свист Драко предупредил его о предстоящих перекусах. Бубо наблюдал за ними, как всегда, терпеливо ожидая своей очереди. Он был терпеливой птицей, но однажды Драко забыл поднять глаза после того, как покормил Геру, Бубо нырнул и резко приземлился ему на плечо, явно разгневанный. У него все еще оставались шрамы. Драко больше никогда не забывал.

Он поднял руку, и Бубо изящно опустился на нее. Гарри удивленно поднял глаза.

— Это Бубо, — представил Драко, роясь в своем расширенном кармане в поисках мешочка с угощениями для сов. — Он доставляет сообщения, когда ему хочется, что бывает нечасто. Он проводит здесь большую часть времени. — Драко открыл мешочек и протянул его сове, которая тихонько и благодарно ухнула и принялась рыться в нем клювом.

Гарри смотрел с еще одной грустной улыбкой на лице, все еще рассеянно гладя на Геру. Драко подумал, что он, вероятно, вспоминает свою полярную сову — ему было интересно, что случилось с красивой птицей, но он решил не спрашивать. Скорее всего, он скоро узнает из головы Гарри.

Гарри встретился с ним взглядом, и его губы изогнулись. Он четко сказал Драко «Бубо?»

Драко смущенно ухмыльнулся.

— Да, Бубо. Я не мог решить, как назвать его, поэтому в конце концов занялся изучением орлиных сов как мог — таксономическое название филина буквально Бубо Бубо, что меня бесконечно позабавило. Поэтому, Бубо.

Гарри рассмеялся. Бубо закончил пир, один раз ухнул и снова взлетел на свое место. Гера оглянулась на него своими большими темными глазами, надеясь получить еще одну морковку, но когда он поднял две пустые руки, Гера фыркнула и прошла мимо него, чтобы вернуться к тому, что делала раньше. Когда она проходила, он мягко похлопал ее по спине.

Драко ухмыльнулся Гарри и пошел обратно к дому, засунув руки в карманы пиджака. Гарри шел рядом с ним по тропе, которая была достаточно узкой, чтобы их локти соприкасались.

Драко время от времени мельком поглядывал на него, и каждый раз Гарри смотрел на землю перед ним, погруженный в раздумья, и на его лице появлялась крошечная довольная улыбка. Это была самая яркая картинка среди густого катящегося тумана.

***

Когда они вернулись к исследованию, Драко решил проявить инициативу и попросить горячий шоколад для подготовки к работе. Шестой год был для него дерьмовым шоу, и он знал, что, скорее всего, для Гарри тоже. Возможно, им понадобится дополнительный комфорт.

Драко указал на классную доску.

— Я сейчас проведу наблюдение за разумом, если ты не возражаешь, — объяснил он, — но пока я там, я хотел бы, чтобы ты подумал обо всех хлебных крошках, которые мы видели до сих пор, что, да, я знаю, много. Но они могут проявить себя, когда ты сосредоточишься на них, что может помочь мне увидеть закономерность.

Гарри смотрел на классную доску широко раскрытыми глазами, явно напуганный задачей запомнить каждую крошку, хотя это были его собственные воспоминания. Драко покрутил палочкой в ​​руке, гладкое бледное дерево скользило по пальцам, и ждал. Через мгновение Гарри снова повернулся к нему, сложил руки на коленях и кивнул. Драко поднял палочку.

— Liceat mihi ingressum. — Взгляд Драко провалился в голову Гарри, где он пребывал где-то за пределами его разума, снова увидев извивающуюся, сияющую, золотую, красную и зеленую паутину мысли и магии, из которой состоит Гарри. Слой за слоем переливающихся нитей чистой энергии и эмоций, которые смещаются, кружатся и вырастают перед глазами Драко, заполняя его взор. Он хотел, чтобы Гарри увидел, насколько внушающая трепет его сущность. Драко удовлетворенно вздохнул, наслаждаясь слабым запахом пирога с патокой и грозой.

Пока он смотрел, Гарри начал свою задачу — сосредоточиться на каждой крошке, и Драко увидел крошечные вспышки серебряного света среди паутины. Он сосредоточился на целом, пытаясь запомнить образ, распознать закономерность в более широкой картине. Хлебные крошки Гарри периодически вспыхивали.

Драко отпустил заклинание, и его взгляд вернулся к лицу Гарри. Он встал и быстро подошел к доске, призывая ближайший кусок мела.

Классная доска по-прежнему занимала большую часть стены Драко, где обычно стояли его книжные полки. Слабые заметки Драко «Кто?» и «Почему?» были в небольшой области в верхнем левом углу, а рядом с ними были слова проклятия злоумышленника. Но под ними Драко начал карту хлебных крошек — длинный ряд помеченных точек, соединенных одной линией. Под этим все еще оставалось значительное количество пустого пространства, почти вся нижняя половина доски, куда Драко приложил кончик своего мела. Он как можно точнее стал расшифровывать беспорядок светящихся точек памяти, присев на одно колено перед стеной.

Он встал и отступил назад, снова глядя на большую картинку, но точки все еще казались совершенно случайными, за исключением того, что они были более сосредоточенными и ближе друг к другу ближе к вершине, немного более редкими и рассредоточенными внизу.

Гарри подошел к нему — Драко вздрогнул, он даже не услышал его движения — и нахмурился, увидев беспорядок из тринадцати белых меловых точек, сосредоточенно нахмурив брови. Драко наблюдал за ним, гадая, узнает ли он какой-нибудь собственный узор. В конце концов, это был его собственный разум. Но Гарри выглядел таким же сбитым с толку, как и Драко, в отчаянии провел рукой по своим растрепанным волосам, убирая их со лба…

Драко дважды подумал, и его голова резко упала на классную доску — этого не может быть. Серьезно?

— Ой, да ладно, — покачал головой Драко, его губы подергивались от веселья и недоверия. Он еще раз взглянул на лоб Гарри — теперь Гарри выглядел еще более сбитым с толку. Драко встал на колени и начал соединять точки, как созвездие, на классной доске, в том узоре, который он действительно должен был заметить, потому что слишком хорошо его знал.

Линии были неровными — одна линяя сверху вниз, немного по диагонали вправо, другая коротко стремилась слева два раза вправо, нижняя линяя справа чуть длиннее, дальше в середине дорожка потолще, более неровная, устремляется вниз…

Гарри усмехнулся, узнав верхнюю половину своего шрама в виде молнии, и Драко рассмеялся.

— Мерлин, Гарри, ты даже в своем подсознании — голова со шрамом, — поддразнил он. — Ты когда-нибудь брал перерыв?

Гарри закатил глаза, уголки его губ дернулись вверх.

— Вот этого, я не понимаю, — сказал Драко, утихомиривая смех, когда встал прямо перед Гарри. — Это проклятие — или приказ — предназначалось для того, чтобы заставить тебя замолчать, пока кто-то по-настоящему не узнает, кто ты есть, а не то, кем ты являешься для Волшебного мира, если мы воспринимаем его слова буквально. Твой шрам — это неотъемлемая часть тебя, но также та часть, которая для публики наиболее заметна. Шрам стал символом Мальчика-Который-Выжил, Избранного, Спасителя. И все же твой разум расположил эти хлебные крошки по четкой линии этого символа, который, по всей видимости, должен быть отделен от тебя, Гарри, как от человека…

Гарри наблюдал, как Драко разгадывал загадку про себя, скрестив руки на груди. Казалось, он чего-то ждал.

— … но шрам был твоим, а не их, — пробормотал Драко, нахмурившись, кусочки соединялись в его собственном сознании. — И когда он стал символом Мальчика-Который-Выжил, за которым последовал Избранный, а за ним Спаситель… ты все равно накидывал на себя эту мантию каждый раз, даже когда она была возложена на тебя. Потому что ты должен был — это то, какой ты есть, кем ты был всегда. Ты Избранный и Спаситель, точно так же, как ты был защитником Философского камня, когда тебе было одиннадцать. Ты должен был взять на себя роль, владеть шрамом и всем, что он представлял, потому что никто другой бы не сделал этого…

Гарри, казалось, разрывался между тревогой и впечатлением, глядя на Драко широко раскрытыми глазами за круглой оправой очков. Глаза Драко были прикованы к его лицу, он смотрел и слегка надеялся на отрицание, на спор. По какой-то причине это не доставляло удовольствия, подтверждение того, насколько глубоко Гарри укоренился в роли героя — да, он чувствовал, что должен, но действительно ли он этого хотел?

Гарри, конечно же, ничего не сказал, не повернул голову ни на дюйм, не отрывал глаз от Драко — таких чертовски зеленых, таких интенсивных, переполненных словами, которые он не мог передать. Драко через мгновение прочистил горло, снова глядя на доску.

— Что ж, он почти наполовину закончен, и это большой прогресс, учитывая, что сейчас идет только третья неделя, — заметил Драко, меняя тему. Он положил свой мел и вернулся к креслам с изогнутыми спинками.

— Ты все еще можешь быть уставшим от того, что мы сделали сегодня, так что ничего страшного, если ты не сможешь контролировать свои мысли. Не перенапрягайся. — сказал Драко, закрыв глаза, положив руки на колени и глубоко дыша. Ему не нужно было видеть Гарри, чтобы знать, что он делает то же самое, и ему не нужно было видеть, как Гарри кивнул, чтобы подтвердить предисловие Драко.

Драко заставлял их медитировать намного дольше, чем раньше — это дало ему время снова укрепить барьеры окклюменции и подготовиться к тому, что, как он знал, он увидит.

Когда он открыл глаза и встретился взглядом с Гарри, он увидел, что лицо Гарри было напряженным, но смиренным. Вероятно, это лучшее, на что мог рассчитывать Драко. Он поднял палочку, осторожно держа ее, и нацелил Гарри в голову.

— Легилименс.

«Драко, Драко, ты же не убийца.» Дамблдор улыбается.

Драко услышал свой вздох — физическую реакцию, которую он не мог предотвратить. Это было не по порядку — Гарри действительно слишком устал, чтобы передавать воспоминания в хронологическом порядке. Драко быстро взял бразды правления в свои руки, вернув их к концу пятого курса, на котором они остановились. Когда Драко контролировал ситуацию, воспоминания разыгрывались эффективно и в хронологическом порядке, что, по крайней мере, позволило Драко быть более предупрежденным, прежде чем увидеть что-то травмирующее в воспоминаниях, которыми он разделял с Гарри.

«Профессор Слизнорт попытается взять тебя к себе в коллекцию, Гарри» говорит Дамблдор.

Гарри шпионит за Драко в Боргин и Берк. «Почему ты не принесешь его в магазин?» спрашивает Боргин.

«Не могу», говорит Драко. «Он должен оставаться на месте. Мне просто нужно, чтобы ты сказал мне, как его починить.»

Драко сильно ударил Гарри по лицу, сломав ему нос.

«Это за моего отца. Наслаждайся поездкой обратно в Лондон» он набрасывает мантию-невидимку на парализованное тело Гарри.

Милый Мерлин, Драко надеялся, что в этом году Гарри сосредоточится на чем-то другом, хотя по опыту знал, что, скорее всего, не станет. На самом деле не было возможности подготовиться к тому, чтобы увидеть худшее в себе чьими-то глазами. Медитация и окклюменция могли сделать не так уж и много.

«Эта книга — собственность Принца-полукровки», написано узким почерком на внутренней стороне обложки учебника по зельям.

Гарри и Дамблдор наблюдают за чужими воспоминаниями в Омуте памяти.

Кэти Белл парит в шести футах от земли и кричит. Она падает на землю с тяжелым стуком и остается неподвижной.

«Это был Малфой», говорит Гарри, и его друзья вздыхают и отходят от него на дюйм. Профессора в шоке смотрят на него. Никто ему не верит.

Драко чувствовал, как дрожит его левая рука на коленях, но продолжал.

В постели Гарри в общежитии Гриффиндора он наблюдает, как следы Драко пересекают коридор седьмого этажа на Карте Мародеров. Следы внезапно поворачиваются и исчезают, и Гарри ругается.

«Так ты не Избранный?» спрашивает Скримджер.

«Мне казалось, вы говорили, что это не имеет значения?» говорит Гарри с горьким смешком. «Во всяком случае, не для вас.»

«Я не должен был этого говорить», быстро говорит Скримджер. «Это было бестактно…»

«Нет, это было честно», перебивает Гарри. «Одна из немногих честных вещей, которые вы мне сказали. Вам все равно, выживу я или умру, но вас волнует то, что я помогаю вам убедить всех, что вы выигрываете войну против Волдеморта. Я не забыл, министр…» он поднимает правый кулак, показывая шрамы, которые Амбридж заставила его вырезать на его собственной плоти: я не должен лгать.

Рон лежит на полу, дергаясь и с пеной у рта. Гарри засовывает ему в глотку безоар и замирает.

Драко скапливал свою гору сожалений, вины и страха за барьерами Окклюменции. Он очень сильно хотел, чтобы они пропустили этот год.

Гарри снова смотрит на Драко через Большой зал. Драко выглядит больным, безжизненным. «Ты одержим, Гарри», вздыхает Рон.

«Семь?» Слизнорт из воспоминаний потрясен. «Мерлинова борода, Том, мысль об убийстве одного человека ужасает, но чтобы разорвать душу на семь частей…»

«Вы думаете, сэр, ему это удалось?» спрашивает Гарри. «Он создал крестраж? И поэтому он не умер, когда напал на меня? Кусочек его души был в безопасности?»

«Кусочек, и, может быть не один», говорит Дамблдор.

«Важно, чтобы ты это понимал!» взволнованно говорит Дамблдор, вставая и расхаживая по своему кабинету. «Пытаясь убить тебя, Волдеморт сам отметил замечательного человека, который сидит здесь передо мной, и дал ему инструменты для работы!.. и все же, Гарри, несмотря на твою возможность заглядывать в мир Волдеморта, ты никогда не соблазнялся Темными искусствами, никогда, даже на секунду, не проявлял ни малейшего желания стать одним из последователей Волдеморта!»

«Конечно, нет!» возмущенно говорит Гарри. «Он убил моих маму и папу!»

«В общем, тебя защищает твоя способность любить.

— Я вижу нужное, — объявил Драко, благодарный за то, что увидел цель в свете периферийным зрением. Он протолкнул еще немного своей магии через палочку, заставляя правую руку оставаться на месте.

— Поехали…

Но когда он попытался ухватиться за нее, он почувствовал сильное нематериальное выталкивание. Серебристое сияние исчезло, и воспоминания беспорядочно, почти отчаянно закружились вокруг него, дезориентируя его. Драко выругался себе под нос.

— Упустил, — проворчал он. — Погоди, я найду…

Но его насильно толкали вперед по длинной череде воспоминаний, он чувствовал, как будто его тащит сильное течение. Он не мог больше контролировать это, не причиняя вреда Гарри, и ему пришлось смириться с тем, что его несли по этой мысленной реке.

Джинни бежит к нему с огненным взглядом. Гарри ловит ее руками и крепко целует.

Посреди темной пещеры, окруженной водой, Гарри заставляет Дамблдора выпить остатки зелья. «Воды», умоляет Дамблдор, едва в сознании. Гарри пробует Агуаменти, но кубок не поддается — у него нет выбора. Он подходит к краю воды и опускает кубок в него. Холодная слизистая рука вырывается и хватает его за запястье, и внезапно вода кипит инферналами.

Рука Драко с палочкой ужасно дрожит. Гарри все еще парализован заклинанием Дамблдора под мантией-невидимкой.

«Нет, Драко», тихо отвечает Дамблдор. «Сейчас в счет идет мое милосердие, не ваше.»

Лицо Драко полно ужаса. Он слегка опускает палочку.

И дверь распахивается, четверо Пожирателей Смерти отталкивают его в сторону.

«Авада Кедавра!» Струя зеленого света из палочки Снейпа попадает Дамблдору в грудь, он падает с зубчатой ​​стены и скрывается из виду.

— Хорошо, я вижу еще одно, — заметил Драко. На этот раз он без труда ухватился за серебристое сияние хлебной крошки и заставил его разгореться перед собой:

Гарри стоит на коленях рядом с изломанным телом Дамблдора. Собравшаяся толпа вокруг него бормочет и плачет. Он чувствует что-то твердое под своим коленом и поднимает медальон, который им пришлось так долго искать.

Но что-то не так — это не тот медальон, который Гарри видел в воспоминаниях Омута памяти, и когда он открывает его, все, что он видит, — это сложенный кусок пергамента. Он открывает его и читает:

‘Темному Лорду

Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я открыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти в надежде, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобой по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.

Р.A.Б.’

Гарри мнет пергамент в руке, и его глаза горят слезами, когда позади него начинает выть Клык.

Наконец Драко с благодарностью вышел из головы Гарри. Его левая рука все еще дрожала на коленях, и его дыхание было хриплым и поверхностным, но он направил палочку на классную доску, добавив еще две точки к длинной цепочке воспоминаний. На данный момент он оставил первую пустой, а вторую назвал «Смерть Дамблдора — Поддельный медальон», потому что не мог заставить себя написать слово крестраж. Постепенно его барьеры окклюменции рухнули, и его реакции и эмоции нахлынули на него.

Он чуть не согнулся пополам от их силы и уронил голову на руки, крепко держась пальцами за волосы. Он попытался сосредоточиться на своем дыхании, но сначала эмоции должны были пройти через него. Его мышцы беспорядочно напрягались — у него не было выбора, кроме как выплеснуть все.

Он знал, что Гарри был там в ту ночь на Астрономической башне, только потому, что сам Гарри сказал это, давая свои показания — он сказал суду, что Драко не может никого убить, что он опустил палочку. Но одно дело слышать об этом, и совсем другое — наблюдать, как это происходит глазами Гарри. Драко был невероятно напуган — он знал, что не может никого убить, но не видел другого выхода.

После этого Драко не видел тела Дамблдора — сломанного и мертвого от проклятия ипоследующего падения. Гарри так долго стоял на коленях рядом с ним… и медальон, ради которого они так много работали, был даже не настоящим крестражем…

А крестражи? Драко читал о них что-то ужасно расплывчатое в одной из старых книг Люциуса о Темных искусствах, когда был моложе. Он этого не понимал. Мысль о том, чтобы разорвать свою душу, чуть не лишила его обеда — после этого он больше не копался в Темных текстах Люциуса. А Волдеморт раздробил свою душу на…

— Семь частей… — громко пробормотал Драко. Он ослабил хватку на волосах и посмотрел на Гарри, который выглядел встревоженным и болезненным. — Он разорвал свою душу на семь частей…?

Гарри коротко кивнул, снова глядя в лицо Драко.

— Это ужасно, — тихо сказал Драко, закрывая глаза от волны тошноты. — Один крестр… — скривился Драко. — Мысль об одном достаточно ужасна, но шесть…

Гарри взял со стола блокнот и написал:

Ты знаешь о них?

Драко кивнул, все еще скривив рот от отвращения.

— Прочитал о них однажды в библиотеке Люциуса. — Гарри снова начал писать.

Никто другой не должен знать

Драко нахмурился.

— Конечно, Гарри, — сказал он. — Чем меньше людей знают о них, тем лучше… не говоря уже о том, что я говорил тебе, что ничто не покинет эту комнату. Я обязуюсь соблюдать конфиденциальность в отношении пациента, но даже если бы я этого не делал, я не предал бы твоего доверия.

Лицо Гарри было серьезным, но он неуверенно кивнул. Драко решил двигаться дальше.

— Могу я кое-что предположить? — спросил он, неопределенно указывая на новые точки на доске. Гарри равнодушно пожал плечами — это было странно, но Драко решил не зацикливаться об этом.

— Я думаю, твой разум выбрал этот момент, потому что он проиллюстрировал масштабность стоящей перед тобой задачи, — попытался Драко, нахмурив брови, пока работал его мозг. — Это был первый раз, когда ты осознал, какой объем работы потребуется, какие жертвы придется принести, и чего это будет стоить не только тебе, но и близким тебе людям. Так?

Лицо Гарри исказилось от страдания. Он отвел взгляд от Драко, уставившись в камин, но в конце концов кивнул. Драко глубоко вздохнул — эта часть работы была закончена. Теперь пришло время выяснить, что еще он пропустил.

То, что произошло, было очень странным, его никогда так не выталкивали из чьей-то головы. Драко знал, что некоторые моменты шестого курса он не видел в голове Гарри, например, многие разы, когда Драко знал, что Гарри следил за ним. В тот год ему пришлось потрудиться вдвое больше, чтобы избегать встречи с Гарри, но Гарри, казалось, всегда находил его…

Глаза Драко распахнулись, и он проницательно посмотрел на Гарри, чей взгляд все еще был прикован к камину, подперев рукой подбородок и полуприкрыв сжатые губы. Все тело Гарри было напряжено, и хотя Драко мог видеть горе в чертах его лица, язык его тела был взволнованным и тревожным. Он был напуган, и его тело было жестким, как будто он готовился к бою. Даже когда он не мог сказать ни единого слова, даже по недомолвке, Гарри был ужасным лжецом.

— Гарри, — сказал он низким голосом. Гарри не поднял глаз, но еле вздрогнул.

— Мы обязаны, Гарри.

Гарри закрыл глаза. Он не двигался.

Драко рискнул и продвинул правую ногу вперед по ковру, пока кончик его ботинка не коснулся стопы Гарри. Это было гораздо менее пугающе, чем неожиданное схватывание за руку — они могли притвориться, что этого не происходит, если захотят, или они могли успокоиться от этого легкого контакта. Каждому свое.

Гарри открыл глаза и неохотно повернулся к Драко с выражением, полным боли, сожаления и настороженности.

— Я впечатлен, — пробормотал Драко. — За последние пару недель ты обрел большой контроль, если смог так меня вытолкнуть. Если только ты не был экспертом по окклюменции все это время и не играл со мной. — Драко слабо ухмыльнулся. Лицо Гарри не изменилось.

— Но мы должны, Гарри. Нам нужна эта хлебная крошка — недостаточно того, что мы оба знаем, что она из себя представляет. Ее нужно увидеть и отметить на пути в твоем разуме. — Он указал на наполовину законченный рисунок молнии на нижней половине доски.

Лицо Гарри медленно трансформировалось от опасения к мольбе, он мягко покачал головой. Драко немного наклонился вперед на своем стуле, глядя в отчаянный взгляд Гарри.

— Все будет хорошо, — тихо успокоил он. — Я простил тебя давным-давно, ты знаешь — и я это заслужил.

Гарри просто нахмурился в ответ, тяжело дыша. Драко приподнял брови, перекатывая палочку в руках, и ждал.

Наконец, после того, что было похоже на смирение, Гарри глубоко вздохнул и слегка кивнул Драко. Драко поднял палочку, максимально подняв барьеры окклюменции, которых осталось немного после всей проделанной работы.

— Легилименс.

«Я не могу… не могу… он говорит, что убьет меня…» Драко плачет, спиной к двери, сжимая руками раковину с обеих сторон. Слезы текут по его лицу в грязную раковину. Шок Гарри настолько силен, что он встал как вкопанный.

Драко задыхается, вздрагивает и смотрит вверх — наконец-то замечает Гарри в отражении в треснувшем зеркале. Он оборачивается, вытаскивая палочку. Гарри достает свою. Заклятие Драко промахивается мимо Гарри на несколько дюймов, попадая в лампу на стене рядом с головой Гарри; Гарри бросается в сторону, взмахивает палочкой Левикорпусом. Драко блокирует проклятие и поднимает палочку для другого…

«Нет! Прекратите!» Плакса Миртл визжит, ее голос эхом разносится по выложенной плиткой комнате.

С громким хлопком мусорное ведро позади Гарри взрывается; Гарри пытается наложить Локомотор, который отражается от стены за ухом Драко и разбивает бачок под Плаксой Миртл, которая громко кричит; вода льется повсюду, и Гарри поскальзывается, когда Драко с искаженным лицом крикнул: «Круци…»

«СЕКТУМСЕМПРА!» Гарри ревет с пола, размахивая палочкой как дикий.

Кровь хлынула из груди и живота Драко, как будто его порезали невидимым мечом. Он отшатывается и рушится на залитый водой пол с сильным всплеском, его палочка выпадает из безвольной правой руки.

«Нет…» выдыхает Гарри.

Поскальзывавшись и пошатываясь, Гарри поднимается на ноги и бросается к Драко, лицо которого теперь залито сияющими алыми пятнами, а его белые руки царапают пропитанную кровью грудь.

«Нет, я не…»

Гарри падает на колени рядом с Драко, который неудержимо трясется в луже собственной крови. Плакса Миртл кричит.

Драко задохнулся, когда вышел из головы Гарри, тяжело дыша и дрожа. Оно было таким свежим, таким четким — он практически чувствовал металлический привкус крови на задней стенке рта, почти чувствовал, как Тёмная магия разрывает его тело, почти ощущал теплую влажность крови, пропитывающую его лоб, ледяную воду на спине. Его левая рука без его ведома добралась до груди и сжала перед рубашки. Его тело подалось вперед, бессознательно наклонилось в пространство Гарри, что-то теплое сжимало его плечи, как тиски. Его барьеры едва удерживались до конца воспоминаний, а теперь они рушились. Он не хотел открывать глаза, но знал, что должен.

Гарри был прямо перед ним, так близко. Слишком близко, подумал Драко, не зная, был ли вихрь в животе вызван его собственным телом, но он не двинулся с места. Глаза Гарри были влажными и широко распахнутыми от страха и вины — то же лицо, которое Драко помнил, увидев над собой, когда ему было шестнадцать, когда он цеплялся за сознание в луже крови и воды. Дыхание Гарри было поверхностным и хриплым, и его руки крепко сжимали плечи Драко, как будто он боялся, что Драко исчезнет.

Затем Драко узнал тянущую, усиливающуюся боль в ребрах, ту же самую, что он чувствовал, лежа на полу в ванной и глядя на Гарри. От этого ему захотелось закричать, ему захотелось, чтобы земля поглотила его целиком — и, хотя он и ненавидел эту странную боль, он уважал ее. Он знал, что это каким-то образом важно, фундаментальная часть того, кем он был, точно так же, как и шрамы.

Голова Драко наклонилась вперед, его шея не могла полностью выдержать ее вес, и он почувствовал, как своенравные кудри Гарри касаются его лба. Он чувствовал мягкие порывы резкого дыхания Гарри на своем лице, и теперь ему было больно в глубине души, но не настолько, чтобы заставить его прекратить.

— Мне очень жаль, Гарри, — прошептал он, потому что на самом деле никогда не говорил ему этого раньше, ему было это необходимо. Драко поднял руки, нежно схватив Гарри за запястья, удерживая его там, не обращая внимания на скручивающую боль в животе, которую он теперь мог различить как узы Министерства, решившие, что Драко вел себя неэтично.

Он почувствовал, как Гарри покачал головой — мягкое движение его волос взад и вперед по лбу Драко — и Драко наконец заставил себя отпустить запястья Гарри и отодвинуться. Гарри откинулся на спинку кресла, его руки безвольно упали на колени. Кончики их туфель все еще касались друг друга на ковре — они оба предпочли не признавать этого.

Драко оглядел пол и увидел свою палочку, лежащую у его ног — в какой-то момент он уронил ее. Очень профессионально, Целитель Малфой. Он протянул руку и призвал ее без палочки, чувствуя, что должен сделать что-то немного впечатляющее, чтобы исправить свой беспорядок, даже если он сидел перед кем-то, уже достаточно опытным в беспалочковой магии. Он направил палочку на классную доску, наконец обозначив пустую точку «Сектумсемпра».

Глубоко вздохнув, он снова посмотрел на Гарри и был безмолвно очарован горячим шоколадом, который Тимси приготовил для них. Спасибо Мерлину за предусмотрительность.

Они потягивали горячий шоколад, вздыхая от теплоты, которая текла через них, заглушая горе, адреналин и холодный пот. Драко нарушил молчание — как всегда.

— У меня есть идеи, — тихо сказал Драко, — но я не совсем уверен, что именно было в той схватке, которая была так важна для тебя.

Гарри немедленно открыл свой блокнот и начал писать.

Худшее, что я когда-либо делал. Я не знал, как работало это заклинание. Мое самое большое сожаление

Драко нахмурился.

— Это? Это было худшим? — Гарри сжал губы и продолжил писать.

Ты плакал, а я тебя атаковал. Я должен был помочь тебе

Драко покачал головой.

— Это я атаковал тебя, Гарри. Ты защищался. И я бы не принял твою помощь — я даже не принял помощь Дамблдора, когда она была предложена.

Гарри на мгновение посмотрел на Драко, и его глаза метнулись к груди Драко, прежде чем вернуться к блокноту.

Я нанес тебе шрамы

— Нанес.

Гарри выжидающе смотрел на него, и Драко знал, что он ждет, когда Драко покажет ему шрамы, пересекавшие его грудь. Но Драко не будет этого делать, пока ему не придется, и он должен будет сделать это только в том случае, если Гарри попросит его об этом, потому что Драко пообещал ему полную честность, пообещал ничего не скрывать от Гарри, если он попросит. Драко ждал, но Гарри не попросил.

Прости, было написано в блокноте Гарри.

Драко не отрывал от Гарри пристального взгляда — серого на зеленом, как туман над травой.

— Я сказал тебе, я простил тебя давным-давно, — сказал Драко, его голос был едва слышным шепотом. — Это сформировало меня так же, как сформировало тебя. Шрамы — это часть меня, без них я не был бы тем, кем являюсь сейчас. — Он зажал кружку горячего шоколада руками, чтобы они не метнулись к груди.

Они долго сидели, глядя друг на друга, оправляясь от своих мрачных воспоминаний с помощью восхитительного горячего шоколада Тимси. Через несколько минут Гарри снова открыл свой блокнот, щелкнул ручкой и что-то аккуратно написал.

Я тебя тоже простил

Драко почувствовал резкое жжение в горле, и его глаза наполнились влагой, и, честное слово, когда это он стал таким чертовски эмоциональным? Всегда ли Гарри оказывал на него такое влияние, заставляя его чувствовать вещи так сильно, более интенсивно? Не поэтому ли Драко так зациклился на том, чтобы мучить его в школе, почему они так смехотворно были привязаны к своему соперничеству? Что такого в Гарри Поттере заставляло его выбрасывать в окно свою чистокровную холодность и каждый раз реагировать?

— Спасибо, Гарри, — прошептал Драко, зная, что его голос дрогнет, если он попробует сказать это вслух. Он почувствовал, как с его плеч свалилась огромная тяжесть, и попытался не рухнуть из-за прилива облегчения.

Улыбка Гарри была крошечной, усталой, но он поставил кружку и закрыл глаза, начиная медитацию, которая завершала их день.

Комментарий к Глава 6

Примечание переводчицы:

Мы на экваторе, ребят)

========== Глава 7 ==========

Драко приземляется на поле, с белым от ярости лицом, и выкрикивает оскорбления в сторону Поттера. Он яростно топает за Поттером, который уходит, чтобы отпраздновать очередную победу Гриффиндора.

— … А может — выплевывает Драко, ухмыляясь, — ты помнишь, как воняло в доме твоей матери, и в свинарнике Уизли узнаешь родной запах…

Поттер оборачивается и бросается на него, а Драко наполняется адреналином. Лицо Поттера исказилось от ярости, его злые зеленые глаза горели решимостью, наконец, свирепо устремленными на Драко. Руки Поттера поднимаются, чтобы атаковать…

И Драко падает на землю, тело Поттера прижимает его к траве. Поттер отчаянно рычит, оскалив зубы перед лицом Драко — руки Поттера сжимают его яростно, жадно, и кровь Драко приливает к его ушам, в его голове стучит, Драко вскидывает бедра, злобно сжимает кулаком форму Поттера и тянет…

Глаза Драко распахнулись, и он вздрогнул. Утреннее солнце было слишком ярким, резкий стук — слишком громким, его пижамные штаны слишком плотно прилегали…

О, бля, нет.

В порыве паники он посмотрел на себя и испустил тяжелый стон. Ему не снился такой сон о Поттере — черт, о Гарри, его нынешнем пациенте — в течение многих лет, почему он должен был быть именно таким, опять же — честное слово, что с ним не так? Ему что, пятнадцать лет? Он отказался прикасаться к себе в качестве самонаказания — он не собирался вознаграждать себя за плохое поведение. Ты жалкий, возбужденный идиот. Ну просто невероятно.

Непрерывный стук был реальным, очевидно, он исходил из его окна и становился все громче с каждой секундой. Однако Драко отказался вставать с кровати в своем… состоянии, так что агрессивной сове пришлось подождать.

Через пару минут, когда он заставил себя представить Аргуса Филча в клетчатых шароварах, Драко счел, что он вполне готов встать. Он нехотя выполз из своего гнезда из подушек и подошел к окну, где настойчивая сова все еще сердито стучала. Он открыл окно, и мелкая мстительная сова ударила Драко крыльями в лицо. Птица уронила свиток пергамента, который сжимала в когтях, на пол и приземлилась на комод Драко, где в отместку наложила отвратительных шариков. Драко впился в нее взглядом; крошечная сова просто посмотрела в ответ.

Ворча, Драко наклонился и взял короткую записку, хмурясь, читая ее.

Малфой,

Нам очень нужна твоя помощь в этом расследовании. Приходи к нам сегодня вечером, около семи, если у тебя будет время.

Р. Уизли

Драко перевернул пергамент — на обороте были координаты для аппарации, место недалеко от его собственного дома в Девоне. Интересно.

Маленькая сварливая сова все еще сидела на комоде. Судя по всему, ей предстояло дождаться ответа. Драко призвал ручку и быстро написал утвердительный ответ на небольшом листе бумаги. Он собирался передать ее рассерженной птице, но остановился — он не хотел, чтобы сова вернулась к Уизли в плохом настроении. На карту была поставлена ​​его репутация, поэтому он призвал мешочек с угощениями для сов откуда-то из комнат дома. В дверь его спальни раздался легкий глухой удар, и он закатил глаза.

Драко достал мешочек с угощениями с другой стороны двери и протянул его раздраженной сове, которая с любопытством посмотрела на него, прежде чем запрыгнуть на руку Драко и съесть его содержимое. Это зрелище напомнило Драко, как Уизли вел себя почти на всех школьных праздниках в Большом зале, и он усмехнулся про себя.

Сова улетела, выглядя намного счастливее, и Драко был удовлетворен тем, что никто не заподозрит, что он плохо обращался с птицей.

Драко скользнул холодными ногами по пушистым зеленым чудовищам с Ворчуном и направился на кухню, где почувствовал запах того, что Тимси варит кофе и готовит завтрак. Он застыл как вкопанный при виде кухонного стола.

На гладком дереве лежало большое пластиковое магловское устройство с фрагментами чего-то похожего на черную сетку с обеих сторон, покрытое кнопками, на которых не было ни слов, ни объяснений — только загадочные, простые символы, уж точно не то, что в Хогвартсе изучалось на Древних рунах. Что, во имя Мерлина…

Драко подошел поближе и увидел небольшой свиток пергамента, привязанный к ручке наверху. Он не стал его трогать, а достал палочку и развернул его с помощью магии. Ему приходилось быть осторожным — время от времени он все еще получал письма ненависти, и некоторые из них были прокляты или покрыты гноем буботюбера…

Но это было всего лишь от Панси, как всегда лаконично и едко.

Это бумбокс. Наслаждайся микстейпом своего тайного любовника, придурок. Треугольник для того, чтобы включить, квадрат — остановить.

Драко усмехнулся в ответ на ее тон, затем снова нахмурился — тайный любовник? О чем это она думала? Это была просто кассета — постойте, разве она не сказала, что это кассета? Почему она назвала ее микстейпом? Было ли это потому, что на ней было много исполнителей… Гарри сам составлял ее?

Драко снова посмотрел на магнитофон, изучил его и в конце концов заметил треугольник и квадрат, о которых говорила Панси. Достаточно просто. Должно получиться.

Он взял устройство за ручку, оно было таким же тяжелым, как и казалось. Драко отнес его в гостиную, неуклюже шагая под его тяжестью. Он вернулся на кухню, где Тимси с радостью подал ему завтрак.

— Госпожа Пэнси очень рано принесла магловское устройство, — прохрипел Тимси. — Хозяйка знает, что Мастера Драко нельзя будить до восхода солнца.

— Умная женщина, — ухмыльнулся Драко.

После завтрака он провел около часа, сидя на диване, сосредоточившись на магнитофоне и микстейпе, который лежал на кофейном столике перед ним. Да, он знал, где находятся кнопки воспроизведение и стоп, но он не мог понять, как протянуть ленту внутрь устройства, и хотя Панси сказала, что бумбокс не был назван в честь взрывов, он все равно не понимал, он не доверял всем этим кнопкам и не хотел рисковать, нажимая их все черт возьми как — что, если Панси просто не нажала нужную кнопку, что, если он все же взорвется? Казалось, что если бы это было волшебное изобретение, оно определенно бы продавалось во Всевозможных Волшебных Вредилках Уизли, а еще он знал, что лучше не недооценивать маглов.

Когда лицо Драко начало болеть от такого хмурого взгляда, он решил забросить эту неблагодарную работу, по крайней мере, на данный момент. Панси, наверное, посмеялась над его задницей, воображая, что он явно зайдет в тупик из-за этой глупости. Он перетащил магнитофон на полку со своими записями, немного переставив вещи, чтобы освободить место для надоедливой громоздкой машины. Вместо этого он поставил пластинку, потому что знал, как это сделать, и коротал часы своего выходного дня, напевая себе под нос в пижаме, просто потому что хотел, пока Тимси работал с растениями и время от времени бросал на Драко неодобрительные взгляды.

You know I’m such a fool for you

You got me wrapped around your finger

Do you have to let it linger?

***

Когда наконец время подошло к семи, Драко стоял в своей гостиной совершенно неподвижно, одетый неформально — он собирался в дом Уизли, в нарядах не было необходимости. Серые брюки чинос, джемпер из хлопка цвета слоновой кости, завершенный его любимой темно-синей курткой-рубашкой — он был весьма впечатлен собой. Только он мог придать такой непринужденный вид с помощью такой дорогой одежды, и все же никто не смог бы его упрекнуть в том, что он показушничал.

И если он опоздает на три минуты, никто не заподозрит, что он стоял дома последние полчаса, не отрывая глаз от часов, определяя точный момент, когда его прибытие будет подходящим — не оскорбительно поздно, но и не болезненно вовремя, как будто ему не терпелось прийти (хотя так оно и было). Он зажал палочку и аппарировал по координатам, которые дал ему Уизли.

Маленький коттедж, перед которым он появился, был уютным и очаровательным. Он располагался ближе к Ла-Маншу, чем дом Драко — он чувствовал это по прохладному ветру, чувствовал слабый намек на морской воздух. Когда он начал свой путь по каменной дорожке к входной двери, его нервы взыграли в полную силу. Что он здесь делал? Неужели он действительно думал, что его ждут в доме Рональда Уизли? Драко буквально написал песню, чтобы поиздеваться над ним в школе — в основном потому, что она ужасно бесила Пот… Гарри, что всегда было для него волнительным, но все же…

Уизли открыл дверь прежде, чем Драко успел постучать, ухмыляясь по неизвестной причине. Он был почти такого же роста, как дверной косяк, поэтому шесть футов роста Драко казались незначительными. Его длинные рыжие волосы были собраны в тугой пучок на затылке. Драко попытался не хмуриться.

— Малфой, — поприветствовал он, все еще улыбаясь. Драко понятия не имел, чему тут стоит улыбаться. — Заходи.

У Драко не было возможности ответить на приветствие, когда его вывели в тесный коридор. Уизли неопределенно указал на крючки на стене и двинулся дальше в дом. Драко повесил свою любимую куртку-рубашку для удобства.

— Малфой пришел, Миона, — крикнул Уизли, когда Драко осмотрелся вокруг. Он услышал какой-то шум из того места, где должна быть кухня, и затем вошла Грейнджер, вытирая руки полотенцем. Она неуверенно улыбнулась Драко, который все еще был ошеломлен. Почему Грейнджер и Уизли ему улыбались?

— Грейнджер, — кивнул ей Драко, — у вас прекрасный дом. — Он взглянул на Уизли, обращаясь к ним обоим: коттедж был прекрасен, наполнен теплыми цветами, одеялами ручной вязки и множеством фотографий. В камине в гостиной горел мягкий огонь, и все это было довольно умиротворяющим, немного успокаивающим нервы Драко, хотя его глаза метались по сторонам в его типичной паранойе.

— Спасибо, Малфой, — ухмыльнулась Грейнджер, приподняв брови. — И, пожалуйста, зови меня Гермионой.

— Слава Мерлину, — Уизли внезапно резко выдохнул, как будто задерживал дыхание. — Это значит, что теперь ты можешь звать меня Рон. Нас Уизли слишком уж много — можно запутаться, знаешь ли.

Драко слабо рассмеялся, стараясь не выглядеть слишком шокированным.

— Хорошо, Рон, Гермиона, — сказал он вслух, и это было чертовски странно, — пожалуйста, зовите меня Драко.

Рон почувствовал облегчение.

— Так намного лучше, — пробормотал он, многозначительно глядя на Гермиону.

Момент был прерван мягким шумом из коридора, и Драко заметил небольшую головку вьющихся рыжих волос, выглядывающую из-за угла. Он мягко улыбнулся, только сейчас вспомнив, что у Рона и Гермионы есть ребенок.

— Роуз, иди поздоровайся, — позвала Гермиона, и девчушка медленно вышла из коридора, половина лица была скрыта волосами. Драко это напомнило Камилу, которая также ужасно стеснялась незнакомцев. Точно так же она прятала лицо в волосах.

Роуз выглядела на тот же возраст, что и Камила. Она была одета в розовую пижаму, прижимая к груди двух мягких мультяшных существ — одно из них выглядело смутно знакомым. Она остановилась сразу за своей матерью, прячась за ногой Гермионы, глядя на Драко одним широко распахнутым испуганным глазом.

— Роуз, это Драко Малфой, — сказала Гермиона, гладя девчушку по голове. — Он, эм… наш старый однокурсник. Он друг.

Драко старался не подпрыгнуть при слове друг — она, вероятно, говорила его только для того, чтобы показать дочери, что Драко не представляет угрозы. Это все еще сбивало с толку, но ему нравилось. Он любил детей и не хотел, чтобы эта маленькая девочка боялась его, поэтому он опустился на колени и сел на пятки — он видел, как брови Рона взметнулись вверх при виде Драко Малфоя на полу — но он не сводил глаз с Роуз, нежно улыбаясь.

— Привет, Роуз, — произнес Драко, сохраняя расслабленное тело.

Гермиона мягко подтолкнула дочь, выталкивая ее из-за своих ног. Роуз прижала кукол к лицу, глядя вниз, и пробормотала:

— Здлавствуйте, мистел Малфой, — так тихо, что Драко не был уверен, что Рон или Гермиона услышали. Драко понизил голос еще больше.

— Можешь называть меня Драко, если хочешь, — сказал он. — На твое усмотрение.

Она снова взглянула на него и отвела лицо всего на дюйм от кукол.

— Лано, — ответила она шепотом. Драко снова улыбнулся.

— Это Оскар Ворчун? — спросил Драко, сделав небольшой жест в сторону пушистого зеленого существа. Она с удивлением посмотрела на него, теперь были видны оба ее карих глаза, маленькое личико обрамляло густые вьющиеся волосы. Она энергично кивнула.

— Моя крестница любит Оскара, — сказал он с тихим возбуждением, — она ​​говорит, что я похож на него, иногда, когда я сварливый или когда я только что проснулся. — Он преувеличенно закатил глаза с дружелюбной ухмылкой. Роза тихонько хихикнула.

— Мне даже подарили пушистые тапочки с Ворчуном на Рождество, — прошептал он, как по секрету, и глаза Роуз расширились от интереса. — Они выглядят довольно глупо. Ты хочешь их увидеть?

Маленькая улыбка Роуз была яркой, и она снова с энтузиазмом кивнула.

Драко встал, на мгновение пожалев свои дорогие туфли — Мерлин, что он только не сделает для детей, когда Драко стал таким мягким? — и медленно вытащил палочку, направив ее на ноги, сосредоточившись на образе своих любимых тапочек, трансфигурируя свои туфли.

Вскоре мягкие коричневые кожаные ботинки превратились в невероятно пушистые зеленые тапочки, у каждого из которых было по два огромных глаза под нелепой монобровью и широкий тонкий рот. Роуз издала радостное хихиканье, чистое, как колокольчик, и нежно подпрыгнула на подушечках ног. Она обернулась к своей матери, которая наблюдала за их общением с лицом, полным шока.

— Мама! Можно и мне тапочки с Ворчуном? Пожалуйста, мама?

— Возможно, — ответила Гермиона, качая головой. — Тебе придется спросить Драко, где он их нашел.

Роуз повернула голову обратно к Драко, ее лицо было застенчивым, но нетерпеливым, вьющиеся волосы развевались во все стороны от ее внезапных движений.

— Не волнуйся, Роуз. Я займусь расследованием и позабочусь о том, чтобы там, где их нашла Камила, были такие же и твоего размера. — Драко повертел ступнями, но его тон был серьезным, как будто это была миссия не на жизнь, а на смерть. Это было правдой — он перевернет Лондон вверх дном, чтобы найти этой маленькой ведьме тапочки Оскара Ворчуна. Потому что он был жалким и добросердечным дураком для детей, и они всегда заставляли его тратить все его деньги на глупости, чтобы сделать их счастливыми. Может, он просто был взволнован тем, что они не росли во время войны, или что им не приходилось носить мантию политической и социальной власти, или что они не вели разъяренную толпу против него, когда он еще был подростком, или что они совсем не были похожи на него… дети в эти дни были веселыми и милыми.

Роуз снова хихикнула, ее лицо светилось простой радостью, и Драко ощутил чудесное чувство выполненного долга. Гермиона начала выводить ее из комнаты, потому что, очевидно, ей пора была спать. Девчушка мягко крикнула «Спокойной ночи, Длако», когда вышла из комнаты, оглядываясь на него через плечо.

— Спокойной ночи, Роуз, — ответил он, слегка помахав ей и улыбнувшись про себя, уже спланировав свою вылазку за тапочками Ворчуна. Мать и дочь исчезли в коридоре, и внезапно он остался наедине с Роном Уизли. Драко нервно посмотрел на мужчину.

Лицо Рона разрывалось между недоверием и радостью. Он выглядел так, будто не был уверен, смеяться ему или нет.

— Чертовски нереально, приятель, — тихо пробормотал Рон, недоверчиво покачивая головой, и нервы Драко переполнились сдавленным смехом.

— И это ты говоришь мне, Рон, — ответил Драко, посмеиваясь, и затем они оба тихо захихикали над абсурдностью ситуации.

— О, Мерлин, — выдохнул Рон, его лицо покраснело от смеха. — Чай, да, я думаю, нам нужен чай. — Он направился к кухне, и Драко, не зная, что еще делать, последовал за ним, все еще в своих преображенных пушистых тапочках. Было бы неправильно трансфигурировать их обратно сейчас.

Рон поставил чайник и стал готовить три кружки для чая. Драко нахмурился, считая.

— А где Га… — попытался он, но его живот скрутило от дискомфорта, и он чуть не подавился этими словами. Честное слово, он что, даже не мог упомянуть имя Гарри? Разве эти люди уже не получили согласие Гарри узнать о его состоянии? Рон странно посмотрел на него, когда Драко с гримасой потер живот, откашлялся и попробовал другую тактику.

— Разве мы не ждем еще одного?

— А, — сказал Рон, все еще озадаченный, явно пытаясь понять Драко. — Да. Гарри скоро будет здесь, он был в гостях у Тедди и Энди.

Драко кивнул, чувствуя себя неловко. Что они должны были делать до тех пор, сидеть сложа руки и вспоминать старые времена?

Гермиона вошла на кухню после нескольких минут напряженного молчания и снова улыбнулась Драко. Нереально.

— Я никогда не видела, чтобы она так быстро прониклась к незнакомцу, — сказала она, очевидно впечатленная, еще раз взглянув на Рона, который только кивнул в знак согласия. Драко с ухмылкой пожал плечами, не зная, как ему на это отреагировать. Рон раздал чашки с чаем, и они пошли обратно в гостиную.

Гермиона поставила кружку на журнальный столик.

— Я пойду за Омутом памяти, я почти уверена, что воспоминания о пабе Гарри остались там. — Она ушла, а Рон сел на диван, потягивая чай. Драко нахмурился — они ничего не смогут сделать, пока не придет Гарри, зачем беспокоиться об этом сейчас? Он пожал плечами и сел в кресло, потому что оно было ближе всего к углу, где сходились стены книжных полок, и оттуда он мог видеть все в комнате — дверные проемы, окна, очаг. Он почувствовал себя немного спокойнее. Гермиона вернулась в комнату, левитируя Омут Памяти над журнальным столиком.

— Итак, мы просматривали их целую вечность, и ты, очевидно, видел их, но только один раз, и ты знаешь намного больше о проклятии, злоумышленнике и о том, как все это сработало… — пробормотала Гермиона, и кровь схлынула с лица Драко. Почему она говорила об этом, когда Гарри не было здесь, хотя он должен был быть? — Мы надеялись, что ты снова сможешь просмотреть их вместе с нами, дать нам еще информации о проклятии, любые теории, которые ты мог придумать с тех пор, как начал работать с Гарри… — она ​​замолчала, нахмурившись, глядя на Драко, и по их обеспокоенным лицам он понял, что, наверное, выглядел напуганным. Он взглянул на камин. Рон ведь сказал скоро, да? Во сколько Тедди ложиться спать? Останется ли Гарри подольше с Андромедой?

— Гарри знает, что ты здесь, — пробормотал Рон, недоуменно нахмурив брови. — Он держит нас в курсе, насколько это возможно — что немного, ты же понимаешь, он не очень хороший писатель. Но он сказал нам пойти вперед и начать, не ждать его, так как это его собственные воспоминания. Очевидно, он их уже видел и до сих пор не знает, кто его проклял.

Драко держался за подлокотники кресла. Его сердце колотилось — неужели они собирались заставлять его?

— Я не могу, — умоляюще сказал Драко. Их смущенные хмурые взгляды только усилились.

— Почему нет? — спросила Гермиона.

Драко снова взглянул на камин, внутренне умоляя Гарри просто добраться сюда.

— Я обязан сохранять конфиденциальность, — ответил он, стараясь сохранять беспечность, но его голос дрожал от нервов.

Гермиона открыла рот, чтобы возразить, все еще недоумевая:

— Но Гарри же сказал…

— Погоди, что? — прервал ее Рон, открыв рот от шока и возмущения. Для него, по-видимому, не было сомнений в том, что имел в виду Драко — Драко был просто удивлен, что Рон нашел это убедительным. Гермиона повернула голову набок и с недоумением уставилась на мужа. Драко про себя подумал, что это был один из немногих моментов в истории, когда Рон Уизли знал то, чего не знала Гермиона Грейнджер.

— Кем? — спросил Рон, не обращая внимания на шквал молчаливых вопросов жены.

— Министерством, конечно, — проворчал Драко, снова оглядываясь на камин. В любую минуту, верно?

— Что, чего я здесь не понимаю? — Гермиона почти закричала, явно расстроенная отсутствием знаний. Рон посмотрел на нее, шок от последнего откровения все еще был очевиден на его лице, и быстро бросил Муффлиато на комнату.

— Он связан, Миона, — яростно ответил Рон. Гермиона вгляделась в его лицо, как будто это был лучший ответ.

— Ты имеешь в виду… магически? — нерешительно спросила она.

— Конечно, — Драко старался не рассмеяться. — А как же еще?

Рон осторожно посмотрел на него.

— Министерство связало тебя? Почему?

Драко прищурился. Глупый вопрос.

— Это был единственный способ выдать мне лицензию целителя — если я сделаю для себя три основных принципа этики целителей магически обязательными. Я дал клятву защищать конфиденциальность пациентов, не причинять преднамеренного вреда и поддерживать профессиональные, этические отношения с теми, кто находится под моей опекой, и они связали меня этим. Это не совсем секрет, вы можете найти это в архивах министерства. — Он стиснул зубы, защищаясь. Неужели ему действительно приходилось объяснять героям войны, почему Министерство не хотело выдать бывшему Пожирателю Смерти лицензию целителя?

— О, — выдохнула Гермиона, ее глаза расширились от шока и понимания. — Это значит… Значит так у чистокровных каждый раз? Когда ты говоришь, что связан чем-то — ты имеешь в виду, буквально, магически связан?

Драко кивнул, все еще раздражительно.

— А как еще-то?

Гермиона огляделась на двух сбитых с толку чистокровных волшебника. Драко практически слышал, как за ее черепом гудит ее мозг от понимания.

— Ну, для ведьм и волшебников, выращенных маглами или, по крайней мере, с сильным магловским влиянием, — пояснила она, — это означает нечто иное. Когда мы говорим, что связаны чем-то, мы обычно не имеем в виду буквально — если, конечно, человек не связан физически или видимым образом. Обычно это означает, что это как ценность, которой мы руководствуемся, или данное нами обещание. Я бы сказала, что обязана держать клятвы, которые дала тебе, Рон, в день нашей свадьбы, и имею в виду, что сдерживаю эти обещания и выполняю их. Но не то чтобы я в буквальном смысле магически привязана к ним.

Настала очередь Драко выглядеть шокированным. Очевидно, маглы любили метафоры. Рон повернулся к Драко.

— Гарри этого не знает, — категорично сказал он, просто констатируя факт.

— Я сказал… — у Драко снова перехватило горло, и он закашлялся в кулак. — Я… — он уставился в потолок, пытаясь обойти это, как лабиринт. Он мог это делать, он хорошо разбирался в лабиринтах.

— Я говорю людям, что обязан сохранять конфиденциальность, — медленно сказал он, ожидая резкого скручивания в животе. — Я не представлял, что это может быть не так понято. Я не думал, что это имеет большое значение — это раздражает, да, и иногда болезненно, но лицензиаты настаивали, и министр одобрил это, и никто не подвергал это сомнению. Теперь у меня есть карьера, я делаю то, что люблю, что у меня хорошо получается, чему я тренировался и учился годами. Что сделано, то сделано.

— Кингсли одобрил это? — воскликнула Гермиона. Пара по-прежнему выглядела совершенно потрясенной.

— Да. — Драко нахмурился и снисходительно махнул рукой, украдкой еще раз взглянув на камин.

— Гарри хотел бы знать это, — сказал Рон с многозначительным взглядом, который у Драко не хватило терпения расшифровать. Драко потребовалось время, чтобы сформулировать наименее болезненные предложения, прежде чем заговорить вслух.

— В своей работе я ничего не скрываю от пациентов, — начал Драко, пытаясь убедить себя, что он просто объясняет свою карьеру двум незнакомцам. — Они чрезвычайно уязвимы для меня во время процесса, поэтому я также позволяю себе быть уязвимым вместе с ними. Баланс необходим для работы и для комфортной легилименции. Я говорю всем своим пациентам, что на все, что они меня спросят, будет дан исчерпывающий и честный ответ, и нет ничего запретного. — Он вздрогнул от нарастающего дискомфорта в животе, и его рука прикрыла живот, защищая. — Я не отвечаю на то, о чем они не спрашивают.

Рон и Гермиона наблюдали за ним с чем-то средним между настороженностью и беспокойством, и Драко искренне надеялся, что это не жалость.

— Есть некоторые вещи, о которых некоторым пациентам лучше не знать, особенно если они не спрашивают, — выдавил Драко сквозь зубы, он почувствовал, как на лбу выступил тонкий слой пота. С каждой секундой его дыхание становилось все труднее. — Некоторые пациенты могут решить, что меня нужно спасать или что-то в этом роде, и взять это дело в свои руки… — Милый Мерлин, это было так расплывчато, но все равно было больно. Он попытался сдержать стон боли, пристально глядя на друзей Гарри, отчаянно пытаясь донести свое послание, — что, вероятно, подвергнет опасности кого-то, кто находится в… скомпрометированном состоянии, и серьезно отвлечет его от исцеления.

Драко обмяк, тяжело дыша, схватившись за торс и зажмурив глаза от боли. Он даже не говорил о Гарри, в частности, просто о гипотетическом человеке с неудобным комплексом героя…

Камин вспыхнул зеленым пламенем, и Гарри наконец-то вышел из него. Спасибо блядскому Мерлину.

Гарри улыбнулся, приветствуя их троих, но его лицо сразу же сникло, когда он увидел их безмолвные выражения — Рон и Гермиона были потрясены и, видимо, обеспокоены, а Драко выглядел больным, защищающимся и страдающим от боли, а также в зеленых пушистых тапочках.

— Привет, Гарри! — воскликнула Гермиона, встряхиваясь и улыбаясь своему другу, который подозрительно смотрел на нее. — Не смотри на меня так — у нас просто возникли небольшие разногласия, Драко был твердо намерен защитить твою привилегию как его пациента — мы пытались сказать ему, что ты все равно нам все расскажешь. Итак, есть ли у Драко согласие обсуждать с нами твое состояние и исцеление?

Драко с благодарностью посмотрел на нее, и ее губа в ответ дернулась. В ее глазах по-прежнему была тревога — она ​​ненавидела скрывать что-то от своего лучшего друга. Драко подумал, как долго это продержится.

Гарри закатил глаза и усмехнулся, не обращая внимания на их невербальные разговоры, и твердо кивнул в знак согласия. Драко не смог сдержать вздох облегчения.

— Спасибо.

Губы Гарри весело скривились, когда он перевел взгляд с лица Драко на его ноги в пушистых тапочках и обратно, приподняв брови в безмолвном вопросе.

— Я не для тебя их обул, — драматично усмехнулся Драко. — Очевидно, что для Роуз. — Он откинул волосы и скрестил одну длинную ногу над другой, выставив на всеобщее обозрение возмутительные тапочки. Все трое усмехнулись, прежде чем Рон хлопнул в ладоши и кивнул в сторону Омута памяти.

— Начнем? — Рон воскликнул, обращаясь ко всем, сидя как на иголках от нетерпения приступить к работе. Но Драко только что кое-что понял…

— Подожди-ка минутку… — Он нахмурился, глядя на Гарри. — А как ты использовал камин, если не можешь назвать пункт назначения?

Гарри ухмыльнулся ему и снова закатил глаза. Он сделал неопределенный жест другим людям в комнате, затем указал на свой рот.

— Кто-то называет направление для тебя? — спросил Драко, и Гарри кивнул. — Интересно.

— У Энди здесь полный доступ к каминам, так что пока она, Тедди или Гарри называют дом, кто бы ни находился в каминной сети в это время, может пройти, — объяснила Гермиона.

— А, — кивнул Драко, наконец осознав. — Верно. Да, я проделал то же самое с камином из поместья — пока моя мать называет пункт назначения, она может пройти, без проблем. Конечно, кроме случаев, когда присутствует пациент, — сказал он, глядя на Гарри, который только продолжал ему улыбаться. Драко подумал, было ли это для Гарри таким же сюрреалистичным, как для него самого, видеть здесь Малфоя с Гарри и его друзьями.

— В любом случае, вы сказали, что хотели бы узнать больше о проклятии, прежде чем просмотреть все это снова, верно? — предложил Драко. — Я не знаю, что вам рассказал Гарри, но могу сказать то, что мы уже узнали.

Улыбка Гарри сникла, и его лицо стало настороженным. Драко многозначительно посмотрел на него.

— Не о самих хлебных крошках, Гарри, — пробормотал он. Рон и Гермиона пристально наблюдали за взаимодействием, широко раскрытые глазаметались между Гарри и Драко, вероятно, шокированные тем, что существовали части исцеления Гарри, о которых он не хотел им говорить — и еще было странно слышать, как Драко произносит имя Гарри, успокаивая его, своим низким, тихим голосом.

Гарри все еще сомневался, но все равно кивнул, и Драко понял, что Гарри доверял ему достаточно, чтобы позволить ему взять на себя инициативу, хотя у него не было особого выбора. Драко снова повернулся к паре.

— Гарри был не совсем проклят, ему как бы… приказали. Я предполагаю, что той ночью ему подлили зелье, что облегчило манипулирование его подсознанием. Это также явно возымело физический эффект, значительно снизив его реакции, заставив его тело чувствовать себя отягощенным и вялым — он едва мог двигаться.

Глаза Рона расширились при этом. Гермиона внимательно наблюдала за Гарри. Драко понял, что Гарри, вероятно, не объяснил, что он чувствовал той ночью — Драко знал только потому, что был вынужден испытать это. Но Гарри все равно не говорил о том, что чувствовал физически или как-то еще. Он, вероятно, никогда не говорил своим друзьям, каково это, например, находиться под властью Волдеморта, или каково это — быть пронзенным клыком василиска, или каково это — быть запертым в шкафу и голодать.

— Нападавшему оставалось только волшебным образом приказать разуму Гарри скрыть свой голос до тех пор, пока он не стал по-настоящему известен тем, кто он есть на самом деле, а не кем он является для Волшебного мира. «Говорите только для себя», я считаю, вот к чему он призывал. Подсознание Гарри подчинилось и создало цепочку из хлебных крошек, которые, как он решил — бессознательно, — были его самыми формирующими воспоминаниями, те, которые сформировали Гарри на самом деле. Мы уже прошли половину пути.

Челюсти Рона и Гермионы отвисли, явно ошеломленные. Первым заговорил Рон.

— Значит… проклятие — приказ — эээ, проблема, может быть решена только Легилименцией, с помощью которой можно увидеть правильные воспоминания и идти по следу? — спросил Рон, и Драко понял, что в своем уме он был на несколько шагов впереди. Драко взглянул на Гарри, который все еще выглядел настороженным, сидевшего на большом пуфе на полу рядом с креслом Драко. Его голова находилась всего в нескольких дюймах от руки Драко, которой не терпелось потянуться и коснуться взъерошенных волос, просто чтобы посмотреть, такие ли они мягкие, как выглядят. Он сжал кулак на подлокотнике.

— Да, весьма вероятно, что это была цель нападавшего, но я не понимаю, зачем. Я не понимаю, как это… — Драко провел жестом между собой и Гарри, — может быть полезно, кроме как на некоторое время убрать Гарри с дороги. И есть гораздо более простые способы убрать его с дороги — Гарри тогда был в крайней степени беззащитен. С ним могли сделать что угодно, но не сделали.

Рон заколебался, прежде чем ответить. Сначала он успокаивающе посмотрел на Гарри.

— Я обещаю, что не обвиняю тебя ни в чем, Драко, но я должен охватить все аспекты данного дела — откуда мы знаем, что ты не имел к этому никакого отношения, когда он, по сути, загнал Гарри в Легилименцию, а ты, очевидно, единственный Целитель-легилимент в стране?

Теперь настала очередь Драко быть шокированным. Гарри им не сказал…? Он бросил взгляд на Гарри, бесплодно ища ответа на его настороженном лице. Гарри только сжал губы и отвернулся, неловко проводя рукой по темным волосам. Драко не знал, был он рад или нет, что Гарри держал в секрете признание Драко под Веритасерумом — это было неловко, но в тоже время очистило его от подозрений, а Рон был Главным Аврором, ведущим расследование… Однако он чувствовал себя немного благодарным за то, что Гарри предоставил Драко самому возможность раскрыть такие личные детали кому-то другому. Гарри защищал их святилище.

— Вы можете быть уверены, что Гарри знает, что я не имею к этому никакого отношения. Он узнал об этом еще на первой неделе наших встреч, когда я осознал, какие подозрения может вызвать у меня эта ситуация. Он допрашивал меня под Веритасерумом.

— Он что?! — Гермиона встала, потрясенная и разъяренная, и Рон присоединился к ней, бросив на Гарри широко раскрытый взгляд.

— Гарри дал тебе Веритасерум? — яростно спросил Рон, не сводя глаз с Гарри, который смотрел прямо на Драко. Драко примирительно поднял руки.

— Гарри не давал мне Веритасерум. Я выпил его сам и попросил его написать свои вопросы, на которые я должен был честно ответить. Это работает одинаково, независимо от того, как задаются вопросы.

— Ты сам решил его выпить? — надавила Гермиона, и Драко закатил глаза. Неужели они собирались повторять его слова всю ночь?

— Да. Я предложил это. Я знал, как это выглядело, когда понял, что нападавший представил ему только один вариант развития событий. Мне нужно было, чтобы он поверил мне, доверился мне.

В комнате было тихо с минуту, пока Рон и Гермиона переваривали его слова, выходя из своего негодования и возвращаясь на свои места на диване. И снова молчание нарушил Рон.

— Где ты взял Веритасерум? — спросил Рон озадаченный и все еще немного подозрительный. Драко закрыл глаза и тихо вздохнул. Он должен был ответить? Должен ли он был быть с этими двумя так же честен, как с Гарри? Не технически, но…

Но он не хотел, чтобы Гарри видел, как он лжет. Гарри доверял своим друзьям, и он доверял Драко, и он не будет возражать, если Драко солжет его друзьям, чтобы сохранить свои секреты, но ему бы это не понравилось. Если Гарри не говорит иное, Драко предполагает, что его политика честных ответов на заданные вопросы распространяется на компанию Рона Уизли и Гермионы Грейнджер. Он открыл глаза и посмотрел на Гарри, который просто смотрел на него с таким выражением, как будто это было сделано исключительно из-за Драко. Оно было почти успокаивающим, обнадеживающим. Он увидел, как руки Гарри дернулись, затем крепко сжались у него на коленях.

— Стянул, — наконец заговорил Драко. — Из министерства, когда мне было восемнадцать. Он выпал из кармана аврора.

Рон тихо усмехнулся.

— Слышал это раньше, — пробормотал он. Драко впился в него взглядом, но держал рот на замке. Драко не нужно было отвечать на то, о чем они не спрашивали.

К сожалению, Гермиона Грейнджер, ярчайшая ведьма своего возраста, уловила этот факт и слишком быстро раскусила методы Драко, переводя взгляд между ним, Роном и Гарри. Очевидно, она думала о том, что Драко говорил им о честности перед своими пациентами, но только когда они спрашивали, и, возможно, он вспоминал ситуацию, в которой он оказался в восемнадцать лет. Она проницательно посмотрела на него, и Драко подумал, что он видел лучик победы в ее глазах, пока она продолжала разгадывать загадку Драко Малфоя в своей голове.

— Драко, в какой ситуации тебе удалось украсть флакон Веритасерума у ​​аврора? — спросила она, и Драко нахмурился. Из нее получилась бы отличная слизеринка. Гарри смотрел на нее с гордостью и задумчивостью.

— Он выпал из кармана аврора, когда тот наклонился над моей койкой и плюнул в меня, — ответил Драко, стиснув зубы. — Мое тело забилось в судорогах от передозировки, и я накрыл им флакон. Он не заметил. Я хранил его в носке, пока меня не освободили.

Должно быть, это было рекордное количество раз за сегодня, когда он поражал Главного Аврора Уизли. Для кого-то столь уважаемого, со столь стратегически мыслящими взглядами, для самого молодого Главного Аврора за столетие, он был тупицей. Драко, по крайней мере, признал себе, что он такой же, Панси все время ему так говорила. «Ты просто тупоголовый идиот в отношении тех вещей, что не пытаешься узнать, Драко», говорила она. О коррупции авроров, вероятно, Рон даже не особо задумывался — по крайней мере, когда ему было восемнадцать, и пока это касалось того, кого он ненавидел. Драко был уверен, что сейчас, под типично гриффиндорским руководством Рона, все должно быть по-другому.

— В любом случае, — твердо сказал Драко, — вы можете избавиться от подозрений в отношении меня. Я не имел к этому никакого отношения, за что сам Гарри может поручиться. Возможно даже, что кто-то хотел меня подставить, зная, что никто не вступится за меня. Это было бы очень просто.

Все трое задумчиво смотрели на Драко. Он чувствовал себя немного неуютно из-за этого.

— Итак, прежде чем мы будем проводить все свое время, наблюдая, как Гарри болтает и пялится, — протяжным голосом Драко махнул рукой в ​​сторону Омута памяти, — почему бы вам не рассказать мне, что вы уже поняли из увиденного, и не поделиться своими теориями?

Рон, казалось, оценил направление и быструю смену темы.

— Ну, честно говоря, в основном это: болтать и пялиться в магловском пабе. Единственными людьми, с которыми он неоднократно разговаривал, были сотрудники и, возможно, пара других постоянных клиентов, но они никогда не проявляли особого интереса к тому, кто такой Гарри. Я не думаю, что кто-либо из них даже знал его фамилию, и им было все равно. Наверное, поэтому Гарри так там нравилось, — ухмыльнулся Рон, а Драко и Гарри только кивнули в знак согласия.

— Но в остальном Гарри не особо углублялся в разговоры. Любой, кто проявлял интерес, сдавался после достаточного количества оговорок и отказов Гарри, и у этих людей всегда было с кем еще поговорить. Единственная связь, которую я смог найти с кем-либо из них, заключалась в том, что на него довольно часто смотрел один человек где-то в баре. Но это всегда был другой человек. Мы думаем, что, возможно, это было Оборотное зелье, но ничто другое не указывает на то, что все они были одним и тем же человеком — просто неприятный взгляд. — Рон вздрогнул.

— Как бы ты описал этот взгляд? — нахмурившись, спросил Драко.

— Неприятный, — повторил Рон, глубоко вздохнув. — Пронизывающий. Любопытный. Агрессивный. Не дружелюбный, но и не угрожающий. Я не испытывал его на себе, но даже меня он заставлял поеживаться.

Драко взглянул в потолок, задумчиво сложив руки.

— Вы заметили что-нибудь в том, как он себя вел? Например, смотрела ли женщина по-женски, сидел ли мужчина вальяжно, распластавшись на стуле? Они сутулились или сидели строго вертикально? Они ерзали или двигали лицом определенным образом? Какие-нибудь зацепки?

Он снова посмотрел на комнату, где у всех были одинаковые нахмуренные глубокомысленные лица. Драко чуть не рассмеялся. Рон открыл глаза, посмотрел на Драко и просто сказал:

— Думаю, тебе стоит взглянуть самому.

Драко попытался не вздохнуть. Они собирались пробыть здесь несколько часов, если он не сможет просмотреть воспоминания со скоростью Легилименции. Потребовалось минут двадцать, чтобы достать все эти воспоминания из головы Гарри, учитывая темп Драко. Наблюдение за тем, как они все будут просматривать их, при этом каждому понадобится свое время, потребует у них уйму времени, но он кивнул и встал, направляясь к Омуту памяти между ними. Рон присоединился к нему, но больше никто не стал.

— Значит, только мы? — спросил Драко, жестикулируя между собой и Роном, который вопросительно оглянулся на свою жену.

— Я не буду, — сказала Гермиона, — я их всех уже видела. — Она бросила взгляд на Гарри. — Очевидно, Гарри тоже.

Гарри выглядел немного смиренным и побежденным. Драко почувствовал, как будто он что-то упускает, но Рон только пожал плечами и снова посмотрел на Драко, указывая на Омут. Драко глубоко вздохнул, и они оба погрузили свои лица. Они приземлились с вихрем в магловском пабе, рядом с баром.

«Ты такой загадочный», говорит темнокожий мужчина Гарри с яркой любопытной улыбкой. «Я не пытаюсь тянуть или что-то в этом роде. Ты мне интересен, я хочу с тобой познакомиться.»

Драко вздохнул.

— Мы ищем жуткие взгляды, да?

— Ага, — ответил Рон, скрестив руки на груди и расслабившись, готовясь к длительному наблюдению.

— Не возражаешь, если я возьму на себя управление ненадолго? Это немного странно, но я верну нас к нужным воспоминаниям. Я помню, как они ощущались. — предложил Драко.

Рон недоверчиво нахмурился.

— Что ты имеешь в виду? Ты можешь их контролировать?

— Я не могу их контролировать, я могу просто фильтровать и направлять их, если ты позволишь.

— Ладно, — вздохнул Рон, немного подумав. — Я не очень верю в это. Но Гарри доверяет тебе, и мы будем здесь всю блядскую ночь, если нам придется все отсмотреть.

— Хорошо, — неубедительно ответил Драко — что еще он должен был сказать? — Погоди.

Драко напряженно сконцентрировался, снова подключившись к своему телу за пределами Омута памяти, заставляя себя положить руку на палочку в кармане. Рон с любопытством наблюдал за ним.

Как только он почувствовал на расстоянии дерево у своей ладони, он сфокусировал свою магию внутри Омута памяти, вспомнив, как за ним наблюдают, из-за чего волосы вставали дыбом. Он мягко надавил, тратя свою энергию на поиски большего и отбрасывая все, что не подходит.

Воспоминания прыгали и кружились вокруг них, пролетая сквозь фильтры Драко. Он слышал, как рядом с ним ахнул Рон, когда пол исчезал и появлялся снова и снова. Это не имело значения — они были не совсем материальными, здесь они не могли упасть.

Воспоминания замедлились и, наконец, остановились. Магловский паб снова окружил их. Гарри был один в баре и выглядел напряженным. Драко огляделся — вот она, в другом конце комнаты, блондинка, которую он вспомнил с первого раза, когда увидел это воспоминание. Он толкнул Рона локтем и показал.

Женщина сидит неподвижно за высоким столом в одиночестве. Она опрокидывает рюмку, но жидкость не заканчивается. Похоже на бренди, наверное, дорогой. К ней никто не подходит. Осанка у нее идеальная — спина прямая, плечи отведены назад. Ее ноги сведены близко друг к другу, но руки слегка вытянуты в стороны. Она пристально наблюдает за Гарри, почти не моргая. На ее лице нет эмоций — как будто это просто то, что она должна делать. Она уверена в себе.

Через мгновение она слегка поворачивает голову в сторону, протягивая руку за шею, чтобы схватить длинный светлый хвостик на затылке. Она осторожно перекидывает волосы через плечо и кладет их на грудь, приглаживая, прежде чем вернуться к своему осторожному бдению.

Мужчина сидит один в противоположном конце бара. Он выглядит суровым, молодым и немного грязным — его темные волосы коротко острижены на голове, а его яркие глаза сосредоточены на Гарри. Его осанка идеальна, даже когда его ноги растопырены. Он уверен в себе, кружит бокал бренди элегантной немытой рукой. Он слегка поворачивает голову в сторону, протягивая руку к затылку.

И так продолжалось — снова и снова на Гарри пристально смотрели, бдительно наблюдали, каждый раз другой человек. Но через некоторое время Драко заметил сходство: в том, как они держали себя, в напряжении взгляда, в стакане бренди в руке. Он посмотрел на Рона.

— Ты видишь это? — спросил Драко. Рон оглянулся на него, задумчиво нахмурив брови. Он кивнул, взял Драко за локти и вытащил их из Омута памяти.

За пределами Омута памяти Драко убрал руку с палочки и осмотрелся. Гарри и Гермиона не двинулись с места, но молча смотрели друг на друга. Рука Гермионы была поднята неопределенным жестом, а руки Гарри были скрещены на груди, и он выглядел раздраженным. Они явно что-то прервали.

— Все хорошо…? — осторожно спросил Рон, переводя взгляды между Гарри и Гермионой, отчаянно пытаясь понять, в чем дело. Гермиона перевела взгляд на Драко.

— Драко, у тебя была передозировка Веритасерумом? — потребовала она ответа, и Драко закатил глаза и раздраженно усмехнулся.

— Некоторые сочли бы это передозировкой. Насколько это важно?

— Если ты принял столько, сколько я думаю, он должен был вырубить тебя после долгих часов мучительных конвульсий. Зачем ты выпил целый флакон?

Рон резко обернулся.

— Целый флакон?! — недоверчиво и, видимо, несколько раздраженно спросил он. Драко чувствовал, как будто его наказывают, что было глупо, потому что все давно закончилось, а он был взрослым человеком, который делал свой собственный выбор — в наши дни. Он оборонительно ощетинился.

— Да, я выпил целый флакон, потому что именно столько авроры давали мне, когда им было скучно, поэтому я подумал, может, это стандартная дозировка для долбанного Департамента Магического Правопорядка, и я не хотел рисковать тем, что Гарри не поверит мне. Если бы Гарри Поттер обвинил меня, я был бы в Азкабане до наступления темноты, понимаете? Абсолютно никто не станет в этом сомневаться. — Драко изо всех сил старался не повышать голос, думая о маленькой Роуз, спящей в комнате, прежде чем вспомнить Муффлиато, который Рон наложил на комнату.

Гарри снова смотрел на него этими печальными озабоченными глазами, и Драко вот только гриффиндорской жалости еще не хватало…

— Но Драко, если бы ты выпил столько, ты бы отрубился больше чем на сутки — ты бы не смог работать. Но, по словам Гарри, вы не прошли ни одного сеанса без легилименции. Я не сомневаюсь в твоей истории, но либо что-то не вяжется с ней, либо было ужасно безответственно и небезопасно влезать Гарри в голову в таком состоянии…

Рука Гарри ударилась о кофейный столик, прервав брань Гермионы. Драко не мог сказать даже, на кого она злилась. Гарри смотрел яростно — он сжал руку в кулак ладонью вниз, а затем быстро разжал ее.

Гермиона выглядела сбитой с толку и возмущенной, на ее лице не было понимания.

— Я думаю, он говорит тебе отпустить это, Гермиона, — пробормотал Драко, и Гарри взглянул на него, кивнув один раз, прежде чем вернуть руки в защитную позу, скрещенными на груди. Гермиона усмехнулась над ними обоими, открывая рот в диком желании не отпускать этого. Драко прервал ее, прежде чем она успела сделать шаг.

— Я выпил полный флакон, — объяснил он тихим успокаивающим тоном. — И в тот же день мы начали с хлебных крошек. Но я не был… эм… в плохом состоянии… — Он чувствовал, как румянец ползет по его шее, вспоминая поток тепла и магию Гарри в его венах…

— Но это невозможно…

— Он позаботился об этом, — быстро, тихо сказал Драко, бросая взгляд на Гарри, который, казалось, не мог смотреть ему в глаза. Он также видел слабый румянец на щеках Гарри и знал, что по какой-то причине Гарри не хотел, чтобы его друзья знали об этом моменте. Драко искренне был согласен с этим. Это казалось интимным. Личным… Во всяком случае, это были собственные причины Драко.

— Он позаботился об этом, — категорично повторила Гермиона, совершенно не впечатленная, сузив глаза на него.

— Да. Он просто… позаботился об этом. — Лицо Драко буквально умоляло, когда он неловко засунул руки в карманы. Пожалуйста, отпусти это.

Гермиона закрыла лицо руками, бормоча себе под нос, видимо, дико раздраженная из-за них. Рон воспользовался возможностью, чтобы сменить тему, к огромному облегчению Гарри и Драко.

— Хорошо, хорошо, Гарри, мы с Драко смогли заметить некоторые похожие характеристики во всех этих жутких наблюдателях, — объявил он.

— Да, они, скорее всего, очень богаты, — добавил Драко. — По-моему, чистокровные.

— Э? — Рон нахмурился, выглядя немного обиженным. Драко закатил глаза.

— Старые аристократы, безусловно. Их поза, то, как двигаются их руки… — продемонстрировал Драко, крутя воображаемый стакан бренди своими элегантными пальцами. Гарри смотрел, явно завороженный. Драко снова сунул руку в карман. — … Люди не двигаются так, если они не обучены этому с рождения. Никто не сидит так естественно — позвоночник прямее палочки. Даже когда этот человек выглядел максимально расслабленным, он все равно практически источал уверенность, уверенность в статусе.

Рон задумчиво промычал, осторожно глядя на Драко. Драко приподнял бровь.

— К тому же они пили бренди. — Драко снова закатил глаза, вспоминая хрустальные графины в кабинете отца в поместье. По мнению Драко, бренди никто не пил для развлечения. Это всегда была какая-то демонстрация, ход в невидимой шахматной игре между двумя могущественными, богатыми людьми. Это был тот, кем был обучен Драко — кто-то, кто пригласил политического деятеля в кабинет после обеда и предложил ему коньяк, сделанный эльфами за тысячи галеонов, чтобы начать свои манипуляции, — и это было совершенно претенциозно. Он определенно был не так хорош, как огневиски или превосходный магловский джин с тоником.

— Верно, — сказал Рон через мгновение. — Я рад, что ты это заметил. Я был сосредоточен на их взгляде и на раздражающей привычке их рук…

— Какая привычка? — Драко нахмурился. Губы Рона искривились в малейшей улыбке, не слишком злорадной, но явно радостной, что увидел то, чего не видел Драко.

— Они продолжали подносить руку к затылку, немного поворачивая голову, чтобы дотянуться до волос. Они делали это даже, когда были кем-то с короткими волосами, они ничего не могли с собой поделать. Я предполагаю, что это женщина с длинными волосами. Гермиона делает то же самое со своими волосами, иногда… — Рон посмотрел на свою жену, которая подсознательно потянулась к своим взлохмаченным, густым локонам. — … Ты протягиваешь руку за шею и перекидываешь волосы через плечо вперед.

— Ну вообще-то, кому-то богатому чистокровному с длинными волосами не обязательно быть женщиной, и я буду благодарна тебе, если ты посмотришься в зеркало, Рональд Уизли, ты все время теребишь свои волосы, — резюмировала Гермиона, нахмурившись, не в силах удержаться от подкола.

Рон закатил глаза.

— Пять галеонов на то, что это женщина, — пробормотал он.

— Я не играю в азартные игры, Рональд.

— Я в деле, — пробормотал Драко. Он думал о Пожирателях смерти, которых знал, и о некоторых старых друзьях его отца — почти все они были к настоящему времени в Азкабане, но некоторые из мужчин дорожили своими длинными волосами, как будто это было роскошью. Это было возможно. Рон ухмыльнулся ему и протянул руку. Драко коротко встряхнул ее, и они продолжили.

— Гарри как-то предположил, что это может быть Невыразимец, — продолжил Драко свои теоретические рассуждения. — Я ничего о них не знаю. У этого человека явно есть доступ к обширному складу Оборотного зелья и, вероятно, к некоторым более опасным экспериментальным микстурам… Он также звучал довольно пророчески, когда напал на него. Что думаете?

— Что ж, Оборотку не так уж и сложно сварить, — заметила Гермиона.

— Да, я знаю, ты варила ее в туалете, когда тебе было двенадцать, — Драко махнул рукой, а затем резко вдохнул, когда понял, что открыл тайну. Он откашлялся, смотря на их веселые выражения лиц. — Но ингредиенты редкие, а процесс занимает много времени. Он мог быть зельеваром или работать с ним — и опять же он звучал так, как будто ссылался на какое-то видение или пророчество. Кто-нибудь из вас знает что-нибудь о Невыразимцах?

Все трио неловко переглянулись. Рон мягко закашлялся в руку.

— Мы не были там с пятого курса… — пробормотал Рон, бросив быстрый взгляд на остальных. — Нас не то, чтобы… там ждут с распростертыми объятиями? Мы причинили немало повреждений…

Драко ухмыльнулся — это было преуменьшение.

— Значит, нет, вы ничего о них не знаете?

Все покачали головами.

— Нет. Мы избегаем девятого уровня, и, насколько я знаю, они не хотят иметь с нами ничего общего, — объяснил Рон. — Но, очевидно, что никто не знает, как выглядят Невыразимцы и чем они занимаются сейчас. Значит, это возможно. Их обычно считают кучкой старых лохмотьев, похороненных в своих книгах и тайнах.

Драко вздохнул.

— Тогда это возможно. Я спрошу Шеклболта, посмотрим, что он о них знает.

— Ты спросишь Шеклболта? — Рон приподнял брови, и Драко усмехнулся.

— Да, я спрошу его. Он каким-то образом узнал, что я работаю с Гарри, и будет рад предоставить любую информацию, чтобы ускорить его выздоровление — он очень нетерпелив. — Драко снова закатил глаза. — Мы хорошо знакомы, уверяю вас, — пробормотал он, быстро взглянув на Гарри, которого, очевидно, очень заинтересовало что-то на стене.

Гермиона прищурилась, глядя на него, а затем на Гарри, поэтому Драко быстро двинулся дальше, чтобы не допустить еще одного подозрительного расспроса.

— Кого-нибудь, кроме Невыразимцев, мы должны рассмотреть?

— Ну, богатые чистокровные люди составляют большинство политических оппонентов Гарри, — нахмурился Рон. Драко в замешательстве нахмурил брови.

— Политические оппоненты? Для чего? Гарри ведь не политик, разве нет? — спросил Драко, глядя на Гарри, который только неловко пожал ему плечами.

— Я имею в виду, что он вроде как один из политиков сейчас, — пробормотал Рон, — это не то, чтобы его работа — он лучший аврор, который у нас есть, и он ненавидит политику. Но он будет выступать в суде, иногда у него есть влияние на Визенгамот, когда он хочет его использовать — он не столько политик, сколько влиятельный человек, обычно по просьбе Шеклболта или какого-либо другого активиста или политического деятеля. Придурок не знает, когда сказать нет, — нежно ухмыльнулся Рон, и Гарри закатил глаза.

Драко вздохнул. Да, это похоже на Гарри.

— Это определенно объясняет нетерпение Шеклболта, — проворчал он. — Это также не позволяет сузить круг подозреваемых. Теперь у нас есть весь Отдел Тайн, а также все состоятельные чистокровные политики.

— Каждая богатая чистокровная женщина в политике, с длинными волосами и историей или связью с приготовлением зелий, — уточнил Рон, отмечая свои точки на пальцах.

— Возможно, — ответил Драко, глубоко задумавшись.

— Ты знаешь кого-нибудь вроде этого в ваших… эээ… кругах? — осторожно спросил Рон.

— К счастью, все, о ком я могу вспомнить, находятся в Азкабане, — ответил Драко. — И мой круг, как ты его называешь, состоит из Тимси, Нарциссы, Шеклболта и Панси, которая работает частным адвокатом по бракоразводным процессам, и ей наплевать на политику.

— Тимси? — Гермиона смущенно нахмурилась.

— Мой домовой эльф, — беспечно ответил Драко, затем расширил глаза, осознавая, что он сказал, и неизбежный взрыв, который это вызовет…

— Свободный эльф, Миона, — быстро сказал Рон, сдаваясь, потому что ее рот открылся для жарких споров, — поверь мне. Я с ним встречался.

Гермиона закрыла рот, успокаиваясь, но все еще недовольная. Драко посмотрел на часы и внутренне застонал из-за позднего часа. Сейчас было прекрасное время для побега.

— На этой ноте, я вас покидаю, — сказал Драко, глубоко вздохнув и вставая с кресла. — Спасибо вам обоим за то, что пригласили меня. Надеюсь, это было для вас полезно — позвоните мне еще раз, если у вас будут вопросы, на которые я могу ответить. — Он ушел с согласия Гарри, надеясь, что они не забудут эту важную деталь.

Трио встало, и он пожал руки Рону и Гермионе, подтверждая, что он правда найдет пару тапочек с Ворчуном для Роуз. Он повернулся и в последний раз пожал Гарри руку.

— Увидимся в четверг, Гарри, — ухмыльнулся Драко, и Гарри кивнул в ответ. Его глаза сияли, мерцали весельем и чем-то вроде гордости. Драко лишь на мгновение встретился с ним взглядом, прежде чем отвернуться к входной двери. Рон проводил его.

— Драко, — крикнул Рон из дверного проема, когда Драко вытащил палочку, чтобы аппарировать. Драко выжидающе посмотрел на него. — Спасибо.

Драко кивнул, немного смутившись, и аппарировал в комфорт и одиночество своего собственного дома.

***

Драко, не желая выбирать между горячим шоколадом и кофе в четверг утром, попросил у Тимси мокко, к большому удовольствию Гарри и раздражению Тимси. Эльф согласился, потому что он ненавидел отказывать в чем-либо Драко, но он все время жаловался себе под нос: «Мастер просит Тимси испортить идеальный кофе Тимси. Мастер не уважает истинный вкус.»

Напитки, однако, были восхитительны, несмотря на очевидное пренебрежение.

— Седьмой курс, — вздохнул Драко, когда они устроились в креслах с изогнутыми спинками. — Ты чувствуешь себя готовым к этому?

Гарри пожал плечами и отпил мокко, его пальцы снова рассеянно потирали края керамической кружки. Он какое-то время наблюдал за Драко, а затем поставил кружку и полностью сел в кресле, нервно потирая верхнюю часть своих бедер. Он был готов к работе, но, очевидно, не был в восторге от перспективы вновь пережить войну. Драко тоже, но им приходилось. Отсюда горячий шоколад и кофе. Комфорт и мотивация.

Драко вел их медитацию, сильную и медленную, как всегда. Когда они закончили, он медленно поднял палочку и стал ждать.

Гарри осторожно посмотрел на палочку и сделал еще несколько глубоких вдохов, прежде чем встретиться взглядом с Драко и кивнуть.

— Легилименс.

Гарри вернул их к концу шестого курса, после похорон Дамблдора и спокойного лета у Дурслей. Первые хлебные крошки пришли практически сразу.

— Есть одна, — пробормотал Драко и вцепился в нее.

Гарри летит по воздуху в коляске мотоцикла Хагрида. Ночь вокруг них озаряется проклятиями, сердце Гарри колотится. Струя зеленого света пролетает мимо него на несколько дюймов, попадая в металлическую птичью клетку у его ног. Сова визжит и падает на пол клетки.

«Нет, нет!» кричит Гарри. «Хедвиг…»

…

«Мой!» Волдеморт кричит, и когда боль в шраме заставляет Гарри закрыть глаза, его палочка действует сама по себе, притягивая его руку, как огромный магнит…

…

«Ты!» кричит Гарри, тянется к палочке в пустом кармане.

«Твоя палочка здесь, сынок», говорит мужчина, «а ты кричишь на мою жену.»

«О, я… мне очень жаль.» говорит Гарри, когда Андромеда продвигается дальше в комнату.

«Хагрид сказал, что вы попали в засаду — где наша дочь? Где Нимфадора?» Андромеда требует ответа.

…

Ремус и Джордж Уизли появляются в водовороте синего света в саду Норы. Что-то не так: Ремус поддерживает Джорджа, лицо которого залито кровью.

…

Грозный Глаз мертв, — мрачно говорит Билл Уизли, его покрытое шрамами лицо. В комнате тишина от потрясения и горя.

Свечение хлебных крошек исчезло, и Драко спокойно вышел, направив палочку на классную доску и обозначив новую точку «Хедвиг/Грюм». Расплывчато, но достаточно конкретно. Единственное, что связывало этих двух существ, это то, что они были друзьями Гарри и, очевидно, были убиты в одну и ту же ночь.

Драко сунул указательный палец правой руки за воротник рубашки и лениво провел по шраму. Он был полон решимости не терять рассудок сегодня — они буквально заново переживали войну, и он знал, что Гарри пережил самое худшее из нее. Он хотел быть сильным ради Гарри. Он хотел быть чем-то, на что Гарри мог опереться. На этот раз Драко отказывался разваливаться под действием собственных эмоций.

Глаза Гарри были закрыты, а лицо серьезным. Он выглядел так, будто пытался укрепить себя так же, как Драко — Драко хотел прикоснуться к нему, сказать ему, что он не должен быть единственным, кто все время держится, особенно здесь, в их святилище. Гарри открыл глаза, и Драко увидел намек на поражение среди горя на его лице.

— Это был первый раз, когда твои друзья погибли, защищая тебя? — мягко спросил Драко, и Гарри скривился, закрыл глаза и медленно кивнул.

— Готов поспорить, ты пытался их уговорить не рисковать ради тебя, — сказал Драко, и Гарри снова открыл глаза, задумчиво наблюдая за Драко. Он снова кивнул. — Ты осознал цену, которую придется заплатить близким тебе людям, насилие, которое следует за тобой, подвергая опасности окружающих. Но у них, наверное, ничего из этого не было, не так ли?

Гарри покачал головой с кривой усмешкой, но серьезность его лица сохранилась. Драко крутил палочку в руках, его лицо было задумчиво, нахмурено, он переваривал все, что видел, соединяя это с тем, что он знал о Гарри.

— У меня была такая же реакция, когда я впервые увидел Андромеду, — пробормотал Драко, мягко ухмыльнувшись, немного приподняв настроение. — Слава Мерлину, она сначала меня не заметила. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что Беллатрису не застать бы мертвой в джинсах, и ее магия была полной противоположностью магии Беллы.

Уголки губ Гарри слегка подергивались, когда он слушал, в его глазах росло легкое любопытство. Он постучал пальцем по носу, молча приподняв бровь.

— Да, ее магия тоже пахла по-другому. Она успокаивающая и мягкая — пахнет снегом и крепким чаем.

Гарри слабо рассмеялся и кивнул — он, вероятно, точно знал, как Андромеда любит свой чай. Драко, довольный тем, что Гарри чувствует себя немного лучше, снова поднял палочку.

— Готов к другому? — спросил он, и Гарри сделал еще один глубокий вдох, прежде чем кивнуть и встретиться глазами с Драко. — Легилименс.

«Гарри Джеймсу Поттеру я оставляю снитч, который он поймал в своем первом матче по квиддичу в Хогвартсе, как напоминание о наградах за упорство и мастерство.» Скримджер читает завещание Дамблдора и кладет Гарри в руку золотой снитч, хмурясь, когда с ним ничего не происходит.

Патронус-рысь приземляется посреди переполненного танцпола. «Министерство пало», говорит она голосом Кингсли Шеклболта. «Скримджер убит. Они уже близко.»

Гарри стоит в комнате Сириуса на площади Гриммо, держа в руках оторванную фотографию и часть письма, проводит пальцем по почерку Лили, рассеянно вытирая слезы с лица.

Пожиратель смерти лежит на полу перед камином, кричит и корчится в агонии. Более тонкая фигура стоит над ним с протянутой палочкой. Гарри говорит высоким, холодным, безжалостным голосом: «Драко, дай Роули еще раз почувствовать мое неудовольствие… сделай это или почувствуй мой гнев сам!» В огонь падает бревно, и свет падает на испуганное, изможденное, бледное лицо…

Драко ненадолго проверил свои барьеры окклюменции — все еще крепкие, слава Мерлину, какого хуя…

«Я никогда бы не поверил в это», почти рычит Гарри, «что человек, который научил меня сражаться с дементорами, — трус.» Лицо Ремуса побагровело, его палочка выскакивает так быстро, что Гарри не успевает среагировать, прежде чем его отбрасывают назад к стене.

«Мастер Регулус вынул из кармана медальон, подобный тому, который был у Темного Лорда, и сказал Кричеру взять его и, когда чаша опустеет, поменять медальоны…» Кричер рыдает и трясется. «И он приказал… Кричеру уйти… без него…»

Амбридж властно смотрит на маглорожденную ведьму с трибуны в зале суда № 10. Гарри в мантии-невидимке и под Оборотным зельем выглядит как крупный мужчина и стоит прямо за женщиной, Гермионой под Оборотным, как он знает. Он оглушает Амбридж, Гермиона хватает медальон с ее шеи, а дементоры устремляются по полу. «Экспекто патронум!»

Рон бледен и трясется на лесной подстилке. Его рука и плечо залиты кровью. «Расщепился», говорит Гермиона, ее пальцы сжимают рукав Рона. «Гарри, скорее в моей сумке…»

Воспоминания казались яркими и жестокими, и Драко приготовился к потенциальным хлебным крошкам, но чувство насилия быстро отступило, за ним последовало глубокое чувство горечи и отчаяния в следующем потоке воспоминаний. Это были месяцы в палатке, в пути, с ужасным медальоном, голодные, безнадежные и несчастные, и становилось только хуже…

«Нет, ты не понимаешь! У тебя нет семьи!» Рон кричит, и Гарри бросается на него, обиженный и разъяренный.

Гарри смотрит на карту Мародеров, следя за следами Джинни в гостиной Гриффиндора.

Гарри пристально смотрит на обломки дома, в котором он родился. К нему и Гермионе прихрамывает дряхлая старуха, ступая ногами по снегу, издает мягкие хрустящие звуки.

Нагайна вылезает из кожи старухи и наносит удар. Гарри чувствует скачок радости, но не своей собственной. «Гермиона! Он идет!» Он отчаянно борется со змеей, заклинания Гермионы слышатся повсюду, и они, наконец, достигают друг друга — он слышит разбитое стекло и ощущение сжатия, прежде чем ярость и гнев в его голове — не его собственной — посылают жгучую боль через его шрам, оставляя его без сознания.

— Хорошо, оно приближается, — пробормотал Драко, заметив легкое свечение на краю поля зрения, стараясь сдерживать свою реакцию. — Вот так…

Гарри читает книгу, гнев и замешательство в его жилах. Он смотрит на фотографию молодого Альбуса Дамблдора, положившего руку на плечо молодого Геллерта Гриндельвальда, и копию письма…

«Геллерт,

Твой тезис о том, что правление волшебников ПОЙДЕТ НА ПОЛЬЗУ САМИМ МАГЛАМ, на мой взгляд, является решающим. Действительно, нам дана огромная власть, и, действительно, власть эта дает нам право на господство, но она же налагает и огромную ответственность по отношению к тем, над кем мы будем властвовать. Это необходимо особо подчеркнуть, здесь краеугольный камень всех наших построений. В этом будет наш главный аргумент в спорах с противниками — а противники у нас, безусловно, появятся. Мы возьмем в свои руки власть РАДИ ОБЩЕГО БЛАГА, а отсюда следует, что в случае сопротивления мы должны применять силу только лишь в пределах самого необходимого и не больше. (Тут и была главная твоя ошибка в Дурмстранге! Но это и к лучшему, ведь если бы тебя не исключили, мы бы с тобой не встретились).

Альбус»

Драко вышел медленно, настолько спокойно, насколько мог. Он определенно мог понять, почему разум Гарри выбрал именно это воспоминание — он направил палочку на классную доску и пометил новую точку «Дамблдор и Гриндевальд», прежде чем повернуться, чтобы проверить Гарри.

Гарри держал голову одной рукой, закрыв глаза, и потирал лоб. Выражение его лица было болезненным, и Драко немного запаниковал.

— Я сделал тебе больно? — обеспокоенно спросил он.

Гарри вскинул голову, чтобы посмотреть на него, как будто он только что вспомнил, что Драко был там. Он поспешно покачал головой, убирая руку с лица.

— Похоже, тебе больно, — заметил Драко. — Если я причинил тебе боль, мне нужно знать.

Гарри только снова покачал головой и взял блокнот и ручку, чтобы написать ответ.

Память о боли

— О, — сказал Драко. — Да, в тот год твоя голова очень сильно болела. Полагаю, это дело рук Волдеморта?

Гарри снова положил ручку на бумагу.

Непреднамеренно, он написал

— Хм. — Драко коротко промычал, все еще обеспокоенный. — Если ты уверен…

Гарри положил блокнот себе на колени и выжидательно посмотрел на Драко. Драко вздохнул, наблюдая за Гарри настороженными глазами, и позволил своей реакции медленно просочиться.

— Как ты… — пытался он, не зная, какой настоящий вопрос он хотел задать — как, когда или почему ты не ненавидишь меня за то, что видел? Гарри, казалось, все равно что-то уловил, когда он снова наклонился, чтобы написать.

Связан с Волдемортом — мог видеть/чувствовать то, что он делал, когда он был эмоциональным

— Хм, — снова промурлыкал Драко, нахмурившись. — Значит, он отвечал за окклюменцию между вами? Поскольку для него было агонией владеть твоим разумом?

Гарри кивнул, и Драко сделал еще один глубокий вдох, слегка потирая Метку на своей левой руке.

— Мне жаль, что ты это увидел, — пробормотал он. Гарри ничего не делал — просто смотрел на него этим понимающим, выжидающим взглядом и ждал.

— Регулус Блэк… — снова начал Драко. — Он нашел первый крестраж. Он умер, пытаясь повергнуть Волдеморта…

Гарри кивнул. Драко откинул голову на стул и уставился в потолок, размышляя, изучая.

— Нагайна была настоящим ночным кошмаром, как змея, — вздрогнул Драко. — Ей пришлось надеть старуху, как окровавленное пальто, — пробормотал он, морщась от отвращения. Губы Гарри скривились при словах Драко, но он также вздрогнул. В конце концов, это случилось с ним.

Драко нахмурился, задумавшись.

— Снитч… — задумался он. — Зачем он отдал тебе снитч?

Гарри ухмыльнулся, снова глядя на него своими грустными глазами. Он снова склонился над блокнотом и снова начал писать.

Увидишь

Драко фыркнул.

— Уверен, что увижу, — мрачно сказал он, затем нахмурил брови, когда его мозг начал работать. — Я собираюсь предположить, что хлебная крошка была в тот момент, когда ты узнал, что на самом деле знаешь его не так хорошо, как думал, — предположил он. — Человек, который практически был твоим наставником в Волшебном мире, который поддерживал тебя и помогал, а затем дал тебе эту невыполнимую миссию, практически не снабжая никакими инструментами или знаниями, чтобы помочь тебе в этом. Для тебя он был своего рода героем, верно? Пока ты не осознал, как мало ты его знал, как много он от тебя скрывал. Как бы сильно это ни разозлило тебя, как многого он ожидал от тебя, а ты получил так мало взамен, это также сделало его более человечным в твоих глазах — ты был расстроен тем, что он не сказал тебе ничего из этого сам. Это сделало его просто человеком со сложной историей, а не просто самым могущественным волшебником своего времени, тем, у кого есть все ответы… он так хорошо знал тебя, он знал о тебе практически все, ожидал от тебя целого мира, и почти ничего не отдалвзамен… не так ли?

Гарри смотрел на него широко раскрытыми глазами, приоткрыв губы — почти в страхе. Драко снова нахмурился.

— Я сказал что-то не то? — тихо спросил Драко. Гарри медленно покачал головой, на его лице осталось тревожное выражение. Драко какое-то время наблюдал за ним, вглядываясь в его лицо, прежде чем отвернуться и взять со стола кружку. Казалось, это вывело Гарри из оцепенения, и он сделал то же самое.

Несколько минут они сидели в тишине, наслаждаясь шоколадной теплотой своих напитков. Драко взглянул на часы. Только десять тридцать — они определенно становились эффективнее.

— У нас есть время еще на одну до перерыва, — сказал Драко. — Ты готов? Только будь честным.

Гарри подумал об этом всего две секунды, прежде чем коротко кивнул Драко. Он поставил мокко и сел прямо, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы подготовиться.

Драко наблюдал за ним, рассеянно накручивая прядь волос на палец. Даже сидя просто в кресле, Гарри выглядел как шедевр, хотя он всего лишь дышал. Ты жалок, Драко.

Когда Гарри наконец счел себя готовым, Драко снова поднял палочку и бросился в голову Гарри.

Гарри преследует серебристую Патронус-лань через лес. Она так знакома. Лань исчезает над замерзшим прудом, внутри которого Гарри замечает блеск рубинов. Гарри вздыхает, понимая, что он должен делать, и начинает снимать одежду.

Руки вытаскивают его из ледяной воды на мерзлую землю, цепочка медальона наконец высвободила его шею, он глотает воздух. Его рука цепляется за меч. «Какого черта», задыхается Рон, держа медальон, «ты почему не снял эту штуку перед тем, как нырнуть?»

Призрачные фигуры Гарри и Гермионы обнимаются над медальоном, их губы встречаются. Лицо Рона наполнено болью. «Сделай это, Рон» Гарри кричит, и Рон вонзает меч в медальон. Раздается лязг стекла и металла и протяжный крик.

За своими барьерами Драко аплодировал, но в то же время испытывал легкое отвращение к образу Гарри и Гермионы вместе. Это выглядело так неправильно. Гарри снова вел их, вспоминая все это самостоятельно. Драко был рад видеть, что он не слишком устал от их прежних приключений.

Гермиона закрывает Сказки Барда Бидля. «Ну, вот», говорит Ксенофилиус Лавгуд. «Вот это и есть Дары смерти.» Он берет перо и пергамент и рисует странный символ толстыми черными чернилами. «Люди понимающие знают, что легенда эта очень древняя и в ней идет речь о трех волшебных предметах, трех Дарах, обладатель которых победит саму Смерть.»

«А что бы ты сказал Гарри, если бы знал, что он слушает, Ромул?» Голос Ли Джордана звучит по радио.

«Я сказал бы, что все мы мысленно с ним», отвечает голос Ремуса, «и я бы посоветовал ему следовать своим инстинктам, которые почти никогда не ошибаются.»

«Давай, Гермиона, почему ты так решительно настроена не признавать этого? Вол…»

«ГАРРИ, НЕТ!»

«… деморт ищет Бузинную палочку!» Вредноскоп на столе загорается и крутится, голоса раздаются за пределами их палатки.

«Выходите оттуда с поднятыми руками!» кричит в темноте хриплый голос.

Дыхание Драко участилось. Блять, подумал он. Ну, поехали.

«Н-не знаю… Не уверен», говорит Драко, широко распахнув серые глаза, полные ужаса и признания. Гарри не понимает, почему Драко не признает его. Его грудь сдавливается.

«Да ты погляди хорошенько! Подойди к нему поближе!» Гарри никогда не слышал, чтобы Люциус был так взволнован. «Драко, если мы передадим Поттера в руки Темному Лорду, нам все простят…»

«Я не знаю», говорит Драко.

«А это мальчишка Уизли! Это они, друзья Поттера! Драко взгляни на него, разве это не сын Артура Уизли?» Люциус практически вне себя.

«Возможно», пожимает плечами Драко.

Гарри слышит крики Гермионы из подвала. «Мы в подвале поместья Малфоев, помоги нам», отчаянно говорит он в осколок разбитого зеркала. Мгновение спустя в комнате появляется Добби.

«Гарри Поттер», пищит Добби чуть дрожащим голосом, «Добби пришел спасти тебя.»

«Ты собираешься убить меня?» Гарри задыхается. «После того, как я спас тебе жизнь? Ты мне должен, Хвост!» Пальцы серебряной руки расслабляются, отпускают его и неумолимо движутся к горлу Петтигрю. Глаза Петтигрю расширяются от ужаса.

Шрам Гарри разрывается от боли — Волдеморт на подходе. Капля крови стекает по горлу Гермионы под серебряным клинком Беллатрисы…

Гарри перепрыгивает через кресло и вырывает три палочки из рук Драко, направляя их все на Сивого…

Серебряная рукоять ножа выступает из вздымающейся груди эльфа. Гарри ловит его, когда он падает. «Добби, нет, не умирай, не умирай…»

Глаза Добби встречаются с его. «Гарри… Поттер…» говорит он, губы дрожат от усилия, прежде чем его тело слегка вздрогивает, а затем замирает.

Драко дрожал всем телом от адреналина, от того, что видел свои воспоминания глазами Гарри, от того, как эльф, которого он когда-то знал, умирает. Он подумал о Тимси, за барьерами окклюменции, и его дрожь усилилась, но они были так близко, Драко это чувствовал — теперь нет смысла останавливаться.

— Почти готово, Гарри, — пробормотал Драко дрожащим голосом. — У тебя все хорошо получается, мы очень близко…

Гарри хоронит Добби магловским способом, в грязи и потный. Он отдаленно чувствует ярость Волдеморта — Гарри защищает его собственное горе.

«Гарри», шепчет Гермиона, «ты говоришь о том, что я думаю? Ты хочешь сказать, что в хранилище Лестранджей есть крестраж?»

«Боярышник и волос единорога. Ровно десять дюймов. Достаточно упругая. Это была палочка Драко Малфоя», хрипит Олливандер.

«Была? Разве она все еще не его?» спрашивает Гарри.

«Это мальчик!» Ремус кричит в полном восторге. Все его приветствуют. «Тедди, в честь отца Доры. Ты будешь крестным отцом, Гарри?»

Гарри смотрит на карту Мародеров в свете палочки из боярышника. Он продолжает наблюдение за тем, как следы Драко пересекают коридор подземелья.

— Хорошо, вот она, — сказал Драко после нескольких воспоминаний о планировании с гоблином, обеде с Биллом и Флер, отчаянных от того, что Волдеморт теперь получил Бузинную палочку. Он наконец заметил свет в углу зрения и крепко вцепился в него. — Вот…

Гарри под мантией-невидимкой, с гоблином на спине стоит перед высоким столом в Гринготтсе с едва узнаваемым Роном, Траверсом, Пожирателем смерти, и Беллатрисой Лестрейндж — Гермионой под Оборотным зельем.

«Подтвердить? У меня никогда раньше не требовали подтвердить личность!» говорит Гермиона/Беллатриса.

«Они знают», шепчет гоблин Крюкохват Гарри на ухо. «Должно быть, их предупредили.»

«Достаточно будет предъявить волшебную палочку, сударыня», говорит старый гоблин за столом. Они, должно быть, знали, что палочку Беллатрисы украли…

«Действуй сейчас, действуй, быстро!» Крюкохват настойчиво шепчет.

Гарри поднимает палочку из боярышника под мантией, направляет ее на старого гоблина и впервые в жизни шепчет: Империо.

По руке Гарри пробегает захватывающее ощущение, покалывающее тепло, кажется, струится из его разума по венам и сухожилиям, соединяя его с палочкой. Старый гоблин берет палочку Гермионы/Беллатрисы, внимательно ее рассматривает и говорит: «Ага, у вас новая волшебная палочка, мадам Лестрейндж!»

Драко вышел и опустил палочку. Он закрыл глаза и позволил своим барьерам окклюменции упасть, чувствуя себя опасно близким к краху. Его все еще трясло от адреналина, на лбу выступал холодный пот. Его руки двигались к воротнику, левому предплечью, волосам снова и снова, пока он концентрировался на дыхании, входящем и выходящем из его тела, преодолевая поток эмоций: страх, тревогу, горе, вину, трепет, даже немного радости. Его поймали, как маленькую лодку в бурном море, и ему не оставалось ничего другого, как ждать, пока все это пройдет, и надеяться на лучшее.

Когда Драко открыл глаза, Гарри снова с тревогой наблюдал за ним. Драко одарил его легкой успокаивающей улыбкой.

— Порядок?

Уголок губ Гарри дернулся, и он коротко кивнул. Драко приготовился приступить к анализу, но Гарри первым схватил свой блокнот, взглянув на Драко, прежде чем написать.

Почему ты им не сказал?

Драко глубоко вздохнул, точно зная, о чем идет речь в туманном вопросе. Полная честность, он обещал.

— Потому что я не хотел, чтобы ты умер, — ответил он. — Если бы я опознал тебя, они бы немедленно вызвали его, и он убил бы тебя тут же. Я бы не стал этого делать.

Гарри пристально смотрел на него, на его лице было что-то, чего Драко не мог прочитать. Драко ждал новых вопросов, но они не пришли, поэтому он решил двигаться дальше.

— Это было твоим первым — успешным — Непростительным? — спросил он. Гарри снова кивнул, не отрывая глаз от лица Драко.

— Наверное, ты впервые причинил вред тому, кто технически был невиновным прохожим, верно? Должно быть, ты был абсолютно сбит с толку… — Драко замолчал, продолжая думать, когда Гарри еще раз ободряюще кивнул ему.

— … и ты полностью перевернул свое конкретное представление о добре и зле, — пробормотал он. — Тебе нужно было попасть в это хранилище, чтобы победить Волдеморта. В то время мораль была роскошью, которую ты не мог себе позволить. Так, ты использовал Непростительное на невинных и ограбил банк, и, если слухи верны, ты также украл и дракона. Правильное и неправильное перестало иметь значение в вопросах выживания.

Гарри смотрел на него многозначительно, снова с гордостью и чем-то вроде понимания. Драко чувствовал, что Гарри видит его насквозь. Вздрогнув, Драко понял, что он также только что описал свои собственные переживания на шестом и седьмом курсе — правильное и неправильное стало неуместным в вопросах выживания. Не об этом ли думал Гарри? Понимал ли его Гарри на сей раз?

Драко вглядывался в лицо Гарри, но он не двинулся с места, чтобы начать общаться — он просто сидел и смотрел на Драко понимающими зелеными глазами. Драко направил палочку на доску, поставил новую точку «Первое непростительное» и двинулся дальше.

— Откуда появился Патронус? — спросил Драко. Гарри посмотрел на него еще мгновение, прежде чем взять свой блокнот, чтобы написать.

Снейп

Драко приподнял брови.

— Патронусом Северуса была лань? — Гарри наклонил голову, чтобы написать еще.

Как и моей матери

Драко глубоко вздохнул. Это не имело абсолютно никакого смысла.

— Мерлин, Гарри, я очень хочу, чтобы ты мог разговаривать, — выдохнул он. — Я так о многом хочу с тобой поговорить, так много хочу знать о тебе, и мне не нравится изучать это так, когда ты это не контролируешь, не влияешь на то, что я вижу. Когда ты не можешь об этом говорить. — Драко сжал губы, чтобы не сказать еще чего-нибудь. Гарри только криво взглянул на него и пожал плечами.

Драко похлопал по подлокотникам своего кресла и встал, положив конец странному моменту признания.

Гарри еще некоторое время оставался на своем месте. Его растрепанные темные волосы мягко спадали на лоб, и Драко слабо видел кончик его шрама в виде молнии в том месте, где он прорезал правую бровь. Свет от огня плясал над легкой щетиной, опоясывающую его челюсть, подчеркивая его скулу. Он сидел так уверенно, занимая место в кресле с изогнутой спинкой — его одетые в джинсовую ткань ноги слегка расставлены, сильные руки лежали на подлокотниках, как будто он принадлежал им. Он внезапно взглянул на Драко сквозь очки, слишком ярко-зеленые глаза пронзили Драко из-под густых темных ресниц, и Драко резко вдохнул, чувствуя, как по его спине пробегает волна тепла.

Он быстро отвернулся, подняв одну руку, чтобы прикрыть живот, где он почувствовал укол дискомфорта, предупреждения.

— Тогда пошли, пора обедать, — сказал Драко более хриплым, чем ему хотелось бы, голосом, направляясь к двери, не беспокоясь о том, пойдет ли Гарри за ним.

***

Гарри захотел снова навестить животных, поэтому они и пошли. К счастью, солнце светило, так что никому из них не понадобилась верхняя одежда. Драко даже закатал рукава рубашки, позволяя солнцу середины апреля согревать его кожу и наполнять его удовлетворением.

По следу было легче идти: солнечный свет пробивался сквозь листву. Черная футболка и темные волосы Гарри выделялись среди яркого леса, словно гармония — что-то не совсем то же самое, что должно было сливаться, но в то же время как бы дополняло картину, создавая что-то еще более прекрасное. Земля вокруг них становилась зеленее с каждым днем, и Драко не мог не сравнить цвета с теми, что были в глазах Гарри, отмечая сходство, подчеркнутое разнообразием флоры. Он всем своим существом надеялся, что если он и был таким жалким внутренне, то, по крайней мере, не показывал этого внешне.

Гарри посмотрел на него, когда они подошли к месту встречи, весело ухмыльнувшись, и поджал губы, чтобы насвистеть «Разрушитель проклятий» Селестины Уорбек. Драко фыркнул и недоверчиво покачал головой.

— Так это, по-видимому, единственный звук, который ты можешь издать изо рта, — тихо усмехнулся он. — Что скажут газеты? Избранный выбирает новое призвание: профессиональная пантомима со свистом*…

Гарри беззвучно рассмеялся над ним, и легкие Драко сжались, когда он увидел, как он выглядит таким счастливым, таким беззаботным из-за Драко.

Гера, казалось, была счастлива снова увидеть странного компаньона Драко, и с радостью приняла морковь и ласку Гарри. Когда Бубо спрыгнул со своего насеста и мягко приземлился на голую руку Драко, Драко увидел ситуацию с новой точки зрения — Гарри любил лань и сову, хотя они напоминали ему тех, кого он потерял. Это определенно объясняло противоречивые выражения лица Гарри во время их последнего визита: радостную улыбку и печальные глаза, которые Драко мог снова видеть сейчас, когда Гарри взял у Драко мешочек с угощениями для сов и протянул его филину.

Когда они вернулись в дом, выдержав еще одно из осторожных, но агрессивных чар Тимси для чистки рук, Драко решил предложить то, о чем, как он знал, Гарри не попросит.

— Пару недель назад я собрал для тебя некоторые воспоминания, — осторожно начал Драко, — о Добби, когда я был молод. Мы можем их посмотреть, если хочешь.

Улыбка Гарри была застенчивой, но он выглядел нетерпеливым и любопытным. Он нерешительно кивнул — как будто проявление слишком большого волнения заставило бы Драко отказаться от своего предложения. Драко ухмыльнулся ему. Восхитительно.

Затем Драко отвернулся и направился обратно в кабинет, снова ругая себя за свои своенравные мысли.

Драко открыл секретный шкаф и вытащил Омут, направив его туда, где стоял Гарри, в середину комнаты. Он взял с тонкой полки пузырек с надписью Добби и вернулся к Гарри.

— Здесь два воспоминания, — сказал он, поднимая пузырек. — Мои любимые. — Драко откупорил флакон и осторожно вылил его содержимое в кружащийся магический жидкий вихрь внутри Омута памяти. Он взглянул на Гарри в поисках подтверждения, и они оба наклонились, чтобы опустить лица в чашу.

Они приземлились в детской спальне Драко. Стены были увешаны принадлежностями для квиддича и метлами, а полки были забиты книгами и игрушечными драконами. Мебель была богато украшена, шторы вокруг его кровати были темно-зеленого цвета Слизерина. Гарри ухмыльнулся при виде этого.

На полу лежит семилетний Драко в синей дорогой строгой мантии и лакированных туфлях. Над его головой летают крошечные фигурки игроков в квиддич.

«Молодой мастер Драко не должен сейчас лежать на полу в своей официальной мантии», осторожно, многозначительно говорит Добби с того места, где он аппарировал в комнату, стоя у изножья кровати. Он выглядит нервным, заламывает ручонки.

«Почему нет?» раздраженно спрашивает Драко, не сдвигаясь со своего места на полу. Добби становится еще более опасающимся, подпрыгивая на ногах, его уши хлопают при движении.

«Потому что прямо сейчас Добби видит госпожу Нарциссу, идущую по коридору», тихо отвечает эльф. Глаза Драко комично расширяются, он вскакивает с пола и бежит к своему столу, по пути схватив книгу. Добби щелкает пальцами, волшебным образом убирая игрушки из воздуха и пола, очищая от пыли и складок дорогую мантию маленького Драко. Драко выпрямляет позвоночник, и Добби разочаровывается в момент, когда дверь открывается с протяжным звуком.

Нарцисса скользит в комнату, нежно улыбаясь при виде своего, по-видимому, хорошо воспитанного сына. «Драко, гости твоего отца прибудут через час, и я жду, что ты будешь готов встретить их в гостиной», мягко говорит она, нежно гладя его по волосам. Драко отрывается от книги, как будто только что заметил ее присутствие.

«Конечно, мама», отвечает он, изо всех сил стараясь обрести чистокровную грацию и зрелость, которые кажутся нелепыми, исходящие от семилетнего ребенка. «Я с нетерпением жду встречи с ними и поприветствую их в нашем доме.»

Рука Гарри переместилась ко рту, чтобы скрыть смех, в его глазах плясало веселье. Они увидели, как губы Нарциссы весело дернулись, и Драко внезапно вспомнил Тедди, склонившегося над рукой Нарциссы.

Нарцисса нежно целует его в голову и выходит из комнаты. Когда дверь закрывается, Драко испускает преувеличенный вздох облегчения и с рывком закрывает книгу. Добби аппарирует обратно в комнату, проверяя вещи. Драко усмехается ему.

«Поскольку присутствие молодого мастера Драко не требуется в течение часа, молодой мастер Драко мог бы использовать этот момент, чтобы лечь на пол в своей официальной мантии», говорит эльф, большие круглые глаза снова многозначительно смотрят на Драко. Добби щелкает пальцами, и квиддичные фигурки возвращаются в воздух, игрушечные драконы рыщут по полу. Маленький Драко смеется и снова ложится на твердый пол.

Воспоминание закончилось, и сцена сменилась другой. Их окружала та же спальня, но на этот раз с вдвое большим количеством слизеринских украшений и вдвое большим количеством книг, которые в основном выглядели тяжелыми, старыми и довольно скучными. Наступила ночь, и за окном падал густой пушистый снег.

Одиннадцатилетний Драко сидит на своей кровати в черной мантии, прижав колени к груди, и драматично смотрит в окно. Он уныло вздыхает. Добби тихонько входит в комнату, быстро оглядывает Драко, прежде чем повернуться к полкам, чтобы притвориться, что убирает их.

«Добро пожаловать домой, молодой мастер Драко. Хорошо ли проводил время молодой мастер в школе?»

«Я хочу вернуться», отвечает Драко, не отводя взгляда от окна. «Даже когда там скачет глупый знаменитый Гарри Поттер, это лучше, чем здесь. Я даже не могу поиграть в снегу. В Рождество!»

Гарри фыркнул на это, и Драко усмехнулся.

«Молодой мастер Драко недоволен тем, что мастер Люциус наказывает его, сэр?» спрашивает Добби, искоса поглядывая на мальчика.

«Конечно», раздраженно рявкнул Драко. «Просто потому, что мои оценки не так хороши, как… Профессора выбирают себе любимчиков, очевидно… это только один семестр…» бормочет он себе под нос.

«Мастер Люциус запрещает молодому мастеру Драко переступать порог своей спальни, сэр, пока мастер Люциус не решит, что наказание исчерпано», говорит Добби, пристально глядя прямо на Драко своими огромными глазами. Драко усмехается.

«Я прекрасно понимаю, Добби, не нужно повторять это», рычит Драко. Добби снова заламывает руки, нервно оглядываясь.

«Молодой мастер Драко не может переступить порог своей спальни, пока мастер Люциус не решит, что наказание исчерпано, сэр», говорит Добби, подчеркивая слова, мягко подпрыгивая на ногах. Драко поднимает голову с колен и проницательно смотрит на нервного эльфа.

«Ты хочешь сказать, что, возможно… есть выход из моей спальни, не переступая порог?» — медленно спрашивает Драко. Лицо Добби расплывается в странной ухмылке, он энергично кивает, дико хлопая ушами.

«Молодой мастер Драко мог бы поиграть в снегу, сэр, если молодой мастер захочет и скажет Добби, чтобы тот помог ему добраться туда, сэр», шепчет Добби, и Драко взволнованно улыбается, спрыгивая с кровати, чтобы обуть туфли и вытащить из сундука слизеринский шарф. Он бежит обратно к эльфу, который все еще нервно заламывает ручки, но, кажется, почти так же взволнован перспективой озорства, как и Драко. Эльф щелкает пальцами, и мальчика покрывает сильное согревающее заклинание.

«Добби», тихо говорит Драко, «выведи меня на улицу.»

Добби снова усмехается и хватает Драко за рукав, аппарируя их из комнаты.

Когда они приземлились в своих тела за пределами Омута памяти, Драко засмеялся. Гарри присоединился к нему, беззвучно смеясь яркими влажными глазами, наблюдая за Драко. Драко почувствовал что-то холодное на своей щеке и рассеянно вытер это — слезу. Ну что ж.

— Он был чудесным эльфом, — сказал Драко, и смех утих. — Я был расстроен, когда ты освободил его, но я рад, что он смог уйти из поместья от моего отца. Я рад, что он был счастлив.

Лицо Гарри светилось нежностью — Драко не знал, кому это было адресовано, но это не имело значения. Он был просто счастлив доставить Гарри радость, поделиться с Гарри чем-то, что ему действительно нравилось.

Когда они оправились от головокружения, Драко со вздохом указал на кресла у камина.

— Давай закончим седьмой год, ладно?

Гарри мельком взглянул на полки воспоминаний внутри шкафа Омута памяти, прежде чем пройти к своему креслу.

— Начни медитировать, я сейчас закончу, — сказал Драко, вытаскивая палочку, чтобы выудить воспоминания из Омута памяти и аккуратно поместить их обратно в стеклянный флакон. Он отнес Омут памяти обратно в шкаф, поставил на место пузырек на полке и закрыл его, тщательно заперев.

Драко устроился на кресле, крутя палочку в пальцах, глубоко дыша, наблюдая, как Гарри медитирует. Он думал про себя, что мягкие, повторяющиеся подъемы и опускания плеч Гарри достаточно успокаивают, чтобы он отказался от собственной медитации. Вместо этого он снова поднял свои барьеры окклюменции, запихивая свои эмоции и реакции за большую деревянную дверь в своем сознании, готовясь к предстоящей работе.

Гарри открыл глаза, скривил губы и кивнул Драко. Драко поднял палочку.

«Чаша в обмен на меч!» Крюкохват кричит, и у Гарри нет выбора, они тонут в пылающих сокровищах. Он бросает Меч Гриффиндора гоблину, который бросает ему золотую чашу. Она обжигает его кожу и начинает выплевывать копии, но Гарри не отпускает.

«Релашио!» Гарри кричит, и кандалы, приковывающие дракона к полу, раскалываются. «Сюда!» Гарри мчится к зверю, посылая поражающие проклятья в гоблинов и волшебников-охранников.

«Гарри… Гарри… что ты делаешь?» Гермиона плачет.

«Вставай, забирайся, давай…» Гарри забирается на спину дракона, протягивает руку, поднимает Гермиону и Рона за собой, а затем дракон понимает, что он больше не привязан, и поднимается с оглушительным ревом.

«Они забрали?» Его голос высокий и холодный, в нем пылают ярость и страх. «Что они забрали? Говори!»

«А… маленькую золотую чашу, милорд…» запинается гоблин и издает крик ярости и отрицания. Бузинная палочка рассекает воздух, огонь заполняет комнату, тела и кровь повсюду на полу.

«Мы должны идти, Гермиона», твердо говорит Гарри, не жалея времени на оплакивание недостатка сна. Времени не было. «Вы только представьте, что он будет делать, когда поймет, что кольцо и медальон пропали? Что, если он перепрячет крестраж из Хогвартса и решит, что там недостаточно безопасно?»

За барьерами Драко радовался, что слух об украденном драконе — правда — он всегда на это надеялся. Гринготтс всегда это отрицал. Но последствия этого… В голове Драко складывались кусочки и части паззла, соединяя воспоминания с его собственными.

«Я знал своего брата, Поттер. Он учился секретности на коленях у нашей матери. Секреты и ложь — вот как мы росли, а Альбус… он был в этом хорош от природы.» Взгляд Аберфорта перемещается к портрету девушки на каминной полке.

«Я знал, что ты придешь! Я знал это, Гарри!» Невилл выглядит потрепанным, вылезая из-за портрета на каминной полке.

«Нам нужно кое-что найти», говорит Гарри. «Оно здесь, в Хогвартсе, но мы не знаем где. Оно может принадлежать Когтеврану.»

«Это же потерянная диадема Ровены Когтевран», восклицает Луна. «Я говорила тебе о ней, Гарри, помнишь?»

Амикус Кэрроу плюет МакГонагалл в лицо. Гарри в ярости сбрасывает мантию и целится палочкой из боярышника. «Круцио!»

Палочки МакГонагалл и Флитвика рассекают воздух. Снейп врывается в дверь класса. «Трус!» кричит МакГонагалл.

В собственном теле Драко нервно трясся. Он не хотел заново переживать эту ночь, он действительно не хотел…

«Вот, у меня есть колдография!» с гордостью говорит Ремус Флер и Гарри, вытаскивая колдографию крошечного ребенка с пучком бирюзовых волос, размахивающего толстыми кулачками перед камерой.

«Отдайте мне Гарри Поттера, и никто не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы будете вознаграждены. Время до полуночи.» Голос Волдеморта затихает, и в Большом зале наступает тяжелая тишина.

«Да он же здесь! Поттер здесь!» Панси визжит, указывая трясущейся рукой. «Хватайте его!»

Рон издает ужасное шипение, держа охапку клыков василиска.

«Это то, что ты сказал, когда открывал медальон», объясняет он, глядя на ошеломленный взгляд Гарри. «Я пробовал несколько раз, но в итоге получилось».

«Домашние эльфы все будут на кухнях, да?» говорит Рон.

«Ты хочешь сказать, что мы должны заставить их сражаться?» спрашивает Гарри.

«Нет», говорит Рон. «Я имею в виду, что мы должны сказать им, чтобы они убирались. Мы не можем приказать им умирать за нас…»

Разносится стук, когда клыки василиска вылетают из рук Гермионы. Она бежит к Рону, обнимает его за шею и целует его в губы.

«Не убивай его! НЕ УБИВАЙТЕ ЕГО!» Драко кричит на Винса и Грега.

«ЕСЛИ МЫ УМРЕМ ИЗ-ЗА НИХ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, ГАРРИ!» Рон рычит, когда они с Гермионой затаскивают Грега на свою метлу, и Драко, наконец, хватает Гарри за руку, карабкается сзади и крепко сжимает его за талию. Гарри замечает диадему, летящую в воздухе, делает разворот и ныряет. Лицо Драко уткнулось между его лопаток.

«Что ты творишь, что творишь, дверь в другой стороне!» Драко кричит, когда Гарри ловит падающую диадему на его запястье и летит обратно к двери, Драко обнимает его так крепко, что становится больно.

Дыхание Драко было резким за пределами головы Гарри. Он слышал прерывистое дыхание Гарри и чувствовал, как дрожит его левая рука на коленях. Почти, почти там…

«Ты и правда шутишь, Перс! По-моему, я не слышал твоих шуток с тех пор как…»

Воздух взрывается, всех отбрасывает, и из-за обломков Гарри слышит ужасный, мучительный крик боли…

«Если твой сын мертв, Люциус, это не моя вина. Он не пришел и не присоединился ко мне, как остальные слизеринцы. Может, он решил подружиться с Гарри Поттером?»

«Нет… Никогда», шепчет Люциус.

«НЕТ!» Гермиона кричит, и с оглушительным выстрелом палочки Сивый отбрасывается от слабо шевелящегося тела Лаванды Браун.

«Не обижайте их, не обижайте их!» кричит Хагрид, исчезая среди роящихся акромантулов.

«Мы все еще здесь», шепчет Луна, «мы все еще сражаемся, давай…»

Гарри склонился над Снейпом, пытаясь закрыть кровавую рану на его шее. «Собери… их…» хрипит Снейп, и Гарри видит, как серебристо-синий дым вытекает из его глаз и рта. Гермиона сует ему в руку флакон — Гарри наполняет его до краев.

«Посмотри… на… меня», шепчет Снейп, и Гарри встречает его темные глаза за мгновение до того, как жизнь внутри них исчезает.

— Почти готово, Гарри, — пробормотал Драко дрожащим голосом. — Мы очень близко, я чувствую это. — Он услышал фырканье Гарри, и, даже не видя этого, Драко понял, что это означает что-то вроде Очевидно, ты, кретин. Вероятно, потому, что Драко тоже так думал.

Уизли окружают тело Фреда. Гарри ясно видит рядом с ними тела Ремуса и Нимфадоры Тонкс, мирные и неподвижные, и его мир, кажется, сжимается. Он бежит в кабинет директора.

В одном воспоминании, в Хогвартс-экспрессе, одиннадцатилетний Северус усмехается над одиннадцатилетней Лили Эванс. «Тебе лучше быть в Слизерине», говорит он.

«Слизерин?» Трубит еще один мальчик в купе — молодой Джеймс Поттер. «Кто это тут хочет быть в Слизерине? Думаю, я уйду из школы в таком случае, а ты?»

В воспоминаниях, на вершине холма, Северус дрожит от ужаса. «Пророчество — он думает, что оно о ее сыне! Он собирается выследить их и убить — спрячьте их, спрячьте их всех…»

«И что вы дадите мне взамен, Северус?» спрашивает Дамблдор.

«Что-угодно.»

В воспоминаниях Северус плачет. «Вы знаете, как и почему она умерла. Убедитесь, что это было не зря. Помогите мне защитить ее сына», призывает Дамблдор.

В воспоминаниях палочка Северуса ведет над почерневшей рукой Дамблдора. «Вы отлично справились, Северус. Как вы думаете, сколько мне осталось?» спрашивает Дамблдор.

Северус колеблется. «Может быть, год.»

В воспоминаниях Северус поднимает брови. «Вы собираетесь позволить Драко убить вас?»

«Конечно, нет», отвечает Дамблдор. «Меня должны убить вы.»

— Хорошо, Гарри, держись крепче, — пробормотал Драко и резко вдохнул, почувствовав, как теплая рука Гарри схватила его собственную — Гарри понял это буквально. Во всяком случае, Драко держал его крепко, когда заметил свечение на периферии, более яркое и длинное, чем когда-либо, и вложил в него свою магию.

В воспоминаниях Дамблдор ходит по своему кабинету. «Гарри не должен знать, до самого последнего момента, до тех пор, пока не будет необходимо, а то разве хватит у него сил сделать то, что он должен сделать?»

«А что он должен сделать?» спрашивает Северус.

«Настанет время — после моей смерти — когда лорд Волдеморт начнет опасаться за жизнь своей змеи. Тогда, я думаю, можно будет сказать Гарри. … В ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятие отлетело назад, ударив в лорда Волдеморта, и осколок его души, оторвавшись от целого, проскользнул в единственное живое существо, уцелевшее в рушащемся здании. Часть лорда Волдеморта живет в Гарри, и именно она дает мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда Волдеморта, которую он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Вольдеморт не догадывается, живет в Гарри, под его защитой, Вольдеморт не может умереть.»

«Значит, мальчик… мальчик должен умереть?» спрашивает Северус.

«И убить его должен сам Волдеморт, Северус. Это самое важное.»

Еще одно долгое молчание. Затем Северус говорит: «Я думал… все эти годы, что мы оберегаем его ради нее. Ради Лили. Вы сохраняли ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент?» Северус в ужасе.

Гарри поднимается из Омута памяти, и его ноги подгибаются под ним, отправляя его на пол.

…

«Невилл, послушай… ты знаешь змею Волдеморта, огромную змею, он зовет ее Нагайной?..» говорит Гарри.

«Я слышал, да… а что такое?»

«Ее нужно убить. Рон и Гермиона знают, но на всякий случай, если они…» Гарри подавился словами.

…

На окраине Запретного леса обессилевшие пальцы Гарри нащупывают мешочек на шее и вытаскивают снитч. Он читает слова на металле: «Я открываюсь под конец». Он прижимается губами к снитчу и шепчет: «Я скоро умру». Снитч раскрывается, обнажая маленький черный камень. Он закрывает глаза и трижды поворачивает камень в руке.

Когда он открывает глаза, похожие на воспоминания фигуры Джеймса, Лили, Сириуса и Ремуса стоят вокруг него, улыбаясь ему.

…

Гарри идет через лес под мантией в окружении фигур Джеймса, Лили, Сириуса и Ремуса. Их присутствие придает ему храбрости.

…

«Я думал, он придет. Похоже, я ошибался», говорит Волдеморт.

«Нет, не ошиблись», громко и отчетливо говорит Гарри, бросая камень на лесную подстилку, снимая мантию и выходя на поляну. Фигуры вокруг него исчезают.

«Гарри Поттер», очень мягко говорит Волдеморт. «Мальчик, который выжил.» Он поднимает палочку, склонив голову набок. Сердце Гарри бьется так быстро, считая последние удары. Он не достает собственную палочку.

Он видит, как шевелится рот Волдеморта и вспыхивает зеленый свет, а затем все исчезает.

Воздух вылетел из легких Драко, когда удар Смертельного проклятия ударил его в грудь, но свечение продолжалось, хлебные крошки продолжали появляться, и он не мог остановиться сейчас, даже несмотря на то, что хотел, потому что, что вообще возможно после смерти? Но он знал, что Гарри жив, здесь, прямо перед ним, сжимает его руку так сильно, что было больно, и ему пришлось продолжать.

Огромное, ярко-белое, туманное место. Что-то издает жалкое хныканье — кто-то в виде маленького обнаженного ребенка с содранной кожей, свернувшегося на земле. Гарри отшатывается.

«Ты не можешь ему помочь», говорит голос, и Гарри поворачивается к Альбусу Дамблдору.

…

«Но если Волдеморт применил Смертельное проклятие», начинает Гарри, «и на этот раз никто не умер за меня — как я могу остаться в живых?»

«Думаю, ты и сам знаешь ответ», говорит Дамблдор. «Подумай. Вспомни, что он сделал из-за своего невежества, жадности и жестокости.» Гарри долго думает, вспоминая.

«Он взял мою кровь», наконец говорит Гарри.

«Именно так!» восклицает Дамблдор. «Он взял твою кровь и восстановил на ней свое живое тело! Твоя кровь в его жилах, Гарри, защита Лили внутри вас обоих! Он привязал тебя к жизни, пока он сам жив!»

…

«Я должен вернуться, верно?» спрашивает Гарри.

«Это зависит от тебя.»

«У меня есть выбор?»

«О, да.»

…

«Твое возвращение, может быть, послужит тому, чтобы стало меньше искалеченных душ меньше разбитых семей. Если это кажется тебе достойной целью, то сейчас нам пора проститься.» говорит Дамблдор, Гарри вздыхает и кивает. На самом деле он не хочет — здесь тепло, светло и мирно, и он знает, что возвращается к еще большей боли и страху новых потерь. Но он должен.

«Скажите мне напоследок», говорит Гарри. «Это все правда? Или это происходит у меня в голове?»

Дамблдор улыбается ему сияющей улыбкой. «Конечно, это происходит у тебя голове, Гарри, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой?»

…

Гарри лежит на лесной подстилке, как можно тише, прислушиваясь к голосам вокруг себя.

«Ты», говорит Волдеморт, и раздается хлопок и легкий крик боли. «Осмотри его. Доложи мне, мертв он или нет.»

Гарри не знает, кого послали. Его сердце предательски бьется при приближении осторожных шагов.

Руки, более мягкие, чем он ожидал, касаются лица Гарри, отводят веко, пробираются под рубашку к груди и ощущают его сердце. Он чувствует учащенное дыхание женщины, ее длинные волосы щекочут ему лицо. Она наклоняется к его уху, волосы закрывают ее лицо, ее рука ощущает его сердце, бьющееся под ребрами, и шепчет, едва слышно:

«Драко жив? Он в замке?»

«Да», выдыхает Гарри. Рука на его груди сжимается, ногти пронзают его, когда она садится.

«Он мертв», говорит Нарцисса Малфой Волдеморту и наблюдающим за ним Пожирателям смерти.

Драко ахнул и, наконец, отстранился, издав громкий стон боли и облегчения, и все эмоции, которые он не успел ощутить. Он сильно вздрогнул, его лицо было мокрым от слез и пота, его рука крепко сжимала руку Гарри — на этот раз это он думал, что Гарри может исчезнуть, и держался изо всех сил.

— Блять, — хрипло выдохнул Драко, эмоции захлестнули его. Он куда-то уронил палочку — его рука схватилась за грудь, не за шрамы, а там, где он почувствовал, как струя зеленого света ударила его — ударила Гарри — Гарри. Рука на его груди вытянулась сама собой, и там ее нашла другая, такая же теплая и живая.

Гарри умер. Он принес высшую жертву ради них всех — потому что он должен был это сделать. Потому что он всегда это делал, потому что никто другой не мог и не хотел. А потом он вернулся, имея выбор не потому, что он хотел, а потому, что он был вынужден, потому что никто другой не сделал бы этого. Он не мог освободиться от чувства ответственности за благополучие Волшебного мира — бремени, которое было возложено на него еще ребенком, и даже после смерти.

— Гарри, — голос Драко был напряженным, почти всхлипывающим, и он был полностью ошеломлен, потому что теперь к нему присоединился праведный гнев. Они знали, Дамблдор знал, что они растили Гарри, как свинью на убой, заставили его пережить ужасное детство, заставили его снова и снова спасать мир, давали ему устрашающую, опасную, невыполнимую задачу, а затем попросили его умереть… И даже в самой смерти Дамблдор был приятно удивлен, когда Гарри прошел через это, привязанный к жизни простым поворотом судьбы. А потом этот человек практически сказал ему вернуться и закончить работу, и Гарри это сделал. Это просто, блять, невероятно.

Дыхание Драко было поверхностным, неровным, затрудненным из-за болезненного комка в горле. Трясущимися руками он поднес сильные чужие руки к лицу, прижал тыльную сторону пальцев ко лбу и щеке, чувствуя тепло под кожей. Живой. Живой. Одна из рук отпустила его, но вскоре, неуверенно, вернулась к его лицу: грубая ладонь на щеке Драко, осторожные пальцы в волосах Драко. Живой. Здесь. В безопасности. Драко, еще не полностью осознавший себя, прильнул к прикосновению и услышал перед собой тихий, прерывистый вздох. Живой.

Драко прижал ладонь к своему лицу, пытаясь контролировать свое дыхание, преодолевая ураган эмоций, замечая разницу между ними и дискомфорт в животе от уз, теперь болезненно острых. Раньше ему никогда не приходилось так пересекать границу. От этого он только сильнее сжал руку Гарри, вероятно, назло им.

Когда он наконец почувствовал, что у него есть контроль над собой, он отпустил руки Гарри и откинулся на спинку стула, отстраняясь от тепла существа перед ним. Только тогда он решил открыть глаза.

Лицо Гарри тоже было мокрым, и Драко знал, что сам, должно быть, выглядел в полном беспорядке — он знал, что краснеет и покрывается пятнами, когда плачет, Панси всегда говорила ему, что это некрасиво. Но Гарри выглядел как трагический ангел, потому что, конечно же, он им был, ублюдок. Его глаза сияли ярче на его гладкой смуглой коже, его губы были прекрасного розового цвета от такого сильного сжатия, от прямых зубов, которые нервно их кусают.

— Так вот почему ты доверяешь моей матери, — наконец решил сказать Драко, потому что он не доверял себе, чтобы сказать что-нибудь еще и полностью не взорваться. Гарри внимательно вглядывался в его лицо на мгновение, прежде чем уголок его рта слегка приподнялся, и он кивнул.

Драко сделал еще несколько глубоких вдохов, и в комнате снова воцарилась тишина.

— Я знаю, почему это было важным и определяющим для тебя. — пробормотал Драко, глядя Гарри в глаза. Больше он ничего не сказал — это было слишком взрывоопасно. Он ждал, что Гарри подтолкнет его к большему, но, к счастью, этого не произошло. Он просто продолжал молча наблюдать за Драко.

Драко наклонился и поднял палочку, которую уронил на пол. Он указал ей на доску, сделал еще одну точку на линии и назвал ее «Смерть». Просто и лаконично, действительно не было никакого способа сделать это менее болезненным. Он снова посмотрел на Гарри, думая, вспоминая.

— Почему ты вернулся за мной? — мягко спросил Драко, нахмурив брови, не зная, ответит ли Гарри. Если бы он этого не сделал, Драко не стал бы его винить, но Гарри не колебался. Он открыл блокнот, щелкнул ручкой и начал писать.

Я не хотел, чтобы ты умер

Лицо Драко расплылось в крошечной улыбке, которая, казалось, понравилась Гарри. Типично, что Гарри использовал собственные слова Драко, но, тем не менее, был признателен. То, что Гарри Поттер помнил и ценил все, что он говорил, было чудом само по себе, точно так же, как то, что Гарри Поттер жив, было чудом. Драко одинаково дорожил обоими этими аспектами. Он нежно покачал головой.

— То, что сказал Дамблдор, в конце… поэтому ты испугался, когда я разговаривал с тобой в Мунго? Ты думал, я был в твоей голове, наблюдая за этим?

Гарри медленно кивнул.

— И он дал тебе снитч… в нем был Воскрешающий Камень, но не для тебя, а для твоего сопровождения… — бормотал Драко про себя в этот момент, обрабатывая все остальное, теперь, когда поток эмоций утих. Гарри все еще кивал ему.

— Ты же знаешь, что технически это делает тебя Повелителем Смерти, верно? Ты действительно обладал всеми тремя… — Драко сделал кавычки пальцами в воздухе, а Гарри усмехнулся, закатывая глаза.

— Знаю, — ухмыльнулся Драко. — Как будто тебе нужно еще один нелепый титул, чтобы добавить к твоему списку эпитетов. Когда ты наконец откинешь копыта, они несмогут уместить их все на твоем надгробии, — сухо сказал он. Гарри тихо усмехнулся ему, его глаза все еще сияли от слез, а теперь мерцали от веселья.

В конце концов Драко вздохнул и взглянул на часы.

— У нас нет времени на сегодня, но… — он поднял палочку к виску, сильно концентрируясь на воспоминании о том, как сидел на пляже на побережье Амальфи. Он удостоверился, что полностью одет в этом воспоминании, он не очень хотел, чтобы Гарри видел его шрамы. Оно было скучным, но мирным — Драко просто сидел здесь, на пляже, часами, безуспешно пытаясь прочитать книгу и отвлекаясь на красивый пейзаж. Он сосредоточился на ароматах лимонных рощ, ощущении морского бриза и солнца на своей коже, звуках волн на камнях. Драко осторожно вытащил из головы нить воспоминаний, встал и достал из ящика стола пустой стеклянный флакон, поместил воспоминание внутрь и плотно закрыл его пробкой.

— На случай, если тебе понадобится еще одна передышка от твоей головы, — пробормотал Драко, передавая светящийся флакон Гарри. — Полагаю, у тебя дома есть Омут памяти.

Гарри осторожно взял его, глядя на него с трепетом. Он взглянул на Драко с радостной, благодарной улыбкой, от которой Драко почувствовал тепло всем телом.

*(прим. пер. Я только вот сейчас задумалась, что если он может свистеть и беззвучно смеяться, то по сути может и шептать, для этого ведь не нужен голос…)

Комментарий к Глава 7

Примечание переводчицы:

Не знаю, как вам, но у меня порой мурашки от этой работы. Круто, что авторка через Драко дает нам почти что психологическую интерпретацию событий всех книг, что Гарри вынес из того или иного происшествия, как это на него повлияло… Мне очень интересно, что будет дальше)

Я не помню, отмечалось ли это в самой книге, но я где-то читала, что Гарри не умер во второй раз, потому что по сути повторил действие точно того же заклятия, что и его мать. Он добровольно отдал свою жизнь за других людей. И защитил тем самым себя от смерти. Сорри, если это было очевидно или было все-таки указано в книге, но теория, как по мне, интересная.

Об этой магии можно почитать тут: https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9E%D0%B1%D1%80%D1%8F%D0%B4_%D0%B6%D0%B5%D1%80%D1%82%D0%B2%D1%8B

P.S. Я прочитала следующую главу, она восхитительна. Так что клацайте на жду продолжение и пишите отзывы мне для вдохновения.

========== Глава 8 ==========

Комментарий к Глава 8

Драко поправил галстук под жилетом и опустился на колени перед камином. Ему не нужно было официально одеваться для вызова по камину, но в данном конкретном случае это, безусловно, не повредит. Тимси неодобрительно покачал головой в другом конце комнаты при виде того, как Драко практически испортил колени своих дорогих брюк, хотя их даже не было видно.

Он бросил дымолетный порошок в огонь и крикнул: «Офис министра Шеклболта!» прежде чем сунуть голову в огонь, выдержав странное, извилистое путешествие, отделившее его голову и плечи от тела.

Его лицо появилось в другом камине, и Драко узнал кабинет министра магии. Шеклболт сидел за своим большим столом и что-то писал длинным пером. Драко внутренне поблагодарил его за полный доступ к каминной сети и порадовался, что заполучил его в то время, когда он не был слишком занят, занимаясь делами министра.

— Министр, — поприветствовал Драко. Шеклболт поднял глаза из-за стола с едва скрываемым удивлением на лице.

— Целитель Малфой, — спокойно ответил он. — У тебя есть новости?

Драко не мог сдержать закатывание глаз. Не очень хорошее начало.

— Даже если бы и были, ты прекрасно знаешь, что я не могу рассказать, Шеклболт, — пробормотал он. — Мне нужна информация.

Шеклболт приподнял брови. Он опустил перо, откинулся на спинку своего богато украшенного кожаного кресла и жестом приказал Драко продолжить.

— Мне нужно знать, что ты знаешь о текущих проектах Невыразимцев, а также список тех, кто там работает, и их опыт, — сказал Драко, и Шеклболт на мгновение уставился на него, ошеломленный, прежде чем откинуть голову назад и засмеяться.

— Ты же не серьезно, — пробормотал Шеклболт между смешками.

— Совершенно серьезно, — твердо ответил Драко, глядя на министра, который, наконец, взял себя в руки, сложив руки на коленях с недоверчивой улыбкой на лице.

— Эту информацию я не могу предоставить не потому, что у тебя нет допуска — а у тебя его, кстати, нет, — а потому, что я сам не знаю. Отдел Тайн мне не подчиняется. Никто не знает, чем занимаются эти лебеди, кроме них самих. Я был там всего один раз, в 96-м, с Орденом, сражаясь с Пожирателями смерти. Я ничего не понимал из того, что видел, и, конечно же, мы не встретили никаких Невыразимцев.

Драко в шоке открыл рот.

— Не под твоей… тогда под чью юрисдикцию они подпадают?

— Их собственную, — пожал плечами Кингсли. — Так было веками. — Драко просто недоверчиво уставился на него.

— Так, ты, министр магии, абсолютно не знаешь, что происходит на целом этаже Министерства, и кто там работает… и тебе все равно?

— Конечно, мне не все равно, — усмехнулся Кингсли. — Но это выше моих полномочий. Отдел Тайн — это практически отдельная сущность. Они держатся особняком, они прячутся в своих книгах и своих тайнах жизни, они никого не беспокоят. Я просто подписываю утверждение бюджета девятого уровня каждый год и оставляю им их исследования.

— Кингсли, ты этого не знаешь, — убеждал Драко, в шоке от самого себя, что назвал министра по имени, но он был слишком сбит с толку безразличием Кингсли. — Ты не знаешь, держатся ли они сами по себе и никого не беспокоят, потому что ты никогда их не видел. Ты говоришь мне, что они ни перед кем и ни за что не отвечают, они могут даже быть выше закона.

— Никто не стоит выше закона, Драко, но всякий раз, когда я пытался выяснить, что там происходит, я заходил в сотни тупиков.

— И тебе кажется нормальным то, как они стараются скрыться от тебя? Разве ты не был аврором до этого?

— Почему это так важно, Драко? — Кингсли впился взглядом. — Ты думаешь, книжные черви там имеют какое-то отношение к тому, что случилось с Гарри?

Драко открыл было рот, чтобы ответить, но не произнес ни слова. Он мягко закашлялся, глядя в ответ на министра, чьи брови приподнялись от того, что, очевидно, означало молчание Драко.

— Я посмотрю, что смогу узнать, но, как я уже сказал, их почти невозможно отследить, — сказал Кингсли. Драко вздохнул. Почему Кингсли Шеклболт, министр магии, так мало верил в свой авторитет?

— Хорошо, — коротко ответил Драко и, не решаясь продолжить. — Мне тоже нужна услуга, Шеклболт.

Шеклболт снова приподнял брови, вероятно, из-за явной дерзости Драко Малфоя, бывшего Пожирателя Смерти, простого Целителя, просящего Министра об одолжении после того, как он рассказал ему, как выполнять его работу. Но Кингсли был политиком уже восемь лет и свободно торговал валютой одолжений.

— Продолжай, — с явным любопытством пробормотал Шеклболт.

Драко снова заколебался, но подумал о своей матери и укрепил свою решимость.

— Ты в последнее время получал какие-нибудь известия из Азкабана о Люциусе?

Шеклболт попытался не сморщить нос от отвращения, но Драко все еще видел это и слишком хорошо понимал.

— Нет, не получал. Ты ждешь новостей?

— Он перестал отвечать на письма моей матери шесть месяцев назад, — тихо сказал Драко. Его колени начали болеть от того, что он стоял на твердом полу перед камином. — Это может означать что угодно, но моя мама… я был бы признателен, если бы ты мог просто… проверить, — пробормотал он, съеживаясь от своего недостатка красноречия.

— Понятно, — пробормотал Шеклболт, кивая. — Тогда я напишу начальнику тюрьмы для уточнения информации.

Драко с облегчением выдохнул.

— Спасибо. Это все, что мне нужно. Доброго дня, министр.

Кингсли с любопытством посмотрел на него, прежде чем ответить:

— Я свяжусь с ним, Драко.

Драко вытащил голову из камина, удобно устроившись на собственном теле, и встал, вытянув закоченевшую спину и ноги. Ему и вправду стоило обновить амортизирующие чары на полу перед решеткой. Он повернулся и пошел в свой кабинет, чтобы написать неутешительное письмо Главному Аврору.

***

В понедельник утром Драко стоял перед музыкальной полкой в ​​гостиной, потирая подбородок и снова хмуро глядя на магнитофон. Кассета Гарри безвредно лежала на полке, и Драко ужасно хотелось узнать, какая музыка, по мнению Гарри, ему бы понравилась. Любопытство быстро взяло верх над его самосохранением, на что, вероятно, и рассчитывала Панси. Если эта штука взорвется перед ним, он будет полностью винить ее — ей определенно придется возместить ему ущерб, или купить ему больше пластинок, или что-то в этом роде. С нее станется, коварная корова.

Он глубоко вздохнул, пожал руками и начал без разбора нажимать каждую кнопку на устройстве. Он начал жужжать и издавать щелкающие звуки, некоторые вещи загорались, и Драко заволновался, но не настолько, чтобы остановиться. Он нажимал кнопки, которые оставались нажатыми, некоторые щелкали обратно, он щелкал переключателями и поворачивал диски до тех пор, пока…

Щелк.

Драко застыл, когда спереди открылось небольшое прямоугольное отделение размером с его ладонь, почти точно размером с кассету на полке. Затаив дыхание, Драко открыл пластиковый футляр с лентой, взглянув на нацарапанный почерк Гарри на карточке внутри. Он вытащил изнутри странный прямоугольник меньшего размера и осторожно вставил его в отсек — он идеально подошел, и он радостно вскрикнул, напугав Тимси в коридоре, который подпрыгнул и заворчал себе под нос.

Драко осторожно закрыл отсек, дрожа от нетерпения, и попытался каким-то образом вернуть все остальные кнопки, переключатели и диски в исходное положение, прежде чем обнаружил треугольник воспроизведения…

А затем защитные чары вокруг дома задрожали, сигнализируя о прибытии Гарри. Драко вздохнул и убрал руки, решив послушать пленку сразу после их сегодняшнего сеанса.

Гарри вошел в дом, и Драко заметил, что на нем не было кожаной куртки, по-видимому, он решил, что тонкий зеленый джемпер — это все, что ему требовалось. Драко совсем немного заскучал по этому поводу — джемпер подчеркивал его глаза, что компенсировало отсутствие куртки, и он улыбнулся Драко, от чего у него перехватило дыхание и заставило его немного подавиться, эффективно стирая из мозга все другие заботы.

В кабинете, устроившись в креслах с изогнутыми спинками с чашками кофе — на этот раз черным, чтобы успокоить Тимси, — Драко наблюдал за их успехами на доске.

— Двадцать позади, — пробормотал Драко. — Если мы прошли половину пути, когда было тринадцать, значит, мы уже близко.

Гарри взглянул на доску, но это открытие его не взволновало. Он удрученно уставился на длинную очередь хлебных крошек. Драко хотел спросить об этом, но не стал. Он подумал, что вскоре, когда они решат этот подсознательный лабиринт, он сможет спросить Гарри о многом, и, возможно, Гарри даже сможет ему ответить. Возможно. Если только захочет.

Драко быстро покачал головой — нет смысла забегать вперед. Он взял со стола блокнот и очки для чтения и положил их на боковой столик — в надежде, что у него будет время обновить свои записи сегодня. Он заснул сразу после их последнего сеанса, что было совершенно непродуктивно.

Гарри снова посмотрел на него, поставил кружку и сел прямо, чтобы начать медитацию. Внешне он выглядел спокойным — Драко лениво гадал, взял ли он мысленный отпуск, который он отдал ему в прошлый раз, и провел ли он время в этих воспоминаниях на любимом пляже Драко. Он также не стал бы спрашивать об этом, пока Гарри сам не захочет рассказать ему. Если захочет.

Они закончили медитацию, чувствуя себя комфортно в своей рутине, и Драко поднял палочку, ожидая. Зрительный контакт Гарри казался более интенсивным, чем обычно, но Драко смирился.

— Легилименс.

Гарри вернул их на лесную подстилку. Нарцисса отошла, Пожиратели смерти аплодировали, тело Гарри швыряли из стороны в сторону, невосприимчивое к боли проклятий Волдеморта.

Слезы Хагрида пропитывают рубашку Гарри.

«Гарри Поттер мертв!» Волдеморт кричит, и Гарри слышит крики, он хочет их утешить…

Сверкание меча в воздухе, когда Невилл отрубает Нагайне голову…

Проклятие Молли Уизли попадает Беллатрисе в грудь, ее лицо застыло от шока, когда она падает…

«Драко Малфой был хозяином Бузинной палочки — пока я не обезоружил его в поместье Малфоев…»

«Попробуй, Том. Попытайтесь раскаяться.»

«Авада Кедавра!»

«Экспеллиармус!»

Палочка летит по высокой дуге по воздуху…

Драко был лишь немного удивлен, что эта дуэль не оказалась хлебной крошкой — но опять же, дуэль с Волдемортом была для Гарри Поттера старым делом. На тот момент это было просто то, что он должен был сделать. В конце концов, он только что умер. После этого дуэль, должно быть, казалась утомительной. Однако, наблюдая, как это происходит в то время — слушая яростные аргументы семнадцатилетнего Гарри, слыша, как он произносит имя Драко среди причин, по которым он собирался победить, разговаривая с Темным Лордом, как будто он был просто еще одним партнером в дуэлях, затем убил его обезоруживающим заклинанием, полностью уверенный в своих силах — это определенно было формирующим воспоминанием для Драко. Его собственный разум определенно выбрал бы это как хлебную крошку.

Люди толпятся вокруг него, пожимая ему руку, он просто хочет спать.

Авроры выводят Малфоев из Большого зала.

Гарри лежит в комнате Рона в Норе и не выходит несколько дней.

— Я вижу, что что-то приближается, — шепчет Драко, немного удивленный. Что было такого важного в это время? Он мог предположить, что Гарри отдыхал все лето, наслаждаясь свободой, солнцем и Джинни. Согласно газетам, единственным разом, когда он когда-либо появлялся на публике этим летом, был суд над Пожирателями смерти — ох. — Ну, поехали…

Гарри едва успевает добраться до зала суда. В типичной для министерства манере они изменили время в последнюю минуту, но он сказал Кингсли, чтобы он держал ухо востро. Он бы этого не пропустил.

Драко прикован цепью к стулу на полу в зале суда № 10. Он выглядит больным, лицо его изможденное. Его трясет, как предполагает Гарри, от голода и холода — он распознает это. На нем нет обуви, только грязные носки под грязной тюремной робой. Гарри считает, что это выглядит неправильно — Драко Малфой никогда не должен так выглядеть.

Драко смотрит на него с места свидетеля пронзительными серыми глазами, защищаясь и смиряясь. Гарри не может отвести взгляд.

«Мистер Поттер, вы здесь, чтобы дать показания на суде против известного Пожирателя Смерти, Драко Малфоя…»

«Нет» твердо говорит Гарри, судья замирает. «Я здесь, чтобы свидетельствовать в защиту Драко Малфоя.»

Низкий гул удивленного шепота наполняет маленькую комнату, и потрескавшиеся губы Драко приоткрываются от шока.

«Очень хорошо», бормочет судья. «Можете начинать.»

Гарри прочищает горло, снова глядя на Драко. Гарри как будто говорил с ним одним. Его голос звучит громко и ясно.

«Драко Малфой — избалованный мерзавец и хулиган. Я всегда знал, что он не особенно приятный человек. Он действительно получил метку Пожирателей смерти, ему было поручено убить Альбуса Дамблдора, он нашел способ впустить Пожирателей смерти в Хогвартс.»

На это Драко в поражении опускает голову, но Гарри по-прежнему не смотрит на него и продолжает.

«Однако Драко только принял эту Метку и попытался выполнить задание в возрасте шестнадцати лет, потому что Волдеморт держал его семью на острие палочки. Волдеморт из чистой жестокости дал подростку невыполнимую задачу, с которой, он знал, что он не справится, чтобы наказать его семью. Драко столкнулся со смертью с обеих сторон — откажись, и Волдеморт убьет его вместе с матерью; или умри, пытаясь свергнуть самого могущественного волшебника нашего времени. Других вариантов у него не было, и ни один человек не предлагал ему выхода.»

Драко поднимает голову, осторожно и недоверчиво наблюдая за Гарри.

«В ту ночь я был там, на Астрономической башне. Я только что вернулся с миссии с Дамблдором, который был сильно ослаблен. Он знал, что должно было случиться, и сказал мне спрятаться — он наложил на меня обездвиживающее заклятие, чтобы я не вмешивался. Я смотрел, как Драко держал беззащитного Дамблдора на острие палочки. Он не мог этого сделать, даже когда на кону стояла его собственная жизнь. Он уже опускал палочку, когда вошли Снейп и Пожиратели смерти. Позже я узнал, что Дамблдор все равно умирает, и он сказал Снейпу убить его, пощадить Драко и доказать лояльность Снейпа Волдеморту — даже несмотря на то, что его истинная преданность всегда была с нами.»

Лицо Драко побелело от страха и шока, его руки сжимали стул под цепями, он дрожал.

«Когда я был схвачен и доставлен в поместье Малфоев этой весной, мое лицо распухло из-за Жалящего проклятия Гермионы, но меня все еще мог узнать кто-то, кто меня хорошо знал — они попросили Драко опознать меня, и хотя я знал, что он может признать меня, он не сказал им, что это был я. Он не мог не опознать Рона Уизли или Гермиону Грейнджер — он ходил с нами в школу шесть лет, мы дразнили друг друга каждый день. Он знал, и его молчание сохранило мне жизнь. Я бы не дожил до победы над Волдемортом, если бы он что-то сказал.»

Гарри остановился, чтобы осмотреть зал, лица, цепляющиеся за каждое его слово, прежде чем взглянуть вниз, чтобы снова встретиться глазами с Драко.

«Драко был пешкой в ​​войне взрослых, как и я. Мы играли одну и ту же роль по разные стороны. Он был воспитан, чтобы идти по единственному пути и только по нему. Его послали выполнить невыполнимую задачу — убить самого могущественного живущего ныне волшебника, и у него не было выбора, кроме как последовать за ним или умереть. Он сделал то, что должен был сделать, чтобы обезопасить себя и свою мать. Меня вырастили, чтобы идти только по одному пути, благодаря глупому пророчеству. Мне сказали, что я должен убить одного из самых могущественных волшебников, иначе он убьет меня, и всех, кого я люблю, — у меня не было выбора. Я сделал то, что должен был сделать, чтобы мои друзья были в безопасности. Единственная разница в том, что мне удалось кого-то убить. Драко не удалось.»

Глаза Драко расширились, он, кажется, застыл на стуле.

«Если вы собираетесь бросить Драко в Азкабан за то, что он сделал подростком в безвыходной ситуации, вам придется бросить и меня туда, вместе с ним. Я дважды ворвался в Министерство. Я использовал Непростительные несколько раз. Я ограбил банк и украл дракона. Я незаконно использовал маховик времени. Я много раз употреблял Оборотное зелье нелегально. Я использовал магию, будучи несовершеннолетним при маглах. Меня видели маглы в летающей машине. Я укрывал беглецов. Я нападал на профессоров. Я крал, обманывал и обижал людей, которые этого не заслуживали. Я сделал то, что должен был сделать, чтобы защитить людей, которых я люблю. Осуждайте нас обоих или никого из нас. Нет веских причин, по которым одна пешка должна быть свободна, а другая должна платить за свои преступления.»

Зал суда ошеломленно сидел в полной тишиной, последние слова Гарри эхом отражаются от холодного камня. Гарри слабо слышит неглубокие, прерывистые вздохи Драко со стула внизу. Сияющие серые глаза Драко приковывают его к месту — он чувствует непонятное ощущение сжатия и скручивания в груди.

Драко осторожно вышел из головы Гарри, направил палочку на доску, чтобы обозначить новую точку «Суд над ДМ», и закрыл глаза. Он положил палочку себе на колени и позволил стенам окклюменции медленно падать.

Он не знал, было ли ощущение сжатия в ребрах его или Гарри. Он не был полностью уверен, хочет ли знать. Его палец провел по шраму на ключице, по Метке на руке, потер верхнюю часть бедер.

— Знаешь, это был последний раз, когда я слышал твой голос, — задумчиво произнес Драко через мгновение, открывая глаза. Гарри запомнил это свидетельство точно так же, как Драко, слово в слово, все было точно так же. Он только что вновь пережил собственное воспоминание из другого места в комнате — из глаз мальчика, который действительно видел его, единственного человека, который говорил за него.

Гарри просто смотрел на него снова, видел его. Его лицо было напряженным — он выглядел так, будто пытался выдавить слова через глаза, через поры, но они не выходили. Драко не мог не смотреть на него в ответ, прежде чем заставить себя снова заговорить.

— Почему?

Гарри посмотрел на свои руки, крепко зажатые собственными ногами. Он оторвал пальцы, медленно открыл блокнот и щелкнул ручкой.

Это было правильным поступком

Драко прищелкнул языком.

— Это то, почему ты что-либо делаешь, Гарри, — сказал он. — Это может быть только одной из причин почему, но этого недостаточно, чтобы сотворить формирующее воспоминание, этого недостаточно, чтобы сформировать то, кем ты являешься. Для тебя правильные поступки не новость.

Гарри сжал губы, ища глазами что-то на лице Драко, Драко не знал что. Он ждал, но Гарри больше ничего не написал.

Драко понял, что он всегда был тем, кто объяснял важность воспоминаний Гарри вслух, и можно было ожидать, что он сделает это сейчас. Он мог — у него было много идей, его разум работал со скоростью милю в минуту, но он не хотел говорить вслух ничего из этого. Поэтому он ждал, и это все больше походило на состязание взглядов.

— Мы можем вернуться к этому позже, — пробормотал Драко. — Готов к другому?

Гарри сделал глубокий вдох, долгий и медленный, все еще сохраняя пристальный взгляд. Он кивнул один раз, и Драко поднял палочку, снова проваливаясь Гарри в голову.

«Тогда помоги мне понять, Гарри! Он мучил тебя годами, он оскорблял Гермиону, он издевался над всей нашей семьей, Луна и Дин были заключенными в его доме! Он впустил Пожирателей Смерти в школу — он стал причиной того, что Сивый растерзал Билла! Его отец пытался убить нас обоих, Фред мертв из-за таких Пожирателей смерти, как он! Почему?!» Джинни кричит в Косом переулке, ее лицо искажено из-за чувства предательства.

На похоронах Фреда Гарри стоически стоит рядом с семьей Уизли.

На похоронах Ремуса и Тонкс у него нет сил поговорить с Андромедой, которая держится за ребенка с бирюзовыми волосами, как за спасательный круг.

«Мне нужна услуга, Кингсли», говорит Гарри. «Мне нужно, чтобы ты приглядывал за Драко Малфоем.» Кингсли недоверчиво приподнимает брови.

«Не так», быстро говорит Гарри, неуверенно перебирая слова. «Я просто хочу, чтобы ты проверял его время от времени, убедись, что он… Министерство будет пытаться сдерживать его, как и публика, независимо от того, что он решит делать… Я хочу, чтобы ты поддержал его, познакомился с ним. Не позволяй им держать его под сапогом. Теперь у него есть второй шанс на нормальную жизнь, вдали от тени Люциуса — я не хочу, чтобы все это пропадало зря.»

Гарри делает паузу, Кингсли молчит, затем он добавляет: «Пожалуйста. Я буду в долгу перед тобой.»

«Конечно, полагаю, я могу сделать это для тебя, Гарри, но я должен спросить: почему бы тебе самому не присмотреть за ним?» Кингсли пытается понять.

Гарри усмехается. «Поверь мне, Кингсли, будет намного лучше, если инициатива будет исходить от тебя.»

На похоронах Колина Криви Гарри не может смотреть Деннису Криви в глаза.

— Хорошо, вот и другое, — пробормотал Драко, заметив еще одно свечение на периферии — очевидно, этот год был весьма плодотворным. Он быстро ухватился за появившуюся крошку.

Гарри подходит к коттеджу, через сад, который он помнит, когда приземлился сюда с Хагридом. Ладони вспотели, его нервно трясет. Кажется, что быть здесь неправильно, но он должен — он хочет. Он стучит в дверь.

Мгновение спустя Андромеда Тонкс открывает дверь, ее длинные вьющиеся волосы собраны в пучок на макушке, а на бедре сидит ребенок с бирюзовыми волосами. Гарри открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит. Он в ужасе — из-за него ее внук остался сиротой, почему она должна позволять ему быть его крестным отцом?

Но Андромеда мягко улыбается и вздыхает. «Долго же ты», говорит она, полностью открывая дверь и отступая в сторону, чтобы впустить Гарри. Он колеблется всего секунду, сбитый с толку, прежде чем войти в коттедж. Он вытирает ладони о джинсы, когда они входят в гостиную, и поворачивается к Андромеде с болью и чувством вины на лице.

«Миссис Тонкс, я…»

«Тшшш», перебивает она его. «Какую бы чушь ты ни извергнул, Гарри, я могу сказать, что это все равно будет чепуха, — не беспокойся. Я просто рада, что ты здесь.»

Гарри потерял дар речи. Андромеда пользуется этим и сует малыша Тедди ему на руки. «Тедди нужен его крестный отец, а мне нужна долгая горячая ванна и, возможно, сон. Бутылочки со смесями на кухне под согревающими чарами, а чистые подгузники на пеленальном столике в детской — вторая дверь справа. Ты разберешься.» Андромеда выглядит и звучит измученной, и она уходит от них. Прежде чем она заходит в свою комнату, он слышит ее оклик: «Кстати, просто зови меня Энди. Знаешь, мы теперь семья.» У Гарри перехватывает дыхание.

Он оглядывается на извивающегося у него на руках младенца, который сейчас тянет Гарри за дикие, отросшие волосы — он понятия не имеет, что делать, все еще ошеломленный всем взаимодействием. Он садится на диван и, в конце концов, заставляет малыша Тедди лежать на сгибе руки Гарри, он издает тихие-тихие звуки, с любопытством глядя на Гарри большими карими глазами.

«Привет, Тедди», тихо шепчет Гарри, нежно улыбаясь. Он чувствует себя немного глупо и совершенно не в своей тарелке. «Рад встрече.» Гарри поднимает пухлый кулачок Тедди, и крошечные пальчики тут же обхватывают его палец, крепко сжимая. Гарри посмеивается над ним, и Тедди, кажется, доволен этим, издавая новые тихие звуки и от удовольствия болтая ногами. Улыбка Гарри становится все шире, и пока он наблюдает, глаза Тедди меняют цвет с теплого коричневого на ярко-зеленый. Гарри был совершенно очарован, и следующий его смех превратился в рыдание, хотя его щеки и болели от улыбки.

Когда Драко возвращается в свое тело, он понимает, что улыбается, и мычит коротким довольным смехом. Он быстро отмечает новую точку на доске «Тедди» и снова поворачивается к Гарри, который улыбается ему в ответ.

— Это было знакомо, — сказал Драко. — Я чувствовал то же самое, когда впервые взял на руки Камилу. Тяжесть ответственности и полная и безмерная радость от нее — это кажется самым важным делом, которое ты когда-либо делал, высшей честью — иметь такое особое место в жизни этого ребенка. Дополняет твою семью. Замечательно, правда?

Гарри фыркает, все еще улыбаясь ему и наблюдая за ним. Он кивает один раз. Драко на мгновение купается в тепле и удовлетворении, прежде чем взглянуть на часы. Только десять пятнадцать, удивительно.

— У нас хорошо получается. Сделаем еще один заход до перерыва?

Улыбка Гарри осталась, когда он кивнул, наклонился вперед в своем кресле и встретился взглядом с Драко. Драко поднял палочку.

— Легилименс.

«Не надо возиться с ТРИТОНАМИ, Гарри, ты более чем показал себя. Ты станешь прекрасным дополнением к аврорам.» Кингсли снисходительно машет рукой, улыбаясь ему.

Гарри помогает Джорджу снова открыть магазин Волшебных Вредилок Уизли. Без Фреда место кажется темнее. Джордж проронил всего несколько слов за несколько недель.

Джинни помогает Гарри переехать на Площадь Гриммо. Скоро она уезжает на обучение в команду Гарпий. Она бросает на него сияющий взгляд, когда они ставят сундук на пол, — он быстро поднимает ее, усаживает на столешницу и крепко целует. Ее смех яркий и чистый.

Драко почувствовал что-то неудобное при виде Гарри и Джинни — он оттолкнул это в сторону, за свои барьеры. Вероятно, скоро ему придется увидеть намного больше этого.

Гарри просыпается с криком, весь в поту, его палочка уже в руке, тяжело дыша. Джинни стоит рядом с ним, осторожно трогая его волосы. Она выглядит измученной.

Гарри впервые надевает форму аврора и, хмурясь, смотрит на себя в зеркало. Что-то в этом не кажется правильным, но и не кажется неправильным.

У Гарри вспыхивает камин, он не смотрит, кто это. Руки касаются его талии сзади, плотно обнимая его. Человек пахнет чем-то легким и цветочным. «Джинни», усмехается он, поворачиваясь у нее в руках. Она не выглядит счастливой — она ​​держит его крепче.

Свет заклинаний окружает его в темноте склада. Гарри чувствует запах патоки, полироли для метел и чего-то еще, немного дымного — Амортенция, хотя и не совсем так, как он ее помнит. От этого у него кружится голова. Он выбегает из-за столба, устремляясь к источнику огня проклятий, он слышит, как его напарник что-то кричит позади него, но Гарри его держит…

«Инкарцеро!» Он кричит, и толстые веревки вылетают из его палочки, сбивая зельевара, который борется и рычит, столкнувшись со своими оковами. Гарри чувствует, что приближается к достижению цели — наконец остановить преступника, избавиться от человека, который этого заслуживает.

— Есть, — тихо сказал Драко, направляя свою магию на приближающееся серебристое сияние.

«Я не думаю, что ты действительно хочешь меня, Гарри», мягко говорит Джинни. Похоже, она не расстроена, но Гарри расстроен. Они лежат в постели Гарри, голые, но что-то не так, и Гарри вообще не чувствует себя хорошо, и он так, так сильно расстроен.

«Хочу», отвечает Гарри, садясь и проводя руками по волосам. Почему у него не было этого? «Конечно, Джин. Я так сильно этого хочу, и я не понимаю, что со мной не так.»

Джинни садится рядом с ним, прикрываясь простынями. Она кладет руку ему на руку, нежно поглаживая ее. «Ты меня не любишь, Гарри», сухо бормочет она. «Я не знаю, почему ты все время пытаешься убедить себя в этом.»

«Но я люблю! Конечно, я хочу тебя, конечно, я люблю тебя, я все время думал о тебе, мне не терпелось вернуться к тебе, начать нашу совместную жизнь. Я так хочу этого, Джин. Со мной что-то не так, но я разберусь, я все исправлю…»

«Ты не слушаешь, Гарри», тихо и твердо прерывает она, сжимая его руку. «Ты этого не хочешь, и все в порядке. Прекрати пытаться заставить себя это сделать. Твои инстинкты говорят тебе, что что-то не так. Ты никогда не игнорировал их раньше, и тебе не следует игнорировать их сейчас.»

Она осторожно тянет его обратно к кровати, поворачивая на бок лицом к себе. Она внимательно наблюдает за ним, нежно проводя тонкими пальцами по его волосам. Он почти дрожит от разочарования и печали.

«Знаешь, у нас все будет хорошо», шепчет она через мгновение, кладя свою маленькую мягкую руку ему на щеку. «Даже если мы не любовники, мы всегда будем друзьями, а ты всегда будешь частью моей семьи.»

Горе и разочарование выходят наружу, и Гарри сворачивается, рушится в объятиях Джинни.

Драко вышел, и когда Гарри закрыл глаза и прислонился к стулу, Драко направил палочку на классную доску. Появилась следующая точка, и он назвал ее «Расставание», праздно думая про себя, что это, возможно, самая «нормальная» вещь на доске.

У Драко был похожий разговор с Панси еще на четвертом курсе. Он так старался быть с ней, хотеть ее, зная, что их родители, вероятно, однажды попытаются женить их. Это просто казалось неправильным — его инстинкты боролись с ним на каждом этапе пути, как бы сильно он этого не хотел. Ему потребовалось много времени, чтобы смириться с этим, с пониманием того, какое огромное разочарование он принесет своей семье, своей будущей жене. Одно дело — влюбиться в Седрика Диггори, но совсем другое — знать, что вся твоя жизнь не будет тем, о чем ты мечтал. Он задавался вопросом, действительно ли Гарри это принял.

Драко сидел тихо, накручивая на пальцы прядь своих волос, чувствуя мягкость, краем глаза замечая ее цвет, очень его собственный. Он терпеливо ждал, когда Гарри вернется из того места, куда он отправился в своей голове.

Через несколько мгновений Гарри открыл глаза и посмотрел на Драко с такой покорностью и поражением, что это было шокирующим. Нет, по-видимому, нет.

— Ты думал, что она будет твоим единственным шансом на нормальную жизнь? Семью? — осторожно спросил он. Гарри скривился и отвернулся. Драко воспринял это как твердое да. Он задумался на мгновение, тщательно формулируя остальные слова.

— Ты думал, что женщина — это твой единственный шанс на нормальную жизнь с семьей? — Гарри вздрогнул. Драко мягко вздохнул.

— Я тоже так думал однажды, — пробормотал он. Гарри снова посмотрел на него, все еще оставаясь осторожным и смиренным. — Панси тоже была очень любезна. Мне было четырнадцать.

Гарри продолжал наблюдать за ним, настороженно и защищаясь, но явно с любопытством.

— Конечно, у меня было немного больше времени, чтобы понять это, когда я был подростком, — продолжил Драко. — Насколько я помню, ты был очень занят. — Он остановился на мгновение, обдумывая, размышляя, насколько сильно он хотел надавить. Гарри продолжал наблюдать за ним, выжидал, как всегда молча.

— Это неправда, — мягко сказал Драко. — Я не знаю, знаешь ли ты это сейчас или нет. У тебя может быть нормальная жизнь, настоящая любовь, семья, с кем угодно, даже если это не женщина. Семья — это не только про кровь, про то, чтобы заполучить девочку, устроиться и вырастить команду по квиддичу, которая выглядят так же, как ты и твоя жена. Семья — это решение, принимаемое людьми, связь, обычно кровная, но кровь не является решающим фактором. Пока отношения лелеют, укрепляют, держат их выше всего остального… Тимси для меня больше семья, чем когда-либо был мой отец. Потому что он решил защитить меня, когда я был в опасности, даже когда это было вопреки его приказам. Потому что он решил остаться со мной, когда был освобожден. Я дорожу им и тем, как мы заботимся друг о друге, так же, как я дорожу своей мамой, Панси и Камилой.

Гарри снова закрыл глаза, медленно выдыхая.

— И если тебе нужна команда по квиддичу имени Поттера, тебе, очевидно, не обязательно заниматься сексом с женщиной, чтобы ее получить, — ухмыльнулся Драко, и Гарри открыл глаза, смущенно нахмурив брови.

— Ну хорош. Суррогатное материнство…? — Драко приподнял бровь и неопределенно помахал рукой. Лицо Гарри не изменилось, и Драко не мог решить, удивлен он этому или нет.

— Ты действительно был слишком занят, — сухо пробормотал он. — Мы можем поговорить об этом позже, если хочешь — я провел слишком много исследований, будучи напуганным подростком-геем. Моя основная обязанность как Малфоя — сохранить имя, иметь наследника, понимаешь — я так боялся, что мне просто нужно было принять зелье, лечь и подумать об Англии, — он снова ухмыльнулся, довольный, когда настороженность исчезла с лица Гарри с подергиванием улыбки. — Но существует много способов стать отцом, уверяю тебя. И ты будешь так чертовски хорош в этом, что в тот раз, когда наступит этот день, им придется добавить второе надгробие рядом с твоим, чтобы добавить к твоему списку эпитетов «Отец года Волшебной Британии» — вероятно, перечисляя все годы, когда у тебя будет этот титул.

Гарри уже тихо посмеивался над ним, подперев подбородок рукой, нежно качая головой, и Драко был уверен, что он немного улучшил настроение Гарри. Чувство выполненного долга наполнило его теплом.

— Готов к перерыву?

***

На улице шел сильный дождь, почти что проливной ливень, пока они работали. Небо было серым и унылым, стук капель по окнам и крыше вызвал низкий приглушенный шелест по всему дому. Pleuvisaud*, — подумал Драко, вспоминая странное слово из одного из его любимых любовных романов о волшебниках, лежавшего на полке в гостиной. *(Прим.пер. слово используется для описания звуков дождя)

Тимси аппарировал на кухню через мгновение после того, как они вошли, заставив Гарри подпрыгнуть. Эльф нес большой коричневый бумажный пакет, который он с глухим стуком бросил на стол, повернувшись лицом к Драко.

— Тимси решает взять выходной, — сказал он, вызывающе скрестив руки, как будто Драко собирался спорить. — Тимси не готовит и не убирается до конца дня.

Драко улыбнулся. Выходные у Тимси были редкостью, и как бы он ни поощрял их, Тимси всегда чувствовал, что ему нужно немного побороться за них.

— Это замечательно, Тимси. Что в пакете?

— Тимси покупает еду, которую готовит кто-то другой. Тимси принес домой карри на обед для Мастера.

— Отлично! Тикка масала? — спросил Драко, возбужденно хлопая в ладоши.

— Конечно, — пробормотал Тимси, сузив глаза. — Тимси знает, чего хочет Мастер Драко. Тимси купил Ягненка Виндалу для Мастера Гарри… Тимси думает, что Мастер Гарри хочет чего-то более острого, Мастер Гарри, вероятно, сможет с этим справиться.

Суженные глаза Тимси остановились на Гарри, как бы заставляя его попробовать возразить, но Гарри тихо захихикал, кивая с энтузиазмом. Драко проигнорировал косвенное пренебрежительное отношение Тимси к его терпимости к специям. Если ему и приходилось терпеть оскорбления от кого-то, никто не делал это более деликатно, чем Тимси.

— Спасибо, Тимси, — ухмыльнулся Драко. — Тогда мы будем в оранжерее. Есть еду на вынос можно только на полу, как ты знаешь, так что оранжерея подойдет для этого.

Тимси раздраженно вздохнул — он ненавидел, когда Драко сидел на полу. Вероятно, имело какое-то отношение к тому, что слишком много поколений он прожил с Малфоями. Но он не стал опровергать утверждение, он просто прошел мимо них, ворча, в сторону оранжереи. Он сказал, что не станет ни готовить, ни убирать, но с некоторыми вещами Тимси ничего не мог с собой поделать. Драко взял коричневый пакет и протянул его Гарри, но чуть не подпрыгнул, когда в его мозг пришла идея.

— Я наконец-то понял, как положить эту кассету в магнитофон, — взволнованно сказал Драко, стараясь не показаться слишком нетерпеливым. — Если хочешь, мы можем послушать ее, пока едим.

Щеки Гарри порозовели, а глаза его, смущенные, метнулись в сторону. Он несколько раз покачал головой.

— Нет? Хорошо, — пробормотал Драко, немного удрученный. Затем Гарри начал указывать на него, и Драко нахмурился, пытаясь расшифровать расплывчатое сообщение.

— Я, — пробормотал он. — Ты имеешь в виду мою музыку? Ты хочешь послушать мою?

Гарри кивнул, ухмыляясь. Драко подумал, понимает ли кто-нибудь невербально Гарри так же быстро, как он. Это достижение было слишком большим для его эго. Он пожал плечами, стараясь казаться непринужденным.

— Хорошо, я организую. Иди в оранжерею.

Гарри так и сделал, взяв с собой коричневый пакет, и Драко направился в гостиную за своим проигрывателем. Он с тоской поглядел на магнитофон, в котором все еще хранился таинственный микстейп, прежде чем выбрать пластинку и отлевитировать проигрыватель через дом в солярий.

Тимси расчистил центр комнаты, оставив пол открытым. Пространство посередине занимало большое одеяло с парой декоративных подушек, и Драко знал, что они практически утонут в отталкивающих чарах — эльф ненавидел чистить пятна на ткани. Гарри, скрестив ноги, сидел на одеяле, вынимая из сумки пластиковые контейнеры и одноразовые столовые приборы.

Драко любил эту комнату — в ней обитало большинство растений, и количество их росло с каждым годом, Драко не мог удержаться от покупки их. Они стояли на деревянных и металлических подставках по кругу стеклянных стен, свисали с куполообразного стеклянного потолка среди нитей слабо светящихся фонарей. Стекла были залиты дождевыми полосами, размывая внешний мир. Здесь звук был намного громче. Он опустил проигрыватель на пол рядом с одеялом и, положив пластинку, сел напротив Гарри.

— Моя любимая пластинка для дождливых дней, — ухмыльнулся Драко. — Если нам повезет, я смогу уговорить Тимси потанцевать под нее.

Гарри недоверчиво ухмыльнулся и протянул ему емкости с рисом и сливочным цыпленком Тикка. Драко с энтузиазмом вцепился в него, пока Гарри отрывал себе наан и принялся за свой Виндалу, с довольной улыбкой на лице.

Через несколько секунд, слушая только звук дождя по стеклянной крыше, Гарри взглянул на Драко и кивнул в сторону проигрывателя.

— Ой! — сказал Драко, смеясь над собой. — Я так хотел тикку, что забыл. — Он поставил свою еду, которая уже почти наполовину закончилась, и осторожно вытащил пластинку из конверта, поместил ее на диск и поднял ручку к внешнему краю.

Bones, sinking like stones, all that we fall for

Homes, places we’ve grown, all of us are done for…

Кость камнем на дно, Битвы итог в том,

Там, где мы растём, Это наш и есть дом.

Драко удовлетворенно вздохнул. Он немного повернул ручку регулировки громкости, чтобы слышать звук сквозь шум дождя. Гарри ухмыльнулся ему.

— Маглы, и по-моему, англичане, — прокомментировал Драко, снова беря еду. — Ты слышал их?

Гарри поднял пустой конверт отпластинки, изучил его, прежде чем кивнуть ему.

— Это был один из первых альбомов, купленных мне Панси. Я так много слушал, что Панси просто покупала мне новые пластинки, чтобы ей не приходилось слушать одно и то же каждый раз, когда она приходила, — ухмыльнулся Драко. — С тех пор она пополняет мою коллекцию. Она даже заставила меня все альбомы Backstreet Boys прослушать, хотя я пытался заставить ее забрать их обратно. Как тебе хорошо известно, я фанат N*SYNC.

Гарри усмехнулся, покачивая головой в несогласии, хотя и не мог поспорить. Они продолжали есть еду на вынос, пока не заиграли аккорды следующей песни, и Драко вскинул голову с озорной ухмылкой.

— Тимси! — Он крикнул, отставил свою еду и встал, пока Тимси аппарировал. Он увидел, как Тимси вздохнул, когда услышал, что играет.

— Давай, Тимси, — взмолился Драко. — Сто лет не танцевали!

Тимси в поражении опустил голову, но Драко знал, что втайне ему это нравится. Он просто дулся, как всегда, и не мог позволить Драко подумать, что он жаждет этого унижения.

— Мастер Драко хочет снова вальс? — спросил Тимси, преувеличенно вздохнув. Драко оглядел комнату.

— Может, для вальса будет немного сложно, но думаю, у нас все получится, не так ли?

Тимси оценил пол круглой комнаты.

— Это единственный танец, подходящий для размера комнаты.

— Верно, — серьезно сказал Драко, пытаясь сдержать ухмылку на лице. Он видел, как лицо Гарри загорелось от возбуждения, когда Драко подошел к эльфу, который поднял свои маленькие ручки с еще одним драматическим, раздраженным вздохом, ворча себе под нос, что «Мастер заставляет упражняться Тимси в его выходной.»

Did you want me to change? Well I’d change for good

And I want you to know, that you’ll always get your way…

Ты хотела, чтобы я изменился? Так я изменился к лучшему.

И я хочу, чтобы ты знала, Что все всегда будет по-твоему…

Драко взял Тимси за ручки — эльф был слишком низок, чтобы Драко мог танцевать с ним должным образом, но он знал шаги лучше, чем кто-либо еще. Им приходилось постараться. Когда припев приблизился, Драко коварно ухмыльнулся Тимси, и он мог поклясться, что видел, как тот закатил свои огромные глаза, прежде чем откинуть ногу назад и запрыгнуть в идеальный венский вальс, скользя по комнате с Драко в идеальной синхронизации на высоком уровне скорости, которая была весьма впечатляющей для его маленьких коротких ножек. Драко весело рассмеялся, кружа их по комнате. Улыбка Гарри была ослепительной, когда он следил за ними глазами, плечи дрожали от беззвучного смеха.

Какая абсурдная ситуация, подумал Драко, танцуя венский вальс под Coldplay со своим домовым эльфом, в то время как Гарри Поттер наблюдал и нежно смеялся из середины комнаты среди контейнеров с едой на вынос. Двенадцатилетний Драко воспламенился бы, если бы увидел это. Может ли его жизнь стать еще более странной?

Они замедлились, когда песня подошла к концу. В этот момент Драко тяжело дышал — танец был быстрым — но он все еще дико улыбался, когда отступил от Тимси и низко преувеличенно поклонился ему. Эльф снова закатил глаза — он пронюхал подвох? — и сделал небольшой реверанс, потому что это было правильно. Он нисколечко не запыхался.

— Спасибо, что потакаешь мне, Тимси, — сказал Драко. — Ты, как всегда, отличный партнер по танцам.

Тимси снисходительно махнул ручонкой и, ворча, повернулся и вышел из комнаты. Он выходил из комнаты только тогда, когда хотел, чтобы Драко слышал, как он жалуется себе под нос, и это всегда заставляло Драко усмехаться.

I awake to find no peace of mind

I said, ‘How do you live as a fugitive

Down here, where I cannot see so clear…

Я просыпаюсь и не обнаруживаю Ни капли спокойствия в сознании.

Я спросил: как можно жить будучи беглецом?

Отсюда, снизу, мне не очень отчётливо видно.

Драко плюхнулся на одеяло и лег на пол, переводя дыхание. Он повернул голову в сторону и увидел Гарри, чья улыбка была такой яркой, что сердце Драко забилось быстрее. Слишком много для того, чтобы переводить дыхание.

— Постарайся не быть слишком впечатленным, Гарри, — ухмыльнулся Драко, — Тимси уже много поколений живет с Малфоями — у него было гораздо больше времени, чем у меня, чтобы довести до совершенства венский вальс.

Гарри протянул руку и без палочки вызвал из кабинета блокнот и ручку. Драко было немного неловко, увидев его за пределами этой комнаты — было почти слишком священно покидать святилище кабинета, как и большинство их взаимодействий, но он ничего не сказал, когда Гарри открыл его, чтобы написать.

Где ты научился танцевать?

Драко ухмыльнулся.

— Конечно, в холодном мраморном бальном зале Малфой-Мэнора, — ответил он. — Большинство чистокровной знати обучаются бальным танцам еще до того, как начинают ходить в школу. Танцы были частью моих уроков — до Хогвартса у меня было несколько частных репетиторов. С ними и моей матерью у меня не было ни малейшей возможности избежать подросткового возраста, не умея танцевать. Слава Мерлину, это было по крайней мере весело, хотя я не признавался в этом, будучи ребенком.

Гарри ухмыльнулся ему и вернул ручку к бумаге.

Очень впечатляюще

Драко закатил глаза, смеясь над ним. Он практически мог слышать сарказм в наспех нацарапанных словах.

— Да, да, ох, как мне помогли чистокровные тренировки. Знаешь, это не сложно. Это как учиться летать или сражаться на дуэлях — без всякого состязания и опасности.

Гарри приподнял брови, его губы растянулись в недоверчивой улыбке. Драко усмехнулся, вспомнив, как Гарри нервно и неловко танцевал на Святочном балу на четвертом курсе.

— Это правда! Тело хочет двигаться, ритм инстинктивен. Так же, как ты сражаешься или летаешь, твое тело просто движется, не задумываясь об этом. Ты тоже мог бы сделать это довольно легко, если бы просто перестал думать об этом и позволил своему телу делать то, что для него естественно.

Гарри твердо покачал головой, эта недоверчивая улыбка все еще была на его лице, как будто Драко только что сказал ему надеть ледерхозе и исполнить Шуплаттлера. Драко прищурился, глядя на него.

— О, ты будешь танцевать, Гарри, — сказал он, озорно ухмыльнувшись, когда глаза Гарри расширились, а голова закачалась еще сильнее. — Совершенно верно, да, никаких аргументов, во всяком случае, не то, чтобы ты мог их произнести. Раньше мы много летали и дрались, у тебя не будет проблем со мной потанцевать. На этот раз тебе даже не придется разговаривать со змеей, повезло тебе. — Плечи Драко дрожали от сдерживаемого смеха из-за смятения и страха на лице Гарри, смешанных с ярким румянцем, ползущим по его щекам. Восхитительно, повторил предательский мозг Драко, но он проигнорировал его, решив доказать свою точку зрения. Песня, которая начала играть, была хорошей и медленной, по крайней мере, легкой. Он сел и встал быстрым грациозным движением и протянул руку.

— Давай, вставай, вставай, — призвал он, все еще улыбаясь, и глаза Гарри нервно метались по сторонам, очевидно ища выход из этого положения. Гарри мог легко найти его, если бы захотел. Драко не мог заставить его что-либо сделать. Он ждал, протянув руку.

Вскоре Гарри закатил глаза и преувеличенно вздохнул, но все равно взял его за руку, как и предыдущий партнер Драко по танцам. Драко поднял его с тихим победным смешком и повел с одеяла.

Did I drive you away?

I know what you’ll say, you’ll say

Oh, sing one you know…

Разве я прогонял тебя?

Я знаю, что ты скажешь,

Ты скажешь: “Спой ту, старую песню.”

Драко взял левую руку Гарри и положил ее себе на правое плечо — Гарри в замешательстве нахмурил брови. Драко тихо усмехнулся.

— Ты можешь быть Спасителем волшебного мира, Гарри, но это не значит, что ты будешь вести.

Гарри закатил глаза, его румянец только усилился, когда он подошел ближе. Драко взял другую руку Гарри в свою, немного приподняв ее в сторону, и осторожно положил правую руку на талию Гарри, чувствуя, как его щеки вспыхивают. Зачем он это делал?

But I promise you this

I’ll always look out for you

Yeah, that’s what I’ll do…

Но вот что я обещаю тебе:

Я всегда буду охранять тебя,

Именно так.

— Расслабься, Гарри, — пробормотал он, чувствуя, как напрягаются мускулы Гарри под его рукой. Его грудь сжалась, когда Гарри сделал глубокий, медленный вдох, встретившись глазами с Драко. Он все еще выглядел таким нервным, что, конечно, не способствовало танцам.

— Закрой глаза, — тихо приказал Драко. Гарри приподнял брови, но сделал, как ему сказали.

— Тебе нужно переместить левую ногу назад, затем в сторону, затем правую ногу вперед и обратно в сторону, в маленьком квадратике, красиво и медленно. Не думай об этом слишком много. Просто почувствуй ритм песни, почувствуй, куда движется мое тело, и двигайся вместе со мной.

Губы Гарри подергивались от того, что это могло быть забавным, но он держал глаза закрытыми, и когда Драко двинулся, Гарри пошел по стопам, как ему сказали. Сначала его движения были неловкими и отрывистыми, но после нескольких тактов Драко заметил, что он дышит в такт музыке, и его шаги стали более плавными и естественными.

My heart is yours,

It’s you that I hold on to

Yeah, that’s what I’ll do…

Мое сердце принадлежит тебе,

Это за тебя я всегда держусь,

Именно так.

Драко изо всех сил пытался продолжать притворяться, будто затеял эту чушь, чтобы доказать свою точку зрения, но становилось все яснее, что он просто искал предлог, чтобы прикоснуться к Гарри, поскольку Гарри приближался к нему, держа рядом, с рукой Драко на своей талии, с рукой Гарри на его плече. Они были так близко, что их груди почти соприкасались, и Драко чувствовал, как волосы Гарри щекочут его щеку, и он был таким жалким, но он не хотел, чтобы это вообще когда-нибудь заканчивалось, даже несмотря на то, что в животе начинались тревожные движения.

And I know I was wrong,

But I won’t let you down

Oh, yeah I will, yeah I will, yes I will…

И я знаю, что был неправ,

Но я не предам тебя

Да, не предам…

Драко не знал, когда его рука скользнула с талии Гарри на его спину, но теперь она определенно была там, и Гарри был таким теплым и таким близким. Единственное, что мог слышать Драко, — это шорох дождя, нежная музыка из пластинки и его собственный пульс, стучащий в ушах. Он знал, что Гарри больше не думал о шагах, о том, как они так плавно движутся в этом воображаемом маленьком квадрате на полу. Мир сжался до этой маленькой стеклянной комнаты, наполненной растениями, и единственное, что имело для Драко значение в этот момент, — это то, что он продолжал прижимать Гарри к себе, несмотря ни на что.

Он почувствовал осторожное дыхание Гарри на своей челюсти, и Драко слегка наклонил голову вниз, едва касаясь носом волос Гарри, чуть выше его уха. От его шампуня исходил какой-то пряный древесный запах, и теперь это причиняло ему боль, но он все еще не мог остановиться.

Левая рука Гарри медленно, осторожно скользила по его плечу, мягко приземляясь на шею Драко сзади, прижимая их еще ближе друг к другу, так что Драко мог чувствовать тепло, исходящее от тела Гарри. Лицо Гарри слегка повернулось, его нос мягко коснулся челюсти Драко. Драко подумал, знал ли он вообще, что делает, но затем рука, осторожно сжимавшая его собственную руку, высвободила ее и вместо этого переместилась на плечо Драко, а освобожденная рука Драко упала на бок Гарри, соскользнув на его спину, и это было абсолютно осознанное решение с обеих сторон. Драко продолжал игнорировать боль — награда была слишком велика.

Драко не был так близок с кем-то со времен его пребывания на континенте, и это было так, так по-другому — вероятно, потому, что это был Гарри, и, конечно, только он мог заставить Драко действовать так глупо, выбросив свое самосохранение в окно. Драко нужно было сдвинуться всего на дюйм, всего на дюйм, подумал он, когда рука Гарри на его затылке медленно скользнула в его волосы, нос Гарри постепенно сдвинулся с щеки Драко, лоб Гарри в конце концов прижался к его, а живот Драко ужасно скручивался, и эта тянущая, сжимающая боль в груди делала его дыхание поверхностным, но он мог чувствовать мягкие порывы дыхания Гарри у своего рта…

А потом губы Гарри коснулись его, намного более мягкие, чем Драко мог себе представить, и он ахнул и попытался не закричать из-за скручивающей, колющей боли, разразившейся в его туловище, но он ничего не мог с собой поделать, так же как он не мог не сжать руки вокруг талии Гарри и поцеловать его в ответ, как будто это было самое важное, что он когда-либо делал.

Рука Гарри скользнула вокруг его шеи, его рука зарылась в волосы Драко, никто и никогда раньше еще не целовал его так. Гарри прижимал Драко к себе, их тела прижались друг к другу от колен к груди, как будто он жаждал этого, как будто он не мог насытиться. Дыхание Драко было резким, его глаза были закрыты, и он не мог удержаться от дрожи, когда боль пронзила его, словно армия ножей в животе, как будто его мускулы горели, но он сжал в кулаки джемпер Гарри и целовал его снова и снова, а Гарри покусывал его губы, пробуя его языком, абсолютно ничего не было важнее этого…

Но боль была мучительной, это была агония, равная по силе, но противоположная явному блаженству и облегчению от поцелуя этого необыкновенного человека, и он не мог подавить ни сдавленные рыдания от боли, ни струйку пота, стекающую по его виску, ни влагу, собравшуюся в его глазах. Гарри внезапно отстранился, тихонько вздохнув, его руки крепко держали Драко за плечи. Драко тяжело дышал, и он не хотел, чтобы это заканчивалось, он бы вытерпел все что угодно ради этого, но он отпустил заднюю часть свитера Гарри, позволяя ему отступить.

Когда руки Драко освободились, они немедленно инстинктивно накрыли его живот, и он согнулся пополам, тяжело дыша и кряхтя от боли, преодолевая спазмы мускулов и пульсирующее магическое ядро.

Туман в его мозгу рассеивался по мере того, как боль постепенно утихала, и он понял, что не может вспомнить, кто кого поцеловал первым, кто вообще это начал. Драко начал это с танцев, что изначально было неэтично, но они подошли ближе одновременно, рука Гарри определенно коснулась его волос, нос Драко переместился к уху Гарри…

— Мне очень жаль, — произнес Драко, когда он наконец смог заговорить. — Это было неэтично с моей стороны.

Он открыл глаза и увидел Гарри, стоящего в паре футов от него и смотрящего на него испуганными глазами, отчаянно осматривавшими тело Драко, его пальцы рассеянно касались его собственных губ, как будто он не мог поверить в то, что только что произошло. Драко тоже не поверил бы этому, если бы не запыхавшееся, разбитое чувство, к которому его привели узы, оно было очень схоже с Круциатусом. Этот поцелуй мог быть сном, но боль была незабываемой и определенно реальной.

— Ты в порядке? — мягко спросил Драко. Гарри моргнул несколько раз, очевидно выходя из оцепенения, и кивнул, его рука снова опустилась на бок. Его лицо все еще было полно страха и беспокойства — Драко очень не хотел такого, пока они находятся тут, в их убежище. Неужели Драко заставил его чувствовать себя небезопасно?

— Мне очень жаль, — пробормотал он снова, он отстранил одну руку от своей талии. — Я не знаю, что на меня нашло. Этого больше не повторится.

При этих словах они оба отвернулись друг от друга. Он знал, что Гарри ничего не ответит, и Драко не хотел видеть облегчение на его лице. Он задавался вопросом, интересуется ли Гарри безумной реакцией Драко на этот поцелуй — Драко придется ему ответить, если он спросит.

Но Гарри только вытащил свою палочку и испарил пустые контейнеры из-под еды, свернул одеяло на полу и поднял блокнот. Поэтому Драко вытащил свою из кармана и остановил проигрыватель, отлевитировав его и пустой конверт из оранжереи обратно в гостиную, предполагая, что они просто сделают вид, что этого никогда не было.

И это было ужасно. Он не мог решить, что было бы хуже: поцеловать Гарри только один раз и узнать, как это было невероятно, даже через пытки уз, и знать при этом, что он никогда не получит этого снова, или никогда не поцеловать Гарри Поттера вообще, и всю свою жизнь гадать, а что если, как он гадал с подросткового возраста?

Но это не имело значения. Он был Целителем, и у него была работа. Он уличил момент в гостиной, чтобы собраться, глубоко подышать, успокоить дрожь в мышцах, переставляя свои приоритеты, прежде чем вернуться в кабинет, будучи уверенным, что цвет, по крайней мере, сошел с щек, если не с губ.

Гарри уже сидел в своем кресле с подголовником у камина, с закрытыми глазами и руками, сложенными на животе, и выглядел вполне непринужденно, если бы не небольшая складка между его бровями. Он открыл глаза, когда Драко сел, и осторожно посмотрел на него. Драко ненавидел то, что он заставил Гарри так себя чувствовать. О чем он только думал?

Драко глубоко вздохнул и наколдовал два стакана, наполнив их лимонной водой, которую любил Гарри, прежде чем положить блокнот себе на колени.

— Давай, начинай медитацию, — сказал Драко, надевая очки для чтения и пытаясь добиться беззаботного тона, чтобы снять напряжение Гарри. — У нас осталась работа. Мы приближаемся, я это чувствую.

Гарри повиновался, и Драко открыл свою записную книжку, поспешно заполнив ее пропущенными заметками, отчаянно пытаясь направить остальную часть своего мозга к задаче, а не к ощущению губ Гарри, которые все еще были отвлекающего, розового, блин, цвета. Теперь он не мог смотреть на некоторые части Гарри, чувствуя себя при этом в безопасности: теплые руки, пробегавшие по волосам Драко, прямой нос, касавшийся его щеки, сильные руки, которые притягивали его ближе, твердая грудь, прижимавшая к его груди, его беспорядочные волосы, щекотавшие его лицо. Блять, блять, блять.

Пока Гарри медитировал, Драко работал над барьерами окклюменции, возводя их настолько мощно, насколько мог. Это было опаснее, теперь, когда он однажды вот так ослабил бдительность. Было бы слишком легко подсознательно повторить это снова, пока он был в голове Гарри, подтянуться ближе и позволить себе утонуть в Гарри, как он того отчаянно хотел. Драко закрыл блокнот и стал ждать, потирая рукавом Темную Метку на руке, напоминая себе, почему этого не могло произойти.

Когда Гарри наконец открыл глаза, сел прямо и встретился взглядом с Драко, Драко осторожно спрятал себя за барьер и поднял палочку. Гарри коротко кивнул ему.

— Легилименс.

Робардс кричит на него. «Здесь ты не Избранный, ты больше не сражаешься со злом в одиночку, аврор Поттер! Твои товарищи-авроры полагаются на тебя в полевых условиях, доверяют тебе, и тебе нужно полагаться на них и доверять им в ответ!»

Драко попытался не усмехнуться. Ему легко сказать, его не учили спасать самого себя с одиннадцати лет…

Гарри в клубе, очень пьян, мужчина прижимает его к туалетной кабинке, его рот на шее Гарри. Руки Гарри под его рубашкой.

Бля, это было намного сложнее, чем Драко думал.

«Знаешь, я бы попросил тебя, Поттер, было бы здорово, если бы во главе Департамента был Спаситель, но ты слишком вспыльчив, слишком импульсивен, ты это знаешь. Аврор Уизли гораздо более стратегически настроен, у него хватит ума, и ему не так нравится находиться в поле, как тебе», говорит Робардс, внимательно наблюдая за Гарри.

«Спасибо Мерлину за это», хихикает Гарри. «Мне не нужна твоя работа, Робардс, не волнуйся. Рон идеально подошел бы для нее.»

Молли Уизли заманила Гарри и Джинни на еще один ужин наедине. Они оба посмеиваются над ситуацией.

«Как ты думаешь, когда она бросит это дело?» спрашивает Гарри.

«Наверное, никогда», с ухмылкой отвечает Джинни. «Ну что ж. Бесплатная еда, да? Мы можем наверстать упущенное.»

Гарри смеется.

Бомбарда врезается в стену позади напарника-аврора Гарри — Джеффрис летит, тяжело приземлившись на каменный пол. Гарри слышит крики детей в подвале внизу, и ослепленный яростью Гарри видит, как похититель падает на колени, царапая свою шею руками, подавляемый стихийной магией Гарри…

— Я вижу, что приближается одно, — пробормотал Драко. — Продолжаем. — Он сосредоточил больше энергии через свою палочку и ухватился.

Гарри, Рон и Гермиона заканчивают завтрак. Они смеются и вспоминают свои школьные приключения — те, где никто не погиб.

«А помните лицо Малфоя, когда Дамблдор присудил Гриффиндору сто шестьдесят очков на последней минуте…» Гарри разрывается смехом, и Рон ему вторит. Атмосфера была легкой. Но Гермиона не двинулась с места. Рон смотрит на нее, его смех утихает.

«Ты в порядке, Миона?» спрашивает Рон. Гермиона выглядит немного бледной, держится за живот с гримасой на лице.

Гермиона внезапно встает, поднимает палец и бежит в туалет. Гарри и Рон слышат, как ее рвет, затем звук раковины, и через минуту молчания она возвращается на кухню, выглядя измученной.

«Миона, это уже третий раз за неделю», говорит Рон с беспокойством.

«Я знаю», вздыхает она с новой гримасой. «В остальное время я не чувствую себя плохо, только по утрам…» ее глаза широко открываются, и она смотрит на Рона. Гарри наблюдает, как они ведут какой-то безмолвный разговор, прежде чем Гермиона внезапно встает, вытаскивает палочку из пучка в волосах и выполняет сложное движение, направленное на ее живот. Небольшое искрящееся желтое сияние исходит чуть ниже ее пупка, и она задыхается, оглядываясь на своего мужа.

«Боже мой», шепчет она, широко распахнув глаза от потрясения. Рон медленно встает из-за стола.

«Я беременна», говорит она, и Гарри задыхается, когда их лица превращаются из шока и страха в чистейшую радость, которую Гарри когда-либо видел на их лицах. Рон издал радостный смех и, как в тумане, бросился вокруг стола и схватил Гермиону на руки, вращая ее вокруг. Наконец он усаживает ее и крепко целует в губы.

«Мерлиновы панталоны, Гарри!» Он почти кричит, поворачиваясь к своему лучшему другу, в полном восторге. «Я буду папой!»

Гарри запрокидывает голову и смеется, вставая, чтобы обнять их обоих.

«Самое время», говорит Гарри, зараженный их радостью.

Драко вышел из головы Гарри, когда свечение утихло, и воспоминания прошли. Он направил палочку на доску, обозначив новую точку «Ожидание РиГ».

— Это было прекрасно, — пробормотал он, приподняв уголки губ в улыбке. — Но полагаю, это больше, чем просто счастье за твоих друзей, да?

Гарри снова осторожно посмотрел на него с легкой улыбкой и пожал плечами. Драко какое-то время наблюдал за ним, его мозг кружился от активности.

— Знаешь, тебе придется сказать мне, если я ошибаюсь, — сказал Драко. — Я не знаю человека, которым ты являешься сейчас, а также мальчика, с которым ходил в школу. Но я могу предположить.

Гарри приподнял бровь и стал ждать.

— Очевидно, что это был очень счастливый и меняющий с ног на голову момент жизни для всех участников, но для тебя он был совершенно другим — потому что вас всегда было трое, с детства, самые лучшие друзья, вы все делали вместе. Должно быть, это было странно, когда Рон и Гермиона сошлись и стали чем-то отдельным, даже несмотря на то, что ваша дружба оставалась такой же близкой, как и прежде. Но когда у них родился ребенок, это проявилось еще сильнее…

Драко ждал опровержения, но его не последовало. Крошечная улыбка Гарри скользнула по его лицу.

— … как будто они шли дальше, становились взрослыми, без тебя. Возможно, ты думал, что у тебя никогда не будет чего-то подобного, что ты застрянешь там, где был, и не сможешь двигаться вперед вместе с ними.

Голова Гарри упала на кресло, все еще глядя на Драко, его лицо смиренно.

— Я ошибаюсь?

Гарри не двигался с места, его глаза метались между глазами Драко, он сделал долгий глубокий вдох. В конце концов, он медленно покачал головой. Драко кивнул ему.

— Конечно, это неправда, но разум не всегда формирует рациональные цепочки, не так ли? — пробормотал Драко. — У них был семилетний старт в их отношениях. Им повезло, они нашли свою вторую половинку в одиннадцать лет, хотя им потребовались годы, чтобы что-то с этим сделать. Ты был с ними все время. Обрати внимание, что первые слова, которые Рон сказал после того, как узнал, что его жена беременна, были «Мерлиновы панталоны, Гарри, я буду папой». Ты был столь же важной частью этого момента, как и все остальное. Ты, как никогда, являешься неотъемлемой частью их жизни — это не изменилось. Они сделают для тебя все, что угодно. Учти еще то, что Рон Уизли перешагнул через свою гордость и умолял Малфоя помочь тебе, — ухмыльнулся он. — Ты хоть понимаешь, насколько глубока вражда между Малфоями и Уизли?

Губа Гарри дернулась.

— Ты ничего не сделаешь такого, что бы отдалило их от тебя. Я бы даже сказал, что ты их семья — они, скорее всего, согласятся с этим. Готов поспорить, Роуз называет тебя дядей Гарри, и ей наплевать, что ты чертов Спаситель, или что ты еще не женат, или что у тебя сложная карьера, или что ты в другом периоде своей жизни, чем окружающие, теперь, когда у тебя есть время понять это без блядского пророчества, нависшего над твоей головой. Для нее и ее родителей важно то, какой ты есть, Гарри, и то, что ты рядом с ними.

Гарри не двинулся с места, но печаль немного спала с его лица, и Драко снова ощутил крошечное теплое чувство выполненного долга.

— Готов к следующему шагу? — спросил Драко, успокаивающе улыбнувшись Гарри. Гарри ухмыльнулся, наклоняясь вперед и усиливая зрительный контакт, и пульс Драко скачкообразно участился. Он откашлялся, поднял палочку и дождался кивка Гарри. — Легилименс.

Джордж Уизли впервые держит на руках свою крестницу Роуз. Гарри не видел, чтобы он выглядел таким счастливым уже много лет.

Гарри стоит в мрачной, темной, душной комнате, положив руки на бедра. Он чувствует запах старой темной магии и ненавидит это, но он не покинет Гриммо.

Гарри стоит в тускло освещенном баре клуба. Он подвыпивший, музыка такая громкая. Перед ним стоит высокий худощавый магл со светлым хвостом, берет его за руку и, подмигивая, ведет на танцпол. У Гарри трепещет живот.

Драко сжал кулак на коленях и продолжил пролистывать. Снова набеги авроров, редкие проблески магловских клубов, от которых у Драко крутило в животе, еще больше Рона и Гермионы, Роуз, Тедди и Андромеды, но в основном работа — оформление документов за столом, обед в столовой Министерства, просьба к Рону о новых делах, устранение преступников, пока, наконец, Драко не заметил еще одно серебристое свечение.

— Что-то нашел, — пробормотал он, когда загорелся свет, и он попытался ухватиться за него, но тут же почувствовал еще один дезориентирующий толчок, а затем он исчез. Драко раздраженно цокнул.

— Я не причиню тебе вреда Гарри, но ты знаешь, что в конце концов мне придется это увидеть, — проворчал Драко, но пока позволил себе плыть по реке воспоминаний.

Гарри стоит перед Визенгамотом, его живот крутит, и он читает с листа пергамента перед ним. Они ловят каждое его слово.

Гарри входит в кабинет Кингсли. Кингсли и еще один мужчина встают, чтобы поприветствовать его. Кингсли представляет Гарри мужчине, довольно формально, и теперь Гарри понимает, что это тот, кого он должен поддержать.

Гарри сидит с Визенгамотом, одетый в полные регалии аврора. Тошнота в животе. Он поднимает руку, чтобы отдать свой голос, и немедленно выходит из комнаты, чтобы выбежать в туалет.

«Ты уверен, Гарри?» озабоченно спрашивает Рон.

«Я должен», вздыхает Гарри, «по-видимому, я единственный, кто может.»

«Не единственный», бормочет Рон. «Просто кого легче всего привлечь».

Гарри смотрит на него и меняет тему.

Гарри ушел обедать с многообещающим политиком. Они здесь не для того, чтобы поговорить или даже поесть — их должны видеть вместе. Все, о чем Гарри может думать, пока нудит этот человек, — это то, как сильно он предпочел бы провести это время с Тедди.

Гарри в шкафу для метел, один в своей официальной мантии, покрытый медалями. Он крепко обнимает себя, его охватывает паника, он тяжело дышит, чувствуя, что может умереть.

Драко так сильно сжал губы, что было больно. Он ждал чего-то хорошего или счастливого, например, отношений, нового дома, хобби или даже домашнего животного, но здесь ничего этого нет, и месяцы летят за годами. Драко не хватает только тех воспоминаний о магловском пабе, который, как он знал, нравился Гарри, потому что эти воспоминания, вероятно, все еще находятся в Омуте памяти Рона и Гермионы. Но он знал, что Гарри пошел туда только для того, чтобы побыть один, просто побыть незнакомцем, которого никто не знал.

Гарри в своей официальной мантии перед трибуной читает с пергамента. Толпа восхищенно наблюдает за ним. Он борется с приступом тошноты.

Гарри в Хогвартсе читает лекцию, как приглашенный гость, по Защите от темных искусств, и волнение на лицах детей, когда они сражаются друг с другом, в равной степени радует и вызывает тошноту, когда все, что Гарри может видеть, — это сражение. Он внезапно останавливает их, решив, что заклинание Патронуса будет более подходящей темой.

«Это было давно, Гарри», говорит Андромеда, пронзая его взглядом.

Гарри в своей спальне, как он полагает, скорчился на полу и крепко обнял себя, пока его охватывает паника. Его сильно трясет.

Гарри в начальной школе волшебников, разговаривает с семилетними детьми о Мерлин-знает-чем, и они смотрят на него со страхом и трепетом. Он чувствует нарастающую панику — его заставили сесть посреди комнаты спиной к двери.

Гарри в своей официальной мантии пожимает руку тому, кому Кингсли велит ему. Фотографы из Ежедневного Пророка каждый раз делают снимки, и сквозь натянутую улыбку Гарри думает, что это все еще похоже на Войну, только иного рода. Его инстинкты говорят ему прятаться.

Воспоминания становились все более свежими, Драко мог сказать, они быстро приближались к сегодняшнему дню.

— Гарри, — твердо сказал он, прерывая воспоминания об очередной панической атаке в шкафу для метел. — Позволь мне увидеть это. — Его тон не оставлял места для споров, но он чувствовал нарастающую тревогу Гарри, мольбу.

— Мы должны, Гарри.

С большой неохотой воспоминания начали перемещаться мимо него, назад во времени, пока свечение не появилось снова, и Драко наконец смог ухватиться за него.

«Вы хотели меня видеть, сэр?» спрашивает Гарри, закрывая дверь в кабинет министра.

«Гарри, да, присядь, пожалуйста», радостно говорит Кингсли. Гарри садится в кресло, а Кингсли наклоняется вперед на своем столе, сложив пальцы перед лицом, внимательно изучая Гарри. Гарри ждет.

«Мне нужна выгода от этого одолжения, Гарри», неуверенно начинает Кингсли.

«Какая-то услуга.»

«Да… когда ты попросил меня присмотреть за мальчишкой Малфоем, ты сделал предложение взамен. Мне нужно получить кое-что от тебя. Мне нужна твоя помощь, Гарри.»

Гарри вздыхает, вспоминая. Он не знает, когда Кингсли стал таким политиком, но это справедливо. Он сделал предложение. «Верно», говорит он. «Что я могу сделать для тебя?»

Кингсли на мгновение замирает. «Ничего особенного», говорит он. «Мне просто нужно, чтобы ты познакомился с некоторыми людьми, был замечен с некоторыми членами правительства, время от времени произносил речи на мероприятиях Министерства. Может, отдал голос за Визенгамот, иногда они тебе его предоставят. Ты знаешь, что ты влиятельный человек, и твое влияние действительно может помочь сбалансировать силы в Визенгамоте, твое присутствие в верхних рядах поможет держать чистокровных в страхе. Никто не пойдет против Спасителя.»

Гарри скрипит зубами, стиснув руки на подлокотниках кресла. Шрамы на его руке становятся еще бледнее от усилия: я не должен лгать.

«Это похоже на довольно большую услугу, Кингсли», ворчит он, сузив глаза.

«Как и держать авроров подальше от Драко последние пять лет», спокойно парирует Кингсли. Гарри закрывает глаза, делает глубокий вдох, чтобы предотвратить взрыв.

До сих пор он использовал свое имя и влияние только для того, чтобы помочь Гермионе в ее активизме — он рискнул заняться политикой, и ему это не нравилось, но он делал это для нее. Ничего не было реальным, в политике все было игрой во власть — опасной игрой, полной дыма и зеркал.

Но если Кингсли говорит, что он может помочь подавить идею чистоты крови, предотвратить восстание другого Темного Лорда — Гарри вспоминает, как был в Министерстве под Оборотным, когда ему было семнадцать, когда видел, как маглорожденных лишают их палочек, Амбридж на своем троне держит в своих руках суд…

«Ладно», говорит Гарри, и Кингсли вздыхает с облегчением. Гарри колеблется, прежде чем снова заговорить.

«Как там Малфой сейчас?»

«У него все хорошо», говорит Шеклболт, изумленный и раздраженный. «Он только что получил лицензию целителя, хотя лицензиаты не давали ему покоя. Скоро он вернется в Англию…»

Драко отшатнулся от головы Гарри и не стал думать о другой точке на доске. Его тело тряслось — физическая реакция на скрытые эмоции, которые он не мог контролировать. Он позволил своим стенам окклюменции медленно опуститься, но несмотря на медленный темп, когда они были полностью разрушены, Драко трясся от ярости.

— Я хочу спросить, реально ли это, но я знаю, что это так, я только что видел это, — пробормотал Драко, сжав челюсти. Гарри молча смотрел на него широко раскрытыми глазами, его тело было напряжено. Драко не выдержал.

— Сколько еще себя ты собираешься им отдать, Гарри? Как долго ты собираешься продолжать в том же духе? ​​— Голос Драко рос, руки сжались в кулаки, дрожа на коленях. В какой-то момент он снова уронил палочку. Гарри, конечно, не ответил ему, но Драко заметил, как изменился взгляд — он стал защищаться. Драко было все равно. Он встал, чтобы пройтись по комнате, энергия гнева его переполняла. На Гарри, на Кингсли, на Министерство, на Дамблдора, на Волдеморта и на весь мир за то, что они сделали…

— Этот придурок не проклял тебя, Гарри, он устроил тебе гребаный отпуск, хотя я сомневаюсь, что это было его намерением. Сколько раз с тех пор ты делал что-то, потому что чувствовал себя обязанным, как будто ты был в долгу перед миром? Сколько раз за последние несколько недель ты, наконец, мог делать то, что хотел, например летать, навещать свою семью и друзей и слушать музыку? Твое молчание чертовски неудобно, конечно, но не для тебя. Для всех остальных.

Гарри теперь пристально смотрел на него, встав со стула, сжав кулаки по бокам.

— Даже не смей искренне верить, что ты единственный, кто может изменить мир, единственный, обладающий такой силой, что ты обязан миру отдать ему любую часть себя, в которой он нуждается, — но, конечно, ты это делаешь. Конечно, делаешь, тебя ведь никогда не учили думать по-другому, спасибо, хуеву Альбусу Дамблдору, — кричал Драко в этот момент, и он чувствовал, как возмущение Гарри накапливается в комнате, но не мог остановиться. Никто никогда ему этого не говорил? Говорил ли кто-нибудь это вслух?

— Конечно, ты в это веришь, и я, черт возьми, не могу этого вынести, Гарри, то, как они забрали каждый клочок твоей самооценки, который только мог быть у тебя. Ты лучше поверь в то, что это было сделано умышленно, каждый момент твоей жизни был направлен на то, чтобы был создан мальчик, который умрет ради всеобщего блага. Он не заставлял тебя оставаться с тетей и дядей ради того, чтобы уберечь тебя от Пожирателей смерти, он держал тебя там затем, чтобы ты чувствовал себя никчемным, и если бы ты вырос с хоть какой-нибудь уверенностью в себе, твое самосохранение могло бы возобладать в конце концов, а этого мы, конечно же, не могли допустить, ведь на кону судьба гребанного мира. Они ведь не рассказывают свиньям, какие они прекрасные и нежные, прежде чем забить их, не так ли?

Драко трясло, он не знал, был ли он когда-нибудь в такой ярости раньше, и она только нарастала, их ярость подпитывала друг друга.

— Даже не смей говорить мне, что Альбус Дамблдор, самый могущественный волшебник нашего времени, считал, что лучший способ спрятать опасный магический объект — это пройти через ебучую полосу препятствий, которую могут преодолеть несколько одиннадцатилетних детей. Он знал, что Волдеморт ищет его, и он мог уничтожить его в любой момент, но он ждал, пока Гарри Поттер, гребаный ребенок, не докажет, что он рискует своей жизнью ради всех нас. Даже не смей говорить мне, что он сам не мог попасть в Тайную комнату, когда он знал, кто умер в последний раз, когда ее открывали, и где обитал ее призрак, когда гребаный Рон Уизли смог открыть ее, просто повторив какой-то парселтанг, который он слышал. Он мог бы использовать этот маховик времени сам, Гарри, он мог бы отказать тебе в участии в Турнире, он мог бы уберечь тебя, но он этого не сделал. Он превратил тебя в мальчика, который никогда не будет полагаться ни на кого другого, который всегда будет брать дело в свои руки, чья собственная жизнь была вторичной по отношению к окружающим. Кто возьмет на себя роли, возложенные на него, потому что он считал, что должен, потому что он всегда это делал, потому что, очевидно, никто другой не взялся бы. Ты отдал Волшебному миру все, Гарри, все свое детство, ты, блять, умер за них! И даже тогда ты вернулся не потому, что хотел, не потому, что думал, что твоя жизнь имеет какую-то ценность, а потому, что тебе было нужно закончить работу, потому что ты считал, что никто другой ее не сделает. Он мастерски отточил тебя до инструмента, который можно использовать исключительно для общего блага — и ты им все еще являешься!

Гарри кипел, его ноздри раздувались, когда он следил глазами за яростными шагами Драко. Книги дрожали на полках. Драко показалось, что он слышит, как вибрирует доска.

— Спасибо ебаному Мерлину, ты вернулся, Гарри, но что ты с этим делаешь теперь, когда свободен? Ты так и не научился делать то, что хотел, поэтому ты просто продолжаешь делать то, что должен, потому что это правильно, не так ли? Ты выступал на моем суде не поэтому. В худшем случае я получил бы пару лет в Азкабане, потому что я был несовершеннолетним и никогда никого не убивал. Моя жизнь не была поставлена ​​на карту, ты не обязан был говорить за меня. Я думаю, ты сделал это, потому что хотел мне помочь по какой-то чертовой причине, и это практически перевернуло мир, не так ли? Готов поспорить, ни один человек не поддержал тебя. На этот раз ты сделал то, что хотел, и остался один с этим.

Огонь ревел в решетке, и Драко чувствовал запах озона и влажной земли в воздухе, который колыхался вокруг них, как волна тепла. Глаза Гарри, казалось, были наполнены чистой яростью. Драко не видел его таким злым более десяти лет. Может, вообще никогда.

— А теперь Кингсли говорит тебе, что ты должен это сделать, что ты в долгу перед ним и перед миром, даже если это разрывает тебя на части, Гарри, и ради чего? Ты думаешь, Кингсли держит авроров подальше от меня? Ты аврор, Гарри! Твой лучший друг — Главный Аврор! Теперь ничего не происходит без того, чтобы ты или Рон об этом не знали. Они знают, что ты свидетельствовал за меня, Гарри, и они не пойдут против тебя. Меня сдерживали не авроры. Кингсли использует тебя, потому что, по всей видимости, я для тебя уязвимое место, и ты продолжаешь отдавать им свою жизнь, по частям, как будто она не имеет смысла. Сколько еще, пока ничего не останется? Ты уже отдал за них жизнь, Гарри! Ты знаешь, что все детство ты был пешкой, как и я, — ты думаешь, что на этот раз тебя повысили до рыцаря, и теперь ты нечто большее, чем марионетка?

Раздалось рычание и громкий, ужасный треск, когда классная доска наконец раскололась, книги полетели с полок, из решетки вылетели угли. Гарри двигался так быстро, что Драко не успел среагировать, прежде чем палочка из остролиста оказалась у его горла, а лицо Гарри было в нескольких дюймах от него, практически сплевывая, его зубы оскалились от ярости, его зеленые глаза горели кровью. Кончик палочки был горячим, обжигал кожу Драко, но он замер, затаив дыхание.

— Ты меня не знаешь, — прорычал Гарри низким до боли знакомым голосом. Затем его глаза расширились, и Драко закрыл глаза от очевидной лжи, судорожно выдохнув.

Он чувствовал потрясенное, яростное дыхание Гарри на своем лице еще две секунды, а затем горячая палочка покинула его кожу. Он услышал, как Гарри удаляется от него, открывает дверь и бежит по коридору в гостиную. Он услышал камин, он услышал, как Гарри крикнул: «Площадь Гриммо, 12!», Он услышал свист огня, а затем Гарри ушел.

После оцепеневшего, приостановленного момента Драко почувствовал запах дыма среди тяжелого запаха озона и, открыв глаза, увидел пепел от огня, вспыхнувший на ковре перед креслами с изогнутыми спинками. Он осторожно подошел к ним, разработав свои конечности, переживая последствия адреналина, взял стакан с лимонной водой Гарри и вылил его на горящие угли, погасив крошечные огоньки.

_______________

Примечание переводчицы:

Аааааа, это огонь, как мне нравится фик и эта глава, просто 💔

Пишите свое мнение в комментариях, мне отчаянно хочется это все обсудить

class="book">========== Глава 9 ==========

Комментарий к Глава 9

Целитель Малфой,

По словам Смотрителя Азкабана, Люциус Малфой совершенно здоров. Он проводит время, играя в шахматы сам с собой, в своей камере, с кусочками пергамента. Время от времени он получает почту. Охранники описывают его как образцового заключенного.

Надеюсь это поможет.

К. Шеклболт

Министр магии

Драко нахмурился, глядя на дорогой пергамент с печатью канцелярии министра. Какое разочарование.

Дело не в том, что Драко не был благодарен за весточку; это просто означало, что Люциус намеренно игнорировал письма Нарциссы. Она будет опустошена.

Но было еще кое-что — Люциус Малфой, образцовый заключенный? Серьезно? Драко никогда не слышал, чтобы узника Азкабана называли так, особенно от людей, чья работа заключалась в том, чтобы их там держать.

Все это было просто странно и немного грустно. Но, возможно, только для Драко.

Драко вздохнул и бросил пергамент на стол, поправляя очки. Он схватил новый лист и, щелкнув ручкой, написал деликатное разочаровывающее письмо матери.

За несколько дней, прошедших с тех пор, как Гарри ушел, Драко не выходил из дома. Он бездельничал, читал, спал, слушал свои пластинки и летал по ночам. Он еще не сообщил больнице Св. Мунго, что он снова доступен для новых пациентов. Все это казалось таким незавершенным — хотя Гарри явно исцелился, и даже при том, что Гарри, скорее всего, больше никогда не захочет заговорить с ним.

«Ты меня не знаешь», сказал он. Драко впервые за восемь лет услышал его голос, и это была абсолютная, рычащая ложь.

Гарри, вероятно, знал это. Если бы это было правдой, он бы не смог заговорить. Возвращение его голоса означало только то, что Драко действительно знал, кем он был, если верить нападавшему.

Но, возможно, Гарри был немного прав. Драко мог видеть его самые формирующие воспоминания, возможно, наблюдал за ним внимательнее, чем кто-либо другой за их годы в школе, но они не разговаривали более восьми лет. У них до сих пор не было действительно настоящего разговора. Вселенная опять явно смеялась над ними — конечно, Гарри Поттер и Драко Малфой могли разговаривать друг с другом только с примесью горечи и насилия.

Драко мог догадываться о многом, но в Гарри было гораздо больше, чем просто его воспоминания и то, как он был воспитан. Например, тот Гарри, которого Драко знал, никогда бы его не поцеловал. Драко не знал, нравится ли ему виндалу. Драко не знал, какой у него любимый цвет, или как выглядит его дом, любил ли он петь во время уборки, если он убирался вообще, Драко даже не знал, какую музыку он слушал — он все еще не прослушал тот микстейп, он ни разу не взглянул на магнитофон с тех пор, как ушел Гарри.

Когда Драко подумал обо всем, чего он не знал о Гарри, обо всем, о чем он надеялся поговорить с Гарри, когда тот снова сможет говорить, он согласился, что на самом деле он вообще не знал Гарри.

Драко не чувствовал, что работа завершена. Лабиринт был решен, но он казался таким маленьким кусочком гораздо большей головоломки. Гарри был исцелен, но Драко все еще не знал, кто способствовал его проклятию, как и зачем, и это незнание заставляло его ерзать, заставляло застыть во времени, он неспособен был двигаться вперед. Он чувствовал беспокойство из-за этого.

Он прошел в гостиную, чтобы выбрать другую пластинку, что-нибудь приносящее боль, но когда он подошел к полке, он снова наткнулся на неприятный магнитофон. Драко взглянул на него.

Это было так глупо. Это была ведь просто музыка, так? Что, если Гарри, сам лично составлял этот микстейп, которым хотел поделиться с Драко? Даже если музыка будет ужасной, она, вероятно, заставит Драко почувствовать себя лучше — он с раздражением схватил громоздкую машину и пошел наружу, через сад к сараю для метел.

Он распахнул дверь и заковылял внутрь, подняв магнитофон на низкую столешницу с землей и горшками. Он хмурился еще несколько мгновений, прежде чем собраться с мыслями и нажать кнопку с треугольником воспроизведения.

Драко развернулся, когда заиграла музыка, это было что-то оптимистичное, похожее на глоток свежего воздуха, и двинулся в другую сторону сарая, сел на табурет рядом со своими метлами и закатал рукава.

All I can say is that my life is pretty plain

I like watching the puddles gather rain

And all I can do is just pour some tea for two,

And speak my point of view, but it’s not sane…

Все, что я могу сказать — так это то, что моя жизнь довольно проста.

Люблю смотреть, как капли дождя падают в лужи,

И всё, что я могу сделать — так это налить чайку нам двоим

И рассказать о том, как я вижу мир, но мое видение.

Оно безумно.

Драко нахмурил брови, открывая баночку полироли для метел, вдыхая аромат, схватив пару тряпок и свою Молнию со стойки на стене. Он кинул тряпку себе на колено и, положив на нее метлу, окунул другую тряпку в полироль.

Драко раздражало, что музыка не была ужасной. Пока что, напомнил он себе. Да, первая песня была отличной, но впереди еще семь треков. Он медленно провел полировальной тряпкой по древесине, заполняя царапины и тщательно ухаживая за ней, как всегда.

You’d kill yourself for recognition, kill yourself to never, ever stop

You broke another mirror, you’re turning into someone you are not

Don’t leave me high

Don’t leave me dry…

Ты убьёшь себя, чтобы стать узнаваемым, убьёшь, только чтобы не останавливаться.

Ты разбил ещё одно зеркало, ты превращаешься во что-то, чем не являешься.

Не оставляй меня ни с чем, не оставляй меня на мели.

Не оставляй меня ни с чем, не оставляй меня на мели.

Драко тихо усмехнулся. Гарри просто это сделал, да? Придурок. Теперь Драко хмурился, потому, что эта песня тоже была хорошей. Почему у Гарри не могло быть ужасного вкуса? Почему он не мог дать Драко микстейп из своих любимых песен хора лягушек или что-то в этом роде?

Он положил метлу себе на бедра и отложил тряпку, схватив свою палочку, чтобы тщательно сбалансировать и укрепить подставки для ног. Он поднял голову на магнитофон, когда понял, что непреднамеренно кивает в такт следующей песне, черт возьми, так сильно отличающейся от первых двух, но Драко все равно она нравилась. Теперь он определенно понимал, почему это называется бумбокс.

The man that knows something knows that he knows nothing at all

Does it seem colder in your summertime, and hotter in your fall…

Человек, который что-то знает, знает, что он ничего не знает.

Летом тебе кажется холоднее, а осенью жарче…

Драко молча заключил с собой договор, что если он когда-нибудь снова увидит Гарри, то ударит его или что-то в этом роде — подождите-ка, он не может, это определенно будет считаться умышленным причинением вреда. Проклятие. Он сделает… что-нибудь. Ничего вредоносного, но, может, просто серьезно раздражающее… Он перевернул Молнию, чтобы поправить ветки, поднял кусачки, чтобы обрезать непослушные концы, притворившись, что не постукивает пяткой в такт остальной части песни. Он ничего не мог с собой поделать.

Следующая песня далась ему довольно легко, поэтому он встал, чтобы поставить на место Молнию на стойке, и вернулся к своему табурету с Гокташи в руке.

I wanna hold the hand inside you

I wanna take the breath that’s true

I look to you and I see nothing

I look to you to see the truth…

Я хочу удержаться внутри тебя,

Я хочу вздохнуть, это правда.

Я смотрю на тебя и ничего не вижу,

Я смотрю на тебя, чтобы увидеть истину.

Да плевать, раздраженно подумал Драко, нахмурившись. Глупый Гарри и его раздражающий вкус к музыке, с нелепыми текстами, которые были абсолютно бессмысленными…

— Честно, не с таким лицом я тебя представляла, слушающего микстейп своего тайного возлюбленного, — внезапно сказала Панси из открытого дверного проема, и Драко вздрогнул, едва не уронив метлу себе на колени.

— И тебе привет, ты, корова, — проворчал он ей, поправляя прическу и снова поднимая тряпку с полиролью. — И даже если это и микстейп, то твоя теория про тайного возлюбленного — полная херня, и ты это знаешь.

— Позволь не согласиться, эта песня очень романтичная. Бьюсь об заклад, все маглы ставят ее своим возлюбленным. Я просто впечатлена, что ты наконец нашел в себе смелость бросить дом и работу и отправиться искать тайного возлюбленного, Драко.

— Я ничего такого не делаю, — ответил он, сузив глаза на нее. — Зачем ты здесь?

Панси усмехнулась.

— Тимси сказал мне, что ты грустишь.

— Я не грущу…

— Он сказал, что ты не выходил из дома и не работал несколько дней, что ты лежишь и хандришь целыми днями.

— Этот блядский…

— Прекрати, Драко. Ты один в своем сарае, снова полируешь свои метлы, слушая Mazzy Star. В чем дело? Что-то случилось с твоим тайным любовником? — потребовала ответа Панси, и Драко впился в нее взглядом. Следующий трек на кассете был чем-то мягким и успокаивающим, он как мог проигнорировал это.

— У меня нет тайного любовника, Панси. Я уж точно его не искал…

Nightingale, tell me your tale

Was your journey far too long?

All the voices that are spinnin’ around me, trying to tell me what to say

Can I fly right behind you, and you can take me away…

Соловей, расскажи мне свою сказку.

Было ли твое путешествие долгим?

Голоса вокруг меня подсказывают, что мне говорить.

Могу ли я лететь следом за тобой, заберешь ли ты меня отсюда?

Панси прислушалась к песне, которая играла, и подняла брови, глядя на него. Взгляд Драко был теперь направлен на магнитофон. Такой дебильный.

— Что ж, дорогуша, этот человек определенно не составлял этот микстейп, чтобы показать свою дружбу, — пробормотала Панси, и Драко закатил глаза. — И если это правда, что ты делал то, что всегда делаешь, утопая в своей работе и ведя себя асоциально, и также то, что у тебя был только один пациент в течение последних нескольких недель, я могу сделать только один вывод, что произошло что-то совершенно «неэтичное», — сказала она, заключив слово в кавычки. Драко почувствовал, как его щеки предательски разгорелись, и он увидел, как глаза Панси расширились.

— Ты не мог, — прошептала она, и глаза Драко подсознательно метнулись в сторону, что было его самым очевидным признаком лжи. Проклятие. Она резко ахнула. Песня изменилась, и ее лицо превратилось из беспокойства в страх, из страха в свирепый взгляд.

The world was on fire and no one could save me but you

Strange what desire will make foolish people do…

Весь мир был охвачен пожарищем, и ты одна могла спасти меня.

На что только ни способны глупцы ради воплощения своих желаний!

— Ты действительно идиот, — сказала Панси, покачивая головой с упреком. — Кто на всей этой чертовой земле стоил такой сильной боли?

Драко закрыл глаза, его рука подсознательно двинулась к животу, он вспомнил мучительное жжение, смешанное с приливом эйфории и облегчения. Он вздохнул, зная, что его поймали.

— В тот момент это того стоило, — тихо ответил он. — Этого больше не повторится. Пациент выздоровел, — предупредительное скручивание заставило его испугаться еще больше и вспомнить о боли того поцелуя, при этом он не получал никакой награды, которая могла бы уравновесить ее. — Он… не вернется. — Драко стиснул зубы от дискомфорта и вернулся к своей метле. Он отложил полировальную тряпку и положил метлу себе на колени, исследуя подставки для ног, рассеянно потер грудь свободной рукой.

Панси мгновение смотрела на него в полном шоке, а затем медленно, ее идеально сформированные брови начали опускаться, ее глаза метались с его лица на его грудь, и Драко начал немного паниковать, поскольку он практически слышал, как работает ее мозг, заставляя вещи сходиться. Он внутренне умолял ее не начинать, оставить это в покое…

What a wicked game to play, to make me feel this way

What a wicked thing to do, to make me dream of you

And I don’t wanna fall in love, no I don’t wanna fall in love, with you…

Ты проявил бессердечие, позволив мне мечтать о тебе.

Ты поступил нечестно, сказав, что не испытывал ничего подобного.

Ты поступил подло, заставив меня мечтать о тебе.

И я не хочу влюбляться, нет, я не хочу влюбляться в тебя…

Глаза Панси снова обратились к нему, пронзая его яростным взглядом, а когда она заговорила, ее голос был низким и опасным.

— До меня дошли слухи, Драко, — мягко начала она, все еще прислонившись к дверному проему. — Глупый слух в Министерстве, когда я заполняла документы о разводе. До меня дошли слухи, что Гарри Поттер был проклят и не мог работать в течение нескольких недель. — Ее глаза угрожающе блеснули в подозрении и гневе, приковав его к месту. Драко сглотнул.

— Это, конечно, был просто слух, но он был на виду почти каждый день в течение многих лет, за исключением последних нескольких недель, не так ли? И почти неделю назад он наконец вернулся к своим обязанностям в полном здравии. — Сказала она, и Драко понадеялся, что все это она произнесла риторически, потому что он не мог и не хотел отвечать.

— Пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь, Драко, — сказала она, произнося каждое слово. — Скажи мне, что ты не брался за этого гребаного Избранного и не проводил недели, зарываясь ему в голову.

Драко, конечно, ничего не сказал. Его узы не позволили бы этого, и она знала это. На его очевидное молчание Панси раздраженно застонала.

— Обвисшие сиськи Цирцеи, Драко, ты, блять, сошёл с ума?

Песня изменилась, и Драко снова посмотрел на магнитофон. Классический Гарри Поттер, всегда так или иначе доставляющий ему одни неприятности.

— Как ты мог так поступить с собой, Драко? Я знаю, что влечет за собой твоя работа, как ты мог поставить себя в такое положение с ним? Но, конечно же, ты, долбаный придурок, ты никогда не мог контролировать себя рядом с ним, ты по уши в нем с одиннадцати лет…

I keep on fallin’ in and out of love with you

I never loved someone the way that I love you…

Я то влюбляюсь, то больше не люблю тебя,

Я никогда никого не любила так, как тебя…

— Это не правда…

— Ты влюблен в этого мерзавца больше десяти лет, Драко, и ты поставил себя в ситуацию, когда он был полностью предоставлен тебе, где он мог спросить у тебя все, что угодно! И, по всей видимости, все стало настолько плохо, что он записал тебе кассету с этой долбаной песней на ней, и он подобрался к тебе достаточно близко, чтобы твои узы резко отреагировали…

— Это была просто влюбленность… — Драко с трудом мог произнести слово между сжатием уз, защищающих конфиденциальность, и Панси, которая не на шутку разыгралась.

— Дорогой, ты такой тупой, я же говорила тебе, что ты просто идиот в отношении того, что не пытаешься узнать, Драко! Тебе никогда не удавалось держаться от него подальше в школе, ты постоянно что-то делал для его внимания, ты даже сказал мне однажды, что думаешь, что он проклял тебя или подлил тебе приворотного, потому что тебе было трудно просто дышать, глядя на него, даже после того, как он нанес тебе шрам! Ты пытался отрицать это больше десяти лет, Драко, и посмотри, к чему это привело, ты позволил ему подобраться достаточно близко, чтобы снова причинить тебе боль! Просто признай это, ты, полный кретин, чтобы мы наконец смогли двигаться дальше!

Драко казалось, что он может взорваться — он не знал, чем. Его руки дрожали там, где сжимали метлу на коленях, и все, что он знал, было то, что он абсолютно, определенно не мог сделать то, что она просила.

— Я не могу, — наконец выдавил он. — Пожалуйста.

Панси наконец затихла, задыхаясь из-за своей тирады, глаза расширились от страха и беспокойства, которые быстро переросли в гнев, когда заиграла последняя песня. Она направила свой пламенный взгляд на магнитофон.

— Не может, ёб вашу мать, этого быть, — возмутилась она. — Это абсолютный пиздец.

Драко пожал плечами, когда она снова посмотрела на него.

— Я впервые ее слышу, — проворчал он, и она усмехнулась.

And I’d give up forever to touch you

‘Cause I know that you feel me somehow

You’re the closest to heaven that I’ll ever be,

And I don’t wanna go home right now…

И я отдал бы вечность, чтобы прикоснуться к тебе,

Потому что я знаю, что ты можешь как-то меня чувствовать.

Ты ближе к небесам, чем я когда-либо буду,

И я не хочу идти домой прямо сейчас.

— Ты хоть представляешь, сколько раболепных маглов давали мне послушать эту песню, пытаясь залезть мне в трусы? — спросила она, и Драко снова пожал плечами. — Дохуя, Драко.

And I don’t want the world to see me,

‘Cause I don’t think that they’d understand

When everything’s made to be broken,

I just want you to know who I am…

И я не хочу, чтобы мир видел меня,

Потому, что я не думаю, что они смогут понять.

Когда все создается для того, чтобы быть разрушенным,

Я просто хочу, чтобы ты знала, кто я такой…

Метла с грохотом упала на пол, когда Драко внезапно встал, разъяренный, и направился к столешнице, быстро нажав квадратную кнопку остановки, заставив сарай снова замолчать. Кем Гарри себя возомнил, вставив такие слова в микстейп для Драко?

Некоторое время в сарае было тихо, пока Драко стоял, глядя на дурацкий бумбокс. Через мгновение он почувствовал, как маленькие руки обвились вокруг его талии, и посмотрел вниз, чтобы увидеть, как Панси обнимает его, кладя лицо ему на грудь. Он вздохнул и обнял ее тонкие плечи, прижавшись щекой к ее гладким темным волосам. От нее пахло листьями мяты и лаймом, его лучшим другом, его семьей.

— Я люблю тебя, дорогой, — мягко сказала она, приглушенным голосом прижимая его к груди. — Ненавижу видеть, как тебе больно.

Глаза Драко горели, и он почувствовал болезненный ком в горле, но он не заплачет, не заплачет, не заплачет. Вместо этого он прижал ее к себе и внутренне поблагодарил Тимси за то, что он, как всегда, знал, что ему нужно.

***

Всего пару дней спустя Драко стоял в своем кабинете, глядя на остатки классной доски. Он еще не отремонтировал ее. Требовалось серьезная работа, так как она была сломана жестокой, дикой магией, и он не хотел просто испарить ее, — он усердно работал над тем, чтобы приклеить эту доску к стене, чтобы, когда она была нужна, она появлялась, а когда нет — стена закрывалась книгами. Это были великолепные чары.

Но сейчас на ней были изображены остатки незаконченной головоломки, которую Драко ненавидел. Он был полон решимости решить эту проблему. Он прочитал все свои заметки о проклятии и злоумышленнике, он проанализировал каждое его слово, и было только одно, что он еще не сделал в своем расследовании: он не посетил Отдел Тайн.

Это было единственное, о чем мог думать Драко. В рассуждениях была огромная зияющая дыра — злоумышленник утверждал, что он все это предвидел. Если бы он был Невыразимцем — что было вполне вероятно, исходя из слов Кингсли, что Невыразимцы ни перед кем не отвечали, — у него мог быть доступ в Зал Пророчеств, и что-то там должно было заставить его действовать.

Рон сказал, что они никогда не ходили туда, что их не ждут после того ущерба, который они нанесли в 1996 году. Тогда было вероятно, что оно все еще на месте. Его не проверяли. Мозг Драко работал быстрее.

«Потому что единственные люди, которым разрешено получить пророчество из Отдела Тайн, Поттер, — это те, о ком оно было сделано.» Воспоминания Гарри голосом Люциуса эхом отозвались в голове Драко, заставив его вздрогнуть.

Пророчество, если оно и было, вероятно, касалось Гарри. Но оно вызвало реакцию, которая отправила Гарри к единственному Целителю-легилименту в Англии: Драко. И если нападавший сам не был Провидцем, он мог услышать его только из уст Провидца — иначе пророчество касалось и его, и он имел полный доступ к нему.

На данный момент это было его лучшее предположение. Ничего другого не было. Он вышел из кабинета и пошел в свою комнату, чтобы надеть соответствующий костюм.

***

Густой и тяжелый смог Лондона чуть не заставил Драко заткнуть рот после столь долгого пребывания на свежем, естественном воздухе дома. Не помогло и то, что ему пришлось аппарировать в сырой переулок, рядом с переполненными мусорными баками и неопрятной красной телефонной будкой, обозначавшей вход посетителей в министерство.

Он, вероятно, мог бы использовать прямой камин в кабинете министра, но это казалось грубым. Он не хотел испытывать удачу. Итак, скривившись, он вошел в грязную будку и набрал 6-2-4-4-2*. (прим.пер. Кстати, вы знали, что если набирать эти цифры на клавиатуре телефона, то можно составить слово ‘magic’)

— Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите свое имя и цель визита.

Драко не подумал об этом. Он же не мог просто сказать, что посетит Девятый Уровень ради пророчества, не так ли? Это насторожило бы кого-нибудь? Последний раз, когда Малфой приходил сюда ради пророчества, вызвал настоящий переполох…

— Целитель Драко Малфой, сбор информации. — Да, это звучало хорошо. Достаточно расплывчато. Определенно подозрительно, но недостаточно, чтобы его арестовали на месте. Наверное.

Раздался небольшой грохот, когда будка выплюнула бирку с именем в прорези для возврата монет. Драко вынул ее и осмотрел, когда пол кабины качнулся и начал спускаться вниз.

Ц-ль. ДРАКО МАЛФОЙ

Поиск знаний

Драко усмехнулся. Действительно, поиск знаний. Кто-то где-то, наверное, посмеялся. Он прикрепил бирку к черному лацкану своего костюма, прямо под булавкой с эмблемой Целителя. Здесь чары, вероятно, не принесут ему никакой пользы, но немного авторитета не повредит.

В конце концов будка остановилась, и дверь открылась, выпустив его в гудящий министерский атриум. Приближался обеденный перерыв, поэтому народу было недостаточно, чтобы вызвать панику Драко, но находиться здесь все равно было ужасно. Он пытался сдержать гримасу тошноты, когда выпрямил позвоночник и пересек пол прямиком к будке регистрации волшебных палочек на другой стороне зала, смотря только вперед, постоянно игнорируя взгляды и перешептывания.

Фонтан изменили — это был ​​больше не Фонтан Магического Братства, а какая-то большая расплывчатая мраморная сфера, извергающая воду из вершины, вода приземлялась обратно на камень и каскадом стекала в бассейн внизу. Это настолько отличалось от того, что он видел раньше, но воспоминания Гарри все еще мигали в мозгу Драко вместе с его собственными: место у стены, где статуя охраняла пятнадцатилетнего Гарри, место на полу, где Гарри упал в агонии под властью Волдеморта, место, которое было заполнено разъяренной толпой после того, как восемнадцатилетний Драко был освобожден…

— Палочку, пожалуйста, — молодой сонно выглядящий волшебник за столом машинально протянул руку, когда Драко подошел, даже не подняв глаз. Драко передал свою палочку с минутным колебанием. Хорошо. Все в порядке. Волшебник положил палочку на маленькие весы и с угрюмым видом ждал, пока устройство не выплюнет маленький кусок пергамента. Он взял его в пальцы и прочитал:

Серебристая липовая древесина, одиннадцать дюймов, сердцевина с волосом единорога. Правильно?

— Верно, — ответил Драко, и волшебник наконец поднял глаза, его глаза расширились при виде печально известного бывшего Пожирателя Смерти Драко Малфоя в очень строгом, черном магловском костюме-тройке. Драко просто собирался притвориться, что тот пялился на него потому, что он выглядел фантастически, а не из-за всего прочего, из-за чего вздрагивал его желудок. Спасибо Мерлину за его превосходный облегающий костюм.

Волшебник какое-то время продолжал смотреть с открытым ртом, напоминая Драко рыбу, пока Драко властно не приподнял бровь. Мужчина встряхнулся и откашлялся, наконец вернув палочку Драко.

— Приятного вам времени в Министерстве, мистер Малфой, — пробормотал волшебник, лицо все еще оставалось потрясенным. Драко решил проверить свою новую теорию, посмотрев ему в глаза и одарив мужчину очаровательной кривой улыбкой, сказав:

— Спасибо, мистер… Коллинз, — когда он прочитал значок этого человека. Молодой волшебник сглотнул и покраснел, а Драко ухмыльнулся, отвернувшись, чувствуя себя немного победителем. Все еще не потерял хватку, Драко.

Драко прошел через Атриум к ряду золотых решеток, на которых располагались лифты, и звук его дорогих ботинок по темному мраморному полу был вполне удовлетворительным. Они определенно не так четко и авторитетно постукивали по паркетным полам у него дома.

Он попытался занять лифт единолично, но в последнюю минуту втиснулась пара человек. Им потребовалось несколько этажей, прежде чем они поняли, с кем едут в лифте, и один из них вышел на следующем этаже — Драко слышал, как он говорил о Восьмом Уровне, на Четвертом ему не было необходимости выходить. Но другая пассажирка осталась, женщина постарше, неодобрительно сжавшая губы — в чем дело? В самом Драко или в его магловском наряде? Он никогда не узнает. Она все время держала руку на палочке и вышла на восьмом уровне, оглянувшись однажды в замешательстве и подозрении, когда поняла, что он выходит на последнем уровне.

— Девятый уровень: Отдел Тайн.

Драко вышел из лифта, и ему сразу стало холоднее. Может быть, это было потому, что он видел воспоминания Гарри о дементорах, стоявших в этом коридоре во время седьмого курса, или потому, что они были так глубоко под землей, или потому, что воспоминания о кошмарах и битвах пятого года жизни Гарри бомбардировали его разум, или потому, что этот путь вел в Залы суда… У него не было времени это обдумывать. Он зашагал по полутемному коридору, выложенному плиткой, и направился к большой черной двери в самом конце, его туфли эхом отражались от полированного камня.

Он подошел к черной двери и некоторое время смотрел на нее — он вспомнил, как в воспоминаниях Гарри Люциус разговаривал с Фаджем прямо перед этой самой дверью. Было страшно видеть, как оживают эти ужасные воспоминания. Это делало все намного более реальным, слишком близким. Он чувствовал себя несчастным, зная так много о Гарри, идя по тропам, по которым он шел, зная, что они больше никогда не заговорят. Драко глубоко вздохнул, не обращая внимания на ощущение стеснения в груди, и открыл дверь.

Круглая комната, в которую он вошел, была невероятно темной, и только свечи тускло-голубого пламени украшали стены между множеством одинаковых дверей. Как только дверь за ним закрылась, стены начали очень быстро вращаться, заставляя синий свет размываться вокруг него, поэтому было невозможно определить, из какой двери он вошел. Он раздраженно прищелкнул языком.

— Мне просто нужен Зал Пророчеств, — пробормотал он, и стены внезапно остановились, дверь перед ним широко открылась в другую темную комнату. Драко пожал плечами. Было логично, что Департамент Тайн будет делать свой вход как можно более отталкивающим и драматичным. Большинство людей, вероятно, не удосужились просто попросить то, что им нужно.

Драко вошел в следующую комнату, почти такую ​​же темную, как и первая, и услышал, как у него перехватило дыхание — она ​​была размером как минимум с собор или два, и была заполнена высокими полками светящихся стеклянных сфер, точно таких же, как в воспоминании Гарри. Он почти слышал требования Люциуса и насмешки Беллатрисы, практически видел их перед собой. Драко вздрогнул.

Но их были тысячи… как он мог их найти? И почему вокруг не было никаких Невыразимцев? Он был совершенно один в этом темном, гулком зале, погребенном глубоко под землей.

Драко решил попробовать метод, который когда-то уже работал. Он прочистил горло. Это могло не сработать, здесь могло даже не быть пророчества, но если бы оно было, он смог бы получить его, только если бы оно было о нем. Он должен был попробовать.

— Мне нужно мое пророчество — пророчество о Драко Малфое.

Сразу же массивные полки начали медленно двигаться, стеклянные шары тихонько загрохотали на своих подставках. Они почти полностью достигли огромного сводчатого потолка, и Драко подпрыгнул и собрался бежать, но они не падали — просто продолжали скользить по полу, двигаясь и поворачиваясь в течение нескольких минут, издавая низкий грохочущий звук, вызывающий вибрацию пола под его ногами.

Наконец прямо перед ним остановилась башня из полок. Сделав глубокий вдох, чтобы избавиться от адреналина в венах, он шагнул вперед, изучая метки на сферах полки на уровне глаз, пока…

Невыразимцу

Д. Л. Малфой и Г. Дж. Поттер

Л. А. Малфой?

Драко подавился. Что? Он уставился на светящуюся стеклянную сферу, которую он даже не был уверен, что найдет, но вот она была перед ним — помечена его именем, Гарри и… Люциусом Абраксасом Малфоем с вопросительным знаком?

Он сделал еще один глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы, встряхнув руки, прежде чем просто взяться за дело и схватить сферу с полки. Он не умер и не сошел с ума, пока все было хорошо…

«По-настоящему узная Спасителя, тот, кто откажется от своего имени, поднимется выше тех, кто был до него, забрав то, что его отец никогда не брал, и сделав Голос Спасителя, наконец, ненужным.»

Драко ахнул, когда хриплый, монотонный детский голос заполнил его голову, и чуть не уронил стеклянный шар. Что за хрень?!

Он как будто примерз к полу. Да, это определенно было пророчество, но — тот, кто откажется от своего имени — могло означать кого угодно, и все же, вот оно, имена Драко и его отца были на бирке, и его мозг работал так быстро, что он едва мог за ним угнаться. Если его имя было на бирке, это означало, что действие было предпринято, события уже начались, как и в случае с пророчеством «Избранного», бирка была исправлена после того, как Волдеморт нацелился на Гарри Поттера, а не на Невилла Лонгботтома…

Драко дышал неглубоко, руки дрожали, когда он ставил сферу обратно на полку. Он попятился, когда они снова начали двигаться, обратно в исходное положение, и внезапно он побежал, инстинкт заставлял его убираться отсюда.

Он распахнул дверь и побежал обратно в темную круглую прихожую. Стены начали вращаться, и когда он успел вытащить свою палочку?

— Мне нужен выход! — Драко разочарованно зарычал, и стены замерли, дверь распахнулась прямо перед ним. Драко выскочил из нее, не пытаясь закрыть за собой дверь, и не останавливаясь, пока не был вынужден это сделать перед лифтом.

Решетки лифта с лязгом открылись, и Драко вошел, задыхаясь. Он даже не знал, от чего убегает — просто что-то было не так, что-то небезопасно, и его инстинкты не позволяли ему остановиться, пока он снова не окажется в безопасности за своими собственными защитными чарами.

Он не бежал, когда добрался до Атриума, потому что бегущий Малфой всегда был поводом для беспокойства, а арест нисколько не улучшил бы его нынешнюю ситуацию. Он по-прежнему пересекал пол так быстро, как только мог, в сторону исходящих каминов.

Он покопался в своем расширенном кармане, Тимси всегда следил за тем, чтобы у него был запас порошка, когда он выходил на улицу — вот он. Он поспешно вытащил мешочек из кармана и случайно толкнул локтем кого-то еще, стоявшего в очереди к камину.

— Извините, — пробормотал он, и человек ничего не сказал, слава Мерлину.

Драко вытащил из мешочка щепотку дымолетного порошка, бросил ее в огонь и ступил в зеленое пламя, тихо выкрикивая название своего дома: Резиденция «Серебряный Боярышник».

Камин затянул его, и он ждал, переживая тошнотворное, головокружительное путешествие, прежде чем приземлиться в собственном камине и со вздохом облегчения шагнуть в свою гостиную.

Теперь, когда он был дома, ему нужно было подумать, но его желудок выбрал момент, чтобы заурчать. Он не слышал никаких звуков из кухни — значит, Тимси, должно быть, ходил по магазинам. Верно, сегодня был вторник, Тимси всегда делал покупки по вторникам. Проклятие. В данный момент Драко не мог оставаться спокойным достаточно для того, чтобы приготовить себе еду. Ему придется подождать, чтобы поесть.

Он быстро прошел по коридору в свой кабинет, снова лицом к доске, когда хриплый детский голос Провидца зазвучал в его голове.

По-настоящему узнав Спасителя…

По-настоящему узнать Спасителя — это то, что он, по-видимому, сделал теперь благодаря этому дурацкому Невыразимцу. Его работа заключалась в том, чтобы убедиться, что пророчество исполнилось, или что-то в этом роде?

… тот, кто откажется от своего имени, поднимется выше тех, кто был до него…

Технически Драко отказался от своего имени, отказавшись от своих обязанностей Малфоя, от дома своего детства, от фанатичных убеждений своих и своей семьи, и несколько непреднамеренно помог Гарри Поттеру выиграть войну. Но люди постоянно противостояли своим семьям, это могло еще означать, что кто-то решил просто сменить свое имя! Но кто-то решил, что пророчество относится к Драко. И «поднимется выше» в каком статусе? Во власти? Это могло означать даже физическое расстояние, однажды в детстве ему снился сон о том, как он летит на метле на Луну…

…забрав то, что его отец никогда не брал…

Возможно, это было самое неясное пророчество, о котором он когда-либо слышал; он мог бы написать что-то подобное на Прорицаниях и получить за это отличную оценку. Было так много всего, чего у его отца никогда не было — например, настоящих друзей или близких отношений с семьей — это только парочка примеров. Но формулировка могла означать что-то другое, это могло означать «забрав то, что его отец никогда не брал…»

…и сделав Голос Спасителя, наконец, ненужным.

Это звучало чертовски зловеще, но еще звучало так, будто Гарри на этот раз должен ненадолго взять перерыв. Все это было настолько расплывчатым, таким неполным, но кто-то догадался о Драко Малфое и что-то с этим сделал, но зачем? Это снова и снова крутилось в его голове, как сломанная пластинка.

Это было похоже на проблему с властью. По-настоящему узная Спасителя — то есть со знанием, силой, преимуществом, по-видимому, — он поднимется выше, чем те, кто был до него… забрав то, чего никогда не было у его отца…

Люциус был чертовски могущественным в расцвете сил, он подкупал, шантажировал и манипулировал почти каждым человеком, которого встречал. Драко определенно не нуждался в этой силе. В конце концов, он отверг все это, отказавшись от своего имени, как бы он поднялся выше…? Но подняться выше кого-то не обязательно означало силу, это могло означать что угодно… Но кто-то не стал бы действовать с благими намерениями… но только по-настоящему узная Спасителя…

Драко резко вдохнул, направил палочку и полностью испарил доску, лишь полсекунды оплакивая потерю своей деликатной магии и книг. Эта доска содержала тонну ‘истинного знания’ о Спасителе… очевидно, это был инструмент силы, оружие — а теперь, в настоящий момент оружие, которое есть только у Драко…

Он быстро покинул кабинет и побежал обратно в гостиную, встав на колени перед огнем. Ему нужно было позвонить — кому? Ему нужно было кому-нибудь позвонить, но он не сможет говорить об этом ни с кем, кроме Гарри, без согласия Гарри, а где Гарри? Он на работе? Панси сказала, что он вернулся к работе, и, блять, Драко только что был в Министерстве, если бы он хоть сколько-нибудь ясно мыслил… и Кингсли определенно не позволил бы ему просто выйти из камина, заботясь о его собственных делах…

Драко разочарованно зарычал и встал, расхаживая по гостиной. Письмо, он должен написать письмо, он даже не может послать Патронуса, так как его сообщение может быть услышано кем-то еще в комнате. Он взмахнул палочкой и призвал небольшой листок бумаги и шариковую ручку, усаживаясь на край дивана и подпирая ногой журнальный столик, чтобы писать на нем.

Рону Уизли, — написал он на обратной стороне и перевернул, пытаясь передать сообщение, детский голос все еще повторял пророчество в его голове снова и снова.

Пророчество, — написал он, — его рука не могла написать ничего о проклятии, нападении или Гарри…

9, — написал он, потому что его рука не могла написать о злоумышленнике, имеющем какое-либо отношение к девятому уровню, теперь, когда Драко знал, что именно он сделал… А что дальше?

Я, — написал он, — надеясь, что они догадаются, что он прослушал пророчество, потому что он мог бы это сделать, только если оно было о нем, возможно, он мог бы написать больше о себе, таким образом обмануть свои узы…

Оружие, — написал он, — потому что злоумышленник думал, что истинное знание о Гарри было инструментом силы, которое сделало Драко оружием в его глазах, которое можно использовать или которым можно угрожать…

И кому он в этом мире может угрожать? Он был скучным. Если бы злоумышленник боялся, что пророчество сбудется, что Драко получит это знание и поднимется выше, чем его предшественники или его предки, он мог бы просто оставить все в покое и ничего бы не случилось. Но он позаботился о том, чтобы Драко был единственным, кто узнал Гарри по-настоящему, хотя Драко все еще понятия не имел, как это вообще придало ему какую-то силу. Все просто указывало на то, что кто-то другой хотел использовать эту силу и полагался на Драко, чтобы заполучить ее — но это означало, что скоро кто-то попытается заполучить ее от Драко, запертую в его голове…

Та сила, которая могла сделать Драко «выше», может быть, даже «лучше», чем его предки или предшественники, которая могла заставить Драко «взять то, чего никогда не было у его отца», и «сделать Голос Спасителя ненужным…»

Ничего не имело смысла, все казалось неправильным, и он как будто слышал голос Джинни Уизли в ухе Гарри: «Твои инстинкты подсказывают тебе, что что-то не так. Ты никогда не игнорировал их раньше, и тебе не следует игнорировать их сейчас».

Драко мог думать только об одном человеке, который сойдет с ума при мысли о том, что Драко станет лучше и сильнее его, о том, что у Драко есть то, чего его отец никогда не имел или никогда не удосужился взять, и это было невозможно, это было совершенно возмутительно, но никто из важных людей не слышал о нем шесть месяцев, а смотритель Азкабана говорил о нем странные вещи, и его имя было на бирке…

Люциус, на всякий случай быстро нацарапал он, свернув бумагу в крошечный квадратик, поспешил к окну и открыл его, молясь, чтобы Бубо был рядом, чувствуя, что вот-вот вылезет из своей кожи…

Когда в камине вспыхнуло зеленое пламя, громче обычного, осветив комнату, Люциус Малфой хладнокровно вышел из каминной решетки, как будто это был сон или кошмар, и со времен Войны совсем не прошло времени.

Он был одет безупречно, как всегда, но Драко не видел трость. Его волосы были намного длиннее и белее, чем в последний раз, когда Драко видел его, до середины его спины, и он с любопытством оглядывал гостиную Драко, как будто только что зашел в гости. Он лениво держал свою палочку в сложенных перед собой руках.

Драко почувствовал, как сложенный лист бумаги выпал из его онемевшей руки, застывший от шока и страха. Люциус просто стоял там, возился с палочкой и оглядывая комнату, он вообще не смотрел на Драко, и было ли это на самом деле?

Драко почувствовал, как кровь снова приливает к его конечностям; был только один способ узнать. Он вытащил палочку в тумане, нацелив ее на своего отца или галлюцинацию…

— Ступеф… — Драко задохнулся, когда боль взорвалась в его сердце, и он закричал от нее, когда его тело согнулось пополам, это было намного хуже, чем во время того поцелуя…

Драко услышал звук тск сквозь прилив крови в ушах.

— Нет, Драко, это нанесет преднамеренный вред, не так ли? По крайней мере, твоему собственному отцу — не очень подходящее поведение для целителя.

Драко снова задохнулся, сквозь изгибающуюся, мучительную боль, потому что даже его собственный разум не мог так хорошо воссоздать протяжный голос Люциуса, не мог заставить Драко стыдиться без чертовой причины. Он снова поднял палочку.

— Экспелли… — Еще один резкий крик, когда ножи в его животе пронзили его и дернули, а горло сжалось, он не мог дышать, эти узы не должны были его убивать — он почувствовал острую боль в коленях и решил, что ударился об пол, когда голос его отца снова прозвучал над ним, намного ближе, и его зрение потемнело и расплылось по краям…

— И в этом разница между обладанием своим именем или отказом от него, сын мой. Министерство держит тебя на привязи, а Министерство держу на привязи я.

******

Гарри снова обедал за своим столом. Он думал, что будет очень занят, вернувшись на работу после почти шести недель отсутствия, но куча документов быстро сокращалась, плюс он уже провел два допроса на этой неделе и успешно завершил рейд на склад незаконного торговца зельями… а был всего лишь вторник, и этого было недостаточно.

Он встал из-за стола, засунул в рот последний кусок холодного сэндвича и поправил кожаную кобуру для палочки на бедре. За последнее время он привык носить свою палочку в кармане, и теперь кобура казалась тесной и неудобной. Он прошел по длинному ряду кабинетов к тяжелой, богато украшенной деревянной двери кабинета Главного Аврора.

Патрисия небрежно улыбнулась ему из-за секретарского стола, когда он подошел,давая понять Гарри, что Рон не занят. Превосходно. Он постучал один раз, затем быстро дважды — короткий код, сообщающий Рону, кто стоял у двери, прежде чем открыть ее и войти внутрь.

Рон сидел за своим огромным столом, окруженный своим обычным беспорядком из пергаментов, его длинные волосы торчали вверх от того места, где его рука продолжала пробегать по ним. На работе он почти никогда не собирал их, хотя, очевидно, так было бы проще с ними справляться. Он поднял глаза, когда Гарри вошел и плюхнулся на один из жестких стульев перед столом Рона.

— Мне нужно больше дел, — заявил Гарри, и Рон на мгновение уставился на него, прежде чем проницательно сузить глаза.

— Нет.

— Что значит «нет»? — усмехнулся Гарри.

— То и значит, нет, Гарри, ты сделал достаточно, ты на самом деле сделал слишком много, и я знаю, что ты просто пытаешься утонуть в этом, чтобы чего-то избежать.

Гарри снова фыркнул, чувствуя себя обиженным.

— Я ничего не избегаю. Я просто рад вернуться на работу, вот и все. Я скучал по ней.

— Нет, ты не скучал.

— Что?

— Ты не скучал по работе, приятель. Ты просил вернуться только однажды, еще в первую неделю, прежде чем наконец позволил себе расслабиться и сосредоточиться на своем исцелении. Каким-то образом ты прекрасно проводил время на всех сеансах с Малфоем… Драко, — поправил Рон, и Гарри на мгновение вздрогнул.

— Я никогда не видел тебя таким расслабленным, — раздраженно продолжил Рон. — Ты казался счастливым. Даже когда ты приходил домой измученный сеансами Драко, ты никогда не расстраивался или огорчался, тебе не хотелось постоянно быть занятым чем-то. Ты ходил на свои сессии, проводил с нами время и навещал Энди и Тедди практически через день. Ты точно не скучал по работе. Ты был в порядке, был доволен, пока не исцелился.

Гарри поджал губы, глядя на друга. Рон просто смотрел в ответ, ожидая.

— Ну, теперь я здесь. Мой стол почти пустой, и мне нужно больше дел.

Рон продолжал смотреть на него, отчего Гарри заерзал на стуле.

— Все, — пробормотал Рон, вздохнув и кладя перо обратно на подставку. Он откинулся на спинку стула, вытащил палочку и взмахнул ею перед своим столом, отправив пергаменты по всем соответствующим файлам, оставив свой стол чистым. Он встал со стула и поправил мантию. — Пошли.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросил Гарри.

— Мы идем домой, — ответил Рон, как будто это было очевидно.

— Что ты имеешь в виду? Сейчас только полдень!

— Ага, и мы с тобой берем полдня. Я больше не собираюсь терпеть это дерьмо, мы разберемся с ним. А теперь пошевеливайся, или я тебя оглушу и вытащу отсюда за ноги. Пророк сойдет с ума, — хитро ухмыльнулся Рон, внезапно напомнив Гарри о Фреде. Гарри не видел выхода из ситуации — Рон был явно серьезен. Он вздохнул и встал, но продолжал смотреть. Он пойдет, но он этому совершенно не рад.

— Мы уходим, Патрисия, — сказал Рон своей секретарше, когда они выходили из офиса. Патрисия приподняла брови, но, как обычно, ничего не сказала. — Если хочешь, можешь пойти домой пораньше.

— Миона будет сегодня дома, — небрежно заметил Рон, выходя из отдела, и Гарри внутренне застонал. Это означало, что они действительно разберутся сегодня. Разнос намечается легендарный. — Роуз в школе до трех. Она будет рада тебя видеть, если ты останешься на ужин.

Гарри уклончиво крякнул, когда они подошли к каминам в Атриуме. Когда его глаза метались по сторонам, он заметил, что Коллинз из отдела регистрации ошеломленно оглядывал холл — он что, покраснел? Гарри фыркнул и толкнул Рона локтем, показывая на Коллинза. Рон присоединился к его смешку; они никогда не видели, чтобы Коллинз выглядел иначе, как полусонным и угрюмым.

— Интересно, кто с ним случился? — хихикнул Рон, когда он ступил в камин и крикнул: — Коттедж Грейнджер-Уизли! — Гарри последовал за ним.

— Рон? Все хорошо? — Гарри услышал взволнованный голос Гермионы, когда вошел в гостиную.

— Все в порядке, любимая, но все также и не в порядке, и мы собираемся вытащить это из него, даже если мне придется проломить его толстый череп, — заявил Рон, и Гарри показал ему грубый жест. — Он пытается заставить меня снова утопить его в работе, ты же знаешь, как это бывает. С меня хватит.

— О, хорошо, — сказала Гермиона. — Тогда пойду заварю чай.

Гарри молча и раздраженно сидел за изношенным деревянным столом на кухне Рона и Гермионы, где происходило большинство выговоров, скрестив руки на груди и чувствуя себя ребенком.

Рон и Гермиона присоединились к нему, неся кружки чая. Гермиона протянула ему его чай, как он любил — слишком много сахара, слишком много молока. Еще один пережиток травмирующего детства, подумал он, глядя на кружку. Вероятно, Дамблдор тоже так пил свой чай. Гарри попытался удержаться от рычания.

Гермиона села в конце стола, прямо слева от него, в то время как Рон сел напротив него — стратегический, преднамеренный шаг, попытка сделать эту перебранку менее похожей на конфронтацию.

— Окей, Гарри, — четко сказал Рон, и Гарри распознал его лицо и язык тела как те, которые он использовал за шахматной партией. — Выкладывай.

Гарри вздохнул, пытаясь успокоить сердечный ритм, желая вернуться на Площадь Гриммо и сидеть на пляже в Омуте памяти рядом с Драко-воспоминанием, подальше от всего этого.

— Что вы хотите узнать?

— Все, и честно, — ответила Гермиона, — но самое главное, почему ты проводил время на сеансах Драко так, как будто это лучшее время твоей жизни, до самого последнего дня, а когда вернулся полностью исцеленным, ты стал таким же несчастным, как и был до того, как на тебя напали. Что случилось?

Гарри сжал губы. Ничего не поделаешь, рано или поздно они вытащат это из него.

— Возможно, я… — фыркнул Гарри, от сожаления почувствовав себя тяжелее, чем когда-либо, — … напал на него.

Некоторое время они молчали, словно ожидая, что Гарри скажет что-то, что сделало бы это менее правдивым.

— Гарри, почему? — спросила Гермиона.

— Ну, мы вроде… поссорились, — неуверенно сказал Гарри, бросив взгляд в сторону.

— Нет, — сказал Рон, и Гарри закатил глаза. — Ссора — это двухстороннее дело, а ты сказал, что напал на него. И я собираюсь предположить, поскольку ты, скорее всего, не мог говорить и был посреди сеанса, что Драко увидел что-то в твоей голове, что его расстроило, и этот болван точно знает, как залезть тебе под кожу, поэтому он сказал вещи, которые тебя настолько разозлили, что ты напал на него.

Рот Гарри скривился, и он отвернулся, барабаня пальцами по поверхности стола.

Гермиона нетерпеливо щелкнула языком.

— Просто скажи нам, Гарри. Ты не можешь двигаться дальше, пока не разберешься с этим, и мы не сможем тебе помочь, пока ты не поговоришь об этом.

— И мы не собираемся думать о тебе плохо, несмотря ни на что, приятель, — добавил Рон. — Ты знаешь это.

Гарри знал это. Может быть. Он сделал глубокий вдох, считая вдохи и выдохи, как учил его Драко.

— Последней крошкой было воспоминание о Кингсли, эм… убеждавшем меня помогать ему.

Они посмотрели на него в ответ, и Рон приподнял бровь, подразумевая, что Гарри упустил огромное количество информации из этого предложения. Гарри скривился, но продолжил.

— Несколько лет назад я попросил Кингсли об одолжении — довольно большом, долгосрочном одолжении, — сказал Гарри. — Я предложил ему взамен услугу. Я, ээ… — он разочарованно фыркнул, как он должен был это сказать? — …Я стал для него политиком в обмен на эту услугу.

— Так вот почему ты продолжаешь творить всю эту политическую хуйню?! — воскликнул Рон.

— Гарри, — сказала Гермиона низким и опасным голосом. — Какая была услуга?

Гарри на мгновение заколебался, переводя взгляд между ними. Им это не понравится — точно так же, как им с самого начала не понравилось, что он свидетельствовал в пользу Драко.

— После суда над Пожирателями я попросил Кингсли присматривать за Драко, время от времени проверять его. Чтобы убедиться, что авроры держатся от него подальше, и Министерство не пытается сдержать его от того, что он хотел сделать. Я спас жизнь Драко и свидетельствовал за него, и у него наконец появился второй шанс, вдали от отца — я не хотел, чтобы он пропал даром, вот и все, — нерешительно закончил Гарри, скрещивая руки в защите.

— Ну, конечно, — вздохнул Рон, ставя кружку и собирая волосы в пучок. — Это очень похоже на то, что ты бы сделал и не рассказывал нам на протяжении восьми лет.

— А зачем мне было рассказывать? — раздраженно спросил Гарри. — Вы двое не смотрели мне в глаза целую неделю после того, как я дал показания в пользу Драко. Думаете, я так хотел сказать вам, что послал министра защищать и поддерживать его?

— Справедливо, — пробормотал Рон, снова вздохнув. — Мы определенно тогда вели себя с тобой как засранцы. Но что же тогда, Драко разозлился из-за того, что ты натравил на него министра?

— Нет, — ответил Гарри. — Драко был зол на то, что я делал в обмен на эту услугу. Он видел все речи, рукопожатия и глупые мероприятия, и он видел, как я все это ненавижу…

— Так Драко разозлился на тебя? — перебила Гермиона, смущенная.

Гарри снова заколебался.

— Видимо… но он определенно был зол на меня, он был зол на многие вещи… на людей… — Он неопределенно махнул рукой. — На самом деле он был чертовски разъярен. Он только однажды разозлился во время наших сессий, и это было не так — в тот раз он не винил меня, но на этот раз… казалось, что, возможно, он держал все это в себе, все время, и он просто взорвался, — сказал Гарри, чувствуя себя немного отчаявшимся.

— Из-за чего он разозлился в первый раз? — спросила Гермиона, беспечно делая глоток чая, и это начинало больше походить на допрос.

Гарри поджал губы.

— Он увидел первые одиннадцать лет моей жизни и мое письмо из Хогвартса, — пробормотал он. — Своей стихийной магией он кое-что сломал. Но он сказал, что это произошло из-за того, что он недостаточно хорошо возвел барьеры окклюменции или что-то в этом роде. Он больше не злился до того последнего дня.

— Это понятно. Я бы определенно сломала что-нибудь, если бы увидела твою жизнь у Дурслей, — сказала Гермиона, как будто это был простой факт, прежде чем снова нахмурить брови. — А что было с твоим письмом?

Гарри скрипнул зубами, снова желая, чтобы он оказался где-нибудь еще, или, по крайней мере, чтобы знал, когда держать язык за зубами.

— Оно было адресовано мне в чулан под лестницей, — пробормотал он, глядя на свою беспокойную руку на кружке, водящую по краю фарфора. Когда он снова поднял глаза, у Рона и Гермионы были одинаковые выражения ужаса на лице.

— Ты не говорил нам этого, — сказал Рон.

— Потому что это неважно, — сердито посмотрел Гарри.

— Ради всего святого…

— Не сейчас, Рон, — прервала Гермиона, на ее лице ужас сменился решимостью, когда она положила руку на предплечье Рона. — Ты знал, что тот последний день был вашим последним днем?

— Нет, — ответил Гарри, благодарный за смену темы, но не за то, на что она была сменена. — Это было… эээ… сюрпризом для нас обоих.

— Да Гарри, хорош, — рассердился Рон. — Драко, который разозлился из-за тебя, явно недостаточно, чтобы заставить тебя напасть на него. Прекращай уже.

Гарри застонал, закрывая лицо руками.

— Он много чего сказал, — начал Гарри. — Он сказал, что я был… что я был выращен, чтобы стать героем, что Дамблдор намеренно заставлял меня терпеть испытание за испытанием, чтобы научить меня рисковать собственной жизнью, снова и снова, чтобы, когда придет время мне умереть, я бы даже не моргнул перед тем, как пойти навстречу своей смерти. Он сказал, что Дамблдор заставил меня остаться в доме Дурслей, чтобы потом я чувствовал себя там никчемным, и если бы у меня было лучшее детство, у меня было бы слишком много собственного достоинства, чтобы добровольно отдать свою жизнь ради общего блага. Они ведь не рассказывают свиньям, какие они прекрасные и нежные, прежде чем забить их, — сказал он.

Рты Рона и Гермионы снова открылись от шока. Но теперь, когда Гарри начал, этот гнев, который он чувствовал, снова нарастал, и он не мог остановить поток слов, выходящий из его рта.

— Он сказал, что меня учили отдавать всего себя, не задумываясь, все время. Он сказал, что Дамблдор мог бы сделать все то, что я сделал, будучи ребенком, но вместо этого он заставил меня сделать это, чтобы я доказал, что жертвую собой ради других. Он сказал, что это все, что я умею делать сейчас, что все, что я когда-либо делал, это брал на себя роли, возложенные на меня, потому что я должен был, потому что мне сказали, что это было единственно верным поступком, потому что у меня нет самооценки. Очевидно, — он сказал, — что я продолжаю раздавать части себя, потому что я так и не узнал, что есть что-то, за что стоит держаться, и что люди использовали меня все время, и я позволяю им это, что я точно такая же пешка, как и всегда… Он называл меня марионеткой…

Гарри замолчал, и на кухне снова воцарилась тишина. Он скрестил руки на груди и возмущенно нахмурился.

Через мгновение Рон мягко откашлялся.

— Что ж, кому-то пришлось, — пробормотал он, и Гарри вскинул голову, готовый снова спорить.

— Не смотри на меня так, Гарри, ты же знаешь, что он был прав. — Рон впился в него взглядом, а Гермиона откинулась на спинку стула, сложив руки на коленях.

— Давай ты, Рональд, — пробормотала она. Рон проигнорировал ее.

— Что, Гарри, ты действительно думаешь, что Альбус Дамблдор не был в состоянии защитить тебя или убедиться, что твоя приемная семья не морила тебя голодом и не держала запертым в шкафу?

— Он сказал, что кровь моей матери…

— Да, Гарри, кровная защита, я знаю, никто не мог прикоснуться к тебе, пока ты был там, она защищала тебя от Пожирателей смерти, но есть так много других способов защитить кого-то. Ты помнишь чары, которые они наложили на Нору! Ты помнишь Гриммо, даже Хогвартс! Он мог бы сделать что угодно, мог бы отправить тебя в семью волшебников на континент. Даже Ремус принял бы тебя, он, скорее всего, пытался. Но он держал тебя с этими ужасными маглами, и он знал, как они с тобой обращаются, ему все время докладывала миссис Фигг, а ты только что сказал, что твое письмо было адресовано в чулан. Ты не рос, зная, что тебя любят, Гарри, потому что, если бы тебя любили, ты бы не так охотно умер!

— Я умер, потому что должен был, Рон, я не хотел! — Гарри встал, сжав кулаки по бокам.

— Конечно, нет! Но когда что-то, чего ты хочешь, когда-либо значило для тебя больше, чем то, что кто-то сказал, что ты должен сделать? — Рон поднялся, повысив голос.

Гарри открыл было рот, чтобы упомянуть о суде над Драко, но тут же закрыл его. Он не хотел доказывать, что Драко прав. К сожалению, он не мог думать ни о чем другом. Он не мог вспомнить ни одного раза, когда ставил то, что хотел сделать превыше того, что ему сказали делать. Для него это никогда не имело значения. Он определенно никогда не получал от Дурслей того, что хотел, так что он и не беспокоился о желании чего-либо. Он хотел держаться от них подальше только после того, как попал в школу, но это не имело значения, кроме того факта, что он должен был оставаться с ними. У Гарри не было реальной причины оставаться там, особенно после четвертого курса, когда на Площадь Гриммо наложили чары Фиделиуса — он мог уйти только после того, как на него напали дементоры в Литтл-Уингинге. Или по прошествии пятого года, когда они установили эти чары в Норе — Дамблдор сам перенес его туда, только после того, как использовал его, чтобы убедить Слизнорта вернуться в школу…

— Но это… — фыркнул Гарри, быстро теряя запал.

— Ужасно, я знаю, — закончил за него Рон. — Ты бы никогда не позволил Тедди жить такой жизнью. Ты бы забрал его и Энди и затащил в Америку, чем позволить Тедди вырасти как ты, нахуй это высшее благо.

Гарри почувствовал болезненный ком в горле, представив Тедди в чулане под лестницей, спящего несмотря на боли от голода… живущего в доме, где никто не произносил его имени, где его никто не хотел… бросающегося в каждую опасную ситуацию, потому что он чувствовал, что он был единственным, кто мог, пока взрослые вокруг него наблюдали и награждали его за то, что он выжил, он был всего лишь ребенком…

Что-то маленькое и теплое приземлилось на его руку, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть руку Гермионы, накрывающей его собственную. Смущенный, он снова сел и снял очки, поспешно вытирая глаза.

Гарри снова открыл глаза, пораженный. Рон сидел и внимательно наблюдал за Гарри, на его лице были написаны беспокойство и печаль — вероятно, он представлял Роуз в такой же ситуации.

— Я напал на него, — тихо сказал Гарри. — Я потерял контроль над своей магией, я наставил палочку на его горло, я… я сказал ему, что он меня не знает.

— То есть, ты сказал это вслух? — уточнила Гермиона, и Гарри кивнул.

— Ну, это, очевидно, неправда, — сказала она. — Если бы это было так, ты бы не смог этого произнести.

Гарри только пожал плечами, чувствуя себя выжатым. В кухне снова стало тихо, пока они обдумывали свои мысли.

— Итак, Драко был в ярости, когда узнал, что Кингсли манипулировал тобой в течение многих лет, — подумала Гермиона, — очевидно, используя Драко как козырную карту.

— Я бы не сказал, что он манипулирует… — попытался Гарри.

— Конечно, манипулирует, Гарри, он ведь политик. Ты делал все, о чем тебя просит Кингсли, потому что в противном случае Кингсли перестал бы заботиться о Драко и защищать его от Министерства, — объяснила она. — Он, вероятно, сказал, что ты единственный, кто может удержать чистокровных от прихода к власти или что-то еще, потому что самый простой способ заставить тебя, Гарри, сделать что-то неприятное, — это пригрозить кому-то, кто тебе небезразличен, или сказать тебе, что это может уберечь всех остальных.

Гарри почувствовал, что его словно ударили. Это было почти в точности то, что сказал Кингсли — и именно поэтому Гарри согласился сделать это. Неужели он действительно стал рабом высшего блага?

— Драко, вероятно, был более зол из-за того, что ты даже не получил свою часть сделки за это, имея в виду ту работу, которую сделал Кингсли, якобы защищая его, — проворчала Гермиона, закатывая глаза. Гарри вскинул голову.

— Что ты имеешь в виду? — рявкнул он, сузив глаза, и Гермиона застыла, обменявшись обеспокоенным взглядом с Роном.

— Ты спрашивал… он не рассказывал тебе о своих…?

— Что спрашивал, Гермиона?

— Ты не спрашивал, эм… о его лицензии целителя, или о чем-то в этом роде? Я действительно думала, что он уже сказал тебе…

— Гермиона, если ты знаешь что-то, чего не знаю я, выкладывай, — прорычал Гарри.

— Ну, Драко как бы туманно, косвенно сказал нам не говорить тебе, — сказала она, чувствуя себя неловко. — В общем-то он сказал, что сам скажет тебе, если ты спросишь, но он не хотел, чтобы мы рассказывали тебе, зная, что ты, скорее всего, воспользуешься этим как причиной, чем-то, от чего его нужно спасти, что отвлечет от твоего исцеления…

— Что ж, теперь это спорный вопрос, не так ли, когда я уже исцелен, так что продолжай, — прервал Гарри, злившись с каждой секундой все больше.

— Хорошо, ты прав, эм… — Гермиона посмотрела на Рона, который только откинулся на спинку стула и взял со стола кружку.

— Давай ты, Миона, — усмехнулся Рон, потягивая чай, и она поцеловала его.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы Драко говорил что-то вроде… как будто он связан конфиденциальностью с пациентами? — осторожно спросила она.

— Пару раз, а что?

— Ну, как оказалось, чистокровные имеют в виду это буквально, Гарри. Он волшебным образом связан конфиденциальностью перед пациентами — среди всего прочего.

— Прости, что? — Глаза Гарри расширились, его рука сжала стоящую перед ним кружку слишком сладкого чая.

— Магическое ядро ​​Драко было связано тремя принципами этики целителя, чтобы он смог получить свою лицензию целителя: защищать конфиденциальность пациента, не причинять преднамеренного вреда и поддерживать этические стандарты в отношениях между целителем и пациентом. Он физически не может говорить о тебе или твоем случае с кем-либо еще без твоего явного согласия — мы наблюдали за тем, как это происходит, до твоего прихода той ночью. Ему ужасно больно, даже когда он говорит как можно более расплывчато и обобщенно.

У Гарри все внутри оборвалось. Ох ты ж блять.

— Я провела небольшое исследование подобных уз после той ночи, — Гермиона немного просияла от облегчения от возможности предоставить холодные, неопровержимые факты. — Такие узы редки, практически не используются в наши дни, потому что они очень субъективны. Этика — такой темный предмет, и никто не знает, где проходит граница, поэтому они просто вызывают определенный дискомфорт, исходя из тяжести нарушения: описывается как легкое ощущение скручивания кишечника для наименее опасных фактов, так и боль уровня Круциатуса для серьезных нарушений — что, скорее всего, вызывает причинение умышленного вреда в данном случае или неподобающее поведение с пациентом или что-то в этом роде…

Кровь быстро схлынула с лица Гарри. Кусочки складывались в его сознании: Драко хватался за живот с гримасой дискомфорта после того, как иногда смотрел на Гарри, лицо Драко исказилось от боли, когда он описывал свой сон под Веритасерумом, Драко сгибался пополам после… О, черт. О нет.

— Дерьмо, — выдохнул Гарри. — Дерьмо.

— Я знаю, это так бесчеловечно — привязывать таким образом кого-то к этике, — усмехнулась Гермиона.

— Нет, я… — начал Гарри, затем закрыл рот, тяжело сглатывая. Блять, блять, блять.

Гермиона прищурилась, глядя на него, внимательно изучая его.

— Гарри, — начала она, колеблясь, — вы с Драко не совершали ничего неэтичного, не так ли?

Рон подавился чаем и тут же сел. Молчание Гарри было единственным ответом, в котором они нуждались.

— Гарри, что ты сделал? — потребовала ответа Гермиона, ее лицо разрывалось между страхом и гневом.

— Я эм… — Гарри снова сглотнул, чувствуя себя плохо, кровь приливала к его щекам. — Я поцеловал его однажды…

— Что?! — Их одновременные возгласы заставили Гарри вздрогнуть.

— Я действительно хотел этого, ясно? — Гарри внезапно почувствовал отчаянное желание объясниться. — У нас был перерыв и мы ели еду на вынос на полу, и он танцевал со своим домовым эльфом, и затем он стал учить меня танцевать, и мы были очень близки, и я очень хотел, поэтому я поцеловал его…

— Какого хуя… — начал Рон, прежде чем встряхнуться и поднял руку. — Мы разберемся с остальной частью этого предложения позже, но Гарри, это должно было быть для него чертовски больно, и ты все равно его не спросил?

— Не знаю, видимо, я чертов идиот! Я не знал, что ему было больно, он меня совсем не останавливал, и это был действительно хороший поцелуй, но в конце концов он издал этот странный звук, поэтому я остановился, и он согнулся пополам, он выглядел очень больным, я думал, что он просто действительно сожалел об этом или что-то в этом роде, или что я…

— Подожди, Гарри, — снова прервала его Гермиона, — ты говоришь, что Драко целовал тебя в ответ?

— Да, недолго, — вздрогнул Гарри.

— О, Мерлин, — выдохнула она, закрывая глаза. — Я люблю тебя, Гарри, но иногда ты бываешь пиздецки тупым.

Гарри искренне согласился. Как он мог не заметить…? Драко практически сложился пополам, трясся, вспотел и сжимал живот, а Гарри был слишком озабочен тем фактом, что он только что поцеловал Драко Малфоя, чтобы даже задумываться об этом.

— Он, должно быть, очень сильно хотел этого поцелуя, — пробормотал Рон, качая головой. Он поднял руки, чтобы потереть глаза, и выглядел неожиданно измученным. — Вы двое идеально подходите друг другу, по-видимому… если честно, я должен был заметить это еще после шестого курса… — продолжал он себе под нос. — Самые упрямые, тупоголовые, идиотские блядские мученики…

Гарри все еще был зациклен на том факте, что Драко не сразу оттолкнул его, а на самом деле притянул его ближе и поцеловал сильнее, и, оглядываясь назад, Гарри теперь мог распознать издаваемые им звуки как звуки боли. Зачем, во имя Мерлина, он это делал?

Но потом Гарри подумал об этом и понял, что, вероятно, пережил бы что-то подобное, если бы это был его единственный шанс поцеловать Драко, просто чтобы посмотреть… он, вероятно, продолжил бы, заставляя себя преодолевать боль, потому что это был действительно хороший поцелуй. Очевидно, Гарри был спец в том, чтобы так мучить себя, но никогда раньше не из-за чего-то — или за кого-то — кого он хотел… неужели Драко действительно этого хотел?

— Что ж, молодец, Гарри, очевидно, ты стоишь того, чтобы целоваться с тобой под Круциатусом, — заявил Рон, раздраженно вскинув руки. Гарри подавил волну тошноты при мысли о причинении Драко такой сильной боли. Все шло наперекосяк, когда Гарри делал то, что он действительно хотел.

— Погодите, — нахмурился Гарри. — Почему он… кто это с ним сделал?

Гермиона нахмурила брови.

— Я же сказала тебе, Гарри, Драко был связан, чтобы получить лицензию целителя.

— Он связан… с лицензиатами? — уточнил Гарри, Гермиона кивнула. Мозг Гарри внезапно закружился от активности, вспышки воспоминаний и разговоров заполнили его голову. Его глаза расширились. — Он привязан к Министерству.

«Кто давал тебе Веритасерум?»

«Авроры. Лицензиаты. Визенгамот. Гарри, это не…»

— Кингсли… — начал Гарри, плывя сквозь натиск воспоминаний, соединяя множество точек вместе.

«Это не авроры меня сдерживали…»

— Кингсли сказал мне, что только лицензиаты доставили ему неприятности… — Гарри, наконец, закончил свою мысль. Рон и Гермиона осторожно посмотрели друг на друга, прежде чем Гермиона снова заговорила очень деликатно.

— Кингсли одобрил это, Гарри.

Тело Гарри дало ему около двух секунд, чтобы обработать эти слова, прежде чем над ним возобладал гнев. Он мог слышать, как его зубы скрипят о его череп. Как он мог быть таким глупым? Как он мог этого не увидеть?

«А теперь Кингсли говорит тебе, что ты должен это сделать, что ты в долгу перед ним и перед миром, даже если это разрывает тебя на части, Гарри, и ради чего? Ты думаешь, Кингсли держит авроров подальше от меня?»

Гарри встал, ему нужно было двигаться, он должен спалить это гребаное здание дотла, он собирается убить Кингсли…

Когда внезапно воздух на кухне разразился громким треском, и все три их палочки были вытащены, даже не задумываясь, прямо на двоих человек, которые только что аппарировали на кухню — нет, троих?

Тимси стоял и выглядел разъяренным, но не таким разъяренным, как Панси Паркинсон, которая держалась за его левую ручку, в то время как Нарцисса Малфой держала его за правую, выглядя злой как смерть. Кровь Гарри похолодела. Драко.

— Тебе есть за что ответить, Поттер, — прорычала Паркинсон, убийственно глядя на него, совершенно не обращая внимания на три палочки, нацеленные ей в лицо.

____________

Примечание переводчицы:

Вот такой поворот событий. Было сложно переводить эту главу из-за сложных, расплывчатых формулировок нового пророчества. Отчаянно жду ваше мнение в комментариях. Ожидали такого?

========== Глава 10 ==========

Кухня погрузилась в напряженную, потрясенную тишину, прежде чем Рон собрал все свое хладнокровие, благодаря которому он получил должность Главного Аврора, и медленно опустил палочку. Гарри и Гермиона неохотно последовали его примеру, все еще полные адреналина от внезапного вторжения. Тимси не представлял угрозы, хотя в тот момент он определенно выглядел весьма угрожающе: злобно глядел, держась за жену человека, пытавшегося убить Гарри, и девушку, пытавшуюся передать его Волдеморту.

— Хорошо, — медленно начал Рон, — я предполагаю, что вы прошли через чары с помощью магии домовых эльфов Тимси, но как вы нас нашли?

— Мы не тебя искали, — усмехнулась Паркинсон. — Мы искали его. — Она кивнула на Гарри.

— Тимси следует за магической подписью Гарри Поттера, — проворчал Тимси, и Гарри загрустил от того, что он больше не Мастер Гарри. Это казалось довольно милым. — Он очень громкий, и за ним легко следить.

— Где Драко? — громко спросил Гарри, потому что разве это не было важным вопросом?

Нарцисса как будто немного рассыпалась, ее обычная неземная грация теперь превратилась в нечто призрачное, полностью отчаявшееся. Гарри заметил, что она дрожит.

— Мы не знаем, — ответила Панси, бросив озабоченный взгляд на Нарциссу. — Нарцисса не знает, где он, но она почти уверена, что знает, с кем. — Она раскрыла руку, в которой лежал смятый и сложенный лист бумаги, и сунула его в сторону Рона. — Нашли это на полу в гостиной, рядом с открытым окном.

Гарри обошел стол и встал рядом с Роном, его сердце колотилось, когда Рон открыл сверток. Что-то определенно не так.

Пророчество

9

Я

Оружие

Люциус

— Он не мог ничего написать из-за этих долбанных уз, — пробормотал Рон. — Но похоже, что есть пророчество, он думал, что это так… но если он смог его услышать, значит, оно было о нем…

— Он был целью, — пробормотал Гарри. — Конечно, это проклятие привело меня прямо к нему, он единственный в Англии… Блять, я идиот.

— Еще бы, — выплюнула Паркинсон. Гарри проигнорировал ее, обратив каменный взгляд на Нарциссу.

— Люциус должен быть в Азкабане, Нарцисса, так почему его имя написано здесь? — Голос Гарри был ледяным, и Нарцисса вздрогнула, выражение ее лица было полным страдания.

— Он появился в мэноре сегодня днем, заявив, что его только что освободили, — начала Нарцисса гораздо более робким голосом, чем Гарри мог ожидать от нее. — Он был так счастлив меня видеть, он сказал, что хотел, чтобы это было сюрпризом, и я не слышала от него ничего в течение несколько месяцев, и я… я так сильно скучала по нему… я никому не сообщила…

Гнев Гарри нарастал, и в комнате становилось все жарче. Он почувствовал крепкую хватку на своей руке — рука Рона, предупреждение о необходимости контролировать себя. Паркинсон смотрела на него широко раскрытыми, яростными глазами, скрестив руки на груди.

— … Я должна была что-то сделать, Драко написал мне сообщение от смотрителя, который назвал Люциуса «образцовым заключенным», но я ничего не сделала, и… и он сказал, что хочет найти Драко, увидеть своего сына, и именно тогда я поняла, что что-то действительно не так, потому что он никогда бы не захотел навестить Драко, он бы настоял на том, чтобы Драко пришел в мэнор сам. Я сказала ему, что он не должен идти, что Драко, скорее всего, работает, говорила что угодно, чтобы попытаться задержать его, но он настоял, и когда я попыталась отказать ему, он… приказал мне под Империусом…

Нарцисса подавилась рыданием, и ее дыхание участилось.

— … Он вошел в камин и он… он заставил меня назвать адрес…

Теперь она уже рыдала, не сдерживаясь, и Гарри почувствовал, как будто огромная рука сжимает его так сильно, что он вот-вот лопнет. Защита Драко была непробиваемой, никто не мог бы пройти без разрешения. К камину Драко был доступ только у Нарциссы из поместья, если адрес называла она. По-видимому, у Люциуса было время, чтобы понять это и найти доступ к Драко, используя путь наименьшего сопротивления — свою преданную жену. Типично для него.

— Люциус пытался убить меня, когда мне было двенадцать, Нарцисса, — прорычал Гарри, и Рон крепче сжал его руку. — Люциус смеялся, когда Волдеморт пытал меня в детстве. Он предложил вашего сына Волдеморту в качестве залога. Этот человек не способен ни на любовь, ни на сочувствие.

Нарцисса в этот момент тяжело дышала, поглощенная своим горем и страхом, и Гарри тяжело вздохнул, пытаясь не наброситься на нее. Он взмахнул палочкой, призвал успокаивающее зелье из шкафа, где Рон и Гермиона хранили зелья, и протянул ей. Ее руки дрожали, когда она откупорила крошечную бутылочку, выпив все целиком. Гарри все еще был в ярости от того, что она позволила Люциусу открыть свой рот, но тем не менее он выдвинул стул из-за стола, взял ее за руку и осторожно подвел к этому.

— Если Драко попытался защитить себя, его узы точно взбунтовались, — тихо сказала Гермиона, и одна из кружек с холодным чаем на столе разбилась. Она повернула голову и посмотрела на Гарри.

— Держи себя в руках, Гарри, нам понадобится твоя ясная голова, если мы собираемся его найти, — нетерпеливо приказала она, взмахивая палочкой над столом, чтобы убрать беспорядок. Гарри работал над своим дыханием, вдыхал и выдыхал, вспоминая низкий, тихий голос Драко в голове: Молодец, Гарри, ты отлично справляешься…

Но затем его мысли переключились на силу объятий Драко, которые обнимали его, почти отрывая от земли, когда он целовал Гарри, как будто от этого зависела его жизнь… мучая себя из-за этого…

— Значит, он у Люциуса, и никто не знает, где, почему и как этого ублюдка нет в Азкабане? — Рон спросил у всех, и Паркинсон усмехнулась.

— Отличный вывод, Главный Аврор, — пробормотала она. Рон проигнорировал ее.

— Если есть пророчество, оно, вероятно, касается и меня, иначе на меня бы не напали. Я смогу это услышать. Нам нужно пойти на Девятый Уровень. Мы должны были сделать это несколько недель назад, — сказал Гарри, отчаянно пытаясь сдвинуться с места, что-то сделать.

— Согласен, — ответил Рон. — Скорее всего, поэтому он написал 9. Это также может означать, что в этом замешаны Невыразимцы, он наверняка подумал, что у Люциуса есть доступ к Девятому Уровню. — Он нахмурился, глядя на бумагу в руке. — Как вы думаете, что он пытался сказать, когда писал, что он — оружие?

— Это объяснило бы, почему Люциус хочет что-то от него, — вмешалась Паркинсон, все еще яростно оглядывая комнату. — Если бы Драко был каким-то оружием, Люциус либо почувствовал бы угрозу с его стороны, либо захотел бы использовать его в своих интересах, возможно и то, и другое.

— Да, похоже на него, — мрачно добавил Рон. — Но если Люциус работает с Невыразимцами, он может получить доступ буквально ко всему в Министерстве. Особенно, если смотритель и стража Азкабана прикрывают его, намеренно или нет, — очевидно, что он обладает большой властью. Зачем ему был нужен Драко?

— Думаю, мы узнаем это из пророчества, — ответил Гарри.

— Тогда пошли, — прорычала Паркинсон. Рон приподнял брови, глядя на нее, от чего она только разозлилась. — О, я не позволю никому из вас скрыться из виду, пока Драко не окажется в безопасности. Это твоя чертова вина, что он сейчас в опасности, и ты исправишь это, Поттер!

— Почему это Гарри…

— Ты, наверное, все время думал, что все дело в тебе, придурок, ты провел с ним недели, подобрался достаточно близко, чтобы записать ему дерьмовый микстейп и активировать эти ужасные узы, а потом просто оставил его там!

— Микстейп, Гарри?

— О, теперь, когда проблема Гарри Поттера решена, ты думал, что можешь просто умыть руки и свалить! Это, конечно же, важнее, чем узнать, кто вызвал проблему или почему это произошло в первую очередь!

— Ты права, Паркинсон, — громко прервал Гарри, настолько удивив ее, что она быстро потеряла запал. — Это моя вина. Я вообще не думал, я должен был понять, что это он был настоящей целью, я должен был понять, что он был связан магией, я не должен был целовать его, я не должен был уходить…

— Ты что… ты поцеловал его?! — Ярость Паркинсон набрала полную силу. Нарцисса, наконец пришедшая в себя благодаря успокаивающему зелью, просто наблюдала, как разыгрывается спор, как будто это был сон, который, как она надеялась, скоро закончится. — О, Мерлин, считай, что ты мертв, Поттер…

— Паркинсон…

— Ты, твою мать, мертв, клянусь, ты знаешь, что этот идиот сказал мне, что оно того стоило? Ты пытал его! А потом просто съебался, не сказав ни слова?! Тебе лучше найти его, Гарри Поттер, и тогда тебе повезет, если я не убью тебя сама, будь ты проклят, Избранный…

— Я собираюсь найти его, Паркинсон, и я собираюсь уничтожить Люциуса, когда найду, но для этого нам нужно добраться до Кингсли, нам нужно снять эти узы и нам нужно услышать это пророчество. Так что если ты настаиваешь на том, чтобы пойти, то идем. — Гарри направился к каминам, но остановился и развернулся, умоляюще глядя на Гермиону.

— Миона, ты можешь…?

— Да, миссис Малфой может пока остаться здесь, — вздохнула она. — Я должна быть здесь, чтобы забрать Роуз из школы.

— Грейнджер, я заплачу тебе тысячу галеонов, если ты заберешь и Камилу, — добавила Паркинсон, направляясь к камину и волоча за собой Тимси.

— Конечно, они учатся в одном классе, в этом нет необходимости… — Гермиона была взволнована, и никто не мог сказать, серьезно ли Паркинсон это сказала.

Гарри зашагал к каминам, открыл рот, чтобы сказать Тимси, чтобы тот оставался, но быстро закрыл его, увидев пронзительный взгляд, который на него был брошен. Похоже, что он тоже собрался содрать с министра шкуру.

Он кинул порошок в огонь и вошел, бросив взгляд на Рона.

— Мы пойдем прямо за тобой, Гарри, — заверил он, целуя Гермиону в щеку. Гарри кивнул и крикнул:

— Офис министра Шеклболта! — как раз перед тем, как его засосало в каминную сеть.

Он выбрался из камина Кингсли, рассеянно смахивая пепел со своей аврорской формы. Он так и не научился правильно выходить из камина.

Он поднял глаза и увидел мужчину и женщину в сливовых одеждах Визенгамота, которые сидели на стульях из красного дерева перед столом Кингсли и смотрели на него в шоке, в то время как сам Кингсли выглядел как-то между раздражением и замешательством. Гарри выпрямился, глядя на членов Визенгамота и излучая как можно больше власти.

— Пошли вон отсюда, — прорычал он.

Все трое посетителей начали возмущаться, что только рассердило Гарри. У него не было на это времени.

— Я сказал, убирайтесь, — прорычал он, и члены Визенгамота резко встали, взвизгнув, как будто их обожгли — опасная стихийная магия Гарри раскалила их сиденья. Он притворился, что это было намеренно, и наблюдал, как на их лицах возникает страх, когда они заспешили из комнаты. Как только они закрыли дверь, Кингсли вздохнул, сердито взглянув на него.

— Гарри, эти двое были единственными…

— Заткнись, — рявкнул Гарри, его ярость вернулась в полную силу, когда он встретился взглядом с министром.

Огонь за его спиной вспыхнул зеленым светом с громким свистом, отбрасывая его тень на покрытый дорогим ковром пол, и Паркинсон вышла из камина вместе с Тимси, оба все еще источали ярость. К удивлению Гарри, они подошли к нему — Гарри никогда не думал, что он будет стоять бок о бок с Панси Паркинсон, но вот они.

— Тимси, — пробормотал Кингсли, что могло быть приветствием или наблюдением. Его глаза расширились от удивления, затем проницательно сузились, глядя на Паркинсон. — Разве ты не та, кто…

— Я сказал, заткнись, Кингсли, — резко прервал Гарри. — Ты солгал мне. Ты не делал, как я просил.

Кингсли нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Я сказал тебе присмотреть за Драко, Кингсли, я сказал тебе поддержать его. Я просил тебя убедиться, что Министерство не пытается держать его под сапогом, и вместо этого ты решил обрушить на него сапог сам.

Рон прошел через камин последним, спокойный и властный. Он просто стоял там, позади них, скрестив руки на груди, молча давая Гарри понять, что его поддерживают и что он может расслабиться. Глаза Кингсли метались по комнате, когда тяжелые книги начали вибрировать на полках, а многочисленные портреты бывших министров на стенах начали возбужденно перешептываться друг с другом.

— Гарри, ты просил меня держать авроров подальше от него…

— Нет, Кингсли, я просил тебя держать Министерство подальше от него, и когда я проверил это, ты решил послать все нахуй и одобрил жестокие, бесчеловечные и совершенно ненужные магические узы!

Гарри кричал, выпуская весь свой сдерживаемый гнев, разочарование и беспокойство. Кингсли встал из-за стола, подняв руки в мольбе.

— Гарри, лицензиаты настаивали…

— Ты Министр Магии, Кингсли, они бы не сделали ничего без твоего одобрения! Они бы просто дали Драко его лицензию, если бы ты хоть раз воспользовался своим авторитетом и сказал им это сделать!

— Меня превосходили численностью и голосами, они сказали, что никто не будет доверять ему в Англии, если он не будет связан! Я не мог заставить их…

— Да, еще как мог бы! Ты лидер Волшебной Британии!

— Но мне не нужна такая сила, Гарри, я не хочу быть таким… — закричал в ответ Кингсли, и Гарри потерял реальность. Тяжелые стулья перед столом отлетели в сторону и с грохотомубрались с пути Гарри, когда он подошел к министру.

— Тебе не нужна вверенная тебе сила, поэтому ты просто решил не использовать ее? Слишком плохо, попробуй еще! Думаешь, я хотел быть Избранным? Я этого не хотел, но у меня не было возможности сказать нет, и я сделал то, что должен был сделать. У тебя был выбор! Если ты не можешь справиться с этой силой, тебе не следовало браться за эту работу, Кингсли! Заставь кого-нибудь сделать это! Я не просил тебя заботиться о Драко как человек, я просил тебя оказать ему поддержку и защиту как министр!

— Гарри, ты не понимаешь…

— Нет, я прекрасно понимаю. Я понимаю, что я бегал в качестве твоего политического лакея в течение многих лет, я позволял тебе использовать мою власть в обмен на то, что ты используешь свою, чтобы уберечь Драко от Министерства, и ты не сдержал свою часть обещания!

— Сдержал, Гарри, авроры не беспокоили его, он в безопасности, он успешен…

— Он не в безопасности! — Кулак Гарри с силой ударил по столу, случайно опалив деревянную поверхность. — Его пытают эти узы! Лицензиаты сказали тебе, как сильно ему будет больно, если он попытается хоть как-то расплывчато обратиться к пациенту? Ты видел его, ты пытался поговорить с ним обо мне, ты знаешь. Ты позволил этому случиться, ты позволил этому продолжаться годами, и ты использовал обещание его благополучия против меня, даже не выполнив его. Тебе лучше поверить, что я больше ни черта не сделаю для тебя, Кингсли, и ты поможешь мне избавиться от этих уз прямо сейчас, потому что Драко был похищен Люциусом Малфоем — который, как предполагалось, находится в тюрьме — с помощью ебаных Невыразимцев! И из-за этих уз он не смог ничего объяснить в письме до того, как появился Люциус, и он не смог защитить себя, не причинив преднамеренного вреда!

У Кингсли отвисла челюсть, и он наконец замолчал. В комнате раздался низкий грохот, когда колебания стихийной магии Гарри осели на темных деревянных полках, роскошной мебели и чистом полу. Сплетничающие портреты замолкли, заставив комнату погрузиться в напряженную тишину. Гарри почувствовал на себе все взгляды и перевел взгляд на стоящую рядом с ним Паркинсон. Ее глаза были широко раскрыты, накрашенные губы сжаты в тонкую линию, выражение лица было обеспокоенным, но в остальном совершенно нечитаемым.

— Люциус…? — Кингсли наконец пробормотал, очевидно выходя из шока, его лицо медленно трансформировалось от осознания и гнева. — С Невыразимцами?

— Да, — ответил Гарри, снова глядя на министра и протягивая руку к двери. — После тебя.

***

Гарри никогда раньше не был в отделе лицензирования. Они просто выдали ему лицензию на аппарацию после войны, они вообще не заставляли его проходить испытание. Но, оглядевшись вокруг, он был рад, что раньше избегал его.

В огромной комнате было темно, пахло плесенью и сыростью. Стены были увешаны картотечными шкафчиками, некоторые с выдвижными ящиками на десять футов или больше. По всей комнате были расставлены столы, покрытые пергаментом, на каждом из которых стояла одна лампа, а претенциозные зачарованные перья танцевали на бесконечных свитках. Вдоль одной из стен тянулось несколько закрытых комнат поменьше — они были слишком похожи на комнаты для допросов, по мнению Гарри.

Древние деревянные полы скрипели под ними, когда они подходили к пустой стойке администратора. Похоже, никого не было, но Гарри знал, что лучше не гадать. Он вытащил свою палочку.

— Гоменум Ревелио.

Заклинание прокатилось по офису волной, покрывая каждый дюйм поверхности, обнаружив одного человека в закрытом офисе позади него. Гарри обошел стол и устремился в дальний конец комнаты с палочкой в ​​руке, позади него плелась взволнованная свита.

Он быстро взмахнул палочкой, когда подошел к офису, и дверь с силой распахнулась, заставив человека взвизгнуть от испуга.

Колдун за столом выглядел не намного старше самого Гарри. Его песочно-светлые волосы были аккуратно зачесаны назад, его мантия была безукоризненно ухожена. Кабинет был безупречным, ни единого перья или пергамента не на своем месте, но все же он был маленьким и тесным. Очевидно, это был офис человека, который считал себя более важным, чем остальные. Гарри впился взглядом в мужчину, который продолжал смотреть в ужасе, но Рон наморщил нос, следуя за Гарри в узкий дверной проем.

— Смит?

Гарри сузил глаза, позволяя логике и рассуждениям преобладать над облаком страха и гнева, и наконец узнал в нем абсолютного придурка, которого он помнил со школы: Захарию Смита. Конечно.

Смит откашлялся, поправляя лицо.

— Ну, раз вы так грубо ворвались в мой кабинет, авроры, чем я могу вам помочь? — Его голос только еще больше разозлил Гарри. Ему никогда не нравился этот парень.

Гарри и Рону едва хватало места, чтобы пройти через дверной проем, а Рон был достаточно большим, чтобы крысоподобный Захария Смит не видел за его широкими плечами ждущих с нетерпением министра, Тимси и Панси Паркинсон.

— Достань лицензию целителя Драко Малфоя и сними с нее магические узы, — приказал Гарри, все еще пытаясь сдержаться. Чем больше времени проходило, тем больше он нервничал. Драко был в опасности, и ему нужно было, чтобы все двигались в том же темпе, что и он. Он чувствовал себя так, словно пробирался сквозь грязь, взволнованный тем, сколько он еще не знал, какой путь им еще предстояло преодолеть, когда человек, о котором он заботился, был ранен, или подвергнут пыткам, или умирает… Это было похоже на один из его кошмаров. Он незаметно взглянул на свои руки и быстро пересчитал пальцы, как учил его Драко — это не сон, а абсолютная реальность.

Смит усмехнулся над ним.

— Вряд ли, — усмехнулся он.

О, вот и последний кусочек самоконтроля, за который он держался. Одним размытым движением Смит был прижат к стулу, палочка Гарри обожгла его горло. Внезапно его поразило воспоминание о горле Драко под его палочкой, вот так, и он с усилием оттолкнул его, чтобы сосредоточиться на текущей задаче.

— Сейчас же, Смит.

Сквозь свой очевидный страх Смит все же насмешливо фыркнул. Гарри глубже вонзил палочку под его подбородок и тот вздрогнул от усиливающегося ожога. Рон спокойно стоял в дверях. Он, наверное, с пятого курса мечтал увидеть, как этому ублюдку надирали задницу. Рон мог быть достаточно страшным, когда хотел, но Гарри по-прежнему обладал наибольшей властью и влиянием, и в данном случае причиной для их использования.

— Не буду. Так ему и надо. — Смит резко вдохнул, когда палочка начала опаливать его шею. — Я не смог бы, даже если бы захотел, Поттер. Для этого потребовалось бы несколько лицензиатов, а я, как видишь, сегодня один.

Гарри не спускал с него глаз, твердый и неподвижный, как кирпичная стена. Смит снова вздрогнул, когда ожог на его коже усилился. Он, вероятно, представлял, сколько денег он получит, подав в суд на Гарри после этого.

— Тогда скажи нам, что делать, Смит, и мы поможем тебе с этим, — раздался голос Кингсли, когда он обошел внушительную фигуру Рона.

Глаза Смита расширились.

— Министр, — вежливо сказал он, стиснув зубы. — Придержите своего пса, пожалуйста.

— Иди за лицензией, Смит, — приказал Кингсли твердым, тихим голосом, не обращая внимания на выпад. — Сейчас же.

Гарри убрал палочку и отступил, пристально глядя на Смита, указывая на дверь крошечного офиса. Смит посмотрел в ответ, потирая след на шее.

— Если ты думаешь, что можешь запугать меня только потому, что ты гребаный Спаситель, Поттер, подумай еще раз, — прорычал Смит, вставая, и Гарри изо всех сил старался не ухмыльнуться. Это именно то, что он только что сделал и будет продолжать делать, пока Драко не окажется в безопасности. Смит не обманет никого.

Он отсутствовал какое-то время. Они слышали, как открываются и хлопают ящики, и Гарри знал, что тот не торопится с этим, чтобы разозлить Гарри. Это работало. В конце концов они вышли из офиса, чтобы последовать за ним, и заставили его поторопиться, что привело к интересному зрелищу: за Захарией Смитом следят Избранный, Главный аврор, Министр магии, домашний эльф и адвокат по разводам. Жаль, что больше никого не было, чтобы это засвидетельствовать.

В конце концов Смит вытащил лицензию из длинного ящика с идентично выглядящими пергаментами и прижал ее к ближайшему столу. Гарри прочитал при свете лампы:

Драко Люциус Малфой

Сертифицированный Целитель по Легилименции и Специалист в области Проклятий и Болезней Разума

Министерство Магии Волшебной Британии — Официальная лицензия Целителя

Для государственной и частной практики

Сердце Гарри забилось быстрее при виде элегантной подписи Драко, но он заставил себя сосредоточиться.

Гарри покосился на две печати, украшающие правый нижний угол пергамента, сразу после дат и свидетельств. Там не было ничего о Веритасеруме, который, как знал Гарри, они использовали на Драко, а это означало, что он вообще не был необходим для получения лицензии. Лицензиаты просто хотели причинить Драко боль, унизить его, в то время как они держали в своих руках то, что он хотел получить и в чем нуждался.

Одна из печатей, которую узнал Гарри, принадлежала канцелярии министра. Другая была ему совершенно чужда — сложная серия рун в тесном круге, слабо светящаяся красным и белым светом, отчего Смит нахмурил брови.

— Что? Что это такое? — с тревогой спросил Гарри. Смит взглянул на него и высокомерно закатил глаза.

— Это означает, что узы отреагировали недавно, — объяснил Смит самым напыщенным тоном. — Или они в настоящий момент действуют на постоянном низком уровне.

— Тогда убери их, сейчас же! — крикнул Гарри. Смит снова закатил глаза, но Гарри увидел, как он вздрогнул.

— Я же сказал тебе, Поттер, я не могу. Без других лицензиатов.

— Тогда скажи нам, что делать, Смит, на кону его жизнь.

— И?

Гарри сделал выпад, рыча, но что-то сдерживало его — рука Рона снова сжимала его руку. Он услышал шум справа и увидел, как министр сдерживает Паркинсон таким же образом, ее лицо дикое от ярости.

— В любой другой день, Гарри, — пробормотал Рон ему на ухо. — Не сегодня.

Гарри фыркнул. Он увидел, как Тимси взял Паркинсон за руку и осторожно потянул за нее. Это было вдвое сильнее того, как ее сдерживал министр.

— Хватит, Смит. Скажи нам, как помочь тебе снять узы с лицензии Целителя Малфоя или сворачивай свой стол и больше не возвращайся, — серьезно сказал Кингсли, и Гарри почувствовал легкое облегчение, услышав, что он на этот раз использует все свои полномочия. Смит усмехнулся над ним.

— Вы бы уволили меня, Шеклболт? Из-за Пожирателя смерти? Из-за утвержденных вами уз?

— Не задумываясь, — ответил Кингсли с каменным лицом. — Я передумал, и твое упрямство ставит под угрозу жизнь. Помоги нам удалить эту связь или ищи другое место для работы.

Смит некоторое время недоверчиво смотрел на него, прежде чем превратить лицо в презрительный взгляд.

— Потребуются три палочки, чтобы распутать и разделить нити связей, и еще одна, чтобы быть силой, которая их разорвет. Это будет чрезвычайно болезненно как для связанного человека, так и для тех, кто снимает узы в момент расторжения договора. — Смит заворчал на всех. — Для нас, — добавил он, как будто это было непонятно.

Паркинсон без колебаний вытащила свою палочку, направила ее на светящуюся лицензию и взглянула острым как кинжал взглядом на Кингсли и Смита, пока они не сделали то же самое. Рот Смита скривился от нежелания и явного отвращения к перспективе перенести боль из-за Пожирателя Смерти. Единодушно предполагалось, что Гарри будет силой, разрывающей узы.

— Я чувствую одну, — пробормотала Паркинсон, медленно поворачивая палочку запястьем, и тонкая белая светящаяся нить была вытащена из пергамента, из рунной печати. Но когда она потянула, пергамент извергнул еще больше нитей, подергивающихся и завитых, переплетенных вместе, как узел из живой пряжи. Паркинсон раздраженно щелкнула языком.

Смит и Кингсли взялись за клубок своими палочками, все три лица сосредоточенно нахмурились, когда тянули, нанизывали нити, поворачивали и отрывали прядки друг от друга и от пергамента. Узы выглядели почти живыми, они сопротивлялись и боролись против своих мучителей. Гарри внезапно вспомнил медальон Слизерина, висевший у него на шее в ледяном пруду, и его рука с палочкой дернулась в порыве разрушить все это.

Спустя слишком много долгих минут Паркинсон, Кингсли и Смит распутали нити магии и протянули их прямо и параллельно друг другу, ожидая движения Гарри. Гарри поднял палочку и подумал о том, как Драко прижимал свое залитое слезами лицо к руке Гарри, ощущение его мягких волос на пальцах Гарри — это все причиняло ему боль.

— Диффиндо.

Нити подпрыгивали, как будто их выдернули, но не порвались. Кингсли, Паркинсон и Смит поморщились от дискомфорта.

— Диффиндо, — попытался он снова, проталкивая еще больше магии через палочку, чувствуя, как она нагревается в его ядре. Но они так и не разорвались, лица остальных напрягались. Рон присоединился к нему, вытаскивая собственную палочку.

— Вместе, — пробормотал Рон, и они одновременно произвели режущее заклинание. Трое людей, держащихся за нити, ахнули, когда их дернули с еще большей силой, и Тимси начал тревожно раскачиваться взад и вперед, зажмуривая глаза — он тоже чувствовал это? Или он мог чувствовать беспокойство Драко? Они пытались снова и снова, и Гарри терял терпение, наблюдая за теми, кто держится за нити связи, как их лица искривлялись от боли, зная, что Драко, вероятно, был в агонии — Драко, который уже находился в опасности, уже беззащитный перед человеком без совести…

Гарри посмотрел на Рона, который оглядывался на него так, будто пришел к такому же выводу. Рон опустил палочку и отступил.

— Сделай это, Гарри, — пробормотал он.

Гарри крепко сжал челюсти. Он взмахнул палочкой, собрал свою магию и крикнул:

— Сектумсемпра! — разрезая воздух палочкой.

Узы резко порвались и рассыпались в воздухе, и в комнате воцарилась холодная тишина, омраченная только звуками тяжелого дыхания, когда три держателя нитей пытались отдышаться, оборонительно сжимая руки с палочками.

А теперь, — начал Гарри, чувствуя тошноту и задыхаясь, — пройдемте заберем пророчество и найдем его.

******

Драко медленно просыпался, сознание возвращалось к нему небольшими частями. Он почувствовал что-то холодное и твердое под собой, запах старого камня и ингредиентов для зелий, затем жесткую болезненность каждого мускула в его теле. А потом он вспомнил последнее, что происходило — неописуемая боль его уз, голос Люциуса над ним…

Его глаза резко открылись, и он увидел камень пола напротив лица, полумрак большой комнаты без окон, которую он не узнавал. Затем он увидел решетку из холодного твердого железа, отделяющую его от остальной комнаты. Паника охватила его, когда он сел и зашипел от волны тошноты и головокружения, прокатившихся по нему. Его мускулы не двигались так, как должны были — он чувствовал себя тяжелым, вялым, как будто его телу требовалось слишком много времени, чтобы угнаться за мозгом.

Это ненормально, осознал он.

Он решил не двигаться, решив сначала полностью осмотреться вокруг. Он не увидел дверного проема среди прутьев — значит, он магически заперт. Он медленно повернулся — остальная часть этой маленькой камеры была более холодными серыми каменными стенами.

Именно тогда он заметил маленькую темную фигуру в темном углу.

В оцепенении Драко заставил себя изучить эту фигуру и рассмотреть ее детали, хотя от этого у него закружилась голова. Он увидел пару поднятых вверх коленей в джинсах, пару тонких рук, плотно обхватывающих их, пару настороженных темных глаз, сияющих на него из тени. Драко проверил горло, слегка кашляя. Ему нужно было говорить.

— Привет, — попытался он, вышло путано, но, по крайней мере, получилось. Фигура долго не отвечала.

— Он дал тебе зелье, — наконец ответил робкий молодой голос, что-то зашевелилось в мозгу Драко, и Драко хмыкнул в знак согласия.

— Похоже на него, — пробормотал он, хмурясь. — Ты в порядке?

Вопрос был проигнорирован. Фигура просто продолжала наблюдать за ним, что Драко считал справедливым. Ответ был очевиден, ради Мерлина, они сидели в камере.

— Я не причиню тебе вреда, — невнятно пробормотал Драко. — Обещаю.

Фигура продолжала смотреть, и Драко нашел время, чтобы медленно провести инвентаризацию. Он не чувствовал ни ран, ни синяков — только скованность, болезненную тяжесть в мышцах, тупую боль в районе торса и сбивающую с толку, дезориентирующую бессвязность в голове.

— Он мне тоже так говорил, — снова прозвучал робкий голос.

— Держу пари, говорил, — усмехнулся Драко, чувствуя себя чрезвычайно пьяным и ужасно грустным по отношению к этому маленькому, скорее всего, человеку. — Он очень любит лгать.

— Ты его знаешь? — Фигура подняла голову на дюйм.

— К несчастью.

Опять тишина. Драко решил, что больше не сможет удерживать собственное тело — ему придется прислониться к стене. Проклятие.

Однако, когда Драко попытался двинуться с места, крошечная фигурка резко вздрогнула, от чего у Драко заболело сердце.

— Я не вру, — сказал он. — Я не причиню тебе вреда. Я двигаюсь к стене.

Темные глаза осторожно наблюдали за ним, пока он медленно волочился по полу, чувствуя себя флоббер-червем. К тому времени, когда он, наконец, прислонился к стене, он полностью запыхался, держась за голову из-за волны тошноты. Это напомнило ему о Гарри, о Гарри в магловском пабе, с палочкой, направленной ему в голову…

Его новое положение значительно сблизило его с сокамерником, и они долго сидели, молча изучая друг друга.

— Как тебя зовут? — Драко попытался, ненавидя то, как слова сливались воедино, когда вылетали изо рта. Его сокамерник на мгновение поколебался, глядя на него темными блестящими глазами, прежде чем ответить.

— Боран.

Драко сказал бы, что это был ребенок, теперь, когда имя пронеслось в его голове, что-то знакомое…

— Гроза, — пробормотал Драко, турецкое слово пришло на ум из его собственных воспоминаний о том, как он попал под проливной дождь под темным небом в Стамбуле, когда тяжелая июльская влажность, наконец, разразилась дождем и пропитала его. Он мягко ухмыльнулся, когда фигура еще больше подняла голову, слегка кивнув, глаза были слишком взрослыми для такого молодого лица — Боран, маленький мальчик, не намного старше Камилы, с золотой кожей, волнистыми каштановыми волосами и слишком острыми глазами, мальчик, который слишком много повидал.

— Меня зовут Драко, — сказал он, и мальчик задумчиво наблюдал за ним, а затем тихо ответил:

— Дракон.

Драко мягко улыбнулся, как можно медленнее кивнул, указывая пальцем вверх.

— Созвездие, — добавил он, и Боран согласно кивнул, немного довольный.

Теперь Драко вспомнил, что этот ребенок был заключен вместе с ним камере из-за его отца. Его улыбка сникла.

— Где он? — спросил Драко печально из-за потери слегка довольного лица Борана, когда оно вернулось к своей прежней осторожности. Боран пожал плечами.

— Где мы? — добавил Драко, Боран в очередной раз пожал плечами. Драко замолчал, напряженно размышляя, глядя на ребенка.

— Как долго ты здесь?

Когда Боран снова пожал плечами, сердце Драко сжалось от сочувствия, возмущение из-за беспомощного ребенка, сидящего тут, росло глубоко внутри него, но Боран заговорил, прежде чем оно могло вырваться из него.

— Почему ты здесь?

— Гм, — промычал Драко, подумав и сдерживая гнев, не желая быть угрозой для этого ребенка. — Думаю, из-за пророчества.

Боран резко вдохнул, его голова резко вскинулась, глаза расширились от страха.

— Мне очень жаль, — быстро сказал он, — я не хотел!

Части соединились в единое целое. Теперь Драко узнал его голос, хотя он отличался от того, что он впервые услышал в пророчестве — сейчас он был яснее, живее.

— Ты не сделал ничего плохого, — невнятно пробормотал Драко. — Что случилось? Ты провидец, и он тебя за это здесь заключил?

Мальчик кивнул, все еще опасаясь возможной негативной реакции. Драко грустно вздохнул. Ребенок… но Люциуса это никогда не останавливало.

— Извини за то, что с тобой случилось, Боран, — пробормотал он. — Я знаю, что ты не можешь это контролировать. Не волнуйся, ладно? Люциус совершил большую ошибку, выбрав нас. Мы выберемся отсюда.

— Похоже, ты совершенно уверен в себе, Драко, — протянул Люциус позади него, заставив их обоих вздрогнуть. Боран еще глубже запрятался в угол, снова обняв колени. Драко повернул голову, глядя на расплывчатую фигуру, стоящую за решеткой.

— Здарова, отец, — сказал Драко, медленно отодвигаясь от стены, вставая между мальчиком-Провидцем и худшим из людей, которых он знал. Он услышал позади себя тихий вздох Борана. — Как я погляжу, ты был занят.

— Вполне, — неопределенно ответил Люциус. Он повернулся, подошел к длинной скамейке в стороне от комнаты и взял с полки небольшой стеклянный флакон. Он был пуст.

— Невыразимцы разрабатывали это маленькое зелье годами, — размышлял Люциус, возвращаясь к камере и держа пузырек двумя бледными пальцами. — С моей стороны, Отдел Тайн был хорошей инвестицией. Такой тихий, так легко его недооценивать.

Драко узнал в его тоне тот тон, который он использовал, когда собирался некоторое время болтать о своем собственном превосходстве. Когда Драко был молод, Люциус присыпал эти лекции фразами вроде: Когда-нибудь это станет твоей ношей, Драко или вот почему тебе не нужно беспокоиться о Гарри Поттере — независимо от того, насколько его лелеют, его кровь будет всегда такой же грязной, как у его матери.

— Все эти годы тщательно вложенных средств, активов, знаний — они не смогли бы выжить без меня весь тот срок, к которому меня приговорили к заключению в Азкабане. Это было трогательно, годы работы, которые они вложили, чтобы молча вернуть меня в свои ряды, освободить меня из Азкабана, замести свои следы.

Драко храбро удержал себя от того, чтобы закатить глаза, но это было лишь вопросом времени.

— В прошлом Отдел Тайн был для меня весьма полезен — как ты думаешь, как Поттер и его маленькие друзья смогли так легко войти в Министерство в ту ночь? Как думаешь, как я смог так быстро обеспечить полный контроль Темному Лорду? Представь, как я рад вернуться сюда и увидеть, насколько они выросли в мое отсутствие, сколько силы они приобрели в Волшебном мире, не привлекая ни капли внимания. Они проложили путь к моему возрождению в обществе. Вот уже полгода я сижу в засаде, планирую свое возвращение к власти, изучаю все, что может предложить Департамент. На моем пути не было ничего, кроме времени — до тех пор, пока два месяца назад Провидец, которого мы схватили, не произнес странное пророчество.

Теперь Драко не мог не усмехнуться. Голова Люциуса резко повернулась к нему, и внезапно на него направили палочку, тень рта Люциуса двигалась беззвучно.

Это было непохоже на то, что Драко когда-либо испытывал раньше. Возможно, это было близко к Империусу, но Драко все прекрасно осознавал. Он чувствовал себя полностью оторванным от своего тела — его ноги двигались без его разрешения, и Боран хныкал позади него, когда он полностью встал и начал ходить, больше не контролируя себя. Приливы паники, ужаса и ярости неистово пульсировали в нем, когда ноги несли его вперед, ближе к решетке, ближе к отцу.

Его тело и лицо прижались к холодному железу, палочка Люциуса решительно нацелилась в голову Драко. Дыхание Драко было поверхностным и прерывистым от страха, но его лицо было наполнено яростью, направленной на отца.

— Этот Провидец сказал мне, что ты был моим самым большим препятствием — что у тебя будет то, чего у меня нет, и с этим ты станешь более могущественным, чем я когда-либо был.

— Ты так ничего и не… понял, — выдавил Драко сквозь зубы, стиснутые против воли. — Я поднимусь выше тебя — только потому, что — ты решил обеспечить мне это.

Драко хмыкнул, когда его лицо все сильнее прижалось к решетке, твердый металл болезненно впился в его скулу.

— Неверно, — мрачно пробормотал Люциус, — как обычно, Драко. Я абсолютно уверен, что возьму то, что ты использовал бы против меня. Я буду знать все, что нужно знать о Гарри Поттере. Я буду знать, как он пережил несколько Смертельных Проклятий, я буду знать, как он пережил каждое противостояние с Темным Лордом — я буду знать все, что он знает о Темном Лорде, о самом себе. Я буду знать, как Поттер заставляет любого волшебника падать к его ногам и почему мир так жаждет следовать за ним. Ты расскажешь мне обо всех его слабостях, его величайших страхах, и с твоими знаниями я буду знать, как стереть его со своего пути.

Драко тяжело дышал, ноздри раздувались, каждый инстинкт хотел атаковать, но его тело ему не принадлежало.

— Очевидно, у тебя нет права голоса, — неторопливо продолжил Люциус, — ты не можешь причинить мне вред, а с этим зельем ты практически моя марионетка. Я контролирую кровь в твоих жилах, пути твоего подсознания. Я могу заставить тебя замолчать, как Поттера, если бы захотел. Я могу остановить кровь, текущую к твоему сердцу. Я могу заставить тебя рассказать мне все.

Драко зарычал на человека, которому когда-то поклонялся, низким и угрожающим рыком.

— Неважно, что… ты думаешь… что знаешь, Люциус, — усмехнулся Драко, тяжело дыша, — ты никогда… не поймешь.

Люциус повернул палочку вбок, и Драко внезапно рухнул, болезненно упав на твердый камень, когда заклинание было опущено. Люциус лениво пошел к столу в центре комнаты, как будто у него было все время на свете.

Драко тяжело вздохнул, чувствуя себя полностью разбитым, прежде чем повернуть голову на пол и взглянуть на Борана, который сидел, прижимаясь к темному углу и дрожа.

— Все хорошо, малыш, — прошептал Драко достаточно громко, чтобы Боран мог его услышать, подсознательно представляя, что обращается к Камиле. — Мы выберемся отсюда.

Темные глаза Борана встретились с ним поверх его колен, полные страха и сомнения.

— Он решил действовать в соответствии с этим пророчеством, помнишь? Он привел его в действие, он претворяет его в жизнь. Ты помнишь это, да? — Голос Драко был низким и приглушенным, и он не сводил глаз с лица мальчика, желая, чтобы тот понял, принял заверения Драко. Боран слабо кивнул.

— Тогда ты знаешь, что я выйду победителем, — ухмыльнулся Драко, — и заберу тебя с собой.

Боран по-прежнему выглядел напуганным, но Драко показалось, что он заметил подергивание улыбки, и почувствовал некоторое удовлетворение.

Внезапно он почувствовал ужасное напряжение в своем магическом ядре, и задохнулся от резкой боли, схватив себя за талию. Он отдаленно осознавал, что все еще одет в свой костюм — Тимси будет в ярости от состояния, в котором он был после того, как лежал на грязном каменном полу. Он почувствовал еще один ужасный рывок, и его живот сжался от этого. Он испустил кряхтение от боли, когда его тело упало на землю. Что теперь?

Боран чуть не подпрыгнул и прижался к стене, его глаза снова наполнились ужасом.

— Все в порядке… — еще один болезненный спазм, на этот раз сильнее, и он тяжело захрипел, крепко схватившись за талию и свернувшись клубочком.

Драко взглянул на нападавшего, моргая сквозь дымку боли. Но Люциус все еще сидел за столом посреди комнаты, палочка покоилась на поверхности перед ним, внимательно наблюдая за Драко с несколько встревоженным выражением лица. Значит, это не Люциус…

Драко издал крик, когда его ядро ​​снова подверглось атаке, казалось, что гиппогриф протыкал его торс, тянул и рвал своим острым клювом, как будто пытался вырвать что-то из него…

Ох.

Сквозь потоки спазматической мучительной боли он каким-то образом обнаружил, что хихикает между грубыми стонами и хрипящим дыханием. Как раз вовремя ты все понял.

Тело Драко сотрясали мучительные судороги, он чувствовал, как огромные крючки яростно тряслись в его ядре, и старался не кричать вслух, когда их частота и интенсивность увеличивались…

Продолжай, Гарри.

А затем с последним мучительным щелчком в животе Драко вскрикнул, и все исчезло так же внезапно и полностью, как возникло. Он лежал, дрожа и потея, отчаянно пытаясь перевести дыхание.

Через мгновение Драко открыл глаза и снова повернулся, чтобы посмотреть, как там Боран. Он одарил испуганного мальчика дрожащей, обнадеживающей улыбкой.

— Все хорошо, — прошептал он. — Хорошо. Мне только что помог друг. — Он не мог удержаться от смеха из-за прилива облегчения, хотя знал, что Люциус подошел ближе и теперь стоял, наблюдая за Драко, как ястреб, сжимая палочку в руке.

Он не мог дождаться, чтобы сказать это, не мог сдержать улыбку на лице, не мог контролировать крошечные волны счастья, когда он, наконец, произнес это вслух без присутствия, ведома или согласия своего пациента:

— Гарри.

******

Когда они вошли в темную круглую входную комнату Департамента Тайн, у Гарри сперло дыхание. Лицо Рона было бледнее обычного, его рука бессознательно сжимала шрамы от щупалец на руке, а рот Кингсли сжался в жесткую линию. Трое из них никогда не хотели сюда возвращаться — но, очевидно, Невыразимцы на это полагались. Судя по мрачному выражению лица Кингсли, он думал о том же.

Стены начали вращаться, и Паркинсон и Тимси подпрыгнули, выглядя совершенно напуганными. Гарри скривил губы от неприязни к драматургии Департамента. Мерлин запрещает им иметь кабинеты или что? Чтобы было как у всех.

— Мне нужен Зал Пророчеств, — пробормотал он, и дезориентирующие стены внезапно замерли, дверь перед ними широко открылась, открывая комнату, появлявшуюся во многих кошмарах Гарри. Рон приподнял брови.

— Как ты догадался? — Спросил он.

— Случайно, — пробормотал Гарри, — … еще тогда.

Рон коротко кивнул.

Зал Пророчеств был именно таким, каким его запомнил Гарри, с его огромными соборными потолками и высокими полками пыльных светящихся сфер. Он чувствовал себя переполненным воспоминаниями, о его друзьях, готовых к битве рядом с ним, о жестоком смехе Беллатрисы…

Он быстро покачал головой, чтобы рассеять их. Сосредоточься. Он снова услышал в своей голове бормочущий голос Драко: Сосредоточься на том, где ты меня чувствуешь, в своей голове. Хорошо, что никто не видел, как он краснеет в темном зале.

Рон тихо застонал рядом с ним.

— Как, черт возьми, мы должны его найти? В прошлый раз ты видел… — он замолчал. Никто не хотел об этом говорить.

Но их успех в первой комнате натолкнул Гарри на идею, и он решил попробовать ее, прежде чем они потратят больше времени на обыск сотен полок.

— Мне нужно пророчество о Гарри Поттере, — громко сказал Гарри, чувствуя себя идиотом, но полки отреагировали, и все в тревоге отшатнулись, готовясь бежать. Адреналин и движение только подстегивали новые воспоминания, вспышки проклятий и голоса сотен Провидцев, осколки полок и стекла, обрушившиеся на них…

Продолжай, Гарри, у тебя все отлично получается, мы почти закончили… — голос Драко снова зазвучал у него в голове, возвращая его в здесь и сейчас — якорь успокаивающего присутствия в его худших воспоминаниях.

Гарри понял, что полки не падают, а просто двигаются сами по себе. Дыхание Рона было хриплым и испуганным, и Гарри знал, что он только что пережил то же самое. Гарри положил руку на напряженную руку с палочкой Рона, возвращая его обратно.

Огромная полка, наконец, остановилась прямо перед ними, и Гарри шагнул вперед, чтобы изучить ближайшую бирку. На нем было только его имя — ему было нужно его и Драко. Но он даже не слышал о другом пророчестве о нем, что это было? Если подумать, он не хотел знать. Он перешел к следующему.

Вскоре он сообразил, что вся полка — это более сотни глупых сфер, на которых написано его имя, и он вздохнул, внезапно вспомнив, как часто Трелони предсказывала его ужасную смерть ради забавы. Конечно, Избранный будет очень популярной темой среди Провидцев. Он оглянулся на группу, которая стояла позади него, и поманил рукой.

— Блядские Провидцы ничего не могут с собой поделать, — пробормотал он им. — Давайте, мы ищем шар с моим именем и именем Драко, может быть, и Люциуса.

Паркинсон усмехнулась, когда подошла к полке.

— Только посмотрите на них все — они хуже, чем Ежедневный пророк. Можно было подумать, что им не о чем поговорить получше — я не знаю, о погоде, например, — она ​​продолжала ворчать, ища ярлыки, и Гарри невольно ухмыльнулся. Он был полностью согласен с ней.

— Никто не трогает сами сферы, — напомнил он им. Паркинсон приподняла бровь, но, к счастью, подчинилась, настороженно разглядывая пыльные сферы.

Им потребовалось несколько минут, но в конце концов Гарри услышал хриплый голос Тимси.

— Тимси нашел пророчество.

— Спасибо, Тимси, — сказал Гарри, присев на нижнюю полку и читая бирку, на которую он указывал.

Невыразимцу

Д. Л. Малфой и Г. Дж. Поттер

Л. А. Малфой?

Гарри нахмурился, посмотрев на него, на причину их неприятностей, и схватил его с полки, нахмурившись и разглядывая его на ладони…

«По-настоящему узная Спасителя, тот, кто откажется от своего имени, поднимется выше тех, кто был до него, забрав то, что его отец никогда не брал, и сделав Голос Спасителя, наконец, ненужным.»

Гарри ахнул, когда напряженный, монотонный детский голос эхом разнесся по его черепу, но когда все закончилось, он крепко сжал сферу в кулаке. Что за чушь. Он уже выучил его наизусть, нет нужды его сохранять. Он повернулся к своим товарищам.

— Готовы? — спросил Гарри, и все они в замешательстве нахмурились, но кивнули. Гарри поднял руку и со всем сдерживаемым гневом и нетерпением швырнул сферу об пол. Она яростно раскололась, высвободив внутренний голос, крошечная призрачная фигурка поднялась из осколков и растворилась, как туман.

«По-настоящему узная Спасителя, тот, кто откажется от своего имени, поднимется выше тех, кто был до него, забрав то, что его отец никогда не брал, и сделав Голос Спасителя, наконец, ненужным.»

А потом наступила полная тишина. На лицах остальных была смесь шока и замешательства, они уставились на стеклянный беспорядок на земле. Гарри скрестил руки на груди, все еще хмурясь и качая головой.

— Ты, должно быть, издеваешься, — сказала Паркинсон, нарушая тишину. — Это был ребенок — оно могло означать кого угодно…

— Люциус никогда не умел ставить разум выше гордости, — проворчал Рон. Гарри повернулся к Кингсли.

— Я собираюсь разнести это место на части, — предупредил Гарри.

— Сделай мне одолжение, — вздохнул Кингсли, оглядываясь и напряженно размышляя. — Если они так использовали свою свободу, то я с удовольствием посмотрю, как это место сгорит.

***

Офис главного аврора был последним местом, где Гарри хотел быть в данный момент, и Рон практически затащил его туда. Этот его стратегический глава настаивал на том, чтобы они взяли собой подкрепление, составили план, выяснили, где именно Драко и с кем, прежде чем они перевернут всю страну в поисках его.

Гарри ненавидел каждую секунду, когда Драко оставался в опасности. Он не мог расслабиться, его руки постоянно ерзали, перебирая палочку, его ноги постоянно двигались. Страх и сожаление тащили его вниз, как отлив. Все, что он хотел все эти годы, — это обезопасить Драко, обеспечить его шансы на успех, защитить его жизнь от отца — и теперь он снова оказался в опасности, снова попал в ловушку своего отца, благодаря легкомыслию Гарри.

Но Рон был прав: он мог быть где угодно. Семья Малфоев владела множеством земель в Англии и Франции. Люциус мог использовать какое-то секретное укрытие Невыразимцев. В зависимости от того, как долго он был вне Азкабана, у него могло быть время найти еще больше укрытий, может быть, даже старые убежища Пожирателей Смерти…

— Я сомневаюсь, что он уехал из Англии, — сказал Рон комнате, когда писал на доске нелепое пророчество. — Его центр власти был и, по-видимому, находится в Волшебной Британии, он не откажется от него, даже чтобы кого-то спрятать. Малфои жили в Англии веками, и родословная — основа его эго.

В большом офисе теперь находилось еще несколько авроров, которым Рон доверял больше всего: самые молодые, которые еще не были полностью аврорами во время краткого заключения Драко. Рон был почти уверен, что отсеял всю порчу, которую видел в свое время младшим аврором, но ни он, ни Гарри не хотели рисковать этим прямо сейчас.

Каждый аврор в комнате выглядел мрачным и настороженным при мысли о том, что Люциус Малфой освободится из тюрьмы и получил помощь из Министерства. Они, возможно, еще не полностью были согласны с Гарри в том, что Драко невиновен, но все были согласны с тем, что Люциус был тем еще кадром.

— Малфой… Драко… был твоим Целителем? Целителем-легилиментом? — заговорила Сьюзен Боунс, повернувшись к Гарри и сняв мантию аврора. Гарри кивнул ей.

— И ты уверен, что это не его рук дело — что он не объединился со своим отцом или кем-то еще, чтобы добраться до тебя? — Аврор Харрисон вмешался из-за угла с выражением сомнения на лице. Губа Гарри скривилась, и его рука дернулась за палочкой, но Рон заговорил раньше, чем он.

— Мы уверены, Харрисон, и если ты или кто-то еще будет сомневаться в нас, то можете уйти прямо сейчас. У нас нет времени обсуждать это, и у меня нет терпения бороться с предрассудками, когда жизни в опасности.

Рон впился взглядом в каждого человека в комнате, пока они не кивнули или не отвернулись. Он снова повернулся к доске.

— Это пророчество, очевидно, могло быть предназначено для кого угодно, но Люциус, по всей видимости, решил, что оно относится к Драко. Его гордость не позволит его сыну стать более могущественным, чем он — в его собственном представлении об успехе или подъеме выше, а его жадность не позволит такой власти пройти мимо него. — Рон вытащил из кармана небольшой сложенный листок и протянул Гарри, чтобы тот передал его по комнате. Грудь Гарри сжалась при виде безумного почерка Драко.

— Драко не мог сообщить больше этого из-за магических уз, наложенных на него Лицензиатами, — коллективно ахнула половина комнаты, вероятно, чистокровная половина, — которые мы только что разорвали. Но как видите, он написал ‘я’ и ‘оружие’. Если Люциус считает, что истинное знание Спасителя — это то, что Драко использовал бы, чтобы возвыситься над ним, он счел бы это своего рода оружием и сделал бы все, что в его силах, чтобы заполучить его. Поэтому Люциус наложил на Гарри сложное проклятие разума, заставив его скрывать свой голос в подсознании, что может исправить только Целитель-легилимент — Драко — единственный Целитель-легилимент в Англии, очевидно, что он использует Легилименцию в своей работе… Вы видите, к чему все идет.

Челюсти других авроров медленно опускались.

— Наша самая большая проблема в том, что Люциус, вероятно, пользуется помощью Невыразимцев, которые всегда были анонимными и чрезвычайно скрытными. Судя по всему, они полагали, что мы посчитаем их сборищем параноидальных болванов, чтобы действовать без подозрений. Никто, даже министр, не знает, чем они занимаются или к чему имеют доступ. Но теперь, когда я думаю об этом, мне, Гарри и еще нескольким подросткам было слишком легко проникнуть в Министерство и в Отдел Тайн еще в 96-м. Люциус устроил нам ловушку, и без помощи Невыразимцев он не смог бы это сделать. Вы знаете, насколько здесь строгие меры безопасности.

Гарри не хотел снова говорить об этой ночи, поэтому он быстро вмешался, чтобы вернуть их в настоящее.

— Тимси, ты сказал, что смог найти меня, следуя за моей магической подписью, — начал Гарри. — Ты можешь сделать то же самое с Драко?

Тимси побежденно посмотрел вниз. Он стоял в углу комнаты рядом с защищающейся Панси Паркинсон.

— Тимси пытается, но магия мастера Драко тихая, тонкая, не такая громкая, как у Гарри Поттера. Тимси не может найти его так, как Гарри Поттера.

Гарри нахмурился — эта последняя, ​​несколько загадочная фраза напомнила ему Добби. Что-то за этим было спрятано.

— Тимси… есть ли другой способ отследить его? — спросил Гарри, и глаза Тимси метнулись в сторону.

— Способ есть, но волшебникам он не нравится…

— Что бы это ни было, Тимси, нам нужно это использовать, — ответил Гарри. — Драко может быть где угодно, и ты знаешь, на что способен Люциус. Расскажи, пожалуйста, как его найти.

Тимси заламывал руки, бросая испуганный взгляд на каждого ведьму и волшебника в комнате, решительно пытаясь сопротивляться нервам.

— Тимси потребуется палочка, — хриплый голосТимси был едва слышен шепотом. — Тимси нужна магия мастера Драко в сознании Гарри Поттера.

Авроры не смогли сдержать своего шока. Даже для маглорожденных домовой эльф, владеющий палочкой, был неслыханным делом. Гермиона будет в восторге.

Гарри, не колеблясь, подошел к углу и присел на одно колено перед маленькой фигуркой Тимси, его глаза были на одном уровне с морщинистым озабоченным лицом Тимси. Тимси нервно вцепился в рукава своего зеленого свитера, явно чувствуя неудобство. Гарри вытащил палочку из набедренной кобуры и протянул Тимси рукоятью вперед. И без того огромные глаза Тимси почти выпучивались от беспокойства и недоверия.

— Делай все, что потребуется, Тимси, — успокаивающе сказал Гарри. Он мог сказать, что некоторые из обитателей комнаты хотели возразить, но он знал, что они не станут.

Медленно, Тимси протянул дрожащие руки и взял палочку Гарри, с удивлением глядя на нее. Он снова посмотрел на Гарри с решительным, полным благоговения выражением лица, и поднял палочку из остролиста, направив ее на лоб Гарри.

Гарри сразу почувствовал странное и тихое ментальное вторжение. Тимси ничего не произносил вслух, но, конечно, магия домашних эльфов не была похожа на магию волшебников, даже с волшебной палочкой. Палочка была лишь проводником, через который Тимси мог сосредоточить силу своей магии, и он умело направил ее на поиски в сознании Гарри следов магической подписи Драко. Гарри в настоящее время был единственной вещью, над которой Драко использовал магию в последнее время, причем мощно, в течение длительного периода времени. Гарри только надеялся, что прошло не так много времени с тех пор, как он ушел — с тех пор, как Драко узнал его и Гарри напал на него за это, меньше чем через два часа после того, как поцеловал его.

Воспоминания, мысли и чувства проносились в голове Гарри с невероятной скоростью, настолько отличной от легилименции Драко. Гарри слабо чувствовал запах свежеобжаренного кофе, и ему показалось, что он почувствовал, как мягко ухмыляется. Но у него кружилась голова, и он не осознавал ничего, кроме урагана в своей голове, и пол под его коленом не был таким твердым, как минуту назад…

Вдалеке он почувствовал на своем плече маленькую теплую руку, которая удерживала его в вертикальном положении, пока Тимси работал.

По прошествии неопределенного количества времени в его голове утихла волна, когда Тимси собрал несколько мощных воспоминаний. Драко с его серебряно-липовой палочкой возле лица Гарри, приглушенный след дыма от свечей, беззаботная радость Драко, летящего босиком над морем, Драко задевает его локтем в лесу. Запах полироли от метлы, когда он протягивает Гарри Молнию, серые глаза пристально смотрят на него, низкий, тихий голос Драко у огня: Ты чертово чудо, Гарри…

Найди его, найди, найди, умолял Гарри Тимси в голове. Он почувствовал что-то вроде согласия — Тимси, очевидно, не нужно было использовать окклюменцию, чтобы сдерживать свои эмоции.

Движением, похожим на выдох, Тимси вышел из головы Гарри и опустил палочку. Гарри медленно моргнул и вернулся в комнату вокруг него, где его товарищи-авроры смотрели на них в полном недоумении. Тонкая рука Паркинсон держалась за его плечо; она быстро уронила ее, когда он полностью осознал, где находится. Тонкий рот Тимси сосредоточенно нахмурился.

— Тимси собирает следы, — пробормотал он. — Тимси ищет. — Он закрыл свои большие глаза и крепче сжал палочку на боку. Гарри остался там, где стоял, как можно терпеливее ожидая, пока в его голове все еще витает успокаивающий намек дыма от свечей. Комната замерла в тишине, в ожидании. Тимси нахмурился еще больше, еще больше сморщив свое сероватое лицо, одно его огромное ухо дергалось, когда он работал, палочка медленно двигалась, указывая на пол перед ним.

— Мастер Драко здесь, — наконец прохрипел он, и сердце Гарри подпрыгнуло, а затем снова упало от того, что это значило.

— В Отделе Тайн? На Девятом уровне? — спросил Гарри, и глаза Тимси зажмурились.

— Тимси не уверен, но Тимси знает, что мастер Драко здесь, — ответил он. — Камень и земля вокруг такие же. Очень глубоко. Он находится в этом месте. — Тимси замолчал, ухо снова дернулось, и он покачал головой. — Он не один. Ему больно, но он счастлив, что может произнести имя Гарри Поттера.

Гарри расслабился от смешанного облегчения и страха. Он бы сказал, что если бы ситуация была менее ужасной, Тимси закатил бы глаза из-за мыслей Драко.

— Спасибо, Тимси, — сказал он, когда Тимси открыл глаза и вернул палочку из остролиста.

Гарри встал лицом к остальной части комнаты и чуть не упал от головокружения, вызванного движением. Он почувствовал, как две тонкие руки снова схватили его, когда он придерживал голову рукой.

— Спасибо, — тихо пробормотал он Паркинсон, которая поджала красные губы и кивнула, ее лицо побледнело от страха. Но она странно заморгала, слишком быстро, и ее руки опустились вниз, она слегка закачалась на ногах. Рука Гарри поднялась, чтобы удержать ее в вертикальном положении, когда он услышал еще какое-то движение в комнате.

Держась за плечо Паркинсон, Гарри повернул голову, все еще испытывая головокружение, и увидел, что остальные обитатели комнаты опасно раскачиваются, кивают головой, упираясь руками в лоб, пытаясь избавиться от того же ошеломительного чувства.

В панике Гарри поднял палочку, сделал несколько быстрых круговых движений в воздухе, наложив невербальные чары Головного Пузыря на всех в комнате.

После напряженного, опасного момента каждый стабилизировался с помощью своих личных пузырей чистого воздуха. Все глаза, особенно Кингсли, были широко раскрыты от смеси испуга и целеустремленной жестокости, которая предшествовала только самым опасным и важным миссиям. Гарри не видел такого выражения на лице Кингсли со времен Битвы.

— Они знают, — пробормотал Рон, констатируя очевидное, осторожно глядя на вентиляционные отверстия в потолке. По мере того, как комната наполнялась ядовитым воздухом без запаха, цвета, настроение всех окончательно сменилось мрачной решимостью.

Комментарий к Глава 10

Примечание переводчицы:

Как обычно жду ваших комментариев, чтобы пообсуждать эту историю

========== Глава 11 ==========

— Протего Тоталум. Сальвио Гексия. Муффлиато.

Рон наложил защитные и заглушающие заклинания на свой офис с пузырем вокруг головы. Гарри знал, что взмахи палочкой и заклинания были для него второй натурой после года в бегах и еще нескольких лет авроских рейдов и разведки. Сейчас Гарри, вероятно, мог бы накладывать их без помощи палочки.

— Как мы собираемся искать Невыразимцев? Никто не знает, кто они и как выглядят, — спросил аврор Боунс.

— Ищите то, за что ваш глаз не зацепляется, — ответил Гарри. — Чары Невыразимцев похожи на заклинание отвода глаз, но в десять раз интенсивнее и эффективнее. Если видите движение уголком глаза, на котором не можете сосредоточиться, или если чувствуете, что рядом с вами есть кто-то, кого ваши глаза не видят, доверяйте своим инстинктам. Часто используйте Гоменум Ревелио, они, скорее всего, будут использовать еще и дезиллюминационное заклятье.

Авроры мрачно кивнули. Паркинсон вмешалась из-за угла.

— Они используют Оборотное?

— Возможно, — сказал Рон, наконец покончив со своими заклинаниями. Стены сияли силой его чар. — Авроры, вы знаете опознавательные вопросы друг друга. Паркинсон, ты знаешь, что я не могу позволить тебе присоединиться к нам в этом деле — ты гражданское лицо, у тебя нет подготовки…

— Тебе придется запереть меня, Уизли, если ты хочешь, чтобы я осталась, и надеяться на то, что у меня нет своих методов побега, я же сказала тебе, что не позволю никому из вас исчезнуть из поля зрения, раз уж вы причина, по которой Драко в опасности, в первую очередь…

— Она со мной, — прервал ее Гарри, прежде чем она успела начать еще одну напыщенную речь. Рон закатил глаза.

— Тогда она под твоей ответственностью, Гарри, и если она замедлит нас или каким-либо образом из-за нее что-то пойдет не так, я буду винить тебя, — коротко сказал Рон своим лучшим голосом Главного Аврора. Гарри хотел бы сказать, что он недоволен ситуацией, но он знал, почему Гарри позволил ей присоединиться, несмотря ни на что.

— А как насчет чар Фиделиуса? — Аврор Стэнли робко крикнула из-за угла. Рон нахмурился и повернулся к ней лицом.

— А что насчет него?

— Ну, если мы наложим на Отдел Тайн Фиделиус и сделаем одного из нас Хранителем Тайны, никто другой не сможет войти, если Хранитель Тайны лично не сообщит его местонахождение, — объяснила она. Рон задумчиво промычал.

— Хорошая идея, — пробормотал он, — но как насчет всех, кто уже там?

— Они не смогут зайти внутрь после того, как выйдут, — вмешался Кингсли. — Что, в конце концов, им придется сделать. Если они узнают, что мы накладываем Фиделиус на Отдел, они продержатся там как можно дольше — по сути, мы их поймаем в ловушку, а остальных изгоним. Единственное, что я знаю о Невыразимцах, это то, что они, прежде всего, привержены своим исследованиям. Они не бросят их так просто.

— Так что мы выкуриваем их и уничтожаем, когда они попытаются вернуться за своим драгоценными исследованиями, — добавил аврор Джеффрис, медленно кивая.

— Великолепно, — сказал Рон, — тогда я буду Хранителем Тайны.

— Нет, — перебил Кингсли. — Я буду.

Рон и Гарри подняли брови, глядя на него.

—Невыразимцы обязательно придут за Хранителем Тайны, Кингсли, — сказал Гарри. — Особенно после того, как они свалят оттуда и сбегут. У тебя на спине будет мишень до конца твоих дней.

— У меня и так их много, — с каменным лицом ответил Кингсли. — Пусть приходят. Если мы свергаем целый Отдел, пусть бремя этого лежит на мне. — Он остановился на мгновение, пристально глядя Гарри в глаза. — Я не зря взялся за эту работу. Я возьму на себя ответственность за все министерство.

Гарри поджал губы, не желая верить ни единому слову, но ничего не стал говорить.

******

Драко сидел, прислонившись к каменной стене камеры. Он не знал, как долго он здесь — ему даже не нужно было есть, пить или пользоваться туалетом. Должно быть, на камере были чары, предотвращающие немедленную потребность в такого рода роскоши.

Он сел рядом с Бораном, готовый защитить его в случае необходимости, стараясь не думать о том, как Люциус может настроить его против ребенка по первой прихоти. Чтобы подумать о чем-нибудь еще, он обратил свое внимание на другую проблему, когда крикнул в сторону отца через комнату.

— Как ты попал в мой дом?

Люциус удовлетворенно поднял глаза.

— Я рад, что ты спросил, — сказал он, как будто он ждал, чтобы похвастаться своим умом целую вечность. — Я признаю, что защита в твоем… жилище впечатляет. Я попытался использовать камин, как только наконец услышал, как ты называешь пункт назначения в Министерстве, но он снова выкинул меня. Поэтому я обратился к единственному человеку, которому, как я знал, ты не запретишь доступ.

Вены Драко медленно наполнялись холодным огнем, болезненной смесью негодования и страха.

— Мама, — пробормотал он, сжав кулаки и дрожа. — Что ты с ней сделал?

— Нарцисса совершенно здорова, — ответил Люциус, снисходительно глядя на своего сына. — Последствия проклятия Империус длятся недолго.

Драко плотно закрыл глаза, чтобы не взорваться — он все еще не хотел пугать Борана, которого он чувствовал, сидящим рядом с ним, обнимающим колени и сжавшегося в комочек настолько, насколько мог.

Драко не знал, что происходило за пределами этой комнаты, но знал, что что-то точно происходит. Он знал, что его узы были сняты, над чем его отец только усмехнулся — с узами или без них Люциус все еще полностью контролировал его. Но узы могли быть разорваны только в присутствии Кингсли, а Кингсли сделал бы это только под серьезным влиянием — неужели Гарри наконец понял, как им манипулировали, и столкнулся с министром лицом к лицу?

Он знал, что его мать никогда бы не дала адрес его дома, хотя она, должно быть, не могла скрыть своего счастья после возвращения мужа — каким бы чудовищем он ни был, она любила его. Люциус, наложивший на нее Империо, непоправимо разбил ее сердце, особенно если он использовал это в целях причинить вред ее сыну. Сердце Драко болело за нее — она, должно быть, сейчас в полном беспорядке.

Он нахмурился, тяжело размышляя. Нарцисса направилась бы прямо к Драко, как только смогла. Может, она позвала Тимси, но Драко не знал, что Тимси сможет сделать… пошел бы он тогда к Панси, пытаясь найти его? Панси точно знает, к кому обращаться, проницательная ведьма…

Глаза Драко резко открылись, когда он вспомнил бессмысленное послание, которое собирался отправить. Кто-нибудь нашел его там, где он уронил его на пол? Он оставил окно открытым…

— Пойдем, Драко, — почти весело позвал Люциус, стоя за решеткой с палочкой наготове. Драко не успел среагировать, как его тело снова двинулось без его ведома, подошло к решетке без его согласия, каждый мускул напрягся и сжался в бесплодной борьбе с подчинением.

Люциус коснулся прутьев рукой, и они закачались, расширившись ровно настолько, насколько хватило, чтобы пропустить Драко.

Он подвел Драко к большому металлическому стулу с цепями, свисающими со спины и рук. Он выглядел в точности как стул на полу в зале заседаний № 10, и он закрыл глаза от этого образа, упираясь в цепи, сковавшие его в тот момент, когда он сел. В этом не было необходимости, потому что палочка Люциуса решительно была направлена ​​в голову Драко. Люциус дергал за ниточки, и Драко был бессилен сделать что-либо, кроме как соглашаться.

— Давай начнем с чего-нибудь легкого, — пробормотал Люциус, садясь на табурет перед ним. — Расскажи мне, как Гарри Поттер пережил два Смертельных проклятия.

— Защита любви его матери, — голос Драко вырвался изо рта, он казался чуждым и монотонным, но он все равно ухмыльнулся. Люциус нахмурился.

— Как он на самом деле выжил, Драко?

— Любовь Лили, ее защита в его крови, — ответил Драко, и он смог сдержать это на мгновение, — я говорил тебе, Люциус. Ты никогда не поймешь.

Губа Люциуса насмешливо скривилась.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать, — прорычал он. — Я изучал Любовь несколько месяцев, Драко. Думаю, я знаю о ней больше, чем ты.

Драко хотелось рассмеяться. Спорить с ним было бесполезно. Даже если Комната Любви не всегда закрыта для всех, хотя Драко знал, что была, — Люциус мог изучить все, что Отдел Тайн знает о Любви, и он все равно никогда этого не узнает или не поймет.

— Расскажи мне все, что Гарри Поттер знает о Темном Лорде.

— Темный лорд, Волдеморт, Том Марволо Риддл, был волшебником-полукровкой, который вырос в приюте в магловском Лондоне… — механический голос Драко был прерван резким ударом тыльной стороны руки Люциуса по его щеке. Резкая жгучая боль и медный привкус во рту пронзили его. Сама атака его удивила меньше, чем ее магловский стиль, но он предположил, что палочка Люциуса была задействована в другом.

— Темный Лорд не был полукровкой, — прорычал Люциус, и Драко снова ухмыльнулся, чувствуя вкус крови на зубах.

— Он даже привел тебя на могилу своего отца-магла, а ты все равно лежал у его ног, — пробормотал Драко, чувствуя себя более уверенным в себе, даже не имея полного контроля над своими способностями. Ноздри Люциуса раздувались от гнева, но он, вероятно, не хотел снова так импульсивно атаковать Драко, по-магловски.

Люциус явно попытался успокоиться, сел прямо и глубоко вздохнул. Он поднес свободную руку к затылку, взял длинный белый хвост в руку и перекинул его через плечо, приглаживая прямо на груди. Драко рассмеялся, и глаза Люциуса резко распахнулись.

— Что-то смешное, Драко?

Драко улыбнулся, запрокинув голову, и посмотрел на отца сверху вниз. Он знал, что он, должно быть, выглядел сумасшедшим с кровью на зубах.

— Рон Уизли должен мне пять галеонов, — невнятно пробормотал он, пытаясь сдержать безумное хихиканье. Люциус впился в него взглядом, крепче сжимая палочку.

— Твое высокомерие поражает, сынок, — сказал Люциус. — Ты слаб, бессилен, беззащитен. Ты полностью в моей власти, и тем не менее ты не проявляешь уважения к старшим.

— Нет, Люциус, — прошептал Драко, закрывая глаза и все еще слабо улыбаясь самому себе. Прядь его грязных волос упала ему на лицо. — Сейчас в счет идет мое милосердие, не твое.

Его легкие внезапно сжались, выбивая полностью дух из его тела. Он отчаянно пытался вдохнуть, но его тело опять ему не принадлежало. Люциус держал его так, заставляя задыхаться, свирепо глядя на него, пока он не увидел темные пятна на краю поля зрения и не почувствовал, как его тело начало обмякать.

Люциус отпустил его, и Драко заглотнул воздух, как умирающий, в ушах у него звенело.

— Как Темный Лорд так долго избегал смерти? — нетерпеливо спросил Люциус.

— Крестражи, — невольно ответил Драко и вздрогнул, когда глаза Люциуса расширились. Это был последний человек, которому следовало знать о таких вещах.

— Я задавался вопросом… но я не мог знать наверняка… — пробормотал Люциус про себя, прежде чем повернуться к Драко, его глаза загорелись. — Значит, Темный Лорд все еще жив, не так ли?

— Нет.

— Ты хочешь сказать, его крестражи были уничтожены?

— Да. — Драко нахмурился из-за слова, подобранного отцом. Он не хотел говорить ничего из этого.

— Сколько?

— Семь. — Люциус отшатнулся от этого ответа, его глаза расширились от шока. Драко отчаянно хотел вырваться из оков собственного тела, скрыться в своем разуме и дождаться, пока все это закончится, но ему нужно было оставаться в курсе того, что Люциус хочет от него, и от маленького мальчика в камере.

— Его душа была разделена на восемь частей… необычайно… — снова бормотал про себя Люциус. Драко внимательно изучал его лицо — он выглядел намного старше, чем в последний раз, когда он его видел, его лицо было более морщинистым, а линия волос редела. Драко догадывался, что Азкабан и время сделает это с человеком — жаль, что с возрастом он не стал мудрее.

— Почему Волшебный мир падает к ногам Гарри Поттера? — спросил Люциус, быстро двигаясь дальше. Вероятно, он уже наверняка знал, как сделать крестраж.

— Потому что он хороший, — ответил Драко. — Потому что он спас нас всех, когда никто другой не мог. — Он снова ненадолго закрыл глаза, наслаждаясь легким теплом в груди при мысли о Гарри. Интересно, что он делает прямо сейчас?

Губа Люциуса скривилась еще больше. Драко знал, что, если бы он не был так одержим сохранением своего чистокровного самообладания в данный момент, Люциус закатил бы глаза.

— В чем его самая большая сила?

— Его сердце.

— В чем его самая большая слабость?

— Его сердце, — повторил Драко, немного ненавидя себя.

— В этом нет никакого смысла, Драко, — прорычал Люциус. Драко только приподнял брови, ничего не говоря, пойманный в ловушку собственного тела.

Люциус наконец опустил палочку, и Драко прижался к твердому металлическому стулу, все еще крепко сковывающему его цепями. Люциус встал и начал шагать по комнате, снова бормоча себе под нос, видимо, напряженно размышляя.

Драко сжал пальцы на подлокотниках кресла, на мгновение вновь осознав тот небольшой контроль, что он имел над своим телом. Он пошевелил ногами об пол и внезапно вспомнил, что ему еще предстоит найти пару тапочек с Ворчуном для маленькой Роуз. Он быстро переместил это на первое место в своем списке приоритетов сразу после того, как каким-то образом выведет себя и Борана отсюда и запрёт своего отца на всю жизнь — или убьет его, в зависимости от того, что произойдет раньше. Убей своего отца, затем доставь Борана в безопасное место, затем достань тапочки для Роуз…

— Мои источники говорят мне, что Поттер стал политиком только в последние несколько лет, что значительно усложнило жизнь чистокровным, — усмехнулся Люциус, вернув Драко в настоящее. Он снова направил палочку, и тело Драко напряглось, когда Люциус снова взял его под контроль. — Скажи мне почему.

— Министр манипулировал им, — снова вздрогнул Драко, когда правда вылетела из его уст. Люциус придвинулся ближе, глаза его нетерпеливо заблестели.

— Как?

— Требуя услугу взамен.

— Настоящим политиком стал Шеклболт, — пробормотал Люциус, почти впечатленный. Драко хотел проклясть его и Кингсли. — Расскажи мне об этой услуге, Драко.

Драко попытался зажать рот, пытался сопротивляться, но это было невозможно.

— Гарри позволяет министру использовать свое политическое влияние в обмен на то, чтобы уберечь меня от министерства.

Шок Люциуса был настолько сильным, что его палочка опустилась сама собой. Тело Драко снова прижалось к стулу, он чувствовал себя побежденным.

— Как интригующе, — выдохнул Люциус, снова садясь на табурет перед Драко и глядя на него, как на хранилище, полное золота. Это был тот же взгляд, который был, когда Гарри был схвачен и доставлен в мэнор, когда он уговаривал Драко опознать его. Это был взгляд, который сообщил Драко, что тот собирается получить все, что захочет.

******

Авроры, Паркинсон, Тимси и Министр собрались в коридоре Девятого Уровня у зловещей черной двери в Отдел Тайн. Кингсли приказал провести эвакуацию во всем Министерстве, и они усилили и расширили антиаппарационный барьер на Девятом Уровне, эффективно заманивая в ловушку всех, кто находился внутри.

— Кингсли, я знаю, что ты много раз накладывал заклинание Фиделиуса для Ордена, так что тебе придется рассказать Гарри, как это делается, — Рон взял командование на себя, он был создан для этого. — Гарри, я делаю тебя заклинателем, потому что нам понадобится как можно больше силы, поэтому не сдерживайся.

Гарри кивнул, вспомнив, как Драко наклонил голову на плечи, наслаждаясь ощущением магии Гарри. Он закрыл глаза, чувствуя, как дрожь пробегает по его спине. Опьяняющая. Наэлектризованная.

Кингсли подошел к Гарри, а Рон двинулся дальше, чтобы отдать приказы остальной команде. Его лицо было напряженным, когда он подошел.

— Прости, Гарри, — пробормотал Кингсли своим низким голосом, достаточно громким, чтобы Гарри мог его услышать. Его брови нахмурились, а темные глаза были серьезными, когда встретились с Гарри. Гарри старался не хмуриться. — Ты был прав. Я слишком увлекся политикой и чуть не потерял аврора и воина, которым был раньше. Я подвел тебя в том единственном, о чем ты когда-либо меня просил.

— Да, — сухо ответил Гарри, скрестив руки на груди. Кингсли смутился, но продолжил.

— Драко пытался сказать мне, что в этом замешаны Невыразимцы, но я ему не поверил, — тихо сказал он. — Он попросил меня проверить, как там Люциус, так как Нарцисса не получала от него известий несколько месяцев, и я просто написал начальнику и принял ответ, который получил из Азкабана. Я и его подвел тоже.

Гарри старался не выражать на лице и сдержать закипающую ярость, которая снова накапливалась. Он мог бы обвинить министра, но Гарри тоже не ожидал этого, несмотря на теории Драко. Он был так же виноват.

— Я исправлю это, Гарри, — твердо сказал Кингсли, стиснув челюсть. — Я верну себе Министерство и не остановлюсь, пока Драко не будет в безопасности, Люциус будет навсегда заперт в тюрьме, и все Невыразимцы не будут распознаны.

— Я поверю в это, когда увижу это своими глазами, Кингсли, — пробормотал Гарри, стараясь не смотреть в глаза.

Кингсли только кивнул.

— Справедливо, — сказал он, задерживая зрительный контакт на Гарри еще на мгновение, пытаясь передать всю глубину его убеждений, прежде чем вернуться к делу, описывая детали заклинания Фиделиуса и демонстрируя сложные движения палочки.

— Хорошо, Кингсли, Гарри, скажите, как будете готовы, — сказал Рон, отступая на несколько футов от двери. Гарри поставил одну ногу чуть впереди другой, немного согнув ноги в коленях, стабилизируя свое тело. Он поднял палочку к двери и дождался кивка министра, прежде чем начать сложные движения палочки, проталкивая свою магию через палочку из своего магического ядра.

— Praestes Fidelis, — Гарри взмахнул палочкой в ​​сторону Кингсли, который задохнулся от всплеска мощи, пробежавшей через него. — Celare loco isto*.

— Praestes Fidelis, — повторил он процедуру несколько раз, используя абсолютную глубину своей энергии. Он представил себе все комнаты, которые он мог вспомнить внутри Отдела Тайн, заставляя свою магию покрывать даже комнаты, о которых он еще не знал, накрывая весь Отдел, в то время как Кингсли стоял окоченевший и потный, тяжело дыша сквозь тяжелые волны силы Гарри. — Celare loco isto.

Наконец, он почувствовал что-то близкое в своем заклинании, как будто задернулся занавес, и черная дверь перед ним исчезла. Гарри опустил палочку и взглянул на Кингсли, который выглядел немного разбитым, когда он повернулся к Гарри лицом, вытирая пот со своего блестящего лба.

— Отдел Тайн находится на Девятом Уровне Министерства магии в Лондоне.

Дверь снова появилась, и Гарри кивнул. Кингсли отвернулся и двинулся к остальной группе, раскрывая каждому секрет по отдельности.

Гарри подозвал Паркинсон и Тимси, как только они узнали секрет. Он был рад, что никто больше не сомневался в их присутствии. Он знал, что не должен подвергать их опасности, как большую часть семьи Драко, но он также знал, что они чувствуют. Он не смог бы помешать им прийти на помощь Драко, так же как никто не смог бы остановить его.

— Как у тебя с защитными заклинаниями? — тихо спросил он Паркинсон. Она закатила глаза на него.

— Я все время отшиваю ненасытных мужиков, Поттер, — тихо ответила она. — И даже после того, как они подвергались нескольким нелегальным проклятиям, им все равно удается делать микстейпы лучше, чем тебе. The Goo Goo Dolls, серьезно?

Губы Гарри скривились, и он пожал плечами, когда почувствовал, как его щеки нагреваются.

— Да ладно, это классика. Необходимо для его музыкального образования.

— Классика, конечно, точно такая же, как та малоизвестная песня Норы Джонс о его Патронусе, была классикой, чисто для его образования, — усмехнулась Паркинсон, качая головой и заправляя гладкий темный локон за ухо.

— У тебя своя точка зрения, — пробормотал Гарри, щеки его пылали смущенным румянцем, и он неловко переминался с ноги на ногу. — Я никогда не говорил, что веду себя гладко.

— Это хорошо, потому что ты был бы лжецом, — пробормотала она, глядя в сторону на что-то поверх плеча Гарри. Некоторое время он задумчиво наблюдал за ней.

— Как ты узнала, что это я? — спросил он, и она прищелкнула языком, оглядываясь на него и сводя вместе брови идеальной формы.

— Он касается своей груди, — нерешительно ответила Паркинсон, демонстрируя движение тыльной стороной ладони. — Шрамы, которые напоминают о тебе. Большую часть времени он не осознает, что делает это, идиот.

Настала очередь Гарри отвести взгляд, когда на него накатила новая волна вины. Он много раз видел, как Драко делал это. Он делал это даже тогда, когда заново утверждал себя в своем собственном теле, потому что шрамы, которые оставил Гарри, и причиненная им боль, очевидно, были его неотъемлемой частью.

— И он хандрил несколько дней, этот тупица, — пробормотала она, вызвав новую волну вины, и Гарри почувствовал, что он действительно раздавлен тяжестью всего этого.

— Готовы? — спросил Рон, подходя к ним сзади, чтобы схватить дверную ручку с мрачной решимостью. Гарри кивнул, и Рон оглянулся на их команду, включая Кингсли, Паркинсон и Тимси, ожидая всеобщего согласия, прежде чем распахнуть дверь и войти внутрь с палочкой на вытянутой руке.

Круглая прихожая выглядела так же, как и раньше, только… тише. Авроры рассредоточились вдоль стен, нацелив палочки в каждую дверь, двигаясь быстро и синхронно. Когда дверь за ними закрылась, Гарри приготовился к вращению, но стены оставались неподвижными. Гарри и Рон недоуменно посмотрели друг на друга.

— Мне нужен Зал Пророчеств, — сказал Рон, потому что они должны были с чего-то начать, но двери не двигались. Рон подошел к ближайшей и потянул, но она была заперта. Он перешел к следующей, но она тоже была заблокирована. Он пробовал каждую дверь, но все они были заперты, не давая им войти. Гарри предположил, что этого следовало ожидать.

Гарри шагнул вперед и испробовал все известные ему заклинания отпирания на одной из дверей. Когда она не сдвинулась с места, он переходил к следующей, от нее к следующей.

— Нам придется их ломать, Гарри, — сказал Рон. Гарри снова посмотрел на него.

— Одна из них — Комната Любви, — серьезно сказал Гарри, и все присутствующие в комнате подняли брови. — Ее никогда нельзя открывать, она всегда заперта. Помнишь, как расплавился мой нож? Сила, которая одновременно прекраснее и ужаснее Смерти, — сказал мне Дамблдор.

Рон, как и все остальные, осторожно оглядел все двери. В конце концов, он повернулся к Гарри, нахмурив брови, и тяжело задумался.

— Гарри, Дамблдор также говорил, что Любовь была источником твоей силы, именно эта сила побеждала Волдеморта несколько раз. Любовь когда-нибудь причиняла тебе боль?

Гарри нахмурился.

— Нет, — ответил он, но остановился, думая о тех, кого потерял. — Я имею в виду, не совсем. Но Волдеморту она сильно вредила.

Рон повернулся, чтобы обратиться к остальным.

— Душа у всех в хорошем состоянии, да? Никто из вас не убивал хладнокровно и не любил причинять боль беспомощным?

Семь осторожных лиц нерешительно кивнули в знак подтверждения.

— Тогда я думаю, у нас все будет хорошо. У нас нет другого выхода. — Рон подошел к центру комнаты, поднял палочку и нацелил ее на одну из дверей.

— Разделимся на три команды: Харрисон, Боунс, Стэнли, берите на себя дверь. Шеклболт, Джеффрис, вы со мной, а Гарри, ты берешь этих двоих, как сам настаивал, и если ты умрешь, знай, что меня не побеспокоят твои похороны.

Гарри ухмыльнулся и кивнул, двигаясь к нему в центр комнаты, а остальные авроры, Паркинсон и Тимси следовали за ним. Рон лучше всех умел расслаблять нервы команды прямо перед рейдами, и этого было достаточно, чтобы заставить всех задуматься, а не впадать в паранойю. Гарри незаметно подошел и встал прямо перед Паркинсон и Тимси, прикрывая их от дверей. Паркинсон снова на него цыкнула.

— Поднимайте палочки, на счет три, — крикнул Рон, когда каждый направил свою палочку в дверь. — Раз, два, три…

— Бомбарда!

Три двери взорвались, поднимая звон в ушах Гарри. Он вбежал в ту, которую только что подорвал, а Тимси и Паркинсон последовали за ним, и он тут же был оторван от земли, совершенно невесомый. Паркинсон взвизгнула, когда вошла за ним, и ее тоже снесло с ног.

В комнате было совершенно темно, за исключением нескольких огромных светящихся шаров, которые Гарри едва мог различить сквозь пыль от взломанной двери. Космическая Комната. Проклятие.

Он потянулся к звуку панического дыхания Паркинсон и схватил ее за запястье.

— Космическая Комната, — пробормотал он, отчаянно оглядываясь. — Хватай Тимси.

Она издала звук усилия, отстраняясь от него, но он держал крепко.

— Взяла его, — задыхаясь, выдохнула она. Гарри притянул ее запястье к своей спине.

— Держись, — тихо приказал он, и она тут же сжала кулаком его форму.

Пыль рассеялась, и Гарри расслышал звук заклинаний и голоса других авроров на расстоянии — чьи, он не мог сказать. Он взмахнул палочкой.

— Гоменум Ревелио.

Заклинание осветило его и Паркинсон, но не Тимси. Гарри нахмурился, быстро подумал, пытаясь вспомнить другие заклинания…

— Витае Ревелио, — прошептала Паркинсон, взмахивая собственной палочкой свободной рукой. Заклинание осветило не только Тимси, державшегося за рукав, но и каждый шар в комнате. Судя по всему, модели планет каким-то образом были живыми.

Они могли бы разобраться с этой новостью позже. Важно то, что Драко здесь не было. Гарри развернулся в воздухе, Паркинсон держалась за его униформу на спине, ища дверь, но в комнате было слишком темно, а планеты были слишком большими и продолжали…

…Приближаться к ним. Гарри вообще ничего не видел. Их окружали восемь огромных разноцветных шаров, это определенно была не точная модель Солнечной системы, и разве их не должно было быть девять?

Плутон не считается планетой уже почти десять лет.

— Редукто! — крикнул Гарри, направив свою палочку на Юпитер, который разлетелся на тысячу крошечных, тонких кусочков. Сквозь осколки Гарри увидел прямоугольный контур тусклого света.

— Держитесь, — крикнул он позади себя и его крепче сжали за униформу, когда он нацелил свою палочку. — Акцио Дверь!

Его толкнуло вперед за палочкой, он чуть не задохнулся из-за воротника, когда Паркинсон и Тимси держались за его рубашку. Он вытянул руку перед лицом, когда дверь приближалась все ближе и ближе, набирая скорость, пока, наконец, он не прорвался сквозь нее, гравитация и свет внезапно вернулись. Он сгруппировался в воздухе, схватив Паркинсон прямо перед тем, как тяжело приземлиться на спину, заставив ее приземлиться прямо на него с сильным вздохом, у них обоих перехватило дыхание.

— Тупой… гриффиндорец… — задыхалась она, скатываясь с Гарри, когда он отчаянно пытался вдохнуть. Не самое лучшее его приземление, но ему нужно было защитить лучшую подругу Драко, Драко убьет его, если с ней что-нибудь случится. Он поднял голову, увидев, что Тимси встает с пола, небрежно отряхивает рукава своего джемпера и выжидающе смотрит на них. Гарри с трудом сел, поднял палочку, прежде чем полностью встать, его живот упал, когда он увидел, где они приземлились.

Он совсем не изменился — он по-прежнему выглядел как зал заседаний № 10, но вместо ужасного стула посреди пола стоял каменный помост, на котором стояла высокая каменная арка, с которой мягко развевалась старая плетеная вуаль на несуществующем ветру. В стенах было по крайней мере десять одинаковых дверей, через одну из которых они только что пролетели.

— Комната Смерти, — пробормотал Гарри. — Гоменум Ревелио.

Ничего. Он ждал, пока Паркинсон наложит свое заклинание Обнаружение жизни, но она молчала. Когда Гарри посмотрел на нее, она широко раскрытыми глазами смотрела на арку.

— Ты их слышишь? — спросила она. Лицо Гарри ожесточилось.

— Да, — ответил он, потому что слышал. Шепот был даже сильнее, чем в прошлый раз, и он знал, что если прислушаться, то услышит Сириуса или Ремуса, Тонкс, Фреда, своих родителей…

Он схватил Паркинсон за руку, чтобы она не двинулась вперед. Искушение послушать, последовать этому шепоту, увидеть людей, которых он любил, было почти непреодолимым, но он уже через это проходил.

— Доверься мне, Панси, — тихо сказал Гарри, встав перед ней, чтобы она посмотрела на него, — ты не захочешь.

Паркинсон несколько раз моргнула, прежде чем покачать головой, выходя из оцепенения. Она не отводила глаз от возвышения, Гарри мог сказать, что это требует серьезных усилий.

— Тимси, — крикнул Гарри, и Тимси схватил его за запястье и встал рядом с ним. Он присел и встретился с Тимси на уровне глаз.

— Ты чувствуешь его, Тимси? Тебе нужна моя палочка?

Тимси протянул руку, и Гарри передал свою палочку, хотя его инстинкты кричали, что он оставил себя беззащитным на вражеской территории. Он должен был доверять Панси Паркинсон, из всех людей, чтобы она прикрывала ему спину. Когда он оглянулся, Паркинсон подняла свою палочку и с неистовой решимостью следила за каждой дверью.

Гарри ожидал, что Тимси снова войдет в его голову, но этого не произошло — он только закрыл свои большие глаза, осторожно покрутив палочку в пальцах.

— Тимси ищет, — прохрипел он, и Гарри снова ждал так терпеливо, как только мог, хотя его нервы были наэлектризованы. Его глаза метались к множеству дверей, стараясь не глядеть на вуаль.

Рука Тимси начала двигаться, как если бы ее притягивал магнит, крепко сжимая палочку Гарри. Он медленно вращал ей, указывая наружу через комнату, пока, наконец, не остановился, целясь в дверь через три двери ниже от них.

— Мастер Драко за ней, — сказал он, резко открыв глаза, длинный изогнутый нос подергивался, как будто он все еще чувствовал запах дыма от свечей. Гарри тоже чувствовал. Тимси быстро вернул палочку, не сводя глаз с двери.

Гарри вскочил и побежал к двери, услышав позади быстрые шаги Паркинсон и Тимси. Он дернул дверь, но она была заперта.

— Алохомора!

Щелкнул замок, и Гарри распахнул дверь, бросившись внутрь. Но как только он вошел в темный коридор, дверь за ним захлопнулась, отделив от него Паркинсон и Тимси.

— Дерьмо, — пробормотал он, отбегая к двери. Паркинсон стучала и кричала с другой стороны. Он попытался снова открыть дверь, но она не сдвинулась с места, даже с другим открывающими чарами. Он метался — помочь им войти, чтобы они последовали за ним в опасность, или как можно скорее найти Драко?

Что ж, выбор был не то чтобы сложным.

— Все в порядке! — крикнул Гарри. — Просто оставайтесь здесь, я вернусь!

Казалось, это еще больше разозлило Паркинсон, но Гарри не мог больше ждать, когда на кону стояла жизнь Драко. Он повернулся, зажег кончик своей палочки и побежал по темному коридору, где он увидел очертания другой двери в конце.

Я иду, Драко.

******

— Значит, Гарри Поттер делал все это, чтобы защитить трусливого Пожирателя Смерти, своего старого школьного врага?

Голос Люциуса был похож на лед, и Драко почувствовал, как на лбу выступил пот. Он ничего не сказал, сохраняя безучастное выражение лица. Люциус снова поднял палочку, и Драко почувствовал, как он хватается за веревочки, как за марионетку.

— Скажи мне правду, Драко, — потребовал он, — как Поттер к тебе относится?

— Не знаю, — последовал автоматический честный ответ. Это было правдой. Гарри, возможно, поцеловал его, сделал микстейп, свидетельствовал за него, доверял ему, спас ему жизнь — но он также никогда не хотел снова видеть Драко, ненавидел его годами, сражался против него на войне, напал на него в его кабинете и ушел, ненавидя тот факт, что Драко так хорошо его знал. Гарри мог послать министра защищать Драко, но он определенно не хотел делать этого сам.

Люциус скривил губы, его лицо исказилось от разочарования.

— Тогда как ты к нему относишься, Драко?

— Я люблю его, — истина вылетела изо рта Драко, и он вздрогнул от этой резкости, чувствуя себя так, будто его ударили. Все эти годы драгоценного отрицания прошли менее чем за секунду. Он любил Гарри, слишком долго любил, и Панси, как всегда, была права. Прилив сладкого облегчения, смешанный с болезненной потерей отрицания, вызывал противоречивые чувства. Он хотел плакать, но не будет.

Люциус явно обрадовался. Если бы это была какая-то другая ситуация, Драко мог бы притвориться, что его отец только что узнал, что его единственный сын влюблен, и был полон счастья за него. Но Драко был прикован цепью к стулу, палочка его отца была нацелена ему в лицо, управляя им, как долбанной игрушкой, и Люциус только что обнаружил самую большую слабость Драко.

— Это пророчество было чушью, Люциус, — прорычал Драко сквозь зубы, с каждой секундой чувствуя панику и отчаяние.

— Очевидно, что нет, поскольку оно освещает такие увлекательные темы, — усмехнулся Люциус. — Но теперь это не имеет никакого значения, ты, наглый мальчишка, потому что у тебя никогда не будет большей власти, чем у меня, особенно пока ты держишься за эту жалкую слабость…

— Дело не во власти, Люциус, долбанный ты дурак…

— Я совершенно не согласен, учитывая ситуацию, в которой ты находишься, — ухмыльнулся Люциус, неопределенно указывая на цепи и тело Драко. Драко зарычал, его руки зудели ударить его, что-то сделать, но его тело было всего лишь игрушкой, недоступной ему. Люциус явно наслаждался вкусом своего успеха и, очевидно, хотел втереть его в лицо Драко, потому что он держал рот Драко открытым, чтобы позволить ему говорить свободно.

— Я знаю Гарри так хорошо, как только возможно потому, что ты сам все сделал для этого, отец! Знать его — значит любить его, и из-за этого я стал лучше, чем ты когда-либо будешь, — голос Драко рос, и Люциус только снисходительно посмеивался над его истерикой, но он все равно продолжал, пытаясь заставить отца увидеть хоть каплю смысла.

— Я воспользовался вторым шансом, которым ты никогда не воспользовался, я воспользовался возможностью стать лучше, чем ты думал, что я должен быть. Я единственный Малфой, который когда-либо ставил семью и любовь выше статуса и власти, и именно здесь я поднимаюсь над тобой, Люциус, такой силы у тебя никогда, никогда не будет!

Люциус открыл рот, чтобы заговорить,вероятно, чтобы рассказать о своей неизбежной победе, когда внезапно комната стала казаться более плотной, как будто кто-то закрыл ее, запечатав. Он остановился, осторожно оглядываясь. Казалось, что потолок накрывают тяжелым одеялом, закрывая их все дальше от мира. Драко поднял глаза и тихонько охнул, глядя на тонкие мерцающие волны едва заметной золотой, красной и зеленой магии, пробегающие сквозь камень. Он мягко ухмыльнулся, сразу поняв, кто в этом виноват.

Он знал, что Люциус не сможет этого увидеть, но он обязательно почувствует это, всю эту силу. Драко сконцентрировался, изучая волны, возвращаясь обратно, чтобы найти их заклинания, услышать их, скрытые среди света…

Люциус повернул голову к Драко, подозрительно глядя на него, и направил палочку обратно Драко в лицо.

— Что происходит? — в его голове звучала почти паника. Драко пока не мог ответить правдиво, поэтому вместо этого он склонил голову, прислушиваясь, чувствуя…

— Praestes Fidelis, — пробормотал Драко, лукаво ухмыляясь и оглядываясь на отца. — Заклинание Фиделиуса.

Люциус опустил палочку, широко раскрыв глаза, в ярости. Он отвернулся и снова начал ходить по комнате. Драко подумал, не было ли это привычкой, которую он перенял от Люциуса — если да, то он определенно собирался избавиться от нее сразу после того, как найдет эти тапочки для Роуз.

Люциус бормотал себе под нос, и Драко понял, что на этот раз он, возможно, действительно потерял суть событий. Он всегда был немного сумасшедшим, его мораль была совершенно противоположной, но Волдеморту нравилось мучить его за его неудачи, и он провел восемь лет в Азкабане… Его единственной целью всегда была власть, и Драко видел, что это делало с Томом Риддлом за все эти годы. Возможно, когда-то Люциус был достаточно умен, чтобы знать, что расплывчатые пророчества следует оставить в покое, но это время, очевидно, давно прошло.

— Хорошо, — наконец сказал Люциус, ни к кому конкретно не обращаясь. — Мне не нужен Отдел Тайн, у меня есть друзья, союзники по всей стране, — Драко очень в этом сомневался, — это влияет только на то, откуда я вернусь, когда вернусь в общество, я уже изучил все, что у них есть, но по большей части все это было бесполезным, чертовы ботаники…

Последняя теория Драко быстро набирала обороты, поскольку отчаяние Люциуса явно росло.

— … И у меня есть их драгоценный Провидец… — У Драко упал живот. — … И у меня есть ты, — Люциус обернулся, зарычал и снова направил палочку на Драко, заставляя его мускулы болезненно сжаться от этой силы. — У меня есть ты и все, что ты от меня скрываешь, у меня есть мальчик, который любит Гарри Поттера, и я могу поспорить, что если он послал министра, чтобы защитить тебя, стал политиком, чтобы гарантировать это, даже разорвал твои узы ради тебя, то он придет к тебе на помощь прямо сейчас. Он сделал то же самое в прошлый раз, Темный Лорд знал, что сделает, Темный Лорд всегда знает.

Драко тяжело дышал, тщательно скрывая свои эмоции с помощью окклюменции, которую он только мог наскрести, а это было немного. Глаза Люциуса по-прежнему были широко распахнуты, одновременно испуганные и радостные, кончик его палочки находился в нескольких дюймах от горла Драко.

Они услышали вдали несколько мягких грохотов от взрывов, и Люциус мгновенно подпрыгнул, но ужасная ухмылка скривила его лицо.

— Он не причинит тебе вреда, — размышлял Люциус, — нет, я осмелюсь сказать, что он защитит тебя любой ценой.

Сердце Драко бешено колотилось, кровь быстро схлынула с его лица. Нет, нет, нет, нет…

— Ты, мальчишка, — прорычал Люциус, направив палочку на Борана, который вздрогнул, свернувшись клубком. Драко внезапно вспомнил дядю Гарри Вернона, и он никогда не хотел убить своего отца больше, чем в этот момент. — Ты будешь держать язык за зубами, если хочешь, чтобы твоя мать пережила ночь.

Люциус поднял палочку к своей голове, давая Драко короткую передышку, и Драко увидел злобный блеск в его глазах как раз перед тем, как тяжелое дезиллюминационное заклинание растеклось по его телу. Он услышал за спиной хныканье Борана — невидимый враг был намного страшнее видимого.

Драко был достаточно чувствителен, чтобы видеть слабое, холодное, серебристое мерцание магии Люциуса, покрывающее его, но он не хотел, чтобы Люциус знал об этом, поэтому он в панике огляделся, стараясь не зацепляться за него взглядом. Цепи внезапно освободили его из кресла, и его вытащили, как куклу, поставили на ноги, с шипением, когда его мускулы снова сократились. Его тело отвели на середину комнаты и держали там, приклеив ноги к земле против воли.

Зубы Драко были болезненно сомкнуты, челюсти стиснуты, и ему хотелось развернуться и бежать в камеру, чтобы утешить испуганного ребенка, но он не мог.

— Все в порядке, Боран, — выдавил он сквозь зубы, паникуя из-за своего пленения, в ужасе от всего, что запланировал Люциус, — все будет хорошо…

— Тихо, — приказал Люциус из своего угла, и Драко задохнулся, закашлявшись, его голос был теперь ему недоступен, нет, нет…

Воздух вокруг него стал теплее, нежные потоки заряженного воздуха окружили его, лаская его. Нет.

Он услышал хлопок двери и приглушенный крик, за которым последовал далекий звук того, как кто-то яростно стучал в дверь, но энергия только возрастала, воздух вокруг него становился тяжелее, слаще, как лето, как дождь, Гарри, пожалуйста, нет…

Тяжелая дверь распахнулась, и Драко сначала увидел палочку остролиста, а затем сильную, одетую в униформу руку, прежде чем его взгляд, наконец, остановился на глупом красивом лице Гарри, и Драко захотелось заплакать от выражения облегчения, которое нахлынуло на его черты лица при виде Драко, но он не мог, он ничего не мог делать, кроме как смотреть, стоя там и дрожа.

— Драко, — выдохнул Гарри, неистово двигая глазами и палочкой по комнате, задерживаясь на мальчике в камере. — Где он?

Драко был обездвижен, бессилен и совершенно молчалив. Он отчаянно боролся с ограничениями в своей голове, но это было бесполезно, и Гарри медленно, нерешительно приближался. Драко умолял его внутренне осмотреться, использовать любое заклинание, увидеть опасность, но Гарри был полностью сосредоточен на нем, в поисках его лица, взгляд упал на синяк на щеке, кровь, которая капала на его рубашку. Он опустил палочку, а Драко вопил у себя в голове.

— Фините Инкантатем, — попытался Гарри, нахмурившись, когда ничего не произошло.

Гарри продолжал двигаться, его шаги набирали скорость, пока, наконец, к жалкому восторгу и полному ужасу Драко, он оказался прямо перед ним, сжимая руки Драко, касаясь его лица, шеи, груди, проверяя его на наличие травм, доказывая себе, что Драко действительно был там, и все, что Драко мог делать, это наблюдать за ним.

— Драко, — прошептал Гарри, ощупывая его напряженное и дрожащее тело сильными, осторожными руками. — Что он с тобой сделал?

Он поднял глаза, и Драко встретился с его глазами, как всегда, ярко-зелеными, даже в тусклом свете этой ужасной комнаты. Драко вспомнил, как однажды подумал, что может сделать это без помощи палочки, если Гарри будет продолжать смотреть на него вот так, поэтому он отчаянно смотрел в его глаза, пытаясь наклониться вперед, упасть…

Но Гарри резко отвернулся, глядя на трясущиеся руки Драко, которые медленно приближались к груди Гарри. Пожалуйста, Гарри, смотри на меня…

Гарри продолжал наблюдать за руками Драко, словно загипнотизированный, когда они наконец приземлились на его грудь, продолжая свой путь вверх, и во время приступа Драко почувствовал, как сердце Гарри бьется под его униформой. Нет, нет, нет…

Пальцы Драко медленно сомкнулись вокруг горла Гарри, жестко сжимаясь, и Гарри ничего не сделал, чтобы остановить его, когда он начал задыхаться, от удивления уронив палочку, его руки поднялись на запястья Драко, его глаза, наконец, снова повернулись к Драко, широко расплывшись от смущения и страха.

Легилименс, легилименс, легилименс…

Драко встретился с ним взглядом, отчаянно пытаясь врезаться Гарри в голову, слыша тихие удушающие звуки изо рта Гарри. Его лицо покраснело, когда он изо всех сил пытался вдохнуть, и все же он не делал ничего, чтобы защитить себя. Драко теперь слышал Борана в камере позади себя, его хныканье становилось все громче и отчаяннее.

Легилименс, легилименс, легилименс…

Внезапное чувство падения, и мысли Драко рванули вперед, неуклюже, чем когда-либо, даже в самые первые дни тренировок. Он ворвался в голову Гарри, словно падая с каменистого холма, не полностью контролируя себя, и услышал собственный вздох, когда приземлился в воспоминании, столь знакомом — оно было его собственным, на пляже на побережье Амальфи. Драко-воспоминание бездельничал на камнях, наблюдающий за пейзажем, в то время как Гарри лежал рядом с ним, наблюдающий за Драко.

Останови меня. Останови меня. Останови меня.

Он почувствовал, как руки Гарри сжались на его запястьях, он впервые услышал голос Гарри в голове Гарри.

Я не причиню тебе вреда.

Драко всхлипнул сквозь зубы, он почувствовал что-то влажное на своей щеке.

Зелье. Пожалуйста, Гарри. Останови меня.

Руки Гарри быстро повернулись, его ладони коснулись внутренней стороны запястий Драко. Он закрыл глаза, эффективно выталкивая Драко из головы. Драко был напуган тем, что он потерял сознание, что убил его, и слезы текли по его грязному лицу, без своего контроля и контроля Люциуса.

Но руки Гарри были теплыми, крепко сжимали его запястья, очень живые, хотя он явно угасал. Ладони Гарри быстро нагревались, и Драко сразу же почувствовал тепло в своих запястьях, мягко струящееся по рукам. Оно было не таким сильным, как в прошлый раз, но Гарри не мог дышать, руки Драко были как тиски на его шее, а он уже потратил столько магии на Фиделиус. Драко мог только яростно биться в голове и надеяться, что этого будет достаточно, пока не стало слишком поздно. Драко не мог бы жить в мире, в котором не существует Гарри Поттера, не отказался бы от единственного парня, который действительно видел его, не смог бы жить, если бы он убил его своими руками, даже если это происходило под указкой Люциуса.

Магия Гарри текла через него медленно, как теплый мед, и Драко позволил ей наполнять его, когда у Гарри ослабли колени. Он отчаянно боролся с оковами своего отца, использовал всю силу, что у него была, пытаясь заставить свою магию помогать Гарри. Руки Драко были совершенно окоченевшими, и теперь он практически держал Гарри за шею, лицо Гарри было почти багровым над его неподвижной хваткой, руки Гарри сомкнулись на его запястьях, так, так тепло.

Подергивание пальца, и Драко ахнул сквозь стиснутую челюсть, вкладывая все, что у него было, в свои руки. Еще одно подергивание, и большой палец Драко вырвался из-под кадыка Гарри. Гарри отчаянно вздохнул.

Еще одно подергивание, и еще одно, и пальцы Драко понемногу размыкались сустав за суставом. Напряженные вдохи Гарри стали сильнее, и Драко почувствовал, как дрожат его собственные колени, прежде чем они подкосились, отправив их обоих на пол. С всхлипом и усилием, похожим на подъем целого замка, он оторвал руки от горла Гарри. Они оба упали навзничь друг от друга, Драко тяжело дышал и хныкал, Гарри кашлял и хрипел, хватая ртом воздух.

Драко быстро сел, огляделся и обнаружил, что облако магии Люциуса приближается к ним неуклонно, беззвучно. Он попытался встать, но ноги полностью обессилели. Вместо этого он бросился на Гарри, когда снаружи раздался еще один громкий грохот, гораздо ближе, заставив невидимого Люциуса замереть.

Через несколько секунд полуоткрытая дверь была сорвана с петель Тимси, за ним следовала Панси, которая ахнула при виде их на полу: Гарри, полубессознательный и задыхавшийся, с Драко на нем, прикрывающим его своим телом. В панике и отчаянии оттого, что еще больше людей, которых он любил, оказались в опасности, Драко сделал все, что мог, и протянул руку, указывая прямо на покров магии, скрывавший Люциуса.

Панси не двинулась с места, но Драко услышал пронзительный крик в следующую долю секунды, и табурет, на котором сидел Люциус, пролетел через комнату, с сильным стуком ударившись об это облако магии. Вес старого металлического стула опрокинулся на Люциуса под дезиллюминационным заклятьем, который внезапно появился на полу, видимый и потерявший сознание.

Драко поднял глаза, и у него перехватило дыхание при виде маленького мальчика-Провидца, который стоял на коленях у решеток камеры, тяжело дышал и опускал руки.

— Молодец, маленький шторм, — тихо прохрипел Драко, и Боран оглянулся на него, как будто не мог поверить, что он жив. — Я же говорил тебе, что мы справимся.

Драко оглянулся на бессознательное тело Люциуса, задаваясь вопросом, сможет ли он поджечь его без палочки, когда Люциуса внезапно обмотали толстые веревки, сотворенные из воздуха. Драко резко повернул голову, вызвав волну головокружения, и увидел, как Гарри опускает палочку, все еще лежащий на полу и задыхающийся под ним, в безопасности, живой, здесь.

— Гарри, — голос Драко надорвался, и руки больше не могли его удерживать. Он неуклюже рухнул, все его тело сильно тряслось, когда он упал на пол рядом с Гарри, глядя на него с недоверием. Он услышал приближающиеся мягкие шаги Панси, затем ее тихое ворчание и удар по телу, прежде чем она двинулась через комнату к камере. Сквозь холодный пот он почувствовал, как одно из сильнейших очищающих заклинаний Тимси обрушилось на него и его костюм, хотя он все еще лежал на грязном каменном полу.

— Прости, Драко, — хрипло прохрипел Гарри, дрожащей рукой коснувшись лица Драко, живого, лежащего здесь. — Я так виноват. Я всегда теряю голову из-за тебя.

Драко подавленно всхлипнул, чувствуя головокружение, холод, слишком сильное потрясение. Его дыхание было очень-очень частым, и его зрение начало темнеть. Он слышал, как Панси успокаивающе говорила с Бораном, который плакал от облегчения. Он поднял липкую руку, чтобы прижать ее к лицу Гарри.

— Глупый гриффиндорец, — сказал он мягко, почти стуча зубами от сильной дрожи. — Для начала не так уж и много.

Он увидел слабую улыбку Гарри, прежде чем все потемнело.

*Praestes Fidelis, celare loco isto — Верный хранитель, спрячь это место.

========== Глава 12 ==========

Первое, что Драко заметил, очнувшись, был запах: резкий, отчетливый антисептический запах Святого Мунго.

Он внимательно прислушался, но различил только звуки мягкого дыхания где-то рядом с собой и периодические тихие перезвоны контролирующих чар.

Он сосредоточился на том, что мог чувствовать, кроме ощущения, что по нему потоптался дракон: мягкая хлопковая рубашка и брюки, стандартные больничные. Необычная подушка под его головой, слегка приподнятая. Хлопковые простыни лежали под правой рукой, прижимаясь к его боку, а в левой руке двигалось что-то теплое. Тогда ему пришлось открыть глаза. Он моргнул от ярких парящих больничных огней, устремив взгляд на левую руку.

Гарри сидел на жестком деревянном стуле рядом с кроватью, держа Драко за руку, осторожно проводя пальцами по линиям ладони. Так чертовски тактильно.

Драко наблюдал за ним несколько минут, изучая его, запоминая каждую деталь, на случай, если это была какая-то уловка, которую его разум разыграл с ним. Густые черные кудри Гарри дико торчали вверх, как будто он беспрестанно проводил по ним руками. Он все еще был одет в форму аврора, которая была чище, чем ожидал Драко, возможно, заслугой Тимси, а три верхние золотые пуговицы на шее оставались расстегнутыми. Когда Гарри немного наклонил голову, не сводя глаз с руки Драко, Драко увидел резкие темно-фиолетовые синяки, кольцом обрамлявшие шею, ужасающие отпечатки пальцев Драко на его медной коже. Зрение Драко затуманилось, и он бессознательно сжал блуждающие пальцы Гарри в своей руке.

Гарри вскинул голову, встретившись взглядом с Драко, на его лице смешались тревога, облегчение и трепет. Драко снова был поражен яркостью бутылочно-зеленых глаз за круглой оправой, на мгновение вспомнив, каково было просто наклониться вперед и провалиться в них. Он не отпускал пальцы Гарри — они просто смотрели друг на друга, принимая друг друга, и Драко почувствовал знакомую сжимающую боль в груди.

— Вот почему я послал министра, а не себя, — прошептал Гарри после долгой паузы. — Я не знал, как быть рядом с тобой, не причинив тебе вреда.

Драко слабо цыкнул языком, закатывая глаза.

— И я все равно причинил тебе боль, доверив это ему, — продолжил Гарри. — И продолжаю это делать. Я не знаю, что в тебе заставляет меня вести себя как идиот. — Он посмотрел на свои пальцы, зажатые в руке Драко. Драко ослабил хватку ровно настолько, чтобы как следует взять его руку, потирая большим пальцем костяшки Гарри.

— Прости, Драко, — пробормотал Гарри невероятно тихим голосом. — Я так виноват. Я просрал свой единственный шанс узнать тебя поближе. Я напал на тебя, я подвергал тебя опасности снова и снова. Я мучил тебя…

— Заткнись, — прохрипел Драко, не сводя с него глаз. — Я мучил сам себя, и я сделаю это снова. Видно, твое невыносимое мученичество передалось и мне. — Драко ухмыльнулся, но лицо Гарри исказилось от боли и вины. Он сжал руку Драко в своей, склонив голову в поражении.

— Я надеялся, что наш первый настоящий разговор пройдет не так, — хрипло произнес Драко, — но я все равно рад, что ты исцелен.

Губы Гарри дернулись, глаза все еще были прикованы к руке Драко, когда он мягко покачал головой.

— Это проклятие херня собачья, и ты это знаешь, — пробормотал он. — Ты знал меня еще до того, как залез мне в голову. Люциусу просто нужны были мои воспоминания, мои знания.

Драко нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Глаза Гарри на мгновение метнулись к нему, прежде чем снова взглянуть на их руки.

— Ты уже знал меня, Драко, — мягко ответил он. — Ты знал, почему каждое из этих воспоминаний было важно, ты знал, как они сделали меня тем, кто я есть. Тебе не нужно было, чтобы я тебе что-либо рассказывал. Ты знал меня лучше, чем я сам, и я напал на тебя за это и бросил тебя и наше дело, подвергнув твою жизнь опасности.

Драко нахмурился еще больше. Гарри был прав только наполовину. Драко знал его хорошо, всегда отказывался видеть в нем бога, коим выставлял его Волшебный мир, но он не знал Гарри так хорошо, как ему хотелось бы.

— Чего ты хочешь, Гарри? — спросил он, проводя большим пальцем по шрамам на тыльной стороне ладони Гарри. Гарри осторожно взглянул на него.

— Я хочу, чтобы ты был в безопасности, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты процветал.

— Нет, Гарри, — покачал головой Драко. — Чего ты хочешь?

Гарри сжал губы с болезненным выражением лица. Драко знал, что он может сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз он делал то, что хотел, по сравнению с тем, что должен был сделать. Он понятия не имел, чего на самом деле хотел Гарри, потому что все, что он когда-либо видел, это как Гарри заставлял себя поступать правильно. Драко был вынужден правдиво ответить Люциусу, когда его спросили, как Гарри относился к нему: Я не знаю.

Глаза Гарри долгое время изучали лицо Драко, прежде чем испустить дрожащий выдох.

— Я хочу быть рядом с тобой, — ответил он чуть громче шепота. — Все время, черт возьми.

Уголки рта Драко приподнялись, когда маленькое солнышко озарило его грудь. Как невероятно чудесно было услышать, как Гарри Поттер говорил ему это.

— Тогда сделай это, ты, придурок, — ответил он, обрадовавшись, когда рот Гарри превратился в его любимую крошечную улыбку.

— Как бы, блять, сейчас самое время, — мягкий голос и острый язык Панси прозвучали с другой стороны Драко, и он отвернулся от Гарри, чтобы увидеть, как его лучшая подруга и его мать делили трансформированное огромное кресло, а Камила свернулась клубочком у них на коленях, крепко спящая. Нарцисса моргнула, проснувшись, пораженная тихим вскриком Панси. Как Драко даже не заметил их, даже не взглянул?..

— Мерлин, вы двое имбецилы, — пробормотала она, пряча ухмылку и стараясь не разбудить дочь. — Абсолютно худший флирт, который я когда-либо видела в жизни…

Губы Драко скривились в быстрой ухмылке, но сначала он протянул правую руку матери. Нарцисса сжала его ладонь своими тонкими руками с мучительным выражением лица. Она выглядела такой же измученной, как и все остальные.

— Мама, — тихо сказал Драко. — Ты в порядке?

Лицо Нарциссы исказилось, когда она попыталась подавить рыдания, не желая срываться на публике, не желая разбудить ребенка у себя на коленях.

— Мне очень жаль, Драко, — дрожащим голосом прошептала она, и Драко сжал ее дрожащие руки в утешение.

— Мы ничего не можем поделать с теми, кого любим, мама, — сказал он, бросив взгляд на приподнятую бровь Панси, прежде чем вернуться к Нарциссе. — Ты не сделала ничего плохого. Я знаю, что он управлял тобой под Империусом.

Она выглядела так, будто не верила ему, но держала рот на замке, впитывая детали его лица влажными от боли глазами.

Драко нашел в голове список приоритетов и решил начать с первого. Он повернулся лицом к Гарри, который внимательно наблюдал за ним, лениво потирая большим пальцем пальцы Драко.

— На этот раз он не выйдет, — сказал Гарри, читая вопрос в его глазах. — Кингсли позаботится об этом.

Драко с сомнением приподнял бровь, и Гарри слабо ухмыльнулся.

— На этот раз, — подтвердил Гарри.

— Я буду удивлена, если Кингсли не будет лично контролировать каждого сотрудника министерства железной рукой после того нагоняя, — добавила Панси, озлобленно и понимающе ухмыльнувшись Гарри. Драко еще больше приподнял брови.

— На него обрушился весь гнев Гриффиндора, не так ли? — Он спросил Гарри, который фыркнул.

— Об этом напишет каждый учебник истории, Драко, — поддразнила Панси. — Ты бы только это видел. Швырять стулья стихийной магией и все такое.

Драко рассмеялся, когда Гарри закатил глаза, его щеки порозовели.

— А Боран? — спросил Драко, двигаясь дальше.

Гарри повернулся, чтобы посмотреть назад, и Драко увидел, что мальчик крепко спит в нескольких кроватях от него. Женщина с темными волнистыми волосами бодрствовала у его постели, не сводя с него глаз, как будто он мог исчезнуть в любой момент.

— Авроры искали его несколько месяцев, — серьезно сказал Гарри. — Он все время был прямо у нас под носом.

Драко крепко сжал руку Гарри, глядя на спящего в постели маленького ребенка. Несколько месяцев.

Как будто он почувствовал, что о нем говорят, глаза Борана медленно открылись, остановившись сначала на его матери. Он смотрел на нее с недоверием, как будто он волновался, что ему снится сон, что все это не было настоящим. Она нежно улыбнулась ему, протянув ладонь и взяв его за руку.

Нарцисса тихо шмыгнула носом, вытаскивая носовой платок, и Боран повернул голову, услышав тихий звук, медленно встречаясь взглядом с Драко. Драко слабо улыбнулся ему.

— Привет, маленькая буря, — мягко сказал он. Мать Борана усмехнулась этому прозвищу, а Боран, к радости Драко, слегка закатил глаза.

— Привет, маленький дракон, — ответил Боран, в его измученном молодом голосе звучал намек на язвительность, отчего улыбка Драко стала шире. Если Боран мог издеваться над ним, то с ним все было хорошо.

Драко внезапно почувствовал, как на его правый бок опускается мягкий груз, и повернулся к сонной Камиле, которая устраивалась у него на сгибе руки.

— Привет, любимая, — пробормотал он, убирая прядь ее волос с ее лица. — Чувствуешь себя хорошо?

Камила поцеловала его, так шокирующе похожая на свою мать, что Драко приподнял брови.

— Ты не должен спрашивать меня, дядя Драко, — пробормотала она, все еще стесняясь присутствующей компании. — Это ты в больнице.

Драко усмехнулся ее безупречной логике.

— Справедливо, — ответил он, прижимая ее к себе. Гарри с нежностью наблюдал за ним.

Глаза Камилы нервно метнулись к Гарри и обратно, когда она наклонилась к нему, обняла его за ухо ладонью и приблизила свое лицо, чтобы поделиться секретом.

— Гарри Поттер сидит здесь уже сто лет, — прошептала она, подозрительно глядя на Гарри, и Драко сжал губы, чтобы сдержать смех.

— Готов поспорить, что так и есть, — прошептал Драко в ответ. — Он невыносимо упрям.

Губы Гарри дрогнули, когда он сделал вид, что не слышит их разговора. Драко снова сжал его руку и продолжил мысленный список дел.

— Камила, — начал он, и девчушка быстро села, чувствуя настойчивость в его тоне. — Мне нужно знать, где ты нашла мои тапочки. У меня есть подруга, которой определенно нужна такая же пара.

Лицо Камилы просияло от предвкушения ответов, в которых нуждался Драко. Драко знал, что это лишь вопрос времени, когда Панси научится торговаться такими вещами, и пока что он наслаждался ее прямотой.

— Мы с мамой знаем, где находится магазин, — серьезно сказала она. — Они есть во всех размерах. Ты можешь пойти с нами в следующий раз, когда мы пойдем. — Драко услышал тихий вздох Панси — Камила была неумолима в магазинах игрушек.

Дверь открылась, и комната внезапно стала намного теснее. Рон Уизли вошел первым, дружески кивнув Драко, и бесшумно подошел к кровати, едва взглянув на их сцепленные руки. Он вытащил из кармана крошечный кожаный мешочек, в котором звенели галеоны, и бросил его Драко, ухмыляясь и качая головой, прежде чем отвернуться и отправиться навестить Борана.

Гермиона вошла за ним, держа за руку усталую Роуз, которая сонно улыбнулась при виде Гарри, Драко и Камилы, а затем спрятала лицо в своих растрепанных рыжих волосах, увидев Панси и Нарциссу. Андромеда последовала за ней, с подпрыгивающим Тедди, идущим в хвосте. Все они столпились вокруг кровати Драко, принеся огромное количество шоколадных лягушек и даже куклу Оскара-Ворчуна, тихо и возбужденно болтая друг с другом. Драко посмотрел на кровать Борана и увидел, как его лицо изменилось от восторга, когда он получил свою собственную гору шоколадных лягушек.

— Они сказали, что ты сможешь уйти к концу дня, Драко, — сухо сказала Гермиона, садясь на изголовье его кровати. — Тебя доставили из-за сильного физического и магического истощения, а также для тщательной детоксикации с помощью зелий — хотя это заняло не так много времени, как они думали, потому что, очевидно, кто-то начал процесс, используя чистую магическую силу, — сказала она, подозрительно глядя на Гарри, чьи щеки снова покраснели, когда он рассматривал неинтересный кусок стены. Он все еще крепко держал Драко за руку.

— Слава Мерлину, кто-то это сделал, — ухмыльнулся Драко, приподняв бровь, когда повернулся к Гермионе. — Но почему целители этого не объясняют?

Гермиона отвернулась.

— Они, эээ… они немного смущены, я думаю. Они были очень встревожены, узнав, что ты магически связан этикой Целителя — они просто думали, что ты упрямый сторонник этого или что-то в этом роде. Я сомневаюсь, что они позволили бы этому продолжаться, если бы знали, если честно.

Драко вздохнул.

— Я полагаю, это имеет смысл. Они ненавидят, когда Министерство вмешивается в дела целителей.

Затем подошел Тедди, чтобы горячо поговорить о смелой спасательной миссии Гарри, не забыв напомнить Драко, что он обещал, что они поиграют в ловца, и что ему лучше не думать, что он сможет избежать ее только потому, что болен. Камила слезла, чтобы поговорить с Роуз, взяв с собой куклу Ворчуна Драко.

Когда Тедди на мгновение отвлекся на Андромеду и Нарциссу, Драко встретился взглядом с Гарри, не в силах сдержать нежную ухмылку.

— Полагаю, твой круг стал намного больше, — пробормотал Гарри, нежно потирая тыльную сторону руки Драко, и эта маленькая довольная улыбка осветила все его лицо.

******

В следующий вторник, к большому удивлению Рона, Гарри рано ушел с работы — именно в этот вторник. Он быстро прошел через Атриум к точке аппарации, игнорируя взгляды, и аппарировал в палисадник Драко, прежде чем смог отговорить себя от этого.

Цветы нарциссов снова распустились, как и несколько других разновидностей флоры, и Гарри усмехнулся, вспомнив, как Драко неловко нес букет цветов с грязью на коленях своих дорогих отглаженных брюк.

Он не предупредил Драко, он даже не спросил, можно ли к нему прийти — он не знал, как это сделать. Он ничего не слышал от Драко с тех пор, как они покинули Мунго. Он никогда не чувствовал себя более плохо подготовленным к чему-либо, и после почти недели потных размышлений над этим он решил, что воспользуется гриффиндорским подходом, с которым он был более чем знаком, и просто решил рубить с плеча.

Однако теперь, когда он был здесь, напротив изысканной черной двери дома и его разноцветных заросших садов, его нервы разыгрались в полную силу. Он даже не пошел на Гриммо, чтобы переодеться — что, если Драко подумает, что он здесь по официальным делам? Как, черт возьми, он тогда должен был объясниться? Что, если Драко был занят с пациентом? Что он вообще здесь делал на самом деле? Он что, реально думал, что Драко Малфой захочет провести с ним время после всего, через что ему пришлось пройти?

Входная дверь открылась, прервав его накручивания, и в дверном проеме показался Тимси, который бросил на Гарри один из своих фирменных раздраженных взглядов.

— Гарри Поттер здесь только для того, чтобы любоваться садами?

Губы Гарри скривились, но он не знал, что сказать. Он покачал головой, засунув руки в карманы. Тимси закатил глаза — очень напоминая Драко — и полностью открыл дверь, чтобы впустить Гарри.

Гарри вошел внутрь и благодарно кивнул Тимси. Он открыл рот, чтобы спросить, где Драко, но Тимси опередил его.

— Мастер Драко сейчас в саду, читает, — прохрипел эльф, снисходительно уходя от Гарри. Гарри глубоко вздохнул и зашагал по знакомой тропинке к задней двери, расстегивая верхние пуговицы своей униформы, чтобы помочь себе дышать.

Он закрыл за собой заднюю дверь, полностью шагнув в сад, любуясь высокой травой и полевыми цветами, растущими под ботинками. Это был сад, который Дурсли возненавидели бы, что делало его лучшим садом в мире, каким он и должен быть.

Глаза Гарри, как всегда, были прикованы к макушке с белыми волосами. У него перехватило дыхание при виде Драко, сидящего за маленьким столиком под деревом магнолии, которое почти полностью распустилось, нежно-розовые лепестки наполовину развернулись вдоль длинных тонких ветвей над головой Драко. Рукава его темно-серого джемпера были закатаны до локтей, одна длинная нога элегантно скрещена над другой.

Драко оторвался от книги и тут же закрыл ее, осторожно сняв очки для чтения, когда его рот растянулся в яркой улыбке, полностью направленной на Гарри. Паника начала скапливаться в животе Гарри, неприятно смешиваясь с удовольствием от этого вида.

— Гарри, — сказал Драко, вставая со стула. Он положил книгу на стол и медленно пошел к Гарри, его острое бледное лицо постепенно трансформировалось от радости к беспокойству по мере его приближения. Он был похож на сон, и сердце Гарри бешено колотилось, его ноги встали как вкопанные.

Рука Драко коснулась его руки, и Гарри резко вдохнул. Значит, это не сон, он на самом деле был здесь, блять, зачем он здесь? Почему это было намного труднее, чем разговаривать с Драко на больничной койке в окружении их друзей и семьи?

— Гарри, ты в порядке? — спросил Драко, обеспокоенно нахмурив брови. К ужасу Гарри, Драко коснулся его лба тыльной стороной ладони, проверяя, нет ли у него лихорадки. Мерлин, что с ним не так? Он победил самого могущественного темного волшебника всех времен в семнадцать лет, почему это ощущалось самым тяжелым из всего того, что он когда-либо делал?

Гарри продолжал молча смотреть на Драко, окаменевший, в то время как Драко продолжал проверять его как Целитель, вытаскивая палочку и накладывая несколько диагностических чар, которые, конечно же, показали, что Гарри полностью здоров, но с очень учащенным пульсом. Прядь его гладких волос упала ему на лицо, пока он работал, и Гарри зациклился на ней, чтобы не смотреть ни на что другое.

— Гарри, — повторил Драко, крепко схватив Гарри за плечи, заставляя смотреть ему в глаза. — Что такое?

Гарри закрыл глаза от пристального взгляда Драко, который не помогал его сердцебиению. Драко крепко держал его, и он совершенно не хотел, чтобы это заканчивалось. Он открыл рот, чтобы хоть что-то сказать, но в горле пересохло. Он неловко прочистил его, еще раз глубоко вздохнув, прежде чем снова открыть глаза.

Драко все еще смотрел на него, его обеспокоенное лицо сменилось задумчивостью.

— Какой твой любимый цвет? — спросил Драко.

— Зеленый, — не раздумывая ответил Гарри, его грудь согрелась от того, как загорелись глаза Драко.

— Вот оно что, — пробормотал он, ухмыляясь, и снова выпрямился, нехотя опустив руки. Гарри пару мгновений оплакивал потерю и собрался настолько, насколько смог, чувствуя, что его нервы могут снова ускользнуть в любой момент, если Драко продолжит смотреть на него так.

— А твой? — спросил Гарри более хрипло, чем ожидал. Он снова откашлялся, его щеки вспыхнули, когда улыбка Драко превратилась в ухмылку.

— Зеленый, — ответил он, его серые глаза метнулись к Гарри. — Конечно.

Гарри слегка улыбнулся, что, казалось, понравилось Драко.

— Ты собираешься сказать мне, почему ты здесь? — тихо спросил Драко, и улыбка Гарри исчезла. Дерьмо. Как он должен был объясниться? Его глаза нервно метались по саду, задерживаясь на магнолии Драко. Он неловко заерзал на ногах, чувствуя себя невероятно маленьким. Идиот.

Драко наклонился немного ближе. Гарри сглотнул.

— Скажи это, Гарри.

Милая Цирцея, почему слова были такими чертовски трудными? Гарри бегло говорил по-английски — фактически, это был единственный язык, на котором он говорил, хотя он знал, что Драко говорил на нескольких, и у него никогда не было проблем с поиском нужных слов на любом из них. Но эта динамика была совершенно новой, ему не нужно было разговаривать с Драко раньше, в этом святилище, как человеку, который искренне просто хотел быть рядом с ним.

Драко, вероятно, знал это, потому что он был умен и слишком хорошо знал Гарри. Но он знал, что знать это и слышать, как Гарри говорит это сам, — две совершенно разные вещи. Гарри снова встретился с ним взглядом, напоминая себе, что он долбанный гриффиндорец, даже если это казалось самым страшным из того, что он когда-либо делал.

— Я хотел, — тихо сказал Гарри. — Я хотел увидеть тебя.

Улыбка Драко ослепляла. Он взял Гарри за руку и повел его через сад к тропе, ведущей в лес.

— Молодец, — заявил Драко к жалкой радости Гарри. — Мы еще сделаем из тебя эгоиста, Гарри Поттер. — Он подмигнул, и Гарри слабым смехом попытался сдержать трепет в животе.

Лес успокаивал своей привычностью, полуденное солнце просачивалось сквозь листву, окрашивая все в оттенок зеленого. Вокруг них доносились звуки птиц и бегающих существ, тишина ветра, шелестящего листвой, запахи земли и растений.

— Знаешь, я этого ждал, — пробормотал Драко после паузы, пока они неторопливо шли по тропе к установленному месту встречи.

— Чего? — спросил Гарри.

— Чтобы ты делал то, что хотел, — пояснил Драко, губы скривились в кривой ухмылке. Гарри слегка закатил глаза.

— Я понятия не имел, что делать, — признался Гарри. — Я все еще не знаю, чего ты хочешь, Драко.

Драко прищелкнул языком.

— Я думал, что это очевидно.

— Может быть, для кого-нибудь еще, — пробормотал Гарри, хмурясь и глядя на проторенную дорожку перед ним. Маленькие белые цветочки росли из земли по обе стороны от них, тянувшись к пятнышкам солнечного света, падающим сквозь кроны деревьев.

— О, тогда тебе нужно, чтобы я объяснил тебе это?

Гарри усмехнулся, снова закатывая глаза.

— Да…

Он тихонько ахнул, когда Драко резко развернул его и прижал к твердому стволу покрытого мхом дерева. Губы Драко внезапно оказались в нескольких дюймах от его лица, и Гарри некоторое время смотрел на них, а затем поднял глаза, чтобы встретиться с его пристальным взглядом. Он снова почувствовал крепкую хватку Драко на своих плечах, прижимающую его к дереву.

— Я хочу знать о тебе все, Гарри, — пробормотал Драко тем низким, тихим голосом, который Гарри обожал. — Я хочу быть с тобой, я хочу быть твоим, я хочу быть тем, кого ты выбираешь сам, а не тем, перед кем ты чувствуешь себя в долгу. Я хочу быть единственной вещью, в которой ты эгоистичен, и я так хочу тебя поцеловать. Я хотел этого дольше, чем ты можешь себе даже представить.

Дыхание Гарри участилось, когда руки Драко переместились вверх по его плечам к его шее, нежные элегантные пальцы скользили по кудряшкам на его затылке, заставляя Гарри слегка вздрогнуть. Да, это определенно все прояснило.

— Тогда сделай это, ты, придурок, — выдохнул Гарри, и Драко слегка фыркнул на Гарри, снова использующего его собственные слова против него, на этот раз своим собственным голосом, но как он мог этого не делать, когда Драко явно был красноречив? Гарри мельком увидел эти идеальные губы, приподнятые в кривой ухмылке, прежде чем Драко наклонил голову и, наконец, сократил расстояние между ними.

Поцелуй Драко был мягче, чем Гарри помнил, но гораздо более умышленным, и его нервы переполнились приливом облегчения и правильности происходящего. Гарри был в восторге от этого, его тело тряслось от чувства да и еще. Он не знал, что это может быть лучше, чем их поцелуй в оранжерее. Он не ожидал, что Драко будет хотеть его так же сильно, как он хотел Драко, он совсем не ожидал этого. Этот поцелуй был пылким, непоколебимым, полным намерения — менее отчаянным, но все таким же нетерпеливым; менее болезненным, но столь же страстным. Поцелуй Драко казался рассветом весны после долгой зимы, словно полет в прохладном ночном воздухе, словно задувание свечей на настоящем праздничном торте.

Руки Гарри нашли талию Драко, схватив его по бокам и притянув ближе, когда тот прижимал Гарри к дереву своим телом, целовал его, как будто он был рожден для этого.

Драко резко вздохнул при контакте, и Гарри открыл глаза, испугавшись, что что-то снова пошло не так, что узы все еще активны. Но на лице Драко играла улыбка, полуприкрытые от удовольствия глаза, одна рука зарылась в густые волосы Гарри, а другая осторожно приподняла очки Гарри с его лица, осторожно сложив их ловкими пальцами и засовывая за открытый воротник его униформы. Он прильнул к нему обратно, чтобы еще раз поцеловать, и Гарри почувствовал себя полностью окруженным им, зависимым от его запаха, его вкуса, плавного скольжения губ, изучая его теплое тело любопытными руками.

Гарри почувствовал язык Драко на своих губах, и открыл рот, внезапно ощутив, как множество искр вспыхнули у него в венах, он полностью обвил руками талию Драко, чувствуя твердые мускулы его спины под свитером. Он чувствовал головокружение, не в силах удержаться от улыбки в губы Драко, даже когда их поцелуи становились все более важными. Руки Драко склонили голову Гарри в сторону, углубляя поцелуй, скользя своим языком по языку Гарри, и из горла Драко вырвался мягкий, удовлетворенный звук.

Гарри чувствовал, будто он был создан для этого — целовать Драко, ощущать его сердцебиение на груди, заставлять его издавать эти тихие звуки — это было единственным, что стоит делать. Гарри был потрясен воспоминанием о танце с ним, о том, что он наконец позволил своему телу делать то, что для него было наиболее естественно, двигаться инстинктивно. Конечно, конечно, именно Драко Малфой заставлял его так себя чувствовать, он разжигал его кровь, заставлял его выбросить самообладание в окно и просто каждый раз реагировать. Это всегда был Драко.

Губы Драко оторвались ото рта Гарри, коснувшись его щеки, затем шеи, чуть ниже уха, он покрывал кожу нежными поцелуями, заставляя его снова вздрогнуть. Руки Гарри плотно прижались к основанию позвоночника Драко, прижимая его к себе и теребя низ его джемпера. Он потерся носом о щеку Драко, улыбнулся в его гладкую, мягкую кожу, тяжело дыша.

Драко прислонился своим лбом ко лбу Гарри, переводя дыхание. Гарри почувствовал легкие дуновения воздуха на своих опухших от поцелуев губах, и ему захотелось протянуть руку и снова поцеловать его, но у них было для этого достаточно времени. Гарри чувствовал, что у него есть все время в мире, чтобы делать то, что он хотел делать с Драко.

— Хочешь как-нибудь выпить по пинте? — Гарри сказал почти невнятно, чувствуя себя пьяным, все еще запыхавшись. Драко рассмеялся себе под нос, когда одна из рук Гарри медленно прошла вверх по его позвоночнику, ощупывая каждый позвонок под пальцами.

— По пинте, Гарри? Серьезно?

Гарри ничего не мог с собой поделать — он приподнял подбородок и снова поцеловал Драко, еще раз.

— Кажется, это хороший способ узнать тебя поближе, — пробормотал он в теплые, ухмыляющиеся губы Драко. Драко снова усмехнулся и нежно поцеловал его в ответ, его большой палецлегонько провел по щетине на подбородке Гарри.

Драко отступил, и Гарри неохотно опустил руки, но Драко поймал одну из них своей. Гарри открыл глаза и испытал раздражение, увидев размытое пятно, которым был Драко, он вытащил очки из открытого воротника и сдвинул их обратно на нос, чтобы внимательно посмотреть на него.

Губы Драко были невероятно темно-розового цвета, его острое бледное лицо залилось румянцем. Его свитер был растрепан из-за блуждающих рук Гарри, и его яркая улыбка коснулась его глаз, серый цвет радужной оболочки почти светился — как капли утренней росы на свежей весенней траве, преломляя свет вокруг. Гарри был полностью загипнотизирован, разрываясь между желанием стоять и продолжать смотреть на него как идиот и желанием сократить расстояние между ними и снова поцеловать его.

Драко принял решение за него. Свободной рукой он полез в карман и начал насвистывать «Разрушителя проклятий».

Гарри огляделся — он даже не заметил, что они прибыли на место встречи.

Драко протянул Гарри морковку, в тот момент, когда голова Геры скользнула из-за края дерева, и она полностью ступила на небольшую поляну. Сперва она направилась прямо к Гарри на этот раз, заставив их обоих рассмеяться, затем Бубо спустился вниз, грациозно приземлившись на руку Драко. Почесывая за ухом Геры, Гарри почувствовал себя по-настоящему расслабленным, впервые с тех пор, как Драко его исцелил.

******

— Подожди здесь, — сказал Драко, хитро ухмыльнувшись Гарри, поднявшись с одеяла на траве и быстро направившись к сараю. Он открыл дверь, вошел внутрь и схватил магнитофон с низкой столешницы, где тот стоял больше недели. Гарри поднял голову, когда Драко вернулся к одеялу и со стоном заметил магловскую машину.

— О да, мы собираемся его послушать. Первый раз был слегка испорчен очень грубым вмешательством Панси.

— Не волнуйся, она уже позаботилась о том, чтобы я знал, насколько грубыми были мои попытки, — ответил Гарри, имитируя шикарный, раздраженный тон Панси, его щеки пылали от смущения, когда Драко нажал кнопку воспроизведения.

— Впечатляет то, как ей удается найти время, чтобы резко осудить каждую из твоих ошибок, не так ли? Даже в самых ужасных ситуациях, — нежно засмеялся Драко, его радость смешалась с музыкой, которая теперь наполняла сад. Он снова лег рядом с Гарри, наблюдая, как пятнистый солнечный свет играет на его коже.

I just want someone to say to me, oh, oh, oh, oh,

I’ll always be there when you wake…

Я просто хочу, чтобы кто-нибудь сказал мне, о, о, о, о,

Я всегда буду рядом, когда ты проснешься…

— Я обязан спросить, Гарри, — нерешительно начал Драко, перекатываясь на сотворенное одеяло, приподнявшись на локте и глядя на него сверху вниз. Когда они вернулись с прогулки, они ничего не делали, кроме как лежали под деревом магнолии весь день, разговаривали и иногда целовались, но Драко казалось, что он что-то упускает, учитывая сегодняшнюю дату. Не то чтобы он жаловался, но…

Гарри приподнял бровь, сложил руки под головой и скрестил ноги в щиколотках, выглядя совершенно расслабленным.

— Я знаю, какой сегодня день, — сказал Драко. — Разве тебя не… ждут кое-где сейчас?

— Ждут, — вздохнул Гарри, глядя на только что распустившиеся ветви над ними. Он больше ничего не сказал, поэтому Драко продолжал смотреть на него выжидающе, пока, наконец, он не оглянулся на него.

— В этом году, по всей видимости, их ждет разочарование, — тихо сказал Гарри тем низким, грубым голосом, в котором Драко быстро снова распознал себя. Уголки губ Гарри слегка приподнялись, когда он наблюдал за лицом Драко, которое пыталось и не смогло сдержать ухмылку.

Драко знал, что Гарри присутствовал на каждом мероприятии в память о Войне второго мая, организованном Министерством, по крайней мере, с тех пор, как он вернулся в Англию. Ежедневный Пророк убежденно размещал его колдографии в его официальной мантии во всех возможных ракурсах, расписывая во всех красках его отношения с каждым человеком, с которым он там разговаривал. Не то чтобы Драко читал эти статьи или разглядывал каждую фотографию, конечно.

Но, видимо, сегодня, 2 мая 2006 года, все было иначе.

— Оу? — Губы Драко дрогнули.

— Им определенно не нужен я, чтобы вспоминать об этом, — ответил Гарри, глаза его плясали от удовольствия. Солнечный свет превращался в раннее вечернее золото, тени деревьев вокруг них удлинялись с каждой минутой. — Кроме того, сегодня я предпочел провести время по-другому.

Драко закусил губу, подавляя дикую ухмылку, но был уверен, что Гарри все рано увидел ее в его глазах. Улыбка Гарри только росла. Его взгляд метнулся к губам Драко, и внезапно Драко повалил его на спину, головокружительный смех вырвался из его горла, когда Гарри перекинул через него ногу, прижимая к земле. Он лучезарно улыбнулся Гарри, прослеживая взглядом собственные пальцы, пробегающие по мощным рукам Гарри, просто для уверенности. Весь этот день казался нереальным.

Гарри наклонился и уверенно поцеловал его, демонстрируя, как именно он предпочел бы проводить свое время сегодня, крадя дыхание Драко. Гарри целовался так же, как делал все остальное: живо, интенсивно, всем своим существом. Поцелуи Гарри были совершенно захватывающими, всепоглощающими, и Драко не мог насытиться.

Его пальцы зарылись в волосы Гарри, которые были намного гуще и мягче, чем Драко мог себе представить, и он мог признать, что довольно много о них думал.

— То есть значит, — пробормотал Драко в губы Гарри между захватывающими дух поцелуями. — Ты думал, что просто придешь и посмотришь, достаточно ли я любезен, чтобы принять тебя в гости и отмазать тебя от очередного выступления? А что, если бы я послал тебя, ты бы убежал обратно в Министерство с поджатым хвостом?

Гарри рассмеялся и отстранился, чтобы внимательно посмотреть на Драко. Он перенес вес на одну руку, приподняв другую, чтобы плотно прижать очки к носу. Прохладный ветерок взъерошил густые черные кудри, которые ускользали из рук Драко, тщетно пытавшегося разгладить их пальцами.

— Моим резервным планом на самом деле была бутылка Огдена и коробка мороженого, которые ждали меня на Гриммо, — ухмыльнулся Гарри. Драко игриво хлопнул его по руке.

— Изменяешь мне, Гарри Поттер, — проворчал он сквозь ухмылку, прежде чем сузить глаза. — А какое мороженое?

Улыбка Гарри стала шире.

— Тесто для торта, — ответил он, и глаза Драко расширились.

— Это вкус мороженого? — Драко вздохнул, и Гарри усмехнулся ему, кивая.

— И оно прекрасно сочетается с огневиски, — добавил он.

Драко открыл рот, чтобы потребовать, чтобы они немедленно аппарировали к интригующему мороженому, но что-то яркое и серебристое ворвалось в сад, останавливаясь рядом с ними на одеяле.

Патронус-терьер открыл рот и заговорил низким голосом Рона Уизли.

— Если ты сливаешься, Гарри, слава Мерлину, то и мы присоединимся к тебе — да, у Драко. Мы захватим карри. Дай мне знать, чего хочет Драко.

Гарри рассмеялся шокированному выражению лица Драко, когда Патронус рассеялся, глядя на него, приподняв бровь.

— Уверен, что хочешь этого, зная, на что именно подписываешься? — спросил Гарри и усмехнулся, когда руки Драко быстро схватили его лицо.

— Ты имеешь в виду бесплатное карри и загадочное мороженое? Гарри, где мне расписаться?

Веселый смех Гарри заставил Драко почувствовать, что он плывет, даже когда его прижимали к земле. Гарри наклонился, чтобы снова поцеловать его, как будто ничего не мог с собой поделать.

— Тогда тикка масалу? — спросил Гарри, откинувшись на колени, зависнув над Драко и вытаскивая палочку из набедренной кобуры. У Драко перехватило дыхание, когда его охватила волна жара. Он кивнул ухмыляющемуся лицу Гарри, не веря, что его голос прозвучит достойно.

— Экспекто Патронум, — прошептал Гарри, и ослепительный, знакомый олень вырвался вперед, промчавшись один раз по саду, а затем подбежал к ним, склонив свою царственную голову.

— Скажи Рону, что Драко хочет тикка масалу, — сказал Гарри, прежде чем снова взглянуть на Драко. — Как думаешь, чего хочет Тимси?

— Кхир, — ответил Драко, вздрогнув от своего хриплого голоса. Он откашлялся, пытаясь остыть, но его руки все равно приземлились на бедра Гарри. — С дополнительным нааном.

Fade into you

Strange you never knew…

Исчезаю в тебе

Странно, ты даже не подозреваешь…

Губы Гарри дрогнули, когда он передал сообщение, отправив Патронуса в путь. Он бросил палочку на одеяло и откинулся назад, и Драко с жадностью поприветствовал его поцелуи. Рука Гарри нащупала бок Драко, двигаясь вверх по его груди, Драко потакал ему несколько секунд, прежде чем неохотно оттолкнул Гарри, ошеломленный и тяжело дышащий.

— Не начинай то, что не сможешь закончить, Поттер, — хрипло пробормотал он. Гарри преувеличенно вздохнул.

— Ну ладно, — деланно раздраженно сказал Гарри, последний раз восхитительно поцеловав Драко. — Я сначала куплю тебе ужин, как джентльмен.

Он слез, ложась на бок на одеяле, приподняв голову на локте и с удовлетворенной улыбкой наблюдая за Драко. Драко не мог смотреть на него прямо, его сердце уже опасно колотилось. Вместо этого он взглянул на свою магнолию, любуясь золотым светом, проникающим сквозь тонкие ветви, и задумчиво нахмурил брови.

— Вообще-то Рон покупает обед, — сказал он, нахмурившись, глядя на Гарри, который только улыбнулся ему в ответ, злые зеленые глаза искрились озорством.

— Тогда тебе придется согласиться на еще одно свидание, Малфой.

Драко фыркнул и удивленно покачал головой. Он хотел трахнуть его под лучами заходящего солнца, он хотел разобраться с Гарри прямо здесь, в саду, он хотел забраться на него сверху и заставить его кончить, не прикасаясь к себе.

Но у них было время.

И Рональд «кайфоломщик» Уизли был уже в пути с карри.

******

Гарри был рад, что Драко настоял на том, чтобы они поели в гостиной, разложив множесто подушек на полу вокруг журнального столика. Он по-прежнему придерживался своего правила — есть еду на вынос только на полу, а Гарри не очень хотел идти в оранжерею — он не возвращался туда с тех пор, как невольно пытал Драко поцелуем, и не хотел, чтобы они вернулись туда в первый раз после этого с его лучшими друзьями, с их приподнятыми бровями и их ребенком.

Драко обрадовался, увидев Роуз, которая помпезно представилась Тимси, который вежливо сделал ей реверанс, заставив ее хихикать. Они счастливо устроились в гостиной, Роуз не торопясь выбирала идеальную подушку для сидения. Драко серьезно поговорил с ней о достоинствах каждой из них, а Гарри не мог скрыть своей нежности, от чего Рон закатил глаза.

Драко пригласил Тимси присоединиться к ним, упомянув кхир, принесенный Роном, что заставило Гермиону удивленно взглянуть на него. Тимси вежливо отказался, но ускользнул от них с кхиром. Роуз снова встала, как раз в тот момент, когда перед ней поставили еду, отвлеченная проигрывателем, и Драко присоединился к ней, помогая ей выбрать пластинку, чтобы они могли послушать во время еды. Роуз выбрала Tidal Фионы Эппл, потому что «у той дамы красивые глаза».

Воспоминания о Войне и Последней Битве, как и всегда в этот день, нависли над Гарри, ощущаясь более реальными и более устрашающими в компании тех, кто был там с ним. Но всякий раз, когда Гарри чувствовал, что начинает замыкаться, он ощущал теплое давление на своей ноге — рука Драко, легко прижимающаяся к его бедру или колену, возвращала его к реальности. Он никогда не привлекал к себе внимания, но друзья Гарри были проницательными и каждый раз ловили движение, бросая на Гарри понимающие взгляды. Гарри предположил, что они переживали то же самое — вероятно, именно поэтому они и привели Роуз в первую очередь. Роуз была их символом послевоенного мира, движения вперед, проявлением любви и радости. Они не могли застрять в прошлом, когда она была рядом.

— Драко, — начал Рон, вытирая рот рукавом, от чего Гермиона и Драко закатили глаза. — Тебе не довелось увидеть других Невыразимцев, когда ты был, эм… там, не так ли?

Глаза Драко потемнели, и Гарри небрежно наклонился к нему.

— Нет, — ответил Драко, — только одного. А Боран… как он?

— У него все хорошо, он счастлив вернуться домой. Его мама говорит, что ему, конечно, снятся кошмары, но мы надеемся, что время, проведенное с хорошим Целителем разума, поможет.

Драко кивнул. Гарри предположил, что, вероятно, он сам думает о том, как помочь Борану.

— Погодите, значит вы не поймали достаточно Невыразимцев? — спросил Драко. Гарри тихо вздохнул. Какое преуменьшение.

Роуз была сосредоточена на еде, раскачиваясь под музыку, но Рон все равно наложил на нее быстрое и тонкое заклинание, чтобы их разговор выглядел как самый скучный взрослый разговор в мире.

— Мы никого не поймали, Драко, — серьезно сказал Рон. — Место было пустым. Люциус не разговаривает даже под Веритасерумом… — Драко слегка поморщился, и Гарри откинулся назад, удерживая себя прямо, положив руку за спину Драко. Не касаясь его, но Драко мог бы откинуться назад и принять утешение, если бы он этого захотел — что, конечно, он и сделал, и Гарри насладился этим простым прикосновением, его силой, всего на мгновение.

— … Видимо, они заблокировали его речь, он вообще ничего не может нам рассказать об Отделе. Единственная хорошая новость в том, что они не могут вернуться в то место под мощным Фиделиусом, но это также означает, что они все просто… не там. — Рон неопределенно махнул рукой. — Это как-то неправильно ощущается. Мне было бы намного лучше с ними всеми за решеткой после того, что они сделали — и что они делали все это время.

— И мне, — пробормотал Драко, качая головой. — Мерлин, я никогда не думал, что они так просто бросят это дело.

— Ну вообще-то, они пытались сперва нас отравить, — сухо сказал Рон, и Драко вскинул голову.

— Что? Как?

— Что-то было в вентиляции, — тихо ответил Гарри. — Почти что отправили нас всех в бессознательное состояние.

— Им бы это удалось, если бы Тимси потратил на минуту больше времени на легилименцию на Гарри, и если бы Гарри не осознал, что происходит, и не наложил на всех нас чары Головного Пузыря, — сказал Рон с полным ртом карри и риса. Драко даже не вздрогнул от его отсутствия манер, слишком переполненный шоком, глядя на Гарри широко раскрытыми глазами.

— … Тимси исполнил легилименцию…?

Гарри скривил губы, посмотрел на растерянное лицо Драко и кивнул.

— Вот как мы тебя нашли, — тихо сказал он. — Тимси использовал мою палочку, чтобы отследить твою магию из моей головы, и он последовал за ней своей эльфийской магией. Он нашел меня таким образом, ворвался в комнату Рона с твоей матерью и Панси, но он сказал, что твоя магия… тихая, деликатная, а не громкая, как у меня, или что-то в этом роде.

— Слава Цирцеи он отследил тебя, Гарри собирался перевернуть с ног на голову всю Великобританию, — проворчал Рон, откусывая еще кусочек наана. Роуз тихо напевала себе под нос, лепя из хлеба маленькую марионетку, в блаженном неведении. Драко просто недоверчиво уставился на Гарри, и Гарри не знал, какая часть этой новости была самой тревожной.

После минуты напряженного молчания Рон пожал плечами и вздохнул.

— Просто означает, что нам еще предстоит работенка, Гарри, — мрачно сказал он, и Гарри кивнул, отводя взгляд от Драко. Драко моргнул и встряхнулся, снова слегка откинувшись на плечо Гарри.

— А что насчет табу? — спросила Гермиона, нахмурившись. Рон повернулся к ней.

— На что? «Отдел Тайн»? Слишком уж широко используется, — ответил Рон, опираясь на руки, и Гермиона покачала головой.

— Нет, может, на что-то более конкретное, например, на название одной из комнат, — пояснила она.

Рон усмехнулся.

— Это блестящая идея, но я не собираюсь гоняться за теми, кто произносит слова «Комната Любви», клянусь.

Гермиона цыкнула на его, закатывая глаза.

— Может, есть что-то еще, что сказали бы только Невыразимцы, — вмешался Драко, нахмурив брови и глубоко задумавшись. Гарри видел, как он использует это выражение лица только для Гарри или в сторону своей классной доски, и легкая дрожь любопытства ко всем другим новым способам, которыми он мог бы теперь увидеть Драко, к бесчисленным вещам, которые он мог узнать о нем, пробежала по нему.

— Я дам вам знать, если я что-нибудь придумаю, — сказал Драко решительным тоном, и Рон взмахнул палочкой под кофейным столиком, снимая заклинание с ушей Роуз.

Вечерний свет потускнел с заходом солнца, теперь единственный свет исходил от потрескивающего огня и нескольких свечей. Рон обнял Гермиону на диване, а Драко сидел на диване напротив них в своих пушистых тапочках и смело обнимал Гарри за плечи. Роуз заснула у Гарри на коленях в своих собственных тапочках с Оскаром Ворчуном, любезно предоставленных Драко.

Гарри огляделся, когда их разговоры утихли, его грудь почти светилась теплом и удовлетворением. Он надеялся, что Роуз почувствовала это, свернувшаяся клубочком, и что это дало ей возможность видеть счастливые сны.

Предстояло еще много работы, еще много опасностей, которые нужно преодолеть, но Гарри никогда не чувствовал такой надежды на будущее, как в этот момент. Он не мог не думать, что это то, на что он не осмеливался надеяться, когда решил вернуться из Смерти: иметь возможность жить в мире, испытывать любовь, быть узнанным, без всякого напряжения и страха постоянной опасности.

В конце концов, Рона и Гермиону практически сморил сон и они радушно ушли через камин, снова оставив Гарри наедине с Драко. Они долго сидели на диване в молчании, Гарри выводил линии на свободной руке Драко, ощущая его кожу на своей собственной, его тело прижалось к боку Драко. Ни один из них не хотел заканчивать их вечер или предпринимать какие-либо шаги, чтобы изменить текущую ситуацию, даже несмотря на то, что час становился все позже и позже.

— Ты свободен в пятницу около семи? — тихо и беспечно спросил Гарри, нарушая их молчание так деликатно, как только мог. Драко повернул к нему голову, и ему удалось только уткнуться носом в беспорядочные волосы Гарри, но он почти почувствовал ухмылку Драко возле своей головы.

— Не думаю, — ответил Драко. — А что, ты строишь планы?

Гарри усмехнулся и развернулся, быстро перекинул ногу через Драко, чтобы оседлать его колени, глядя ему прямо в глаза.

— Пытаюсь, — сказал Гарри. — Ты еще не сказал да, Драко.

— Я не знал, что должен, — пробормотал Драко с кривой усмешкой.

— Это требование, — сухо сказал Гарри. — Знай, что если ты скажешь да, то ты соглашаешься разъяснять очевидное для самого тупого гриффиндорца, которого ты знаешь, до тех пор, пока можешь.

Драко усмехнулся, глядя на него сквозь густые светлые ресницы, его руки медленно пробегали по бедрам Гарри к его талии. Ему потребовалось время, чтобы ответить, глаза скользнули по лицу Гарри, и, хотя он мягко улыбался, хотя его руки говорили о том, как сильно он хотел, чтобы Гарри был здесь, Гарри начал беспокоиться, что он может сказать нет, в конце концов. Может, просто сейчас было неподходящее время, может, Драко хотел, чтобы все шло случайно, может, он хотел сохранить все в секрете…

— Перестань волноваться, Гарри, — пробормотал Драко, его ухмылка стала шире. Гарри понятия не имел, откуда Драко так хорошо его знал. — Да, я пойду с тобой на долбанное свидание, ты полный кретин.

Гарри слабо рассмеялся. Когда именно оскорбления Драко стали больше походить на ласки?

— Придурок, — ответил Гарри, покачивая головой, но все равно нетерпеливо наклонился, чтобы поцеловать его, запустив руки в мягкие светлые волосы, не в силах контролировать свое счастье.

Гарри слез, когда услышал этот тихий звук из горла Драко, ухмыляясь от уха до уха при виде явного ужаса Драко.

— Пятница, — напомнил ему Гарри, отступая к камину. — Семь часов. Я заберу тебя. — Он повернулся, чтобы взять щепотку дымолетного порошка из горшочка на каминной полке.

Сильные руки тут же обвили Гарри за талию, развернув его, чтобы снова оказаться нос к носу с Драко Малфоем. Гарри снова улыбнулся из-за жажды в его серых глазах, которая, как он знал, отражалась в его собственных.

Драко взял Гарри за подбородок, приподнял лицо для еще одного поцелуя, настолько всепоглощающего, что Гарри чуть не выронил дымолетный порошок из руки, но Драко прервал его слишком быстро.

— Спокойной ночи, Гарри, — пробормотал он, нехотя отпуская лицо Гарри.

— Спокойной ночи, Драко, — хрипло ответил Гарри, еще на мгновение смакуя близость Драко, прежде чем бросить порошок в огонь и отступить за решетку.

Он быстро облизнул губы, и глаза Драко, к его радости, проследили за этим движением. Драко заставлял его чувствовать себя таким сильным. Драко заставлял его чувствовать себя невероятно. Он чувствовал себя живым.

Поэтому он быстро подмигнул Драко, полностью наслаждаясь резким вдохом Драко и его широко открытыми глазами, прежде чем назвать место назначения.

— Площадь Гриммо, 12!

И его увлекло прочь из его святилища, возбужденная улыбка почти навсегда застыла на его лице.

******

Драко смотрел на огонь в течение нескольких минут после ухода Гарри, бурная смесь эмоций охватила его.

Гарри хотел его. Гарри хотел его достаточно, чтобы позвать на свидание, чтобы часами целоваться с ним в саду. Гарри хотел его больше, чем было его чувство долга перед посещением званого ужина в честь годовщины Войны — Гарри Поттер выбирал его после всех этих лет, после всего.

Гарри позволил домашнему эльфу Драко применить к нему легилименцию с его собственной палочкой, чтобы найти Драко.

И даже сейчас их динамика была такой знакомой — Гарри пригласил его на свидание, как вызов, и Драко не мог позволить ему оставить за ним последнее слово перед уходом, хотя, по всей видимости, оно осталось за ним, с этим неожиданным подмигиванием. Невероятно.

Он протянул руку и накрутил прядь волос на палец. Сильные мозолистые руки Гарри так нежно пробегались по нему всего несколько минут назад. Он опустил руку на бедра — Гарри сидел там, пристально глядя на Драко, заставляя его сказать да.

Драко повернулся и пошел к своей спальне, снимая свитер на ходу. Он мельком увидел шрамы на своей груди в свете костра, прежде чем войти в темный коридор — грудь, которую Гарри прижимал к себе, которая прижимала тело Гарри к дереву.

Он добрался до своей комнаты, бросил свой джемпер в корзину для белья и расстегнул ремень. Когда его руки выскользнули из рукавов рубашки, он увидел ужасную изуродованную Темную Метку на своей руке — ту его часть, которая в конечном итоге отделила его от Гарри и сделала их больше, чем просто школьными соперниками. Врагами на войне.

Война, которая закончилась в этот день, восемь лет назад, в одни из худших моментов жизни Драко, в тот день, когда Гарри умер и вернулся, чтобы спасти их всех.

Но Гарри знал это, он был рядом со всем этим. Гарри знал худшее о Драко, знал только худшее о Драко и даже восемь лет назад хотел сохранить ему жизнь, хотел защитить его. Даже тогда Гарри хотел, чтобы Драко процветал сам, как и его сад, без отца, который регулярно его вырубал.

Все еще казалось, что он стоит на краю обрыва, держа Гарри Поттера на коленях, бросающего ему вызов и ожидающего его да. Но, может, это было нормально. Драко был напуган, но, возможно, он все равно может прыгнуть. Это могло быть даже не падение или ужасное столкновение с каменистой землей — он мог бы полететь, он мог бы парить. Он мог бы нырнуть и наслаждаться свободой и трепетом. Он не узнал бы, если бы не попытался, и хотя это пугало его до полусмерти, он знал, что не простит себя, если он этого не сделает.

Он задавался вопросом, почему Гарри был таким храбрым — ужасно боялся и все равно просто делал это.

Он вылез из брюк и забрался в свою роскошную кровать, глубоко вздохнув от удовлетворения, когда, наконец, взял себя в руки, и его охватила дрожь удовольствия и облегчения. По-прежнему казалось, что ему что-то сходит с рук, когда он думал о том, как Гарри нависает над ним, о его коварной ухмылке, о его ярко-зеленых глазах, полных вызова.

Драко лениво взмахнул левой рукой, без помощи палочки погасил свечу на прикроватном столике, погрузив комнату во тьму и наполнив ее слабым запахом дыма от свечей.

Комментарий к Глава 12

Примечание переводчицы:

Всееее, ребята, этот замечательный фик закончился! Точнее основная его часть. Сейчас я ставлю статус “завершен”, но вы ждите еще несколько бонусных глав прямо здесь. Они будут от лица Поттера, его взгляд на некоторые события. Вот так вот. Жду ваши отзывы внизу! Расскажите, как вам. Мне очень понравилось.

А! И ещё! Авторка указала, что практически написала сиквел к этой истории, должен выйти в начале апреля, его я тоже думаю перевести, если вам эта история зайдет. Там планируется 100.000+ слов

Пока ждете перевод бонусных глав, можете чекнуть еще один мой готовый перевод по Драрри:

Pour L’Amour de Pain / Из любви к выпечке

https://ficbook.net/readfic/10551308

NC-17

Однажды Драко приходит в свое любимое кафе, а за его любимым столиком сидит никто иной как Гарри Поттер…

========== Бонусная глава I ==========

Гарри и представить себе не мог, что волшебные шахматы будут такими сложными, если ты не можешь указывать фигурам, что им делать. В любом случае, фигуры Рона обычно спорили с ним на каждом шагу, а гаррины теперь, похоже, спорили еще и между собой, поскольку Гарри не мог вербально вернуть их к задаче. Пожалуй, не стоит уточнять, что игра шла медленно.

Но его отпуск на работе технически все равно был продлен за счет «отпуска по болезни». Не то чтобы они торопились.

Пока что это проклятие раздражало, но в то же время удивляло своей безболезненностью. За свою жизнь Гарри подвергся сотням проклятий, и ни одно из них не было таким легким. Он не мог вспомнить, как он был проклят, но казалось, что кто-то случайно споткнулся и чихнул на него этим безобидным, мягким проклятием. В нем не было ничего злого — просто странное, раздражающее молчание.

Однако это было чертовски неудобно.

Он провел всю неделю до этого в доме на Площади Гриммо, изо всех сил стараясь отремонтировать его или, по крайней мере, привести в порядок и сделать его похожим на дом. Это было бесполезно, чего он и ожидал. Дом сражался с ним на каждом шагу, как всегда. На каждую вещь, которую он чинил, ломались еще две. У него не было горячей воды последние три дня — какой это был отдых.

А потом он взял и схлопотал это несчастное проклятье за день до того, как приступить к работе. Худший отпуск на свете.

Не то чтобы ему было с чем сравнивать.

Рон и Гермиона вздохнули и покачали головами, когда он рассказал им, как будет проводить отпуск. Они оба считали, что Гарри не должен оставаться на Гриммо — он был мрачным и затхлым, полон темной магии и воспоминаний о горе и боли. Но Сириус оставил его ему; это была одна из немногих вещей, которые у него остались от своей семьи. Он просто не мог с ним расстаться. Пока нет.

По крайней мере, он смог отремонтировать старый мотоцикл Сириуса. Старый душный дом и поношенная кожаная байкерская куртка — все, что осталось от его крестного.

Хотя дом был чертовски убогим. Настолько, что Гарри даже не возражал против того, чтобы провести пару дней в Мунго, даже несмотря на постоянные тычки и уколы. По крайней мере, здесь была горячая вода.

До сих пор целители не знали, что и думать. Они продолжали говорить Гарри, что с ним все в порядке, хотя это было совершенно очевидно. Да, проклятие было безболезненным, но ему действительно нужно было избавиться от него как можно скорее. Он не мог работать без голоса, и хотя он довольно хорошо владел невербальной магией, он не мог использовать всю его силу без заклинаний. Кингсли он тоже был нужен для поддержки, и еще годовщина Битвы приближалась, Гарри всегда был вынужден идти на мероприятие в память о ней, организованное Министерством, и произносить глупую речь. Целители настаивали на том, что это была работа специалиста по проклятиям и болезням разума, который работал в частном порядке и которого Рон намеревался нанять тем утром, пока Гарри спал.

Гарри тронул коня на шахматной доске и указал на поле, на которое хотел, чтобы тот переместился. Лошадь сердито фыркнула на него.

Возможно, это проклятие пока казалось нормальным, потому что с ним все время были Рон и Гермиона. Он не думал, что Рон завтра вернется на работу. Гарри совсем не разговаривал, когда был на Гриммо один, если только он не подпевал музыке, пока готовил или убирался, или красочно ругался на сломанные трубы, или на лестницу, о которую он постоянно бился ногой, или на отвратительный портрет Вальбурги. Здесь не по чему было особенно скучать, но ему будет ужасно одиноко. Во всяком случае, больше, чем обычно.

Тедди и Андромеде бы понравилось его посещать. Тедди мог говорить за троих, он был бы не против молчания Гарри.

Размышления и беспокойство Гарри были прерваны тихим щелчком открывающейся двери и мягким голосом Гермионы, что сразу же вызвало у него подозрения.

— Гарри? Прибыл специалист, — нерешительно сказала она, и у Гарри отвисла челюсть при виде человека, который последовал за ней. Мужчина повернулся и несколько раз щелкнул палочкой по двери, закрывая ее за ними.

Он должен был знать. Он должен был догадаться. Конечно, конечно, Драко чертов Малфой. Это проклятие, которое сначала казалось слишком уж легким, теперь определенно должно было выйти ему боком. Жестокая судьба приняла облик высокого, стройного, красивого светловолосого человека, одетого в безукоризненно скроенный угольно-серый магловский костюм. У Гарри пересохло в горле, и его грудь сжалась, вместе с вздрагиванием в животе, заставляя его возмутиться. Он сомкнул челюсть и заскрежетал зубами. Он сжал в кулаке простыню больничной койки.

Целитель. Гарри знал, что он стал целителем. Но специалист? По проклятиям и болезням разума? Типичный Малфой, которому обязательно надо быть чертовски впечатляющим, не мог быть просто нормально успешным, как все остальные…

— Ты что, нас только что запер? — подозрительно спросил Рон, все еще держа руку над шахматной доской.

Гарри увидел, как вспыхнули глаза Малфоя, и неохотно был впечатлен его профессионализмом — он мог сказать, что тот очень сильно хотел закатить глаза.

— Это были стандартные больничные заклинания для уединения и звукоизоляции. Ты наверняка должен был видеть, как каждый целитель, который проходил сюда, накладывал их на дверь. Я бы не стал доверять тем, кто этого не делает. — объяснил Малфой, его лицо было гладким и равнодушным, когда он медленно встретился с возмущенными глазами Гарри. — Особенно в палате с тобой, Поттер.

Гарри был в ярости.

Он не знал, на кого он злился больше, на Малфоя или Рона. Рон явно пошел и завербовал Малфоя за спиной, зная, что тот устроит истерику, как сейчас. Но Малфой был… был Малфоем. Раздражающим, фанатичным, шикарным, симпатичным, высокомерным Малфоем.

Гарри не видел его со времени суда, почти восемь лет назад, и уверенный в себе человек, стоявший перед ним сейчас, сильно отличался от сломленного подростка, прикованного цепью к стулу в зале суда № 10. Гарри вспомнил, как думал, что Драко Малфой никогда не должен выглядеть так, как он выглядел в этом кресле — бледным, изможденным и грязным, дрожащим от холода и голода, одетым только в тюремную робу и грязные носки. Побежденный.

Красивый мужчина в строгом магловском костюме, сунувший светлую палочку обратно в нагрудный карман пиджака, определенно не выглядел побежденным. Он выглядел дорого. Он выглядел уверенно, элегантно. Он выглядел так, как, по мнению Гарри, должен выглядеть Драко Малфой, и тот 25-летний мужчина, которым теперь был Малфой, был невероятно привлекательным. Гарри почувствовал, как его внутренности охватило негодование, когда умные серые глаза внимательно посмотрели на него. Он чувствовал на себе нервные взгляды Рона и Гермионы, но продолжал кидать глазами острые кинжалы в Малфоя, который медленно подошел к кровати, настороженно глядя на Рона.

— Полагаю, что вы не сказали ему, и поэтому он смотрит на меня так, как будто он может расчленить меня одной силой воли? — предположил Малфой, приподняв бровь. Гарри повернулся к Рону, который выглядел извиняющимся, что только еще больше разозлило Гарри. Рон умоляюще поднял руки перед собой.

— Мне очень жаль, приятель. Это правда, он лучший в том, что делает. Его рекомендовали все целители на этом этаже. Он пользуется большим спросом, и нам повезло, что у него вообще есть время заняться этим делом.

Блять, подумал Гарри, его лицо сникло, когда он снова посмотрел на Малфоя, оценивая его. Его рекомендовали. Лучший в том, что делает. Очень востребован. Гарри вспомнил, как целители говорили, что во всей Англии есть только один специалист по проклятиям разума, и что он исключительно хорош в этом, хотя и немного молод. Он задавался вопросом, намеренно ли целители не называли имя Малфоя. Может, они сделали это только для Гарри — Рон определенно вытащил это из них, мерзавец.

Но это же Малфой. Взгляд Гарри переместился на Грейнджер, почти что умоляющий, когда он указал в направлении Драко. Гермиона только поджала губы, глядя на него.

— Рон прав, Гарри, и другие целители тоже. Я изучила все его публичные дела и опубликованные работы, и он действительно наш лучший вариант. — объяснила она, и Гарри закрыл глаза. Конечно, знала. Ничего мне не сказав.

— Ты читала мои статьи? — Малфой повернулся к ней, и Гарри открыл глаза и увидел ошеломленное лицо Малфоя, крошечную искорку надежды в его глазах, которая только усиливалась, когда Гермиона просияла тем характерным взглядом, который она приобрела после своего исследования.

— Ну, конечно, естественно! Я была особенно заинтригована твоей работой над Проклятием Непрекращающегося Ночного Кошмара, то, как ты смог провести пациента через кошмары, чтобы найти в каждом из них персонализированные противодействующие проклятия, совершенно захватывающе, а Проклятие Ложного Языка, с той ведьмой, которая могла только разговаривать с людьми на языках, которых они не понимают, ты действительно смог…

— Окей, дело в том, что Целитель Малфой — наш лучший вариант, — прервал Уизли, — поскольку с тобой все в порядке физически, целители согласны с тем, что это проблема специалиста в области Проклятий и Болезней разума, и он согласился помочь, несмотря на вашу историю, и Гарри, тебе просто придется довериться нам в этом.

Гарри тяжело рухнул на кровать. Они действительно собирались заставить его пройти через это. Его либо выпотрошит Малфой, либо сам давай ищи другого специалиста по проклятиям разума на континенте. Может, все закончится быстро.

— И мне, — добавил Малфой к концу предложения Рона. — Тебе придется доверять мне. Легилименция будет настоящим кошмаром без намека на доверие.

Какого хуя?!

Гарри резко повернул голову, глядя на Рона и Гермиону широко раскрытыми глазами, которые, как он надеялся, передают предательство, которое он чувствовал. Они действительно допускали его до головы Гарри? После всего?!

Конечно, Специалист по Проклятиям и Болезням Разума. Конечно, это связано с блядской легилименцией. Блять, черт возьми. Это будет пыткой.

Рон снова поднял руки в этом умиротворяющем жесте.

— Приятель, все не так. Он не будет врываться в твой разум и просить тебя защищать его без реальных инструкций. Он целитель, он профессионал. Люди бы не были в восторге от его работы, если бы это была пытка, так ведь?

Малфой нахмурился.

— Так поступал Северус? Это настоящее варварство, — пробормотал он.

Этого было достаточно, чтобы Гарри остановился. Он никогда не слышал, чтобы Малфой говорил что-то негативное о Снейпе — он никогда не думал, что Малфой признает, что Снейп был отвратительным засранцем по отношению к Гарри, даже если он действительно защищал и помогал ему.

Гарри глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, провел рукой по волосам и подумал. Его рука опустилась и потерла челюсть — его щетина была чертовски безжалостной, он побрился тем утром, и она уже вызывающе отрастала, как волосы на его голове.

Наконец он закрыл глаза и фыркнул, кивнув в знак согласия. Он слышал, как они вздохнули с облегчением.

Малфой двинулся вперед, схватил медицинскую карту с края кровати Гарри и уселся на стул рядом с ней, изящно скрестив одну длинную ногу над другой. Он снова залез в пиджак и, к великому удивлению Гарри, вытащил черепаховые очки для чтения, аккуратно надев их на свое острое лицо.

Гарри в шоке смотрел на него несколько мгновений, пока Малфой, очевидно, не почувствовал это и не взглянул на них. На этот раз Малфой не смог подавить закатывание глаз и щелкнул языком, явно раздраженный.

— Что еще?

Губы Гарри весело скривились. Это было гораздо более знакомо, чем гладкий, равнодушный, профессиональный Малфой. Он медленно поднял руку, чтобы указать на очки в проволочной оправе на собственном лице, над которыми Малфой насмехался над ним в течение многих лет.

Малфой нахмурился.

— Очки для чтения, да. Что с ними не так? — Он снял их со своего лица, осматривая на предмет подтеков или повреждений.

— Я думаю, эээ… ну, просто… — начал Рон, его губы подергивались, а Гарри повернулся и улыбнулся ему, наблюдая, как он подавляет хихиканье. — Раньше ты безжалостно дразнил Гарри из-за очков…

Малфой фыркнул.

— Да, да, я был придурком, карма — сука, и теперь мне нужно носить очки для чтения в двадцать пять лет. С чем еще нам нужно разобраться, прежде чем я смогу наконец начать работать? — раздраженно спросил он.

Гарри внезапно обнаружил, что тихо хихикает вместе с Роном и Гермионой. Драко Малфой только что рассмешил их, добровольно. Гарри подумал, что он увидел довольную улыбку на лице Малфоя, когда он снова надел очки, прежде чем оно снова вернулось к этой аристократической гладкости.

Гарри вернулся к игре в шахматы с Роном, время от времени бросая взгляды на интригующего нового Малфоя, который читал карту Гарри, сосредоточенно нахмурившись. Прядь его гладких, белокурых волос падала ему на лицо, и глаза Гарри каждый раз приковывались к нему.

— Хорошо, Поттер, — сказал Малфой, привлекая их внимание. — я расскажу, как все будет происходить.

Рон отодвинул наполовину завершенную игру в сторону, усевшись вперед в своем кресле. Гермиона продолжала стоять, скрестив руки на груди, ее лицо было выжидательным и немного возбужденным. Малфой мельком взглянул на них, прежде чем снова взглянуть на Гарри. Гарри показалось, что в его глазах мелькнула тревога, но это могло быть что угодно.

— Как Целитель, я должен убедиться, что ты согласен, чтобы Уизли и Грейнджер тоже это услышали.

Это было странно. Разве Малфой не сделал вывод о том, что если Рон сам завербовал его, то у них уже было такое согласие? Гарри нахмурился и кивнул, полностью сел и скрестил ноги под собой, уделяя Малфою все свое внимание. Малфой моргнул несколько раз, прежде чем заговорить, внимательно глядя ему в глаза.

— Очень хорошо. Я уверен, что ты знаешь, что физически у тебя прекрасное здоровье. Твоя гортань цела, ничего не воспалено, на тебе нет остатков проклятия, нет даже намека на Тёмную Магию, твое магическое ядро ​​выглядит прекрасно. Это означает, что все, что с тобой не так, полностью в твоей голове, поэтому Уизли собирался выбить мою дверь в пять тридцать утра. То, что это происходит в твоей голове, не значит, что это ненастоящее.

Гарри дернулся назад. Что за черт?! Разве Рон только что не сказал, что он не будет насильно врываться в его разум? Он повернулся к Рону, вспомнил, что говорить он, блять, не может, и протянул руку, чтобы схватить чистый пергамент и перо, которые целитель оставил для него, быстро выписал свой гнев и пихнул пергамент Малфою в лицо.

УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ

Гарри следил за выражением лица Малфоя, стараясь больше не смотреть ему в глаза, скользкий мерзавец. Но Малфой только смущенно нахмурился, глядя в лицо Гарри.

— Поттер, я не в твоей голове. Пока что. Уверяю тебя, я гораздо более профессионален. Наши сеансы будут строго регламентированы, и я никогда не начинаю без согласия пациента. Я уже говорил тебе, что между нами должно быть какое-то доверие, иначе все время это будет похоже на противостояние. Что я получу, если разрушу это доверие сейчас, еще до того, как мы начали?

Гарри уронил пергамент, защищаясь. Если Малфой не видел его воспоминаний, тогда почему он это сказал?

— Я могу продолжить? — осторожно спросил Малфой. Гарри кивнул, осторожно отводя свой взгляд от него.

— Так или иначе. Это все, вероятно, где-то спрятано в твоей голове или в твоих воспоминаниях, вот о чем я говорю. Цифры здесьпоказывают небольшую вероятность того, что ты был подвергнут Обливиэйту, но определенно ничего серьезного или опасного для восстановления. Как вы знаете, я использую легилименцию, чтобы найти проклятия или болезни, которые могут быть скрыты в чьем-то разуме, или помочь кому-то справиться с проклятием разума самостоятельно или в самых ужасных обстоятельствах, помогая кому-то научиться справляться с недугами или проклятиями разума, от которого еще нет лекарства.

На самом деле это звучало довольно интересно. Неудивительно, что Малфой выбрал это в качестве карьеры. Это походило на постоянное решение загадок и головоломок, но с легилименцией, без которой Гарри предпочел бы обойтись… Малфой действительно все делал сам? Разгадывал ли Гарри когда-нибудь тайну в одиночку?

— Мне кажется, что это Проклятие Разума, — продолжил Малфой, — но мы не узнаем наверняка, пока не доберемся туда. Я точно никогда не видел ничего подобного — большинство проклятий тишины просто физически удаляют голосовой аппарат человека. Но проклятия внутри разума, как правило, оставляют зацепки или отметки, как… как крошки от хлеба, — он нахмурил брови, вероятно, осознав, насколько странно это звучало из его чистокровного рта. Гарри удивился сравнению.

Малфой смотрел на Рона, который в замешательстве посмотрел на Гермиону — обычное дело. Гермиона явно чувствовала его взгляд, но продолжала смотреть, как Малфой объясняет выбор слов.

— Отсылка к магловской сказке. Двоих детей бросили в лесу, а они оставили за собой след из хлебных крошек, чтобы они смогли потом найти дорогу обратно. Похоже, это лучший способ описать то, что он говорит, я не могу придумать ничего похожего в волшебном мире.

Брови Рона удивленно взлетели вверх, вероятно, у него была та же реакция, что и у Гарри, когда Малфой упоминал что-то магловское. Затем его брови снова нахмурились.

— Почему я никогда об этом не слышал? Роза любит сказки. Мы, должно быть, прочитали все до единой. — сказал Рон, и Гарри повернулся к Гермионе, пытаясь скрыть свое веселье. Ага, почему бы нам не рассказать о ней Роуз, Миона?

Гермиона неловко заколебалась, прежде чем ответить.

— Это не очень хорошая история. Они как бы становятся жертвами старой ведьмы-каннибала с домом из сладостей, которая откармливает их, как свиней на убой. В конечном итоге они убили ее в ее же печи и едва спасли жизнь. — Она вздрогнула. — В детстве мне снились кошмары. Плохая сказка на ночь. — Она задумалась на мгновение. — Также так присутствует отвратительное изображение волшебников, но не совсем нетипичное для мира маглов, особенно в то время, когда оно было написано, в Средние века.

У Рона отвисла челюсть, когда он в шоке уставился на жену. Магловские сказки действительно сильно отличались от волшебных. Гарри хотел бы познакомить его с Красной Шапочкой.

— Согласен, Грейнджер, это не забавная история. Но хлебные крошки здесь — лучшая аналогия. Иногда мне нужно найти все хлебные крошки и соединить их, чтобы вместе они составили контрзаклятие, — объяснил Малфой, возвращая Гарри в настоящее. — Иногда пациента погружают в бессознательное состояние, и его нужно вести по тропе, чтобы найти путь назад.

Гарри надеялся, что Гермиона вела свои подробные мысленные записи, потому что все начинало терять смысл. Почему Драко так испугался этого последнего предложения? Разве разум в бессознательном состоянии не был просто сонным и скучным? Гарри много раз был без сознания, и это никогда не было особенно захватывающим.

— Итак, я буду встречаться с тобой дважды в неделю в течение следующих шести недель — по понедельникам и четвергам, это будут восьмичасовые встречи. Легилименция будет составлять не все время, — добавил Драко, увидев комично широко раскрытые глаза Поттера, — это утреннее занятие, за которым следует отдых и наблюдение за прогрессом, а затем еще одно занятие днем. Безответственно делать что-то чаще.

Шесть долбаных недель?!

Гарри снова повернулся к Рону и Гермионе, глаза которых расширились при словах Малфоя. Очевидно, все они думали об одном и том же.

— Шесть недель? — спросил Рон, выражая свое недовольство.

Малфой бросил на него равнодушный взгляд.

— Да, шесть недель, и это самый короткий срок. Разум абсолютно гигантский, и мы должны обращать внимание на каждую деталь. Если проводить аналогию, мы буквально рыщем по лесной подстилке в поисках хлебных крошек. Нельзя спешить с этим, так как потеря следа из крошек или неправильный поворот могут отбросить нас еще дальше. Кроме того, мы должны сначала восстановить все утерянные воспоминания.

Гарри ругал себя за то, что считал это проклятие легким. Ему действительно придется терпеть легилименцию Малфоя шесть чертовых недель.

— Если ты согласен, Поттер, мы можем начать восстановление памяти прямо сейчас. Чтобы найти какие-либо дыры, мне нужно посмотреть на общую структуру твоего разума, и оттуда мне нужно просто вытащить воспоминания из твоего бессознательного. Ты не чувствуешь, что упускаешь что-то существенное, так ведь? Ты не чувствуешь замешательства, дезориентации или как будто ты в тупике? — спросил Малфой.

Гарри медленно покачал головой, слегка ошеломленный. На самом деле он был очень смущен и сбит с толку, но не из-за Обливиэйта.

— Тогда это не займет много времени, и ты уйдешь отсюда к ужину. — Малфой медленно поднял руку к груди, но еще не брал в руки палочку. Мышцы Гарри уже напряглись, готовые к бою или бегству. Он действительно собирался сесть и принять все как есть, пока Драко Малфой направляет на него палочку. Что с ним не так?

— Могу ли я?

Гарри собрался с духом, глубоко вздохнув. Он знал, что с ним не так: он был несчастным, проклятым ублюдком. Он открыл глаза и встретился взглядом со своим бывшим врагом.

Малфой медленно вытащил палочку из кармана, держа ее в свободном, легком захвате, и прицелился в голову Гарри. Гарри безуспешно пытался не вздрогнуть. Он никогда не был так близок с Малфоем так, чтобы при этом они не причиняли друг другу вреда — чего еще он мог ожидать?

— Расслабься, — сказал Малфой, и Гарри был удивлен, услышав такой низкий успокаивающий тон. — Я не причиню тебе вреда.

Гарри пристально посмотрел на него, яростно сверкнув глазами. Может, Малфой и справляется со своими пациентами, но раньше он уже много раз причинял вред Гарри. Это все, что они умели делать друг с другом.

Малфой, должно быть, заметил это в выражении лица Гарри, потому что он глубоко вздохнул, медленно опуская палочку к себе на колени. Его лицо смягчилось, когда он посмотрел на Гарри.

— Гарри, — пробормотал Малфой, шокируя его. Называл ли он когда-нибудь вообще его по имени? — Я знаю, что у тебя нет причин доверять мне. Но я не стану баловать тебя пустыми словами, не стану пресмыкаться перед твоими ногами. Единственный способ узнать, что я не тот мальчик, которым был, — это увидеть это собственными глазами, но я не буду тратить свое время, если ты не дашь мне шанс.

Гарри скрыл свой шок во взгляде. Малфой был прав. Гарри назвал бы все чушью, если бы он начал извиняться за что-либо, Малфой не мог сказать прямо сейчас ничего, что могло бы заставить Гарри ему доверять. Гарри нужно было увидеть это самому, ему нужно было испытать этого нового Малфоя, но у него не было бы возможности, если бы он не позволил себе ее.

И это было ужасно. Доверять Драко Малфою было страшно. Но Гарри было так любопытно узнать о нем все эти годы, он позаботился о том, чтобы министр был рядом, чтобы поддерживал его. Он хотел посмотреть, что сможет сделать Малфой, если его отец, Волдеморт или Министерство не будут сдерживать его. Он хотел, чтобы он добился успеха, теперь, когда он был свободен создавать свою собственную жизнь, и это был шанс для Гарри увидеть, кем стал Малфой, человеком, которым он вырос.

К сожалению, это требовало впустить Малфоя в долбанные мысли Гарри.

Но он делал и более страшные вещи. Верно? Ради Мерлина, он же чертов гриффиндорец. Это было всего лишь небольшое вторжение в разум. Это не могло быть хуже, чем с подачи Снейпа или Волдеморта.

Малфой выглядел слегка нервным, но все же держался уверенно. Гарри знал, что ему не нужно браться за дело Гарри — целители были совершенно непреклонны в том, что «Специалист» обычно нанимается на несколько месяцев. Гарри было любопытно, почему он вообще согласился на это, но, возможно, он все-таки это выяснит. В конце концов, они собирались работать вместе очень тесно в течение шести недель.

Гарри повернулся, чтобы предупредить Рона и Гермиону. Он будет винить их во всех грехах, если все пойдет наперекосяк. Они были невосприимчивы к его взгляду, глядя на Малфоя с таким же ошеломленным выражением лица.

Неохотно Гарри раздвинул ноги и повернулся всем телом к ​​своему новому целителю, свесив ноги с края кровати. Он схватился руками за края кровати и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить напряженные мускулы, прежде чем, наконец, снова встретился взглядом с Малфоем.

Малфой выдохнул, по-видимому, задерживая до этого дыхание, и Гарри подумал, что он увидел что-то вроде благодарности в его глазах, когда он снова поднял палочку.

— Liceat mihi ingressum.

Гарри почувствовал, как что-то мягкое и тихое входит в его голову, не похожее ни на какое вторжение, которое он испытывал раньше. Было такое ощущение, что кто-то только что вошел внутрь и остановился в фойе, осматриваясь вокруг. Не полностью внутри его головы, но и определенно не снаружи. Разум и воспоминания Гарри все еще были под его контролем. Ему показалось, что он почувствовал запах чего-то слегка дымного, но не похожего на запах огня — например, от дыма свечи, задутой перед тем, как лечь в постель. Может, это было бы не так уж плохо.

Затем он почувствовал резкий мысленный толчок и задохнулся, когда его втолкнули в воспоминание. Он почувствовал кратковременный приступ паники, который не был его собственным, и понял, что этого определенно не должно было происходить, но они были здесь сейчас, и им нужно было все это увидеть, чтобы понять, что происходит.

К сожалению, все, что произошло, происходило в любимом пабе Гарри. Черт возьми.

Он сидел в конце бара, на своем обычном месте, ближе всех к стене. Перед ним стояло несколько пустых стаканов, и он медленно, смутно вспомнил ту ночь, теперь, когда Малфой нашел это забытое воспоминание. Он и не подозревал, что пил так много. Там он никогда не пил больше двух или трех напитков за ночь.

Но где был Джон? Где другие посетители? Гарри никогда не видел это место таким пустым.

Именно тогда он понял, что он не один. Кто-то был с ним и разговаривал с ним изменчивым, странным голосом, его черты лица были совершенно неразборчивы. Гарри чувствовал себя вялым и бессвязным, слишком пьяным. Он никогда в жизни не был так пьян. Зачем он выпил все эти напитки? И почему он заново переживал это воспоминание, снова все ощущал, вместо того, чтобы просто смотреть на него со стороны, как в обычном воспоминании?

«Ты устал быть Им все время?»

«М-м-м.» Поттер промычал, полузакрыв глаза. Почему он прямо сейчас не проклял этого подонка? Что он делает?

«Гарри Поттер, Избранный, Мальчик-Который-Выжил.» Тон фигуры был отчасти пренебрежительным, отчасти нежным. Гарри это ненавидел. «Герой.»

«М-нет», невнятно пробормотал Гарри-воспоминание, медленно покачивая головой, сожалея об этом и зажмурившись от волны тошноты. Гарри почувствовал, как потеет, за пределами его головы, в собственном нынешнем теле. Из всего, что нужно ощутить.

«Никто не знает, какой Гарри Поттер на самом деле, не так ли?» спросил человек, скорее риторически, а где все? Неужели этот человек действительно очистил это место, чтобы оставить Гарри одного? И теперь, когда он был с ним один, почему он заморачивался с этим дурацким монологом?

«Они видят того, кого хотят видеть, икону, которую хотят боготворить, пьедестал, на который возложат свои бремена и свою вину. Их героя, ответственного за их спасение, снова и снова.»

Гарри это действительно не нравилось, ему это совсем не нравилось. Да, Волшебный мир поклонялся ему за то, что он выжил, и это доставляло ему неудобства, но он сделал то, что должен был сделать. Он ничего не мог с этим поделать. Он не понимал, какое этому засранцу есть до этого дело.

«Не надолго, мистер Поттер. Я видел это, и тебя узнают.» Бля, это определенно приближение палочки. Он инстинктивно хотел двинуться, среагировать, но его тело не принадлежало ему самому. Казалось, что его мускулы сделаны из тяжелого песка, ускользающего из-под его пальцев, неконтролируемое. Это не остановило выброс адреналина.

«Но для того, чтобы вас знали как человека», продолжила фигура, «вам придется перестать быть их героем».

«Не могу», пробормотал Гарри-воспоминание. Его дыхание участилось. «Я должен.» Гарри был сбит с толку, почему он все еще болтал с этим мерзавцем и не затыкал его.

«Разве вы не хотите, чтобы вас знали как самого себя?» Фигура задала, по всей видимости, еще один риторический вопрос, столь же неуместный. Нет, он чертовски не торопился с кем-нибудь знакомиться. Если честно, единственный человек, который подошел достаточно близко к нему, была Джинни, а он просто не мог быть с ней. Он и представить себе не мог, что встретит кого-то сейчас и ему придется объяснять ему или ей историю своей жизни. Какой кошмар. «Не имеющего отношения. О вас узнают, готовы вы к этому или нет. А пока…»

«Спрячьте свой Голос». Фигура заговорила убедительно, и Гарри почувствовал, как легкий ветерок пронизывает его голову. Подождите-ка, это было заклинание? Он только что просто сказал Гарри, что делать, и он это сделал?! «Говорите только для себя».

Ветерок утих, и Гарри покачнулся в собственном теле. Он слышал затрудненное дыхание Малфоя и предполагал, что он ощущает то же самое. Теперь он почувствовал, как отключается, что-то изменилось. Гарри-воспоминание открыл рот, чтобы что-то сказать, но не издал ни звука. Паника Гарри нарастала. Фигура продолжала смотреть на Гарри с ее постоянно меняющимися чертами лица, и Гарри захотел просто ударить ее или сделать хоть что-то, или хотя бы выяснить, кто она такая, черт возьми, но действие чар на ней было безумно странным. Она была совершенно незаметной.

«Мне жаль оставлять вас в таком состоянии, мистер Поттер», фигура произнесла таким тоном, что Гарри заподозрил, что она совсем не о чем не сожалеет, «и мне также жаль, что вы лишитесь этого воспоминания. Но не волнуйтесь», ожидание в ее голосе только усилило панику Гарри. «Он его найдет».

Палочка фигуры снова поднялась, и Гарри почувствовал, как и он, и Малфой снова вернулись в реальность. Он услышал вздох Малфоя, и его зрение вернулось, чтобы увидеть, как он сгибает пальцы, рассматривает их, касается своих волос, касается своих ног. Как будто это просто что-то, что он должен сделать, чтобы убедиться, что он все здесь и сейчас. Он вытащил из кармана шелковый носовой платок и быстро вытер им лоб, затем рассеянно протянул его Гарри, который, не раздумывая, взял его. Гарри сжал его в кулаке, не в силах что-либо понять из-за паники и шока.

Малфой вытащил из кармана пиджака небольшую записную книжку и магловскую ручку, и Гарри был слегка впечатлен пролонгирующими чарами, которые были на ней. Но его мозг кружился от беспокойства, он не мог сфокусироваться на мысли дольше секунды. Его сердце бешено колотилось, а дыхание было поверхностным и частым.

Кто-то напоил его в говно, а затем просто приказал ему замолчать, что он, черт возьми, и сделал. Он сделал это сам с собой. Ему стало холодно от страха и отвращения.

В какой-то момент он понял, что Малфой наблюдает за ним. Приятные глаза. Он и не подозревал, что такой морозно-серый цвет может выглядеть таким теплым. Об этом было приятнее думать, чем о его нынешней ситуации.

— Ты в порядке? — спросил Малфой, но Гарри проигнорировал его. Глупый вопрос. Но продолжай смотреть на меня.

— Ты видел то, что видел я? В пабе? — Малфой попробовал еще раз, и Гарри неохотно позволил себе подумать секунду, медленно кивая.

Малфой сделал еще несколько заметок в своем блокноте. Точно по команде Гермиона заговорила. Это было лишь вопросом времени.

— Ты что-то нашел? Его подвергли Обливиэйту? — спросила она.

— Да, ему стерли память, но… Ему не стерли много памяти. — Бровь Малфоя нахмурилась. — Воспоминание не было надежно спрятано, просто как бы… прикрыто… — пробормотал он, делая новые записи. — Он хотел, чтобы его нашли. Он знал, что оно будет найдено.

Гарри по-прежнему ничего не понимал, кровь схлынула с его лица. Его волосы выглядят мягкими.

— Кто это был? Почему они вообще подвергли его Обливиэйту? — вмешался Рон.

— Эмм… — Малфой посмотрел на Гарри, и снова эти глаза. — Ты хоть представляешь, кто или что это могло быть?

Если бы все могли перестать задавать ему вопросы и позволить ему пережить эту чертову панику, что было бы здорово, на самом деле. Гарри заставил себя задуматься, вспомнить этого непостижимого человека, с какой легкостью он застал его врасплох, ослабил его защиту и отдал ему приказ. Ему было плохо, руки вспотели и тряслись, но он в ответ покачал головой.

Малфой, казалось, вырвался из раздумий, наблюдая за Гарри, и быстро наколдовал стакан, наполнил его странным агуаменти и поставил его на прикроватный столик Гарри. Гарри услышал, как он прошептал: «Экспекто Патронум», и маленькая яркая серебристая птичка вылетела из кончика его палочки, выжидающе парив в воздухе. Гарри не подозревал, что он может вызывать Патронуса, и где-то в глубине своего разума, за головокружением, тревогой и стыдом, он умирал от желания узнать, какое самое счастливое воспоминание Малфоя.

— Пожалуйста, скажи ближайшему колдомедику, что нам нужен шоколад в 306 палату, — сказал Драко, и маленькая птичка повернулась и вылетела из комнаты.

Малфой повернулся к нему и начал поправлять кровать своей палочкой.

— Поттер, ложись обратно. У тебя кружится голова? — спросил Малфой, и Гарри, не потрудившись ответить, послушался. Он просто продолжал смотреть на Малфоя. На него было приятнее смотреть, чем на что-либо еще в комнате, и он смотрел на Гарри с беспокойством, что было просто неслыханно.

Колдунья дважды постучала и вошла в комнату с батончиком Honeyduke’s Finest. Малфой взял его у нее с тихим «Спасибо, Нанетт», что еще больше озадачило Гарри. Слышал ли он когда-нибудь, чтобы Малфой говорил спасибо?

Колдунья улыбнулась ему и сказала: «Всегда пожалуйста, Целитель Малфой», и Гарри услышал уважение в ее голосе. Он онемел от этого.

Малфой направил палочку на дверь, когда она уходила, и сбросил чары уединения, прежде чем отломить большой кусок шоколада и передать его Гарри.

— Ешь, — мягко приказал он, серые глаза были полны большего тепла, чем Гарри когда-либо видел от него. — тебе станет лучше.

Гарри вспомнил о Ремусе, когда осторожно взял шоколад и сделал, как ему сказали. Он не был уверен, обиделся бы Ремус на это сравнение или гордился бы Малфоем за то, насколько он вырос. Наверное, последнее.

Гарри почувствовал, как тепло возвращается к его конечностям, пока он ел, покалывание покидало его пальцы рук и ног. Его дыхание замедлилось, и он увидел, как плечи Малфоя ослабили удерживаемое в них напряжение, очевидно он был удовлетворен улучшением Гарри. Гарри все еще поражался тому факту, что Драко Малфой только что заставил его почувствовать себя лучше, даже не подумав дважды.

— Да, кто-то его проклял, но это было довольно странно, я не мог понять мотив… Возможно, это был сумасшедший фанат. Человек был… неразборчивым. Я вообще не мог разобрать ни одной определяющей черты, это было заклинание, которое я никогда не видел. — Малфой замолчал, устремив взгляд на Гарри, и Гарри надеялся, что он опустит удручающие и смущающие моменты в своем пересказе. К счастью, он это сделал.

— У меня не должно было быть возможности видеть это воспоминание с того угла сознания, с которого я его видел. Это заклинание обычно позволяет смотреть только на разум в целом, чтобы я мог видеть, где могут быть недостающие кусочки или части, которые не соединяются. Но когда я нашел пустующую точку и попытался дотянуться до нее сознанием, она втянула меня внутрь. — Малфой глубоко вздохнул, снимая напряжение с конечностей. — Это заставило меня испытывать все, и я считаю, что заклинатель сделал это намеренно. Он хотел, чтобы его обнаружили, и я понятия не имею, зачем он вообще потрудился его скрыть.

В комнате было тихо, пока они переваривали информацию. Гарри вспоминал первое заклинание Малфоя, его тихое проникновение в голову Гарри, этот странный, успокаивающий, дымный запах. Он был каким-то образом знаком, но он не мог точно понять, откуда. Он продолжал наблюдать за Малфоем, изучая его черты лица, надеясь, что его недавняя ситуация дала ему достаточно повода, чтобы беззастенчиво смотреть на него. Во всяком случае, он собирался это сделать.

— Итак. Что ж, Поттер, мы обсудим это проклятие завтра утром, скажем, в девять часов? Я могу принести еду. Мы можем встретиться здесь, или у тебя дома, или у меня — где для тебя предпочтительней? — спросил Малфой, и Гарри уловил проблеск любопытства в его глазах, но он подавил гримасу при мысли о том, чтобы привести кого-то еще к Гриммо в данный момент. Дом был в катастрофическом состоянии.

Однако ему не очень хотелось снова видеть поместье Малфоев. Он повернулся к Рону, надеясь, что тот сможет прочитать вопрос в его глазах.

Судя по всему, Рон смог.

— Нет, он не имеет в виду Мэнор. У него есть свой дом, — ответил он, многозначительно взглянув на Гермиону. Рон не вздрогнул и не повел плечами при воспоминании о «доме» Малфоя, поэтому Гарри решил, что все было неплохо.

— Спасибо Мерлину за это, — пробормотал Малфой. Гарри повернулся к нему, оценивающе глядя на него и размышляя. Посещать Святой Мунго два раза в неделю на весь день в течение шести недель или удовлетворить его любопытство и отправиться к Малфою?

Это было совсем не серьезное решение. Он мягко указал на Малфоя.

— Тогда у меня? — уточнил Малфой, и Гарри кивнул ему. Малфой снова полез в карман пиджака, вытащил карточку с координатами для аппарации и протянул ее. Гарри взял в руку толстый пергамент, ощупывая его гладкие края пальцами.

— Ладно, — сказал Малфой, вставая со стула и поправляя свой безупречный пиджак. — Я жду тебя завтра утром в девять. Отправь сову, если будут вопросы. — Он расправил плечи и взглянул на Рона. — Если у тебя возникнут проблемы с поиском дома, я уверен, что Главный Аврор доставит тебя туда в рекордно короткие сроки.

Рона, казалось, позабавил его подкол, но его уши слегка покраснели, что, как знал Гарри, означало, что он был немного смущен.

— Спасибо за помощь, Целитель Малфой, — кивнул ему Рон.

Малфой кивнул каждому по очереди, его глаза задержались на Гарри немного дольше, чем обычно, прежде чем повернуться и уверенно выйти из комнаты.

Рон и Гермиона завязали тихую беседу, когда он закрыл за собой дверь, и Гарри улыбнулся им.

— Чертовски сюрреалистично, правда? — тихо заметил Рон. — Мерлин, Гарри, я очень хотел тебе рассказать, но я не хотел давать тебе время придумать причины для отказа. В любом случае, ты знаешь, что он лучший вариант, я так рад, что ты дал ему шанс, он кажется совсем другим, его дом похож на противоположность мэнора, слава чертовой Цирцеи…

— И еще он довольно приятный на вид, — мягко вмешалась Гермиона, посылая на Гарри проницательный, озорной взгляд. Рон резко повернул голову, когда Гарри закатил глаза, но он почувствовал, что предательски краснеет.

— Что?! — воскликнул Рон, наверное, громче, чем хотел. Гермиона закатила глаза на него.

— Признай, Рон, он симпатичный. Если бы он был профессиональным игроком в квиддич, ты бы пускал на него слюни, не отрицай этого. — Она ухмыльнулась ему, усаживаясь к нему на колени, и Рон тяжело вздохнул, обняв ее за талию.

— Ты когда-нибудь прекратишь уже издеваться над этим? — раздраженно спросил он, и Гарри и Гермиона покачали головами, посмеиваясь над ним. Любовь Рона к Виктору Краму на четвертом курсе была их любимой вещью, над которой они смеялись. Как и его последующая лихорадочная ревность после того, как Крам познакомился с Гермионой.

Рон быстро сменил тему.

— О, надеюсь, ты увидишь его тапочки, ты не поверишь…

Они продолжали возбужденно сплетничать, а Гарри молча слушал, обрабатывая мысли и пропуская шелковый платок сквозь пальцы.

Завтра он пойдет в дом Драко Малфоя, и тот вторгнется к нему в разум. Добровольно. Он не мог избавиться от искры возбуждения в животе, которая давала о себе знать сквозь нервозность. Судьба была жестока, и Гарри действительно был незадачливым ублюдком, но, может, это все-таки должно было случиться.

Он наконец узнает настоящего Драко Малфоя.

========== Бонусная глава II ==========

Гарри на мгновение замешкался перед тем, как аппарировал, чтобы осознать тот факт, что он снова добровольно оказался в саду Малфоя, небрежно шагая к сложной черной входной двери. Чтобы Малфой мог навести на него палочку, покопаться в его голове и, возможно, вылечить его.

Это было в равной степени волнующе и раздражающе. Он постоянно спорил сам с собой, потому как, что, черт возьми, ты делаешь, Гарри, но он кажется таким другим, он обещал тебе безопасность, но ты что, веришь слову Драко, мать его, Малфоя? Что в этом такого, что ты забываешь все, через что тебе пришлось пройти? К тому же вы с Малфоем никогда не были рядом, не причинив при этом друг другу вреда, но все же ты сидел в его кабинете почти восемь часов, летал с ним и слушал его, и тебе это даже нравилось…

Может, дело было в саде.

Гарри представлял себе сад в «жилище» Малфоя как чопорный и точно такой же, как сад Дурслей, но гораздо дороже. Он ожидал этих вычурных белых павлинов и раздражающих кустов, стилизованных подо что-то величественное. И, может, пруд с карпами, с фонтаном-херувимом и мраморными скамьями, украшенными резьбой, где можно было неторопливо сидеть и читать их чистокровные родословные на солнышке.

Не то чтобы он так много думал об этом.

На самом деле сад Малфоя был скромным и заросшим, а богатая земля цвела так, как она того сама желала. А желала она чудесно.

Высокая трава поднималась из талой земли повсюду, кроме простой каменной дорожки, ведущей к двери. Гарри мог видеть ростки полевых цветов и нарциссов и даже тюльпаны за углом, а также бутоны, обещающие распуститься разноцветными цветами на кустах и ​​деревьях.

В понедельник Малфой сказал ему, что предпочитает не то, чтобы ухоженный сад, они с Тимси просто присматривают за ним, не пытаясь его задушить. Что бы лишило Гарри дара речи, если бы он уже его не потерял.

Это была полная противоположность Дурслям.

Но, конечно, у Малфоя не могло бы быть заброшенного, заросшего сада, который выглядел бы совсем не красиво. Он вовсе не выглядел так, как будто мог привести к ветхой хижине, в которой жил эксцентричный старый волшебник, который носил только шкуры животных. Вовсе нет. Он выглядел намеренно оставленным в покое, цветущим и гостеприимным и приводил к простому, но изысканному дому, в котором жил впечатляющий, неуловимый Пожиратель Смерти, ставший Целителем, который носил искусно сшитые магловские костюмы.

Он представлял собой один большой этаж: белые стены с черными ставнями, маленькие дымоходы, торчащие из черепичной крыши у каждого очага. Темно-зеленый плющ и виноградные лозы ползли по бокам вокруг деревянных рам и больших эркеров, разветвляясь по чистой белой штукатурке зубчатыми линиями, охватывая углы дома. Глаза Гарри метнулись направо, и он увидел красивую оранжерею с куполом, стеклянные стены которой отражали густые серые облака в небе.

Он был всем, что Гарри когда-либо представлял под словом «дом». За исключением Целителя. Ну, нет, он не представлял себе кого-то конкретного в своем воображаемом доме, но в нем определенно была другая душа. Обычно блондин, но Гарри просто нравились блондины. Простое совпадение.

Гарри вытряхнул себя из своих мыслей. Теперь это было намного труднее, потому что он не мог говорить. Он ничего не мог делать, кроме как думать.

Он подошел к двери и дважды постучал. Он ощутил укол зависти, что черная входная дверь Малфоя выглядела совсем не мрачно и зловеще. Черная дверь на Площади Гриммо выглядела неприветливо, недружелюбно, как будто ее целью было отпугнуть людей. Другая черная дверь время от времени преследовала Гарри в кошмарах, зловещее место назначения в конце длинного, выложенного плиткой коридора, которого Гарри избегал в реальной жизни как мог.

Та, что была перед Гарри теперь, выглядела… красиво. Приглашающая и обнадеживающая. Она выглядела как о, хорошо, ты вернулся. Ему стало тепло.

Тимси открыл дверь и отступил в сторону, чтобы впустить его, вежливо поприветствовал его скрипучим голосом и повесил кожаную куртку Гарри. Гарри хотел бы поприветствовать его в ответ. Он чувствовал себя грубым.

Тимси махнул рукой в ​​сторону кабинета, хотя Гарри уже знал, где он. Гарри тихо зашагал по коридору, остановившись всего на секунду перед двойной деревянной дверью в кабинет, мысленно готовясь. Как будто есть способ подготовиться к подобным вещам.

Он толкнул дверь, стараясь не задерживать глаза на Малфое, хотя они и хотели — он просто привлекал внимание, вот и все. Светлые волосы, серебряные глаза, бледная кожа, контрастирующая с темно-синей рубашкой на пуговицах, длинные ноги в темных отглаженных брюках. Он был отвлекающим, ярким предметом на периферии Гарри, который его глаза не могли не заметить, как отблеск солнца на снитче.

Гарри тихонько закрыл за собой дверь с мягким щелчком. Он коротко кивнул Малфою — нет, Драко — перед тем, как обвести комнату глазами, только один раз. Теперь кабинет Драко казался ему знакомым. Он больше не чувствовал, что враг может скрываться за любым углом.

Здесь он почти чувствовал себя… в безопасности.

— Гарри.

Это чувство комфорта быстро улетучилось, когда он повернулся к Драко и позволил себе посмотреть. Выражение лица Драко было напряженным и испуганным, костяшки пальцев вокруг кофейной кружки побелели. Он неловко ерзал на ногах, словно пойманный на лжи, стоял у большого окна и пристально смотрел на Гарри. Рука Гарри дернулась за палочкой, его паранойя вернулась в полную силу.

— Я много думал, и мне пришла в голову возможная теория о нападавшем, которая меня честно пугает и которая, я почти уверен, тебе не понравится. — сказал Драко, с тревогой наблюдая за ним. Гарри старался сохранять спокойствие. Почему это пугало Драко? Они прокляли, черт возьми, не Драко. — Но я сказал тебе, что буду честен с тобой здесь, и я действительно буду.

Драко подошел к своему широкому деревянному столу, поставил кофе и открыл ящик. Гарри слышал звон крошечных стеклянных бутылочек. Драко взял хорошо запечатанный флакон с прозрачной жидкостью и поднял его.

Глаза Гарри расширились, когда он узнал Веритасерум, но Драко поднял руку, чтобы остановить любые протесты, хотя они и были бы безмолвными.

— Позволь мне сначала объяснить тебе свою теорию, а когда я закончу, я возьму Веритасерум и отвечу на любые твои вопросы. Я сказал тебе, что всегда буду честен с тобой, и ты должен этому верить, но в данном случае я подумал, что ты оценишь дополнительные доказательства.

Гарри был чертовски сбит с толку. Драко собирался сам принять Веритасерум? Чтобы Гарри ему доверял?

Драко схватил блокнот и подошел к креслам у камина, жестом показывая Гарри присоединиться к нему. Он предоставил Гарри кресло напротив двери, как в прошлый раз. У Гарри было ощущение, что он сделал это специально, чтобы Гарри было удобнее. Как он узнал?

Гарри осторожно сел, его взгляд метался между Драко и крошечной бутылочкой на журнальном столике. Что, черт возьми, происходит?

Драко глубоко вздохнул, собираясь с силами.

— Итак. Я проходился по тому, что злоумышленник сказал и сделал, и есть вероятность, что я причастен к тому маленькому пророчеству, которое в первую очередь заставило его напасть на тебя. — Гарри дернулся назад. Что?!

— Послушай, — посоветовал Драко, явно опасаясь того, что Гарри может взорваться. — Похоже, целью этого проклятия было заставить кого-то узнать тебя, верно? Нападавший сказал, что «видел это, и о тебе узнают». — Гарри осторожно кивнул.

— Заставить тебя скрыть голос кажется довольно контрпродуктивным способом заставить кого-то узнать тебя, не так ли? — Драко замолчал, изучая лицо Гарри. — Если этот кто-то не умеет читать твои мысли…

Глаза Гарри расширились. Он начинал понимать, к чему все идет.

— Легилименция — это, очевидно, опрометчивый способ познакомиться с кем-нибудь, но это… ну, это быстро и эффективно. И я единственный целитель-легилимент в Англии…

Никак нельзя было получить простое и понятное проклятие в голову, не так ли, Гарри?

— Этот злоумышленник казался вполне уверенным, что все пойдет по плану. Он знал, что рано или поздно тебя узнают, и знал, что «он» найдет это скрытое воспоминание. Похоже, я мог бы быть частью его плана — он отправил тебя прямо ко мне, он проклял тебя чем-то, что мог исправить только целитель-легилимент, он сделал меня твоим единственным вариантом.

Гарри внимательно прислушивался, его тело дрожало от подозрений, ярости и решимости — знакомая смесь эмоций вокруг Драко Малфоя, но это было неправильно, не должно было быть так, потому что… ну, это могло быть то, что Драко сделал бы, давным-давно, но теперь он казался другим. Мог ли он действительно сделать что-то подобное? Послать кого-нибудь проклясть Гарри, чтобы он имел честь спасти его?

Хотя Драко последние восемь лет активно избегал общественного внимания?

Гарри действительно не верил, что может. Его ярость была направлена ​​на что-то другое, на что-то незаметное и неопределенное. Его нутро подсказывало ему, что он в безопасности, и он доверял своим инстинктам. Но он мог логически признать, что для Драко это выглядело совсем не лучшим образом. Как аврор, Гарри имел право относиться к нему с подозрением.

Драко закончил объяснять свою теорию, внимательно наблюдая за лицом Гарри, и взял пузырек с зельем на боковом столике. Гарри проследил его путь глазами.

— Итак, если я прав, и я знаю, как звучит эта теория, ты, вероятно, думаешь, что я имел какое-то отношение к тому, кто тебя проклял, что это я заставил его сделать это или что-то в этом роде, чтобы ты пришел ко мне. Я знаю, что сказал тебе в понедельник, что всегда хотел, чтобы у нас была возможность узнать друг друга как следует, но никогда не думал, что действительно получу ее. Я знаю, что, наверное, тебя даже не удивило бы, если бы я имел к этому какое-то отношение. Это то, чего ты ожидаешь от меня, это то, чего мир ожидает от Малфоя, и если бы ты выдвинул против меня обвинения, никто бы в них не усомнился.

Гарри нахмурился. Это определенно не могло быть правдой. Его будут судить или что-то в этом роде, пойдет расследование. …Верно же?

— Я хочу убедиться в том, что ты знаешь, что я говорю правду. — Он передал бутылочку Гарри. — Проверь его, — приказал он. — Это Веритасерум уровня аврората, прямо из Министерства.

Гарри подозрительно взглянул на него, но вытащил палочку и применил диагностические заклинания к бутылочке, идентифицировав ее как Веритасерум. В этом не было необходимости — он сразу это понял. В Департаменте Магического Правопорядка использовали те же бутылочки, те же печати.

Он вернул пузырек Драко, который быстро сломал восковую печать, откупорил ее и, к ужасу Гарри, вылил все содержимое себе в глотку.

Гарри чуть не подпрыгнул, пытаясь остановить его. Он открыл рот, чтобы закричать, затем попытался зарычать от разочарования, когда не смог. Ни звука не слетело с его губ. Разве Драко не знал, что нужно всего три капли? Целая, мать ее, бутылка, Драко?! Это была очень опасная передозировка, и у Гарри закружился мозг, когда он попытался вспомнить свою подготовку Аврора, ему говорили, что слишком много Веритасерума может сделать с человеком…

Глаза Драко зажмурились, когда он подействовал, и он покачал головой, слегка покачиваясь. Когда он снова открыл глаза, Гарри был шокирован увиденным там страхом. Зачем он это сделал?

— Ну, начинай писать, — отрезал Драко.

Ручка Гарри послушно упала на бумагу, он яростно писал. Он перевернул блокнот.

Нужно всего 3 капли! Зачем ты выпил все?

Как только Драко закончил читать, слова выходили из его рта, не поддаваясь его контролю. Гарри чувствовал себя ужасно.

— Потому что я не хочу рисковать, что ты мне не поверишь, и потому что они обычно столько использовали на меня. Поэтому я предположил, что ты тоже захочешь, чтобы я использовал так много.

Кто, черт возьми, такие «они»? Гарри снова начал писать, яростно качая головой.

Кто использовал его на тебе раньше?

— Министерство магии. — Слишком расплывчато, Драко.

Кто в министерстве?

— Авроры. Лицензиаты. Визенгамот. Гарри, это не… — голос Драко прервался. Все, что он собирался сказать, явно не соответствовало действительности.

Гарри продолжил писать, и в этот момент тетрадь была развернута так, чтобы Драко мог сразу читать то, что пишет Гарри, сидя на стуле, неловко покачиваясь. Он писал, потому что Драко сказал ему, он хотел, чтобы он это сделал, а он тянул время, его мозг отчаянно пытался вспомнить, как провести детоксикацию в случае опасности…

Ты сказал кому-то скрыть мой голос или проклясть меня?

— Нет, — яростно сказал Драко. Гарри верил ему. В этом не было необходимости. Но Драко, блядь, настаивал…

Ты знаешь, кто это со мной сделал?

— Нет.

Ты знаешь какие-нибудь пророчества обо мне?

— Н… — Зелье снова остановило его. — Да, — сказал Драко. — Я знаю, что было пророчество, в котором ты был назван тем, кто мог убить Волдеморта, но я не знаю, что именно в нем говорилось. Я не знаю других. — Да, его все знают.

Ты знаешь каких-нибудь Провидцев?

— Н… эээ, Трелони. Но она не… — Он не смог это закончить тоже.

Гарри решил, что с таким же успехом может извлечь из этого максимум пользы. Он никак не мог вспомнить, как на самом деле выглядела передозировка Веритасерума, и его затошнило, но он не знал, что еще он мог сделать в этот момент. Он не знал, как помочь, он понятия не имел, как сходу убрать зелье из чьей-либо крови. И Драко сказал ему максимально использовать это. Он делал это, чтобы завоевать доверие Гарри.

Почему ты согласился мне помочь?

— Потому что я хотел, — слова вылетели изо рта Драко. — Потому что я знал, что должен, как целитель, потому что я в долгу перед тобой, потому что мне было любопытно, потому что я хотел принять вызов, потому что я хотел получить возможность действительно узнать тебя, после того, как я упустил так много шансов и чтобы ты увидел во мне человека, которым я стал. — Драко тяжело дышал. Это было именно то, что он сказал ранее, когда Гарри спросил. Он действительно сказал Гарри всю правду в первый раз.

Гарри какое-то время наблюдал за ним, давая ему минуту передохнуть. Что дальше? Ему было многое любопытно, но теперь он писал только те вещи, которые первыми приходили ему в голову. Тянуть время. Как долго длилась передозировка Веритасерумом? Мерлин, он был дерьмом в зельеварении…

Где мы?

— В моем кабинете, в моем доме, в Девоне.

Ты замужем/женат?

— Нет.

Встречаешься с кем-нибудь?

— Нет.

Это было удивительно. Учитывая… Драко… ну, это просто шокировало, что кто-то, похожий на него, был одинок. Абсолютный засранец.

У тебя есть темномагические артефакты?

— Н… — попытался Драко. — Не в моем доме, — поправило зелье. — Меня ждет наследство, к которому я еще не имею доступа. Я не хочу иметь их.

Где ты родился?

— В Малфой-Мэноре, Уилтшир.

Где мы впервые встретились?

— На Хогв… — снова остановился. — Магазин Мадам Малкин, хотя тогда я не знал, что это был ты.

Губы Гарри скривились. Он задавался вопросом, действительно ли Драко это помнил, или же зелье раскрывало правду.

И что дальше? Драко выглядел ужасно больным, его кожа была липкой и потной, руки дрожали. Гарри чувствовал себя чудовищем, борющимся с волной вины и тошноты. На секунду ему захотелось, чтобы Гермиона была рядом. Она наверняка знала бы, что делать. А потом она наорала бы на Драко, пока все в радиусе пяти километров отсюда не почувствовали бы стыд.

Он на мгновение задумался, пытаясь придумать, что еще он хотел знать. Было ли что-то, что ему было любопытно, что могло бы помочь Драко почувствовать себя лучше прямо сейчас?

Какой у тебя Патронус?

— Обыкновенный соловей.

Какое воспоминание ты используешь, чтобы вызвать его?

Глаза Драко расширились от паники. Он попытался сжать губы, но это было бесполезно.

— Невоспоминание, — выдохнул Драко, когда правда прорвалась наружу. — Сон. Фантазия. — Ох. Блять.

Драко отчаянно покачал головой, тщетно пытаясь сдержать слова.

— Мне снилось, что я лежу в своей постели голым, а со спины меня обнимает мужчина. Утро, мы просыпаемся, он гладит меня по бокам, переплетает пальцы, притягивает ближе к себе. Я чувствую тепло его груди своей спиной и его эрекцию на своей заднице… — Драко застонал и согнулся пополам, схватившись за живот, его лицо исказилось от боли. Было ли это побочным эффектом передозировки? Гарри не совсем помнил, но, наблюдая за Драко, он подумал, что теперь может вспомнить что-то о болезненных судорогах. — Но мы не трахаемся. Мы просто лежим вместе, его нос в моих волосах, и он что-то шепчет мне на ухо, и я не знаю, кто он, но я знаю, что люблю его, и что он любит меня. Это нереально. Но счастья, которое я испытал, оказалось достаточно, чтобы вызвать телесного Патронуса.

Гарри чувствовал себя блядким мудаком. Он должен был знать, что это могла быть фантазия, в которой было бы чертовски неловко кому-то признаться. Он использовал что-то похожее, хотя и менее романтичное, когда практиковал заклинание Патронуса в тринадцать лет — просто звук голосов своих родителей, которые разговаривали с ним, он даже не знал, было ли это на самом деле. Он мог бы это полностью выдумать. Но это сработало.

А теперь дело было сделано, и он заставил Драко почувствовать себя хуже, а не лучше. Руки Драко сильно тряслись, когда вцепились в живот, защищая его. Его волосы, обычно такие гладкие и идеальные, прилипали ко лбу от пота. Он посмотрел на Гарри глазами, полными смирения и поражения, так похожими на те, которые он выглядел в зале суда № 10 во время заседания: прикованный цепью к металлическому стулу, дрожащий.

Гарри ни за что больше не хотел видеть Драко таким подавленным. И все же именно Гарри заставил его так выглядеть прямо сейчас, потому что он, по всей видимости, был чертовым идиотом. Он моргнул, когда увидел, что нечаянно потянулся к Драко, и отдернул руку. Он надеялся, что Драко увидел извинение в его лице, потому что не мог сказать ни одного чертового слова. Возвращайся к делу, к тому, в чем ты хорош.

Кто раньше использовал Веритасерум на тебе?

— Авроры, лицензиаты и Визенгамот Министерства Магии. — Драко повторил предыдущий ответ тихим и безнадежным голосом. У Гарри заболело в груди.

Где ты взял этот Веритасерум?

— Подобрал, — последовал автоматический ответ, — он выпал из кармана аврора, когда тот наклонился над моей койкой и плюнул в меня. Они всегда очень много его приносили с собой. Я забился в конвульсиях и прикрыл пузырек телом.

Гарри почувствовал, как внутри него медленно нарастает глубокая, свернутая спиралью ярость. Он начал тренироваться спустя много времени после того, как Драко был освобожден, и столько всего произошло за те недели сразу после Войны… Он знал, что авроры ужасно отзывались о Малфоях, постоянно обсуждая разные способы их всех уничтожить, даже после того, как Драко и Нарцисса были полностью оправданы. Рон отсеял как можно больше отвратительных авроров, когда поднимался по служебной лестнице — он и Гарри думали, что видели все это. Но Гарри хотел быть абсолютно уверенным, что с этими засранцами покончено. Надеюсь, их кто-нибудь расчленит.

Как звали авроров?

— Я не знаю. Они никогда не носили при мне значков.

Конечно, нет. Гарри хотел что-нибудь ударить. Бесполезно спрашивать его о том, чего он не знал.

До воскресенья ты когда-нибудь ожидал снова поговорить со мной?

Нет.

С кем ты регулярно общаешься?

— Тимси, Панси и моя мама, хотя и не так часто, как следовало бы. Министр Шеклболт, иногда. Персонал отделения Ликвидации проклятий в Мунго, когда мы сотрудничаем. — Драко замолчал, но зелье заставило его продолжить. — В Лондоне есть магловская пекарня Sweet Nothings, я дружу с работниками. Я регулярно покупаю у них пахлаву, потому что Тимси ее любит.

Это было неожиданно. Разве Драко не говорил, что не общался с маглами, потому что боялся все испортить и быть арестованным или что-то в этом роде?

Как вы научились пользоваться маггловскими деньгами?

— Я узнал, как покупать пахлаву, после того, как увидел, как это делает другой магл на две синие бумажки денег, которые они используют. Я поехал в Гринготтс и сказал им обменять сумму на синие магловские бумажки с цифрой 5, так что теперь у меня немного их есть. В первый раз я отдал необходимые две синие бумажки, и магл за прилавком попытался отдать мне сдачу, но я не знаю, что делать с другими цветными бумажками или разными монетами, поэтому я сказал ему, чтобы он оставил их себе. И ему это понравилось. Теперь у нас есть некоторый распорядок: я захожу, и они уже знают, что я хочу пахлаву, я даю им две синих бумажки, и всегда говорю им оставить сдачу, а они улыбаются мне. — Драко снова захватил ртом воздух. Видимо, зелье не давало ему дышать, пока он отвечал.

Гарри подавил сияние на своем лице при мысли о том, что Драко приложил все усилия, чтобы купить пахлаву у маглов для своего домашнего эльфа. Да, Драко определенно теперь другой — это определенно не был тем заносчивым и высокомерным мальчишкой, которого когда-то знал Гарри. Совсем ничего похожего на его отца. Кстати говоря о котором…

Ты общаешься со своим отцом?

Губа Драко скривилась.

— Нет.

Вау, ни тени тепла при мысли о Люциусе? Тогда он практически поклонялся этому человеку…

Когда ты в последний раз говорил с ним?

— В момент после того, как ты убил Волдеморта. Мы сидели в Большом зале, до того, как за нами пришли авроры.

Действительно? Так долго?

Ручка Гарри быстро царапала страницу.

Ты ему не пишешь, или он тебе?

— Нет. Я не хотел с ним разговаривать с тех пор, как он предложил меня Темному Лорду в качестве залога, чтобы исправить свои ошибки. — Гарри приподнял брови. Судя по зелью, это была, очевидно, правда. Хотя было странно, что Драко переключился на «Темного лорда», когда он, по всей видимости, спокойно мог произносить имя Волдеморта.

Гарри перевернул страницу блокнота на пустую. К настоящему времени он израсходовал уже несколько. Он не мог придумать, о чем еще он хотел бы спросить — по крайней мере, не так. Даже на бумаге.

Что ты хочешь сделать прямо сейчас? Гарри посмотрел на него, когда закончил писать.

— Я хочу прекратить этот допрос, потому что я снова чувствую себя как под давлением авроров. Я хочу поспать, чтобы действия Веритасерума выветрилось. Я хочу выпить горячего шоколада Тимси.

Тимси немедленно ворвался в комнату с двумя дымящимися кружками горячего шоколада, покрытыми домашним зефиром. Гарри никогда не видел эльфа таким быстрым и умелым, как будто он соответствовал всем потребностям Драко. Его большие круглые глаза остановились на Драко, оценивая его текущее состояние, и он обратил на Гарри удивительно угрожающий взгляд.

Да, это было плохо. Очень плохо. Взгляд Тимси вызвал что-то в мозгу Гарри, и теперь он вспомнил: такая передозировка может длиться несколько часов, и у Драко скоро начнутся более болезненные судороги, и никто из них ничего не мог с этим поделать.

Кроме как…

Гарри отложил блокнот, когда в его голове начала формироваться поистине возмутительная идея. Он поднял руки, затем показал Тимси один палец вверх. Дай мне минутку. Позволь мне исправить это.

Это было абсолютно ненормально, но его контроль над импульсами был заведомо плохим. Кроме того, он не мог придумать другого решения, и проверенный гриффиндорский метод просто делать пока что ему помогал.

Раньше он никогда не пробовал ничего подобного, но ведь это не могло быть так сложно, правда? Он все время занимался беспалочковой магией, у него был полный контроль над ней, он знал, как подчинить ее своей воле. По какой-то причине он знал, что он могущественнее большинства волшебников. Какой в ​​этом смысл, если он не мог использовать это для помощи так, как не могли другие?

Гарри наклонился вперед и осторожно убрал руки Драко от его талии. Зелье было у него в крови, Гарри это знал. Он мог ясно видеть вены сквозь бледную кожу на запястье Драко, чувствовал, как от его прикосновений учащается пульс. Возможно, это даже не сработает, но в худшем случае Драко просто почувствует легкое возбуждение и, вероятно, позже будет дразнить Гарри его жалкими попытками. По крайней мере, Гарри может сказать, что попытался.

Он сжал ладони на внутренней стороне запястий Драко, прямо над венами. Его пальцы обвились вокруг предплечья Драко, проскользнув под манжеты его рубашки. Гарри почувствовал, как кончик его пальца коснулся края того, что, как он знал, было Темной Меткой на руке Драко. Его кожа была такой мягкой и такой теплой.

Гарри избегал смотреть на него, зная, что, вероятно, на его собственном лице появился смущенный румянец. Вместо этого он закрыл глаза и заглянул внутрь, потянувшись к глубине своей магии, чувствуя, как она течет через его руки — знакомая и успокаивающая, ожидая его команды.

Я могу это исправить. Я знаю что могу.

Его руки на мгновение сжались вокруг запястий Драко, и он сосредоточил свои намерения, заставляя свою магию двигаться вперед, отправляя ее через свои в руки Драко.

Это может сработать. Это сработает. Гарри никогда раньше не пытался извлечь свою магию таким образом, используя ее как простую силу. Но он знал, на что она способна, он это чувствовал. Он видел раньше, как она причиняет людям боль; она поднималась и опускалась из-за его вспыльчивости, она ломала, сжигала и разбивала вещи. Не было никаких причин, по которым он не должен был исправлять, помогать, и Гарри начал чувствовать, как это наконец-то происходит: сталкиваясь с Веритасерумом в кровотоке Драко и следуя команде Гарри, осторожно выжигая его, оставляя после себя только кровь Драко.

Ни у кого не должно быть такой силы, отстраненно подумал Гарри, прежде чем отбросить эту мысль и сосредоточиться на поставленной задаче. По крайней мере, на этот раз он использовал ее для чего-то хорошего, верно?

Исправь это, сделай лучше, обезопась его.

Элегантные руки Драко медленно и нежно обвились вокруг запястий Гарри, и это было просто чудесно. Прикосновение Драко было таким нежным, почти сладким, когда в нем не было насилия. Почему до Гарри так долго доходило? Нет, сосредоточься.

Затем он понял, проталкивая свою магию через артерии Драко и чувствуя, как она течет, как теплый ветер, по всему его телу, что это было действительно шокирующе интимно. Прямо сейчас он был внутри Драко.

Бля, черт возьми. Просто сосредоточься, Гарри.

Воздух вокруг него казался заряженным, и пахло как что-то снаружи. Он почувствовал, как Драко слегка покачнулся, а плечи Гарри напряглись от усилий, связанных с движением его магии. Да, Драко может потерять сознание, но с ним все будет в порядке, Гарри был так близко, он мог это ощущать…

Магия Гарри наконец вернулась к нему, работа была завершена, и он отпустил запястья Драко, открыв глаза.

Лицо Драко раскраснелось, полное изумления и страха, и кое-что еще, чего Гарри не смог прочитать, его сияющие серые глаза пристально смотрели на Гарри.

Гарри наблюдал за ним, позволяя себе смотреть столько, сколько хотел, поскольку Драко делал то же самое. Драко Малфой никогда раньше не смотрел на него так, и от этого у Гарри забилось сердце; он чувствовал, что может делать что угодно, как будто он светился. Он надеялся, что это не так. Хотя это было вполне возможно.

— Спасибо, — наконец прохрипел Драко, нарушая тишину и вытаскивая Гарри из облаков.

Драко впервые поблагодарил его.

Гарри кивнул ему и схватил блокнот. Драко изучил себя, снова и снова касаясь своих бедер, ключицы, руки, волос. Гарри старался не смотреть, но он чертовски отвлекал.

Солги мне

Драко через мгновение поднял глаза, увидев перед собой блокнот Гарри. Гарри был в восторге от легкой усталой улыбки, появившейся на его лице.

— Не буду, — ответил он. — Не здесь. — Он с улыбкой встретился взглядом с Гарри. Желудок Гарри дрогнул, и он выдержал внезапное, потрясающее осознание того, что он хочет, чтобы Драко так смотрел на него как можно больше. Постоянно, желательно…

Господи, черт возьми, Гарри, ты полный идиот, тебе лучше не…

— Как бы то ни было, ты добился успеха, — добавил Драко. — Мне намного лучше.

Улыбка Гарри стала шире. Он потянулся к столику за горячим шоколадом, который принес Тимси, и оставил там. Он протянул одну Драко, ощущая трогательное тепло от своего достижения и безуспешно подавляя влечение. О нет. Чертовы яйца Мерлина, Гарри, ты же не серьезно…

— Куда он делся? — спросил Драко, нахмурив брови. Гарри решил, что он имел в виду Тимси, и пожал плечами.

— Значит, он тебе доверяет, — заметил Драко, выглядя слегка впечатленным, с благодарностью принимая свой горячий шоколад. — Он бы не ушел, если бы думал, что я в опасности.

Драко скинул туфли и подложил под себя ноги на кресле, потягивая горячий шоколад. Гарри никогда не видел его таким расслабленным — он хотел, чтобы Драко все время чувствовал себя так рядом с ним. Это было такой честью, привилегией. Черт возьми, он так охренительно хорош, не так ли.

Гарри снова написал в своей записной книжке.

Ты здесь в безопасности

Драко снова мягко ему улыбнулся, и Гарри почувствовал, что он летит.

Блять.