Амулет богини Бэнтен (СИ) [Ли Льеж] (fb2) читать онлайн

Амулет богини Бэнтен Ли Льеж

От автора

Дорогие читатели, я искренне надеюсь, что никому из вас не придёт в голову рассматривать настоящую повесть как историческое руководство по Японии эпохи Воюющих Провинций. Я не историк, не политолог, не японист. Все мои знания были почерпнуты из художественной и научно-популярной литературы, поэтому в тексте повести возможны не только анахронизмы, но и достаточно грубые фактические ошибки.

Мне очень хотелось бы, чтобы их не было. Но увы, я всего лишь любитель японской культуры, причём далеко не самый просвещённый любитель.

Если же вы простите мне этот серьёзный недостаток, то смею надеяться, что чтение книги доставит вам удовольствие.

Ещё один момент: книга изначально создавалась для подростков. Что из этого получилось – уже другой вопрос. 

Приятного и лёгкого чтения!  

Пролог

Господин Асаи Ёшиаки выглянул из паланкина, крикнул носильщикам, чтоб не трясли, достал походную тушечницу и принялся писать письмо.

«Дорогой сын! Уведомляю тебя и братьев, что из-за разлива болот на границах наших владений я задержался в пути и, возможно, вернусь домой на день или два позже, чем собирался. Ждите меня в течение недели, если же не вернусь, посылайте гонца. Помни, что на юге Нидзёмару ситуация неспокойна, не ленись лично каждый вечер объезжать посты. Наши враги могут воспользоваться моим отсутствием и напасть без предупреждения.

Это второе письмо, пишу его на случай, если первое перехвачено. Благословляю тебя и твоих братьев».

Отложив кисть, господин Ёшиаки аккуратно оторвал оставшийся пустым край бумаги, скрутил свиток в тонкую трубочку и потянулся к клетке с голубями, стоявшей напротив. Запустив руку внутрь, он вытащил за крыло покорную серую птицу и приладил весточку к лапке посланца. Голубь выпорхнул из паланкина, немного покружился над процессией, а затем, безошибочно определив направление, полетел в сторону дома. Через несколько мгновений он скрылся за последними уходящими вдаль деревьями.

Занятый написанием иероглифов в тряском паланкине, даймё Асаи не заметил, что дорога, обсаженная криптомериями, перешла в песчаную насыпь, проложенную среди рисовых полей. Отодвинув шторку, путник с неудовольствием обозрел зеркальную гладь воды, простирающуюся от горизонта до горизонта, блестящие ростки риса и коричневые спины крестьян, склонившиеся в работе. Солнце рассыпалось по полям слепящими бликами, так что вскоре у господина Ёшиаки заболели глаза. Он поморщился, потёр виски пальцами, потом приставил ладонь к бровям и снова обозрел просторы. Интересно, сколько доходу имеет даймё Асакура с таких-то угодий? Тысяч триста коку в год, а то и больше. Немудрено, что на этот лакомый кусок зарятся властители со всех окрестных земель. Только кто же может победить самого Райдона, Меч, Способный Разрубить Луну, великого даймё, у которого в тяжёлые времена, говорят, не гнушаются брать в долг члены императорской семьи? И – что интересно – долги всегда возвращают. Одно только имя «Райдон» наводит ужас на всю округу. Всё-таки хорошо, что семьи Асаи и Асакура больше не враждуют, хоть и считаются противоборствующими кланами.

Господина Асакуру не зря называют благородным. Если б он только захотел, то живо смёл бы с лица земли крошечную провинцию Нидзёмару вместе с её, смешно сказать, войском из пятисот человек. Но Райдон снисходительно поглядывал на расположившуюся прямо у него под боком беспокойную семью Асаи, не трогал, границы никогда не переступал и даже не наказывал дерзких крестьян, самовольно перебегавших из холмисто-болотистой Нидзёмару в равнинную и светлую Мино. Просто возвращал их обратно законным господам – и всё.

Впрочем, у семьи Асаи и без Райдона было полно забот. Мелкие князьки, окружившие Нидзёмару, избытком вежливости не отличались и то и дело пытались захватить провинцию. И хотя у каждого из них войско было ещё меньше, чем у Асаи, оружие ещё хуже и снаряжение ещё беднее, господин Ёшиаки не сомневался, что когда-нибудь они догадаются договориться между собой и напасть на Асаи всем вместе. Добычу они потом поделить не смогут, так как заносчивы и глупы, но убитым воинам Асаи будет, разумеется, всё равно.

До сих пор границы держались лишь благодаря мастерству старшего сына, Рю, прирождённого полководца. Один облик громадного Рю внушал воинам уважение. Силач, красавец и умница, он был отцовской гордостью, и все свои письма домой Ёшиаки адресовал именно ему.

Акио, второй сын, после смерти матери ведал всеми счетами в доме. Математика не считалась наукой, достойной самурая, но раз уж у мальчика такой сметливый и догадливый ум – почему нет? Именно Акио, ничуть не смущаясь, завёл в доме экономию, сократил расходы на всё, включая еду и одежду, отучил родного отца от страсти к игре, а младших братьев заставил усердно учиться, чтобы в будущем и от них была какая-то польза.

Третьего сына звали Мамору. Этого сразу решено было отдать в монашество: слабосильный, задумчивый, но на редкость разумный паренёк ни к какому другому делу способностей не имел. Выслушав отцовское решение, Мамору покорно обрил волосы и ушёл служить в храм. Прихожане сразу его полюбили: он и выслушать мог так, будто ему действительно интересно, и ласково утешить, и убедить, что долг слуги – всегда быть рядом с хозяином и примерно служить ему, даже если этот хозяин сам ходит в залатанном кимоно и моль проела дырки в шторах его единственного паланкина.

Господин Ёшиаки вздохнул и нахмурился, только что увидев дырку в материи, в которую вполне можно было бы просунуть палец. Будем надеяться, что слуги господина Асакуры ничего не заметят, а то впору будет сгореть от стыда.

Да, есть ещё самый младший сын, Широ. Но этот ещё мальчишка, и что из него вырастет, пока непонятно.

«Может быть я и беден, - рассуждал господин Ёшиаки, уныло разглядывая бесконечные поля сквозь дыру, - но у меня прекрасные дети. Не то, что у некоторых других, которые идут войной на собственных отцов и пытаются захватить то, что и так перейдёт им в наследство. Некоторым несчастным отцам сложно позавидовать, будь у них хоть пятьсот тысяч коку риса в год против моих жалких двух тысяч».

А поля всё тянулись. Солнце поднялось в зенит, повисело так и начало медленно крениться к вечеру. Дорога казалась бесконечной, господин Ёшиаки устал. Если дворец не покажется прямо сейчас, придётся останавливаться на ночлег прямо посреди поля: не годится же являться на приём к одному из самых знаменитых дайме Японии, когда он будет ложиться спать?.. Но тревога господина Асаи рассеялась, едва он завидел на горизонте холмы, обозначающие границы рисовых плантации, а за ними – ярко-красную изогнутую крышу замка Мино.

Сразу за холмами начинался искусно разбитый парк с ивами и криптомериями, с маленькими прудиками и тропинками из плоских камней. Широкая дорога, посыпанная красным песком, вела к воротам окружённого рвом замка. На этой дороге вполне могли бы проехать, не задевая друг друга, три процессии, подобные той, в которой ехал господин Ёшиаки, и глава семьи Асаи оценил тонкую предусмотрительность Асакуры, уже на подступах к жилищу демонстрирующего своё положение и статус.

Мост через ров был опущен: гостей ожидали. Самураи, одетые чище и богаче, чем сам даймё Асаи, в чёрных кимоно с гербом Асакуры, почтительно кланялись путникам. Слуги внесли паланкин в ворота замка и помогли седоку выбраться из него.

Даймё Асаи распрямился, стараясь не показывать, сколько беспокойства ему причиняет боль в суставах и пояснице, и, мимоходом оглянувшись, понял, что находится в просторной комнате, украшенной с изяществом и вкусом. К нему приблизился немолодой самурай с бритым лбом и косичкой, приклеенной к затылку, и нижайше поклонился. Если он и заметил неподобающую бедность гостя, то не подал виду.

- Мы рады приветствовать вас в Мино, Асаи-сама. Асакура-сама спрашивает, угодно ли вам будет помыться и отдохнуть с дороги, или вы желаете, чтобы мой господин принял вас прямо сейчас?

- Я благодарю Асакура-сама за его доброту и предупредительность, - слегка поклонился господин Ёшиаки, - но, к несчастью, я слишком спешу. Дело моё неотложное. Ванну и ужин придётся отложить. Передайте Асакура-сама, что я извиняюсь за возможные неудобства, однако мне хотелось бы переговорить с ним прямо сейчас.

Распорядитель с поклоном скрылся за створкой-сёдзи, а господин Ёшиаки печально вздохнул: дело было не в спешке, и понежиться в тёплой воде он был совсем не против, не говоря уж об ужине, но увы, ничего из этого не могло иметь место до встречи с господином Асакура. Всё объяснялось очень просто: у даймё Асаи не было второго парадного кимоно. Оставив одно в купальне, на приём к властителю Мино ему пришлось бы идти нагишом, а это окончательно подкосило бы его и без того призрачное звание даймё.

Самурай-распорядитель отсутствовал всего несколько мгновений.

- Асакура-сама ожидает Вас, следуйте за мной, я вас провожу.

Еле передвигая ноги в волочащихся по полу церемониальных хакама, даймё Асаи проследовал за проводником. Они прошли сквозь несколько помещений, столь же изысканных и красивых, но абсолютно пустых, и вошли в полутёмную залу с низким потолком без окон, куда свет проникал через отверстия в крыше. Господин Ёшиаки разглядел прикрытый новыми циновками бамбуковый пол, фигуры сидящих вдоль стен самураев-охранителей, а в противоположном конце зала фигуру самого Райдона, такого же неподвижного и гордого, как его приближённые. Ничем не выдавая своего смущения, господин Ёшиаки приблизился к хозяину замка на дозволенное расстояние, встал на колени и коснулся лбом пола.

- Да будут боги милостивы к вам, Асакура-сама. Благодарю, что изволили принять меня.

- Я рад приветствовать вас, дорогой друг. – Ответил Асакура низким приятным голосом. – Ведь вы позволите называть вас другом?

От неожиданности господин Ёшиаки распрямился быстрее, чем положено.

- Конечно…

- Как поживают ваши прекрасные сыновья, Асаи-сама? – Спросил даймё Асакура.

- Благодарю вас. А как ваш… - тут Ёшиаки прикусил язык, - ваше здоровье?

- Благодарю вас, - спокойно ответил хозяин.

Последовали ещё несколько ничего не значащих фраз о ранней осени, новостях из Киото и здоровье императора. Затем господин Асакура прервал светскую беседу:

- Асаи-сама, мне доложили, что у вас важное и срочное дело. Я не хочу вас задерживать и зря тратить ваше время. Кроме того, я, как вы можете видеть, стар и болен, все эти формальности мне уже невмоготу. Говорите, что у вас.

Ёшиаки запнулся, покоробленный не столько непочтительным тоном, сколько снизошедшим на него откровением: Меч, Способный Разрубить Луну, и впрямь уже стар. Конечно, ему ведь за шестьдесят, здоровье подорвано бесконечными сражениями, да и жизнь его сильно не баловала. Он сидел в своём огромном замке, богатый, одинокий старик, и почти не показывался на людях, чтобы никто не мог видеть, во что превратила его старость. В воображении врагов он был всё тем же Райдоном, великим воином, сильнейшим мечником Японии, лучшим из лучших. Увы, но всё это в прошлом…

Но в чёрных блестящих глазах Асакура не было и намёка на сожаление. Он действительно слишком отвык от внешнего мира, чтобы обращать внимания на тонкости этикета.

- Хорошо, Асакура-сама. Тогда не буду ходить вокруг да около, мне требуется военная поддержка. Мои владения ничто по сравнению с вашими, войска у меня практически нет, я не могу защитить свою семью. Мой Рю – великолепный воин, но он всего один. Мои противники мелки, слабы, глупы, но их много, слишком много. Нидзёмару с трёх сторон граничит с восемнадцатью мелкими княжествами, и они не дают нам никакого покоя. Я прошу вас выделить часть вашего огромного войска на постоянную охрану границ моих земель.

Даймё Асакура молчал. Опасаясь взглянуть на его лицо, господин Ёшиаки сказал самое главное:

- Только… мне нечего предложить вам взамен. У меня ничего нет. Не знаю. Просите, чего хотите. Жизнь свою я охотно бы отдал, если она вам нужна.

- Нет, совершенно не нужна, - сказал Асакура и погрузился в молчание.

Ёшиаки терпеливо ждал. Воины-охранители ничем не выдавали своего присутствия, и напряжённый, взволнованный глава дома Асаи совершенно забыл о них. Тем сильнее было его удивление, когда следующей репликой даймё Асакура обратился ни к нему, а к ним:

- Выйдите все, оставьте меня один на один с господином Асаи!

Поклонившись, самураи удалились совершенно бесшумно. Комната сразу стала казаться слишком большой, и пустота обступила двух пожилых мужчин, скрадывая все интонации из их голосов.

- Вам, наверное, не раз говорили, что вы счастливый человек, Асаи-сама, - бесцветно сказал Асакура, - вам есть, кого любить и защищать.

Ёшиаки поклонился, насторожившись.

- Вы, конечно, слышали о моём сыне? – Продолжил Асакура. – Да слышали, как не слышать. Но, должно быть, вы знаете эту историю только из глупых сплетен. Позвольте, я расскажу вам, как всё было на самом деле.

Разговор принимал неприятный оборот, но поделать ничего было нельзя.

- У вас, кажется, была только одна жена, Асаи-сан?.. У меня были десятки жён и наложниц, и ни одна из них не смогла родить мне ребёнка. Мои доктора, трусливые свиньи, утверждали, что дело не во мне, а в них; что, мол, стоит только подождать или взять себе новую жену, как наследник родится. А я, как последний дурак, верил им.

Даймё Асаи слушал, боясь вздохнуть. Давно он не чувствовал себя в настолько неловком положении.

- В конце концов я, конечно, начал догадываться, в чём дело, и казнил докторов. Лучше б они с самого начала говорили мне правду, чем тешить меня ложными надеждами. И вот, когда я уже совершенно отчаялся и приготовился доживать свой век в одиночестве, мне сообщили, что моя самая юная жена Миё ждёт ребёнка. И родился мальчик, Асаи-сама. Умненький, здоровенький, смышлёный. Радость и гордость…

Голос правителя Мино становился всё тише и равнодушнее; Ёшиаки как можно ниже опустил голову, чтобы не видеть его лица. Ему было тревожно.

- Ни один отец так не любил своего сына, как я любил Торио. Всё было брошено к его ногам. Я осыпал его мать величайшими почестями, она ни в чём не знала отказа. К мальчику ходили заниматься лучшие в стране учителя, со временем он унаследовал бы богатство, которое не снилось и императору… но он не захотел ждать. Нетерпеливость – вот в чём был его главный порок.

- Асакура-сама, - пробормотал господин Ёшиаки, - не стоит мне всё это рассказывать. Это слишком тяжело для вас…

- С чего вы взяли, что мне тяжело? Прошло уже много лет. Восстание Торио провалилось, он изгнан, и я не знаю, жив ли он ещё. Мне следовало бы его убить собственноручно, да вот духу не хватило. Я уже не так силён, как прежде. И я один. Поэтому я и говорю, Асаи-сама, что вы счастливый человек.

Ёшиаки не нашёлся, что на это ответить. Асакура, кажется, полностью погрузился в горестные воспоминания и совсем забыл о его просьбе. Соваться с напоминаниями не позволял этикет, приходилось молча ждать.

Живя в одиночестве, Асакура-сама привык молчать подолгу. Ёшиаки чувствовал, что если прямо сейчас ему не позволят разогнуть поясницу, то завтра он не сможет сидя ехать в паланкине. Боль впилась в него стальными когтями, тишина становилась невыносимой, а Асакура всё молчал и молчал.

- Мне жаль, что я ничем не могу развеять вашу печаль, - отважился Ёшиаки.

Асакура кивнул.

- Благодарю вас. Вы просили меня о военной поддержке – я удовлетворю вашу просьбу. Вы получите любую помощь, какую захотите.

Ёшиаки вздрогнул от неожиданности:

- Что?! О, я не знаю, как вас…

- При одном условии, - продолжил Райдон, - я попрошу кое-что взамен.

- Слушаю…

- Отдайте мне одного из ваших сыновей.

Ёшиаки моргнул.

- Что?.. То есть, как вы сказали?..

- Отдайте мне одного из ваших сыновей. – Чётко повторил господин Асакура. – Любого.

Ёшиаки сдвинул седые брови, пытаясь осмыслить сказанное.

- Это невозможно. – Наконец изрёк он.

- Почему же?

- Мои дети – не товар, Асакура-сама.

- Вы не поняли, мне не нужен раб, - настойчиво сказал Асакура, - мне нужен наследник. Я уже стар, наследство передать некому. Стоит мне умереть, как откуда-нибудь явится Торио, если он ещё жив, и захватит здесь всё. Если вы мне откажете, я всё распродам и уйду в монастырь, только бы ему ничего не досталось. Только тогда у вас будет не восемнадцать, а двадцать пять соседей, и ваша драгоценная провинция непременно будет захвачена. Я говорю совершенно серьёзно.

- Но почему моя семья?! – Вскричал господин Ёшиаки. - У меня всего четыре сына! Есть даймё, у которых восемь, десять, пятнадцать сыновей от разных жён, они могут отдать вам одного!

- Вы полагаете, что родители могут любить одного ребёнка больше, чем другого? Количество детей имеет значение, да? – Прищурился даймё Асакура. – У вас странные взгляды на родственные взаимоотношения, Асаи-сама.

- Извините, - Ёшиаки мелко кланялся, не зная, что делать, - я не хочу с вами спорить. Я не отдам вам своего ребёнка. Это совершенно исключено.

- Подумайте, не торопясь, - Асакура был совершенно спокоен, - вы тоже не молоды. Вы ухитрились промотать всё своё состояние, играя в го. Некогда славный и знаменитый род Асаи того и гляди сгинет с лица земли. Скоро о вас никто не вспомнит. Ну хорошо, предположим, вам как-то удастся защитить границы от захватчиков. А умрёте вы, что останется вашим сыновьям? Как вы будете делить на четверых свои 2000 коку в год? Кем они станут после вашей смерти? Простите, что говорю грубо, но, утратив одного из сыновей, вы избавитесь от лишнего рта. Я же даю вам слово, что здесь, в Мино, он получит всё, чего заслуживает наследник рода Асакура.

Тут господин Ёшиаки почувствовал злость. Кто он такой, этот Асакура, как он смеет так говорить? Сто лет назад никаких Асакура и в помине не было! Дед Райдона, беспринципный и жестокий делец, выходец из крестьян, вор и убийца, сколотил состояние, шагая по головам. А два великих полководца – сын и внук – помогли ему сохранить и преумножить нажитое. Как бы он не был богат, этот Райдон, он всё равно простолюдин, не чета природным князьям Асаи, ведущим историю от боковой ветви императорской фамилии. Ещё в позапрошлом веке императоры брали в жёны девушек из рода Асаи! А сейчас какие-то выскочки, вроде даймё Асакура, заправляют всем в стране. Ничего не скажешь, времена меняются, и не в лучшую сторону.

- Это невозможно, - упрямо проговорил Ёшиаки, - извините меня. Это невозможно.

- Вы же понимаете, что у вас нет другого выхода, - в голосе Асакура появились мягкие нотки, - или так, или никак. Никакой другой платы я не приму. Более того, пока я жив, ваша семья будет получать дополнительно пятьдесят тысяч коку дохода в год. Вы ни в чём не будете нуждаться, если согласитесь.

Пятьдесят тысяч дохода!!! Ведь это же можно выстроить замок и новый храм, осушить болота, распахать и засеять новые земли, собрать новое войско и… нет, но отдать сына?!

Ёшиаки колебался.

- Я…

- Давайте отложим решение до утра, - сказал властитель Мино, - вы устали, а я, надо признаться, изрядно невежлив. Отдыхайте, для вас уже готова горячая ванна, сытный ужин и тихие покои. Надеюсь также, что вы не откажетесь принять от меня в подарок новое кимоно из китайского шёлка. Вы изумитесь, какое искусное шитьё.

Ёшиаки хмуро кивнул.

Глава 1 ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЕВ

Широ из сада тутовых деревьев

Асаи Рю, одетый в новые доспехи, вбежал в покои отца. Его лицо сияло радостью.

- Отец, ты только посмотри! – Рю протянул руку с мечом в роскошных кожаных доспехах, украшенных мелким жемчугом и серебром. – Какое чудо! Я в жизни ещё не видел такой тонкой работы! Какая ковка! А лезвие способно разрезать падающий волос! Я и представить не могу, что у меня когда-нибудь будет такое оружие! Да такая катана стоит больше, чем весь наш дом! А малый меч?.. Клянусь богами, Асакура-сама прекрасный человек!

Ёшиаки кивнул, улыбнувшись.

- А новое войско ты уже видел, Рю?

- Да, воины сейчас как раз собираются на границе. Молодцы один к одному, не то, что наши! Неужели они все теперь служат нам?

- Да, господин Асакура положил им большое жалованье и повелел присягнуть на верность семье Асаи. Это теперь твоё войско, Рю, тебе и принимать клятву.

Рю рассмеялся и в восторге погладил оплётку рукояти меча.

- Не могу поверить, что это всё с нами происходит, отец. Я уж, было, начал думать, что мы так и помрём в нищете.

Деликатностью воин Рю не отличался. Промах заметил только Акио, устроившийся в уголочке со счётами и десятком свитков.

- Что ж, этого не произойдёт, - тихо промолвил он, - наши кладовые полны, даже в самом худшем случае лет пять продержимся без хлопот. Придётся строить новый амбар, отец, этот рис нужно где-то хранить. Ещё я подумал, что можно на год освободить наших крестьян от налогов, ведь теперь в этом нет никакой необходимости, а доброе расположение народа очень важно для нас.

- Распорядись насчёт строительства, Акио! - Велел господин Ёшиаки. – А за Мамору в храм уже послали?

- Ещё три дня назад, но он пока не может прервать испытание, - ответил Акио. – Отец, ты так и не сказал нам, с чего Асакура-сама решил проявить такую щедрость. Не из одного ведь дружеского расположения, учитывая, что наш дед и его отец не раз встречались на поле боя? Что ты ему пообещал?

- Акио, тебя всегда интересуют какие-то глупости! – Недовольно махнул рукой Рю. – Подумаешь, отчего да почему… Нет совершенно никакой разницы!

- Разница есть! – Возразил Акио, разглядывая столбцы иероглифов через увеличительное стекло. – Всё, за что не нужно платить деньгами, в результате обходится втридорога. Так что, отец?

Ёшиаки помолчал, глядя в сторону.

- Мы с господином Райдоном подписали договор, согласно которому клан Асаи становится вассалом клана Асакура. Теперь мы больше не можем считать себя независимыми. Но фактически мы никогда и не были свободны.

- Мы, родственники императора, будем подчиняться каким-то простолюдинам! – Тут же вскипел Рю. – Это же просто смешно!

- Не горячись, Рю. – Акио продолжал в упор глядеть на отца. – И только из-за этого великий Райдон осыпал нас такими милостями? Если он каждому из своих вассалов дарит по пятьдесят тысяч коку в год, то удивительно, как он ещё не разорился.

- Возможно, он ещё богаче, чем мы о нём думаем, - тихо ответил Ёшиаки. -  Акио, где же Широ?

- Где обычно. В саду.

…Единственным богатством провинции Нидзёмару был роскошный сад тутовых деревьев. Крестьяне занимались производством шёлка. Он получался далеко не таким тонким и нежным, как китайский, и стоил недорого, но всё же позволял сводить концы с концами. Считалось, что безвкусные плоды шелковицы употребляют в пищу только деревенские жители, но из-за бедности семье Асаи не приходилось выбирать: плоды мариновали и ели с рисом. Приближаясь к саду, господин Ёшиаки почувствовал удовлетворение от того, что в ближайшие несколько лет ему больше не придётся есть эту гадость. Вот только…

Да, он был вынужден принять предложение Асакура. Внутренне негодуя, ненавидя самого себя, он приложил свою печать к договору, с которым был совершенно не согласен, и с этого момента один из его сыновей больше ему не принадлежал. Асаи Широ перестал быть Асаи Широ. Теперь у него и вовсе не было имени.

Господин Ёшиаки чувствовал вину за то, что не колебался в выборе. Конечно, продавать собственных детей чудовищно, но если уж продавать, то только Широ. Кого же ещё? Рю – нет. Акио – никогда. Мамору – монах и вообще не от мира сего. А Широ… что Широ? Просто четвёртый сын.

Когда Касуми, родив троих крепких мальчишек, забеременела в четвёртый раз, Ёшиаки сильно обеспокоился: жена была слишком слаба. Повитухи уверяли его, что всё хорошо, и сама нежная Касуми, положив ладонь на растущий живот, говорила: «Надеюсь, в этот раз будет девочка». Она не уточняла, с чем связаны её надежды, но это было понятно без слов: владение Нидзёмару и так слишком мало, чтобы делить его на части, а девочку можно было удачно выдать замуж, укрепив связи между кланами. Даймё Асаи, вопреки тем отцам, которые любят только сыновей, тоже надеялся на рождение девчушки, похожей на Касуми.

Он был в военном походе, когда примчавшийся на взмыленной лошади гонец сообщил ему, что, во-первых, его жена скончалась родами и что, во-вторых, он снова стал отцом мальчика. Гонец спрашивал, как Асаи-сама пожелает назвать ребёнка, но Ёшиаки, растерявшись от горя, не мог ничего придумать. Наконец он выговорил: «Назовите его Широ[1]» и велел гонцу поскорее убираться вон.

Отец любил Широ не меньше его братьев, ведь мальчик ни в чём не виноват. Да, он не отличался никакими талантами и рос без особого надзора, но он был ничуть не хуже Рю, Акио и Мамору. Несправедливо было относиться к нему как-то иначе.

До сих пор Ёшиаки не задумывался, чем бы мог заняться в жизни его четвёртый и последний сын. Ему и в голову не приходило, что кто-то в здравом уме решит сделать Широ наследником огромного состояния. Мальчик никогда не проявлял особенных успехов ни в науках, ни в изящных искусствах, ни в технике сражения. Его братья – каждый – в чём-нибудь превосходили его, а Широ уступал им всем. Он не вышел ни ростом, ни статью и, хотя был довольно миловиден внешне, совершенно терялся на фоне высоченного красавца Рю и изящного тонкокостного Акио. Широ был не слишком общителен, дружить ему было не с кем, только старший брат Мамору умел найти к нему подход. Но с тех пор, как два года назад Мамору покинул их и ушел в храм, Широ лишился единственного друга и рос, как сорная трава. Он учился – не слишком усердно, пытался читать – не слишком внимательно, пытался изучать кен-дзюцу – но у него не получалось, удил рыбу в пруду и гулял по саду, жуя чёрные ягоды тутовника. Старшие братья любили его, но почти не замечали. Кто бы мог подумать, что именно Широ суждено спасти всю их семью от исчезновения.

Перейдя по шаткому мостику через ручей, Ёшиаки разглядел мальчика, сидящего на камне и рассеянно разглядывающего шелковичный кокон. Заметив присутствие отца, он низко поклонился. Ёшиаки кивнул в ответ, подошёл и сел рядом, так, чтобы видеть лицо сына.

Кожа Широ была белее, чем у братьев, а глаза – редчайший случай – были серыми и прозрачными, как небо. В остальном же он ничем особенным не выделялся: стянутые в пучок на затылке чёрные волосы, заношенное кимоно, мягкие руки князька. Во взгляде, обращённом на отца, не было ни капли любопытства.

- Чем занимаешься? – спросил Ёшиаки, не зная, как начать разговор.

Широ неопределённо повёл рукой. Понятно, ничем.

- Почему ты не переоденешься? Вам с братьями сшили новую одежду.

- Спасибо, но мне в этом удобнее, - ответил Широ.

- Я думаю, тебе всё-таки стоит помыться и надеть чистую одежду, ведь завтра ты уезжаешь. -  Сказал даймё Асаи, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Во взгляде мальчика мелькнуло нечто, похожее на лёгкое недоумение.

- Уезжаю? Куда?

- В соседнюю провинцию. К господину Асакура.

Серые глаза широко распахнулись.

- Зачем?

- Теперь ты будешь жить там. Господин Асакура оказал нам честь, пожелав усыновить тебя и сделать своим наследником.

Широ молчал, продолжая глядеть на отца.

- Ты понял меня, Широ?

- Да.

- Завтра ты уезжаешь.

- Завтра утром?

- Да, завтра утром.

Мальчик опустил голову. Худые плечи дрогнули. Опасаясь, что Широ может разрыдаться, господин Ёшиаки заговорил нарочито грубо и недовольно:

- Тебе уже четырнадцать лет, а пользы от тебя никакой. Сам видишь, дома тебе делать нечего. Господин Асакура не даст тебе прохлаждаться, уж будь уверен. Будешь жить в огромном замке, с десятком слуг, воевать, путешествовать… ну чем плохо?

Широ молчал.

- В общем, дело решённое, - весело закончил Ёшиаки, - собирай вещи и завтра в путь.

- А братья знают? – Шёпотом спросил Широ.

- Нет, я хотел рассказать сначала тебе. Сейчас поговорю и с ними. Правда, Мамору не успеет прийти из храма… ну неважно, как-нибудь через годик-другой, когда обустроишься, позовёшь нас всех в гости. Правда?

Длинные ресницы задрожали, смаргивая слёзы, но Широ сказал:

- Да. Конечно. Только… я не понимаю… неужели нельзя было как-нибудь обойтись без этого?

- Отдать Широ?! – Обычно спокойный Акио смотрел на отца с недоумением и гневом. – Что за безумное решение!

- Таково было условие Асакура-сама, - твёрдо сказал Ёшиаки, - не повышай на меня голос, Акио.

- Прости, отец, но… ладно, может, Райдон сошёл с ума от одиночества и скуки, но как ты мог согласиться на это? Отдать нашего Широ этому зверю! Не удивлюсь, если он хочет сделать его именно рабом, а никаким не наследником.

- За рабов не платят по пятьдесят тысяч коку в год, Акио. Господин Асакура – благородный человек. Ты не смеешь так говорить о нашем благодетеле.

- Благодетель? Отец, ты что, не понимаешь? Ему просто нужен заложник из рода настоящих даймё! Широ – родственник императора, как и все мы. Он беден, но он не простой человек, а Райдон – слишком хитрый политик. Широ нужен ему для каких-то своекорыстных целей. И. видимо, цели это велики, раз он согласен заплатить за них такую цену.

- Мне кажется, ты преувеличиваешь, Акио. Мне самому это всё не по сердцу, ты же понимаешь… но что я мог поделать? Выбора у меня не было.

Акио замолчал.

- Я думал, ты сильный человек, отец, - сказал он через некоторое время, - но ты, оказывается, способен на низкие поступки.

Ёшиаки пришёл в ярость, но это чувство, сопряжённое с раскаянием и злостью на себя, помешало ему быть слишком строгим к непочтительному сыну.

- Акио. Я хочу, чтобы ты сейчас же покинул мою комнату. Немедленно.

Быстро поклонившись, Акио сжал губы в тонкую полоску и выбежал из помещения, с треском захлопнув за собой сёдзи. Рю, всё это время стоявший молча, поморщился:

- И что на него нашло… мне кажется, ты прав, отец. Ну какой у тебя был выбор? Да никакого. Зато теперь у нас сильное войско и, если Широ будет плохо у Асакура, мы его отобьём. Лично поеду в Мино и увезу Широ оттуда. Ты не беспокойся, отец.

Господин Ёшиаки ничего не ответил. Ему было тяжело на сердце.

Юки, сын предателя

Широ попытался удобнее устроиться на сиденье, но паланкин тряхнуло, и шёлковая подушка, скользнув, вылетела из-под руки. Нахмурившись, Широ наклонился за подушкой, сжал её в кулаке и с удовольствием провёл ногтями по тонкой ткани. На гладком шёлке появились отметины, но ткань выдержала – это ведь был не их, домашний, шёлк, а прочный, из Китая. Теперь у них в Нидзёмару всё другое: и слуги, и все вещи, и дом вчера начали перестраивать. Когда братья собирали его в дорогу и, прощаясь, говорили ободряющие речи, рабочие за их спинами уже вовсю раскладывали доски для новой веранды, а крестьяне сгружали с повозки тяжёлые рулоны жёлтой бумаги для перегородок.

Перед самым отъездом прибыл со своего испытания Мамору. Этот, как всегда, был добрее всех: заглядывал в глаза, улыбался, шептал на ухо что-то успокаивающее. Но Широ его совсем не слушал: за два году Мамору сильно изменился, обрил волосы, сгорбился, как старик, начал шепелявить, и в его голосе появились какие-то противные интонации, которых раньше не было. Широ поскорее вырвался из его цепких пальцев, всё норовящих обхватить его за плечи, раскланялся со всеми и забрался в паланкин. Паланкин, кстати, тоже был новый, из подарков. Он был больше и просторнее старого отцовского, в нём можно было даже лежать, подтянув колени к подбородку, если, конечно, плотно задвинуть шторки.

Они ехали целый день, переночевали на островке среди болот, и с рассветом снова двинулись в путь. Широ, кроме носильщиков, сопровождали десять всадников охраны и ещё четверо конных слуг, которые, как предполагалось, перевозят на новое место вещи Широ. На самом деле тюки, навьюченные на спины лошадей, были почти пусты: у мальчика не было никаких личных вещей.

На дорогу Широ почти не смотрел. Первый день он проплакал, радуясь, что его никто не видит, ночью лежал без сна, глядя в звёздное небо, на второй он понял, что слёз в нём больше не осталось, и потому просто скучал. Ни разу за свою короткую жизнь он не покидал пределов родной провинции, ему было неуютно и страшно. Про господина Асакура он слышал раньше от родных и слуг, но от их рассказов в воображении рисовалась довольно жуткая фигура человека, ради своей цели готового на всё.

Старший брат Рю с завистью и восхищением рассказывал, как однажды на господина Райдона, объединившись, напали все ученики школы кен-дзюцу Ямаху, так как он якобы публично поносил технику этой школы и мастерство их учителя. Нападавших было более тридцати, и все – отличные воины, а господин Райдон был один и не ожидал нападения. «И что ты думаешь?! – Восклицал Рю. - Он убил их всех! Пятнадцать человек порезал на кусочки, а тех, кто пытался бежать, догнал и каждому лично отрубил голову!»

После этой бойни Райдон стал человеком-легендой. Слухи о нём расползлись по всей земле. Старый учитель Ямаху, вынужденный защищать честь своей уже уничтоженной школы, вызвал его на бой. За поединком следил весь город, хотя в исходе сражения никто не сомневался: Райдон был гораздо моложе, да и, чего уж там, гораздо сильнее престарелого мастера. Но и тут даймё Асакура сумел удивить народ: едва схватка началась, Райдон легко отразил первый выпад Ямаху и не нанёс ни одного удара, заставив старика в ярости рубить воздух мечом. Хотя на теле молодого воина не было ни царапинки, старик всё-таки загнал его в угол, и вот тогда-то это и произошло: резко вскрикнув, Райдон необыкновенно высоко подпрыгнул и – тут зрители охнули – разрубил луну, висящую над головой у противника, на две ровные половинки. Изумление и ужас наблюдателей не поддаются описанию, сам Ямаху, вообразив, что падающие куски луны сейчас ударят его по черепу, выронил меч и закрыл голову ладонями. А через секунду все поняли, что луна висит на небе целая и невредимая, и что меч Райдона разрубил пополам круглую шляпу старика, которую тот не захотел снять перед боем, прикрывая уродливую плешь. Завершить поединок не удалось: от страха глава школы Ямаху впал в помрачение рассудка, был уведён слугами и, говорят, до конца жизни просидел в самой крошечной комнатке своего дома, пряча голову в колени от удара падающей луны.

С тех пор Асакура Райдон совершил много ужасных и героических деяний, но дольше всего в народной памяти жила именно эта история. Рю говорил, что по её мотивам даже поставили пьесу для театра Но.

Акио, презрительно поджимая губы, утверждал, что Райдон, может, и отличный воин, но вот хозяин из него никакой. Всем в провинции Мино заправляет его жена Сачико, а она, если верить слухам, настоящая старая ведьма. Всех остальных жён Райдон разогнал, но Сачико осталась, и её положение в замке незыблемо. Именно она и ведёт все денежные дела, пока муж отдыхает в ореоле собственной славы. Говорят, она настолько уродлива, что Асакура поселил её в противоположном крыле и никогда не видится с ней при свете. Её вообще никто не видел, ведь она на десять лет старше своего мужа и уже давно нигде не показывается, а те, кто утверждал, что им удалось её увидеть, умерли от рук шпионов Асакура.

Крестьяне рассказывали, что когда воин Райдон шёл в бой, враги разбегались в ужасе при одном взгляде на него, так как видели за его спиной разъярённого бога войны Бисямон-тена. Или упряжку красных демонов, тут версии разнились. Так или иначе, а ничего привлекательного в образе своего приёмного отца Широ не видел и не желал видеть. Но его мнение, похоже, никого не интересовало.

В пути пришлось провести ещё одну ночь: территория провинции Мино была слишком велика. Широ устал с непривычки и мечтал об отдыхе, ему хотелось уйти в свой тутовый сад и подремать там в тени деревьев, но тени не было никакой, - одни залитые солнцем рисовые поля и дорога, уходящая за горизонт.

До цели добрались тогда, когда солнце, вынырнув из-под земли, из красного стало оранжевым. Мост через ров, окружающий замок, был ещё поднят. Носильщики поставили паланкин у воды, и Широ, растирая затёкшие члены, велел слугам дожидаться сигнала из замка, а сам под предлогом утренней прогулки углубился в парк.

Охранники тихо переговаривались, отведя лошадей на траву. Всё это были новые слуги, присланные господином Асакура. Мальчика они, похоже, ни во что не ставили, потому что совершенно не обеспокоились и не попытались его остановить, когда он в одиночестве побрёл в гущу деревьев.

Подозрения Широ вскоре рассеялись, едва, сделав сотню шагов, он наткнулся на высокую каменную стену, поросшую мхом. Парк тоже охранялся, уйти отсюда было невозможно. Наверное, именно поэтому Широ вдруг сильно захотелось сбежать, чтобы не чувствовать себя зверьком, запертым в клетку. Он с досадой ударил кулаком по вечному камню, но не услышал даже звука удара.

Делать было нечего, Широ побрёл назад. Судя по тому, как тихо было в стороне замка, мост ещё не опустили. Под ногами приятно пружинили круглые камешки и густая тёмно-зелёная трава, мелодично журчал извилистый ручей, а в одном месте прямо поперёк ручья лежало старое дерево. Оно казалось случайно упавшим во время грозы, но уж очень гладкой была кора именно в том месте, которое походило на сиденье. Широ уселся на широкий ствол и свесил босые ноги в сандалиях прямо в ручей.

Рокот воды успокаивал и убаюкивал. Широ оперся о ствол руками и почти задремал, как вдруг ему на спину обрушился удар.

От неожиданности Широ чуть не свалился в ручей. Нелепо взмахнув руками, он таки удержал равновесие и спрыгнул на твёрдую землю. Тут он увидел мальчишку примерно одних лет с ним, с круглым лицом, лучистыми глазами и широченной улыбкой. В руках мальчишка сжимал деревянный меч.

- Ты чего не защищаешься? – Звонко крикнул он. – Ах ты, слабак!

- Что ты себе позволяешь? – Оторопев, спросил Широ. - Ты же видишь, что я без оружия!

- Хм… - Противник опустил меч и почесал свободной рукой в затылке, - второго боккена у меня нет… а ты возьми ветку!

- Какую ещё ветку?! Кто ты такой?

- Я Юки! – Мальчик быстро поклонился. – Будем знакомы! А ты, конечно, новый слуга? Как тебя зовут?

- Я не… - Широ задумался. Слуга? Всё возможно. – Меня зовут Широ.

- Привет, Широ-кун! Вот и познакомились, а теперь давай сражаться!

- Я не хочу сражаться! - Широ сделал два шага назад и предостерегающе поднял руки. – Я только приехал, ясно? Я устал!

- Но ведь мост всё равно опустят не раньше, чем через час! Асакура-сама никогда не встаёт рано! Я вчера не успел вовремя вернуться во дворец из деревни, пришлось ночевать в беседке в парке. Это ничего, можно, Асакура-сама не запрещает.

Широ внимательно посмотрел на мальчика:

- Значит, отсюда есть выход в деревню?

- Конечно! А ты думал, мы тут замурованы?

- Я думал, выход есть только в одну сторону, на заливные поля.

- Нет, здесь несколько выходов. А зачем тебе? – Юки понизил голос и спросил страшным шёпотом: - Бежать собираешься?

- Пока нет, но на всякий случай… а что, если и так?

- Ну, этого я тебе не позволю! – И мальчик важно скрестил руки на груди. – Если в замке узнают, что я позволил убежать другому слуге, Сагара-сан с меня шкуру спустит. Ты даже не выдумывай.

- Много ты понимаешь! – Широ сжал кулаки, - Я не такой, как ты! Я не обязан подчиняться какому-то там Сагара-сану! Если мне нужно уйти, я возьму и уйду!

- Далеко не уйдёшь, поймают. И отрежут палец или ухо. А в следующий раз – ногу! – Юки вздохнул и присел на камень. – Вон в конце весны одна служанка пыталась сбежать к жениху в соседнюю провинцию, не спросив разрешения у Сагара-сана. Знаешь, что с ней сделали, когда поймали?

- Нет.

- Обрили налысо. И жених передумал на ней жениться! Тебя тоже могут обрить налысо, если не будешь слушаться. А жаль, волосы у тебя, как у какого-нибудь самурая…

Вдруг из-за деревьев послышался скрип огромных колёс. Оба мальчика повернули головы на звук.

- Не бойся, это мост опускают, - объяснил Юки. – сегодня почему-то раньше.

- Прощай! – Крикнул Широ и бросился наутёк.

В его бегстве не было никакого смысла: выхода из парка он не знал, а сзади, не отставая ни на шаг, бежал Юки и что-то кричал на ходу. Просто гул и скрежет напомнили Широ чудовище из какой-то старой сказки, и он как наяву увидел, что громадный земляной дракон разевает пасть, намереваясь проглотить всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Уже в следующую секунду он пожалел о своём ребячестве, но ноги сами несли его вперёд.

- Широ-кун, да стой ты! – Кричал Юки.

Широ пришлось остановиться: слетела сандалия.

- Ну вот, ремешок порвал! – Юки, ничуть не запыхавшись, остановился рядом. – А я из-за тебя меч у ручья забыл… эх ты!

Широ молча присел на корточки, пытаясь приладить к подошве оборванный ремешок.

- Дай я! – Юки в два счёта починил сандалию. – Всё, можешь надевать. И куда, скажи на милость, ты так нёсся? Всё равно никакого выхода тут нет, он совсем в другой стороне. Пойдём-ка обратно, пора начинать работу.

- Асаи-сама! – Донёсся издалека чей-то голос.

- Ох, это Сагара-сан! – Перепугался Юки. – Он в саду, зовёт кого-то! Асаи-сама? Так у нас, выходит, гости, а мы тут бездельничаем! Широ-кун, бежим скорее на кухню, а то нам так попадёт!

- Никуда я не пойду, - буркнул Широ.

- Ну, не вредничай! Ты же новенький, за тобой будут строго следить! А вдруг подумают, что ты хотел сбежать?

- Асаи-сама! Я слышу ваш голос, где вы? – Раздалось уже где-то совсем близко.

- Он идёт сюда! – Простонал Юки. – Нужно спешить!

- Всё равно не пойду.

- Широ-кун!

Заросли раздвинулись, и перед мальчиками предстал высокий самурай с умным и требовательным лицом.

- Сагара-сан! – Юки бухнулся на колени и уткнулся в землю лбом. – Я просто показывал Широ-куну парк, он не пытался сбежать, честное слово!

- Марш на работу! – Грозно велел ему самурай-распорядитель.

Юки, поднявшись, виновато взглянул на Широ.

- Он ведь новенький… он просто ещё не знает!

- Юки, думаю, Асаи-сама не нуждается в твоей защите, - бросил ему Сагара. – Широ-сама, если вас не затруднит, проследуйте за мной. Асакура-сама уже позавтракал и желает вас видеть. Пожалуйста, не мешкайте.

Широ, не поднимая глаз, слабо улыбнулся в сторону Юки и последовал за проводником.

Во дворце трудно было ориентироваться без привычки: коридоры и комнаты были погружены вполумрак. Это было связано с почти полным отсутствием окон, а слабый утренний свет, проникавший в щели под потолком, не позволял достаточно хорошо видеть. Широ шаг в шаг следовал за Сагара-саном, больше всего боясь отстать и потеряться в этом огромном доме, который раз в десять превосходил размерами его прежнее скромное жилище.

Наконец они подошли к дверям из красного дуба, частично забранных решётками, причём бумага внутри решёток была не жёлтая, а тёмно-коричневая, совсем непрозрачная. Сагара-сан обернулся к Широ.

- Здесь Вам придётся обождать.

Широ кивнул.

Сагара-сан опустился на колени, отодвинул тяжёлую деревянную створу, встал, сделал шаг вперёд и, снова опустившись на колени, закрыл за собой дверь. Широ остался в одиночестве.

Коричневая бумага не только не пропускала свет, но и поглощала все звуки: как Широ ни прислушивался, ни одного слова из разговора за дверью он разобрать не мог. Разговор, между прочим, длился довольно долго, не меньше нескольких минут, и постепенно волнение, стиснувшее сердце мальчика, начало проходить.

А тут дверь и приоткрылась.

- Входите, Асаи-сама!

Сердце снова ёкнуло, но Широ вошёл не задерживаясь. Глядя себе под ноги, он сделал несколько шагов, упал на колени и низко-низко поклонился.

- Здравствуй, Широ, - сказал незнакомый голос.

Широ медленно распрямился.

 - Здравствуйте, Асакура-сама.

На первый взгляд Меч, Разрубающий Луну не показался таким уж страшным. Он был уже стар, волосы, собранные в косицу, совершенно поседели, грузное тело тяжело развалилось на жёстких подушках, мягкое пухлое лицо казалось симпатичным и добрым. Приглядевшись, Широ понял, что не всё так просто: круглые щёки ещё не говорили о добром нраве, и солнечные морщинки вокруг глаз вовсе не свидетельствовали об улыбчивости. Глаза властителя Мино были удивительно блестящими, жгучими, как угли, и хотя это тоже нельзя было счесть точным признаком чего-то неприятного, находиться под этим взглядом было непросто.

- Ну что ж, Широ, давай знакомиться. Я – Асакура Райдон. Слышал обо мне?

- Да, Асакура-сама, отец мне о вас рассказал.

- Давай сразу договоримся: мы с Асаи-сама подписали договор, согласно которому ты больше не являешься его сыном и переходишь в мою собственность. Теперь твой отец – я. Пожалуйста, не забывай об этом.

- Простите мне мои плохие манеры, отец. Да, Асаи-сама рассказывал мне о вас.

Тут Асакура впервые улыбнулся.

- Ты быстро всё усваиваешь, молодец. Но не скрываются ли за твоей мнимой покорностью презрение и страх, а?

Не дожидаясь ответа от Широ, господин Асакура обратился к Сагара-сану:

- Если Юки-кун не успел убежать далеко, сходите за ним и приведите сюда.

Сагара-сан кивнул и исчез. Тихо посмеиваясь, Асакура вновь посмотрел на Широ.

- Что скажешь, мальчик? Ну-ка, посмотри на меня.

Широ поднял голову.

- Н-да, серебряные глаза! И беспокойные, злые. Это мне нравится. Ненавидишь меня?

- Да. – Секунду помедлив, сказал Широ.

- Превосходно. А за что?

- За то, что… то есть, я ненавижу не вас, а своего… Асаи-сама… то есть даже не его, а всю эту историю с усыновлением…

- Так, так, то есть у тебя нет повода испытывать ненависть лично ко мне?.. Ты честен, Широ, и это хорошо.  Но ты не думаешь, прежде чем говорить, и это плохо. У тебя есть какие-нибудь вопросы ко мне?

Вопросов было много, но один – важнее всех:

- Почему именно я, Асакура-сама? Если уж вам так хотелось усыновить кого-то из рода Асаи, настаивали бы на своём выборе: Рю или Акио… Думаете, отец не отдал бы вам кого-то из них? Да отдал бы! А я… ведь от меня никакого толку, все так говорят!

- Ты абсолютно прав в одном, мальчик, - кивнул Асакура, - я выбрал ИМЕННО тебя. Точнее, я знал, что, выбирая между своими детьми, Асаи найдет самого слабого, как ему казалось, - тебя, Широ. Я с самого начала знал, что это будешь ты, мои шпионы разведали всю информацию о тебе и твоих братьях. Асаи-сама ещё даже не сел в паланкин, отправляясь ко мне просить о помощи, а я уже заготовил договор об усыновлении.

- Но… как?

- Никакого волшебства! Наследника я подыскиваю уже давно, и это обязательно должен быть талантливый юноша из древнего и благородного рода. Никого родовитее Асаи в округе нет. Я заблаговременно послал шпионов, которые всё разузнали, в том числе и то, что провинция Нидзёмару очень бедна, и что её того и гляди завоюют другие даймё. Я знал, что рано или поздно Асаи обратится ко мне за поддержкой. Оставалось только подождать.

Широ захлопал глазами.

- Та… талантливый юноша?

- Да, теперь об этом. Поверь мне, я прекрасно осведомлён о достоинствах твоих братьев. И об их недостатках тоже. Рю – могучий воин, но он слишком глуп. Акио – умён, как сам Будда, но изнежен и слаб здоровьем. Мамору может расположить к себе любого, но он лицемер, и поэтому не годится. Я решил, Широ, что в тебе лучшие качества твоих братьев – сила, ум и обаяние – воплотились поровну. Кроме того, ты моложе всех, и у меня ещё есть несколько лет, чтобы воспитать тебя таким, каким я хочу тебя видеть.

- Вы ошибаетесь! – Вскричал Широ. – Нет у меня ни силы, ни ума, ни обаяния! Я бы рад быть таким, как братья, но я не могу! Вы совершили большую ошибку!

- Что ж, такой вариант тоже возможен. В течение года-двух это прояснится. Если я пойму, что ты безнадёжен, то отправлю тебя обратно в твою родную семью с извинениями и подарками.

- Нет уж, я лучше умру!

- Как хочешь. В любом случае, делать выводы прямо сейчас ещё рано, Широ. Широ… кстати, об этом твоём имени. Ты не находишь, что оно никуда не годится? Наследник рода Асакура не может зваться Широ хотя бы потому, что у меня нет ещё трёх сыновей. Это простонародное имя, приличное для крестьянина, но не для благородного человека. Надо подумать, как тебя назвать: Кенсин, или Йомэй, или Хикару… Решу позже. Сагара-сан, где же Юки?

- Я сейчас прикажу ему войти, Асакура-сама. – Сагара-сан появился совершенно незаметно.

Вошедший Юки поклонился так низко, что Широ показалось, что он никогда не сможет разогнуться.

- Мне сказали, что ты уже познакомился с Юки, Широ, - даже не взглянув на второго мальчика, сказал Райдон. - Это очень хорошо, я всё равно собирался представить его тебе. Раньше его звали Моринага Юки, но теперь фамилии он лишён, так что зови его прямо по имени. Юки-кун будет твоим личным слугой, я дарю его тебе. И приказываю вам дружить.

Широ виновато взглянул на Юки, но тот так и лежал, согнувшись, лицом вниз.

- Да, отец. Я понял.

- Хорошо. Теперь взгляни на воинов у правой стены, - Широ послушно повернул голову, - это твоя охрана. Их зовут Кента, Даики и Ботан.

Самураи поклонились, внимательно глядя на Широ. Тот кивнул в ответ.

- Пока это всё, Широ. Юки покажет тебе твою комнату, а вечером я снова позову тебя.

Все снова закланялись, потом Широ и Юки, пятясь, покинули комнату.

Вода в купальне была горячая-прегорячая! Широ обтёрся колючей губкой, вымыл с помощью Юки спину и плечи и аккуратно забрался в просторную квадратную ванну из лиственницы, от которой поднимался дымок. Он обнял руками острые колени и закрыл глаза от удовольствия, пока Юки, развязав тугой шнурок, стягивающий кожу на затылке, гребнем расчёсывал его длинные, до поясницы, чуть вьющиеся волосы.

Дома такой роскошью – горячей ванной из чистейшей воды – побаловать себя удавалось нечасто: вода в Нидзёмару была плохая, болотистая, чистой хватало только для питья, на мытьё почти не оставалось. Всё-таки в заложничестве у Асакура можно было найти и приятные стороны.

- М-м, - пробормотал Широ, размышляя. Движение гребня сразу остановилось.

- Что? Дёргаю?

- Нет, это я о своём. Выходит, Райдон-сама не такой уж плохой человек, да, Юки?

- Конечно, не плохой.

- Да, а мне-то сначала показалось… - Широ замолчал, глядя на сцепленные под водой пальцы.

Юки убрал гребень, набрал в ковш горячей воды и вылил её Широ на голову.

- Эй, ты что?! Осторожнее!

- Извините. Я подумал, волосы вы тоже хотите помыть.

- Дались тебе мои волосы! Лучше расскажи, как ты лишился фамилии.

Юки недовольно грохнул ковшом о дощатый пол.

- Что? Не хочешь рассказывать? – Широ, засыпавший было, оживился и посмотрел на него.

- Если прикажете, расскажу. Но вы будете обо мне дурного мнения.

- А с чего ты взял, что я сейчас о тебе хорошего мнения? – Фыркнул Широ.

- Прошу меня извинить.

- Да ладно тебе, не обижайся! Ну что тут за тайна? – Широ всем корпусом развернулся к Юки и приготовился слушать. Тому, видимо, очень не хотелось пускаться в откровения, но увильнуть он не мог.

- Всё дело в том, Широ-сама, что мой отец, Моринага Юкио, был знатным самураем и вассалом господина Асакура. Он был храбрым воином и сражался честно, но однажды…

Круглое лицо Юки приняло страдальческое выражение. Широ понял, что ненароком задел его за больное, и пожалел о своей бестактности.

- Я точно не знаю, что произошло, но, кажется, отец предал Асакура-сама. Он переметнулся на сторону противника и выдал какие-то военные секреты. Асакура-сама, когда узнал о предательстве, конечно, убил отца.

- Асакура-сама убил твоего отца? – Широ оторопел.

- Да. Он был вправе убить и всю нашу семью, и всех слуг, но умер только отец. Нас с матерью помиловали. Её только выслали за пределы Мино, а меня оставили прислуживать в замке. Господин Асакура очень добр.

- О… - Широ не знал, как реагировать. – И давно ты прислуга?

- Уже почти год, - ответил Юки. – Сначала было тяжело, но… Теперь вы презираете меня?

- Что?.. Нет, конечно, нет!..

- Благодарю вас, - Юки церемонно поклонился, едва не коснувшись головой сидящего в ванне Широ, и вдруг тронул его за плечо, привлекая внимание.

Широ приблизил своё лицо к его, а Юки зашептал ему на ухо:

- Никогда не говори ничего плохого внутри замка, Широ! И в парке тоже нельзя! Каждое сказанное здесь слово непременно будет передано господину Асакура!

- Но где же тогда… - Громко заговорил Широ, но Юки моментально зажал ему рот ладонью.

- Широ, я ведь правду тебе говорю, молчи!.. Я тебе потом покажу, где можно беседовать не опасаясь.

Выбравшись из ванны, Широ переоделся в новые хакама и хаори, а Юки, дождавшись, когда он приведёт себя в порядок, поманил его за собой.

- Запоминайте дорогу, Широ-сама.

И Широ честно старался запомнить. Они прошли по одинаковым пустым коридорам, два раза повернули налево, один раз направо, и наконец упёрлись в глухую стену.

- Вот здесь говорить можно. Я долго искал это место! – Гордо сказал Юки.

Широ поглядел по сторонам. С его точки зрения, этот закуток не отличался ничем особенным.

- Почему здесь можно, а больше нигде нельзя?

- А вот догадайся! – Улыбнулся Юки.

Догадываться Широ не хотелось. Хотелось задавать вопросы.

- Ну, раз так, - прислонившись к стене, сказал он, - давай поговорим…

Кано, строящий пирамидки из камней

Клёны начинали краснеть на горе Ханакаяма, ведь здесь, ближе к небу и к богам, осень начиналась раньше всего. Послушник монастыря Ханакаяма по имени Кано сидел на дощатой террасе, подвернув под себя ноги, и складывал ровной горкой мелкие плоские камешки. Дело требовало высокой концентрации: галька была неровная, в зазубринах, положишь один неправильно – рухнет вся конструкция. По чистому гладкому лбу юноши стекали крупные капли пота, но больше он ничем своего напряжения не выдавал.

Досан, старик-настоятель, вышел из храма и проковылял мимо него, опираясь на палку. Кано так усердно занимается, верно, намеревается стать бодхисатвой ещё при жизни. Жалко, что драки интересуют его больше, чем молитвы, а то вполне можно было бы начинать готовить его себе в преемники.

Досан, осторожно передвигая плохо гнущиеся ноги, спускался по склону за водой: с северной стороны монастыря, за оградой, в трёхстах шагах вниз, находился источник. Он выкатывался из-под корней тысячелетней сосны и исчезал в камнях, а на середине его пути монахи давным-давно вырыли запруду. Вода была чистая, но такая холодная, что даже для питья её приходилось греть.

Поёживаясь, Досан присел рядом с источником и опустил в запруду ведро. Краем глаза он заметил, что крона одного из деревьев чуть-чуть колышется, а никакого ветра, между тем, не было.

- Ладно-ладно, не прячься! – Прикрикнул монах. – Момоко-тян, Кику-тян, или кто там? Выходите! Знаю, что там кто-то из вас!

- Что вы, святой отец, я и не думала прятаться! – Заросли затряслись, раздвинулись, и перед монахом предстала хорошенькая женщина лет двадцати пяти в тёмно-бордовом хаори на вате. – Я всего лишь шла за водой, да, за водой!

- Ага, за водой! Потащилась в гору, Кику-тян, вместо того, чтобы набрать из колодца в родной деревне!

- Какой там колодец! Здесь же вода гораздо чище и вкуснее!

- А знает ли твой муж, любезная, о твоём изысканном вкусе? Сдаётся мне, что он и не догадывается, где ты берёшь воду!

Кику тут же сделала плаксивое лицо.

- И не грех вам, отец-настоятель, говорить обо мне в таком тоне!

- Да-а, да-а! Знаю я все твои думки! Много вас сюда шатается, нечестивиц!

- И-и-и, ничего не понимаю! Дайте мне воды набрать, и я пойду!

- Воды набирай, а к Кано лезть не смей! Он к монашеству готовится, уже голову обрил, а вы тут бегаете у него перед носом! Момоко-тян на прошлой неделе прямо в комнату к нему пробралась с любовной запиской!

- Момоко? – Ахнула женщина. – Вот ведь паршивка! А ведь клялась, что никого, кроме своего Дзиро, не любит! Все волосы ей выдеру, как вернусь!

- Ну и деритесь между собой, а к парню не лезьте! Неужели не видите, что ему до вас дела нет?

- Э-э, святой отец, да не может такого быть, чтобы юноша восемнадцати годов не увлекался девицами! Если же не замечен в таком, то либо дурак, либо здоровьем хвор, либо ему ваш брат интереснее нашей сестры, и тогда ему в монастыре точно не место. Ну так что из этого похоже на Кано? Сами знаете, ничего!

- А ну иди отсюда, пустомеля! – Вскипел Досан. – Вот спущусь в деревню да всё расскажу твоему мужу!

- Ага, спуститесь вы, как же! Вы к воде-то спуститься толком не можете!

- Вот я тебя! – Монах замахнулся ведром, но ловкая женщина легко увернулась и с хохотом побежала вниз, к деревне.

Досан, кипя от ярости, снова опустился на корточки и опустил ведро в ледяной ручей. Только воду зря расплескал, а этой вертихвостке хоть бы что! И ведь мужняя жена, как и другие, а из-за Кано все с ума посходили! Досан нарочно уговорил своего ученика побриться налысо до принятия монашества, мол, так липнуть меньше будут. Ага, как же! Красоту ничем не скроешь. От блестящей головы Кано девицы совсем в помрачение впали, лезут прямо в монастырь, пугают монахов. Хоть стену от них строй!

Разозлившись, Досан доковылял до храма, со стуком поставил ведро на землю и рявкнул:

- Кано!!!

Послушник, складывающий каменную пирамидку, вздрогнул от окрика, и камешки рассыпались.

- Что? – Хмуро спросил он.

- «Что»! Почему это я, твой наставник, должен сам ходить за водой, пока ты тут прохлаждаешься?!

- Вы бы попросили, и я бы сходил.

- Ах, я тебя ещё и уговаривать должен?.. А ну живо вставай, бери метлу и прибирай террасу, не видишь, листьев нападало!

Кано со вздохом смахнул на землю камешки, поднялся, поклонился и пошёл в кладовую.

В пристрое из досок хранилась всякая всячина: старые деревянные рамы, жёлтая бумага, связки ивовых прутьев, грабли… Нужная Кано метла стояла у самого выхода, однако он не обратил на неё внимания, пробираясь в глубь кладовки. Он остановился в тёмном и пыльном углу, куда вряд ли забрёл бы даже вор, протянул руку в самую темноту, что-то нащупал там и вытащил длинный свёрток. Удостоверившись, что в пристрое больше никого нет и ничьих шагов не слышно, юноша развернул толстую плотную ткань и извлёк из неё тускло блестящую катану.

На первый взгляд меч казался совсем не красивым: на нём не было ни гравировок, ни украшений, рукоять потемнела и залоснилась, на цубе виднелись пятна ржавчины. Тем не менее, само лезвие было в идеальном состоянии – и немудрено, ведь Кано ухаживал за ним каждый день, то полировал, то смазывал гвоздичным маслом. Эта катана было его единственным сокровищем, и Кано хранил её как зеницу ока.

Полюбовавшись мечом, Кано снова завернул его в ткань и убрал подальше. Может быть, ближе к вечеру удастся потренироваться, если настоятель вдоволь накричится и заснёт.

Юноша взял метлу и старательно вымел с террасы весь песок и красные листья. Нужно было идти в зал на ужин и общую молитву. Всего в монастыре жили двадцать четыре монаха и два послушника, причём послушникам полагалось сидеть в самом конце комнаты, у дверей. Ну и ладно, чем дальше от Досана, тем лучше.

Помолившись и сжевав миску пресного риса с двумя кусочками маринованной редьки, Кано раскланялся со всеми и побрёл в свою комнату, намереваясь попрактиковаться в медитации. Однако помедитировать ему не удалось: настроение было испорчено посланием на надушенной бумаге, свёрнутой в трубочку и украшенной бантом, которое он обнаружил на сложенном футоне в углу кельи. Опять в его комнату кто-то пролез! Не хватает уже никакого терпения!

Кано досадливо нахмурился и развернул свиток. Письмо вопияло:

Уж две отгорело луны,

А ты мне всё так же не пишешь…

Мне в пору с тоски умереть!

Ужели тебе безразличны

Страдания нежной души?!

Страдания нежной души были Кано совершенно безразличны. Он скомкал письмо и сунул в рукав, чтобы выкинуть позже.

Внимание деревенских модниц его не волновало, но ведь, если так и дальше дело пойдёт, кто-нибудь сможет добраться и до меча! И что же тогда делать?

Рассердившись, Кано вышел из дома, миновал все монастырские постройки и направился к обрыву, нависавшему над долиной. Сюда он обычно приходил для тренировок, но в этот раз меча у него с собой не было. Юноша надеялся, что хоть здесь он сможет спокойно заняться самосозерцанием и достичь нужной концентрации. В комнате ему это редко удавалось, а сегодня уж точно не получится.

Выбрав местечко с таким расчётом, чтоб его не смогли высмотреть из монастыря, Кано уселся в позу лотоса и закрыл глаза. Прохладный ветер приятно овевал его тело, пахло скошенной травой и дымом из деревни, вокруг монотонно трещали цикады. Через некоторое время Кано впал в транс. Волны энергии мягко плыли вокруг него.

Всё-таки что-то мешало. Юноша недовольно приоткрыл продолговатые, красивой формы глаза и огляделся по сторонам. Нет, ничего раздражающего вокруг не было. Он снова попытался сосредоточиться, но не получалось.

- А где же здесь, деревня Ханакаяма, а-а? – Раздалось у него за спиной.

Кано мгновенно обернулся на скрипучий голос и увидел старуху в чёрном кимоно, едва прикрывавшем тощие кривоватые ноги, с седыми космами и сучковатой палкой в костистой руке. Но ведь только что никакой старухи здесь не было!

- Что?..

- Это деревня Ханакаяма, молодой монах?

- Это, - Кано на всякий случай приготовился к нападению, хотя ничего грозного в облике старухи не было, - монастырь Ханакаяма. Он стоит на горе Ханакаяма. А деревня Ханакаяма – прямо под горой. Ничего себе вы забрались, бабушка!

- Что говоришь? Значит, под горку спускаться мне надо?

- Да, спускаться вниз.

- И чего только гоняют зря старуху! – Неожиданная гостья обернулась и, громко ругаясь себе под нос, побрела восвояси.

- Подождите! – Опомнился Кано. – Кто вы? Как вы сюда попали?

- Тебе то что, молодой монах? Человека ищу одного!

- Монаха?

- Монахи мне не нужны. Воина ищу. Кано его зовут.

Кано вытаращил глаза и побежал за старухой, которая, несмотря на свою хромоту, двигалась довольно ходко.

- Как вы сказали? Кано?

- Да-а-а, его ищу. Дело у меня до него. Что привязался, иди себе, монах!

- Но я не монах! Я ещё только… Бабушка, вы знаете, как меня зовут? Это я Кано!

Старуха, не останавливаясь, махнула свободной рукой.

- Здоров врать. Башка лысая, но шее чётки, а туда же.

- Я не вру!.. Да стойте вы!

Кано попытался схватить старуху за локоть, но – странное дело - она увернулась, да так ловко, что он чуть не рухнул на землю.

- Что за молодёжь пошла! Никакого почтения к старшим! – Совсем разозлилась пришелица.

- Послушайте, бабушка! В Ханакаяма есть только один Кано, я точно знаю! И это я!

- Нет, мне не нужен Кано в монастыре, мне нужен Кано в деревне!

- Но…

- Впрочем, - старуха вдруг остановилась и сделала задумчивое лицо, - Кано раньше и вправду жил в монастыре, это точно. Но он взял меч и ушёл оттуда, точно ушёл, спустился в деревню, а потом и дальше пойдёт…

- Что? – Кано не верил своим ушам. – Когда?

- Сегодня! – Отрезала старуха и поковыляла с удвоенной скоростью.

Тут Кано понял, что есть ещё одно непонятное обстоятельство. Раз старуха подошла к нему, когда он медитировал на обрыве, то, выходит, она должна была идти с северной стороны, то есть пройти через весь монастырь! Как же получилось, что её никто не видел?

- Бабушка! Да стойте же! – Кано снова попытался схватить старуху, и она снова вывернулась, только на этот раз Кано зарылся-таки носом в бурые листья. Когда он, кашляя и отплёвываясь, поднялся на ноги, никакой старухи уже не было.

Юноша обернулся и посмотрел назад: самая кромка неба начинала чернеть. Времени почти не оставалось.

И он пошёл в кладовку и достал оттуда свой драгоценный меч, сунул его за пояс, собрал в сумку несколько рисовых колобков и пошёл проститься к настоятелю.

- Уходишь?! – Досан озадаченно поскрёб в затылке. – Куда ты уходишь? Зачем?

- Точно не знаю, куда, но знаю, зачем. Я буду воином.

- Каким ещё воином! Кано, да что стряслось? Ещё утром ты никуда не собирался уходить.

- Да, это так, всё верно, но мне был знак.

- Знак? Да тебе примерещилось что-то!

Кано не пожелал спорить.

- Я ухожу, это дело решённое. Думайте, что хотите.

Монах всплеснул руками и затряс головой, как если бы хотел сказать что-нибудь вроде: «Вот глупый ребёнок, никакого сладу с ним!»

- Прощайте! – Кано поклонился и быстро зашагал к выходу. Остальные монахи, выйдя из домов, с изумлением смотрели на него, но остановить никто не пытался.

Кано шагал широко и сильно, как молодой тигр, и глаза его были полны решимости. Вот оно – то, чего он так долго ждал. Жаль, что он не сразу понял, кем была его неожиданная собеседница, но больше он такой оплошности не допустит. Наконец-то старая жизнь закончена! Вот он – знак, которого Кано ждал все эти годы!

Посреди тропинки кто-то невидимый сложил пирамидку из серой гальки. Кано, не глядя, наступил на неё ногой, и пирамидка рассыпалась.

Спустившись, он увидел начинающую дремать деревню, а позади неё – поля и светло-голубой лес. Солнце опускалось прямо в него.

Юноша улыбнулся. С прошлым было покончено раз и навсегда.

[1] Shiro (яп). – «четвёртый сын»

Глава 2 ЗАМОК, ХРАНЯЩИЙ ТАЙНЫ

Первые тайны

Этим же вечером Широ получил новое имя: теперь его звали Асакура Йомэй.

- Нравится тебе? – Спросил господин Райдон. – Сорок лет назад это имя император пожаловал моему отцу, а теперь его будешь носить ты.

Широ было всё равно: Йомэй так Йомэй.

- Благодарю вас, отец.

- Хорошо. С завтрашнего дня ты снова начнёшь учиться. Учителя изящных искусств будут приходить сюда, в замок, а воинскому ремеслу ты займёшься в додзё, вместе с детьми других даймё. Невозможно стать воином, не имея соперников. Это тебе тоже понятно?

- Да, отец.

- Тогда можешь идти.

Широ очень хотелось задать Асакура интересовавший его вопрос, но он побоялся. Дело касалось полумифической жены Райдона – Сачико-химэ, которая то ли существовала, то ли нет. Юки, допрошенный с пристрастием, ничего не смог объяснить.

«Во-первых, её следует называть не Сачико-сама, а Сачико-химэ, - сказал Юки, - она приходилась внучкой самому микадо. А во-вторых, она давно умерла».

«Как умерла? – Поразился Широ. – Если умерла, то почему об этом никто не знает?»

«Так ведь много лет прошло. Она была на десять лет старше Асакура-сама, а он, сам видишь, уже очень немолод. Если б она была ещё жива, ей бы уже перевалило за семьдесят!»

Тут Юки задумался. Он и сам не раз слышал россказни о госпоже Асакура, которая якобы живёт во дворце Мино и всем тут заправляет. Но Юки тоже жил во дворце, и никакой Сачико-химэ ни разу не видел, и господин Райдон никогда ничего о ней не говорил. Более того: старые слуги утверждали, что никаких похорон, кроме прощания с отцом господина Райдона, в замке никогда не проводилось. Куда же она делась, эта Сачико-химэ? Может быть, господин Асакура просто прогнал её вместе с прочими жёнами, не сумевшими подарить ему дитя? Но прогнать внучку императора?..

В конце концов Юки вынужден был признать, что понятия не имеет, где обретается ныне эта загадочная Сачико-химэ.

Проще всего было спросить об этом у самого господина Асакура, но Широ не посмел. Он удалился из покоев приёмного отца, надеясь прояснить этот вопрос как-нибудь позже.

В это время Юки разглагольствовал в людской. Слуги, закончив дневную работу, собрались в общей комнате, чтобы послушать про нового господина.

- Добр ли наш молодой господин? – Волновались конюшие и садовники.

- Сердце у него золотое, - уверял Юки, - сам он вырос не в большом богатстве, так что простых людей обижать не будет!

- А умён ли?..

- С первого взгляда назовёт количество зёрен в мешке риса – вот как умён!

 - А собой хорош ли? – Посмеиваясь спрашивали горничные и стряпухи.

- Хорош необычайно! Росту он, правда, не сказать чтобы очень высокого, но зато ноги у него прямые, а не как у вас. А зубы будто из перламутра. Волосы длинные, густые, и лицо очень благожелательное!

- Приводи его как-нибудь к нам! – Застенчиво просили девушки.

- Вот ещё! – Фыркнул расхваставшийся Юки. – У моего господина глаза цвета жемчуга и белая кожа. Вы его испачкаете своей золой, грязнули!

Слуги разговаривали, гадая, каких милостей или, наоборот, строгостей им предстоит ждать от нового наследника рода Асакура. Юки упивался всеобщим вниманием – ещё никогда он не был так интересен всем сразу!

Близилась осень, на улице быстро темнело. По вечерам дворец освещался жаровнями, в их неверном, подрагивающем красноватом свете Широ с непривычки было жутко засыпать. Он лежал на футоне, уставившись в бамбуковый потолок, и следил за ползающими по нему тенями. Это была его первая ночь в новом доме, и сон всё никак не приходил к нему.

Юки преспокойно посапывал на своём тюфяке: он спал в той же комнате, но поперёк двери, чтобы злоумышленник, паче чаяния решивший напасть на Широ, не мог проникнуть в комнату, предварительно не наступив на Юки.

Помаявшись два часа и поняв, что всё равно не уснёт, Широ сел на постели и потянулся за шёлковой накидкой. Закутавшись в неё, он встал, надел соломенные сандалии и, тихонько переступив через спящего друга, вышел в коридор. Юки – хорош охранник! – только сладко всхрапнул и перевернулся на другой бок.

Южное крыло замка, где поселили Широ, представляло собой коридор с небольшими комнатами по обеим сторонам. Две предпоследних, расположенных друг напротив друга, принадлежали Широ. Обе они были практически пусты. Что интересно, почти все комнаты в этом крыле были пусты, хоть и содержались в идеальной чистоте. Раньше, когда в этом крыле жили жёны и наложницы господина Райдона, это была самая шумная и весёлая женская половина дома. Но теперь женщин, кроме нескольких служанок, в замке не осталось, а обширные покои изгнанного родного сына Торио господин Асакура новому сыну отдать не захотел.

- Это – для твоей безопасности, - подумав, сообщил Юки, - если тебя захотят убить, никто не полезет на женскую половину. Где им догадаться?

- Но ведь слуги всё знают… - Отвечал Широ.

Едва он вышел за дверь, как увидел, что в тёмном коридоре он не один: какой-то мужчина с мечом за поясом повернул голову в его сторону.

- Йомэй-сама?

Широ не успел испугаться: это был один из трёх его телохранителей, имена который он не успел ещё запомнить.

- Я… мне… надо на улицу.

- Уборная есть и в доме, Йомэй-сама. В начале коридора, свернуть направо.

- Спасибо. Напомните мне ваше имя?

- Ботан.

- Спасибо, Ботан-сан. Не надо меня искать, если я немного задержусь, хорошо?

С этими словами Широ побрёл в указанном направлении. Посетив уборную, он подумал, что спать ему всё ещё не хочется, и решил выйти погулять возле замка.

Ворота тоже охранялись, но Широ выпустили без всяких вопросов, понимая, что он всё равно не сбежит: ров вокруг замка очень глубок, а мост через него поднят. Широ и не собирался бежать, он хотел лишь обойти вокруг южного крыла, чтобы понять, какие это предметы или растения отбрасывают на потолок его комнаты такие неприятные тени.

На улице было уже холодно, с пасмурного тёмно-серого неба сочилась вода. Широ поплотнее завернулся в свою накидку и быстрым шагом двинулся к южному крылу.

Снаружи оно показалось ему гораздо длиннее, чем изнутри. Оно и понятно: одно дело идти по пружинящим циновкам, и совсем другое – по склизкой мокрой траве. Сандалии Широ моментально промокли, ноги начали мёрзнуть. Зато как приятно будет вернуться в тёплую комнату!

Дойдя до торца южного крыла, Широ с изумлением обнаружил, что оно кажется не только длиннее, но и гораздо шире. Неужели такая ширина вмещает в себя лишь две комнаты? Надо же, какая иллюзия!

Мальчик прошёл вдоль торца южного крыла и остановился у того участка стены, за которым находилась его комната. Ну да, вот в чём дело: здесь росло кривое дерево сливы, это его ветки казались такими жуткими щупальцами. Бояться нечего.

Успокоившись, Широ пошёл назад. Дождь зарядил сильнее, стало ещё холоднее, а стена всё не кончалась.

Позвольте, как это так?

Широ остановился.

Длина его комнаты – он точно запомнил – шесть шагов из конца в конец. Противоположная комната точно такая же – ещё шесть шагов. И коридор, положим, шага три. Всего пятнадцать. А снаружи это же расстояние составляет двадцать один шаг!

Но ведь такого не может быть?

Забыв про холод, Широ снова прошагал от одного угла до другого. Теперь у него получилось двадцать два шага. Даже с поправкой на толщину стен и на то, что на скользкой траве шаги становились мельче, всё равно получалось, что снаружи крыло значительно шире, чем изнутри! Задрав голову, Широ посмотрел на щели-окна: оказалось, что с торца они были обычными, прямоугольными, а вдоль стен их форма была иной: те же прямоугольники, но глубоко утопленные в стене, а сами стены на высоте в человеческий рост сужались. Ничего себе!

- Ты догадался, да?

Обернувшись на голос, Широ увидел закутанного в одеяло Юки с зонтиком в руке.

- Не смей так меня пугать!

- Извините, но вы что-то долго не возвращались, Йомэй-сама, и я встревожился.

- Нечего за мной шпионить, - Широ залез под зонтик и сжал в кулаки озябшие руки. Через некоторое время он спросил:

- А о чём я догадался, по-твоему?

Юки внимательно посмотрел на него.

- Когда я увидел, что вы ходите туда-сюда вдоль стены, считая шаги, я понял, что вы догадались. Надо же, в первый же день! А до меня дошло только через несколько месяцев. У вас цепкий ум, Йомэй-сама.

Пользуясь тем, что шум дождя становится всё сильнее, и что подслушать их невозможно, Широ взялся за ручку зонтика и тихо спросил:

- Двойные стены?

- И не только, - шёпотом ответил Юки, - и стены, и полы, и потолки. Замок спроектирован таким образом, что в нём полным-полно разных пустот, и спрятаны они так, что ни за что не обнаружишь. Только по таким вот несоответствиям и можно догадаться. Видите, на какой высоте расположены окна? До крыши ещё полтора сяку[1]! А если вы вспомните внутренность вашей комнаты, то поймёте, что там-то окна расположены под самым потолком. А где ещё сяку?

Широ вытаращил глаза.

- И это ещё не всё, - торопясь, шептал Юки, - в коридоре по одну сторону шесть комнат, в каждой, не считая угловых, по два окна. Всего двенадцать, так? А если посчитать окна снаружи, их получится… тринадцать! Где-то там есть ещё одна комната, Йомэй-сама!

- Вот это да! – от волнения Широ даже перестал ощущать холод, - пойдём поищем её!

- Нельзя, Широ. Этот замок строил сам господин Райдон, именно он давал приказы архитекторам. Если он ничего не сказал тебе о здешних тайнах, не стоит его провоцировать. Нужно делать вид, что мы ничего не знаем.

- Но что там такое, в этих скрытых помещениях?

- Не знаю. Шпионы. Какая-нибудь тайная охрана. Огромные сокровища. Ловушки для врагов. Мало ли, что там может быть! Ясно одно: господин Райдон не хочет, чтобы все об этом знали, так что держи язык за зубами. Помни, пока ты в замке, тебя постоянно видят и слышат!

- Ага! А тот закуток, где мы с тобой тогда разговаривали?

- Этот угол дома нависает надо рвом, так что двойного пола там нет. Я внимательно исследовал все стены, обмерил их изнутри и снаружи. Точно тебе говорю: это единственное место в доме, где можно говорить спокойно. Господские покои я, конечно, не изучал, но во всей остальной части дома безопасный угол один, и нашёл его я. Знал же, что пригодится!

Тут дождь хлынул с такой силой, что маленький зонтик перестал их защищать. Оба мальчика поскорее бросились обратно в дом, пронеслись мимо охраны и ввалились в комнату. Здесь, к счастью, было тепло.

- Ну, теперь можно и спать! – Вслух сказал Широ, уверенный, что после таких новостей ни за что не заснёт.

Но он уснул быстро и крепко, и даже странный шорох, донесшийся с потолка, не разбудил его.

Удар лисы

Потянулись дни, с утра до вечера наполненные событиями.

Широ познакомился со своими новыми учителями: господин Райдон пожелал обучить его каллиграфии, стихосложению, истории, философии, танцам и игре на каком-нибудь музыкальном инструменте, к которому у Широ обнаружится склонность. Чтобы Широ не было скучно учиться одному, Юки полностью освободили от всех работ по дому и разрешили посещать занятия вместе со своим молодым господином. Юки был вне себя от счастья: после горестных перемен, случившихся в его жизни год назад, он не чаял получить образование, достойное самурая.

Сразу же выяснилось, что у Широ нет никаких склонностей к музыке. Ни на одном из музыкальных инструментов он играть не мог, так как совершенно не имел слуха. Юки же превосходно играл на флейте, что и продемонстрировал на первом уроке старому учителю музыки, который, растрогавшись, заявил, что у него ещё никогда не было такого прекрасного ученика. Тем не менее, Широ от уроков музыки никто не освободил, и три раза в неделю он вынужден был слушать переливы юкиной флейты и славословия учителя.

Со стихами тоже не заладилось. Юки был начитан гораздо лучше и знал всех великих поэтов древности, включая даже китайских. Основу кругозора Широ составляли в основном сказки, историю родной страны он представлял себе очень слабо, а о философии не имел и представления. Учителям с трудом удавалось помнить, что в процессе обучения они должны ориентироваться не на блестящего ученика, а на плохого.

Ещё хуже было с занятиями кен-дзюцу. Додзё, куда начали ходить мальчики, хоть и располагалась во владениях Асакура, но считалась одной из лучших в этой части страны, так что многие даймё охотно посылали туда своих сыновей. Всего в школе обучалось более сорока молодых людей разного возраста. В классе Широ и Юки было восемь учеников, причём с Юки все они были знакомы: он уже начинал учиться здесь год назад. Мальчики радовались его возвращению, к Широ же будто боялись приближаться, боялись обидеть или даже задеть ненароком, чтобы не прогневать его всемогущего приёмного отца.

Ах, как это было тяжко, как унизительно: во владении мечом Широ оказался не только хуже Юки, он был предпоследним учеником в классе! Последним был толстый сын даймё Цунэхиса, которого держали в школе только из уважения к его отцу.

До сих пор Широ не имел нужды хорошо учиться: соревноваться с братьями было бесполезно, по умолчанию предполагалось, что все они лучше его. От него, Широ, никто никогда ничего не ждал и не требовал. Теперь ситуация изменилась, и Широ горько сожалел, что не заставлял себя учиться прилежнее. Приёмный сын даймё Асакура – и последний ученик! Какой позор!

Вечерами после учёбы, чтобы развеять тоску, Широ катался верхом в сопровождении Юки. Он уже знал, где располагаются выходы из парка, и начал постепенно объезжать ближайшую деревню и её окрестности. Во владениях Мино текла прекрасная быстрая река, и ездить по её берегам было бы сплошным удовольствиям, если бы Широ не видел, что Юки и в седле держится гораздо лучше него. Поймав однажды недовольный взгляд Широ, Юки, будто извиняясь, объяснил:

- Я ведь сын воина, езжу верхом с четырёх лет…

- Я тоже сын воина! – Хмуро возразил Широ. – Но у нас было слишком мало лошадей, чтобы позволять детям на них кататься.

Так прошло около месяца. Листья на деревьях начали краснеть, рисовые поля опустели. Кроме долго вызревающего риса, крестьяне собирали с полей по два урожая овощей в год: первый в седьмом месяце, второй в девятом. Теперь наступил десятый месяц – настоящая осень! Выходя на улицу, приходилось надевать длинные стёганые накидки. Эти одежды снимались у стен додзё, а занимались мальчики в одних нижних кимоно и хакама, босиком, подвязав штанины под коленями. В помещении было прохладно, но во время тренировок холода никто не чувствовал.

Однажды Мицуёри-сэнсей, мастер меча и прославленный учитель, сообщил ученикам, что скоро можно будет начинать тренировки не на боккэнах, а на настоящих мечах – правда, с затупленными лезвиями. Мальчики, которым боккэны казались детскими игрушками, закричали от радости, но учитель осадил их: право взять в руки катану получит лишь тот, кто освоит приём «удар лисы». Суть приёма заключалась в том, чтобы отвлечь внимание противника, когда мечи уже скрещены и ни одной стороне не удаётся пересилить другую: требуется быстро ослабить нажим, отступить на шаг назад, одновременно обернувшись вокруг себя, и когда растерявшийся противник по инерции сделает шаг вперёд и его рука с мечом уйдёт в пустоту, отрубить ему голову.

На слух всё казалось довольно просто, но выполнить приём с первого раза не удалось никому. То ученик делал слишком маленький шаг назад, и кончик меча противника задевал его, то ученик не мог удержаться на ногах во время поворота, то не удалось сделать точный удар по шее противника. Мальчики злились, Мицуёри-сэнсей спокойно глядел на них.

- Йомэй, Юки, вы следующие.

Широ и Юки, оба с деревянными мечами, тяжело дыша, встали друг напротив друга. Первым приём должен был выполнить Широ. Он скрестил меч с Юки, сразу почувствовал, с какой силой один боккэн давит на другой и, опасаясь, что ему не удастся выдержать давления, он быстро шагнул назад, повернулся, чудом не упав, и снова оказался перед лицом Юки. Тут он понял, что решающий удар нанести не сможет: поворачиваясь, он отступил слишком далеко, и мечом до шеи Юки ему ни за что не дотянуться… и тут Юки вдруг качнулся вперёд, и Широ, ещё не сообразив, что произошло, с размаху ударил его по шее.

- Вот и первый отличившийся! – Воскликнул Мицуёри-сэнсей. – Выполнено не совсем чисто, но ведь выполнено! Тебе удалось, Йомэй!

Широ выпрямился, весь красный. Учителя он не слушал. Юки, которому крепко досталось по шее, стоял рядом с ним и глядел в пол, опустив меч.

Гнев распирал Широ. Он шагнул к Юки, встав вплотную к нему, и выкрикнул ему прямо в лицо:

- Ты поддался!!!

Юки отпрянул.

- Что?.. Вовсе нет!

- Нет, ты сделал это нарочно! – С этими словами Широ выронил меч, размахнулся и влепил Юки пощёчину.

В додзё сразу стало очень тихо. Остальные ученики прекратили тренироваться и растерянно уставились на Широ и Юки. Мицуёри-сэнсей открыл рот, да так и не закрыл.

На Юки было жалко взглянуть. Он как-то съёжился, осунулся, его лицо смертельно побледнело, а на левой щеке полыхало красное пятно. Широ вызывающе смотрел на него.

- Прошу меня… простить… - дрожащим голосом пробормотал Юки и упал перед Широ на колени.

- И не подумаю! – Широ всё ещё трясло.

- Я виноват. Простите мне моё недостойное поведение, - еле слышно бормотал Юки. – Пожалуйста, позвольте мне умереть.

- Что?.. С какой стати!

- Я не справился со своими обязанностями. Я плохой слуга. Прошу вас, я должен совершить сэппуку. Разрешите мне.

- И не подумаю! – Заявил Широ. – А кто, интересно, будет мне служить, если ты умрёшь?

Юки замолчал. Через несколько минут он выпрямился и нерешительно взглянул на учителя. Тот кивнул. Тогда Юки быстро поклонился и выбежал из додзё, забыв даже прихватить свою накидку. После его ухода все взоры обратились к Широ.

- Что ж, - ровным голосом сказал Мицуёри-сэнсей, - продолжим тренировку. Йомэй-кун, тебе придётся ещё потрудиться, прежде чем получить настоящий меч.

Широ не отличался отходчивым нравом. Решив, что Юки, поддавшись слабому противнику, хотел прилюдно его унизить, он пообещал сам себе, что отныне не будет ни говорить, ни смотреть на Юки. Однако, когда вечером того же дня Юки не пришёл ночевать в его комнату, Широ обнаружил, что спать одному ему довольно неуютно.

Юки не пришёл и следующим вечером, и через день, и через два дня. Уроки музыки и всего остального они по-прежнему посещали вместе, но в додзё Юки больше не появлялся. Никто не интересовался его отсутствием, никто не спрашивал, когда же Юки вернётся в школу, и постепенно Широ начал думать, что учителя и ученики вовсе забыли про Юки. А ведь он был одним из первых!

В течение последующих десяти дней все ученики, кроме Широ и толстого сына Цунэхиса, получили право сражаться настоящими мечами. Отстающих учеников пришлось поставить в пару, и тут выяснилось, что Широ начал драться ещё хуже последнего ученика. Он совсем не старался. Учитель Мицуёри не делал ему никаких замечаний и относился так же ровно, как и ко всем остальным.

Вскоре тоска совсем изгрызла Широ. То, что он, оказывается, успел так привязаться к Юки, стало для него откровением. Со временем злость в нём начала гаснуть, уступая место другому ощущению – пока ещё неосознанному чувству вины.

Однажды господин Райдон вызвал его для беседы.

- Ты что, поссорился с Юки? – Спросил он, наливая приёмному сыну чай.

Широ повёл плечами.

- Спросите об этом у самого Юки.

- Он говорит, что не ссорился с тобой. А ты?

- Ну и я с ним не ссорился.

- Так почему вы не разговариваете, не общаетесь больше?

Пока Широ думал, что на это ответить, господин Райдон смотрел куда-тов сторону, будто предаваясь воспоминаниям.

- Наши слуги – такие же люди, Йомэй. У них тоже есть чувства, желания, переживания, радости, беды, мечты. С ними нельзя обращаться как с мусором. Да, они ниже нас по положению, но это не даёт нам права топтать их ногами. Особенно тех, кто, как Юки, благороден по рождению и воспитанию. Тем более глупо делать это из зависти.

Широ вспыхнул от обиды:

- Да, правда, Юки во всём разбирается лучше меня! Как нам учиться вместе, если он уже знает всё то, что я теперь только начинаю постигать? Это унизительно!

- Если ты так и будешь печься лишь о своей гордыне, кончишь свой век самодовольным болваном, - ровным голосом сказал Асакура, раздувая веером огонь над жаровней. -  Гляди, Широ: если я разочаруюсь в тебе, то только один раз, первый и он же последний.

Совершенно убитый этими словами, Широ молча побрёл в свою комнату. Юки там, конечно, не было. Сидя на остывшем футоне и глядя на тлеющие угольки, Широ совершенно не к месту вспомнил, что недавно – всего-то дней пятнадцать назад! – Юки обещал сводить его в настоящий театр.

«Эта деревня хоть и называется деревней, - говорил Юки, - однако скоро здесь вырастет целый город. Повсюду идёт строительство. Есть даже настоящий театр!»

Широ, никогда не бывавший в театре, сильно заинтересовался и стал просить отнекивающегося Юки как-нибудь провести его на представление.

«Ваш отец, Асакура-сама, будет против! – Не соглашался Юки. – Не к лицу благородным господам глядеть на зрелище для простолюдинов. Подумайте, в какое положение вы себя поставите!» Он так заботился о его положении, бедный Юки…

Широ вдруг стало так жалко друга, что он чуть не расплакался. Где-то он сейчас ночует? Неужели в беседке у ручья? Но ведь в парке сейчас так холодно! Широ вдруг показалось, что на последних домашних уроках Юки выглядел простуженным и слабым…

Он едва не вскочил с постели и не помчался в парк, да вспомнил, что мост поднят, и что без приказа хозяина замка его никто не опустит. Широ проворочался с боку на бок до самого утра, заснуть он не смог.

Юки стоял у реки, печально глядя на воду. Ему было очень скучно и тоскливо. После произошедшего он не смел и показаться в додзё, полагая, что за проступок его исключили из учеников. Юки безмерно огорчала размолвка с другом, но он не видел за Широ никакой вины. Наоборот, Юки винил во всём только себя: зная о гордом характере Широ, он должен был догадаться, какими унизительными кажутся наследнику Асакура все подачки. Юки и впрямь хотел поддаться своему юному господину, чтобы придать ему немного уверенности в своих силах, но всё получилось как раз наоборот…

Какая непростительная оплошность! Как теперь помириться с Широ, Юки не представлял. И эта пощёчина… Конечно, он больше не Моринага, честь его семьи безнадёжно утрачена, он живёт на этом свете только благодаря милости господина Райдона. Он ничто, он обречён на существование с клеймом сына предателя, конечно, всю оставшуюся жизнь его будут поносить. Но всё-таки как это больно!

Тут он увидел, что из-за деревьев вышел Широ и направился прямо к нему. Лицо у него было очень рассерженное. Юки хотел уйти, чтобы ещё больше не раздражать его, но Широ крикнул:

- А ну стой!

И Юки остановился.

Широ двигался такой походкой, будто тащил за собой что-то очень тяжёлое. Этой тяжестью было раскаяние, висевшее у него на плечах. Он заставил себя остановиться перед лицом замершего Юки и обхватил его за плечи, выдохнув разом:

- Прости меня…

Круглое лицо Юки залилось краской. Он хотел что-то ответить, но Широ схватил его за руку.

- Идём за мной!

Занятия в додзё как раз заканчивались, ученики убирали мечи в ножны и, переговариваясь, собирались по домам. Широ втолкнул упирающегося Юки в помещение и, не обращая внимания на удивлённые взгляды и открытые рты, громко произнёс:

- Моринага Юки, я приношу тебе свои извинения. Я был не прав. Можешь ударить меня, если хочешь!

Но Юки пришёл в ужас от такого предложения.

- Хорошо, тогда просто возьми и прости.

Юки хлопал глазами, не в силах ничего ответить, а Широ упрямо ждал, глядя на него исподлобья. Ученики с любопытством ждали завершения этой необычной сцены.

Общее молчание нарушил Мицуёри-сэнсей.

- Что ж, Йомэй-кун, кажется, «удар лисы» наконец-то начал у тебя получаться. Противник оглушён и не владеет собой. С завтрашнего дня можешь тренироваться с катаной.

Учитель перевёл взгляд на красного, как вишня, Юки.

- Ты тоже хорошо постарался. Лишил противника душевного равновесия. С друзьями так лучше не поступать, но в бою это умение тебе пригодится. Ты тоже будешь драться настоящим мечом.

Оба мальчика кивнули, глядя друг другу в глаза.

Сливовая косточка

Наступила зима. Холодные ветры с севера принесли в замок Мино холод и сквозняки, вода во рве покрылась ледяной корочкой, а ручей в парке совершенно замёрз. По вечерам Юки притаскивал в комнату Широ маленькую медную жаровню, которую ставили на пол на железный лист и укладывались спать с двух сторон. Всё же такого холода, как в старом доме, не чувствовалось. Широ думал, что не в последнюю очередь нормальная температура в замке поддерживается за счёт двойных стен: воздух между ними дополнительно сохранял тепло. Может быть, они с Юки ошиблись, и странная планировка дома сделана лишь с учётом вентиляции, а не для разных там шпионских штучек.

Занятия между тем продолжались. Одну маленькую победу Широ сумел одержать: он раз и навсегда отказался от уроков музыки и танцев. Звуки, которые они извлекал из двухрожковой флейты, были столь неблагозвучными, что старый учитель Кайдаки сам просил его прекратить. Танцы ещё какое-то время были для него сущей пыткой, но однажды на урок заглянул господин Райдон и стал свидетелем раздражения учителя, кричавшего на Широ: «Йомэй-сама, ну что вы топчетесь на одном месте, как телёнок! Посмотрите, как грациозно двигается Юки!» Убедившись в отсутствии у Широ минимальных способностей к танцу, Асакура разрешил ему больше не посещать эти уроки.

Так у Широ освободилось время, чтобы заняться спешным изучением литературы и истории. Он часами сидел, повернувшись спиной к жаровне и перебирая хрупкие свитки. Раньше он не особенно любил это занятие, но вскоре чтение его увлекло: он продирался через лес иероглифов рукописи Кодзики[2], читал про богов, сотворивших небо и землю, и сердце этой земли – Ниппон, про древних государей и великих героев, друживших с ками. Покончив с преданиями, Широ перешёл на чтение стихов, выбрав для этого Манъёсю[3] и Кокинсю[4]. Кое-как разобравшись с поэзией, перешёл на прозу: читал военные эпопеи, лирические повести, дневниковые записки – в общем, всё, что смог найти в библиотеке замка, и всё, что Юки, как назло, уже читал, и читал гораздо раньше него.

Однажды, засидевшись за полночь за чтением, Широ задремал, а проснувшись через несколько минут от неудобной позы, вдруг заметил, что Юки в комнате нет. Было очень темно, в замке все давно спали. Широ встал, убрал книги в шкатулку, сам переоделся в просторное ночное кимоно, расстелил футон и, закутавшись в одеяло, стал ждать, когда же вернётся Юки.

Он снова успел задремать, но услышал сквозь сон, как еле слышно захлопнулись сёдзи, и сразу открыл глаза.

- И где ты был?

Юки, крадущийся вдоль стены, вздрогнул, словно вор, застигнутый на месте преступления.

- Я… у меня… я был на кухне. Помогал переносить мешки с углём. Они тяжёлые, а там одни женщины…

- Я тебя с вечера не видел. Если бы ты всё это время грузил уголь, то вид у тебя сейчас был бы, как у землекопа. А у тебя ведь даже руки чистые!

- Руки я давно помыл, - смущённо сказал Юки. – Просто меня задержали.

- Интересно, кто?

- Не смейся надо мной. Одна судомойка.

- Судомойка? – Широ вытаращил глаза.

Юки совсем смутился.

- Да, она всего лишь судомойка, но ты бы понял, если б увидел её. Она такая весёлая и такая хорошенькая!

Широ с серьёзным видом скрестил руки на груди.

- Хорошенькая судомойка, надо же!

- Широ, тебе легко смеяться, ты знатный господин, любая девушка почтёт за честь стать твоей женой! А мне вот выбирать не приходится. Я сын предателя, кто захочет связать со мной свою жизнь? Провести вечерок за чашкой чая с приятной девушкой – вот и всё, но что я могу рассчитывать.

- Да не всё так просто, - задумчиво проговорил Широ.

Его старшие братья, уж на что были знатными, а к богатым невестам посвататься не смели – знали, что получат от ворот поворот. Это раньше благородное происхождение искупало все прочие грехи, теперь времена изменились: родители девушки смотрели первым делом не на родословную жениха, а на величину его амбаров. Мужчины рода Асаи были бедны. Широ знал, что не только не слишком разборчивый Рю, но и Акио, несмотря на всю его утончённость, не считали для себя большим проступком приволокнуться за какой-нибудь прелестницей простого звания. Выходит, и Юки нашёл себе подружку из крестьян?

- Ну она мне не совсем подружка, - улыбнулся Юки, - просто милая девушка, всё время рассказывает что-нибудь весёлое. Если хочешь, я и тебя с ней познакомлю.

- Зачем мне знакомиться с какой-то судомойкой! – Передёрнул плечами Широ.

- Ну, не скажите, Йомэй-сама, - возразил Юки. – Этой весною вам сровняется пятнадцать лет, и господин Райдон наверняка отыщет вам высокородную невесту. Может быть, даже принцессу! А вы ни разговор поддержать не умеете, ни любовное письмецо сложить, об остальном я уж и молчу. Только зря обидите девушку.

Широ задумался; Юки, посмеиваясь, смотрел на него. Потом он сказал:

- Я ведь пошутил, Йомэй-сама. Не принимайте мои слова всерьёз. Конечно, вам не стоит общаться с простолюдинками.

- Нет-нет, Юки, ты совершенно прав! – Широ положил подбородок на согнутые колени и хитро посмотрел на друга. – Мне непременно нужно познакомиться с девушкой, и для начала с какой-нибудь не очень родовитой. Решено, веди сюда свою судомойку!

Рот Юки сам собой открылся.

- Широ, что ты говоришь! Ты совсем с ума сошёл? Ты представляешь, что будет, если об этом узнает Асакура-сама? То есть, тебя-то пожурят и только, а нас с Акико-тян выставят за порог!

- Ну вот! Сам предложил, а теперь сам отговаривает! Я ведь только хочу с ней поговорить, больше ничего! Хорошо, давай сделаем так: как только потеплеет, пригласим эту Акико-тян на прогулку по парку. Пойдём все втроём. Так и я пообщаюсь с девушкой, и ты меня поддержишь, если что!

Юки этот план решительно не понравился.

- Этот парк для господ, а не для прислуги. И Райдон-сама всё равно всё узнает и рассердится.

- Ну хорошо! – Широ нахмурился. – Скажем охране, что мы с тобой пошли пообедать в беседке, а за Акико послали, чтобы она принесла нам провизию. Не самому же мне, Йомэю-сама, таскать корзинки? И чай нам тоже заварит Акико. Видишь, ничего страшного!

- Асакура-сама это не понравится… - упрямо твердил Юки.

Но случилось так, что в самые холодные дни Райдон слёг с колотьем в пояснице. Боль так сильно мучила его, что он совершенно не выходил из своих покоев и не хотел видеть Широ. Приглашённые доктора лечили его разными снадобьями и мазями, но ничего не помогало: все утверждали, что болезнь пройдёт сама собой, когда установится тёплая погода.

Наконец снег начал таять, в парке кое-где появились просохшие местечки, постепенно покрывавшиеся травой. Высохла и деревянная беседка.

- Всё, Юки, завтра обедаем на природе! – Азартно потирая руки, заявил Широ. – Приглашай Акико-тян!

Юки поплёлся на кухню с приглашением. Акико, конечно, сразу согласилась. Это была полненькая, свеженькая девушка лет пятнадцати-шестнадцати со вздёрнутым носиком и немножко оттопыренными ушами.

- Конечно, согласна! – Обрадовалась она. – И всю провизию я приготовлю, прихвачу чай и всё остальное. Мне давно уже не терпится познакомиться с молодым господином!

Около полудня Широ и Юки вышли из ворот замка, за ними семенила служанка с тяжёлой корзинкой. Один из телохранителей Широ, Ботан, почуял что-то неладное и преградил им путь.

- Что это такое? – Возмутился Широ. – По какому праву вы нас останавливаете?

- Асакура-сама приказал мне докладывать обо всех странностях, Йомэй-сама. Сегодня вы ведёте себя странно. Куда вы идёте и зачем ведёте за собой эту девушку?

- Акико-тян несёт нашу корзинку для завтрака… - начал было Юки, но Широ его перебил:

- Не лезьте не в своё дело, Ботан-сан. Вы должны меня охранять – вот и охраняйте, но не путайтесь у меня под ногами. Знайте ваше место!

Ботан прищурился, ничего не сказал и отступил с дороги.

- Какой у вас храбрый голос, Йомэй-сама! – Подпела Акико, когда они миновали мост.

Широ довольно улыбнулся.

А вот Акико, по правде сказать, была разочарована. Судя по рассказам Юки, молодой господин должен был выглядеть совсем не так!  На вкус Акико, он был слишком худ, и кожа у него была белая, как рыбье брюхо, и глаза, как у рыбы. Речной карп, вот он кто! Юки нравился девице гораздо больше: кожа у него была смуглая, загорелая, лицо круглое и гладкое, и глаза нормального человеческого цвета. Однако Акико помнила, кто именно здесь является наследником огромного состояния, и улыбалась своим спутникам поровну, чтобы никого не обидеть.

Они зашли в беседку; мальчики уселись на сухие соломенные маты, а Акико принялась хлопотать, сервируя на низком деревянном столике обед.

Она достала из корзинки большую миску дымящегося риса и две пустых маленьких, плошку с пастой мисо, тарелку с аккуратно нарезанными ломтиками рыбы и два маленьких глиняных горшочка с глиняными крышками, залитыми древесной смолой.

- Это - особенное блюдо! – Пояснила Акико. – Маринованные сливы по рецепту моей бабушки. Попробуете – пальцы себе проглотите!

- Хотелось бы обойтись без этого! – Улыбнулся Юки.

- Тогда вам нужно прочесть специальную молитву «перед поеданием маринованных слив»! Как, вы не слышали о такой молитве? Не читая её, вы сильно рискуете! Мой дядя Кейичи однажды начал есть маринованные сливы, не помолившись, так из сливы выскочила косточка и встала ему поперёк горла!

- И что? Задохнулся?

- Нет, тётя Кейко начала так сильно бить его по спине, что косточка выскочила. После этой истории тётушка долго рассказывала всем подругам, как полезно иногда бить своих мужей.

Юки и девушка весело рассмеялись.

Широ поначалу чувствовал себя скованным, но вскоре и он включился в беседу:

 - Вот скажи, как по-твоему, Акико-тян, - Широ взял палочками немного риса из общей чашки, - Юки-кун утверждает, что после свидания с девушкой юноша обязан непременно написать ей любовное письмо, и сделать это не позднее чем на следующее утро. Правда, что существует такой обычай?

- Да, и он мне очень нравится, - Акико с интересом посмотрела на Широ.

- А что должна сделать в ответ девушка?

- Девушка тоже должна написать ему письмо, ответное. А что, Йомэй-сама, - вкрадчиво спросила Акико, - вы хотите кому-нибудь написать любовное письмо?

- Хочу, да не знаю, как за это взяться. Сроду ещё не сочинял любовных писем. Писать стихи – это так сложно…

- Если бы мне пришло любовное письмо, Йомэй-сама, - девушка подвинула к нему горшочек со сливами, - то я бы ответила на него чем-нибудь вроде:

До пределов крайних

Неба и земли,

Верно, не найти на свете никогда

Человека, чтобы мог любить

Так, как я люблю, любимый мой!

- Акико-тян, как красиво! – Восхитился Юки. – Неужели ты сама сочинила?

- Нет. – Возразил начитанный Широ. – Это из Манъёсю.

На лице Акико промелькнуло неудовольствие.

- Я не знаю, откуда это, Йомэй-сама. Бабушка моя знает много таких красивых стихотворений и рассказывала их мне. Сама я, признаться честно, тоже не умею сочинять.

- Зато ты прекрасно готовишь! – Юки затолкал в рот целую сливу. – А уж эти сливы – просто объеденье!

- Спасибо! – Улыбнулась Акико. – А вы почему не угощаетесь, молодой господин?

- Благодарю, но я совсем не люблю сливы. - Вздохнул Широ. – Можете забрать мою порцию.

- Ну вот, а я так хотела вам угодить… - Огорчилась девушка.

Когда все наелись, Акико развела огонь в жаровне, поставила чайник, ловко измельчила чайные листья и залила их горячей водой. Все стали пить чай.

- Ну уж в следующий раз я приготовлю что-нибудь по вашему вкусу, Йомэй–сама! – Объявила девушка.

- Вряд ли мы сможем часто видеться. Мой отец, господин Асакура, строго следит за мной.

- Главное, чтоб вы захотели снова со мной встретиться, - Акико потянулась налить Широ ещё чаю и как бы ненароком задела его рукавом, - а уж выход мы найдём.

Юки, глядя в свою чашку, печально поджал губы.

Проговорив ещё несколько минут, молодые люди решили разойтись, чтобы не возбуждать лишних подозрений. Широ и Юки допивали свой чай, а Акико взялась за оставшийся горшочек со сливами.

- Обратно я его ни за что не понесу, старшая кухарка увидит и заберёт. А ведь это моё любимое кушанье! Я не покажусь вам слишком невоспитанной, если сейчас съем эти сливы?

- Нет, - Широ с удовольствием смотрел на хорошенькую девушку, - на тебя так приятно любоваться, Акико-тян.

- Осваиваетесь! – Еле слышно шепнул ему на ухо Юки. Широ подвинул его локтем.

- Бабушка хранит в страшной тайне рецепт этого маринада, - вылавливая палочками из горшочка сливы, щебетала Акико, - перед смертью она непременно откроет его мне. Но думаю, ничего необыкновенного в нём нет, всё дело в нужном количестве перца, аниса и гвоздик… гвозд… - девушка вдруг поперхнулась, закашлялась и схватилась рукой за горло.

- Акико-тян? – Встревожено спросил Широ.

Юки вскочил на ноги.

- Акико-тян, вы подавились? – Настаивал Широ.

Девушка перевела на него взгляд необычайно округлившихся глаз, ничего не сказала и повалилась лицом вниз на татами. И сколько Широ и Юки ни трясли её, ни звали по имени и ни шлёпали по спине, в себя она больше так и не пришла.

Происшествие в театре

Случившееся в беседке надолго выбило Широ из колеи. Зима кончилась, начали зацветать деревья, а он всё никак не мог успокоиться.

Когда Акико-тян упала и перестала дышать, оба мальчика так растерялись, что даже не смогли оказать ей мало-мальски достойную помощь. Когда Юки, опомнившись, побежал в замок за лекарем, Акико была уже вся синяя, глаза её закатились, только кончики пальцев ещё подрагивали некоторое время. Примчавшийся доктор сказал, что уже ничего не может поделать: девушка умерла.

- Должно быть, подавилась косточкой. – Хмуро сказал лекарь, обхватив голову мёртвой Акико за затылок и заглядывая ей в рот. – Хм, вот только косточки не видно. Наверное, выскочила, или проскользнула в желудок.

- А почему же она тогда задохнулась? – Спросил Юки.

Широ отвернулся: его тошнило.

Лекарь пожал плечами.

- Может быть, косточка застряла в гортани, так мне не разглядеть. Я бы мог забрать тело девушки на медицинское освидетельствование, да вот родители её ни за что не позволят, поднимут крик. У неё ведь есть родители?

- Бабушка… - пробормотал Юки.

Подоспевшие слуги завернули Акико в кусок грубого полотна, подняли её и понесли к замку. Мальчики как оцепенели, стоя в углу беседки и ни во что не вмешиваясь. Их привёл в себя женский крик, донёсшийся со стороны замка, и горестные причитания, последовавшие за ним. Услышав это, Юки вздрогнул, быстро прочёл какую-то молитву и опустился на колени, чтобы потушить угли в жаровне и собрать в опрокинутую корзинку остатки обеда. Потом они с Широ, ни сказав друг другу ни слова, медленно побрели в замок.

- Какое ужасное происшествие… бедная Акико-тян! И вы не должны были ничего этого видеть, Йомэй-сама. Это несправедливо. – Тихо произнёс Юки, когда они шли по мосту.

Широ промолчал.

Ему было очень жалко несчастную девушку, но ещё больше было жалко себя и Юки. Теперь от наказания им не спастись: господин Райдон непременно узнает, что они с Юки хоть косвенно, но всё же стали причиной смерти служанки. Как же ему всё объяснить? Широ пока ничего не мог придумать, мысли путались.

И ещё одно обстоятельство смутно тревожило его:

Акико съела сливы из ЕГО горшочка. Из того горшочка, который предназначался ему, Широ.

Конечно, не прошло и двух часов, как Широ вызвали в господские покои. Асакура полулежал на двух футонах, один из которых был свёрнут валиком и подложен ему под спину, пухлое лицо его кривилось от боли, но глаза были ясными и строгими.

- Йомэй, будь добр, расскажи мне без утайки обо всём, что сегодня произошло. – Велел он.

И Широ рассказал, действительно ничего не утаив, хоть из его слов выходило, что это именно ему, а не Юки, пришла в голову дурацкая затея пригласить на свидание служанку, и что Юки отговаривал его, но он, Йомэй, стоял на своём, и Юки пришлось подчиниться. Широ подробно описал их короткий разговор втроём.

- А потом Акико-тян стала есть сливы, подавилась и умерла от удушья. – Сухо закончил он свой рассказ.

Лицо Райдона стало ещё более строгим.

- Она стала есть острые маринованные сливы после чая? – Спросил он.

- Да, именно так. – Честно сказал Широ.

Райдон молча смотрел на него, будто пытаясь прочитать что-то на лице мальчика.

- Это всё? – Наконец спросил он.

- Да, отец. – Ответил Широ.

- Ты сам понимаешь, что поступил дурно. Стоит мне объяснять, что именно в этой истории мне не нравится?

Широ покачал головой.

 - Но я не вижу твоей вины в смерти девушки. Наказание твоё будет таким: ты сейчас же найдёшь Сагара-сана, прикажешь ему выдать семье этой служанки вспомоществование на похороны и поминальную службу, а также передашь через него извинения – от своего лица. Обстоятельства смерти Акико всё равно станут известны слугам, так что они должны знать, что ты не отрицаешь своего участия в этой истории, не делаешь вид, что тебя там не было, и не прячешься за мою спину. Тебе всё понятно?..

И Широ пришлось извиняться перед слугами. Хорошо хоть Асакура-сама не заставил его спускаться для этого в людскую.

Снег совершенно стаял, но беспокойство Широ не проходило. Как он ни уговаривал себя, что всё это его выдумки, и что злосчастный горшочек пришёлся на его долю совершенно случайно, и что крышка была хорошо залита смолой, но полностью изжить страх не получалось. Что если кто-то пытался его отравить? Но кто? Почему? Зачем?

О своих сомнениях Широ ничего не говорил Юки, боясь показаться трусливым глупцом в его глазах. Вместо этого он приналёг на учёбу и старался как можно быстрее забыть о неприятном событии.

Но Юки видел, что поведение друга изменилось, и хотя он не понимал причины этого, но изо всех сил старался развеять его хандру.

- Помнишь, я говорил тебе о том, что в большой деревне есть театр? Может быть, ты захочешь посмотреть на зрелище, а, Широ? – Однажды спросил он.

Широ изумлённо посмотрел на него.

- После того, что произошло, снова вызвать гнев Асакура-сама? Юки, на что ты опять меня подбиваешь?

- В сущности, в этом нет никакого преступления. – Уверенно сказал Юки. – В этот раз мы отпросимся у Асакура-сама, как положено. Про театр говорить необязательно: он расположен при храме, так что мы можем сказать, что отправились в храм. Это будет честно.

Широ улыбнулся:

- Ну и кто из нас плут и мошенник?

Мальчики посмотрели друг на друга, очень довольные своей придумкой.

- Одно плохо: если я соберусь в деревню, за мной обязательно увяжутся эти три дурака. – Широ имел в виду своих телохранителей. – Надо бы как-то уйти без них… Вот что, Юки, позови сюда, пожалуйста, Сагара-сана, если он не занят.

Сагара-сан был занят, но поспешил прийти. Широ с невинным видом попросил его спросить у господина Асакура, можно ли ему, приёмному сыну, изредка посещать храмы и святилища. Через полчаса Сагара-сан вернулся сообщить, что разрешение получено.

- Ну вот, теперь можно ходить в деревню! Главное, не забывать каждый раз прихватывать с собой сувениры из храма для Асакура-сама. – С довольным видом сказал Широ.

Юки, видя, что молодой господин успокоился и захвачен мыслями о грядущем удовольствии, перестал за него волноваться.

Через несколько дней Юки разбудил Широ с рассветом.

- Вставайте, Йомэй-сама, спектакль начинается рано утром.

- Что? – Сонно пробормотал Широ. – Но ведь солнце едва взошло!

- Таков уж обычай. Но поутру, чтоб разбудить публику, актёры обычно играют весёлые пьесы. Вам понравится! Только собирайтесь быстрее, нам довольно далеко ехать.

 - Ехать? – Изумился Широ.

Он постарался как можно быстрее умыться и переодеться в неброские хлопковые одежды, принадлежащие другу. Юки в это время куда-то исчез, а когда вернулся, глаза его весело поблёскивали.

Вдвоём они вышли из комнаты, охранители – Кента, Даики и Ботан, все втроём, - молча пошли за ними. Мальчики сделали вид, что их это нисколько не смущает.

Они прошли через парк, вышли наружу через незаметную дверцу в высокой стене и сразу же увидели первые домики: деревня начиналась за стеной. Широ со своими спутниками прошёл несколько десятков шагов, потом остановился на пороге лавки кузнеца, якобы в раздумьях, куда же следовать дальше.

- Йомэй-сама, отпустите меня в овощную лавку! На кухне зелень закончилась, стряпуха попросила купить! – Громко сказал Юки, кланяясь.

Широ сделал недовольное лицо.

- А вчера ты этого сделать не мог, бездельник? Теперь будешь задерживать меня во время моей прогулки? Ступай, но если за миг не обернёшься, уйду без тебя!

Юки кивнул и опрометью кинулся куда-то влево, тут же растворившись между строений. Широ поскучал, поглазел по сторонам; самураи-охранники стояли рядом, как три живые статуи.

Юки вылетел перед глаза так неожиданно, что Широ чуть по-настоящему не испугался. Одежды на нём были распахнуты, глаза лезли на лоб:

 - Ах, Йомэй-сама, беда! Сюда бегут какие-то разбойники! Все вооружены, наверное, прознали, что вы вышли из замка!

- Где они? Сколько их? – Ботан, старший из самураев, сразу же выхватил меч из ножен, остальные последовали его примеру.

- М-м-м… пятеро! Они там, вот за той гостиницей!

- Хорошо… Оставайтесь здесь, Йомэй-сама, не отходите от лавки.

 - Да у меня от страха ноги не идут! – Заохал Широ, хватаясь то за живот, то за голову.

Но стоило самураям убежать в указанном направлении, как ноги у него задвигались, причём очень бойко: когда телохранители поняли, что их обманули, мальчиков уже и след простыл.

- Вот, господин Широ, ваш храбрый конь, пожалуйте! – Смеясь, Юки похлопал по крупу медлительную бурую корову.

- Что? Какой же это конь?

- Так ведь крестьяне на лошадях не ездят, Йомэй-сама. Ни к чему всем сообщать, что вы из господского дома.

- Я знаю, я ведь для этого и переоделся в твою одежду, верно? – Широ без удовольствия оглядел свои жёсткие короткие хакама. – Но ведь мы можем пойти пешком?

- Пешком тоже нехорошо: нужно показать, что вы хоть и не княжеских кровей, но и не какой-нибудь бедняк, а то все лучшие места у сцены достанутся другим, и мы с вами ничего не увидим.

Пришлось Широ лезть на корову, взнузданную, как лошадь. Юки взялся рукой за уздечку и повёл корову по улицам.

Шли они долго, в деревне стало совсем светло. Пешком, вероятно, вышло бы быстрее, зато Широ мог без помех глядеть во все стороны.

Юки не обманул, когда говорил, что здесь скоро вырастет город: большую часть центральных улиц уже занимали не крестьянские жилища, а дома ремесленников, продуктовые лавки и увеселительные заведения. Строительство шло полным ходом: отовсюду слышался скрип досок и разговоры рабочих.

- Через владения Асакура-сама пролегает главный тракт на Нару и Киото, - объяснял по дороге Юки. – Сюда каждый день приезжают путешественники и паломники и останавливаются на постой. В основном это люди богатые и праздные, их надо кормить и развлекать. Кроме того, здесь подолгу живут купцы, и простой люд едет сюда на заработки, так что разных гостиниц и едален в деревне без счёта. Трудно даже представить, что пятьдесят лет назад здесь было пустое место!

Представить такое и впрямь было трудно.

Синтоистский храм богини Инари[5] находился на небольшом возвышении, окружённый почтительной пустотой: зданий вокруг не было. Всё свободное пространство уже было занято народом: некоторые, подобно Широ, приехали на коровах, но большинство пришли пешком.

- А видел бы ты, что здесь творится в праздник богини Инари! – Вздохнул Юки. – Одни богачи, да на таких роскошных повозках!

- Сегодня тоже какое-то празднество? – Спросил Широ.

- Да, сегодня праздник в честь цветения сливы.

- Опять слива!

Привязав корову к колышку, вокруг которого ещё оставалось немного свободного места и незатоптанной травы, мальчики прошли через тории[6] и, обогнув здание храма, увидели театр.

Святилище Инари Широ не заинтересовало, да и то сказать: выглядело оно небогато. Вот театр являл собой интересное зрелище: снаружи он смотрелся как длинный одноэтажный дом с двускатной крышей, а внутри всё пространство было поделено на две разноуровневые зоны. Та, что повыше, называлась сценой. На той, что пониже, сидели многочисленные зрители.

Поскольку спектакль уже начался, мальчикам пришлось сесть сразу у входа. Широ это не смутило: отсюда ему всё было отлично видно. В левом переднем углу сцены располагался изогнутый «мост», ведущий прямо к зрителям, но по нему никто на сцену не поднимался, актёры заходили и выходили в дверку, расположенную за мостом. А под мостом стояли какие-то нелепые глиняные горшки, и их назначение Широ, несведущему в акустике, так и осталось неясным.

С правой стороны сцены в два ряда стояли восемь человек в одинаковых одеждах, которые время от времени начинали что-то петь или громко переговариваться между собой. Актёры разыгрывали представление у самого края сцены, а за ними на полу сидели музыканты: три барабанщика и флейтист. За музыкантами находились ещё какие-то люди, но их было плохо видно. Позади всех располагалась огромная ширма во всю сцену, и на ней была крайне живописно намалёвана раскидистая сосна.

Актёры, один из которых был в маске, разыгрывали какую-то сцену, но поскольку друзья пришли не к началу, сути происходящего они уловить не смогли.

- Подожди немного, сейчас начнётся следующая пьеса, - прошептал Юки на ухо Широ.

- А я думал, в театр ходят только богатые, - шёпотом ответил ему Широ, - а здесь сплошные простолюдины.

- Это ведь не театр Но. Пьесы почти все те же, но актёры не такие умелые, как в настоящем театре. Но – для состоятельных людей, но ведь и все прочие любят красивые зрелища и интересные истории! Народных театров пока немного, и все при храмах, но скоро они появятся в каждом большом селении! – Уверенно сообщил Юки.

Вскоре пьеса закончилась, актёры низко поклонились зрителям и ушли со сцены. Никакого перерыва между спектаклями не последовало: дверца в левом углу сразу же открылась, и на сцену вышел тучный мужчина в маске, изображающей величие и спесь.

- Я – богатый и важный даймё! – Сообщил он зрителям. – Есть у меня большие владения: поляна да болото…

В зале раздался смех.

- Есть у меня большое имение – конура да сарай! – Продолжал «даймё». – А с угодий своих я большой урожай собираю – отборного рису горшок да миску!

Юки хихикнул, но, заметив, что Широ не смеётся, тут же прикрыл рот рукой.

- А ещё есть у меня слуга – глупец, вор да лоботряс. Ну-ка, Такеси, поди сюда!

На сцену тут же поднялся статный юноша – он был выше «даймё» головы на две и сильно нарумянен.

- И что мне делать с таким уродом? – Комически всплёскивая руками, продолжал актёр, изображающий «даймё». – Вот сказал я ему намедни: «Такеси, - говорю, - сходи купи петуха», и даю ему пять монет. Так что вы думаете? Этот дурак ухитрился деньги мои потерять, зато найти где-то на дороге для себя новые хакама! Что изволите делать с таким недоумком? «Лучше бы ты, - ругаю я его, - штаны свои потерял, а денежки нашёл!»

Зрители громко засмеялись.

Тут заговорил актёр в роли Такеси:

- Хозяин мой, даймё, сами видите, глуповат. Попробую-ка я его ещё раз обмануть! – «Такеси» повернулся к «даймё». – Господин мой, хорошенькая девушка сегодня в храме глядела на вас да всю службу вздыхала.

Даймё: Правда ли, что ты говоришь?

Такеси: Истинная правда! Щёки у неё покраснели, глаза заблестели. Точно вам говорю, она в вас влюбилась!

Даймё: а красивая ли девушка?

Такеси: стройная, как цапля, а кожа белая, как облако!

Даймё: надо же, какая красавица! Так, поди, и я сам в неё влюблюсь! А хорошего ли рода?

Такеси: не могу вам сказать, господин, но одежды на ней были три: нижняя белого узорчатого шёлка, а две верхние из шёлка цвета индиго и багряника. А в храме с ней были три служанки, и все в шелках!

Даймё: так ведь это принцесса какая-нибудь, не иначе!

Такеси: радуйтесь, господин, в вас влюбилась принцесса!

Даймё: вот радость!

Такеси: только что же вы подарите своей невесте?

Даймё: какой невесте?

Такеси: до этой самой. Раз уж она влюбилась в вас без ума, так уж, наверное, ждёт не дождётся, как бы поскорее выйти за вас замуж.

Даймё: ты прав! Только что же мне ей подарить?

Такеси: девица из богатой семьи, сложно такой угодить. Вот разве что парчовый оби вашей матери…

Даймё: так ведь это же память о матушке!

Такеси: вы правы, только другой подарок вашей невесте, пожалуй, может не понравиться. Оби – вещь семейная. Что же она потом передаст своей дочери?

Даймё: какой дочери?

Такеси: так ведь, раз девица влюбилась в вас без ума и собралась выйти за вас замуж, она и детей захочет поскорее родить!

Даймё: ты прав, я не подумал. Что ж, неси пояс!

Такеси забирает у господина драгоценный пояс и, пока тот предаётся мечтам о богатой принцессе, дарит его своей собственной любовнице.

Даймё: скажи, понравился ли моей невесте матушкин оби?

Такеси: сначала понравился, а потом она огорчилась и начала плакать.

Даймё: как? Что такое?

Такеси: она закричала «Ах-ах, а сыночек мой останется без подарка!»

Даймё: какой сыночек?

Такеси: подумайте сами! Раз девушка влюбилась в вас без ума, мечтает о замужестве с вами и дочь захотела родить, так ведь, верно, захочет и сына!

Даймё: и как я не подумал! А что же подарить моему будущему сыну?

Такеси: разве меч вашего отца?

Даймё: что ты, олух, опомнись! Это же память о батюшке!

Такеси: но ведь нельзя же девочек одаривать вперёд мальчиков? Что о вас скажут люди, когда узнают, что дочь свою вы одарили, а о сыне и не подумали?

Даймё: тут ты прав, неси скорее меч!

Так даймё лишился и меча: Такеси продал его, а на вырученные деньги купил новое платье возлюбленной.

Даймё: ну что, Такеси, когда же свадьба?

Такеси: как только известим родителей невесты. Ох, а что же вы им подарите?

Даймё: как, я и им должен что-то дарить?

Такеси: а как же! Нельзя пренебрегать родителями девушки, теперь это ваша семья! Как можно им не угодить, если принцесса, их дочь, влюбилась в вас без ума, захотела выйти за вас замуж и уже готовится родить вам сына и дочь!

Даймё: уже готовится?

Такеси: уж на сносях!

Даймё: как же это могло произойти?

Такеси: безумная любовь чудеса творит!

Даймё: но у меня нет больше ничего для подарков!

Такеси: Вот беда! А девушка уж носит в чреве дитя! Как же она выйдет за вас замуж, если у вас ничего нет?

Даймё: думаешь, не выйдет?

Такеси: что не выйдет – это полбеды, только как же вам теперь от неё откупиться? Обидели ведь вы девушку!

Даймё: откупиться от своей невесты?

Такеси: она же любила вас без ума, замуж за вас собиралась, хотела вам дочку и сына родить, а вы теперь жениться раздумали!

Даймё: я раздумал?

Такеси: конечно, вы!

Даймё: и то правда, неловкое положение…  Как же мне из него выпутаться, Такеси, придумай, спаси меня!

Такеси: ну разве что вы продадите своё имение, а деньги я отдам девушке.

Даймё: как – продать имение? А с чем же я останусь?

Такеси: со мной. Я вам не дам по миру пойти, вот увидите!

Даймё: я-то думал, что ты дурак, а ты светлая голова!

Даймё продаёт имение, Такеси на эти деньги устраивает пир для своей подруги. За весельем их застаёт даймё.

Даймё: ах, мошенник! Вот что ты задумал – обобрать меня до нитки! Вот я тебя поколочу!

Даймё хватается за левый бок, а меча там нет – продан. Тогда он бросается на слугу с кулаками, но тот выше и сильнее, и вскоре это слуга лупит своего хозяина, а даймё охает и прикрывает голову руками.

- Ну всё, с меня хватит, - прошипел Широ и встал в полный рост. – Что за дикая чушь!

Зрители с интересом обернулись и посмотрели на него.

- Актёры начинают играть прямо среди народа? Это что-то новенькое! – Усмехнулся старый ремесленник, сидящий рядом с мальчиками.

Широ разгневанно посмотрел на него.

- Я не актёр, и я не желаю смотреть такие гнусные сцены!

- Ну так и катись отсюда. – Преспокойно заявил какой-то крестьянин.

- Что ты сейчас сказал, сын обезьяны?  - Закричал Широ. – Я – Асакура-сама!

Вот теперь поднялся настоящий хохот. Все смотрели на Широ, никто даже не заметил, что на сцену вышли новые актёры и в растерянности замерли, не зная, начинать новый спектакль или нет.

- Ха-ха! Этот недоросток говорит, что он – Асакура-сама! – Слышалось отовсюду.

- Широ, пожалуйста… - пробормотал Юки, с тревогой глядя на искривлённые от смеха лица.

- Замолчите! Я не Асакура Райдон, я Асакура Йомэй! – Надрывался Широ.

- Что-то мы ни разу о таком не слышали.

- Я – ваш молодой господин!

- Нашего молодого господина, Торио-сама, полтора десятка лет тому назад выставили из Мино, - не прекращая смеяться, сказал крестьянин. – А ты, видно, совсем ополоумел, цыплёнок, раз решил, что ты – это он!

- Как ты меня назвал? – Ахнул Широ. – Ты, грязное животное, мерзкая обезьяна! От тебя воняет помоями!

Юки понял, что пора уносить ноги. Зрители перестали смеяться и не на шутку разозлились.

- Давайте поучим этого мальчишку, как следует разговаривать со старшими! – Закричали они.

И не выбраться бы друзьям из театра живыми, если б они не сидели у самого входа: Юки толкнул Широ к двери, заслоняя его собой от разгневанной толпы, и через секунду выскочил вслед за ним. Они бежали со всех ног, забыв про свою корову, а вслед им неслись ругательства и не самые любезные пожелания.

Обессилев, они остановились отдышаться возле уличного лотка.

- Как эти люди могут представлять такие отвратительные пьесы! – Громко возмущался Широ. – Мелкие, глупые простолюдины, они совсем забыли своё место!

Юки безнадёжно опустил голову.

- Слишком уж ты горяч, Широ. Так нельзя.

- Ты меня ещё будешь учить! Как ты посмел привести меня на представление, где слуги колотят своих господ?

- Это же народный театр, Широ, люди рассказывают о том, чего бы им хотелось…

- Ах, так? То есть все слуги мечтают издеваться над господами? И ты тоже этого хочешь?

- Нет, конечно, но…

- Хороший слуга чтит своего господина, и даже в мыслях не позволяет себе насмехаться над ним! Я попрошу Асакура-сама немедленно закрыть этот грязный театр!

Тут вышел из себя даже кроткий Юки:

- Если ты всегда так себя ведёшь, Широ, то неудивительно, что тебя пытаются отравить! – Сказав это, он сразу же захлопнул рот, но было поздно, слова уже вырвались.

Широ замер и со страхом посмотрел на друга.

- Что ты сказал?

Ничего не поделаешь, пришлось объяснять:

- Мне показалось странным, что Акико-тян умерла от удушья, а косточки у неё в горле не было. От чего же она тогда задохнулась? И она ведь ела сливы из вашего горшочка. – Юки помолчал, кусая губы. – Я ничего не говорил вам, не хотел волновать.

Злость полностью покинула Широ, он присел на корточки и уставился себе под ноги. Юки опустился на песок рядом с ним.

- А я думал, это только мои глупые страхи, - упавшим голосом сказал Широ.

- Скорее всего, так оно и есть. – Юки постарался говорить бодро. – Вставайте, Йомэй-сама, нам пора возвращаться в замок.

[1] 30, 3 см

[2]  Кодзики — крупнейший памятник древнеяпонской литературы, один из первых письменных памятников, основная священная книга синтоистского троекнижия, включающего в себя помимо «Кодзики» «Нихонги» («Анналы Японии») и сгоревшие во время пожара в 645 г. «Кудзики» («Записи о минувших делах»).

[3] Манъёсю— старейшая и наиболее почитаемая антология японской поэзии, составленная в период Нара. Другое название — «Собрание мириад листьев».

[4] Кокинсю — антология японской лирической поэзии.

[5] Инари – дух риса, богиня плодородия, в частности всех злаковых культур. По поверьям, является людям в облике лисицы.

[6] Ритуальные врата, представляющие собой ворота без створок с двумя столбами, выкрашенными в красный цвет, и двумя вогнутыми перекладинами сверху.

Глава 3 НАЧАЛО ПУТИ

Хлопотный день Юки

Утром следующего дня Юки вышел из комнаты затемно, когда Широ ещё спал. Перехватив на кухне два-три рисовых шарика из остатков вчерашнего обеда и с трудом дождавшись опускания моста, он быстро пробежал через парк и направился к деревне. У него было одно важное дело: из-за поспешного бегства от храма Инари они с Широ не успели забрать свою корову. Её могли хватиться, а обострять отношения с обитателями замка, в частности с владельцем коровы, Юки очень не хотелось.

Разумеется, когда мальчик, проделав долгий путь пешком, вышел к храму, никакой коровы у колышка уже не было, там болтался только короткий обрезок верёвки.

Сказав себе, что сдаваться рано, Юки первым делом отправился искать дом местного священника, рассудив, что тот должен находиться где-то рядом с местом служения. Ему сразу же повезло: обогнув храм, он увидел каннуси[1], сидящего на веранде, свесив ноги. Святой человек был занят: считал деньги. Юки неторопливо подошёл к нему и вежливо поклонился, но каннуси, занятый подсчётами, его не заметил.

- Да будет с вами милость богини Инари! – Самым доброжелательным голосом пропел Юки, снова поклонившись.

Священник вздрогнул и быстро прикрыл деньги руками.

- Ты кто? Вор?

- Что вы, господин, я скромный слуга дома Асакура.

Каннуси смерил его недоверчивым взглядом.

- И какое у тебя ко мне дело?

- Я пришёл за своей коровой. Видите ли, вчера мне пришлось съездить в деревню по важному поручению господина распорядителя, Сагара-сана. Приехал я на этой самой корове, но, накупив разных товаров, понял, что обратно в замок мне их не донести. Пришлосьмне нанимать носильщиков, а корову я привязал вот к тому колышку возле вашего святого храма. Зная, какими карами великая богиня Инари карает всех воров, лжецов и укрывателей, я и помыслить не мог, что кто-то из паломников решится похитить мою корову. Не знаете ли вы чего-нибудь об этом происшествии?

- Откуда мне знать? – Возмутился священник. – Делать мне нечего, только стеречь чужих коров. Я что – пастух? Ничего не видел и не знаю. Впрочем, - чуть-чуть подумав, продолжил он, - сегодня на рассвете мимо меня провели корову. Действительно, припоминаю… такая рыжая, на боку пятно?

- Да! – Обрадовался Юки. – И куда же её повели?

- Знать не знаю, был занят! Если хочешь, ступай к каменотёсам, они бездельничают с другой стороны храма. У комаину[2], которых я приказал им сделать для нашего храма, получились такие гнусные морды, что сразу понятно: при работе эти люди смотрят на что угодно, только не на то, что у них под резцом. Спроси у них, может, они чего и видели!

Раскланявшись со священником, Юки обежал храм с другой стороны и, действительно, увидел двух мужчин в рабочих куртках, которые сидели на корточках среди груды камней и о чём-то увлечённо беседовали. Мальчик припомнил, что всё это время до его слуха не донеслось ни одного удара резца о камень – кажется, каннуси был совершенно прав.

- Доброго утра вам, почтенные каменотёсы! Не видели ли вы, кто сегодня рано утром отвязал и увёл корову от вон того колышка?

Мужчины прервали беседу и равнодушно уставились на него.

- Я молюсь о душе этого несчастного человека! – Сдвинул брови Юки. – Его ожидает гнев богини Инари, не прощающей похитителей чужого. И к укрывателям чужих преступлений богиня тоже не благосклонна. Так видели или нет?

Глаз ремесленников оставались пустыми. Юки подумал, что они, должно быть, не слишком религиозны.

- Циновщик Яити, - наконец, сказал один из мужчин, а второй кивнул.

- Кто-кто?

- Яити, плетёт циновки. Наверное, это его корова.

- Нет, это моя корова! Где мне найти этого Яити?

Рабочие объяснили, и Юки со всех ног помчался в указанном направлении.

Отыскать незнакомого человека было не так-то просто: в деревне ремесленники делились по кварталам. Циновщиков было целых тридцать семей, и все жили на одной улице.  Сунувшись без толку в несколько лавок, Юки, наконец, получил точные указания, где искать Яити, и вскоре обнаружил искомого в маленькой лавке под плетёным навесом, всё свободное пространство в которой занимали уложенные друг на друга соломенные маты. Яити был худ, но в лавке с трудом помещался, для Юки месте там и вовсе не нашлось, так что пришлось вести разговор через порог.

- Яити-сан, не вы ли сегодня утром увели мою корову от храма Инари?

Лицо ремесленника приняло недовольное выражение. Юки уточнил:

- Рыжую, с пятном на боку. Она была привязана к колышку. Каннуси-сан сказал, что её увели вы, и велел вам передать, что богиня Инари жестоко карает воров. Если же вор совершил преступление по недомыслию, а потом раскаялся и вернул имущество владельцу…

- Ничего не знаю! – Отрезал Яити и повернулся к Юки спиной.

Но тот неумолимо продолжал:

- Если же вор не раскается, его ожидают страшные болезни: язвы, слабоумие, глухота, слепота, немота…

- Не крал я твою корову, ясно? – Перебил его Яити. – Не украл, а просто забрал, раз уж она там стояла ничейная.

- Ничейных коров не бывает. – Строго сказал Юки. – Хорошо, что мы всё выяснили, а теперь отдайте мне, пожалуйста, мою корову.

- Отдал бы, пожалуй, но так уж вышло, что я её продал.

- Продали?.. Чужую корову? Но кому?

- А вот этого я тебе не скажу.

Юки сжал руки в кулаки.

- Почему не скажете?

- Сам виноват, что оставил корову где не надо, а теперь ты заберёшь её у нового владельца, а тот придёт ко мне и скажет: «возвращай деньги» …

- И вернёте, конечно.

- Вернул бы, да уж нету. Нечем мне теперь от него откупиться! Потому и не скажу.

Юки подумал.

- Вы что же, хотите, чтобы я вам дал денег?

Яити тоже сделал задумчивое лицо.

 - А что, ведь я корову приютил, от воров спас. Мне вознаграждение полагается!

- «Спас от воров»? Да ты и есть вор!

- А вот будешь так со мной говорить, ничего не скажу больше!

Заметив, что у Юки начали краснеть уши и шея, ремесленник пошёл на хитрость:

- Ладно, ладно, вижу, что ты не в духе. Давай сделаем так: купишь у меня циновку – скажу, кому продал корову, не купишь – не скажу.

- Да на что мне сдалась ваша циновка!

- Мои циновки – лучшие в округе, больше вы нигде таких не найдёте. Посмотрите, какие толстые, какие упругие, а сверху ещё перевиты травой, чтоб босыми ногами мягко ступать. Берите циновку, не пожалеете!

Пришлось Юки покупать циновку и после тащить её за спиной, как рабочую корзину. Зато теперь он знал, куда идти – в дом варщика саке.

Яити посчастливилось продать корову состоятельному человеку: подходя к высокому деревянному строению, Юки немного оробел. Постояв несколько минут на пороге и не дождавшись ответа на звон колокольчика, мальчик решился войти.

Изнутри дом, казавшийся двухэтажным, был совсем пустой. Посреди высокой комнаты стояла огромная бочка в два человеческих роста высотой, к ней были приставлены лестницы, и рабочие в коротких штанах, но без накидок, поднимались по этим лестницам с большими чанами риса. Огромное чрево бочки поглощало весь рис.

Юки заинтересовался: он ещё никогда не видел, как варят саке. Но мужчина в кимоно из крашеного льна, видимо, хозяин предприятия, увидел его и рассерженно замахал руками.

 - Куда, куда? А ну убирайся отсюда! Лезет без спросу!

- Я звонил, - с достоинством сказал Юки, - но дверь никто не открыл.

- Не видишь – все на работе! Кто ты такой, чего тебе надо?

Юки коротко изложил суть своего дела, на всякий случай присовокупив к нему от лица богини Инари пожелание всяческих бедствий укрывателям чужого имущества.

- Так значит, этот Яити продал мне ворованную корову? – Выслушав мальчика, сказал хозяин. – Ещё бы, откуда у такого бедняка такая холёная корова…

- Ну так вы мне её отдадите? – Нетерпеливо спросил Юки. – Яити вернёт вам деньги, он обещал.

- Да если б всё было так просто, мальчик! Дело в том, что корову эту я уже отдал в приданое моей дочери. Свадьба у неё сегодня днём, а денег у меня сейчас немного – все в дело вложены. Жених без приданого брать дочку отказывается, вот и решил я отдать им эту корову. Тем более что плут Яити по дешёвке продавал… где я ещё найду такую корову за такие деньги?

- Но это моя корова! – Воскликнул Юки. – И она мне нужна!

- Так, может, ты просто заберёшь у Яити деньги? – С надеждой спросил варщик саке. – Если подумать, не так уж там было и мало. Тебе хватит на новую корову.

- Нет, мне нужна эта!

- Тогда не знаю, что и делать. Что же я дам за дочь вместо коровы?

- А вот это не подойдёт? – Юки, поморщившись, стянул со спины тяжёлую циновку.

Хозяин клокочущее рассмеялся:

- Циновка вместо коровы? И это, по-твоему, равнозначная замена?

Юки надулся.

- Мне всё равно. Верните мне мою корову!

- Хорошо, - примирительно сказал варщик саке, - сделаем так. Иди к жениху моей дочери, и если он согласится отдать корову, то я отдам. Если нет – ну извини, разбирайся с этим Яити.

И Юки ничего не осталось, кроме как снова пуститься в путь. На этот раз пришлось идти в лавку красильщика шёлка по имени Тацу.

Таких лавок в деревне пока было немного, нужную Юки опознал по полощущимся на ветру полотнищам разноцветного шёлка и по иероглифу «тацу» на вывеске. Самого господина Тацу, однако, в лавке не было, а служанка сказала, что он уже ушёл в дом невесты.

Проклиная всё на свете, Юки снова помчался к варщику саке, но в этот раз дверь была плотно закрыта. На секунду мальчика охватило отчаяние, но потом он решил, что ещё не поздно, и опрометью кинулся в храм Инари, куда, без сомнения, должна прибыть свадебная процессия.

 Очевидно, жених и невеста двигались к храму каким-то окружным путём, потому что, дожидаясь их, Юки успел и поволноваться, и поскучать, и даже немного вздремнуть на солнышке. Когда же вдали появилась разукрашенная повозка, Юки вскочил на ноги и счастливо улыбнулся: в неё была запряжена их корова!

Невеста, согласно обычаю, была с ног до головы закутана во что-то белое и громоздкое, так что она едва-едва могла передвигаться самостоятельно и ничего не видела из-под покрывала, накинутого на традиционное головное украшение в виде рогов. Пользуясь тем, что из-за медлительности невесты остальные гости ещё не успели выйти из повозки, Юки подбежал к жениху, полному человеку лет тридцати, быстро поклонился и сообщил:

- На этой корове лежит проклятье!

- Что? – Жених отшатнулся. – Проклятье? Кто вы такой?

- Я слуга из дома Асакура! – Представился Юки. – Одна тамошняя служанка, хозяйка этой коровы, сильно заболела, и доктора ничем не могли ей помочь. А гостил у нас в ту пору знаменитый прорицатель из Киото – Асакура-сама вызвал его, чтобы он предсказал ему будущее. Вот этот прорицатель и прорёк, что в замке проклятье. Стал он его искать, да и нашёл эту корову. Оказывается, в неё вселился ками зелёной плесени! Если долго находиться с ней рядом, в горле начинает расти плесень. Радуйтесь, что я вас предупредил!

- Эта корова принадлежит моему будущему тестю, - возразил жених.

- А вот и нет, он купил её только этим утром! Позвольте вам объяснить, господин, что по приказу прорицателя вчера вечером я привязал эту корову у священного места – храма Инари, чтобы ками, испугавшись духа великой богини, покинул тело коровы. И что вы думаете? Сегодня на рассвете один наглец отвязал корову от колышка, а потом пошёл и продал её, как свою собственную, вашему почтенному тестю!  Но я, так уж и быть, заберу эту корову и избавлю вашу семью от проклятия.

- Но это же приданое моей невесты! – Всё ещё не мог опомниться жених. – Что я получу вместо него?

- Так вот. – И Юки сунул ему в руки циновку. – Смотрите, какая! Толстая, упругая, а сверху ещё оплетена травой, чтобы удобно было ступать босиком. Лучшая в округе! Давайте я сам распрягу корову.

В одну минуту дело было сделано. Гости ещё не высадились из повозки, а Юки уж уводил корову.

Однако, стоило им выйти за пределы священной территории храма, как корова упёрлась копытами в землю и дальше идти отказалась. Как Юки ни понукал рогатую тварь, возвращаться в родной хлев она не желала. А меж тем, уже перевалило за полдень! Широ наверняка беспокоится и злится, нужно спешить.

- Что, помощь нужна? – Мужчина лет тридцати с небольшим, в льняных одеждах и широкополой соломенной шляпе, остановился посреди дороги и оценивающе смотрел на страдания Юки.

- Буду благодарен вам, если поможете! – Юки остановился и вытер пот со лба тыльной стороной кисти.

- Верно, корова не привыкла двигаться без ездока. Садитесь на корову, а я отведу её, куда вам нужно. – Предложил незнакомец.

- Ох! – Уставший Юки облегчённо улыбнулся. – Вы так добры! Но это ведь затруднит вас, мне нужно ехать на другой конец деревни – к замку…

- Нам как раз по пути. Садитесь, садитесь.

Поскольку мечей у незнакомца не было, Юки предположил, что это какой-нибудь бедный паломник, уже посетивший храм и теперь решивший прогуляться по деревне и посмотреть на знаменитый замок Мино. Что ж, если так, можно, пожалуй, принять столь любезное приглашение.

И Юки вскарабкался на корову, а странник взялся за уздечку и повёл её по направлению к замку.

- Вы совершаете паломничество? – Спросил Юки.

 - Что-то вроде того, - не оборачиваясь, сказал незнакомец, - я уже когда-то бывал в этих мечтах, и теперь вот решил остановиться здесь на денёк-другой, чтобы посмотреть, как тут всё изменилось.

- Да уж, изменений много, - согласился Юки. – То есть, наверное я этого сказать не могу, так как лет мне ещё немного. Давно вы были здесь в последний раз?

- Давно, ещё до вашего рождения. Деревня тогда была в четыре раза меньше, чем сейчас, храма Инари не было. Теперь здесь всё по-другому. Кажется, не только деревня, сама провинция Мино тоже подросла.

- Так и есть, господин Асакура недавно присоединил к своим владениям несколько мелких провинций. Не военным путём, – он теперь почти не воюет, - а выкупил за гроши у разорившихся землевладельцев.

- Сказывали мне, что у Асакура-сама новый наследник, приёмный сын. Так это?

- Ну да, он живёт здесь уже полгода.

- Достойный молодой человек?

- Конечно. Его выбрал лично господин Асакура.

- А что прежний наследник? О нём ничего не слышно?

- Простите, - Юки выпрямился, - это долгая история. Я, слуга дома Асакура, не могу разговаривать об этом с незнакомцами.

- Конечно, простите моё любопытство. Сколько же лет новому наследнику и как его зовут?

- Молодой господин – Асакура Йомэй, ему пятнадцать лет.

- Наверное, это талантливый юноша?

- Безусловно. – Юки не хотелось обсуждать Широ с незнакомцами, но этот человек явно хотел узнать о нём побольше. К сожалению, он шёл спиной к Юки, видеть его лицо было невозможно, и даже затылок скрывала шляпа.

- И что же, Йомэй-сама обещает стать хорошим воином?

- Он уже хороший воин! – Покривив душой, заявил Юки. – А почему вы так им интересуетесь?

После секундной паузы незнакомец сказал:

- Я думаю поселиться в Мино навсегда и, конечно, мне интересно, что представляет собой здешний будущий правитель. Потому что Райдон-сама, говорят, очень стар.

- Ну не так уж и стар, - Юки спрыгнул с коровы, - благодарю вас, господин. Дальше я пойду один.

- Славно, славно, мне тоже пора идти, - не возражал незнакомец, - благодарю вас за беседу.

С этими словами он отпустил узду и быстро зашагал в обратном направлении. Юки удивлённо посмотрел ему вслед.

Широ и его слуги

Зацвела вишня. В начале четвёртого месяца Широ получил письмо из дома, написанное Акио по поручению всех остальных домочадцев. Старший брат подробно описывал, какой красивой стала родная Нидзёмару за истекшие месяцы, как вырос и похорошел их старый дом, как расширился сад. Мамору не нарадуется новому зданию храма Будды Амида, а Рю увлёкся собиранием старинных образцов оружия – теперь они могут себе это позволить. Что до него, Акио, то он готовится поступить на государственную службу и стать чиновником в каком-нибудь крупном городе – Осаке или даже в самом Киото. Отец жив и здоров, всё ждёт приглашения в гости. Теперь, когда Нидзёмару вновь начала расцветать, окрестные князья к границам и подойти боятся: войско господин Асакура прислал отменное, и Рю великолепно им руководит.

«Ты совсем ничего не пишешь, братец, - с горечью отмечал Акио, - а ведь мы все по-прежнему любим тебя. Неужели твоя обида на отца оказалась такой сильной?»

Перечитав письмо дважды, Широ вздохнул. Ну что он может написать в ответ? О приглашении в гости нечего и говорить: ещё при первом их разговоре Райдон-сама ясно дал понять, что все семейные взаимоотношения Широ должен оставить в своей памяти, а для всех остальных он – Йомэй-сама, сын Асакура-сама, а отец – уже никакой не отец, а Асаи-сама и только.

Об успехах в учёбе писать стыдно, потому что сколько-нибудь значительных успехов так и не появилось. Конечно, теперь он лучше разбирается в литературе и немного изучил прочие науки, но в кен-дзюцу всё ещё не блещет. Если уж говорить совсем откровенно, то у него, похоже, просто нет никаких способностей к сражениям.

И уж конечно не стоит посвящать родственников в обстоятельства давнишнего диалога между Широ и Асакура-сама, при котором последний пообещал отправить Широ домой, если он не будет соответствовать самым высоким ожиданиям. Год, конечно, ещё не прошёл, но вряд ли что-то существенно изменится к осени.

Так что написать письмо Широ не решился.

Когда вишня достигла полного расцвета, и самураи, и простой люд потянулись на праздничные гулянья. Широ и Юки пили чай, сидя на траве под цветущими деревьями в парке, не рискуя идти в деревню. Телохранители Широ перестали поддаваться на уловки и буквально не сводили с Широ глаз, чем очень его раздражали. А какое удовольствие бродить по деревне в компании трёх вооружённых головорезов? Тогда всем сразу станет понятно, что Широ – непростая особа, и жителям деревни придётся спешно замолкать в его присутствии, прерывать все дела и падать перед ним ниц. Да, это лестно и в определённой мере приятно, но зато лишает всех остальных развлечений.

И вот уже неделю Широ и Юки, закончив все занятия дома и в додзё, вечера проводили за чаепитиями, ничуть не возмущаясь, если нежно-розовые лепестки быстро облетающих вишен падали им прямо в чай. Это считалось хорошим предзнаменованием.

Однажды Широ остался в одиночестве на целых полдня: Юки, подобно Широ, получил письмо от своей изгнанной из Мино матери, с которой ему не дозволялось видеться; Широ решил оставить его наедине с дорогим письмом и по привычке пошёл прогуляться в парк. Краем глаза он видел, как мелькнула в воротах замка фигура одного из его телохранителей – Широ так и не научился их различать – но на этот раз самураи почему-то за ним не пошли.

Видимо, решили, что без Юки я далеко не убегу, подумал Широ. Как глупо.

В ожидании друга он посидел на стволе дерева, перекинутом через ручей, наблюдая, как весело бурлит и серебрится у него под ногами сбросившая ледяные цепи вода, и, заметив среди струй гладкие спинки мальков, рассеянно подумал, что неплохо бы раздобыть удочку. А в реке за стеной, верно, водятся карпы или даже форель…

Вернувшись в замок, Широ впервые прошёл не через главные ворота, а через малые, для слуг. Попавшийся ему навстречу Сагара-сан удивлённо уставился на его.

- Йомэй-сама?..

- Добрый день, Сагара-сан. Очень хорошо, что я вас встретил, я не знал, у кого спросить… Нет ли у вас удочки?

Широ ожидал, что в ответ распорядитель скажет ему что-нибудь про несоответствие его статуса родовитого даймё и глупого занятия, для которого нужна удочка, но Сагара-сан не сказал ничего подобного, а ответил:

- Подождите, я сейчас.

Вскоре Широ шагал к выходу из парка, вооружённый прекрасной новенькой удочкой из прочного бамбука. На выходе он ещё раз оглянулся по сторонам, крикнул в глубину парка: «Как хотите, ротозеи, я ухожу без вас!» и преспокойно начал спускаться к реке.

Клёв в начале весны был отличный. Времени прошло всего чуть, а в прихваченном Широ ведёрке уже плескались, сердито отпихивая друг друга плавниками, два пучеглазых карпа. Очень довольный уловом, Широ подумал, что Юки, верно, уже утёр слёзы, вызванные материнским письмом, и можно показать ему карпов и выпросить у Сагара-сана вторую удочку.

Тропинка наверх петляла между деревьев, росших у воды очень густо. Широ поднимался, внимательно глядя себе под ноги и стараясь не расплескать воду из ведёрка, поэтому присутствие другого человека он заметил только тогда, когда в поле его зрения попала тень на земле. Подняв глаза, Широ увидел кого-то из телохранителей – то ли Даики, то ли Кента.

- А, вот и вы, - недовольно проговорил Широ, - то от вас не знаешь, как отвязаться, то пропадаете куда-то. А что, если б меня сейчас похитили? Безалаберно относитесь к своим обязанностям, господа самураи. Дайте пройти.

Однако Кента-Даики не двинулся с места. Ничего не понимая, Широ попытался его обойти, но не тут-то было: охранник не собирался его пропускать.

- Вы что, не узнали меня? – Сердито крикнул Широ. – Отойдите сейчас же!

Сзади послышались шаги. Нервно обернувшись, Широ увидел, что со спины к нему подошли ещё два телохранителя: один точно Ботан, а второй… да как же его?!

- Что такое? – Спросил Широ. – Что вы делаете?

Самураи молча сомкнулись вокруг него кольцом, отрезав все пути к отступлению. Лица у них были пустые, но глаза…

- Что вам нужно?! – Широ ощутил неприятное чувство под ложечкой, очень похожее на страх. – Что вы себе…

Он запнулся на полуслове: кто-то из охранников толкнул его в спину, и Широ рухнул на землю ничком. Удочка выпала и откатилась, вода разлилась.

- Только не по лицу. – Голос Ботана прозвучал как из туманной тучи.

И тут Широ начали бить ногами.

Его пинали и плевали на него, и таскали за волосы, и осыпали грязными ругательствами. А он – слабый мальчишка против трёх здоровых мужчин – мог только сжаться в комочек и прикрывать голову руками, чтобы подставка чьей-нибудь деревянной гэта[3] не ударила его в висок. Всё происходящее было настолько дико, настолько невероятно, что сознание Широ совсем помутилось: он перестал понимать, где он находится и от кого терпит такую страшную, такую унизительную боль.

Длилось избиение, должно быть, недолго, так как вскоре удары прекратились. Но боль никуда не делась, наоборот, она становилась всё сильнее, всё ощутимее, и спрятаться от неё Широ не мог. Нападавших уже не было рядом, они бросили его и ушли, а Широ, не заметив этого, корчился в скорлупе боли, мечтая умереть.

Письмо матушки, как всегда, было кратким и деловым: бывшая госпожа Моринага не желала расстраивать своего единственного сына лишними проявлениями чувств. Тем не менее, Юки не мог удержаться от слёз: бедная матушка, ведь ей приходится гораздо хуже, чем ему! Она живёт в полном одиночестве в маленьком домишке на городской окраине, и соседи не желают с ней даже разговаривать – как же, вдова предателя. К тому же матушка полностью лишена средств к существованию, и если б не скромное жалование Юки, которое тот отсылал ей почти целиком, оставляя себе лишь сущую мелочь, бывшая жена знатного самурая могла бы умереть от голода или надорваться на чёрной работе.

Как бы Юки хотел помочь матушке чем-то большим, чем эти жалкие деньги, которые не всегда доходят до неё из-за несовершенства почты и дорожных грабителей! Но он был таким же отверженным, как она, и не мог предложить ей ничего сверх. Это была главнейшая из печалей Юки, остальные были не важны по сравнению с ней.

Проведя долгое время в тяжёлых раздумьях, Юки убрал письмо в свою шкатулку и только тогда обнаружил отсутствие Широ. Не зная точно, когда Широ покинул комнату, Юки предположил, что тот, должно быть, вышел в уборную, или его вызвал за чем-нибудь господин Райдон, так что Широ сейчас вернётся. Он подождал, но Широ не возвращался.

Тогда Юки обошёл всё крыло, заглянул во все помещения в замке, куда Широ мог бы пойти и, ничего не обнаружив, направился в парк. Широ не было и в парке. Оставалось предположить, что он зачем-то пошёл в деревню. Но всё равно это было очень странно.

Вернувшись к замку, Юки вдруг увидела Даики-сана, одного из охранников Широ – тот спокойно полировал меч. Это что же, выходит, что Широ опять улизнул без охраны? Не позвав с собой Юки? И до сих пор не вернулся? Не иначе как с ним вышла неприятная история!

Юки побежал в деревню. Там он обошёл несколько улиц, поглазел туда-сюда, но никаких следов Широ не обнаружил. Может быть, Широ вышел через другой проход, ведущий к реке?

Торопливо пробежав сквозь парк, Юки вышел на тропинку, спускающуюся к воде. Деревья здесь росли столь густо, что попытку разглядеть среди них кого-нибудь можно было счесть безнадёжным предприятием. Поэтому Юки закричал:

- Йомэй-сама! Отзовитесь, Йомэй-сама! – и, отойдя от стены подальше, - Широ! Широ, ты здесь?

Но никто ему не ответил.

А что если Широ утонул в реке? – в испуге подумал Юки. Умеет ли он плавать?

Он начал быстро-быстро спускаться вниз, едва не скользя по траве, и вскоре обнаружил Широ – всего в кровоподтёках, в разорванной одежде, лежащего поперёк тропинки без дыхания и движения. Рядом на боку валялось ведро и две выпавшие из него дохлые рыбы.

От ужаса Юки закричал, то есть хотел закричать, но из горла вырвалось какое-то сипение с рыданием пополам.

- Широ! – Простонал Юки, упав на колени. – Прости меня, Широ!

Слёзы хлынули по его щекам, останавливать их он и не пытался: сидел рядом с телом распростёртого на земле Широ и горько плакал от отчаяния.

Оказалось, что Широ всё-таки дышит: нагнувшись к его лицу, Юки уловил слабое движение воздуха. Глаза Широ были открыты, но ничего не видели, расширенные зрачки смотрели в никуда. Его сознание трепетало на тонкой кромке между явью и беспамятством, рыданий Юки он даже не слышал.

Ладонью стерев с лица слёзы, Юки осторожно, едва касаясь потряс Широ за плечо:

- Если ты жив, очнись, очнись!

Он звал друга по имени довольно долго, пока, наконец, веки Широ не дрогнули и безумный взгляд с трудом не обратился к нему.

- У тебя есть меч? – Разлепив сухие губы, каким-то чужим голосом пробормотал Широ.

- Что? – Юки ещё ниже нагнулся к нему. – Зачем вам меч?

- Я должен умереть… - Ответил Широ, и его глаза закатились.

- Нет уж! – Крикнул Юки. – Я вам не позволю! Умрёт тот, кто так вас изувечил!

- Нет. – Веки Широ были полузакрыты, но губы шевелились – Умереть должен я. Это слишком. С таким позором я не могу.

Юки яростно начал тереть глаза рукавом. Широ жив, не время раскисать. Другу нужна помощь – а помощничек разревелся, как малое дитя.

- Широ, тебе нельзя умирать. Это нечестно. Умирать должны преступники. А позор – что позор? Неужели ты думаешь, что я об этом кому-нибудь расскажу? Убей меня, если хочешь быть уверенным в моей немоте!

- Юки… - Широ застонал, с трудом переворачиваясь на спину. – Всё равно все узнают… они ведь расскажут!

- Кто они?

- Эти трое… Ботан и…

Юки оторопел.

- Это сделали твои телохранители??? Но почему?

Широ не ответил.

Юки напряжённо думал. Ещё никогда ему не приходилось принимать так много важных решений в считанные секунды.

- Нет, Йомэй-сама, они никому ничего не расскажут. Я только что видел Даики-сана у замковых ворот – он совершенно спокоен. Они все уверены, что их преступление останется безнаказанным, потому что понимают, что для вас признать позор – хуже, чем умереть. Они знают, что вы сами попытаетесь скрыть все следы побоев и будете молчать о них.

- Посмотри на меня! – Взвыл Широ. – Как я их скрою?!

- Я вам помогу. Для начала нам надо уйти с тропинки. Можете вы встать?

Ноги почти не держали Широ. Всё же Юки кое-как удалось увести его в более густые заросли, где какой-нибудь замковый слуга, идущий за водой, не смог бы его разглядеть. Сам Юки опрометью кинулся в замок, отыскал в сундуке чистое кимоно и хакама, сунул одежду себе за пазуху, надел большую соломенную шляпу и побежал обратно.

К счастью, переломов у Широ не оказалось, но на теле не было живого места. Тут и там быстро наливались огромные синяки. Юки помог ему снять разорванное тряпьё и осторожно, стараясь не причинить боли, переодел в чистые одежды. Прекрасные густые волосы Широ – единственное, что в нём было по-настоящему красивого – теперь были спутаны и висели клочьями, в них запутался сор и травинки. Юки прикрыл их шляпой. Теперь уродливые синяки были скрыты от посторонних глаз, но вид у Широ всё равно был жалкий.

- Ничего, - успокаивающе бормотал Юки, - главное – дойти до комнаты так, чтобы никто ничего не заметил.

Когда они шли по парку, Широ опирался рукой на плечо Юки, но перед выходом к мосту он сбросил руку и зашагал самостоятельно. Юки шёл рядом, готовый подхватить его в любой момент, но Широ, стиснув зубы, молча прошёл мимо охраны и, ни остановившись ни на миг, дошёл до своей комнаты. Там он без сил повалился на футон, а Юки, постаравшись устроить его поудобнее, побежал искать лекарства.

Учитель кен-дзюцу Мицуёри очень удивился, обнаружив одного из учеников на пороге своего дома в неурочное время.

- Юки-кун?

- Мицуёри-сэнсей, простите меня за то, что пришёл без приглашения, но мне очень требуется ваша помощь!

- Помощь?

- Мы с Йомэем-сама тренировались на мечах… я знаю, вы запрещали нам использовать настоящие мечи вне додзё, но… в общем, Йомэй-сама немного поранился. Нет ли у вас мази от ушибов и чего-нибудь, останавливающего кровь?

Учитель посмотрел на пылающее лицо Юки, на его дрожащие руки и неряшливую одежду, на его лихорадочно блестящие глаза.

- Сейчас что-нибудь найду. Заходи в дом.

Юки скинул сандалии и прошёл в комнату. Мицуёри-сэнсей достал какой-то сундучок, побренчал там склянками и вынул маленький полотняный мешочек и плоскую коробочку.

- Вот смотри, - Мицуёри-сэнсей приказал Юки подойти и протянул ему вначале мешочек, - здесь – китайские травы для исцеления после травм, их надо заваривать кипящей водой и пить по одной чашке утром и вечером. А в коробочке – мазь, - учитель откинул крышку и показал Юки бледно-зелёное вещество, похожее на речную тину, - этим нужно смазывать ушибы. Средство снимет боль и не позволит начаться нагноению. Забирай скорее и иди к другу. Если что, сразу беги ко мне. Понял?

- Да! Я не знаю, как вас благодарить, Мицуёри-сэнсей, вы выручили меня из такой…

- Беги, беги, и не деритесь больше настоящими мечами! Я ещё накажу вас обоих!

Раскланявшись, Юки побежал к замку. Ничего, ничего, пусть лучше Мицуёри-сэнсей их наказывает, чем Райдон-сама.

- Что ты так долго? – Широ лежал в постели, натянув одеяло до подбородка.

- Извините меня. Позвольте, я обработаю ваши раны. И запомните, Йомэй-сама, если всё-таки кто-то что-то заметит, говорите, что мы с вами тренировались в кен-дзюцу и немного перестарались.

- Но на тебе ни царапины!

- Поэтому если кому-то и попадёт, то только мне.

Обработкой ран Юки никогда раньше не занимался, но дело было нехитрое.

- А теперь, - сказал он, убирая коробочку с мазью, - я заварю вам специальный чай. И надо придумать, Йомэй-сама, под каким предлогом вы сможете не выходить из комнаты несколько дней.

Широ смотрел в потолок, его явно терзали какие-то совсем другие мысли.

- Ты думаешь, что я это заслужил?

Юки вздрогнул:

- Что? Как заслужили?

- Своим поведением. Ты ведь сам сказал, что из-за этого меня попытаются убить.

- Я не совсем так сказал… - Юки опустил голову, не зная, что ответить. – Вы наш господин, и обязаны давать отчёт только самому себе и вашему отцу, Асакура-сама. Никто другой не в праве вам приказывать или чего-то требовать от вас. Они слуги, их обязанностью было подчиняться и не роптать. Нет, они не имели никакого права вымещать свою злость таким способом.

- Но они ведь тоже люди, разве не так? – Широ пытался заглянуть ему в глаза. – Они – взрослые самураи, не раз бывавшие в битвах и, должно быть, убивавшие людей, а теперь их заставили подчиняться какому-то недоростку, который помыкает ими с видом собственного превосходства.

- Вы ими никогда не помыкали. Да, мы оба часто подшучивали над ними, и шутки эти не всегда были добрыми, но мы – ни вы, ни я – вовсе не желали им зла и, по-моему, не переступали границ. Не знаю, как это выглядит с точки зрения высокой морали, но формально мы, то есть вы, имели на это право. Они всего лишь ваши слуги, хоть и самурайского звания.

- Да ты сам не веришь в то, что говоришь! – Широ отвернулся лицом к стене.

Юки задумался. Нет, он верил, что как бы груб и высокомерен ни бывал порой Широ, но то, что сделали эти люди, - из ряда вон. Конечно, он и раньше слышал о подобных случаях: слуги не всегда смиренно терпели самодурство господ. Но как можно сравнить полудетскую заносчивость Широ с жестокостью тех даймё, которые облагали своих подданных непомерными налогами, или полировали свои мечи кровью простолюдинов, или отбирали у своих самураев жён? Эти Ботан, Даики и Кента, верно, совсем рехнулись…

Размышления пришлось прервать: фусума[4] слегка раздвинулись и в щели показался глаз Сагара-сана.

- Йомэй-сама! Вы здесь?

- Что угодно? – Спросил Юки, заслоняя собой Широ.

- Асакура-сама просит Йомэя-сама тотчас явиться в его покои.

Юки побледнел.

- Что?.. Зачем? Йомэй-сама не может!

- Юки-кун, пожалуйста, не спорь. Йомэй-сама здесь?

- Здесь, но он…

- Это приказ.

- Хорошо, Сагара-сан, - упавшим голосом ответил Юки. – Мы сейчас придём.

Искусство войны

Сагара-сан ушёл. Юки оглянулся на молчаливого Широ и понял, что тот или заснул, или лишился чувств. Немудрено, после такого-то потрясения. Но что же теперь делать?

Юки поскорее привёл себя в порядок и поспешил к Асакура-сама, на ходу придумывая какую-нибудь правдоподобную причину, из-за которой Широ не сможет прийти. Он слишком устал и переволновался, чтобы сочинять что-то сюжетное и изысканное, так что ограничился одним коротким заявлением:

- Простите меня, Асакура-сама, я вынужден передать вам извинения Йомэя-сама! Ему очень нездоровится, потому что рыба, которую он ел утром, оказалась несвежей… его так сильно тошнит, что он не может выйти из комнаты!

Выпалив всё это в положении нижайшего поклона, Юки замер, ожидая грома и молний.

- Что? Юки-кун, привстань, пожалуйста, а то мне ничего не слышно. Где Йомэй? Я велел ему прийти!

Господин Райдон только-только начинал оправляться после своей болезни, но уже переместился из своих личных внутренних покоев в строгую приёмную залу. Это здесь вдоль стен сидели самураи, а потолки казались слишком высокими. В таких больших и холодных помещениях Юки всегда немного терялся. Он медленно выпрямился, положил руки на колени и самым честным голосом сказал:

- Йомэй-сама плохо себя чувствует. Он не может прийти.

- Не может?! – Асакура впился глазами в лицо Юки и тот, не выдержав, снова опустил голову. – Кем он себя возомнил? Немедленно отправляйся за ним!

- Прошу вас, Асакура-сама…Я вас не обманываю, ему правда очень плохо…

- Если ему так уж плохо, я его надолго не задержку. Но он обязан прийти. Немедленно! Сагара-сан, приведите Йомэя-сама!

- Нет! – Юки вскочил на ноги. – Позвольте мне самому сходить за Йомэем-сама! Сагара-сан не знает, где лежит лекарство… которое…

Не договорив, Юки отвесил несколько быстрых поклонов и поспешил к Широ.

Широ спал. Будить его Юки очень не хотелось, но что уж тут поделаешь! Пришлось трясти друга за плечо и просить проснуться.

Широ неохотно открыл глаза:

- Что?

- Мне очень жаль, Йомэй-сама, но ваш отец желает вас видеть, я пытался объяснить, что вы не можете…

Широ вздохнул. Выражение лица у него было непонятное, Юки никогда его раньше таким не видел. Весёлые полукруги в уголках рта исчезли, щёки будто ещё больше осунулись, в странных светлых глазах застыла пустота.

- Хорошо. Подавай одеваться и причеши меня.

За считанные мгновения Широ был умыт, переодет в красивые шёлковые одежды, причёсан волосок к волоску, и всё это – при ничтожных усилиях со стороны самого Широ.

- Теперь пойдём.

Они миновали два длинных коридора, опустились на колени перед тем, как войти в залу, где ждал их Асакура-сама, снова поклонились, едва войдя, и, пройдя установленное количество шагов навстречу властителю Мино, опять поклонились, сидя на пятках. Широ был бледен, но казался спокойным. По сторонам он не смотрел, - а там, по правую руку, сидели в церемониальной позе все три его телохранителя со столь же равнодушными лицами.

- Рад видеть вас в добром здравии, Асакура-сама, - деревянным голосом произнёс Широ.

Господин Райдон подозрительно вглядывался в его лицо и молчал, не отвечая на приветствие. Юки сидел чуть поодаль, стараясь не выказывать больше волнения, чем приличествует ситуации.

- Я хотел показать тебе одну бумагу. – Сказал наконец Асакура. Прочитал он что-то на лице Широ или нет, было непонятно. – Вот, взгляни.

Широ без видимого усилия встал и подошёл к возвышению, на котором сидел господин Райдон. В руках у него был свиток, на отогнувшемся конце бумаги виднелась красная императорская печать.

- Только что прибыл приказ от самого микадо. – Асакура слегка поклонился свитку. – Теперь ты на законных основаниях считаешься моим сыном и наследником. Запись об этом сделали в своих книгах придворные писцы.

Широ осторожно развернул свиток.

- Я думал, мой испытательный срок ещё не закончен, Асакура-сама.

- Никакого испытательного срока не было, Йомэй.

Широ с поклоном вернул свиток.

- Я буду стараться всецело оправдать ваши ожидания, отец.

- Хорошо. Что с тобой случилось?

Широ едва заметно вздрогнул.

- Я… отравился.

- Я про синяк на твоём запястье.

- Это произошло на тренировке. – После мгновенного замешательства ответил Широ.

- Тебя ударил Юки-кун?

- Нет. То есть да. Он не хотел. Это вышло случайно.

Широ чувствовал себя очень слабым и держался из последних сил. Как ни уговаривал он себя, что навалившаяся на него тяжесть – лишь иллюзия, что мышцы болят от побоев, а не от усталости, - а значит, он должен это перетерпеть; но с каждой секундой становилось всё тяжелее.

- Простите мою невоспитанность, отец, но можно мне идти? Я… - от ноющего синяка шею свело спазмом, Широ дёрнул головой.

Тут в поле его зрения попало лицо Ботана и его сложенные на коленях руки – короткопалые, с волосками на пальцах. К горлу подступила тошнота.

- Простите… - Широ вскочил и, едва не охнув от боли, опрометью кинулся вон из залы.

Юки растерянно посмотрел ему вслед.

- Юки-кун, иди за ним. – Своим обычным бесцветным голосом произнёс господин Райдон.

Юки кивнул и, выйдя из залы, побежал искать Широ. Тот, кашляя, стоял на четвереньках посреди коридора южного крыла. Юки схватил его под мышки и потащил в комнату.

- Все эти наши ухищрения – бесполезны! – Широ злобно взглянул на него. – Можно и не стараться! В замке слишком много слуг, всё равно рано или поздно все всё поймут! А про двойные стены ты забыл?

- Я заварю вам чай. – Избегая ответа, промолвил Юки. В глубине души он тоже сильно сомневался, что им удастся сохранить произошедшее в тайне.

Уже поздно ночью, когда они оба не могли заснуть и разговаривали шёпотом, Широ сказал:

- Всё дело в том, что я слишком слабый.

- Не думаю. – Отозвался Юки. – Дело не в этом. Вы были один, а их трое. Вы не ожидали нападения, а они вас не предупредили. Наконец, они не сражались как мужчины, они просто вас избивали. Это другое.

- Всё правильно, им хотелось меня унизить. Но сильный человек не позволит подвергать себя унижениям. Он найдёт какой-нибудь выход. А что сделал я? Всего-то и хватило ума – лицо прикрыть, чтоб челюсть не своротили. Жалко же я выглядел.

Юки тяжело вздохнул:

- Вам надо просто забыть об этом, Йомэй-сама. Сейчас уже всё равно ничего не поделаешь.

Нет. – Отрезал Широ. – Я отомщу. Они все умрут. Все трое.

Утром следующего дня на занятия в додзё пришёл один Юки. Йомэй-сама, по его словам, чувствовал себя недостаточно здоровым, чтобы тренироваться, и передавал поклоны всем однокашникам и извинения учителю. Мицуёри-сэнсей отозвал Юки в сторону:

- Это всё из-за ваших тренировок с катанами?

- Только не говорите никому, - краснея, отозвался Юки.

Сэнсей сдвинул седые брови:

- Ну, Юки-кун! Надевай защитный нагрудник. Сейчас мы будем отрабатывать новый удар, а ты послужишь мишенью.

- Слушаюсь, - смиренно сказал Юки.

Тем же вечером в домик учителя Мицуёри, жившего в двух шагах от додзё, снова постучали. Он почему-то был уверен, что это опять Юки – пришёл поблагодарить за лекарство или попросить чего-нибудь ещё… Но на пороге стоял Широ.

- Йомэй-кун! Как ты себя чувствуешь? Кто-то знает, что ты здесь?

Широ кусал тонкие губы, исподлобья буровя учителя взглядом.

- Я пришёл попросить вас о дополнительных занятиях, Мицуёри-сэнсей.

- Что? Проходи в дом.

Но Широ не двинулся с места.

- Не смотрите на меня с таким снисхождением, Мицуёри-сэнсей. Я понимаю Ваше недоумение. Я – самый плохой ученик и никудышный воин, я едва могу освоить даже самые простые приёмы. Но я хочу, чтобы это прекратилось, я больше так не могу. Я согласен тренироваться днём и ночью, без сна и еды, я согласен на всё, делайте со мной, что угодно, приказывайте, что угодно. Я всё выполню, клянусь вам, Мицуёри-сэнсей. Даже если вы велите мне ходить по гвоздям и глотать горящие угли. Если это нужно, чтобы стать настоящим самураем, я это сделаю.

- А почему же ты не пришёл сегодня на урок?

- Я… - Широ отвёл глаза.

- Это ведь не Юки-куну ты собрался мстить за своё нездоровье?

- Нет, не ему. Он тут не при чём.

Мицуёри-сэнсей покачал головой.

- Если ты хочешь стать сильным только для того, чтобы отомстить кому-то, то в конце пути тебя ожидает разочарование и потеря смысла.

- Я понимаю это, сэнсей. Нет, моё решение созрело гораздо раньше, до того, как… извините, я не могу вам сказать. Но я решил твёрдо, я не передумаю и не откажусь от своих слов. Так что мне сделать? – И Широ взглянул на учителя с такой безрассудной отчаянностью во взгляде, будто ожидал, что тот сейчас же потребует от него проглотить горящий уголь.

Учитель помолчал.

- Заходи, Йомэй-кун. Я скажу тебе, что делать.

Широ скромно остановился в углу небольшой комнаты, а учитель достал из стенного тайника и протянул ему несколько очень старых и пухлых свитков.

- Это – великая книга, Йомэй-кун, «Законы войны почтенного учителя Суня». Она была написана две тысячи лет назад и с тех пор переписывалась немыслимое количество раз. Её автор, генерал Сунь Цзы, был самым выдающимся полководцем, какого только видела страна Китай. А здесь хранится весь его опыт. Невозможно стать настоящим воином, не изучив этот труд.

- Такая большая книга! – поразился Широ.

- Большая книга? Мальчик мой, это только первые три главы. Остальное получишь потом, как прочитаешь, перескажешь и вернёшь мне эти свитки.

- Благодарю вас! – Широ прижал бесценные свитки к груди и вгляделся в иероглифы на печати. – Только вот… как это читать?

- Плохо знаешь китайский, Йомэй-кун? Я так и думал. Но это и к лучшему: чем внимательнее ты будешь разбираться в тексте, тем лучше усвоишь то, что написано. Изучай книгу медленно, вдумчиво, не торопись. И не ленись в додзё! А потом можно будет и о дополнительных тренировках подумать. И смотри, не потеряй эти свитки! Они стоят дороже, чем вся наша школа!

- Я не подведу вас, Мицуёри-сэнсей! – Широ склонился настолько низко, насколько ему позволяла ноша.

Провожая взглядом его исчезающий в сумерках силуэт, учитель Мицуёри пробормотал:

- Я всё жизнь ждал, когда же боги вознаградят меня за самоотверженный и бесполезный труд и у меня появится Ученик. Но я и подумать не мог, что это окажется он… Боги, скажите мне, милость это или насмешка?

[1] Каннуси – синтоистский священник

[2] Комаину – каменные статуи полусобак-полусфинксов, расположенные при входах в синтоистские святилища друг напротив друга.

[3] Гэта – деревянная обувь в виде плоской дощечки на двух подставках.

[4] Фусума - раздвижные перегородки внутри помещения

Глава 4 ИСТИННЫЙ ВОИН

Путь, небо, земля, полководец, закон

Чем длиннее становились дни и короче ночи, тем дольше Широ засиживался за чтением. На первых порах ему было трудно проникать в смысл иероглифов, которые в китайском прочтении звучали не так, как в японском, и означали совсем другие слоги и понятия, но с помощью Юки, раньше читавшего китайских классиков, Широ постепенно разбирался в тексте. Решив подойти к учёбе со всей обстоятельностью, он зубрил текст наизусть. С первыми тремя свитками было покончено через месяц, Широ с поклоном вернул их учителю Мицуёри и получил ещё четыре, за которые принялся с тем же рвением.

Благодаря чудесным снадобьям и бдительности Юки, Широ, ещё недавно казавшийся еле живым от побоев, теперь был полностью здоров, но что-то в нём переменилось. Мечтательность уступила место сосредоточению, задиристость и склонность к проделкам обернулись целеустремлённостью. Разом повзрослевший, Широ совсем забыл про игры и развлечения и целыми днями то сидел в позе лотоса, повторяя, как сутры, принципы войны учителя Суня, то отрабатывал махи с помощью тяжёлого и громоздкого дубового меча субури-то. Последний выдал ему учитель Мицуёри, строго-настрого запретив при домашних занятиях брать в руки катану, тем более заточенную. С помощью субури-то тоже легко можно было кого-нибудь убить, так как по весу этот меч, похожий на весло, втрое превосходил стальной клинок, зато при тренировках с ним полностью отпадала опасность порезаться и случайно отрубить что-нибудь самому себе. Даже сильный мужчина быстро уставал, упражняясь с субури-то, что уж говорить о юноше: через полчаса такой тренировки у Широ затекали и плечи, и запястья, а мышцы живота сводило болевой судорогой. От этих болей становилось трудно дышать, но Широ и не думал прекращать занятия: чего-чего, а упрямства в нём было предостаточно.

Юки всё происходящее с другом не очень нравилось. Ему не хватало прежнего весёлого и задиристого Широ, кроме того, он боялся, что неожиданная любовь к кен-дзюцу выйдет Широ боком. Широ бросился в тренировки, как в омут с головой, это времяпровождение полностью захватило его, так что теперь даже просто поговорить ему было некогда: он так уставал, что засыпал сразу же, как голова касалась подушки.

- Не позволяй ему перенапрягаться! – Сурово выговаривал Юки Мицуёри-сэнсей, - Если он будет продолжать в том же духе, то просто надорвётся. Следи за ним. Я велел ему отрабатывать с субури-то по сто ударов татэ-гири в день. Если увидишь, что он перешёл на вторую сотню, заставь его прекратить. Иначе он станет не мастером меча, а калекой.

Остановить Широ, если он был чем-то увлечён, почти не представлялось возможным. Юки приходилось придумывать разные ухищрения, чтобы заставлять друга есть положенные два раза в день и спать хотя бы по пять часов за ночь. Полностью поглощённый своими занятиями, Широ совершенно забыл про еду и сон.

Первые результаты не замедлили сказаться уже в середине лета. Ещё раньше, в конце весны, Широ стал замечать, что на занятиях в додзё его руки совершенно не чувствуют веса катаны. Тренировки с субуру-то сделали своё дело: пока остальные ученики отрабатывали удары длинными стальными клинками, сильно напрягая при этом мышцы, Широ двигался быстрее всех, так как после дубового тренировочного меча катана стала казаться ему пушинкой.

В седьмом месяце Широ впервые вышел победителем из тренировочного боя, оставив позади абсолютно всех учеников своего класса, включая Юки. Его техника была самой лучшей, движения самыми точными. Однако Мицуёри-сэнсей и не подумал хвалить его, заметив лишь, что дело, кажется, наконец-то сдвинулось с мёртвой точки.

Когда глаза Широ уставали от зубрёжки, он уходил в парк и там бесконечное количество раз повторял основные удары кен-дзюцу: татэ-гири, направленный снизу вверх; кэса-гири, скользящий по диагонали, чтобы рассечь врага от левой ключицы до пояса; боковой выпад гияку-кэса-гири, рассекающий тело от пояса до шеи; многочисленные тычковые удары. Изредка наблюдающий за его тренировками господин Райдон однажды сказал, следя, как Широ остервенело рубит воздух косым ударом нанамэ:

- Во времена моего деда именно такого удара больше всего боялись враги. Хороший меч разрубал врага, закованного в доспехи, на две половины, причём обнажалась его печень, которую воин-победитель должен был съесть тут же на месте, чтобы впитать храбрость поверженного противника.

Широ приостановился и с испугом взглянул на приёмного отца:

- Но ведь в наше время это делать не обязательно, правда?

- Правда, - заверил его Асакура-сама, - если, конечно, ты не хочешь завладеть чужой доблестью. Если б это касалось меня, я бы, пожалуй, тоже не стал.

- Надо же, - пробормотал находящийся тут же Юки, когда господин Райдон удалился, - Во времена деда Асакура-сама? Да ведь это меньше ста лет назад! Нам остаётся только радоваться, Широ, что мы живём в такое просвещённое время.

- Ага. Интересно, сколько вражеских печёнок съел мой «прадед»? – Усмехнулся Широ, снова начиная отрабатывать махи, правда, уже другого типа.

- Запомните, ученики, - говорил на занятиях в додзё Мицуёри-сэнсей, - нанести правильный удар невозможно, если вы неправильно держите свой меч. Правая рука впереди, но она не должна вжиматься в цубу[1], левая рука держит конец рукояти так, чтобы он частично упирался в ладонь. Правая рука – шарнир, левая направляет удар. Дальний выпад или мах вправо удобнее делать одной рукой, но ставя блок от вражеской атаки, обязательно используйте обе, так как силы одной руки может не хватить.

Лето ещё не прошло, а Широ уже стал одним из лучших учеников в школе. Юки, настоящий друг, искренне радовался его успехам, без капли зависти уступая Широ своё место на лестнице почёта, однако Мицуёри-сэнсей не проявлял довольства.

«Йомэй, увы, посредственность, - думал он. – Упорная, техничная, хорошо тренированная посредственность. У него нет таланта мечника. Что ж, он может стать хорошим, даже отличным воином, но славы, подобной славе Асакура, ему никогда не снискать».

Хорошо, что Широ не умел читать мысли, - он бы совсем пал духом. Несмотря на то, что постоянные тренировки давали быстрые результаты, с каждым днём ему становилось всё тяжелее заставлять себя заниматься. Он ожидал, что вот-вот в нём откроется второе дыхание, проснётся какая-то скрытая сила, о существовании которой он и не подозревал, - но время шло, а любви к сражениям и тяги к войне он не чувствовал. Его мутило от вида грязи и крови, он легко и точно наносил удары по деревянной колоде, имитирующей тело жертвы, но не представлял, как сможет ударить, убить живого человека. Он верил, что при усердии можно переломать и закалить свой характер, но начинал сомневаться, нужно ли это конкретно ему. Разве может человек, который всегда был на последнем месте, добиться чего-то серьёзного в жизни? Разумеется, нет! То, что Асакура-сама усыновил его и решил сделать своим наследником, просто насмешка судьбы. Стать властителем богатейшей провинции Мино – какая чушь! Он не потянет такую ответственность, просто не сможет с ней справиться.

Юки был иного мнения. В его дружеской любви к Широ было много предвзятого, однако он не сомневался, что именно Широ, в котором болезненная гордость сочеталась с высокой самокритичностью, сможет достичь больших успехов на поприще воина. Многие самураи, достигнув определённой степени мастерства, расслаблялись и становились самонадеянными, однако Широ это точно не грозит: он всегда будет не уверен в себе и не доволен собой, а это, как ни странно, весьма полезное свойство характера для любого мастера, так как предполагает не останавливающийся рост и движение к совершенству. Начав карабкаться в высоту, Широ никогда не застрянет на середине: он либо доберётся до самого верха, либо сорвётся и упадёт. Юки боялся такого падения, но отчаянное упорство Широ его восхищало. Сам он отнюдь не стремился к высотам мастерства, полагая, что его долг слуги – поддерживать господина на протяжении пути меча и, если что, отправиться в пропасть вслед за ним.

Господина Райдона, по-видимому, радовало усердие Широ, и не раз и не два Мицуёри-сэнсей приходил в его личные покои, где они долго о чём-то беседовали за чашей чая или саке.

Когда Широ вернул учителю последние свитки выученного им наизусть «Искусства войны», Мицуёри-сэнсей вечером пригласил его на беседу к себе в домик. Широ пришёл серьёзный и сосредоточенный, готовый к экзамену. Мицуёри-сэнсей предложил ему чаю, Широ с поклоном принял чашу из его рук, но не пригубил ни капли.

- Ты зажат, как меч в тисках полировщика, - сказал ему учитель. – Твоё спокойствие выглядит слишком деланным, оно хуже истерики. Офицеры твоего штаба начали бы паниковать.

- Извините. – Широ принуждённо сделал глоток и тут же закашлялся.

Учитель смотрел на него с искренним участием, но без снисхождения.

- Итак, - мягко спросил он, - что ты хочешь рассказать мне о прочитанной книге? Я уже вижу, что ты выучил всё наизусть, но я хочу знать, что из этого ты действительно понял.

И Широ рассказал, что он понял. В основе ведения войны, по мнению учителя Суня, лежат пять элементов: Путь, Небо, Земля, Полководец, Закон. Путь – это единство стремлений повелителя и его народа; Небо – необходимый расчёт времени продвижения войск, стратегии и тактики боя; Земля – размещение на местности и выбор подходящей площадки для манёвров; Полководец – человек, наделённый необходимыми качествами для управления войском; Закон – подготовка войска и вопросы снабжения.

Полководец – действующая разумная сила, войско – только инструмент, с помощью которого создаётся победа. Любая война – это война двух стратегов, и при равных силах вооружения победит непременно та сторона, на которой находится более умелый и ловкий руководитель.

Ложные церемонии на войне неуместны. «Война – это путь обмана, - Закрыв глаза, цитировал Широ. - Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его; если у него все полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; если у него дружны, разъедини; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает».

Хорошо спланированный бой выигран ещё до того, как началось решающее сражение. Умение точно угадать планы противника и правильно подготовиться к сопротивлению - вот что необходимо истинному полководцу. Настоящее мастерство состоит не в том, чтобы разрушить, а в том, чтобы захватить целым и невредимым, не в том, чтобы убить, а в том, чтобы привлечь на свою сторону. Торопиться нельзя, поспешность полководца лишь зря уносит человеческие жизни. Как хороший хозяин бережёт своё имущество, так полководец бережёт своё войско.

Безрассудные решения опасны. Воин, оказавшийся в безвыходном положении, становится храбрым, как дикий зверь, и готов броситься на врагов с голыми руками, но хороший полководец всегда сохраняет холодную голову и не уподобляется своим воинам в их сумасбродстве. Лучше спасти остатки войска, чем дать им бесславно погибнуть или сгинуть в плену.

Полководец, понимающий войну, есть властитель судеб народа, хозяин безопасности государства. От его мудрости, проницательности, доблести и смекалки зависит исход войны. Он всё привык рассчитывать наперёд, и подобен змее Шуайжань: когда ее ударяют по голове, она бьет хвостом, когда ее ударяют по хвосту, она бьет головой; когда ее ударяют посредине, она бьет и головой и хвостом.

Широ говорил ещё долго, подробно пересказывая трактат, а учитель слушал его и кивал головой.

- Так, так, - проговорил он, когда Широ закончил. – Я вижу, Йомэй-кун, ты изучил всё очень внимательно. Хочешь ли ты добавить что-нибудь к сказанному? Какие мысли появились у тебя после прочтения этой великой книги?

- Это и впрямь великая книга, - сказал Широ, глядя в чашу с остывшим чаем, - но и очень вредная.

- Что? – Мицуёри-сэнсей едва не подавился. – Ты сказал – вредная?

- Да, - кивнул Широ и объяснил, - она внушает полководцу слишком много уверенности в своих силах. Если верить почтенному Сунь-сэнсею, то получается, что исход войны полностью зависит от одного-единственного человека. По-моему, нет ничего хорошего, если полководец начинает чувствовать себя незаменимым, а ещё хуже, если войско тоже начинает так думать.

- Продолжай, - после секундного раздумья велел Мицуёри-сэнсей.

- В этой книге совершенно не учитывается важность собственно войска, - Широ и не собирался останавливаться, - Сунь-сэнсей рассуждает о количестве воинов и качестве снаряжения, но при этом как будто забывает, что речь идёт о живых людях. Даже пеший воин, плохо экипированный и потерявший оружие, не лишён при этом собственных разума и воли, по словам же Сунь-сэнсея выходит, что только полководец наделён индивидуальностью, а остальные сотни и тысячи сражающихся – лишь послушные и ни в чём не сомневающиеся, беспрекословно подчиняющиеся любому приказу орудия боя. Он скорбит о потерях значительной части войска, однако ценность одной человеческой жизни будто бы равна нулю… А ведь живые люди могут и ослушаться приказа, и предать, и даже, поступая наперекор главнокомандующему, добиться больших успехов, чем добился бы он. Ведь в этой толпе могут быть талантливые, тонко понимающие войну люди, и просто хорошие войны, такие, как Юки… Войско состоит из людей, а люди неравноценны, понимаете… нужно уметь приглядываться к ним, находить в них сильные и слабые стороны, наконец, давать им определённую степень свободы…

- Достаточно, - велел Мицуёри-сэнсей. – Ты очень самоуверенно раскритиковал лучший военный трактат всех времён, Йомэй-кун. Кое с чем я, пожалуй, и согласился бы, но в главном ты не прав: роль полководца огромна…

- Огромна, но ею вся совокупность средств и способов ведения боя не исчерпывается… - Невежливо перебил Широ.

- Если ты, ведя своё войско в военный поход, только и будешь думать о том, не натёр ли ремешок ногу вон тому пешему лучнику и не болит ли голова с перепоя у одного из ста младших офицеров, тебе никогда не спланировать и не выиграть бой. Нужно уметь идти на жертвы и без слёз смотреть, как умирают твои друзья и знакомые, иначе ничего у тебя не выйдет. Воины не смеют ослушаться твоего приказа, не их дело рассуждать, правильно или неправильно ты мыслишь. Они должны просто верить тебе и делать, что ты говоришь.

- Не объясняйте мне очевидные вещи, Мицуёри-сэнсей, - сказал вдруг Широ, глядя учителю прямо в глаза. – Я и без вас это прекрасно понимаю и говорил совсем о другом.

Оба замолчали. Мицуёри-сэнсей раздражённо, со стуком поставил чашу на пол.

- Не кажется ли тебе, Йомэй-кун, что ты слишком нахально рассуждаешь о вещах, в которых только-только начал разбираться?

- Я прошу прощения, сэнсей. – Юки допил чай и тоже отставил чашу. – Конечно, мне не следовало этого говорить. В конце концов, моя цель – стать хорошим мастером меча, а у хорошего мечника тело движется само по себе, нанося удары без сожалений и сомнений. Ему совершенно нельзя мешкать, скорость решает всё. Размышления нужно оставить перед боем, а в бою не думать ни о чём, так? Нужно просто позволить мечу сделать всё за себя.

Когда этим же вечером учитель Мицуёри прибыл во дворец Мино для разговора с господином Райдоном, на его лице было написано совсем не свойственное ему лёгкое сомнение. Проницательный Асакура не стал его ни о чём спрашивать, понимая, что старый друг пришёл не просто так, а с каким-то известием.

Он оказался прав.

- Это лишь мои предположения, Асакура-сама, - медленно проговорил учитель, попробовав саке, - но я хочу поделиться с вами своим мнением о Йомэе-сама.

- Я давно этого жду, - промолвил Асакура.

- Возможно, я ошибаюсь, - сказал Мицуёри-сэнсей, но Йомэй-сама, по-видимому, никогда не станет таким великолепным воином, как вы и ваш отец. Однако у него определённо есть способность масштабно и практически мыслить.

- Что вы хотите этим сказать, Мицуёри-сан?

- Вполне вероятно, что Йомэй-сама станет хорошим полководцем, - ответил учитель.

- Что ж, - помедлив, Асакура одним глотком осушил маленькую чашечку саке, - именно это я и хотел услышать.

Меч, разрубающий луну

Однажды в конце осени господин Райдон позвал Широ с собой.

 - Мы идём в кузницу, - сказал он, - тебе нужно увидеть кое-что собственными глазами.

Ослушаться Широ не посмел. Ему хотелось отработать удар, который плохо получался, но Асакура-сама явно был настроен провести этот день с ним, Широ, а значит, тренировки придётся отложить.

Поскольку кузница находилась рядом с додзё, а додзё рядом с деревней, в путь выдвинулись целой процессией: Асакура-сама, как и подобает повелителю, ехал в паланкине, Широ сопровождал его верхом, а спереди и сзади двигались конные и пешие охранники. Простой люд, как ему и полагается, при виде паланкина самого даймё Асакура падал на колени и утыкался головами в песок, на Широ же никто не обращал внимания, что его вполне устраивало. В кузнице господина Райдона почтительно встретил сам кузнец и два его подмастерья.

- Здравствуй, Тиго-кун, - сказал кузнецу Асакура, - я хотел бы показать моему сыну, как делается настоящее боевое оружие. Ты ведь наверняка раньше этого не видел, Йомэй?

Широ покачал головой: ему стало интересно.

- Смотри сюда, - Асакура подошёл к деревянной бадье с травяной золой, где остывал клинок вакидзаси, - знаешь, как изготавливаются полосы стали для мечей? Кузнец берёт две стальные пластины, раскаляет их в горне, заливает озёрным илом и складывает вместе, чтобы части металла перетекли друг в друга. Затем он проковывает их, расплющивая, пока брусок не увеличится по ширине вдвое, разбивает на две части, снова складывает вместе, нагревая, и снова проковывает. И так множество раз. В хорошем мече несколько тысяч тончайших слоёв стали. Кроме того, само тело клинка состоит из стали разного типа: на рёбрах и острие она обычно более твёрдая, на тыльной стороне полосы и внутри – более мягкая. Слишком твёрдый клинок может сломаться при сильном ударе, слишком мягкий может согнуться. А так он получается упругим и прочным. Тиго-кун, этот меч уже готов к закалке?

- Да, Асакура-сама. Я как раз собирался обмазывать его глиной.

Широ было очень жарко от адского пламени, полыхавшего в горне, хотелось кашлять от витающих в воздухе частиц золы, и старательность подмастерьев, раздувавших меха, отнюдь не улучшала обстановку в кузнице. Он закрыл нижнюю часть лица рукавом и старался не жмуриться, тогда как голый по пояс кузнец и господин Райдон будто не чувствовали жара.

- Смотри, Йомэй, перед закалкой клинок необходимо обмазать специальной смесью глины и древесного угля, разведённых водой. Это делается для того, чтобы сталь в одних местах прокаливалась сильнее, чем в других. Режущая кромка покрывается очень тонким слоем глины, а спинка и бока – более толстым.

Тиго в это время вынул из золы клинок, тщательно протёр его тканью и, держа одной рукой за охвостье, другой аккуратно и ловко обмазал глиной с помощью кисточки.

- Теперь надо, чтобы подсохло! – Сказал он, бережно откладывая в сторону будущий меч.

- Когда глина высохнет, Тиго-кун поместит клинок в горн, где он будет лежать в толще древесного угля до тех пор, пока хорошенько не раскалится. Затем кузнец вынет его и быстро опустит в бочку с холодной подсоленной водой. Чем холоднее будет вода, тем крепче получится сталь.

- И он не задохнётся от пара? – Спросил Широ.

- Что? Конечно, нет. Но и это ещё не всё. Когда клинок остынет, его освобождают от глины и ещё раз нагревают – несильно, до тёмно-багрового свечения. Это нужно для того, чтобы снять с металла внутреннее напряжение, иначе долго клинок не проживёт. Уже после этого мастер отшлифует поверхность крупнозернистым камнем, чтобы удалить мелкие погрешности, нанесёт специальные насечки на хвостовик, чтобы рукоять держалась крепче, и вырежет на нём своё имя. По окончании основных работ готовый клинок перейдёт к другому мастеру, который сделает для него надёжную рукоять, цубу и ножны.

Тиго, слушая их, кивал, не переставая шевелить с помощью больших щипцов с деревянными ручками ещё один меч, уже лежавший в горне.

- Кажется, эта катана хорошенько раскалилась! – Сообщил он. - Сейчас буду закалять. Вы останетесь посмотреть, Асакура-сама?

- Нет, Тиго-кун, - слегка поклонился Асакура, - мой сын боится пара. С непривычки ему здесь слишком жарко. Спасибо тебе, Тиго-кун, мы пойдём!

Кузнец и оба подмастерья низко поклонились, отчего одному из них даже пришлось выпустить рычаг мехов.

Воздух на улице показался Широ пьяняще-холодным. Он вдохнул полной грудью, стараясь незаметно смахнуть рукой капли пота со лба.

- Теперь возвращаемся в замок, Йомэй. Но наш путь ещё не окончен.

У ворот их с поклоном встречал Сагара-сан. Отдав ему распоряжение привести Юки, Асакура важно прошествовал в свои покои, и Широ шёл за ним.

Обиталище господина Райдона состояло из нескольких комнат, причём Широ, как и прочих гостей, обычно не пускали дальше прихожей. Но в этот раз приёмный отец провёл его дальше, в красивую светлую комнату с веткой ярко-алых кленовых листьев в токонома[2], с цветными гравюрами на стенах. Здесь на толстых соломенных матах лежало несколько подушек, а в центре комнаты стоял большой дубовый короб, назначение которого Широ пытался угадать.

Когда фусума с узором в виде птичек, порхающих над океаном, слегка раздвинулись и на пороге показался коленопреклонённый Юки, господин Райдон как раз устроился на подушках и потянулся к коробу.

- Заходи, Юки-кун. Мы тебя ждём.

Робко глянув на Широ, Юки, тихий, как мышка, устроился на корточках немного позади него.

Асакура медленно вынул из короба что-то длинное, замотанное в полотняный чехол, под которым оказался ещё один чехол из плотного ярко-синего шёлка. Когда и этой преграды не стало, взорам изумлённых юношей явились дайсё[3] – два парных меча, длинный и короткий, в ножнах, обтянутых кожей ската, покрытой толстым слоем серебристого лака. Положив вакидзаси себе на колени, катану Асакура медленно протянул Широ.

- Взгляни. Что думаешь?

Руки Широ вдруг затряслись. Осторожно взяв меч за тёмно-синюю, перевитую кожаным шнуром рукоять, он левой рукой обхватил ножны за устье, мягко нажал большим пальцем на основание цубы, и клинок плавно начал выходить из ножен.

Меч был так волшебно прекрасен, что от восторга у Широ по спине поползли мурашки. Лезвие, отшлифованное до зеркального блеска, было тёмным. В сумерках оно казалось бы невидимым. Вдоль кромки довольно сильно изогнутого лезвия тянулась еле заметная глазу жемчужная полоса хамон – след от надёжной закалки. Цуба была вырезана в форме цветка хризантемы, и на ней был изображён разъярённый дракон, кусающий самого себя за хвост. Цуба тоже была тёмной, точнее, иссиня-чёрной, но с мягким благородным отливом.

- Одна только цуба этого меча – уже драгоценность, - вполголоса заметил Райдон, - она выполнена из сплава восьми частей золота и двух частей бронзы. Этот клинок, как и его брат, были сделаны мастерами более трёхсот лет назад. Сейчас уже нет таких мастеров, и таких клинков ты больше нигде не найдёшь. Им нет цены.

Широ не знал, что сказать. Смертоносное мерцание меча заворожило его. Юки за его спиной тоже не мог оторвать взгляда от катаны.

- Эти мечи я дарю тебе, Йомэй, - просто сказал даймё Асакура.

У Широ перехватило дыхание.

- Что? – Сипло выдохнул он.

- Мой отец отдал мне их, когда мне было шестнадцать. Ты уже взрослый мужчина, Йомэй, и должен носить мечи.

- Так это… тот самый «меч, разрубающий луну»?

Асакура вздохнул и едва заметно поморщился.

- Этим же мечом я прервал более сотни жизней, Йомэй, но почему-то все, кому я его когда-либо показывал, вспоминают только ту глупую историю.

На несколько мгновений все замолчали. Свет, лившийся из окна, причудливо искрился на гранях лезвия.

- Я должен предупредить тебя кое о чём, касающемся этого меча, - совсем тихо сказал господин Райдон, - вот именно этой катаны, к вакидзаси мои слова не относятся. Имей в виду, Йомэй, у неё скверный характер.

- Скверный характер? У катаны?

- Да. Всякое оружие обладает собственной волей, но это… не удивляйся, Йомэй, если однажды ты поймёшь, что этот меч думает вместо тебя и действует вопреки тебе. До того, как его прозвали «мечом, способным разрубить луну», его называли «мечом-кровопийцей».

- Почему? – Глаза Широ удивлённо округлились.

- После боя его не приходилось вытирать. Сражающийся этим мечом мог с головы до ног испачкаться вражеской кровью, на самом же мече никогда не оставалось ни капельки. Вот люди и начали говорить, что этот меч впитывает попавшую на него кровь. И жаждет всё большего.

Оба юноши с опаской посмотрели на клинок. Широ постарался как можно аккуратнее вложить его обратно в ножны.

- На самом деле, конечно, всё дело в чудесной гладкости лезвия – кровь просто слишком быстро скатывалась по нему. Но кое-что даже я не могу объяснить… - голос Асакура понизился до шёпота. – Этот меч притягивает к себе опасности, сражения, смерть. Он не хочет храниться в покое, он хочет воевать. Такова его воля. И он способен изменять не только своего владельца, но и тех, кто находится рядом. Проще говоря, Йомэй, если когда-нибудь при выходе из дома ты возьмёшь с собой этот меч «на всякий случай», то случай обязательно представится. Ты можешь ночью в одиночку пройти безоружным по самой тёмной деревенской улице и остаться невредимым, но если ты пойдёшь с этим мечом, на тебя обязательно нападут.

- Тогда зачем вы мне его даёте? – Спросил Широ.

- Потому что это один из лучших мечей, существующих в нашей стране, и он достался мне от моего отца. Бери его с собой только в том случае, если опасность неминуема, и поверь мне, он поможет тебе в бою. Но никогда не пытайся с помощью него тренироваться с друзьями, слышишь, никогда! Ты непременно убьёшь или покалечишь кого-нибудь! В обычной жизни достаточно носить с собой вот этот вакидзаси - он почти так же хорош, как и длинный, и в нём гораздо больше маневренности.

Широ поклонился.

- Я не знаю, как вас благодарить, отец. Я в жизни не видел ничего более красивого. – Он говорил искренне.

- Да, человеку свойственно восторгаться тем, что могущественнее его самого. – Кивнул Асакура. – Но если ты позволишь своему мечу быть сильнее тебя, Йомэй, то не исключено, что именно от него ты и примешь смерть. Так что не давай ему подчинить тебя.

- Я понял вас, Асакура-сама. Я не позволю. – Широ снова поклонился.

- Теперь ты, Юки-кун, - господин Райдон снова потянулся к коробу, - есть у меня подарок и для тебя.

- Для меня?! – Едва ли не со слезами на глазах вскрикнул Юки.

- Ты ведь должен как-то защищать своего господина.

Из короба показался ещё один матерчатый чехол, а в нём обнаружилась катана немного другой формы в ножнах из бука. Она не производила такого ошеломляющего впечатления, как «меч-кровопийца», но выглядела очень надёжной и очень острой.

- Это тоже старый клинок, - сказал господин Райдон, - он много лет хранился у меня, ожидая достойного владельца, и сегодня я отдаю его тебе, Юки-кун. И ещё вот это, - вслед за катаной Асакура протянул обомлевшему Юки боевой нож-танто.

Юки всхлипнул и ударился макушкой об пол, так, что хрустнула солома. Суть его длинной и не очень вразумительной благодарственной речи сводилась к тому, что он, Юки, свято чтит свой долг слуги Райдона-сама и Йомэя-сама, что жизнь Йомэя-сама отныне под его, Юки, надёжной защитой, что он охотно отдаст свою собственную жизнь по первому повелению Йомэя-сама, а если б в человеческих возможностях было умереть не один раз, а двадцать, то он, Юки, умер бы ради Йомэя-сама все эти двадцать раз. Даже Широ, привыкший к юкиным славословиям в свою честь, смутился от такой пылкой преданности, Асакура же и вовсе не захотел это слушать.

- Довольно, довольно, Юки-кун. Это оружие теперь принадлежит вам, смотрите же, берегите его. Вы оба можете идти.

До своей комнаты юноши добрели спотыкаясь, так как не могли оторвать взгляда от чудесных клинков в руках. Великолепие подарков казалось чем-то совершенно невероятным.

- Где же мы будем их хранить? – Размышлял Юки.

- Завтра в додзё надо будет непременно показать наше оружие Мицуёри-сэнсею, он наверняка знает в нём толк, - не слушая его, отзывался Широ. – Правда, Асакура-сама не советовал выносить большой меч из дома… Ну что ж, придётся сделать исключение ради такого случая.

Сжимая в руках «меч, разрубающий луну», Широ чувствовал в себе такую силу, такое желание сражаться, что в этот момент он с полным основанием мог бы назвать себя счастливым.

Глаза в глаза

На фоне последних событий Широ совсем перестал размышлять о том, что раньше казалось важным: его больше не волновали ни таинственные двойные стены, ни непонятно куда подевавшаяся Сачико-химэ, ни предполагаемый отравитель. Его телохранители Кента, Даики и Ботан всё так же ходили за ним по пятам, но Широ научился не обращать внимания на их присутствие, сказав себе, что непременно расквитается с ними за всё, но попозже. Нет, жажда мести не остыла в нём, но удобного случая для её осуществления ему пока не представилось. Ни разу со времени того происшествия он не пытался заговорить со своими телохранителями и даже не смотрел в их сторону, делая вид, что их просто не существует. Юки вёл себя точно так же.

Широ не мог налюбоваться на свои чудесные мечи, однако с катаной отношения у него сразу не заладились. Эта любовь была безответной: Широ едва не боготворил сверкающий меч, но тот не отвечал ему взаимностью. Кроме того, самого первого раза, когда Широ осматривал лезвие в присутствии Асакура-сама, стоило ему вынуть клинок из ножен, как меч начинал резать ему пальцы. Широ ничего не понимал: он был аккуратным и вежливым, кланялся катане, перед тем как вынуть её из ножен, и обращался с ней с величайшим почтением, но узкая полоска стали всякий раз находила возможность причинить ему боль. Кончилось тем, что в один прекрасный день Широ лишился подушечки указательного пальца: скользнув по безупречно-гладкому ребру, палец попал на острие. Брызнула кровь, закапала пол и хакама спереди, на самом же лезвии не осталось ни капли.

Немного утешало его то, что со всеми, кому он решился показать своё сокровище, катана церемонилась ещё меньше: один его однокашник, пробуя меч, угодил им сам себе по бедру, другой, неловко замахнувшись, ухитрился упасть и вывихнуть лодыжку, а толстый сын даймё Цунэхиса не успел даже вынуть меч из ножен: крепкая, как дубинка, рукоять непонятно как вывернулась у него из-под локтя и так огрела его по лбу, что у бедняги слёзы брызнули из глаз. Один Мицуёри-сэнсей сумел поладить со строптивой катаной.

- Ах, какой меч! – Восхищался он, поворачивая лезвие так и этак. – Какая работа! Какая работа! Внутри этого лезвия большое количество загубленных душ, и немудрено, что у него такой злой и независимый норов! Как же ты собираешься справляться с ним, Йомэй-кун?

Широ понятия не имел, как. После этого случая он замотал катану в чехол и хорошенько спрятал, поняв, что меч не хочет с ним общаться.

В додзё приходилось тренироваться учебной катаной: она была невысокого качества, рукоять немного вихлялась в руках, а нарочно затупленным лезвием нельзя было разрезать даже рисовую лепёшку, но зато она была послушной и кроткой, управлять ей было так же просто, как собственной рукой. Весной, когда Широ сравнялось 16 лет, он официально был признан лучшим учеником школы Мицуёри, однако и сам Широ, и его сэнсей понимали, что это звание завоёвано благодаря усердию, а не таланту. По-настоящему талантливый воин победил бы Широ без особых затруднений.

Как бы то ни было, а Широ продолжал своим тренировки, с нетерпением ожидая возможности попробовать свои силы в настоящем, а не в тренировочном бою. Пока же такого случая не предоставлялось: границы Мино охранялись надёжно, войны шли где-то там, далеко он спокойной провинции, в самой же Мино не случалось происшествий опаснее уличных драк, но в силу своего высокого положения Широ даже в них не мог поучаствовать. Оставалось лишь вдумчиво крошить на кусочки камышовые чучела, изображающие врагов. Иногда, когда ему становилось совсем тоскливо, Широ доставал из чехла свою бесценную катану и крепко сжимал её прямо через ножны, чувствуя, как алчная жестокость меча перетекает в него, заряжая энергией. После такой подпитки он несколько дней чувствовал себя сильным.

Однажды, идя на занятия в додзё, Широ и Юки увидели расклеенные на стенах домов объявления, повествующие о том, что второго числа четвёртого месяца пополудни прибывший в деревню ронин[4] Кано сразится с каждым, кто пожелает бросить ему вызов, так как, исполняя обет, он должен убить в бою восемьдесят восемь человек.

- Ничего себе обет! – Поразился Юки. – Интересно, какой он, этот ронин-путешественник? Вот бы сходить посмотреть!

- Ты же понимаешь, что меня не отпустят. – Понурился Широ. – Но ты можешь сходить один и потом рассказать мне, как там всё было… Это ведь, наверное, здорово – увидеть самый настоящий бой!

- Нет уж, если ты не пойдёшь, то и я не пойду. – Мужественно отказался Юки.

Но вышло иначе: стоило им прийти в додзё, как учитель Мицуёри, не начиная урок, сообщил ученикам, что присутствовать на бою будут все: молодым самураям слишком благополучной Мино не помешает разок увидеть настоящую кровь.

- За поединком будет следить сам Асакура-сама! – Важно сообщил учитель.

- Отец?! Но за что ему такая честь, этому, как его, Кано? – спросил Широ.

- Ну, слухи об этом молодом воине доходили до наших краёв. Говорят, что он своим мечом едва ли не творит чудеса. Многие бойцы из войска Асакура-сама пожелали с ним сразиться, и Асакура-сама дал им разрешение. Сам он так давно не видел хороших поединков, что решил, будто это зрелище немного его развлечёт.

Занятие прошло кое-как: у учеников только и разговоров было, что о таинственном Кано и грядущем бое. Кое-кто даже выразил желание тоже попробовать сразиться с ним.

- Наши занятия слишком скучны! – Говорили юноши. – Как мы станем хорошими воинами, если будем сражаться только друг с другом?

Что до Широ, то его буквально трясло от возбуждения. На пути в замок он шепнул Юки:

- Я тоже хочу с ним сразиться!

- Не говори глупостей. – Сердито сказал Юки. – Тебе никто не позволит. Это будет поединок со смертельным исходом, ты понимаешь? Не обижайся, но убьют-то тебя!

- Это ещё как посмотреть! – Обиделся Широ. – В кои-то веки мне представилась возможность попробовать свои силы!

- Ну так и поступи так, как говорил Асакура-сама: выйди ночью на улицу с «мечом-кровопийцей» и режь грабителей, которые к тебе привяжутся. В этом случае ты, может, и уцелеешь.

- Я бы так и поступил, да вот только ускользнуть ночью в деревню в одиночестве мне не удастся, да ты и сам это знаешь. А тут я могу бросить вызов этому ронину прямо в присутствии господина Райдона, и тогда никто не сможет меня остановить.

Юки вздохнул:

- Мне, конечно, приятно, что ты не превратился в рассудочного сухаря, каким я уже начал тебя считать, Широ, но твоя отчаянность мне тоже не по душе. Ты же читал «Искусство войны»: лезть в драку с противником, который во всём тебя превосходит, всё равно, что пытаться пешком перейти море: это не доблесть, а глупость.

- Ну вот и посмотрим, - неопределённо ответил Широ.

Ночью перед боем Широ не мог уснуть. С воздухом, проникавшим сквозь узкие окна, в комнату тянулся сладчайший аромат цветущей вишни, и даже два-три лепестка опустились на одеяло.

«Жизнь воина подобна цветению прекраснейшего из деревьев, - лёжа размышлял Широ, - она коротка и прекрасна до сердечной боли. В мире нет ничего более волнующего. Но быть самураем в сытой провинции, вкусно есть и спать на мягком тюфяке – это не жизнь, это прозябание. Того и гляди превратишься в бессовестного негодяя, вроде моих охранников, который от скуки и желания подраться хоть с кем-нибудь готов напасть на безоружного мальчишку. Я должен как-то вырваться из этого порочного круга».

Пока Широ ворочался с боку на бок и предавался душевным терзаниям, бессонные слуги замка Мино подготавливали площадку для боя: расчистили четырёхугольный участок земли на краю деревни от мусора, разровняли землю, обнесли три стороны невысокой оградой, чтобы зрители не лезли на площадку и не мешали сражающимся, а с четвёртой стороны сделали песчаную насыпь и наскоро застелили её циновками поверх гладко оструганных досок. Это было место для почётных гостей: ведь сам Асакура-сама согласился присутствовать! Что до зрителей, то они начали стягиваться к месту поединка ещё с вечера, чтобы успеть занять место: люди приходили с собственными циновками, с узелками с едой, с деревянными подушками, чтобы прикорнуть на часок-другой. Зрелище обещало быть грандиозным.

Несмотря на бессонную ночь, Широ поднялся ни свет ни заря, разбудил Юки и потребовал умывать, переодевать и причёсывать себя на самый праздничный манер.

- Но катану я вам с собою пронести не дам! – Грозился Юки, завязывая ему пояс на кимоно красивым узлом. – Поперёк дороги лягу, так и знайте, Йомэй-сама!

-  Вообще-то, и не собирался. – Сказал Широ. – Но теперь мне из чистого упрямства хочется её достать. Просто интересно посмотреть, как ты будешь меня останавливать.

Он был не в духе и, как всегда в таком состоянии, срывался на бедного Юки.

Завтракали они в полном молчании. До полудня оставалось ещё очень много времени, но Широ от волнения даже не мог заставить себя тренироваться, просто бродил по комнате из угла в угол – шесть шагов вперёд, шесть шагов назад – и время от времени отпускал в сторону Юки какое-нибудь ехидное замечание.

Наконец, явился Сагара-сан и передал, что господин Райдон готов отправиться в путь к месту сражения. Широ молниеносно сунул за пояс вакидзаси и выбежал из комнаты с почти неприличной скоростью. Хмурый и настороженный Юки последовал за ним, мысленно поклявшись любой ценой не допустить поединка, если Широ вздумается-таки распрощаться с жизнью в настоящем бою. Он взял с собой танто, решив, если Широ бросит вызов пришельцу, кольнуть друга ножом в бедро: с такой раной ему придётся отказаться от своих намерений. Его самого, Юки, конечно, после такого казнят, но жизнь Широ будет спасена.

Вокруг площадки, огороженной для боя, было так многолюдно, что даже процессия, сопровождающая правителя Мино, с трудом смогла пройти сквозь толпу. Господин Райдон расположился в самом центре застеленного толстыми циновками возвышения, справа от него сел Широ, слева – учитель Мицуёри, Юки, как обычно, устроился за спиной Широ. Остальное пространство заняли юные самураи – сыновья родовитых даймё. Насыпь со всех сторон окружили охранители с деревянными щитами: мало ли, что ему вздумается, этому ронину Кано. Широ начал было ворчать, что из-за них будет ничего не видно, но господин Райдон взглядом велел ему замолкнуть.

Когда напряжение достигло высшей точки, появился распорядитель боя – асигару-тайсё[5] по фамилии Коичи. Он зачитал длинный список воинов, пожелавших бросить вызов ронину Кано: всего прозвучало не меньше трёх десятков громких имён.

- Ну, если он убьёт всех, как собирался, то его обет будет выполнен без особых хлопот, - шепнул Юки.

В это время через толпу протиснулся сам ронин Кано – высокий юноша в чрезвычайно простом и ничем не украшенном одеянии, которое, однако, не могло скрыть его ладной фигуры и уверенной поступи. Женщины, бывшие в толпе, так и впились в него глазами. Общее впечатление выразил опять-таки Юки:

- Хм, бывают же такие красавцы. Неужели ещё и драться умеет?

Драться Кано умел – это было заметно по его скупым, вроде бы небрежным, но удивительно грациозным и точным движениям. У него было умное, властное лицо, резкая линия носа и ледяные глаза. Чёрные волосы, перехваченные простым шнуром, спускались до плеч, кисть правой руки спокойно лежала на рукояти меча. Если он и волновался перед боем, по нему это не было заметно.

- Первый соперник – Онегана Сабуро! – Возвестил распорядитель боя, и на площадку вышел самурай средних лет, вооружённый копьём.

Широ и Юки вместе со всеми зрителями подались вперёд, намереваясь не пропустить ни одной детали поединка, но первый бой получился очень коротким: едва противники поклонились друг другу, ронин Кано немыслимо быстрым движением выхватил из ножен свою катану и снёс самураю голову с плеч, а тот не успел даже замахнуться.

Толпа охнула. Отрубленная голова покатилась на земле, тело грузно опустилось на колени, а кровь из рассечённых артерий фонтаном ударила в стороны и вверх. Брызги полетели за ограждение. Широ тут же пришлось прикрыть рот рукой – его замутило. Ну нет, подумал он. Только не сейчас.

- Иицунэ Хикару! – Слегка замешкавшись, выкрикнул следующую фамилию распорядитель.

Второй самурай умер так же быстро: поклонившись, Кано увернулся от его удара и рассёк тело юноши пополам.

- Отабунэ Сюхэй!

Самурай попытался нанести Кано удар по ногам, но клинок соперника полоснул его поперёк живота.

- Хотома Кодзи!

Толпа, поначалу приветствовавшая каждого воина воплями поддержки, теперь замолчала. На площадке творилось что-то очень странное: распорядитель выкрикивал новые имена чуть ли не раз в минуту, а ронин Кано, почти не двигаясь с места, убивал людей, будто рубил редьку для засолки.

Заметив недоумение зрителей, Кано сменил тактику: он сделал вид, что начал уставать, и теперь давал соперникам немного побегать вокруг него, нанести несколько ударов, ни один из которых не попадал в цель, и только потом убивал. На публику это подействовало: всем хотелось видеть именно бой, а не тупое убийство. Снова начали раздаваться воинственные крики, руки поднялись в воздух, но самураи-то видели, что Кано нисколько не сдал позиции, а просто развлекал себя и других.

- Этот юноша стоит целой армии, - вполголоса заметил даймё Асакура, обращаясь к учителю Мицуёри.

- Он гениальный боец, - согласился сэнсей, - и, что удивительнее всего, самоучка.

- Почему самоучка? - Спросил один из учеников додзё.

- А разве ты не видишь? Он дерётся безвсякой системы. Его оружие – хладнокровие, ловкость и скорость.

 Бой продолжался. Площадка была завалена трупами. Зрелище было жутким, но несло в себе странную притягательность: глядеть, с каким виртуозным изяществом этот красивый юноша отнимает человеческие жизни, было и мучительно, и пьяняще.

Наконец, места для поединка уже не осталось: кругом лежали мертвецы. Дымилась кровь, начинали кружиться мухи, привлечённые тошнотворным запахом смерти. Широ было совсем худо: он сунул в рот заранее припасённую деревянную щепку и принялся её посасывать, чтобы остановить рвоту.

- Этот человек – сама смерть, - тронув Широ за плечо, тихо сказал Юки.

Широ ответил:

- Он похож… - подходящее сравнение родилось само собой, - он похож на мою катану. Он создан для того, чтобы сражаться и убивать. Сильный и безжалостный.

Внутренности сводило судорогой и в душе был полный раздрай: несмотря на отвращение и злость, Широ чувствовал, что этот человек притягивает его, притягивает с той же непреодолимостью, что и оставленный в замке меч. Это была сила, перед которой хотелось встать на колени.

- Не беспокойся, Юки. – На одной ноте выговорил Широ, - я не буду с ним сражаться. Мне его ни за что не одолеть.

…Убив два десятка человек, Кано даже не запыхался. Пока слуги утаскивали с площадки трупы и посыпали её свежим песком, чтобы впиталась кровь, он стоял, разглядывая толпу. Его не интересовали восхищённые, жадные и испуганные лица, он искал проявления других эмоций. На возвышении, устроенном для гостей из замка Мино, выделялась тучная фигура самого даймё Асакура. Это и есть тот легендарный воин, «разрубающий луну»? Да он же совсем старик.

Рядом с ним сидел какой-то худосочный длинноволосый мальчишка. Интересно, что это у него с глазами, разве в природе встречается такой цвет?

Кано и Широ смотрели в глаза друг другу.

Так впервые встретились будущие враги.

Амулет богини Бэнтен

- Я ухожу, - сказал Широ, - извините, больше не могу.

- Тебе нехорошо? – Шепнул Юки.

- Больше не хочу на это смотреть. Не ходи за мной.

Господин Райдон, глянув на зеленоватое лицо Широ, позволил ему уйти, а Юки пришлось остаться.

Если бы лошадь не знала дорогу в замок, Широ наверняка проскакал бы мимо: его всего трясло, разболелась голова, тошнота не прекращалась. Ему было так плохо, что он начинал думать, что, возможно, заболел чем-нибудь.

Шагая по направлению к своей комнате, Широ пытался успокоиться и ни о чём не думать, но в голове был только Кано: Кано, легко взмахнувший рукой и поразивший противника насмерть, Кано, слегка склонившийся, чтобы отрубить воину ноги, Кано, поворачивающийся спиной в обманном манёвре, Кано убивающий, убивающий, убивающий… Неужели в душе этого совсем молодого человека нет ни сострадания, ни жалости? Ладно сострадание, хоть какие-то чувства там есть?!

Широ больно ударился головой о низкий потолок, но не обращая внимания, продолжал идти дальше.

Так вот что это такое – быть воином! Вот как выглядит истинная сила! Её красота – красота грязи, это извращённое, изуродованное нечто. Хорошо читать о сражениях в книгах, и рубить пучки соломы тоже не так уж сложно, но всё это не имеет ничего общего с настоящей смертью. Почему-то в книгах не описывается, как выглядят человеческие внутренности, вываливающиеся под ноги победителю. И, главное, запах…

… Тут Широ впервые заметил, что коридор стал каким-то очень уж узким: идя, он касался стен обоими плечами. Почему-то было очень темно: Широ не видел конца коридора и, оглянувшись, не увидел начала. Ничего не понимая, он сделал ещё несколько шагов вперёд. Тут его осенило:

- Да я же внутри стены!

Широ понятия не имел, как его угораздило пробраться в этот тайный проход: раньше они с Юки часто рыскали по замку, пытаясь найти какую-нибудь скрытую дверь, но им ни разу этого не удалось. Теперь же Широ ничего не искал: ему казалось, что он идёт к своей комнате привычным путём. Как же он попал внутрь двойной стены и, главное, как теперь выбраться обратно?

Рассудив, что выход обычно находится там же, где и вход, Широ повернулся и пошёл назад, но коридор, казавшийся совершенно прямым, вдруг сделал поворот и там, проведя рукой по стене, Широ нащупал створку фусума. Обрадовавшись, что нашёл выход, он сдвинул перегородку в сторону и, зажмурившись от света, шагнул в пространство за нею. Но это был не выход.

Юноша оказался в крошечной клетушке с одним-единственным узким окном под самым потолком. Почти всё место в комнате занимал старый-престарый, покрытый какими-то мерзкими пятнами соломенный тюфяк, а на нём, скрестив тощие кривые ноги, сидела остроглазая старуха в сером кимоно с широкими рукавами.

В другом состоянии Широ, наверное, испугался бы, но сейчас все реакции в нём были заторможены.

- Бабушка? – Удивлённо пробормотал он. – Вы откуда здесь?

Старуха смотрела на него без малейшего удивления, с одним недовольством.

- Припёрся, - прошамкала она, - ишь, какой волосатик с зелёной рожей.

От такого с собой обращения Широ впал в ступор. Может, ему всё это мерещится?

- Вы мне не мерещитесь? – На всякий случай уточнил он.

- А ты пьяный или головой ударялся?

- Головой ударялся, - честно сказал Широ, - когда шёл сюда.

- Как хочешь, так и думай, - сказала старуха, - уходи, я тебя не звала.

- Но кто вы?

- Одно на уме: кто да кто… тебе-то какое дело? Если ты не знаешь, кто ты сам такой, чего пристаёшь к старым людям?

- Я знаю, кто я сам такой, - медленно проговорил Широ, стараясь собраться с мыслями. Отчего-то у него это плохо получалось.

- Да ну? Все говорят, что знают, и никто не может ответить. Сам сначала подумай, своей головой. А то садись, посиди, - старуха неожиданно сменила гнев на милость и даже подвинулась, освободив краешек футона. - Гости ко мне нечасто заходят.

Садиться Широ, разумеется, не стал. Он вдруг догадался, кто перед ним:

- Са-Сачико-химэ?!

- Давненько меня так не называли, ох, давненько! – Хозяйка комнаты улыбнулась беззубым ртом. – А ты посмотри получше: ну какая я Сачико-химэ? Сачико-химэ была молодая да красавица, а я уж почти птица небесная!

Ясно, подумал Широ. Никакого колдовства: эта старуха – сумасшедшая. Вот почему Асакура-сама скрывает свою жену: она безумна. Не выгонять же её! И держать на всеобщем обозрении тоже нельзя. Что ж, одной тайной меньше.

- И давно вы здесь живёте? – Спросил Широ.

- А я здесь не живу. Так, бываю иногда. Что, не хочешь садиться?

- Нет, - отказался Широ, - мне нужно идти. Извините, что потревожил вас.

- А, ну конечно, не хочешь говорить со старухой. У тебя другое на уме, да? Мечи там всякие, сраженья… Да?

- Ага, - ответил Широ, поворачиваясь.

- Ну и дурак. Сам же знаешь: твой меч тебя не любит.

- Что? Откуда вы знаете?

- А я хожу вдоль стеночки, хожу да поглядываю!

Широ содрогнулся, представив, что вся его личная жизнь была на обозрении у этой противной старухи. Он там раздевался догола, плакал, резал пальцы мечом, а она на всё это пялилась?! Не мог Асакура-сама запереть её попрочнее?!

- Я пойду. – Буркнул он, прикасаясь к фусума.

- Ай-ай, сейчас уйдёшь, а самого интересного и не узнаешь! – Проворковала неприятная собеседница.

- Чего это?

- Того, как раздобыть настоящую силу.

- Что? – У Широ перехватило дыхание.

- Ага! Интересно?

- Да.

- Тогда слушай, - старуха устроилась поудобнее и поманила его к себе костлявым пальцем. – Штуку одну найти надо.

- Какую ш-штуку? – Прошептал Широ.

- Амулет богини Бэнтен.

- Амулет?.. И где же мне его найти?

- Ну, мальчик мой, как будто я всё знаю! – Старуха шутовски развела руками. – Раньше он находился в одном монастыре, а где сейчас, понятия не имею. И не спрашивай, не знаю. Сам ищи.

- Ну хотя бы скажите, в каком монастыре!

- В обыкновенном монастыре. Всё, надоел. Убирайся.

- Вы издеваетесь надо мной, что ли? – Разозлился Широ. – Вы просто сумасшедшая!

- Ну да, зато ты здоровый. Умишко с кулачок, душа как тряпка.

- Я ухожу!

- Так уходи уже! А не найдёшь амулет богини Бэнтен, - старуха понизила голос до шипения, - так и сдохнешь дураком, ничего не добившись. Ищи, Широ, ищи амулет, он тебя от огня защитит и сделает сильным. Настолько сильным, насколько захочешь.

- А огонь тут при чём?

- Там узнаешь. Только хвост не подпали! – Взвизгнув, расхохоталась старуха.

Не в силах больше выносить этот бред, Широ решительно сдвинул в сторону фусума, шагнул в коридор и, не сумев вспомнить направление, в котором шёл раньше, пошёл наугад. Буквально через несколько шагов он упёрся лбом в дерево, но не ударился: деревянная панель качнулась, пропуская его вперёд, и Широ неожиданно оказался при входе в южное крыло.

Он был счастлив, что выбрался; а от главных ворот уже доносились голоса господина Райдона и его приближённых. Выбежав им навстречу, Широ наткнулся на красного, возбуждённого Юки.

- Ох, Широ, как ты? Жалко, что ты не досмотрел до конца, этот Кано, он… я никогда ничего подобного… и Мицуёри-сэнсей сказал, что он тоже никогда, но он ещё сказал, что Кано – не воин, а просто убийца. А ты как думаешь? Ведь убийца подкрадывается из-за угла, а Кано сражался…

Широ молчал: теперь его захватили другие мысли.

- Да что с тобой? – Заметил наконец Юки.

Широ схватил его за руку:

- Я знаю, где вход внутрь стены! И ещё я нашёл, где Асакура-сама прячет свою жену!

[1] Цуба - гарда

[2] Токонома - ниша в стене, своеобразный «красный угол», смысловой центр помещения, где принято выставлять для всеобщего обозрения особенно красивые или памятные вещи.

[3] Дайсё - комплект самурайских мечей, состоящий из катаны и вакидзаси, оформленных в едином стиле.

[4] Ронин – самурай без господина

[5] Асигару-тайсё - генерал пеших войск в эпоху воюющих провинций

Глава 5 ПУТЬ НА КИОТО

Бог Воды

Покинув монастырь Ханакаяма, Кано недолго оставался без дела: он был не из тех людей, которым просто затеряться в толпе. Выросший среди монахов и не знавший иной жизни, он сразу привлёк к себе внимание, как своей редкостной внешностью, так и редкостной неотёсанностью. Не прошло и получаса, как Кано спустился с горы в деревню, а его репутация уже сложилась. Какой-то пьяный ронин, увидев юношу в монашеском одеянии и с мечом, воскликнул, не подумав:

- Взгляните, этот монашек собирается кого-то зарезать!

И Кано тут же его зарезал, не изменив выражения лица и скорости движения.

Все, кто это увидел, не издав ни звука, поспешили по своим делам. Молчание казалось абсолютным, однако когда Кано зашёл на постоялый двор и потребовал себе комнату, хозяин, каким-то способом уже осведомлённый о бесславной гибели догадливого ронина, не решился ему перечить и даже не потребовал денег.

Следующие несколько дней Кано только и делал, что убивал кого-нибудь: он с утра до вечера бродил по деревне и пытался спровоцировать мужчин на агрессию в отношении себя: то притворялся пьяным, то толкал кого-нибудь будто невзначай и, услышав окрик, тут же хватался за меч. Очень скоро улицы при появлении Кано стали пустеть, а из гостиницы, где он жил, съехали все постояльцы. Девчонка-служанка, которой приходилось носить ему в комнату обед, однажды сбежала, не забрав своё жалование, но оставив записку, что скорее проткнёт себе горло спицей, чем ещё раз зайдёт в комнату к этому демону.

Монах Досан, знаток человеческих душ, не смог бы объяснить, каким образом всегда закрытый, но в целом благоразумный юноша за один день превратился в отъявленного злодея. К счастью, он не знал, что сделалось с его воспитанником: боль в пояснице не позволяла старику спускаться в деревню за новостями.

Одиночество не страшило Кано, но внезапное исчезновение всех людей отнюдь не обрадовало его. Он припоминал, что в первый день его пребывания в деревне народу на улицах было как будто больше, и не мог себе объяснить, куда они все подевались. Его меч требовал тренировки, отсутствие подходящих жертв раздосадовало Кано. Когда из гостиницы исчез даже её хозяин, Кано решил подыскать себе другое место для жизни и, не взяв с собой почти никакой провизии, вышел из деревни и зашагал куда глаза глядят. Но чёрная слава демона уже шла впереди него: жители следующей деревни встретили его с ужасом. Деревенский староста предложил Кано горсть серебра с условием, что он покинет деревню, никого не убив: Кано отрубил старику голову, серебро не взял и ушёл из деревни. Что творилось в его душе? Там была одна тьма.

Неизвестно, сколько ещё бессмысленных и жестоких убийств совершил бы Кано, но вскоре нашёлся человек, понявший, каким сокровищем может стать этот не ведающий жалости полумонах в руках расчётливого дельца. Человек по имени Хисанори называл себя самураем, но был, по сути, простым разбойником, которому с появлением в его маленькой армии такого бойца, как Кано, предстояло стать грозой всей страны. Для этого требовалось пойти на риск, но подлец Хисанори не был трусом Хисанори. Однажды, зайдя в очередное почти пустое селение, Кано с удивлением увидел, что его встречают: маленький человечек с любезной улыбкой и въедливым взглядом красноватых глаз предложил ему чаю и сладостей. Кано ощутил острое желание убить этого сморчка тут же на месте, но любопытство на этот раз пересилило в нём жажду убийства, и он сел за один стол с Хисанори и позволил тому говорить.

- Кано – бог воды. Тебя ведь так зовут? Красивое имя.

Кано отставил чашку и поправил меч, висящий у пояса.

- Ты действуешь неразумно. – Сказал Хисанори. – Ты только зря растрачиваешь дар, данный тебе богами.

- Какой дар?

- Убивать людей.

- Я и так убиваю.

- Но ты делаешь это без всякого смысла.

Кано нахмурился:

- Я тренируюсь. Я не стану воином, если не буду тренироваться.

- Так ты хочешь стать воином?

- Ну да.

- И на чьей стороне собираешься воевать?

- А что это значит?

И Хисанори объяснил, что люди никогда не сражаются друг с другом просто так, каждый делает это ради собственной выгоды. Убивать людей само по себе приятно, но гораздо лучше делать это с пользой.

- Размахивая мечом направо и налево, воином ты не станешь. Это особое искусство, ему надо научиться.

Так Кано узнал, что, оказывается, существуют специальные школы, где мужчины учатся сражаться и совершенствуются в этом мастерстве. Оказывается, чтобы стать великим мечником, не обязательно убивать всех подряд.

- Если хочешь, я могу устроить тебя в додзё, где ты пройдёшь курс обучения, - предложил Хисанори.

Кано согласился.

Эта додзё была совсем не похожа на те, где занимались юные самураи; здесь не было ни гладких дощатых полов, ни тренировочных деревянных мечей, ни защитных доспехов. Занятия проводились чаще всего на свежем воздухе, ни один из учеников не имел благородного происхождения, а учителя старательно скрывали причины, подвигшие их обучать кен-дзюцу разбойников и убийц. Тем не менее, все они были мастерами своего дела и старались если не за совесть, то за большие деньги.

Впрочем, сразу выяснилось, что у Кано здесь нет соперников: никакие приёмы и тактики боя не действовали против его сверхъестественной ловкости и быстроты. Глядя на это, Хисанори, будучи человеком сугубо практичным, начал задуматься, а не является ли Кано и в самом деле демоном в человеческом обличье.

Но Кано не был ни демоном, ни глупцом. Все его эмоции, мысли и мнения были вполне человеческими, он отличался лишь одним: в нём совершенно отсутствовало чутьё той грани, которая не позволяет одному человеку без серьёзных причин убивать другого. Это нравственное уродство, впоследствии скрывшееся за хорошо усвоенными манерами и «приличной» линией поведения в обществе, пока ещё проявлялось в нём очень ярко. Сам Кано осознал в себе это свойство в момент своего первого убийства: он почувствовал, что ничего не почувствовал, и его это удивило. В книгах, которые ему доводилось читать в монастыре, говорилось о моральных терзаниях убийцы, но Кано не довелось испытать ничего подобного. Возможно, он не смог бы с такой же лёгкостью убить человека, которого полюбил бы, - но если убивать людей, к которым не испытываешь никаких чувств, то с чего тут мучиться? Кано это было непонятно.

Он быстро учился. То, что Хисанори принимал за простодушие и лёгкую степень слабоумия, было лишь отсутствием необходимых знаний о жизни. Кано сразу понял, что Хисанори хочет использовать его в каких-то своих целях и при этом недооценивает его сообразительность, но пока что это было ему на руку. И он стал послушным орудием в руках негодяя, прекрасно зная, что уйдёт он него в тот самый момент, как ему захочется идти дальше.

Шайка Хисанори занималась налётами и вымогательством: они облагали налогами небольшие селения, грабили путников, требовали выкупа у родственников высокопоставленных особ, захваченных в плен. Все участники шайки были нищими ронинами, продавшими честь и достоинство за мечту однажды разбогатеть. Пока что они промышляли лишь мелкими делами, но с появлением Кано Хисанори почувствовал себя всесильным и начал нападать на вооружённые процессии и большие, тщательно охраняемые деревни. Наслышанные о невероятной силе бойца по прозвищу Бог Воды, люди бросались к мешочкам с деньгами, едва завидев в свите Хисанори стройного юношу с прекрасным и холодным лицом.

Однажды жители какой-то деревушки отказались платить вымогателям причитающуюся дань: это был странный народец, они мнили себя потомками белых волков и не желали унижаться перед ворами. Хисанори сделал вид, что уступил. В тот памятный день Кано вошёл в деревню, прикрывая лицо платком: на чистых, просторных улицах играли дети, женщины развешивали на верёвках бельё для просушки, старики, сидя на верандах, сладко жмурились на солнце. В этот раз его никто не ждал. Первой погибла девочка, игравшая с котёнком: Кано не выбирал, она просто стояла ближе всех. Её мать даже не успела узнать, что сталось с дочерью. Стремительный, как молния, Кано уничтожал людей прежде, чем они успевали понять, что происходит. Когда навстречу ему кинулись, подбадривая друг друга криками, крестьяне, вооружённые кто граблями, кто ухватом, Кано впервые за долгое время стало смешно: если уж им так хотелось защитить своих жён, детей и престарелых родителей, неужели они не могли хотя бы раздобыть себе настоящее оружие? Странный гонор у этих белых волков.

Вырезав всё население деревни, Кано собирался уходить, как вдруг услышал детский плач, доносившийся из опустевшего дома. Он вошёл внутрь и увидел малыша лет пяти, рыдающего на трупе убитого отца. Кано смотрел на эту сцену, старательно прислушиваясь к себе: не шевельнётся ли что-нибудь. В одно мгновение ему показалось, будто в душе рождается какое-то новое, неизведанное ранее чувство, но он не успел его запечатлеть: заметив присутствие Кано, малыш вскочил и с рёвом бросился на него, сжав кулачки. Убирая меч обратно в ножны, Кано наметил сам себе вперёд быть аккуратнее.

В дележе награбленного Кано никогда не участвовал, и это лишь подкрепляло Хисанори в мнении, что его подопечный – дикий, но совершенно неразумный зверь. Тем больше он удивился, когда, спустя год после их первой встречи, Кано подошёл к нему и потребовал денег.

- Зачем это тебе?

- У моего меча разболталась рукоять и требуются новые ножны.

- Это всё потому, что твой меч – просто старьё…

Хисанори не окончил фразы. И сам он, и вся его шайка были убиты в тот же день, а Кано, вскрыв личный ларец Хисанори, взял оттуда немного серебра, решив, что этого хватит, чтобы привести меч в порядок.

Денег хватило едва-едва; на оставшиеся гроши Кано купил гвоздичного масла для полировки, ему нравился этот запах. Впредь он решил вести себя по-другому: не рубить всех подряд, а искать людей, у которых можно чему-нибудь научиться. Кано не сомневался, что такие люди есть: он не мог забыть, что единственным противником, которому он до сих пор проиграл, была загадочная старуха, которую он видел в свой последний день в монастыре. Страна большая; где-нибудь в ней живут воины, которые сильнее его; нужно лишь их найти. И он пустился в путь, представляясь странствующим ронином и живя на доходы от поединков.

Люди меряют время днями и месяцами, Кано мерил время отнятыми жизнями. Он понял, что большинство людей не разделяет его мнение по поводу права на убийство, и дал себе слово держать инстинкты в узде. Восемьдесят восемь жизней – и ни одной жизнью больше. Если до тех пор он не найдёт человека, который был бы сильнее его, значит, боги не приняли его обет.

В ближних селениях все слышали о Кано, и желающих драться с ним или не находилось вовсе, или находились один-два человека, которые ничему не могли его научить. Оставалась надежда на обширные, тщательно охраняемые провинции, куда слухи долетают не так быстро, а жители не избалованы зрелищами. Так он однажды оказался в Мино, где правил сам Асакура, легендарный воин прежних времён. В глубине души Кано желал сразиться с ним, но, увидев, что даймё уже стар, отказался от этой мысли.

В странствиях его начала одолевать скука: приближался предел восьмидесяти восьми жизням, а желанный противник по силам так и не был найден. Окружённый всеобщим почтением и страхом, Кано, сам себе в том не признаваясь, начал тосковать по другим чувствам. Жизнь стала надоедать ему. Теперь он остро ощущал свою инаковость, но это больше не радовало его, а скорее досаждало.

Покидая Мино на исходе своей двадцатой весны, Кано не знал, куда идёт: то ли искать соперника в больших городах, то ли позволить убить себя первому встречному, чтобы, наконец, увидеть, как выглядит радость победы в чьих-то чужих глазах.

Тяжёлое лето

- Ничего не понимаю… - Широ внимательно ощупывал плотную, без единой щели, деревянную панель. – Я совершенно уверен, что выходил отсюда. Где этот проклятый вход?

Юки участливо наблюдал за его стараниями.

- Может, всё-таки в другом месте?

- Нет, точно здесь! – Широ в раздражении ударил по стене кулаком. – Да что за день сегодня!

- Тогда, наверное, завтра поищем? – Робко предложил Юки.

Широ злобно уставился на него:

- Ты мне не веришь!

- Разумеется, верю.

- Нет, не веришь! Конечно, кто же поверит в дурацкую историю про старуху, запертую между замковых стен! Давай, скажи, что я всё это выдумал!

Юки только вздохнул. Разговаривать с Широ, когда у того что-то не ладилось, было трудно.

- Широ, я тебе верю, просто ты, возможно, ошибаешься…

- Ошибаюсь?!

- Я имею в виду, что ход твоих рассуждений может быть ошибочен. Выход – это ведь не обязательно вход…

- Что? – Широ перестал колотить по стене и повернулся к нему. – То есть?

- То есть дверь, через которую ты вышел, служит только для этой цели. А зайти через неё нельзя. Понимаешь? Вход расположен где-то в другом месте.

 - Но в каком?

- Откуда я знаю. Это же ты через него заходил.

- Ну да, а раз я не помню, где он, то, значит, всё это мне пригрезилось! И коридор померещился, и разговор со старухой, и вообще всё. И ты, наверное, мне сейчас тоже мерещишься, а на самом деле я сплю, да?!

- Широ, пожалуйста, успокойся…

- Да не могу я успокоиться, Юки, как ты не понимаешь! – Широ зашагал взад-вперёд, размахивая руками. – Пойми ты, мы с тобой не ошиблись насчёт двойных стен! Там действительно кто-то живёт внутри и наблюдает за нами! Она – эта старуха – подсматривает! Раньше я только догадывался, а теперь точно знаю!

- Всё это, конечно, ужасно, но ведь от того, что мы отправимся на её поиски завтра, ничего не изменится, правда? – Настойчиво взывал к его разуму Юки. – Широ, я верю тебе, я верю, что там, в скрытой комнате, живёт Сачико-химэ, но сейчас ты слишком устал и переволновался, ты, наконец, нездоров…

- Вот-вот, ещё про это скажи! Скажи, что я не гожусь в самураи, потому что от вида крови меня начинает тошнить! Давай, не молчи, Юки, я уже привык, что ты говоришь мне одни гадости!

Широ повезло с другом: никакой другой человек не смог бы долго его выносить. Юки пропустил несусветное обвинение мимо ушей.

- Пойдём в комнату, Широ, я заварю тебе чай, а потом, если ты почувствуешь себя лучше, мы ещё раз осмотрим эту стену, хорошо?

На этот раз Широ позволил себя уговорить. Через час, напоенный валерианой и чабрецом, он задремал, а Юки тихо-тихо распустил ему пояс и накрыл Широ одеялом. Сам он в этот вечер долго не мог заснуть: тридцать смертельных поединков Кано, которым он стал свидетелем, были слишком жутким зрелищем, чтобы о них не думать. Хладнокровная жестокость ронина поразила его в самое сердце, но, в отличие от Широ, он не находил в ней ничего завораживающего и притягательного. Искренне восхищённый мастерством пришельца, Юки совершенно не заинтересовался им как личностью. Ему не захотелось прикоснуться к этой гибельной силе и урвать от неё кусочек, присвоив себе, наоборот, больше всего он хотел никогда больше не видеть ни этого человека, ни ему подобных. Широ, разметавшийся в тревожном сне, грезил совсем об ином.

Проснувшись перед рассветом от особенно яркого кошмара, он тут же начал будить Юки:

- Юки, проснись немедленно!

- Что случилось? – Пробормотал Юки, с усилием отрывая голову от подушки. – Вам плохо?

- Нет, но я хочу поговорить.

- Поговорить?.. Сейчас?

- Да. Ты сказал, что Мицуёри-сэнсей назвал Кано убийцей. Он объяснил, почему?

Юки протёр кулаками глаза, собираясь с мыслями.

- Вроде бы потому, что он не дрался, а просто убивал…

- Но разве не это делает воин – убивает?

- Нет… воин сражается… во имя справедливости… важнее моральная победа… и…

- Юки, Юки, не спи! Подумай, но ведь и нам придётся убивать! Мы тоже будем считаться убийцами?

- В определённом смысле – да, но мы ведь не будем бросаться на первого встречного без всякой причины. Наверное, Мицуёри-сэнсей имел в виду, что человек становится убийцей тогда, когда начинает совершать убийства ради убийства и получать от этого удовольствие. Самурай не может наслаждаться, убивая, это отвратительно. Если затронута честь, то он скорее сам умрёт, чем убьёт другого. – Юки мучительно пытался расстаться со сном.

- Ого! И ты в это веришь? А какое, по-твоему, чувство должен испытывать воин, отнимая жизнь? Отвращение? Жалость к поверженному? Сожаление о своей жестокости?

- Не знаю, Йомэй-сама. Я ведь никогда ещё не убивал.

- Вот и я тоже. – Пальцы Широ нервно комкали одеяло. – Но самое забавное, что я даже и не задумывался о том, каково это – убивать. Или, может, о таких вещах не нужно задумываться? Однажды это происходит само собой, да? Ты сражаешься с кем-нибудь, думаешь только о технике боя, и вдруг твой противник ошибается, да, внезапно совершает ошибку, и ты видишь, что можешь нанести последний удар, и у тебя доля секунды, чтобы на это решиться… и ты делаешь выпад, и лезвие твоего меча рассекает ему грудную клетку…

- Йомэй-сама! – Взмолился Юки, не расположенный с утра пораньше вести такие кровожадные разговоры.

- А что такого, Юки? Однажды нам придётся узнать всё это на собственном опыте. Ах, Юки, я не хочу никого убивать! – Широ вдруг всхлипнул и быстро вытер глаза рукавом.

Юки сел на футоне и обхватил колени руками.

- Вы боитесь, что в решающий момент не сможете нанести удар?

- Нет. – Ставшие совсем прозрачными, глаза Широ смотрели в пустое пространство. – Я боюсь, что однажды я убью человека – и мне это понравится.

Такого ответа Юки не ожидал. Придумать возражение было не так-то просто.

- … Вы всё думаете об этом ронине? О Кано?

- Да, о нём. – Широ устало прикрыл веки. – И мне почему-то жутко. Странное чувство, будто мы с ним отныне как-то повязаны.

Ещё один неожиданный ответ.

- Ну, это вряд ли. Он ведь уже ушёл из деревни, через пару дней покинет пределы Мино, и на этом всё. Где вы ещё можете встретиться?

- Не знаю. – Подумав, как-то очень вяло ответил Широ и опустил голову на подушку. – Не обращай на меня внимания, Юки. Просто кошмар снился. Будто Кано и та старуха идут ко мне и что-то кричат, а я ни убежать не могу, ни расслышать, чего им от меня надо.

- Давайте я снова заварю вам чаю, Йомэй-сама, - предложил Юки. – Вам бы поспать ещё немножко.

Широ ничего не ответил. Он сомневался, что чай как-то поможет ему заглушить странную боль в душе, которой он не мог дать объяснения.

Лето в этом году выдалось холодным и дождливым. С середины пятого месяца зарядили ежедневные ливни, от которых отсырели даже стены во внутренних комнатах. Все одежды казались Широ влажными, а просушить их было негде. Под стать погоде было и его настроение: он быстро перестал вспоминать в разговорах поединки Кано и встречу со старухой (тайный проход к которой, кстати, они с Юки так и не нашли), но мрачное выражение не сходило с его лица ни во время тренировок, ни во время короткого отдыха.

А между тем привычный распорядок его жизни потихоньку менялся. Началось с того, что господин Райдон под разными предлогами начал просить Широ проводить больше времени с Имагавой-саном – так звали одного из генералов его войска, который, по сути, выполнял обязанности главнокомандующего во время отсутствия войны. Это был высокий, добродушный человек с лицом, по самые глаза заросшим бородой и усами, - первые два года жизни в замке Широ с ним разве что здоровался. Имагава-сан в замке появлялся редко: он нёс свою службу далеко на границах Мино, а к господину Асакура являлся только с отчётами о положении дел. Раньше Широ никогда не доводилось присутствовать на этих встречах, теперь он вынужден был посещать каждую из них.

Мино уже десять лет как ни с кем не воевала, так что обширное войско даймё Асакура сильно сократилось. Наемники, не представляющие жизни без постоянных сражений, ушли отстаивать интересы других даймё, многие самураи женились и, получив от господина Райдона наделы земли внутри провинции, спокойно вели хозяйство и воспитывали детишек. От всей могучей армии осталось лишь несколько тысяч человек, которые отвечали за охрану границ Мино от внешних посягательств. Однако слава даймё Асакура в стране была так велика, а страх перед ним настолько высок, что за последние годы не произошло не только ни одного вражеского нападения, но даже и случайного конфликта. В отчётах Имагава-сана всегда говорилось об одном и том же: всё спокойно, происшествий нет…

Когда в конце шестого месяца дожди пошли на убыль, а затем сменились жарой, господин Асакура стал приказывать Широ сопровождать Имагава-сана в его поездках. Территория Мино была обширна, путь от замка до ближайшей границы занимал целый световой день верхом, если не загонять лошадь, но приказ есть приказ. Широ и Юки отправлялись в длительные двух- и трёхдневные поездки, смысла в которых Широ поначалу не видел: он просто объезжал посты, разговаривал с офицерами, наблюдал за тем, как воины несут службу. Он проезжал через большие деревни и маленькие селения Мино, побывал в домах у многих уважаемых самураев, знакомился с их семьями, ел и спал под их крышей. Всё это казалось ему довольно скучным, настоящим удовольствием были лишь долгие беседы с Имагава-саном, который участвовал во многих битвах под предводительством господина Асакура. Старый воин часами мог рассказывать заинтересованным юношам о великих сражениях, в которых он был участником и свидетелем, о героях, о непревзойдённых бойцах и о любви прекрасных женщин.

- А мы, - с завистью повторял Широ, - ничего этого не видим!

На что Имагава-сан легкомысленно отвечал, что у юнцов ещё все впереди.

По прошествии седьмого и восьмого месяцев господин Райдон вызвал Широ и спросил, что тот думает о положении дел в его войске.

Широ, по своему обыкновению, был категоричен:

- Всё плохо, отец. Они совершенно разленились. Если завтра вдруг начнётся война, нас сметут за одни сутки.

- Почему ты так думаешь? – Даймё был серьёзен.

- С виду всё нормально: караульные сменяют друг друга как положено, без задержек, офицеры не пьют, не куролесят, все производят впечатление надёжных и сильных людей. Но их движения, их разговоры… Эти люди расслаблены, они полностью уверены в своём будущем. Как может воин быть уверен в будущем? Когда я разговаривал с начальником смены Хирота, который служит вам уже десять лет, прямо у него за спиной пролетела птица, едва не задев его крылом. А он даже не дрогнул! А если б это была не птица, а стрела?..

Господин Райдон важно кивнул.

- Что ж, Йомэй, я вполне разделяю твои опасения. Мы с тобой мыслим одинаково, это меня радует. Однако скоро командовать этим войском придётся не мне, а тебе, и все эти заботы лягут на твои плечи. Поэтому вот тебе задача: придумай, как встряхнуть моих воинов.

Широ, смутившись, сжал руки в кулаки.

- Я не знаю…  может, отправить их пока завоевать кого-нибудь?

- Нет, это не годится. – Сходу отмёл его предложение Асакура. – Я годами выстраивал для своих владений репутацию спокойной и самодостаточной провинции, которая не нападает без повода. Всё, что я хочу – это сохранить Мино в тех границах, которые она занимает сейчас. Мои самураи и так состоятельны и всем довольны – ну какой мне смысл заставлять их проливать кровь, свою и чужую?

- В том-то и беда, что они всем довольны… - Пробормотал Широ и, испросив разрешения подумать, удалился.

…Через неделю он вернулся с таким предложением:

- Реорганизация войска!

И объяснил:

- Теперь я знаю всех старших и младших офицеров! Специально спрашивал у каждого, как он стал воином, давно ли служит, в скольких сражениях участвовал и с каким успехом, часто ли тренируется… Я обратил внимание, что большинство офицеров занимают высокие посты не благодаря своей воинской доблести, а из-за происхождения. По-моему, это неразумно. Можно было бы устроить нечто вроде экзамена, чтобы выяснить способности воинов к тому или иному виду службы. Высокие посты должны занять достойнейшие, а не те, кто пробился наверх на одной только фамильной гордости…

- Да уж, войско это встряхнёт, - согласился господин Райдон, - да так встряхнёт, что, пожалуй, случится бунт. Йомэй, я понимаю, что в идеальной армии, описанной почтенным учителем Сунем, каждый занимает точно причитающееся ему место, и тот, кто лучше всего подходит на должность тайсэя[1], обязательно становится именно тайсэем и ни кем другим. Но, к сожалению или к счастью, мы живём не в идеальном мире, а в таком, где общественная иерархия решает многое, если не всё. Хорошо, ты говоришь – экзамен. А кто его будет проводить? Кто должен отделять достойных от недостойных? Ты? А на каком основании?.. Я усыновил тебя и сделал своим наследником не в последнюю очередь потому, что ты – отпрыск знатного рода. И когда-нибудь ты поведёшь это войско в военный поход, опять же не потому, что ты самый опытный, талантливый и достойный. Возможно, командир какой-нибудь го[2] во много раз талантливее и умнее тебя, но офицером он никогда не станет, так же как ты никогда не станешь командиром го. Что толку мериться с другими способностями и талантами? Рассчитывай на то, что у тебя уже есть, учись быть полезным на своём месте. Командир го пусть командует своей го, а ты будешь командовать армией. Это твоя судьба, а не твой выбор. Усердно трудись сам и не мешай трудиться другим.

- Я никому не мешаю трудиться, - слабо запротестовал Широ, - но взять хоть тайки[3] Цугитэки-сана… Ему уже шестой десяток, он почти ослеп… а у него под началом полторы тысячи человек! Как он будет ими руководить, спрашивается, если дальше своего носа не видит? Я ничуть не принижаю его опыт, но…

- Гм, старик Цугитэки ослеп, говоришь? – Задумчиво проговорил Асакура. – А Имагава ничего мне об этом не докладывал. И кого ты хочешь назначить на его место?

- Я не думал… впрочем… командир средней бригады Итари-сан кажется мне очень подходящим человеком. Он намного моложе Цугитэки-сана, но опыта у него не меньше. Он ведь воин в пятом поколении, я спрашивал.

- Хорошо, я подумаю. Позови ко мне Имагава-сана, - велел господин Райдон.

Когда Широ ушёл, даймё Асакура, слегка улыбаясь, пересказал этот разговор Имагава-сану, внимательно следя за его реакцией. Глаза господина Райдона не улыбались.

- Да, Цугитэки-сан нездоров, - хмурясь, подтвердил Имагава-сан, - но воины его любят, а он любит свою службу. Отправить старика в отставку, даже со всеми почестями, значит смертельно обидеть его. Поскольку сейчас мирное время, я решил не предпринимать никаких действий.  Говорите, Итари-сан? Я тоже собирался назначить его тайки при первой опасности вторжения, а пока пусть послужит на своём месте. Если только Вы не прикажете мне поступить иначе, Асакура-сама.

- Нет-нет, - заверил его повелитель Мино, - я доверяю вашему опыту, Имагава-сан, поступайте, как считаете нужным. Но помните, что, поскольку я ещё старше Цугитэки-сана, скоро вам, по всей видимости, придётся иметь дело не со мной, а с Йомэем. Сможете ли вы поладить?

- Безусловно. – Имагава низко поклонился. – Йомэй-сама кажется мне очень смышлёным молодым самураем, хотя ему, конечно, не хватает выдержки. Я клянусь быть ему верным слугой, помогать и поддерживать во всём.

- Не забудьте своей клятвы, Имагава-сан, - молвил Асакура, - возможно, вам придётся выполнить её гораздо раньше, чем вы думаете.

Дорога, обсаженная криптомериями

Детство кончилось внезапно. Широ понял это, когда Мицуёри-сэнсей объявил на одном из занятий, что ученики его класса прошли необходимый курс кен-дзюцу и теперь могут получить свидетельства об окончании додзё.

- Как, уже? – Изумлённо воскликнул Широ. – Но мы же ещё ничего не умеем!

- Вы освоили все основные приёмы и техники сражения длинным и коротким мечом, - сказал Мицуёри-сэнсей, - дальше вам предстоит совершенствоваться самостоятельно. Есть ещё много видов оружия и способов сражения, так что желающие могут продолжить обучение стрельбе из лука, боевым способностям посоха бо, ножа танто и кинжала айкути. Остальным предстоит сдать экзамен.

- Я, конечно, буду учиться дальше! – Снова выкрикнул с места Широ. – А какой экзамен?

- Йомэй-кун, ты наказан за неподобающее поведение, - бровью не поведя, сообщил учитель, - поэтому ты учиться дальше не будешь. А экзамен очень лёгкий: вам просто нужно победить меня.

По толпе обрадовавшихся было учеников пробежал еле слышный ропот. Победить самого Мицуёри-сэнсея? Да разве же это возможно?

Широ так и замер с разинутым ртом. Юки испуганно переводил взгляд с него на учителя.

- Можно задать вам вопрос, Мицуёри-сэнсей? – Голосом, дрожащим от гнева, осведомился Широ.

- Пожалуйста, задавай.

 - Почему мне нельзя учиться дальше? Я прошу прощения за мои плохие манеры, мне, конечно, не следовало перебивать вас, но всё-таки…

- Ты не будешь учиться дальше, потому что таково желание твоего отца. – Учитель спокойно глядел на раздосадованное лицо юноши. – Асакура-сама считает, что все необходимые навыки ты уже получил. К тому же, на большее у тебя просто нет времени.

- Что? Нет времени? Но почему?

- Думаю, об этом тебе сообщит сам Асакура-сама. Ты собираешься сдавать экзамен, Йомэй-кун?

Широ не знал, что ответить.

- А ты, Юки-кун? Но учтите, у вас только две попытки: не справитесь сейчас, придётся сдавать следующей осенью.

…- Что за ерунда? – Пробормотал Широ, когда они с Юки отдыхали после разминки, сидя на веранде. – Почему Асакура-сама запрещает мне учиться? Он же так мечтал, чтобы я стал настоящим воином, и заставил меня мечтать о том же… А теперь всё, мечте конец? И почему это у меня мало времени?

- Даже предположить не могу. – Юки тоже был огорчён. – Попытайтесь сегодня же вечером поговорить с отцом, это всё, что я могу посоветовать.

- Но ведь это будет уже после экзамена! Разве я смогу победить Мицуёри-сэнсея?

- Кто же сможет, если вы не сможете? Наверное, тут какой-то подвох: никто из наших с ним не справится, это ведь абсолютно ясно! Просто сражайтесь, как умеете, Йомэй-сама.

Юки оказался не прав: никакого подвоха не было. Все двенадцать учеников, пробовавшие сдавать экзамен, благополучно провалились, и Широ быстрее всех. Его Мицуёри-сэнсей даже не стал испытывать: видя, что противник не решается нанести удар, учитель развернул катану плашмя и слегка шлёпнул ей Широ по уху.

- Всё, ты мёртв, - невозмутимо сообщил он. – Полное поражение. Что с тобой, ты всерьёз боялся причинить мне боль? Ты настолько самонадеян?

Юки продержался не многим дольше.

- У тебя хороший удар, Юки-кун, но скорости не хватает.

Остальные ученики тоже потерпели поражение. Весь экзамен не занял и получаса.

- Что ж, следующая попытка через десять дней! – Сказал Мицуёри-сэнсей. – А вы, Йомэй-кун и Юки-кун, приходите через год.

- А почему не через десять дней?

- Потому что тогда вас обоих уже здесь не будет.

Ошарашив их на прощанье таким заявлением, учитель приказал всем расходиться по домам.

Широ пришлось ещё долго терзаться неизвестностью: в этот вечер Асакура-сама не пожелал его видеть. На следующий день Сагара-сан появился в парке, прервав тренировку с субури-то:

- Йомэй-сама, пожалуйте к вашему отцу. Поторопитесь.

Широ наскоро переоделся и поспешил в покои господина Райдона. К его удивлению, кроме приёмного отца там его ждали Мицуёри-сэнсей и Имагава-сан. Все трое были очень серьёзны. Стараясь не показывать волнения, Широ низко поклонился.

- Что-то произошло, да? – Снова нарушив этикет, спросил он.

- Ещё нет, но вскорости должно произойти. – Господин Райдон развернул на полу какой-то свиток. – Знаешь, что это?

Широ посмотрел:

- Это карта.

- Да, это карта Мино. Вот наш замок, - палец Асакура двинулся по бумаге, - вот деревня, вот храм богини Инари, вот рисовые поля… а вот наши границы. За ними обозначены владения других даймё. Вот здесь, например, Мино соприкасается с Нидзёмару. Видишь?

- Да.

- Очень скоро всё может перемениться.

Господин Райдон замолчал, будто этим было всё сказано. Его гости тоже сосредоточенно молчали. Широ разглядывал карту и ждал продолжения.

- Тебе почти семнадцать, не так ли, Йомэй? Я в этом возрасте уже совершил несколько военных походов, а ты всё отсиживаешься дома. Пора тебе доказать, что и ты чего-то стоишь.

- Вы… - Широ запнулся, - вы хотите отправить меня на войну?

- Не на войну. Всего лишь в Киото.

- В Киото?.. Но зачем?

- Нужно, чтоб тебя заметили при дворе.

- При дворе императора? – Едва не закричал Широ.

- Да, но ты едешь не развлекаться, - сразу осадил его господин Райдон, - твоя цель – встретиться с санги - младшим императорским советником и передать ему эту карту. Понимаешь?

- Не очень, - Широнастороженно смотрел на приёмного отца.

Даймё Асакура вздохнул:

- Я бы хотел, Йомэй, чтобы твоя юность продлилась подольше, но кое-что не в силах предугадать даже я. Наша страна стоит на пороге великих перемен. Эти перемены неизбежны – хотим мы или нет, они произойдут. Сейчас к власти приходят люди, с которым нам, старикам, уже не потягаться. Сохранить то, что у нас есть – вот и всё, о чём мы мечтаем.

- Какие люди? Какие перемены? О чём вы, Асакура-сама?

- С людьми ты, скорее всего, увидишься в Киото, а перемены касаются нашего общего будущего. Видишь ли, Йомэй, некоторым приближённым Государя не нравится, что наша страна так разобщена, разбита на множество княжеств, и что князья не могут прийти к согласию и лишь воюют между собой. Так вот, теперь в высших кругах стало модно говорить о грядущем объединении Ниппон под властью одного человека.

- Императора?

- В том-то и дело, что нет.

- Но как же…

- Формально император продолжит царствовать, но реальную власть обретут те, кто соберёт достаточно сил, чтобы захватить всю страну. И такие люди уже появились. Я знал об этом, но надеялся, что с нами – властителями крупных провинций – эти новые деятели пожелают вступить в переговоры и будут просить нас присоединиться к объединённой стране мирным путём. Больше года я ждал гонцов из Киото, но, видимо, я ошибся и переговоров не будет. Мино захотят присоединить насильственно, через кровь и жертвы. Мои владения, Йомэй, – это государство в государстве. Естественно, молодым авантюристам, дорвавшимся до власти, это не по нутру.

- Но, - заговорил Широ, у которого голова шла кругом, - что это значит? Вы ожидаете нападения?

- Не со дня на день, но в скором времени. Скоро всех нас, весь народ, ждёт война, которой эта страна ещё не знала. К сожалению, новости доходят до меня слишком медленно, а сам я уже не смогу влезть в седло, чтобы добраться до Киото и разузнать, что да как. Поэтому вместо меня туда отправишься ты.

- Я? – В голосе Широ послышались панические нотки. – Но что я могу сделать?

 - Давай говорить начистоту, Йомэй. – Асакура смотрел на него в упор, так, что хотелось сжаться в комочек и отползти куда-нибудь. – Я стар, болен и скоро умру. И кое-кто только и ждёт этого, чтобы напасть на Мино. Тебя ожидает тяжёлая ноша, мальчик мой, я каждый день молю богов, чтобы тебе удалось её вынести. Но пока я ещё жив и могу присматривать за своей любимой Мино, не теряй времени: отправляйся в Киото, побывай при дворе, держи глаза и уши широко раскрытыми. Заведи знакомства со всеми, с кем только можешь, заручись поддержкой сколь можно большего количества сильных людей, ведь их помощь, несомненно, вскоре тебе пригодится. Будь умным, сильным и обходительным, помни, что среди тех, кто крутится при дворе, есть как твои будущие друзья, так и будущие враги, с которыми тебе придётся сражаться. Карта нужна для того, чтобы формально отчитаться перед императорским чиновниками за состояние нашей земли. Это – лишь предлог, ты едешь за драгоценным опытом, который здесь, в тишине и покое, ты получить не сможешь. Имя «Асакура Йомэй» пока ещё никому ни о чём не говорит. Сделай так, чтоб заговорило.

Видя, что Широ, раздавленный свалившейся на него ответственностью, не знает, что сказать, господин Райдон продолжил более мягким голосом:

- Я нарочно завёл этот разговор в присутствии Мицуёри-сана и Имагава-сана. Взгляни на этих людей, Йомэй, - это мои слуги и друзья, которым я доверяю, как самому себе. Когда меня не станет, они будут твоими верными помощниками. У меня нет от них секретов. Это достойные и благородные самураи, они никогда не обманут тебя и не предадут. Слушайся их советов и будь им добрым господином, Йомэй.

Широ низко поклонился, Мицуёри-сэнсей и Имагава-сан отвесили ему такой же низкий церемонный поклон.

- А теперь, - продолжил даймё Асакура, - господа, пожалуйста, оставьте меня с моим сыном наедине.

Самураи, ещё раз поклонившись, вышли. Широ, ссутулившись, нервно разглядывал свои колени.

- Тебе страшно? – Сурово спросил господин Райдон.

- Не знаю, - честно ответил Широ. – Скорее, вы застигли меня врасплох. Мне ещё нужно время, чтобы всё это обдумать.

- Времени у тебя нет, Йомэй. День-два на сборы, не больше, и в путь. Обстановка в стране сейчас очень неспокойная, так что для твоей же безопасности сопровождать тебя будут лишь твои телохранители и Юки-кун. Большие процессии почти всегда подвергаются нападениям разбойников, к тому же, они сильно теряют в скорости. Впятером вы доберётесь до Киото за четыре-пять дней. Твои слуги не должны знать о настоящей цели путешествия. Я бы запретил тебе говорить об этом даже с Юки-куном, но полагаю, что этот запрет ты нарушишь в первый же день. Из Мино в Киото проложен специальный тракт для паломников – двигайся по дороге, обсаженной криптомериями, и вскоре доберёшься до цели. Я дам тебе достаточно денег и надёжные сопроводительные бумаги, чтобы тебя и твоих спутников не задерживали на пограничных таможнях. А там, уже на месте, ты прекрасно разберёшься сам.

Широ в этом очень сильно сомневался, но промолчал.

- Что же ты молчишь? – Тихо спросил даймё Асакура. – Разве ты ничего не хочешь у меня спросить?

- Я хочу спросить, почему вы разговариваете со мной так, будто эта наша последняя беседа, - еле шевеля губами, промолвил Широ.

- Нет, я так не думаю, Йомэй. Но раз уж я стар, а ты уезжаешь в длительную поездку, давай поговорим с тем расчётом, что следующей встречи может и не быть. Не хотелось бы, чтоб между нами остались какие-то недоговорённости. Скажи мне всё, что хочешь сказать, задавай любые вопросы.

Широ никак не мог собраться с мыслями: раньше у него была тысяча вопросов к господину Райдону, теперь же будто не осталось ни одного. Асакура не торопил его, но мысли с каждым мгновением запутывались всё больше.

- Вы… прячете в тайной комнате свою жену, Сачико-химэ, да? – Кое-как выговорил он.

На лице даймё Асакура отразилось полнейшее недоумение:

- Йомэй, что ты такое говоришь? Кого это я прячу?

- Сачико-химэ. Вашу жену. Извините, я не сказал вам, но этой весной я с ней встречался.

- Встречался? С Сачико-химэ?

- Да. Я случайно нашёл тайный проход внутрь стены, а там обнаружил тайную комнату, где увидел старушку. И это была Сачико-химэ.

- Не знаю, что там тебе привиделось, Йомэй, - после паузы сказал Асакура, - но Сачико ты встретить никак не мог. Она умерла много лет назад.

- Как умерла? – Вскрикнул Широ. – Я же не сумасшедший! Говорю вам, я её видел!

- Сачико утопилась в реке, - терпеливо ответил господин Райдон. – Заупокойную службу по ней служили в императорском дворце, не здесь, ведь она была внучкой покойного императора. Я же, честно сказать, не сильно опечалился её смертью. Это был чисто политический брак. Не слишком приятная история, Йомэй, но уверяю тебя: Сачико совершенно точно умерла и я нигде её не прячу. Да, в моём замке много тайников, я специально выстроил его таким. Когда настанет время, я покажу тебе все потайные ходы.

 - Но кого же я тогда видел?

- Привидение, быть может? – Предположил господин Райдон.

Если бы Широ внимательнее посмотрел на него в этот момент, он бы понял, что приёмный отец вовсе не посмеивается над ним.

- Значит, привидение… - Широ обиженно нахмурился. – Ну-ну…

- Неужели это всё, что ты хотел у меня просить?

- Нет. Есть ещё одно: почему вы выбрали меня своим наследником?

- Йомэй, ты повторяешься, - властитель Мино недовольным жестом скрестил руки на груди. – Я уже отвечал тебе на этот вопрос.

- Нет, вы лишь сказали, почему из четырёх сыновей семьи Асаи выбрали самого младшего. Это звучало довольно убедительно, но всё же немного странно: вы что, совсем не боялись разочароваться во мне? Настолько, что в первые же дни моего пребывания в замке отправили к императору гонца с договором об усыновлении? Помните, вы говорили об испытательном сроке, а потом оказалось, что никакого испытательного срока не было. Как вы всё-таки приняли это решение? Ведь что-то произошло, не так ли?

- Этого, Йомэй, я тебе сказать не могу.

- Что? Но ведь вы обещали…

- Отвечу лишь, что ты меня не разочаровал. Ты именно такой, каким я хотел тебя видеть. Я надеялся найти в тебе достойного преемника, но не думал, что смогу полюбить тебя, после того, как меня предал Торио. Однако это произошло. Твоя судьба теперь важнее, чем моя собственная. Поэтому постарайся вернуться из Киото живым и невредимым. – Этими словами даймё Асакура сразу закрыл Широ рот.

- Мицуёри-сэнсей просил меня передать тебе вот это, - господин Райдон достал ещё один свиток. – Это свидетельство, подтверждающее, что ты окончил школу кен-дзюцу.

- Я же не сдал экзамен!

- Ты не смог поднять руку на своего учителя, тогда как все остальные это сделали. – Кивнул Асакура. – Мицуёри-сэнсей считает, что это о многом говорит. Так что бери свидетельство, оно твоё. А вот Юки-куну ещё придётся потрудиться.

[1] Тайсэй – пятидесятник, командующий полусотней солдат (тай)

[2] Го – пять человек, самая мелкая военная единица.

[3] Тайки – старший бригадир, у которого под командованием находилось от десяти до пятнадцати рё (сотен человек)

Глава 6 ДОРОГИ РАСХОДЯТСЯ

На сборы ушло меньше суток, если учесть, что сборами занимался один Юки. Широ лишь тщательно упаковал свою прекрасную катану, которую так и не решился надеть. Господин Райдон вручил ему большой пакет с разнообразными бумагами, в том числе с паспортом, удостоверяющим имя и положение Широ, с пропускным свидетельством и отчётом, который Широ должен был передать императорским чиновникам. Существенным подарком был кошель с деньгами и коробочка инро[1], украшенная изображениями гоняющихся друг за другом крыс. Широ не особенно любил крыс, но оказалось, что инро является работой выдающегося мастера, и пришлось подвесить её справа от вакидзаси.

В одиннадцатый день одиннадцатого месяца маленький отряд двинулся в путь. Впереди ехали Широ и Юки, который держал за уздечку ещё одну лошадь, навьюченную мешками с одеждой и подарками для чиновников. Ботан, Даики и Кента, равнодушные, как всегда, следовали за ними.

- Да пребудет с тобою благословение всех богов, Будд и бодхисаттв, - напутствовал приёмного сына даймё Асакура. – Визит к императору – важнейшее событие в твоей жизни, помни об этом и постарайся произвести хорошее впечатление. А по возвращении тебя ожидает ещё одно важное событие – женитьба.

Эта новость была оглушительнее всех прочих. Позднее Широ догадался, что господин Райдон нарочно обрушил на него сообщение о грядущей женитьбе уже тогда, когда он, Широ, сидел на лошади, готовясь двинуться в путь, - в результате вместо скорби от расставания с полюбившимся замком Мино Широ провалился в новую бездну печалей. Юки, старавшийся поначалу шутить и занимать его разговорами, вскоре заметил, что хандра лучшего друга как-то слишком уж глубока.

- Это ведь ненадолго, месяца полтора-два! Не горюй, Широ, скоро вернёмся!

- Что? Я не из-за этого.

- А из-за чего?

- Асакура-сама хочет меня женить! – Пожаловался Широ.

- Ну и что? – Ничуть не удивился Юки. – Я даже удивлён, что он не сделал этого до сих пор: обычно юноши женятся лет в пятнадцать-шестнадцать, а тебе уже почти семнадцать. Давно пора жениться!

- Но я не хочу!

- Почему?

Тупость Юки начала раздражать Широ.

- Потому что мне хорошо одному. Неужели это непонятно? Мне не нужна никакая жена.

Юки улыбнулся:

- Скажи уж прямо: «Никогда не общался с девушками, не знаю, что делать с женой».

- Общался я с девушкой один раз, и ты сам знаешь, что из этого вышло. С тех пор как-то больше не хочется. Как представлю, что такая вот Акико-тян будет постоянно бродить за нами и лезть во все наши дела…

Юки прыснул и тут же прикрыл лицо рукой.

- Простите меня, Йомэй-сама. Знаете, что? Пожалуй, вам действительно ещё рано жениться.

В смехе Юки не было ничего обидного, но Широ это всё равно не понравилось.

- Ну что я опять сказал такого смешного?

- Да нет, ничего смешного. Радуйтесь, Йомэй-сама, что вы мужчина. Вас, конечно, тоже никто не спрашивает, хотите вы жениться или нет, но женитьба ничего в вашей жизни существенно не изменит, ведь жена – это ваша собственность. Если не захотите, чтобы она «постоянно за вами бродила», то можете запереть её в комнате и никуда не выпускать. А вот девушку жалко. Жить с нелюбимым и нелюбящим мужем – что может быть ужаснее?

- Все девушки так живут и не жалуются! – Отмахнулся Широ. – Они ведь не такие, как мы, им не нужны ни свобода, ни путешествия, ни развлечения. Всё, что они любят – это наряжаться, плакать и стряпать печенье. Они неинтересные, хотя бывают очень хорошенькими. Но господин Райдон наверняка женит меня на какой-нибудь высокородной страхолюдине.

Юки так и согнулся от смеха.

Между тем очертания замка уже исчезли вдали, путники обогнули деревню и пустили коней галопом. Грусть Широ пошла на убыль: он ещё немного посокрушался трагическим переменам в своей счастливой холостой жизни, но вскоре ему это надоело, тем более что Юки и не думал разделять его горести. Женитьба – это когда ещё будет! Путешествие в Киото гораздо интереснее и важнее всего прочего.

За деревней начиналась дорога, обсаженная криптомериями, копыта лошадей бойко стучали по ровному, утрамбованному тысячами босых ног тракту. Было не холодно для конца осени, деревья ещё не сбросили всей листвы и радовали глаз тёмно-красным свечением. Лучи низкого солнца косо ложились на землю.

Свежий ветер приятно холодил лица, но мешал разговаривать. Постепенно Юки и Широ замолчали, думая каждый о своём. Каждый хранил секрет, о котором пока не решался сказать другому: Широ размышлял о первом в своей жизни убийстве, которое ему скоро придётся совершить.

По первоначальному плану остановиться на ночлег всадники должны были в крошечной деревушке на самой границе, но Широ приказал двигаться вперёд, не останавливаясь. Солнце уже касалось горизонта, когда они миновали таможню на въезде в провинцию Тоги и углубились в бамбуковый лес.

Уже высохший и поэтому совершенно прозрачный, лес встретил их свистящей тишиной, изредка нарушаемой тихим потрескиванием. Стук копыт звучал, как барабанная дробь. Светло-коричневые сонные стволы бамбука покачивались над головами.

- Как тут красиво! – Шепнул Юки. – Но где же мы будем ночевать?..

Широ не ответил. За его спиной в полном молчании ехали три человека, которым он давно поклялся отомстить и, кажется, другого подходящего момента ещё долго не будет. Ночевать в компании этих предателей он не собирался. Если ещё дольше откладывать месть, то, пожалуй, даже Юки начнёт считать его трусом, а Широ вполне хватало укоров собственной совести. Проехав по лесу около ста дзё[2] и убедившись, что никаких признаков человеческого жилья поблизости не осталось, Широ приказал всем остановиться. Пока телохранители распрягали лошадей и устанавливали походный шатёр, он потихоньку вынул из чехла, подвешенного к боку лошади, меч в ножнах из кожи ската. Это действие не укрылось от взгляда Юки.

- Зачем вы достали катану? – Напряжённо спросил он. – Вы же знаете, господин Райдон не советовал этого делать. Быть беде!

- Я знаю. – Мрачно ответил Широ.

- Что вы задумали?

Широ сунул ножны за пояс и несколько раз наклонился, чтобы разогнать кровь. Он старался глубоко дышать и отогнать все посторонние мысли подальше. Карта, Киото, император, женитьба – это всё потом, потом. Сейчас нужно выдержать экзамен на храбрость. Лишь бы меч не подвёл.

Положив правую руку на рукоять, Широ стоял поодаль, дожидаясь, когда Кента, Даики и Ботан закончат свои дела и обратят на него внимание. Телохранители стояли спинами к нему, о чём-то тихо переговариваясь. Все трое не снимали мечи.

Наконец по сигналу Ботана они обернулись и, увидев, что Широ готовится вынуть меч, ничуть не удивились этому. Все три лица, казавшиеся Широ абсолютно одинаковыми, были обращены к нему.

Юки почуял неладное:

- Йомэй-сама?

- Юки, я хочу поговорить с моими телохранителями. Пожалуйста, не мешай мне.

- Что вы делаете? Не сейчас!!!

Панический шёпот Юки остался без ответа. Широ сделал шаг вперёд и заговорил, чеканя каждое слово:

- Около двух лет назад произошло нечто, погубившее мою честь. Мне пришлось молчать о нём, чтобы избежать позора. Думаю, вы трое понимаете, о чём это я.

Юки замер от ужаса. В лесу воцарилась тишина. Солнце уже наполовину ушло под землю.

- Я даю вам возможность искупить свою вину единственно возможным для самурая способом. – Продолжил Широ, не отводя взгляд. – Я приказываю вам сейчас же совершить сэппуку. Сами решайте, кто будет чьим кайсяку[3], последнему оставшемуся поможем мы с Юки.

Телохранители молчали.

- Если же вы откажетесь подчиниться моему приказу, - сосем тихо промолвил Широ, - то, вернувшись в Мино, я прикажу, чтобы всех ваших жён и детей, а также ваших слуг, подвергли мучительной казни. Выбирайте.

Никакой реакции. Юки, встав за спиной у Широ, судорожно вцепился в рукоять своего меча.

Ботан смотрел прямо на Широ, Кента и Даики переводили взгляд со своего командира на юношу и обратно.

- Более удобного момента не будет. – Пробормотал себе под нос Ботан, обращаясь то ли к Широ, то ли к своим сообщникам. Видимо, всё-таки к сообщникам, так как Кента и Даики синхронно кивнули и потянули клинки из ножен.

Широ выхватил катану. Меч, почуяв более аппетитную добычу, чем пальцы своего хозяина, вспыхнул кровавым блеском. «Только не подведи меня!» - мысленно взмолился Широ.

Поняв, что кровопролитие предотвратить не удастся, Юки вдруг оттолкнул Широ в сторону и сам шагнул вперёд. Едва удержавшись на ногах, Широ с яростью закричал на него:

 - Юки, отойди! Это моё дело!

- Нет. – Прошептал Юки. – Это я должен вас защищать. Это мой долг. Когда меня убьют, разделайтесь с теми, кто останется.

Широ заскрипел зубами:

- Не лезь, куда не просят!

- Нам подождать, пока вы разберётесь? – Чуть насмешливо осведомился Ботан – из троих почти всегда говорил только он.

Не отвечая, Юки с гортанным криком бросился на него, высоко подняв свою катану. Ботан увернулся, но и Юки среагировал без промедления: сразу обернувшись, он нанёс боковой удар. Лезвие скользнула по рёбрам Ботана, а на Юки набросились с двух сторон Даики и Кента.

Опомнившись, Широ кинулся в атаку. Меч рванулся в его руках, как змея. С первого же удара Кента рухнул на землю, а Широ, наступив ему на грудную клетку, ударом гэта выбил у него из руки оружие.

Оставались Даики и Ботан. Увидев, как быстро вышел из строя их помощник, самураи начали драться всерьёз. Широ старался помнить, что это настоящий бой, а не тренировочный, и исход может быть смертельным; но азарт победы вдруг закипел в его жилах, вспенил кровь – ничего подобного на занятиях в додзё он не испытывал! Ему хотелось как можно скорее разделаться с Ботаном, но тот сражался с Юки, а на долю Широ пришёлся менее ненавидимый им Даики, что, однако, не мешало ему биться с полным самоотречением. Широ не сомневался, что победит: его душа жаждала возмездия, а меч требовал крови. Ещё никогда он не сражался настолько хорошо: «меч, разрубающий луну» и впрямь творил чудеса.

Однако Даики умер не от руки Широ. Дёрнувшись от раны на предплечье, воин оступился на неровной дороге и рухнул назад себя, напоровшись затылком на острый обрубок ствола бамбука. Его лицо болезненно исказилось, изо рта хлынула кровь. Поняв, что всё кончено, Широ поскорее отвернулся и увидел, как Юки пронзил мечом сердце Ботана. Тяжело дыша, Юки с усилием выдернул меч из торса убитого им самурая, и тело Ботана рухнуло на землю. Стряхнув кровь с меча, Юки наклонился и вытер катану об одежду поверженного врага.

Поглядев друг на друга, юноши одновременно присели на корточки и упёрлись в землю ладонями. Усталость от короткой, но бурной схватки сразу дала о себе знать. Широ окинул рассеянным взглядом свою катану: да, она была чистой. Напилась крови.

Посидев так несколько минут, Широ встал и, пошатываясь, приблизился к телу Кента. Тот был ещё жив и лежал, зажимая пальцами глубокую рану в боку. Юноша наклонился к его лицу.

- Слышишь меня?

Кента постарался сосредоточить взгляд.

- Вы собирались меня убить?.. Почему? – Требовательно спросил Широ.

Кента хрипло рассмеялся и ничего не сказал. Силы покидали его с каждым мгновением.

- Вы что-то имели против меня? И отравить меня тоже вы пытались? Отвечай!

- Вас, наверное, бережёт судьба, Йомэй-сама… - продолжая улыбаться, прошептал самурай.

Решив с ним не церемониться, Широ схватил его за волосы и приподнял ему голову.

- Вы хотели меня унизить? Вы сделали это из ненависти?

- Да нет же, при чём тут ненависть…

Юки подошёл ближе и тоже склонился над умирающим самураем, но Кента не увидел его. Он уже ничего не видел, кроме сурового, испуганного лица своего молодого господина Йомэя.

- Один человек очень хочет причинить вам боль, Йомэй-сама… - и это были последние его слова.

Вдова предателя

Когда Кента перестал дышать, над землёй уже сгустились плотные осенние сумерки. Не собираясь ни хоронить трупы, ни ночевать вблизи них, юноши кое-как собрали шатёр, навьючили его на спину одной из лошадей и снова двинулись в путь. Полночи они шли по пустому лесу, стараясь не сбиться с дороги, и только свет луны, без труда проникавший сквозь хрупкие кроны, заливал мертвенной бледностью их усталые лица.

Они было присели поужинать, но Широ кусок в горло не лез. Юки тоже не проявлял особого аппетита. Так ничего и не съев, они снова вскочили на своих коней и ехали до тех пор, пока восточный край неба не засветлел, а бамбуковый лес не стал совсем редким. Лишь тогда они позволили себе короткий отдых, а с восходом солнца двинулись вперёд.

Говорить о произошедшем пока что было трудно. Вцепившись в гриву лошади, Широ размышлял о словах умирающего Кента. Не мог же он врать перед смертью? Неужели есть кто-то, кто хотел убить его, Широ, и заплатил этим трём мерзавцам? Но кто? И, главное, можно ли считать, что опасность уже позади?

Юки изредка поглядывал на Широ, будто хотел ему что-то сказать, да всё не решался. Когда он, наконец, повернулся к другу и открыл рот, Широ выкрикнул:

- Не желаю об этом говорить!

Смутившись, Юки втянул голову в плечи. Через какое-то время он тихо заметил:

- Я совсем не об этом хотел, Йомэй-сама. Просто завтра к вечеру мы доберёмся до Нары…

- И что?

- Помните, я говорил вам?.. Там, недалеко от главного пути, есть маленькая деревушка, а в ней живёт моя матушка. Я не видел её уже четыре года. Если бы вы разрешили мне заехать… всего на несколько минут!

Широ тут же пожалел о своей грубости.

- Ох, Юки, о чём ты говоришь! И речи быть не может…

Юки умоляюще посмотрел на него.

- …о том, чтобы к ней не заехать. Это ведь твоя мать! У неё и остановимся переночевать.

Юки, посветлевший лицом, вдруг смутился ещё сильнее.

- Йомэй-сама, она ведь простая бедная женщина. Вам удобнее будет на постоялом дворе…

- Глупости. Я хочу познакомиться с твоей матерью. Или ты против?

Конечно, Юки не мог быть против. Ночь они провели в шатре посреди крестьянского поля, нарезанного уступами и нависающего над рекой, а на следующее утро уже бойко скакали по пути к Наре.

Юки не очень точно себе представлял, где именно живёт бывшая госпожа Моринага, так как о месте её пребывания он знал только из писем. Они миновали не меньше десятка крошечных деревушек, прежде чем им указали на стоявший на отшибе домик с соломенной крышей, где живёт «эта Юйко-тян». Юки фамильярное отношение к имени его матери сильно покоробило, но он ничего не сказал, а крестьяне, вызвавшиеся их проводить, явно были очень удивлены и не понимали, что понадобилось двум хорошо одетым молодым людям от жалкой одинокой беднячки.

Широ знал, что Юки сильно волнуется, и, видя, что руки друга, держащие лошадь за гриву, трясутся крупной дрожью, он пожалел, что напросился на ночлег. Мать с сыном не виделись четыре года – шутка ли! Может, не ехать за Юки, не портить встречу?..

Но не успели они проехать и полпути, как Юки с криком «матушка!» спрыгнул с лошади и бухнулся на колени. Пожилая бедно одетая крестьянка с двумя деревянными вёдрами, полными воды, увидела его и уронила свою ношу. Вёдра покатились по земле, а женщина бросилась к коленопреклонённому юноше, не веря своим глазам.

- Юки-тян! Ты ли это?!

- Матушка!

Из домов потянулись крестьяне: поглазеть на чувствительную сцену.

- Что это такое! Кто этот юноша? – Спрашивали друг друга они.

- Говорит, что Юйко-тян его мать.

- Мать?! Так этот богатенький княжич – её сын?

- А второй кто? Тоже сын?

- По лицам-то видно, что из благородных, не чета нам… Тот, который на лошади, смахивает на дочку Ито-сана – одни волосы чего стоят!

- Не продают ли они лошадей? Нам бы хоть одного такого коня на деревню, а то пахать не на чем.

Широ забеспокоился, не зная, как отделаться от любопытных крестьян. Юки с Юйко-сан зрители не волновали: они наглядеться друг на друга не могли, а на посторонних не обращали внимания. Широ никогда ещё не видел друга таким счастливым: он ластился к матери, как огромный щенок.

- Ах, матушка, как я рад, что ты жива и здорова!

- Извините, - Широ тоже спрыгнул с лошади и подошёл к семейству Моринага, - я не хочу вмешиваться, но, может, мы лучше зайдём к вам в дом?

Юйко-сан обернулась и, опомнившись, поклонилась второму гостю.

- Боги да благословят вас, Йомэй-сама!

- Вы меня знаете? – Удивился Широ.

- Юки-тян писал мне о том, как вы добры к нему. Я безмерно благодарна вам и вашему отцу за заботу о моём сыне.

- О. Не стоит. На самом деле, это Юки обо мне заботится. – Широ застенчиво улыбнулся. – Без него мне пришлось бы трудно.

- Вы добры и скромны, - понимающе закивала вдова Моринага, - вы непременно станете замечательным человеком, Йомэй-сама. Конечно, пойдёмте в дом!

Пока Юки собирал опрокинутые вёдра и бегал за водой к колодцу, Широ и Юйко-сан медленно двинулись к домику, причём Широ пришлось вести в поводу всех четырёх лошадей. Он надеялся, что Юки быстро управится с доставкой воды, а то ему, Широ, чего доброго, придётся ещё и распрягать их самому. Подойдя к жилищу вдовы, Широ отбросил пустые мысли: конюшни при домике, конечно, не было. Но сам дом! Как в таком можно жить?!

Щели в косоватых стенах кое-как заткнуты сухой травой, полы отсырели, а в соломенной крыше виднелись дыры! Внутри домика было совсем пусто, только очаг в центре комнаты и свёрнутый соломенный тюфяк в углу. Общее впечатление усугубляли жалкие попытки придать комнате хоть сколько-нибудь уюта: кленовая ветка на стене напротив входа, свиток с надписью первой строки сутры лотоса в углу, лампа, расписанная бабочками.

Увидев, с каким выражением лица гость осматривает её обиталище, хозяйка принялась извиняться:

- Простите меня, Йомэй-сама, я совсем не подготовилась к вашему приходу… С тех пор, как на нашу семью свалилось бесчестье, моего мужа убили, а нас с сыном лишили фамилии, я что-то никак не могу взять себя в руки. Совсем опустилась. Мне и накормить-то вас нечем…

- Ничего, - пролепетал Широ, не зная, куда девать глаза, - это нестрашно. У нас есть с собою кое-какая провизия. Хватит и нам, и вам.

Тут, к счастью, появился Юки. Обозрев домик изнутри и снаружи, он только тяжко вздохнул. «Как это несправедливо!» - подумал Широ.

Юйко-сан ему ужасно понравилась. Когда все трое смогли преодолеть радостную оторопь от внезапной встречи, вдова принесла из погреба каких-то корешков и, растопив очаг, тут же зажарила их на открытом огне. Отыскалась в домике и бутылка саке.

- Это ещё из мужниных запасов, - объяснила она, - я вот берегла её на всякий случай… а случай и настал!

Несмотря на некоторую стеснённость, это был, пожалуй, лучший вечер в жизни Широ. Когда над землёй сгустились тени и крошечный домик погрузился во тьму, оказалось, что сидеть втроём у жаркого очага и пить тёплое сладкое саке очень весело и приятно. Широ, у которого никогда не было ни матери, ни по-настоящему близких отношений с отцом, с тёплым чувством наблюдал за нежной родственной дружбой, существовавшей между вдовой Моринага и её почти взрослым сыном. Даже с ним, Широ, Юки не был так открыт и искренен. Он, казалось, совсем забыл про своего друга и смотрел только на мать, говорил только с матерью. Однако Юйко-сан не позволяла Широ чувствовать себя лишним, постоянно обращаясь к нему с вопросами и слушая ответы с такой заинтересованностью, что он постепенно оттаял. Ближе к полуночи он уже начал завидовать Юки: какой он счастливец, у него есть мать!

Когда луна склонилась на западную половину неба, госпожа Моринага решительно поднялась с колен.

- Йомэй-сама, Юки-тян, вам необходимо отдохнуть, ведь завтра вам снова в дорогу. Мне очень жаль, Йомэй-сама, но в моём домике слишком мало места, я не могу предоставить вам для ночлега отдельную комнату. Ничего, если вы с Юки-тяном ляжете здесь, возле очага? Я дам вам сухое одеяло.

- А ты, матушка? – Забеспокоился Юки.

- У меня страшная бессонница! – Сказала Юйко-сан. – Ночами я вообще не сплю. Днём дремлю иногда, если время есть, а ночью обычно шью кое-что на продажу. Не беспокойтесь обо мне!

Юки не стал спорить: от саке у него слипались глаза. Широ тоже хотелось спать. Не раздеваясь, они юркнули под большое лоскутное одеяло, и тут же обоих свалил сон.

…Широ проснулся от тихого конского ржания. Он поднял голову и попытался сквозь сёдзи разглядеть луну: кажется, луна была ещё высоко.

Широ вспомнил, с каким вожделением вчера вечером крестьяне разглядывали их лошадей. Поскольку конюшни в деревне не было, Юки перед тем, как зайти в дом, распряг лошадей и привязал их к изгороди. «Украсть проще простого!» - подумал Широ.

Он решительно выбрался из-под одеяла и огляделся: Юки спал с блаженной улыбкой на лице, а Юйко-сан в домике не было. Отодвинув сёдзи, Широ выглянул на улицу. Мать Юки сидела на деревянной колоде, приспособленной под сиденье и, повернувшись в сторону луны, что-то неторопливо шила. Все четыре лошади паслись тут же.

Ёжась от свежести, Широ вышел наружу и задвинул сёдзи.

- Простите, Юйко-сан, Вам не холодно? Вы шьёте на улице, потому что в доме не хватило для вас места, да?

Вдова обернулась:

- Йомэй-сама? Вам не спится?

- Очень даже спится, просто вы тут сидите совсем одна…

- Спасибо, что беспокоитесь обо мне, - Юйко-сан тепло улыбнулась. – Нет, мне совсем не холодно, я привыкла. Светлыми лунными ночами я всегда шью на улице, чтобы не тратить лучину дома.

- Можно посмотреть, что вы шьёте? – Нерешительно спросил Широ.

- Да, разумеется. Присаживайтесь.

Широ осторожно присел на краешек колоды и взглянул на шитьё: это был белый шёлк, покрытый искусной вышивкой множества светло-зелёных бабочек. Мастерская работа!

- Как красиво! Но для кого же вы это шьёте? Ведь здесь, в деревне… - он прикусил язык, но вдова Моринага не обиделась.

- Нет-нет, это косодэ[4] я вышиваю для Юки-тяна. Эту ткань мне подарил ещё его отец много лет назад… Да, теперь нам с сыном запрещено носить шелка, но когда-нибудь, возможно, он наденет его, чтобы вспомнить обо мне.

Широ снова ощутил неприятное чувство в душе: эта женщина такая милая, почему она должна так страдать?!

- Как вы можете быть такой доброй? – Не выдержал он. – Ведь вы же должны меня ненавидеть!

Юйко-сан отложила иглу.

- Почему вы так думаете?

- Но как же!.. Ведь мой отец убил вашего мужа!..

- Асакура-сама не убивал моего мужа.

Широ споткнулся на полуслове:

- Что? Но ведь…

Вдова Моринага молча смотрела на луну. Её лицо было спокойным и умиротворённым, как у монахини, волны белого шёлка заливали её худые колени.

- Юкио-доно покончил с собой.

- Юкио-доно – это отец Юки? Покончил с собой?!

- Да. – Отрешённо проговорила женщина. – Это случилось четыре года назад. В то лето было много бабочек, нигде не было от них спасенья. Люди боялись, говорили, что это к беде. А я не верила. Знаете, бабочки – это ведь души живых людей, почуявших несчастье.

- Да, я что-то такое слышал…

- Асакура-сама беспокоился, что из-за своего нездоровья он не может ездить в Киото и участвовать в политической жизни. Он ведь очень живой, очень деятельный человек, но старость и недуги сделали его малоподвижным. Тогда он позвал моего мужа – а Юкио-доно был его ближайшим сподвижником, господин Райдон даже называл его другом… Получив задание от Асакура-сама, Юкио-доно отбыл в Киото, якобы по личным делам, но на самом деле он должен был присматривать за одним молодым даймё, рвущимся к власти над всей страной. Юкио-доно был очень осторожен, но враги Асакура-сама всё-таки разоблачили его. Если бы Юкио-доно признался, что занимается слежкой по приказу Асакура-сама, вашего отца ждало бы страшное бесчестье. Конечно, Юкио-доно не мог этого допустить. Когда его поймали, он сказал, что хочет продать военные секреты Асакура-сама, а сам потихоньку связался со своим господином и всё ему объяснил.

- И мой отец на это согласился? – С трепетом спросил Широ.

- Он не мог не согласиться, ведь на кон была поставлена честь его рода – рода Асакура. Это имя не должно быть запятнано позором.

- А как же имя Моринага?

- Когда мужа отправили из Киото обратно в Мино, уже в качестве шпиона от врагов Асакура-сама, он всё рассказал нам с Юки-тяном, и мы, конечно, согласились, что иначе поступить нельзя. Юкио-доно явился в замок Мино, и Асакура-сама публично предъявил ему обвинение в предательстве. Юкио-доно совершил сэппуку, а голову ему отрубил сам господин Райдон. Тело Юкио-доно было брошено собакам, я отправилась в изгнание, а Юки-тян остался слугой в замке. Нас лишили фамилии и объявили навек опозоренными. Всё было сделано согласно правилам, так что враги Асакура-сама ни о чём не догадались.

- Но это же ужасно! – Едва не закричал Широ. – И Юки всё знает?

- Разумеется, знает! – С достоинством произнесла вдова, и на её лице была написана гордость за мужа. – Юки-тян очень гордится своим отцом и тоже мечтает отдать жизнь за своего господина.  И он обязательно это сделает, вот увидите, Йомэй-сама.

- Да не хочу я, чтобы Юки из-за меня умирал!

- Но для него это единственный способ окончить жизнь так, как подобает. Род Моринага всё равно прервётся: у моего сына нет шансов жениться на порядочной девушке. Я же не последовала за мужем только потому, что сын был ещё слишком молод. Мне тяжело здесь, Йомэй-сама, я мечтаю о смерти. И очень скучаю по Юкио-доно. В этом мире нам пришлось несладко, но если мы – каждый из нас – выполним свой долг, то в следующем рождении нас ожидает куда более завидная участь. Может быть, мы даже не разлучимся.

- Я тоже не собираюсь разлучаться с Юки! – Решительно заявил Широ. – Уж извините, Юйко-сан, а придётся вам ещё пожить, так просто вам обоим я умереть не дам. То, что с вами произошло – это просто нечестно! Род Моринага гораздо древнее и благороднее рода Асакура, сложись обстоятельства чуть по-другому, это я мог бы прислуживать Юки!

- Нет, такого быть не могло. – Покачала головой вдова. – Юки-тян рождён, чтобы служить, а вы рождены, чтобы повелевать людьми.

- Это я-то?

- Да, я вижу это на вашем лице. Вам суждено стать великим, Йомэй-сама.

От того, насколько серьёзно она это сказала, Широ стало не по себе.

- Пока что у меня это не очень хорошо получается… - Пробормотал он, сползая с колоды. – Если вы не возражаете, я ещё немного посплю.

Вернувшись в дом, Широ почувствовал, что очень замёрз. Влезая под одеяло, он думал о том, какую страшную цену за преданность господину пришлось заплатить семье Моринага. И Юки, зная об этом, всё равно считает Широ выше себя и не гнушается быть у него на побегушках?

- Почему, Юки?

Юноша сонно пробормотал что-то и перевернулся на другой бок. Широ улёгся лицом к очагу и закрыл глаза.

- Йомэй сама! Подождите!

Широ и Юки, уже тронувшись с места, вынуждены были остановиться. Вдова Моринага, задыхаясь, подбежала к Широ и протянула ему продолговатую золотую монету.

- Вы потеряли деньги, Йомэй-сама! Вот, я нашла это, когда убирала тюфяк!

Широ вспыхнул так, что даже шея над воротом стала красной.

- Да нет, я, собственно, не забыл… я просто…

Юйко-сан молча смотрела на него. Юки тоже покраснел и низко опустил голову.

- То есть, да… простите…я забыл! Спасибо вам, Юйко-сан! – Широ неловко взял монету, мечтая провалиться сквозь землю.

- В добрый путь вам, дорогие мои! – Мать Юки снова улыбалась. – Будьте осторожны! Юки-тян, навещай меня хоть иногда!

- Обязательно, матушка!

Мать и сын распрощались со слезами на глазах: оба знали, что несмотря на все обещания, новая встреча могла состояться ещё очень и очень нескоро.

Святилище Бэнтен

В тот же полдень Широ, старательно пересчитав все имеющиеся у него деньги, большую половину отдал Юки.

- Ни за что, Йомэй-сама!

- А ну замолчи! Я тебе их не дарю. Будешь моим казначеем: расплачивайся за меня на постоялых дворах, в лавках, идзакая[5] и так далее. Я не силён в искусстве счёта, сам знаешь, меня будут надувать.

- Ну, если так… - Юки неохотно спрятал за пазуху мешочек с монетами. – Вы намерены остановиться в Наре, Йомэй-сама?

- Непременно. У меня есть там одно дело.

- Какое?

- Личное.

Видя, что Широ опять не расположен разговаривать, Юки замолчал. После знакомства с вдовой Моринага Широ сделался каким-то замкнутым, раздражённым. Юки не знал, что и думать: не обидели ли они с матушкой его чем-нибудь?

- Ты обиделся на нас, да, Широ? – С тревогой поинтересовался он.

- Да.

- Ох, этого я и боялся… Я ведь предупреждал вас, что лучше бы остановиться в гостинице, ведь у матушки так тесно и холодно…

- Да при чём тут это!

Широ так вцепился в гриву коня, что тот недовольно заржал и замотал головой.

- А что тогда?

- Я просто не понимаю, - лицо Широ приняло такое выражение, будто он готовился разразиться слезами, - почему вы оба такие гордые?

- Гордые?.. – Не понял Юки.

- Да! По своей же воле угодили в бесчестье и кичитесь этим!

- Кто кичится? Широ, опомнись!

- Ты – нет, но твоя мать!.. В жизни ещё не видел такой гордячки!

Юки всем корпусом развернулся к нему.

- Широ, про меня можешь говорить всё что угодно, но матушку оскорблять не смей!

- А меня, значит, вам оскорблять можно? – Тут из глаз и впрямь потекли слёзы – Широ на скаку быстро вытер их рукавом. – Что ей, трудно было взять эту проклятую монету?

- Взять деньги? Но ты ведь понимаешь…

- Я-то всё понимаю, только меня вы не хотите понять! Вы не понимаете, что мне стыдно, больно и неловко из-за того, что вы с матерью так несправедливо унижены, и что я не в состоянии вам помочь: не могу же я отменить приказ господина Райдона и признать, что твой отец был наказан незаслуженно! Этим я погублю имя Асакура… Но смотреть на всё это тоже невыносимо! Я так хотел оказать хоть какую-то помощь, хоть крошечную…

- Йомэй-сама…

- … но нет, вы же подачек не принимаете! Несмотря на всю свою приниженность… С голоду умирать будете, а денег не возьмёте, нет-нет, вы же надеетесь, что в будущей жизни вам всё возместят: вы с матушкой будете восседать на подушках в райских садах, а мы с отцом – подносить вам вино…

- Йомэй-сама!

- …и даже если так оно и случится, всё равно это несправедливо! Невиновные не должны страдать! Я не понимаю отца, как он мог пойти на такое? Я бы ни за что не подставил тебя! Ни за что!

Пришлось остановиться: из-за слёз в глазах Широ перестал разбирать дорогу. Юки почувствовал себя совсем несчастным.

- Моя мать – бедная одинокая женщина, Йомэй-сама. Что у неё осталось, кроме гордости?..

- Во всяком случае, ты это не отрицаешь – Тяжело дыша, ответил Широ. – Но тебе я не позволю выкинуть такой номер, Юки. Ты будешь до старости ходить за мной с чайником и расчёской, и только попробуй мне умереть из-за какой-нибудь глупости, понятно?

- Понятно, Йомэй-сама. – Невесело откликнулся Юки.

- И мне наплевать, если тебе это не нравится!

- Я это знаю, Йомэй-сама.

Переведя дух, Широ пустил коня рысью. Юки последовал за ним.

Несмотря на позднюю осень, древняя столица Нара была прекрасна: многовековые таинственные храмы дремали среди облетающих деревьев, ветер разносил повсюду звон колоколов и приглушённое пение молитв. Несколько столетий назад город был оживлённым и шумным, теперь же это место принадлежало богам и их верным служителям; лишь пятнистые олени разгуливали по жухлой траве и поглядывали на путников всё понимающими глазами.

По главному тракту, перебирая чётки, брели паломники. Конных было немного, люди всё больше шли пешком, не считая нужным пропускать вперёд всадников и паланкины: видимо, считалось, что перед богами все равны. Широ приходилось ехать очень медленно, внимательно глядя вниз и по сторонам. Разглядев сидящего на обочине буддийского монаха, с задумчивым видом жующего рисовый пирожок, Широ подъехал к нему.

- Да будет на вас благословение Будды Амида, почтенный монах. Не подскажете, нет ли где-нибудь здесь неподалёку храма богини Бэнтен?

Монах недружелюбно воззрился на богато одетого юношу.

- Вы, почтенный самурай, не стесняясь, грешите богохульством. Или вы не знаете, что нам, последователям Будды, запрещён вход в жилища ками?

Широ вынул из кошеля пару монет и протянул последователю Будды.

- Поверьте, у меня и в мыслях не было вас обидеть! Просто по вашей одежде и поведению видно, что вы не паломник, а коренной житель этого славного горда, но в Наре так много храмов, что мы совсем заблудились.

Монах задумчиво покидал монеты на ладони и даже попробовал одну на зуб, чтобы убедиться, что деньги не поддельные.

- Хм, кажется, за монастырём Журавлиного Холма было маленькое святилище в честь этой богини. Паломники туда редко заходят, их всё больше влечёт храм богини Каннон. Пойдёмте, я покажу вам дорогу.

Убедившись таким образом, что деньги творят чудеса, юноши вскоре отыскали строение из некрашеного дерева под двускатной крышей, засыпанной листьями, которые никто и не думал убирать. Перед храмом стояли весьма покосившиеся тории, давно утратившие свой праздничный красный цвет, а колодец с единственным черпаком, располагающийся за ними, был весь покрыт мхом. Заглянув внутрь, Широ увидел зелёную ряску, но не увидел воды.

- Есть здесь кто-нибудь?

Из храма выглянул чрезвычайно потрёпанный каннуси.

- Вам нужен храм богини Каннон, молодые господа? –Спросил он. – Это совсем в другой стороне.

- Вообще-то, нет, нам нужен храм богини Бэнтен. Это здесь?

Священник не поверил своему счастью.

- Здесь, молодые господа, здесь! Проходите, пожалуйста! Хотите пройти очищающий обряд?

- Ну да, не помешает. – Согласился Широ. – А ещё расскажите-ка нам о своей богине.

- Зачем тебе это? – Шепнул Юки. Широ не ответил.

Священник, впервые за долгое время обретший слушателей, не стал задавать лишних вопросов. Увидев, что гости спешились и готовы слушать, он заговорил, протяжными интонациями в голосе явно подражая бонзам:

- Бэнтен – великая богиня, да! Сейчас все больше славят Каннон, но Каннон – это женская богиня, она помогает девам искать женихов, а жёнам нянчить детей. Каннон не любит мужчин. Вот Бэнтен – совсем другое дело! Посмотрите на неё, сколь хороша! – С этими словами каннуси достал из рукава и развернул потёртый свиток с гравюрой, на которой была изображена пышнотелая красавица с восемью руками, причём в каждой руке девица сжимала какое-нибудь смертоносное оружие.

- Бэнтен покровительствует мужчинам-воинам! – Возвестил священник. – Она помогает самураям и в ратных подвигах, и в любовных утехах… Некоторые последователи культа даже утверждают, что богиня Бэнтен – это сам бог войны Бисямон-тен, принимающий женское обличье.

- А от огня она защищает? – Перебил Широ. Юки с удивлением воззрился на него.

- Бэнтен также считается богиней моря, а огонь и вода не слишком ладят друг с другом, молодой господин. Конечно, и от огня она защищает. Если вы согласитесь пройти очищающий обряд…

- А людям она является?

- Является, но разгадать, что это именно она, трудно: одни воины видят её в облике прекрасного юноши, помощника на поле брани, к другим она приползает белой змеёй, третьи встречают маленькую девочку… Бэнтен – не Каннон, она не выставляет напоказ свою женскую прелесть!

- Всё понятно, - Широ закусил губу и немного поразмыслил. – Ну, проводите свой обряд!

Получив от религиозного юноши золотую монету, каннуси расстарался: он вручил Широ и Юки по длинной ветви священного дерева наги и долго читал над ними заклинанья, призывая богиню в свидетели их многочисленных достоинств. Ритуал длился чуть ли не целый час.

- А скажите-ка мне, почтенный священник, - Широ отдал свою ветку Юки и повернулся к каннуси, - не знаете ли вы, где можно раздобыть амулет богини Бэнтен?

- Как где? Прямо здесь, в храме! Паломников у нас немного, так что я лишь тем и занимаюсь, что режу из священного дерева амулеты. Моя мастерская там, позади храма. Пойдёмте, я вам покажу!

- Оставайся здесь, следи за лошадьми, - велел Широ другу.

По лицу Юки было понятно, что он до крайности удивлён, но с объяснениями Широ решил подождать. Они вместе со священником обошли храм и остановились у кособокой деревянной хижины, которую служитель Бэнтен гордо именовал мастерской. Священник зашёл внутрь, Широ, опасаясь, что потолок свалится ему на голову, остался снаружи. Земля вокруг храма была неожиданно топкой, болотистой, и пахла прелой травой, а деревья вокруг разрослись так густо, что даже поздней осенью древесный массив был совсем непрозрачным. У нынешних ниппонцев богиня Бэнтен определённо была не в большой чести.

- Вот! – Священник вынырнул из храма и протянул на ладони Широ нечто, напоминающее большого мохнатого паука. Оказалось, что это не очень удачно вырезанная из дерева многорукая женская фигурка.

- Это и есть амулет богини Бэнтен? – С сомнением спросил Широ.

- Разумеется! – Священник захлопал глазами от обиды. – Этот святой амулет защитит вас от всех напастей и дарует вам любовь вашей избранницы!

- Нет, мне надо такой, чтоб защищал от огня и давал абсолютную силу.

- Это он и есть! – Глазом не моргнув, заявил священник. – И от огня защитит, и сделает сильным!

- То есть в огне он не горит?

- Конечно, не горит. Но предупреждаю вас, молодой господин, что пробовать поджечь священный амулет великой богини – это большое кощунство!

- В общем, враньё это всё, - кивнул Широ, - собственно, я так и думал…

- Но молодой господин! – Священник шагнул вперёд, насильно пытаясь вручить фигурку своему собеседнику. - Нигде в Наре вы больше не найдёте ни храмов Бэнтен, ни амулетов! Так что если вам нужен такой амулет, то вот он, купите его у меня!

Тут в воздухе раздался какой-то резкий звук, будто лопнула струна на лютне. Широ увидел, как маленькие, заплывшие жиром глазки каннуси вдруг широко распахнулись, рот открылся, а руки, только что сжимавшие амулет, выронили его и вцепились в одежду юноши.

 - Эй! – Ничего не поняв, попятился Широ.

Тело священника потянулось за ним. Голова каннуси упала ему на грудь, и Широ увидел, что из спины служителя Бэнтен торчит стрела. Не успел он опомниться, как вторая стрела, просвистев над ухом, воткнулась в одну из досок мастерской.

Судорожно высвободившись из тисков мертвеца, Широ кинулся назад, к Юки.

- Ты что? – Оказалось, что Юки не слышал свиста стрел и не видел, как совершилось убийство.

- Быстро на лошадь! – Вскричал Широ.

К счастью, Юки сразу послушался. Мгновение спустя они уже летели по дороге, рискуя затоптать по-черепашьи бредущих паломников.

Они скакали до тех пор, пока Южная столица не осталась позади. Широ молчал, Юки, которому приходилось на скаку вести за собой двух навьюченных лошадей, не мог донимать его расспросами. На закате они достигли деревушки, откуда до Киото можно было добраться всего за сутки, но ночью Широ ехать не захотел, и юноши остановились на ночлег в гостинице для паломников.

- Ну, что это такое было? – Требовательно спросил Юки, когда они с Широ, оставив лошадей в конюшне, поднялись в свою комнату на втором этаже.

- Ты это о чём?

- Как?! Широ, ты сегодня весь день странно себя ведёшь! Зачем тебе потребовалось идти в храм богини Бэнтен? На что тебе амулет? Почему мы так спешно уехали? Что случилось, объясни мне!

Щёки юноши пылали – было неудобно оставлять его без всяких объяснений, но ничего подходящего Широ придумать не мог. Попросту говоря, он был очень испуган. Затягивая время, Широ снял с пояса коробочку-инро, в которой всю дорогу что-то гремело, и принялся разглядывать её содержимое.

- Смотри, Юки, что мне сюда положили. Это ароматическое масло! И пудра! А ещё тут всякие лечебные порошки: от бессонницы, от рези в желудке, от тошноты…

Весь дрожа, Юки присел рядом с Широ и отодвинул от него коробочку с побрякушками.

- Не заговаривай мне зубы! Что произошло?

- Не знаю, как тебе сказать. Знаешь, что? Сходи-ка вниз, принеси нам чаю. Я что-то проголодался с дороги.

- Широ!

- А потом я тебе всё расскажу.

Делать нечего, пришлось Юки идти за чайником. Когда он вошёл в комнату с подносом, на котором стояли приборы, Широ сказал, что сам разольёт чай, а Юки отослал за водой для умывания. Как только друг ушёл, Широ разлил чай по чашкам, достал из инро пакетик с порошком от бессонницы и высыпал всё его содержимое в чашку Юки. Тщательно скрыв следы преступления, он взял свою чашку и сделал глоток.

Вернувшись, Юки присоединился к нему.

- Рассказывайте!

- Сначала попробуй чай. У здешней воды очень интересный вкус, тебе не кажется?

Юки попробовал чай.

- Да, - заметил он, - вкус в самом деле странный. Будто это не чай, а какое-то другое растение.

- Но мне нравится. – Широ сделал ещё глоток, не сводя глаз с друга. – Пей, не стесняйся.

Ёжась под его пристальным взглядом, Юки осушил чашку, но от своих намерений не отступил.

- Широ, напоминаю, что ты хотел рассказать мне…

- Да-да, я помню. Видишь ли, нам пришлось так быстро уехать, потому что священник оказался больным. Когда он протянул мне амулет, я заметил, что на запястьях у него страшные язвы. А ты ведь знаешь, что заражаться мне нельзя: я ведь еду во дворец императора!

- Болен? Но я ничего не заметил…

- Это потому, что у него длинные рукава, но когда он протягивал мне амулет, рукав завернулся… Думаешь, вру? – Широ с вызовом посмотрел на друга.

Юки сделался цвета варёной креветки: он прекрасно видел, что Широ врёт.

- Йомэй-сама, ну зачем вы так со мной?

- То есть, ты считаешь, что я обманываю тебя?

- Я не считаю…

- Или не обманываю?

- Вы говорите не то, что было на самом деле… - Тщательно подбирая слова, ответил Юки.

- Вот как? А зачем я говорю не то, что было на самом деле?

- Если бы я знал!

- Но увы – ты этого не узнаешь. – Широ развёл руками. – Давай-ка будем ложиться.

Юки покраснел ещё сильнее: он никогда не обижался на Широ, понимая, что это бесполезно, но такое открытое пренебрежение отозвалось в его сердце болью и досадой. Однако он знал, что больше ничего не сумеет вытянуть из своего молодого господина, и поэтому счёл за лучшее оставить выяснение отношений до утра. Тем более что очень хотелось спать…

Дождавшись, когда Юки уснёт, Широ встал и тихо собрал свои вещи. Проверив, на месте ли деньги и нужные бумаги, он спустился вниз и, расплатившись с хозяином гостиницы, дремавшим в прихожей в ожидании поздних путников, забрал из конюшни свою лошадь и другую, на которую с помощью конюшего навьючил тюк с подарками для императорских чиновников. Вскоре он уже резво скакал по дороге, обсаженной криптомериями, направляясь в Киото.

…Сомнения больше не было: за ним следят убийцы. Кто-то желает его, Широ, смерти, и, похоже, намерен добиться своего. Таинственный недоброжелатель не торопится: он предпринимает попытки крайне редко. Это, верно, затем, чтобы усыпить бдительность Широ и его покровителя Асакура-сама. Теперь понятно, что покойные Ботан, Даики и Кента были им подкуплены: следовательно, убийца был в Мино и теперь следует за ним по дороге в Киото. Кто он? Пока это не важно. Важно спастись самому и защитить близких людей.

А этих близких людей не так уж много. Собственно, только один – Юки. Он вознамерился отойти в мир иной героической смертью, закрыв собой своего господина, – но Широ не даст ему такой возможности. Юки должен жить. Потерять Юки просто немыслимо. Следовательно, оставить его в одиночестве – единственный способ спасти от нависшей угрозы. Что ж, он, Широ, готов к такой жертве. Хочет того Юки или нет, а с этого момента их пути расходятся – до тех пор, пока Широ не найдёт и не покарает своего врага. А это непременно случится.

Юки проснулся, когда солнце уже скатилось на западную половину неба. Был непривычный для осени ясный и тёплый день. Чувствуя странную дурноту и слабость, Юки долго лежал с открытыми глазами, пытаясь сообразить, отчего он так плохо себя чувствует и куда подевался Широ. Мысли в голове ворочались с большим трудом.

С усилием приподнявшись, Юки потряс головой, силясь восстановить нормальное мышление. Перед глазами всё кружилось, расплывалось, ноги отказывались его держать.

Кое-как встав и одевшись, Юки спустился вниз и спросил у хозяина гостиницы, куда подевался его спутник. Хозяин, никогда не запоминавший лиц своих постояльцев, неуверенно сообщил, что, кажется, юноша ушёл куда-то ночью один или с какими-то друзьями. Побледнев, Юки снова заполз наверх и увидел, что все вещи Широ исчезли.

Ушёл? Один? Но куда? С друзьями? С какими друзьями? А если это…

Юки застонал от ужаса и вцепился в волосы руками. Неужели Широ настолько обиделся на него, что бросил, не попрощавшись?.. Или, ещё хуже, до него добрались те злоумышленники, что заплатили его охранникам за избиение и попытку убийства? Что с Широ? Может быть, он уже мёртв!

Юки сидел на полу, обливаясь холодным потом и не зная, что предпринять. Широ, движимый благородным порывом, не потрудился оставить ему даже записки, и теперь Юки перебирал в голове варианты, один кошмарнее другого. Об истинных намерениях Широ он, разумеется, догадаться не мог.

Проведя часы в горестных размышлениях, Юки решил, что его дальнейшее существование не имеет смысла: мёртв Широ или бросил его – всё равно, больше ему незачем жить. Оставалась лишь одна надежда: добраться до Киото, найти там Широ и спросить его, правда ли он больше не желает, чтобы Юки ему служил. И если Широ ответит, что это правда, - что ж, тогда можно и умирать.

Еле волоча ноги, Юки вышел на улицу и обратился к первому встречному прохожему:

- В какой стороне путь на Киото?

Прохожий, рассудив, что имеет дело с пьяным, неопределённо махнул рукой, и Юки потащился в указанном направлении, не догадавшись даже зайти в конюшню за лошадьми. Пыльная, узкая дорога тянулась вглубь поросших осокой болот, и вела она вовсе не в Киото, - но Юки, одурманенный снотворным и почти что убитый горем, не замечал этого.

[1] Коробочка для хранения мелких предметов, привешивалась к поясу с помощью нецке (противовеса), традиционный элемент не имевшего карманов японского костюма

[2] Дзё – 3,03 м.

[3] Кайсяку - ассистент при совершении сэппуку: он отрубает голову самураю, когда тот взрезает себе живот

[4] Косодэ – род кимоно с широкими и короткими рукавами, нижнее одеяние, поверх которого надевается парадный костюм

[5] Идзакая – японский трактир или таверна

Глава 7 ПРОЩАНИЕ С ЙОМЭЕМ

Господин санги

Проникнуть в императорский дворец оказалось проще, чем думал Широ: стражи внимательно осмотрели бумаги, удостоверяющие его личность, заставили его отдать им мечи, поставили печать на пропускном свидетельстве и распахнули ворота. Так Широ без всяких усилий со своей стороны оказался в приёмной дворца, где посетители ожидали аудиенции у высоких императорских сановников.

Очень скоро выяснилось, что даже сыну знаменитого даймё Асакура не так-то просто попасть куда-то дальше приёмной Сёдайбунома. В этом роскошно убранном, но очень скоро до смерти надоевшем Широ трёхзальном здании с утра до вечера томились разнообразные посетители. В первом помещении, называвшемся «комнатой тигра» из-за рисунка на фусума, ждали ответа дворяне высшего сословия, в «комнате с журавлями» скучали священники, а все остальные посетители теряли надежду в «комнате с цветами вишни». Сами даймё посещали приёмную только первые два-три дня, а после, разобравшись, в чём дело, посылали вместо себя слуг. В очереди люди проводили целые месяцы, не видя никого, кроме чиновников седьмого и шестого ранга.

Сам императорский дворец показался Широ очень красивым, но каким-то скучным: всё, что было открыто для сторонних посетителей, содержалось в удручающем благообразии. В парке росли тенистые сосны, многочисленные пруды окаймлялись сливовыми рощами, тут и там виднелись ярко-красные изогнутые крыши пагод, но всё это было выглаженным, декоративным. Многие из знакомцев по несчастью, с кем вместе Широ высиживал на татами бесконечные часы, говорили, что парк особенно хорош весной, когда расцветают персиковые деревья, - из чего Широ быстро сделал неутешительный вывод, что господин императорский советник санги может снизойти до него не раньше, чем через полгода.

Вот только денег у него оставалось ещё много, и жизнь в дорогой гостинице несколько скрашивала унылые дни ожидания. Нового слугу он так себе и не нанял, тоскуя по Юки, поэтому искусство причёсываться и одеваться пришлось осваивать самостоятельно. Первые дни эти непривычные занятия донимали его настолько, что он порывался отрезать волосы, чтобы не мучиться с ними, и ложиться спать, не раздеваясь, дабы не путаться с утра в скользких многослойных шелках. Однако терпение и настойчивость принесли ему желаемый успех: через две недели он явился в приёмные покои в подобающем виде и даже удостоился одобрительного взгляда одного из младших писцов.

Если б не удручающие будни, Широ мог бы проводить время очень весело: Киото так и пестрел вывесками различных увеселительных заведений. Жизнь в Киото не затихала ни на минуту: днём это был город неутомимых ремесленников, купцов, важных сановников и путешественников, ночью он превращался в праздник света и звука. На широких киотских улицах самыми тёмными ночами было светло, как днём, все лавки были открыты круглые сутки, куртизанки зазывали гостей в чайные дома, гадалки предсказывали судьбу на каждом углу, а городские сумасшедшие кривлялись и развлекали путников.

Стесняясь поначалу, Широ скоро вошёл во вкус этой весёлой и беспечной жизни. Он уже не боялся заходить в дорогие чайные, где хорошенькие служанки угощали его засахаренными марципанами, а танцовщицы с цветами в волосах ласково улыбались ему поверх цветастых вееров. Пару раз случалось и нарваться на драку, но свежие знания по кен-дзюцу помогли юноше с честью выйти из таких переделок.

Изредка Широ казалось, что он замечает за собой слежку, но с какой бы скоростью он ни оборачивался, преследователь, если он вообще был, успевал скрыться. В конце концов Широ устал ежесекундно бояться быть убитым и зажил в своё удовольствие.

Помня о возложенном на него поручении, Широ не пропускал ни одного дня, чтобы не появиться во дворце. Судьба самурая Моринага вовсе не казалась ему завидной, так что напрямую расспрашивать прочих посетителей он опасался. Таинственные «люди», мечтающие развязать в стране гражданскую войну, не давали о себе знать, никаких тревожных сигналов ниоткуда не поступало. И если Киото действительно можно было назвать сердцем страны, то это сердце билось резво, но без потрясений.

На сорок восьмой день пребывания в столице Широ ожидал сюрприз: чиновник, явившийся в приёмную, чтобы переписать сегодняшних посетителей, с первого взгляда показался Широ каким-то знакомым. Со второго юноша его узнал:

- Быть того не может! Акио!

Асаи Акио, плавный и грациозный, как всегда, без особого восторга уставился на младшего брата.

- Широ? То есть, я хочу сказать, Йомэй-сама? Что вы здесь делаете?

Нагнувшись, Акио загородил его от остальных посетителей и раздражённо прошептал на ухо:

- Иди в идзакая на углу дворцовой улицы и жди меня там! Быстро-быстро отсюда!

Огорошенный таким приёмом, Широ, тем не менее, не посмел ослушаться и покорно покинул Сёдайбунома. Он просидел в закусочной до вечера, осушив один за другим три полных чайника, пока Акио, снявший придворный наряд, наконец-то к нему не присоединился.

- Ну? – Недовольно спросил старший брат, наливая себе чаю. – Зачем тебя принесло в Киото?

- Здравствуй, Акио. Я очень рад тебя видеть. – Любезно отозвался Широ. Он пока что не понимал, что происходит.

- Здравствуй. Я, как ни странно, тоже рад тебя видеть, хотя ты одним своим видом позоришь наше с тобой родство.

- Что?

- Почему твои одежды запахнуты на левую сторону, Широ? Ты что – мертвец?

- Гм, - Широ с удивлением обозрел своё платье, - я как-то не обращал внимания…

- А на голове у тебя что? Где церемониальная причёска? Или ты волосами пол подметать собрался? Такое ощущение, что тебя одевала какая-то обезьяна. И ты в таком виде собрался на приём к императору? И ещё удивляешься, что тебя не пускают?

- Кто-то, между прочим, мог бы и подсказать! – Обиделся Широ. – Я не обязан знать все эти тонкости!

- Кто-то, пожалуй, и мог бы, да вот никому не хочется иметь дело с сыном «Меча, разрубающего луну», даже если он не имеет при себе оружия. Самураи страшно обидчивы, знаешь ли, и все разногласия решают с помощью кен-дзюцу.

Акио поправил безукоризненно разглаженный воротник своего кимоно, жестом подозвал служанку:

- Принесите нам чего-нибудь поесть, да поживее! – И добавил, обращаясь к Широ. – За целый день рисового зёрнышка во рту не было.

- Неужели так много работы? – Ядовито поинтересовался Широ.

- Смотря что называть работой, братец. Сейчас мы, младшие советники, ломаем головы, как сократить очередь желающих попасть на приём к императору. Его императорское величество болен и никого не принимает, но посетителям этого не объяснишь – у всех свои дела, и все важные.

- Жаль… Собственно, мне всего-то и нужно было – передать карту Мино господину санги. Для отчёта.

- И ты хочешь, чтоб я поверил, что отец послал тебя в Киото только за этим? Тебя, а не какого-нибудь слугу? Ха! Широ, мне-то можешь не врать!

- Так где я могу увидеть господина санги?

- Я – господин санги. Это моя официальная должность. Вскоре же, если повезёт, я стану куродо, а затем и тюнагоном[1]. Моя жизнь, как видишь, пошла в гору. А ведь мне всего двадцать два года!

- И это просто поразительно, Акио. Не хочешь рассказать, как ты сюда попал?

Акио гордо выпрямился.

- В одном из писем, на которые ты не потрудился мне ответить, я писал, что собираюсь стать чиновником. Вести подсчёты риса и скота в домашнем хозяйстве – это для меня мелковато. Так что я оценил свои возможности, распрощался с отцом и уехал в Киото. И здесь, представь себе, меня заметили. Конечно, мне повезло: предыдущего санги как раз отравили…

- Ты, между прочим, уже год не посылал мне писем. Расскажи, как там Асаи-сама, как Рю, Мамору?..

- А что толку писать в пустоту?.. Отец здоров, сейчас Мамору за ним присматривает. А Рю ушёл путешествовать.

- Что? Рю же старший, следить за отцом – это его долг!

- Если встретишь его, напомни ему об этом. Я не вмешивался, они договаривались сами… Итак, Широ: что на самом деле привело тебя в Киото?

Широ замялся. Можно ли доверять Акио? Конечно, он его старший брат, любимый брат, но много ли в этом лощёном чиновнике осталось от прежнего Акио? На чьей он стороне? Как поведёт себя, если узнает о поручении Асакура-сама?

- Если я расскажу тебе, нас обоих могут ждать неприятности.

- Неприятности? Широ, я каждый день живу под угрозой, что меня того и гляди угостят ядовитой рыбкой. У многих людей во дворце только и развлечения, что скидывать друг друга с занимаемых мест. Иначе им скучно.

Широ пугливо оглянулся по сторонам: конечно, вечером в закусочной было шумно, но всё-таки Акио следовало бы поостеречься говорить такое.

- Ну что? – Усмехнулся Акио. – Ты убедился, что я не сдам тебя дворцовой страже, или нужны ещё доказательства?

Широ со вздохом наклонился поближе к нему:

- На самом деле ничего серьёзного, Акио. Отец послал меня в Киото, чтобы я познакомился с дворцовой жизнью, завёл здесь друзей… Как наследник большого княжества, я должен поладить с Сыном Неба. Возможно, в будущем мне придётся обращаться к нему за помощью… Собственно, вот и всё!

- Ты ничего не сказал о том, что тебе велено выведать.

- Ничего! – Поспешно сказал Широ.

Акио скептически улыбнулся.

- Ты что-нибудь слышал и провинции Овари[2]?

- О какой? Нет, не слышал.

- Понятно…

Старший брат замолчал, что-то обдумывая. Широ тоже думал – но о своём.

- Акио, как мне попасть на приём к императору?

Акио, оторванный от своих размышлений, вздрогнул:

- Что? Я же сказал, что государь император болен. Никак.

- Но ты же состоишь в государственном совете! Я торчу здесь уже полтора месяца, а толку никакого! Мне совершенно необходимо пройти дальше приёмной, я хочу встретиться с императором!

- Мало ли, чего ты хочешь. Я же сказал – это невозможно.

- Ты сам-то хоть раз видел императора?

Акио раздражённо кивнул:

- Конечно!

- Вот видишь, значит, у тебя есть к нему доступ. Проведи меня!

Акио наклонился к самой столешнице, едва не касаясь носом чайника.

- Широ, поверь мне, это бесполезно. Император ничего не знает и ничего не решает…

- Пожалуйста, Акио. Я прошу тебя!

Красивое лицо старшего брата недовольно скривилось.

- Я не хочу расставаться со своей должностью, братец. Если его императорскому величеству что-то не понравится, меня выставят из города. Это слишком глупый риск.

- Ну хорошо, - Широ взял брата за руку и проникновенно заглянул ему в глаза, - сделаем так: ты доведёшь меня до покоев императора, а дальше уж я сам. И если что-то пойдёт не так, я ни словом не обмолвлюсь о том, что ты мне помогал.

Акио выдернул руку.

- Широ, во имя Будды, ты можешь мне объяснить, зачем тебе всё это нужно?

- Я просто хочу поговорить с императором.

- Взгляните на него – он просто хочет! – Акио поразмыслил ещё немного. – Ладно, так и быть. Это первое и последнее одолжение, которое я тебе делаю. Завтра поутру приходи в приёмную, только, во имя всего святого, оденься нормально. Это моё условие – слышишь, Широ? Иначе не поведу!

Госпожа Акэбоно

Ради такого случая утром Широ вызвал к себе в комнату гостиничного слугу. Ловкий малый помог Широ облачиться в самый роскошный шёлковый наряд с узором из листьев конопли и новейшие соломенные дзори. Гладко причёсанный, умащенный ароматическим маслом и рисовой пудрой, Широ взглянул на себя в зеркало и нашёл, что вид у него хотя и чудаковатый, но, вероятно, подобающий для приёма у императора. Мечи он решил оставить в гостинице: всё равно с ними во дворец не пустят, да и вообще, не стоит лишний раз нарываться. Широ отбыл в резиденцию Сына Неба, блестя и благоухая, а слуга тащил за ним две штуки атласного шёлка, свёрнутого в виде сямисэна и цитры.

В этот раз ожидать пришлось недолго. В «комнату тигра» явился высокомерный Акио, обозрел многоцветный наряд Широ и вроде бы даже остался доволен.

- Асакура Йомэй-сама? Рад вас приветствовать, господин, пройдёмте со мной.

- Позвольте вручить вам скромный подарок, господин санги, - улыбаясь про себя, вежливо сказал Широ и подозвал слугу.

Увидев шёлк, Акио, всегда любивший покрасоваться, несколько подобрел.

- О, сердечно благодарю вас. Право, не стоило. Пойдёмте.

Они вышли из Сёдайбунома и запетляли по неширокой каменистой дорожке, вьющейся между причудливо изогнутых сосен, припорошенных инеем. Был седьмой день нового года, всё вокруг дышало свежестью и морозом. Широ, ранее не бывавший в этой части парка, восторженно озирался: видно было, что садовники хорошо потрудились над ландшафтом, чтобы придать ему сколь можно более запущенный и живописный вид. Хорошо же, наверное, здесь весной!

- Итак, - убедившись, что никто не подслушивает, проговорил Акио. – Видишь здание прямо перед собою? Это Цунэноготен, личные покои императора Томохито, принявшего имя Го-Нара. Я обещал тебя провести и провёл. Вход прямо перед тобой.

- Подожди, - спохватился Широ, - но как же я пройду? Кто представит меня его императорскому величеству?

- А я тебе разве не говорил, что государь император болен и никого не принимает? По-моему, говорил. Всё остальное, уж извини, твои личные затруднения. Ну так что, останешься здесь или вернёмся обратно?

Широ растерянно посмотрел на золочёные столбы ворот и двух суровых стражников с нагинатами.

- Акио, братец, помоги мне только зайти в здание! Я ведь не служу во дворце, эти двое меня ни за что не пропустят!

- Естественно, - фыркнул Акио, - потому что император болен и никого не принимает. Твоё упрямство, Широ, хуже всякой беды. Так что, возвращаемся?

- Н-нет, - пробормотал Широ, - возвращайся один. Я что-нибудь придумаю.

- Брат, если ты останешься здесь один и тобой заинтересуется стража, тебе придётся признаться, что это я провёл тебя сюда. И если ты это скажешь, то не поздоровится нам обоим, а если не скажешь, то тебя могут заподозрить в покушении на его императорское величество. Так или иначе, выкрутиться тебе будет сложно. Одумайся, мы должны пойти назад.

- Так зачем ты меня привёл?

- Чтобы ты, дурак, понял, что просто так на приём к императору не попадёшь, и даже я не могу устроить вам встречу! Речь идёт не о ком-нибудь, а о самом государе императоре!

Широ топнул ногой, смахивая снег с начинавшей размокать сандалии.

- Всё понятно, Акио, ты и не собирался мне помогать! Что ж, иди. Я справлюсь сам. Не беспокойся, тебя я не выдам.

- Широ, да не делай ты глупостей!

Не слушая его, Широ побрёл прямо к воротам дворца. Стражи равнодушно преградили ему путь, не выказав, однако, никакого беспокойства: видимо, роскошный вид Широ и отсутствие у него мечей не давали возможности заподозрить в нём злоумышленника.

- Меня зовут Асакура Йомэй, - повелительным голосом представился Широ, предъявляя удостоверяющую бумагу. – Могу ли я пройти во дворец?

- Нет, если у вас не имеется приглашения, - отозвался один из стражей. – Как вы сюда прошли?

- Я… я не знал всех порядков. Просто вышел из Сёдайбунома и дошёл досюда.

Стражники с сомнением посмотрели на него.

- Так вы – Асакура? Сын «Меча, Способного Разрубить Луну»? Ваш отец известный человек, но правила одинаковы для всех. Вам лучше сейчас же вернуться в комнату для приёма.

Получив отказ, Широ медленно побрёл назад. Что делать дальше, он не представлял. Отойдя от ворот на два десятка шагов, он неожиданно понял, что в парке вовсе не так тихо, как сначала казалось: ему послышался весёлый смех и голоса. Кажется, ветер доносил этой звуки откуда-то позади дворца. Но как это проверить?

Решив, что ему не остаётся ничего, кроме риска, Широ притворился покорным и проделал половину пути от покоев императора до приёмной министров. После чего он решительно сошёл с дорожки, сразу увязнув в снегу, подобрал полы своих одежд и поковылял по заиндевевшей траве и гальке, пытаясь окольными путями подобраться ко дворцу с тыльной стороны. План был ужасающе нелеп, в случае обнаружения оставалось только прикинуться сумасшедшим, но ничего лучше Широ придумать не смог. Он сам не понимал, какая сила толкает его на это безрассудство, но решил ей довериться.

Кончилось тем, что Широ заплутал. Парк не был совсем уж безлюдным: время от времени на его пути попадались какие-то богато одетые господа, которые при виде ковыляющего в снегу Широ высоко поднимали брови, легко кланялись ему и спешили по своим делам. Пока вроде бы никто за ним не гнался, не собирался хватать и тащить в пыточный застенок. Через некоторое время юношу даже начало удивлять такое отношение к своей особе: какой-то незнакомец шатается по парку в непосредственной близости от дворца государя, а никому и дела нет! И чего, спрашивается, Акио так его напугал?

Так никем и не задержанный, но вымокший и продрогший насквозь, Широ наконец достиг своей цели: он обогнул Цунэноготен и обнаружил источник радостных голосов. Там и в самом деле шло веселье: восемь юношей, бойко переговариваясь и хохоча, гоняли по специально расчищенной площадке мяч из оленьей кожи. Холод им был нипочём: разогревшись от игры, они явно наслаждались и погодой, и времяпровождением. Спрятавшись в заснеженных кустах, Широ пытался угадать, кто это такие: верно, какие-нибудь пажи? Сыновья придворных? Юноши выглядели совсем молодыми…

Один из игроков, по возрасту почти мальчик, так высоко пнул мяч, что игрушка, покружившись в воздухе, с силой ударилась о землю и покатилась в сторону Широ. Игроки восторженно расшумелись. Что-то в их повадках вдруг показалось Широ странным: разве у молодых людей, пусть даже совсем юных, такие высокие голоса? такой заливистый смех? такие изящные, полные странной прелести движения?

Бросившись за своим мячом, игрок сразу увидел Широ: попробуй-ка спрятаться на белом фоне, если на тебе одежды всех цветов радуги! Большие, с длинными ресницами глаза мальчика удивлённо распахнулись, алые губы дрогнули, и он произнёс:

- Почтенные дамы! Идите-ка сюда, поглядите, кого я здесь нашла!

Вот и оказалось, что эти юноши – никакие не юноши, а переодетые в мужское платье женщины.

- Почему у вас такой испуганный вид? - Серебристо рассмеялась красавица, одетая и причёсанная как мальчик. – Вы что, боитесь меня? Кто вы и как сюда попали?

- Асакура Йомэй…

- Асакура? Громкое имя! Да не дрожите вы так, мой дорогой! Или вы просто замёрзли? – Красавица вновь разразилась смехом.

Две или три девушки тоже оставили игру и подбежали к Широ, остальные следили за ними издалека.

- Ах, милочка, кто это такой? До чего симпатичный! – Воскликнула полная дама лет тридцати, всплёскивая руками. – Чудесный мальчик, кто бы вы ни были, вам нельзя здесь оставаться! Милочка, поглядите, да он, кажется, напуган!

- Конечно, нормальные мужчины побаиваются женщин в мужской одежде! – Снова показала белоснежные зубы большеглазая красавица. – Не удивляйтесь, Йомэй-сан, мы все - всего лишь придворные дамы, а переодеться в мальчиков нас заставила прихоть нашего повелителя. Его императорское величество, скучая и не зная, чем себя занять, пожелал переодеть нас в эти наряды и заставить играть на улице в ножной мяч. Сам он при этом смотрит на нас из окна. Государя это… забавляет. Ох, все старшие дамы были в ярости!

-  А я думал, что государь болен, - пребывая в ступоре, пролепетал Широ.

- Болен! Уже давно болен! – Зашлись смехом дамы. – И его болезнь называется «Акэбоно»!

Не понимая причин этого веселья, Широ нёс уже явную чушь:

- Акэбоно? Никогда не слышал о такой болезни[3]…

Хихиканье перешло в хохот, а большеглазая дама церемонно поклонилась:

- Имею честь представиться вам, благородный даймё: меня зовут госпожа Акэбоно.

- Государь император уже три месяца добивается её благосклонности! – Закатив глаза, страдающим тоном произнесла вторая дама.

- Да, и по этому случаю они с другом, дайнагоном Ямада, целыми днями не выходят из личных покоев, играют в карты и заключают разные глупые сделки. – Подтвердила госпожа Акэбоно. – Как дети, честное слово!

Оказалось, что все виды душевного беспорядка, именуемого растерянностью, были ерундой по сравнению с тем, что Широ испытывал сейчас. Он постепенно утрачивал ощущение реальности. А прекрасная госпожа Акэбоно, отсмеявшись, посмотрела на Широ уже серьёзно:

- Йомэй-сан, как вы всё-таки сюда пробрались? Понимаете ли вы, что находитесь в опасности?

- В опасности?... Но меня никто не задержал…

- Не задержали, потому что хотят понять, что вам нужно. Опомнитесь, вы в самом тщательно охраняемом уголке Ниппон, тут за каждым деревом по стражнику. Теперь вам так просто отсюда не выйти. Правда, есть ещё выход, которым пользуются дворцовые слуги, он недалеко…

- …но и через него вам не выйти, потому что тогда вам придётся пройти под окнами императора, и он вас непременно заметит! – Включилась в беседу третья дама.

- Гм, досадно. Что же нам делать? – Задумалась госпожа Акэбоно. – Этот юноша такой милый, что хочется ему помочь. О! Я придумала! Какая великолепная идея! Дамы, сейчас мы повеселимся!

- Милочка, расскажи!!!

- Йомэй-сан, на ваше счастье, вы худощавы, невысоки и хороши собой, - сообщила главная красавица, - а ещё у вас чудесная белая кожа и дивные длинные волосы. Одна маленькая деталь… - Акэбоно-сан вынула из рукава веточку искусственной вишни и воткнула её в причёску оторопевшему Широ. - …и вы превращаетесь в придворную даму… по имени Йомэйко-тян!

От такого предложения дамы впали в восторженное неистовство:

- Ах, Акэбоно-тян, какая ты умная!

- Давайте вместе поиграем в мяч, Йомэй-сан! - Госпожа Акэбоно носком гэта подбросила мяч. – Мы с дамами, так и быть, проводим вас до выхода, чтобы вы могли спокойно уйти. И вы нам всё-всё расскажете!

- Но ведь император увидит…

- С третьего этажа ему будет трудно разглядеть что-нибудь, кроме вашей макушки. В самом опасном случае государь заметит, что дам было восемь, а стало девять, но и то вряд ли. Ему там, поверьте мне, не до подсчётов. Ну же, пинайте мяч!

Так Широ угодил в самую невероятную ситуацию за всю свою жизнь, включая тот её отрезок, который ещё предстояло прожить. Почти ничего не соображая от стыда и ужаса, он толкнул мяч и, подбадриваемый госпожой Акэбоно и её подругами, побежал за ним по слегка припорошенной снегом утрамбованной площадке. До выхода, судя по всему, было шагов сто, не меньше, и чтобы уйти незаметно, требовалось угнать мяч в нужную сторону. Широ боялся, что после такой выходки не сносить ему головы, дамы же просто развлекались, бегая вокруг Широ и хохоча ему в лицо.

- Вы что, не умеете играть? – Кричала госпожа Акэбоно. – Мы запишем вам штрафные очки! Придётся отыгрываться, Йомэйко-сан!

 «Неужели это со мной происходит?» - думал Широ, тупо кружась на одном месте. Спустя несколько мгновений, показавшихся ему несколькими годами, он окончательно утратил представление о времени и пространстве, и не заметил даже, что дамы вдруг приумолкли и остановили игру. Госпожа Акэбоно, запыхавшись, дёрнула Широ за рукав, и он перестал крутиться и встал столбом. Увидев, что дамы опустились на колени, он последовал их примеру.

К игрокам подошли двое мужчин. Они появились из дворца, пока этого никто не видел. Обоим было лет под сорок, их одежды так и искрились серебряными и золотыми нитями.

Тот, что шёл впереди, выглядел очень недовольным. Выйдя на площадку, он приказал:

- Покажите ваши лица!

Все подняли головы, и мужчина начал пристально вглядываться во все лица по очереди. Дойдя до Широ, он уверенно заявил:

- Вот вы – не женщина!

- Разумеется, - собрав остатки достоинства, ответил Широ. – Я мужчина.

- И как вы сюда попали? Как посмели подойти к придворным дамам? Кто вы, вообще, такой?

- Меня зовут Асакура Йомэй, я…

- Это я виновата, Ямада-сан, - влезла в беседу госпожа Акэбоно. – Йомэй-сан не знал, что мы женщины. Простите меня, я подговорила подруг, и мы его разыграли. Йомэй-сан – из знатного рода, он гулял по парку и, увидев юношей, играющих в мяч, не нашёл ничего дурного в том, чтобы к ним присоединиться.

- Что вы такое говорите, Акэбоно-сан? Как можно перепутать девушку с юношей, даже если девушка в мужской одежде?

Покраснев, Широ обречённо развёл руками: что поделать, путаю, мол.

Тут в разговор вступил второй мужчина:

- Не горячитесь, Ямада-сан. Проиграли – извольте отвечать. – Весело улыбнувшись, он объяснил: - Мы с Ямада-саном поспорили, кто такая эта таинственная, непонятно откуда взявшаяся девятая дама. Ямада-сан клялся, что узнал в ней принцессу Хаядзаки, мне же дама показалась незнакомой. Вот мы и спустились, чтобы посмотреть. Хм, не знаю, кто вы, юноша, но вы – определённо не принцесса Хаядзаки! Так что Ямада-сан должен мне одно желание. Надо придумать, какое.

- Вы тоже не угадали, ваше императорское величество! – Хмуро ответил дайнагон Ямада. – Этот юноша – вообще не дама, отсюда-то это видно. И поскольку он не служит при дворе и явился без приглашения, нам следует сейчас же прогнать его вон, кем бы он ни был.

Его императорское величество! Широ так и обмер от стыда: если отец спросит, при каких обстоятельствах состоялась его встреча с императором, Широ скорее отрежет себе язык, чем признается, при каких.

- Так как, вы сказали, вас зовут? – Поинтересовался император.

- Асакура Йомэй, сын Асакура Райдона…

- Асакура Йомэй. Что ж, Асакура Йомэй-сан, вы подарили мне хорошее настроение на всю оставшуюся часть дня. Ну признайтесь, ведь эти негодницы подговорили вас меня разыграть?

- Нет, что вы, никто меня не подговаривал. Я здесь совсем с другой целью – мне хотелось иметь честь быть представленным вашему императорскому величеству…

- И ради этого вы решили притвориться дамой? Ловко! Некоторые просители, не желавшие смирно ожидать приёма, случалось, пытались влезть в мои покои через окно или даже совершить подкоп, но до такого ещё никто не додумывался!

- Да не притворялся я дамой! – Сгорая от унижения, ответил Широ.

Краем глаза он видел, что стоящая рядом госпожа Акэбоно всеми силами пытается подавить смех. Широ разозлился на неё: что, спрашивается, тут смешного? Поставила его в дурацкое положение и хохочет!

- Ну да? А цветы у вас на голове выросли сами собой? – Сделав шаг вперёд, император выхватил вишнёвую ветку из волос несчастного Широ. – Ай-ай! Акэбоно-сан, помнится, это я подарил вам сие украшение. Нехорошо передаривать подарки, сделанные с такой любовью!

- О, прошу прощения, ваше императорское величество! – Госпожа Акэбоно лицемерно опустила глаза, подведённые розовой краской.

- Так-то! Ну что ж, Асакура Йомэй-сан, если вы обмануты столь же жестоко, как обманут я, то мне придётся перед вами извиниться за свои подозрения, и в качестве возмещения ущерба я приглашаю вас к себе. Вы что-то совсем заиндевели, того и гляди, превратитесь в лёд. Вам следует выпить чего-нибудь горячего, пока этого не произошло. Идёмте за мной!

- Государь! – возмутился дайнагон Ямада. – Мы совсем не знаем этого человека! Может быть, он что-то замышляет против вас!

- Да бросьте вы, Ямада-сан, эти глупости. Мне скучно, понимаете вы это? Меня и так никуда не пускают и ни с кем не дают видеться, каждое новое лицо – уже развлечение. Лучше побеспокойтесь, чтоб нашему гостю подобрали новую одежду, эта безнадёжно испорчена. Придворные дамы изваляли вас в снегу, да, Йомэй-сан?

Тут Широ показалось, что госпожа Акэбоно ободряюще ему подмигнула, но, конечно, это была лишь иллюзия. Девушки не умеют подмигивать.

В состоянии пришибленности, в котором Широ находился последние полчаса, он не обратил внимания ни на роскошные интерьеры покоев императора, убранных в китайском стиле, ни на угодливую предусмотрительность его слуг, которые помогли гостю избавиться от вымокшего платья и переодели его в ещё более дорогой и красивый наряд, ни на неприязненные взгляды дайнагона Ямада. Только усевшись на подушки с чаркой горячего саке в руках, он начал понимать, что всё происходящее, по всей видимости, не является сном, а представляет собою очень странную явь.

- Ну так какое у вас ко мне дело? – Спросил государь император, устраиваясь напротив Широ. – Верно, важное, раз вы так… рвались попасть ко мне на приём?

- Мне только хотелось увидеть ваше императорское величество, чтобы всю последующую жизнь вспоминать сладостный миг, когда моя душа соприкоснулась с истинным величием… - Фраза была придумана заранее, так что её удалось произнести без заикания.

- О, благодарю, благодарю, вы очень любезны. Поверьте, мне тоже приятно лицезреть вас. Как поживает ваш батюшка, Йомэй-сан? Кстати, я удивлён, что вы так молодо выглядите. Мне казалось, вы должны быть старше.

- Отец здоров и передаёт вашему императорскому величеству заверения в своей нижайшей преданности. Старше? Мне семнадцать лет.

- Как?.. А ведь история с восстанием в Мино произошла лет десять назад или даже больше… Или это было не в Мино?

- Вы путаете, ваше императорское величество, - Ямада-сан желчно посмотрел на Широ. – Йомэй-сан – приёмный сын господина Асакура. А восстание затеял его родной сын, Асакура Торио.

- Вот как! Я и забыл… В таком случае, извините меня, Йомэй-сан. Так вы не родной сын легендарного воина Асакура? Жаль, а я хотел расспросить вас, не передались ли вам по наследству способности вашего отца.

Широ из красного сделался бледным.

- Я много тренируюсь, чтобы стать похожим на моего отца, государь.

- Похвально. Впрочем, в наше времяискусство кен-дзюцу перестало быть модным. В стране спокойно, с кем воевать?

- Спокойно?

- Ну да. – Император приподнял чашечку, чтобы служанка налила туда ещё саке. – Посмотрите вокруг, Йомэй-сан! Кругом такая тишь, что даже тоскливо. Я читал, что раньше в нашей стране велись ужасные войны, когда людей выкашивало, как рисовые колосья. А мне не повезло: живу в спокойную эпоху. Кажется, сам готов начать войну, лишь бы не скучать так!

Император весело рассмеялся, давая понять, что шутит. Дайнагон Ямада вежливо улыбнулся, но глаза у него оставались злыми и холодными.

- И против кого же ваше императорское величество хотел бы начать войну? – осторожно поинтересовался Широ.

- Даже не знаю. Против Китая? Или можно углубиться дальше на запад. Я читал, что где-то есть земли, в которых живут люди с глазами цвета неба и волосами из чистого золота. Любопытно было бы на них посмотреть! Как думаете, Ямада-сан?

- Ваше императорское величество знает, что в книгах часто пишут всякие глупости. – Ответил дайнагон.

- Ну как же! Поглядите на глаза нашего гостя. Они не цвета неба, но всё равно необычные. Откуда у вас такие глаза, Йомэй-сан?..

Широ попытался повернуть беседу в нужное русло:

- А как же обстановка в нашей стране? Опасно начинать войну, когда народ столь разобщён…

- Разобщён? – Император удивлённо поднял брови. – Ямада-сан, вы слышите, что говорит этот юноша? Ниппонцы разобщены? Почему бы это?

- Не имею представления, государь. Наш гость очень молод – а молодым, вы знаете, везде мерещатся заговоры.

- Ох, как это верно! Ведь я и когда-то был молод! – Вздохнул император, весело глядя на Широ. – Успокойтесь, Йомэй-сан, страна жива, пока жив император. А я – ха-ха! – не собираюсь умирать.

Широ уставился в свою чарку, на дне которой плескалась прозрачная жидкость. Вот этот взрослый мужчина, ведущий себя, как ребёнок, - и есть император великой страны? Он что, всерьёз уверен, что в его государстве никто ни с кем не воюет? Он вообще, интересно, когда-нибудь выходит из своего дворца?..

- Мне кажется, наш гость уже согрелся и готов уйти, - вмешался в разговор дайнагон Ямада.

- Да помолчите вы! – Император снова подал знак служанке, чтоб подлила саке. – Не обращайте на него внимания, Йомэй-сан. Вам может показаться, что Ямада-сан на вас злится, но это совершенно не так. Всё дело в том, что принцесса Хаядзаки, за которую он вас принял, его давняя и безнадёжная любовь. Только не подумайте, во имя Будды, что вы так уж похожи на принцессу, просто Ямада-сан так ослеп от страсти, что Хаядзаки-химэ мерещится ему за каждым углом!

Кисло улыбнувшись, дайнагон Ямада посмотрел на гостя с таким выражением лица, что можно было не сомневаться: одного влиятельного врага Широ себе уже нажил.

Господа незнакомцы

Высочайших внимания и щедрости Широ хлебнул сполна: скучающий император не хотел отпускать его из дворца чуть не до рассвета, а потом ещё долго настаивал, чтобы гость оставался на ночлег. Дайнагон Ямада, наоборот, с помощью разнообразных намёков желал Широ поскорее убираться. Кончилось тем, что в гостиницу Широ вернулся только под утро, разбитый, обессиленный, и впервые в жизни мертвецки пьяный. Последствия бурной ночи не давали ему нормально жить следующие три дня. Когда его наконец-то перестало выворачивать наизнанку от каждого зёрнышка риса и глотка воды, Широ дал сам себе зарок никогда больше не участвовать в кутежах.

Кое-как приведя себя в порядок, на четвёртый день Широ предпринял попытку спуститься вниз и разузнать у хозяина гостиницы, нет ли каких-нибудь новостей. Новости были: хозяин с поклоном протянул Широ два пришедших на его имя письма: одно от Акио, с просьбой зайти к нему для важного разговора, а другое на тонкой алой бумаге и без подписи. Вернувшись в комнату, Широ с удивлением прочитал:

Слишком многие люди, страдая,

Хворям сердца дают имена.

Он зовёт свою боль «Акэбоно»…

Но увы, не узнать ему правды:

Ведь моя боль «Йомэем» зовётся.

Широ перечитал стихотворение три раза, пытаясь сообразить, что к чему. Это любовное письмо? Для него? Кто-то решил признаться ему в любви?.. Ничего себе!

Напившись крепкого чаю, Широ переоделся и отбыл во дворец. В «комнате с тиграми» его уже поджидал взволнованный Акио:

- Братец, ну и бессовестный же ты человек! Я уж думал, что тебя казнили! Неужели так трудно было послать мне хоть какую-то весточку? Где ты пропадал целых три дня?

Широ стало стыдно.

- Ты за меня беспокоился, Акио?

- А что, так сложно было догадаться?.. Ну что, удалось тебе добраться до императора?

- Удалось… - Широ попытался коротко обрисовать ситуацию, избегая подробностей. Из его слов получалось, что его императорское величество вышел на прогулку в то самое время, когда поблизости околачивался Широ, увидел его и пригласил во дворец.

- Ну и ну… - Выслушав эту историю, с сомнением протянул Акио. – Либо ты невероятно везуч, либо врёшь мне… Ладно, здесь говорить неудобно, пойдём лучше посидим где-нибудь.

В закусочной Широ, которого всё ещё мутило от одного вида пищи, стесняясь, протянул брату полученное утром любовное письмо. Акио старше, у него больше опыта в таких делах, поэтому Широ решил ему довериться.

Акио письмо почему-то ужасно разозлило.

- Вот ведь распутница! – Выругался он, сердито возвращая брату записку. – Ни стыда, ни чести, ни совести!

- Ты о госпоже Акэбоно? – Робко спросил Широ.

- Госпожа Акэбоно! Её зовут Сайто Хотару. Она на десять лет старше тебя и замужем за левым министром Сайто. Акэбоно – это её прозвище. Всех этих чаровниц зовут разными Бабочками, Кошечками, Журавликами и прочими глупыми именами. Императору так проще запомнить! Как ты ухитрился с ней познакомиться?!

Широ снова пришлось фантазировать: госпожа Акэбоно якобы была в свите гуляющего императора.

- И что, она с первого взгляда в тебя влюбилась? Широ, не вздумай с ней связываться! Имей в виду, это безнравственная женщина! И ты же не хочешь настроить против себя министра?

- Так что мне делать? Не отвечать ей?

- Не отвечать нельзя, это невежливо… Но ответь так, чтобы она поняла: ты польщён, но никаких дел с ней иметь не желаешь!

- Тогда помоги мне! – Взмолился Широ. – Я не умею сочинять стихи!

- Такие дела посторонним не доверяют, это неприлично. Но раз уж ты ещё мальчишка и ничего не смыслишь в любовных записках, я напишу ответ за тебя. Ох, что бы такое придумать?

Возведя глаза к потолку, Акио ловко вынул из инро походную тушечницу с кистью, а из-за пазухи листок бумаги. Поразмыслив несколько минут, он набросал пять строчек. Широ наклонился и прочитал:

Слишком многие люди, страдая,

Привыкают к сердечным болезням.

Грустно слышать о вашей беде…

Но меня милосердные боги

Наградили отменным здоровьем.  

- Но это же грубость! – Возмутился Широ.

- Не нравится – сочиняй сам.

Сам сочинять Широ не мог. Пришлось переписывать стихотворение на оборотной стороне алого листка. Стыдясь за содержание ответа, Широ старался по крайней мере не наделать клякс.

- Очень красиво! – Оценил Акио. – Ну что ж, давай сюда, я сам передам ответ Акэбоно-сан.

Через самое короткое время после того, как Акио ушёл, Широ пожалел о своём решении. Даже безнравственным женщинам нельзя писать такие оскорбительные письма. Конечно, можно предположить, что и её письмо было написано с целью насмешки… Да, скорее всего, так! И всё-таки отвечать грубостью на грубость некрасиво. Есть ли ещё возможность догнать Акио?

Широ вернулся в приёмную дворца, но Акио там не было. По всей видимости, ответ уже передан госпоже Акэбоно. Интересно, сильно ли она разозлится? Широ бы на её месте разозлился. Или нет? Ох, как всё это сложно! Разве любовь возникает с первого взгляда? В книжках, может, и возникает, но на самом-то деле?

Широ вовсе не был уверен, что ему нравится госпожа Акэбоно. Также он не был уверен и в том, что госпожа Акэбоно ему не нравится. Она, конечно, слишком смешливая и даже вульгарная, но зато красавица, этого не отнимешь. И ведь её любви добивается сам император!

Напрасно прождав какое-то время, Широ понуро отправился обратно в гостиницу. Тревожные мысли терзали его на протяжении всего пути, так что слежку он заметил уже у самого входа на постоялый двор: кто-то шёл за ним, едва не дыша ему в затылок. Сердце испуганно ёкнуло, Широ обернулся, мысленно прощаясь с жизнью – у него ведь не было с собой мечей! Какая ужасная глупость – не брать мечи!.. Он был уверен, что это сожаление станет его последней мыслью.

Крепко сжатый кулак едва не врезался в нос преследователю.

- Братишка, ты? – Асаи Рю бестолково уставился на кулак Широ. – А я иду и думаю, ты – не ты… Вот так встреча!

- Рю? – Широ нахмурился – совпадений становилось многовато. – А ты-то что здесь делаешь?

- Да вот, - великан Рю развёл руками, - путешествую из одной додзё в другую. Где-то учусь, где-то преподаю… В Киото решил остановиться на пару дней, оценить мастерство здешних мечников. Просто невероятно, что мы тут с тобой встретились!

- Невероятно. – Согласился Широ. – Акио тоже здесь, ты знаешь?

- Да-да, он служит при дворе. Но ему на глаза я не показываюсь: очень уж он недоволен, что я оставил отца и уехал. Но ведь с отцом сейчас Мамору, он из нас троих самый терпеливый. Не думаю, что отец скучает. А в случае чего можно и домой вернуться. Подумаешь – семь-восемь дней верхом!

Говоря это, Рю разглядывал младшего брата, склоняя голову то на один, то на другой бок. На его широком, улыбчивом лице было написано полнейшее простодушие.

- А мяса на костях ты так и не нарастил, братец, всё такой же тощий! Зато тряпок на тебе, как на девице из весёлого квартала. Ну, рассказывай, как живёшь?..

Внезапное появление Рю показалось Широ странным, но его предел бесцеремонности на сегодняшний день был исчерпан, так что пришлось приглашать Рю в свою комнату и заказывать слугам роскошный ужин.

- А ты, как я погляжу, весь в золоте! – Развалившись на татами, довольно проговорил Рю. – Лучше всех нас устроился, младший братец! Твой приёмный отец – богатенький. Может позволить тебе вести какую угодно жизнь. Сколько стоит ночь в такой гостинице?.. Ого!

Чувствуя себя неловко, Широ подвинул к брату поднос с едой и сам налил ему тёплого саке.

- А себе?

- Нет уж, я не буду, - содрогнувшись, отказался Широ.

- Ну и правильно, мал ещё! – Рю одним глотком осушил чарку и щедро плеснул себе добавки. – А я, представь только, братишка, решил жениться!

- Да? И на ком же?

- На одной благородной девице. Её отец умер, братьев нет, других родственников – тоже, а большой земельный надел остался. Чуешь, Широ? Женюсь на ней – стану сам себе хозяином! Восемь деревень, двадцать тысяч коку в год. Порядочный куш!

- Ну что же, поздравляю. – Широ налил себе чаю и склонился над паром, чтобы в ноздри не лез запах еды.

- Так это ещё девицу уговорить надо. Упёрлась, понимаешь ты, и ни в какую. Жених у неё, говорит, какой-то есть. Не хочется убивать парня, а придётся, если встанет у меня на пути.

Широ поморщился:

- Как всё это отвратительно!

- Что именно?

- Да всё. Дрязги, интриги… особенно вся эта брачно-любовная чепуха.

- Ну отчего же? – Рю задумчиво почесал подбородок. – Женщина, если её держать в узде, существо полезное. Будет вести все твои дела, за всё платить, дом содержать в порядке. Ну и приголубит, опять же. Ты сам-то как, не надумал ещё жениться?

- Я не надумал. А вот Асакура-сама уже подыскал мне какую-то невесту.

- А что – и правильно, срок подошёл. Это мы со средним братцем до сих пор холостяками, но так-то не по нашей вине. Впрочем, Акио – он как Мамору. В том смысле, что Мамору чётки интереснее женщин, а Акио – счёты. Но ты-то ведь не в их породу, верно, Широ?

Широ понятия не имел, в какую он породу, и не желал обсуждать эту тему.

- Как всё-таки вышло, Рю, что мы втроём оказались в Киото в одно и то же время?

- Ну, видно, боги вместе свели! – Ухмыльнулся Рю. – Братец, вели слугам, чтоб не скупились на саке, пусть каждые полчаса приносят новый подогретый кувшинчик. Я ужасно рад видеть тебя, Широ. Это отличный повод, чтоб как следует покутить!

- Я не буду пить.

- А я буду. Пусть скорее несут саке!

Выяснилось, что Широ отвык от общения с братьями больше, чем ему казалось: огромный воин, беззаботно распивающий вино в его комнате, уже не казался ему таким же добродушным громилой, как в детстве. Широ клонило в сон, что ещё обсуждать с Рю, он не знал.

- Это твои мечи? – Перебил его мысли Рю. – Дай-ка посмотреть! Ух, просто невероятные!

Широ не хотелось давать кому-то разглядывать свои бесценные мечи, но отказать Рю он не мог. Пришлось доставать мечи из чехла и показывать их брату.

- Вот это да! – Рю выхватил катану из ножен. – Да они же стоят целое состояние! Ах, проклятье!..

Рю порезался – палец соскользнул на лезвие.

- Да этот меч острее бритвы! В жизни ещё не видел такого… Братец, а подари-ка ты их мне!

- Что? – Обомлел Широ. – Я не могу! Мне самому их подарили!

- Ну и что? Я же твой родной брат! Оружие – моя страсть, сам знаешь. И потом – зачем они тебе? Ты ведь скорее сам себя покалечишь, чем кого-то другого!

- А вот и неправда! Этим мечом я уже уложил… двоих…

- Только двоих?.. Ну, Широ, не упрямься! А я отдам тебе свои дайсё, не такие чудесные, как у тебя, но всё же. Тебе как раз подойдёт!

Широ покачал головой:

- Извини, Рю, не могу.

Рю с сожалением отдал ему мечи.

- Вот уж не думал, что ты такой сквалыга, братец. Я тебе это ещё припомню!

Тут пришла служанка с двумя кувшинчиками саке. Рю почти мгновенно осушил оба и услал девушку за новой порцией.

- А всё-таки хорошо жить в богатстве, братишка! Скажи?

Широ присел у стены, слегка отодвинув сёдзи, чтобы впустить в комнату свежий воздух. На улице уже стемнело, над Киото взошла луна. Откуда-то доносился собачий вой, крики, бой барабанов. Какие-то двое мужчин в широкополых шляпах стояли у входа в гостиницу, тихо переговариваясь.

- Рю, ты собираешься ночевать здесь? Я могу попросить, чтоб тебе принесли футон и подушку.

- Нет, спать ещё рано. Мы же почти ничего не обсудили, Широ-тян! Может, всё-таки выпьешь со мной? Немножко, а? Для компании?

- Если честно, я очень устал.

- Э-э, - обиженно протянул Рю, - устал ты. Просто не рад меня видеть, вот и всё. Да ты не думай, я не злюсь, много воды утекло с нашей последней встречи… три года, да? Ты теперь знатный господин, скоро будешь первым богачом в стране. А я – всего лишь один из многих.

Двое путников в шляпах подняли головы и посмотрели вверх, встретившись взглядами с Широ. Тот поспешно задвинул створку. Сердце так и подпрыгнуло.

- Нету мне места в этом мире, - грустно сказал Рю. – Всё один да один. И куда себя деть, не знаю.

Широ вскочил на ноги и схватил вакидзаси.

- Рю, ты ещё не сильно напился? Мне потребуется твоя помощь. Прямо сейчас.

- Что такое, братишка?

- Там двое мужчин. Они сейчас придут сюда. Я понимаю, это звучит глупо, но они охотятся за мной. Я не знаю, кто это, но врасплох они нас не застигнут!

- Да о ком это ты, Широ? – Всё никак не мог взять в толк Рю.

Слегка пошатываясь, он поднялся, отодвинул сёдзи и выглянул на улицу.

- Там никого нет! Разыгрываешь меня, да? – Глупо ухмыльнувшись, Рю обхватил Широ за плечи огромной рукой и крепко прижал его к себе.

- Рю, отпусти! – Дёрнулся Широ. – Я не шучу! Кто-то действительно хочет меня убить!

- Да, я знаю, - ответил Рю. – Это я.

[1] Куродо – чиновник при императоре для личных услуг, тюнагон – государственный советник, чин выше санги, но ниже дайнагона

[2] Овари – родина Ода Нобунага – военно-политического лидера Японии, посвятившего жизнь объединению страны

[3] Акэбоно – «рассвет» (яп.)

Глава 8 ДОЛГАЯ ЗИМА

Аист и хризантема

Если бы Юки меньше терзался беспокойными мыслями о Широ и собственном невольном изгнании, если бы выпитое с чаем снотворное не влияло на его голову столь удручающим образом, если бы при ходьбе Юки меньше смотрел под ноги и больше – по сторонам, то до него в самый первый день пути дошло бы, что идёт он куда угодно, но только не в Киото. Дорога, уводящая Юки вдаль от деревушки, где Широ сбежал и бросил его, становилась всё уже, все непролазнее, а вскоре и вовсе растворилась среди болот. На третий день пути случились сильные заморозки: как-то проснувшись утром, Юки обнаружил, что плащ, которым он укрывался во сне, покрылся хрустким инеем, а зелёную воду болот стянуло ледяной коркой. Только тогда он начал догадываться, что пошёл не по тому пути.

Это открытие не могло усугубить его печальное расположение духа просто потому, что никакой радости в душе Юки уже не осталось. Теперь он не сомневался, что с Широ случилось что-то ужасное, а он, Юки, не смог не только помешать этому, но даже узнать, что именно произошло. К тому же он заблудился: удивительно, что в самом центре страны, совсем недалеко от столицы, может существовать такая заброшенная пустошь. Даже летом здесь, должно быть, ничто не успокаивает глаз, поздней же осенью ландшафт производил впечатление тягостного запустения. Казалось, здесь уже несколько лет не ступала нога человека. Но выбора у Юки не было: он продолжал двигаться вперёд, стараясь выбирать нетопкие места. Он сильно замёрз и оголодал, его одежда покрылась пятнами. Несколько раз на его пути попадались признаки человеческого жилья, но все дома были разрушены или заколочены, ниоткуда не поднимался пар. Людей здесь не было, причём уже давно.

На пятый день Юки наконец-то выбрался с болотистого пустыря и попал на пустырь другого рода – серый и каменистый. Ступать приходилось по скользким камням – даже трава тут не росла. Где-то границе между двумя непригодными для жизни мирами стояло двухэтажное строение, которое Юки принял за постоялый двор. Он ещё долго тёр глаза грязными кулаками, соображая, не мерещится ли ему: разве может быть гостиница в таком месте?

На вывеске над дверью были написаны два иероглифа – «Аист и Хризантема», а сама дверь – плотно заперта. Здание казалось нежилым, но, прислушавшись, Юки уловил какое-то движение внутри. Это придало ему надежды, и он, позвонив в колокольчик, для верности несколько раз ударил по двери.

Движение в доме повторилось, но на стук Юки никто не отозвался.

- Здесь есть кто-нибудь? – Крикнул Юки, барабаня в дверь. – Пожалуйста, пустите меня на ночлег и дайте что-нибудь поесть!

Дверь слегка приоткрылась – буквально на один сун[1] – и в щели показался настороженный глаз. Этот глаз мгновенно обозрел грязную одежду Юки, его измождённое лицо и висящий у пояса меч.

- Мест нет! – Заявил из-за двери детский голос. – Убирайтесь!

- Что? – Юки задрал голову и посмотрел на пустые окна. – Как нет? Пожалуйста, пустите меня всего на одну ночь!

- Говорят же вам, что все места заняты!

- Девочка, позови, пожалуйста, кого-нибудь из взрослых! – Взмолился Юки.

- Все взрослые за работой. Наши мужчины… полируют свои мечи. Уходите отсюда, вся гостиница занята! – И маленькая служанка попыталась захлопнуть дверь.

Но не тут-то было – Юки успел просунуть в щель ладонь.

- Что вы делаете? – В детском голосе появились явственные панические нотки. – Я сейчас позову наших стражников!

Юки с силой распахнул дверь и увидел стоящую на пороге девочку лет тринадцати – смертельно испуганную девочку в кимоно, которое было ей очень велико.

За спиной у девочки стояли тишина и холод – совершенно пустая прихожая, проём, ведущий в пустую кухню, пустая лестница наверх. В помещении было почти так же холодно, как снаружи – у девочки были синеватые губы и очень бледные пальцы.

- Ты что, здесь одна?!

Тут девочка вытащила из-за спины большой кухонный нож и с визгом кинулась на Юки. Оторопев, юноша чуть не получил ранение: в последний момент, опомнившись, он легонько стукнул нападающую по запястью, и она, вскрикнув, выронила оружие. Заплакав, девочка схватилась другой рукой за ушибленное запястье.

- Прости! – Юки шагнул к ней, коря себя за то, что, верно, не рассчитал силу – много ли нужно такой малютке?

- Не подходи! – Закричала девочка. – Живой всё равно не дамся!

И она второй раз удивила Юки: схватила нож и приставила его к своему горлу.

Юки поспешно отступил назад.

- Эй-эй, не порань себя! Я тебе ничего плохого не сделаю! Я не злодей и не грабитель!

- А кто же тогда? – Девочка вытерла рукавом злые слёзы и покрепче сжала нож. – Нормальные люди здесь не появляются! Если вы и правда не желаете мне зла – то сделайте милость, убирайтесь отсюда!

- Но куда же я уберусь? – Юки развёл руками. – Здесь нет никакого жилья! И ещё мне очень хочется есть!

- А у меня нет никакой еды!

- Тогда, может, ты пустишь меня хотя бы переночевать?

- Это ещё зачем? Сам видишь, как здесь холодно! – Только тут Юки увидел, что на девочке одно на другое надеты несколько кимоно, ранее принадлежавших взрослой женщине. Она тоже, бедняжка, ужасно замёрзла.

- А почему бы не растопить очаг? – Спросил Юки.

- Потому что у меня нет дров! Там, за домом, ещё лежат какие-то брёвна, я пробовала их разрубить, но… - Девочка с отвращением посмотрела на свои маленькие, худые руки.

Юки вздохнул:

- Топор есть?

- Да. – Сказала девочка, внимательно посмотрев на него. – За домом. Так и торчит в какой-то колоде, я не смогла его вытащить.

…Колоть дрова Юки раньше не приходилось, но с третьей-четвёртой попытки дело пошло на лад. Брёвен, к его удивлению, было много: странное явление для пустоши, где ни кустика. Видимо, их нарочно привезли откуда-то. Но для чего?

Девочка, остановившись на безопасном расстоянии, подозрительно наблюдала за Юки. Когда дров скопилось достаточно, чтобы поддерживать огонь в течение суток, девочка подхватила охапку и понесла её в дом. Юки, уставший с непривычки, стряхнул со лба капли пота, отложил топор и вернулся в гостиницу. Девочка, ловко сложив дрова в маленьком очаге, уже подожгла их и теперь старательно дула на разгоравшийся огонёк.

- Я присяду рядом? – Спросил Юки. – Тоже хочется погреться. Можно?

Девочка смерила его недовольным взглядом и сказала:

- Ну садись.

Юки сел и с удовольствием протянул к огоньку замёрзшие руки. Какое-то время они молча грелись, даже не смотря друг на друга.

Потом Юки спросил:

- У тебя точно нет никакой еды?

- Есть немного риса, - угрюмо ответила девочка. – Ладно уж, дам тебе половину. Только его ещё надо сварить.

- А чай имеется?

- А не многого ли ты хочешь? – Возмутилась хозяйка. – Хорошо, поищу. А ты набери воды в котелок, колодец тоже за домом.

- Да я уж заметил…

Когда над пустошью сгустились ранние осенние сумерки, Юки и девочка уже сварили рис, развели его зелёным чаем и с аппетитом принялись за еду. Неизвестно, кто больше проголодался – он или она.

От тепла маленькая хозяйка ожила, порозовела, на её щеках появился слабый румянец. Грея руки о глиняную чашку с тёплым рисом, девочка искоса поглядывала на Юки и, наконец, решилась:

- Спасибо.

- Да не за что, - Юки отставил чашку, - ведь ты дала мне приют. Если хочешь, завтра наколю тебе дров на всю зиму. Только я не смог попасть в дровяной сарай, там заперто. Не дашь мне ключ?

- Не дам, - неожиданно снова побледнев, резко заявила девочка.

- Ну ладно… - Удивился Юки. – А как тебя зовут? Меня Юки.

- А меня Цуё-сан.

- Цуё?

- Цуё-сан. – Поправила девочка. – Мы мало знакомы. Изволь называть меня Цуё-сан.

- Ну хорошо, не обижайся. Так можно мне здесь переночевать?

- Да запросто. Поднимайся наверх и занимай любую комнату.

- Ого! Так ты что, и правда тут совсем одна?

- А незаметно? – Уныло откликнулась девочка.

- И давно?

- Уже два месяца.

Юки озадаченно посмотрел на свою хозяйку, разглядывая её внимательнее. Девочка была мала ростом, крепко сбита, и чем-то напомнила Юки небольшую округлую дубовую бочку, в которой хранят соленья. Естественно, вслух он ничего подобного не сказал.

- И как так получилось?.. Впрочем, если не хочешь, не рассказывай…

Девочка молча смотрела на пламя в очаге. Её лицо искривилось, из глаз снова побежали слёзы. Но, не желая разражаться рыданиями, Цуё решительно высморкалась в широкий рукав и им же тщательно протёрла лицо.

- Там, дальше за гостиницей, есть деревня. Мы переселенцы, перебрались сюда с острова, который почти полностью был разрушен вулканом. Часть семей, всего человек сто, решили обосноваться здесь: тихое место и недалеко от Киото. Заложили деревню, начали строиться, дело пошло ходко. Тогда мой отец решил создать гостиницу для тех, кто ещё не успел возвести свой дом – новые жители сюда так и прибывали. Первое время всё шло гладко, и только потом мы поняли, почему на таком хорошем месте до сих пор никто не поселился…

- Почему?

- Да потому что болота – любимое укрытие всяких разбойников. На деревню одна за другой налетели целых три разбойничьих шайки, убили почти всех мужчин, увели девушек… Два месяца назад они ворвались в нашу гостиницу, разграбили тут всё, а моих батюшку и матушку, и всех слуг, убили. А я, проклятая трусиха, спряталась под тюфяками, меня не заметили… - Цуё вдруг всхлипнула и тут же сделала вид, что кашляет.

Юки потрясённо уставился на неё.

- И ты всё это время прожила совсем одна?!

Цуё сделала попытку улыбнуться.

- Ну не совсем одна. Редкие путники здесь всё же появляются. Я пускаю только женщин, мужчинам не доверяю. А недавно один всё-таки прорвался, унёс остатки денег и всю еду. Хорошо хоть меня не тронул… - Бедняжка Цуё обхватила колени руками и снова всхлипнула, уже не скрываясь.

Юки с жалостью посмотрел на неё: такая маленькая и такая мужественная! Подумать только, кинулась на него с кухонным ножом!

- А я слуга дома Асакура, - представился он. – Разыскиваю своего господина. Шёл в Киото, но… заблудился.

- Да Киото всего в сутках пути отсюда! – Буркнула девочка. – Если пройти через деревню, то впереди покажется гора. За этой горой главный тракт на Киото. Сложно ошибиться.

- Ох, спасибо! – Обрадовался Юки. – А я-то думал, что совсем заплутал.

Девочка помолчала, положив подбородок на колени. Потом сказала:

- Значит, уйдёшь?

- Что? – Юки с удивлением посмотрел на неё. – Ну да, конечно. Нет, я нарублю дров, как обещал.

- А, ну ладно. – Цуё отвернулась.

Юки неловко прикусил губу.

- Ты же всего два часа назад не хотела пускать меня в дом!

- Я думала, что ты грабитель.

- Но у меня нет денег, чтобы с тобой расплатиться.

Цуё безнадёжно посмотрела на него.

- Ну как хочешь. Если нарубишь дров, то я, так и быть, соберу тебе что-нибудь в дорогу, чтобы ты добрался до столицы. А теперь пошли в твою комнату. Там тоже нужно разжечь огонь и хорошенько всё просушить. Футоны, должно быть, сырые насквозь.

Так и оказалось. Пока Юки укладывал дрова в очаге, девочка разворачивала и встряхивала мятые соломенные тюфяки. В комнате было ужасающе промозгло, а когда разожгли огонь, от всех стен повалил удушливый дым. Пришлось приоткрывать сёдзи и проветривать комнату, чтобы не задохнуться. Тепла это не прибавило.

- Как же ты тут справлялась одна? - Надсадно кашляя от дыма, спрашивал Юки, пока Цуё, зажмурившись, трясла тюфяк над низким пламенем.

- Да вот так и справлялась – сидела в голоде и холоде. Но это не так уж и страшно – мне бы только зиму перетерпеть, а там уж я придумаю, как быть! – Уверенно заявила Цуё.

- А что будет весной?

- Весной будет весна. – Цуё перевернула тюфяк другой стороной. – Весной мне захочется жить.  Только бы разбойники больше не нападали…

Юки посмотрел в окно на безрадостный осенний пейзаж и до хруста сцепил пальцы рук.

Железный бочонок

Проснувшись утром следующего дня, Юки решил, что задержится в гостинице на недельку, не больше. Вряд ли он справится с рубкой дров на всю зиму за один день. Или даже за два. К тому же, Цуё могла потребоваться другая мужская помощь: починить замки, стены, мебель, что-нибудь куда-нибудь передвинуть… Да мало ли вещей, с которыми не может справиться 13-летняя девочка!

- Остаёшься? – Вопреки его ожиданиям, возмутилась Цуё. – А чем, интересно, я буду тебя кормить?

- Не знаю. Я думал, у тебя есть какие-то припасы…

- Чем ты слушал, когда я рассказывала про грабителей? У нас всё украли, всё! Риса осталось столько, что и мне одной бы не хватило, а тут ещё ты! – Цуё по-взрослому упёрла руки в бока.

- Подождите, а как вы собирались добывать себе пропитание, когда устраивались здесь жить?

- Как все: раскопали огородик, засадили его всякими корнеплодами… Выросла, правда, одна редиска… Вот редиски у меня сколько угодно!

- Нет, на редиске ты зиму не протянешь. – Покачал головой Юки. – А что ещё можно здесь раздобыть? Если тут столько болот, то, верно, где-то поблизости должна быть и речка?

- Ну да, речка есть, - неохотно согласилась Цуё, - отсюда близко.

- И рыба там водится?

- Не знаю. Наверное.

- Не знаешь?! Цуё, ты что, не умеешь удить рыбу? Или у тебя нет удочки?

Цуё недовольно поморщилась.

- Всё я умею. Просто удочки хранятся в сарае…

- И что?

Цуё поморщилась ещё сильнее.

- А он заперт.

- Но у тебя ведь есть ключ?

- Есть, но…

Юки выжидающе посмотрел на девочку.

- Цуё-сан, что у тебя там за сокровища? Что ты прячешь в сарае?

- Ничего я не прячу! – огрызнулась Цуё. – Не лезь, куда тебя не просят!

Юки понял, что придётся быть терпеливым. Но после Широ ему было не привыкать.

- Цуё-сан, будьте благоразумны. Я умею ловить рыбу. Если сейчас, пока вода ещё не замёрзла, я отправлюсь к реке с хорошей удочкой, то наловлю столько рыбы, что тебе не придётся голодать всю зиму. Рыбу, конечно, надо будет засушить… Ну так что? Дашь мне удочку?

Цуё побледнела, на маленьком лбу выступили капельки пота. Юки видел, что в ней борются какие-то чувства, но не мог понять, какие и почему.

- Цуё-сан?..

- Жди. Сейчас принесу. И не вздумай за мной ходить!

Выпалив это, девочка вынула из-под жёсткого пояса большую связку ключей и, до крови закусив губу, вышла на улицу. Очень быстро она вернулась, белее мела, но с удочкой в руке.

- Держи и убирайся на свою рыбалку!

Сунув Юки удочку, Цуё приподняла полы длиннейшего кимоно и понеслась вверх по лестнице. Он даже не успел попросить у неё ведро под рыбу.

Решив, что с маленькой хозяйкой гостиницы ничего не случится, если оставить её в одиночестве на несколько часов, Юки самостоятельно разыскал в кухне небольшое ведёрко, проверил шёлковую леску и крючок и, убедившись, что удочка в хорошем состоянии, отправился искать реку.

Но сначала он нашёл деревню. Это была обычная маленькая деревушка с одной главной улицей и домами по обе стороны, только выглядела она полузаброшенной. Какая-то жизнь тут всё-таки шла, но стоило Юки появиться поблизости, как все сёдзи захлопнулись, все шумы смолкли. Наученные горьким опытом, жители деревушки боялись чужих людей.

Из-за возникшей внезапно тишины стал хорошо слышен водяной гул. Юки пошёл на этот звук и вскоре вышел к маленькой, как ручеёк, речушке. Кто-то из жителей деревни вырыл широкую запруду, чтоб удобнее было набирать воду и, несомненно, для рыболовства. Юки отряхнул снег с жухлой травы и устроился на бережку. В качестве приманки у него имелись кусочки старой рисовой лепёшки – он надеялся, что неизбалованные рыбы на это клюнут.

Рыболовство всегда ему нравилось, хотя в последнее время он избегал этого занятия, помня, какой трагедией закончилась давнишняя рыбалка Широ, и не желая растравлять тяжёлые воспоминания. Однако удить рыбу для удовольствия и делать это с целью получить пропитание – далеко не одно и то же, а не думать о Широ Юки всё равно не мог, с удочкой или без. Сидя на корточках на снегу, юноша с тоской разглядывал темнеющий вдалеке силуэт горы, за которым, по словам Цуё, лежал путь на Киото. Может, бросить эту рыбалку и бежать туда со всех ног?..

Юки понуро отвернулся, и тут у него начало клевать. Дёрнув за удилище, он вытащил из реки толстого, нагулявшего к зиме жирок серебристого карпа. Душевные терзания о Широ неожиданно перебила мысль о том, как обрадуется Цуё, давно не лакомившаяся свежей рыбой. Тощей ещё, конечно, не назовёшь, но вид у девчонки измождённый.

Клевало на удивление хорошо. А тут ещё выглянуло солнце, слегка подтопив снежок и приятно нагрев спину Юки. Эх, если бы здесь был Широ, ему бы тоже понравилось сидеть в тишине и покое, греться в лучах и следить за поклёвкой. Во всяком случае, прежнему Широ. Тому, который не ушёл бы, бросив друга одного и без всяких объяснений…

Ведро, полное рыбы, было тяжёлым и подрагивало в руке. Юноша кое-как дотащил его до гостиницы: рыба билась и так и норовила выскочить наружу. Цуё выбежала навстречу, всплеснула руками:

- Ух ты, у нас будет вкусный обед!

Ну понятно, ребёнок.

И на обед они сварили рыбу. Двух рыбин им хватило с лихвой. Остальной улов Юки тщательно выпотрошил, промыл в холодной воде, посыпал крупной солью и повесил сушиться на чердаке, стараясь, чтобы на него падало солнце.

Вторую половину дня он потратил на рубку дров, радуясь, что у него, кажется, уже появилась некоторая сноровка. Обозрев получившуюся поленницу, Юки посмотрел на ненадёжный осенний небосвод и снова отправился к Цуё.

- Цуё-сан, дрова нужно убрать в сарай. Если начнётся снегопад, они размокнут. Тебе что, нравится дышать дымом?

Цуё побледнела до зелени.

- Тебе-то какая разница? Чего прицепился?

- Да ничего я не прицепился, о тебе же забочусь. Может, ты всё-таки дашь мне этот несчастный ключ?

- Не дам! – Завопила Цуё и поскакала вверх по лестнице, путаясь в одежде.

- Цуё! – Рассердился Юки. – Ты что вытворяешь? Чего раскапризничалась, как маленькая?

- Это не капризы! Ты не понимаешь! – Донеслось сверху.

- Ну хорошо. Я сейчас возьму топор и выломаю дверь в сарай.

- Не-ет! – Со второго этажа раздался топот и рыдания.

- Цуё, объясни, наконец, что происходит!

Несколько минут ответа не было. Потом беготня прекратилась и в лестничный проём выглянуло зарёванное лицо Цуё. Девочка присела на верхнюю ступеньку и залилась слезами.

- Цуё! – Юки, задрав голову, изумлённо смотрел на неё.

- Они все там! Там так… стра-а-шно! – Пробормотала девочка, давясь плачем.

- Что? Я не понимаю!

Но Цуё продолжала рыдать.

Юки ничего не оставалось, кроме как подняться по лестнице и сесть рядом с ней – вдвоём им едва хватало места. Он обхватил девочку рукой за плечи, опасаясь, что она тут же его оттолкнёт, но Цуё уткнулась лицом ему в грудь и залилась ещё пуще.

Прошло довольно много времени, прежде чем её речь стала осмысленной:

- Я же… говорила… что разбойники убили всех… и наших слуг, и матушку, и ба… батюшку…

- И что?

- Убили и ушли! Бросили всё… я выхожу, а они все мё-ортвы-ые…

Юки погладил девочку по голове и снова спросил:

- И что?

- А как я могла их похоронить – в одиночестве? Я еле-еле дотащила их до дровяного сарая… я несколько дней…

- Как? – Юки поражённо отдёрнул руку. – Ты сама, одна, носила трупы?!

- Не носила, а тащила… Мамочку я тащила из гостиницы до сарая полдня. Батюшку - почти целый день. Потом всех остальных… По очереди… Я оттащила их в сарай и заперла там! Я знаю, я должна была их похоронить, но как, как?! Я знаю, теперь их души не могут найти покоя, и это моя вина… - Рыдания, затихающие было, вспыхнули с новой силой.

- Но как же ты смогла?!

- Потому что… я должна была… батюшка раньше меня дразнил, называл «железным бочонком»… Бочонком – это из-за фигуры, а железным – потому что я была своенравная и всегда умела настоять на своём. Он говорил, что я как мальчик… А мальчики не боятся трудностей!

Юки был потрясён до глубины души. Он даже не знал, что сказать. И он ещё заставил её идти в этой сарай за удочкой!

- Я думаю, - помолчав, нашёлся он, - что нам нужно сжечь дровяной сарай. Там ещё есть что-нибудь нужное – из вещей, я имею в виду?

- Кажется, нет… - Цуё отодвинулась и вытерла нос. – Сжечь? А разве так можно?

- Наверное, это будет самым разумным выходом, учитывая, что прошло уже два месяца… Да, мы сожжём сарай, а кости потом захороним, как положено. Так мы и сделаем.

- И сарая больше не будет, да?

- Нет, будет. – Юки потёр пальцами виски и постарался улыбнуться. – Я не уйду, пока не построю для тебя новый сарай. Дрова же надо куда-то складывать!

- Но ведь ты говорил, что торопишься в Киото!

- Да… Но я не могу бросить тебя просто так. Построю сарай, нарублю дров, насушу тебе рыбы. Потом уйду.

На следующий день они с Цуё подожгли дровяной сарай. Пламя хлестало, дым уходил в небеса, на горизонте появлялись какие-то люди из деревни, пришедшие полюбопытствовать, что происходит. Юки был ужасно зол на них: как они позволили маленькой девчонке остаться один на один с таким кошмаром! Конечно, у всех были свои беды, но не помочь одинокому ребёнку-сироте…

Но Цуё держалась мужественно, в этот раз она не плакала. Пока Юки следил за пламенем, девочка стояла на одном месте, не уворачиваясь от дыма, и читала молитвы.

Сарай сгорел только к вечеру. Ночью угли, залитые водой, остывали, а утром Юки взял большой холщовый мешок и пошёл на пепелище собирать кости. Ничем подобным ему раньше заниматься не приходилось, но не сваливать же эту работу на бедную, и так натерпевшуюся Цуё! Он собрал в мешок все останки, которые сумел найти, посчитал черепа – их оказалось шесть, и мысленно попросил покойников не обижаться на то, что их похоронят в одной могиле.

Потом они с Цуё закопали мешок на холмике под чахлой, растерявшей листья ивой. Цуё и тогда не плакала.

- Ты умеешь строить сараи? – Спросила она, рассеянно глядя на пятно свежего чернозёма.

Юки покачал головой.

- Тогда… может, позвать мужчин из деревни? Мы могли бы заплатить им.

- Что? У нас же нет денег.

- Это у меня нет, но у тебя-то есть. У тебя большой кошель за пазухой. – Равнодушно сказала Цуё.

Юки вздрогнул.

- Это не мои деньги! Это деньги господина Йомэя, я не могу их тратить!

- А, ну да, ну да… - Цуё надула губы. – Какая щепетильность по отношению к человеку, которого даже не знаешь, где искать…

Ещё через день Юки закончил расчищать площадку от углей и взялся за подготовку к строительству. Брёвен оставалось ещё много, пожалуй, на маленький сарай их хватило бы. Имея самое приблизительное представление о том, как строить дома, Юки не собирался сдаваться: он чувствовал, что должен хоть как-то помочь Цуё. Она это заслужила.

Сарай был закончен под новый год. Получился он не очень красивый, хуже прежнего, но Цуё умело законопатила все стены от дождя и ветра и заявила, что лучше сарая она не видела. Они перетаскали туда все дрова, и вовремя: становилось всё холоднее и холоднее, а снегу порой выпадало столько, что приходилось бродить чуть не по колено в нём.

- Не надо тебе сейчас уходить! – Говорила Цуё, искоса поглядывая на Юки. – Дождись, пока снег стает. Обычно к началу второго месяца уже стаивает.

А с началом года в деревушку-невидимку вдруг стали приезжать новые переселенцы. О разбойниках они то ли ничего ещё не слышали, то ли это их не пугало: однажды, за день до нового года, в «Аист и Хризантему» постучалась семья постояльцев, и Цуё пустила их на ночлег.

Новый год они неожиданно встречали в компании: семья, состоящая из пяти человек, решила хорошенько повеселиться. Юки, разбирая старые вещи в приготовленных для жильцов комнатах, неожиданно нашёл кем-то забытую бамбуковую флейту. Так что праздник вышел на славу: Юки играл на флейте, мужчины танцевали, а женщины смотрели на них и улыбались. Цуё, сидя на любимой верхней ступеньке, носком гэта отбивала такт, а на следующий день потребовала от Юки научить её играть на флейте, чтобы, в случае чего, суметь развлечь посетителей.

Она уже не выглядела такой жалкой, как месяц назад. После большого погребального костра с её души упала тяжесть: маленькая хозяйка взяла управление гостиницей в свои ещё детские, но крепкие и надёжные руки. Постояльцам сразу и без экивоков объяснялось, что хозяйкой гостиницы является именно она, Цуё, а Юки – всего лишь такой же гость, как и все остальные. Юки не возражал: он восхищался Цуё, ему нравилось быть ей полезным.

Постояльцы в гостиницу заглядывали всё-таки очень редко, большую часть времени комнаты стояли пустыми, но теперь девочка не унывала: у неё появились собственные, хоть и небольшие, деньги, и она мечтала, что дело пойдёт на лад. Только бы разбойники больше не появлялись!

Ожила и деревня: там снова началось строительство. Новые жители возводили дома на месте старых. Наученные опытом прежних обитателей, они обнесли деревню оградой, поставили вышку с колоколом, на которой круглосуточно дежурил мальчик: при первых признаках опасности он должен был бить в колокол что есть сил, а у мужчин в заранее заготовленном месте лежало оружие. Переселенцы собирались обосноваться здесь надолго, и слухи о разбойниках их не останавливали.

Юки в глубине души порицал их за такое легкомыслие, но был доволен за Цуё: как знать, может, в этот раз и впрямь всё обойдётся. Девчонка такая смышленая и такая хозяйственная, что если только ей не мешать, она поставит гостиницу на ноги, и без помощи Юки обойдётся. Цуё думала иначе, но о некоторых вещах воспитанные девушки не говорят, и Цуё не говорила.

Нападение

Это случилось ранней весной. Юки проснулся от далёкого гула. Пока он сообразил, что это такое, гул уже оборвался.

Был самый тёмный предрассветный час, во мгле Юки никак не мог отыскать свою одежду. Когда он, прицепив к поясу ножны, сбежал по лестнице вниз, Цуё, уже совершенно одетая, распахнув двери, жадно вглядывалась во тьму. В руке она держала остро отточенный нож – тот самый, которым два с лишним месяца назад едва не поранила Юки.

- Что случилось? – Запыхавшись, спросил Юки.

- Звонил колокол. А потом прекратилось. Помолчи, я прислушиваюсь!

Цуё говорила отрывисто, её щёки окрасил румянец, глаза горели каким-то странным торжеством. Она походила на человека, который очень долго ждал чего-то и, наконец, дождался.

- Что происходит?!

На лестнице загрохотали шаги. В гостинице ночевали две семьи: один гость был бедным ронином, другой – лекарем. Их жёны спускались вслед за мужьями, одна испуганно прижимала к себе ребёнка.

- Звонил колокол. Видимо,нападение. – Объяснила Цуё.

Женщины испуганно вздохнули, трёхлетний малыш, вцепившийся в материнскую шею, приготовился плакать.

- Там одни крестьяне… - Пробормотал Юки. – Видимо, мальчика на вышке уже убили.

- Что будем делать? – Спросил ронин. – Останемся здесь или ..?

Обращался он к Юки – единственному мужчине, кроме него, имеющему оружие. Но ответила Цуё.

- Прежде всего – прекратите этот рёв! – Цуё ткнула пальцем в сторону начинающего рыдать ребёнка. – Унесите его наверх, запритесь в комнате и не высовываетесь! Лишний шум нам теперь ни к чему.

- Цуё права, - согласился Юки. – Пожалуйста, унесите ребёнка. Я думаю, что вы, Акедзи-сан, должны остаться в гостинице – весьма вероятно, что разбойники нагрянут и сюда. А я пойду в деревню. Надо проверить, что там.

- Я не буду отсиживаться тут, если вы пойдёте сражаться! – Резко возразил ронин. – Неизвестно, сколько там разбойников: если их не больше десяти, то мы отобьёмся. Вы ведь хорошо владеете мечом?

Юки сдержанно кивнул:

- Порядочно.

- Вот и я тоже. Нехорошо, если про нас будут говорить, что два настоящих воина спрятались, как последние трусы, в гостинице…

- Дело даже не в этом, - Юки озабоченно положил руку на рукоять катаны, сожалея, что столько времени не ухаживал за мечом, - просто там беспомощные крестьяне. Из оружия у большинства из них только вилы. Если мы не поможем, их перебьют.

- Я не умею сражаться, а то пошёл бы с вами! – Включился в разговор лекарь – Но если вы избавитесь от разбойников, то я обещаю помочь всем раненым!

- В общем, сделаем так. – Снова влезла Цуё. – Юки, Акедзи-сан, идите в деревню. Если разбойников слишком много – не рискуйте жизнями, возвращайтесь. Понял, Юки? Твоя дурацкая смерть мне не нужна, мне нужна твоя дурацкая жизнь!

- А кто же будет вас защищать?!

- Я и буду. – Цуё покрепче перехватила нож. – Не беспокойся. Не обещаю, что справлюсь со всеми, но первого, кто ворвётся сюда со злым умыслом, я непременно зарежу.

Цуё не была хороша собой: маленькая, полная, с приплюснутым носом и сильно раскосыми глазами, с широким ртом – типичная простолюдинка! Но Юки смотрел на её решительный, ещё полудетский профиль, и чувствовал, как его с головой захлёстывает совершенно неподходящая этой ситуации нежность. Ронин Акедзи, однако, подобных эмоций не проявил:

- Прекрати командовать, женщина!

Цуё позеленела и стала похожа на маленькую болотную ведьму.

- Это ты прекрати командовать в моей гостинице!

- Замолчите оба! – Вмешался Юки. – Нашли время для споров! Всё, я иду в деревню. Акедзи-сан, вы со мной?

…Холод обжигал разгорячённое тело. Снег уже стаял, так что бежать приходилось по раскисшей грязи. Впереди чёрными пятнами маячили дома поселенцев, а между ними – теперь Юки смог разглядеть – то вспыхивали, то гасли огни. Он ничего не слышал, кроме собственного дыхания и стука крови в висках. За его спиной тяжело топал ронин Акедзи – ему трудно было угнаться за легконогим юношей, но Юки и не собирался его ждать. Юки чувствовал, как его охватывает возбуждение – то ли радостное, то ли гневное. Всё-таки он воин, всё-таки сражения – его стихия. Было бы глупо столько сил и времени отдать обучению кен-дзюцу – и потом сидеть сложа руки. Не то чтобы ему хотелось кого-то убить – нет, Юки была неведома страсть к умерщвлению живых существ, - но все его мышцы требовали хорошей разминки. Он понятия не имел, как будет действовать, и надеялся, что всё определится как-нибудь само собой.

В деревне и впрямь хозяйничали чужаки. Притаившись за изгородью, Юки несколько минут наблюдал, как по единственной улице разгуливают плохо одетые грубые мужчины, вооружённые мечами и копьями. Он пытался сосчитать, сколько их, но на первый взгляд получалось, что больше десяти. За это время ронин Акедзи как раз успел догнать его и плюхнуться рядом.

- Ну что там?

- Судя по всему, разбойники невысокого полёта, - тихо ответил Юки. – Видите? Вон тот мужчина держит копьё так, будто первый раз взял его в руки. Скорее всего, толком сражаться они не умеют.

- Думаете, стоит на них напасть?

- Думаю. Только я не пойму: а где же все деревенские жители? Мужчины, женщины? Почему никаких криков?

Ронин пожал плечами:

- Да, странно…

- Неужели они уже всех убили? – Спросил Юки, но ответа на этот раз не последовало. Обернувшись, он увидел, что Акедзи исчез.

- Что это ещё за…

Тут из темноты вылетел крестьянин, прижимающий к губам бамбуковую трубочку. Юки едва успел увернуться, и отравленный шип воткнулся в изгородь.

- Ох, это вы? – Стрелок опустил трубочку. – А я подумал, что вы из разбойников! Это ведь вы живёте в гостинице «Аист и хризантема», да?

- Да… А вы кто?

Стрелок быстро поклонился:

- Меня зовут Хироши, здешние крестьяне наняли меня для охраны. Вот моё оружие – шипы, смазанные соком аконита…

- Так вы что, убили Акедзи-сана?!

- Это ваш друг? Ничего, очнётся, сок не настолько ядовит, как о нём говорят. Вы пришли мне на помощь?

- Да, - Юки поморщился, так как приходилось говорить шёпотом, а вопросов к Хироши-сану у него имелось много. – Где все жители деревни?

- Там, - Хироши махнул рукой в сторону реки, - там холмы, в них можно спрятаться. Ну, а кто не успел сбежать, того, понятно, убили или ранили.

- Сколько их всего?

- Разбойников? Я насчитал четырнадцать. Мечи только у четверых, остальные с копьями, но владеют ими кое-как… Скольких берёте на себя?

Юки не знал, можно ли доверять этому неизвестному, но выбора у него не было. Хотел бы убить – давно бы уж убил. Отравленные шипы – опасная штука. Правда, он ещё ни разу не видел никого, кто владел бы этим видом оружия.

- Думаю, стоит сделать так. Я выскочу, отвлеку внимание на себя, заставлю их погнаться за мной, а вы нападёте с тылу. Если будете аккуратны, эти разбойники не сразу сообразят, что их убивают. Ну а я постараюсь отбиться от тех, что кинутся прямо на меня…

Хироши, подумав мгновение, кивнул.

- Что ж, неплохой план. Только вы уж кричите как-нибудь погромче: эти мерзавцы разбрелись по домам, разыскивая что-то, чем можно поживиться. Нужно, чтобы все они вышли на улицу.

- Да, я понял.

Юки побежал вдоль ограды, чтобы обогнуть деревню и выйти с противоположного её конца. Он всеми силами старался не привлекать к себе внимания раньше времени, но один промах всё-таки допустил: уже подбегая к калитке, Юки ослабил бдительность, и потому чуть ли не столкнулся с одним из разбойников, которого приставили сторожить вход.

Реакция у Юки была лучше, чем у разбойника: тот не успел даже замахнуться, а Юки уже обезоружил его и, схватив за запястье, вывернул ему руку таким образом, как учил на занятиях Мицуёри-сэнсей. Грабитель заорал так, что никаких дополнительных шумовых представлений не потребовалось.

- Эй, вы! – Закричал Юки, выкручивая за спину и вторую руку противника. – Выходите и сражайтесь со мной, как мужчины, а не то я убью вашего друга!

Расчёт Юки был прост: на самом деле он и не думал, что разбойникам так уж дорога жизнь одного из них. Скорее, все они выйдут на улицу с целью поглазеть на представление: одинокий безумец убивает злодея, напавшего на деревню. Их ведь полтора десятка – казалось бы, чего опасаться?

Так и получилось. Из домов показались незнакомые лица: разбойники без всякого страха, но с интересом таращились на верещащего в руках Юки сообщника. Те, что разгуливали по улице, тоже обернулись. Собравшись вместе, они медленно, осторожно зашагали по направлению к Юки – вероятно, для того, чтобы лучше видеть.

- Ладно, ладно, отпусти нашего друга, и мы не причиним тебе вреда! – Успокаивающим тоном произнёс один из разбойников, по-кошачьи двигаясь навстречу Юки. – Откуда ты взялся, юноша? Это не твоё дело, вот и иди своей дорогой.

- Не могу спокойно наблюдать, как бесчинствуют зло и несправедливость! – С пафосом сказал Юки, думая, что Хироши пора бы как-то себя проявить.

- Ну подумай сам, нас четырнадцать человек, а ты один. Мы же тебя убьём!

- Смерть – цель жизни самурая! Я вас не боюсь! – Юки сжал оба запястья злодея левой рукой, а правой выхватил меч.

Приблизившись на расстояние в пять шагов, говоривший с Юки разбойник резко кинулся вперёд, занося меч. Однако Юки был начеку: толкнув свою жертву прямо навстречу нападающему, он бросился в атаку.

Юки не зря считался одним из лучших учеников додзё Мицуёри: несмотря на долгое отсутствие тренировок, первых двух противников он одолел практически сразу. Дальше дело пошло сложнее: разбойники поняли, что имеют дело не с самоучкой, и начали сражаться обдуманнее, нападая по трое-четверо сразу. В какой-то момент Юки даже подумал, что победителем ему не выйти, но вдруг в толпе грабителей произошло какое-то волнение. Некоторые воины опустили копья, зашатались и начали молча, без крови, падать на землю. Остальные растерялись.

Юки решил усугубить впечатление. Закричав во всё горло, он поднял катану над головой и, описывая ей круги в воздухе, кинулся на оставшихся противников. Те, неловко отбиваясь, сочли за лучшее спасаться бегством.

Тяжело дыша, Юки опустил меч, наблюдая, как убегают оставшиеся в живых злодеи. Откуда ни возьмись, появился Хироши со своей трубкой.

- Ну что, справились? Вот и отлично. Я сбегаю к реке, скажу крестьянам, что можно возвращаться, а вы пока придумайте, что делать с трупами.

Но Юки не собирался ничего придумывать. Пусть крестьяне сами с ними разбираются – в конце концов, это их деревня.

Вернувшись в гостиницу, он объяснил, что опасность миновала, и попросил лекаря срочно отправляться в деревню. Тот, не колеблясь, отправился сдерживать обещание, а Цуё облегчённо опустила нож.

- Ну вот, мне так и не пришлось никого зарезать! – Будто бы с сожалением выдохнула она.

Жена Акедзи-сана, к счастью, была наверху, занималась малышом, и поэтому не видела, как вернувшийся Хироши втащил её мужа в гостиницу в виде бесчувственного мешка, перекинутого через плечо. Акедзи уложили на циновке в углу прихожей, а Цуё, не теряя времени, разожгла огонь в очаге и поставила греться чайник. Она единственная ни на секунду не утратила хладнокровия.

Хироши, заявившийся в гостиницу без приглашения, чувствовал себя как дома.

- У вас хорошо! – С порога заявил он. – А поесть имеется что-нибудь?

Ответом ему было всеобщее молчание: люди ещё не пришли в себя от переживаний. Юки уселся на пол, скрестив лодыжки, и старался выровнять дыхание.

Всего их в прихожей было четверо: Юки, Цуё, Хироши и не произнесшая до сих пор ни слова жена лекаря.

- Вы просто молодец! – Ничуть не смущаясь, обратился Хироши к Юки. – Как вы их! Где учились?

- В додзё Мицуёри. – Ответил Юки.

Цуё принесла из кухни миску с крупно нарезанным редисом.

- Ешьте, больше всё равно ничего нет!

Хироши тут же принялся хрустеть, жена лекаря тоже взяла ломтик. А Юки спросил:

- Хироши-сан, кто вы, всё-таки, такой? Я имею в виду, где вы научились плеваться отравленными иглами? Я читал, что это особое искусство, которым владеют только выходцы из тайных кланов…

- Да, мои родители были синоби. – Тут же признался Хироши, запихивая в рот сразу несколько кусочков редиски. – А я – нет. Но кое-что умею.

Юки разинул рот:

- Синоби? Вы – синоби?

- Нет, мои родители. А меня из клана выгнали – за непригодностью.

Хироши говорил об этом так спокойно, будто предметом беседы были какие-то ничего не значащие пустяки. Юки и Цуё в смятении переглянулись.

- Расскажите! – Велела Цуё. – Синоби – это что-то интересное, да?

- Некоторые интересуются. – Скромно сказал Хироши. – Но, повторяю, я не из синоби. А знаете, почему? Вы, Юки-сан, увернулись от моего плевка. Если бы на моём месте был настоящий синоби – вы и головы бы повернуть не успели. В клане, к которому принадлежали мои родители, очень строго следили за успеваемостью учеников в различных боевых искусствах. Как только выяснилось, что я не способен карабкаться по гладким стенам и ловить палочками для еды пролетающих мимо москитов, меня тут же и выгнали. Это было двадцать лет назад.

- А вы не врёте? – Невежливо осведомилась Цуё.

- Да я это всем рассказываю, и никто не верит! – Равнодушно сказал гость, уписывая редиску.

- А… сейчас вы чем занимаетесь? – Спросил Юки.

- Да так… то охраняю кого-нибудь, то… наоборот…

- А, ну ясно, - подытожила Цуё, - такой же разбойник, как эти.

- Не совсем, - поправил Хироши. – Они только и умеют, что грабить и убивать. У меня талантов всё-таки побольше. В данное время я занимаюсь охраной разных селений. Поскольку синоби я только по происхождению, но не по боевым качествам, за свою работу беру недорого…

- …и справляюсь с ней плохо. – Снова добавила Цуё.

Хироши опять не обиделся.

- Это когда как, маленькая госпожа. Так вы говорите, что учились в додзё Мицуёри? – Он с интересом посмотрел на Юки. – А где это?

- Во владениях господина Асакура. В Мино.

- О, Асакура! Он ещё жив? А что там с его наследником, не знаете?

Юки насторожился:

- Мы с ним не виделись с конца осени. А что?

- С конца осени? И почему расстались? – Хироши отложил плошку с редисом и прищурился.

- Я не… я точно не знаю… но почему вы спрашиваете?

- Так вы знаете или нет, где он сейчас, этот младший Асакура?

Юки почувствовал, что кровь отливает от его щёк.

- Нет…

Хироши громко вздохнул и вдруг поклонился Юки:

- Тогда у меня для вас печальные новости, Юки-сан. Скорее всего, Асакура-младший уже мёртв.

- Как? – Юки вскочил на ноги, бессмысленно уставившись на говорящего. Цуё вздрогнула.

- Вы не знали, что его хотят убить? Ещё больше года назад ко мне через посредника обратился один человек, желающий избавиться от этого Йомэя, или как его там… Я подумал, собрал информацию, и решил отказаться. Как-то не захотелось связываться с Асакура. Но если я отказался, то это не значит, что кто-то другой не мог на это согласиться. Деньги всем нужны, знаете ли. Жить-то надо.

Юки изо всех сил пытался взять себя в руки. Ему стало душно.

- Вы знаете, кто он? – Через силу проговорил юноша. – Тот человек? Который хочет убить?

- А вы подумайте сами! – Сказал Хироши. – Любому, кто знает историю последних Асакура, это должно быть очевидно.

Юки ушёл на следующий день. Цуё, маленькая и мрачная, собрала ему в сумку немного риса и сушёной рыбы.

- Ты уж постарайся не влипнуть ни в какую историю. – Проговорила она, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

Юки хмуро кивнул.

- За меня не беспокойся, Юки. Я уж тут как-нибудь… - Цуё неопределённо повела рукой.

- Хироши-сан остаётся. Он присмотрит за гостиницей. Я, конечно, не могу за него ручаться, но пойми, Цуё…

- Я понимаю.

Юки в последний раз проверил, надёжны ли ремешки на сандалиях, и низко поклонился Цуё.

- Спасибо тебе, Цуё-сан. Я тебя не забуду.

Цуё тоже чинно поклонилась.

- Ты не вернёшься?

- Нет, думаю, что нет.

- Я хочу, чтобы ты вернулся.

Девочка смотрела ему прямо в глаза, и от этого взгляда Юки краснел и ёжился.

- Цуё, что ты такое…

- Да, я ещё маленькая, и мы знакомы меньше трёх месяцев. Но если ты не вернёшься, я продам гостиницу, обойду всю страну и последний грош заплачу уличному попрошайке, который укажет мне путь к тебе.

- Цуё!

- Я решила.

Юки не знал, что на это ответить, и ненавидел себя за то, что не может собраться с мыслями: по правде говоря, ему было не до Цуё и её излияний. Где-то, может быть, в эту самую минуту умирает Широ.

- Хорошо, я вернусь, - пообещал он, не зная, сможет ли сдержать слово.

Цуё кивнула, не сводя с него глаз.

Юки снова поклонился, глядя в землю, взял из маленькой лапки Цуё мешочек с припасами. Чуть поколебавшись, он отдал ей свой боевой нож-танто, и девочка прижала его к груди. Потом он двинулся в путь.

Он шёл, не оборачиваясь.

[1] Сун – 3,03 см

Глава 9 ГЕРОЙ БЕЗ ИМЕНИ

Новая встреча

- Ну-ну, не трепыхайся! – Приказал Рю. – Всё равно ведь не вырвешься!

Широ замер в его руках – привычка повиноваться старшему брату оказалась сильнее здравого смысла.

Рю, оказавшийся не таким уж и пьяным, вытащил из-за пояса тонкую верёвку и быстро связал Широ руки за спиной. Потом приказал:

- Стой смирно!

И наклонился, чтоб связать и ноги.

Широ поспешно отступил на шаг назад.

- Рю! Что ты де…

В дверь постучали. Рю крикнул:

- Заходите.

Два незнакомца, которых Широ видел под окном гостиницы, вошли в комнату. На полусвязанного Широ посмотрели с опаской.

- Не вырвется? – Спросил один из них.

- Нет, не сбежит, не беспокойтесь. – Рю больно сжал младшему брату плечо. – Нужно сейчас же сообщить, что рыбка попалась. Идите вдвоём, а нам с братишкой надо ещё поговорить. Постарайтесь управиться поскорее, пока я ему внушаю, что он не должен сопротивляться.

Мужчины равнодушно смерили пленника взглядами и вышли, аккуратно задвинув за собой створки фусума. Широ опустился на корточки и с мольбой взглянул на Рю снизу вверх. Рю на него смотреть не хотел, отворачивался.

- Рю, зачем?!

- Помолчи!

Огромный воин, держа Широ за руку, вертел головой по сторонам и кусал губы. Он будто искал что-то и не мог найти.

- Рю! Ты собрался меня убить?

- Заткнись, тебе говорят! – Рявкнул Рю. – Да, собрался!

- Но за что? Что я тебе сделал?

- Да уж, сделал! – Рю обеими руками схватил Широ за плечи и хорошенько потряс. – Разве это справедливо, что всё самое лучшее досталось тебе? Я старший сын в семье Асаи, я лучший воин из всех вас! Если Асакура потребовался наследник, почему он не выбрал меня? Это ведь так очевидно! На что ему ты – слабый, жалкий, ничего не умеющий? Мне хочется скрипеть зубами от ярости, как только я подумаю, во что ты превратишь Мино после смерти господина Райдона!

Широ изо всех сил пытался осмыслить создавшееся положение. Он видел, что Рю не слишком контролирует свои движения и плохо владеет собой. Он выкрикивал грубые слова, будто стараясь как можно сильнее разозлить себя, чтобы рука, убивающая младшего брата, не дрожала.

- Рю, но вот убьёшь ты меня, и что? Думаешь, Асакура-сама сделает своим наследником тебя? Твои поступки неразумны, пойми это!

- Не знаю, как там будет дальше, вот только мне всё равно. Избавлюсь от тебя – обрету покой. Боги, знаешь ли, всегда выступают на стороне справедливости. А справедливость на моей стороне.

Широ связанными руками уцепился за воротник кимоно брата и постарался заглянуть ему в глаза.

- Рю! Сам бы ты до такого не додумался, кто-то тебя надоумил!

Узкие тёмные глаза брата сверкнули ненавистью.

- То есть сам я, по-твоему, не способен решиться на убийство?

- На убийство – да, но не на заговор! Не против родного брата! А эти люди, твои сообщники, откуда они? И куда вы меня повезёте?

- Туда, куда прикажут! А теперь замолчи, или я завяжу тебе рот.

Широ послушно затих. Он надеялся, что Рю не вспомнит о ножных путах, которых не было.

Потянулись бесконечные минуты. Широ смирно стоял в углу, прижав к груди связанные руки, Рю бродил из угла в угол, время от времени кидая на него зловещие взгляды. Широ почти обрадовался, когда в дверь комнаты вновь постучали.

- Хозяин сказал, можно вести, - сказал один из мужчин, - да поскорее, он хочет потолковать с мальчишкой.

- Почему вы не связали ему ноги? – спросил второй.

- А как мы поведём его по лестнице? – Гаркнул Рю. – Головой-то думай!

Он подошёл к Широ и грубо толкнул его в спину.

- Шевелись, братец. Чем спокойнее будешь себя вести, тем дольше проживёшь!

Широ повиновался. Они и не думал сопротивляться, когда похитители вывели его из комнаты и заставили спускаться по лестнице, он вежливо кивнул хозяину гостиницы и, выйдя на улицу, не сделал ни малейшей попытки бежать. Впрочем, ему бы это и не дулось: Рю крепко держал его за плечо.

Возле входа в гостиницу, прямо под гирляндой тусклых бумажных фонариков, стояла повозка, запряжённая волом.

- Садись, - велел Рю.

Широ сделал шаг и споткнулся.

- Проклятье! Ремешок порвался… Рю, можно я нагнусь поправить?

- Что ты там поправишь, неуклюжий?! Поедешь в одной сандалии, шевелись давай!

Широ сделал ещё шаг, сильно припав на левую ногу – готовил удар. Пользуясь темнотой, неловко покачнулся, пробормотал вполголоса ругательство.

- Широ! Хватит копаться!

- Сейчас! – Жалобно отозвался юноша, резко развернулся и обоими кулаками ударил Рю в челюсть.

Учитывая рост и габариты Рю, превосходящие его собственные раза в два с половиной, Широ и не пытался нанести брату серьёзный вред. Ошеломить, оглушить – и только. Рю выпустил его плечо, но руку полностью не разжал:

- Ах ты мерзавец! На меня, старшего брата?..

Дёрнувшись всем телом, Широ услышал звук рвущейся ткани, и грудь обдало холодом. Сообщники Рю пытались его задержать, но Широ, движимый страхом смерти, чудом поднырнул под их растопыренными локтями и кинулся прочь по улице, задыхаясь и не ведая пути.

- Стой! – Закричал Рю, бросаясь следом.

Широ чуть не остановился. Повернувшись на бегу, он увидел лицо Рю: страшное, гневное, с распухшей, измазанной кровью губой, - и неотвратимость гибели, написанная на этом лице, придала ему силы. Двое других преследователей Широ не интересовали, он толком даже не успел их разглядеть.

Вот только попробуй-ка убеги далеко со связанными руками, если за тобой несутся трое высоких мужчин с оружием.

Ещё никогда Широ не бегал так быстро. Ему вообще редко приходилось бегать: это не соответствовало его высокому положению самурая. Он умел хорошо сражаться и скакать верхом, но собственные ноги повиновались ему плохо: Широ чувствовал, что долго не выдержит. Рю непременно его догонит, и тогда…

От бьющего в лицо воздуха на глазах выступили слёзы. Широ даже не видел, куда он бежит, надеясь только, что не свернёт в тупик. Был поздний вечер, прохожих на улицах становилось не так много. По углам густилась тьма, а резкие пятна света на ней лишь мешали зрению, не давали сосредоточиться.

Неожиданно мостовая кончилась и началась плотная, утрамбованная земляная улица – значит, центр Киото уже остался позади. Широ перестало хватать дыхания, а преследователи были уже в нескольких шагах от него.

Какой-то человек сидел на корточках прямо посреди дороги, занимаясь странным делом: складывал пирамидку из камешков. В Киото, как и во всех больших городах, было много сумасшедших. Не глядя, Широ перемахнул через него, потеряв на этом секунду – драгоценную секунду. Рука Рю коснулась его одежды, не зацепив, шею обожгло дыханием.

- Посторонись! – Рю отпихнул сидящего на дороге человека и сшиб ногой его каменную пирамидку.

Широ слышал, как по земле рассыпались бесполезные камешки.

Потом он услышал тонкий, лёгкий свист и звук падения чего-то тяжёлого. Пробежав ещё несколько шагов и закашлявшись от напряжения, Широ обернулся, едва не упав. В глазах плясали какие-то мутные пятна, всё расплывалось.

Но он понял, что за ним больше никто не гонится. А на дороге откуда-то возник ухаб или что-то, напоминающее волну: возвышающееся над поверхностью, едва шевелящееся. Широ на мгновение плотно зажмурился, потряс головой. Снова открыв глаза, он увидел, что на дороге лежат три трупа – двух незнакомцев и Рю. Человек, строящий пирамидку из камней, убрал меч в ножны и спокойно зашагал прочь, даже не посмотрев на Широ.

- Рю!

Ноги перестали его держать – Широ рухнул на колени. В таком положении он подполз к упавшим. У неизвестных мужчин были полностью отрублены головы, Рю был поражён в сердце. Он лежал на спине, яростно глядя вверх. Смерть была мгновенной.

Широ заплакал, прижавшись щекой к окровавленной одежде брата. Слёзы появились как-то сами собой: не столько от горя, сколько от потрясения. Брат, родной брат пытался его убить! Родной брат желал ему смерти!

Что же делать? Бежать? Но куда? И надо ли – если Рю мёртв… Но ведь кто-то стоит за этим?

Что предпринять прямо сейчас?! Вот что:

Продолжая всхлипывать, Широ вынул из-за пояса Рю нож, зажал его между коленями и распилил верёвку, стягивающую ему руки. Растерев затёкшие запястья, он ладонью размазал по лицу свои слёзы и кровь Рю. Глаза снова заволок туман, теперь красноватый.

Подняв голову, Широ успел заметить, как высокий силуэт убийцы скрылся за углом спящего дома. За эту долю мгновения Широ успел узнать походку, фигуру, густые, небрежно подстриженные волосы.

Вот и встретились, подумал он.

Этой же ночью Широ вернулся в гостиницу, собрал все нужные вещи, решительно избавившись от многочисленных шелков, оделся как можно проще и незаметнее и уехал. Конюшего он попросил присмотреть за лошадью, сказав, что вернётся, хозяину сообщил, что уезжает из Киото навсегда.

К утру Широ добрался до противоположного конца города, туда, где жили в основном ремесленники и небогатые торговцы. Он отыскал новое, но не слишком ладное здание местного постоялого двора, где в бумажных сёдзи пестрели дыры, а потолки были засижены мухами, и заплатил пожилой хозяйке за неделю вперёд.

- За двойную плату я не буду записывать вас в книгу постояльцев! – Пообещала хозяйка, кинув многозначительный взгляд на плохо стёртые следы крови на лице и руках Широ и два роскошных меча за его поясом.

- Не стоит, - мягко сказал Широ. – Я не преступник. Запишите меня, пожалуйста. Я – Широсан с островов Рюкю. Ронин.

Кувшинчик тёплого саке

Первые несколько дней Широ почти не выходил из комнаты. Гостиница ему совсем не нравилась, с предыдущей её было не сравнить: здесь было ужасно шумно, грязновато, прислуга не отличалась дружелюбием и была не чиста на руку. Даже в уборную приходилось ходить, забирая с собой оба меча, деньги и нужные бумаги.

Широ не был уверен, что враги, идущие по его следу, не разыщут его в этой гостинице. Возможно, сейчас они сбиты с толку, но если их желание во что бы то ни стало избавиться от него ещё не угасло, то рано или поздно они его найдут. Вероятнее, конечно, что это случится поздно, но не исключён и более печальный вариант… Что же делать? Что делать?

Больше всего Широ сейчас хотелось посоветоваться с Юки, почувствовать его надёжную дружескую поддержку. Всё-таки когда рядом находится человек, способный пойти за тебя в огонь и в воду, это как-то успокаивает. Но Юки нет, он, конечно, давно вернулся в Мино… С Акио же непонятно, как быть: вдруг он тоже замешан в заговоре? Как же страшно, когда нельзя доверять даже самым близким людям!

Вот если бы здесь был Юки… А что – Юки? Если уж подозревать всех подряд, то Юки проще всего было, например, подсунуть ему тогда горшочек отравленных слив… И причина для ненависти к Широ и всем Асакура у него есть. Ведь Юки первый выбрал себе горшочек? Или ему его передала Акико? Уже не вспомнить!

Нет, это какая-то глупость. Юки, разумеется, не мог. Только не Юки. За всей этой историей стоит кто-то другой. Но кто?

Что же теперь делать? Самое разумное, кажется, вернуться в Мино. Но как это сделать, ведь он не выполнил приказание отца! Или выполнил? Карта провинции и прочие бумаги через Акио переданы куда следует, а вот о самом главном, таинственных внутригосударственных перестановках, он так и не узнал, никаких «людей» не нашёл, друзьями не обзавёлся… Зато нажил целых двух врагов: дайнагона Ямада и госпожу Акэбоно. Ничего не скажешь, хорошо потрудился! И это за два месяца! Ну как, как возвращаться домой с таким позором?!

С другой стороны, не вернёшься – разыщут и убьют. И во дворец императора теперь не сунешься… Понятно, что ничего не понятно.

…Вот таким размышлениям Широ предавался изо дня в день, так и не решаясь ни на какие действия. Он надеялся, что у него в голове созреет какой-нибудь план, который поможет ему и сохранить своё имя в тайне, и получить все необходимые сведения, и уберечься от убийц, и благополучно вернуться домой. Но, видимо, из-за слишком большого количества условий план никак не складывался.

Неизвестно, сколько ещё недель он провёл бы в своём добровольном заточении, если б не вмешательство постороннего.

Однажды в послеполуденное время, когда Широ полировал мечи шёлковой тряпицей и с удовольствием разглядывал зеркальные блики, скользящие по лезвиям, в дверь его комнаты деликатно постучали.

Широ вздрогнул от неприятного звука. Когда боишься за свою жизнь, даже стук в дверь кажется сигналом опасности.

- Кто это?

Створка приоткрылась, и в щели показалось улыбающееся лицо незнакомого мужчины. Неизвестный склонился в поклоне.

- Здравствуйте, почтенный Широсан. Ведь так вы представились уважаемой хозяйке? Это вы, я ничего не перепутал?

- Да, это я. А что?

- Меня зовут Сюноскэ. Я ростовщик.

- Кто?

- Ростовщик. Тот, кто даёт нуждающимся деньги в рост.

- Вы даёте нуждающимся деньги? Как благородно.

- Даю в рост, почтенный Широсан. Вы ни разу не слышали о ростовщиках? Мы не дарим деньги, мы их одалживаем. А возвращают нам всегда немножко больше, чем мы дали. В этом суть нашей работы.

- Ну и что вы от меня хотите? – Подумав, спросил Широ. – Мне не нужны деньги.

- О, я пришёл вовсе не за этим! Можно мне пройти?

От людей всё равно не спрячешься, подумал Широ. И сказал:

- Проходите. Так что у вас за дело ко мне?

Гость вошёл и, прикрыв за собой фусума, низко поклонился. На меч, лежащий на коленях у Широ, он посмотрел чуть ли не с благоговением.

- Теперь я вижу, что не ослышался тогда, вы и в самом деле ронин! Это ведь ваши мечи?

- А чьи же ещё? – Начиная раздражаться, резковато ответил Широ.

- Простите, я не хотел вас обидеть. Мои манеры оставляют желать лучшего, господин, я ведь простой ростовщик, не из благородных, как вы.

- А с чего вы решили, что я из благородных?

- Это видно по вашему лицу. – Ростовщик снова учтиво склонился. – Вы позволите мне говорить о деле?

- Да, говорите, говорите!

- Видите ли, Широсан, в нашей работе есть один существенный недостаток, дурно влияющий на все прочие преимущества. Даже по долговому обязательству порой бывает трудно заставить должника вернуть деньги. Вот упрётся он – и что тогда? Звать префектов? А им тоже надо платить, да ещё и не всегда помогают. В итоге остаёшься в убытке… - Гость замолчал и выжидающе глянул на Широ.

- А я тут при чём?

- Я знаю, вы – воин, а воины очень горды. Сами разговоры о деньгах для вас неприятны, да?

Широ моргнул.

- В общем, дело у меня такое: сегодня в идзакая «Вишнёвый холм» я встречаюсь с торговцем бумагой, который уже больше года должен мне крупную сумму денег, да всё не возвращает. От вас ничего не требуется, только посидеть рядом с этими вашими мечами. Поверьте, я вас не обижу.

- Не обидите?

- Да, хорошо заплачу. Ну так что? Вы поможете мне?

Широ уставился на свои колени. Как поступил бы на его месте бедный ронин? Согласился бы? Или отказался? Как вообще ронины зарабатывают себе на пропитание?

- Вы ищете в моих словах какой-то подвох? – Вдруг встревожено спросил Сюноскэ.

Широ уже не знал, кому верить и чего бояться.

- Нет, ничего такого. Хорошо, Сюноскэ-сан, я вам помогу. Когда нам нужно выходить?

- Лучше всего прямо сейчас, почтенный Широсан! – Проситель счастливо улыбнулся. – Я так вам благодарен, что вы согласились! По правде говоря, не чаял!

- Да?

- Да не каждый воин согласиться помогать такому дельцу, как я. Некоторые люди очень щепетильны… Вы идёте?

И Широ согласился, предварительно забрав из комнаты всё ценное. Он прикрепил к поясу оба меча, оделся в полотняные хакама и подвязал волосы повыше на случай, если придётся лезть в драку.

Идзакая находилась неподалёку от гостиницы. Это была обычная забегаловка с низкими столиками, расставленными у стен, затёртыми циновками и въевшимся в стены запахом саке. Посетителей в закусочной было много: некоторые шумно разговаривали, размахивая руками, другие сосредоточенно поглощали пищу, глядя в миски. Когда Широ и Сюноскэ присели у свободного стола, слуга, не спрашивая даже, что им подать, принёс два кувшинчика саке и две миски с рисом.

- Ну где там ваш должник? – Хмуро спросил юноша, не прикасаясь к еде.

- Терпение, почтенный Широсан. Он сейчас появится.

«Сейчас» растянулось на добрых полчаса. Широ заскучал, неодобрительно поглядывая на своего нанимателя, который, похоже, ничуть не волновался о благополучном исходе дела, уплетая рис.

Наконец, один из посетителей, маленький человечек с руками, испачканными в чернилах, решил присоединиться к их обществу, присев у стола.

- Сюноскэ-сан, кто этот молодой господин? – Недовольно спросил бумаготорговец, покосившись на Широ.

- О, не беспокойтесь, Хонда-сан, это просто мой друг! – Ласково улыбнулся ростовщик. – Заказать вам чего-нибудь поесть, или вы сразу вернёте мне долг, и разойдёмся по своим делам?

- Друг? Какой друг, он лет на тридцать моложе вас! И почему у него оружие, вы что, угрожать мне вздумали?

- Да успокойтесь вы, Хонда-сан. Никто никому не угрожает. Верните деньги, и всего делов!

Хонда снова кинул быстрый взгляд на Широ. Заметив это, юноша сделал каменное лицо и небрежно положил руку на рукоять.

- Всё не так просто! – Занервничал должник. – Вы выставили невыполнимые условия! Я не могу вернуть все деньги через три месяца после сделки, я просто не смог бы набрать за это время нужную сумму!

- Ну, милый мой, кто ж вас просил соглашаться на моё предложение? – Душевно улыбнулся Сюноскэ.

- Вы просто воспользовались моей беспомощностью!

- Так или не так, а долговое обязательство – вот оно. Извольте выполнять.

- У меня нет денег!

- Я мог бы отложить срок платежа ещё на месяц-другой, но в таком случае размер вашего долга вырастет в полтора раза…

Широ стало скучно. Он не забывал удерживать мрачное выражение лица, но собеседники уже забыли про него: они судились-рядились, всплёскивая руками, поминутно кланяясь и давая какие-то зароки и клятвы. Широ ничего не понимал в деньгах, не умел ими распоряжаться, и поэтому лишь удивлялся, почему из-за такой ерунды, как золото и серебро, многие люди готовы перегрызть друг другу горло.

Широ сидел спиной к входу в идзакая. На дрожь, пробежавшую внезапно от лопаток до поясницы, он сначала не обратил внимания, только поёжился. По комнате словно прошла волна холодного ветра, само пространство как-то сдвинулось, будто люди одновременно качнулись, пристраиваясь поближе друг к другу. Все лица внезапно переменились, голоса стали тише, головы втянулись в плечи.

Широ обернулся и увидел Кано.

Кано тоже увидел его. Прямой, острый как лезвие взгляд скользнул по лицу Широ и спустился ниже. Широ подавился воздухом, сердце пропустило удар, но спустя мгновение он понял, что Кано смотрит вовсе не на него.

А на меч в ножнах из кожи ската. Широ почувствовал, как меч под его рукой еле заметно задрожал, завибрировал.

Два совершенных оружия почувствовали друг друга.

Прекрасные, но пустые глаза Кано не отрываясь смотрели на меч Широ. Самого Широ, он, конечно, не узнал, хотя и видел его в тот раз в толпе. Но сколько таких восторженных, почти влюблённых молодых самураев он перевидал за годы скитаний?.. Лицо Широ ничего не сказало ему.

Помедлив несколько секунд, он повернулся и в три больших шага оказался у стола, за которым сидели Широ и ростовщик с бумаготорговцем.

- Убирайтесь. – Еле слышно сказал он, и обоих участников сделки как ветром сдуло.

Широ сглотнул. Теперь Кано смотрел на него. На его лице не было никакого выражения.

- Это твой меч?

- Да. – Просипел Широ.

- Отдай мне его.

Широ хотел что-то сказать, но опять не хватило дыхания.

- Только катану, вакидзаси можешь оставить себе. Отдай.

Злясь на себя за внезапно приключившуюся немоту, Широ помотал головой.

- Отдай по-хорошему.

Снова отрицательный жест.

- Ну что ж…

Кано был быстрее молнии. Широ даже не заметил, как он выхватил свой меч, только перед глазами мелькнуло что-то серебристое, жуткое. К горлу снова подступила знакомая тошнота, о которой он успел уже забыть, и Широ слегка удивился этому обстоятельству: мертвецов ведь не тошнит. Почему он всё ещё не мёртв?

Юноша кое-как сосредоточил зрение в одной точке и увидел, что разящий меч Кано на пути к его шее натолкнулся на преграду. И этой преградой была его собственная, Широ, катана в его собственной, Широ, руке.

По комнате прокатился то ли вздох, то ли стон. Все теперь смотрели не на Кано, а на его никому не известного противника. Широ вспомнил, что на состязании, которое он видел год назад, никто из тридцати сражавшихся с Кано воинов не сумел отразить ни одного его удара. НИ ОДНОГО. А он, что же, выходит, смог?!

В рысьих глазах Кано мелькнуло что-то, похожее на интерес. Медленно, очень медленно он убрал свой меч в ножны и опустился на колени рядом с Широ. Не поворачиваясь, он громко сказал:

- Принесите нам кувшинчик тёплого саке!

Распоряжение было исполнено мгновенно. У слуги, державшего поднос, тряслись руки.

Кано налил по чашечке себе и Широ, потом, не сводя с Широ глаз, выпил своё саке одним глотком. Широ последовал его примеру. От саке во рту стало горячо, язык кое-как отлип от нёба, и юноша вернул себе способность разговаривать.

- Почему ты не отдал мне меч? – Поинтересовался Кано своим особенным, безразличным голосом.

- Потому что это мой меч. Подарок моего отца.

- Ты недостоин его.

- Тем не менее, я не обязан никому его дарить. – Проговорил Широ, замечая, что начинает подражать манере Кано. Этот человек буквально околдовывал его, едва не лишая воли.

- В таком случае, мне придётся забрать его у тебя, победив в честном бою. – Сказал Кано, слегка прищурившись.

- По-твоему, то, что ты пытался сделать сейчас, может называться честным боем? Напасть на человека внезапно, когда он расслаблен, отдыхает и обедает в компании друзей – это честный вызов на поединок?

Кано промолчал. Казалось, он что-то обдумывает. В идзакая было настолько тихо, что слышалось, как жужжат первые весенние мухи.

- Ну хорошо, - бесцветно произнёс Кано, - если ты хочешь получить официальный вызов – ты его получишь. Как тебя зовут?

- Широ. Широсан. С Рюкю.

- А меня Кано. Кано из монастыря Ханакаяма. Я найду тебя, когда будешь готов к поединку. Постарайся до этих пор не испортить свой меч. Я хочу получить его в удовлетворительном состоянии. Налить тебе ещё саке?

- Да, пожалуйста.

В кувшинчике оставалось как раз на две чашечки. Кано и Широ выпили, не сводя глаз друг с друга.

Поставив чашечку, Кано кивнул Широ и, легко вскочив на ноги, быстро вышел из закусочной.

Казалось, все посетители и служащие до этого момента дышали в четверть объёма лёгких, и только теперь смогли выдохнуть. К Широ потянулись какие-то незнакомые люди, на него посыпались десятки вопросов.

- Кто вы? Кто вы? Вы знаете, с кем вы только что разговаривали? Это чудовище, его все боятся, никто не может с ним справиться!

- Да, я знаю, кто это. – Отвечал Широ, смущённый всеобщим вниманием.

- Это Кано! Он совсем свихнулся от безнаказанности, никого не боится. Он безумец, никогда не знаешь, кого ему придёт в голову убить в следующий момент. К несчастью, он живёт в этой части города… Но теперь-то вы ему покажете?

- Что?

- Вы смогли ему противостоять, Широсан! Никто больше не мог! Вы должны его победить!

Ну вот что тут ответишь?! Что он, Широ, сам не знает, с каких пор его правая рука начала жить собственной жизнью и выхватывать меч из ножен тогда, когда головой он уже приготовился умирать?

- Когда вы вызовете Кано на поединок, Широсан? – Спросил кто-то.

Того не легче.

- Я не знаю, - пробормотал Широ. – Пропустите меня. Мне пора идти.

Людям очень хотелось задержать его, но они не посмели: видно, подумали, что он такой же дикий, как Кано, и решили не рисковать.

«Вы мне нужны!»

В двадцать второй день второго месяца в Киото прибыл гонец из Мино. Он скакал шесть дней без передышки и очень устал, едва не падал с лошади и нуждался в долгом сне и обильной пище, но не мог позволить себе такой роскоши, пока не найдёт Асакура Йомэя.

Беда в том, что посланец не знал, где искать наследника Мино. Он объехал несколько крупных гостиниц в самом центре столицы, и лишь в одной ему сказали, что господин Асакура останавливался здесь, но уже съехал, уведомив, что покидает Киото. Однако это произошло больше десяти дней назад, за истекшее время Йомэй уже должен был вернуться в Мино.

С последней надеждой отыскать адресата гонец отправился во дворец императора, где, по чистой случайности, встретился с Асаи Акио. Дальше приёмной министров гонца не пустили, но Акио, ведавший в этот день регистрацией посетителей, занёс его имя в список и осведомился о цели прибытия.

И гонец рассказал ему, что ищет высокородного юношу из рода Асакура, который в недавнем прошлом должен был посетить императорский дворец.

Акио нахмурился. Он ничего не знал о том, где сейчас находится Широ, и начинал волноваться.

Справедливости ради надо отметить, что о предательстве Рю Акио тоже ничего не было известно, и в заговоре он не участвовал. Громила Рю, несмотря на всю свою силу, побаивался проницательного высокомерного Акио и, приехав в Киото, не решился показаться ему на глаза. Если бы Акио знал, что по следу младшего брата идут убийцы, он бы обеспокоился гораздо сильнее, а так он просто предположил, что Широ по глупости и малолетству угодил в какой-нибудь притон к весёлым девицам и не выйдет оттуда, пока не потратит последний грош.

- Я – родной брат Асакура Йомэя, - сообщил Акио гостю. - Если вы хотите, я могу передать ему ваше послание. Он наверняка зайдёт ко мне проститься, прежде чем решит возвращаться в Мино.

Гонец колебался. Ему было велено передать письмо господину Йомэю в собственные руки, но он слишком устал, чтобы продолжать поиски. О существовании родной семьи Йомэя – семьи Асаи – он был осведомлён, и не усомнился в словах утончённого молодого человека, государственного чиновника. Однако нарушение приказа могло обернуться многими неприятностями…

- Вы даёте слово, что передадите Йомэю-сама это письмо, не читая? – Стыдясь нескромного вопроса, произнёс гонец.

Акио слегка нахмурил точёные брови:

- Разумеется. Слово самурая.

И гонец с поклоном отдал ему запечатанный свиток, присовокупив пожелание, чтобы письмо попало к Йомэю-сама как можно скорее, так как дело очень срочное и никаких отлагательств не терпит. Акио обещал сделать всё, что в его силах.

Когда посланник ушёл, Акио долго вертел в руках таинственное письмо. В Мино произошлочто-то очень, очень важное, и Широ пока что об этом не знает. Несколько мгновений чиновник боролся с искушением сломать печать, тем более что во дворце императора все слуги владели секретом изготовления поддельных штампов и широко практиковали это мастерство. Однако поразмыслив Акио решил, что дела Мино никак не касаются ни его лично, ни его императорского величества. Если Широ не объявится через пять-десять дней – тогда да, письмо будет вскрыто. А пока можно и подождать.

Акио задумывался и о многих других вещах: например, о том, стоит ли сообщать Широ о появлении в Овари молодого полководца с захватническими амбициями, недавно победившему в битве при Ино[1] и, по слухам, уже собирающему армию в поход на крупные города, включая Киото. Императора и его двора это не касалось напрямую – ведь всем известно, что император неприкосновенен, - но вот действующему сёгунату было чего опасаться. Как и правителям крупных провинций…

Стоит ли передавать младшему брату все эти слухи? Широ слишком молод и глуп, он ничего не поймёт и лишь зря разволнуется. Вздохнув, Акио решил наблюдать со своего места за развитием ситуации и не предпринимать никаких действий, полагаясь на свою находчивость и способность быстро подстраиваться под любые условия.

Впрочем, сначала нужно дождаться Широ. У Акио и самого имелось, за что его отругать, ибо по сведениям, полученным от самого Сына Неба, его светлость Асакура Йомэй заслуживал хорошей трёпки.

Ханакаяма Кано не боялся прослыть безумцем: мнения его не интересовали. Замкнувшийся в своём непобедимом одиночестве, он странствовал по городам и провинциям, не ведая ни цели своего пути, ни причины, не позволяющей ему надолго задерживаться где бы то ни было.

В Киото он уже бывал раньше. Ему нравился этот город: шумный, кичливый, полный огней. Людская толпа его не смущала: в толпе легче остаться незамеченным. Он жил в недорогих гостиницах, иногда ночевал прямо под небом, питался чем придётся. Денег как таковых у него никогда не было, но хозяева закусочных и гостиниц не могли ему отказать. Слава о непобедимом Кано уже прошла по всей стране, но не громом, а еле слышным испуганным шёпотом, ведь и сам Кано всегда вёл себя тихо и жил скромно, как аскет. Казалось, его вообще ничего не интересует. Кроме убийств.

На самом деле, Кано давно уже не интересовали и убийства. Лишённый способности любить и привязываться к людям, он путешествовал, надеясь на просветление. Восемнадцать лет, прожитые в монастыре, не могли не оказать никакого влияния на его натуру. Освоив, но не прочувствовав основные каноны буддизма, Кано решил, что от медленной гибели его может спасти только обретение сатори – а сатори, как известно, всегда приходит внезапно. Этот высший, блаженнейший миг земной жизни ещё не успел наступить, и не будь у Кано надежды на чудо, он давно бы уже покончил с собой.

Встретившись в скромной закусочной с юношей с жемчужными глазами и великолепным мечом у пояса, Кано и не предположил, что желанный миг столь близок. Его желание заполучить этот меч было из разряда тех мелких страстишек, которые время от времени одолевают каждого человека. Тут Кано не был исключением. Привыкнув получать всё по первому требованию, он хотел забрать красивую игрушку единственным способом, который никогда не подводил его – и натолкнулся на сопротивление. Мгновение, когда его меч споткнулся о катану в руке сероглазого, и стало для него просветляющим. Странное чувство, испытанное им в тот момент, не шло ни в какое сравнение с заурядным удовлетворением от убийства. Это было ощущение более высокого порядка, не из разряда звериных. Впервые кто-то воспротивился воле Кано, а он, оказывается, был совершенно к этому не готов.

С этого дня жизнь Кано обрела смысл, который невозможно было выразить словами. Меч в ножнах из кожи ската стал для него фетишем, который требовалось получить во что бы то ни стало, но для этого требовалось убрать с дороги сероглазого. Не сразу, не ударом в спину, не просто так. Честный бой? Хорошо, пусть будет честный бой. Покажи, на что ты способен, сероглазый. Хочешь победить меня – победи. Может быть, я только и живу для того, чтобы испытать поражение.

Но если победа снова достанется мне, а ты будешь убит, значит, я получил свою абсолютную силу. Может статься, мне суждено править миром. Человек, подобный мне, способен на любые подвиги. Получу твой меч – выйду из тени, перестану скитаться по подворотням, заявлю о себе. Что мне сёгуны, что мне император? Я могу всё, чего не могут они. Мне неинтересно, что они обо мне думают. Когда я приду к власти, думать им придётся только о себе, о своих никому не нужных шкурах. Сила нужна, чтобы получить власть. Нужна ли мне власть? Пока не знаю. Вполне возможно, что когда я сожму её в своих руках, это чувство мне понравится.

Кано жил на постоялом дворе недалеко от идзакая «Вишнёвый холм». Он один занимал весь этаж, так как селиться с ним рядом никто не хотел. В двадцать второй день второго месяца он тщательно чистил свой верный меч, протирая его с помощью растёртой в порошок глины, завёрнутой в шёлковую тряпицу, и умащивая гвоздичным маслом. Выдернув шпильку мэкуги и разобрав рукоять, Кано смазывал пахучим маслом все металлические детали, кроме хвостовика. Поверх насечек на его ребристой поверхности двумя иероглифами было вычеканено имя создателя клинка – и, как это ни странно, его тоже звали Кано. Ещё недавно Кано считал этот меч главной своей драгоценностью, сейчас же его душа принадлежала другому оружию – тому, которым владел худой сероглазый мальчишка.

В дверь постучали. Кано недовольно поднял голову – он не любил, когда его беспокоили. В щель фусума заглянул бледный и, сразу видно, испуганный молодой человек – чей-то слуга. Дрожащим голосом слуга объявил, что его господин желает немедленно увидеться с Кано-саном, что это очень важно в первую очередь для самого Кано-сана, и что если Кано-сану не понравится предложение господина, то Кано имеет право убить всех его слуг, включая самого говорившего.

Кано позабавила эта кроткая речь. Чистка лезвия была завершена, он убрал его в ножны и прикрепил к поясу.

- Что ж, надеюсь, ты попрощался со своими родными, - насмешливо ободрил Кано безымянного слугу.

…Они шли довольно долго, вышли из бедного района и вскоре увидели справный дом с фасадом, украшенным резьбой, и зелёной изгибающейся крышей. У ограды стояли два стражника в тёмно-зелёных кимоно с гербовыми нашивками, они приветствовали Кано почтительными поклонами. Не задерживаясь на входе, суетливый молодой слуга сразу провёл Кано на второй этаж богато обставленного жилища, деликатно постучал в дверь, на которой были нарисованы цветы глицинии, снова поклонился и исчез.

Не дожидаясь ответа, Кано вошёл.

В комнате, обставленной пышно, но безвкусно, находился мужчина лет тридцати пяти, одетый в кимоно из очень дорогого китайского атласа. Его лицо не понравилось Кано: въедливые, не внушающие доверия глаза, длинноватый нос и слабовольный, мягкий подбородок с невыразительной линией рта. Однако на Кано мужчина смотрел без всякого страха.

- Что вы от меня хотели? – Спросил юноша, не утруждая себя приветствиями.

Мужчина коротко кивнул ему, изобразил улыбку и жестом пригласил садиться.

- Вы ведь Кано-сан? Тот самый?

- Да, меня зовут Кано. Так что вам нужно?

- Мне нужны вы.

Кано не удивился – удивляться он просто не умел.

- В каком смысле?

- Как моя правая рука. Как мой советник. Мне нужен надёжный человек, на которого я могу полностью положиться. – Голос хозяина дома был ни высоким, ни низким, ни приятным, ни не приятным.

- И вы решили, что я вам подхожу? – Спокойно спросил Кано.

- Да, подходите. А я, в свою очередь, предложу вам условия, от которых вы не сможете отказаться.

Кано задумчиво склонил голову к плечу.

- Вот что, - сказал мужчина в атласном наряде, - я начал не с того конца. Позвольте сначала представиться, Кано-сан. Меня зовут Асакура Торио, и я нуждаюсь в вашей помощи. Присядьте, и давайте поговорим.

[1] Битва при Ино (1556) – сражение между братьями Ода Нобунага и Ода Нобуюки, завершившаяся победой 22-летнего Нобунага, будущего объединителя Японии

Глава 10 ПЕРЕЛОМ

Сообщники

Асакура Торио не был приятным человеком и успел немало нагрешить в жизни. Он был из тех несчастных, которые не нравятся совершенно никому. Однако одно его врождённое качество позволяло ему держаться на плаву даже сейчас, после стольких потрясений: Торио прекрасно разбирался в людях.

Он видел глупость глупцов и трусость трусов, пошлость пошляков и умничанье умников. Стоило ему взглянуть в чёрные непрозрачные глаза живой легенды по имени Кано, как он сразу понял, что перед ним человек с ещё не раскрытыми способностями. Кано был не только великолепным воином-одиночкой, ему по силам было командовать целой армией. За таким лидером воины пойдут куда угодно. Именно это и было нужно расчётливому, жестокому сыну Асакура Райдона.

- Присядьте, Кано-сан, - просительно произнёс он, - я тоже присяду, и давайте поговорим.

Любому другому человеку лицо Кано показалось бы непроницаемым, но Торио видел, что его молчаливый собеседник заинтригован. Сейчас главное было не ошибиться в обещаниях, которые он собирался дать этому Кано.

- Вы что-нибудь слышали о повелителе Асакура, моём отце? – Спросил Торио.

- Я его даже видел.

- Что вы говорите! И как он выглядит?

Кано равнодушно пожал плечами:

- Старик.

- Я так и думал, - кивнул Торио. – А историю нашей семьи вы знаете? О том, что произошло семнадцать лет назад, слышали?

- Нет.

Кано смотрел в одну точку, будто ему было скучно. Торио хотел предложить ему чаю, но передумал. С этим убийцей церемонии ни к чему, он всё равно их не оценит.

- А между тем, семнадцать лет назад я едва не погиб… – С лёгкой улыбкой продолжил Торио, глядя в сторону и вниз. – Видите ли, я был единственным сыном у очень богатого и очень властного отца. Он любил меня, баловал, но не давал ни капли свободы. Не выпускал меня из Мино, не разрешал жить вместе с войском, а уж о том, чтоб отправить меня в военный поход, и речи не было. Я же был единственный, любимый, ненаглядный, свет в окошке. К концу отрочества я уже ненавидел отца лютой ненавистью и мечтал погубить его. И через своих немногочисленных друзей я сумел сговориться с некоторыми воинами, так что часть войска перешла на мою сторону. Отец вполне мог бы всё это предотвратить, если бы присмотрелся получше, но родительская любовь застила ему глаза. В общем, я затеял восстание против господина Райдона, против его деспотической власти надо мной. Видите, Кано-сан, я с вами совершенно откровенен.

- И что же? – Спросил Кано.

- И я проиграл битву. Что вполне естественно: я тогда был лет на пять моложе, чем вы сейчас, и ничего толком не умел. В моей голове была сплошная теория ведения боя и девять томов «Искусства войны». Отец же обладал огромным опытом. Сам великий «Меч, разрубающий луну»! Странно, что он не убил меня тогда. Он хотел, я видел по его глазам.

- И что же?

- Меня изгнали из Мино. Видели бы вы, как это было: мне даже не дали обуться. Отец мечом отрезал мне волосы – помню, у него был роскошный меч – и выкинул меня за границы Мино в одном нижнем платье, босиком, без единой монеты. У меня не было ничего, кроме жалкой тряпки, чтобы прикрыть наготу. В таком виде я и добрался до Киото…

Кано слегка приподнял одну бровь. Теперь уже ясно было видно, что рассказ Торио его заинтересовал. Ничем не выдавая своего удовлетворения, Асакура продолжил:

- Но я не из тех, кто способен пропасть вот так запросто, Кано-сан. С богатством или без него, я – Асакура Торио! Никто не лишал меня имени, оно принадлежит мне. Это я – законный наследник всего имущества Асакура. Не сразу, не сразу, но в столице нашлись люди, которые прониклись моей историей, поверили мне и взяли под своё покровительство. Один из важнейших государственных чиновников благоволит мне, я нахожусь под его защитой. Более того, Кано-сан, за эти годы мне удалось привлечь много сторонников, так что теперь у меня есть своё войско. Формально его нет, но есть люди, которые готовы двинуться в поход по первому моему зову. Вот для этого вы мне и нужны, Кано-сан: я знаю, что вы – воин, равного которому эта страна ещё не знала, но достанет ли у вас сил на то, чтобы командовать моим войском? Вас ожидает чин генерала, моё полное доверие и любые блага, которые вы только пожелаете.

- На кого же вы собираетесь нападать, Асакура-сама? – Прищурился Кано. – На вашего отца?

- Нет, Кано-сан. Отец стар, немощен, ни на что не способен, но он – Асакура Райдон, и у него осталось много почитателей. Я слышал, он уже еле жив, и неразумно было бы пускаться в поход сейчас, не дожидаясь его смерти. Ничего, ничего, я долго ждал, несколько месяцев или год-полтора ничего не изменят. Я дождусь смерти отца и завоюю Мино у человека, которого он сделал своим наследником.

- Так у Асакура-сама есть наследник? – Кано зажмурился, припоминая бой в Мино: кажется, на возвышении рядом с господином Райдоном сидели какие-то юноши… лиц он не мог вспомнить.

- Представьте себе, он усыновил какого-то сопливого недоноска, фактически купив его у родного папаши. Судя по всему, мальчишка ровным счётом ничего не стоит, - мои шпионы описывали его именно так. Однажды я набрался смелости настолько, что вернулся в Мино и жил там несколько недель, никем не узнанный. Меня не поймали: ведь прошло столько лет, никто и помыслить не мог, что я ещё жив и осмелюсь вернуться в родные края! Там я собрал кое-какие сведения о своём названном братце и подкупил трёх самураев, его охранников, договорившись, что они убьют или хоть покалечат этого прыщавого самозванца. Увы, но эти дураки оказались ни на что не годными. Я ещё два или три раза подсылал к нему убийц, подкупил даже его родного брата из прежней семьи, - но снова увы, мальчишка как заколдован. Что это такое – сверхъестественная везучесть, или он и вправду что-то умеет? Больше всего я сожалею, что не смог увидеть его своими глазами.

- Как же вы смогли бы его увидеть?

- Да, я не уточнил, что этот мерзавец сейчас в Киото. Ну, во всяком случае, ещё был здесь несколько дней назад. Может быть, уже уехал. Он посещал императора! К счастью, мой покровитель – особа, приближённая к императору, так что теперь я знаю мнение о нём ещё одного человека. И, если верить этому мнению, мой сводный братец – маленький пронырливый негодяй. Я не сказал, как его зовут? Отец назвал его Йомэем.

- Асакура Йомэй, значит.

- Да.

- Так из-за чего вы беспокоитесь, Торио-сама? Если вы хотите, чтобы этот Йомэй умер, я его убью.

- Конечно, убьёте. Вот только искать-то его как? Когда последнее покушение не удалось, Йомэй сбежал из гостиницы, где останавливался, и где он сейчас, никто не знает. Киото слишком большой город. А может, он уже вернулся в Мино. Так или иначе, а я и мои люди сплоховали. Поздно ловить Йомэя. Но, возможно, это и к лучшему: честный захват вражеской территории ни у кого не вызовет нареканий, а вот убийство из-за угла… Современные властители очень любят лезть в чужие дела, как бы против нас не ополчились сёгуны и сам император. Зато если я завою Мино честно, никто мне не осмелится и слова сказать поперёк. Это, в конце концов, моё право, я – законный наследник, единственный родной сын Асакура Райдона. А этому Йомэю я ещё устрою показательную пытку…

Торио плотно сжал губы, в мечтах прокручивая варианты всевозможных истязаний. Кано задумчиво потёр подбородок.

- Ну так что, Кано-сан? Вы со мной?

- Вы так и не сказали мне, какие поощрения меня ожидают, если я соглашусь.

Торио придвинулся ближе к нему.

- Сила и власть, Кано-сан. Мне большие земли не нужны, Мино с меня вполне хватит. Но эта провинция со всех сторон окружена десятками крошечных княжеств, каждое из которых вы смогли бы завоевать и в одиночку. Но я дам вам войско, Кано-сан, слаженное, прекрасно обученное войско. С моей помощью вы можете стать крупнейшим землевладельцем в стране. И ваша слава, уже легендарная, сделает вас человеком, о котором не забудут даже спустя тысячелетия. Вы хотите остаться в памяти веков, Кано-сан? Решайтесь, я подскажу вам, как это сделать.

Кано спокойно смотрел в разгорячённое лицо Торио. Он не боялся риска: он всегда сможет найти возможность убить этого прохвоста княжеских кровей. Сомнения Кано были связаны с тем, стоит ли связываться с человеком, который ему был откровенно неприятен. Но возможность командовать войском – это что-то весьма привлекательное…

- И что я должен сделать? – Спросил Кано.

- Для начала – подписать соглашение.

И Торио, ликуя про себя, достал заранее приготовленный свиток с текстом договора и маленькую глиняную тарелочку, на которой лежала игла.

- Вы серьёзно относитесь к клятвам, Кано-сан? – Спросил Торио, передавая всё это своему собеседнику.

- Да. – Не задумываясь ответил Кано.

- Это не просто бумажный лист, это – важный документ, удостоверяющий вашу клятву верности роду Асакура. Вы можете убить меня, но всё равно останетесь обязанным служить любому представителю семьи Асакура. Даже тем из нас, кто ещё не появился на свет.

- Как же, в таком случае, я смогу убить господина Райдона и господина Йомэя?

- Никак. Райдон умрёт сам, а Йомэя должен убить я. Штука вот в чём: пока я жив, твой непосредственный командир и господин – я. Только я имею право отдавать тебе приказы. Это право перейдёт другим Асакура только после моей смерти, но мы с тобой постараемся, чтобы все они умерли раньше. Сейчас они не смеют отдавать тебе распоряжения, а ты не имеешь права их убивать. Точнее, не сейчас, а с той минуты, как ты подпишешь договор.

После секундной паузы Кано потянулся к игле.

- Но учти, Кано, подписанный договор обладает огромной силой. Он будет зарегистрирован императорскими писцами. Обратной дороги не будет: нарушишь договор – против тебя ополчится правительство. Ты великий воин, Кано, но один против целой страны ты не выдюжишь. Тебя сломают. Так что хорошенько подумай, прежде чем подписывать договор, и оцени, как я с тобой честен.

- Как долго действует этот документ?

- Всего три года. За это время мы успеем добиться всего, чего хотим. Да и при той обстановке, что существует сейчас в стране, медлить нельзя. Ну так что?

- У меня есть условие.

Торио насторожился:

- Какое?

- Есть один человек, которого я должен убить и забрать у него ценную для меня вещь. Этот человек находится в Киото. Я не могу уйти из столицы, пока не расправлюсь с ним.

- Так за чем же дело стало? – Удивился Торио. – Вызови его на поединок и прикончи.

-Я… не хочу, чтоб это закончилось так быстро.

Теперь пришла очередь Торио изумляться. Он увидел на холодном лице Кано проявления каких-то новых эмоций, но каких – разобрать не мог. Алчность? Ярость? Злорадство?

- Мы можем находиться в Киото, пока не получим известие о смерти Райдона. Но я тебе советую всё-таки не тянуть с этим, мало ли, вдруг твой противник испугается и сбежит из столицы, как мой названный братец? Где ты будешь его искать?

- Вы правы. – После секундного раздумья ответил юноша.

- Интересно, что это за человек, который так привлёк твоё внимание? – С намёком улыбнулся Торио.

- Просто человек. Его зовут Широсан.

- Широ-сан? А, так он, наверное, из крестьян… Благородные таких имён не носят.

И Кано уколол палец иглой, растёр кровь на плоской тарелочке и приложил окровавленный палец к чистому пространству под текстом договора. Он не ведал, что совершает самую большую ошибку в своей жизни.

Юки в Киото

Когда Юки добрался до Киото, там уже расцветала нежная, тёплая весна. Снега на улицах не было совершенно, на многочисленных сливовых деревьях распустились листья и медленно набухали соцветия. Дворцы и храмы утопали в робкой, прозрачной зелени, солнечные зайчики плясали на чистейших мостовых. Весной Киото был прекрасен, как никакой другой город на земле.

Юки шёл по улицам, разинув рот. Да, сразу видно, это – столица, и ничем другим быть не может. Сколько здесь красивых, нарядных людей, сколько ярких вывесок, сколько необычных домов! И ведь в одном из них может находиться Широ…

Руководствуясь единственным доступным ему соображением, Юки направился в императорский дворец. Он был всего лишь слуга, да ещё и лишённый фамилии, так что прорваться через стражников ему было не так просто, как остальным. Его едва не заставили дожидаться чиновничьей милости на улице вместе с босяками, но приятное лицо юноши, его не новая, но всё ещё ладная одежда и перестук золотых монет за пазухой сослужили ему хорошую службу: стражники помялись и пропустили его в приёмную, справедливо рассудив, что в ней неизвестный юноша может застрять на несколько месяцев.

…На второй день ожидания какой-то чиновник невысокого ранга всё-таки осведомился у Юки, с какой целью он явился тревожить его императорское величество. Юки отвечал, что лично к императору у него вопросов нет, а во дворце он присутствует с единственной целью выяснить, появлялся ли здесь этой зимой его господин Асакура Йомэй.

- Хм, - чиновник возвёл глаза к потолку, - точно сказать не могу. Если Асакура Йомэй здесь бывал, его имя должно остаться в книге приёма. Подождите часок-другой, я подниму документы.

Пока безымянный чиновник «поднимал документы», Юки успел известись от ожидания. Но ни в этот, ни в следующий, ни в позаследующий день чиновник в приёмной больше не появлялся. Юки всё-таки решил не оставлять попыток выяснить нужные ему сведения, и на восьмой день ему повезло: в приёмную вошёл другой чиновник, одетый более дорого и официально, и с порога спросил, нет ли среди посетителей того, кто интересовался Асакура Йомэем.

Юки и Акио, конечно, не были знакомы, хотя и слышали о существовании друг друга. По вполне понятным причинам Юки был осведомлён лучше: стоило господину санги представиться, как он понял, кто перед ним.

- Ах, вы Акио!

Акио с недоумением воззрился на развязного мальчишку.

- Простите, Асаи-сама! – Спохватился Юки. – Просто Йомэй-сама – мой молодой господин. Я пришёл в Киото, потому что ищу его.

- Так ты не знаешь, где он? – Мрачно уточнил Акио. – А я-то надеялся, что ты мне это сообщишь. Где, интересно, он спрятался?

- Спрятался?.. Так он был здесь?

- Да, был. Последний раз мы виделись дней пятнадцать назад, с тех пор от него ни слуху ни духу.

Юки облегчённо вздохнул. Ну, по крайней мере, в той жалкой деревушке с ним ничего не случилось… Его не увели, он ушёл сам…

- Значит, вы тоже его ищете, Акио-сама?

- Да, чтобы вышибить из него дух.

Юки показалось, что он ослышался.

- Что?!

- Одни беды от такого брата! Опозорил всю семью! – Тонкое лицо Акио искривилось от презрения. – Он встретил императора во время прогулки, как же! Ещё и лгун! А на самом деле этот паршивец где-то пронюхал о страсти императора к хорошеньким женщинам, переоделся в женское платье и в таком виде пробрался к его императорскому величеству! Во всяком случае, именно так об этом говорят дайнагон Ямада и местная сплетница Акэбоно, но не удивлюсь, что Широ и впрямь выкинул нечто подобное. Сам император признаётся, что в ту ночь был сильно пьян и никаких подробностей не помнит… Убить тебя за это мало, братец!

- Ой. – Смутился Юки. – По-моему, это как-то не похоже на Широ…

- А по мне так очень похоже, он всегда был со странностями! Так что передай ему, если найдёшь, чтоб он не попадался мне на глаза. Увижу – голову откручу!

Покраснев, Юки уставился себе под ноги. Да уж, ну и Широ…

- Ах да, совсем забыл, - Акио снова нахмурился, - из Мино пришло письмо, что-то очень важное и срочное. Оно лежит у меня уже несколько дней, а как его передать Широ, я не знаю…

- Может быть, я передам? – Робко предложил Юки. – Если из Мино – значит, там что-то случилось! Необходимо как можно скорее известить Йомэя-сама!

- Но ты ведь не знаешь, где его искать! – Возразил Акио.

- Я найду, обещаю. Другой цели у меня сейчас нет. Я затем и приехал, чтоб увидеться с моим господином. Если он ещё в городе, я найду его обязательно!

- Ну, если так… - Видно было, что Акио не хочется расставаться с запечатанным свитком, но он всё-таки отдал письмо Юки. – И вот ещё что: как только найдёшь Широ – извести меня. Обязательно!

- Да, конечно!

Юки спрятал свиток за пазуху, низко поклонился и покинул приёмную, будучи уверен, что после такого счастливого совпадения чутьё непременно приведёт его к Широ.

Выйдя на улицу, он глубоко вздохнул, зажмурил глаза и сложил руки в молитвенном жесте: «Будда Амида буцу, помоги мне его найти!»

После этого Юки развернулся вокруг своей оси и пошёл наугад, внимательно глядя по сторонам. Он, конечно, не особо надеялся, что на пути ему попадётся Широ, но так вполне можно было отыскать какой-то след, ведущий к нему.

Он шёл и час, и два, и вскоре центр города остался позади, незаметно перейдя в более новый и более неприглядный район: здесь не было ни дворцов, ни храмов, одни лишь многочисленные лавки и мастерские. Эта часть Киото сильно напоминала деревню близ замка Мино, разве что не была такой светлой и чистой. На столбах, на заборах, на стенах домов здесь было развешено множество объявлений: какой-то лекарь предлагал чудодейственное средство от всех хворей, оружейник хвастался качеством своих мечей и копий, хозяин одежной лавки извещал покупателей о поступлении в продажу сиреневого шёлка – настоящего, из Китая! самый модный цвет! Всё это Юки равнодушно пробегал глазами, пока не наткнулся на знакомую фамилию.

..Асакура…

Он остановился как вкопанный. На широком листе бумаги сверху вниз было размашисто написано:

Кано из монастыря Ханакаяма,

самурай на службе Асакура Торио-сама,

вызывает на поединок

Широсана с Рюкю, ронина.

Битва состоится первого числа третьего месяца

на пустыре возле идзакая «Вишнёвый холм».

Если вышеуказанный Широсан с Рюкю не примет вызов, либо по какой-то причине не явится на место поединка в указанный день и время, то всем будет объявлено,

что Широсан – трус и не достоин называть себя воином!

Юки разинул рот. Ханакаяма Кано! Асакура Торио!

В тот день, когда Хироши сообщил ему имя своего нанимателя, Юки буквально окоченел:

«Асакура Торио! Но ведь этого не может быть! О нём давным-давно ничего не слышно, господин Райдон считает, что Торио умер!»

«Ну и зря он так считает, - спокойно возразил синоби, - Торио живее всех живых, совершенно здоров и не бедствует. Названного братца ненавидит, но старается действовать так, чтобы не навлечь на себя подозрений и не выдать себя раньше времени. Здравый смысл пока перевешивает, но это продлится недолго. Твоего господина надо спасать».

И на следующий день Юки рванулся на помощь. Тогда он сомневался, что Широ ещё жив, но теперь почему-то был уверен в этом.

И Кано! Это тот самый Кано? Тот демон в человеческом обличье, безжалостный убийца, лучше всех на свете владеющий мечом? Он на службе у Торио?! Кем бы ни был этот Широсан с Рюкю, жить ему осталось до первого числа – то есть до завтра.

Хорошенько рассмотрев объявление, Юки побрёл дальше. Но афиш, повествующих о грядущей схватке, становилось всё больше и больше, прохожие разглядывали их с интересом. Юки слышал обрывки бесед:

- Кано? Безумец Кано вызвал кого-то на бой вместо того, чтоб прирезать по-тихому? Вот это новость! Кто он такой, этот Широсан?

- Никто точно не знает, он недавно в Киото. Но говорят, что у них с Кано уже была схватка, и Широсан победил!

- Быть того не может. Полная ерунда, никому не устоять против Кано. Этот парень один стоит целого войска.

- Широсан тоже не промах. Один мой друг, который видел их вместе, говорит, что Кано даже угостил его выпивкой. Ты можешь себе представить, чтобы Кано кого-то угощал?

- Надо будет обязательно прийти посмотреть на этот бой! Пропущу работу – всё равно!

- Да-да, надо идти! Такое зрелище!

Юки немного подумал и с поклоном обратился к одному из беседующих мужчин:

- Извините моё любопытство, господин, но не знаете ли вы, где я могу найти этого Широсана с Рюкю? Мне бы хотелось кое о чём его предупредить.

- Интересно, о чём? – Нахмурился прохожий. – Имей в виду, бой должен состояться, я поставил на Кано пять монет!

- Прошу вас, скажите, если знаете. Дело очень важное!

- Важное? Ну так и быть: он живёт на постоялом дворе вон в той стороне. Там одна гостиница, не ошибёшься.

Юки поблагодарил и пошёл в указанном направлении. Пожалуй, стоит рассказать этому Широсану, с кем ему придётся иметь дело. Вдруг он не знает? Возможно, лучшим выходом для него будет отменить поединок и уехать из Киото. Раз у него нет своего дома и семьи, лучше начать новую жизнь в другом месте, где никто не знает, что тебя публично назвали трусом.

Гостиницу Юки нашёл быстро, но внутрь зайти не успел: он увидел, что на камне возле колодца сидит, равнодушно разглядывая небо, тот, кто интересовал его гораздо больше неизвестного жителя Рюкю – Широ!

- Широ! – Юки хотел закричать, но из горла вырвалось только сипение. Спотыкаясь, он побежал навстречу, едва не теряя обувь. – Широ!

Широ повернул голову и посмотрел на друга.

- Юки, это ты?

- Широ, я так давно тебя искал! Я почти не верю, что ты…

Ничего не говоря, Широ схватил Юки за руки и крепко сжал их в своих ладонях. На его лице появилось странное выражение, он улыбнулся и шепнул куда-то вверх: - Спасибо.

- Спасибо? За что?

- Это я не тебе. Юки, я… рад тебя видеть. Честно, я тут сидел у колодца, размышлял, чего бы мне сейчас больше всего хотелось, и попросил Будду Амида о чуде. И тут появляешься ты! Чудо! – Широ рассмеялся, но в его смехе было что-то неестественное.

Одуревший от счастья Юки этого не заметил.

- Когда ты меня бросил, я подумал, что тебя убили, или что ты больше не хочешь, чтобы я служил тебе… Это не так?

- Нет. Не так. Может быть, я поступил тогда глупо и безответственно. Да, сейчас я понимаю, что это было глупо и безответственно. Но уже поздно. Простишь ли ты меня?

- Широ, о чём ты…

Широ снова улыбнулся и сказал:

- Знаешь, здесь разговаривать не очень удобно. Но рядом есть неплохая закусочная – поговорим там!

Юки не стал спорить. Они прошли несколько десятков шагов, завернули за угол и вошли в широкое одноэтажное здание с занавеской вместо двери. Юки вздрогнул, увидев название: «Вишнёвый холм».

Когда они сели за столик, Юки вытащил из-за пазухи кошель с деньгами:

- Вот! Я всё сохранил!

Широ поморщился:

- Юки, я нарочно отдал тебе эти деньги, надеясь, что ты их потратишь на дорогу обратно в Мино. Неужели так сложно было догадаться? Почему ты не вернулся, и где тебя носило три месяца?

- Долго рассказывать… Но ведь вам, наверное, нужны деньги, Йомэй-сама!

- Нет, здесь нас накормят бесплатно.

- Бесплатно?!

Тут к столу подлетел расторопный слуга с подносом, на котором дымились самые изысканные местные яства: саке, рис, посыпанный сушёными водорослями, и маринованные овощи. Его лицо так и сияло улыбкой:

- Пожалуйста, угощайтесь! Для вас и вашего друга ничего не жалко!

- Ого! – Пробормотал Юки, когда слуга ушёл. – Хорошо же к тебе здесь относятся!

- Да уж, - Широ отхлебнул глоточек саке и снова о чём-то задумался.

Как ни был Юки голоден, но эта странная задумчивость не давала ему покоя.

- Широ…

- Что?

- Где сейчас твои мысли?

Широ минуту помолчал, размешивая палочками рис.

- В завтрашнем дне. До завтра осталось не так много времени, и я думаю, что я ещё успею сделать. Меня интересуют только важные вещи.

- Э-э-э… о чём это ты?

- Ну вот, например, я думал всем, кого я люблю, сказать, что я их люблю. Но обнаружил, что таких людей у меня, пожалуй, нет. Во всяком случае, я никого не люблю настолько, чтобы думать об этом человеке в последний миг своей жизни. Что ещё? Я должен был попросить у тебя прощения, но это я уже сделал. Одежда готова, меч заточен, в гостинице меня ждёт горячая ванна и чистый футон. Как ни стараюсь, не могу придумать больше ничего важного!

- А… а что будет завтра? – Тихо спросил Юки, похолодев.

- А ты что, не видел объявления? Завтра я дерусь с Кано.

- Что?! – Юки вскочил. – Так «Широсан с Рюкю» - это ты?!

- Сядь! – Приказал Широ. – На нас и так все смотрят, хватит привлекать к себе внимание!

- Прости! – Юки неловко плюхнулся на четвереньки. – Йомэй-сама, но вы не можете!.. Это совершенно исключено! Этот зверь убьёт вас!

- Да, наверное.

- Наверное?! Вы же видели, как он сражается! И как только вас угораздило снова с ним встретиться!

- А помнишь, - прикрыл глаза Широ, - я говорил тебе, что чувствую, что мы с ним как-то повязаны? Теперь я понимаю, что предвидел свою судьбу. Мне предстоит сражаться и быть побеждённым.

- Нет, только не это! Послушайте меня, - Юки нагнулся ниже и зашептал, - вы должны бежать! Не беспокойтесь за свою честь, ведь никакого «Широсана с Рюкю» не существует! Он просто выдумка! Вы – урождённый даймё! Пожалуйста, будьте благоразумны! Умоляю вас!

- Нет, Юки, это исключено. Если ты внимательно читал объявления о поединке, ты видел, что Кано поступил на службу к Асакура Торио, который, оказывается, жив и наращивает силы. Теперь Мино не избежать войны. Даже если я сейчас сбегу, нам всё равно предстоит встретиться вновь, и тогда своё настоящее имя мне скрыть не удастся…

- Ну и что? Ну и что? Подумаешь, какой-то Кано будет считать вас трусом! Вам так важно его мнение?

- Даже важнее, чем твоё.

Юки осёкся, беспомощно хлопая ресницами. А Широ продолжил:

- Поскольку ты всё ещё мой слуга, Юки, то вот тебе приказ: завтра на время боя ты останешься в моей комнате в гостинице и носа оттуда не высунешь. Я запрещаю тебе появляться на пустыре и видеть наш поединок, ясно? Если ты заявишься туда и попытаешься как-то мне помешать, то клянусь, я возненавижу тебя на веки веков, я буду осыпать тебя проклятьями даже с того света. Ты меня понял?

Юки судорожно глотнул воздуха.

- Я спрашиваю: ты меня понял? – Светлые глаза Широ опасно заискрились.

Сердце мучительно, до боли сжалось, и Юки ответил:

- Да, Йомэй-сама.

Поединок

Ложась спать вечером, Широ был уверен, что не уснёт, но заснул, едва голова коснулась подушки. Юки спать не мог. Ночи всё ещё были тёмными, лицо Широ скрывалось во тьме, и Юки казалось, что друг не спит, а погружён в раздумья. И Юки молчал, чтоб ему не мешать.

Казалось невероятным, что завтрашний день наступит. Разве может всё закончиться… вот так? Неужели это последняя ночь в жизни Широ? Как жестоко с его стороны не разрешить Юки даже присутствовать на поединке! Разве Юки не понимает, что любое его вмешательство нанесёт урон чести господина? Он бы смог смотреть на происходящее, ничего не предпринимая. Заставил бы себя. Но Широ был непреклонен…

Широ проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Посеревший после бессонной ночи Юки молча подал ему воду для умывания, помог переодеться в лёгкие одежды, не стесняющие движений, расчесал длинные волосы Широ и тщательно связал их на затылке, чтоб не падали на лицо. Дождавшись, когда все приготовления будут завершены, Широ взял в руки и внимательно осмотрел свою катану, убеждаясь, что она в безупречном состоянии. Я знаю, ты хочешь к Кано, мысленно сказал он мечу. Ну уж потерпи немного.

Потом он просто сидел на татами, закрыв глаза. Юки устроился чуть позади, уткнувшись лбом в пол – молился.

…Тем временем на пустыре за идзакая «Вишнёвый Холм» уже собралась толпа. О грядущем поединке говорил весь город, и все, кто мог отлучиться от повседневных дел, пришли поглазеть на схватку. Особых приготовлений, как когда-то в Мино, не проводилось: зрителей было так много, что противникам для боя остался лишь крошечный клочок пустого пространства, остальное место было занято сидящими людьми. Здесь были и мужчины, и женщины, и дети, и старики, и простой люд, и состоятельные владельцы лавок. Между рядами ходили писцы с длинными свитками – принимали ставки. Пока что пропорция составляла примерно двадцать к одному в пользу Кано. Никто особенно не верил, что Кано, зверя Кано, чудовище Кано, может победить какой-то чужак, молодой самурай, о котором почти ничего не известно.

Свидетелей, видевших короткую схватку в идзакая, было совсем немного, и в их пересказе история получила неожиданное развитие и сюжет. Из уст в уста передавалась байка о том, что Кано напал на Широсана в то время, как последний обедал, и между ними завязалась драка. Якобы дерущиеся разнесли половину закусочной, но потом помирились, да ещё и попировали вместе. Видимо, впоследствии их отношения снова ухудшились, вот они и решили окончательно разобраться со своей скоропостижной дружбой.

Веря в непобедимость Кано, люди втайне надеялись, что этот неведомый Широсан прикончит его. Нелегко жить в одном городе с демоном, который готов оттяпать голову за косой взгляд в сторону своей особы. Если он умрёт, всем будет только спокойнее. С другой стороны, весьма вероятно, что умрёт всё-таки Широсан, а после этого Кано отведёт душу на ком-нибудь из зрителей, кто недостаточно бурно его поддерживал. Он – воплощённое зло, с него станется.

Чем выше поднималось к зениту солнце, тем оживленнее становились разговоры, тем сильнее закипало нетерпение. Кано появился первым: будто из-под земли вышел, одетый в то же кимоно, которое носил уже больше месяца, в старых деревянных гэта, с волосами, торчащими во все стороны, с кожаным шнуром на лбу. Как ни странно, неряшливость грязной одежды только подчёркивала его выдающуюся красоту: казалось, что меч растёт у него прямо из руки, и что пахнет от него не потом, а острым гвоздичным маслом. Глаза бывшего послушника были пустыми, как и всегда, лицо не выражало никаких эмоций. Только пальцы правой руки, поглаживающие рукоять, что-то говорили о лёгком внутреннем беспокойстве.

Кано пропустили сразу, Широ пришлось протискиваться сквозь толпу. Он был ещё бледнее, чем обычно, но казался спокойным. По правде говоря, он просто ещё не до конца осознавал, где находится и что с ним происходит.

Во сне Широ снилась восьмирукая богиня Бэнтен. В каждой руке она держала по мечу, узкие рубиновые глаза богини были обращены на Широ.

- Почему ты не нашёл мой амулет?

- Потому что я не знаю, где его искать.

- Я сказала бы тебе, но теперь это уже не важно. Время упущено! Время упущено!

Широ проснулся вялый и с больной головой. Ну что ж, подумал он, упущено так упущено. Не всем суждено жить долго. Он-то, дурак, думал, что его жизнь только начинается, а оказывается, всё это время она стремилась к завершению. Юки тогда сказал про Кано: «Этот человек – сама смерть», но Широ не понял, что Кано должен стать именно его смертью.

Глупо надеяться, что он сможет одолеть Кано. Широ – слишком посредственный воин, ему не превзойти в бою сколько-нибудь опытного самурая. А с Кано, пожалуй, не справился бы сам Мицуёри-сэнсей. Возможно, что и господин Райдон в лучшие свои годы не справился бы. Кано – гений, такие люди появляются раз в тысячелетие. Это ему, Кано, суждено стать великим. Широ – всего лишь мелкая помеха на пути к огромному могуществу. Настолько мелкая, что назавтра Кано о нём даже не вспомнит. Он пойдёт вперёд, сжимая в руке меч-кровопийцу, а всё, что останется от Широ, сгорит на погребальном костре. Какая незавидная участь! Сможет ли он в следующем перерождении стать человеком, или эта его маленькая глупая жизнь не стоит так дорого?

Широ не знал, и поэтому на душе у него было тяжело и мутно. Он видел отчаяние в глазах Юки, но не имел желания как-то утешать или ободрять его. Ему было не до милосердия. Дружба дружбой, но истории, где умирает только один, а другой продолжает жить, не годятся для театральных подмостков. Юки в любом случае счастливее его.

Впрочем, самураю полагается презирать смерть. Хотеть жить стыдно. Жизнь – падение листа с осеннего дерева. Ни для самого дерева – судьбы страны, ни для смены времён года – круга мироздания отдельная человеческая жизнь ничего не значит. Настанет весна, и на дереве вырастут новые листья. Кто же будет скорбеть о старых? Вот и ему, Широ, пришла пора покинуть свою ветку…

Впрочем, философия никогда ему не нравилась. Поняв, что все эти размышления только мешают ему сосредоточиться, Широ отбросил страхи и вышел на площадку для боя.

- Сдвиньтесь, - велел он зрителям, - нам не хватит места.

Кано согласно кивнул.

Юки не находил себе места от беспокойства. Он слонялся из угла в угол, пытался молиться, нашёл какую-то книгу, пытался читать, но ничего не получалось. Сердце колотилось как бешеное, он готов был нарушить приказ Широ и сломя голову бежать к месту поединка. И пусть Широ его проклянет, всё лучше, чем мучиться неизвестностью. Интересно, сколько продлится битва? Зная Кано, наверное, минуту-две. И как же он потом узнает об исходе поединка? Кто ему сообщит? Когда уже можно будет выйти из этой комнаты?!

Ох, а что же делать, если Широ убьют? Вероятно, он должен будет как-то известить господина Райдона… Может быть, через Акио? Точно, надо заручиться помощью Акио! Он государственный чиновник, он сумеет организовать похороны… То есть, конечно, тело Широ должно быть привезено в Мино, но пять дней пути – слишком долго, и потом, Кано ведь может разрубить его на куски…

Юки рухнул на пол и до крови вцепился руками в волосы. Нет, лучше сейчас об этом не думать, а то безумие уже на подходе. Глупый Широ, и как его только угораздило попасть в такую переделку! Несчастный упрямец! Он ведь даже не попрощался по-настоящему, только буркнул, что уходит. Юки так хотел бы запомнить его умиротворённым, со светлой улыбкой на лице, обращённом к вечности, но в памяти останется только это равнодушное «Я ухожу», гладкий затылок и краешек бледного уха.

Придётся умирать в озлоблении, не достойном самурая. Юноша жалел, что отдал свой танто Цуё. Нож идеально подходил для совершения сэппуку, даже вакидзаси слишком длинен для этого. Придётся обматывать лезвие бумагой, чтобы острие не воткнулось в позвоночник.  Бумага защитит пальцы и позволит нанести точный удар. Бумага…

Письмо!!!

Юки едва не вскрикнул и зажал рот ладонью. Ах, пустая голова! Как можно было про это забыть! Письмо из Мино, срочное письмо, которое Широ обязан был прочитать, прежде чем отправляться на поединок!

Юки вскочил. Письмо было завёрнуто впояс, который он вчера надевал, и выкатилось из складок ткани с тихим шуршанием. Раздумывать было некогда. Юки сломал печать, развернул свиток и поднёс письмо к глазам.

Они стояли друг напротив друга, приглядываясь и не торопясь начинать. Притихшие зрители замерли в ожидании, невольно сравнивая двух воинов, одному из которых сейчас предстоит умереть.

Широ проигрывал даже в этом сравнении. И ростом, и шириной плеч, и властностью осанки он сильно уступал Кано. Его немного странная, но приятная внешность не могла соперничать с хищной красотой Кано, он был тоньше и изящнее, но на фоне Кано казался хилым и слабым. Глядя на обоих юношей, зрители понимали, что исход этой схватки предрешён.

Широ тоже знал это. Всё, чего он хотел – не выглядеть трусом. Умереть достойно – это тоже искусство. Значит, первым нападать придётся ему: он сделает выпад, который будет отражён Кано, и в следующую секунду умрёт. Только бы Кано сразу отрубил ему голову, а не экспериментировал с медленным умерщвлением! Но не просить же его об этом…

Кано тоже стоял в задумчивости. Исход поединка его не интересовал, он никогда не утруждал себя размышлениями о таких вещах. Его отрешённость объяснялась гораздо проще: он смотрел в слегка прищуренные прозрачные глаза своего противника и вспоминал, где же он видел эти глаза раньше. Не несколько дней назад, а ещё раньше. Ведь точно же видел! Но где?..

- Начинайте же! – Выкрикнул кто-то из толпы.

Противники слегка вздрогнули от окрика – Широ сильнее – и поклонились друг другу. Оба достали мечи и обхватили рукояти, одновременно разминая пальцы.

…Юки, пыхтя, протискивался сквозь толпу, едва не шагая по головам. Вслед ему неслась отборная ругань и тычки. Отпинываясь от какого-то недовольного крестьянина, Юки едва не прозевал начало боя. Увидев, что противники шагнули навстречу друг к другу, он оступился и заорал во всё горло:

- Стойте! Йомэй-сама! Остановитесь!!!

По спине Широ пробежала мерзкая дрожь. Чтоб он пропал, этот Юки, всё-таки испортил всё! Болван, идиот! Кано нахмурился и занёс меч.

- Да стойте же, Йомэй-сама! – Продолжал вопить Юки. – Кано-сан, остановитесь! Послушайте! Асакура-сама умер, Йомэй-сама! Ваш отец умер!

Широ опустил меч – руки вдруг ослабли. А Кано обожгла вспышка воспоминания: вот где он видел этого сероглазого! В Мино!

- Так ты – не Широсан? – Побледнев от гнева, спросил Кано. – Ты – сын Асакура?

- Да, - ответил Широ, глядя не на него, а на бегущего Юки. – Меня зовут Асакура Йомэй.

Кано тоже опустил меч. Его прекрасное лицо исказилось, как от невыносимой боли. В одно мгновение он перестал быть красивым.

- Почему ты скрыл это от меня? Я состою на службе Асакура Торио, ты ведь знал это! Я не могу тебя убить! Я дал клятву верности!

- О, надо же, - так же тихо отозвался Широ, - какая жалость.

Он не пытался иронизировать – ехидные слова вырвались у него сами собой.

Никто и никогда не видел Кано в таком бешенстве. Он едва владел собой. В голове у него проносились бессвязные мысли: может, наплевать на договор, убить этого наглеца? Но разве тогда это будет «честный бой»? Разве тогда меч в ножнах из кожи ската ему покорится? Нет и ещё раз нет! Он не может так просто убить этого мальчишку, будь он проклят!!!

Кано заскрежетал зубами. Зрители, не понимая, в чём дело, зароптали и начали возмущаться. Широ взмахнул рукой, требуя тишины:

- Бой окончен. Можете все расходиться.

Толпа так и взорвалась яростными воплями, но стоило Широ приподнять меч, как всё утихло. Молча, опираясь на руку Юки, он покинул место сражения.

Обещание старухи

Не обращая внимания на протесты слуг, Кано резво вбежал по ступенькам и с грохотом ввалился в покои Торио. Тот, застигнутый врасплох, уставился на разъярённого Кано вытаращенными глазами.

- Можешь меня поздравить, - проскрежетал Кано, самые зрачки которого налились кровью, - я только что видел твоего названного братца.

- Что ты гово… где?

- На пустыре за закусочной. Это Широсан.

- Широсан? Твой противник?

- На самом деле его зовут Асакура Йомэй.

Торио вскочил.

- Быть не может!

- Может. Ты, мерзавец, меня подставил.

- Что-о? Нет! – Торио протестующее замотал головой, все его внутренности напряглись от ужаса. – Я ничего не знал, клянусь! Кано, пожалуйста, успокойся!

- Благодаря тебе, алчное ничтожество, я теперь целых три года буду не вправе убить его, пока действует договор.

- Кано, подумай сам, зачем мне это делать? Я сам больше всего хочу, чтобы Йомэй умер! Просто лучше будет, если мы отобьём у него Мино, чтобы люди в войске Асакура поняли, что мы не какие-нибудь захватчики, явившиеся на пустое место, а честные завоеватели… Ведь я законный наследник, так что всё справедливо…

- Ах да, у меня для тебя ещё одна новость. Твой отец умер. Меч, Разрубающий Луну, уже в могиле.

- Асакура Райдон умер! – Торио едва не схватил Кано за руку, но вовремя одумался. – Кано-сан, так ведь с этого надо было начинать!

Глаза Кано сверкнули испепеляющей ненавистью.

- Я сам знаю, с чего мне начинать, мерзкая ты крыса.

- Кано! Почему ты позволяешь себе так со мной…

- Потому что иного обращения ты не заслуживаешь.

Видя, что воин едва держит себя в руках, Торио решил не обращать внимания на его вопиющую грубость.

- Спасибо, что сообщил мне об этом. Мы сейчас же должны начать приготовления к походу. Обещаю тебе, Кано, я сам убью этого Йомэя, тебе не придётся долго ждать!

- Только попробуй.

Торио снова замер:

- Что?

- Это условие. Широсан – мой, убить его должен я. Если ты или твои слуги захотят сделать это раньше меня, клянусь, перебью всё твоё войско. Ясно тебе?

- Да-да, ясно, ты успокойся… В конце концов, договор – только бумага, некоторые его положения можно и нарушить… Например, Йомэй может умереть якобы от несчастного случая…

Кано с нескрываемым презрением посмотрел на своего господина, развернулся к нему спиной и с шумом вышел.

Юки собирал вещи. Широ пошёл проститься с Акио, а его слуга носился по Киото, надеясь как можно скорее купить лошадей и снаряжение. Выезжать в Мино они решили тем же вечером.

- Если Торио нас опередит – это конец. – Сказал Широ.

Конец? Юки был не согласен с этим: если Широ жив, то какой же это конец? Это счастье. Но если бы он опоздал хотя бы на одну минуту, хотя бы на несколько секунд… Определённо, боги благоволят Широ.

От радости, что друг жив, Юки даже не мог скорбеть о смерти господина Райдона. Сагара-сан писал, что властитель Мино умер тихо, во сне, что им пришлось похоронить его, не дожидаясь молодого господина, и что Йомэй-сама должен как можно скорее вернуться в Мино и принять клятву верности от всех слуг и своего войска. Медлить с этим не следует: узнав о смерти Асакура, окрестные князьки сразу оживились. Имагава-сан срочно мобилизует силы, воины отзываются из бессрочного увольнения. Все уже говорят о том, что близится новая война. «Поторопитесь, Йомэй-сама! – Умолял Сагара-сан. – Ваше присутствие необходимо, чтобы успокоить народ!»

И Широ, прочитав письмо, сразу засобирался в путь. Нервы, напряжённые с утра, не расслабились, облегчение не проявилось на лице. Юки его понимал: иногда такая ответственность кажется ещё хуже смерти.

Лошадей в этой части Киото было немного: Юки кое-как удалось купить одну у хозяина закусочной. Выводя под уздцы пожилую медлительную лошадь, которая с недоумением поглядывала на нового владельца, Юки мимоходом бросил взгляд на колодец, рядом с которым он вчера встретил Широ. Там мучилась какая-то старуха, пытаясь повернуть слишком тяжёлый для неё ворот.

Юки вздохнул. Видя, что лошадь не обнаруживает ни малейшего желания идти ни вперёд, ни назад, Юки оставил её посреди двора и поспешил к старухе.

- Бабушка, вам помочь?

- Помоги, мальчик! – Проскрипела старуха, с тяжким стоном хватаясь за поясницу.

Быстро вращая ручку, Юки поднял на поверхность деревянное ведро, на три четверти наполненное водой. Зачерпнув оттуда воды ковшом, он подал его старухе. Та приняла ковш сухими костистыми пальцами и принялась жадно, чмокая, пить. Юки пока не торопился опускать ведро – может, бабуля мучается от жажды.

- Ох, вот спасибо, мальчик! – Старуха вытерла тыльной стороной ладони малиновые губы и с удовольствием похлопала себя по животу. – Ты очень хороший мальчик. Из всех троих мальчиков ты у меня самый любимый.

Юки вежливо улыбнулся, подумав, что старуха что-то чудит.

- В награду я тебе кое-что скажу. Знаешь, что?

- Что?

- Твоя мечта сбудется. Как ты хочешь, так и будет.

Юки смутился.

- О. Спасибо за пожелание.

- Да это не пожелание, - старуха вдруг погладила его по руке своей сухой лапкой, - это обещание. Случится, как я говорю.

- Почему вы так думаете?

- Потому что я вижу будущее.

Юки опустил ведро обратно в колодец, не зная, что ответить.

- Знаешь, кто я? – Вдруг спросила старуха.

Юки посмотрел на её сморщенное лицо, изборождённое красноватыми прожилками, на выцветшие от старости слезящиеся глаза.

- Наверное, в юности вы были красавицей.

Старуха каркающе расхохоталась.

- Правда, правда, мальчик, но кто я сейчас? Твой друг не угадал.

- Друг?

- Широ.

Юки слегка удивился: Широ тоже успел пообщаться с этой старухой? Но когда?

- Вы знаете Широ?

- Знаю, знаю, но не отвлекайся. Так кто я?

- Вы – здешняя жительница? – Предпринял попытку Юки.

- Нет, бесполезно, - старуха пригорюнилась, - никто не узнаёт, даже мой самый любимый мальчик. Что ж, иди.

Юки сделалось её жалко.

- Простите, я бы помог вам, но я правда должен идти…

Неожиданно громко заржала лошадь. Юки быстро обернулся и увидел, что лошадь стоит совершенно спокойно, опустив морду к передним копытам. Не понимая, как ему могло такое послышаться, Юки повернулся к колодцу, но там уже никого не было. Ковш валялся на земле. Старуха исчезла.

Конец первой части

Глава 11 БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ

Три чашки чаю

Замок Мино был выстроен на пологом холме и благодаря этому казался почти втрое больше своего настоящего размера. Здание окружал глубокий ров, а за ним на несколько десятков кэн простирался в меру ухоженный, прекрасный в любое время года парк. Особенно много в парке было цветущих деревьев, – сливы, вишни, персика, – которые весной и в начале лета окутывали замок волшебным благоухающим облаком.

Но увы, вся эта красота была доступна только обитателям замка, деревенские жители сюда не допускались: парк был обнесён высокой стеной, и у каждого входа стояла охрана. С некоторых пор количество стражников утроилось, так что ни один нежелательный гость не смог бы проникнуть на территорию замка. Новый господин Асакура сурово следил за порядком и без промедления наказывал всех провинившихся.

Старая кухарка Кото, как-то по весне вышедшая к речке набрать воды, и не представляла, что вскоре ей предстоит нарушить предписания господина Асакура. Для своих нужд слуги пользовались двумя основными выходами из парка: один путь, более крутой, спускался прямо к воде, другой, пологий, вёл к деревне. Стряпуха Кото всегда пользовалась сразу обоими: к реке она спускалась по короткому пути, а обратно возвращалась по длинному, через деревню. Так и ноги меньше уставали – не в шестьдесят же лет карабкаться вверх по узкой тропинке! – и поболтать с крестьянками по дороге можно, узнать последние новости. В этот раз Кото поступила так же: быстро набрала в безымянной речушке полведёрка воды, полюбовалась, как мельтешат на неспокойной глади воды солнечные зайчики, потёрла поясницу и, легко подхватив ведро, направилась в деревню.

Близилось начало пятого месяца, на рисовых полях начался сев, так что народу в деревне было мало. Кото перекинулась несколькими словами с торговкой рыбой, обругала покосившуюся изгородь вокруг скобяной лавки, погладила развалившегося на солнышке кота, почитала развешенные на столбах объявления. Она любила эти прогулки: в кухне было жарко, душно, скучно, а сходить за водой – какое-никакое развлечение. Тем более что у неё, старухи, сил на такие дела ещё хватает.

Свернув на дорогу, ведущую ко входу в парк, Кото вдруг заметила, что на обочине кто-то сидит. Подойдя поближе, кухарка разглядела молодую девушку в залатанной одежде, которая, прикусив язычок, пыталась вынуть занозу из собственной босой пятки. На зрительницу она не обратила никакого внимания.

- Эге! – Сказала старуха, обрадовавшись, что нашла новую собеседницу. – Кто ж ходит босиком в такую погоду? Где твоя обувь?

- Развалилась, – сквозь зубы сказала девушка, не поднимая глаз.

- Так купи новую! Соломенные сандалии стоят сущие гроши!

- Вот сама и купи, если такая умная! – Огрызнулась незнакомка. – А у меня денег нет…

Кухарка не обиделась.

- Гм! Издалека идёшь?

- Да. Издалека.

- Голодная, наверное?

- Очень. – Девушка с досадой посмотрела на свои короткие грязные ногти, которыми никак не удавалось подцепить занозу.

- И остановиться тебе негде?

- Совершенно негде.

- Эге! – Снова сказала Кото, на этот раз задумчиво.

Она поставила ведро на землю и почесала в затылке.

- Можно попить? – Спросила девушка, покосившись на ведро.

- Да пей, не жалко! Только это вода речная, а не колодезная. В ней бельё стирают.

- Да мне уж всё равно, - устало вздохнула странница, с усилием приподнимая ведро и отпивая из него так, что вода выплеснулась ей на грудь.

- Ого! – Издала очередное восклицание кухарка, увидев, что на девице нет нижнего кимоно. – И не стыдно тебе так разгуливать?

Вместо ответа девушка лишь махнула рукой. Она была маленькая, крепко сбитая, очень усталая, но лицо у неё было упрямое и глаза не потухли. Кухарке она очень понравилась.

- Я б привела тебя к себе, девчушка, накормила бы и дала бы ещё кое-чего, да вот не могу: живу я в замке Мино, а он охраняется. Не пускают туда чужаков!

- Знаю. – Мрачно сказала незнакомка. – Я пробовала.

- Да, такой у нас теперь порядок. Раньше ещё как-то можно было провести к себе гостей, а теперь нельзя, приказ. Небось, слыхала, какие у нас тут дела творятся?

- Нет, не слыхала. Я совсем из другой деревни.

- Не слыхала?.. – Оживилась старуха. - Я б рассказала тебе, да вот… впрочем… Ты такая маленькая да слабенькая, что сразу видно – не злоумышленница. Уж в кухню-то тебя должны пустить! Пошли поговорим со стражниками, у одного из них мой покойный муж был в няньках. Авось пустят!

Девица тут же решительно поднялась с травы, отряхнула платье и выжидательно посмотрела на новую знакомую. Кото подхватила ведро, и обе они не слишком ходко – одна была стара, а другая прихрамывала – поковыляли к воротам.

Как и следовало ожидать, воины-охранители неизвестную девушку пускать отказались.

- Кото-тян, ты с ума сошла? – Покраснев, спросил молодой человек лет двадцати, с возмущением глядя на перепачканную девицу. – Мало ли, кто это такая! Вдруг шпионка! А если Сагара-сан узнает и донесёт Асакура-сама?

- Да ты погляди на неё, Хотака-кун! – По-свойски обратилась к нему кухарка. – Видно же, что просто бедная девушка! Я с неё глаз не спущу! Покормлю только немножко. Ну пропустите нас!

- Ни за что!

- Хотака-кун, не упрямься! Ну проверьте её хорошенько, как всех остальных посетителей, и пусть пройдёт!

Воины упирались ещё некоторое время, но Кото была убедительна, а нежданная гостья – слишком мала ростом и явно слаба, чтобы быть злодейкой. В конце концов Хотака и двое других воинов сдались. Девушку попросили постоять смирно с поднятыми руками, и Хотака ловко обыскал её платье.

Из вещей при девушке обнаружился только внушительный боевой нож. С завистью разглядывая старинное оружие, Хотака только вздохнул:

- Откуда это у тебя? Украла?

- Отдай! – Вскинулась девушка. – Это подарок!

- И не подумаю. В замок с оружием нельзя. Когда будешь уходить, тогда и получишь.

Девушка раздражённо дёрнула плечом, но спорить не стала. Брезгливо запахнув на себе старое платье, она последовала за старухой, уже ковылявшей по парку.

Слива давно отцвела, теперь отцветала вишня. Вся земля в парке была усеяна ковром из нежных молочно-розовых лепестков. Ступать по ним было куда приятнее, чем по гальке и колючей траве, а одежда, усеянная лепестками, уже не выглядела столь печально. Проходя по мосту, девушка старалась смотреть себе под ноги и казаться как можно меньше и скромнее, чтоб охранители не обратили на неё внимания. Не помогло: недалеко от чёрного входа в замок её снова обыскали, с ещё большим пристрастием, но теперь уже ничего не нашли.

Пройдя по низкому и узкому коридору через людские помещения в кухню, девушка облегчённо плюхнулась на топчан, накрытый старыми холщовыми мешками, и снова закинула на колено больную ступню.

В кухне было пусто, в огромной печи тлели уголья, а вдоль стен были развешены различные припасы. Глядя на них, гостья сглотнула слюну. Кухарка же быстро разожгла очаг, поставила кипятиться чайник, а из сундука достала большие кухонные щипцы и протянула их девушке.

- Попробуй хоть этим, что ли!

Прежде чем девушке ценой невероятных усилий удалось ухватить щипцами занозу, чай успел вскипеть и был разлит по чашкам. Старуха наполнила плошку холодным рисом и бобами, принесла в крышечке немного очень крепкого саке.

- Это – не пить! Протри место, где была заноза, чтоб грязь не занести. И вот тебе тряпица – обмотай свою ногу и оставь её на время в покое.

- Спасибо! – Поблагодарила гостья, с облегчением опуская ногу с топчана и одновременно хватая палочки для еды. – Это мне? Можно уже есть?

- Ешь вдоволь! – Любезно пригласила кухарка. – Ещё неизвестно, когда снова так-то поедим…

Девушка одним махом заглотила треть риса из плошки, прожевала, запила чаем и спросила:

- А что случилось?

- Да не случилось пока, слава всем богам. Но должно случиться. Наш господин Асакура считает, – кухарка понизила голос, хотя в кухне они находились одни и подслушивать было некому, – что будет война…

- Война? И кто же с кем воюет?

- Кто-то собирается идти войной на Мино. – Заметив, что чашка гостьи пуста, Кото тут же потянулась за чайником. – Но это и неудивительно, я тебе скажу. Пока был жив старый господин Асакура, никто и слова не смел сказать против Мино! А новый господин… что сказать… слабоват он против господина Райдона!

- Почему слабоват?

- Молоденький он совсем. На сынка моего похож, только ещё худее. Видела бы ты его год назад, когда умер господин Райдон, и господин Йомэй примчался из Киото! Бледный, глаза в пол-лица, прямо сердце из-за него зашлось! Ну как такому командовать войском? Хорошо, что есть Имагава-сан, которого воины любят, как родного отца. А кто для них Йомэй-сама? Ребёнок!

- Ну, если за год война так и не началась, то, может, ещё и совсем не начнётся! – Легкомысленно заявила гостья. – А можно мне ещё чаю?

- Разумеется! Нет, Имагава-сан тоже считает, что войне таки быть… И знаешь, кто наш противник?

- Кто?

- Ещё один господин Асакура! Родной сын нашего покойного хозяина. Хороший был мальчик, весёлый, но уж очень неспокойный. Додумался затеять восстание против родного отца! Господин Райдон разгневался и выгнал его из Мино. Это было много лет назад, все думали, что он мёртв…

Девушка сама подлила себе чаю и оперлась щекой на руку. Ей было интересно.

- А он жив?

- Жив и жаждет мести. По правде говоря, плох или хорош он был, а он – родной. В нём кровь великих воинов Асакура. А господин Йомэй – из обедневшей семьи Асаи. Не ему бы править Мино, а законному наследнику…

Поскольку гостья слушала очень внимательно, кухарка Кото увлеклась и как-то незаметно выболтала ей всё, что знала сама о семейных тайнах господ. И только начав рассказывать незнакомке о младенческих шалостях Торио-сама, она вдруг сообразила, что за болтливость может и пострадать. Девчонка, конечно, ничего плохого ей сделать не сможет, а вот если этот разговор услышит кто-то из слуг и донесёт Сагара-сану…

- Вот что, милая! – Заторопилась старуха. – Ты, я вижу, отдохнула, так что можешь идти по своим делам. Сандалии я тебе отдам свои старые, уж не обессудь, какие есть. Заговорилась я с тобой, а мне работать надо!

Девушка кивнула, поставила пустую чашку и удовлетворённо похлопала себя по набитому животу.

- Спасибо вам за тёплый приём и интересную беседу, добрая женщина! Век не забуду. Вы меня не проводите?

- Стражники проводят!

Гостья низко поклонилась, ещё раз поблагодарила старуху и побрела восвояси. На пути от чёрного входа к мосту через ров к ней присоединился молчаливый воин-охранитель, перевёл её на другую сторону, ступая чуть позади, и указал направление выхода. Девушка послушно побрела туда, куда велели, но через несколько шагов остановилась, заслышав голоса. Она чуть повернула голову и вгляделась в изумрудные заросли.

- Ступай, ступай! – Поторопил стражник.

Девушка сжала губы в узкую линию, бросила на воина косой взгляд, и – поднырнула ему под локоть и кинулась в сторону голосов.

- Стой! – Оторопев, воин бросился за ней, но ему не хватило секунды. Девушка была маленькая, и между деревьями она шныряла, как резвый зверёк.

- Стой, мерзавка! – крикнул воин, не поспевая за ней.

Девушка проскочила между двух стволов почти сросшихся вишен и выбежала на открытое место к ручью. Через ручей был перекинут толстый ствол дерева, а на нём, склонившись над какими-то бумагами, сидели два юноши: один бледный, с длинными волосами и глазами цвета воды, другой высокий, смуглый и улыбчивый. При появлении пришелицы оба подняли глаза и удивлённо на неё воззрились, причём первый нахмурился, а второй высоко поднял брови.

- Цуё?!

Разные люди

Широ и Юки вернулись из Киото прошлой весной. Меняя лошадей на постоялых дворах, они скакали почти без передышки и достигли границ Мино к вечеру четвёртого дня третьего месяца. В замке друзья появились ночью.

Сагара-сан, одетый в траурное кимоно, был несказанно рад видеть молодого господина живым и здоровым. За три с лишним месяца его отсутствия, когда от Широ не было никаких вестей, многие приближенные господина Райдона начали думать, что с наследником что-то случилось. Один владыка Мино был безмятежен. Но дождаться возвращения сына он не успел…

Меч, Способный Разрубить Луну тихо умер в конце зимы. Зная, что господин никогда не встаёт рано, слуги прождали его пробуждения до полудня, а затем, войдя в комнату, обнаружили повелителя мёртвым. И первым чувством, посетившим сердца всех, кто узнал о кончине правителя, было не сожаление, а страх. Ещё ничего не зная о планах Торио, люди почувствовали, что в воздухе запахло скорой войной. В Киото немедленно отбыл гонец с письмом для Асакура Йомэя, а управление провинцией временно перешло к Имагава-сану и – неофициально - к учителю Мицуёри.

Два талантливых воина взяли Мино под свою опеку, но настоящее спокойствие не казалось возможным, пока не вернётся Йомэй. К всеобщему счастью, он вернулся. Той же ночью, даже не умывшись с дороги, при свете факелов и в сопровождении всех главных слуг замка он отправился поклониться могиле отца.

Господина Райдона похоронили на холме невдалеке от замковых стен. На его могиле было посажено и уже приживалось цветущее сливовое дерево. Мелкие белые цветы с тонким ароматом осыпались на бурый могильный холм, на надгробии из чёрного камня было вырезано несколько слов из сутры, обещающей праведникам вечный покой в конце цепи перерождений. Широ и Юки долго стояли на коленях возле могилы. Широ совсем не умел молиться. Он прятал лицо, потому что ему тоже было страшно.

Он вернулся в замок, едва не падая с ног от усталости. Ему ничего не хотелось, только спать, но его мучило чувство, что ещё до конца этой ночи на границы Мино будет совершено нападение. Имагава-сан, не решаясь обращаться с ним так же покровительственно, как прежде, ограничился коротким успокаивающим замечанием, что охрана границ многократно усилена и господин Йомэй может спокойно отдыхать. Когда Широ добрался до своей старой комнаты и рухнул на едва расстеленный Юки тюфяк, снова появился Сагара-сан и протянул ему письмо, написанное отцом перед смертью.

Широ быстро сломал печать и развернул свиток. Осталось ещё столько тайн, которые отец не успел ему поведать! Но на бумаге было лишь несколько строчек, написанных дрожащей рукой умирающего человека:

«Ты спрашивал меня, сын мой, почему из всех юношей на свете своим наследником я выбрал именно тебя и ни разу не усомнился в своём выборе. Всё просто: я тоже видел Её, Она указала мне на тебя. Будь счастлив и верь в свою судьбу».

Широ отложил свиток, сунул кулак под голову и через мгновение спал.

…Утром следующего дня он сразу же отбыл к войскам. Десять тысяч человек, ожидающих его приезда, готовились принести новому господину клятву верности. Вряд ли все они действительно видели в Широ повелителя, каким был для них господин Райдон, но рядом с хрупким юношей ехал на коне суровый Имагава-сан и взглядом обещал убить каждого, кто позволит себе хоть один непочтительный намёк, недостаточно низкий поклон или даже тень насмешки. Так что всё прошло гладко: благодаря предусмотрительности Асакура Райдона, воины ещё с прошлого лета знали Широ и не видели в нём чужака.

Десять тысяч человек – кроме тех, что неотлучно охраняли границы по всем четырём сторонам света – склонились в низком поклоне перед двумя всадниками и поклялись вечно служить своему повелителю Асакура Йомэю, сыну Асакура Райдона, убить ради него и умереть ради него, и выполнить любой его приказ, кроме тех, которые способны повредить чести императора или судьбе страны. Широ принял клятву. В ответном слове он, слегка запинаясь, сказал, что надеется со временем стать хоть вполовину таким же хорошим полководцем, как его отец. Но времени у него не было.

Широ не вернулся в замок, а остался с войском. Он объехал все пограничные лагеря, проверяя, надёжна ли охрана, провёл кое-какие – сначала очень осторожные и незначительные – реформы, заменив нескольких командиров, но в принятии решений старался полагаться на гораздо более опытного Имагава-сана. Тот, прекрасно понимая чувства юноши, старался большую часть забот взять на себя. Широ всё ещё плохо разбирался в вопросах организации и снабжения войск и понятия не имел, что будет делать, когда Торио нападёт на Мино. Он не очень-то доверял клятве десяти тысяч самураев: а вдруг они, увидев Торио, решат, что законный наследник – он, и что именно ему следует подчиняться? Собственное положение казалось Широ очень зыбким. Он понимал, что слаб и многого не умеет, и сознавал, что пока не готов руководить целой армией. Но наступление врага ожидалось со дня на день, с недели на неделю, и Широ постоянно пребывал в напряжении. Даже во сне, если ему удавалось заснуть, он видел толпы безымянных захватчиков, врывающихся в замок, убивающих Юки и топчущихся по светлым комнатам господина Райдона. Единственной настоящей помощью было присутствие Юки, молчаливо одобряющего каждое его действие. Широ цеплялся за его поддержку, как утопающий за деревянную щепку, и не представлял, что с ним было бы, если бы ни она.

Весна перешла в жаркое, засушливое лето, лето – в осень, осень – в зиму, а войско Торио так и не появлялось. Имагава-сан считал, что стражам границ не стоит расслабляться, и не собирался отзывать людей. Широ был с ним совершенно согласен. В конце концов он стал спокойнее, перестал всё время проводить со своими воинами и вернулся в замок. Вызвав к себе Мицуёри-сэнсея, Широ объявил, что желает продолжить обучение. Юки, так и не получивший свидетельство об окончании додзё, обрадовался.

Но теперь Мицуёри-сэнсей занимался с каждым из них отдельно: поскольку Широ больше не мог посещать школу наравне с другими сыновьями самураев, учитель проводил с ним много времени в замке, в основном заставляя его читать разные книги и решать математические задачи, чего Широ совершенно не умел. Юки занимался кен-дзюцу, Мицуёри учил его приёмам, необходимым для телохранителя. «Твоя главная задача – защита господина», - говорил учитель.

Так прошла зима. Широ гнул спину над книгами, повествующими о древних полководцах, о тактике и стратегии военных действий, и почти не брал в руки меч, а Юки, наоборот, только и делал, что отрубал соломенным чучелам «руки», «ноги» и «головы». Они оба жили в той же маленькой комнате, которую когда-то выделил Широ господин Райдон и, несмотря на все увещевания Сагара-сана, перебираться в господские покои отказывались.

- Но ведь это женская половина! – Уговаривал Сагара-сан. – Нехорошо господину жить на женской половине!

- Вы прекрасно знаете, что тут нет никаких женщин! – Возражал Широ.

- Когда-нибудь у вас появятся жёны…

- Ну вот когда появятся, тогда и уйду отсюда!

Однажды Широ, подняв голову от книг, спросил Сагара-сана, не знает ли он, на ком, собственно, собирался женить его господин Райдон. Оказалось, что самурай-распорядитель ничего об этом не слышал и не знает. Широ такой ответ вполне удовлетворил: он не собирался ни на ком жениться и заводить семью. Какая семья, если враги вот-вот нападут?!

-Ты бы всё-таки подумал о женитьбе, - как-то сказал Юки, - все крупные даймё живут в постоянном ожидании войны, но всё-таки женятся и заводят детишек. Тебе ведь нужен наследник?

Широ отмахнулся: какой ещё наследник.

Так прошёл год. Вновь зацвела слива, распустилась она и на могиле господина Райдона. Никаких тревожных вестей не поступало. Может, Торио не будет нападать? С чего, собственно, они решили, что он непременно захочет вторгнуться в Мино? Есть ли вообще у него войско? Как будто собрать войско так просто! Да, Кано состоит у него на службе, но всё-таки с одним Кано огромную провинцию не завоюешь.

Весна выдалась на удивление тёплая и светлая. Широ, загруженный множеством учебных заданий от Мицуёри-сэнсея, предпочитал заниматься в парке. В то памятное утро у него на коленях лежал начерченный план замка и обозначена комната, где скрывался главный враг. Широ надо было придумать, как добраться до его комнаты, минуя охрану. Кусочком угля он чертил предполагаемый маршрут движения, потом стирал и чертил заново, сердясь, что у него ничего не получается, а Юки сидел рядом и заглядывал через плечо.

Вот тут-то и появилась незнакомая девица в растоптанных сандалиях и старом-престаром кимоно. Что всего удивительнее, Юки её узнал:

- Цуё!

Девица подлетела к нему и острым кулачком ткнула юношу в грудь.

- Мне почти пятнадцать лет! Старой девкой из-за тебя осталась!

Юки засмеялся и схватил её за руку. Широ едва не свалился в ручей.

- Что здесь происходит?! Убирайтесь! – Рявкнул он на стражника, выскочившего из кустов вслед за девчонкой.

Улыбаясь до ушей, Юки повернулся к нему:

- Широ, это Цуё! Помнишь, я тебе рассказывал? Прошлой зимой я жил у неё в гостинице «Аист и Хризантема»… Цуё, почему ты здесь? Как ты меня нашла?

- Я же обещала! – Важно сказала Цуё.

Выражение её лица Широ совсем не понравилось. Ещё меньше ему понравился взгляд Юки, которым он наградил нежданную гостью.

- Что она тебе обещала?

- Широ, тут такая история… - Юки вдруг покраснел и замялся. – Ты позволишь нам с Цуё немного поговорить наедине? Всего несколько минут?

- О, предлагаешь мне уйти?

- Нет-нет, это мы отойдём! – И Юки, легко спрыгнув со ствола, взял довольную девицу за руку и куда-то её увел.

Широ не верил собственным глазам. Он растерянно уставился на чертёж, в котором едва-едва разобрался, но теперь тонкие чернильные линии слились перед ним в клубок без конца и начала. Что ещё за Цуё? Откуда она взялась, как её пропустили?!

Он просидел на поваленном стволе с полчаса, тупо глядя на искрящиеся под ногами весёлые водяные струи. Потом откуда-то появился Юки, весь красный, как креветка, с пылающими ушами и глупой улыбкой.

- Широ, представляешь, ей всё равно!

- А?

- Ей всё равно, что я сын предателя, что у меня нет фамилии! Что я отверженный! Она так и сказала! Она всё равно согласна!

- На что согласна?

- Выйти за меня замуж!

Так. Широ осторожно слез с дерева и положил незаконченный чертёж на землю.

- Ты собираешься на ней жениться?

- Ну да, да!

- А не слишком ли быстро? – Побледнев, спросил Широ. – Когда вы успели это решить? Только что?

- Нет, я уже давно об этом думал, - принялся объяснять Юки. – Ещё когда ушёл из гостиницы… Но тогда мне показалось, что это невозможно, что мы больше никогда не встретимся… Но она сама нашла меня! Она – такое чудо, Широ!

- А почему ты мне об этом никогда не говорил?

- Не знаю! – Обалдевший от счастья Юки временно утратил способность чувствовать колебания настроения Широ. – Мне почему-то казалось, что ты… что тебе… ну, в смысле…  что ты можешь быть против…

- Да, и я против! – Заявил Широ. – Не в такое время! И вообще...

Не зная, что ещё сказать, Широ сгрёб чертёж в охапку и поспешил в замок. Юки, только сейчас заметив, что Широ почему-то не светится от радости за его внезапно устроившуюся судьбу, остановился и задумался.

Из зарослей вынырнула румяная девушка и, замурлыкав, прижалась головой к его плечу. Юки рассеянно обнял её.

- Это и есть твой господин? – Спросила Цуё. – Надо же! Какой тощий, патлатый и глаза злющие.

- Цуё!

- А что? Похоже, я ему тоже не глянулась.

- Но если он будет против нашей женитьбы…

- …тогда мы убежим и поженимся в другом месте, - сказала Цуё. – Ты ведь не бросишь меня, Юки-тян?

Улыбка сползла с лица Юки.

- Я с ним поговорю. Для него это очень неожиданно. Йомэй-сама был так занят весь этот год, столько трудился, что теперь он болезненно воспринимает всякую новость. А ты для него чужой человек, он просто пока не понимает…

Цуё вздохнула:

- Это ты не понимаешь. Он просто не хочет тебя мне отдавать. У него это прямо на лице написано.

Широ раздражённо шагал по направлению к замку. Мысль о том, что Юки предпочёл ему, Широ, эту толстую простолюдинку, лишённую капли женственности, не желала укладываться у него в голове. Этого просто не может быть. Юки собрался жениться? Какая женитьба, он отверженный, он по статусу не дотягивает даже до крестьянина, он живёт только из милости, и то, что человек в его положении может прислуживать самому правителю Мино, – высочайшая честь для него. А он собрался променять всё это на какую-то сопливую девчонку?!

Добравшись до комнаты, Широ со злостью швырнул неоконченное задание на пол. Значит, это женская половина! Юки собирается поселить свою невесту здесь? Да не бывать этому!

Юки появился только к вечеру: он посчитал, что прошло достаточно времени, и Широ уже спокоен. Но не тут-то было.

- А куда ты дел свою малолетнюю толстуху? – Любезно спросил Широ, встречая его.

Юки понял, что будет сложно.

- Она не толстуха, Широ. Она моя невеста.

- Что-то многовато прыти. Ты собираешься жениться на ней без моего разрешения?

- Нет, но…

- А ведь я разрешения не дам.

- Почему? – Спросил Юки, печально глядя на друга.

- Потому.

- Это не ответ.

- Вопрос был глупый. Потому что не хочу.

- Хорошо, мы поговорим об этом завтра, на ночь такие дела не решаются. Только скажи, в какой комнате Цуё может остановиться на ночлег.

- Юки, ты меня не понял, - Широ выразительно посмотрел на него. – Я не хочу, чтобы эта девчонка заходила в мой замок.

- Ну не могу же я оставить её ночевать за воротами!

- Почему? Ночами уже не так холодно. В парке есть отличная беседка. Там почти не дует.

- Широ, пожалуйста, не веди себя так! – Взмолился Юки. – Цуё ничего плохого тебе не сделала!

- Вероятно, именно поэтому я к ней совершенно равнодушен и не желаю знать о её существовании.

- Йомэй-сама! Я люблю её!

- Мне всё равно.

- Не заставляйте меня выбирать между вами!

Широ прикусил губу.

- А ведь придётся, Юки. Впрочем, нет. Никакого выбора. Ты ведь обязан мне во всём повиноваться, верно? Так вот: я не разрешаю тебе пускать сюда эту девчонку. Гнать её из Мино уже поздно, пусть спит в парке, если хочет. А завтра может убираться.

- Тогда я уйду с ней.

- Никуда ты не уйдёшь.

Юки сжал кулаки. Такого он даже представить себе не мог.

- Широ, я всё понимаю. Во всяком случае, пытаюсь. Но когда-нибудь и ты влюбишься и начнёшь понимать меня.

От злости у Широ затряслась челюсть.

- Если от любви люди превращаются в идиотов, я не собираюсь влюбляться!

- Так ведь и я не собирался. Это произошло, и всё. Широ, Цуё-тян очень хорошая, когда ты познакомишься с ней поближе, ты это поймёшь!

- Я не собираюсь общаться с полудурочной девчонкой. – Широ отвернулся к стене, чтобы скрыть покрасневшие глаза. – Знать не желаю никакой любовной чепухи. Хочешь променять нашу дружбу на эту деревенщину – твоё дело. Силой я тебя, конечно, удерживать не могу. Но учти, твой поступок я расцениваю как предательство.

- Ты становишься невменяемым, когда злишься. – Серьёзно сказал Юки. – Можно, я возьму свой тюфяк? В общем-то, если Цуё хорошенько закутается, ночью в беседке она не замёрзнет. А завтра я придумаю, где её поселить.

- То есть ты не выгонишь её?

- Извини, Широ. Нет.

Юки сгрёб в охапку свой футон и куда-то ушёл с ним. Вернувшись, он молча помог Широ умыться на ночь и переодеться в просторное кимоно, дождался, пока тот заснёт, и лёг спать на голом полу. Он надеялся, что нужное решение утром найдётся само собой.

Игра в сёги

Прошла неделя. Цуё в замке больше не показывалась, Юки вёл себя как обычно, и Широ начал думать, что всё случившееся было лишь дурным сном. Он стыдился собственного поведения, понимая, что показал свою глупую раздражительность, но решил забыть об этом досадном случае и продолжать занятия, как ни в чём не бывало. Математические задачи всё ещё давались ему с большим трудом, а руки, отвыкнув от ежедневных упражнений с мечом, теряли ловкость. Тем не менее Широ решил довериться опыту Мицуёри-сэнсея и подчиняться его приказам.

Как-то учитель пришёл на занятие с большой коробкой из орехового дерева.

- А давай-ка, Йомэй-кун, поиграем сегодня в сёги!

- Что? – Широ с недоумением смотрел, как из коробки, оказавшейся сложенной игральной доской, посыпались фигурки с иероглифами. – Зачем это? Я не люблю игры. Мой родной отец, Асаи-сама, в юности проиграл в го всё состояние нашей семьи.

- Так ведь это не го, а сёги! – Учитель с большим удовольствием расставлял фигурки на доске, поделенной на 81 квадрат. – Больших денег в сёги не проиграешь и не выиграешь. Но каждый из игроков может приобрести главное – способность мыслить…

- Я не люблю сёги. Там слишком сложные правила. Учитель, неужели мы не можем заняться чем-нибудь более полезным?

- Йомэй-кун, прошу, сделай, как я тебе сказал!

Широ вздохнул и уселся на колени перед готовой к игре доской. Сорок фигур – двадцать с одной стороны, двадцать с другой.

- Ну что, Йомэй-кун, повторим правила? Вот главная фигура – «Владыка». Цель игры – захватить «Владыку» противника. Фигурка передвигается на одну клетку в одном направлении. «Колесница» может передвигаться на любое количество клеток по вертикали и горизонтали. «Угловой» движется только по диагонали. «Золотой генерал» двигается как «Владыка», но не может ходить назад по диагонали, «Серебряный генерал» не может ходить по вертикали назад и по горизонтали в обе стороны. «Конь» ходит на два поля вперёд и на одно по диагонали, «Копьё» может двигаться только вперёд и не возвращается, «Пехотинец» – не одно поле вперёд. Это тебе известно?

- Приблизительно. Всё равно путаюсь.

- Не страшно. Главное – не забывай «рубить» фигуры противника, которые оказываются у тебя на пути. И помни, что «Пехотинец» по правилам не может «рубить» «Владыку». Сыграем?

- Это очень долго… - Проворчал Широ, двигая «Углового».

И первую партию он проиграл за десять ходов.

- Йомэй-кун, сосредоточься. Ты совсем не думаешь!

Широ попытался сосредоточиться, но с лёгкостью проиграл три последующие партии. Мицуёри-сэнсей рассердился:

- Йомэй-кун, да что с тобой? Почему ты так легко сдаёшься?

- Потому что я не хочу играть. Я не люблю игры.

- Это не просто игра, Йомэй-кун, это сама жизнь. Разве ты не видишь? Это военные действия. Я пытаюсь научить тебя мыслить, как полководец.

- С помощью сёги?

- Да, с помощью сёги. Как ты собираешься победить Торио, если не справляешься даже со мной?

- Думаю, что вы – противник посильнее Торио.

- А ты сильнее его? Как ты собираешься принимать решения на поле боя, если ни одна твоя фигура в сёги не прошла даже на поле превращения?

- На какое поле?

- Э, да ты и этого не знаешь… Ну что ж, я хотел коснуться этой темы позже, но раз уж зашёл такой разговор…

Мицуёри-сэнсей снова принялся расставлять фигуры.

- Йомэй-кун, как только одна из твоих фигур достигает трёх последних рядов клеток на доске – то есть места, где расположена вражеская армия – её название и возможности меняются. Моя любимая фигура – вот эта…

- «Колесница»?

- Да. Переходя на поле превращения, «Колесница» становится «Королевским драконом», объединяя в себе возможности «Колесницы» и «Владыки». Это самая защищённая фигура на доске. Понимаешь, к чему это я?

- Нет.

- Я имею в виду, что любой человек, преодолевая важный рубеж, может и должен меняться.

Широ недоумённо поднял взгляд от доски. Мицуёри-сэнсей объяснил доступнее:

- Я говорю о ситуации с Юки-куном и его невестой. Не пора ли тебе, Йомэй-кун, перестать быть маленьким капризным мальчиком?

Лицо юноши залилось краской.

- Откуда вы знаете? Юки рассказал?!

- Нет, конечно, что ты! Рассказала Цуё-тян. Она, видишь ли, живёт у меня.

- Что-о?

- И я с удовольствием её принял. Славная девчушка, хлопочет по хозяйству. Взяла на себя все мои холостяцкие заботы.

- Но ведь это неприлично!

- Чего неприличного? Я старик, а она мне как внучка. И потом, Цуё-тян из тех девушек, кого совершенно не интересует, что о них говорят посторонние. Отличная девушка! Твоему Юки повезло, что его любит такая верная и надёжная подруга.

- И вы туда же! – Широ махнул рукой, и фигуры посыпались с доски. – Она и вас околдовала?

- Йомэй-кун, не горячись. Подумай хорошенько: они любят друг друга, уж что есть, то есть. Мешая их браку, ты только настроишь Юки против себя. Ты очень ему дорог, но если ты заставишь его отказаться от Цуё, рано или поздно он тебя возненавидит.

- Не лезьте не в своё дело! Вы не понимаете!

- Всё я понимаю. Людивзрослеют по-разному, Йомэй-кун, количество прожитых лет – не показатель. В ранней юности нас интересуют только развлечения и драки, но когда мы взрослеем, у нас появляются иные потребности. Это сегодня тебе кажется, что друзей вполне достаточно для того, чтобы быть счастливым, но позже ты поймёшь, что нуждаешься в любви и семье. В собственной семье: жене, детях… Я знаю, что сейчас – вот конкретно сейчас – тебе ничего такого не надо. Ты просто ещё не повзрослел, не вкусил любви, в душе ты ребёнок. А Юки – уже нет. С ним это произошло раньше, чем с тобой. Но не беспокойся, ты его нагонишь…

- Мицуёри-сэнсей, вы говорите какую-то чушь! – Разозлившись, выкрикнул Широ. – Дело не в том, что Юки уже стал взрослым, а я – ещё нет! Я не могу отдать единственного друга чужой девице! За последние четыре года мы с Юки почти не расставались, мы постоянно были вместе, всё делали вместе, путешествовали вместе… А если у него появится семья и дети, то где же буду я? На окраине? Мне придётся делить собственного слугу ещё с какими-то людьми? А как же я? Кто будет со мной?

- Ты маленький, что ли, чтоб за тобою постоянно кто-то ходил? – Мицуёри-сэнсей насупил седые брови. – Ты думаешь только о себе и злишься на Юки-куна за то, что он думает не только о тебе. Да, он твой слуга, но не твоя вещь, ты не можешь распоряжаться его мыслями и желаниями. Что такого ужасного произойдёт, если Юки-кун перестанет таскаться за тобой шаг в шаг и ты обретёшь немного самостоятельности? Почему ты так этого боишься?

- Потому что… я боюсь, что не справлюсь! – Широ упёрся кулаками в пол и опустил голову. – Я чувствую, что не справляюсь! Я уже не справляюсь, а война даже ещё не началась! И лишиться Юки в такой момент…

Мицуёри немного подумал.

- А ты посмотри на это с другой стороны, Йомэй-кун. Поставь себя на место Юки. Тебе известно, что он – отверженный, и, будем называть вещи своими именами, несправедливо отверженный. Ты ведь знаешь об этом, не так ли?

Краска схлынула с лица Широ:

- Да, знаю. Я хотел вернуть ему фамилию, но это не в моей власти…

- Вот именно. Для отверженного возможность обрести тихое семейное счастье, которое тебе, недорослю, кажется необязательным – почти чудо. Поступок Цуё-тян заслуживает восхищения. Она не боится трудностей и понимает, что как только твоё покровительство Юки сойдёт на нет, ему и, соответственно, ей придётся вкусить все «прелести» жизни людей, изгнанных из общества. И она готова к этому.

Широ молчал, недовольно глядя на свои колени. Мицуёри-сэнсей продолжил мягким успокаивающим голосом:

- Твой друг заслужил это, Йомэй-кун. Самое время проявить великодушие. Позволь Юки-куну быть счастливым. Вот увидишь, в результате ты обретёшь больше, чем потеряешь.

- Как это?

- Ну, во-первых, хоть Юки и не сможет с этих пор постоянно находиться рядом с тобой, ты сохранишь его доверие и уважение. Его преданность тебе только возрастёт. Во-вторых, в лице Цуё ты получишь ещё одну служанку. В-третьих, это будет важный шаг на пути самосовершенствования – надо уметь, Йомэй-кун, отказывать себе в некоторых слабостях. В-четвёртых, пример Юки, возможно, и тебя подстегнёт к мысли найти себе хорошую девушку и жениться на ней.

- Почему нельзя жить без жены? – Тоскливо спросил Широ. – Ведь у вас нет жены, Мицуёри-сэнсей!

- Моя жена давно умерла. Она была воином, как и я, и погибла в бою – Спокойно объяснил учитель. – Я так сильно любил её, что после похорон так и не смог заставить себя жениться снова.

Вечером этого же дня Широ развернул игральную доску на полу своей комнаты и попросил Юки присоединиться к нему.

- Сёги? Я плохо играю. – Юки с явной неохотой посмотрел на самшитовые фигурки, но противиться не посмел.

Широ выиграл у него первую партию и почувствовал некоторое удовлетворение. Может быть, он и не совсем безнадёжен.

- Смотри, Юки, я на поле превращения! Превращаю «Колесницу» в «Королевского Дракона». Теперь тебе меня не одолеть!

- Что ж, поздравляю, - равнодушно заметил Юки.

Широ согнул ноги в коленях и обхватил их руками.

- Юки, я хочу спросить, только отвечай честно. Ты ненавидишь меня?

- Нет, - без запинки ответил Юки.

- А если я запрещу тебе жениться на Цуё, тогда возненавидишь?

- Не знаю. Думаю, что нет.

- А если я прикажу слугам выгнать её за границы Мино?

- Но ты ведь не сделаешь этого, Широ? – В глазах Юки промелькнул испуг.

- А если тебе придётся выбирать между её жизнью и моей?

- Не знаю. Не задавай таких вопросов, это нечестно!

Широ смёл фигурки с доски и сказал:

- Собери игру, мне надоело. Можешь жениться, если захочешь. Я распоряжусь, чтоб слуги начали приготовления к свадьбе.

Юки подавился словами, а Широ развернул мятый чертёж вражеского замка. Надо всё-таки закончить это задание, пока Мицуёри-сэнсей не заставил его играть ещё в какую-нибудь детскую игру.

Глава 12 ПЛАНЫ ВРАГА

Неудавшееся торжество

В замке Мино начались свадебные приготовления. По правде сказать, никаких особых действий не предпринималось, только из храма богини Инари был приглашён священник, да две швеи изготовили для Цуё скромный брачный наряд. Будучи отверженным, Юки, конечно, не мог рассчитывать на пышную свадебную церемонию, но она и ему и не требовалась. Он был счастлив, и единственным, что его по-настоящему огорчало, было хмурое настроение Широ.

Тот и не пытался делать вид, что хоть сколько-нибудь рад за друга. Он всё ещё не понимал Юки и непрестанно жалел себя. Вот что он, к примеру, будет делать, если в очередную бессонную ночь начнёт терзаться мыслью, которую срочно нужно с кем-нибудь обсудить? Широ вообще плохо спал ночами и не видел ничего зазорного в том, чтобы, растолкав Юки, заставить его полуночничать вместе с собой. Но после женитьбы Юки, наверное, не будет спать в его комнате? Придётся выделить отдельные покои им с Цуё? Но ведь тогда он уже не сможет будить Юки всякий раз, как ему что-нибудь потребуется! А если он захочет пить, кто принесёт ему воды? Сам себе он, что ли, будет теперь прислуживать?

Только после разговора с Мицуёри-сэнсеем Широ начал понимать, что потакание бесконечным прихотям господина, оказывается, не является вершиной жизненных устремлений Юки. У Юки были какие-то свои желания и надежды, не связанные с Широ. Он не говорил о них, совершенно справедливо полагая, что Широ не захочет слушать ни о чём, что не касается его лично. Юки любил друга и готов был прощать ему слабости и пороки, даже не упоминая о них, так что Широ вырос законченным себялюбцем, совершенно о том не догадываясь.

Так что стороны характера, которые Широ неожиданно узрел в самом себе, очень ему не понравились, и он решил учиться быть благородным. Первое же испытание требовало немалой выдержки: нужно было позволить Юки отдалиться. Широ решил, что выдержит его с честью: это неприятно, но и вполовину не так страшно, как потерять товарища на поле боя.

В общем, жених и невеста готовились к свадьбе, а Широ, запершись в комнате, постарался с головою скрыться в книгах. Юки, всё ещё витающий в облаках от счастья, несколько раз пытался заговорить с ним о своих мечтах, но вскоре понял, что сочувствия не дождётся. Юки хотел попросить друга о том, чтобы на свадьбу прибыла из далёкой деревни его матушка, да всё не решался. Он надеялся, что Широ сам догадается о его желании, но Широ, упивающийся своей самоотверженностью, об этом даже не подумал.

Наконец, когда до свадьбы оставалось только три дня, Юки отважился на разговор.

- Широ, хватит дуться, давай побеседуем, как раньше!

- Ну, говори.

- Ты злишься на меня?

Вот как отвечать на такой вопрос? Широ чувствовал, что лопается от злости, и ответил:

- Нет. Ещё чего. С какой стати?

- Тогда можно попросить тебя кое о чём?

- Проси. Только быстро, я занят.

Говоря всё это, Широ не поворачивался к другу лицом, Юки вынужден был общаться с его затылком.

- Можно я приглашу на свадьбу мою мать?

Рука Широ, водившая кистью по бумаге, замерла.

- Госпожу Моринага?.. Но ведь она не успеет приехать… Ты хочешь отложить свадьбу?

- Нет, но…

- Тогда почему ты не сказал мне об этом раньше? – Широ повернулся в профиль.

- Боялся, что ты откажешься.

Широ усмехнулся.

- А теперь уже не боишься?

Юки промолчал.

Широ дёрнул рукой, поставил на бумагу огромную кляксу и, тихо пробормотав ругательство, промокнул чернила рукавом.

- Всё из-за тебя!.. Хорошо, пусть кто-нибудь из охраны берёт вторую лошадь и не мешкая выезжает за госпожой Моринага. Если он поторопится, то может и успеть вернуться к свадьбе. Твоя матушка ведь умеет ездить верхом?

- Когда-то она в числе других дам сопровождала господина Райдона на охоте, - кивнул Юки. – Да, конечно, она умеет. Спасибо, Широ. Ты настоящий друг.

- Я пытаюсь быть хорошим другом, но не знаю, получается ли у меня это. Мне не с чем сравнивать. У меня никогда раньше не было друзей. – Широ огорчённо посмотрел на тёмно-коричневый след от туши на бумаге и рукаве.

- У меня тоже. – Юки присел на корточки и посмотрел на свиток, прикидывая, что можно сделать с пятном. – И не будет. Даю слово.

Вдова Моринага прибыла в самый день свадьбы, за несколько часов до начала церемонии. Почтенная дама, исхудавшая и бедно одетая, держалась с таким достоинством, что под её взглядом присмирели и будущая невестка Цуё, и сам хозяин замка Йомэй. Глядя на мать Юки, Широ снова спохватился, что забыл позаботиться о праздничном наряде для неё, но выйти из неудобного положения помог Сагара-сан. Мельком оглядев более чем скромные одежды гостьи, распорядитель наклонился к уху Широ и спросил, нельзя ли ради такого случая одолжить госпоже наряд одной из бывших жён Асакура Райдона. К великому облегчению Широ оказалось, что в замке хранятся многие сотни разнообразных одеяний, парадных и повседневных, запертых в сундуки из лиственницы, чтобы до них не добралась моль.

Быстро переодевшись в кимоно из тёмно-бордового шёлка, вдова Моринага стала выглядеть настоящей красавицей и совершенно затмила малышку Цуё в её красно-белом свадебном костюме. Широ сразу заметил разницу между природной аристократкой и простолюдинкой, не укрылось от его взгляда и то, что мать Юки, оглядев Цуё, едва заметно поджала губы.

- Какая красивая у тебя матушка! – Шепнула Цуё на ухо жениху. – И какая худая! Она не больна?

- Не знаю, - Юки с тревогой смотрел на мать. – Когда Широ стал властителем Мино, он втрое увеличил мне жалованье. Я надеялся, что теперь матушка больше не голодает. Надо поговорить с ней и выяснить, в чём дело.

Но разговор пришлось отложить на потом: почтительно поклонившись хозяину замка, вдова испросила разрешения поговорить с ним наедине, и Широ, смущаясь строгих манер гостьи, не мог ей отказать.

После случившегося несколько лет назад печального события Широ не любил парковую беседку и старался в неё не заходить, но госпожа Моринага, уверенно ориентирующаяся на территории замка, повела его именно туда. Усевшись на толстый соломенный мат, женщина сложила руки на коленях и улыбнулась Широ:

- Я вижу, вы повзрослели, Йомэй-сама.

- Благодарю вас, госпожа. Я рад видеть вас в добром здравии. Вы ведь в добром здравии?

- О да, в добром, просто я уже не так молода, как хотелось бы. Я слишком долго прослужила в свите здесь, в замке, прежде чем вышла замуж. Мино всегда была благополучной провинцией, с замужеством можно было не торопиться.

- Я понимаю, что вы хотите сказать, - Широ постарался заглянуть ей в глаза, - что сейчас всё иначе.

- Нет, Йомэй-сама, я просто отвечала на ваш вопрос. Может быть, вы ещё о чём-то хотите меня спросить?

- Только извиниться за то, что вас заставили приехать, не позволив даже уложить вещи. Но я позабочусь, чтобы вам предоставили всё, что может понадобиться. Я надеюсь, вы прогостите у нас несколько дней?

- Если такова будет ваша воля, Йомэй-сама.

Когда обмен любезностями подошёл к концу, вдова придвинулась ближе к юноше и, понизив голос, проговорила:

- Прошу и вас простить меня за неделикатный вопрос, но верно ли то, что мне показалось? Я имею в виду вашу неприязнь к невесте моего сына.

Широ недовольно дёрнул углом рта.

- Юйко-сан, вы ведь только что приехали! Неужели это так заметно?

- Юки-тян – мой единственный сын, и его судьба волнует меня сильнее, чем всё остальное. Впрочем, какая судьба может быть у отверженного? Тем удивительнее, что такая славная девушка согласилась связать с ним судьбу.

- Славная? Вы тоже думаете, что она славная?

- Безусловно. Цуё-тян – прямая, гордая, неподкупная душа. Я бы не пожелала Юки лучшей жены, если б только была уверена, что намерения её чисты. Даже материнское сердце может ошибаться.

- Простите, Юйко-сан, я ничего не знаю о Цуё. – Широ скрестил руки на груди. – Юки часто рассказывал мне о ней, но боюсь, что я не очень внимательно его слушал. Сожалею. Впрочем, если вы против этой свадьбы, то я сейчас же распоряжусь…

- Против? – С тихим смехом переспросила вдова. – Нет, Йомэй-сама, я не против. Я хочу, чтобы мой сын был счастлив и верно следовал своему долгу. Долг, конечно, важнее, но я мать, я желаю Юки-тяну прежде всего счастья.

- Не сомневаюсь… – Пробурчал Широ.

…Вернувшись в замок, госпожа Моринага подозвала к себе взволнованную Цуё и протянула ей какой-то свёрток.

- Это мой подарок тебе, Цуё-тян. Я вышивала его для Юки-тяна, но думаю, девушке эта вещь скорее будет к лицу.

Цуё неловкими руками развернула бумагу и едва успела подхватить хлынувшие на пол каскады белого узорчатого шёлка, вышитого бабочками. Это было то самое косодэ, которое видел Широ в памятную лунную ночь в деревне.

- О, какая поразительная красота! – Воскликнула Цуё, покраснев. – Я даже не знаю, как это носить!

- Надень его сегодня ночью, - загадочно улыбнулась Юйко.

Видя, что обе женщины поладили, Широ послал за священником, больше всего желая, чтобы всё это поскорее кончилось. Церемония должна была состояться в парке: слуги уже украсили несколько деревьев лентами и фонариками и разложили на траве татами для гостей. Толстый, важный каннуси прибыл во всём своём облачении, служка нёс за ним корзину, полную веток священного дерева и каменных талисманов. Оба встали на колени, чтобы поклониться вышедшему из ворот Широ, и испросили повеления начинать свадебный обряд.

Цуё раскраснелась, но чувствовала себя неплохо, в то время как Юки от всех волнений уже и не знал, чем себя занять. Пока храмовый служка разжигал огонь в жаровне и раскладывал ковши для ритуального омовения, Юки, наряженный в чёрный праздничный костюм, переминался с ноги на ногу и то и дело одёргивал на себе полы непривычной одежды. Цуё и матушка смотрели на него с нежностью, приглашённые – немногие замковые слуги – ободряюще кивали жениху, во взгляде каннуси и его служки читалась угодливость, а лицо Широ, стоявшего поодаль, выражало лишь презрительное безразличие.

- Можно начинать? – Спросил каннуси, обращаясь к Широ.

- Да-да, и побыстрее. Солнце скоро сядет.

Близился закат, парк утопал в золотистой дымке. Ветер совершенно исчез, повсюду было тихо, словно перед грозой. Маленькая группа людей среди замерших деревьев сплотилась, будто предчувствуя опасность. Священник вполголоса забормотал молитвы, служка побежал раздавать гостям ветки священного дерева; Широ от своей отказался.

Стоя в тени деревьев, чтобы привлекать к себе меньше внимания и позволить слугам вести себя свободнее, Широ молча упивался чувством одиночества. Прохладный ветер щекотал его бледные щёки, шевелил стянутые в пучок блестящие чёрные волосы. Со своего места он видел, как Юки его маленькая невеста подошли к священнику, и он помахивал над их головами дымящейся ветвью, благословляя союз. Широ передёрнуло, он отвернулся.

И увидел, как из-за горизонта, где располагалась самая ближняя к замку граница Мино, тянется густой дым.

Это ещё что?

Отступив на шаг, Широ жестом подозвал стражника, дежурившего у входа в парк.

- Что там такое?

- Не знаю, Йомэй-сама, - ответил молодой воин, испуганно поклонившись, - уже четверть часа, как это началось. Я не хотел беспокоить вас.

- Болван. – Сквозь зубы бросил Широ и намеревался сказать что-то ещё, как вдруг раздался грохот, и земля под ногами едва заметно дрогнула.

Гости всполошились, священник запнулся на полуслове, жених и невеста растерянно оглянулись по сторонам. Широ уже бежал к замку, крича на ходу:

- Коня мне, быстро! Где Имагава-сан? Кто знает, где его найти?

Имагава-сан был на пограничном посту, но на каком точно – никто не знал.

Замковые воины, не теряя времени, переодевались в тяжёлые доспехи и хватались за оружие. Широ в чём был, с одной лишь катаной, запрыгнул на едва оседланную лошадь и в сопровождении двух самураев помчался в сторону границы.

- Широ, подожди!

Юноша обернулся на скаку. Юки в свадебном наряде и с мечом у пояса мчался за ним на лошади без седла и узды, держась за гриву. Его лицо было бледным, в красных пятнах.

- Возвращайся к Цуё! – Крикнул Широ, отворачиваясь.

Но Юки всё же нагнал его.

- Это важнее… - Прошептал он, глядя, как бешено вертится земля под копытами.

Широ ничего не ответил.

Цуё принимает решение

Они скакали во весь опор, у лошадей с морд клочьями летела пена. До границы было несколько часов пути верхом, а ведь уже темнело. Взрывов больше не слышалось, но дым продолжал подниматься в гаснувшее небо. Тишина угнетала.

- Наверное, у них больше нет зажигательных снарядов! – Крикнул один из самураев, скакавших вслед за Широ. – Не беспокойтесь, Йомэй-сама, если их немного, то наши воины быстро всех одолеют! В ином случае войско быстро соберётся к границе, Имагава-сан своё дело знает…

Ветер уносил слова, слуха Широ достигли лишь обрывки фраз. Впрочем, сейчас его ничто не интересовало: кровь кипела, азарт сплетался с ужасом. Неужели началось? Торио как знал, какой день выбрать для нападения! Что же делать? Что предпринять сначала, что потом?

Сначала разобраться, решил Широ. Нужно понять, что произошло, и потом принимать решения. Хоть бы Имагава-сан был где-то поблизости!

Когда сгустилась чернота и столб дыма перестал быть виден на фоне неба, Широ продолжал скакать вперёд, надеясь, что чутьё поможет ему не сбиться с пути. Вскоре на горизонте появилась оранжевая полоса, которая распалась на отдельные участки света: на границе горели костры. Широ с облегчением удостоверился, что скачет не в гущу сражения: никакого боя не было. Неожиданно из темноты вынырнул рослый мужчина на огромном коне, его лицо было испачкано – а может, нарочно измазано – копотью и золой.

- Имагава-сан! – Крикнул Широ, завидев его и натягивая поводья. – Как хорошо, что вы… что произошло?

- Нападение, - отрывисто объяснил генерал, подъезжая. – Не о чем беспокоиться, мы легко отбились. Их было человек сто, около половины мы убили, остальным удалось бежать. С нашей стороны убито трое, тяжело ранены десять воинов. Их уже осматривает лекарь.

- Это были люди Торио? Зачем им понадобилась такая вылазка?

- Я вижу только одну причину. – Имагава-сан был хмур и обеспокоен. – Они хотели нас отвлечь. Я не стал отдавать приказ стягивать сюда всё войско, наоборот, люди должны равномерно рассредоточиться по всем границам. Скорее всего, враги нападут на Мино с другой стороны – и уже не маленьким отрядом.

- Вы правы, - Широ никак не мог отдышаться, хватая ртом морозный ночной воздух. – Что же делать? Оставаться здесь? Скакать к другому посту? Но куда?

- Не знаю, Йомэй-сама, разведчики осмотрят ближайшую к границе территорию, тогда и станет известно. А вы должны возвращаться в замок. Я останусь здесь и немедленно пошлю к вам гонца, если что-то произойдёт. Помните, вы – самая лакомая добыча для вашего сводного брата Торио. Вам не стоит путешествовать в одиночестве или со столь малым количеством телохранителей. Послушайтесь моего совета, господин, немедленно возвращайтесь в замок.

- Имагава-сан прав, - тихо сказал Юки, потянув Широ за рукав, - вам нужно вернуться.

- Не указывай мне! – Широ мучительно думал. – Имагава-сан, разве я могу уехать? В конце концов, это моё войско, это мой долг – быть здесь…

- Почему же именно здесь? Йомэй-сама, вы правитель Мино и вы должны быть в замке. В теле человека душа располагается в центре, не на краю. Здесь слишком опасно: одна шальная стрела – и всё, за что боролся ваш отец, рухнет. Если вы умрёте, нам придётся признать нашим господином Торио-сама – понимаете вы это? Вам нужно беречь себя, Йомэй-сама. Не только ради себя, но ради вашего отца и нас всех.

- Мы, со своей стороны, просили бы вас прислушаться к советам господина генерала, - подал голос один из самураев.

Широ потёр переносицу.

-  Имагава-сан, кого-нибудь из врагов удалось взять живым?

- Нет, Йомэй-сама. Эти люди убежали и унесли своих раненых.

- Как вы это допустили? Разве вы не понимаете, что теперь мы ничего не узнаем об их планах!

- Я прибыл только час назад, Йомэй-сама, о произошедшем я знаю со слов наших воинов. Предположу лишь, что их застали врасплох, и поэтому они не сумели проявить себя должным образом.

- Это позор для моих самураев! – Закричал Широ. – Неужели так трудно было догадаться, что нам нужен хотя бы один живой противник! Что ещё говорят воины? Куда убежали нападавшие? В какую сторону? У них же раненые, далеко они не уйдут!

- Я предпринял все возможные меры, Йомэй-сама. Возвращайтесь в замок.

- Хорошо, Имагава-сан, даю вам время на выяснение всех обстоятельств. Если новых нападений не будет, завтра вечером извольте быть на совете в замке. – Приказал Широ.

Имагава-сан кивнул, и Широ поворотил коня. В небе за кострами уже занимался рассвет.

Свадебная церемония так и не была завершена, Цуё не пришлось надеть узорчатое косодэ, а Юки остался ночевать на своём прежнем месте – в комнате Широ. В эту ночь они оба не могли заснуть – хотя собственно ночь уже кончилась, к замку они вернулись утром. Проворочавшись на футонах несколько часов в беспокойной полудрёме, юноши принялись за повседневные дела: Юки ушёл навестить матушку и Цуё, а Широ вызвал к себе Мицуёри-сэнсея.

- Вы слышали о вчерашнем происшествии, сэнсей? – Спросил невыспавшийся Широ, наливая учителю крепчайший зелёный чай. – Что вы об этом думаете?

- Думаю, Йомэй-кун, что мы изрядно сглупили, не позаботившись о его предотвращении, - ответил Мицуёри. – К счастью, пока наши потери невелики, но я считаю, что это просто везение. Всё ещё впереди.

- Разве мы могли как-то это предотвратить?

- Безусловно, если бы нам были известны планы врага.

- Мицуёри-сэнсей, пожалуйста, не говорите загадками! – Взмолился Широ.

- Извини, Йомэй-кун. Я имел в виду, что мы поступили неразумно, не позаботившись о разведке.

Широ прищурился и подался вперёд.

- О разведке? Вы имеете в виду…

- Мы же знаем, что Торио-сама все последние годы жил в Киото, так? Думаю, его армия, если она у него есть, тоже размещается где-то в том направлении. Вчерашнее нападение было совершено со стороны главного тракта, что тоже подтверждает мою теорию. Очень возможно, что сам Торио-сама до сих пор находится в столице. Вероятно, его подкармливает кто-то из императорских чиновников, и далеко от своего благодетеля ваш сводный брат без особой причины не уйдёт.

- Так почему же он тянет время? Почему целый год ничего не давал о себе знать?

- Вероятно, ему требовалась подготовка. Но какая именно – мы упустили возможность выяснить.

- Если так, то ещё не упустили, - Широ сцепил пальцы в замок, - мы пошлём в Киото своего человека. Может быть, ещё не слишком поздно. Надо посоветоваться с Имагава-саном, он должен приехать к вечеру.

- В таком случае, вам стоит подумать о подходящей кандидатуре для разведчика, Асакура-сама, - Мицуёри-сэнсей благожелательно посмотрел на ученика, - уверен, вы выберете достойного и надёжного человека.

Что бы ни говорил учитель, а никакого достойного и надёжного человека у Широ на примете не было. Все самураи, которых он знал, казались ему честными и открытыми, а эти качества, по его мнению, никак не подходили разведчику. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Что это за лазутчик, если он не умеет врать и выкручиваться? С другой стороны, если человек действительно умеет врать, этого никак и не определишь.

Про себя Широ знал, что врать он почти не умеет. Про Юки был уверен, что не умеет. Остальные знакомые люди тоже не казались ему подходящими. Так ничего и не придумав, Широ решил дождаться приезда Имагава-сана.

Военный совет в тесном кругу начался уже за полночь: Имагава-сан не спал двое суток, но выглядел вполне бодрым. Его доклад был кратким и деловым:

- Наши воины обследовали всю территорию вокруг Мино на четыре ри по всем сторонам света. Никаких следов врага не найдено. От нападающих, увы, остались только трупы, остальным удалось скрыться. Не беспокойтесь, Йомэй-сама, виновные наказаны. Скорее всего, в ближайшее время нападений больше не будет.

- Хорошо, - Широ кивнул служанке, чтобы принесла усталому воину немного саке.

Служанка – а это была Цуё, не желающая расставаться с Юки – тут же поднесла генералу чарку и глиняный кувшинчик, а сама отступила в тень. Широ раздражало её присутствие, но здесь был Юки, а ссориться с ним не хотелось. Кроме Широ, Юки, Имагава-сана и Цуё, на совете присутствовал только Мицуёри-сэнсей.

- Учитель предложил мне интересную идею, - продолжил Широ, глядя на полководца, - что если нам заслать в ставку Торио соглядатая? Если он ещё находится в Киото, проникнуть к нему в жилище будет довольно просто. Наверное. Что вы об этом думаете?

- Я думал об этом и раньше, Йомэй-сама, но у нас нет хороших разведчиков, - сказал Имагава-сан, - ваш отец, господин Райдон, презирал лжецов и притворщиков, воины этому искусству не обучались. Разведка – крайне сложное ремесло, не каждый с ним справится.

- Подумайте, Имагава-сан! – Настаивал Широ. – Вы знаете войско гораздо лучше меня, в нём должны быть талантливые люди! Вы наверняка можете кого-то найти!

Имагава-сан задумался.

- С ходу я вам не могу ответить, господин. Вот если бы вы попросили порекомендовать вам хорошего лучника или копьеносца…

- Я знаю, кто с этим справится! – Пискнула Цуё из своего угла.

У Широ дёрнулся край рта, Юки предостерегающе взглянул на девушку.

- Извините меня, господа, но я могу вам помочь. Я знаю человека, который умеет добывать сведения. Благодаря ему я и добралась до Мино, сам он остался в игорном доме в соседней провинции. Я уверена, что он всё ещё там.

- О ком это ты? – Изумлённо спросил Юки.

- Как о ком? О Хироши-куне! Он же синоби!

- Синоби? – Пожилые самураи переглянулись.

- Да, хоть и он и не доучился. Но я уверена, что все необходимые знания у него есть. Видели бы вы, как он…

- Подожди-подожди, ты знакома с синоби? – Широ подозвал девушку к себе и заставил сесть на татами рядом с мужчинами. – Где ты его нашла?

- Это не я нашла, а Юки-тян. Юки, ты ведь помнишь Хироши? Он как раз подойдёт!

Теперь вопросительные взгляды обратились к Юки. Юноша, покраснев, отвёл глаза

- Да, он помогал мне отбивать деревню от разбойников. Но я почти ничего о нём не знаю. Когда я ушёл, он остался в гостинице.

- Да, и он славный малый, во всём мне помогал. Я могу разыскать его, если надо! – Глаза Цуё возбуждённо блестели, руки сжались в кулачки.

Но Широ покачал головой.

- Мы не можем отправить в Киото с таким важным заданием постороннего человека. У меня нет времени с ним знакомиться и выяснять, могу я доверять ему или нет. В любом случае, один он ни в чём не разберётся.

- А он будет и не один, - заявила Цуё, - в Киото с ним отправлюсь я.

Озеро алых бабочек

- Ты? – Широ усмехнулся.

- Да, и я знаю, что справлюсь.

- Цуё-тян, пожалуйста, не говори глупостей! – Вполголоса промолвил Юки. – Ну какая из тебя разведчица?

- Уж получше, чем из тебя! – Обиделась Цуё. – Всё равно наша свадьба не состоялась, а оставаться в замке, - тут девушка кинула неприязненный взгляд на Широ, - мне как-то не хочется. И, кстати говоря, мы с Хироши-куном прекрасно ладим.

- Это совершенно исключено! – Юки с вызовом посмотрел на Широ. – Йомэй-сама, велите ей замолчать, она говорит какую-то ерунду.

- Это не ерунда!

В разговор неожиданно вмешался Мицуёри-сэнсей:

- Если позволите, Йомэй-сама, мне эта мысль не кажется такой уж глупой. Не знаю, кто таков этот Хироши-кун, но Цуё-тян – очень сметливая молодая особа. Да и кто заподозрит лазутчицу в молоденькой девушке?

- Мицуёри-сэнсей! – Юки повысил голос. – Я не отпущу Цуё в Киото непонятно с кем! Кто он такой, этот Хироши-кун? Я видел-то его всего один раз!

- Зато я хорошо его знаю, Юки-тян, ведь он прожил в моей гостинице больше полугода. Я тогда ещё надеялась, что ты вернёшься. А когда поняла, что твоего прихода ждать бесполезно, Хироши-кун посоветовал мне продать гостиницу и отправиться на твои поиски. Именно это я и сделала. И я ни за что не нашла бы тебя, если бы не его помощь! Если б он ещё не останавливался в каждой деревушке, чтобы сыграть с кем-нибудь в го или в кости, я добралась бы до Мино гораздо быстрее.

- В общем, Хироши – ненадёжный человек, думаю, все это только что поняли, - гнул своё Юки.

Широ смотрел куда-то в сторону и почёсывал подбородок.

- Цуё-тян, а если тебя поймают и заставят раскрыть наши военные секреты? – Спросил он.

- Какие ещё военные секреты? Я ничего не знаю о ваших секретах, я ничего в них не понимаю!

- И как, в таком случае, ты собралась раздобыть интересующие нас сведения, если ничего не смыслишь в военном деле?

Юки покровительственно задрала нос:

- Вам ведь интересно, когда Торио-сама собирается напасть на Мино? Численность его войска? Сколько у него союзников? Чтобы разобраться в этом, не требуется особых познаний.

- А как ты собираешься всё это разузнать? Каким способом?

- Не знаю, Ши… Йомэй-сама. Буду ориентироваться по обстоятельствам. Главное – найти Торио-сама, но с этим Хироши-кун точно справится. Ну так что, вы согласны?

- Да.

На лице Юки судорогой промелькнула ярость – не свойственное ему чувство.

- Йомэй-сама, вы не можете этого сделать! Цуё – моя невеста, я тоже имею право решать…

- Но ведь речь идёт об интересах всей провинции. – Широ лицемерно опустил глаза.

Имагава-сан хмурился: ему не нравилось легкомыслие молодого господина. Как можно посылать в опасное путешествие эту девчонку с каким-то синоби, которого никто даже и не видел? Что за глупость?

- Может быть, мы отложим этот вопрос до утра? – Предложил генерал. – Не годится принимать важные решения впопыхах. Судя по цвету вашего лица, Йомэй-сама, сегодня вы не спали. Простите мои плохие манеры, но все мы нуждаемся в отдыхе. Завтра рано утром я уезжаю на границу, пожалуйста, если решите что-нибудь, известите меня.

Этим и завершился стихийный совет.

Юки хотел остановить Цуё, уговорить, убедить, что её план безумен, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Широ его не пустил – ему вдруг срочно потребовалась помощь с подготовкой ко сну. Радуясь, что ей не нужно оправдываться перед Юки, Цуё побежала в спальню госпожи Юйко. Обе женщины, пожилая и юная, очень понравились друг другу и ещё не успели вдоволь наговориться.

Когда бракосочетание Юки и Цуё прервалось неожиданным нападением и все мужчины поспешили к границе, девушке на мгновение показалось, что она в одном из своих кошмаров: Юки ускользает у неё из рук, бежит за Широ, и ему в грудь вонзается стрела. Она совершенно утратила присутствие духа - это было так явно, так отчётливо похоже на страшный сон… Она почти не сомневалась, что больше не увидит любимого живым. В тот момент растерялись абсолютно все – кроме госпожи Моринага.

Не обращая внимания на остальных, пожилая женщина нежно обняла несостоявшуюся невестку за плечи и отвела в замок.

Быть с господином – это его долг, - мягко говорила Юйко-сан, поглаживаю по голове всхлипывающую девушку, - ты ведь сама это понимаешь, милая. Ни один настоящий мужчина не предпочтёт женщину долгу. Но не беспокойся, мой сын любит тебя.

- Что же я буду делать, если он погибнет? Этот Йомэй выгонит меня прочь! – Цуё тёрла кулаками воспалённые глаза.

- Не выгонит. У вас будет общее горе.

- Как вы можете быть такой спокойной? Ведь это ваш сын!

- Он не только мой сын, он сын своего отца! – С гордостью отвечала Юйко-сан, но Цуё, не знающая подробностей истории с мнимым предательством, не поняла её тона.

К счастью, Юки вернулся живым и невредимым. И Цуё решила: она сделает всё, что угодно, чтобы возлюбленному больше не пришлось рисковать собой по пустякам. Она не будет отсиживаться в стороне, она придумает, как защитить Юки. Разговор, услышанный на военном совете, подсказал правильное решение: кем ещё может быть женщина на войне? Только лазутчицей. Цуё почему-то была уверена, что справится с этим.

Выслушав её, вдова Моринага надолго задумалась. Она не спешила говорить, что затея глупа, но и поддерживать Цуё не собиралась.

- Цуё-тян, понимаешь ли ты, что успех задуманного тобой предприятия практически невозможен? В лучшем случае тебе даже не удастся найти Торио-сама или проникнуть к нему в дом. В худшем тебя поймают за подслушиванием и быстро казнят. Я не сведуща в таких делах, но догадываюсь, что синоби не зря десятилетиями учатся мастерству разведчиков.

- Всё равно, - упорно твердила Цуё, - не хочу быть бесполезной обузой. Здесь от меня никакого толку, а там я могу на что-то сгодиться! И Йомэй-сама согласился!

- Боюсь, он не слишком хорошо подумал, прежде чем разрешить тебе это, - выразительно приподняла тонкие брови собеседница. – Возможно, тебе лучше отказаться, если ещё есть такая возможность.

- Ни за что!

- Цуё-тян, умеешь ли ты читать?

Вопрос застал девушку врасплох.

- Конечно, умею.

- Да? Где ты научилась? У вас в доме были книги?

- Ну я умею читать вывески магазинов, объявления…

- А книги?

- А это ещё зачем?

Вдова Моринага шелестяще засмеялась.

- Ну и разведчица! А как же ты собираешься изучать секретную переписку, если она попадёт к тебе в руки?

- Я думаю, что я умею читать, я просто не читала больших книг и писем! – попыталась оправдаться Цуё. – С перепиской, уж будьте уверены, как-нибудь разберусь!

- Ой ли? – Юйко-сан достала из-за пояса старый, немного измятый свиток и вручила его девушке. – Это я тоже привезла специально для тебя. Здесь записана моя любимая история. Я уже плоховато вижу, прочитай мне её вслух. Справишься?

- Легко! – Храбро сказала Цуё и развернула свиток.

Старик и бабочка

На берегу Алого озера, что в провинции Хогати, жил да был старик по имени Оиши. Лет ему было уже много, спина согнулась от старости, ступни покрылись мозолями, а волосы были белы, как озерная пена. В округе про него шептались: очень уж он был нелюдим, ни с кем не желал разговаривать, лишь с утра до ночи сидел у чёрного камня на берегу озера да смотрел на воду. Жены у старика никогда и не было, детей тоже. Ухаживала за Оиши племянница, дочь его младшего брата, да и та постоянно искала предлог, лишь бы не приходить к старику. Так он и жил месяц за месяцем, год за годом.

Однажды в морозный зимний день засиделся старик у своего озера, да и простыл. Кашлял он, кашлял, хворал он, хворал – никому дела не было! Наконец, заметили жители деревни, что неладно со стариком, и сказали племяннице. Та накупила у лекаря разных трав, прибежала пестовать дядю, а он уже и с постели не вставал.

«Дядя, да как же вы так? – Причитает женщина. – Сказали бы мне, что больны, я бы мигом явилась!»

А старику уж было всё равно – помирать так помирать. Он и говорить не мог, язык не слушался. Просидела племянница у его постели день, просидела другой, на третий старик и преставился. Запричитала женщина, заплакала, хотела бежать за монахом, чтоб справлял положенные обряды, но вдруг видит – мельтешит что-то за створками сёдзи, словно бабочка бьётся. Только какие же бабочки зимой?..

Раздвинула створки – в самом деле бабочка! Да какая – алая, будто огонь! Влетала в комнату и уселась на подушку к мертвецу, рядом с изголовьем.

Женщина решила, что дурной это знак, колдовской. Стала молитвы шептать, заклинания, а бабочка всё не улетает. Так и просидела рядом с телом Оиши до самых похорон.

Как пришли из деревни люди нести старика на погребальный костёр, так бабочка и взвилась в воздух. Покружилась над комнатой, выпорхнула в дверь и полетела к озеру, будто розовый лепесток. Многие видели это чудо, и многим захотелось узнать, куда же летит бабочка.

А та подлетела к чёрному камню на берегу, опустилась на него – и исчезла. Когда люди подбежали и стали осматривать камень, оказалось, что на нём вырезано имя женщины. Кто-то из старожилов деревни вспомнил, что эта юная девушка больше полувека назад утопилась в озере, так как родные прочили её замуж за богатого купца, не разрешая соединиться с любимым. Вот и погибла бедняжка из-за несчастной любви.

Имя возлюбленного девушки старики вспомнить не смогли, но никто теперь и не сомневался, что звали его – Оиши.

С тех пор над озером часто видели двух алых бабочек, кружащихся в неярком вечернем свете. Всем известно, что бабочки – это души умирающих или уже умерших, но не могущих покинуть этот мир из-за тяжести грехов или болезненных воспоминаний. И, видя двух бабочек, порхающих над водой, крестьяне и радовались за Оиши, что он снова рядом со своей любимой, и скорбели о судьбе этих несчастных, навеки оставшихся в холодном мире людей.  

- Очень грустная сказка, - выдохнула Цуё, по слогам дочитав до конца.

Вдова Моринага, пригорюнившись, наклонилась над очагом, зажмурившись от пламени.

- Это не сказка, Цуё-тян, это древняя и прекрасная легенда. – Женщина провела рукой по седеющим волосам и слабо улыбнулась. – Знаешь, когда я ночами сидела у лампы, вышивая косодэ, ко мне часто прилетала бабочка, только белая. Я думаю, что это душа моего Юкио-доно. Он ждёт меня, зовёт меня к себе.

- О. – Цуё стало как-то не по себе. – Мне так жаль вас!

- Я знаю, ты меня понимаешь, милая, ты ведь потеряла всю семью. Но ты молода, ты полна сил, а я уже стара для жизни. Сколько мне ещё отпущено – кто знает? Встретимся ли мы с моим Юкио? Я так скучаю по нему, если бы ты знала! – Вдова уронила голову на грудь, но не заплакала.

Зато Цуё немедленно принялась всхлипывать и сморкаться в рукав.

- Я тоже… не смогу жить… без Юки-тяна! – Пробормотала она сквозь слёзы.

Юйко-сан обняла девушку и прижала её голову к своей груди.

- Значит, нам надо сделать всё возможное, чтобы он остался жив.

Глава 13 САЙТО

Господин и слуга

Асакура Торио не просто разбирался в людях, он видел их насквозь. Лишь об одном человеке он мало что знал и постоянно заблуждался на его счёт, – этим человеком был он сам.

Торио почему-то казалось, что на посторонних он производит впечатление сильной, разумной, уверенной в себе личности, бесстрашного самурая и надёжного руководителя. Он и не догадывался, как много вокруг тех, кто видит в нём только ловкого интригана и от души презирает его. Кое-что стало для него проясняться только в последние месяцы, когда его ближайший помощник Кано дал понять, что ни во что не ставит своего господина и не собирается безукоризненно следовать его приказам.

- Но ты же подписал договор! – Слабо возражал Торио, ужасаясь, как он мог проглядеть в Кано столь неприглядную черту характера как непокорность воле хозяина.

- Ну и что? – Молодой воин лишь безжалостно ухмылялся. – Служить тоже можно по-разному. Я буду действовать в твоих интересах, но так, как сам посчитаю нужным. И не пытайся мне помешать, хуже будет.

За год Кано сильно изменился. Из неопрятного, помешанного на убийствах полумонаха с блуждающим взором он превратился в светского человека, понимающего толк в жизни: его природная красота, обрамлённая дорогими одеждами из благородного шёлка, выделяла его даже в толпе придворных сановников. Он выглядел как хищник, втянувший когти, и алчное безумие, светившееся в его звериных зрачках, заставляло мужчин трепетать от страха, а женщинам внушало болезненное любовное томление. Однако женщины Кано не интересовали, не нуждался он и в пирах, и в кутежах. Изредка участвуя в шумных застольях, он всегда оказывался вне общего веселья, всем видом выражая чуть снисходительное презрение. Кано впервые после давнишнего обрития головы подстриг волосы, но старую катану так и не заменил новой. В его руках любое оружие было смертоносным.

Торио, сам того не осознавая, начал его побаиваться. Ещё год назад он жаловал Кано право беспрепятственного входа в свои покои в любое время дня и ночи, и Кано распоряжался этим правом по своему усмотрению. Именно он раз за разом откладывал поход на Мино, не желая вдаваться в объяснения, но отнюдь не считал лишним являться без приглашения рано утром или поздно вечером без всякого повода. Торио начинало казаться, что Кано испытывает его на прочность. На самом деле Кано просто доставляло удовольствие лицезреть заспанную бессмысленную физиономию господина, в то время как сам он был бодр, свеж и полон захватнических амбиций.

Кано не тратил времени даром: он учился. Освоив «Искусство войны», Кано разузнал, в каких окрестных селениях живут наемники, из которых Торио намеревался сформировать своё войско, и лично объехал все деревни. Кано ещё только предстояло научиться руководить людьми, и он, понимая это, подолгу наблюдал, как тренируются воины под началом своих командиров. Оказалось, что в стратегии и тактике ведения боя существует множество тонкостей, о которых он прежде не имел и представления. Это значило, что в управлении войском Кано придётся полагаться не на древнюю науку, а на собственную догадливость. Блестящий воин-одиночка может быть бездарным полководцем, Кано вполне понимал и признавал такую возможность. Нападать на Мино он не торопился: во-первых, не было смысла это делать, пока ни он, ни войско не готовы к такому походу; во-вторых, договор с Торио был заключен на три года. Чем ближе к окончанию срока действия договора Мино будет захвачена, тем лучше. Только тогда он сможет убить Широсана и приобрести ценный трофей – меч в ножнах из кожи ската.

Порой Кано сам себе удивлялся:отчего этот меч настолько завладел его мыслями? Или дело было не в мече, а в его владельце? Но почему? Широсан интереснее других противников и кое-что умеет, но всё равно по сравнению с ним, Кано, он просто слабак. Торио считал, что сводного братца хранят от верной смерти какие-то боги или духи, но Кано, несмотря на своё религиозное прошлое, не верил в богов. Единственным божеством он считал собственное чутьё, редко его подводившее. И раз это чутьё требует смерти Широсана, значит, так тому и быть. Что такое эти три года перед задачей всей жизни? Пустяк!

Вышло так, что Кано тоже недооценил своего господина. Однажды он ворвался в его личные покои, страшно разгневанный, с руками, сжатыми в кулаки. Спящий Торио подскочил на своём тюфяке и, узнав Кано, начал поспешно протирать руками глаза.

- Что это значит? – Процедил Кано, скрестив руки на груди.

- Кано-кун?

- Отряд в сто человек напал на Мино, мне донесли. Что это такое? Это ты отдал приказ?

- Кано-кун, успокойся! – Торио умоляюще сложил ладони и кивнул головой на чистый соломенный мат для сидения. – Присядь, я всё тебе расскажу!

Кано церемонно присел на пятки, не переставая злобно щуриться. Торио потряс головой, чтобы окончательно отогнать сон, и заговорил:

- Кано-кун, мы слишком долго не нападали. Медлить было больше нельзя. Я действительно послал одну рё[1] на границы Мино, чтобы проверить обороноспособность противника. Если бы им удалось прорваться, мы бы поняли, что охрана слаба…

- Как ты посмел без моего разрешения? – От ярости у Кано затряслись плечи. – Ты понимаешь, что ты натворил, дурак? Мы их спугнули! Если раньше Широсан ещё сомневался, что мы нападём, то теперь он уверен в этом и начнёт наращивать военную мощь. Я собирался выждать ещё несколько месяцев, но теперь всё потеряно! Нам придётся выступать в ближайшее время!

- Разве это так плохо? – Возразил Торио. – Сейчас весна, лучшего времени не придумаешь. Осенью начинать войну неразумно, ведь зимой у врага появится преимущество: их воины смогут прятаться от холода в своих домах, на родной земле, а наши будут вынуждены зимовать в поле без провизии и тепла… Я ведь прав, Кано-кун, ты сам знаешь!

- Ты, я вижу, считаешь себя главнокомандующим. – Глаза Кано превратились в две узкие щелки.

- Но ведь так оно и есть. Я – господин, а ты генерал моего войска, мой подчинённый.

- С чего ты взял, что ты хороший стратег? Затея с вылазкой была донельзя глупой и бездарно провалилась. Мы потеряли несколько десятков людей. Не то чтобы мне были нужны их жалкие жизни, но для нас сейчас важен каждый боец. Нам не собрать войско больше того, которым командует Широсан, у тебя просто не хватит на это денег. Хотел бы я знать, на что ты рассчитываешь, вступая в бой с превосходящими силами противника.

- На высшую справедливость! – Дёрнул головой Торио. – Я законный наследник Мино, я сумею переманить людей на свою сторону, как удалось мне сделать это здесь, в Киото. Этот сопляк-чужекровка не имеет права властвовать над землёй моего родного отца, и все это понимают не хуже меня. Кроме того, я рассчитываю на тебя, Кано, на твои военные таланты. Ты очень силён и много чего можешь сделать даже в одиночку. Один ты наверняка прорвался бы за границы Мино, я уверен в этом.

Но Кано не купился на лесть.

- Ты снова заговариваешь мне зубы, Торио-сама. Учти, если попробуешь вести игру за моей спиной, я убью тебя. У меня, видишь ли, есть свои цели в Мино, и я не позволю мне помешать!

- А ты не мешай мне, Кано. Я уже не настолько молод, как ты и этот твой Широсан, я не могу бесконечно откладывать то, к чему стремился все последние годы. Уже почти двадцать лет я мечтаю захватить Мино, и я своего добьюсь, с тобой или без тебя. Лучше, если мы не будем ссориться, Кано-сан. Мы не враги друг другу.

Кано криво усмехнулся. Торио безмерно его раздражал, в эту секунду руки так и чесались убить его каким-нибудь особо изощрённым способом. Но, помня про договор, Кано уступил.

- Хорошо, Торио-сама. Будь по-вашему. Выступление назначим через месяц, а вы пока думайте, из каких закромов будете платить нашим воинам. Не знаю, кто снабжает вас деньгами, но надеюсь, что этот человек щедр.

Торио согласно кивнул, усилием воли сгоняя с лица оторопь. Какую ненависть он сейчас испытывал! Торио казалось, что он ненавидит Кано даже больше неизвестного пока Йомэя, но обнаруживать это было нельзя. Кано слишком ценен для него как соратник, упустить его - значит закрыть себе путь к победе. Пока действует договор, они с Кано ничего друг другу не сделают. Главное – по истечении срока действия ухитриться убить Кано прежде, чем тому захочется убить Торио.

Идея с вылазкой в Мино выглядела по-дурацки, ничего не скажешь. Разумеется, это была чистой воды провокация, но провокация не для Йомэя и его сторонников, а для генерала Ханакаяма Кано. Как иначе было заставить его перейти к активным действиям? Хорошо, что Кано счёл господина самодуром и об истинных его мотивах не догадался.

Ничего, мы с тобой ещё поборемся, непобедимый Кано! – мысленно решил Торио. Как бы ужасен ты не был, но хитрости в тебе ни капли. Ты прямодушен, и это твоё слабое место. И всё-таки любопытно, с чего тебе так пал на сердце этот Йомэй, которого ты зовёшь Широсаном? Чтобы заинтересовать тебя, Кано, он должен быть как минимум незаурядным воином, вряд ли тебя привлекает в людях что-то ещё, кроме боевых качеств. Плохо, если твоё мнение о нём соответствует действительности, но ничего ещё не потеряно.

Асакура Торио верил в свою судьбу. Он был убеждён, что Мино ему покорится, и надеялся, что избавится от обоих ненавистных ему людей в тот же день, когда это произойдёт.

Весенний рассвет

Комната отличалась изысканным убранством: спальную зону огораживали искусно вышитые ширмы, в токонома нежно светилась цветущая ветка вишни, сбрызнутая росой, а по циновкам были разбросаны свежие лепестки – обитательнице комнаты нравилось постоянно ощущать их тонкий аромат. Госпожа Акэбоно, одетая в бледно-розовое платье, праздно возлежала на футоне, разглядывая мотыльков, облепивших потолок. Свет в жилище придворной дамы всегда горел допоздна, и насекомые, привлечённые им, легко залетали через раздвинутые перегородки, а утром не могли выбраться наружу. Служанкам каждый день приходилось сгонять их травяными метёлками и выдворять на улицу.

Красавица не знала, чем себя занять. Её исполнилось 28 лет, она почитала себя старой и ужасно хандрила по этому поводу. Она не верила даже отражению в зеркале, не то что комплиментам влюблённых мужчин. Её светлое, чистое лицо сияло прелестью, её волосы были мягкими и блестящими, а тело гибким и стройным, но во дворце теперь всем заправляли совсем юные девушки. Император, большой любитель хорошеньких женщин, приглашал их из всех благородных семейств. Нынешняя его любимица была моложе Акэбоно чуть не в два раза! Подумать только!

Такие мысли заставляли красавицу морщиться, а от этого, как известно, у женщин появляются морщинки. Между бровями госпожи Акэбоно уже имелась крошечная, почти незаметная сердитая складочка, от которой придворная дама безуспешно пыталась избавиться с помощью всяческих притираний. Однако эти усилия не приносили желаемого результата, и с каждый днём прекраснейшая женщина во дворце всё больше грустнела.

Госпожа скучала из-за отсутствия в её жизни достойных мужчин. Мужа, разумеется, можно было не брать в расчёт, – он, зная о любовных приключениях супруги, не удосужился даже приревновать. Левый министр Сайто женился на юной Хотару-тян, будучи уже вдовцом и имея дочь от первой любимой жены. Ни о каких взаимных чувствах и речи не шло – брак был заключён по воле императора, обожающего устраивать личную жизнь своих вассалов. Статус замужней дамы позволил Акэбоно находиться во дворце практически неотлучно, она считалась неприкасаемой – и никто, кроме Сына Неба, на которого законы не распространяются, к ней и не прикасался. Во всяком случае, все так думали.

На самом деле дама всё больше и больше тосковала, от скуки влюбляя в себя молодых людей и почти сразу же бросая их за ненадобностью. Устоять перед её чарами могли очень немногие, но такие крепыши во дворце всё же изредка случались.

Вот, например, тот мальчишка из семьи Асакура – Йомэй, кажется? Женщину привлекла его необычная внешность: белая, почти прозрачная кожа, светлые, будто пепел, глаза и красивые вьющиеся волосы. А каким изумлённым он выглядел и как покраснел, когда Акэбоно, расшалившись, воткнула цветок ему в причёску и предложила притвориться девушкой! Ха-ха! Очаровательный мальчик и совсем юный. Жаль, оказался грубияном. Подумать только, в ответ на изысканное любовное письмо сочинил какой-то глупый и бесцеремонный стишок. Ну и ладно, не жалко: у него могло быть лучшее свидание в его жизни, а он отказался. Потом жалеть будет, да поздно.

Или господин санги по имени Асаи Акио. Чаровница пленилась его нежным, текучим, как горный эфир, именем. Акио знал толк в нарядах, был умён и отличался редкостной утончённостью. Однако, пококетничав с ним некоторое время и ничего не добившись, госпожа Акэбоно сделала вывод, что это воздушное создание не интересуется женщинами, преисполнилась презрения и оставила свои попытки. Очень нужно время на такого тратить.

Обиднее всего вышло с легендарным воином Кано. Этот во дворце появился всего раз, но попал в поле зрения придворной дамы и заставил её – впервые с детства! – открыть рот от восторга. Хорошо, что все смотрели на Кано, и её неприличной реакции никто не заметил. Вот это красавец, куда там двум предыдущим! Просто божество! А как ему шла эта естественная небрежность! Сразу понятно: вот человек, абсолютно равнодушный к собственной красоте, и от этого ещё более прекрасный. Над записными красавчиками, которые вертятся перед зеркалом больше девушек, Акэбоно смеялась, но Кано, вероятнее всего, в зеркало вообще никогда не заглядывал. Умопомрачительно хорош, окружён будоражащими слухами, горд, опасен и одинок. Глядя на него, дворцовые красавицы едва сдерживали стоны. Ну уж не дождётесь, решила Акэбоно, никому из вас он не достанется.

Решив так, самая красивая женщина во дворце перешла в наступление. Выяснила, где можно встретить Кано, под разными предлогами стала попадаться ему на глаза. Улыбалась ему, кокетливо прикрываясь веером, – он и не заметил. Роняла платок ему под ноги – поднял и пошёл себе дальше. Притворялась больной, умирающей – не сработало. Пыталась заговорить – отмалчивался. Написала ему любовное письмо, прождала ответа целую неделю – не дождалась. Ничего на него не действовало, ничего! Акэбоно уж, было, решила, что этот неприступный красавец из той же породы, что и женоненавистник Акио, и приготовилась презирать его тоже, пока однажды не застала Кано разговаривающим с её собственной падчерицей Маюри – дочерью Сайто. Девушка ему не больно-то отвечала, а вот Кано улыбался! Улыбался!

Дело осложнялось ещё и тем, что господин, на службе у которого состоял Кано, – какой-то выскочка с тёмным прошлым и родственник Йомэя, – с некоторых пор не давал госпоже Акэбоно проходу. Несчастный дурак отчего-то решил, что придворная дама прогуливается возле его дома ради встречи с ним. Ну и самомнение! Этот Торио, так его звали, был вовсе не красив, да и не так молод, как нравилось Акэбоно – всего года на три моложе Сайто. Не старик, но и не юноша. Взгляд противный, скользкий, пальцы всё время шевелятся, как у паука. В ответ на мнимые заигрывания госпожи Акэбоно Торио-сан зачастил во дворец, вроде бы для встреч с дайнагоном Ямада, а сам вместо этого таскался за придворной дамой и осыпал её заверениями в своей искренности. Надоел ужасно, и ведь не нагрубишь в ответ: откажет от дома – как видеться с Кано?

И падчерица! Ох, эта падчерица! Раньше госпоже Акэбоно и в голову не приходило видеть в ней соперницу: во-первых, и в половину не так красива, во-вторых, не первой молодости, в-третьих, очень уж застенчива и нелюдима. Раньше мачеха иногда жалела бедняжку: с заключением брака у Маюри-тян вышел большой конфуз, и вот девушке уже двадцать, поздно замуж. На двадцатилетних в наше время женятся только вдовцы или те, кому нужна жена-служанка. В прислуги к какому-нибудь богатому нечестивцу Сайто, разумеется, свою обожаемую дочь не отдаст, так что Маюри одна дорога – в монастырь. Но оказалось, что эта тихоня не так проста – и как только ухитрилась познакомиться с Кано?!

С того дня госпожа Акэбоно невзлюбила Маюри. Прямо вредить ей она не могла, ведь Сайто любил дочь больше неверной жены и наверняка встал бы на её сторону. Но женщина знала, что Маюри тиха и жаловаться не любит, поэтому изводила девушку незаметной травлей.

Вот и сейчас, лёжа в постели, госпожа Акэбоно ощутила желание причинить падчерице какое-нибудь неудобство, поэтому закричала жалобно и мелодично, но в то же время пронзительно, как это умела делать только она:

- Маюри-тян! Эй, Маюри-тян!

Тут же за тонкой перегородкой послышались быстрые шаги. Мгновение – и в комнату вбежала высокая тонкая девушка с длинными рыжеватыми волосами, одетая в светло-зелёное кимоно.

- Вы звали? Вам плохо, госпожа?

- Нет-нет! – Несчастным голосом произнесла придворная дама. – Просто у меня ломит спину, а вечером мне во дворец, там будет большое празднество. Что же делать? Маю-тян, прошу тебя, разомни мне плечи!

- Конечно, госпожа! – С готовностью откликнулась девушка.

Госпожа Акэбоно перевернулась на живот и спустила платье с плеч.

- Только осторожнее, Маюри-тян, у меня очень тонкая кожа! Не оставь синяков!

Девушка принялась разминать спину мачехи, а Акэбоно, положив подбородок на сцепленные на подушке ладони, тихонько попросила позвать служанку, чтобы выгнать из комнаты «этих проклятых насекомых».

Пришла девчонка-служанка с метёлкой из травы. Вскарабкавшись на скамейку, она начала махать метёлкой в сторону окна, разгоняя мотыльков и шершней. Комната наполнилась жужжанием и мельтешением.

- В чём дело, Маюри-тян? Что не так? – Спросила госпожа Акэбоно, заметив, как дрогнули руки девушки.

- Всё хорошо, госпожа! – Маюри боялась насекомых и всегда вздрагивала, когда они пролетали мимо её лица.

- Тогда не останавливайся!

Рука Маюри прикоснулась к мачехиной шее, и тут какая-то оса, разозлённая движениями метёлки и не могущая найти выход, уселась прямо на щёку девушки.

- Ах! – Маюри некрасиво вскрикнула и вскочила на ноги, сама себя ударила по щеке.

- Что такое? Что ты делаешь? – Недовольным голосом осведомилась мачеха.

- Оса! Она меня укусила!

- Ты оцарапала мне шею, Маюри. Я ведь не оса, которая тебя укусила, за что же ты мстишь мне? Убирайся вон из моей комнаты! У тебя слишком длинные ногти, придётся тебе их обрезать!

- Простите, госпожа! – Маюри, залившись слезами и прижав ладонь к распухшей щеке, выбежала прочь. На белом лице Акэбоно мелькнула едва заметная улыбка.

Пока женщина поворачивалась на спину и снова натягивала кимоно, ей показалось, что служанка, стоявшая на скамеечке со своей метёлкой, кинула на неё неодобрительный взгляд.

- Эй, ты! – Госпожа Акэбоно сдвинула брови, и морщинка вернулась на своё место. – Как ты смеешь смотреть на меня так?

- Я на вас не смотрела, Хотару-сама. – Невозмутимо откликнулась девчонка.

- Как не смотрела? Я же заметила.

- Вы ошиблись, на самом деле я смотрела на большую мерзкую осу.

- На осу?

- Да, на ту самую, которая ужалила Маюри-сама. Вот противная тварь, надо её прихлопнуть!

- Не слишком ли много ты себе позволяешь… как там тебя? – От такого красноречия дама даже опешила.

- Цуё, госпожа. Просто Цуё.

- Занимайся своей работой, Цуё, а не болтай!

- Слушаюсь, госпожа.

Служанка проворно смахнула с потолка оставшихся мотыльков и довольно ловко выгнала их в окно. Поклонившись напоследок, она забрала скамеечку и вышла из комнаты.

Вернув метёлку из травы в кладовку, Цуё достала из-за пояса коробочку с целебной мазью и пошла навестить Маюри. Дочь Сайто, в комнату к которой Цуё с недавних пор разрешалось входить без стука, разглядывала в зеркало распухшую щёку и горько плакала от боли и собственного безобразия.

- Ну-ну, не плачьте! – Сурово велела Цуё. – Я принесла мазь, сейчас мы всё исправим.

Маюри доверчиво смотрела, как служанка зачерпывает из коробочки жёлтую пахучую мазь и кладёт её на чистую тряпицу. Этой тряпицей служанка решительно обвязала голову Маюри: получилось совсем некрасиво, но боль сразу же начала отступать.

- Ох, спасибо, Цуё-тян! – Девушка вытерла руками покрасневшие глаза. – Ты такая заботливая! Почему в комнате мачехи всегда столько насекомых? Её-то они не кусают...

- Ничего удивительного – осиный улей! – Цуё раздражённо пожала плечами. – Осы никогда не жалят свою королеву.

- Нехорошо так говорить.

- А вы разве со мной не согласны?

- Цуё, тут стены очень тонкие.

- Вот потому я и говорю тихо. А вот вам бы говорить поменьше, Маюри-сама, а то опухоль нескоро спадёт.

Девушка рассмеялась с горькой иронией.

- Чему быть, того не миновать. Перед кем мне теперь красоваться, Цуё-тян? Жених от меня отказался…

- Один отказался – другой найдётся. Не отчаивайтесь, вы молоды.

- Молода, как же! В наше время если не вышла замуж до шестнадцати, то о браке можно забыть.

- Ну и очень глупо! – Возразила Цуё. – Тот, кто полюбит вас, плюнет на все условности и женится на вас. Вы очень добрая девушка, вы достойны большой любви.

- Спасибо, Цуё-тян, ты всегда пытаешься меня поддержать. Нет, я не утратила надежды. Я всё ещё верю, что найдётся человек, который полюбит меня несмотря на мой возраст. И я тоже его полюблю. А у тебя есть жених, Цуё-тян?

- Есть, - минуту помолчав, ответила Цуё. – Но наша свадьба тоже расстроилась. Впрочем, я также не теряю надежды.

Обе девушки вздохнули, думая каждая о своём. Госпожа Акэбоно в соседней комнате пальцем разглаживала морщинку между бровей и посмеивалась про себя.

Левый министр императора

За неделю до этих событий выяснилось, что у Асакура Торио есть ещё один сюрприз для своего верного вассала.

- Я знаю, Кано, ты считаешь меня ни на что не способным руководителем. Ничего, я не обижаюсь. Я просто докажу тебе, что это не так! Я тут, видишь ли, кое-что сделал, и теперь наше войско по численности не уступает войску Йомэя!

Выслушав этот короткий монолог, Кано заметно напрягся.

- Что же, интересно, вы сумели предпринять, Торио-сама?

- Теперь у нас есть влиятельный союзник! – Торио гордо улыбнулся. – Я нашёл человека, который готов выступить против Йомэя. Я него личные счёты к этому самозванцу. Каково?

Нижняя челюсть Кано выдвинулась вперёд.

- Другими словами, вы опять приняли решение, не посоветовавшись со мной.

- Твоё позволение мне не нужно, Кано. Это сильный и надёжный человек, он не подведёт.

- Не подведёт? Откуда вы знаете? Что вы пообещали ему за помощь? Никому доверять нельзя!

- Кано, выслушай, пожалуйста, прежде чем кричать на меня. За помощь я пообещал ему сущие пустяки: он помогает мне захватить Мино, а я в ответ женюсь на его дочери. Что, ловко? – Восхищённый своей предприимчивостью, Торио радостно рассмеялся. – Не каждый день мне удаётся заключить такое выгодное соглашение!

- Выгодное соглашение? – Вскипел Кано. – Да тебя облапошили, как дурака! Ни один нормальный человек не согласится на такие условия!

- Не знаю, что в твоём понимании «нормальный», но Сайто-сан не только согласился, но и выразил готовность отправиться в поход немедленно.  Он давно точит зуб на Райдона и его приёмного сына. Они оба нанесли роду Сайто страшное оскорбление!

- Оскорбление?

- Да, именно. У Сайто дочь. Когда девушке было около шестнадцати, мой отец попросил её руки для своего приёмного сына Йомэя, которому тогда было четырнадцать. На руку девушки уже имелось несколько претендентов, но узнав о предложении Асакура, Сайто отказал им всем. И что же? Господин Райдон три года откладывал свадьбу, объясняя это тем, что его сын Йомэй, видите ли, ещё слишком молод, чтоб становиться отцом семейства. А потом Райдон взял да и умер, а этот выскочка никак не поддержал намерение жениться на Сайто Маюри. Он даже письмо с извинениями не прислал! Естественно, Сайто просто в ярости. Благополучный возраст для замужества давно упущен, девушке исполнилось двадцать лет. Старовата, но ничего. Я женюсь на ней, если только её любящий батюшка поможет мне захватить Мино!

Но Кано эта история не убедила.

- С чего бы это ему тебе помогать? Ради замужества дочери рисковать жизнями тысяч людей?

- Ты, Кано, просто не знаешь, на что способна родительская любовь…

- Ну, если родительская любовь способна выдать девушку замуж за первого встречного проходимца, бравирующего громким именем, не спросив при этом даже мнения самой девушки, то такая любовь, действительно, весьма обескураживающее явление! – Насмешливо изрёк Кано.

Торио не захотел вступать в полемику.

- Можешь говорить всё, что угодно, Кано, но дело решённое. Мы с Сайто-саном уже подписали договор. Можем выступать хоть завтра!

- Не спеши, Торио. - Кано, продолжая ухмыляться, злобно сощурил глаза. – Пока я сам не поговорю с этим Сайто, никакого выступления не будет. Я должен убедиться, что этому человеку можно доверять.

- Но Кано! Договор!

- Не беспокойся. Если этот человек мне не понравится, я его просто убью. Никаких сложностей не будет.

И Кано, оставив господина хватать ртом воздух, отправился на поиски нового союзника, чтобы разобраться в его намерениях.

Сайто-сан жил в прекрасном доме недалеко от дворца. Дом охранялся, но для Кано этой проблемы никогда не существовало: едва завидев его фигуру, стражники сочли за лучшее расступиться. Кано мимоходом подумал, что если б ему заблагорассудилось пройти в покои самого императора, он и то не встретил бы ни малейшего сопротивления на своём пути. Всё-таки люди трусливы по своей природе, даже самураи, которые, по идее, должны презирать смерть и ценой жизни платить за безопасность своего господина. Разве можно положиться на такую охрану?

Кано прошёл по изогнутой дорожке из крупных, гладко отшлифованных камней. Кто-то, занимающийся обустройством сада, определённо обладал изысканным вкусом: и мелко просеянный белый песок, уложенный концентрическими кругами, и затянутый ряской пруд, и карликовая вишня, - всё здесь являло собою совершенную гармонию. Сквозь щель в створках окна на втором этаже Кано разглядел хорошенькую женскую головку: это была придворная дама, которая в последнее время часто попалась ему на глаза. Юноша припомнил, что она была женой левого министра Сайто.

Вход был огорожен портиком с резными деревянными колоннами. На высоком крыльце, подогнув ноги, сидела девушка в скромном светло-голубом кимоно, вышитом узором из листьев конопли. Увидев постороннего, столь бесцеремонно вторгшегося на территорию отцовского дома, девушка утратила дар речи и непроизвольно схватилась рукой за воротник. На струганных половицах перед ней лежало неоконченное вышиванье.

- Не пугайтесь, - предупредил Кано. – Я не к вам. Дома ли Сайто-сама?

- Отец дома, - пролепетала девушка.

Отец? Так это, стало быть, и есть та самая Маюри, на которой Широсан не захотел жениться. А он-то принял её за служанку.

- Можете его позвать? Я тороплюсь.

Девушка смотрела на него во все глаза, не двигаясь с места. На её лице застали недоумение и страх, смешанные ещё с каким-то чувством. Кано уже привык, что женщины реагируют на его появление странным образом, и его это всегда раздражало.

- Скорее! – Поторопил он.

Девушка неловко вскочила на ноги. Была она такая трогательная, лёгонькая, - и симпатичная, хоть Кано это и не сразу заметил. Юноша привык, что все женщины похожи на кукол, а в этой было что-то живое. Нет, не выражение лица, что-то ещё.

- Я быстро! – Маюри-сан бросилась в дом, забыв подобрать свою рамку для вышивания.

Она даже не спросила, кто он такой. Что ж, подумал Кано, наверняка Сайто сейчас примчится в доспехах и с обнажённым мечом.

Он почти не ошибся: левый министр выскочил на крыльцо хоть и без доспехов, но с катаной наголо. Его лицо словно превратилось в каменную маску: все черты застыли, в глазах полыхала ярость. Кано поспешно сделал шаг назад и склонился в свободном поклоне.

- Господин Сайто-сама? Не пугайтесь. Я вассал Асакура Торио-сама, меня зовут Кано. Я с добрыми намерениями.

Прищурившись, Сайто чуть опустил меч. Внешность у Кано была приметная, не опознать невозможно.

- У вас какое-то дело ко мне? Как вы посмели ворваться в мои владения и напугать мою дочь?

Надо же, не трус, отметил юноша. И, видимо, в самом деле любит свою великовозрастную дочку.

- Я прошу прощения, но я торопился. Можем мы поговорить где-нибудь наедине?

- Где моя охрана? – Не отвечая, снова задал вопрос Сайто. – Они все должны быть здесь. Почему они вас не задержали?

- Они не смогли бы задержать меня в любом случае, Сайто-сама, - вежливо сказал Кано, - но они – благоразумные люди и предпочли остаться в живых.

Медленным движением левый министр убрал катану обратно в ножны. Его лицо слегка смягчилось. Это был умный, ироничный мужчина лет сорока, и он прекрасно держал себя в руках.

- Запомните, Кано-сан: в мой дом запрещено вот так вторгаться. Может быть, вы думаете, что для вас закон не писан, но в следующий раз я откажусь с вами разговаривать и разорву все обязательства по отношению к вашему господину. Надеюсь, вам понятно?

Кано едва заметно улыбнулся:

- Да, Сайто-сама. Я вас понял.

- Хорошо. Теперь пройдёмте в гостиную. Да, и вам придётся принести извинения моей дочери.

Кано безропотно согласился и на это.

Они прошли в просторную, лишённую каких-либо украшений комнату с новёхонькими соломенными матами, закрывающими весь пол, и опустились на колени напротив токонома.

- Так какое у вас ко мне дело, Кано-сан? – С преувеличенной почтительностью спросил хозяин дома. В его словах не было и доли насмешки, однако Кано почуял какой-то подвох и понял, что с этим человеком надо держать ухо востро.

- Насколько мне известно, вы с Торио-сама заключили договор о военной помощи в походе против Мино. Я хочу понять, насколько чисты ваши намерения.

Левый министр слегка приподнял брови, как бы удивляясь.

- Простите, Кано-сан, а откуда у вас полномочия задавать мне подобные вопросы? Асакура-сама знает, что вы здесь?

- Он не будет возражать против нашего разговора.

- Вот как? В таком случае я могу ограничиться единственным замечанием: да, мои намерения чисты. И если это всё, что вы хотели…

Хозяин поклонился, давай понять, что разговор окончен. Но Кано ещё не собирался уходить.

- Не совсем, у меня есть ещё один вопрос. Господин левый министр, вам нравится Торио-сама?

- Что? – Печать сарказма упала с лица собеседника. – Что вы имеете в виду?

- Вы рискуете жизнями тысяч верных вам вассалов, чтобы выдать за него свою единственную дочь. Вам так нравится Торио-сама? Вы считаете его в высшей степени достойным человеком?

- В высшей степени странный вопрос, - помедлив немного, отозвался Сайто. – Я не могу понять, чего вы от меня ждёте, Кано-сан. Я не могу говорить плохо про вашего господина, так как по самурайскому кодексу вы будете обязаны меня убить. Но я не могу говорить о нём и хорошо, потому что вы меня к этому принуждаете.

- Я ни в коем случае не принуждаю вас, Сайто-сама. Но мне хотелось бы услышать честный ответ. Даю вам слово, что не буду махать мечом. Если вы хотите знать моё мнение о Торио-сама, то я его презираю. – Кано посмотрел прямо в глаза министру, понимая, что перевес на его стороне.

Последовала минутная пауза.

- Что ж, вы умнее, чем кажетесь, - Сайто снова овладел собой, печать вернулась на место. – Разрешите мне вам не поверить. Но если вы и говорите правду, то тем хуже для вас.

- Хуже? Срок моего договора истекает через два года, Сайто-сама. Два года – и я свободен. Но брак, насколько я знаю, не заключают на такой короткий срок. Впрочем, вы поправите меня, если я ошибаюсь, так как я не очень сведущ в любовных делах.

Сайто невесело улыбнулся, его рука непроизвольно дёрнулась по направлению к рукояти меча. Взглядом хищника Кано уловил этот жест и сделал ещё один вывод: кажется, они с Сайто-сама – звери одной породы.

- Другими словами, вы пытаетесь намекнуть, что Маюри-тян не будет счастлива в браке с вашим господином, - подытожил левый министр. – Я понял и принял ваше мнение. Я всё ещё не могу понять, чего вы добиваетесь, Кано-сан, но вы интересный собеседник. Хоть и не очень удобный. Позвольте и вас спросить: чьи интересы вы сейчас представляете?

- Разумеется, только свои собственные. Но и интересы вашей дочери в какой-то мере. Я видел её, она мила. Выдавать её замуж за незнакомого человека с тёмным прошлым – крайне рискованный поступок. Именно поэтому я и сомневаюсь, что ваши намерения чисты.

- А про то, что я собираюсь отомстить Йомэю, ваш господин вам не говорил? – Спросил Сайто, нахмурившись.

- Верно, это больше похоже на веский повод для вторжения в Мино. Месть за невыполненное обещание – это я способен понять. Как вы собираетесь действовать, Сайто-сама? Чьё войско будет играть решающую роль в наступлении: наше или ваше? Вы обсудили это с Торио-сама?

- Безусловно, Кано-сан. Вам не следует беспокоиться. Теперь я прошу вас удалиться, но обещаю подумать над тем, что вы сказали.

Кано кивнул, но с места не сдвинулся.

- Мне хотелось бы ещё раз увидеть вашу дочь, господин левый министр. Я дал слово принести ей извинения.

Сайто повернулся в профиль и крикнул:

- Маюри-тян!

За внутренней стеной послышались быстрые шаги, и кто-то остановился за фусума, не раздвигая створки.

-  Моей дочери запрещено общаться с моими гостями, - тонко усмехнувшись, объяснил Сайто, - но она прекрасно вас слышит. Говорите, что хотели, Кано-сан.

Усилием воли подавив вспышку злости, Кано церемонно поклонился в направлении двери.

- Прошу извинить меня за то, что я напугал вас, Маюри-сама.

Из-за фусума не донеслось ни звуки. Вероятно, разговаривать с отцовскими гостями девушке тоже не дозволялось.

- Благодарю вас, - чопорно ответил вместо дочери Сайто, - вы можете идти, Кано-сан.

Кано отвесил ещё один поклон, как бы случайно задев рукоять катаны, так что меч качнулся в ножнах, и покинул дом Сайто, серьёзно задумавшись.

Госпожа Акэбоно, наблюдавшая за ним из окна, до крови закусила губу.

[1] Рё - военная единица – отряд в сто человек

Глава 14 В СТАНЕ ПРОТИВНИКА

Акио

Оглядевшись и увидев, что вокруг никого нет, Асаи Акио позволил себе откинуться на мягкий ковёр и потянуться, как спросонок. От долгого сидения на полу начинало ломить спину, а отчёт, между тем, ещё не был набело переписан. В последнее время Акио начала утомлять бумажная работа, и он всё чаще и чаще позволял себе побездельничать, разглядывая росписи на потолке или небо сквозь раздвинутые сёдзи. Была чудесная, тёплая, благоухающая весна, в роскошном замковом саду щебетали тысячи птиц, и солнце, ещё не удушающе жаркое, а нежное, манящее, так и звало на улицу.

Но ничего не поделаешь, работа есть работа. Должность господина санги, императорского чиновника, – это не шуточки. Многие хотели бы занять это место. Человек с умом да с расчётом мог бы недурно на нём устроиться, Акио это хорошо понимал. Раньше он и сам думал, что ему несказанно повезло, и что дорога, на которую он ступил, непременно приведёт его к счастливому и достойному финалу. Однако за последний год что-то изменилось, настолько неуловимо, что Акио со всей его чуткостью не сразу смог заметить и осознать эти перемены. Тем более что касались они его самого.

Неясное, тревожное чувство бесполезности всего, что включает в себя императорский двор, было настолько еретическим, что Акио поначалу с возмущением гнал его от себя. Потом остановился и прислушался. Вокруг него бесцельно проходила жизнь людей праздных и недалёких, людей, для которых время остановилось. Пиры сменялись пирами, убийства убийствами, любовные связи следовали друг за другом, изысканные кушанья и вино отправлялись на выброс едва испробованными, яркие шелка менялись каждый день. В этом мире рождались и умирали с пышными церемониями, при этом чувства никого не волновали, важнее были декорации. Свадьбы и похороны обставлялись как развлечения, храмовые праздники напоминали театральные спектакли. Акио вполне сознавал, что яркая, пёстрая, воздушная жизнь, частью которой он уже стал, нравится и подходит его натуре как нельзя лучше. Но где-то в сердце порою ворочалось и другое чувство, похожее на сожаление: настоящая жизнь – не здесь, и её ты никогда не увидишь.

Акио не был рождён для ратных подвигов; он был настолько хрупок, что даже не мог удержать катану. Повзрослевший Широ по сравнению с ним выглядел вполне крепким юношей, тогда как Акио, достигнув 23-х лет, будто стал ещё легче и прозрачнее. Не всякая придворная дама могла посоперничать с ним тонкостью черт и изяществом движений, но господина санги такое превосходство не очень-то радовало. Он не чувствовал в себе ни малейшей склонности к боевым искусствам, не любил и не понимал той тяги, которую большинство представителей его пола испытывают к войне, но всё же он был мужчиной и ощущал себя не совсем на своём месте.

Он был очень умён, осторожен и подозрителен, замечал любые намёки. Ни одно событие дворцовой жизни не могло пройти мимо него. Покинув семью, Акио думал, что навсегда порывает с корнями, однако вскоре выяснилось, что любовь к семье и долг службы императору могут неприятно мешать друг другу. Всё, конечно, началось год назад, когда в Киото зачем-то приехал младший брат Широ, он же Асакура Йомэй.

Акио обрадовался встрече больше, чем сам от себя ожидал: родное искреннее лицо брата среди насквозь фальшивых физиономий придворных вельмож вызвало в нём тёплую трепетную волну. Братишка остался братишкой, жизнь у Райдона не превратила его в тупого кровожадного вояку. Акио беспокоился о судьбе Широ и был рад, что его опасения не подтвердились. Однако Широ нуждался в помощи, и Акио заподозрил, что эта помощь каким-то образом может противоречить его, господина санги, служебным обязательствам. Он оказался перед выбором: с одной стороны честный, ничего не понимающий Широ, впервые столкнувшийся с интригами людей, близких ко Двору, с другой нынешнее положение Акио и его моральный долг по сохранению внутренних тайн закрытого, строго регламентированного высшего общества Ниппон. И как тут быть?

Последний раз Акио видел брата год назад. Широ прибежал к нему запыхавшийся, прямо с улицы, одетый в какой-то совершенно неподходящий аристократу наряд чуть ли не из конопляного полотна. Он был смущён, растерян, испуган и так явно нуждался в поддержке, что самолюбие Акио дрогнуло. В тот день он впервые отвёл Широ к себе домой, чтобы как следует расспросить и успокоить его.

Акио жил в маленьком, но чистом и красивом домике недалеко от дворца. Он любил уединение, так что кроме него в доме обитал только слуга по имени Ичиро. Слуга заварил чаю с целебными травами, но Широ, сказав, что очень торопится, едва пригубил напиток.

- Я должен тебе кое-что сказать.

Акио кивнул и придвинулся ближе, всем своим видом выражая чрезвычайную заинтересованность. Широ неловко поёрзал на месте.

- Господин Райдон умер. Мне нужно срочно возвращаться в Мино.

 - Вот как! – Акио поражённо прикрыл рот рукой. – Значит, теперь ты – новый даймё! Но это же потрясающее событие!

- Нет, это ещё не всё. Дело в том, что Рю…

Не договорив, Широ поднял голову и внимательно вгляделся в лицо брата. «Не доверяет», понял Акио, и тут же почувствовал неловкость.

- Что-то случилось с Рю? Но я уже очень давно его не видел.

- Да, случилось… - Широ сильно покраснел и печально наморщил лоб. – Его убили, Акио, нашего Рю убили!

Вот это был настоящий удар. Слишком разные, чтобы дружить, братья Асаи всё-таки любили друг друга, и к такому известию Акио оказался совсем не подготовлен.

- Что ты говоришь? Как это могло произойти?!

- Я сам видел. Мы встретились в Киото, Рю приехал сюда за изучением новых боевых приёмов. На улице на нас напали грабители. Я не смог защитить Рю.

Широ совсем не умел врать, и потрясённый Акио почувствовал в его словах долю лжи. Чтобы Рю, великана Рю, мог убить какой-то уличный грабитель? И при этом не тронуть гораздо более слабого Широ? Абсурд!

- Я не мог сразу тебе сказать. Прости. – Широ нервно мял пальцами собственные хакама.

Нежное доверие, едва возникшее между братьями, было разрушено. Акио видел, что наследник Асакура говорит неправду, и это его взбесило.

- Так Рю точно мёртв?

- Да, точно. Он не дышал…

- И ты что же, бросил его посреди дороги? Без похорон? Как собаку?

От волнения у Широ даже уши стали малиновыми.

- Я… я думал, что его заберут…

Губы Акио искривила презрительная усмешка.

- Позволь дать тебе совет, младший братец: если уж ты собираешься лгать, то придумай вначале правдоподобную легенду. Зачем ты унижаешь меня своим враньём?

- Некоторые вещи лучше не знать, - неожиданно спокойным голосом ответил Широ. – Прости меня, Акио. Я хотел бы тебе рассказать, если б мог. Мне стыдно, я ненавижу ложь, но я не могу иначе. Я смешно выгляжу, да?

Акио передернул плечами и задумался. Не столь важно то, что именно скрывает Широ, сколько то, почему он это скрывает. Какая-нибудь игра в благородство, сентиментальные глупости. Но если Рю действительно мёртв, это большое горе.

Оказалось, что Рю и впрямь был убит: просмотрев списки неопознанных трупов, найденных на улице, на другой день Акио нашёл заметку о смерти брата. Высокого и сильного самурая (по тщательному описанию внешности было понятно, что это Рю) обнаружили мёртвым в компании ещё двух мужчин, у которых были отрублены головы. Бесстрастный язык документа отмечал необыкновенное мастерство убийцы: обе головы были снесены одним виртуозно точным ударом, обратным движением меча неизвестный пронзил сердце Рю. Все три покойника уже были захоронены в общей могиле на городском кладбище, так как их личности установить не удалось.

Подавленный дурной новостью, Акио долго не мог найти в себе силы написать письмо отцу. Каково ему будет узнать о смерти самого любимого сына? Но выбора не было: Акио сомневался, что Широ, за три года ни разу не посетивший родную Нидзёмару, сам решится доставить господину Ёшиаки тяжёлое известие.

Однако письмо никак не составлялось: Акио отбрасывал один за другим исчёрканные листы. Сухой канцелярский язык казался ему неуместным, а писать просто и сердечно Акио не умел. После нескольких бесплодных попыток он, устав, отложил кисть и предался воспоминаниям о минувшей юности.

Поразительно, насколько непохожими друг на друга могут быть родные братья! Рождённые от одних мужчины и женщины, сыновья Асаи не сходились друг с другом решительно ни в чём, поэтому каждый, исключая Рю, который вообще не любил думать, втайне считал себя особенным и немножко лишним.

Когда-то Акио казалось, что именно он наиболее чужой в этой семье. С Рю всё сразу было понятно: старший сын, наследник, умелый воин и беспечный весельчак. Отцовская надежда. Но ума ему явно не хватало: Акио знал, что Рю, несокрушимый внешне, сильно подвержен посторонним влияниям и падок на лесть.

Мамору – с детства отшельник. Акио так и не понял, что творилось у него внутри: возможно, душа Мамору была устроена просто и скучно, как у какого-нибудь травоядного зверька, а может, там таились фантастические глубины. Кто знает? Мамору даже перед семьёй не снимал с себя маску вежливого послушания.

Ну и Широ. Про него в семье Асаи принято было говорить нечто вроде: «вырастет – посмотрим», его никто не принимал всерьёз. Рано повзрослевший Акио редко общался с младшим братишкой, считая его неразумным малышом. Встретившись с ним после долгого перерыва, Акио скорректировал своё мнение: Широ перестал быть ребёнком. Скрытые ранее черты характера теперь ярко в нём проявились: это был смелый, немного взбалмошный юноша с обострённым чувством справедливости, горячим сердцем и некоторым количеством здравомыслия. Общаясь с Широ, Акио подумал, что их притягивает друг к другу не только родственная любовь: братья, пожалуй, могли бы подружиться. Если б только между ними было возможно полное доверие…

В ранней юности Акио пытался сблизиться с Рю. Рю в жизни волновали только две вещи: война и женщины. Ни то, ни другое, как вынужден был признать Акио, не волновало его самого. Однако ради Рю он готов был и учиться стрельбе из лука, и время от времени встречаться с хорошенькими крестьянками.

Зрение у него было отменное и меткость замечательная, но сил не хватало: стрелы падали, не долетая до цели. Акио старался, преодолевал слабость, и вскоре научился поражать цели, расположенные в тридцати шагах. Сильнее натянуть тетиву у него не получалось. С крестьянками вышло ещё хуже: в обществе девушек Акио чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что ни о чём, кроме побега, думать не мог. Крестьянские девушки в Нидзёмару были не лучше и не хуже, чем везде в Ниппон: миловидные, глупенькие, опрятные. Они смущались и хихикали, закрывая лица широкими рукавами, но были отнюдь не прочь прогуляться куда-нибудь с сыном Асаи Ёшиаки. Рю бесцеремонно пользовался их благосклонностью, но Акио так и не смог перешагнуть через себя.

Однако в этой среде у него неожиданно появился друг. Друга звали Нана, она была дочерью рыбака. Нана была такая же, как и все прочие крестьянки, и в то же время совсем не такая. Акио толком не смог бы объяснить, что именно привлекло его в её нежном, задумчивом лице, в грустных миндалевидных глазах, неуловимо напоминающих материнские, в спокойной улыбке. Всё это он видел и раньше, у других девушек, но никогда не обращал внимания.

Ему казалось, что смуглая перламутровая кожа Наны излучает свет. Вдвоём они подолгу сидели на холме под раскидистыми кронами клёнов, гуляли по тутовому саду, бродили по галечному дну мелкой речушки, приманивая мальков. Им обоим было по шестнадцать лет, и темы для разговоров находились всегда.

Акио любил книги и знал наизусть не одну сотню стихотворений – Нана даже не умела читать. Вряд ли она понимала хотя бы половину того, что рассказывал ей Акио про великих поэтов древности. Тем не менее, им было хорошо вместе, и Акио начинал думать, что из всей женщин земли только одну он, пожалуй, мог бы взять в жёны, если б ему предоставили выбор.

Однако всё закончилосьпо-другому. Рю, проявив необычную для себя наблюдательность, внезапно обнаружил, что младший брат склонен уединяться с одной-единственной девушкой из бедной рыбацкой семьи, а на других даже и не смотрит. Забеспокоившись, Рю из лучших побуждений доложил ситуацию отцу, а господин Ёшиаки, опять же из лучших побуждений, поскорее приказал выдать Нану замуж за первого попавшегося торговца и увезти её подальше из Нидзёмару.

Акио не протестовал, не спорил с отцом, не впал в отчаяние. Его прохладное сердце не было способно на сильные чувства к кому бы то ни было, и любовь к Нане в известном смысле не являлась любовью юноши к девушке. Узнав, что его лишили единственной родственной души, Акио ничего не сказал. Он замкнулся в своём одиночестве. Вечерами, свободными от дел, он часто гулял по местам, где раньше прятался от посторонних глаз вместе с Наной. Широ, тогда ещё совсем ребёнок, часто увязывался за ним и тормошил задумчивого брата, отвлекая его от тяжких размышлений. Широ…

Разозлившись на Широ, Акио лишился возможности узнать об опасности, грозящей в скором будущем брату. Вести о захватнических планах Торио и Кано долго не достигали его ушей: во дворце только и разговоров было, что о каком-то новом полководце из Овари, собирающемся совершить государственный переворот. Наконец, спустя более полугода после расставанья с братом, Акио случайно узнал о готовящемся вторжении в Мино – и о том, что в этих планах был замешан сам дайнагон Ямада.

- Почтенный господин санги, мне кажется, вы заснули?..

Насмешливый голос вывел Акио из забытья. Медленно приоткрыв глаза и выпрямившись, он увидел рядом с собой жену левого министра Сайто. Неотразимая, как всегда, она смотрела на него с выражением деланной любезности на точёном, будто фарфоровом лице.

- Вам что-нибудь нужно, госпожа Акэбоно? – Равнодушным тоном спросил Акио.

Война между ними началась ещё в тот день, когда Акио разглядел её умелое кокетство и, сообразив, что женщина пытается завлечь его в свои сети, расхохотался прямо ей в лицо. В тот раз он совершенно не желал её обидеть: просто сама мысль о романе с придворной дамой, любимицей императора, показалась ему донельзя забавной. Но Акэбоно приняла его веселье исключительно на свой счёт и страшно оскорбилась. Сам того не желая, Акио нажил себе опасного врага.

- Нужно? От вас? Что вы, господин Асаи, от вас мне ничего не нужно.

Вежливо улыбнувшись, Акио решил не обращать на неё внимания и подвинул поближе к себе недописанный отчёт. Он протёр бумагой засохшую кисть, аккуратно обмакнул её в чернильницу и собрался было писать дальше, как вдруг маленькие изящные ножки молодой женщины оказались у него прямо перед носом, наступив на бумагу. Подняв голову, Акио увидел, что госпожа Акэбоно смотрит на него сверху вниз злым и проницательным взглядом.

- Вы сегодня занимаетесь регистрацией посетителей, господин санги? Не видели ли вы моего мужа?

- Нет, госпожа. Полагаю, во дворце его сегодня не было. – Ответил Акио, выдёргивая из-под её сандалии лист с отчётом.

- А господина правого министра?

- Господин правый министр сегодня отбыл в…

- А господина Кано?

- Господина Кано?

- Да, Ханакаяма Кано. Видели вы его?

Акио чуть сощурил глаза.

- Кано-сан не появлялся во дворце уже больше месяца. Разумеется, если мы с вами говорим об одном человеке, Акэбоно-сан. В этом городе живёт столько разных Кано…

Удивительно, что делает с людьми страсть, подумал Акио. Нельзя же настолько явно выдавать себя! Впрочем, всё это оттого, что она женщина. Женщины слабые существа и совершенно не умеют держать себя в руках.

 - Думаете, что я совсем свихнулась, раз спрашиваю у первого встречного о Кано? – Госпожа Акэбоно будто прочла его мысли. – Нет, Асаи-сан, я в здравом рассудке. Вы умны, от вас трудно что-то скрыть, не вижу смысла устраивать здесь представление.

- Вы явно переоцениваете мой ум, госпожа. Я совершено не понимаю, о чём это вы говорите.

- Ну, это не имеет значения! – Госпожа Акэбоно обхватила себя руками за плечи и сделала ещё шаг вперёд. – Так где сейчас находится Кано, вы знаете? Вы ведь всё знаете. Где он?

- Надзор за бродячими ронинами не входит в мои обязанности. – Акио невозмутимо поднял на женщину пустые глаза.

- Вот как? А мне сказывали, что однажды вы привечали у себя какого-то ронина. Вы такой скрытный, Акио-сан! И у вас бывают необычные гости.

Акио слегка удивился. Сначала он вообще не понял, о чём речь, но через миг сообразил. Она говорит о Широ? Да ведь их последняя встреча была год назад! Кто мог об этом разболтать и зачем?

- Это уж не ваше дело, Акэбоно-сан, - самым почтительным тоном отозвался Акио.

- Приятно слышать, что вы так уважительно относитесь к сохранению секретов. Именно поэтому я и наделяю вас своим доверием, Акио-сан.

- Право, одолжение слишком велико. Не уверен, что могу принять такой груз, не согнувшись.

- Не преувеличивайте, господин санги. В сонме ваших многочисленных достоинств скромность сверкает ярче всего остального.

- Ну, её блеск не сравнится с сиянием вашей добропорядочности.

- Ваши комплименты, безусловно, столь же изысканны, сколь и метки. Жаль, что ваша осведомлённость уступает вашему красноречию.

-  Боюсь, виной тому вы, госпожа. Только ваш дивный облик, помноженный на красоту ваших одежд, лишает меня возможности говорить правду и наделяет языком поэта. Что поделать, не могу оставаться равнодушным к вашим чарам, как и всякий мужчина.

И тут Акио попался в ловушку.

- Мужчина? – Иронически переспросила госпожа Акэбоно, слегка приподняв тонкую бровь. – Ну-ну.

Лишь эта женщина могла вложить в такую короткую реплику столько оскорбительного для Акио подтекста. Уловив едкий намёк, Акио не удержался и вспыхнул. По лицу госпожи Акэбоно пробежала злая гримаса.

- Всего вам хорошего, Асаи-сан.

Бой был проигран. Моральная победа осталась за супругой левого министра Сайто.

От злости Акио сломал кисть. Чуть погодя его губы сложились в надменную улыбку. Теперь он точно знал, на чьей он стороне.

Цуё наблюдает

За две недели до описываемых событий Асакура Торио понял, что ничего иного ему не осталось: придётся нанять слугу.

В Торио любовь к роскоши мешалась со скупостью. К роскоши он привык в своём богатом и беззаботном детстве, когда счастливый отец каждый день осыпал его подарками, а скупость появилась в нём позже – в тяжёлые годы изгнанничества. Сейчас он уже не нуждался в деньгах, как прежде (дайнагон Ямада назначил ему достойное содержание), но привычка экономить так и осталась. Считая и пересчитывая монеты в тяжёлых дубовых сундуках, обитых кожей, Торио находил в этом занятии и утешение, и отдохновение. Слуг, кроме охраны да стряпухи с горничной, он не держал, чтобы не платить им лишнего, но тут случилось нежданное происшествие, и потребовался новый слуга.

Дело в том, что специально для войны Торио приобрёл себе новую лошадь. Кобыла-трёхлетка гнедой масти выглядела такой красавицей, что он не задумываясь купил её. От радости ему и в голову не пришло, что цена, запрошенная продавцом, не так уж и велика для такой превосходной лошади. Бывший владелец, передавая купленную кобылу новому хозяину, старательно прятал глаза, но Торио и этого не заметил. Ах, до чего хороша была лошадь!

Гордое животное смирно шло в поводу и не упрямилось, заходя в стойло, так что Торио начинал думать, что совершил самую удачную сделку в своей жизни. От радости он потирал руки и едва не пустился в пляс прямо в конюшне. Он даже самолично напоил и почистил лошадь, решив отложить первую поездку до завтрашнего утра. А утром начались проблемы.

Отдохнувшая лошадь охотно вышла на лужайку перед домом Торио, царственно вскинула голову и тряхнула густой каштановой гривой, приглашая седока. Торио, конечно, был умелым наездником, но не успел он выпрямиться в седле, как трёхлетка взбрыкнула задними копытами, и всадник тут же рухнул лицом вниз в смятую траву.

Решив, что произошло недоразумение, и радуясь, что его неудачной попытки никто не видел, Торио снова попытался влезть на лошадь. И опять ничего не вышло! Лошадь насмешливо ржала и переступала тонкими грациозными ногами, а возить на себе Торио отказывалась.

Выругавшись, Торио понял, что ему продали необъезженную лошадь с весьма строптивым характером. Две его следующие попытки снова не увенчались успехом, вдобавок ко всему он вывихнул плечо.

- Проклятая скотина! – Торио взревел от боли, вцепившись здоровой рукой в уздечку. – Я прикажу тебя зарезать!

Лошади, конечно, было хоть бы что. А Торио, в бессилии топая ногами, понял, что придётся нанимать человека для укрощения непослушной животины. Другую кобылу он, может, и впрямь зарезал бы от злости, но только не эту – очень уж красива.

Даже в центре страны, в самом Киото, было не так много лошадей, а людей, кто умел с ними обращаться, и того меньше. Все знатные княжеские дворы держали собственных конюших и платили им больше, чем всем остальным слугам, ведь от их умения во многом зависел престиж фамилии. У Торио конюшего не было, и он знал, что раздобыть его будет не так-то просто. Переманить у других даймё он поостерегся: чего доброго, навлечёшь на себя беду. Пришлось поступить более привычным способом: Торио нанял нескольких глашатаев, которые разошлись по всем площадям и рынкам, громко крича, что его светлости Асакура Торио-сама требуется опытный в обращении с парнокопытными человек, способный объездить молодую лошадь.

Уже через несколько часов к дому Торио потянулся безработный люд. С первого же взгляда было видно, что девять из десяти мужчин, польстившихся на обещание хороших денег, к лошадям никогда в жизни не прикасались, а шли с намерением попытать удачу. Для них это было нечто вроде испытания выносливости и силы: если сумеешь удержаться на спине у брыкливой твари – получишь деньги от богатого господина. Никто из них даже не представлял, что это значит на самом деле – объездить лошадь. Торио сразу это понял и, чтоб хоть как-нибудь выплеснуть душивший его гнев, смачно плюнул в сторону.

Всего собралось человек пятьдесят, и люди ещё продолжали идти. Было много ободранных мальчишек, хватающихся за любую возможность подзаработать, несколько горожан пришли просто полюбопытствовать, а серьёзных претендентов на место конюшего Торио не увидел ни одного.

Как и следовало ожидать, первых трёх горе-наездников кобыла шутя сбросила со своей красивой спины. Похоже, она тоже находила это забавным развлечением. Одного она перекинула через круп, другого через шею, а третьего отбросила аж на два дзё, закружившись волчком. Толпа зароптала, желающих попытать судьбу поубавилось. Торио молча злился, подсчитывая убытки.

Тут на лужайку вышел совсем уж неподходящий тип: ростом с мальчишку, но не мальчишка: гладкое лицо лишено возраста. Руки у неизвестного были длинные, а ноги немного кривые, как у большинства крестьян. Вида он был столь неприглядного, что Торио сразу проникся к нему отвращением и даже не обратил внимания, что при всей своей угловатости движется мужчина не хуже купленной лошади: легко, плавно и бесшумно.

- Ты ещё кто такой? – Спросил Торио. – Не пускайте его!

Самураи, состоящие на службе у Торио, тут же оттеснили крестьянина назад.

- Почему? – Спросил несимпатичный человек.

- Потому что ты… грязный! Ты испачкаешь мою лошадь!

- Так она ведь гнедая, грязи на такой не видно. Даже если в бою по сырой земле скакать придётся… Отличная лошадка, Торио-сама! Только копыта чуть тонковаты, не поранилась бы.

- Ещё и рассуждает! – Торио, как мы о нём уже говорили, отлично разбирался в людях, и в незнакомце он сразу почуял угрозу. – Будто что-то понимает в лошадях!

Крестьянин задумчиво склонил голову набок.

- Может, и понимаю. Вы хотите, чтоб эту коняшку объездили, или нет? Если нет, то нечего и разговоры разговаривать впустую. Скажите всем, чтоб расходились.

Раздражение Торио чуть поутихло. Своим сверхъестественным чутьём он вдруг понял, что этот человек, кем бы он ни был, пожалуй, и впрямь сведущ в верховой езде. Стоило его испытать.

- Ну-ка, покажи, что умеешь! – Велел он.

Крестьянин кивнул и не колеблясь пошёл к лошади. Та предупреждающе заржала, но человек, ничуть не смущаясь, схватил её за узду и погладил по морде большой шершавой ладонью.

- Ну-ну-ну, девочка. Спокойно, спокойно.

А потом он прямо с земли, не подгибая колен, молниеносно вскочил на спину лошади. Та протестующе вскинулась, но наездник сильно сжал пятками её бока, и лошадь замотала головой от боли.

- Будешь меня слушаться?.. Будешь?

Кобыла взбрыкнула. Потом ещё раз. Незнакомец держался на ней, как влитой, он даже не покачнулся. В толпе раздались восхищённые возгласы.

Но лошадь не сдавалась, характер у неё был упрямый. Поняв, что брыкаясь всадника не сбросить, она упала набок и попыталась размазать своего нежеланного наездника по земле. Тогда незнакомец, припав к шее животного, что-то шепнул в чуткое коричневое ухо, и лошадь тут же послушно встала на ноги и замерла, покорная.

Торио от удивления разинул рот.

- Что ты ей сказал?!

- Простите? – Крестьянин притворился, что отдувается после нелёгкой борьбы. – Вы спросили, что я сказал лошади?

- Ты что-то сказал лошади, я видел! – Торио сделал несколько шагов вперёд и вперил жадный взгляд в лицо победителя.

Но на этом лице отразилось только недоумение.

- Ничего особенно, господин… Вы ведь знаете, с лошадьми нельзя разговаривать… слов они не понимают, важна интонация…

Торио недоверчиво нахмурил брови и несколько секунд помолчал. Потом спросил:

- Как тебя зовут?

- Хироши, господин. Я из крестьян, но к земле не привязан. Странствую, зарабатываю на жизнь поденным трудом. Я много чего умею!

- Ну хорошо… Хироши-кун. Беру тебя в услужение. Твоя задача – подготовить эту лошадь для воина, то есть для меня. Через две недели я выдвигаюсь в поход, к этому дню кобыла должна быть готова. Понял?

- Не извольте беспокоиться, Торио-сама. Всё сделаю.

И Торио величественно удалился, соображая, почему же этот невзрачный человечек вызывает у него такое беспокойство.

Таким образом, обоим шпионам дома Асакура несказанно повезло: Цуё устроилась горничной в дом левого министра Сайто, и Хироши немного погодя стал конюшим у Торио.

По прибытии в Киото они несколько дней жили в гостинице. Точнее, это Цуё сидела в снятой посуточно комнате, пытаясь привыкнуть к шумной и беспокойной столице, а Хироши где-то пропадал, добывая сведения. Девушка даже подумала, что он решил сбежать, но Хироши вернулся с важными известиями: оказывается, у Торио есть серьёзный союзник. В поход на Мино собирались идти целых две армии, и обе под очень хорошим руководством. Йомэю, как бы он ни готовился, придётся круто.

Хироши собрался под каким-нибудь предлогом просочиться под крышу дома Торио, но сначала пристроил Цуё: сделал так, что одна из служанок Сайто отравилась и слегла, и негодующая экономка, не знающая, кем заменить горничную, неожиданно наткнулась взглядом на маленькую, но крепкую девушку с работящими руками. Так Цуё попала в услужение дочери Сайто – Маюри-сан, и между девушками почти мгновенно возникла тёплая дружба, стеснённая разве что высоким положением одной и секретом, который скрывала другая. Цуё очень понравилась добрая бесхитростная Маюри-сан, а та, страдая от одиночества, не могла не обратить внимания на новую служанку с энергичными манерами и умным, бесстрашным лицом. Несмотря на то, что служанка была на пять лет младше госпожи, их союз быстро креп и превращался в надёжную привязанность. Маюри поведала служанке все свои горести: отец всё время занят на службе, а она вынуждена жить в одном доме с жестокой мачехой, не чая когда-нибудь выйти замуж и стать хозяйкой в собственном доме. Как все девушки, бедная Маюри мечтала о любви, о счастливой семье, - но, похоже, всё, что могла предложить ей судьба, это брак с каким-нибудь престарелым вдовцом или долгая старость в одном из монастырей. Цуё от души жалела подругу, особенно когда узнала, кого прочили в женихи дочери Сайто. У Цуё прямо-таки язык чесался сказать, что не так уж много Маюри и потеряла, не став законной супругой этого противного Асакура Йомэя, но, разумеется, раскрыть себя она не могла и потому молчала. А несчастная Маюри продолжала страдать о своём неудавшемся замужестве, и в мечтах создавала образ прекрасного героя, который отказался от неё по причине её глупости и некрасивости. Цуё утешала её, мысленно повторяя, что Маюри-сан куда приятнее своего сбежавшего жениха (и гораздо красивее, не сравнить!), но Маюри так сроднилась со своими страданиями, что не желала возвращаться к счастливым надеждам.

Если б не задание, тяготившее Цуё, и не присутствие в доме отвратительной придворной дамы Акэбоно, девушка решила бы, что нашла прекрасное место службы. В отличие от своего военного союзника, Сайто не был скуп и не держал слуг в чёрном теле: Цуё получила в подарок целых два кимоно из хорошей ткани и несколько монет в качестве аванса. Собственные деньги появились у неё чуть ли не впервые в жизни, если не считать тех грошей, которые она выручила от продажи гостиницы. Сначала Цуё хотела гордо отказаться от них, чтобы не чувствовать себя должной врагу, но потом махнула рукой на эти условности и вдосталь наелась соевых конфет и пирожков со сладкой бобовой начинкой.

С Хироши они договорились встречаться раз в три дня, всегда на новом месте, обговоренном заранее.

Новая роль Цуё, как ни странно, нравилась, хотя она и не вполне понимала, как её следует выполнять. Более опытный в таких делах Хироши давал ей задания: для начала требовалось выяснить, на каких условиях заключили союз Торио и Сайто. Легко сказать, а как сделать, если ты горничная на женской половине? Мужчины ведь не обсуждают свои дела при женщинах…

Но смекалка у Цуё была отличная: выяснив, в каком месте сообщаются мужская и женская половины, девушка внимательно исследовала стену, пока не обнаружила место, где деревянная перегородка была тоньше всего. Это место она пометила кусочком угля.

Цуё предположила, что личные покои хозяина дома не должны быть так уж далеко от женской половины: не пойдёт же господин Сайто ночью к жене через десять коридоров! Она не ошиблась: стена между мужской и женской половинами соединяла две гостиные, соответственно мужскую и женскую, причём покои хозяина примыкали непосредственно к мужской гостиной, и оттуда вёл маленький, замаскированный переход в женскую. Потолок в женской гостиной был обшит декоративными бамбуковыми пластинами, это навело Цуё на интересную мысль. Однажды ночью, когда все спали, она пробралась в гостиную, поставила друг на друга три обеденных столика, забралась сверху и длинной палкой посбивала с потолка несколько пластин.

Утром комната оказалась в ненадлежащем виде; госпожа Акэбоно, не выносившая никакого несовершенства, не пожелала даже взглянуть на это. Цуё вызвалась сбегать за ремонтником, но, разумеется, никого не позвала. Она рисковала и надеялась на удачу, и ей снова повезло: пока комната продолжала не соответствовать высокому статусу дома Сайто, ей совсем перестали пользоваться, и Цуё могла спокойно подслушивать у стены, приложив к очерченному угольком месту глубокую чашку. Плохо лишь, что господин Сайто собственной гостиной пользовался редко, принимая посетителей в другом зале, так что ничего особенно интересного Цуё в первые дни услышать не удалось.

Но она была азартной девушкой, неудачи её только раззадоривали. Однажды, набравшись смелости, она прокралась по потайному коридору в самый кабинет Сайто, с пола до потолка заваленный бумагами. И тут её снова постигла неудача: Цуё слишком плохо умела читать, чтобы сходу пробежать глазами хотя бы несколько пачек документов. Это занятие требовало времени, а времени у неё не было.

Из трудного положения Цуё выручила случайность: он знать не знала и ведать не ведала, что не её одну интересуют секретные дела Сайто. С недавних пор госпожа Акэбоно сама начала слежку за мужем, и у неё на то были свои причины. Так две соглядатайки следовали за левым министром по пятам, не догадываясь о намерениях друг друга. Всё решил случай.

Однажды Цуё, как обычно, смахивала насекомых с потолка спальни Акэбоно, а хозяйка комнаты в это время рассматривала какие-то свитки, напряженно морщась и потирая виски. Цуё не придала этому значения, решив, что придворная дама тешит своё воображение очередным сентиментальным романом, и чуть не прозевала тот самый случай, о котором сейчас будет рассказано.

За тонкими перегородками-фусума вдруг послышались тяжёлые шаги. Это было необычно: шёл мужчина, а мужчины почти никогда не появляются на женской половине в светлое время суток. Цуё удивилась и замерла с метёлкой в руке, а Акэбоно вдруг ужасно испугалась: она-то знала, что это шаги мужа, и догадалась, зачем он идёт в её комнату. Она быстро вскочила с пола и дёрнула Цуё за руку.

- Читать умеешь?

- Нет, - молниеносно соврала Цуё, ничего ещё не поняв.

- Тогда держи, - госпожа сунула ей один из свитков. – Спрячь за пазуху. Будь умницей, отнеси это в кабинет господина, но так, чтоб никто не заметил. Туда можно пройти через коридорчик из гостиной… я тебе заплачу!

- Да, госпожа! – Цуё мигом сунула документ за ворот и для верности прижала ладонью.

В то же мгновение дверь распахнулась и на пороге возник Сайто, выражение лица у него было зловещее. На служанку он никакого внимания не обратил; Цуё поднырнула ему под локоть и бесшумно закрыла за собой фусума. Удостоверившись, что вокруг никого нет, она прижала к перегородке ухо и принялась подслушивать.

- Ну, госпожа, что же это значит? – Рокочущим голосом спросил министр.

- О чём это вы? – Невинно ответила дама.

- Не притворяйтесь, вы знаете, о чём я. Кто вам позволил рыться в моих бумагах?

«Ого!» - подумала Цуё.

- Не рылась я в ваших бумагах. Это, верно, кто-то из слуг…

«Она что, собирается меня подставить?!»

- Слуги? При чём тут слуги! Это ваши интриги, я вас хорошо знаю. Некоторые важные документы пропали, моя дорогая Хотару-сан. Где вы их прячете? Вы отдадите их сами, или мне придётся учинить обыск у вас в комнате?

Из-за перегородки послышались театральные всхлипы и заверения в безукоризненной честности, но дальше Цуё слушать не стала. Она побежала выполнять поручение.

В обезображенной женской гостиной никого не было, и прежде чем проскользнуть в кабинет хозяина, девушка вытащила бумагу, развернула её и, призвав на помощь все свои литературные способности, принялась шёпотом читать.

Заговорщики

Вот уже целую неделю госпожа Акэбоно была счастливой обладательницей тайны, да ещё какой. Торио бы позавидовал ей, если б знал, какой завидный козырь имеется в распоряжении у этой прекрасной женщины. Увы, но тайна предназначалась не для Торио, а Кано пропадал на учениях, и тайна оставалась нераскрытой.

В общем-то, тайна не была слишком секретной тайной, она скорее являлась неким обстоятельством, способным решить исход войны между двумя наследниками Асакура ещё до начала военных действий. Обстоятельство это было настолько очевидным, что его долгое время никто не замечал: родной брат Асакура Йомэя, по имени Асаи Акио, находился в Киото, и его жизнь чего-то да стоила для Йомэя.

Госпожа Акэбоно хорошо знала Акио и даже пыталась его очаровать, но происхождение наследника Асакура не было ей известно, и она, разумеется, не могла знать, что эти двое были братьями. Торио очень хорошо знал о происхождении Йомэя, но во дворце бывал редко; он если и встречался там мимоходом со скромным чиновником в ранге санги, то никогда не спрашивал его имя. Так и вышло, что целых два года Торио, готовящий наступление на Мино, понятия не имел, какого замечательного заложника он может получить и использовать для своих целей.

Но Торио был влюблён в госпожу Акэбоно и, как всякий влюблённый, он не мог долго хранить в секрете свои планы и не похвастаться ими высокородной красавице.

- Я – истинный наследник Асакура! – Раз за разом заявлял он.

Госпоже Акэбоно здорово надоело его бесконечное бахвальство, так что однажды она спросила:

- Да почему вы-то? У Асакура Райдона есть наследник – кстати говоря, я его видела. Очень интересный молодой человек.

Торио надулся от ревности:

- Да он же просто мальчишка! И не родной, а приёмыш!

- Главное – не родство по крови, а воинская доблесть. – Поддразнила его госпожа Акэбоно.

- Как будто его за доблести выбрали! Ничего он не умеет, этот Йомэй, и зовут его на самом деле Асаи Широ. Представляете? Широ, как простолюдина какого-то!

Тут придворная дама навострила уши. Медленно, тихонечко она выспросила у навязчивого кавалера все подробности и закончила разговор, радуясь неожиданной удаче. Теперь-то она знала, как привлечь внимание Кано!

Однако сведения требовалось проверить. Во дворце всюду были глаза и уши: мило поболтав с несколькими слугами, которые следили за всеми подряд в надежде найти покупателя на слухи и сплетни, госпожа Акэбоно узнала, что Асакура Йомэй (он же Асаи Широ) и Акио несколько раз встречались в прошлом году, вместе обедали в закусочных, а однажды Акио даже приводил Йомэя к себе домой, хотя особым гостеприимством никогда не отличался. Ну вот и разгадка странной благосклонности Акио: они братья! И, по всей видимости, дорожат друг другом. Ну что ж, им же хуже.

Когда Акио вернётся, госпожа Акэбоно собиралась предложить ему такой план:

Взять Акио в заложники, спрятать где-нибудь, а к Йомэю направить гонца с письмом. Пусть повертится, как уж на сковородке. Обменять Мино на Акио вряд ли получится, даже самый любящий брат на такое не пойдёт, но зато можно вызвать Йомэя на поединок. Один на один, ставка – жизнь Акио. Тут уж Йомэй не увильнет… Ясное дело, что Кано его прикончит, а Торио потом, если хочет, может получить свою провинцию. Маюри отправится за него замуж – и отлично, перестанет путаться под ногами у них с Кано. И всем будет хорошо, главное, не попасть впросак со всей этой затеей.

Оставалось придумать, что делать с домашней обузой: даже самому безразличному мужу вряд ли понравится, если жена начнёт влезать в его военные дела, отдавая предпочтение другому воину. Ох уж эта мужская гордость! Чтобы прояснить для себя роль Сайто в захватнических планах Торио, госпожа Акэбоно принялась тайком следить за супругом, подглядывать да подслушивать. Она же и выкрала из личных покоев левого министра подписанный двусторонний договор между союзниками и как раз изучала его, когда муж обнаружил пропажу. Сама того не желая, перепуганная дама сыграла на руку врагам, и договор оказался у Цуё. Пока разгневанный муж обыскивал комнату красавицы, служанка без всяких помех прочитала документ и крепко запомнила его содержание.

В этой истории было ещё одно действующее лицо, о котором пока мало что сказано. Тайный покровитель Торио, дайнагон Ямада, мечтал получить свой куш от захвата Мино, и только на этих условиях снабжал опального наследника Асакура деньгами. Между ними тоже был заключен договор, о котором никто кроме них не знал.

Дайнагон был уже не молод: ему близилось пятьдесят лет, волосы поседели и поредели, одежда болталась на высохшем теле. Но он был алчен и расчётлив, как всякий государственный чиновник высшего ранга, любил роскошь и сильно переоценивал роль своей личности в истории. Договоры, подобные тому, что подписал Торио, были заключены со многими самураями, жаждущими завоеваний, отказался лишь один: тот самый захватчик из провинции Овари, которого Двор уже начинал бояться. Дайнагон тоже его боялся, так как воин не пошёл на сделку, что было опасно и необычно. Впрочем, чиновник надеялся, что в случае государственного переворота кто-то из его подопечных сумеет прикрыть собою своего благодетеля.

Денег у дайнагона Ямада было много, а тратить их было некуда: все его повседневные прихоти оплачивались из казны. Самый ловкий подпевала у императорского трона, он, разумеется, видел на престоле свою фигуру: пусть не в качестве Сына Неба, потомка Аматэрасу, но хотя бы в почётной обязанности регента. Дайнагон очень рассчитывал на то, что нынешний император скоро отправится в Приют Отшельника[1] и примет монашество, а власть перейдёт к его юному сыну. Но поскольку Наследнику нет ещё семи лет, полномочия правителя должен будет выполнять кто-то другой. Кому же ещё, кроме своего верного друга, может предложить Государь это тяжкое бремя?..

Но Император, несмотря на все осторожные намёки ближайшего сомысленника, не желал обращаться в религию и оставлять весёлую жизнь при дворе. Он любил развлечения и не любил длинные монастырские службы. Великая богиня Аматэрасу вряд ли сильно гордилась таким потомком.

Так что дайнагону Ямада оставалось подстраховывать своё благополучие при помощи негласных союзов со многими воителями, обхаживать Императора да ждать своего часа. Торио был для него одним из многих, пока чиновник лично не познакомился с его врагом и соперником.

Забавный обман зрения, побудивший дайнагона спутать переодетого Широ с принцессой Хаядзаки, так и остался бы лёгким недоразумением, ничего не значащей соринкой на светлой глади жизненного пути императорского чиновника, но последствия этой неурядицы всё ещё давали о себе знать. Скучающий Император пригласил Широ к себе во дворец, что само по себе было событием из ряда вон. Широ (и кто только его учил, грубияна!) начал задавать неудобные вопросы, на которые Император, живущий в блаженном неведении, не знал ответов. Хуже всего было то, что Сыну Неба неожиданно сильно понравился этот мальчишка, рассуждающий не по-заученному, и он искренне сожалел о том, что их общение продлилось так недолго. Несколько раз Государь вспоминал о Широ и даже советовался с дайнагоном Ямада, какой бы придворный сан ему пожаловать, чтоб заманить на службу во дворец. Так дайнагон узрел в младшем отпрыске семьи Асаи опасного соперника для себя самого.

Однажды, потеряв терпение, он вызвал к себе Торио и спросил прямо:

- Чего вы ждёте, Торио-сан? Где ваш хвалёный поход на Мино? Вы уже всему Двору расхвастались, как легко и ловко вы победите Асакура Йомэя, но пока что-то не видно никаких побед. Вы струсили, может быть?

Торио побледнел от оскорбления.

- Подготовка военных действий не терпит суеты, Ямада-сан. Я жду лишь подходящего момента.

- Что-то долго ждёте.

Оба участника этого диалога были до крайности раздражены и не щадили друг друга.

- На деньги, которые вы мне выделили, Ямада-сан, большую армию не соберёшь. Не понимаю, как у вас ещё хватает… совести упрекать меня за бездействие, если по исполнении нашего договора я вынужден буду отдать вам четвёртую часть всего богатства Мино. Вы загнали меня в кабальные условия, и ещё выступаете с обвинениями!

- Что-то мне подсказывает, что я и свои деньги вернуть не смогу. Ваша война, Торио-сан, - убыточное предприятие. Только моя симпатия к вам…

Торио едва сдержался, чтоб не расхохотаться.

- Ах, вас подвигла на жертвы симпатия ко мне! Премного благодарен. Что ж, вы получите свою часть добычи, Ямада-сан, не беспокойтесь. Прошу вас впредь не беспокоить меня по пустякам.

Торио вовсе не был таким уж смельчаком, но наглые заявления дайнагона Ямада выводили его из себя. Однако ссориться с этим человеком было себе дороже, и через несколько дней Асакура Торио смиренно просил прощения.

Его можно было лишь пожалеть: ни один из союзников не был для Торио другом.

Левый министр Сайто ещё плохо знал Торио, но тот был Асакура – и этого казалось достаточно, чтобы выдать за него дочь, утешив уязвлённое самолюбие. Сайто очень любил Маюри: по правде говоря, во всём мире не было другого существа, которое бы он любил. Левый министр Сайто не был ни злым, ни добрым человеком, сострадание не часто касалось его сердца, однако это был опытнейший воин и ловкий политик, не умеющий упускать выгоду, идущую ему в самые руки.

Как уже говорилось, у Сайто были причины ненавидеть господина Райдона и его малопонятного наследника. Он так и не узнал, почему свадьба, сговоренная между двумя отцами, не состоялась. Сайто решил, что виной всему, вероятно, этот мальчишка, не желающий поступиться своей свободой. Господин Райдон был известен как человек слова, а этот Йомэй – да кто его знает, много ли стоит его честь. Взял и передумал жениться, маленький негодяй. Что ему до судьбы какой-то Маюри-сан…

Союз с Торио показался Сайто удачей. Талантливый полководец, Сайто не сомневался, что вдвоём им удастся захватить Мино и хорошенько проучить Йомэя. Одно лишь сильно смущало Сайто: военачальник, назначенный Торио генералом, показался левому министру каким-то диким и совершенно неуправляемым.

Разговаривать с Кано было сложно: он абсолютно не умел вести цивилизованную беседу и не имел никакого понятия об этикете. Сайто терпел его, сколько мог, но чувствовал, что терпение на исходе. Кано был по-своему умён и быстро учился, но усваивать манеры не желал и не пытался. Прибыв в дом Сайто для совещания во второй раз, Кано с порога спросил, где Маюри. Какое ему дело, где Маюри? Разве приличные люди так себя ведут?..

Разумеется, левый министр ни за какие сокровища не отдал бы свою единственную дочь в жёны этому неотёсанному мужлану. Лучше уж Торио – он, по крайней мере, природный даймё, а этот – беглый монах. Сайто постарался сразу ему объяснить, что о браке между Ханакаяма Кано и Сайто Маюри не может быть и речи, но Кано равнодушно заверил его, что о женитьбе он и не помышлял. Почему-то это известие лишь усилило беспокойство любящего отца.

К счастью, Маюри ничуть не увлеклась новоявленным генералом, но Сайто понимал, что такие, как Кано, согласия у женщин не спрашивают. Поэтому на время его визитов он тщательно запирал дочь в самых дальних комнатах женской половины.

Наконец, когда до начала похода на Мино осталась одна неделя и все формальности были улажены, левый министр вежливо отказал генералу Кано от своего дома. Кано молча поклонился, не скрывая недовольства. Казалось, ему не обязательно было видеть Маюри – одно её присутствие неподалёку было приятно ему. Сайто втайне порадовался, что скоро они уходят из Киото, и дочь остаётся дома в полной безопасности. Пусть лучше она волнуется за него, чем он за неё.

Однако события повернулись по-другому: так, как никто этого не ожидал.

[1] По древней традиции, японские императоры отрекались от трона и становились иноками, когда подрастал наследник престола. Резиденция, где жили после отречения члены императорской фамилии, иносказательно называлась «Приютом Отшельника».

Глава 15 ВОЙНА НАЧИНАЕТСЯ

Очень хороший жених

Чтобы Торио не вздумал в последний момент отказаться от женитьбы на Маюри, заботливый отец решил ускорить помолвку. За три дня до выступления на Мино Торио был официально зван на смотрины.

Торио согласился без возражений – побоялся портить отношения с будущим тестем. Мысли о предстоящем мероприятии не внушали ему ни малейшей радости, особенно если учесть, что свидетельницей его помолвки будет прекраснейшая и, увы, недоступнейшая из женщин, - госпожа Акэбоно, мачеха невесты.

Иное дело Маюри. Когда ей сообщили о предстоящей помолвке, девушка от потрясения несколько минут и слова не могла вымолвить. Она уже почти смирилась с предстоящим ей одиночеством, выплакала все свои несчастные мечты, приготовилась доживать век в монастыре, - и вдруг такая неожиданность! Подумать только, её просватали замуж!

Чтобы поспеть с приготовлениями к полудню, весь дом Сайто проснулся с рассветом: две приглашённые парикмахерши делали Маюри сложную причёску, пока Цуё, рассеянно наблюдая за их священнодействиями, умывала лицо своей молодой госпожи цветочной водой. Затем появилась хозяйка дома, недовольная и насмешливая, и принесла Маюри одно из своих фурисодэ[1], которое носила в девичестве: элегантный ярко-розовый наряд с вышитыми по шёлку длинноногими цаплями, склонившимися к плавающим по воде нежно-белым кувшинкам. Наряд был чудо как хорош, жаль только, что сама просватанная не сумела оценить его достоинств: парчовый оби затянули так туго, что девушка не могла нагнуться и рассмотреть рисунок на подоле и широких длинных рукавах.

Прикрыв кимоно простой тканью, чтобы не запачкать, кудесницы-парикмахерши взялись довести до совершенства внешность Маюри: умытое лицо набелили, губы и глаза подвели розовой краской. Цуё сбегала к пруду и принесла полураспустившийся цветок лотоса: им была украшена причёска. Нежная красота Маюри превратилась в роспись по фарфору, но в ином виде девушку было немыслимо выпустить к гостям. Все условности должны быть соблюдены.

Потом все ушли и оставили взволнованную Маюри наедине с Цуё. Закованная в своё одеяние, как в доспехи, бедная девушка не находила себе места.

- Цуё, Цуё, что же делать? Мне кажется, у меня белила потекли. Представляю, каким страшилищем я выгляжу. А вдруг я ему не понравлюсь?

- Не о том думаете! – Проворчала Цуё, вытирая платком белый потёк на шее госпожи. – Скорее он вам не понравится.

- Почему? Ты разве знаешь этого человека?

- Асакура Торио? Нет, не знаю, но очень хотелось бы поглядеть. – Цуё замолчала, осенённая внезапной идеей. – Маюри-сан, не могли бы вы попросить, чтоб мне разрешили прислуживать гостям? От меня, конечно, толку мало, но всё же я вас поддержу, если что-то пойдёт не так.

Испуганная Маюри откликнулась с радостью:

- И как я сама об этом не подумала! Конечно, я попрошу Хотару-сан. Я думаю, в такой день она мне не откажет. Ах, мне будет гораздо легче выдержать это, если ты находишься рядом!

Пришлось Цуё переодеваться в новенькое, ещё ни разу не надёванное кимоно, и тоже причёсываться и белиться. Получилось у неё это кое-как, зато на её фоне аккуратная красота Маюри стала казаться выразительнее. Цуё подумала, что от такой пригожей невесты не отказался бы ни один нормальный жених, но про Торио ничего нельзя знать наверняка.

Разведчица догадывалась, что договор о браке, при котором один Асакура женится на Маюри вместо другого Асакура, вряд ли является простым совпадением. Это сделка, и чувства Маюри здесь никого не интересуют. Цуё было искренне жаль подругу, но вначале надо было выяснить, что за птица этот Торио.

К полудню обе девушки успели устать, переволноваться и вспотеть в неудобной и непривычной одежде, и тут слуга возвестил о приходе жениха. В комнатку Маюри снова зашла госпожа Акэбоно и, милостиво разрешив Цуё разливать гостям чай и саке, повела падчерицу в парадную гостиную на мужской половине.

Эта гостиная, все стены в которой были обшиты панелями из орехового дерева, расписанными лучшими художниками столицы, сегодня казалась особенно солнечной и уютной. Она предназначалась для приёма самых важных гостей, поэтому почти всегда пустовала. Однако к приходу Торио её подготовили: стены блестят, на чистом пружинящем полу ни пылинки, ни соринки. Усаживаясь на колени перед низким столиком, Торио с удовольствием подумал, что жить в роскоши поистине замечательно.

Он был не один – с женихом пришёл сам дайнагон Ямада. Его поклон хозяину дома был небрежен на грани неприличия: хоть ранг левого министра и был формально выше, чем ранг дайнагона, но все знали, что Ямада -  друг и фаворит Императора. Сайто, однако, никак не отреагировал на невежливость, предпочтя её не заметить. Ему было вполне достаточно того, что Торио не пришло в голову привести с собой генерала своего войска, - но Торио был не так глуп, чтобы приглашать Кано на встречу с красавицами.

Мужчины неспеша беседовали друг с другом на темы, принятые к обсуждению в самом благородном обществе, пока женщины томились за дверью, пережидая положенный этикетом срок. Заслышав условленную фразу мужа: «Однако, где же невеста?», госпожа Акэбоно выждала с минуту, потом раздвинула фусума, вошла и грациозно опустилась на колени. Вслед за ней впорхнула Маюри, чьи щёки сейчас выглядели бледными даже под слоем белил, а из-за её спины виднелось чопорное личико Цуё.

Маюри поклонилась так низко, что пояс больно врезался ей в грудь. «Сейчас потеряю сознание!» - с ужасом подумала она и постаралась поскорее разогнуться, чтобы не измять наряд. Она едва решилась поднять глаза, чтобы взглянуть на гостей.

Рядом с её отцом сидели двое мужчин, пожилой и помоложе. Но даже того, что помоложе, нельзя было назвать юношей: это был человек средних лет, изрядно поживший. Сальный взгляд Торио скользнул по фигуре девушки и тут же метнулся в сторону, на госпожу Акэбоно.

Маюри вспыхнула, румянец разлился под слоем белил, и её лицо стало казаться ещё красивее, чем раньше. Левый министр Сайто с удовольствием смотрел на дочь, не удостоив внимания жену.

- Торио-сан, позвольте вам представить мою супругу, Хотару-сан. А это моя дочь, Маюри-тян. Маюри, пожалуйста, подойди поближе.

Маюри поспешно сделала несколько мелких шагов и снова опустилась на колени. В проёме двери вновь показалась Цуё с подносом в руках; она пыталась казаться скромной и незаметной, но исподволь разглядывала Торио.

Н-да, бедняге Маюри не позавидуешь. Уж на что Йомэй несимпатичный, но он хотя бы не успел постареть и обрюзгнуть, как его сводный братец. Да у этого Торио на лице написано, что он завсегдатай весёлых заведений и петушиных боёв, а до семьи ему и дела нет! Такого ли возлюбленного рисовала Маюри в своих грёзах? Эх-эх!

Разочарование Маюри было огромным. Она и подумать не могла, что отец, в любви которого она не сомневалась, решит отдать её в жёны такому напыщенному индюку! У неё чуть слёзы на глазах не выступили. «Не паникуй! – Приказала она себе. – Ты его совсем не знаешь. Может быть, это хороший, достойный человек. Мало ли, что некрасив. Ты тоже не принцесса».

- У вас очаровательная дочка! – Похвалил Торио, сально косясь на разряженную в пух и прах госпожу Акэбоно. – Речная жемчужина. Ками полевых цветов.

Маюри неловко улыбнулась, не зная, как реагировать. Отец добродушно погладил её по руке.

- Маюри-тян – очень скромная девушка, Торио-сан, и молчит она не потому, что глупа. Поверьте, она знает всё, что необходимо добродетельной жене.

- Уж прямо-таки всё? – С едва заметной иронией спросил дайнагон Ямада, кивая Цуё, чтоб подносила саке. – Многим вещам приличные девушки учатся только после замужества, Сайто-сан.

Даже Торио неловко заёрзал, удивляясь такой наглости. Министру был глубоко противен высокопоставленный грубиян,распоряжающийся в чужом в доме, как в своём личном, но чувство собственного достоинства не позволило Сайто опуститься до уровня дайнагона Ямада. Он снова сделал вид, что не расслышал, и успокоил опешившую дочь нежным пожатием руки.

Цуё принесла саке, искренне жалея, что лишена возможности незаметно плюнуть в чашки гостей. Она была куда менее терпелива, чем левый министр Сайто, и первые же реплики жениха с дружкой до крайности её разозлили.

Однако смотрины шли своим чередом. Коварная госпожа Акэбоно была неожиданно молчалива, только показывала белые нежные запястья, изящно поднося к губам чашку с чаем. У неё от природы были алые губы, и она могла сколько угодно пить и угощаться в присутствии гостей, не боясь, что размажется помада. Маюри не смела сделать ни глотка.

Торио задал невесте несколько ничего не значащих вопросов, на которые она отвечала односложно, потупив глаза. Отчаявшись втянуть её в беседу, Торио снова принялся рассыпаться в похвалах «прекрасным дамам», то и дело бросая пылкие взгляды на Акэбоно. Но та притворялась холодной и безучастной.

- Маюри, ты, кажется, что-то хотела подарить Торио-сану? – Напомнил отец.

- Да. – Покраснев, девушка вынула из-за пояса своё изделие - шёлковую салфетку с вышитыми на ней лиловыми ирисами. Маюри мало что умела делать, но вышивка ей удавалась: этой работой вполне могла бы гордиться любая опытная мастерица.

- О. Благодарю вас. – Торио небрежно взял салфетку и повертел её в руках, явно не зная, что с ней делать. – Это носовой платок, не так ли?

У Маюри вытянулось лицо.

- Нет, это вышивка для токонома. Конечно, если вы считаете, что она недостаточно хороша…

- Да нет, отчего, просто я мало в этом понимаю. А у меня для вас нет подарка, - сообщил Торио, - пока мы неженаты, подарки дарить не след. А то отдашь девушке хорошенькую вещицу, а невеста возьмёт и откажется от замужества. И что тогда? Вещица останется у неё, а ты в дураках! – Очень довольный своей остротой, жених весело рассмеялся.

- Хороша ваша дочка, чего скрывать. – Дайнагон Ямада рассматривал Маюри, как породистую лошадь на ярмарке. – Вот только жизни совсем не видывала. Поди, воспитывалась на сказочках да стишочках? А жизнь-то не такова.

- Что вы хотите этим сказать, Ямада-сан? – Без интонации спросил Сайто.

- Знает ли она, что её будущий муж через три дня выступает в военный поход?

- Знаю, - прошептала Маюри.

- А знает ли она, что должна сделать порядочная девушка, если её жениха убьют на войне?

- Отслужить заупокойную в каком-нибудь монастыре?

- Это пусть другие родственники служат, кто в живых остался. А девушка должна умереть.

Маюри вздрогнула:

- Умереть?

- Так по старинным правилам полагается. Тут много способов, - начал перечислять дайнагон Ямада, – самое красивое – проткнуть горло коротким мечом, на это мало кто способен. Ещё можно отравиться, но такая смерть гораздо менее хороша. Многие женщины предпочитают утопление, но опять же есть риск, что не поверят: скажут, что сбежала. Повешение тоже хороший способ, а эффектнее всего падение со скалы…

- По-моему достаточно, Ямада-сан! – Прервал его хозяин дома.

Но дайнагон будто не слышал:

- Ну так что, Маюри-сан? Докажите серьёзность своих намерений, раз уж собираетесь замуж. Если господина Торио убьют, что вы сделаете?

«Я бы сплясала на радостях!» – Подумала Цуё.

Но Маюри неожиданно собралась с силами.

- Я бы сделала так, как велит мне долг, Ямада-сама. Мы, Сайто, всегда выполняем свой долг – например, сейчас вы можете наблюдать, как свято чтит долг гостеприимства мой отец.

Дайнагон осёкся на полуслове, а Торио впервые проявил заинтересованность, с удивлением посмотрев на свою коленопреклонённую невесту.

- Что ж, Торио-сан, - после паузы молвил друг Императора, - вам можно только позавидовать. В такие лета – и такое отменное воспитание.

- Благодарю вас, Ямада-сама, но вы переоцениваете меня. – Кротко ответила девушка. - Отец учил, что истинно воспитанный человек никогда не обратит внимания на невоспитанность собеседника, а я не всегда следую этому правилу.

- Маюри, что с тобой? – Нахмурился Сайто. – Я не узнаю тебя!

- Простите, отец, - еле слышно прошелестела Маюри.

«Умница! Умница!» - мысленно ликовала Цуё.

- Ну полно, полно! – Поспешил вмешаться Торио. – Мы ничего не заметили. В конце концов, чего мы можем требовать от неоперившегося птенца в доме, где царствует огненная птица! – И он метнул пламенный взгляд в госпожу Акэбоно, которая – сама учтивость! – сделала вид, что не поняла, кому предназначается комплимент.

«Как всё это противно!» – подумала Маюри. Смелость, рождённая уязвлённой гордостью, уже отступила от неё, и девушка почувствовала мучительный стыд. Ещё никогда она не вела себя настолько вызывающе при гостях.

Но Сайто на то и был императорским министром, чтоб уметь сглаживать любые конфликты. На его спокойном лице не отражалось никаких сильных эмоций. Он продолжал беседовать с гостями в том безукоризненно вежливом тоне, сквозь который не может пробиться никакая язвительность, а дамы до конца встречи не произнесли более ни слова. Когда гости откланялись и ушли, по всем правилам поблагодарив хозяина дома, его прелестную хозяйку и очаровательную дочь, Маюри побрела в свою комнату, едва сдерживая слёзы. Задвинув фусума, она упала на татами и горько разрыдалась. Подоспевшая Цуё крепко обняла подругу и тоже принялась всхлипывать.

- Это ужасно, Цуё!  - Рыдала Маюри. – Ты его видела? Какой он… скользкий, мерзкий… и это мой будущий муж!

Цуё высморкалась в рукав и принялась утешать госпожу.

- Перестаньте плакать, Маюри-сама, ещё не всё потеряно! Сейчас же идите к отцу, скажите ему всё, что думаете об этой затее с супружеством. Он ведь делает это ради вас, он должен понять!

Ободрённая её заверениями, Маюри наскоро привела себя в порядок и поспешила в покои отца.

…Сайто грозно вышагивал среди своих бумаг и даже не заметил, как в комнату проскользнула дочь.

 - Отец! – Едва могла вымолвить Маюри, чьи губы опять тряслись от слёз.

Левый министр поманил её к себе и тяжко вздохнул.

- Что ж, понимаю, Маюри. Не самый приятный человек этот Торио.

- Ужасный! – Вырвалось у Маюри.

Она с надеждой смотрела в строгое лицо отца, сжимая его руку в своих ладонях.

- Не ужасный, но… ничего хорошего я в нём не вижу, хоть он и сын Меча, Способного Разрубить Луну. Неужели родной сын?..

- Отец, неужто ты хочешь, чтоб я была несчастна? Пожалуйста, если ты любишь меня, не заставляй выходить за него замуж!

- Что? – Сайто удивлённо моргнул. Ему и в голову не приходило, что дочь может попытаться оспорить его решение. – Но, Маюри, ведь я дал слово…

- Всё равно! Я не могу стать женой этого человека!

Поняв, что Маюри не шутит, Сайто выдернул кисть и сжал хрупкие плечи дочери в своих сильных руках.

- Маюри, посмотри на меня. Отказать невозможно.

- Почему?!

- По двум причинам. Достойные люди никогда не отказываются от своих слов, а мы, Сайто, превыше всего ставим долг. Ты ведь сама это сказала, малютка! Кроме того, наша семья стала посмешищем, когда сделалось известно, что Райдон надул нас с договором о женитьбе. Он поступил подло, но расплачиваться пришлось нам. А я никому не позволю оскорблять имя Сайто! Поэтому всё свершится так, как и задумывалось с самого начала: ты выйдешь замуж за наследника Асакура. Но не за Йомэя, а за Торио. Ничего не поделаешь, дочка, долг есть долг.

- Но… - Маюри в отчаянии не находила слов. – Как же я буду жить с ним?..

- Мино – огромная и очень благополучная провинция. Жить будешь в роскоши. Такой человек как Торио наверняка заведёт себе нескольких жён, а ты будешь старшая над ними. Не думаю, что он будет очень тебе надоедать.

- А когда я подурнею, он выгонит меня вон!

- Не посмеет, - заявил Сайто, - он знает, чья ты дочь.

От ужаса у Маюри голова пошла кругом. Отец, родной отец, не жалеет её! Хочет принести в жертву чести фамилии!

- Ты женщина рода Сайто, - тихо сказал левый министр Императора, сочувственно обнимая дочь, - тебе выбирать не приходится. Да и мне тоже.

По глазам Маюри Цуё поняла, что из разговора ничего не вышло. Маюри молча присела на корточки у чаши с водой и принялась смывать с лица белила, не глядя на подругу.

- Не бойся, Маюри-тян, - сказала Цуё, - ты не будешь женой Торио.

- Что толку в твоих утешениях? - Сухо возразила Маюри. – Отец отказался меня слушать. Я не знаю, что ещё придумать.

Цуё достала из-за пазухи большой гребень и принялась расчёсывать волосы госпожи, выбирая из них шпильки и заколки.

- Я уже придумала, - успокаивающе шепнула она.

Хироши

Месяц назад Цуё разыскала Хироши в грязной закусочной на границе Мино, где он уныло пьянствовал, проигравшись в кости. Приходу подружки он ужасно обрадовался:

- А, Цуё-тян! Нашла своего жениха?

- Нашла, но сейчас речь не об этом, - Цуё, сознавая важность своего поручения, была сдержанна и сосредоточенна.

На нежданную посетительницу завсегдатаи идзакая смотрели с недоумением: женщины сюда не заглядывали, тем более одинокие и прилично одетые. Если б Цуё была менее смелой особой, она ни за что не решилась бы сунуться в это заведение, полное нетрезвых мужчин разбойничьего вида. Однако девушка даже не обратила на них внимания.

- Ты чего – пьёшь тут саке? С тех пор, как мы расстались? – Возмутилась она, выдирая из руки Хироши глиняную плошку.

Человек виновато улыбнулся:

- Да понимаешь… когда ты ушла искать своего этого, а я остался здесь на постоялом дворе… какая-то тоска меня одолела!

- Тоска его одолела! – Цуё грозно нахмурила брови. – Тоже мне, а ещё мужчина! Я ведь тебе предлагала – пойдём со мной, Юки нас обоих примет. Вы же знакомы!

- Знакомы-то знакомы, да вряд ли он обрадовался бы, появись я вместе с тобой на его пороге. Кстати, если ты теперь замужем, то где же твой муж? Почему ты одна?

- Вот в том-то и дело, - вздохнула Цуё, усаживаясь на пыльный пол, - разговор есть. Важный.

Через несколько минут торопливого шёпота Хироши в общих чертах был посвящён в курс дела.

- Ого! Значит, разведка? – Тихо спросил он, светлея лицом. – Наконец-то настоящая работа!

- Ты только пойми, в этом нет ничего недостойного! – Цуё нагнулась как можно ниже, чтобы ни одно её слово не улетело куда не следует. – Господин Райдон сам выбрал Йомэя преемником, так что правда на его стороне.

- Да мне-то какое дело? – Хироши пожал плечами. – Я этого твоего Йомэя даже не видел, с чего я буду печься о его интересах? Лучше расскажи, сколько он готов мне за это заплатить.

Цуё стукнула кулаком по столу, так, что покатились чашки.

- Ну ты даёшь! А если Торио вдруг предложит тебе больше, ты преспокойно переметнёшься?

- Нет. Хоть я и не синоби, но в работе руководствуюсь их законами: любое дело должно быть доведено до конца. У синоби нет любимчиков, и от заданий они отказываются в самых крайних случаях. То есть если этот новый Асакура просит меня раздобыть для него какую-то информацию – я её раздобуду. И если Торио попросит меня убить Йомэя – я его убью. Если смогу. Во всяком случае, попытаюсь.

- Так чего ж в прошлый раз не убил? – Огрызнулась Цуё. – Помнится, сам хвастался, что он тебе уже предлагал нечто подобное!

- Так силёнок у меня маловато. Говорю же – не синоби я… кое-что, конечно, умею, но…

- Вот и хорошо, что ты не синоби. Потому что выполнять приказы Торио я тебе запрещаю, чего б он тебе ни сулил. Понятно?

- Она! Мне! Запрещает! – Расхохотался Хироши. – Знаешь, что я тебе скажу, Цуё-тян? Стоящая ты девчонка! Таких – одна на тысячу!

- Перестань глупости болтать! Возьмёшься или нет?

Хироши согласился.

Он действительно кое-что умел. Но сложные техники, доступные синоби высокого класса, Хироши изучить не довелось, так как из клана его выгнали раньше, чем однокашники перешли на новый этап.

В деревне синоби все дети считались общими: Хироши не знал, кто из этих ловких, неразличимых на фоне друг друга мужчин и женщин были его матерью и отцом. Дети жили в одном доме, ели одну пищу, изучали одни и те же науки до восьми лет, а потом учителя выясняли, кто к какому искусству наиболее пригоден, и начинали заниматься с каждым в отдельности. Так что жизнь Хироши до восьми лет была вполне безмятежной и счастливой.

Обучение начиналось с года: малышей, едва научившихся ходить, «ставили на бревно»: толстое гладкое бревно лежало на ровной площадке, присыпанной белым песком, и нужно было научиться бегать и прыгать по его поверхности, не шатаясь.  Дети, которым исполнилось два года, тоже бегали по брёвнам, но уже не лежачим, а приподнятым над землёй на уровне их пояса и не таким толстым. Впоследствии бревно заменялось простой деревянной жердью, а затем и тонким шестом. После нескольких лет ежедневных тренировок мальчики и девочки могли легко перебраться с крыши на крышу при помощи натянутой между домами верёвки.

Полагалось также уметь правильно падать. Сначала были прыжки с крыши двухэтажного дома в большую кучу сена, потом – прыжки на твёрдую землю, затем начинались падения без предупреждения, когда ученика неожиданно сталкивали с крыши, и нужно было не переломать кости, не разбиться, не ушибиться. Те, кто хорошо научился падать, тренировали прыжки уже не с крыш, а с настоящего обрыва на каменистый речной берег. Но падать Хироши не нравилось.

Зато нравилось прыгать по деревьям: с ветки на ветку, с ветки на ветку. У него хорошо получалось долго висеть на руках: расслабь всё тело, перенеси силу в пальцы рук и виси себе, не такая уж премудрость. Плавать он, как и все дети клана, научился раньше, чем ходить, пробегал ри без остановки и даже не задыхался. В общем, детство у него было ничем не примечательное.

Неприятности начались потом. Старейшины клана раз за разом заставляли его проходить испытания на выносливость, ловкость, смекалку, – словом, обычные испытания, которым подвергались все восьмилетние дети, – и покачивали головами, не принимая никакого решения. Хироши не понимал, в чём, собственно, дело: ему казалось, что бегает он быстро, стреляет метко, да и соображает не хуже других. Очевидно, старейшины считали иначе.

Так и не приняв никакого решения, главы клана дали Хироши первое задание, сообразное его возрасту: всего-то перехватить почтового голубя с письмом. Направление полёта птицы было мальчику известно, оставалось только заманить её в ловушку.

Хироши прикинул время вылета крылатого посланца, учёл время суток, поговорил о голубях с Арата-сэнсеем, великим знатоком всяких животных и птиц, и придумал план – как ему казалось, вполне действенный.

Арата-сэнсей утверждал, что почтовые голуби могут пролетать двадцать ри без остановки, однако после этого им нужно подкрепиться и восстановить силы. Зная, откуда должен вылететь голубь, Хироши организовал для него роскошное место отдыха: в верхних ветвях высокого дерева, как раз на уровне полёта, был устроен настоящий птичий домик с пшеном и семенами подсолнечника. Прочная невесомая сетка должна была накрыть птицу в тот самый момент, когда её лапки коснутся ветки. Сам Хироши устроился в нижних ветвях – на всякий случай с луком, если вдруг голубь решит изменить курс или проигнорирует приготовленное для него угощение. Лесок Хироши выбрал негустой, с хорошим обзором; оставалось только ждать.

Прошло именно столько времени, сколько предполагалось по его расчётам, и в небе появился силуэт голубя. Летел он тяжело, часто взмахивая крыльями, капсула с письмом блестела на солнце. Хироши напрягся, прицелился: чтобы выполнить задание, птицу требовалось взять живой, но сгодится и мёртвая.

Сделав круг над гостеприимной ловушкой, голубь осторожно опустился и пристроился на ветке. Клюнул зерно, другое. Сеть не упала, ловушка не сработала.

Оттуда, где находился затаивший дыхание Хироши, птицу было пристрелить легко. Но сетка, что там случилось с сеткой? Мальчик навострил зоркие глаза и увидел, что одна из нитей зацепилась за трещину на коре: такая малость, а из-за неё всё пропало!

Мальчик неслышно полез вверх, намереваясь отцепить нить. Босыми ладонями и ступнями он чувствовал каждый выступ на коре и двигался не заметнее куницы. Однако голубь почуял неладное и беспокойно завертелся на месте, похлопывая крыльями.

Арата-сэнсей успел научить мальчика языку лошадей и собак, но с птицами объясняться было сложнее: они более глупы и при этом недоверчивы. Учитель, конечно, сумел бы разговорить и этого голубя, но для Хироши задача оказалась слишком трудной. На его осторожный, тихий горловой свист голубь отреагировал лишь большей нервозностью.

«Не улетай!» - Мысленно взмолился Хироши.

Как назло, удобной ветки для опоры не было, а натянуть тетиву, цепляясь только ногами за гладкий ствол, мальчик не смог бы без лишних движений и шума. Жалея, что не пристрелил птицу, когда у него была такая возможность, Хироши в два обезьяньих скачка преодолел отделяющее его от голубя расстояние и схватил птицу голыми руками.

Ничего хорошего из этого не вышло: ловушка сломалась, зерно высыпалось Хироши на голову, а голубь, бешено колотя крыльями, сумел вырваться. Не удержавшись, мальчик полетел вниз сквозь листья и паутину. От удара на твёрдую землю у него перехватило дыхание. Учителя, увидев такое падение, были бы сильно возмущены.

А в пальцах у юного синоби осталась капсула с письмом.

Свой трофей Хироши с поклоном передал старейшинам и, волнуясь, рассказал, как было дело. Арата-сэнсей, присутствовавший тут же, уже при первых словах мальчика печально опустил голову.

- Другими словами, голубь улетел без письма. – Сурово проговорил Воку-сэнсей, великий мастер синоби ста двух лет от роду. - Теперь адресат знает, что птицу схватили, и что это был не зверь, а человек. По следам на перьях он сразу поймёт, что птицу поймали чьи-то руки. Хироши-кун, что заставило тебя избрать именно этот… способ?

Мальчику не хотелось признаваться, что он недостаточно тщательно установил силок.

- Я думаю, даже если адресат письма и догадается, что птицу перехватили, он не поймёт, что это сделал синоби. Ведь синоби никогда не действуют слишком напрямик.

Побледневшие от старости глаза глав клана не мигая смотрели на мальчика.

- То есть ты считаешь, что выполнил своё задание?

- Я не знаю, - поёживаясь, ответил мальчик, - но я ведь достал письмо!

Установилась недолгая пауза.

- А ты знаешь, кто был отправитель письма? Кто адресат? – Спросил Воку-сэнсей.

- Нет, мне этого не сообщили.

- И ты не узнал?

- Нет.

- Очень жаль, потому что в этом и была суть твоего задания.

От возмущения Хироши разинул рот, забыв о приличиях:

- Нет, моим заданием было поймать птицу!

Воку-сэнсей сердито нахмурился.

- Ты открывал капсулу?

- Нет.

- И тебе совсем не интересно, что в ней?

- Не очень. Это ведь не моё дело.

Старейшины переглянулись. Хироши вдруг почувствовал себя очень неуютно, по спине побежали мурашки.

Воку-сэнсей отделил верхнюю часть капсулы от нижней, и Хироши увидел, что внутри она пустая. Но как же так?!

- Я не брал письмо! – Закричал мальчик. – Клянусь! Я не знаю, куда оно делось!

- Разумеется. – Сердито проговорил второй старейшина, Коичиро-сэнсей. – Потому что никакого письма там не было. Голубя послал Арата-сан, а встретить его должна была Маи-сан. Вот что ты должен был сообщить нам сейчас, а не рассказывать глупости про свои обманные манёвры. Это была проверка для тебя, Хироши-кун. Ты её не прошёл.

- Но меня же всегда учили, что любопытство – недостаток синоби! Что слова наставника следует понимать буквально! Что самодеятельность при выполнении задания не поощряется! – Хироши не понимал, в чём он виноват, и почему взрослые столь раздражены.

- Стрела, летящая по прямой, не достигает цели. – Устало проговорил Воку-сэнсей, отворачиваясь.

- Но ведь я всего лишь сказал правду!

- А должен был солгать.

И вечером того же дня Хироши отправили на обучение в другую деревню, за много ри от места, где он родился и прожил первые восемь лет своей жизни. Родной клан позаботился о нём, пристроив в мастерскую изготовителя бумаги, но надежда стать настоящим синоби была утрачена навсегда: однажды покинувшим клан возврата туда не было.

С тех пор прошло двадцать лет, которые Хироши провёл в бесплодных попытках понять, в чём же он всё-таки оплошал в тот раз. Память начинала подводить его: оглядываясь на своё прошлое с высоты прожитых лет, Хироши не видел никакого различия между собой и другими детьми, которым разрешено было остаться в клане и стать настоящими синоби. До сих пор в его душе не угасла обида на старейшин, не пожелавших даже объяснить, почему они сочли его недостойным. Из-за неутолённой злости он никогда не скрывал своего прошлого и охотно рассказывал всем желающим, что мастера тайного искусства синоби изгнали его из своего закрытого общества по какой-то несущественной причине. В голове он так и этак прокручивал последний разговор со старейшинами, надолго задумываясь над каждой фразой.

Ремесло изготовителя бумаги он так и не освоил, и едва ему исполнилось 15 лет – возраст совершеннолетия – Хироши ушёл из приютившей его семьи и посвятил себя полуразбойничьему существованию. Некоторые особенные навыки, полученные в первые восемь лет жизни, дали ему возможность неплохо зарекомендовать себя на рынке соглядатаев и воров. За серьёзные и сложные дела Хироши никогда не брался, оберегая свою репутацию, но в мелких и немудреных поручениях весьма преуспевал. Но теперь, когда юность осталась позади, он не без горечи обнаружил, что не обзавёлся ни семьёй, ни собственным домом, и что, по всей видимости, остаток жизни ему предстоит провести в таких же бесплодных странствиях, зарабатывая себе на рис не слишком благородным промыслом.

Хироши никогда надолго не задерживался на одном месте. Дольше всего – полгода – он провёл на постоялом дворе «Аист и Хризантема», по собственной воле оставшись охранять от болотных бандитов эту гостиницу и её маленькую мужественную хозяйку Цуё. По истечении этого срока Хироши начал понимать, почему учителя в деревне синоби сурово предостерегали юных учеников от оседлого образа жизни и длительных отношений с кем бы то ни было.

Ответ на загадку, мучившую его всю жизнь, неожиданно пришёл к нему тёплым весенним вечером, за два дня до выступления армии на Мино.

Устроившись к Торио конюшим, Хироши прежде всего оборудовал себе место слежки. Торио, боящийся разбойников, устроил личные покои на втором, верхнем, этаже своего дома, чтобы злоумышленникам было сложнее до него добраться. Возможность, что на него нападут сверху, сын Райдона не предусмотрел.

В Киото земля стоила дорого и планировка жилых домов не предполагала размаха. Конюшня, где трудился Хироши, примыкала к южной стене дома Торио, и для лазутчика не составляло никакого труда перебраться с крыши конюшни на крышу господского дома. Вычислив расположение спальни Торио, Хироши под покровом ночи разобрал черепицу на крыше, так что в самом тёмном и отдалённом углу комнаты, прямо под потолком, образовалось отверстие, не слишком большое, чтобы Торио обратил на него внимание, но и не настолько маленькое, чтобы Хироши не мог при необходимости протиснуться в него. Разумеется, в дневное время суток отверстие тщательно маскировалось подкрашенной соломой и бумагой в цвет бамбуковой древесины, но ночью оно легко превращалось в наблюдательный пункт. Именно в этой комнате Торио имел обыкновение беседовать с Кано и другими своими вассалами, так что за несколько дней Хироши собрал достаточно важной и полезной информации.

Он уже отправил в Мино почтового голубя с извещением о дне начала войны, и теперь подумывал возвращаться обратно, пока их с Цуё не разоблачили. Когда военный поход начнётся, их пребывание в Киото всё равно утратит смысл, а успешное окончание миссии предполагает, что они вернутся к Асакура Йомэю раньше, чем туда прибудет войско Торио. Если б это зависело только от него, Хироши давно бы ушёл получать заслуженное вознаграждение, но Цуё отчего-то колебалась и тянула с уходом. По её словам выходило, что покинуть дом Сайто прямо сейчас она никак не может, потому что кто-то из тамошних жителей нуждается в её помощи. И эта девчонка всего-то двадцать дней назад возмущалась его словам о возможности перейти на сторону врага!

Однако злиться на Цуё Хироши не мог. Вот отчего-то не мог, и всё.

В конце второго месяца всё ещё темнело рано, а в тот день небо ещё и заволокло тучами до самого горизонта, но дождь не начинался. Благословляя удачную погоду, Торио занял наблюдательный пункт раньше, чем обычно, и стал свидетелем интересного разговора Торио с его генералом по имени Кано.

- Послезавтра мы выступаем, - Торио сидел на полу у дымящегося очага, покачиваясь вперёд-назад, как человек, охваченный страхом и желающий это скрыть.

- В вашем голосе не слышно радости. – С едва уловимой насмешкой заметил Кано. – Ну же, ободритесь, Торио-сама. Этого момента вы ждали всю жизнь и каждый день мне об этом напоминали. Неужели боитесь поражения?

- Невозможно! Никакого поражения не будет. В моём распоряжении лучшие бойцы, и боги, я уверен, на моей стороне. Я велел монахам Нары отслужить молебен великому Бисямон-тену, чтобы заручиться его поддержкой.

- А, ну в этом случае, конечно, сомнениям и места быть не может, - смех в голосе Кано стал отчётливее.

Торио с хрустом стиснул в левой руке пальцы правой и заскрежетал зубами.

- Не ломайте себе руки, а то ещё не сможете держать меч. Уж не собираетесь ли вы прятаться за спинами ваших людей, Торио-сама? – Кано неприятно ухмыльнулся, презрительно поводя плечами.

Но Торио было не до насмешек.

- Мне всё равно, что ты говоришь, Кано. Смейся, сколько хочешь. Ты жесток ко мне, но это я стерплю, если ты исполнишь свою клятву и одержишь для меня победу.

- Разве я клялся одержать победу? – Кано присел на корточки возле очага, и красный свет от потухающих углей высветил в полумраке его резкое, красиво очерченное лицо с волевым подбородком и высокими скулами. – Я всего лишь подписал договор о вассалитете. Насчёт победы – это уж как получится. Мне, собственно, всё равно. У меня другие цели.

- Да-да, этот твой Широсан! Ни о ком другом и думать не можешь, - Торио сильнее качнулся вперёд, едва не свалившись прямо в очаг. – Да перережешь ты ему глотку, успокойся. Что за странные у тебя желания! Впрочем, до этого мне дела нет. Я вызвал тебя, чтоб убедиться, что всё готово к войне.

- Всё совершенно готово, Торио-сама. Армия полностью сформирована и расквартирована вблизи Киото. Продовольствие и снаряжение в полном порядке, я сам проверил это. Сайто-сама говорит, что его войско также пребывает в полной боевой готовности. Воины ждут приказа выступать.

- Это хорошо, - несмотря на успокаивающие сведения, Торио поёжился и глаза у него забегали.

- Хорошо?.. Послушайте, перестаньте трусить, на вас противно смотреть.

- Кано-кун, - с просящей интонацией произнёс Торио, не глядя на слугу, - как бы ты ко мне ни относился, пожалуйста, не скрывай от меня ничего. Мне не выиграть эту войну со сторонниками, которым я не могу доверять!

- Желаете, чтоб я поделился с вами своими опасениями?.. Что ж, хорошо. – Кано придвинулся ближе к господину и неприятно улыбнулся. - По-моему, где-то среди нас есть соглядатай Широсана. А может, ещё и не один.

Торио сильно вздрогнул. Хироши тоже, да так, что под рукой скрипнула черепица.

- Что? – В ужасе прошептал Торио. – Откуда ты знаешь?!

- Обыкновенное чутьё. Посудите сами, Торио-сама: вы же посылали шпионов в Мино, чтобы они приглядывали там за вашим сводным братом и по возможности вредили ему? Если Широсан не дурак, то он должен был отплатить вам той же монетой. Он ведь знает, кто вы и где находитесь, так что наверняка подослал к вам своего человека. Подумайте хорошенько, не появлялось ли в последнее время поблизости новых людей.

Пришла очередь Хироши скрежетать зубами. Такого поворота он не предусмотрел. Надо срочно забирать Цуё и бежать, бежать, пока их не схватили.

Тут, как назло, лошадь в конюшне соскучилась по своему конюшему и решила громко заржать. Из-за отверстия в крыше звук услышали и собеседники. Но прежде, чем они успели повернуть головы, Хироши с молниеносной быстротой закрыл дыру и, мысленно бормоча отборные проклятия, скатился по крыше вниз, в конюшню.

Успокоив кобылу, Хироши начал собираться в дорогу. Медлить было нельзя: он решил дождаться полной темноты, прокрасться в дом Сайто, увести Цуё – увести силой, если понадобится, и, украв у Торио лошадь, этой же ночью бежать в Мино.

Хироши определили жить тут же, в конюшне. Забрав из соломенного тюфяка спрятанные там пожитки, Хироши начал было укладывать их в походный мешок, и вдруг замер, осенённый идеей. «Стрела, летящая по прямой, не достигает цели», - сказал тогда Воку-сэнсей. Что если он имел в виду те качества, которых, по его мнению, не хватало юному синоби: выдумку, сообразительность, способность действовать нестандартно? Чтобы попасть в цель, стрела летит по дуге. Может быть, в задании нужно видеть не последовательность действий, а способ достижения цели?..

Так зачем похищать письмо, если можно убить голубя? Зачем все эти сложные схемы слежки и доносительства, зачем подвергать опасности себя и Цуё, если можно просто…

Ну конечно!

Убить Торио, да и дело с концом.

Это ведь очень легко! Дождаться, когда он заснёт, прокрасться в его комнату и прикончить. И всё, войне конец! Проблема решена! Хироши чуть не завыл с досады, что не додумался до этого раньше.

Он затаился. Оставалось выждать с час, когда Торио заснёт, и забраться в спальню. Хироши вполне мог убить человека голыми руками, ему не нужно было никакое оружие. Вряд ли Торио так быстро сообразит, кто из людей, появившихся в его окружении за последний год, может быть шпионом Асакура, так что в ближайший час в конюшню никто не должен явиться.

Так и вышло. Дождавшись, когда во дворе и в доме всё затихнет, Хироши выбрался из своего временного жилища и знакомым маршрутом вскарабкался на крышу над покоями Торио. Осторожно разобрав куски черепицы, синоби заглянул внутрь.

Вокруг него плотным коконом сгустилась чернота: даже случайный прохожий не мог бы заметить на крыше распластавшуюся фигуру маленького человека, одетого в тёмные штаны и рубашку. Низкие влажные тучи тяжело ползли по небу, обещая скорую грозу. Ветра не было.

В комнате тоже было совсем темно. Угли в очаге совершенно потухли, только несколько оранжево-красных искр ещё освещали пространство вокруг. К своему удивлению, Хироши не обнаружил Торио в постели: хозяин дома стоял на коленях у большого деревянного сундука. Крышка была откинута, и Торио перебирал в нём какие-то вещи.

Хироши, как змея, ввинтился в отверстие и бесшумно прыгнул вниз. Его лицо перестало загораживать дыру, и в комнату пролилось немного слабого ночного света. Однако Хироши это сейчас не интересовало: он был уверен, что Торио умрёт раньше, чем успеет что-то заметить.

Хозяин комнаты вдруг повернулся в пол-оборота, держа в руке какую-то тряпку с вышивкой, вынутую им из сундука. Хироши едва не вскрикнул, узнав его: это был не Торио!

Ханакаяма Кано мгновенно увидел чужака. Хироши был быстр и ловок, но Кано не уступал ему в этом. Опомнившись от неожиданности, Хироши отскочил назад, в угол, и высоко подпрыгнул, уцепившись сильными пальцами за край отверстия в крыше. В то же мгновение Кано схватил его за ногу и рывком сдёрнул вниз.

Если б не трудный путь к отступлению, Хироши успел бы сбежать. Но, лёжа на полу, прижатый к жёстким циновкам крепким коленом Кано, недоучившийся синоби вдруг с ослепляющей ясностью понял, что схватка проиграна.

Всего с момента, когда он проник в комнату, не прошло и пяти секунд. Ни он, ни Кано не издали ни звука.

Дунув на угли, так что появилась короткая вспышка, Кано повернулся к Хироши и склонился над ним, едва не задевая носом. Прямо перед лицом Хироши закачались лиловые ирисы, вышитые на салфетке, которую Кано зачем-то украл у своего господина и спрятал за ворот кимоно, ближе к сердцу. Лицо генерала, почти полностью завешенное тенью, казалось особенно страшным.

- А вот и наш шпион. – Спокойно произнёс Кано.

Прекрасные, но пустые глаза бывшего монастырского послушника быстро пробежали по тщедушному телу поверженного.

Хироши облизнул пересохшие губы. В лице, склонившемся над его лицом, не было ничего человеческого. Это была маска демона, предвещающего смерть.

- Я сделаю тебе предложение, - очень тихо, едва ли не шёпотом проговорил Кано, с силой прижимая Хироши к полу. – Либо ты выдашь мне своих сообщников и умрёшь быстро. Либо ты не захочешь со мной говорить, и умрёшь медленно. Смотри, я покажу тебе, насколько медленно.

В руке Кано тускло полыхнул меч. Хироши ощутил, как что-то ледяно-холодное коснулось его предплечья, а в следующий миг он с ужасом понял, что не чувствует собственной левой кисти. И тут в его сознание ворвалась боль, оглушающая и страшная. Подавившись воплем, Хироши скосил глаза влево и увидел струю крови, хлещущую из обрубка, и собственную ладонь, лежащую на полу отдельно от его туловища.

- Буду резать тебя по кусочкам, - пообещал Кано, - и каждый следующий кусочек будет меньше предыдущего. До рассвета нам времени хватит.

Пощады ждать бесполезно, понял Хироши. Подобному человеку неведома жалость. Придя к такому выводу, он неожиданно улыбнулся. Эта улыбка, получившаяся кривой на искажённом от боли лице, заставила Кано слегка приподнять точёные брови.

- Режь хоть до самого сердца, - прошептал Хироши, - там всё равно ничего нет.

…Потому что всё, что я когда-то считал своей душой, принадлежит одной Цуё.

Лиловые ирисы снова колыхнулись: Кано приподнялся над телом пленника.

- Что ж, будь по-твоему. – Сказал он, еще раз занося меч.

Никто в доме не слышал криков. Тело убитого было вынесено наружу затемно, а дождь, разразившийся с рассветом, смысл со ступеней дома Торио кровавый след.

Побег

Асакура Торио отлично выспался на тюфяке, разложенном прямо посреди гостиной. Накануне Кано зачем-то выдворил его из спальни и остался там самолично. Спорить с ним было бесполезно, поэтому Торио решил уступить. Разметавшись в сладкой дрёме под звук начавшегося после полуночи дождя, сын господина Райдона проснулся лишь раз: ему показалось, что по лестнице с верхнего этажа тащат что-то тяжёлое, вроде мешка с овощами. На секунду у него даже мелькнула мысль, что Кано решил его ограбить, но Торио тут же отмёл это предположение как совершенно неправдоподобное. Перевернувшись на другой бок, Торио снова заснул.

Второе пробуждение последовало уже тогда, когда солнце перевалилось на западную половину неба.  Вспомнив, что до выступления на Мино остался один только день, Торио пожалел о своей сонливости. Быстро встав и приведя себя в порядок с помощью слуг, он поднялся в свою комнату и обнаружил там совершенно спокойного Кано, отдававшего какие-то приказания пожилой горничной. Старушка как раз выносила из комнаты тазик, полный мутно-розовой воды, циновки с дощатого пола были сняты и отнесены в сторону, а на досках мягко сияло большое влажное пятно.

- Что это значит? – Недоумённо поинтересовался хозяин комнаты.

Кано даже не повернул головы в его сторону.

- Уборка.

- Какая уборка? Зачем?..

Но Кано не пожелал разговаривать. Внимательнее приглядевшись к его лицу, Торио понял, что вассал не в духе: посередине гладкого лба Кано появилась крошечная, никем другим не замеченная бы вертикальная морщинка, неожиданно придавшая его облику оттенок задумчивости. Пожав плечами, Торио велел горничной передать конюшему седлать лошадь.

Тут выяснилось, то конюший исчез. Последний раз его видели намедни, а сейчас в конюшне не оказалось никаких следов его присутствия. Недоумевая, Торио послал слуг обшарить дом, все подсобные помещения и ближайшие окрестности, но Хироши как в воду канул.

Это потеря огорчила Асакура Торио куда больше, чем он мог бы предположить. Найденный с таким трудом конюший взял и сбежал накануне военного похода! И кем его заменишь теперь, когда времени почти не осталось?

Подумав, Торио решил обратиться за подмогой к своему стороннику и будущему тестю Сайто. Путь до дома левого министра он проделал не по-воински, в седле, а по-княжески, сидя в шёлковом паланкине. Спешившись у дверей Сайто, он поймал насмешливый взгляд девчонки-служанки, вышедшей ему навстречу с кувшином воды.

- Позови господина Сайто! – Велел Торио, неуклюже выбираясь из паланкина. – Да поживее!

Служанка убежала, подобрав подол. Торио минуту помедлил на пороге, с тоской оглядев окна верхнего этажа, но, не увидев ни в одном из них лица госпожи Акэбоно, вздохнул и вошёл в дом.

…Сайто принял союзника в парадной гостиной, куда слуги немедленно принесли чай и соевые сладости. Хозяин дома не прикасался к закускам, лицо его было равнодушным, но взгляд выдавал неприязнь. По всей видимости, он не слишком обрадовался неожиданному визиту и не собирался тратить на гостя много времени. Под этим внимательным взглядом Торио чувствовал, что кусок не идёт ему в горло. Прожевав два-три рисовых пирожка, Торио вежливо поблагодарил Сайто за угощение и, обходя светские бессмысленности, положенные при диалоге, сразу перешёл к сути дела:

- Сайто-сан, у меня произошло несчастье. Куда-то пропал конюший, который ухаживал за моей боевой лошадью. Не представляю, как я буду обходиться без его помощи в нашем походе. Не могли бы вы одолжить мне на время одного из своих слуг? Уверен, что ваши работники в должной мере умеют заботиться о лошадях…

Сайто ничего не ответил.

- Если будет нужно, я заплачу вам за услугу.

– Не стоит, - равнодушно сказал Сайто, - я не нуждаюсь в деньгах.

Повисла неприятная пауза. Торио пытался понять, чем вызвано глухое недовольство его собеседника, и просительно заглядывал тому в глаза.

- Может быть, у вас нет конюшего, Сайто-сан?..

- Разумеется, есть.

Сайто скрестил на груди руки, что считалось чрезвычайно невежливым, и его тонкие губы едва заметно искривились.

- Не достаточно ли вам того, Торио-сан, что я выдаю за вас свою дочь?

- В смысле?! – Взволновался Торио. – Дело не в том, что мне этого недостаточно. Я бесконечно благодарен вам, хотя, если вы помните, условия нашего соглашения были другими… То есть, это ведь я делаю вам одолжение, беря в жёны Маюри-сан, нет? Если вы думаете, что я так уж хочу на ней жениться… Нет, я, разумеется, хочу на ней жениться, она прекрасная девушка, но вы говорите так, будто наша свадьба – это какое-то благодеяние с вашей стороны… - Торио запутался и замолк.

На сухих чисто выбритых щеках Сайто появились синеватые тени: он побледнел от гнева.

- Я, конечно, могу подарить вам хорошего конюшего, Асакура-сан, у меня их несколько. Позволите задать вам странный вопрос?

- Да, я охотно отве…

- Если б вам пришлось выбирать между возможностью жениться на моей дочери и возможностью найти хорошего конюха, то что бы вы выбрали?

«Конюха!» - чуть не ляпнул Торио.

- Это поистине странный вопрос, Сайто-сан. Вы сомневаетесь в том, что я выбрал бы Маюри-сан?

- Да, сомневаюсь. – Сайто поднялся с колен, давая понять, что разговор окончен.

Торио в недоумении посмотрел на него снизу вверх:

- Так вы что, раздумали выдавать за меня Маюри-сан?

- Может быть.

- Но как же наш договор о военной поддержке?!

- Будет выполнен. Я поклялся отомстить Асакура – и отомщу. Что касается вашего брака с моей дочерью, то об этом мне ещё предстоит серьёзно поразмыслить. Вы ещё чего-то от меня хотели, Торио-сан?

- Конюший, - напомнил Торио, чувствуя себя униженным и злым.

- Ах да. Я распоряжусь, сегодня вечером к вам прибудет новый слуга. Может быть, у вас есть ещё какие-нибудь просьбы?

Злость всегда делала Торио смелым.

- Да, Сайто-сан. Мне хотелось бы поговорить с Маюри-сан. Вы разрешите нам беседу наедине?

Сайто ошеломлённо распахнул глаза:

- Вы желаете говорить с Маюри?

- Да. Пока ещё она моя невеста, я хочу её видеть. Может статься, что это последняя встреча в нашей жизни: меня могут убить.

Сайто минуту сосредоточенно рассматривал лицо Асакура Торио, будто пытаясь заглянуть за край его телесной оболочки и узреть колебания души.

- Хорошо, Торио-сан, будь по-вашему. Оставайтесь здесь, я попрошу слугу привести Маюри. И имейте в виду – стены тонкие!

С этими словами хозяин дома распрощался и ушёл. Глядя на его широкую спину, медленно удаляющуюся вглубь коридора, Торио испытывал желание причинить этому человеку боль. Искренне убеждённый в собственной непогрешимости, Торио и предположить не мог, что вызывает у людей раздражение. Издевательские интонации в голосе Сайто он принял за особую скверность его переменчивого характера.

В ожидании Маюри Торио съел рисовое пирожное, посмотрел на вышитые шёлком лотосы в токонома и счёл их совершенной безвкусицей. Половицы едва заметно скрипнули под ногами вошедшей девушки и Торио обернулся.

Маюри была необычайно хороша в простом сером кимоно с мелким цветочным узором, её гладкие волосы, забранные в высокую причёску, были украшены веточкой искусственной вишни. Глядя на прелестную юную девушку, Торио вспомнил лишь, что точно такое же украшение для волос имелось и у красавицы-мачехи Маюри, и сердце его болезненно дрогнуло.

- Вы пришли? – Грубовато спросил он. – А я думал, что откажетесь.

Маюри опустила глаза.

- Отец велел прийти. – Негромко сказала девушка. – Рада видеть вас, Торио-сан.

- А по вашему лицу и не скажешь, что рады.

Ответа не последовало.

Торио сердито прошёлся из угла в угол.

- Раз вашего отца здесь нет, Маюри-сан, давайте поговорим откровенно. Вы хотите выйти за меня замуж?

- Зачем это обсуждать, если наша женитьба уже сговорена? – Вздохнув, молвила девушка.

- Однако, если нам предстоит прожить вместе не один десяток лет, я хотел бы знать расположение вашего сердца. Я вам совсем не нравлюсь?

- Я ещё плохо вас знаю, Торио-сан.

Этот уклончивый ответ ещё больше разозлил Торио.

- Перестаньте жеманничать, говорите как есть!

- Я не знаю, что вам ответить, Торио-сан. Позвольте мне уйти.

Но сын Райдона уже закусил удила. Ну и семейка у этого Сайто! Кто они такие, чтоб драть перед ним носы?!

- На правах вашего жениха приказываю вам остаться! Ну так что, Маюри-сан, выне хотите выходить за меня замуж?

- Может быть, и не хочу.

- Вот как! Вероятно, вы с большим удовольствием отдали бы свою руку кому-то другому?

- Есть такая вероятность.

- Вероятность? Вероятность? Вам двадцать лет! Женщины в вашем возрасте уже имеют нескольких детей, а вы всё развлекаетесь вышиванием!

Маюри задрожала от оскорбления, чувствуя, что в уголках глаз закипают слёзы. Она резко вскинула голову, чтобы не дать слезам скатиться вниз.

- По-моему, вы забываетесь, Торио-сан. Вы прекрасно знаете, что я не виновата в своём положении.

- Если б вы больше думали о своём положении, то не держались бы со мной так непочтительно! – Первую часть этой фразы Торио, забывшись, выкрикнул в полный голос, вторую, спохватившись, произнёс шёпотом. – Подумайте хорошенько, я ведь могу и отказаться жениться на вас!

В кротких глазах Маюри будто молния сверкнула:

- Право, не знаю, как я это переживу. Придётся мне оставить этот мир и уйти в монастырь.

Холодность отца и презрение дочери взбесили Торио до последней степени. Уже не соображая, что делает, он подскочил к девушке и грубо схватил её за локоть. Маюри дёрнулась, но Торио держал крепко.

- Значит, в монастырь, дура, хочешь? - Прошипел он, неистово вращая зрачками.

Маюри испуганно шарахнулась в сторону:

- Отпустите меня!

- Не-ет, меня не обманешь! – Из горла жениха вырвался зловещий клёкот, лишь отдалённо похожий на смех. – Кому голову дурить вздумала? Всё очень просто: у тебя есть любовник!

- Как вы смеете! – От изумления Маюри даже перестала сопротивляться.

- Да-да, и не вздумай отрицать! Любовник! Интересно, кто? Дай-ка подумать… - Торио сделал вид, что глубоко задумался, и преувеличенно наморщил лоб. – Точно! И как это я раньше не сообразил?..

Он сильно дёрнул девушку за руку, так что у неё выпала заколка из волос.

- Это же Кано! Ха! Что, я не прав?

- Да вы с ума сошли. – Побледнев, пролепетала Маюри. – Уходите отсюда! Я никогда не выйду за вас замуж!

- Интересно, куда же вы денетесь, Маюри-сан.

- Пустите!

Торио разжал кулак и девушка, едва не падая в неудобных гэта, побежала прочь. Её лицо было залито слезами. Возвращаться на женскую половину, где царствует госпожа Акэбоно и непременно начнутся вопросы, ей не хотелось, и Маюри выбежала в сад. Обогнув дом, чтобы не столкнуться снова с уходящим Торио, девушка упала на согнутый почти параллельно земле ствол кривой сосны и зарыдала, призывая богов в свидетели своей несчастной судьбы. Она была уверена, что здесь, в тихом уголке сада, никто не услышит её рыданий, и можно будет наплакаться вволю.

Когда первые крики стихли и превратились в жалобные всхлипывания, Маюри вдруг показалось, что в этой части сада она не одна. Кто-то наблюдал за ней, прячась, как животное, в густых зарослях молодых клёнов. Сердце сжалось; Маюри резко оборвала плач, подняла голову и огляделась. Уже сгущались сумерки, и в первые несколько мгновений она никого не увидела. Но вдруг ветка справа от неё легонько покачнулась.

- Кто здесь?

Последние отсветы заката блеснули на тщательно начищенной медной цубе. Ханакаяма Кано беззвучно вышел из-за спутавшихся древесных стволов и странно посмотрел на Маюри.

- Не тревожьтесь, госпожа, это всего лишь я.

- Кто вас сюда пустил? – Девушка рывком поднялась и постаралась быстро пригладить растрепавшиеся волосы.

- Никто.

- Вам следует немедленно уйти.

- А чего желаете вы?

Маюри растерялась. Торио вызывал в ней только чувство омерзения, но рядом с этим человеком она ощущала настоящий ужас.

- Кано-сан, я хочу, чтобы вы ушли. Пожалуйста.

Но Кано не двинулся с места.

- Разве я мешаю вам? – В его голосе не было никаких чувств, и это лишь усиливало беспокойство девушки.

- Да, извините, я хотела бы побыть одна.

- О чём вы плакали?

- Кано-сан! – Взмолилась Маюри. – Я сейчас позову отца!

- Нет, он вас не услышит. И никто не услышит.

Кано шагнул вперёд. Одного шага ему оказалось достаточно, чтобы оказаться в непосредственной близости от девушки.

- Вы плакали, потому что не хотите связывать свою жизнь с этим болваном Торио?

Маюри отшатнулась:

- Но ведь он ваш хозяин! Как вы можете так говорить о нём!

- Это неважно. Послушайте меня, госпожа. Есть выход.

- Выход?..

- Торио не женится на вас, если узнает, что у вас есть другой.

«Беги» - шепнул инстинкт.

Но Маюри не успела даже развернуться. Руки Кано оказались и сильнее, и быстрее рук её жениха, от их стальной хватки она даже дёрнуться не могла. Едва не теряя сознание, девушка посмотрела на лицо человека, сжавшего её как в тисках. На дне продолговатых, лишенных блеска глаз Кано медленно разгоралось яростное пламя.

- Не бойтесь, Маюри-сан. Я не заставлю вас плакать.

Цуё с утра пребывала в беспокойстве: в назначенное время Хироши почему-то не явился на место их обычных встреч. Она напрасно прождала его едва ли не до полудня.

Недоумевая, что могло ему помешать, Цуё вернулась в дом Сайто в некоторой растерянности. Приближался день начала военного похода, а точной договорённости о побеге между посланцами Мино достигнуто не было. Поволновавшись чуток, Цуё решила, что Хироши сильный и не пропадёт, в крайнем случае, можно будет обойтись и без его указаний. Улучив минуту между двумя поручениями суровой управительницы, девушка убежала в женскую гостиную, всё ещё пребывающую в полуразрушенном состоянии, где у неё был оборудован небольшой тайничок.

Воровато оглядываясь, Цуё ещё раз перебрала вещи, уложенные в холщовый мешок. Она пыталась вспомнить, не забыто ли что-то существенное. Занятая своими мыслями, на шум за стеной она сначала не обратила внимания.

- Отпустите меня!..

Цуё ошарашено разинула рот. Это же голос Маюри! Но что она делает в мужской гостиной? С кем она разговаривает?

 Оказалось, что место слежки всё-таки пригодилось: приложив ухо к отметине на стене, Цуё стала свидетельницей второй половины разговора Маюри и Торио. От ненависти к наглому жениху, мучающему бедную Маюри, Цуё до крови прикусила щёку. Если б в её силах было прямо сейчас, не выдавая себя, свернуть ему шею, Цуё сделала бы это, не задумываясь.

Но Торио, видимо, отпустил девушку: голоса и шаги в мужской гостиной смолкли. Подождав ещё немного, Цуё быстро спрятала свой мешок и, стараясь не попадаться на глаза другой прислуге, пошла искать свою госпожу.

На женской половине Маюри не оказалось. Госпожа Акэбоно, лениво возлежащая на футоне среди своих ос и жужелиц, приказала было Цуё сделать ей массаж, но служанка проскользнула мимо двери в её комнату прежде, чем дама успела закончить фразу.

Подумав, Цуё вышла во двор. Маюри не было и там. В ворота величественно проплыл паланкин с важно восседающим в нём Торио, и стражники затворили створы из чёрного дуба. Мысленно изобразив неприличный жест в сторону отбывшего Торио, Цуё завернула за угол дома и побрела вглубь зарослей, почти не сомневаясь, что Маюри где-то там спряталась и рыдает. Поплутав среди корней и кустов, она вышла к старой кривой сосне, возле которой и обнаружила свою госпожу в объятиях генерала Ханакаяма Кано.

- Цуё! – Увидев её, слабо вскрикнула Маюри.

Цуё напряглась и оценивающе оглядела крепкую фигуру Кано, прижимающего к себе Маюри. Его намерения были более чем понятны.

Кано, в свою очередь, тоже повернул голову и посмотрел на неожиданную помеху.

- Ты служанка? – Спросил он.

- Да. – Поколебавшись, ответила Цуё.

- Нам ничего не нужно, иди в дом. И если проболтаешься кому-то о том, что видела, я отрежу тебе язык.

Кано говорил совершенно спокойно, и Цуё видела, что он не шутит. Однако она была не робкого десятка.

- Никуда я не уйду. Отпусти Маюри.

Юноша ничего не ответил, но, кажется, его удивил тон, которым полненькая некрасивая девочка произнесла эти слова.

- Кано, - усилив нажим, снова сказала Цуё, - отпусти Маюри. Она не сделала тебе ничего плохого. Отпусти её.

Молчание.

- Я всё равно не уйду. – Цуё сделала маленький шаг вперёд.

- Тогда мне придётся тебя убить, - равнодушно ответил Кано.

Одной рукой он покрепче перехватил Маюри, другой потянулся к мечу. Цуё тут же отскочила, понимая, что с Маюри в руках Кано не может передвигаться со своей обычной сверхъестественной быстротой.

- Будешь гоняться со мной по всему саду, волоча за собой Маюри-сан? – Насмешливо уточнила она, спрятавшись за поросшую мхом корягу.

- Ты глупая девчонка. – Бросил Кано.

- Но так просто я не дамся. – С этими словами Цуё вытащила из-за пазухи нож-танто, который ей удалось пронести в дом с помощью Хироши.

Теперь Кано выглядел по-настоящему удивлённым: сопливая девчонка, сжимающая в не по-детски умелой кисти боевой нож старинной работы, даже его не смогла оставить равнодушным.

- Думаешь, что сможешь убить меня? – С интересом спросил он, глядя на тускло поблёскивающее острие.

- Тебя вряд ли, - совладав с голосом, ответила Цуё, - я убью госпожу Маюри.

Глаза дочери Сайто расширились от нового потрясения.

- Я умею управляться этим ножом, Кано. Метнуть его мне не составит труда. С такого расстояния я не промахнусь и Маюри будет убита. Ну, может быть, ранена. Ты, конечно, можешь заслонить её собой, если хочешь. Ну как?

Кано слегка улыбнулся.

- Я не шучу. – Цуё крепче сжала рукоять. – Если хочешь, чтоб Маюри-сан осталась жива, отпусти её.

Кано вдруг рассмеялся. Это был негромкий, но очень весёлый смех, от которого на обеих девушек повеяло жутью. Цуё вдруг резко поняла, насколько она беспомощна перед Кано, и поняла также, что до сих пор жива лишь потому, что сумела его заинтересовать.

- Хорошо, девчонка, я отпущу Маюри-сан, - продолжая посмеиваться, ответил Кано, - а взамен ты ответишь мне на один вопрос.

- Какой? – Насторожилась Цуё.

- Имеет ли для тебя какое-то значение, что сегодня ночью я убил конюха господина Торио?

Маюри покачнулась, решив, что Кано сошёл с ума и начал заговариваться. Но лицо Цуё, раскрасневшееся от волнения, вдруг позеленело. Она открыла рот, но ничего не сказала.

- Благодарю за ответ. – Кано оттолкнул от себя Маюри и та, не удержавшись на ногах, рухнула прямо на Цуё. Девушки упали на корни и траву. Пока они, барахтаясь, пытались встать, Кано уже исчез.

- Цуё, как же это ужасно! – Маюри снова плакала, уже не стесняясь слёз. – Что же мне теперь делать?! Не один, так другой сживут меня со свету!

Цуё некогда было предаваться печали: отставив осторожность, она сбегала в дом и обратно, вернулась с холщовым мешком и, схватив госпожу за руку, поволокла её к незаметной калитке в углу ограды, которой пользовались слуги, выходя в город. Ослабевшая от потрясений Маюри не сопротивлялась.

Они бежали по вечерним улицам, люди изумлённо оборачивались им вслед. Спрятавшись в заброшенном амбаре позади чьего-то строящегося дома, Цуё развязала свой мешок и стала доставать из него какую-то одежду.

- Не беспокойтесь ничего, Маюри-сан. Мы бежим.

- Бежим? – испуганно переспросила Маюри. – Куда бежим?

- В Мино. Некогда объяснять, переодевайтесь.

- Переодеваться?..

- Да, вот вам кимоно, вот хакама. Мечи мы вам где-нибудь раздобудем.

- Какие ещё мечи? Цуё!

Цуё упёрлась руками в бока и недовольно посмотрела на девушку:

- Двух девиц, путешествующих вместе, сразу остановят. Мы и из Киото выйти не успеем, как нас схватят. Или вам не хватило приключений, Маюри-сан?

- Но ведь это мужская одежда!

- К чему я и клоню. Вы будете молодым самураем, я – вашим слугой.

- Что-о? – Маюри ошеломлённо поглядела на разложенные перед ней предметы одежды, сомневаясь, уж не чудится ли ей это.

- По дороге я вам всё объясню, обещаю. – Заверила служанка.

Снова вытащив нож, Цуё вздохнула и, поразмыслив, тихо сказала Маюри:

- Только мужчин с такими причёсками не бывает. Ничего не поделаешь, Маюри-сан. Давайте сюда ваши волосы.

[1] Традиционный наряд незамужней девушки. Отличается длинными и широкими рукавами с узором. В данном случае – анахронизм.

Глава 16 ВОЗВРАЩЕНИЕ В МИНО

Беглянки

Ехать вдвоём на одной лошади было неудобно, но это удача, что хоть одну удалось раздобыть. Цуё совсем не умела держаться в седле, так что правила лошадью Маюри – и надо сказать, что правила она весьма умело, не чета некоторым всадникам мужеского полу. Однако всеми остальными действиями руководила Цуё, а Маюри лишь молча и растерянно подчинялась ей.

На Маюри был охотничий костюм с высокой шапкой, Цуё была одета как зажиточный крестьянин. Ножны, болтавшиеся на боку у старшей девушки, были пустыми: самурайские мечи на дороге не валяются. Обе выглядели слишком бледными и измученными для настоящих мужчин, но из столицы им удалось выбраться без происшествий. Дорога, обсаженная криптомериями, неспешно разворачивалась под копытами гнедого коня, так что ближе к рассвету девушки начали успокаиваться и приходить в себя.

Маюри, которая до сих пор не могла поверить, что решилась на побег, в десятый раз спрашивала подругу:

- Куда же мы всё-таки едем?

Но Цуё хмуро отмалчивалась.

Остановившись на короткий отдых в первой же попавшейся на пути деревушке, путники зашли подкрепиться в закусочную. На двух робких юношей никто не обратил внимания, и они смогли спокойно съесть свой рис.

- Никто, кажется, не замечает, что мы не мужчины! – Шёпотом проговорила Маюри, смущённо поглядывая на Цуё.

- Нужно только вести себя естественно, и никто ничего не заподозрит.

- Я не знаю, как естественно ведут себя мужчины!

- Просто не отводите глаз и не дрожите голосом. Впрочем, будем стараться держаться как можно незаметнее, - Цуё сгребла палочками в рот последние рисинки, похлопала себя по животу и прополоскала рот чаем.

- Тогда, может быть, расскажешь мне, куда мы направляемся? – Маюри старалась говорить веско и убедительно, как мужчина. – У тебя заблаговременно была приготовлена провизия в дорогу и ты где-то нашла эту лошадь. Значит, ты собиралась бежать заранее? Но зачем? Со мной понятно: я бегу от ненавистных мне людей. А куда бежишь ты?

Цуё поморщилась, но вечно держать Маюри в неведении всё равно было невозможно.

- Я вас, наверное, очень огорчу, Маюри-сама, но вскоре нам с вами, вероятно, снова предстоит встретиться с Торио и Кано, а также с вашим отцом. Они, видите ли, идут за нами.

- Как это? – Маюри от испуга уронила чашку. – Откуда они знают, в какую сторону мы направились?

- Они не знают, просто они направляются туда же. Мы с вами, госпожа, идём в Мино.

- Что?!

- К Асакура Йомэю.

Глаза дочери Сайто стали круглыми. Минуту спустя она вскочила на ноги.

- Ты с ума сошла! Я туда не поеду!

- Сядьте! – Прошипела Цуё.

Два-три посетителя закусочной обернулись в их сторону.

Ноги у Маюри подкосились, и она рухнула на пыльную соломенную циновку.

- Цуё-тян, что за глупость ты задумала? С какой стати мы должны ехать к Йомэю? Он же…

- Помните, Маюри-сама, я рассказывала вам про своего жениха? – Цуё придвинулась как можно ближе, чтобы их разговор не стал достоянием общественности. – Его зовут Моринага Юки, он служит Асакура Йомэю. И раз мы скоро станем мужем и женой, получится, что я тоже буду обязана служить Йомэю. Но это ничего, главное, что Юки будет рядом. К тому же, насмотревшись на вашего Торио, я поняла, что Йомэй – далеко не самый несимпатичный тип в этой стране. Есть и похуже.

- Ничего не понимаю… - Маюри побледнела, её глаза оставались широко открытыми. – Так ты служанка Асакура Йомэя? Но что ты тогда делала в доме моего отца?

- Добывала сведения, - призналась Цуё.

- Ты шпионка!

- Я разведчица. – Поправила младшая девушка. – Ничего постыдного в этом ремесле нет. Я на стороне справедливости.

- А я на стороне моего отца!

- Ваш отец собирается выдать вас замуж за противного мужлана. А я, между прочим, вас спасаю. – Характер у Цуё был крепкий, поэтому никакого смятения она не испытывала.

- Ну да! Ты увела меня от двоих злодеев, чтобы привести к третьему злодею! Стыдись!

Цуё налила себе и Маюри ещё чаю и невозмутимо взялась за свою чашку.

- Что я – я возвращаюсь к возлюбленному, а вы просто попросите себе убежища. Ничего ужасного в этом нет.

- Как это ничего ужасного! – Вознегодовала Маюри. – Этот человек отказался брать меня в жёны, оскорбил меня, унизил, а я сама приду к нему и буду умолять, чтоб он взял меня к себе в дом?  Нет, моя гордость этого не допустит!

Задумчиво подперев голову кулаком, Цуё наморщила лоб:

- Я, конечно, могу ошибаться, ведь мы с Йомэем общались совсем недолго. Но мне показалось, что он даже не подозревает о вашем существовании, Маюри-сама. Возможно, с заключением вашего брака произошла какая-то ошибка. Мы приедем и разберёмся со всем этим на месте.

- Я не поеду!

- Отлично, оставайтесь тут. Моё задание выполнено, так что я прекрасно доберусь и одна. – Цуё допила чай и заглянула в пустой чайник, проверяя, не осталось ли там жидкости.

Огорошенная таким ответом, Маюри почувствовала себя пригвождённой к полу.

- И ты бросишь меня?

- Не могу же я спасать вас против вашей воли. Решайте сами, госпожа.

- Но ведь и я не могу вернуться обратно!

- Это уже меня не касается. – Спокойно ответила Цуё.

Маюри жалобно захлопала глазами:

- Вот уж не думала, что ты такая злюка, Цуё-тян! Ну пойми же ты, глупая, девушке невозможно навязывать себя мужчине! Это позор, который ничем нельзя искупить. Мой поступок со стороны будет выглядеть ужасно… Людям рты не заткнёшь, глаза не завяжешь…

Цуё раздражённо хмыкнула.

- Видимо, мне стоило вчера оставить вас наедине с господином Кано, раз вас так раздражают свидетели. Между прочим, со стороны ваши нежности тоже выглядели ужасно.

На это Маюри даже не нашла, что возразить: и Акэбоно-сан не позволяла себе так с ней разговаривать. Цуё же ничуть не чувствовала себя смущённой.

- Ну так что, Маюри-тян? Идёте со мной или что? Решайте поскорее, нам стоит поторопиться, а то как бы наши преследователи нас не догнали раньше, чем прибудем в Мино.

- Эй, вы двое! – Вдруг раздался голос откуда-то со стороны.

Обе девушки испуганно повернули головы. К ним обращался хозяин идзакая, который уже несколько минут прислушивался к их разговору. К счастью (или к несчастью) услышал он немногое и смысл понял неправильно.

- Подойдите-ка, если не хотите, чтоб все нас слышали! – Дружелюбно поманил он их пальцем. На круглом лице мужчины сияла радушная улыбка, а в глазах танцевали алчные огоньки.

Цуё взяла Маюри за руку и подвела к стене закусочной, где на единственном чистом коврике восседал кругленький, хитроватый хозяин.

Подмигнув сперва Маюри, потом Цуё, он прошептал:

- Стало быть, беглые?

Цуё нахмурилась и переспросила:

- Что?

- Беглые вы, спрашиваю, мальчики? Из крепости бежали?

- Из какой ещё крепости?

- Ну или из тюрьмы. Сразу видно.

- Неправда! – Тихо возразила Маюри. – Мы идём по своим делам, вы не имеете права приставать к нам с такими вопросами!

- Ага, а ножны у тебя пустые! – Хрипло рассмеялся мужчина. – Выдаёшь себя за самурая, га? Совсем не похож! Ясно, что беглый! Или от папеньки сбежал?

Маюри хотела что-то возразить, но Цуё незаметно толкнула её в бок.

- Точно, - сокрушённо вздохнув, призналась она, - отец у… Юки-сама очень уж нежный. Нипочём не хотел выпускать из дома единственного сына, хотя тому уж восемнадцать! Будто девчонку растил какую-то. Сами понимаете, нелегко вольному соколу в клетке. Сбежали мы, мой господин и я. Не выдавайте нас!

- Хм, - хозяин оценивающим взглядом скользнул по гладкому лицу перепуганной Маюри. – Совсем на парня не похож твой господин, вот что я скажу. Перенежил его папаша. Но вы не беспокойтесь, я не выдам. Если что, скажу, что не видел.

- Ну вот и хорошо, что мы друг друга поняли. – Цуё с облегчением поклонилась.

- Поняли, поняли. – Хозяин улыбнулся ещё ласковее. – А деньги-то есть у вас? Сыновей холят и балуют только в богатых семьях, а я бедный человек, из крестьян. Не хотите поспособствовать развитию заведения? Крыша вот прохудилась, чинить надо. Ну как? Я к вам с добром, вы ко мне с добром!

- Это нечес… - заикнулась было Маюри, но Цуё снова ткнула её локтем, на этот раз больно.

- Вы правы, добрый человек. Любое благодеяние должно быть вознаграждено. Но, видите ли, больших денег у нас нет. Мы бежали в страшной спешке, едва отец Юки-сама отлучился из дома.

Мужчина сделал вид, что пригорюнился и искренне сочувствует, хотя по глазам его было понятно, что Цуё он не поверил.

- Нет денег?.. Ох-ох! Я стар, и ежели буду ждать, пока боги возместят мне мою доброту, то могу и не дождаться, помру раньше. Чем бы вы могли со мной расплатиться, молодые господа?

- Чем?

- Ну вот что вы, к примеру, умеете делать?

Девушки переглянулись.

- Что?

- К примеру, умеете ли вы петь? – Высказал неожиданное предположение хозяин.

Цуё помотала головой:

- Что вы, совсем не умеем!

А Маюри шепнула:

- Я умею играть на сямисэне. Это сгодится?

- Сямисэн? Хм… - мужчина поскрёб подбородок. – У меня есть старая цитра. Сгодится, будете играть на цитре. А ты, - он перевёл взгляд на Цуё, - будешь танцевать!

- Как – танцевать? Зачем это? – Цуё сердито сжала кулачки. – Я совершенно не умею танцевать!

- Ничего, научишься. Сегодня вечером в моей закусочной большой праздник: важный господин женится. Нужны музыканты!

Девушки снова переглянулись.

- Могли бы раньше позаботиться о музыкантах! – С досадой сказала Цуё. – Мы с Юки-сама не артисты, чтоб развлекать ваших гостей. К тому же, мы очень торопимся.

- А твой господин уже признался, что умеет играть на цитре! – Возразил хозяин. – Ни за что не поверю, что юноши из хорошей семьи не научены музыке и танцам. Какие же они тогда самураи? В общем, слово моё твёрдое: либо сегодня вечером вы даёте представление в моей идзакая, или я найду способ донести вашему, Юки-сама, батюшке, в какой стороне вас следует искать!

И не слушая заверений Цуё, что до вечера они с господином задержаться никак, ну просто никак не могут, хозяин закусочной выпроводил обоих «музыкантов» в пристрой, где хранились пустые дубовые бочки, грабли, разломанная мебель, пыльные циновки и ещё всякая всячина. Здесь же, кстати, обнаружилась и цитра с треснувшей верхней декой. Мужчина сладко улыбнулся, предложил артистам порепетировать и удалился, заперев дверь на замок.

- Просто поверить не могу! – Яростно пробормотала Цуё, подёргав дверь – Он нас закрыл! Это надо же – в первый день угодили в такую глупую ловушку!

Маюри присела на бочку, в которой, судя по запаху, раньше хранилась солёная рыба, и уныло вздохнула:

- Я ведь сразу сказала, что ничего из нашей затеи не получится.

Цуё с силой топнула ногой по земляному полу.

- Прекратите киснуть! Выберемся как-нибудь… Вы и в самом деле умеете играть на этой штуке?

- В том-то и дело, что не умею, - Маюри подняла с пола цитру и отряхнула её от пыли. – То есть сам принцип мне понятен, но цитра – не сямисэн. У сямисэна есть гриф, а здесь только струны…

- Два-три часа в запасе у вас есть, так что разбирайтесь. – Подумав, Цуё скинула с ног неудобные деревянные гэта и подвязала штаны хакама под коленями. – Буду учиться плясать.

- Так ты что, и впрямь собралась изображать музыкантшу? – Поразилась Маюри.

- Выбора у нас нет, потому что обе мы с вами – бестолковые разини! – Цуё переступила с ноги на ногу и попыталась принять очень изящную, по её мнению, позу. – Ладно, постараемся побыстрее отмучиться и уйти. Подумаешь, деревенская свадьба. Все так напьются, что на нас и не посмотрят.

- Мне это не нравится, - покачала стриженой головой Маюри.

- И мне не нравится. Но лучше, чем замуж за Торио, верно?

Маюри согласилась и принялась осваивать цитру.

Через несколько часов девушек выпустили из заточения. Хозяин закусочной, уже изрядно набравшийся саке, провёл пленниц в помещение, где веселились гости. Комната всё ещё находилась в относительной чистоте, несмотря на то, что приглашённые на свадьбу потихоньку впадали в буйство. Двадцать или тридцать мужчин всех возрастов, от седых стариков до безбородых юношей, громко беседовали, пели песни, без конца поднимали вверх глиняные чарки, расплёскивая рисовую водку. На девушек в мужских костюмах, как и предсказывала Цуё, никто не обратил внимания.

- А где же невеста? – Удивлённо спросила Маюри.

Женщин в идзакая не было совсем.

- Как где? Дома, с маменькой и служанками! – Хозяин расхохотался. – Кто же будет звать женщин на мужские посиделки?

- Но это же свадьба? – Не поняла Цуё.

- Конечно, - хозяин, очевидно, не видел никакого противоречия в своих словах. – Хватит болтать, за работу. Вы подготовились? Господин Юки, берите цитру и садитесь вот сюда, а ты… как тебя звать?

- Широ-кун, - ответила Цуё.

- А ты, Широ-кун, выходи на середину комнаты, да смотри, не мешай гостям! Если выступите так, что всем понравится, отпущу вас с миром.

Маюри покорно присела на край возвышения и положила на колени цитру, а Цуё, громко топая и расталкивая сильно выпивших мужчин, встала на середину комнаты и приготовилась плясать, как умеет.

Маюри легко тронула струны, нежный тонкий звук в общем шуме и грохоте практически не был слышен. Цуё сжала зубы, ссутулилась, отчего сделалась сильно похожа на тот самый «железный бочонок», которым её когда-то дразнили, и принялась топтаться на месте, размахивая руками и ногами. Она совершенно не умела танцевать и ни разу не видела, как танцуют, исключая новогоднюю пляску двух постояльцев гостиницы «Аист и Хризантема». Вспоминая движения пляшущих, Цуё упёрлась одним кулаком в бок, правую руку вскинула вверх, зажав в ней вместо веера носовой платок, и заскакала, как жеребёнок.

Шума от этой пляски было столько, что даже самые усердные собутыльники, рассевшиеся по углам комнаты, с удивлением повернули головы и уставились на Цуё, пытаясь сообразить, что всё это значит. Как раз в это время Маюри, почувствовав некоторую уверенность в обращении с цитрой, ударила по струнам сильнее, и некоторые взоры обратились к ней.

- Мы – знаменитые музыканты! – Крикнула Цуё, чтоб ободрить подругу. – Слава могучему жениху и прекрасной невесте!

Учитывая то обстоятельство, что жениха Цуё не видела, а невеста в зале отсутствовала, красивая фраза была брошена в пустоту. Но имела неожиданный отклик: хлипкий старикашка, которого девушка вначале приняла за чьего-нибудь отца, порозовел и смутился от похвалы, как шестнадцатилетний юноша. Смекнув, что это, видимо, и есть жених, Цуё нагло простёрла к нему руки и добавила сахару:

- Может ли быть несчастной женщина, получившая такого мужа? Господин, не знаю, счастливы ли вы, но ваша юная прелестная жена, должно быть, не может опомниться от радости!

- Не может! – Согласился жених, пьяно улыбнувшись.

Слушая это и не переставая перебирать пальцами струны цитры, Маюри возмущённо вздохнула. Не может опомниться от радости, как же! Какая-то бедная девушка оказалась в плену у этого уродливого старика явно не по своей воле. И так ясно, чем она сейчас занята: плачет, несчастная, оплакивает свою горькую судьбу. Её никто не защитил от ненавистного брака.

Дёрнув струны, Маюри вдруг встала и отложила цитру.

- Выступление закончено! – Громко объявила она.

Цуё осеклась на полуслове.

Как ни странно, хозяин закусочной не стал ни перечить, ни мешать девушкам уйти. Он только довольно улыбался и мелко, неприятно хихикал, провожая их к выходу.

А на пороге сказал:

- Кстати говоря, почтенные господа, только что в мою закусочную заходил человек в военной форме. Спрашивал, не видел ли я двух девушек, одну высокую и худую, вторую низенькую и полненькую, путешествующих в одиночестве. Я сказал, что не видел…

- Денег нет! – После мгновенной заминки откликнулась Цуё.

- Хи-хи-хи! – Зашёлся смехом хозяин. – Это ничего. Зато какое удовольствие я получил, наблюдая, как дочка самого левого императорского министра развлекает моих гостей. Будет, что рассказать детишкам, когда подрастут!

Он пренагло подмигнул Маюри, а Цуё так даже потрепал за щёку.

- Ах, ты… - Задохнулась Цуё.

- Лучше поторопитесь, - посоветовал весельчак, потирая ручки, - сюда идёт войско.

Мотылёк на рассвете

Госпожа Акэбоно совсем истерзала своё бедное сердце: до начала военного похода оставалось меньше суток, а она так и не открыла Кано тайну, которая решит исход войны! Но как это сделать, как? Она знала, что супруг отказал Кано от дома, а сама госпожа Акэбоно могла отлучиться лишь во дворец, куда её в паланкине доставляли слуги. В одиночку прекрасная дама путешествовать не могла, да и не умела. Как встретиться с Кано? Как рассказать ему про Акио? Как?

Красавица решилась даже на то, чему никогда не уделяла внимания: разожгла ароматические палочки перед домашним алтарём и принялась умолять Будду, а заодно и всех местных богов дозволить им с Кано встретиться перед тем, как он отбудет в военный поход и оставит её, несчастную, горевать в одиночестве. То ли ками растрогались от вида хрустальных слёз жены левого министра, то ли Будда шепнул что-то на ухо своему бывшему последователю, но ранним утром в день похода возлюбленный госпожи Акэбоно стоял у ворот дома Сайто. Чаровница, углядев его из окна, едва не вывалилась наружу от потрясения. Быстро захлопнув занавески, Акэбоно кликнула служанку и повелела как можно скорее набелить и переодеть себя в лучшее платье: даже в чрезвычайных обстоятельствах нельзя показываться перед мужчиной неприбранной. Если бы женщина ненадолго задержалась у окна, ей довелось бы увидеть ещё более интересное зрелище: её супруг, ранее приказавший слугам не впускать Кано в дом под угрозой смерти, сам вышел к гостю и заговорил с ним.

- Учтите, если я дознаюсь, что это вы её похитили… - Кусая губы, говорил Сайто, сверля противника яростным взглядом – и задыхался, не зная, как продолжить. В глубине души он не сомневался, что за исчезновением Маюри стоит именно генерал войска Асакура Торио.

- С удовольствием сделал бы это, но меня опередили, - Кано пожал плечами и нахмурился. – В вашем доме всё это время была шпионка, Сайто-сама. Она и похитила госпожу Маюри.

-  И вы думаете, что я поверю в эту чушь?! Какая ещё шпионка! Послушай меня, Ханакаяма Кано. Я давно понял, что у тебя на уме. Моя дочь была обещана не тебе, и это тебя разозлило. Не знаю, есть ли у тебя сообщники, но в исчезновении моей дочери виноват ты. Лучше, если сразу признаешься, что ты сделал, иначе договору конец.

Кано посмотрел в сторону. Невдалеке от дома Сайто группа офицеров ожидала его прихода. Все уже одетые в доспехи, они были сосредоточены и напряжены, как перед решающим сражением. Само объединённое войско Торио и Сайто формировалось сразу за границами города. Заканчивались последние приготовления, воины изнывали от желания поскорее двинуться в путь. Сам Торио, невыспавшийся и зелёный от волнения, гарцевал перед армией, пересчитывая людей в отрядах. Все уже собрались, отсутствовали только генерал Кано и левый министр императора.

- Договору конец, слышишь? – Голос Сайто сорвался, его железная маска, усвоенная с годами, дрогнула. Он тоже не спал ночь, с помощью слуг с факелами обшаривая столицу в поисках пропавшей дочери. На какое-то мгновение Кано даже пожалел его.

- Вы не понимаете, что говорите, Сайто-сама. Договор нельзя расторгнуть. Вы заключили его не со мной, а с моим господином.

- Мне всё равно! – Прохрипел Сайто. – Вы – два отъявленных подлеца…

- Что, и даже Торио-сама? – Кано усмехнулся. – Послушайте меня и не горячитесь. Одна из ваших служанок, горничная, была соглядатайкой нашего врага – Асакура Йомэя. Не знаю, какие сведения ей удалось раздобыть, да это и не важно: даже если она прибудет в Мино быстрее нас, должным образом подготовиться они не успеют. Она сбежала вчера вечером и, конечно, прихватила с собой Маюри-сама в качестве заложницы.

- Горничная Цуё? – По лицу Сайто заходили желваки. – Вы её видели, Кано-сан? Она ниже Маюри на полторы головы. Как она могла её похитить?

- Вполне возможно, что ваша дочь сбежала с ней по своей воле, – холодно заметил Кано. – Например, для того чтобы спастись от ненавистного ей брака. Одно ясно точно: искать обеих беглянок следует по дороге в Мино. Так что лучше всего вам немедленно отправиться за мной. Торио-сама наверняка уже ждёт нас.

Пока Сайто собирался с ответом, госпожа Акэбоно успела навести красоту и скатиться по лестнице, изящно перебирая маленькими ногами в дорогих сандалиях.

- Ах, Кано-сан, какая приятная неожиданность! – Крикнула она с порога, не обращая внимания на присутствие мужа. – Я уж думала, вы к нам более не пожалуете!

- А я более и не пожалую, - не поворачивая головы, отозвался Кано.

- Однако же какое-то дело заставило вас…

- Ваш супруг отправляется на войну, если вы не знали. – Перебил её Сайто, также не взглянув на жену. – А ещё пропала ваша падчерица. Впрочем, боюсь, что вы с вашими пудрами, заколками и гребешками этого и не заметили.

Госпоже Акэбоно захотелось завыть от обиды за такое унижение. Неужели она настолько утратила свою красоту, что теперь мужчины позволяют себе разговаривать с ней, повернувшись спиной?

- Кано-сан! Мне нужно вам кое-что сказать. – Утратив всякую осторожность, заявила придворная дама. А, гори всё, нет времени ждать, пока разлюбезный супруг куда-нибудь денется. Любовь – та же война, нечего здесь церемониться.

Глаза Сайто остались пустыми: любовные интрижки жены никогда его не интересовали, а теперь ему было и вовсе наплевать.

- Что? – Без интереса спросил Кано.

- Это секрет. Пожалуйста, выслушайте меня. Это очень, очень важно!

- Сейчас у меня нет на это времени.

- Но вы же уезжаете! – В панике вскричала госпожа Акэбоно. – Поверьте мне, я могу сообщить вам что-то чрезвычайной важности, что-то, что поможет вам выиграть эту войну!

- На войне не играют! – Перебил её левый министр. – Вам, как жене самурая, следовало бы это знать. Если вы и впрямь владеете какой-то информацией, Хотару-сан, почему вы собираетесь сообщить её не вашему мужу, а какому-то наемнику? Должен же быть предел вашему бесстыдству!

- Отстаньте, - бросила госпожа Акэбоно, отмахнувшись от супруга.

Лицо Сайто побагровело.

- Вы забываетесь, Хотару-сан. Если бы наш разговор услышал кто-то четвёртый, я непременно убил бы вас за вашу дерзость. Вы можете не любить меня, но разговаривать со мной подобным образом я вам не позволю!

- Кано-сан, - взмолилась придворная дама, простирая руки к молодому воину, - прошу вас, заклинаю вас, выслушайте меня! Вы не пожалеете, даю вам слово!

Кано в раздумьях сдвинул к переносице соболиные брови.

- Сайто-сан, вы позволите мне несколько мгновений переговорить наедине с вашей супругой? Обещаю пересказать вам наш разговор во всех подробностях.

- Не делайте из меня дурака! – Прошипел Сайто.

- Мы отойдём на несколько шагов. – Не дожидаясь разрешения, Кано отошёл на десять сяку в сторону от ворот, а госпожа Акэбоно, затравленно взглянув на мужа, быстро посеменила за ним.

- Ну? – Вполголоса спросил Кано, когда они остановились. – Говорите скорее, что у вас. Нельзя откладывать начало похода.

- Сейчас. – Сайто Хотару порывисто схватила воина за рукав платья, выглядывающий из доспехов. – Во дворце служит некто Асаи Акио, чиновник в ранге санги, и этот Акио – родной брат Асакура Йомэя, нынешнего правителя Мино. Подумайте, каким козырем может стать для вас такой заложник!

Кано сузил глаза.

- Это правда? Почему вы раньше молчали?

- Я не знала, как вам это передать, ведь муж отказал вам от дома, а сама я нигде не бываю, кроме дворца! Скорее возьмите Асаи Акио в плен! – Госпожа Акэбоно перевела дух и облегчённо улыбнулась.

Кано несколько мгновений подумал, затем оглянулся на левого министра, буровящего их взглядом.

- Я почти ничего не знаю во дворце. – Быстро проговорил он. – Можете показать мне этого Асаи?

- Да, да!

- Тогда пойдёмте.

 - Как? – Переполошилась придворная дама. – Мне нужно переодеться, подготовить паланкин…

- Нет времени. Здесь недалеко, пройдёмся пешком. – с этими словами Кано размашисто зашагал по направлению к крышам дворца, виднеющегося над кронами цветущих деревьев.

Госпожа Акэбоно, помедлив секунду, подобрала подол и побежала за ним. Сайто дёрнулся было, чтобы последовать в том же курсе, но необходимость сохранить лицо в глупой ситуации заставила его остаться на месте.

Вскоре Кано подошёл к воротам дворца и нетерпеливо обернулся, отыскивая взглядом госпожу Акэбоно. Придворная дама, непривычная к длительным переходам, вся запыхалась. Её причёска пришла в негодность, изящное платье всё измялось, на сандалии порвался ремешок. Один из стражников, охранявших ворота, забыл о том, что ему не следует проявлять эмоции, и вытаращил глаза: в таком виде прекраснейшую из женщин во дворце ещё никто не видел.

- Куда нам? Ведите. – Не обращая никакого внимания на привратников, Кано миновал раззолоченные столбы и зашагал по парку в направлении приёмных покоев. Сайто Хотару, бледная и с красными пятнами на щеках, запинаясь, побежала следом.

Чиновник, ведающий приёмом гостей, при виде невозможной картины не только округлил глаза, подобно стражнику, но и разинул рот. Грозный самурай в начищенных доспехах, пришедший во дворец императора в сопровождении растерзанной женщины, - это зрелище кого угодно заставило бы содрогнуться!

- Что вам угодно? – Слабым голосом пробормотал чиновник, в то время как купцы и посланники из далёких провинций, не издав ни звука, быстро-быстро поползли на коленях подальше от странной парочки.

- На месте ли господин санги? – Светским тоном осведомилась госпожа Акэбоно, безуспешно пытаясь вправить в причёску выбившиеся пряди.

- Какой господин санги? – Пролепетал чиновник.

- Асаи Акио. – Спокойно сказал Кано. – Нам нужно поговорить с Асаи Акио.

- Г-господина Асаи Акио нет на месте. Вчера он передал все дела своему заместителю и…

Выругавшись. Кано шагнул вперёд и схватил несчастного юношу за отворот кимоно.

- Как его найти? Где он живёт?

- В конце шестой линии, господин! Пожалуйста, отпустите меня, господин, точнее я не могу вам сказать, Асаи-сан никогда не принимал гостей!

Отшвырнув чиновника, как щепку, Кано вылетел из приёмной, будто камень, выпущенный из пращи. Госпожа Акэбоно вновь устремилась за ним.

На этот раз переход был дольше. Женщина безнадёжно отстала от своего спутника, и когда она с колотящимся сердцем и выступившей на губах пеной добежала до района, в котором никогда прежде не бывала, и обнаружила там скромное жилище Акио, в доме уже бушевал Кано. Он метался из комнаты в комнату, волоча за собой по циновкам хлюпающего носом перепуганного слугу.

- Где твой хозяин? Где? – Рычал Кано.

Госпожа Акэбоно застыла в дверном проёме, в ужасе прикрыв рот. Лицо мальчишки было разбито в кровь.

 - Я ничего не знаю! Не знаю! – Гундосил слуга, давясь слезами. – Господин Акио уехал вчера, оставил деньги на два месяца и велел не ждать его назад. Я хотел уйти с ним, но он не позволил!

- Куда ушёл? Отвечай, или я убью тебя!

- Я не знаю! Пощадите!

Придворная дама посмотрела в перекошенное от гнева лицо своего возлюбленного и впервые ощутила настоящий страх. Липкие мурашки поползли по её спине. Наконец-то она поняла, что очарование хищника, привлекшее её к этому человеку, не было наваждением: Кано не просто походил на хищного зверя, он и был хищным зверем по своему существу. У него было звериное сердце.

А слуге Акио было лет пятнадцать, не больше.

Убедившись, что толку не будет, Кано бросил мальчика на пол и схватился за рукоять катаны.

- Кано-сан! – поддавшись непонятному порыву, закричала Акэбоно. – Не делайте этого! Он ещё ребёнок!

Скорчившийся на полу мальчишка повернул к ней зарёванное лицо.

- Пожалуйста! – Закричал он.

Кано пнул его в голову, и слуга затих.

- Кано-сан! – Госпожа Акэбоно задрожала и попятилась.

Нехорошо улыбнувшись, бывший послушник монастыря Ханакаяма сделал шаг ей навстречу.

 - А знаете, вы правы. – Тихо сказал он, внезапно успокаиваясь. – Ни к чему убивать этого щенка. Он мне не мешает.

- Так пойдёмте отсюда! – Попросила госпожа Акэбоно.

- Из-за вас я опоздал к началу похода. Это раз. – Ещё тише проговорил, почти прошептал Кано. – Из-за вас у меня могут возникнуть сложности в согласовании действий с вашим супругом, Сайто-сама, а на войне это может привести к поражению. Это два. Вы мне здорово надоели. Это три. Что вам от меня нужно, глупая женщина?

- Я… - Госпожа Акэбоно сглотнула слюну, чувствуя, что голос изменяет ей. – Я люблю вас…

Кано чуть приподнял одну бровь.

- Я думала, что люблю вас. – Поправилась госпожа Акэбоно.

- Очень интересно. И что же такое любовь? – Без насмешки спросил Кано, наступив на спину мальчику, пытающемуся уползти.

Женщина глубоко вздохнула и сжала руки в кулаки.

- Любовь – это когда ты готов исполнить любое желание другого человека. Любое.

- Так-так. – Серьёзно покивал головой Кано. – Любое, значит? А вы знаете, чего я хочу?

- Чего? – Севшим голосом спросила Хотару.

- Сейчас – чтобы вы умерли.

Госпожа Акэбоно снова сглотнула слюну, чувствуя, что тело её не слушается.

- Не трудитесь. – Весело шепнул ей Кано. – Я сам.

Из-за отсутствия генерала Кано выступления войска задержалось почти на час. Оба полководца – Торио и Сайто – выглядели мрачнее тучи, и самураи, видя понурые лица своих командиров, тоже присмирели. Торио с досадой думал, что поход начинается с дурных предзнаменований, но ничего не мог с этим поделать.

Наконец, облачко клубящееся пыли в стороне города подсказало собравшимся, что отсутствующий генерал всё-таки прибыл на место. Кано прискакал на своей не слишком казистой, но сильной гнедой лошади, и ни словом не обмолвился о причине задержки.

- Где ты ходишь! – Шёпотом рявкнул на него Торио, от злости утратив самоконтроль. – Из-за тебя в войске разные ненужные волнения начались!

Кано ничего не ответил, оглядев стройные колонны воинов, пеших и всадников, занявших огромный незастроенный пустырь на западе Киото. Полуденное солнце поблёскивало на медных пластинках доспехов, кони нетерпеливо переступали ногами, воины переглядывались и поводили плечами.

- Можем отправляться. – Сказал он.

Тут подскакал Сайто, приблизилсявплотную и, бесцеремонно схватив Кано за локоть, заставил его передвинуться несколько в сторону от рассерженного Торио. Сайто был не менее зол.

 - О чём вы говорили с моей женой? Где она?!

- Пустое, Сайто-сама, - Кано и бровью не повёл. – Женские глупости. Госпожа Хотару вернулась домой, не извольте беспокоиться.

В его голосе Сайто почудилось нечто издевательское, однако разбираться со строптивым юношей было некогда. Сайто отодвинулся от него, мысленно пообещав себе уничтожить Ханакаяма Кано при первой же возможности.

Торио что-то кричал воинам, разъезжая перед войском взад-вперёд и размахивая мечом: вероятно, пытался вдохновить на ратные подвиги. Кано молчал, глядя на загривок лошади. В кожаной сумке, притороченной слева от седла, лежало что-то большое и круглое, по форме похожее на кочан капусты. Из дырки в боку сумки торчала длинная женская заколка, на краю которой, привлечённая интересным запахом, уже сидела большая чёрная муха и потирала лапки.

Большая мечта

Мальчика звали Ичиро. Он познакомился с Акио на одном из летних праздников, три года назад.

Это был вечер, до самого неба наполненный стрёкотом огромных сверчков и запахами жарящихся на углях рисовых пирожных. Ичиро бродил между уличными лотками, сглатывая слюну. У него было немного денег, но он собирался поставить их на бойцового петуха Микадо – чемпиона всех последних боёв. Если бы ставка выиграла, мальчику хватило бы денег и заплатить за свой угол, и полакомиться сладкими пышками.

Но петушиные бои ещё не начались, так что Ичиро бродил туда-сюда по развернувшейся возле храма ярмарке и бесцельно пялил глаза на всякие чудесатости и вкусности. Здесь был фокусник, поджигавший сухие ветки, которые вежливо демонстрировал всем окружающим, а потом целиком засовывал себе в рот или в ухо. Сейчас, при свете дня, его чудеса выглядели менее эффектно, но ведь впереди был целый вечер! На каждом углу стояли монахи в широкополых шляпах и гнусаво требовали подаяние в честь великой богини. Ещё больше было торговцев амулетами и разносчиков с большими подносами, на которых лежали всякие лакомства: свежие огурцы, посыпанные солью, маленькие пирожки, целиком зажаренные в масле, и другие невозможные удовольствия.

Праздник был устроен в честь храма и его божества. Естественно, ни одного из многочисленных гостей, столпившихся на площади, религия в этот день не интересовала. Горожане радовались возможности отдохнуть от тяжёлой работы и скучных повседневных дел, поэтому с самого утра спешили сюда, надев на себя всю лучшую одежду сразу. Только на таких событиях всегда собиралось больше женщин и детей, чем мужчин, и больше простых горожан, чем именитых даймё и членов их семей.

Словом, день обещал быть просто сказочным, и если б Ичиро не был так голоден ещё со вчерашнего вечера, он куда сильнее радовался бы всему происходящему.

С усилием отведя взгляд от политых золотистым соусом пирожных, Ичиро принялся разглядывать толпу. Вокруг мельтешили дети с грошовыми свистелками из бамбука и дули в них что есть мочи, спешили женщины с привязанными к спинам младенцами, лениво прогуливались мужчины, всеми силами делающие вид, что забрели на празднество по ошибке. Никто точно не знал, когда начнутся петушиные бои, поэтому любители подобных зрелищ старались приходить заранее. Но солнце стояло ещё высоко над горизонтом, а жар был такой, что даже веера не помогали. У Ичиро тоже был веер – деревянный, с тонкими полосками бумаги, аккуратно приклеенными к реечкам. Он старался обмахивать им пореже, чтобы не испортить дорогую вещь.

Ещё у Ичиро имелись:

- набедренная повязка;

- полосатое кимоно из конопляной ткани, светло-коричневое;

- коричневый пояс;

- несколько монет, спрятанных в поясе;

- деревянные сандалии;

- повязка для волос.

Словом, он был богат почти так же, как половина отирающихся на празднике бродяг, явившихся поглазеть на бесплатные увеселения и чего-нибудь промыслить.

«Промыслить» - чаще значило «своровать», чем «найти работу», но Ичиро воровать совсем не умел. А работы у него уж три дня как не было. Отсюда и бурчание в желудке.

Кое-как прослонявшись до вечера и убив время на созерцание дрессированной обезьяны, пытающейся раздеть своего хозяина догола под хохот толпы, мальчик всё-таки удержался от соблазна потратить деньги на лакомство. Он потратил только самую мелкую монетку на кружку колодезной воды, без которой в такую жару было совсем невыносимо. А потом солнце опустилось за горизонт, повсюду начали зажигаться огни, и в толпе начали мелькать клетки из ивовых прутьев с чем-то пёстрым и кукарекающим внутри. Проследив взглядом за одним из носильщиков, Ичиро понял, что завсегдатаи боёв стекаются к небольшой площадке позади храма, где не было палаток со сладостями. Мальчик тоже устремился туда, работая локтями.

И вовремя! Пустынная в любое другое время площадка запруживалась быстро. С одной стороны устанавливали клетки с птицами, с другой прямо на земле сидели казначей, принимающий ставки, и писец, чьей обязанностью было сохранить для вечности результаты состязаний. Казначей сурово буровил глазами окружающих, прижимая к груди деревянный ящик с кассой, а писец энергично растирал на камне палочку туши. Вокруг всей этой компании кружили важные владельцы боевых птиц и зрители, надеющиеся поправить своё финансовое положение при помощи выигрыша. Ичиро предположил, что самому младшему зрителю нет и семи лет, тогда как самому старшему перевалило за восемьдесят. Женщины на петушиные бои не допускались.

Протолкавшись к казначею, Ичиро поднырнул под руку какого-то толстого торговца и принялся совать в ящик деньги, крича при этом, что ставит на победу чемпиона Микадо, «Красного Великана», как его называли в рядах поклонников петушиного таланта. Он едва не сорвал голос, но гам вокруг стоял такой, что казначей едва ли его услышал. Небрежно кивнув, он позволил пересыпать себе в ладонь влажные от пота монеты, а сухощавый писец поставил на свиток какую-то почеркушку. Ичиро понадеялся, что там действительно написано его имя и ставка: читать мальчик не умел.

Его тут же оттеснили назад. Тот самый торговец, толстый и важный, высыпал в ящик казначея целую пригоршню серебра. Его выслушали гораздо внимательнее. После торговца потянулись мальчишки, ровесники Ичиро, у каждого из которых была одна или две мелких монетки. Петушиные бои любили все от мала до велика: зрелище было грандиозное, принимались любые ставки, а в случае удачи можно было неплохо подзаработать.

Петухи волновались в своих клетках, громко кричали и хлопали крыльями. Среди них выделялся чемпион Микадо: угрюмый и нахохленный, он лишь сердито вращал зрачками и переступал с ноги на ногу. Ичиро понадеялся, что таким образом петух сберегает силы для грядущих поединков.

Пока принимались ставки, пока на земле очерчивали круг, обозначающий границу петушиных баталий, пока первые два поединщика вынимались из своих клеток заботливыми хозяевами и ставились друг напротив друга, Ичиро старался занять себе местечко получше. Росту он был невысокого, а зрителей вокруг было много, и все хотели стоять как можно ближе к кругу. Какой-то высокий юноша на мгновение полностью заслонил ему обзор, и Ичиро чуть не застонал от разочарования. Но юноша тут же потеснился и пропустил его вперёд. Ичиро тут же воспользовался возможностью, мельком отметив, что неизвестный юноша был одет в настоящий шёлк, да ещё изысканной бледно-голубой окраски. Значит, и таким пижонам интересны петушиные бои!

Первый поединок был для разогрева зрителей: никто и не ждал особенно успеха от новичков – двух молодых петушков рыже-чёрного окраса. Они, казалось, не понимали, зачем им драться друг с другом, и пытались сбежать из круга, вместо того чтобы нападать.

Вторая пара воинов была уже намного интереснее. Петух по имени Хохлатый уложил своего соперника несколькими меткими ударами клюва в голову. Ичиро показалось, что второй петух погиб, но удостовериться в этом не удалось: окровавленную тушку сразу же убрали из круга.

Ещё интереснее получилась третья битва. Один петух истерически удирал от другого и звонко голосил, а зрители топали ногами, шумели и пытались заставить птицу сражаться. Наконец, в отчаянии загнанный петушок набросился на соперника, яростно молотя его крыльями, и… неожиданно вышел победителем из схватки, к горячему восторгу одной половины зрителей и яростному вою другой.

Ичиро подумал, что никогда не видел ничего более захватывающего и интересного, чем петушиные бои! В это самое мгновение он почувствовал, как что-то нежное коснулось его локтя, и повернул голову. Оказалось, что бок о бок с ним стоит тот самый юноша, и рукав его прекрасного шёлкового кимоно прикасается к руке Ичиро. «Он не боится запачкаться?» - подумал мальчик и поднял взгляд повыше, чтобы рассмотреть лицо незнакомца. Лицо было как лицо: тонкое, узкое, бледное, с написанным на нём выражением горечи и презрения. Удивившись, Ичиро тут же забыл о своём любопытстве и вновь перевёл взгляд на сражающихся петухов.

…Когда пришёл черёд чемпиона Микадо, Ичиро уже не мог кричать: охрип. Его щёки раскраснелись, на лбу выступила испарина, а ещё ужасно хотелось пить. Но уйти сейчас – значит пропустить самую интересную часть действа! Конечно, мальчик остался на месте, покрепче упершись ногами в землю, чтобы никому не удалось его сдвинуть.

Появление «Красного Великана» из клетки было отмечено пронзительным свистом и радостными криками. Петух степенно прошёлся по кругу, как палач по своему помосту. Ичиро залюбовался его блестящими тёмно-рыжими перьями, круглой, навыкате, грудью и роскошным хвостом, из которого соперникам удалось выдернуть лишь несколько перьев. Микадо был великолепен! Ичиро уставился на него чуть ли не влюблёнными глазами: этот петух должен был принести ему выигрыш, вкусный ужин и, возможно, ночлег.

Но противник Микадо выглядел не хуже: молодой петух угольно-чёрного цвета с красным клювом и красными же зрачками. Он выглядел помоложе и погибче ветерана Микадо, так что Ичиро даже забеспокоился. Соперник рвался в бой, тогда как Микадо, казалось, не проявлял никакого интереса к предстоящей схватке. Наконец, соперники были установлены друг напротив друга. До этого на площадке все шумели, а тут наступила тишина.

В этой тишине Ичиро услышал, как раздражённо выдохнул воздух его щегольски одетый сосед.

Не тратя времени даром, чёрный петух (его кличка была – Живчик) кинулся на рыжего. Микадо просто отступил в сторону, и чёрный пролетел мимо, врезавшись грудью в голени впереди стоящих зрителей. Видимо, кому-то досталось клювом по колену, так как в толпе закричали.

Чёрный развернулся. Перья на его крыльях уже стояли торчком. Микадо продолжал переминаться, невозмутимый и величественный. Агрессии к противнику он не проявлял.

- Давай, Микадо, бейся! – не утерпев, крикнул Ичиро.

Толпа его поддержала. Но Микадо не интересовало мнение толпы.

Чёрный Живчик предпринял вторую атаку. Микадо снова увернулся. Его уверенность в себе восхищала зрителей, но от чемпиона ждали более активных действий. На круг посыпалась ореховая шелуха и всякий мусор, чтобы раззадорить сражающихся.

Гнилой орех щёлкнул Живчика прямо по хохолку, и его это окончательно взбесило. Издав хриплый горловой крик, он подпрыгнул на месте и, отчаянно хлопая крыльями, преодолел в «полёте» почти три сяку, что позволило ему приземлиться на не ожидавшего такой выходки Микадо сверху. Рыжий петух был вынужден обороняться, зрители загалдели, а Ичиро рванулся вперёд, чтобы не пропустить ни одного момента этого удивительного состязания!

Но скоро всё было кончено. Победителем вышел Живчик. Поверженный чемпион Микадо лежал на боку и изо всех сил разевал клюв, пытаясь закричать. Но из его петушиного горла не доносилось ни звука.

- Вот и всё, - будничным тоном произнёс «шёлковый» сосед Ичиро, разворачиваясь и выходя из толпы.

Мальчик не мог поверить своим глазам. Вокруг все шумели. Те, кто делал ставку на победу Микадо, яростно доказывали, что бой прошёл не по правилам, что петух не был побит в честном бою, а поскользнулся на ореховой шелухе. Писарь и казначей отмахивались от спорщиков и сообща производили какие-то подсчёты. Впрочем, Ичиро знал, что деньги ему уже не вернуть.

Он выбрался из толпы с чувством опустошения. Сам по себе проигрыш не казался ему такой уж большой потерей: подумаешь, всего-то пара монет! Но эта пара монет могла обеспечить ему хороший ужин, а что делать сейчас? Мальчик вспомнил, что не ел уже больше суток. Если так пойдёт и дальше, он может свалиться от голода. И что прикажете делать?

- Что, проиграл все деньги, да? – голос, похожий на шорох ветра среди деревьев, не сразу добрался до его сознания.

Сообразив, что обращаются к нему, Ичиро неуверенно повернул голову. На него смотрел тот самый юноша в голубом кимоно с бледным лицом. Сейчас, когда мысли мальчика уже не были заняты петухами, он заметил, что волосы юноши были уложены в замысловатую причёску, а лицо, несмотря на бледность и невыразительность черт, было исполнено благородства. Ни на ремесленника, ни на купца, ни тем более на крестьянина юноша не был похож.

- А вам какое дело? – грубовато спросил Ичиро и хотел повернуться спиной, но почему-то не смог.

Юноша пожал плечами.

- В сущности, никакого. Каждый распоряжается тем, что у него есть, по собственному желанию. Но скажи мне, ты рад, что потратил свои деньги на зрелище, а не на еду?

- Я собирался выиграть, - буркнул Ичиро, которому эти расспросы совсем не понравились.

- То есть ты хотел получить оба блага сразу? – задумчиво протянул юноша.

- Каких ещё блага? Кто вы такой?

Юноша перевёл рассеянный взгляд на лицо Ичиро. Тот сперва нахмурился, но долго это выражение удержать не сумел. Глаза незнакомого юноши поразили Ичиро. В них зияло такое чёрное, такое беспросветное одиночество, что мальчик вдруг ощутил глубокую жалость. И сам на себя рассердился: чего, спрашивается, жалеть этого красивого, дорого одетого господина?

- Что вам надо? – снова спросил Ичиро, поскольку на первый вопрос юноша не ответил.

Незнакомец снова пожал плечами.

- Ничего, - поколебавшись, ответил он.

Если бы позже Ичиро спросили, каким образом он оказался на службе у Асаи Акио, государственного чиновника, - он не нашёлся бы, что ответить. Всё получилось как-то само собой. Вероятно, мальчика привлекла та бездонная пучина одиночества, которая светилась в глазах красивого и умного юноши, на первый взгляд совершенно благополучного. Глубину этой постоянной боли Ичиро был не в силах понять, во всяком случае тогда, в день их первой встречи – точно. Со временем многое прояснилось. И молчаливость Акио, и его грустный юмор, и привычка проводить большую часть времени в одиночестве, - всему этому нашлось объяснение. Но далеко не сразу. Акио был как плотно закрытая раковина, в которую никому не удавалось проникнуть, даже самым родным людям.

Тем удивительнее, что это сравнительно легко удалось Ичиро. У мальчика не было ни родных, ни друзей, ни имущества, ни определённого будущего, но он никогда не унывал и не имел привычки жаловаться. В тот самый день Акио ограничил свою внезапно вспыхнувшую симпатию тем, что дал мальчику поесть уличной снеди. Через неделю Ичиро постучал в дверь его одиноко стоявшего дома и, страшно смущаясь, заявил, что намерен переехать сюда жить. В ответ Акио только поднял одну бровь и посторонился от двери, освобождая проход.

Сейчас, три года спустя, Ичиро был уверен, что знает о своём хозяине намного больше, чем кто бы то ни было другой. Никто не знал настоящего Акио, его всегда окружала аура таинственности. Только Ичиро понимал, что творится в душе внешне хладнокровного юноши, и старался всегда быть рядом, когда от его присутствия была какая-то польза.

Ичиро никогда не был отчаянным храбрецом, но скорее умер бы, чем выдал врагам своего хозяина. Поэтому он ни словом не обмолвился Кано о том, куда отправился Акио. То, что Акио ушёл, не позволив слуге последовать за ним, и так было худшим на свете наказанием, перед которым даже смерть меркнет.

Глядя на расправу вооружённого воина над беззащитной женщиной, Ичиро почему-то вспомнил петушиные бои и толпу людей, толкающих не желавших сражаться птиц друг к другу.

Глава 17 «МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ!»

Явление лисы-оборотня

Чем ярче расцветала весна, переходя в жаркое благоухающее лето, тем беспомощнее чувствовал себя Широ. Если раньше Юки мог привести его в доброе расположение духа, то теперь всё изменилось: Юки сам ходил мрачнее тучи и то и дело с тоской вглядывался в горизонт. Время шло, но от Цуё и Хироши не было вестей.

Донесения с границ поступали три раза в день, точно по условленному плану. «Всё спокойно, всё спокойно, всё спокойно…» В этом спокойствии Широ чудилось что-то зловещее. Не может быть спокойной провинция, живущая в ожидании войны. Но жизнь шла своим чередом: крестьяне уже готовились убирать первый в этом году урожай овощей, ремесленники как ни в чём не бывало изготавливали товары на продажу, купцы с повозками приезжали и уезжали из Мино, жрецы служили, актёры устраивали представления. О войне говорили, но как-то между прочим, без особого испуга. Почему-то все были уверены, что новый даймё Асакура сумеет защитить своих подданных. А если не сумеет… Что ж, Торио-доно также является законным претендентом на наследство Райдона-сама, а раз так, то он не будет разорять владения, которыми хочет управлять.

Только узкий круг друзей, преданных лично Широ, были всецело на его стороне. Оставалось надеяться, что войско провинции тоже не захочет склонить голову перед захватчиками. Не хватало ещё разброда в рядах самураев… В общем, думать об этом было совершенно невыносимо.

От нахлынувшей тоски Широ спасался как мог: пытался читать так любимые Юки развлекательные новеллы, посмотрел на танец храмовых жриц во время праздника и два раза приглашал танцоров выступить прямо в замке, гулял по саду, рыбачил… Ничего не помогало. По прошествии нескольких недель Широ уже не сомневался, что посланные им в Киото соглядатаи схвачены и наверняка убиты. Судьба Цуё и ещё этого незнакомого типа по имени Хироши его мало интересовала, но мысль о том, что такой замечательный план провалился, была тяжела.

- Мы всё равно узнаем, когда войско Торио выдвинется в поход, - как-то сказал Юки. – Не может быть, чтобы никто не заметил огромную толпу вооружённых людей и не сообщил об этом нам. Вести из столицы всё равно нас достигнут.

- Я знаю! – Широ раздражённо обхватил себя руками за плечи и скомкал ткань на рукавах (в последнее время у него появилась такая привычка). – Знаю-то знаю, но всё равно чувствую себя будто в коконе. Мне кажется, мою почту перехватывают где-то по дороге.

- Хироши-кун знает своё дело! – возразил Юки.

- Хироши-сан, вероятно, убит. Или взят в плен. Как и твоя… - тут Широ наконец опомнился и замолчал.

Юки ничего не ответил, но губы у него задрожали.

Широ злился на себя за эгоизм и заносчивость, но ничего не мог с этим поделать. Он любил друга, но ни в коей мере не разделял его чувства к Цуё. В сущности, Широ было совершенно всё равно, что с ней станется. Он просто не хотел, чтобы она занимала все мысли Юки, когда имеются куда более важные материи для размышления.

Но рядом с Юки была госпожа Моринага, которая поддерживала его без причитаний и жалоб, без попыток нянчить взрослого сына. Широ глядел на них с завистью. Ему всё время казалось, что он один, совершенно один в своём замке, на своей земле, и что никому в сущности нет до него никакого дела.

Он продолжал внимательно проглядывать поступающие записки с форпостов, несколько часов в день отводил тренировкам, просто чтобы выпустить пар, а всё остальное время ходил хмурый и недовольный, чем портил настроение не только самому себе, но и окружающим его друзьям.

Однажды в самый жаркий день поздней весны Широ отправился в рощу ловить сверчков. Роща располагалась не слишком далеко от замка, сразу за деревней, но путь до первых бамбуковых деревьев Широ проделал в паланкине. Прибыв на место, он велел никому за ним не следовать, захватил клетку для сверчков и углубился в рощу.

Было солнечно, но не душно, узкие листья бамбука создавали лёгкую сетчатую тень, кругом солировали сверчки, но на глаза пока не попадались. Широ сердито шагал вперёд, не особенно глядя под ноги. Ловля сверчков была лишь предлогом. Ему хотелось побыть в одиночестве.

Роща считалась священной, поэтому никому из жителей деревни не приходило в голову бродить по ней с праздными целями. Где-то в центре располагалось маленькое святилище богини с лисьей головой, установленное задолго до правления господина Райдона, более 100 лет назад. Широ собирался дойти до святилища и повернуть обратно, а по дороге хорошенько подумать о… о чём именно, он пока не знал. Он дошёл до того, что любая тема для размышлений вызывала только тревогу и желание спихнуть свои горести на кого-нибудь другого.

Короткая трава и серебристый мох мягко пружинили под ногами, облегчая шаг. Бамбуковые деревья росли негусто, роща хорошо просматривалась во всех направлениях. Но смотреть было пока не на что, кроме жёлтых и зелёных полос, созданных листьями бамбука и проникающими сквозь них солнечными лучами. Эти сочные, радостные цвета слегка успокаивали, но боль в душе излечить не могли.

«Я один», подумал Широ с чувством глубокой досады и жалости к себе. «Я один, как Акио, я такой же никому не нужный одиночка. Я эгоист и я не нравлюсь людям. И люди мне не нравятся, во всяком случае, абсолютное большинство людей. У меня нет невесты, и даже лучший друг променял меня на женщину. Моё будущее туманно, а в настоящем нет ничего приятного. Я просто игрушка в руках судьбы!»

Упиваясь этими красивыми жалостливыми мыслями, Широ сам не заметил, как отшагал половину пути. Он так и не встретил ни одного сверчка, согласного добровольно залезть в клетку. Солнце стояло в зените, откуда-то доносился аромат цветов: розы и жасмина.

Машинально втянув носом душистый воздух, юноша вдруг остановился. Его измученное сознание уловило в окружающей действительности какой-то логический изъян. Вокруг нет ни розы, ни жасмина, вообще никаких цветов – один бамбук. Но запах-то есть!

Покрутив носом, Широ нерешительно повернул голову влево. Кажется, аромат доносился оттуда. Определить было сложно, ведь запах - не звук. Осторожно пройдя несколько шагов в предполагаемом направлении, Широ снова остановился и принюхался: кажется, аромат стал ярче. Может, так пахнут благовония, которые кто-то влил на алтарь богини? Да, скорее всего. Значит, святилище находится буквально в нескольких шагах.

Уже не сомневаясь, Широ сделала несколько больших шагов, раздвинул заросли молодых деревец и увидел каменное святилище, сильно пострадавшее от времени.

А на земле возле него сидел какой-то мальчик и с испугом таращился на Широ.

Широ тоже на него вытаращился, но без всякого страха, с одним только раздражением. Беседа с незнакомцем не входила в его планы.

- Ты чего тут делаешь? – спросил он, подходя.

- Я?! – мальчик воззрился на грозного Широ снизу вверх.

- А кто ещё-то? Ты, конечно! Неужели помолиться пришёл?

- Да! – тут же откликнулся тот, будто спохватившись. – Я тут молюсь!

Широ нахмурил брови. В этом незнакомце было что-то очень-очень странное. Во-первых, голос. Такой звонкий, словно горный ручеёк! Во-вторых, лицо. Слишком… красивое. Да. Красивое.

- Но ты же не молишься! – уже мягче возразил Широ.

- Я просто жду своего слугу, - откликнулся мальчик.

Ему, на взгляд Широ, было лет пятнадцать-шестнадцать. Одежда странная: вроде бы и господская, а вроде бы и нет. Ножны для большого меча пусты. Руки нежные, белые-белые, с круглыми аккуратными ногтями. Да кто же это такой?!

- А где твой слуга? – осведомился Широ.

- Он… пошёл… прогуляться.

Враньё! Причём на редкость бездарное враньё. Юный даймё Асакура ещё сильнее насупил брови, чтобы выглядеть внушительно.

- Ну-ка встань, - велел он незнакомцу.

Мальчик торопливо поднялся на ноги и оказался одного роста с Широ. Всё-таки с ним что-то было не так, очень сильно «не так». Ну хотя бы то, что при резком движении незнакомца на Широ пахнуло волной благовоний: роза, жасмин и сандал. Это пахло не от святилища. Волнующий аромат исходил от мальчика-подростка.

«Это не человек», - смутившись, подумал Широ.

Это оборотень. Будда Амида, да это же оборотень! Настоящий оборотень кицуне! Но ведь их не бывает… или бывает?

- Ты… - Широ замешкался и отступил на шаг, растеряв всю свою самоуверенность. – Ты… э-э-э… лиса?

Длинные ресницы незнакомца дрогнули, на нежных щеках выступил румянец. Широ мог бы поклясться, что в жизни не видел ничего прекраснее. Теперь он уже почти не сомневался, что перед ним существо из иного мира.

- У меня же нет хвоста! – откликнулся «оборотень», и на его розовых губах мелькнула улыбка.

- Ну и что? Все оборотни умеют прятать хвост. – Широ, словно бы защищаясь, скрестил руки на груди. – Ты живёшь в этом святилище, да?

- Да нет же, я просто жду своего слугу!

- А кто твой слуга?

- Его зовут Широ. Широ-кун.

Широ почувствовал, что кровь отхлынула от его лица. Вот это поворот так поворот! Он, конечно, ожидал от судьбы всяческих бедствий, но попасть в лапы лисы-оборотня – это было уже как-то чересчур…

- Я не буду тебе служить! – крикнул Широ. – И не пытайся меня обольстить, у тебя ничего не получится!

- Я и не пытаюсь, - заморгал «оборотень».

- Ну да, конечно! Я же чувствую… - побледневший Широ запнулся на полуслове, резко покраснел и сделал ещё шаг назад. – Ищи себе другую жертву, лиса!

- Я не лиса! – обиделся незнакомец.

- А кто же ты тогда?!

- Я…

Ветки за спиной Широ захрустели: кто-то приближался к нему, не особенно заботясь о сохранении тишины. О боги, ещё какая-то лесная тварь?!

Юноша обернулся. Ему навстречу шёл другой мальчишка, коренастый, хихикающий в кулак, с очень знакомой физиономией.

- Гы-гы-гы! – давился смешками пришелец.

- Цу… Широ-кун, наконец-то ты вернулся! – воскликнул «оборотень», и в его серебристом голосе послышалось явное облегчение.

- Ха-ха-ха! Стоило мне уйти… Ха-ха-ха! А вы уже и познакомились! – мальчишка со знакомым лицом подошёл к святилищу и широко улыбнулся.

Широ вытаращил глаза. Это же…

- Цуё-тян?!

- Приветствую вас, Йомэй-сама! – Цуё, почему-то коротко стриженая и одетая в мужскую одежду, изобразила церемонный поклон. – Вы живы и здоровы? А как там мой Юки?

- Что это за театр? – взвизгнул Широ, застигнутый врасплох. – И кто это с тобой?

- А, это, - Цуё лукаво покосилась на растерянного «оборотня», - это всего лишь мой друг.

- Друг? Оборотень?!

- Да я же не оборотень! – воскликнул мальчик, от которого так сладко пахло благовониями. – Почему вы меня так называете? Постойте, вы… даймё Асакура?

- Меня зовут Асакура Йомэй, владетельный даймё и господин этих земель! – Широ в отчаянии почувствовал, что его голос снова срывается на визг. – И я ещё раз – последний – спрашиваю тебя, Цуё: ЧТО – ЭТО – ЗА ТЕАТР?

На мгновение повисла тишина, в которой слышно было лишь возбуждённое дыхание трёх участников беседы. Как ни странно, первым затянувшуюся паузу оборвал сам «оборотень», румянец на щеках которого превратился в красные пятна.

- Асакура-сама… Мы не ожидали встретиться с вами… таким образом… извините нас за наш неподобающий вид… мы были вынуждены изменить облик…

- Мы спасались от погони её отца, поэтому и переоделись юношами! – перебила Цуё. – Между прочим, еле-еле добрались до Мино.

- Её отца? – глупо переспросил Широ. – Кого это «её»?

- Меня зовут Маюри! – тихо проговорил прекрасный мальчик. – Простите, что не представилась сразу, я же не знала, кто вы. Мне очень неловко, я надеюсь, вы извините меня за мои плохие манеры.

Широ молчал. В его голове происходили сложные мыслительные процессы. Стыд захлестнул его, как морская волна: второй раз на те же грабли! Снова принял девушку в мужской одежде за юношу, да ещё и решил, что это оборотень! И вёл себя как последний трус. Наговорил всякого…

- Вы… значит… девушка? – пробормотал он.

- Сайто Маюри, - еле слышно прошептала красавица и покраснела ещё сильнее, - а вы – Йомэй-сама?

- Да. А что вы… э-э-э… здесь делаете? И где Хироши-кун? – Широ повернулся к Цуё, которая всеми силами старалась сохранить серьёзный вид.

- Нам пришлось уходить без него, - ответила Цуё, - я вам всё расскажу, Йомэй-сама, только пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дайте мне увидеться с Юки!

До замка Мино троица добиралась в полном молчании. Широ уступил свой паланкин Маюри, которая, по всей видимости, была не из простого сословия, а сам поехал верхом. Цуё ехала на лошади, сидя впереди одного из самураев-охранителей, и нетерпеливо ёрзала, вытягивая шею в направлении замка.

Весь путь был проделан в молчании, несмотря на огромное количество повисших в воздухе вопросов. Широ он показался невероятно длинным. Только добравшись до ворот замка, он обнаружил, что на поясе у него по-прежнему висит клетка, в которую он так и не поймал ни одного сверчка.

Юки выбежал навстречу, как только узнал, что Широ соизволил вернуться домой. Радостный крик Цуё больно ударил Широ по ушам, но он сумел не поморщиться.

Юки и Цуё не кинулись друг другу на шею: в присутствии стольких свидетелей это было бы вопиющим нарушением этикета. Но их руки встретились, а глаза засияли. Они смотрели друг на друга так, будто пытались насмотреться на тысячу лет вперёд.

Носильщики опустили паланкин на землю, и из него показалась Маюри. Её никто здесь не знал, кроме Цуё, поэтому странно одетая гостья была встречена всеобщим удивлением. Ситуацию, как всегда, спасла госпожа Моринага: её не обманули странная причёска и мужская одежда на девушке, она сразу поняла, что видит перед собой представительницу одного из аристократических семейств. Изящно поклонившись смущённой Маюри, она сразу подошла к девушке и ласково с ней заговорила, прося зайти внутрь и переодеться в более подходящее платье. Словом, встреча получилась тёплая, даже слишком, и только Широ изнывал от нетерпения.

- Немедленно пошлите за Имагава-саном и Мицуёри-сэнсеем, - приказал он ближайшему служителю, - скажите, что наши друзья вернулись.

А пока военный совет собирается в полном составе, следовало дать девушкам возможность передохнуть после долгого пути. На этот счёт не потребовалось делать никаких распоряжений: всё взяла в свои руки госпожа Моринага. Так что Широ проследовал к себе в покои, находясь в полнейшем смятении духа, природу которого определить он пока не мог.

К вечеру того же дня все участники совета собрались в большом зале для приёмов, где всего несколько лет назад восседал Меч, Который Разрубил Луну – великий Асакура Райдон. Его место на возвышении, покрытое вышитой тканью, оставалось пустым: Широ благоразумно предпочёл устроиться пониже. Он, Имагава-сан, Мицуёри-сэнсей, Юки, Цуё и Маюри сидели в кругу, как равные. Теперь Цуё уже не прислуживала мужчинам, а играла чуть ли не главную роль в совете, благодаря добытым её сведениям.

Рассказ получился коротким и деловым. Цуё сообщила, что войско уже выдвинулось в поход, и что через неделю или десять дней оно будет у границ Мино. Конечно, беглянки вдвоём на одной лошади намного опередили неповоротливое войско, и всё-таки времени оставалось совсем мало.

Потом Цуё поведала собравшимся о генерале Кано, вставшем во главе войска Торио, и сообщила крайне неприятную новость о примкнувшем к врагам левом министре Сайто.

- Маюри – его дочь, - Цуё решила не ходить вокруг да около и сразу открыла личность своей подруги.

Все взоры обратились к Маюри. Девушка сидела, низко опустив голову и ссутулившись. Её короткие волосы теперь были аккуратно причёсаны, но во всём облике сквозила такая хрупкость, что у Широ больно потянуло в сердце. Стало быть, эта девушка предала своего отца?

- Маюри-сан, вы приехали сюда добровольно? – спросил он.

Девушка кивнула, не поднимая головы.

- Но зачем? Вы же понимаете, что становитесь моей заложницей? Что за странный поступок?

- Йомэй-сама, - тут же вмешался Имагава-сан, - если эта девушка – дочь нашего противника, она не может участвовать в совете. Это совершенно исключено.

- Ничего нового для себя она не узнала! – вмешалась Цуё.

- Помолчи, пожалуйста! – Широ отмахнулся от Цуё, как от надоедливой мухи.

- Цуё, зачем ты привела к нам эту девушку? – На этот раз Юки, кажется, был удивлён не менее Широ. – Неужели в качестве заложницы? Или ты её обманула?

- Меня никто не обманывал, - вдруг заговорила Маюри, - я действительно сама… Ох, мне нет прощенья! Но у меня совсем не оставалось выхода. И я подумала…

Она вновь замолчала. За неё продолжила Цуё:

- Отец собирался выдать Маюри-сан замуж за Торио. А он такой упырь, если б вы только видели! Ещё бедняжку изводит мачеха и к ней тянет свои грязные лапы этот злодей Кано. Маюри-сан оказалась в западне. Я привела её с собой, потому что у неё никого нет, кроме меня. А я не дам Маюри-сан в обиду, так и знайте!

Мужчины переглянулись. Получить такого ценного заложника и не использовать его в войне против объединённой армии Торио и Сайто? Ну-ну.

- Отец Маюри знает, где она? – спросил Мицуёри-сэнсей.

Маюри снова покачала головой. В своём простом одеянии из шёлка-сырца (обеих девушек переодели в то, что нашлось в замке) она по-прежнему походила на стройного и изящного мальчика. Её лицо было пунцовым от стыда, но всё-таки удивительно красивым.

- Мой отец ничего не знает, - прошептала она, - я поступила гадко по отношению к нему.

- Если вам от этого будет легче, Маюри-сан, то воображайте, что я увезла вас силой! – предложила Цуё.

Это заявление несколько разрядило обстановку. Представить, что маленькая Цуё силой вытаскивает из дома высокую взрослую девушку, перекидывает через круп лошади, прыгает следом и уносится за горизонт со своей добычей, - это было слишком смешно.

- Мне некуда пойти, - сказала Маюри, - я надеюсь только на ваше милосердие, Йомэй-сама.

Широ нахмурился. От него опять ждали каких-то решений, а он не знал, что предпринять. Здравый смысл подсказывал ему, что Маюри следует оставить в заложниках и при первом же удобном случае предъявить её жизнь Сайто. Но какое-то другие чувство мешало объявить об этом во всеуслышание.

- Вот что, - наконец, промолвил он, - Вы, Маюри-сан, пока останетесь в замке. Мы решим вашу судьбу через несколько дней. Но принимать участие в военном совете вы не можете. Вам также запрещается покидать территорию замка Мино без моего дозволения. Цуё-тян, я прикажу Сагара-сану подготовить покои для тебя и твоей подруги. Пока вы обе будете оставаться там. Я прошу вас обеих удалиться немедленно.

Маюри низко поклонилась, Цуё тоже изобразила что-то вроде поклона. Широ почувствовал, что Юки пристально смотрит на него, и нарочно отвернулся.

Недоразумение

Сагара-сан быстро всё устроил, и Маюри поселили в комнате неподалёку от госпожи Моринага. Конечно, это была не тюремная камера, но девушка всё равно чувствовала себя так, будто угодила в ловушку.

- И зачем я только тебя послушала! – в сердцах сказала она Цуё.

Зато Цуё, ужасно довольная после встречи с женихом, чувствовала себя как нельзя лучше.

- А что плохого произошло, Маюри-сан?

- Ещё спрашиваешь! Я попала из большой беды в наибольшую. Теперь я заложница Йомэя, и он обязательно использует меня в своей войне против отца. Что я наделала! – Маюри закрыла лицо рукавами и горько расплакалась.

Цуё подождала несколько минут, пока подруга наплачется, и только потом полезла с увещеваниями:

- Если ваш отец будет вынужден отступить, Маюри-сан, то вам не придётся выходить замуж за Торио. Чем плохо? Мы же этого и добивались!

- Он не простит меня, - ещё горше зарыдала Маюри, - я плохая дочь.

- Зато вы не будете женой этого отвратительного типа.

- И что тогда со мной будет? Обратной дороги нет… - Маюри села на пол и обняла колени руками. – Что бы ни произошло, моя жизнь никогда не станет прежней.

С этим Цуё не могла поспорить. На некоторое время они обе замолчали, думая о своём. Слёзы постепенно высыхали на глазах Маюри: она пыталась собраться с силами.

- Как ты думаешь, - произнесла она так тихо, будто боялась, что её кто-то услышит, - как ты думаешь, почему он не… не женился на мне?

- Кто? – от такой внезапной перемены темы разговора Цуё не сразу сообразила, о ком речь.

- Йомэй-сама, - едва слышно прошептала Маюри.

Цуё неопределённо хмыкнула.

- Ну… Не знаю. Может, просто передумал.

- Но он же должен был понять, что оскорбляет меня и моего отца своим отказом? – Маюри сильнее сжала руки. – Зачем он так поступил?

Цуё снова хмыкнула.

- Неужели он посчитал меня недостойной себя? – девушка опять начала хмуриться.

По мнению Цуё, даже тысяча Йомэев не стоила одной Маюри. Это она и попыталась объяснить:

- Глупости говорите, Маюри-сан. Это он вас недостоин. Да что в нём хорошего?

Маюри слегка повела плечами:

- Он молодой. У него такие необыкновенные глаза.

- Как у рыбы! – согласилась Цуё.

- Нет. Как серебро, - сказала дочь левого министра Сайто.

Услышав это, Цуё чуть не присвистнула.

Маюри никогда не считала себя красавицей (поживи-ка под одной крышей с госпожой Акэбоно!), но она знала, что модное платье, высокая причёска и правильно наложенный макияж могут преобразить любую девушку. Помня основные правила появления юной девицы в свете, сейчас она чувствовала себя неуютно от невозможности им соответствовать. Целую неделю, проведённую в пути, им с Цуё не удавалось даже помыться: остро страдая от запаха собственного пота, бедная Маюри вылила на себя целый флакончик благовоний, но это почти не помогло.

Весь её макияж перед появлением на военном совете ограничился простым умыванием, платье для визитов пришлось заменить на шёлк-сырец и мужские туго накрахмаленные штаны-хакама. Но хуже всего обстояло дело с волосами: как ни пытайся, а из волос длиной три вершка приличную причёску не сделаешь. Бедная Маюри про себя изо всех сил ругала Цуё, заставившую её подстричься: Йомэй-сама носит длинные волосы и ничего, никто не сомневается, что он мужчина. А ей, Маюри, теперь и на люди невозможно показаться в таком виде! Какой позор!

Стыдно сказать, но эти мысли беспокоили Маюри ничуть не меньше, чем тяжкие думы о предательстве, на которое она пошла. Первый раз в жизни она переступила порог дома другого мужчины – и выглядит хуже нищенки! В повестях и балладах всё было совсем по-другому… Там девушка, покидая отцовский дом и даже пускаясь в бега в мужском платье, никогда не выглядела грязнулей и неряхой…

Что ж, приходилось признать, что реальная жизнь мало похожа на книгу. Пожилая дама, которая помогала Маюри уложить жалкие остатки волос в подобие причёски, уговаривала девушку не кручиниться: год-другой – и волосы отрастут до прежней длины. Год-другой! И только Цуё почему-то нисколько не переживала из-за своей внешности, будто была уверена, что жених будет любить её и такой…

Подумав об этом, Маюри вдруг ощутила чувство зависти к подруге. Её жених, круглолицый улыбчивый юноша по имени Юки, смотрел на Цуё такими глазами, что в глубине его чувств невозможно было усомниться. Даже простая служанка может быть счастлива со своим избранником, а Маюри, дочь левого министра Сайто, почти принцесса крови, должна страдать…

Воистину, не было в этот миг на земле существа несчастнее Маюри.

Ну, кроме Широ, который отказывался понимать, что в мире существуют люди с не менее тонкими чувствами, чем у него. Девушки по-прежнему были для него загадкой, и поступок Маюри не столько удивил его, сколько послужил ещё одним доказательством противоречивости странной женской души.

- Что ты думаешь... обо всём этом? – спросил он Юки поздним вечером того же дня.

Замок уже окутала глухая, почти летняя темнота, Юки ужасно хотелось спать, но он из последних сил таращил глаза.

- Цуё-тян добыла важные сведения. И ещё более важного заложника, - проговорил он, но в голосе его было мало уверенности.

- То есть ты считаешь, что мы должны использовать эту девушку как заложницу? Поставить её жизнь на торги?

Юки помедлил с ответом.

- У нас большое войско, но армия, которая прямо сейчас движется в нашу сторону, не меньше. Жизнь Маюри-сан мы могли бы обменять на сотни жизней наших… то есть ваших людей, Йомэй-сама.

Широ согласно кивнул.

- Да, это самый разумный выход из положения, - сказал он и замолчал, глядя в стену.

Юки только вздохнул:

- Самый разумный, но он тебе не нравится, да?

- Да, потому что изначально мы и не рассчитывали на такую удачу. Кто бы мог подумать, что дочь левого министра Сайто сама придёт в наши руки! Это настолько хорошо, что даже неправдоподобно…

Оба замолчали, слушая оглушительно трещащих снаружи сверчков. В комнате пахло цветущими деревьями, свежим ветром, водой.

- И кроме того, - осторожно нарушил молчание Юки, ужасно боявшийся заснуть посреди разговора, - ты извини, но мне показалось… Она тебе понравилась, да?

- Хоть бы и так. Что тут смешного? – Широ недовольно дёрнул плечом.

- Да ничего. Я вовсе и не смеюсь. Наоборот, я рад за тебя, - торопливо улыбнулся Юки.

- Радоваться нечему, - буркнул Широ, - она дочь нашего врага. И заложница. Эх, хотел бы я знать, чем Торио подкупил её папашу! Пообещал половину добычи, что ли?

- Цуё сказала, что министр Сайто хотел выдать Маюри-сан за Торио, - напомнил Юки, - наверное, он просто хочет помочь будущему зятю получить его законные владения.

- Законные?!

- Ну… Я хотел сказать…

Широ откинулся на подушки, повернулся к стене и сунул под щёку крепко сжатый кулак. Юки, который слишком поздно прикусил язык, был вынужден прервать свои извинения.

Этой ночью Широ так и не заснул. Утром он встал раньше Юки, долго тёр лицо жёстким полотенцем над чащей с водой для умывания, потом вызвал Сагара-сана и велел собрать в гостиной Мицуёри-сэнсея, госпожу Моринага, а также Маюри-сан и Цуё. Имагава-сан ещё ночью отбыл обратно на границу Мино, так что принимать решение Широ пришлось без его советов.

Когда все торопливо расселись, недоумевая, что потребовалось от них юному господину Мино с утра пораньше, Широ сразу обрушил на нихновость:

- Я кое-что решил и хочу поставить вас всех в известность. Сегодня же в полдень Маюри-сан, госпожа Моринага и Цуё-тян покинут Мино и отправятся в Нидзёмару, к моему родному отцу. Там они будут в относительной безопасности. Вот-вот начнётся война, женщинам нечего делать в замке. Это всё.

Это заявление вызвало у присутствующих противоречивую реакцию: Мицуёри-сэнсей одарил Широ взглядом, полным уважения, Юки нахмурился, но кивнул, госпожа Моринага задумчиво покачала головой, Цуё начала краснеть, а Маюри изумлённо округлила глаза.

- Верное решение, Йомэй-сама! – воскликнул старый учитель. – Верное и благородное!

- То есть вы не собираетесь держать меня здесь в заложниках? – робко спросила Маюри.

Широ скосил на неё глаза:

- Нет. Но и обратно к министру Сайто я вас не отпущу. В Нидзёмару вам окажут достойный приём, я сообщу отцу о том, кто вы и как следует с вами обращаться.

- Вы вообще всех служанок из дворца хотите услать? – вклинилась в разговор Цуё. – И даже кухарку?

- Нет, только тех женщин, которые представляют интерес для наших противников! - оборвал её Широ.

- Всё равно я никуда не поеду! – выкрикнула Цуё. – Ни за что!

- Нет, Цуё, ты должна уехать, - Юки взял невесту за руку, что было ужасным нарушением приличий, но все сделали вид, что не заметили конфуза. – Йомэй-сама прав. Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что ты и матушка находитесь в безопасности.

- Прошу простить меня, Йомэй-сама, - вдруг заговорила госпожа Моринага, - но сейчас я согласна с Цуё-тян. Я тоже не собираюсь уезжать отсюда. Если, конечно, вы меня не прогоните.

- Да почему же?! – возмутился Широ.

- Я должна быть рядом с моим сыном, - просто объяснила пожилая дама. – Не беспокойтесь, моё присутствие не доставит вам никаких хлопот. Мой муж был вассалом вашего покойного отца, поэтому о войне я знаю побольше многих. Я вполне могу даже помочь вам с обороной замка. А если меня схватят, я знаю, что предпринять.

- Я тоже буду сражаться! – заявила Цуё и схватилась обеими руками за пазуху, где лежал её верный боевой нож-танто.

Широ закусил губу. Все вокруг словно нарочно поступали ему назло. Конечно, обе женщины остаются с Юки, чтобы заботиться о нём. Как это самоотверженно! А кто же будет заботиться о Широ?

- Маюри-сан не может одна поехать в Нидзёмару, - сквозь зубы проговорил юный даймё Асакура. – Кто-то из дам должен сопровождать её. Я могу отпустить Маюри-сан только с кем-то, кому я доверяю. А поэтому…

- Если вы не будете возражать, Йомэй-сама, - кашлянув, в разговор вступил старый учитель Мицуёри, – сопровождать Маюри-сан к вашему отцу, Ёшиаки-сама, буду я.

- Вы?!

- Я старик, никто не заподозрит девушку в неподобающем поведении, если у неё будет такой провожатый, - объяснил учитель, - но я не настолько стар, чтобы не суметь защитить Маюри-сан в дороге. Надеюсь, я заслуживаю вашего доверия, Йомэй-сама?

- Заслуживаете, конечно, - усталым и недовольным голосом ответил Широ. – Маюри-сан, вы согласны отправиться в Нидзёмару в сопровождении Мицуёри-сэнсея?

- Но... как же вы объясните вашему батюшке мой приезд? – растерянно спросила Маюри.

- Придумаю что-нибудь. Скажу, что вы находитесь под моим покровительством. Вообще-то это правда, - Широ снова кинул мимолётный взгляд на Маюри и тут же отвёл глаза.

- Я благодарна вам, - тихо сказала девушка, на бледных щеках которой снова заалел румянец.

Широ отрывисто кивнул:

- Да не за что меня благодарить. Просто я не могу воспользоваться вашим доверием во вред вам. Ваш отец не знает, что вы у меня, ну и не надо. Впрочем, вы можете написать ему письмо и сообщить, что с вами всё хорошо. Я попытаюсь найти способ передать ваше послание левому министру.

- Вы говорите серьёзно, Йомэй-сама? – поражённо спросила Маюри.

От её благодарного голоса Широ только сильнее нахмурился.

- Да-да, серьёзно. Я не шучу такими вещами.

Широ хотел сказать что-то ещё в этом же роде, но наткнулся на саркастический взгляд Цуё и сразу замолчал.

- Значит, решено: сегодня мы с Маюри-сан отправимся в Нидзёмару, - подытожил разговор Мицуёри-сэнсей. – Думаю, нам стоит начать собираться уже сейчас, ведь до границы путь неблизкий...

Широ кивнул и знаком велел всем расходиться. Встреча опять прошла совсем не по его плану. Он предпочёл бы отправить Цуё на все четыре стороны, а вот Маюри-сан… Маюри-сан могла бы и остаться…

- Йомэй-сама! – будто услышав его мысли, вдруг воскликнула Маюри. – Вы позволите поговорить с вами наедине несколько минут?

Мицуёри-сэнсей и госпожа Моринага изумлённо переглянулись, Юки открыл рот, а Цуё тихо фыркнула. Сам Широ был пойман врасплох.

- Поговорить? – пролепетал он совсем не мужественным тоном. – Да, разумеется… Вы хотите сказать мне что-то важное?

Маюри покачала головой:

- Не сказать. Спросить.

- Спросить? – ещё сильнее удивился Широ. – Ну хорошо. Спрашивайте.

Когда все вышли из комнаты, Маюри немного помолчала. Широ видел, что она никак не решится задать свой вопрос: щёки девушки стали совсем красными, а лоб побледнел. Она кусала губы.

- Йомэй-сама, - наконец произнесла Маюри с хрипотцой в голосе, - я знаю, что девушки не задают мужчинам такие вопросы. Это не просто невежливо, но, пожалуй, и оскорбительно тоже. Просто я и так нарушила все правила благопристойности, когда сочла возможным сбежать от отца, нарушить его священную волю и укрыться в вашем доме. Сильнее стыдиться уже просто невозможно. Поэтому я, пожалуй, всё-таки спрошу вас, хоть мне и больно будет услышать ответ. Йомэй-сама, почему вы не захотели на мне жениться?

Широ показалось, будто его стукнули по голове чем-то тяжёлым - например, деревянной палицей.

- Почему я не захотел…? – повторил он, часто моргая.

- Да, - Маюри вся пылала от стыда, но отступать не собиралась. – Почему вы так оскорбили мою семью своим отказом? Почему обрекли меня на брак с нелюбимым?

- Я обрёк вас…?

- На постылый брак или на монастырь. Чем я заслужила такое пренебрежение? Вы ведь даже не видели меня раньше! А если кто-то наговорил вам дурное про меня или моего отца, то…

- Наговорил мне…?

- … то это неправда, Йомэй-сама. Но даже если вы передумали жениться на мне, вы могли бы, по крайней мере, прислать моему отцу письмо с извинениями, как делается в таких случаях, а не унижать нас своим высокомерным молчанием!

- Высокомерным молчанием?! Послушайте, да я… - Широ смешался.

- Это всё, что я хотела вам сказать. А теперь ответьте мне. Я должна знать!

Сияющие гневом глаза Маюри остановились на лице Широ. Его смятение она могла истолковать как трусость и желание уйти от ответа. Но Широ действительно ничего не понимал!

- Почему вы решили, что я не хочу жениться на вас, Маюри-сан? – Широ кое-как восстановил способность изъясняться. – Я раньше вообще не знал о вашем существовании!

- Но когда узнали, вы могли бы расторгнуть помолвку, а не…

- Да я только вчера и узнал!

Маюри осеклась на полуслове.

- Только вчера узнали? – прошептала она.

- Да! Кто говорил о свадьбе? Когда это было решено? Я первый раз слышу обо всём этом!

- Но разве ваш почтенный отец, я имею в виду господина Райдона, не говорил вам, что мы с вами были помолвлены?

- Помолвлены?

- Да, ещё несколько лет назад!

Широ потрясённо смотрел на девушку, взволнованную не менее его.

- Я знал, что повелитель Райдон хочет женить меня на ком-то, - выдавил из себя он, - но я никогда не ведал, кто моя невеста. Так это были вы?!

- Вы не знали?

- Нет!

- И не отказывались от брака со мной?

- Нет, никогда!

- Так значит… - Маюри прикрыла рукавами пылающие щёки и замолчала, глядя куда-то вниз. Трогательные короткие пряди волос упали ей на лицо.

Широ сглотнул слюну, выпрямился и произнёс:

- Если бы мой приёмный отец успел поставить меня в известность о сговоре с вашим отцом, я бы не стал противиться. Я считаю, что вы прекрасны, Маюри-сан. Я бы с радостью…

Дыхание изменило ему, он поперхнулся.

- Жаль, что всё так получилось, - тихо сказала Маюри, по-прежнему глядя вниз. – Теперь наша помолвка разорвана.

- Мы можем снова её заключить! – Широ тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но говорил искренне. – Для этого нужно лишь ваше согласие.

- Отец никогда не позволит…

- Отец непременно хочет выдать вас замуж за Торио?

- За наследника Мино, даймё Асакура.

- Ну вот, - энергично кивнул Широ, - это я. Я из рода Асаи, во мне течёт императорская кровь. Чем я хуже Торио?

- Я согласна, - Маюри подняла голову и улыбнулась.

- Вы имеете в виду…?

- Да.

Храм на рассвете

Монастыри обычно располагаются на вершинах гор или на пустынных равнинах, подальше от человеческого жилья. Обитель, в которой вот уже шесть лет подвизался Асаи Мамору, находилась в глубоком ущелье, на узком берегу реки.

Место для монастыря – хуже не придумаешь. Каждую весну и осень обитель находилась под угрозой полного затопления. Не раз и не два монахи спасались от подступавшей воды на самой крыше храма, а когда вода уходила, они были вынуждены латать разрушенные стены и иногда даже отстраивать заново свои кельи. Но наместник монастыря, благочестивый Иошинори, считал, что подобная неустойчивость климата наилучшим образом сказывается на моральных качествах его подопечных, ибо никто не молится с таким усердием, как люди в предчувствии беды.

Солнце крайне редко заглядывало в ущелье так, чтобы осветить монастырь и его жителей, так что монахи привыкли к постоянному полумраку. Их рацион состоял из рыбы, которую удавалось поймать в реке, и в меньшей части – из риса и овощей, которые в монастырь приносили паломники. Ну как приносили… Спускали вниз на верёвке в специальной корзине, изготовленной для этих нужд. Попасть в монастырь можно было только двумя способами: либо долгим-долгим окружным путём по дну ущелья, либо сверху по крутой каменной лестнице, каждый шаг на которой мог запросто обернуться падением и переломом шеи.

Новые насельники приходили в монастырь редко, а уходили ещё реже, так как спуститься по каменной лестнице было всё-таки намного легче, чем подняться.

И вот в этом-то неуютном краю и нашёл своё земное пристанище второй сын повелителя Нидзёмару, Асаи Мамору, который почти не сомневался, что жизнь в подобных условиях обеспечит ему впоследствии все прелести буддийского рая.

Впрочем, такое существование его вполне устраивало. Мамору с самого детства не нуждался ни во вкусной еде, ни в красивой одежде, ни в дорогих изящных вещах, украшающих быт. Родившись хоть и в благородной, но в бедной семье, Мамору благословлял провидение, с самого начала указавшее ему путь. Он удивлялся, почему не понимают этого его братья: конечно, всем отпрыскам семьи Асаи надлежало стать монахами! Но Рю не питал ни малейшего уважения к религии, Акио предпочитал политику и математику, а Широ вообще ни к чему не испытывал склонности. Когда-то давно Мамору пытался увлечь младшего брата священными книгами и красотой буддийских обрядов, но Широ всё это казалось скучным. Мамору, однако, всё ещё не терял надежды, что хотя бы один из его заблудших в миру родственников однажды обратит взор на совершенствование собственной души, а не на всякие там суетные дела.

Мамору жил, почти не получая известий из дома, и его это вполне устраивало. Он не был любопытен. Меньше всего его волновали дела наследства: будучи монахом, он отказался от всего материального. Однако к внезапному появлению старшего брата Мамору был не готов, и удивление так исказило его лицо, что он долго не мог заставить себя принять прежний невозмутимый вид.

Акио, пришедший в монастырь пешком на рассвете, тоже с невольной оторопью разглядывал своего самого непорочного брата. В 20 лет Мамору выглядел на все сорок. Он был совершенно лыс, сгорблен, ужасно худ и таскал на плечах какую-то вылинявшую хламиду грязно-оранжевого цвета. Акио, одетый хоть и неброско, но со вкусом, отличался от брата так же сильно, как тонкий китайский фарфор отличается от грубой глины.

Было раннее утро. Река, уже давно вошедшая в привычное узкое русло, сильно шумела. Обоих братьев окутывал мокрый туман. Акио чуть поморщился, чувствуя, как липнет к телу благородный шёлк, Мамору несколько раз моргнул веками, почти лишёнными ресниц.

- Ну здравствуй, братец, - слегка поклонившись, произнёс Акио.

- И тебе здравствуй, братец, - дребезжащим, почти старческим голосом откликнулся Мамору.

- Как поживаешь, братец? – Акио изобразил на лице дружелюбную улыбку.

- В молитвах, братец. А как твои дела, братец?

- Да, вот, пришёл навестить тебя. Не возражаешь?

- Не возражаю, братец, - поклонился Мамору.

Беседа явно не клеилась. Никакой сердечности в голосе младшего брата Акио не заметил, да и сам не испытывал тёплых чувств. Он отказывался признать, что вот этот высохший и сморщенный мужчина, похожий на евнуха, и есть его родной брат Мамору. Да что с ним сделали за шесть лет?!

- Как твоё здоровье, Мамору? – всё-таки спросил Акио, вглядываясь в рябое лицо монаха.

- Здоровье? Я уж и забыл, когда меня спрашивали про здоровье. Всё хорошо, братец. Только не зови меня Мамору, от этого имени я давно отказался. Теперь меня все зовут Нобуру-Дасида.

- Как-как?

- Нобуру-Дасида. Это моё монашеское имя, - смиренно ответил Мамору.

- Гм, - только и смог выговорить Акио.

Оба минуту помолчали. Мамору переминался с ноги на ногу: он вышел из кельи, чтобы почистить берег перед храмом от водорослей и всякого сора, который каждый день приносила река. Встреча с братом нарушила его давно сложившуюся картину мира, и теперь он не знал, как себя повести. Чутьё подсказывало ему, что Акио, проделавший такой долгий путь, не захочет сейчас же повернуть назад и оставить Мамору в одиночестве заниматься утренними делами. Но что делать с таким гостем, монах и не представлял.

На выручку ему пришёл настоятель, почтенный бонза Иошинори, слабое пищеварение которого принуждало покидать стены кельи каждые два часа. Увидев своего самого преданного монаха в обществе хорошо одетого незнакомца, Иошинори опешил. Давно, очень давно паломники не появлялись в монастыре самолично! Свои пожертвования и просьбы о молитве они обычно клали в корзинку для передач, но рисковать шеей не спешили.

- Приветствую вас, господин, - сладко пропел бонза и настороженно прищурил глаза, - добро пожаловать в нашу жалкую обитель, ничтожнейшую перед ликом Будды.

Незнакомец повернул голову и посмотрел на него. Непрост, сразу понял настоятель. Лицо вроде бы невыразительное, но тонкое и до отвращения умное. Такому палец в рот не клади.

- Я пришёл просить убежища, - сказал Акио, теперь обращаясь непосредственно к настоятелю.

- Убежища! – всплеснул короткими пухлыми ручками Иошинори. – От каких же бед вы хотите найти убежище здесь, на этой ненадёжной земле, которая два раза в год скрывается под водной стихией? Я не позволю себе взять ответственность за вашу жизнь и благополучие, когда не могу поручиться даже за собственное будущее!

- До осени здесь не будет сильных дождей, - Акио холодновато улыбнулся, - а осенью я, возможно, уйду… Нет, возможно, я уйду гораздо раньше… Во всяком случае, если мой брат выживал здесь в течение шести лет, я уж как-нибудь смогу продержаться два или три месяца. Так вы примете меня?

Бонза пожевал губами и кинул недовольный взгляд на Мамору, который так съёжился, будто чувствовал себя виноватым за этот неожиданный визит.

- Обитель наша столь бедна, столь неуютна… - пробормотал настоятель.

- Я могу поселиться в одной келье с братом, - не моргнув глазом, сказал Акио.

Мамору разинул рот.

- Кельи наши столь тесны… - продолжал пожилой монах.

- Я много места не займу.

- А питание столь скудно…

- Об этом не беспокойтесь. Я неприхотлив. – Акио сложил руки на груди, всем своим видом давая понять, что пришёл надолго и уходить не собирается.

Бонза вздохнул.

- Закон гостеприимства мы нарушить не смеем. Этот закон гласит, что каждый, у кого есть такая необходимость, может найти приют в стенах монастыря. Но, извините мне моё любопытство, от чего бежит столь благородный господин? Какая нужда заставила вас пуститься в долгий и неприятный путь? Множество богатых и уютных обителей с радостью приняли бы вас у себя…

- Да, но там меня и будут искать в первую очередь, - кивнул Акио. – А сюда трудно попасть незамеченным, да и просто трудно попасть. Поэтому я остаюсь здесь.

- Но, - заикнулся настоятель.

- Ах да, - будто спохватившись, Акио сунул правую руку в левый рукав кимоно, - разумеется, я хорошо оплачу своё пребывание здесь. Или отрешившимся от мира не нужны деньги?

Это последнее заявление и решило дело. Здесь, на дне ущелья, деньги тратить было некуда, и всё-таки пустая казна монастыря тревожила сердце настоятеля не меньше, чем непредсказуемо буйствующая природа.

- Что ж, оставайтесь, почтенный гость! – молвил Иошинори, молитвенно складывая руки. – Я думаю, что ваш брат Набуру-Дасида будет рад уступить вам часть своей кельи.

Лицо Мамору приняло весьма занимательное выражение, но Акио смотрел на улыбчивого бонзу, поэтому ничего не заметил.

- Конечно, братец, - прокряхтел Мамору. – Наконец-то ты меня навестил, братец. Век заставил ждать, братец.

Глава 18 ВСТРЕЧА НАСЛЕДНИКОВ

Что находилось в седельном мешке

Цуё сильно погрешила против действительности, когда сказала, что войско достигнет границ Мино самое большее через десять дней. Но откуда ей было знать, с какой скоростью в действительности движется войско! Только небольшая группа людей выступила в поход верхом, но тысячи шли вслед пешим шагом, в тяжёлых доспехах и с оружием, а позади всей этой мощи медленно тащились обозы с провизией.

Дополнительным препятствием стало то, что на пути из Киото в Мино войску пришлось преодолеть несколько других провинций, владельцы которых отнюдь не горели желанием впускать на свою территорию огромную толпу, вооружённую до зубов. С каждым из крупных землевладельцев приходилось договариваться, что тоже требовало времени. Дело двигалось бы ещё медленнее, если бы не авторитет Сайто: узнав, что войско возглавляет сам левый министр императора, даймё сразу становились сговорчивее. Но и дисциплина в объединённой армии была железная: мародёрство и беспричинные нападения на простых жителей провинций карались смертью. Зная это, воровать у местного населения никто из воинов не рисковал.

Это была бы образцовая армия – сильная, сплочённая, дисциплинированная, - если бы не разброд и шатания в руководстве. Торио, Кано и Сайто с трудом выносили общество друг друга. Если б не общая цель, к которой они стремились, кровопролитие стало бы почти неизбежным.

Тем не менее, все трое старались держаться друг от друга подальше, а на ночь раскидывали шатры в разных местах. Только по утрам они собирались на общий совет, чтобы избежать рассогласованности действий. И всё же до согласия между ними было далеко…

- Мы должны двигаться быстрее! – скалил свои замечательно белые зубы Кано. – Пока мы так ползём, Широсан с войском успеет выдвинуться нам навстречу! Нам придётся биться с ним, даже не добравшись до границы Мино!

- А что вы предлагаете? – с плохо сдерживаемой яростью вопрошал Сайто. – Бросить обозы позади, а людей заставить бежать рысцой? У нас слишком мало лошадей, они есть только у офицеров. Мы не можем делить армию на части, которые будут двигаться с разной скоростью и отдельно друг от друга. Армия – это единое существо.

- Хотите сказать, что мы с вами, Сайто-сама, единое существо? – Кано высоко поднял точёные брови. – Какая занятная мысль. А я-то надеялся вскоре избавиться от вашего общества.

- Избавитесь, избавитесь, не переживайте на этот счёт. Вот только сначала вы вернёте мне дочь!

- Я не крал вашу дочь и не знаю, где она! – сквозь зубы выплюнул Кано.

- Однако именно от вас я требую вернуть её мне, поскольку не сомневаюсь, что вы так или иначе причастны к её исчезновению!

- Господа, господа! – торопливо вставил Торио. – Девушка, о которой вы говорите, это моя невеста. Я тоже беспокоюсь о её судьбе. Мы все беспокоимся. Нам не о чем спорить друг с другом. Я уверен, что Маюри-сан будет найдена к всеобщему нашему удовольствию…

- В ваших интересах, чтобы это произошло быстрее, - перебил его Сайто.

Торио покорно замолк. В этой компании ему досталась роль примирителя сторон, и как ни была она противна его натуре, но ей приходилось следовать. Если б не дипломатические ухищрения Торио, «союзники» Кано и Сайто постарались бы убить друг друга.

В свою очередь, Торио был бы весьма не против, если бы войско могло двигаться быстрее. Он чувствовал, что обстановка накаляется всё сильнее, и что взрыв может произойти в любой момент. Для завоевания Мино ему – ничего не попишешь – были необходимы оба сторонника: и Сайто с его преданными самураями, и Кано, внушающий ужас врагам одним своим видом. Чем быстрее они захватят Мино, тем лучше. Тогда каждый получит своё: Торио – владения отца, Сайто – сладкую месть, а бессребреник Кано сможет прикончить своего Широсана и завладеть его мечом. И потом все они разъедутся в разные стороны и никогда, дай Будда, более не увидятся друг с другом.

Это был бы наилучший исход всей операции, к которой Торио так долго и так тщательно готовился. Что могло пойти не так? На самом деле, почти всё, что угодно: например, Сайто в последний момент вспылит и развернёт своё войско в обратном направлении. Торио даже начинало казаться, что левый министр сам уже не рад, что примкнул к их с Кано обществу. Теперь, когда дочурка исчезла, месть её неудавшемуся жениху могла утратить смысл для императорского сановника. Ох, только этого не хватало!

Оказалось, что волновался Торио не напрасно. Левый министр императора совершенно взбеленился, когда перепуганный связной доставил ему… письмо от дочери.

Пока Сайто второпях читал письмо, его глаза едва не вылезли из орбит, а лицо скривилось в такую гримасу, что даже Кано не стал это комментировать.

- Подделка? – спросил Торио, и тут же пожалел об этом.

Кулак Сайто с грохотом рухнул прямо на карту Мино, которую они втроём изучали.

- Это её почерк! – прогрохотал Сайто. – Это почерк моей Маюри! Вот, полюбуйтесь, что пишет ваша невеста, Торио-сан!

Торио опасливо взял свиток из покрасневшей руки министра и прочёл следующие строки:

Дорогой батюшка!

Я на коленях молю вас простить мне мою вольность. Только невыносимое положение, в котором я оказалась, заставило меня нарушить вашу отцовскую волю и бежать из дома, где я родилась и выросла. Брак с Асакура Торио представляется мне жесточайшей из бед, и я с радостью предпочла бы ему монастырь, если бы мне была предоставлена возможность выбора.

Смею уверить вас, что я жива, здорова и не подвергалась никакому бесчестью. Мне было даровано убежище у людей, к которым вы, дорогой батюшка, не направитесь искать меня. По понятным причинам я пока не могу назвать моё местонахождение. Однако я с нетерпением буду ждать того дня, когда смогу упасть к вашим ногам и омыть слезами раскаяния полы вашего платья.

Не кручиньтесь и не беспокойтесь обо мне. Ваша недостойная дочь молит вас о прощении.   

Пока Торио читал, Сайто вцепился в плечи связного и принялся его трясти.

- Кто передал тебе письмо? Кто? – рычал Сайто.

От волнения связной – а это был совсем молодой юноша, ещё носивший детскую причёску, - не мог выдавить из себя ничего конкретного.

- Это был… незнакомый человек…он был похож на нищего… - лопотал юноша, жалобно хлопая длинными ресницами.

Хорошенько тряхнув его напоследок, Сайто разжал руки.

- Сейчас уже никого не найдёшь, - с досадой бросил он. – Эти остолопы даже не догадались задержать посыльного.

- А вы всех поставили в известность, что у вас пропала дочь? – спросил Кано, бесцеремонно вырывая письмо у Торио.

- Нет, - процедил Сайто. – И только поэтому я не казню мальчишку-связного. Как вы смеете читать письмо, адресованное не вам, Кано-сан?

- Думаю, я имею на это такое же право, как и Торио-сама, - спокойно ответил Кано.

- Торио-сан – жених моей дочери, а вы кто?

- Ваша дочь ясно дала понять, что монастырь ей милее, чем брак с Торио-сама, - Кано нехорошо усмехнулся. – Неужели после всего этого вы ещё собираетесь выдать единственную дочь за него замуж?

- Вы будете диктовать мне решения? – голос Сайто стал настолько угрожающим, что Торио задрожал. Но улыбка на лице Кано только сделалась шире.

- Господа! – снова вмешался Торио. – Пожалуйста, возьмите себя в руки! Вы же поняли, что бедная девушка не в себе. Возможно, её душевное состояние сейчас таково, что она не отдаёт отчёта своим словам. Стоит Маюри-сан вернуться домой, и всё наладится.

- Да неужели? – ядовито спросил Кано. – А вот мне показалось, что Маюри-сан – очень здравомыслящая девушка, которая не будет бросать слова на ветер. Вам, Торио-сама, следует смириться с тем, что вы ей противны…

- Не смейте говорить о моей дочери так, будто имеете на неё какие-то права! – вскричал Сайто.

- Я имею значительно больше прав, чем вам кажется, - даже не дрогнул Кано. – Вы, Сайто-сама, ужасно слепы во всём, что касается вашего собственного дома…

- О чём это вы говорите?!

- О вашей семье, - глядя прямо в глаза взбешённому министру, ответил Кано, - о ваших женщинах.

- Что – о моих женщинах?!

- Господа! – в ужасе замахал руками Торио.

Кано, до этого сидевший на походной циновке, поднялся во весь рост.

- Ваши женщины вам не принадлежат, - отчеканил он, - ни жена, ни дочь.

Торио покрылся холодным потом. Он уже почти не сомневался, что сейчас дойдёт до убийства. И что же тогда делать? Проклятый Кано, никак молчать не научится.

По лицу левого министра заходили желваки. Он побагровел.

- Вам лучше объясниться, Кано-сан, - очень вежливо произнёс он. – Что вы имеете в виду?

- Ваша жена была неверна вам, - Кано скрестил руки за спиной. – Это знали все, весь двор. Хотите сказать, что вы ничего не ведали?

«Ой, что сейчас будет!» - подумал Торио. Но он ошибся. Главное было ещё впереди.

- Вы лезете не в своё дело, Кано-сан, - очень тихо ответил министр. – Вы вторгаетесь в чужую семейную жизнь, которая не имеет к вам никакого отношения.

- Разве? – один угол рта Кано поднялся вверх, другой опустился вниз. – То есть вас нисколько не волновало, что ваша жена, побывав перед этим любовницей императора, стала волочиться за мной, как последняя…

- Кано, остановись! - пискнул Торио.

- Кано-сан, - Сайто продолжал говорить тихим безжизненным голосом, – вам лучше замолчать.

- Ваша жена сумела раздобыть важные сведения, - как ни в чём не бывало продолжал Кано, - но вам она их не сообщила. Ей показалось более удобным сказать то, что она узнала, мне. Но пока она искала способ встретиться со мной, драгоценное время было упущено. В интересах нашего общего дела было бы гораздо лучше, если б этими сведениями завладели вы, её законный супруг.

- То есть, вы и меня в чём-то обвиняете? – уточнил левый министр.

- Вы потакали распутству жены и чрезмерно охраняли красавицу-дочь, - с нажимом проговорил Кано, - мне пришлось самому исправлять ваши ошибки.

- Исправлять мои ошибки, вот как?

- Кто-то же должен был это сделать.

- И каким же, позвольте спросить, образом вы исправили мои ошибки? – терпение изменяло Сайто, голос начинал подрагивать.

Улыбка расплылась по лицу Кано, сделав его таким страшным, что Торио даже зажмурился.

- Сейчас покажу, - сказал генерал войска и быстро вышел из шатра.

Отсутствовал он недолго, но за это время Торио успел отползти в самый безопасный на его взгляд угол. Если сейчас Кано и Сайто скрестят мечи, лучше находиться подальше от побоища. Какой кошмар, какой кошмар! Все худшие опасения сбываются!

Кано вернулся, держа в правой руке какой-то тёмный всклокоченный ком размером с человеческую голову. Вокруг кома с жужжанием вились мухи. Торио ещё только прищуривался из своего угла, вглядываясь в предмет, а Сайто уже охнул и отступил на два шага назад.

Тут дошло и до Торио.

- Госпожа Акэбоно! – взвизгнул он. – Это её голова! Какой... какой… ужас!

Сайто вопить не стал. Но его багровое лицо резко побледнело, как у человека, готовящегося немедленно рухнуть в обморок.

- И вы это сделали? – будто не веря своим глазам, пробормотал он.

- Мне пришлось, - сказал Кано, - эта нечестивая женщина заслужила смерть.

- А... Маюри?

- Я не знаю, где она, -  свободная рука Кано сжалась в кулак. – Но если бы знал, я бы…

- Кано, зачем, заче-ем ты убил госпожу Акэбоно? – завыл Торио, залившись слезами. – Как ты только мо-ог?!

- А что, я должен был помиловать её ради вашей страсти? – горящий взгляд Кано упёрся прямо в лоб Торио. – Сказать по правде, ваши чувства мало меня волнуют, Торио-сама.

- Ты чудовище, - хрипло выговорил Сайто, не делая попытки вытащить меч.

- Чудовище? – голос Кано вдруг стал очень мягким и вежливым. – Нет, я всего лишь простой монах. Моя священная обязанность – не давать спуску грешникам.

Сказав это, Кано церемонно поклонился и опустил свою страшную ношу прямо на циновку. Затем он вышел из шатра.

День радости в Мино

В дни встречи восьмого и девятого месяца весна явила себя во всей красе. Сезон дождей был ещё впереди, но уже стало очень тепло, расцвело множество цветов, и даже в самых отдалённых уголках замка Мино пахло свежей травой и изысканными китайскими лилиями, которые в изобилии росли в парке.

Небо каждый день было ясным и безоблачным, солнце мягко припекало, но пока ещё не выжигало дотла, птицы голосили на все лады, радуясь тёплой и душистой весне. Широ, сняв обувь, прогуливался по саду в лёгкой хлопковой одежде и пытался заставить себя не поддаваться унынию.

Ровно 14 дней назад Сайто Маюри покинула Мино и отбыла в Нидзёмару. Чтобы ускорить путешествие, она и Мицуёри-сэнсей пустились в путь верхом. Широ волновался, но на третий день из Нидзёмару пришёл ответ: Маюри тепло приняли в доме семьи Асаи и обещали заботиться о ней, как о настоящей принцессе. Сам даймё Ёшиаки написал сыну несколько строчек, приглашая его посетить родной дом. Широ показалось, что ни о смерти Рю, ни об опасности, нависшей над Мино, отец всё ещё ничего не знает.

Теперь, когда все вопросы были улажены, оставалось только ждать. По расчётам Имагава-сана, нападения следовало ожидать через два или три дня, как только армия вплотную приблизится к границам Мино. Широ предлагал выступить навстречу противнику, но Имагава-сан не одобрил эту идею. «Не всё так просто в этом деле, Йомэй-сама, - говорил он. – Вы сами понимаете, что некоторая часть ваших подданных и многие окрестные князья считают, что именно вы – захватчик Мино, в то время как Торио-доно – законный наследник. Очень важно, чтобы в грядущем сражении они поддерживали вас. А для этого вы должны выглядеть жертвой вероломного нападения, а не завоевателем, который решил нанести упреждающий удар. Я предлагаю не нападать первым и полностью сосредоточиться на обороне».

В целом, к войне давно всё было готово. Границы Мино были укреплены по всем сторонам света, запасы провизии позволяли выдержать длительную осаду, воины днём и ночью не расставались с доспехами и оружием. Замок Мино был дополнительно укреплён снаружи, охрана его усилена. Широ еле вырвался погулять по саду у собственных телохранителей. Мицуёри-сэнсей пока так и не вернулся.

- Ты грустишь?

Юки осторожно подошёл, улыбаясь смущённой извиняющейся улыбкой.

- Отстань, - буркнул Широ.

Он присел на большой камень, наполовину покрытый мхом, и поставил босые ноги на камень поменьше. Ящерицы, греющиеся на солнышке, так и брызнули врассыпную.

- Я уйду, не беспокойся, - помолчав, проговорил Юки, - просто… давно мы с тобой не беседовали. О чём-нибудь приятном.

- О приятном поговорим после войны, а сейчас не до того, - Широ раздражал собственный брюзгливый голос, который, казалось, разучился выражать все остальные интонации.

С одной стороны, Широ хотелось, чтобы Юки ушёл и оставил его изнывать от тревоги дальше. С другой, напряжение становилось невыносимым, а Юки всегда умел его успокоить.

- У меня есть тема для разговора, Широ. Важная.

Широ глазами указал другу на соседний камень: присаживайся. И Юки присел, но его поза осталась замкнутой. Он походил на нахохлившегося воробья.

- Мы с Цуё-тян решили пожениться сейчас. До войны. Если, конечно, ты позволишь, - на одном дыхании выпалил Юки и вопросительно посмотрел на Широ.

Широ ожидал чего-то подобного, поэтому не удивился. Пока Юки буравил глазами его лицо, Широ внимательно прислушивался к своей душе. Но душа реагировала вяло.

- Почему сейчас? – спросил он, хотя ответ был очевиден.

- Ну… Война ведь непредсказуема, - Юки опустил взгляд, - кто знает, насколько всё это затянется. А нам бы хотелось… Ну, ты ведь понимаешь.

- Понимаю, - Широ не желал ничего понимать, кроме того, что вот-вот начнётся война. – Женитесь, конечно. Скажи Сагара-сану, он всё устроит. Учитывая обстоятельства, пышную свадьбу не обещаю, но…

- И речи не было о пышной свадьбе! – возмутился Юки. – Ни о чём подобном мы не просили никогда!

- Да, это я так, просто к слову пришлось, - равнодушно согласился Широ.

Его настроение Юки совсем не нравилось. Редкие вспышки возбуждения сменялись у Широ полнейшей апатией, когда он выглядел так, будто ему даже голову держать трудно. Мысленно Юки торопил Торио с его союзниками: известно, что самое невыносимое в ожидании беды – это само ожидание.

- Тогда завтра? – спросил он, подвинувшись к Широ поближе.

- Хоть сегодня, - откликнулся тот.

- Сегодня уже не успеем. Мы с Цуё поженимся завтра, - улыбнулся Юки, но его улыбка тут же погасла.

Широ с отсутствующим выражением лица продолжал разглядывать свои ногти.

Юки понял, что от него требуется что-то ещё. Что-то сказать, что-то сделать… Но он не мог найти слов, поэтому просто молчал.

Они просидели так довольно долго. Солнце медленно-медленно ползло по небу, тени ползли по земле, спрятавшиеся под камнями ящерицы снова вылезли и улеглись почти у самых ног юношей, наслаждаясь теплом. Широ перестал разглядывать ногти и теперь разглядывал ящериц, Юки думал.

- Знаешь, - вдруг осенило его, - наша с Цуё свадьба ничего не изменит.

- То есть? – сразу же спросил Широ.

- Не изменит в нашей дружбе. Ты всё равно навсегда останешься моим лучшим другом. Цуё никогда не сможет занять твоё место, просто потому что… Ну, это же совершенно разные вещи!

- Ты меня совсем, что ли, за дурака принимаешь? – Широ недовольно фыркнул.

Но Юки знал, что он на правильном пути.

- Нашу дружбу ничто не разрушит, - твёрдо сказал он, - ничто!

Широ промычал что-то невразумительное сквозь расцветшую на лице улыбку.

- Сочини стих на эту тему, - насмешливо предложил он.

- Сочинил бы, да не умею, - рассмеялся Юки.

Свадьба состоялась на следующий день вечером. Никаких приготовлений не было. Пришёл священник – толстый и невозмутимый – и с ним маленький храмовый служка. Юки был в своей привычной одежде, только чистой и выглаженной, зато Цуё нарядили как настоящую невесту: свадебный наряд ей сшила сама госпожа Моринага. В белом кимоно с вышивкой, с живыми цветами в густых чёрных волосах – она показалась Широ почти красивой. Цуё радостно улыбалась, Юки краснел и постоянно оглядывался на Широ.

Широ наблюдал за церемонией издалека, чтобы не смущать немногих приглашённых гостей – слуг из замка. Насколько он мог судить, свадебная церемония прошла без всяких затруднений: быстро и весело. Когда священник сказал положенные слова, госпожа Моринага поочерёдно обняла сына и невестку. Остальные гости подошли поздравить молодых, а Широ в своём укрытии мог только улыбнуться. Он не испытывал горечи и досады. Наоборот, в какой-то момент ему показалось, что перед лицом храмового служителя с его освящёнными ветками стоит он сам, Широ, с прекрасной Маюри-сан. И эта мысль оказалась неожиданно приятной.

«Вот закончится всё – и женюсь!» - подумал Широ. Вот только когда это «всё» закончится? И чем закончится? Наверное, только богам известно…

Наступившая ночь отличалась от всех остальных непривычной тишиной. Широ ночевал один: Юки и Цуё удалились в приготовленные для них покои. В маленькой комнатке, где Широ прожил последние четыре года, без Юки было совсем пусто и скучно. А тут ещё на Широ накатила уже ставшая привычной бессонница: как ни ворочайся, уснуть невозможно. Он лежал на тюфяке, укрывшись ночной одеждой, и таращился в стену. В узкое окно, расположенное под самым потолком, проникал бледный луч лунного света, какой-то унылый и бесприютный.

Тогда Широ стал думать о Маюри. О её мягкой улыбке, нежных руках и тонком стане. Она почти на голову выше крепышки Цуё, но такая тоненькая! И согласилась выйти за него замуж…

Только вот чтобы сыграть свадьбу, надо сначала уговорить её отца – того самого, чьё войско готовится захватить Мино. Без его согласия Маюри никогда не решится на брак.

Оборвав эти тяжёлые размышления, Широ перевернулся на живот и с рассветом, наконец, заснул.

Начинается

Но поспать ему удалось недолго. Красное солнце тяжело лежало на горизонте, не спеша подняться наверх, а за полупрозрачными створками-сёдзи, ведущими в комнату Широ, уже толкались какие-то люди.

- Йомэй-сама! Йомэй-сама, просыпайтесь! Йомэй-сама!

«Началось» - подумал Широ, ещё не открыв глаза. Сердце заколотилось быстро-быстро, в ушах застучало, но вместо ожидаемого страха вдруг пришло лихорадочное, почти радостное возбуждение и безумная жажда действия.

Всё, ждать больше нечего. Началось!

Широ вскочил, кое-как запахнул на себе одежду и раздвинул сёдзи. За дверями на коленях стояли Сагара-сан, какой-то незнакомый воин без доспехов, а в коридоре виднелся Юки, тоже заспанный и всклокоченный, одетый кое-как.

- Йомэй-сама, - торопливо, сбиваясь на каждом слове проговорил обычно невозмутимый Сагара-сан, - прибыл гонец с восточной границы…

- Враги уже близко! – перебив его, воскликнул самурай, чья одежда слиплась от пота. – Сегодня к вечеру они окажутся в непосредственной близости от наших границ! Меня послал Имагава-сан, чтобы я сообщил вам эту новость как можно скорее.

- У него всё готово? – хрипловатым со сна голосом спросил Широ.

- Да. Мы готовы встретить противника в любой момент!

- Хорошо. Сейчас я одеваюсь и выезжаю. Сагара-сан, отдайте распоряжение, чтобы мне приготовили лошадь.

 Сагара-сан молча поклонился и почти бегом отправился выполнять распоряжение. В комнату ворвался Юки, выражение лица у него было совершенно сумасшедшее.

- Одеваться… умываться… завтракать… я сейчас, я быстро! – заявил он вместо приветствия и начал метаться по комнате.

Открывались лари, на свет извлекались полотенца, свеженакрахмаленные хакама, кимоно с гербами. Служанка принесла чашу с водой, чтобы Широ мог умыться. Юки в это время пытался удержать в одной руке расчёску, а в другой – парадную накидку. Сам он выглядел точно как привидение: в белой ночной одежде, со сбившимися набок пучком волос и босиком. Лоб у него был бледный, а щёки – отчаянно красные.

Не успел Широ кое-как умыться, как на пороге возникла ещё одна гостья – Цуё. Одетая немногим аккуратнее своего молодого супруга, она тащила деревянный поднос с завтраком: варёным рисом, супом мисо и зелёным чаем, причём чай и суп Цуё ухитрилась расплескать по дороге. Вид у неё был такой же очумелый и взбудораженный, как у Юки.

«Небось, тоже ночью не спали», - подумал Широ и тут же покраснел от этой мысли.

Затолкав в рот пару комочков риса и запив их мутным чаем, Широ поспешил одеваться. Сегодня его одевали в четыре руки: Пока Юки затягивал пояс кимоно, Цуё помогала Широ влезть в штаны-хакама. Никакого смущения перед ней Широ не испытывал, хотя сгорел бы от стыда, представив на её месте Маюри.

Два меча на поясе, лёгкий доспех, – только чтобы защититься от шальной стрелы, - и даймё Асакура был готов предстать перед своим войском. Его лошадь была осёдлана и ждала за воротами замка.

- Юки, ты остаёшься здесь с женой и матерью, - отрывисто распорядился Широ, - а я вернусь, как только смогу.

Юки хотел возразить, но Цуё молча коснулась его руки.

Выбравшись за пределы замка, Широ сразу пустил лошадь галопом. Рядом с ним скакали двое охранителей – минимально возможная «свита» для владетельного даймё. Они во весь опрос проскакали через деревню, не обращая внимания на жителей, падающих лицом в землю при виде своего господина, и рванули к восточной границе.

Слева от дороги тянулись рисовые поля – главное богатство плодородной земли Мино, справа раскинулась светлая бамбуковая роща – та самая, в которой Широ повстречал Маюри. Путь к границе был неблизкий даже для конных путников. Глядя на проносящиеся перед глазами цветущие деревья, холмы и маленькие, но ухоженные селенья крестьян, Широ особенно остро чувствовал угроза, которая нависла над всем, что ему дорого. Может быть, он ещё слишком молод, чтобы быть хорошим правителем, но отдавать Мино предавшему отца Торио он не собирался. Мысленно Широ поклялся самому себе, что, если ему удастся победить в этой войне, он обратит все силы на благополучие подданных. И в первую очередь – на благополучие Юки и Цуё. Подарит им дом, где они смогут жить всей семьёй и заведут детишек, где они оба – и госпожа Моринага – будут счастливы. А сам Широ… что ж, у него впереди тоже совсем другая жизнь…

Только бы война поскорее осталась позади. Торио не должен стать господином Мино, повелитель Райдон не хотел этого. «Поэтому я стану бороться до конца».

Солнце уже перевалило на другую сторону неба, когда запыхавшийся Широ на коне, с которого клочьями летела пена, добрался до главного форпоста. Его встретил хмурый, сосредоточенный, как всегда, Имагава-сан в полном воинском облачении.

В последний раз, когда Широ был здесь, граница охранялась только лёгкими войсками, маневренность которых позволяла быстро сменить место дислокации. Теперь же на границе был развёрнут настоящий военный лагерь: горели костры, слышалось конское ржание и лязг оружия, высились деревянные укрепления. Появление Широ было встречено без особых церемоний: люди занимались своими делами и не желали прерываться.

Сойдя с лошади, Широ пошатнулся: сказались усталость и долгие часыверхом. Имагава-сан почтительно придержал его за локоть.

- Рад, что вы так быстро прибыли, Йомэй-сама.

- Быстро? Да уже скоро вечер! – тут же вспылил Широ. – Имагава-сан, где они? Где наши враги?

- Пройдёмте, я вам покажу.

Они прошли сквозь ряды вооружённых людей, миновали деревянную крепость, возведённую в последние месяцы, некоторое время лавировали между ощетинившихся кольями укреплений, поставленных так, чтобы в них можно было заблудиться, как в лабиринте. Наконец, вышли на свободное место.

- Я ничего не вижу, - выдохнул Широ.

- Они за холмами там, впереди. Приглядитесь!

Широ начал приглядываться, щуря слезящиеся от ветра и пыли глаза. Не сразу, но всё-таки он смог различить звуки, доносящиеся издалека, такие же, как в его собственном лагере: крики, лязганье, топот копыт. На синем прозрачном небе были едва заметны множественные струйки дыма, быстро растворяющиеся в облаках.

- Значит, они там? Торио там?

- Да. И это ещё не всё, - Имагава-сан осторожно потянул Широ назад, под защиту укреплений. – Торио-доно недавно послал гонца. Он выразил желание встретиться с вами сегодня на закате.

- Встретиться? – оторопел Широ. – Но зачем?!

- Будет уговаривать вас сдаться и не губить людей, - Имагава-сан говорил совершенно серьёзно. – Это обычная практика в таких вопросах. Перед боем полководцы встречаются и пытаются договориться. Просто формальность, но всё же.

- Значит, я должен с ним встретиться?

- Не должны, если не хотите. А можете попробовать убедить Торио-доно развернуть своё войско назад и убраться восвояси.

- Ха, так он меня и послушает!

- Можете предложить что-нибудь такое, от чего он не сможет отказаться, – пожал плечами Имагава-сан.

- Например, деньги?

- Или свою жизнь в обмен на жизни ваших людей.

Широ разинул рот.

- Но пока вам рано сдаваться, - успокоил его Имагава-сан, - обычно с такими предложениями выступают те, кто уже загнан в угол. Не исключено, что это вам придётся решать, как распорядиться жизнью Торио-доно.

- Да не нужна мне его жизнь, - сказал Широ, повернув голову к горизонту, где продолжали виться дымки, - я просто хочу, чтобы он убрался. Навсегда.

Взгляд Имагава-сана стал скептическим. Но старый воин ничего не ответил.

Солнце садилось, когда Широ, с большим трудом пробравшись верхом через укрепления, выехал на открытое пространство. Он был один и без оружия. Копыта лошади звонко стучали по высохшей, хорошо прогретой земле.

Через минуту он увидел, что ему навстречу спешит другой всадник. Торио ехал рысью, держась за узду одной рукой. Чем ближе он подъезжал, тем лучше становилось видно его лицо: холодное, насмешливое, самоуверенное.

Всадники остановились друг напротив друга, то, что морды лошадей разделяли всего два или три сяку. Несколько мгновений Широ и Торио молча разглядывали друг друга.

Широ видел своего «брата» в первый раз. Это был мужчина средних лет, с внешностью ничем не выдающейся и не запоминающейся. Не худой и не толстый, не низкий и не высокий, лицо круглое, одутловатое, под глазами синева. Но сами глаза были хитрые, цепкие и неприятные, какого-то мутно-болотного оттенка. Торио не надел даже лёгкий доспех, его шёлковые длинные рукава с гербами Асакура красиво развевались на ветру.

- Вот, значит, кого отец предпочёл мне и назначил своим наследником, - сквозь зубы проговорил Торио, бесцеремонно разглядывая Широ.

Широ выпрямился в седле. Ветер дул ему в спину, отчего волосы падали на лицо. Зато он мог не щуриться, рассматривая соперника.

- Перед вами даймё Асакура Йомэй, - сказал Широ, - будьте почтительнее.

Торио весело усмехнулся.

- Я природный даймё Асакура, родной сын повелителя Райдона. Отец любил меня, баловал меня. Я вырос в замке, который вы смеет называть своим. Я знаю каждый угол в Мино, меня помнят многие жители, помнят и по-прежнему любят. С чего вы решили, что более достойны править этой землёй?

- Так решил не я, а повелитель Райдон.

- Да, - согласился Торио, - но отец мёртв. К несчастью. Он уже ничего не может сказать нам. Или сделать.

- Вы предали своего отца! – повысил голос Широ.

- Вы же ничего об этом не знаете, - вздохнул Торио. – Вам сказали, вы и поверили. Да, у нас с отцом произошло недоразумение. Это случается между родственниками. К сожалению, мы оба упустили шанс помириться, о чём я глубоко скорблю. Но ещё не поздно восстановить справедливость и вернуть в Мино законного правителя.

- И что, вы думаете, я так просто уступлю вам место? – Широ с ненавистью посмотрел в узкие глаза Торио.

Но тот не смутился.

- Конечно, вы попытаетесь со мной сражаться. И проиграете. Потому что у меня большая армия, возглавляемая генералом Ханакаяма Кано. Помните такого? И к нам примкнуло личное войско самого левого министра Сайто, большое и хорошо обученное. Сразу скажу, что на длительную осаду мы не настроены. Мы просто растопчем всё по пути к замку Мино.

- Торио-сан, - сказал Широ, уже еле сдерживая ярость, - как только вы переступите границу Мино, я прикажу моим людям убить вас. Живым вы отсюда не уйдёте, даже если проиграете и попробуете бежать.

- Ты глупый мальчишка, - вздохнул Торио, на которого эти слова впечатления не произвели, - ты ничего ещё не умеешь, не знаешь и полагаешься на опыт своих полководцев. Я тебя просто размажу. Твоя жизнь с каждым мгновением утрачивает свою ценность...

- Вижу, договориться не получится, - перебил Широ. – Не стоило с вами время тратить.

- Вы испугались? – Торио улыбнулся, показав зубы. – Испугались!

- Мне больше нечего вам сказать. – В голосе Широ было гораздо больше твёрдости, чем храбрости в его душе. – До встречи, Торио-сан. Думаю, наша следующая встреча станет ещё менее приятной, чем эта.

- Для меня она станет приятной, - пообещал Торио в спину уже развернувшему коня Широ.

Широ услышал и сердито пустил коня галопом, запретив себе оглядываться и кричать вслед Торио всякие грубости, которые приходили ему на ум. Широ показалось, что он неплохо держался, сумел не выйти из себя и не показать врагу свою трусость. Но глаза Торио, в которых было столько злобной насмешки, будто продолжали буровить его спину. Торио был до отвращения самоуверен. Значит, в своей победе он и не сомневается.

До сих пор Широ не задумывался всерьёз, что войну можно проиграть. Можно потерять всех, кого любишь, можно попасть в плен и быть казнённым. Что если его действительно ждёт такая судьба?

Ну… если так, то, значит, он был не достоин. Боги всё решат правильно. Карма…

Нет, философия что-то не помогала. В считанные мгновения доскакав до своего аванпоста, Широ спешился и вручил узду лошади подбежавшему воину. Имагава-сан ждал его возле крепости, выжидающе скрестив руки на груди.

- Мы не договорились, - не дожидаясь вопроса, сообщил Широ. – Будем сражаться.

Имагава-сан вдруг улыбнулся, будто лучше ответа и быть не может.

- Значит, всё хорошо. Будем ждать наступления.

Глава 19 КАРМА

Хитрый план

Торио блефовал. Торио врал так отчаянно, как никогда в жизни. Он смотрел в прозрачно-серые глаза этого выродка из семейки Асаи, который занял принадлежащее ему, Торио, место – и мечтал убить его прямо сейчас, тут же. Наглый, дрянной, гнусный мальчишка! Тощий, как червяк! Раздавить бы его, раздавить и всё!

Но избавиться от соперника так просто Торио теперь не мог. Произошла катастрофа, о которой проходимец Йомэй, к счастью, ещё не знал: войско добралось до границы Мино не полностью. Почти половина всех людей, лошадей и обозов с провизией покинула армию Торио, после того как проклятый Кано продемонстрировал свой норов во всей красе перед министром Сайто.

Сайто, будь он тоже проклят так и разэтак, однако, не испугался. Ужаснулся, но не струсил, чтоб его камнями завалило, мерзавца высокомерного! Заявил, что оба союзника ему до крайности противны, что их договор был ошибкой, и что он отказывается иметь дела с Торио, если тот немедленно не прикажет казнить убийцу и чудовище Кано. Ага, легко сказать! Кано мало того, что генерал войска, так его ещё попробуй казни! Он сам кого хочешь зарежет и не поморщится.

- Ну послушайте! – в отчаянии взывал Торио к непоколебимому Сайто. – Вы же сами понимаете, что за человек Ханакаяма Кано! Его невозможно убить! Он нужен мне, чтобы завоевать Мино, а потом я прогоню его на все четыре стороны…

- Не потом, - с презрением процедил Сайто, - не потом, а сейчас! Я не желаю сражаться бок о бок с человеком, убившим мою жену! Если вы не можете его казнить, так прогоните!

- Поверьте, я не меньше вашего скорблю о смерти госпожи Акэбоно… - залепетал Торио, пряча глаза. – Но на Кано я не имею никакого воздействия, видят боги, никакого… Он подчиняется мне только на бумаге, а на самом деле творит, что хочет, и никто его не остановит! Мне самому это совершенно не нравится, но что делать?!

- Избавиться от такого союзника любым способом, вот что!

- Что вы, я не могу! – замахал руками Торио. – Кано – наше главное оружие! Да он и сам не уйдёт, у него есть цель – лично расправиться с этим малолетним подкидышем из семьи Асаи. Пока он своего не добьётся, его ничто с пути не свернёт!

Белый от бешенства Сайто прищурил глаза:

- Ну хорошо, Торио-сан. Я вас понял. Вы только что признали, какой из союзников для вас ценнее. Мне жаль, что я вообще согласился иметь с вами дело. Я ухожу.

- Что-о? Как?! Куда вы уходите, Сайто-сама! – Торио совсем перепугался. – А как же наш договор? Я клянусь жениться на вашей дочери, клянусь, что она станет хозяйкой Мино, я выполню все свои обязательства…

- Сожалею, Торио-сан, - отчеканил Сайто, - но идея с замужеством моей дочери уже давно утратила для меня привлекательность. Маюри достаточно ясно показа мне и вам, что она сама думает на этот счёт. Поэтому, чем без толку участвовать в ненужной войне, я лучше займусь тем, что для меня действительно важно: поисками моей дочери!

Он вышел из шатра, а Торио всё никак не мог поверить в происходящее. Не может быть, чтобы Сайто решил расторгнуть договор прямо сейчас, когда они уже практически вошли в Мино! Гордость не позволит левому министру поступить так! Что о нём подумают его люди?!

Однако скоро выяснилось, что левому министру, похоже, наплевать на гордость. Он всерьёз отдал приказ своим людям сворачивать лагерь. Может, кто-то и начал роптать, но в целом воины у Сайто были вышколенные: им сказали сниматься с лагеря и поворачивать назад – они снялись и повернули. Вот просто так взяли и ушли!

- Кано! – заорал Торио, врываясь в палатку к своему вассалу. – Кано, что ты натворил!

Бывший монах безмятежно спал, сунув кулак под щёку, и на вопли Торио отреагировал вяло, приоткрыв глаза.

- Чего вам? – пробормотал он.

- Армия Сайто покидает нас, во что!

Кано нахмурился, потом сел и запустил руку в волосы.

- Что ж, это плохо, - изрёк он.

- Плохо? Да это трагедия! И всё из-за тебя!

Торио орал от бессильной злобы. Он знал, что Кано можно костерить как попало, тот и не почешется. Видимо, Кано считал своего господина слишком ничтожным созданием, чтобы ему внимать, и это ещё сильнее выводило Торио из себя.

Он потрясал кулаками, произнёс все обидные слова, какие знал, вслух проклял Кано и всех его предков и потомков. Кано сидел задумавшись, опершись локтями на колени, а подбородком на ладони, и хмурился. Казалось, ругательства Торио даже не достигают его ушей.

Вдоволь накричавшись и почувствовав, что голос изменяет ему, Торио плюнул на землю и вышел вон. Всё складывается хуже некуда, но сделанного не воротишь. Хорошо, что в запасе у него был ещё один план: очень рискованный, дерзкий и наглый. Но обстоятельства складываются так, что волей-неволей придётся рискнуть.

- Смотри, - осипшим голосом проговорил Торио, разворачивая карту Мино. – Я придумал, как нам захватить замок малой кровью.

Торио недоверчиво усмехнулся.

- Но нам придётся поставить на кон всё: и наши жизни, и саму победу, - Торио старался говорить очень убедительно, чтобы до Кано дошло. – Если бы не твоё поведение, я бы не решился так рисковать. Но поскольку из-за тебя…

- Давайте-ка ближе к делу, - бесцеремонно оборвал его речь Кано, вглядываясь в карту.

Торио усилием воли подавил новый приступ бешенства и склонился над свитком.

- Мы находимся здесь, - Торио ткнул пальцем в карту. – Это самая протяжённая граница Мино и самая защищённая. С других сторон войску не подойти: здесь горы, здесь лес, здесь болота, в которых мы все просто завязнем. Естественно, везде есть аванпосты, но они охраняются гораздо хуже, чем тот, к которому мы приблизились. И войско Йомэя ожидает нападения здесь.

- Ну и что? – спросил Кано.

- Надо напасть с другой стороны, - коротко резюмировал Торио.

- Как? – Кано оскалился. – Ты же сам только что сказал, что войско там не пройдёт. Мы что, будем перебираться через горы? Или отправимся плутать в лесу?  К тому же, противник сразу заметит, что мы снялись с места и двинулись вокруг Мино. Широсан запросто переместит свои войска на другое место и встретит нас, куда бы мы ни решили идти.

- Дослушай меня, пожалуйста, до конца, – изображая спокойствие, проговорил Торио. – Да, войско с другой стороны подойти не может, даже наше уполовиненное войско. Но небольшой отряд в пятьдесят-сто человек – может.

Союзники посмотрели друг другу в глаза.

- И этот небольшой отряд сможет проникнуть в Мино незамеченным? – уже без насмешки спросил Кано.

Торио ухмыльнулся краем рта.

- Ты забываешь, что я родился и вырос в Мино. Мне там каждая кочка знакома, каждый холмик, каждый лесок. Кроме того, я прекрасно знаю все ходы и выходы из замка. Если нам повезёт, мы подберёмся к самому замку до того, как наш отряд обнаружат.

- И мы сможем захватить замок отрядом в пятьдесят или сто человек?

- Ну, у нас же есть ты, - Торио пожал плечами. – И есть я, который знает о замке Мино больше, чем любой из его теперешних обитателей. Конечно, замок охраняется, но мы застанем всех его обитателей врасплох. Надо только заставить Йомэя вернуться в замок, чтобы мы могли сразу захватить и его.

- А для этого, - подхватил Кано, - мы сделаем вот что: не будем покамест нападать. Войско останется на месте. Рано или поздно Широсану надоест ждать нападения, сидя в крепости на границе, и он удалится в замок. И вот тогда-то наш отряд и выдвинется в путь… Вы уверены, что сможете провести нас потайным путём, Торио-сама?

- Уверен, - буркнул Торио, которому совсем не хотелось так явно подставлять свою шею под удар. – Мы пересечём границу в таком месте, где Йомэй и даже старый дурень Имагава никогда не догадаются нас искать. Потом переоденемся крестьянами или охотниками, спрячем оружие под одеждой, подберёмся к замку со стороны реки… И нападём быстро и неожиданно. Чем меньше нас будет, тем больше шанс, что план пройти незамеченными удастся. А дальше всё будет зависеть только от твоих способностей, Кано…

Кано ещё раз провёл пальцами по карте, почесал подбородок, а потом вдруг повернулся к Торио и отвесил ему поклон.

- Это прекрасный план, Торио-сама. Если вы выполните свою задачу и проведёте меня и нескольких людей, которых я отберу, в Мино, то я клянусь выполнить свою часть плана и захватить для вас замок.

- Что ж, на том и порешим, - с облегчением выдохнул Торио, стараясь не думать об опасностях, которые его поджидают.

Он терпеть не мог рисковать своей шкурой.

Больше десяти дней простояло войско на одном месте, поражая противника своей мощью, спокойствием и неясными планами. Торио казалось, что деревянные колья на укреплениях Мино с каждым днём всё сильнее и сильнее топорщатся: соперники будто съёживались, чуя врага, но не умея разгадать его планы. Торио развлекался, представляя себе, что сейчас может твориться за деревянными стенами крепости: должно быть, этот малахольный Йомэй и главнокомандующий Имагава все головы себе сломали, пытаясь понять, что задумали их отважные и хитрые противники. Заставить врага испытать смятение и растерянность – это уже половина победы. Поэтому Торио спокойно выжидал подходящего дня и часа, чтобы тронуться в путь.

Между тем, дни становились всё жарче. Вот-вот должен был начаться сезон дождей. Но пока что вокруг царила засуха: вода в специально вырытых колодцах обнаруживалась только на самом дне, на кристально-синем небе не было облаков, а земля под ногами совсем растрескалась. Но пока что ставшему лагерем войску хватало и еды, и провизии.

Кано вёл себя странно: когда ветер дул со стороны Мино, он закрывал глаза и принюхивался к воздуху.

- Что это ты делаешь? – как-то спросил Торио.

- Ш-ш-ш… Я чую его запах!

- Кого, Широсана?!

- Да нет же… его меча. Он всё ещё на границе. Придётся подождать.

Но однажды утром Кано, по-видимому, не удалось ничего унюхать, и он повелел своему господину срочно собираться в путь.

- Нам придётся сделать большой крюк, Торио-сама, чтобы подойти незамеченными. Я рассчитываю на вас.

С собой Кано решил взять только тридцать человек – тридцать самых отчаянных парней, сущих головорезов, для которых он сам был как божество. Таким образом, решено было осуществить захват замка Мино отрядом в тридцать два человека. «Самоубийственная попытка» - подумал Торио, но тут же отогнал эту мысль.

Они выступили в путь вечером: тридцать мужчин в бесформенных хламидах и широкополых конусообразных шляпах, практически закрывающих лица. Одного такого странника можно было легко принять за странствующего монаха, теперь же всё выглядело так, будто монахи зачем-то пустились в путь всей братией. Впрочем, известно, что монахи – народ чудаковатый! Торио надеялся, что если кто-то и встретится им на пути, то особых вопросов у людей не возникнет.

Впереди шёл Кано, Торио плёлся за ним, показывая путь. Сначала им действительно предстояло сделать большой круг, чтобы подобраться к границам Мино с другой стороны. В пути «монахи» почти не разговаривали, будто действительно дали обет молчания. Кано двигался вроде бы не спеша, но так, что Торио скоро начал задыхаться.

Но идти по сухой твёрдой земле было легко, а шляпы надёжно защищали от палящего солнца. Путники шли весь вечер, всю ночь и всё утро, жаркий полдень провели в тенистом пролеске, а с закатом вновь двинулись в путь. Им предстояло добраться до болот: почти высохших в такую погоду, но всё равно непредсказуемых и опасных.

Конечно, с этой стороны их не ждали. Никто и помыслить не мог, что войско Торио двинется прямо по болотам, пусть и успевшим подсохнуть. Но небольшой отряд, как надеялся Торио, вполне сможет пройти там без потерь.

В детстве он много времени проводил на болотах, охотясь на стрекоз… К счастью, память Торио пока не подводила, он помнил все тропинки.

Впереди лежала его главная цель – священная цель, и он был настроен только на победу.

Кровь гонца

Широ не понимал, что происходит. На горизонте продолжали куриться многочисленные дымки, поминутно слышался лязг оружия и обрывки разговоров, но нападения не происходило. Казалось, войско Торио решило просто остаться и основать новое поселение в непосредственной близости от Мино. Идея была абсурдная, но как это ещё понимать?!

Через несколько дней посланный на разведку лазутчик вернулся с оглушительной новостью: войско противника разбилось на две половины! Сайто увёл всех своих людей!

Это известие было встречено бурной радостью. Воины не сомневались, что устрашающий вид укреплений Мино заставил врага передумать и повернуть назад, пока не поздно. Теперь численное превосходство было за армией Мино, и это, конечно, не могло не радовать. Не разделяли общих восторгов лишь два человека: Имагава-сан и сам Широ, он же Асакура Йомэй, которому во всём виделся какой-то подвох.

- Они что-то замышляют, - сказал Имагава-сан, полностью подтвердив опасения Широ. – Что-то скоро произойдёт, вот увидите. Не нравится мне это.

- Я тоже так думаю, - нервно согласился Широ. – Может, всё-таки мы должны напасть на них первыми? Сколько можно ждать?

Старый воин отрицательно покачал головой.

- Я уже объяснял вам, Йомэй-сама, почему этого делать нельзя. Но всё равно нам следует соблюдать сугубую осторожность. Это молчание не к добру.

- Надо усилить охрану границ, - предложил Широ.

- Безусловно, - кивнул Имагава. – А ещё будет гораздо лучше, если вы вернётесь в замок. Там, по крайней мере, вы будете в безопасности.

- Я не могу! – возмутился Широ. – Здесь мои люди, мои воины, здесь неподалёку мои враги! Я не собираюсь бежать, как трус!

- Вы не бежите, как трус, а облегчаете задачу своим защитникам, - веско произнёс Имагава. – Помните, что мы здесь сражаемся только за вас. Не за Мино – с Мино ничего не случится, даже если место даймё займёт Торио-доно. За вас.

Широ покраснел от возмущения.

- А стою ли я того, чтобы за меня сражаться? – резко спросил он.

- Стоите, - просто ответил Имагава. – Послушайтесь меня, возвращайтесь в замок. Когда войско противника двинется с места или в нём произойдут ещё какие-либо волнения, я немедленно дам вам знать. Вы ничего не пропустите, можете быть уверены.

- Тогда зачем вы пытаетесь отослать меня?! Я вам тут что, глаза мозолю?

Воин вздохнул.

-  Нет, Йомэй-сама. Но мне и всем вашим людям будет гораздо спокойнее, если мы будем уверены в вашей безопасности. Прошу вас, укройтесь в замке и ждите известий.

И Широ послушал его. На свою беду.

Юки встретил вернувшегося Широ так радостно, будто друг действительно побывал на поле боя и остался невредим.

- Йомэй-сама, я так рад вас видеть! Вы не ранены?

- С чего бы это? – недовольно поморщился Широ. – Ещё ни одной битвы не было. Они не нападают, мы не нападаем. Все ждут неизвестно чего. Мицуёри-сэнсей не возвращался?

- Нет, - покачал головой Юки, отступая на шаг. – Может быть, он решил остаться охранять Моюри-сан в Нидзёмару?

- Никто не тронет Маюри-сан в Нидзёмару. А вот здесь мне бы очень пригодился помощник.

- Ты чего-то боишься? – спросил Юки.

- Я не понимаю, почему Торио не нападает. Он чего-то ждёт, а мы не знаем, чего именно! – Широ, не в силах стоять на месте, зашагал взад-вперёд по песчаной площадке перед воротами замка. – Знать бы, что он задумал…

- Но я слышал, что один из союзников – левый министр – покинул Торио-доно. Возможно, теперь он просто боится? – предположил Юки.

- Может и боится. Но скорее всего что-то замышляет. Он очень неприятный, скользкий человек!

Когда слуги увели лошадь Широ, а сам он, почистившись с дороги, вернулся в свою комнату, смятение немного улеглось. В замке, ставшем за столько лет родным, было так хорошо, так спокойно… Сидя на гладких, нагретых солнцем досках пола, юный властитель Мино пытался успокоиться. Он уговаривал себя поверить, что Торио молчит от страха, что он просто не решается напасть на Мино, боясь лишиться сразу всех своих людей. Ну хорошо, а что же тогда Кано? Неужели тоже боится?

От тяжких дум быстро навалилась усталость и заболела голова. В конце концов Широ решил не тратить время на раздумья, не приносящие никакой пользы, и довериться безусловному опыту Имагава-сана. Если что-то случится, он узнает об этом первым.

И снова потянулись дни ожидания… Судя по тому, что с границ новостей не было, армия Торио находилась всё в том же месте и всё так же не двигалась с этого места, будто совсем передумала наступать на Мино. В замке, деревне и других окрестных поселениях жизнь шла своим чередом: первый урожай риса в этом году был собран, началась варка саке и изготовление циновок из соломы. Каждый день на ярко-голубое небо поднималось жаркое солнце, а дождя всё не было, так что даже деревья в призамковом саду начали потихоньку вянуть. Река, текущая рядом с замком, пока не обмелела, а вот ручей в саду почти совсем пересох.

Но Широ по-прежнему любил сидеть на гладком стволе дерева, переброшенном через каменистое русло, и наслаждаться толиками прохлады. Юки часто присоединялся к нему, оставив Цуё хлопотать на кухне. Друзья почти не разговаривали друг с другом, потому что при любом упоминании Торио и его войска Широ начинал нервничать, а никакие другие темы его не интересовали. Только однажды Юки осторожно осведомился, не планирует ли Широ отослать Маюри-сан обратно к её отцу в Киото, но Широ односложно ответил, что не планирует. Несмотря на краткость ответа, чуткий Юки смог прочитать в нём многое. И, успокоившись, вздохнул.

За несколько дней пути Торио, давно отвыкший от длительных пеших переходов, совсем стоптал свои бедные ноги. У него отчаянно болели колени, чесались голые лодыжки, искусанные беспощадными комарами, а на шее вскочил волдырь от солнечного ожога. Иногда бедняге казалось, что он вот-вот рухнет. И только гордость ещё заставляла его двигаться вперёд.

Кано теперь шёл впереди пружинистой, неутомимой походкой. Ему, как и Торио, не приходилось тащить на себе провизию, и выглядел он так, будто просто вышел прогуляться. Отряду удивительно везло: они без потерь перешли через болота, миновали небольшую горную гряду и даже, склонив головы и разбившись на группы по два-три человека, пересекли рисовое поле прямо на глазах работавших там крестьян. Но никто ничего не заподозрил.

Сейчас они были уже внутри Мино. До замка оставалось полдня пути, но Торио повёл людей в рощу, где они все должны были отдохнуть и набраться сил.

- Ну всё, - тяжело дыша, заявил Торио, падая на землю под деревом. – Я свою часть уговора выполнил. До замка отсюда всего ничего. Пришло время тебе, Кано, подумать, как осуществить захват замка. Между прочим, там ещё ров, наполненный водой…

- Ров меня не пугает, - спокойно сообщил Кано, который не торопился присесть и теперь смотрел на своего господина и повелителя сверху вниз. – Я пройду прямо через ворота.

- Кто же тебя пропустит?

- Те, кто охраняет ворота. Это уже не ваша печаль, Торио-сама.

От усталости Торио казалось, что перед глазами кружатся разноцветные точки. Ему нужен долгий, очень долгий отдых, перед тем как он вступит в отцовский замок во всей своей красоте и блеске…

- Мы двинемся в путь затемно, - распорядился Кано, глядя поочерёдно на каждого из сгрудившихся вокруг него самураев. – К рассвету приблизимся к замку так, чтобы видеть его, но самим оставаться в тени. Торио-сама, можете найти нам такое место?

- Я знаю тайный проход в парк, - еле слышно пробормотал Торио. – Парк очень большой, там можно спрятаться… Правда, ненадолго.

- Надолго нам и не нужно, - злобно улыбнулся Кано. – Дальше я пойду один. Вы перейдёте в наступление, когда ворота в замок откроются для вас. Перебейте всех, кто окажет сопротивление. Широсан – мой.

Говоря это, Кано не видел, как в мутных глазах Торио мелькнуло что-то, похожее на недовольство. Но Торио только кивнул, подтверждая слова своего генерала, и ничего больше не сказал.

Это случилось в самом начале лета. Широ, который снова прометался всю ночь в беспокойном, прерывистом сне, разбудили чуть ли не с самым рассветом.

- Йомэй-сама! Донесение с форпоста, Йомэй-сама! Проснитесь скорее!

Широ тут же открыл глаза. В комнате было темно, свет за единственным высоко расположенным окном был ещё совсем тусклый, рассеянный.

- Это очень срочно, Йомэй-сама!

Значит, Торио, наконец, решился напасть. Ну что ж, пришло время проверить, чья армия лучше обучена и больше предана своему господину.

- Что случилось? – глухо спросил Широ.

- Прибыл гонец от Имагава-сана, но он очень плох, ранен!

Широ быстро сел на своём тюфяке. Как это так – раненый гонец? Имагава-сан послал раненого гонца? Или его ранили уже на территории Мино? Но как это могло произойти?

- Где его ранили? – спросил юноша, быстро отодвигая сёдзи.

Лицо коленопреклонённого Сагара-сана было искажено от тревоги.

- Он очень плох, говорит урывками. Вам лучше самому попытаться допросить его, Йомэй-сама. Не иначе как случилось что-то ужасное!

Милостивые боги, что ещё ужасного могло произойти? И где этот Юки, который должен помочь одеться?

- Я сейчас, - отрывисто сказал Широ, задвинул створку двери и начал бегать по комнате, разыскивая своё платье. Ждать Юки просто не было времени. Если гонец умрёт, то его послание так и останется неизвестным.

В кое-как завязанном кимоно, с растрёпанными волосами, Широ выбежал в коридор и почти сразу же столкнулся с Юки.

- Широ, куда ты в таком виде? Что произошло? – Юки отчаянно тёр ладонью лицо, пытаясь прийти в себя.

- Опаздываешь! – прикрикнул на него Широ. – Это по твоей милости я вынужден встречать гонца в таком виде!

- Какого ещё гонца? Даже если это срочно, нельзя выходить из замка раздетым и без оружия… Возьми хотя бы оружие… - бормотал Юки, цепляясь за друга.

- Отстань, пожалуйста, - Широ оттолкнул его руки и почти бегом кинулся к выходу. Где-то там ждёт раненый гонец от Имагава-сана… Раненый… Это, конечно, очень странно, но его ведь обыскали, прежде чем впустить в ворота? Или не стали обыскивать, когда поняли, что он тяжело ранен и хочет передать важное донесение? В любом случае, даже если это какой-то враг, то что может сделать один человек со всей охраной замка…

Не успев додумать эту мысль, Широ уже вылетел из замка, так быстро, будто он до сих пор был простым мальчишкой, а не властительным даймё. У открытых ворот прямо на земле скорчившись лежал какой-то человек в широкополой соломенной шляпе и хламиде, густо залитой кровью. Вокруг него полукругом стояли недоумевающие стражи ворот. Увидев Широ, они сразу же низко поклонились, а раненый гонец ещё сильнее сжался.

Широ хотел немедленно потребовать от гонца объяснений, но вместо этого с его губ сорвался совсем другой вопрос:

- А где же твоя лошадь? Ты ведь не пешком?..

- Мою лошадь убили, - Йомэй-сама, - хрипловатым, но неожиданно звучным голосом откликнулся раненый человек. – Убили почти у самой деревни… Я еле дополз до замка.

- Кто убил? – тупо спросил Широ.

- Враги… Они уже здесь… - сообщил гонец невероятную новость. Его жилистые, даже на вид очень сильные руки бесцельно мяли пропитанную кровью одежду.

От потрясения Широ едва не утратил дар речи.

- К-как это здесь? Где именно здесь?

- Прямо здесь, у ваших ворот, Йомэй-сама… - то ли прошептал, то ли прошипел гонец, и вдруг резко выпрямился. Рука, шарившая по одежде, молниеносно скользнула под хламиду и вытащила оттуда меч. Низко склоненная голова поднялась, шляпа упала с затылка, а в лицо Широ впились горящие ледяным пламенем знакомые глаза…

Широ инстинктивно попятился, беззвучно развевая рот. Теперь он не мог издать ни звука. Наяву сбывался самый страшный кошмар.

Увидев у «раненого» гонца оружие, стражи сориентировались быстро. Но Кано был быстрее их. Широ успел отступить назад только на три шага, а уже двое из его людей упали на землю мёртвыми. Ещё двое бросились на врага с отчаянными криками, но за те секунды, которые потребовались им, чтобы приблизиться, Кано успел сбросить свою уродливую хламиду и оказался под ней совершенно невредимым, в лёгком доспехе. Широ в нос ударила волна тяжёлого запаха гвоздики. И он повернулся и побежал обратно в замок, кинулся со всех ног, не разбирая пути, к лестницам, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы только скрыться, только чтобы убежать от этого кошмара. Он был почти раздет и не вооружён. Потом в хронике напишут, что молодого даймё захватчики зарезали прямо на постели…

Достигнув третьего этажа, Широ остановился: сбилось дыхание. Его глаза блуждали, ни на чём не останавливаясь, на лбу выступили капли пота. Ему было страшно, как никогда в жизни. Он слышал крики снаружи, и не мог понять, кто и почему кричит: то ли умирающие, то ли нападающие. Судя по лязганью металла о металл, перед самым замком развернулось сражение. Неужели Кано как-то сумел пробраться в Мино один-одинёшенек?

В голове шевельнулась вялая мысль, что на третьем этаже, то есть совсем рядом, есть балкон, можно выйти и посмотреть, что творится снаружи. Еле передвигая ослабевшие от ужаса ноги, Широ двинулся к балкону, с которого полагалось осматривать окрестности замка и любоваться чудесными видами. Сейчас вид с балкона открывался совсем не чудесный: выползающее из-за горизонта солнце освещало распахнутые ворота, спущенный мост и бегущих по нему людей: Широ с перепугу показалось, что их много, очень много, хотя их было всего два десятка. Замок охранялся в два раза большим количеством воинов.

Но площадка перед самым входом была уже залита кровью слуг Асакура. Там было всего-то шесть воинов, Кано расправился со всеми. Он не торопясь вытер меч об одежду одного из мертвецов, шагнул в дверь замка и пропал из виду.

«Он пришёл за мной, - понял Широ. – Куда же мне спрятаться, куда, куда, куда…»

Отряд Торио двигался ко входу в замок, почти не встречая сопротивления. Мечники бежали впереди, их прикрывали лучники. Перед глазами Широ с криком пронеслась и рухнула вниз фигура человека: один из воинов пытался стрелять по врагам из окна замка, но сам упал, сражённый стрелой.

Тут навстречу противникам из ворот замка выбежали ещё воины: и самураи, успевшие вооружиться, и даже слуги, вооружённые кто чем: и ухватами, и топорами. Отважные люди не пытались прятаться, они бросились защищать своего господина и свой замок. Впрочем, возможно, они просто пока не поняли, что отряд из двадцати человек с Кано во главе – это всё равно что целый полк, который не одолеть усилиями даже всех слуг замка. Руки Широ медленно поднялись и впились в волосы над висками. «Боги, - подумал он, - ничего хуже быть уже не может».

Один из слуг, выбежавших из замка, был вооружён настоящим мечом. Одет он был кое-как, не лучше самого Широ, но сражался уверенно, как настоящий воин: он тяжело ранил одного из нападающих и сразу же развернулся, встречая клинком другого. Широ потребовалась целая секунда, чтобы опознать его с высоты: это был Юки! Юки бросился сражаться с врагами, пока он, Широ, позорно бежал и прятался!

Стыд обжёг Широ, как будто сверху на него обрушилась целая бочка кипятка. В это мгновение он возненавидел себя. А в следующее пожалел, что не позволил Кано убить себя сразу.

Когда Юки разворачивался, намереваясь скрестить меч с ещё одним из нападавших, в его грудь вонзилась стрела. Широ даже не понял, кто стрелял. Застывшими от безмерного ужаса глазами он смотрел, как Юки поворачивается всем корпусом и падает на колени, а потом заваливается на спину, выронив из руки меч. Его белая ночная одежда сбилась и задралась, деревянная сандалия слетела с одной ноги. Застывшее, побелевшее лицо обратилось к небу.

- Не-ет, - простонал Широ, впиваясь ногтями в перила балкона, - не-ет, нет, нет, нет…

Ему хотелось броситься вниз, схватить друга в охапку, утащить подальше, чтобы над его телом не глумились враги… Но Цуё успела первая. Она снова его опередила.

Цуё выбежала из замка, оттолкнув кого-то из сражающихся, и упала перед убитым мужем на колени. Упала и замерла. Прямо над её головой просвистела ещё одна стрела, воткнувшаяся в деревянную стену, но Цуё даже не дрогнула. Её маленькие руки безмолвно лежали на груди Юки, рядом с тем местом, куда попала стрела. Плечи девушки не дрожали, голова была низко склонена, но Широ почему-то знал, что она не плачет.

Спустя несколько долгих мгновений, Цуё подняла голову и сказала так громко и чётко, что её услышал даже Широ на своём балконе:

- Гады. Всех вас перережу.

И внезапно вскочив, крошечная девушка выхватила из-за пазухи нож-танто. Враги отпрянули. Видно, такая ненависть бушевала в её глазах и такое горе, что даже воины Кано не смели броситься на неё.

Только тогда Широ понял, что ему нужно делать.

Двойные стены

Асакура Торио был практичным и осторожным человеком. Лезть в гущу сражения он, разумеется, не стал и с самого начала не собирался. Показав союзникам тайный проход и уединённое место в призамковом парке, где можно укрыться, он в одиночестве покинул Кано и его отряд.

В трёхстах шагах от места укрытия Торио с огромным облегчением обнаружил то, что искал: покосившийся деревянный сарай, который выглядел так, будто вот-вот рухнет. Торио очень боялся, что за столько лет его, например, успели снести, или сарай сгорел во время очередного пожара. Вообще идея с сараем всегда казалась ему не самой удачной: внимательный путник мог бы и удивиться, завидев непонятное строение в таком сравнительно пустынном месте. Но в самом сарае не было ничего интересного: там валялись побуревшие черенки от лопат, ржавые заготовки для мечей и тому подобная рухлядь.

Убедившись, что с сараем и его содержимым всё в порядке, Торио приступил ко второй части своего плана, а именно: принялся разгребать мусор в самом захламлённом углу. Морщась от отвращения, он оттолкнул в сторону неряшливые мотки сгнившей мешковины, едва не выколол себе глаз длинным зубцом старых грабель, отодвинул в сторону скользкий на ощупь ящик, в котором, судя по писку, поселились крысы. Отметя рукой в сторону два или три слоя густой паутины, Торио нашёл то, что искал: тщательно замаскированную дверь в земляном полу. Покрытая несколькими слоями натурального лака дверь нисколько не пострадала.

Никто, кроме самого Асакура Райдона и его любимого сына, не знал, что в замок ведёт подземный ход. И Кано знать об этом совсем ни к чему. Некоторые секреты должны остаться секретами даже от союзников.

«Вот будет штука, если проход обвалился» - невольно подумал Торио. Но отличное состояние двери несколько его успокоило: Асакура Райдон ко всему подходил основательно, и если что-то строил, то на века.

Поднатужившись, Торио откинул тяжёлую дверь и вдохнул вырвавшийся из-под земли запах сырости. Туннель пролегал прямо подо рвом, и какая-то часть воды в него, несомненно, просачивалась. Подавив приступ страха, Торио скользнул в темноту: никакого освещения в туннеле не было, но и заблудиться там было невозможно.

Путь под землёй показался ему гораздо более длинным, чем он был на самом деле. В самой нижней точке спуска пришлось брести по щиколотку в гнилой застоявшейся воде. Когда спуск, наконец, кончился и начался подъём, в конце которого что-то вроде бы мягко светилось, Торио шумно выдохнул, ощущая, как сильно колотится сердце. Мысленно Торио дал себе клятву, что больше в этот туннель он не полезет.

Выход из туннеля вёл не в одно из замковых помещений, где легко можно было попасть на глаза врагам, а в потайной проход между стенами. Ещё в детстве Торио обнаружил несколько таких проходов и украдкой бродил по ним, запоминая расположение. Один раз Торио случайно нашёл в замке потайную комнату, а в ней – какую-то отвратительную старуху, которая тут же потянула к нему свои морщинистые лапы. Взвизгнув от отвращения, маленький Торио бросился наутёк, еле-еле нашёл выход наружу и с тех пор между двойными стенами старался не путешествовать.

Тем не менее, уже взрослый Торио хорошо помнил, как пройти между стенами в главный зал, где было место властителя замка. Он намеревался занять его прежде, чем Кано всё здесь разнесёт и разрушит. Истинный властитель Мино должен находиться на месте властителя!

Жаль только, что переодеться сейчас не во что: так и придётся предстать перед подданными в бурой рубахе и мокрых сандалиях.

Пологий земляной подъём вывел Торио именно туда, куда и должен был: в узкий-преузкий коридор. Вот он уже и в замке Мино! Свет сюда проникал через крошечные отверстия между досками. Кое-как развернувшись, Торио принялся прикидывать, в какую сторону ему двигаться, вправо или влево. Из-за того, что раньше подземным ходом он сюда не добирался, сориентироваться было трудно.

Наконец, Торио решил, что надо идти вправо. И пошёл, стараясь не шуметь и ощупывая рукой более тонкую внутреннюю стену замка. Как только доска слегка прогнётся под ладонью, это будет значить, что выход здесь.

Коридор сначала шёл прямо, под изогнулся под прямым углом. С каждым шагом в нём становилось то чуть больше, то чуть меньше неяркого, рассеянного света. За внутренней стеной слышался шум, крики, стоны раненых: значит, Кано удалось прорваться в замок! Потом, когда Торио завернул за угол, стало тихо.

Он прошёл ещё немного, уже начиная думать, что таки ошибся направлением, как вдруг пальцы уловили лёгкую податливость широкой доски. В замке Мино доски никогда не расшатывались. Ещё раз хорошо прислушавшись и ничего не уловив, кроме лёгкого шороха, Торио осторожно нажал плечом на доску. Она поддалась. Он нажал ещё раз. Доска мягко, без скрипа отошла в сторону. Торио вышел и огляделся, щуря успевшие отвыкнуть от света глаза.

Проклятие, он всё-таки перепутал и пошёл не туда! Это был не церемониальный зал, а обычная жилая комната. Да ещё и не пустая! Здесь пол был покрыт свежими циновками, в токонома стоял букет цветов, а у единственного окна сидела какая-то женщина в светло-синем кимоно с узором из бабочек на подоле. На её коленях лежало вышивание: тоже что-то цветное и с бабочками. Торио вывалился из стены замка, будто привидение, прямо перед ней. Женщина подняла на него глаза, но не закричала.

Ладно, подумал Торио, женщина – это не страшно. Он решительно шагнул к ней, вытаскивая короткий меч. Но дама в синем кимоно, кажется, нисколько не испугалась его появления, поэтому оборвать её жизнь одним ударом Торио сразу не решился.

- Где мой сын? – спросила женщина.

Тут Торио даже немного растерялся. А он-то почём знает, где её сын?

- Я почувствовала, - женщина опустила голову, - его убили.

- Гм, - сказал Торио.

- Его убили ваши люди, Торио-доно, - добавила женщина.

Вот так новость! Оказывается, они с этой дамочкой знакомы, раз она узнала его с первого взгляда! Торио пригляделся повнимательнее: да, где-то он эту женщину уже видел. Что, впрочем, неудивительно, если она из старых слуг замка. Много их было, всех не упомнишь.

- Я твой господин! – сказал Торио, направляя лезвие меча в грудь сидящей женщине. – Если не хочешь умереть вслед за сыном, просто признай это.

- Вы не мой господин, - тускло ответила она.

Торио вдруг разозлился. Ну и чего он тут с ней время тратит? Отправить дамочку к праотцам, да и дело с концом. Правда, на обычную служанку она не похожа: слишком лицо благородное, да и кимоно хоть не роскошное, но сшито со вкусом.

- А вы, собственно, кто? – спросил он.

Женщина снова взглянула на него потускневшими, полными горя глазами.

- Вы не узнали меня, Торио-доно? Я вдова хатамото, господина Моринага.

Так вот это кто! Теперь Торио сразу её узнал. Да это та гордячка, которая когда-то была в свите его матери! Правда, много лет назад в её густых волосахне было седины, на лице – морщин, а одевалась она так, что даже госпожа замка – мать Торио – всегда ей завидовала. Но потом этот Моринага совершил какое-то преступление, его казнили, а вдову отправили в ссылку. Точно! А чего она здесь-то делает?

- Моринага-сан, значит, - придав голосу побольше насмешливости, протянул Торио, - время вас не пощадило.

Госпожа Моринага промолчала, снова взяв в руки своё вышивание. Бабочки на розовом шёлке казались живыми.

- Вы были подругой моей матери, - не дождавшись ответа, продолжил Торио, - из-за этого я могу и пощадить вас. Но при одном условии. Вы догадываетесь, при каком?

Красивое и гордое лицо благородной дамы не изменилось. Она натягивала нитки с таким видом, будто всерьёз надеялась, что ей удастся закончить свою работу.

- Я – законный властитель этой земли! – почему-то разозлившись, повысил голос Торио. – Я – единственный родной сын Асакура Райдона. Ваш Йомэй – самозванец! Кто он такой, что вы предпочитаете служить ему, а не мне?!

- Вы – не сын Асакура Райдона, - еле слышно промолвила госпожа Моринага.

Лицо Торио против его воли вытянулось.

- Что? Вы же узнали меня!

- Вы – Торио-доно. Но вы не сын Асакура Райдона, - повторила женщина и легко поднялась в полный рост, прижав к груди своё вышивание.

Несмотря на возраст, она была высокой и стройной. Торио с неудовольствием обнаружил, что они одного роста.

- Вы рехнулись, Моринага-сан. Придумывайте, что хотите! – заявил он.

По бледному лицу женщины скользнула язвительная улыбка.

- Вы – не сын Асакура Райдона, - будто издеваясь, снова проговорила она, - уж я-то точно знаю.

- Вы? Да что вы можете знать!

Выкрикнув это, Торио почувствовал, что его кольнуло сомнение. Если эта женщина являлась одной из подруг его матери, то насколько они были близки? Какие секреты поверяли друг другу?.. Да нет, что за бредовые мысли!

- Послушайте, что я вам расскажу, Торио-доно, - спокойно сказала госпожа Моринага. – Послушайте, что я так долго скрывала – всю свою жизнь. Теперь тайна вашего рождения принадлежит мне одной.

- Нет никакой тайны! – в голосе Торио прозвучало гораздо больше испуга, чем тому бы хотелось.

- Когда ваша мать была ещё не любимой женой Райдона-сама, а всего лишь одной из его наложниц, мы с ней были примерно равны по положению, - начала свой рассказ пожилая дама. – Мы с ней часто обменивались стихотворными посланиями, вместе посещали храмовые праздники и даже катались верхом без мужского сопровождения. Не могу сказать, что я очень любила Миё-сан, да и она не очень-то любила меня, но мы считались подругами и часто проводили время наедине.

В одну из наших одиноких верховых поездок Миё-сан внезапно изъявила желание изменить наш привычный маршрут и проехаться до жилища егеря, охранявшего священную рощу. Я удивилась, но не сильно: ваша мать всегда славилась склонностью к сумасбродным поступкам. Пока мы ехали, я пыталась придумать, как объяснить егерю внезапное появление двух благородных дам возле его домишки. Но объяснять ничего не потребовалось.

Когда мы подъехали к сторожке, из неё вышел егерь и низко поклонился. Я только открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь глупость про то, что мы хотим осмотреть рощу, как вдруг Миё-сан легко спрыгнула с лошади и подошла к егерю. Они обменялись несколькими словами, а затем ваша мать, Торио-доно, прошла в дом егеря, и дверь за ними закрылась. Я осталась снаружи.

- Врёшь! – в полный голос крикнул Торио, утрачивая остатки хладнокровия.

- Через некоторое время Миё-сан вышла, - неумолимо продолжала госпожа Моринага. – Её платье было измято, она на ходу пыталась заново уложить волосы. Я не знала, что и думать. Егерь тоже вышел, помог Миё-сан взобраться на лошадь, и мы снова двинулись в путь. На этот раз по направлению к замку.

Я молчала, боясь задавать вопросы, но Миё-сан обратилась ко мне сама. «Ты знаешь, зачем я это делаю, - сказала она, - мне необходимо родить дитя для моего повелителя Райдона-сама. Ещё никто из его женщин не подарил ему ребёнка». Я спросила, как она может обманывать повелителя, неужели такой способ не вызывает у неё чувства стыда? Но Миё-сан ответила, что все средства хороши, если собираешься стать не просто наложницей, а женой даймё, да ещё и любимой женой. Райдон-сама будет так счастлив, когда возьмёт на руки ребёнка, что задушит в себе все подозрения. «Конечно, мой план удастся, если никто не выдаст меня, - сказала ещё Миё-сан, - так что тебе придётся молчать, если ты боишься лишиться моего расположения».

Мы с Миё-сан ещё несколько раз посещали жилище того егеря. Никто не знал о цели наших прогулок, и я молчала. А когда у Миё-сан округлился живот, она позаботилась о том, чтобы егеря постигла смерть от ядовитых грибов. Больше ни одного свидетеля измены не осталось. Только я.

- Да всё вы врёте! – взревел Торио. – Вы только что выдумали эту историю! Моя мать не могла предать отца!

- Ни одна из многочисленных женщин Райдона-сама не могла родить ему ребёнка, - улыбка госпожи Моринага стала одновременно горькой и сочувственной. – Повелитель Райдон был болен, у него вообще не могло быть детей. И ваш отец не он, а тот безвестный егерь из священной рощи.

Торио побледнел, чувствуя холодный пот под мышками. Вся его жизнь разбилась вдребезги от слов этой проклятой женщины. Зачем он только начал её слушать, почему не зарезал сразу?!

- Всё равно вам никто не поверит! – прохрипел Торио, бешено вращая глазами и приближаясь вплотную к женщине. – Все знают, вся Мино знает, что я сын, родной сын Райдона-сама! Для всех это истина! Ваши слова ничего не значат! Вы ничего никому не докажете!

- Я и не буду доказывать, Торио-доно, - глядя прямо ему в глаза, ответила госпожа Моринага. – Мне хотелось, чтобы о поступке вашей матери узнали вы, только вы сами. Ваша мать по происхождению была простой горожанкой, а ваш отец – и вовсе из крестьян. Нет в вас ни капли благородной крови, Торио-доно. Это вы – самозванец. И это из-за вас погиб мой единственный сын.

С этими словами госпожа Моринага выпростала руку из-под вышивания и, молниеносно прицелившись, вонзила прямо в сердце Асакура Торио длинную вышивальную иглу.

Если бы это был нож, она почти наверняка бы промахнулась, так как под уродливой хламидой на Торио был надет доспех. Но тонкая игла скользнула между нашитыми на телячью кожу железными пластинками и глубоко вошла в грудь между рёбер.

В горле у Торио что-то хлюпнуло. Его рот широко раскрылся, глаза выкатились из орбит. Он попытался что-то сказать, шевельнул синеющими губами, но сердце уже остановилось, поражённое внезапным женским оружием. Не договорив слова до конца, Торио рухнул прямо под ноги госпоже Моринага. Вышивальная игла была такой тонкой, что поверх доспеха не появилось даже крошечного пятнышка крови.

Глава 20 АМУЛЕТ БОГИНИ БЭНТЕН

От огня защитит

Перво-наперво нужно было забрать оружие. А значит, вернуться в комнату. Отсюда до женского крыла ещё бежать и бежать, а в замке полно врагов, которые его ищут… Одна радость: вряд кто-то догадается искать Широ в женском крыле, ведь захватчики думают, что он занял старые покои господина Райдона.

Что и говорить: первая (и последняя?) в жизни оборона замка была полностью провалена. Зря добрый учитель Мицуёри разбирал с Широ хрестоматийные примеры осады, нападения и обороны, зря учил его защищаться самому и защищать своих людей. Широ всё провалил. Он не сумел защитить самого дорогого ему человека. Он подвёл всех, кто в него верил. Он практически без боя сдал замок врагам…

Впрочем, это последнее нужно ещё доказать.

Поскольку горевать всё равно было некогда, Широ сделал единственное, что мог в такой ситуации: поплотнее запахнул на себе слишком просторное ночное кимоно, ещё сильнее растрепал волосы, чтобы они упали ему на лицо, и приготовился любым способом прорваться в свою комнату, где хранились мечи. Вряд ли кто-то, кроме Кано, может опознать его с первого взгляда. Если повезёт, примут за простого слугу.

Широ почти скатился по ступенькам, надеясь только на удачу. То ли его сердце колотилось слишком сильно, заглушая все звуки, то ли в замке действительно было тихо. Наверное, захватчики уже убили всех, кто мог оказать сопротивление, и теперь рыщут по комнатам, разыскивая Широ… Да нет, не могло всё закончиться так быстро. Просто замок слишком большой.

На первой лестнице никто не схватил Широ, но нужно было миновать ещё одну. Он стрелой пронёсся по коридору, согнувшись в три погибели, и увидел только спину одного неизвестного воина. Но пока воин оборачивался, Широ уже прошмыгнул на вторую лестницу.

Тут с ноги слетела сандалия, юноша споткнулся и пересчитал спиной все ступеньки, скатившись кубарем. Грохот был такой, что и глухой бы услышал. Широ еле поднялся, непроизвольно хватаясь руками за побитые бока, готовый к тому, что вот прямо сейчас его и схватят, - но удача снова оказалась на его стороне. Прихрамывая, Широ пересёк совершенно пустую прихожую и свернул в длинное и пустое женское крыло, где враги, видимо, уже прошлись и не увидели ничего интересного.

Сёдзи были задвинуты, Широ рывком, порвав бумагу, раздвинул их. Слава богам! Кажется, в комнате ещё никто не успел побывать: футон по-прежнему валялся на полу, не сбитый в сторону, и остальные вещи находились вроде бы на своих местах.

Понимая, что времени у него совсем немного, первым делом Широ открыл не бросающийся в глаза длинный и узкий короб, где, переложенные шёлковой тканью, хранились его мечи: длинный и короткий. Они были на месте. Удостоверившись, что оружие уцелело, Широ бросился переодеваться: нужно было сменить ночную одежду на любую другую и хоть как-то подвязать волосы. Хорошо бы надеть доспехи, но доспехи хранятся в другом месте, так что без них придётся обойтись… Ничего, главное, что мечи рядом. Если уж погибать, то не безоружным.

Спустя несколько минут Широ был готов к сражению. Он взял одежду, в которой обычно проводил тренировки, завязал спутанные волосы кожаным шнуром и прикрепил к поясу ножны.

«А что дальше?» - мелькнула мысль. Что ты можешь один против хитрого и непредсказуемого врага, против Кано? Где твои воины, которыми ты должен командовать? Где твоя армия? Ты один, один против всех.

Отмахнувшись от подступающей паники, Широ решил, что первым делом попробует спасти мать Юки – госпожу Моринага, а также проверит, что там с Цуё. И попытается убить столько врагов, сколько сможет, до тех пор, пока не убьют его самого.

Где жила госпожа Моринага, он знал. Но не был готов к тому, что увидит в её комнате.

Здесь было так покойно и уютно, будто мать Юки ничего не знала о нападении на замок. Аккуратно причёсанная и безукоризненно одетая, в красивом синем кимоно, она стояла у окна, и в свете утреннего солнца её волосы казались серебряными. Над головой женщины, смешно хлопая крыльями, вился почти прозрачный мотылёк.

На полу неподвижно лежал мужчина в доспехах. Его глаза были открыты, но лицо ничего не выражало.

Широ застыл на пороге, не понимая, что здесь происходит. Неожиданно ему пришло в голову, что госпожа Моринага может и не знать о гибели Юки, именно поэтому она так спокойна. То есть он, Широ, должен прямо сейчас сообщить ей эту весть. Но что тогда делает здесь этот мужчина?

- Он что, в обмороке? – глупо спросил Широ.

Госпожа Моринага посмотрела на него светлыми, лишёнными блеска глазами, и медленно поклонилась.

- Доброе утро, Йомэй-сама. Нет, не в обмороке. Мёртв.

- Мёртв? – ничего не понимая, Широ вгляделся в лицо лежащего мужчины. И тут же узнал его. – Это ведь Торио!

- Он пришёл сюда за силой и властью, - промолвила мать Юки, – а нашёл только смерть. Он повинен в гибели моего сына и получил возмездие.

- Но кто его убил? – совершенно оторопев, спросил Широ.

Госпожа Моринага ничего не ответила. Казалось, она даже не слышала вопроса.

Прежде чем Широ сумел придумать, что делать дальше, из коридора послышался шум и крики. В комнату ворвались трое вооружённых мужчин, незнакомых. Нашли всё-таки!

Широ быстро заслонил собой госпожу Моринага, вытащил из ножен меч и приготовился сражаться. Почему-то теперь ему не было страшно, в груди полыхали гнев и азарт, а также внезапная, злобная радость: Торио мёртв, мёртв, мёртв!

Видимо, теперь это поняли и нападавшие: завидев на полу тело человека, они резко остановились.

- Убирайтесь! – крикнул Широ. – Ваш господин мёртв! Он проиграл! Теперь никто, кроме меня, не может стать правителем Мино! Убирайтесь вон, если сами не хотите умереть!

К сожалению, громкие слова оказывают волшебное действие только в книгах. Враги не торопились падать на колени и признавать Широ своим господином. Армия Торио состояла из наёмников, которым было важно лишь одно: деньги.

- Убит! – взревел один из воинов. – Мальчишка убил нашего командира! Теперь умри сам!

Но меч господина Райдона, меч, Который Однажды Смог Разрубить Луну, был очень грозным оружием. Широ сравнительно легко отразил удар первого нападавшего и мгновенно отрубил ему голову. Лезвие почти не встречало сопротивления на своём пути, таким невероятно острым оно было.

Продолжая прикрывать собой госпожу Моринага, Широ, опьянённый первой победой, с вызовом посмотрел на двух оставшихся врагов. Но они только одарили его взглядами, полными ненависти, и выбежали обратно в коридор. «Испугались!» - подумал Широ, но обрадоваться не успел. До него донеслись крики: «Убит! Господин убит!»

Наверное, хорошо, что двое врагов сбежали. Сейчас они разнесут эту новость по всему замку. Если только слова «господин убит!» не подскажут растерянным, мечущимся по замку союзникам, что убит не Торио, а Широ.

Впрочем, с этим можно разобраться потом.

- Юйко-сан! – Широ повернулся к женщине, которая продолжала стоять с таким же безмятежным лицом и с такими же тусклыми, полными горя глазами. – Вам нужно бежать, прятаться! Здесь небезопасно. Я должен вывести вас из замка, вот только…

Говоря это, юноша продолжал обшаривать глазами комнату, проверяя, не спрятался ли где-нибудь ещё враг. Внезапно его взгляд скользнул по доске, отошедшей от стены. «Двойные стены!»

- Вам нужно спрятаться внутри стены! – горячо заговорил Широ, надеясь, что его умоляющая интонация подействует на эту женщину, окаменевшую от обрушившейся на неё беды. – Пожалуйста, сделайте это! Обещаю, что вернусь за вами, но сейчас мне нужно идти. Пожалуйста, Юйко-сан!

- Не беспокойтесь обо мне, Йомэй-сама, - бесцветным голосом ответила женщина. – Если вам будет легче, я спрячусь. Но не беспокойтесь обо мне, спасайте свой замок.

Она скользнула в потайной проход, Широ приладил доску на место и выдохнул, проведя рукой по лбу: одно дело сделано. Что дальше?

Он снова выбежал в коридор. В нём было пусто, но крики «Господин убит!» раздавались где-то неподалёку. Значит, первым делом надо показать своим людям, что убит не Йомэй, а Торио. Хорошо бы вытащить труп Торио прямо в прихожую, чтоб все его видели, но Широ понимал, что на это у него не хватит сил и времени.

Едва не споткнувшись о распростёршееся во всю ширину коридора мёртвое тело (свой это был или чужой – Широ не разобрал), юноша стремительно выбежал в прихожую. Двери в замок были открыты, в них щедро лился свет дня, а посреди помещения стоял какой-то человек в дорожной одежде и с мечом в руке. Он озирался по сторонам и будто искал кого-то.

- Сдавайся или умри! – выкрикнул Широ, направляя на него острие.

Мужчина обернулся. Это был Мицуёри-сэнсей.

- Вы?!

Учитель Мицуёри уставился на Широ с таким же радостным изумлением, как и тот на него.

- Йомэй-сама, так вы живы? Я слышал, как какие-то люди кричали, что господин убит… Значит, это не вы?

- Торио мёртв, - быстро отозвался Широ. – Мицуёри-сэнсей, что произошло? Где всё войско Торио и где наше войско?

- Я хотел у вас спросить, что произошло, - недоумённо отозвался учитель, - вчера вечером я совершенно спокойно вернулся по главной дороге в Мино. Войско Торио я видел, оно стоит лагерем неподалёку от границы. Наше войско я тоже видел, оно по-прежнему на границе за укреплениями. Меня легко пропустили. Имагава-сан сообщил, что обстановка спокойная. Но я возвращаюсь в замок, чтобы повидать вас, и что я здесь вижу?! Кругом кровь, у самых ворот трупы!

- Это всё Торио и Кано, - скороговоркой ответил Широ, - они с небольшим отрядом как-то сумели пробраться в Мино незамеченными. Они обманули меня, очень легко обманули! Я оказался плохим учеником, Мицуёри-сэнсей…

- Так где же они все? – нервно спросил учитель.

- Где-то здесь, в замке. Ищут меня или занимаются грабежом, я не знаю. Я не знаю, где мои люди, где охрана замка. Я вообще ничего не знаю. Мицуёри-сэнсей, что мне делать?!

Старый учитель плотно сжал губы, быстро размышляя.

- Сколько их всего? Врагов? – спросил он.

- Немного, человек двадцать. Но с ними Кано… - это имя Широ почти простонал. Пока Кано жив, замок и все люди в нём в огромной опасности, а как его убьёшь?

- А охраны в два раза больше. Кроме того, есть слуги, которые тоже могут держать оружие, - Мицуёри-сэнсей будто думал вслух. – Полагаю, мы можем помешать захватчикам. Сейчас замок похож на огромную ловушку для них и для нас: либо они истребят нас, либо мы – их. Обидно, что на помощь бесполезно рассчитывать: Имагава-сан ничего не знает о попытке захвата замка…

- Значит, для начала нужно найти наших людей!

- И сообщить им, что вы живы и готовы сражаться, - кивнул учитель. – Все должны узнать, что Торио-доно мёртв, а вы живы.

- Да, да! – Широ энергично закачал головой. – Теперь я понимаю! Сделаем так: вы обследуете весь нижний этаж, а я поднимусь выше. Встречаем врага – разделываемся с ним, встречаем своего – велим ему следовать за нами. Нужно собрать всех наших людей! Вы согласны?

- Хороший план, Йомэй-сама, - Широ показалось, что учитель кивнул слегка иронически. Наверное, подумал: где же ты раньше был со своими такими хорошими планами.

- Тогда расходимся.

Широ метнулся наверх. Совсем недавно он проделал этот путь в первый раз за сегодня: насмерть перепуганный, полуодетый, неспособный себя защитить. Теперь Широ был вооружён и ужасно зол. Какие-то чужаки вторглись в его дом, убили его людей, убили Юки (тут Широ едва сумел подавить рванувшееся из горла рыдание), испачкали кровью эти стены, осквернили память повелителя Райдона… Он, Широ, не будет щадить никого из них, он всех, всех убьёт.

«А Кано?»

Плевать на Кано. Даже Кано не бессмертный.

А дальше всё закружилось, как в каком-нибудь древнем романе о деяниях прославленных предков. Широ потерял счёт времени. Он метался по замку, врывался в каждое помещение, находил там перепуганных, пытающихся хоть куда-нибудь спрятаться слуг, или врагов, которые, уверившись в скорой победе, уже шарили по сундукам и ларям. Всех встреченных по пути союзников Широ отправлял вниз, на помощь Мицуёри-сэнсею. Ему не требовалась охрана. Широ чувствовал, как безумный страх в нём сменился такой же безумной храбростью, и буквально упивался этим чувством. Он жалел, что в замке рассеялись только два десятка врагов, он хотел бы сразиться с тысячей, найти и уничтожить их всех, до самого последнего, Кано…

Пока что ему невероятно везло: Широ не получил ни царапины. Брызги крови на одежде принадлежали не ему. Может быть, сам Асакура Райдон вселился в своего наследника, сделав его почти непобедимым?..

То-то и оно, что почти.

Добравшись до самого верхнего этажа, Широ, наконец, обратил внимание на то, что любой другой заметил бы ещё несколько минут назад. В воздухе пахло дымом.

Здесь, наверху, не было людей. Широ с мечом наголо напрасно метался по комнатам: все, кто мог, уже либо покинули замок, либо прятались где-то внизу, либо были убиты. Дымом уже не просто пахло, он был виден: серый дым медленными клубами поднимался наверх, проникая даже сквозь крепкие доски пола, и с каждым мигом становился всё удушливее.

Мы горим, наконец понял Широ. Кто-то поджёг замок. Скорее всего, это сделал кто-то из нападающих, когда стало известно, что Торио мёртв.

Замок сделан из камня и дерева, сейчас жарко, уже много дней не было дождя, - всё здесь сгорит легче лёгкого.

Застонав, Широ кинулся обратно к лестнице, но снизу на него вдруг пахнуло таким жаром, что он вынужден был отступить. Огонь распространялся очень быстро, жадно пожирая сухую просмолённую древесину. Где-то в глубине густого тёмно-серого чада Широ увидел мелькающие огненные всполохи.

Путь назад был закрыт.

Но ведь это невозможно, это слишком нелепо – погибнуть здесь и сейчас! Широ растерянно заморгал слезящимися от дыма глазами. Он посмотрел на свой меч – прекрасный меч в ножнах из кожи ската, который теперь ничем не мог ему помочь. Что делать? Прыгать вниз – самоубийство. Оставаться здесь – медленная и страшная смерть.

Широ вбежал в комнату, где во время правления господина Райдона располагался, наверное, центр наблюдения за всеми окрестностями замка. Благодаря широкому окну, здесь было меньше дыма. Широ беспомощно остановился напротив окна, с ужасом глядя на мутные сёдзи, которые он задвинул за собой. На белой бумаге уже появлялись тёмно-коричневые пятна от горячего дыма.

Окно выходило на обратную сторону замка: в него был виден только безмятежный, застывший в утренней неге парк и далеко-далеко за ним – рисовые поля. Где-то там была его родная Нидзёмару…

Широ смотрел в окно, боясь поворачиваться к дверям. Его спине становилось всё жарче и жарче. Когда Широ, набравшись храбрости встретить смерть лицом, всё-таки обернулся, он увидел совсем не то, что ожидал. Совсем-совсем не то.

Сёдзи уже не было, вместо них надвигалась стена огня и дыма. Пол под ногами начинал чернеть. А на границе, где светлые доски пола переходили в пугающую черноту, стояли три человека. Господин Райдон, Юки и молодая прекрасная женщина – госпожа Асаи, его мать, - смотрели на Широ и с любовью протягивали к нему руки.

…Потом из дыма с рёвом вынырнула ещё одна фигура, четвёртая. Она с топотом пронеслась прямо сквозь полупрозрачную группу людей и со всего маху ударила Широ кулаками в грудь.

Удержаться на ногах он не смог. В глазах помутилось, дыхание с хрипом вырвалось из ушибленных лёгких, а руки бесцельно схватились за пустоту.

Почувствовав, что падает, и падает куда-то намного ниже уровня пола, Широ потерял сознание.

И сделает сильным

Очнулся. Он лежал на спине, вдыхая запах гари. Открыл глаза: небо над ним было совершенно белым, далёким и скучным. Затылок болел, грудь болела, болело всё. И одежда почему-то была совершенно мокрой, но это Широ почувствовал уже потом.

Сначала он подумал, что умер, и это обстоятельство почему-то нисколько его не взволновало. Душа, уставшая от сильных эмоций, почти не откликалась на мысли. Боль не казалась доказательством жизни: кто сказал, что у мертвецов ничего не болит?

Юки мёртв. Торио мёртв. Замок… Тут Широ осторожно, медленно повернул голову влево, и увидел каменный остов замка, а над ним – чёрные, обгоревшие стены. Клубы дыма уходили в небо, подкрашивая его в серый цвет. Значит, замка тоже нет.

Так же медленно, не делая резких движений, Широ повернул голову вправо. Сначала он увидел свой меч в ножнах из кожи ската, рукоять которого лежала на одном уровне с его головой. Потом разглядел фигуру сидящего на смятой траве человека. Она почему-то расплывалась в глазах.

Широ никак не мог собраться с мыслями. Что произошло? Он помнил, что находился на самом верхнем этаже горящего замка. Как теперь он оказался здесь? Если он выпал из окна, то почему жив? И кто этот человек рядом? Почему он просто сидит, будто изваяние?

Раздался далёкий грохот: Широ показалось, что обрушилась очередная стена замка, но потом он понял, что это был гром, просто гром.

Первые капли дождя упали Широ на лицо, прочертив на закопчённых щеках грязные дорожки. Он заморгал. Небо было не белое, просто покрытое тучами. Начинался сезон дождей.

Хлынул ливень. Пришлось зажмуриться. Широ лежал, распластавшись на траве, и чувствовал, как потоки дождя омывают его тело прямо сквозь одежду, возвращая подобие жизни в уставшие мускулы. Он думал о госпоже Моринага, которая осталась пленницей двойных стен замка, о Цуё, которой он так и не смог помочь, об учителе Мицуёри, судьба которого неизвестна, о главнокомандующем Имагава, который, должно быть, до сих пор не знает, что произошло с замком Мино. О Юки думать совсем не хотелось. Эта потеря пока просто не укладывалась в голове. Со временем, конечно, уложится, никуда не денется, но пока…

Однако, кто же всё-таки этот человек, невозмутимо сидящий рядом?

Широ снова повернул голову вправо, напряг зрение и только тогда опознал Кано. Безжалостный воин сидел, подставив лицо дождю. Густая грива волос слиплась от воды и казалась похожей на змеиное гнездо. На коленях у Кано лежал его меч, лишённый ножен, тускло поблёскивающий сталью в дневном свете.

Значит, это Кано спас его из огня. Каким-то образом приволок сюда, подальше от горящего замка. Почему-то не убил обморочного и даже меч не отобрал. Странно, но не интересно. Ничего больше не интересно.

- Что произошло? – хрипло спросил Широ.

Надо же, и голос до сих пор есть.

Кано даже не поглядел в его сторону. Но ответил:

- Нам повезло, мы упали в ров. Я тебя вытащил и меч твой тоже. Один, второй утонул.

- Спасибо, - машинально откликнулся Широ и только потом отметил, как нелепо это звучит.

Кано и на это никак не отреагировал. Не усмехнулся, не кивнул.

- Торио мёртв, знаешь? – Широ сделал попытку сесть, и попытка увенчалась успехом, хоть тело и откликнулось болью. – Причём, похоже, его убила женщина.

- Знаю, - сказал Кано.

- А ты почему не убил меня, когда это было возможно? – прямо спросил Широ.

- Это всегда было возможно. Это возможно и сейчас, - откликнулся Кано.

- Значит, всё ещё хочешь убить меня?

- А ты?

Широ задумался, чего он хочет. Получалось, что ничего. Это чувство называется опустошением, и Широ сейчас был опустошён, как никогда раньше. Ему почему-то казалось, что и Кано тоже.

- Мы должны это закончить, - проговорил Широ.

- Пожалуй, что должны, - согласился Кано.

Он поднялся на ноги, быстро, но без прежней грациозной лёгкости, делающей его похожим на дикого зверя. Широ тоже постарался встать, хоть это и не удалось ему с первой попытки. Тупая, ноющая боль во всём теле не собиралась исчезать.

- Мы куда-то пойдём? – спросил он.

- По-моему, и здесь достаточно места, - откликнулся Кано.

Они встали друг напротив друга. Широ небрежно вытащил меч из ножен, а сами ножны без всякого почтения бросил на траву. Прекрасное, но ничего не выражающее лицо Кано вдруг оказалось напротив его лица. Чёрные глаза уставились в его серые.

Широ вдруг вспомнил что-то и коротко рассмеялся.

- Что? – без особого интереса спросил Кано.

- Вспомнил сейчас. Давно уже забыл, а сейчас вспомнил, - Широ хотел улыбнуться, но не удалось. – Давным-давно, после первой встречи с тобой, я увидел одну старуху. Древнюю такую старуху. И она сказала мне, что я должен где-то разыскать амулет богини Бэнтен. Что за амулет, где именно искать и зачем – ничего не понятно. Но якобы этот амулет должен защитить меня от огня и сделать сильным. Знаешь, что? По всему получается, что этот амулет – ты, Кано.

На точёном лице хищника появилось лёгкое недоумение.

- Старуха? Сказала про амулет?

- Да.

- Я тоже видел какую-то старуху, но давно, ещё в монастыре... Что ты мне плетёшь про амулеты? Амулет – это всегда какая-то вещь. Амулетом человек быть не может…

- Ах да, - сказал Широ, - я забыл, ты же у нас большой знаток религии. Монах.

- Я давно уже не монах. И в богов не верю.

- В амулеты тоже?

- Не верю, - повторил Кано. – Хватит болтать, нападай.

- Мне что-то лень тебя убивать, - сознался Широ.

Кано ничего не ответил, но сжал меч крепче. Запах гвоздики, тяжёлый, душный, будоражащий обоняние, плыл вокруг него. Удивительной красоты лицо казалось окаменевшим, но всё-таки напряжённым. Будто бы Кано из последних сил пытался держать маску.

Широ замахнулся и ударил.

- Ты жив?

Широ повернул голову к источнику звука. На него смотрела Цуё. Её одежда была смята и разорвана, ноги босы, а в руке девушка крепко сжимала свой нож, побуревший от крови.

- А ты? – задал столь же полезный вопрос Широ.

Цуё подошла к нему и встала рядом.

- Я думала, ты сгорел.

- Я думал, тебя зарезали.

- Я сама уложила двоих.

Широ кивнул, будто и не ожидал другого ответа.

- Кто-то ещё спасся?

- Многие, - ответила Цуё, - твой учитель Мицуёри успел вывести много людей из замка. Госпожа Моринага спаслась каким-то подземным ходом. Кто тебя ещё интересует?

- Юки?

- Мёртв. Но мне удалось защитить его тело, - с непонятной гордостью в голосе отозвалась Цуё, - никто к нему не прикоснулся, кроме меня.

- Я могу его увидеть?

- Да. Пойдём.

Цуё повернулась и пошла, её маленькие грязные ступни так легко ступали по усыпанной пеплом траве, будто она не шла, а скользила. Дождь продолжал заливать всё вокруг, смывая запах гари. Развалины замка почти перестали дымиться.

Они обошли то, что осталось от замка Мино, и вышли к мосту перед воротами. Потом Цуё свернула в сторону повела Широ в парк, в самую гущу деревьев, напитавшихся влагой, где пряталась уютная беседка. Сейчас она показалась Широ какой-то облезлой, будто дождь смыл с неё краски. Даже деревянная обезьяна на крыше словно бы поджала под себя лапы.

На полу беседки лежал Юки с аккуратно сложенными на груди руками. Стрела продолжала торчать у него из груди, будто явное свидетельство смерти. Цуё не стала заходить в беседку, остановилась у входа, а Широ зашёл.

Лицо Юки казалось безмятежным. Но он не выглядел так, будто прилёг отдохнуть и вот-вот проснётся, он выглядел абсолютно и несомненно мёртвым. Широ встал на колени и коснулся его холодной руки: она тоже была мёртвой.

- Мне кажется, это не Юки, - сказал Широ, не поворачиваясь к Цуё. – Я почти уверен, что это не он.

Когда Широ встал и собирался выйти, Цуё вдруг сделала шаг навстречу и крепко его обняла: так крепко, что весь воздух вышел из лёгких.

Потом Цуё ушла, а Широ направился глубже в парк. Ручей, наполняясь свежей влагой, пузырился и гудел, перекинутое через него сухое дерево поблёскивало влажными боками. На дереве сидела старуха и болтала ногами, пытаясь достать до воды. Заметив Широ, она устремила на него сердитый взгляд острых, совсем не старческих глаз.

- Ну присаживайся, раз пришёл, - поприветствовала его она.

И даже подвинулась, освобождая немного места рядом с собой.

Широ осторожно устроился на скользком мокром стволе рядом со старухой. Пахло от неё тоже совсем не по-старчески: железом, цветами и ещё чем-то дурманяще-женским, чем просто не может пахнуть от таких древних, морщинистых старух.

Ливень терял в силе, из стремительного становился жалобным, удручённым. Или это здесь, в насквозь промокшем парке, так казалось?

- В этом году дожди поздно, - сказал Широ, чтобы что-нибудь сказать.

Разглядывать старуху, сидя рядом с ней, было неудобно, и юноша уставился вниз, на русло ручья, быстро наполняющееся свежей водой.

- Вам всё поздно, - буркнула старуха, - то поздно, то рано. А я вот считаю – в самый раз!

Широ сложил руки на коленях. Почему-то руки были все в синяках и занозах, и когда только успел так украситься?

- Вы бы могли всё предотвратить, - сказал он, - если бы захотели. Но вам нравится просто наблюдать.

Старуха хмыкнула и бесцеремонно похлопала его по колену жёлто-коричневой старческой ладонью. Видно, несмотря на крутой нрав, она была не злая. Просто сварливая.

- И то верно, - согласилась старуха, - ну какие ещё развлечения в мои годы? Только на вас, молодых, смотреть…

- Но вы могли бы спасти Юки, - упрямо проговорил Широ, - могли бы! Дали бы и ему какой-нибудь амулет…

Тут старуха каркающе расхохоталась:

- Ой, не могу! Чего вспомнил! Ха-ха-ха!

Отсмеявшись и стерев рукой выступившие на глазах слёзы, она соизволила объяснить:

- Не было никакого амулета. И нет, и не будет никогда. Ты что, всерьёз думаешь, что человека может спасти от беды какая-то безделушка?

- Но вы же сами велели мне…

- Да разыграла я тебя, дурака! Хотя нет, - старуха со значением подняла вверх указательный палец, - не разыграла, а дала тебе цель! Понимаешь? Цель – это не чепуха навроде амулета, это дело серьёзное. У кого есть цель, то живёт не зря.

- И какая же у меня цель? – спросил Широ.

- Стать сильным. А у Юки была другая цель, и он своего добился. Ну и с чего бы мне потребовалось его спасать? Людям, стремящимся к цели, я не мешаю…

- Вы просто бессердечная, - Широ передёрнул плечами, - вы просто так развлекаетесь.

- Уж пожалуйста, не приписывай мне того, чего я никогда не делала! – Старуха резко ткнула его локтем в бок. – Не ищи виноватого, мальчик Широ. Сам понимаешь, бесполезно это…

Они ещё немного помолчали, сидя рядом. Густая листва деревьев скрадывала все звуки, и Широ понятия не имел, что творится сейчас у развалин замка. Главное, что здесь, в парке, ещё сохранился покой, который можно разделить с этим странным существом. Но покой этот недолог.

- Вам не пора? – бесцеремонно спросил Широ.

Богиня Бэнтен скосила на него глаза и ухмыльнулась.

- Мне уже давно никуда не пора. Ты иди. А я ещё посижу здесь, уж больно тут хорошо.

Широ кивнул и слез с дерева, мокрая одежда противно липла к телу, волосы облепили спину. Меча при нём уже не было, – он бросил его на месте последнего разговора с Кано, прямо на обагрённую кровью траву. Сейчас, наверное, дождь смыл все следы с того места.

Когда Широ уже намеревался уйти, богиня Бэнтен окликнула его в спину:

- Эй, мальчик!

Он обернулся. Старуха смотрела на него прозрачно-серыми, такими же, как у самого Широ, глазами.

- Всё будет хорошо, мальчик, - сказала она, – всё наладится.

Вместо эпилога

Маюри выбежала навстречу. За два месяца волосы у неё немного отросли и теперь были уложены в гладкую причёску, украшенную цветами. Бледно-зелёное еще девическое кимоно из тончайшего шёлка ладно облегало её фигурку, так что Цуё искренне залюбовалась подругой. Всё-таки она красавица, Маюри-тян.

- Цуё-тян! – поражённо воскликнула Маюри. – Неужели это ты?

За три дня пути в паланкине Цуё растрясла все внутренности. А ей-то раньше казалось, что нет ничего хуже верховой езды! Но паланкин, который несли на своих плечах четверо крепких слуг, оказался тем ещё пыточным устройством: громоздким, тряским и неудобным. Впрочем, сейчас, в её новом статусе главной служанки, Цуё путешествовать было нельзя.

- Это я, Маюри-сама, - прокряхтела Цуё, вываливаясь из паланкина, - как же я по вам соскучилась, Маюри-сама!

Не успела она произнести все приличествующие случаю слова, как Маюри сгребла её в объятия. Она так радовалась, что Цуё даже стало неловко.

- Ну что, есть ли новости, Цуё-тян?

- Да-да, замок наполовину восстановлен, все нижние покои уже заново отстроены и пригодны для жизни. Я прибыла за вами.

Некоторое время спустя подруги уже сидели в малой гостиной на женской половине замка Нидзёмару и пили чай. Уставшая с дороги Цуё шумно отфыркивалась, дуя на горячий чай, а Маюри только вертела на блюдечке свою чашку и с нетерпением ждала рассказа.

- Я привезла вам письмо от вашего отца, - уполовинив чашку, наконец-то выдала главную новость Цуё, - вот, радуйтесь! Мы его, конечно, не вскрывали, но Йомэю-сама ваш отец тоже написал.

- Что написал? – побледнела Маюри.

- Гневается! – со значением кивнула Цуё. – Но не противится. Свадьбе быть.

Маюри ничего на это не сказала, только закрыла лицо руками.

Слабенькая она всё-таки. Сейчас заплачет. Действительно, радость-то какая – стать женой правителя Мино, теперь уже единственного и безусловного!

Но оказалось, что Маюри расплакалась по другому поводу.

- Цуё, мне так жаль… - пролепетала она сквозь слёзы.

Поняв, в чём дело, Цуё тут же нахмурилась. Себе она запретила плакать, но не плакать не могла, и сейчас, в присутствии Маюри, слёзы едва не хлынули ручьём. Цуё изо всех сил принялась моргать и шмыгать носом, чтобы подавить всхлипы.

- Прости! – спохватилась Маюри.

- Не надо, - сдавленно произнесла Цуё. – Пока не могу я об этом… Давай лучше о чём-нибудь другом. О новостях, например.

…Сразу после трагических событий в замке к Имагава-сану был послан гонец, который, увы, сумел добраться до границы, когда уже всё закончилось. Полк воинов, примчавшийся на помощь Йомэю-сама, застал только дымящиеся развалины замка и два десятка мёртвых тел, среди которых, однако, не было молодого правителя Мино. Асакура Торио погиб, убитый каким-то чрезвычайно тонким оружием. Тело Ханакаяма Кано так и не нашли. То ли сбежал, то ли сгорел, - никто не знает.

…Армия Торио, узнав о смерти своего предводителя, подняла бунт. К счастью, с наёмниками оказалось легко поладить: Йомэй пообещал заплатить каждому обещанное жалованье, и этого хватило, чтобы гнев воинов превратился в восторг.

…Странные вести пришли из Киото: дайнагон Ямада был снят с должности, как не заслуживающий доверия. Место главного наперсника императора оказалось вакантным, и Его Величество изъявил желание, чтобы его занял властитель Мино. Асакура Йомэй пока не может придумать, как отвертеться от этого почётного назначения.

…Замок Мино сгорел не полностью. Уцелели все склады и подсобные помещения, все хранилища зерна и других припасов. По сути, сгорели только верхние этажи, в которых ничего ценного не было. Замок уже начали отстраивать заново, и если всё сложится удачно, то до холодов рабочие обещают закончить строительство. Сагара-сан уцелел при нападении на замок и потому остаётся на прежней должности, а Цуё неожиданно подобревший Йомэй-сама пожаловал звание главной служанки. Так что теперь она управляет слугами наравне с Сагара-саном, и тот на неё за это не обижается.

…Госпожа Моринага отказалась остаться в Мино, а Йомэй-сама не смог её удержать. Собрав свой узелок, вдова удалилась пешком и в неизвестном направлении, отказавшись принять даже несколько простых монет. О ней уже больше месяца ничего не известно.

…Мицуёри-сэнсей был ранен в сражении, но сумел полностью освободить замок от врагов. Он уже идёт на поправку, а с осени снова начнёт преподавать в своём додзё.

…Сам Йомэй-сама развил такую кипучую деятельность, что только держись. Он собирается расширять и перестраивать свои деревни, чтобы превратить их в города, и уже распорядился заложить новое святилище, посвящённое почему-то богине Бэнтен. Что с ним такое приключилось, Цуё точно не знает, но надеется, что женитьба пойдёт Йомэю на пользу.

- Он не передумал? – тихо спросила Маюри.

- Я ему передумаю! – грозно пообещала Цуё.

Маюри тихо рассмеялась.

***

Асаи Акио всерьёз раздумывал над тем, чтобы стать монахом. Вообще-то он всегда считал, что такая жизнь не для него. Ни в одного из богов Акио не верил и терпеть не мог работать руками, а ведь монахи только тем и занимаются. Распорядок в монастыре был такой: подъём до рассвета, до-о-о-о-олгая молитва, потом завтрак, состоящий из детской порции риса с водорослями, и вперёд, на работу. Акио приходилось целыми часами таскать воду из реки. Хоть и недолог путь, а как потом спину ломит!

Когда начался сезон дождей, река налилась силой, забурлила, но пока ещё не вышла из берегов. Шествуя к воде с вёдрами под проливным дождём, – двадцать шагов туда, двадцать шагов обратно, - Акио предавался размышлениям о том, как глупо и абсурдно устроено всё в этом мире. Ну зачем монахам вода? Хочешь пить или помыться – вот, двадцать шагов до реки! Да ещё дождь такой, что сам всё с тебя смоет, хочешь или не хочешь. Но с настоятелем Иошинори спорить бесполезно: только начнёшь ему возражать, как он сложит руки на неохватном животе и заведёт что-то нравоучительное про Будду. Акио пару раз послушал и больше не возражал.

В общем-то, и такая жизнь не хуже других. Во дворец Акио возвращаться боялся, чтобы не подставить ненароком младшего любимого брата, поступать на счётную службу куда-нибудь к торговцам не хотел, становиться простым писарем считал для себя зазорным… А здесь, в монастыре, спокойно.

Так спокойно, что порой хочется завыть.

Но благовоспитанный Акио выть никогда не будет, тем более под осуждающим взглядом Мамору. Братец считает, что Акио здесь чужой, и братец, конечно, прав. Вот только деваться Акио некуда. И незачем.

Однажды дождь превратился в туман, да такой густой, что в крошечное окошко кельи стало не видно реку, а от берега реки невозможно было разглядеть монастырь. Именно в такую замечательную погоду Иошинори снова послал Акио за водой. Добравшись до реки в моментально промокших сандалиях, Акио сердито бросил вёдра на песок и скрестил на груди руки. Только в таком тумане он мог позволить себе немного побыть собой настоящим, самую чуточку проявить эмоции. Ведь они у него были, эмоции. Просто он привык их скрывать.

В сизом воздушном молоке, слева от реки, неожиданно проступил человеческий образ, который с каждым мгновением приближался. Акио сначала подумал, что это один из монахов заплутал в тумане, потом подумал, что его самого подводит зрение, а в конце концов решил, что сходит с ума.

- Ты? – недоверчиво пробормотал Акио. – Ты как меня нашёл?

Ичиро сделал ещё несколько шагов и остановился рядом, широко улыбнулся, сбрасывая с плеча тяжёлый дорожный мешок. Сейчас они могли видеть друг друга, но их никто не видел, так как туман укрывал берег реки надёжным, охраняющим тайны покрывалом.

- Я просто хорошо искал, - ответил Ичиро.

***

Старая кухарка Кото рассыпала рис и соль, собираясь готовить свадебные лакомства для молодожёнов.

- Это к добру! – тут же заявила она, оборачиваясь, пока кто-нибудь не обвинил её в напрасной трате продуктов.

Но в кухне никого не было.

- К холодной осени это, - уже гораздо тише сказала кухарка, наклоняясь за метлой, - и к крикливому первенцу. Вот будет чудо, если с серенькими глазками! А лицом бы лучше в мать пошёл…

Она собрала рассыпанную крупу, бросила её в окно воробьям и снова принялась за готовку.

27.07.2018

Оглавление

От автора

Пролог

Глава 1 ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЕВ