Галатея (СИ) [Гиперболоид Гарина] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. ==========

POV Андрей Жданов

Этот день стал стал поистине самым тяжёлым за весь период моей сознательной жизни. Мне пришлось пережить ни с чем несравнимые чувства и познать каково это быть в центре лобного места, пригвожденным к позорному столбу, когда, казалось бы, близкие люди готовы тебя распять. Они не хотят вникнуть в твои мотивы, не хотят углубляться, анализировать. А зачем? Ведь проще швырнуть в лицо категоричное — ты виноват. Проще закрыть глаза на доводы и аргументы, упираясь ультимативным — «Ты должен был». Да, я был должен. Да, я не смог. Так странно… Еще вчера я не мог представить себе, что признавать правду это так, черт возьми, приятно. Это как неминуемый поход к стоматологу: да, страшно вначале, больно в процессе, но взамен получаешь такое облегчение, что оно того непременно стоит.

Вчера я признался себе во всём. В том, что я трус, в том что я самонадеянный кретин, который топчется по чужим судьбам в угоду своим дурацким амбициям. А главное, признал очевидное — я люблю Екатерину Пушкарёву. Скажете, я понял это слишком поздно? — допустим. Но в свое оправдание я могу лишь сказать, что понял я это давно, вот только признаться себе до конца духу не хватало. Но сейчас всё изменилось. Я не понимал вообще, чего я хочу от этой жизни до того, пока не встретил Катю. (Купить эксклюзивный письменный стол и урыть Сашку, заняв президентский пост, не считается). Сейчас я знаю, чего я хочу — жить со своей любимой женщиной, работать на благо родительской компании, сдать свои замашки большого босса на длительное хранение и стать счастливым. Это сложно, но выполнимо.

***

— Ну что, как ты, мой низложенный президент, мой свергнутый правитель? Я — твой верный оруженосец, Роман Малиновский, прибыл тебя морально поддержать, да и заявление принес. Вот. — протянув Андрею бумагу, Рома сел напротив, закинул ногу на ногу и внимательно взирал на задумчивого друга.

— Брось, Малиновский! Это пустые формальности. Нас с тобой уже уволили. Дааа, я почему-то думал, у меня в этом кабинете больше вещей. Столько всего нужного всегда было под рукой, а в итоге и забрать-то нечего. — Жданов тяжело вздохнул и закрыл небольшую коробку.

— Ага, потому что самое нужное, что было у тебя под рукой, Жданов, само свинтило. Уничтожило всё вокруг в радиусе 10 метров от конференц-зала и самоликвидировалось.

Андрей промолчал, лишь бросил тоскливый взгляд на двери каморки.

— И почему она с нами так поступила?! — театрально простонал Роман, вскинув лицо к потолку.

— Малиновский, ты дебил? Она видела твою инструкцию!

— Только из-за этого?

— А тебе этого мало?! — возмущённо заорал Жданов.

— Да не ори ты. Без тебя тошно. — сморщился от его крика Рома.

— А если тебе этого мало, то я добавлю. Катя слышала наш с тобой сегодняшний разговор. Слышала, как ты собирался устроить нашу с Кирой свадьбу, а ее сослать куда подальше. Я думаю, это и послужило спусковым механизмом. — Жданов успокоился и снова погрузился в унылое, апатичное состояние.

— Ну не сегодня же она нашла эту инструкцию и не вчера…

— Я думаю, что она знала о ней с самого начала. С того самого дня, когда ты «предусмотрительно» оставил для меня этот чёртов пакет. Так что, Малиновский, депешу из штаба перехватили и рядового Жданова ты не спас, а живьём закопал!

— Ну конечно, выходит, что во всем я виноват? — Малиновский вскинул на Андрея бесхитростный взгляд, полный возмущения и неподдельной досады.

— Да не во всём ты виноват, Малина. Просто всё так не вовремя.

— Допустим, Пушкарёва сразу нашла мою инструкцию. Могла она с тобой поговорить? Ну, скандал бы тебе устроила. Лицо бы расцарапала. Ты бы ее успокоил. Там, пара поцелуев, несколько слов о любви. Помирились бы. Потом спину бы тебе расцарапала… Прости, увлёкся, — осекся Рома. — Я просто не понимаю, зачем ей было всё это время скрывать, что она знает про инструкцию?

— Да она хотела мне сказать. Она говорила. Почти в открытую. А я, как полный идиот, не понял ни единого намёка. — Андрей резко расхаживал по кабинету, не переставая сокрушаться.

— Вооот… Вот мы и выяснили, кто во всём виноват. Не надо на меня так смотреть, Жданов, я вообще-то шучу. Просто хочу понять, что ты сейчас делать будешь?

— Я? Я к Кате поеду для начала. Ей сейчас хуже, чем нам с тобой. Я должен быть рядом с ней.

— Андрей, вот скажи мне, ты больной? Ты что намерен продолжать эти абсурдные отношения? — Малиновский ни на шутку возмутился, вытаращив на друга глаза. — С вот этой вот Катей? Да она тебе такую свинью подложила!

— А плевать. Я это заслужил! Ну что ты так смотришь на меня? Да, я люблю Катю и намерен официально объявить о наших отношениях, — Андрей надел пальто и устремился к выходу, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. — Андрюха, опомнись! — Роман моментально очутился в дверях и преградил Жданову путь. — Ты в своем уме? Отношения с Катей Пушкарёвой! Да тебя в прессе сожрут. Ты с жёлтых полос сходить не будешь! Андрюх, послушай, это ошибка! Это пройдёт! — Отвяжись, Ром! Не пройдёт. Не хочу, чтобы проходило. Хватит меня лечить. Что ты мне прессой грозишь? У нее что, хвост растёт или две головы? Она милая, умная девушка, и вы мне еще завидовать все будете. Я из нее сделаю такую конфетку, что вы все поприкусите языки.

— Ну-ну, нашёлся мне тут, Пигмалион доморощенный. Она, по-моему, уже один раз приходила в новом образе. Чуда не произошло. — отпихнув Малиновского, Андрей всё-таки прорвался сквозь преграду и быстрым шагом покинул кабинет. — Давай, иди, лепи из своей Пушкарёвой красотку, только Галатея из нее не получится. Данные не те! — бросил ему в спину Рома, но Андрей его уже не слушал и на всех парах мчался по коридору Зималетто. В какой-то момент он остановился на автомате, кто-то окликнул его по имени. Он обернулся и поймал на себе жгучий лёд заплаканных серых глаз, пронизывающих насквозь всё его существо.

— Кира…

— Нам нужно поговорить. — Холодно произнесла бывшая невеста.

— Я сейчас не могу. Мы поговорим завтра, когда ты успокоишься.

— А я спокойна! Разве у меня есть повод для волнений? Мой жених спал со своей секретаршей в обмен на липовые отчёты, разорил фирму моего отца, отдал компанию в руки аферистов, сорвал свадьбу, к которой я полгода готовилась в одиночку! Разве у меня есть причины переживать?! — слезы снова душили ее, мешая говорить. Слова застревали в горле. Кира хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Кира, я понимаю, тебе плохо… — он собрался продолжить, но тяжелая, хлесткая пощёчина настигла его раньше. Воропаева ударила его впервые в жизни. Сильно, наотмашь. Так же, как когда то его ударила Катя. Вот как, оказывается, выглядит женская боль. Он опустил голову, отведя виноватый взгляд в сторону.

— А теперь уходи, — прошептала она чуть слышно. Ее плечи тут же поникли, фигура сгорбилась. Она сейчас казалась такой слабой, измученной и окончательно сломленной.

Прибежала Маргарита. Прижав к себе Киру, как родную дочь, она повела ее в сторону кабинета, ласково поглаживая по спине, что-то шепотом приговаривая ей на ухо. При этом лишь искоса бросала осуждающие взгляды на сына.

«Sic transit gloria mundi*, Жданов. И как же ты будешь это все исправлять?»

========== Глава 2. ==========

POV Андрей Жданов

Вцепившись в руль, я мчался на своем Porsche, выжимая максимум. Проклятые пробки то и дело возникали на пути. Я злился. Было чувство, что все вокруг пытаются помешать мне поговорить с Катей. Хотя я сам не представлял, что я ей скажу. Что вообще можно сказать женщине, которую смертельно обидел? Вот так просто заявиться к ней и попросить прощения? — Бред. Но выбора у меня не было и времени тоже. Я не мог ждать, пока она мне на зло выскочит замуж за Зорькина и нарожает ему детей. Да плевать я хотел на этого Зорькина! Катю я ему не отдам! Но не будет его, будет другой. Такова закономерность нашей жизни. А впрочем, и никакому другому я ее не отдам. Я буду бороться за нее до последнего. До тех пор, пока хватит моих сил. Давно уже пора повзрослеть. Не ждать милости от природы, а брать всё самому.

***

Жданов припарковал автомобиль во дворе и стремительно рванул к ее подъезду. Кода от подъездной двери он, конечно, не знал. Пришлось звонить Пушкарёвым в домофон, но никто не отвечал. Он принялся набирать разные номера квартир, но закон подлости брал своё, и никто не спешил ему открывать. Нецензурно выругавшись, Жданов в порыве пнул дверь ногой и достал телефон. Минут десять он терзал его, поочерёдно названивая Кате на домашний, потом на мобильный, а затем снова на домашний. Трубку никто не брал. Очевидно, дома никого не было, но Андрей надеялся до последнего прорваться в подъезд. В голове носились тревожные мысли. Вдруг ее родители куда-то уехали, а она сейчас дома одна и с ней что-то случилось? А что если она сама уехала? От этой мысли сердце мучительно сжалось. Казалось, он почувствовал, что своим последним предположениям попал в точку.

— Эй, закурить есть? — раздался голос за спиной, за которым послышался развязный хохот. Андрей обернулся и увидел двух молодых людей, направляющихся напрямик к нему. Они показались ему очень знакомыми, и Жданов принялся перебирать в голове обстоятельства, при которых он мог встречать этих представителей отряда гопников. Между тем ребята уже подошли к порогу.

— Витёк, ты только погляди! Это же жених нашей мисс красавицы! — вызывающе заржал один из них.

— Да вижу. Снова будет в машине ее нацеловывать. И не боится же, что она его своими брекетами покусает, — присоединился Витек и тоже расхохотался, но веселье быдло-друзей длилось недолго. День у Жданова выдался из ряда вон херовым, и он сделал то, о чем мечтал с самого утра. В роли боксёрской груши выступил Виктор. Его Андрей отправил в нокаут точным ударом в челюсть. Второй тут же «сложил оружие» сам, испуганно глядя на мужчину.

— Э, ты че, совсем дебил? Ты с башкой не дружишь что ли? У Витька и так сотряс, — пояснил он, продолжая пятиться назад.

— Если кто-нибудь из вас еще хоть раз что-нибудь скажет про Катю, я вас с землёй сравняю. Вас мать родная не узнает, — злобно процедил Андрей, наступая на испуганного парня.

— Всё, всё, я понял! Мы ж так, мы не со зла. Мы же Катюху с детства знаем, — оправдывался тот, видимо, не желая разделять участь товарища. Тем временем Витек уже поднялся и угрюмо отряхивал снег со спортивных штанов.

— Извини, мы правда к Катьке нормально относимся, — буркнул он.

— Мужик, а ты не к ней случайно приехал? — спросил второй.

— К ней. Код от подъезда знаете? — Жданов ухватился за эту надежду, как за соломинку.

— Так нет их никого. Они в аэропорт уехали. Я так понял, Катьку провожать. — ответил Витёк.

— Да, точняк. Мы еще Сергеичу помогали машину толкать. Он так и сказал, что мол дочку в аэропорт повезет. На юга отдыхать. — пояснил второй.

— На какие такие юга? — взревел Андрей.

— В Египет вроде, а там не знаю.

«Ну просто п*здец! Катя решила улететь из Москвы. Куда? Зачем? Я знаю точно, что она не причинит вреда Зималетто. Я ей верю. Но как мне убедить в этом других? Как уберечь ее? Я должен ее остановить!» — пронеслось в голове у Жданова.

— Бл*ть… — многозначительно проговорил он низким голосом. — Мужики, есть у кого сигареты? — Витек отзывчиво кивнул и протянул ему пачку LD. — Дрянь какая, — пробубнил избалованный роскошью мужчина, но сигарету всё-таки достал и, быстро прикурив, глубоко и отчаянно затянулся.

========== Глава 3. ==========

POV Андрей Жданов

И снова я мчусь на машине по городу, как полоумный, подрезая на поворотах автобусы, обгоняя и лавируя среди потока машин. Куда этой сумасбродной девчонке приспичило лететь? Оказывается, я не до конца знал свою робкую Катеньку. Эта тихая мышка оказалась строптивей тигрицы и вертит мной, как марионеткой. Да какое она имеет право? Хотя, наверное, имеет. Она крутит Андреем Ждановым на правах его любимой женщины. Ни за кем из своих любовниц я бы не стал гоняться по всей Москве. Даже за Кирой, хотя еще недавно собирался создать с ней семью. Ни от одной из этих женщин я бы не стерпел пренебрежения и предательства, но ей я могу простить всё. Всё, кроме одного — другого мужчины. Я не могу видеть ее с другим. Это выше моих сил. Я схожу с ума от одной только мысли, что мою малышку кто-то держит в своих руках, гладит по бархатной коже, целует. Мне хочется задушить любого, кто посягнет на то, что по праву принадлежит мне.

Да, я идиот. Но у меня есть оправдание — я привык так жить. Самые красивые женщины бросались мне сами на шею, стоило мне только намекнуть. Кира избаловала меня своей всепрощающей любовью настолько, что измены и похождения стали для меня вариантом нормы. Да и Катя, она с первых дней стала меня опекать. Она была готова на всё ради меня. У меня до сих пор не укладывается в голове, как она могла ввязаться в эту авантюру с Никамодой. Это же такой риск. И сколько бы Малиновский не говорил, что они с Зорькиным решили меня кинуть, я в это уже никогда не поверю, потому что я ее немного узнал. Она честная, порядочная девушка и пошла на это только потому, что наверное любила меня.

Я резко почувствовал дикий дискомфорт, когда Катя изменилась. На меня и до этого злились бывшие любовницы. Они преследовали меня, устраивали сцены. А Кира, ее спектакли можно было показывать во МХАТе. Но только Катино охлаждение ударило по мне так сильно и так больно, что я чуть было не сломался. Я люблю эту женщину. Впервые в моей жизни появилась та, ради которой я готов отказаться от самого дорогого, что у меня есть — от моей семьи и от Зималетто.

Такая ирония — я начал отношения с Катей ради компании, а сейчас готов от этой компании бесповоротно отречься. Малиновский сегодня спросил меня, готов ли я продолжать с ней отношения. Продолжать не готов. Я готов их начать заново. Теперь у нас всё будет по-другому. Я докажу, что люблю ее. Докажу, что кроме нее мне никто не нужен. Но неужели она думает, что ей удастся сбежать? — Не удастся! Я ведь найду ее везде, на любом конце света найду. Это всего лишь вопрос времени, потому что вопрос денег меня не волнует.

***

Андрей мчал по грязной трассе по направлению к аэропорту. Если верить Витьку, и Катерина улетала именно в Египет, то скорее всего улетала она из Домодедово. Жданов был готов перевернуть аэропорт вверх дном, найти ее и остановить.

В кармане некстати завибрировал мобильный. Жданов чертыхнулся. Разговаривать ни с кем не хотелось, тем более с Кирой. Он, конечно, должен будет с ней поговорить, но не сегодня. Пусть эмоции улягутся. «И зачем только Катя показала ей ту чертову инструкцию?» — подумал Андрей, выжимая до отказа педаль газа. Нашарив в кармане телефон, он посмотрел на дисплей. Звонила Маргарита Рудольфовна. Мужчина нахмурился.

— Да, мама, я слушаю, — произнес он обеспокоенным голосом.

— Андрюша, ты где? Можешь приехать сейчас домой? — затараторила мама.

— А что случилось? Я сейчас занят.

— Папе стало плохо. Поднялось давление, мы звонили Глебу Петровичу. Он приехал и сделал папе укол, — причитала в трубку Жданова.

— Может быть лучше поехать в больницу?

— Андрей, это всё из-за этой твоей аферистки! Саша всё узнал. Она улетает в Шарм-эль-Шейх. Билет на ее имя оформлен сегодня. Она хочет сбежать, прибрав к рукам компанию! — сокрушалась Маргарита, срываясь на крик.

— Мама, успокойся! Катя не причинит вреда Зималетто. Если она улетает, значит ей просто хочется отдохнуть. Я полечу к ней и мы обо всем договоримся.

— Не стоит беспокоиться, дорогой. Саша уже отправил в аэропорт своих людей из спецслужб. Они позаботятся обо всем.

— Мама! — заорал Андрей так, что в трубке послышался скрипящий стон. — Если они хоть пальцем дотронутся до Кати, я убью их! Если хоть один волос упадёт с ее головы…! — рявкнул он остервенело.

— Ну Андрей, я тебя не понимаю! Она собирается сбежать!

— Она не собирается никуда сбегать, я ей верю! — крикнул Андрей, с силой швырнув телефон на соседнее кресло. Дальше все было как в пелене. Он не помнил, как домчался до Домодедово. Бросив машину на парковке, он забежал в зал аэропорта и первым делом кинулся к стойке информации.

— Девчонки, милые, самолет на Шарм-Эль-Шейх уже улетел? — спросил Жданов с трудом выравнивая тяжёлое дыхание.

— Еще взлета не было, но регистрация завершена, — сообщила сотрудница аэропорта.

— А какой гейт?

— Мы вообще-то не должны предоставлять эту информацию, — нахмурившись ответила одна.

— Тем более они уже взлетают, — сказала вторая, а затем добавила с сарказмом. 8 гейт, если вам это поможет.

— Спасибо! — выпалил Жданов и бросился к восьмому выходу. Вдруг он увидел женский силуэт в до боли знакомом пальто. — Катя… — прошептал он чуть слышно. Девушка шла в сопровождении двух мужчин в штатском. Они держали ее под руку, а один что-то нашептывал ей с издевательской гримасой на лице. Андрей с трудом превозмог сильнейшее желание вцепиться этим двум в горло.

— Господа, добрый день. Меня зовут Жданов Андрей Павлович. Я деловой партнёр господина Воропаева, — обратился он к мужчинам даже не глядя на Пушкарёву.

— Здравствуйте Андрей Палыч, Александр Юрьевич нас просил помешать этой особе покинуть страну, — объяснил тот, что постарше.

— Да, я в курсе. Спасибо. Вы, в общем-то, свободны. Теперь мы с ней сами разберёмся. Ну что, дрянь, сбежать решила? — обратился он к сжавшейсе от страха девушке.

========== Глава 4. ==========

POV Андрей Жданов

Не описать словами, как я испугался в тот момент, когда увидел Катю с теми типами. Мама сказала, что Сашенька попросил разобраться своих людей из спецслужб, вот только она не понимает, что к государственным спецслужбам эти головорезы не имеют никакого отношения. Но с доблестной полицией они имеют свои подвязки, потому что деньги в наше время открывают все пути. Интересно под каким предлогом они сняли Катю с рейса? Хотя здесь можно придумать что угодно. Я благодарен Богу за то, что вовремя появился в аэропорту. Страшно представить, что было бы, если бы я опоздал хотя бы на час. Бедная моя девочка. Представляю, как ей было страшно. При встрече я обязательно вырву Воропаеву кадык. Не я, так это рано или поздно сделают другие. Его связи с криминалом добром точно не кончатся. Воропаевы всегда были тесно связаны с бандитским миром. Дядя Юра сам долгое время крышевал палатки на Черкизовском, успешно совмещая это занятие со швейным бизнесом. Конечно, отец тоже имел ряд контактов с авторитетами, но в последние годы совсем отошёл от этой модели, выстраивая бизнес честно и открыто по европейским стандартам. Либо я чего-то не знаю…

***

— Ну что, дрянь, сбежать хотела? — процедил Жданов, насквозь прожигая Пушкарёву холодным, надменным взглядом. Девушка беззвучно всхлипнула, подняв на мужчину глаза, полные слёз, отчего у Андрея всё внутри перевернулось, а по спине пробежали сотни мурашек. Он с неимоверным усилием сдержался, чтобы не броситься к ней и не спрятать эту испуганную девочку в своих объятиях.

— Андрей Палыч, вы в курсе дел? Доверенность она наклепала липовую и сразу на самолёт. Думала, никто не расчухает. Поедемте, наш нотариус уже на базе. Сейчас быстро вопрос решим, — принялся ему объяснять один из громил.

— Я в курсе. Мы разберёмся. Мой отец сам хочет с ней поговорить, — резко ответил Жданов. В этот момент он сам выглядел, как криминальный элемент. Впрочем притворяться ему не пришлось, ведь он на самом деле был в диком бешенстве.

— Понял. Тогда отбой. Пал Олегычу привет от Хасана, — сказал второй противно скалясь и наконец убрал свои щупальца от Кати.

Из аэропорта вышли молча. Пушкарёва даже не сопротивлялась. Она была белая, как холст, а стеклянный взгляд совершенно ничего не выражал. Жданов помог ей сесть в машину, и только когда они оказались вдвоём, он позволил себе выдохнуть. Всё хорошо. Она здесь, рядом с ним — живая и невредимая. Чувства нахлынули горячей волной. Он притянул девушку к себе и крепко обнял, ненасытно вдыхая тонкий аромат ее кожи. Пушкарёва вскрикнула, резко оттолкнув его, и начала яростно колотить маленькими кулачками.

— Мне не нужна твоя компания! Оставьте меня в покое! Пожалуйста! — крикнула Катя, срываясь на хрип. Она уже отошла от анабиоза и ее охватила настоящая истерика. Жданов с силой прижал ее к себе. У него самого всё дрожало внутри. Было совершенно невыносимо смотреть, как она сотрясается от рыданий, пытаясь выбраться из его рук. Он был хреновым психологом, но что-то ему подсказывало, что здесь не обойтись без шоковой терапии. Тем более однажды он уже приводил Пушкарёву в чувства таким способом.

— Катя, успокойся, — отчеканил он металлическим тоном, но девушка продолжала рыдать и вырываться. — Да успокойся же ты наконец! — заорал он так, что самому стало от этого не по себе. Шоковая терапия сработала безотказно. Катерина тут же притихла в его руках и, пользуясь моментом, мужчина прижал ее к себе еще крепче, мягко поглаживая по голове.

— Катя, выслушай меня. Мне нужно очень многое тебе сказать. Я обязательно это сделаю, только не сейчас. Сейчас я хочу одного — чтобы ты понимала, что я тебе верю. Я тебе не враг. Помнишь, тогда в каморке я сказал, что стою на пороге краха? Ты наверное думала, что крахом я называю потерю президентской должности? — Нет! Я говорил тебе именно о том, что происходит сейчас. Воропаев подлый и беспринципный человек. Он всех меряет под одну гребёнку. Для него все преступники и аферисты. Наверное потому, что он сам в этом погряз. Понимаешь, с самого первого дня, когда я отдал тебе фирму, я боялся. Боялся, что подвергаю тебя опасности. Ведь они действительно думают, что ты хочешь присвоить Зималетто.

— Но я не хочу… — подала Катя голос, подняв на него красные глаза.

— Я знаю. Я верю тебе больше, чем себе. Катя, я прошу тебя, не убегай. До суда. Ты должна быть здесь и представлять Никамоду, чтобы ни у кого не возникло сомнений в твоей готовности сотрудничать. Я понимаю, тебе не хочется никого из нас видеть. Я знаю, что ты меня не любишь и не уважаешь, я тебе уже говорил об этом. Но пойми, мой отец ни в чем не виноват, как и твои родители. Он очень переживает. Зималетто это дело его жизни. Как бы пафосно это ни звучало. У него и так сегодня случился приступ. — от этих слов Катя вздрогнула и отвернулась к окну. Конечно, в первую очередь она хотела ударить по младшему Жданову, даже не задумываясь, как это могло отразиться на Павле Олеговиче. Она прекрасно знала, что у старшего было больное сердце. Она вдруг осознала, что Андрей прав. Ради минутного триумфа от своей мести она втянула в эту тёмную историю с залогом всех. В том числе и своих родителей. Она представила, как Воропаев заявляется к ним домой и требует отдать компанию, обвиняя ее в мошенничестве и денежных аферах. Стало очень стыдно. Тревога отразилась в ее огромных глазах, которые она снова обратила на Жданова и только сейчас заметила его состояние. Андрея трясло. Он был болезненно бледным, руки дрожали.

— Андрей, что с тобой? — прошептала девушка.

— Со мной? Да нормально всё со мной, Катюш. Ты думаешь, что представила на собрании реальный отчёт, показала Кире инструкцию и всё? Андрей Жданов уничтожен? Так вот что — уважение отца я не потерял, потому что его никогда не было. Мать я разочаровываю не в первый раз — она уже привыкла. На Воропаевых же мне плевать. Кира… Киру я не люблю и сам бы разорвал эту дурацкую помолвку. Выходит, твой план не удался.

— Ты так говоришь, как-будто я во всем виновата, — вспыхнула Катерина. — Я не показывала инструкцию твоей невесте. Она сама, как гестаповец, бросилась меня обыскивать при выходе. И знаешь что? — Я показала реальный отчёт только потому, что хотела уйти честно, представив реальное положение вещей в компании. Павел Олегович должен знать, как обстоят дела в фирме! — она раскраснелась. Обычно гладко причесанные волосы растрепались и обрамляли лицо красивыми завитками. Жданов залюбовался ей в эту минуту. Какая же она была удивительная.

— Почему ты улыбаешься? — спросила Катя хмурясь.

— Просто мне очень хорошо, когда ты рядом.

— Андрееей… — насмешливо протянула она, с укором качая головой. Жданов не стал мешкать и сгреб девушку в охапку. Она сделала пару вялых попыток сопротивляться, но вскоре сдалась под бескомпромиссной силой его натиска. Он целовал ее так яростно, так жадно, будто больше в его жизни никогда не будет этих мягких губ. В последний раз он целовал ее вчера вечером, а ему казалось, это было тысячу лет назад. Она отвечала. Тоже страстно и жарко, но быстро пришла в себя и оттолкнула мужчину.

— Не смей этого делать! Никогда! Слышишь? Я ненавижу тебя, — гневно прошипела Пушкарёва.

— А я тебя люблю, — ответил Андрей и завёл мотор.

— Отвези меня домой.

— Это я и собираюсь сделать. Отвезу тебя домой. Ко мне домой. — с загадочной улыбкой проговорил Жданов, а Катя чуть было не задохнулась от такой наглости. Она пыталась что-то возразить, но мужчина перебил ее: — Я должен быть уверен, что ты в безопасности, пока я не вправил Сашке мозги. А завтра мы поедем в Зималетто на собрание. Вместе. Позвонишь Зорькину и попросишь его тоже приехать. Надо будет прокомментировать отчёты. Так, Малиновскому я позвоню сам…

— Вот спасибо, — фыркнула Пушкарёва с едким сарказмом.

— Кать, мы всю эту кашу заварили вместе. Сейчас надо выходить из этого положения достойно.

— Ты еще помнишь, что такое достоинство? — колко хмыкнула она, отвернувшись. Жданов промолчал, только ускорил машину.

========== Глава 5. ==========

POV Андрей Жданов

Всю дорогу я искоса посматривал на Катю. Она утомилась и в какой-то момент устало склонила голову к окну, бесстрастно глядя на дорогу. Я видел, как веки ее тяжелеют, тело расслабляется и она медленно погружается в сон. Когда мы останавливались в пробке или на светофоре, я любовался моей спящей красавицей. Да, именно красавицей. И как я раньше мог думать, что она некрасива? Очевидно, я был совершенно слеп, раз не смог сразу разглядеть ее благородные черты: высокий лоб, точеный носик, завораживающие большие карие глаза, идеальную атласную кожу. Я с восхищением наблюдал, как подрагивают во сне ее длинные тёмные ресницы, а полные губы соблазнительно приоткрываются, маня снова прикоснуться к ним поцелуем. Заехав на парковку своего дома, я заглушил мотор и еще долго, как завороженный, безмолвно смотрел на Катю, не решаясь прервать ее спокойный сон. Мне нравилось изучать ее, будто бы мы знакомились заново.

Я осторожно убрал непослушную прядку волос с ее лба, а дальше уже не смог остановиться. Я осторожно приблизился к ее лицу и мягко прикоснулся губами к виску, затем скользнул лёгким поцелуем по щеке и, наконец, припал к ее бархатным губам. Мое сердце наполнилось звенящей радостью. Неужели мне так мало нужно для счастья? — лишь бы эта женщина всегда была рядом.

***

— Андрей, что ты делаешь? — она встрепенулась, растерянно потирая сонные глаза. Жданов в ту же секунду отпрянул от девушки, сделав вид, будто что-то изучает на приборной панели.

— Ты уснула. Я хотел тебя разбудить. Мы приехали.

— Да, я немного задремала… — Катя недоверчиво смотрела на мужчину, пытаясь разгадать его умиленный взгляд.

— Ну что, пойдём? — с приветливой улыбкой предложил Жданов.

— Не знаю… Скажи, ты специально привёз меня сюда, чтобы я была у тебя под контролем? Андрей, я клянусь, что не нарочно ошиблась при оформлении доверенности. Завтра я всё исправлю. А сейчас я хочу поехать домой.

— Я уже говорил, что верю тебе. Катя, я раскаиваюсь! Ну неужели ты никогда меня не простишь?

— Я слишком долго верила тебе. Верила больше, чем кому бы то ни было. Только поэтому я согласилась на всю эту историю с Никамодой.

— Катя…

— Андрей, пожалуйста! Давай просто забудем обо всём, что было.

— Я не могу. Я тебя люблю и я знаю, что ты тоже меня любишь. Как мне тебе доказать? Ну что ты хочешь, чтобы я сделал? Хочешь, я отдам свои акции Воропаеву и пойду работать таксистом или охранником, как Потапкин? — выпалил закипающий Жданов, а Пушкарёва впервые за день мимолетно улыбнулась.

— Хорошо. Я останусь сегодня у тебя, чтобы у родителей не возникло вопросов, почему я не улетела. Ты ведь знаешь моего папу — он же перевернёт службу безопасности аэропорта, когда узнает, что меня с какой-то стати сняли с рейса, — качая головой усмехнулась Катерина. — А завтра я поеду домой и скажу, что работа у Юлианы мне не подошла. Связи с общественностью это, и правда, несколько не моё.

— Вот видишь! Я тоже думаю, что тебе лучше остаться. — воодушевился Андрей, расцветая в радостной улыбке. — Так, стоп. Значит это Юлиана собиралась тебя увезти?

— Андрей… Я сама хотела уехать, сменить обстановку, потому что это всё было так… неправильно.

— Не нужно объяснять. Я все понимаю. Я действительно понимаю тебя. — Жданов вышел из машины, и открыв пассажирскую дверь, протянул Кате руку.

В квартире было по-холостяцки не убрано. По пути в гостиную Андрей спешно собирал разбросанные рубашки и галстуки, стаканы и бутылки из-под виски.

— Может быть выпьешь чего-нибудь? — спросил он, но тут же спохватился. Катя была не из тех женщин, которые обычно бывали у него в гостях, поэтому привычный ждановский сценарий вечера был к ней неприменим. На его предложение Пушкарёва лишь вскинула негодующий взгляд и отрицательно покачала головой. Андрей понял, что сболтнул лишнего и тут же решил реабилитироваться:

— Катюш, ты, наверное, проголодалась? Я, например, жутко голоден. Ты можешь принять душ, а я пока что-нибудь нам приготовлю.

Конечно же, Андрей совершенно не понимал, что и из чего он будет готовить. Он этим занимался крайне редко и то без особого воодушевления. Кира иногда кулинарила у него дома, когда что-то находило на нее, но в основном они предпочитали рестораны и еду на заказ. Жданов даже не знал, есть ли у него продукты, чтобы соорудить им с Катей перекус.

Против душа Пушкарёва возражать не стала. День выдался очень утомительным, тело изнывало от усталости и нуждалось в освежающей влаге. Андрей вручил ей чистое полотенце и свою рубашку, чтобы переодеться. Он показал ей, где ванная, предусмотрительно спрятав перед этим многочисленные Кирины баночки и пузырьки с шампунями, а сам отправился на кухню с твёрдым намерением приготовить им ужин.

На кухне царил чопорный порядок. Там Жданов бывал крайне редко, поэтому стараний его домработницы Зои Петровны, которая делала уборку в квартире раз в неделю, хватало на более долгое время. Андрей пошарил по подвесным шкафам и очень обрадовался, когда обнаружил целую упаковку спагетти. Он вспомнил, что в прошлом году привёз их из Италии, купив просто так на одной местной выставке, и, конечно, не собирался готовить, но сейчас этот съедобный сувенир оказался очень кстати. Открыв холодильник, он нашел кусочек пармезана, а посему решил, что классической «Паста пармеджано» непременно быть.

Он долго размышлял, гипнотизируя упаковку, затем взял первую попавшуюся кастрюлю и налил холодной воды. Распечатав пачку, мужчина опустил спагетти в воду и с видом знатока зажёг огонь на плите.

— Не думаю, что это правильный рецепт приготовления спагетти, — раздался Катин голос за его спиной. Он наконец-то звучал непринуждённо и даже насмешливо. Жданов обернулся и увидел перед собой совершенно незнакомую девушку. Это была всё та же Катя Пушкарёва, но какая-то другая. Она была так безукоризненно хороша и сексуальна в его рубашке, что у мужчины перехватило дух. Андрей тут же принялся исследовать девушку горящими глазами, задерживая завороженный взгляд на ее длинной хрупкой шее, узких плечах, по которым мокрыми кольцами спадали вьющиеся пряди волос. Совершенно очарованный, он спустился ниже, и тяжело сглотнув, принялся любоваться ее округлыми, подтянутыми бёдрами и стройными ногами. Она была подобна Венере, вышедшей на берег из морской пены. Где-то, словно вдалеке, звучали её слова, но он он практически оглох, погруженный в глубокий анализ увиденного.

— Андрей, ты меня слышишь? Спагетти нужно опускать в кипящую воду.

— А? А, да! Я просто так себе кулинар, Катюш. Даже на собственной кухне я не могу обойтись без тебя.

Тем временем Пушкарёва взяла инициативу в свои руки, достала спагетти и оставила кастрюлю с водой на плите закипать, добавила соль и влила пару ложек подсолнечного масла.

— Так мама обычно делает. Я тоже совсем не умею готовить. Если только чуть-чуть и самое простое, — призналась она с застенчивой улыбкой. Жданов чуть было не застонал от удовольствия. Как же давно он не видел этой улыбки. Казалось, эта наивная, доверчивая и добродушная девочка исчезла навеки, но нет — она сейчас здесь, стоит перед ним, в его рубашке, на его кухне и помогает ему готовить ужин. Впервые в жизни он почувствовал, что созрел для брака, для детей. Захотелось вдруг полностью пересмотреть свои взгляды на жизнь. Зималетто? — Теперь для него это было не больше, чем семейная компания, а президентское кресло всего лишь элемент интерьера. Только сейчас он понял, что будет счастливым всегда и при любых обстоятельствах, если эта женщина будет с ним. Гормоны разыгрались настолько, что захотелось овладеть ей прямо здесь и сейчас на этой кухне, но Андрей постарался взять себя в руки.

— Я предлагаю объединить наши небольшие навыки, — ответил он с лукавой улыбкой.

***

Жданов зажёг камин и сервировал десертный столик в гостиной. Открыв бутылку красного вина, он разлил его по бокалам и протянул Кате.

— Катюш, держи. Сегодня был тяжёлый день. Неплохо было бы расслабиться, — немного помешкав, девушка приняла фужер и вдохнула изысканный аромат Chateau Margaux.

— Я хочу выпить за… нас. Я очень хочу, чтобы однажды ты поверила мне. Поверила, что я люблю тебя. Мне совершенно всё равно, что будет в Зималетто. Лишь бы ты меня простила… — он замолчал и обратил на Катерину свой пристальный взгляд. Карие глаза потемнели, сделавшись почти черными. Он смотрел на нее так, будто ждал приговора. И он прозвучал.

— Андрей, прошу тебя, не нужно. Да, в какой-то момент я позволила себе увлечься тобой, но… все прошло. Прости, — девушка пригубила вино и посмотрела Андрею в глаза. Это был совершенно спокойный, чистый взгляд, равнодушный и даже холодный. В нем не было ни притворства, ни страдания, ни боли — ни каких-либо эмоций вообще.

Жданов отвернулся, неподвижно глядя на огонь в камине. А ведь он никогда не задумывался, что чувства могут быть невзаимны, точнее, что его могут не любить. Оказывается могут. Но не всё еще было потеряно. Ведь того Андрея Жданова, который причинил ей столько боли и слез, его больше нет. Теперь он совершенно другой и готов бороться за свою любовь до конца, осознавая, что сражаться придётся долго и упорно: со своими родителями, с яростным полковником Пушкарёвым, с Кирой и ее навязчивой любовью, с шуточками Малиновского, а главное — со страхами и неуверенностью Кати, но он справится, ведь у него есть главное преимущество — любовь и вера в себя.

========== Глава 6. ==========

Pov Андрей Жданов

Этим вечером мы больше не говорили. На меня вдруг накатило такое тягостное чувство усталости и апатии, что хотелось просто устремить зрачки в одну точку и бесконечно сверлить ее взглядом. В голове творился хаос из предположений и выводов, и оформить их в связную мысль у меня вряд ли бы получилось. Я догадывался, что Катя сейчас пребывала в том же состоянии и решил не трогать ее. Она почти не смотрела на меня, отвернувшись к камину. Наконец-то я начинал всё понимать, и это меня ужасало. Катя так изменилась за последний месяц, и теперь я точно знал, что послужило причиной этих перемен. Я постарался представить, что чувствовала эта бедная девочка, когда узнала обо всём, а я продолжал ей дарить этот хлам, строчить дурацкие открытки. Ещё эта инструкция… Как мне теперь доказать, что я не имею к ней никакого отношения? Ведь я, как последний кретин, следовал плану Малиновского шаг за шагом. Я просто поражаюсь ее железной выдержке. Надо было в тот же день швырнуть мне эту инструкцию в лицо, но она не сделала этого. Почему? — Потому что хотела отомстить или просто потому что любила? Теперь я знаю точно. Она меня любила. Такую нежность нельзя сыграть, нельзя так отдаваться — горячо и без остатка, а с ней я почувствовал то, чего никогда в жизни не испытывал. Я чувствовал каждой клеточкой, что я любим.

Я приготовил для Кати постель во второй спальне. Она сухо поблагодарила меня и скрылась за дверью, а я ещё долго сидел в гостиной, терзаемый чувством вины и раскаяния, но ее присутствие в моей квартире согревало меня, не давало окончательно пасть духом. А ещё радовало то, что кроме Кати никто и никогда не спал в той постели, ведь все мои ночные гостьи по обыкновению делили ложе со мной. Мне всегда льстило, что я слыву сердцеедом в московской тусовке. Кто только не оказывался на моих шелковых простынях: элитные красавицы и светские львицы, модели Милко, Кира и ее подружки, которые днем раздавали моей невесте советы относительно отношений со мной, а ночью без зазрения совести ублажали меня в этой квартире. Теперь же мне было противно от моего прежнего образа жизни. За эти несколько дней я многое переосмыслил. Я знаю, это слишком мало, чтобы что-то исправить, но я изменил свое мышление, а это самый верный путь к новому. И первым делом, я закажу себе новую кровать…

***

Павел Жданов выехал из дома, когда на часах ещё не было и семи. За ночь он не сомкнул глаз ни на минуту, чередуя валидол с корвалолом. Когда Андрей садился в президентское кресло, он чувствовал, что добром это не кончится. Он предполагал, что тот споткнется — провалит коллекцию, обанкротит часть магазинов, потеряет некоторые деловые контакты, но он даже не мог предположить, что его единственный сын развалит стабильную семейную компанию всего за пол года. И не просто развалит, а заложит её со всеми активами совершенно чужому человеку. Надо было срочно что-то предпринять, не было времени анализировать, где он ошибся в воспитании сына. С самого утра он закрылся в кабинете президента в надежде набросать антикризисный план, но истратив гору бумаги, так и не сдвинулся с мертвой точки. К горлу то и дело подступал ком отчаяния. До последнего не хотелось верить, что это был крах дела всей его жизни, а виной всему его собственный сын.

— Павел Олегович… Можно? — Тропинкина осторожно просунула голову в кабинет и тихонько позвала Жданова.

— Да, Маша. Доброе утро, — произнес он устало и постарался улыбнуться молодой секретарше.

— Там пришел Хасанов Геннадий Борисович. Говорит, что вы в курсе.

Жданов-старший вздохнул, потерев красные от переутомления глаза.

— Маша, пригласи его сюда, пожалуйста, и сделай черный кофе. А мне зеленый чай.

— Да, конечно, Пал Олегыч, всё сделаю. Я помню, что вам кофе нельзя, — простодушно улыбнулась девушка и помчалась исполнять распоряжение. Всё-таки авторитет Павла был до сих пор нерушим в этой компании.

— Здравствуй, Павлуша! Здравствуй, дорогой! — в кабинет вошел крупный, пожилой мужчина лет 60, в дорогом костюме и солидными перстнями на руках. Он сразу поспешил по-дружески обнять Жданова.

— Здравствуй, Ген! Сто лет тебя не видел.

— Так, давай только не будем про наши годы. Мы с тобой ещё ого-го!

— Расскажи, как ты? Как строительство «Омеги»?

— Там всё нормально. Строим потихоньку. Ты мне лучше скажи, что у тебя приключилось? У тебя среди бела дня в мирное время бизнес отжали что ли? Меня Сашка вчера взболомутил, — мужчина выглядел искренне обеспокоенным и настроенным на то, чтобы узнать все подробности из первых рук.

— Ген, да там всё сложно. Понимаешь, компания в залоге у нашего бывшего финансового директора, Андрей сам ее отдал под залог во избежание признания банкротом. С одной стороны он поступил верно…

— Паш, ну там же не Солнцевские пацаны в залог ее взяли. Там же какая-то девчонка-замухрышка!

— Да нам не нужно было впутывать тебя в наши дела. Саша сглупил. Я с ним уже поговорил.

— Да я всегда готов за тебя постоять, ты же знаешь, но с кем бодаться-то? Девчонка совсем. Я бы копнул под нее, если надо, но что-то мне подсказывает не обошлось там без любовных дел. А я уж, поверь, такие вещи за версту чую.

— Ты знаешь, я тоже об этом подумал. Не стал бы Андрей отдавать компанию совершенно чужому человеку. Вероятно у них что-то есть с этой Катей.

— Вот, а я тебе что говорю. Катя-Катерина значит. Так вы, наоборот, ее к себе поближе держите. Жени на ней сына и дело с концом. А потом и развестись недолго — дело то молодое. Не сошлись характерами, как вариант.

Павел ничего не ответил, только с улыбкой покачал головой. Что-то ему подсказывало, что Катя не собиралась присваивать их фирму. Ведь она представила им реальный отчёт, открыла все карты. Если бы она была аферисткой, она бы нашла способ обвести их всех вокруг пальца, предварительно усыпив бдительность.

— Может ты и прав, но чего я действительно не хочу, так это оставлять Андрея руководить фирмой. Вообще пусть ноги его не будет на пороге Зималетто, — произнес с горечью Павел, и резко отвернулся к окну, скрывая дрожащие губы.

— А это ты, Паша, зря. Он твойединственный сын в первую очередь. Это не просто наёмный работник. А если ты потеряешь его, локти потом сам же будешь кусать. Ты подумай.

Жданов ничего не ответил, продолжая смотреть, как за окном сияет на солнце февральский снег.

— А вообще, надо нам с тобой другой бизнес открыть. Поспокойнее, что ли. Ну знаешь там… чипсы или сырки глазированные, конфеты какие-нибудь, — сказал Хасанов смеясь. Он встал с кресла и протянул другу руку на прощание.

***

В конференц-зале собрались в 10. Стол в переговорной невольно разделился на две группировки. С одной стороны восседали Кира, Марго, Воропаев и юристы по гражданскому и уголовному праву. С другой Катя, Зорькин, Андрей с Романом и два адвоката-пройдохи Борис&Борис. Павел Олегович сидел во главе стола, бросая сочувствующие взгляды на Киру и тяжёлые, осуждающие на сына. На Пушкарёву он почти не смотрел, ограничившись лишь скупым рукопожатием при встрече.

— Итак, господа, я просмотрел отчёты по Никамоде. Стоит отметить, что бухгалтерия велась прозрачно. Мне всё предельно ясно. Цифры впечатляющие. Только мне непонятно одно — зачем вам увеличивать капитал Никамоды, если вы утверждаете, что не собираетесь присваивать себе компанию Зималетто? — Жданов повернулся к Кате, смерив девушку холодным взглядом.

— Павел Олегович, мы действительно готовы вернуть Зималетто по первому требованию, но вы тоже должны понять, что как только компания выйдет из-под залога, кредиторы атакуют вас и вы будете вынуждены начать распродавать активы. Вот вам моя финансовая оценка. — к всеобщему удивлению Пушкарёва не только не стушевалась, держась твёрдо и уверенно, но и смотрела на всех горделиво и надменно. Жданов-старший нахмурился и стал о чем-то долго перешептываться с Генрихом Федоровичем Каменским — юристом Зималетто.

— Господа, я вынужден признать, что Екатерина Валерьевна права. Их действия с Андреем Павловичем были единственно верными в подобной ситуации, — резюмировал Каменский. Маргарита Рудольфовна вызывающе хмыкнула, а Кира принялась яростно пожирать Катерину глазами.

— И что, мы должны просто так ждать, пока фирма расплатится с долгами, осознавая, что мы все находимся на крючке у этой аферистки? — прошипела Воропаева, нервно хохотнув.

— Если у вас есть предложения, Кира Юрьевна, я вас с удовольствием послушаю. Иметь с вами дело я не хочу, а уж тем более вытаскивать вашу компанию из долгов, — огрызнулась Катя.

— Да как ты смеешь?! — хрипнула Воропаева, придя в бешенство от такой дерзости.

— Смею. Хотя бы потому, что понимаю о чем идёт речь. Вы же, госпожа Воропаева, совершенно бесполезны в этом вопросе, — Пушкарёва смотрела на нее холодным, трезвым взглядом, была спокойна и непробиваема, чем заставила Киру прийти в неистовую ярость.

— Кира, успокойся, пожалуйста. Сейчас не время для эмоций. Мы должны сосредоточиться на проблеме. Если Екатерина Валерьевна готова с нами сотрудничать, мы должны только поблагодарить ее за это. — Екатерина Валерьевна, я буду вынужден просить вас оставить доверенность на мое имя на управление Никамодой, — экс-президент дипломатично подвёл к самому главному.

— Конечно, Павел Олегович. Я еще вчера была готова это сделать.

— Екатерина Валерьевна упустила один пункт. Но это, скорее, по незнанию. Для экономиста это простительно, — пояснил Каменский.

— И вы ей верите? Да она же лживая преступница! — крикнула Кира, игнорируя, успокаивающие поглаживания Марго.

— Павел Олегович, у меня есть условие. Так уж получилось, что я сейчас в той позиции, что могу себе это позволить…

— Мы вас слушаем… — вкрадчиво, но с подозрением ответил Жданов.

— Не бойтесь, денег требовать я не буду. Я требую к себе уважения. Хотя для вас проще откупиться деньгами, чем вести себя, как цивилизованные люди, — едко процедила Катя. Андрей с удивлением посмотрел на нее, не веря, что это говорит его некогда тихая и кроткая Катерина.

— Может нам еще всем в ножки вам упасть с вашим женихом? — противно рассмеялся Воропаев.

— Саша, перестань! — бросил с раздражением Павел. — Да, разумеется, Екатерина Валерьевна. Мы будем вам очень признательны за содействие в таком непростом вопросе, и я вас уверяю, что отношение к вам отныне будет подобающим.— Катя надменно улыбнулась и погрузилась в изучение текста доверенности, которую ей подвинул Каменский.

========== Глава 7. ==========

POV Андрей Жданов

Она изменилась и причина этих изменений только я. Я виноват. Теперь, когда все карты раскрыты, а первые часы осознания моего провала истекли, я всё понял и сейчас, сидя перед ней, такой далёкой и чужой, скупо и односложно отвечающей акционерам, я стараюсь это принять, разложить по полочкам. Так странно… Вероятно человеку полезны такие встряски, поскольку постоянное пребывание в зоне комфорта мешает думать, размеренно ведя по накатанной дорожке обыденности. Я никогда раньше не был склонен к рефлексии, а теперь, напротив, погружаюсь в свои мысли, анализирую поступки, стараюсь отбросить эмоции и смотреть здраво на мир. Кто знает, не случись со мной вся эта история, я и дальше продолжал бы жить с повязкой на глазах, игнорируя очевидное.

Катя меня изменила. Любовь к этой женщине помогла мне увидеть мир с другого угла, отделить зерна от плевел. Я ничего уже не смогу исправить в прошлом, но будущее целиком и полностью в моих руках. Может быть Катя пришла в мою жизнь, чтобы донести до меня эти простые, но такие важные истины, которые я не понимал, либо настойчиво игнорировал. Но мне хотелось бы, чтобы ее роль на этом не заканчивалась. Я хочу, чтобы она была со мной всегда, чтобы мы прошли наш путь вместе рука об руку. Я люблю ее, даже когда она бросает на меня свой ледяной взгляд, полный пренебрежения и пустоты. Кажется, на что тут можно надеяться? — Но я надеюсь… Dum spiro spero. Да будет так.

***

— Андрей Павлович, а вы не хотите высказаться? Всё-таки вы действующий президент компании, — обратился к Жданову Роберт Генрихович, чем вывел его из раздумий.

— Андрей Павлович… — хрипло с протестом проговорил Павел, задыхаясь от нахлынувшего на него возмущения, — Он больше не президент! Со вчерашнего дня я отстранил его от управления компанией. И мне совершенно не интересно его мнение. Его профессиональные качества представлены на лицо вот в этом отчёте — мужчина демонстративно швырнул вчерашний реальный доклад на середину стола, сел и тут же сник, устало потирая воспаленные глаза.

— Паша, тебе плохо? — воскликнула Марагарита и тут же кинулась к мужу.

— Ничего, пройдёт. — бросил тот, сделав жадный глоток воды.

— Пап, я действительно могу объяснить, почему и ради чего я это сделал. У нас с Катей есть чёткая стратегия, и если вы будете ей следовать, то фирма вскоре расплатится с долгами и…

— Замолчи, Андрюша, тебе же сказали! Твой отец не желает тебя слушать. Впрочем, я тоже. Ты настолько показательно продемонстрировал свою никчёмность, что права голоса здесь ты больше не имеешь, — вклинился Воропаев, вальяжно откинувшись на спинку стула.

— Заткнись, я здесь пока акционер! — повысил голос Андрей.

— Правильно. Пока! Ты пока акционер, но я бы на месте твоего отца задумался над этим. Заслужил ли ты эти акции? Или может быть выставить их на торги? Ах, да, я забыл. Компания то нам не принадлежит, — едко усмехнулся Александр, переводя взгляд с Андрея на старшего Жданова.

— Так, не устраивайте здесь балаган! — отчеканил последний раздражденным тоном. — Роберт Генрихович, Андрей Павлович к фирме больше отношения не имеет. Я намерен официально лишить его пакета акций и ежемесячных бонусных выплат.

— Я против! — воскликнула Кира. — Андрей имеет такие же права на акции, как и все мы. Он ваш сын! Мы просто должны полгода потерпеть эту мошенницу и все образуется.

— Кира, я учредитель этой компании и я буду решать, кто будет иметь к ней отношение. — ответил Павел. — И, пожалуйста, настоятельно рекомендую тебе не употреблять такие слова по отношению к Екатерине Валерьевне. Мы уже это, кажется, обсуждали. — он говорил тихо, но голос был твёрдым, а взгляд колючим. Под этим взглядом даже Марго не посмела ничего сказать против, а несостоявшаяся невестка лишь негодующе хмыкнула, отвернувшись к окну.

— Не старайся, сестрёнка! Жданов этого не оценит. Он неблагодарная и малодушная личность. Ему масло на голову лей, а он будет думать, что это вода. Он ничего и никого не ценит. Неужели ты не замечаешь очевидного?! — натянуто смеясь произнес Воропаев. Кира с Маргаритой тут же вспыхнули, пытаясь что-то возразить, чтобы его осадить, а сам Андрей уже сжал кулаки, будучи готовым броситься на Сашу, но вдруг замер. Он увидел взгляд Кати. Она смотрела на Александра одобряюще, как бы соглашаясь. Младший Жданов обессиленно выдохнул, не произнеся ни слова, и потянулся к бутылке с водой.

— Мы сейчас не об этом. Мы, наконец, должны подписать доверенность и обсудить курс действий на ближайшие полгода. — строго сказал Павел, поднявшись с места.— Екатерина Валерьевна, вы готовы подписать верный вариант?

— Конечно, Павел Олегович. Давайте закончим с этим, и я бы хотела уйти. — ответила Катя и с готовностью взяла авторучку.

— Да, разумеется. Обсуждение стратегии выхода из кризиса я бы хотел провести в узком кругу. Только Роберт Генрихович и акционеры. За исключением Андрея Жданова. Этот человек может быть свободен.

— Паша, ну в самом деле! Перестань! Андрюша наш сын. Да и к тому же, я хотела бы обсудить отмену свадьбы. Ведь все уже почти готово. — слова Марго привели Андрея в бешенство. Если отец был зол и намеренно кусал его своими колкими фразами, то мать даже не понимала, в каком состоянии ее сын сейчас находится. Какие разговоры о свадьбе могут быть, когда всё вокруг рухнуло, он, Андрей, сидит на пепелище своей жизни, а ему твердят о какой-то женитьбе.

— Да не хочу я говорить ни о какой свадьбе! Мы с Кирой расстались, и ты прекрасно знаешь почему! Я ее не люблю и не хочу на ней жениться! — взревел младший Жданов и, подобно отцу, швырнул папки с бумагами на середину стола. В его глазах уже блестели слёзы, а вспотевшие дрожащие руки не могли расслабить тугой галстук. Кира после его слов резко побледнела. Ее красные глаза приняли болезненный вид, и из них мгновенно хлынули крупные слезы.

— Пошел к черту! — выплюнула она в ярости и, резко вскочив, выбежала из конференц-зала.

— Хватит, Андрей! Ты ведёшь себя безответственно. Это тебе не игрушки. Было потрачено столько средств, проделана грандиозная работа по подготовке, пресса в курсе. Что люди скажут? — Маргарита встала и направилась вслед за Воропаевой.

— Мне плевать, что они скажут, — с трудом выдавил из себя мужчина, медленно сходя с ума. Губы не слушались его, воздуха катастрофически не хватало. Он ловил его ртом, как рыба на берегу, которая уже приняла свою участь, но рефлекторно продолжает бороться за жизнь.

— Ну, конечно, кто бы сомневался, — ядовито пропел Воропаев.

Павел бросил на сына презрительный взгляд и молча подошёл к Пушкарёвой.

— Катя, вы закончили?

— Да, Павел Олегович. Я еще раз заверяю вас, что не буду ставить препоны Зималетто. Я намерена заниматься своими делами, но буду на связи. — она протянула Жданову доверенность и встала из-за стола.

— Спасибо, Екатерина Валерьевна. — он одобрительно кивнул и пожал девушке руку. — Все могут быть свободны. Саша, через час я жду тебя и Киру в своем кабинете.

Адвокаты Зималетто и Никамоды, о чем-то перешептываясь, покинули переговорную, Катя тоже увлекла Зорькина к двери и сухо попрощалась с оставшимися. Старший Жданов сгреб в расхристанную охапку документы со стола и, полностью игнорируя присутствие сына, направился в президентский кабинет.

— Так Пушкарёва, пойдем быстрее, пока меня Вика не увидела. Как ты работала здесь столько времени? Я и часа бы не выдержал. Какой-то гадюшник! — Коля шел быстрым шагом и тянул Катерину к лифту.

— Коль, ты иди. Я еще задержусь. — сказала она несмело, растерянно оглядываясь по сторонам.

— Зачем, Пушкарёва? Тебе мало было этих баталий?

— Я кажется паспорт забыла в конференц-зале.

— А голову ты не забыла?

— Голова на месте. Коль, ты езжай домой. Я еще с девочками хочу поболтать.

— Как скажешь. А я, пожалуй, поеду. А то котлетки тети Лены куда лучше Викиных оплеух.

***

Андрей остался в конференц-зале, глядя в одну точку. Он резким движением снял очки и спрятал лицо за дрожащими ладонями. Он уже почти ничего не чувствовал, и от этого было не по себе. Так ощущает себя сломленный человек. Он сначала чувствует боль — сильную, резкую, свербящую, а потом приходит пустота. В этой пустоте Андрей сейчас тонул, совершенно потеряв ориентиры.

Вдруг дверь переговорной приоткрылась и кто-то вошёл. Жданов раздражённо вздохнул. Говорить ни с кем он сейчас не мог и не хотел. Убрав ладони от лица, он невольно ахнул. Перед ним стояла Катя, пристально глядя на него. Она едва коснулась его плеча и несмело погладила по руке. Жданов вскочил со своего места и резко ее обнял.

Он прижимал ее к себе с такой силой, будто она была его единственным спасением. Предательские слезы едко щипали глаза. Андрей пытался их незаметно смахнуть, но они тут же появлялись снова. Катя не отталкивала его, невесомо гладя по голове, отчего ему становилось легче. Ее запах обволакивал все пространство в конференц-зале, вытесняя тяжёлое напряжение. Андрей горячо прижимался к ней, покрывая голову, виски, лицо девушки хаотичными поцелуями, и вот они — долгожданные губы. Он затаил дыхание и замер в предвкушении, как наркоман, стремящийся скорее получить необходимую дозу, и уже почти ощутил желанный поцелуй на вкус, но вдруг почувствовал на своих губах ее холодную ладонь.

— Нет, — твёрдо сказала Катя и отстранилась от мужчины.

========== Глава 8. ==========

POV Андрей Жданов

Я раньше думал, что такое бывает только в кино. В слезливых мелодрамах про любовь, где под проникновенную музыку герои жадно целуют друг друга с закрытыми глазами и с драматическими физиономиями. Сейчас же я сам был тем лирическим персонажем. Простите за пафос, просто не знаю, как описать свои чувства, что родились во мне вопреки моей воле. Я полностью растворился в Кате, принимая каждое ее невинное прикосновение, как пронизывающий разряд, отзывающийся тягучей сладостью в паху. Эти прикосновения были полностью лишены какой-то эротической подоплёки, но я возбуждался. Я хотел ее каждой клеточкой своего тела, а отпустить ее было подобно смерти. Казалось, если эта женщина скажет мне — «иди и убей!» — я пойду и сделаю это. Это и все, что она попросит. Такая одержимость меня пугала и подстегивала одновременно. Должен признаться, до Кати у меня было много женщин. Очень много, но далеко не с каждой из них я получал удовольствие. Да, я достигал чисто биологического пика, физиология и не более, но только с ней каждый сантиметр моего тела трепетал в неистовой жажде получить свое. Откуда в этой скромной и неприметной девочке столько секса? Это дикое вожделение отключало мозги напрочь, заставляя полностью идти на поводу у инстинктов, но вот между нами встала ее ледяная ладонь и она снова говорит мне «нет».

***

— Нет. Андрей, я прошу тебя. Не надо!

— Но почему? Я клянусь тебе, сейчас все будет по-другому. Поверь, прошу! Еще один раз! Последний! Вот он я — я весь перед тобой. Вся моя жизнь твоих руках! — хрипло шептал Жданов.

— Да, Никамода, а значит и Зималетто в моих руках.

— Да к черту Никамоду! Катя, я люблю тебя! Как ты не можешь понять? Я готов пустить свою жизнь под откос, отречься от всех и вся, лишь бы ты меня простила!

— Нет. Перестань, Андрей. Всё слишком сложно.

— Зачем ты тогда пришла сюда? Зачем позволила снова тебя обнимать, касаться, снова жить, черт возьми? — Сорвавшимся голосом рыкнул он, резким движением швырнув в угол кабинета опостылевший галстук. Верхняя пуговица на его рубашке не выдержала этих движений и шумно покатилась под стол.

— Я не знаю. Просто я не могу видеть, когда тебе плохо. — девушка побледнела, а в ее глазах заблестели слезы.

— Ну неужели ты совсем ничего ко мне больше не испытываешь?

— Андрей, ты столько раз врал мне, клялся, просил. Я боюсь всего, что ты говоришь мне. Я пытаюсь это забыть, но не могу. Это сильнее меня. Моя любовь к тебе еще живёт где-то глубоко внутри, но приняла уже другую форму. Несмотря ни на что, ты стал мне близок за эти месяцы. Ты мне дорог, но я никогда не смогу больше быть с тобой… — она набрала в грудь воздуха и покраснела, словно собираясь сказать что-то постыдное. — Я не смогу быть с тобой, как женщина, — она отвела взгляд и медленно опустилась на одно из кресел. Из глаз уже стекали одинокие слезинки, а лицо оставалось болезненно неподвижным.

— Катя, не плачь, прошу тебя, — Жданов опустился перед ней и обхватил ее ноги. — Я виноват. Я знаю. Мы с Малиновским поступили, как мерзавцы, но я прошу, прости меня! Дай мне шанс. Я стою перед тобой на коленях. Неужели тебе этого мало? — он поднял на нее взгляд полный мольбы.

— Каждый раз, когда я буду ложиться с тобой в постель, у меня перед глазами будут бежать строчки из той ужасной инструкции. Я так часто перечитывала ее, не в силах поверить, что это и есть правда, а наши отношения лишь искусно разыгранный спектакль. Я не могу, Андрей! Пойми. Не мучай меня! — Катя говорила очень тихо, но ее хриплый шёпот хлестал Жданова больнее пронзительных криков. Самое паршивое было то, что он ее понимал. Да как можно спать с человеком, который, по словам того проклятого пасквиля, испытывает дикое отвращение при каждом поцелуе?

— Кать, не бросай меня. Ты нужна мне сейчас как никогда. Не можешь быть со мной как любимая женщина, стань мне другом. — он сильно сжал ее колени в своих руках и положил на них голову.

— Я… не знаю. У нас не получится просто дружить после всего…

— Почему? Мы же всегда друг друга понимали, поддерживали до всех этих любовных перипетий. Давай же все вернём! Мы сейчас оказались в такой ситуации, что нам просто необходимо держаться вместе, — и снова он устремил на нее свой молящий взгляд.

Катя внимательно смотрела на Жданова, изучая каждый сантиметр его лица. Карие глаза скользили по его напряжённым чертам в надежде прочитать истинные мотивы. Но в какой-то момент лицо девушки стало светлеть и постепенно приняло другое выражение.

— Давай попробуем. Но только просто дружить. В конце концов мы с тобой в одной лодке как минимум на полгода, — сказала Пушкарёва, пожимая плечами.

— Спасибо! — Жданов вскочил с колен и снова притянул девушку в свои объятья.

— Андрей, перестань! — протестовала она, но не вырывалась, позволяя Жданову обнимать себя.

— Я делаю это на правах друга, — ответил мужчина.

— Тогда на правах друга я тебя попрошу отвезти меня в аэропорт. Мне нужно забрать мой чемодан. Я звонила и мне сказали, что он в камере хранения. — Андрей с готовностью кивнул, не торопясь отпускать девушку из своих рук.

***

— Что ты ржешь, Малиновский? — Андрей сидел в баре напротив друга и нервно крутил бокал с виски.

— Просто я не могу поверить в то, что Пушкарёва согласилась с тобой дружить после всего! Может она и со мной тоже подружится? — снова расхохотался Роман.

— А вот об этом даже не думай! Твоя роль в нашей истории уже сыграна! — взорвался Жданов. — Ты не понимаешь, какой это для меня шанс. Я просто буду рядом с Катей. Буду и всё, ничего не требуя взамен. Я буду ждать, Малиновский, и рано или поздно смогу ее завоевать.

— Я называю это техникой удава, Жданов. Ну учитывая, сколько у тебя подружек, ты можешь хоть до конца дней дружить со своей Пушкарёвой и проводить при этом каждую ночь с новой красоткой.

— Рома, ты плохо слышишь или плохо соображаешь? Мне не нужны никакие другие женщины кроме Кати!

— Даже так. Ну раз ты решил податься в монахи Шаолиня, прости, я тебе компанию составить не смогу. — Роман расслабленно покуривал яблочный кальян, бросая томные взгляды на девушек за соседним столиком. — А что Павел Олегович? Еще не сменил гнев на милость? Мне, конечно, уже предложили работу на телевидении, но в Зималетто и стены, как говорится, помогают.

— Отец пока не отошёл. Все как обычно. Только в этот раз намного хуже. Он презирает меня. Еще бы, такой провал. Самое идиотское, Малиновский, что иногда мне кажется, что он этому рад. Как-будто ему приятно от осознания, что он оказался прав на мой счет. Мама, конечно, тоже на его стороне, но ее больше расстраивает не мое неудавшееся президентство, а отмена свадьбы.

— Кстати о свадьбе. А как же Кира?

— Кира… С Кирой все кончено. — Андрей одним крупным глотком допил виски и достал кошелёк. Рома смотрел на него качая головой, но ничего не сказал. Он так и не мог до конца понять, ради чего его лучший друг был готов перекроить свою жизнь.

***

Катя лежала на своем стареньком диване, медленно погружаясь в сон. Этот день ее вымотал, а вечер дожал. Отец устроил ей форменный допрос, почему она досрочно вернулась из Египта. Для Пушкарёва всегда было главным, чтобы его дочь была самой лучшей, а поэтому соврать, что работа не подошла было не вариант. Не подошла значит не справилась, а для ее отца это было неприемлемо. Пришлось сказать, что забыла подписать очень важные бумаги в Зималетто, и для этого на время пришлось вернуться. Все-таки она была не только помощником Жданова, но и исполняла обязанности финансового директора. Дальнейшего чёткого плана действий у нее не было. Она думала, что возможно, ей придётся снять на время квартиру и врать, что находится в командировке.

Катя глубоко вздохнула и нырнула с головой под одеяло. «Как же мне надоело врать», — думала она, заворачиваясь в покрывало, как в защитный кокон, но вдруг вскочила и села за письменный стол. Достав из тумбочки дневник, девушка открыла его и принялась писать:

«Сегодня Андрей снова признался мне в любви и я ему поверила. Я верю, что он раскаивается, но ответить взаимностью не могу. У меня внутри будто перегорело, а от былых чувств к нему остались чуть слышные отголоски. Ему плохо. Я это вижу. Сегодня на совете директоров я с трудом сдерживала себя, чтобы не подойти к нему и все-таки не смогла оставаться в стороне. Наверное мне должно быть отрадно от того, что жизнь ударила по нему бумерангом, но мне плохо. Плохо от того, что плохо ему. Возможно он прав, и у нас получится вернуть те отношения, что были вначале. Мы понимали и чувствовали друг друга без слов. И что это если не истинная дружба?».

В дверь постучали, и Катерина спешно захлопнула тетрадь.

— Катенька, не спишь? Тебе Юлиана звонит, — ласково сказала Елена Александровна, тихонько войдя в комнату.

========== Глава 9. ==========

POV Андрей Жданов

Что такое дружба между мужчиной и женщиной? Применимо ли это понятие к нам с Катей? На чем базируется это глубокое, созидательное чувство? Можно ли назвать другом человека, кто однажды предал? — А ведь мы с Катей предали друг друга. Да, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени: у меня это было ошибкой, за которую я буду еще долго расплачиваться, а с Катиной всего лишь ответный ход. В ее душе живёт слишком много боли и обиды, а мы с Малиновским с тем идиотским планом соблазнения стали последней каплей в чаше ее терпения.

Но несмотря на всю абсурдность ситуации это мой шанс. Я докажу ей, что изменился, что она меня изменила. Она должна понять, что того человека, который испортил ей жизнь больше нет. Его не стало в тот миг, когда я осознал насколько сильно я люблю ее, и с каждым днём моя любовь к этой женщине становится лишь сильнее, вытесняя в моей душе страх, неуверенность, гордыню и эгоизм. Оглядываясь назад, я теперь вижу все свои ошибки и проколы. Обман Кати не единственная подлость, что я совершил. Были и другие. Я обидел не только ее. Я вообще часто обижал людей, которые меня любили. Обижал незаслуженно и не испытывал при этом мук совести. Сейчас уже будет глупо просить прощения у каждого, кем я пренебрег и над кем посмеялся. Но есть одна женщина, у которой я обязан это сделать. И эта женщина — Кира.

***

— Катенька, тебе Юлиана звонит. Я сказала, что ты уже спишь, но она говорит, у нее что-то срочное. — Мама протянула Катерине трубку и, кивая головой, осторожно вышла за дверь, чтобы не мешать.

— Да, Юлиана, я слушаю Вас, — несмело ответила Пушкарёва. Она уже вся напряглась, не понимая, почему спустя два дня Виноградова решила справиться о ней, ведь так или иначе, она подвела пиарщицу. Не по своей воле, но все же.

— Катюш, ну что, ты решила свои проблемы?

— Да, меня просто перепутали с другой женщиной. Тоже Пушкарёвой. Но потом быстро разобрались, — на ходу сочинила Катерина.

— Ну слава Богу, а то ведь я переживала. Катюш, я звоню, чтобы попросить тебя срочно прилететь. Мне очень нужна твоя помощь экономиста, да и просто человека, которому я могу доверить проект. Мне нужно срочно полететь в Каир. Я разрываюсь между двумя шоу и хронически ничего не успеваю. Менеджер конкурса не справляется один, и я очень хотела бы, чтобы ты ему помогла. Ты ведь еще хочешь уехать и отвлечься от всех этих дел в Зималетто, а главное от…

— Да, да, конечно, я хочу, но… — тут же ответила Катя, прервав Виноградову на полуслове, как только та заговорила о Жданове. Юлиана не была в курсе их с Андреем сложных взаимоотношений. Для нее их роман был не более, чем очередная прихоть избалованного мужчины. Кате хотелось с ней поделиться. Она восхищалась ее мудростью и жизненным опытом, но для такого разговора были нужны подходящие время и место.

— Ну вот и славно. Я скину тебе смской контакты Дениса. Как только прилетишь в Шарм-Эль-Шейх, свяжись с ним, пожалуйста.

Катя поняла, что Виноградова просто не оставляла ей выбора. Да и для нее самой уехать было наилучшим вариантом.

Распрощавшись с подругой, Катерина положила трубку стационарного телефона. Она открыла тумбочку письменного стола и еще долго крутила в руках свой старый мобильный, обмотанный синей изолентой. Наверное нужно было предупредить Андрея, что ей необходимо уехать. Надо было, чтобы он понял, что она не собирается никуда сбегать, она доступна и открыта для сотрудничества.

— Привет, — робко сказала она, услышав сонный голос Жданова.

— Привет, Катюш, что-то случилось? — сбивчиво проговорил мужчина.

— Я тебя разбудила… Прости.

— Нет, я просто задремал… на кухне.

— Мне позвонила Юлиана и попросила прилететь в Египет. Все-таки она рассчитывала на меня. У нее возникла необходимость улететь в Каир и теперь на конкурсе нужна помощь.

— Да, конечно. Ты можешь ехать, — с готовностью сказал Андрей.

— Я не хочу, чтобы вы снова подумали, что я сбегаю, — неуверенно добавила Катя.

— Кать… Послушай, я не имею никакого отношения к той выходке Воропаева. Если ты считаешь, что нужно ехать, то безусловно езжай. Я в свою очередь поручусь за тебя здесь, если нужно.

— Спасибо. Андрей…

— Что? — тут же взбудораженно откликнулся мужчина на свое имя.

— Спокойной ночи… — произнесла с придыханием Катя.

— Сладких снов, — ответил Жданов, и спустя несколько секунд в его трубке послышались короткие гудки. Он в очередной раз сказал ей, что любит, но эти слова так и застряли в проводах, не дойдя до адресата. Поднявшись с барного стула, мужчина последовал в ванную, где быстро принял душ и сразу отправился в постель. Сердце грела лишь одна мысль — она позвонила ему… сама.

***

— Кир, и ты все так оставишь? — громко возмущалась Клочкова, уплетая огромное пирожное с кремом, сидя с подругой на завтраке в ресторане «Корица».

— А что мне еще делать? Ты не понимаешь — он изменил мне с Пушкарёвой! С этой очкастой пигалицей! Я бы все могла понять и принять. Андрей и раньше изменял мне с другими женщинами. Но ведь это… не женщина, это нелепое нечто!

— Так, ты, милая моя, соберись. Такие мужики, как Андрей, на дороге не валяются.

— На дороге может быть и нет, но вот в чужих постелях точно валяются. Вик, я устала. Я уже ничего не хочу. Вчера на собрании он сказал, что не любит меня во всеуслышание… — Кира закрыла лицо руками, пытаясь сдержать подступившие слезы.

— Кир, ну Кир, — подруга тут же подсела к ней и принялась утешать. — Ну Андрей — твой мужчина по праву. Ты должна вырвать его из лап этой мерзавки. Ну подумаешь, увлёкся, влюбился.

— Влюбился? Влюбился в Пушкарёву? — Воропаева убрала от лица ладони и уставилась на Клочкову красными воспаленными глазами. С того рокового совета девушка буквально не смыкала глаз, а слезы стали ее верными спутниками. — Дура ты, Вика, дура! Ни в кого он не влюбился. Он просто отдал Пушкарёвой нашу компанию. И спал с ней для того, чтобы ее контролировать, — Кира нервно хохотнула, со звоном бросив на стол вилку. Вилка Клочковой выпала из рук сама. Ошеломлённая такой беспрецедентной новостью, Вика открыла рот и не могла сформулировать ни слова.

— Это значит, что мы все находимся у нее на крючке? Кир, мне плохо!!!

— Тебе-то что плохо? Ты даже не акционер, а так — наёмный работник.

— Спасибо, что напомнила. А мне, может быть, за тебя обидно. Мне, может быть, непонятно, почему ты — бабочка, спасовала перед этой гусеницей!

Кира хотела что-то ответить, но звонок мобильного прервал их беседу. Посмотрев на дисплей, Воропаева изменилась в лице. За несколько мгновений на нем отразилась целая гамма чувств: от страдания до злости, от мольбы до радости. Звонил Жданов. Мужчина предложил ей встретиться у нее дома, ссылаясь на срочный разговор. Воропаева торжествовала. Она была уверенна, что он падёт к ее ногам, моля о том, чтобы она простила его и поддержала в этой непростой ситуации с президентством. Наскоро расплатившись, Кира помчалась домой, где в гостиной ее уже ждал Андрей.

— Привет, — сказал мужчина, встав с белоснежного дивана.

— Здравствуй, Андрей. Ты хочешь поговорить? Сдаётся мне, вчера ты не хотел этого и просьбы Маргариты на тебя не воздействовали. — Кира экзаминовала жениха холодным взглядом, пытаясь распознать, с какими намерениями тот заявился к ней еще до обеда.

— Да, хочу. Нам надо расставить все точки над I, и сделать это наедине. Кира, ты наверное понимаешь, что наши отношения зашли в тупик и…

— Это ты, ты завел их в тупик! Я делала все, чтобы наша свадьба состоялась, чтобы нам не было стыдно ни перед обществом, ни перед прессой. Это ты, ты наплевал на всех и решил опорочить имя семьи. — Воропаева снова сорвалась на слезы, хоть и понимала, что подобным поведением лишь приводит Андрея в бешенство.

— Ну если я кого-то из вас опозорил, прошу меня простить. Я приехал к тебе, чтобы нормально закончить наши отношения.

— Наши отношения? — из глаз Киры брызнули слезы, а лицо задрожало от нервных спазмов, сковывающих горло. — Ты даже не хочешь попросить прощения?

— А зачем так? — ответил равнодушно мужчина. — Я хочу попросить прощения, но не для того, чтобы мириться, а для того, чтобы достойно расстаться. Пройдёт время, и ты сама меня поймёшь и наверное простишь.

— Расстаться достойно? Четыре года на помойку и разойтись из-за этой страшилы, с которой тебе пришлось трахаться во имя фирмы?!

— Кира, замолчи! Ты ничего не знаешь. Я не хочу обсуждать с тобой мое отношение к Кате! — Жданов уже напрягся и повысил голос на бывшую невесту.

— А что такое? Или ты действительно лег с ней в постель по доброй воле? Не смеши меня, Жданов! Ты не способен на глубокомыслие! Я видела инструкцию твоего дружка. Этакий Эмиль Золя местного розлива. Он бы начал писать романы, что ли?! Тем более сейчас, когда кроме крохотных дивидендов от акций, ему больше не на что рассчитывать!

— Кира! — снова прикрикнул Жданов.

— Что Кира? Кого ты представлял, когда ложился с ней в постель? Сколько таблеток виагры выпил перед этим? Это тебя от передозировки так накрыло, что ты потом не мог спать со мной? Или ты стал импотентом после ночи любви с нашим динозавром? — Слезы Воропаевой резко перешли в нервный хохот, она вся покраснела и, придя в неистовство, швырнула в Андрея статуэтку, стоящую на тумбочке.

— Блять, ты чертова истеричка! — выплюнул Жданов. Ему так и не удалось увернуться от «снаряда» невесты, и из рассеченной брови уже медленно струилась кровь.

— А ты, ты — импотент! — в грозном отчаянии прошипела Кира. — Я ненавижу тебя! Хочу, чтобы ты сдох, как подзаборная собака! Ты на самом деле не представляешь себе, насколько ты жалкое, безродное ничтожество!

Повисла напряженная пауза, пропитанная вибрирующей злобой, которая тут же заполнилась громкими рыданиями девушки. Андрей подошёл к ней и обнял за плечи. Ноги ее подкосились и она резко рухнула вниз, осев на диван. Жданов опустился рядом, продолжая поглаживать ее по трясущимся рукам.

— Ты любишь ее? — прошептала Кира, срываясь на новые всхлипы.

— Люблю, Кир. Прости меня, но я правда ее люблю. Мне никто кроме нее не нужен. Я мог бы сейчас тебе соврать, но не хочу, — Андрей прикоснулся едва уловимым поцелуем к руке бывшей невесты и вышел за дверь. Он еще долго не решался уйти, слыша в квартире сдавленные рыдания, но был уверен, что поступает правильно, ведь он любит Катю и хочет быть с ней. И больше никакой лжи…

========== Глава 10. ==========

POV Андрей Жданов

В этот день я ходил, как в воду опущенный. Разговор с Кирой меня морально подкосил, казалось, больше, чем злость отца, непонимание матери и язвительные подколки Воропаева. Все-таки было время, когда я любил ее. Не так, конечно, как я люблю Катю, но тогда мне казалось, что это была любовь. Только вот сейчас я понимаю, что та страсть и яркая эмоциональная вспышка, основанная на физическом желании, не имеет ничего общего с истинной любовью. Только встретив мою Катю, я понял, что любить это не брать, а отдавать, желать для объекта любви абсолютного счастья и быть готовым, что вам не суждено разделить это счастье вместе. Смогу ли я видеть Катю с другим мужчиной? — Наверное нет, но если этот мужчина сделает ее счастливой и она его искренне полюбит, то я не стану мешать, хоть и в моем сердце до сих пор теплится надежда, что Катя простит меня и поверит в мои чувства. А Кира… Любит ли она меня? Спросили бы меня полгода назад, я бы без доли сомнения ответил, что безусловно любит, но сейчас я не уверен. Как можно любить и желать человеку зла, пусть он и не может ответить тебе взаимностью? Ее любовь похожа на болезнь, на одержимость. Рядом с ней я чувствую себя пациентом психиатрической клиники под пристальным контролем врача. Она всегда панически боялась нашего расставания до такой степени, что перекрыла мне кислород еще в самом начале наших отношений, когда я ещё был в нее влюблен и кристально чист. Измены начались потом, не помню уже после какого очередного скандала я отправился в клуб и… Нет, я не в коем случае себя не оправдываю, я все равно чувствую вину перед этой женщиной, но уверен, что я поступаю правильно и Кира однажды меня простит.

***

В аэропорту Шарм-Эль-Шейха было душно и многолюдно. Из-за сильной жары кондиционеры не справлялись, а горячее солнце нещадно палило своими лучами местных жителей, уже к нему привыкших, и бедных многочисленных туристов из разных уголков мира. Некоторые из них уже предельно изнывали от мучительного зноя. В основном это были уезжающие. Вновь прибывшие, напротив, наслаждались летним теплом, отогреваясь от снега и мороза, что по большей части царили в их родных странах в конце февраля.

— Ну и жара. А я так надеялась переодеться, — проговорила Катя, тяжело вздохнув. Ее многострадальный чемодан снова нашел себе приключений и по ошибке улетел в Абу даби. Катя чуть не заплакала, узнав об этом. Она только сейчас осознала, что оказалась в чужой стране, одна, без малейшего представления о том, что ей придётся делать и с кем работать, да еще и без возможности переодеться в льняную юбку и лёгкую блузку, что сшила не так давно для нее мама. В ее наглухо застегнутом, длинном шерстяном платье было нечем дышать, а голову уже обдавала тупая, тяжёлая боль. Хорошо хоть в самолёте ей повезло с попутчиком, а то бы она просто не пережила бы этот полет.

Когда она заняла свое место в салоне, у иллюминатора уже сидел приятный молодой человек лет тридцати. Он сразу же улыбнулся Кате и предложил поменяться местами. Девушка не поняла его мотива и смотрела несколько секунд на соседа растерянным взглядом. Так и завязалась их беседа. Мужчина пояснил, что раз уж они улетают днем, то наверняка она хотела бы посмотреть в иллюминатор на завораживающий пейзаж за окном, на что Катерина призналась в своем паническом страхе полетов. В процессе разговора девушка немного расслабилась и абстрагировалась от внутреннего мандража. Давид, так звали мужчину, рассказал, что летит в Египет отдыхать, а дальше их разговор заиграл совершенно новыми красками, когда выяснилось, что его фамилия Полянский, и он приходится родным братом Германа, их партнера по бизнесу из «7even group». В отличие от брата и отца, Давид пошел в жизни по другому пути — он стал врачом. Он поведал Кате, что не так давно получил диплом хирурга и закончил интернатуру. Отец не раз пытался привлечь сына в семейный бизнес, но Давид был непреклонен. Он жил своей профессией, а медицина стала его призванием и смыслом. Впервые за последние восемь лет он решил взять отпуск, чтобы поехать отдохнуть к морю и солнцу, потому как понимал, что он тоже живой человек, нуждающийся в натуральной порции витамина D. Весь полет он рассказывал невероятные истории из жизни врачей, пациентов, очень тонко шутил, чем то и дело вызывал на лице Катерины улыбку. Внешне Давид был очень похож на брата: те же красивые голубые глаза, обрамленные тёмными густыми ресницами, те же благородные черты лица, только вот волосы были светлыми и слегка вьющимися.

Когда самолет приземлился, они вместе отправились получать багаж, а когда выяснилось, что Катин чемодан улетел по ошибке в другую страну, мужчина решил остаться с девушкой, чтобы вместе подумать, что ей теперь делать.

— Кать, ну дело поправимое, ты можешь купить себе здесь пару платьев, а потом твой чемодан обязательно вернётся, ты же написала заявление, — ободряющим голосом говорил Давид. — Здесь наверняка есть много магазинчиков с женской одеждой на любой вкус и кошелёк, но я советую тебе выбрать что-нибудь поскромнее, все-таки мы в мусульманской стране.

Катя растерянно смотрела на него и не верила своим ушам, неужели он не видит, что она и так выглядит, как монашка, и неужели его совершенно не смущает ее внешность. В первые дни в Зималетто только ленивый над ней не потешался, это уже потом все свыклись с ее специфичной наружностью.

Между тем ей было уже давно пора связаться с Денисом, но она неосознанно оттягивала этот момент. То ли имя вызывало у нее неприятные ассоциации из прошлого, то ли страх оказаться бесполезной здесь — ведь она ничего не смыслила в сфере связей с общественностью.

— Я предлагаю взять такси и проехать к ближайшему торговому центру. Я здесь не так хорошо ориентируюсь, как в юности, но уверен, что на площади Сохо до сих пор много всевозможных магазинов.

— Они наверное очень дорогие, — задумчиво сказала Катя. Она взяла с собой достаточно денег, но тратится все же не хотелось, ведь если с этой работой у нее не срастётся, то она останется ни с чем. Еще было неизвестно, сможет ли она найти работу после увольнения из Зималетто. Она, конечно, не хотела думать, что акционеры будут распускать о ней гнусные сплетни, но после того, как ее сняли с рейса, Пушкарёва бы уже ничему не удивилась.

— Нет, не все. Обязательно подберём тебе что-нибудь интересное и по адекватной цене. Знаешь, я и сам не люблю спускать бешеные деньги на одежду. Я ношу в основном хорошую и удобную одежду и обувь, но гардероб обновляю крайне редко. Не люблю я шоппинг. Лучше книгу почитать, — Давид улыбнулся девушке белоснежной улыбкой, отчего ей почему-то стало тепло и спокойно.

На площади Сохо действительно оказалось огромное количество магазинов и несколько крупных торговых центров, в один из которых они зашли. Взгляд Кати тут же привлек магазин женской одежды под названием «Amsterdam». На его витрине стояли красивые манекены в длинных шифоновых платьях, и висели крупные таблички с надписью «Sale». К их радости продавец оказалась русскоговорящая девушка. Она любезно встретила Катю и помогла выбрать ей несколько нарядов для примерки.

Выйдя из примерочной, Катя повернулась к большому зеркалу. Отражение в нем ей безумно нравилось: нежно-розовый шифон платья струился по ее стройному телу, изящно подчёркивая каждый изгиб. Интересная форма декольте не делала явного акцента на ее пышной груди, но открывала красивые ключицы и тонкую грациозную шею. К платью Катерине подобрали лёгкие босоножки и сумочку, и она, сияя от счастья, вышла к своему спутнику.

— Ты очень красивая, Катя, — завороженно произнес Давид, не отрывая от девушки восхищенных глаз. Катя смутилась, но не подала виду. Она чувствовала, что это не банальный комплимент. Он говорил правду. Она и сама себе очень нравилась в этом шифоновом чудесном облачении.

— Ваша жена очень красивая, — сказала девушка-консультант, с улыбкой обращаясь к Давиду. Он лишь кивнул,продолжая скользить по Катерине тёплым взглядом голубых глаз. Пушкарёва покраснела, но почему-то все же не спешила опровергать слова продавца.

***

— Да, Малиновский, завтра будет очередное собрание. Я должен поприсутствовать. Да, представляешь, отец сам меня попросил. Будет решаться вопрос о модернизации производства, а с Полянским вели дела мы с Катериной. Не знаю. Потом я собираюсь вылететь в Египет. Катина мама сказала, что она улетела вчера. Не знаю, Ром, мне все равно, просто хочу быть с ней рядом. — Жданов закончил разговор с другом и положил трубку.

За окном гудел сильный ветер. Снова началась метель, и мокрый февральский снег бил в окно крупными хлопьями. Внутри у Андрея было так же пусто и холодно, как на улице. Он тосковал по Кате и безумно переживал, ведь его маленькая девочка находилась одна в чужой стране. При одной мысли, что ее может кто-то обидеть сжималось сердце и кулаки.

Мужчина зажёг камин и сел в кресло. Жар от горящих поленьев мысленно уносил его в знойный Египет — в страну пирамид, живописного моря и высохшей под раскалённым солнцем почвы. Он настолько глубоко задумался, что не сразу услышал звонок в дверь. Посмотрев в глазок, Андрей поморщился. За дверью стоял Воропаев. Мужчина нехотя открыл замок и уже был готов съязвить что-нибудь, опередив ненавистного Сашеньку, но не успел он открыть дверь, как его настиг сильный удар в челюсть. Жданов оказался не готов к такому развитию событий и рухнул прямо в прихожей под натиском точного удара несостоящегося родственника.

Комментарий к Глава 10.

Вот и ОМП пожаловал)))

========== Глава 11. ==========

POV Андрей Жданов

Вам когда-нибудь снились странные сны, непонятные и тревожные? Не те, от которых мороз по коже и пот проступает на позвоночнике, а те, что гнетут, оставляя после себя свинцовый осадок от непонимания их смысла. В последнее время мне постоянно снится вокзал, я иду с чемоданом, меня никто не провожает и не встречает. Сначала я пробиваюсь сквозь толпу людей. Все они роскошно одеты, дорого пахнут и пропитаны лоском. Я иду дальше, крепко держа в руках маленький чемодан, больше похожий на саквояж, а толпа остаётся за моей спиной. Прохожих становится все меньше и меньше, и в какой-то момент я осознаю, что остался совсем один. Вокзал тоже исчезает, а я погружаюсь в густой туман. Я стою на месте, пытаясь разглядеть хоть какие-то очертания, но ничего не вижу — впереди пустота, а потом я резко просыпаюсь от ощущения обреченности в сдавленной грудной клетке.

Малиновский говорит, что все это чушь и надо просто наладить режим и завязать с выпивкой, но ведь сон это отражение реальности, а также проекция наших страхов и тайных желаний. Картина сна может рассказать о нас больше, чем мы сами о себе знаем. Я никогда в это не вникал, хотя в юности мне было интересно смотреть мистические фильмы, читать про загадки мозга и тела.

После того рокового совета директоров моя жизнь разделилась на две части. Я никогда так много не анализировал себя и свои поступки, как сейчас. Я изучаю себя заново. Наверное только так я смогу себя изменить, чтобы быть с Катей. Наверное кто-то скажет, что глупо себя кроить под кого-то даже во имя любви. Мол тебя должны любить таким, каков ты есть, но я сам понимаю, что нужно меняться, взрослеть и исправлять хотя бы то, что я успел нагородить в своей жизни всего за полгода.

***

— Вставай, — процедил Воропаев, протянув Андрею руку, — Если хочешь, можешь тоже дать мне в морду. Это в твоём стиле. Только вот я должен был это сделать.

— Нет уж, сегодня я не настроен на драку. Даже с тобой, — низким голосом произнёс Жданов, сплевывая кровь, сочившуюся из разбитой десны.

В холодильнике нашлось немного льда, который Андрей завернул в салфетку и приложил к ноющей челюсти. Воропаев по-хозяйски налил себе виски, волком оглядывая Жданова, но молчал.

— Пойми, не могу я на ней жениться! Обманывать ее больше не могу! — сказал Андрей, поставив на столик новую бутылку Monkey Shoulder.

— А предложение зачем делал?

— Хватит. Это наши дела. Не лезь! Перед Кирой я виноват и раскаиваюсь. Я ей уже пытался объяснить, но она меня не слышит. Она остынет и может быть простит.

— Простит, обязательно. Времени теперь у нее будет предостаточно для анализа. В психушке. — Александр бросил на Жданова взгляд полный ненависти и яростно откупорил бутылку.

— Что случилось? — спросил тот с тревогой.

— А тебе не все ли равно? Тебе же плевать на других. Для тебя сделать предложение, как сходить в бар с дружками — легко, просто и ни к чему не обязывает. Ты унизил Киру, ты растоптал ее! А Пушкарёва? Даже мне не пришло бы в голову так низко поступить. Ты уничтожил двух женщин, Андрей! Жалкий неудачник, напыщенный идиот! Вот, что случилось! — Александр достал из кармана пальто смятые листы бумаги и швырнул их на стол. Что это Андрей не стал спрашивать. Он прекрасно знал.

— Что с Кирой? — процедил Жданов сквозь зубы. Практически потеряв контроль над собой, он шагнул в сторону Воропаева и вцепился в лацкан его пиджака. — Говори! — выплюнул он с яростью.

— Ты беспокоишься? Ты почему-то не особенно переживал, когда оставил ее одну биться в истерике!

— Говори! — рявкнул Андрей, с силой встряхнув его.

— Попытка самоубийства. Наглоталась таблеток. Слава Богу я вовремя появился у нее в квартире. — Андрей разжал пальцы, погрузившись в оцепенение. Его глаза наполнились ужасом и мужчина невольно помотал головой, отгоняя от себя страшные мысли. Он медленно опустился в кресло рядом с камином, глядя в одну точку. Затевая всю эту заварушку с президентством, он никому не желал зла и даже предположить не мог, что все может так обернуться: его жизнь разрушена, Катя сломлена, Кира в больнице с нервным срывом после попытки суицида. И это еще не учитывая, что его родители полностью в нем разочарованы. Мать звонит ему в тайне от отца, а тот готов общаться с ним только по делам Зималетто и исключительно как с чужим. Это было похоже на тупик, на лабиринт, из которого просто нет выхода.

— Тебе лучше уехать. Я приму у Павла дела и продолжу дело отца, — отчеканил Воропаев. — Кире сейчас предстоит курс реабилитации. Я увезу ее в Лондон.

— Ты не понимаешь, я должен всё исправить!

— Да кому это нужно, Андрюша?! Всё, что можно, ты уже сделал. От тебя одни неприятности. Бедный Павел, он уже не раз пожалел, что… — Алекс резко запнулся, тяжело вздохнув. — Однажды я пообещал своему отцу, что не оставлю Зималетто и вас ни при каких обстоятельствах. Павел Олегович был его лучшим другом. Поддержать его сейчас — мой долг. А тебе лучше оставить всех нас, — он с презрением оглядел Жданова и быстро направился к выходу.

— Я улетаю в Египет. Послезавтра, — хрипло отозвался Андрей.

— А ты совсем ничего не понял из моих слов. Ты просто чрезвычайный кретин. Не трогай Катю! Или ты хочешь для нее участи Киры?

— Какое тебе дело до Кати?! — заорал Жданов, резко вскочив с кресла.

— Такое! Весь мой капитал в ее руках! Она спасла наши почти обанкротившиеся задницы! Она могла бы давно вывести все деньги в оффшоры, кинуть тебя. Она занимала место финансового директора, ей бы это было раз плюнуть.

— Как ты заговорил! А не ты ли снял ее с рейса, заподозрив в побеге?! — задыхаясь от бешенства, произнес Андрей.

— А я, в отличие от тебя, делаю выводы. Мы были очень несправедливы к Екатерине Валерьевне. Я намерен не только получить ее расположение, но и восстановить в должности финдира. Она профессионал, и без нее мы не выплывем. Поэтому, если ты действительно ее любишь, как орешь на каждом углу, то отвали от нее, — Воропаев снова бросил на Жданова пренебрежительный взгляд и вышел из квартиры.

***

— Давид, это очень непривычно, — говорила Катя, то и дело зажмуривая глаза.

— Да, ты совершенно права. Всё дело привычки, но здесь для тебя они необходимы, — стоя посреди Оптики, Давид вертел в руках Катины очки. На правах дипломированного врача он настоял на том, чтобы Катерина купила себе контактные линзы. Как только они вышли из торгового центра, толстые металлические дуги ее старых очков начали нагреваться под палящим египетским солнцем. Девушка почувствовала дискомфорт и поведала об этом спутнику, на что тот тут же увлёк ее в ближайшую оптику. — Это даже не вопрос эстетики, ты должна заботиться о своем здоровье. А эти очки тебе совершенно не подходят. Здесь даже оправа не для твоего лица, а еще они очень тяжёлые. Они давят тебе на переносицу, что очень вредно. С линзами же намного удобнее. К тому же тебе обязательно нужно увлажнять глаза, чтобы проблемы со зрением не усугублялись.

Катя смотрела на мужчину и не могла поверить. Она была знакома с Полянским только несколько часов, а он уже стал для нее близким человеком. От него исходила такая светлая и тёплая энергетика, что хотелось постоянно находиться рядом. Мужественная красота, приятный негромкий голос, статная фигура, чувство юмора — казалось, природа наградила его всем, чтобы быть любимцем женщин, но он был сейчас с ней, с Катей. Она не ждала чего-то особенного от этого случайного знакомства в самолёте, но невольно поймала себя на мысли, что она за это время ни разу не вспомнила о Жданове и обо всем их ненавистном Зималетто.

— Кать, у тебя телефон звонит, — с доброй ухмылкой сказал Давид, примеряя перед зеркалом очередные солнцезащитные очки.

— А, да. Я задумалась, — Катя смутилась и, отойдя в сторону, принялась искать в сумке мобильник. — Я слушаю. Да, уже прилетела. Доберусь сама. Скоро буду. — она отвечала коротко и односложно, как на автомате. Звонил Денис, чтобы осведомиться, нашел ли ее встречающий на стоянке в аэропорту. Честно говоря, со всей этой историей с чемоданом Катя совсем забыла о том, что ее должны были встречать. Но в некий ступор ее повлекло совсем другое. Голос Дениса показался ей очень знакомым. Она узнала его с первых ноток. Девушку уже била нервная дрожь. Хотелось все бросить и улететь обратно в Москву, но она обещала Юлиане и не могла ее подвести. Тем более вполне могло оказаться, что это всего лишь плод ее яркого воображения. Возможно, что этот мужчина не имеет ничего общего с тем типом из ее прошлого. Нужно было взять себя в руки и поехать в отель.

— Давид, мне уже пора.

— Конечно, давай возьмём такси, я провожу тебя, — любезно предложил мужчина. Катя кивнула и поблагодарила его. Все-таки рядом с ним ее мандраж отступал. Даже было жаль, что Полянский должен был проживать в другой гостинице, которую он забронировал еще будучи в Москве.

***

Катя подошла к стойке ресепшена и объяснила администратору кто она и зачем приехала. Любезный араб взял у девушки паспорт и принялся скрупулёзно заносить данные в компьютер.

— Екатерина? — раздался за спиной тот самый знакомый баритон. Катя резко обернулась, сердце оборвалось, а дыхание перехватило болезненным спазмом. Перед ней стоял Денис Старков. Тот самый человек, который так низко обошёлся с ней в университете. Он со своими дружками унизил ее, опозорил, растоптал и теперь ей придётся с ним работать. Ну уж нет!

— Дайте мне мой паспорт, — обратилась Катя к администратору на английском. Тот непонимающе посмотрел на нее. — Пожалуйста, отдайте паспорт, я уезжаю, — казалось она вот-вот расплачется. Хотелось бежать. Быстро и без остановки до самого аэропорта.

— Что случилось? — участливо спросил Старков, подойдя ближе. Взглянув на Катю, он невольно поежился. Видимо тоже узнал, но не выглядел при этом сбитым с толку.

— Я должна вернуться в Москву. Юлиане я все объясню сама, — резко бросила Пушкарёва, стараясь не смотреть на мужчину.

— А Виноградова ведь говорила, что ты профессионал, — с улыбкой сказал Денис. — А профессионалы, Екатерина, никогда не сбегают и не смешивают работу с личной жизнью, — он взял из ее дрожащих рук паспорт и снова передал его администратору. — Продолжайте, кивнул он мужчине и, взяв Катю за руку, жестом пригласил ее присесть на диван в холле.

— Зачем ты это делаешь? Мы не сможем работать вместе потому что… — проговорила она злым шепотом, изо всех сил сдерживая слезы.

— Потому что? Потому что я идиот, который поступил с тобой как последняя свинья? Черт, я не могу так разговаривать. Давай потом поговорим, я все тебе объясню. Прошло уже 4 года, а я до сих пор не могу это забыть и хоть как-то себя оправдать, — его взгляд был обеспокоенным и серьёзным. Карие глаза смотрели на Катю с неподдельной мольбой. Он был также красив и чертовски обаятелен как тогда. Длинные волосы сменились на короткую стильную стрижку, обтягивающая белая футболка подчёркивала спортивную фигуру и выгодно выделялась на его смуглой коже.

— Хорошо, я останусь, — выдохнула Пушкарёва и отвернулась. — Но только потому, что я обещала Юлиане.

— Умница. Мы очень на тебя рассчитывали. Особенно Виноградова. — сказал вкрадчиво Денис. — Так вот кто эта легендарная Екатерина Пушкарёва. Я оказался прав и таких совпадений не бывает, — добавил он с улыбкой.

— Сейчас я заселюсь в номер и попрошу тебя ввести меня в курс дела.

— А вот это деловой подход. Я в восхищении. Договорились, Екатерина. Позволь, я буду называть тебя так. Имя у тебя царское, — Старков белозубо улыбнулся, а Катю даже визуально передернуло всем телом от этих слов. Она поспешно встала с дивана и последовала к ресепшену за ключами от номера. Денис смотрел девушке вслед затаив дыхание и задумчиво произнес: — А она похорошела…

========== Глава 12. ==========

POV Андрей Жданов

Всю прошлую неделю я жил как на вулкане. Катя не выходила на связь, не брала трубку, не отвечала на сообщения. Ее родители говорили, что все хорошо, что она работает в Египте в PR команде Виноградовой на конкурсе красоты. Столько раз я просил ее маму передать, чтобы она со мной связалась, что я жду ее звонка и очень хочу с ней поговорить. Вылететь к ней я пока не могу. Отец переоценил свои возможности и нуждается в моей помощи. В Zimaletto поступила партия новых швейных машин от «7even group», и их инженеры сейчас выполняют их установку и настройку. Необходимо, чтобы кто-то контролировал этот процесс от нашей компании, ведь отец был изначально против увеличения производственных мощностей, ну а Сашка всегда был в производстве полный профан. Он сразу открестился курировать этот сложный этап. Воропаев не привык трудиться, он привык лишь собирать лавры, загребая жар чужими руками. Он несомненно станет президентом. Все проголосуют за него. Он гордо ходит по Зималетто с высоко поднятой головой и поёт дифирамбы Екатерине Пушкарёвой. Он так рассчитывает на ее возвращение, ведь без нее он просто напросто не осилит это президентство. Но Катя пока ничего не сообщает по этому поводу. Никто не знает, чем она собирается заниматься после возвращения в Москву и собирается ли возвращаться вообще.

Мне тоже пришлось остаться в Москве и воплощать в жизнь мою же техническую реформу. Я полностью погрузился в работу. С утра до ночи я пропадаю на производственном этаже, где сблизился с обычными наладчиками, техниками и работягами. Я стал много курить, пью литрами кофе и почему-то сильно похудел. Все мои шикарные костюмы стали мне не по размеру, да и вообще, мне больше не нужны, поэтому я сменил их на удобные джинсы, футболки и джемперы.

С работы я еду сразу домой, где выпиваю пару бокалов двойной порции виски, принимаю душ и засыпаю.

С Малиновским мы совсем отдалились друг от друга. Отец сменил гнев на милость и восстановил его в должности маркетолога, но дал ему в нагрузку отдел продаж без каких-либо привилегий и доплат, который после отъезда Киры в Лондон остался без руководства.

Кира… Она взяла длительный отпуск на неопределённый срок и уехала в Англию, где Александр подыскал для нее хорошую реабилитационную клинику. Я должен признаться, что мне безумно стыдно перед этой женщиной. Я должен был бежать от нее много лет назад. Она всегда гордилась тем, что мы так долго вместе, не понимая, что это скорее минус, чем плюс. Я виноват перед ней и не собираюсь оправдываться. Она меня любит и нуждается во мне. Хотя даже не так. После гибели родителей она просто нуждается в любви, но я не могу ей этого дать. Особенно последние два года я только и делал, что мучил ее и вместе с ней мучился сам, тащив этот чемодан без ручки.

Сейчас я намерен немного разобраться на работе и все-таки полететь в Египет, чтобы встретиться с Катей, хотя бы просто увидеть мою девочку, утонуть в ее янтарных глазах, почувствовать сладкую истому в сердце, вдохнуть ее запах. И как я раньше жил без нее…

***

— Ты решила скупить все наряды в Шарме? — смеялся Денис, любуясь новым красным платьем Катерины. В этом платье Катя была очень хороша. Помимо смены гардероба организаторы шоу предложили девушке немного освежить прическу перед их участием в съёмках интервью с Оксаной Федоровой. От стилиста Катерина вернулась с крупными локонами и каштановым цветом волос на два тона темнее ее родного.

— Должна же я что-то носить, пока мой чемодан путешествует по свету.

— Ты звонила в аэропорт? Что они говорят?

— Говорят, что пока ничем помочь не могут. Нужно ехать и писать заявление, чтобы чемодан отправили сразу в Москву.

— Да уж, могу себе представить, какие у тебя там эксклюзивные вещи. А ты носишь разные бренды или отдаёшь предпочтение Зималетто? — Денис взял в баре апельсиновый сок и поставил перед Катей. Пушкарёва смутилась и потупила взгляд. Признаваться Старкову в том, что в этом чемодане у нее старые бесформенные юбки и старушечьи блузки, она не хотела. Все-таки он ее в них с университетских пор больше не видел.

Хотя в целом они неплохо работали вместе. Денис был очень толковый и энергичный. Он всегда старался подхватить инициативу и фонтанировал новыми идеями. Вот уж действительно кто по праву занимал свое место в пиаре. Катя же отвечала в основном за организацию и всевозможные расчёты. Может быть возраст, а возможно история со Ждановым и Малиновским закалили ее характер, и теперь эта ситуация со спором не вызывала таких горьких отголосков в душе, как раньше. Да, безусловно, она этого никогда не забудет, но уже определённо отболело. Денис ей снова виделся не подонком, а обычным, весёлым и безалаберным парнем, который наравне с Малиновским относился ко всему легко и без лишней патетики. Катя даже отчасти им завидовала, ведь жизнь настолько жестока и несправедлива, что наверное таким и стоит быть, и чтобы тебя не сломали и не перемололи в муку нужно адаптироваться и бороться в этом колючем и многоугольном мире.

— Я вот тебе сок принес свежевыжатый, — с улыбкой сказал Старков. — А себе мартини.

— Мартини? Ты ничего не перепутал? Сейчас десять утра!

— Ну и что?! Я должен прийти в себя перед тяжёлым рабочим днем. Иначе у меня не будет ни на что сил. Я лег спать в пять утра.

— Ну так в чем проблема? Ложись раньше, — осуждающе хмыкнула Пушкарёва и пригубила сок.

— Ты шутишь? А как же дискотеки, пляжные вечеринки? Нет уж, я молод и горяч, а выспаться можно и на пенсии.

Катя тяжело вздохнула. Ей иногда тоже хотелось жить вот так непринуждённо и легко, без постоянного контроля отца и причитаний матери. Поглядывая как Денис неспеша потягивает мартини, она спросила:

— Ну как, вкусно?

— Очень. А с твоим апельсиновым фрешем будет вообще сказка. Хочешь, я закажу тебе в баре?

— Нет уж, спасибо. Как говорится, шампанское по утрам…

— Знаю-знаю, пьют аристократы или дегенераты. К аристократам ты меня точно не относишь, ну да ладно. Кать, давай завтра после презентации вечером посидим в баре, выпьем вина. Нам, мне кажется, нужно все-таки поговорить.

— Посмотрим, — коротко ответила девушка и отвернулась, но тут ее тело пронзили сотни мурашек. Денис положил свою руку поверх ее ладони и ласково сжал.

— О, Кать, ты посмотри, кто пришёл! Он сюда как на работу ходит. Вы давно вместе? — сказал Старков с хитрой ухмылкой. Катя обернулась и увидела Давида.

Денис был прав. Полянский действительно ходил к ним каждый день, и все свое свободное время Катерина проводила с ним. Они ходили на пляж по утрам, катались на яхте, загорали, ели мороженное. Давид был необычайно интересным собеседником. Пушкарёва все больше растворялась в этом мужчине и уже ждала с нетерпением их новых встреч.

— Доброе утро, — поздоровался Полянский и припал поцелуем к Катиной щеке.

— Доброе, — бросил Старков, нахохлившись. Он поправил идеальную укладку и залпом опрокинул мартини.

— Привет, — томно сказала Катя и мирно улыбнулась.

— Пойдём погуляем, пока у вас не начался вечерне-ночной аврал, — предложил Полянский. Катерина кивнула и они, по обыкновению, направились к морю.

— О чем ты думаешь? — спросил мужчина.

— Думаю о том, что очень не хочется уезжать в холодную Москву, опять эти проблемы, работа…

— Кать, я долго думал и хочу, чтобы ты знала, ты мне очень нравишься и я… — Давид не закончил своей фразы. Просто бережно убрал с ее лба локон каштановых волос и наклонился к ней. Катя закрыла глаза и потянулась навстречу. Через мгновение ее губы утонули в его мягком поцелуе, тело девушки обмякло и она почувствовала, как его язык ласкает ее шею. Не хотелось отстраняться. Давид был таким тёплым, таким нежным, что казалось, что он ее ангел в человеческой плоти.

— Катя… — прошептал он с придыханием. — Кажется, я влюбился…

— Я тоже, — прошептала она и, зажмурившись, спрятала лицо у него на груди.

Они гуляли по побережью и целовались. Давид светился счастьем и строил их совместные планы по возвращении в Москву. Сладкое чувство эйфории пульсировало в Катиной груди. Кто бы мог подумать, она влюбилась снова. Она живая. Она тогда не умерла на полу президентского кабинета. Она выжила, чтобы быть счастливой и любить.

Часы показывали полдень, на улице стало невыносимо жарко и Катя поспешила вернуться в отель. Давид проводил ее и отправился на дайвинг-экскурсию. До очередного мероприятия оставалось около двух часов, поэтому Катерина решила принять душ и немного отдохнуть в номере.

— Мамочка, привет! Как вы там с папой? Как Коля? — девушка тут же набрала домашний номер и позвонила родителям.

— Здравствуй, миленькая, всё хорошо. Папа с Колей документами вашей Никамоды занимаются, я борщ варю. Ты там как, моя хорошая? Тебе там не жарко? Юбочку ту беленькую носишь, что я тебе сшила?

— Да, мама, все хорошо. Спасибо. Я скоро уже ухожу на интервью. Представляешь, интервью с Оксаной Федоровой будет. Да, которая мисс Вселенная. Она такая красивая, мамочка!

— Ты тоже у нас красавица. Катюш, я вот все хочу тебе сказать. Андрей Палыч часто звонит, спрашивает про тебя. Ты бы ему позвонила. Вдруг там что-то срочное.

— Хорошо, мамочка, я позвоню. — Катя попрощалась с мамой и положила трубку. Внутри родилось нервозное, вибрирующее чувство. Она совсем перестала общаться со Ждановым в последнее время. Ей было тяжело слышать его голос, как бы она не внушала себе, что все закончилось, что ничего по сути и не было, но каждый раз после мимолётной беседы с ним хотелось выть волком.

Немного поколебавшись, девушка наизусть набрала номер его мобильного и в трубке пошли гудки.

— Я слушаю, — раздался до боли родной голос.

— Привет, это я.

— Катя. Слава богу! Я места себе не находил. Куда ты пропала? — на одном дыхании выпалил мужчина в крайнем беспокойстве.

— Со мной все хорошо. Я работаю. Через неделю возвращаемся. Как дела в Zimaletto?

— Последствия революции. Престол занял Воропаев. Почти. Я на производстве. Полянский пригнал швейные машины. Устанавливаем.

— А вышивальный станок?

— Еще в пути. Сначала с этим надо разобраться. Я и так до полуночи каждый день на работе.

— Береги себя, — тихо сказала Катя.

— Ты тоже, — так же тихо ответил Андрей.

— Мне пора. Пока, — выдохнула она в трубку и нажала на кнопку отбоя.

— Я люблю тебя, — по традиции прошептал Андрей, услышав короткие гудки.

Катя кинула телефон на кровать и подошла к окну. Всматриваясь в бесконечную лазурную даль, она прислонилась лбом к прохладному стеклу. — Я скучаю, — прошептала она, закрыв глаза. — Как же сильно я скучаю…

========== Глава 13. ==========

POV Андрей Жданов

Пару лет назад, когда меня перевели с производства на административный этаж, дни на работе тянулись для меня бесконечно. Я помогал отцу с бумагами, ездил на встречи, проводил переговоры. Я был всегда чем-то занят, но при этом не испытывал истинного удовлетворения от своей работы. Производство было моей стихией. Там все было иначе. Это физический труд, это результат, который ты осязаешь, когда рулон материи на твоих глазах превращается в готовое платье. А какое чувство эйфории испытываешь, когда решаешь важный вопрос с браком или неполадками в работе машин. Это радость, это восторг, когда слышишь шум работающих станков или, как завороженный, любуешься безукоризненно ровными швами и идеально вымеренными выкройками.

Сейчас все вернулось на круги своя, и я вновь погрузился в этот удивительный мир, где каждая мелочь была для меня родной и до боли знакомой.

Иногда мне хочется чем-то разнообразить свою жизнь, найти какое-то хобби, чтобы не хватало времени на самобичевание и тоску по Кате. После нашего последнего телефонного разговора мы больше не общались. Кого я пытался обмануть, когда предлагал ей быть моим другом. Она презирает меня и никогда не простит, даже если я расшибусь в лепёшку. Должен ли я лететь в Египет? Нужен ли я ей там? Что даст мне эта поездка? Я как мазохист то и дело кромсаю свежие раны на сердце, не давая им ни единой возможности затянуться. Она не звонит и сторонится меня не из-за своей обиды. Отнюдь. Просто у нее началась новая интересная жизнь, увлекательная работа, яркие люди рядом и, возможно, новый мужчина, который может оказаться с великой вероятностью намного лучше меня и стать для нее именно тем, кого она заслуживает — с нимбом и крыльями, который не обманет и не предаст.

Головой я всё прекрасно понимаю. Но только головой. Сердце рвётся к ней с непреодолимой силой. Хочется напиться и впасть в пустое забытье, но руки сами тянутся к телефону.

— Билет на рейс в Шарм-Эль-Шейх, пожалуйста.

***

— Наконец-то этот день закончился! Я еще на яхте ног не чувствовала, — Катя кинула блестящую сумочку на большой белый диван в холле отеля и рухнула рядом.

— Какая же ты скучная! Только одиннадцать! Катюш, время детское. Предлагаю выпить по бокалу вина и продолжить вечер в каком-нибудь клубе, — Денис присел рядом и по-свойски устроил руку на Катином плече. Она нахмурилась и попыталась отстраниться, но Старков усилил прикосновение. — Кать, Катюш, давай поговорим. Ну невозможно так дальше. Мне есть, что тебе сказать, поверь, всё не так, как ты думаешь. Я, конечно, подлец, но даже приговоренному к казни дают последнее слово.

— Хорошо, — выдохнула Пушкарёва. — Но пить я не буду, я и так сегодня выпила целых четыре бокала шампанского.

— Так то шампанское, а это вино. За бокалом хорошего вина и разговор лучше складывается. Я закажу нам в баре. И давай пройдём в сад. Там есть уютные столики. Пожалуйста, Катюш. Я должен тебе всё объяснить.

Девушка кивнула, молча поднялась и последовала к бассейну. Устроившись за столиком, она попыталась успокоиться. С Денисом ей снова было приятно и легко, как и раньше в университете, но так не хотелось слушать его оправданий. Она устала от того, что ее втаптывают в грязь, а потом пытаются извиниться. Денис, как и Жданов, искал варианты отпущения грехов, только вот их раскаяние не уменьшали прорехи в ее душе, не исцеляли ее. Почему-то вдруг захотелось, чтобы приехал Давид. С ним Кате было спокойно, как дома. Он умиротворял ее своим мягким нравом, ее тянуло к этому мужчине. То ли выпитый алкоголь, то ли разыгравшиеся гормоны подначивали ее позвонить Полянскому и попросить приехать. Пушкарёва не сомневалась ни на секунду — он приедет. Она верила ему, верила и почти уже любила. Осталось сделать последний шаг и позволить этому мужчине обладать ей.

— О чем думаешь? — спросил Денис, расставляя перед ними бокалы.

— Да так, хочу позвонить Давиду.

— Хм… Любишь его? — парень усмехнулся и сдвинул брови. Эта тема была ему явно неприятна, но какой-то внутренний червяк заставлял его ее продолжать.

— Денис, мы с Давидом знакомы всего ничего, но он уже стал для меня родным человеком.

— Я понимаю. Кать, я очень хотел сказать тебе. Черт, я не могу сосредоточиться, — Денис залпом выпил вино и уставился на бассейн, нервно потирая подбородок. Катя тоже пригубила из своего бокала и смущенно потупила взгляд.

— Кать, там же все не так должно было быть по сценарию. Я же должен был еще какое-то время за тобой таскаться, а потом мол не сошлись характерами, да и папа-военный против. Но я не смог.

— Почему? Настолько противно было? — спросила она глухим голосом. Ее руки дрожали, а на глазах выступили скупые слёзы.

— Наоборот. Я влюбился. Кать, я после нашей ночи ходил сам не свой. Я понял, что люблю тебя. Сказал Стасу об этом, мы подрались. Он орал при всех, что я трус и идиот. Денег, естественно, мне не отдали, да я бы и не взял. Мне стыдно было появляться в универе, невыносимо было смотреть тебе в глаза. Я уехал домой. Матери сказал, что отчислили и сам пошел в военкомат.

— А я думала, что это мой папа…

— Нет, я сам так решил. Призвали меня в апреле. Служил под Архангельском. А там у них была еще почти зима. Меня так просквозило на стрельбище, что я слег на месяц в госпиталь с пневмонией. Температура зашкаливала, кашель душил, дышать было нечем. Я беспомощно плакал во сне, а мне ты снилась. Снилось, будто целую тебя в твоей спальне украдкой, пока папа твой не видит.

— Денис…

— Ничего не говори, я скотина. Это безусловно. Просто хотел, чтобы ты знала. — он встал и наклонился к Кате. Она совсем растерялась, еще пытаясь переварить его слова, да и выпитый за вечер алкоголь сыграл свою роль. Реакция девушки замедлилась, и она не заметила, как их губы соприкоснулись. Денис нежно целовал ее, едва касаясь, как икону или реликвию.

— Нет, пожалуйста. Не надо. Я не хочу, — выдавила из себя Катя и оттолкнула Старкова.

— Не надо, так не надо. Я не насильник, — грустно сказал Денис и сел на место.

— Тебе нравится работать у Юлианы? — спросила Катя, машинально осушив бокал.

— Да, очень. Я здесь в своей стихии. PR — это моя жизнь.

— А мне нет. Не подумай, что это из-за тебя, но я после шоу вернусь в экономику. Это для меня ближе и роднее. Здесь все немного не мое.

— Я понимаю. Скажи, а ты правда любишь этого Давида? Поэтому не можешь дать мне шанс?

— Я действительно очень люблю одного человека, но дело не в этом. Наша история уже закончилась, Денис, и назад уже ничего не вернуть.

— Я понял… О, это уже стало нормой.

— Что?

— Просто обернись, — Денис кивнул в сторону входа в отель и усмехнулся. Катя обернулась и увидела Давида с букетом ромашек. Где он взял ромашки в Египте и что делал здесь почти в полночь для девушки было загадкой.

— Катюш, я решил сделать тебе сюрприз. Администратор сказал, что вы здесь, — Полянский улыбнулся и вручил Катерине букет белоснежных цветов.

— Ну что же. Я, пожалуй, еще успею в клуб, — сказал Старков и поспешил ретироваться.

— Я так рада, что ты приехал, — с нежностью произнесла Катя и прильнула к крепкому мужскому плечу.

— Катя, поехали ко мне. Я не знаю, как красиво сказать, чтобы это не выглядело так прямо и вульгарно, но мой опыт общения с женщинами чрезвычайно мал. Я полный профан в сердечных делах. Прости.

— Поехали, пожалуйста, я очень этого хочу, — прошептала Катерина и сама приникла к его губам. Давид сразу же ответил, их языки сплелись в жарком, глубоком поцелуе. Катя приоткрыла глаза и вздрогнула всем телом. Напротив них стоял Жданов. Она подумала, что это снова игра ее воображения, ведь она так часто думала об Андрее, что он мерещился ей на каждом шагу. Пушкарёва зажмурилась несколько раз, но картинка не исчезала. Это был он. Здесь, перед ней, из плоти и крови.

========== Глава 14. ==========

Ну вот и все. То, о чем я боялся даже подумать, случилось. У Кати появился другой мужчина. Я знал, что так и будет, чувствовал сердцем. Она ни в чем передо мной не виновата, она мне не обязана ничем и может делать всё, что захочет, но почему я, взрослый человек, веду себя, как капризный ребёнок, и продолжаю считать эту женщину своей.

В тот момент боль задушила меня, тело парализовало, мне хотелось закричать, начать все крушить вокруг, но я не мог даже пошевелиться. У меня не было сил даже на то, чтобы развернуться и уйти, не говоря уже о том, чтобы начать рвать и метать.

Этот мужчина нежно и бережно держал мою Катю в своих объятьях, гладил ее волосы, сладко целовал. Она отвечала ему, прикрыв глаза и обвив руками его шею. В мужчине я не сразу узнал Давида Полянского. Мы с ним не виделись лет семь наверное. Сразу после того, как он поступил в медицинский, он перестал ходить на наши тусовки. Не было времени, а может и желания. Он уже тогда отличался от нас своей рассудительностью и некой взрослостью. Была в нем уже какая-то житейская мудрость. Мы же с Германом брали от жизни все. Потом и старший Полянский перебесился, женился на нашей однокурснице и вот уже несколько лет был примерным мужем и отцом семейства. Только мы с Малиновским никак не могли повзрослеть. Пока я не встретил Катю, я думал, что так и буду прожигать жизнь в компании одноразовых любовниц, женюсь на Кире для удобства и упрощения торгов с акциями и наследством и буду жить-поживать непринуждённо и легко. Но человек предполагает, а Бог располагает, и стало быть всевышнему было угодно послать мне ряд этих испытаний, которые я должен выдержать и извлечь все уроки.

Сделав глубокий вдох, я пересилил себя, и отвернувшись, побрел в сторону отеля. Я только прилетел и еще даже не разобрал чемодан. Во время регистрации я узнал у одного из аниматоров, что вся PR-команда Виноградовой сейчас на яхте на прощальной вечеринке в честь отъезда Оксаны Федоровой. Заселившись в номер, я налил себе виски, но выпить так и не смог. Мне было невероятно паршиво и тяжело на душе, и я решил немного пройтись по территории отеля. Наверное сам дьявол повел меня в этот сад. Кому-то покажется, что сцена шаблонная и заезжена до неприличия сценаристами бразильского мыла, но и банальность может причинять такую боль, что не пожелаешь и врагу. Если бы до меня дошли слухи о Катином романе с Давидом, мне было бы тяжело, но видеть ее в чужих руках оказалось для меня подобно маленькой смерти. Моя надежда, что еще тусклым огоньком едва теплилась во мне, стремительно погасла. Я потерял Катю. Можно бесконечно убеждать себя в том, что я изменился, что я непременно добьюсь ее, но какой в этом толк, если она стала мне совсем чужой, далекой, не моей. Я представил на секунду себя так же целующегося с другой женщиной и меня пронзило острое чувство отторжения. Неужели она не испытывает то же самое? Вероятно, что нет. И вообще любила ли она меня когда-нибудь? Сейчас, когда я знаю, что такое истинная любовь, я в этом стал всё больше сомневаться. Да, я ее предал, унизил, растоптал, но она не просто затаила на меня обиду, она открыта для новых чувств. Чего я совершенно не могу сказать о себе. Не побоюсь громких слов, но я сомневаюсь, что вообще смогу когда-нибудь впустить в свою жизнь другую женщину. Я люблю Катю так, будто клялся кровью, будто дал обет и по-другому в моей вселенной уже не будет.

***

— Кать, за нами наблюдают, — смеясь сказал Давид, отстранившись от девушки.

— Кто? — Катя вздрогнула и принялась испуганно озираться по сторонам. Увидя возле бассейна мужчину в белой рубашке на другом конце сада, она не сразу поняла, что это Андрей. Только когда он направился к цветочной арке всё ее существо пронзила яркая вспышка. Целый коктейль противоречивых эмоций обрушился на нее со скоростью цунами. Жданов здесь и он видел их с Давидом поцелуй. Сердце звонко колотилось в висках, заглушая все здравые аргументы. Головой она понимала, что с этим мужчиной ее больше ничего не связывало. Ну зачем он приехал? Ведь она же его не звала. Ну почему он не может никак ее отпустить, навсегда оставить ее в покое. Почему он не понимает, что у нее сейчас новая жизнь, и она определенно лучше той, в которой она сидела в его чулане и жадно хватала каждое его слово. Она больше не его рабыня, не та глупая влюбленная Катя. Он ее уничтожил сам.

— Кать, Катя, присядь. Что с тобой? Ты меня слышишь? — Давид обеспокоенно суетился возле Катерины, обмахивая ее салфеткой. — Может быть врача?

— Жарко. Дай мне воды, пожалуйста, — хрипло отозвалась она, продолжая без отрыва смотреть в сторону бассейна.

— Так, тебе нужно прилечь и отдохнуть. У тебя вероятнее всего тепловой удар или переутомление. Я отнесу тебя в номер.

Мужчина подхватил ее на руки и понес в отель. У входа девушка всё же попросила ее отпустить и пошла сама, опираясь на его руку. В лифте ей снова стало плохо, кружилась голова и сильно тошнило.

— Мне кажется, я просто перебрала со спиртным. Прости. Я совершенно не пью, а здесь не принято веселиться без бокала в руке, — виновато оправдывалась Катя, устраиваясь в постели.

— Тебя спасет прохладный душ и чай с лимоном.

— А мой папа всегда пьет рассол, когда у него похмелье.

Давид рассмеялся, а Катя тихо и по-детски заплакала.

— Катюш, ну это переутомление на лицо. Не будем пока тебя записывать в алкоголики. Ляг поспи, а я скажу, чтобы тебя не тревожили. Хочешь, этому Денису напишу.

— Нет, завтра у нас очень важный день. Я должна быть в строю.

— Тогда ложись.

— Давид, прости, что испортила наш вечер.

— Кать, ну как можно просить прощение за плохое самочувствие, — он ласково погладил девушку по щеке и поцеловал в лоб. — Если завтра с утра ты свободна, я приеду.

— Наверное пару часов свободна. Нужно тогда подумать, что мы будем делать.

— Гулять будем и целоваться, — мечтательно сказал Давид и улыбнулся. — За одно подумай, что ты со мной всю жизнь делать будешь.

Парочка обменялась томными говорящими взглядами и, пожелав девушке спокойной ночи, Полянский вышел за дверь.

***

Андрей принял душ, откупорил очередную бутылку и, усевшись на пол, уставился стеклянным взглядом в стену. И почему люди в большинстве своем хронические мазохисты, и вместо того, чтобы постараться забыть, не думать, переключиться, продолжают терзать свое измученное сердце?

Жданов тяжело дышал, глоток за глотком вливая в себя элитный ядовитый виски. Он был уже сильно пьян и практически ничего не соображал, но все равно впасть в пустой сон ему никак не удавалось — перед глазами стояла она. Стук в дверь он услышал не сразу. Качаясь, мужчина медленно поплелся к двери, а когда открыл ее весь алкоголь мгновенно выветрился, а сознание резко прояснилось. На пороге стояла бледная Катя, она печально смотрела на него с легким укором. Жданов отошел на несколько шагов назад, приглашая ее войти. Не говоря ни слова, Катя приблизилась к мужчине и несмело обняла, склонив свою голову ему на грудь. Андрей закрыл глаза и прижал ее к себе что было сил. Хотелось раствориться в этих объятьях и застыть так навсегда, слившись с этой женщиной воедино.

========== Глава 15. ==========

POV Андрей Жданов

Пить. Мне безумно хотелось пить. Казалось, если я сейчас не сделаю глоток воды, то неминуемо погибну в этой пустыне. Я медленно приподнялся с постели, и яркий свет резко ударил мне по глазам. Я непроизвольно зажмурился и застонал. Перебрал я вчера, конечно, основательно. Судя по пустому бару, выпил я немало. Я пошаркал к маленькому холодильнику и достал бутылку спрайта. Жадно осушив половину, я резко качнулся и присел на кресло возле окна. В голове зашумело, газы активировали в организме оставшийся алкоголь и меня повело. К горлу подступила ужасная тошнота, и я поспешил в душевую. Из ванны я вышел только минут через сорок. Голова продолжала раскалываться, а желание жить так и не появилось. Я остановился перед зеркалом ужаснулся. На меня смотрел небритый, осунувшийся, взъерошенный алкоголик. Землистый цвет лица, мешки под глазами, неровная щетина. До чего я докатился? Я медленно и верно превращался в маргинала. Ем я теперь через день, а надираюсь каждый вечер, а порой и с самого утра. Хорошо, что ни родители, ни Катя не видят меня в таком состоянии. Стоп! Катя. Она же приходила вчера. Совершенно точно. Или это был всего лишь сон, и я просто вплел ее образ в фабулу моего пьяного бреда?

Я принялся нервно расхаживать по комнате, пытаясь восстановить события прошлого вечера. Она же приходила сюда! Я помнил, как она что-то говорила про Полянского, про то, что она очень устала и ей хочется домой. Я отчётливо помнил, как она гладила меня холодными, дрожащими руками по лицу и волосам, иногда осторожно прикасаясь губами. Она шептала мне что-то на ухо, говорила, что запуталась, что больше не может, согревала своим влажным дыханием и вселяла жизнь. Она целовала меня так искренне, так невесомо. Нет, пожалуй, это действительно всего лишь мои пьяные бредни, ведь она вчера была с Давидом и даже не знала, что я прилетел.

class="book">Я позвонил администратору и попросил таблетку аспирина. Мне принесли лекарство и бульон, после чего я полуживой завалился в кровать и проспал до самого вечера. Приведя себя в божеский вид, я поехал на закрытие шоу, где намеревался всё-таки поговорить с Катей. А еще я решил, что больше не притронусь к спиртному. Хватит с меня этих смысловых галлюцинаций. Да и вообще, мне пора браться за ум, если я не хочу прожить жизнь как законченный алкоголик.

POV Катя

Эта ночь стала для меня одной из самых тяжёлых за последнее время. Распрощавшись с Давидом, я попыталась уснуть. Сон не шёл, меня бросало то в жар, то в холод, тошнило и началась ужасная изжога. Я встала с постели и набрала номер Зорькина. Трубку никто не брал. Вероятно Коля уже спал или опять играл на бирже в наушниках. Я снова легла в постель, низ живота сковало болезненным спазмом так, что было больно дышать. Я все-таки здорово перенервничала сегодня, и от одного осознания, что Андрей здесь и может наделать глупостей, мне становилось ещё хуже. Не в силах больше терпеть эту тянущую боль, я вышла из номера и спустилась на ресепшен. Меня отправили к фельдшеру за таблеткой, и я неохотно пошла. В Египте практически все должности при отеле занимали мужчины, а мне было бы очень неловко, если бы меня осматривали чужие мужские руки. В этом плане я очень скована и стыдлива. Но к счастью, все обошлось. Фельдшер был занят и увлечённо печатал на компьютере какой-то отчёт. Я описала ему свои симптомы, а он просто дал мне принять какой-то спазмолитик, порекомендовав лечь спать.

Я вернулась на ресепшен и какое-то время сидела на диване, не решаясь обратиться к администратору. Я не могла избавиться от тревожных мыслей об Андрее. Жданов совершенно не умел себя держать в руках, а если учесть его пристрастие к алкоголю, то вероятность того, что он что-то натворит максимально возрастала. Теперь я была очень рада, что Давид жил в другой гостинице. Мне оставалось только выяснить, в каком номере остановился Андрей и проверить, все ли там в порядке.

— Извините, не могли бы вы мне помочь, — обратилась я на английском к парню за стойкой регистрации.

— Да, разумеется, — вежливо ответил он, на автомате расплывшись в синтетической улыбке.

— Дело в том, что завтра закрытие нашего конкурса красоты, и мы ожидаем очень важного гостя из Москвы. Он должен был прилететь сегодня.

— Да, конечно. Как его зовут? Я сейчас посмотрю в списке зарегистрированных лиц.

— Господин Андрей Жданов.

— Одну минуту. Да, он прибыл около трёх часов назад.

— А вы не могли бы мне сказать, в каком номере он остановился? — я растерянно смотрела на молодого человека, понимая, что если он спросит, зачем мне эта информация, я ничего не смогу наспех придумать, но, к счастью, парень лишь лукаво улыбнулся и написал на маленькой бумажке несколько цифр.

Жданов остановился на восьмом этаже в дорогом номере с видом на море. Я долго стояла у него под дверью, не решаясь постучать. Затаив дыхание, я прислушивалась к звукам и шорохам за стеной, из последних сил пытаясь унять свою нервную дрожь.

Андрей открыл не сразу, я уже собралась уходить, но дверь отворилась и то, что я увидела повергло меня в шок. Он был мертвецки пьян, то и дело качаясь, он смотрел на меня молча непонимающим взглядом и крепко держался за дверной косяк. Я потеряла дар речи, меня уже колотило от этой картины, и я никак не могла совладать со своими нервами. Он очень сильно похудел, и даже, казалось, постарел с тех пор, как мы в последний раз виделись с ним в Зималетто. Его привычно загорелое смуглое лицо было болезненно бледным и осунувшимся, а темные круги под глазами и припухшие красные веки отчётливо подчёркивали эту бледность.

Еле держась на ногах, он отошёл назад и жестом пригласил меня войти.

— Андрей… — тихо прошептала я и прикоснулась к его щеке. Его глаза были наполнены пустотой и болью, смотрели беспомощно на меня, как на божество. Мне стало страшно. Я вдруг осознала, что он сломался. Это больше не тот Андрей Жданов, жизнерадостный и энергичный, которого я знала и когда-то любила. Передо мной стоял сломленный, раздавленный, несчастный человек, и в этом безусловно была и моя вина. Тогда в феврале я могла бы просто уйти, не устраивая показательной порки на совете директоров, но, съедаемая обидой, я выбрала для него именно такой способ казни. Андрей не перенёс этого падения. Неужели президентское кресло так много для него значило, что он не смог достойно пережить его потери. Или на него так повлияло расставание с Кирой? Ведь она так или иначе во многом сдерживала и усмиряла его, являлась этаким катализатором между ним и его родителями. Возможно, ему раньше казалось, что он не любит ее больше, но лишь потеряв, осознал, что они родные люди.

Поглощенная своими мыслями, я не заметила, как оказалась в объятиях Андрея. Он прижал меня к себе так крепко, что я отчётливо ощущала бешеное биение его сердца. Неужели он любит меня? Я гнала от себя эту мысль, как могла. Однажды я уже поверила ему, хоть и до последнего не решалась. Уезжая сюда, я тоже предполагала, что все-таки ему небезразлична, но брать на себя ответственность за его нынешнее состояние я до последнего не хотела. Неужели все это из-за меня? Нет, наверное все-таки это было все в совокупности.

Мое тело словно сковало, и я была не в силах пошевелиться, чтобы противостоять ему. Мне было его безумно жаль, я попыталась с ним заговорить и объяснила, что с Давидом мы знакомы недавно, и что у нас пока ничего нет. Он молчал, лишь то и дело прижимал меня к себе. Я взяла Андрея за руку и уложила в постель. Он тут же провалился в сон, а я

еще долго сидела рядом и гладила его по голове, как маленького ребёнка. Я рассказывала ему обо всем, что происходило со мной здесь, хоть и понимала, что он меня не слышит, но мне безумно хотелось выговориться и открыться именно ему. Вдруг я почувствовала, как мой невроз начал потихоньку отступать, мне было хорошо и спокойно рядом с Андреем, даже не хотелось уходить в свой номер, но я уже чувствовала смертельную усталость и острую необходимость лечь. Я взглянула на мирно спящего Жданова и, склонившись над ним, коснулась его губ поцелуем. Приятная дрожь пробежала по телу. Эти губы я бы узнала из тысячи — мягкие и горячие, с терпким запахом виски и сладкие как грех. И почему жизнь меня ничему не учит? Я снова готова лететь на этот открытый огонь, который в этот раз уж точно спалит меня без остатка.

Взяв себя в руки, я укрыла Андрея одеялом и тихонько вышла за дверь. Нет, дважды в одну реку не заходят. Я ничего не смогу поделать со своими воспоминаниями, которые до сих пор терзают мою душу. Я не могу это забыть и простить до конца его не могу. Пусть Господь даст нам сил отпустить друг друга и обрести счастье с другими…

========== Глава 16. ==========

POV Андрей Жданов

Почему она приговорила нас обоих? Почему решила, что одна ничтожная исписанная бумажка может разрушить две жизни — наши жизни?

До сегодняшнего дня я был на грани. Казалось, еще шаг и я рухну в пропасть. Я жил словно робот, механически барахтаясь в моей беспросветной реальности, одержимый лишь одной мыслью — вернуть ее, добиться и доказать. Я вставал и ложился с надеждой на то, что вот сейчас я улажу все дела на производстве и полечу в Египет. Я мечтал, что увижу ее, мы поговорим снова, когда все эмоции улеглись, а думать трезво стало гораздо легче. Но она меня не ждала совсем. От нее веет холодом и отчуждением, и не тем московским, а уже каким-то новым, словно я успел опять в чем-то перед ней провиниться. Это уже не моя Катя. В ней все меньше и меньше остаётся от той, что пришла в мою жизнь однажды ясным августовским днем. Она похорошела, расцвела: элегантная одежда, макияж, ровный бронзовый загар. Новая Катя теперь ничем не уступает бабочкам Милко, но почему же мне так тоскливо и невероятно больно смотреть на эту красивую, стильную, но до боли чужую женщину.

Но в то же время в ее глазах еще мерцает тот волшебный огонёк, который всегда согревал меня в самые трудные моменты, к которому я неосознанно тянулся с первого дня нашего знакомства, в котором находил для себя мир и покой, но не понимал, насколько он мне дорог, насколько жизненно необходим этот бархатный свет ее карих глаз.

Почему она душит в себе чувства ко мне? Неужели она думает, что теперь после всего любить меня есть нечто постыдное, и она, хорошая девочка, должна предпочесть мне другого — правильного, честного и порядочного. Но жизнь, увы, не математическое уравнение. Что правильно и хорошо для одного, для другого полнейшее разочарование. Жаль, что она не понимает этого, но непременно поймёт, только, боюсь, будет слишком поздно… для нас.

Сегодня я снова не сдержался. Я не могу видеть ее с другим мужчиной, это выше моих сил, эта картина рвёт мое сердце на части. Я повёл себя недостойно, некрасиво, но я не знаю как это сделать иначе, когда душит безнадёжность, обида и боль?

Через несколько часов у меня самолет. Я решил немного посидеть на пляже. Вода всегда успокаивала меня, вот и сейчас я нуждался в такой целебной, анестезирующей терапии.

Ночное море дышало солёной свежестью, сливаясь с чернильной темнотой египетского неба. По-южному крупные звезды, разбросанные по небу жемчужной россыпью, ласково светили мне маня тайнами далёких планет. Вдалеке виднелись городские огни, весело танцующие на идеальной морской глади. Огромная луна озаряла светом весь пляж. Молчаливо отражаясь в море, она оставляла на неподвижной воде серебряную дорожку, узкую, как натянутый канат. Эта первозданная красота заставила меня затаить дыхание. Я не помнил, когда в последний раз я так сидел и тихо любовался природой. Последние годы я был все время занят чем-то не тем, не важным, неправильным. Только сейчас ко мне понемногу начало приходить осознание, что сама жизнь идет мимо меня. Я растрачиваю ее на пустое — амбиции, желание доказать свое первенство, добиться, заслужить чье-то одобрение и расположение. Я вдруг понял, что никогда не жил для себя самого, а ведь жизнь прекрасна. Именно. До меня только сейчас дошёл смысл этих слов. Смысл жизни не в чем-то или в ком-то, а именно в том, чтобы просто жить. И я хочу жить. Я больше не намерен убивать себя лошадиными дозами виски, бессонными ночами и разрушительными мыслями. Я буду просто жить, ведь если я родился, значит у меня есть какое-то предназначение на этой земле. А Катя… Если она не сможет простить меня, переступив через свою гордость, значит так тому и быть.

Через несколько часов самолет унесёт меня в новую жизнь, и Катю я отпускаю. Пусть она будет счастлива.

***

На часах еще не было девяти, когда Катю разбудил настойчивый стук в дверь. Ей удалось уснуть лишь под утро. Терзаемая мыслями об Андрее, Денисе, своей новой работе, которая вместо внутренней гармонии принесла ей еще больший раздрай, она ворочалась до рассвета. Совершенно разбитая, девушка встала с постели и накинула на себя шёлковый халат.

Открывать не хотелось, кто бы там ни был, хотя что-то ей подсказывало, что это был Жданов. Несколько секунд она стояла у двери, надеясь, что утренний гость оставит попытки до нее достучаться и уйдёт, но стук продолжался, становясь лишь настойчивее.

— Катюша! Жизнь бьёт ключом, а ты спишь! — раздался бодрый голосок Виноградовой, стоило только Катерине приоткрыть дверь.

— Юлиана! — воскликнула Пушкарева и в порыве радости бросилась в объятия начальницы.

— Господи, милая, ты меня задушишь. Я тоже очень рада тебя видеть. А пребывание здесь пошло тебе на пользу — так загорела, похорошела. И не носишь больше очки!

— Да, я понемногу привыкла к контактным линзам. Это намного удобнее.

Юлиана несколько раз окинула Пушкареву наметанным глазом и, лукаво улыбнувшись, резюмировала:

— А ты еще та конспираторша. Скрывать такую потрясающую фигуру под балахонами есть настоящее преступление, — рассмеялась женщина. — Катюш, не обижайся, просто ты действительно очень красивая. Тебе невероятно идет этот глубокий каштановый цвет волос.

— Спасибо, Юлиана! Я так рада, что вы приехали. Сегодня закрытие шоу, и я хотела бы сразу обсудить с вами наше сотрудничество.

— Я за этим и пришла, дорогая моя. Мне звонил Павел Олегович. Я не знаю, что между вами произошло, но он очень обеспокоен твоим уходом. Катюша, в Зималетто тебя ждала такая карьера, а ты так легкомысленно поддалась своему непутевому бывшему шефу. Ты же видела, какой Жданов. Неужели ты на что-то надеялась? — Виноградова горячо возмущалась, то и дело подбрасывая в руке маленький зонтик.

Катя опустила голову и села на кровать. Наверное стоило все рассказать, чтобы Юлиана видела реальную картину ее жизни, а не строила предположения исходя из одной только сцены, которую ей случайно пришлось наблюдать.

— Я должна вам многое рассказать.

— До обеда я свободна, поэтому мы можем пойти на пляж, — предложила Юлиана и продемонстрировала сумку с пляжными принадлежностями. — Собирайся.

Катя радостно кивнула и скрылась в ванной.

***

— А потом я нашла инструкцию Малиновского. Цитировать ее не хочу, скажу только, что в выражениях он не стеснялся. Они в открытую насмехались надо мной. Обсуждали каждый новый шаг Жданова. Почти каждый вечер, когда мы с ним встречались, он звонил Роману, видимо, спросить совета или пожаловаться на свою незавидную участь ублажать очкастого монстра, пусть и во имя спасения фирмы.

— Катюш, ну зачем ты так про себя! — негодующе воскликнула Юлиана, по-матерински приобняв Катерину. Они сидели на широком покрывале на берегу моря. Виноградова уговорила подругу принять позу лотоса и постараться максимально расслабиться.

— Это не я так про себя. Этим и многими другими прозвищами меня наделил Малиновский. Они с Андреем потешались надо мной, а Жданов еще и раздражался, ведь ему приходилось исполнять все, что они придумывали. Он очень много пил. Наверное, чтобы заглушить отвращение. Но иногда он словно забывался. Был таким искренним, таким нежным…

— Ну все. Катюш, перестань. Только не плачь. Еще раз убеждаюсь, что с мужчинами дел иметь нельзя.

— А я и не плачу, — равнодушно улыбнулась Катя, пожав плечами. — Я уже давно ничего не чувствую. У меня пустота внутри. После того, как со мной таким же образом обошлись в университете, мне жить не хотелось, а сейчас просто пустота, но я не хочу ничего не чувствовать. От этого становится страшно. В моей жизни не так давно появился мужчина, к которому я начала питать очень тёплую привязанность.

— Так, с этого места поподробнее.

— Его зовут Давид. Мы познакомились с ним в самолёте и как-то быстро сблизились.

— И чем он занимается? Хотела бы я с ним познакомиться, — сказала Юлиана, пристально изучая лицо подруги, которое из печального и отрешенного стало понемногу оттаивать. На губах уже цвела улыбка, а в глазах появился радостный блеск, стоило лишь перевести разговор на ее нового друга.

— Давид тоже живёт в Москве. Он врач. Сейчас заканчивает интернатуру. Юлиана, вы даже не представляете, какой он добрый, чуткий, заботливый и очень красивый…

— Боже, душа моя, да ты влюбилась, — Виноградова, умиляясь, порывисто обняла Катерину. — Запомни, ты должна забыть всех этих недостойным мужчин. Полюби себя и научись уже давать людям отпор. Только так тебя начнут уважать.

— Я уже стараюсь.

— Вот и умница.

Катя снова устремила задумчивый взгляд в морскую даль и нахмурилась.

— Что еще? — всплеснула руками женщина.

— Жданов вчера прилетел.

— Зачем?!

— Наверное снова хочет поговорить. Он делает вид, что раскаивается. Хотя, возможно, так оно и есть, но я не хочу его слушать. Мне тяжело, Юлиана!

— Я понимаю тебя, но ты должна простить его и забыть. Забыть как можно скорее. Тем более у тебя появился молодой человек. Катя, тебе не нужно с ним разговаривать. Просто вычеркни этот отрезок своей жизни и забудь о нем навсегда.

— Наверное вы правы. А насчёт работы у вас, я не уверена, что смогу и дальше вращаться в пиаре. Это немного не мое.

— Поступай, как считаешь нужным, дорогая. Я не хочу тебя неволить. Тем более работать бок о бок с Денисом…

— Я не держу на него зла, — сказала Катя с грустной улыбкой и встала с покрывала.

— Вот и правильно. И на Жданова тоже не нужно. Отпусти их из своей жизни, — Виноградова встала следом и принялась собирать вещи.

— Так, всё. Достаточно лирики. Впереди у нас очень много дел. Сегодня закрытие шоу, а значит, мы с тобой должны выглядеть шикарно! Поэтому сейчас мы отправимся по магазинам, а потом в салон красоты. Хватит хандрить, Катерина! И обязательно пригласи Давида на церемонию закрытия. Я распоряжусь, чтобы его внесли в список гостей. — Юлиана вручила Кате мобильный и призывно улыбнулась.

Комментарий к Глава 16.

Продолжение следует…

========== Глава 17. ==========

Flashback

В зале, где проходило закрытие шоу, в этот вечер было особенно многолюдно. Казалось, здесь собралась добрая половина московского бомонда: звезды шоубизнеса, эстрады, кино, крупные бизнесмены и даже политики. В правой части зала были щедро сервированы шведские столы со всевозможными закусками, а проворные официанты ловко порхали в толпе, поднося гостям дорогие напитки.

Андрей окинул взглядом банкетный холл. В таком скопище гостей было трудно отыскать Катерину. Все дамы были в шикарных платьях, благоухали элитным парфюмом, громко смеялись, без устали позируя на камеру ушлым папарацци. Да уж, Кати среди этих выряженных девиц точно не было, зато Андрей сразу почувствовал на себе чей-то цепкий взгляд. Он даже немного растерялся, потому как приехал вовсе не для того, чтобы вести с кем-то из знакомых пустые светские беседы. Его цель была ясна и прозрачна — поговорить с Катей. Он сегодня был настроен крайне решительно и категорично, ведь этот разговор в какой-то мере должен был определить его дальнейшую судьбу. Конечно, надежды на счастливый исход было мало, но она всё же была, а посему, но пасаран, решил Жданов.

— Андрей Павлович, добрый вечер, — послышался за спиной томный женский голос. Беззвучно выругавшись мужчина повернулся, нацепив на себя любезную улыбку. Перед его глазами неожиданно предстала во всем своем очаровании несравненная Наталья Нестерова. В голубом платье из невесомого воздушного шифона она была похожа на сказочную фею. Ее белоснежные локоны небрежно спадали на изящные обнажённые плечи, а неброский макияж придавал милому лицу прелестную свежесть. Сегодня красавица Натали выглядела еще восхитительнее обычного. Мило улыбаясь Жданову, девушка протянула ему руку для поцелуя. — Добрый вечер, дорогой партнёр, — вкрадчиво повторила она.

— Здравствуйте, Наталья, — сдержано ответил Андрей, а вместо ожидаемого поцелуя предпочёл пожать руку девушки, по-деловому кивнув в знак приветствия.

— Я не думала, что увижу тебя здесь. Я слышала, в компании какие-то проблемы. Сейчас Александр исполняет обязанности президента?

— Александр просто исполняет, — ухмыльнулся Жданов. — Если ты хочешь собрать сплетни, то я не настроен сегодня на подобного рода беседы.

— Прости, я просто спросила. Ты какой-то странный. Переживаешь из-за отмены свадьбы? Да, вы с Кирой долго были вместе, но сейчас же ты свободен и открыт к новому, а это неплохо, — Нестерова подошла ближе и игриво погладила его по щеке. Вероятно раньше роль любовницы была для Наташи унизительной и бесперспективной, а теперь, когда Андрей стал свободным человеком, предприимчивая девушка решила не терять времени зря и приступить к обработке клиента, ведь Жданов всегда ею откровенно восхищался, поэтому в своей победе Натали была почти уверенна.

— А ты давно переквалифицировалась из технолога в психолога? Наташенька, прости, но я уже несвободен, — Андрей уважительно улыбнулся и отошёл от девушки на безопасное расстояние, но резко почувствовал, как в его спину упёрлось нечто острое. Он даже вздрогнул от неожиданности и тотчас обернулся.

— Андрей, привет, дорогой! Не буду врать, что выглядишь отлично. Ну что это за мешки под глазами? А где твой дресс код? Жданов, человек у которого собрана самая дорогая серия костюмов от Джорджио не может появляться на светском приёме в джинсах, — Юлиана окинула мужчину хитрым взглядом, продолжая тыкать в него зонтом.

— Юлианочка, звезда моя, я не запятнаю своим неаристократическим видом сей чудесный раут. Видишь ли, мне на него плевать. Я приехал поговорить с Катей.

— Интересно о чем? — возмутилась Виноградова.

— Я знаю о чем. Юлиана, дорогая, прости великодушно, но это наши дела.

— Знаешь что, я знаю про все ваши дела. И про залог, и про инструкцию. Андрей, я всегда хорошо к тебе относилась, но и Катю я люблю, пойми. Эта девочка не заслужила такой мерзости.

— Я знаю. Я виноват, но я раскаиваюсь, — горячо воскликнул Жданов, резко отпихнув от себя ее надоедливый зонтик.

— Оставь ее в покое, Андрей. С нее хватит. Ты даже не представляешь, что с ней было, когда она узнала правду. Ты когда-нибудь видел, когда человек внутри умирает? Когда взгляд потухает! Это страшно! Поэтому держись от Кати подальше и дай ей забыть все это. Она заслуживает счастья.

— Посмотри на меня! Неужели ты не видишь, какой у меня взгляд? Я не могу без нее, как ты не понимаешь!

— Тебе так кажется. Ты стоишь и флиртуешь с какой-то блондинкой, хотя приехал якобы для разговора с Катей. Ты неисправим. Пожалей ее и оставь. Тем более Катя встретила достойного мужчину.

— Как вы, женщины, умеете все перекрутить! — рявкнул Андрей, схватив с подноса официанта стакан воды. — Я ни с кем не флиртовал! Это технолог из Макротекстиля. Просто подошла поздороваться. Я люблю Катю и хочу с ней поговорить, и ты меня не остановишь! Никто не остановит! — в этот момент Андрей почувствовал, как его сердце томительно сжалось. Он вдруг понял, что Катя была где-то рядом, и забыв про свою горячую баталию с Юлианой, он принялся суетливо озираться по сторонам. Через несколько мгновений он увидел в толпе Катерину. Их взгляды встретились, но она тут же поспешила отвернуться. В груди Андрея уже полыхал огонь, ему непреодолимо захотелось броситься к ней. Сдерживало только то, что она была не одна. Давид бережно обнимал ее за талию, торжественно глядя на окружающих. Как же она была прекрасна сегодня. Роскошное вечернее платье из чёрного гипюра, украшенное россыпью блестящих страз, плавно подчеркивало ее совершенные изгибы, туфли на высоких шпильках делали акцент на стройных ногах. Яркий, смелый макияж, темно-каштановые кудри, уложенные в красивую причёску, уверенный взгляд — в этой гордой, величественной красавице не было и следа от его былой девочки из каморки.

Не отводя от девушки взгляда, Андрей кинулся в толпу.

— Андрей, опомнись, — обеспокоенно крикнула ему вслед Виноградова, но мужчина ее уже не слышал.

— Кать, давай поговорим, прошу тебя! — с места в карьер рванул Андрей, как только настиг ее.

— О, Андрей, приветствую! — с приятным удивлением проговорил Полянский, протянув Жданову руку. Катя молчала, тесно прижимая к себе маленькую сумочку.

— Здравствуй, Давид! Я тоже рад тебя видеть, только позволь я украду ненадолго Катю. Нам нужно поговорить.

— Нам не о чем говорить. Андрей… Палыч, давайте отложим, — встрепенулась Пушкарёва и сделала шаг назад, словно хотела спрятаться за спиной своего кавалера.

— Вы знакомы? — добродушно воскликнул Давид.

Ситуация накалялась, это был какой-то торжествующий сюр. Жданов ответил что-то невпопад и, крепко сжав Катину ладонь, потащил девушку к выходу.

— Отпусти меня, — прошипела она, с силой выдернув руку. Они остановились в небольшом помещении, разделяющим два банкетных зала. Здесь было тихо и немноголюдно, лишь официанты с подносами периодически сновали из зала в зал.

— Кать, пожалуйста, прошу тебя, давай поговорим! Я приехал только ради этого. Я не могу больше. Сколько ты еще будешь мучить меня? Неужели тебе мало? Прости меня, я умоляю! Давай уедем. Далеко. Только ты и я. Помнишь, ты говорила, что тебе очень нравилось на стажировке в Мюнхене. Кать, поехали! Мы начнём все с чистого листа. Мы все забудем! — Андрей смотрел на нее с мольбой, едва касаясь ладонями, только бы не спугнуть.

— Нет… Поздно.

— Никогда не поздно начать все сначала.

— Но я не хочу начинать все сначала с тобой! Как ты не понимаешь этого! Сначала ты вытираешь об меня ноги, а потом просишь о любви. Так не бывает.

— Бывает! У меня бывает. Моя любовь к тебе сильнее всего на свете. Я все готов стерпеть, Катя. Неужели ты не можешь простить меня? Да не писал я этой идиотской инструкции!

— Не писал. И открытки не ты дарил. И в постель со мной не ты ложился по указке Малиновского.

— Катя, послушай!

— Нет, это ты меня послушай. Я наконец-то начала оживать. Я чувствую себя впервые в жизни нормальной женщиной, а не очкастым монстром, которого нужно прятать в шкафу для документов, — Катя надменно посмотрела на Жданова и взяла с подноса официанта бокал с вином.

— Ты пьёшь? — вопросительно отметил Андрей, понуро склонив голову.

— Тебя это не касается.

— Нет… Ты уже совсем не та женщина, которую я люблю… — сказал он обреченно и направился к выходу.

— Конечно не та! — взорвалась Катя. — Я не та дура, которая бегала за тобой по пятам! Я не та, над которой вы все смеялись, не та, слышишь! Я не та Катя, которую ты запирал на ночь в каморке, пока развлекался с Изотовой. Я другая, Андрей. Нравится тебе это или нет. Если ты не можешь достойно это принять и оставить меня в покое, мне очень жаль, — Андрей обернулся и увидел ее гневный взгляд, сверлящий все его существо. Перед ним стояла красивая, роскошная женщина, прожигающая его насквозь обидой и злобой. Снова подошёл официант с предложением выпить. Андрей быстро взял бокал, чтобы их поскорее оставили наедине.

— Ты сама не видишь, какой ты стала. Ты фальшивая. А ведь ты была настоящей, искренней, чистой. Ты потеряла себя во всем этом притворном блеске. Поверь, я знаю, о чем говорю. А теперь давай выпьем. За ту Катю, которой больше нет, и мы оба в этом виноваты. Оба! — выкрикнул Жданов, отсалютовав ей шампанским. Через мгновение его бокал с силой полетел в стену и звонко разлетелся на маленькие осколки. Катя вздрогнула и испуганно зажала рот ладонью.

— Прощай, — сухо бросил Жданов и скрылся за дверью.

Flashback

— Может быть желаете что-нибудь? — раздался над ухом тихий голос стюардессы. Многие пассажиры в салоне уже спали под мерный гул турбины. В иллюминаторе красным заревом полыхал рассвет. Скоро Москва. Холодная, мартовская, неприветливая, но в то же время родная и близкая.

— Да, кофе, пожалуйста. И стакан воды, — с доброжелательной улыбкой ответил Андрей.

— У вас все в порядке? — участливо спросила девушка.

— Теперь да. Уже всё в порядке, — Жданов снова улыбнулся, а девушка кивнула и отправилась за кофе.

Теперь все будет по-другому и обязательно хорошо…

========== Глава 18. ==========

Катя вернулась в Москву через два дня. В аэропорту ее, как обычно, встречали истосковавшиеся по ней родители и Колька. Чемодан так и не нашёлся, по всей видимости, продолжая колесить по свету, но Пушкарёва отнюдь не переживала по этому поводу. Ее старый гардероб совершенно не соответствовал новой внешности, а поэтому было решено в ближайшее время устроить поход по магазинам. Тем более в Москве весна уже настойчиво заявляла о себе солнечными днями и пригревающим ласковым солнцем.

Новый образ дочери привёл консервативных родителей в ступор, но ненадолго, ведь их сразу же ждала новая встряска. Катюша, уехавшая одна, вернулась в компании молодого человека. Вот этот сюрприз был посерьёзнее смены причёски и цвета волос. Парень Пушкаревым понравился. Давид вел себя уважительно, не зазнавался, не умничал, внимательно слушал байки Валерия Сергеевича, чем сразу покорил строгого главу семейства, и не стал отказываться от приглашения Елены Александровны поехать к ним домой и отведать ее новое блюдо.

Пушкаревы наперебой расспрашивали Катю с Давидом об их знакомстве, отношениях и планах на будущее, восхищались его серьёзной профессией и упорством. Полянский отвечал вдумчиво и обстоятельно, ни разу не показав своей растерянности. Он будто бы уже составил бизнес-план на ближайшие двадцать лет жизни с Катериной. По его настрою было видно, что мужчина готов предложить ей руку и сердце хоть завтра, ведь с его графиком времени на длительные встречания не было. Катя же лишь робко улыбалась и отмалчивалась, отвечая на все вопросы нехотя и односложно.

— Катюш, глаза у тебя не горят, — печально констатировала Елена Александровна, когда зашла пожелать дочери спокойной ночи.

— Мамочка, горят. Просто устала очень. Ты же знаешь, как я боюсь летать. Да и чувствую себя неважно. А вообще, Давид хороший… Очень хороший.

— Да и нам с папой он очень понравился. Ты не подумай, что я тебя отговариваю, — Пушкарёва заботливо укрыла дочь одеялом и собиралась уже выйти за дверь, как вспомнила о чем хотела сказать Кате весь день.

— Катюш, Павел Олегович звонил. Они так с папой пообщались хорошо. Он очень просил тебя приехать. Проблемы у них какие-то. Контракт очень важный. Им помощь твоя нужна.

— Мама, я там больше не работаю, — холодно бросила Катя, отвернувшись к стене.

— Ну что ж… На работе ведь всякое бывает. Ну не ценили… Так это ж Андрей Палыч. Он такой человек, сам руководить не смог, и ты при нем в таком свете выглядела. Сейчас там другой мужчина руководит. Он приезжал к нам с папой. Такой представительный, строгий.

— Воропаев?! — воскликнула Катя с тревогой. — Что ему от вас было нужно?

— Да ничего. Просто говорил, что хотел бы с тобой работать. Папе обещал клинику в Швейцарии найти, мениск оперировать, а то ведь колено его очень сильно беспокоит в последнее время.

— Мама, Давид — хирург. Он сам посмотрит папу. Мы с ним говорили уже об этом, — порывисто проговорила Катя.

Женщина вышла, еще раз поцеловав дочь, а Катерина еще долго ворочалась без сна. И старший Жданов, и Воропаев объявили на нее настоящую охоту. Уже и до родителей добрались. По всей видимости поездки в Зималетто было не избежать. Надо было срочно расставить все точки над I. В груди пульсировало единственное желание — чтобы фирма побыстрее расплатилась с долгами, и все они оставили ее в покое.

«Наверное и Андрей прилетал в Египет, чтобы снова затащить меня в свои сети, ведь он пойдёт на все, лишь бы реабилитироваться в глазах отца», — подумала Катя, но тут же отругала себя за эти мысли. После их последнего разговора со Ждановым, на душе свинцовым грузом висела тоска. Всё-таки он был искренним, и частично прав, что они оба виноваты друг перед другом. Какая разница, кто начал первым? Какая разница, кто предал, а кто хладнокровно отомстил? Они запачкались оба в этой грязи, а у Андрея хотя бы хватило духа раскаяться и попросить у нее прощения. Почему она не может сделать так же? Почему настолько незыблемо всегда была уверенна в своей правоте? Почему сказать прости порой так невыносимо тяжело, хоть и чувствуешь в этом жизненную потребность? Она много думала об этом в последнее время. Юлиана права. Чтобы быть счастливой, ей нужно простить Андрея и отпустить его, начав новую жизнь.

Боковым зрением девушка увидела светящийся экран мобильного телефона.

«Спокойной ночи, моя радость. Жду с нетерпением нашей встречи. Целую.»

Катя быстро прочитала смс от Давида и пожелала ему доброй ночи в ответ. Продолжая сжимать в руках телефон, она боролась с желанием позвонить Жданову. В Египте оно почти ни разу ее не посещало, но здесь, казалось, каждый сантиметр этой комнаты напоминал ей об ее былой самоотверженной любви к этому человеку. Даже воздух был пропитан насквозь ее мечтами и тайными желаниями. Не в силах больше сопротивляться себе, она набрала номер Андрея, и длинные гудки начали мучительно отмерять томительное ожидание ответа.

— Алло, — на другом конце наконец отозвался его ровный голос.

— Это Катя. Привет.

— Привет, — спокойно ответил Жданов. На заднем фоне слышался звон посуды и шкворчание сковородки.

— Я тебя не разбудила? — тихо спросила она, хоть и понимала, что он еще не спал.

— Нет. Я только вернулся с работы.

— Так поздно?

— Мы устанавливаем вышивальный станок.

— С многофункциональной вышивкой? Они все-таки привезли его? — с радостью воскликнула Пушкарёва. Она помнила, как они с Андреем изыскивали на него деньги, и она лично выбивала скидку у Германа, чтобы можно было уложиться в бюджет.

— Да, наконец-то. В деле пока не пробовали. Только все модули подключили сегодня.

— Хорошо. Я рада за вас.

— Спасибо, — коротко ответил Жданов. На заднем фоне кипел чайник и шумел телевизор, а сам он был явно чем-то занят.

— Завтра я приеду в Зималетто, наверное… — выпалила Катя и тут же снова замолкла.

— Здорово. Отец будет рад тебя видеть. У них есть для тебя хорошее предложение.

— Хорошо. Тогда возможно увидимся.

— Не думаю. Я не поднимаюсь на административный этаж, — сухо констатировал Андрей.

— Ладно. Тогда спокойной ночи.

— Пока.

В трубке раздались короткие гудки, и Катя нажала на кнопку отбоя. Она так и не смогла сказать ничего дельного. Не говоря уже про такое банальное, но такое сложное «прости». А Андрей, он был так спокоен, так сдержан, словно ему было на нее плевать. Неужели все его громкие слова снова оказались ложью? Слезы уже стекали по ее щекам, и Катя быстро вытирала их не в силах успокоиться. Забравшись на любимый старенький диван и укрывшись с головой одеялом, она еще какое-то время терзала себя тяжелыми мыслями, но усталость все же оказалась сильнее, и вскоре глубокий сон забрал ее в свой плен.

Утро для Кати началось со звонка из Зималетто. Павел Олегович наконец-то до нее дозвонился и убедительно попросил приехать. Отказываться было неудобно, старший Жданов очень любезно ее просил оказать им содействие, тем более она пока что оставалась фактической владелицей их компании, а когда-то обещала членам совета оказывать возможную кооперацию, когда это потребуется.

Катя приняла душ, сделала макияж и завивку, а затем отправилась в ближайший торговый центр, где подобрала для себя стильный офисный костюм и яркое бордовое пальто.

В Зималетто Катерину сначала не признали, но потом она чуть не оглохла от восторженных воплей подруг. Женсоветчицы чуть не задушили ее в своих объятиях, осыпая комплиментами.

Наконец удалось добраться до президентского кабинета. Пушкарёва немного постояла у двери, но потом, набравшись мужества, порывисто постучала и тут же вошла, гордо подняв голову.

— Боооже мой, Екатерина Валерьевна, я глазам своим не верю. Вы ли это?! — с неподдельным удивлением протянул Воропаев.

— И вам здравствуйте, Александр Юрьевич, — иронично хмыкнула Катя.

— Нет-нет, не подумайте, что я забыл поздороваться. Я просто должен прийти в себя от таких метаморфоз.

— Давайте закончим. Я приехала к Павлу Олеговичу, но его, как я вижу, нет. Тогда я пойду.

— Нет, ну что вы, Катенька! Я вас никуда не отпущу. Уж не обессудьте. Я слишком сильно вас ждал, — Воропаев вскочил с кресла и бросился к ней. — Голубушка, вы очаровательно, прекрасно выглядите. И почему я так поздно разглядел этот неограненный алмаз? Или не поздно? — он наклонился к ее руке и оставил на тыльной части ее ладони чувственный поцелуй.

Катя дернулась, словно обжегшись. Хотелось высказать этому нахалу все, что она о нем думает, но в этот момент дверь за ее спиной распахнулась и в кабинет вошел Павел. Он поприветствовал Катерину доброй, сдержанной улыбкой и попросил присутствующих пройти в конференц зал.

***

— Собственно, это то, что мы можем вам предложить, Екатерина Валерьевна: автомобиль S-класса, собственный просторный кабинет, личный секретарь и ежемесячные выплаты, равные выплате акционерам, — резюмировал Жданов, а Воропаев, одобрительно поглядывая на него, тихонько кивал Катерине, мол, соглашайся и не думай.

— Почему у меня такое ощущение, что вы пытаетесь меня купить? — подозрительно спросила Пушкарёва.

— Не купить, а оценить по достоинству. Катя, я не предлагаю примыкать к нашей команде навсегда. Хотя бы до того момента, пока компания не расплатится с долгами и не выйдет из кризиса. Нам необходим такой финансист, как вы. У нас на кону ряд крупных контрактов, и мы не можем их потерять.

— Ваша выгода очевидна, Екатерина Валерьевна. Если мы вам так неприятны, как вы показываете своим видом, то в ваших интересах помочь нам и тем самым поскорее развязаться с Зималетто, — вклинился Воропаев.

— Вы правы, Александр Юрьевич. Я действительно хочу поскорее разобраться с делами в Зималетто.

— Катя, подумайте, пожалуйста, до завтра и дайте нам ответ, — мягким голосом резюмировал Павел Олегович.

— Хорошо, я подумаю, — кивнула девушка. Жданов добродушно улыбнулся, а Воропаев заискивающе заглядывая ей в глаза, оскалился в непонятной гримасе.

Катя быстрым шагом двинулась к выходу из офиса. Каким-то чудом минуя женсовет, она прошла к лифту, который по счастливому стечению обстоятельств сразу же распахнул перед ней свои створки. Нажав на кнопку первого этажа, Пушкарёва устало прислонилась к стенке кабины. Нет, она не могла отказать Павлу Олеговичу, хотя бы потому, что она отчасти была виновата во всех бедах, что сейчас творились в компании.

На третьем этаже лифт остановился. Катя никогда не страдала клаустрофобией, но почему-то вдруг катастрофически перестало хватать воздуха, а сердце бешено забилось в груди. Двери лифта открылись и в кабину зашёл Андрей с какими-то чертежами в руках. Катерина сжалась в комок и инстинктивно отошла в угол.

— Добрый день, — сдержанно поздоровался он, и проехав один пролёт, вышел на производственном этаже, даже не взглянув в ее сторону. Катя глубоко вздохнула, не в силах справиться с ураганом чувств, бурливших в ее душе. Она же сама хотела, чтобы Жданов оставил ее в покое. Почему же сейчас было так больно от его невозмутимости? Равнодушие убивает. Он ведь сам ей об этом когда-то писал в тех проклятых открытках. Впервые Катя допустила мысль, что всё-таки не везде там была рука Малиновского, но к чему сейчас это анализировать. Все слишком запуталось, чтобы искать теперь правых и виноватых.

— Алло, Давид, как хорошо, что ты дома. Да, конечно, я уже освободилась и могу приехать, — Катя бросила мобильный в сумку и, глубоко вздохнув, направилась к выходу.

========== Глава 19. ==========

POV Андрей Жданов

Я наверное все могу объяснить, все оправдать и принять. Каждый ее поступок, каждую резкую фразу. Могу понять, почему отталкивала меня столько времени и пытается найти утешение в объятиях другого. Но я лишь не понимаю одного — зачем она звонит мне, зачем ласкает меня взглядом при встрече? Неужели она не осознает, как мне больно? Неужели ей так приятно меня мучить? Зачем она швыряет мне крохи этих призрачных надежд? Я сыт ими по горло. Мне хватит. Больше я не могу выносить этой изощренной пытки. Сейчас, как никогда, я желаю поскорее довести до конца модернизацию производства, раз уж я сам в свое время ее затеял, и уехать. Уехать далеко и навсегда, обрубив все контакты с моей прежней жизнью. Я ничего не хочу знать о Зималетто, Никамоде, да и о Кате тоже. Просто хочу, чтобы у нее все было хорошо. Пусть она станет женой Полянского, пусть родит ему детей и будет счастлива. Она, как никто другой, заслуживает этого счастья.

Я как и раньше спасаюсь работой. В Зималетто я провожу порой по двадцать часов. Времени на сон и в целом на жизнь практически не остаётся, но у меня в этом есть свой интерес. Чем быстрее я доведу дело до конца, тем раньше смогу задышать полной грудью вдали отсюда.

Катя снова вернулась в компанию. У нее собственный кабинет, автомобиль не хуже того шикарного джипа, который в свое время покупал Зорькин, ей подняли зарплату и создали все условия для плодотворной работы.

А мне стыдно. Мне безумно стыдно за себя. Все это нужно было ей дать еще тогда, когда она каждый день сидела в компании чуть ли не до полуночи, изыскивая деньги на оборудование, зарплату сотрудникам и наши вычурные показы, когда выбивала кредиты и сражалась в одиночку с атакующими нас банками. Я тогда вел себя как трус, спрятавшись за хрупкую спину этой самоотверженной девочки. Теперь я всё понимаю, но осознание пришло слишком поздно. Этой девочки больше нет, она осталась в прошлом, где я был счастлив целых три месяца, купаясь в ее горячей, отчаянной любви.

Иногда во сне ко мне приходит прежняя Катя Пушкарёва — маленькая девочка с косичками, и я задыхаюсь от нахлынувшей нежности.

Я люблю тебя, Катя, и буду любить всегда.

Моя чаша терпения иссякла. Нет, во мне не взыграло самолюбие, просто больше нет сил. Скажете, я сдался? — Да, я сдался.

***

Катя сидела у себя в кабинете, склонившись над кипой финансовых документов. Глубоко погруженная в работу, она не сразу услышала стук в дверь.

— Да, войдите, —произнесла она устало и отодвинула от себя гору бумаг. Глаза уже болели, шея затекла, да и сам мозг требовал смены обстановки.

— Катерина Валерьевна, добрый день! — в кабинет горделивой походкой вошел Воропаев. С улыбкой победителя на лице он подошёл к Катиному столу и расслабленно опустился в кресло напротив. — А вы знаете, почему сегодня такой прекрасный день?

— День как день, Александр Юрьевич. Здравствуйте, — холодно ответила Пушкарёва.

— Нет, Катюша. Сегодня особенный день, потому что этот драгоценный вышивальный станок, за который компания выложила с десяток миллионов, наконец-таки заработал! Мы сегодня же пустим в работу модели с вышивкой и уже к концу месяца закончим коллекцию. В итоге мы опередим Фонтану и сорвем куш, — ликовал Александр.

— Я рада за вас, но у меня еще много работы. Не забывайте, что в два часа у нас встреча с японцами.

— А я помню. Виктория забронировала отдельный кабинет в «Сакуре». Это прекрасное, элитное заведение. Наши потенциальные партнёры останутся довольны.

— Я бы предпочла, чтобы они остались довольны результатом переговоров, а не рестораном.

— Катенька, вы не испортите мне настроение своим скептицизмом. Кстати, я пришел, чтобы пригласить вас на производство. Должны же мы увидеть воочию первые вышивки этой чудо-машины, раз уж выложили за нее такое состояние.

— Вынуждена отказаться, Александр Юрьевич. Повторюсь, что у меня много работы.

— Ну что же, хозяин-барин. А я, пожалуй, спущусь и посмотрю, что там Жданов натворил напоследок.

При упоминании об Андрее Катя изменилась в лице. Прошел уже месяц, как она вернулась в компанию, но так ни разу и не встретила его. Жданов был неуловим как призрак, как Летучий Голландец, коим прозвищем его однажды наградила Шестикова. Собрания и планерки он не посещал. Отчёты приносил начальник производства, письма с просьбами писали инженеры-технологи и мастера смен, вопросы качества продукции курировал инспектор. Герман Полянский единственный, кто постоянно упоминал о Жданове. Он частенько заходил к ним наверх и отчитывался о работе «7 Group» по установке и наладке швейных машин. По его словам Андрей просто поселился на производстве. Ни одна манипуляция не осуществлялась без его контроля и личного участия. Даже первые модели на новеньких машинах он взялся отшивать сам. Такое рвение к работе восхищало и одновременно настораживало.

Были моменты, когда Кате безумно хотелось позвонить ему. Просто, чтобы услышать его голос, хотя бы на пару слов, но она себя сдерживала изо всех сил. К чему эти звонки, если все уже было решено еще тогда, в Египте.

Но сейчас над ней внезапно навис новый соблазн. Сегодня она могла бы пойти на производство под удобным предлогом, где наверняка будет Андрей, и просто увидеть его. Просто увидеть.

— Александр Юрьевич, подождите, пожалуйста, — несмело окликнула она мужчину.

— Вы всё-таки решились. Пойдёмте, конечно, — ответил тот, одобрительно покачав головой.

Когда они спустились на производственный этаж, вокруг вышивального станка уже собрался целый митинг. Милко, как Ленин на броневике, стоял на стуле и вещал о том, какую вышивку необходимо пустить в работу в первую очередь. Швеи и механики слушали маэстро, затаив дыхание, а Герман, приехавший проконтролировать запуск оборудования, по-доброму посмеивался над чудаковатым гением.

— Катюш, иди сюда, — Полянский махнул Катерине рукой, и она с радостью последовала к нему. В последнее время она сблизилась с Германом, ведь они с Давидом были родными братьями, и старший явно одобрял выбор младшего.

— Посмотри, какой красавец. Не станок, а сказка. Еще и скидку вам тогда сделал! — горделиво улыбался мужчина, но Пушкарёва лишь невпопад кивала. Она больше не слушала его, а зачарованно смотрела в сторону, где стоял Андрей. Жданов увлечённо общался с инженером «7 Group», жестикулировал и смеялся. Он был свеж и весел. Было видно, что сегодняшний запуск был для него чем-то особенным. Его глаза излучали тепло и свет, а сам он фонтанировал жизненной энергией. В какой-то момент он обернулся и, быстро сказав что-то своему собеседнику, подошёл к ним.

— Здравствуйте, Екатерина Валерьевна, — просто и доброжелательно поздоровался он.

— Здравствуйте, — несмело ответила Катя.

Станок запустили, на полотне появились первые узоры, а Милко чуть ли не застонал от восторга.

— ГермАн! Андрей! Вы такие зАйки! Дайте я вас поцЕлую! — воскликнул модельер.

— Милко, держи себя в руках, — рассмеялся Жданов. — Это не просто вышивка. Этот станок полностью оправдывает свою стоимость. Здесь огромное количество команд и рецептов. А еще специальные датчики, детектирующие окончание, обрыв и перекрещивание нитей. Мы не только получим чудесную вышивку по твоим гениальным эскизам, но и минимизируем брак, а соответственно и затраты, — с гордостью подчеркнул Андрей.

Вуканович прыгал вокруг машины, как ребенок возле новогодней ёлки, не переставая ей восхищаться. Можно было еще долго оставаться здесь и наблюдать эту забавную картину, но Воропаева и Пушкарёву ожидал обед с японцами, а потому Александр сухо поблагодарил присутствующих и отправился к лифту.

— Екатерина Валерьевна, пойдемте, нас ждут великие дела!

— Я подойду через пару минут. У меня есть пара вопросов к начальнику производства, — сумбурно проговорила Катя, а Иван Васильевич, тот самый начальник, сразу вытянулся в струну и всем телом напрягся.

Воропаев недоверчиво усмехнулся и скрылся в лифте, а Иван Васильевич тут же бросился к Катерине.

— Если вы насчёт станка, то все вопросы вон, к Андрею Палычу. Он меня вообще не подпускал. Так что я — птица подневольная. Мое дело маленькое, — отрывисто и невразумительно тараторил он. Жданов, напротив, сделал уверенный шаг вперёд и с готовностью предстал перед финансовым директором.

— У вас есть вопросы? — спросил он, мирно улыбаясь.

— Да, буквально несколько. Отойдемте? Здесь очень шумно.

— Хорошо, — кивнул Андрей и указал рукой на ряд кабинетов на другом конце цеха.

Кабинет Жданова, если этот закуток вообще можно было так назвать, находился на выходе из швейного павильона и на четырех квадратных метрах вмещал только старый покоцанный стол и, не внушающий доверия, хлипкий стул. На столе стоял старенький компьютер, тусклая лампа и кое-какие канцелярские принадлежности. В углу чудесным образом вместилась тумбочка, с оторванной невесть когда дверцей, и маленький электрический чайник. Вот и вся роскошь временной резиденции экс-президента.

Катя с удивлением оглядывала его «хоромы», а Андрей, прочитав на ее лице явное недоумение, поспешил объясниться.

— Все кабинеты уже были заняты, а этот чулан свободен. Как видишь, если рационально подойти к вопросу, можно организовать неплохое рабочее место. Тем более это ненадолго.

— Ты намерен уйти? Андрей, подумай, пожалуйста.

— Да. Я уйду сразу после окончания модернизации производства и ликвидации Никамоды, — твёрдо ответил Жданов.

— Но…

— Мне нечего здесь больше делать. Я уеду из России. Меня ничего здесь больше не держит, — спокойно подытожил мужчина и улыбнулся ей. Эта улыбка была такой ненаигранной, такой открытой. Он смотрел на нее совершенно не так, как раньше. Не так, как после того рокового совета, и не так, как в Египте. Это был взгляд человека, воспрявшего духом. Спокойный и невозмутимый.

— Я пойду, — проговорила Катя глухим голосом и поспешила выйти за дверь. А он не удерживал. К ее горлу уже подступил предательский комок, а на глаза моментально навернулись слезы. Андрей был таким далеким и чужим, зато так напоминал того весёлого и открытого Жданова, которого она полюбила. Жданова, в чьём сердце больше нет места прошлому, в том числе Кате Пушкарёвой.

***

— Катюш, как же я соскучился. Эти дежурства меня доканают, — шептал Давид на ухо Катерине, лежа на диване за просмотром фильма. Он ласково гладил девушку по волосам, с наслаждением вдыхая их аромат.

— Я тоже соскучилась, но что поделать. Я сегодня тоже устала. Эти японцы, как дети. Но, к счастью, они остались очень довольны. Даже позвали нас с Воропаевым в Токио.

— Серьезно? И вы поедете? — спросил с беспокойством Полянский.

— Придётся. Не факт, что вдвоём, но один из нас обязательно. Кто-то должен остаться в Москве. У нас предстоит подготовка к показу.

— Кать, а ты можешь не ехать? Мы и так редко видимся из-за моих семинаров и дежурств.

— Но тебе же нравится это. Ты же очень любишь свою работу, — ласково сказала Катя и нежно провела рукой по его щеке.

— Люблю. Но тебя я люблю больше, — мужчина поцеловал ее в губы, а затем плавно спустился горячими поцелуями ниже по обнажённой шее.

— Давид… — с ее губ хриплым шёпотом сорвалось его имя, и девушка всем телом прильнула к Полянскому.

— Катюш, я же не смогу так долго выдержать, — рассмеялся он.

— И не нужно.

— Ты можешь считать меня старомодным, можешь смеяться надо мной, но… — он отстранился и принялся что-то искать в тумбочке. Через некоторое время он снова вернулся к Кате и, исполненный напускной серьезности, присел на одно колено. Но улыбка все равно рвалась наружу, глаза сияли азартом, а дыхание участилось, как при беге. Давид достал из кармана бархатную коробочку и, выдержав небольшую паузу, заговорил:

— Екатерина Пушкарёва, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Будь со мной в болезни и в здравии, в горе и в радости, роди мне сына и проживи со мной всю жизнь. Ты готова? — мужчина открыл футляр, и перед Катиным взором предстало сияющее обручальное кольцо. В ту же секунду девушка изменилась в лице. Она пыталась что-то ответить, но слова застревали в горле. Катя бросала прерывистые, тревожные взгляды то на его счастливые, лучистые глаза, то на яркий бриллиант в бархатной коробочке.

— Готова, — едва прошептала она. Ее голос звучал так, словно это далось ей с неимоверным усилием.

— Тогда иди ко мне, — Давид аккуратно стал примерять кольцо на ее безымянный палец, но рука девушки резко дрогнула. Колечко внезапно выскользнуло и звонко покатилось под стол.

— Прости, я такая неловкая, — воскликнула Катя. — Это плохая примета. — она принялась искать кольцо взглядом, нахмурившись, но Давид был показательно спокоен. Он наклонился и, подняв украшение, уверенным движением одел его девушке на палец.

— Эти приметы придумывают те, кому не дарят бриллианты, Катюш, — непринуждённо рассмеялся Полянский.

— Все так быстро и неожиданно.

— Катя, я серьёзный человек, и не стал бы морочить тебе голову, если бы не видел в тебе ту, с которой хочу прожить жизнь.

— Когда объявим обо всем родителям?

— Предлагаю сделать это максимально правильно. Соберём твоих, моих, и я торжественно сделаю тебе предложение. Я думаю, Валерий Сергеевич оценит, — гордо сказал Полянский, довольный своей идеей.

— Я согласна, — кивнула Катерина, поудобнее устраиваясь в его объятиях.

========== Глава 20. ==========

В Зималетто с самого утра царило небывалое оживление. В десять часов должно было состояться историческое событие — торжественное заключение контракта с японской корпорацией одежды и аксессуаров «En bleu». Несмотря на французское название, эта марка была основана японскими модельерами еще в конце восьмидесятых, а в последнее десятилетие уже успешно заявляла о себе на западном рынке. Контракт с российским модным домом был на руку обеим сторонам, ведь Россия всегда была неким перекрёстком между востоком и западом.

— Меня покоряет строгий минимализм и, в то же время, концептуальность и изящество ваших моделей, — тихим голосом говорил Воропаев, с самого утра порхающий вокруг японских партнёров.

— Господин Миядо очень рад, что нам удалось договориться с вашим модельером, и мы сможем использовать ваши эскизы, адаптировав их под нашу культуру, — с таким же тихим почтением отвечал переводчик.

Катя сидела с совершенно отрешенным видом и почти не участвовала в переговорах. Ее нездоровая бледность привлекла сегодня внимание всех. Сначала Александр всерьёз обеспокоился, что она даст сбой в самый неподходящий момент и собственноручно принес ей в кабинет зеленый чай с лимоном, потом женсовет и даже Маргарита Рудольфовна отметили болезненный вид финансового директора.

— Катя, вы себя хорошо чувствуете? — тихо спросил Павел Олегович, наклонившись к ее уху.

— Все в порядке. Просто эта неделя была безумно напряжённой. Мы очень переживали за этот контракт.

— Катя, так нельзя. На вас нет лица.

Старший Жданов укоризненно, по-отцовски покачал головой, а Марго недовольно фыркнула, демонстративно повернувшись к гостям.

Заседание продолжалось еще около трёх часов, после чего, обменявшись взаимными «аригато», партнёры распрощались. Господин Миядо настойчиво приглашал Катю и Воропаева в Токио, посмотреть их производство, возможно что-то почерпнуть для себя, а может, и поделиться принципами своего ведения бизнеса.

— У вас потрясающий тандем, — с гордостью подытожил Павел, с теплотой глядя на Катерину и Александра.

— Катерина Валерьевна, вы большой профессионал. Об этом мне говорил еще ваш бывший начальник, Вячеслав Семёнович. Но только сейчас я по-настоящему убедился в том, что вы очень выросли, Катя. Возможно, верно говорят, что на ошибках учатся, и вы проделали грандиозную работу над своими оплошностями, которые вы с Андреем допустили на первых порах.

— Паша, ты хвалишь всех, кроме собственного сына! — неожиданно для всех вспыхнула Марго. — Мальчик весь извелся, чтобы доказать тебе, что он что-то может. Я не успела прилететь из Лондона и ступить на порог Зималетто, как мне уже каждый второй рассказывает, что Андрюша буквально поселился здесь.

— Он не мальчик, а мужчина. Он должен что-то доказывать не мне, а прежде всего себе, — сухо ответил Жданов. — Тем более он натворил здесь таких дел.

— Я лучше пойду выпью кофе с Викой, — с возмущением воскликнула Маргарита, показательно не разделяя позицию супруга.

— А я пойду на производство, Марго. Я тоже вижу, что Андрей много сделал. Если я его не хвалю, это не значит, что я не замечаю его заслуг, — нарочито ответил Павел.

— А иногда людям необходимо, чтобы их кто-то похвалил, приободрил, а ты всегда рубил его начинания на корню! — еще больше распалялась женщина, даже не обращая внимания на Катю и Александра.

— Ну, знаете ли, Павел Олегович прав. Ваш великовозрастный сыночек наворотил столько дел, что нам еще нужно будет заключить не один такой контракт, чтобы выбраться из долговой ямы, — едко проговорил Воропаев.

— Саша, замолчи! Он раскаивается, и это видно всем, кроме вас! Я это вижу. Я это чувствую, — Маргарита нервными движением руки схватила со стола сумочку и направилась к выходу из конференц-зала, бросив на присутствующих холодный, надменный взгляд.

— А знаете, интересный факт. Очень любопытно, что в Японии есть лес самоубийц, туда можно отправиться и совершенно спокойно наложить на себя руки. А еще есть харакири. Я к тому, что японцы прекрасно разбираются в раскаянии, — Александр рассмеялся, прилежно убирая бумаги в кожаный портфель.

— Саша, я не понял, к чему ты это сказал? — нахмурился Павел.

Катя почти не слышала их перепалки, она уже с трудом держалась на ногах, голова ужасно кружилась, а тело мертвецки немело. — Неужели все это от нервов, — думала она, хаотично собирая со стола документы.

Сегодня вечером у них дома должен был состояться ужин, на котором Давид хотел сделать ей официальное предложение. Катя не спала всю ночь. Даже важнейший японский контракт ее больше не так заботил, как обручальное кольцо на правой руке. Ее терзало смутное чувство, которое поселилось в ее душе сразу после того, как она ответила Давиду согласием. Это ведь были не просто отношения на вечер, не интрижка, не курортный роман, это брак. Это семья и дети в конце концов. Сможет ли она быть с Давидом без оглядки на прошлое, а просто потому что ей этого хочется? И хочется ли этого ей? Чем больше она думала, тем сильнее путалась в своих же вопросах. Она вдруг поняла, что никогда не воспринимала Давида и отношения с ним отдельно от ее романа со Ждановым. Она всегда их сравнивала, уверенно отмечая преимущества Полянского, но достаточно ли этого, чтобы прожить с ним всю жизнь? Готова ли она? Проснётся ли в ее сердце глубокое чувство к этому человеку? Сейчас, когда египетская эйфория спала, когда она уже привыкла и к новому образу, и к новому положению в обществе, она потихоньку стала ощущать, что влюблённость в Полянского тоже прошла. Да, он был очень хорошим, но ее душа требовала любви, от которой заходится сердце, от которой накатывает жаркой волной, а тело мгновенно покрывается мурашками. Сможет ли она когда-нибудь это испытать еще раз?

— Вам бы домой, Катенька, а не то вы прямо здесь чувств лишитесь. Я настаиваю, — сказал Александр и заботливо взял Катю под локоть. Пушкарёва не сопротивлялась. Она лишь кивнула и даже позволила ему отвезти себя домой.

***

То, что фирма заключила феерический контракт Андрей узнал почти сразу. Это внушало ему еще больше уверенности, что компания работает в правильном направлении. И модернизация, и антикризисный план, да и присутствие Кати в целом давали свои ощутимые плоды. Надежды на досрочное погашение долгов уже выглядели не утопическими, а вполне себе осязаемыми. И тогда ему можно будет распрощаться с этим отрезком жизни, и со спокойной душой ступить на новый.

Впервые за долгое время Жданов решил подняться на административный этаж, чтобы поздороваться с отцом и обсудить с ним свой выход из совета директоров, да и заодно увидеть мать. Маргарита часто звонила сыну из Англии. Видимо материнское сердце было не обмануть и, несмотря на сострадание и любовь к Кире, за сына она все-таки переживала.

Андрей дождался подходящего момента, когда Воропаев с Катей уехали и решил, не теряя времени, увидеться с родителями.

Бодро поприветствовав женсовет, Жданов прошел к президентскому кабинету. В приёмной, как обычно, никого не было. По всей вероятности Клочкова снова где-то ходила. По привычке дернув дверь без стука, мужчина понял, что кабинет был закрыт на ключ изнутри. Андрей насторожился. Кому потребовалось закрываться там, да и зачем. Он невольно начал прислушиваться к голосам за стеной. В кабинете негромко разговаривали Павел и Маргарита. Они явно ссорились, постоянно срываясь с шепота на ругань вполголоса.

Обсуждали конечно же излюбленную тему — своего бездарного и никчемного сына. Слушать это не было никакого желания. Ничего нового он вряд ли о себе мог узнать, а еще больше разочаровываться в дорогих людях ему не хотелось. Он уже собирался развернуться и уйти, когда все его существо содрогнулось от громкого голоса матери.

— Паша, хватит! Ну и что! Да, Андрей нам не родной сын, но я всегда любила его, как родного. Я вырастила его с младенчества и я мать! Ты можешь сколько угодно скептически ухмыляться, но ты не заставишь меня отвернуться от моего ребёнка, что бы он ни сделал. А Андрей просто оступился, а не сотворил какое-то вселенское зло. Он никого не убил! — то, что Жданов услышал повергло его в глубокий шок. Он столько раз задавался вопросом, откуда такая отчужденность, такое недоверие, а ответ лежал на поверхности.

— А я говорил тебе, что к усыновлению нужно подходить с умом и сознательностью. Надо было хотя бы узнать, кто были его родители. Его же подбросили на порог дома малютки. Но нет! Ты вцепилась в этого мальчишку, как во спасение. Мы могли бы еще пытаться, и у нас могли бы быть свои дети. А сейчас мы пожинаем плоды, — возмущался Павел. Он говорил тихо, с глухим напряжением в голосе. Вероятно эта тема обсуждалась ими не раз. Наверняка старшие Воропаевы тоже всё знали и молчали. Даже их дети совершенно точно знали всю правду. Отсюда это демонстративное превосходство, которое они с самого детства питали к нему. Пазл за пазлом складывались в истинную картину мира. Андрей резко развернулся и помчался к лифту. К черту всё. Он пошлёт к чертям всё прямо сейчас.

Он толком не помнил как добрался до дома, собрал наспех документы и самые необходимые вещи в небольшую дорожную сумку. Бросив машину на стоянке Белорусского вокзала, он побежал к кассам. В душе снова царил хаос, хотелось как в детстве забиться в угол и разрыдаться. Все, что его окружало до этого дня оказалось ложью, спектаклем, только вот инструкцию написала жизнь.

— Мне билет на ближайший поезд.

— Какой поезд, — с вызовом гаркнула недовольная кассирша.

— Мне любой билет! На любой поезд! На самый ближайший. Вот деньги, документы, загранпаспорт. Что еще нужно? — нервно закричал Андрей.

— Так, успокойтесь, пожалуйста. Вот билет на «Полонез». Отправляется через час с восьмого пути. В Варшаву едем? — скривившись спросила женщина.

— Едем, — безразлично согласился Жданов.

Он решил сразу пройти на путь отправления и вышел к поездам.

Первые апрельские дни начались с серых проливных дождей. Весь день было ветренно и противно моросило, а к вечеру на город опустился густой туман. Пробираясь сквозь толпу людей, Жданова осенило. Ему столько раз снился этот пугающий сон, столько раз он просыпался с гнетущим чувством тревоги внутри. Вот он вокзал, вот он с дорожной сумкой, вокруг много людей, но во сне он в итоге всегда оставался один, погружаясь в съедающий его туман, в точности такой, как сейчас.

Вскоре объявили посадку и Андрей, не теряя времени, шагнул в вагон. Устроившись в купе, он пустым взглядом смотрел на снующих по перрону людей. Кто-то из них приехал, кто-то уезжал. Одних горячо провожали, других нежно встречали, от этого внутреннее одиночество ощущалось особенно остро. Хотя, если разобраться, человек приходит в эту жизнь один, уходит из нее тоже один, а остальное лишь ненужная лирика.

========== Глава 21. ==========

Катя с трудом разомкнула тяжёлые веки. Во всем теле она чувствовала невыносимую слабость, даже дышать полной грудью было невыносимо. В голове была каша из непонятных воспоминаний. Она снова обессиленно закрыла глаза и попыталась восстановить в своей голове цепочку событий.

Воропаев привёз ее домой и помог подняться на четвертый этаж. Мама, как всегда, была занята на кухне и воодушевленно колдовала над праздничным ужином. Отец уже поставил на стол наливку и достал из шкафа парадный пиджак с орденами. Они оба о чем-то ее спрашивали, одновременно перекрикиваясь между собой. Казалось, что она тогда уже почти ничего не слышала и не понимала. С трудом добравшись до своей спальни, она… Вот здесь цепочка резко обрывалась. Дальше была тьма. Что было потом девушка не могла вспомнить, как ни пыталась. Она снова открыла глаза и только тогда заметила, что находится не дома. На нее смотрел выбеленный больничный потолок и обшарпанные жёлтые стены. Она попыталась приподняться на кровати, но голова снова закружилась.

— Не надо, не вставайте, — послышался мягкий женский голос. — Я сейчас врача позову.

Катя повернула голову и увидела пожилую медсестру. Женщина захлопнула книгу и, оставив ее на тумбочке, бесшумно вышла из палаты.

Пушкарёва снова рухнула на подушку. Что же с ней творится? В голове стали всплывать оборванные картинки того, что она видела будучи без сознания. В груди чёрной смолой медленно разливалась тоска. Ей снился вокзал и уходящий по перрону Жданов. Она бежала за ним сквозь толпу и что-то кричала, но он не слышал и не оборачивался. И чем быстрее она бежала, тем дальше становился его силуэт.

По щеке медленно покатилась слеза. Внутри образовался комок горечи, который, казалось, ежесекундно разрастался. Катя шумно выдохнула и надрывно расплакалась, наконец-то признавшись самой себе, что она не забыла Андрея и не разлюбила его. Он был ей нужен, особенно сейчас, когда ей было так плохо, когда она лежала на больничной койке не в силах пошевелиться, она бы все отдала, лишь бы он был сейчас здесь. Эта острая внезапная потребность ее пугала, но она чувствовала, что больше не может бороться. У нее не было больше сил играть непробиваемую обиженную стерву. Никакая она не железная леди. Она все та же Катя Пушкарёва, которая была сильнее и мудрее ее, ведь она не отрекалась от главного — от своей любви.

— Ну-ка, что это здесь за потоп? — дверь скрипнула и в палату вошла полная женщина средних лет в распахнутом белом халате, который на ней вероятно не сходился из-за ее выдающейся груди. — Что ты слезы льешь раньше времени? Всё нормально с вашим ребёночком, — она хрипло рассмеялась и грузно опустилась на стул возле Катиной кровати.

— Меня зовут Кукушкина Валентина Сергеевна. Я ваш лечащий врач. Ну рассказывайте, Екатерина Валерьевна.

— Что рассказывать? — едва смогла произнести Катя.

— Где училась, где женилась? Ну что ты, в самом деле! Рассказывай, когда был первый день последней менструации, какие анализы уже сдала, где на учёте состоишь, какого числа был скрининг первого триместра? — врач снова рассмеялась и лукаво посмотрела на девушку, даже не заметив, как перешла на ты.

— Я не понимаю… — прошептала Пушкарёва и снова сделала попытку приподняться.

— Так, ты лежи. Сейчас привезут каталку, поедем с тобой на узи. А на кресле я тебя завтра посмотрю, как прокапаем немножко.

— На каком кресле? Что происходит? — нервно спросила Катя наконец-то прорезавшимся голосом.

— Да ты совсем что ли? Правда не в курсе еще? — с удивлением воскликнула женщина.

Катерина промолчала, лишь резко отвернулась к стене.

***

— Какой хорошенький! Да ты же золотой мой! Да какой крупненький. Молодец! Все соки из своей мамки непутевой выпил. Она тебя по Египтам жарила, голодом морила, а тебе все нипочём. Потому что все жить хотят, — приговаривала врач, потихоньку водя датчиком по Катиному животу. Сама девушка ничего не видела, только ощущала холодный, липкий гель на своей коже. Шок потихоньку начал отступать. У нее будет ребёнок. Ребёнок от Андрея. Уже в октябре она возьмёт на руки свое крохотное счастье. Она теперь все сделает, чтобы он родился здоровым и крепким, восполнив с лихвой то, что она не дала ему, даже не догадываясь о его существовании. Мысль о малыше была подобна лучу света. Она словно проснулась от долгого сна и медленно возвращалась в реальность. Мир сразу заиграл всеми красками, ведь только сейчас она понемногу начала понимать, что сама жизнь необычайно проста, хоть и кажется непостижимо сложной. Какая компания? Какая инструкция? Ребёнок — вот, что действительно было важно и ценно. Вот, что изменит ее жизнь раз и навсегда.

— Папаше пока не говорили. Он, конечно, там весь извелся. Орет ходит, мол, я — врач, давайте, выложите мне все на тарелочке. А я ему говорю — ты, врач, иди у себя командуй, а мы не разглашаем историю болезни, — гордо хмыкнула женщина.

— Давид здесь?

— Здесь конечно. Прямо прописался.

— Не говорите ему, пожалуйста. Я сама, — произнесла Катя с тревогой в дрожащем голосе.

— Не скажем. Ты — мать, ты и говори. Только завтра. Тебе сейчас отдыхать надо и есть, слышишь меня? Много есть. У тебя недобор страшный!

Разговор получился тяжёлым. Полянский ничего не хотел слышать о расставании, предлагал признать ребёнка и воспитать его как своего, но Катя была непреклонна. Давид заслуживал счастья с той, которую он полюбит, и которая полюбит его, а она никогда не сможет дать ему любви, которой он по праву заслуживал. Ее максимум это скупая благодарность, а Полянский был достоин большего.

Андрей…

Жданов не покидал ее мысли ни на минуту. Катя целыми днями, лежа в постели, прокручивала их разговоры, его слова, вспоминала его черты и говорящие взгляды. Как же она была слепа! Она не понимала, Бог или дьявол наделил ее от рождения таким упрямством, но сейчас она знала наверняка — он ей не врал. Он любит ее, по крайней мере любил. А что сейчас? Возможно ему удалось побороть свои чувства, ведь даже самый преданный человек устаёт ждать и бороться. Такие люди обычно перегорают внезапно и навсегда. На отношения со Ждановым Катя не надеялась, только вот про ребёнка она должна была ему рассказать. Он — отец и имел право знать о его существовании. Умалчивать и скрывать от него правду было непорядочно и нечестно. Пусть даже он не захочет быть с ней, но о том, что станет отцом, он должен был узнать от нее. Это Катя твёрдо решила.

Через неделю девушку отпустили домой. Всю дорогу Валерий Сергеевич тяжело вздыхал, еле сдерживаясь, чтобы не разойтись на дочь благим матом. Видно Елена Александровна обработала его перед поездкой и строго-настрого запретила нервировать беременную дочь. Сама же старшая Пушкарёва всю дорогу радостно восхищалась, что скоро станет бабушкой. Она уже начала вязать пинетки и носочки будущему внуку или внучке, с нетерпением предвкушая, как будет кормить малыша пирогами, когда тот подрастёт, читать ему сказки и собирать в школу завтраки.

Еще несколько дней Катя отлеживалась дома, восполняя специальной литературой дефицит знаний о беременности и материнстве. Атмосфера в квартире стояла напряжённая, родители с трудом сдерживались, чтобы не обрушиться на Катю с вопросами об отце ребёнка. Она уже тихо мечтала о выходе на работу, чтобы не видеть жалобных глаз матери и не слышать осуждающих вздохов отца. А главное, она хотела наконец поговорить с Андреем. Она пыталась ему позвонить несколько раз, но мобильный был выключен, а домашний не отвечал.

***

Катя несмело нажала на кнопку звонка, стоя перед дверью квартиры Жданова. Наверное от ее гордости уже ничего не осталось, но так больше не могло продолжаться. Она уже извелась от этой неопределённости. Хотелось уже все ему рассказать, прийти к какому-то консенсусу и начать спокойно жить дальше. Она была готова к любому исходу событий, даже не рассчитывая на то, что он обрадуется и побежит признавать их ребёнка.

В его квартире было наружное видеонаблюдение, поэтому если он открыл ей дверь подъезда, значит как минимум был настроен на разговор. Это хоть и не радовало, но по крайней мере вселяло надежду.

— Здравствуйте, Катя, — поджав губы, тихо поздоровалась Маргарита Рудольфовна, открыв дверь квартиры.

— Маргарита Рудольфовна… — сбивчиво проговорила Пушкарёва, совершенно растерявшись.

— Катя, проходите. Мне нужно с вами поговорить, — женщина холодно пригласила ее войти и последовала в гостиную.

— Катя, я всегда мечтала, чтобы мой сын женился на Кире. Я искренне хотела, чтобы Кирочка стала его женой и матерью его детей, но у Андрея на этот счет свои представления.

— Но я…

— Нет, позвольте я скажу, — движением руки перебила девушку Марго. — Мой сын любит вас, Катя. И для него это не просто приключение или интрижка. Он очень любит вас… — женщина обреченно покачала головой и протянула Кате большой запечатанный конверт. — Возьмите, это Андрей прислал в числе бумаг, которые нужны для продажи квартиры и решения вопросов с наследством. Он вышел из состава совета директоров, написал дарственную на свои акции на имя отца, выставил на продажу квартиру, наконец! — на глаза Ждановой навернулись слезы, которые она тут же поспешила смахнуть. — Он отрезал все пути к возвращению. Возьмите этот конверт, я не знаю, что там. Возможно, какие-то бумаги по Никамоде.

— Хорошо, я возьму, — робко кивнула девушка. Она сразу решила распрощаться, а Жданова ее больше не удерживала, сославшись на то, что ждёт риэлторов.

Катя села на скамейку в парке рядом с домом Андрея. Ждать она не могла. Это было выше ее сил. Она испытывала необъяснимое желание открыть этот конверт прямо сейчас.

Внутри лежала тетрадь. Никаких писем или документов. Обычная тетрадь в твёрдом переплете. Пушкарёва осторожно открыла ее и увидела случайную фразу, написанную его почерком.

«Вчера я признался себе во всём. В том, что я трус, в том что я самонадеянный кретин, который топчется по чужим судьбам в угоду своим дурацким амбициям. А главное, признал очевидное — я люблю Екатерину Пушкарёву…»

Катя нахмурилась и судорожно стала листать дальше, жадно вчитываясь в содержимое.

«Она должна понять, что того человека, который испортил ей жизнь больше нет. Его не стало в тот миг, когда я осознал насколько сильно я люблю ее, и с каждым днём моя любовь к этой женщине становится лишь сильнее, вытесняя в моей душе страх, неуверенность, гордыню и эгоизм»

— Он вел дневник… Боже… — прошептала Катя, с трудом борясь с подступающими слезами.

«…хотя бы просто увидеть мою девочку, утонуть в ее янтарных глазах, почувствовать сладкую истому в сердце, вдохнуть ее запах. И как я раньше жил без нее…»

Пушкарёва резко захлопнула блокнот и, уверенно вытерев слезы, снова направилась к его дому.

***

В Варшаве был полдень, когда в съёмной квартире Андрея раздался продолжительный звонок в дверь. Мужчина напрягся, ведь он никого не ждал. Кроме матери никто не знал его адреса, а она вряд ли могла приехать, ведь он разговаривал с ней с утра по телефону. Маргарита по-прежнему была в Москве и занималась по просьбе сына продажей его квартиры.

Мужчина отодвинул от себя чашку с кофе и неспеша пошел открывать. Посмотрев в глазок, он не поверил своим глазам. Дрожащими руками он принялся лихорадочно терзать ключ в замке. Дверь наконец поддалась и распахнулась. На пороге стояла бледная Катя. В лёгком плаще, простых джинсах и джемпере, ненакрашенная и с двумя маленькими, прежними косичками. Андрей на секунду зажмурился, словно боялся, что она исчезнет, как исчезла тогда в Египте, но Катя молча сделала шаг навстречу.

— Любимая… Родная… — шептал мужчина, беспрестанно покрывая ее лицо поцелуями. — Прости меня! Я так люблю тебя! Я не могу без тебя! — он крепко прижимал ее к себе, задыхаясь от нахлынувших чувств, и бережно гладил по голове, как ребёнка.

— Я тоже веду дневник… — прошептала Катя сквозь слёзы.

— Это давно было. Один мой приятель — психолог посоветовал мне. Говорят, это помогает структурировать мысли, — борясь с комком в горле, глухо объяснял Жданов. — Катя, ты должна была знать, что я люблю тебя по-настоящему. Ты должна была понять, что это не игра, не спектакль! Я не рассчитывал, что ты простишь меня. Просто хотел, чтобы ты поняла, что тебя можно любить. Сильно любить, безумно любить, Катя! Только так ты сама сможешь принять себя такой, какая ты есть.

— Я люблю тебя, — прошептала она и прикоснулась губами к его рукам, нежно и трепетно, как тогда, во времена их первых коротких ночных свиданий.

— Я собираюсь перебираться в Мюнхен. Насовсем. Я уже вышел из состава совета директоров и отдал отцу мои акции.

— Я знаю. Мне говорили. Я тоже уволилась. Дела идут хорошо. Компания теперь справится и без меня, — с улыбкой сказала Катя, так и продолжая стоять на пороге, заключенная в его крепкие объятия.

— У нас все будет хорошо. Ты мне веришь?

— Я верю вам, Андрей Палыч. Я вас люблю, — ее голос то и дело прерывался и дрожал от волнения. Она склонила голову на его плечо, закрыв усталые глаза, и отчаянно прижалась к мужчине.

— Честно-честно? — спросил Жданов, украдкой смахивая с глаз слезы.

— Честно-честно…