Ударная армия [Владимир Фёдорович Конюшев] (fb2) читать постранично, страница - 113

жалеют, что забрали… Прислали нам тут из училища, да так… не шибко. Одно дело — журналы фрицевские собирает, на кой черт — ума не приложим… Это, говорит, свидетельства эпохи, во как, смех один… — Банушкин затянулся цигаркой так, что махорка затрещала, и тут заметил осуждающий взгляд Мишки Бегмы, понял, что выкладывает перед пехотой свои батарейные тайны, сказал, прищуриваясь: — Вообще-то взводный у нас отчаянный товарищ… Так вперед и жмет, только удерживай… Работящий мальчонка, до трех ночи сам с лопатой вкалывал на третьем расчете, мозоли с непривычки — до крови, а он все лопатой машет… А уж огонь ведет — ну!.. Все тебе довороты и прицелы в голове держит, попробуй махани куда снаряд за молоком — беда, не спорь, сразу тебя к стенке прижмет, память у него точненькая…

— Это хорошо, если парень правильный, — сказал Борзов. — Мы на своего Кузьмича тоже, слава богу, не в обиде… Ну, надо идти, ребята. Миша, отдышись, а? Отнеси, будь добр, письма вашему почтальону… Не поленишься? Или лычки на погонах тяжелы?..

— Та шо там, — сказал Мишка, втыкая лопату в землю, и глянул на своего сержанта.

— Уважь, Остапыч, — сказал Банушкин.

Передал Борзов письма Мишке, тот рысцой вдоль огневой подался, к блиндажу связистов.

— Как, Николай Николаич… Одера пехота не опасается? — негромко спросил Банушкин.

Борзов вздохнул, со станины поднялся.

— Да ведь есть чуток, Степа… Только надо нам дело делать, шабашить войну без позору… Никак нельзя позориться, Степа…

— Это верно.

— Ну, стрелять вам до попадать, артиллерия!

— Бывай здрав!

Козырнул Борзов и подался в роту.

70

Человек в Москве апрельской ночью ходил по красной ковровой дорожке…

В кресле у стола плакала седая женщина.

А на столе лежал лист бумаги, на котором было напечатано полученное час назад сообщение из Берлина:

«Покончил самоубийством при аресте гестаповцами некий Циммерман Карл, ближайший сподручный Геббельса. Застрелился и его адъютант, якобы русский граф Толмачев Владимир Павлович, перебежавший к немцам лейтенант Красной Армии.

Насколько можно судить по разноречивым слухам (Геббельс старается замять скандал в своем ведомстве, лично был у гестаповца Мюллера, это достоверно), Циммермана обвиняют в шпионаже в пользу России. Причина ареста — признание некоего Рихарда Панкова, владельца часовой мастерской в предместье Берлина, Цепернике, арестованного в феврале этого года, что он якобы являлся радистом у Циммермана с ноября сорок первого года. Панков скончался от пыток. Гестапо арестовало также жену, дочь Циммермана и девочку — дочь офицера вермахта, которую адъютант привез из командировки в Данциг.

В Бернау-бай-Берлин многие жители улицы Мюленштрассе, где жили Циммерманы после начала бомбежек столицы, с осени сорок четвертого года, утверждают, что ночью, около двух часов, в особняке Циммерманов было произведено около двадцати револьверных выстрелов. Дом Циммермана явно под наблюдением гестапо.

Если это наши товарищи — скорбим вместе с вами.

Максимова. Сербина».

71

Никишов потушил о пепельницу папиросу, глянул на коричневую пластмассовую коробку телефона… Взял трубку.

— Никишов у аппарата… Слушаю вас, товарищ маршал.

— Не передумал?

Голос Рокоссовского слышен так, словно маршал был где-то рядом.

— Не передумал, товарищ маршал.

— Хорошо. Верю тебе. Разрешаю. Рискнем.

— Мы будем на том берегу, будем!..

— Теперь — отдыхай, Сергей Васильевич. Отдыхай непременно. Я тоже лягу. Дал ты мне сегодня веселую ночь…

— Последняя за всю войну, Константин Константинович…

— Дождались?

— Дождались… Спасибо, Константин Константинович…

Трубка легла неслышно.

Никишов увидел еще дымивший окурок в пепельнице, взял его, затянулся жадно.

Постоял, глядя на телефон. Снял с крючка кожаную куртку, набросил на плечи, надел фуражку и вышел из блиндажа.

Высокая фигура часового слабо виднелась сквозь припавшую к земле полоску тумана.

Никишов поднял лицо к небу.

Оно было звездным, и справа, над Россией, уже светлело.

Туман таял.

Выше его, на насыпи автострады, шагала колонна. В шуме от шагов сотен солдат прорезался звук мотора. Никишов увидел темный квадратик, медленно скатывавшийся с насыпи в туман. Совсем рядом, в трех десятках шагов, лязгнула знакомым Никишову звуком дверца «виллиса»…

Никишов бросил окурок под сапог.

— Стой, кто идет?

Никишов вздрогнул — часовой стоял рядом с ним.

— Свои, Крутояров… Лейтенант Марков!

Высокая фигура Маркова остановилась в трех шагах перед командармом.

— Сергей Васильевич?!

— Шумишь ты, Всеволод… — кашлянув, сказал командарм.

Марков тихо засмеялся.

— Сергей Васильевич… она приехала…

Командарм медленно шагал к машине, не видно было уже его в тумане.

Часовой сказал шепотом:

— Товарищ гвардии лейтенант… Это кто ж —