Коридор между заборами (попытка пересечь чёрную полосу, идя вдоль неё) [Алексей Викторович Свиридов] (fb2) читать постранично

Бывший инженер-технолог 3‑й категории Александр Павлович Воронков (для своих — Сашка Воронёнок, потому что черноволосый и востроносый), любил иногда пофилософствовать, выстукивая свои рассуждения на престарелой «Башкирии». В студенческие времена и в те шесть лет, которые после института Сашка проработал на авиационном заводе, он занимался этим дома в свободное время, ну а теперь, на новой работе, тюкать по клавишам можно было, когда на ум взбредёт.

Сам себя он убеждал в том, что таким способом даёт хоть какое-то упражнение той части мозга, которая отвечает за способность связно выражать свои мысли, а знающий об этом увлечении однокашник Сергей по прозвищу Козя, до сих пор приписанный к химическому НИИ через дорогу, на правах старого друга обзывал Сашку графоманом.

Вот и сейчас Воронков сидел и вглядывался в строки на листе бумаге, наполовину поднявшемся над кареткой машинки.

«…уже давно стало банальным и избитым сравнение — большой город похож на сложный живой организм, который хотя и неподвижен, но тем не менее растёт вширь и ввысь, болеет и выздоравливает, общается с подобными себе, дышит и ест, поглощая чистый воздух и многочисленные природные ресурсы и выделяя обратно вонючий смог и не менее вонючие отходы. Люди, в нём живущие,— всего лишь прислужники этого сверхсущества, которое побуждает их делать то, что нужно ему, а не то, что бы хотелось им самим.

Побуждает разными путями — кого-то пряником, а кого-то и кнутом. Причём если пряники год от года совершенствуются и добавляются новые, то кнут спокон веков остался всё в тех же двух видах: голод и страх…»

«Да уж,— подумал он, перечитывая написанное.— Есть такие занятия, на которые человека если и заманивать пряником, то пряник этот должен быть очень большим, так что проще загонять кнутом. Взять, например, такую нужную городу должность, как техник-смотритель отстойников очистных сооружений — не оператор в центральном зале станции, который сидит и кнопки нажимает, а именно техник, которому, если что, приходится лезть прямо в „туда“ и менять мотор, стоя по пояс в пахучей воде. А если неисправность на первой ступени очистки, то и в самом, так сказать, первозданном, экологически чистом продукте».

(Этот высококультурный термин, как-то использованный Воронковым в беседе, почему-то прижился, и теперь весь персонал станции, желая что-то обругать, говорил примерно так: «фильмец-то? Да так, экологически чистый».)

«Понятно, что не в личных джинсах приходится в дерьме ковыряться — честь по чести, выдан резиновый костюм, при желании и противогаз можно надеть. Только попробуйте-ка, глядя сквозь противогазные окуляры, исправить привод заслонки или хотя бы отыскать его неисправность ночью, в свете ручного фонарика! Ну, душ, конечно, есть, мыло бесплатное, но от этого желающих наняться на такую работу не прибавилось. Пряников в виде больших денег или, скажем, привилегий город явно пожалел, да зачем они? Кнута вполне хватит…»

Для Воронкова кнутом был голод — последний самолёт на его заводе собрали почти два года назад, а ещё несколько замерших на разных стадиях готовности машин давно стояли замороженными, как в переносном, так и в прямом смысле — с позапрошлого февраля заводу-должнику отключили отопление. Если рабочие хоть как-то перебивались, кто покраской машин, а кто сваркой каркасов для коммерческих палаток, то инженеров администрация уже давно повыгоняла в «отпуска без сохранения». Торговой жилки у Воронкова не было никогда, и добывать средства к жизни продавая сникерсы-памперсы он даже не надеялся. Так что подвернувшееся случайно место техника на очистной станции «Южная» показалось для него вполне привлекательным, несмотря на всю специфичность работы.

И вот уже с год Сашка торчит здесь — первый месяц его основные усилия уходили на то, чтобы не позволить себе сбежать, а потом, как это ни странно, он привык, и теперь относился к своим обязанностям почти спокойно — работа как работа. Не такая, конечно, которой можно похвастаться, но бывает и похуже.

Воронков вздохнул и, оставив лист с размышлениями торчать из машинки, прошёлся по своей комнатушке, а затем, скрипнув дверью, по короткому тёмному коридорчику перебрался в соседнее помещение — мастерскую, оснащённую на удивление неплохим набором оборудования. Именно наличие такой мастерской окончательно примирило его с малопрестижной должностью, потому что в ней он мог отводить душу, отдаваясь ещё одному своему хобби, помимо графоманских упражнений.

О втором, а вернее первом и главном увлечении Воронкова всё тот же однокашник Козя отзывался с уважением гораздо большим, хотя именно оно принесло в своё время неприятности им обоим. Сашка ещё со времён школьных уроков труда (с их лысыми напильниками и поломанными ножовками) пристрастился к работе с металлом.

Ну что