Домой на побывку [Борис Андреевич Можаев] (fb2) читать постранично
- Домой на побывку (а.с. Рассказы) 44 Кб скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Борис Андреевич Можаев
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Борис Можаев ДОМОЙ НА ПОБЫВКУ
Мы приехали в Тиханово на велосипедах, как туристы – в синих рейтузах да в майках, на спинах рюкзаки, лица потные, пыльные. – А ну, прочь с дороги! – встретил нас окриком милицейский лейтенант. Он сидел на скамейке возле милиции у самого въезда в Тиханово. Перед ним разливалась лужа во всю обочину, а за лужей, да еще за канавой лежала свежая чистая мостовая, покрытая асфальтом. Поперек мостовой на треногах висела доска с корявой надписью: «Проезд запрещен». Буквы черные в потеках, писаны не то мазутом, не то отработанным машинным маслом. Я притормозил велосипед, а мой сынишка Андрей свернул на обочину, с ходу врезался в лужу и, наткнувшись на какой-то невидимый предмет, полетел в воду. Милиционер засмеялся: – Вот дурень! Летит в болото сломя голову. Там камни! Андрей встал мокрый и грязный с головы до пят, пошарил руками в воде, нащупал велосипед, вытянул. Милиционер отечески журил его: – Дурачок, тут с весны никто не ездит. Колесники глубокие, по шейку тебе будет. Скажи спасибо, что не утоп. Андрей обиженно сопел и вытирал своего «Орленка». – Почему мостовая перекрыта? – спросил я. Лейтенант был в годах и разговорчив: – А ты что, маленький? Не видишь – асфальт свежий?! – Он уже захряс. На нем колесные следы… – Мало ли что… – Когда его уложили? – На той неделе. – Так чего же ждут? – Как чего? Вот проложат до моста, до конца то есть, тогда и откроют. – Где же в село въезжают? Со стороны Бочагов подъехали – там овраг. – Ну, правильно. От Бочагов проезду нет, – согласился с удовольствием лейтенант. – Там у нас плотина была, через овраг. По ней и ездили. Но ее прорвало в позапрошлом году… От Выселок тоже не проедешь. Там ЛМС стоит, мелиораторы. – Так что ж они, оглоблей перекрыли дорогу-то? – У них трактора, милок, да еще колесные. Они из этой дороги сделали две траншеи полного профиля. Хоть становись в колесники и веди пулеметный огонь в обе стороны. – А от Сергачева можно въехать в село? – спросил я, уже охваченный любопытством. – От Сергачева чернозем. Его так размесили, что коровам по брюхо. Веришь или нет, стадо гонят – ягнят на себе переносят?! – Ну да… А У раза верхом на козе переезжала, – ввернул я старую тихановскую присказку. Милиционер поглядел на меня с удивлением; лицо у него белесое, обгоревшее, но гладкое, без морщин, какого-то японского складу: веки припухлые, губы толстые, чуть навыворот, нос пуговкой, с открытыми ноздрями. – Ты здешний, что ли? – спросил он. Я назвался. – Фу-ты, мать твоя тетенька! А я тебе про дорогу смолу разливаю. Из газеты, значит! А я Ежиков Яков. Знал гордеевского милиционера Ежикова? Так вот я сын его. Теперь участковым состою в райцентре. Дежурю по отделению. Он кивнул на раскрытые окна двухэтажного дома, где помещалась милиция. Время было вечернее, тихое – во всем здании ни души. В палисаднике стоял мотоцикл с коляской, видать, дежурного. А сам дежурный с удовольствием теперь разглядывал меня. – В газете, значит. Слыхал, слыхал… Ну, здорово! – он протянул мне руку. Мы поздоровались. – Что ж ты сразу не сказал – кто такой? И ехал бы себе по мостовой. Свой человек, какой может быть разговор, – он вдруг рассмеялся. – Ты знаешь, сколько висит эта вывеска. Боле двух недель. Кому надо – тот ездит. На побывку или по служебным делам? – В гости к Семену Семеновичу Бородину. – Ну да, к брату! – И вдруг обрадованно: – А Пашка Жернаков тоже тебе братом доводится! – Двоюродным, – поправил я. – Аха!.. Ты знаешь? Ведь я на его место переведен. Значит, когда его посадили… Прямо скажем – здря! – Он вроде бы дома… – Отсидел, как миленький. Правда, не полный срок. Два года отбухал, хоть и в особом лагере – для нашего брата. Но там тоже не сладко. Я смутно помнил, что у Павла какие-то нелады с женой были, и спросил для приличия: – Живет он с женой? – Ну что ты? Она ж его в тюрьму посадила. Вернее, не она, а ее подружка. Сонька Ходунова. Вот пройда! Пробы негде ставить. Мне сам Пашка рассказывал. Да ты присядь! – Некогда. Спешим. – Куда вам спешить? Только что стадо пустили. Семен Семенович за коровой пошел, а Настя, поди, на дворе возится. Присядь! Я те такое расскажу – в любую газету за первый сорт сойдет. Ты, случаем, не «Беломор» куришь? – Сигареты. – Тьфу! Этими сигаретами только ноздри раздражать. Ну, давай, подымим! Закурили сигареты. – Так вот, мне сам Пашка рассказывал, – начал он с заметным нетерпением, будто целый день только сидел и ждал меня. – Приехал я, говорит, с задания. Нет жены! Где Шурка? У Ходуновой. Ну, говорит, зараза, – в чайной шоферню завлекает. Побежал в чайную. А ему там в ответ: Ходунова ноне выходная. И верно, за буфетом стоит Лелька Ликака. Ну, где их искать? Взял он бутылку красного, которая потяжельше. Тяпнул всю бутылку из горлышка – не берет. А Ликака ему со смехом: мелкой дробью, мол, стреляешь. Ха-ха-ха. Говорит, для сурьезного мужчины красное – что быку прутик.- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
3 часов 52 минут назад
6 часов 11 минут назад
8 часов 43 секунд назад
13 часов 46 минут назад
13 часов 51 минут назад
13 часов 55 минут назад