cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
слегка затуманенный воздух над столом, производил таким образом фантомные предметы? Но никто не заметил никакого тумана, никто не видел луча света, необходимого для работы киноаппарата. Так или иначе, эффект был бесподобный; казалось, что чародей вызывает предметы из небытия исключительно силой мысли. Великий иллюзионист отвергал всякую машинерию, на которую полагались другие фокусники, и увлекал зрителя в беспокойную сердцевину магии, от уловок и трюков — к истинно тёмным сферам, где не существовало границ.
В этой большой статье, несущей тяжёлое предчувствие конца века и проникнутой какой-то затаённой тревогой и тоской, Эйзенхайма впервые назвали больше чем просто фокусником; теперь он воплощал в себе таинственное духовное стремление, и о нём стали говорить совсем по-другому.
На следующем представлении Эйзенхайм тридцать пять минут просидел за своим стеклянным столиком; публика, хотя и настроенная почтительно, уже начала проявлять нетерпение, когда кто-то наконец заметил, что воздух над столиком темнеет. Когда чародей откинулся на спинку стула, очевидно выбившись из сил, на столе остались голова и плечи молодой женщины. Показания свидетелей расходятся в деталях, но все они утверждают, что женщине было лет восемнадцать-двадцать; у неё были короткие тёмные волосы и глаза с тяжёлыми веками. Она посмотрела на зрителей спокойно, немного мечтательно, как будто во сне, и назвалась Гретой. Фрейлейн Грета ответила на несколько вопросов из зала. Она сказала, что родом из Брюнна и что ей семнадцать лет; что её отец — стекольщик; что она не знает, как попала сюда. Позади неё Эйзенхайм, тяжело осев на стуле, смотрел перед собой, но словно ничего не видел, его широкое лицо было бело как мрамор. Через некоторое время фрейлейн Грета как будто устала. Эйзенхайм собрался с силами и впился в неё взглядом; она стала колыхаться, тускнеть и постепенно растаяла в воздухе.
Фрейлейн Грета была триумфом Эйзенхайма и посрамлением скептиков. Слухи о новой иллюзии распространились быстро, и публика терпеливо и даже с некоторым страхом снова и снова ожидала, когда воздух над стеклянным столиком начнёт сгущаться; было ясно, что Эйзенхайм задел чувствительную струну. Зрители были как в лихорадке. Говорили, что фрейлейн Грета на самом деле — Мари Ветцера, погибшая вместе с кронпринцем Рудольфом в его охотничьем замке Майерлинг;[4] говорили, что фрейлейн Грета, у которой были такие печальные тёмные глаза, — это дух императрицы Елизаветы в детстве (а в возрасте шестидесяти лет императрица была убита в Женеве итальянским анархистом). Говорили, что фрейлейн Грета знает что-то, знает многое, и может рассказать о загробном мире. Представления Эйзенхайма обсуждали спиритуалисты и пришли к выводу, что он один из них; по крайней мере, именно он наконец предоставил неопровержимое доказательство материализации духов. Даже несговорчивые последовательницы Тайной доктрины Елены Блаватской,[5] называвшие себя Дочерьми Рассвета, избрали Эйзенхайма почётным членом своего общества, а трое почтенных профессоров Зальцбургского Института Психических Исследований посещали его представления с блокнотами в руках. Другие фокусники насмехались над этим братанием с медиумами, но не могли ни повторить иллюзию, ни разгадать её секрет; медиумы же, убедившись в том, что и им не удаётся воспроизвести феномен Эйзенхайма, поспешили обвинить его в мошенничестве, заодно открестившись от нападок фокусников. Сам Эйзенхайм хранил невозмутимое молчание, которое каждая из сторон понимала как знак согласия. На «демонстрациях», как их теперь называли, скоро стал появляться темноволосый мужчина лет тридцати (вернее, его голова и плечи), который представлялся Франкелем и умел читать мысли, а также владел телепатией. Профессионалов ставило в тупик не собственно чтение мыслей — это был вполне обычный трюк — а то, откуда брался сам Франкель. Неоднократно обсуждалась возможность оказания действительного физического воздействия на воздух; в некоторых кругах высказывались предположения, что Эйзенхайм заранее подготавливал воздух при помощи какого-то химического агента, вызывающего загустение, а затем распылял в нём невидимые растворы, но эта аллюзия на старый трюк с муслиновым холстом никого не убеждала.
В марте Эйзенхайм покинул Вену и отправился в тур по Империи, во время которого он посетил Любляну, Прагу, Теплице, Будапешт, Колошвар, Черновцы, Тарнополь, Ужгород. Возвращения Мастера в Вену ожидали с нетерпением, граничащим с безумием. В газетах много писали об Анне Шерер, темноглазой шестнадцатилетней дочери одного венского банкира, которая заявляла, что чувствует глубокую духовную связь с Гретой и не может жить без неё. Несчастная девушка сбежала из дома, и через два дня полиция нашла её в холмах к северо-востоку от города, где она бродила в самом плачевном состоянии; вернувшись домой, она заперлась в комнате и безудержно рыдала
Последние комментарии
57 минут 54 секунд назад
14 часов 52 минут назад
16 часов 25 минут назад
20 часов 18 минут назад
20 часов 22 минут назад
1 день 1 час назад