Костер на снегу [Галина Горенко] (fb2) читать онлайн

Галина Горенко Костер на снегу

Пролог

Гулкое эхо мужских голосов отражалось от высоких стен просторного холла.

— Скажи нам, — произнес один из трех, — почему ты?

Он, как и двое других, был одет в строгий, стального цвета, китель высшего состава Академии Версус, и несмотря на средний рост мужчина смотрел на всех свысока, обливая нетерпеливым презрением преданно смотрящих на него девиц. На некоторое время его глаза остановились на старшей, оценивая редкую красоту так вовремя распустившегося бутона, а затем переместились на младшую, очарование которой лишь зарождалась.

— Ну же? — повторил он с нажимом.

— Инвестиции в знания всегда дают наибольшую прибыль, Трейнер, — ответила она.

Мужчина неопределенно хмыкнул, ничем не выдав своих эмоций и всего на миг задержавшись глазами на пухлых губах, перевел взгляд на младшую из сестёр. Он уже всё для себя решил, а другие не посмеют спорить. Но спросить был обязан.

— А ты… — кивнул он второй, разрешая ей говорить.

— А я хотела бы знать больше, Трейнер, — ответила младшая.

— Знать путь и пройти его, не одно и то же. — Отрезал мужчина. Двое других повернулись к выходу, не потратив драгоценного времени на прощание с хозяином дома. По-военному чеканя шаг, они всё же двигались бесшумно, не оборачиваясь, и не останавливаясь. — Ребекка, мирн[1]. — Произнес он не то имя.

Не моё.

Старшая сестра двинулась вслед за мужчинами, с достоинством, не суетясь. Отец с гордостью смотрел ей вслед, провожая свою любимицу, если не на всегда, то очень на долго. А когда за ними захлопнулась дверь, даже не обернулся. Он направился в свой кабинет, подписывать очередной контракт, который сделает его еще богаче.

— Будь готова через десять минут, Эвангелина, — услышала она. — Ты отправляешься на Ост. Я нашёл тебе учителя.

Глава 1

Безболезненный урок не имеет смысла. Тот, кто ничего не потерял, не сумеет ничего достичь.

Почтовый омнибус от телепорта тащился, словно полудохлая улитка.

От ледяного, шквалистого ветра, не редкого в этих местах, устойчивую конструкцию постоянно кренило влево, и она то и дело грозила завалиться на бок. От холода не спасали ни крепко жарящий в углу обогреватель, отдающий с избытком драгоценное тепло, ни новенький кризоновый комбинезон, купленный незадолго до отъезда, ни мысли о реванше.

— Он сумасшедший, отец. — Догнала я его у дверей кабинета. — Его сослали на Ост, потому что он угробил почти сотню юнлингов[2], и теперь ты отправляешь к нему меня. Нужно срочно добрать до круглого счёта?

— Его изгнали, потому что бояться, Гели. Но Нормус Кхаан лучший версус-трейнер, работающий не на Академию, и у тебя, уж коли в Морту отправилась Бекки, будет такой же шанс, как и у неё. А теперь прекрати истерику и иди собираться, у тебя осталось семь минут, — дверь перед моим носом захлопнулась, подводя черту под скупым диалогом. Я качнулась с пяток на носки, гася бессмысленный гнев и побежала переодеваться.

Одежда была собрана для Морты: планеты с мягким, субтропическим климатом, одна половина которой была отдана под здание Академии и тренировочные базы Версус, а вторая под курорты, чьи жемчужные пляжи, ласковое море и постоянство погоды превращали в райское место свободное от колоний пространство. Два года назад, на совершеннолетие Ребекки, отец проплатил имениннице и дюжине её подруг, отдых там на неделю.

Она ждала моего отказа, и я не стала разочаровывать сестру, сославшись на занятость. Пять дней отец даже не подозревал, что я осталась дома, поэтому обязательно-принудительные завтраки и ужины в его компании, щедро сдобренные вынужденной повинностью разговоров, сменились на долгий утренний сон и вечерние конные прогулки. Это был лучший подарок отца, и для Ребекки, и для меня.

Подходящей для Оста одежды в шкафу было катастрофически мало. Отсчитывая назад оставшиеся секунды, я бросала в саквояж всё, что могло бы мне понадобиться, хотя уверена, при более тщательных сборах, наполнить чемодан даже на треть, мне было бы не под силу. Стальные колесики подпрыгивали на мраморных лестницах, гулко цокая подкованными копытцами по полированному камню, но поднять чемодан я не смогла.

Двери родового особняка плавно захлопнулись, наподдав мне по пятой точке, я спустилась к ожидающему меня экипажу и в последний раз оглянулась на огромное окно, за стёклами которого был кабинет отца. Я надеялась, что он провожает меня хотя бы там. Издали.

Напрасно.

Белоснежное облачко пара рассеялось, осыпаясь колючими осколками на полы плаща, подбитого мехом, омнибус натужно заскрипел, притормаживая и спустя несколько томительных мгновений дверь, отделяющая меня от снежного инферно, со скрипом отворилась. Я шагнула из относительного тепла в ледяной ад и задохнулась от бьющих в лицо холодных крошек. Я натянула повыше шарф, укутывая в него не только подбородок, губы и щеки, но и кончик носа, оставив без защиты только глаза.

Тропинка из светящихся шаров, пропадающая из вида через десяток метров, должна была привести меня к двери дома. Я подхватила один из чемоданов, плотнее прижав дорожную сумку, и борясь с порывами, потащилась к цели. Ноги увязали в глубоком снежном насте, тонкая корочка льда, припорошенная снегом, хрупко ломалось под весом саквояжа, утягивая меня с собой. Я взвалила его на спину, подгибаясь в ногах и с трудом ими перебирая, добралась до финишной черты. Толстая стальная дверь отъехала вбок едва я ступила на порог, а затем так же бесшумно закрылась, отрезая меня от вечной мерзлоты.

В полумраке коридора я надеялась рассмотреть хозяина негостеприимного дома или его слуг, но эхо, бежавшее вперед, убедило меня в пустоте раскинувшегося предо мной туннеля. Я прислонила вещи к стене и собралась назад, за остальными сумками, но как бы я не трясла дурацкую железяку, дверь не открывалась. Ни замка, ни щеколды — стальной монолитный лист, плотно прижатый ко входу и всё.

— Эй, — ухнула в пустоту, — там кто-нибудь есть? — спросила я вновь, подхватывая чемодан. — Там остались все мои вещи…

— Вам ничего не понадобится, мирна[3], - услышала я голос в голове. — Всё, что нужно уже у вас есть.

От странного ощущения в голове, словно в запертой банке бьются о стекло сотня — другая взбешенных, потревоженных медведем-лакомкой, пчел, мне стало не по себе. Я не впервые ощущала версус воздействие, но такого сильного резонанса не было никогда. Сестра мягко и плавно вторгалась в мои мысли, подобно летнему ветерку, ласкающему дикое поле разнотравья, это же воспринималось мною как таран, разбивающий силой стенобитных орудий любые преграды на своём пути.

От воздействия Бекки я давным-давно научилась ставить блоки, а сейчас — с трудом поняла, что оно было, пока чуждая сила не покинула мой разум, отбросив скомканное сопротивление сломанного замкá. Коридор казался мне бесконечным, мигающие лампы гипнотизировали, вводя в транс и я прибавила шагу, чтобы наверняка дойти до дома…хотя бы в этом веке. Пот лился со лба, застилая глаза, стекал струйками по спине и груди, и чем ближе я приближалась ко входу, тем жарче становилось…

Тяжёлый чемодан и переброшенная через плечо объемная сумка давили и тянули, я устала, проголодалась и была зла. Дорога заняла весь день и половину ночи, а значит я не сплю вторые сутки — перед приездом трейнеров шалили нервишки и мне не спалось (впрочем, как и сестре, но результат то разный). Еще одна тяжелая дверь плавно отъехала в сторону, приглашая войти. Я натужно крякнула, подтягивая ношу и прислушалась к мыслям — пока мои.

В круглом холле, который роскошью мог сравниться с летней резиденцией Правящего дома, было пусто. Мозаичный пол всех оттенков бежевого и белого был органичным продолжением светлых, теплых стен, причудливо выкованные светильники, дверные ручки и петли были из купрума — материала усиливающего работу мозга, не удивлюсь, если потолочные перекрытия и межкомнатные перегородки были пронизаны им же.

Предо мной были три двери, и я дернула на себя ту, что была левее.

Небольшая, очень скромно обставленная комната без окон, но с дверью, судя по всему, ведущая в душевую, с единственной кроватью, скорее напоминающей нары, компактным столом и высоким, до самого потолка шкафом была не пуста. На стуле без спинки во истину с императорским величием восседал Нормус Кхаан. Даже если бы правая культя выше локтя, всё, что осталась от его руки, не бросилась первой мне в глаза, надменный взгляд и сквозящее беспокойным холодком презрение помогли мне точно определить кто предо мной.

Я низко поклонилась, как и положено, когда приветствуешь старшего. Старик прищурился, тщательно изучая его глубину, а затем сделал неопределенное движение здоровой руки, позволяя мне разогнуться.

— Это твоя комната, Эва, — сердце пропустило стук, так звала меня только кормилица, что заменила мне умершую родами мать. Её дитя не прожило и суток, и она стала моим спасением, а я — её. Вернувшись из лицея на каникулы, несколько лет назад я узнала, что отец рассчитал её, не нуждаясь в услугах няньки для подросших дочерей.

После долгих и тщательных поисков найти её мне не так и не удалось и самое малое, что я смогла сделать, это положить на счет Терезы все скопленные на таэрна[4] деньги, а через несколько дней вся сумма отчего-то вернулась обратно. Я донимала отца неделю, требуя и канюча, угрожая и шантажируя, пока в очередной раз моего занудства сестра не призналась, что сразу после того, как кормилица покинула наш дом — она умерла. Я не разговаривала с отцом больше года, а простить так и не смогла до сих пор.

— Тренировки начнутся завтра, — прервал мои размышления тихий голос, на этот раз не в голове, — подъем в пять.

С этими словами мужчина вышел, а я, посмотрев на часы, мысленно выругалась — спать мне оставалось не более трех часов, а еще нужно сходить в душ и хотя бы немного разложить вещи. Я бросилась к саквояжу, надеясь на удачу, но сегодня явно был не мой день: кроме белья, средств гигиены и пары учебных пособий по верс-теории были еще пара сай[5], выкованных из титанового сплава и остро заточенная, но пока ничем не покрытая дюжина сюрикэнов[6]. Ну хоть оружие не забыла, вряд ли у Кхаана найдутся подходящие по весу и идеально сбалансированные для моей руки железки.

В то время, как Ребекка всё время уделяла, (как и все версус-одаренные), искусству владения катаной, я (честно признаваясь самой себе), в пику идеальной сестричке и отцу, который обожал гладить меня против шерсти, восторгаясь умениями Бекки, записалась на технику сай, которую преподавали только в «узком» квартале, детям рабочих отцовской фабрики. Несколько раз я приходила домой со всё еще кровоточащими ранами, неглубокими и болезненными, но отец предпочитал не замечать их, как и сестра, а я считала ниже своего достоинства просить у него деньги на платного инструктора.

Всё, чему мог меня научить трейнер — я знала, преподавателя выше уровнем в «узком» найти было сложно. По имеющимся в свободном доступе свиткам я изучила всё, что смогла, начав тренировать младших в группе…

Так продолжалось около года пока моё упрямство и случай не свели меня с одним из лучших преподавателей. Перед Выбором он подарил мне парные сай, выкованные специально для меня, как знак признания равной. И всё же это не смогло притупить зависть к сестре, которая владела катаной лучше многих чемпионов Империи, и чьими достижениями отец гордился так же, как своими.

Зависть разъедала мои внутренности ядовитой кислотой, отравляя саму сущность сестринских отношений. День за днем мы отдалялись друг от друга, теряя объединяющие нас узы, а отец, казалось лишь подогревал во мне это чувство то и дело подкидывая дровишек в костер.

Я любовно провела пальцем по узкому лезвию и отложила оружие. Завтра…точнее уже сегодня приближается слишком стремительно. Так и не освежившись, я провалилась в душный сон накрывший меня чернильным полотном, словно пурга Ост.

Глава 2

Пролитой крови — не засохнуть.

В пять ноль ноль и не секундой позже, слепящий свет вспыхнул в моей комнате пронизывая холодными лучами каждый угол моей комнаты.

Я быстро умылась, переоделась и вышла, направившись по коридору в сторону кухни. На столе меня ждала чашка с кашей и сладковатый ягодный отвар, который исходил ароматным дымком, наполняя помещение ароматом смородины и вишни. Напротив сидел Кхаан, неспеша поглощая завтрак.

Я пожелала ему доброго утра, приятного аппетита и приступила к трапезе. Сегодня на нем был плотный комбинезон цвета графита, застегнутый на все пуговицы, очень похожий на те, которые носили трейнеры Академии. Волосы были сбриты на висках, а длинная коса почти доставала до пояса. Я едва ли съела пяток ложек и отпила пару глотков, как мужчина встал, отодвигая пустую тарелку.

— Завтра ты приготовишь завтрак для всех в этом доме, — безапелляционным тоном начал он.

— Но я не умею, — перебила я.

— Ты научишься. — Отрезал Кхаан. — Как и говорить, когда твоим мнением интересуются.

Он очень выразительно посмотрел на меня и едва начатую кашу, а затем вышел, знакомо чеканя шаг. Я не стала гневить того, кто может щелчком пальца переломить мне хребет и бодрясь, двинулась за ним.

— Ничего из твоей одежды, кроме, пожалуй, кризона тебе не понадобится, — не оглядываясь вещал трейнер, я ступала беззвучно, как учили на сай, но он определенно слышал мои шаги и видел, кажется, затылком, когда я остановилась взглянуть на редкую даже в моём мире графическую карточку сорок на сорок. Глянцевая бумага была слегка потрескавшейся по углам, но изображение от этого только выигрывало, концентрируя изображение на тайком заснятом животном.

Крупный (обычно около двух метров в холке, а уж когда встанет на задние лапы так и все три с половиной) хищник был запечатлен перед прыжком. Каждая мышца мощного, смертоносного тела была чётко прорисована под короткой шерстью, бледно-серого, зимнего окраса. Мои пальцы закололо от желания потрогать мягкую шубку, но жуткая, оскаленная острыми клыками, морда откровенно пугала.

Бабки на задних и передних ногах были темнее, чем вся шерсть, как и торчащая клоками грива. Сосредоточенные льдистые глаза с тонкими, словно нить зрачками, смотрели чётко на желаемую цель — то есть того, кто стремился успеть отобразить зверя в его смертельном прыжке. Арай[7] — исконные обитатели Оста, высшие звери этого мира, были венцом творения в пищевой цепи этой суровой планеты.

До того, как сюда изгнали Нормуса Кхаана.

— Ты опоздала на своё первое занятие, — одернул меня трейнер, — пятьдесят отжиманий.

— Но откуда я знала, когда оно…

— Твои отговорки меня не волнуют, Эва. Шестьдесят отжиманий. Приступай.

— Но так не честно… — начала было я, и топнула ногой, подавившись. Будто невидимая рука схватила меня за глотку, лишая возможности вдохнуть драгоценный кислород. Я упала на колени, раздирая ногтями шею и кажется начала синеть, когда тонкая струйка драгоценного воздуха проникла в агонизирующее тело. — Простите, трейнер, — первыми из себя я вытолкнула извинения, хватая воздух ртом, как выброшенная на скалы рыба.

— Я не буду с тобой возиться, девчонка, — тихо, будто льется в чашку родниковая вода, сказал Кхаан. — Капризы, истерики, избалованность…всему этому нет здесь места. И даже если это был не твой выбор — прими и смирись. Еще одна подобная выходка и наши пути разойдутся. Сто отжиманий. Начинай.

Я вытянулась звенящей от ненависти струной и начала отжиматься.

Один, два, три…девятнадцать…сорок семь…

Пот и слезы лились со лба, капая на паркет с кончика носа, задеревеневшие мышцы, словно детали несмазанного механизма тряслись, сопротивляясь внезапно свалившейся на них нагрузке, пресс и кисти онемели, а заветная сотня всё не приближалась. Голова от напряжения кружилась, словно я опять перекаталась на качелях…Сколько еще? Когда эта мука закончится?

Я рычала и хрипела, сгибаясь в локтях, ударялась грудью и лбом, прижимаясь слишком тесно к полированному дереву, последнее, что я услышала, теряя сознание — это слова, Кхаана навсегда пустившие корни в моей душе:

— Сеявшие со слезами, будут пожинать с радостью, Эва.

Весь оставшийся день (когда наконец-то пришла в сознание) я провела в горячем термальном источнике, заменяющем нормальным людям купальни и душевые. Низкие своды пещеры подсвечивались люминесцентным мхом или плесенью, пар, взбирающийся к скалистому куполу, мешал рассмотреть точнее. Булькающая ванна была похожа на огромную кастрюлю, а вода в ней пахла серой и железом, вызывая неприятные ассоциации с затхлой кровью, температура её была столь высока, что я не выскочила из источника лишь потому, что не могла пошевелиться.

Всё то время, что я провела в ней, представляла себя куриной тушкой, булькающей в крутом кипятке ароматного бульона. Но к моему удивлению, после нескольких часов, я смогла самостоятельно покинуть грот, перекусить холодной мясной нарезкой и уснуть, не забыв поставить будильник.

Без четверти пять я уже была на кухне и внимательно слушала объяснения мэйты[8] как правильно варить овсянку. Для первого раза получилось сносно, хотя на мой вкус сильно не хватало сахара. Я не знала какими сегодня будут тренировки, но переедать не стала.

— Отец сказал ты делал успехи в сай, давай посмотрим на что ты способна.

Тренировочный сьют обтягивал моё тело словно вторая кожа, он не сковывал движений и защищал от повреждений, моментально стягивая тонкие порезы и останавливая кровь при более серьезных повреждениях. Мужчины практикующие сай всегда тренировались с голым торсом, чтобы носить шрамы с честью — по мне так глупость несусветная, если можно было избежать тяжёлых последствий, зачем их провоцировать? И потом, шрамы указывали на их безрукость, так и где здесь повод для гордости?

За девять лет я вдоволь насмотрелась на голых по пояс спарринг партнеров и просто практикующих сай мужчн, но обнажённый торс Кхаана всё же произвел на меня неизгладимое впечатление. Вид гладкого, бронзового тела с идеально прорисованными мышцами, без единого шрама заставил меня ощутимо напрячься.

Я не была самонадеянной идиоткой, прекрасно понимая, что уж коли трейнер взял в руки сай, рассчитывать на то, что он не владеет оружием по меньшей мере глупо. А идеальная начальная стойка и железки, в стократ круче моих лишь подтвердили мои опасения (а быть может надежды).

В отличие от катаны, к которой так прикипели версус-одаренные, спектр применения сай огромен: ими можно как блокировать удары, так и наносить их в ответ, зацеплять и выхватывать, метать и колоть. Фактически получается, что это оружие можно использовать практически на любой дистанции и против противника, вооруженного не только катаной, но и другим оружием.

Ни один из моих спарринг партнеров не был версус, а учиться нужно у лучших. Но одно дело учёба, а другое — избиение младенцев. Не скажу, что я уж совсем показала себя безрукой неумехой, но ощущение, что почти десять лет я делала всё, что угодно (играла на гитаре, вышивала бисером, собирала пазлы) кроме тренировок с сай прочно угнездилось в моём сознании. Трейнер был жестким и бескомпромиссным, блокируя каждый мой удар, стремительный и молниеносный, нападая.

Горло, ключица, левая сторона грудной клетки, колено, внутренняя сторона бедра, живот — каждый сантиметр моего тела был испещрён мелкими порезами и уколами, и с каждой новой раной моя злость возрастала в геометрической прогрессии.

Но ярость — неудачный союзник.

Она затмевает доводы рассудка, лишает концентрации и осторожности.

— Еще, — бросалась я на Кхаана, как бродячий пес на матёрого волка, — еще.

Голова кружилась от кровопотери, черные мушки мельтешили перед глазами, мешая сосредоточится, каменный пол был забрызган алыми каплями, по которому скользили босые ноги, но закусив удила, я не могла остановиться, отказываясь признать даже самой себе, что бой проигран. Я всегда считала, что упрямство синоним настойчивости, но сейчас ощущала себя ослицей с гвоздем во лбу…

В последний раз я ударила сай, естественно промахнувшись, и свалилась на пол, поскользнувшись на собственной крови. Зубы клацнули, до боли прикусив язык (как будто без этого из меня вытекло мало крови) и черные мушки сменились на слепящие звезды, когда затылок встретился с твердой поверхностью пола.

— Ты слишком спесива, Эва. Тебе почти восемнадцать, а ты до сих пор не умеешь сдерживать свой мерзкий нрав. Сравнивать себя с сестрой несусветная глупость: версус — удел достойнейших, но тебе не дано возвысится над собой.

— А если смогу? — захрипела я ему в спину.

— Тогда я признаю тебя равной, — не оборачиваясь ответил Кхаан, — и приклоню колено.

Несовершенные потолочные перекрытия, нависающие массивными глыбами скальной породы неизвестного пористого камня, вновь напомнили мне, что я нахожусь в одной из пещер, а теплый пол, пронизанный ветвистыми, парящими трещинами, что пещера эта расположена глубоко в действующем вулкане. Запекшаяся до черноты кровь на полу, будто экзотический рисунок сумасшедшего художника ярко расцвечивала моё ближайшее будущее — хаос системы и пылающий след, словно падающая комета, зацепила меня своим хвостом, и я проваливаюсь в бездну вместе с ней, теряя себя и свою сущность.

Пусть так.

За смертью следует рождение.

Всегда.

Глава 3

На вид совсем как сахар, на вкус — как пустота.

Чуть больше года спустя…

— Хашшшшш, — прорычала я, отступая. И зачем меня снова понесло в долину? — Пошла вон. Пшлаа.

Порванная варежка пропиталась кровью, пальцы и ладонь пульсировали болью, припекая запястье. А значит яд медленно проникал в организм, еще несколько минут и он достигнет легких, а противоядие в бýре.

Я вытащила короткий нож, единственное оружие, с которым ходила собирать красный ягель, кто же знал, что в термальных пещерах устроит себе лёжку брюхатая самка арайи. Псина была ранена, подволакивала левую лапу, но на размере её клыков и быстроте реакции это никак не сказалось. Она вновь ощерилась, демонстрируя зубы длиной с мою ладонь и атаковала. Я повалилась на спину, поскользнувшись на проклятом лишайнике и выставив кинжал вперед, затаилась.

Красный ягель рос круглый год, но самая высокая концентрация усиновой кислоты[9], именно то, за что и ценится эта непрезентабельного вида травка, бывает всего пару дней в году, увеличивая стоимость килограмма лишайника. А уж если синтезировать само вещество, чем я и занималась последние полторы недели, то можно будет наконец-то купить новый тренировочный сьют, заказать дюжину сюрикенов и даже еще останется.

От отцовских денег я отказалась почти сразу, приняв горькую правду. Я уже не ребенок и пора было перестать лгать хотя бы самой себе, как только это стало возможным — меня отправили вон из дома, не желая каждый день иметь напоминание о былом: незаживающей ране потери. Ребекка разбавляла пересоленный горечью утраты суп, но теперь…скорбное блюдо не лезло мне в глотку, заставляя давиться.

Чтож…с глаз долой, из сердца вон.

Хотя занимала ли я когда-нибудь в его сердце место?

Вряд ли.

Раз в квартал трейнер отправлял краткие сообщения о моих успехах и неудачах, я приписывала от себя пару строк, но на обратную связь даже не рассчитывала. Обеспечивать себя я тоже начала почти сразу, следуя подсказкам версус-одарённого, хотя раньше мне доводилось лишь доставлять корреспонденцию на портальную станцию или нескольким таким же как мой трейнер отшельникам, засевшим в своих берлогах, словно медведи.

По началу мне не верилось, что они действительно существуют не только в воображении подвергшегося остракизму трейнера Версус Академии, (всё же торчать в изгнании на протяжении десятилетия с парой из мэйт, которые периодически менялись та еще радость) но затем, когда я лично познакомилась с каждым из них поближе, поняла, причина находиться здесь есть у всех. И хотя лучшими друзьями мы не стали, на пару чашек горячего отвара я заработала. Кхаан сам предложил мне добычу лишайника, тем более что именно этот вид ягеля водился только на Осте, а спрос на него превышал все мыслимые предложения.

Еще ни разу я не встречала арайев, хотя довольно часто наблюдала за ними сильно издалека. Хищники постоянно мигрировали в поисках пищи и сейчас должны были пережидать суровую зиму в другой части планеты, но скорее всего раненная самка не смогла поддерживать темп стаи и выбрала себе местечко потеплее чтобы ощениться… А тут я.

Встречай и кланяйся.

Против здоровой суки у меня не было бы и тысячной доли шанса, да и раненная, она прокусила толстую замшу варра как рисовую бумагу, но сегодня мне везло. В первый раз, когда короткий, остро заточенный нож пробил уязвимый живот, во второй, когда трое из семи щенов пережили встречу со сталью, в третий, когда Сэлл взял двух кобелей к себе.

— Самка сдохнет без матери, Эва, — с сожалением качал головой старик. Он разводил здесь, на Осте ксоло-псов[10], дальних потомков арай и свежая кровь его стае определенно не помешала бы. — Что ты хочешь за них?

Ксоло были новой, модной игрушкой высших. Странная причуда природы и игра в селекцию привела к интересному результату — сознание псов полностью сливалось с версус-одаренными. Умнейшие звери становились охранниками и друзьями, высшие же получали возможность видеть происходящее глазами ксоло. Хозяина выбирали сами животные, привязать пса против его воли было невозможно, и, хотя прецеденты были, закончились эти попытки весьма плачевно.

Слияние ксоло и версус-одаренного было даром небес — совершенное оружие и яростная мощь заключенная в теле человека и зверя. Такие пары чаще всего были приближены к Императору, потому как и у Вседержителя, и у его наследника были ксоло, и все желали попасть в этот маленький закрытый (только для членов, кстати, во всех смыслах этого слова, женское сознание в симбиоз с ксоло не вступало) кинологический клуб.

— Молоко для неё. — Кивнула я на скулящую самку. — А если повезет, то потом и корм.

— Не повезет. — Но молока дал.

Кхаан не сказал мне ни слова, многозначительно хмыкнув, но за проведенное с ним время я уже научилась различать даже самые бледные оттенки его намерений, и это «хм» было одобрительным.

Как бы сильно я не желала выходить щенка, носиться с ней как курица с яйцом не стала, загрузив перегонный куб концентратом ягеля, сосредоточилась на процессе. Огнеопасное содержимое грозило взорваться каждый раз, как я забывала сменить фильтры, поэтому ближайшие пару часов всё моё внимание было сосредоточенно на капающем в узкую колбу бледно-розовом растворе.

Скулящая Лея, (я решила назвать её в честь сорта лишайника, благодаря которому состоялась наша встреча), наконец-то затихла, смердящая эссенция перестала течь раздражая помимо зловония бесконечным кап-кап-кап, и мне удалось вздремнуть пару часов перед новым, трудным днем. Поднявшись за несколько минут до привычного писка будильника, я погладила щенка по торчащему щеткой жёсткому хохолку и покормила подогретым молоком.

Чёрный сухой нос ткнулся мне в ладонь, напрашиваясь на новую ласку, подслеповатые глаза непривычного для арайи цвета расплавленного золота, на удивление цепко для такого возраста, наблюдали за каждым моим движением, откликаясь.

— Я постараюсь зайти в обед, — прошептала я поскуливающей Лее и вышла из комнаты, захватив готовый концентрат. Выпаривать кристаллы будут уже лекари, а мне предстоит новая ступень сай.

Весь прошлый год я училась только защищаться, а моя спесивая самонадеянность, в которую Кхаан макал меня каждый раз по самую макушку, слишком дорого мне обошлась. Бесчисленные синяки и ссадины, разбитое лицо и сломанная ключица, сотни часов, проведенных в серных купальнях ничто по сравнению с осознанием собственной беспомощности против версус-одаренных.

С одной рукой, культей или протезом, без разницы, трейнер делал меня по всем пунктам. Одинаково безжалостно ко мне или к себе сражался Кхаан, дабы я могла постичь непростую науку ближнего боя.

Безусловно, Нормус не был обычным версус, к нему в принципе не подходило это определение. Этот высший, когда-то приближенный Императора, был одним из избранного меньшинства и мог поспорить силой дара даже с правителем, два десятилетия он преподавал в Академии, его всячески возвышали, восхваляя как оплот и надежду для юного поколения, а потом что-то случилось…

И сейчас, спустя год, я сильно сомневалась, что он виновен в тех преступлениях, громкие подробности которых обсуждали даже в самом дальнем углу Империи. Не похож он был на маньяка, разом угробившего сотню юнлингов в угоду чему-либо. Хоть отчизны. Хоть познания. Хоть Императора. Хоть собственного эго. Здесь было что-то другое, да вот только надо быть камикадзе, чтобы спрашивать у Кхаана, что именно.

Без зазрения совести он проникал в мою голову, копошась там как старуха-старьевщица, сколько бы я ни билась, мою защиту он ломал на раз.

— Ты слишком стараешься, Эва.

— Да, трейнер, — пыхтела я, силясь выбросить его из своей головы.

— Ты думаешь мне нравятся твои мысли? Считаешь я получаю массу удовольствия читая зависть и беспомощность, пробуя на вкус эгоизм и жестокосердие?

— Нет, трейнер.

В тысячный раз я карабкалась по стене, осторожничая перед переходом к потолку, самое опасное место, пальцам не за что зацепиться, всего пара зазоров…

— Хаааш, — удар о спину вышиб воздух из легких. Я уже умела группироваться, но упасть плашмя с пятиметровой высоты скалодрома это не то же самое, что быть отброшенной ударом.

— Не сквернословь.

— Простите, трейнер, — выдохнула я, мысленно представляя соответствующий жест. Еще. И еще.

Ничего.

Обычно остро реагирующий на непослушание трейнер уже впаял бы мне полсотни приседаний с мешком песка на спине, или десяток кругов по залу, а тут. Хаш. Я произнесла витиеватую, наполненную нецензурной бранью фразу и затаилась.

Хаш.

Кхаан резко развернулся, впиваясь в меня довольным взглядом:

— Смогла, — резюмировал он. Первый выигранный бой, еще не победа.

Что ж, настала пора учиться нападать.

Маленькая арайя была прожорливей взрослых самцов, с молоком, что дал мне Сэлл она покончила за пару дней и без особых проблем перешла на мясо, стремительно набирая мышечную массу. Суровый, неприветливый климат Оста ускорил рост и взросление коренного обитателя в тепличных условиях и уже через пару недель Лею трудно было назвать щеном, в холке она доставала мне до бедра и грозила вымахать еще.

Ежедневная охота вынужденно стала моей каждодневной обязанностью, хотя впервые с моего появления на планете с вечной мерзлотой, долг превратился в удовольствие. Лея, действительно была высшим хищником этой планеты и её инстинкт охотника хоть и не был впитан с молоком матери, всё же был невероятно силён.

Кхаан сквозь пальцы смотрел на мои частые отлучки, но, если бы мне было дано выбирать предпочтение я отдала бы тренировкам. Без нового сьюта, прибытие которого я ожидала со дня на день, они были бессмысленными, а на старом не осталось ни одного целого сантиметра. С тем же успехом я могла надеть обычную сорочку или сверкать голым торсом, порезов меньше бы не стало.

Вечно незаживающие раны на пальцах зарубцевались в плотные шрамы, а постоянные дозы яда, которым во время своих зубастых игр меня от души снабжала арайя сделали моё тело невосприимчивым к токсину, хотя первое время меня так накрывало, что я теряла сознание, а сердце моё почти переставало биться. Лея была дикой, жадной до крови и неутомимой хищницей, но вопреки моим опасениям, она беспрекословно слушалась моих приказов, хотя, бывало, являла свой мерзкий норов во всей красе.

Как именно версус-одаренным удавалось привязать к себе ксоло я не знала, да и какой смысл? Я нечто другое, и Лея не ксоло, а их дикая прародительница. Симбиоз человека и пса зиждился на подавлении и подчинении, для меня же Лея стала чем-то большим нежели питомец!

Защитница.

Партнер.

Друг.

Глава 4

Даже птицы в клетке, поумнев, пытаются открыть её своим клювом. И они не сдаются, ведь они хотят летать.

Два года спустя.

Два десятка псовых глоток разрывались от напряженного лая, скуля и подвывая, прутья стальной клети гремели и скрежетали, добавляя к какофонии звуков еще один, громкий и неприятный.

— Уводи ты её, Эва, — тянул на себя Сэлл одного из ксоло-псов. Его темно-лиловый хохолок воинственно топорщился, а массивный строгий ошейник, за который его придерживал мужчина, до крови впился в гибкую шею на всю длину острых шипов. Пес вырывался, беснуясь от бессилия и одновременно заискивающе скулил перед течной сукой, теряя привычную сдержанность, обычно свойственную этим гордым зверям. — Тут и до собачьей свадьбы не долго.

Пару дней назад Кхаан отправил меня с поручением к Сэллу, казалось бы, плёвым, но налетевшая буря, скорректировала мои планы, и вместо пары дней пришлось задержаться почти на неделю. Кто же знал, что такое близкое соседство, запустит естественные процессы и Лея станет желанной добычей целого питомника. Не хотелось выходить в темноту, хоть и на буре, но от ночёвки здесь не будет никакого толку — в таком шуме не уснуть, да и ксоло станут еще агрессивнее, уже яростно рвут друг друга, решая чья она невеста.

— Пойду, — решилась я. За столько лет дорогу найду даже с завязанными глазами, — и пурга уже улеглась. Прости, что так вышло…

— Полно тебе, Эва… — махнул рукой собачник. — Береги себя.

Я споро покидала вещи в бур и выехала в ночь. Усыпанный драгоценными осколками чернильный бархат неба казался глубже и темнее, пляшущее по кипенно-белым сугробам разноцветными огнями, сияние освещало дорогу лучше скромницы луны, синий цикл которой, почти полностью лишал ночное светило возможности ярко красоваться на небосводе. С поводка (хоть Лея его и не жаловала) я её не спустила, не хватало еще поймать на аппетитную наживку дюжину самцов арайи, самки у них редки, а сейчас начало весны — как раз период гона.

Я проехала три четверти пути, подгоняемая тревожным предчувствием неминуемой беды, когда поймала чёткий образ мыслей Леи — почти чёрная кровь, которой здесь было не от куда взяться, расплёсканная крупными каплями, на девственно белом полотне скатерти вечной зимы…

У Кхаана не было ксоло-пса, поэтому рассказать в деталях о сути связи он не смог, но из имеющейся в свободном доступе информации, а также порядком попытав Сэлла я поняла, что симбиоз зверя и человека — это мощнейшая, и что не маловажно обоюдная и добровольная, телепатическая связь.

И если человек был способен делиться информацией вербально, псы с хозяином общались мыслеобразами, посылая яркие картинки видения того, что недоступно человеческому глазу. Порой мне удавалось уловить ту или иную эмоцию Леи, их она порой проецировала более чётко, нежели визуальный ряд, так что сейчас помимо размытой, вырванной из общего контекста картинки, я ощутила странную смесь: любопытство, азарт и предвкушение, с малой толикой страха.

Вскоре я и сама смогла рассмотреть тонкую тропку кровавых следов, а через минуту наткнулась на мужчину. Он лежал лицом вверх, раскинув руки и не шевелился.

Сначала я решила, что он мертв, но сиплое дыхание, выбивалось белесой струйкой пара, а бледные губы шевелились. Казалось, он лежит не посреди заснеженной пустоши, кишащей смертоносными, вечно голодными тварями, а завалился отдохнуть посреди верескового поля, наслаждаясь ласковыми лучами летнего солнца и дивным травяным ароматом. В руке он сжимал окровавленный нож, и я обошла его по кругу, встав так, чтобы он меня видел. Расслабленная поза и сквозящее между строк отчаяние, по капле вытекающее из его тела, меня не обманули…из нашей троицы самым опасным был незнакомец.

— Убери нож, — я привлекла его внимание, выступая перед ним так, чтобы он смог рассмотреть мой силуэт. Арайю, руководствуясь разумом, я оставила привязанной к буру, и та затаилась, ничем не выдавая своего присутствия, — и тогда я тебе помогу.

Мужчина было поднялся на локтях, путаясь в разодранном лоскутами комбинезоне, но обессилев, вновь откинулся на спину, надломлено захохотав сухим, пыльным смехом. Отбросив нож, он протянул мне руку и прохрипел:

— Помогай, — незнакомый акцент резанул уши, и лишь спустя несколько мгновений до меня дошло, засранец пытался проникнуть в мою голову.

Версус.

Здесь.

Чтож, его ждет неприятный сюрприз. Или приятный. Это смотря с кому и с какой стороны смотреть.

Проверять жизненные показатели на таком морозе я не стала, достаточно и того, что пока раненый в сознании, значит по крайней мере сможет рассказать кто он такой и как здесь оказался. Я предпочла притвориться, что подчинилась его воздействию, да какой смысл в противостоянии? Только дурак скидывает крупные козыри в самом начале игры.

Когда-то я прочла странную фразу, о том, что мертвое тело тяжелее, чем живое, связанно это было с тем, что мертвец не контролирует свой центр тяжести…Раненый тоже не контролировал. Я практически волоком дотащила его до бура, шикая на Лею и закрепив потуже ремни, бедняга норовил сползти на пол, потащилась к убежищу Кхаана.

— Кто тебя ранил? — спросила я, тормоша мужчину. Если он всё-таки потеряет сознание, дотащить его из гаража будет стократ сложнее, чем сейчас.

— Стая арайя, — со свистом выдохнул он.

— Хаш, — разозлилась я. — Почему сразу не сказал? — Я нашла в сумке под сиденьем антидот и с размаху всадила его в бедро мужчине, силясь пробить плотную замшу комбинезона. Через пару мгновений тот зашипел — противоядие начало работать.

— А ты не дели-кат-ни-ча-ешшшшшь, — клацая зубами, укорил меня мужчина.

— Ах простите меня великодушно, мирн. Я помяла вашу прическу? Заверяю вас, по прибытии на нашу виллу мы вызовем лучшего цирюльника столицы, дабы сей недостойный, вновь уложил ваши локоны. — И без перехода продолжила. — Скажи спасибо, что потратила последнюю порцию антидота…ах, да…сейчас будет оооочччень больно, — кровожадно пообещала я и сосредоточилась на дороге.

Некоторое время раненный корчился и мычал, скрипя зубами, его мощное тело пробивало одна конвульсия за другой, а затем он стих, кажется, потеряв сознание. Я повернула рычажок мощности на максимум, мысленно умоляя мотор бура не загнуться от перенапряжения раньше времени и сверилась с бортовым компасом, ехать оставалось от силы десять минут.

Ближайшей комнатой к южному входу была моя. Не церемонясь, я похлопала мужчину по щекам, приводя в сознание и подперев его собой, как костылем, потащила.

— Что ж ты тяжёлый то такой? — зло бормотала я себе под нос.

Обессилив, я уронила его на кровать, слабея в коленях. Но переводить дыхание было некогда, на морозе кровь текла куда как медленнее, чем сейчас, в тепле, а значит действовать надо быстро. Тонкая замша насквозь пропиталась кровью выскальзывая из загрубевших пальцев, сломанная застежка не давалась в руки…я пыталась не тормошить рану, но получалось так себе, поэтому нашарив в тумбочке нож полоснула по влажной коже, еще раз, еще…

Мастерским контрблоком из моих рук выбили нож…всё бы ничего, но это в общем то простое движение забрало у раненного последние силы, и тот, зашедшись в свистящем кашле, прикрыл чёрные омуты глаз, ранее пристально наблюдающие за мной. Бледные губы яростно зашептали, кажется, что-то не совсем цензурное, а я, мысленно послав идиота куда подальше попыталась достучаться до него. Вслух:

— Если бы хотела тебя убить, просто проехала бы мимо… — ну логично ведь.

Я подняла нож и дождавшись благосклонного кивка (видимо кровопотеря плохо сказывается на силе разума) снова принялась кромсать плохо поддающуюся лезвию кожу. Мой кризон был не из дешевых, великолепной выделки, легкий, мягкий, и самое главное тёплый, он с трудом поддавался лезвию ножа или острым клыкам Лейи, а тот, что я пыталась распороть сейчас совмещал в себе свойства комбинезона и тренировочного сьюта: каждый мой свежий разрез стремился затянуться. Только благодаря этому мужчина не погиб, но именно благодаря этому может погибнуть сейчас…я никак не могла добраться до раны.

Всё было хуже, чем я подумала в самом начале. Несколько крупных укусов на груди выглядели не так страшно, как кровоточили, с ними вполне справится антидот и нитка с иголкой, а вот рванная рана на боку, возле печени могла быть фатальной. У взрослого арайи передние клыки обычно в длину сантиметров сорок, тонкие и острые, словно шило.

А в ядовитой слюне помимо смертельного токсина содержится антикоагулянт, благодаря чему кровь жертвы не сворачивается и продолжает течь до бесконечности. У ксило-псов от древних прародителей осталось немного, так, по мелочи: рана будет болезненной, дольше заживать и коллоидный шрам[11] на память.

Новая порция антидота помогла остановить кровь. Рану в боку я зашила и залила заживляющим гелем, надеясь на усиленную регенерацию версус и поднатужившись в последний раз, оттащила его в серные ванны. За несколько лет я так пропиталась этим гнилостным ароматом, что перестала обращать на него внимание, а вот булькающий в жиже незнакомец, даже в бессознательном состоянии презрительно сморщил свой аристократический нос.

Я рухнула тут же, в соседнюю лужу и потерялась для этой реальности, провалившись в глубокий сон без сновидений.

Не знаю, как долго я отсутствовала, восстанавливая силы, но проснулась я сразу, будто кто-то вытащил меня из воды за хвост и встряхнул, приводя в сосредоточенно-напряженное состояние. Лея, припадая на передние лапы, жутко скалилась и рычала, прорезая гулкую тишину грота визгливым, несвойственным для неё лаем. Мельтешащий хвост и снующая туда-сюда хм…задница арайи мешали рассмотреть происходящее, и я дернула её за заднюю лапу. Я подтянулась на руках, неспеша дошла до лавки, стоящей близ моего грязевого провала и замотавшись в тонкую батистовую ткань, не проронив не слова, уселась, вытянув ноги.

Опомнившись, Лея плюхнулась на пол, обрызгав меня остывшей грязью и замерла, порыкивая сквозь зубы и не сводя глаз с раздражителя. Наконец-то я смогла сосредоточиться на том, кто вызвал такую бурную реакцию у обычно бесстрастной псины.

А посмотреть было на что: давешний раненый придерживал себя за бок, словно боялся, что содержимое его брюха вывалится на пол, отступил к стене и шальным взглядом обшаривал пещеру впоисках оружия. Высокий, больше двух метров мужчина, почти касался головой низких сводов, тело, заляпанное бурой грязью, стало подсыхать, чётко прорисовывая идеальные пропорции ладной мускулистой фигуры: потрясающе широкие плечи и мощные руки, сильная грудная клетка и плоский, рельефный живот, узкие бедра и крепкие мышцы ног.

Не отрываясь, он пялился то на арайю, то на меня, не понимая кто опаснее. Я чувствовала настойчивые попытки пробиться сквозь воздвигнутую мной ментальную стену, но поддаваться не собиралась, даже ради того, чтобы он успокоился. Мужчина сделал шаг в мою сторону, стремительно и бесшумно…

Лея вздыбила шерсть на загривке, и клацая когтями по горячему камню, осторожно поводя чёрным носом, стала подступать к мужчине. Не найдя чем себя защитить, раненный остановился и принял защитную позу, скорчив довольно агрессивную мину. Арайей двигало исключительно умеренное любопытство, но она не раз присутствовала при моих тренировках и отлично знала, что может последовать дальше.

Вновь плюхнув попу на камень, она вяло оглянулась на меня, интересуясь как быть дальше, я пожала плечами и перевела взгляд, внутренне улыбнувшись увиденному. Возможно, это была привычная утренняя бодрость, или беснующийся в крови адреналин, а может быть это реакция молодого организма на голую меня, но еще одна часть мужчины была откровенно выдающейся:

— Ты хочешь защитить себя этим? — хохотнула я. — Лея, принеси ему полотенце.

Глава 5

Все достигается упражнением. Великая формула.

Едва мужчина обернулся в полотенце, прикрывая фамильные сокровища, в купальни ввалились еще двое.

Слава Небу одетые.

Они бросились его то ли обнимать, то ли бить, формируя безобразную кучу-малу с воплями и свистом. Единственное, что я смогла разобрать из этого словесного потока, щедро приправленного бранью имя раненного — Тео.

Я продвигалась бочком в сторону выхода, изо всех сил стараясь не привлекать внимания сбрендившей от счастья троицы, и, если бы не любопытная, как все женщины Лея, сунувшая нос в гущу событий, мне бы это удалось. Арайя буквально распихала братающихся мужчин мордой и приветливо помахивая хвостом величаво опустилась в центре, преданно заглядывая тем в глаза. Как по команде мужчины замерли и привычно слаженными движениями потянулись к оружию.

— На вашем месте, я бы не рисковала, — оборвала я попытки двух защитничков. — Сейчас ей просто интересно, но вам точно не понравится, если она обидится.

Словно сиамские близнецы, чувствующие друг друга еще с материнской утробы, мужчины синхронно повернули головы в мою сторону. Они и правда были похожи, и высоким ростом, и мощным телосложением, но в отличие от Тео оба были платиновыми блондинами. Их длинные волосы были заплетены в тугие косицы, от чего кошачий разрез глаз смотрелся комично и мне ужасно хотелось посоветовать им слегка ослабить прически.

Две пары бледно-голубых глаз внимательно, не упуская ни одной, даже самой малозначительной детали, осмотрели меня от всклокоченной макушки до грязных пальцев на ногах, составляя первое впечатление. Как и их друг, первым делом они попытались вломиться в мое сознание (ну что за подлая привычка читать тех, кто не может ничего противопоставить их силе) но и их ждал сюрприз.

То, что я им не понравилась — неоспоримый факт, эти породистые засранцы с надменными лицами взирали на меня сквозь пренебрежительные ухмылки, но в лепшие друзья я им не набивалась, а на остальное наплевать. Непроизвольно я расправила плечи, вытягиваясь звенящей струной, и, подняв подбородок повыше, я шикнула на Лею и продолжила путь на выход из купален.

— А это…? — обратился один из блондинов к Тео, кивая в мою сторону. — Как тебя зовут, девочка? — обратился он ко мне. Девочка? Какая я тебе, к чертям, девочка.

— Не важно. — Отмахнулся брюнет. — Видимо одна из мэйт Кхаана. — Ну конечно не важно, зачем знать имя той, кто спас тебя от смерти. — Она нашла и заштопала меня. — И уже ко мне. — Спасибо тебе.

Я молча кивнула и наконец-то сбежала.

Судя по записке, которую я обнаружила на одеяле, пользуясь моим отсутствием Кханн решил проведать Мориса.

Из всех изгнанников-отшельников Оста Мори был самым выдающимся, его ссылка была добровольной, и он получал небывалое удовольствие от лютой природы и мерзлого климата одной из самых отдаленных планет Империи. Морис, как и я, промышлял красным ягелем, но мои масштабы не шли ни в какое сравнение с его усердием, а еще он был единственным человеком, кого Нормус Кхаан мог назвать другом, а это дорогого стоит. В записке не было ни слова о том, кто эти незваные гости, так что это знание мне предстояло обрести самой.

Я быстро приняла душ, смывая с себя засохшую грязь и не изменяя утренней традиции отправилась готовить завтрак. Лею, я благоразумно отвела на псарню, версус могли привести с собой своих ксоло, а течка продлится еще дня три. Каша, яйца, бекон, много тостов и пряный морс — чем богаты, так сказать. Я как раз закончила с напитком, когда в кухню подтянулась давешняя троица, не иначе как на запах. Обтекая меня, словно вода камень, они вальяжно расселись и приступили к трапезе.

Ополоснув за собой посуду, я стала невольной свидетельницей их разговора, хотя по большому счету, чистоту наводила с излишним тщанием, всё же вопросы «кто они, откуда тут взялись и что произошло» грызли меня чрезмерным любопытством.

Итак, один из блондинов, Даггер — бывший ученик Кхаана, рассказал друзьям-одногруппникам о сезоне охоты на белых медведей, которым славится Ост. Мало того, что они не предупредили трейнера о своём внезапном желании поохотится и проигнорировали погодные сводки, они еще умудрились нарваться на стаю арайя, которые тоже были не прочь загнать добычу перед продолжительной бурей.

Чтож их самонадеянность дорого им стоила, охотники и жертвы поменялись местами.

Взбудораженная ароматом битвы и крови стая псовых напала на трех захмелевших от победы версус-одаренных, начавшаяся пурга и слаженные действия арайя привыкших действовать группой разделили мужчин. Больше всех досталось Тео, пол дюжины хищников загнали его в одну из карстовых пещер, и, хотя ему удалось отбиться, переждать непогоду и даже пройти большую часть пути, яд арайя и большая кровопотеря привели его к тому плачевному состоянию, в котором я его и нашла.

Удовлетворив своё любопытство, я отправилась в зал. Три года, проведенные здесь, дали мне чёткое понятие того, что главное не идеальный, а стабильный результат, к тому же для настоящих тренировок нужна свобода, а не ограничения.

Начала я как всегда с растяжки, затем последовала пробежка…шестой круг подходил к концу, когда я почувствовала царапающий спину взгляд. Я запнулась, но быстро выровняла шаг. У входа стояла троица и если Тео внимательно следил за мной, слегка прищурившись, то Даггер и Вард уже разувались.

Просто поразительно как быстро версус одаренные восстанавливались от ран, сутки назад брюнет топтался на пороге смерти, приветственно махая почившим предкам и беспомощно истекая кровью, сейчас же, он хоть и двигался с осторожностью, стараясь не повредить швы, ключевое слово «двигался».

— Эй, спасительница, — крикнул один из блондинов, — мешать не будем? — и не дожидаясь ответа один за одним выскочили на маты. Тео так и остался стоять, подпирая стену, впрочем, сесть в зале можно было только на пол.

Еще до того, как они ступили на маты, я поняла, что, мучаясь бездельем, они нашли себе новую игрушку — меня. И если принявший было меня за мэйту Вард быстро изменил своё мнение (стоило лишь от души поколотить манекен, особливо уделяя внимание мужским болевым точкам), то упрямец Даггер, закольцованный на шовинистском воспитании элиты версус, видимо никак не мог смириться с тем, что Кхаан посмел взять в ученицы девчонку.

— Эй, как там тебя, — воспитание так и сквозило изо всех щелей, — твоё рабочее оружие?

— Какое оружие, Даг, — засмеялся Вард, — вряд ли Трейнер Кхаан учил мирну владению катаной…

— Всё так, — предвкушая хорошую драку, улыбнулась я, доставая из чехлов пару тренировочных сай, — катана не для меня.

Едва они рассмотрели мое оружие — прыснули со смеху. И если я еще могла понять Тео и Варда (последний хохотал во всю мощь огромных легких, похлопывая себя по коленям и смахивая выступившие слезы), они не были знакомы с системой тренировок Кхаана, (да и откровенного бездаря Нормус не стал бы брать в ученики) то реакция Даггера меня обескуражила. Тем приятнее будет сбить с них спесь.

Перед спаррингом мы поклонились друг другу.

Я серьезно, Даггер — паясничая.

Вальяжно, наслаждаясь самим собой и тем, как круто он смотрится на моём фоне, тот взмахнул катаной по прямой, рубя наверняка. Нет, я не обманывалась его расслабленной позой и словесными подначками, владел дайто[12] бывший ученик Кхаана просто великолепно. Ну так и я три года не только кашу варила.

Отступив вправо, я поймала сай упругое лезвие катаны и блокировав удар резко крутанула, выкручивая меч. Отшвырнув зацепившийся дайто Даггера в угол, я скользнула в поперечный шпагат и замерла. Правый сай мягко упирался в пах противника, левый — в уязвимую печень.

Я буквально слышала, как клацнули зубы у Даггера. Он замер, опасаясь шевельнуться и нечаянно получить укол тонкого лезвия, а я ждала. Несколько долгих, томительных мгновений он нависал надо мной, утесом-исполином, звеня нерастраченной злостью, но выдохнув, выпустил гнев и поклонился, как и полагается проигравшему в поединке.

— Два из трех? — предложил мне Даг уже без тени улыбки на красивом лице.

— Два из трех. — Согласилась я. И тут же ощутила мощнейший таран, пробивающий стену в сознании. Я смотрю блондин не гнушается грязных приёмчиков, так сказать наглядное пособие того, что для версус-одаренных законы этики написаны симпатическими чернилами. Сражаться на равных можно только с равным — основополагающий тезис смотрящих сверху вниз на всех остальных Высших.

Жирная жаба рожала ежа, в луже лежали два жирных ужа.

— Что? — обалдело переспросил Даггер.

— Я еще про бобров знаю, рассказать?

— Нет, — рявкнул блондин. — Не надо.

Услышав аплодисменты, я даже не повернулась, о себе я всё давным-давно поняла, а выступать в роли шута не хотелось. Сердце плясало в адреналиновом танце, разгоняя лаву по венам. Затылком я ощущала тёмный взгляд, прикованный ко мне, и с трудом удержалась, чтобы не оглянуться.

Мы снова поклонились друг другу, и в этот раз верс не стал паясничать, впитывая каждое движение недооценённого ранее им противника. Бой не продлился долго, он нападал, я защищалась, он атаковал, я отражала удары. Я не собиралась побеждать любой ценой, да и вымотать молодого, сильного соперника, не причиняя ему сильных повреждений было затруднительно.

Если бы мы участвовали в соревнованиях смешанных видов, Даггеру бы присудили унизительную техническую победу. По очкам. И блондин это прекрасно понимал, а от того злился еще сильнее, теряя хладнокровие. Чем яростнее были его выпады, тем проще мне удавалось парировать их. И в последний раз я отступила, сознательно не желая задевать гордость достойного мужчины, в конце концов на него смотрели его друзья.

Глупая ошибка.

Все в этом зале поняли, что моя капитуляция была добровольной, боюсь такого унижения Даггер мне не простит.

Глава 6

Кожа — это преграда на пути нашего единения. Она мешает нам стать единым целым.

Ближе к ночи, я наконец-то выползла из комнаты.

Подбросив отменный шмат медвежатины Лее, я вернулась из псарни в дом. Настойчиво-завлекающий скулёж из клетей, в которых прибывшие оставили своих ксоло, раззадорили бесстыжую кокетку, она попыталась прорваться сквозь прутья клети на свидание, а когда у неё не получилось, сбила меня с ног и ломанулась, не деликатничая, прямо по мне. Я поймала дуреху за хвост и обругав за легкомыслие вернула за решетку.

Лишний раз попадаться на глаза незваным гостям мне не хотелось, но меня замучил голод. За эти двенадцать часов я подъела весь сухой запас, от сушенных яблочных долек до крошечных крекеров в форме рыбок, и теперь решительно направляясь в кухню, нервно оглядывалась, не желая столкнуться кем-то из них. Готовить для этих самодовольных засранцев я больше не намерена.

Еще горячее мясное рагу, приправленная травами густая пряная подливка и ароматный, рассыпчатый булгур меня приятно удивили, видимо не только Кхаан тренирует изнеженных аристократов заботится о себе в любых обстоятельствах. Сыто отвалившись от стола, я поискала глазами чем бы заполировать великолепный ужин, но впихнуть засахаренные орешки не смогла.

Я с трудом держала глаза открытыми, захмелев от вкусной еды, да и день был насыщен и бесконечно долог. Наконец-то решив, что бороться со сном бессмысленно, я сползла с высокого кухонного стула и направилась в свою комнату.

Не торопясь шагая по тёмному коридору, я мысленно прикидывала сколько еще мне понадобится ягеля, чтобы хватило на все мои «хочу». Когда моя учёба, за которую, кстати, отец всё еще продолжает платить, закончится, некоторый запас денег позволит мне самостоятельно выбирать свою дорогу, и чем их будет больше, тем менее извилистым будет мой путь, поэтому сейчас я перешла в режим накопления, экономя практически на всём.

Но одна единственная слабость, причем не дешёвая, от которой я никак не могла заставить себя избавится периодически делала огромную дыру в моём бюджете — нижнее белье. Нет, я не надевала под сьют чулки на резинке или кружевной боди, вышитый бисером, не носила в псарне шёлковые трусики или изящную грацию, украшенную лентами, всё это было в прошлом. Но вот от шикарных атласных пижам, с длинными брючинами и короткими шортиками, верхней сорочкой, больше похожей на мужскую, или открытым топом, я отказаться никак не могла.

Раз в год, на день рождения, сестра дарила мне великолепную пару, сотворённую лучшей модисткой из самой дорогой, изысканной и деликатной ткани. Всегда нежно-персикового цвета, того, что подходит её бледной коже и светлым волосам. С садистским удовольствием она требовала меня продемонстрировать обновку и мне приходилось несколько дней изображать восторг и благодарность, хотя моя смуглая кожа, облаченная в цвет «персиковая новелла», смотрелась (грязной) немытой, а лицо сразу приобретало болезненный вид. Повинность моя заканчивалась с первой стиркой, и целый год, до следующего праздника, я могла сама выбирать себе одежду.

Задумавшись, я поскользнулась, проехавшись коленями по выщербленной плитке пола. Руки саднило — ими я проехалась по грубо обтесанным стенам, именно поэтому я приняла кровь на ладонях за свою. Лишь на мгновение.

Густые капли, большие и маленькие были повсюду, но у дверей моей комнаты их было больше всего. Вереница следов вела в гостевые покои и, словно хищник, выслеживающий раненную дичь, я, бесшумно ступая, искала их источник.

Я осторожно отворила первую дверь и с облегчением выдохнула, это всего лишь Тео. Он лежал голый по пояс, прижимая к боку свежую салфетку.

— Кто на этот раз? — спросила я. Вряд ли в стенах убежища опять постаралась стая арайя, но судя по количеству крови, это был как минимум вербер[13].

Я приподняла крепко скомканную марлю и уставилась на свежую, едва зарубцевавшуюся рану, ярко-розовую по краям. Щедро полив воспаленную кожу найденным в аптечке гелем, я приклеила свежий тампон и сделала укол антибиотика.

Нездоровая испарина покрывала всё тело, Тео трясся в ознобе. Твердая линия подбородка, полные губы, тени от скул на впалых щеках, скрытые веками глаза цвета кофе с тёмными веерами ресниц и неизменная для всех мужчин версус — туго заплетенная коса. Небо, да он красавчик. Такой уязвимый, такой ранимый.

Сейчас.

Но я не обманывалась его мнимой слабостью. Она не была очаровательной. Не известно какими скрытыми ресурсами обладает его натренированное тело и гибкий разум, именно поэтому версус одаренные были самыми опасными существами в Империи.

Раненным он был сто крат опаснее и только то, что на тумбочке, рядом с кроватью, я заметила мой пузырек с надписью «обезболивающее» заставило меня немного расслабиться. Пилюли были рассыпаны и определить сколько он выпил за раз не представлялось возможным.

Хаш, ну что за идиот? Ну почему нельзя было просто попросить о помощи? Содержимое коробочки с надписями на ней же имело общее лишь номинально, это тоже были седативы, но самопальные, и не для людей. Мори щедро отсыпал мне транквилизатора для Леи, на случай если её течки будут протекать слишком бурно, но пока он мне был без надобности, от того и стоял в ванной за зеркалом.

Караулить его всю ночь мне не хотелось, а звать друзей, благодаря которым скорее всего и произошёл рецидив тем более. Уж если бы ему действительно нужна была помощь блондина один и блондина два, он непременно обратился бы за ней, а так…

Я оттянула веко, проверить зрачок. Радужки не было, только глубокая, бархатная чернота. Вдруг взгляд сфокусировался на мне, полные губы растянулись в улыбке, демонстрируя белоснежный оскал, свойственный скорее дикому зверю, нежели человеку…Тео приблизил голову к моему лицу, а я боялась пошевелиться. Он пугал и будоражил. Я набрала в грудь побольше воздуха, желая дать отпор…но…

Небо, как он пахнет…

Тёмный запах горчащих специй, терпкий мускус и хвоя.

Голова закружилась в предвкушении, никогда, еще никогда в своей жизни я не испытывала столь внезапного, всепоглощающего, сносящего крышу возбуждения. Низ живота налился тяжестью, а вишенки сосков сладко заныли. Моя ладонь уперлась в его грудь, ощущая под пальцами бешено скачущий пульс, его губы коснулись моей шеи, и движимая любопытством, я потянулась вперед, но потеряв опору начала падать. Тео молниеносно перевернулся, подмяв меня под себя, накрывая обжигающей лихорадкой тела. Прохладные губы впились в мои, сминая, присваивая, без капли деликатности или нежности.

Целуя, Тео крал мой кислород замещая его разгорающейся страстью, перед моими глазами мельтешили слепящие звезды, кружа метеоритным дождём. Его губы стали настойчивей, бессовестней, наглее, прокладывая дорожку от чувствительных ушей к нежной шее, от выпирающих ключиц до истерично бьющей венки пульса.

Его рот был мятным и сладким, руки дерзкими и настойчивыми. Я не заметила, как выгнулась навстречу его прикосновениям, сжимая и царапая спину. Он просунул руку меж нашими сплетенными телами, отодвинул слабую резинку пижамных штанов и скользнул пальцами по влажной плоти, раздвигая лепестки.

Я задохнулась: такими острыми, такими свежими, такими правильными были мои ощущения. Я обвила его талию ногами желая, требуя продолжения. Я терлась о него как кошка, мурлыча в ухо о своём желании. Волна удовольствия снесла все барьеры, сотрясая моё тело в конвульсиях экстаза. Я закричала, испытывая первый в своей жизни оргазм и на несколько мгновений потерялась.

И только когда меня отпустило поняла, Тео, мой первый любовник, подаривший мне поразительное удовольствие, был без сознания.

Я с трудом освободилась из-под его обмякшего тела и вернулась в свою комнату.

Без четверти пять я, как обычно, насыпала крупу в кипящую воду.

Но это утро отличалось от прочих.

Любимая каша, сдобренная медом и орехами, давным-давно стала привычным началом нового насыщенного дня, да вот только сегодня, вопреки приобретенной ловкости, всё валилось из рук. Мысли о вчерашней ночи не выходили из головы, и, хотя я не из тех, кто бесконечно рефлексирует, эмоции и ощущения, испытанные с Тео, выступили на первый план, затмив ежедневную рутину.

После всего произошедшего меня волновало лишь два вопроса, первый — почему я позволила ему такую близость, второй — а позволила бы большую? Даже сейчас из всего обилия запахов я очень чётко выделяла дурманящий аромат кожи брюнета, его терпкие нотки будоражили кровь и будили воспоминания. И я совершенно не понимала от чего мне так снесло крышу.

Кое-как позавтракав, я проведала и выгуляла Лею, (течка почти закончилась и уже завтра я выпущу её из клети поохотится вволю) а затем, стараясь избежать неловкости встречи, я почти четыре часа загоняла себя в зале, сегодня отдав предпочтение тренировкам на ловкость и силу. Я сбивалась со счета и начинала всё с начала, набивала шишки и синяки. Последней каплей стал порез на ладони, длинный, но не глубокий и я поняла, что на сегодня достаточно.

Мои руки и плечи, спина и икры, задница и пресс просто горели огнем от усилий, и я уже предвкушала процедуру в источнике. А ведь в самом начале я ненавидела погружения в булькающую грязь, пахнущую дивной смесью любимого отцовского сыра и лошадиных лепёх, но финальный результат стоил любых неудобств.

В купальнях я провела еще часа два и когда наконец-то вышла, хорошенечко смыв с себя целебную грязь, почувствовала, что что-то изменилось. Непривычный таран желающих вторгнуться в мои мысли или насадить свои собственные исчез, я и раньше ощущала их воздействие как панику фруктовых мошек, запертых в стеклянной банке, а теперь не улавливала даже следа.

А вот привычный поток сознания учителя заставил меня усмехнуться. Трейнер вернулся, но скорее всего никого не застал. Несколькими мгновениями позже я лишь убедилась в свои подозрениях, когда, заглянув в гостевые.

— Твоя учеба закончена, Эва, — огорошил меня Кхаан едва я вошла на кухню. Трейнер налил мне густую настойку перецвета, кивая на царапину. — Ты отправляешься на Морту, в Академию Версус.

Глава 7

Ты можешь хоть на минуту забыть об учебе!? Тут молодость уходит!

За три года я приобрела больше, чем потеряла.

И ни о чем не жалею. Верни меня назад, в день выбора, я вновь не смолчу, но теперь отправлюсь паковать вещи уже с облегчением. Мою благодарность сложно было облечь в слова, и всё же я справилась. В ответ на поток моего сумбура, Кхаан лишь кивнул, огорошив меня новостями:

— Я взял тебя в юнлинги Эва, лишь потому что захотел этого сам. И деньги твоего отца уж точно не стали главным определяющим фактором. Вот, — и он выложил стальной прямоугольник со сложной гравировкой на стол предо мной, — здесь всё за три года. Снять ты их сможешь в любом отделении Имперского банка.

— Я не понимаю… — начала было я. Карточка кислотой жгла мне ладонь.

— И не нужно. — Невежливо прервал меня Нормус. — В Академию ты прошла на общих началах. Я лишь поспособствовал тому, чтобы результаты твоих тестов оказались у приемной комиссии. — Так вот где он пропадал все это время. — Версус[14] одаренные — это элита общества. Высшие. Но они, мы, никто без таких как ты, Эва. — Это чтобы на контрасте хорошо смотреться, подумалось мне, но последующие слова трейнера зародили сомнения. — Ты зачислена на факультет Пойс[15].

— Я никогда не слышала о таком факультете.

— И не услышишь. Это не то, о чем принято вести вежливую беседу, встретив на улице знакомцев. Все поступившие подписывают договор о неразглашении, что в нём, я сказать не могу, но могу настоятельно посоветовать вчитаться во все его пункты, особенно в те, что написаны мелким шрифтом.

— Я желаю тебе удачи, Эва, — произнес Кхаан и, приложив кулак к левой стороне груди, вышел.

— Спасибо, — шёпотом поблагодарила я. Жест Трейнера тронул меня до глубины души, ведь так прощаются лишь с близким, и только с тем, кто останется в твоём сердце даже тогда, когда тебя не будет рядом.

О, наше появление на Морте было эффектным.

Сначала из телепорта выскочила очумевшая от пережитого Лея, а затем уже я. От арайи шарахались, да это и не удивительно, радуясь солнцу, она так щерилась, открывая в собачьей улыбке все (включая задние маляры) зубы, что прохожие принимали её счастливый оскал за угрозу. Вымахавшая псина доставала мне до талии (всё же самки значительно мельче самцов, её братья, выращенные Сэллом были мне по грудь), литые мышцы бугрились под кожей, а взгляд цвета расплавленного золота откровенно пугал. Казалось, не я её контролирую, а она меня, поэтому я отлично понимала опасения окружающих.

Я тоже выделялась слишком тёплой для Морты и через чур потрепанной для дорогого курорта одеждой, да так сильно, что на меня показывали пальцем и громко шептались. Благо телепорт находится всего в двух кварталах от административного здания Академии, так что по идее до наступления ночи я вполне успею заселиться в общежитие и пробежаться по магазинам. Остовские шмотки тут будут, мягко говоря, не уместны.

— Доброго дня, — поприветствовал меня администратор. — Ваше имя и факультет.

— Эва Сомерхольд, Пойс.

Мужчина в форменном кителе академии что-то быстро отметил в списках, выложил предо мной стопку книг, несколько папок и скрепленные листы.

— Вы случайно не родственница Ребекки Сомерхольд? Курсанта третьего курса версус факультета, — заинтересованно уставился на меня он. Я кивнула. — Удивительное плетений нитей судьбы… Вам нужно перо, чтобы заполнить анкету?

— Да, благодарю вас, мирн, — на обращение мужчина зарделся. Приосанившись, он с вежливой учтивостью следил за тем, как я ставлю галочки или кратко заполняю пункты ответов, готовый бросится мне на помощь и даже пару раз действительно ответил на мои вопросы, касательно сложных пунктов.

Я быстро заполнила анкету, хотя написанное в ней порой вводило меня в ступор, например в одном из пунктов у меня интересовались не состою ли я в террористической организации, а в другом как оцениваю правление Императора по десятибалльной шкале. После мне выдали ключ от комнаты в пойс-корпусе, путеводитель по территории Академии, библиотечную карту и направление к кастеляну.

Там я должна была получить постельное белье и форму, хотя обычно, стандартному обмундированию состоятельные версус предпочитали сшитые на заказ одежды, ну а я не гордая, пока не найду способа зарабатывать похожу и в казённом. К тому же словоохотливый администратор настоятельно порекомендовал мне переодеться в форму сегодня же, поскольку нахождении на территории Академии в гражданской одежде строго запрещено и карается штрафами.

— Скажите, а где я могу сдать ПОВ-тест? Мой предыдущий не дал конкретного результата.

— Не дал? Очень интересно.

— Я даже не знала, что за тест прохожу. Трейнер скрыл от меня его направленность, — улыбнулась я, вспоминая оторванный титульный лист и массу совершенно хаотичных, не систематизированных вопросов, которые Кхаан подсунул мне как-то вечером. Администратор очень выразительно посмотрел на часы, активно намекая на окончание рабочего дня. — Не легко вам с нами, мирн? Ведь когда поступаем — трясемся как болонки на помойке, а как закончим год — нос воротим. Ну как же, мы элита, а вы так — обслуга…

— Бывает, — вдруг искренне улыбнулся мне мужчина, протягивая очередную стопку бумаг. — У вас есть час, вопросы, которые не можете решить — пролистывайте, не теряйте время. Удачи, мирна.

Я вновь поблагодарила его и приступила к тесту. Лея, сидящая статуэткой в углу помещения, осознала, что это надолго и плюхнулась на пол, холодя лохматое пузо мраморной плиткой. Непривычная жара сделала её капризной, к тому же перед телепортом я скормила ей пару пилюль, что так необдуманно откушал Тео, и теперь, она зевала, грозя вывихнуть челюсть, и пугая окружающих размером клыков.

Закончив, я вернула ему исписанный тест и уточнила, когда могу узнать результат.

— Сейчас, — ответил мне мужчина. Ему потребовалось немного времени, чтобы проверить бумаги, — боюсь ваш результат не определенный. Смотрите, — подозвал меня он, указывая на обведенные в кружок результаты ответов на вопросы, — эти и эти взаимоисключают друг друга. Обычно результат бывает или чётко отрицательным, или чётко положительным. У вас же, мирна — нуль. Абсолют.

— Хм. И что это значит? — не то, чтобы мне хотелось быть как все, но вот так явно выделяться из толпы…как же Кхаан умудрился меня сюда запхнуть, если я — нуль без палочки.

— Я не знаю, но могу пообещать одно — скучно вам здесь не будет.

Я поблагодарила мужчину, цыкнула Лее и отправилась в общежитие. Сумка больно оттягивала плечо, и я постоянно перевешивала её, силясь снизить давление. В другой руке у меня был поводок с вялой псиной и тот самый чемодан на колесиках, с которым я три года назад прибыла к Кхаану. Теперь в него вместилась уже вся моя жизнь, и я осторожно катила его по дорожке.

Удивительно, но академ-городок был пуст, словно учащихся поразило моровое поветрие, да что кадеты, даже преподаватели и обслуживающий персонал куда-то подевались. Я шла по пустым аллейкам, восхищаясь аккуратно подстриженной изумрудной травкой с искусно высаженными цветами-одногодками, присыпанными розоватой гранитной крошкой извилистыми дорожками, уютными ажурными беседками и мастерски выкованными скамеечками, словно я попала не в военизированное учреждение, а в пансионат для престарелых.

И хотя Академия Версус была огромной, но запутаться с картой было невозможно. Я довольно быстро нашла нужный мне корпус и этаж. Скинув вещи и заперев в своей комнате вялую Лею, я практически бегом добралась до выдачи белья, а получив две огромные стопки и кофр с формой потащилась назад.

— Какие люююююди, — услышала я знакомый голос. Лохматая, потная, в нелепой одежде, больше всего похожая на обитателя Узкого квартала своей родной планеты, я умудрилась наткнуться на знакомых в таком огромном академгородке. Впрочем, с моей удачей это было не удивительно.

Даггер и Вард приветственно скалили зубы, словно Лея пару часов назад. Форма версус академии невероятно шла им, меняя вид откровенных придурков на интересных молодых людей, Тео же был невозмутим, на его лице не дрогнул ни один мускул и я гадала, помнил ли он о том, что произошло между нами меньше суток назад.

Но больше всех меня занимала реакция на моё прибытие Ребекки. Резко побледневшая, но как обычно прекрасная до тошноты, сестра хмурила идеально-выщипанные брови и судорожно сминала рукав кителя моего несостоявшегося любовника.

Тео, сморщившись, осторожно отцепил пальцы Бекс и уверенно шагнул в мою сторону. Он двигался как резкий тёмный ветер, силясь поймать мой взгляд.

— Заболела? — спросил Вард. — Выглядишь ужасно. — Запнувшись, Тео резко остановился, словно его дёрнули за невидимый поводок. Создавалось ощущение, что у него от стремительного торможения даже зубы клацнули. Брюнет невидяще уставился на друга и только спустя несколько невнятных мгновений его взгляд обрёл ясность.

— Она не заболела, — облила меня ядом сестрица, — она всегда так выглядит. — Хаш. В её голосе сквозило столько презрения, что сие липкое безразличие можно было буквально пощупать. — Что ты здесь забыла, да еще в Пойсе? — я почувствовала мягкий шёпот, проникающий мне в голову.

Ну куда уж мне, сирой и убогой до идеального совершенства. Кыш, тебе нечего делать в моей голове:

— И я рада видеть тебя, сестричка. — Бекки скривилась на миг. Но тут же опомнилась и опять нацепила на лицо маску невозмутимой милашки. — Не стоит трогать мои достоинства своими недостатками. — Хищно улыбнулась я и обходя Ребекку и компанию по кругу, ускорилась в сторону общежития. — Ничуть не рада встречи, мальчики.

Визуализация героев

Эва.

Тео.

Габриэль.

Даггер Рим.

Лея.

Ребекка.

Глава 8

Знакомство может начаться и с пинка.

Торопясь за вещами, я толком не осмотрелась в комнате общежития, поэтому неудивительно, что по возвращении, меня ожидал небольшой конфуз.

Крохотный такой.

Все свои вещи я сгрузила в общей гостиной, но сами покои оказывается были рассчитаны на двух человек, и моя соседка, которая имела столько же прав находиться в этой комнате, сколько было и у меня, сейчас испытывала определенные трудности. Лея, которая в принципе никогда не страдала человеколюбием, была на удивление деликатной. Псина загнала девчонку в удобное кресло и положив голову ей на колени преданно заглядывала глаза, выпрашивая вкусняшку.

Соседка была оранжевой, как морковка. Мелкие кудряшки обрамляли миловидное лицо сердечком, а ярко-зеленые, широко распахнутые глаза смотрели на этот мир с небывалым восторгом.

— Это твое чудо? — спросила она, всё же опасаясь гладить Лею. — Я уже скормила ей все мармеладки, а достать новую коробочку она мне не дает. Я — Габриэль Джисел, но ты можешь называть меня Габи.

— Эванджелина Сомерхольд. Эва. А это — Лея. Моя ксоло, — нехотя раскрыла я карты.

— Ты приручила пса? Но это же арайя, — не спрашивала, утверждала она. — Как тебе удалось? Небо.

— Как-то само собой получилось, — махнула я. И, хотя с Леей я намучилась, делиться сокровенным с почти незнакомкой не стала. — Лея, это свой.

Ты же и сама видишь, сказала я уже мысленно.

— Ты ужинала? — молниеносно сменила тему Габи. — Я голодная ужас. Я подожду тебя, пока ты переоденешься.

Рыжуля не затыкалась, и я провалилась в поток информации, умудряясь отделять зёрна от плевел.

Душ был шикарный. Гладкая стена полированного камня с двумя дюжинами отверстий, из которых били упругие струи, расслабляя и массажируя в зависимости от напора. Пожалуй, я бы получила удовольствие, если бы не Габриэль, жужжащая без перерыва.

На Морту Габриэль прибыла пару дней назад, хотя будущие кадеты факультета Пойс должны начать появляться только завтра, это, кстати многое объясняло.

— Как ты сказала твоя фамилия? — Но ответ ей, судя по всему, был не очень нужен, потому как Габи тут же продолжила: — Твоя семья не входит в тридцатку?

— Не поняла… расскажешь за ужином? — она кивнула.

Я до красна вытиралась жёстким полотенцем, а изображающая саму скромность соседка во истину по-императорски восседая на унитазе, пялилась в противоположную от меня сторону, ковыряя наманикюренным ноготком литую гипсовую завитушку. Просушить волосы времени не было, и я на всё еще влажную шевелюру заплела косу.

Помимо праздничного кителя и форменных брюк были еще несколько комплектов одежды, которые прекрасно компоновались друг с другом.

Две юбки разной длины и кроя, две пары брюк, узкие и хакама[16], двубортный пиджак, четыре блузки мужского кроя, два жилета, галстук, платок и тренировочный сьют, вся эта одежда была выполнена в бело-синей гамме, с вышитой эмблемой императорских войск и литерной «П», видимо, как уточнение факультета. Я уже видела такую сегодня, правда в отличие от моей она была лучшего качества, из дорогой ткани и с великолепной фурнитурой. А Бекки так вообще умудрилась добавить полупрозрачного кружева.

— Наша форма отличается от Версус, — вещала Габи, с восторгом взирая на то, как Лея гоняет чаек в околопляжной зоне. — Да и факультет — бледное подобие. Из тридцати, едва ли найдется полдюжины, умеющих ставить блок.

— А ты? — заинтересовалась я.

— Не всегда. Только когда в бешенстве. И поверь мне, перманентное состояние злости, это не то, что ты бы хотела постоянно видеть. А ты?

— Я долго училась…

— Научишь меня? Пожалуйста. — Настроение её вдруг резко изменилось, и с шутливо-болтливого стало сосредоточенно-серьезным всего за доли секунды, будто ясное небо затянули набрякшие непролитым дождем, штормовые тучи.

— Я попробую, — кивнула я.

На улице неуловимо пахло океанской свежестью, и я глубоко вдыхала свежий, просоленный воздух, блаженно щурясь. Солнце скрылось за горизонтом и на смену зною, пришла легкая и очень комфортная прохлада.

Неяркие фонарики освещали путь до столовой превратив утомительную прогулку (пищеблок находился довольно далеко от нашего общежития) в приятный променад. Иногда нам попадались кадеты Версус факультета, по большей части мужчины (помимо сестры я сегодня увидела лишь одну одаренную). Все они провожали нас, мягко говоря, заинтересованными взглядами, а некоторые стремились познакомиться здесь и сейчас, только что за руки не хватали.

И быть может Габи была бы не прочь. О, там было на что посмотреть (я вообще думала троица охотников — нечто особенное, но ткни вслепую в любого, и он будет ничуть не хуже, а быть может и лучше давешних знакомцев), да вот только хищная морда Леи с плотоядно капающей слюной отпугивала смельчаков, так что до столовой мы дошли в первоначальном составе.

Я была удивлена подобному ажиотажу. Даже если бы кадеты не вернулись после двухмесячных каникул, на сколько я знаю, в увольнительную не пускают только первый курс, все остальные могут беспрепятственно покидать Академию. Неужели на курортной Морте с девушками беда?

Но всё оказалось куда как запутаннее, и в этом ароматном гумусе, надо признаться, без Габриэль я не разобралась бы еще очень долго. Если я правильно поняла, то с учётом некоторых незначительных нюансов Академия, словно престарелая сводня, находила идеальных спутниц для элиты Империи.

Я так и не смогла добиться от Габи откуда она это взяла. Знаю, и всё, таким был её ответ. В империи около трех дюжин фамилий, которые, так сказать, поставляют девиц к Имперскому столу. И то, что я словно снег на голову свалилась было не просто сюрпризом, скорее нонсенсом.

Не то, чтобы это было большой тайной — скорее с истинным положением дел знакомо некое меньшинство, которое изо всех сил хранит свои секреты на протяжении вот уже более чем трех веков. У этой довольно странной своднической традиции (гордые и надменные версус позволили кому-то выбирать за себя свой путь) есть историческая предпосылка. Больше трехсот лет назад междоусобные войны практически уничтожили огромную Империю, расколов единое целое на разобщенные куски, и это было в хрониках…

А вот то, чего не было: причиной столетней войны, как не удивительно, стала не борьба за власть или территории, богатство или ресурсы — а ссора двух версус одаренных наследников из-за женщины. Спросить о желании и чувствах самой виновницы конфликта они не удосужились и любовное противостояние переросло в одну из самых кровопролитных и затяжных войн новейшей истории. В конце концов потомкам одной из сторон удалось захватить власть на столько, чтобы умудриться пресечь конфликт, задобрить народ и раздать обещанное. А первым указом (естественно засекреченным) была хатта[17] о выборе.

Еще до получения реальной власти версус обязаны были сделать выбор. И если раньше это происходило по взаимному согласию, по зову сердца, как в общем-то и практикуется во всём мире вне Империи, то сейчас обязательный Выбор перешёл на новый уровень.

— Ты разбираешься в физике? — вдруг закончила урок истории и перешла к естественным наукам Габриэль.

— Ну так…школьный курс…

— То есть ты представляешь себе, что такое незамкнутая электрическая сеть? — Я с сомненьем кивнула, припоминая вектор индукции и теорему Гаусса. — А вот теперь представь, что каждый версус одаренный это замкнутый, но сломанный контур. Несмотря на их силу, способности, власть, происхождение и часто дрянной характер, они не являются единым целым. Версус не целые. Подобно кусочкам пазла собранным в единое полотно они не закончены, пока последний элемент не встанет на своё место.

Мы уселись на лавочке, в одной из увитых плющом беседке с прозрачной крышей, недалеко от входа в наш корпус. Тёмный, лишь на первом этаже справа горело одно-единственное окно. Завтра всё изменится. Я вытянула ноги, блаженно промычав про себя. Новые, не разношенные лоуферы[18] жали на месте пряжки, и я, подцепив носком пятку, сняла сдавливающие стопу туфли.

— И этот последний элемент… — не спрашивала, утверждала я очевидное.

— Мы… — подвела черту Габриэль. Бархатная мгла с россыпью неярких стеклянных звезд казалась ближе, чем на любой другой планете, розоватый млечный путь терялся далеко на западе, а полная луна, освещала холодным мерцающим светом соседку, придавая её приятным чертам таинственности. Я тихо выдохнула, не желая выдать своего волнения от услышанного. Кофе, прихваченный с собой, уже давным-давно остыл и не лез в глотку, оставив лишь горчащее послевкусие отчаяния. — Это не приобретенные способности. Пойс это не дрессура или муштра, — тем временем продолжила она, произнося то, во что я категорически не желала верить. — Наш симбиоз просчитан на генном уровне. Два века так точно. Вот поэтому такое скромное количество семей представляют своих пойс в Академию.

— Твою…это же вмешательство в человеческий геном, практически селекция.

— Грубо, но это так. К тому же дабы оптимально дополнять своего избранника, на протяжении пяти лет мы проходим тесты (я тут же вспомнила про бумаги, испещренные мелким печатным текстом с абсолютно нелогичными, а порой и просто идиотскими вопросами, картинками на ассоциации и несложными математическими задачами с подвохом, которыми трижды в год меня пичкал сначала отец, а затем и Кхаан).

Хаш. Хаш. Хаш. Как я умудрилась вляпаться в это?

— Избранник…разве это выбор? — я буквально скрежетала зубами. Еще не поздно сбежать. Не поздно. Я не буду участвовать в этом балагане. — Я не буду вступать в брак только потому, что наши гены идеально сочетаются, Габи. Никогда не хотела быть придатком мужчины.

— В брак? — Габи грустно засмеялась. — О законном союзе речи не идет, Эва. Мы — вечные любовницы. Каким бы высоким происхождением не обладал бы Пойс, любой из нас (и кстати среди Пойс есть и мужчины — запредельная мерзость) ниже версус одаренного. Всегда. Ни один Пойс не сможет зачать ребенка и передать ему гены одаренного родителя. Кто ж откажется от силы ради чувств. И версус рожают от версус. Это закон. Буквально.

— Мне сейчас хочется что-нибудь сломать, — прошелестела я, едва сдерживая эмоции.

— Ломай. — В голосе Габриэль слышалась не только злость, там были и отчаяние, и смирение. Но откуда они? Я узнала о том, как обстоят дела только что, у неё же, была вся жизнь чтобы смириться.

Лея, поймав отголоски моего гнева — зарычала. Я потрепала её по загривку, больше успокаиваясь сама, нежели успокаивая псину.

Три первых курса версус учатся управлять своей силой на новом, ранее не доступном им уровне. Несмотря на то, что одарённые, по большей части, верхушка айсберга имперской аристократии, поступить в Академию могут лишь самые способные. Да это и неудивительно, ведь после окончания ВУЗа и прохождения практики на какой-нибудь планете третьего мира версус вливаются в ряды элиты. И это не только армия, еще наука, медицина, инжениринг, и самое почетное тёпленькое местечко у трона самого Императора — личная гвардия и служба безопасности Империи.

Четвертый и пятый курсы версус одаренные разделяются по специализации и получают максимальные знания уже в той области, которую выявил для них по истечении трех лет обучения ПОВ-тест, а еще в обязательным порядке они находят для себя Пойс, иначе на дипломе, а тем более карьере можно ставить большой, жирный крест.

— А как выглядит этот поиск? Они словно принц из сказки, примеряют «свою туфельку» всем нищенкам?

— Чего не знаю, того не знаю, — зарделась Габи. Как у всех рыжих с кончиков ушей по декольте её белоснежная кожа покрылась клочковатыми красными пятнами, от того зелёные глаза стали смотреться еще ярче. Я перевела тему:

— Но почему Пойс идут на это?

— Во-первых, нерушимые веками традиции, во-вторых, масса бенефиций[19] для семьи, ну а в-третьих, нас воспитывают так, чтобы мы подобную участь воспринимали как величайшее благо, у нас нет выбора, но мы его и не желаем.

— Но не ты.

— Но не я, — согласилась Габи. — Пойдем спать? Я устала.

Пойдем, кивнула я. С этим уж точно нужно переспать.

Глава 9

… сила страсти — ничто пред холодом ума!..

Раньше я считала, что просыпаться в такую рань без будильника не реально.

Но привычка — вторая натура. Бодрая и отдохнувшая я открыла глаза ровно без четверти пять, и вместо того, чтобы маяться бездельем или прокручивать в голове вчерашние откровения Габи освежилась и отправилась на пробежку. Лея, получив ментальное согласие, умчалась в сторону океана, искренне надеюсь, что у любителей утренней рыбалки крепкие нервы. Недалеко от нашего корпуса я видела тренировочный полигон, огороженный ровно постриженными кустами, уверенна там есть сносная беговая дорожка.

Бег помогал слабо. В голове пьяно бродили мысли о сказанных перед сном словах Габриэль:

— Я пришла сюда потому, что этого требовали мои родители, гордые что два года подряд их дочерям выпадает сомнительная честь. И моя старшая сестра, уже стала верс-подстилкой. Но заставить меня лечь с одним из них они не могут. А вот после двух лет Академии я смогу сама выбирать свой путь. И это не обязательно должен быть мужчина.

— То есть нас не могут заставить? — спросила я, прикидывая варианты развития дальнейших событий.

— Нет. Этот вековой блуд — добровольный. — Сие знание открывало мне новые горизонты, но сон накрыл меня тёмным покрывалом прежде, чем я успела додумать эту мысль.

Мне неплохо думалось пока я наматывала круги по белоснежному песку и жемчужному крошеву, лёгкий морской бриз трепал вьющиеся от влаги, выбившиеся из косы пряди, жаркому солнцу было еще далеко до зенита и я с наслаждением подставляла лицо, бледное, после трех лет зимы, его косым лучам. Побеспокоенные Леей чайки, встревоженно галдели где-то на горизонте, и подчиняясь внутреннему ритму я перешла на ускоренный бег, силясь привыкнуть к новым условиям нагрузки.

Мягкий наст матово отсвечивал, из-под каучуковой подошвы выбивались пыльные фонтанчики, странным образом замедляя ход. Я уж было решила, что в таких тепличных условиях трейнеры взрастят пýдровых неженок, но круге на десятом сменила свое мнение на противоположное.

На Морте комфортно было отдыхать: валяться на жемчужных пляжах, попивая охлажденные соки из экзотических плодов, провожать закат, наслаждаясь огненным шоу, посещать минеральные купальни, отдавая своё умащённое тело в руки лучших массажистов, нырять в тёплые воды за перлом, коего здесь было в избытке, но уж точно не тренировать выносливость и силу.

Непривычная к жаркому климату я не озаботилась водой и уже круге на шестом поняла, что-либо попью — либо окунусь в поливной бак. Воздух, еще десять минут назад, казавшийся прохладным, раскаленной лавой бурлил в лёгких, организм привыкший копить тепло отдавал его нехотя. Я подумывала перейти на брусья, но тут разглядела питьевой фонтанчик. Обходить ограждение было лень, поэтому словно медведь шатун, в поисках ягоды послаще, я протиснулась меж кустов и бросилась к посеребренному конусу.

— Отличная задница. Новая Пойс? — услышала я комментарий.

— Слишком тощая. Люблю помясистее.

— Девушка, — протянул первый знаток, — скучаааете?

Я утерла рот тыльной стороной ладони и неспеша выпрямилась.

Пара версус в облегченных сьютах (надо тоже такой заказать, а то моё тощее недоразумение плюс эффект сауны и от меня ничего не останется) обводили мои обтянутые тонкой тканью изгибы маслянными взглядами. У одного из них, кажется, даже слюна начала капать.

— Не на столько, — хмыкнула я и отвернулась, мониторя тем не менее их расположение в пространстве, спасибо трейнеру, он первым показал мне, что за пределами татами и судейских взоров, по совести ведет себя лишь ничтожный процент противников. Пара паяцев в него явно не входила.

Чтобы вернуться на плац мне нужно было обойти этих неразборчивых по дуге, и они это прекрасно знали, замерев в предвкушении. Осклабившись, парочка переговаривалась, ничуть не стесняясь меня, деля добычу, решая кому ножку, а кому крылышко. Сомневаюсь, что они действительно опустятся до насилия, но просто так точно не отстанут.

Я расправила плечи и, мысленно прикидывая кто из двоих полезет в бутылку первым, приготовилась защищаться. Оба выше меня на голову, и, хотя покоренастее знакомой троицы, тела у них были — закачаешься, благо сьют не оставлял простора воображению. Интересно, есть ли версус с плохими фигурами?

Они даже не удосужились проникнуть в мой разум, успокоить или затуманить его, им нравилось то, что они делают, и судя по всему, им не впервой кошмарить беззащитную девицу. Да вот только с беззащитными девицами им здесь не свезло, ну так сюрприз будет. Я уже мысленно представляла, как применяю свой любимый болевой через предплечье. Сьют, в отличие от нагого тела или кимоно большого простора для маневра не давал, а рассчитывать я могла лишь на внезапность.

И совсем забыла про Лею. Беззвучно, псина подошла со спины, хищно щерясь и плотоядно облизываясь с явным намереньем пустить засранцам кровь. Я растянула губы в ухмылке, и они шагнули на встречу, расставив руки, будто загоняя в угол:

— Что мальчики, жизнь не дорога? Или бегать быстро умеем?

— Смотри-ка, — неприятно улыбнулся шатен, тот, что любит по мясистей, (и зачем мне это запоминать вообще?) — она с норовом.

— Тем приятнее будет научить её.

— Училка не выросла, — я шагнула ближе. Они сплотили ряды и тут же услышали уже не тихий рык, а продирающий до печенок рёв. Надолго их перекошенные лица останутся в моей памяти, я же довольная своевременным вмешательством псины, потрепала ту по хохолку и отправилась продолжать тренировку. И хотя мою спину некоторое время буравили полные ненависти взгляды, я, не отвлекаясь на помехи, прекрасно размялась.

— Проснись и пой, апельсинка. У нас с тобой сегодня масса дел.

— Уйди, — простонала в подушку Габи.

— Спорим, я найду, чем заинтересовать тебя?

— Ну и? — привстала на локтях соседка, зевая. Рыжие кудри стояли дыбом, а щека была в примятых полосах. Одна бретелька сорочки без изысков была спущена, открывая потрясающий вид на хрупкие, поцелованные солнцем ключицы.

— Одно слово — шопинг! — еще до того, как я договорила последнюю «г» рыжуля подскочила с кровати и заперлась в душевой, где громкое «я быстро» прервалось шипением дюжин мощных струй.

За три года на моём личном счете скопилась неприлично приличная сумма денег и я решила, пусть так, по-дурацки и немного меркантильно, отплатить Габриэль нет, не за сведения — за надежду. Потеряться в потоке лживой, извращенной, в угоду сильным мира сего, информации было не трудно. Даже Ребекка не потрудилась просветить о том, что меня ждет, а почти незнакомая девица, сделала это. Я не люблю быть должной.

Захватив стандартный договор и ключ карту Имперского банка, я посулила Лее долгую вечернюю прогулку и шмат лучшего мяса на кости, безусловно арайя хотела меня сопровождать, но таскать её по такой жаре мне было жаль, крепко задумавшись над грумингом[20], мы наконец-то отправились по магазинам.

Позавтракав в кафе на причале, мы определились с дальнейшими планами. Для начала мне была необходима консультация легата[21], уж очень заинтересовало меня написанное мелким шрифтом, затем я собиралась потратить изрядную сумму тали на себя любимую и свою соседку, еще не подругу, но как знать.

Юрист меня обнадежил: я действительно имела право не вступать ни с кем из версус в подобный зависимый союз и принудить меня не могли. Но в договоре было столько подводных камней, что ими можно было вымостить аллею от сюда и до Оста. По большому счёту я имела право отказать абсолютно любому, даже если он будет не просто просить, а требовать меня в ручные зверушки.

— Меня точно не могут принудить? — уточнила я еще раз.

— Нет, мирна. Но вступать в союз вам разрешено не ранее, чем через пять лет после окончания Академии, — замялся он.

— Почему? — не то, чтобы у меня были матримониальные планы, но не терплю, когда меня загоняют в рамки.

— Версус имеет право потребовать вас в течение этого времени.

— Любой? Абсолютно любой?

— Нет, только тот с которым у вас была подтвержденная связь. И вы можете отказаться, заплатив штраф. Он не очень большой, но на моей практике его не платили ни разу.

А когда я довольная покинула его кабинет, прикидывая как отметить радостные новости, Габриэль одернула меня, блаженно влипшую в сахарную вату сладкого будущего:

— Всё так, Эва. Но легат не знает… Если ты допустишь близость с версус, отказать ты ему не сможешь, станешь зависима, словно наркоман от порции опиума. А уж с их способностью проникать в наши головы…предугадывать самые тайные, самые сокровенные наши желания, своей воли ты лишишься.

Глава 10

Диплом — это лицензия на поиски работы.

Отливающие позолотой пуговицы на новеньком кителе блестели на солнце.

Прозрачный купол хоть и пропускал слепящие лучи дневного светила, жару, накрывшую Морту с раннего утра успешно сдерживал. Ректор Академии пафосно вещал с трибуны приветственную речь о гордости, чести и долге, активно жестикулируя и белоснежно улыбаясь. От чего-то я думала увидеть на его месте Трейнера, сделавшего выбор в пользу Ребекки три года назад, хотя и он присутствовал на подиуме среди преподавательского состава.

Кадеты Пойс факультета были в меньшинстве и словно гаарский алмаз в короне Императора расположились в самом центре сходящихся в одной точке многочисленных рядов амфитеатра. Расфокусировав взгляд, я на мгновение представила, что нахожусь на Осте в центре снежного плато, только было слишком шумно. Девицы, окружающие меня со всех сторон, щебетали как экзотические птички, привлекая внимание ярким оперением, я же отличалась от прочих как ракушка от камня — гладко зачесанные волосы, без макияжа и украшений, даже Габриэль не удержалась и теперь в её ушках мерцали скромные пусеты с розовым жемчугом.

Ректор по одному знакомил новичков с трейнерами, перечисляя дисциплины и навыки, которые нам предстоит познать, а я мучилась от жары, мечтая о стакане с ледяной водой.

— Через пару недель станет полегче, — шепнула мне Габи, аккуратно промокая пот со лба. — Сейчас скорость перемещения по солнечной эклиптике самая маленькая, в это время даже курорты пустуют.

— Не удивительно, кому понравится изображать дичь на вертеле, поджариваясь до хрустящей корочки, — улыбнулась я.

— Еще и за свои деньги, — мы дружно засмеялись, чем вызвали всеобщее негодование. На нас оглядывались, кто с любопытством, кто с брезгливым пренебрежением, а кто и с внезапной ненавистью. Я запомнила всех, потом разберусь с причиной столь сильных чувств у совершенно незнакомых мне людей.

Официальная часть закончилась, все встали, вслушиваясь в величественные ноты Имперского гимна. Вот удивительное дело, один из символов Империи — мелодия, которую любой из нас слышал десятки, если не сотни раз, а всё равно пробирало до мурашек.

Между лопаток отчётливо царапало. Я повела плечами и не таясь обернулась, поймав на себе пристальный взгляд ивово-коричневых глаз. Странно, а раньше мне они казались просто черными, но теперь в глазах Тео отчетливо виделся и винный, и фиолетовый цвета, придавая его взгляду непостижимую глубину. А потом он кивнул и улыбнулся, приветствуя меня, как давнюю знакомую.

— Нам надо поговорить, — прочла я по губам и даже обернулась назад, желая удостовериться, что он обращался ко мне, уверенная, что позади стоит та, чьего внимания как раз и добивался брюнет. Но нет. Я наткнулась на пару недовольно-завистливых взглядов, но он точно говорил со мной, и обречённо кивнула.

Что ему могло понадобиться?

— Откуда ты знаешь Теомира Пайро? — зашипела змеёй Габи, больно ущипнув меня повыше локтя.

— Ай. Кого? — Аааа. Тео. Я растерла место, испепеляя соседку взглядом. — Мы не знакомы.

— Ну конечно… — закатила она глаза.

— Пусть даже не мечтает, — говорила незнакомая девица из Пойс Габи, но смотрела на меня. — Этой…этой… — она замолчала, подбирая подходящий эпитет… — дворняге, — неплохой выбор, улыбнулась я, — ничего не обломиться.

Она намеривалась задеть меня плечом, спускаясь по мрамору ступеней, но я благоразумно отступила влево, и незнакомая девица запнулась, пролетев вперед под уханье толпы. Она оглянулась и на мгновение сквозь маску роковой красотки проступила истинная сущность неуверенной, закомплексованной девицы.

Официальная часть подошла к концу, и кадеты сбились в кучки, решая кто и куда отправится. Мы же запланировали вылазку на дикий пляж рядом с закрытой бухтой.

— Уже нашла себе подружку? — промурлыкала невесть откуда взявшаяся Ребекка. — Восхищаюсь твоей способностью находить близких по разуму. Ректор просил тебя зайти. — И так же, как появилась — быстро и бесшумно, скрылась в толпе.

— Сходить с тобой? — поинтересовалась Габи.

— Нет, — ответила я. — Встретимся в комнате и захвати мне что-нибудь пожевать.

При ближайшем рассмотрении ректор производил точно такое же впечатление, как и с трибуны — пафосного идиота. Его торжественно-придурковатый вид как отвлекающий маневр у глубоководной рыбы-удильщика, которая приманивала фосфоресцирующим фонариком мальков-простаков[22], за ним скрывались изворотливый ум, жесткий характер и огромная версус сила. Он, как и эти славные рыбы, был венцом пищевой цепочки очень замкнутой и крайне ограниченной территориально системы, и прекрасно знал об этом.

— Вы не можете оставить своего ксоло, мирна Самерхольд, — без прелюдий обозначил свою позицию, командер.

— Свою, — уточнила я. — Это самка. И согласно шестому пункту договора Академии Версус разделять ксоло и его партнера на продолжительный срок, коим является период учебы строжайше запрещено.

— Не надо цитировать мне устав, мирна, я сам писал большинство из его пунктов. Как вы успели уже заметить у всех ксоло общий вольер, — намекая на период течки. — Ваша псовая безусловно произведет фурор.

— В сложный для Леи период я буду забирать её в свою комнату, в остальное время она прекрасно ладит с себе подобными, — казалось он вызвал меня совсем для другого, но никак не мог заставить себя подойти к действительно важной теме. В голове, словно тополиный пух на ветру, хаотично кружили мысли, перекидываясь с одного события на другое. Я выжидательно уставилась на командера, боясь спугнуть подступающую к поверхности откровенность.

— Хорошо. Псина останется, но у меня к вам просьба, мирна, — наконец-то выдавил из себя ректор. С удивлением и искренней симпатией я заметила, что, мне, пожалуй, попался первый версус не пытающийся проникнуть в мою голову, — не афишируйте результат вашего ПОВ-теста. Мы не животные, но мало кто сможет избежать такого соблазна.

Предварительно постучав, в кабинет вошёл секретарь и получив утвердительный кивок, выложил перед ректором стопку бумаг. Тот мельком на них взглянул, уточнил время следующего посещения и отпустил помощника.

— Я вас не понимаю, командер, — произнесла я, едва за секретарем закрылась дверь. Мужчина поморщился, словно у него болят зубы:

— И почему я не удивлен, что Нормус не потрудился посвятить вас в детали. Мирна, сейчас я крайне стеснен во времени, а это разговор не на пять минут, да и не для этих стен…Судя по вашей характеристике вы не болтливы, прошу, заметьте, прошу, не приказываю, не говорите пока ни с кем о ПОВ-тесте.

— Так точно.

— Идите.

Я вытянулась в струну и кивнув, покинула кабинет.

В мыслях я уже была на пляже и наслаждалась приятной компанией и ласковым морем, поэтому появление Тео стало для меня неожиданностью, хотя тот, судя по всему, особо не скрывался. Он явно ждал меня, опершись на подоконник, всем своим видом выражая, покорность судьбе и наносное спокойствие, но едва заметил меня, подобрался, словно пантера перед прыжком. В темных глазах зажегся огонек предвкушения, когда Теомир шагнул мне на встречу:

— Прежде чем ответить мне отказом, выслушай…Я прошу тебя стать моей Пойс, Эва Сомерхольд, — произнес он, приложив сжатую в кулак руку к противоположному плечу.

— Прежде чем ответить мне отказом, выслушай…Я прошу тебя стать моей Пойс, Эва Сомерхольд, — произнес он, приложив сжатую в кулак руку к противоположному плечу. — Хотя нет, — почти рявкнул он. — Я не с того начал.

Тео слегка отклонился, пропуская меня в полупустое помещение, заставленное книгами: редкие фолианты в потертых кожаных переплётах были сложены стопкой на огромном столе красного дуба, расставлены на многочисленных полках и скрыты ударозащитным стеклом. Дверь с тихим щелчком закрылась:

— И мы здесь потому, что…

— Я не хочу, чтобы нас прервали, — белозубо улыбнулся Теомир.

Сейчас, в эту самую секунду, казалось просто нереальным то, что еще несколько дней назад Тео был на грани смерти.

Дважды.

Сила и мощь его гибкого, упругого тела, обтянутого форменным кителем, буквально сочилась из каждой поры. Движения его были скупыми и четкими, как у крупного хищника, выверяющего каждый свой шаг. Он не просто заполнял собой окружающее пространство, мне казалась здесь всё пропитано им. Если раньше здесь царили книги, то теперь безраздельно властвовал он.

Я внутренне содрогнулась. Тео подавлял, кружил голову. Его близость всколыхнула чувственные воспоминания, казалось, забытые.

— Спасибо, за то, что спасла меня. Дважды. — Произнес он. Я кивнула, приняв ненужную благодарность. Было что-то невероятно притягательное в его темных глазах и чувственных, немного капризных губах, плавном, низком голосе со слегка грассирующей «р», но следующие слова разрушили все очарование. — В качестве благодарности ты займешь место моей Пойс.

Его снисходительный деспотизм разозлил меня, а когда я злюсь, закусываю удила, и голос разума становится тише шелеста травы в безветренный день.

— Нет, — ответила я. — Не займу, — я стала отступать к двери, желая покинуть замкнутое пространство.

Тео нахмурился и нетерпеливо хмыкнул. Кажется, мой отказ еще сильнее раззадорил его. Он слегка качнулся в мою сторону словно собрался удержать меня силой. До этого момента неопределенная угроза просто витала в воздухе, а теперь буквально стала осязаемой.

Наши взгляды встретились и на секунду для меня все застыло, я почувствовала себя стрекозой, влипшей в древесную смолу: прозрачные крылышки, завязли и трепыхались, тонкие лапки в панике перебирали густую массу, стремясь освободиться…

Теомир одарил меня сардонической усмешкой и слегка наклонил голову словно говоря — так и быть, на этот раз, я приму твой ответ. Пока.

Глава 11

Друг познается в беде, и чем тяжелее беда, тем точней сортировка.

— Прости, Эва, — извинялась Габи, — я не пошла в столовую.

Она сказала это таким тоном, что я сразу поняла, причина пропустить обед у неё была серьезная. Но кто я такая, чтобы пытаться узнать её секреты, если бережно оберегаю свои. Габриэль вела себя непривычно тихо, словно мыслями была где-то очень далеко.

— Подумаешь, — махнула я рукой, — забежим куда-нибудь. — Перебрасывая сумку через плечо, я подхватила легкомысленную соломенную шляпку-канотье[23] и водрузила её на голову. — Тем более в город нам всё равно нужно. — Вчера я договорилась на стрижку для Леи, обезумевшая от жары псина, обычно резвая и активная, отказывалась покидать вольер в течение дня и выбиралась из него только ранним утром и поздним вечером. Всё остальное время она кошмарила других ксоло, и кажется ловила от этого больший кайф, нежели во время охоты.

Академия опустела. Кадеты, пользуясь последней возможностью глотнуть свободы разбрелись кто куда. Вот и мы сейчас более всего походили на праздношатающихся отдыхающих, нежели на кадетов самой престижной в Империи Академии. Я, примерила просторный комбинезон на тонких бретелях из льняной ткани в бело-синюю полоску и решилась идти в нем, мягкая ткань была приятна к телу и холодила кожу, а Габриэль облачилась в шёлковое платье цвета молодой листвы, подчеркивая яркость глаз и полную грудь.

Вчера соседке пришло приглашение на вечеринку, но она порвала конверт, как только прочла кто именно её приглашает. Все эти тайны меня, мягко говоря, напрягали, но лезть к ней в душу я не буду, захочет — всё сама расскажет, а нет — так нет.

Счастливая, частично полысевшая Лея, носилась по каменистому пляжу, гоняя крикливых птиц. Без зазрения совести любопытная псина совала нос в чаячьи гнезда, вороша пустые скорлупки и пугая птенцов, я кидала дурёхе камушки, и она ныряла за ними в соленую воду, пенящуюся белоснежными барашками у наших ног. Временами палящее солнце скрывала пушистая вата облаков, от того находиться под открытым небом было много приятнее, чем пару часов назад.

— Я думала ксоло более разумны, — прервала ненавязчивое молчание Габи.

— Это заблуждение, — с укором посмотрела я на Лею, — некоторые совершенные дурочки.

Лея затормозила, взбивая лапами мелкое галечное крошево и посмотрела на нас, являя на лохматой морде полную гамму чувств от недоумения до презрения, а затем, как ни в чём не бывало помчалась дальше, радостно виляя хвостом и порыкивая на морскую пену.

— Понятно почему эта бухта не пользуется успехом, — кивнула я на выбеленные солнцем кости морского дракона.

Скелет, впрочем, как и живое чудище, больше походил на огромного змея с зачатками рудиментарных крыльев и вытянутой, зубастой пастью. Летать эта тварь в принципе не умела, а только выпрыгивала на пару метров из воды, что, впрочем, совсем не мешало ей быть самой опасной тварью Жемчужного океана до тех пор, пока на планету с экспансией не пожаловал человек.

Драконов быстро истребили, желая добраться до богатого перлом дна. Отец как-то хвалился что пробовал на вкус его мясо, а мне, глядя на скелет когда-то грозного правителя этого моря было жаль, что исконные хозяева этих территорий так бесславно почили, оставив о себе лишь груду костей и тени воспоминаний о былом величии.

— Не только поэтому, — блеснула знаниями Габи, — каменистое дно не подходит для пинктады[24], она больше любит песок.

Запрет на вылов перла на Морте отсутствовал (только на промышленные масштабы) и любой желающий, заплатив пошлину мог попробовать себя в роли ныряльщика за жемчугом. Да вот только стоимость жемчужины после уплаты налога была выше, чем если купить её уже в готовом изделии, поэтому желающие оставить себе что-то на память об отдыхе предпочитали привозить ювелирные украшения, и только самые отчаянные и платежеспособные романтики предпочитали необработанную перламутровую каплю драгоценностям.

К тому же процесс добычи хоть и считался увлекательным, был сопряжен с массой опасностей, одной из которых стала хищная порода раковин. Ломать кораллы или жемчужницы было запрещено, а вытащить заветный кругляш с первого раза получалось не у каждого, рефлекторно раковина схлопывалась, образовывая капкан для алчущей конечности и хорошо, если удавалось обходиться ранами и синяками.

Мы расстелили прихваченный плед и вытянулись на относительно ровной поверхности. Мелкие, острые камушки больно впивались пониже спины, и я поёрзала, пытаясь принять более удобное положение.

— Я сравнила расписание наше и версус, — начала я, — оно практически не отличается, у нас много общих пар и три совместные практики в этом семестре. Для тебя это не будет проблемой?

Было не сложно догадаться, что причина её странного молчания — один из кадетов и, хотя это действительно было не моё дело, порой выплеснув накопившееся отчаяние дышится свободнее.

— Я не уверена… — грустно улыбнулась Габриэль. — Наши семьи в родстве, и мы практически росли вместе. — Я округлила на это откровение глаза. В Империи близкородственные браки вне закона, и после того, как мне открылась изнанка правды сильно этому я не удивлена. — Не смотри на меня так осуждающе, — улыбнулась Габи, — в дальнем родстве…В очень-очень дальнем.

— Тааааак, — подтолкнула я её к дальнейшим откровениям, когда она замолчала.

— Я всегда думала, что он выберет Изи.

— Твою сестру?

— Да, она как-то хвасталась мне, что Рим не отводит от неё взгляд, а на последние её именины перед Академией они открывали бал. Я, была уверена, что они сговорились… Да что там я, родители уже потирали руки в нетерпении, ходили разговоры об условиях контракта и времени слияния. Они даже пару раз целовались.

Я подала Габриэль флягу с охлажденной сангрией, и пригубив фруктовый напиток она в блаженстве вытянула ноги и с шепотом «была не была» стянула с себя платье. Я последовала её примеру, хотя дала себе зарок долго на солнце не валяться — моя отвыкшая от ультрафиолета кожа на завтра спасибо мне не скажет.

— Что-то изменилось?

— Да, — ответила она, сморщившись. — Он решил, что ему больше подхожу я и сказал об этом Изабель. Сестра меня ненавидит, а родителям всё равно, за меня они срубят больше.

— Почему? — не то, чтобы я не прониклась ситуацией или сомневалась в Габриэль, но от любопытства даже кошка сдохла.

— Мой тест идеально совпал с его. Расхождение — сотая процента. Я смогу дать ему больше, чем Изи. Куда как больше. — Невесело усмехнулась она. — Изабель знала, как я отношусь к Выбору, знала, что я не хочу быть чьей-то собственностью, и всё же прокляла меня, потому что я отняла у неё то, что она уже считала своим. Хотя я должна сказать ей спасибо. Именно она обратила моё внимание на те самые пункты договора, которые дают таким как ты и я выбор.

— Спасибо Изабель, — прошептала я. — Пойдем купаться?

Габи кивнула и, скинув шлёпанцы, направилась к бьющим о камни аквамариновым волнам. Несмотря на довольно фривольное монокини бирюзового цвета, я с удивлением обнаружила под ним поджарую, спортивную фигуру: крепкие ноги, переходящие в упругую попку, узкая талия и идеальные мышцы спины, тонкая и гибкая, но сильная и тренированная. Интересно чем именно увлекаются пойс в десятом поколении.

Вода была то, что надо. Прохладная и освежающая, но лишь на первый взгляд, как только мы заплыли подальше — поймали тёплое течение, и не заметили, как провели в воде, погружаясь на глубину в поисках перла, несколько часов. Лея, предпочла твёрдую почву под ногами, хотя в самом начале составила нам компанию. Но затем псина вернулась на берег поджирать запасы наших сандвичей и снэков.

Мы опомнились, когда алый диск солнца уже наполовину скрылся за горизонтом, отмокая в море, как апельсиновое печенье в теплом молоке. И, пожалуй, это был бы один из самых лучших дней за последнее время, если бы в тот момент, когда мы, мокрые и покрытые пупырками не напяливали свою одежду, на нас не напали.

Первой почуяла неладное Лея. Псина громко тявкнула, роняя меня своей массой на камни. Я запуталась в горловине и больно стесала локоть, но ничтожность моего ранения меркла пред Габи, которая умудрилась поймать стрелу, пусть и чирком.

Я оттащила шипящую подругу за обтесанный валун и кивнув Лее затаилась. Рана, хоть и была небольшой, сильно кровоточила. Новая стрела просвистела рядом с ухом, гулко ударяясь о камни. Я подобрала её — короткое древко, перьевая опушка, остро отточенный, шипованный наконечник, и воткнула вместо шпильки в косу, не сейчас, но потом, выяснить её происхождение будет проще.

— Цагра[25], - подтвердила я догадку.

— Мне тоже так показалось, — стуча зубами шептала Габи. — Куоррел же. Многозарядный?

— Да.

— Как думаешь он там один? — зажимая рану, кивнула на скалу подруга, безошибочно определяя место, откуда стреляли.

— Или она. Но точно в одиночку. Между зарядами проходит много времени. Успеем.

Три одиночных выстрела просвистели, ударяя в молоко.

— Бежим.

Зигзагами, мы неслись к узкой тропке. Если успеем добежать — нас не достать. Соленый пот заливал глаза, острые камни больно резали ступни, но мы не останавливались.

Лай Леи, громкий вскрик и удар тела о воду. Звуки далеко разносились над пустынной бухтой и казалось всё происходит рядом, хотя я точно знала, что псина метрах в двухстах. Перед глазами возникла картина плывущего человека. В темноте, даже со зрением арайи разглядеть кто это был, мужчина или женщина, не представлялось возможным, но то, что Лея знатно потрепала наемника — факт.

Кровавая пена еще капала из хищно ощеренной пасти, когда псина нас догнала.

— Спасибо, Лея, — первой произнесла Габи. «Спасибо» — а это уже я. Псина фыркнула и побежала вперед, пристально принюхиваясь, но нам повезло, убийцы на сегодня закончились, а то, что пытались именно убить, а не напугать — неоспоримый факт.

Омнибус доставил нас без приключений, а возница даже не взял денег. В отличие от меня Габриэль успела прихватить и свою сумку, и зачем-то покрывало, и даже одну свою сандалю. Словно нашкодившие дети, мы, шепчась и хихикая, пробирались по лестнице на третий этаж общежития, опьянев от облегчения и припозднившегося адреналина.

— Где ты была? — суровым тоном спросила огромная тень, выступившая из-за угла.

— Рим? — спросила Габи.

— Даггер? — вторила ей я.

Глава 12

Любое событие неизбежно, иначе его бы не случилось.

— Даже не сомневался, что без тебя здесь не обошлось, — зашипел на меня блондин, угрожающе нависая, словно исполинский утёс.

— О, я бы очень хотела увидеть мир твоими глазами, но вряд ли смогу засунуть голову в задницу, — ответила я. Версус хищно осклабился, на его лице заиграли желваки, он было шагнул ко мне, угрожающе решительный, но в этот момент Габи дернула его за рукав, привлекая внимание.

— Рим, — на пределе слышимости сказала она, — выдохни. — И что самое удивительное, он не просто выдохнул, он растекся от её прикосновения, будто масляное пятно по водной поверхности. — Я сама решила не ходить. И ты прекрасно знаешь почему.

— Бри, пожалуйста, — хрипло протянул он. Я с немалым удивлением наблюдала за тем, как лощеный сноб превращается в карманного мопсика. — Контракт подписан.

Судя по всему, Дага покинули последние судороги разума, потому что худшее, что он мог сделать — это напомнить Габриэль о той кабале, в которую её с радостью запихнули родители. Подруга выпрямилась, превозмогая боль, развернулась на сто восемьдесят градусов и отправилась в свою комнату.

— Ну ты и идиот, Даггер Рим, — хохотнула я.

— Много ты понимаешь, — ответил он мне, никак не реагируя на идиота.

— Мы были в Забытой бухте сегодня, — просветила я ревнивца, всё еще удивляясь как тесен мир. Из всех версус судьбе надо было вильнуть так, чтобы вновь столкнуть меня со старым знакомцем, — и на нас напали сегодня. Габи ранили. — Мне кажется если бы с потолка сейчас спустилась мартышка, раскачиваясь на лиане, Даггер удивился бы меньше. Я вытащила цепляющуюся за волосы стрелу. — Вот этим. Уверена тебе будет много проще выяснить её происхождение.

И под оглушающую тишину я последовала за Габи, захлопнув дверь перед самым носом блондина. Он ударил несколько раз в дверь, сотрясая массивную преграду, но вскоре ушёл, оставляя нас в блаженном одиночестве.

Но соседка не ушла в свою комнату, как я решила сначала. Она отчего-то сидела на полу, прислонившись к стене и зажимая рану беззвучно ревела.

— Где болит, милая? — Спросила я, опускаясь на колени перед содрогающейся в спазмах подругой. — Нууу, помимо очевидного.

— Нигде не болит. Руку не чувствую…ик, — хныкнула рыжуля.

Я хлопнула себя по лбу, мысленно ругая последними словами.

— Ну какая же я идиотка. Этот… — недоумок, хотелось сказать мне, — эм…версус…тебе небезразличен?

Габриэль могла не отвечать — мимолетный, но очень выразительный взгляд, брошенный на меня, расставил всё по своим местам. Она была влюблена в этого беловолосого засранца, да вот только её статус и его положение делали это чувство безнадежным. Я помогла ей подняться и принять душ, заштопала рану, щедро полив колгелем и обезболивающим и уложила в кровать.

— Я знаю, что дура, — сонно проговорила мне в спину Габи…Я не стала её корить — сердцу не прикажешь, но я никогда не соглашусь на меньшее кроме как его сердце в обмен на моё.

Утро не задалось с самого начала.

Благостную тишину просто разорвал визг будильника, он раздавался на всю академию, пробирая до печенок. Я даже проверила не течёт ли кровь из моих ушей, а когда убедилась, что не течёт, нехотя сползла с кровати и отправилась в душ.

Первым академическим предметом была ОФП[26] и от чего-то я решила, что нас просто заставят наматывать круги, прыгать в длину и отжиматься, ну на крайний случай — подтягиваться. Но нет. Какого же было моё удивление, когда слегка бледная, но вполне бодрая Габи появилась в общей гостиной, облаченная в идеально сидящий на её поджарой фигуре сьют с ножнами, прикрепленными к бедрам. Из кожаных ремней торчали гладкие ручки сбалансированных кинжалов, а то, как уверенно двигалась Габи и место расположение кунай[27] безоговорочно убедило меня в том, что соседка знает, что делает.

— А где твои игрушки? — спросила она. Хаш. Неужели каждая из пойс умеет обращаться с каким-либо видом оружия?

— Дай мне пару секунд, — я бросилась в свою комнату, раскрывая обшитый кожей чемоданчик, и повязав ленту ножен распихала сай и десяток сюрикенов. — Пойдем.

На лестнице мы столкнулись еще с парой девиц, посматривающих на нас как на грязь под ногами, скорее всего Габи этот взгляд достался в прикуску ко мне, уж слишком я внезапно заняла одно из сладеньких мест, обычно передаваемое из рук в руки и по большому блату. А пока мы спускались, собрали, казалось, всё женское общежитие, спешащее на первое занятие. Внешний вид пойс лишь подтвердил мои догадки — каждая из них умела обращаться с тем или иным видом холодного оружия, и судя по всему, мастерски умела.

Безусловно в основном превалировала катана. По мне так это пустой прогиб в сторону непревзойденных мечников — версус. Всё равно, каких бы высот и мастерства владения их исконным оружием пойс не достигли бы, они безусловно проиграют. Помимо превосходства в физической силе способности одаренных проникать в разум никто не отменял, а вот сражение с необычным для них оружием вроде моих сай или тех же кунай Габи лишало их привычной зоны комфорта.

— Хочу попросить прощение за своё чванство, — шепнула я Габи на ухо, пока мы быстрым шагом приближались к полигону, — от чего-то я решила, что пойс нежно оберегаемые любовницы-финтифлюшки, но судя по тому, что я вижу, я была сильно не права. И прошу у тебя за эту зашоренность прощение.

— Тебе простительно, Эва. Рецепт блюда знает только повар и продукты, которые входят в его состав, — повела плечами Габриэль, вставая в живую линейку. — Им же рожать будущих аристократов, у версус скорее жёны за комнатных собачек редкой породы, их только пеперфиллером[28] не обкладывают… — хрупкий сарказм подруги порадовал меня, а вот открывшийся моему взору вид — не очень.

На вытянутом, присыпанном жемчужной крошкой плацу выстроились в ряд кадеты двух факультетов. Ох, не так часто в моей жизни на глаза попадались мне версус одаренные, но те из них, с кем меня сводила судьба чаще всего производили неизгладимое впечатление. Вот и теперь, вид пяти дюжин высоких, мощных, затянутых в тренировочные сьюты тел сбивал с ног, учащая биение пульса и восхищенно перехватывая дыхание.

Шокировал, но приятно.

Каждый из них буквально пожирал пойс глазами, чем в значительной степени снижал своё мнимое очарование. Я же, мысленно облизавшись, предпочла осмотреться, силясь понять для чего нас здесь собрали и тут же наткнулась взглядом на ту, что отчитывала меня вчера и злобно шипела — за её спиной был прикреплен многозарядный арбалет. Я было повернулась, сообщить об этом интересном совпадении Габриэль, но увидела, что по крайней мере еще трое из нового набора Пойс используют цагру с укороченным древком стрел. Это может быть любая из них. Или вообще ни одна.

Хаш.

Я нашла взглядом Даггера и когда, он поймал мой взгляд, кивнула на самострел. Его глаза заинтересованно загорелись, поняв мой намёк. Я улыбнулась лишь уголками губ и тут же наткнулась на потемневший взгляд Тео.

Непроницаемое, мужественное лицо, застывшее в напряжении тело и сладкий привкус кошмара во многообещающем взгляде брошенном на меня, лишь раздразнили — задрав подбородок я широко улыбнулась, вспоминая свой первый оргазм и благословенную амнезию того, кто мне его доставил.

Не знаю, как долго бы Теомир буравил меня взглядом, если бы не появление трейнеров.

Трое версус облаченные, как и кадеты, в тренировочные сьюты полностью завладели вниманием, сбросив на наши головы бомбу.

— Вас разделили на группы. Сделано это было согласно ПОВ-тестам, так что состав останется неизменным на весь период обучения. Первое практическое задание начнется через, — он демонстративно отодвинул плотную манжету и сверился с часами, — двадцать три минуты. Вещмешки каждой группы свалены вооон там, — он махнул рукой, и как по команде девяносто голов повернулись в ту сторону. То, что я ранее принимала за одно из препятствий «веселой полосы» оказалось сваленными в кучу мешками защитного цвета. — Задание и карту местности вы найдете в вещах вашего дакса[29]. На всё про всё у вас трое суток — шестнадцатого в пол седьмого утра вы обязаны стоять на плацу. Без исключений.

Он прочел список из восемнадцати фамилий чётко обозначая лидеров групп, и кто бы сомневался, что заноза в одном месте — Теомир, станет одним из них. Габи осторожно сжала мой локоть, не желая привлекать внимание трейнеров и я кивнула, опасаясь того же. Жребий уже брошен и повлиять на его результат нам не под силу, и хотя я не из тех кто слепо доверятся судьбе, предпочитая вершить её самостоятельно, в данном конкретном вопросе увы была бессильна.

— Уф, — выдохнула я, когда трейнер назвал меня и Габи. — Хашшшш, — подумала, секундой позже, когда к имени Тео, прибавились Даггер и Вард.

Не сговариваясь, мы синхронно двинулись к своим вещам, ускоряясь, глядя на других кадетов. Подхватив свои мешки из рук Тео, мы двинулись в легком темпе в сторону стационарного портала Академии. А пока бежали слушали указания дакса.

— Я и Вард, затем — Эва и Габриэль, замыкает Даг. Планеты четыре, а значит за главный приз поборются минимум четыре пятерки. В прошлом году призом финалистов была возможность выбирать место итоговой практики, в этом же году, птичка принесла на хвосте, всё куда как серьезнее.

Я поправила больно врезающуюся в плоть лямку и прикинула по весу что бы там могло лежать, мысленно перебирая доступные для подобного квеста планеты, но потом бросила это бессмысленное занятие и прислушалась к даксу. Длинная косища хлестала Тео по спине, привлекая внимание к прокаченной заднице обтянутой плотной тканью. Я буквально поймала себя на непристойностях и мысленно отвесив смачную пощечину, постаралась сосредоточиться.

— Сразу после портала, на той стороне — в рассыпную. Есть вероятность, что нас уже ждут. Сбор в трех километрах на запад, ориентир — движение светила. Паёк не трогать до обеда. Всем всё ясно?

Наше «да» было слаженным и чётким. А моей последней мыслью, прежде чем я вошла в портал была о Лее, жаль, что её нельзя взять с собой, уверена ей бы понравилось.

Глава 13

Легче всего обходит ловушки тот, кто умеет их расставлять.

Несмотря на более ем трехсотлетнюю историю прыжков портальная технология до сих пор толком не изучена.

Каждый год, ну уж раз в пятилетку точно, ученным-портальщикам удается открыть что-то новое, поражающее воображение других ученных занимающихся изучением телепортационных аномалий, но мало касающееся простых обывателей. Как и прочие туристы я была ознакомлена с основополагающими догматами, впрочем, не вдаваясь в ненужные мне детали.

Точка входа и точка выхода были соединены меж собой не напрямую, портальная сеть, словно кровеносная система имела массу ответвлений и поворотов, благо с тупиками разобрались пару сотен лет назад. Обычно переход занимал несколько минут, но по моим ощущением прошло не менее четверти часа.

Голова кружилась словно я перекачалась на карусели, ноги подгибались, а живот свело в сильном спазме, стало понятно почему нас не покормили перед сбором. Рот наполнился горькой пеной, и я сплюнула, не в силах протолкнуть слюни сквозь глотку.

— Психосаматика, — повторяла я себе, — это внушение.

На самом деле я не чувствовала себя так ужасно, просто природный телепортационный лабиринт, существующий десятки миллионов лет изо всех сил, пытался отторгнуть инородное тело — меня, и воздействовал на подсознание. Я потянула за коротенькую нить клубка в сознании, раскручивая, добираясь до сути и возвела блок. Меня сразу отпустило, и я смогла вздохнуть полной грудью, а не корчиться согнутой в три погибели, хватая ртом воздух словно выброшенная на песок рыба.

Тут же в лицо мне ударил влажный жар и приторный, сладковатый запах незнакомой флоры, а перед глазами замелькали незнакомые деревья и кустарники с листвой ядовито-зеленого цвета. А затем меня резко толкнули, сбивая с удобной позиции для обстрела. Очень вовремя. Рядом с моим плечом тут же тренькнулметательный нож, отбивая тонкий осколок смальты телепортационной рамки.

И еще один.

И еще.

Я подобрала их — дурацкая привычка экономить оружие, и наконец-то сумев сфокусировать расползающееся туманом внимание осмотрелась. Габриэль и Даггер были в пути. Рамка портала предупреждающе мигала, сообщая зазевавшимся, что в ближайшую минуту-две следует ожидать пополнения.

Сердце колотилось, разгоняя адреналин по венам. Я была предельно собрана, и, демоны побери, получала невероятный кайф от происходящего. Я вдыхала влажный воздух полной грудью и чувствовала каждую мышцу, звенящую предвкушением.

Теомир оглянулся, его глаза приветственно блеснули, словно он не видел меня пару месяцев, а не несколько минут, и жадно окинули мою обтянутую сьютом фигуру с выпирающих ключиц до стройных лодыжек. Одернув себя, он нехотя повернулся назад и вновь сосредоточился на противостоянии.

Тео и Вард стояли в очень странной, даже комичной позе, широко расставив руки ладонями наружу, и словно два клоуна мима старались продавить существующее лишь в их воображении стекло. Лица их были предельно сосредоточены, и несмотря на колоссальные усилия, кажущиеся тщетными, они наступали, продвигаясь медленно, шаг за шагом.

Я не сразу поняла, что это, а когда сообразила, восхищенно присвистнула, о таком я читала только в книжках по истории, тем удивительнее было встретить подобные умения здесь и сейчас. Версус, сплоченно и сосредоточенно держали энергетический щит над точкой выхода, прикрываясь оболочкой пузыря от физической атаки. Ножи и стрелы отскакивали от него, не причиняя никакого вреда, лишь пуская по защите расходящиеся, видимые невооруженным глазом, круги, как бывает если бросить камень в стоячую воду.

Метрах в десяти от нас, прикрытая кустами с ярко-лиловыми, мясистыми цветами угнездилась группа противника. Подначивая нецензурной бранью, они швыряли в нас всем, что попадалось им под руки, поскольку всё метательное оружие они уже использовали, или хотели, чтобы нам так казалось.

Вряд ли гнилой плод, камень или комок местной грязи могли сильно навредить, но словно гнусавая мошка, вьющаяся у носа расслабленного тигра — раздражали неимоверно.

— Эва, — дернул плечом Тео, — отойди за наши спины.

Я послушалась, и вовремя. С хлопком из портала вывалились Габи и Даг, последний окинув наше боевое построение без лишнего промедления потянул Рыжулю в сторону противоположную нашей, скрываясь в плотных кустах. Версус больше не поддерживали щит, а подхватив меня под руки нырнули за арку портала.

Время растянулось подобно каучуковой ленте и схлопнулось в единый кадр за тысячные доли секунды, то ускоряя свой бег, то замедляя. С того момента как я выпала из телепорта едва ли прошло пяток минут, а казалось, что час. Моё подсознание придумывало этому логические обоснования, но это вполне могли быть как особенности временной шкалы конкретной планеты, так и состояние моего организма, как навалившееся последствие затянувшегося телепортационного перехода.

Мне даже не нужно было переставлять ноги, я перебирала ими над землей, пока два дюжих молодца тащили меня через плотные джунгли. Моя тушка воспринималась ими словно еще один вещмешок и не вызывала никакого дискомфорта, но как только мы отошли достаточно далеко я, в довольно грубой форме, потребовала меня отпустить.

— Так быстрее, — отшутился Вард, таки отпуская мою руку.

А вот Тео не удержался, и прежде, чем спустить меня умудрился облапить, особливо уделив внимание ягодицам. Он ловко увернулся от моего удара локтем в бочину, но я взяла реванш от души потоптавшись подбитым стальной подковой каблуком берцев по изящным форменным ботинкам нахала. А когда тот возмущенно крякнул — получила небывалое удовольствие.

Следуя заданному вектору движения, мы передвигались к согласованной ранее точке сбора экономно расходуя ресурсы. В самом начале парни оглядывались на меня, окидывая нетерпеливым взглядом, но с шага я не сбивалась, хныкать и канючить не начинала, вещмешок притулить одному из них не пыталась, в общем вела себя образцово-показательно.

Любуясь открывающимся видом (а там было на что посмотреть, не только моя задница в сьюте выглядела потрясающе) я в тоже время размышляла. И словно прочитав мои мысли (а может так и было, по инерции блок я поставить просто забыла, да и после портала это было не просто, а потом и не нужно) Теомир ответил на вопросы, танцующие хоровод в моей голове.

Уже позднее в мою дырявую голову пришло осознание того, что моё любование филеем версус не стало для них секретом, то-то мне послышались их смешки и хмыканья.

— Сейчас нападать скорее всего не будут, — прикинул Вард. — Судя по выбранной стратегии Доминика и его команды, добывать вин[30] они не будут, а вот отобрать на финише попробуют.

— Мы были вторыми, а значит у нас есть приличная фора.

— Арка вновь замерцала, приветствуя следующих игроков, — пробурчала я, осененная идеей. — Аааааа, понялаааа, Доминик попытается провернуть со следующей группой то же самое, что и с нами.

— Да, — подтвердил мои догадки Вард. — Серьезное ранение и это замедлит всю команду.

— К тому же есть еще четвертая и пятая группы, — прикинула я количество игроков.

Тропики, в которых мы очутились славились крупными хищниками и смертельно ядовитыми земноводными, поэтому я старалась тщательнее смотреть под ноги и по сторонам, хотя от последних и сьют и ботинки отлично справятся.

— Не обязательно, Эва. — Это уже Тео. Он отодвинул низко нависшие ветви, — поровну делить не будут. Чем экстремальное, тем веселее.

Он даже не запыхался, а вот я, непривычная к дикой, изнуряющей жаре и облепившей меня влаге хоть и не отставала, делала это с некоторым усилием. Вскоре к моей удаче с легкого бега трусцой нам пришлось перейти на шаг, а затем и вовсе остановиться, чтобы решить, как быть дальше.

Катаны отлично справились с ролью мачете, хотя смотреть на подобное кощунство было выше моих сил. Продвигаться мы стали быстрее и пожалуй такими темпами через пол часа были бы на сговорённом месте, но скандально кричащая птица отвлекла нас, и скорее всего, не зазевайся я на её яркое оперение и хищно загнутый клюв и когти, ухнула в глубокую яму, оказавшуюся в последствии заброшенным колодцем, вместе с парнями.

Я подбежала к его краю, затормозив на выщербленном от времени и стихии камне и заглянула в его недра: чернильная темнота, плеск воды и гулкое, вторящее само себе, эхо…

— Эй, вы живы? — крикнула я и затаилась, ожидая ответа.

— Да, да, да, — гулко ухнуло эхом.

— Сейчас, — произнесла я, всматриваясь в чернильную пустоту, а затем, надломив пару из болтающихся на лямке хисов[31] скинула в колодец, проверяя глубину. На вскидку метров десять, не меньше. На дне, причудливо подсвеченные голубым и розовым неоном копошились раздосадованные версус, узкое пространство лишало их возможности какого-либо маневра, а крепкие выражения, щедро характеризующие ситуацию в свой цветистости и закавыренности могли бы составить конкуренцию мастерам непечатного слова даже «узкого» квартала.

Я плюхнула мешок на землю и вытряхнула его содержимое себе под ноги: железная фляга радостно булькала, надеюсь что водой, а не спиртом например, свернутый в тубу спальный мешок подходил для любых экстремальных температур, от плюс шестидесяти до минус сорока, шарик москитной сетки исправно разворачивался и сворачивался, окутывая всё в радиусе пары метров тонкой, но невероятно прочной паутинкой. Порой мелочь из фауны попадаясь в такую вот ловушку бессильно трепыхалась до самого утра, зачастую обеспечивая экстремального туриста не только спасением от кровососущего гнуса, но и белковым завтраком.

Складной армейский нож с функцией ложки, открывашки и даже отвертки, был сложен в длинную тубу. Я открутила крышку, и та трансформировалась в небольшой стакан и глубокую тарелку напоминающую по форме усеченный конус (так вот чем я так шумела, бегая по пересеченной местности, словно гигантская погремушка, отгоняющая медведей). Плотно запаянную аптечку я потрошить не стала, не до того, но потом нужно будет обязательно оценить, чем нынче богата Академия и быть может стащить пару зелий, выдающихся строго по рецептам. Смена белья (очаровательные безразмерные кальсоны до колен) и пара гольф порадовали герметичной упаковкой, сухпаек напоминал библиотечную картотеку, одни сублиматы перетертые в порошок да витамины и…всё.

Расшнуровав жёсткий, веревочный узел, экономя каждый сантиметр прочной, арганитовой нити я связала некое подобие веревки. Но она всё равно оказалась слишком короткой. Пока двое внизу наперебой сыпали идеями я не могла вставить ни слова, но толку от их фантазий было чуть.

— Заткнитесь оба, — рявкнула я, когда они зашли на второй круг бредовых идей. — Вард, ты легче. Заберись на шею Тео, веревки как раз хватит, чтобы привязать оба вещмешка (вытянуть двадцать килограммов, уперевшись только пятками я смогу, а вот выдержать одного из этих носорогов моего веса не хватит).

Всё же тепличные условия воспитания версус аристократии накладывали определенные отпечаток на ход их мыслей. Уверенна, окажись они в знакомой среде и решать организационные вопросы мне бы не пришлось, но забрось их подальше от цивилизации, и мы имеем, что имеем. В привычных боевых условиях парни повели себя как слаженная, хорошо смазанная машина, но здесь…уверена они и сами всё про себя поймут, ну… по крайней мере когда наконец-то перестанут ругаться и включат головы.

Мне вдруг вспомнился один из редких рассказов-воспоминаний Кхаана, о времени преподавании в Академии и проигранном вѝне: лидирующая группа капитулировала, задействовав маяк экстренной эвакуации только потому, что выпив живительной воды из родника (живительной в прямом смысле этого слова, в последствии анализ показал массу забавных микроорганизмов, способных пережить кипячение и фильтрацию) всем пятерым так прихватило живот, что выданных средств гигиены не хватило. В общем победу они свою просрали.

Тем временем я вытащила оба мешка, развязала лямки, и соорудив отдаленно напоминающую веревочную лестницу, привязала её к ближайшему стволу незнакомого дерева с крупными, бледно-сиреневыми мясистыми листьями. С его ветки вспорхнула расписанная всеми цветами радуги мелкая, крикливая птичка, громко возмущаясь, а через секунду я услышала характерный звук — катана срубающая ветки:

— Ты уверен, что нам в эту сторону, Ор? — спросил один. — Уже метров пятьдесят как не видно их следов. Голос раздавался чуть левее, но еще минута-другая и моё присутствие больше не будет тайной.

Я бросилась к колодцу, разматывая веревку. Проверять прочность узлов времени не было и я, склонившись над дырой со всего маху скинула запутанный клубок самодельной лестницы, надеясь, что теперь длины длинны хватит.

— У нас компания, — шепнула я в пустоту. Алая подсветка демонизировала черты запертых в ловушке мужчин. От плещущего в крови адреналина заломило в висках, волоски на шее встали дыбом, буквально вопя об опасности. Я подхватила мешки юркнула в ближайшие кусты, стараясь создавать как можно меньше шума и в то же время приготовившись к атаке, поудобнее передвинув ленту с дротиками — затаилась.

Нападение в этой ситуации — это лучшая защита.

Глава 14

В состязании всегда есть приключение.

Судя по тому, как нас встречали у портальной рамки, честный бой мне не светит и как только из кустов появилась мощная фигура облаченная в сьют я отправила три дротика, адресно блокируя телесную звезду.

Шансов против такого бугая у меня мало, ростом со взрослого гризли этот версус не был неповоротливым или неловким, шаги его были выверенными и осторожными, движения экономными и чёткими, а тренированное тело хоть и было излишне мускулистым, производило впечатление гибкого и пластичного. Из-за его левого плеча торчала катана, вторая была в руке…амбидекстер, еще одно подтверждение моего первоначального вывода — по-честному никак.

В нашем теле есть масса точек при нажатии, на которые можно предсказуемо влиять на организм, более сильное воздействие, например акупунктурными иглами доводит результат до абсолюта. За несколько минут мужчину, например, можно лишить потенции, а девушке блокировать периодические боли, отключить одно из чувств или все пять сразу, но то иглы, а мои дротикам при точном попадании минуты не нужны. Пара секунд и нервные узлы спазмированы, а противник выведен из строя.

Первый дротик в надподъязычный узел блокирует речь. Ор еще не понимает, что с ним произошло, и даже тянется к игле, пытаясь смахнуть ту, словно прожорливого москита, впившегося ради крови, но я блокирую правую руку, загнав еще один дротик в ключичную точку.

Версус бешено вращает выкатившимися глазами, судорожно пытаясь закричать, но понять, что происходит не может, краем глаза он ловит моё смазанное движение, но уклониться у ему не удается. Дротик точно попадает в крошечную точку на бедре, и грузная туша валится на прелую листву лишь глубже загоняя иглы.

Если бы я напала на него с катаной или сай шансов пропороть тренировочный, даже облегченный, сьют были ничтожно малы, но против иглы-елочки у этой ткани шансов нет.

— Ор, — хохотнул его дружок. — Ты прилег отдохнуть? — освинцованный носок армейского берца слегка впечатывается в расслабленную ягодицу, и я бросаю еще один дротик.

Хаш. Промазываю.

— Что за… — вскидывается верс, мгновенно принимая боевую стойку и посылая волну тяжелой, удушающей паники. Стена, возведенная в моей голове, эластично прогнулась и вернулась на место, отринув чужеродность мыслей. Если он не сдвинется, то заметит веревку, а если перережет её, вытащить их из ловушки будет не реально.

Выдохнув про себя, что я еще об этом пожалею, я выступаю из-за мшистого ствола дерева, являясь во всей красе пунцовому от злости версус.

— Что ты сделала с ним, сура? — вякнул он, осторожно обходя обездвиженное тело. Его белые, с желтоватым отливом волосы, собранные в косу, вились от влаги, и опушенное кудряшками миловидное лицо смотрелось комично. — Что лыбишься?

Я двинулась в сторону от колодца, искренне надеясь на то, что до Тео и Варда дойдет, когда именно вылезать. И они не подвели. Я отвлекла желтоволосого, улыбаясь во все тридцать два и отступала, отступала. Ор попытался замычать, когда Теомир подтянувшись на руках появился в пределе его видимости, но предупредить не успел.

Тео со всей дури долбанул желтоволосого локтем куда-то по затылку и поймав падающее плашмя тело уложил его на спину. Я добежала до Ора и вытащила дротики, онемение отпустит часа через три, как по мне так отличная фора, и пристроила их по местам.

— Чем ты их смазала? — вытащил одну из игл Тео, едва касаясь острого кончика.

— Ничем, — невежливо забрала я дротик и разрезав веревочную лестницу стала засовывать её в петли вещмешка.

— Ты страшная женщина, — хохотнул Вард. — Он в сознании?

— Безусловно.

— Ты представляешь Орсус, тебя сделала девчонка, — глумился Вардок над скрюченным бугаем.

Тео тем временем подтянул второе тело поближе к первому и активировав москитный шарик, (откуда этот приступ невиданной щедрости? Эти бы точно оставили нас просто так, без минимального прикрытия) накрыл парочку защитным пологом обездвиженных кадетов. Чтобы те поместились их пришлось подвинуть слишком близко к друг другу и эта живая масса представляла собой замечательный пример авангардной композиции, с торчащими руками и ногами, хотя когда они придут в себя, соседство головы и задницы одному из них не понравится. На счет второго не уверена.

— Выдвигаемся, до точки сбора еще добираться… — он оглянулся на кучу малу из тел и решил промолчать. Мы двинулись на восток, но через сто метров развернулись, обходя поляну с колодцем по дуге.

Иногда нам попадались старые тропы, но в основном мы перли свозь заросли, и не знаю, как парни, а я всё больше удивлялась причудливой флоре и фауне.

Все растения, несмотря на дикую влажность были мясистыми и тяжелыми, лианы сочились жидкостью, а крошечные белые цветочки под ногами даже не приминались, если на них наступаешь. Пока крупных зверей нам не попадалось, но змеи, лягушки, какие-то мелкие ящерки то и дело сновали туда-сюда, шустро юркая из-под ног.

Часа через два мы добрались до точки сбора. Предельно сконцентрированный Тео следил за горизонтом что-то высчитывая и сверяясь с ручным хронометром, а затем замерев, выдохнул и приказал остановиться.

Некоторое время его лицо выражало крайнюю степень сосредоточенности, расфокусированный взгляд блуждал, не задерживаясь ни на чем конкретном, а потом он произнес:

— Габриэль и Даггер в десяти минутах от нас, я скорректировал их курс, так что не расслабляемся, — для меня способности версус к чтению мыслей были поразительными, и хотя я не однократно сталкивалась с их проявлениями, их природа для меня была понятна, но вот явная способность Теомира к импорту своих — были за гранью умения простого человека, даже если он версус.

Только сейчас ко мне пришло осознание на сколько он силен — фантастически, невероятно, пугающе.

Дакс порылся в своем мешке и извлек на свет гибкую карту местности. Помогая себе пальцем, он высматривал на ней что-то, бормоча себе под нос, а потом сверившись с часами выдал:

— В двух километрах от сюда есть река, до точки выхода мы можем добраться и не пересекая её, но также сделают и другие группы.

— Что-то вроде: хочешь достичь цели — выбирай сложный путь, ведь там ты не встретишь конкурентов? — процитировала я догмат, что бесконечно повторял Кхаан.

— Именно, — подтвердил Вардок.

— Более того, речку мы должны пересечь сегодня, иначе наша фора сгорит.

К тому моменту как Габи и Даг добрались бы до импровизированной поляны мы уже запарили сублиматы, разделив воду из фляг. Костер разводить не стали, но Вард (эта парочка поражала своими умениями) умудрился раскалить плоский камень, именно на нем сейчас булькало некое подобие супа издавая в общем-то довольно приятный запах, каков он на вкус узнать доведется, судя по инструкции, через три минуты.

Когда подруга наконец-то появилась в точке сбора я было бросилась её обнимать, но поймав растерянный и даже испуганный взгляд отпрянула, встряхнув её:

— Где Даггер, Габи? — версы тоже уставились на неё, силясь понять причины, почему она явилась одна.

— Недалеко, — хрипло ответила она, пытаясь выровнять дыхание. — Ему вдруг стало плохо. Сначала он шёл, заваливаясь и хромая, а потом просто упал. Я пыталась его тащить, но он такой тяжёлый, такой тяжелый, — вдруг её нижняя губа затряслась, глаза позеленели еще сильнее, наливаясь непролитыми слезами… но пару раз шмыгнув носом, она тряхнула головой и схватив опешившего Варда потащила в ту сторону, откуда явилась.

Тео бросился за ними.

Я осталась на месте, потроша спальный мешок и распаковывая аптечку. Через пару минут парни вернулись, таща на себе Даггера. Кончик его косы подметал землю, и я заворожённо наблюдала за ним, впав в какой-то дурацкий ступор. И без того светлая кожа Рима приобрела восковой оттенок, лицо покрылось тонкими прожилками темнеющих вен, губы были почти черными, а дышал он тяжело и прерывисто.

— Почему его сьют серый? — вдруг спросила я. Наши были светло-бежевые и почти сливались с цветом кожи, но его темнел графитным отливом, на глазах наливаясь траурной чернотой.

— Это защитная функция. Реакция на раздражитель. Сигналка, — тараторил Вардок. — У него острое токсическое отравление.

Я бросилась к Дагу, ощупывая его тело. Плотно зашнурованные ботинки, голени, икры и колени, пах и бедра, грудь и подмышки, а осмотрев его ладони и шею, лоб и щеки, за ушами и под волосами крикнула…

— Вот он. Нашла…

Под косой, у самого основания черепа, к покрытой короткой щетиной коже присосалась похожая на гибрид клеща и пиявки, насосавшаяся крови тварь.

— Не трогай, — крикнула я, когда Тео попытался подцепить разбухшую мерзость ножом. — Смотри.

Тоньше волоса хоботок кровососущего паразита проник точно в позвоночный столб. Судя по всему, эта тварь таким образом фиксируется на теле жертвы, и, если оставить хоботок там, не известно к каким результатам это приведет.

— Что нам делать? — клацая зубами спрашивала Габи. — Как быть? — к чести подруги, она не заламывала руки, не суетилась, да и в банальную истерику не скатилась, требуя к себе внимания.

Я вновь перетряхнула взглядом аптечку…ничего…ничего, что могло бы помочь…

— Тео, Вард, — вывела я парней из ступора, — подержите его. Крепко. Если тело Дага не зафиксировать он может дернуться, а мне нужно попасть точно вот сюда и сюда. — В скрытом кармашке ленты с дротиками лежали три шприца с универсальным противоядием, но хватит ли его? — Это зум, я колола его тебе, тогда. — Показала я Теомиру три ампулы. Верс кивнул. — До маяка далеко, — прикинула я расстояние до красных точек на карте, — мы можем не успеть.

— Делай, что нужно, девочка, — сказал брюнет. — Это шанс, другого у Даггера может не быть.

Я пшикнула пару раз антисептиком из аптечки на шею и руки, мелкие порезы и ссадины остро защипало всего на мгновение, а вот тварь даже не шелохнулась. Два шприца я опустошила на небольшой глубине рядом с местом укуса, а вот третий, оттянув кожу туда, где хелицеры паразита впивались в кожу.

Сначала ничего не происходило. И эти мгновения длились и длились, развеивая предрассветной дымкой и без того небольшую надежду на успех. Я поймала напряженный взгляд Вардока, но не знала, что же еще можно сделать, лекарства из аптечки были полной фигней. Кроме антисептика и обеззараживающего воду йода, всё остальное можно было выбросить и не таскать за собой по джунглям. Зум хоть и был самопальным (лицензионный купить можно только по квоте и большому блату) еще ни разу меня не подводил, да вон, даже Тео помог, когда его пожевала стая арай.

А потом паразит зашевелился. Сморщился, посинел и разжав хитиновые зубы на коже Дага отвалился, упав на землю мертвой тушкой. Я со смаком раздавила его, втирая подошвой в листву. Едкий химический запах ударил в ноздри. Слава Небу, зум помог.

— И что теперь? — спросила Габи.

— Дай время противоядию, — ответил за меня Тео.

Пока еще безвольное тело Дага положили на спальник, а из меня словно выпустили весь воздух. Настал мой черед клацать зубами и трястись, я плюхнулась на задницу потому как колени отказались меня держать и закусила костяшки, не желая слушать противный перестук.

— Ты как? — спросил Вард, плеснув мне что-то в свою кружку.

Всё, на что меня хватило, это показать ему большой палец и глотнуть воды. Воды. Ха. Во фляге блондина был первач[32], градусов шестьдесят судя по тому, как мне обожгло рот и глотку. Нет, все восемьдесят, подумала я, прежде чем голова закружилась и клочковатое сознание померкло.

Глава 15

В любой игре всегда есть соперник и всегда есть жертва. Вся хитрость — вовремя осознать, что ты стал вторым, и сделаться первым.

В себя я пришла одновременно с Даггером.

Тот осоловело таращил глаза и болезненно морщился, то ли от запаха моего перегара, то ли от боли в шее. Задержав мутный взор на мне, он сонно улыбнулся и расслабленно закрыв глаза, уснул, словно увидел нечто, что пришлось ему по нраву. Моё тело онемело, и я потянулась, стараясь разогнать кровь.

предрассветное небо тем временем светлело, наливаясь пылким розовым далеко за горизонтом. Мелкие, скрытые густой листвой пичуги задумчиво тивкали, встречая новый день. Плотный кокон опутавшей меня защитной сети бледно мерцал, отражая свет грустной луны, сдававшей свои позиции солнцу.

Да что, демоны дери, за пакость дал мне Вард, что я вырубилась на…десять часов, удивилась я, сверившись с хронометром. Во рту был премерзкий привкус, и я было потянулась за флягой, (с водой на этот раз) но тяжелая рука прижала меня к твердому телу, а горячие губы зашептали сонную белиберду в волосы, щекоча шею и посылая табун крошечных мурашек.

— Спи, Эва, — разобрала я, когда теплые губы коснулись уха, — до рассвета часа полтора. — Последней моей связанной мыслью было что-то вроде «как это спи?», но я сразу отрубилась, едва почувствовала себя в относительной безопасности, а о том, что Тео прижимает меня к себе слишком тесно и о том, что мне это нравится, подумаю позже.

Второй раз я проснулась от дивного аромата жарящегося на открытом огне мяса, рот сразу наполнился слюной, а в животе заурчало.

— Проснулась? — отметил очевидное Вардок, тыкая тонким, запёкшимся от жара камня, кончиком прутика тушки неудачливых ящерок.

— На токсины проверил?

— Обижаешь, — хмыкнул блондин и присолил шкварчащую красоту.

Я кивнула и с хрустом потянулась, обводя импровизированный лагерь внимательным взглядом. Даггер и Габриэль так и лежали чуть поодаль, и, хотя солнце практически выступило из-за насыщенных зеленью крон, всё еще спали. Защитные сети, судя по всему, удалось соединить меж собой, образуя над поляной подобие шатра. Он приглушённо мерцал, искажая картинку, но, судя по всему, свою задачу выполнял исправно.

— Где дакс? — спросила я, не найдя в пределах видимости Тео. Принюхавшись к содержимому лежащей в общей куче фляги — осторожно глотнула. От ледяной воды свело зубы, но я всё равно застонала от удовольствия, жадно глотая живительную влагу.

Закинув пару мятных пастилок, я тщательно их разжевала, сплевывая пену. Кайф был бы полным, если бы мне удалось сбегать в кустики, (парням то было куда как проще) но думаю, дождусь Габи. Плеснув пару раз в лицо водой, я подставила мокрые щеки солнцу, интересно, где они взяли такую холодную воду…

— Рядом родник, — пояснил Вард, явно прочитав мои мысли. Я тут же поставила блок, коря себя за излишнюю расслабленность, благо обошлось без явного вмешательства или я почувствовала бы характерное давление. А тот словно и не заметив, что я выбросила его из головы, продолжил заниматься нашим завтраком. — Ты это…зла не держи…я и сам не знал, что во фляге, подумал виски…

Я махнула рукой, мол «забудь», откуда Вард мог знать, что любой крепкий алкоголь действует на меня как слоновья доза снотворного. Бокал вина или селебрѐ росѐ[33] это тот максимум, что позволяла себе по особым случаям, но удовольствие было сомнительным, и поэтому чаще я притворялась, что пью, предпочитая воду или сок. Я вновь хотела задать вопрос про отсутствующего Теомира, но тот опередил меня, внезапно появившись из-за кустов.

Потоптавшись немного у импровизированного порога и рассоединив две плотно сомкнутых москитки, он вошёл и поймав мой заинтересованный взгляд, подошёл. Присев на корточки, Теомир протянул руку. В собранной лодочкой ладони была земляника — целая горсть мелких, ярко-красных, сшибающих сладким ароматом ягод.

— О, — потерялась я, — спасибо.

— Тео.

— Что?

— Спасибо, Тео.

— Да.

Длинные пальцы с нежной осторожностью протянули мне несколько крошечных земляничек. Меня бросило в жар, на столько непристойные мысли забились в моей голове. Я протянула руку к ладони, желая самостоятельности, но улыбаясь, Теомир отодвинул вожделенную сладость, дразнясь и вновь предложил мне ягоду. Сдавшись, я приоткрыла рот, и терпкая свежесть взорвалась искристым фонтаном парализуя мои вкусовые рецепторы.

Теплые пальцы с шершавыми подушечками обвели мои губы, и пока я прислушивалась к собственным ощущениям, вновь наполнили рот земляникой. Голова пьяняще закружилась, картинки-воспоминания навалились с новой силой, плеснувший красноту на щёки жар, спустился ниже, по ключицам и вдруг к потяжелевшим грудям.

Соски требовательно заныли, бессовестно выделяясь под обтягивающим сьютом. Настойчивая подушечка большого пальца круговыми движениями обводила губу, надавливая, проникая сильнее в рот…

Я подняла взгляд на Тео. Его закаменевшее лицо, стиснутые скулы, с играющими желваками и сжатые в тонкую нить пухлыми губами с головой выдавали его возбуждение. В тёмных, ивово-коричневых глазах плясали лиловые искры, гипнотизируя и лишая воли. Жилка пульса истерично билась…казалось еще мгновение, и он набросится на меня, и не уверена, что я буду сильно против.

Ничего лучше, кроме как укусить его за палец в голову мне не пришло.

Теомир засмеялся, разрушая гипнотический дурман своего взгляда, и потянув меня за руку, ссыпал землянику в мою ладонь, щекоча внутреннюю сторону моего запястья.

Габриэль и Даггер проснулись от его смеха, что нарушил тишину, а осознав, что спали рядом разбежались по разным углам поляны, сделав вид, что ничего такого не произошло. С всклокоченными кудрями и примятой со сна щекой Габи выглядела так мило и ранимо, что я невольно улыбнулась, приветствуя подругу.

— Родник в пятидесяти метрах к юго-западу, — сказал Вардок и махнул по направлению, сориентировав нас без компаса.

И я, и Габи старательно избегали разговоров о том, как прошла наша ночь, зато подробности дневных приключений мы обсудили. Оказалось, что не только мои версы попались в ловушку колодца, Даг, переходя неглубокую, но очень быстроходную речку, свалился с подгнившего бревна. Течением его не унесло только потому, что он практически перешёл водный поток, а вот паразита скорее всего подхватил именно там, поскольку поплохело ему спустя пару минут.

— Как рука, милая? — спросила я, когда подруга бережно разминала плечо, закусив губу.

— Лучше, чем позавчера, но хуже, чем вчера утром. Я слишком долго тащила Дага и кажется пара швов разошлась.

— Дай посмотрю.

— Не надо. Сьют хорошо держит, а если Даггер увидит рану, рассвирепеет. Пока мы пробирались к точке сбора, он учинил мне допрос с пристрастием, — тут она покраснела, словно помидорка, — а я ему сказала, что там просто царапина.

— Врушка.

— Ложь во благо, — засмеялась Рыжуля.

Тихо переговариваясь, мы вернулись на поляну, где в тишине позавтракали сублиматами и жестковатым, но сочным мясом. Когда булькающий на костре отвар из ягод и незнакомых листочков, приятно пахнущих мятой и липой, немного настоялся и был разлит по кружкам дакс решил, что пора обсудить наши дальнейшие планы.

— Девочки и мальчики, — хмыкнул он, — расклад такой, планета куда нас занесло, отличается от прочих в Имперской системе смещенной эллиптической орбитой и увеличенными сутками. Так что то, что показывают ваши хронометры — фигня. Мы провели здесь местные сутки, а по факту сорок три часа.

— БС-45/14? — спросила я, хотя ответ был очевиден. — Одна из самых неисследованных планет была открыта не так давно и именно поэтому нас заслали сюда, рассчитывая, что мы провалим задание наивно потерявшись во времени?

— И это тоже, — уверенно подтвердил мои догадки Тео. — Задания, словно шкатулка с секретом — чтобы докопаться до сути необходимо найти скрытую пружину. Пока все спали я пробежался до одной из точек, указанных на карте, и нашёл вот это, — плоский, похожий на зажигалку, литой прямоугольник поблескивал на его ладони.

— По сути, у нас есть только два варианта дальнейшего развития событий: первый — марш-бросок до обратного портала, а дальше прорываться с боем в Академию. Сами понимаете, любители халявы уже застолбили себе места в первом ряду и с нетерпением ждут, когда глупая дичь плюхнется прямо в расставленную ими ловушку. Второй, и по моему мнению, он много лучше первого — добыть как минимум еще один вин и разделиться на финише и скормить засевшим в засаду один приз, оставив себе второй.

Я судорожно размышляла. Мне не нравился ни тот, ни другой план.

— А могу я предложить третий вариант? — негромко спросила я, всё еще сомневаясь.

— Конечно.

— Безусловно.

— Жги, Эва, — вставила свои пять таллеров Габриэль.

— Я изучила карту (отметка вина всё еще пульсировала алым, а значит тот был не тронут) и в трех километрах от портала, нам нужно лишь слегка отклониться на юго-запад, есть еще одна точка с призом. А вот когда мы появимся рядом с портальной аркой можно разыграть спектакль. Я и Габи можем надавить на жалость, прикинуться раненными, беспомощными, растерянными.

— Точно, точно, — подхватила подруга, поймав на лету мою идею. — От нас же никто не ждет результативности, выносливости, сообразительности. По правде говоря, ваше чванливое пренебрежение перед «слабым полом» нам только на руку.

— Мы не…

— Какое пренебрежение…

— Не важно, — перебила я не нужный поток оправданий. Парни действительно относились к нам как к несмышлёным, ни на что не способным куклам, но сейчас это было нашим преимуществом.

Не уверена, что наше появление за минуту до окончания назначенного трейнером Вонстромом срока войдет в анналы, но то, что запомнится на долго — факт.

За пятнадцать минут до закрытия арки наша пятёрка феерично ввалилась на окружённую неприятелем поляну. Перепачканные кровью невинно убиенных земноводных, всклокоченные, грязные и рыдающие, на руках у парней, мы стенали в голос требуя справедливости и кары Небесной на головы устроителей этого безобразия.

Члены засевшей в засаде банды противника были обескуражены и деморализованы нашим внешним видом и поведением. Костерящая всех от Императора до последней кухарки в академической столовой Габриэль по моему скромному мнение слегка переигрывала, но в сложившихся обстоятельствах это было именно то, что доктор прописал.

Никому даже и в голову не пришло проверять серьезность наших ранений, поскольку залитые кровью рожи и заляпанные вонючей болотной жижей сьюты выглядели на столько отталкивающе, что даже небрезгливый и злопамятный Ор решил не связываться. Мужественно и терпеливо снося наши истерические завывания, парни мирились не только с превышающими норму децибелами, но и с неповторимым ароматом вековых болот, на которые нам свезло наткнуться по дороге к порталу.

Я повторно убедилась в, не побоюсь этого слова, гениальности своего плана, когда на портальной поляне выяснилось то, что в засаде нас ожидала не одна, а сразу две группы, объединивших свои усилия. Против окопавшихся девяти у нас не было бы не единого шанса, а хитростью берут города, хоть Кхаан и любил повторять древнюю поговорку о том, что презренно всё, что отдает коварством.

И хотя по времени мы не стали первыми, наш улов вывел нас в тройку лидеров. Целых три вина — вот наша добыча. Жаль, что подобного рода уловка имеет одноразовый формат, но я думаю, совместными усилиями мы придумаем что-нибудь еще более изощренное и запоминающееся, а пока, мне хотелось лишь принять душ, навестить Лею и забыть полные ненависти глаза сестры, которая впервые в жизни проиграла младшей.

Глава 16

Нет новостей — хорошая новость.

Пьянящая радость от триумфа была несколько смазана.

Во-первых, Лея категорически отказалась радоваться моему приходу, всем своим видом изображая оскорбленную и униженную невниманием паршивой партнерши псину. И даже шмат парной мраморной вырезки, добытый мною на кухне Академии за приличную взятку су-шефу, не смог смягчить её закаменевшее в обиде сердце, хотя подношение арайя милостиво приняла, пообещав подумать.

А во-вторых, пока мы с Габриэль отсутствовали в наших покоях явно побывали незваные гости. И хотя на первый и даже на второй взгляд всё было на своих местах, а признаки стихийного обыска отсутствовали каждая из моих вещей (тех, что я разложила в ванной комнате, на комоде, да даже пижама под подушкой) были сдвинуты, неуловимо, для кого-то другого и всё же заметно для меня. Синхронно мы с Габриэль выбежали в общую гостиную, и без слов поняли, покопались у нас обеих. На первый взгляд ничего не пропало, я прошерстила даже коробку с медикаментами, от чего-то я больше всего боялась за мховую вытяжку.

— Мне всё это категорически не нравится, Эва, — шипела Габи, пока я накладывала швы. Воспалённая рана требовала более тщательного ухода, нежели мои пусть умелые, но непрофессиональные стежки. — Кому мы могли понадобиться? Что с нас взять?

— Значит есть что, — пробурчала я, выдавливая остатки тюбика на рану. — Гидрогель заканчивается. — В последнее время я слишком часто стала расходовать эту замечательную субстанцию. — Мне придется сделать тебе укол антибиотика. И постарайся в ближайшие пару дней не нагружать руку, а то к старым шрамам, прибавятся новые. Договорились?

— Безусловно, — включила воспитание соседка. — Как думаешь, парням рассказывать?

Я задумалась на минуту, прикидывая как быть и ответила:

— Даггер знает, о том, что тебя ранили. И знает чем. Я тогда отдала ему стрелу. Кстати, пятеро с нашего факультете — арбалетчицы. Это так, информация к размышлению. Ну а на счет обыска, уверена к нам больше не сунуться, то, что они хотели узнать — уже узнали, то, что хотели найти — уже нашли.

Сегодня по расписанию академических занятий не было, и единственное, что хотелось делать — это большое и жирное ни-че-го. Я бы прогулялась с Леей по прибрежной полосе, забрала бы готовый заказ у швеи, и наверняка посетила бы городскую аптеку (безусловно можно было бы воспользоваться академическим лазаретом, но тогда бы пришлось объяснять происхождение ранения Габриэль) дабы пополнить свои запасы. Но голод не тётка, а мы пропустили не только завтрак, но и ужин поэтому сейчас буквально перепрыгивая ступени, торопились в столовую.

В столовой было не протолкнуться, но гул голосов моментально стих, стоило нам появиться на пороге. В отличие от Габриэль выросшей в нормальной семье, если родителей, снабжающих власть имущих любовницами в принципе, можно считать нормальными, читать во взглядах гремучую смесь из презрения, ненависти и зависти мне было не впервой. А вот соседка заметно стушевалась, да так, что мне пришлось подтолкнуть замершую мраморным изваянием Рыжулю под возобновившиеся с новой силой шепотки.

Едва мы нашли свободное место и опустили подносы, наполненные незамысловатой, но сытной и разнообразной пищей на стол, к нам сразу подсели парни, окружая нас плотной стеной. Их мощные тела прикрыли нас от ненужного внимания, да и поговорить о результатах первого задания было бы не лишним.

— Вы тоже ощущаете на себе эти ненавидящие взгляды? — спросил Вард, подцепляя вилкой обжаренные с кедровыми орешками зёрнышки кукурузы. — Можно подумать мы единственные вернулись с добычей.

— Их волнует ни то, что мы выиграли, а как, мы выиграли. До сих пор, как бы это странно не звучало, здесь полагались на скорость, на силу, на стратегию в конце концов, но такое ничем не прикрытое коварство разозлило многих, — подытожил Тео. Горка мяса на его тарелке стремительно уменьшалась, и он поглядывал на стойку раздачи, куда повар только что загрузил дымящийся поднос размером с пол коровы.

— То есть их злит, что предложенная мною авантюра удалась? — удивлялась я, кровожадно кромсая хорошо прожаренный стейк.

— Нет, их бесит, что они сами до этого не додумались, — ответил Вард, пристально всматриваясь в другой конец столовой. Из-за других голов мелькала светловолосая Бекки, она старательно не смотрела в нашу сторону, всем своим видом проецируя во вселенную счастье и довольство, да вот только мне она была знакома лучше прочих, и слегка остекленевший взгляд и прямая, закаменевшая спина выдавали хорошо скрываемую напряженность.

Вард заметил мой взгляд и смутился, сделав вид, что пялится на один из агитплакатов, с патриотичной цитатой на фоне улыбающейся семьи, резвящейся на лугу. У Бэкс явные неприятности, думалось мне, но она не из тех, кто будет просить о помощи, да и не позволит она. Слишком гордая.

— И почему у них тут такие тупые ножи… — Сокрушалась я в полголоса, вопрос был риторическим и ответа на него я не ждала.

— Чтобы особо драчливые не использовали их как оружие? — предположил блондин.

— Даг, — скривилась я, — мне под силу причинить тебе серьезный вред даже десертной ложечкой или…ну…вот…перечницей. — И это была не бравада, а констатация факта. Кхаан научил принимать меня свою женскую слабость (по сравнению с мужской, естественно) как преимущество и оборачивать её против моих недругов. Теперь после того, как я попала сюда, я понимаю, зачем.

Нанизав сочащийся мясным соком кусок рибай на вилку я с наслаждением положила его в рот, со смехом наблюдая за вытянувшейся физиономией верса. Тот поближе придвинул к себе солонку, перечницу, сахарницу и даже стаканчик с зубочистками, придуриваясь, что опасается страшную меня.

— Кхаан учил меня другому, — пришёл в себя Даггер. Я на это лишь пожала плечами. Ну учил и учил, я-то здесь при чём. Я демонстративно сверилась с часиками, намекая Габи на дела и та, промокнув салфеткой рот, уже было собралась встать следом за мной.

— Мы пойдем с вами, — хмыкнул Тео.

Ты им рассказал, — догадалась я. Блондин утвердительно кивнул. — Ну раз так, вот вам еще информации к размышлению: пока нас не было в наших комнатах был обыск. Ничего не украдено, но то, что в наших вещах копались — факт. — Парни переглянулись меж собой, и я поняла: — У вас тоже.

— Да, — подтвердил Вардок. — И кажется мы знаем зачем кто-то так рисковал.

Я замерла, вся, обратившись в слух. Дурацкое любопытство пересилило, и я уселась на стул жадно внимая.

— Ну не тяни…в общем сам знаешь кого и за что, стукнула я Вара по плечу.

— В любом случае в ближайшее время это станет известно на официальном уровне, — как заправский конферансье, блондин разогревал публику, перед тем как пригласить диву. — Некоторое время тайной перестало быть то, что на нашем потоке оказывается учится член императорской семьи. А если конкретнее — наследник Императора Сорма-Коу.

* * *

Вот это поворот.

— Так вот почему все вокруг такие напряженные, — догадалась я. — И обыски вполне могли быть связанны с тем, что Его Императорское Высочество Корма-Соу решил поднабраться знаний в Академии. И чем ему не угодили придворные трейнеры?

О сыне великого и ужасного Соу было известно крайне мало: примерный возраст, и то, что сила его велика, впрочем, ничего другого от наследника и не ожидалось. Если судить по историческим хроникам, сотни лет селекции, практически евгеники, приблизили старейшую фамилию Империи к всемогуществу.

Почти всю его жизнь наследника скрывали, опасаясь покушений. И причины на это были: сразу после его рождения очередной блок несогласных с политикой Корма-Соу мятежников предприняли безуспешную попытку переворота, который хоть и был подавлен практически в самом зародыше, всё же унес десятки жизней, одной из них стала ИмператрицаКатри.

По официальной версии она погибла от мутировавшей лихорадки денгѐ, да вот только откуда на планете с экваториальным климатом взялся мутаген характерный для субтропиков? Про бактериологическое оружие четверть века назад было известно преступно мало, да и спустя двадцать пять лет ситуация практически не изменилась, хотя благодаря этой бесчеловечной атаке имперская медицина перешла на новую ступень.

По милости той самой вытяжке из синего мха учёным удалось синтезировать универсальную вакцину, но вот восполнить утрату Императора, было не под силу никакому прогрессу. Повторно в союз он так и не вступил, оплакивая погибшую супругу по сей день, и как бы цинично с моей стороны это бы не звучало, погрузившись в аристократическое болото по самые уши я теперь понимала — почему.

У Императора была ручная пойс.

— Ты всё не так поняла, Эва, — хмыкнула Габриэль, — Касиус Корма-Соу успешно скрывал своё присутствие в Академии последние три года, наследник Империи УЖЕ здесь.

Парни согласно закивали, подтверждая вывод Габи.

— Бедняга, — протянула я, — ему можно только посочувствовать, сейчас все девицы Академии примут охотничью стойку.

— На сколько мне известно, — удивил осведомленностью Вардок, — наследник помолвлен. Да и с пойс контракт заключён чуть ли не с рождения.

— И на этом, — оттолкнувшись ладонями от стола, я встала, — думаю пора заканчивать наш ликбез. Я безумно рада за то, что Его Высочество так удачно пристроен, а нам пора.

И кивнув Габи направилась к выходу.

Глава 17

То, чего хочется, всегда кажется необходимым.

Плотные клочья густого тумана стелились по влажному песку.

Нахмурившееся небо тужилось мелкой моросью, а я жадно вдыхала просоленный морем и горчащий йодом воздух, наслаждаясь внезапной прохладой после тропического зноя. Босая и простоволосая я выгуливала Лею, вспоминая события этого насыщенного дня, и пусть подруга стала мне близка за столь краткий срок, я была рада, что уставшая Габи предпочла принять горячую ванну, нежели составить мне компанию.

Ноги, уставшие за день, осторожно ступали по галечному крошеву колко массируя чувствительную кожу. Я бросила обслюнявленный Леей дрын и та умчалась, радостно повизгивая. Порой арайя вела себя как высокоразвитое существо, но чаще притворялась обычной псиной, находя в простых собачьих радостях массу удовольствия. Может ей ошейник от блох купить?

Мы, не торопясь, прогуливались с Габи от магазина к магазину, стараясь не замечать следующую по пятам самоназначенную охрану, благо в магазин белья парни с нами не пошли, хотя всем своим видом выражали желание помочь в этом нелегком, буквально судьбоносном деле. И надо же было такому случиться, что именно там мы умудрились повстречаться с одной из наших одногруппниц.

Болтливая Клея засыпала нас вопросами, впрочем, не требуя на них ответы и тарахтела так, что уже через четверть часа у меня от её щебета разболелась голова. Тонкий, немного гнусавый голосок никак не вязался с образом утонченной платиновой блондинки, а уж когда без капли такта мирна начала раздавать советы о том, что нам следует приобрести, я предпочла ретироваться в другой, пусть и не столь изысканный бутик.

С трудом растолкав Габи, что замерла пред Клеей, словно мышь перед раскачивающейся коброй, я потянула её вниз по улице, некоторое время пытаясь отделаться от белого шума, продолжающего гул в голове.

— И как нам быть, Эва? — спросила видимо не в первый раз подруга, когда я внимательно рассматривала цветочную вышивку кружева трусиков. Совершенно сногсшибательный комплект из бледно-розового атласа, украшали шёлковые пионы, распустившиеся в стратегических местах, а плоский бисер в тон ткани загадочно мерцал, намекая на роскошь и баловство. Беру, подумала я, когда Габи вновь спросила меня «как же нам быть».

— Ты про что? — переспросила я. — Прости, я отключилась, когда Клея стала описывать свой пятый наряд.

— Значит ты не слышала? — мысленно что-то прикинув, спросила подруга. — Меньше, чем через неделю состоится осенний бал.

— Как я могла забыть, — притворно сокрушалась я. Помимо того, что в Академии учится сын Императора, вся плеяда планет просто обязана отмечать день рождение правителя-благодетеля, — и?

— У меня нет платья.

— Что вообще ни одного? — смеялась я, кивая продавщице на комплект. — Подберите мне подходящий пояс и чулки.

— Да ну тебя. Подходящего для бала нет.

Еще одной устоявшейся традицией именинных балов был обязательный дресс-код. И выражалось это не в ценовой политике наряда или замысловатой причудливости фасона, а в цвете. Имперским считался белый и голубой — оттуда, кстати, и цвет парадной кадетской формы, одежду этих оттенков могли носить только Император, его семья и официальные представители фамилии. И к моему удивлению запрет на ношение белого и голубого на балах (вседержитель не ограничивал подданных в повседневном ношении императорских цветов) вызывал больше возмущения, нежели жёсткие налоговые поправки или суровые таможенные пошлины.

— Мирна, — обратилась я к продавщице, что невольно подслушала наш разговор, — посоветуйте непрактичным девушкам магазин готового платья, боюсь сшить наряд мы не успеем.

— Всё так, — подтвердила она, упаковывая покупки в шуршащую бумагу с ароматом сливок и персика, — зарекомендовавшие себя швеи могут и отказать из-за сроков, но ниже по улице мастерская только открылась, уверена, вам там помогут.

— Благодарю. — Расплылась я в счастливой улыбке, практически таща Габи а выход. Сдачу я не забрала — если информация пригодится, буду ходить за бельем только сюда.

Парней на выходе не наблюдалось, тем лучше. Никто не будет демонстративно поглядывать на часы и отпускать дурацкие шуточки. Удивительно на сколько круто развернулась моя жизнь, всего месяц назад я предпочитала уединение и находилась в полной гармонии с самой собой, принимая свой характер интроверта как данность. Но в компании ребят и Габи я чувствовала себя так же комфортно, и мне нравилось ощущать себя частью чего-то целого. По крайней мере пока.

В витрине магазина были выставлены пустые манекены, хотя некоторые аксессуары вроде элегантных тонких поясков, ажурных митенок или вышитых самоцветами лент на голову были ювелирно разложены на подложке контрастного тёмного бархата.

Колокольчик звонко брякнул над моей головой, сообщая о нашем прибытии и в заваленный отрезами тканей, коробками с фурнитурой и огромными мотками разноцветных ниток, вбежала запыхавшаяся модистка, поправляя на светлых волосах съехавший набок гребень. Она была как две капли воды похожа на продавщицу из бельевого бутика, так что не удивительно, что направили нас именно сюда.

Рядом с распахнутым настежь панорамным окном с видом на прибрежную полосу (тут куда не взглянешь — везде море) стояли удобные стулья и стол из витого, выбеленного солнцем ротанга. В воздухе неуловимо витал аромат корицы, цитронов и белого кофе, и несмотря на некую захламленность помещения, вокруг было чисто, буквально до скрипа. По большому счёту посещать магазины я не любила, даже когда тратила папочкины деньги, а вот здесь мне нравилось.

Довольно быстро мы объяснили, чего бы нам хотелось, и воодушевленная модистка умчалась распаковывать готовые платья, на глазок определив наши размеры, а опрятно одетая в белоснежный, кружевной фартук девочка лет двенадцати принесла нам свежесваренный кофе и предложила скоротать время за сладостями и, парящим легкой горчинкой, напитком.

— Спасибо, — поблагодарила за нас двоих Габи. И через минуту уже добавляла в чашечки сахар и цедру.

Мы успели допить кофе и оценить кусочки засахаренного цитрона, когда расторопная швея, щебеча и нахваливая свои шедевры вытащила передвижную гардеробную вешалку с дюжиной платьев. Мы синхронно ахнули, забыв про хрустящую цедру.

Разноцветные шедевры, сошедшие со страниц столичных журналов мод, были украшены вышивкой, камнями, кружевом, тесьмой. Мне сразу приглянулось два платья, золотое и цвета сахарной ваты, но, когда Мадлен, именно так звали швею, достала вешалку со вторым, этот наряд вышел в безоговорочные лидеры.

— Где примерочная, — вскочила я, снимая с рамы вешалку.

— Прямо и налево, — ответила модистка. — Вам помочь?

— Нет, благодарю, — на бегу отвечала я. Не люблю, когда стоят над душой, тем более устав от казенного белья, я надела любимый ажурный комплект, откровенный и соблазнительный.

Я быстро разоблачилась, переступая через льняное платье и нетерпеливо натянула роскошный шёлк. Жаль зеркала в примерочной не было, но у входа в залу стояло огромное ростовое, в позолоченной раме и с удачной фронтальной подсветкой, так что хотя оценить весь образ целиком я не смогла, но то, что я уже видела нравилось мне безоговорочно и наверняка.

Практически прозрачный корсет из тонкого атласа был расшит топазами и турмалином, а плоские, золотисто-персиковые пайетки и бисер обсыпали деликатную ткань словно русалочий хвост — чешуя. Масса достоинств и лишь один недостаток: три дюжины мелких крючков, расположенных на спине.

— Гааааабиии, — позвала я соседку, — нужна твоя помощь.

Я перебросила растрепавшийся узел непокорных волос на плечо, открывая подруге поле деятельности и замерла в ожидании. Шторка отодвинулась и холодные пальцы ловко пробежались по застежкам, споро стягивая ткань и идеально выравнивая силуэт.

— У тебя ледяные руки, — хохотнула я, — волнуешься?

— Ужасно, — обжёг меня горячим дыханием Тео.

Я развернулась, не успев разозлится и влетела в твердую грудь. Его руки запутались в моих волосах, притягивая ближе и сильнее обдавая запахом хвои и вереска. Внутри меня что-то тяжело и томно заворочалось, разбегаясь мелкой россыпью будоражащих мурашек, поднимая тонкие волоски на руках и шее.

— Ты невероятная, — жарко шепнул мне Тео. — Невероятная.

И поцеловал.

Горячо, вдавливаясь всем телом, прижимая с каждой секундой всё плотнее, сминая пружину вспыхнувшего желания. Его рука крепко фиксировала мой затылок, хотя я и не думала вырываться, пальцы перебирали пряди, стягивая их в такт стремительно нарастающему поцелую.

Жёсткие губы пили меня подобно изысканному вину, язык плавно и в то же время настойчиво раздвигал, вторгался в мой рот пленяя и порабощая. Горчащий дурман сладкого удовольствия разливался по венам и словно концентрат эйфории пьянил и лишал остатков разума, кружа голову и круша сопротивление.

Его губы спустились по скуле, разбрасываясь легкими поцелуями, а зубы сжали мочку. Груди потяжелели, а соски алчуще заныли. Тео словно почувствовал мою жажду, сминая плоть, обводя подушечкой пальца чувствительную вершинку, перекатывая между большим и указательным, посылая острые молнии удовольствия по всему телу.

Я притянула его сильнее, наслаждаясь его близостью и обернув вокруг кулака черную косу, чтоб не вырвался, наконец-то ответила на поцелуй, принимая страстные правила нечестной игры. Я проникла в его рот, лаская податливый язык своим, покусывала губы, хныкая и стоная.

Я чувствовала твердую плоть, и всё возрастающее желание, сводящее с ума и его, и меня. Он хрипло застонал, усиливая настойчивость. Его пальцы стали лихорадочно расстегивать то, что парой минут ранее застегивали, и отчего то эта нетерпеливая нервозность привела меня в себя.

Хаш.

Я уперла ладони в твердую грудь, силясь сдвинуть настойчивую груду мышц, но Тео не реагировал.

— Нет, — мычала я, всё еще сомневаясь, — нет.

— Нет?

Я развернулась, подхватывая платье и не оглядываясь вышла из примерочной, не в силах обернуться и посмотреть в глаза своему желанию.

А теперь, гуляя с псиной, жалела. Разбуженное эйфорией оргазма либидо не желало успокаиваться, бушуя огненной лавой похоти и нужды. Ну чтобы со мной стало, доведи меня верс до очередного великолепного финала?

Ледяной душ и десятикилометровая пробежка помогли лишь номинально, погрузив тело в усталое бессилье, но разум-предатель никак не желал прекращать фантазировать и смирившись с тем, что мне предстоит бессонная ночка, я решила вернуться.

— Пойдем Лея, завтра будет новый день.

Глава 18

Подруга — это друг женского рода, которая всё замечает и всё прощает — даже достоинства.

У меня была масса причин не спать, начинались они слишком мягкой периной, а заканчивались шелестом потревоженной ветром листвы за окном. По крайней мере это именно то, чем я оправдывала своё состояние, ведь задремать мне удалось лишь под утро.

Завтрак я пропустила, не в силах оторвать голову от подушки. На парах я по совиному пучила глаза, пугая остекленевшим взглядом Габи. Сдерживать зевоту удавалось с невероятным трудом, оттого моё лицо периодически перекашивало, а челюсть громко хрумкала. А уж после замечания трейнера, который подивился чем же юная минра занималась ночью, коли днем с трудом держит глаза открытыми, я попыталась слиться с партой и прикинуться ветошью.

Обязательных предметов у нас было всего три: История Империи, Математика временного поля и Иайдо[34], остальные дисциплины мы могли добирать до дюжины в зависимости от желания и будущей направленности специализации. Но благодаря тому, что в ИИ я была более чем подкована (спасибо папочке, что на образование не жалел таллеров обоим дочерям) и вводную лекцию конспектировала по диагонали. А вот МВП (преподаватель которой пристыдил спящую на его паре меня) давалась мне не то, чтобы тяжело.

Наоборот.

Но, как заметил последний из репетиторов (который в отличие от других таки задержался, возлагая на меня научные надежды) мыслила я несколько нестандартно. Эдакая гремучая смесь из теории вероятности, отношения поля и физики пространства идеально подходила тем из нас, у кого было развито воображение. Порой я могла просчитать решение невероятно сложных задач вплоть до десятой цифры после запятой в уме, чем вводила в ступор тех из преподавателей, что пользовались абакусом[35] и бесконечно сверялись со списком формул, теорем и аксиом.

Ребекка очень долго проходилась по поводу моих умственных способностей, бесконечно задевая меня в присутствии отца, когда один за другим пятеро репетиторов покинули наш дом потрясая кулаками и выплевывая проклятия в адрес упрямой как ишак девицы. Они были уверены, что я где-то раздобыла решебник и наизусть выучила ответы на задачи школьной программы, их скудных, зашоренных мозгов не хватало даже на то, чтобы вслушаться в предложенные мною решения.

Мирн Гостар же, после пары месяцев обучения с гордостью, словно его заслугой было моё умение мыслить нестандартно, нахваливал неверящему отцу мой подход к одной из неизведаннейших наук. Папа, к его чести, сделал вид, что преподавателю верит, хотя думаю предыдущие светила науки убедили его в моей изворотливости.

Оригинальный подход помог мне постичь сию дисциплину на том уровне, на котором знал её мой преподаватель, но как бы он не культивировал во мне любовь к МВП, я так и не прониклась. После теории у нас была практика, и естественно трейнер не преминул ткнуть носом нерадивого кадета, посмевшего спать на его паре, и вызвал к доске.

— А теперь, мирна Самерхольт докажет нам теорию точки порта, о которой мы говорили ранее, — с ехидной ухмылкой произнес буквально потирающий в предвкушении моего унижения ладошки трейнер.

— Вам метод решения Брукса или Валентайна, а может быть через дифференциал Васо? — Спросила я, испещряя доску меловыми формулами. В аудитории повисла густая тишина, нарушаемая лишь скрипом мелка по гладкой поверхности, я ощущала неотрывный взгляд, буквально царапающий мне спину, но продолжала писать ровно до того момента, пока пространство доски не закончилось.

С совершенно невозмутимым видом я оттряхнула руки и уложила мелок. Я была не на столько глупа, чтобы смотреть на трейнера с превосходством, и от того скромно потупила взор, рассматривая налипшие на лакированный носы ботинок пылинки. Пожевав губами, профессор молча кивнул и продолжил на том месте, где я остановилась, поясняя тем, кто что-то недопонял.

— Ты словно шляпа фокусника, — хохотнула Габи, — что не вытащит — всё сюрприз.

— Тшшшшш, — смотрела я глазами преданного щеночка на доску, — не буди лихо, пока оно тихо.

Знаю я такой тип людей, они ой как не любят, когда их выставляют на всеобщее обозрение дураками, и уверена месть будет страшной, как бы шрапнелью подругу не зацепило. Я старательно строчила в тетрадь обоснования, приписывая на полях сноски к учебному пособию, по слухам на итоговом тесте, трейнер любил валить именно за отсутствие дополнений.

К доске он больше никого не вызывал, хотя пару раз поднимал пойс требуя ответа или чёткой формулы, и в общем, и целом то, как он преподавал, явно обожая свой предмет — мне понравилось. Очень жаль, что мы так плохо начали, но выставлять себя дурой, ради того, чтобы преподаватель мог почесать чувство собственной важности заставить себя я не могла никогда. Эх, Эва, Эва, хитрее надо быть.

— Мирна Самерхольт, — ожидаемо махнул рукой, трейнер, когда прозвучавший звонок, сорвал нас с насиженных мест, — задержитесь.

Внутренне закатив глаза, я с вежливо-заинтересованной улыбкой подошла к столу, где, изображая кипучую деятельность, перекладывая с места на место записи лекций, сидел лектор. Временно я оказалась выше него и с удивлением заметила меж аккуратно зачесанных тёмно-русых волос, сплетенных в длинную косу — уверенную такую лысину величиной в ладонь.

Моду на длинные волосы, заплетенные в косы, ввел прадед нынешнего императора, в зависимости от замысловатости плетения и количества кос, можно было понять статус мужчины и его положение в обществе. Жесткая иерархия версус одаренных не подразумевала вольности в прическе, от того с волосами те носились, как квочка с яйцом, холя и лелея шевелюру. И хотя всеобщая истерия порой принимала абсурдный характер, свернуть с наезженной колеи порой сложнее, чем отправиться по новой дороге.

Трейнеру Ри больше подошла бы лысина. На всю голову. Мужественный профиль, тяжелая челюсть, подтянутая, ладная фигура, которую не мог скрыть даже магистерский балахон, и такое недоразумение на голове, словно во имя установки нового портала проредили дремучий лес, оставляя на густой поросли бесславную проплешину.

— Я бы хотел предложить вам место на своей кафедре, — удивил меня трейнер. — Подумайте над этим, не торопитесь. У вас впереди еще два года учёбы, как знать, быть может ваш версус проявит снисходительность и разрешит совершенствоваться в МатПо.

Не знаю, каким чудом я удержалась. Скорее всего сказалось общая заторможенность невыспавшегося организма, поскольку, мысленно разжав кулаки и поскрипев зубами я вежливо поблагодарила и клятвенно пообещала подумать.

Да щаааз.

Держи карман шире. После таких заявлений я быстрее ударюсь в поэзию времен Золотого расцвета Империи или языки дрыстонской группы, с особым уклоном в амслен[36] нежели в нежно любимую мною МВП. Сексистские замашки неуместны в науке, одно из основополагающих открытий, позволяющее сейчас портальным вышкам бесперебойно функционировать сделала группа женщин-ученных.

Механизированный омнибус, работающий при любых температурах, мшистую вакцину, синтезированную в последствии в универсальное противоядие, двигатель для аэростата, позволяющий не только подниматься на высоту, но и следовать определенным маршрутом, да шариковую ручку в конце концов изобрели женщины. Но до сих пор, всё это воспринималось некой блажью, женщин учёных не награждали, а их заслуги не признавали…

Бесталанные мужчины, способные лишь на гнусное воровство, присваивали себе их заслуги, и я буду конченной идиоткой если, размахивая флагом ломанусь на кафедру к одному из них. Мирн Гостар не удержался. Опубликовал под своим именем несколько доказанных мною от нечего делать теорем, но поделился гонораром, склоняя то к сотрудничеству, то к браку, то к контракту, обещая еще больше плюшек от совместных открытий. Мне достаточно было один раз пожаловаться отцу, и Гостар отвалился, как перепившая крови пиявка.

— Что ему нужно было? — спросила Габи, поджидающая меня у окна напротив аудитории. Рядом стояли еще две пойс, живо беседующие о нарядах и причёсках. Я дернула плечом не желая вдаваться в подробности, и подруга сменила тему: — Это Мелисса Акерман и Сандра Кроуфо, — по очереди представила мне своих знакомых Габриэль. Похожие не внешне, но жестами и интонациями, девушки вежливо поздоровались, продолжив с того, на чём остановились. — Мелли и Сани мои подруги. Наши родители дружат и нам приходилось расти вместе.

— Да, да, — хохотнула Мелисса, — хочешь не хочешь…

— Повинность, а не общение. — Поддержала её Сандра. — Но слава Небу мы переросли подростковый максимализм и смогли найти массу точек соприкосновения.

— Девочки пригласили нас к себе в комнату отметить… — начала было Габи.

— Всего неделя, — заговорщицки шептала грудастая шатенка. Её смугла кожа великолепно оттеняла бирюзовые глаза под веером смоляных, красиво изогнутых ресниц, и небольшие кораллового цвета губки, — а и я, и Мелли уже заключили контракты.

— Наши семьи будут довольны…

Поблагодарив за приглашение и пообещав прийти, мы отправились в столовую. Желудок предательски урчал, возмущаясь отсутствию завтрака, но едва я, наполнив поднос едой присела за столом аппетит, совершив обратное сально, покинул меня, как не бывало. Напротив меня расположилась компания версов, возглавляли которых Тео и Даггер (Вардока видно не было), первый прожигал дырку во мне, второй в Габи.

Неосознанно, он зеркалил мою позу и выражение лица, смущая меня сверх меры. Нахлынувшие воспоминания о твердой выпуклости, упертой в бедро, о силе его желания, которую не пришлось доказывать, о сводящих с ума ласках, заставивших меня хотеть большего, о влаге меж бедер, как напоминание о произошедшем, сдвинули мысли в непристойное русло. В паху сладко заныло и я сдвинула ноги, прогоняя ощущение желанной тяжести.

Тео заметил моё движение и хищно улыбнулся, растягивая пухлые губы практически в волчьем оскале. Его пальцы по одной, отщипывали розовые виноградинки от грозди и медленно погружали прозрачные ягодки в рот. Во рту сразу стало сладко и влажно. Я отвернулась, но не в силах совладать с собой вновь подняла взгляд.

Между парней, растекаясь липкой карамелью, сидела сестра, очаровательно вещая нечто смешное и, уверенна, познавательное. То и дело она касалась Теомира рукой или бедром, будто невзначай, демонстрируя довольно фривольный вырез форменной сорочки и небольшие торчащие соски под бледным кружевом белья.

Тео внимательно слушал и иногда кивал, не реагируя на тактильность. Бекс только из штанов не выпрыгивала, силясь привлечь внимание брюнета, а я вяло ковыряла тушенное мясо, не в силах пропихнуть ни кусочка и надеялась на то, что связавшие себя контрактом девицы будут щедры на закуску.

Ограничившись стаканом воды, я пошла проведать Лею с трудом терпя меж лопаток скребущийся взгляд.

Я договорилась забирать арайю раз в день на пару часов и кроша в руках пачку с вяленным мясом, теперь бежала по длинной петле полигона, наматывая положенные десять километров. Лея всё еще дулась, хотя значительно в меньшей степени, но надеюсь ежедневный выгул и взятка отборным мясом, и она смягчится окончательно. Словно престарелая тётушка, поймавшая племянника на краже фамильной броши, спускать пренебрежение за так мне никто не собирался.

А еще на одном из ксоло соседней псарни она смогла учуять знакомый аромат арбалетчика. Это точно был не хозяин псины, слишком тонким был аромат, но кто-то приближенный, возможно будущая пойс. Лея обещала выяснить, нужно было лишь подождать, но терпение давалось мне не просто.

— Ты как раз вовремя, — широко распахнула дверь Мелли, приглашая в такую же гостиную как наша. — Сани забрала заказ из кондитерской, и честно говоря, мы тебя не дождались и одну коробку уже съели.

На укрытом белоснежной скатертью столе стояла большая пирожница. Я как будто попала в музей миниатюр, потому что и эклеры с белым шоколадом и фисташками, и голубичные маффины, и шоколадное парфе с миндальной крошкой, и вишневые слойки с красным сахаром, и даже марципановые уточки с клюквой, мои любимые, кстати, были такими крошечными, буквально на один укус.

Довольная, раскрасневшаяся Габи раскладывала пасьянс, хохоча и тыкая наманикюренным пальчиком в дурака, который ну никак не мог оказаться в гадальной колоде. Девчонки даже не пытались узнать определились ли мы, искренне радуясь друг за друга и искренне пологая, что уж коли выбор будет сделан и мы захотим поделиться — поделимся.

Гостеприимно мне налили чай, забелили его молоком и подали, со всей помпой чайных церемоний. Глаза разбегались. Сделав глоток потрясающего сбора, я прикрыла глаза, наслаждаясь тонкими нотами шиповника и цедры, перекатывая на языке коричное послевкусие. Я потянулась к уточке, которая держала в клювике засахаренную кислятинку и уже почти откусила пернатой голову, когда услышала стук, звон и хрип.

Габриэль, выпучив глаза, держалась за горло не в силах сделать вздох. Скрюченные спазмом пальцы царапали кожу, губы посинели…

Девчонкам было еще хуже. Одна из них билась в конвульсиях на полу, задевая головой ножку стола, а вторая замерла. Под её белокурой головкой растекалась темно-багровая лужа.

Глава 19

Да что ж за день-то такой? Никак пожрать не могу.

Я бросилась в свою комнату, лихорадочно потроша аптечку. Разобрать покупки я так и не удосужилась, плюхнув сверток с новоприобретенными лекарствами и теперь ругала себя за леность. Вот они — ледяные колбы с иглой-поршнем.

Хаш, хаш, хаш…всего две.

Я отпустила стену в сознании, вопя о помощи, и от волнения путаясь в ногах, помчалась обратно. Я колотила во все двери и кричала «помогите», а сама бежала дальше, сжимая хрупкое стекло в ладонях. Всё завертелось как в карусели.

Сначала я вколола противоядие Габи, с трудом нащупав вялые толчки пульса, а потом Мели, та лежала рядом, в луже рвоты, быть может это её и спасет. Розовая пена пузырилась на её почти чёрных губах, но грудь лихорадочно опадала, то ли в спазмах, то ли в конвульсивном дыхании.

Я осторожно потянулась к распростертой на полу Сани. Падая, девушка стащила со стола скатерть, укрыв себя словно кружевным саваном. Смятые шедевры кондитерского искусства, словно издевка над торжеством, таяли в чайных лужах, разбитая в острое крошево праздничная посуда мешала действовать быстрее.

Оглушающая тишина, окружающая вакуумом, вдруг сменилась нарастающим гулом растревоженного улья, отрывки фраз, крики…кто-то тряс меня, пытаясь добиться ответа, а я, загипнотизированная, все смотрела, как толчками, темная и густая, будто позднее вино отцовских виноградников, кровь, вытекает из глубокой раны в боку Сандры.

Много позднее, после бесконечных часов допросов, я сидела в лазарете, поглаживая влажную и липкую, будто кожу рептилии руку Габи. Под глазами её залегли тени, у рта глубокие, несвойственные молодости, складки, а бледно-серая кожа была покрыта влажной испариной. Сухие, потрескавшиеся губы, что-то шептали, я наклонилась, практически касаясь ухом кожи и вся обратилась в слух.

— Скажи…скажи ему…пожалуйста скажи…я согласна…

— Знаешь что, подруга, — вдруг рявкнула я, — вот выздоровеешь и сама скажешь на что ты там согласна. Поняла?

На последнем слове я понизила голос, не желая разбудить Мелиссу на соседней койке. Она совсем недавно забылась тяжелым сном, а перед тем её долго рвало, так что я мысленно ругала себя за несдержанность. Поменяв холодный компресс на её лбу, вновь уселась у кровати Габи, поймав глазами настенные часы. До первой пары около трех часов, но уснуть мне было не под силу.

В допросной меня так накачали энергетиками, что сейчас я с трудом удерживала себя на одном месте, накопившаяся сила рвалась на выход.

Сандра до сих пор боролась за свою жизнь. Помимо отравления, с которым можно было справиться, пусть и не без последствий, острый осколок разбитого блюда пропорол её бок, скорее всего когда та билась в конвульсиях, чудом не задев ничего важного, но добавив к анамнезу отвратно регенерирующую глубокую рану.

Отравитель постарался на славу: яд был везде. И сухих листьях отвара, и в пирожных, и даже в кусочках колотого красного сахара, ну чтобы наверняка.

Редкий и очень дорогой. Да вот только кого именно несостоявшийся убийца пытался отравить или его целью были сразу четыре пойс, предстоит выяснить следствию, а пока мне наказали держать рот на замке и не сыпать во все стороны подробностями.

— Не знаю, — в тысячный раз я твердила дознавателю, — девочки пригласили нас отметить заключенный договор. Понятия не имею, чьими избранницами они стали, но думаю для вас не составит большого труда это выяснить, — преданно заглядывала я в глаза следователю, но в голову не пускала. В самом начале тот деликатно пытался проникнуть в мой разум, но сейчас уже ломился подобно стенобитному тарану, и злился тем больше, чем хуже у него получалось.

— Нет, я гуляла со своей ксоло. Да, у меня есть ксоло. Нет, я сама синтезировала универсальное противоядие, еще на Осте. Да, у меня есть лицензия, вы можете заглянуть в реестр медассоциации. Нет, не на яды, а на добычу и синтез красного ягеля. — Вопросы не заканчивались. Одни и те же, слова меняли своё положение и интонацию, но не смысл. Следователь так хотел поймать меня на лжи, что путал меня и путался сам.

— Достаточно, — отрезал ректор, когда следак зашел на очередной вираж. — Мирна Самерхольт уже ответила на ваши вопросы, уж коли у вас появятся новые, ответит и на них, но не сегодня.

Пары прошли как в тумане. Откат от адреналинового энергетика накрыл меня после обеда и мне приходилось предпринимать по истине титанические усилия, чтобы держать глаза открытыми и не ухнуть лицом в парту. Я была и здесь и в больничном крыле одновременно, и когда наконец-то пытки знаниями закончились, поднялась в свои покои, мечтая лишь о душе, (не о ванной, боюсь засну прям там) и сне.

Я почувствовала его еще до того, как вошла в свою спальню:

— Хочешь остаться незамеченным — смени одеколон, Тео.

* * *

— Я им не пользуюсь, — хрипло ответил мне верс, закидывая руки за голову.

Мощное, гибкое тело во всю немалую длину вытянулось на моей кровати. Нет, ну чем ему диван не угодил то? Но как только я вошла Теомир решительно встал и в два шага настиг меня, заключая в теплые, крепкие объятия. Даже из вредности я не стала противиться его близости, а приняла такую нужную мне поддержку, растворяясь на несколько томительных мгновений, отпуская контроль.

— Я так перепугался, — шептал он мне в волосы, опаляя мятным дыханием. — Хорошо, что ты ничего не успела попробовать.

Его сердце гулко бýхало, ударяясь в грудную клетку. Тео прижал меня к себе так крепко, что я едва могла вздохнуть и всё же было демонски хорошо. Прислушиваясь к его пульсу, я расслаблялась, словно под гипнозом, бум-бум, бум-бум, бум-бум. Я зевнула до хруста и слез из глаз, слабея коленями, и покачнулась.

Теомир подхватил меня на руки, укладывая на кровать. Двое суток без сна, давали о себе знать, а мощный откат от адреналина гарантировал, что я отрублюсь как минимум на сутки. Какие-то слова Тео царапнули уплывающее сознание, и я было вскинулась на подушках, но…отключилась, проваливаясь в липкий омут тяжелых сновидений.

Теплые губы на виске — последнее, что я запомнила, теряя сознание, и хриплый шёпот, щекочущий волосы у щеки.

— А я попробовала, — вскрикнула я, просыпаясь. — Я же сделала глоток от…ва…ра.

Комната встретила меня тишиной.

запахнутые гардины скрывали от меня небо, но по моим внутренним часам была глубокая ночь и я вновь попыталась уснуть, ерзая на подушках. Неуловимо, те пахли вереском и хвоей, и я зарылась в них поглубже, вдыхая тонкий аромат мыла и кожи Тео. Его самого в моих покоях не было, хотя характерно примятая постель рядом выдавала его вольность.

Заснуть так и не удалось, покрутившись, я со стоном спустила ноги с кровати, зарываясь босыми пальцами в кудрявую овчину ковра.

В смысле босыми.

— Вот же…ааааа, плевать.

Хотелось бы мне разозлиться на нахала верса за то, что раздел меня без моего на то согласия, но не смогла: на прикроватной тумбе, обернутый в промасленный пергамент, меня дожидался (ммммм, демоны побери, не только к мужскому сердцу лежит путь чрез желудок) сложносочиненный сандвич с беконом, яйцом, горчицей, солёными огурчиками, крупными кольцами красного лука и бутылка клюквенного морса. Я набросилась на взятку, (или извинение, смотря с какой стороны посмотреть) оставив лишь хлебные крошки, вымазанные острым соусом и круглую лужицу — отпечаток от запотевшей бутыли.

Интересно, почему на меня не подействовал яд?

Дело тут точно не в количестве…

Мне даже слегка не поплохело, не было спазмов или головокружения, лишь усталость от бесконечных разговоров и отсутствия сна. Единственным органическим соединением, на которое в моем организме выработался иммунитет — яд молодой арайи, спасибо Лее, и знали об этом единицы.

Обычно симбиоз ксоло и версус происходит, когда первые уже прошли ядовитый период. У ксоло псов он длится всего пару месяцев, да и яд их предельно разбавлен бесконечными межвидовыми селекциями — не хищник, в отличие от арайи, а так, ручная финтифлюшка. Здесь же, судя по реакции организма и побочным реакциям даже после огромной дозы противоядия был использован яд однозначно молодой самки, практически щена — именно тогда концентрация токсичных веществ просто огромна.

Помимо ядовитых желез, (верхние клыки псины по строению похожи на змеиные) яд содержится в слюне, в меньшей концентрации, и всё же. Даже когда стая псовых напала на ребят во время каникул на Осте они рисковали куда как меньше, чем мы на чаепитии: яд проник в их кровь через слюну. Здесь же кто-то изъял саму железу, чтобы добыть токсичную отраву в таком объеме и в такой концентрации.

Хаш.

А я всё думала, какого демона меня так долго маринуют в допросной, заставляя путаться в собственных показаниях…

Хотят повесить всё на меня, ну чтож, удачи.

Я успела освежиться и привести себя в порядок, пробежать положенную десятку с обеспокоенной происходящим Леей и позавтракать в пустой столовой (еще было слишком рано) когда за мной вновь пришли. Я кивнула лейтенанту, допивая облепиховый морс и пошла за ним, сталкиваясь на выходе с троицей.

Тео достаточно было одного взгляда, брошенного на нашивки моего сопровождающего, чтобы понять, что тороплюсь я не на пары. Уголок рта его дернулся, выдавая тревогу, что-то быстро шепнув остальным, он догнал нас уже на лестнице требуя ответа обо мне у лейтенанта.

— Мирна Самерхольд не арестованы, как вы успели заметить, мирн, — спокойно ответил тот, выдерживая полыхающий гневом взгляд Теомира. Уверена, в своей жизни, тот встречал взоры и похлеще. — Просто у полковника возникла еще пара вопросов…честь имею.

Мы долго плутали незнакомыми коридорами, все больше погружаясь в административную часть Академии. Интересно, меня обратно проводят или бросят, разбираться с трудностями саму, словно слепого кутенка мать-кукушка. Хи. Оптимистка. Скажи спасибо, если сразу после допроса тебя не отправят в тюрьму, а уж дорогу назад найдешь, никуда не денешься.

Допрашивающий меня вчера мужчина был в свежей сорочке, да и сам он был словно огурчик.

Малосольный.

Горящим, предвкушающим взором он внимал тому, как я усаживаюсь на стул и складываю пред собой руки в силовых наручниках-фиксаторах. При желании я бы могла разомкнуть эти невесомые линии, но подобная поза принята устрашать, пугая возможным будущим, к тому же была ужасно неудобной.

Мне сразу захотелось почесать нос и поправить высокий хвост, предательски съезжающий на затылок, косу я с утра не заплетала, после душа волосы были всё еще влажными, и так высохли бы быстрее.

— Вы догадываетесь, почему я снова вас вызвал, мирна? — перекладывая листки, изображая кипучую деятельность, спросил следак.

— Да, — ответила я. Китель смутился. Судя по всему, он ожидал, что я начну отпираться, или быть может возмущаться, как скорее всего и повела бы себя одна из благородных пойс моего факультета. Да вот только за моей спиной не было решительно никаких финансовых сил или вековых родовых связей, контрактных договоренностей или всесильных покровителей, а значит выкручиваться придется самой. И врать человеку, главной задачей которого является поймать меня на лжи, по меньшей мере глупо. — Вы считаете, что это я пыталась убить девочек.

— Вот именно мирна, вот именно. И одно убийство всё же вам удалось. Сандра Кроуфо скончалась час назад не приходя в сознание.

Глава 20

Дружба — это верность до конца.

Я дернулась, словно следователь залепил мне смачную пощечину.

Яркая, будто солнышко, улыбчивая и незлобливая Сандра…

Закрыв лицо ладонями, я смахнула злые слезы и выдохнув, убрала руки. Душу раздирали вина и сожаление. Сотни «почему» кружились в голове: почему не сделала больше противоядия? Почему вколола оставшееся Мелли, а не Сани? Почему пришла так поздно? Почему? Почему? Почему?

— Что, мирна, совесть мучает? — вдруг встрял следователь, прерывая мой поток самобичевания.

— Конечно мучает, мирн. — Следователь триумфально улыбнулся, упиваясь мнимой победой, и раздувшись в груди, как жаба, задрал острый подбородок параллельно полу, тонкие жучьи усики радостно трепетали в такт возбужденному дыханию. Уверена, в его голове сам Император наградил его Орденом за заслуги пред Отечеством, а генерал повысил сразу на три звания, еще бы раскрыть такое сложное дело. — Будь у меня три антидота я бы смогла спасти всех. — Кривая улыбка стекла с его лица, а расслабленные руки сжались в кулаки. Какой странный тип, вроде уже не лейтенант, а сдерживать эмоции так и не научился. — Я несколько далека от уголовного права, мирн, но на сколько мне известно, для преступления необходим мотив… Не поделитесь соображениями что мною двигало?

От чего-то я совсем не волновалась. Я будто наблюдала за собой со стороны: собранная, сосредоточенная, спокойная. На моём лице блуждала мягкая полуулыбка блаженной идиотки, плечи были расслаблены, дыхание было плавным, да даже пульс не сбился, и дурацкие инсинуации следователя скорее раздражали, нежели будили страх, на который тот очень рассчитывал.

— Буквально на днях мирна Кроуфо заключила выгодный контракт с наследником одного из приближенных к Императору родов…зависть или ревность, чем не мотив?

Мирн следователь, тут с закрытыми глазами ткни в любую сторону — попадешь в продолжателя влиятельного рода, да как бы в самого наследника Империи не попасть. — Я понизила голос и наклонившись, будто по секрету, шепнула: — Ходят слухи Их Императорское Высочество проходит обучение здесь же… Я не имею ни малейшего понятия с кем заключила контракт Санни, — я с трудом пропихнула сквозь зубы её имя, — но могу вас заверить, да и проверить это будет не сложно, с вашим то опытом и рвением, с её версус-одаренным я не знакома и дружбы не водила. Да я знать не знаю, кто он…кем он был, — исправилась я.

— Неужели погибшая не поделилась радостью, что на неё пал выбор самого сына Первого канцлера? — с сомненьем протянул тот.

— Нет, — отчеканила я. — На сколько позволяло мне судить наше мимолетное знакомство (вчера я неоднократно подчеркивала, как мало я знала бедняжку) она была не из болтливых. К тому же мы не были близки. В отличие от Габриэль в их компанию я попала по воле случая.

— Я проверю ваши показания, — что-то черканув в записях, продолжил следователь. — Ваша соседка пришла в себя, как и мирна Акерман… — И вновь с подозрением взглянул на меня, словно рассчитывая, что я тут под гнетом пронзительного взгляда изменю показания. — А пока у меня есть еще пара вопросов…

— От чего, многоуважаемая мирна, я не могу ознакомиться с результатами вашего ПОВ-теста?

Интересно какое касательство к расследованию покушения и убийству имеют результаты моего теста, подумалось мне, но сказала я совсем другое:

— Уверена, будь у вас законные основания, предписание судьи или ордер, от вас не стали бы таить столь личную информацию кадета.

Следователь скривился, осознавая мою правоту, но на чистом упрямстве продолжал и так и эдак муссировать эту тему, стараясь поймать меня на чем-то ведомом лишь его пытливому разуму. Разжать схватившие и уже слегка пожевавшие добычу челюсти дознаватель не хотел, судя по всему, он был из тех, кому в близости не отказывали, предпочитая раз отдаться, нежели годами объяснять, почему нет.

Громкие возгласы и возня за дверью привлекли моё внимание, и я, насколько позволяли наручники, откинулась на спинку стула, поворачивая голову к выходу.

— …неправомерно, — услышала я обрывок фразы, когда дверь отворилась. В допросную, как к себе домой вошёл седовласый, статный мужчина. Кивком он поприветствовал следователя и очень выразительно посмотрел на наручники, сковывающие мои запястья. — Это было столь необходимо?

Следователь замялся, бросил ненавидящий взгляд на мужчину и поднеся ключ к замку-фиксатору, разомкнул оковы.

— Неужто вас на столько испугала мирна Самерхольт? — саблезубо улыбнулся легат. Ну а кто, собственно, еще бы мог прервать допрос. — Мирна арестована? Ей предъявлены обвинения?

— Нет, — проскрежетал зубами следак. — И нет.

— Так какого рожна Борк, вы обращаетесь с ней, как с преступницей? — и уже мне. — Мирна, у вас есть возражения против моей кандидатуры — как вашего законного представителя?

В проеме двери замаячила знакомая фигура.

— Эм…нет. — В любом случае легат хоть и представляет мои интересы, лояльность его зависит от того, кто ему платит, а значит придется раскошелится мне.

— В таком случае, — тот демонстративно подал мне руку, и я с благодарностью приняла её. Ну и последний ржавый гвоздь, забитый в гроб почившего самодовольства дознавателя Борка. — Кстати, некоторое время назад пойс пришли в себя и полностью подтверждают показания мирны Самерхольт, поищи подозреваемого в другом месте, здесь тебе ловить точно нечего.

Мы вышли из допросной и едва за нами закрылась дверь в стену ударилось что-то тяжелое, разбиваясь на тяжелые осколки. А меня сжали в крепких объятиях, притянув к крепкому телу, но в этих объятиях не было страсти,лишь нежность и забота.

— Благодарю вас, Арно, — слегка кивнул легату Теомир. Они обменялись чисто мужскими, с толикой горчащего превосходства, взглядами и двинулись к выходу. Тео тащил меня на буксире, буквально волоча в кадетское крыло, а я решала, нравится ли мне роль беспомощной жертвы и поняла — нет. Не нравится.

— Мирн Арно, — остановила я легата, — я бы хотела здесь и сейчас уточнить пару моментов.

— Я весь внимание, — хитро улыбнулся легат, останавливаясь напротив. Тео тянул, но я вросла ногами в пол и не поддавалась.

— Вашим клиентом являюсь я или мирн? — Я кивнула на обреченно застывшего верса.

— Фактически, я представляю того, кто мне платит, — подтвердил мои догадки Арно.

— В таком случае теперь плачу вам я, и мне бы хотелось нанять вас без посредников, так сказать. — Мужчина поклонился, и протянув мне матовый прямоугольник визитки, свернул на одну из присыпанных кварцем дорожек парка. Адрес и часы работы легитимной конторы «Арно и сын» были выполнены в черно-белом на бледно-сером, просто и лаконично.

И уже брюнету:

— Тео…я благодарна…ты даже представить себе не можешь на сколько, — и повинуясь порыву потянулась к его губам, мимолетным касанием.

Горячие и сухие.

Со вкусом белого кофе и перца.

И я отступила.

Длинная прядь упала на лоб, и я в заботливом порыве аккуратно заправила её за ухо. Тео дрогнул и желваки заиграли на острых скулах.

— Ну что же ты делаешь, Эва? — выдохнул верс, на мгновенье замерев, и проиграв битву с самим собой, обрушил на меня нерастраченную страсть глубокого поцелуя.

Жесткие губы пленили мои, горячий язык сладко мазанул по краю, затем смелее. И еще. Проникая глубже.

Я застонала, впитывая нежданную ласку, а меня целовали, выпивая, опустошая. Его ладони крепко прижимали меня, опаляя нежданной лаской, а я растворялась в нем, словно льдинка в горячем чае. Голова кружилась, колени подгибались, и я застонала в его рот, обнимая, притягивая крепче, запуская, запутываясь пальцами в волосах.

* * *

Я так растворилась в поцелуе, что не заметила, что мы больше не одни.

Надо отдать Тео должное, он прикрыл меня от группы версов, отпускающих скабрёзные шуточки и дуэтом насвистывающих бульварную песенку фривольного содержания.

— Решил перепробовать всех? — узнала я голос. С самого возвращения Ор буравил меня ненавидящим взглядом и вел себя так вызывающе, словно вину на свой проигрыш он возлагал исключительно на меня. — Как закончишь — маякни, встану в очередь, надеюсь она не слишком длинная. Я нетерпеливый.

В своей занятости я упорно избегала слухов о том, что некоторые пойс дабы не остаться за бортом, пропускают чрез свою постель вереницу партнеров, силясь поймать того самого, на примитивнейшую из уловок — энергетическую совместимость. Уж коли «чудо произошло» от пойс версу не избавиться, потребность в близости будет только нарастать, причём обоюдно.

Но подобный способ считался грязной подлостью, нечестной игрой. Это как вынудить мужчину жениться, угрожая тюрьмой за мнимое изнасилование, и все же самые отчаявшиеся шли на этот шаг, наплевав на общественное порицание.

Я почувствовала, как под моими пальцами закаменели плечи Тео.

— Завтра на рассвете у мертвой ивы, Ор, — швырнул он в осклабившегося здоровяка брюнет. — Секунданты найдут тебя для уточнения деталей.

— Что? Да она же просто су…

— Заткнись, — шикнул на него дружок, — он в своём праве. Язык у тебя…

— Прости за это, — зашептал верс. Сжав пальцами мой подбородок, он попытался продолжить то, на чём нас прервали, но увы.

— Я пойду, — смахнула я его руку, — хочу проведать Габи.

— Провожу, — не спрашивал, утверждал он. Ну а я не стала перечить. Так мы и пошли, я впереди, Тео чуть погодя — сзади.

Глава 21

С какого возраста начинаешь просыпаться усталым?

Поразительно, как быстро разносятся слухи.

Ну сколько я шла в больничное крыло (прямо и не сворачивая, с молчаливым телохранителем за спиной, отгоняющим встречных желающих перекинуться парой слов одним суровым видом) минут десять от силы, но едва я вошла, Габриэль набросилась на меня, требуя подробностей дуэльного вызова. Вот кому следует составить карьеру дознавателя: пока мы не разобрали мельчайшие детали, Габи не отстала.

— Ор давно нарывается, — аккуратно ковыряя десертной ложечкой ванильный пудинг вещала Габриэль. Выглядела она стократ лучше вчерашней себя и на утопленницу смахивала всё меньше, радуя розовым румянцем и блеском изумрудных глаз. Кто бы мог подумать, что хорошая сплетня поднимет подруге настроение стократ выше, чем настои и декокты будущих медицинских светил обучающихся в Академии. — То, что Тео вызвал его первым позволяет Ору самому выбрать вид оружия…говорят он лучший в ближнем бою на оё кáта[37]. Эх жаль до завтра меня не выпустят, но ты же мне всё расскажешь?

— Не собираюсь идти, — отрезала я, — не люблю петушиные бои. — И предотвращая дальнейшие пытки пустилась в пространный и очень подробный рассказ о допросе. Подруга слушала, раскрыв рот и изумленно хлопая ресницами:

— О чём ты говоришь? — тряхнула спутанными волосами Габи. — Кто умер?

— Мне очень жаль, — понурила я голову, не в силах взглянуть в глаза подруге.

— Да жива она, — сочувственно сжала мне руку подруга. — Я к ней сегодня заходила. Она, конечно, бледненькая, но вполне себе живая. О тебе спрашивала.

Мощным цунами, погребающим под удушливой волной всё живое, на меня обрушилось облегчение. Жива…Слава Небу.

И лишь только затем я осознала, как меня развел дознаватель, в надежде блестящим блефом вырвать признание. Несколько мгновений я прислушивалась к своим ощущениям пытаясь понять злюсь я или нет, но переполняющее меня счастье затмило всё.

Только теперь я поняла на сколько сильно меня мучило чувство вины, ведь когда я колола антидот — выбрала Мелли просто потому, что та лежала рядом с Габриэль (по поводу тог, что первой я уколола подругу угрызений не было в принципе). Расчетливый, осознанный выбор я не делала, повинуясь сиюминутному порыву и в некоторой степени удобству, но то, что пойс умерла, а отравитель добился своего просто выбивало меня из колеи.

Нет, я бы не рефлексировала по этому поводу всю жизнь, посыпая голову пеплом: виноват однозначно был отравитель, но то, что этот эпизод оставил бы в моей жизни болезненный след — неоспоримый факт.

Не удержавшись, я заглянула к Санни, (охранник на входе пропустил меня без лишних разговоров, лишь уточнив моё имя) та умиротворенно спала, накаченная лекарствами, но вдруг распахнула глаза, силясь сосредоточится на потревожившей её фигуре.

— Подожди, — шепнула она и зашарила рукой по тумбе. Через мгновение девушка водрузила на нос очки в тонкой позолоченной оправе и широко улыбнулась. — Так-то я в линзах хожу, — оправдываясь, подтянула одеяло Сандра, — но пока лекарь запретил. Эва…спасибо тебе.

— За что? — изумилась я.

— За то, что спасла. И меня, и Мелли, и Габи.

— Но мне же…я же… — никак не могла подобрать слова, чтобы сказать про противоядие.

— Да знаю я, — махнула она рукой. — Не в этом дело. Если бы ты замешкалась, если бы растерялась, если бы не позвала на помощь…так что спасибо тебе.

Я смутилась. И не придумала ничего лучше, чем сказать:

— Говорят тебе удалили желчный пузырь? — острый осколок распорол не только мягкие ткани.

— О да, я буду скучать, — захихикала она. И, подхватив её веселье, я тоже рассмеялась.

Распрощавшись с Сандрой, я покинула больничное крыло и направилась в столовую. По ощущениям мой желудок напоминал чёрную дыру и кажется принялся переваривать самое себя, с аппетитом и причмокивая. Вспомнить, когда я последний раз была сыта мне так и не удалось, поэтому на раздаче я проявила не свойственную мне несдержанность, нагребая на поднос всё, что имело хоть сколько-нибудь презентабельный вид.

Только когда я дважды сходила за добавкой и заполировала три стейка средней прожарки смачным кусом яблочного пая и шариком ванильного мороженого, нервное напряжение меня наконец-то отпустило. Я проведала Лею и пообещала исправиться завтра, ну а сейчас сладкая сытость потянула за собой слабость, плавно перетёкшую в непреодолимую сонливость.

С трудом волоча ноги я добралась до своих покоев безостановочно зевая и представляя, как ухну в теплую, чистую, а главное свою постельку. Мне хотелось принять пенную ванну с лавандовым маслом, обмазаться с ног до головы увлажняющим кремом, надеть любимую шёлковую пижамку и залечь часов эдак на двадцать, как раз к первой паре успею.

Сил моих хватило лишь на то, чтобы набрать ванну и добавить в неё колпачок любимого пенного масла. Я так и задремала сидя на мраморном бортике и очнулась лишь когда горячая вода перевалила чрез преграду и потекла на пол. Плюнув на долгие омовения, я заплела косу послабее и поплескав водой в лицо отправилась в кровать.

— Хаш. Варррррдддд, — споткнулась я, привычно вставая в оборонительную позу. — Чем обязана.

— Тео отправил. Я тут…

Падая на кровать, я плюхнулась лицом на подвернувшуюся подушку, чувствуя, как тяжелеют веки. С большим трудом я открыла глаза, когда кто-то укрыл меня покрывалом.

— Вардок, — пробормотала я, вновь опуская налитые свинцом веки и покрепче обхватила руками подушку, — я очень устала и посплю. Если будешь пользоваться ситуацией, прошу — не буди меня.

И тут же уснула, так и не узнав, как друг Тео отреагировал на мою плоскую шутку.

* * *

Я приоткрыла один глаз, дабы сверится с часами.

Еще и семи нет.

Слава Небу сегодня ко второй паре и у меня есть еще часа два, или даже три, но от чего-то не спалось. Я повертелась, комкая одеяло, и застонав, села.

— Странно, — повела я носом, почище Леи, и поймав дивный аромат свежей выпечки, смешанный с кофе, мысленно застонала. — Вот принесла же нелегкая.

Никогда не понимала выражение про «путь к сердцу мужчины, что лежит чрез желудок», всегда думала, что через печень срезать проще, но доносящиеся из гостиной ароматы свежей выпечки, вызвавшие обильное слюноотделение, заставили меня крепко задуматься об непостижимой мудрости этого изречения.

За столом буквально заваленным вкусняшками, чинно, словно кумушки из чайного салона по средам, восседали версы. Вардок и Даггер кромсали гигантский киш[38] с копченным беконом и запеченными в яйце овощами, а Теомир, намазав круассан творожным сыром, со смаком наваливал сверху прозрачные ломтики красной рыбы и одновременно тонкие кружочки подсоленного огурчика…

— Как дуэль? — спросила я и наклонившись к шикарному бутерброду, откусила, клацнув зубами совсем рядом с пальцами опешившего от моей наглости Тео. Блаженно застонав, я уселась рядом и не спеша налила парящий дымком отвар со смородиновым листом.

Ели мы молча, каждый думая о своём. Я вот на пример, умилялась нежданной заботе. И хотя вопрос мой так и повис в воздухе, требовать ответ на него я не собиралась, в конце концов, доброжелателей, стремящихся поделиться деталями утреннего идиотизма, найдется масса.

Еще неделю Академию лихорадило, а сомнительный подвиг обрастал немыслимыми подробностями, слишком давно весус не вступался за пойс. Потребительское отношение на столько вошло в привычку (по правде говоря, некоторые девицы моего факультета другого отношения не заслуживали, но зачем же всех под одну гребенку) что достойное поведение воспринималось как нонсенс. Мне не нужна была защита, а уж мнение такого как Ор для меня никогда не было приоритетным, но было приятно, демоны побери.

По правилам дуэлей мужчины обязаны блистать голым торсом, (так зрелищнее, хотя по идее — дуэль рандеву для двоих) а бой ведется до первой крови, но Ор решил смухлевать и защитить себя, облачившись в сьют. Это не то, чтобы было строго запрещено, и в кодексе его наличие не возбранялось, но было это как-то…не спортивно.

Говорили, что Тео не просто победил противника в честной дуэли, он еще и унизил того, располосовав тонким лезвием каждый сантиметр защитного сьюта, нашинковав Ора как кочан капусты.

А пока я просто наслаждалась неспешным завтраком в приятной компании, прекрасно осознавая, что приперлись они сюда не для того, чтобы меня накормить, и ждала, пока кто-нибудь из них наконец-то разродится. Первым не выдержал Даггер:

— Нам очень не нравится то, что постоянно происходит вокруг вас, Эва.

— Можно подумать я в восторге. — Забросила в рот крошечную маслину. — Следователь выдвинул версию, что мы сопутствующий ущерб, а покушались в этот раз на Сандру. Говорят, она заключила выгодный контракт с сыном Первого канцлера, — отчего люди любят лгать сами себе? Я не верила в то, что говорила, и всё же продолжала обманываться. Попытка, хоть и неудачная в Забытой бухте, ядовитое чаепитие…это не могло быть простым совпадением.

И целью явно была Габриэль.

Глава 22

В этой жизни побеждают не умные, а хитрые.

Три скептических взгляда пришпилили меня, будто бабочку булавки.

А мне хотелось и смеяться, и плакать одновременно. Вот как мне удается на ровном месте вляпываться по самое не балуй, причем постоянно?

После покушения на пляже я, грешным делом, превознесла свою значимость, решив, что целью убийцы является моя блестящая личность. И от чего-то мотив, как главное основание для происходящего волновал меня мало. Затем отравление, и вот тут-то мне было над чем подумать, делая вид, что внимаю нудной болтовне следователя.

Я несмотря на все свои достоинства, теперь прекрасно понимала — вряд ли кому-то помешала нелюбимая дочь хлопкового магната. И хотя в детстве Ребекку похищали, требуя немалый выкуп (отец заплатил его наемникам, которые нашли его дочь и очень показательно разобрались с похитителями, дабы другим неповадно было), я продолжила тренировки в Узком, добираясь до Красного тигра общественным транспортом, а не в мобиле с водителем, как Бекс.

Моя ценность как пойс так же была крайне сомнительной — выбор я делать не планировала, контракт заключать не собиралась, дружбу с сильными мира сего не водила (не считая троицы предо мной) и, хотя мне невероятно нравился Теомир в роли узаконенной наложницы я себя не видела категорически. К тому же на факультет я попала по воле случая, и о моем появлении здесь стало известно в самый последний момент.

А первое покушение, невольным участником коего я стала, случилось буквально на второй день, даже очень оперативный наемник не смог бы проследить мой путь — ведь известно заранее о нем не было. Другое дело Габриэль. Вот кто был как на ладони.

Вот у кого была давняя договоренность, о которой пусть и было известному узкому кругу, судя по всему круг этот был не так уж и узок.

— Ты же сама себе не веришь, — хмыкнул Тео, прерывая мои размышления. — К тому же мы обладаем, ну скажем так, достоверной инсайдерской информацией и сын Первого канцлера, это не тот жених, ради которого стоит убивать конкуренток, расчищая себе путь. Не так давно он впал в немилость, Император лишил его всех регалий и в ближайшее время он сдаст полномочия, хотя Биртона эти пертурбации не коснулись.

И вдруг меня осенило. Удивительно, на сколько благотворно конкретно на мой мыслительный процесс влияет длительный сон. Все эти дни в голове был хаос, времени просто сесть и подумать не хватало категорически, и сейчас меня буквально накрыло осознанием собственной тупости. Подсказки, словно ориентиры-маячки были разбросаны вокруг:

— Извини Тео, не тянешь ты на наследника престола. Вардок пожалуй…нет, Даггер — ты. Но Габриэль не знает, так?

— О чем ты? — Вард.

— Не придумывай. — Тео.

— Нет. — Даг.

— Ты понимаешь какой опасности ты её подвергаешь? — разозлилась я. — Простите Ваше Высочество, Вы понимаете? Да влиять на тебя много проще, через твою пойс и Габи с её свободолюбивыми взглядами однозначно не придется ко двору, она же…

— Не торопись судить, — рубанул ребром ладони Даггер (мне понадобится время, чтобы научиться называть его Его Высочеством), — я и сам узнал о том, что Император мой отец совсем недавно.

— Ээээээ… -

Даггертон Атрекс Поулиш рос в самой обычной семье, если герцогский род можно назвать среднестатистическим. Он не был первым наследником, поэтому хоть и получил соответствующее воспитание, а серебряную погремушку в итоге заменили на платиновую ложку, о том, что он первенец Императора не знал.

Первая супруга императора Кассиуса погибла во время террористической атаки на дворец немногим больше четверти века назад, помимо нее погибли и двое его сыновей, но самое поразительное то, что спустя всего пару месяцев Правитель женился вновь и в положенный срок обзавелся наследником.4e2ec8

Принимая беспрецедентные меры безопасности, Император растил сына, и тот взрослел чрезмерно залюбленный и оберегаемый, словно укутанная в шелк антикварная статуэтка, которую изредка достают даже не для того, чтобы похвалиться пред друзьями, а только во имя собственного любования.

Его скрывали, опасаясь новых покушений и всё же тот умудрялся мелькать благородным профилем на страницах светской прессы, участвовать в соревнованиях и даже праздновать с небывалым размахом дни рождения. И свой. И «отца».

А на самом деле он рос вдали от роскоши Императорского дворца…и познакомился со своим отцом лишь пред поступлением в Академию Версус.

— Для меня это стало огромным потрясением, как ты понимаешь, — вещал Даг, неотрывно пялясь в одну точку, куда-то между блюдцем с дольками лимона и чайником. — Тогда же Император принудил разорвать меня контракт с Изи и выбрать Габриэль. По его данным она больше мне подходила. Ну а я…я всегда был к ней неравнодушен…и надеялся, что быть может она…

— Круг подозреваемых значительно сузился, Ваше Высочество.

— Даггер.

— Даггер. — Согласилась я. — Не так много людей в курсе, что именно ты первый наследник, ведь так? Нам нужно выяснить какая из четырех арбалетчиц замешана…быть может она что-то знает? — Оставлять на откуп парням эту историю я не собиралась.

— Тут я смогу помочь, — встрял Вардок и хищно улыбнулся…

* * *

— Тут я смогу помочь, — встрял Вардок и хищно улыбнулся, — не все пойс такие принципиальные…

Я мысленно поморщилась от столь неприкрытого самолюбования.

Вот же павлин.

Но хорош. Ох, как же хорош.

Я в упор взглянула на блондина — на фоне двух своих друзей он как-то терялся, не выпячиваясь и оставаясь в тени, но сейчас мне было понятно отчего девицы не устояли.

Высокий, всего лишь на пару сантиметров ниже Тео, но шире в плечах, да и вообще как-то шире и мощнее. Даже на фоне остальных кадетов, его крепкая мужская фактура, с твердыми пластинами груди и плоским животом, мускулистыми бедрами и длинными, сильными ногами производила неизгладимое впечатление и позволяла ощущать себя защищенной. Тот, кто создал тренировочный сьют явно играл в его команде.

Белые, с холодным оттенком дамасской стали волосы были собраны в толстую, замысловатую косу, слегка раскосые глаза цвета сочного мха, крупная, квадратная челюсть, прямой нос и полные губы, что придавали обманчивую мягкость его лицу, соединялись в удивительной гармонии, и поймав лишь раз законченный образ, хотелось смотреть на него не отрываясь.

Я моргнула, отгоняя наваждение. Красавец. И на первый, и на второй, и даже на третий взгляд, но на мой вкус — слишком слащавый. Захотелось водичкой запить.

А тем временем, Вар, ничуть не смущаясь, предложил проведать мою ксоло, и дать, так сказать, нюхнуть той опытные образцы. Как именно он добывал опытные образцы уточнять я не стала — меньше знаешь, лучше спишь.

Лея встретила нас благосклонно, что не удивительно, ведь парням удалось урвать огромный кус дичи на кухне, кажется это была оленина, и быстро указав на шелково-кружевную штучку под номером три, довольная псина занялась подношением, гневно порыкивая на претендующих на её мясцо соседей по клети.

Немедля парни бросились на поиски пойс, оставившей свой запах и на эротичной вещичке, и на арбалетном болте, но та, как в воду канула.

Её соседка, та самая хамка, что пыталась протаранить меня на глазах у всей Академии, хищно щерила мелкие, белые зубки, купаясь во внимании ребят, и тянула время.

— Она ночевала не здесь, — мурлыкала та, обводя тонким пальчиком бицепс Вардока. — Думала она к тебе пошла.

— Не ко мне, — растянул губы блондин в улыбке рептилии, только очень ограниченный человек принял бы этот оскал за доброжелательную мину.

— Ах, не постоянная какая. Я вот совсем-совсем не такая, — щебетала девица, а мне хотелось хорошенечко тряхнуть её, ведь знала шельма, где подружка.

До пар оставалось всего ничего и опаздывать я не собиралась, итак пропустила два дня, которые еще отрабатывать придется, благо лекции в основном были вступительные, поэтому махнув рукой соблазнителю я ретировалось. Быть может мой своевременный отход поможет развязать язык соседке нужной нам пойс.

Уроки затянули, и, хотя мне ужасно не хватало Габи я с огромным удовольствием внимала преподавателям, погружаясь в мир новых знаний. Несколько пойс посматривали на меня с осторожным презрением, и я их запомнила, сделав зарубки в памяти, остальные же были приветливы и благожелательны, интересовались здоровьем девчонок, прохлаждающихся в лазарете, и искренне сочувствовали. Одна даже поблагодарила, восхищаясь моим своевременным появлением и правильной последовательностью действий. Слухами это происшествие обросло как снежный ком, скатившийся с горы к его подножью, и меня буквально причислили к лику спасителей, хотя я стоически молчала и от благодарностей только отмахивалась.

— Надеюсь завтра их отпустят, — вздыхала Ирэнѐ. Она была из той же семьи, что и Сани, хотя и в таком дальнем родстве, что считай просто шапочные знакомые. — Осенний бал — событие года и возможность для пойс показать себя во всей красе.

Целый день парни пытались поймать неуловимую девицу, натыкаясь лишь на «она вроде была где-то здесь» и «кажется я её только что видела», на пары она так и не появилась, да и вечером чуда не произошло.

Кармина Транис покинула Академию и скрылась в неизвестном направлении.

Глава 23

Если сомневаетесь, надевайте красное.

Вечером я решила наверстать.

Мой изнеженный постоянными тренировками организм был в шоке от двухдневной передышки даже несмотря на то, что пауза эта была вынужденной. Накопившийся избыток энергии требовал немедленного выхода, поэтому сразу после позднего обеда я цапнула изнывающую от безделья Лею и отправилась на побережье.

Я ужасно соскучилась вот по таким ни к чему не обязывающим прогулкам, позволяющим отключить все мысли и эмоции. Я не видела, как версы общаются со своими псами, да и ни к чему мне это, я не одарённая, а Лея не ксоло, но мы обе были демонски довольны, когда нам удавалось украсть немного беззаботного времени у рутины и долга.

Арайя бежала молча, лишь делилась общими впечатлениями от увиденного: багрового, словно капли крови на снегу, заката, белоснежного, подсвеченного колотым перламутром пляжного наста, крикливыми, делящими щедрую добычу, черно-белыми птицами…романтичная у меня собака, с тонкой душевной организацией.

После этой моей мысленной ремарки Лея презрительно вскинулась, покапала задними лапами колкий песок в мою сторону, щедро сдобрив его уничижением и презрением к моей приземленной натуре и бодро помчалась к чайкам, на ходу клацая зубами от предвкушения. Рыба-добыча оказалась с душком, а птицы быстрыми и изворотливыми, но она особо не расстроилась, и потрусила дальше, в поисках очередных приключений.

Романтичная авантюристка.

Когда там у неё течка?

Несколько километров по жемчужной крошке, два долгих заплыва и тренировка с сай до изнеможения впитали излишек пульсирующей живительным родником энергии, но не прочистили мозги. Едва переставляя ноги, я нехотя возвращалась в общежитие, но до сих пор не решила, как же мне быть.

Не так много в моей жизни по-настоящему близких людей, и пусть с момента нашего знакомства прошло всего ничего, я твердо придерживаюсь мнения, что количество зачастую не обозначает качество, Габи стала одной из них и врать ей мне ох как не хотелось. Я знала наверняка, что она уже в наших покоях, и вероятнее всего не ложится, ждет меня, но идти назад — нет, не боялась — опасалась.

Даггер первым открылся мне, а должен был ей, и теперь я на перепутье. Их отношения настолько сложные, что мои откровения могут прийтись «не ко двору», но и оставлять всё как есть у меня не было сил.

У лжи целая палитра оттенков — можно преувеличивать или лукавить, не договаривать и уходить от ответа, притворяться и фантазировать. Но в какой яркий фантик не оборачивай горькую конфету всё равно это — обман. Я решила так: спросит прямо — увиливать не буду, расскажу всё как есть, но сама эту тему поднимать не буду.

Я вернулась за пару минут до отбоя, мечтая принять душ и завалиться спать. Даже голод не стал бы помехой, благо посыпанные карамелью орешки-крендельки надежно припрятанные на такой вот случай, были распиханы по всей комнате. И я уже предвкушала, как соленая сладость хрустит и лопается на языке, когда поймала себя на странном ощущении — отчетливого, ненавидящего взгляда в спину.

Меж лопаток скребло так сильно, что мне, будто медведю-шатуну хотелось почесаться спиной о дерево и проверить не алеет ли кровью грубая кора южных деревьев. Я осторожно скосила глаза, силясь рассмотреть меж пляшущих теней того, кто пытается прожечь во мне дыру.

Безуспешно.

Лею я оставила в псарне, от того не по себе было вдвойне. В свете последних событий у меня был повод опасаться за свою жизнь и я, дав себе обещание более не возвращаться затемно, ускорила шаг.

Будто растревоженный улей, обитатели общежития гудели, радостно предвкушая завтрашний праздник. К нежным образам добавлялись последние штришки, придирчиво осматривались туфельки и шпильки, то тут, то там слышались искренние возгласы и завистливые шепотки. Особо нетерпеливые курсировали из одной комнаты в другую, мелькая полами соблазнительных халатов и нижних сорочек, украшенных тонким кружевом и тесьмой.

Встретив «случайно» забредших на этаж пойс парней, комендант грозила оборвать представителям благородных семейств уши и даже кое-что другое, вызывая смех. Настроение ощущалось легким и игривым, словно сладкое шампанское, предстоящий бал предвкушался пьянящим весельем и даже Габи поддалась этой радостной истерии, забыв про покушение.

Её я нашла в гостиной, распаковывающей шуршащие надушенной бумагой коробки от модистки.

— Твои вон там, — махнула рукой увлеченная подруга, склоняясь над упаковкой с бельем. Предвкушающая улыбка и порхающие над атласной красотой руки ненадолго отвлекли меня от созерцания картонного нагромождения в правом углу. До завтра я даже не планировала подходить к этой кучке, поэтому с удовольствием присела на устланный жестким ковром пол и принялась восхищаться.

И, по правде говоря, было чем.

Красивое белье моя слабость, а местная швея превзошла все мои, и судя по реакции Габи, и её ожидания. Утончённое алое кружевное белье — вот оно средство для изысканного соблазнения на все времена, но не только деликатное кружево, мягкий бархат, тончайшая вышивка или шёлковые вставки украшают женщину, гораздо важнее элегантное сочетание и шик.

Утончённость — это практически эротика.

— Милая, — погладила я кокетливую вышивку на крошечных панталончиках, — мы вроде бы прихорашивались к балу…

— Ну да, — заалела щеками Габи, — но я решила зачем несколько раз ходить.

Действительно, подумалось мне, зачем, но кто я такая, чтобы упрекать подругу, воооон та огромная коробка, судя по всему, с моим бельишком.

Но сегодня я не готова разбирать ворох этой красоты. Всё завтра. А теперь душ и спать. Поцеловав подругу в макушку, я прошептала:

— Я рада, что с тобой всё в порядке.

— И я, — ответила мне Габи.

* * *

Как и положено дочери человека, которому принадлежит третья часть родной планеты я знала толк в шикарных приёмах.

Но бал в честь Дня рождения Императора поразил даже моё воображение, да и не тягаться папочке с его хлопковыми миллиардами с финансовой мощью двух дюжин обитаемых планет. Версус Академия — это личный заповедник Правителя, здесь взращивается будущее Империи, опора и основа, те, кто если понадобится встанут плечом к плечу и закроют своими телами Вседержителя.

От того пафос мероприятия превышал все мыслимые пределы, и когда ректор взошел на трибуну, заметно нервничая и вещая о долге, чести и прочей высокой материи, стало ясно, к чему всё это медово-приторное словоблудие: на бал заявился Владетель Империи Кассиус Атрекс Поулиш, отец Даггера, собственной персоной. Величественный и льдисто-прекрасный.

Повсеместное «ах» и взрыв аплодисментов возвестили о том, что место почетного оратора занял Император. Общего с сыном у него лишь рост да цвет волос, но похожих на Правителя в огромном зале наберется с три десятка. Всё же холодная внешность обитателей Северного предела, прародителей обширной Императорской фамилии, послужившей началом того высшего общества, которое мы знаем теперь — далеко не редкость, даже в самых отдаленных уголках.

Почти все наместники на Планетах содружества являлись либо дальними родственниками фамилии, либо родственниками родственников, от того и белобрысые косы всех оттенков холодного металла попадались не реже остальных, а уж в Академии, где каждый первый выходец благородного семейства приближенной к сильным мира сего — и того чаще.

Толпа кадетов с неподдельным восхищением взирала на Вседержителя, но меня интересовало совсем другое, слегка отклонившись назад, я нашла глазами Даггертона — нет, ну какой молодец, ни один мускул не дрогнул, а дебильно-восторженное выражение его лица, (совсем не похожего на родителя, наверное Даг пошёл в мать) было просто показательным. С него картины писать можно.

Горячие пальцы осторожно прикоснулись ко внутренней стороне моего запястья выдергивая из болота ехидных размышлений. Острое, ни с чем не сравнимое наслаждение украдкой подаренной ласки пронзило меня от макушки до пяток.

Тео с самым невинным видом продолжал выводить восьмерки по чувствительной коже ничем не выдавая своей заинтересованности. Обнаглевшие пальцы уверенно отодвинули атласный рукав накидки, с удовольствием огладив распустившийся на моём запястье цветок, источающий пленительно-сладкий аромат.

Сегодня утром под нашей дверью расцвел цветник.

Розы, пионы, лилии и даже редкая для этих мест сирень благоухали так, что мы с Габи единодушно решили оставить цветы в общей комнате, дабы от обилия и смешения приторных ароматов не разболелись наши головы. Но закрытый стеклянным куполом короб с браслетом — шедевром флористики, стал для меня приятным сюрпризом.

Нежные, облачно-розовые бутоны карликовых пионов были нанизаны на крупную основу посеребренного браслета, а незнакомые ягоды цвета сахарной ваты идеально сочетались с платьем. Это был старомодный способ заявить о том, что мы пара, по крайней мере не для окружающих, а пока хотя бы друг для друга.

По идее Теомир должен был нацепить бутоньерку, близнеца браслета, а я обязана была решить афишировать ли мне свой выбор или нет.

— Ты как конфетка. — Шепнул мне на ухо брюнет на грани слышимости. — Хочется быстрее снять с тебя этот блестящий фантик, и отбросив обертку вгрызться в мягкую сердцевину.

— Ты голодный что ли? Так банкет вот-вот начнется, — отшутилась я, не желая показывать, как сильно взволновали меня его слова. Под обсыпанном золотистым бисером и пайетками, цитринами и желтыми сапфирами корсетом, грýди отчаянно заныли, требуя ласки, а уж когда алчущие пальцы пробежались по талии и спустились от талии к ягодицам, я внутренне застонала, проклиная нахала.

Тонкий атлас лишь усиливал ощущения. Я слегка качнулась на каблуках и легко шлёпнула по загребущей руке. Теомир беззвучно рассмеялся, обдав мятным ароматом. Волоски на шее встали дыбом, а мириады мурашек, разбуженные теплым дыханием, помчались по телу. Будоража. Волнуя.

Слава Небу Император закончил толкать речь, и толпа вновь возбужденно зашуршала, обсуждая решение правителя остаться на неофициальную часть. От Тео меня оттеснила взбудораженная Габриэль:

— Смотри, Эва, — и я проследила за её взглядом.

Неотступными тенями за Императором следовала его личная гвардия. Трое телохранителей и два ксоло. Крупные, гибкие фигуры версов приковывали взгляд, парадные мундиры на них смотрелись чуждо, им куда как больше подошли бы сьюты в имперской расцветке. Дикие, подавляющие своей мощью, не люди, а скорее машины, синхронно-слаженные и одновременно подавляющие незримой силой.

Интересно, у них тоже есть особенные навыки, как у Тео или Даггера.

Наверняка есть.

Дальше был банкет, на котором продолжилось чествование Правителя.

Бессчетное количество раз за него поднимались бокалы, Император благосклонно кивал и белозубо поощрял поклонение. Мне же от близости Кассиуса было как-то не по себе. То и дело я ловила на себе его заинтересованный взгляд, от которого, впрочем, по телу бегали отнюдь не возбуждающие мурашки. Хотелось поёжиться, но собрав все силы в кулак, я нацепила на лицо отстраненно-заинтересованное выражение и сделала вид, что слушаю соседа, который слишком подробно вещал об отличиях портальных систем в третьей зоне.

Но на танец, открывающий праздник, он пригласил Габриэль.

* * *

Для меня выбор Императора новостью не стал, даже несмотря на то, что Правитель от чего-то весь праздничный обед буравил недобрым взглядом именно мою скромную персону.

Да так пристально, что я буквально давилась едой, не в силах пропихнуть, во внезапно ставшую колючей глотку, ни кусочка. Игристое с потрясающим ягодно-фруктовым букетом скорее мешало, нежели помогало, царапая битым стеклом горло.

Но большинство Их Императорское Величество попросту шокировал. Еще бы, оказать честь дворянке сомнительного происхождения, когда здесь вдоволь представительниц куда как более достойных фамилий — был вопиющий моветон. Да вот только ни одна из них не привлекла внимание единственного наследника, заставив изменить выбор будущей пойс, разорвав одобренные Вседержителем договоренности.

А Габриэль для этого даже делать ничего не пришлось.

Но было бы странным если бы Его Величество не держал руку на пульсе. А он держал.

Красивая пара кружилась под пронзительно-томительную мелодию первого вальса. Но гармонии не получилось. Император снизошёл до своей партнерши, и не скрывал этого, всем своим видом демонстрируя, что для Его Величества это повинность, а Габи была так напряжена, что то и дело сбивалась с шага и если бы не умелый партнер, поддерживающий её во время сложных па, опозорилась бы.

Кассиус, с застывшей улыбкой на губах, что-то шептал медленно бледнеющей подруге. Та отвечала, явно невпопад, каменея спиной, а затем, задрав подбородок повыше, ответила, нацепив такую сладкую улыбку, что у меня заломило зубы. Император откинулся назад, пристально вглядываясь в глаза партнерши, а затем рассмеялся.

Во весь голос.

Не таясь.

Заглушая пленительные ноты.

Все вокруг замерли, не ожидая столь открытого пренебрежения правилами приличия от столь влиятельной персоны, но быстро пришли в себя, с интересом рассматривая ту, что стала причиной.

— Потанцуем? — вдруг услышала я и почувствовала тепло рук сквозь атлас.

Тео уверенно вёл. На танцполе появлялись всё новые и новые пары, кружась и выполняя знакомые фигуры, а я прислушивалась к ощущениям и наслаждалась внезапной близостью. Она пьянила, заставляя желать много большего, будоражила, мелькая жаркими воспоминаниями.

Я нервно облизала губы и поймала заинтересованный взгляд партнера. Он сжал меня слишком сильно, стискивая руки на талии и без усилий поднял над полом. Я смешно поболтала туфельками в воздухе, вдыхая терпкий аромат его кожи. Пока я витала в облаках, не замечая ничего вокруг, музыка поменялась, привлекая легкой мелодией и возможностью отдать дань современному нисолье[39], очередные пары на танцпол.

Глаза цвета гречишного меда поймали мои. Темно-лиловые искры кружат хоровод, гипнотизируя. Я забываю, как дышать, всё глубже и глубже погружаясь в водоворот танца и такой желанной близости. Его пальцы поглаживают мою талию, прожигая тонкий атлас. Чужое присутствие меня мало смущает, и я тянусь сознанием к Тео, открывая ему свои чаяния.

Мимолетно, на грани видимости, его губ касается триумфальная улыбка, а я слышу жаркий шёпот обещаний, пока его уста почти касаются моего уха, обдавая жарким, мятным дыханием. Я сбиваюсь с шага, и брюнет прижимает меня еще ближе, нарушая допустимые приличия.

Слава небу эта пытка танцами закончена.

Я нигде не вижу Габриэль. Впрочем, и Даггер куда-то потерялся.

Теомир ведет меня к столу с закусками, болтая о каких-то глупостях, хотя в каждом его слове мне мерещатся полутона и намеки. От смущения мои щеки лихорадочно алеют, дыхание сбивается, я прерывисто дышу и облизав вдруг пересохшие губы, слышу лихорадочный вздох.

— Не делай так, конфетка. — Шепчет он. — Мне и так ходить больно.

Я невольно бросила взгляд, желая убедиться в правдивости его слов, но китель был слишком длинным и закрывал обзор, хотя обычно чёткие движения его сейчас были слегка напряженными. Танцы продолжились, но мы сворачиваем к выходу из бальной залы.

Как сомнамбула я плетусь за ним, ощущая под пальцами лишь сумасшедшее биение его пульса. Где-то далеко, на периферии сознания мельтешат вопросы, на которые я не готова сейчас давать ответы.

Кажется Тео минутой раньше говорил что-то о прогуляться по саду. Многочисленные беседки, украшенные цветами и россыпью зажженных свечей, похожие на яркие бумажные фонарики притягивали к себе людей, словно, загипнотизированных пляской пламени бабочек к открытому огню.

Официальная часть закончилась, и кадеты разбредались кто-куда, желая уединения.

Как и мы.

Но нас останавливает ректор, требуя внимания моего партнера.

Я чувствую, как пальцы Тео разжимаются, отпуская мои.

— Вы нас извините, мирна, — не спрашивает, утверждает полковник. И после краткого обмена любезными приветствиями и пожелания прекрасного вечера я указываю Теомиру направление, а сама покидаю мужчин.

Стараясь как можно быстрее миновать падающий из окон здания свет, разрывающий ночной сумрак острыми вспышками, я свернула с усыпанной жемчужной крошкой дорожки и углубилась в ночной сад, прислушиваясь к брачному пению цикад в такт гулко звучащей мелодии танца.

Группки и пары неспеша прогуливались, занимая увитые диким виноградом беседки и резные лавочки. Моё внимание привлек двухэтажный бельведер, в центре которого несмотря на южную ночь томился огромный костер. Его синее пламя облизывало закопченные покатые своды и высокий потолок, сноп алых искр то и дело взметался к чёрному, усыпанному мерцающими точками небу.

Бельведер был пуст, и я поднялась по ступеням, прячась в тени. Из него прекрасно просматривался весь парк, и я замерла, любуясь открывшимся видом. Сладкий туман, укутавший меня в похотливый кокон, постепенно отступал, оставляя после внезапное недоумение. От чего я вдруг решила упасть Тео в руки, словно спелое яблочко? Почему решила привязать себя к нему на век, повинуясь лишь сиюминутному порыву?

Я шла с явным намереньем и вдруг оказалось, что не моё это желание вовсе.

Наваждение какое-то.

Я решительно тряхнула головой и собралась выйти. Но вдруг замерла.

Громкий шёпот, знакомый смех, суетливый шорок, влажные звуки…

Как извращенец-вуайерист, смакующий каждую деталь, я жадно вбирала увиденное, силясь запечатлеть любые подробности в памяти и ничего не упустить. Отброшенная и скомканная в спешке одежда, гибкое сплетение влажных от усердия идеальных тел, вздохи и стоны.

Закрывая партнершу широкой спиной, мужчина прижимал ту к стене и забросив одну из её белоснежных, стройных ног себе на предплечье второй рукой упирался в стену. Он вбивался в нее со всем неистовством, вдавливая в мраморную стену податливое тело. Розовые пальчики запутались в его волосах, притягивая голову любовника всё ближе.

Их рты сплелись в жадном поцелуе, распаляющем и страстном…

И пока я бежала в комнату, не разбирая дороги, пред моими глазами стояла картина искаженного страстью лица моей сестры, жадно хватающую вдруг ставшим дефицитным воздух и неистовым Тео, продолжающего с хрипом вбиваться в мягкую плоть и выдыхающего ненавистное «Беееееекккиииии» в тот момент, когда он достиг экстаза.

Глава 24

Когда жизнь преподносит тебе сюрприз, не бойся броситься в него с головой.

Меня разбудил нервный стук в дверь.

Кто-то (а это явно была Габи, поскольку настойчивый грохот раздавался во внутренних покоях) долбился так, что казалось косяк не выдержит и поддастся. Я с трудом перевернулась на другой бок, охая, словно двухсотлетняя старушка и спустила онемевшие ноги с кровати. Одна туфля лежала на полу, а вот вторая так и осталась на ступне, как же меня вчера накрыло, что я спать легла не то, что, не раздевшись, но еще и не разувшись.

Голова раскалывалась невероятно, я взглянула на пустую бутылку из-под асбента и застонала…

Я медленно, стараясь не делать резких движений, сползла с кровати. Доковыляв как есть, в одной туфле, я уперлась головой в дверь, мучительно соображая, что же делать дальше.

— Открывай, — копошилась под дверью Габриэль, и с размаху впечатала кулак в то место, где отдыхал сейчас мой многострадальный лоб, — я принесла водички.

— О дааааа, — прохрипела я и осторожно повернула защелку. Габи стояла в пижаме и шёлковом халатике, протягивая мне запотевший графин. В воде плавали листочки мяты и лимонная цедра. Я присосалась к его носику, жадно глотая ледяную жидкость. Отдуваясь, я вернула почти пустой графин подруге и прохрипела: — Как ты догадалась?

— Уж прости подруга, но запашок такой убойный, что с ног валит. Даже через закрытую дверь.

— А мне ничё так, — прохрипела я и поковыляла обратно, по пути метнув вторую туфельку к сестричке. Кажется водой я догналась и меня накрыло хмельной эйфорией. Похрюкивая от увиденного в зеркале (сама не могла понять, то ли плачу, то ли смеюсь) я плюхнулась обратно на постель и с блаженством вытянулась вновь.

Габисочувственно поцокала и вышла, чтобы вернуться через пару минут с конвертиком размолотой травки от похмелья. Подруга помогла мне выпить порошок, беспрерывно цокая, словно метроном. Мне же хотелось, чтобы она заткнулась, а еще лучше свалила и дала мне отоспаться.

— Рассказывай, — приказала она, усаживаясь в обитое телячьей кожей кресло. Нет, вы только на неё посмотрите, разок потанцевала с правителем, а уже мнит себя Императрицей.

— Уйди а? — попросила я, и о чудо, она действительно ушла. И довольно быстро.

Но счастье моё не могло длиться долго — она тут же вернулась. С плоской оловянной чашей, в которой раньше лежали конфеты. И очень вовремя.

— Небо, я думала это бархотки, — склонялась я в очередном позыве над чашей.

— Держи карман шире, это — лисий стон, — сочувственно погладила меня по голове Габи. Я бы прекрасно обошлась без её жалости, не напои она меня рвотным.

— За что? — вопрошала я. Откинувшись на кровать я поползла от этой паршивки. — Эээээ, вот уж нет. Обманутый однажды, уже не верит дважды. — Под шумок подруга пыталась впихнуть в меня вторую порцию антипохмелина, и поймав за ногу тащила назад. Плевать, что он абсорбирует алкоголь, я больше не могу.

— Эва, уже вечер, — огорошила меня подруга, — завтра в пять старт очередных учений. Пойдем, в купальнях уже, наверное, никого нет.

Контрастный душ, парилка, соляная пещера, серная ванна — и спустя пару часов я была как огурчик.

Бочковой такой корнишон.

С душком.

— Зачем ты так напилась, милая? — спросила меня подруга, расчесывая волосы. Я лишь пожала плечами не желая вдаваться в подробности. Всё то время, что нахожусь в относительном сознании, я старалась гнать от себя мерзкие воспоминания, но помогало мало. А уж говорить об этом я не собиралась в принципе, даже с Габи.

— Не будем об этом, — сменила я тему, — лучше расскажи, что тебе сказал Император?

Габи покраснела.

Пошла алыми пятнами от кончиков ушей до границы пикантного выреза ночной сорочки.

— Не совсем уверена, что мне стоит повторять его слова, но тебе, по-дружески, так и быть — перескажу нашу беседу… — начала было подруга, но начавшиеся было откровение прервал стук в дверь.

— Габи, — стучал Тео, — она проснулась?

И я сделала самую трусливую в жизни вещь — замотала головой и сложив ладошки, запихнула их под щёку, всем своим видом показывая, как сладко я умею спать. Если Габриэль и удивилась, то виду не подала, и поняв мою пантомиму — подыграла.

Кивнув на портьеру, за которой я максимально быстро и тихо спряталась, она открыла дверь:

— Нет. Спит еще. Такая настойчивость… Может разбудить?

— Не нужно, — услышала я ответ. — Демоны, Габи, мне так стыдно…вчера меня своим поручением отвлек Командер, а потом я тщетно искал Эву весь вечер. Она сильно злится?

Вот это поворот, оказывается поручением ректора было как следует отжарить мою сестрицу, какой Командер затейник, однако.

— Я не знаю, Пайро, — отмахнулась подруга, — говорю же, спит еще. Хочешь разбудить её сам?

Тео еще потоптался у входа, но будить не пошёл. Рыжуля с прищуром проводила взглядом его уходящую фигуру и обернулась ко мне.

— Я спать, — путаясь в ткани, крякнула я. — Ну чтобы снизить процент лжи, так сказать.

И бочком, бочком, скрылась в своей комнате, ощущая затылком заинтересованный взгляд. Чувствую завтра, так легко, как сегодня, мне отбрехаться не удастся.

Морта решила равномерно прожарить нас с двух сторон.

Сегодня был день редкого астрономического явления — бинарного солнцестояния[40]. Так что одно солнце палило нам в спины, а второе слепило глаза, полыхая куда как ярче первого, видимо желая добрать за долгие годы в тени старшего светила.

На плацу как в прошлый раз стоял весь третий кадетский корпус, инструкторский состав и занявший трибуну Командер.

По сколько Пойс факультет, как и прочие, стоял отдельно, у Тео получилось лишь буравить меня взглядом, да и то, от его чрезмерно пристального внимания меня защищала крупная фигура перекрывшего ему обзор Ора. Габи с самого утра была задумчивой и слегка отстраненной, а когда я спросила ее о том, куда она пропала после танца с Его Императорским Величеством, она просто замкнулась.

— Не хочу об этом, — бросила она, изображая бурную деятельность.

Набросив наплечные ножны на спину и застегнув тонкий кожаный хлястик меньших ножен на бедре, она вышла, а я проверила пояс с дротиками, загрузила обновленную аптечку в рюкзак и присоединилась к ней. К стандартному меднабору прибавился десяток ампул-противоядий, блистер с абсорбентом и таблетки-фильтры, в прошлый раз местную воду можно было пить лишь после нескольких часов кипячения, а половине, попавшей на ту же, что и мы планету, неделю в лазарете травили паразитов.

Напряженная, ожидающая подвоха, я внимательно вслушивалась в неспешные слова Ректора, и предчувствия меня не обманули.

— Во-первых, хочу вновь поздравить те группы, что смогли добыть больше одного вѝна и похвалить их даксов за дальновидность. Как вы, несомненно, догадались, ваш приз — это часть чего-то большего. В собранном виде разрозненные детали пазла представляют собой вот такую карту.

В его руках с полдюжины стальных кусочков разной формы, притянулись друг к другу и собрались в объемную полусферу, буквально за мгновение, кстати я впервые вживую вижу подобные технологии. Ну что сказать — завораживало. Та, словно красуясь, моргнула синим светом и спроецировала объемную карту незнакомой местности. 14252c8

— Не пытайтесь угадать ландшафт. Это планета открыта совсем недавно, более того, кроме разведгруппы и корпуса учёных эту прелесть никто не посещал. — Ректор только руки не потирал в предвкушении и было яснее ясного, что ему бы тоже хотелось быть там, а не вот это вот всё… — Именно на Нубхе-34 вам предстоит найти новые подсказки. Как видите для того, чтобы карта работала, — он ковырнул скрытую кнопку, и полусфера развалилась, принимая первоначальную форму, мерцающая бледно-голубым картинка исчезла, — необходимо как минимум четыре части, но для того, чтобы она была полной — шесть. Ведь ваши части могут и не содержать точки эвакуации или цели. Да, да, они не будут указаны.

Народ зароптал. Получается некоторые группы будут бесцельно шататься по планете, и по завершении миссии будут ориентироваться лишь на стационарный маячок эвакуации. Позор и бесчестье. О таком будут шушукаться не один год.

Те, кто в первом испытании добыли необходимый минимум без труда определили цель на сегодня, а те, кому повезло сцапать сразу три, прекрасно понимали — задача усложнилась многократно. Разжигая конкурентную борьбу между кадетами, Ректор фактически стравливал тех, кто успешно прошёл первое испытание с теми, кому не повезло. И не факт, что первые будут заниматься поиском винов, скорее всего, они будут искать более удачливые группы.

И всё бы ничего, это бы можно было пережить и как-то идти дальше, решая трудности по мере их поступления, если бы ректор не продолжил вываливать одну «отличную» новость за другой.

— Помимо этого, как вам уже известно, третий курс покинуло три представительницы факультета Пойс и один факультета Версус, поэтому после жеребьевки состав пяти групп изменится. Первыми идут набравшие максимальное количество винов, начали.

Хотя наша группа принесла целых три приза, по времени мы были вторыми, поэтому с замиранием сердца я смотрела, как к группе из четырех человек (сложившейся команде) прибавляют новичка. И те, и другой особо счастливыми не выглядели, но кивнув друг другу, пятерка скрылась в портале.

Инструктор назвал фамилию Тео, Даггера, мою, Варда, Габриэль, а затем еще раз мою. Хотя почему мою?

Фамилия Самерхольд принадлежала Ребекке на два года дольше.

Глава 25

Жизнь полна сюрпризов, и не только приятных.

Хотела бы я сказать о том, что этот прыжок дался мне легче прочих.

Но увы.

Я вновь согнулась пополам, с трудом сдерживая рвотные позывы, едва мои ноги коснулись жухлой травы. Захлёбываясь горькой слюной, я глубоко дышала, пытаясь приспособиться к жуткой головной боли, раскаленными иглами пронзающей мой затылок.

Очередной приступ буквально вышиб почву у меня из-под ног, ткнув носом в прелую листву. Я часто-часто задышала, вдыхая запах влажной земли и цветочной пыльцы, жмурясь, как внезапно…всё закончилось. С трудом и осторожностью я разогнулась, хватая ртом, вдруг ставший пьяняще-сладким воздух.

На меня вдруг обрушились звуки леса — незнакомые, непривычные.

Бледно-лиловое небо меняло привычные цвета окружающего мира, и я потерла глаза, не веря в происходящее. Оглядевшись, я пыталась понять, где остальные, но увидела только юркую полевку, испуганно метнувшуюся влево. Поправив лямки вещмешка, сверила показания компаса и отправилась на восток, маяк эвакуации находился метрах в пятистах, а значит точка сбора тоже там.

сквозь валежник, я тщетно пыталась найти протоптанную дорожку, а чрез пару минут наткнулась на Варда. Тот, как и я пер через бурелом, направляясь в необходимом для сбора направлении. Вардок меня не заметил, да это и не удивительно, на его плече болталось бесчувственное тело моей сестры.

Белоснежные волосы, ранее собранные, подметали землю, цепляясь за ветки, от того он то и дело останавливался и чертыхался, подбрасывая Бекс как куль с мукой и перехватывая её поудобнее. За его плечами болтались два вещмешка, и я подивилась его силе. Один походный набор весил больше двадцати килограммов, а еще бренное тело сестрички.

— Давай помогу, — нарисовалась я внезапно перед его носом.

— Ну держи, — радостно ощерился Вардок и сделал вид, что пытается снять сестрицу с плеча. Я быстро-быстро замотала головой, отказываясь от сомнительной чести и потянулась к одному из вещмешков.

Забросив вторую сумку, я крякнула от её массы и тяжело потрусила по выбранному направлению. С минуту я молчала, экономя дыхание, а затем не удержалась:

— Что с ней? — не то, чтобы меня сильно интересовал сей вопрос, но всё же…

— Не имею ни малейшего понятия, Эва, — тяжело дыша ответил Вардок, перебрасывая безвольное тело с одного плеча на другое. — Я нашёл её уже такой, без сознания и с шишкой на затылке, метрах в десяти от меня. Хотя в вещмешок она вцепилась так крепко — не оторвать.

О, да.

Сестрица всегда была хапугой.

Всю свою сознательную жизнь мне пришлось скрывать от неё свои настоящие чувства, от ненависти до симпатии. Уж коли мне понравилась вещь будь то игрушка или заколка, Бекки отнимала её, и отец всегда был на её стороне.

Потом были подруги, которых сестрица приближала к себе так сразу, как я начинала проводить с ними чуть больше времени и выделять из общей массы одноклассниц. Казалось, Ребекка пристально наблюдает за моей жизнью и как только находит способ побольнее меня уязвить делает это, комментируя и выставляя свои удачи на моё обозрение.

А что было, когда мне начали нравиться мальчики в том самом, отнюдь не платоническом смысле, даже вспоминать не хочется. Признаться я даже научилась мухлевать, выбирая самых мерзких внешне и отвратительных внутренне мальчишек в старшей школе, мысленно потирая руки и гнусно хихикая, представляя как первая красавица школы вынужденно тратит на них своё драгоценное время, желая задеть меня.

А потом мне вдруг стало наплевать.

Я перестала сближаться с кем бы то ни было и стало легче.

Но я до сих пор помнила полюбившегося мне мишку-коалу. Я выиграла его в тире на ярмарке, потратив на него все свои карманные деньги. Безусловно я могла бы купить сотню точно таких же, но это был первый в моей жизни приз, а сестре он надоел через два дня, сразу же как перестала с рёвом просить его назад.

Лес вдруг закончился.

Небольшая поляна, усыпанная когда-то ароматным разнотравьем, местами была с подпалинами, а в её центре располагался пульсирующий остаточной энергией телепортационный маяк. Он раскинул остывающие щупальца тлеющей паутиной, что обнимала когда-то не раз выжженные до основания траву и деревья.

Я сбросила мешок и подошла к ржавой болванке.

Демоны.

— Что случилось? — спросил Вард. Осторожно скинув тело Бекс, он прислонил её к стволу незнакомого дерева. — Просто у тебя такое лицо…

— Сейчас, — дернула я плечом и, подойдя вплотную, потерла ржавую шелуху пытаясь прочесть незнакомые символы. Метал фонил, остро покалывая кожу остаточными эмонациями, тем сильнее я убеждалась в своих первоначальных предположения. Ай. — Вар, уверена, что для тебя не станет новостью то, что мы промахнулись миром. — Вспоминая объемную карту местности, которую перед прыжком демонстрировал ректор я была почти уверена, что я права.

Хаш.

— Скорее всего, — вынужденно согласился Вардок, аккуратно похлопывая по щекам постанывающую сестрицу. — Да что с ней такое?

— Однозначно права, — с сожалением констатировала горькую правду, пропустив замечание о сестре. — Этим маяком не пользовались уже лет пятьдесят, если не больше. И хотя принцип его работы мне знаком, — хрумкнула я тумблером, — а символы частично совпадают с современными, этот телепорт просто древний. Архаичная система. Я такую систему даже в музее не встречала.

— Похоже на кустури, — ткнул Вар пальцем в один из незнакомых мне символов. — Да, точно. Ахамир узейнул джин. Ахарам на афинери постурам…Так…Ща…Алием. Не переводится. Чужая планета. Аварийный маяк. Двадцать пятый год со дня основания Империи. Алием, Алием…что-то знакомое.

Да. И мне.

Но я очень надеюсь на то, что Вар ошибается.

С трудом я сняла верхнюю крышку болванки, пара болтов закисли намертво и мне пришлось от души долбануть по ним освинцованным носом ботинка. Те хрупнули, сдавшись, и осыпались несколькими кусочками на землю. Начинка была примитивной, как и во всех телепортационных маяках, внутренности были блестящими, словно новые, но последовательность соединений сбита, зациклена на постоянном обновлении.

Я вытащила карандаш и бумагу, перерисовывая схему, всё сильнее убеждаясь в свой правоте. Внутри меня клокотало отчаяние, руки тряслись, а панические мысли сменяли одна другую…

Пока я тонула в пучине безнадеги на поляну ввалились остальные.

Тео бросился ко мне, заключив меня в объятия.

— Слава Небу с тобой всё в порядке, — выдохнул мне в волосы брюнет. Я закаменела. Прекрасно понимая, что сейчас не время и не место для полномасштабной истерики, я буквально до крови прикусила щеку, чтобы банально не устроить скандал и не завизжать, топая ногами и хлеща брюнета по щекам.

От чего-то я решила, что произошедшее с Беккой задело меня по касательной, но нет…Вдыхая пьянящий аромат его кожи и мыла мне хотелось одного, поднять колено и от души приложить того по болевой точке, а еще лучше — вонзить одну из сай в его сердце, чтобы хоть на несколько предсмертных мгновений ему было бы так же больно, как было мне.

Я решительно отстранилась, игнорируя удивленный взгляд и сожалением констатировала:

— У меня три новости. Одна плохая, одна хорошая. Третья…не знаю.

— Начни с плохой, — попросила обеспокоенная Габи.

— Я не возьмусь утверждать наверняка… — вдруг потеряла я уверенность, всё еще не желая, чтобы мои подозрения подтвердились. — Хотя какого…возьмусь. Маяк сломан — это плохая. Точнее не так. Он закальцован лишь на приём. Это плохая новость. Я смогу его починить, но эта рухлядь работает на солнечных батареях, а значит по моим самым скромным подсчетам, чтобы вернуться назад полным составом, нам потребуется около четырех солнечных дней. Это вроде как хорошая новость.

— А еще одна? — осторожно спросил Даггер.

Я выдохнула.

— Подозрения у меня возникли сразу и к сожалению, они подтвердились. Мы, демоны дери, на Альеме.

* * *

— Чушь, — проскрипела вдруг пришедшая в себя сестричка. Она всегда умела эффектно появляться, вот и теперь, дождалась драматической паузы. Бекс подтянула ноги и стала оттряхивать сьют от налипшей листвы, стараясь не смотреть по сторонам. — Мир Альеме уничтожен.

— Мы прямое доказательство обратного.

— Кто-нибудь может объяснить о чём речь? — заглядывая в приоткрытый купол маяка протянул Даг.

Я потерла лицо ладонями, пытаясь собраться с мыслями. Пожалуй, кроме нас с сестрицей знать об этом мире не мог никто из присутствующих. Отцу его состояние не упало с неба. Его миллиарды — старые деньги, безусловно им преумноженные, но и дед, и прадед, и даже прапрадед уже были баснословно богаты.

Чем больше денег, тем больше власти. Точнее деньги и есть власть, и именно благодаря им отец последние пятнадцать лет заседал в Сенате, как и его предки, хотя обычно столь почетные места занимали версус одаренные, приближенные к Его Императорскому Величеству.

От каждой из планет Империи в Сенат избиралось трое, но лишь один имел реальную власть, этим везунчиком был мой отец. Через его загребущие руки проходило огромное количество документов под грифом «секретно» и обычно предельно осторожный в высказываниях он вдруг разоткровенничался. Не со мной. С Бекс.

А я подслушала. Случайно.

Отец попросту забыл о том, что я в библиотеке. Хотя десятью минутами ранее, отчитывал меня за то, что я взяла особо раритетный фолиант о «Физике плазмы и проблемах управляемых термоядерных реакций». Не то, что мне был интересен сей эпос, но я не смогла удержаться.

Отец праздновал (поводом был очередной миллиард или сокрушённый и растоптанный конкурент, не важно) и был в приподнятом алкоголем настроении, а от того неожиданно болтлив. Тереза рассказывала, что видела выпившим отца лишь дважды в жизни, судя по всему, он знал как сильно подобный допинг влияет на его разговорчивость и позволял себе расслабляться крайне редко.

Альем — планета призрак.

Её открыли больше двух веков назад, случайно, как часто и делаются великие открытия. Широкомасштабная экспансия развернулась в полную силу, да вот незадача, аборигены были против. И хотя развитие планеты соответствовало нашему средневековью, а техническая составляющая была на зачаточном уровне, коренное население смогло дать отпор.

Как?

Это вопрос на миллион.

Процентов сорок населения обладали определенными навыками, не поддающимся логическому объяснению нашего мира, но вполне себе укладывающиеся в рамки мира Альем, они были, как бы это сказать…магами. Колдунами. Волшебниками. Да, да, теми самыми, о которых все мы в детстве читали в сказках. И вот с ними то у имперцев возникли проблемы.

Еще бы. Привычные к быстрому штурму и мгновенному насаждению своих интересов, непревзойдённые ранее по силе версус одаренные встретили отпор. Достойный и суровый. Четверть века шла холодная война, которая закончилась безоговорочной капитуляцией Империи. Альем остался при своём, разрушив впоследствии точки-маяки (не все, судя по всему) и лишив имперцев возможности к гиперпрыжку.

Для Императора потеря богатой ископаемыми и человеческими ресурсами планеты была словно смачная пощечина, но продолжать войну было слишком затратно, да и за её результат правитель волновался. И вполне обоснованно.

Я вкратце поведала о мире, ловко избегая ответов на то, откуда мне известно об этом, а пораженная тем, что мне известно то, о чём они с папочкой шептались, Бекка смотрела на меня с нескрываемой ненавистью. Уверена, ей казалось, что я предаю его, мне же было плевать на неуместные сейчас секреты — странный мир, где таким как мы точно не будут рады, занимал меня куда больше, нежели отцовское неодобрение.

Глава 26

Трое могут сохранить секрет, если двое из них мертвы.

Тьма рухнула на землю, ослепляя абсолютным мраком.

Я разворошила прутиком тлеющие угли и бросила взгляд на черную бездну чужого неба. Никогда не была сильна в астрономии, но уж отличить знакомые созвездия от хаоса неизвестности я могла, как минимум мы попали в другую солнечную систему, а как максимум Галактику.

У меня вообще в голове не укладывалось, нет, не существование Альема, в конце концов Империя насчитывала порядка трех дюжин планет, и Правитель не собирался останавливать экспансию, ему всегда будет мало (между прочим, это цитата), а существование магии, как данности.

В нашем мире когда-то непостижимым было существование версус одаренных, и, пожалуй, их способности те, кто ими не обладал, вполне могли отнести к чуду волшебства, но версы скорее были результатом генетических экспериментов, венцом творения, пиком научной мысли. Долгие годы селекции и искусственный отбор, а здесь, по рассказам отца, любой, абсолютно любой человек мог родиться с даром.

— Почему никто больше не знает об этом мире? — шёпотом спросила Габриэль, заглядывая мне в лицо. И хотя вопрос, что задала она, уверена он был общим.

Я пожала плечами. Что я могу ответить? Так получилось.

— Уверен, каждому из нас известно нечто такое, что не известно другим. Тайна, на то и тайна, чтобы не делиться ею, — решительно прекратил все разговоры дэкс. Я постоянно ловила на себе его взгляд, ни вины, ни раскаяния — одно лишь недоумение и мелькающая иногда всепоглощающая нежность. На мгновение. И всё же.

Но больше всего меня сейчас заботила реакция Бекки, сестра нервно поглядывала на меня из-под длинной чёлки и теребила завитушку небольшого кулона, висящего на тонкой фигурной цепочке. Поймав мой взгляд, она замерла и отвела глаза, но промелькнувший на дне светло-бирюзовых глаз страх удивил меня.

И это была не легкая тревога, это был панический, не поддающийся логическому объяснению ужас, мне хотелось прижать её к стенке (ну или к широкому стволу дерева) надавать пощечин и хорошенечко встряхнуть, требуя ответов. Но я задавила в себе кровожадный приступ пытаясь размышлять логически: кто-то там, на Морте, пугает Бекс куда сильнее, чем возможность остаться в этом мире.

Наша задача, во-первых, выбраться, а во-вторых, если первое сложится — во всём разобраться. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — это покушение на наследника. Уверена не у одной у меня сложилось подобное мнение, но все молчат, опасаясь открытой конфронтации. Мы сейчас слишком зависим друг от друга, но позднее…когда все неприятности будут позади…

Я с сожалением допила остатки отвара и со стоном потянулась.

Остаться у маяка, как по мне, было не лучшей идеей. Сомневаюсь, что энергетический импульс подобной силы останется незамеченным, но закат случился слишком внезапно, а тащиться по незнакомому лесу в густой, словно астарский кофе, ночи не пожелал ни один из членов нашей группы.

Расставив сигналки и растянув охранную сеть, мы стали готовиться ко сну. Сегодня был тяжелый день, но завтра будет не легче. Волчьи песни, что донес до нас ночной ветер, заставляли насторожено озираться, а напряжение столь ощутимо витало в воздухе, что его буквально можно было пощупать, горечь хрустела на зубах. Что-то грядет.

Метрах в двухстах бежал крошечный родник, и я отправилась набрать воды на завтра и умыться перед сном, а когда вернулась ребята спали. Завернувшись в один спальник Даггертон прижимал к себе Габриэль, закуклившийся Вардок негромко похрапывал рядом с Ребеккой, а Тео…Тео ждал когда я вернусь.

— Игнорируешь меня? Или молча наслаждаешься обожанием? — попытался разрядить обстановку дакс, присаживаясь рядом. — Что случилось Эва?

Я дернула плечом не желая выяснений.

— Ты злишься, что я оставил тебя на балу? — я молчала. — Ректор согласовывал со мной распределение участников по командам. Я старший группы своего факультета, это моя обязанность.

— И ты выбрал Ребекку?

— Нет, она прошла по набранным баллам, он не хотел снижать наш потенциал заведомо слабым кадетом. Она умна и хороша в бою, что не так? — парировал он. В каждом его слове сквозило недоумение и замешательство.

— Я всё видела. — Шепнула я. Внутри всё клокотало от злости. — Я была в садовом бельведере…и… — слова «ты трахал другую» не желали покидать сведенную судорогой глотку.

— Что видела, Эва? — давил брюнет.

— Хаш, Тео. Я видела, как ты имел мою сестру.

Теомир дернулся словно от пощечины. Одна его бровь поползла вверх, затем вторая, губы презрительно скривились, лицо сморщилось словно вяленный инжир, а тело стали сотрясать спазмы. Сначала я подумала, что он плачет, и лишь спустя несколько мгновений поняла — хохочет. Беззвучно, чтобы не разбудить остальных. Его плечи ходили ходуном, воздух со свистом проникал в легкие…засранец утирал слезы.

— Я знаю твою сестру больше трех лет и признаться у меня возникали подобные мысли. Она красива. Умна. Сильна. Самодостаточна. Она верс, а значит не станет зависимой. И все же…не знаю, как тебе объяснить…Только любители экзотики могут затащить к себе в постель кобру. — успокоившись проговорил он. — Я никогда не спал с ней, Эва.

— Я видела собственными глазами… — этот фарс походил на старый анекдот*.

— Я не знаю, что ты видела, конфетка, но с того самого момента, как ты склонилась надо мной, разрывая окровавленным охотничьим ножом одежду, я пропал, — ничего больше он говорить не стал, а демонстративно завернувшись в спальник, лег поближе к остывающему костру.

Мне выпало первой сидеть в карауле и было о чем подумать. Я бросила две щепотки чайной смеси в котел — и вытянула ноги.

Ночь будет долгой.

*Муж застал жену с любовником. Она говорит ему: — Милый, ты поверишь своим глазам или тому, что я расскажу?

* * *

Меня разбудил запах жаренного на костре мяса.

Рот тут же наполнился слюной, а в желудке голодно заурчало. Всё же не могут сухпаек и концентраты заставить так радостно биться моё сердце, как аромат прожаренной на открытом огне крольчатины, хоть и насыщают.

Голова была тяжелая, наверное, на погоду, а быть может от неудобной позы, в которой я проснулась. Под утро я замерзла и поэтому скрючилась в три погибели, пытаясь согреться.

Мелкий туман осел влажными каплями на спальнике. Я с недовольством взглянула на серое, затянутыми в хмурый плащ небо, грозящее разверзнуться мелким, но неумолимым дождем. Такими темпами четырех дней чтобы телепорт зарядился нам может не хватить. Надо как минимум три дня ясной и солнечной погоды, да и то его мощности может не хватить, нас слишком много.

Вар и Дагер суетились у костра, слегка сбивая пламя, нахохлившаяся Габриэль завернутая в спальник потягивала вчерашний чай, Бекс спала, её смена была предпоследней, почти на рассвете, а Тео в сотый раз пытался запеленговать другой маячок.

Габи отсалютовала мне стаканом и кивнула в сторону кустиков.

— Как спалось? — спросила я подругу. Её явно что-то мучило, но она никак не решалась поделиться, а давить я не стала, сама расскажет, надавлю и она окончательно закроется.

— Не очень. Кошмары снились. — И закрыла тему, решительно направившись назад. — Я верю тебе, Эва.

— Ты о чем? — не поняла я.

— Даг и Вард разговаривали утром…слишком подозрительное совпадение, что об Альеме знаешь только ты.

— Не только я.

— Я так и подумала. Твоя сестра — та еще…Эва, я кое-что слышала в Академии, и, хотя это только слухи, но в свете последних событий…

— Слухи о ком? О Бекс? — Я резко остановилась на границе поляны, если пойдем дальше, наш разговор станет достоянием общественности.

— О ней. И о даксе. И о Вардоке. И о…Даггере. — Габи выдохнула и быстро, перепрыгивая с места на место, глотая окончания и путаясь в периодичности рассказала следующее: последние три года Ребекку связывали тесные отношения с этой троицей. Среди версов упорно курсировали слухи, что Ребекка присматривает мужа. Она приближала то одного, то другого, забавлялась ими словно пальчиковыми куколками, раздавала авансы, но так и не решилась кого выбрать… Красивая. Одаренная. Богатая. Любой бы был счастлив. Говорили она выбрала Тео. И тут появились мы, спутав её планы и враз лишив постоянных поклонников, которыми она нет-нет, да почесывала чувство собственной важности.

— Не понимаю тебя. А в чём тут секрет-то?

— А секрет в том, что парни были лишь прикрытием и всё это время у неё был влиятельный покровитель, любовник если хочешь.

— Кто? — не удержалась я. Габи умело нагнетала обстановку.

— Понятия не имею, — ткнула меня локтем в бок Рыжуля и хмыкнув, перешла демаркационную линию.

А когда мы вернулись на поляну, сразу поняли — что-то случилось.

— Габи, во сколько ты заступила? — спросил Вар.

— Сразу после Дага. В два. (1e388)

— А я после Эвы — в двенадцать, — отрапортовал Даг.

— Да что случилось, демоны вас побери? — рявкнула я. Казалось еще немного и Вард схватит меня за грудки. Тео же стоял чуть поодаль и сняв крышку с телепортационного маяка пристально всматривался в его нутро.

— Кто-то испортил портал, — устало потер лицо дакс, обращаясь ко мне, — похоже нам придется здесь задержаться.

Глава 27

Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.

Но кто?

Не таясь, я бросила взгляд на родственницу, уверенная, что это её рук дело, да вот только Бекс выглядела такой же изумленной, как и все остальные. Нет, она, конечно, великолепная актриса, и сумеет дать фору дивам театральных подмостков, но я знала её лучше прочих — сейчас сестра не играла.

— Это ты да? Ты? — Грозным утесом надо мною навис Вардок. — Почему молчишь? Говори, — сжимая кулаки рычал он.

— Не вижу смысла что-то доказывать, — дернула я плечом, — ведь ты для себя уже всё решил? — В воздухе запахло озоном, словно перед бурей. Я отступила на шаг, освобождая место для маневра и расстегнула хлястик, удерживающий сай…как вдруг перед глазами всё замельтешило, и я уткнулась носом в широкую спину.

Тео закрыл меня собой, отрезая от агрессии друга.

— С тем же успехом это можешь быть и ты, — парировал дакс, и как-то так посмотрел на Вардока, что тот тут же отступил, хотя всё еще продолжал бросать на меня злобные взгляды. — Кто бы не испортил телепорт, в данную минуту это не важно…

И хотя в помощи Тео, чтобы надрать задницу Варда я не нуждалась, всё же была ему благодарна за то, что предотвратил ненужный сейчас скандал на корню.

— А что, по-твоему, важно, Тео? — спросил Даг. На агрессию Варда он отреагировал точно так же, как дакс — прикрыл собой Габи, а его длинные пальцы были переплетены с пальцами моей подруги.

— Естественно, как выбраться отсюда, — снисходительным тоном пояснил брюнет, кивком предлагая расположиться у костра. Горячий чай, приправленная крольчатиной каша и градус настроения полз вверх пропорционально съеденному. — Как вы помните, установка маячков всегда ведется по принципу кватры. У первого есть три страховочных, каждый из ник находится примерно в тридцати километрах, с погрешностью на ландшафт и проходимость. Юг, восток и запад, — уточнил стандартные направления Тео. — И нам несказанно повезло — этот, — и он махнул рукой в сторону разрушенной железки, — как раз и есть первый. В сложившихся обстоятельствах и я имею в виду не только поломку телепорта, нам просто необходимо разделиться: Даг, Габриэль, — он поймал взгляд Вардока и решился, — Вар и Ребекка, мы пойдем с Эвой.

— Возражений нет?

Возражений не было.

— Проверка оборудования и заряда пойдет по стандартной схеме. Сбор здесь через стандартные тридцать шесть часов. Если к утру четвертого числа кто-то из нас не появится — не ждите. Настройте маяк по схеме, — он протянул скопированный у меня листок Дагу и Варду, — и прыгайте. Информация о рабочем маяке будет вот здесь, — и он отодвинул плоский камень на границе леса с поляной, — расчетное время четверть часа.

— Быть может не разделяться? — спросила Ребекка, буквально сняв с моего языка вопрос. Ну уж как-то так исторически сложилось, что, разделяясь в сложной ситуации огребаешь больше и чаще, чем если идешь к цели толпой. И здесь, в этом чужом мире, не очень хочется доказывать эту теорему.

— Полутора суток против почти четырех. Ты забыла? Чем дальше от центральной планеты, тем сильнее искажение. — Я помню формулу расчета, но за константу обычно применяют низменное значение корреляции, а сравнить пока не с чем. Хаш. — Здесь время идет быстрее, даже по сравнению с самой удаленной точкой Империи. На предыдущем задании мы потеряли сутки, за три дня, здесь счет вполне может идти на недели.

Твою ж…

Отчего-то я об этом не подумала. Я была так поражена, что мы на Альеме, что о временном феномене я напрочь забыла.

— Тот, кто отправил нас сюда — добился своего. Время играет против нас. — Отрезал Даггертон. Судя по всему, он знал что-то такое, чего я не знала, но двое других его прекрасно поняли. Они кивали и поддакивали наследнику. — И это не ошибка или случайность, это диверсия, направленная против Правителя.

— При чём здесь его Императорское Высочесво Кассиус? — заломила идеально выщипанную бровь сестричка, но вот тут я не поверила ей ни на йоту, она прекрасно знала где тут собака порылась, и её реакция выдавала её с головой.

— На этой неделе Правитель собирался огласить список наследников первой линии, и отсутствие одного из них сделает его в два раза короче, — хмыкнул Вард. — Ой не надо на меня так смотреть, — обратился он ко мне, хотя я даже и не думала хоть как-то реагировать и мотнул головой так, что упругий хвост бледной косищи хлестнул стоящую рядом с ним Ребекку по бедру, — все присутствующие знают, что Даггертон — сын Императора. Наследник.

Габи побледнела. Нервно сглотнув, она взглянула в глаза своему версу, а когда тот кивнул, сокрушённо покачала головой.

Я почувствовала себя участницей школьного спектакля, той постановки, когда актеры изо всех сил тужатся, изображая искренность, но срывают аплодисменты, лишь когда этот кошмар наконец-то кончается. Габриэль тоже лгала, и пусть её я знала меньше, чем сестру, но понять это было не сложно.

Я закусила губу, пытаясь отвлечься на боль. Вкус медных монет привел меня в чувство. Выдохнув, я решила, когда всё вот это вот закончится, дам ей шанс объясниться, уверена, она бы мне дала, но вся эта ситуация отчаянно попахивала. Оставалось уповать на благоразумие подруги, но сдается мне рассудительностью тут и не пахло, сплошные порывы и запал.

Я подошла к Габи и крепко обняв её, поцеловала в щеку.

— Береги себя, милая, — прошептала я на грани слышимости, и легко сжав предплечье, — позаботишься за меня о Лее? — уже шёпотом.

— Сама позаботишься, — ущипнула меня за бок подруга. Я фыркнула, шлепнув ту по рукам и взглянув на хронометр, отправилась паковаться. Мы споро и не сговариваясь постарались убрать с поляны следы нашего присутствия, а затем, кратко распрощавшись покинули точку сбора.

* * *

Путь до маяка занял около семи часов.

Несколько раз мы останавливались на краткий отдых и перекус, а когда я провалилась в кротовую нору обидно подвернув ногу, Тео без лишних разговоров забросил мой вещмешок себе на плечи. Мы продолжили почти в том же темпе, хотя уверена, что нога мне за это спасибо не скажет.

Местность для бега была так себе, слишком много оврагов, и, если некоторые из них можно было обойти или даже перепрыгнуть, в большинство приходилось спускаться. На дне одного из них Теомир вляпался в полуразложившуюся тушу невиданного копытного, которая помимо того, что выглядела отвратно еще и смердела так, что казалось давно переваренный завтрак и легкий перекус просились назад.

Я обошла его с подветренной стороны и дальше двигалась только так. Дышать полной грудью рядом с даксом можно было с большой натяжкой.

— Знаешь, что меня больше всего напрягает в этом лесу? — вдруг спросил Тео, протягивая мне флягу с водой.

— Нет, — честно ответила я. Меня беспокоило столько всего, что я даже удивилась такой избирательности.

— До сих пор нам не попался ни один крупный след, я уже не говорю о самом хищнике, что должен быть как минимум возмущен вероломством людишек.

А ведь и правда, лес то дремучий, и кроме того, что вчера где-то на границе слуха мы-таки зафиксировали звуки, отдаленно напоминающие волчий вой, самих следов присутствия зверей от чего-то не было.

— Быть может сигнал от маяка распугал этих тварей?

— Тогда первыми бы сбежали мелкие звери, а тут снуют и кролики, и полевки и даже пару раз мелькали лисицы, нет, тут что-то другое. — Я отдала флягу, и мы продолжили путь.

Никогда не была особой впечатлительной, но тут отчего-то напряглась и стала более пристально всматриваться в окружающий пейзаж.

Лес как лес.

— Вот он, — через час, удовлетворенно выдохнул брюнет, скидывая с себя поклажу. Проржавевшая крышка, с одной стороны, проросла голубоватым мхом, сливаясь с окружающей подвядшей зеленью, а с другой отражала лучи заходящего солнца, приветствуя нас полированным боком с выбитыми в несколько строк незнакомыми символами.

Я утерла мокрый лоб и глотнув воды подошла поближе, подпрыгивая от нетерпения сорвала болты и разочарованно отпрянула назад. Одного мимолетного взгляда мне хватило на то, чтобы понять — мы вытянули несчастливый билет. Остаточных энергетических эмонаций хватило на то, чтобы зафиксировать расположение маяка, но даже на вскидку генератор сломан окончательно и бесповоротно, а значит этот маяк накопить энергию, в объеме необходимую для прыжка не может.

Вероятнее всего его сигнал — это сигнал “SOS” и работает он на пределе своих возможностей, просто у нас нет оборудования, чтобы убедится наверняка.

— Хаш, — ругнулся Тео, вытягивая ноги и облокачиваясь на ближайшую сосенку. — Надеюсь другим повезет больше нашего.

— И я…надеюсь, — зевнула я. Солнце неумолимо катилось к закату, и я всё сильнее хотела спать — сказывалось и нервное и физическое напряжение, а может это побочка от обезболивающих. Я от души обколола подвернутую ногу и решила не расшнуровывать ботинок, опасаясь потом не впихнуть в него лодыжку. — Ты знаешь кто сломал телепорт? — без предисловий спросила я.

В то, что Тео считает виновной меня я не верила, а вот брошенная в запале фраза Варду заинтересовала любопытную меня.

— Знаю, — улыбнулся этот интриган и стал отковыривать какую-то внутренность маяка.

— Ну…

— А ты сама подумай кто кроме тебя хотел бы никогда не возвращаться назад. Вариантов не так чтобы много.

И я действительно призадумалась…но то ли мне напрочь отказало логическое мышление, то ли у каждого из нас был резон, прийти к конкретному ответу не смогла.

— Когда всё произошло, — сжалился надо мной дакс, имея в виду не сам акт вандализма, а разборки много позднее, — ты смотрела на сестру, а я смотрел на Габриэль.

— Этого не может быть, — не поверила я. — Не может. — И в сё же его слова заронили зерно сомнения, ведь мы считали, что Габи не знает, кем Даггертон приходится Императору…но если эта тайна была ей известна (к тому же о чем она разговаривала с Кассиусом она так и не рассказала) это вполне могло быть правдой. Очередным аргументом в пользу этой версии стало и то, что подруга была влюблена в Дагга, неистово и пылко, она не говорила об этом прямо, но любой, кто мог видеть их вместе понял бы это без труда.

Я прекрасно помнила её высказывания и сейчас понимала, что её шансы быть рядом, но не стать его пойс стремятся к нулю. Габи порывиста и импульсивна.

— Она была полна сожалений, — добавил в мою копилку сомнений Тео, — вина, вот что я увидел. — И тут же сменил тему. — Не важно. Сейчас это не важно. Я вытащил две из трех сломанных деталей, их можно будет заменить в первом маячке и попробовать вновь накопить энергии…

— Или нам повезет, и один из оставшихся двух окажется рабочим.

— Или нам повезет, — улыбнулся брюнет.

Смеркалось, световой день торопился.

Мы наскоро расставили сигналки и растянули сеть. Единогласно было решено обойтись снеками и вяленым мясом, а не готовить на костре опостылевшую кашу. И хотя огонь мы разожгли, воды осталось полторы фляги, за восемь часов нам так и не встретился ни один чистый ручей, болотце и заиленный источник не в счет, обойдемся.

Мшистая травка, мелкая и мягкая так и манила прилечь, и я не удержалась — растянулась в полный рост и закинула руки за голову, осторожно подвинув пульсирующую болью ногу. Небо пестрело лиловыми, медленно текущими облачками, кое-где уже стали просвечиваться яркие огни далеких звезд. Красотааааа. Я потянулась и достала из вещмешка шоколадку с клюквой.

— Держи, — зашуршав фольгой, я бросила Тео половину.

— Конфетка любит сладенькое, — засмеялся он, но лакомство принял и в три укуса слопал.

Я решительно отвергла предложение ширнуться обезболивающим еще раз, в покое лодыжка болела не так сильно, а сыворотку стоит экономить, не известно сколько мне еще бегать хромоножкой.

А потом Теомир сделал то, что заставило меня сначала напрячься, а затем в голос рассмеяться — словно дикий зверь он по кругу обошёл место нашей стоянки, помечая его своей мочой. На мои вопросы и урино-шуточки он реагировал спокойно, приводя как довод, главы из учебника по краткому курсу выживания. Как минимум, это сдержит некрупного хищника.

— Я так же делал вчера, — улыбнулся мне Тео, — но нас было больше…

Первым дежурил Тео, он разбудил меня около трех, зажав прохладной ладонью рот. Я дернулась, пытаясь освободиться, но увидела его лицо вблизи и замерла. Глаза цвета горячего шоколада в темноте отливали лиловым, я уже видела подобную люминесценцию однажды — тогда Теомир был в ярости, но сейчас…это был страх.

Я осторожно повернулась в ту сторону, куда стараясь не делать лишних движений смотрел дакс — ровно по границе, принюхиваясь и недовольно фыркая, переступая с ноги на ногу стоял огромный гривастый зверь. Лохмы свалялись в длинные сосульки, от того он походил на взбесившуюся корабельную швабру, устрашающего размера клыки могли бы дать фору арайи, когти, словно лезвия торчали из пушистых, с виду безобидных лап. Весь его вид выражал борьбу желания и сомнения.

В холке зверь был мне по плечо, тонкий хвост с шипастой кисточкой лихорадочно лупил по вздымающимся мускулистым бокам. Из его пасти вырывалось смрадное дыхание, как будто он от души вкусил того разлагающегося на дне оврага мясца.

Меня замутило.

Я задержала дыхание и следуя указаниям верса вытащила сай. Чудище вновь понюхало ароматную дорожку, фыркнуло и словно издеваясь, судорожно закопало лапой. Граница покрылась прелой листвой и клоками вырванного мха.

Монстр вперился в нас алыми углями глаз плотоядно облизываясь, а когда рядом вдруг хрипло завыли, он присоединился к сонму леденящих душу голосов, словно приглашая приятелей на пир, бросился в атаку.

* * *

Хриплый вой,пробирающий до самых печенок, резко оборвался, и огромная тварь прыгнула, пытаясь сбить с ног того противника, которого признала наиболее опасным — Тео.

Верс отпрянул назад, приседая, и выставив тонкое лезвие пропорол монстру брюхо, располосовав того от горла до пупка. Тяжелая туша плюхнулась на залитый вонючей жижей мох и конвульсивно подрыгивая лапами замерла.

Я резко поднялась. Нога мелко пульсировала болью и подворачивалась, не желая подчиняться сигналам мозга. Я неловко подволакивала её, и всё же встала спиной к спине, прикрывая Тео с тыла, вскинула руки с сай и приготовилась.

В кромешной тьме было видно лишь подсвеченный луной массивный силуэт и пару мерцающих алым глаз, горловой рык чудовища заставил встать дыбом тонкие волоски на всем теле, рождая иррациональную панику. Туша двигалась странно, будто рывками, а когда припадала на передние лапы, казалось её отдергивают назад за строгий ошейник.

Из вздернутой к луне пасти раздался еще один короткий вой и тварь бросилась в атаку. Дальше была куча-мала, всё мелькало и кружилось, лязгало и клацало. Беззащитное пузо тварь берегла, а кожистые пластины, мелкой и прочной чешуёй покрывающие гибкое тело защищали лучше доспехов, не лишали маневренности и в то же время служили прекрасной броней.

Я чувствовала спиной твердую спину Тео, но не смела оглянуться, лишь успевая отражать атаку, избегая лязгающих челюстей и когтей. Предельно сосредоточенная, я наносила один удар за другим, раня тварь, но ярость и скорость её не снижались. Отпрянув от очередной попытки захвата, я наступила на слабую ногу, та подломилась, выворачиваясь…из глаз брызнули слезы, и я с криком упала, успев воткнуть одну из железок в горло недольву.

Последнее, что я запомнила, это адскую боль в и без того пострадавшей ноге от сжимающихся в предсмертной агонии челюстей и потеряла сознание.

Глава 28

Худший из недугов — быть привязанным к своим недугам.

Ногу будто жарили на медленном огне.

Это, пожалуй, единственное, что я ощущала очень чётко.

Чёрная, непроглядная тьма перемежалась кровавыми вспышками и жуткой болью. Я слышала незнакомые голоса, глотала горькую слюну и металась в агонии. Мышцы ломило и тянуло, будто меня выкручивало на дыбе, в кошмарах клыкастые чудовища жрали мои внутренности, а сестра и отец, смеясь, наблюдали.

Смрадный запах разложения и тлена преследовал меня, я кажется пыталась встать, но, когда мне на голову опустилась прохладная, влажная тряпица — выдохнула и вновь провалилась в кошмары.

Ледяная влага по капле полилась в иссушенное горло, смачивая потрескавшиеся губы и распухший язык, я пыталась задавать вопросы…без толку. Я лишь просипела что-то невразумительное и, услышав «тихо-тихо-спи», вновь потеряла сознание.

Не знаю, как долго я ходила по тонкой грани между сном и явью, но реальность была столь неправдоподобной и бредовой, что в беспамятство верилось больше и сильнее.

Солнечный зайчик запрыгал по темно-серой колючей шерсти местами прохудившегося до прозрачности, но очень теплого одеяла. Жёлтый попрыгун недовольно перескакивал с одной коленки на другую не успевая разомлеть и отогреться.

Неплотно сомкнутые гардины мелко колыхались, пропуская ледяной утренний воздух, белоснежные, даже на вид хрустящие от крахмала в мелкий голубенький цветочек, они смотрелись уютно и мило.

Я поёжилась и гулко застонала, ощущая тягучую, словно густой мёд, боль в каждой уставшей мышце. Почерневшие пальцы многострадальной ноги торчали под одеялом, словно макушки неприятеля над вражеским окопом. Превозмогая боль я пошевелила ими и убедилась, что могильная синюшность следствие скорее расползшейся вверх гематомы нежели трупного отмирания тканей.

Я попыталась позвать кого-нибудь, да хоть бы Тео, но из пересохшего горла вырвалось лишь воронье карканье, да и то, ворона та явственно доживала последние часы хрипло проклиная причину её унылого исхода.

На изящной тумбочке полированного до блеска приятного глазу красного дерева стоял стакан с мутноватой жидкостью. Мелкие кубики льда позвякивали в запотевшем бокале, словно его сюда поставили совсем недавно, прозрачная капля стекла по запотевшему пузатому боку, и я протянула к нему дрожащую руку.

Рискуя уронить драгоценную ношу, я сделала несколько жадных глотков, похрумкивая льдинками и ударяя стеклянным бортиком о клацающие зубы. Освежающая лимонная цедра и тонкие нотки цветочного мёда вернули мне возможность говорить, а казалось дышать.

Вторая рука нехотя выпросталась из под одеяла, и я с изумлением уставилась на иглу, воткнутую в вену и тонкую, прозрачную трубку с присоединенной к ней бутылью с зеленоватой жидкостью. Из толстого горлышка в распределитель, редко, не больше дюжины раз в минуту капали прозрачные капли. Кисть венчал искусно собранный лубок, обмотанный эластичным бинтом, каждый из пальцев был прочно зафиксирован и не шевелился, как бы я не старалась. Ворсистая ткань была пропитанная пахучей, густой мазью.

Я сразу вспомнила мерзкий аромат монструозного льва и меня перекосило.

Откинув одеяло, я едва сдержалась, чтобы не заорать.

От лодыжки до верхней части бедра шла синюшная, бугрящаяся припухлость, не имеющая ничего общего с гематомой от вывиха или порванной связки поскольку ниже колена, зияла огромная рвано-жёванная рана с почерневшими краями, которые не торопились стягиваться несмотря на два десятка аккуратных стежков.

У самой раны кожа припухла сильнее чем везде. Я набралась мужества и осторожно потыкала пальцем в свою конечность, не веря в то, что моя нога может быть такой толщины. Я ожидала боль, притуплённую лекарством, и всё же, но ничего не почувствовала.

— Ааааа, уже проснулась, — заговорила со мной внезапно вошедшая в приоткрытую дверь незнакомка. Лицо и фигура были как у очень молодой девушки, а вот волосы…седые, словно пепел…густые, но безжизненные. Она быстро подошла ко мне и споро заменила пустую бутылку в капельнице на полную. — А твой друг ушёл. Сказал будет к ужину.

— Где я? — не придумала ничего умнее, чем спросить эту банальщину. Пф.

— В Андоре, конечно, ближайшей к приграничным лесам Проклятой чащобы.

Я важно кивнула, словно понимала, о чем речь.

— А кто вы и…что с моей ногой? — я старалась спросить это легко, непринужденно, но на последнем слове дала петуха.

— Теперь…всё хорошо. — Задумчиво почесала седую бровь девушка, но жест её оптимизма мне не прибавил. — Я — Варки.

— А поконкретнее…

— Ваарки Роул-нас-Пиру, — ответила она, удивляясь моей настойчивости. — Из рода Карающего Листа.

— Да нет, — хмыкнула. — Я про лодыжку.

— ААААА, ну с этим то всё ясно. Тебя пожевал немёртвый, по рассказам Теомира, похож на мантикора.

— Немёртвый? — спросила я вслух. Мантикора? Повторила уже про себя.

— Зомби первого порядка, Эва, — налила мне новый стакан ледяного напитка седая девушка. — Тебе очень повезло, трупный яд проник в кровеносную систему, еще бы час-другой и ходячей стала бы ты…

* * *

— Зомби первого порядка, Эва, — налила мне новый стакан ледяного напитка седая девушка. — Тебе очень повезло, трупный яд проник в кровеносную систему, еще бы час-другой и ходячей стала бы ты…

— А теперь? — я с содроганием прервала живописные подробности того, что представлюсь от укуса, тут же вообразив, как брожу восставшим мертвецом по лесу подвывая, привлекая себе подобных, и подволакивая почти откусанную ногу. Бррр.

— А теперь, — жизнерадостно скалилась Ваарки Пирующий Ролс как-то там её, — ты выпьешь вот этот вот настой, — она протянула мне колбу с почти прозрачной, но невероятно горькой жидкостью на вкус. Я глотнула и закашлялась, давясь гадостью. Та вышибла слезы и сковала ледяной стужей горло, — и уснешь, — услышала уже на подлете к подушке, теряя едва обретенное сознание.

Снов не было.

Только непроглядная темнота и ощущение бесконечного падения.

С криком я проснулась, путаясь в колючей шерсти, руку с капельницей остро укололо и мне пришлось вновь откинуться на подушки. С шипением я вытащила иглу. Жидкость в капельнице давно закончилась, а так хоть смогу рукой шевелить.

Тьма растворилась в теплом свете нескольких свечей.

Давно я не была так рада кого-либо видеть.

— Не спишь? — улыбнулся Тео, присаживаясь на край кровати, спиной ко входу и вдруг берет меня за руку. Я инстинктивно дернулась, но верс осторожно провел по ладони, нажимая на определенные точки и я застыла.

Затем понятливо слегка сжала его широкую ладонь и ответила на вопрос:

— Как видишь. Расскажи, как мы здесь оказались.

— Тварь, что знатно тебя пожевала так и издохла, не выпустив твоей ноги из пасти. Последнюю я кромсал, постоянно оглядываясь, что едва не стоило мне головы, — делился «приятными воспоминаниями» Тео продолжая рисовать загогулины пальцами по моей ладони. — И речи не было о том, чтобы привести тебя в сознание, ты хрипела, изо рта шла кровавая пена несмотря на то, что я обколол рану тройной дозой универсального противоядия, — тут он замолчал посмурнев лицом, но глубоко выдохнув, продолжил, создавая иллюзию беседы. — Я нес тебя около часа, бросив все вещи кроме аптечки. Чтобы промыть рану я пытался найти питьевой источник, бесцельно нарезая круги. Как говорит Террор, это брат Ваарки, пока мы не нарушили сигнальный контур границы, что отделяет проклятый лес от владений клана, засечь нас было не реально. Этот лес — магическая аномалия.

Налив из кувшина мятной воды, Тео с заговорщицким видом вынул из кармана помятый сандвич, пряно пахнувший на меня копченым мясом, видавший виды листик салата грустно свисал с поджаристого бока. Рот моментально наполнился слюной, я клацнула зубами как давешний зомби и потянулась к еде.

Бутерброд закончился как-то очень быстро, и я с видимым сожалением, подобрав крошки, заявила:

— Я тебя зацелую, если ты вдруг припас второй.

С ловкостью волшебника, достающего из шляпы за длинные уши кролика, Теомир извлек из другого кармана еще один, точно такой же сандвич и протянул его мне. Счастливо разомлев, я притянула Тео за рубашку и крепко поцеловала в губы. Жесткие и теплые, они пахли зелеными яблоками и медом.

С трудом отстранившись, я сказала:

— Нам очень повезло, Тео.

— Ты даже не представляешь на сколько, — продолжил он. Взгляд его потеплел, а движения пальцев прекратились, но руку он не отнял, продолжая сжимать еще крепче мои пальцы. Я молча подвинулась на кровати и Тео лег рядом, вытянувшись во весь немалый рост. Он осторожно, будто боялся спугнуть, ожидая, что я тут же отпряну, поцеловал меня в висок и продолжил рассказ. — Когда меня нашли пограничники я и сам был ни жив, ни мертв. Тварь задела и меня, слава Небу не зубами, а только когтями. Трупный яд хоть и попал в кровь, было его немного.

— И всё же я уже галлюцинировал, поэтому радостно дал отпор желающим нам помочь, — невесело хмыкнул он. — Они вырубили меня…так мы и оказались здесь.

Ты провалялась в беспамятстве почти неделю, Эва. Прогнозы были неутешительные и то, что ты смогла выкарабкаться — чудо.

— А ты? — спросила я. Свечи догорали, потрескивая и курясь неровным пламенем, в их колеблющемся свете глубокими, пронзительно-скорбными тенями залегли на лице верса пережитые волнения. Послюнявив пальчик, я разгладила сошедшиеся на переносице брови и не удержавшись, укусила Тео за кончик носа. Он забавно сморщился и устроившись поудобнее продолжил рассказ:

— Я довольно быстро пришел в себя. А потом был…хм…допрос. Сначала они просто спрашивали, затем вопросы стали более серьезными и настойчивыми, потом подключили ментального мага. Процедура ментальной читки крайне неприятна, но похожа на наш полиграф. Скрывать мне было нечего, поэтому… — другими словами, Тео намекал о том, что обмануть менталиста можно так же, как и пресловутый детектор, (Кхаан обучил меня этому в первый год) хотя процедура крайне болезненна (в случае неверной реакции тела током бьются и обручи, и датчики, и Нормус, от души лупящий бамбуковой палкой провалившегося испытуемого). Уверена, этот маг захочет «побеседовать» и со мной.

Что ж, пусть. А еще…

За нами наблюдали.

И я, и Тео давно научились различать такие вещи, доверяя предчувствию и внутреннему голосу, к тому же альенцы были бы форменными идиотами, не следи они за пришлыми потомками узурпаторского строя. Империя была агрессором, а мы, её верные подданные.

Всё то время, что дакс держал меня за руку, я находилась в предельной сосредоточенности и концентрации (хотя голова еще была тяжелая и соображалось со скрипом). Пока Тео вещал мне прилизанную историю нашего здесь появления, он одновременно рисовал на ладони руны. Не реагировать на то, о чем поведала скрытая переписка и одновременно вести диалог мне удавалось с трудом.

«Опасность! Будь осторожна в словах и действиях!»

«Молчи про других членов группы и маяки.»

«Они нас не отпустят. Пытаются активировать сломанные порталы.»

«И самое главное: ни слова о том, что понимаешь в их устройстве.»

Каждый раз, поняв предостережение я сжимала пальцы. В глазах Тео я читала облегчение. Вероятность того, что я помнила парленг[41] была минимальной, но в школьный минимум он входил, а на память я никогда не жаловалась. Я и тукпо[42] помню, и кастрок[43].

Я зевнула, прикрыв рот ладошкой. Несмотря на то, что новости этого дня взволновали меня, всё, о чём рассказал мне Тео, было вполне ожидаемо. С этим знанием надо переспать. Сейчас главное, что мы оба живы, относительно здоровы (вырванный кусман мяса из ноги не в счет) и вместе.

— Побудешь со мной пока не усну? — попросила я и дождавшись утвердительного кивка, закрыла глаза, устраиваясь поудобнее на твердом плече.

— Сладких снов, конфетка, — шепнул он. Теплые губы прикоснулись к моей макушке, — сладких снов.

Глава 29

Важен тот человек, который приходит на помощь тогда, когда его о ней даже не просят.

Дни ползли заморенной улиткой.

Рана затянулась, оставив безобразный, рванный шрам на долгую память. Я уже пыталась ходить, и если порванные связки давно меня не беспокоили, то онемевшая, лишенная чувствительности плоть, нет-нет, да отдавала тянущей болью, изрядно сдабривая нагрузку спонтанными судорогами, от которых нога подгибалась, лишая меня опоры.

Первый раз сил прогуляться у меня хватило лишь до малой столовой. Используя Тео, как костыль я дошкандыбала до стула с трудом сдерживая стоны и грозящие брызнуть из глаз злые слезы. Морщась, и закусывая до крови губу, я предстала пред полным составом, не считая дежурных, приграничной заставы.

От унижения, вызванного всеобщей жалостью, кусок не лез в горло. Я вяло ковырялась в ароматном рагу с радостью узнавая молодой горошек и кабачок цукини от души приправленные жгучим перцем и горьковатой куркумой.

— Как ваше самочувствие, мори? — спрашивали меня по очереди соседи по столу. Тео сидел слева и напротив привычно развлекая беседой Ваарки как-то там и её словоохотливую подругу. Они забавно опускали глаза, кокетливо трепеща ресницами и застенчиво алели налитыми яблочками щек. Черная ревность прожорливым червяком грызла меня где-то в области печенки, и я зло воткнула вилку в овощи, скрипнув прибором по фарфору тарелки.

— Благодарю за беспокойство, с каждым днем все лучше, — вежливо отвечала я, продолжая гипнотизировать странную выпечку, щедро разложенную по тарелкам маленькими кровавыми порциями. Слои тонкого теста с густым красным соусом чередовались с пластами щедро смазанного белым, от того на разрезе оно смотрелось точь-в-точь как моя едва начавшая заживать глубокая рана на ноге. Видимо я взбледнула лицом, поскольку в мою сторону с двух сторон протянулись руки со стаканами, до краев наполненными мятной водой.

После обеда, сбивая с привычного режима, (а после обильного приёма пищи меня обычно ждал здоровый сон, сил едва ли хватало на то, чтобы держать глаза открытыми) меня, с определенными намерениями, навестил менталист. Заморенный мужчина, неопределённого возраста, с жидкой бороденкой и уставшими глазами совершив непонятные пассы над головой, стал задавать вопросы.

Он спрашивал о маяках.

И только о них.

Об их устройстве и возможности схематичного воспроизведения, о формулах и константах, об энергетической направляющей и векторе корреляции. И хотя на все его вопросы я знала ответы, я молчала, не испытывая никакого дискомфорта от ментального воздействия, которое по словам Тео напоминало и деликатные щупальца тумана, и стенобитный таран, одновременно.

Я оговаривалась незнанием предмета в целом и деталей настройки в частности.

Никакой побочки от проникновения в мой разум я не чувствовала: виски в тисках не сжимало, тошнота отсутствовала, пульс был ровным, а удивленная физиономия мага, с жадностью впитывающего отсутствие реакции на его проникновение вызывала у меня лишь желание рассмеяться ему в лицо.

Но я держалась, осторожно пощипывая себя за бедро, когда теряла концентрацию.

Потом были и второй, и третий маги. Они только разводили руками поражаясь моей невосприимчивости к ментальному воздействию, а потом и к самой магии. В меня с сначала с осторожностью, а затем с азартным остервенением огненные шары, пытались приворожить, зачаровать, и даже напоследок превратить в лягушку, но толку чуть. Сгустки энергии, в простонародье пульсары с оскорбительным «пшик» растворялись возле моего лица, буквально впитываясь в окружающее пространство, полезший меня целовать смазливый колдун, проверяющий подействовал ли на меня приворот пару дней светил лилово-бурым фонарем под глазом от меня и сломанным носом от Тео, пока примочки Ваарки (она, как оказалось, была штатным лекарем на заставе) не свели его до бледно-жёлтого пятна и белесого шрама на переносице.

Маг иллюзий в восторге развел руками, а имеющий странную любовь ко всякого рода земноводным алхимик Бурто, ужасно расстроился, не получив в моём лице пупырчатую жабу, да хоть бы земляную лягушку, на самый крайний случай. Он тут же продемонстрировал мне, что не потерял силу, превратив тощего рыжего кота, который подвязался выпрашивать у меня по утрам сыр, в огненную ящерку, и задумчиво накручивая короткие пряди у самых залысин, удалился, по привычке начёсывая претерпевшему изменения коту шейку.

Уверена, очередь из желающих поворожить надо мной была бы длинней, а методы их изощреннее, если бы брат Ваарки не прекратил это безобразие, решительно заключив, что я нуль.

— Ну хоть не минус, — хохотнул дэкс, гоняя меня по площадке. Нога хоть и вернула прежнюю чувствительность, благодаря ежедневным прогонам, по сравнению с другой атрофировалась. Сдувшиеся мышцы заметно отличались, и безжалостный верс давал на неё утроенную нагрузку, пытаясь как можно быстрее привести меня в форму.

Декокты и снадобья, подношения щедрой, но шибко любящей поэкспериментировать Ваарки я предпочитала пить лишь в том, случае, когда за мной наблюдали, в остальное же время избавлялась от вонючих снадобий, щедро поливая ими газон и клумбу. Не то, чтобы они не помогали, наоборот, но после них я ходила сонная и рассеянная, теряясь в пространстве и времени, уязвимая и слабая.

К тому же мне приходилось по большей части притворяться слабее, чем есть, поскольку выздоровление моё опережало все мыслимые местные темпы, да и мощная нагрузка по сравнению с прежней давалась мне легче, словно силы мои возросли многократно. Ваарки относила это на чудодейственное последствие её снадобий, и только я и опьяневшие кусты под моим окном знали, что причина не в этом.

— Надо решить, что будем делать, Эва, — прижав к себе, шептал мне на ухо Тео. Единственным способом пообщаться без свидетелей была игра в страсть. Магические следилки я успешно гасила, но всегда находился кто-то рядом, неотступно следующий за ними на расстоянии и при деле, да вот только обрезать в третий раз на неделе кусты или проходить полосу препятствий с моей скоростью было не так, чтобы очень хорошим прикрытием. Да они и не скрывались. Скорее для очистки совести. — Или остаемся, или…

…или возвращаемся, — поняла я без слов.

Стоя вот так, в его крепких объятиях, мне меньше всего сейчас хотелось решать. Я наслаждалась каждой близостью, каждым прикосновением, каждым украденным поцелуем. Но определиться, пожалуй, пора.

— Я хочу вернуться, — решилась, взвесив все за и против. И хотя последствия, по крайней мере первичные (пленение, карантин, допросы, проверка благонадежности) я осознавала, а о вторичных старалась не думать, хотелось домой.

— Значит — вернемся.

Нам предстояло выбрать наиболее удачный момент, поскольку местные вряд ли нас так просто отпустят, проводив пышными гуляниями и собранными котомками гостинцев, которые мы должны передать его Императорскому Величеству. Да и шанс у нас был лишь один, второго не дадут, а портала два, и как выбрать который «из» функционирует не ясно.

Решили тянуть жребий, длинная соломинка, оставшаяся в сжатом кулаке, решила за нас — выпал тот маяк, к которому отправились Вардок и Беки, и, хотя территориально он был дальше от теперешнего места нашей дислокации, мы решили довериться удаче. Помимо скудного запаса провизии, на переход длиною в сутки, не больше, нам нужно было обзавестись еще взрывчаткой, дабы уничтожить путь к нашему отступлению, а местным — дорогу в наш мир.

Несколько раз мы по очереди наведывались в кладовую, шарили под покровом ночи по лаборатории гостеприимной лекарши, даже щелочь, которым получившие наряд вне очереди терли каменный пол стащили по случаю, в общем перли всё, что плохо лежит, или даже лежит хорошо, но из чего можно сляпать небольшой заряд.

Наконец-то мы дождались того самого дня.

Это был праздник середины осени и самый удачный момент — в этот день сходились то ли звезды на небе, то ли магические потоки на земле, но на краткий миг, всего пару часов, колдовство теряло свою силу, лишая магов привычной форы, а нам даря повышение шанса на удачу.

Кстати, на заставе постоянных магов не было вовсе. Ну, до нашего фееричного появления, но вот после, им буквально приходилось выстраиваться в воображаемую очередь, все они желали исследовать феномен, то есть меня. Я в буквальном смысле ощущала себя лабораторной крыской, загнанной, но не покорённой.

Всё больше мы сближались с Тео, тщательно обходя в вечерних разговорах болезненные для меня воспоминания, которые по прошествии времени бледнели и казались надуманными. Поразмышляв, я решила призвать сестренку к ответу, а если будет сопротивляться, то наподдать, пока не расколется. Эта история дурно попахивал и отчего-то больше верилось словам дакса, а не собственным глазам.

Особо откровенничать нам не удавалось, поскольку тешить чужие уши нам претило, и всё же за обсуждением нейтральных воспоминаний о детстве, поре учебы, смешных и грустных случаях, мы сплелись крепче, чем наши пальцы. А долгие, томительно-распаляющие, возбуждающе-сладкие поцелуи перед сном, этого самого сна меня лишали, заставляя разочарованно ворочаться и пялиться по пол ночи в потолок.

Мы как раз обсуждали точку, где встретимся, когда пересечем границу (решено было разделиться, поскольку гнаться за двумя целями всегда сложнее, нежели, чем за одной) когда, захлопнув дверь, и подперев её за собой в мою комнату ворвалась Ваарки. В одной её руке был плоский рюкзак, в другой упакованная в прозрачную пленку, кажется, карта местности:

— Вам нужно уходить немедленно, — огорошила нас она, сбиваясь с дыхания, — отряд брата нашёл брошенные вами вещи…

* * *

— Вам нужно уходить немедленно, — огорошила нас она, сбиваясь с дыхания, — отряд брата нашёл брошенные вами вещи… — Мы ошарашено смотрели на суетящуюся Ваарки, она металась по комнате, складывая в мятый мешок те из моих вещей, что стоило бы взять. — Эва, принимай этот порошок дважды, как и прежде. Здесь хватит на три недели, дольше не стоит. Рана будет давать о себе знать в плохую погоду…ну что еще? Что же?

Я подозрительно провожала взглядом её суету, не двигаясь с места, размышляя как бы её вырубить, не причиняя сильного вреда.

— С чего такой аттракцион невиданной щедрости? — ощерился Тео в плотоядном оскале, улыбкой это можно было назвать лишь с большой натяжкой, подкрадываясь поближе к лекарше.

Та вдруг бросила мешающий ей что-то достать из карманов мешок на пол и засунула обе руки в широкие шаровары, пытаясь нащупать искомое.

— Наденьте, — выпутавшись наконец, она вытащила на свет две круглые, посверкивающие отполированными боками бляхи на кожаных шнурках, — они скроют вас, пока вы не пересечёте границу с лесом, там всё равно не снимайте. — А потом словно вспомнив, что не ответила на вопрос дакса сказала, — мой дед застал ту войну. Кровавую. Разрушительную. Голодную. Это был геноцид. Чудо, что выжил хоть кто-то.

Среди правящей верхушки есть те, кто забыл, они думают лишь о возможности набить карманы…а наша семья тогда потеряла слишком много, от того и с памятью у нас всё в порядке. Из тридцати шести представителей фамилии Роул-на-Пиру в живых остался он один, мальчишка семи лет.

Куда бы не шли Имперцы след в след за ними пировала чума, лекарство от неё было найдено, но выжженным городам и просмоленным заставам на это уже было наплевать. Мы безусловно можем обогатить культуру друг друга, обменяться знаниями и технологиями, но не когда у вашего руля стоит Третий Кассиус, сын своего отца, а у нас правят алчба и жажда наживы. Мертвецам золото без надобности…поэтому бегите, путь ты знаешь, так ведь?

Тео кивнул.

Я не поняла, о чем она, но верс, подхватив мешок, потянул меня к самому правому окну, распахивая шире створки. Я обернулась, желая поблагодарить Ваарки, но она опередила меня, и повиснув на моей шее, стиснула в объятиях. Хрупкая, но невероятно сильная.

— Береги себя, — шепнула она, — и его, — а затем, отступив, закрыла за нами окно и задернула тяжелые шторы.

Утоптанная когда-то тропка заросла непроходимым бурьяном.

Колючий репей крючковатыми пальцами норовил зацепиться за штаны, мешая, путаясь под ногами, а узловатые корни вековых деревьев будто специально ставили подножки, стремясь не пустить, задержать, вернуть назад. Но не сбавляя темп мы пробежали что-то около дюжины километров, когда даже я, как оказалось не восприимчивая к магии, почувствовала, а затем и увидела, границу.

Прозрачная, переливающаяся радужными бликами силовая защита была похожа на сферу мыльного пузыря, прикопанную наполовину в землю. С периодичностью в несколько томительных секунд, приливной волной, по ее поверхности пробегала слепящая вспышка, демонстрируя исправную работу несмотря на вступивший в силу праздник, отменяющий магию как таковую.

Недолго думая, мы взялись за руки и шагнули, преодолевая нешуточное сопротивление и мгновенную боль. Тонкая пленка защиты схлопнулась за нашими спинами отрезая безопасный лес от напичканной нечестью чащобы, разгулявшейся по случаю праздника.

Это человеческие маги теряли силу, подчиняясь неподвластной им силе танца звездных светил, а вот монстрам на астрономию было наплевать, нет, они не становились сильнее, но своим звериным чутьем они, они понимали, что несколько часов им не смогут дать отпор. Самые опасные точки, как эта, были накрыты непроницаемым куполом, но попыток проникнуть в лишенный магии мир они не оставляли.

Вот и сейчас, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу, тщетно поджидая, когда защитный пузырь лопнет, несколько крупных, смахивающих на ящериц-переростков тварей выстроились на самой границе, толкая тупыми носами эластичную преграду.

— Пойдем, — тихо шепнул верс, — эти нас не догонят.

И мы снова помчались, кратко останавливаясь каждые пару часов, дабы перевести дух и глотнуть воды. Нога хоть и отзывалась, от усталости и непривычно бесконечной нагрузки, тяжёлой, пульсирующей болью, пока меня не подводила. Разношенные ботинки, удобный сьют местного пошива и отсутствие дополнительной нагрузки плотно набитого вещмешка, который словно носорог, не замечающий увесистой тяжести, пер на себе Тео, и я бежала с ним вровень, приноровившись к его темпу.

Максимально осторожно, выбирая безопасные тропы, мы всё сильнее приближались к заветному маяку. Нас гнало предчувствие. Тревога шипастой розгой подстегивала нас, заставляя озираться и прислушиваться к каждому шороху, подаренные щедрой Ваарки медальоны раскалились, обжигая незащищенную тканью кожу и я с шипением, перебросила его над рубашкой, потирая алый ожог.

Громкий, протяжный звук эха охотничьего рожка заставил нас сначала замереть, а затем поднажать с удвоенной силой.

— Они близко, — догадалась я, — чем горячее медальон, тем короче меж нами расстояние. — Сипела я, сбиваясь с дыхания.

— Ты как? — спросил дакс, на бегу передавая мне флягу. Воды в ней оставалось чуть, только смочить горло, но вторую доставать не стали, в этом лесу приличного родника днем с огнем не сыщешь, а сколько нам еще бежать не известно.

Как оказалось, маяк был ближе, чем мы рассчитывали: перевалив через небольшой, лысый косогор, усыпанный редкими мелкими цветочками желто-зеленого цвета, словно физиономия пубертатного подростка прыщами, мы сразу поняли телепорт не далеко. А пробежав еще с четверть часа убедились в этом воочию.

Пульсирующая, исходящая энергией железяка, ржаво улыбалась нам, приветствуя пайком, замотанного в промасленную бумагу (странно, что за столь длительный срок на него не покусились дикие обитатели леса) и запиской от Варда. Немедля ни секунды я сдернула болтающуюся на единственном полусгнившем болте крышку порта и проверив содержимое — облегченно выдохнула.

— Всё на месте, Тео, — отрапортовала я, — батареи заряжены на максимум, но за дальность прыжка ручаться не могу. Исправить координаты без запасных деталей не представляется возможным, так что я поставила на «репит», а значит прыгнем туда же, куда отправились наши. На одну из планет-колоний Империи.

— Всё лучше, чем оставаться здесь. Готова?

Я утвердительно кивнула, еще раз проверила настройки, пока Тео устанавливал заряд и сорвала медальон, запулив его подальше, а точнее в куст бузины, принадлежащий этому миру. Кто знает какими дополнительными свойствами нафарширован подарочек, и, хотя думать о Ваарки плохо не хотелось, она просто могла не знать об особенностях его начинки.

Эхо голосов, что разносились в дремучем лесу, отражаясь от дерева к дереву, заставили нас поторопиться. Установив заряд на минуту, мы встали в центр радиуса воздействия портала и отсчитав до десяти в обратную сторону, ухнули в портальный туннель.

Глава 30

Время подобно ветру, оно уносит всё легковесное и оставляет всё весомое.

Ост.

Это был Ост.

Пробирающую до костей ледяную пустыню, в гостеприимных объятиях которой мне довелось провести больше двух лет своей пока еще короткой жизни, я бы не перепутала ни с какой другой планетой-колонией Империи. Я узнала и пронизывающий до костей колкий порывистый ветер, и разбросанные, будто кровавые капли, побегои алого ягеля, произрастающего недалеко от места нашего приземления, но аромат псарни Сэлла, принесенный бьющим в спину ветром и визгливый лай ощенившейся самки, собирающей потомство повергли меня в шок.

— Весна, Тео… Сейчас весна.

Из-за застивших в небе сизых туч, набрякших то ли непролитым ливнем, то ли мокрым снегом определить положение солнечного светила не представлялось возможным, но добраться до псарен было быстрее, нежели добраться до берлоги Кхаана. Уверена, Сэлл не зажмет мне бур…

Хаш, о чем я думаю.

Полгода.

Прошло почти полгода, отправлялись мы в конце октября, а щеняться ксоло самое раннее в марте, значит при самом оптимистичном раскладе пять-шесть месяцев. Целых полгода выпали из наших жизней…

Я оглянулась на дэкса, сгорбившегося под тяжестью ноши, но не вещмешка, а осознания произошедшего. Мы, конечно, понимали, что потеряем во времени, но так бесконечно много. Альем стал нашим домом лишь на срок чуть больше месяца…

— Мы сообщим им сразу, как появится такая возможность, Тео. Обещаю. У Сэлла точно есть рация.

Они ждали и надеялись, Эва, целых пол года. Что может быть мучительнее тщетного ожидания? — Когда насыщенный событиями день сменяла укрывшаяся звездным одеялом сонная ночь, мы болтали обо всем на свете, делясь сокровенным без прикрас или утайки. По его рассказам, я поняла, что узы в семье Теомира крепче титановых струн, а семья его многочисленная, любящая и дружная, от того осознание уже причиненной им боли разрывало его на части.

— Представь, как сильно они обрадуются твоему воскрешению, — утешала я его, вспоминая его метания там. На Альеме. А еще я вспомнила, что вопреки всему он дал выбрать мне остаться или вернуться. В груди разлился пожар благодарной признательности, по-хорошему как раз мне возвращаться в Империю было не за чем, и выбери я остаться — уверена, Тео составил бы мне компанию.

Сэлл сжал меня в медвежьих объятиях, словно мы и не расставались:

— Не стоит сообщать о вашем прибытии, малышка, — пробасил отшельник. — И без того ваше фееричное появление не пройдет незамеченным. У вас сутки-другие. Твоя Арайя у Норма, — успокоил меня Сэлл, — он практически с того света её вытащил. Упрямая скотина, жрать не хотела, пришлось кормить насильно…

— Мирн Сэллинджер, — обратился официально притихший было Тео, — можно попросить вас об услуге?

— Так официально, — хекнул в густую, торчащую топором бороду Сэлл, — проси.

— Помогите доставить это письмо адресату. Это адрес семейной резиденции, никакой крамолы.

— А я Императора не боюсь, сынок. Да и смерти. — Серьезно заявил отшельник. — Ост — мой выбор. Но коли смогу — помогу. От чего не помочь.

— Быть может у вас есть надежный друг на Авалоне? — спросила я, превращаясь в параноика. Как только станет известно о нашем возвращении, всю корреспонденцию будут проверять, отправленную с Оста в первую очередь. — А тот смог бы передать его родителям Тео?

— А вы уверены, что за столько времени ничего не поменялось и они по-прежнему находятся там? Фамильное имение, как понимаю?

— Да, — ответил Теомир, — весной они всегда в Ламадье, это что-то вроде семейной традиции.

— А сколько точно прошло времени? Сейчас какой месяц?

— Начало апреля, Эва. Шестой день.

— Значит, почти семь месяцев? — сокрушенно закачала я головой.

Сэлл уставился на нас будто впервые увидел, и вбил последний ржавый гвоздь в крышку гнилого гроба:

— Так почитай год и семь, малышка. Вы пропали больше полутора лет назад.

* * *

Знакомый приторно-гнилостный запах серных источников расслаблял и заставлял забыться.

Вытянувшись во весь рост, я по самый нос утопла в лечебной грязи. Рядом, в соседнем изломе булькал Тео. С того момента, как Сэлл огорошил нас «радостным известием», верс едва ли произнес с полдюжины слов, еще глубже погрузившись в себя и свои переживания.

Я пыталась растормошить его, но оставила это бессмысленное занятие, где-то на пол пути до берлоги Кхаана, сама едва не начав предаваться унынию. По здравому рассуждению, я решила, продолжить оставаться фаталисткой и решать проблемы по мере их поступления.

Мне было искренне жаль родных и близких Теомира, придавших земле пустой гроб и больше года, оплакивающих живого покойника, но их печали закончились, а наши только начинаются.

Как только имперской службе безопасности станет известно о «чудесном возвращении», нас без малейших колебаний бросят в гостеприимные застенки и всеми силами, не чураясь даже пыток, будут проверять нашу благонадежность, стремясь выяснить не завербовал ли нас приютивший Альем.

Сэлл умудрился обрадовать нас массой новостей, от неизвестной (тщательно скрываемой ото всех, но не от основного поставщика ягеля) болезни Императора до смены ректора в Академии Версов (сейчас вакантное место занимал мой учитель, «как» и «почему» остались подвешенными в воздухе).

Тихий плеск и Тео поменял своё положение, вытягиваясь морской звездой, как и я…Хаш. У меня нет времени на эту скорбную ерунду…

Я решительно поднялась и перешагнув халат и стопку махровых полотенец прошла к теплому источнику. Упругие струи колко били в спину и плечи, смывая исцеляющую глиняную кашицу. Выщербленные своды низкой пещеры подсвечивались люминесцирующим бледно-голубым в темноте мхом, от того всё вокруг казалось иллюзорным и когда теплые ладони легли и слегка сжали на мою грудь, я на мгновение опешила, а затем хрипло рассмеялась, облокатилась на твердую грудь, прогибаясь в спине словно кошка и подставила шею поцелуям.

Тео перекинул мои рассыпанные по спине влажные волосы, намерено задев остро торчащий сосок и лизнул бьющуюся сумасшедшим пульсом венку на шее, а затем прикусил кожу за ухом, вырывая хриплый стон. Второй рукой он обнял меня за живот, еще плотнее притягивая к себе, а затем вновь укусил, уже за мочку, распаляя пуще прежнего.

Я обняла его за шею и только успела потереться попкой о доказательство его возбуждения, как с капитулирующим рычанием Тео подхватил меня на руки и впился алчущим ртом в мои искусанные губы. Буквально в несколько шагов он донес меня до комнаты отдыха, да вот только дверь была заперта.

Верса это не остановило.

Не спуская меня с рук, он выбил мешающую ему преграду и плюхнул меня на твердую поверхность массажной лавки. Безжалостные пальцы заскользили по телу, оставляя после себя пылающие следы. Губы, а затем и зубы нетерпеливо сомкнулись на возбужденном пике. Всасывая сморщенный камешек соска, пальцы Тео осторожно ласкали мою влажную нежность, тугой клубок расплавленной лавы извергся вулканом, снося на своем пути все преграды, и я застонала брюнету в рот, плотнее насаживаясь на дарующую предвкушение удовольствия руку.

Меньше всего мне сейчас хотелось нерешительной осторожности.

Потом, в другой раз.

Поощряя, я шире раздвинула бедра, вдавливаясь в нежные пальцы, скрестила ноги на упругих ягодицах, помогая пятками, и царапая спину, попросила:

— Сейчас, — выдохнула я со всхлипом. — Не могу ждать. Сейчас. — В уютном полумраке, я почти не видела Теомира, но лишившись зрения остальные чувства стали ярче, насыщеннее. Они захлестнули меня, как бушующее цунами. Они украли моё дыхание, словно руки убийцы. Они лишили меня мыслей, словно наркотик.

Я распахнула глаза жадно вглядываясь в лицо любимого.

потом почувствовала, как он вторгается в меня. Сначала неспеша, потом усиливая напор, а затем неистово, со всей силой обрушившегося на меня восторга. Боль, стрелой пронзившая моё тело лишь на мгновение, отступила, сменяясь нарастающим томлением. Словно снежная лавина, сошедшая с гор поздней весной, она уносила с собой все сомнения и неприятные ощущения оставляя после себя лишь усиливающееся удовольствие и предвкушение чего-то ранее неизведанного.

Амплитуда движений увеличивалась. Я выгибалась на встречу, хотя он держал меня так крепко, что я едва ли могла пошевелиться так, как мне этого действительно хотелось. Не выдержав натиска, я откинулась на локтях и застонала, получая то, о чем так давно мечтала. Любимый замер на несколько мгновений, всматриваясь в меня с неким исследовательским интересом, словно запоминая меня такой: раскрасневшейся, с разметавшимися и прилипшими к лицу волосами, с приоткрытым в бессвязном крике ртом, с остро торчащими пиками налитой груди…

Тео навис надо мной, целуя и бормоча какие-то слова, из-за собственных всхлипов я не слышала, что именно, а спустя несколько томительных мгновений, когда моё тело-предатель всё еще продолжало содрогаться в конвульсиях, продолжил, не снижая темпа. Я притянула его ближе, хотя казалось он, итак, проник в меня каждой частицей своего тела, и мы слились не только в бушующем шквалом удовольствии, но и в каком-то другом, более глобальном смысле, когда он наклонился в след за мной и припал к груди, в терзающем, жестком, бурлящем нетерпением поцелуе.

Я вновь подошла к тонкой грани удовольствия.

Тело требовало еще, а разум желал ЕГО капитуляции. Он вновь сдернул меня с кушетки, и больно впечатал в стену, на секунды вышибая дух и лишая ориентации в пространстве, а после, продолжил вбиваться в меня крепче и насыщеннее, насаживая так глубоко и часто, что я опять закричала, царапая его спину. Мгновением позже Тео присоединился ко мне, изливаясь.

Всё это время он держал меня, крепко, не вырваться, и даже теперь, как только я попыталась спустить ноги, до этого обвивающие его талию, он забавно сморщился и вновь прижал меня к стене, нанизав на себя, словно пришпиленную булавкой бабочку. «Нет», — читалось в его взгляде. — «Рано».

Бурлящий бассейн с теплой водой, в котором я проводила столько времени после бесконечно изнурительных тренировок Кхаана открылся для меня в новом свете, он не просто освежал и расслаблял — булькающие сквозь толщу воды воздушные потоки приятно щекотали и соревновались с пальцами и губами Тео. Я не помню, как долго мы отмокали, нежась в объятиях друг друга без слов и резких движений, когда в спину мне уперлось доказательство желания.

Я, силясь не спугнуть, протянула к нему пальцы, обвивая крепкий, горячий ствол, наслаждаясь хриплым откликом. Пальцев не хватало… Как? Как эта штука могла во мне поместиться? Я начала двигать рукой, даря желанные ощущения и так увлеклась, что пропустила, когда же наступил финал. Конвульсивные движения, теплая влага, быстро смешавшаяся с бурлящей водой, и хрип, венчавшийся зубастым поцелуем в область шеи…

Узкий приступочек, на который любовник усадил меня, пускал пузырящуюся воду только до середины бедра, оставляя открытыми плечи и грудь, живот и выемку пупка, лобок и колени. Их то и развел Тео, с явным намереньем отплатить той же монетой.

Внезапно я застеснялась, а бросившаяся в лицо краска стыда разлилась и на венчающуюся твердыми бусинами грудь, и плечи, и даже бедра…Я попыталась сомкнуть ноги…куда там.

Не спеша, предвкушающе и пристально, смотря мне в глаза, Тео облизнулся, смущая еще сильнее, а затем приник к исходящим влагой чуствительным лепесткам. Я дернулась как от удара, часто-часто моргая и запутавшись пальцами в длинных темных волосах, застонала.

Его язык и губы то и дело подводили меня к грани. Я изнывала от неудовлетворенного желания и стремления получить долгожданную разрядку, но как только тело начинало мелко, конвульсивно подрагивать, стремясь отхватить своё, мой любовник (который достиг небывалого мастерства на неблагороднойниве сексуальных пыток) отступал…Его нежные поцелуи внутренней поверхности бедра сменялись откровенными ласками языка и зубов на нежнейшей из моих частей, он то бил языком по набухшей в возбуждении плоти, то втягивал её, то лизал, то покусывал.

А когда я взмолилась о пощаде, он проник в меня пальцами, продолжая творить губами и языком бесстыдный танец. Я финишировала, жадно вбирая, впитывая каждый всплеск удовольствия, которое Тео щедро дарил мне, наслаждаясь не меньше моего лишь откликом.

А затем мы оба проголодались и едва не спалили к демонам кухню… отвлекаясь…

После мы кажется добрались до моей комнаты и продолжили там…

И потом, меньше суток спустя, в допросной Имперской ВерсСлужбы безопасности я ни о чем не жалела, лишь о том, что не уступила своим тайным желаниям раньше.

Много раньше.

Глава 31

Самые яркие вспышки радости у нас обычно возникают от неожиданной искры.

По правде говоря, я уже сбилась со счету, хотя лет с трех до ста считала без ошибок.

Каждый из семи (а быть может восьми) дознавателей был похож на своего предшественника, словно их папаша был единственным мужчиной на всю округу. Те же близко посаженные, водянистые глазки со светлыми ресницами, высокие лбы, но узкие, по-лошадинному вытянутые лица, тонкие, бесцветные губы и бесконечные, повторяющиеся, как заезженные песенки на старом граммофоне, вопросы.

Вопросы, сумма которых сводилась лишь к одному знаменателю — удалось ли Альему нас завербовать. Его переиначивали на разный лад, пытаясь подловить меня на мелочи или несоответствии, но я, словно экзотическая птичка с планеты Терфино повторяла всё слово в слово, не меняя ни интонации, ни смысла.

Мой встречный вопрос о том, как же надо не любить Отчизну, чтобы за срок в три с хвостиком недели перевербоваться в шпионы, милостиво проигнорировали, продолжая чайной ложечкой выедать мой уставший мозг.

Проведенный в берлоге Кхаана обыск ОС, к сожалению, (без сомнения тех, кто его проводил) ничего не дал. От вещей мы избавились сразу, как покинули Сэлла. Даже пакет с лекарственным порошком, последним подарком Ваарки, пришлось прикопать в одной из мшистых пещер по дороге на базу трейнера, рискуя неприятными последствиями укуса нежити. Слава небу нога вообще никак не давала о себе знать, хотя в перевязке мне и отказали.

Еда (пока) была сносной, хотя о великолепных разносолах Академии я теперь вспоминала часто и с грустью. Говорить о том, что допросы мне даже нравятся я не стала. Вопреки тому, что человек я самодостаточный и цельный, навязанное одиночной камерой уединение успело надоесть. Но более всего я страдала от нехватки информации. До камеры, где я вынужденно коротала третью неделю, новости (всё равно какие, пусть даже самого что ни на есть жёлтого оттенка) не доходили, обтекая её словно разъяренного быка мечущееся людское море на Вавирьих играх[44].

Ко мне не пускали легата, на которого я имела полное право. Мне перестали оставлять канцелярские принадлежности после того, как я нарисовала несколько портретов и пейзаж, вместо исписанных листов признательных показаний. Мне перестали выключать свет. Ровный и не мигающий, он проникал в каждый уголок моей три на четыре шага камере, мешая спать и нарушая установившийся биоритм.

Но…я чувствовала Тео. И от этого мне было легче. Я знала наверняка, что он где-то рядом и в относительном порядке. Ближе, чем говорил очередной дознаватель, но дальше, чем хотелось бы мне.

— Лжешь, — в очередной раз подытожил мирн Зимурн. — Твой подельник вешает всё на тебя, дура. Твой единственный шанс обелиться — рассказать свою версию, и мы посмотрим, чья правда будет вкуснее.

Я грустно вздохнула, понимая, что терпение у них не каучуковое, и когда-нибудь наступит точка невозврата, за которой меня ждут реальные пытки, а не вот эта вот психологическая фигня, на которую я к их вящему сожалению никак не реагировала.

Я ощущала, что свои слова мирн подкрепляет ментальной атакой. От нее мне должно было стать жалко себя непутевую, но к его, да и моему удивлению все его потуги были тщетными. Я как заведенная твердила одно и то же, да и что по большому счету я могла сказать?

Слетевший с катушек от напряжения следователь мог поверить в любую ерунду, и если в самом начале я хотела приукрасить суровую действительность Альема животрепещуще описывая пакость, что меня пожевала, стаи зомби, бродящих по улицам, летающих чудовищ пышущих огнем на обед и плазмой на ужин, то потом отказалась от этой шальной идеи.

А вдруг поверят?

Промокнув платком капли пота на лбу, алеющий лихорадочным румянцем на обычно бледных щеках, следак кивнул стоящему у входа в допросную охраннику и захлопнув папку ретировался первым. Я же по привычке вытянула руки и стальные обручи системы кандалов захлопнулись на моих запястьях.

Шагать в таком приспособлении было по-новому унизительно. Я неловко семенила как оберегающий яйцо-потомство пингвин королевской породы, неуклюже переставляя лапки в казенной обувке на пару размеров побольше. Каждый шаг сопровождался громким железным скрипом, как будто распахнули тяжелые ворота на давно несмазанных петлях, слава Небу в камере их снимали.

Обычные наручники мне заменили на это гениальное изобретение кузнечного искусства после того, как один из доставляющих меня обратно в камеру охранников рискнул пощупать пониже спины. Одним ударом я сломала ему нос, а вторым ключицу и три ребра.

Больше меня потрогать не пытались. Того охранника убрали, а новый (молчаливый шкаф с неотягощенным интеллектом лицом) вёл себя предельно вежливо и крайне осторожно, уважительно поглядывая исподлобья, когда думал, что я его не вижу.

Я пела песни (негромко, да и громко тоже), повторяла неправильные глаголы на парси и устоявшиеся фразеологизмы на остском, доказывала недоказуемые аксиомы и даже (кажется…у меня не было пары констант, да и вспомнить на вскидку несколько арктангенсов по памяти я не смогла) воспроизвела математический эксперимент Люри-Боулса, за который был обещан приличный денежный приз.

Четыре дня меня не «приглашали» на допрос, разбавляя мой бесконечный день неким приятным разнообразием — трехразовым питаньем, а потом случилось то, что я, рисовавшая в своей голове любой возможный исход (как показала реальность, любой, кроме этого) никак не ожидала…

Нежданно негаданно в мою камеру, средь бела дня (у меня теперь всегда белый день, лампы стали светить еще ярче) вдруг вошёл он…

* * *

— Отец, — кивнула я вошедшему мужчине и выжидательно уставилась на его невозмутимую физиономию. Уверенна, он рассчитывал на то, что, заливая его пиджак горючими слезами я начну жаловаться на свою горькую неволю. — Какими судьбами? — спросила я и похлопала по хрустящей простынке, накрывающей нары.

Одеял тут не было, и в мшисто-серой хлопковой робе, босая, я перманентно мерзла, когда не двигалась. Моё ложе в длину было меньше моего роста сантиметров на пятнадцать и приходилось скрючиваться в три погибели, чтобы поместиться на нем в относительном комфорте. Если бы я сразу не заплела их в тугую косу, мои волосы сейчас уже превратились бы в воронье гнездо. А таким как я расчески не полагались. И я прекрасно понимала их опасения: оружие можно сделать из мятой купюры или бруска мыла.

Он отказался, неопределенно мотнув головой, а через мгновение, один из охранников внес ему примитивный, грубо сколоченный табурет. Сидеть на посту охране не полагалось, от того во всей тюрьме стулья я видела лишь в допросной. Презрительно сморщившись, он уселся так сразу, как захлопнулась дверь.

Выглядел отец как всегда великолепно. Сшитый на заказ костюм из темно-серой шерсти, белоснежная, упирающаяся уголками воротника в подбородок, сорочка, шёлковый, на пол тона светлее пиджака, завязанный сложным узлом платок, начищенные до зеркально блеска броги, с серебряными пряжками, что лишь подчеркивали его статус, богатство и внутреннюю силу, которые он даже не пытался скрывать.

Да и зачем?

Он в десятки, в сотни раз преумножил состояние, оставшееся ему от деда, стал вторым после Императора на Вариусе, и по слухам наконец-то обзавелся наследником. Чего стоит обет безбрачия, когда некому передать торговую империю? Надеюсь бедняжке, послужившей инкубатором, хорошо заплатили.

отцовского лица на меня сейчас смотрели льдисто-голубые глаза сестры, его полные губы были привычно поджаты, словно ему не нравилось то, что он видел, хотя вероятнее всего так и было.

— Итак, Эва, — нехотя начал он, поскольку я, в отличие от сестры никогда не тяготилась его многозначительным молчанием, стараясь скрасить затянувшуюся тишину бестолковой болтовней. Вот и сейчас, выжидательно смотрела на него исподлобья, не произнося ни слова, — почему я ни капли не удивлен?

— Думаю ты всегда ждал от меня чего-то подобного. Застенки имперской безопасности, обезображенный труп в канаве, а может…как ты тогда сказал…бордель в Нижнем? Впрочем, какая разница, для тебя это равные величины. — Я демонстративно зевнула, и повторила вновь подвисший под потолком колючий вопрос: — Чем обязана, отец?

Хрумкнувшая под каблуком стильного ботинка ампула с чем-то приторно сладким должна была сделать меня более сговорчивой. Я бы даже сказала податливо-внушаемой. Да вот только мой драгоценный родитель знал обо мне столь мало, что даже моя невосприимчивость к ментальному воздействию (которое он сейчас однозначно попытается применить, запустив химический катализатор) была для него тайной за семью печатями.

Я осоловело захлопала глазами и потупела лицом, изображая сосредоточенное внимание ментального раба. Плечи опустила, руки и ноги расслабила, надо бы изобразить частую побочку пентотала[45] — недержание, но мне на этих простынях еще три дня спать, пока не сменят, так что перебьется без уринотерапии, и без того хватит доказательств моей мнимой покорности.

Тем временем папуля придвинулся поближе и затараторил, чуть не брызжа слюной в нетерпении. Он так силился вложить в мой податливый мозг информацию, что глотал слова и путался в командах. Кто бы сомневался, что сподвигла его на сие сестричка.

Точнее грустный исход её злоключений.

Ребекка, как и я, коротала свои дни в застенках ИСБа. Вина её была неоспорима. Семейный легат вяло трепыхался, пытаясь отработать баснословный гонорар, но пока безрезультатно. Сентиментальная идиотка не выбросила подарок любовника даже после того, как он оказался настроенным на Альем маяком. Да, да, та изящная подвеска, которая то и дело показывалась из неглубокого выреза Бекс оказалась с секретом.

Выяснить кем является даритель не представлялось возможным. Кроме того, что в мозгу сестры был установлен мощнейший блок (сломать который означало лишить её разума как такового, отбросив сознание в период первых слов и осознанных действий) она еще и перетрахала половину Академии и треть преподавательского состава, что в значительной степени осложняло поиски того «единственного».

Моя непорочная сестричка, кичившаяся чистотой крови, воспитанием и стержнем присущем лишь истиной мирне оказалась безотказной давалкой. Когда с ней произошли столь разительные перемены я не знала. Но от чего-то мне вдруг вспомнился эпизод когда я стала невольным свидетелем её соития с кем-то на столько сильным, что тот без труда сломил ментальные щиты и покопавшись в моей голове, вытащил на свет глубоко запрятанный страх и смог спроецировать соответствующую картинку.

В то, что любовником Бекс был Тео я больше не верила. Не теперь. Не после того, что было меж нами.

— Ты должна спасти её, — шептал мне родитель, склонившись к самому уху, — это твой сестринский долг. Ты должна… — на мгновение мне стало жаль его. Именно его, а не подвергшую опасности меня и моих друзей сестру.

Самонадеянная идиотка.

Она знала, что за начинка у кулона, знала и молчала.

— Нет, — твердо ответила я, фокусируя взгляд на отце. — Ни тебе, ни ей. Ничего и никогда более. Я раздала свои долги, когда вместо празднования дня рождения посещала пышные поминальные службы, когда раскрывала подарок, обвязанный траурной лентой, когда прилюдно скорбела, желая уединения, когда произнося имя матери, получала пощечину, как недостойная произносить его убийца, когда перестала надеяться на то, что, посмотрев на меня ты увидишь еще одну дочь, а не призрак почившей жены, когда поняла, что кровь и плоть — лишь тлен. Охранаааааа! — Крикнула я. — Я отрекаюсь от вас. Отныне я Вареус. Незаконнорожденная дочь планеты, одна из нижних. Прощай.

Не оглядываясь, он вышел.

И из моей камеры.

И, уверена, из моей жизни.

* * *

Я наконец-то уснула, свернувшись в три погибели под тонкой, прохудившейся простыней.

Привычный сон без сновидений сменился бьющимися в припадке толчками пульса. С сумасшедшей скоростью они разгоняли аккумулирующийся в надпочечниках адреналин, и я проснулась от толчка такой силы, что первые пару мгновений мне казалось — кто-то ударил меня под дых.

Виски заломило, во рту пересохло, а кислород рваными вдохами проникал в застывшие в спазме легкие…

Я бесшумно спустила ноги с койки и осторожно подошла к двери, прислонилась щекой и сосредоточилась на происходящем. Непривычная тишина за дверью просто вопила об опасности. Не было слышно ни шагов, ни вздохов, ни редких шепотков.

Ничего.

А затем слабое, едва слышимое «буф», словно полуденный выстрел дворцовой пушки, заставил меня буквально подпрыгнуть на месте. Казалось, что-то тяжелое осторожно опустили на пол. Затем перерыв и вновь.

И еще раз.

И еще.

Не теряя больше времени, но не спеша, стараясь не совершить ошибку в сложном плетении, я начала скручивать из прохудившегося белья кистень[46]. Петли ложились одна на другую легко, трамбуясь в подобие единственного доступного мне сейчас оружия. Пусть не нападения, но хотя бы защиты.

Сначала была смята и порвана на тонкие лоскуты наволочка, затем часть простыни…

Каждое «буф» звучало всё ближе…

Пульс заходится в предвкушении. Дрожащие, непослушные пальцы помнили порядок наложения петель, и, хотя шар получался недостаточно жёстким, уж лучше такой, чем никакого.

Я соскучилась по хорошей драке, а вынужденное бездействие затянулось. Кто бы не пришёл убить меня — я задорого продам свою жизнь.

Едва различимый шорох сменил грохот срываемой с петель двери. В густых дымных клубах появляется затянутая в темное высокая фигура. Я поудобнее перехватываю оружие и принимаю подходящую стойку…

Тук. Тук. Тук. Сердце заходится радостью узнавания.

— Тео, — хриплю я, срываясь стрелой. Он подхватывает меня под попку, притягивая ближе и шепчет на ухо, касаясь теплыми губами ушной раковины:

— Конфеееееетка, моя. Молодец, приготовилась… — имея в виду брошенное за ненадобностью оружие. — Уходим. — А это уже кому-то, кто стоял сзади.

Я так и болтаюсь на нем, как обезьянка, пока мы идем на выход извилистыми коридорами, его крепкие руки сомкнуты и удерживают моё тело, словно я вешу всего ничего. Испытывать угрызения совести не получается, в конце концов не такая уж я и тяжелая, к тому же босая.

С дюжину крепких и почти таких же высоких, как мой верс, одетых в одинаковые, сливающиеся со стенами сьюты, мужчин ловят каждый его жест и беспрекословно выполняют молчаливые команды. Лица их скрыты масками, хотя вон тот, с катаной за спиной кажется странно знакомым.

На полу, сломанными куклами, лежат обездвиженные охранники, и я предпочитаю думать, что они не мертвы. В конце концов ни один из них не сделал мне ничего плохого, выполняя свою работу.

Не встречая на пути сопротивления, мы беспрепятственно добираемся до одной из боковых дверей. Та открыта нараспашку пожирая искусственный свет казенного заведения черной дырой безлунной ночи.

Свобода пахла влажной землей и озоном.

вдохнула поглубже, заполняя легкие вкусным, сладковатым воздухом. Пропитанный ароматами разнотравья и терпкого мускуса любимого, он мало напоминал приторный, горчащий на языке, опостылевший запах хлора и прогорклого жира. Я жадно пила его, пока не опьянела от избытка кислорода, а голова моя не пошла кругом.

Осторожно я сползла на землю и ступила на изумрудный ковер коротко остриженной травки. Ступни приятно холодило, и я забылась, поджимая пальцы, уперевшись головой в твердую грудь, пока беззвучные тени кружа вокруг настраивали маяк на обратную телепортацию.

— Позволь, Эва, — отстранился Тео, и я моментально замерзла.

Меня мелко колотило: зубы выбивали ритмичную дробь, пальцы дрожали, да чего уж там, весь ливер трясся…переполнивший меня адреналин требовал выхода, и я никак не могла расслабиться, хотя и чувствовала себя в относительной безопасности.

Теомир присел у моих ног и поочередно поднимая каждую — обул меня, шнуруя ботинки так как я люблю. На три с половиной петли. Я с трудом проглотила непрошенные, набежавшие от такой трогательной заботы слезы и широко улыбнулась.

— Я люблю тебя, Эва. — Услышала я. И вымучивать улыбку уже не пришлось. Тео взял меня за руку, и мы шагнули в замельтешивший голубоватыми переливами портал. Вокруг нас сгрудилось семеро в масках, окружив нас своими телами. Мне казалось их было больше, так много места они занимали.

— И я люблю, — ответила я тихо, куда-то в область сердца. Мой верс прижал меня покрепче, кивнул одному из мужчин и тот активировал запуск.

Глава 32

Неожиданности всегда рядом с нами.

Усталость и нервное напряжение давали о себе знать.

Тем более после чертовой дюжины прыжков чрез бесконечное пространство Империи. И когда мы поздней ночью, которую большинство назвали бы очень ранним утром, наконец-то добрались до берлоги сопротивления, я практически упала в обморок на чужой, незнакомой кровати, забываясь тяжелым, мрачным сном без сновидений.

Просыпалась я нехотя, будто продираясь сквозь толщу мутной воды, безрезультатно силясь всплыть на освещенную ярким дневным солнцем, поверхность. Липкие щупальца сна неспеша расплелись, отпуская напряженный в тревоге разум, и я проснулась с хриплым всхлипом. С трудом сдерживая рыдания, что рвались наружу, я закусила ребро ладони, мыча и стеная, непрошенные слезы застилали глаза…

Накрывшая меня истерика закончилась так же быстро, как и началась — заботливые руки притянули меня к себе, убаюкивая, успокаивая. Длинные пальцы перебирали волосы, шепча глупости на ухо и меня отпустило. Стальной капкан, сжимающий в тиски мое сердце, постепенно разжался, возвращая мне самообладание и поблагодарив за поддержку, я отправилась в душ, о котором мечтала всё то время, что провела в камере.

Поразительно, как тонко меня чувствовал Тео. Он знал наверняка, что мне будет стыдно за эту мимолётную вспышку слабости и оставил меня одну, дабы я смогла сама решить, когда явиться пред светлые очи группе сопротивления диктатуре нового правительства.

Из сумбурного рассказа, которым Теомир развлекал меня пока мы, путая следы словно лисы, скрывались от погони Имперской СБ выходило следующее: Император жив и здоров. Физически. А вот его психическое состояние оставляет желать лучшего. Уже некоторое время самодержец, путаясь в собственных приказах, сменял гнев на милость по пять раз на дню (а порой и чаще).

Он то приближал к себе одно семейство, то другое, то казнил всех единомышленников, то миловал политических заключенных, то увеличивал налог на роскошь, то объявлял войну уже завоеванным (его предками) планетам. Во дворце появились какие-то странные типы, шарящие по углам и сующие свой нос абсолютно везде, от личных покоев знати до коморок прислуги.

Императора Кассиуса швыряло из крайности в крайность, словно марионетку в руках неуравновешенного кукловода, да вот только кто именно вертит вагой* так и остается тайной за семью печатями. Даже когда Правитель был уверен в том, что его сын погиб, а на секундочку, ребята выбирались с Альема почти пять месяцев с погрешностью на разницу времяисчисления, имя нового наследника (а кому еще выгодно безумие Вседержителя?) названо так и не было.

Импичмент его сторонники задавили в зародыше, всё еще надеясь на то, что деспотичный и расчетливый, но мудрый и рассудительный правитель вернется, признает законного наследника и сложит полномочия в пользу сына. Да вот только чем больше проходило времени с первого приступа, тем меньше оставалось иллюзий относительного того, что всё еще вернется на круги своя.

Я как раз шнуровала уютные ботиночки из мягкой кожи, когда дверь решительно распахнулась, глухо ударяясь о стену и не дожидаясь моего «войдите» в комнату ворвалась Габи. Увидев меня, она сдавленно вскрикнула и бросилась тискать меня, орошая мою грудь горючими слезами.

— Простиииии меня, — услышала я меж всхлипами, — прости-ии-иии. Я дрянная подруга и…ик…и законченная эгои-иик-ииисткааааа. Ик. Я сделала эту глупость не подууууумав. Поставила свои желаааания выше ваших жизней. — За всхлипами и участившейся икотой я с трудом разбирала слова, но отчего-то я совершенно не злилась на подругу. Кто живёт в стеклянном доме — редко кидает камни, вот и сейчас…я была просто рада видеть эту сопливую дурочку, а от того покрепче сжала её в объятиях и сказала то, что хотела сказать давно:

— Мне не повезло с сестрой, знаешь ли, — Габи согласно закивала, часто-часто. Крупные, обрамляющие раскрасневшееся от слез личико, кудри колыхались в такт, — и попав в Академию не думала, что найду её, пусть не по крови. Ты мне куда как ближе, и я, так и быть, милостиво прощаю тебя…но если ты когда-нибудь еще выкинешь что-то подобное, я найду тебя, как бы далеко ты не спряталась, и надеру твою аппетитную задницу, даже если это будет задница Императрицы. Договор?

— Договор, — в последний раз всхлипнула Габи и вновь крепко обняла меня, перекрывая доступ к кислороду. — В случае чего, я сама сниму штаны. Пойдем, я познакомлю тебя со всеми…

И она действительно познакомила.

Некоторых я знала, о других лишь слышала, но каждый из них был во истину выдающейся в Империи личностью. Одиозные политики, главы высших, приближенных ранее к Правителю семейств, богатейшие промышленники, и конечно их семьи. Всего около тридцати человек, но это были одни из самых влиятельных людей огромнейшей Империи.

Непринужденная беседа за столом то и дело касалась происходящего во дворце, но ни один из них не выглядел испуганным, смущенным или паникующим. Эти люди привыкли решать непростые задачи, вот и сейчас, они воспринимали эту ситуацию как брошенный им вызов, как очередное сложное, но преодолимое препятствие, как новую возможность.

И нет, это не был круг единомышленников, ближайших друзей, да даже просто старых знакомых, объединённых общим прошлым — этих людей крепко связали и надежно переплели непростые обстоятельства и безрадостные реалии. Два ближайших советника Императора в бытность непримиримые соперники теперь восседали за одним столом, когда всего годом ранее их нахождение на одной планете уже считалось из ряда вон выходящим событием.

Напряжение меж ними не спало, да вот только деваться им было некуда, и вечные антагонисты миролюбиво попивали кофе, по крайней мере очень пытались. Семью одного из них Император сослал Квору, планету-тюрьму, планету-колонию, планету, где держали самых опасных преступников, к коим внезапно причислили и политических заключенных. Можно только представить, что могло бы с ними случиться (честно говоря, моё богатое воображение здесь не справлялось), кстати душка Ор был одним из многочисленных отпрысков сего благородного семейства, но несмотря на наши прежние разногласия, он отсалютовал мне чаем, приветствуя, и на время забывая о нашей взаимной неприязни.

Кхаан тоже был здесь, и его внезапное назначение ректором Академии вместо казненного Командера помогло спасти десятки жизней, едва он занял пустующее место — распустил преподавательский состав, разогнал кадетов и обслуживающий персонал, в общем повесил на воротах академии огромный амбарный замок и под шумок смылся. В ВерсАкадемии учились отпрыски наиболее приближенных к телу власть имущих и родовитых семейств, они стали бы прекрасным рычагом давления в происходящем хаосе.

Когда в столовой людей поубавилось, серьезный Тео переплел свои пальцы с моими и решительно подвёл меня к немолодой паре что-то жарко обсуждающих за распахнутыми дверьми огромного балкона, выходящего на бушующее приливное море. Догадаться, что это его родители было не сложно, Теомир чудесным образом сочетал черты обоих, длинные, лишь слегка тронутые сединойна висках волосы мужчины были невероятно схожи с шевелюрой моего верса, а мягкий изгиб пухлых губ и разрез глаз ему достался от матери.

— Отец, — выдохнул Тео, — мама…Это Эва. Моя невеста…

* * *

— Отец, — выдохнул Тео, — мама…Это Эва. Моя невеста…

— Сын, — изменился в лице мужчина, — ты осознаешь последствия? Это…

— Безусловно, — мягко, но твердо оборвал отца Тео, — счастливая жизнь с истинной. С любимой. Как у вас с мамой.

Отняв руки ото рта, она не замедлила поделиться своим мнением:

— Вы будите париями, вас подвергнут остракизму и гонениям, — хрипло чеканя слова, произнесла его мать.

— Гонениям? Это значит мы будем скрываться на всеми забытой планетке? Лишенные реальной власти и возможности вернуться под светлые очи Императора?

— Да, — веско продолжил отец, — именно. Когда-нибудь эти волнения закончатся, всё вернется на круги своя…пусть…пусть будет пойс, хоть мы и заключили договор с Блэками, пережить скандал и выплатить неустойку за разрыв контракта будет проще, нежели ввести безродную девицу с Пойс факультета в Высшее общество Империи.

— И к тому же у Вас вряд ли когда-нибудь родятся дети, — подвела жирную черту прениям мать Теомира.

Я стояла ни жива ни мертва, пытаясь осознать все прозвучавшие здесь и сейчас слова и никак не могла понять, что же чувствую именно я. Словно со стороны я наблюдала за спором этих безусловно любящих друг друга людей и поражалась на сколько все семьи разные. Они деликатничали со словами и выражениями, предлагали компромиссы, пытались прийти к консенсусу, когда как в моей семье было лишь одно деспотичное (не буду преумалять достоинства отца, всё же он был невероятно умен и дальновиден), авторитарное мнение, и уж коли ты думаешь по-другому — это твои проблемы. За моим папочкой всегда оставалось последнее слово.

Всегда.

Но, как и в спорах с отцом, меня мало интересовало мнение людей, которые меня совсем не знали, мне было что сказать им всем, начиная с Тео, решившему всё за меня, и заканчивая его мамой, которая безусловно думала лишь о его благе, руководствуясь главной движимой силой почти любого родителя в мире — любовью и заботой:

— Не помню, чтобы я давала согласие связать себя союзом с кем бы то ни было, Теомир. — Заполнила внезапно образовавшуюся паузу я. — Безусловно ты дорог мне, но я совсем не уверена, что хочу связывать свою жизнь с человеком, решающим подобные вопросы в обход меня. Я прекрасно понимаю и ваши опасения мирны…уверяю вас, они беспочвенны…до тех пор, пока мужчина сможет иметь, причем иметь во всех смыслах, законную любовницу (мама Тео поморщилась, видимо и для нее, такой правильной и воспитанной в лучших традициях высших Имперских родов этот вопрос продолжал оставаться болезненным) вступать в союз я не намерена, — тщательно выговаривая каждое слово, отрезала я.

Да и развенчивать миф о том, что у пойс и верса не может быть детей я не намерена априори.

Подняв и без того задранный подбородок вверх я, не оглядываясь покинула сиятельную компанию в поисках учителя. Думаю, общество Кхаана, единственное, чье вынести мне сейчас по силам, я очень любила Габи, но пережить её счастливую физиономию в этот конкретный момент я бы не смогла. Их чувства с Римом крепли с каждым днем, его родители приняли его выбор, а за меня, в тысячный раз всё решал мужчина…

— А ведь я тоже всё решил за Мариссу, — хмыкнул Кхаан, когда я без обиняков выложила ему причину своего дурного настроения. — Просто привел её в храм и заявил жрецу, что здесь и сейчас он объединит наши судьбы.

— Надо думать она была не против, — улыбнулась я. Впервые трейнер делился воспоминаниями об избраннице, и я боялась спугнуть того расспросами. За то время, что мы не виделись, учитель не изменился ни на гран, только чуждо смотрелся анатомический протез на месте привычной культи. Кхаан никогда не бравировал увечьем, а сейчас скрывал его. Я слишком пристально разглядывала фальшивые пальцы из облегченного сплава, и трейнер заметил мой интерес.

— Куда там. Мари не разговаривала со мной несколько месяцев…Злилась, что я решил всё за неё. Но спустя столько лет я бы и сейчас поступил точно так же. По крайней мере у нас было всё то время… — он прокрутил тонкий серебряный кружок обручального кольца, и на миг его привычно цепкий, сосредоточенный взгляд потерял фокус, а сознание погрузилось в горькие воспоминания прошлого.

— Что стало с ней, учитель? — вдруг решилась я.

— Она умерла родами, она и сын, — мертвым голосом отрезал он. — Твоему отцу повезло больше.

— Он так не считает.

— Он идиот. — Я рассмеялась представляя, как Нормус Кхаан говорит эти слова в лицо мирну Сомерхольду, даже в своем подсознании я боле не называла его отцом. — Если бы у меня от Мари осталось что-то кроме обледеневшей могилы…В любом случае, — прервал молчание трейнер, — уже то, что Теомир из древнего рода Пайро озвучил свой выбор родителям, говорит о серьезности его намерений, Эва. Дай ему шанс, и быть может, ему повезет больше, чем мне, а будущий Император исправит несправедливость, и закон о запрете на браке меж пойс и версус одаренными канет в Лету. — Я шокировано посмотрела на Кхаана. — А ты думала за что меня сослали на Ост?

* * *

Постепенно, один за одним в комнату к учителю просачивались люди.

Первым пришёл Даггертон, с новостями:

— Император мертв.

— Хаш, — озвучил вслух мою мысль Кхаан. Мне хотелось топать ногами от бессилья, теперь всё стремительно закружится, трансформируясь из относительного, с трудом сдерживаемого порядка в полнейшую анархию. Нас ждет Хаос. — Пýрсо и Вильген уже потребовали независимость. И теперь обезглавленная Империя будет терять одну колонию за другой до тех пор, пока на трон не взойдет наследник.

— Да здравствует Император. — Поклонился Риму Вардок и вошёл следом. Создавалось впечатление, что он, словно драматический актер, дожидался за кулисами своей реплики, и явился в самый подходящий, давно одобренный режиссерами, момент.

— Здравия, — вторили мы. Вести себя с Дагом, как с правителем Великой Империи пока не получалось. Пиетет и преклонение не по мне, а слепое обожание, он еще не заслужил.4e2ec8

— У нас катастрофически не хватает времени. День, максимум два, — продолжил трейнер.

— На что? — не поняла я. — На что нам не хватает времени? — спросила я, бегая глазами от одного к другому.

— Ну конечно на то, чтобы найти откуда растут ноги у всей этой истории и понять, кто, собственно, всё это время планомерно сводил с ума покойного Императора Кассиуса, — стоя в дверях ответил на мой вопрос Тео, а следом за ним с разницей в несколько секунд вошла и Габи. Она тут же уселась рядом с Дагом и переплела свои пальцы с его, поддерживая, проявляя заботу, беспокоясь.

Вопреки тому, что в комнате было полно народу, эти двое будто находились наедине. Тянулись друг к другу, стремились друг к другу, и словно одинокие, горные ручейки сливались в неистовую, бурлящую новой силой, реку. Смотреть на них было одно удовольствие, и я замерла на мгновение, любуясь.

— На такое способен только очень сильный менталист, — высказался Ор, отвлекая меня от созерцания приятной глазу любовной идиллии. — Да…кстати, Эв, прости, что так получилось с твоей сестрой. — Как я поняла, сестрицу держали в другой части тюрьмы, и к тому моменту, как вызволили меня, её камера оказалась пуста.

Я махнула рукой, усиливая эффект словами:

— Ничего стра…но…минуту… — Меня вдруг озарило, и я запнулась, потерявшись в своих мыслях. — Допрос…ну точно…

Тео поморщился. Уже после того, как меня вытащили из застенок СБ, он поделился, как тяжело ему дались ожидание и подготовка. Кто-кто, а Теомир не понаслышке знал, какими убедительными могут быть дознаватели. Физически они меня не трогали, боялись, но с лихвой компенсировали неделикатные тактильные ощущения, прессуя другими способами. Я сжала его ладонь, успокаивая и продолжила свою мысль, наконец-то сформировав её во что-то большее размазанных по сознанию намеков и разрозненных фактов.

— Вы наверняка знаете, что это Бекс мы обязаны тем, что нас забросило на Альем. — Все в разнобой закивали, подтверждая свою осведомленность, и только Ор отрицательно покачал головой. — Следователь сказал, что в кулоне был маяк. Старый, настроенный на координаты забытой всеми планеты. И сестрица, она ведь вдруг забыла от кого он, хотя подарок берегла. Уверена, следователи СБ не просто вежливо интересовались ее воспоминаниями. К тому же, кхм, как бы помягче сказать… Ребекка никогда бы не стала бы…ну… — я замолчала, заалев щеками. Произнести слова о том, что Бекс стяжала славу шлюхи мне было не по силам.

— Да, да, мы в курсе, — встрял в мою деликатность хохотнувший Ор, — она не стала бы трахать половину Академии, если бы не мощное ментальное воздействие. Первые пару лет твоя сестрица отказывала всем и каждому, задирала нос, недотрожилась букой. Ходили упорные слухи, что она встречается с кем-то из преподавательского состава, отвергая прочие ухаживания.

— Вот вам и сильный менталист, — вставил свое слово Кхаан. — А таких в Академии с пол дюжины, но за счет возраста оставить в подозреваемых можно от силы троих. Вряд ли профессор Берг сподобился… Даже на простой флирт с Ребеккой он уже не способен.

И я тут же вспомнила убеленного сединой, сморщенного как чернослив и мудрого словно филин, преподавателя по математическому анализу. Он подслеповато щурился и стирал написанное на доске крепеньким пузиком, выпирающим испод преподавательской мантии, постоянно хохоча над своей неловкостью.

— Нам нужен мотив. Это главная движущая сила. Какой смысл убивать Императора, уж коли он признал сына и во всеуслышание объявил наследником его? — задала подвисший под потолком вопрос.

— Все вы слишком молоды, чтобы помнить… — Ответил Кхаан. — Но для того, чтобы усадить свой зад на трон, в период мемории*, Кассиусу пришлось побороться. Ваш прадед, — обратился он к Даггертону, — был падок на красивых женщин и не слишком сдерживал свои порывы. Законная супруга произвести на свет наследника не успела, и им признали одного из побочных сыновей. Не старшего, но отпрыска более древнего рода, чем остальные. Был огромный скандал, когда всплыли еще двое. Они, как и признанный были бастардами благородных фамилий, и, если бы не своевременное вмешательство Канцлера и поддержка правящей верхушки, всё могло закончиться куда как печальнее, и гражданская война была бы меньшим из зол.

— И как сейчас проследить сие разветвленное монаршее древо?

— Мы займемся, — кивнул Ор, и вышел.

После, незапланированное собрание сошло на нет и все разбрелись кто куда, но решительно настроенный Тео, потянул меня в сад, разговор меж нами назрел давно, и я была совсем не против.

Одуряющий аромат согретой на солнце цветущей вишни пьянил. Я счастливо рассмеялась, подставляя лицо прямым лучам и вздохнула полной грудью с восторгом взирая на раскинувшееся под ногами изумрудное море. Увитая диким виноградом, скрытая от любопытных глаз, беседка располагалась недалеко от дикорастущего, забытого всеми сада. От буйства нетронутых первоцветов и распустившихся плодоносных кустов рябило в глазах, но я искренне наслаждалась открывшимся видом.

После окрашенных в пресный, бледно-жёлтый цвет, стен тюрьмы, пестрый ковер разнотравья радовал глаз.

— Прости меня, Эва, — начал Теомир, усаживая меня на бархатные подушки. — Я так привык к тому, что моя мать беспрекословно во всем подчиняется отцу, а сестра супругу, что по глупости решил — ты последуешь их примеру. Но верх идиотизма в том, что именно своей непохожестью, своим своеобразием ты и зацепила меня, конфетка.

Твоя внутренняя мощь и взгляд на мир, отношение к негласным законам Высших Версов и сильный характер, всё это выделяло тебя среди прочих. А какие мне снились сны о нас…Ты и я в берлоге Кхаана… Небо…я сходил с ума, когда видел тебя, голова не работала. — Я мысленно засмеялась. Как-нибудь, потом я расскажу ему про то, что это был не сон. — Я люблю тебя, и знаю, что ты любишь меня. Обещаю, мы будем счастливы. Я, безусловно, предпочёл бы жизнь в Априм, в конце концов Императору нужен первый советник, — разулыбался Тео. — Но с тобой я буду счастлив хоть на Осте. Ты моя вселенная, Эва. И мне плевать на то, что у нас возможно не получится детей. В Империи полно сирот, будет хоть дюжина. Выходи за меня? Выходи.

Я не думала долго, да и какой смысл. Я действительно люблю его, а с остальным мы разберемся и кстати…

— Я выйду за тебя, и мы само собой можем взять хоть три дюжины детей, но сначала давай разберемся с этим, — Я закончила говорить и положила теплую ладонь на свой, пока еще плоский, живот, впитывая и запоминая его реакцию.

Глава 33

Всем правит случай, занть бы еще кто, правит случаем.

Невеселый повод собрал за ужином всех и каждого из обитателей небольшой виллы, сообщники или единомышленники, это с какой стороны посмотреть, но здесь и сейчас нас всех объединила скорбь.

Поминальный обед, как повод почтить память безвременно почившего Императора Кассиуса начался с минуты молчания. И несмотря на то, что среди присутствующих (за редким исключением) огромной любовью он не пользовался, это казалось более чем уместно. Я не особо разбиралась в политике и подводить итоги его правления не возьмусь, но уже то, что он погиб в расцвете лет навевало грустные мысли о бренности бытия и неумолимости хитросплетения судеб.

Род Пайро последние тридцать лет был вхож в самый узкий круг приближенных к телу, и со слов возлюбленного, для отца Теомира Император Кассиус был добрым другом, от того и скорбь их была не вынужденной проформой, дабы соблюсти приличия траура, а искренним горем.

Мы подняли бокалы с любимым напитком Правителя — сливовым вином, и не чокаясь почтили его память. Словно коршун, Тео пристально следил за тем, чтобы моя тарелка не пустовала, а вино осталось не тронутым. Я едва ли смочила напитком губы, когда «заботливый» сверх меры верс поменял бокалы, и теперь в нем плескался пурпурный сок дикой вишни.

Мне удалось получить немалое удовольствие ошарашив верса, тогда, в беседке, и когда на добрых пол часа он лишился дара речи, я кайфовала, наслаждаясь его реакцией. Сейчас, спустя пять часов после того, как огорошила Тео новостью, я все еще продолжала смаковать произведенный эффект. А когда его блуждающий взгляд уперся в мою ладонь, с нежностью поглаживающую живот, на его мужественном лице расцвела глупая, отстраненная улыбка.

За собой я стала замечать нехарактерную для меня рассеянность и задумчивость, навязчивая, зудящая надоедливой мухой мысль, никак не формировалась во что-то конкретное, и меня мучила эта неопределенность. В течение дня, я пыталась поймать её за хвост, словно стремительно пересекающую небосвод комету, но она ускользала, просачиваясь сквозь пальцы.

Тео относил мою заторможенность на счет беременности, по его мнению это состояние приравнивалось к тяжелой и неизлечимой болезни, а переубеждать его мне было откровенно лень, со временем разберусь. Гороховый суп я никогда не любила поэтому, когда подали сотѐ из местных овощей и тушенную с брусничным соусом дичь, они надолго завладели моим вниманием. Я как раз выбирала, что оттяпать от зажаренной до золотистой корочки тушки ножку или крылышко, поэтому появление вновь прибывших я заметила не сразу.

Решительным шагом в столовую вошел знакомый по Академии курсант последнего курса и один из преподавателей. Судорожно пытаясь вспомнить, где его видела, я не сразу обратила внимание на странное, накрывшее пологом тишины всё пространство, безмолвие.

Я скосила глаза вправо и обомлела.

Пульсирующее в крови ощущение смертельной опасности накрыло меня с головой, перехватывая дыхание. Зависший с вилкой Тео, замерший со стаканом Кхаан, застывший Мори, промакивающий хрустящей салфеткой испачканный ягодным соусом рот…

Казалось, я смотрю на великолепные картины Вадоре Лида, идеально передающие движение и статику в масле. Все вокруг просто остолбенели.

А нет.

Не все.

— Где он? — шипел трейнер. — Где, преисподняя, тебя дери?

Я узнала его.

Низкий, с приятной хрипотцой голос я запомнила на всю жизнь. Именно его обладатель разделил мою жизнь на «до» и «после». Именно он четыре года назад выбрал не меня, а предпочёл Ребекку. Вот он, её любовник, сильный менталист и жадный до власти претендент на престол.

Сначала я думала он обращается к ученику, сложно было что-то понять, изображая ледяную скульптуру, но потом поняла, пятикурсник ничем не отличался от своих остолбеневших соратников. Он застыл еще на входе, неловко занеся ногу для очередного шага и протянув руку для приветствия.

Красуясь, менталист обходил одного за другим, восседающих за столом, застывших и беспомощных. Он глумился, пробуя тушенную морковь и дегустируя вино, шепча на ушко и хохоча, заглядывая в декольте и трепля за щечки…Резкие, ломанные движения и бегающий взгляд сумасшедшего…

— И ты здесь? — хохотнул он. — С этим? — Его лицо брезгливо скривилось. Я была ни жива, ни мертва. И стараясь не дышать — замерла. — Слабачка. Такая же как все. У меня были на тебя такие планы…такие планы… — Он так близко наклонился ко мне, что от его дыхания, приправленного вином, трепетали короткие, обрамляющие шею, локоны. — Пустышка. Как и твоя сестра. Бездарная…

Индари — вдруг мелькнуло в памяти имя.

Индари Касси.

А затем он закричал, дергая скатерть, роняя приборы и тарелки, бокалы и блюда на пол…

— Где, где Даггертона Рииииииииииииииииииииим? — визжал он. — Где наследничеееееек?

Неужели он реально рассчитывает на то, что ему ответят?

Он встал напротив и чуть левее, в его дрожащих, музыкальных пальцах появился тонкий стилет, Касси стал тыкать им в сидящих, бурча что-то вроде:

— Раз, два, три, четыре,

Сосчитаем дырки в сыре,

Если в сыре много дыр,

Значит вкуснымбудет сыр…

С этими бредовыми словами, он воткнул тонкое как игла лезвие стилета в шею рядом сидящего и с наслаждением вспорол тому горло, с горящими глазами наблюдая, как почти чёрная, венозная кровь, толчками выплескивается на смятую, усыпанную осколками скатерть.

* * *

Я действовала на чистом инстинкте.

Пол стука сердца и в моих пальцах узкая стальная рыбка, ранее предусмотрительно втиснутая в удобные ножны. Даже здесь, в относительной безопасности, я не изменила себе и это спасло жизнь мне. Спасло жизни всем нам.

Почти не прицеливаясь, я молниеносным движением сгибаю запястье к предплечью и точно бросаю. Нож проворачивается в воздухе и длинное, тонкое лезвие вонзается чуть ниже кадыка, во впадину, повреждая блуждающий нерв.

Такое ранение обычно вызывает моментальную остановку сердца, но Индари цепляется за жизнь, ощупывая плоскую, идеально сбалансированную рукоять и вскидывается на меня, удивленно, неверяще. Он хрипит и с чавкающим звуком вытаскивает рыбку из кровоточащей плоти, я загоняю одну за другой еще две, в руку и сонную артерию.

Тео таки доносит вилку с мясом до рта, а до хруста накрахмаленная салфетка вытирает соус с губ…

Я убила человека.

Впервые.

И пусть он был сумасшедшим мясником, а меня учили не испытывать сомнений или сожалений, осознание произошедшего накрыло меня плотным, удушливым покрывалом. Легкие сжало в тиски, пред глазами замельтешили белые мухи, и я задышала, как загнанная лошадь, захлебываясь пропахшим кровью воздухом.

Поразительная тишина сменяется какофонией, бьющей по ушам, кто-то кричит, кто-то падает в обморок, но мужчины, все до одного, молниеносно достают искусно припрятанное оружие и замирают в напряженных позах, пристально вглядываясь друг в друга.

Глаза Тео впиваются в меня, и не найдя видимых повреждений он тихо спрашивает:

— Конфетка, ты в порядке? — на последнем слове его голос срывается, выдавая волнение. Я пугаю его своей неподвижностью и стеклянным взглядом, но ничего не могу с собой поделать, сбросить оковы неестественного оцепенения сейчас мне не под силу.

— Это Индарѝ. — Сиплю я. — Это Индари Касси. Он и причина, и следствие. Это он убил Рошара. Это он тот менталист, которого мы искали.

Дальше меня засыпают вопросами, требуют деталей и подробностей. Не верят и переспрашивают, кричат и шепчут, ругают и утешают, обнимают и целуют.

Много позднее.

Нет, не так.

Много-много позднее я прихожу в себя. Истерика, словно весенняя гроза, прошла мимо, и, хотя сгустившиеся чёрные тучи закрыли безоблачное небо, они так и не прорезались неистовыми стрелами дождя. Мне кажется, что мне приснился сон, страшный и реалистичный, но нет, всё, что случилось правда, но я готова к последствиям.

Всё оказалось и просто, и сложно…

Как мы и предполагали трейнер Касси был одним из потомков неразборчивого Императора. Его матерью была одна из пойс, но отчего-то Индаре больше прочих зациклился на упущенном величии. Быть может свою роль сыграло несчастливое детство, а может близкородственные связи его предков, сейчас это было не важно.

Избежать гражданской войны и потерь, к сожалению, не удалось, восставшие правительства нескольких планет воспользовались образовавшейся суматохой и в одностороннем порядке вывели из состава Империи свои колонии. Три из четырех вернулись сразу после того, как Император взошёл на престол.

Император Даггертон Кассиус Рим.

Первым законом, которым он упразднил стал «Закон о пойс». О, нет, он не запретил подобного рода отношения, просто теперь у таких как мы был выбор. Договорной, добровольный контракт, ограниченный временем, который мы могли как продлить, так и завершить, к тому же, родители с обоих сторон не имели права решать за них, как раз это теперь каралось серьезным штрафом или не менее серьезным сроком.

Безусловно каждый был волен принимать решение по себе, но разрушать вековые традиции необходимо было предложив альтернативу, и она появилась…

* * *

Из записей повернутого на власти верса нашелся список таких как я — нулей, не подверженных ментальному воздействию и односторонне-выгодным отношениям. На основе нашей крови (как бы не хотелось восхвалять гений чокнутого Индари, но надо признать что работу он проделал колоссальную) удалось доработать сыворотку, разово вколов, которую, можно было разорвать связь между версом и его пойс, лишить одаренных ментального преимущества и позволить зависимым отношениям перерасти в нечто большее.

А самое главное то, что укол этот предполагалось делать не пойс, а версус-одаренным, которых в обязательном порядке прививали, словно от синей хвори. Как оказалось некоторые из достойнейших тяготились подобного рода отношениями, потому что любили своих жён, а некоторые любили узаконенных любовниц, и сразу после указа правителя по Империи прокатилась волна разводов и десятки юридически прозрачных разрывов контрактов.

Безусловно, не обошлось и без недовольных, но тут уж как всегда: лес рубят, щепки летят.

Возложение венца на светлую (во всех смыслах) голову нового Императора происходило с приличествующей помпой, пафосной помпезностью и пышным великолепием.

А вот свадьба Габриэль и Даггертона прошла в узком кругу самых близких друзей и любимых родственников. Красотка невеста в пышном белом платье залила слезами счастья кружевной лиф, и мне то и дело, приходилось прикладываться влажным платочком к черным подтекам туши, бегущим по фарфоровым щечкам.

Обоюдное «да» навсегда изменило взгляд одаренных высших к браку на пойс. Делать как Император было модно во все времена, ну а нас это поветрие коснулось куда как раньше. На свадьбе подруги я была уже глубоко беременная и походила скорее на украшенный масляными розочками торт нежели на тонкую и звонкую лань.

Но меня это мало заботило, я так искренне радовалась за подругу, что согласна быть хоть снеговиком, хоть бабой на чайнике, уж коли без моего присутствия она отказывалась играть свадьбу.

Счастливые молодожены на целую неделю отправились на необитаемую планету — тот самый райский уголок, на котором и мы с Тео провели свой медовый месяц. Самые чудесные двадцать шесть дней закончились слишком быстро, поэтому, когда загорелые, отдохнувшие, но немного грустные в столицу вернулись правители, я прекрасно понимала их чувства.

А когда через восемь с половиной месяцев у Императорской четы родился сын Амадеус, Даггертон Кассиус Рим признал его наследником, а не спрятал с глаз долой в приемную семью опасаясь за непоколебимость высшей власти.

После того, как я трижды подряд произвела на свет мальчишек, одного за другим, я категорически отказывалась потакать мечте супруга о дочке, но и в этот раз ему удалось уболтать меня. Малышка Майя стала нашим благословением и отрадой, отдохновением души и усладой для глаз, и, хотя внешне она была вылитая Бекки, характером она пошла в Теомира, что баловал её сверх меры, и казалось любил больше других детей.

Оглядываясь на прожитые лета, я считаю себя бесконечно удачливой и безмерно счастливой и каждый день благодарю Небеса за дарованное мне.

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Визуализация героев

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33