Колечко (Забытая фантастическая проза XIX века. Том I) [Василий Ушаков] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (54) »
КОЛЕЧКО Забытая фантастическая проза XIX века Том I
Петр Ф-ъ КОЛЕЧКО
В 1834 году я был в гостях в одном из тех домов, где хозяева очень радушно приглашают гостей, но не умеют занять их. Было не весело. Играли в карты. Я засел в уголок и сладко дремал. Изредка громкие возгласы игроков выводили меня из забытья; тогда я принимался разглядывать предметы, меня окружающие, хотя, признаться, с большим трудом: от трубок и сигар в комнат стоял, как говорится, дым коромыслом. Несмотря на это, однако ж, заметил я какого-то гостя, мерным шагом расхаживавшего по зале. Это был видный мужчина, лет тридцати, в очках, с длинными черными волосами, одетый по последней моде. Меня особенно поразила красота его маленьких, аристократических рук. На мизинце левой руки блестело простое золотое колечко. Желая завязать разговор, я встал со своего места и пошел к нему навстречу. Мы сошлись. — Весело вам? — спросил он меня тихо. — Очень. А вам? — Мне?.. Но скажите лучше, отчего вы не играете? — Не помню, где-то Дюма очень умно ответил на этот вопрос: я не довольно богат, чтобы проигрывать, и не так беден, чтобы прельщаться выигрышем. — Согласитесь, однако, что небольшой проигрыш довольно дешевая цена за убитое время. Игра развлекла бы вас, вы бы разогнали скуку, и не были бы принуждены прибегнуть к моему собеседничеству… Берегитесь, вы попали из огня в полымя. — Но и я могу спросить вас, в свою очередь: отчего вы не играете? — Я ненавижу карты! — отвечал с какой-то злостью мой собеседник. — А вы их сейчас так хвалили? — Да, но это сладкий яд, это нравственный опиум, который, усыпляя нашу скуку, разрушает наш организм… Я тоже играл когда-то, но дал клятву не играть больше, и сдержу ее во что бы то ни стало! Впрочем, игра, в которую здесь играют, не опасна. Ее вам бояться нечего! Меня пугает, собственно, не игра, а карты. От нас самих зависит сделать из них орудие нашей забавы, или… Возьмите, например, ружье; оно забавляет нас на охоте, но все-таки, тем не менее, очень опасная игрушка! Много чести называть преферанс игрою — это даже не игра, как дурачки и фофаны. — Сколько времени вы не играете? — Два года. Трудно было мне первое время отвыкать от карт. Не знаю, выдержал ли бы я это испытание, если бы не талисман… — Вы верите в талисманы? — Да — есть талисманы, которым невольно веришь. Талисман этот ни более, ни менее, как это колечко. — Колечко вашей матери или сестры, вероятно?… — Да — женщина, давшая мне это колечко, была для меня матерью, сестрою, моим гением-хранителем. Это было единственное существо в мире, любившее меня! — Где же она? — Умерла! — как-то странно сказал он. — Простите, если я своим вопросом пробудил грустные воспоминанья. — Нет, мне, напротив особенно приятно вспоминать о ней. Я пожалуй, расскажу вам про нее, если вам нечего делать. Сядемте сюда в уголок, и послушайте; может быть, вы потом слаще задремлете от моего рассказа. Весною 1831-го года, шестнадцатого мая, я собрался в гости к одним моим коломенским знакомым. День был хорош, и я, желая насладиться приятною погодой, пошел пешком. С самого утра я себя как-то дурно чувствовал. Накануне я проигрался в пух, провел бессонную ночь, и меня мучила нестерпимая головная боль. Мне было досадно на мою глупую страсть, на моих партнеров, на самого себя. Я надеялся, что чистый весенний воздух целебно подействует на мои расстроенные чувства и успокоит волнение. У Никольского моста застал меня проливной дождь; небо, до тех пор ясное, обложили сизые тучи, воздух вдруг похолодел… — И прочее и прочее, — заметил я. — До знакомых моих было еще далеко; они жили на Козьем болоте. Не желая промокнуть до костей, я кинулся в первую попавшуюся на глаза табачную лавочку. Это была бедная лавочка, с простыми шкафами даже не крашеного дерева. На стене висела расклеившаяся скрипка и бунд позеленелых струн, подле несколько связок листового табака. Когда я вошел, на дребезжащий звон колокольчика вошла за прилавок молодая девушка. Прекрасное лицо ее обрамляли густые, шелковистые, черные волосы… — Говорите прозой: вошла черноволосая девушка… — Тоненькие черные брови изогнулись дугой над ее огненными глазами; губки, прикрывавшие собою ряд жемчужин… — Послушайте, извините, если я перебью ваш рассказ; описывайте вашу героиню прозою, я не люблю поэтических описаний прекрасного пола. — Пожалуй. Вот вам и проза. Простое, ситцевое, во многих местах починенное платье обрисовывало ее талию. Руки ее, маленькие, с тоненькими пальчиками, были красны и грубы. Красота ее так сильно меня поразила, что я стоял несколько времени, как окаменелый. — Что вам угодно? — спросила она тихим голосом. — Сотню папирос Кадоша, — отнимал я, собравшись с силами.- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (54) »
Последние комментарии
1 день 7 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад