Татьяна [Никита Орехов] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Глава 1
Жадность Это было зимой. Все началось с того, что комендантша общежития при учебном заведении, объявила о раздаче всякого барахла, которое нам (общежитию) якобы предоставила компания N. Существовала ли такая компания и с чего бы ей предоставлять нам вещи вроде шкафов, столов, полок и прочей канцелярской всячины, нам было неизвестно. Да и зачем нам, студентам ненужная информация в наших чердаках, и без того заваленных тонной бесполезной информации? К тому же все было абсолютно бесплатно, а как известно, для студентов это слово, уже само собой означает выгодную сделку. В коридорах общежития воцарился хаос. Мы (я и мои соседские товарищи Марк, Лев и Никита) спустились на эту раздачу в том числе. Нам срочно нужен был новый стол в нашу комнатушку, поэтому такое предложение показалось нам чуть ли не даром небесным. Сквозь толпы зевак мы протолкнулись и были ошарашены увиденным: Новые столы, книжные полки, шкафы и несколько мешков, переполненных канцелярскими принадлежностями… эдакая благотворительность. Парни мы крепкие, к тому же нас было четверо, поэтому мы сразу ухватили себе самый здоровенный шкаф и стол. Легкая добыча. Но на этом мы не остановились, да и к тому же не так часто выпадают такие возможности (никогда), вот и решили спуститься еще раз и присмотреть что ни будь еще полезного для студенческого быта. Обойдя груды бесполезного хлама, мы наткнулись на стоящие в углу картины. Выполнены они были разными людьми (с краю была подпись их авторов) и признаться были довольно хороши собой. Дыры от гвоздей в стенах нашей комнаты послужили причиной взять несколько из них. Парни действовали наобум и взяли первые попавшиеся, тем временем как я прибирал себе несколько файловых папок и тетрадей. Чуть погодя я оставил своих приятелей и отправился на занятия, грызть гранит науки… По правде говоря, мне стало это надоедать, да и в последнее врем, все чаще и чаще я стал обращать внимание на однообразие моей жизни. Было скучно и не происходило ничего интересного. Совсем ничего… Теперь, день ото дня, я ждал, ждал что со мной случится какое-нибудь чудо, которое хотя бы чуточку, но скрасит мою жизнь. Вернувшись обратно в комнату, я никого не застал и просто лег на свою кровать уткнувшись в телефон. Наверно так бы и пролежал весь вечер если бы в голову не ударила мысль о диком голоде. Странно, но ел я в столовой перед тем, как прийти в комнату. Поднявшись с кровати, я уткнулся в противоположную стену и увидел на ней три картины (те самые которые так жадно схватили ребята). На первой картине был нарисован натюрморт (дешево и просто), на второй картине какие-то каракули (и куда катится современное искусство?), а третья картина была нарисована карандашом. Я как вкопанный замер на месте и стал рассматривать ее… На холсте была изображена девушка, лет двадцати пяти, с приятными и местами даже суровыми, чертами лица с собранными в пучок волосами, плечо было слегка оголенно из-за спущенного халата. Мое внимание привлек ее взгляд: глаза уставились куда-то в даль и мне казалось, что вот-вот прожгут полотно. Это был необычный взгляд. Взгляд скорбящего человека. Края губ были сомкнуты и опущены вниз, придавая ее лицу еще более мрачный, а местами даже злостный оттенок. Мне стало не по себе, по коже побежали мурашки. Чувство голода словно усилилось и я, еле оторвав взгляд от картины пошел подкрепиться. Аппетит, с которым я налетел на еду, тоже вызвал во мне удивление, впрочем, после четырех пар, с кем не бывает. Вечером вернулись мои сожители. Я забрался на второй этаж своей кровати, на первом спал Лев, по правую руку стояла кровать Марка, а ближе к окну, чуть дальше нашей стояла кровать Никиты, который вышел на кухню, что дальше по коридору. В комнате же, все как обычно, разговоры о спорте, о преподавателях (по большей части возмущения в их адрес), ну и как это неудивительно – о девушках. – О, кстати говоря, о девушках, вы где откопали эти картины? – спросил я – Ну там же, на барахолке. А что? – с набитым ртом пробубнил Марк. – Да так… Не знаю… вам баба эта не показалась какой-то… Ну скажем через чур мрачноватой? Он подошел к своей кровати, над которой висели три эти картины, и стал всматриваться в последнюю из них. – Баба, как баба. Цвет мрачный, а так, нормально – сказал он, дожевав и все еще не отводя с нее взгляда – улыбка приятная, не то, что у Никитоса. Лева, заинтересовавшись присоединился к нему и тоже уставился в ту, что нарисована карандашом. – Вы дальтоники что ли? Где же тут мрачный цвет? Нормальная, цветная картина и девчонка приятная – заявил он, глядя на картину. Если слова Марка я не расслышал, то слова Левы заставили меня спрыгнуть с кровати. Я подошел к ним и втроем мы уставились в одну картину. Готов поклясться, передо мной скорбящая и одновременно с тем, чем-то жутко недовольная, черно-белая мадам. Марк и я посмотрели на Леву как на идиота. –Ты погнал что ли, где ж она цветная и приятная то? – спросил я. – Может быть приятная, но не цветная дружище – подхватил Марк. – Да ну, фигня какая-то. Вы меня что, за идиота держите? Обычная картина. Переглянувшись, мы не поняли, шутит он или говорит серьезно. И если он говорит серьезно, то почему мы видим картину иначе. – Странно, я вижу жуткую бабу со злой физиономией, нарисованной карандашом, но никаких красок я здесь не вижу. – Да чем тебе не угодило ее лицо? Милая улыбка, где ты видишь «злую физиономию»? Да, цвет черно-белый, но лицо то нормальное. Сейчас придет Никита, у него и спросим – сказал Марк. Здесь я окончательно запутался. Каждый из нас видел эту картину по-разному. Втроем мы стояли в недоумении. Тут буквально пару секунд спустя заходит Никита. – Вы чего залипли? – О Никитос, идем сюда – позвал его Лева. – Что? – спросил Никита подойдя. – Ну-ка проясни ситуацию, что ты видишь на этой картине? – В каком смысле что? Девушку – в недоумении ответил Ник. – Так. Цветная картина? Или черно-белая? – продолжил Лев. – Ну, черно-белая, а в чем прикол? – И ты туда же. Вы сговорились что ли? Ладно черт с ним, сами разбирайтесь – сказал Лев и улегся на свою кровать. – Чего это с ним? – спросил Ник у меня с Марком. –Погоди, – перебил я – а что у нее с лицом? Какое оно? В смысле, милое и приветливое или мрачное? – Парни вы бухие что ли? Обычное лицо! – смеясь ответил он.– Что у нее на лице? Улыбка или злость? – равнодушно, уверенный в своей победе добавил Марк. – Ни того, ни другого, просто лицо – ответил он – То есть она не улыбается? – спросил Марк – Нет! – И злого выражения ты не видишь? – спросил я – Да нет же! Я ведь сказал, просто лицо, без эмоций, чего вы пристали? Лучше спать ложитесь завтра всем к первой паре. Да Лев? Но от Левы ответа не было. – Вот, нормальный человек, уже спит. И вы кончайте нести чушь. Я сейчас допишу пару абзацев и можно уже гасить свет. Завтра нужно будет сдать курсовую этому тирану… Пожав плечами, Марк расправил кровать и готовился ко сну. Я же стоял на месте и все так же смотрел на картину. – Тебе делать что ли больше нечего? – насмешливо спросил Никита. – …Татьяна Мортем. Странная фамилия, не находишь? – Чего? В уголке полотна, карандашом была написана информация о художнице. – Вот, смотри. Тут написано «Татьяна Мортем, 4 курс, направление лингвистики» – Слушай, единственное странное во всем этом – это ваше поведение сегодня. Вы либо смеетесь надо мной, либо у вас крыша поехала. Одно из двух. И если это все шутки, то поверь, они, во-первых, уже затянулись, а во-вторых, ни черта не смешные. – Да брось, какие шутки, видимо уже действительно крыша едет… Ладно, спокойной ночи! – Ага… Спокойной! Продолжать спор было бессмысленно. Я залез на второй этаж нашей с Левой койки и стал размышлять. Не могла ведь у нас четверых, одновременно, поехать крыша. Каждый из нас по-своему видел эту картину… Но сон не заставил себя долго ждать, веки против моей воли отяжелели и опустились на глаза. Снилась какая-то чушь, словно я подошел к шкафу открыл все полки и начал перебирать каждую пока не нашел коробку с инструментами, как вдруг коробка начала сильно светиться и этот свет был настолько ярок, что стал болью отдаваться в моих глазах… –Ты чего? …Я проснулся и увидел Марка, стоящего с фонариком напротив меня. – В смысле? – зевая спросил я. – Это у тебя надо спросить. Ты чего расшумелся то? – шепотом прошипел мне он. Я приподнялся с места и сел. – Ты о чем? Ты меня разбудил для того, чтобы сказать мне что я шумно сплю? – Разбудил??? – Да, представь себе, время три часа ночи и я, как и все нормальные люди спал в это время! – С открытыми глазами? – Как с открытыми? – Ну вот как-то так. Я проснулся от какого- то шума. Включил фонарь. Уже подумал, что посторонние в комнату зашли посветил на всех, смотрю ты лежишь с открытыми глазами, ну и решил спросить у тебя, в чем дело. – Бред какой-то… Ты уверен, что тебе не показалось? – Так я для этого и встал напротив тебя, ты лежал и пристально смотрел на эту картину. Даже ночью покоя не дает? Ладно, в любом случае, обсудим это в другой раз, а теперь давай спать пока всех не разбудили. И ты уж постарайся в этот раз не шуметь – улыбаясь и выключая фонарь сказал Марк. Да не шумел я! Хотя какая разница, этим людям все равно ничего не докажешь. А то, что он сказал чистой воды вранье. Я точно помню, я спал и даже видел сон, странный какой-то… Кстати говоря что это был за сон? Вот черт, уже забыл… Уснул я так же быстро, как и проснулся. На этот раз сон был приятным и больше ничто его не прерывало.
Глава 2
След Если ночь была абсурдной и непонятной, то утро, как это не удивительно выдалось самым обыкновенным. Проснулся я в восемь утра, от громкого будильника и вместе со мной проснулась вся моя комната. Лениво перебирая ногами, в полудреме, парни начали готовить себе завтрак и все вместе мы уселись за стол. Все кроме Левы. Его я не видел даже в тот момент, когда слезал с кровати. По-видимому, он проснулся раньше всех и уже отчалил. На него это было не похоже, так как мы привыкли к тому, что он постоянно просыпает и опаздывает на занятия. Хотя кровать его была не заправлена. Наверно так сильно спешил. За завтраком меня не покидала мысль о некой Татьяне Мортем. – А Лева что, уже свалил? – намазывая масло на хлеб спросил Никита. – По ходу – ответил ему доедающий свой завтрак, Марк. – На него не похоже – заметил я, перебирая ложкой овсяную кашу. – За голову наконец-то решил взяться, – сказал Марк, вставая из-за стола – а ты чего не ешь? – Да что-то аппетита совсем нет… – Что-то случилось? – Нет. Все в порядке. Наверно не проснулся еще. – Давай колись, что там у тебя? Видно же, что сидишь и грузишься чем то – присоединился Никита. – У меня из головы эта ночь не выходит – сказал я и вставая из-за стола опрокинул стакан с водой – Черт!!! Сейчас приберу. – Да уж… Кому-то не помешало бы взбодриться – отодвинувшись от разбитого стакана подметил Ник – А что с ночью не так? – Ты разве не слышал шума? – переодеваясь сказал Марк. – Нет, а должен был? – Понятно все с тобой… – не захотев что-либо объяснять сказал Марк. Тем временем я протер лужу и собрав все осколки сложил их в пакет, и убрал его в угол комнаты, чтоб выкинуть после занятий. Все собрались и вышли из комнаты, заперев ее на ключ. Во время перемены я встретился с приятелем (Игорь) что бы пойти с ним в столовую и чего-нибудь перекусить. В столовой было шумно. Мы взяли порцию гречки с двумя котлетами и сели за ближайший свободный стол. Игорь начал что-то рассказывать, но я был полностью погружен в свои мысли и не слышал его… В голове крутилось это имя – «Татьяна». –…вот я ей и говорю, я вам и рефераты сдал и курсовую написал, что вам еще от меня надо? – возмущался Игорь – Ты вообще меня слушаешь? – А? Да-да слушаю. – И что я только что сказал? – Что тебя бесит твой препод по психологии… – Я об этом говорил минут пятнадцать назад. Что с тобой такое? – В смысле? – Ты как будто не здесь. – Здесь я, просто задумался… – Опять что-то сочиняешь? – Нет. Не важно. Слушай, ты ведь лингвист, так? – Ну уж точно не математик. – Ты со старшекурсниками случайно не общаешься? – Ну общаюсь, а что? – А со многими из них знаком? – Дружище, я учусь тут третий год, как ты думаешь, со многими ли я знаком? – Класс. Ты случайно не знаешь кто такая Татьяна Мортем? – Гм… Дай-ка подумать… Нет, не знаю. А что такое? Познакомиться решил? – Что-то вроде того… А не знаешь того, кто мог бы знать ее? – Ого, какой интерес. Видать сильно барышня зацепила. – Не то слово. Ну так что? – Какой курс? – Четвертый. – А! Ну в таком случает тебе к Любе. Она вроде всех с четвертого знает. Ну или в крайнем случае поищи в интернете, а то я смотрю ты стал забывать, что живешь в 21-вом веке. – Это точно! Ладно, значит пойду поищу Любу. Недоев до конца, я встал из-за стола, отдал посуду в мойку и вышел из столовой. – Чего это с ним? – провожая меня взглядом сказал Игорь. Выйдя из столовой, я сразу же пошел на третий этаж, с целью найти Любу в студенческом отделе. Люба – местная активистка, возглавляла студенческий отдел нашего универа. Я был прав, она здесь. Люба сидела за компьютером и над чем-то усердно работала. – Люб, привет! Как дела? Не отвлекаю? – Привет. Все хорошо. Честно говоря, немного отвлекаешь, я составляю список планов на ближайшую неделю. Ты представляешь, каждый день забит… Столько выездов нужно организовать, просто не понимаю, как я все успею… – Не переживай, просто помни что у тебя много помощников, да и ты не робот, чтобы везде успевать. – Эх… К сожалению, ты прав… Что у тебя? – Вопрос. Ты ведь общаешься с четвертым курсом? – Общаюсь. – И с лингвистами? – И с ними, а… – Так вот – перебил ее я – ты случайно не знаешь кто такая Татьяна Мортем? – Мортем? Это фамилия такая? – Ага. Для псевдонима глуповато звучит, хотя сейчас уже ничему не удивлюсь… На секунду я замер. Мне показалось, что кто-то стоит за дверью и подслушивает наш разговор. Я подошел к двери и открыл ее, никого за ней не было. – Ты чего? – в недоумении спросила Люба. – Да так, показалось. Ну так что, ты знаешь ее? – Хм, нет, не слышала о такой. Но если хочешь можем найти в базе данных. – Хорошая идея! – сказал я, вспомнив о возможностях Любы. – Повтори еще раз. Фамилия, имя, курс и направление. – сказала Люба, открыв поисковую строку в какой-то программе. – Татьяна Мортем. Четвертый курс. Направление лингвистики – произнес я, словно герой детективного романа Послышались быстрые стуки по клавиатуре, Люба сосредоточенно уставилась в экран копьютера. – Такой студентки нет – озадаченно ответила мне она. – Как нет? А может она уже выпустилась? Посмотри в архиве. – Сейчас… – сказала она и принялась искать архив выпускников за последние пять лет. Пока она искала нужного мне человека, я подошел к окну и стал всматриваться в даль. Взгляд мой был направлен в пустоту. В моей памяти всплыли события этой ночи. Я будто снова оказался у себя в кровати, но лежал уже с открытыми глазами, одна деталь привлекла мое внимание – лунный свет, освещал картину и во тьме ее было видно так, словно я смотрю на нее с фонарем. Лицо дамы было все таким же суровым… но погодите… Что это? Приглядевшись, я увидел, что края губ девушки будто через силу стали тянуться наверх и теперь, на месте мрачной гримасы была широкая улыбка. Но глаза ее оставались все так же мрачны и суровы, от чего ее улыбка казалась еще более зловещей. Губы медленно начали размыкаться и вместе с ними мои глаза открывались все шире и шире, как вдруг… Мое внимание перевел на себя яркий как молния свет, прямо перед моими глазами… Встряхнувшись, мысленно я вернулся в студенческий отдел и все так же стоя у окна, опустил глаза и увидел, как крепко впиваюсь ногтями в подоконник. Убрав руки, я почувствовал боль в пальцах и увидел еле заметные следы крови на том месте, где только что были мои руки. Что за черт? Я постарался аккуратно стереть рукавом кровь с подоконника. – Странно. Я посмотрела архив за десять лет и ее нет ни в одном из них – прервала молчание Люба– А ты уверен, что она вообще с нашего университета? – У меня ее картина. Если она не отсюда, тогда что у нас делает ее работа? – Не знаю. Но я ее не нашла. Попробуй пробить ее через интернет, наверняка найдешь. Такую фамилию не часто встретишь. Но последних слов Любы я уже не слышал. Сухо поблагодарив ее, я вышел из кабинета и поплел на занятия. Затем, сам не помню, как, но я вернулся в комнату. Последние 2 часа моей жизни словно выпали из моей памяти. Парней еще не было, поэтому в комнате я был один. Бросив портфель на кровать я подошел к столу, поднял глаза и еще немного посмотрел на картину. – Обычная картина – сказал я себе усаживаясь за стол и открывая лэптоп. Раз уж не получилось найти ее в университете, то я решил попробовать поискать ее в более крупных масштабах, да и в конце концов, ведь не могла она появиться из неоткуда. Вбив в поисковую строку «Татьяна Мортем», я был в замешательстве. Я не просто не нашел ее, человека с такой фамилией вообще не существовало… Браузер выдал мне какие-то изображение и все они были портретами. Секундочку… На портретах изображены мертвые люди. Листая вниз, я обнаружил сотни «мертвых портретов». По телу побежали мурашки – это были жуткие картины. Лоб покрылся испариной, и я чувствовал, как по мне стекает холодный пот. Людей, изображенных на всех этих портретах, рисовали не при жизни… *ТУК-ТУК-ТУК* Черт возьми!!! Кого это еще занесло? Сердце буквально вырывалось из грудной клетки. Руки оледенели и слегка тряслись. Я встал со стула и пошел к двери. – Кто? Как выяснилось, это пришла комендантша – Клавдия Филипповна. Женщина уже не малых лет, я ярко красными, короткострижеными пышными волосами. Всем видом она походила на женщину своей профессии. Таких людей я встречал редко, но глядя на нее, волей-неволей, мое уважение к этому человеку было безграничным. Боевая женщина. Когда-то в молодости, она работала тюремным надзирателем. И даже комендантом, она начала работать еще задолго до моего рождения. Обычно я заставал ее приветливой и в хорошем расположении духа, но сегодня, она была явно не в настроении. Впрочем, и я не особо ждал гостей, тем более сейчас. Но деваться было некуда, поэтому я впустил ее в комнату и поздоровался. –Здравствуй. – Что-то случилось? – недоумевая спросил я. – Я это у тебя хотела спросить. Ничего не хочешь мне рассказать? Я и понятия не имел, что от меня хочет услышать эта женщина… – Клавдия Филипповна, вы так прекрасно выглядите! – решил съязвить я. – Ты давай мне не паясничай! – категорично ответила она – Что у вас тут случилось? – В каком смысле? – Жалоба на вас поступила. Спать мешаете соседям – сказала она даже не смотря на меня и пошла осматривать комнату. – Да??? И каким же образом мы мешаем им спать? – я был в полном недоумении, так как, никогда прежде на нас не поступали жалобы и уж тем более такие… – Пришли, говорят мол так и эдак, проснулись в пять утра, подскочили с коек от соседского крика, стучим им по стене, а они хоть бы хны – никак не реагируют, и так минут 15. – В пять утра? – Ты оглох что ли? – В пять утра у нас все спали! Тут раздались шаги в общем коридоре и к комнате подошла девушка. Это была одна из наших соседок. Увидев комендантшу, она резво зашла в нашу комнату и пользуясь случаем решила добавить: – Ребят я, конечно, все понимаю, но вы совесть имейте… Она продолжала что-то говорить, но мне вдруг стало очень тяжело дышать, словно незримая удавка стягивала мне шею. Изо всех сил я старался удержаться на ногах. – Хорошо, хорошо, я понял тебя! Приношу свои извинения, больше такого не повторится – сказал я, лишь бы та уже наконец ушла отсюда. Так и вышло. Искоса взглянув на меня, с присущим ей высокомерием, она развернулась и ушла в свою комнату. Я снова остался наедине с комендантшей. –Клавдия Филипповна, я как раз собирался спуститься к вам, но раз вы здесь… – А чего это у вас такой бардак в комнате? – перебила меня она. – Не переживайте, мы завтра планируем провести генеральную уборку. Я хотел спросить у вас, помните, на днях, студентам мебель раздавали? – Ну, было такое, и? – А откуда она у вас? – А тебе то что? Мебель плохая что ли? – Нет-нет, мебель хорошая, я всего лишь хотел узнать, с чего такая щедрость? – А мне почем знать? Я ведь не из дома своего принесла ее – хмыкнула она. – Понятное дело. А кто это, наш благодетель? – Вот любознательный! – сказала она стоя почти у дверей – По-моему, как я слышала, какая-то мебельная фабрика обанкротилась и раздала всю свою оставшуюся мебель. Вот и нам доля перепала, студентам говорят, нужнее. Вот это я понимаю люди, а ты мне тут голову морочишь своими глупыми вопросами. – На мебельных фабриках у нас теперь картины рисуют? – Какие картины? – Вон те – и пальцем я указал на ту стену, где висели картины. – А где вы их взяли? – Там же где и стояла вся мебель. – Не знаю… Мы их не выставляли. – Тогда откуда они взялись? – А мне ж откуда знать, нормальные картины, по крайней мере стена хотя бы стала порядочней. – Дело не в этом, мне кажется, что с ними что-то не так… – О…а мне, кажется, что учеба тебя слегка утомила, тебе бы поспать лечь… – Последний вопрос – сказал я, не дав ей договорить – вы случайно не знаете, кто автор этого портрета? Вместе мы подошли к портрету, я стоял позади. Клавдия Филипповна достала очки и прочитала – Татьяна Мортем…Гм… Нет, первый раз слышу – сказала она, поворачиваясь в мою сторону. Когда она развернулась ко мне лицом, я подался назад. На ее горле я увидел толстый разрез из которого хлестала алого цвета кровь, ее кожа приобрела синий оттенок, и подняв взгляд чуть выше, я увидел ее глаза… веки настолько расширились, что казалось будто глазные яблоки вот-вот выпадут… Она сделала шаг в мою сторону и выставив руку вперед попыталась схватить меня за ворот рубашки. *МОООРТЕЕМ *- из ее уст донесся сиплый голос – Клавдия Филипповна… – лишь осмелился произнести я, сдавая назад. Секунду спустя все исчезло. Клавдия Филипповна достала очки и прочитала. – Татьяна Мортем…Гм… Нет, первый раз слышу – как ни в чем не бывало сказала она и повернулась в мою сторону. Что за чертовщина? Что это было? Теперь передо мной стояла обычная Клавдия Филипповна и с ней все было в порядке. Развернувшись, она увидела мое побледневшее лицо – Ты как будто смерть увидел! Что с тобой? Но я смотрел на нее стиснув зубы. и не мог выдавить ни слова. Мышцы челюсти свело так, что я не мог и рта раскрыть. – Так дорогой, ложись-ка ты спать. Вздремни немного, а то я начинаю беспокоиться за тебя. Челюсть пришла в норму, я согласился и предложил проводить ее. Уходя, стоя в дверях она сказала: – Вы уж ребят, давайте потише, чтоб больше, на вас жалоб не поступало… – Как скажете, Клавдия Филипповна, хорошего вечера. – Спасибо. И тебе. Закрыв за ней дверь, я снова почувствовал удушье и нехватку воздуха. Обеими руками я схватилися за горло и стал громко кашлять. Я почувствовал сильную слабость в ногах, но из последних сил добежал до окна, открыл его и вытащил голову на улицу, что бы хлебнуть немного свежего воздуха… Откашлявшись окончательно, я отошел от окна, но не стал его закрывать. Тело изнемогало от слабости. Ноги уже начали прогибаться под тяжестью туловища и все что я успел это сесть за стол, на котором стоял открытый лэптоп, но экран его уже был выключен. На протяжении десяти секунд я смотрел на темный экран, затем почувствовав тяжесть в области шеи, склонил голову к столу и уснул. Сон. Я встал из-за стола. В комнате был Никита. Видимо раньше времени пришел с работы. Он приготовил себе ужин и принялся есть его. Я сел напротив и почему-то не отводил с него взгляда. Он жевал свой ужин и внезапно я заметил, что с края губ у него просочилась алая капля и потекла по его подбородку. Кровь. То, что секунду назад было каплей, превратилось в струю крови. Она текла уже с двух краев и растекалась по его подбородку. Я опустил взгляд в его чашку с едой и увидел в ней, тот самый стакан что разбился с утра. Попытки остановить его оказались тщетными. Тело не слушалось меня. Я не мог произнести ни слова. Я мог лишь наблюдать. Он улыбнулся мне, и я отчетливо увидел его окровавленный рот. Кровь на зубах, деснах, изрезанный язык и кровавое стекло, которое он продолжал жевать, все это предстало перед моими глазами. – ОСТАНОВИСЬ! ОСТАНОВИСЬ! ПЕРЕСТАНЬ! – кричал я, но звук так и не вырвался из моего рта. …Проснулся я от того, что кто-то, вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Марк вернулся с занятий.Глава 3
Глаза – За столом уснул? Я поднял голову и почувствовал, как сильно отекла моя шея. На часах было восемь вечера. В голове был полнейший бардак. Все мысли смешались в одну огромную кучу, нужно было срочно пройтись. Но тут в моей голове, подобно молнии, всплыло окровавленное лицо моего соседа, Никиты. – Вроде того. Привет, а где Ник? – спросил его я. – Он на работе, по-моему. – А, ну понятно. Спешно подойдя к шкафу, я схватил куртку, но тут мой взгляд упал на нижнюю полку. Чего-то на ней не хватало… –Марк! А где наша коробка с инструментами? – В шкафу должна быть. – Должна, но ее тут нет… – Ну не знаю, может Никита соседям одолжил. Если так, то скоро вернут. – Ладно… – задумчиво ответил я. Даже не знаю, с чего вдруг меня так взволновала эта коробка. Надев куртку, я вышел из комнаты. В голове царил все тот же хаос и идя по общему коридору, ведущему к лестнице, меня не покидала мысль о том, что кто-то наблюдает за мной. Но я не чувствовал того, что это делает человек, мне казалось, будто чей-то взгляд впиваясь, прожигает мне спину. По пути к лестнице я обратил внимание на то, что в коридоре нет ни единой души, что очень странно, ведь к восьми часам большая половина студентов, вернувшись с занятий расходится по своим комнатам. Моя комната находится на четвертом этаже и спустившись на один этаж ниже я почувствовал какую-то суматоху на первом. Я спустился в фойе общежития и увидел, как толпы студентов буквально мечутся из стороны в сторону. Мне на встречу шли три девушки, одна из них горько плакала, а те что шли рядом с ней, успокаивали ее. – Девчонки, что случилось? Но они прошли, мимо не обращая на меня никакого внимания. В глазах их, как и в выражении лица читался испуг. Обернувшись в сторону дверей, я увидел, что еще несколько девушек шли в зареванном состоянии к себе в комнаты. Протиснувшись через толпы студентов мне наконец то удалось выйти на улицу. Здесь было очень шумно и ото всюду доносились голоса. Перед центральными воротами общежития стояла машина скорой помощи. Со всех сторон она была облеплена множеством студентов и прочих зевак. Пройдя немного вперед, я закурил сигарету и увидев Игоря, ускорил шаг и подошел к нему. – Дружище, хотя бы ты объясни мне, что за хрень происходит? За кем скорая приехала? – в недоумении спросил я. Игорь был человеком равнодушным, но сейчас, в его глазах я прочитал тот же испуг, что и в глазах тех девушек. Дрожащей рукой он достал из кармана пачку сигарет и закурил. – За комендантшей… Его слова словно молотом ударили по моей голове. Виски за пульсировали и дрожь пробежала по всему телу. – А что с ней случилось? – Машина сбила. – Как??? Как это произошло? На выходе, от ворот общежития тянулась узкая дорога, которая отделяла наше здание от поля и выходила на проезжую часть, в сторону автобусной остановки, все студенты ходят этой дорогой до нее. Я был напуган и удивлен одновременно, ведь машины по ней практически не ездят, за исключением случаев, когда в университет привозят какой-то товар или же в ситуациях с пожарными тревогами. – Я и сам до конца не понял, меня не было здесь, я только что с магазина вернулся. От других ребят слышал только, что вышла из ворот, сделала пару шагов, остановилась и … – То есть как остановилась? Даже видя летящую на нее машину? – А мне откуда знать? Говорю ведь, меня не было здесь. Я понял, что от него узнать ничего не получится, поэтому, докурив сигарету я решил подойти ближе к толпе. Сквозь множество спин мне удалось разглядеть, как врачи укладывают Клавдию Филипповну в черный мешок, а затем на носилки. На поводу у внутреннего голоса, не без труда, но я пробился вперед и обомлел, увидев ее лицо. Тем временем, врачи, выставив руки вперед разгоняли набежавших студентов, но я смог протолкнуться и через них. Мне только нужно было убедиться, что мне не показалось… и я убедился. На лице Клавдии Филипповны застыл ужас, и она лежала с широко раскрытым ртом. Но что самое удивительное – это глаза. На них не было зрачков. Белые, как снег глаза. От глаз ее паутиной тянулись по щекам красные капилляры. Руки были слегка приподняты, и кожа на них была дряблой и иссохшей от чего, казалось, словно она постарела еще лет на десять. Рука врача грубо приземлилась на мое плечо и стала отталкивать подальше от машины. Почти все разошлись, но на месте осталась стоять лишь Люба, та, что помогала мне с поиском сегодня днем. Она стояла неподвижно до тех пор, пока машина не уехала. «Она наверняка все видела»– подумал я и пошел в ее сторону. Подойдя к ней, одной рукой я приобнял ее за плечи и стал отводить в сторону ворот. Тут, Люба не сдержалась и слезы градом покатились из ее глаз. Когда она немного пришла в себя, я предложил ей догулять до ближайшей забегаловки. Не сказав ни слова, она развернулась и вместе мы пошли в сторону проезжей части. Всю дорогу до забегаловки мы шли молча. Я не решался ничего сказать до тех пор, пока мы не окажемся сидя за столом друг на против друга. В забегаловке, как обычно, царила спокойная атмосфера. Играла веселая рождественская музыка, а люди все так же оживленно беседовали за столами. Я предложил Любе перекусить, на что она ответила отказом, поэтому я заказал две чашки кофе. Официантка принесла кофе спустя десять минут. Тем временем, мы сидели все так же молча, оба погруженные в собственные мысли. Кофе поставили нам на стол, я приподнял чашку и отхлебнув немного напитка собирался начать разговор… – Она как будто ждала ее… – не поднимая головы, мрачно произнесла Люба. – Что, прости? Не понимаю? – Машина… Она как будто ждала, что та собьет ее… Одна за другой слезы снова побежали по щекам Любы. – Так, давай ты немного успокоишься и расскажешь подробнее что ты видела. Держи. Я протянул ей салфетку, она взяла ее и принялась вытирать слезы. – А что тут рассказывать? Я шла со встречи, уже подходила к общежитию, смотрю, комендантша вышла на дорогу и встав по середине повернула голову в мою сторону. Я обернулась, посмотрела назад, но ничего не увидела. Затем снова посмотрела на нее, она улыбнулась мне и что-то сказала… Люба снова принялась рыдать, я опять протянул ей салфетку. – Успокойся, продолжай. – Я очень слабо расслышала, но это было не приветствие. В дали за ее спиной, на полной скорости летела машина со слепящими фарами, я кричала ей, пыталась ее предупредить… Руками она закрыла свое лицо. Я протянул ей еще салфеток и попросил официантку принести воды. – Она еще раз повторила, но на этот раз я видела только то, как шевелятся ее губы, потом она медленно повернула голову, и машина сбила ее… Воспоминания, к моему сожалению, заставили Любу заново пережить этот момент, но как бы странно это не звучало, я чувствовал, что мне нужно докопаться до истины, чувствовал, что здесь что-то не так. Совсем недавно мы беседовали в комнате, после чего я увидел ее мертвой, стоящей около портрета, правда потом я понял, что мне это померещилось. Но теперь, лежа на носилках она была мертвой взаправду. Белые глаза… ее белые глаза надолго врезались в мое сознанье. Как бы то ни было, я чувствую, что должен разобраться с этой чертовщиной. Я стал настойчивей. – Постарайся вспомнить, что она сказала тебе? – Какая разница? Ее нет, ты понимаешь? Нет ее! Я могла это остановить, я должна была побежать в ее сторону и вытолкнуть ее с дороги… но вместо этого я как вкопанная стояла на месте и наблюдала за тем, как… На этот раз она разразилась истерическим плачем, люди, сидевшие около нас, начали укорительно смотреть в нашу сторону, видимо подумали, что мы ссоримся. – Люба, соберись! Вспомни, что она сказала тебе? – настаивал я Хныкая себе под нос и склонив голову, Люба не дала мне ответа. – Пойми, это действительно важно. – Я ведь говорю, я не расслышала… – Порошу тебя, постарайся вспомнить… – Сейчас… Люба уставилась в одну точку, и я даже не представляю, что творилось у нее в голове. Но в этот же момент, в моей памяти тайфуном пронеслись все события сегодняшнего дня. Я снова почувствовал сильную пульсацию в висках. На лбу выступила испарина и я чувствовал, как поднималась моя температура. Руки оледенели так, словно я нахожусь не в теплом помещении, а на улице… – Морг… м…мордер…мор…Мортем… – Она сказала Мортем? – перебил ее я – По-моему да… Да. Точно. Мортем. Теперь я понял к чему вело меня предчувствие. Но почему? Почему она сказала именно Мортем и зачем нужно было осознанно идти на смерть, она ведь могла уйти с дороги… Этого я не понимал, но я точно знал, что нужно избавиться от этого проклятого портрета. – А что это, Мортем? – немного успокоившись и поднеся чашку к губам, спросила Люба – Не что, а кто… Эта та девушка, которую мы с тобой сегодня искали. Чашка Любы выпала у нее из рук и с треском разбилась о пол. Вытаращив глаза, она смотрела на меня и не могла сказать ни слова. После недолгого молчания она все же спросила: – А почему она назвала ее? – Я не знаю…– решил отделаться я, не захотев ничего объяснять, так как не видел в этом никакого смысла. – Может обратиться в полицию? – И что ты им скажешь? Они посмеются над тобой. – Может попробуют найти ее? – Это вряд ли. Они не станут браться за такое дело, да и сомневаюсь в том, что они ее найдут. – Почему ты так думаешь? – Я уже пробовал, ее не существует. Я искал ее на самых разных источниках и не нашел ее нигде. Не существует девушки с такой фамилией… Реакция Любы не заставила себя долго ждать. – Мне страшно – с испугом в глазах сказала она. – Перестань. Самое главное не заморачивай себе этим голову. Приди в общежитие поешь чего-нибудь и ложись спать. Утро вечера мудренее. С этими словами, расплатившись, мы вышли и свернули в сторону общежития. По дороге обратно мы перекинулись парой слов и на повороте увидели, как еще одна машина скорой помощи, а вместе с ней и полицейская машина, включив сирену, едут в сторону общежития. – Побежали! – крикнул я. И мы ринулись к общежитию. Машины уже приехали и стояли почти пустые, только один караульный полицейский остался снаружи. Зайдя в фойе, я увидел, что никого из охранников нет на вахте. Затем, я заметил, как толпа зевак-студентов идут в сторону лестничной клетки и поднимаются наверх. Ни секунды не раздумывая, я смешался с этой толпой и стал проталкиваться через них этаж за этажом. Как оказалось, все поднимались на четвертый этаж. Я ускорился, Люба ни на шаг не отставала. – Жди здесь, не нужно идти туда! – сказал я ей Когда я добежал до своего этажа, первым что бросилось в глаза, было то, как люди выходили в панике, со стороны пролета, где находилась моя комната. Сердцебиение участилось. Пройдя еще немного, я свернул в свой пролет и увидел, как в коридоре, на полу, прислонившись к стене и держась обеими руками за голову, сидел Никита. – ЧТО, МАТЬ ТВОЮ ОПЯТЬ СЛУЧИЛОСЬ? – в панике подбежал я к нему. – Марк… – не поднимая головы, руками вытирая слезы сказал Никита. Мои нервы были натянуты до предела. Никогда я не видел своего товарища в таком состоянии. Гул голосов и дикая суматоха царили в коридоре. Я бросился в сторону двери. Подбежав к ней, я увидел, что дверь была не закрыта, но комната была ограждена сигнальной лентой. Люди в форме, то входили, то выходили из комнаты. Стены на секунду осветились вспышкой фотоаппарата. У входа стоял охранник. Я подошел ближе, но спины сотрудников мешали мне увидеть происходящее. Охранник отделял меня от комнаты, но проталкиваясь вперед, с криком «ЭТО МОЯ КОМНАТА!» я перешагнул через оградительную ленту и замер на месте. За столом, под тем самым портретом, чуть сползая со стула, свесив руки и задрав к верху голову, сидел Марк. Под стулом растекалась лужа крови количество которой становилось все больше и больше. Я увидел, что кровь капает с его запястья. Первую руку я видел отчетливо, но из-за снующих сотрудников я не мог разглядеть второй руки. Первая мысль, которая возникла в моей голове, звучала так: «Нужно во что бы то ни стало забрать этот чертов портрет!» Со словами «Я просто заберу портрет» я постарался обойти всех присутствующих в этой комнате и теперь, когда я приблизился к нему, я отчетливо увидел самого Марка. Начиная с запястий по самые предплечья, обе его руки были изодраны множеством вертикальных порезов, из которых струями сочились остатки крови. Под левой рукой, на полу лежало орудие убийства – канцелярский нож, похожий на тот, что лежал в нашей коробке с инструментами. Лицо Марка застыло в испуге, точно так же, как и лицо Клавдии Филипповны – широко открытый рот и глаза… те же глаза… раскрытые от страха, без зрачков и с отходящей от них паутиной капилляров… Увиденное перебило абсолютно все мои мысли и повергло в шок. Секунд пять я стоял в ступоре, не шевелясь и не слыша ничего, из того, что происходит вокруг. – Покиньте помещение! Я сказал, покиньте помещение! – отдергивая меня за плечо настаивал сотрудник полиции. Его слова привели меня в чувства и мысли снова встали на свои места. Я сразу же вспомнил то, зачем вбежал в эту комнату. Ни секунды не медля, я сорвал со стены этот портрет и выбежал из комнаты. Никита сидел на том же месте. – Кому ты отдал коробку? – запыхаясь спросил его я. Он поднял на меня глаза, и я понял, что никогда не видел его в таком ужасном виде. Мешки под глазами, впалые щеки, проблеск седины на волосах… – Какую коробку? – переспросил он. – Не тяни! С инструментами. – Что за бред ты несешь? При чем тут вообще коробка? Ты видел, что с Марком случилось?? – Ник, я спрашивал у Марка, он сказал, что ты мог ее кому-то отдать. Ответь, кому ты отдал ее? Руки Марка изрезаны ножом из той коробки! – Да никому я не отдавал ее!!! Я ее даже не видел! – ответил он, снова берясь руками за голову. Продолжать разговор было бессмысленно, нужно было идти дальше. Выйдя из общежития, я сразу же направился к ближайшим контейнерам с мусором, которые стояли в двадцати метрах от ворот. На выходе, мимо меня прошли двое врачей, в руках у них были носилки. Они двинулись в общежитие. Я ускорил шаг и через 2 минуты уже стоял возле контейнеров с мусором. Достав спички из внутреннего кармана, я стал жечь этот портрет, одновременно с этим читая молитву. Я жег его с неописуемой ненавистью и страхом… Он горел не так, как горит обычная бумага (превращаясь в пепел) – его гарь смолой капала на землю отдаваясь жуткой болью в моей голове. Но я выдержал ее. Оставшийся клочок догорел в моей руке и последние капли пали на землю, образовав под моими ногами лужу черной, вязкой жижи. Постояв с минуту, я двинулся в сторону общежития. Суета не утихала, ото всюду были слышны разговоры людей: – Да, я своими глазами видела это. – Наверно с девушкой были проблемы – Нас теперь наверняка закроют… – Зачем было так зверски убивать себя? – Мне кажется, что он просто захотел привлечь к себе внимание. – Ало, мам, у нас тут такое…«Глупые, глупые люди» – подумал я и прислонившись к воротам закурил сигарету. Тем временем двери общежития распахнулись и из них вышла свита врачей, которых сопровождали охранники. Мимо меня, на носилках, провезли закрытое, в черном мешке тело. Это было тело моего приятеля. С трудом стоя на ногах, я смотрел, как носилки загружают в машину, как вместе с ними в нее влезают все врачи, как захлопывают ее дверцы, заводят мотор и уезжают. Я смотрел на то, как она уезжает, а вместе с ней уезжает моя прежняя жизнь. Я провожал ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась за поворотом, а как только она исчезла, я понял: «Теперь все, кардинально изменится».
Глава 4
Конец? Прошло две недели… Пробегусь вкратце. После того, как машина скорой помощи скрылась за поворотом, толпа начала расходиться. Меня и Никиту отвезли в участок и продержали там двое суток. Они пытались выяснить причастны ли мы к гибели Марка. Сидя в камере, я допустил самую грубую ошибку… Я искренне верил, что Марк не мог сделать этого с собой, но Никита был убежден в обратном и потеря близкого друга, очень сильно отразилась на его жизни. Он стал замкнут и мне порой казалось, что он погиб тогда, вместе с Марком. Что-то умерло в нем в тот вечер и это «что-то» – желание жить. Мне было больно смотреть на то, как человек при жизни ставит на себе крест. Не знаю, по слабодушию ли, или же из жалости к человеку, я принял решение рассказать ему все, что знаю сам. Условие было одно – эта тайна, должна была умереть вместе с нами. Он не поверил мне. Посчитал идиотом и больше мы об этом не говорили, но тем временем пока я был на допросе, он остался один в камере, наедине со своими мыслями. Следующим на допрос вызвали его, там и свершились мои худшие опасения. Он рассказал им все… Меня вызвали вновь для того, чтобы выяснить правдивость его показаний… Разумеется я все отрицал. Я прекрасно знал, чем грозят такие показания. К сожалению, эта участь теперь была уготована Никите. Вечером я вышел с участка, полной грудью вдохнув запах свободы с мыслью о том, что все позади. Но вышел я один. За мистического рода показания, Никиту признали невменяемым и отправили в психиатрическую лечебницу. Университет и общежитие при нем, временно закрыли, а значит мне нужно было срочно найти новое жилье. Так как я был слишком далеко от родного города, родители перечислили мне немного денег на временное проживание. Первое время я жил в мотеле, затем перебрался в съемную квартиру неподалеку от университета. Через неделю и университет, и общежитие, снова заработали. Но в общежитие возвращаться я не собирался, поэтому решил остаться в квартире, к тому же я почти обжил ее. Придя на занятия после недельного перерыва, я понял, что даже мои одногруппники прознали о ситуации в общежитии (никто из них не жил в нем). На протяжении недели я не мог избавиться от допросов и сожалений с их стороны. И вот теперь, когда карусель событий утихла, можно расслабиться и вернуться к прежней жизни. Но прошедшие события изрядно помотали мою психику. Я стал вспыльчив, появился страх темноты и боязнь одиночества. Я не мог вечерами находится один в квартире ипоэтому стал как можно чаще приглашать друзей и знакомых. В компании с ними, я словно начинал жить другой, не своей жизнью и меня это устраивало. Но долго так продолжаться не могло. Тщательно все обдумав я принял решение записаться на сеансы к психологу. Хотя мне и встало это в круглую сумму, все же не могу сказать, что все было напрасно. По наставлению психолога, каждый вечер, вместо того что бы звать кого-либо и в очередной раз упиваться алкоголем, я стал вести собственный дневник «Самореабилитации», в котором описывал все свои мысли, рассказывал о жизни и прочей чепухе. Не знаю зачем, но я делал это и делал каждый вечер, от чего мне становилось гораздо легче. Ну, а спал я при светильнике, так как от страха темноты решил избавляться постепенно. Иными словами: Жизнь стала налаживаться.Глава 5
Привет из прошлого «Запись в дневнике от 23 декабря 2019 года». Сегодняшний день меня порадовал. В университете наконец-то удалось закрыть все долги к предстоящей сессии, которая начнется уже в следующем году, а это значит, что можно расслабиться и начать подготовку к новогодним праздникам. Я тут решил, что было бы не плохо собрать всех у меня и устроить грандиозный вечер. В конце концов нужно иногда и развлечься. Но все это пока лишь в планах. Да, день выдался действительно приятным, чего не могу сказать о ночи. Мне опять снились их лица…эти жуткие, с белыми глазами лица… После занятий поехал к Никите, проведать его, но он не захотел принимать посетителей. Я понимаю, он считает, что он там из-за меня. И он прав… каждый день я терзаю себя мыслями о том, что хотел бы все исправить. Если бы мне только удалось, вернуться в прошлое, то я отговорил бы ребят еще тогда, на той барахолке. Мы бы не взяли себе ничего из того, что там было. Все было бы иначе, сейчас жили бы в общежитии, как раньше… Эх… Но увы, это не в моих силах. Никита, поверь, я каждый день виню себя за то, что происходит с тобой. Виноват только я. И если когда-нибудь, ты прочтешь эти записи, в чем я очень сомневаюсь, знай, я никогда не желал тебе зла… Я даже представить не могу, что они с тобой там делают… Я не удивлюсь если ты захочешь отомстить мне, как только выйдешь. И если бы ты спросил меня, какое будет мое последнее слово, не сопротивляясь я ответил бы тебе: «Прости».Сидя в зале, я услышал, как на кухне с грохотом открылось окно и пошел закрыть его. Придя туда, я заметил, что ветер на улице не такой уж и сильный. Закрыл окно, вернулся обратно в зал и продолжил писать.
…Как я и сказал мне опять снились их лица. В последнее время я стал замечать, что они снятся мне все чаще и чаще. Каждый раз, просыпаясь по утру после таких снов, в голове моей сидит только одна мысль: «Я что-то упустил». Я задаюсь этим вопросом вот уже третий день и все никак не могу понять – что? Что я упустил? Хорошо. Если у меня не получается найти ответ, задавая этот вопрос себе в голове, то может получится здесь? Что я упустил? О чем забыл? Или на что не обратил внимания?
Отложив ручку, я сидел в раздумьях, барабаня пальцами по столу, как вдруг, в моей голове словно стали прорисовываться какие-то фрагменты…
Так. Помню, что не нашел эту Татьяну Мортем, когда искал вместе с Любой. Не нашел ее и когда пытался найти сам. Помню день, когда мы только принесли картину… Да, тот еще был денек… Тогда еще каждый из нас ее увидел по-своему. Точно. С этого все началось. Я увидел ее озлобленной, Марк увидел ее улыбающейся, Лева же напротив, увидел ее цветной и приятной, а Никита не увидел в ней вообще ничего, просто равнодушие. Тогда же и начались странности, вроде той ночи, когда Марк застал меня «спящим» с открытыми глазами. Здесь. Здесь что-то выпало из памяти. В последнее время я помню каждый из снов, что мне снился ночью, но сна, который был в эту ночь я вспомнить не могу…
Я стал вспоминать в подробностях ту ночь и как сквозь мутную воду увидел фрагменты того сна.
Помню видел свечение, сильное свечение во сне, но от чего? Когда я проснулся Марк задал мне вопрос: «Ты чего расшумелся?». Но разве я шумел? Да! Во сне я что-то искал, искал это в шкафу. Громко искал… Вспомнил! Я искал ту коробку, с инструментами, которую потом не мог найти наяву… Значит ее никому не отдавали? Значит она исчезла еще ночью… Неужели я забрал ее? Но я ведь даже не знаю где она была. Нет. Это был точно не я, потому что Марк был убит или же убил самого себя, канцелярским ножом из той коробки, а я тем временем был в забегаловке с Любой. Может быть сам Марк взял коробку? Тоже нет. Он ведь не знал где она, когда я спросил его об этом и к тому же я знал Марка, у него не было причин убивать себя. Значит это было убийство. Тогда, эта коробка в нем – ключевой элемент, и осталось лишь понять, у кого она? Кто забрал ее той ночью и почему мне снилось, что ищу ее я?
Ненадолго я снова отложил ручку и стал барабанить пальцами по столу. Голова моя словно разрывалась от наплыва предположений. Я снова почувствовал пульсацию в висках, как тогда, когда впервые увидел машину скорой помощи у ворот общежития…
Помню следующее утро было уже без сюрпризов. Хотя…Лева ушел на занятия раньше всех, что и было сюрпризом, ведь он постоянно опаздывает. Погодите… А куда делся Лева? С ним все в порядке? С того утра мы его больше не видели… И на следствии его не было, когда там был даже наш университетский психолог…
Я начал понимать, что завожу себя в тупик, потому что здесь определенно не сходятся концы с концами.
Вспомнил! Клавдия Филипповна! Она пришла ко мне в комнату из-за того, что ей пожаловались на нас соседки. Они сказали, что слышали крик с нашей комнаты, в пять часов утра, но почему его не слышал никто из нас? Может быть этот крик и есть причина исчезновения Левы? Вполне возможно, другого объяснения я найти не могу.
Я понял, что нужно найти его. Из кармана я достал сотовый телефон и найдя в контактах его номер, позвонил. *Абонент временно недоступен*– голос оператора. Попробовал еще раз. *Абонент временно не доступен* Черт возьми, куда же он делся? Спустя десять минут, через нескольких знакомых, я нашел номер его одногруппницы по имени Вика и стал звонить ей. – Ало – послышался голос в телефонной трубке. – Ало Вика? – Да, кто это? – Привет, я звоню узнать по поводу Левы, твоего одногруппника. – Кто это? – Не важно. Скажи пожалуйста, когда ты его в последний раз видела? – Не помню. Давно. Он сейчас не ходит на занятия. А что, что-то случилось? – Пока не знаю. А он был на занятиях до закрытия университета? – Нет, не был. По-моему, он перестал ходить за день или два до закрытия. – Понятно. Спасибо Вик… – А что с ним случилось? Я сбросил вызов. Вот и мне бы узнать, что с ним случилось… Я сидел, уставившись в одну точку и не мог понять, как и где теперь его искать, а на кухне тем временем снова, с грохотом открылось окно. Пройдя по коридору я прошел на кухню и не закрывая окна встал возле него, облокотился на подоконник и посмотрел куда-то в даль. В мозг, клиньями, вонзались одна мысль за другой, но перебил их стук молотка по стене, со стороны зала, такой, будто кто-то вбивает гвоздь или что еще. Я не придал этому никакого значения, так как у соседей, бывает, целыми днями идут ремонтные работы. Нужно попробовать позвонить ему еще раз. Набрав его номер, я пошел в сторону зала. Стук молотка усиливался, в телефоне была тишина. Остановился в коридоре и набрал еще раз. Пошел гудок… Стоя в коридоре, я услышал, как в зале заиграла музыка, та, что была на звонке у Левы. Не отводя телефон от уха, я перешагнул порог отделяющий коридор от зала и застыл на месте. На стуле, возле письменного стола, спиной ко мне стоял Лева и вбивал что-то в стену, над тем местом, где лежал мой дневник. Услышав, что я зашел в комнату, он резво спрыгнул и держа в руке молоток, двинулся в мою сторону. На стене висел портрет Татьяны Мортем, тот самый который я сжег, прежде чем покинуть общежитие. Но он был цел и невредим, как в тот день, когда мы впервые повесили его у нас в комнате… Я перевел взгляд на Леву и застыв от страха, не мог пошевелиться… Его лицо было бледнее чем у мертвого, а глазные яблоки были налиты черным, как смола, цветом. Встав напротив меня, он сунул руку в карман, достал из него телефон и ответил на звонок: – Это не Лева – сказал он, смотря мне в глаза – но ты и меня искал. – Кто ты… Последнее, что я почувствовал, это была сотрясающая боль в левом виске, от резкого удара молотком.
Последние комментарии
12 часов 49 минут назад
15 часов 6 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 5 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 14 часов назад