Долина Белого Камня (СИ) [Иридана] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Ветер перебирал ковыльные метёлки на лугу, шевелил листья на берёзовых ветвях. Маленькая берёзовая роща укрывалась в ложбине на склоне низкого холма. На опушке устремлялись к солнцу в зените высокие малиновые соцветия иван-чая.

В тени деревьев было прохладнее, и там в траве дремал большой зверь, положив массивную лобастую голову на широкие лапы. Солнечные лучи скользили по рыжеватому меху в тёмных пятнах, золотя шерстинки. Зверь отдалённо напоминал тигра или льва без гривы, отличаясь мощным телосложением и коротким хвостом, но прежде всего бросались в глаза два торчавших из пасти длинных клыка, изогнутых как кинжалы.

Разморённый зверь нежился под солнцем, подставляя бока ветерку, пахнущему луговым разнотравьем. Время от времени он приоткрывал жёлтые глаза и поглядывал вперед, туда, где в траве на пологом склоне мелькало длинное тёмное тело. Там, наверное, ни одна сусличья норка не осталась необследованной.

Левее на холме располагалось сельское кладбище: окружённые оградками могилы с памятниками и крестами. По кладбищу бродил высокий человек, очень молодой, судя по тощей фигуре и юному лицу. Видеть лежащего зверя он не мог.

Человек пришёл на кладбище из села за дорогой внизу. Наверное, горе погнало его сюда даже в полуденную жару. Но он не остановился у одной могилы, а обошёл всё кладбище, и, наконец, неторопливо начал спускаться по склону холма вниз.

Юноша наклонился, протянул руку в траву, и вдруг выпрямился, застыл. Несколько минут он стоял неподвижно, потом вытер пот со лба и двинулся дальше. Проводив его взглядом, зверь закрыл глаза опять. Заснуть ему не удалось: к боку прижалось тёплое тело и тонкие руки зарылись в мех на загривке.

— Хватит дрыхнуть!

Зверь проворчал, не открывая пасть: общались не вслух:

— Как будто ты сама не устала. Скольких сусликов ты довела до инфаркта? Слопала кого-нибудь?

— Одну ящерку. Надо же распробовать местную кухню. Шашлык, которым нас кормили, не так уж хорош. Если бы мы взяли живого барана и приготовили бы мясо сами, было бы вкуснее.

— После дежурства мне совсем неохота резать и разделывать барана, — лениво заметил зверь.

— Мясо и так было свежайшее. Ты лучше скажи, зачем напугала того щенка?

— Хотела рассмотреть поближе, — промурлыкала собеседница. — Он хорошенький. Не стал орать и не побежал, храбрый малыш.

— Не желаешь сходить на сельскую дискотеку, то есть вечеринку в местном клубе? Произведёшь там фурор, и все щенки усядутся у твоих ног. Тебе останется только выбрать.

Девушка фыркнула, продолжая гладить мех зверя:

— Вечеринка в сельском клубе не то, на что я рассчитывала, принимая твое предложение погулять по здешним местам.

Она села, прислонилась к боку зверя и положила голову на его спину. Долго усидеть на месте не смогла, её рука пробежалась по хребту зверя до самого хвоста. Тонкие пальцы сжались, и зверь предостерегающе заворчал:

— Оставь мой хвост в покое.

— Он такой смешной. До сих пор удивляюсь, почему он такой короткий. Клыки длинные, а хвост куцый.

— Уж какой есть, — отрезал зверь. — Не трогай, ты же Рэма за хвост не тянешь.

Собеседница хихикнула:

— Да я никогда не посмею. За своего Рэма Лия даже мне глаза выцарапает. Между прочим, они с Рэмом наверняка не теряют времени даром. Трава на поляне уже расправилась, а ты всё валяешься. Был бы ты такого же размера, как Рэм, то с дивана бы не слезал.

Зверь пропустил мимо ушей шпильку в свой адрес и миролюбиво заметил:

— Ты бы тоже поспала. Ночью я хочу показать тебе Красную скалу. Там у тропы стоит стела с рисунками. Древние предупреждали потомков, чтобы те не совались к этой скале с логовами монстров.

— И что за нежить там обитает?

— Мелочь птицелапая. Ты знаешь, те кровососы, что нападают стаями.

— Мы на них поохотимся?

— В их норы пролезешь только ты, я не войду. Уже пытался. Но лучше бы тебе не лезть в логово одной. Мы просто погуляем рядом со скалой, может кровососы сами выйдут. Эта дичь получше бедных сусликов.

— Так ты предлагаешь мне романтическую прогулку при луне, братец?

— Ага. Оставь мой хвост в покое, сколько можно говорить!

— Ладно. Больше не буду.

Девушка отпустила хвост и почесала широкий лоб зверя. Тот зажмурился, а девушка склонилась к его морде и чмокнула в бархатный нос. Зверь от неожиданности чихнул. Его собеседница засмеялась, снова прислонилась к боку саблезубого и замерла.

Голову она положила на спину зверя, и тот не смел шевельнуться, чтобы не побеспокоить спутницу, которая, хвала богам, наконец-то никуда не бежала, не болтала и не дёргала его. Дыхание девушки стало ровным — она уснула. Зверь послушал её дыхание, размеренный стук сердца, и сам закрыл глаза. Ещё несколько часов блаженного отдыха и нужно будет идти к людям.

========== Часть 1 ==========

Мирген бродил по заросшим дорожкам сельского кладбища. Останавливаясь у могил, читал имена и даты на памятниках, подолгу рассматривал выцветшие фотографии. Здесь похоронены его дед с бабкой, тётки и дядья, другие родственники, которых он и не помнил. Кое-где сохранились памятники советских времен с красными звездами, но больше попадалось крестов. Пахло разогретыми травами. Над головой шелестели листьями берёзы и в их тени было чуточку прохладнее.

Ветер перебирал чёрные ленты запылённых венков. Искусственные цветы уже выгорели на ярком летнем солнце. Глядеть на них почему-то было приятнее, чем любоваться живым разнотравьем за кладбищем. В двадцать с небольшим лет противоестественно подолгу торчать на кладбище и желать для себя покоя, который обрели лежащие здесь. Но он ничего не мог с собой поделать, сюда тянуло как магнитом.

Стояла обычная для июля жара. Захотелось пить, и Мирген двинулся по склону холма вниз, к шоссе. Напротив кладбища, за дорогой и железнодорожными путями, лежало село Казан аал: дома с серыми шиферными крышами, огороды, школа, развевающийся трехцветный флаг над зданием администрации. В последние годы в селе прибавилось антенн-тарелок и пластиковых окон в домах.

За аалом расступались невысокие, местами поросшие лесом горы, открывая вид на зелёную речную долину с березовыми и ивовыми рощицами по берегам. Очертания гор и холмов напоминали то гребни на хребте дракона, то плавные изгибы женской фигуры. Предгорье переходило в степь. На лугах колыхались белые соцветия ковыля, по правую руку от него на опушке близкой берёзовой рощи малиновым костром полыхал иван-чай. Небо с пушистыми белыми облачками, пожалуй, не уступало синевой тропическому.

Сам он за границей не бывал и мог судить о тропиках только по фото и фильмам. Когда-то Мирген мечтал выучиться на инженера-энергетика, поступить на приличную работу, заработать денег и рвануть куда-нибудь к тёплому морю, посмотреть как там люди живут.

Теперь мечта казалась глупой. Он с трудом сдал экзамены и перевёлся на третий курс института. Экзамены сдавать было тяжело, но не потому что учеба не давалась. Подводило здоровье: головные боли, боли в мышцах, суставах и даже костях, одолевала усталость. Из-за непосильных уже нагрузок пришлось бросить дзюдо.

В поликлинике диагноз ему не поставили и отправили вон, намекнув на то, что в таком возрасте стыдно жаловаться на недомогания, для которых не имеется видимых причин. Тётка Агафья придерживалась такого же мнения, только выражалась прямо, не намёками. Поэтому измотанный непонятными болями Мирген ни с кем больше не говорил о здоровье, сидел себе дома, выполнял тёткины поручения, а чаще бродил в одиночестве в окрестностях деревни или здесь вот, на кладбище. Людей он начал избегать, даже интернет надоел. Тело ныло и сейчас, одолевала непонятная тоска. Хотелось бежать, уехать, только вот куда?

Кладбище находилось на невысоком пологом Змеином холме. Змей здесь водилось много, но опасаться стоило только гадюк. Зато на этом солнечном склоне было много мелкой полевой клубники. Мирген шёл медленно, остановился, протянул руку в траву за ягодой. Клубника почти поспела, скоро можно будет собрать несколько вёдер и продать на городском рынке.

В траве мелькнула тёмная лента и вдруг с шипением вылетела перед ним. Он застыл, не веря глазам. В воздухе покачивалась приподнятая голова большой черно-бурой змеи. Светлое брюхо, раздувшийся капюшон — кобра? Откуда в Сибири кобра? Мирген поморгал, надеясь, что это глюк и видение исчезнет, но это не помогло. Змея ждала и наблюдала за ним.

Он замер и постарался даже не моргать, затаил дыхание: читал о том, что если не шевелиться, кобра может раздумать нападать. Наконец змея опустилась из стойки на землю и скользнула в траву.

Выдохнув, он отёр пот со лба, подумал: «Если не глюк, значит, какой-то сумасшедший биолог выпустил кобру на волю. Но скорее, это глюк. Совсем с башкой плохо». Непроизвольно оглянулся на погост. Если он сойдет с ума, то долго не проживет и ляжет там, рядом с роднёй.

На этом кладбище нет могилы его спившейся и рано умершей матери, которую Мирген помнил плохо. Отец был жив, но поскольку он о сыне не вспоминал, Мирген тоже вычеркнул его из списка родственников. Родни у него было много, он с детства жил то у одной, то у другой тётки, пока не поступил в институт и не переехал в общагу.

Сейчас, на каникулах, его приютила овдовевшая тётка Агафья. Её дети были гораздо старше Миргена и жили далеко, в разных городах России. Они с тёткой не так уж любили друг друга, но деваться Миргену этим летом просто было некуда. Душный, пыльный город сейчас был невыносим, а с этим селом его связывали детские воспоминания. Хотя в город вскоре придется вернуться и поискать временную работу.

В те полчаса, пока Мирген шёл до села и по улицам, рассеянно здороваясь с встречными, он додумался до того, что глюк в виде кобры — данный свыше знак. Входя в калитку ограды тёткиного подворья, решил, что вечером придётся попробовать последнее известное ему средство для лечения.

Сложенный из толстых лиственничных бревен дом стоял в глубине двора, вместе с другими постройками образуя как бы букву «П»: слева от калитки выстроены баня и летняя кухня с палисадником под окошками, справа — конюшня, сараи-стайки, навес для телеги. При жизни покойного дяди Толи на подворье было больше скота: лошадь, овцы, свиньи, несколько коров, гуси. Теперь остались только одна корова, куры и поросенок. Во дворике перед домом дядя Толя впервые посадил шестилетнего Миргена на смирную кобылу, учил ездить верхом.

Спущенный с цепи лохматый пес Найк радостно завилял хвостом, подбежал, тыкаясь в ноги, выпрашивая ласку и Мирген потрепал его по голове. Псу было уже пять лет и это Мирген придумал ему кличку, когда дядя принес домой толстого черного щенка. Вылезла серая кошка, замяукала, вслед за ним забежала в летнюю кухню и он дал ей сметаны: всё-таки кормящая мать с котятами. Сам выпил холодного кисловатого айрана.

Потом он починил калитку, ведущую в большой огород за домом, поболтал с позвонившим приятелем-однокурсником. Пересиливая тянущую боль в спине и ногах, прополол грядки с огурцами и помидорами, а когда жара вечером спала, торопливо полил огород. С живностью тётя управлялась сама. От ужина Мирген отказался, аппетита не было. Теперь можно было уйти. Хорошо, что тётя его никогда не удерживала: если дела сделаны, гуляй себе сколько влезет, дело молодое. Он вышел из аала, пересёк по мосту речку и направился в долину между невысоких гор и холмов, к Белому камню Ах Тас.

К этому камню ходили за исцелением уже не одну тысячу лет. По преданиям, он находился на тропе горных духов — таг ээзи. На ночь у камня люди не задерживались: заночевавшие там вскоре умирали или вообще исчезали. Говорили, что таких неосторожных забирают к себе горные духи. Летние вечера долгие и Мирген рассчитывал, что успеет вернуться до наступления темноты.

Трава в долине оставалась зеленой: лето выдалось не засушливым, да и речка близко. Здесь было много «пикулек» — диких сибирских ирисов с тонкими заострёнными листьями. В мае и июне лиловые с белым ирисы обильно цвели. Когда Мирген учился в школе, то пытался сочинять стихи, и, описывая ирисы в долине, назвал их «лиловое пламя в кольце мечей». Теперь он стихов не писал, всё равно таланта нет.

В невысоких горах, окружавших долину с трех сторон, было предостаточно камня, в основном красновато-бурого и зеленовато-серого песчаника. Но Ах Тас представлял собой грубо обработанную двухметровую стелу из светлого, почти белого гранита. Такой камень привезли сюда издалека, чуть ли не за сотню километров. Ученые считали, что Белый Камень установили здесь около четырех тысяч лет назад.

В преданиях его народа говорилось, что здесь хозяйничают горные духи, а нынешние знатоки эзотерических наук болтали, что Ах Тас водрузили в месте Силы, что бы это ни значило, в своеобразном храме под открытым небом. Мирген не верил в то, что под долиной разлом земной коры, но место здесь точно особое — настолько красивым, гармоничным был пейзаж с мягкими, плавными очертаниями высоких синих гор вдали и желтовато-зеленых холмов вблизи, синей речкой в зелёных берегах и белыми березами на противоположном берегу речушки.

Создатели Ах Таса поставили здесь Камень не просто так, а с тонким расчётом. Белый камень и две приметные скалы, на северо-западе Иней Тас — Каменная Старуха и к юго-востоку Апчах Тас — Каменный Старик когда-то составляли три вершины равностороннего треугольника. Скалу Иней тас, которой поклонялся род матери Миргена, почитая её как свою прародительницу, взорвали в середине двадцатого века, при строительстве дороги. Старожилы считали, что скала не мешала, просто власти хотели уничтожить место древнего культа.

Старик-камень сидел на своём месте на вершине горы за речкой, отвернувшись от Старухи. Легенда гласила, что Старик и Старуха были предводителями людей, пришедших в эту долину с запада. Путь их был долог и, увидев это благодатное место, люди захотели здесь поселиться. Старик предлагал основать поселение по одну сторону горы, Старуха — по другую. Они поссорились. По одной версии легенды Старуха закинула Старика на вершину горы, по другой Старик сам ушел от Старухи, забрался на гору, присел на вершине и окаменел. Старуха тоже превратилась в скалу от горя. Члены рода матери Миргена считали себя прямыми потомками Старухи и Старика.

Только из долины Белого Камня Апчах Тас выглядел человеком, сидящим спиной к наблюдателям. С других точек обзора это было просто выветренная скала на вершине горы. В детстве Мирген в компании сверстников лазил на ту вершину и видел скалу вблизи — нагромождение каменных глыб. Но если смотреть отсюда, от Ах Таса, создавалось впечатление, что у сидящего Старика сгорблены плечи, на голове шапка и он опустил голову в раздумьях или печали.

Надо было выполнить то, за чем он сюда пришёл. Мирген сосредоточился, трижды обошёл камень по часовой стрелке. Вытащил из кармана несколько монеток и, нагнувшись словно в поклоне, положил к подножию статуи с восточной стороны. Нынче жертвы Ах Тасу приносили вот так. Ушли времена, когда у Белого Камня резали животных, а может и людей. Потом Мирген всем телом прижался к изваянию с южной стороны, мысленно прося духов избавить его от непонятной болезни. Постоял так с полминуты и отошёл. Поклонился Камню и побрёл к берегу речки.

Ах-Тас остался за спиной. Вода в реке манила к себе. Мирген стянул с себя одежду, забрёл в тёплую воду. Купание освежило, он вылез, обсох, натянул шорты и футболку, уселся на траву, глядя на воду, на лес за речкой, на Старика. Слышалась музыка, наверняка с турбазы к востоку отсюда. Там для туристов выстроили несколько деревянных восьмиугольных юрт, по образцу древних местных жилищ, но с современными удобствами. В такой же юрте разместили кафе. Летом турбаза не пустовала, приезжих экскурсоводы водили по окрестностям, показывая достопримечательности.

Подростком он частенько таскался за тёткиной знакомой–экскурсоводом и теперь знал довольно много об истории родных мест. Эта долина, близлежащие горы и прилегающий к ним кусок степи составляли историко-культурный заповедник, так как на этом относительно небольшом пространстве находилась уйма исторических памятников: курганы, стелы, менгиры, петроглифы, пещерные стоянки, древние рудники, остатки средневековой крепости.

Самым старым наскальным рисункам, по мнению учёных, было больше шести тысяч лет, а последние изображения на скалах делались в начале двадцатого века. Если верить археологам, древним поселениям людей на этом месте не меньше четырех тысяч лет. Экскурсоводы шутили, что в селе археологическими раскопками можно заниматься прямо в огороде. Сверстники Миргена и он сам изредка находили в земле черепки и старые кости-астрагалы.

Трава была мягкой, а журчание воды в речке убаюкивало. Тело просило отдыха, и он лег на спину, закрыл глаза, забыв наставления бабушки — нельзя спать на закате.

Во сне ему нужно было куда-то идти. Его звала к себе мать, голоса её он не помнил, но так нежно могла звать только она. Мирген открыл глаза, поднялся. В небе царила полная луна. Голос из сна не пропал, по-прежнему звал к себе, шептал ласковые слова.

Идти, надо было идти на зов: туда, где его ждали и любили, туда, где он был желанным гостем — в горы за долиной, подальше от людей, в ласковые объятия матери. Юноша шёл на зов из горы, как в трансе, а за ним неохотно скользила его тень.

В себя его привело осторожное прикосновение к голой ноге. Очнувшись, Мирген огляделся, узнал нагромождения каменных глыб у подножия скалистого склона и ошарашенно застыл. Это была северная часть Красной скалы, место с дурной славой: здесь жили горные духи, которые могли затянуть заплутавших путников к себе в гору. Вот чёрная щель в склоне, там скалы как будто раздвинулись, оставив проход достаточный, чтобы пролезть человеку.

До ноги опять дотронулись, Мирген опустил взгляд и вскрикнул — внизу стояло непонятное мохнатое существо, ростом ему по пояс, морда и передние лапы как у крысы, голый крысиный хвост, но задние лапы птичьи, трехпалые. Существо что-то просвистело, обхватило длинными костлявыми пальцами щиколотку левой ноги Миргена, потянуло к себе. Его свисту вторили другие голоса. Из щели в скале выскальзывали сородичи существа, обступали человека как волки добычу. Увидев их, можно было бы завопить и броситься наутёк, но юноша почувствовал себя оскорблённым. Выходит, эти нелепые существа имитировали голос его матери? Они ответят за обман!

Мирген оскалился, пинком отшвырнул схватившего его, подхватил с земли плоский камень и ударил ближайшее существо по голове. Затащить его к себе им не удастся. Он бил крысоптиц, ругался, пинался, отшвыривая мерзкие мохнатые, воняющие плесенью тела. Существа медленно теснили его к щели в скале, кусали, пытались свалить с ног, но он не пытался убежать. Сейчас существовали только он и враги, которых надо было изгнать, как в первобытные времена.

Часть сознания оставалась ясной и он удивлялся, почему крысоптицы ограничиваются поверхностными укусами в ноги и руки, не пытаясь вцепиться ему в горло. Раздался резкий, требовательный свист, и в спину врезалось что-то тяжёлое. Он упал лицом вниз, перекатился, но встать не дали, опрокинули навзничь, навалились на ноги, живот. На грудь вскочило существо покрупнее остальных, ощерилось. На голове этой крысоптицы торчал хохолок, кажется, это был вожак стаи.

Мирген попытался ударить существо, но не вышло — в запястье вцепились, выхватили камень, повисли на локте. Он с трудом высвободил руку и схватил тощую шею клацнувшего зубами вожака. Сжимал пальцы на горле врага изо всех сил и вдруг понял, что бесполезно, существо не дышит и в его шее как будто нет костей, оно не обращало внимания на давление.

От ужаса ослабели руки, их схватили и развели в стороны налетевшие крысоптицы. Он бился, пытаясь высвободиться. Вожак крысоптиц приподнялся, навис над лицом, открыл пасть с мелкими острыми зубами. Мирген приготовился боднуть врага головой, но вдруг над ним пролетело что-то тёмное и длинное. Большая змея с раздутым капюшоном впилась в шею вожака и тот свалился куда-то вбок.

Секундой позже раздался рык огромного зверя, громкий и яростный, от которого затряслись поджилки и захотелось вжаться в землю, лишь бы не попасться на глаза рычащему. Мирген почувствовал, что его отпустили. Вскочил, увидел, как крысоптицы поспешно шмыгают в скальную щель. Потом каменные плиты сдвинулись, закрыв проход. Он оглянулся, в голове мелькало: «Кобра? Это опять кобра? И кто рычал? Может пора прятаться от того, другого зверя? И вообще, кто это, у нас такие не водятся?».

Из-за камней показался человеческий силуэт и Мирген с облегчением вздохнул. После нереальной схватки сердце колотилось в ребра, норовя выпрыгнуть из груди, подгибались колени и руки дрожали. Хотелось сесть, но он пересилил себя и выпрямился. Огляделся — крысоптиц не видно, даже того с хохолком, укушенного коброй. Неизвестного зверя тоже нет.

Высокий широкоплечий мужчина подошёл и с тревогой спросил:

— Парень, ты цел?

— Цел, — с трудом выдавил из себя Мирген.

Этого человека он не знал. Странно, что кто-то из людей оказался здесь сейчас: местные по ночам сюда не ходят и приезжих туристов тоже предупреждают, чтобы не совались, да и не полезут приезжие в незнакомое место.

За спиной раздались легкие шаги и девичий голос с незнакомым акцентом взволнованно спросил:

— Мальчик, ты в порядке?

Девушка появилась перед ним, стройная и высокая, с него ростом. Он хотел было ответить: «Да, со мной всё нормально», но тут луна осветила тонкое лицо девушки и её большие чёрные глаза. Показалось, что она смотрит на него так же внимательно, как смотрела та кобра днем и между её губ высовывается длинный раздвоенный язык. Что за бред?

Голова закружилась. Кроме пережитого страха сказалось и то, что последнюю неделю Мирген почти не ел — накатила слабость, ноги и руки стали ватными, в глазах потемнело и мир исчез.

========== Часть 2 ==========

Очнулся он, лежа на кровати. Высокий куполообразный деревянный потолок над головой был необычным — Мирген не сразу сообразил, что находится в юрте. Футболки и сандалий на нём не было. Он приподнял голову. Сидевшая на стуле рядом с кроватью женщина средних лет в лёгком голубом платье приветливо ему улыбнулась: красивая, сероглазая, с каштановыми волосами, уложенными в сложный узел. Она промывала и смазывала ссадины от укусов на его ногах.

— Здравствуйте. Меня зовут Юлия Алексеевна, я врач. Как вы себя чувствуете? Голова кружится?

— Здравствуйте. Я Мирген. С головой все нормально. Можно сесть?

— Потерпите, закончу и сядете.

— Где я? Как я сюда попал?

Он повернул голову направо. На светлых деревянных стенах комнаты яркими пятнами выделялись фотографии местных пейзажей с синими горами и поляной огненных жарков. Здесь находились еще три человека. У стола сидело двое мужчин. Заговорил высокий темноволосый мужчина лет тридцати со строгим лицом, тот, что нашёл его у Красной скалы.

— Это турбаза «Кюг». Ничего, если перейдем на «ты»?

Мирген кивнул. Высокий продолжал:

— Мы приехали отдохнуть, пошли прогуляться и нашли тебя, воюющего с какими-то чудиками. Когда ты отключился, привезли сюда, к врачу.

Мирген посмотрел на свои руки. Ссадины и неглубокие ранки от укусов на них были уже намазаны мазью и саднили. Ноги болели, но показывать, что ему больно, не хотелось.

— Меня зовут Георгий Петрович. Юлию Алексеевну ты уже знаешь. Это Кира.

Он плавно повёл рукой в сторону черноглазой, смуглой девушки, расположившейся на застеленной зеленым покрывалом кровати напротив. Ровесница Миргена, она была красива, как фотомодель. Мирген ошалело уставился на смуглянку с чёрными локонами до плеч. Бред насчёт раздвоенного языка не хотелось вспоминать, настолько обворожительно та сейчас улыбалась ему.

— Привет, батыр! — весело сказала девушка.

Она говорила по-русски с каким-то гортанным восточным акцентом и со своей экзотической внешностью могла бы сыграть прекрасную Шахерезаду. Только одета она была не как восточная красотка, а в короткие красные шорты и обтягивающий белый топ. Мирген с трудом отвёл взгляд от её стройных длинных ног.

— Меня можешь звать Романом Романовичем, — произнес второй мужчина, постарше первого и чуть пониже, коренастый, смуглый и совершенно лысый, с лукавыми чёрными глазами, в синей футболке. Его мускулистые руки покрывали татуировки с якорями и русалками. Он попросил:

— Расскажи, пожалуйста, как тебя угораздило попасть ночью в опасное место и с кем ты сражался? Нам говорили, что местные жители ту скалу избегают.

Мирген представился и рассказал, как заснул на берегу реки после купания, а проснувшись, услышал голоса, звавшие его к себе, про то, как очнулся и отбивался от существ с птичьими ногами. О почудившемся голосе матери умолчал, сказав только, что сопротивляться зову было невозможно.

— Почему ты не убежал от этих чудовищ? — резко спросила Кира. — Тебе жить надоело? Или ты ничего не соображал?

Он не сразу нашелся с ответом.

— Не знаю. Мне казалось, что убежать будет… ну как-то неправильно. Хотелось загнать этих крысюков назад в гору. Им не место на земле.

— А ты, значит, доблестный герой, призванный очистить землю от монстров? — насмешливо осведомилась Кира и у Миргена вспыхнули щёки. Но он твёрдо повторил:

— Мне казалось, что я должен драться и я дрался.

— Ты их не боялся?

— Боялся, но бежать от них не хотел. Не знаю почему. А потом появилась кобра и какой-то зверь зарычал.

— Что за кобра?

Мирген скосил глаза на улыбающуюся Киру и, решив проверить свои смутные подозрения, невинным тоном произнёс:

— Страшная и толстая. Я её еще и днём видел на холме возле кладбища.

Подумалось, что по реакции девушки удастся что-нибудь понять. Кирина улыбка вмиг пропала и она наградила Миргена раздражённым взглядом.

— Может она съела жирного суслика больного лептоспирозом? — заметил лысый Роман, и девушка состроила гримаску отвращения. Роман безмятежно улыбнулся Кире и продолжал:

— Впрочем, толстых кобр не бывает, тем более в Сибири. Ты днём гулял без головного убора?

— Да.

— В том-то и дело. Стоит жара, солнце тебе голову напекло, вот и привиделись толстые кобры.

— Допустим, — согласился Мирген. — А кто рычал?

— Барс? — предположил Роман.

— Барсы водятся южнее, в Саянах, а не здесь.

Георгий Петрович пожал плечами.

— Я кричал на обступивших тебя тварей что-то вроде «Кыш! Пошли вон!», а тебе почудился рык. Ты же почти сразу в обморок свалился, мог тогда неадекватно оценивать ситуацию.

Мирген прикусил язык. Если им хочется верить в его солнечный удар, пусть будет так. Начнёшь доказывать, что именно видел и слышал, вообще сумасшедшим сочтут.

— Согните правую ногу, молодой человек. Вот так, хорошо. Монстрики с птичьими ногами это и есть горные духи? — спросила Юлия Алексеевна.

— Нет, это не они. Это вообще неправильные духи! — выпалил Мирген.

Георгий Петрович заметил:

— Я уже бывал здесь. На экскурсии нам показывали писаницу с изображением горных духов в виде людей с птичьими ногами. Так что эти монстры живут здесь издавна.

Мирген смутился. Как он мог забыть про писаницу, знал же про неё. Но он не сдавался.

— На писанице таг-ээзи похожи на людей, а не на крыс. И они нормального роста, а крысоптицы были мне по колено.

— Измельчали бедолаги за века, — вставила Кира. — Так что тебе повезло, мальчик.

Мирген возмущённо посмотрел на неё: нашла «мальчика», они же ровесники. Кира ехидно усмехнулась.

— Почему ты считаешь, что эти монстрики неправильные духи? — спросил Роман Романыч.

— Потому что в легендах горные духи таг-ээзи гордые и сильные, а эти жалкие, мерзкие.

Он начал рассказывать про таг-ээзи или «черных людей». Легенды утверждали, что хозяева гор похожи на высоких и красивых людей. С ними можно повстречаться в горах и в лесах на закате, по ночам. Понравившегося или оказавшего им услугу человека «чёрные люди» могут наградить, а не приглянувшегося — убить. Могут натравить на несчастного лесных зверей или наоборот, сделать охотника необычайно удачливым. Сами горные духи могут являться в разных обличьях, человеческом или зверином, с клыками, когтями и хвостами. Встреча с ними предвещает человеку будущие испытания или судьба его резко изменится.

По просьбе Юлии Алексеевны Мирген перевернулся на живот, чтобы она могла заняться ссадинами на его ногах сзади. Болтовня помогала отвлечься от неприятных ощущений. Он продолжал рассказ про охотника, который помог обитавшему в горе Хану змей, подстрелил его врага. За это Хан змей наградил стрелка немалым богатством, обещал удачу во всех делах, но потребовал никому не рассказывать об их встрече. Однажды охотник, напившись молочной водки-араки, разболтал жене и соседям о встрече с таг-ээзи. Когда он пошёл в лес, повстречал Хана змей и тот сказал:

— Ты не исполнил обещания, не сохранил тайну, и я должен тебя убить.

Охотник взмолился:

— О, мой спаситель! Не убивай меня. Я тогда был пьян, перепил араки и это она говорила за меня.

Хан змей не поверил, но сметливый охотник уговорил его попробовать араки. Напоил спасителя допьяна, тот побуянил в лесу, вырывая с корнем деревья, а когда протрезвел, сказал охотнику:

— Твоя правда. Пьяному легко потерять голову, так что живи. Но впредь не болтай.

Пока Мирген рассказывал, Роман и Георгий Петрович вскипятили воду в чайнике и заварили чай, поставили на стол кружки и ореховое печенье.

Юлия Алексеевна закончила работу, разрешила Миргену сесть и вышла. Вернулась она с флаконом тёмного стекла и бутылкой негазированной воды. Роман достал из упаковки пластиковый стаканчик. Юлия Алексеевна налила в стакан воды, накапала в него десяток капель из флакона. Запахло травами.

— Выпейте, — сказала Юлия Алексеевна, протягивая стаканчик сидящему Миргену. — На всякий случай, чтобы раны не воспалились.

Он послушно выпил. Взял с подушки и натянул свою футболку, обулся. Роман пододвинул к столу стул для Юлии Алексеевны, налил ей чаю. Кира взяла свою кружку и снова уселась на кровать. Ему тоже подали кружку с горячим, пахнущим чабрецом чаем. Мирген пригубил сладкий тёмный настой. Это был травяной чай, из местных трав, который на турбазе предлагали гостям. Впрочем, тётка дома заваривала напиток не хуже. От печенья и каких-то странных восточных сладостей он отказался. Сидящие за столом хозяева переглянулись. Он надеялся, что они не обиделись, но есть сейчас не хотел, боялся, что стошнит.

Он то и дело смотрел на Кирины ноги и грудь, полоску смуглого живота между шортами и топом. Заставлял себя отводить глаза, а то еще Георгию Петровичу не понравится, как он пялится на его подружку или, может, жену.

Сладкий чай прибавил сил и Мирген продолжал рассказывать о таг-ээзи, которые могут принимать любое обличье. Пересказал легенду о том, как один овдовевший охотник ушёл от людей в дальнее таёжное зимовье. Там к нему явилась жена, уверяя, что произошла ошибка, она не умерла. Охотник был счастлив, они с женой любили друг друга. Всё у охотника спорилось, звери сами бежали под выстрел и через положенное время жена родила сына.

Сыну уже исполнился год, когда охотник однажды проснулся ночью, а жены рядом нет. Когда жена вошла в юрту, он обомлел от ужаса: изо рта женщины высовывались клыки, на руках когти, а сзади болтался хвост. Охотник понял, что это женщина из «чёрных людей» прикинулась его женой, промолчал и решил бежать от нее. Дождался, когда «жена» уйдет по ягоды, погрузил в лодку добытые меха и отчалил от берега. Когда охотник достиг середины реки, женщина выскочила на берег, и стала проклинать его и грозить, мол вовремя он догадался о том, кто она, а то она бросила бы его на съедение лесным зверям. Потом женщина схватила их ребенка, разорвала младенца на две части и бросила в реку вслед охотнику.

При этих словах Юлия Алексеевна содрогнулась и Роман накрыл её лежавшую на столе ладонь своей. «Вот и понятно, что они пара, даже если не женаты», — подумал Мирген. Никто из хозяев не носил обручальных колец, но у всех на шее поблескивали серебряные цепочки одинакового плетения. У Георгия Петровича и Киры поверх серебряных цепочек надеты ещё и золотые. Мирген присмотрелся к нему повнимательнее и обнаружил у того на предплечье левой руки несколько едва различимых бледных длинных шрамов.

Чай допили, легенду дослушали. Георгий Петрович спросил:

— Мирген, ты умеешь ездить верхом?

— Умею.

— Тогда предлагаю вот что. Завтра, то есть уже сегодня, у нас запланированы экскурсия по заповеднику и после обеда катание на лошадях. Не хочешь поехать с нами верхом? Не просто так. Ты местный, знаешь много преданий, будешь вторым гидом. За работу мы тебе заплатим. Согласен?

— Соглашайтесь, Мирген, — попросила Юлия Алексеевна. — Вы так увлекательно рассказываете, заслушаться можно.

Кира улыбнулась, и сложила ладони вместе, как будто умоляя его согласиться. Тот думал недолго.

— Я согласен. Но платить не надо, вы же мне помогли.

— Нет уж, помощь помощью, а за потраченное на нас время мы тебе заплатим. Значит, договорились, — рассудил Георгий Петрович. — Приходи на турбазу к двум часам. А теперь пойдём, подвезу тебя до дома.

— Спасибо, — тепло улыбнулась Юлия Алексеевна. — До встречи.

— Вам спасибо, Юлия Алексеевна!

— До завтра, — промурлыкала Кира и одарила Миргена такой улыбкой, что тот ненадолго выпал из реальности и пришёл в себя уже на заднем сиденье чёрного джипа. Георгий Петрович сел за руль. Дверца открылась и рядом с Миргеном на заднее сиденье уселся Роман. Георгий Петрович покосился на него.

— Съезжу с вами. Раз тут бегают монстры, не стоит тебе, Георгий, возвращаться одному.

Георгий Петрович хмыкнул, но не возразил. Мирген подумал: «И как Романа женщины отпустили? Они-то не боятся оставаться в юрте одни?».

Джип тронулся. В зеркале Мирген видел как будто изучающие его тёмные глаза Георгия Петровича. Проехали мимо Белого Камня. В лунном свете Ах Тас казался серебряным.

— Сколько тебе лет? — властно спросил Роман.

Мирген посмотрел Роману в лицо и не смог отвести глаза. Чёрные, глубокие глаза того притягивали, завораживали. Как будто под гипнозом, Мирген отвечал на вопросы о возрасте и о семье, об учебе. Рассказывал то, о чем не хотел говорить, о смерти матери, о жизни у тётки, о детстве, даже о своей странной болезни и о том, что его тянет на кладбище. Вот уж о чём посторонним знать не следовало, но Мирген ничего не смог с собой поделать. Слова так и лились с языка, и он чувствовал, что слушали его внимательно. Спросили даже о том, почему он в юрте не притронулся к еде и давно ли у него исчез аппетит.

Роман отвёл пронизывающий взгляд и допрос прервался, только когда джип миновал мост и въехал в село. Мирген указал, куда им надо свернуть, чтобы попасть на улочку, ведущую к дому тётки. Автомобиль остановился в нескольких метрах от дома, залаяли Найк и соседские собаки. Мирген попрощался, вылез из машины, вошёл в калитку. Только тогда чёрный джип тронулся с места и исчез за углом.

Вспоминать допрос было неприятно, но отказаться отвечать он не мог. Ладно, они спасли ему жизнь и скоро уедут. Он пообещал сопровождать их, придётся обещание выполнить. Заодно можно будет еще полюбоваться Кирой.

Найк неистово лаял. В доме зажёгся свет. Мирген успокоил пса, погладил его и прошёл к сортиру. Вымыл руки в огородной бочке с водой и тихо поднялся на крыльцо. Дверь была открыта, его ждала сердитая тётка с вопросами: «Где был?» и «Почему не отвечал, я тебе раз десять звонила?». Его телефон разрядился, а он про него забыл.

Тётя убедилась, что спиртным от него не пахнет и слегка успокоилась, обратила внимание на ссадины, спросила, с кем подрался. Мирген уверял, что ни с кем, просто неудачно упал в кусты, но тётя не верила, указала:

— Суп в холодильнике.

Как бы между прочим поинтересовалась:

— Кстати, не из-за Саяны Боргояковой драка была?

Его ровесница Саяна считалась первой красавицей села. Он отнекивался, но тётя Агаша смотрела скептически. Когда Мирген попросил её не волноваться, ведь его ссадины уже обработаны, тётя хмыкнула и ушла досыпать, чему-то улыбаясь. Вспомнилось, что мать Саяны фельдшер, и тётя наверняка сделала свои выводы.

========== Часть 3 ==========

Спал Мирген часа три от силы, зато без обычных кошмаров. Проснувшись, он выслушал ворчание тёти по поводу так и нетронутого супа в холодильнике, рассказал ей, что повстречал приезжих туристов и поедет с ними на верховую прогулку как гид. Тётя потребовала, чтобы он оделся поприличней. Мирген пробурчал:

— Их моя одежда не волнует. Что я им рассказывать буду, вот в чём вопрос.

Тётя Агаша отмахнулась.

— У тебя язык хорошо подвешен, сказок помнишь много, так что всё ты сможешь. Если про историю, то в зале на полке книжки стоят, глянь, если надо. Ты бы лучше поел как следует, а то на коня не залезешь, вот позорище будет. И бриться тебе нужно чаще чем раз в неделю, а то с тремя волосками на подбородке на козла или на Чингисхана смахиваешь.

Мирген побрился, надел джинсы, новую жёлтую футболку. Сунул в рюкзак пластиковую бутылку с водой и вторую, с айраном, разрезанное яблоко, морковку, всученный тётей свёрток с оладьями. Отказался от еды — подступила тошнота при виде жирной желтоватой сметанной каши потхы. Тётя начала кричать, стукнула ложкой по столу и он, давясь, съел еще тёплую оладью, подхватил рюкзак и выскочил со двора.

Еще не было двух часов дня, когда он появился на турбазе. Знакомая компания туристов осматривала приведенных, уже осёдланных лошадей. Поздоровались, Юлия Алексеевна ласково улыбнулась и спросила, как он себя чувствует, а Кира, эффектная и в обтягивающих синих брюках, осмотрела его так, что Мирген втайне порадовался тому, что побрился. Она повела рукой в сторону самой пожилой и смирной лошади.

— Поедешь на ней.

Он протянул руку к гнедой кобыле, принялся почесывать ей морду, достал из рюкзака припасённое яблоко и угостил. Присматривавший за лошадьми проводник Николай одобрительно кивнул.

Мирген не удивился тому, что самую красивую и норовистую вороную кобылу облюбовала для себя Кира. Остальные лошади, как на подбор, были гнедыми. Наконец все уселись в сёдла и выехали.

Дорога вилась между холмами. Куда ни глянь, вид один другого живописнее. Холмы и невысокие горы покрывала то желтоватая низкая трава, то зелёные кусты и деревья. Высокие хребты Саян на юге, Абаканского хребта и Кузнецкого Алатау на западе, отсюда казались тёмно-синими. В ярко-голубом небе парили коршуны. Трепетали на ветру метёлки ковыля, торчали кусты ирисов с длинными листьями. К этому времени солнце выжгло степь у подножия гор до желтизны. На этом желтом обширном пространстве выделялись многочисленные курганы, окруженные менгирами — высокими плоскими камнями. Мирген знал, что на этих плитах красноватого песчаника можно найти множество рисунков, выбитых как до нашей эры, так и в средневековье, и даже в начале двадцатого века. Николай говорил об этих рисунках, обещая показать, когда они подъедут поближе.

Оглядываясь на спутников, Мирген видел, что они более опытные всадники, чем он. Односельчанина Николая в расчёт не брал, ему по должности положено сидеть в седле как влитому, а от туристов он такого не ожидал. Даже Юлия Алексеевна держалась в седле грациозно и непринуждённо, что уж говорить о Кире. У Миргена порой захватывало дух при виде прекрасной всадницы на вороной лошади, как будто она выехала прямиком из сказки.

Глядя на Георгия Петровича и Романа, Мирген злился на себя. Он потомок повелителей бесчисленных конских табунов, а ездит верхом хуже, чем приезжие бизнесмены или кто они там у себя дома. Понятно, что они могли позволить себе практиковаться где-нибудь на ипподромах с инструкторами, а он года три на коня не садился, но всё равно обидно.

Тут еще Кира взялась его донимать с «выпрями спину, не горбись», «тяни пятки вниз», «плечи разверни», «не разводи руки в стороны, не летать же ты собираешься» и другими советами. Он стиснул зубы и терпел, стараясь выполнять указания. Но его взяли развлекать публику, так что Мирген, улучив момент, начал рассказывать, почему ближняя горная гряда с семью вершинами называется Читы-хыс или Семь дев.

Давным-давно жили в этих местах семь сестёр, смелых охотниц. Возгордились они своей силой и ловкостью, стали убивать зверей больше, чем могли съесть, перестали приносить жертвы хозяину гор и тот обиделся. Звери ушли из этих мест, перестала родить земля. Настал страшный голод. Изнемогая от голода, шестеро старших сестёр договорились убить и съесть младшую. Но та узнала об этом, убежала из дома, взмолилась о помощи и бросилась в реку.

Хозяин вод Суг-ээзи возмутился и решил наказать сестер и их народ. Началось наводнение. Водаприбывала, а люди в панике бежали на вершины гор. Девы поняли, что народ наказывают за их грехи и, взявшись за руки, встали на пути у водного потока. Из волн вышла и присоединилась к ним седьмая сестра. Самопожертвование сестёр дало людям передышку, те успели связать плоты и спастись. Когда наводнение закончилось, люди поняли, что отважные девушки окаменели, превратились в горный хребет, преградивший путь яростным водам.

— Здесь когда-то плескалось море, — закончил он рассказ. — Поэтому холмы такой округлой формы, сглажены водой.

— Так это местная легенда о всемирном потопе? — полюбопытствовала Юлия Алексеевна.

— Нет, про всемирный потоп у нас есть другая легенда. Тогда затопило вообще все, но один человек, предупреждённый духами, до потопа сорок лет строил корабль, а когда закончил, погрузил на него семью, по паре всех животных и птиц и поплыл по водам. Только гордые Мамонт и Ворон отказались спасаться на корабле.

Злой дух, айна, превратился в мышь, обманул жену того человека и проник на корабль. Айна-мышь прогрыз щель в трюме корабля, чтобы его потопить, но его поймала и убила кошка, всех спасла.

Роман заулыбался:

— Мне нравится. Кошки спасали и спасут мир, я всегда это знал.

— Так это же библейское предание о Ное, только слегка переделанное, — вмешалась Кира. — У вас здесь православие насаждают уже четвертый век, так что это влияние христианства.

— Насаждали, но так и не смогли покончить с язычеством и двоеверием, — пояснил Георгий Петрович. — То есть местные жители на Пасху идут в церковь и красят яйца, а в остальные дни кормят духов. Или вон приносят жертвы у Белого Камня. И ничего, живут.

Николай засмеялся и подтвердил, что так оно и есть.

— А что было с Мамонтом и Вороном? — спросила Юлия Алексеевна.

— Ворон благополучно дожил до конца потопа, а вот Мамонт выбился из сил. Когда из корабля вылетела ласточка и села ему на голову, он утонул. С тех пор на земле нет больше мамонтов.

Они подъехали к могильнику из нескольких курганов, спешились. Здесь следовало покормить духов. Такой ритуал нравился туристам. Мирген подал Николаю бутылку с айраном, тот старше, ему и обряд проводить. Тем более Николай одет соответствующе, в национальный костюм с нарядно вышитой по вороту и обшлагам красной рубахой. Николай налил в пластиковый стаканчик айрана, сорвал стебелек чабреца, окунул его в напиток и разбрызгал молочно-белые капли на четыре стороны света, произнося благопожелания духам. Остаток айрана из стакана проводник выпил сам.

Мирген предложил айран туристам, и те не стали отказываться. Втайне он боялся, что избалованная Кира скорчит презрительную гримаску, и что-нибудь ляпнет, но нет, она выпила не морщась, даже похвалила вкус.

Николай показывал изображения на камнях, растолковывал, что по представлениям древних людей мир делится на верхний на небесах, средний, где живут люди, и нижний под землей. Мирген добавил, что в общем, такое деление сохранилось в шаманизме до сих пор. В верхнем мире живут Бог-творец с младшими божествами, в среднем — люди, а в нижнем мире злыми духами правит Ирлик-хан.

Приезжие рассматривали камни, фотографировали виды и себя на фоне курганов. Мирген обратил внимание на то, что у них довольно дорогие телефоны. Этого следовало ожидать. От туристов исходила аура богатства, их одежда не бросалась в глаза, но чувствовалось, что она качественная и дорогая. Ухоженность, манера поведения выделяли его странных знакомых из числа обеспеченных людей, которых он раньше видел.

Роман и Юлия Алексеевна вели себя как супруги, ненавязчиво заботились друг о друге. Вот Киру и Георгия Петровича Мирген не смог бы назвать парой. Если Роман откровенно любовался Юлией, то Георгий Петрович таких взглядов на Киру не бросал, бесстрастно парируя её с виду шутливые выпады в свой адрес.

Пока Кира, Юлия и Роман фотографировали и снимали, Георгий Петрович примостился поодаль на поваленном камне, вынул блокнот и начал чертить в нём карандашом. Мирген присмотрелся и понял, что тот рисует. Приблизился, мимоходом заглянул через плечо. Да, на листке блокнота возникали очертания кургана и стоячих камней вокруг. Художник покосился на Миргена и тот отошёл.

Солнце пекло, время от времени покрикивали коршуны или степные орлы. Подумалось, что если не смотреть на спутников, можно поверить, что ты провалился в иное время, на века назад. С тех пор, как здесь похоронили людей и водрузили эти камни, появилось, расцвело и погибло немало государств. Уйдёт он, исчезнут ныне живущие, а эти курганы останутся стоять в окружении молчаливых каменных стражей.

Ему самому захотелось стать таким камнем, стоять здесь, наблюдая за сменой рассветов и закатов, времен года и облика приходящих людей. Здесь можно было потрогать вечность, и она прикасалась к тебе, вот этими пушистыми ковыльными метёлками. Вечность шуршала травами и клекотала в небе. Здесь время текло не так, как в других местах.

На обратном пути Миргену становилось все хуже. Болели мышцы на руках и ногах, зад, он кажется, стёр. И как только раньше люди ездили верхом на большие расстояния?

Шебутная Кира упрашивала Георгия Петровича затеять состязание, кто первым доскачет вон до того холма. Тот многозначительно поглядел на Николая и указал Кире на землю.

— Видишь, сколько там сусличьих норок? Конь может сломать ногу.

— А как же раньше батыры по степи скакали? — не унималась Кира.

— Они рисковали своими лошадьми, — отрезал Георгий Петрович и Кира отстала от него. Зато вновь принялась муштровать Миргена, которому и без того было хреново. Он старался следовать указаниям, вымученно улыбался, пока Юлия Алексеевна не отвлекла Киру каким-то вопросом.

Потом внимание Киры занял Роман и его сочувствующий взгляд заставил Миргена задуматься, уж не заметили ли они, как ему плохо. Он заставил себя рассказать еще несколько преданий. Когда вернулись на турбазу, Кира заметила, что теперь Мирген держится в седле чуть получше. Скромная, но улучшившая настроение похвала.

Он слез с кобылы, угостил её морковкой. Георгий Петрович подозвал его к себе и вручил белый конверт.

— Что вы, не надо, — замялся было Мирген.

— Бери и давай без выкрутасов, — сказал Георгий Петрович. — Мне понравились твои рассказы, спасибо.

Роман, Юлия Алексеевна и Кира подтвердили, что да, им тоже понравилось слушать Миргена, поблагодарили и тот, попрощавшись, ушел с турбазы приободрённый. Этих людей он больше не увидит. Впереди ждала рутина.

Заряда бодрости от похвалы хватило ненадолго, он еле приплелся домой. Умылся, переоделся и начал поливать огород. Мышцы и суставы болели, но он стискивал зубы и заставлял себя работать. В огород заглянула тётя, поглядела на него, еле таскающего ноги, и решительно сказала:

— Хватит с тебя. Сама полью, а ты иди в баню. Я там воды согрела, помойся.

— Нет, тётя Агаша, я закончу.

— Иди давай, а то вода остынет, — сердито шуганула его тётя и Мирген подчинился.

Сил спорить не было. В бане Мирген еле двигался, но мытьё немного приободрило. Он прошёл в дом, взял в руки конверт с тумбочки, заглянул в него, не поверил глазам, вынул пачку тысячных купюр, пересчитал. Вознаграждение казалось непомерно большим.

Тётя позвала ужинать. Он взял конверт и прошёл в летнюю кухню. Когда тётя Агаша увидела пачку купюр, у неё округлились глаза и она забросала его вопросами. Из скупых ответов племянника тётя сделала вывод, что видимо, у приезжих денег куры не клюют, если они отваливают такую сумму за незначительную услугу. Мирген настаивал, чтобы тётя взяла половину денег себе, но та отказывалась. Сошлись на том, что тётя Агаша взяла две тысячи рублей на продукты.

— Больше не надо, а тебе еще зимнюю одежду и обувь покупать, так что хватит спорить.

Мирген отнес конверт в свою спальню, сунул в сумку и вернулся ужинать. Сидя за кухонным столом, он тупо глядел в тарелку с окрошкой, залитой домашним квасом. Есть не хотелось совершенно. От вида плавающих в тарелке сероватых кусочков варёного мяса даже подташнивало.

— Почему не ешь? — ворчливо спросила тётя.

— Не хочется, тётя Агаша, спасибо, — с этими словами он встал из-за стола.

Тётя всплеснула руками и огорчённо спросила:

— Ты же раньше любил окрошку?

— Любил, но сегодня что-то не могу есть, аппетита нет.

— Вчера и позавчера тоже аппетита не было и уж неделю как нет. Отощал ты, Миргенек, как шкилетина. Люди, поди, скажут, что тётка не кормит. Может тебе, палам, пирожков или шанег напечь? А чаю с мармеладками не хочешь? Варенья смородинового?

«Надо же, палам — «дитя мое». Тётя так не называла его с детства», — подумалось ему.

Тётя отвернулась к буфету за вареньем и мармеладом и Мирген за её спиной стянул со стола пару кусков колбасы. Выпалил:

— Спасибо, тётя Агаша, я спать пойду. Устал.

В спину ему тётя что-то проворчала, но Мирген уже не слушал. Колбасу он приготовил для Найка, бросил ему кусок. Сидящий на цепи пёс отвлёкся от облаивания незнакомого рыжего кота, забежавшего во двор, завилял хвостом и цапнул колбасу на лету. Показалось, что чужой кот слишком тощий и Мирген бросил второй кусок колбасы ему. Рыжий котяра степенно взял колбасный ломтик в зубы и не торопясь, с достоинством, прошествовал через приоткрытую калитку в огород, скрылся за углом. Мирген подумал, уж не этот ли кот стал отцом котят тёткиной кошки, но вроде бы среди пушистого выводка рыжих не было.

Ночью опять снились кошмары, он снова бежал по серым коридорам от кого-то страшного. Он даже не в силах был оглянуться, зная, что увидев то, что тяжко ступало за спиной, уже не сможет сдвинуться с места. Бесконечные коридоры, смахивавшие то на школьные, то на больничные, становились все темнее. Слабый свет брезжил впереди и туда надо было успеть, прежде чем на плечи лягут холодные лапы.

Проснулся Мирген посреди ночи в холодном поту. Сердце колотилось часто-часто, не хватало воздуха. Мышцы и кости ныли даже в лежачем положении. Он отдышался, вытянулся на спине, слушая, как за окном шелестит листьями яблоня-ранетка.

Когда заснул снова, привиделись опять коридоры, только теперь это были подвалы. Все попадавшиеся лестницы вели вниз, в непроглядную темноту, а из тьмы кто-то звал его к себе. Голос был женский, манящий и ласковый.

Потом он вдруг очутился на лестнице своего института. Внизу зияла тёмная яма и какой-то представительный незнакомый мужчина, смахивавший на декана, протягивал ему руку, успокаивал, предлагая спуститься вниз, в провал. Откуда-то Мирген знал, что этот черноглазый бледный мужчина и есть сама Смерть, а яма представлялась надёжным убежищем от всех опасностей. Во сне хотелось довериться Смерти, пойти с ним и покончить с этим бесполезным трепыханием. Он вложил ладонь в руку Смерти и ощутил тепло.

Проснувшись, он долго лежал, обдумывая открывшуюся ему истину: «Смерть — это не страшно. Перешагнуть порог и всё».

Утром тётя Агаша нарочито громко топала по коридору мимо его крохотной спальни-клетушки, но не вошла. Мирген валялся, бездумно глядя в выбеленный извёсткой потолок. Его время как будто текло ручьем где-то рядом. Он был отдельно, вне этого потока. Правда, надо было ещё кое-что сделать, чтобы окончательно стать вне времени.

Тётя ушла в магазин. Мирген по опыту знал, что она задержится там надолго. До её прихода у него оставалось больше часа. Он умылся, вытащил из сумки тетрадь с конспектами, вырвал чистый лист, написал записку тёте Агаше. Просил прощения, но признавался, что больше не может так жить. Может быть, она и не будет его долго осуждать, смирились же со смертью дядьки Матвея, когда тот заболел раком и повесился у себя в конюшне.

Он взял из кладовки моток верёвки и пошёл в сарай. Принес туда стул из летней кухни, поставил под балкой. Уселся, взял в руки верёвку, размотал, прикидывая, как будет делать петлю.

Дверь сарая была прикрыта неплотно и Мирген краем глаза заметил, как в щель между дверью и косяком пролезла рыжая кошачья лапа, зацепила дверь, потянула, приоткрыв дверь пошире. Вдруг за спиной раздался знакомый мужской голос:

— И чем же ты тут занят, позволь спросить?

Мирген аж подпрыгнул от неожиданности. Обернулся и увидел неизвестно как очутившегося в сарае Романа. Калитка заперта, а если бы Роман её открыл и прошел по двору к сараю, сидящий на цепи пес зашёлся бы в яростном лае, чтобы предупредить хозяев о чужаке. Этого не могло быть, но вот Роман тут, сверкает своими чёрными глазищами. Мирген уставился в эти глаза и выронил из ослабевших рук верёвку.

— Так. Верёвку и стул отнеси на место, — приказал Роман и Мирген, не раздумывая, повиновался, подхватил вещи и вышел из сарая во двор, Роман за ним. Тут Найк залился лаем. Гость покосился на пса, небрежно повёл рукой и Найк замолчал, залез в будку, оставив снаружи мелко подрагивающий хвост. Мирген вернул веревку в кладовку, а стул в летнюю кухню. Роман ждал во дворе, гладя серую кошку. Та тёрлась у его ног, задрав хвост трубой.

— Записку написал?

— Ага.

— Неси сюда.

Мирген принес из спальни записку, протянул Роману. Тот не взял, приказал:

— Порви и выброси.

Клочки предсмертной записки полетели в мусорное ведро в летней кухне.

— Почему ты хотел убить себя? — спросил Роман, когда Мирген вышел к нему.

— Не хотел больше жить.

— Ты здоровый молодой лоб. Жалеешь себя?

Мирген стиснул зубы.

— Нет. Просто… просто там меня ждут.

— Кто?

— Они, — Мирген показал пальцем в землю.

— Зовут его, видите ли, — протянул Роман. — Ну, пойдём, покажу, кто тебя ждёт.

Он впился взглядом в глаза Миргена и тот покорно пошёл за Романом со двора, по улицам села и через мостик за речку. Шли к Ах Тасу. Роман тихо насвистывал, шагал вальяжно, вперевалочку, расспрашивая Миргена, что тому снилось. Узнав про Смерть в образе декана, Роман фыркнул и не смог сдержать усмешку.

Мирген тащился за странным приезжим, понемногу приходя в себя. Бежать глупо, а узнать, куда его ведут, было интересно.

Он издалека увидел у Ах-Таса три знакомые фигуры. Чёрный джип стоял в отдалении, на берегу речки. Вот высокий Георгий Петрович преклонил колено, как будто в рыцарские времена и что-то положил к подножию Камня. Поднес руку ко лбу, наклонил голову, поднялся и отошёл. Кира в красном платье, а затем Юлия Алексеевна в белом по очереди склонились перед Камнем, и принесли свои дары. Все трое повернули головы к идущим, молча ждали.

Когда они подошли, Роман низко поклонился Камню, вынул из кармана горсть монеток и положил к подножию, где собралось уже порядочно мелочи. Отошел от Камня, жестом пригласил Миргена подойти поближе.

— Вот, полюбуйтесь. Герой собирался в петлю полезть.

— Зачем, Мирген? — спросила Юлия Алексеевна.

— Он утверждает, что его зовут туда, — Роман показал пальцем вниз.

— Так это нетрудно устроить, — лениво произнесла Кира.

Солнце пекло. Над вершиной Ах Таса дрожало марево горячего воздуха. Показалось, что из Камня выплыло облачко и накрыло собеседников полупрозрачной пеленой. Их облик стал зыбким, черты лица и фигуры колебались и расплывались, принимая странные формы.

Сощурив и без того узкие карие глаза, Мирген внимательно посмотрел на собеседников. Сам ужасаясь своей наглости, он вдруг объявил:

— У вас, Кира, яда много, на слона хватит.

Глаза Киры изумлённо округлились. Он посмотрел влево.

— А у вас, Георгий Петрович, клыки во рту не помещаются.

Его несло вовсю. Сейчас его заткнут, хорошо, если по шее не дадут. Повернулся к Роману Романычу:

— У вас ухо драное и блохи на спине.

Кира расхохоталась:

— Это как надо было тесно общаться с местными кошками, чтобы блох подхватить? Лия, ты не огорчайся, уже придумали противоблошиный ошейник.

Её собеседница нахмурилась. Мирген повернулся к ней, и, не в силах сдержаться, выпалил:

— А вы, Юлия Алексеевна, вся чёрная. Вот прям вся, с головы до пяток, то есть до кончика хвоста.

Тут он сам зажал себе рот ладонью, потому что это точно была чушь несусветная. Не могла белокожая Юлия Алексеевна быть чёрной. Но на мгновение он видел её такой, угольно-чёрной, гибкой, желтоглазой, с хвостом, нервно бьющим по бокам — пантерой?

Видение исчезло, перед ним вновь стояли люди. По шее ему не накостыляли, и, кажется, он сумел их удивить.

— Молодой человек, у вас определённо есть способности, — задумчиво изрёк Роман Романыч. Кажется, он не обиделся на упоминание о блохах. Лукаво посмотрел и почесал левое ухо, то самое, которое Миргену привиделось рыжим и драным.

— Среди твоих предков были шаманы? — спокойно спросил Георгий Петрович.

Мирген припомнил записи своей тетки. По линии матери он помнил восемь колен предков, дальше сведения были обрывочными, по отцовской линии знал о трех поколениях родни.

— Среди прямых предков не было, но вообще в роду матери шаманы встречались.

— Про шаманскую болезнь слышал?

— Да.

— Так у тебя именно эта болезнь.

Мирген задумался. Действительно, считалось, что будущий шаман должен переболеть шаманской болезнью, чтобы обрести духовную силу и получить доступ в мир духов. В том мире он находил духа-покровителя, который помогал ему выжить и вернуться в мир реальный. С тех пор шаман становился посредником между людьми и духами. Но не все заболевшие шаманской болезнью выживали.

Получается, что его корёжит и ломает из-за духов. И где, спрашивается, ему искать духа-покровителя?

— Неужели в твоей семье не поняли, что с тобой происходит?

— Я никому не рассказывал про болезнь, кроме тёти. А она в такие штуки не верит.

Роман спросил:

— Ты понимаешь, что тебе нужен покровитель, помощник?

— Да. А еще я понимаю, что на дороге они не валяются.

Роман обвёл рукой круг.

— Прямо сейчас перед тобой стоят четверо. Можешь выбирать любого из нас.

— Вы горные духи, то есть «чёрные люди»?

— Нет, мы люди с особым даром, таким же как у тебя, посредники, проводники. Можем провести тебя в мир духов и помочь освоиться с проснувшимися способностями. Научись контролировать свой талант и тогда для тебя найдется занятие.

— Ты же хотел гонять монстров, говорил, что им не место на земле? — вмешалась Кира. — Вот и будешь биться с чудовищами, только с оружием получше той каменюки. Правда и чудовища будут страшнее птиценогих.

Он подумал еще.

— Если я откажусь от вашего покровительства, то умру?

— Скорее всего умрешь, — бесстрастно выговорил Георгий Петрович. — Хотя можешь найти шамана и попросить помочь тебе, но настоящие шаманы нынче редки, а твоё время истекает. Ты сам говорил, что уже неделю не можешь есть. Скоро кончатся силы и тогда мёртвые, которые зовут тебя к себе, одолеют. Опять задумаешься о самоубийстве и на этот раз рядом может никого не оказаться.

— Если я пойду с вами, то выживу, но никогда не вернусь к людям?

— Вернёшься, когда научишься пользоваться своими способностями. Мы же здесь, гуляем и развлекаемся.

— А я смогу превращаться в зверя?

— Сможешь.

— В кого?

— Этого пока никто не сможет сказать. Кем ты станешь, решит судьба.

Помолчав, Георгий Петрович произнёс:

— Ты можешь вернуться домой и вскоре умереть. Если пойдёшь с нами, выздоровеешь, многому научишься и получишь увлекательную работу. Опасную, но хорошо оплачиваемую работу.

— Охотиться на чудовищ?

— Да, — подтвердил Георгий Петрович. — Будешь гонять монстров по подземельям, а в дни отдыха можешь возвращаться к людям, в любое место на земле. Выбирай.

Мирген посмотрел на Ах Тас. Он просил у Камня здоровья, теперь ему его предлагали. Эти четыре человека, прячущие клыки, когти и хвосты, несомненно «чёрные люди». Недаром говорили, что если их встретишь, судьба твоя резко поменяется.

Что ему терять? Только жизнь, с которой он час назад готов был распрощаться сам. Ему предлагали уйти в легенду, яркую и манящую. Откажись он, то завтра будет ползать по косогору, собирая клубнику под палящим солнцем, а потом стоять на рынке, пытаясь продать ведро ягоды. Если доживёт до осени, начнутся лекции, зачёты, экзамены — скука смертная. Лучше выбрать приключение. Нет, не так, — Большое Приключение!

В горле пересохло, он сглотнул, прокашлялся и сказал:

— Я хочу пойти с вами.

Собеседники переглянулись и заулыбались. Георгий Петрович кивнул.

— Хорошо. Не думаю, что ты пожалеешь о своем выборе.

— Осталось выяснить одну маленькую деталь, — вмешалась Кира. Она мило улыбнулась и спросила:

— Мирген, что тебе больше нравится, север или юг? С кем из нас ты предпочитаешь пойти?

Он подумал и пододвинулся поближе к Роману.

Георгий Петрович добродушно сказал:

— Это моя добыча, дорогая. Нас, северян, здесь больше.

— Эх, — вздохнула Кира. — Все любят котиков. Просто диктатура кошачьих какая-то. «Моя добыча», — передразнила она Георгия Петровича. — Мальчик не Маугли, а ты не Шерхан.

— Куда уж мне до Шерхана, — согласился Георгий Петрович. Он довольно жмурился, как кот, нежащийся на солнышке.

Роман деловито сказал:

— Мирген, тебе нужно собрать вещи. Немного, зимняя одежда пока не нужна. Возьми документы и придумай правдоподобное объяснение для родных, куда едешь.

Георгий Петрович спросил:

— Что ты скажешь тёте?

— Скажу, что вы предложили мне работу в большом городе и я согласился.

— Сойдет. Твое имя означает «Стрелок», верно?

— Да.

Георгий Петрович улыбнулся, но его тёмные глаза оставались строгими.

— Я потребую от тебя того же, что Хан змей от стрелка из сказки. И помни, что меня аракой не проймешь. А теперь, леди и джентльмены, прошу в машину.

Роман уселся рядом с водителем, женщины разместились на заднем сиденье джипа. Мирген оказался на заднем сиденье рядом с Кирой. Вчера его бросило бы в жар от такого соседства, от стройного тёплого бедра рядом со своим телом и захватывающего вида в вырезе её платья, но сейчас мысли были заняты другим. Кира посмотрела на него с пониманием и даже с сочувствием, как ему показалось. Джип въехал в аал, проследовал по улицам и остановился неподалеку от дома тётки Миргена.

— Иди, собери вещи, — распорядился Георгий Петрович. — Мы будем ждать тебя полчаса вон у того магазина. Если не придёшь, мы поймём, что ты передумал. Ступай.

Мирген вывалился из машины и двинулся домой. Во двор он почти вбежал, у себя в спальне покидал в спортивную сумку документы, бельё, немного одежды, гигиенические принадлежности. Взял из конверта с деньгами половину купюр, положил в сумку, а конверт с оставшейся суммой положил на тумбочку с запиской: «Тётя Агаша, возьмите, пожалуйста».

Вышел из дома и во дворе столкнулся с тётей. Быстро рассказал ей, что вчера приезжим туристам понравились его рассказы и ему предложили место менеджера в новосибирской фирме, организующей поездки по Сибири. Фирма направит его на курсы, организует стажировку и он, возможно, сумеет остаться в Новосибирске, переведется на заочное обучение или поступит учиться уже там. Сейчас туристы уезжают и берут его с собой.

— Тётя Агаша, поймите, это мой шанс! — убеждал он тётю.

Та засомневалась было, но видя его воодушевление, сдалась. В конце концов, все её дети подались в большие города и осели там, почему бы и племяннику не попытать счастья. Он уже не ребёнок.

— Не забывай звонить, — наставляла она и ринулась было в летнюю кухню собрать ему еды в дорогу. Мирген удержал её.

— Не надо. Всё, что нужно, я уже взял.

Он наклонился к ней и как в далёком детстве, коснулся губами морщинистой смуглой щеки.

— До свидания, тётя Агаша. Я ещё приеду в гости когда-нибудь.

Тётя привстала на цыпочки, тоже поцеловала, обняла его со словами:

— Доброй дороги, палам.

Мирген погладил Найка и выскочил в калитку. Почти у самого магазина перешёл на шаг, пытаясь выровнять дыхание. Георгий Петрович курил, стоя у капота, Юлия и Кира как раз выходили из магазина, Роман смотрел в телефон.

Сумку Миргена закинули в багажник, все уселись в машину. Джип выехал из аала, миновал железнодорожный переезд и после грунтовой дороги выбрался на асфальтированную трассу. «Чёрные люди в чёрном автомобиле», — пришло в голову Миргену и он улыбнулся своим мыслям. Говорят, раньше «чёрные люди» пользовались богато украшенными конными повозками, но перед плодами прогресса не устояли и они.

Спутники перебрасывались репликами насчёт состояния дороги и видов природы, давая Миргену время прийти в себя. Кира попыталась разглядеть Каменного Старика на вершине горы, но не преуспела.

Проехали с десяток километров и джип свернул с трассы вбок, на просёлочную дорогу, ведущую в холмы. Автомобиль остановился за холмом, в ложбине, которую нельзя было разглядеть с трассы. Людей здесь не было, ближайшее селение достаточно далеко.

Вслед за спутниками он вышел из машины. Роман достал из багажника сумку Миргена и перебросил ему. Затем Кира, Роман и Юлия и отошли от автомобиля метров на пять. Роман поманил его к себе, взял за плечо и поставил в круг. Левая ладонь Миргена оказалась в руке Юлии Алексеевны. Георгий Петрович стоял у машины. Кира помахала ему и обернулась к остальным:

— За мной.

Она взяла Миргена за другую руку, топнула ногой и вокруг стоящих завертелся чёрно-белый вихрь. Земля ушла из-под ног в широкую воронку. Миргена втянуло в вихрь воздушного водоворота, и он начал падать в бездну, закрыв глаза от страха. Тёплые руки женщин не отпускали его и вот под ногами появилась опора. Каким-то чудом он устоял на ногах и с трудом перевёл дыхание.

========== Часть 4 ==========

Правую кисть больно ущипнули и Мирген открыл глаза. Они стояли в огромном синем зале. Тёмно-синий потолок терялся где-то наверху, там же, где и капители причудливых резных колонн. Бросилась в глаза облицовка колонн из плиток лазурно-синего камня с золотистыми прожилками. Стены ярко расписаны: танцующие женщины, мужчины с оружием на фоне садов и лесов. Пол из плит серого и белого мрамора.

— Добро пожаловать в Цитадель, мальчик, — раздалось за спиной.

Он обернулся, хотел было сказать: «Я не мальчик», но язык отнялся и ноги приросли к полу. Над ним нависла огромная кобра, толщиной, пожалуй, с фонарный столб. Её капюшон покачивался где-то в трех метрах над его головой. Мирген поднял голову, уставившись в холодные чёрные глаза чудовищной змеи. Стиснул зубы, чувствуя, как по спине течёт ручеек пота. Нет, он не упадёт в обморок и орать не будет, не доставит Кире такого удовольствия.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем очертания змеи заколебались, расплылись и на её месте появилась стройная девушка в красном. Кира подошла, провела тонкими пальцами по его щеке.

— Молодец! Хотелось бы с тобой поработать, но ты выбрал север. Если когда-нибудь потом захочешь на юг, приходи, юный Стрелок. Только сперва стрелять научись как следует.

Кира кивнула Юлии и Роману.

— Пока. Спасибо за компанию.

К удивлению Миргена, те поклонились, прямо как японцы. Кира легко поднялась по мраморным ступеням и исчезла за резными дверями.

— Вот зачем, спрашивается, надо было пугать мальчика? — вопросила Юлия Алексеевна в пространство.

— Не пугать, милая, а еще раз испытать, — ответил Роман. — Зато мы теперь знаем, что наша находка — крепкий орешек. У тебя всё в порядке?

Мирген заплетающимся языком заверил, что с ним всё нормально.

— Я был постарше тебя лет на десять, когда впервые увидел Кору в таком виде, — задумчиво произнес Роман. — Так я простёрся ниц перед богиней и встал с трудом. А современной молодёжи, я гляжу, всё нипочем.

Его поддержала Юлия Алексеевна.

— Когда я впервые увидела преображение человека в зверя, то упала на колени и молилась. Но мы верили в богов, а теперь молодых не проймешь.

— Вы сказали, увидели Кору? — полюбопытствовал Мирген. — Она же Кира.

Роман покачал головой.

— Кира — имя, придуманное для поездки в Россию. Среди нас она Кора Кобра. Её настоящее имя неблагозвучно для нынешних людей, и мы называем её Девой, Корой.

Он продолжал:

— К слову, Юлия Алексеевна на самом деле Аврелия Пантера.

Юлия Алексеевна улыбнулась:

— Меня чаще зовут Аврелией Терцией. Я была третьей дочерью в семье, а здесь стала третьей пантерой. Вот и прилипло, Аврелия Терция — Третья.

— Меня тоже зовут по другому, — сказал Роман. — Я Рамзес Морской Кот. Имя Рамзес мне дали при рождении в честь отца. Почему я Кот, ты сам понимаешь. Но котов и кошек у нас много, куда ни плюнь, так что я Кот Морской, из-за того, что раньше был моряком.

Мирген глянул на татуировки Романа-Рамзеса. И впрямь, якоря, волны да русалки, как у бывалых матросов.

— Меня еще могут называть Морским Котиком, но это шутка для знающих русский язык. Видишь, здесь фамилии не в ходу и к нашим именам, неважно, настоящим или вымышленным, добавляется второе имя в честь животного, в которое мы преображаемся. Из этого правила могут быть исключения. Так помощницу Аврелии в госпитале зовут Кэтрин Зеленоглазая. Она кошка, кошек здесь много, а вот глаза у Кэтрин особенные.

— Понял. А как зовут Георгия Петровича?

— Горгий Махайрод или Саблезубый.

— Он преображается в этого зверя?

— Ага, в саблезубого тигра. Неужели ты не читал про первобытных людей, в тех романах большие злые тигры постоянно кого-нибудь пробуют на зубок?

Мирген уставился в пол. Так вот, значит, кто рычал тогда у Красной скалы. Как выразился Георгий Петрович, тот зверь якобы кричал «Кыш! Пошли вон!». Однако, он шутник.

— А кем буду я?

— Никто этого сейчас знать не может, — терпеливо пояснил Роман-Рамзес. — Второе обличье получишь после обучения и ритуала Посвящения.

Мысли роились в голове, как пчёлы в улье, одну удалось поймать.

— Рамзес редкое имя. Я не знал, что его используют сейчас, только в учебниках истории встречал.

— Правильно, — кивнул Роман. — В учебнике истории ты мог читать про моего отца или деда, все они звались Рамзесами. Нынче в твоей стране это имя пишут как Рамсес. Нашу девятнадцатую династию фараонов теперь называют Рамессидами.

— Но фараонов давно уже нет?!

— А я остался, — отрубил Рамзес. — Я сын фараона, но пережил своих родных, свой народ и свою страну.

— Это как?

Юлия Алексеевна, то есть Аврелия, пояснила:

— Мирген, мы же маги. Можем прожить очень долго, неограниченное количество лет, хоть до конца мира, если не погибнем в бою с чудовищами. И твоя жизнь тоже будет длинной.

— Если не будешь хлопать ушами, — ввернул Рамзес. — Чтобы дожить до конца мира, нужно учиться, храбро сражаться и выполнять свой долг. Впрочем, о долге потом поговорим, а то ты уже позеленел. Хватит болтать, пошли.

Мирген с трудом оторвал от пола одну ногу, затем другую. Они пересекли зал, двинулись по очень широкому, плавно изгибающемуся коридору с высоким потолком. Сводчатый потолок поддерживали колонны белого, желтоватого и розового мрамора. В капителях колонн прятались светильники и в коридоре было светло, как днём. На стенах чередовались яркие фрески, каменная облицовка или мозаичные картины. Люди встречались редко, улыбались им и здоровались на разных языках, с любопытством оглядывали Миргена.

— Это Первая кольцевая улица Цитадели, — пояснил Рамзес. — Цитадель — это наш город глубоко под землей, на границе реального и потустороннего миров.

— Куда мы идём?

— К наставникам. Под их руководством тебе предстоит обучаться.

— Долго придется учиться? В сказках и по семь лет учились.

— Базовый курс обучения займет примерно год. Если будешь стараться и позволят способности, можешь закончить чуть раньше. Сдашь экзамены и пройдешь Посвящение. Получишь второе обличье и возможность ходить в потусторонний мир. С этого момента ты воин и твоё место в строю.

— Каком строю?

— Мы же сражаемся с чудовищами, ты забыл?

— А как сражаетесь?

Рамзес поманил его за собой, поднялся по ступеням к широким чёрным дверям, из-за которых доносились непонятные звуки. Мирген вошел в двери и замер. В просторном зале человек двадцать, и мужчины и женщины, в тренировочных костюмах, фехтовали не какими-нибудь шпагами, а мечами. Кое-кто использовал и кинжалы.

— Средневековье какое-то, — вырвалось у него.

— Вот, пожалуйста, — хмыкнул Рамзес. — Обычно у юношей глаза загораются, а ты истинное дитя двадцать первого века. Тебе небось бластеры подавай.

Аврелия терпеливо пояснила:

— Оружие, из которого можно стрелять, у тебя тоже будет. Но в тесных коридорах Лабиринта, места, где мы сражаемся, удобнее пользоваться холодным оружием разных видов, от кинжала до меча. Тебя обучат пользоваться всем.

— Стрелять из пистолета или из ружья? И вот это всё с собой таскать придётся: меч, кинжал, ружьё?

— К счастью, нет, - улыбнулась Аврелия. - Ты получишь изготовленный специально для тебя жезл Стража, похожий на волшебную палочку. По твоему желанию жезл будет превращаться в любой клинок и ты можешь замаскировать его под что угодно. Кроме того, жезл стреляет молниями.

— Неплохая замена бластеру, а? - вставил Рамзес. - Здесь мы тренируемся с настоящими мечами, так уж исстари повелось. Навыки владения холодным оружием всегда могли пригодиться и для жизни наверху. Стрелять из обычного пистолета ты можешь поучиться в тире, но для нашей работы он бесполезен.

Мирген проследил за гибкими женскими фигурами в облегающих костюмах. Они фехтовали как между собой, так и с мужчинами.

— А женщины у вас тоже воюют?

— Конечно. Нас, Стражей, слишком мало, сейчас всего шесть сотен с лишком, чтобы мы могли позволить себе пренебрегать одарёнными женщинами. Запомни, каждая женщина здесь такой же воин, каким будешь ты, и может стать твоим командиром. Вон Кора, можно сказать, пригласила тебя послужить под своим началом в будущем.

— Каждая — воин? А как же врачи?

— Мы тоже сражаемся, как и все, — сказала Аврелия. — Просто у каждого Проводника обычно есть еще и другие полезные умения.

— Проводники и Стражи это кто?

— Это мы все. В древности звались Стражами, сейчас Проводниками.

— Вы колдуны?

— Колдуны, маги, волшебники — называй как хочешь.

— Я тоже буду волшебником?

— Конечно. Способности у тебя есть, нужно только научиться их применять.

Фехтующие люди любопытно поглядывали на них, улыбались. Женщины, закончившие поединок, смотрели на них, перешёптывались. Аврелия помахала рукой в ответ на такой же приветственный жест и вышла. Рамзес с Миргеном последовали за ней.

Минуту шли молча. Потом Мирген спросил:

— Если бы я передумал и остался дома? Что было бы тогда?

Рамзес строго поглядел на него:

— Тогда я пришёл бы, стёр тебе память о нашем последнем разговоре и оставил на месте. Кстати, если почувствуешь, что слаб и участь Стража не для тебя, честно скажи об этом. Сможешь вернуться домой. Тебе лишь сотрут память за последние месяцы, дадут немного денег и оставят в родном селе. Такое бывало, учеников отпускали.

Мирген подумал: «А вот фиг вам. Не дождётесь». Перевел разговор на другое.

— Почему Георгий Петрович остался там?

— Он доставит машину в гараж и вернется сюда.

Мысли путались, но сформулировать вопрос удалось:

— Зачем вы воюете с чудовищами? Они на вас нападают?

— Я расскажу об этом чуть позже, — усмехнулся Рамзес. — Когда дойдём вон до тех голых мужиков.

Виднеющиеся вдали «голые мужики» оказались скульптурами, точнее колоннами в виде человеческих фигур.

— Роман Романыч…

— Рамзес.

— Хорошо, Рамзес. Вы сказали, что впервые увидели Киру, то есть Кору, когда вам было лет тридцать. Если вы родились до нашей эры, то значит Кора была здесь уже тогда?

— Верно. Кора намного старше меня и родилась в Та-Кемет, в древнем Египте, задолго до того, как там возвели пирамиды. Она хорошо сохранилась, то есть я хотел сказать, что она по-прежнему молода и красива, как в давние времена.

Мирген ошеломленно молчал. Ну теперь хоть понятно, почему она его звала «мальчиком». Древняя, вечно юная, прекрасная, но пугающая до дрожи. Мало ли куда она его приглашала, но даже приближаться к ней не хотелось.

— Она такая большая. Вы тоже можете стать огромными?

— Нет. Способность увеличиваться в размерах встречается редко.

— Почему вы ей кланялись? Потому что она старше?

— Так предписывает наш этикет. Кора старше и гораздо сильнее. В Древнем Египте её почитали как богиню. Здесь она занимает высокую должность заместителя командующего южным узлом. Горячие парни южане за неё порвут в клочья неосторожного, если им покажется, что тот непочтительно отозвался или не так посмотрел в сторону их Девы Кобры. Ну ты понял, о чём я.

— Угу, понял. Если Кора такая древняя и сильная, то почему подчинялась Георгию Петровичу?

— А ты сам подумай.

— Он что, старше и сильнее?

— Правильно. И должность у него выше — он командующий северным узлом.

— Что такое «узел»?

— Та часть потустороннего мира, где мы гоняем чудовищ, называется Лабиринтом. В Лабиринте четыре ключевые точки, «узла», за каждой из которых присматривает свой отряд. Таких отрядов “узлов” четыре и называются они в честь сторон света: северный, южный, восточный и западный. Возглавляют отряды командующие, у каждого из них по одному заместителю. Над командующими в иерархии власти стоит только наш верховный правитель, самый древний и могущественный из магов. У него много имён, но обычно его именуют «Высоким».

— Встретишь его, обязательно поклонись, — посоветовала Аврелия.

— Как я его узнаю?

— Высокий всегда ходит в чёрном плаще и в маске.

— Как Дарт Вейдер?

— Типун тебе на язык, — рассмеялся Рамзес. — Не вздумай такое ляпнуть кому-то ещё. К слову, приветствовать поклонами нужно не только Высокого, но и четырёх командующих, их заместителей и еще с десяток членов Совета, что-то вроде нашего правительства. Кто они, тебе потом сообщат. Пока скажу, что глава наставников леди Эдита — член Совета. Наша Аврелия тоже член Совета как главная врачевательница.

— Мне кланяться не обязательно, — улыбнулась Аврелия. — Я этого не люблю.

— А вы, Рамзес, тоже член Совета?

— Нет. Я один из помощников Георгия Петровича.

Мирген припомнил то, что говорилось наверху.

— Я выбрал вас. Георгий Петрович сказал, что я теперь «его добыча». Он имел в виду, что я стану членом его отряда?

— Да. Они с Корой поспорили насчёт того, в чьё подчинение ты попадёшь, и решили предоставить выбор тебе.

— То есть вы заранее знали, что я пойду с вами? Почему?

— Когда они нашли тебя дерущимся с мелкой нежитью, то сразу предположили, что ты особенный. Обычный человек, увидев монстров, убегает или обмирает от страха. В тебе проснулись способности Стража и ты ринулся в бой. Кора тебя расспрашивала и убедилась в этом.

Аврелия мягко продолжила:

— Когда с тебя сняли футболку в поисках ран и обнаружилась неестественная худоба голодающего, а ты отказывался от пищи, мы предположили, что ты уже в кризисной фазе, которую переживают далеко не все люди с пробудившимися способностями. Ты подсознательно стремился попасть сюда, в нижний мир, и, не зная других способов, хотел умереть. Кризис обычно завершается срывом, а в этот момент люди убивают себя. Хорошо, что с тобой этого не случилось.

Вмешался Рамзес:

— Георгий Петрович приказал мне узнать побольше, и я расспросил тебя в машине. Прогулки на кладбище убедили нас в том, что нижний мир и мёртвые тянут тебя к себе. Отсюда и твои кошмарные сны.

Тебя позвали на прогулку верхом, чтобы держать под присмотром. Мы наблюдали и испытывали: Кора намеренно изводила придирками, чтобы понять, терпелив ли ты и можешь ли держать себя в руках. Когда у курганов ты смотрел на камни, по твоему лицу стало понятно, что срыв близок. Дальше оставалось только следить и ждать. Хвала богам, мы оказались в нужном месте в нужное время. Ты жив, а мы получили нового товарища.

Все замолчали. Дошли до места, где коридор-улица расширялся еще больше. На этой просторной площадке потолок поддерживали четыре колонны в видебеломраморных человеческих фигур: две женские — юная дева и женщина в расцвете лет, две мужские — юноша и зрелый мужчина.

Женские фигуры прикрывались хитонами, на мужских даже набедренных повязок не было. Мирген присмотрелся к статуям и обнаружил, что зрелая женщина удивительно похожа на Аврелию: те же правильные черты лица, прямой нос, стройная фигура и венец пышных кос. Он робко высказал свою догадку.

— Да, это я, — подтвердила Аврелия. — Точнее, я позировала скульптору, изваявшему статуи.

— Другие статуи тоже походят на конкретных людей, но не так явно, — начал рассказывать Рамзес. — С тем мужиком постарше была целая история. Модель, то есть мужчина, который думал, что больше всего походит на статую, в присутствии зрителей, собравшихся поглядеть на новые изваяния, начал предъявлять претензии скульптору, мол почему тот погрешил против истины и изобразил его гениталии такими маленькими. Скульптор оглядел скандалиста, статую и заявил, что переделывать изваяние не будет, ему проще магически уменьшить мужскую гордость возмутившегося, если тот хочет, чтобы всё соответствовало действительности. Возмущавшийся умолк и тут же смылся, чтобы ваятель не вздумал исполнить угрозу.

— Скульптор — маг? Он мог сделать то, что пообещал?!

— Да, ваятель тоже Страж. Я не знаю, можно ли сделать то, чем он пригрозил, но скульптор из древних магов, тех, что старше пирамид и с которыми шутки плохи. Имей это в виду и следи за своим языком, когда разговариваешь со старшими. Будь осторожен. У некоторых людей характер не улучшается со временем.

Мирген оглянулся.

— Мы дошли до «голых мужиков», так что скажите, почему вы гоняетесь за монстрами?

— Чаще всего чудовища в Лабиринте гоняются за нами и нашими подопечными, теми, кого мы должны охранять и защищать.

— И кого мы должны защищать?

— Мёртвых.

— Кого?!

— Мёртвых. Ты будешь охранять мёртвых.

Мирген покачнулся и чтобы не упасть, опёрся на холодные мраморные ягодицы статуи. Рамзес взял его за плечо и подтолкнул к резным широким дверям слева.

— Иди-ка туда. Там присядешь.

Рамзес открыл двери перед Аврелией, пропустил спутников. Они прошли по коридору в какую-то приёмную и там Мирген почти упал на кожаный диван. Аврелия зашла в соседний кабинет, вышла оттуда уже в белом халате с флаконом и стаканом воды в руках. Накапала в воду несколько капель лекарства, сунула стакан Миргену.

— Выпей, это успокоительное.

В комнату вошла девушка в белом халате с ярко-зелеными глазами и темно-каштановыми волосами. Она, Рамзес и Аврелия поприветствовали друг друга по-английски. Аврелия представила его девушке. Не слишком хорошо знающий английский язык Мирген различил свое имя и слова «новый ученик». Девушка с любопытством оглядела его, приветливо поздоровалась, улыбнулась. Аврелия сказала:

— Мирген, это Кэтрин Зеленоглазая. Если почувствуешь себя плохо, приходи сюда, в госпиталь, и обращайся к ней или к другим врачевателям, если я буду на дежурстве. Я вижу, что твои ссадины заживают, но ты все же зайди ко мне через три-четыре дня. Рэм, напитки в холодильнике к вашим услугам. А теперь я вас оставлю. До свидания, Мирген. У тебя всё будет хорошо.

Они с Кэтрин покинули приёмную. Рамзес прошёл в кабинет и появился оттуда с двумя бутылками холодного лимонада. Протянул бутылку Миргену и вздохнул:

— Пива нет, даже безалкогольного.

Он достал из шкафчика два стеклянных стакана, уселся в кресло рядом с диваном. Мирген огляделся. Приятная комната, но без окон. На белых стенах выделялось одно живописное полотно: бело-розовые кувшинки на блестящих тёмно-зеленых листьях.

— О чём мы говорили? — начал Рамзес. — О мёртвых и почему их нужно охранять. Ты в рай и ад веришь?

— Нет. Точнее, не верил.

— Неважно, вместо рая и ада пусть будут Светлая и Тёмная стороны. Они существуют. Между ними есть пограничная территория вечных сумерек — Лабиринт. Они находятся в потустороннем мире и из живых людей там бываем только мы, Проводники. Ты православный, Мирген?

— Нет.

— Про чистилище слышал?

— Смутно помню что-то.

— Если коротко, то после смерти души праведных людей попадают в рай, души закоренелых грешников — в ад, а в чистилище, как верят католики, душа грешника может очиститься, чтобы войти в рай.

Рамзес налил себе и глотнул лимонада.

— Так вот, прежде чем попасть в рай, ад или чистилище, души умерших проходят через пограничную территорию между ними. Там, в Лабиринте, дела умерших оценивают, взвешивают и направляют их туда, куда заслужили. В это время души ходят по Лабиринту, вспоминая прожитую жизнь. Такие ожидающие души мы называем путниками.

Пока путник добирается к выходу из Лабиринта, где ему укажут, куда идти, он может заблудиться или на него могут напасть чудовища — твари с нижних ярусов Лабиринта или с Тёмной стороны.

Мы, Проводники, должны помогать заблудившимся и охранять их от тварей Лабиринта. Вот и получается, что либо твари преследуют нас с нашими подопечными, либо мы гоняемся за тварями.

Мирген выпил свой лимонад.

— А я могу встретить в Лабиринте кого-то знакомого или свою мать? — он затаил дыхание в ожидании ответа.

— Твоя мать умерла и прошла Лабиринт давно. Теоретически ты можешь встретить знакомых, но только тех, кто умер недавно.

Мирген помолчал, устремив взгляд на кувшинки. Отвёл взгляд и спросил:

— Почему именно мы должны помогать мёртвым?

— Давным-давно людей на земле было мало и умерших охранял в царстве смерти Великий Пёс или Великий Шакал, как называли его на юге. Даже на писаницах возле твоего села есть изображение собаки — стража подземного мира. Но потом людей стало больше, Великий Пёс не успевал помочь всем. Он обратился с мольбой к Верховному Творцу и тот позволил Псу набрать себе помощников.

Сначала Пёс создал себе подручных Стражей из числа мёртвых, но они холодны и не знают жалости. Только что умершие уязвимы, они нуждаются в сочувствии и милосердии. Поэтому мёртвые Стражи ушли вниз, на самые нижние ярусы Лабиринта, а Великий Пёс набрал себе помощников из числа живых с особыми способностями. С тех пор в Лабиринт из века в век спускаются живые Стражи, выполняя свою работу.

Рамзес опять поднёс к губам стакан.

— Нас мало. Хорошо, что большая часть умерших преодолевает Лабиринт самостоятельно, а мы вмешиваемся только в экстренных случаях. Наша работа завершится, когда наступит конец мира и грядет Последняя Битва.

В этой Битве сойдутся представители Светлой и Тёмной сторон, даже мёртвые будут биться и с той и с другой стороны. Мы, Стражи, займем свое место на Светлой стороне, чудовища Лабиринта — на Тёмной.

Мы должны охранять умерших потому, что каждый похищенный или сожранный тварями мёртвый либо сам становится чудовищем, либо добавляет сил монстрам и они плодятся. Понял? Чем лучше мы выполняем свою работу сейчас, тем меньше будет бойцов на Тёмной стороне в Последней битве и больше шансов победить у Светлой стороны. Если победит Светлая Сторона, мир преобразится, будет чище и совершеннее. Если победят Тёмные, то люди не выживут. Всё просто. Тебе понятно?

— Ага, — тихо подтвердил Мирген. Голова шла кругом. К рассказам про грядущий апокалипсис он был не готов.

— Ничего, тебе это еще вдолбят на занятиях.

Рамзес вздохнул.

— Знаешь, за тысячелетия бывали моменты, когда готов выть и хочется, чтобы Последняя Битва наконец случилась, и всё закончилось. Но когда наступит конец мира, никому неизвестно, так что берёшь себя в руки и идёшь работать дальше. В этом состоит наш долг. Когда ты пройдешь Посвящение, обратного пути не будет. Поэтому подумай, и, если чувствуешь, что эта работа тебе не подходит, скажи об этом честно, не заставляй нас тратить время и силы впустую.

Мирген набычился.

— Я, кажется, не давал повода упрекать меня в трусости.

— Я не упрекаю, — пожал плечами Рамзес. — Я предупреждаю, чтобы ты знал, на что подписываешься. Когда закончишь обучение, свой первый боевой опыт будешь получать рядом со мной, в нашей пятёрке, поэтому мне важно знать, можно ли на тебя положиться.

— Я…

Рамзес властным жестом заставил Миргена замолчать.

— Не говори пока ничего, подумай. Не надо пустых заверений сейчас.

Они помолчали. Потом Рамзес улыбнулся и сказал:

— У нашей работы есть и бонусы. Про долгую жизнь ты уже знаешь. Если не дашь себя сожрать, сможешь дожить до конца света и увидеть новый мир, прекрасный и совершенный. К этому прилагаются достойное денежное содержание, возможность путешествовать по миру и вечная молодость. Ладно, идём дальше.

Рамзес поднялся и Мирген последовал за ним. Они вышли в коридор-улицу. Мирген вертел головой по сторонам, пытаясь запомнить расположение дверей, глазел на изображения на стенах. Рамзес тихо рассказывал:

— Будешь жить в комнатах учеников при школе. В свободное время можешь ходить по городу куда хочешь. Здесь есть ресторан, пивная, кондитерская, бани, библиотека, музей. Не во все мастерские тебя пустят, но здесь и без того есть на что посмотреть. В помещения за Третьей кольцевой улицей не углубляйся, там можно заблудиться. Гуляй, заводи новые знакомства. Ты симпатичный парень и новенький, тобой будут интересоваться. Веди себя прилично, чтобы нам с Георгием Петровичем не пришлось за тебя краснеть.

Телефон работать не будет, интернета здесь тоже нет. Если захочешь подать весточку о себе родным, напиши письмо в духе: «Дорогая тётя, я жив-здоров, хорошо кушаю, скучаю, целую», не больше того, и я брошу его в почтовый ящик. Естественно, ответа не будет.

Я оставлю тебя на попечение леди Эдиты, главы наставников, и уйду на дежурство. Если я тебе буду нужен, попроси наставников связаться со мной. Мы можем увидеться через двое суток, а лучше через трое, потому что отдыхать мне тоже нужно. Аврелию можешь найти в госпитале в перерывах между её дежурствами, а Георгия Петровича — в его апартаментах во дворце. Только называй его не Георгием Петровичем, а господином Горгием, соответственно Кору — госпожой Корой. Понял?

— Ага.

— Как у тебя с английским?

— Не очень хорошо.

— Это поправимо. Мы все из разных стран и сейчас между собой общаемся на английском. Русский знают в основном Проводники-северяне. Учти, что к концу обучения ты должен бегло говорить не меньше, чем на трех языках помимо родного. Латынь изучается обязательно. У нас считается хорошим тоном знать не меньше десяти языков.

— Уй, блин!

— Выучишь. Вот и дошли.

Столько новых впечатлений навалилось сразу. Мирген плохо помнил, как они попали в просторный кабинет, отделанный в серых и сиреневых тонах. Рамзес представил его очень красивой белокурой сероглазой женщине — леди Эдите, галантно поцеловал руку даме, подмигнул Миргену и попрощался. Дверь за ним закрылась.

Мирген вздохнул и приготовился слушать наставницу. Вот так, сбежал от лекций, зачётов и экзаменов, и снова учёба. Но ничего, ради надежды увидеть прекрасный новый мир после апокалипсиса, можно и потерпеть. Он сам в это влез, ему поверили и он сможет.

Комментарий к Часть 4

Жезл Стража-Проводника — его главное оружие, может преобразовываться в клинок любого вида и вообще маскироваться под любой предмет по выбору хозяина. Проводник получает изготовленный для него жезл в ходе ритуала Посвящения и носит его с собой всю оставшуюся жизнь. Пользоваться жезлом может только его хозяин, в чужих руках он не действует (и может быть небезопасен). В миг смерти Проводника жезл ломается и восстановлению не подлежит.

========== Эпилог ==========

Мирген сидел на Змеином холме напротив родного села. Небо уже отполыхало, солнце зашло, настала короткая июньская ночь.

С тех пор, как его увезли из аала на чёрном джипе, прошло почти пять лет. Став Проводником, он не раз возвращался сюда. Навещал родных или бегал по безлюдным окрестностям, наслаждаясь свободой, как теперь.

В аале горели огоньки окон, и, приглядевшись, он мог узнать крышу дома тётки Агафьи. В её доме свет не горел, видимо хозяйка уже легла спать.

Во время их первой встречи после года его отсутствия в верхнем мире, тётя расплакалась, потом совала ему сбережённый для него конверт с деньгами и ругала за то, что не звонил. Он взял и с тех пор навещал тётю с подарками раз в два-три месяца, раз в неделю звонил ей, в общем, поддерживал отношения. Она даже была у него в гостях в его городской квартире и осталась довольна, выслушав легенду о его работе на хорошей должности в филиале некой московской фирмы.

Тётя всячески намекала на то, что теперь, когда он встал на ноги, надо бы жениться. Он шутливо отбивался, но уже подумывал, не познакомить ли тётю Агашу со своей подругой. Его любимая, Чистая Луна, должна понравиться тёте, только надо придумать ей другие имя, фамилию, семью и место работы, ведь Ай Арыг родилась на шестьсот с лишним лет раньше него.

К Красной скале он больше не ходил. Георгий Петрович взял с него слово не лезть к птиценогим. Как объяснял ему командир, в пещерных лазах, где обитала эта мелкая нежить, не размахнешься мечом, слишком тесно. Если применить другие меры, например, огонь, скала могла вообще обрушиться. К тому же, если истребить гнездо птиценогих, на их место из потустороннего мира придут новые твари, пострашнее. Старшие советовали оставить птицекрыс в покое, просто не приближаться к их логову, как веками поступали односельчане Миргена.

Он уже показывал подруге Белый камень в окружении цветущих сине-лиловых ирисов. Сейчас они двинутся в другую сторону, подальше от людей. Так увлекательно было, отдыхая от работы, наслаждаться свободой, стремительным бегом во втором облике, и он теперь понимал, почему Кора и Георгий Петрович оказались тогда ночью у Красной скалы.

Над головой крикнула ночная птица, едва слышно прошелестели её крылья. Он повёл длинными ушами и прыгнул с места, поскакал по лугу на юг, следуя за скользившей в вышине подругой. Некому было удивляться, почему над бегущим зайцем парит сова, не пытаясь его схватить. Мирген и Ай Арыг удалялись от дороги всё дальше, пока не скрылись в берёзовой рощице.