Третье Царство (ЛП) [Haleine Delail] (fb2) читать онлайн

В Аду был вторник.

С потолка все еще текла белая масса и проедала все попадавшиеся на пути столы и полы. Она была настолько зловонной и вязкой, что даже демоны, работавшие в канцелярии в качестве вечной расплаты за грехи, волей-неволей задумывались о том, что это вообще за субстанция и откуда она взялась.

К счастью, в последние десять дней у них имелась проблема поважнее, и большинство демонов могли посвятить свои мысли другой загадке. Сейчас они суетливо расставляли стулья перед экраном и вокруг стола с подключенным к проектору возмутительно медленным компьютером. Ожидалось уже пятое собрание на самую злободневную тему: что, Рай побери, произошло две недели назад?

Десятью днями ранее в, казалось бы, обычную августовскую субботу, Силы Тьмы в своем полном составе готовились узреть, как их злодеяния достигнут желанной цели, а Антихрист со своим яростным Цербером, соответственно, положит конец всему сущему. Они были на пороге главной битвы с оппозицией. Все уже занесли оружие в предвкушении войны, обещавщей закончить остальные, закончить всё… но что произошло в итоге?

В итоге Антихриста сочли хоть и непослушным, но все же вполне добродушным человеческим ребенком из очаровательной английской деревушки. Так о нем отзывались исключительно добропорядочные англичане, не состоятельные или привилегированные, эпатажные американские политики, находящиеся под наблюдением круглые сутки, и которые во имя власти выдавали бы его внимание по талонам. Его назвали Адам, а не Дамиан или, Люцифер, или Каин или даже Ведьмак. У него были настоящие друзья, он учился в самой настоящей школе, его обнимали мама и папа. В нем воспитали вдумчивость, доброту и чувство принадлежности к чему-то большему. Да и Цербер стал воплощением его представления о верном псе и, соответственно, превратился в милого черно-белого спаниеля по имени Бобик. Мальчик решительно отказался от идеи уничтожить мир, и все разошлись по домам. Включая четырех Всадников Апокалипсиса, всех ангелов и архангелов, демонов и их повелителей, замерших в едином порыве перед концом всего сущего.

Это развернутый ответ.

Если короче: Кроули. Случился Кроули.

Вечно в солнцезащитных очках, выражается на непонятном языке, теряет разум от ангелочков, играет в модника, в чем-то сомневается и что-то выспрашивает, ищет какого-то утешения — вот он уж точно сумел испортить все, что только можно, начиная с самого момента рождения Адама.

Он отдал маленького Антихриста не тем родителям, а затем 11 лет спустя нагло объединился со своим «коллегой» из Рая, чтобы и далее убеждать и без того строптивого мальчика идти против собственной природы, нарушать приказы и, как результат, избавиться от влияния Сатаны навсегда.

Кроули, Кроули, Кроули.

Пижон с идиотской походкой! Убивает собратьев, нарушает правила, проповедует инакомыслие, спасает человечество, да и вообще представляет собой лишь жалкое подобие демона. Одним словом: Кроули.

Но сегодняшнее собрание не было посвящено деяниям Кроули в ту не оправдавшую ожиданий недоапокалиптическую субботу. Повестка дня состояла в том, что ему удалось сделать на следующий день. В Аду это происшествие прозвали Мокрым воскресеньем.

Видите ли, неудавшийся конец света — это, в конце концов, просто неудавшийся конец света. Коварный план, который тем не менее полностью провалился. Коварные планы все время срывают, в этом нет ничего нового — Ад всегда может опять стянуть силы для нового удара. Конечно, провала подобного масштаба еще не случалось, да и сам Сатана никогда не получал такого пинка под зад… но, в общем-то, можно просто подождать еще тысячу лет и попытаться снова. Это похоже на игру в карты, ведь, нравится вам это или нет — в божественный замысел входят абсолютно все. Устраивать собрания по этому поводу нет смысла — ничего в сущности не изменилось. Бог наслаждается видом из своего пентхауса, Сатана отдыхает в подвале, все опять соберутся и начнут по новой. В теории, можно избавиться и от этого ярого поклонника телевизора, проповедующего алкоголизм и моду и от его сентиментального старомодного дружка Азирафеля, а конец света вернуть в нужную колею и на этот раз нанять квалифицированный персонал.

Да только одно не сходилось — от тех двоих избавиться не получалось. В Мокрое воскресенье обоих расстроивших конец света должны были быть казнить, Азирафеля — адским пламенем, а Кроули — святой водой. Однако оба казнь пережили.

Хастур, Вельзевул и Дагон в ужасе наблюдали, как Кроули сначала разделся до белья, затем залез в ванну с жидкостью, которая безошибочно и моментально превращала любого приспешника преисподней в подобие шоколадно-малинового пудинга с дымком…

Однако Кроули не начал кричать или превращаться в пудинг — ему даже понравилось. Он просто улыбнулся, погрузился в святую воду и откинулся на край ванны, как в рекламе геля для душа, идею которой он еще давно подкинул нашим маркетологам. Затем он метнул на них острый взгляд янтарных глаз и дерзко ухмыльнулся (как-то по-особенному, ибо раньше никто подобную ухмылку не видел, а Кроули был на них мастер). Он даже подчеркнул, что благодаря его новой способности игра изменилась, и если они не хотят пасть жертвой его всепоглощающей и невиданной ярости — на которую он, очевидно, был теперь способен — то им стоит оставить его в покое.

То же произошло и с Азирафелем по словам всех, кто с ним находился: он просто шагнул в столп адского пламени. Не закричал, не дрогнул, не обратился в прах — в сущности, повел себя так же, как и Кроули — он не просто выжил, но и немало позабавился, наблюдая потерянность и ужас на лицах начальства.

Демон, вышедший из святой воды. Ангел, выстоявший адское пламя.

Что-то не сходилось.

Сам факт тайного сговора между Кроули и Азирафелем означал, что их ведомства больше не могут им доверять. Однако их физическое состояние также претерпело изменения, а это было уже куда серьезнее. Проблема уже была не просто в том, что на неких Азирафеля и Кроули нельзя было положиться, но в том, что их нельзя было исключить из общей картины и тем самым продолжить осуществление конца света. А судя по увиденному, избавиться от них не получится, вероятно, никогда…

… то есть теперь ничему нельзя было доверять. Законы физики Царства Небесного и преисподней были уже не те, какими они виделись на протяжении шести тысячи лет.

И именно по этому поводу устраивалось собрание.

Архангел Михаил и демон Эрик играли важную роль в межведомственных отношениях — оба добровольно работали со своими партнерами из оппозиции и осуществляли казни — все для того, чтобы как можно скорее приблизить знаменательное событие. Кроме того, они ясно давали понять другим в ведомстве, что выбиваться из общей массы не стоит. Однако после Мокрого воскресенья было решено закрыть эти каналы связи, так как не подобает силам Рая и Ада работать вместе и выяснять, что произошло. В связи с этим, они делились информацией только в том случае, когда ее считали уместной или выгодной.

По велению Вельзевула слуги Ада начали по очереди делиться мнениями относительно того, что же могло пойти не так в Мокрое воскресенье и что с этим делать. На данный момент они уже устроили четыре собрания на эту тему, где все герцоги, князи, лорды, графы и прочие слуги Сатаны уже выдвинули свои теории, проработали их, испытали на практике и затолкали в ряд презентаций в бесславном Powerpoint-e. Это было непросто, поскольку все прислужники преисподней, за исключением Кроули, работали на Windows 95.

Хастур прибыл первым. В комнате было настолько влажно, что жидкость оседала на стенах, и создавалось впечатление, будто из них сочилась вязкая слизь. Хастур, похоже, был рад представить свои «находки» коллегам, а он ненавидел чувство радости.

Выдвигаемая им идея пришла ему в голову, когда он еще стоял и в изумлении смотрел, как Кроули без последствий полностью погружается в святую воду. Эрик же воодушевил его развивать эту идею дальше (ну до того момента, как Хастур его развоплотил в пятый раз — забавы ради — а потом снова обнаружил его на своем рабочем месте — даже волосы все так же стояли торчком — и тот снова улыбался, нервно шутил и вообще служил отличным козлом отпущения). По его мнению, это была интригующая теория, потому что она не покидала его все десять дней с Мокрого воскресенья. И чем больше он разговаривал с Эриком (который случайно оказался свидетелем невиданной выходки Азирафеля в Раю), тем больше он убеждался, что феномен «неумирания» от казни объяснялся лишь влиянием чего-то доселе непознанного… того, что он разгадал.

В конечном счете комната заполнилась демонами, жаждущими услышать теорию Хастура.

— Объявляю собрание открытым, — в своей привычно скучающей манере сообщила Вельзевул из передней части комнаты. Однако все понимали: до скуки ей далеко, и она, как и все, одновременно пыталась выяснить правду и опасалась ее.

— Это уже пятое собрание на тему так называемого Мокрого воскресенья, в результате которого демон Кроули успешно избежал смерти от заслуженно уготованной ему казни святой водой, и никто, на хрен, не может понять, как. Итак, герцог Хастур, выходите сюда, и прошу, не несите бред.

Лорд Вельзевул отошла и заняла место в переднем ряду, положила ногу на ногу, скрестила руки и откинулась на спинку стула.

— Итак, — начал Хастур, становясь перед аудиторией, и щелкая пальцами. В этот момент на большом экране появился слайд с надписью: «Существует ли иное Царство, помимо Рая и Ада, и какие у него интересы?»

— Итак, моя презентация посвящена теме «Существует ли иное Царство, помимо Рая и Ада, и какие у него интересы?»

— Хастур, мы умеем читать, — напомнила Вельзевул.

Хастур щелкнул пальцами и слайд переключился — теперь на нем был схематично изображен силуэт человека в ванне. Изображенный обладал узнаваемо пышной шевелюрой, на голове красовались солнечные очки.

— Как вы, возможно, знаете, — с привычной неловкостью начал Хастур, — когда Кроули лежал в ванне, лорд Вельзевул сказала: «Он отуземился, он больше не один из нас».

Он еще раз щелкнул пальцами, и слова «он больше не один из нас» появились под изображением ванны. Напечатаны они были, разумеется, самым безвкусным шрифтом из всех возможных.

— Действительно, — продолжил Хастур, — кто же он? Или что? Наш коллега, Князь Мефисто, представил нам теорию о том, что, вероятно, ангелы и демоны, проводящие слишком много времени вместе, могут гибридизировать. Он задался вопросом, могут ли два существа одной породы за несколько тысяч лет фактически перенять черты и слабости друг друга, как в случае заражения милой, размягчающей сердце болезнью. В сущности, он полагает, что Азирафель перенял часть демонической натуры Кроули, а тот, в свою очередь, некоторые черты ангельской сущности Азирафеля, что и позволило обоим в конечном счете пережить во всех остальных отношениях безукоризненно проведенную казнь».

При упоминании некой «заразной ангельской болезни» всех в комнате, включая Хастура, передернуло.

— Другой наш коллега, Диакон Оскуро, в своей теории «Инь-Янь ангелов и демонов» пошел еще дальше и предположил, что гибридизировавшие ангел и демон в результате эволюционируют в отдельный вид.

Вновь щелчок — и на экране выскочила корявая анимация с вращающимися Инем и Янем и сливающимися затем в единый серый шар. Неуклюжим жестом он указал на изображение и сказал: «Оскуро вопрошал, не могли ли сущности Рая и Ада в соединении нейтрализоваться и стать иной сущностью или субстанцией. Кроули и Азирафель, похоже, стали… подобным серым шаром».

Хастур оглядел собравшихся и увидел либо напряженно думающих (большинство из них приобретало вид испражняющейся кошки, как только речь заходила о сколь-либо философских понятиях), либо обсуждающих проблему с коллегами.

Он даже выдержал паузу для большего эффекта. И продолжил.

— Кто из нас осмелился спросить, возможно ли демону пасть еще ниже, и что происходит с его телом, когда это происходит? Между прочим, это был Граф Сангренеро! А кто осмелился предположить, что демоны, сбивающиеся с истинного пути, в конечном счете становятся ангелами и наоборот?

— Угу, Аррагорджио, — бросила Вельзевул и еще больше откинулась на спинку стула, — черт, что это за говно мамонта?

— Что ж, все эти теории интересны — кроме последней — но все они действительно, как вы выразились, говно мамонта. Я хочу вам представить что-то серьезнее и необъяснимее — и это пугает, — продекламировал Хастур.

— Пугает? — спросила Вельзевул, — мы, мать твою, в Аду — чего еще бояться?

— Поверьте, есть чего. И послушать вам точно стоит, — неуклюже парировал он.

— Прекрати тянуть кота за яйца. Выкладывай.

— Ранее, когда конец света еще был в силе, наш ныне покойный товарищ Лигур получил звонок от архангела Михаила с вопросом, не работал ли Азирафель на нас. Он не работал на нас, но это заставило нас с Лигуром задуматься. Тогда, конечно, … — Хастур нервно сглотнул, в глазах мелькнули страх и отвращение. — Тогда, конечно, он еще мог думать, а его голова не представляла собой оплавившуюся горящую кашу из костей и мозгов, а он сам не был похож на растекшееся по полу желе в остатках одежды и… неважно. Мы с Лигуром задавались вопросом, мог ли Кроули сотрудничать с Раем. По всей видимости, нет.

— Да расскажешь ты или нет, Рай тебя подери?! — рявкнула Вельзевул, откидывая голову в приступе полнейшей невыносимой адской скуки.

— Но просто тот факт, что Азирафель не был в сговоре с Адом, а Кроули — с Раем, еще не означает, что один из них или оба не могли действовать заодно с кем-то еще. С кем-то, о ком мы не знаем. Ад и Рай одинаково коварны, но они в этом уравнении — величины известные. Что если мы не можем понять, что произошло с Кроули и Азирафелем под влиянием святой воды и адского пламени именно потому, что они работают на неизвестную для нас величину? Царство, отличное от Рая и Ада, царство еще более коварное, чем наши — в действительности коварное настолько, чтобы все это время оставаться в тени?

Повисла тишина. Слышалось только, как слизь капает на опрометчиво оставленную кем-то бумагу и с шипением разъедает ее.

— И если это так называемое Третье Царство существует, то в его интересах оставить все сущее в живых… по непонятной нам причине, — продолжил Хастур. — Почему-то ему необходимо, чтобы земля продолжала свое существование так, как раньше, а затем оно, вероятно, устроит свою игру. Иначе зачем им нанимать Кроули и Азирафеля для того, чтобы те пустили конец света под откос?

— Хрень собачья, — буркнула Вельзевул между делом.

— Я исхожу из того, что Кроули больше не демон и не ангел. Когда он был изгнан из Рая и пополнил наши ряды, он не потерял свою сущность, физическую форму, воспоминания, разум. В нем осталась эта его чертова склонность к браваде и бахвальству, как и отвратительная улыбочка с шутовством.

— Хастур, — предупредила Вельзевул.

— Единственное, что он потерял, так это качества, присущие райским созданиям, — вещал Хастур. — Он избавился от определенных слабостей и приобрел другие. Теперь же он поменял место в Аду на какое-то другие. Та же сущность, та же физическая форма, те же воспоминания, разум, личность и так далее… но иные метафизические характеристики. Он избавился от уязвимости перед святой водой, но, возможно, приобрел другую. То же самое можно сказать и об Азирафеле. Мы просто еще не узнали об их новых слабостях, учитывая, что о Третьем Царстве пока ничего не известно…

— И мы даже не знаем, существует ли оно, — сказала Вельзевул.

— Признаюсь, вы правы — мы не знаем, — ответил Хастур. — Но как герцог Тьмы я рекомендую бросить все необходимые силы на исследование этого явления.

И снова воцарилась тишина. И снова комнату заполнило шипение несчастной бумаги. А еще демон Мадегрен поерзала на стуле, хлопнула себя по бедру и вполголоса чертыхнулась.

С гордостью и ужасом Хастур отметил, что подобной тишины не удостаивали ни одного выступавшего и ни одну выдвинутую до сих пор теорию. Он попал в десятку. Он не знал, что делать: то ли начать истерично смеяться, то ли вгрызться в палец до крови.

— Отличная работа, Хастур, спасибо. Совет Тьмы рассмотрит твои идеи, — невнятно проговорила Вельзевул. — А теперь все пошли на хрен отсюда.

========== Глава 2 ==========

В Аду была суббота. Большинство демонов были заняты очень важным делом — бумажной работой.

Другие составляли презентации в Powerpoint-e.

С накрывшегося медным тазом конца света прошло две недели, с Мокрого воскресенья тринадцадь дней, а с выступления Хастура на тему «Третьего Царства» — четыре дня.

Они ни на шаг не приблизились к пониманию того, как Кроули с Азирафелем избежали уготованной им участи, но рассуждения на тему достигли критической отметки, и не последнюю роль в этом сыграла теория Хастура. Сама мысль о возможности существования Третьего Царства до смерти пугала всех до последнего демона, хотя Вельзевул долго гадала, действительно ли за словами Хастура что-то стояло или же он, как обычно, думал задницей. Очень манила идея выйти на связь с Гавриилом, хотелось узнать, не выяснили ли те чего — однако она решила не давать им наводку, в случае если оппозиция ничего не знает. Не могла же она ему просто взять и позвонить, чтобы якобы потрепаться.

Или могла. В конце концов, идиота похуже надо было еще поискать.

Тем не менее она сочла эту задачу невыполнимой, а потому заняла себя шорканьем по бесконечным коридорам, по цвету напоминавшим чьи-то кишки в разрезе. Со скучающим видом она придиралась к проходящим мимо, тыкала в них раскаленной погонялкой и унижала подчиненных.

И вдруг — спасение! — воздух словно разорвался, будто в затхлом подземелье пахнуло свежестью или внезапно появилось какое-то поручение от Князя Тьмы.

ВЖ-Ж-Ж-З-З-З-Т!

Вельзевул знала этот звук: кто-то только что воспользовался парадным входом в центре Лондона. И только один демон им вообще пользовался…

Она сосредоточилась на звуке и сама не заметила, как натолкнулась на нечто в темных очках — нечто, что они без умолку обсуждали с того дня, и что вволю накупалось в наводящей ужас на весь Ад жидкости.

— Лорд Вельзевул! — излишне жизнерадостно сказало существо. — Именно вас мне и надо!

— Демон Кроули, — оскалилась она, и проходящие мимо стали обходить их еще дальше. — Или нам стоит вернулься к твоему прежнему имени — Змий — раз уж ты вернулся. Пресмыкаясь… по земле. Не самое достойное занятие. Ты будто… пресмыкающееся, да. Змея, одним словом… да ты и есть змея. Ползаешь у нас в ногах.

— Не обижайтесь, конечно, но импровизированные оскорбления вам лучше придумывать заранее, — предложил Кроули. — Просто с текстом вы в своей тарелке, но застать вас врасплох — и вы начинаете сбиваться с мысли. Такое не очень устрашает, знаете ли.

— Все так же много болтаешь, как я погляжу, — ответила она.

— И это все? Серьезно, лорд Вельзевул? Потренируйтесь с Хастуром, что ли. Подходите к угрозам творчески, вам понравится.

— Знай свое место.

— Ну прямо-таки за живое задели!

Ярость мгновенно вскипела в ней — она схватила его за лацкан дизайнерского пиджака и затянула в ею же только что созданную дверь. Вельзевул с силой захлопнула ее — и они оказались в одном из бесконечных офисных помещений, отвратительно освещенных и с вечно протекающим потолком, что не мешало слугам преисподней коситься на вошедших из-за гор документов, личных дел, папок, досье, заявлений…

— Мать вашу, — буркнул Хастур с первого ряда, отрываясь от, без сомнения, важнейшей бумажной работы. Он окинул Кроули глазами. — Смотрите-ка, кого сюда занесло. Возвращаешься к корням, Змий? Это твое настояшее имя, да? Будешь снова ползать, как змея, да? Знаешь…

— Во имя Сатаны, прекратите уже шутить на тему пресмыкающихся и змей тоже, — взмолился Кроули. — Это абсолютно не смешно, да и раз уж на то пошло, ни к каким корням я не возвращаюсь — пришел ведь я на своих двоих!

— Тогда у тебя есть пять секунд, чтобы рассказать нам о своих целях до того, как мы тебя уничтожим, — безразлично сказала Вельзевул.

— Тише-тише, не так быстро, — погрозил пальцем Кроули. — Давайте не будем забывать, что в последний раз, когда мы виделись, я с удовольствием купался в святой воде, к вашему великому ужасу. Вы же помните?

Естественно, помнят. Это, мать его, единственное, о чем они все думают с тех самых пор — но, конечно, Вельзевул ему об этом не скажет. И все же она понятия не имела, на что еще он был способен, а вызывать его гнев ей пока не хотелось. Мало ли чего.

Она кивнула, а Хастур снова уткнулся в бумаги.

— Как думаете, лорд Вельзевул, как такое могло произойти? — спросил Кроули.

— Теряюсь в догадках, — ответила та в попытке изобразить скуку.

— Вот именно, — процедил Кроули. — Хастур, старина, ты же общался с нашей подругой Михаилом сверху, так что ты знаешь, что один злобный ангел провернул что-то похожее, когда начальство решило ему досадить.

— Может, да. А может, и нет, — пробурчал Хастур.

— Интересно, — начал Кроули, — сколько у вас уже было собраний на эту тему?

— Семь, — язык Хастура работал явно быстрее мозгов.

— Закройся, — предупредила его Вельзевул.

Кроули прыснул от смеха:

— Могу себе представить! Уже вижу захватывающую презентацию в Powerpoint-e: «Могут ли ангел и демон стать одним целым?»

— Она называлась «Инь-Янь ангелов и демонов», — дополнил Хастур. — Но суть ты уловил.

— Да заткнешься ты или нет? — зарычала Вельзевул.

— К сожалению, этот вопрос остается открытым, — пробормотал Кроули. — Но что насчет «Падения демонов»? Вы это обсуждали? Что происходит с сущностью демона, когда тот идет против сородичей? Я бы мог быть вашим подопытным кроликом! Похоже ли это на низвержение в Ад или же это гораздо более четко выраженный и чувственный процесс? И что это означает?

— То была чушь, — недовольно ответил Хастур. В речи и поступках Хастура вообще отсутствовало что-то, отдаленно походящее на радость и удовольствие.

— Хастур, ты просто кретин! — заревела Вельзевул.

— Моя презентация называлась «Существует ли иное Царство, помимо Рая и Ада, и какие у него интересы?» — с обычной бесхитростностью признался Хастур, совершенно игнорируя Вельзевул.

— Ёб тебя в Рай, ты издеваешься?! — проорала она.

Повисла тишина. Вельзевул понимала — Кроули изучает их с Хастуром. Хоть и с большой неохотой, но Вельзевул уже давно признала способность Кроули располагать к себе людей и манипулировать ими с точностью и изяществом — он хорошо разбирался в людях, ангелах, остальных демонах. Почти по-человечески тот понимал, когда остальным вокруг него было неудобно, когда они лгали, а когда и то, и другое вместе. Она с Хастуром понятия не имела, что еще сделать, если не состроить отточенную годами гримасу скуки по отношению ко всему происходящему.

Она знала, что он видит их страх. И ей это жутко не нравилось.

— Царство помимо Рая и Ада? — подхватил Кроули. — Как интересно.

— Как скажешь, — ответила повелительница мух в отчаянной попытке изобразить безучастие.

— Может, вы, ребятки, и не такие бестолковые, как я думал, — сказал Кроули мягким тоном, что для Вельзевул — скрип вилки по тарелке.

«Твою мать, так это правда! Кроули по сути подтвердил это! Черт, черт, черт!» — пронеслось у нее в голове.

— Может, и не такие, — спокойно ответила она, не выдавая охватившей ее паники, и с нарочитым отвращением оглядела Кроули.

— Вы, вероятно, гадаете, не может ли само мое присутствие нести угрозу… — спросил скользкий демон.

— Как знать, — ответила она.

— … и чем я стал теперь?

— Как знать.

— Что ж, поводы волноваться у вас есть. А еще вы, должно быть, хотите выяснить, что будет дальше?

— Как знать.

— Тогда, лорд Вельзевул, у меня для вас припасена целая книга!

_____________________________________________________________________

Встретившись с Вельзевулом, Кроули вернулся к своему новёхонькому черному Бентли 1925 года с мини-машиной времени в руках. Он чему-то улыбался.

— Встреча прошла весело? — спросил Азирафель, когда тот сел в машину.

— Не представляешь, насколько! Я никогда так не радовался встрече с Вельзевулом!

Кроули продолжил свою веселую историю о теоретике-Хастуре, полагавшем, что Кроули и Азирафель — секретные агенты некоего «Третьего Царства», потустороннего мира, сокрытого от Рая и Ада и представляющего для них огромную загадку. Именно поэтому ангел и демон избежали смерти — ведь если в какой-то момент они стали приспешниками этих сил, то их ангельские или демонические черты должны были замениться таковыми из другого царства, о котором, опять же, никто ничего не знал.

Естественно, никто в Аду или Раю и предположить не мог, что они попросту воспользовались магией и создали примитивный камуфляж. Они всего-навсего поменялись телами, что позволило Кроули войти в огонь за Азирафеля, а Азирафелю в теле Кроули без вреда залезть в ванну со святой водой. Кроули временами пробивало на хохот от одной мысли, что из всех живых существ это сделал именно Азирафель, холодеющий от страха и теряющий сознание при одном лишь упоминании слуг преисподней. Впрочем, страх был обоснованный…

Подмена состояла на уровне внешности и не более. Это было слишком просто и изобретательно для Гавриила, Вельзевула, Михаила, Хастура и им подобных исполнительных роботов со сверхъестественными способностями. Они проводили минимально возможное количество времени с людьми и поэтому даже в теории не сталкивались с такими понятиями, как изобретательность и старое как мир «выкручивайся как хочешь». Такие существа скорее подумают, что именно с ними что-то случилось, чем заподозрят уловку. Как запечатленные утята идут на голос матери, так и те следуют протоколу и часто не понимают, как поступают другие и почему — они лишь умеют реагировать.

Азирафеля ужаснуло, что Кроули подтвердил догадки начальства относительно этой безумной теории, однако эта уловка в конечном счете ускорила передачу Временных Клещей — устройства, изменяющего время.

С того момента Кроули и Азирафель вернулись во времени на две недели назад — в день, когда конец света был безнадёжно испорчен. Они хотели вернуть вторую рукопись Агнессы Псих, которую иначе бы сожгла её потомок, и она была бы потеряна навсегда.

Завладев книгой, парочке пришлось заехать в тадфилдскую гостиницу и подождать, пока пройдёт время.

До того как они вернулись во времени, Азирафель жил в квартире Кроули, изо всех сил изображая недовольство переделками в квартире, после того как Антихрист вернул все на круги своя. Любой обладающий достаточной наблюдательностью, без труда бы понял, что Азирафель вовсе не хотел возвращаться домой, и что теперь дом для него был там, где был Кроули.

Те дни были полны разговоров о любви, о ее физическом выражении и об ее эмоциональном воздействии. Теперь все было ясно наверняка: Кроули дал своему другу возможность уйти, но тот ей не воспользовался. Еще никогда они не были так близки к тому, чтобы облечь в словесную форму не просто желание — отчаянную потребность друг в друге, мучительное бурлящее томление — и тем не менее им, а Азирафелю особенно, все еще нужны были надуманные поводы.

«Нам придется пока пожить вместе, потому что моя квартира еще не готова», — убеждал он сам себя, хоть и знал, что Кроули все прекрасно понимает. Он не был готов просто сказать: «Нам нужно жить вместе, потому что нужно — и точка».

Существовал еще один способ проявления любви: собственно физический акт. Считалось, что ангелы этим не занимаются, а демоны могут вовлекаться в подобную деятельность в ходе проведения операций по соблазнению. Кроули действительно признал, что знает об этом больше, чем Азирафель — что неудивительно, учитывая, что за шесть тысяч лет, проведенных на земле, последний умудрился не узнать ничего. Азирафель начал смягчать формулировку называя это «поисками счастья», и Кроули, несмотря на свою темную натуру и на то, что он использовал этот акт исключительно в качестве хладнокровной манипуляции, ощущал, что для двух влюбленных (или близких к этому состоянию) это описание подходило хорошо.

Много раз Азирафель говорил себе и Кроули, что ему, «возможно, стоит поискать с кем-то счастья (может, и с Кроули, ведь они знают друг друга, да и вообще он всегда рядом), чтобы лучше понять чувства людей». Он не был готов сказать: «Я хочу искать счастья именно с Кроули, потому что такова моя воля, потому что я считаю это правильным и потому что, мать вашу, мы этого заслуживаем после шести-то тысяч лет».

Кроули это полностью понимал и продолжал терпеливо ждать. Он тут же менял тему и предлагал, к примеру, пойти попробовать оссобуко по местному рецепту.

Именно с этого они начали свое двухнедельное «заключение» в Тадфилде. Они провели четырнадцать дней и тринадцать ночей в постоянном обществе друг друга, даже на ночь не расходясь по разным комнатам. Они никогда не проводили вместе сразу так много времени, с самого Начала Времен. Их никто не беспокоил и ничто не волновало — их не могли увидеть или услышать, не было никаких скрытых мотивов или чувства вины. И это было прекрасно.

В то время они часто обедали у Ньюта и Анафемы, несколько раз видели Адама Янга и издали махали одиннадцатилетнему Антихристу, когда тот проезжал неподалеку с друзьями. Они побывали в каждом ресторане, в каждом пабе, выпили по меньшей мере десяток бутылок вина, и говорили, говорили, говорили… Говорили о любви, войне, дружбе, несчастье. Были разговоры и о страхе, о будущем. Они обсуждали Всевышнюю и Ее непостижимый замысел и то, насколько глубоко последний сидел у обоих в печенках, даже несмотря на то, что все повторялось, и повторялось, и повторялось, и повторялось — и так до бесконечности.

Однако вишенкой на торте был момент, когда Азирафель устраивался на кровати, а Кроули, удобно расположившись на кожаном кресле и положив ноги на пуф, зачитывал отрывки из второй рукописи Агнессы Псих. Затем они за чашкой чая или бокалом вина вместе пытались их расшифровать.

— Так, вот еще одно, которое я никак не могу раскусить, — сказал Кроули. — Когда спаситель смертных, долготерпеньем славный раб Обители Блаженных вернется к своему Началу, оставив позади аскезу и сомнения, твердь Третьего Порядка начнет мир постигать. — Что это, на хрен, значит?

Азирафель будучи в полубессознательном состоянии от выпитого, сказал:

— Думаю, это про фею Динь-Динь, она оживет!

— Чего? — переспросил трезвый Кроули, по неведомой причине предпочевший сегодня чай вину.

Между тем Азирафель еще десять минут продолжал убеждать его, почему пророчество было именно о Динь-Динь, а Кроули все это время неотрывно смотрел на него, лицо его выражало одновременно удивление, полураздражение, полувосхищение и полное непонимание происходящего, но, откровенно говоря, он был совсем не против послушать витиеватые россказни Азирафеля, больше похожие на поток сознания.

Наконец в ту же субботу, когда Кроули одолжил у Вельзевула Временные Клещи, когда они уже успели уютно обосноваться в Тадфилде за эти две недели, они пошли и спрятались за жасминовым домом и стали ждать, пока Бентли вывернет из-за поворота. Они увидели, как другие они вышли из машины и воспользовались Клещами, а затем растворились в прошлом и в той цепочке событий, которые впоследствии привели их к этому моменту — круг замкнулся, ход времени возобновился, и теперь они могли спокойно сесть в машину и уехать в Лондон.

Они ничего не обсуждали, но обоим было ясно, что, после проведенных в Тадфилде двух недель, в Лондон они возвращались окончательно и бесповоротно преобразившимися.

========== Глава 3 ==========

Две недели в Тадфилде были просто восхитительны — то были две недели откровений, духовного единения, щекочущего душу возбуждения и приятной истомы.

Однако следующие две недели «дома», в Лондоне, по-своему были не менее восхитительны. Теперь два уже преобразившихся существа могли без стеснения вести себя как друзья, практически как давние супруги — такие уже определили границы личного пространства и времени, а в душе их живет размеренное, бессловесное и тем не менее отчетливо осознаваемое чувство цветущей духовной любви.

Они упивались ей. Упиваться друг другом им было необязательно — опьяняло само ощущение домашнего уюта, необъятного душевного простора и близости. К тому же в определенной мере и Кроули, и Азирафель впервые получили возможность погрузиться в океаны собственных душ.

Кроули приготовил уже шестую партию блинчиков в попытке повторить тот парижский рецепт, что так нравился другу. Шансы были невелики, но игра стоила свеч, ведь в случае успеха Азирафель сможет утолять внезапно возникающий приступ блинной недостаточности и не позориться со своим французским (по сравнению с которым он даже жонглировал лучше).

— Что ж, — сказал Азирафель, смакуя кусочек блинчика с клубничным пюре и свежевзбитыми сливками, — мне нравится твой вариант с гречневой мукой, но это… нечто другое.

— Нечто другое? — с иронией спросил Кроули с другого конца стола, где он сидел с чашкой кофе. Дома он обычно не носил очки, потому что, в отличие от людей, Азирафель спокойно относился к его янтарным змеиным глазам.

— Именно. Нельзя просто предложить блинчики и принести это, ибо не этого ожидает среднестатистический любитель блинчиков.

— Какой еще «среднестатистический любитель блинчиков», Азирафель? Здесь только ты.

Ангел с аппетитом откусил еще раз и с набитым ртом продолжил:

— Но если бы ты предложил именно блинчики из гречневой муки, то любитель блинчиков знал бы, чего ожидать, и, в сущности, находился бы в предвкушении этого гораздо более питательного лакомства. У него другая консистенция, оно по-другому взаимодействует с пюре и остальными ингредиентами… и если бы ты предупредил, то этот любитель был бы в восторге!

— М-м-м.

— Так что ты понимаешь… это нечто другое. Парижем и не пахнет, а вот гречкой — очень даже.

— Так что, все плохо?

— Я этого не говорил, — ответил Азирафель, ни на секунду не обеспокоенный отсутствием духа Парижа в этих блинчиках, и откусил еще раз. — Просто это — две разные вещи. И раз уж на то пошло, то я думаю, что они стали бы просто умопомрачительны, добавь ты средиземноморских ноток. Немного оливкового масла, сыра фета, грибов портобелло и оливок Каламата.

— Ладно, завтра начнем сначала, — с притворным раздражением заключил Кроули.

Однако в действительности ему очень даже нравилось так упражняться, методом проб и ошибок выяснять, что же такого особенного в этих парижских блинчиках, и почему Азирафель сходит от них с ума. Ему доставляло особое наслаждение наблюдать, как ангел смакует изысканные блюда — еще до того, как сам он открыл для себя то, что пищу можно не просто запихивать в желудок, а наслаждаться ею. Частично затея с блинчиками была направлена именно на это: наблюдать, как Азирафель уплетает лакомство. И все же было в подобной деятельности что-то новое: методичный подбор сочетания ингредиентов, идеальной сковороды и инструментов, правильных добавкок…

И чего-то, что сдвинет дело с мертвой точки.

Кроули был далеко не идиот, он хорошо разбирался в принципах работы подсознания, механизмов возникновения иррациональных потребностей у обладающих телом и сознанием существ, подобных ему и его подельнику в божественном преступлении. Совершив немало соблазнений собственноручно, он был уверен, что Азирафель понимает так же ясно, как и он — пусть и на уровне догадки — почему они оба так ждут следующей попытки, следующего завтрака, следующего эксперимента над рецептом блинчиков… или просто очередной восхитительной трапезы в обществе друг друга.

Просто, как обычно, Кроули придется выполнять всю работу — по крайней мере на данный момент. Он не сильно сопротивлялся. Азирафель неустанно повторял ему, что он — светлая сторона, и кое-чего сделать просто не в состоянии… например, открыто признать свои гедонистические наклонности, не уходя от ответа и не прикидываясь дурачком.

Они сидели молча, Азирафель — за едой, Кроули — наблюдая за Азирафелем. Сам он уже сегодня съел парочку блинов, чтобы проверить результат, а потому ограничился кофе и компанией друга.

Через пару минут он заметил, что Азирафель вдруг изменился в лице, будто внимание его переключилось на что-то, не связанное с едой.

— Что? — спросил Кроули. — Что не так?

— Знаешь, что странно? — спросил его в ответ Азирафель.

— Конечно, — ответил тот. — Конечно же, знаю. Я вообще специалист по странностям. Часть натуры, знаешь ли.

— Гавриил до сих пор не пришел за своей книгой.

— Своей? — переспросил Кроули. — Она теперь ему принадлежит?

— Она никому не принадлежит, кроме, возможно, Анафемы Гаджет, но ей она не нужна. Гавриил думает, что она принадлежит ему.

— Ты имеешь такое же право владеть этой книгой, как и он, — напомнил ему Кроули. — Как и Вельзевул. Но раз уж именно ты потрудился добыть ее…

— Мне помогли.

— … и раз ты хочешь ее использовать в бескорыстных целях, то именно тебе она и должна достаться.

— То есть «бескорыстные цели» — это для тебя аргумент? — с довольной улыбкой подтрунил над ним Азирафель.

— Да, да, — буркнул Кроули. — Но не потому, что я добрый, а потому, что добрый у нас ты.

— Конечно-конечно, — усмехнулся ангел.

— Так что… забери уже себе эту чертову книгу. Я знаю, тебе хочется.

— Не искушай меня. В любом случае мы уже об этом говорили, Кроули, — вздохнул Азирафель. — Я не хочу нести эту ношу. Семья мисс Гаджет была рабами первого ее тома три сотни лет!

— Да тебе самому шесть тысяч!

— Это не значит, что я не чувствую хода времени! Ты ведь знаешь.

— Тогда почему ты еще не скинул ее на какого-нибудь заучку-офисника из твоего отдела? — спросил Кроули.

Азирафель, похоже, расстроился:

— Что ж, полагаю, я не мог никак собраться с духом.

— Ну так и черт с ним! Просто скажи своему мудаку-архангелу Гавриилу, что просто не смог ее достать.

Азирафель снова покачал головой:

— Не могу — я уже видел пророчества мне не предназначенные.

— Не предназначенные, — усмехнулся Кроули. — Гавриил тебе больше не начальник… если вообще когда-то им был. Да и вообще, ты посмотрел только на одно пророчество — остальные тебе читал я.

— И все же… дух закона и все такое, — ответил Азирафель больше себе, чем собеседнику. И продолжил:

— Дай мне еще пару дней, и я смогу ее отпустить.

Змеиные глаза сощурились и внимательно оглядели ангела:

— Ты совсем себя не знаешь?

— В каком смысле?

— Да в таком, что ты никогда не сможешь расстаться с ней! — засмеялся он. — Ты же букинист — это у тебя в крови! У тебя же есть кровь, да? Должна быть, потому что у меня тоже есть. Ты правда веришь, что сможешь вот так просто расстаться с рукописью, Азирафель? Ты же одержимый перфекционист, и ты просто не сможешь не передать ее потомкам. Пойми уже, тебе нужна эта книга, и ты никогда себя не простишь, если отдашь ее Гавриилу.

Азирафель снова огорчился.

— Ах, если бы было можно создать копию… Мне не нужен оригинал, а лишь информация. В этом и суть: обладая книгой, обладаешь информацией.

— Тогда можно просто сфотографировать страницы, — пожал плечами Кроули.

— Фотографий будет много. Это будет проблематично.

— Ничего подобного, — возразил Кроули, вытаскивая телефон из кармана на стол. — Ты забыл, в каком веке мы живем?

— Да, определенно, — недовольно ответил Азирафель. — Со мной такое частенько бывает, да?

— Если хочешь, я сфотографирую все страницы, сложу их в папку на компьютере, и так ты всегда будешь иметь к ним доступ.

— Не думаю, что мне это по зубам, — ответил Азирафель, вспоминая свой IBM 1985 года, который сломался после четырех включений.

— Для этого у тебя есть я, — сказал Кроули. — Ну, в том числе и для этого. Я покажу тебе, как им пользоваться. Тебе не придется пользоваться интернетом, так что ничего сложного. Просто папка с кучей фотографий, на которых все видно, как в книге.

— Как скажешь. Положим, я тебе доверюсь.

— Положим? Какое великодушие! Рукопись все там же, в верхнем ящике твоего комода?

— Да, она в верхнем ящике комода в гостевой комнате.

— Какой же ты зануда, — проворчал Кроули, вставая из-за стола. — Доедай завтрак, я принесу ее.

_____________________________________________________________________

К вечеру работа была закончена. Целый второй том рукописных пророчеств Агнессы Псих теперь в цифровом виде лежал в папке на компьютере Кроули. Всего было более ста пятидесяти фотографий, которые для более удобной навигации Кроули поставил в режим слайдшоу.

Они могли бы просто воспользоваться магией, но не хотели, чтобы какой-нибудь бюрократишка с какой-либо стороны прознал об этом — в мире сверхъестественного сотворение чудес было вполне себе вещественным доказательством.

Они стояли в кабинете Кроули перед его пятилетним Самсунгом с беспроводной мышкой с правой стороны.

— Такой холодный и безликий, — с отвращением сказал ангел, глядя на устройство.

— Да, но к этому привыкаешь, — пробормотал Кроули. — Я также думал и про тебя, но потом ты мне даже понравился.

— Что?

— Ничего. Садись, попробуй.

— Азирафель воссел на настоящий трон с высокой спинкой и красным бархатным сиденьем. Немного подвигал мышь для пробы. Кроули положил ладонь на ладонь Азирафеля с мышкой и переместил ее на папку «АП Пророчества, т. 2».

— А теперь сделай вот так, — сказал Кроули и, чтобы показать работу двойного клика, дважды слегка нажал своим пальцем на палец Азирафеля.

Внутри Азирафеля что-то отозвалось, по коже прошла дрожь от новизны ощущения. Это не было обычное прикосновение — оно не походило ни на что, испытанное ранее, и оказалось невероятно приятным.

Азирафель сделал, как Кроули показал — и папка открылась, а в ней отобразились маленькие ярлыки изображений.

— Теперь веди вверх, — проинструктировал Кроули и повел курсор вверх к кнопке «Вид», а затем «Слайдшоу».

Отобразилась обложка книги, и демон показал ангелу, как пользоваться кнопками «вперед», «назад» и стрелками, как быстро пролистывать книгу.

— Не так уж и сложно, — с радостной улыбкой сказал Азирафель.

— Говорил же, — ответил Кроули, распрямляясь. — Там все страницы. И если рукопись снова сожгут, у нас все равно будет копия. Мы можем даже загрузить ее на облако, если захотим — в случае если что-то случится с компьютером или же придет время обновить его.

— На облако?

— Да, это… неважно, — отмахнулся от вопроса Кроули. — Это тема отдельного разговора, не сегодня. В общем… ты доволен? Теперь ты не будешь сходить по этому с ума до скончания времен?

— Не буду, — без колебаний ответил ангел. — Я могу отдать оригинал Гавриилу и оставить себе доступ к написанному, а он не будет ничего знать. Если я только не загружу книгу на облако, так?

— Эм-м-м, нет, но… забудь. Теперь ты сможешь ее отдать. И ничего не случилось…ну, может, и случилось, но точно ничего страшного.

— А что ты скажешь Вельзевулу? — спросил Азирафель, зная, что Кроули тоже пообщещал отдать рукопись печально известной княгине преисподней.

— Скажу, пусть с разбегу прыгнет в горящий котел с адским дерьмом, — пожал плечами Кроули. — А ты как думаешь?

— Ну… определенно не то, что ты сказал сейчас.

____________________________________________________________________

Азирафель решил подождать с рукописью до утра. Архангелов было легче поймать до обеда — после же они с головой зарывались в бумажную работу… новые поступления душ и все в таком духе. Михаил и Уриил тщательно следили за святым Петром, ибо не доверяли его решениям с тех пор, как он пустил в Рай Галилея, а потом еще и Элвиса Пресли. Они предпочитали дважды, а то и трижды перепроверять его работу и беззастенчиво критиковали его за спорные моменты в жизни людей и мельчайшие пятна на их репутации.

Оба славились склонностью подстрекать дебаты на тему сущности прощения и роли Рая в формировании душевной добродетели. Азирафель однажды ввязался с ними в спор, когда в 1066 году стал вопрос о распределении души Короля Гарольда после битвы при Гастингсе. Он выступал на стороне Гарольда, отважно сражавшегося за свое королевство против норманов, а Михаил и Уриил хотели закрыть перед ним врата Рая за пару опрометчивых поступков при взятии под контроль своего графства в Восточной Англии. В действительности архангелы подозревали, что в этом был замешан Кроули, но тот по сию пору клянется, что его там не было.

Однако Азирафель своими глазами видел битву при Гастингсе и с ужасом наблюдал, как Вильгельм Завоеватель одерживает победу. В тот момент он понял, что по Гарольду всегда будут скорбеть, его всегда будут помнить те англичане, которые не смирятся с правлением норманов, а Вильгельма не примут как суверена. Просто неправильно было бы отправить его в Ад, пока живущие складывали легенды его отваге.

В конце концов, Всевышняя вмешалась, подобно раздраженному родителю, разнимающему детей, и определила Гарольда в Рай. Азирафель еле сдержался, чтобы не показать язык своему так называемому «начальству».

Тем не менее он полагал, что на каждое подобное притеснение со стороны архангелов у него находилась личная победа над ними. Они не исчерпывались случаями с королем Гарольдом или с недавним концом света — многие победы одерживались у него в душе. Михаил и Уриил исключительно хорошо могли угрожать другим, кичиться властью, запугивать нижестоящих ангелов и тому подобное. Чаще всего Азирафель очень быстро оправлялся от очередного налета, вне зависимости от того, насколько его раздражали или задевали их бесчеловечные издевки — он просто выкидывал их невыносимые блаженные образы из головы и шел дальше.

Даже его долгое, очень долгое сотрудничество с Кроули было победой. Уриил лишь дважды была близка к ракрытию их сговора, когда, придя проконтролировать ход благословения, чуть не поймала Азирафеля за соблазнением от имени Кроули. Гавриил временами упоминал Кроули, и было ощущение, будто ангелы знают о его существовании, однако у Кроули как-то не возникало мысли, что где-то рядом могут находиться ангелы. С самого начала времен Азирафель со своим любимчиком-демоном то и дело натыкались друг на друга — по меньшей мере раз в сто лет, а то и больше — и общались далеко не в самой враждебной манере. Так было до того, как они более-менее осели в Англии в V веке или около того. С тех пор они встречались не реже раза в десять-двадцать лет, намеренно или же случайно, а в последние пятьсот лет — и того чаще. И все же Михаил узнала об этом лишь месяц назад.

Азирафелю было даже стыдно от того, какое злорадство он испытывал при мысли о том, как, должно быть, неприятно было Михаилу, когда та узнала, что он «братается» с Кроули, и каким потрясением для нее стало, что Кроули избежал смерти от святой воды. Еще приятнее ему было думать о всем том, чего Михаил не знала. Как, например, о том, что у них было обоюдовыгодное соглашение с самого 1051 года, со времен правления Эдуарда Исповедника. Кроули проявил инициаливу и соблазнил Эдуарда отказать двоюродному брату своего соперника Годвина в титуле Архиепископа Кентерберийского, что возбудило невероятное волнение и породило кучу пересуд и интриг, да и вообще привело к череде предательств со стороны духовенства, причем многие предатели во всем остальном были предельно порядочным гражданами. Однако он же благословил Эдуарда от имени Азирафеля, чтобы тот избежал смерти в результате заговора Годвина. Эдуард умер в изгнании, но по естественным причинам, и вошел в историю так, как должен был, а Азирафелю не пришлось проделывать весь путь из Священной Земли в Лондон.

Соглашение устраивало их не только с практической точки зрения: по правде говоря, Азирафелю очень даже нравилось устраивать некоторые соблазнения. Однако недавно он узнал, что Кроули брал на себя самые сложные и неприятные — например, если соблазнителю нужно было прибегать к насилию или же предаваться плотским утехам. Таким сам Азирафель никогда не занимался, а потому был благодарен, что его к этому не принуждали. Когда он думал об этом, он неизбежно гасил в себе волну ревности (хотя в действительности он никогда не обозначал это чувство как ревность), и та уступала место теплоте и благодарности за заботу, ведь заниматься некоторыми вещами ему как ангелу было бы поистине неприятно.

В любом случае, Азирафель чувствовал, что он теперь мог прожить без Рая и архангелов. Он был не против оставаться ангелом и понимал, что некоторые вещи не изменятся: он был бессмертен, бесплотен и связан определенными законами биологии и физики, но их было немного. Он мог совершать чудеса, но сила его фактически была заимствована, и ему всегда приходилось бы так или иначе отчитываться перед «владельцами» этой силы, даже если бы он существовал сам по себе. Но это его не смущало — в общем-то, его вполне устраивало быть собой.

Однако общение с Гавриилом, Михаилом, Уриилом и Сандальфоном на протяжении шести тысяч лет досаждало ему и смертельно утомляло, поэтому он был рад скинуть с себя эту ношу. То, что он не мог больше напрямую связаться со Всемогущей (а мог ли вообще?), тревожило его, но нельзя же иметь все и сразу. Он был вполне счастлив наконец дать отдых той части души, что была поглощена бюрократической волокитой на протяжении всего времени своего существования — и сосредоточиться на земных благах, на самой жизни среди людей и злорадству по поводу их с Кроули маленькой победы.

Книга Агнессы Псих в последний раз лежала у него на прикроватном столике (точнее на прикроватном столике, располагавшемся в гостевой комнате в доме Кроули), а Азирафель готовился ко сну с осознанием того, что всю мудрость рукописи они, как выразился Кроули, скопировали. Завтра он поднимется в Рай и отдаст ее.

И Азирафель заснул привычным мирным сном, как любое создание, облеченное в физическую оболочку.

Но к его удивлению, дремота была недолгой.

— Кроули! — закричал он раньше, чем он успел заткнуть себе рот.

На часах было около четырех утра, но почти незамедлительно в коридоре послышались шаги. Дверь приоткрылась и в щель просунулась растрепанная рыжая шевелюра, а затем и заспанное лицо:

— Что? Что случилось?

— Мне приснился кошмар!

— И что снилось?

— Ад. Мне снился Ад.

========== Глава 4 ==========

Спальня Кроули не была похожа на спальню обычного демона.

Как и в остальных комнатах, в интерьере преобладали темные тона, на полу лежал угольно-черный ковер и лишь слегка более светлый коврик в изножье кровати. Вместо портьер на окнах — черные ставни-жалюзи, стены выкрашены в черный цвет, а на стене у изголовья кровати художественно выложены пятнадцать каменных плит — камень присутствовал и в декоре самой квартиры.

Кровать стояла на подиуме, однако сама по себе была низкой. Семь лет назад, когда он решил въехать в это новое модное здание, он первым делом выбросил старый пружинный матрас и приобрел ортопедический. На одеяле и простынях пасмурно-серого цвета лежало черное вельветиновое покрывало — его будто наспех набросили на кровать и оставили свисать с одной стороны, что создавало впечатление продуманной небрежности. Комнату освещали простые каплеобразные светильники из серебра, на стене висел телевизор.

Элегантно, комфортно… и немного тяжеловато, но лишь немного. Определенно эта спальня отличалась от обычной спальни демона.

На самом деле было бы точнее сказать, что само наличие спальни отличало его от других демонов. Ведь в действительности Кроули не знал ни одного демона, у кого была бы спальня или кровать. Или выраженная надобность во сне как таковая.

Более того, у него была еще одна спальня. Обе были отделаны минималистично и по большей части являлись зеркальным отражением друг друга. Архитектурно квартира напоминала букву «Т» с кухней на одном плече и спальнями с залом на другом. Основание буквы составлял длинный коридор, где располагался самый настоящий лес с напуганными растениями, гостевая ванная, чулан и кабинет.

Он прожил в этой квартире всего несколько лет, но как только он въехал, то все переделал под свой вкус — или думал, что под свой. Он же демон, и ему хотелось элегантной готики и чего-то «пугающего». Лишь одна комната не была отделана в темных тонах — гостевая спальня. Он выбрал для нее напыщенный японский стиль, который видел на фото в журнале перед самым переездом. Большая часть мебели была выполнена из тика шоколадного оттенка, ровно как и решетчатое изголовье кровати, занявшее практически всю стену; изголовье представляло собой легкую бамбуковую раму с перекрестными тиковыми вставками. Кровать была похожа на его собственную — тоже с подиумом, но низкая сама по себе, и тоже с ортопедическим матрасом. Имелось бежевое пуховое одеяло, а вельветиновое покрывало в цветовой гамме располагалось где-то между бежевым и шоколадным. Раздвижные ставни-жалюзи по дизайну походили на изголовье — Кроули слышал, как продавец называл их… сёдзи, кажется? На светлом деревянном полу лежал единственный небольшой ковер с узорно вьющимися стеблями вишни и коричнево-розовыми цветками — он находился с ближней к выходу стороны кровати.

Когда ремонт был закончен, он вошел в комнату и подумал: «Это, конечно, мило, но во имя всего святого, зачем я это сделал?» Дизайн кардинально расходился с его вкусами, и он не мог понять, о чем он вообще думал, когда затеял ремонт. Квартира в стиле средневекового замка с преобладанием строго очерченных линий, пепельно-серые стены и … это.

Что ж, теперь он понял.

Это была комната Азирафеля, всегда ею была. Он неосознанно отделал ее по вкусу своего лучшего друга задолго до того, как предложил тому пожить в своей квартире.

— Ого… а здесь очень уютно, — только и сказал Азирафель, войдя в комнату в ночь после неудавшегося конца света. И после знакомства длиной в шесть тысяч лет Кроули мог понять — его друг говорил искренне.

Конечно, в ту субботнюю ночь не спал ни Азирафель, ни Кроули. Всю ночь они пили, вспоминали былое и силились понять, что же им пыталось сообщить пророчество и его таинственное «выбирай свое обличье мудро». Они долго ломали голову в попытках придумать план, которому впоследствии было суждено привести в замешательство и Рай, и Ад, а Хастура навести на несвойственно ему оригинальную мысль о Третьем Царстве.

И вот, ровно месяц спустя, Кроули закончил загружать целый второй том пророчеств Агнессы Псих и наконец, в 2 часа ночи, отправился спать. Хотя формально они разошлись в десять вечера, все же из-за присутствия Азирафеля Кроули в последнее время не мог заснуть, каким бы приятным это занятие ни было. Он надеялся, что, когда они с другом придут к некоторой определенности и обретут взаимопонимание, он сможет расслабиться. Читай: он сможет расслабиться, когда они наконец смогут пойти спать в одну комнату.

Сняв рубашку и брюки, он вытянулся на кровати в одних черных боксерах и майке. Пока раздевался, припомнил, что и майка, и трусы были фирмы Calvin Klein и что у него их было два комплекта. Другой комплект Азирафель надел, когда купался в святой воде, а затем сам предусмотрительно выбросил как можно дальше от дома Кроули.

И вот уже четыре часа демон переключал каналы, ходил по комнате, время от времени пил лежа на кровати и глазея на потолок. И думал. Мысли его проносились сквозь последнее тысячелетие, в начале которого они и заключили уговор, каким они его знают теперь. Конечно, они были друзьями и до этого — это можно было понять по определенным фразам — однако 1050 год ознаменовал начало именно их уговора: использовать свою магию во зло и во благо одновременно с единственной целью — сэкономить время и силы. Ну и, может, чтобы чаще видеться и лучше узнавать друг друга. Для Кроули была важна не только экономия ресурсов — ему нравилось иногда отдыхать от образа врага и восстанавливать внутреннее равновесие.

Тем не менее, хоть Азирафель до недавнего времени и не был в курсе всех подробностей, Кроули этот уговор дался не так легко, как он стремился показать… Осознание этого наполняло душу тревогой, чувством вины и прочими прелестями из этого спектра. Однако не думать об этом он не мог, а в последнее время и подавно…

В итоге, завершилась такая изощренная пытка лишь глубоко за полночь, и демон наконец заснул.

И вскоре услышал истошный крик ангела из другой комнаты.

__________________________________________________________________

Книга Агнессы Псих в последний раз лежала у него на прикроватном столике (точнее на прикроватном столике, располагавшемся в гостевой комнате в доме Кроули), а Азирафель готовился ко сну с осознанием того, что всю мудрость рукописи они, как выразился Кроули, скопировали. Завтра он поднимется в Рай и отдаст ее.

И Азирафель заснул привычным мирным сном, как любое создание, облеченное в физическую оболочку.

Но к его удивлению, дремота была недолгой.

— Кроули! — закричал он раньше, чем он успел заткнуть себе рот.

На часах было около четырех утра, но почти незамедлительно в коридоре послышались шаги. Дверь приоткрылась и в щель просунулась растрепанная рыжая шевелюра, а затем и заспанное лицо:

— Что? Что случилось?

— Мне приснился кошмар!

— И что снилось?

— Ад. Мне снился Ад.

Кроули проскользнул в комнату, потер глаза:

— Ангел, это нормально. Я иногда вижу Рай во сне… в этом нет ничего страшного.

— Не для меня, — с паникой в голосе выпалил он. — Такого раньше никогда не было!

— Ты еще не провел во сне столько времени, сколько я.

— Кроули, послушай! Меня это очень беспокоит, разве не видно?

— Ладно, ладно, — сдался демон и подошел к ангелу и сел на краю кровати, все еще стряхивая с себя сон. — Расскажи, что видел.

Азирафель сел на кровати, выпрямился — теперь одеяло покрывало его до талии — и сложил руки на коленях, как обычно.

— Итак, я был в ванне со святой водой и делал то, что должно — притворялся тобой — и наслаждался эффектом, который мое актерство на них производило. Я вел себя нахально, говорил без умолку, даже заставил Михаила сотворить мне полотенце — в общем, вел себя чрезвычайно эксцентрично.

— Так вот как, по-твоему, я себя веду?

Азирафель часто заморгал:

— Ну да, когда ты, скажем, превосходишь в чем-то своего врага. В любом случае, твое начальство поверило.

— Ладно, понятно, — пожал плечами Кроули.

— Но затем Хастур и Вельзевул… и другие… они начали наступать и заставили меня вылезть из ванны, — продолжил ангел, почти срываясь на плач, — а потом сказали, что оставят меня так.

— Как «так»?

— Так, как был, — вздохнул Азирафель, — всего в святой воде. Они начали толкать меня, и святая вода никак им не вредила. Они сказали, что это была хорошая попытка, но теперь они оставят меня у себя, а потом Хастур издал этот отвратительный звук — было похоже на смех, но какой-то жуткий…

— Да, искусство веселья он так и не постиг, — пробормотал Кроули.

-…и тут чары рассеялись, и я снова стал самим собой. Это снова был я… — ангел вздохнул и опустил взгляд на одеяло, -…слабохарактерный, весь правильный, напуганный я в твоей одежде — вот прямо как на тебе сейчас — и они видели, что это я. Они бросили меня в темницу с адским пламенем, и я почувствовал, как кожа начинает плавиться… тогда я и проснулся.

— Черт возьми, — единственное, что смог вымолвить Кроули.

— Прости, что докучаю тебе, — прошептал Азирафель. — Я знаю, как ты любишь спать.

— Все в порядке, — ответил Кроули и нахмурился. — Как думаешь, твой сон что-то значит?

— Ну, я же ведь ангел, — подчеркнул Азирафель. — У нас с тобой очень тесная связь с судьбой. Особенно учитывая, что мы сделали…

— Ты думаешь, они узнали? Или знали с самого начала, что мы с тобой поменялись? Разве не на это намекает твой сон?

Азирафель, как и Кроули, нахмурился.

— Честно говоря, Кроули, это маловероятно. У меня есть ощущение, что в таком случае мы бы уже узнали об этом от них самих.

— Я тоже так думаю, — согласился Кроули. — Не думаю, что какая-либо из сторон ничего бы не предприняла, знай она хоть что-то. Просто сидеть и ждать… зачем? Чтобы наказать нас потом?

— Такое возможно… но у меня чувство, что не в этом причина, — прокомментировал Азирафель, поежившись, будто он пропустил эту мысль через какой-то внутренний радар. — Однако я думаю, что сон все же что-то значит. Я просто не знаю, что. Пока не знаю.

Кроули усмехнулся и кивком указал на прикроватную тумбочку, где лежала рукопись Агнессы Псих:

— Может, она нам подскажет.

— Ты полагаешь?

— Я не знаю, — пожал плечами Кроули, — просто хотел пошутить.

Азирафель уставился на жуткую кипу бумаг.

В какой-то момент демон подумал, что ангел и вправду ее возьмет и начнет искать пророчество, касающееся ангела в Аду, но тот не стал. К радости Кроули, Азирафель, казалось, подавил в себе этот порыв.

— Нет-нет, я не стану. Думаю, что мне нужно просто избавиться от этой проклятой книги несмотря ни на что. Я рад, что мы не дали ей сгореть, ибо пророчества должны быть прочитаны, а таланты Агнессы Псих признаны… но у меня от нее прямо мороз по коже. Я только сейчас это понял.

— Хорошо, — сказал ему Кроули в завершение разговора, — тогда завтра спокойно отдаешь ее Гавриилу, а если передумаешь, то у нас всегда есть копия на компьютере. И к ней тебе не придется прикасаться, если не захочешь.

Азирафель кивнул.

— Да. Спасибо тебе, Кроули.

— Пойти завтра с тобой? — почти инстинктивно спросил Кроули, даже не задумываясь, что предложил.

— Нет-нет, это слишком опасно. Нет, с Гавриилом я встречусь сам.

________________________________________________________________

Чтобы попросить инструмент для путешествия во времени, Кроули прошел в Ад через главный вход в Лондоне — Азирафель попал в Рай так же, с радостью отметив, что все еще видит эскалатор и что тот двигается. Он прошел в главный вестибюль, и навстречу ему тут же подошла неразлучная четверка архангелов.

— Азирафель, — начал Гавриил уверенным голосом, — и хотел бы сказать, что рад видеть тебя, да не могу. Надеюсь, книга у тебя.

— Д-да, — ответил Азирафель, несмотря ни на что вновь ощутивший себя мелкой сошкой, которой к тому же обычно есть что скрывать. Он протянул рукопись и продолжил:

— Да, вот она. Поверьте, достать ее было непросто.

— Детали мне не интересны, — с притворной улыбкой отрезал Гавриил, взял бумаги и засунул их под мышку.

— Пожалуй, — нервно и с раздражением ответил архонт. — Они вас никогда не интересовали. — Я просто рад, что тебе удалось ее достать, а теперь она у нас в руках. Кстати, Азирафель, хочу, чтобы ты знал: ты мне не нравишься, но я искренне надеялся, что для всех участников ситуация разрешится благополучно, — даже слегка искренне сказал Гавриил. — Полагаю, это часть моей натуры. То же я тебе сказал и пару недель назад, когда попросил найти книгу.

— Да, я помню.

— Однако, боюсь, что у Всевышней другие планы, и когда она говорит, ну… в смысле, когда она начинает говорить, у меня не остается иного выхода, кроме как подчиниться. Это моя работа.

— О чем ты говоришь? — спросил Азирафель, и гнетущие опасения начали закрадываться в душе. — Точнее о чем говорит Всевышняя?

Архангел Уриил продолжила:

— Ты хорошо выполнил свою работу — ты принес архангелам второй том Госпожи Псих. Я говорю это, не взирая на твои преступления — и по той же причине нам труднее сообщить тебе то, что должно.

Она произнесла это настолько безэмоционально, что было очевидно, насколько «сложно» ей будет сообщать ему что-либо.

— Сообщить что? — переспросил Азирафель.

— Понимаешь, Азирафель, — вздохнул Гавриил и взял его за плечи, — у Бога есть план. А ты его испортил, Точнее ты, тот мелкий сатанинский паршивец и твой парень из преисподней. К сожалению, с Адамом Янгом Рай ничего не может сделать, Кроули же изгнали давным-давно. — Что касается тебя… мы ведь пытались отделаться от тебя малой кровью…

Он умолк.

— Но ты выжил, черт бы тебя побрал! — вмешался Сандальфон, жутковато улыбаясь. Конечно, от улыбки Сандальфона всегда жуть брала, но от нее же у Азирафеля создавалось стойкое впечатление, что говори Гавриил на китайском, тот улавливал бы нить разговора ничуть не лучше.

— Так и есть, — сказал Гавриил. — Проще говоря, мы по какой-то причине не можем тебя убить, но и не можем допустить, чтобы ты находился среди нас.

— Что? — багровея, возразил Азирафель. Опасения его усилились.

— Ну не то что бы ты часто бывал среди нас с самого начала времен — я говорю о том, что мы не можем поддерживать твою связь с Раем, — уточнил Гавриил. — Я хочу сказать, что даже если мы больше не просим тебя ни о каких благословениях или чудесах, твоя душа все равно «привязана» к Раю. Твоя сила подпитывается Божественной Волей. Однако твоя душа запятнана, и пока ты продолжаешь находиться в наших рядах, ты бросаешь тень и на нас — ты можешь осквернить нас, так сказать. Помнишь, я говорил тебе, что не оскверню храм небесного тела омерзительной пищей? Принцип тот же.

— Твое тело состоит из плоти и костей, это стандарт для всех царств, — добавила Уриил. — Но все прочие свойства принадлежат нам, и мы желаем их забрать.

— То есть вы меня… выгоняете? — дрожащим голосом спросил архонт. — Но вы не можете! Вы действительно до сих пор изгоняете ангелов из Рая за инакомыслие? Это варварство!

— Варварство, неужели? Осторожнее, Азирафель, — предупредил Гавриил. — Таково решение Всевышней.

— Не совсем, — перебила Михаил.

— Как это? — удивился Азирафель.

— Всевышняя вынесла вопрос на голосование, — пояснила Михаил. — Она ясно дала понять, что хотела твоего ухода, но попросила нас подумать над этим. Некоторые из нас более других боялись противиться Ее Воле…

Гавриил поежился, Уриил опустила взгляд в пол, а Сандальфон продолжил так же тупо смотреть, но с лица его спала улыбка.

— Однако, — продолжила Михаил, — давайте просто скажем, что решение не было единогласным. Вопрос твоего изгнания поставила Всевышняя, но решался он выбором большинства. В результате вышло четверо против одного.

— Четверо против одного? — переспросил Азирафель. — Против проголосовала ты?

— Мне не позволено обсуждать это, — мягко ответила та, — но ты должен знать, что решение не далось нам легко и не было принято единолично. Поддержку оно также нашло не у всех.

— Но разве в таком случае не должно быть суда? — спросил Азирафель. — Он чуть не сказал им, что даже в Аду — обители самых ужасных существ, которых только видывал свет — у Кроули был хотя бы формальный суд, а уже потом казнь. Ему в последнюю секунду удалось удержать язык за зубами, и он внутренне отругал себя за глупость, на которой чуть было не прокололся.

— Хорошая идея, — сказал Сандальфон. — можно обвинить его в свободомыслии.

— Было бы неплохо, Сандальфон, — упрекнул Гавриил, — только это не вопрос свободомыслия. Он сорвал гребанный конец света, пошел наперекор замыслу Всевышней. Это не просто халатность, а намеренное и упорное неподчинение, направленное на неисполнение Божьей Воли.

— Точно.

— Вопрос и в том, как можно брататься с презренным существом из недр преисподней и наслаждаться этим; тысячелетиями лгать руководителям, а потом просто отказаться умереть как подобает! — Гавриил перешел на крик. — Думать, что собственная жизнь или жизнь какого-либо смертного может быть важнее великой битвы между Раем и Адом! И наконец быть дерьмовым подобием ангела и водить всех за нос столько времени!

Голос Гавриила громом прокатился по бесконечному холлу, и на пару мгновений повисла гнетущая тишина.

Азирафель прокашлялся и осторожно сказал: «Что ж, я не стану извиняться за собственную убежденность в том, что человечество так же важно, как Рай или Ад, а, возможно, и важнее. Не стану извиняться и за то, что не стал жертвовать жизнями семи миллиардов людей, чтобы, как выразился сам Антихрист, «узнать, чья шайка круче». Так что если вы меня изгоняете, то так тому и быть».

Гавриил попытался подавить его своим взглядом, и Азирафель увидел, как по лицу его пробежало разочарование оттого, что без пяти минут изгнанник не был объят страхом.

И все же Азирафель сдерживал эмоции просто для вида, чтобы не принести Гавриилу никакого удовлетворения — внутри него все кипело.

— У тебя есть время до полуночи, — сказал Гавриил.

— Сегодняшней полуночи?

— Да, — сухо ответил тот. — По Гринвичу.

— А потом я… паду?

— Точнее превратишься в демона, — оживился Гавриил, и на лице его снова отразилась та раздражающая неискренняя улыбка. — Полагаю, в тот момент ты будешь на земле, и после падения Ад выйдет с тобой на контакт сразу или позднее. Не знаю, что они для тебя приготовили — может, ты будешь выполнять ту же работу, что и здесь, если только… у них случайно уже нет своего агента на земле? Хм, надо выяснить.

— Очень умно, — буркнул Азирафель, внезапно обнаружив, что архангелы способны на иронию и сарказм.

— Будет еще то падение. Как жалко, что у тебя нет никого, кто мог бы помочь с переходом.

— И снова умно.

— Так, посмотрим — я же ведь не бездушное создание, очевидно, — сказал Гавриил, — так что я бы очень хотел дать тебе пару наставлений напоследок. Посмотрим, что для нас приберегла госпожа Псих, а?

— Эм-м… ладно.

Гавриил открыл рукопись на случайно выбранной странице и зачитал: «Когда спаситель смертных, долготерпеньем славный раб Обители Блаженных вернется к своему Началу, оставив позади аскезу и сомнения, твердь Третьего Порядка начнет мир постигать».

«Пророчество о фее Динь-Динь», — сказал про себя Азирафель, вспоминая, как будучи пьяным, пытался истолковать это пророчество. Теперь он, конечно, понятия не имел, почему он подумал о Динь-Динь.

— Мудро, — сказал Сандальфон.

— И что оно означает? — спросила Уриил.

— Понятия не имею, — ответил Гавриил. — Пусть Азирафель поломает над этим голову. И Всевышняя, разумеется.

— Точно.

— Тем не менее Азирафель, работать с тобой было интересно, — сказал Гавриил и еще раз положил книгу под мышку. — Да встретимся же мы с тобой на поле битвы, когда конец света наконец нагрянет, и да надерем же мы твою жалкую задницу!

Будь Азирафель хоть чуточку злее, то слова «самодовольный мудак» и «высокомерный ублюдок» наверняка пришли бы ему в голову.

Но будучи самим собой он не нашел никаких слов и просто проводил взглядом Гавриила, а следом за ним Уриила и Сандальфона. Михаил, к его удивлению, на секунду задержалась, посмотрела Азирафелю в глаза и последовала за остальными.

Комментарий к Глава 4

Что-то хуже зашла эта часть, чем предыдущая - неужели из-за того, что выложила в понедельник вместо субботы?

Следующую часть постараюсь выложить завтра - посмотрим, есть ли кто живой…

========== Глава 5 ==========

Когда Азирафель вошел в Рай через центральный вход, он знал, что Кроули в эту секунду проделывает то же самое, чтобы попасть в Ад, однако о своем демоническом коллеге он думал сейчас меньше всего. Им овладел животный ужас от одной мысли, что ему предстоит встретиться с архангелами и передать им рукопись Агнессы Псих.

Тем временем Кроули отправился в Ад.

— Смотрите-ка, — жалобно протянула Вельзевул, материализуясь прямо перед ним в одном из промозглых влажных коридоров, — это же Кроули! Тот, что все путается в ногах и пресмыкается!

С ней был Хастур и его фирменный неуклюжий пронизывающий взгляд.

— Умоляю, пожалуйста, лорд Вельзевул, я на колени встану, только прекратите эти шутки в стиле «Змий — змея — пресмыкающееся — ведь это так обидно». Не позорьтесь. Это правда унизительно, причем для вас же. Просто успокойтесь уже! Знаете, есть еще миллион способов поиздеваться надо мной! Правда, только скажите — я помогу! Например, я никогда полностью не смотрел «Звездные Войны» — чем не повод?

Вельзевул безучастно посмотрела на него:

— Чего тебе?

— Хотел вернуть это, — ответил Кроули, вынимая из кармана предмет треугольной формы. С помощью этого устройства демон и архонт две недели назад (или месяц — смотря, как считать) вернулись во времени и заполучили второй том пророчеств Агнессы Псих.

— Ах да, Временные Клещи, — вспомнила Вельзевул и протянула руку. Кроули отдал устройство, и то быстро исчезло в руке, бужто его и не было. — Все прошло нормально?

— Да, никаких проблем, — пожал плечами Кроули.

— Жаль, что не застрял в прошлом, — рыкнул Хастур, — или что тебя не разрубило по пути обратно.

— Итак, значит, книга у тебя, — заключила Вельзевул.

— Да, кстати, о книге, — ответил Кроули, имитируя замешательство. — Нам не удалось ее достать. Всячески извиняюсь.

— Не поняла?

— Ну мы думали, что было бы логично узнать, нет ли ее у Анафемы Гаджет, последовательницы Псих. У нее книги не оказалось, — слукавил тот. — Должно быть, Агнесса видела книгу в совершенно других руках, ведь мы понятия не имеем, где она теперь.

— Мы?

— Ну да, мы, — пожал плечами Кроули. — Не будете же вы притворно удивляться оттого, что я не один над этим работал?

— Меня уже ничего не удивляет, — закатывая глаза, буркнула княгиня Ада.

— А как же Мокрое воскресенье? — встрял Хастур.

Вельзевул взглянула на него в полном недоумении.

— Ты надо мной издеваешься, Хастур? У тебя вообще нет понятия о том, когда нужно заткнуться?

— Ну-у-у…

— А что за Мокрое воскресенье? — поинтересовался Кроули, морща нос.

Было в этом названии что-то восхитительно-отвратительно-жутковатое, но Кроули его раньше не слышал. Что поделать — он выпал из жизни на несколько недель.

— Тебе-то какое дело, Кроули? — выпалила Вельзевул. — Мокрое воскресенье тебя никак не касается.

— Ну, оно же напрямую связано с ни—

— Закрой свой рот! — закричала Вельзевул, щелкнула пальцами — и герцог Ада испарился.

Кроули засмеялся:

— Теперь понимаю. Мокрое воскресенье. Очень мило. А как ёмко!

— Ты ведь ему ее отдал, да? Ты отдал второй том пророчеств Агнессы Псих своему дружку Азирафелю! — продолжила Вельзевул, полностью игнорируя открывшуюся правду о Мокром воскресенье.

— Прошу заметить, никакого «дружка» у меня нет и никогда не будет, — ответил Кроули, — и нет, я никому ее не отдавал, было бы что! Оно-то, может, и есть, но я понятия не имею, где его найти. Лежит там себе в развалинах какого-нибудь домишки на окраине Ебенёттенхэма в графстве Очкайтон, и чтобы найти ее, понадобится настоящее чудо.

— Ну так сотвори его, Кроули! — завопила она. — Во имя Аида, мне обо всем надо думать?!

— Вы думаете, мы не пробовали? — закричал в ответ Кроули. — Вы меня за полного кретина держите? Хотя не отвечайте. Суть в том, что я не кретин — хотя, возможно, для вас это удивительно — Азирафель, кстати, тоже. И я говорю вам, что мы ее не нашли! Если два сверхъестественных существа не смогли что-то обнаружить, то этого «чего-то» не существует!

— Я тебе не верю, Кроули! — рыкнула она.

— Тоже мне, Америку открыли, поновее ничего нет? — буркнул он, развернулся и пошел от Вельзевул. — Чао.

И уехал на эскалаторе обратно.

Хастур вновь появился около Вельзевул.

— Почему он всегда говорит о еде, когда уходит? — поинтересовался он.

— Ты в курсе, что ты беспросветный идиот? — спросила она. Вздохнув, добавила, — Ну, ты слышал остальную часть разговора?

— Ага, — ответил тот и зарычал. — Кроули, Кроули, Кроули.

— Кроули, — повторила она.

— Вечно путает все карты, теряет Антихриста, виляет бедрами, носит ботинки, спасает книжки, лжет — гад одним словом.

— Так ты тоже думаешь, что он лжет?

— Да.

— Вот и я про то же, — согласилась она. — Если мы решим проверить теорию о Третьем Царстве, то нам понадобится эта книга. Если у кого и есть информация о ней, так это у Агнессы Псих. И если кому знать, в каких котлах нам еще вариться, так это ей.

— Согласен, мы можем начать угрожать ему, и пото-

— Угрожать? Чем? — прервала она. — Мать его, да у него иммунитет к святой воде! Что еще мы можем придумать? Мы больше ни черта не знаем о его слабостях!

Лицо Хастура приняло выражение испражняющейся кошки, что сигнализировало о запуске активного мыслительного процесса.

Вельзевул опять тяжело вздохнула и сказала:

— Учитывая все обстоятельства, полагаю, было глупо надеяться, что он просто возьмет и принесет книгу. Если он работает на третью сторону, то, естественно, не захочет, чтобы мы что-то узнали.

— Тогда и в Раю то же самое, — подумал Хастур. — Значит, и ухажер Кроули Гавриилу книгу не передал.

— Как ни прискорбно, но нам придется это проверить, — ответила она. — Может, получится обменяться информацией.

— Ненавижу обмен — от него пахнет сотрудничеством. А сотрудничество пахнет добром.

— Ох, Хастур, прибереги это на потом. Это все в наших интересах.

___________________________________________________________________

Кроули ходил по квартире, как тигр по клетке. С месяц назад они не могли определить местоположение и имя Антихриста, а между тем до конца света оставались считанные дни… тогда на него тоже накатывали приступы суетливого беспокойства.

Сегодня же причиной неопределенности и смятения был Азирафель. С утра он вместе с Кроули уехал на Бентли, и они разошлись по соответствующим ведомствам (фактически бывшим) на входе в центральном Лондоне. Они не знали, кто освободится первым, а потому условились вернуться в квартиру Кроули по окончанию диалога и не ждать другого.

Кроули предположил, что ангел просто запрыгнул в метро и вот-вот приедет, и все будет тип-топ, даже если он вернется позже Кроули.

И тем не менее Кроули вернулся, а Азирафель — нет. И шесть часов спустя — тоже.

В присутствии архангела Гавриила за шесть часов могло случиться многое — Кроули знал это на собственном опыте.

Кроули забеспокоился. По правде говоря, ему не нравилось, что Азирафель ходит к этим шакалам один. Формально они, конечно, все ангелы, но далеко не все ведут себя соответствующе. По сравнению с ними Азирафель был куда принципиальнее и решимее, однако мягкости ему тоже было не занимать. В этом не было ничего плохого — мягкость делала его настоящим, а остальные в его тени казались жалкими позёрами. Будь у него выбор, Кроули с удовольствием провел бы день в обществе Вельзевула, а не Гавриила. Княгиня Ада, по крайней мере, не пыталась строить из себя что-то несусветное.

В душе Азирафеля действительно горел огонек добродетели, в то время как шайка ломы проглотивших архангелов даже симпатии не вызывала, если толком разобраться.

— Тьфу, черт тебя побери, Азирафель, — прорычал Кроули, встал с кабинетного кресла, схватил очки со стола и вышел из квартиры. — Хрен знает кого ради, куда ты делся?

Подумал еще раз, вернулся и оставил в гостевой спальне записку с просьбой перезвонить ему, если ангел вернется домой в его отсутствие — и снова выбежал на улицу.

Он лишь успел сесть в машину — и та понесла его в Сохо. Если не брать в расчет последний месяц, где можно искать потерявшегося ангела? Для Кроули ответ уже около полутора веков был один: букинистический магазин в богемном, усыпанном кафешками районе Лондона.

Как обычно начхав на все правила парковки, он встал прямо перед магазином и под негодующие оклики людей вылез из машины.

Поднявшись к двери магазинчика, он уперся в опущенные шторы и табличку «Закрыто» на двери. Однако Кроули вспомнил, что в уголке окна шторка слегка порвалась, и если посмотреть под правильным углом, то можно было увидеть заднюю комнату. Разумеется, именно там, перед рабочим столом, и сидел ангел. Только сидел он спиной к столу и просто смотрел в пустоту. Он был совершенно недвижим — любая восковая статуя позавидовала бы.

Такое зрелище не на шутку напугало Кроули, и он начал дергать дверь и громко стучать в окно:

— Азирафель, Азирафель! Рай тебя подери, что случилось? Открывай! Что такое?

Азирафель ожил, подскочил, хватаясь за сердце и все еще в каком-то ступоре направился к двери. Дважды споткнувшись и повозившись с замком, он наконец открыл ее:

— Ах, Кроули.

— Точно! Он самый! Помнишь такого?

— Да, помню, — тихо и безжизненноответил Азирафель, повернулся и медленно пошел обратно к столу.

Кроули закрыл дверь и запер изнутри. Затем проводил ангела взглядом до старинного кресла и такого же старинного стола, который Азирафель когда-то купил совсем новым. Он снова сел и пустой взгляд опять остекленел, а тело утратило подвижность — только что в этом теле бурлила жизнь, а теперь его было не отличить от статуи.

Кроули осторожно подошел: Азирафель не шелохнулся.

Подождав с минуту, демон наконец спросил:

— Ангел, ты мне сам расскажешь, что случилось или мы устроим шоу «Интуиция»?

— Я не знаю.

— Ладно, эм-м-м…давай без гадания, просто проясним пару моментов. Например, я тебя ждал в квартире несколько часов назад и волновался, — сказал Кроули. Вздрогнул. — Никому об этом не говори.

— Прости, Я решил ненадолго зайти сюда, а не возвращаться домой.

Про себя Кроули отметил, что Азирафель называет домом его квартиру, а не место, фактически им являвшееся. Однако решил не заострять на этом внимания:

— Да, я вижу. Зачем?

— Собраться с мыслями.

— Получилось?

— Нет. Мысли мои блуждают по вселенной, пытаются охватить бесконечность бытия и проносятся через события последних шести тысяч лет…

— Оу. Должно быть… ужасающее зрелище. Так держать.

— …они блуждают по тебе, Гавриилу, по всем моим словам и поступкам, по каждому приему пищи и каждой благодати, которой я одарил человека… и, конечно же, по великому непостижимому замыслу.

— Тут блуждать можно долго, — пробормотал Кроули.

— Замысел! Божественный замысел! — в словах Азирафеля наконец послышалась былая энергия. На последней фразе он повысил голос, в тоне послышалось нарочито саркастическое наслаждение. Азирафель встал и принялся торопливо ходить по магазину — от кресла до секции истории Европы и обратно — и вдруг начал смеяться:

— Божественный замысел! Да в аду я видал этот грёбанный непостижимый божественный замысел!

Последнее предложение ангел прокричал с такой яростью, которую от чистого существа Кроули никогда не ощущал — самое его священное естество клокотало от гнева, стены едва не трескались от разрушительного шквала этой энергии, сопровождавшегося проклятиями и богохульствами. Такой крик почувствовали бы люди из соседнего магазина сувениров, а будь они сверхъестественными созданиями — и услышали бы.

Кроули пытался вспомнить, видел ли он Азирафеля в такой ярости. Ангелы обычно считают себя выше греха гнева, но, опять же, некоторые вещи никакие ангелы не делают. Кроме Азирафеля, разумеется.

— Эй-эй-эй, ангел, успокойся, — сказал Кроули и протянул к нему руки.

— Черт подери, Кроули! Не успокаивай меня! — во все горло заорал Азирафель, ангельского голоса как не бывало. — Я потратил шесть тысяч лет на спокойствие, и что мне это, мать его, дало? А?

— Ангел… — снова попытался начать Кроули. Подобное кощунство и поток стихийных ругательств его ошарашили, даже демоническое нутро не спасало. Куда делся его прежний друг?

— А я тебе скажу, что мне это дало, — продолжил Азирафель, ходя из угла в угол. Ступал он быстро и тяжело, взглядом сверлил пол, а слова вылетали из уст будто гравий из-под колес. — Гавриил и его мудаки-приспешники всегда меня травили; мне приходилось исполнять ненавистные до глубины души приказы; я даже стал свидетелем уничтожения целого народа… а уничтожила его та, что называет себя «всемилостивым Богом». Я просто стоял и наблюдал, как самого кроткого и добросердечного юношу-плотника из Галилеи мучают и казнят — просто за то, что тот отставивал Слово Божье… И они позволили этому случиться! Я уже не говорю о тысячах, миллионах прочих мерзостей! Тысячелениями, ты слышишь — тысячелетиями! — смирение закрывало мне рот и вынуждало говорить лишь самую отборную чушь вроде «лучше не обсуждать», «нам не понять», и «Всевышняя все исправит»! Я ведь никогда по-настоящему в это не верил!

Он продолжал:

— Я просто не мог по-другому. Бог не могла просто сделать меня послушным проповедником своей Воли, нет — иначе я был бы непогрешим, а это не так, правда ведь? У меня есть свобода воли! Ну разве не замечательно? И я, имея в распоряжении свободу воли, выбрал спокойствие, как и подобает ангелу. Да-да, давайте будем спокойнее, не будем злиться — просто нужно плыть по течению и рушить хитроумные уловки врагов на каждом шагу. Спокойно и с предельным достоинством.

Повисла долгая пауза, пока Азирафель еще какое-то время собирался с мыслями, не прекращая при этом ходить. Наконец он продолжил:

— Клянусь, я всегда пытался превзойти самого себя. Но смешать мой характер со свободой воли… это уж слишком! Экий наглец! Я начал наслаждаться мирской жизнью, захотел защитить человечество, влюбился в демона, привязался к этой планете, вовлекся в мирскую суету, превратился в гурмана… в букиниста… и в модника заодно — и в итоге начал ставить практичность выше приказов. И мне все сходило с рук — тысячелетие за тысячелетием! Но вдруг они видят, как я проявляю свободу воли во имя спасения семи миллиардов ни в чем не повинных людей… и вот я здесь, — Азирафель остановился, не поднимая взгляд и не поворачиваясь, продолжил:

— Загнанный. Падший. Вот что спокойствие и принципиальность со мной сделали.

От услышанного сердце Кроули чуть не выскочило из груди, но он рассудил, что вряд ли сейчас стоит акцентировать внимание на «влюбился в демона». Ангел определенно хотел сказать совсем не это, скорее всего он просто сболтнул лишнего в общем гневном потоке сознания, что сдерживал шесть тысяч лет. Сначала надо было обсудить главное.

— Азирафель, — прошептал Кроули, не решаясь говорить громче, — ты сказал «падший»?

Азирафель повернулся и посмотрел на него: в глазах стояли слезы.

— Меня изгнали. Сегодня в полночь я перестаю быть членом Небесного Совета.

— То есть ты… — Кроули судорожно сорвал очки, прищурился и продолжил, не веря собственным предположениям, — ты превратишься в демона?

— Разве не это происходит, когда ангела изгоняют? — довольно резко ответил Азирафель.

— Насколько я знаю, да, — ответил Кроули. Он помедлил, затем подошел к ангелу и отважился взять его за руки. Азирафель не возразил и не отстранился. — Слушай, я не хочу обесценивать твою боль, я сейчас физически чувствую твою злобу, поверь мне — она чувствуется даже с дальнего конца комнаты. Она пульсирует и расходится от тебя будто волны сжиженного электричества — и рушит все на своем пути. Я понимаю твой гнев, но позволь спросить: разве ты, прообщавшись со мной шесть тысяч лет не понимаешь, что по сути ничего не изменится? Особенно теперь, когда обе стороны до чертиков нас боятся, и даже выдумали эту чушь насчет Третьего Царства. Велика вероятность, что Ад даже не заметит твоего появления в списке. А даже если заметит, то я сильно сомневаюсь, что они придут тебя искать, потому что тогда им придется иметь дело со мной.

Азирафель глубоко вздохнул, осторожно отпустил руки Кроули и снова сел в кресло. Смиренным тоном он продолжил:

— Полагаю, ты прав. Я все еще могу заниматься магазином, есть то, что хочется, одаривать людей благодатью, если захочу, и даже…

Он умолк и украдкой взлянул на Кроули — и тут же застенчиво отвернулся.

— … участвовать в моем эксперименте с блинчиками, — закончил за него демон.

— Да, я это и хотел сказать.

Кроули не смог сдержать улыбку при мысли о том, что стояло за этой робкой просьбой: надежда, что они могут остаться вместе, и в этом отношении ничего не изменится. Да и было что-то очаровательное в том, что теперь оба они будут демонами. Их начальная сущность была единой всегда, но их ауры после перехода станут более похожи друг на друга. Пусть они разные по характеру, но колебания, вибрации и чувства придут в гармонию. По правде говоря, Кроули приходило на ум и нечто худшее, чем простое сожительство с демоном по имени Азирафель. Воистину, разум его переполняли идеи.

— Я не понимаю, почему ты просто не вернулся домой, — удивился Кроули, сел на диван и вытянулся. — Ты не хотел мне говорить об этом?

Азирафель сложил руки на коленях:

— Мне было стыдно.

— Стыдно? За что?

— Просто стыдно… за то, что я провинился и меня наказали.

— Из всех живых существ тебе было стыдно передо мной? Ты серьезно?

Тот пожал плечами:

— Знаю, это смешно, учитывая все пережитое, но это часть моей натуры. Пока еще часть.

— Так, передо мной тебе стыдиться нечего. Я здесь, вместе с тобой думаю, что делать дальше. И раз уж отныне я здесь не единственный падший, то можно я буду иногда сидеть справа? Где-нибудь, помимо машины.

— Ха-ха, — хмыкнул Азирафель, — думаю, можно. Итак, Кроули, что конкретно случится, когда пробьет полночь? Я внезапно захочу творить плохие дела?

— Нет, конечно! — фыркнул тот, будто услышал самую откровенную чушь в своей жизни. — Ты это прекрасно знаешь, ангел! Черт, полагаю, надо прекращать тебя так звать.

— О нет, пожалуйста, — с натянутой улыбкой возразил Азирафель. — Ты не против? Мне было бы лучше, если бы ты так же называл меня «ангел». Пусть хоть что-то хорошее… ну в общем, пусть это не меняется, ладно?

Кроули улыбнулся:

— Хорошо, имя оставим. Но относительно того, что произойдет… честно, я и не знаю. Насколько я понимаю, у каждого демона все по-разному. Что касается меня, то я будто падал, падал, падал… скорость была огромная! — затем я, казалось, провалился в ткань мироздания и часами прорывался сквозь нити вселенной. Или днями. А может, всего мгновение — до сих пор понять не могу. Честно говоря, это было жутко и восхитительно одновременно. А потом я плюхнулся в огромное озеро с кипящей серой. Пришлось самому выбираться оттуда, а когда вышел на берег, там меня уже ждала Вельзевул. Остальное ты знаешь.

— Боже правый, каково же будет мне… — задумчиво пробормотал Азирафель. — Да и почувствую ли я какую-либо перемену вообще…

— Внутри — не особо, — ответил Кроули. — Но до перехода тебе придется кое-что сделать.

— Что?

Демон встал, прошел по комнате и остановился у полки над столом Азирафеля. Затем взял большим и указательным пальцами «Библию» — книга тут же начала шипеть и дымиться, и тот уронил ее на пол, затряс рукой и принялся дуть на пальцы в попытке остудить обожженные пальцы.

— От подобного придется избавиться.

Комментарий к Глава 5

Что ж, мы уверенно движемся к чему-то интересному) хитрые смешки

Как вам работа? А то у меня ощущение, что я одна ее тут читаю.

========== Глава 6 ==========

Следующие пару часов наши герои пробирались сквозь дебри магазина, сметая на пути все Библии, Кораны, Талмуды, ведийские тексты, экземпляры «Дао дэ цзин» — словом, все, что подходило под понятие «священное».

— Бог мой, — воскликнул Азирафель, глядя на внушительную стопку книг посреди комнаты, — у меня ни за что на свете не получится с ними расстаться — я веками собирал эту коллекцию! У меня ведь самая обширная коллекция Нечестивых Библий в мире, ты это знал?

Стоящий напротив демон в кухонных рукавицах ответил:

— Думаю, мы можем просто убрать их в другое место и хранить вместе с защитными перчатками и фартуком — так ты всегда сможешь их брать. Как с рукописью Агнессы, только чуть менее удобно.

— Так, я сейчас арендую кладовую в доме священника церкви Успения Девы Марии и святого Григория, однако, полагаю, этот вариант отпадает, — сказал Азирафель. — Придется пойти отдать ключи отцу Лоуренсу и забрать депозит.

— Лучше поторопись, — предупредил Кроули. — Не сделаешь этого сегодня — завтра станет гораздо сложнее.

— Да, ты прав, — вздохнул тот. — Что ж, тогда ты можешь поискать какую-нибудь съемную комнату, а я пойду поговорю с отцом Лоуренсом.

— У меня новая идея, — ответил Кроули. Он выдержал эффектную паузу, снял рукавицы и положил их на стол. — Почему бы нам не убрать их наверх?

— Но каким образом? Они же займут столько места!

— Сколько? Там же пусто!

— На данный момент, но…

— Серьезно? — прервал его Кроули. — Мы серьезно будем притворяться, что ты вообще собираешься сюда вернуться? После того ушата дерьма, что на тебя сегодня вылили?

— Ох, Кроули… — прошептал Азирафель, опуская глаза в пол.

— Азирафель, послушай. Я — демон, но демон терпеливый. И я молчал, потому что ты — это ты, а я хорошо знаю тебя и все твои бзики: например, что тебе непременно нужно придумывать прелестнейшие нелепицы, чтобы делать все так, как ты хочешь. По правде говоря, эта черта придает тебе необъяснимое очарование. Но сегодня, пожалуйста, прошу тебя — давай признаем, что ты именно живешь, а не гостишь у меня.

— Что ж, полагаю, это самый разумный вывод, не так ли? — чуть слышно пролепетал Азирафель, избегая смотреть в глаза и робко улыбаясь. — Полагаю также, что мне придется избавиться от этих, как ты выразился, «бзиков». Они изжили себя.

— Не от всех — только от этого. Эти книги через восемь часов начнут разъедать тебе кожу, ни больше ни меньше, поэтому нам нужно исключить любой случайный контакт с ними, а у нас — какое совпадение! — имеется преотличнейшее пустующее помещение, и его не надо арендовать, ведь оно уже твое! Если ты не перестанешь строить из себя правильного ангелочка, то мы-таки найдем другое место, будем тратить время и перевозить их туда, что мне не очень-то нравится — к тому же все значительно усложнится, если мы не управимся до полуночи.

Азирафель слегка улыбнулся:

— Хорошо. Давай перенесем их наверх. Жить я туда больше не вернусь… да и не думаю, что когда-то планировал.

Кроули внезапно захотелось зайти дальше, обо всем расспросить, узнать, к чему тот клонит, и не пора ли им сломать оставшиеся барьеры. Однако остановил себя — он понимал, что время от времени слишком торопит события. Однажды, когда-нибудь, что-то произойдет, что-то обнажит его томление и желание. Для себя он решил, что сегодня Азирафель, сам того не понимая, в порыве гнева все же признал свои чувства.

Высказывать эти мысли Кроули не стал, потому что теперь ему было ясно как никогда: на Азирафеля давить нельзя. Так что придется обойтись этим случайным признанием — ну и, возможно, избавлением от еще одного бзика.

Поэтому он лишь улыбнулся:

— Полегчало?

— Еще бы! — просиял ангел.

_______________________________________________________________________

Азирафель прошелся до церкви Успения Богородицы и святого Григория с целью вернуть ключ, но потом решил пожертвовать свой залог в сто фунтов церкви — в качестве последнего благотворительного акта. Он сказал новому священнику (как выяснилось, отец Лоуренс умер в 1952 году — чувство времени у Азирафеля явно хромало), что ему просто больше не нужна та кладовка, и он хотел освободить ее для того, кому она действительно понадобится. Он согласился заплатить немалую сумму, чтобы пять коробок с книгами на следующий день привезли обратно в магазин.

Тем временем Кроули зашел в магазин товаров для дома и взял два набора защитных перчаток, фартуков и клещей — подобной амуницией располагают разве что техники-ядерщики. Или демоны, что готовят своим коллегам ловушку со святой водой, на случай если те вдруг решат заглянуть на огонек и затащить нашего демона обратно в глубины преисподней. Чудо ему пришлось сотворить минимально возможное — чтобы его покупку не заметил какой-нибудь очкарик из ведомства.

Затем друзья встретились в местном ресторане — естественно, на выбор Азирафеля — дабы пообедать и отвлечься от неизбежного.

— Сеньор Азирафель… и амиго, — поприветствовал их Педро, владелец и метрдотель ресторана «Платос Брильянтес», что располагался в пяти кварталах от магазина. Хозяин широко улыбнулся и вытянул обе руки для двойного рукопожатия.

— Да, Педро, это Кроули, — представил друга Азирафель и пожал хозяину руку. — Кроули, это Педро. ¿Tiene mi mesa usual?

— Por supuesto, — ответил Педро, и проводил пару за прекрасный маленький столик в глубине зала рядом с окном, которое неожиданно выходило на небольшой задний дворик. — Принести ли вам меню?

— Думаю, да, — ответил Азирафель. — Кроули здесь впервые.

— Ничего страшного, — ответил тот. — Мне ничего не нужно. Просто скажи, что тут можно заказать.

— Muy bien, — ответил Педро. — Marques de Murrieta?

— Gran Reserva 2009? — уточнил Азирафель.

— Вы сомневаетесь?

— Чудесно, принесите его, будьте добры! И два бокала! — ответил Азирафель, и Педро удалился. Он обратился к Кроули — Одно из лучших вин, когда-либо произведенных в Испании!

Кроули откинулся на спинку стула и осмотрелся.

— Обычно в твоих ресторанах не так стильно.

— Да, это верно, но с недавних пор я начал тяготеть к суровому декору.

От Кроули не укрылось то, что местечко похоже на его квартиру — такое же приземистое и темное.

— А это что? — спросил он, показывая на озелененный участок за окном.

Там, за длинными столами сидели люди и пили пиво вприкуску с грибными шляпками, фаршированными хлебом и сыром.

— О! Там с другой стороны двора пивная, — с неким воодушевлением объяснил Азирафель. — Называется «Оливер Спенсерс». У них в этом году появились интересные сорта пива, а на закуску подают сосиски с картофельным пюре и подливой, обёрнутые в слой теста — на вкус просто божественно!

Он даже не почувствовал, как произнес это слово. Кроули улыбнулся — вот теперь перед ним действительно сидел его прежний лучший друг, ни дать ни взять.

— Вот видишь. Это доказывает, что бывают на свете что-то и пострашнее, чем превратиться в демона.

— В смысле?

— В этом занятном маленьком ресторанчике тебя знают. И завтра ничего не изменится — ты сможешь так же сюда прийти, если захочешь.

Азирафель улыбнулся:

— Ты пытаешься мне сказать, что это — не конец света?

— Полагаю, что да, — усмехнулся Кроули.

_______________________________________________________________________

Они, естественно, осушили эту бутылку (а затем еще две — и опустошили тем самым запасы Педро), затем выпили по рюмке ликера «Cuarenta Y Tres», сделанного по старинному рецепту, и приправили это все изрядным количеством закусок.

— Он отличается от старого рецепта, — пожаловался Азирафель. — В двадцатом году до рождества Христова вкус был богаче.

— Ну это наверняка оттого, что теперь они не дают крысам разлагаться в бочках, — предположил Кроули, опрокидывая уже пятую рюмку вместе с ангелом, который рад был пожаловаться, но тем не менее продолжал пить.

— Они ничего не делают, как раньше. Это печально.

Покинув ресторанчик, они пошли гулять по Сохо и даже не думали трезветь. Выпили кофе и съели пахлавы в забегаловке, куда Азирафель частенько захаживал с тех пор как эти забегаловки начали открываться, а дедушка текущего владельца приехал из Греции и открыл заведение. В пьяном состоянии он управлялся с лакомством неуклюже, но с не меньшим удовольствием, постоянно повторяя себе и Кроули, что будь он демоном, это в сущности ничего бы не изменило в их сегодняшнем расписании, и этого было вполне достаточно.

— Если они, конечно, не отправят меня заниматься бумажной работой или еще какой ерундой, — невнятно пробормотал Азирафель и закатил глаза, как школьница.

— Не отправят, — ответил Кроули, размахивая рукой как ветроуказателем. — Как я уже сказал, запора нет…стоп, не то. Добыл корсет…черт! Да будет свет!

Азирафель расхохотался, и на пару мгновений наши герои стали центром пристального внимания единственных других посетителей забегаловки — арабской семьи из четырех человек.

— О чем ты, черт возьми, говоришь? — не прекращая смеяться, спросил он.

Кроули сделал глоток кофе, сел прямо, посерьезнел и наконец собрался с духом:

— Все, сейчас скажу. Если они свяжутся с тобой, как я уже сказал, то им придется месить смело домой, — нет — «иметь дело со мной». Не забывай, ангел — там, внизу, они все думают, что мы сделаны из другого теста.

— Но разве они не поймут всё, как только мое имя появится в списке?

— Возможно и так, но там же не всегда сидит кто-то и все время пялится на список. Нужно лет десять, чтобы произвести перекличку, так что у тебя вполне может быть сорочка в клетку цветом… заначка с пистолетом… стоп, чего?

— Отсрочка в десять лет? Что ж, это не много, но мне хватит, — небрежно ответил Азирафель. В знак тоста он поднял чашку с кофе, сделал большой глоток и, похоже, обжег себе горло.

— Ангел, скорее всего они слишком нас боятся. Так что даже если они и поймут, что произошло, они просто не рискнут подойти к тебе. А ты сможешь продолжать предаваться своим гурманским удовольствиям, есть пахлаву, блинчики и оббосукко…

— Оссобукко?

— Точно! Столько, сколько захочешь.

- Поделим нам трав, — ответил Азирафель, протыкая вилкой последний кусочек пахлавы — стоп, не то — Надеюсь, ты прав.

_________________________________________________________________________

— Они все же протрезвели перед тем, как идти домой — язык заплетаться перестал, но спокойствия не прибавилось.

Азирафель решил пойти спать, как только они пришли — на часах едва пробило одиннадцать. Кроули гадал, что же ему сказать: «Спокойной ночи, Азирафель» выглядело безопаснее, чем «спокойной ночи, ангел» — это могло напомнить ему, что через час он перестанет быть таковым. Даже «Увидимся утром» как-то не шло с языка.

Наконец он определился.

— Спокойной ночи. Если что-то нужно — зови.

Азирафель не ответил. Он лишь кивнул, исчезая за дверью спальни, и мягко закрыл ее.

Кроули действительно верил, что Ад не станет их беспокоить. Да, после «Мокрого воскресенья» он спускался туда дважды, но оба раза по своей воле, и оба раза ему давали уйти без боя. Он, конечно, не присутствовал там, когда «его» выходка в Мокрое воскресенье навела первобытный ужас на всех без исключения, но пару раз он представлял, как это могло происходить, и тем более знал, когда его бывшее руководство начинало давать заднюю. Поэтому все сказанное Азирафелю было не просто ради красного словца.

Однако и самого Азирафеля Кроули знал достаточно хорошо и понимал: его друг в ужасе. Не то чтобы ангел представлял из себя тайну за семью печатями — напротив, каждая эмоция автоматически отображалась у него на лице. Одни глаза выдавали его с головой — Кроули уж точно. Этот вечер не стал исключением: когда они вышли из забегаловки с пахлавой и решили очистить тела от алкоголя, первое, что увидел Кроули в глазах друга после отрезвления — тревога, мгновенно занявшая место хмельного воодушевления. Увы, чуда, способного закупорить тревогу в бутылке, еще не изобрели.

Будь он до конца честен с собой, он бы признал, что и самому ему тревожно. Не за себя, даже не за будущее, а за Азирафеля — ведь именно он проведет следующий час один, в тягостном ожидании своей участи.

Он отправился к себе. Как и прошлой ночью, и множество ночей за последний месяц, он разделся до белья — облегающей черной футболки и черных шелковых боксеров. Лег на кровать и попытался заснуть — впрочем, безуспешно.

____________________________________________________________________

Азирафель очень медленно разделся и надел атласную пижаму цвета слоновой кости. Затем он тщательно сложил ношенную рубашку, брюки и носки в корзину, повесил жилет с пиджаком на разные вешалки и развесил их в шкафу. На пол шкафа он поставил туфли, оставил галстук-бабочку на крючке с внутренней стороны дверцы.

Затем он подошел к окну и пару минут просто смотрел на город. Наконец он сотворил себе чашку какао, присел на краю кровати и продолжил наблюдать: из окна открывался прекрасный вид на Вестминстерское аббатство и Темзу.

Он видел, как рос этот древний город — точнее они с Кроули, — как строилось аббатство еще в те времена, когда «Вестминстер» и «город Лондон» были двумя отдельными понятиями. Они стали свидетелями пожара в 1666 году — тогда большая часть города сгорела дотла — а затем наблюдали, как Лондон отстраивали вновь. В 1941 им снова довелось увидеть, как город бомбят и разрушают практически до основания, а затем снова восстанавливают. Лондону выпала суровая доля, которая, казалось, их с Кроули не сильно коснулась.

Азирафель гадал, в каком свете ему все будет видеться завтра утром. Его спутник заверил его, что внезапного порыва совершать ужасные дела у него не возникнет, однако Азирафель понимал, что и Кроули не был типичным демоном. Отлучение Кроули от благодати едва ли назовешь самой драматичной историей всех времен и народов — просто Кроули мало тянул на роль ужаснейшего падшего ангела в этой самой истории. А что если он знает не все подробности? Когда Кроули изгнали, он и близко не совершил ничего подобного срыву конца света. Наказание Азирафеля наверняка будет гораздо, гораздо более жестоким.

Тем не менее он там же, на краю кровати продолжал смиренно сидеть и дрожа наблюдать за ночной суетой Лондона. А может, нужно как-то подготовиться к ответственному моменту?

Он поставил какао на прикроватный столик и встал, затем начал ходить из стороны в сторону, как днем в магазине… с одной лишь разницей, что тогда его переполнял гнев на архангелов и Всевышнюю, терзала обида за несправедливость доли, что ему выпала: присматривать за землей, обладать свободой воли, но фактически не иметь права наслаждаться человеческой жизнью, пользоваться изобретениями человечества, поддаваться причудам людей. Да что уж там, даже спасать их он не имел права.

Сейчас, в последний час своего привычного существования, гнева уже не осталось — его место занял ужас. Ангел понимал, что Кроули сделал все, что в его силах, дабы заставить его отвлечься от неизбежного, и теперь Азирафель всем сердцем пожалел, что протрезвел. Он знал, что у Кроули в квартире море алкоголя, хватит на любое беспокойство — но почему-то ему показалось, что как ангелу, так и демону не подобает прибегать к таким средствам: должны же сверхъестественные существа сохранять твердость духа перед лицом судьбы?

Поэтому он попытался взять себя в руки: что бы ни случилось, худшее произойдет уже скоро, и, если верить Кроули, продлится это недолго (хотя теперь он немного сомневался в его словах). Что же его ждет? Огонь? Кипящая сера? Фаст-фуд? «Звуки музыки» до скончания времен или пока его мозг не вытечет? Все это он сможет пережить — он гораздо сильнее, чем думает…

К тому же он вспомнил слова Кроули насчет того, что все в Аду их боятся и вязаться с ними не станут, так что в действительности не свою привычную жизнь или ее радости он боялся потерять.

Его мучали другие вопросы. Что он будет делать? Чем он станет? Сможет ли оставить прежнее имя? Разрешат ли ему так же носить светлую одежду? Появится ли у него такой же фамильяр, как мухи у Вельзевула и лягушка у Хастура? Он ничего не имеет против животных, но постоянно носить его с собой, будто аппендикс — такое было ему не по душе. И опять, Кроули в некотором роде был сам себе фамильяром — возможно, и Азирафелю выпадет обличье волка или кролика, которое он сможет скрывать по желанию.

Надо ли ему будет вести себя менее как английский денди и более как солист рок-группы? И если нет, то как же он сможет пробуждать в людях хоть мало-мальский страх или наводить на них кошмары? Хотя, если подумать — а точно ли ему это нужно?

Так, Азирафель неустанно ходил взад-вперед по комнате, временами заламывая руки от отчаяния, дыхание его стало резким и порывистым, от паники он едва не плакал.

— Эй, — раздалось из темноты.

Азирафель остановился и повернулся на звук. Из-за двери высовывалась голова, а янтарные глаза выжидающе моргали.

— Кроули… — вздохнул тот.

— Не мог заснуть, — объяснил демон, — вот и подумал, что, может, ты был бы не против поговорить. Или фильм посмотреть?

Азирафель мягко улыбнулся и подошел поближе.

— Спасибо, Кроули. Да, мне бы точно не помешала компания на время… перехода.

На лице Кроули расплылась робкая улыбка, и он прошел в спальню. И закрыл за собой дверь, к удивлению Азирафеля.

— Ты ведь не поверил? — казалось, Кроули не удивила догадка Азирафеля.

— Нет, — подтвердил тот, — но попытка была хороша.

— Ты как?

Первое, что пришло Азирафелю в голову, было: «Отлично! Как всегда! Супер-пупер! Тип-топ!» — и прочая маловразумительная чушь.

Тем не менее сегодня у него не было на это сил, а даже если бы и были, то спрятаться за этими словами ему все равно бы не удалось.

Голос его дрогнул.

— Плохо. Очень плохо.

Комментарий к Глава 6

хитрые смешки усиливаются

События принимают интересный оборот, не так ли?

Спасибо за отзывы и за то, что жмете “жду продолжения”, мне это очень важно!

========== Глава 7 ==========

Так, Азирафель неустанно ходил взад-вперед по комнате, временами заламывая руки от отчаяния, дыхание его стало резким и порывистым, и он чуть не плакал от паники.

— Эй, — раздалось из темноты.

Азирафель перестал ходить и повернулся на звук. Из-за двери показалось лицо, янтарные глаза выжидающе моргали.

— Кроули… — вздохнул тот.

— Не мог заснуть, — объяснил демон, — вот и подумал, что, может, ты был бы не против поговорить. Или фильм посмотреть?

Азирафель мягко улыбнулся и подошел поближе.

— Спасибо, Кроули. Да, мне бы точно не помешала компания на время… перехода.

На лице Кроули расплылась робкая улыбка, и он прошел в спальню. И, к удивлению Азирафеля, закрыл за собой дверь.

— Ты ведь не поверил? — казалось, Кроули не удивила догадливость Азирафеля.

— Нет, — подтвердил тот, — но попытка была хороша.

— Ты как?

Первое, что пришло Азирафелю в голову, было: «Отлично! Как всегда! Супер-пупер! Тип-топ!» — и прочая маловразумительная чушь.

Тем не менее сегодня у него не было на это сил, а даже если бы и были, то спрятаться за этими словами ему все равно бы не удалось.

Голос его дрогнул.

— Плохо. Очень плохо.

________________________________________________________________________

— Потом станет лучше, — заверил его Кроули и осторожно направился к ангелу — тот попятился, будто загнанное в угол животное. Впрочем, не в первый раз — Кроули уже привык к этой реакции.

Ангел снова начал лихорадочно ходить по комнате. Кроули отчетливо увидел, как яростное вышагивание теперь превратилось в суматошное метание и ужас.

— И вот я здесь совершенно один, истязаю себя. Господи… — еле слышно прошептал он и поднял глаза на воображаемое покинутое небо. — Я столько всего не знаю! И столько всего даже ты, Кроули, не сможешь мне рассказать. Как мне ни жаль, но это правда!

— Понимаю, — согласился Кроули, присаживаясь на кровать, где пару минут назад сидел ангел.

— И просто знать, что потом станет лучше, недостаточно, — продолжил ангел. — Неизвестность — вот что пугает меня сильнее всего. Как бы мне ни была отвратительна мысль об озере с горящей серой, но знать, что это будет именно оно, а не чего похуже… даже такое сейчас успокоило бы.

— Прости, ангел, — ответил Кроули. — Я бы и хотел рассказать, как все будет, но у каждого история падения своя.

— Столькому предстоит научиться, ко столькому привыкнуть! Я даже не знаю, как себя вести. И не знаю, как реагировать на новые мысли и порывы.

— Это какие?

— Ну как тогда, когда ты меня спросил, все ли в порядке, я сначала хотел ответить: «Конечно, старина! Просто замечательно! Лучше не бывает!» Но разве демон станет нести подобную чушь? Надо ли мне привыкать обдумывать злодеяния? Да я этим в жизни не занимался! Или «злопыхания»? Черт, да я даже не знаю, как правильнее! Мой максимум — состроить недовольную мину и выпятить губы. А, ну и какао себе сотворить.

— Азирафель… — начал Кроули.

— Что «Азирафель»? Тебе, может, и забавно, а мне как-то не очень — я же ничего не знаю!

— Ты знаешь очень многое, — возразил Кроули и снова встал. — И прекрати уже метаться — так только хуже.

— А разве демоны не мечутся? Или не ходят там взад-вперед?

— Ходят, — сказал Кроули. — Ты видел, как мечусь я — и это не помогает.

— Кроули, я всегда старался быть хорошим и добрым. Да, проступки я тоже совершал, ибо Всевышняя не создала меня совершенным. Она никого из нас не создала совершенным. Я часто поддавался искушению и так же часто вводил в искус других. Я был слаб. Я поддавался соблазну, позволял себе чувствовать…

— И это нормально, целиком и полностью.

— Для ангела — нет… а впрочем, теперь это не важно. Я лишь хочу сказать, что, несмотря на все мои прегрешения, я никогда никого не обижал, сильно уж точно. Я никогда не совершал откровенного зла, не рушил чью-то жизнь и не побуждал к прямому насилию. Я никогда не оказывал тебе услуги, если потом не мог одарить кого-то благодатью, никогда! — из глаз его брызнули слезы, а метание стало непереносимым. — А теперь что? Я стану…

— Я знаю, знаю, — утешал Кроули, одновременно пытаясь ухватить его за руку и вырвать из очередного круга, что тот нарезал.

— А теперь, Кроули, я стану чем-то диаметрально противоположным, своим же антиподом! —

Он вдруг встал посреди комнаты и прокричал, в отчаянии колотя себя кулаками по бедрам:

— И если ты думаешь, что после шести тысяч лет наблюдения, изучения и проведенного с тобой времени я смогу представить, каково это, то это не так! Далеко не так!

— Ну всё, всё, — прошептал Кроули, наконец хватая ангела за руку. Он рискнул крепко взять его за плечи, притянуть к себе и на ухо прошептать: «Я понимаю… все хорошо — я здесь, с тобой. Я не могу ничего изменить, но я рядом. Я знаю, как тебе страшно, и я бы всё отдал, чтобы тебе стало лучше, но это нужно просто пережить. Прости, но это правда».

— Кроули, — жалобно простонал тот, обхватил демона и прижал к себе, — я не знаю, что делать.

— Ничего не делать. — ответил Кроули, — Просто сидеть и понимать, что я с тобой.

Азирафель вздохнул и, осмелев, уткнулся лбом в плечо Кроули. Последовала долгая пауза, затем ангел заговорил вновь, и голос его звучал на удивление уверенно:

— Ты ведь всегда был со мной, да?

— Да, — ответил Кроули.

Словно по собственной воле, рука демона легла на затылок Азирафеля, запустила в волосы все пять пальцев и стала ерошить кудри архонта, приглаживать их.

За шесть тысяч лет знакомства у них не было ни единого объятия, поэтому какое-то время они стояли неподвижно: каждый из них не дыша пропускал через себя это неведомое доселе ощущение и не спешил прерывать контакт.

Этой ночью многому суждено было случиться впервые.

Кроули позволил руке скользнуть с затылка спутника на щёку. Затем слегка отстранился и положил вторую ладонь на другую щёку. Почувствовал ли он волнение? Воодушевление? Ни одно слово не выразит это переживание без преуменьшения. Всего за пару мгновений, что он как никогда близко смотрел на мягкие ангельские губы, желание прижаться к ним усилилось настолько, что стало неодолимым — и демон поддался ему.

Сейчас он без труда бы сдвинул с места гору.

Эти губы, чувственные ангельские губы буквально притянули его к себе — противиться было бесполезно. Их вкус был именно таким, каким он представлял: бесчисленное множество раз он наблюдал, как они обволакивают восхитительные лакомства, расплываются в обезоруживающей улыбке, изящно двигаются, повинуясь ходу мысли ангела. За все это время Кроули лишь несколько раз позволил себе представить, каково было бы к ним прижаться, затем цепочкой поцелуев начать спускаться вниз по шее, щипать и покусывать плечи, грудь, живот — возможно, даже и вполне подтянутый — чтобы потом исследовать и остальные потаенные уголки его тела, миллиметр за миллиметром…

Большую часть времени он честно не позволял этим фантазиям охватывать его — если он поддавался им, то чаще всего дело заканчивалось полным физическим и моральным истощением с последующими приступами ненависти к себе — будто он совершил акт откровенного богохульства. Так, мечты об Азирафеле стали для него невероятно редкой роскошью, за которую приходилось расплачиваться неоправданно тяжелыми муками совести и горючими слезами. Все это приводило к неделям сна, уклонению от служебных обязанностей и прекращению всяких контактов с ангелом на долгое время — поэтому он перестал поддаваться фантазиям еще до рождения Антихриста. Будь на пороге конец света или мирно спящий ангел на кровати в соседней комнате — Кроули бы выстоял.

Однако он не почувствовал никакого сопротивления, ангел не разыгрывал потрясение — наоборот, он нервно потянул Кроули за футболку и фактически ответил на поцелуй. В этот момент Кроули накрыла бесконечная волна любви — а уж это чувство было ему знакомо давно, оно накатывало на него с разной силой в буквальном смысле с незапамятных времен. Он уже давно признал и принял в себе это чувство — как и то, что на ангела, черт его возьми, давить нельзя.

Тем не менее сейчас он именно давил, и понимал это — но он терпел все это время, его силе воли позавидовал бы кто угодно, а этой ночью оба находились на краю безумия… впрочем, каждый по-своему. Не мог же он стоять и смотреть, как убивается Азирафель, лишь для того, чтобы и дальше сосредотачивать все свои душевные силы на поддержании внутреннего контроля? Да он любит это бесподобное создание столько, сколько ни живым, ни мертвым и не снилось! А раз так, разве не должен он в этом бескрайнем болоте паники, печали и страха попытаться найти хоть один островок счастья?

«Давай искать счастья вместе, Азирафель» — почти срывалось у него с языка, да и момент был лучше не придумаешь. Можно просто шепнуть на ухо…

Однако он выбрал чувствам иное выражение. Наклонив голову вправо, он прижался к ангелу ближе и нажал языком на его губы — и тот охотно впустил его. Их губы раскрылись, затем сомкнулись вновь в попытке поймать ритм друг друга, языки вздымались и опускались, обвивали друг друга, пальцы Азирафеля вжимались в грудь Кроули в поисках опоры.

И вдруг воздух прорезал кристаллический звук.

Не то чтобы Кроули сильно боролся с собой, но звук этот едва не стал для него последним ударом. Был ли это вздох? Или хриплый стон? Подобный звук Азирафель издавал только при дегустации идеально приготовленных блинчиков, свежайших суши или превосходного вина, а теперь и… от самого изысканного поцелуя.

От этого в и без того напряженном теле Кроули все свело и превратилось в камень, выше и ниже пояса.

И это его ужаснуло.

Если даже после обычных фантазий об Азирафеле он неделями едва мог держать себя в руках, сколько же он будет восстанавливаться, если фантазия станет реальностью?

Вопрос, может, и глупый, но все же…

Но губы уже припечатались к ангельским и не могли с ними расстаться, неловкие прикосновения любопытных пальцев вызывали трепет, член уже давно окаменел… Благоразумие испарилось, а внутри все кричало: «Не останавливайся! Лови момент!»

Однако он собрал все оставшиеся силы, пошел против всего искусительского, что в нем было, намеренно прервал то, что продолжить ему хотелось более всего в жизни — и отстранился. Дружба с Азирафелем всегда представляла собой некое испытание воли — и слава Кому-то там, все эти годы он провел в тренировках, ибо это последнее испытание он едва выдержал.

Пальцы Кроули все еще скользили по лицу ангела, его щекам, изгибам скул; сам же он уже отстранился на достаточное расстояние и рассматривал каждую черточку этого восхитительного божественного лица. Сглотнул комок в горле, немного помедлил и спросил:

— Ты как… нормально?

Азирафель улыбнулся:

— Более чем.

— Мне остаться с тобой? — спросил Кроули, выпуская друга из объятий.

— О да, прошу тебя. Полночь… — Азирафель тяжело сглотнул, -… уже очень скоро.

— Хорошо. Дай мне только выключить телик у себя в комнате, и я вернусь. — через силу ответил Кроули.

Он выскользнул из спальни и вернулся к себе. Мгновенно запер дверь и оперся на нее всем телом, не в силах сдержать стон облегчения. Без сомнения, он испытал катарсис.

Ему не пришло в голову воспользоваться магией, дабы подавить эрекцию и унять дрожь. К тому же, не тело само посебе в данный момент его истязало, но сердце и разум. Никакое божественное чудо или дьявольское проклятье не спасет его от бурлящего и прорывающегося наружу гейзера любви; от возбуждения, от невыносимого желания скорей вернуться в комнату Азирафеля и довершить начатое.

Так или иначе, он неприлично долго «выключал телик» до того, как вернуться в соседнюю бежевую спальню и не потерять остатки рассудка.

Когда он наконец вернулся, на часах было 23:35. Как и полагается, ангел ждал его лежа на правой стороне кровати: он по грудь закутался в одеяло и лежал на спине, скрестив руки на груди, и вдумчиво вглядывался в потолок.

Пока они нагоняли время в тадфилдской гостинице, Кроули множество раз обнаруживал его лежащим вот так. Две недели они беспрепятственно делили постель и относились к этому совершенно спокойно, ведь они редко бывали там одновременно. Но по большей части их ничего не смущало еще и потому, что они исключили саму возможность «поисков счастья», ведь Азирафель уже однажды попросил Кроули быть терпеливее и даже объяснил, почему.

Однако сегодня никаких исключений быть не могло. И все же, этой умилительной позой Азирафель будто пытался сказать, что нет никакой разницы между «тогда» и «сейчас».

Ангел повернул голову и вполне безмятежно улыбнулся Кроули — в ответ тот поднял покрывало и нырнул в кровать с левой стороны.

Азирафель щелкнул пальцами, лампа с его стороны выключилась — и комнату заполнила мерцающая темнота. Еще минут десять они лежали без движения, боясь вымолвить хоть слово, или шевельнуться, или того хуже — заснуть.

Наконец молчание прервал Азирафель.

— Кроули?

— М-м?

— Мне все равно страшно, но твое присутствие меня очень успокаивает. Спасибо тебе.

— Я всегда рядом, ангел.

— Я знаю, что ты бы сейчас с радостью пошел спать и…

— С радостью я бы остался здесь.

— Я тоже.

Кроули повернулся на бок и подпер рукой подбородок.

— Прекрати воображать, что ты — обуза для меня. Разве мы уже не выяснили, что ты живешь у меня не просто так? И что это никак не связано с ремонтом твоего магазина?

— Полагаю, что да.

— К тому же, ты меня знаешь шесть тысяч лет — так скажи мне: я обычно делаю то, что мне не хочется? Если только мне не приказывают, конечно. Да или нет?

— Нет. Хотя ты сотворил «Гамлету» невероятный успех. А еще заставил того пастуха вернуться в Бристоль к жене после…

-…после Веры Скарлет. Да уж, вот это была бомба, так бомба.

— И правда. И все же… я помню, что ты и другие подобные вещи делал.

— Это было для тебя. Я баловал тебя. Я хотел делать это для тебя. А еще я хочу обедать с тобой, хочу, чтобы ты жил у меня, и посреди ночи слушать, какой вещий сон тебе приснился на этот раз. И я хочу быть не иначе как здесь, в твоей кровати.

Азирафель посмотрел демону в глаза:

— И быть со мной, когда я… паду?

— И это тоже.

— И надевать рукавицы, чтобы переносить со мной священные тексты из магазина…

— И этого хочу. А еще хочу заказать тебе новый комплект химзащиты, хочу смотреть, как ты ешь пахлаву и…

Вдруг оба смолкли.

Азирафель повернул голову к прикроватной тумбочке и посмотрел на время.

— Десять минут осталось.

— Прекрати, — ответил Кроули. — Это не поможет. Просто живи моментом.

— Я — порождение прошлого, а мое будущее вот-вот изменится бесповоротно. Как же мне жить моментом?

— Ну… вот так, — ответил Кроули.

Он понимал: сверши он задуманное, от хрупкого благоразумия может не остаться и следа — ведь прерванный поцелуй не утолил желание, а лишь разжег его — и теперь демон едва балансировал над зияющей пропастью безумия. Тем не менее он положил голову на подушку, затем нащупал правую руку Азирафеля и потянул к себе.

Тот удивился, но жест понял и перекатился влево. Кроули положил руку Азирафеля себе на талию, а своей левой рукой обнял Азирафеля за плечи. С минуту они просто лежали обнявшись. Плоть к плоти, душа к душе, дыхание к дыханию. Оба какое-то время привыкали к непроходящему потоку электричества, что порождала близость их тел, и ждали, пока успокоятся объятые бурей тело и разум.

— Хочешь знать, что еще я делал, потому что хотел? — через какое-то время спросил Кроули.

— Конечно. Расскажи.

Комментарий к Глава 7

Я в шоке, уже почти 40 людям понравилась работа - вы супер!

========== Глава 8 ==========

На Лондон опустилась ночь.

Огни ночного города лишь едва проникали в объятую мраком спальню, где два божественных существа в обнимку лежали под одеялом. Оба были напуганы и всеми силами старались отвлечься от надвигающейся неизбежности.

Тот, что выше ростом, последние минут десять что-то без умолку рассказывал, а другой его слушал. Он положил голову на грудь рассказчика и в этот краткий миг спокойствия сосредоточил все свое внимание на разговоре, хотя большую часть сказанного он уже знал. Но это было и не важно, ведь в душе он подспудно собирал силы для предстоящей перемены.

Слушающий начинал понимать, как прав был его спутник: так можно было наслаждаться моментом гораздо больше. Каким-то образом ему удалось отвлечься от неумолимого хода часов и убедить себя, что нет момента важнее, чем сейчас.

Я слышу лишь голос Кроули, все остальное неважно; вижу только как золотистый свет фонарей разливается в окне, мерцает и рассеивается по комнате… Меня окружают тепло и любовь — я будто пропитан ими…

Но нет, есть еще кое-что… истома. Приятная и вполне знакомая истома, и все же… ангелу бы и в голову не пришло, что с нею делать.

— Время — две минуты первого, — сказал Кроули после короткой паузы.

Вот и все. Полночь пробила.

И все же Азирафель чувствовал, что изменился.

— Кроули, ты был неправ, — вполголоса, но очень серьезно и загадочно сказал он.

— Насчет чего?

— Изменения я чувствую.

— И что же изменилось?

Азирафель отстранился и взглянул Кроули в глаза.

— Я чувствую облегчение. С меня будто спал тяжкий груз, ушло чувство вины.

— Правда?

— О да. И если в Раю на нас сейчас смотрят, то мне плевать.

— Ого, этого точно раньше не было.

— Я наконец могу уйти от этого постоянного самоограничения, от протокольной добродетели — в них больше нет смысла. Мне не нужно больше вникать в сущность добра, зла, человеческого бытия — да и вообще ни во что больше не вникать. Можно просто жить.

Кроули слегка улыбнулся:

— И что же, теперь тебе внезапно хочется делать ужасные вещи?

— Не внезапно. Хотелось сколько я себя помню — но раньше я не мог, не получалось отпустить себя. Даже ты, Кроули, не мог мне в этом помочь, а ведь именно ты все это во мне будоражишь.

Такого ответа Кроули не ожидал. Вопрос он задавал без надежды на сколь-либо серьезный ответ — скорее в ответ на высказанные ранее опасения, что превращение в демона внезапно пробудит в Азирафеле какие-нибудь сумасбродные желания.

— Вот как, — прошептал Кроули. — Вообще я в шутку спросил.

— А я не в шутку ответил, — прошептал в ответ Азирафель.

— Так ты говоришь, что тебе больше не нужно вникать в сущность человеческого бытия, — продолжил Кроули.

— Да. Больше никаких оправданий.

— Только искать счастья…

— Как возможность прийти в гармонию с самим собой. Найти в этом утешение.

— И…

— Ну и просто счастье ради счастья, коль скоро мы хотим и заслуживаем его.

— Азирафель, ты уверен? — вымучивая каждое слово, прерывисто прошептал Кроули. — Ты точно, абсолютно точно в этом уверен?

Азирафель с широко раскрытыми глазами судорожно сглотнул и кивнул. Цвет волос у него никак не изменился, пижама была того же светлого цвета, а лицо было все таким же прекрасным и таким же ангельским… словом, выглядел он точь-в-точь, как и прежний дурашливый Азирафель.

И все же говорил он теперь совершенно по-другому.

Шесть прожитых тысячелетий определенно преобразили Азирафеля. Да и Кроули тоже. Оба потеряли схожесть со своими собратьями, зато стали очень похожи друг на друга… особенно за последнюю тысячу лет. И тем более стремительными стали метаморфозы последних тридцати дней с момента срыва конца света — для Азирафеля уж точно. Это подтверждала беседа, состоявшаяся между ними по приезду в тадфилдскую гостиницу. Хоть ангел и уточнил, что не готов «искать счастья» прямо сейчас — сам факт обсуждения подобной темы обнаруживал сильнейший порыв к изменению. Раньше считалось бы неприемлемым просто говорить о «счастье» подобного рода, а сама мысль о таком развитии событий, по словам Азирафеля, вообще никогда и ни разу не приходила ему в голову. Да и можно ли предположить иное — он же ангел, в конце концов!

В Кроули проснулась надежда — это был огромный шаг вперед.

Но то, что сейчас говорил Азирафель, звучало совершенно по-иному и создавало впечатление, будто вся сущность его перевернулась с ног на голову. Что, кстати, неудивительно, учитывая обстоятельства.

Однако как бы Кроули ни хотел по заслугам оценить душевный рост Азирафеля, он все же прождал тысячи лет ради этого момента и вот уже двадцать минут балансировал на грани помешательства. Его беспокойство касательно глубины перемен, спровоцировавших подобное поведение, улетучилось. Грезы об Азирафеле вынимали из него всю душу, а сейчас все они воплощались в реальнось — так что лучше бы переменам быть и впрямь глубокими!

Кроули был терпелив, но всему есть предел.

Он всем телом подался вперед и прижался к губам Азирафеля, одновременно надавливая на него и вынуждая полностью перекатиться на спину так, чтобы самому оказаться сверху. Он вновь углубил поцелуй, и Азирафель сдался под его напором.

Время будто остановилось. Они целовали друг друга нежно. Целовали страстно. Целовали спокойно. Набрасывались друг на друга, сплетались языками, а руки судорожно исследовали каждый сантиметр тела другого. Наступала тишина. Слышались стоны. Каков бы ни был спектр ощущений, что в состоянии испытать два живых существа при поцелуе — они прошлись по нему всему.

Наконец Кроули немного отодвинулся и снова лег на бок, затем начал целовать и пощипывать губами за ухом своего спутника. Тут же на груди ангела он нащупал верхнюю пуговицу на рубашке пижамы и расстегнул ее. Пока он колдовал над второй пуговицей, он лизнул мочку уха друга, на что в ответ последовало чудесно-удивленное «ах!», спустился ниже, начал посасывать безупречно гладкую солоноватую шею, дюйм за дюймом, а руки работали над третьей пуговицей, затем четвертой, пятой… Наконец-то он мог вдоволь наслушаться вздохов, что всегда мечтал услышать, насладиться плотью, что всегда жаждал вкусить.

Едва с пуговицами было покончено, Кроули раскрыл рубашку и принялся исследовать ранее сокрытые от него грудь и живот. Контуры Азирафеля были круглее и мягче его собственных, то тут, то там виднелись мягкие вьющиеся волоски. Пока рука Кроули блуждала по телу Азирафеля, он не удержался и укусил ангела за плечо, вызвав у того глубокое и почти страдальческое «о Боже».

Кроули отстранился:

— Все нормально?

— Да, прости… забылся.

— Да нет, я не про то… ты нормально?

— Я… ошеломлен.

— Если хочешь, я перестану, — предложил Кроули, внутренне замирая в безмолвной мольбе об обратном.

— Нет-нет… просто… — Азирафель тяжело дышал, голос был привычно высокий и… нет, не взволнованный, скорее озадаченный. — Я никогда не испытывал подобного чувственного ощущения… настолько яркого, ничем не прикрытого… и настолько мощного. Я и понятия не имел, что оно может быть настолько мощным.

— Так и задумано, ангел, — ответил Кроули, осыпая поцелуями неисследованную еще грудь.

— Оно настолько насыщенное, что я… меня будто сейчас разорвет, — еле слышно прошептал он, пока губы Кроули исследовал его.

— И это тоже нормально, — промурчал Кроули.

— Бог мой… — хрипло простонал Азирафель, увязая и утопая в ничем не разбавленном чувственном переживании: Кроули теперь перешел на остальную шею, плечи, ключицы — и целовал, покусывал, посасывал…

— Я хочу попробовать тебя везде, — прошептал он.

Азирафель откинул голову назад и прошептал в ответ:

— О, как же я этого хочу… Кроули… я люблю тебя.

Слова этого самопроизвольного признания вылетели сдавленно, будто смесь горячего стона или всхлипа.

— Я знаю, — не прерываясь ответил Кроули. — И я тоже люблю тебя.

— Разумеется, ты знаешь, — простонал Азирафель, хватая Кроули за руку, не переставая тонуть в ощущении, но и не опуская голову, чтобы дать змеиному языку лучший доступ. — Полагаю, у меня это веками было написано на лице. Или тысячелетиями. И вот, когда я уже думал, что сильнее ощущать невозможно, …

— Тс-с-с, — перебил Кроули, вновь навис над ангелом и впился в его губы.

Язык жадно ворвался в восхитительные уста и был встречен таким же восхитительным и жадным языком — они исследовали друг друга, посасывая, покусывая и переплетаясь.

Ангел и демон лежали плотно прижавшись друг к другу, и в этой позиции оба ощущали каменную твердость друг у друга ниже пояса.

Кроули сел на кровати, раздвигая ноги Азирафеля, снял с себя футболку и бросил в сторону. Затем он щелкнул пальцами, и внезапно штаны Азирафеля и его собственные черные шелковые шорты исчезли и повисли на стуле в другом конце комнаты.

Теперь на них не осталось ничего, и каждый мог прекрасно видеть другого.

Азирафель посмотрел вниз.

— Ох! — удивленно воскликнул он.

— Что? Слишком быстро?

— Нет, просто…

— Что?

— Я не знал, что он…

— Что?

— Ну… я знаю, это глупо, но я и понятия не имел, что он может вставать.

Кроули улыбнулся.

— Он такого раньше не делал?

— Я не давал ему так делать. А если он все же вставал, то я закрывал глаза и ждал, пока это пройдет.

Взгляд его перенесся на Кроули, прошелся по нему и остановился на том же месте:

— О, у тебя тоже…

Кроули снова улыбнулся.

— Да, у людей это так работает. Ты этого не понял?

— Понял, — ответил Азирафель и тяжело сглотнул, — хоть и исключительно теоретически.

— Азирафель, только скажи — я остановлюсь. Ты говорил, что я слишком спешу с тобой, а я этого точно не…

— Нет-нет, прошу… не останавливайся. Пожалуйста! — взмолился Азирафель. — Я весь сейчас будто обнаженный нерв, но я точно не хочу, чтобы это кончалось. Я никогда не чувствовал себя таким живым! Только…

— Что?

— Эм-м, — нервно начал Азирафель и покосился на торчащий в полной боевой готовности член Кроули, — я на тебя смотрю и думаю… ты же хочешь быть… ну, там… сзади, да?

— Нет, ангел, — успокоил тот, — не сегодня.

И снова лег на бок слева от Азирафеля.

— О, это радует, — признался ангел. — Но я все равно об этом думаю.

— Это уже фигура высшего пилотажа, а мы сегодня только берем разгон. Расслабься, любимый.

И с этими словами Кроули взял внушительное достоинство спутника в руку и начал медленно поглаживать: ангел тут же издал свистящий вдох, глаза закатились под лоб и пара бессвязных фраз сорвалась с его уст. Что бы там ни было, в беспорядочном шипении демон смог разобрать «черт возьми» и «это прекрасно».

— У-гу, — подбадривал Кроули, целуя плечо друга, — просто отдайся ощущению.

— О Кроули… я… я не выдержу… — ответил Азирафель. Он плотно сжал глаза, и казалось, что от силы переживания из них вот-вот польются слезы.

— Мне перестать?

— Не смей!

— Хорошо, хорошо, ангел, — промурлыкал Кроули ему на ухо. — Как же это прекрасно, просто восхитительно наблюдать, как ты все это чувствуешь в первый раз, как тебя просто захлестывает волной ощущения!

— Это правда!

— Но ты же этого хочешь?

— Это… это просто… изумительно, — не открывая глаз прохрипел Азирафель.

Кроули перекинул ногу через ногу Азирафеля, прижался промежностью к его бедру и, постанывая ангелу на ухо, начал совершать обратно-поступательные движения.

— Я просто умираю от удовольствия, когда вижу и слышу, как остро ты все сейчас ощущаешь — меня это радует и возбуждает одновременно. Мне уже не терпится увидеть твое лицо, когда ты наконец достигнешь финала, — поддразнил он и лизнул шею Азирафеля.

Он на секунду остановился, облизал пальцы и вновь принялся за работу — воздух прорезал отрывистый стон ангела. Когда тот немного успокоился, Кроули начал энергичнее двигать рукой и вонзаться промежностью в бедро ангела, практически пробивая в нем колею. Дыхание обоих участилось — желание искало выхода.

— Если ты никогда не видел, чтобы у тебя настолько вставал член, — прошептал Кроули, — значит, у тебя никогда не было оргазма.

— Нет, никогда…

— Даже наедине с собой?

— Нет…

— Даже при мыслях обо мне?

— Нет… когда мысли появлялись… я уходил от них.

— А я получал оргазмы, думая о тебе.

— О Кроули…

— Но думать о тебе и не быть с тобой… кульминация просто невыносима. Это слишком тяжело.

— Кроули, это… это…

— Ты всегда бежал от этих мыслей?

— Да… — судорожно выдохнул Азирафель, когда рука Кроули в очередной раз совершила движение вверх, а сам он совершил очерендной толчок в бедро Азирафеля. — Мысли возникают… я над ними не властен. Но я могу бежать от них… и бегу…

— Я тоже от них бегу, но по другим причинам.

— Никогда бы не подумал…

— Что ж, если у тебя никогда не было оргазма, то ты сейчас находишься в секундах десяти от своего дебюта, ты это понимаешь? — довольно твердо спросил Кроули.

— Да!

— И бежать некуда, понимаешь?

— Да!

— Вообще некуда, Азирафель. Потому что мы свободны, мы любим друг друга и мы вместе — нам не нужно больше прятаться. Так ты хочешь этого?

— Да!

— Так получи! — низким дьявольским рыком приказал Кроули, достигая, наконец, пика.

— Да, да…

Еще один отрывистый стон — и создание, что держало себя в ежовых рукавицах на протяжении шести тысяч лет, наконец растворилось в оргазме, белые нити полетели в воздух, ему на грудь, на руку Кроули, на простыни…

Это уже было слишком даже для искушенного демона, и он тоже отпустил себя.

— О ангел… — глухо простонал он, выплескивая давно сдерживаемое желание на бедро Азирафеля.

Он испытывал, возможно, миллионы оргазмов за всю свою долгую-долгую жизнь. Испытывал сам и доводил до него любовников — мужчин, женщин, вместе и по отдельности — такова была его работа. И в большинстве случаев это был исключительно гедонистический опыт.

Но это… этого он ждал с самого Начала Времен. Высшее проявление любви. Счастье искомое и обретенное. Истинное земное наслаждение.

Кроули уперся в плечо ангела, часто дыша и слушая ошеломленные тяжелые вздохи ангела. Затем он открыл глаза и с удовольствием посмотрел вниз, на чудесное сверхъестественное существо. Шесть тысяч лет мучительного и изощренного воздержания наконец обрели физическую форму и лежали каплями на бедре Азирафеля. Пожалуй, это была самая чистая любовь, что ему доводилось видеть.

____________________________________

Несколько долгих минут они пролежали в тишине, а затем Кроули наконец встал, сходил в смежную со спальней ванную комнату и принес полотенце.

— Ну что? — спросил он и протянул полотенце ангелу.

Азирафель посмотрел на него, сел на кровати и принялся вытирать с себя результат их с Кроули труда.

— Полагаю, каждый из нас мог бы просто щелкнуть пальцами и все бы само вытерлось, — заметил Кроули.

— Угу, — ответил Азирафель, кинул полотенце на пол и лег обратно.

Кроули лег рядом с ним, поцеловал в плечо.

— Говорить можешь?

— Я не знаю, что.

— Из-за того, что ты настолько ошеломлен и не можешь связать и пары слов? Или потому, что хочешь сказать нечто трудноосмысляемое?

Внезапно Азирафель хмыкнул:

— Первое.

— О, тогда хорошо, — ответил Кроули, переворачиваясь на спину. — Так и должно быть.

— У меня ощущение, что весь мой жизненный опыт в одночасье перевернули с ног на голову. В прямом смысле.

— Так и есть.

— И ни с того, ни с сего я уже не могу быть таким, как раньше, и я… понял. Понял, почему люди люди так гонятся за этим и часто платят за это непомерную цену.

— Ага. Теперь ты видишь, почему мне порой было даже слишком легко выполнять свою работу.

— …а мне мою — практически невозможно.

— И мы только начали, ангел. Ты не испытал и малой доли ощущений из всего возможного спектра.

— А сколько этим можно заниматься за ночь?

— Ты про меня спрашиваешь? Или вообще?

— Вообще.

— Зависит от многих факторов. В случае с людьми — чем моложе мужчина, тем неутомимее. У меня были любовники двадцати лет, которые не знали усталости. Были и шестидесятилетние, которых хватает всего на один раз, а потом им был нужен день на восстановление. Хотя это — чрезмерное упрощение. К тому же есть и женщины, но это — совсем другой мир.

— Бог мой…

— Что касается нас, то это — три-четыре раза без особых усилий, а если немного постараться или добавить магии — и того больше.

— Боже, я умираю от голода, — сказал Азирафель. — Пойдем поищем что-нибудь перекусить и…

— Пойдем на второй заход?

— Да. Если хочешь.

— Хорошо.

— Так ты хочешь или нет?

— Скажу один раз, ангел: я всегда хочу.

Комментарий к Глава 8

Ну что, какие мысли? Can I hear a Wahoo?

========== Глава 9 ==========

Кроули уже давным-давно понял, что человеческие существа в ситуации смертельного страха становятся на порядок изобретательнее и красноречивее демонов. На практике это позволяло им ломать друг другу жизнь гораздо успешнее, чем любой демон мог даже мечтать. Естественно, злонамеренность как таковая Кроули невероятно импонировала. Тот факт, что люди вели себя друг с другом как мудаки без какой бы то ни было причины вообще, невероятно забавлял и значительно упрощал работу. Месть, стремление к власти, пьяные потасовки — таким Кроули тоже баловался и нередко с удовольствием развлекался, подстрекая то того, то другого.

Однако Кроули приводила в замешательство ненависть людей на почве пола, расы и религии — это было даже как-то несправедливо. Это уже было какое-то ленивое и непродуманное зло: действия были нерешительными, основывались на страхе, а под маской принципиальности и праведности скрывалось не что иное, как безыскусность и недальновидность. Частично поэтому большую часть Второй Мировой войны он пронаблюдал разинув рот. В списке самых зверских и беспощадных ужасов за всю историю существования всех царств Холокост до сих пор занимает одну из лидирующих позиций. Даже несмотря на демоническую натуру, та часть души, что Азирафель называл «хорошей», никак не могла постичь весь масштаб бездумного насилия и невыразимого человеческого страдания.

Стоит ли говорить, что в марте 1941 года, когда нацисты пришли к власти с лозунгом «Долой принципы! Да здравствует власть!», Кроули отнесся к ним с большим презрением. Шел шестой месяц операции «Блиц», и Кроули мотался по военному Лондону вот уже пару лет, всеми силами пытаясь избежать развоплощения. Время от времени он проводил соблазнения, ворошил нацистский улей и, пользуясь их некомпетентностью, выгадывал что-то для себя — его искренне забавляло строить им козни и усложнять жизнь.

Однажды вечером Кроули сидел выпивал в подпольном (буквально) баре и пытался слушать радио, как вдруг демонический голос старины Лигура встрял в и без того не блещущее мастерством выступление оркестра Глена Миллера. Лигур хотел проинструктировать Кроули касательно «устранения» высокопоставленного чиновника в интересах «изменения хода войны».

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чью сторону в Аду хотели склонить удачу. Однако так же очевидно, что Кроули не очень-то хотел помогать нацистам, как и не хотел пособничать в проведении конца света — в действительности последствия этих событий имеют между собой много общего.

В связи с этим Кроули решил воспользоваться двусмысленностью формулировки и выбрать в качестве объекта соблазнения не британца, а нациста. Звали его Штефан Гармони, и он очень хорошо подходил на роль «устраняемого». Гармони был родом из Берлина, работал профессором истории и значился у фюрера в списке «шпионов на побегушках». Ему поручили выяснить местонахождение определенных артефактов, представлявших для Гитлера особый интерес, а Кроули слышал, что Гармони планировал посягнуть на некоторые святыни Вестминстерского аббатства. Кроули видел, как оно строится, и на разных этапах даже немного мешал строительству: к примеру, он сделал так, чтобы некоторые участки не были освящены, и он мог пробираться внутрь по необходимости. Аббатство ему нравилось, он считал его своим собственным. Ну или если не само аббатство, то те козни, что он там понастроил и результатами которых гордился. И, как бы трудно ни было это признать, такое посягательство на аббатство оскорбляло его как коренного лондонца — так или иначе, он не мог позволить кому-то издеваться над этим зданием. Гармони придется уйти со сцены в любом случае, так почему же не объединить это событие с выполнением приказа?

Кроули какое-то время наблюдал за Гармони. Без особых раздумий можно было сказать три вещи: он был умён, имел большие связи и был гомосексуалистом. Такой поворот означал, что Кроули стоит быть осторожнее: человека подобного ума и сообразительности наверняка будет непросто опозорить. С грустью он вспомнил, что в процессе соблазнения дело может дойти до секса. Мысли о нацистской нежности настроение не поднимали, но цель оправдывает средства, или как там говорится?

Однако Кроули к своему удивлению обнаружил, что Гармони был настолько близок к открытому признанию своей ориентации, насколько это вообще было возможно в 1941 году. Он это давно про себя понял и принял, а во внутренних кругах эта информация не представляла никакой тайны. Его коллега Глозиер определенно был в курсе, и даже некоторые ближайшие помощники фюрера понимали это. Тем не менее этот человек выполнял очень важную функцию — доставал то, что было необходимо партии. Кроме того, он, похоже, запятнал репутацию и других чиновников, так что его собственные проступки оставались незамеченными.

Поэтому Кроули с облегчением заключил, что оприходовать Гармони значит попусту потратить время — никто даже не удивится. Склонить к взятке или должностному преступлению тоже не вариант — он же нацист в окружении таких же нацистов, кто вообще это заметит?

Задание оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал — тут требовался творческий подход. Что ж, возможно, ему придется навлечь смерть на Штефана Гармони, раз стандартные подходы не подойдут… и тем не менее было что-то противное в таком «неэлегантном» решении проблемы. Лигур с Хастуром не раз говорили о таком понятии, как мастерство…. что ж, тут оно потребуется.

Необходимо было убрать высокопоставленного чиновника, повлиять на ход войны — пусть и ненамного, пусть и не так, как хочет руководство, но все равно — двух зайцев одним ударом.

Таким образом, Кроули начал продумывать излишне изощренную кампанию, сутью которой было наиглупейшим образом подставить Гармони и вывести его из игры. Кампания включала в себя вхождение в доверие к робкому, но вспыличивому офицеру-недомерку, а затем его продвижение на пост, который позволял бы ему управлять маршрутами бомбардировщиков из ретрансляционного пункта. Затем Кроули должен был «подружиться» с его женой из Рейнланда и однажды ночью очень заметно вылезти из окна ее спальни — так, чтобы все соседи видели. И наконец, он должен был привести всех к выводу, что виноват не кто иной как Гармони, а офицера вывести из себя ровно настолько, чтобы тот возжелал Гармони смерти. Дальше уже дело за малым: узнать, где конкретно Гармони будет в определенную ночь и передать эту информацию нашему офицеру на ретрансляционном пункте.

Легче легкого.

Посредством телефонных переговоров с двойным агентом по имени Грета Кляйншмидт Кроули обнаружил, что цель вместе со своим напарником Глозиером планируют ночную встречу в церкви в районе Сохо — некий продавец книг должен будет передать им артефакты, что те искали. Кроули предположил, что этот человек тоже нацист, а, значит, заслуживает уготованной ему участи.

На протяжении суток он отслеживал перемещения Гармони и Глозиера, дабы убедиться, что в назначенное время они действительно будут в церкви. Фройлян Кляйншмидт сыграла в этом очень важную роль — особенно, когда сболтнула, что Гармони охотился за коллекцией книг.

Внутри Кроули все похолодело.

— Книг? Каких?

— Книги пророчеств по большей части. А что?

— Черт, серьезно? Из всех книг мира… — вырвалось у него. — А откуда эти книги?

— Я уже тебе говорила. Есть книготорговец, он знает, что они хотят его убить, но…

— Торговец редкими старыми книгами. В Сохо…

— Да, точно. Он немного туповат — он думает, что я на его стороне.

— Твою мать!

— А что такое?

— Да много чего! Только гильотины не хватает.

— Не поняла?

К своему удивлению и огорчению, следующей ночью Кроули стоял в той самой церкви в Сохо, вклиниваясь в разговор торговца редкими книгами и трех нацистов-мудаков. Жарило как в Аду (буквально), а продолжительное нахождение на освященной земле вообще могло стать для него последним.

Но к черту опасность — что ему еще делать? Оставить лучшего друга погибать в бомбежке, сгореть до головешек и развоплотиться, чтобы затем его строго отчитали и, возможно, не позволили больше вернуться на землю?

Поэтому Кроули сделал то, зачем пришел — предупредил Азирафеля, что скоро сюда ударит бомба и предложил им обоим чудесное спасение. Но в последнюю секунду до взрыва Кроули с ужасом заметил, что книги пророчеств были в руках не Азирафеля, а Гармони — а значит, им было суждено сгореть. И тогда он сотворил еще одно чудо…

В каком-то смысле в его жизни это стало поворотным моментом, а судя по увиденному, и в жизни ангела тоже.

Нельзя сказать наверняка, что пронеслось в голове Азирафеля в ту ночь, но он был стойко убежден, что ангел любил его и до этой ночи — на протяжении нескольких веков, а может, и дольше — сам Кроули любил ангела определенно дольше. Однако позволял ли себе ангел когда-то это прочувствовать и внутренне осознать? В этом он не был уверен от слова «совсем».

Однако, когда он вручил ангелу саквояж с нетронутыми книгами, он увидел, как в глазах Азирафеля, словно огонек, затеплилось смутное осознание. Видеть это было невыразимо прекрасно и… мучительно одновременно.

В этот момент Кроули почувствовал, как на него накатывает прилив нежности, плавно спускается в низ живота и обретает до боли знакомое физическое воплощение.

С этим ощущением пришло еще кое-что. Воспоминание. Он вдруг увидел перед собой залитую ночным светом спальню, потрепанное постельное белье и жену нашего легкого на расправу офицера. Не то чтобы это было совершенно необходимо, да и самым приятным служебным сексом за всю карьеру это не назовешь. Скорее наоборот: с течением времени такие рабочие «перепихоны» становились все более пресными и предсказуемыми — и все же Кроули продолжал прибегать к ним как к возможности отвлечься от прочих мыслей. Для него они были чем-то вроде неубедительной, но рабочей отговорки.

Так и секс с фрау Раймер из Рейнланда был частью продуманного, изощренного, но не очень разумного плана; приятным этот секс тоже нельзя было назвать. Ее пышная комплекция его не смущала, но будь он человеком, ей бы не составило труда придушить его грудью в приступе возбуждения. Голос ее и сам по себе действовал ему на нервы, но когда она приближалась к оргазму, то начинала перечислять имена всех габсбургских правителей, начиная с XI века — от этого ему просто становилось жутко, и не в хорошем смысле. Кроме того, они совокуплялись под непрекращающийся плач ребенка, на которого она не обращала ни малейшего внимания. Потом она, конечно, спустилась к нему, но лишь двадцать минут спустя, когда они закончили. Кроули попробовал тоже не обращать на плач внимания, но не мог. Даже если не брать в расчет любовь к детям — как вообще можно на чем-то сосредоточиться, когда рядом плачет ребенок?

Как только она заснула, он как можно скорее выбрался оттуда, но ровно настолько, чтобы его заметили. Дождаться правильного момента — вот, что самое главное в скандалах на почве любви. Точнее не любви, а как там называется все то, что не любовь?

Все то, что не любовь.

Не любовь.

Это называется «трахаться». Кто-то скажет по-другому — «грешить».

И это предательство.

Ведь любовь у него уже была. Об этом он тоже вспомнил. Любовь стояла прямо перед ним.

На него внезапно нахлынула ненависть. Ненависть к себе.

Любовь не входила в его обязанности, но была неотъемлемой частью его самого, и неважно, что он — демон. Любовь — это единственное непорочное чувство, что у него есть, и нельзя обесценивать ее подобными любовными драмами с теми, кто для него ни черта не значит. Веками он ненавязчивыми поступками проявлял истинную любовь по отношению к своему другу, и теперь нельзя это опошливать, унижать себя или унижать Азирафеля подобными бездумными выходками. Нельзя предавать эту связь, пусть и негласную.

С тех пор он никогда не использовал секс в качестве инструмента соблазнения. В связи с этим ему пришлось стать еще находчивее и убедительнее, но это не заставило его изменить решение.

Таким образом, уже 78 лет Кроули не предавался чувственным удовольствиям.

_______________________________________________________

Поэтому очевидно, что так он встречал день в первый раз.

Да и ночи, подобной этой, у него тоже никогда не было.

Кроули притворялся, что все это у него было, и делал это много раз. Фрау Раймер в 1941 году была последней в тысячелетиями тянувшейся череде вынужденных и порой вполне энергичных свиданий, где жертва и понятия не имела, какую роль ей суждено сыграть в очернении или погибели ближнего. Или себя самой.

И на следующее утро он тоже притворялся, что все было прекрасно — он знал, что нужно делать и говорить.

И все же то были лишь уловки — дабы выиграть время, войти в доверие, усыпить бдительность — инструмент, которым он пользовался, пока наконец не совершал задуманное. Сейчас же это все казалось пустым. Постельные разговоры в озаряющем смятые простыни утреннем свете, чашка кофе в постель, утренний поцелуй. Все это уже было.

Кроули был в растерянности. Это утро достойно чего-то большего, чего-то особенного.

Без малейшего понятия, чем это «особенное» будет, он встал почти с рассветом и на цыпочках вышел из бледно-коричневой спальни в японском стиле, оставив лучшего друга наслаждаться утренней дремотой.

Нужно было придумать что-то интересное и уместное, но не избитое.

Еще нужно учитывать изменившееся состояние Азирафеля — вдруг он будет волноваться. А он определенно будет.

И еще не быть навязчивым — вдруг Азирафель не захочет определяться сразу со всем, что на него навалилось.

И не сильно его ошарашивать — вдруг Азирафель решит вернуться к прежней стадии отношений и притвориться, что ничего не было.

И нужно отдать дань их продолжительной дружбе, всему пережитому за шесть тысяч лет, а не только за прошлую ночь.

И нужно было собрать это в едином варианте, на что времени у него точно не было.

Поэтому он быстро влез в черную шелковую футболку с V-образным вырезом, надел черные джинсы, пригладил волосы, затем приготовил кофе, оперся на столешницу и задумался.

Что же такого сделать для Азирафеля сегодня, особенно сегодня…

Как-то связать с книгами? Или взять хорошего шампанского и сделать персиковую «Мимозу»? Заказать изумительный завтрак на дом и насладиться им в компании друг друга? Может, «Ритц»? Или внезапный утренний поход в их любимое роскошное место? Или там будет слишком много народу? Он мог сотворить небольшое чудо, чтобы еду из «Ритц» доставили вовремя, тогда можно будет сесть на веранде… черт, тогда и веранду придется сотворить.

Или просто приготовить блинчики? Простой и проверенный способ, да и к тому же блинчики Азирафель любит больше всего на свете. Ах, да — продолжать ли им этот эксперимент с блинчиками или же ему просто удивить спутника двумя билетами на поезд в Париж? Тогда, конечно, придется собрать все свои силы и слушать его французский, от которого уши вянут… А может, просто проехаться по городу на «Бентли»? Такого он точно никогда не делал на утро после секса. А что, неплохая идея. Но куда? В Оксфордшир — точно нет… Может, Брайтон? Нет, слишком тривиально…

— Доброе утро, Кроули, — донеслось из дверного проема. — Какого черта ты просто стоишь и смотришь в стену?

— Эм-м… я просто… эм-м, ну… — замешался он. Потом собрал мозги в кучу и наконец выразился. — Что ж, вот это я понимаю, перемены.

— Что, прости?

— Ничего. Кофе будешь?

— Буду, — ответил ангел и улыбнулся. — Спасибо.

Он прошел в кухню и сел за стол. Посмотрев на его внешний вид, Кроули не удержался от вопроса:

— Что это на тебе?

Азирафель пригладил полы серого кашемирового халата.

— Тебе не нравится?

— Я этого не сказал, — ответил Кроули и подошел к столу с двумя чашками кофе. — По правде сказать, мне он даже очень нравится. Только это на тебя не похоже. Как-то темновато для тебя.

— Да он у меня и раньше был, — нарочито небрежно начал Азирафель. — Я его до этого никогда не надевал, а тогда мне просто вдруг захотелось купить его… еще когда Вторая Мировая шла, кажется. Не знаю, зачем я его купил, но сегодня утром мне с чего-то показалось, что он будет к месту.

Кроули сел рядом и со значением улыбнулся. Азирафель поймал его взгляд и смущенно улыбнулся в ответ.

— Ладно, честно так честно — я прекрасно знаю, зачем его купил.

Демон вспомнил о том, как сам неосознанно подготовил Азирафелю спальню и продолжил улыбаться.

— Думаю, я знал, что когда-то он мне пригодится, потому что… — и запнулся. Лицо его изменило выражение и он продолжил, — … точно не потому, что планировал превращаться в демона.

Кроули взял ангела за руку, и тот ее сжал.

— Как ты себя чувствуешь, ангел? — осторожно, шепотом спросил он.

— Я изменился.

— Изменился?

— Да. Преобразился. Будто из прошлой ночи я вышел совершенно другим существом. Хотя это так и есть. Интересно, если я сейчас раскрою крылья, они будут черные?

— Полагаю, что так.

— Что ж, — вздохнул Азирафель и прокашлялся. — Не все сразу. Потом посмотрю.

— Позволь сказать тебе, ангел — внешне ты ничуть не изменился, за исключением этого роскошного халата. Ты говоришь так же, улыбаешься так же. Даже хмуришься так же.

Азирафель кивнул.

— Ты говорил, что разницы в ощущениях между ангелом и демоном не существует. Полночь пришла и ушла, и теперь у меня нет иного выхода, кроме как поверить, что ты был прав.

— Вот и хорошо.

— Поэтому я думаю, что мое чувство инаковости связано не с Раем или Адом, — продолжал Азирафель, — а скорее с этим халатом.

— С халатом? — переспросил Кроули почти не открывая рта.

Одновременно его пальцы забрались чуть выше по руке Азирафеля и нащупали ткань.

Азирафель посмотрел вниз и коснулся шелковой футболки Кроули. Так они сидели какое-то время: Кроули гладил халат Азирафеля, а Азирафель — футболку Кроули.

— Пару минут назад я сказал, что точно знаю, зачем его купил. И ты знаешь. Онмрачный и красивый, очень уютный — в отличие от меня — и от него тело трепещет.

— Ого, — прошептал Кроули, чувствуя, как у ангела ускоряется пульс.

— Довольно подробное описание ничем не примечательного халата, да? — спросил Азирафель, смотря на сцепленные руки.

— Вынужден признать.

— Когда у меня не было… — начал и тяжело сглотнул Азирафель, — …не было тебя, то тогда, я думаю… Ты понимаешь.

— Да.

— Я иногда надевал его после того, как виделся с тобой. Как в ту ночь, когда я отдал тебе святую воду.

— Правда? — шепнул Кроули.

Азирафель говорил теперь так тихо, что Кроули чуть ли не задерживал дыхание, чтобы хоть что-то услышать.

— Да. Но я никогда не позволял себе носить его очень долго, потому что тогда… тогда с моим телом происходило то, чему я никак не мог поддаться, и затем мне приходилось убегать от этих мыслей.

— Но теперь бегать мы перестали.

— Да. И поэтому, когда я проснулся сегодня утром и увидел его в шкафу, я понял — мне надо надеть его. Пусть будет на мне, окутает всего меня, — подумал я.

— Ох… — сорвалось у Кроули.

Наступила долгая пауза. Они гладили друг друга по руке и гадали, наберутся ли смелости сказать другому, что у них на уме.

— Все будто вибрирует, — первым признал Азирафель и плотно закрыл глаза. — У меня по всему телу мурашки, и я никогда подобного не чувствовал. Все это так внове, и да, я чувствую перемену — будто на меня снизошло откровение. И я уж точно не смогу быть таким, как прежде.

— Как и я.

Азирафель прямо и без стеснения посмотрел в янтарные глаза друга и продолжил:

— И раз уж ты меня спросил, как я себя чувствую, то я тебе расскажу во всех подробностях. Сейчас, Кроули, ты для меня везде — даже внутри меня ты. Сегодня все, о чем мы с моим телом способны помыслить — это ты, и то бесконечное желание, что пробудил во мне ты.

— О ангел… — начал Кроули.

— Мне до сих пор не верится, что я это говорю вслух, — прохрипел Азирафель.

— Прошу, не останавливайся.

— Что я чувствую? Тебя. Твой запах, он до сих пор на мне. Ты весь до сих пор на мне, ты обволакиваешь меня. Прижимаешься ко мне, окутываешь меня — я ощущаю твои руки и губы — они все еще ласкают меня, чувствую твое горячее дыхание… даже твой голос, твои стоны все еще откликаются во мне бесконечным эхо. Я весь состою из тебя, моя кожа пропитана тобой… быть может, ты и есть моя кожа. Я не чувствую ничего, кроме тебя, и не хочу, чтобы это кончалось.

Эти слова взбудоражили Кроули до глубины души — он больше не мог сдерживаться. Ту руку, что мгновение назад гладила кашемир, он положил на щеку красноречивого спутника и, сам того не сознавая, потянулся к нему. Их губы сошлись грубо, а стоны послышались сразу.

И вот так просто утро стало особенным. Кроули был бесконечно, невыносимо благодарен за то, что Азирафель только что сказал. За любовь, прямоту, желание открыться, обнаружить свою слабость и чувственность, выразить все это так образно, но в то же время скромно и осторожно.

Вскоре языки уже переплетались друг с другом, и Кроули почти потянулся к кашемировому халату, дабы выяснить, не скрывается ли под этим прекрасным элементом гардероба какое-нибудь нижнее белье…

…и тут откуда-то послышался звук помех.

Азирафель отстранился:

— Это еще что такое?

— Черт, — процедил Кроули. — Это телик.

— В смысле?

— Ну телевизор, радиоприемники — так со мной связываются из Ада. Поэтому я не держу никаких приемников на кухне.

— Ох, — ответил ангел и тяжело сглотнул. — Тогда понятно.

— Прости, ангел.

Комментарий к Глава 9

Грустно, что предыдущая глава собрала очень мало лайков - видимо, каждый по-своему представлял себе эту сцену. Но интересного впереди много, так что…

========== Глава 10 ==========

И вот так просто утро стало особенным. Азирафель сегодня был честнее, чем, возможно, когда бы то ни было в своей долгой-долгой жизни. Их губы сошлись грубо и вскоре языки уже переплетались друг с другом, а стоны послышались сразу.

— Сейчас, Кроули, ты для меня везде — даже внутри меня ты, — сказал Азирафель. — Сегодня все, о чем мы с моим телом способны помыслить — это ты. Ты обволакиваешь меня. Прижимаешься ко мне, окутываешь меня — я ощущаю как твои руки и губы ласкают меня, чувствую твое горячее дыхание… даже твой голос, твои стоны все еще откликаются во мне бесконечным эхо. Я весь состою из тебя, моя кожа пропитана тобой… быть может, ты и есть моя кожа. Я не чувствую ничего, кроме тебя, и не хочу, чтобы это кончалось.

Кроули был бесконечно, невыносимо благодарен за то, что Азирафель только что сказал. За любовь, прямоту, желание открыться, обнаружить свою слабость, чувственность и выразить все это образно, но в то же время скромно и осторожно. Вся его сущность трепетала и молила: «Коснись, коснись еще, не останавливайся! Испей это чувство до дна!»

…как вдруг откуда-то послышался звук помех.

Азирафель отстранился:

— Это еще что такое?

— Черт, — процедил Кроули. — Это телик.

— В смысле?

— Ну, телевизор, радиоприемники — так со мной связываются из Ада. Поэтому я не держу никаких приемников на кухне.

— Оу, — ответил ангел и тяжело сглотнул. — Тогда понятно.

— Прости, ангел.

От признаний голубоглазого спутника тело Кроули за малым не дрожало от желания, но он поднялся со стула и прошел в коридор. Жажда близости, мучившая его не одну сотню лет, теперь накатывала приступами и так внезапно, что демон и сам удивлялся. Всего минута телячьих нежностей — пусть интенсивных, но в сущности безобидных — и он уже едва держится на ногах. Хотя прошлую ночь безобидной не назовешь. Так или иначе, нужно либо успокоиться, либо чудесным образом избавиться от эрекции до того, как его увидит существо с экрана. Для этого нужно отлипнуть от Азирафеля, потому что сам вид кашемирового халата, и стойкий шлейф сладкого ангельского аромата… Кроули тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли.

— Кроули, чертов змий! — орала Вельзевул из другой комнаты. — Я знаю, что ты там! Покажись!

— Если и есть что-то более далекое от определения «сексуальный»… — пробормотал он под нос, чувствуя, как возбуждение улетучивается и уступает место тревоге, — Спасибо, лорд Вельзевул, вы меня выручили.

Азирафель вышел за ним в коридор.

— Чего мы ждем?

Кроули оглядел друга и задержал взгляд на выпуклости на сером халате.

— Вот этого, — прошептал он, быстро отводя взгляд, — убери это и только потом выходи.

— Ох, точно! — шепнул ангел в ответ.

— Само то, что на тебе сейчас этот халат… — зашипел Кроули.

— Знаю, знаю, — сказал Азирафель, и лицо его исказилось сожалением. — Господи, ну почему я просто не оделся нормально?

— Замолчи! Мы оба знаем, почему, — прервал демон. — Сделанного не воротишь. Но и пойти в спальню переодеться тебе тоже нельзя — увидят. Так что, пожалуйста, не заходи в комнату, пока ты… в игривом настроении.

— В игривом настроении? — словно оскорбившись, переспросил ангел. — Теперь это так называется?

— Я серьезно!

— Знаю!

С этими словами Кроули шагнул вперед. Он вальяжно вплыл в гостиную и увидел на экране Вельзевул — сегодня она была чем-то раздражена, хотя обычно ее лицо всегда выражало лишь скуку. Но когда он посмотрел на вторую половину экрана, то брови его против воли поползли вверх.

— Лорд Вельзевул и… архангел Михаил? — в неверии спросил он.

— Здравствуй, Кроули, — поприветствовала его Михаил, присаживаясь рядом с Вельзевул в комнате, похожей на квартиру Шелдона и Леонарда из «Большого Взрыва». — А где Азирафель? Мы знаем, он наверняка с тобой.

— Да, он сейчас будет, — небрежно ответил Кроули, поборов порыв посмотреть в коридор, где стоял Азирафель и, закрыв глаза, пытался успокоиться. — Что ж… странновато видеть вас вместе. Я полагал, что все межведомственные отношения были приостановлены в связи с… ну вы понимаете.

— Да, таков был план, — ответила Михаил. — Однако в свете недавно открывшихся фактов обе стороны сочли уместным объединиться и предпринять определенные действия.

Тут вошел Азирафель.

— Здравствуй, Михаил.

— Здравствуй, Азирафель. Красивый халат.

— Благодарю. Красивая укладка.

— Ты там сказал, что странно видеть нас вместе, — громко вклинилась Вельзевул. — Уж кто бы говорил! Ты лучше любого демона понимаешь выгоды работы с оппозицией. Ты, как никто другой, знаешь, что «рука руку моет».

Михаил самодовольно и блаженно улыбалась и продолжала сверлить Азирафеля взглядом.

— Судя по виду, я смею предположить, что наши друзья уже давно прошли тот этап. Или же они понимают это выражение совсем иначе, чем мы.

— Вы ревнуете? — спросил Кроули.

— Давайте просто перейдем к делу, — вмешался Азирафель, — что вы обе здесь делаете, тем более в телевизоре Кроули и тем более сегодня?

— Пожалуй, — согласилась Михаил, убрала ухмылку с лица и выпрямилась. — Полагаю, Азирафель, тебе интересно, почему перемены не произошло.

— Перемены… эм-м…

— Насколько я помню, тебе сообщили, что у тебя было время до полуночи, однако очевидно, что этот срок продлили, — продолжала она.

— Д-да… — неуверенно ответит тот. Они с Кроули переглянулись в попытке скрыть удивление. — Мне… нам обоим было интересно.

— Что ж, вчера ночью Вельзевул вышла на связь с Гавриилом и передала сведения, которые мы сочли очень интересными, — объяснила Михаил. — Она сообщила нам о Третьем Царстве.

— Вот как, — ответил Азирафель и тяжело сглотнул.

— Излишне упоминать, что Гавриил был в совершенной растерянности.

— Хотелось бы посмотреть.

— Сам факт того, что на протяжении шести тысяч лет существовала некая третья обитель, сокрытая от Рая и Ада, внушает беспокойство. Пока мы не до конца понимаем, что с этим делать.

— Равно как и мы, — присоединилась Вельзевул.

— Есть добро, есть зло. Какие еще могут быть интересы у третьей стороны? — спросила Михаил.

Повисла гнетущая тишина. Кроули переводил взгляд с Азирафеля на телевизор и обратно.

— Вы… у нас спрашиваете?

— Как знать, — ответила Вельзевул. — Может, чем поделитесь?

— А может… не поделимся? — ответил Кроули.

— Большего мы и не ждали, — спокойно сказала Михаил. — Ведомствам Рая и Ада предстоит продолжительное сотрудничество и такое же продолжительное исследование, если мы действительно хотим выяснить истинные мотивы Третьего Царства.

— Истинные мотивы? — спросил Азирафель.

— В отношении нас. Или вас, — ответила Михаил. После паузы добавила. — Так что… идеи есть?

— Никаких, — так же безэмоционально сказал Азирафель.

— Нам понадобится выяснить его мотивы, структуру, … изучить сотрудников, — подчеркнуто сказала Михаил.

— А затем выяснить, как на них напасть, — словно ножом по натянутой ткани резанула Вельзевул. — Если есть третья сторона, столь же могущественная, как Рай или Ад, и она чего-то ожидает — то мы нападем первыми.

— Что ж, с этим мы не согласны, — вставила Михаил. — По крайней мере, формально. Все произошло довольно быстро, и Всевышняя еще не высказывалась по этому поводу. Выдвигать дальнейшие идеи без ее ведома было бы неслыханной наглостью и тяжким грехом. Именно поэтому на данный момент мы работаем на добровольных началах.

Кроули засмеялся:

— На добровольных началах? Интересно. Уж она-то точно не стала бы уничтожать какую-нибудь обитель без особой на то причины, да?

— Молчи, демон, — наставительно, но беззлобно прервала его Михаил.

— Присоединяюсь, — добавила Вельзевул.

Кроули продолжал смеяться:

— Ладно, ладно.

— Таким образом, я посоветовала Гавриилу приостановить все изменения в составе небесного штата до получения более подробных сведений. Он согласился, — пояснила Михаил.

— И-и-и?

— И поэтому Азирафель останется в своем прежнем статусе до получения дальнейших инструкций.

Что Кроули, что Азирафель заметили, что Михаил осторожно ограничивается формулировкой «в своем прежнем статусе» и избегает «в статусе ангела»: видимо, она и сама гадала, что он вообще теперь такое. Они приостановили «изменения в составе небесного штата», так как не были уверены в принадлежности Азирафеля к небесным существам, как и не были уверены, могут ли они вообще его откуда-то выгнать. Возможно, они боялись, что преврати они его в демона, Азирафель решит отомстить.

— Полагаю, что сейчас я должен сказать «спасибо»? — с долей горечи спросил Азирафель.

— Полагаю, что да, — ответила Михаил.

Азирафель прищурился, и они с архангелом с минуту поизучали друг друга.

— Михаил, ведь это ты проголосовала против моего изгнания, не так ли?

— Мне не дозволено обсуждать это, — ответила та, отводя взгляд.

— И ты же заставила их оставить мне звание.

— В интересах исследования, разумеется, — ответила она. — Буквально ради всего святого.

— Что ж, тогда… спасибо тебе.

— Не будем об этом. Правда, не стоит.

Он кивнул.

— Так как же рука руку моет у вас? — спросил Кроули. — Вельзевул поделилась с вами сведениями о третьем Царстве, но что же Повелительница Мух получила взамен?

Михаил с Вельзевул притихли и только смотрели на него с экрана.

— Ой, дайте-ка угадаю, — продолжил Кроули. — Пророчества Агнессы Псих?

Фигуры на экране заметно напряглись — Кроули попал в точку.

Азирафель позади чуть слышно охнул, внезапно оживился — и выпрямился настолько, насколько мог.

Кроули это почувствовал и обернулся посмотреть на друга. Он увидел широко раскрытые глаза ангела, будто тот в одно мгновение осознал что-то. Что-то нехорошее.

— Михаил, Вельзевул, — с вежливой улыбкой начал Азирафель, хотя Кроули видел, что за ней прячется сильнейшая тревога. — Любопытства ради можно узнать, во сколько точно Ад впервые вышел на связь с Раем?

— Какого Дьявола это тебя интересует? — буркнула Вельзевул.

— Ох, что ж, — Азирафель притворно усмехнулся. — Не интересует, просто я, видите ли, немного педант — по крайней мере, мне все так говорят… вот и интересуюсь.

— Ты не педант, ты — идиот, — парировала она.

— Точно, так и есть! Отличное замечание, лорд Вельзевул! — неловко ответил он. — И все же… будьте так любезны.

Михаил с Вельзевул переглянулись и последняя пожала плечами.

Михаил посмотрела на свою руку, и в ней материализовалось устройство прямоугольной формы, похожее на стеклянную плитку. Она посмотрела на него и нажала, как на телефон.

— Судя по рабочему графику Гавриила, Вельзевул вышла на связь с Сетью Архангелов вечером в одиннадцать часов пятьдесят восемь минут по Гринвичу. Как раз вовремя для тебя, Азирафель.

— А что, и правда. Ты права, Михаил! Нужно благодарить Бога и за малое, а? — слова вылетали из уст Азирафеля пулеметной очередью. — Или кого-то там нужно благодарить, да?

— Да что с тобой? Успокойся, — едва слышно шикнул на него Кроули сквозь зубы.

— Что ж, если других вопросов у вас нет, то я, пожалуй, продолжу заниматься своими делами. Бог ты мой, да я даже не одет!

— Больше ничего, — ответила Михаил.

— Полагаю, мы не прощаемся, — с натянутой улыбкой сказал Азирафель.

— Вы уже узнали все, что вам необходимо было знать, — ответила Вельзевул.

— Понятно, — оживился Азирафель. — Что ж, рад был с вами увидеться, всего хорошего!

Кроули повернулся к дивану, нашел пульт и выключил телевизор. Две фигуры и сцена из «Теории Большого Взрыва» исчезли.

— Что на тебя нашло? — спросил Кроули не в меру встревоженного ангела.

— Кроули… пророчество.

— В смысле? Какое пророчество?

— Пророчество про фею Динь-Динь, — объяснил Азирафель. Слова не хотели идти у него с уст. — Ты мне прочитал его в Тадфилде, и я тогда сказал, что оно про Динь-Динь, но понятно же, что-

— Что ты был пьян в стельку. И что с того?

— Мне нужно посмотреть на него еще раз.

С этими словами Азирафель повернулся и побежал в кабинет Кроули, где на компьютере хранился второй том пророчеств.

Обычно он выказывал заметное презрение по отношению к современным технологиям, подобым этой, и порой даже притворялся, что не помнит, как ими пользоваться, хоть бы ему показали это только вчера. Однако сегодня времени на игры не оставалось. Он сел в троноподобное кресно, поднял крышку ноутбука и без особых усилий открыл необходимые пророчества на компьютере.

— Черт, да тебе вожжа под хвост попала, не иначе, — пробормотал Кроули, наконец догнав его.

Азирафелю казалось, что найти пророчество будет не так уж сложно — уж как-нибудь его ангельская сущность подскажет ему путь прямо к этому снимку. Да и у самой госпожи Псих способности, казалось, были неподвластны времени.

И он не ошибся. Нажав клавишу вперед, он не отпускал ее около пяти секунд. А когда отпустил, то перед ним на экране возникло изображение именно этого пророчества, написанного каллиграфическим почерком самой госпожи Псих.

Азирафель вслух зачитал пророчество в верхней части страницы:

«Когда спаситель смертных, долготерпеньем славный раб Обители Блаженных, вернется к своему Началу, оставив позади аскезу и сомнения — твердь Третьего Порядка начнет мир постигать»

На несколько секунд в воздухе повисла тишина, и затем Кроули спросил:

— Ангел, я чего-то не понял. Чего ты так переполошился из-за этого пророчества?

Ангел неотрывно смотрел на экран.

— Подожди минуту, Кроули. Мне нужно подумать. Что-то в этом пророчестве мне знакомо, хоть я и не до конца понимаю, что именно.

Кроули тоже склонился над компьютером и вчитался в слова пророчества.

— Твердь Третьего Порядка… — начал он. — Стоп, погодите-ка…

— Это же Третье Царство, — докончил Азирафель, — посмотри в любом словаре — термины взаимозаменяемые!

— Ого… Вот теперь это уже интересно, — сказал демон.

========== Глава 11 ==========

Азирафеля воспитали и выпустили в этот мир с установкой на то, что места сомнениям в его сердце быть не должно. Рай был всегда «чистым» местом, там всегда все было хорошо. Нужно быть хорошим. Нужно подчиняться. Нужно быть терпеливым и спокойным, получать приказы от Всевышней — и пока ты это делаешь, у тебя не будет сомнений. Дух бесконечно важнее телесной оболочки в самом прямом смысле слова «бесконечно» — кстати говоря, большинство религий поняли это верно, хотя многие из них с треском провалились, когда дело дошло до толкования и применения этого постулата.

Такие условия очень хорошо подходили тем небожителям, что буквально витали в облаках. Рай был очень далек от земли, а потому любые земные блага были ему совершенно чужды: там никогда не испытывали настоящей боли, но и истинное наслаждение было им незнакомо; там не происходило ничего ужасного — но и ничего поистине прекрасного; ничто там не могло страстно увлечь, там нечего было презирать, не за что держаться…

…и ничто не могло соблазнить.

А что же земля? Земля сама по себе была большим прекрасным набором не менее прекрасных соблазнов. В мире можно было найти все вышеперечисленное и даже больше, поэтому Азирафель очень скоро, что называется, «отуземился». Он с удовольствием поглощал не только еду и книги — объектами его неуёмного любопытства стали люди и их изобретения типа духов, цветов, музыки, искусства, вина. В людях ангела завораживали их юмор, сострадание, доброжелательность… Он впитывал все, что мог, делился всем, чем мог, и вечно искал большего, но не в ущерб небесному долгу. В нем уже при создании заложили чувствительность, превосходящую таковую у абсолютного большинства небесных существ, а поэтому полагалось, что он обеспечит хорошую связь архангелов с человечеством.

Однако эта же самая чувствительность позволила ему, будто губке, впитывать все то прекрасное, что мир мог предложить. К тому же у него как у Божьего посланника, в отличие от других ангелов, была постоянная физическая форма. Конечно, Гавриил, Михаил и остальные тоже облекали свою сущность в физическую оболочку, пока находились на земле — чего они всеми силами старались избегать — но как только они возвращались обратно, их оболочка развоплощалась. Азирафель же находился на земле постоянно — он был единственным ангелом, который провел существенную часть жизни в физическом теле. Это означало, что, в отличие от любого другого небесного существа, он что-то ощущал каждую секунду. У него могла течь кровь, он мог плакать, мог потеть, толстеть (и худеть, если захочет). У него были заусенцы на ногтях, а волосы росли. А еще у него были вкусовые рецепторы, желудок, гениталии, отпечатки пальцев, кости, мышцы, связки…

Ах да, поместив ангельскую душу в человеческое тело, Всевышняя не создала его совершенным — он и хотел бы быть послушным, но плоть, кожа и наличие нервной системы… с ними порой было невозможно бороться.

Но будьте уверены — в Раю не ошиблись насчет чувствительности: ангел исключительно хорошо исполнял свои обязанности и очень хорошо ощущал, как именно нужно творить чудеса и одарять людей благодатью. У него был настоящий талант читать в человеческой душе и провоцировать в ней эффект домино, он всегда практически наверняка знал, как можно улучшить ситуацию, еще со времен Эдемского сада. С течением времени он начал замечать похожую чувствительность и в своем демоническом коллеге — она не только повышала его восприимчивость к раздражителям внешнего мира, но и придавала не присущей остальным изобретательности в вопросах мелких изощренных злодейств. Позднее, когда возникла необходимость, тот провел, казалось бы, чуждое ему благословение удивительно искусно.

Тем не менее будучи чувствительным и впитывая все, как губка, Азирафель был особенно подвержен соблазнам, и понимал это. Да и не идиот же он, чтобы вообще ничего про себя не понимать, не так ли?

Господь нас испытывает, снова и снова, и более всего — искушениями.

С Кроули это началось практически с первого дня. Тогда, конечно, его звали Змий, и пока человечество формировалось, у того была внешность, более похожая на рептилию, нежели на человека. Но даже тогда он чуть ли не порами выделял очарование, будто скважина неочищенную нефть… что иронично, учитывая, что неочищенная нефть сама по себе — изобретение дьявола.

Долго, очень долго Азирафель был убежден, что Кроули ему послала Всевышняя в качестве испытания — и это несмотря на то, что демон от рождения был самостоятельным существом, полностью разумным, независимым и прочее прочее. Сначала испытание не было физическим, то есть физически Кроули ангела не привлекал — сексуальность пока еще не нашла своего места в воображаемой системе координат Азирафеля.

И чаще всего это испытание он проваливал. Безнадежно и с блеском.

В начале времен соблазнение Кроули заключалось в простой попытке подружиться с добродушным противником. Ангела искушала неопределенность, безобидные маленькие радости жизни, и в обществе Кроули он им с удовольствием потакал — в большинстве своем это касалось возлияний и постоянных жалоб. Но пару тысяч лет спустя в Раю все еще никто не поднял вопрос об их с Кроули встречах — никто, казалось, не понимал, что они часто работают в тандеме, а имя Кроули от других коллег он слышал так, будто предполагалось, что они друг с другом вообще не знакомы. Поэтому опасения ангела по этому поводу начали постепенно уходить, а сам он — убеждаться, что Кроули веками говорил правду: никому в Раю не было дела, что делал Кроули, а в Аду все чхать хотели, как поживает Азирафель. Более того, оба ведомства лишь поверхностно интересовались деятельностью своих посланников — работают, и ладно.

Видите ли, имелась в этом мире одна непреложная истина, о которой в Раю не то чтобы не слышали, просто верхушка старалась не обращать на нее внимания. Истина эта была проста: нет святости без богохульства, как худа без добра. Можно утверждать, что нам нравится исключительно красота, счастье и процветание — но как осознать их ценность, если не будет уродства, боли и войны?

Азирафель очень скоро прочувствовал эту истину, равно как и Кроули, только осознание было направлено на противоположное: как можно испятать истинный ужас, ни разу не восхитившись прекрасным? Ощутить горечь позора, никогда не купавшись в лучах славы?

Оба земных посланника отчетливо понимали, что они по сути — две стороны одной медали, хоть они никогда и не озвучивали это. Тем не менее с тех пор как ангел убедился, что Кроули ему вовсе не смертельный враг, прошла еще пара тысячелетий, и возникновение сговора стало возможно в принципе. Однако даже тогда он часто притворялся, что все это было не взаправду — он всегда помнил, что он должен быть «хорошим». Помнил он и то, что быть хорошим, конечно, хорошо, но не стоит этим ограничиваться. Где-то в уголках его разума таились не самые хорошие мысли и побуждения, и с ходом времени они непрерывно меняли тона и текстуру; что-то росло, а что-то, наоборот, усыхало.

И каким-то причудливым образом что-то из этого переросло в любовь. Это произошло на уровне подсознания, где все больше оформлялось понимание, что без Кроули жизнь на земле будет такой же скучной, как в Раю. Эта идея, словно цветок, которому стало тесно в его горшке, начала разрастаться и оплетать другие уголки его души — те, с которыми было связано ощущение счастья, тепла и уюта. И когда он, наконец, признал, что Кроули и сам часто бывал «хорошим», границы потеряли четкость, и в один прекрасный день ангела озарило: он влюблен.

И все же большую часть времени эта глубокая и неугодная истина не всплывала на поверхность.

Присутствие Кроули ассоциировалось с определенными эмоциями, в особенности с теми, что порождал сам Кроули, и испытывать некоторые из них Азирафель был пока не готов. Очень скоро подобные переживания, испытываемые и подавляемые, начали проедать его физическую оболочку.

Теперь он чувствовал присутствие Кроули всем телом.

И тогда ангел действительно запутался: на него ни с того ни с сего накатывали желание, жажда, томление, — но потакать им он не мог. Господи, да он же ангел, это просто неслыханно! Несмотря на спокойный внешний вид и вполне себе благопристойное поведение, вся душа ангела уже три сотни лет (если не больше) плавилась от жара и противоречий и была готова раскрыться в любую минуту.

Не то чтобы ему это было очевидно — в действительности он едва ли что-то ощущал, но одно чувствовал наверняка: присутствие Кроули вызывало в нем жуткое внутреннее разногласие, и далеко не всегда чувство было неприятным. Именно эта смесь возбуждения и успокоения вынуждала Азирафеля искать общества Кроули все чаще и чаще…

И вот на дворе 1941 год, они стоят в руинах разбомбленного собора в компании пары убитых нацистов, и Кроули вручает ему сумку с книгами…

Эти книги обнаружили всё: доброту, искреннюю заботу и глубинное понимание…

Я люблю тебя и понятия не имею, что с этим делать.

__________________________________________________________________

Так же Азирафель себя чувствовал и сегодня, учитывая, как все повернулось. Только с той разницей, что сегодня он любил все и вся, и не знал, что с этим делать.

«Все и вся» включало в себя: просыпаться каждый день в квартире Кроули, ходить в халате часами напролет, испытывать непреходящее ощущение близости, жить вдвоем, делить быт, находить утешение друг в друге, заниматься любовью, целовать друг друга, пить кофе по утрам…

Тем не менее пророчество висело над ними, словно дамоклов меч, и будучи ангелом — продолжением Рая — он не мог избавиться от ощущения, что это — его наказание, только Рай видит это как переход. Если Кроули был испытанием, то ангел понемногу, но упорно проваливал его тысячи лет…а прошлой ночью вообще превзошел самого себя и продемонстрировал невиданное изящество и фантазию.

Но если подумать серьезно: это было просто умопомрачительно! Каждое мгновение потрясало его до глубины души, а из глаз сыпались искры!

В задумчивости он сидел на кухне Кроули и пялился в экран монитора, пока демон смешивал в миске горсть ягод, йогурт, мёд и гранолу.

Кроули еще не приготовил завтрак, ведь он с самого пробуждения думал, как же после такой ночи сделать утро достойным. Однако с тех пор как архангел Михаил и лорд Вельзевул побеседовали с ними из телевизора в гостиной Кроули, события приняли совершенно другой оборот. Теперь времени для блинчиков не оставалось, как не осталось его и для невероятно своевременной доставки из «Риц» или персиковых «Мимоз»…

И все же он не хотел оставлять спутника голодным.

Он поставил готовое парфе на стол рядом с Азирафелем и воткнул туда ложку.

Азирафель отстраненно зачерпнул оттуда ложкой и снова зачитал пророчество вслух: «Когда спаситель смертных, долготерпеньем славный раб Обители Блаженных вернется к своему Началу, оставив позади аскезу и сомнения, твердь Третьего Порядка начнет мир постигать»

— Тебя «твердь Третьего Порядка» так зацепила? — спросил Кроули, пригубив кофе. — Учитывая, что мы видели твердь Третьего Порядка в пророчестве, а еще то, что у нас сейчас творится, плюс решения руководства в духе «сегодня ты падёшь — а, нет, подожди, мы передумали».

— Частично и это, — ответил Азирафель. — Но есть и другое… »… вернется к своему Началу, оставив позади аскезу и сомнения…»

— Очень чувственно, — пробормотал Кроули, присаживаясь рядом достаточно близко, чтобы увидеть написанное на экране. — Хотя это может быть лишь толкование.

Азирафель склонился над текстом:

— Чувственно? Разве? Что ж, возможно…

— … вернется к своему Началу, — процитировал Кроули. — Думаю, что это связано с чем-то земным, основанным на чувственности, на ощущениях. Эта фраза означает, что ты спускаешься с небес и выбираешь что-то земное. А может, и то, что ты просто выкидываешь что-то из головы и начинаешь просто чувствовать.

— И ты это все истолковал от одного «вернется к своему Началу»? Смотри, не переусердствуй.

— А что мне делать, ангел? Какая-то сумасшедшая написала это пророчество более трехсот пятидесяти лет назад, и половина книги — это сплошные метафоры. Можем вбить их в Google Translate.

— Не знаю, что это, но я разгадаю его, и последнее слово будет за мной, — пробормотал Азирафель. — Твою точку зрения я понял.

— Слово «Начало» относится к другому человеку, ибо что еще может быть началом? А слово «аскеза» означает отказ от чего-то, и пророчество говорит об «оставлении аскезы».

— О, — безэмоционально ответил ангел. Затем продолжил с воодушевлением, — О Кроули. Мне это совсем не нравится! Давай тогда разберем его построчно и истолкуем каждое предложение.

— Давай.

— Итак, «Когда спаситель смертных…», спаситель смертных, — отвлекаясь, сказал Азирафель. — Тот, кто спасает людей? Как полицейский или пожарный? Или священнослужитель…

— Смертные — это нечто большее. Он не просто спасает людей, а…

Озарение вспыхнуло сразу у обоих.

— … спас… человечество? — повысил полный тревоги голос Азирафель. — В смысле, планету?

— Вот дерьмо, — вздохнул Кроули.

— »…долготерпеньем славный раб Обители Блаженных…», — продолжил Азирафель. — Обитель Блаженных по-другому — Рай.

— Бесправный посланник Рая, — сказал Кроули. — это ты, Азирафель. — Разочарованный, обманутый и терпеливый ангел, который помог спасти планету.

Азирафель посмотрел на него с глубокой тревогой в глазах, тяжело сглотнул и продолжил:

- «…вернется к своему Началу, оставив позади аскезу и сомнения…»

— Думаю, мы оба понимаем, что это значит, ангел, — пробормотал Кроули.

— Когда он… когда я вернулся к… тебе, — с трудом прорываясь сквозь образность пророчества продолжал Азирафель, хотя трудность была не в толковании, а скорее в напрашивающихся выводах. — »… вернется к Началу» то есть…

-…будет слушать свое тело, ощущения, выкинет ненужное из головы…

— »…оставив позади аскезу и сомнения…» — это мои самолично введенные ограничения, так? Я держал все желания за семью печатями, а теперь, наконец, избавился от них и решился отдаться ощущениям, земным удовольствиям и, наконец… тебе.

— И «Твердь Третьего Порядка» мир начал постигать.

— О Боже, — шепнул ангел. — Это мы виноваты, Кроули. А точнее я.

— Нет, подожди…

— Рай и Ад теперь объединят силы и переворошат реальность в попытке раскрыть правду о Третьем Царстве, потому что я наконец сдался прошлой ночью!

— Нет, ангел, послушай…

— Кроули, так гласит пророчество! Агнесса Псих никогда еще не ошибалась! Никогда!

— Ангел, послушай, — серьезно сказал Кроули, хватая Азирафеля за руку достаточно крепко, чтобы привлечь внимание, и затем отпуская. — Начнем с того, что если это пророчество Агессы Псих, и она никогда не ошибается, то, значит, так должно быть. С этим ничего не поделать. Ты бы уступил в любом случае и освободил бы нас обоих — так предначертано. К тому же как наши действия даже в теории могли навести Рай и Ад на такую глобальную и от этого не менее глупую мысль? Это просто уму непостижимо. Агнесса Псих просто предсказала совпадение определенных событий, а не обозначила причинно-следственную связь.

— Может, это и правда, но…

— Я не закончил, — прервал его Кроули, облокачиваясь на стол. — И еще кое-что: ты имеешь право отдаться этому чувству, мы оба можем. Мы не сделали ничего плохого.

— Я и сам понимаю это, Кроули. Просто…

Кроули внезапно поднялся, почти опрокинул стул, на котором сидел.

— Нет, прекрати! — выпалил он.

Он обошел стол вокруг и повернулся к Азирафелю. Секунду поколебался и начал:

— Вчера, в той комнате с тобой…я никогда не испытывал ничего утонченнее и никогда не ощущал так остро, ни разу за шесть тысяч лет. Это было самое чистое проявление любви, которое я только могу представить. И можешь мне поверить — ни ты, ни Агнесса, мать ее, Псих, ни сам Сатана не отнимут это чувство у меня!

— Прости… — еле слышно прошептал Азирафель. — Я не хочу ничего у тебя забирать. И у себя тоже, потому что я чувствую то же самое.

— Правда? — спросил Кроули с ноткой цинизма.

— Конечно! Как ты можешь сомневаться после всего, что между нами было? Просто находиться с тобой рядом… я не могу найти слов, чтобы описать ощущения. Любой эпитет, любая метафора меркнет в сравнении с твоим прикосновением… язык попросту отказывается служить мне.

— Ты же так любишь слово «непостижимый» — так вот, ты наконец нашел что-то по-настоящему непостижимое, а не просто загадочный план Господа Бога.

— Полагаю, ты прав, — легко согласился Азирафель и посмотрел на свои руки. — Прости еще раз, Кроули. Я не хотел, чтобы в наше совместное время кто-то вторгался.

Кроули глубоко вздохнул и снова сел. Затем взял Азирафеля за руку, нежно сжал ее и прошептал:

— Спасибо.

И пару мгновений спустя продолжил:

— Хочешь знать, что я еще думаю, ангел? Я почти уверен, что это была ловушка! Гавриил и Всевышняя подтолкнули нас к этому, а теперь пользуются пророчеством, как им удобно!

— Подтолкнули нас? Право же, Кроули — ты сам-то в это веришь?

— В смысле, не пойми меня неправильно — произошедшее прошлой ночью случилось потому, что так должно было быть, оно напрашивалось уже очень долго. Понимаешь… я люблю тебя, люблю до боли, и кажется, будто это чувство формировалось во мне неизмеримо долго. Мы бы ни за что не смогли сдерживаться все время, так ведь? Но катализатором последних событий послужило именно то, что Всевышняя и мудаки-архангелы решили тебя изгнать. Без этого мы бы еще долго не… — Кроули пожал плечами.

— Долго… Теперь и представить сложно.

— Это точно. Однако случилось все это, потому что ты был расстроен, а я хотел тебя утешить. Ты подумал, что все изменится в любом случае, так зачем противиться изменениям, а заодно и тому, чего ты всегда хотел… вот так мы и оказались здесь. Так что ты и правда можешь обвинить Всевышнюю, а тебе бы стоило это сделать, ведь не кто иной как она заваривает всю кашу и помыкает Гавриилом. И она определенно захочет, чтобы Третье Царство уничтожили.

— О Кроули.

— Но опустим это — и у тебя все равно найдется пара достойных причин расслабиться и перестать винить себя или нас в потенциально возможном уничтожении этого слоя действительности.

— Неужели?

— Неужели. И я говорю это не потому, что мне страшно оттого, что ты истолкуешь это горе-пророчество как запрет на физическую любовь и решишь вернуть наши отношения к прежним условиям.

— Ты слишком драматизируешь, — усмехнулся Азирафель, хотя в душе он страшился именно этого, несмотря на то, что ему претила эта мысль. — Однако будь добр, просвети меня.

— Раз: Вельзевул вышла на связь в 23:58, — начал Кроули. — А после того, как она описала Третье Царство Гавриилу, Михаил убедила того оставить тебя в списке ангелов.

— И?

— Время не сходится. У нас все началось уже после полуночи, когда ты думал, что Господь тебя оставила. Ты сказал, что больше не ощущаешь вины, и если Рай и смотрит, то тебе плевать. Поэтому наша близость не могла положить этому начало.

— Но Кроули, что если часы у меня в спальне идут неправильно? Мы же говорим об ошибке всего в четыре минуты! Можно легко сказать, что я принял решение, и только потом Вельзевул вышла на связь. Мы ведь не знаем.

— Если так, то откуда у них взялось время подумать, изгонять тебя или нет? Хотя не отвечай, я не об этом. Как бы то ни было, ты упускаешь еще кое-что очень важное: Третьего Царства не существует! — подчеркнул Кроули. — Рай с Адом могут искать сколько душе угодно — они ничего не найдут.

— Не согласен, — довольно безжизненно сказал Азирафель. — Прости, Кроули, но я боюсь, ты тоже кое-что упустил во всем этом ажиотаже с Третьим Царством. Помнишь слова Вельзевула? Про то, что Третье Царство дремлет, и что оно такое же могущественное, как Рай или Ад? Мы ведь оба понимаем, что это правда. Они могут думать не в том направлении, но факта это не меняет.

— А, ты о людях говоришь, — с таким же безжизненным осознанием в голосе подытожил Кроули.

— Да. И это означает, что ты был прав, когда говорил, что грядет что-то грандиозное. Мы против них. Рай и Ад против человечества.

— Ладно. Мы сами по себе или мы на чьей-то стороне?

— Уже и не знаю… А ты?

Кроули покачал головой. Азирафель продолжил:

— Чего я боюсь, Кроули, так это того, что наша связь прошлой ночью спровоцировала — пусть даже на уровне совпадения — интерес обеих сторон к Третьему Царству, и из-за нас они быстрее пришли к выводу, что человечество равно с ними в силе. А без этого всего они бы думали и приходили к этому заключению еще, быть может, те же шесть тысяч лет. Мы с тобой знали это, потому что были на земле со времен Эдемского сада. Однако Гавриил и ему подобные…

— Что ж, Михаил умна, она подумает за Гавриила, — сдался Кроули, тоже начиная волноваться. — Да и Вельзевул не так уж глупа в вопросах устройства мира, и она тоже подумает за Хастура и ему подобных.

— Именно. И сообща они решат эту загадку через лет сто-двести, а потом над человечеством снова нависнет угроза.

— Из чего следует, что не так важно, мы ли это спровоцировали или нет. Нам нужно смириться с тем, что понятие о Третьем Царстве получило жизнь, и что именно это в конечном счете приведет к концу света.

— И что мы не можем этого допустить, Кроули.

Демон простонал:

— Да, мать его, не можем. Что ж, по крайней мере в этот раз у нас в запасе чуть больше одиннадцати лет.

— Мы сильно ошиблись и в прошлый раз, думая, что у нас полно времени. Полагаю, в этот раз мешкать не стоит.

— А что говорит нам госпожа Псих?

— О, смотрите-ка, кто это у нас вдруг заинтересовался пророчествами? —поддел Азирафель.

========== Глава 12 ==========

Вторая половина дня застала наших героев за тем, что у них получается лучше всего: чревоугодие и возлияния.

Если быть точным, чревоугодию предавался Азирафель: сегодня на столе стояли кордон блю из курицы, ризотто с трюфелями, салат аругула, салат из красного апельсина и бокал Pouilly Fuissé. Кроули сидел напротив и осушал второй бокал Кровавой Мэри, в то время как тарелка с равиоли из лобстера оставалась нетронутой (в ресторане им было сказано, что оба должны что -то заказать, а Азирафель не мог определиться, равиоли ему взять или кордон блю). За мирной беседой Кроули наблюдал, как ангел с чувством смакует каждый кусочек блюда.

Если для Азирафеля любимое земное увлечение заключалось в поглощении пищи, то для Кроули — в наблюдении за Азирафелем.

Интересно, существует ли понятие «кулинарный вуайеризм»? Кроули был уверен — что-то подобное наверняка было. Как и был уверен в том, что ранее подобного фетиша не встречал.

До сегодняшнего дня, разумеется.

Вдруг ангел опустил взгляд и вздохнул.

— Ты чего? — спросил Кроули.

— Думаю, нам нужно им все рассказать, — ответил ангел.

— Рассказать… в смысле? Ты про вчера?!

Кроули уже представил лицо Вельзевул, когда он поведает ей, как за малым не протер в своем друге новое отверстие, а на дым от его органа едва не вызвали пожарных, и как им все это понравилось (как будто для нее это новость). А еще о том, как это связано с их фанатичным увлечением теорией Третьего Царства.

Милая история вышла бы.

— Боже, Кроули! Нет, конечно! Ты серьезно?

— Да откуда мне знать, что ты там думаешь, пока ты мне не скажешь?

— Я про то воскресенье, когда мы поменялись телами.

— А, — безэмоционально ответил Кроули, потом тяжело вздохнул и продолжил, — Не хочу разрушать твои иллюзии, и прости если прозвучит грубо: на кой хрен нам им все рассказывать?

— Тогда вся эта чушь насчет Третьего Царства перестанет иметь смысл, — ответил ангел. — Они непременно нападут на человечество через век или два — Ад и Рай вместе. Они еще этого не понимают, но я уверен, что так и будет. И ты тоже это понимаешь. Единственная причина, по которой эта теория вообще прижилась, так это потому, что твой Хастур ее выдумал, а ты не удостоился ее разбить!

— О, так теперь я виноват?

— Нет, не ты, — удрученно буркнул Азирафель. — Хастур это начал, не ты. Или, если точнее, мы с тобой, но мы лишь пытались избежать смерти. Но ты… мы ведь ничего не сделали, чтобы как-то этому помешать. И вот сейчас у нас есть такая возможность — раскаяться в наших грехах было бы актом истинного самоотречения.

— Я демон, если что, — безучастно ответил Кроули. — «Самоотречение» вообще не моя тема, если дело, конечно, не касается тебя. И я уж точно не собираюсь раскаиваться в грехах — я ими наслаждаюсь.

— Тем не менее если ты не хочешь уложить начало еще одному концу света, то настоятельно рекомендую подумать над этим.

— «Положить начало», Азирафель, не «уложить». Или это ошибка по Фрейду, архонт*?

— Что, прости?

— Послушай, если мы расскажем, как мы это сделали, то они нас точно убьют, — напомнил Кроули. — И на этот раз убьют окончательно.

Азирафель отвел взгляд и уставился в пустоту.

— Но так можно спасти людей.

— Да перестань ты, ангел, — застонал Кроули. — Ты прекрасно знаешь, что они рано или поздно вернутся к идее конца света. Если мы сейчас сдадимся, то это только отсрочит неизбежное. А если убьют нас, то и некому будет помешать им в будущем.

— Кроули…

— Нет, и это не обсуждается! — отрезал Кроули, достаточно громко, чтобы на них обернулись пара человек. — Я ни в чем каяться не буду, и ты тоже. У нас с тобой все только началось, и я не собираюсь сидеть и молча смотреть, как ты обстряпываешь отвратительное самоубийство.

— Что ж, ладно, — язвительно согласился Азирафель. — Есть идеи получше?

Кроули раздраженно посмотрел на ангела через темные стекла очков. Он глубоко вздохнул, сделал большой глоток «Мэри» и сказал:

— Мы можем помочь человечеству вооружиться как следует.

Азирафель удивленно вскинул брови.

— Идея неплохая.

— Конечно, неплохая, — пожал плечами Кроули.

— А что конкретно мы можем сделать? Просто единственное, что приходит на ум — как-то поделиться нашей магией с людьми, — заговорщическим тоном предложил Азирафель. — Это уже немало.

Кроули задумался.

— Когда Всевышняя задумала покончить со всем этим, чего она хотела? Устроить межнациональную термоядерную войну. И как она это устроила? С помощью компьютеров.

— Ох!

Кроули продолжал:

— Мы могли бы вложить наши силы именно в компьютерные науки, чтобы внедриться в армии неба и преисподней, наблюдать за ними или даже синхронизироваться с ними.

— Для того чтобы люди могли предвидеть очередной конец света и научиться предотвращать их? — продолжал мысль Азирафель. — Они будут видеть козни зла и рушить их!

— С этого можно начать. Но с помощью компьютеров люди смогли бы работать и на территории самих Рая и Ада.

Приподнятая рука ангела с вилкой застыли в воздухе на полпути ко рту.

— Это же… это…

— Крайняя мера.

— Чертовски жестокая!

— Сочту за комплимент.

— Кроули, так нельзя! Нельзя даль людям возможность изменять наши царства! Они даже не должны знать об их существовании!

— Ну мы же не всем людям скажем, — почти проскулил Кроули. — Только самым развитым.

— Самым развитым? Они же не обезьяны или собаки какие-нибудь!

— Они во многих отношениях похожи на обезьян.

— Ладно, ладно. И кого, скажи на милость, ты бы определил как «развитого» человека?

— Кого-то подобного Эйнштейну. Интеллект вкупе со знанием и дальновидностью.

— Он уже давно умер, Кроули. Хокинг тоже.

— Тогда… что там за астрофизик был, еще твиты умные выкладывает — ну тот, что в «Роуз Центр» в Нью-Йорке?

— Нил Деграсс Тайсон? Ладно, подойдет. Еще?

— Не знаю… Боно?

— Что это?

— Не что, а кто… ладно, не важно. Это слишком долго объяснять, — вздохнул Кроули. — Хорошо, что-то среднее — не просто наблюдение, но и не вооружение. Признаем очевидное: если мы дадим человечеству подобную силу, то именно в вооружение все и скатится. Нелишним будет, скажем, следующие лет пятьдесят направлять развитие компьютерных технологий в нужное русло, на всякий случай.

Азирафель наконец отправил в рот вилку и съел последний кусочек курицы. Следующие пару минут он трудился над аругулой и апельсиновым салатом, предварительно расправившись с ризотто, а Кроули, как обычно, завороженно наблюдал за ним. Он уже допил очередную Кровавую Мэри и жестом попросил еще одну.

— Но, видишь ли, у меня дилемма, — с набитым ртом начал Азирафель. — Это, может, и замечательная идея и потенциально рабочая, но я боюсь, что это лишь привлечет внимание к человечеству и заставит опасаться их — ведь с таким сильным противником рискованно не считаться. В этом и проблема — именно факт незначительности человечества как соперника и обеспечил ему такое долгое невнимание со стороны неба и преисподней.

— Что ж, тогда придется действовать изощреннее, — заключил Кроули. — Будем использовать любую возможность принизить человеческий потенциал в глазах Рая и Ада.

— И все же мы, в лучшем случае, лишь выиграем немного времени.

— Именно это нам и нужно. Мы все держим курс на Бог знает что и сойти с него не можем, так что все здесь просто пытаются выиграть больше времени. Если не время, то что же еще нам дать людям?

— Защита. Определенность. Любовь. Счастье.

Кроули покачал головой.

— Нет, ангел. Ты так же, как и я, знаешь, что эти понятия не имеют под собой никакой формальной основы. Это лишь идеи, порождения разума, и нам приходится наслаждаться ими, пока есть возможность, потому что ни сверху, ни снизу по талонам их не выдают. Разве мы не так сюда попали? И не когда-нибудь, а сегодня…

Как только Азирафель доел, Кроули тут же подтолкнул к нему тарелку с равиоли и выжидающе поднял бровь. К его удивлению, ангел отмахнулся от блюда. Кроули невозмутимо отставил тарелку в сторону и, уперевшись локтями в стол, подался вперед.

— Возможно, стоит сосредоточить силы и попытаться научить человечество сражаться, — предположил ангел.

— Как?

— Поведать им о коварстве Рая и Ада, подготовить к концу света настолько, насколько это возможно.

— О, то есть с помощью книги? Которую можно перевести и передавать из поколения в поколение?

— Да, точно! Человечество могло бы столькому научиться из этих книг!

— Ну да. А мы снабдим их отличным божественным орудием, чтобы с уверенностью сказать: «Теперь-то они точно готовы на все сто, в случае если что стрясется!»

— Да, да, именно так!

Кроули скептически посмотрел на него.

— Азирафель, подумай лучше.

— Я знаю, звучит грандиозно, но люди порой очень умны! — с упоением продолжил ангел. — Они смогут понять принципы существования и цели каждого царства. Мы поведаем им, как все начиналось и-

—… построим храмы, в которых они будут собираться, скажем, раз в неделю — и будут слушать истории, работать над своим духовным оружием и постоянно получать напоминания о том, что скоро грядет?

В глазах Азирафеля блеснуло понимание.

— А, точно. Это уже пробовали.

— Ad nauseam. До тошноты.

Ангел вздохнул.

— Что ж, Кроули, нам все равно придется бороться с ними, так или иначе.

Кроули кивнул.

— Если бы мы знали больше о том, как именно они решат это провернуть, то мы бы смогли все сорвать, как в прошлый раз. Да только Антихриста в этот раз не будет, как и Великого Замысла… Рай и Ад будут действовать не иначе как по велению левой пятки.

— Прости… ты знаешь, в каких я отношениях с современным разговорным языком — под «пяткой» ты имел в виду «импровизацию»?

— Ага. Будет еще то месиво.

— Полагаю, нам бы не помешало провести следующие десять-двадцать лет за изучением новых пророчеств Агнессы Псих, — с жадным блеском в глазах сказал Азирафель.

— Мы уже изучили их от корки до корки, — заныл Кроули.

— Да, но сколько пророчеств лично ты понял с первого раза?

— Да все, — нагло соврал Кроули. — Я в них полностью погрузился. Я вообще очень люблю пророчества.

— А еще ты очень любишь нести бред, когда пьян, — парировал Азирафель. — Слава Богу, мы сохранили пророчества у тебя на устройстве, Кроули. И если уж мы решили защищать людей, то нам нужно будет сделать перекрестные ссылки, детально все изучить, чтобы знать их вдоль и поперек. Думаю, не повредит еще раз поговорить с Мисс Гаджет. Она наверняка уже поняла ход мыслей Госпожи Псих и знает, где собака забита.

— «Зарыта», Азирафель, бога ради.

— А, точно. Но суть ты понял.

— Да. Прекрасно. Мы проведем время с пользой — за книгами. Ура.

____________________________________________________________________

Как выяснилось, при ресторане имелась небольшая винная лавка, и Азирафель купил там ящик Пуйи Фюиссе и попросил доставить его в магазин.

Кроули сходил домой за ноутбуком и прибыл в магазин вместе с курьером.

— Почему здесь? — Спросил Кроули, придерживая курьеру дверь.

— Ну нам же нужно хоть что-то пить, пока мы пробираемся через дебри пророчеств, — ответил Азирафель и рассеянно расписался за доставку. — Не волнуйся, мы пару бутылок и домой захватим.

— Ну, не то чтобы я сильно любил белое вино, — протянул Кроули.

— После этого вина ты передумаешь.

По правде говоря, Кроули не передумал — он не нашел в этом вине ничего примечательного. Он пил, потому что, как ему казалось, этого от него хотел Азирафель, да и захмелел он достаточно быстро — а для чего еще нужно хорошее вино? Перед многочасовым сидением за книгой определенно необходимо было расслабиться.

Азирафель уже подготовил магазин для долгой ночи поиска истины. Он приготовил себе рабочую зону за своим письменным столом, а Кроули выделил место на диване и предоставил в его распоряжение журнальный столик. Также он приобрел две записные книжки на спирали — чистые и новехонькие, они вместе с фломастером лежали на соответствующих рабочих местах.

И вот, они сели за работу: один — с нескрываемым энтузиазмом, а другой — с плохо скрываемой неохотой.

Однако Кроули понимал, почему они это делают и почему должны это сделать, особенно если хотят избежать прошлых ошибок, превративших конец света в один сплошной бардак. Стоит ли говорить, что бесконечно очаровательное создание за письменным столом быстро вовлеклось в процесс, так что и Кроули смирился.

Как они оба знали, самое первое пророчество книги гласило: «Лишь только передашь Архонту сии посланья, счастливейший союз с прелюбодеем заключишь». Так Анафема Гаджет поняла, что может отдать Азирафелю пророчества — Агнесса сама давала ей разрешение, в награду обещая счастливые отношения с Ньютоном Пульцифером.

Пророчество о Тверди Третьего порядка, также известное как «пророчество про фею Динь-Динь» было на двадцать третьей странице.

— Это может означать, что пророчества идут не в хронологическом порядке, — заключил Азирафель. — Этого я и боялся — в этом случае нам будет гораздо сложнее.

— Почему ты так решил?

— Если первое пророчество сбылось месяц назад, а двадцать три страницы спустя мы только дошли до прошлой ночи, то значит, там предсказания на каждый день прошлого месяца! Да она знала наш каждый шаг в таком случае!

— Если только она не думала, что у тебя уйдет больше времени на «возвращение» ко мне.

— Что ж, единственный способ узнать — перечитать все! — сказал Азирафель в полной готовности начать барабанить по клавишам компьютера.

Его деревянное бюро практически закрывали доставленные из хранилища стопки священных текстов.

Кроули сел на диван и открыл копию книги на телефоне. Рядом с ним тоже лежали стопки священных текстов (хотя он и не видел в этом нужды), а также перчатки химзащиты. На всякий случай.

— Так что, как ты хочешь это провернуть? — спросил он ангела. — Ты берешь второе пророчество, а я третье?

— Начнем так, — ответил Азирафель. — Записывай все, что найдешь, будь это толкование, отсылка — да что угодно. Записывай вместе с номером пророчества и так детально, как сможешь. Например, тебе попалась отсылка к Библии — запиши, к какой книге она, а также номер стиха…

— Если мне попадется библейская отсылка, то я отдам ее тебе, — простонал Кроули. — Я не собираюсь полностью в химзащиту одеваться. Только в крайнем случае.

— Ладно, — с раздражением сказал ангел. — Давай уже начнем.

— Отлично, — вздохнул Кроули. — Погнали.

___________________________________________________________________

Так прошел час.

Кроули откинулся на спинку дивана, потер переносицу и змеиные глаза и протянул:

— Ну что, нашел что-нибудь?

— Пророчество номер два гласит: «Лишь два тысячелетья канут в лету, как птица сизая предстанет свету и вынудит других сполна открыться миру, хоть петь не может и не говорлива. Придет в сей мир и Книга, что подобна букварю, но в ней не буквы — миллионы лиц найдете; все они — лишь фасад роскошный, что в почете: не охватить им широту души, как ночи — фонарю.»

— О. Так это про социальные сети, Facebook и Twitter.

Азирафель снова с раздражением посмотрел на Кроули:

— Черт возьми. Я уже эту «сизую птицу» где только не искал: и в мифологии, и в Библии, и даже в списке архетипов. Пытался даже найти легенды, в которых птицы либо говорят, либо нет.

— А я тебе тогда на что? — пожал плечами Кроули. — Мои познания не застряли в XIX веке.

Азирафель недовольно цыкнул и продолжил:

— Вторая часть начинается так: «Разочарованые дети сей эпохи в зародыше убьют систему сообщения, и схожие пути начнут искать, чтоб познавать науку, смысл, правду и искусство».

Кроули улыбнулся.

— Как по мне, так Агнесса Псих предсказала, что из-за своей примитивности средства массовой информации отойдут на второй план, потому что против них ополчится поколение, рожившееся в эту эпоху. Они поймут, что в их новом мире похожие техлологии можно использовать для чего-то действительно нужного и полезного.

Азирафель пару минут смотрел в экран, и вдруг лицо его прояснилось.

— Кроули, думаю, ты прав! А что тогда в третьем говорится?

— Эм-м, — Кроули взял в руки телефон и задумался. — «Важней всего им истину найти, ведь ключ в ней есть к причинам бытия, что часто в век Познания сокрыты. Когда падут две братские державы, на досторверность станет спрос высок, ибо — стервятники на падаль — придет толпа свидетелей лукавых».

— Хм… Мысли есть?

— Да, и много. Но ни одна не годится. А о некоторых вообще не стоит говорить в твоем присутствии.

— Как ты искал толкование? — спросил ангел. — Может, я чем помогу.

— Я погуглил «причины бытия, что часто в век Познания сокрыты», — ответил Кроули. — Читал статьи о политической поляризации, про Fox News, про то, как СМИ подают информацию. Журналисты старой школы — те, кто работал на телевидении в 60-е, 70-е, 80-е — говорят, что сейчас информацию подают субъективно, а раньше все было честно. Но я понятия не имею, как это связано со спросом на достоверность.

— Что ж, как ты говоришь, «давай разделим все на части», — сказал Азирафель, а последнюю фразу проговорил с ребяческим этнузиазмом, чем вызвал у Кроули невольную улыбку. — «Важней всего им истину найти» — то есть мы находимся в поиске чего-то настоящего.

— Спасибо, это я понял.

Азирафель посмотрел на пророчество на экране и продолжил:

— А что, если это означает, что нужно искать подлинную информацию, факты?

— Любишь синонимы? Пускай.

— Нет, Кроули, посмотри на остальное. «Причины бытия, что часто в век Познания сокрыты» — если пророчество действительно ссылается на то, что ты говоришь о поляризации СМИ, тог тогда дело в фактах. А «спрос на достоверность» — не иначе как необходимость проверки этих фактов. Даже буквальнее — нужно нанимать специальных людей, которые будут проверять достоверность информации. Проверка подлинности фактов в прессе сейчас становится поистине необходимой.

— Ух ты, а это похоже на правду, — пробормотал Кроули, глядя в телефон. — Я больше думал о поп-культуре. В смысле, наподобие того же чертова автотюна, который сейчас наконец уходит в историю, а еще люди, что покупают подделки на брендовые шмотки…

— Для чего тебе тогда я? — сказал Азирафель. — Иногда полезно не уходить в познаниях дальше XIX века.

— Туше… — нехотя пробормотал Кроули. — Полагаю, раз уж мне нужно истолковывать пророчества семнадцатого века, придется перестать думать, как хипстер из двадцать первого. Хотя, по правде говоря, я всегда был хипстером, даже до того, как они вообще появились.

— Что за хипстеры?

— Это… не важно. Так, дальше идет «Когда падут две братские державы… — стервятники на падаль — придет толпа свидетелей лукавых». Это означает, что проверка достоверности фактов будет производиться на государственном уровне или как?

— «Две братские державы»… «Две братские державы»… что-то знакомое, — задумался Азирафель.

Он встал, подошел к стеллажу в середине магазина и вытащил оттуда книгу. Кроули наблюдал, как тот открывает ее, берет корешок одной рукой и лихорадочно листает страницы другой.

«Как по-Азирафельски…», — вдруг про себя подумал демон. Кроули уже давно втайне дал это определение поведению, типичному для его друга: умилительная педантичность, смешанная с совершенной невинностью, невыносимой добротой, безбожной любовью к книгам и ненасытным желанием передать все потомкам.

Он сидел и с другого конца комнаты наблюдал, как Азирафель, без сомнения погруженный в свою стихию, полностью сосредоточился на проблеме, листал книгу, размышлял — и демон почувствовал безмерную любовь к этой черте ангела. Ему вообще нравились все черты Азирафеля, но эта манера вести себя по-Азирафельски была всегда ему присуща, и без нее это был бы уже не тот ангел, что Кроули знал. К черту весь этот божественный бред, к черту магию и бессмертие. Вот, для чего Кроули жил — оно стояло прямо перед ним.

Небрежно покачивая бокал большим и указательным пальцами, он откинулся на спинку дивана и наблюдал, время от времени потягивая выбранное утонченным спутником вино.

Азирафель нахмурился, губы едва заметно двигались, и по ходу чтения он то и дело переходил на фальцет. Временами чтобы перевернуть страницу, он облизывал палец, и это движение волновало Кроули более всего.

Кроули делал это множество раз и с удовольствием замечал подобные проявления красоты Азирафеля, пока тот не видел или не давал понять, что видит, как демон на него смотрит. Он всегда делал это тихо, втайне — и медленно томился в собственном соку. В конечном счете подобное созерцание пробуждало желание и ему приходилось стряхивать с себя наваждение.

Однако Кроули внезапно вспомнил, что стряхивать с себя больше ничего не нужно — и по лицу его пробежала озорная улыбка. За всеми этими разговорами о защите человечества, следующем возможном конце света и толковании пророчеств он совсем забыл, как изменилось их положение. Они — любовники. Не друзья или союзники противоборствующих сторон, не товарищи или партнеры, ни даже влекомые друг к другу сверхъестественные существа, но любовники. Чувство их было признано и скреплено поцелуем, а затем и нетерпеливым исследованием каждого сантиметра тела другого; в моменты наслаждения они утрачивали самообладание и обнаруживали предельную уязвимость друг друга как в выражении лица, так и в звуках, его сопровождавших. От осознания у него пробежали мурашки по спине, а воспоминания прошлой ночи, нежные и жгучие, накрыли его с головой. Этим утром все бы повторилось, если бы Михаил не вклинилась и, к лучшему или худшему, не перевернула все с ног на голову…

Раньше бы он остановил себя со словами: «Кончай дурить — ты уже давно не Змий, а он просто ангел, оставь его». Однако сейчас он позволил сердцу забиться в радостном щекочущем предвкушении. Он встал и поставил бокал на журнальный столик.

Пророчествам придется подождать.

Комментарий к Глава 12

*Архонт (др. греч. ἀρχαι) - Начало, ангельский чин Азирафеля.

========== Глава 13 ==========

Азирафель был застигнут врасплох: внезапно перед ним невыносимо близко возник Кроули, его запах пьянил, хищный взгляд приковывал к месту, золотистые глаза горели желанием.

Ангел охнул, и на щеках его тут же выступил румянец.

— Скажи мне, ангел, эти стеллажи прикручены к полу? — спросил демон низким заговорщическим тоном, пробегаясь взглядом по книгам, как рука по капоту только что навощенной машины.

— Д-да, ответил ангел. — А… а что?

Вместо ответа Кроули вытащил громоздкую книгу из рук Азирафеля и кинул ее на стопку с другими книгами, что они изучали (чудесным образом книга осталась открыта на той же странице). Без предупреждения он начал оттеснять ангела к полке, пока тот, припертый окончательно, не остановился. Затылок ангела упирался в стопку переплетенных кожей книг, а язык Кроули уже хозяйничал у него во рту. Последовал короткий вздох удивления, который тут же сменил покорный хриплый стон наслаждения.

Прошлой ночью он узнал, что именно этого ищут люди и находят, зачастую ценой чего-то очень важного. В данный момент он самолично наблюдал, как можно в прямом смысле бросить все, как во мгновение ока весь мир сужается до одного-единственного человека — и вот ты уже погружаешься в него, словно в омут, практически сливаешься с ним телами. Все сейчас шло не по плану, ангел даже не был уверен, нужно ли им сейчас заниматься чем-то подобным, потому что он все еще сомневался: вдруг пророчества скажут им сбавить обороты? Однако теперь он знал — не умозрительно, а физически, чувственно — каково это ощущение, и как через несколько минут всё в мире потеряет для него важность. Всё, кроме них, их любви, наслаждения и, наконец, искрометного жгучего высвобождения, о существовании которого он лишь недавно узнал…

… боже, оно восхитительно.

Он там что-то читал, разве нет?

Что-то об истине, державах, братстве, или что там было? Мысли внезапно спутались. Каким бы аристократом ни чувствовал себя ангел в тот момент, Кроули одним ловким движением снял с него эту маску и отделил от всего остального мира — и вот тело Азирафеля уже дышало желанием, что укротить было под силу одному лишь демону.

Он попытался сопротивляться — мягко оттолкнул Кроули и слегка отстранился:

— Боже, Кроули, у нас же работа в самом разгаре…

— Нет, мы только начали, и ни сегодня, ни в ближайшие десять лет мы не истолкуем все пророчества.

— Да, но… — талию Азирафеля коварно обвила рука Змия и не дала закончить.

— Заткнись и дай уже поцеловать тебя.

И Азирафелю не осталось ничего иного, как подчиниться — язык его устремился к языку Кроули, сплелся с ним, начал жадно посасывать его влажными полными губами, в то время как руки беспокойно мяли лацканы угольно-черного пиджака.

Они растягивали поцелуй до тех пор, пока у обоих не кончилось дыхание. Наконец, Кроули отстранился и не спеша осмотрел смущенного ангела: щеки его покраснели, а грудь часто вздымалась от тяжелого дыхания. Кроули взялся руками за полку по обе стороны от Азирафеля и выставил одну ногу вперед, подперев тем самым стеллаж — теперь вся его поза выражала обладание и власть и производила совершенно ошеломительный эффект, которому Азирафель не захотел бы воспротивиться, даже если бы знал, как.

— Знаешь, что я сейчас понял, ангел? — низким тоном заурчал Кроули.

— Ч-что? — будто завороженный, с полузакрытыми глазами прошептал Азирафель.

Кроули хитро улыбнулся.

— Ты мой, — зашипел он. — Я не имел этого так долго, что мне пришлось напомнить себе об этом. Но теперь я это знаю, и, черт возьми — как же это приятно!

— Я всегда принадлежал тебе, — с закрытыми глазами, почти вымученно ответил ангел.

— Не в этом смысле, — почти на ухо ангелу промурлыкал Кроули и прижался сильнее — внизу живота Азирафель тут же ощутил мощную эрекцию демона, а змеиный язык в то время начал дразнить мочку уха ангела. — Теперь я действительно владею тобой, мы больше не кружимся в каком-то мучительном мысленном вальсе, как это было предыдущие шесть тысяч лет.

— Да… единолично, — еле слышно шепнул Азирафель.

— А знаешь, что я еще понял, ангел?

— Нет… что?

— Я тоже твой, — прошептал демон и потянул за концы галстука Азирафеля — тот развязался; затем он расстегнул верхнюю пуговицу накрахмаленной рубашки.

— И ты мой, — в полузабытьи повторил ангел.

— Как бы я ни надеялся, что смогу жить без тебя — все эти иллюзии разрушились с приходом конца света, — признался Кроули, отодвигая ворот рубашки и прижимаясь к разгоряченной плоти под ней, осыпая ее поцелуями, покусывая, облизывая…

На мгновение Азирафель, казалось, потерял дар речи. Он выдохнул и с наслаждением прочувствовал, как в нем растет и по всему телу расползается блаженство, а затем, словно виноградные лозы, обвивает его. Его пленяло это беззлобное существо, что сейчас так открыто признавало свою жажду и тягу к нему. На него помимо воли нахлынули воспоминания прошлой ночи: всё, что они говорили, всё, что он ощущал…

— Кроули…

— Да, любовь моя? — шепнул демон.

— Если ты мной, как ты выразился, обладаешь, а я… тобой, то… — ангел тяжело сглотнул.

— Да? — спросил Кроули, сгорая от любопытства и предвкушения возможного ответа.

— Значит ли это, что я могу просить тебя об определенных вещах?

— Ты хочешь попросить меня перестать и вернуться к блядским пророчествам? — сквозь зубы процедил Кроули.

Азирафель откинул голову на книги и снова тяжело сглотнул.

— Нет, — еле слышно сказал он, — я более чем уверен, что в данный момент у меня из головы вылетели все буквы алфавита.

Кроули хмыкнул и не смог удержаться — ущипнул губами Азирафеля за шею. Он теперь расстегивал вычурный бархатный жилет, что стоял между ним и желанным ангельским телом.

— М-м-м-м, — простонал он, прижавшись еще сильнее затвердевшей плотью к ангелу. — Так о чем ты хотел попросить? Ты уже знаешь, чего хочешь — молодец, ангел. Быстро учишься.

— Вчера ночью ты кое-что сказал, и оно продолжает откликаться у меня в голове, — робко начал Азирафель. — Ты сказал это, когда… эм-м.

— Когда скользил рукой вверх-вниз по твоему члену? — бесцеремонно спросил Кроули и подмигнул, стягивая с плеч друга жилет и откидывая в сторону.

Азирафель высвободил руки, смутился и нахмурился:

— Что ж, это очень… наглядное описание.

— Когда я тебе передергивал?

Азирафель едва не подавился — последние слова были словно удар под дых.

— Бог мой… д-да.

Кроули начал расстегивать остальные пуговицы на рубашке ангела. Ему доставляло откровенное удовольствие наблюдать, как от его льющихся с языка образных описаний тот заикался и постепенно открывался ему.

— Когда были на грани того, чтобы обкончать друг друга?

— О Кроули, ты говоришь как исчадие ада, — Азирафель снова уперся затылком в книги и закрыл глаза.

— У-гу. Древнетáртарский — мой родной язык, — согласился демон, заканчивая наконец с основными пуговицами и переходя к оным на запястьях. — Мне перестать?

— Нет, — чуть слышно донеслось от Азирафеля, пока Кроули работал уже над вторым запястьем. — Если верить реакции моего тела, то, похоже, я нахожу твои слова приятными.

— Да ты что? Так что же такое ужасное я сказал прошлой ночью, что до сих пор горячит тебе кровь и заставляет краснеть? — спросил демон, помогая ангелу вылезти из рубашки.

— Ты кое-что хотел со мной сделать… — робко и осторожно ответил Азирафель.

Кроули улыбнулся.

— Ах, да. Я сказал, что хочу везде тебя попробовать, — припомнил он и бросил рубашку на пол.

— Да.

— Что ж, это правда.

— Тогда… можешь так и сделать? Пожалуйста…

— Ты хочешь, чтобы я ласкал тебя повсюду? — язык и губы Кроули уже приступили к плечу ангела.

— Да.

— Мне закончить с плечами, потом перейти на грудь, а затем — на бедра?

— Да, Кроули.

— И мне можно по кругу водить языком по внутренней стороне твоих бедер?

— О да.

— А еще, ангел?

— Я…

— Скажи это, — потребовал Кроули. — Чего ходить вокруг да около, Азирафель? Мы же оба знаем, о чем ты действительно хочешь попросить — так произнеси это вслух.

— Я хочу, ч-чтобы… чтобы…

На секунду Кроули забыл, что естественным образом приходящие на ум грубости нужно сдерживать:

— Раз уж ты сказал, что любишь грязные словечки, то скажи мне: «Кроули, я хочу, чтобы ты взял мой член в рот и отсосал его».

— М-мне бы очень… этого… хотелось, — проскулил Азирафель.

— Так ты хочешь попросить? Тебе ведь нравятся сальности, так что давай, двух зайцев одним ударом. Прикажи мне встать на колени и взять у тебя в рот.

— Ох. ох, Боже… Я. я не знаю… я не смогу это сказать, Кроули. Не сейчас… Я не… — замялся Азирафель, голос его задрожал.

— Ладно, ладно… — сдался Кроули, и вся грубость при виде неуверенности ангела вмиг улетучилась. — Прости, слишком многого прошу. Пока не время.

Он подался вперед и нежно поцеловал ангела в губы.

— Когда-нибудь… Надеюсь, что скоро… — начал Азирафель.

— Тс-с-с, ничего страшного. Я знаю, что на тебя давить нельзя. Слишком хорошо знаю, веками себе это говорил — не знаю, что на меня нашло, — пожалел Кроули и тут же сам с собой решил снова вести себя сдержаннее, глубоко вздохнул и продолжил, — Так, а как ты смотришь на то, что я сегодня буду плохим демоном, а ты — хорошим ангелом?

— Просто отлично.

— Я буду заниматься чем-то безнравственным, а мы сможешь оставаться милым и невинным. Можешь даже ужасаться моему поведению — так будет даже веселее.

Азирафель мягко улыбнулся и ответил:

— Думаю, меня слишком захватит процесс.

— Вот и правильно.

Губы и язык Кроули продолжали блуждать по плечам ангела, по ключицам переходили от одного к другому, не обделяя вниманием и адамово яблоко; руки демона судорожно сжимали бедра друга, а те с готовностью подавались ему навстречу. Азирафель оперся руками на полку за ним и всеми силами пытался жить моментом, впитывать каждое касание и при этом не забывать дышать, дабы не свалиться в обморок от ощущений.

Кроули спустился ниже — теперь язык не отрывался от мягкой, почти безволосой груди — и про себя смаковал каждый прерывистый свистящий вдох, что его действия вызывали. Уже скоро он мог встать на колени и, по правде говоря, с трудом удерживался, чтобы не сделать этого сейчас. Однако ему еще предстояло исследовать каждый сантиметр тела ангела от шеи до пояса…

Впрочем, не прошло и минуты, как Кроули все же опустился на них — нетерпение взяло верх. Он посмотрел на спутника снизу вверх и встретился с его завороженным взглядом. Не отрывая глаз от любимого, демон расстегнул пуговицы на выпирающем гульфике тартановых брюк, взялся руками за пояс и стянул их вместе с тонким нижним бельем, что было под ними.

— Может, снимешь их или я просто… — спросил Кроули и занес пальцы для щелчка.

Азирафель щелкнул сам — и весь комплект одежды исчез с него и материализовался в сложенном виде на кресле у стола. Довершала композицию пара обуви.

Теперь член его стоял в полной боевой готовности и смотрел прямо на Кроули — тот пару секунд не обращал на него внимания, вместо этого прижался лицом к бедру ангела: от него исходило тепло, запах тела туманил разум, а все тело трепетало от желания — и Кроули едва слышно застонал. Затем дальше принялся исследовать языком тело Азирафеля, на этот раз он выбрал место сбоку от лобка: от прикосновений языка там, где он себя даже не видел, ангел резко вдохнул и застонал сам — слишком уж хорошо этот влажный плотоядный язык знал свое дело и теперь кругами спускался вниз по бедру. Сложно было устоять на ногах и не сильно извиваться, и он держался, как мог.

Ладонь Кроули прижалась ко внутренней стороне бедра ангела и слегка надавила, вынуждая того немного расставить ноги, чтобы демону было удобнее. Азирафель перенес вес на левую ногу, левой рукой сильнее оперся на полку, а правую ногу немного согнул в колене, чтобы блуждающий змеиный язык мог залезть куда угодно. Усилия окупились: буквально через мгновение ангел снова полубессознательно воззвал к Всевышней.

Кроули делал, как и говорил: пробовал своего спутника везде, где только можно, включая внутреннюю сторону бедер. Оставалось только…

Он снова сел на корточки — в такой позе его штаны теряли всякое удобство — несколько серьезно посмотрел на ангела и спросил:

— Готов?

— Полагаю я был готов уже тысячу лет назад, только…

— Что?

— Только как мне… эм…

— Как тебе что? Расслабься, ангел, делать тебе ничего не нужно, — ответил Кроули и начал гладить друга по задней стороне бедра. — Просто расслабься и дождись фейерверка.

— Кстати, о фейерверке… как мне дать тебе знать, когда «фейерверк» будет на подходе?

— Да никак, — ответил Кроули. — Просто отпусти себя, растворись в ощущении — если что, я тут.

— Правда? Но я же… ну ты понимаешь, я ведь…

Кроули озорно улыбнулся:

— Просто кончи мне в рот, Азирафель. Чего ты так боишься?

Эти слова будто обухом ударили по голове Азирафелю, и он почти перешел на фальцет:

— Ох, т-так это… это нормально?

— Абсолютно — а еще очень сексуально, сам увидишь.

— По описанию выглядит тошнотворно, прости за двусмысленность.

— О поверь, тебе только кажется, — вздохнул Кроули. — Можешь мне поверить?

— Д-да, — ответил ангел. — Знаешь же, что могу.

— Вот и славно, — проворковал Кроули и сжал в руках нервно напряженные ягодицы Азирафеля, внимательно посмотрел на покачивающийся прямо перед ним орган. — Потому что можешь мне поверить, мы кончим так, что нам придется чудесным образом восстанавливать способность к прямохождению.

С этими словами он сомкнул губы на головке окаменевшего члена Азирафеля и скользнул вперед, до самого основания. Внезапно все еще пугливый ангел почувствовал, что весь его орган теперь находится у демона во рту и даже глотке — и перед глазами все поплыло. Он выругался без малейшего волнения о том, что его кто-то услышит, а в голове у него пронеслось, что не найдется ни в одном уголке мироздания ощущения сильнее, чем это. Ни одно блюдо, ни одно лакомство, даже самое изысканное, не вызывало в нем такой бури эмоций. Ни одна теплая ванна, ни магия, ни одна безукоризненно исполненная оперная партия — ничего.

Азирафель был слишком погружен в собственные переживания и не заметил, как Кроули расстегнул брюки, вытащил член столько же по необходимости, сколько и по желанию — и начал поглаживать. Своим органом он занял одну руку, а другую предназначил для удовольствия Азирафеля и положил ее ему на основание члена.

Искушенный в подобных делах, но очарованный своим спутником демон плотнее сжал губы и начал совершать обратно-поступательные движения, позволяя темно-розовой плоти проскальзывать ему до самого горла и обратно к губам, снова и снова — с таким же ритмом он поглаживал и собственный орган. В этот момент Кроули тоже почувствовал, что нет на свете ощущения лучше. Он полностью отдавался этому чувственному опыту, и для него не было лучшей музыки, чем когда Азирафель сквозь зубы низким рыком выдал: «твою мать!» — и бесстыдно застонал от такого наглого покушения на его орган, не знавшего до сей поры ни теплоты, ни нежности. Кроули был практически уверен, что ангел и сам не заметил, как сказал это, что одновременно забавляло и распаляло кровь.

Ангел стонал и демон вторил ему. От градуса желания воздух в комнате буквально плавился, из глаз за малым не сыпались искры, а стоны вырывались внезапно и непредсказуемо. Рука Кроули ускорила темп, но снова замедлилась — сейчас было не время давать слабину. Если Кроули чему и научился за шесть тысяч лет рабочих перепихонов, так это самоконтролю, хотя сейчас все было совершенно по-другому. Совершенно.

Очень скоро ангел, казалось, потерял равновесие и всем весом оперся на стеллаж позади. Кроули перестроился вслед за ним, практически не сбиваясь с ритма ни в одном месте.

— Прости, — шепнул Азирафель. — Не могу стоять… Это… это слишком.

Кроули не ответил бы, даже если бы захотел — его рот работал над тем, как довести растерянного и очень пылкого ангела до полнейшего исступления.

— Кроули… Кроули… — повторял Азирафель, задыхаясь и вжимая пальцы в полку сзади так, что белели костяшки пальцев. — Можно…. можно я…?

— Всё можно, — смог ответить Кроули, едва отстраняясь и снова принимаясь за работу. Он пропустил член ангела глубоко внутрь и снова отодвинулся. — Тебе всё можно.

Азирафель застонал и в порыве запустил дрожащую руку в пышные волосы Кроули. Он зацепился за них как за опору и потянул настолько сильно, насколько осмелился, снова застонал, выругался и внезапно почувствовал, что тело перестает его слушаться. Его бедра задрожали, и он почувствовал, как без преувеличения затапливает рот Кроули.

Тот, в свою очередь, начал изливаться прямо себе на руку и на пол магазина, как только Азирафель забрался к нему в волосы. Он обожал, когда их тянут, и это ощущение вкупе с восхитительным нектаром, которым впервые одарил его ангел, стало для него в прямом смысле последней каплей.

Член Азирафеля сотрясался снова и снова, иангел с удивлением обнаруживал, что оргазм может длиться очень долго: на пару мгновений в глазах потемнело, и он ничего перед собой не видел, а все тело превратилось в один сплошной обнаженный нерв, пульсирующий и воспаленный. Голова снова закружилась, и на секунду он засомневался, что сможет устоять, но у него получилось…

Наконец он отпустил спутавшиеся в руке волосы, посмотрел вниз и с восхищением обнаружил, что его любовник не проронил ни капли. Должно быть, Кроули проглотил все, что дал ему ангел — от этого внезапного осознания его снова тряхнуло от наслаждения.

Со звонким чмоканьем Кроули вытащил изо рта временно опустошенный орган Азирафеля, выдохнул и сел обратно на колени — лоб блестел от пота, одежду он так и не снял, а янтарные глаза затянула пелена. Азирафель увидел, что тот сжимает свой член, а струи семени небрежно стекают с него на руку и на пол, образуя маленькие лужицы.

— Кроули, дорогой… — жалобно протянул Азирафель.

Кроули все еще восстанавливал дыхание.

— Не волнуйся, ангел. Это все можно убрать, а с магией — тем более.

— Нет-нет, я не про то. Просто тебе пришлось… все самому…

Кроули улыбнулся.

— Я вообще не против.

— Все равно, — возразил Азирафель. Он опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с Кроули и, к удивлению последнего, обхватил его угловатое лицо бледными ладонями. — Ты сам сказал, я быстро учусь. И нет причины, по которой я не могу… ну ты понимаешь, научиться чему-то. Дать тебе частичку наслаждения, что ты только что дал мне. Хотя почему «частичку»? Я имею в виду то умопомрачительное, бесконечное море…

— Мы пока только начинаем, ангел, — прервал Кроули, заправляя все обратно и застегивая виниловые брюки. — Пару минут назад ты даже этого вслух произнести не мог.

— Это было до того, как я понял… осознал… испытал на себе этот аспект чувственности. Меня это поразило. Меня поразил ты. И я хочу одарить тебя так же, как ты одарил меня.

— Что ж… ну и как от такого отказаться? — прошептал Кроули, и их губы столкнулись в страстном порыве.

Спустя пару мгновений жадного слияния губ и языков Азирафель отстранился и щелкнул пальцами — весь беспорядок на ковре и на руке Кроули самоустранился.

— Ну что, любовь моя, закрываем магазин и идем домой?

Кроули кивнул будто в хмельном тумане.

========== Глава 14 ==========

В одном небезызвестном магазине редких книг в Сохо у ангела и демона только что состоялась запретная «дружеская встреча», и атмосфера бесповоротно изменилась: она насквозь пропиталась потом, сладострастными вздохами и любовью наших героев.

Теперь оба сидели на коленях около книжного стеллажа и смотрели друг на друга: одежда ангела вместо того, чтобы прикрывать его тело, лежала аккуратно сложенная на стуле неподалеку; на демоне же был его обычный, возможно, чересчур облегающий наряд, но в целом приятно подчеркивающий высокую стройную фигуру — и только одна деталь в прямом смысле выбивалась из общей массы, но к одежде она не относилась.

И самое главное: ангел, похоже, перешел на новый уровень чувственного самопознания.

— Ты сам сказал, я быстро учусь. И нет причины, по которой я не могу… ну ты понимаешь, научиться чему-то, дать тебе частичку наслаждения, что ты только что дал мне. Хотя почему «частичку»? Я имею в виду то умопомрачительное, бесконечное море…

— Мы пока только начинаем, ангел, — прервал Кроули, заправляя все необходимое в брюки и застегивая их. — Пару минут назад ты даже вслух этого произнести не мог.

— Это было до того, как я понял… осознал… пропустил через себя этот аспект чувственности — меня это поразило. Меня поражаешь ты. И я хочу одарить тебя так же, как ты одарил меня.

— Хм… ну и как от такого отказаться? — прошептал Кроули и потянулся к другу.

Поцелуй растянулся, и через какое-то время Азирафель отстранился со словами:

— Ну что, любовь моя, закрываем магазин и идем домой?

Словно в хмельном тумане, Кроули кивнул.

____________________________________________________________

Азирафель оделся тем де магическим образом, что и разделся — и они направились в квартиру Кроули. По пути они почти не разговаривали, равно как и по приезду — они припарковали Бентли, зашли в лифт, поднялись и обменялись разве что парой реплик о соседской собаке. Последняя, стоит отметить, в последнее время беспрестанно лаяла, но хозяев это не беспокоило — они были полуглухие. К счастью, у наших героев имелась очень удобная способность контролировать происходящее вокруг, так что они просто заглушили раздражающий шум.

Первым в квартиру вошел Кроули, за ним последовал Азирафель. Закрыв дверь, Кроули взял спутника за руку, и они прошли к спальням. Выбирать, в чью спальню пойти, долго не пришлось: единогласно была выбрана стильная, просторная и темная спальня демона. Он закрыл дверь, щелкнул пальцами — и тут же со стены исчез телевизор, исключая (практически) тем самым вероятность появления внезапных гостей Ада (или Рая, как знать).

К этому времени над Лондоном уже догорал закат, поэтому Кроули махнул рукой вниз — ставни-жалюзи закрылись, затем зажег каплеобразные светильники и приглушил свет до яркости свечи.

— Итак, Кроули, я готов учиться, — с неудержимым энтузиазмом начал Азирафель, будто ему сейчас покажут, как пользоваться Десятичной классификацией Дьюи, а не безбожно предаваться разврату с демоном.

— Азирафель, — проскулил Кроули, — может, немного сбавишь обороты? Что это, по-твоему, постельный симпозиум?

— Нет-нет, — нахмурился ангел и покачал головой, — на симпозиумах очень скучно.

Кроули хмыкнул, резко сдернул с себя куртку и бросил на пол.

— Тебе же они вроде нравились.

Не без помощи магии он отшвырнул ботинки в сторону, за ними последовали очки, затем он ослабил и так небрежно повязанный галстук — и тот полетел вслед за всем остальным. Теперь вся эта груда вещей сформировала почти художественную кучку на полу.

Азирафель наблюдал наполовину завороженно и наполовину жадно, и когда он вновь заговорил, слова сошли с уст практически шепотом:

— Ладно. Скажи мне, что делать. Научи меня.

Все еще расстегивая шелковую футболку, Кроули, покачивая бедрами, медленно подошел вплотную и очень мягко сказал:

— Хорошо. Учиться, так учиться. Только боюсь, я могу скатиться в грубости. Ничего?

Азирафель натянуто улыбнулся, типично в своем репертуаре, а черная облегающая футболка тем временем тоже упала на пол.

— Мы ведь уже вроде выяснили, что я не против.

Уже во второй раз за этот вечер Кроули потянулся к галстуку Азирафеля и развязал его.

— И вправду. Я только хотел сказать: если ты действительно хочешь знать, от чего у меня сносит крышу… а ты ведь хочешь, так?

— Бог мой, конечно, — прошептал ангел.

— Что ж, тогда я не буду сдерживаться и буду говорить любые пошлости, что придут мне на ум, — сказал демон, щелкая пальцами и убирая докучливое покрывало с кровати.

— Я раньше от тебя этого не слышал, — ответил Азирафель. — В смысле, я не знал, что тебе приходится сдерживаться…

— Я очень долго ждал, когда наконец перестану манипулировать кем-то или играть какую-то роль. То, что я вытворяю с тобой… это большое достижение для меня. Не знаю, осознаешь ты это или нет, — Кроули вновь начал расстегивать жилет ангела.

— Ты имеешь право говорить все, что хочешь — теперь тебе не нужно выполнять ничьи приказы, — искренне ответил Азирафель. — Ты сдерживался веками, как и я, полагаю — только по-другому.

Кроули кивнул и снова щелкнул пальцами — жилет с пиджаком буквально слетели с Азирафеля и повисли на дверной ручке.

— В моей работе все сосредоточено на другом человеке. Чертовски сложно получить то, что хочется. Не невозможно, но редко получается.

— Тогда позволь мне быть первым, кто сосредоточится на тебе, — сказал ангел и соблазнительно поджал губы. — Скажи, что сносит тебе крышу?

— Хорошо, ты сам попросил, — с огоньками в глазах и почти не двигая губами, ответил Кроули. Затем глубоко вздохнул, — Скажу честно, ангел — в этот список входят некоторые фразы, которые я хочу услышать из твоих уст.

— Так… — осторожно согласился Азирафель.

— Я знаю, что раньше слишком торопил события, чтобы просто вывести тебя на разговор, поэтому сейчас я просто… закину удочку, — успокоил Кроули, переходя на пуговицы вычурной накрахмаленной рубашки. — Я просто высказываю идею, и возможно, ты к ней привыкнешь только позже, Азирафель. Необязательно все делать сегодня.

Азирафель нервно кивнул, и Кроули наклонился и поцеловал его, одновременно заканчивая расстегивать последние пуговицы. Их губы не расставались пару мгновений, пока с рубашкой не было покончено, и она не упала на пол.

— Вчера ночью ты сказал, — очень осторожно начал Азирафель, — что есть некоторые фигуры высшего пилотажа.

— Да, — подтвердил Кроули, расстегнул брюки, затем медленно запустил руку в трусы и начал поглаживать себя. — Я и сейчас скажу, что для этого пока рано. Хотя сама мысль… она, конечно, …

— Да, к сожалению, я вынужден согласиться. Даже несмотря на то, что я бы с радостью для тебя…

— Хотя мне нравится и то, что ты сказал в магазине.

— Ох, а что именно?

В ожидании ответа Азирафель пристально наблюдал, как под виниловыми брюками рука Кроули медленно двигается вниз и вверх — в какой-то момент ему и самому захотелось заняться тем же.

— Ну тот момент про новый аспект чувственности, — смаковал слова Кроули, — про умопомрачительное, бесконечное море и про что, что ты хочешь одарить меня так же, как и я тебя. Так же, как я это сделал в магазине, у стеллажа. — Он закрыл глаза, прикусил губу и, предаваясь воспоминаниям, продолжил ласкать себя.

— Так…

— А это значит, что тебе придется немного постоять на коленях.

— Так…

— Так давай.

— Давай что?

— Становись на колени.

Азирафель подчинился.

Кроули шагнул вперед и, обняв ангела за голову, прижал его лицом к своему бедру. Демон издал удовлетворенный вздох и продолжил поглаживать себя, а Азирафель тихо простонал от запаха пота, винила, и от представшей перед ним заманчивой картины. Ладони Азирафеля потянулись к обтянутой винилом задней стороне бедер и остановились на ней, затем он прикрыл глаза и каждой клеточкой кожи начал впитывать в себя это ощущение.

Пальцы Кроули несколько раз прошлись по кудрям ангела — Господи, как приятно — после чего тот окончательно превратился в осязание.

— Тебе нравится наблюдать, как я прикасаюсь к своему члену?

— М-м-м-м-г-г-м, — в знак согласия простонал Азирафель и снова открыл глаза, за что был вознагражден зрелищем еще более усердного самоудовлетворения.

— Мне нравится, когда ты смотришь. А еще больше мне нравится запускать руку тебе в волосы, прижимать твою голову себе к члену. Но знаешь, этого недостаточно.

— Как же так, Кроули? — с полной серьезностью спросил Азирафель.

Кроули одним ловким движением достал член из брюк — и вот он уже покачивался прямо у ангела перед носом.

— Это должен делать ты, — ответил он. — Погладь его.

Азирафель робко взял член в руку, сомкнул на нем пальцы и словно зачарованный уставился на набухшую головку. Одно это заставило Кроули прерывисто выдохнуть и посмотреть в потолок, чтобы сохранить самообладание. Когда рука ангела мягко скользнула по органу вперед, потом назад, а затем еще раз, Кроули с резким шипением вдохнул и будто дробью из ружья, выпалил: «Блять!»

— Приятно? — спросил Азирафель.

— Очень. Только обхвати посильнее.

— Вот так? — как прилежный ученик переспросил Азирафель.

Кроули впился пальцами в плечо ангела:

— И-и-именно так. Вот так и поглаживай его, не торопись, но и не расслабляй пальцы, — попросил демон, вздрагивая и прикрывая глаза. Пару мгновений спустя он снова посмотрел на ангела, — Азирафель, коснись губами головки.

Ангел посмотрел на него снизу вверх и, не отводя взгляд, одарил грибовидную пурпурную головку невинным кратким поцелуем.

Демон попросил его повторить — ангел выполнил.

— Черт, как же это заводит, — простонал Кроули. — Видеть, как ты целуешь мой член, о-ох… Кстати говоря, ты видишь, что из него выступили капли?

— Д-да.

— Размажь их по губам, будто это помада.

И вновь, не прерывая зрительного контакта, Азирафель сделал, что велено: он со смаком поцеловал нижнюю часть головки, а затем круговым движением провел кончиком по открытым губам, собирая на них всю полупрозрачную жидкость, и с удовольствием отметил, что она выступила еще. Он не удержался и, снова посмотрев в янтарные глаза, провел истомившимся органом Кроули себе по губам еще пару раз — теперь блеск удовольствия в глазах спутника начинал превращаться в огонь нетерпения.

Наконец Кроули начал снова и снова подаваться бедрами вперед, он застонал и остановил себя только тогда, когда уже обхватил голову Азирафеля…

Надо было как-то предупредить ангела, иначе…

— Стой-стой-стой, — почти проскулил он, — если не остановишься, я обкончаю тебе все лицо.

Азирафель отстранился — уже не в первый раз за сегодня его приятно шокировали грязные словечки, коими пестрила речь Кроули. «Бог мой», — простонал он, но не от удивления или потрясения. Он сел обратно на колени, закрыл глаза — а затем его рука самопроизвольно начала гладить набухший орган в собственных идеально сшитых брюках. Несколько секунд он самозабвенно ласкал себя… как вдруг понял, что делает, и остановился.

— Ну я же говорил, — донеслось сверху от Кроули, который все это время наблюдал за ним с нескрываемым удовольствием. — Подобные выражения могут шокировать непорочных ангелов.

— Тогда хорошо, что я не такой уж непорочный, — отбил Азирафель.

— Черт, все будет сложнее, чем я думал.

— В каком смысле?

Кроули улыбнулся и взъерошил ангелу кудри, погладил по щеке и подбородку.

— Когда ты вот так стоишь на коленях… даже наблюдать за этим… невероятно сложно. От одной мысли хочется просто… — и не нашел слов, чтобы закончить. Ему хотелось поглотить ангела, овладеть им, и одновременно дать ему почувствовать, как Кроули его любит.

— Что ж, если ты… кончишь, как ты выразился, то я смогу снова заставить тебя затвердеть, я уверен в этом.

Кроули улыбнулся.

— Я тоже в этом уверен. И — гляди-ка — как ты заговорил! Определенно, это большой шаг в нужном направлении, ангел.

— Я нахожу, что желание пьянит меня и делает смелее, — сказал Азирафель снова приподнимаясь на коленях и беря в руку член Кроули.

— Ого-ого, аккуратнее, — простонал демон, но продолжил стоять слегка напряженно.

Азирафель, в свою очередь, продолжил ласкать друга, пока не увидел, что тот расслабился.

— А теперь, — с упреком сказал ангел, — о чем ты теперь думаешь? О святой воде? О Хастуре? О четырнадцатом веке?

— Обо всем вместе взятом, — задумчиво ответил тот.

— Думай обо мне, Кроули, — попросил ангел, — а не о том, от чего у тебя кровь стынет в жилах.

— О Азирафель…

— Я пришел сюда учиться, как ты говоришь, сносить тебе крышу, — прервал Азирафель, начиная поглаживать друга усерднее. — Я пришел потому, что в магазине ты сделал со мной что-то изумительно приятное, у меня теперь от одной мысли об этом глаза будет заволакивать пеленой еще лет сто, не меньше. И я хочу дать тебе что-то подобное!

— Я знаю, — прошептал Кроули, — просто сейчас я уже по уши в этом увяз… и мне страшновато.

— Почему?

— Потому что я могу… оттолкнуть тебя.

— Ты никогда и ничем не оттолкнешь меня, — уверил его Азирафель, хотя и понимал, что тот имел в виду. Он подался вперед и снова нежно поцеловал головку члена Кроули, а затем продолжил гладить его рукой.

— Мне казалось, что это возможно, — прорычал Кроули, слегка вздрагивая всем телом. — Но ангел, знал бы ты…

— Я знаю, — успокоил Азирафель. — Ты — демон. Ты — злодей. Ты был таким последние шесть тысяч лет, и на тебя не могло это не повлиять. А возможно, и очень сильно. Твои вкусы гораздо более своеобразны, и что-то из того, что заводит тебя, меня с большой вероятностью напугает. Возможно, поэтому ты решил, что не будешь ничего просить, а будешь ислючительно удовлетворять меня.

— Да, так и есть, — еще сдерживая дыхание, признал Кроули.

— Меня это не удивляет, но дальше мы будем исследовать все, что ты хочешь, хорошо?

— Хорошо, — все еще силясь унять дрожь в теле, но с определенной долей облегчения и удивления ответил Кроули.

Азирафель остановился и снова сел на колени.

— Тебе, может, и не стоит давать волю всем откровенным желаниям прямо сейчас. В действительности я бы предпочел их пока не знать. Ты сам сказал, что пока очень рано переходить к чему-то более изощренному. Так что можешь мне пока что сказать, как сделать тебе охренительный минет? Тот, от которого у тебя искры из глаз посыпятся, от которого ты имя свое забудешь, а затем сползешь на пол, как желе — в общем, такой, какой сделал мне ты.

Демона словно током ударило.

— Ты знаешь такие слова? В смысле, ты знаешь, как это называется?

— Минет? Конечно. Я все-таки не с бананами в ушах жил последние лет сто, хотя ты наверняка считаешь иначе.

— Мне очень понравилось, как ты это сказал. А что еще есть у тебя в репертуаре?

Азирафель напряг челюсть, сощурил глаза и нервно, но глубоко вздохнул — радовало то, что желание сделало его смелее.

— Ты все твердишь, чего тебе хочется — я это понимаю. Однако позволь рассказать тебе и о моих желаниях: я хочу, чтобы твое сперма полилась мне в глотку, и как можно скорее. Так что скажи мне, что я должен сделать, чтобы этого добиться?!

На секунду Кроули впал в ступор, у него пропал дар речи. Затем глаза его вновь сверкнули, новая волна вожделения поднялась в и без того напряженном теле, и демон ответил:

— Возьми его в рот и соси. Крепче сожми губами, не отводи взгляд, побольше слюны, и ангел — я хочу слышать, как ты стонешь. Пока всё.

Азирафель подчинился и взял каменный орган своего друга в рот: ощущение было настолько волнующее, что он не удержался от стона, как его и просили. Кроули тут же ответил на него, затем посмотрел вниз, ища взгляд ангела. Азирафель поднял глаза, сжал губы и начал двигаться вперед-назад, снова и снова, медленно и с чувством. Он стонал опять и опять, порой ему было сложно не закрывать глаза в приливе пьянящего наслаждения, но еще приятнее было видеть каждое движение мускула на лице Кроули и слышать каждый вырывающийся стон.

— Пойдем дальше, ангел, — рыкнул Кроули. — Подключай зубы. Не бойся.

Ангел на секунду поколебался и уже было спросил, уверен ли его спутник в своем решении, но потом слегка прикусил оаставленный ненадолго орган, сжал вокруг него губы и продолжил скользить по нему вперед-назад, ритмично и не переставая стонать — да и как можно было?

— Еще, — приказал Кроули, — сильнее.

Азирафель еще сильнее надавил на член зубами и продолжил.

— Нет, еще сильнее, ангел, — потребовал Кроули, стискивая зубы. — Сделай мне больно, давай!

Намеренно причинать кому-то боль шло вразрез с самой натурой Азирафеля. Хотя если подумать, каждое ощещуние, что он сейчас испытывал, в принципе шло вразрез с натурой ангела.

Поэтому он заставил себя еще сильнее сжать челюсть, пока зубы не начали царапать каменный член Кроули, а сам демон не начал стонать, как никогда:

— Да-а-а-а, вот так это делается, ангел.

Азирафель повторил движение еще раз и был вознагражден еще одним глубоким зловещим стоном и пачкой ругательств.

Кроули затем взялся руками за брюки и начал стягивать их вниз — Азирафель поднял руку и почти щелкнул пальцами, чтобы убрать надоедливый элемент одежды совсем, но Кроули остановил его и оставил виниловые врюки висеть у него на бедрах.

— Тебе так нравится? — мгновенно отстраняясь, спросил Азирафель.

— Мм-гм, — ответил Кроули и одной рукой взял себя за мошонку. — А теперь сожми их.

И снова Азирафель подчинился. Затем демон потребовал:

— Нет, сожми их. Сдави так, чтобы было больно, черт тебя подери! И не прекращай сосать мой член, ангел. Ты хотел горло, полное кончи — ты его получишь!

Азирафель не представлял, как это могло доставлять удовольствие, но он выполнил приказ и сильно сдавил мошонку, в то время как зубы его продолжали впиваться в член демона, пока он заталкивал его себе в горло до основания. Когда он снова отстранился, Кроули издал протяжный громкий стон, будто получил удар в живот в замедленном действии, и прошипел: «А теперь выкручивай».

Азирафель повернул запястье и услышал еще один несдержанный стон чистого гедонистического наслаждения.

Он продолжил выполнять, что ему говорят, движение за движением, туда и обратно, не разжимая зубов и выкручивая мошонку Кроули. Стоны демона стали напряженнее, громче, болезненнее — для Азирафеля это был пока что самый захватывающий момент в его жизни…

И тут он почувствовал, как Кроули схватил его руками за голову и начал с силой загонять ему член по самые гланды, ритм движений ускорился, как и все вокруг…

Предвкушение оргазма — это что-то, ангел теперь это отчетливо понимал. Но предвкушать оргазм другого человека было гораздо более захватывающе, более возбуждающе! От его рук (так или иначе) создание, что он любит больше всего в этой вселенной, в любой момент может раствориться в шипящем и обжигающем потоке наслаждения, получить, нацонец, взрывное облегчение, которое, как надеялся ангел, замутнит любимому взгляд, отзовется покалыванием в пальцах на руках и ногах и волной тепла по всему телу. И одарить его этой благодатью сейчас было важнее, чем кого бы то ни было еще за всю его жизнь. Сгореть, обратиться в пепел в этом празднике любви… это уж точно можно назвать достижением, как выразился Кроули. Настоящее чудо, как оно есть!

Все еще стискивая зубы, Кроули удалось вклинить: «О-о-о ангел, я сейчас кончу!»

Внезапно Азирафель почувствовал, как обе руки Кроули сжали его голову плотнее и ухватились за уши. Сверху до него донеслось «Блять!» — и рот его начал наполняться. Он чувствовал, как тело Кроули сводит судорогой и трясет, и с каждым толчком рот его наполнялся, а он рефлекторно, жадно глотал. Раз, два, три… еще прилив наслаждения, еще вздох облегчения, еще ругательства, еще стон от самого Азирафеля…

Для Кроули это было умопомрачительно. Та фантазия, что он показал Азирафелю, нравилась ему много лет, но никогда еще ему не удавалось получить все одновременно. Ему никогда не приходило в голову даже попытаться заполучить это все одновременно — у него не было того, кто просто постарался и дал бы ему, что он хочет просто так. А ощущение было восхитительное. Изумительное.

Как бы он хотел посмотреть на себя в момент оргазма, на лицо Азирафеля, когда его рот заполнился семенем, и ему пришлось его глотать… Но, увы, слишком уж идеально все было и так — в глазах у него совершенно потемнело, как только на него нахлынули первые волны облегчения и заполнили рот его спутника.

Как только Азирафель начал поглощать все, что давал ему член Кроули, его собственное тело неожиданно свело судорогой, и рука рефлекторно опустилась на промежность. Он изливался прямо в брюки и поглаживал выступающие контуры своего члена, ощущая восхитительное облегчение и льющиеся вниз по горлу густые потоки и вносящие последний штрих в картину абсолютного удовлетворения.

Спереди на брюках ангела начало расползаться темное влажное пятно, но он не заметил. От Кроули же это не укрылось и очень его порадовало.

Еще пару минут они просто смотрели друг на друга в полном ошеломлении и оцепенении.

========== Глава 15 ==========

Итак, еще одна ночь стала для Кроули и Азирафеля незабываемой.

Они решили на время прервать свои плотские забавы, надели нижнее белье и пижамы, нарезали фруктов и сыра, добавили к ним колбасы и хлеба, сложили это все на тарелку и принесли в огромную темную спальню, прихватив по пути вино — бокалы они решили сегодня оставить. Расположившись на кровати и отгородившись от внешнего мира, они за разговором принялись за поздний ужин.

Наконец они отставили тарелку в сторону, легли на кучу сложенных в изголовье кровати подушек и продолжили опустошать бутылку вина (или даже не одну), время от времени беря друг друга за руку и беспрестанно что-то обсуждая.

Беседа носила самый разнообразный характер, в ней могли всплывать вопросы наподобие: «Слушай, я все забываю спросить — ты не заметил, что у тебя в коридоре цветы слегка поникли?»

— О, правда? Наверное, я был слишком счастлив и совсем забыл им поугрожать.

— Ты им угрожаешь?

— Эм-м… ну да, — с неловкостью в голосе признал демон.

— Кроули!

— Ну больше не буду! Я перестал это делать, когда ты въехал, разве это не считается? Я теперь их только опрыскиваю время от времени.

— Наверное, считается… но почему ты просто не скажешь мне ухаживать за ними? С этого момента.

— Нет, — вздохнул Кроули, — я их снова заставлю позеленеть. И не буду использовать измельчитель-

От последних слов Азирафель подавился вином:

— Измельчитель? Тот, что… на кухне?

— Я это делаю только тогда, когда они плохо себя ведут. А как еще можно ясно донести до всех мысль?

— О Кроули! О… о нет, нет, нет! Это просто недопустимо! — взмолился Азирафель.

— Очень даже допустимо. Ладно, я их просто вылечу. И буду хорошим, так пойдет?

— Ты будешь хорошим? Мне не послышалось?

— Да, — застонал Кроули, закатывая янтарные глаза. — О, не вынуждай меня повторять!

— О Кроули… — грустно протянул Азирафель.

— Это же просто растения. Да перестань уже строить из себя.

— Ангела?

— Эм…

— Пообещай мне, что позаботишься о них, но не так, как…

— Демон?

— Ну…

— Ладно, — насупился Кроули, — обещаю.

Беседа также включала в себя честное обсуждение всего произошедшего в книжном магазине и в спальне Кроули (и это чуть не привело к повторению обсуждаемого). Обоим такое положение дел было, мягко говоря, приятно, и оба в радостном предвкушении наблюдали, в каком направлении развиваются их отношения. Каждый был благодарен другому за искреннее стремление доставить ему максимальное удовольствие. Кроули признался, что если раньше он считал, что их сексуальная жизнь будет похожа на прекрасное и непринужденное торжество разврата, стоит Азирафелю лишь поддаться на уговоры — то теперь он видел, что им обоим многому чему стоит поучиться.

Были и разговоры о пророчествах, и о надвигающейся войне.

— Кроули, на меня недавно нашло озарение, и оно не дает мне покоя… Я его раньше не упоминал.

— Почему?

— Потому что знаю, как ты отреагируешь.

— О, черт, — пробормотал Кроули и глотнул вина для смелости.

Азирафель вздохнул.

— Думаю, ты пошлешь меня к черту, как тогда, когда я сказал, что нам нужно признаться руководству, как мы обменялись телами.

— Я бы никогда не послал тебя к черту.

— Ты понял, о чем я. Ты спросил: «на кой хер нам это делать», — и завернул меня.

— Что ж, ангел, голова у тебя светлая, но с той идеей у тебя определенно случилось затмение, уж прости.

— Ладно, согласен.

— Так что за светлая идея занимает твой ум теперь?

— А что если мы понесем любое возможное наказание за свои поступки и вернемся в наши ведомства? — осторожно поделился Азирафель.

— А чего тут гадать: нас изгонят и убьют. Конец.

— Нет, ты не понял: что если мы сделаем все возможное, чтобы вымолить прощение и сделать так, чтобы нас не изгнали и не убили, а затем на время вернуть все в прошлое русло.

Не веря своим ушам, Кроули сел на кровати, выпрямился и посмотрел на друга горящими янтарными глазами.

— «В прежнее русло»? — зарычал он. — Ты, блять, издеваешься? «В прежнее русло»?! Да как тебе такое вообще… серьезно, как это вообще…?

Азирафель тоже сел и выпрямился.

— Я не про наши отношения говорю. Это же необязательно. Я бы не хотел этого… только не сейчас. Я имел в виду, что я снова стану работать на Рай, а ты — на Ад, будем делать, что скажут. Мы будем тайно видеться, как и всегда, очень тайно. Нам придется соблюдать безукоризненную осторожность, чтобы поддерживать видимость того, что я просто живу и работаю в Сохо, никого не трогаю, а ты живешь здесь и делаешь… ну что ты обычно делаешь? Пугаешь растения до смерти или чего похуже.

— Но все это время мы что будем, тайком обжиматься, пока Михаил не видит? А она, конечно, по счастливой случайности не установит за нами круглосуточную слежку… да о чем мы говорим вообще? Зачем нам вообще туда возвращаться, Азирафель? Мы были рабами шесть тысяч лет, и наконец-то получили свободу! Я не понимаю тебя!

— Послушай, если мы вернемся туда и будем работать, как раньше, у нас появится шанс все это остановить. Будь то война или еще что.

— Зачем, просто потому, что в прошлый раз получилось?

— Сейчас все изменилось, разве нет? Рай можно убедить, а Адом манипулировать. Мы оба знаем, какая у них сейчас паранойя. Я думаю, мы сможем отговорить их от войны против людей.

— А если не сработает? Тогда мы снова окажемся на эшафоте, только на этот раз на том, что нужно. Я тебе уже говорил.

Азирафель с раздражением вздохнул.

— Нужно думать о ком-то, кроме нас.

— Не сегодня. Я вообще не по этой части, ангел — благотворительность не для меня.

— Со мной ты вполне бескорыстен.

— Это не считается.

— Почему?

— Потому что и в этом есть корысть. Это удовольствие. И если ты счастлив, то и я счастлив вместе с тобой, и в какой-то степени я надеюсь, что ты станешь сговорчивее. А еще… — Кроули оборвал себя и тяжело простонал вместо того, чтобы закончить.

— Что?

— Ничего, ангел.

— Нет-нет, так не пойдет.

На секунду Кроули насупился, но затем сдался. Слова выходили вымученно и рвано, будто вообще не соответствовали теме.

— Если я делаю что-то для тебя, то это небескорыстно, потому что ты… ты — будто часть меня, разве не так? Разве у нас не общее начало в каком-то смысле?

— Кроули… — ошеломленный услышанным, шепнул Азирафель.

— Мы находимся в одном месте так долго, — неохотно бормоча под нос продолжал Кроули. — Иногда в переносном смысле. И если я делаю что-то для тебя, то я делаю что-то и для себя.

Они сидели и молча смотрели друг на друга — возможно, полчаса, а возможно, пару мгновений, никто не мог сказать — Азирафель потрясенный, а Кроули парализованный собственной откровенностью. Единственное, что они понимали, так это то, что в череде недавних откровений это занимало далеко не последнее место.

Какое-то время спустя Азирафель взял ладонь Кроули в руку и сказал: «Тогда сделай это для меня и для себя».

Кроули в отчаянии откинулся на подушки:

— Арг-гх! Для тебя я одаряю благодатью какого-нибудь священника, заставляю людей приходить смотреть «Гамлета», готовлю горы блинчиков, которые сам не ем или хорошо обращаюсь с растениями и оттягиваю собственные оргазмы. В общем, то, что в долгосрочной перспективе кажется верным, хоть сейчас мне и надо наступить себе на горло. В этот список не входит явка в Ад с повинной!

— Даже для спасения всего сущего? — мягко, но серьезно спросил Азирафель.

Он повторял слова и тон Кроули, с которым тот пытался убедить ангела убить одиннадцатилетнего мальчика, грозившего обрушить на людей огонь и гнев преисподней.

Когда Кроули и через какое-то время не заговорил, Азирафель подвинулся ближе, положил ему голову на грудь и позволил себе раствориться в объятии. Кроули обнял его рукой:

— Я подумаю, хорошо?

— Полагаю, это — все, чего я могу просить на данный момент. Спасибо, Кроули.

— Ага.

____________________________________________________________________

Как во время беседы, так и в молчании (и небольшом количестве объятий), Кроули размышял над тем, что сказал Азирафель. Размышлял он более всего над тем, выживут ли их отношения, откажись он сдаться приспешникам Ада. Он спрашивал себя, возможно ли будет сохранить ту идиллию, которой он так хотел для себя и ангела, если он не захочет больше пресмыкаться перед вышестоящими и снова взвалить на себя этот крест ради предполагаемого спасения мира.

В зависимости от решения, он видел два возможных варианта развития событий.

Первый заключался в том, что Азирафель так или иначе вернется в Рай. А если вернется он, то и Кроули может поступить так же. И тогда жизнь, каковой они узнали ее теперь, закончится. Они понесут наказание и будут вынуждены искать малейшую возможность, чтобы просто увидеться. Им придется изворачиваться и лгать Вельзевулу, Гавриилу, Михаилу, Хастуру и всем вокруг… что, впрочем, будет не впервой, однако теперь проворачивать подобное станет гораздо сложнее. Часть его приходила в возбуждение при мысли о таинственности и скрытности, но в целом затея виделась утомительной и удручающей.

Другой вариант шел от обратного: они оба остаются вне своих ведомств и, как и задумали, продолжают жить вместе в квартире Кроули как любовники, предаваясь всем возможным наслаждениям. Однако чего это может стоить? Будет ли Азирафель вечно мучаться чувством вины, беспокоиться и ощущать свое бессилие, ведь он здесь, наслаждается жизнью, а Рай и Ад тем временем стоят план безжалостного нападения? Не замкнется ли он в себе? Не изменит ли отношения к Кроули из-за его отказа? Продолжат ли они толковать пророчества и искать другие пути, или же Азирафель в конечном счете отгородится от него?

Демон не питал иллюзий относительно качеств, благодаря которым ангел полюбил его: острый на язык, ярый индивидуалист, к тому же мрачный и грубый, с гедонистическими наклонностями — подобное было ангелу чуждо, а потому манило. И все же Азирафель любил его именно за ту искру добродетели или «хорошести», что перекидывала между ними мост, и без которой их дружба была бы невыносима, а точнее — невозможна. Душа Кроули тяготела к неповиновению, но не к злобе, а приверженность делу не была фанатично-разрушительной. Если он уберет «хорошесть» и выкажет полное безразличие к судьбе человечества, сможет ли Азирафель принять его таким?

По всей вероятности, нет.

_________________________________________________________________________

В прошлом их пути могли не пересекаться десятилетиями, а в ранние времен и веками — все это теперь казалось Азирафелю далеким и невообразимым. Начиная с 1020 года они сократили время между встречами, ибо нравилось им это или нет, они искали компании друг друга. Когда они были вместе, все становилось проще — они могли делиться друг с другом тяготами своей жизни, облегчать себе работу посредством Уговора, удивляться причудам человечества, философствовать — после такого и работа переставала казаться такой уж монотонной. К тому же у Кроули появился собутыльник, с которым можно было вести себя, как идиот, и при этом оставаться у него на том же счету.

В ХХ веке дольше всего они не виделись пятнадцать лет, с 1947 по 1962. Азирафелю было мучительно тяжело пережить этот разрыв (и именно в это время он приобрел тот угольно-черный кашемировый халат, просто чтобы иметь возможность обернуться во что-то темное и уютное на случай если ему станет холодно ночью). Он не мог припомнить, в какой момент его начало до боли тянуть к Кроули — он отрицал это так сильно и так долго — особенно с 1941 года — что отследить это было невозможно.

Теперь же он с полной ясностью понимал, что больше никогда не сможет находиться вдали от демона долго. И да, это означало, что ему теперь была нужна физическая оболочка Кроули и все, что она заключала: его голос, неистощимое жизнелюбие, душа и любовь. Более чем когда бы то ни было он стремился к чувственности, которой буквально дышал Кроули.

Однако физическая оболочка заключала в себе и многое другое: острый ум, отменное чувство юмора, доводящее все до абсурда, подход к решению проблем и вообще того, что делало Кроули самим собой. Жить на земле и работать на Рай было бы совершенно невыносимо (первые шесть тысяч лет наверняка), не будь у него поддержки Кроули: с ним он мог делиться новостями, поделиться историей тысячелетней давности и быть понятым не умозрительно, а буквально — ведь они оба жили в это время. Он со временем привык к жизненным принципам Кроули, не предполагающим хождения вокруг да около, как и привык к уловкам самого Кроули. Мысль о том, что можно это все потерять, вызывала в нем такую тоску, что он сразу же занимал ум чем-то другим. И, что более важно, ему нужен был свой человек в тылу врага — ибо как он сможет убеждать руководство или манипулировать им, если он не будет знать, что творится по ту сторону баррикад?

Тем не менее некоторые обстоятельства он предвидеть не мог. Например, что решит Кроули и что он будет с его решением делать? Если демон ответит отказом, принесет ли Азирафель в жертву новообретенную жизнь и снова впряжется в кабалу к Гавриилу ради возможного спасения человечества? Определенно, нет. Но сможет ли он просто отказаться от мысли снова стать ангелом и творить добро в пользу жизни с Кроули?

Ангел всегда находился в состоянии компромисса между служебным долгом и дружбой с Кроули, только теперь цена любого решения была слишком высока: ему предстояло выбирать между спасением мира или любовью всей жизни. И от этого сердце его разрывалось на части.

______________________________________________________________________

В ту ночь оба спали плохо… хотя одному из них удалось ненадолго прикорнуть.

Они обсудили другие варианты решения проблемы Третьего Царства, изрядно приправив их рассуждениями по типу «если бы.».

— Ах, если бы только Гавриил мог провести на земле пару тысяч лет, — вздохнул Азирафель. — Он бы все понял гораздо лучше.

— Да неважно, ангел ты или демон, и вне зависимости от звания — всем нужно какое-то время пробыть здесь, — согласился Кроули. — Это очень отрезвляющий опыт.

— Аминь, — сказал ангел и пригубил вина.

— Если бы только они смогли принять тот факт, что все три царства нужны друг другу. Добро, зло и человечество все вместе образуют некий цветовой круг.

— И вправду. Более того, в большинстве своем всё располагается в центре круга, а там всё в коричневых оттенках. Другие участки могут быть оранжевыми, зелеными, фиолетовыми, но мало где есть чисто красный, голубой или желтый. Понимаешь, о чем я? — заплетающимся языком заключил Азирафель.

— Странно, но да. И я согласен. Хотя, пожалуй, вина тебе на сегодня хватит.

Немногим позднее пяти утра Кроули заснул на колене Азирафеля. Ангел с помощью магии подтянул к себе книгу с кресла в углу комнаты — одному Богу известно, каким образом она туда попала. Оказалось, что это французская поваренная книга, и ангел решил полистать ее и выбрать пару рецептов для последующих экспериментов, ибо сейчас он не хотел менять позу или вообще двигаться, чтобы не разбудить своего спутника. Слишком уж беззащитным и беззаботным выглядел он, и вид его пробуждал в Азирафеле такую нежность, что он мог только сидеть и пропускать ее всю через себя. Безмерное удовлетворение, порожденное абсолютной близостью — вот чего определенно не хватало в небожительском репертуаре, — заключил про себя Азирафель.

К сожалению, по истечении часа Биг Бен издал раскатистый «бом!», который разнесся по всей квартире. Обычно, когда колокол начинал звонить, Кроули заглушал шум взмахом руки. Однако сегодня звон застал их врасплох и прозвучал достаточно громко, чтобы разбудить демона ровно в шесть утра.

Азирафель тут же заглушил шум в спальне, но слишком поздно: демон испуганно вздрогнул и проснулся.

— Ого, надолго я отключился?

— Сорок пять минут, плюс-минус, — ответил Азирафель, закрывая и откладывая в сторону книгу.

class="book"> — Я вижу, ты нашел мою шпаргалку, — хмыкнул Кроули и показал на книгу.

— Да, — улыбнулся Азирафель. — Надеюсь, ты не против — я сделал заломы на паре страниц, чтобы потом их перечитать.

— Я не против, — ответил Кроули. — Хочешь кофе или еще поваляемся?

— Я готов начать новый день.

— Да будет так. Пойдем на кухню или в кофейню по соседству? Булочки или бутерброды с беконом? Или и то, и другое?

— Все, я сдаюсь. Ах, ты всегда знаешь, что сказать, чтобы меня заманить, — задумчиво ответил Азирафель.

Кроули снова хмыкнул:

— Наверное, я мог бы заниматься этим профессионально, как думаешь?

— Давай одеваться — встретимся через десять минут у входа.

Азирафель притянул Кроули за лицо и нежно поцеловал в губы, а затем встал с кровати, прошел по коридору к себе в комнату и закрыл дверь.

Кроули попытался подавить улыбку, но не смог. Он открыл шкаф, достал оттуда пару черных джинсов, угольно-черную футболку с V-образным вырезом и черно-белый пиджак в тонкую полоску. Одевшись, он нашел пару солнцезащитных очков, которых по квартире валялось не меньше сотни, и надел их. Затем он подошел к куче одежды, образовавшейся в процессе обучения вчера ночью, откопал в ней ботинки, нацепил их и щелкнул пальцами — и вся брошенная на пол одежда, включая ангельскую, чудесным образом расправилась на полках и плечиках шкафа, уже чистая и выглаженная.

Он вышел из комнаты и направился в прихожую, где его уже ждал Азирафель.

— Знаешь, я подумал — после кофейни мы можем зайти открыть магазин и посидеть над пророчествами, — предложил ангел.

Кроули вздохнул.

— Угу, думаю, этим нужно заняться. Тогда мне понадобится алкоголь.

— Раз уж речь зашла о пророчествах, я думаю, нам нужно обсудить идею о-

** Кроули! **

— Черт! — бросил Кроули. — Хастур, чтоб тебя!

— О мой Бог, чего им еще нужно? — прошептал Азирафель.

========== Глава 16 ==========

И вот наступило еще одно неповторимое утро (последний месяц вообще изобиловал разного рода событиями, не говоря уж о двух последних днях), Кроули и Азирафель намечали план предстояшего дня — позавтракать и заняться пророчествами — как вдруг их беседу снова прервал голос.

** Кроули! **

— Черт! — бросил Кроули. — Хастур, чтоб тебя!

— О мой Бог, чего им еще нужно? — прошептал Азирафель.

К первому голосу присоединился второй, передразнивая кролика из мультфильма, что пытался заманить туповатого врага в ловушку. Он напевал:

**** Кроули! А, Кроули! Ау-у-у? Где же ты, наш добрый демон, а?

И приводи своего маленького друга с тобой.****

Лицо Азирафеля исказилось.

— Гавриил.

— Ну мы оба знаем, что они найдут нас, куда бы мы ни пошли, — со вздохом прошептал Кроули. — Давай уже разберемся со всем этим.

Азирафель закатил глаза, лицо его приняло предельно утомленное выражение, однако он кивнул и жестом пропустил Кроули вперед.

Оба неохотно вошли в гостиную, где располагался телевизор — в нем за столом студии BBC сидели не кто иной как Хастур и Гавриил. До этого ни Кроули, ни Азирафель не задумывались, насколько похожи герцог Ада и архангел, но при таком близком сопоставлении их осенило одновременно: оба вели себя чопорно, с пугающей одержимостью исполняли протокола, ровно так же их увлекала власть над другими; ни один в действительности понятия не имел, как и чем живет человечество, но в каждом жила твердая уверенность, что уж он-то полностью управляет положением. Не будь они идиотами, а их мышление столь ущербным и однобоким, они вполне возможно составили бы друг другу отличную компанию за кружной пива. Правда, вот незадача: ни один из них не пил.

— Привет, ребятки, — поприветствовал Кроули тоном, выдающим утомление: они с их играми его уже порядком достали.

— Гавриил, герцог Хастур, — коротко поздоровался Азирафель.

— Какой драмой вы нас решили побаловать, — начал Кроули, — подрываете доверие людей к BBC — это поистине чудовищно, я восхищен!

— Именно так, и данную обстановку мы выбрали в силу веских причин, — чересчур жизнерадостно ответил Гавриил. — Видите ли, у нас для вас новости. Понимаете отсылку?

— Вы можете перестать так улыбаться? — нервно спросил Кроули. — Выглядит жутковато, а я, на минуточку, демон. Да и сидите вы рядом с герцогом Ужаса, так что вы понимаете, о чем это говорит.

— Он улыбается, потому что сегодня прекрасный день, — вмешался Хастур. Взгляд его перешел с Кроули на Азирафеля.

— Прекрасный для вас обоих? — спросил Азирафель, силясь подавить тревогу, что пробудила эта реплика.

— О да, — елейным голосом ответил Хастур, за малым не простонав от удовольствия. — С самого Мокрого воскресенья я так не радовался!

Ангел с демоном переглянулись и в отвращении сморщили нос.

— Что ж, это… тревожно, мягко выражаясь, — отреагировал Азирафель с мрачной ноткой в голосе. — Так просветите же нас, потому что мы бы хотели продолжить заниматься своими делами. Что у вас нового?

Что-то явно было не так.

Гавриил сделал глубокий вдох и заявил:

— Что ж, Азирафель и Кроули, ведомства Рая и Ада коллективно заключили, что вы за весь долгий период вашего существования полагали больше препятствий нашим делам, нежели благотворно влияли на их положение.

Кроули улыбнулся и с притворным дружелюбием и непринужденностью спросил:

— Гавриил, я прошу прощения — мой французский в принципе неплох, на кантонском диалекте я тоже говорю сносно, но вот уроки гавримудийского я пропускал. У вас случайно нет разговорника?

— Он говорит, что от нас больше проблем, чем пользы, — хмуро ответил Азирафель.

— Действительно, — зарычал Хастур. — Вы представляете угрозу, особенно ты, Кроули — вечно с тупой укладкой, виляешь бедрами, предаешь своих, творишь добро, находишь лазейки-

— Да-да, герцог Хастур, мы вас поняли, — прервал его Гавриил, который, должно быть, уже наслушался подобных его тирад. — Суть в том, что начиная с сегодняшней полуночи Рай и Ад прерывают связь с землей.

Азирафель глазами полными тревоги посмотрел на Кроули, затем обратно на экран.

— Вы имеете в виду, что… что берете нас обратно в ваши ряды? Забираете нас с земли?

Ангел начал лихорадочно обдумывать последствия данного решения и как они с Кроули могут воспользоваться сложившейся ситуацией, в случае если их решат держать вдали друг от друга.

— Да быть такого не может, — буркнул Кроули.

— Действительно, не может, — сказал Хастур и засмеялся.

— Вам, мудакам, мало было — простите, я не буду называть произошедшее «Мокрым воскресеньем», потому что… ну просто не буду, — Кроули театрально пожал плечами. — Назовем это «Любительская и Абсолютно Жалкая Аннигиляция», сокращенно ЛАЖА. А как же ваше обещание оставить нас в покое?

— Да, мы помним про него, — признал Гавриил. — Врать не буду: мы до сих пор не знаем, что вы, черт возьми, такое. Однако я не совру, если скажу, что нам и не очень хочется это узнавать, как и то, на что вы еще способны и так далее и тому подобное. Опять же, буду откровенен — это может повлечь кучу бумажной волокиты, и в любом случае мы хотим в конечном счете нейтрализовать вас без суеты.

— Нейтрализовать? — переспросил Азирафель. — Мне не нравится эта формулировка, Гавриил.

— А мне не нравится факт твоего существования, Азирафель, — по-детски передразнил его Гавриил. — Как бы то ни было, мы считаем оптимальным «оставить вас в покое» посредством отделения себя от вас. Азирафель, твоя связь с Раем отягощает нас. Пока часть твоей души, твоя сущность и силы подпитываются от Рая, мы чувствуем себя так, будто… нам переливают кровь больного.

— Что? — в неверии спросил ангел.

— Переливают кровь? — спросил Кроули. — Так в этом нет ничего страшного.

— Ладно, скажем, это — как если бы вирусный компьютер подключили к общей сети, — поправил сравнение Гавриил. — Он подвергает всю сеть угрозе заражения.

— А ты, Кроули, — зашипел Хастур. — Ты весь неправильный. Ну с точки зрения Ада. В тебе нет зла, у тебя с головой не все в порядке. Ты урод. Посмотреть даже на твою идею подлинного хаоса — заменить на Кубке Мира футбольный мяч дыней — ты серьезно?!

— Да я этого даже не сделал! — начал защищаться Кроули. — Мы же просто делились идеями. И вообще, я привносил достаточно хаоса и даже больше!

— Ну… — неловко продолжил Хастур. — Это в переносном смысле. В тебе слишком много хорошего. Слишком много чего-то еще, что разбавляет черноту нашего мира и превращает тебя в самого неблагонадежного демона в истории. Так что скатертью дорожка, ты, своевольный, отуземившийся, увертливый, бедрами кач-

— Хастур, — оборвал его Гавриил. — Довольно. Прекрати.

— Ладно, — рыкнул тот. — Но суть от этого не меняется.

— Я все еще не понимаю, что ты хочешь сказать, — вмешался Азирафель. — Если у вас не получилось избавиться от нас тогда, с чего вы решили, что у вас получится сейчас?

— До этого мы пытались вас убить, и в этом была наша ошибка, — объяснил Гавриил. — Мы пытались уничтожить ваши физические оболочки, но в силу того, что вы уже полностью выродились в нечто другое, у нас ничего не вышло. Так что сейчас мы просто минимизируем потери.

— Прерываете связь? — сквозь зубы пробормотал Кроули.

— Простите, я все еще не понимаю, — прошептал Азирафель.

Кроули повернулся к нему всем телом с выражением лица посланника, несущего дурные вести.

— Гавриил говорит, что твоя душа, твоя сущность, твои силы все еще привязаны к Раю. Твоя душа и способности — их ресурс.

— И все это не было вытеснено чем бы то ни было из Третьего Царства, которому вы теперь подчиняетесь, — сказал Гавриил.

Однако Кроули, равно как и Азирафель, понимали, что никому они не подчиняются… разве что любви и человечеству. Они ни во что не вырождались, несмотря на то, что говорил Гавриил.

— Вы… заберете мою душу? Мои силы? Все мои небесные, эфирные. — еле слышно лепетал Азирафель.

— Да, — ответил Гавриил. — Убить вас не вышло. Изгнать вас и привести к падению? Мы и это пытались сделать, но проблема бы не решилась, а так — вполне. Мы просто забираем обратно то, что наше по праву. Остальное мы оставляем вам.

— Что будет с моей божественной сущностью?

— Она растворится и исчезнет. Иначе нам все равно придется возиться с тобой там, наверху, а этого никто не хочет. Полагаю, даже ты. Твои силы вернутся в лоно Рая и будут в сущности… переработаны.

— То есть меня развоплотят.

— Твою божественную сущность — да.

Но Азирафелю-то было известно, что никакой другой сущности у него нет. Его не подпитывало никакое «Третье Царство», несмотря на то, что говорил и во что так верил Гавриил. Он ведь даже не понимал, что попросту убьет Азирафеля… что само по себе иронично, ведь обычная казнь не сработала, а такие полумеры привели бы ничего не сознающее руководство прямо к цели.

По лицу ангела Кроули читал все, что у того творилось в душе, не в последнюю очередь потому, что он и сам испытывал то же самое.

— Могу ли я предположить, что та же судьба ожидает и меня? — Кроули спросил Хастура.

— И будешь прав, — с ухмылкой ответил тот. — Что бы там ни оставалось от твоей демонической души, твои силы, твоя сущность — все это наше, и мы хотим забрать это обратно. Тебя отключат от сети в полночь, Кроули. Твоя служба в Аду закончена.

Что в сущности означало, что и его жизнь закончится в полночь. Про себя он понимал так же хорошо, что он — истинный демон, как и Азирафель то, что он — ангел, несмотря на внешность и последние события. Его силы не подпитывались ничем, кроме Ада.

— Отлично, спасибо за предупреждение, — буркнул Кроули.

— Что ж, я просто хотел покончить с этим, — ответил архангел так, будто решал вопрос обустройства сада, а не жизни и смерти. — Однако Михаил посчитала, что будет этичнее предупредить вас. Она думает, что раз уж мы вас отключаем, то у вас должна быть возможность разобраться с делами напоследок. Если, конечно, в этом есть необходимость.

— И вправду, — тяжело сглатывая согласился Азирафель. — Поблагодари ее от нас, хорошо?

— Это тупейшая идея, предупреждать их, что мы собираемся сделать, — встрял Хастур. — Откуда мы знаем, что они теперь придумают?

— Действительно, я мог бы согласиться с тобой, — признал Гавриил. — Однако в Раю мы так не поступаем, мы даем всем шанс уйти достойно. Мы прощаем.

— Да вы что? — скептически бросил Кроули, уже не скрывая раздражения.

Гавриил пожал плечами.

— Я не говорю, что мы будем прощать снова и снова до бесконечности, особенно таких как Азирафель, что постоянно чинят нам препятствия и этим подрывают всю нашу деятельность. Да еще и с таким упорством! Я бы сказал, что в последнем именно ты оказал на него плохое влияние, Кроули. А впрочем, это не важно. Когда кто-то имеет дело с Азирафелем, он по умолчанию имеет дело и с тобой и наоборот, разве не так? Суть в том, что мы никого не обманываем.

Кроули захохотал.

— Да ты что?

— В любом случае, Азирафель, — хлопнув в ладоши, бодро продолжил Гавриил. — Таким образом, заканчиваются наши рабочие отношения, я полагаю. Не могу сказать, что с тобой всегда было приятно нести службу, но и совершенным мучением это не назовешь. Так что это уже что-то. Возможно, мы еще встретимся на поле битвы.

— Да, вполне возможно. Прощай, Гавриил, — с пустыми глазами и упавшим сердцем заключил Азирафель.

— И Кроули, — добавил Хастур. — Ты — придурок. Я надеюсь, ты сдохнешь.

После этого телевизор выключился и в квартире повисла тишина, и застывшие в оцепенении демон и ангел не решались ее нарушить.

Спустя пару минут Кроули, все еще в ступоре, сказал:

— Я знаю, что ты скажешь, ангел — и все равно мы не можем сказать им про обмен телами. Это ничего не решит, мы все равно покойники.

— Я не собирался говорить это. В действительности я вообще ничего не собирался говорить.

— Оу.

— Но если уж и сказать что-то, то… — он сделал вдох и снова тяжело сглотнул, — … Кроули, ты же все равно сходишь со мной за кофе и булочками?

— А ты хочешь?

— Да.

— Тогда и я тоже.

Азирафель взял его за руку, и они, как и планировали, вышли на улицу по направлению к кофейне.

_________________________________________________________________________

Оба заказали десерт и кофе. Но сегодня, внезапно для самого себя, Кроули ел, без особого энтузиазма, но все же; в мыслях о предстоящих шестнадцати часах, он прикончил половину своего сырного Даниша. И все это — в удушающей тишине, заполнившей, похоже, каждый уголок их душ.

Один вариант предполагал, что они с Азирафелем проведут день, вечер и ночь до неизбежного развоплощения так, как обычно… что они сейчас и делали. Делить трапезу, размышлять над жизнью во вселенной, смотреть друг на друга, порой с желанием, наслаждаться едой и напитками и отрицать то, что у них действительно происходит на душе. Так долго они жертвовали влечением и разрывающей их любовью во имя дружбы, рабочих отношений и личного душевного равновесия. Сегодня они могут отвлечься от неизбывных страха и ужаса, безнадежной предопределенности конца, и снова вернуться к старому-доброму товариществу, что поддерживало их долгие годы.

Другой вариант, естественно, предполагал, что в полночь они растворятся в воздухе во время искрометного секса в самый момент оргазма. Кто бы ни нашел их потом — им будет что рассказать друзьям.

Однако Кроули внезапно почувствовал, как опять робеет, и что руки у него вновь сковывают невидимые цепи. Безусловно, теперь они были любовниками, но теперь дела приняли совершенно другой оборот: конец снова приближался, и у Азирафеля наверняка имелись свои соображения насчет того, как им провести последние часы жизни на земле — да и вообще жизни, как таковой.

Он на пару секунд перевел взгляд на Азирафеля, и все его поведение показалось демону пугающе знакомым. Лицо ангела, его зажатость… Кроули знал наверняка, о чем думал его спутник, и в душе его поселилась тревога.

________________________________________________________________________

Азирафель не притронулся к еде. Раньше он с завидным аппетитом поглощал кексы и бутерброды с беконом, а сегодня — зачем? Зачем вообще делать что-то? Этой едой он лишь напомнит себе, чего у него больше не будет… хотя это не имеет значения, ведь его все равно не будет. Вообще. Его душа просто перестанет существовать.

Так что получать удовольствие от еды сегодня означало попытку зацепиться за эту жизнь. Он захочет остаться, начнет заранее тосковать…

…и последнее заставило его поднять глаза на красивое, но напряженное лицо Кроули. Их совместная жизнь только началась, и это было бесспорно несправедливо. Тем не менее Кроули — еще одна причина, по которой ему не хотелось уходить из жизни и по которой он так цеплялся за нее.

Подобное, конечно, происходило и раньше, с месяц назад. Он мог бы просто последовать непостижимому замыслу, исполнить Волю Божью и провести конец света. Мог бы, да только слишком много земных благ он познал, и теперь они неразрывно связывали его с этим миром. В попытке склонить ангела на свою сторону и сорвать конец света Кроули указал на них все одиннадцать лет назад — произведения Моцарта и других композиторов, уютные маленькие ресторанчики, где его знали по имени, Шатонёф-дю-Пап, выдержанный скотч, старые книжные лавки…

Конечно же, самым важным земным благом для него был сам Кроули — и искушенный демон это знал. Он наверняка догадался еще давно, но ни один из них не нашел сил признаться в этом, по крайней мере, вслух. Даже до познания ангелом физической любви Кроули был главной причиной, по которой ни сердцем ни умом Азирафель не мог признать возможность конца света.

Сорок восемь часов назад он был в похожем положении и думал, что теперь его изгонят из Рая, и он сам превратится в демона. Самый большой страх тогда лежал в неизвестности, превращении в нечто совершенно противоположное своей прежней сущности. Сейчас он понимал, что ему бы повезло пройти лишь через это, потому что, по крайней мере, ему бы оставили его земные блага, включая Кроули. Теперь же…

Теперь, когда конец света подошел к своему логическому завершению, Азирафель почувствовал, что хочет остаться. И так невыносимо было это желание, что ему захотелось сорваться с места и бежать, бежать до потери сил, куда глаза глядят.

Он боролся с порывом сказать Кроули, что, быть может, будет легче, если они расстанутся сейчас. Боролся он и с другим порывом: взмолиться и заставить Кроули увезти его туда, где ни небеса, ни преисподняя их не достанут. Его будто разрывало на две части — и хотя само чувство было знакомое, он бы отдал все, чтобы оно ушло.

========== Глава 17 ==========

Они сидели в кофейне за булочками и кофе, однако аппетита у Азирафеля не было. Из-за последних новостей о неизбежном развоплощении и последующем полном уничтожении он не видел смысла есть — зачем? Зачем вообще делать что-то? Получать удовольствие от еды сегодня означало попытку зацепиться за эту жизнь. Он захочет остаться, начнет заранее тосковать…

Кроули — еще одна причина, по которой ему не хотелось уходить из жизни и по которой он так цеплялся за нее.

Сорок восемь часов назад он был в похожем положении и думал, что его теперь изгонят из Рая, и он сам превратится в демона. Самый большой страх тогда лежал в неизвестности, превращении в нечто совершенно противоположное своей прежней сущности. Сейчас он понимал, что ему бы повезло пройти лишь через это, потому что, по крайней мере, ему бы оставили его земные блага, включая Кроули. Теперь же…

Теперь, когда конец света подошел к своему логическому завершению, Азирафель почувствовал, что хочет остаться. И так невыносимо было это желание, что ему захотелось сорваться с места и бежать, бежать куда глаза глядят до потери сил.

Он боролся с порывом сказать Кроули, что, быть может, будет легче, если они расстанутся сейчас. Боролся он и с другим порывом: взмолиться и заставить Кроули увезти его туда, где ни небо, ни преисподняя их не достанут. Его будто разрывало на две части, и хоть чувство было знакомое, он бы отдал все, чтобы оно ушло.

— Кроули… — начал Азирафель.

— Нет.

— В смысле? — в замешательстве переспросил ангел.

— Ты слышал. Я сказал: «нет».

— Что «нет? Ты же даже не знаешь, что я хотел сказать!

— Знаю, ангел.

— Ты благодаря надвигающемуся року научился читать мои мысли?

— Я всегда мог это делать, — пожал плечами Кроули.

— Это смешно, — гордо бросил Азирафель. — У тебя такие же силы, как у меня! И чтение мыслей не входит в этот список. Вроде как.

— А я и не говорю, что у меня особые способности.

— Тогда как же ты это делаешь?

— Я знаю тебя, Азирафель. И я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Тебя можно прочитать так же, как и переплетенные стопки бумаг у тебя в магазине.

Азирафель откинулся на спинку стула и посмотрел на Кроули с деланным скептицизмом.

— Неужели? Порази меня.

Кроули немного помедлил, разглядывая спутника сквозь темные очки. Он не был уверен, сможет ли высказать все, что думает, и не расчувствоваться, поэтому пару секунд он молча собирался с духом.

— Ты думаешь, не будет ли лучше прямо сейчас пойти каждому своей дорогой, чтобы ожидание развоплощения не было еще невыносимее. Ты думаешь, что если мы останемся вместе, то начнем цепляться за жизнь, а это бесполезно, так что не покончить ли с этим сразу?

— Как ты…

— Начнем с того, что ты ничего не съел. Одного этого достаточно, чтобы я чертовстки забеспокоился. Потом, ты обычно вдыхаешь запах кофе до того, как сделать первый глоток, сегодня же — nada, как сказал бы твой испанский друг. Еще ты сегодня очень угрюмый. Ты взял меня за руку и привел сюда, но с самого момента нашего прихода ты только и смотришь в нетронутый кофе и избегаешь смотреть мне в глаза.

— Кроули, тебе вообще сложно посмотреть в глаза.

Демон снял очки и положил на стол.

— Хорошо. А так?

— Кроули! — прошептал Азирафель, все еще не в силах посмотреть на друга. — Надень их обратно, тебя увидят!

— Ангел, цветные линзы продаются с 1980 года. Всем плевать. Я ношу очки лишь для того, чтобы не вступать в разговор с людьми. А теперь посмотри на меня.

Азирафель попытался. У него не получилось.

— Не думаю, что смогу.

— Помнишь нашу встречу в бельведере в парке? Ты пытался убедить меня, что «нашей стороны» не существует, и что все кончено, и что я тебе даже не нравлюсь?

— Да, — прошептал ангел.

— Ты мне тогда тоже в глаза не смотрел. Ты все время смотрел мне на шею, на плечи, на волосы.

— Как ты это вообще запомнил?

— Азирафель, замечать подобные нюансы человеческого поведения входило в мои обязанности. К тому же твои слова ранили — конечно, я все запомню до мельчайших деталей!

— Прости.

— Так вот, сейчас единственный вывод, который у меня напрашивается, таков: мы сели за столик, ты захотел кофейный торт, но не съел его, потому что это только усугубило бы ситуацию, а затем ты подумал то же самое про меня.

— Кроули, я лишь думаю…

— Я уже сказал. Нет, ангел.

— Прошу прощения! — с притворным возмущением воскликнул Азирафель. — Ты не можешь просто взять и сказать мне «нет»!

— Могу и говорю! — отбрил демон.

— Кроули, потише! На нас люди смотрят!

— Да мне насрать, что они смотрят! Уж когда-когда, а сегодня ты точно от меня не уйдешь! Не смей опять отталкивать меня, только чтобы тебе было легче!

Азирафель продолжил смотреть на стол перед собой, прямо перед тарелкой с нетронутым кофейным тортом.

— Прости, Кроули. Я не хотел, я не… — он замолк и набрал воздуха в грудь. — Я не хочу, чтобы то, что между нами, кончалось. И в этот раз мы не в состоянии делать никаких широких жестов во имя спасения человечества, потому что дело касается нас. И я не уверен, что морально смогу сидеть рядом с тобой в ожидании полуночи и понимать, что это и есть конец, что я тебя больше никогда не увижу. Для меня было бы намного менее убийственно попрощаться сейчас, пока обстоятельства позволяют. Я только это хотел сказать.

Кроули вздохнул и пару секунд взглядом поизучал своего спутника. Затем подвинулся вперед и отодвинул в сторону тарелку с чашкой, облокотился на стол и начал:

— Позволь спросить тебя кое о чем. Ты любишь меня?

Впервые за весь разговор Азирафель посмотрел ему прямо в глаза, удивленный вопросом и растерянный. От выражения лица Кроули сердце кровью обливалось: он напряженно нахмурился, в уголках глаз появились морщины, рот приоткрылся, и в каждом движении мускула читалась боль.

— Д-да, Кроули. А что? — спросил Азирафель, и та же скорбь наполнила его собственный взгляд.

— Тогда так и скажи. Скажи, что любишь.

— Я люблю тебя, — без промедления подчинился Азирафель.

— Хорошо. Я тоже. Я люблю тебя.

— Я думал, ты знаешь…

— Я знаю, просто иногда нужно убедиться. Потому что ты говоришь, что тебе не хватит духу быть со мной, когда настанет конец, — все еще опираясь на стол и едва шевеля губами сказал Кроули. — А у меня не хватит духу не быть с тобой, когда все кончится. Просто не хватит. А раз ты… ты…

— О Кроули…

— Ты говоришь, что любишь меня, а, значит, тебе не все равно, чего я хочу и что я думаю. И что тебе не плевать на то, что я не хочу провести последний день жизни один — я ни на секунду не хочу оставаться один. Я не хочу быть без тебя, вообще.

— Прости, Кроули, прости меня, — сказал Азирафель, беря его за руки. — Конечно же, мне не плевать, чего ты хочешь.

— Тогда я хочу быть с тобой, — прошептал Кроули, не в силах говорить громче. Он до боли сжал руку Азирафеля. — До конца. Я хочу, чтобы сегодня мы были счастливы, даже если мы умрем. А мы умрем. Что бы мы ни делали, куда бы это нас ни вело — мы уйдем из этого мира вместе.

— Хорошо. Тогда сегодня мы будем счастливы. В последний раз.

— Пообещай мне, Азирафель, — шепотом продолжил Кроули. Он притянул ладонь Азирафеля в своей, и прижал ее ко лбу, и пара слез упала на его пирожное. — Пообещай, что будешь со мной сегодня и всегда. И что я больше не прочитаю у тебя на лице печальное сомнение, как сегодня.

— Обещаю.

— Если тебе захочется поддаться ему, то просто… сделай что-то другое. Обними меня. Поцелуй. Только не дай мне… не дай увидеть это сомнение.

— Понял. Не дам.

— Пообещай.

— Обещаю, — прошептал в ответ Азирафель. Он прижался лбом к их сомкнутым рукам, а из глаз у него так же полились слезы. — Конечно, я обещаю, Кроули. Я не хотел сделать тебе больно. Я бы никогда…

Вторая рука одного потянулась ко второй другого — и они сцепились вместе с первыми в мертвой хватке, и казалось, если они разомкнут эту связь — весь мир рухнет.

________________________________________________________________________

И так они, упираясь лбами в крепко сжатые ладони и плача, очень долго сидели неподвижно. Время, казалось, остановилось.

Ах, если бы.

На них смотрели, их обсуждали, но им было плевать. Большинство людей в зале предположило, что они смертельно больны, или что они расставались. Им было невдомек, как правы они были — и как ошибались.

Внезапно воздух прорезал знакомый звук, исходивший с улицы. Оба одновременно поняли, что это было.

— О, вашу ж мать, — усмехнулся Кроули.

Звук исходил от Кнопки Сьюзи — той самой соседской собаки, что лаяла целыми днями. Они перевели взгляд в направлении звука и увидели, как мистер Миэн привязал ее к столбу на летней террасе кофейни, а затем сел за столик неподалеку. Он достал из кармана кусочек лакомства и скормил собаке. Она села и завиляла хвостом, с упоением смотря на хозяина.

— О, доброе утро! — послышалось с другой стороны.

Они тут же расцепили руки и посмотрели на незваного гостя.

— О, миссис Миэн, — только и выдавил из себя Кроули, быстро возвращая солнцезащитные очки на место. — Доброе утро.

Азирафель протянул Кроули салфетку, одновременно вытирая глаза и нос своей — Кроули сделал то же, неуклюже поднимая очки и промакивая слезы под ними, чтобы соседка не увидела его желтых глаз.

Увидев, что оба они в слезах, она растерянно пробормотала: «Ох, простите, я не хотела вам мешать. Я просто шла за кофе — не волнуйтесь, я вас больше не потревожу. Надеюсь, все в порядке. Все, оставляю вас наедине».

С этими словами она неловко с ними рассталась и направилась к стойке заказа.

— Может, стоит попросить ее опрыскивать растения, — сказал Кроули ей вслед.

— Зачем? Мы же умрем! — прошептал Азирафель.

— Но если она придет завтра и обнаружит наши тела, то мы там хотя бы не сгнием.

— Бог ты мой, Кроули, не говори мне такое!

— Ну либо так, либо мы подождем, пока кто-нибудь не начнет жаловаться на вонь и не вызовет полицию. Что с меньшей вероятностью сломает им психику? И в каком случае квартиру можно будет продать быстрее?

— Ох-х, мне ненавистна сама мысль об этом.

— Я тоже не могу сказать, что это — лучшее о чем я когда-либо думал, но подумать надо. Или, как вариант, пойти в Сент-Джеймсский парк, сесть на скамейку и дождаться, пока все случится.

— И кто нас тогда найдет? Какая-нибудь мать на прогулке с ребенком? Собака? Ничего не подозревающий смотритель парка?

— Азирафель, красиво выйти из ситуации не получится. Я просто пытаюсь выбрать меньшее из зол. Выбор у нас такой: а) миссис Миэн завтра утром откроет дверь, зайдет к нам в спальню и найдет наши свежие тела. Максимум, что она подумает, так это то, что мы в безумной одержимости друг другом решили совершить двойное самоубийство, либо — не знаю — что у нас был настолько умопомрачительный секс-марафон, что нас обоих хватил инфаркт.

— Кроули!

— Знаю, звучит отвратительно. Но в таком случае наши тела только успеют остыть — ни забот, ни хлопот. Или по минимуму забот и не слишком много хлопот. Или: б) две недели спустя кто-то позвонит в полицию, потому что из квартиры будет вонять на весь этаж, и нас найдут на кровати, разложившимися до состояния желе. Хотя, полагаю, в этом случае миссис Миэн не получит травму, если только не решит прошмыгнуть в квартиру вслед за полицией. Но для тех, кто обнаружит нас первыми, картина будет жуткой.

— Или вариант «В»: Сент-Джеймсский парк.

— Где мы скорее всего попадем на первые полосы газет, устроим пробки на проезде через парк… хотя звучит весело, — задумался Кроули.

— Ничего не весело!

— Ну, а что ты от меня хочешь? Я — демон, это уже профессиональное.

Азирафель нахмурился и покачал головой.

— Я не могу спокойно об этом думать — это слишком для меня. Ты решай. Что бы ты ни выбрал в соответствии с твоими «Кроулевскими» принципами.

— Кроулевскими? Хех, тогда вариант «А».

Азирафель простонал.

— Хорошо. Помоги ей Господь.

Кроули перевел взгляд в сторону и какое-то время просто смотрел вдаль.

— Знаешь, ангел, я тут подумал: а что будет с книжным магазином?

Глаза Азирафеля расширились.

— Понятия не имею. Я и не задумывался, что случится, если я умру. Как-то не планировал.

— Думаю, ты можешь просто оставить его так. Пусть перейдет в собственность государства. Наверное, так и случается, когда кто-то умирает, и у него не находят родственников или завещания.

— Нет-нет, — отмел идею Азирафель. — Я не могу позволить государству получить все книги пророчеств — это же первые издания! Они никогда не поймут важность этих книг, и они просто попадут в какой-нибудь архив, где будут потеряны навсегда! Нет, нужно что-то придумать.

— Хорошо, но тебе стоит поторопиться.

— Я разберусь в магазином, а ты… подумай, как мы можем провести наш последний вечер вместе. Идеальная работа для тебя, разве нет?

— Разве да, — с едва заметной улыбкой ответил Кроули. — Так что, мы проведем вечер, занимаясь тем же, чем и обычно?

— Полагаю, что так.

— Напиваясь в слюни самым лучшим вином, что найдем и предаваясь воспоминаниям? Может, приготовим филе миньон? Или блинчики?

— Звучит восхитительно, — смущенно сказал Азирафель. — Правда.

— Но?

— Но когда ты сказал «занимаясь тем же, чем и обычно», я подумал, что мы могли бы провести пару уроков пилотажа. Что скажешь?

— Уроков пилотажа? — в замешательстве спросил Кроули. — У тебя что, теперь появился список того, что нужно сделать, пока не протянул ноги?

— Нет, ничего такого. И тем не менее.

— Уроки пилотажа.

— Да, Кроули. Предпочтительно высшего. У нас нет времени отрабатывать программу среднего уровня, не так ли?

Кроули выпрямился на стуле:

— А! Высший пилотаж… да, хорошо. Как скажешь.

Такая мысль, конечно, приходила ему в голову, но он просто хотел, чтобы они побыли вместе и точно не хотел в последнии часы их жизни заставлять Азирафель делать что-то против его воли. Это был пикантный и очень приятный сюрприз. Учитывая это откровение, Кроули может рассчитывать на исполнение своего желания, а именно: заняться потрясающим сексом и развоплотиться в момент самого головокружительного удовольствия за всю их долгую жизнь. Да, миссис Миэн точно будет на что посмотреть.

— Хорошо. Спасибо тебе, — типично чопорно, «по-Азирафельски», ответил ангел.

— В таком случае, мне предстоит подготовиться к вечеру. Тут неподалеку есть винная и мясная лавки, в них и направлюсь. А еще, наверное, заскочу в… «магазин высшего пилотажа».

— О Боже. Ты серьезно?

— Если только ты не хочешь, чтобы тебе было больно.

— Не понимаю, о чем ты, — краснея ответил Азирафель. — Не рассказывай, просто. сделай то, что нужно. И Кроули — ничего, если мы разделимся на несколько часов, чтобы успеть сделать все по максимуму?

— Если ты вернешься к ужину, и вернешься вовремя — я не против.

— Вернусь. Обещаю. Можно я возьму твою машину?

— Ты серьезно?

— Да. Я ей ничего не сделаю.

— Знаю. Да… без проблем, флаг в руки. Куда поедешь?

— В Тадфилд.

========== Глава 18 ==========

— Тебе не обязательно ехать аж в Тадфилд, ангел, — заскулил Кроули и вытащил телефон из кармана. — О’кей, Гугл, какова половина расстояния между Лондоном и Оксфордширом?

Роботизированный голос в телефоне ответил: «Преодоление половины расстояния от Оксфорда до Лондона займет около тридцати восьми минут и составит ориентировочно двадцать девять миль. Лучшее место для встречи согласно участникам сообщества Trippy — это Виндзор. Ближайшее к выбранной точке местоположение — Вуберн Коммон.

— И что это означает? — взволнованно спросил Азирафель. — И что такое Trippy?

— Это значит, что в Вуберне нет хороших кафе, поэтому попроси свою любительницу книг встретиться с тобой в Виндзоре.

________________________________________________________________________

Анафема Гаджет с готовностью, хоть и с долей замешательства, приняла предложение Азирафеля встретиться в кафе «Королева Шарлотта» в Виндзоре, где ангел не раз наслаждался восхитительными обедами.

В силу того, что ангел соблюдал все мыслимые дорожные и скоростные ограничения, в Бентли Кроули он доехал до места ровно за час (в то время как с Кроули за рулем они доезжали до самого Тадфилда на сорок пять минут, хотя в среднем дорога занимала два часа).

Его немного огорчило то, что дизайн кафе изменили, однако так уж устроен мир, разве нет? Уж кому, как не ему не знать об этом. Он помнил, как строили Виндзорский замок, и как его несколько раз реставрировали, и как все вокруг — включая правителей — менялось.

Вокруг него тоже все изменилось. И будет меняться завтра. И послезавтра.

Он старался не вдумываться в то, сколько замков еще построится и сколько ресторанов отремонтируется, и ему не суждено это увидеть. Он подавлял в себе страх и уныние, которые начинали занимать его душу, напоминал себе, что любой человек осознает и вынужденно принимает, что он наверняка не увидит чего-то или чего-то не успеет сделать, ибо человеческий век короток и буквально ограничен сотней лет. У них есть только это время, и им приходится успевать делать все, что могут — и ничего, справляются. Жизнь конечна. Все живое умирает. Теперь пришел и его с Кроули черед.

Шесть тысяч лет — не так уж плохо. Но разве не естественно желать отсрочки? Или большей насыщенности событиями? Разве не естественно было для него теперь думать, насколько ярче в определенные моменты могла бы стать его жизнь, уступи он намекам Кроули и собственному желанию жить моментом? Шесть тысячелетий спустя им отвели всего три дня, чтобы действительно побыть вместе и открыть для себя свои чувства…

Как же, черт возьми, не вовремя!

Со вздохом он вошел в кафе на свой последний обед в жизни. Он предположил, что Анафема возьмет с собой своего возлюбленного, так что он забронировал столик на троих. В душе он был благодарен за то, что разделит трапезу в такой компании, ведь ему могло выпасть что-то гораздо худшее. За столиком он сел на диванчик у стены с двумя стульями напротив, заказал себе их фирменный коктейль, чайник чая своим спутникам, и стал ждать, когда знакомые лица появятся в дверях.

Едва он сделал первый глоток, как вошли Анафема Гаджет и Ньютон Пульцифер, заметили его и подошли. Он встал, поприветствовал Анафему поцелуем в щеку, Ньюту пожал руку и жестом пригласил их сесть.

Когда Азирафель с Кроули отсиживались в Тадфилде около двух недель и убивали время, они несколько раз устраивали совместные обеды.

— Так, а где Кроули? — устраиваясь в кресле, спросила Анафема, пока Ньют наливал им обоим чай.

— О, он убежал по делам, — ответил Азирафель. — Пошел в мясную лавку за филе миньон, в винную лавку и в…

Азирафель резко прервался и вместо того, чтобы закончить предложение, неловко прокашлялся. Его друзьям было необязательно знать, что Кроули отправился в магазин высшего пилотажа. Они бы даже вряд ли поняли, что это.

— Оу! — воскликнул Ньют, смотря попеременно то на Азирафеля, то на Анафему. — Вы планируете романтический вечер, да?

Он без сомнения был горд собой за такую догадку.

— Ньют, прекрати! — шикнула на него Анафема и несильно ударила по руке. — Ты же знаешь, что они не… ну ты понял…

Надо сказать, что у них возникала пара неловких моментов в Тадфилде, когда люди ошибочно принимали их за пару. Их вообще великое множество раз принимали за пару, и хотя это непонимание и беспокоило Кроули с Азирафелем — Анафеме, казалось, не было до этого никакого дела. Ньют же, очевидно, все-таки предполагал такую возможность.

— Да, точно, — вздохнул он и обратился к Азирафелю, — извини.

— Вообще, Анафема, если быть честным, — почти грустно ответил Азирафель, — он прав. Мы действительно планируем приятный вечер. Романтический, если угодно.

По лицу Анафемы расплылась широкая улыбка, ее так и распирала радость.

— Правда? У вас будет вечер? Вы наконец-то вместе? Так вы теперь пара?

— Эм-м, да, — робко ответил Азирафель, который, несмотря на состояние, не смог сдержать улыбку.

— Это просто замечательно! — воскликнула она, подливая себе и Ньюту чая и поднимая чайник в знак тоста. — За тебя и Кроули!

Азирафель был очарован этим жестом, и он тоже поднял бокал, чтобы чокнуться.

— Да, за нас, — сказал он с затаенной тоской, но с еще не угасшей улыбкой — и сделал глоток.

Анафема теперь со значением улыбалась:

— Помнишь тот раз, когда мы пошли в забегаловку в Тадфилде и заказали просто отвратительные крабовые пироги?

— О да! Они были совершенно несъедобны! Я их на всю… — начал Азирафель и запнулся. Затем вспомнил, что хотел сказать и как много этотеперь означало. — … на всю жизнь запомню.

Он неловко улыбнулся.

— Что ж, я должна тебе кое в чем признаться, — с заговорщическим удовольствием продолжила она, казалось, не замечая не весть откуда взявшейся мрачности и растерянности друга. — Когда ты пошел помыть руки, я завалила Кроули вопросами.

— Да ладно! — в искреннем полуужасе воскликнул Азирафель.

— Я тому свидетель, — с недовольной миной подтвердил Ньют. — Просто ужас. Слава Богу, ты ушел всего на пару минут.

— Ну уж извините, — вздохнула Анафема. — Но я же видела ваши ауры. Они просто кричали, что вы по уши друг в друга влюблены. Или, по крайней мере, что вы должны быть вместе. И я не могла понять, как так получилось, что у вас до сих пор ничего не закрутилось.

— Закрутилось?

— Ну что вы не в отношениях.

— Ах, вон оно что, — сказал Азирафель. — И что же Кроули сказал?

— Он пытался строить из себя крутого парня, все отрицал, — ответила Анафема. — Но я на него надавила — я всегда так делаю — сказала, что аура не лжет, и я вижу радость и желание, что исходит от него, и желание с тревогой, что излучал ты. Но когда ты смотришь на него, ты излучаешь радость. И когда я сказала ему это, он раскололся и скороговоркой начал рассказывать все, пока ты не вернулся. Говорил он, конечно, с неохотой.

— С неохотой? Да он говорил, просто чтобы не дать ничего сказать тебе, — напомнил Ньют.

— Все равно, — отмахнулась она. — Он раскололся.

— Ты ему все рассказала? Про ауры, про то, как я свечусь при взгляде на него? — спросил ангел.

— Ага.

— Так это правда? То, что ты увидела.

— Да, естественно, — посерьезнела Анафема.

— А когда ты говоришь, что он «раскололся», что конкретно ты имеешь в виду?

— Он рассказал, что вы уже шесть тысяч лет как друзья, — начала Анафема. — Что дружба и уважение, связывавшие вас, можно было практически пощупать всегда, а любовь и желание — это обретение, по меньшей мере, последних нескольких веков.

— Полагаю, это верно.

— Он сказал, что умолял тебя помочь ему спасти мир, чтобы он смог быть с тобой, однако не решился прийти и прямо сказать тебе истинную причину, потому что он чертов трус, — добавил Ньют.

— Прошу прощения?

— Цитата, — заверил Ньют.

Анафема продолжала.

— Тогда он вздохнул и сказал, что на тебя давить нельзя. Сказал, что ты — эфирное существо, у которого есть кого одарять благодатью и помимо него, и что он не хотел просить слишком многого, ведь у ангела есть работа, а демону нужно держать свои желания при себе.

— Так он сказал… — задумался Азирафель, — что у меня есть кого одарять благодатью и помимо него? И что он не хотел просить…

— Ага. Полагаю, он не хотел слишком сильно занимать тебя собой. У тебя есть дела поважнее, а он просто мелкая сошка. Я знаю это чувство, — признался Ньют, беря Анафему за руку с теплой и слегка страдальческой улыбкой.

— Однако он уже занимает меня всего. Уже очень-очень долго, — сказал Азирафель, глядя в пространство и не сильно следя за происходящим.

— Что ж, это было видно всем, — с улыбкой сказал Ньют.

— И я совершенно не против, — заключил ангел.

— Слушай, Азирафель, он тогда говорил со скоростью пулеметной очереди, будто изрыгал давно накопившееся, — пожала плечами Анафема. — Я даже не знаю, вспомнит ли он, что говорил это.

— Однако он это говорил, — все еще глядя в пустоту ответил Азирафель.

— Да. Затем ты вернулся из туалета и мы продолжили разговор о коллекции галлюциногенных грибов, которая имелась у Анафемы, — сказал Ньют.

— Но зрелище было прекрасное, — добавила Анафема. — Его аура, его любовь и желание били таким потоком, что какое-то время на его лицо было невозможно смотреть — так было ярко.

— Я думаю, что то, что вы решили спасти мир, только чтобы быть вместе, просто невероятно, — признался Ньют.

— Я тоже так думаю, — ответил Азирафель с улыбкой.

Сейчас он испытывал прилив любви, и он догадывался, что Анафема его видит, но все ранее сказанное просто переполняло его. На глазах выступили жгучие слезы, и он не мог проморгаться и успокоиться. Они заструились по щекам, и он поспешно их вытер, смущаясь и извиняясь.

— Ничего-ничего, — ответила она, в знак поддержки беря его его руку и сжимая ее. — Наверное, тебе сейчас не терпится поехать к нему.

— Да, — сказал Азирафель, уже не в состоянии остановить поток слез. — Ох, но как же вы? Это просто… просто невыносимо…

— Что невыносимо? — удивилась Анафема.

— Все. То, что вы мне рассказали про Кроули, про нас с ним, про то, какими яркими и томительными были его ощущения. Равно невыносимо и то, что я вам хочу сейчас сообщить.

— Почему? — спросила она.

________________________________________________________________________

Когда он рассказал, что произойдет сегодня в полночь, как из их тел вынут божественную сущность и оставят только пустую оболочку — Анафема расплакалась. Рай и Ад понятия не имели о всей чудовищности своего решения, однако выхода из ситуации не было.

Тем не менее она не сразу согласилась принять владение магазином после его смерти.

— Прости, Азирафель, — шмыгнула она. — Часть меня правда хочет этого. Но есть и другая, и она съест меня поедом от той ответственности, что придет с этим магазином. А если я сохраню его во владении, то, возможно, и моих потомков.

— Да, я понимаю, — мрачно согласился Азирафель.

— А что если я тебе помогу? — спросил Ньют. — Я помогу тебе следить за ним, управляться с каталогом и не дам тебе сильно погружаться в пророчества…

— А еще во всякие мелочи, которые появляются с приобретением магазина, полного редких старых книг? И которые из любого сделают педанта-перфекциониста? — спросила она и взволнованно посмотрела на него.

— Не совсем понимаю, о чем ты, но я попробую, — ответил он.

— Ох дорогой… — простонала она.

— Я был бы не против зарабатывать на жизнь продажей книг, — сказал он. — Они бумажные, а я никогда не приводил в негодность бумагу.

— И весь учет в магазине ведется на бумаге, — заверил его Азирафель. — Никаких компьютеров.

— Но как насчет… — Анафема отвлеклась от темы.

— Насчет чего? — переспросил Ньют.

— Как насчет детей, если они у нас будут? — спросила она.

— У нас будут дети? — с раскрытыми от удивления глазами спросил он.

— Возможно. Агнесса такое предполагала. И я не хочу, чтобы они все время продолжали наше дело. Такое, как, например, магазин со старыми книгами, который станет семейным делом. Или семейной обузой.

— Необязательно, — сказал Ньют.

— Послушай, — перебил Азирафель, — я понимаю твои сомнения. Как тебе такой вариант: единственное, чего я попрошу, так это убедиться, что пророчества попадут в правильные руки — если не к вам, то к кому-то еще. Вы сможете передать их кому-то заслуживающему доверия. Например, церкви, ученому или кому-то подобному тебе. Что до остальных книг… не скажу, что там собрана чепуха — там есть пара довольно ценных экземпляров, но как бы то ни было, вы можете продать весь каталог, как и сам магазин, и взять деньги себе.

— Моя семья и так богата, — возразила она.

— Тогда пожертвуем их куда-нибудь, — сказал Ньют. — Разделим с мисс Трейси и мистером Шедвелом. Откроем благотворительный фонд. Придумаем что-нибудь.

Азирафель не отступал.

— Дорогая, суть в том, что ты можешь получить книжный магазин и довольно быстро избавиться от него. Он расположен на оживленном перекрестке в модной части Лондона — ты без труда продашь его какому-нибудь владельцу клуба или еще кому. Если у вас появятся дети, то им не нужно будет даже ничего знать. Повторюсь: единственное, что мне важно — так это чтобы пророчества попали в правильные руки. Это все.

Анафема какое-то время смотрела в пустоту, обдумывая сказанное. Наконец, она согласилась.

Азирафель убедился, что на них никто не смотрит, и щелкнул пальцами — в них вдруг возник документ, удостоверяющий, что в случае смерти настоящего собственника, А.З. Фелла, указанный магазин переходит в собственность Анафемы Гаджет и Ньютона Пульцифера. Все трое поставили свою подпись, затем Азирафель сложил завещание и поместил его в конверт.

— Ох, и еще кое-что, — вспомнил Азирафель и снова щелкнул пальцами — теперь в них появилось завещание на Бентли 1926 года в идеальном состоянии. — Позаботитесь тогда и о машине?

_________________________________________________________________________

Минуло три часа с тех пор, как они разошлись около кофейни, и Азирафель возвратился в книжный магазин. Он знал, что Кроули ждет его у себя, поэтому позвонил ему и сказал, что ему понадобится еще час на перераспределение записей так, чтобы Анафеме и Ньюту не составило проблем найти книги пророчеств, а также определить, какие книги, среди прочих, имели наибольшую ценность. Его журнал был заполнен безукоризненно и точно, поэтому по сути он хотел составить подробную записку с объяснением своей замысловатой системы расположения книг.

К тому же он просто хотел попрощаться.

— Ангел, ты уверен? — спросил голос Кроули на другом конце. — Я могу просто перевезти все к тебе, и мы сможем провести вечер в магазине. Думаю, мы можем приготовить филе миньон на электроплитке… если правильно их приправим. Может выйти неплохо. Или мы можем в последний раз безответственно злоупотребить способностями и получить их сразу в готовом виде.

— Не стоит, Кроули. Спасибо, что предложил.

— Уверен? Я просто про то, что у меня нет привязанности к этой квартире, и я могу уехать из нее хоть сейчас.

— Нет-нет, — вновь грустно ответил Азирафель. — Я говорю, мне нужно отпустить это место, иначе я сделаю только хуже. Магазин не будет против, правда. Сегодня я просто хочу побыть дома.

— Хорошо, — вздохнул Кроули. — Дома, так дома. Увидимся через час. Не опаздывай.

========== Глава 19 ==========

Азирафель вернулся в квартиру, едва пробило два часа дня.

Вместе они пошли к Миэнам и постучали в дверь: Кроули сообщил им, что он с его другом будут в отъезде около недели.

— Вы бы не могли приходить опрыскивать растения? — попросил он миссис Миэн, протягивая ей ключ от квартиры.

— Конечно, — радостно ответила та и взяла ключ.

Она держала под мышкой суетливую Кнопку Сьюзи — собака отпрянула, когда Кроули попытался ее погладить, но к пальцам Азирафеля так и льнула и облизывала их, виляя хвостом всякий раз, когда он ей улыбался.

— Сегодня мы их уже опрыскивали, — сказал Кроули. Мы уезжаем в полночь, так что завтра с утра их тоже нужно будет опрыскать.

— Без проблем, — сказала она.

— Сами растения располагаются в глубине коридора, а пульверизатор стоит на постаменте рядом с одним из горшков. И еще, там… есть пара цветков в спальне. В той, что слева.

Азирафель озадаченно нахмурился, но тут же понял, что Кроули хотел убедиться, что соседка найдет их тела.

— Да, хорошо, — ответила она. — Ребята, вы не хотите чая с печеньем?

Демон попытался отмахнуться, но ангел не смог отказать: около часа они провели в стильной, заставленной гостиной Миэнов в духе 60-х, и попивали чай, привезенный из их последнего путешествия на Ближний Восток. Миссис Миэн извинилась за то, что побеспокоила их ранее в кофейне. Кроули и Азирафель заверили ее, что это вовсе не проблема, но и объяснения, почему они были так расстроены, не предложили.

Они избегали вопросов, на которые было бы легко ответить, будь они людьми (Сколько вы уже вместе? Как вы познакомились?), но в их случае все было сложно. В свою очередь, они много узнали о Миэнах, в том числе и их имена (Луиза и Оливер), сколько детей у них было (четыре), сколько внуков (двенадцать, но последний родился лишь месяц назад) и куда они путешествовали (список мест был удивительно разнообразен).

— Что ж, возможно, когда мы улетим в Нью-Йорк на Рождество, вы, ребята, сможете вернуть должок и последить за нашими растениями, — с улыбкой сказала она.

— Если у нас получится, то, естественно, миссис Миэн — мы будем только рады, — с натянутой улыбкой ответил Азирафель.

Они еще узнали, что до выхода на пенсию мистер Миэн работал брокером на товарной бирже, а миссис Миэн была медсестрой в отделении реанимации. От этой новости Азирафелю несказанно полегчало, ведь именно ей завтра предстоит найти их безжизненные тела. А если она работала в отделении реанимации, то видела вещи и похуже, и этот эпизод ее не травмирует.

Затем они вернулись к себе домой и проследовали на кухню. Азирафель посмотрел, что купил Кроули — два замечательных филе миньон, хрустящая спаржа идеальной спелости, красный картофель и свежие трюфели.

— А там что? — спросил он Кроули и показал на маленький черный пакет на стойке.

На нем едва поблескивал логотип светлее на пару тонов — голова и грудь очень поджарого коня и надпись «Мустанг».

Кроули оперся на стойку рукой и невозмутимо спросил:

— Ты правда хочешь узнать об этом сейчас?

— Ох, — послышалось от Азирафеля, до которого внезапно дошло, какой магазин могли назвать «Мустанг». — Думаю… думаю, пока нет. Давай оставим это на потом, хорошо?

Кроули ухмыльнулся и принялся доставать кухонную утварь из шкафов.

Скоро они приступили к приготовлению ужина. Они решили приготовить филе в стиле «су-вид» — при низкой температуре и под вакуумом, для того чтобы мясо получилось нежным, а запах и вкус никуда не ушли. Они отрезали, помыли и намазали спаржу оливковым маслом, порезали картофель на кубики среднего размера, тоже их намазали и поставили духовку разогреваться. Затем они срезали немного стружки с трюфелей и добавили к овощам для запаха, и наконец поставили запекать. Кроули внезапно пришла в голову идея, и на десерт он замешал немного теста для блинчиков, а в качестве начинки сделал выпаренный соус из малины с добавлением бренди.

Вино они открыли сразу и теперь сновали по кухне, болтая и смеясь над прошлыми похождениями как общими, так и нет. Это был совершенно иной уровень общения, не похожий ни на что ранее испытанное — было в нем так много домашнего уюта, сулившего возможное совместное будущее, домашний очаг, обмен историями ушедших лет, ежедневные заботы, верную дружбу, так тяжело доставшуюся любовь и надежное плечо товарища в случае необходимости… и все же они старались не оценивать это критически, потому что оба знали — этому не бывать. Этими минутами нужно было наслаждаться здесь и сейчас, и никак иначе.

Когда пришло время садиться за стол, оба уже были навеселе, беззаботно счастливы и жутко голодны. Им никогда не приходилось жить так, будто завтра не наступит, но, несмотря на это, они чувствовали, что такая жизнь моментом позволяет им не задумываться о неизбежном.

Они чокнулись бокалами с Шатонёф-дю-Пап и приступили к восхитительному и приготовленному с несомненной любовью ужину. Каждый был рад, что проводит это время с единственным существом во вселенной, с которым стоит встретить конец своих дней. Кроули ел так же усердно, как и Азирафель, успевая тем не менее с удовольствием наблюдать, как ангел со смаком поглощает свою порцию. Десерт они съели за чашечкой кофе, и наконец отставили тарелки в сторону. Затем они протянули друг к другу руки и какое-то время сидели не расставаясь. Наконец Азирафель прервал молчание.

— Я сегодня услышал о тебе кое-что очень хорошее.

— Да? Это редкость. Обычно что-то хорошее говоришь обо мне только ты.

— Что ж, это не столько про тебя, а про то, что ты говорил.

Кроули вновь усмехнулся.

— Сколько раз говорить тебе, что я не хороший?

Азирафель снисходительно улыбнулся.

— Полагаю, мы уже давно прошли этот этап.

— Как знать.

— Анафема и Ньют поделились со мной воспоминаниями.

— Понятно. Что ж, когда на меня набрасывается эта любительница книг, я за себя не ручаюсь.

Азирафель усмехнулся.

— Еще как ручаешься. И я хочу сказать, Кроули, что то, что ты сказал ей тогда, неверно, хоть и прекрасно.

— Прости, не припомню, что конкретно я говорил.

Ангел сильнее сжал ладонь Кроули.

— Мне некого одарять благодатью помимо тебя. У меня нет никаких других более важных дел. Особенно сейчас. И, полагаю, никогда не будет. Для меня никогда не было ничего важнее тебя.

— Ангел…

— Ты никогда не сможешь попросить слишком многого. И никогда не будешь отвлекать меня. Это невозможно, ты понимаешь?

— Да, понимаю, — ответил Кроули, наблюдая за ангелом сквозь темные стекла очков, за которыми все же угадывалось удивление.

— Мне невыносима мысль о том, что ты не решался подойти ко мне просто потому, что думал, что мне есть чем заняться помимо тебя. Или что я чем то лучше или выше тебя. Прости если я когда-то создал такое впечатление. Да о чем это я? Конечно же, я производил именно такое впечатление!

— Ты же ангел, — все еще в замешательстве буркнул под нос Кроули. — Каким тебе еще быть? Ты не знал, как впускать в свой мир вообще что бы то ни было. Ни меня, ни свои чувства, ни даже самого себя, раз уж на то пошло — ты жил лишь служением. Служением Богу. У нас с тобой установились хорошие отношения, но ты жил по протоколу, как и я. Однако ты доходил до крайности, ведь ты не просто хотел творить добро — ты хотел быть добром во плоти. Я не хотел отклонять тебя от намеченного курса. Я не мог давить на тебя. Черт, как же иногда хотелось. Но нельзя было.

— Что ж, теперь тебе и не нужно это делать, — мягко сказал Азирафель. — В смысле тебе не нужно больше сдерживаться. Не нужно думать, спросить ли что-то, поговорить ли, надавить… или еще что-нибудь. Потому что теперь я твой. Так и бери меня всего.

— Брать тебя всего?

— Да. Мне некого одарять чем-то, кроме как тебя. Так позволь мне это делать.

— Хорошо. Я услышал тебя.

— Я никак не смогу возместить шесть тысяч лет невежества и ослиного упорства, но в то время, что нам отведено, я…

— Хорошо, — кивая, повторил Кроули и положил другую ладонь на ладонь ангела и продолжил рассматривать его.

Вновь воцарилась тишина. Они оба пару минут сидели молча, и снова Азирафель заговорил первым:

— Так что в пакете с «Мустангом»?

Кроули посмотрел на пакет на стойке в другом конце комнаты. Не говоря ни слова, он встал и принес его, поставил перед ангелом.

Азирафель заглянул внутрь и обнаружил там два предмета. Первый представлял собой белую прямоугольную коробку с черной надписью «Сосулька» на крышке. Он осторожно открыл ее и увидел нечто совершенно незнакомое, но тем не менее волнующее.

Предмет был сделан из прозрачного стекла, имел форму округлой пики на короткой ножке, переходившей в широкое основание. Он взял ее из коробки, и она удобно легла ему в руку.

— Ты знаешь, что это? — спросил его Кроули мягким низким искусительским голосом.

— Я… полагаю, да.

Азирафель поставил стеклянный предмет на стол и снова посмотрел в коробку, затем вынул второй предмет. Это был миниатюрный пузырек, по размеру не больше губной помады. В ней была жидкость.

— А это? спросил Кроули.

— Да, это я знаю.

— Отлично, — пробормотал Кроули. Сделал паузу и затем продолжил. — Когда ты попросил меня обучить тебя высшему пилотажу, ты сказал, что у нас нет времени на программу среднего уровня. Но скажу честно, в высшем пилотаже мало веселья без предварительной подготовки. Так что ты можешь называть это некой прослойкой среднего уровня.

— О, понятно.

Кроули потянулся через стол, взял стеклянное приспособление в руку и, опираясь локтем на стол, покачал им перед собой в непосредственной близости от Азирафеля.

— Знаешь, как это называется?

— Нет, точного названия не знаю.

Почти не шевеля губами, Кроули украдкой сказал:

— Анальная пробка. Довольно пошлое имя для вещицы подобной красоты, скажу я тебе.

— Однако оно не оставляет места сомнениям, что я очень ценю, — прокомментировал Азирафель, дыхание его участилось.

— Ты попросил меня позволить тебе одарять меня. Что ж, вчера ты, так скажем, попробовал на вкус, каково это. Так что тебе нужно знать, что если я покажу тебе, как можно одарять, и покажу это без ограничений, то для тебя это может быть… — Кроули обнял голову ладонями и резко отставил в стороны пальцы, изображая взрыв.

— Да, вчера было… существенное выдвижение из моей зоны комфорта, — признался Азирафель. — Обычно мне не нравится причинять кому-то боль, но почему-то это было… ну…

— Я знаю, как это было, — промурлыкал Кроули. — Я видел, как ты ласкал себя через брюки, как и дрожь, что пробежала по твоему телу, как на ткани появилось влажное пятно, после того как ты кончил себе в штаны — я видел, как тебе это понравилось. Оргазм — одна из самых честных вещей на свете.

На ангела нахлынула волна вожделения: надо признать, что оттого, как Кроули мог просто взять и начать говорить такие сальности, мурашки бежали по телу.

— Я не перестаю учиться, — слегка дрожащим голосом сказал Азирафель и тяжело сглотнул. — И это означает, что твои желания — мои желания. У нас мало времени, Кроули, и я хочу, чтобы у тебя было все.

Кроули озорно улыбнулся.

— Хорошо. Но что если бы у нас была вечность? Ты думал об этом?

— Конечно.

— Какому гедонизму мы бы предавались, если бы знали, что завтра будет новый день, а после него еще один, и еще, и еще — вся вечность на то, чтобы заниматься всякими непотребствами и пробовать всевозможные штуки…

— Понятия не имею. Просвети меня. — почти задыхаясь попросил Азирафель.

Демон посмотрел на стеклянный предмет в руке, и пару секунд, казалось, оценивал его вес и размеры.

— Что ж, я бы начал еще пару часов назад и заставил тебя весь ужин и десерт сидеть с этой прекрасной вещицей внутри. Мне доставляло бы сущее удовольствие наблюдать, как ты ерзаешь, пытаешься сесть прямо и правильно, как ты обычно делаешь.

— Бог мой, — простонал Азирафель.

— Я бы за малым не кончил бы себе в трусы, если бы сидел и смотрел, как ты стонешь от великолепной еды, как ты обычно делаешь, только в этот раз к этому чувству еще примешивалось бы ощущение того, как что-то тебя распирает, расслабляет и наполняет, готовит к чему-то еще, — продолжил Кроули. А затем он наклонился ближе и прошептал, — готовит ко мне.

— К тебе… Да…

— Можешь себе представить, ангел? На тебя будет давить так, как в жизни не давило. Каждое движение будет вызывать новое ощущение.

Азирафель не нашелся. что ответить, он лишь смотрел на стеклянный предмет и пытался дышать ровно.

Демон тем временем продолжил:

— А знаешь что? Я был бы даже не против кого-то к нам пригласить. Тех же Миэнов или нашу парочку из Тадфилда. Я бы сидел и смотрел, как ты ерзаешь на стуле и пытаешься ровно дышать, не сбиваясь на стон, притворяешься радушным хозяином, поддерживаешь светские беседы с нашини ничего не подозревающими друзьями…

При этом Кроули тяжело вздохнул и положил руку на ширинку. Азирафель взглядом проследил за движением и отчетливо увидел, что ткань темных джинсов натянулась и теперь обнаруживала значительную выпуклость.

Кроули начал поглаживать себя через плотную ткань.

— Мне продолжать?

— Да, пожалуйста.

— Если бы у нас была вечность, то я овладел бы тобой прямо здесь, на полу, — сбивчиво дыша от представляемой картины почти прорычал он.

— Правда? — так же неровно дыша переспросил ангел.

— О да, — задорно ответил он и погладил ангела по щеке двумя свободными пальцами той руки, что держала пробку. — Будь это обычная ночь, ты бы уже стоял на четвереньках. Эти тесные штанишки и льняное белье мы бы приспустили до бедер, а наша новая игрушка уже отслужила бы к тому моменту свою службу и мы бы отложили ее. А знаешь, где был бы я?

— Умоляю, скажи мне, — чуть не стонал Азирафель. Он закрыл глаза, а Адамово яблоко судорожно подергивалось.

Кроули встал и зашел Азирафелю за спину. Он запустил обе руки в его белые кудри и слегка потянул, пока не прижал его голову вплотную к себе. Ангел почувствовал, как ему в спину уперся каменный и едва ощутимо пульсирующий член…

— Я вошел бы в тебя сзади и трахал, пока искры из глаз не посыпятся, трахал до изнеможения. Я бы врезался в тебя снова и снова. Я бы стал для тебя сущим дьяволом, стонал, рычал бы и ругался, и очень быстро превратился бы в ненасытное животное…

— О Боже… — простонал Азирафель, и Кроули сильнее потянул его за волосы. Сам ангел, естественно, уже давно полностью отвердел и уже не ощущал никакого стыда за то, что гладил себя через ткань брюк. — Говори, не останавливайся.

— Я бы слушал, как ты тяжело дышишь, сдавленно стонешь и умоляешь меня трахать тебя быстрее и жёстче, смотрел бы, как ты наконец заливаешь спермой итальянскую плитку.

— Кроули… — шепнул Азирафель.

Тогда Кроули упал на колени и одной рукой обнял ангела за шею и плечи. Он придвинул голову к вплотную к уху Азирафеля и еле слышно прошептал:

— А если бы у меня еще остались силы после того, как я умопомрачительно в тебя кончил, я вполне бы мог дать тебе сделать то же со мной.

Азирафеля уже практически трясло, он был в отчаянии.

— Я встану на пол. Если ты захочешь. Только скажи. Пожалуйста, скажи мне, что делать.

— Нет, ангел, — сказал Кроули, теперь уже просто поглаживая восхитительные светлые волосы. — Все это было бы так… в общем, было мы очень весело. Мы бы кричали, богохульствовали, забывали от ощущений собственные имена, нас бы прошибало током от наслаждения и все прочее.

— М-м-г-м.

— Однако у нас есть только эта ночь, и я бы хотел сделать то, чего никогда в жизни не делал.

— И что же это, Кроули? — бессвязно спросил Азирафель. Ощущения отнесли его далеко от земли, и все внешнее доходило до него с задержкой.

— Знаешь, я никогда не занимался любовью. Ни разу за шесть тысяч лет.

— Ни разу?

— Вообще. Только притворялся.

— Ох.

Кроули снова встал, склонился над ангелом и нежно поцеловал его в губы.

Затем еле слышно прошептал:

— Азирафель, ты — единственный, кем я когда-либо искренне хотел обладать, без тебя я каждый раз ощущал фальшь происходящего. Теперь же ты мой навсегда, и я до сих пор не могу поверить своему счастью.

========== Глава 20 ==========

Азирафель положил стеклянную игрушку вместе с маленьким пузырьком обратно в черный пакет, взял его в руку, а другую протянул Кроули — и тот повел его из кухни. Они шли по квартире и выключали везде свет, казалось, лишь на ночь, а в действительности — навсегда.

Кроули закрыл дверь в спальню, снял очки и бросил их на комод. Он подошел и ухмыльнулся ангелу, понятия не имея, что же делать теперь. Почему-то он чувствовал, что сегодня ему не помогут его обычная бравада и нахальство, равно как и сальности с претенциозными любовными ухаживаниями.

Азирафель робко улыбнулся в ответ, положил черный пакет на край кровати, придвинулся к Кроули и сказал: «Так. Теперь давай я начну.»

Он мягко потянул за лацканы полосатого пиджака, и губы их слились в поцелуе. Кроули от удивления и удовольствия застонал, а затем открыл рот, как только почувствовал язык ангела у себя на губах.

Поцелуй становился глубже и ненасытнее, и Азирафель скользнул руками под пиджак демона и начал стаскивать его с плеч владельца, а тот и сам принялся стягивать пиждак за рукава и наконец бросил его на пол. Затем ангел вытащил заправленную угольно-черную футболку из джинсов Кроули, потянул ее вверх по плоскому жилистому животу, чувствуя, как изредка встречавшиеся волосы щекочут внешнюю сторону пальцев. Он остановился на уровне ребер, и Кроули понял намек: он на мгновение прервал поцелуй, стянул футболку через голову и снова прижался губами к спутнику.

Затем ангел жадно провел ладонями по плечам, рукам, груди и животу демона, с любопытством исследуя теплую плоть — как же сложно ему было удержаться от этого в редкие моменты слабости, ведь веками хитрый демон расхаживал рядом, прекрасный, как весенний цвет, и знал о своей неотразимости.

Теперь ангел прервал поцелуй и улыбнулся:

— Ты совершенно превосходен, я когда-нибудь говорил тебе это?

Кроули улыбнулся в ответ:

— Вслух — нет. Взглядом — да, когда думал, что я не вижу.

Азирафель покраснел.

— Проклятые очки. Я вообще не могу определить, куда ты в них смотришь

Кроули хихикнул и снова прильнул к губам ангела, затем вновь принялся трудно и упорно освобождать ангела от одежды. В первую очередь, от галстука.

Когда все предметы одежды упали на пол спальни, Кроули показал на кресло и сказал: «Сядь туда».

Азирафель подчинился и пронаблюдал, как теперь уже обнаженный демон расслабленно дошел до другого конца комнаты, по-видимому снова обретши уверенность. Вернулся он с черным пакетом.

— Ты знаешь, для чего нам это? — спросил Кроули, опускаясь на колени перед ангелом и вынимая стеклянное приспособление из коробки.

— Полагаю, что да.

— Нельзя просто взять и… начать совершать фигуры высшего пилотажа. Как я уже сказал, это для нас — средний уровень. Эта штука поможет растянуть и немного натренировать тебя, благодаря ей ты получишь больше удовольствия, в конце концов. В переносном смысле.

— Хорошо, — ответил Азирафель, снова превращаясь в робкого и неуверенного ангела, каким он был сутки назад.

Он наблюдал, как Кроули открывает пузырек со смазкой, сбрызнул пикообразный наконечник и распределил смазку по всей его площади. Что-то в его действиях заставило Азирафеля нервно вздрогнуть, дыхание его вновь участилось. Его член уже давно стоял как каменный, и он не мог удержаться от стона от вида всей картины.

Кроули улыбнулся на это и попросил:

— Можешь съехать ко мне на кресле так, чтобы копчик был на краю кресла, а колени стояли по обе стороны от меня?

— Хорошо, — ответил тот и сполз вниз, как было велено.

— Отлично, ангел. Теперь просто расслабься.

Он подался вперед и около основания взял в руку покинутый орган своего спутника, затем обхватил губами головку и погрузил член в рот на всю длину. Азирафель низко застонал, глаза его закатились, а затем и закрылись вовсе. Когда демон совершил обратное движение скользкими, крепко сжатыми губами и снова опустился обратно, ангел довольно сильно прикусил нижнюю губу. Губы Кроули теперь сжимали основание члена Азирафеля, а головка доставала до самого горла. Он не удержался и простонал в ответ ангелу, затем скользнул вверх по стволу органа, не расслабляя губ и пьяня Азирафелю разум.

Кроули вытащил головку изо рта с влажным хлопком и, злодейски улыбаясь, спросил:

— Ну что, неплохо?

— О да, — вырвалось у Азирафеля из глубины груди.

— Хорошо. Наслаждайся.

С этими словами Кроули снова опустил голову и продолжил ласкать член ангела ртом, губами и языком. Разница чувствовалась даже по сравнению с прошлой ночью: Азирафель уже полностью принял то, что удовольствие может литься на него постоянным потоком, что ему могут служить с единственной целью — подарить ему наслаждение, оргазм и, конечно же, любовь. Что касается вышеперечисленного, демон и сам был бы не против одарять этим человека, особенно когда за этим не стоит никакого плана унижения или очернения, никаких уловок, приказов, манипуляций. И никакой вины.

С этой мыслью и не прекращая своих оральных ухищрений, Кроули взял стеклянный инструмент и прижал его к тугому отверстию Азирафеля.

В тот же момент тот открыл глаза и чуть слышно выдал: «О Боже», — и посмотрел вниз в попытке увидеть, что происходит.

Однако Кроули отвлек его, скользнув языком в правильном месте, и ангел лишь беспомощно со свистом выдохнул и сладко застонал — стеклянное приспособление же начало проникать внутрь.

Постепенно Кроули продвигал его глубже, затем подтягивал обратно, туда — и снова обратно, отвлекая своего восприимчивого и чувствительного партнера мастерством оральных ласк и приближая их запланированный акт любви к главному действию неспешно и безболезненно.

Когда пробка полностью погрузилась в Азирафеля, он был уже уверен, что все его органы чувств совершенно потеряны в тумане гедонистического наслаждения, и что от надвигающегося извержения он рискует развоплотиться. Его последней мыслью было: «Пусть так, оно того стоило», — и он запустил руку в волосы Кроули, низко промычал какую-то непристойность и выпустил из себя все, что было, прямо в рот демону.

Пару минут он не мог отдышаться, затем открыл глаза и увидел, что на него смотрит пара других. Эти глаза были янтарного цвета, удивительно походили на змеиные и сверкали желанием.

— А теперь что? — спросил ангел.

— Ты мне скажи, — шепнул Кроули. — Только ты можешь сказать, готов ты или нет. Хотя на твоем месте я бы повременил еще пару минут.

Азирафель заметил, что Кроули опять медленно и будто невзначай гладил свой несомненно возбужденный член, с него капала жидкость, и он точно с нетерпением чего-то ожидал.

Поэтому ангел медленно поднялся на кресле и, уперевшись руками в подлокотники, перенес корпус обратно на сиденье. Он осторожно устроился в кресле и почувствовал, что внизу внутри него что-то приятно уперлось. Он приоткрыл рот и выдохнул.

— Боже, это удивительно, — простонал он и затем сказал, — Встань.

Кроули послушался и как только он выполнил просьбу, его член тут же скользнул в рот Азирафелю на всю глубину. Со вчерашнего дня ангел запомнил пару уловок, и через пару минут Кроули уже хвалал его за тыльную сторону шеи и, входя ему в рот на всю глубину, извергался с восхитительными стонами и судорожным подергиванием. Азирафель с радостью пил награду за свои труды, а затем с удовольствием наблюдал, как демон еще какое-то время приходил в себя и восстанавливал дыхание.

Азирафель встал с кресла, повел Кроули к кровати, и они вместе повалились на нее. На пару минут они отдались во власть замысловатого танца и переплетения языков, будто впервые исследующих друг друга; тишину временами прорезали стоны и вздохи, врываясь в нее словно раскаленный нож в масло.

И вот, когда оба вновь неровно задышали, отвердели и начали сгорать от нетерпения, Азирафель сказал:

— Кроули, я готов.

— Хорошо, — прошептал демон. — Ты уверен?

— Да, — сглотнул Азирафель. — Я готов. До боли готов.

— Повернись на бок.

Азирафель повиновался и лег на правый бок, а Кроули пристроился сзади. Поцелуями он прошелся по плечам ангела и прошептал:

— Шесть тысяч лет… и все сходится в этом моменте.

Азирафель повернул голову назад к Кроули и посмотрел в золотистые глаза:

— Я хотел этого так долго и большую часть времени даже не подозревал об этом.

— Я тоже, — сказал Кроули и потянулся к стеклянной пробке. — Только знал об этом очень давно.

С этими словами он продолжил целовать и нежно покусывать ангела.

Приспособление медленно вышло из него, и Азирафель издал стон. Кроули отложил пробку в сторону, затем положил руку под голову ангела — тот рефлекторно взял ее, согнул в локте и поцеловал.

Кроули вытянул свободную руку — и пузырек со сказкой через всю комнату притянулся ему в руку. Он смазал свой собственный вожделеющий орган, подался тазом вперед и поместил его между теплыми, круглыми и налитыми ягодицами Азирафеля. Он скользнул между ними, затем обратно, затем снова вперед, дразня Азирафеля и себя и вызывая взаимные стоны.

— Кроули, прекрати, — со стоном взмолился Азирафель пару минут спустя. — Хватит игр. Войди в меня.

— Ох… — простонал Кроули. — Повтори.

Азирафель понизил голос и повторил.

— Согни ногу в колене, ангел, и медленно выдыхай, — прошептал Кроули ему на ухо.

Азирафель, как обычно, подчинился и в какой-то момент почувствовал, что в его тело вторгаются и проникают, бесцеремонно нарущая его границы. Он хорошо подготовился, и поэтому член Кроули скользнул внутрь медленно, но мягко, и оба не удержались от блаженного измученного стона облегчения и всепроникающего наслаждения.

Пару мгновений они так и лежали, едины и недвижимы, и, если выражаться фигурально, то в таком состоянии они провели последнюю тысячу лет. Какое-то время они переводили дыхание и впитывали в себя безраздельную теплоту, по которой они так давно томились; чувствовали, как течёт в них искренняя любовь друг к другу, наслаждались объятиями самого любимого на свете существа.

— Я люблю тебя, — еле слышно прошептал Кроули на ухо ангелу, покрывая поцелуями его шею. — Я любил тебя так долго, что уже и не припомню. А проникнуть в тебя хотел и того дольше.

— И я люблю тебя, — таким же шепотом ответил Азирафель и поцеловал ладонь и руку демона. — И я не знаю, есть ли лучший способ уйти из этого мира, чем этот. Испытать полный спектр прекрасных и таких желанных ощущений, которым не суждено повториться.

Кроули положил руку на бедро ангела и начал двигаться. Вперед и назад. Внутрь и обратно. Он продвигался вперед и отступал, погружался и снова выходил на поверхность… снова и снова, медленно и поступательно, с непреходящей заботой, поцелуями, стонами, и шепотом. Разум туманило наслаждение и любовь, с губ срывались горячие слова страсти и похоти.

Впервые за все время Азирафель действительно взял свой член в руку и начал поглаживать его.

— Обожаю смотреть, как ты это делаешь, — завороженно сказал Кроули, опирая голову об руку и заглядывая за плечо ангелу.

Азирафель ничего не ответил, но повернул голову и подставил губы для поцелуя. Кроули не разочаровал: языки их вновь переплелись и продолжили танец в том же ритме, что и их тела.

Они упивались друг другом долго и прекрасно, это было более волнительно, чем что бы то ни было в их жизни. Ничто пережитое в преисподней или на небе, ни одно чудо, ни одно совокупление — все меркло в сравнении с происходившим сейчас.

И вот, с них уже тёк пот, а рука Кроули присоединилась к руке Азирафеля и приближала ангела к кульминации, да и сам Кроули почувствовал, что двигается быстрее и стонет больше; ангел стал больше подаваться назад и отвечать на каждый толчок, наслаждаясь каждым движением еще больше.

И буквально через несколько мгновений блаженство достигло своей высшей точки, и Кроули, задыхаясь, только и успел выпалить: «Я сейчас кончу в тебя, ангел. Наконец-то… как же долго я…этого… о-о-х…»

Он прикусил плечо Азирафеля, и все желание и отчаяние, что жгло его сердце, затаенная тревога, что до сих пор жила в нем и не успела уйти за три дня отношений — все полилось из него единым мощным потоком… Он стонал и вонзался в ангела снова и снова в надежде, что это извержение никогда не кончится, что любовь всей его жизни примет его всего без остатка…

Примерно тот же момент Азирафель начал орошать черную простыню струями белой вязкой жидкости, которая, словно горный ключ, била из него. Поднявшись на вершину блаженства, он успел лишь низко прорычать имя любимого демона — и рухнул в его бездонную пропасть в крутом пике.

Задыхаясь и полубессознательно связывая слова во фразы, покрытые потом и смеющиеся, они оставались неподвижны и даже сильнее прижались друг к другу.

— Все, чего я хочу — так это провалиться в сон прямо здесь, в твоих объятиях, насытившись тобой и ощущая, как спадает это сладкое напряжение, — сказал Азирафель.

— А что мешает? — заплетающимся языком спросил Кроули.

Азирафель обернулся и встретился взглядом со своим спутником.

— Если я закрою глаза и отключусь, то я тебя никогда больше не увижу.

— А может, так и надо? Ведь что еще нам остается? Только быть вместе здесь, сейчас, обнимать друг друга и ожидать… ожидать, когда под нами разверзнется бездна.

— Полагаю, ты прав.

Азирафель щелкнул пальцами, ипростыня со стеганным одеялом выскользнули из-под них и укрыли сверху.

Кроули потянулся вперед и поцеловал ангела. И еще. А потом еще. И еще много раз, пока на такой приятной ноте они не провалились в сон. Времени было около одиннадцати, и они успели сказать друг другу все самое важное.

========== Глава 21 ==========

Никому из них не снилось ничего ужасного, смерть тоже не виделась им; в их воспаленное сознание не врывались образы развоплощения, неизбежного рока; не было даже Хастура с Гавриилом. Возможно, изматывающих похождений прошлой ночи оказалось достаточно, чтобы утомить разум и смириться с неотвратимостью грядущего.

Кроули снился Азирафель, в Азирафелю — Кроули. Нет, они не сливались в моменте безумного исступления плоти — их единение было более высоким, божественным, они образовывали единое нерушимое целое, духовно и интеллектуально. Во сне оба наблюдали себя со стороны — за столом, за бокалом вина, за увлекательной беседой. Еще миг — и вот они уже сидят на скамье в парке и философствуют на самые разные темы, возвышенные или же банальные — затем оказываются в книжном магазине, на улицах Сохо, в маленьких кафешках, разбросанных по всем уголкам Европы.

Однако примечательно то, что большинство образов имели абстрактный характер. Их мысли, идеи, теории не имели целью никакого развития, они просто существовали и закручивались друг вокруг друга, неразрывной нитью пересекая время, связывая небеса и преисподнюю между собой, не проникая в них, но лишь дополняя.

Азирафеля разбудил отдаленный, но знакомый звук.

Он открыл глаза и попытался сосредоточиться — и вдруг осознал, что звук исходил от замка входной двери, который в данный момент открывали снаружи. Сейчас открывавший, очевидно, испытывал трудности с главным замком (с которым и вправду надо было повозиться, чтобы открыть)

— Черт! — выпалил он. — Миссис Миэн!

Он сбросил одеяло и встал. Щелкнул пальцами, но ничего не произошло. Он с любопытством посмотрел на себя вниз и обнаружил, что он все еще раздет, хотя он явно выразил желание одеться…

Он раздраженно цыкнул языком и ринулся в шкаф, хватая все, что первое попадалось под руку. Он вытянул черный китайский халат из шелка с принтом красного дракона. Конечно, это был халат Кроули, но ангел быстро надел его, ибо его собственная одежда либо находилась в другой комнате, либо в этой, но на полу, а что-то и вовсе было вывернуто наизнанку. К тому же магическое переодевание, казалось, не работало.

Он распахнул дверь спальни и выбежал в прихожую как раз в тот момент, когда гостья закрывала входную дверь.

— Ох! — подпрыгивая на месте, вскрикнула она. — Вы меня напугали!

— Ох, я искренне прошу прощения, — ответил Азирафель.

— Вы здесь? Я вроде слышала, как мистер Кроули говорил, что вы уезжаете.

— Эм-м, — начал Азирафель, озираясь по сторонам и впервые осознавая, что он жив, а ожидалось нечто другое. — Да-а. мы и сами так думали, да только в итоге… ничего не получилось. Не знаю, почему. И сам не понимаю, что сейчас творится…

— Ох, что ж, — пожала плечами миссис Миэн. — Тогда давайте я отдам вам ключи? Скажите, как у вас все наладится, и я при необходимости буду только рада помочь.

— Да, думаю, так будет лучше всего, — сказал Азирафель и взял у нее ключ. Она положила его ему в ладонь и слегка улыбнулась.

— Простите, что побеспокоили вас и зря вынудили проделывать весь этот путь.

— Ничего страшного. Идти мне недалеко. Еще увидимся!

— Надеюсь.

С этими словами он приятно улыбнулся, а она попрощалась и вышла. Он закрыл за ней дверь и поспешил в спальню.

Кроули заснул, обнимая Азирафеля, но за ночь поменял позу — теперь он безмятежно лежал лицом вниз, а руки зарылись где-то вверху под подушкой. В любой другой раз Азирафель бы несомненно стал с умилением наблюдать, как спит его любовник, но сегодня он запрыгнул на кровать, положил обе руки на спину Кроули и начал его трясти.

— Кроули! Кроули, просыпайся! Кроули!

Кроули застонал.

— Что? — не переворачиваясь и не открывая глаз, буркнул он.

— В смысле, что? Вставай, демон ты недоразвитый! Ты жив!

Кроули пошевелился и поднял корпус на руках в позе кобры.

— О, и вправду. Который час?

— Не знаю, — сказал Азирафель. — Но солнце уже встало, и мне сейчас пришлось выпроваживать миссис Миэн из нашей квартиры.

Кроули перевернулся и теперь сидел на кровати, по пояс укрытый одеялом.

— Почему мы вообще проснулись? — спросил он, затем потер глаза, проморгался и посмотрел на своего спутника. — И что это на тебе?

По лицу Азирафеля пробежало полное изумление — он отпрянул от Кроули и встал около кровати.

— Кроули… — прошептал он.

— Что? Что такое?

— Ты… твои…

— Да чего? Говори, не пугай меня! Что?

— Посмотри в зеркало.

— Да просто скажи!

— Твои глаза…

— Что с ними? — спросил Кроули, сбрасывая с себя одеяло.

Он встал и как был побежал в совмещенную ванную. Через пару секунд ангел услышал недоуменное и ёмкое: «Какого, блять, хера?»

Из зеркала на Кроули смотрело мужское лицо с приятными чертами, непослушными рыжими волосами, четко очерченными скулами и слегка горбатым носом. Лицо ничем не отличалось от того, на которое он смотрел со времен изобретения зеркала, с одним лишь исключением: сегодня глаза были карие.

Он вышел из ванной и посмотрел на Азирафеля: тот все еще был в оцепенении.

— Ты тоже это видишь? — риторически спросил Кроули.

И снова вернулся в ванную, чтобы внимательнее рассмотреть увиденное ранее.

Карие глаза с круглыми радужками, круглый черный зрачок посередине и белки.

— Как это вообще произошло? — крикнул он из ванной, оттягивая веки, чтобы лучше рассмотреть глаза.

Азирафель появился в дверном проеме с парой черных джинсов, которые подобрал по пути.

— Поверь, я не знаю. Вот, надень это.

— Эм-м, ты уверен, что тебя сейчас отсутствие джинсов интересует?

— Ну нельзя же оставаться голым, Кроули.

— Это с каких пор? Моя нагота тебя уже не привлекает? Так надень их на меня, раз тебе это так надо, — отсутствующим тоном сказал Кроули, продолжая разглядывать себя в зеркало.

— Я не могу, — слегка дрожащим голосом ответил Азирафель.

— Можешь, просто…

— Я не могу, — повторил Азирафель.

Кроули покосился на него.

— Почему?

— Я попытался… — и щелкнул пальцами в доказательство, — одеться сам, когда услышал, что миссис Миэн открывает дверь. Не сработало. Поэтому я в твоем халате. Было быстрее надеть его, чем мою одежду.

— Ой, не глупи, — выругался Кроули и сам щелкнул пальцами с четким мысленным приказом облачить тело ниже пояса в одежду. Однако ему тоже не улыбнулась удача.

У него открылся рот, и он в замешательстве смотрел на Азирафеля еще пару секунд. Наконец он взял джинсы, встал в них, натянул на ноги и застегнул пуговицы с ширинкой на талии. Как любой обычный человек.

— Что происходит? — спросил он.

— Я не знаю, — ответил Азирафель. — Полагаю, нам нужно посмотреть в пророчествах.

— Да, я тоже. Мы ноутбук в твоем магазине оставили.

— Тогда скорее одеваемся и едем.

________________________________________________________________________

Впервые за все время Кроули увидел, как Азирафель вышел из дома не при полном параде. На нем была его сорочка, брюки и ботинки, но ни жилета, ни пиджака, ни галстука и в помине не было. По его словам, он лучше сэкономить время, чем стоять перед зеркалом и идеально завязывать галстук.

Сам Кроули влез обратно в серую футболку, что валялась на полу. Он снова попытался чудесным образом надеть на себя ботинки, но ничего не вышло. Так что он надел их руками и завязал шнурки, будто никакой магией он и не владел. В силу привычки он надел очки, но осознавал, что теперь они были ему нужны только в качестве защиты от солнца.

Они спустились на лифте и вышли из здания, затем повернули налево и увидели Бентли Кроули, припаркованную, как обычно, против всех правил прямо перед зданием. Кроули рукой убрал все талоны со штрафами, беспрестанно чертыхаясь, но не смог просто сжечь их, как раньше. Он просто оставил их валяться на дороге и предоставил ветру их дальнейшую судьбу.

Затем они сели в машину — машина никуда не двинулась.

Кроули просто сидел и смотрел на руль.

— Разве ты не взял ключи? — спросил Азирафель.

— Азирафель, мне никогда не были нужны ключи!

— Но ты их все равно часто с собой носишь. Ты говорил, что тебе нравится, как они ощущаются в руке.

— Да, но я часто их забываю — машина ведь все равно едет.

— Ладно, я подожду здесь, а ты сходи за ключами.

Кроули повернулся к нему.

— Ключи не помогут.

— Почему?

— Потому что я в нее не вливал бензин с 1966 года.

— Ох.

— Я одолжил ее одному человеку как часть плана соблазнения… длинная история. Как бы то ни было, то был первый и последний раз, когда я это заправлял ее. И что-то мне подсказывает, что мы будем правы, если предположим, что без бензина двигатель внутреннего сгорания не заработает. Особенно если ему девяносто лет.

— Ладно, хорошо, — вздохнул Азирафель. — Тогда мы доедем до магазина на автобусе. Мы уже так делали раньше, и сейчас сможем.

Кроули выругался и уступил.

— Ладно, черт бы его побрал.

________________________________________________________________________

Они открыли магазин и вошли, но открывать его для посетителей не стали. Сегодня просто было не до этого. Азирафель поднялся по лестнице к себе в бывшее жилище и пообещал вернуться через пару минут с парой чашек кофе.

— Нам нужно перевезти эту кофемашину домой, пробормотал Кроули. — Слишком она хороша для того, чтобы впустую здесь простаивать.

— Нам придется кого-то нанять, чтобы ее перевезли, — пробормотал Азирафель в ответ.

Пока Кроули ждал, он пошел в уютную заднюю комнату и запустил ноутбук, затем подготовил пророчества для чтения. Он сел на диван и вздохнул, гадая, что же им теперь преподнесла и еще преподнесет жизнь, и блуждая взглядом по томам на полке над бюро Азирафеля. Находиться на этой полке было честью для книг, и лишь самые выдающиеся попадали туда.

Дао Дэ Цзин, Коран, Тибетская Книга мертвых, Талмуд и, конечно же, Библия.

Священные тексты.

Кроули встал и подошел к полке. Он брал в руки эти книги без перчаток и ранее, до изобретения такого метода защиты. Они жгли его, будто раскаленная до предельной температуры керамика… у него получалось продержать книгу в руках так долго, чтобы сдвинуть ее на полметра, но не обеими руками, и он всегда скорее ронял книгу, чем клал ее.

Он потянулся к Библии и взял ее в руку.

Ничего.

Он положил на нее другую руку. Не жжется. Не шипит. Дыма нет, боли тоже… вообще ничего. Книга просто лежит в руках.

— Мать вашу, — пробормотал он и впервые открыл Библию.

Карие глаза его разглядывали напечатанные мелким шрифтом слова. Вслух он прочитал: “ Иероним, Глава 48, стих 10: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно, и проклят, кто удерживает меч Его от крови!»

Про себя он подумал: «Как мило, спасибо, что сказал».

Вдруг послышался стук, который его перепугал настолько, что он и в этот раз бросил книгу на пол: стук доносился от главной двери магазина.

— Азирафель, ты ждешь кого-то? — крикнул Кроули наверх.

— Конечно же, нет. А что?

— Сюда кто-то стучится!

— В смысле? Кто?

— Я откуда знаю?

— Так пойди и посмотри!

Кроули услышал, как Азирафель прошел по верхнему этажу и подошел к лестнице. Сам он прошел через весь магазин к двери, открыл засов и распахнул ее как раз в тот момент, когда Азирафель спустился с лестницы.

На пороге стояла знакомая женщина. На ней был белый костюм, а лицо, как всегда, излучало радость и благодать. В руке у нее было что-то наподобие белого кожаного клатча.

— Михаил! — из-за спины Кроули воскликнул Азирафель.

— Здравствуйте, джентльмены, — с легкой улыбкой сказала она.

Азирафель подошел к двери, выглянул наружу и посмотрел по сторонам.

— А что ты здесь делаешь?

— Я одна, Азирафель, не беспокойся, — сказала она. — Тем не менее я думаю, что для нашего разговора нам лучше найти место поуединеннее. Порог мало на него походит, не находишь?

Азирафель кивнул, и Кроули сделал приглашающий жест — архангел вошла в магазин.

— Кроули, почему бы тебе не подготовить заднюю комнату для нашей гостьи? — спросил Азирафель с намеком, что пророчества необходимо спрятать.

— О, точно, — буркнул Кроули и удалился.

— Итак, Михаил, — вежливо и натянуто начал Азирафель. — Что же привело тебя в эту обитель? Прошу прощения, что вот так сразу задаю вопрос в лоб. Просто насколько я помню, в последний раз ты спустилась сюда только для того, чтобы вместе с Сандальфоном и Уриилом угрожать мне, а затем и физически воздействовать на меня. Честно сказать, я бы предпочел тот метод связи, что вы используете в последнее время.

— Электронику? Это методы другого ведомства, — снисходительно улыбнулась она.

— И все же.

— К тому же, Азирафель, есть еще одна важная причина, по которой это больше не сработает. И я полагаю, вы с Кроули достаточно умны, чтобы выявить возможную причину.

— Идите сюда! — крикнул Кроули из задней комнаты.

Азирафель жестом пригласил Михаила пройти в комнату, а затем сесть на диван. Она чопорно села с одной стороны, а Кроули — с другой. Сам же Азирафель подвинул к дивану свое кресло, по пути подняв с пола Библию, и присоединился к остальным.

— Кроули, Азирафель, как вы уже могли предположить, у меня для вас новости, — сказала Михаил и положила белый клатч на кофейный столик. — И Азирафель верно заметил, что обычно я не прихожу и не стучусь к вам в дверь. Я обычно связываюсь с вами через сверхъестественные каналы связи.

— Однако мы более не имеем доступа к сверхъестественным каналам связи… — предположил Азирафель.

— Действительно, не имеете.

— Тогда что мы такое? — поинтересовался Кроули.

Михаил повернулась к нему и улыбнулась.

— Если позволишь, Кроули. Мне просто любопытно… могу ли я посмотреть на твои глаза?

Кроули снял очки и положил на стол. Его новый кареглазый взгляд обратился к ней, и демон спросил:

— Ну что? Слишком примитивно, вы не находите?

Она улыбнулась шире.

— Отнюдь. Мне даже нравится. Очень по-человечески.

— Так вот, кто мы теперь, — буркнул Кроули. — Люди.

— Да.

========== Глава 22 ==========

Азирафель с Кроули посмотрели друг на друга с удивлением и тревогой.

Михаил продолжила улыбаться — но что странно, Азирафель не увидел в ней ее обычной надменности.

— Когда Рай и Ад лишили вас сил, то есть забрали их ресурсы и сверхъестественную энергию из ваших тел — тогда мы, как и вы сейчас, крайне удивились, что вы стали именно людьми, — объяснила Михаил. — Хотя, если подумать, то все предельно логично.

— Мы не думали, что станем вообще чем-то, — ответил Кроули.

— Да, — подтвердил Азирафель. Нам сказали, что нас отпустят. Мы думали, что мы перестанем существовать, потому что… ну мы знали, что никакому Третьему Царству мы не продавались, и думали, что как только божественная и дьявольская сущности нас покинут, останутся только наши тела.

Михаил нервно прокашлялась.

— Какой ужас, вы подумали именно это? Прошлой ночью вы, должно быть, места себе не находили от страха.

— У нас получилось отвлечься, — ухмыльнулся Кроули.

— Почему вы ничего не сказали? — спросила она его.

Кроули со скукой взглянул на нее.

— Вы знаете почему. Не позволяйте Хастуру одурачить вас своими теориями о том, как мы избежали смерти посредством перехода под управление другого ведомства.

— А это… неправда? — риторически спросила она.

— Нет.

— И если бы вы рассказали нам все, то вам пришлось бы это доказывать вашу историю и показывать, как именно вы выжили.

— Плохая идея, — Кроули бросил ей в ответ.

— И тогда мы бы узнали, как убить вас наверняка.

— Поэтому и плохая.

— Понимаю, — сказала Михаил. — Полагаю, вы оказались в ситуации из «Уловки 22».

Вы имеете в виду, что нас все достало окончательно и бесповоротно? Да, это так, — сказал Кроули. — По крайней мере, так мы просто перестанем существовать вместе, а не будем гнить каждый в своей тюрьме.

— Но наши души, — прервал Азирафель.

— Что ж, сейчас нет причины их отпускать, — спокойно ответила она. — Я убедила Гавриила.

— Правда?

— Да. Вы теперь люди. Как только у тебя изъяли всю божественную энергию, осталось что-то наподобие человеческой души. Азирафель, твоя душа всегда состояла из нескольких слоев, мы просто убрали пару-тройку из них. Просто такого раньше не делалось, поэтому мы и понятия не имели, что выйдет в итоге.

— Так же и со мной? — спросил Кроули.

— В общем, устройство Ада и Рая одинаково, — сказала она ему. — Если не считать разнонаправленной неприязни к святой воде и адскому пламени. Так что да, та сущность, из которой состоит человечество, также наполняет и нас с той лишь разницей, что ангелы и демоны обернули эту оболочку в еще одну, сверхъестественную. Поэтому мы все — ангелы, демоны, люди — так несовершенны. Всевышняя создала в высшей степени несовершенный образ, и ей так нравится.

— Уж мне ли не знать. — буркнул Азирафель.

Михаил продолжила.

— Честно сказать, мы думали, что вы поменяете ваши телесные оболочки или каким-то внешним проявлением покажете свою принадлежность к Третьему царству. Мы полагали, что произойдут изменения в ауре, будет вспышка света или что-то подобное. Однако когда мы проверили квартиру Кроули на присутствие сверхъестественной сущности, мы обнаружили лишь человеческую. Это привело нас к осознанию, что так называемое Третье Царство в сущности всегда было нам известно.

— Правда? — с иронией спросил Азирафель. — Подумать только.

— Конечно. Это человечество, обитель равная по силе небесам и преисподней… очень глупо с нашей стороны было не замечать его, — с усмешкой пожала плечами Михаил. Азирафель не мог припомнить, когда она еще выражала радость, не происходившую от унижения других ангелов.

Вновь Кроули и Азирафель встретились взглядами, но на этот раз в них читались разочарование и страх. Они оба старались сделать так, чтобы их соответствующие ведомства не узнали о существовании Третьего Царства, и одновременно осознали, что их отношения, возможно, и положили всему начало. Оба почувствовали вину, ибо что делать человечеству, частью которого они теперь являлись?

Спросить решился Кроули.

— Так, а что остается нам в нашем нынешнем состоянии, как бы вы его ни назвали.

— Точно не знаю, — призналась она. — Рай и Ад теперь вернутся за стол переговоров, потому что многое еще предстоит обдумать.

— Например? — спросил Азирафель.

— Что ж, я, возможно, не должна тебе говорить об этом, так как технически ты уже не часть штата, — робко начала Михаил. — Однако обе стороны пытаются сейчас выяснить, как вам удалось стать наполовину людьми и избежать смерти от казни, потому что они думают, именно это можно использовать в различных ситуациях и различными способами.

— Ох, — буркнул Азирафель. — Как разумно.

Михаил весело засмеялась.

— Ох Азирафель, это абсолютно неразумно. Хотя ты и так это знаешь, — вздохнула она и продолжила, — иногда я диву даюсь, насколько глуп среднестатистический архангел. Неужели шесть тысяч лет действительно такой долгий срок?

— Я все еще не понимаю, — признался Азирафель.

— В отличие от вас, немногие проводят в своей физической оболочке так много времени, поэтому нам очень легко забыть, что наши тела устроены так же, как и человеческие. А точнее, наоборот. На атомарном и молекулярном уровнях ангелы и демоны в человеческой оболочке не отличаются от людей.

— Что ж, это отрезвляет, — насупился Кроули.

Михаил бросила на него взгляд.

— Ой, да ладно тебе, Кроули. Ты бы не смог так хорошо выполнять свою работу, если бы твое тело не работало так же, как у тех, кого ты соблазнял на протяжении истории.

— Ну… д… — начал он. — Забираю слова обратно.

— Разница между ними и нами неосязаема, сказала Михаил. — В наших душах есть слои от Рая или Ада — они превращают нас в ангелов и демонов, дают уязвимость к определенным вещам и неуязвимость к прочим, таким как, повторюсь, святая вода или адское пламя. Плюс, немного магии, дабы поддерживать плоть в первозданном виде и избегать болезней и голода. Хотя ты все это и так знаешь, Азирафель.

— Полагаю, что да.

— Очень приземленное и здравое заключение для того, кто проводит большую часть времени… в неосязаемой среде, — сказал ей Кроули.

— Это просто правда, — ответила Михаил. — Я уверена, что Азирафель за все время вашего знакомства нет-нет да и рассказывал тебе, что я немного перфекционист. В каких-то моментах я очень педантична и скрупулезна, в этом мы с Азирафелем похожи. Гавриил и другие уже давным-давно забыли о своих корнях и какое-то время будут лихорадочно искать несуществующую причину.

— И как долго они будут это делать, до тех пор пока вы их не остановите и не напомните им о том, что знаете сами? — со скепсисом спросил Кроули.

— Вообще я не планировала этого делать, — ответила Михаил и чопорно сложила руки на коленях, точно как Азирафель в свое время. Какое-то время она молча смотрела на кофейный столик.

— Вы не планировали? — с неверием спросил Кроули.

— Всевышняя попросила меня пока держать это при себе, да и по правде говоря, я бы и сама так сделала, — призналась они, все еще не отводя взгляд от столика. — Она хотела решить вопрос с вами и подождать, пока ситуация стабилизируется.

— Решить вопрос с нами? В смысле? — спросил Азирафель.

— Что ж, к счастью для вас, Она поручила мне заняться этим вопросом. Теперь вы — люди, так что нам с вами делать? Вот мои варианты…

С этими словами она открыла свой клатч и порылась в нем, затем извлекла два маленьких плоских предмета. Предметы имели цвет бургундского вина и удобно помещались у нее в руке. Она взяла по одному предмету в каждую руку и отдала их Кроули и Азирафелю.

— Это ваши британские паспорта — мы дали вам новые имена. Полагаю, вы обнаружите, что они очень походят на старые.

Азирафель открыл паспорт на первой странице и обнаружил собственное изображение, сделанное Уриилом с помощью какого-то фотографирующего устройства в 50-х годах. Она застала его врасплох, поэтому изображение получилось довольно некрасивым.

— О, эта фотография ужасна, — пожаловался он.

— Все фотографии в паспорте ужасные, — сказал ему Кроули. — Просто благодаря им еще больше становишься человеком.

Азирафель снова посмотрел на документ.

— Аарон, — задумчиво сказал он. — Аарон Зира Фэлл. Я взял это имя много лет назад, когда покупал магазин.

— Мы знаем, — улыбнулась Михаил и повернулась к Кроули. — А ты, конечно, Энтони Джей Кроули. Тем не менее у нас нет твоего фото, особенно с новыми глазами. Так что сиди и не шевелись.

Она достала из кармана брусок стекла, по виду напоминавший смартфон, навела его на Кроули — тот, в свою очередь, слегка нахмурился — затем сложила губы вместе и выдохнула на него.

— Так, готово, — сказала она.

Кроули открыл паспорт и увидел, как в нем на белом фоне появляется его хмурый портрет с нелепыми и непривычным темными глазами. Было похоже на то, как проявляется изображение на полароиде, только картинка была несоизмеримо четче.

Она положила стеклянный брусок в карман и сказала:

— Мы решили, что ваши даты рождения должны быть в середине 70-х годов — пожалуйста, запомните их.

— 21 октября 1975 года, — прочитал Азирафель. — Вроде подходит, мне же сейчас около сорока четырех по человеческим меркам. Я выгляжу на сорок четыре?

Михаил пожала плечами.

— Нам сложно судить.

— 18 апреля 1976, — прочитал Кроули. — В чем значительность даты?

— Я просто подумала. что тебе понравится быть Овном. У него есть рога, знаешь?

— Ах да. Очень мило с вашей стороны, — с усмешкой согласился он.

Она снова залезла в сумочку.

— О, вот еще ваши карточки социального страхования… над всей дальнейшей документацией, что вам может понадобиться в Лондоне, мы пока работаем.

Тогда заговорил Кроули.

— Почему вы это делаете? Прошу меня простить, Михаил, но поймите, что я не могу вам до конца доверять. В смысле… у меня такое ощущение, будто Всевышняя пытается чем-то нас занять, пока придумает новый план.

— Возможно, это так, — со вздохом сказала Михаил. — Все, что я знаю наверняка, так это то, что Она попросила меня решить вашу проблему. В хорошем смысле.

— И зачем бы Ей это делать? — удивился Азирафель.

— Я не спрашивала, — ответила Михаил. — Тем не менее я могу предположить — не подумайте, я ни в коем случае не говорю за Нее, просто размышляю — я бы сказала, что Она сейчас решает другие вопросы, и Ей было бы очень на руку, если бы Сеть Архангелов сейчас отвлеклась на что-то, и чтобы ее легко было контролировать, пока сама Всевышняя… думает. Лучший способ держать Гавриила и Уриила в послушании — занять их проблемой избавления от вас.

— А Она пока будет думать, убить нас или нет, — в утвердительной форме сказал Кроули. — Я имею в виду человечество.

— Всевышняя знает, что ангелы и демоны наверняка начнут стягивать силы для войны на одной стороне, — ответила Михаил. — Ее план не таков — действительный Ее план, как вы оба знаете, был расстроен.

— Да, — сказал Азирафель.

— Насколько я могу судить, она пока в нерешительности относительно войны против Третьего Царства. Он призналась, что возросшая мощь человечества по отношению к Раю и Аду ее беспокоит. Однако она спрашивает себя, зачем вообще создавать что-то прекрасное и потом все время сдерживать силу своего творения? Полагаю, что подобное Она думает и об Аде, но опять же: как в долгосрочной перспективе удержать под контролем всех остальных, включая архангелов, — это большой вопрос.

— Так что, возможно, не так уж и плохо, что мы отвратили конец света, — сухо сказал Азирафель.

— Я бы не стала испытывать судьбу и выдвигать такие смелые предположения, — предупредила Михаил. — Однако вы можете быть не так уж неправы, потому что, к моему удивлению, Всевышняя послала меня к вам и с тем, чтобы сообщить вам о Своем прощении. Более того, Азирафель и Кроули, Она бы хотела оказать вам услугу, если вы позволите.

— Что ж, звучит так, будто Она немного рада, что конец света накрылся медным тазом, раз хочет немного к нам подмазаться, — поддразнил Кроули. — Так что же за услуга? Это определенная услуга или мы можем выбрать?

— Определенная, — снисходительно ответила Михаил. — Она предоставляет вам обоим выбор остаться людьми навсегда или вернуться к предыдущему статусу ангела и демона. Теперь, когда вся эта неразбериха с вашим изгнанием дошла и до Нее, Она сама хочет решить этот вопрос. Пока я помогу вам решить текущие проблемы, но в конечном счете вам будет нужно выбрать.

— Ого, — воскликнул Азирафель, раскрывая от удивления глаза и переводя взгляд на Кроули. Теперешний кареглазый взор Кроули тоже обратился к нему. Да, к глазам еще предстояло привыкнуть.

— Будучи людьми вы сможете находиться вместе, что, очевидно, для вас очень важно, — заключила Михаил без издевки, иронии или какого-либо осуждения вообще. — Мы ведь как-никак занимаемся вопросами любви… по крайней мере, так должно быть в идеале. Вы сможете жить своей жизнью, без преследований и ограничений — как обычные люди. Вы больше не будете стоять по разные стороны баррикад, да и в двадцать первом веке в Лондоне люди наконец пришли к пониманию того, что Всевышней все равно, кого ты любишь — важен сам факт наличия любви.

— Аминь, — заключил Кроули.

— Вам нужно будет устроиться на работу — тебе, Кроули, уж точно — и начать платить за квартиру, заправлять машину и так далее и тому подобное. Однако будучи сверхъестественными созданиями вы смогли бы при желании сражаться в грядущей войне, в случае если такая война нагрянет. К тому же у вас были бы сверхспособности, связь с Раем и Адом, а сами вы были бы сильнее и менее уязвимы.

— Ох, — простонал Кроули, закрывая лицо рукой. — Сражаться против конца света, который мы уже так долго знаем, опять. Звучит невероятно утомительно.

— Имейте в виду, — продолжила Михаил, — кто говорит вам, что вы обязаны сражаться на какой-то определенной стороне? В смысле, лично я поняла, что ни Рай, ни Ад не могут надеяться убедить вас сохранять верность какой-то из сторон, однако это — лишь мое наблюдение.

Она чопорно прокашлялась и подавила улыбку.

— Ладно, следующий вопрос… среди всего этого хаоса и сущей неразберихи, — бессвязно начал Кроули, — с чего это вы так милы с нами?

Михаил вздохнула и обратила взор к Азирафелю.

— Азирафель, мне нужно кое в чем тебе признаться.

— Да?

— Это я привлекла внимание руководства к вашей дружбе. В самом разгаре подготовки к концу света я просмотрела данные наших служб наблюдения на земле — их обычно вообще никто не проверяет — и обнаружила, что вы уже давно братаетесь. Я показала снимки Гавриилу, а затем, к собственному стыду, предупредила Лигура, чтобы тот присматривал за Кроули.

— Михаил! — шепнул Азирафель. — Ты серьезно?

— Боюсь, что да, — ответила она с искренней грустью в голосе. — Без этого наушничества им бы и в голову не пришло следить за вами или подозревать в измене, и никто бы просто не понял, что вы работаете против Божьего Замысла. С новым же поворотом ситуации вас чуть не казнили и не развоплотили.

— Именно так!

— Тем не менее вам удалось избежать смерти во время казни, и хотя мы до сих пор не знаем, как это произошло, у меня, признаться, гора с плеч упала от этой новости. Хоть я и сама принесла святую воду в Ад — приказу нельзя было не подчиниться. А затем, Азирафель, тебя изгнали! И я опять почувствовала огромную вину, ведь Всевышняя никого из нас не создала совершенным, и я тоже сотрудничала с Лигуром около пятисот лет, так что как я могла вас судить?

— И ты тоже?

— Не так, как вы друг с другом, — ответила она. — Мы не были, что называется, близки. Однако временами я находила его забавным. Мы просто время от времени делились новостями. Лично — никогда, да и мы никогда, положим, не напивались вместе или ходили в театр. Однако я признаю, что искала повода связаться с ним, просто чтобы пожаловаться на Гавриила. А если наши пути пересекались, то мы могли и поговорить. Бывало довольно весело.

Кроули громко захохотал:

— Это чуть ли не лучшее, что я слышал в этом году! — и продолжил смеяться.

— Честно признаться, Азирафель, если не считать конца света, ты всегда безукоризненно выполнял свою работу. Ты можешь подумать, что она меня не впечатляла, однако это не так. Твои отношения с Кроули, насколько я могу судить, никогда не шли в ущерб твоим обязанностям. В действительности если вы двое были влюблены друг в друга столько, сколько можно предположить по данным слежки, я могу с уверенностью сказать, что это помогло тебе лучше понять человечество и одарять людей очень особенной благодатью. Что касается тебя, Кроули — я не могу сказать, что понимаю тебя, но в конце концов я и не демон, чтобы быть способной на это.

— Полагаю, вы правы, — прошептал он.

Она тяжело вздохнула.

— И тем не менее, Азирафель, я внезапно оказалась ответственной за твое изгнание. Я пыталась этого не допустить, однако меня подавили большинством. Поэтому когда с нами связалась Вельзевул и рассказала про теорию Третьего Царства, я усмотрела в этом возможность выиграть тебе немного времени…

— И ты уговорила Гавриила приостановить изменения в составе штата, — сказал Азирафель.

— Да, и тогда произошло это, а Всевышняя поручила мне выполнить эту задачу. Вот так мы и оказались здесь. Паспорта, новые имена… карие глаза Кроули, — заключила она.

Повисло тяжелое молчание, и все они время от времени переглядывались.

— Сколько нам дается времени, чтобы определиться? — прервал молчание Азирафель.

— Почему бы нам не встретиться через год? — предложила она. — У вас будет триста шестьдесят пять дней на жизнь обычных людей. Просто живите их. Будьте вместе. Разговаривайте. Толкуйте пророчества…

— Пророчества? — нервно пискнул Азирафель. — С чего ты взяла, что… ?

— У тебя должна была остаться копия, Азирафель, — ухмыльнулась она. — Гавриила ты, может, и обдурил, когда отдал ему рукопись, но меня — точно нет. У тебя ведь есть доступ ко второму тому пророчеств Агнессы Псих, не так ли?

— Да, — тихо признал он.

— Хорошо. Покопайтесь в них. Узнайте, что может произойти. Решите, где вы хотите быть, когда придет время, хотите ли вы быть людьми или хотите быть с нами. Хотите ли быть живы или мертвы к тому моменту. Только имейте в виду, что если вернетесь обратно к нам, то продолжите быть теми, кем были ранее: Кроули — демоном, а ты, Азирафель — ангелом. За вами будут следить. Я могу обеспечить вам неприкосновенность в книжном магазине и квартире Кроули, но это и все. Не могу обещать Сент-Джеймсский парк, «Риц» и прочие общественные места.

— Понимаю, — согласился Азирафель.

— Невероятно, — в неверии глядя на Михаила, сказал Кроули.

— Что конкретно? — спросила она, немного удивленная таким замечанием.

— Вы — архангел, — объяснил он. — И тем не менее вы несете нам прощение. Вы действительно пытаетесь помочь нам. Вы не делите мир на черное и белое и действуете за рамками протокола.

— Да, такими мы и должны быть, — с улыбкой ответила она.

— Я знаю, но… до сегодняшнего дня я думал, что никто из архангелов не в курсе.

— Во мне долго жило высокомерие, — сказала она ему. — Когда поднялся вопрос об изгнании Азирафеля, я будто проснулась, почувствовала ужас и отвращение к себе. Я ощутила, если позволите, сострадание, сожаление из-за того, что — как вы говорите? — «подложила свинью коллеге».

— Что ж, мы благодарны тебе, Михаил, — сказал Азирафель.

— Вам не за что меня благодарить. Просто имейте в виду, что узнай об этом Гавриил, он убьет всех нас.

— Понял, — сказал Кроули.

— Понял, — повторил Азирафель.

— Это — самое неприятное, когда твой начальник — мудак. Так что сильно не высовывайтесь, — посоветовала она. — Увидимся через год.

========== Эпилог ==========

Теперь они стали людьми, и это делало их уязвимее. Однако они были друг у друга, и это придавало им сил.

Теперь посланникам Рая и Ада было гораздо тяжелее выйти с ними на связь и вообще обнаружить их, к тому же обнаруживать себя перед людьми было рискованно, ведь они в большинстве своем не воспринимали присутствия никаких сверхъестественных сил… Кроули с Азирафелем этот факт принес невероятное облегчение.

Весь день после разговора с Михаилом они посвятили, как и планировали, чтению и толкованию пророчеств, беспрестанно искали информацию или же просто строили разумные догадки.

Затем они вернулись домой, где их ждало новое открытие относительно особенностей человеческого бытия: выпив за ужином вина, они обнаружили, что теперь для опьянения им требуется гораздо меньше алкоголя. Оба почувствовали, как туманятся мысли, уже после второго бокала; более того, они с раздражением обнаружили, что протрезветь силой мысли они теперь не могут.

— Как у людей получается не оставаться пьяными всю жизнь? — спросил Азирафель, прохаживаясь взад-вперед по кухне в странном непроходящем беспокойстве.

— Эм-м… Ну они обладают способностью к мочеиспусканию, начнем с этого.

— О! Так вот почему у меня ощущение, что я просто не могу усидеть на месте!

— Вполне вероятно! — со смехом ответил Кроули.

— Ох, черт! — бросил Азирафель и побежал из комнаты. Затем Кроули услышал, как смывается вода в бочке, а пару мгновений спустя Азирафель вернулся, выглядел он весьма удрученно. — Не сработало. Голова у меня кружится ровно так же.

— Насколько я понимаю, алкоголю нужно переработаться. Он из крови потом как-то выйдет… не знаю. Хотя нет, знаю! Нужно есть хлеб, он помогает протрезветь!

— Правда?

— Да. В эпоху Возрождения я жил в Италии и встретил служанку по имени Джованна — вот она и сказала.

— Как интересно, — просиял Азирафель и положил руку на бедро. — И что же, скажи на милость, ты вынудил ее сделать?

— Тебе детали нужны?

— Боже упаси, — со смехом ответил Азирафель.

— И кофе, — сказал Кроули.

— Что «кофе»?

— Чтобы протрезветь.

— А что, звучит логично. Кофеин ведь сужает сосуды, и кровь идет быстрее.

— Но я слышал, что действует он чертовски медленно.

— Полагаю, что за следующий год мы с грустью обнаружим, что все в этом мире работает чертовски медленно, — вздохнул Азирафель и снова сел за стол.

— Хотя само время идет достаточно быстро. Иронично, не правда ли?

— Да, это точно.

_________________________________________________________________________

Однако опьянение не помешало им рано лечь в постель, хотя спать им захотелось не раньше, чем через пару-тройку часов. Вскоре Кроули пришлось на своем опыте выяснить, что им предстоит подстроиться под возможности своего гораздо менее мощного человеческого тела, которому к тому же более сорока лет и которое к тому же пьяное. Он явно осознал, что все мероприятие теперь требует гораздо большой сосредоточенности, к чему он явно не привык, да и неудивительно: будучи демоном он предавался плотским утехам легко и беззаботно.

Азирафель не заметил ничего особенного, однако Кроули завел для себя правило «никакого алкоголя перед перепихоном», до тех пор пока он не найдет способ побороть эту слабость, если вообще найдет.

_________________________________________________________________________

Следующим утром оба спали до обеда и поняли две вещи. Первое: людям нужен отдых. Он им жизненно необходим, и если ты не спишь до трех утра, то тело это компенсирует помимо твоей воли. Второе: похмелье — зло.

Азирафель пошел к миссис Миэн за какими-то лекарствами без малейшего понятия, что ему просить, но в полной уверенности, что бывшая медсестра что-нибудь да найдет для него.

— Эм… добрый день, — сказал он. — Мы с моим спутником вчера излишне предались возлияниям. И сегодня мы обнаружили, что чувствуем себя прескверно, это поистине пренеприятнейшее состояние.

— Возлияния? Пренеприятнейшее состояние? — весело спросила миссис Миэн.

Даже самому Азирафелю показалось, что объяснился он чересчур архаично.

— Что ж, да. Я предполагал, что вы, будучи ранее медсестрой, можете знать способ устранения этого недоразумения, — сказал он.

Соседка посмотрела на него со скукой и сомнением, недоумевая, почему мистер Фэлл не мог просто попросить у нее аспирина.

— То есть вы мне говорите, что ни у вас, ни у вашего спутника ни разу не было похмелья? В вашем-то возрасте?

— Не то чтобы их никогда не было, просто они… это было давно. Пару веков назад. Нет, не настолько давно. Пару десятков лет назад?

Она пару мгновений с любопытством рассматривала его и наконец сказала: «Сейчас вернусь», — и направилась в ванную, так и оставив дверь открытой.

Азирафель стоял и гадал, у всех ли людей такие проблемы собщением или только у него.

_________________________________________________________________________

В это время Кроули решил проверить телефон и обнаружил душераздирающее сообщение от Анафемы Гаджет, которое, как она наверняка предполагала, им не суждено было услышать.

Азирафель вернулся с четырьмя таблетками парацетамола и вручил две из них Кроули.

— Полагаю, их нужно принимать с водой? Нам их разломать и растворить?

— Нет, целиком проглотить, просто запить водой.

— А, хорошо. Откуда ты это знаешь?

— Эм… ремесло соблазнения преобразилось в 60-е года, — начал Кроули и подошел к раковине, чтобы налить в стакан воды, — это было очень интересное время, особенно для демона, который решил не прибегать к перепихону в качестве инструмента и которому пришлось открывать новые стороны гедонизма, с помощью которых можно ловить человеческие существа в свои сети. Пожалуй, на этом и остановимся.

— С радостью, — коротко согласился Азирафель, все это время нарочито внимательно рассматривая свою ладонь.

— Кстати, — вспомнил Кроули, — нам нужно позвонить нашей любительнице книг и горе-компьютерщику и сказать, что мы живы.

— Бог ты мой, точно!

_________________________________________________________________________

Так, оба выпили парацетамола, затем договорились встретиться и пообедать с друзьями, в этот раз в Лондоне, несмотря на недовольство Анафемы.

— Мы решили переехать сюда, — сказала она, делая глоток чая.

— Правда? Это прекрасно! — воскликнул Азирафель.

— Да, ну, когда мы поговорили о том, что ты передашь нам магазин, мы более-менее решили работать в нем и содержать его, а не продавать, — отрапортовал Ньют. — А для этого нам бы в любом случае пришлось переехать поближе к Лондону.

— Не поймите нас неправильно, — объяснила Анафема. — Мы безумно счастливы, что нам не нужно его забирать себе!

— Не поймите и нас неправильно, но мы тоже, — признал Азирафель.

— И все же чем больше я думаю о жизни в Лондоне, тем больше мне нравится эта идея, — удовлетворенно сказала Анафема. — Я осталась в Тадфилде только для того, чтобы вычислить Антихриста, но выросла я в Лос-Анджелесе, так что я — городской житель. Да и Лондон гораздо ближе к дому мамы Ньюта.

— Мы оставим мисс Трейси и мистеру Шедвелу наш Жасминовый коттедж, потому что они хотят уехать из города, а мы найдем себе новый дом. Хотя теперь нам не нужно следить за магазином, и нам необязательно выбирать место рядом с Сохо, — сказал Ньют.

Затем все четверо начали активно обсуждать разные места в городе, и в каких было бы неплохо жить (так как у Анафемы было достаточно денег, они могли себе позволить практически все), как вообще живут люди, говорили о свободе, любви и будущей войне.

— Не могу поверить, что нам снова придется снова в это втянуться, — застонал Ньют.

— Возможно, вам ничего не придется делать — мы не знаем, случится ли вообще что-нибудь, — успокоил Азирафель. — Мы изучаем пророчества, не волнуйтесь — вам вообще ни о чем таком больше не нужно волноваться. Мы будем держать вас в курсе и сообщим, если найдем что-то связанное с вами.

Немного позже парочка из Тадфилда поехала смотреть квартиры, а другая — гулять вдоль Темзы и разговаривать о решении земных дел.

— Полагаю, машину придется оттянуть на заправку и залить в нее немного бензина, — вздохнул Кроули. — Они подумают, я с ума сошел.

— И отныне тебе действительно придется водить аккуратнее, — напомнил Азирафель. — У тебя не получится магическим образом просто не врезаться ни в кого, а если ты заработаешь вмятину, то придется идти и платить деньги за починку кузова. Не говоря уже о том, что ты попадешь в аварию, то рискуешь умереть.

— Ух, — поежился Кроули. — Как же сложно быть человеком.

Азирафель удовлетворенно хихикнул.

— Тогда я, наверное, не стану упоминать, что тебе нужно будет получить настоящие документы на квартиру, платить по счетам… из чего, Кроули, вытекает вопрос о поиске настоящей работы. У меня есть деньги, которые нас могут обеспечить на очень долгое время — возможно, на всю нашу человеческую жизнь. Но тебе придется найти способ занять время — не можешь же ты теперь ходить и целыми днями соблазнять всех вокруг.

— Уверен?

— Ну… оставь это для темного времени суток, — стреляя глазками и немного смущаясь, сказал Азирафель.

Пару минут они шли молча.

— Думаю, если я устроюсь работать в новостное агентство, то я смогу узнать, если вдруг… Кракен снова появится. Или тибетские тоннели возникнут из ниоткуда. Или странная погода…

— Все будет, как и в прошлый раз, — критично заметил Азирафель.

— Да ладно, я знаю, — ответил Кроули. — Но я смогу держать нос по ветру, если так можно выразиться. Сколько у нас срочных новостей и сколько из них звучат апокалиптично?

— Ладно, это неплохая идея, — согласился Азирафель.

— Конечно, неплохая. Но сначала давай устроим себе полноценный отпуск? Перед тем, как снова пуститься в крысиные бега с восьми до пяти, начать платить за электричество, решать бытовые вопросы и так далее… что скажешь?

— Скажу, что звучит замечательно. Куда направимся?

— А где ни один из нас не был?

Они снова умолкли и предались воспоминаниям. В конце концов они поняли, что вместе или по отдельности они изъездили почти весь земной шар.

— Что ж, всегда есть Альфа Центавра, — с улыбкой предложил Кроули.

— Мы назовем это запасным планом, — ответил Азирафель. — Давай сделаем проще: поехали на юг Франции. Солнце, ясное небо, вкусная еда, хорошее вино.

— Там и пляжи есть, — добавил Кроули. — Ты точно хочешь туда?

— А ты там будешь?

— Эм-м… да.

— Тогда хочу, — заключил Азирафель и взял Кроули за руку.

** КОНЕЦ **