Девяносто первая (СИ) [Anrie An] (fb2) читать онлайн

  Было зябко, в воздухе сладко пахло близким дождём и тополиными почками. Справа от дороги тянулся ряд деревянных домов с резными ставнями, а слева нависала громада монастыря. Купола поблёскивали золотой чешуёй, над крышей фонарь освещал икону, с неё глядел на всё происходящее богочеловек с добрыми грустными глазами, впалыми щеками и узкой бородкой. Без осуждения глядел, всепрощающе. Хотя... что там осуждать и что прощать! Просто шагали двое в мокрой обуви, Поддерживая друг дружку под локти, чтобы никто сдуру да спьяну в лужу не шлёпнулся.

  Пару часов назад они были между собой незнакомы. Да и теперь... Даня косился на белеющий в ночи вроде луны на исходе узкий профиль и понимал, что общая страсть к русскому року, коктейлю "Отвёртка" и старым советским мультикам - вовсе не повод тут же заводить близкие отношения. Однако не проводить барышню до подъезда было бы не по-рыцарски, да? Подъездом Даня бы и ограничился, про зайти в гости мадемуазель (Ира, кажется?) сама придумала. А когда он невинно поинтересовался, что вкусного будет к чаю, барышня приоткрыла карман куртки и недвусмысленно продемонстрировала пакетик, форма которого скрывала вовсе не гастрономическое содержимое. Проще говоря, новая знакомая показала своему провожатому уголок презерватива в пикантной упаковке, и понимай, как знаешь. Ведь не для того же сей предмет прихватила, чтобы делать большой плюх?

  Даня припомнил, как было прикольно наполнять водой резиновые чехольчики, именовавшиеся во времена его отрочества в ребячьей среде не иначе как гондонами, и сбрасывать их с балкона Дома пионеров под ноги прохожих. Люди смешно ругались и смотрели вверх, но не видели виновников, поскольку Даня с Лавриком приседали и удачно прятались за украшавшим балкон здоровенным полотнищем "Мир, труд, май".

  Ира... Или не Ира? Ладно, пусть будет Ира... В общем, она хохотала, когда он это рассказывал, хотя сама плакатов с "Мир, труд, маем" не помнила, и Дом пионеров в её сознательном детстве официально именовался уже Домом детского творчества. ДДТ сокращённо, как группа Юрия Шевчука, - забавно. Другое поколение эта Ира - не Ира, а музыку любит ту же, что и Даня, бывает и такое. Впрочем, и он в современных певцах немного разбирался. Стройный и можно одетый, сошёл бы за её ровесника, убавив себе на словах лет пятнадцать, однако не стал, честно признался, что ему тридцать девять, и заслужил комплимент - отлично сохранился.

  - Наверное, вы с другом часто свои детские годы вспоминаете? - поинтересовалась девушка. Голос у неё был низкий, хрипловатый - простыла, наверное, бедняжка.

  - Я - часто, - сказал Даня. - А насчёт Лаврика не знаю.

  - Вы не общаетесь? - удивилась она.

  - Давно уже. Разошлись пути-дорожки, - вздохнул Даня.

  - Почему?

  Любопытная какая!

  - Интересы сделались разные и вообще... жизнь. Лаврик женился, а я...

  - А ты - что? - попыталась уточнить Ира - не Ира.

  - А я - нет, - не стал вдаваться в подробности Даня.

  Не до разговоров ему было, удержаться бы на ногах. Барышня оказалась устойчивей, чем он, - уверенно шагала, ввинчивая между камушками тонкие каблучки. А подошвы Даниных кроссовок скользили рядом по жидкой глине.

  - Почти пришли. Вон тот дом, - ткнула пальцем его спутница. Не слишком изящный жест, да и палец был, честно говоря, совсем не аристократический. Рука крупновата для девушки, и маникюр без изысков: короткие ногти, светло-розовый лак.

  У мамы похожий, только чуть ярче.

  Как уговорить эту Иру - не Иру сходить с ним завтра к маме? Ладно, как-нибудь само придумается за чаем, сейчас главное - дойти.

  Дом впереди высился тёмной громадой. Казался высоким; на самом деле всего четыре этажа, но стоял на возвышении, к нему с нескольких сторон поднимались лесенки с перилами. Длинным был и многоподъездным, но не тянулся кишкой, а изгибался подковой, отчего одна часть фасада смотрела на монастырь, а другая - на волжскую набережную. На первом этаже во времена Даниного младенчества шумел весёлыми голосами детский садик, теперь же здесь располагалась служба занятости. Воспоминания об этом учреждении неприятно царапнули - были в его недавнем прошлом лихие времена, когда приходилось получать пособие по безработице, эх... Сейчас позади тот безрадостный период, Даня мастерит мебель на фабрике, кусок хлеба с маслом есть, кредиты выплачены, жизнь налаживается. А здание - ну, оно же ни при чём. Построенное перед войной, красивое - с фронтонами в античном стиле, балкончиками, полуколоннами, лепниной...

  - Сталинский вампир, - сказал Даня.

  - Ампир, - поправила Ира - не Ира.

  - Я знаю, - улыбнулся Даня. - Это... Лаврик так шутил. Собирался после школы поступать на архитектора, шарил в этом всём... ну, в терминологии.

  - Поступил?

  - Да, окончил. Гостиницу новую видела? Он проектировал.

  - Угу. Дань, второй раз уже заводишь речь об этом Лаврике. Что с ним не так? - заинтересовалась девушка.

  Вот настырная!

  Даня промолчал. На риторические вопросы, кажется, отвечать не обязательно. Вот и он не будет. Ни к чему...

  На вечеринку "кому за тридцать" Даня пошёл исключительно с целью найти девушку для торжественной демонстрации родителям. Отец довольно спокойно относился к тому, что сын "живёт бобылём", а вот мама... Необходимо было живое доказательство: прекрасная дама имеется в наличии, она не фантом и не выдумка, она существует, и не надо любимого сына знакомить ни с какими дочерьми подруг.

  Пресловутые дочери мелькали узорами в калейдоскопе. Старшие, отчаявшиеся захомутать распрекрасного маминого Даню, находили семейное счастье где-то на стороне, но появлялись их младшие сёстры. Даня всерьёз опасался, что следующим потоком хлынет поколение внучек, этаких длинноногих двадцатилетних стрекозявок в коротеньких юбочках. Выбирая из всех зол меньшее, он где-то раз в полгода, раздобыв пригласительный билет на "кому за...", выцеплял в пёстрой благоухающей парфюмом всех сортов толпе какую-нибудь не самую ужасную барышню не очень "за...", но и не слишком "перед..." и приводил пред мамины очи. Дочки на время прекращались, но через какое-то время мама спохватывалась, спрашивала, куда же подевалась Верочка-Наденька-Любочка, приходилось что-то мямлить про "не сошлись характерами", и всё повторялось. Раз сто. Ну, не сто... скажи: девяносто - не ошибёшься. Даже подозревал, что ещё пара лет - и незамужние барышни кончатся. Да и так уже - почти, сегодня вот пришёл и обалдел: ни одной свежей физиономии, все одинокие дамы от тридцати до сорока, кого он увидел на вечере, мило улыбались ему и просили передать маме привет. С расстройства Даня хватанул пару апельсино-водочных коктейлей и подвалил к компании хохочущих стрекозявок. Повезло: с высокой костлявой чернобровой блондинкой в свитере под горло оказался на одной волне и вот сейчас вёл её за руку по ночной улице.

  Ещё неизвестно, правда, кто кого вёл.

  - Знаешь, на кого ты похож? - вдруг спросила барышня.

  - На Леонардо ДиКаприо, - довольно самоуверенно ляпнул Даня и снова чуть не распластался в придорожной грязи. Спутница помогла ему удержаться в вертикальном положении и хихикнула:

  - Не. На львёнка.

  - Симбу? - с надеждой на лучшее уточнил Даня.

  - Который "Я на солнышке сижу", - весело разъяснила любительница советских мультиков.

  Кто бы сомневался!

  Русая шевелюра, тщательно уложенная перед выходом в свет, растрепалась и торчит вокруг головы лучами детской рукой нарисованного солнышка, а выражение лица наверняка такое же умильно-глупое, как у мультяшного персонажа. Та ещё прелесть. Может, она его отпустит всё-таки? Домой хочется, под горячий душ и сожрать что-нибудь. Дома, правда, его ждут пустые слипшиеся макароны, а мамины пироги будут только завтра, и без дамы сердца в гости лучше не заявляться - так что терпи, львёнок Даня, терпи...

  - Вон то окно, - девушка показала на тёмный квадрат на уровне второго этажа. Он и не заметил, как вскарабкались по лестнице и завернули во внутреннюю часть "подковы".

  - Угу, - невразумительно промычал он.

  И как дождь усилился, а затем вновь превратился в мелкую надоедливую морось, тоже не заметил.

  - Не "угу", а стой и жди, - сердито фыркнула она. - Свет зажжётся - заходи тогда.

  И под гудение домофона занырнула в дверь подъезда.

  Даня потоптался немного во дворе, порассматривал в бледном свете телефонного фонарика стоящие под окнами машины и забытый кем-то из игравших здесь днём ребятишек танк на верёвочке. Мимо него прошмыгнула шустрая серая кошка. Другая, пёстрая, подошла и доверительно потёрлась мягким боком о штанину. Даня присел на корточки, погладил мурлыку, почесал за ушами. И тут нужное окно засветилось. В оранжевом сиянии стала отчётливо видна картинка на занавесках: львёнок и черепаха. Из того самого мультика.

  Даня, который за время ожидания успел дважды подумать, не уйти ли ему домой, радостно рванул к двери. И застыл.

  Подъезд был заперт, конечно же. Имелся домофон: никаких проблем, позвони и скажи. А куда звонить, какая квартира? Не спросил...

  - Под каким номером квартира, где шторы с черепахой, но подскажете? - вцепился Даня в рукав толстухи, возвращавшейся с пустым ведром от мусорного контейнера.

  - Девяносто первая, - буркнула та, отстраняясь и отряхивая невидимые пылинки с рукава вязаной кофты.

  Юмористка! Да не может быть здесь квартиры с таким номером. Дом длинный, конечно, однако... не в третьем подъезде же!

  Он хотел просочиться в дверь вслед за тёткой. Не успел. Плюнул вслед пустому ведру - не из суеверия, а с досады. И снова оцепенел, задрав голову и уставившись на расписанную под козырьком подъезда цепочку цифр.

  29... 91... 31-34...

  Что за... девяносто один, ёлки зелёные! Какой безумный гений-математик это строил?!

  Даня поёжился от зябкого ветра и упавших за шиворот дождевых капель. Протянул руку к домофону, надавил на девятку и единицу.

  - Кто там? - приглушённо прозвучал в динамике низкий хриплый голос.

  - Я, - робко проблеял Даня. Запоздало подумал, что пошутить про почтальона Печкина было бы не так уж тупо. Но там, в не по порядку номеров вклинившейся девяносто первой, находчиво процитировали другой мультик:

  - Я бывают разные.

  Даня потянул за ручку легко отошедшую дверь и ввалился в подъезд. Поднялся по лестнице на второй этаж, чуть не наступив на прыснувшего у него из-под ног ещё одного кошака, и уставился на медные цифры на потёртой дерматиновой обивке. Действительно - девяносто один. А рядом - двадцать девять. Вот как так?

  Поразмыслить ему не дали, втащив в квартиру за мокрый от дождя капюшон. Даня растерянно помотал кудлатой головой, рассматривая того, в чьих объятьях вдруг оказался. Это был крепкий мужичок - ровесник ему или постарше. Крупный, плотный, бритый налысо. В спортивных штанах с лампасами и майке с полосками "под тельняшку". На руках бугрились мускулы; ладони, удерживающие Даню, были по-рабоче-крестьянски широкими и мозолистыми, а на пальцах левой руки синели наколотые буквы: РОМА. Почти как у боцмана из мультика про попугая.

  - Ро-ма? - машинально выговорил Даня с той же, как в мультфильме, интонацией.

  - Дык, - осклабился мужик, кивая. - Ёлы-палы. А ты кто, дурилка картонная?

  Словарный запас - в лучших традициях питерских митьков. Ничего себе, он про такой сленг только в старых молодёжных журналах читал.

  - Даня... я, - представился он, пытаясь просчитать пути к отступлению. Митьки - они, конечно, беззлобные, но больно уж дядька здоров, да и здесь не Питер, мало ли... - А где Ира?

  - Какая Ира? - с искренним недоумением пробасил митёк Рома.

  - Такая... с бровями, - иных особых примет новой знакомой Даня не мог припомнить, как ни пытался. У лысого-полосатого, кстати, брови были той же формы и повышенной кустистости. Родня, что ли?

  - Ёлы-палы... Может, Кира? - предположил мужик.

  - Точно! Кира, - обрадовался Даня. Конечно, Кира, а не Ира никакая, он просто не расслышал, в зале шумно было. А потом, когда разговаривали, она его почему-то не поправила. Ну, он ведь к ней по имени и не обращался. - Где?..

  - Дык... дома, наверное, уже.

  - В смысле... дома? Она не здесь живёт?

  - Я здесь живу.

  - А ты кто? - спросил теперь уже Даня.

  - Рома, - отчётливо проговорил мужик.

  Дане показалось, что разговор пошёл по второму кругу.

  - Не, чувак, ты не понял, - кинулся в объяснения он. - Кире ты кто?

  Если митёк Рома её парень или муж - лететь ни в чём не повинному Дане с лестницы лохматой головою вниз. Пусть и невысоко, но дюже неприятно и очень обидно.

  - Брат, - признался Рома.

  Ну, да - брови же! Уф, это не было так критично, и Даня подуспокоился. Снова спросил:

  - Рома, так всё-таки где Кира?

  - Сегодня не видел, - он пожал широкими плечами.

  - Но как же... - растерялся Даня. - Окно... жди, когда загорится... в подъезд, с ключом...

  - Братишка! - Рома доверительно наклонился к нему и горячо задышал в ухо. - Как тебя... Дима?

  - Даня...

  - Во! Даня. Так вот, брат Даня, если у человека есть ключ от подъезда, то человек может зайти здесь, а выйти - там.

  - Где... там? - испуганно переспросил Даня, ощущая себя героем фантастической истории о параллельных мирах.

  - Со стороны, где Волга, - сказал Рома и стало ещё непонятнее.

  Даня выскользнул из куртки, оставив одежонку болтаться в руках у митька, и обвёл ошалелым взглядом всё, что вокруг. Он только сейчас сообразил, что просторное помещение, в котором он находится, - не прихожая, что было бы логично, не коридор и даже не комната. Скорее, это была кухня, потому что в дальнем углу обреталась газовая плита о шести конфорках. По стенам также стояли длинный стол, стиральная и посудомоечная машины и разномастные шкафы. А по центре находилась... Даня не поверил глазам своим - огромная ванна на четырёх чугунных лапах с гордо торчащим вверх шестом для душа. В глубине кухневанного пространства виднелась небольшая дверь. Даня рванул к ней.

  - Ну, поищи, если не веришь! - бросил ему вслед Рома.

  Даня распахнул дверь. За ней обнаружилась каморка размером со скворечник, вмещавшая унитаз и непонятным образом закреплённый над ним ещё один душ. Даня задумчиво повернул вентиль, и ему на макушку и за шиворот полилась ледяная вода. Он вздрогнул. Потом умылся, пригладил и заправил за уши волосы и, подумав, воспользовался унитазом по назначению, поскольку терпеть больше не было сил. Натянул штаны, развернулся, не глядя на Рому, буркнул невнятное "извини" - и тут заметил ещё одну дверь. Добрался до неё, открыл и попал в комнату с теми самыми львёнком и черепахой на шторах. Обрадовался им, как старым знакомым. "А теперь покатай меня, большая черепаха!" - вспомнилось ему и отдалось в затуманенном мозгу привлекательной картинкой вовсе не из детского мультика. Эх, от этого "черепаха" разве чего хорошего дождёшься... Даня вздохнул разочарованно, не без интереса, однако, разглядывая обстановку в комнате. Почти всю её площадь занимала кровать, застеленная ярко-жёлтым, под стать африканско-мультяшным занавескам, постельным бельём. Киры и здесь, конечно, не было. Даня даже опустился на четвереньки и заглянул под кровать, чтобы продемонстрировать, как он тщательно ищет сбежавшую девицу, но узрел только одинокий полосатый носок.

  Ощутив лёгкий шлепок по выпяченной невзначай обтянутой джинсами пятой точке, Даня вздрогнул. Поднял голову, настороженно взглянул на хозяина квартиры снизу вверх.

  - Иди, я тебе ванну набрал, ёлы-палы, - сообщил Рома. - А то замёрз, как цуцик, зубами стучишь.

  Даня побрёл обратно, по пути сбрасывая с ног грязные кроссовки. В воду попытался залезть в одежде, как домовёнок Кузя из мультика: заодно и рубаха отстирается.

  - Ну-ка, не дури! - пристрожил Рома. - Снимай всё, я в стиралку заброшу. Давай-давай, шевелись, не раздевать же мне тебя, как маленького.

  Даня был бы не против такого поворота событий, честное слово. Но, поймав себя на этой мысли, смутился, быстро и неловко сбросил шмотки на пол и занырнул в ванну. В густую пену, пахнущую новогодними праздниками - видимо, Рома смешал содержимое флаконов с хвойным, цитрусовым и шоколадным ароматами. Интересно, специально так сделал или просто все остатки слил? Даня сначала лежал неподвижно - отмокал, грелся. Потом принялся тереть тело мочалкой. Волосы попытался промыть жидким мылом. Шампуня у Ромы не нашлось, гостей не ждал, а для себя не держал, незачем - лысую башку хоть пустой водой полощи... Кстати, Рома всё время крутился рядом: то спрашивал, не сделать ли воду погорячей, то услужливо предлагал пушистое полотенце, а ещё сообщил, что дозвонился до Киры и высказал всё, что думает о поведении и моральном облике этого неразумного существа, упавшего позором на его седую голову.

  - Ничего она у тебя не седая, - тихо пробурчал Даня, Рома же сделал вид, что не расслышал его слов. Может, и вправду с трудом воспринимал: вода текла, закипающий чайник добавлял шума.

  Выкарабкавшись, наконец, из ванны, распаренный, протрезвевший, но сонный при этом, Даня завернулся в полотенце и босиком (тапок не выдали) пошлёпал к кровати с жёлтыми простынями.

  - Двигайся к стенке, - скомандовал Рома. - Пойду тоже сполоснусь. Я быстро.

  Даня не дождался его возвращения - провалился в глубокий и беспокойный сон.

  Что снилось - не помнил. Смутное, больное, путаное что-то. Та же дорога, по которой брёл вчера, грязная и скользкая, превращалась с каждым шагом в гиблую трясину. Провалился по уши, начал задыхаться - и вдруг был вытащен сильными руками, выброшен на ромашковый луг. Даня проснулся, едва ли не слёзы глотая: от страха, что мог сгинуть, или от счастья, что был спасён, - не понял сам. Сумасшедшая и немного стыдная радость с пробуждением не исчезла, длилась и длилась. Что-то похожее испытывал он подростком, когда во время эротических сновидений настигали его поллюции. Сейчас не было спонтанного семяизвержения, но происходило нечто неизмеримо лучшее. Ему, полусонному, делали самый до безумия прекрасный минет в его жизни.

  Толстые мягкие губы обхватили головку Даниного бодро вставшего члена, кончик языка по кругу обвёл крайнюю плоть, коротко ввинтился в уретру, а потом влажно прошёлся по всем напряжённым венам. Всё это делалось медленно и со вкусом. Если бы даже Даня и захотел ускориться, ему бы не позволили, потому что руководил процессом и задавал темп сегодня не он. Даня откинул голову на подушку, изображая спящего, а сам сквозь сощуренные веки тихонько наблюдал за происходящим. На его стояк тем временем насаживались по самые гланды, а смоченные слюной пальцы нежно поглаживали поджавшиеся яички и подбирались к сладостно занывшему в предвкушении чего-то большего анусу.

  Даня вздрогнул, излился внезапно и обильно. Часть спермы Рома проглотил, а остатки размазались по его покрытому жёсткой утренней щетиной подбородку.

  - С добрым утром, братишка, ёлы-палы! - хрипло поприветствовали его.

  Утро было не просто добрым, но ещё и солнечным. Или так казалось из-за задёрнутых оранжевых занавесок?

  - Нормально тут у вас гостей встречают, - пробормотал довольный, но слегка растерявшийся Даня.

  - Дык... как в сказке. В баньке попарили, спать уложили. Поить-кормить только придётся сейчас - вчера ты чаю не дождался, сразу удрых.

  - Ром, да погоди ты с чаем. Сейчас я тебе...

  Даня чувствовал, что на ответный отсос он в данный момент не способен, но хотя бы отдрочить мужику следовало, иначе - невежливо. Только вот...

  - Слушая, Рома... Ты ведь не скажешь своей сестре, что мы с тобой...

  - Какой сестре, братишка, ёлы-палы? - удивился тот. - У меня нет сестры.

  Вот тут Даня впал в ступор окончательно. Сразу подумал: конечно, и по скользкой дороге вдоль монастыря он один шарахался, и в квартиру с неуместным номером попал лишь по капризу судьбы. А Кира... не было её. Горячечный бред, игра воображения, болезненное желание представить пред светлые очи матери хоть какую-нибудь девицу, чтобы всё, как у всех, как надо, как принято.

  Ну, нереально же притворяться столько лет, непременно когда-нибудь крышу снесёт. Вот и снесло уже!

  Щёлкнул дверной замок, Рома вылетел в коридор, бубня себе под нос что-то вроде: "Ну, теперь сами между собой и разбирайтесь". Даня едва успел натянуть сделавшиеся какими-то узкими после стирки джинсы, как Рома втолкнул в спальню кого-то очень знакомого и неузнаваемого в то же время.

  - Кирилл, - парень протянул для приветствия руку. Пожимая широкую короткопалую ладонь, Даня подумал: если бы не остатки плохо стёртого лака на ногтях, ни за что бы не поверил, что этот дылда и вчерашняя красотка - один и тот же персонаж. Без белокурого парика на барышню был он совсем не похож.

  - Брови у вас одинаковые, вот что, - переводя очумелый взгляд с Романа на Кирилла и обратно, пробормотал Даня.

  - Брови, кстати, Лёлька порывалась выщипать, но я не позволил, - горделиво произнёс Кира.

  Чай пили втроём на столом в ваннокухне с мелкими баранками и совершенно каменными пряниками, которые после размачивания в горячем напитке становились вполне употребимыми в пищу. Из разговора с братьями Даня выяснил, что Кира, в отличие от старшего, не гей и даже ни би, у него есть девушка Лёля, та ещё затейница, и в женских шмотках на "кому за тридцать" парень оказался, проспорив ей желание.

  О чём был спор, Кира так Дане и не признался, но судя по тому, как похохатывал Рома, он сию историю знал, и это было что-то страшно неприличное.

  - А с чего ты вдруг решил ко мне подкатить? - преодолев смущение, спросил Даня у Ромы.

  - Дык... понравился, - краснея лицом до самой лысины, пробубнил тот.

  - А если бы оказалось, что я натурал?

  - Ох уж и натурал! - заржал Кира. - В зале триста баб, а он выбрал единственную, которая парень в юбке.

  Даня задумался, вгрызаясь в пряничную окаменелость.

  - Вы, братья-разбойники, сговорились, что ли, сюда меня затащить?

  - Не-а, - лениво протянул Кира. - Чистая случайность.

  - Да ладно? - не поверил Даня.

  - Ну, - Кира хихикнул. - Ромыч был не в курсе, честно.

  - Кирюха, дык я прифигел, когда это мокрое чудо на пороге появилось, - выдал Рома едва ли не первую длинную фразу за весь разговор.

  - Но не растерялся же! Когда ты мне звонил, он у тебя уже в ванне бултыхался.

  Странно, но Даня даже не чувствовал себя неловко, когда братья в его присутствии говорили о нём в третьем лице, смеялись над ним. По-доброму ведь прикалывались, не стремились обидеть. С малознакомыми людьми он почувствовал себя комфортно, едва ли не частью их маленькой семьи - пожалуй, впервые в жизни.

  - А что такого? - продолжал веселиться Кира. - Ключи в кармане, брат точно дома, не в командировке. Помнишь, Ромыч, мама рассказывала, как она от кавалеров убегала? В те времена подъезды не запирались - ходи, кому не лень. А про второй выход мало кто знал, вот девчонки и пользовались. С батей, правда, не прошёл этот фокус, он как раз здесь и жил.

  - Интересные у вас родители, - заметил Даня.

  - Обычные, - пожал плечами Кира.

  - Не скажи! Мои просто на работе познакомились, никакой романтики, - Даня вдруг хлопнул себя по лбу рукой с зажатым в ней пряником и взвыл внезапно по-Роминому. - У, ёлы-палы!

  - Дык, - передразнил Кира. - Что-то важное вспомнил?

  - Родители в гости ждут к двум. Наобещал, что не один приду.

  - Обещания надо выполнять, - хитро сощурился Кира.

  - Кирюш, выручишь? - потянулся к нему, как к родному.

  - Ну, нет, больше я бабский прикид не напялю, с меня хватило.

  Рома приобнял Даню за плечи и без всяких своих "дык-ёлы-палы", просто по-человечески сказал:

  - Дань, я с тобой пойду.

  - И что мы им скажем? - растерялся он.

  - Всё как есть. Хватит комедию ломать, тебе ведь давно не восемнадцать.

  - Мне давно... скоро сорок, а им под семьдесят. У обоих инфаркт будет, Ром, ты что.

  - Ой, можно подумать, они в твоём розовом... голубом, то есть, детстве про Лаврика не догадывались, - сунулся Кира.

  - Знали. Стоп, а ты откуда...

  - Сам спьяну сболтнул и не помнишь.

  - Кто такой Лаврик? - нахмурился Рома.

  - Не бери в голову, это очень давно было, в школе ещё, - Даня сходу отмёл повод для ревности.

  - Объяснился в любви лучшему другу и схлопотал по морде? - ехидно захихикал Кира. - Так было дело, Даня, я угадал?

  - Почти. Только... он посмотрел тогда на меня, как на дерьмо какое-то, не сказал ничего. Лучше б уж по морде, честное слово, - высказал застарелую обиду Даня.

  - Допивай чай и одевайся, а то опоздаем к родителям твоим, - хлопнул его по плечу Рома.

  Определённо, рядом с митьком Даня ощущал позабытую уже уверенность в том, что всё происходит так, как надо. Надёжно, правильно, ни капли не стыдно. Понимал, что наконец-то не надо прятаться и врать. Никто не осудит, не за что тут осуждать. И все загадки-непонятки разрешились, кажется. Кроме одной.

  - Парни, а почему всё-таки девяносто один? - озадачился Даня. - Откуда такое число с тридцатыми рядом?

  Рома пожал плечами. Казалось, он и сам удивлён - не неуместностью номера собственной квартиры, а странностью вопроса. Мало ли где какие цифры; как назвали, так и зовут; подумаешь...

  - С рождения жил под этим номером и даже в голову не приходило спросить, - засмеялся Кира. - Кажется, её как-то выгородили, из куска коммуналки превратили в отдельную однушку.

  - Но почему не двадцать девять с буквой "а", например? - не удовлетворился таким объяснением Даня.

  - Ух, как сложно всё! Неделю потерпишь? В следующую субботу сам у него спросишь.

  - У кого?

  - Да у бати нашего. Сегодня Ромыч с твоими родаками знакомиться пойдёт, а в те выходные - к нашим милости просим. Если до той поры от него не сбежишь, так никогда и не узнаешь ответа на этот заковыристый вопрос, - заинтриговал Кира.

  - Да не сбегу я никуда, - приваливаясь к тёплому и могучему Ромкиному плечу, пробормотал Даня.