Пит Мелларк: Лицо Врага (СИ) [Вячеслав Фавик (Мартин) Профи из Второго] (fb2) читать онлайн

РОV Китнисс.

Пробуждение в Капитолии каждый раз приносит мне неожиданности. Вчера это был бесшумно проникший к нам на этаж ментор дистрикта 11 – Рубака, а сегодня ко мне в спальню, бесцеремонно, в полшестого утра, проник наш чертов ментор – Эбернети.

Его присутствие я мгновенно почуяла, он не волк, но опасность от него исходит не меньшая, и проснулась, ко все прочему изрядно его позабавив: вот проклятый бывший пьяница! Ворвался в мою спальню, стоит, мерзавец еще и ухмыляется, погоди у меня, ищу нож и…не нахожу: а, чёрт!!!

- Ты, солнышко, не это ищешь? – говорит этот пропойца и показывает мне мой собственный нож, привезенный из дистрикта 12: миротворцы меня не обыскивали, забыли наверное, – личное оружие, дорогуша, нельзя класть на прикроватную тумбочку, а то придут «архаровцы», а ты будешь безоружна. В следующий раз клади его под подушку, я почти 25 лет так поступаю.

- Отдайте нож, – в бешенстве говорю я и осматриваюсь вокруг, чем бы запустить в Эбернети, но, как назло, ничего подходящего нет: вот черт! Убрал все -предусмотрительный!

- Пора на экскурсию, собирайся, – говорит ментор и уходя элегантно оставляет мой любимый нож на полке рядом со входной дверью. Всё ясно, подготовился, чтобы не дать мне ни малейшего шанса запустить наглецу нож в спину, пока он с подчеркнутой грацией уходит из моей спальни, только красным плащом тореадора не машет. Я от ярости и страшной обиды едва не плачу, ну, ничего, «Урок Эбернети» мне впечатывается в память: так «браконьера из дистрикта 12» ещё никто не оскорблял!

Вспоминаю вчерашние инструкции Эффи: каждая девушка в Капитолии, встав с кровати, отправляется в ванную (где в отличие от дистрикта 12) есть горячая вода и средства по уходу за телом. И приводит себя в порядок. Часа два или три. «Приехала в Капитолий – подчиняйся его очень строгим законам», не терпящим возражений голосом, сказала вчера Эффи.

Так как, со вчерашнего дня, Китнисс Эвердин – жительница Капитолия, пусть и временная и значит я подчиняюсь всем дурацким правилам, которые свято чтут его жители. Никчемные и Слабые (об Эффи, правда, этого не скажешь, она и Финнику Одейру, настоящему профи, быстро рот закрыла, да и нашему наглому и дурно воспитанному ментору, способна в два счета «рога обломать». С виду она – «слабая глупая дамочка», а на самом деле ее не следует злить и выводить из себя. Это, я как охотница на волков говорю, немного достает своими правилами, но всегда говорит по делу).

Поэтому я иду в ванную и надолго там остаюсь, навожу красоту, до тех пор, пока не стану соответствовать образу обычной капитолийской дурочки – выходить запрещено. Сама знаю и напоминать мне об этом не надо.

Кажется, ясно, зачем ментор поднял меня с постели в такую рань: выхожу из ванной, идеально чистая и благоухающая в шесть часов с четвертью – 45 минут в ванной, да это рекорд скорости и я просто стандарт Капитолийский красоты!! Будь он трижды проклят! Нет, четырежды.

Нет, чтобы наверняка!!!

Пять раз !!!

В гостиной меня ждут: благоухающий как ландыш, и он тоже благоухает и, кажется, несколько уставший «наводить красоту своего тела», Пит. Хеймитч: чисто выбритый, одетый в безупречно белоснежную рубашку и стильный синий костюм. Признаюсь (самой себе и только себе!) такой ментор мне нравится. Но этот наглец, подлец и подонок никогда не услышит об этом, я ещё с ним поквитаюсь. Когда вернусь домой. В Двенадцатый. Вместе с Питом. С Моим Добровольцем!

Эбернети, завидев меня, восклицает:

- А, вот и наша Звезда! – говорит ментор, – Это правда, никаких шуток, Китнисс, выглядишь сногсшибательно, а всё сама, никакой тебе группы поддержки, не то, что на прежних играх.

Откровенно говоря, не ожидала, и даже у Пита округляются глаза.

- Доброе утро, – здороваюсь с Питом, он смотрит на меня, как на первую капитолийскую красавицу, он и сам отлично выглядит, сразу видно, Эффи преподала пару своих уроков и Питу тоже.

- Привет, Китнисс, – Пит сияет, глаза смотрят на меня восторженно и я решаю «пошутить»:

- Пойдемте на охоту!

- Браво, солнышко, объявляем большую капитолийскую охоту! – С одобрением говорит Хеймитч и вручает нам с Питом две кепки, на наши удивленные взгляды ухмыляется и разъясняет:

- Для конспирации, а то поклонники проходу не дадут.

- А что у нас уже опасно много поклонников? – Резонно спрашивает Пит.

- Увидите сами, – говорит ментор и тяжко вздыхает. И мы направляемся на выход.

И, хотя мне и неприятно в этом признаваться, наш ментор оказывается прав.

Миротворцы на выходе одевают на наши запястья специальные браслеты слежения: с виду можно их принять за очень модное, изысканное украшение (серебряное) и мы выходим на улицу.

Выясняется, что нас уже ждут! Трибуты седьмого и восьмого дистриктов и их менторы: Чума и Цецелия, Менторы спорят о том, стоит ли вести трибутов в цирк, Эбернети сначала молча их, слушает, а потом одной фразой прекращает спор:

– Цирк открывается в восемь утра и там будет огромная толпа, нам туда нельзя. Я с Китнисс и Питом иду в Зоологический сад, вы с нами? Менторы не успевают и слова произнести, как мальчик из восьмого громко говорит:

- Я хочу идти с Питом и Китнисс! – Девочка из его дистрикта мгновенно его поддерживает, а седьмой дистрикт дружно скандирует:

- Хотим туда, куда пойдёт двенадцатый дистрикт. Мы с ними!!!- Раннее утро оглашается звонкими голосами приехавших издалека детей, но сзади раздаётся сердитый женский голос:

- Какое отвратительное воспитание? Вы орете на всю улицу! – Мы все оборачиваемся и встречаемся глазами с профи второго дистрикта и их ментором – женщиной высокого роста, атлетического телосложения, копной темных волос и светлой, перламутровой кожей, и все это великолепие венчает- ужасающее лицо, я бы сказала зверской физиономией, но я хорошо воспитана и перевоспитана Эффи, поэтому промолчу. Профи второго славится крутым нравом, и наш наглый ментор, который, казалось бы, кого угодно за пояс заткнет, говорит таким тоном, что сразу видно, что не он тут главный:

- Энобария, ты как всегда сама суровость.

- Эбернети, я слышала, ради своих подопечных ты завязал с выпивкой?

- Это правда, – твердо и без своих фирменных ухмылочек отвечает наш ментор. Энобария вскидывает брови и просто протягивает ему свою правую руку:

- Уважаю. Это поступок настоящего мужчины. Хеймитч картинно целует руку ментора второго дистрикта. Я же распахиваю от крайнего изумления рот, опомнившись, тоже картинно прикрываю его ладошкой.

Я ее по телевизору видела. И не раз. Ее подопечные побеждают чаще остальных, последний раз это случилось семь лет назад. У нее самые известные в Панеме зубы. Золотые и острые как кинжалы, она их заточила сразу после своих игр, мне тогда было четыре. Но я ее помню, светлокожая девочка с короткой стрижкой и с синими безжалостными глазами.

Прошлой осенью я специально вернулась с охоты на час раньше, чтобы за ней понаблюдать, отнесла индеек мяснику и двух гусей майору Марлоу для гусиного паштета «Особого миротворческого» и пришла домой смотреть повтор Голодных игр. Их обычно крутят каждый четверг в 21.00. Тогда крутили именно 61-ые, в которых победила эта самая девочка – Энобария.

Парни из первого и четвёртого хотели убить ее ночью. Но она их подслушала, парня из первого убила, четвертого пощадила. И сбежала в ночь. Пряталась. Охотилась. Очень грамотно выживала. Жестоко. На ее счету пятеро детей в самом начале игр и четверо потом.

В финале сошлись трибут из седьмого, крепкий парень, именно он одолел в схватке парня из второго. Настоящего громилу. И четвёртый, также типичный профи, но без финниковской улыбки. Убийца. Они бились долго, никто не хотел дарить победу чужому дистрикту, а когда они сильно поранили друг друга, появилась Она.

С топором, который она забрала у девчонки из седьмого. Кроваво убитую ею, напала на нее из-за уступа, спрыгнув сверху и за считанную минуту ее поборола в довершение размозжив седьмой голову о камни. Кровищи было! Жуть. Так она, заляпанная кровью и заявилась в финал.

Потом она билась с седьмым. Но он-то знал, как уклоняться от топорика, так и сказал с издёвкой:

- Ну, что киса, клюковкой измазалась? Не на того напала! Я с топором с четырех лет на «ты». А ты лажаешь. Даже держишь его неправильно.

Но тут четвёртый вылез. Кто его вообще просил? Знал же, болван, в финале каждый за себя. Он полез ей помогать, а двое профи – это сила. Но когда парень из седьмого огрел ее мечом по голове, я уж подумала, что всё, сейчас выстрелит пушка. Но она отскочила и, выронив топор, убежала. Осталась без оружия, и на время потеряла сознание.

В это время бой, между четвёртым и седьмым продолжался, но четвертый одолел все таки седьмого. И вот тогда она очнувшись, на четвертого со спины и напала. Вцепившись зубами ему в горло. Он ее, конечно, сбросил и об скалу приложил хорошенько, но ее голова крепкая оказалась, не треснула. Но он и сам много крови потерял, ослаб сильно. Будь там, на Арене кто третий, он бы с легкостью расправился с обоими профи.

Всё-таки, профи из четвертого был высокомерный дурак, он ее за слабачку держал, мол, девчонка, со мной девчонке тягаться нечего. Голыми руками завалю. Завалил?! Он горло ей второй раз подставил! И она шанс не упустила, перекусила ему сонную артерию. Она и у зверя, и у человека есть, я когда зверя раненного хочу быстро убить именно ее перерезаю. Сонную артерию. Быстрая смерть.

Вот она вся красная от крови и бледная как смерть стоит и ждет объявления ее победителем, она смогла остаться живой после схватки с двумя крепкими парнями. И стала Победительницей. Теперь она ментор.

Я замечаю, что Чума и особенно Цецелия в этот момент выглядят как люди, которые увидели нечто совершенно невероятное. Подозреваю, так и есть. Затем Энобария спрашивает:

- Мы идём в Музей обороны Капитолия, а вы куда?

Отвечает ей Эбернети, менторы восьмого и седьмого дистриктов, потрясенные, молчат:

- Мы идем в Зоологический сад. Говорит без улыбки на лице. Энобария кивает ему в ответ и чинно прощается:

- Счастливого похода!

Двое профи из второго, я уже знаю их имена и немного имела возможности понаблюдать за ними, пока Сенека Крейн выступал перед трибутами 74-ых игр и именно парень из второго дистрикта ему очень дерзко возражал, парня зовут Катон. Он и вправду настоящая «машина для убийств» – высокорослый, выше меня на целых полторы головы, гора мышц, блондин с короткой стрижкой, ведет себя вызывающе, бесит меня невероятно, девчонка же, напротив, выглядит малявкой не только рядом с этим громилой, но даже рядом с Питом и, вероятно, даже слабее меня.

Хотя, нет, это вряд ли, была бы слабачкой, ее бы не выпустили на Голодные игры, двигается очень быстро, полагаю, у нее хорошо развита координация, походка такая же бесшумная, как у меня, но весит она меньше, чем я и она младше меня года на четыре. Надо будет понаблюдать за ней, каким оружием лучше всего владеет. Либо саблей. Либо ножом. Нет, самым легким и самым опасным оружием. Ножом!

Лицо злобное, глаза умные, не то, что у парня. Вывод: при том, что он – силён как бык и выучен убивать с первого удара, она более опасна, так как ум и хитрость опаснее грубой силы. Я в этом уверена. Зовут ее, как я слышала, когда Катон называл ее по имени- Миртой, она явно имеет на него некоторое влияние, скорее всего, они очень давно знают друг друга, не меньше десяти лет. Возможно, вызвались добровольцами вместе намеренно, чтобы помогать друг другу на Арене: «чувство локтя» у них отменное, сильнее, чем у нас с Питом. А это – важное преимущество, надо это запомнить.

Пока Энобария говорит с Эбернети, профи молча и презрительно смотрят на всех нас, Катон угрюмо и невероятно гордо (вот, болван!!!), Мирта оценивающе, пристально и очень внимательно. Но! Так я обычно внимательно смотрю на зверя в лесу, когда присматриваюсь и, затем, целюсь! Однозначно: они- настоящие малолетние убийцы, безжалостные тренированные убийцы и девчонка более опасна.

Но затем их лица, когда Энобария подает Эбернети руку, выражают изумление, теперь же они смотрят на нас с особым интересом: именно так я смотрю в лесу на хищника, на кабана или на волка-одиночку: немигающе и с напряжённым вниманием, сосредоточенно. Нападать или бежать – и считанные секунды, чтобы принять правильное решение, у меня есть одна или две секунды. Цена ошибки- смерть. Моя.

Профи из второго смотрят на нас некоторое время, но как только Энобария отдаёт команду: « За мной!», реагируют молниеносно и быстро следуют за ментором. Послушание трибутов-профи менторам беспрекословное, что неудивительно: менторы готовят профи в Академиях лично, отбирают самых способных в 7-9 лет и затем десять лет их натаскивают. Второй дистрикт грузится в капитолийское авто, сияющее на солнце отполированным металлом и уже спустя три секунды отъезжает, после чего Чума, качая головой, изрекает:

- Самое разумное прямо перед Рогом в первые же минуты Игр всем скопом наброситься со всех сторон и убить профи.

На что Цецелия возражает:

- Без оружия? Половина детей точно погибнет, часть получит раны и умрёт без медицинской помощи, в лучшем случае выживут подопечная Финника и вот эти двое,- и она поворачивает голову к нам.

Чувство, которое я испытываю в этот момент: гнев и отвращение. Капитолий натаскал профи и только я, как браконьер, умеющая обращаться с луком и ножом, что-то могу им противопоставить. Ну, и Пит, само собой, мы же работаем в паре – это неоспоримо. Остальные дети – беспомощны и нуждаются в защите. Злость и гнев, мне становится трудно дышать, я задыхаюсь – ненависть к Капитолию и капитолийцам в эту секунду запредельна.

Обстановку неожиданно разряжает наш ментор:

- Это крайне глупо, Чума.

Тот не доволен, а слова Цецилии он, что, мимо ушей пропустил?

- Это ещё почему? – Мрачно произносит Чума

- Сенека Крейн, что говорил профи? Того, кто попытается устроить бойню у Рога изобилия тут же поразят зарядом тока, да так, что потом день не сможет пошевелиться.

Тогда Чума добровольно признаёт свою ошибку:

- Ладно, согласен, я сморозил глупость, просто противно смотреть на этих уродов (ясно, что подразумевал он профи из второго дистрикта).

- Как будто, Чума, противно было только тебе? – спокойно спрашивает Цецелия.

А Эбернети, трезвый как стеклышко, подытоживает:

- Нам нельзя расслабляться, берем пример с менторов первого и второго, никаких лишних эмоций, всё для победы, всё для успеха: остальное – вон!

Менторы молча кивают ему в ответ и в этот момент подъезжает скромная, по капитолийским меркам, машина, но достаточно вместительная, чтобы все девять человек там поместились. Ура, я еду в зоологический сад!!!

Наш путь недолог, минут через семь-восемь, мы прибываем на место. Огромное здание совершенно причудливой формы, описать его я не смогу, не знаю таких слов. А вот Пит смог сделать это моментально:

- Как интересно! Это же Тетраэдр, я про него читал! Бетон, стекло и металл, который отполирован и на солнце блестит как зеркало. Умеют же капитолийцы красиво строить. Но Пита неожиданно «срезает» Цецелия.

- Красиво? Вот только эта красота сделана из наших слёз. На нашей крови построен весь Капитолий.

Пит от изумления теряет дар речи. «Не ожидал, пекарь!» – мрачно думаю я. А сама смотрю на ментора восьмого и вспоминаю страшную ночь в их дистрикте. Народ там рассвирепел настолько, что запалил весь центр восьмого дистрикта. Огонь со всех сторон, черный дым, был со всех сторон. Дым проникал повсюду, наш поезд тоже заволокло дымом настолько, что пришлось все щели в купе Пита законопатить, а так мы бы с ним задохнулись. И жар, сильнейший жар. И огонь почти до самого неба, огонь повсюду.

Чума ее молча выслушал. И промолчал. Наш ментор тоже слова не сказал, рукой помахал, чтобы мы все шли за ним ко входу в этот «Октаэдр». У входа никого не было, только мы, трибуты. Но эта тишина оказалась обманчивой. Как и всё в Капитолии. Я это несколько позже поняла. К счастью, успела вовремя.

Вошли мы внутрь и оказались в большом помещении, битком наполненным людьми. Капитолийскими детьми. Малышня, лет по 7 и постарше. Но бойкая, шустрая. И наглая. Они как нас увидали все , как по команде к нам лица повернули. И тут у меня от их вопля одновременного и просто невероятнейшего уши заложило, таким воплем только медведей отпугивать:

- Трибуты!!!

- Это же трибуты. Живые. Не по телевизору. Эй, все за мной!

И кинулись к нам, все сразу, человек восемьдесят или больше, окружили нас со всех сторон. Мы оказались буквально их пленниками. Трибуты из восьмого от неожиданности и внезапного дикого крика шарахнулись, девочка врезалась в Пита, а мальчик в Чуму. Пит не растерялся и обняв девочку обеими руками быстро ее успокоил:

-Не бойся! Они просто хотят на нас посмотреть и судя по всему потрогать. Они не причинят нам вреда. Не плачь. Как тебя зовут?

- Спиннер (англ. Spinner – Прядильщик, прядильщица). Я очень испугалась. Их так много, они такие странные…. (Спиннер быстро успокоилась).

Но она была совершенно права, капитолийские дети были, скажу прямо, очень странными. Так случается с незнакомым насекомым в лесу. Если он цветастый как бабочка, очень яркий и вообще выглядит крайне странным, лучше его руками не трогать, он может больно и, главное, опасно, ужалить. Я однажды, когда мне было четырнадцать, неосторожно: необычного и красивого лилового жука подошла рассмотреть, а он мне как прыснет ядом, я только отскочить успела, но яд всё-таки на кожу руки мне попал. Домой я пришла корчась от нестерпимой боли в руке, которая распухла и увеличилась раза в три. Хорошо, моя мама – лекарь и я в ее умелые руки попала. Тем и спаслась. Прим мне потом рассказала, что у того лилового жука название по-научному – «жучок-убийца». Попал бы мне его яд в глаза и я бы ослепла!

Вот и эти дети Капитолия, напомнили мне того самого “жучка-убийцу”, разодеты в вещи самых невообразимых цветов и оттенков, а волосы, как будто был взрыв на фабрике по производству красок, а они все рядом оказались. Вон тот мальчик, лет восьми с лиловыми длинными волосами, курточка розовая, рубашка вообще какая-то канареечная, разноцветная, короткие штаны – фиолетовые и ботинки – синие! Или та девчонка чуть младше меня, она на индюшку в лесу похожа. Индюшку с зелеными волосами! Ну и бред! Совершенно сумасшедший город, который населяют абсолютно тронутые люди.А как эти дети себя ведут? Толкают сзади в спину, пихают друг друга локтями и орут! Как там Энобария говорила : “ужасные манеры у детей из дистриктов”. Вранье это! Вон, трибуты из седьмого и восьмого дистриктов, первый раз в Капитолии, даже они в сравнении с этой разноцветной толпой “жучков-убийц” приличного воспитания !!!

Вижу интересную картину: наш бывший пьяница-ментор выходит вперёд и громко кричит да так, что капитолийская детвора вся поворачивает к нему головы:

- Я – Хеймитч Эбернети. Ментор двенадцатого дистрикта. Всё внимание на меня, – и он идёт сквозь толпу капитолийских детей, толпа устремляется за ним, и через пару секунд мы оказываемся почти одни, и тут Чума командует нам всем:

- Пока они не заметили Пита и Китнисс, все бегом вон туда, к комнате администратора.

Мы моментально срываемся с места и бежим. Очень вовремя, так как за спиной уже слышен вопль десятка глоток капитолийских детей, перед тем, как за моей спиной закрывается дверь администраторской:

- Это Китнисс, браконьер из двенадцатого!!!

И я впервые пугаюсь, что моя популярность может стоить мне жизни. Эти безобразно воспитанные и неуправляемые, капризные капитолийские дети порвут меня на куски! И это не шутка: мы слышим какую-то возню у закрывшейся двери, она чуть открывается, когда Чума слышит голос нашего ментора и в узкую щёлку Хеймитч протискивается к нам. После чего они с Чумой с трудом сдерживают дверь от беснующихся капитолийских “детишек”.

- Ты цел? – спрашивают нашего замечательного и находчивого ментора, который нас всех спас, Цецелия, Чума и Пит. Я же молчу, но я тоже испытываю к Эбернети совершенно новое чувство- благодарность. Завтра подумаю достоин ли он от меня этого чувства, правда если опять нож мой не спрячет.

Потрепанный Хеймитч (всё таки его немного “потрепало”) медленно переводит дух и осматривает свою одежду и саркастически замечает:

- Вот сукины дети, рукав мне порвали. Пит, Китнисс, это они ваших автографов захотели.Мне пришлось это им пообещать, иначе они бы меня разорвали, – и смеется.

- Вы кто такие? И что тут делаете? – раздается за нашими спинами голос. Это администратор. Капитолиец, это по выговору ясно, капитолийцы четко выговаривают “Р” и говорят твердое “Т”, не то, что мы в двенадцатом, мы говорим мягче. Например, не “Пит”, а “Пить” или даже “Пита”.

Капитолиец не был бы капитолийцем, если бы не был одет вычурно и ярко. Хотя, признаю, этот одет со вкусом. Но в лес в таком виде не пойдёшь? Белки на смех поднимут!

Салатного цвета рубашка, синие штаны с белой строчкой по швам. Кажется, такие штаны называются “джинсы”, Гейл как-то говорил про них при мне Мадж. Но в двенадцатом их никто не носит, даже торговцы по выходным. Бешено дорогие. Но это Капитолий. Невероятно богатый город! Будь он проклят!

Капитолиец лысый, лет 50-55, полный, но чувствуется для своего возраста энергии в нем достаточно. И, кажется, он очень недоволен:

- Мы менторы Голодных игр и мы привели к вам своих трибутов...- начинает было Чума, но капитолиец-администратор (я уже догадалась кто он) его возмущенно перебивает:

- Вы что с ума сошли? В Зоологический сад вход собакам и детям из дистриктов запрещён, Указ президента Сноу вышел семнадцать лет тому назад. Вы что, не знаете об этом? – говорит и, сложив руки на груди, пренебрежительно смотрит на нас, как на полнейших придурков. Которые приехали из дистриктов и не знают даже элементарных вещей. До меня доходит смысл сказанного и я начинаю закипать.

Но меня опережает Цецелия, вот уж не ожидала:

- Собакам и детям из дистриктов? Ах вот как! А вы знаете уважаемый, что будет если об этом трибуты расскажут в прямом эфире во время Интервью Цезаря? Все жители в дистриктах узнают про это. Вы небось и не знаете, что сейчас творится в дистриктах. Особенно в дистрикте восемь, откуда я приехала вчера вечером. Так что, милейший, давайте по хорошему. Главный распорядитель Сенека Крейн поощрил вот этих детей поездкой в этот Сад. А вы хотите подлить масло в огонь вражды между Капитолием и дистриктами. Подумайте о последствиях, – лица Цецелии, Чумы и нашего ментора были очень недобрыми. Даже Пита. Про свое я вообще не говорю!

Поэтому капитолийцу ничего не оставалось, как пойти на попятный:

- Хорошо. Если мистер Крейн отдал такое распоряжение, я не могу к нему не прислушаться. Говорите в дистриктах имеют место некоторые неприятности?

- Вам лучше не знать, – отрезает сурово Эбернети, – вот распоряжение мистера Крейна. И он отдает этому типу бумагу с красной сургучной печатью на шнурке. Странное дело, он моментально подобрел:

- Хорошо. Просто вам следовало позвонить нам заранее.... и тут произошло следующее: вошедший из внутреннего помещения миротворец отдал еще одну бумагу со словами:

- Приказ директора Зоологического сада. Трибутам провести полуторачасовую полную экскурсию, – администратор глянул и лицо его удивленно вытянулось.

- Санкция самого председателя Капитолийского Сената. Господа, от имени нашего учреждения и приношу глубочайшие извинения. И я очень вас прошу не упоминать о случившемся недоразумении по телевидению, – произносит он елейным голосом. Прям сама любезность. Мерзкий тип. Ведь минуту назад смотрел на нас, как будто мы никто.

- Это зависит от того, насколько положительное впечатление получат здесь наши подопечные, – строго говорит Чума. Он уже немного отошёл, а вообще в глазах ментора седьмого я заметила очень недобрые искорки. А Эбернети вообще играл желваками от крайнего возмущения.Я уже догадалась: Победители Голодных игр – решительные и смелые, как иначе они бы стали победителями. О том, что они с повстанцами крепко связаны, я даже не говорю. Это “вход запрещён собакам и трибутам”надо будет на Интервью с Цезарем обязательно упомянуть. Я хочу, чтобы народ в Панеме про это узнал, плевать на то, что наш ментор говорит: “Никакой политики, Китнисс, нельзя злить Сноу, это очень опасно”, я с этим угодничеством категорически не согласна, я так зла на Капитолий, что точно взорвусь!!!

И тут всё поменялось радикально: этот тип присмотрелся повнимательнее и узнал нас и Питом и громко воскликнул:

- Да это же Пит Мелларк и Китнисс Эвердин. Их крутят по Capitol-TV со вчерашнего вечера практически безостановочно. Ну, почему же вы сразу не сказали.

И тут подаю голос я. Громко и весомо. Я же эта самая, как там ее- Звезда:

- А вы и не спрашивали. И я обязательно расскажу Цезарю, что я очень недовольна тем, как трибутов встретили. Сначала крайне невоспитанные капитолийские дети. У меня дома, в “Шлаке”, где живут семьи шахтеров, такой невоспитанности не встретишь. Мы с Питом очень недовольны, правда, Пит? – не зло, но уверенно сказала я этому наглецу и он побледнел как полотно.

- Да, я совершенно согласен с Китнисс. Это ужасно, что в Капитолии такое может быть. Эти жутко невоспитанные дети очень испугали Спиннер, девочку-трибута из восьмого дистрикта. Спиннер, ведь ты испугалась? – мгновенно включается, вживается в роль и поддерживает меня Пит. И медленно с поворотом, картинно обращается к девочке.

- Я очень боялась. Они так кричали.Они такие странные, – довольно твердо произносит сильно опешившая от происходящего, Спиннер.

- Я уверен, это были дети из предместий. Из неблагополучных районов Капитолия. И в Капитолии есть неблагополучные и бедные семьи, доложу я вам. Но от лица Зоологического сада я приношу вам мои наиглубочайшие и искреннейшие извинения. Желаете пойти на экскурсии с лучшими представителями нашего юношества? – тип оказался, в довершение, ещё скользким и угодливым.

- Ну мы хотя бы сможем сравнить, – кратко ответил ему Пит и в его глазах я безошибочно прочла, что больше всего на свете Питу хочется поскорее избавиться от общества этого типа. Что мы поскорее и делаем.

И мы все : трибуты и их менторы отправляемся на первый этаж – в особый “Медвежий угол”. Я – охотница и медведя первый раз увидела ещё, когда был жив папа, лет в десять. Папа тогда меня еще предупреждал никогда ближе двухсот шагов к нему не приближаться, а к медведице с медвежатами и подавно.

Но я люблю осенью издалека за ними наблюдать, есть такое моё излюбленное место у озера, на другом берегу медведица каждый год живёт в пещере с медвежатами. Удобно – вода близко. На расстоянии за ними наблюдать, очень познавательно: я в восьмом классе даже доклад делала о том, как медведи выращивают своих детёнышей. Все слушали меня, затаив дыхание, а я украдкой внимательно наблюдала за Питом. Раньше я только подозревала, что он влюблён в меня втайне, но тогда я уверилась в этом на все сто. То, как он на меня смотрел, говорило об этом определеннее некуда. Пит прямо светился от счастья.

Я стою сзади, медвежья семья мне не в диковинку. Хотя, я заметила, конечно, какие они откормленные тут. Сидят взаперти, побегать им негде, не говоря об охоте! Бедные!!! Пит волков уже встречал и жив-здоров, что невероятно само по себе. Эх, жаль, что он тогда “в отказ пошёл”, побоялся связываться с браконьером. Разумно, конечно, но мне до слёз обидно. Словами не описать. Что Пит тогда мне ничего не сказал! Я уже размышлять начала, как мы с Питом вдвоём в лес ходить будем, где я ещё такого отчаянного парня в двенадцатом найду? Нигде!!! Нет таких! Гейл не дурак, заметил, что дело нечисто, расспрашивать меня начал, что тогда случилось. А я, дура, психанула, кричать на него начала, а потом разревелась. И долго еще ревела на его плече. Гейл тогда еще хотел Питу за мои слёзы рожу набить, но я запретила, рассердилась:

- Нет, Гейл!! Я, сама с этим разберусь. Сама!!!

Гейл меня послушался, даже странно, почему...

Вон Мелларк как мастерски трибутов из восьмого опекает. А у них глаза то как разгорелись!!! Видала я их дистрикт из окна экспресса: травинки чахлой и то нет, одни фабрики вокруг и серые-пресерые дома. Я уже сильно сомневаюсь, что в дистрикте 12 самая тяжелая жизнь.Пожалуй, в восьмом безнадёги поболее будет!

Вот, девочка из восьмого, Спиннер, худая и цвет лица у нее нездоровый, что мальчик, Чума его назвал Тэннер (англ. Tanner – кожевник, дубильщик кожи) – длинный, худой и бледный. Они оба к стеклу “медвежьего угла” аж прилипли, а Пит рядом стоит и про медведей чего-то там рассказывает.

Седьмые, я точно говорю, дома в лесу бывали. У них же дистрикт почти из одного леса состоит. Леса окружают небольшие посёлки. Главный посёлок, где мы остановились ненадолго, меньше нашего дистрикта. Даже меньше, чем “Шлак”. Да, вон мальчик смеется и чего-то говорит девчонке из седьмого и показывает на медведицу. Значит, видел он ее уже в жизни.Она тоже что-то ему увлеченно отвечает. Оба спокойно себя ведут. Седьмые.

Но тут я краем глаза замечаю, что мы не одни.

Сзади нас тихо стоит группа детей. Капитолийских, откуда другим здесь взяться. И они наблюдают за нами. Спокойно. Не торопясь. Внимательно. Но я спиной почувствовала их взгляды и их заметила. Только я. Менторы также их не видят. Они же как тени. Стоят и не единого звука не издают, наблюдают за нами. А я наблюдаю за этими мне незнакомыми капитолийскими детьми.

Сказать, что они необычные, значит – ничего не сказать. Хотя они точно не из Капитолия, а совсем из другого места.Первое, что мне бросается в глаза- одежда. Они одеты в очень сдержанные и неброские цвета: черный, темно-синий, темно-зеленый, немного белого, это мальчики.Всего их трое. Один – самый старший, лет пятнадцать-шестнадцать, только у него необычные волосы. Крашенные, возможно. Серо-серебряные. Очень красиво, отмечу. И глаза – чёрные. У всех остальных, волосы обычные, что для Капитолия крайне несвойственно. Это я уже заметила. Я второй день наблюдаю за капитолийцами. Второй и третий мальчики, младше, лет по четырнадцать.

Девочки одеты в более светлые цвета, но железно – единый для всех сдержанный стиль соблюден неукоснительно. У двоих белые гольфы, у третьей – синие строгие брюки, женские, фасон женский. у четвертой девочки – роскошь – черные капроновые колготки, моя мечта, хоть раз их надеть, их иногда носят богатые жены торговцев в двенадцатом. Дочери – никогда. Но, может-быть, только на день окончания школы. Или на День Панема- 8 октября.

Потому, что это невероятно, бешено дорого. 400 и более долларов. Арбалет, который заказал тайно и контрабандой за двойную цену достал мне Крей, стоил 174 доллара. За каждого гуся миротворцы платят мне 3 доллара. За зайца – 1 доллар 14 центов. Белки, которые любит покупать отец Пита – 43 цента. А буханка хлеба из белой муки с орехами, дорогого хлеба, который “браконьер из дистрикта 12″ может себе позволить стоит 1 доллар 36 центов.

Всего девочек-капитолиек четыре – двум по одиннадцать-двенадцать, они ровесницы моей сестры Прим. Третья старше – пятнадцать, где-то, она высокая, с меня ростом. А четвертая – самая младшая, ей нет и девяти. И именно она носит эти самые капроновые колготки. Которые, как я помню, Мадж надевала всего то раз шесть за жизнь. Дочь мэра! Последний раз – на день рождения своей матери. На Жатву – никогда.

Отсюда вывод: эти дети не просто из богатых семей. Они из самых богатых капитолийских семей. Осознав этот факт, я мысленно вся подобралась: это дети Наших Врагов.

И именно в этот момент от группы этих детей отделяется мальчик, тот самый, со светлыми серебристыми волосами, подходит ко мне и с искренней доброй улыбкой протягивает мне руку со словами:

- Привет! Можно с тобой познакомиться?

====== 2. Расскажи сказку, папа! ======

POV Китнисс (продолжение)

Я опешила. Этот мальчик-капитолиец с серебряными волосами и черными словно уголь глазами, элегантно подошел ко мне и с искренним и радушным выражением во всем своем облике, а не только на лице, протянул мне ладонь. И я не смогла ничего с собой поделать: вероятно, он Враг, хотя в этом я очень сильно засомневалась и улыбнулась ему в ответ.

— Китнисс. Дистрикт двенадцать, — и подумав, что если уж весь Панем в курсе, что я браконьер и «истребительница волков» (спасибо Питу: разболтал нашу с ним маленькую тайну всему белому свету! Позер! Ему лишь бы покрасоваться!), не стану я таиться, признаюсь, кто я, — Я охотница и браконьер!

— Очень приятно, Китнисс! Как жалко, но трибутов из двенадцатого мне в жизни не доводилось встречать. И браконьеров я никогда не встречал, но я очень рад с тобой познакомиться. Меня зовут Асканий, — говорит смущенно и озадаченно этот парень и я теряюсь:

«Он что телевизор не смотрит? В Капитолии?! Поверить не могу. Я чувствую себя сильно уязвленной: что он о себе вообще думает, Китнисс Эвердин — браконьер из дистрикта двенадцать! Нет, я просто очень зла и обижена. Но все же стараюсь этого не показывать и все-таки моему удивлению нет границ. И тут на на помощь приходит.....наш ментор:

— Заводите полезные знакомства, молодой человек! Похвально. Китнисс — восходящая звезда Капитолия, в нынешнем сезоне, в столице, говорить будут только о ней, — и ментор хитро улыбается тому, кто сумел очень сильно смутить коренного капитолийского жителя. Действительно, парень выглядит растерянным и очень смущенным. И обо мне ему ничего не известно.

И вдруг я слышу за своей спиной:

— Асканий, ты же сам мне рассказывал в прошлом году, что где-то далеко-далеко, на краю земли, живет девочка, дочь охотника и сама охотница и что нет на свете более меткой и более отважной девушки, чем она. И про то, как она взяла в лес с собой мальчика, который ей нравится, чтобы он помог принести убитого ею Единорога и как подосланные злым Белым волшебником волки-оборотни преследовали их, но благодаря ее меткости и тому, что он любит ее, они возвратились домой невредимыми. И тот, кто принесет домой мертвого Единорога, тот сможет однажды победить саму Смерть в поединке, — я оборачиваюсь на мелодичный голос девочки и вижу ту самую девочку в черных капроновых, безумно дорогих колготках и…теряю дар речи.

Это что было? Это, что было про меня? И про Пита? Но это же самая настоящая сказка, вроде той, которую рассказывал мне папа перед сном. Когда за стенами нашего домика в Шлаке жутко завывал ветер и мне становилось очень страшно. И я вспоминаю, о чем была эта сказка.

Папа, расскажи сказку!

Мне одиннадцать, Прим семь, отец ещё жив, а мама практически никогда не хмурится.

— Китнисс, тебе пора спать! — говорит с улыбкой отец.

Мы сегодня вместе ходили в лес уже второй раз. Папа рассказывал мне о птицах по имени утки. А когда мой интерес стал очень сильным, он отвел меня на озеро, которое все поросло тростником и показал мне на воду:

— Видишь, дочка, там в воде прячутся птицы и хитро мне улыбнулся.

Я долго смотрела во все глаза не очень то и быстро, но мне удалось разглядеть, далеко от берега, шагах в двухстах, если бы по воде можно было ходить, двух птиц. Маленькую невзрачную серую птицу и более приметную, ее я рассмотрела первой, а серую могла бы так и не заметить, красивую зелено-бело-черную. Обе птицы были очень далеко от нас, но если уж папа их увидел, мне тоже хотелось их разглядеть.

Наконец, говорю папе:

— Вот там, в зарослях, я вижу спрятались две птицы, — и сама с удовлетворением замечаю, что папа улыбается мне самой открытой и самой озорной из своих улыбок. А у папы очень много улыбок. Для друзей-шахтеров одна, для дяди Джайдена Хоторна — совсем другая, более открытая и лукавая папина улыбка, для мамы — третья — особая, теплая и обволакивающая, мама всегда сама дарит отцу в ответ свою особую улыбку, улыбку любящей жены. Сама говорила. Но самая-самая улыбка специальная, только для моей сестры Прим и для меня. Ее ни с какой другой не перепутаешь. Она самая открытая и самая особенная папина улыбка. Это наша улыбка. Только — Прим и моя.

— Молодец, Китнисс. А знаешь, как называются эти птицы? — И папа лукаво зажмуривает правый глаз, но я мгновенно догадываюсь:

— Папа, неужели это утки?

— Угадала! За мной подарок. Китнисс, ты любишь землянику? — специально с более серьезным лицом спрашивает меня папа.

И не могу сдержаться:

— Да!!!

И папа смеется в ответ. Тихо, потому что мы в лесу, а в лесу категорически нельзя шуметь, но все равно смеется искренне заливисто.

Вот почему мне ничуточки, нисколечко, не хочется спать. Прим уже уложили спать, но я не хочу. Моя мама хмурится, но показать, что она сердита на меня, не хочет. Я же не догадываюсь, что маме пора убираться на кухне. Ведь там недостаточно чисто. А мама так любит идеальную чистоту. Ведь моя мама — дочь аптекаря, а все аптекари обожают чистоту.

Поэтому отец решает сам уложить меня спать. У папы есть секрет, но я об этом еще не догадываюсь, что он заставит меня заснуть быстро и с удовольствием.

И папа говорит:

— Китнисс, хочешь, я расскажу сказку? — и прикладывает ко рту указательный палец, как бы говоря: «Китнисс, я хочу рассказать сказку только тебе. Прим спит, но если она проснется, то сказку мне придется рассказать и Прим тоже. А так я хочу рассказать только тебе одной. Даже мама ее не слышала никогда. Только для тебя».

Я замолкаю и пытливо смотрю в глаза отцу и он молча мне показывает, что сначала мне нужно лечь в постель. Я не медля ни секунды, укладываюсь спать, а папа садится рядом на стул.

И вот он начинает рассказывать. Негромко, почти шепотом, так, чтобы могла услышать только я:

Давным-давно, в чужой стране, названия которой никто даже не помнит, так давно это было, жила была девочка. Которую звали Соль. Она жила в городе, название которого давно забыли, но тебе, Китнисс, по большому секрету, я расскажу, как назывался этот город. Ячменный город. Его называли так потому, что в этот город, каждую весну и каждую осень, со всей страны свозили ячмень и продавали его на ярмарке. Вот город и прозвали Ячменным.

 — Девочка была дочерью лекаря, — продолжает рассказывать мой отец. Самый необыкновенный человек на свете.

— Как я, ведь мама помогает людям, когда они заболеют. Со всего Шлака они приходят к моей маме, — говорю я. Слишком громко. Прим может проснуться! Поэтому папа улыбаясь прикладывает палец к губам:

— Тише, Китнисс, разбудишь сестру и сказка перестанет быть нашей с тобой тайной.

Мне не жалко ничуть, что Прим может услышать папину сказку. Но мой папа добрый, у него есть много сказок. Городских. Шахтерских, многие из них страшные, особенно про «Духа погибшего шахтера», который восстал из мертвых, когда его семье грозила смерть от голода. Так сильно он любил свою семью. Но Прим спит, а у меня сна ни в одном глазу и я хочу папину сказку! Поэтому я веду себя тихо, как мышка, ведь папина сказка каждый раз самое интересное, что я слышала.

И папа продолжает:

— Да, Китнисс. Эта девочка, Соль также, как и ты, была дочерью лекаря. Только отец ее также был лекарь, а не только мама, как у тебя, — продолжает папа тихим голосом и сам этот голос вселяет в меня уверенность, что все будет хорошо, я совершенно уверена в этом, — Однажды в ее дом принесли мальчика, который очень сильно заболел. Он должен был умереть, Китнисс. Но его мама так сильно его любила, что даже Смерть отступила. Но главное, что отец Соль несколько суток не отходил от постели этого мальчика. А еще мама Соль, сходила в лес, который находился прямо за рекой, у которой стоял Ячменный город. И мама Соль принесла траву. Очень редкую. Она растет в очень немногих местах. Но самое главное, нужно было сорвать эту траву в день весеннего равноденствия. Но мама Соль была очень умная и очень отважная женщина и она сумела сорвать ее именно в тот день, когда было нужно. И ни днем позднее.

И я спрашиваю отца:

— А это было опасно, идти в лес и срывать эту траву?

— Какая ты у меня догадливая, — улыбается папа, — Да это было опасно. Ведь нельзя безнаказанно ходить в заколдованный лес, Китнисс.

И понимаю, что тот лес был необычным, он был заколдованный, темный лес. Недобрый и плохой? Как раз нет!

— Да, Китнисс с том лесу был хозяин — Великий маг. Его звали Белый волшебник. Недобрый. Но не скажу, чтобы он был злым. Он просто был очень хитрый и никогда не хотел делать ничего просто так. Вот люди и старались никогда не иметь с ним дел. Потому, что за все, что ни росло в его лесу, он просил плату.

— Все на свете имеет цену. Просто мало кто знает ее. Цену, — говорил этот волшебник. И никогда не было известно, что и когда он попросит взамен. Поэтому Белого Волшебника все боялись.

— Но ему никто и никогда не имел силы отказать в просьбе, — шепотом говорю я.

— Да, Китнисс, я же говорю, какая ты у меня догадливая, — улыбается мне отец. Немного лукаво и продолжает, — Но мама Соль была сама в чем-то волшебница, кроме того, она была очень мудрая и очень храбрая женщина. И Белый Волшебник это знал. Поэтомуон сказал маме Соль. Он сам помог и подсказал, где растет эта трава и когда нужно прийти за ней. Помог и говорит:

— Я, Кримхильда, не попрошу от тебя ничего плохого или недостойного. Я попрошу вот чего, этот мальчик выживет, я совершенно уверен в этом. Его мать так сильно его любит, что готова отдать ради него самое ценное. Жизнь. Я попрошу просто его дружбы. Мальчика, который побеждает Смерть. Ты согласна?

— Да, но только если сам мальчик согласится на дружбу с вами, сэр, если он останется жив и по доброй воле.

— Конечно. Обман мне совершенно не нужен и не поможет мне. Вот мое условие, ты согласна?

— Да, — ответила мама Соль и засомневалась правильно ли поступает, ведь лишь его мама имеет право решать. Но иного пути не было и она согласилась. Кримхильда сорвала ту самую траву, она называется Возвратный пятилистник. И принесла ее к себе домой и дала мальчику пить отвар из этой травы.

====== 3. Они такие же, как ты и я ======

POV Пита Мелларка

Я развлекаю девочку из восьмого дистрикта. Ее зовут Спиннер, и она никогда не видела животных. Она худая и очень бледная и выглядит, как бедные дети в моем родном дистрикте. Хотя нет, она выглядит гораздо хуже. Ее кожа, кажется прозрачной, бледная, неестественно бледная. Но сейчас ее глаза горят огнем, его больше, чем даже огня в ее рыжих волосах. Впервые в жизни она увидела живых медвежат!

А затем, я кожей чувствую чужое присутствие, и медленно начинаю оборачиваться, но так и застываю с вывернутой, наполовину, шеей. Стоп! Я вижу их. Это капитолийские дети. Но это совсем не те чудовища, которые при входе чуть не разорвали нас, из-за нашей, с Китнисс, популярности.

«Популярность может стоить тебе жизни, Мелларк!», — серьезно говорю сам себе. А сам смеюсь, «Держись Капитолий, Пит Мелларк, сын пекаря из двенадцатого, вызвался на смерть, ради любви, ради того, чтобы Китнисс прожила остаток жизни в достатке и безопасности, для этого я готов перевернуть этот мир!

«Привет, Капитолий, город лжецов, у меня заготовлена дюжина очень хитрых трюков». Нормальные люди по ночам спят, но в эту ночь я почти не спал, я думал…начну действовать прямо сегодня. Кажется, к нам пожалует Цезарь! А-а-а, да это же «выстрел в яблочко»!

Это капитолийские дети, но совсем не то, что я ожидал увидеть. И это просто выбивает воздух из моих легких. Весь мой мир, который я и мальчишки дистрикта двенадцать создали в своих головах, летит в пропасть.

Невероятно, они настоящие. Нормальные…

Те, в вестибюле, дети окраин, они действительно были худшими из худших. Тот надутый индюк, администратор, сказал правду. Потрясение, в моих глазах слёзы. «Мелларк — ты Идиот!». О, какая жестокая издёвка судьбы. За гордыню.

Но самокопанием мне заниматься не дали. Я играю свою роль и я должен сыграть ее Безупречно! Моя фамилия Мелларк и этим всё сказано!

Я было хотел поздороваться первым, но в вежливости меня опережает мальчишка немного младше меня:

— Привет, меня зовут Фауст Дуо, вы ведь трибуты. Можно с вами познакомится, — говорит и протягивает мне руку. Я ее пожимаю. Он немного ниже меня ростом, коренастый, его рукопожатие сильное, брюнет, глаза цвета шоколада, живые и умные. Одет. Здесь загадка: он одет, практически так, как одеваюсь я, когда я стою за прилавком пекарни. Строго и безупречно опрятно. Наша мать запрещает нам с братьями одеваться как нам хочется, а не как надо. За старые потертые штаны я получил от мамы однажды такую затрещину, даже вспомнить страшно.

— Вы ещё должны доказать, что вы достойны носить фамилию Мелларков, — нередко повторяла нам наша мать.

— И я рад. Пит Мелларк, дистрикт двенадцать. — улыбаюсь и осматриваю нового знакомого

Фауст улыбается, он искренне рад знакомству. Ни грана фальши, лицемерия, надменности. Это совершенно сбивает меня с толку. И озадачивает. Не такими я представлял капитолийцев. Совершенно по-другому. Я поражён, и мне трудно скрыть это. И лихорадочно прогоняю в голове варианты, что мне теперь делать.

В двенадцатом, я представлял капитолийцев, судя по картинке из телевизора. Капитолийцы любят показывать себя, какие они есть. Яркие. Напыщенные. Разодетые в самые дорогие, но одновременно в самые глупые и неподходящие ко времени дня и выбранному месту наряды. Моя мать слишком сдержанна, чтобы высказывать ЭТО вслух, но когда мама видит капитолийцев в телевизоре, она поджимает свои тонкие от природы губы. Мы: я, Брэнник и Рай слишком хорошо знаем, что это значит. ГНЕВ. Не надо попадаться на глаза миссис Виктории Мелларк, когда ее обуревает Демон Гнева и когда поблизости нет нашего отца! Не надо. Лучше сразу — беги!!! Мы с Брэнником усвоили это назубок. Тяжелый опыт. О-о-ох, тяжелый…

Мой старший брат Брэнник однажды сказал о картинке в телевизоре, очень метко сказал:

— Они как птицы, которые разучились летать.

А потом наши «веселые приколы». Мы, с одноклассниками, вполголоса, чтобы учителя не услышали высмеивали капитолийцев. Чаще незлобно. Но это мы, «светленькие», т.е. дети жителей торгового квартала. Мы будто родились в одной семье. У всех светлая кожа и разных оттенков светлые волосы, кто-то светлее, кто-то темнее, но мы все как близнецы похожи — «Светленькие».

А может быть, мы действительно все родственники, ведь живем поблизости и мы все, какие-то подозрительно одинаковые?

Но совсем не так о капитолийцах говорят «тёмненькие». Мы, «светленькие», называем их так потому, что у них поголовно темные волосы и смуглая, как у Китнисс, кожа, т.е. шахтерские дети, те которые, живут в «Шлаке».

«Шлак». Ну, что за дурацкое название, честное слово? Всегда, как себя помню, мне оно не нравилось. Нехорошее, оскорбительное и мерзкое название. Я убеждён, это капитолийцы специально придумали его, чтобы сеять среди нас рознь и вражду. Надо мне взять за правило, никогда не употреблять это нехорошее слово при Китнисс.

Дети шахтёров шутили куда злее. Это была уже не просто злость, это была ненависть. Сколько раз я слышал собственными ушами тихий шёпот кого-то из своих одноклассников:

— Мерзкие павлины. Я бы их убила. — И самое жуткое, что эти слова произносит девочка.

И, кстати говоря, и это очень важно, Китнисс таких слов никогда не произносила, НИКОГДА! И клянусь, не в том дело, что она говорит мало и только по делу. Я это давно заметил, она очень эмоциональна и не умеет скрывать своих чувств. Она искренняя! Настоящая. А значит, Китнисс совершенно чуждо такое страшное чувство, как ненависть.

Однако, мои догадки оказались совершенно необоснованными. Прокол, Мелларк. «Лицо врага», оно оказалось абсолютно другим. Это проблема. И я понятия не имею, что мне с этим делать. Пока не знаю. Да и слово «Враг» теперь не кажется мне правильным, по отношению к Фаусту и другим. А следовательно, мне стоит познакомиться с ними поближе. Единственный выход, который я вижу сейчас.

Юноша с серебряными волосами и чёрными как уголь глазами, Асканий, мы уже перекинулись с ним парой слов, мило беседует с Китнисс. Тэннер и Седьмые знакомятся с Фаустом и его братом-близнецом, его зовут Бенедикт. Спиннер всецело поглощена медвежатами. Они играют, борются, кувыркаются на что она реагирует даже слишком громко.

Я улыбаюсь: к ней сзади подходит девочка помладше. Капитолийка, она одна одета с небольшим оттенком подлинной роскоши, а ее волосы безупречнейшим образом уложены. Я лично видел, как парикмахер укладывал волосы Лорель, невесте Рая, непосредственно перед брачной церемонией преломления хлебцев. Она ещё оказалась очень терпеливой невестой. Выдержала час тринадцать минут. Китнисс ни за что этого не выдержит… Мммм, о чем это я??? Все скопленные родителями в течении пяти лет деньги ушли на свадьбу моего брата Рая. Так вот, на прическу Лорель, пришлось 1/20 этой огромной суммы.

Спиннер моментально знакомится с девочкой. Её зовут Виолетта и ей семь лет. Она неплохо поет, у нее очень доброе сердце, ее привозит в школу личный шофер, её мама умерла, когда ей было девять дней от роду, нас познакомил Фауст.

Мне кажется, с ним мы подружимся, а Спиннер нисколечко не смущена такой необычной новой знакомой. Пропасть, разделявшая их ещё несколько мгновений назад, внезапно испарилась, как будто ее и не было. Девочки оживленно делятся впечатлениями о медвежьем семействе. А трибут от восьмого, Тэннер, уже рассказывает Бенедикту о том, что его мать медицинская сестра на фабрике, на которой делают ткани…

А я внимательно наблюдаю за Китнисс. Она мило беседует с Асканием. Китнисс сегодня прямо сама общительность. Пересказывает ему детскую сказку, он чего-то ей рассказывает в ответ, она не соглашается. Они смеются, затем начинают спорить. Я улавливаю имя Соль. Про меня она совершенно забыла.

И я чувствую больной укол в сердце. Какое-то необычное чувство обуревает меня. Злость! Оттого, что он говорит с Китнисс, а не я. Я ощущаю большую обиду, мне настолько неуютно оттого, что она говорит с ним, а не со мной, что испытываю самую настоящую физическую боль от этого. Какие странные и какие потрясающе неприятные ощущения. Я чувствую себя не в своей тарелке. Поскорее бы он умотал куда подальше от МОЕЙ Китнисс и она останется вновь только со мной. Проваливал бы Асканий. Или я заставлю его сделать это. ОНА МОЯ!!!

Мама моя, я же ревную!!! Мелларк, ты попал! Теперь Китнисс Эвердин будет вить из тебя верёвки. Как Лорель из Рая. Ха-ха. Фантастика, ведь со мной это приключилось впервые. Да. Я испытывал только что самые неприязненные чувства к этому парнишке, который моложе меня на несколько лет. И он всего-навсего рассказывает ей, что-то там, о растениях, она ласково так на него смотрит. А вдруг всё не просто так, неужели ОН ЕЙ нравится?

— Мелларк, а Мелларк, ау!!! — меня вытягивает из какого-то липкого плена ментор. Я очнулся и от стыда у меня горят уши. — У тебя сейчас было такое лицо, короче, ты меня удивил. Любовь, парень, весьма опасная штука, очнись, пока не поздно, — негромко говорит мне Хеймитч Эбернети.

А сбоку, я замечаю весьма понимающий взгляд Чумы, ментора седьмого дистрикта, он, кажется, отлично понимает, каково мне сейчас. Чума практически незаметно, чуть-чуть, подмигивает мне.

— Он не может отбить ее у тебя. Он ещё маленький, по сравнении с тобой, — слышу за спиной девичий голос и моментально оборачиваюсь. Она стоит и сдержанно улыбается. Самая старшая девочка, но она больше похожа на мальчика, брюки, джемпер и короткая стрижка. Точно мальчик, но умные не по годам и красивые голубые глаза с тонкими ресницами выдают в ней девочку. Лет 18 или даже 20 (на самом деле, ей всего 16). Такие же, как у меня самого, волосы…

— Привет! — вылупив на нее изумленные глаза, отвечаю ей. Я — Пит, вообще-то родители назвали меня Питой, но это как-то по-девчачьи, поэтому, с семи лет меня все зовут Пит. — Ни с того, ни с сего, выдаю ей мою самую заветную тайну, Пита — это такой хлеб, сорт хлеба, мы все Мелларки, я, Брэнник и Рай, нас назвали в честь того, что мы умеет делать лучше всего — хлеба. Но мне досталось слишком «девчачье» имя, поэтому мой мудрый отец отдал меня в школу уже не как Питу Мелларка, а Пита.

— Не думаю, что это звучит по-девчачьи, наоборот, очень солидно и приятно на слух — Пита… — она ввергает меня в транс.

Но главное в другом, я уже не ревную этого мальчишку к Китнисс, моей Охотнице, Она — браконьер, очень опасная и самая сильная в целом мире девушка. Она унизила самого Финника Одейра, заподозрив его в неискренности и фальши, он даже оправдывался перед нею. Что уж говорить о юном мальчике из Капитолия!

— Давай дружить, — говорю слишком детскую фразу, — Как тебя зовут? — И получаю немедленный исчерпывающий ответ:

— Я — Ариадна, фамилия моя Бейкер. — Девушка изящно наклоняет голову. И я смотрю на ее зубы. Белоснежные, небольшие, очень аккуратные, идеальный прикус.

— Что значит «пекарь», — я не могу сдержать улыбки. — Моя фамилия Мелларк и я сын пекаря. И внук, и правнук пекарей.

И тут, внезапно, слева я чувствую взгляд Китнисс. Медленно поворачиваю голову и понимаю, что я ничего не знаю о ревности. Китнисс смотрит на нас с Ариадной, и такого зверского выражения ее лица я ещё не видел, рот искривился самым жутким и безобразным образом. А само лицо, его исказила жуткая гримаса, такой злости на девичьем лице мне встречать ещё не доводилось. Оно так и пылает гневом, она медленно двигается в мою сторону. Я смотрю на нее и не могу отвести взора. Какая грация, какая невероятная сила.

Но ее злость и ее бешенство уже направлено не на меня. А встречается взглядом с Ариадной и она зацепляются взглядами, и такое ощущение, что ударяет заряд электричества. Вспышка. Китнисс подходит вплотную ко мне, но меня она будто не замечает, она видит только глаза соперницы. Объект ее ненависти стоит прямо перед ней. И нисколечко ее не страшится. Кажется, Китнисс, видя это, немного смущается. Она удивлена.

Я замечаю, за нами наблюдает ментор, скептически и немного издевательски наблюдает. Но от колких замечаний он воздерживается. Эпизод с ножом в капитолийском экспрессе ещё свеж и он держит его в памяти. А девчонки, не видя никого вокруг продолжают свою игру, она называется: «Кто моргнёт первой!». Первой моргает Китнисс, невероятно.

— Он мой парень, — медленно по слогам произносит Китнисс. Она сейчас в бешенстве. Как хорошо, что девушка-браконьер сейчас не вооружена.

— Знаю. Боишься, что убежит? — у Китнисс от таких слов глаза превращаются в щёлочки, она поджимает губы и, сгруппировавшись, готовится напасть на капитолийку. Сейчас будет драка! А вернее, убийство. Если только менторы не обладают мгновенной реакцией, такой, которой обладает Китнисс. Но она не двигается с места. Потому, что Ариадна ее ничуточки не страшится. Ей наплевать.

— Нет. Я ничего не боюсь. И никого. Слыхала про «девушку-браконьера, которая охотится на волков»? — голос Китнисс обманчиво спокоен. Но я знаю, что она сдерживает себя с трудом. И всё потому, что ее инстинкт охотницы кричит ей сейчас: «Стой. Эта дичь не твоя. Она тебе не зубам».

Брови Ариадны медленно ползут вверх. Всё-таки, Китнисс Эвердин — примечательнейшая во всех отношениях личность. И, вижу, Ариадна Бейкер не смотрит телевизора. Элита Капитолия запрещает своим детям смотреть его. Умно, тут я отдаю ИМ должное. Хотя, у меня такое ощущение, что никто из моих новых знакомых не имеет своими родителями министров или генералов миротворцев. За исключением Виолетты, но ее отец скорее сказочно богатый магнат, чем министр. Тут что-то другое. Очень важное. Мне нужен Финник Одейр. Срочно!!!

На секундочку, может быть, в глазах Ариадны мелькает смущение. Чуть-чуть. Но затем в них вновь поселяется «голубая сталь». Она медленно тянет к Китнисс свою правую руку. Для рукопожатия. Безумие какое-то. Я что схожу с ума? Воздух Капитолия действует, как яд на неокрепшие головы юношей из двенадцатого дистрикта?

Ариадна полностью выпрямляет руку, Китнисс берёт ее. Медленно и спокойно. Без эмоций. Но агрессивность Китнисс схлынула после обмена двумя фразами:

— Я всё поняла. Он любит тебя. Меня зовут Ариадна.

— Он не просто любит, он вызвался на смерть ради любви. Уважай его выбор, Ариадна.

— Тебе придётся заслужить его любовь, — тихо произносит девушка из Капитолия, беззвучно, это явно не для моих ушей, но откуда ей знать, что у всех Мелларков самый острый в двенадцатом дистрикте слух.

— Знаю, — еще более тихо отвечает Китнисс и тут мы все слышим невероятный шум и грохот. Крики где-то в глубине:

— Тигр вырвался на свободу!!!

На лето 2018 это всё, но не стоит думать, что автор навсегда «забросил» своё детище и продолжения не будет никогда, это не так — просто автор размышляет, и размышляет долго, над вопросом, и долго ищет ответ на него: «Какое оно, лицо Врага?». Может быть, ключ в том самом напутствии Хеймитча, которое он произнёс перед Бойней: «Китнисс, помни, кто твой настоящий враг!».

И это «Лицо Врага» отнюдь не лицо капитолийских детей из предыдущих глав фф «Пит Мелларк: Лицо врага».

Как автор и обещал, весной 2020 выходит последняя глава, которую теперь можно прочитать, малейшие вопросы, какое оно, Лицо Врага, изчезнут.

Комментарий к 3. Они такие же, как ты и я Автор выражает глубочайшую признательность и благодарность Лу дистрикт 13.

За неоценимую помощь в подборе имен. Для отнюдь невторостепенных героев. Детям Капитолия.

====== 4. Враг ======

Пролог к главе.

POV Китнисс Эвердин

— Эффи, я не хочу ни с кем говорить! — говорю через дверь, а саму всю трясёт. Я его потеряла, своего «мальчика с хлебом». Почти потеряла…

— Китнисс, через полчаса здесь будет Фликерман, — открой немедленно дверь, иначе я ее выломаю! — это уже голос ментора. Он невероятно сильно разозлён на меня. Но это не из-за ножа, который я запустила, перед тем запереться в своей комнате.

И тут она решительно отодвигает меня в сторону, я хватаю ее за руку, хочу ударить, но взгляд холодных глаз меня останавливает. Я позволяю ей отпереть дверь. Она говорит ментору:

— Не надо сейчас на нее орать. Ей сейчас хуже вас всех. — и после этих слов 16-летней девчонки из Капитолия атмосфера грозы, образовавшаяся в пентхаузе начинает медленно разряжается. Меня начинают готовить к интервью с Цезарем. Одну, без Пита. Мелларк в центре специальных медицинских технологий Капитолия. И если бы не он, я бы сейчас была бы мертва.

Белая, огромных размеров, свирепая кошка. Тигр. Белый, неестественно белый тигр, не альбинос, а детище капитолийских ученых. С желто-золотыми глазами и клыками, величиной с половину моей руки. Он в двухстах шагах прямо передо мной.

Все мои инстинкты охотницы орут сейчас: «Беги! Это — смерть!». Но я не трогаюсь с места. Потому, что за моей спиной дети. Седьмые. Восьмые. И капитолийцы. А из оружия у меня только нож. Будь у меня арбалет, и то шансы были бы пугающе малы.

И тут я слышу какой-то хлопок, затем вижу миротворца. Не все миротворцы просто уроды и подонки, которые притесняют и издеваются лишь над теми, кто беззащитен, парни из «Шлака», малолетние уголовники, бандиты, их миротворцы никогда не трогали. «Мы вас не трогаем и вы нас не трогаете» — ублюдочный закон выживания. Каспер, 18-летний кретин, попытался четыре недели назад «подкатить» ко мне и вымогать у меня деньги, уличил, урод, момент, когда я была одна, Гейл был в шахте, он страшно удивился, когда я достала нож, и достал свой. Драться со мной он не стал, мы разошлись по-хорошему. Почти. А утром изуродованный труп Каспера нашли на старом угольном отвале, я ещё подозревала Гейла. Напрасно. Его убили миротворцы по приказу Крея.

— Он залез на мою территорию. Пусть все знают, что за это бывает! — сказал глава и одним бандитом в Дистрикте Двенадцать стало меньше…

«Не становись, никогда, между миротворцем и его жертвой» — сказал однажды мистер Джайден Хоторн, отец Гейла, моему отцу.

Но не все миротворцы таковы…

Капитолий. Центральный клинический госпиталь. Отделение восстановительной терапии Победителей Голодных игр.

POV Пита

Я должен был погибнуть, заслонив собой Китнисс, миротворец тяжело ранил Белую кошку, но тигр не кинулся на на него, а совершил прыжок прямо на Китнисс. Ну, а я успел в самую последнюю секунду, все же, я — городской житель, вот ходил бы в лес с Китнисс Эвердин, глядишь бы, успел на пол-секунды раньше. И не получил бы тигриной лапой по голове! Левую руку тоже задело, не чувствую ее. Похоже мне вкололи лошадиную дозу морфлинга. Но, главное — Китнисс не пострадала!

Открывается дверь и ко мне входит посетитель, нет целых двое посетителей, и я пытаюсь улыбнуться. Выходит, но с некоторым запозданием — тяжеленькая, однако, была лапа у того тигра.

— Привет, Пит, — говорит мне Финник Одэйр. Победитель и заговорщик.

— Как себя чувствуешь? ―вошедший следом Хеймитч мрачен и угрюм.

Врать нехорошо, но приходится врать постоянно, и сейчас я постараюсь внушить ментору и Одэйру, что всё у меня отлично:

— Все отлично, — вот только вопрос, Финник может знать, что тигр едва не оставил меня без руки. И без головы также.

— Ты сделал всё правильно, — с мягкостью в голосе отвечает мне Финник и сжимает левую, неповрежденную руку. Значит, значит. Когда обманываешь кого-либо, необходимо твердо знать, что он знает, а что ему не известно. Простейшие правила. Правила лжеца. Хеймитч не двигается с места, он молчит.

Но я замечаю в его глазах что-то ещё, настораживающее. Выходит, всё не так и хорошо. Надейся — не надейся, но самого плохого со мною ещё не случилось. И самое тревожное, я замечал не раз, не в том дело, что беда приходит внезапно, откуда не ждёшь, она бьет всегда туда, где больнее всего. А у меня лишь одно слабое, незащищенное место. И имя ему — Китнисс…

— Пит, мы пришли предупредить. Через несколько минут сюда придет президент Сноу. Хочу тебя проинструктировать, ведь неплохо его знаю. Главное: не пытайся открыто ему возражать. Не пытайся лгать ему. Это бессмысленно и смертельно опасно. Лучше промолчать. И второе: маска «Дурака» тоже не подойдёт. Лучше всего дать ему знать, что ты всё отлично понимаешь. Если окажешься перед нелёгким выбором, не бойся ошибиться. Это не стыдно, делать то, что он скажет. ― подает голос Хеймитч.

— Хорошо. Я понял. — замечаю, что мой голос какой-то необычно хриплый.

— Ладно, я ещё приду, попозже. Не бойся ничего. ― пытается морально поддержать меня Финник.

— А я и не боюсь, — интересно, я сказал правду сейчас, или солгал во спасение? Занятно — я не знаю…

Разговор окончен, кто-то подает из-за спины ментора условный сигнал и мои друзья быстро уходят. Да, именно, так. В мою палату входит человек, внешность которого мне хорошо известна пр телевизионным передачам, президент Панема, мистер Кориолан Сноу.

― Здравствуйте, мистер Мелларк. Хочу вас попросить кое о чем, пожалуйста, будьте со мною откровенны, не лгите мне и тогда я буду предельно откровенен с вами, согласны?

У него весьма примечательные глаза. Завораживающие. Не так чтобы неприятные. Опасные. Я чувствую себя неуютно. Нет, просто отвратительно под взглядом его светло-синих глаз. Однако, выдерживаю этот неприятно-пристальный взгляд.

Просьба показалась мне довольно-таки разумной и я негромко отвечаю:

― Давайте. Я согласен.

― Отлично. Вы знаете, что Двенадцатый дистрикт захвачен мятежниками?

― Нет, но я не удивлен, ничуть. ― чуточку лукавства, я всё же удивлен: быстро они сработали. Думал, будут выжидать, но был не прав.

― Ваш отец много лет, тайно, помогал врагам Капитолия. ― наносит он первый удар. Сокрушающий удар лапы белого тигра, ничто в сравнении с ним.

― Я знаю. ― отвечаю быстро. Практически сразу. Я очень не хочу, чтобы он увидел, как мне страшно

― А то, что это называется государственная измена, вы знаете?

― Да. ― всё начинает развиваться по самому негативному сценарию.

― Ваша семья замешана, вот семья Эвердин не причастна. ― следующая фраза сбивает меня с толку, кроме того заставляет изрядно удивиться.

― Не знал. — вот только того, что Сноу заметил мою растерянность и неуверенность мне и не хватало.

― Верю. Покойный Нейл Эвердин был причастен, но только не его жена и не дочери, если быть точным. А вот Гейл Хоторн виновен в госизмене в самой тяжкой форме. Но сама Китнисс Эвердин непричастна, невиновна. В браконьерстве ― да, в измене ― нет. ―добивает меня президент. Его голос холоден. А вот глаза живые и пытливо изучают меня. ― Подытожим, молодой человек. Вы совершили тяжкое государственное преступление! Но я нашёл способ дать вам шанс на исправление. Нашёл гарантию вашей лояльности. Имя ей ― Китнисс Эвердин. Отныне её жизнь в ваших руках. ― президент делает паузу, он внимательно смотрит на мою реакцию. Его светло-синие глаза словно видят меня насквозь, отвратительно. От взгляда его глаз мне становится ощутимо хуже, голова кружится, во рту пересохло.

— Что я должен сделать? — собрав волю в кулак, спрашиваю его.

— Выполнять мои указания. Чётко. Самое главное — быстро и чётко. Вы будете их получать, когда Вас выпишут отсюда. Государству обошлось Ваше лечение недёшево. Поэтому постарайтесь беречь себя. Не лезьте на рожон. И делайте, что Вам должно делать. Готовьтесь к играм, они состоятся, слово президента. И постарайтесь сохранить вашу девушку целой и невредимой и я помогу Вам в этом. — в конце президент начинает улыбаться. Этот невысокий пожилой, фактически старик, мужчина влияет на меня как огонь на буханку хлеба. Я начинаю пригорать...

— Я всё сделаю. Всё, что смогу. — сам не знаю вру я сейчас или отвечаю искренне. Страх по-прежнему сдавливает мне сердце, но такое ощущение, что он отпускает, что у меня появился шанс. Маленький, но он у меня есть.

— Даже не сомневаюсь. — улыбается президент и показывает мне зубы. — Запомните одну деталь. Мои личные инструкции Вам будет передавать безгласая в Тренировочном центре. Девушка ваших лет. Её имя Лавиния, можете поинтересоваться у неё, что за преступление совершила она и её непутёвый братец. И сделайте выводы. Правильные выводы, мистер Мелларк. Тогда Китнисс Эвердин уцелеет на арене, останется в живых. А Вы, скорее всего, умрёте. Отдадите за неё жизнь.

— Именно так я и хотел поступить...

Президент встаёт. Я не могу встать, если бы очень захотел: тигр не та кошка, свидание с которой забавно и проходит без последствий.

— Очень хорошо. Поправляйтесь и берегите себя. Для игр. И берегите вашу Китнисс, — прощается со мной президент Сноу.