Обещание (ЛП) [ZairaAlbereo] (fb2) читать онлайн

========== 1. Во мраке ==========

Это был обычный день, такой же, как и все обычные дни в доме номер 4 на Тисовой улице. Маленький тощий мальчик в изношенной одежде, выглядящий на шесть лет, несмотря на то, что было ему уже восемь, скорчился перед огромным полным мужчиной, который слегка смахивал на свинью. На очень большую свинью. И, судя по всему, разозлённую. Склеенные скотчем очки мальчика криво висели на носу, заслоняя его огромные испуганные зелёные глаза.

Мальчика звали Гарри Поттер, а крупный мужчина был его дядей. Гарри жил с дядей Верноном, тётей Петуньей и кузеном Дадли столько, сколько себя помнил. И, насколько он помнил, всё всегда было примерно так, как сейчас.

— Извините, — прошептал мальчик. — Пожалуйста… Я упал! Я не специально!

— Он упал! Слышала, Петунья? Он упал! — заорал его дядя жене, несмотря на то, что в поле зрения был лишь толстый, как и мужчина, ребёнок возраста Гарри, который выглядел достаточно довольным. Мужчина схватил мальчика за шиворот, почти срывая с него огромную рубашку, и поднял его на ноги.

— Сколько раз мне говорить тебе смотреть, куда идёшь, мальчишка? — взревел он. — Но это бесполезно!

*удар*

Голова мальчика дёрнулась в сторону, когда дядя отвесил ему пощёчину.

— Слишком тупой, чтобы устоять на ногах!

*удар*

— Думаешь, что можешь ничего не делать, как твой отец-бездельник, да?

*удар*

— Думаешь, что можешь перечить мне в моём же доме, ты, неблагодарное отродье?

*удар*

С каждой пощёчиной дядя Вернон всё приближался к нему, и Гарри слепо отступал назад, пытаясь вырваться. Лицо мужчины приобрело пурпурный цвет, и Гарри знал, что это очень плохо. Оттенок яростного лица дяди был прямо пропорционален боли, которую он, Гарри, позже испытает. К сожалению, ему не было куда отходить, так как он всё ближе подходил к лестнице на первый этаж. Слегка паникуя, он допустил ошибку.

— Это не я. Дадли -… — ошибка номер 52: «Никогда не упоминать Дадли при встрёпке».

Дядя Вернон взорвался. Его правая рука вырвалась вперёд. Затем она соединилась с лицом Гарри, ударяя того с такой силой, что он упал назад — и свалился с лестницы. Скатился и остался лежать недвижимым у подножья ступенек.

Встревоженная громкими звуками, Петунья выбежала из кухни.

— Что ты натворил на этот раз, несносный мальчишка? — взвизгнула она ещё до того, как увидела его лежащим на полу. Было очевидно — что бы ни случилось, это была вина Гарри. Так было всегда.

Петунья подошла к ступенькам и пнула тело Гарри.

— Вставай! Не делай вид, что тебе больно! Что ты наделал?

Но Гарри не двигался. Вернон сошёл вниз и пнул его ещё раз, но Гарри только перевернулся на спину, его голова повернулась на другой бок. На его виске выступила кровь, которая измазала половицу.

— Что с ним такое? — прошипела Петунья, и Вернон пожал своими массивными плечами, не выглядя особенно беспокойным о племяннике.

— Он упал с лестницы, тупой придурок, может, он в обмороке.

Петунья опустила глаза на Гарри и закусила губу. Он дышал, пусть и неглубоко, но, возможно, у него было сотрясение.

Вернон нагнулся к Гарри и похлопал того по щекам.

— Вставай! Вставай, парень! — прорычал он, но безрезультатно.

— Может, стоит вызвать скорую? — неуверенно спросила Петунья.

— И что мы им скажем? — фыркнул Вернон. — Я не хочу, чтобы они тут что-то вынюхивали, высказывали какие-то безумные теории о том, что это мы виноваты, что этот урод не умеет стоять на ногах.

— Ну, мы скажем им правду. Что он упал. Но мы не можем оставить его лежать вот так, — возразила Петунья.

— Да, — завозился Дадли наверху. — Как мы будем подниматься и спускаться по лестнице, если он будет здесь валяться? — вопросил он.

***

В тюремной камере на одиноком, колеблемом штормами острове в Северном море лежало другое, но такое же неподвижное тело. Большее в размере, оно было таким же худым. Длинные чёрные волосы были грязными и спутанными, а глаза глубоко запали в глазницы.

Мужчина был волшебником по имени Сириус Блэк, хотя он не слышал своего имени почти семь лет. Иногда он не был уверен, что его так зовут. На самом деле, он точно не знал, семь ли лет прошло. Годы не были важными в таких местах. Единственным значимым временем была вечность.

Он верил, что прошло почти семь лет, потому что на дальней стене его камеры было выцарапано шесть звёздочек. Каждую он рисовал в канун Рождества, единственную ночь в году, когда дементоры, охранники тюрьмы, уходили за её стены — слабое утешение для потерянных душ заключённых.

Остальные триста шестьдесят четыре ночи дементоры скользили по коридорам, замораживали всё вокруг до той степени, когда ты чувствуешь тонкий слой льда на своей коже, а твои волосы твердеют и хрустят от мороза. Мерзлота распространялась с каждым шумным вздохом этих отвратительных существ, и всё то тёплое, счастливое, что ты когда-либо чувствовал, высасывалось из тебя, пока само понятие радости не становилось чем-то, что ты знал, но уже не мог понять.

Однажды бывший Сириусом Блэком волшебник задался вопросом, не наступило ли Рождество, так как почувствовал слабое отступление холода. Он на секунду задумался о сути Рождества, пытаясь вспомнить, что это за праздник, но у него не получалось.

За такими мыслями он и услышал шаги, направляющиеся к его камере, и удивлённо поднял голову. Насколько он знал, у дементоров не было ног, и они не издавали никаких звуков, кроме громких вздохов. Наверное, привезли нового бедолагу. Последний раз это происходило настолько давно, что он уже и не помнил, как это бывает.

Он медленно сел, всматриваясь сквозь прутья решётки. По коридору шёл мужчина в мантии и шляпе-котелке. Он показался волшебнику смутно знакомым, но узнать его он не смог.

Человек остановился перед камерой и посмотрел на него с отвращением.

— О да, мистер Сириус Блэк, насколько я знаю, — сказал он.

Когда он услышал своё имя, впервые за столько времени сказанное вслух, что-то в его сознании зашевелилось. Он посмотрел на мужчину мёртвыми глазами, в глубине которых, лишь постаравшись, можно было увидеть маленькую искорку жизни.

— Кто вы? — спросил узник голосом, за неиспользованием ослабшим и охрипшим.

Мужчина в котелке поднял бровь. Он не ожидал ответа. В большинстве своём преступники, которых он повидал, были почти безумны.

— Я — Корнелиус Фадж, новый министр магии, — произнёс он, преисполненный собственной важностью. — Инспектирую объекты. Осматриваю, всё ли в порядке, как должно быть.

Волшебник за решёткой не знал, случилось ли это из-за того, что с ним заговорили, или из-за того, что дементоры далеко ушли, но его сознание прояснилось.

— Правда? — проскрежетал он. — Надеюсь, вы находите наш дом удовлетворительным.

Корнелиус Фадж удивлённо на него посмотрел. Такое поведение было более чем необычным для узника этого места. Он немного нервно прочистил горло.

— Ах, да… да, несомненно, более чем удовлетворительно… хм… могу ли я что-то для вас сделать? — спросил он больше из растерянности, чем из беспокойства.

Узник посмотрел на него, как на сумасшедшего. Потом хихикнул, что вышло гулко, будто его грудь была пустой изнутри.

— Не могли бы вы одолжить мне свою газету, сэр? — саркастично попросил он. — Соскучился по кроссвордам.

Корнелиус Фадж был слишком удивлён, чтобы возражать, и с застывшим выражением лица протянул преступнику газету.

Когда министр ушёл, маг прислонился к стене, согнул костлявые колени и уставился на газету с её движущимися картинками и мигающими надписями. Прошло много времени с тех пор, как он видел нечто подобное. Самый крупный заголовок повествовал о Кубке Мира по квиддичу, и волшебник почувствовал, как внутри разливается эхо былого наслаждения.

Потом его взгляд упал на заголовок поменьше над нечёткой картинкой. Похоже, фотография была снята издалека. На ней был изображён маленький темноволосый мальчик, которого выводили через маггловские раздвижные двери очень дородный мужчина и худая женщина с лошадиным лицом. Оба выглядели сурово и раздражённо. «Мальчик-Который-Выжил выходит из больницы после домашнего несчастного случая» — гласил заголовок. Далее следовала короткая заметка о Мальчике-Который-Выжил, Гарри Поттере, спасителе волшебного мира, который выписался из маггловской больницы после, предположительно, несчастного случая, произошедшего в доме его опекунов, дяди и тёти — магглов.

Как только маг посмотрел на фотографию, в груди заболело. Это было иначе, чем вся та боль, которую он испытал за последние годы, переживая самые худшие моменты своей жизни вновь и вновь. А их было много… Но сейчас всё ощущалось по-другому, эта боль была свежей, будто его холодное, усохшее сердце разом заново начало качать кровь.

— Гарри! — прохрипел он, гладя голову мальчика на картинке костлявым пальцем. В голове не более чем на секунду промелькнуло изображение, на котором он сам стоял в ярко освещённой комнате и подбрасывал крошечного темноволосого малыша в воздух, чтобы затем словить и крепко обнять, а мальчик визжал и радостно хохотал. — Гарри… — прошептал он снова.

Когда на одинокий остров опустилась ночь и вымораживающий холод вернулся в камеру, голодный узник уснул. Его кошмары настолько часто повторялись, что стали почти старыми знакомыми. Нелюбимыми знакомыми, но факта это не отменяло.

Он видел холодное лицо своей матери, её пронизывающие глаза, полные отвращения, она смотрела на него, как на что-то чрезвычайно гадкое, прежде чем просто отвернуться от него, оставляя позади, одного в толпе людей, которые возвышались над ним. Она исчезала, держа за руку младшего черноволосого мальчика, который шагал за ней, оживлённо болтая.

Он смотрел на высокую фигуру своего отца, стоящую над ним, пока он сам лежал на полу. Лицо того было искажено яростью, он выхватил палочку, направил её на сына и взревел: «Круцио!» Жгучая ослепительная боль пронзила каждый его нерв. Он видел холодные глаза своего отца, глядящие на кричащего сына без тени раскаяния или жалости.

А потом появились изломанные, обгоревшие руины дома и мёртвые глаза лучшего друга — нет, брата — смотрящие на него с застывшими на мальчишеских чертах лица шоком и страхом. Он припал к неподвижному телу с непреодолимым чувством потери, вины и ужаса. В сознании осталась лишь одна мысль — Джеймс погиб, и это была его вина.

Но потом что-то изменилось. Случилось что-то новое, чего раньше никогда не бывало. Голова Джеймса повернулась к нему, и друг посмотрел на него, как будто на самом деле видел.

— Где Гарри, Сириус? — спросил Джеймс обвинительным тоном.

— Я… Я не знаю, — пробормотал волшебник, по чьим щекам струились слёзы. — Прости, Джеймс. Прости!

— Ты обещал мне, Сириус. Ты обещал!

— Я знаю! Это моя вина! Это всё я виноват! Прости меня, Джеймс!

— Ты обещал позаботиться о нём! Почему ты не заботишься о нём, Сириус?

А затем он увидел тело маленького мальчика с чёрными волосами и шрамом на лбу, неподвижно лежащее на полу, с капающей из виска кровью.

Маг проснулся от острой нехватки воздуха. Последнее изображение проигрывалось в мозгу чётко, как будто находилось прямо перед ним.

— Гарри! — прошептал он. — Что я наделал?

========== 2. Цепляясь за ниточку ==========

Когда Сириус проснулся, он пришёл в неистовство. Его сердце тяжело стучало в груди, и он был уверен, абсолютно уверен, что с Гарри что-то было не так. Он не мог сказать, как или почему он это узнал, но он знал. Его взгляд упал на брошенную на пол газету. Что-то было не так с теми магглами, с которыми Гарри жил. Они нехорошо с ним обращались… Они с ним что-то сделали… Нечто на картинке скручивало его внутренности. Ему не нравилось выражение лица мужчины. И ему не нравилось, как они держали Гарри, почти как пленника.

Он встречался с сестрой Лили лишь однажды, и она была совсем не похожа на весёлую рыжую девочку, которая вскружила голову его лучшему другу. Лили редко говорила о сестре, создавая впечатление, что их отношения были не из лучших. Он никогда не любопытствовал. Он знал, каково это — решиться игнорировать семью. Но однажды она рассказала ему, что её сестра ненавидела магию и «уродов» — очевидно, слова Петуньи — которые были на неё способны. И сейчас маленький Гарри с ней жил? Как могли такие люди, как она и этот по-свински выглядящий человек, хорошо заботиться о Гарри?

Что говорилось в газете? «Домашний несчастный случай!» Внутренности Сириуса сжались. Ха! Как будто он не слышал этого раньше. Как будто он годами не рассказывал учителям, что он упал, ударился о дверь или подрался с другим мальчиком, потому что было страшно и стыдно признаваться в том, что отец с ним делает. В том, откуда у него синяки. И многие вещи, которые делал его отец, останутся с ним навсегда. Не происходило ли теперь то же самое с Гарри? Перед глазами вновь появилось маленькое упавшее тельце из кошмара. Он никогда не простил бы себе, и не простили бы ему Джеймс и Лили, если бы Гарри пережил в детстве то же, что перенёс он.

Сириус не осознавал, насколько связными становились его мысли. Он всё ещё трясся от холода, сидел, прижав колени к груди максимально близко, раскачивался туда-сюда, бормотал себе под нос.

Он был в отчаянии. Он должен был помочь Гарри, но не знал, как. Сердце болело, когда он думал о маленьком беспомощном мальчике в руках подлых родственников… Эти мысли не были счастливыми, поэтому они оставались при нём. Они придавали ему безрассудной уверенности, которой он раньше не знал. Он не должен был быть здесь… Он не совершал преступлений, за которые сейчас сидел, даже если смерть Джеймса и Лили была на его совести. И он дал обещание. Обещание, которое он не мог сдержать, сидя в Азкабане.

За отчаянием пришла решимость. Джеймс и Лили умерли из-за него, и он никогда не избавится от вины. Но он не станет причиной страданий Гарри. И если ему надо совершить невозможное, он это сделает. Он сбежит отсюда и найдёт Гарри. Или он умрёт, пытаясь. Не потому, что он не заслужил находиться здесь. Потому, что он был нужен в другом месте. Нужен Гарри.

***

Гарри вышел из больницы три дня назад, и всё стало ещё хуже. Дядя Вернон был в достаточно плохом настроении. Ему не понравилось отвечать на вопросы докторов о том, как Гарри получил травму. Он был в ярости от предположения о его возможной вине, пусть даже в самой малой степени. Как они могли обвинять его в неуклюжести мальчишки? Свою злость по этому поводу он выплеснул на Гарри.

Когда они вернулись из больницы, Гарри был наказан за неуклюжесть, за причинение неприятностей, за расходы на лечение и за любопытные взгляды и расспросы соседей, которые увидели скорую.

Это было… неприятно.

Гарри отправился в чулан с пинком в спину от дяди Вернона. Ему не разрешали выходить до сегодняшнего вечера. Еды и воды ему тоже не давали. Дурсли, похоже, хотели о нём вообще забыть.

После суток, которые прошли без единого сказанного ему слова, Гарри в самом деле испугался. Насколько он помнил, его впервые закрывали так надолго. Его мучали не только голод и жажда, но страх того, что о нём взаправду забудут на этот раз и он умрёт от голода в своём чулане. Но Гарри боялся издавать звуки. Он знал, как сильно дядя Вернон ненавидел слышать его в то время, когда он усердно делал вид, что Гарри не существует.

Но становилось всё сложнее и сложнее сдерживать порыв попросить хотя бы воды. Гарри был измучен и ужасно хотел пить. Лишь ночью, будучи уверенным, что Дурсли спят и не услышат его, он плакал. Днём он прижимал полотенце, заменявшее ему подушку, к лицу, подавляя те всхлипы, которые не мог сдержать.

Он был близок к обмороку, когда на третий день тётя наконец открыла ему дверь, и с радостью принял пару пощёчин, которыми она его наградила. Она затащила его на кухню и поставила перед ним стакан с водой, тарелку с сухим хлебом и банан. Гарри моментально выпил воду, набросился на еду и чуть не вскрикнул от радости и облегчения, когда стакан наполнили во второй раз.

Потом его дядя зашёл на кухню, и Гарри от страха застыл как вкопанный*. Но дядя Вернон лишь взглянул на него.

— Завтра ты заплатишь за своё поведение! — объявил он. — Для тебя будет много работы, и, если станешь бездельничать, хуже будет только тебе.

Глаза Гарри стали похожи на блюдца, и он кивнул, не осмеливаясь что-нибудь сказать. Он был слишком слаб и слишком боялся возражать. Он редко сопротивлялся. Это никогда не заканчивалось хорошо. Он не знал, перенесёт ли он завтра. Испытаниям не было конца, а он так устал… но что ещё оставалось, если не пытаться?

***

Во всём ужасе темноты, холода и кошмаров Сириус узнал одно. Дементоры питались от человеческого разума человеческими эмоциями и теми счастливыми воспоминаниями, которые люди всеми силами старались сохранить. Но они интересовались только людьми. И это была одна из причин, по которым Сириус до сих пор не сошёл с ума за семь лет в этом аду. Потому что у Сириуса была тайна, неведомая никому. То, что отличало его от всех остальных узников. Сириус был анимагом. Он мог превращаться в большую чёрную собаку по собственному желанию. Это была та магия, которой он был способен пользоваться даже без палочки. Сириус не задумывался о том, что это его спасало. Большую часть времени его разум не мог подумать о чём-то большем, чем «это всё моя вина». Возможно, он превращался в собаку чисто инстинктивно, потому что так чувствовал себя немного лучше, немного безопаснее. Холод всё так же мучал его, но душевные терзания слегка отступали. Дементоры прекращали так подолгу задерживаться на нём. Становилось более сносно. Но это забирало у него силы. Пребывание в анимагической форме всё же являлось волшебством, которое нуждалось в концентрации и энергии. У него их было немного.

Но Сириус знал, что это был его шанс. Он не высчитывал вероятность успеха. Или всё, или ничего, и потом, ему было нечего терять. Если всё закончится провалом, остатки его разума и души уже не выдержат. Он знал, что шансы малы, знал, что это безумно, но, может быть, дементоры вправду не могли чувствовать его в форме животного. Он должен был попытаться. Решимость наполняла его, жгла изнутри, не так, как обычная теплота, даже не так, как огонь, но подобно кислоте.

Он закрыл глаза, сконцентрировался на этом всепоглощающем чувстве и заставил себя трансформироваться. Это было дольше, чем обычно, и по окончании превращения он тяжело дышал и трясся как осиновый лист. Но когда дверь в камеру в очередной раз открылась — ему принесли кусок хлеба и кружку воды — он не смотрел оцепенело в другую сторону, а собрался с силами и просочился в маленькую дверцу. И дементор не заметил.

Он начал красться по тёмным грязным коридорам. Его окружали другие камеры с другими узниками. Доносились вопли и рыдания, но по большей части слышались глухое бормотание и стоны. Они заполняли всё пространство, окружая его и топя в отчаянии и безнадёге. Он не знал, куда именно шёл, только знал, что направляется вперёд. Всё выглядело одинаково. Иногда он спускался по ступенькам. Он часто натыкался на тёмные фигуры в капюшонах, которые покрывали всё вокруг тонким слоем льда. Тогда трясущийся пёс прижимался к стене, пытаясь скрыть дыхание и перестать двигаться.

Он не знал, как долго он шёл. К тому времени, как он достиг зарешёченных ржавых ворот, могли пройти сутки, неделя или несколько часов. Они были заперты, но решётка была не очень частой, а Сириус в собачьей форме был ужасно тощий. Ржавые прутья даже не оцарапали его. Он просто протолкнулся сквозь решётку, извиваясь, и оказался снаружи.

Больше ничего не было — ни охраны, ни чар. Сюда никто ещё не доходил. На самом деле, никто ещё ни разу не выбирался из своей камеры и даже не пробовал это сделать. Всё, что сейчас лежало между ним и свободой, — ледяные глубины взволнованного Северного моря.

Тощий мохнатый пёс проковылял по направлению к морю. Его встретил холодный, кусачий порыв ветра. Волны, бьющиеся о скалы, были высокими, и брызги намочили его в ту же минуту. Они были очень холодными, но собаке даже понравилось. Это была не оцепеняющая, тоскливая мерзлота Азкабана, но холод, пронизывающий до костей, который ободрил его впервые за долгое время.

Дальний берег был не более чем слабой линией на горизонте, возможно, иллюзией, фантазией его сломленного разума. Но пёс не раздумывал. Он бросился в воду и поплыл. Он плыл с той самой решимостью, которая двигала им до сих пор. Он боролся с волнами, пытаясь не утонуть. Он глотал воду в больших количествах, соль обжигала ему глаза и нос. Он немел от холода, но не сдавался. Он не мог. Он должен был добраться до побережья, даже если это будет последнее, что он сделает. Он дал обещание. Он должен был выжить.

Сириус не знал, когда бороться стало слишком утомительно. Когда его конечности стали слишком тяжёлыми. Он не мог сдаться… он видел берег… он почти доплыл. Холодные волны били его по голове, а он всё боролся. Он пытался вдохнуть, но не чувствовал лёгких…

В конце концов, всё стало слишком тяжело. Его последняя мысль была о том, что он не справился.

А потом стало темно.

Комментарий к 2. Цепляясь за ниточку

* Здесь и далее “застыл как вкопанный” является заменой английской идиомы “froze like a deer in the headlights”

========== 3. Я приду за тобой ==========

Сириус проснулся, лёжа между вынесенными на берег обломками. Вновь будучи человеком, он лежал на спине, продрогший до костей и замёрзший. Он моргнул. Его глаза всё ещё жгло солью, а кожа на щеках и губах была сухая и натянутая. Небо над головой было тёмное, пасмурно-серое — собирался дождь. Вокруг раздавались крики чаек, воздух пах водорослями. Слишком уставший, чтобы двигаться, Сириус опустил голову на песок, осматривая окрестности, наслаждаясь видом. Пустынный пляж простирался по обеим сторонам от него. Это не был день для хорошей ленивой прогулки по берегу, чему и обрадовался Сириус. Не только потому, что свидетели создали бы кучу проблем, но и потому, что видеть обыденность жизни других людей было бы слишком больно. Всё казалось таким… сюрреальным.

Когда холод стал невыносим, он встал на четвереньки. Его ладони, прижатые к земле, болели. Он весь чувствовал себя больным. За спиной пляж продолжался ещё пару ярдов и переходил в покрытый кустами склон. Он сжал зубы и трансформировался, зная, что в человеческой форме он сразу привлечёт внимание. Было ещё одно чувство, которое он не хотел близко изучать, и оно было облегчено, когда руки превратились в лапы. Так было безопаснее.

Тощая чёрная собака поплелась по берегу и скрылась в кустах.

***

Как Гарри и ожидал, следующий день прошёл не лучшим образом. Когда тётя разбудила его в семь утра, его уже ждал список различных дел: от мытья окон и прополки до уборки в комнате Дадли. Даже с таким количеством окон и клумб, а также заданий поменьше, Гарри знал, что именно последнее его добьёт. Он работал весь день без перерыва, борясь с головокружением, которое временами одолевало его.

Наконец он принялся за комнату Дадли. Точнее, попытался. Это было довольно сложно — убираться в комнате, когда её хозяин кричал, чтобы ты ничего не трогал, запугивая ужасными последствиями (в основном избиением его, Гарри, кулаками Дадли). Его уже пару раз пнули и толкнули, когда он поднимал с пола какую-нибудь игрушку или грязную одежду.

Когда свет стал закатным, а солнце начало опускаться за горизонт, Гарри испугался. Он знал, что если он не закончит уборку к возвращению дяди Вернона с работы, у него будут большие неприятности. А его дядя сейчас мог вернуться в любой момент. Он содрогнулся, когда подумал, что с ним могут сделать, и понадеялся, что его только побьют, а не закроют в чулане на целую вечность.

Гарри неуверенно посмотрел на захваченного игрой на приставке Дадли и поднял ещё пару грязных вещей с пола. Вдруг он услышал шум машины своего дяди.

Он сглотнул. Он был обречён.

***

Следующие несколько дней не были приятными ни для мальчика, ни для измученного мага.

Гарри получил ожидаемую взбучку за пару невыполненных домашних обязанностей и был заперт в чулане без ужина. Он слишком обессилел, чтобы плакать, но слишком волновался, чтобы заснуть. Он знал, что завтра его ждёт работа, и он правда старался справиться, но время работало против него, а он так устал… Его руки болели от уборки, чистки и переноса тяжестей, а живот — от нехватки еды. Гарри долго не смыкал глаз, отягощённый волнениями, парализованный страхом и чувством полной беспомощности, которое душило его.

Он зажмурился и попытался представить себе свою любимую историю. Начало всегда было одинаковым — прибытие его долго отсутствовавшего родственника. Дяди, который долго был за границей. Он потерпел кораблекрушение, или с ним произошёл несчастный случай, и его память только сейчас восстановилась, чем бы это ни было, он вернулся и только теперь узнал о Гарри. Он пришёл, чтобы забрать его, и они станут жить в его замке с его красивой женой и, возможно, их маленьким сыном, который будет младшим братом Гарри, и у него появится своя кровать и блинчики на завтрак. Он им понравится, и, может, они даже будут его обнимать, как делали некоторые родители со своими детьми после школы. Обстоятельства, из-за которых его дядя или другой дальний родственник так долго не приходил, были разными, но окончание всегда было одним и тем же. Гарри оставлял чулан и Дурслей и становился частью настоящей семьи. Но, даже мечтая, Гарри знал, что этого никогда не случится. У него не было никакого родственника, и, даже если бы он был, он никогда не захочет Гарри и точно не полюбит его.

***

Сириус шатался в поисках приюта, где можно было отдохнуть и поесть. Он крепко поспал несколько часов, но еды не было, и ему в итоге пришлось довольствоваться полусгнившими объедками с маггловской помойки. Он съел их, будучи собакой, потому как его человеческие вкусовые рецепторы не могли этого вынести. Даже после чёрствой азкабанской еды это было слишком отвратительно.

С каждой новой милей между ним и волшебной тюрьмой, бывшей его домом последние семь лет, с каждой секундой, проведённой без ужасных охранников этого места, он всё больше осознавал, как плохо он воспринимал там реальность. Там его кожа не зудела от тонкой грубой ткани тюремного халата, там он не чувствовал вкуса еды, физической боли от порезов на ступнях или голодного урчания в животе. Это всё было утоплено в бесконечных волнах страдания и печали, заморожено в ледяном холоде, заполняющем каждый час его существования в этом тёмном, унылом аду.

Но теперь всё возвращалось. Теперь его ступни болели от порезов и мозолей — ещё одна причина, чтобы оставаться в анимагической форме столько, насколько хватит энергии. Его живот казался тугим комком, который царапал его изнутри, пытаясь залезть вверх по горлу в поисках еды. И с ним оставались нечеловеческая усталость и холод. Он всё ещё трясся от постоянного холода. Несмотря на то, что солнце сияло, и, скорее всего, это были последние дни августа, ему не становилось теплее. Он мёрз, будто лучи солнца не попадали ему на кожу.

Сириус шагал в форме худого чёрного пса столько, сколько мог. Его магические способности всё ещё были слабы. Он и сам чувствовал себя слабым, но толкал себя вперёд, немного дальше, чем были способны и разум, и тело. Если становилось настолько холодно, что продолжать двигаться было невозможно, он находил сарай или заросли, в которых и отдыхал пару часов. Поначалу ориентироваться было сложно, но потом стало очевидно — пока он шёл на юг, всё было правильно.

***

Два дня спустя судьба всё же проявила милосердие к мальчику и сбежавшему волшебнику.

Сириус наткнулся на станцию, на поезд, который как раз уезжал, и — насколько он понял из спора кондуктора и какого-то маггла — направлялся в Лондон и останавливался в Литтл Уингинге. А Гарри узнал, что на следующий день, когда Дурсли уедут в зоопарк отпраздновать последние выходные перед учебным годом, его оставят с соседкой миссис Фигг, чтобы он не спалил дом в их отсутствие.

***

Сперва Сириус решил, что он, должно быть, случайно выпил Феликс Фелицис, но, не будучи тем, кто стал бы сомневаться, он просто залез в один из вагонов, пока никто не видел. Он пролежал в трясущемся вагоне всю ночь, засыпая и просыпаясь, размышляя, что конкретно он будет делать, когда найдёт Гарри. Если его подозрения были верны и его тётя с дядей действительно плохо с ним обращались, то ничто не будет способно остановить его, когда он вобьёт их в землю так глубоко, что они смогут прорыть ещё чуть-чуть дальше и начать жить в Австралии. Но… что насчёт Гарри? Сириус был беглым преступником, осуждённым, кроме всего прочего, за убийство его родителей. Скорее всего, если Гарри знал о нём, он ненавидел его. Высока вероятность, что он будет бояться его и того, что он может с ним сделать. Не то чтобы он стал винить мальчика за это… всё-таки это он сам был во всём виноват.

Он метался и ворочался, потерянный в собственных волнениях. Когда поезд с визгом остановился, серые лучи рассвета проникли сквозь дверную щель. Сириус поднялся на ноги и застонал, разминая кости. Ему снова стало холодно. Он потёр руки от холода, который, судя по всему, был везде, куда бы он ни пошёл, и выглянул за дверь. Никого не было видно. Его взгляд упал на маленькую облупленную табличку с надписью: «Литтл Уингинг: погрузочная платформа», и он облегчённо выдохнул. Оставалось только найти Гарри и… он понятия не имел, что делать дальше, но собирался решать проблемы по мере их поступления.

***

Гарри не был несчастным. Лично для него это было событие. Он даже мог бы сказать, что был счастлив, но не был уверен, что знает это чувство. И всё же это было лучшим, что он когда-либо ощущал. Самыми лучшими вещами в его жизни были дни у миссис Фигг. Не то чтобы миссис Фигг была таким прекрасным человеком. Она была довольно странной и пахла нафталином, а весь её дом пропах кошками — неудивительно, ведь как минимум восемь из них здесь жили, насколько Гарри знал.

Гарри любил дни у миссис Фигг в основном потому, что он был не с Дурслями. Долгие часы, когда дядя не орал на него, тётя не поглядывала на него раздражённо, Дадли не делал всё возможное, чтобы доставить ему неприятности, дабы он получил взбучку. С другой стороны, миссис Фигг постоянно говорила с ним о своих кошках и о ком-то по имени Гилдерой Локхарт, который был кем-то вроде писателя-путешественника, которого она, очевидно, обожала, даже боготворила. Гарри никогда о нём не слышал, но ведь у Дурслей было немного книг. Наверное, самым лучшим в днях у миссис Фигг было то, что она не возражала, когда он уходил прогуливаться сам по себе. Это было его единственное свободное время.

Было облачно, но дождь не шёл, поэтому Гарри ускользнул из дома сразу после чая. Он даже получил печенье! Оно было немного чёрствое, но всё же вкуснее, чем то, что ему давали Дурсли. Он направился вдоль улицы по направлению к небольшому парку, где была маленькая детская площадка. На улице было мало людей — наверное, из-за пасмурной погоды. На площадке не было никого, за исключением молодой женщины и мальчика лет четырёх, который сидел на скамейке и кормил птиц.

Гарри пошёл в другую сторону — к качелям — и сел на одни из них, глядя на свои свисающие ноги. Но время от времени он кидал застенчивые, тоскливые взгляды на мать с сыном. Женщина обнимала мальчика за плечи, прижимала его к себе и говорила с ним с улыбкой на лице. Гарри смотрел на них уголком глаза и раздумывал, глядела ли на него так его мама, пока она была ещё жива.

***

Сириус бродил по Литтл Уингингу в форме собаки уже довольно долго — большую часть дня. Он не знал адрес родственников Гарри и потихоньку терял надежду, что попытка найти мальчика будет успешной. Он пришёл к какому-то маленькому парку и лежал в кустах возле детской площадки, обдумывая дальнейшие варианты действий.

Вдруг он увидел его. Сириус не сомневался, что это был Гарри. Он выглядел как миниатюрный Сохатый. Те же непослушные чёрные волосы, то же круглое лицо и те же его черты, возможно, немного более мягкие, размытые, неярко выраженные. Он одиноко сидел на качелях, ковыряя ногами в песке, похоже, задумавшись.

В груди Сириуса задёргалось что-то горячее и тяжёлое, и он трансформировался. Он должен был увидеть Гарри человеческими глазами.

Сгорбившись в кустах, Сириус рассматривал маленького мальчика на качелях. Он не видел его семь лет. Воспоминание об их последней встрече лишь недавно восстановилось и всё ещё было расплывчатым.

Он появился в доме Джеймса и Лили прямо перед тем, как они собирались читать Гарри сказку на ночь. Как всегда, мальчик вовсе не хотел спать и увлечённо болтал о чём-то на собственном языке. Как только он заметил Сириуса, он начал вырываться из рук матери, запищал и протянул маленькие пухлые руки к крёстному. — Дя! Дя! Дя-дя-дя! — завизжал Гарри, и Сириус застыл столбом. Его взгляд переметнулся к Джеймсу, который смотрел на него, слегка нахмурившись.

На лице Лили тоже было написано удивление, но на её губах играла усмешка. Она подошла поближе и протянула ему смеющегося малыша. Всё ещё ошеломлённый, Сириус взял крестника на руки и поднял повыше, так, чтобы их лица были на одном уровне. Гарри захихикал и поднёс руки к его лицу.

— Дяга! — сказал он и захохотал ещё сильнее. — Гав-гав-гав!

Лили тоже захохотала.

— Он говорит: «Бродяга!» — сквозь смех произнесла она. Джеймс подошёл к ним и обнял жену со спины.

— Наверное, ты больше нравишься ему собакой, приятель, — ухмыльнулся он.

— Ты выглядел точно так же, когда он в первый раз назвал тебя «Па», — прошептала Лили, прижимаясь к Джеймсу. Они улыбались лучшему другу, который застыл, глядя на их малыша с тупой улыбкой от уха до уха.

Оставшаяся часть воспоминания о том вечере была покрыта туманом. Всё, что он помнил, — смех друзей, хохот Гарри и неописуемое чувство нахождения дома.

Сириус стряхнул с себя эти мысли. Тем вечером, семь лет назад, он в последний раз был счастлив. Времена были тёмными, опасность — смертельной, но тогда он был с единственной семьёй, которую считал своей. Всё было хорошо. В последний раз. Когда той ночью он вышел за дверь, смеясь, он не знал, что делает это в последний раз. Он не знал, что больше никогда их не увидит…

========== 4. Не бойся ==========

— Гарри!

Гарри задумался и не услышал голос, когда тот позвал его в первый раз.

— Эй, ты, урод! Ты что, глухой?

Гарри поднял голову в тревоге. Он знал этот голос и был в курсе, что он не предвещает ничего хорошего. Прямо перед качелями стояли четыре мальчика. Трое из них формировали полукруг вокруг самого крупного, того, который и заговорил.

Живот Гарри сжался. Это был Маркус Миллер, лучший друг Дадли, вместе с их компанией. И каждый из них ненавидел его так же сильно, как и Дадли. Они превратили его жизнь в ад, как только он переступил порог школы. Тогда он так желал наконец встретить ребят, которым он понравится и которые, возможно, будут его друзьями. Но не успел закончиться первый день, как стало очевидно, что этого не случится. Тех, кого не получалось убедить в уродстве Гарри отвратительными историями, Дадли просто травил до тех пор, пока они не переставали даже улыбаться ему.

Гарри спрыгнул с качелей и бешено осмотрел всё вокруг. Но женщина с маленьким ребёнком уже ушла. Никого, кроме них, на площадке не было. Он сглотнул. Может, Маркус только подразнит его? Может, у него не было времени бить его сегодня?

— Так значит, они не взяли тебя на семейный отдых, не так ли? — протянул Маркус. — Хотя, наверное, ты должен быть семьёй, чтобы с тобой считались. Я бы тоже не хотел брать с собой какой-то кусок дерьма только потому, что кто-то оставил его на моём крыльце.

— Да, Поттер, — усмехнулся мальчик, стоявший с ним рядом. — Похоже, все чертовски сильно стараются от тебя избавиться.

— Или твоя мать была такая же тупая, как ты! — глумливо заржал Маркус. — Вряд ли она скучала по тебе, правда? Наверное, ей стало легче от того, что больше не надо было видеть твою уродливую рожу!

— Оу, бедный Потти. Ты что, ревёшь?

Справедливости ради, это было не так. Он был не из тех, кто плакал на эмоциях. Он никогда не впадал в истерику. Он выучил — довольно неприятным путём — что слёзы только всё портили. Это значило, что ты слаб. Это значило, что ты неблагодарен. Это значило, что ты получишь пару лишних пощёчин. Он плакал лишь тогда, когда никто не видел. Когда никто не слышал. Так что нет, Гарри не рыдал. Всё-таки он слишком боялся плакать.

***

Сириус всё ещё раздумывал, каким образом показаться Гарри, когда увидел подходящих к тому мальчиков. Он напрягся. Ему не нравился их вид. Нахмурившись, он наблюдал за их с Гарри разговором. Они были слишком далеко, чтобы он понял, о чём речь, но по Гарри было видно, что он напуган.

Чёрт! Что делать? Он не мог подойти к ним вот так. На его лбу большими буквами было написано: «Заключённый» и «Внимание, беглый преступник». Вдруг он увидел, как что-то, что находилось в руке самого высокого паренька, что-то, похожее на лезвие, сверкнуло. Мальчик начал приближаться к Гарри.

Даже не раздумывая, он трансформировался.

***

Маркус поднёс перочинный ножик к лицу Гарри. Он совсем недавно получил его и любил с ним играть. Ему нравилось, как он лежит в его руке. И ему нравилось испуганное лицо мелкого Гарри Поттера.

— Знаешь, он действительно острый, — невинно сказал он. — Я могу снять с тебя кожу живьём.

Он убрал лезвие, подошёл ближе к Гарри и вынул его снова. Гарри вздрогнул, и Маркус засмеялся.

Вдруг что-то произошло.

Гарри тревожно отпрыгнул назад. Он услышал глубокий, убийственный рык, и увидел, как нечто большое и чёрное врезалось в Маркуса, бросая его на землю. Остальные мальчишки застыли, глядя, как какой-то огромный пушистый чёрный мяч катается на земле по их другу.

Секунды казались вечностью. Вдруг он услышал визг и последовавший за ним ещё более низкий рёв. А потом появилась кровь. Кровь залила руки Маркуса, немного было на его лице и одежде. Чёрный зверь отступил от мальчика и его друзей, подбежавших к нему, и заслонил Гарри от них.

Ребята подняли товарища на ноги и повернулись к тому, что его атаковало. Испуганно прижавшись друг к другу, они уставились на животное глазами, полными страха. Зверь рявкнул, обнажая ряд длинных острых зубов. Это была самая огромная и косматая собака, которую каждый из них когда-либо видел. Её жёлтые глаза пытали. Откуда она взялась, они не знали. Судя по всему, ответ был «Прямо из ада».

Мальчики отмерли, развернулись и побежали как можно быстрее с площадки, из парка и, возможно, из Литтл Уингинга.

Гарри глядел на гигантского пса, стараясь даже не дышать. Он выглядел грязным и диким, и Гарри вспомнил, как дядя Вернон говорил, что всех уличных собак надо перестрелять, потому что все они больные. Пёс повернулся к нему. Это было странно, но Гарри казалось, что он изучает его. Через пару секунд он дёрнулся, жалобно проскулил (что было странно слышать от такой грозной собаки) и поплёлся в кусты справа от площадки.

Тогда Гарри увидел влажный красный след, который оставлял за собой зверь. На какой-то момент он замер посреди площадки. Он всё ещё не был уверен, что именно случилось. Всё произошло так быстро, а он так боялся, сначала Маркуса, потом гигантской собаки… Но пёс не напал на него, когда мог. Если бы Гарри был более наивен, он бы сказал, что его пытались защитить. Это, естественно, была дурацкая мысль — зачем псу это делать? Он не знал его, никогда не видел раньше. Собаки защищают только своих хозяев, не так ли? Тех, кого любят — вот, например, собака Лесси!

Гарри посмотрел на землю, туда, где на песке остались красные капли, и закусил губу. Пёс был ранен. Может быть, он не защищал его, но, тем не менее, не дал Маркусу и его компании избить его. Если бы собака не появилась, это была бы кровь Гарри. Он сделал глубокий вдох, собрал в кулак силу воли и проследовал по кровавой дорожке в заросли.

Ему не пришлось идти далеко. За площадкой стояла хибарка, где охранник парка прятал всё своё снаряжение. След вёл к лачуге и обходил вокруг неё. Гарри подкрался к ней и выглянул из-за её угла.

Пёс лёг под старым дубом за хибарой, припал к земле и тяжело дышал.

И вдруг Гарри увидел то, что заставило его удивлённо, испуганно ахнуть. Прямо перед ним собака превратилась в мужчину. Он шокированно моргнул. Он на самом деле увидел то, что увидел? Сначала здесь был пёс, и только пёс. А потом на его месте появился человек. Никакой собаки в поле зрения…

Мужчина рухнул и перевернулся на спину. Он выглядел очень странно, даже страшновато. На самом деле, он был похож на одного из тех бездомных, о которых дядя Вернон говорил, что они все ленивые ублюдки. Его странная одежда была изношенной, грязной и дырявой. Он был босой и ужасно худой.

Гарри испугался. Но, когда он как раз пытался заставить свои дрожащие ноги развернуться и побежать, что-то его остановило. Потёртые вещи мужчины были запачканы красным. Так же, как и собака, он истекал кровью. Гарри запнулсяи подумал. А потом — очень медленно — подошёл к незнакомцу. Мужчина всё ещё не шевелился, и Гарри наклонился над ним. На его левом плече была кровавая рана, из которой медленно текла красная жидкость. Но взгляд Гарри был прикован к его лицу. Его заслоняли длинные спутанные волосы, но Гарри всё же отчётливо видел бледную серую кожу. Его закрытые глаза сидели глубоко в глазницах, на щеках и подбородке росла густая неухоженная борода. Мужчина выглядел таким измождённым, настолько измученным, что Гарри тут же стало его жаль. А теперь ему было ещё и очень больно.

Изучив мужчину и искусав свою губу, Гарри принял решение. Он взглянул на незнакомца напоследок, развернулся и побежал.

========== 5. Ты можешь мне доверять ==========

Запыхавшийся Гарри добежал до дома миссис Фигг. Всю дорогу он мчался с такой скоростью, будто за ним гнался Дадли со своей свитой. Прислонившись к задней калитке, он попытался восстановить дыхание. Когда он прокрался в дом, то с облегчением услышал поприветствовавший его храп миссис Фигг. Скорее всего, она заснула на диване после чаепития.

Гарри прокрался мимо неё и направился в ванную наверху. Увидев все банки и склянки со странными названиями в её аптечке, он растерялся. Но наконец нашёл то, что искал. Бинты и что-то, похожее на йод. Хотя Гарри было только восемь, он знал о первой помощи гораздо больше, чем можно было подумать. Так как он регулярно обзаводился синяками и порезами, но никто их не лечил, он научился заботиться об этом сам. Он положил столько всего в отворот своей мешковатой кофты, сколько смог, и вернулся на цыпочках, чтобы не разбудить миссис Фигг.

По дороге назад он заметил тарелку с печеньем на кухонном столе. Преодолевая совесть, он запихнул в карманы столько, сколько влезло.

Весь этот груз мешал ему и замедлял его по пути в парк. И, пока Гарри старался бежать так быстро, как только мог, его голову одолевали дюжины мыслей. Кто был этот странный человек и что он делал в парке? Был ли он вообще реальным? Странные вещи случались с Гарри чаще, чем хотелось бы, но всё-таки ему ведь могло всё показаться. А возможно, это действительно произошло, но мужчины уже не будет к возвращению Гарри. Почему-то последняя мысль расстроила его. Он даже не знал, кем был этот человек. Он мог быть опасен. Но вдруг он таковым не был? Возможно, лишь возможно, он захочет стать другом Гарри. Может быть, мужчину прокляли, и он теперь должен полжизни проводить в облике пса. Это, должно быть, непросто. Наверное, ему нужен друг…

Когда Гарри добежал до лачуги и увидел, что мужчина всё ещё здесь, он обрадовался. Потом он забеспокоился. Этот человек вообще не сдвинулся с места. Но он ведь не мог умереть, правда? Гарри подошёл к нему и стал рядом на колени. Мужчина не пошевелился. Тогда Гарри подался вперёд и положил руку ему на грудь.

С дрожащим, глубоким вздохом мужчина открыл глаза и уставился на него. Поражённый, Гарри отдёрнул руку, отступил назад, но споткнулся и упал. Он удивлённо и напуганно посмотрел на мужчину. Бледные голубые глаза глядели на него в ответ измученно и почти одичало.

Гарри попробовал отползти ещё дальше, но хриплый голос остановил его.

— Нет! Не бойся… Я… Я не причиню тебе вреда! Обещаю!

Гарри замер, но продолжил подозрительно осматривать мужчину. Тот с некоторой сложностью приподнялся и прислонился к дубовому стволу.

— Я никогда не сделаю тебе больно, Гарри, — сказал мужчина, настойчиво глядя на него.

Хотя Гарри всё ещё очень боялся, он обдумал его слова.

— Вы сделали больно Маркусу, — наконец произнёс он неуверенно.

— Я боялся, что он навредит тебе.

— Он бы так и сделал… но у него не вышло. — Гарри умолк. — Вместо этого он навредил вам, — сказал он и застенчиво ткнул в сторону крови на плече мужчины.

Мужчина отодвинул одежду от раны и поморщился. — Да… Таки достал меня, мелкий выбл… пацан.

— Больно? — спросил Гарри.

Мужчина кивнул, не сводя с него глаз. Он смотрел на Гарри с интересом, тяжело, сбивчиво дышал, и, похоже, ожидал его следующего шага.

***

Сириус сидел, опираясь на дерево, стараясь не показывать своё волнение или довольно мучительную боль, которую он испытывал. Прямо здесь, на траве перед ним, сидел его крестник, внимательно изучающий его. Очевидно, он пока не был уверен в благородстве намерений Сириуса. О доверии и речи не шло, хотя у Сириуса сложилось впечатление, что по какой-то причине мальчик хотел ему доверять.

— Я принёс бинты, — прервал молчание Гарри. По-видимому, он решил, что угрозы Сириус сейчас точно не представляет. — Ещё я принёс печенье.

Он поднялся на колени, вытащил раскрошившееся шоколадное печенье, робко положил его у ног Сириуса и снова сел.

Сириус попытался улыбнуться ему, но, судя по взгляду на лице Гарри, ему стоило поработать над этим. Похоже, после семи лет Азкабана его лицевые мышцы забыли, как это делается. Тогда он просто кивнул и прокаркал:

— Спасибо.

***

Когда мужчина не потянулся за едой, Гарри снова почувствовал себя неуверенно. Может быть, он не любил печенье. Может быть, ему стоило принести что-нибудь другое. Но он не осмеливался шарить по ящикам миссис Фигг, и он старался вернуться как можно скорее.

— Наверное, меня сначала надо подлатать.

Грубый голос мужчины заставил его подпрыгнуть от неожиданности, выдёргивая из размышлений. Он поспешно вытащил бинты из подола рубашки. Стоя с кучей повязок, компрессов и марли в руках перед этим странным человеком, он раздумывал, можно ли подойти ближе.

Мужчина, очевидно, не замечая его затруднительного положения, начал снимать одежду. Похоже, это причиняло ему немалую боль. В конце концов, Гарри увидел бледную кожу на его впалой груди и животе, а также сочащуюся красную рану на его левом плече. С трясущимся вздохом мужчина прикрыл глаза и вновь прислонился к стволу.

***

Это было трудно, но Сириус смог раздеться и взглянуть на свою травму. Порез был не очень глубоким, но длинным — от подмышки до ключицы. Кость очень удачно остановила нож, который иначе, скорее всего, вонзился бы ему в шею.

Он опёрся на ствол дерева и на секунду зажмурился от боли в плече. Когда он снова открыл глаза, он увидел, что Гарри всё ещё стоит в двух ярдах от него и нервно на него смотрит.

— Ты боишься меня? — спросил Сириус.

Гарри помотал головой. Но было очевидно, что он напуган. И кто мог его за это винить? Не то чтобы у Сириуса была возможность посмотреться в зеркало, да и долгое время ему это не было нужно, но он догадывался, что не кажется достойным доверия.

Он не знал, как успокоить мальчика, и не хотел давить на него, боясь оттолкнуть, так что он лишь молча глядел на ребёнка и уповал на то, что в своё время он переборет этот страх. Он только надеялся, что это случится до его собственной смерти от кровопотери. Сириус осознавал, что ведёт себя ужасно глупо в сложившейся ситуации, но ведь прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз с кем-то нормально общался.

Гарри шагнул вперёд. Шагнул ещё раз, опустив взгляд на плечо Сириуса, не глядя ему в глаза. Он медленно подошёл поближе, постоянно останавливаясь, готовый сбежать, если Сириус всё-таки окажется опасным. Он напоминал волшебнику маленького застенчивого оленёнка — каким и являлся. «Миниатюрный Сохатый», — подумал Сириус с гордостью.

Когда Гарри остановился рядом с ним и опустился на колени, Сириус постарался быть настолько спокойным и неподвижным, насколько мог.

— М-мне н-нужно очистить р-рану, — прошептал Гарри. Сириус внезапно понял, как сильно ему страшно. Это огорчало его, но вместе с тем он ценил смелость крестника, готовность помочь незнакомцу, несмотря на такой страх.

Дрожащими руками Гарри вытащил маленькую коричневую бутылочку и налил немного красной жидкости на ватный диск. Сириус смотрел на него с любопытством. Похоже, это были маггловские лекарства, — он раньше не видел ничего подобного. Когда Гарри неуверенно протянул руку и стал мазать порез, Сириус вскрикнул от резкого жжения.

— И-извините! — заикаясь, произнёс Гарри, отдёргивая руку, будто обжёгшись. — Простите. Простите. Я н-не очень х-хорошо умею.

— Нет, — прокашлял Сириус, хватая Гарри за руку.

Гарри замер с расширенными от страха глазами.

— Всё хорошо, — пробормотал Сириус, ослабляя хватку. — Это просто было неожиданно.

***

Гарри застыл как вкопанный, уставившись на мужчину. Его пронзил страх, и на секунду он увидел перед глазами дядю, смотрящего на него сверху вниз с фиолетовым от ярости лицом. Он вздрогнул, повернул голову набок и зажмурился. Его тело ожидало удара.

Которого не последовало. Мужчина отпустил его руку. Гарри медленно повернул голову обратно и открыл глаза. Бледные голубые глаза глядели на него с грязного измождённого лица. Они были измученными, но какая-то искорка в их глубине зачаровывала Гарри, и они… умоляли.

Он не понимал, что, но нечто глубоко внутри подсказывало, что он мог довериться этому незнакомцу. Что-то приковало его к этим глазам и прошептало:

— …Обещаю тебе.

Всё ещё поглядывая на мужчину, Гарри заново приступил к обработке раны.

***

— Спасибо, — выдохнул Сириус и попробовал улыбнуться, что получилось лучше, чем в прошлый раз.

Теперь, когда рана была забинтована, а его дыхание потихоньку восстанавливалось, Сириус потянулся за печеньем. Он укусил одно, взял другое и подал Гарри.

Гарри неуверенно принял его, подвинулся к Сириусу чуть ближе, чем раньше, и сел по-турецки. Он с интересом изучал траву перед собой, но время от времени кидал застенчивые взгляды на Сириуса. Покусывая губу, он, видимо, о чём-то размышлял.

— О чём думаешь? — спросил Сириус, когда стало ясно, что Гарри не начнёт разговор. — Что ты хочешь узнать?

***

Гарри не знал, может ли задать интересующий его вопрос. Что, если он всё выдумал? Что, если мужчина, как дядя с тётей, решит, что он глупый урод? Что, если это был секрет, и он разозлится, что Гарри его увидел?

— Просто спроси. Если я смогу, то отвечу, — сказал мужчина.

— Вы были собакой, — вырвалось у Гарри. — А потом вы превратились в человека. Как вы это сделали?

***

Сириус удивлённо посмотрел на крестника. Значит, Гарри видел его трансформацию? Знал ли он о мире, в котором родился? Знал ли, кем он был? Сириус не был в этом уверен…

— Ты веришь в магию? — спросил он.

========== 6. Ведь я всегда тебя знал ==========

— Вы были собакой. А потом вы превратились в человека. Как вы это сделали?

— Ты веришь в магию?

***

— Магия? — спросил Гарри, округлив глаза. — Вы умеете колдовать? Как Дэвид Копперфильд?

Сириус нахмурился. Он не помнил никого с таким именем, но, естественно, он не знал всех магов страны. И потом, он целых семь лет провёл в изоляции.

— Выходит, — с сомнением начал Сириус, — ты уже встречал других волшебников?

— Волшебников… Я не понимаю… — сдвинул брови Гарри.

— Этот Копперфильд.

— А! Нет, я просто один раз увидел его по телевизору, — помотал головой Гарри.

Сириус почувствовал, что теряет нить разговора. Лучше начать заново.

— Так вот, я могу превращаться в собаку, потому что я волшебник — как и ты.

Оказалось, глаза Гарри способны расширяться ещё сильнее.

— Я? — удивлённо спросил он. — Нет, я всего лишь мальчик.

Сириус фыркнул. Гарри был кем угодно, только не «всего лишь мальчиком». Всё-таки он был сыном Джеймса и Лили. Он улыбнулся крестнику, наконец-то производя что-то более похожее на улыбку, чем на гримасу. Гарри также ответил ему лёгкой стеснительной улыбкой.

— Ты когда-нибудь делал что-то странное, необъяснимое? — довольно спросил Сириус.

***

Гарри колебался. Он и впрямь делал много странных вещей, хотя, скорее, это странные вещи случались вокруг него. Он понятия не имел, почему. Но никто никогда ему не верил. Все думали, что он во всём виноват. Этот странный человек тоже так думал? Он тоже считал его уродом?

— Ну, — спросил Сириус. — Было такое?

— Мои волосы отросли заново, — пробормотал Гарри, склонив голову.

Сириус недоуменно на него посмотрел.

— Твои волосы? А зачем тебе это понадобилось?

Гарри наклонил голову ещё ниже.

— Я не знаю, как я это сделал, и я ли это вообще был, но… моя тётя… она постригла их очень коротко… я выглядел почти лысым, и на следующее утро они выросли назад. Она очень разозлилась.

Сириус снова фыркнул, и Гарри удивлённо на него посмотрел. Он ожидал увидеть на лице мужчины злость или отвращение, но его глаза сверкнули чем-то, похожим на веселье. Но было ли такое возможно?

— Так… вы теперь считаете, что я урод? — обеспокоенно спросил Гарри, и радость покинула лицо Сириуса.

***

— Что? Нет! Нет, конечно! Это абсолютно нормально, — заверил Сириус, шокированный тем, что малыш может об этом даже подумать.

— Но этих штук больше никто не делает! И я их тоже не делаю, они просто случаются, я не знаю, почему!

Голос Гарри под конец почти превратился в крик, и Сириус понял, какое замешательство испытывает мальчик. Никто никогда не объяснял ему, кто он. Сириус был зол. Очень зол. Позволить его крестнику жить с этим непониманием и неуверенностью, думать, что с ним что-то не так, когда он совершенно нормальный мальчик-волшебник! Почему ему никто не рассказал?!

— Гарри, — сказал Сириус, и Гарри поднял голову, ещё более сбитый с толку тем, что Сириус знал его имя. В первый раз, когда Сириус назвал его по имени, он, очевидно, был слишком взволнован, чтобы заметить.

— Вы знаете, как меня зовут.

— Да. Я всё объясню. Просто послушай меня сначала, хорошо?

Гарри кивнул.

Теперь Сириус и сам волновался. Оставалось только надеяться, что он не испугает Гарри настолько, что тот убежит. Как он должен был всё объяснить?.. Как он мог рассказать мальчику, кем он, Сириус, был, не… не потеряв его?

— Видишь ли, Гарри, — начал он, — эти вещи — эти странные вещи — происходят потому, что ты маг и можешь колдовать. Но ты ещё маленький и не способен их контролировать. И они случаются, когда ты напряжён или напуган, — он посмотрел на крестника с неуверенной улыбкой. Глаза Гарри расширились, он внимал каждому его слову. — Это не что-то плохое или неправильное, понимаешь, ты ничего не можешь с этим поделать. Ты научишься справляться с этим, когда подрастёшь.

Он кашлянул. Он не помнил, когда последний раз столько говорил.

— То есть… это я делал все эти вещи? — изумлённо спросил Гарри.

— Да. Невольно.

— Потому что я волшебник.

— Да.

— Вы уверены?

— Да.

— Как вы узнали? — нахмурился Гарри.

— Что именно?

— Что я делаю странные штуки. И вы ещё знаете моё имя! Откуда?

Сириусу стало неловко. Он не знал, как начать эту тему.

— Ты волшебник, потому что твои родители были волшебниками, — наконец сказал он.

В глазах Гарри будто зажёгся свет — так ярко они засияли.

— Вы… вы знали моих родителей? — прошептал он.

Сириус моргнул, не давая слезам пролиться. Странно. Он не плакал много лет. Он попытался улыбнуться и сказал:

— Да, Гарри, я знал твоих родителей. Они были моими лучшими друзьями.

***

Гарри был совершенно зачарован. Этот человек знал его родителей! Был их другом! Он сможет рассказать ему о них, ответить на все вопросы, которых у него было так много… Как они выглядели? Кем были? Где жили? И… любили ли они его?

Вдруг он заметил, что, пока он сидел здесь со странным мужчиной, свет вокруг изменился, что в парке стало прохладно. Солнце уже скрылось за деревьями, и Гарри внезапно вспомнил, что Дурсли вернутся домой к восьми часам, потому что в это время по телевизору шёл фильм, который Дадли ни за что бы не пропустил. О Боже. Они, наверное, уже пришли к миссис Фигг, а его там не было! Желчный страх наполнил его. Он сглотнул.

Он хотел задать мужчине все эти вопросы — и не только эти. Спросить о своих родителях, о самом мужчине — их друге, о том, каково это — быть магом (он всё ещё не мог в это поверить). Было столько всего… Но уже становилось темно, и он должен был вернуться домой, у него и так будут проблемы… Но, раз его всё равно накажут, может, он останется чуть подольше?

Он посмотрел вверх на мужчину — волшебника, исправился он — и удивился странной нежности в его глазах.

— Мне кажется, тебе стоит пойти домой. Уже темнеет.

— Но я хочу узнать ещё, — вздохнул Гарри.

Волшебник улыбнулся, и Гарри подумал, что у него получается всё лучше и лучше.

— Я расскажу тебе, — сказал он. — Завтра. Приходи ко мне завтра, хорошо? Я буду здесь. Давай, беги!

Гарри встал и повернулся уходить. Затем он остановился и подошёл к мужчине. Он стал рядом с ним, почти одного роста с сидящим волшебником, неуверенный в дальнейших действиях. Он хотел сделать что-нибудь в качестве прощания с (как он надеялся) новым другом, но не знал, что. Он не представлял, как это работает.

***

Сириус молча смотрел на крестника, и, когда тот замер, поднял неповреждённую руку и нежно провёл пальцами сквозь его волосы. В глазах Гарри отражались смешанные эмоции. Среди них было изумление, восторг, желание… Сердце Сириуса сжалось, когда внезапно сквозь него прошёл огромный порыв… любви… к малышу. Может быть, оно всё же ещё не умерло, не высохло. Он страстно желал обнять мальчика до хруста костей, но боялся, что зайдёт слишком далеко. Он мог его испугать.

Следующие слова Гарри произнёс так тихо, что Сириус чуть не пропустил их.

— Я не знаю, как тебя зовут, — прошептал он.

Он улыбнулся.

— Сириус. Меня зовут Сириус, — сказал он.

Комментарий к 6. Ведь я всегда тебя знал

Надеюсь, для этого не слишком рано - по крайней мере, не хотелось бы откладывать надолго, а тут такой подходящий трогательный момент - Гарри и Сириус переходят на обоюдное “ты”. В оригинале с этим проблем вообще не было - “you” и “you”, а тут, получается, всё на усмотрение переводчика.

========== 7. И никому не дам тебя обидеть ==========

На секунду Сириус застыл, глядя вслед крестнику, который исчез за хижиной. Даже не раздумывая, он сообщил Гарри своё имя. Неужели он всё испортил? Может, кто-нибудь рассказывал Гарри о человеке, ответственном за смерть его родителей? Но мальчик ничем не показал, что услышал что-то знакомое. А сестра Лили, очевидно, не очень привечала вопросы. Возможно, он всё ещё был в безопасности…

Сириус знал, что однажды ему придётся рассказать Гарри обо всём. Но он понятия не имел, как. Похоже, мальчик начинал ему доверять. Он не мог рисковать его доверием. Оно было слишком ценным. Сириус осознавал — какая бы связь между ними ни возникла, она была настолько хрупкой, что любой удар мог её разорвать. Если Гарри узнает, что смерть его родителей была виной Сириуса, второго шанса сблизиться с крестником у него не будет. А он этого так желал… Гарри был всем, что у него оставалось. Единственной памятью о Джеймсе и Лили. И он был таким милым мальчиком. Таким невинным. Таким храбрым.

Но Гарри вздрогнул, когда он схватил его за руку. И Сириус в своё время делал то же самое слишком часто, чтобы не понять, почему. Гарри боялся, что Сириус ударит его. Горячая, грозная ярость пронзила его при мысли о том, что кто-то способен причинить боль его драгоценному крестнику. Ведь, если Гарри решил, что Сириус ударит его, значит, его били раньше. Сириус только не знал, кто. Сегодня днём он увидел реакцию Гарри на мальчиков на площадке. Судя по всему, у их взаимоотношений была предыстория, скорее всего, содержащая насилие. Сириус теперь жалел, что не укусил того рослого парня.

И ещё оставались его дядя и тётя. Сириус не мог ни за что поручиться, но сон, увиденный им в Азкабане, прокручивался в голове снова и снова. Он был настолько уверен, что Гарри в опасности, что сделал то, чего ни один волшебник не совершал раньше. А сейчас… у него просто было плохое предчувствие. Сириус обратил внимание на выражение лица Гарри, когда мальчик осознал, что уже очень поздно. Распознал эту вспышку страха. Конечно, у каждого восьмилетнего мальчика будут неприятности, если он придёт домой позже положенного времени, но ни один ребёнок не должен бояться тех, кто о нём заботится. Почему-то Сириус сомневался, что сестра Лили и её муж были очень заботливыми людьми.

***

Гарри бежал домой так быстро, как только мог. У него были причины для беспокойства. Одна лишь мысль о степени злости его дяди оттого, что он ушёл, не был там, где надо, наполняла его ледяным страхом. Будь рядом, когда должен, исчезай, когда не нужен. Это было одно из самых важных правил жизни с Дурслями. Сегодня вечером он нарушил его несколько раз. Дяде Вернону это не понравится.

И всё же он был немного рад. Да, дома его накажут, но он вытерпит, ведь это того стоило. Потому что у него появился друг. Сириус. Друг, который знал его родителей. И он сказал, что он, Гарри, не урод, что он, Сириус, волшебник, и что Гарри тоже мог колдовать! Он не мог дождаться завтрашнего дня. К счастью, завтра ему надо было скосить газон миссис Фигг (так Дурсли платили ей за присмотр за Гарри). Если он поспешит, то после работы сможет ускользнуть и встретить Сириуса в парке. И тогда волшебник расскажет ему о родителях.

Прокрадываясь через заднюю дверь на кухню, он всё ещё боролся со счастливым выражением лица. А потом его взгляд упал на лицо дяди, который только что появился в дверном проёме, и вся радость сама собой улетучилась. Его дядя кипел от злости, и Гарри знал, что сейчас мужчина может взорваться от одного его, Гарри, вида.

К его удивлению, дядя не начал орать сразу же, как увидел его. Он глядел на него несколько долгих секунд, во время которых Гарри не решался даже пошевелиться.

— Так, — наконец прошипел дядя Вернон. Его голос был тихим и весьма грозным. — Его Высочество всё-таки решил почтить нас своим присутствием, да?

Гарри неподвижно стоял, не осмеливаясь что-либо сказать или даже моргнуть. Такое поведение дяди было ему в новинку, но он был уверен, что в конце концов его ждут серьёзные проблемы.

— Ты ответишь мне или нет, мальчишка? — дядя Вернон прошёл на кухню, не сводя с него глаз.

Гарри сглотнул. Что он должен был сказать? Что от него ожидалось?

— И-извините, — прошептал он почти неслышно.

— Что это было? — дядя Вернон подошёл ещё ближе. — Ты не можешь даже стать прямо и ответить на простой вопрос, имбецил?

Гарри постарался выпрямиться, но выглядеть при этом покорно. Происходящее пугало его.

— Где ты был? — спросил дядя, повышая голос.

— Я-я…

— Заткнись! — взревел Вернон Дурсль. — Я не хочу слышать твоё тупое враньё и отговорки. Ты убежал, блядский негодник, и я накажу тебя по заслугам! Ты это заслужил, не так ли?

— Д-да, — выдохнул Гарри.

— Снимай рубашку и разворачивайся.

***

На следующий день Сириус всё ждал и ждал. Ждал, ждал… Он не решался отойти от дуба. Он поспал в хибарке, предварительно закрыв ту на маггловский замок. Его пальцы уже не были ловкими, но он был способен это сделать.

Сейчас он лежал под дубом в виде лохматого чёрного пса, ожидая, когда Гарри покажется из-за угла хижины. Но мальчик всё не приходил. Когда солнце начало опускаться к горизонту — полдень давно прошёл — Сириус забеспокоился. Он был голоден, но боялся, что Гарри появится как раз в тот момент, когда он отлучится на поиски пищи. Так что он просто лежал, положив голову на передние лапы, и ждал.

Когда солнце исчезло за верхушками деревьев, и на всё более и более тихий парк потихоньку опустились сумерки, Сириус признал, что Гарри не придёт. Возможно, он неправильно понял вчерашнее поведение мальчика. Может, он не начал ему доверять, может, он был рад уйти от грязного, опасного на вид человека, каким был Сириус. Но Гарри обернулся попрощаться и не вздрогнул, когда Сириус прикоснулся к нему. Вряд ли они расстались бы так тепло, если бы паренёк боялся его, правда?

Но, может быть, что-то случилось после. Возможно, Гарри просто не вспомнил его имя сразу. Может, это произошло позже, когда он пришёл домой? Может, Гарри понял, кто он, и решил держаться от него подальше? Или с ним что-то случилось? Последняя мысль пугала его больше всего. Лучше уж Гарри, который зол или боится его, чем Гарри, у которого проблемы. Возможно, дядя с тётей не разрешили ему выйти погулять, потому что он вчера поздно вернулся. Но они бы не причинили ему боли из-за этого, ведь так? У него просто паранойя. И всё же он жалел, что не спросил адрес Гарри.

Когда стемнело, Сириус отправился искать еду, надеясь, что он не упустил свой единственный шанс узнать крестника поближе.

Назавтра Сириус возобновил свои блуждания по Литтл Уингингу, пытаясь уловить запах Гарри, но безуспешно. Однако по возвращении в парк он увидел сидящего под дубом Гарри, который подпрыгнул и улыбнулся, как только его заметил. Бродяга заковылял к нему так быстро, насколько позволяло ранение, виляя хвостом.

— Сириус! — радостно воскликнул Гарри, и тот превратился в потрёпанного мага.

— Гарри, — сказал он, становясь на колени, чтобы быть с мальчиком на одном уровне. Гарри был действительно низковат для мальчика своего возраста. — Я очень волновался. Что случилось? Почему ты не пришёл вчера?

Гарри виновато на него посмотрел.

— Прости, — тихо вымолвил он. — Я хотел прийти. Правда! Но тётя с дядей не разрешили.

— Они разозлились, что ты вернулся домой слишком поздно? — спросил Сириус, чувствуя себя виноватым.

Гарри уставился на свои ботинки, ничего не говоря. В сердце Сириуса кольнуло.

— Прости, пожалуйста, Гарри, я должен был следить за временем.

— Всё нормально, мне самому хотелось остаться, — Гарри поднял взгляд на Сириуса. — Я сегодня ненадолго, зато я принёс тебе еду. Я взял её у миссис Фигг, но она не будет против.

Сириус нахмурился. Фигг? Случайно не Арабелла Фигг, старая подруга Дамблдора? Это было бы очень похоже на старика — поселить кого-нибудь из волшебного мира рядом с Гарри, чтобы приглядывать за ним. Если это действительно была Арабелла Фигг, ему предстояло тщательно следить за своим языком. Он не хотел, чтобы Гарри случайно его выдал.

— Гарри… — неуверенно начал Сириус. — Ты ведь никому не рассказывал обо мне?

Гарри помотал головой. Сириус облегчённо выдохнул.

— Хорошо. Не говори никому про меня и наши встречи, хорошо? Пусть это будет наш секрет.

Гарри слегка улыбнулся и наклонил голову.

— Не думаю, что кто-то поверит, что я знаю человека, который умеет превращаться в собаку, — сказал он застенчиво.

Сириус хохотнул и взъерошил ему волосы. Гарри улыбнулся так, будто ему только что дали коробку конфет.

— Мне скоро надо возвращаться, но… — он робко посмотрел на Сириуса. — Ты… ты не мог бы рассказать мне про маму с папой?

Сириус сел, прислонился к стволу дуба и жестом пригласил Гарри сесть рядом. Когда мальчик последовал за ним, Сириус спросил:

— Что ты о них знаешь?

— Только то, что они погибли в аварии. И дядя вечно говорит, что мой папа был безработный пьяница.

На секунду Сириус застыл. Что?! Он не верил своим ушам. Этот маггл — промыл ему мозги — посмел… Мерлин, придушить этого ублюдка мало!

Сириус сглотнул, стараясь не выходить из себя. Он направил на Гарри серьёзный взгляд.

— Это неправда, Гарри. То, что твой дядя рассказывал тебе, — ложь. Абсолютная.

Гарри посмотрел на него огромными глазищами. В них была такая надежда, что Сириус вновь почувствовал, как внутри расплывается нечто очень тёплое, странное, давным-давно забытое.

— Гарри, — сказал он тише, — твои родители не были уродами. Как я уже говорил, они были волшебниками. И они не погибали в аварии. Они… они были очень хорошими, храбрыми людьми.

Сириус колебался. Гарри всё-таки был ребёнком. Стоило ли рассказывать ему трагическую историю смерти его родителей, историю о Мальчике-Который-Выжил? С другой стороны, он заслуживал знать, кем были его мама и папа и за что они отдали свои жизни. А Джеймс и Лили… Он сглотнул. Они заслужили, чтобы Гарри их помнил. Наверное, стоило…

— Те времена были очень тёмными, Гарри. Злые волшебники пытались захватить власть над всем миром. И их предводитель, самый ужасный из них, Волдеморт… Он преследовал твоих родителей. Он нашёл и убил их.

Гарри в ужасе посмотрел на него и неосознанно дотронулся до своего шрама. Сириус грустно улыбнулся ему. Он не знал, объяснять ли, откуда взялся этот шрам. Это всё было очень сложно… Следовало ли Гарри знать, что Волдеморт хотел убить и его тоже? Сириус решил пока оставить эту информацию при себе. Ведь было ещё кое-что, нечто гораздо более важное, что он должен был рассказать.

Сириус улыбнулся Гарри, и это была первая настоящая улыбка на его лице с тех пор, как его отправили в Азкабан.

— Твои родители так сильно тебя любили, Гарри. Я хорошо помню тот день, когда ты родился. Мы все были в больнице, а Джеймс, твой отец, ни на секунду тебя не отпускал. Мне пришлось вырывать тебя у него из рук, чтобы подержать. Казалось, он не доверит тебя твоему же крёстному!

— Крёстному? — выдохнул Гарри, внимательно на него поглядев.

Сириус кивнул.

— Да, Гарри. Твои родители доверили мне стать твоим крёстным отцом.

Глаза Гарри наполнились слезами, и мальчик быстро склонил голову, видимо, чтобы их скрыть. Сириус его не смущал. Всему своё время, Бродяга.

Какое-то время они сидели рядом в полной тишине, прислонившись к дубу. Вдруг Сириус почувствовал слабое прикосновение к правой руке, и, посмотрев, увидел, что Гарри слегка к нему прильнул. Медленно, чтобы не напугать его, Сириус поднял руку и приобнял Гарри за плечи. Малыш вздрогнул, но не отшатнулся, чему Сириус сильно обрадовался.

— Ты долго их знал? — спросил Гарри спустя некоторое время.

— С одиннадцати лет. Мы вместе учились. Мы с твоим папой спали в одной комнате и на первой же неделе стали лучшими друзьями.

— А моя мама?

Сириус хихикнул.

— Мы ей поначалу не нравились. Лили была милой девочкой, а мы с твоим отцом — диковатыми ребятами, обыкновенными придурками. Но она сблизилась с нами, когда мы подросли. Твои родители поженились через год после окончания школы.

— Как они выглядели?

Сириус вздохнул. Хотелось бы иметь хоть фотографию, чтобы показать Гарри. Он понятия не имел, что случилось с его вещами и пустовала ли его квартира в Лондоне. Даже если это и было так, заходить туда было бы слишком опасно. На данный момент он точно уже был в розыске. Он ничего не мог сделать, только…

— На самом деле, ты очень похож на папу. Как только я увидел тебя на площадке, то сразу узнал — ты выглядел совсем как он. Только…

Гарри посмотрел на него яркими зелёными глазами. Глазами Лили.

— У тебя глаза матери, — мягко сказал Сириус. — Она была прекрасна. Огненно-рыжие волосы и эти зелёные глаза… Неудивительно, что она очаровала Джеймса.

А затем, неожиданно, ошеломив его, Гарри прижался к нему лицом, вцепился ему в одежду. Сириус проглотил ком в горле и сомкнул руки у него за спиной, крепче прижимая мальчика к себе. Но в этот момент Гарри напрягся и издал сдавленный стон.

Сириус немедленно его отпустил. Мальчик отодвинулся от него с виноватым, испуганным видом.

— Га-Гарри? Ты в порядке?

Гарри лишь отвернул голову и не ответил. Мерлин, что вообще происходит?

— Гарри, что с тобой? Тебе больно? — спросил Сириус уже более требовательно, обеспокоенно. С чего бы мальчику так реагировать? Сириус протянул руку и положил ладонь Гарри на спину. Ребёнок вздрогнул, будто обжёгшись. Сердце Сириуса провалилось куда-то в живот.

— Гарри?

— Ничего страшного… — Бормочет. Отводит взгляд.

— Это не «ничего страшного», — в голосе Сириуса было больше давления, чем хотелось бы, но он боялся. Что-то явно было не так. Он дотянулся до края огромной футболки Гарри и попробовал её приподнять.

— НЕТ! — Гарри отвернулся и поднялся на ноги. — Я — мне надо идти. Я опаздываю. У меня будут п-проблемы, — запинаясь, произнёс он. А потом он развернулся и побежал.

— Гарри! — закричал Сириус, но тот не остановился. Сириус заставил себя подняться, проклиная собственное тело за неповиновение. Он трансформировался и стал догонять Гарри так быстро, насколько был способен. Бродяга не видел мальчика, но мог отследить его по запаху. Он бежал, прижав нос к земле.

След привёл его к небольшому дому с аккуратно подстриженной живой изгородью и безукоризненно скошенным газоном. Влекомый запахом, он обошёл дом и остановился возле двери — судя по всему, на кухню. Свет был приглушён, и он мог видеть лишь спину громадного мужчины. Но затем он услышал следующее:

— Ты думаешь, что можешь приходить и уходить, когда тебе хочется, говнюк? Не выучил свой урок, да? Что ты там делал, тупица? Наверное, шатался с другими уродцами, со всякими уголовниками… Ты живёшь под моей крышей, мальчишка! Я научу тебя уважать меня!

А потом Сириус увидел, как мужчина поднял руку и ударил, как Гарри пролетел через полкухни и врезался в стойку. Его мозг покинули все рациональные мысли — остались лишь ярость и кипящая злость.

***

Дядя Вернон только схватил Гарри за волосы и поднял его на ноги, когда услышал громкий удар. Задняя дверь распахнулась и стукнулась о стену. Он обернулся. В дверях стоял самый опасный на вид человек, которого он когда-либо видел. Его спутанные волосы свисали ниже плеч, его борода была неухоженной, а одежда — изношенной и грязной, но что заставило дыхание и сердце Вернона Дурсля на секунду замереть, так это его полыхающие яростью глаза. Это были глаза убийцы, глаза безумца.

— ОТПУСТИ РЕБЁНКА! В ЭТУ ЁБАНУЮ СЕКУНДУ!

========== 8. Я буду бороться с твоими страхами ==========

— ОТПУСТИ РЕБЁНКА! В ЭТУ ЁБАНУЮ СЕКУНДУ!

Гарри почувствовал странную смесь страха и облегчения, как только услышал голос Сириуса. Его первая мысль была о том, что он спасён, что Сириус больше не позволит дяде причинять ему боль. Вторая вновь повергла его в панику. Сириус не мог ничего поделать. Никто не мог победить дядю Вернона. Он был слишком сильным. Слишком большим. Он мог одолеть любого голыми руками. Он хотел прокричать Сириусу, чтобы тот вышел, убежал… Только бы дядя Вернон не навредил ему, Сириусу, первому и единственному другу Гарри. Но, возможно, Сириус здесь не затем, чтобы спасти его. Может быть, дядя сейчас расскажет ему, какой Гарри отвратительный урод, и он уйдёт и больше никогда не захочет встретиться с ним…

Мысли Гарри хаотично сменяли друг друга. Он мало что видел сейчас, в тусклых сумерках, при завешенных кухонных шторах — дядя Вернон не включил свет. К тому же его очки свалились от того сильного дядиного удара, что отправил его в полёт. Но он слышал голос Сириуса. Он был рядом. Размытое тело в дверях.

— Я не собираюсь повторять второй раз, — снова голос Сириуса, тихий, но ещё более злой, такой другой, непохожий на тот, каким он рассказывал Гарри о родителях чуть раньше. — Отпусти Гарри, или, Мерлином клянусь, я сам заставлю тебя это сделать!

Его дядя просто стоял в центре кухни, стискивая волосы Гарри, больно за них дёргая. Он почувствовал, как после слов Сириуса дядя вздрогнул и слегка ослабил хватку. Но это продлилось лишь пару секунд, затем рука вновь сжалась, и стало ещё больнее.

— В-в нашем доме нет денег! И м-моя жена вызовет полицию! — пропищал обычно властный голос дяди Вернона.

Сириус шагнул вперёд, и дядя Вернон попытался отступить, выдвигая перед собой Гарри.

— Я не понимаю, чего вы от нас хотите… мы не… вы хотите мальчика? Можете взять мальчишку! Нам он не нужен. Забирайте его! Он ещё слишком мал для такого, но…

Он услышал яростный звук, похожий на рычание. Сириус сделал ещё один шаг. Дядя Вернон спиной врезался в холодильник.

— Да, — глухо прорычал Сириус. — Он ещё очень маленький. Но это не помешало тебе бить его и издеваться над ним, не так ли, ублюдок?

Вернон попробовал отойти к двери, обогнув стойку, но Сириус следовал за ним, словно хищник за жертвой.

— О ч-чём вы говорите? КТО вы? — полные праведного гнева слова дяди Вернона прозвучали жалко.

Но Сириус всё равно его не слышал. Он приблизился, продолжая говорить этим глубоким, страшным рыком.

— Это вы делали с ним последние семь лет? Избивали его? Это называется насилие! ОН ПРОСТО РЕБЁНОК!

— ОН УРОД! — заорал дядя Вернон. Гарри лишь мельком успел увидеть, как резко сорвался с места Сириус. Он услышал громкий удар и крик боли. Дядя упал на спину и в попытке удержать равновесие потянул Гарри за собой. Одной рукой он зажимал себе нос, но всё-таки старался не выпускать мальчика.

Дядя Вернон пытался удерживать его перед собой, прикрываясь им от Сириуса. Но Сириус обхватил Гарри поперёк туловища и пнул дядю Вернона, когда тот попробовал ему помешать. Ещё один удар, ещё один крик, и Гарри почувствовал, что его высвободили. Сириус задвинул его себе за спину, заслоняя от дяди Вернона.

У него дрожали коленки. Спотыкаясь, он отошёл назад, к кухонным шкафчикам, и начал искать очки. Раздался грохот — что-то, наверное, тётина хрустальная миска для фруктов — упало и разбилось. Он слышал стоны и вой дяди. На кухне было уже темно, и он — полуслепой — видел только две тени, что повергало его в панику. Он слышал звуки борьбы и удары чего-то тяжёлого о стойку. И этот неестественный голос Сириуса.

— Герой! Попробуй справиться с тем, кто меньше тебя вдвое, а не вчетверо!

Вдруг его рука нашарила очки в дальнем углу. Почти сразу же зажёгся свет.

— Вернон! Тебе обязательно наказывать Гарри на кухне-Вернон! О Господи, кто это? Вернон! — пропищала ультразвуком его тётя.

Трясущимися руками Гарри напялил очки. Его дядя кучей лежал на полу, из его носа шла кровь, губа была разбита. Он был весь потный, а его глаза округлились от страха. Над ним кружил Сириус, чьи волосы спадали на лицо, глаза сверкали безумием, а левую щеку украшали две окровавленные ссадины. Он недоумённо уставился на тётю, будто не понимал, откуда она взялась.

— О ГОСПОДИ! ЭТО ОН! ТОТ УГОЛОВНИК! УБИЙЦА! ЕГО ПОКАЗЫВАЛИ В НОВОСТЯХ! — истерично завизжала тётя. — ВЕРНОН! — она словно обезумела. — Полиция! Я-я вызову полицию! — заголосила она, кивая самой себе головой. Затем она пулей вылетела в коридор — к телефону.

Задержавшись лишь на секунду, Сириус рванул за ней. Раздался визг и громкий звук удара — что-то вмазалось в стену, разбилось и со звоном упало на пол. Секундой позже Сириус ворвался в кухню, пребывая в диком бешенстве.

Дядя Вернон прижимался к холодильнику, стараясь отодвинуться подальше от Сириуса. Он стискивал руками разбитый нос и выглядел сильно напуганным.

— Гарри…

Гарри испуганно поглядел на Сириуса огромными глазами. Казалось, Сириус на секунду заколебался, но потом подхватил его под руки, крепко прижал к себе, пересёк кухню и вышел в заднюю дверь, не удостоив дядю Вернона и взглядом.

Всё ещё удерживая Гарри железной хваткой, он вывалился во двор и упал на колени рядом с кустами, которые служили границей участка.

***

Сириус трясся как лист от ярости, адреналина и, видимо, слабости. Он всё ещё не до конца понимал, что произошло, настолько сильным было возбуждение. Физическая усталость и эмоциональное напряжение сделали своё дело. Вернон Дурсль, скотина…

— Гарри… — немного отстраняя Гарри от себя, он взглянул в огромные, наполненные страхом глаза ребёнка. — Ты в порядке?

Мальчик легонько кивнул, всё ещё дрожа. Всё старается угодить, даже не думая, что его собственные чувства важны… Этому Дурсли научили его крестника.

Сириус посмотрел на испуганного мальчугана, который казался ещё более маленьким, чем раньше. Его мысли бесновались, гнались друг за другом, кусали свои хвосты. Что ему теперь делать? Он не мог оставить Гарри здесь. Не мог. Но он не мог и забрать его с собой, не так ли? Куда им идти? У него не было ничего — ни дома, ни будущего. В бегах, преследуемые дементорами… Он не мог обречь Гарри на такую судьбу. Но он не мог бросить его здесь. Он никогда не сделает с ним этого. Он знал, знал, каково это… и Гарри больше не будет так расти. Никогда больше.

В первый раз за долгое-долгое время Сириус подумал о Ремусе. Так хотелось, чтобы он сейчас был здесь. Спокойный, рассудительный Ремус, который всегда знает, что делать. Но он потерял и Ремуса тоже — из-за собственной тупости. Из-за его идиотских ошибок…

… Обещаю тебе.

Сириус закрыл глаза и глубоко вздохнул. Да, он дал обещание. Затем его бледно-голубые глаза открылись и встретились сзелёными.

— Гарри. Послушай меня, пожалуйста. Я не смогу остаться здесь, — на этих словах глаза Гарри расширились ещё сильнее, наполнились отчаянной грустью, и Сириус торопливо добавил: — Я хочу! Но я не могу. Знаешь, у меня запутанная история… и сейчас у меня нет времени рассказывать её.

Он остановился, чтобы проглотить ком в горле, и посмотрел на Гарри с отчаянием.

Гарри поднял глаза и встретился с ним взглядом.

— Моя тётя сказала правду? Ты действительно…

— Убийца? Нет, Гарри, нет. Клянусь! — он на секунду опустил взгляд, но потом вновь уставился в глаза Гарри. — Да, я сидел в тюрьме. И я сбежал. Я сбежал, чтобы найти тебя, потому что я боялся, что ты в опасности! Но, Гарри, я никого не убивал. Клянусь, я этого не делал! Я не совершал того, в чём меня обвинили.

Он снова остановился. Последнее. Цель разговора.

— Я должен уйти сегодня вечером. Сейчас, Гарри. И… я не могу принять это решение за тебя, может быть, ты не захочешь, но… я очень хочу, чтобы ты пошёл со мной, — он посмотрел на него с мольбой во взгляде.

— Правда? — зелёные глаза засияли смесью неверия и восторга.

— Да, Гарри. Я ещё не знаю, куда, но я найду место. Я никогда тебя не трону, обещаю. Ради тебя я готов отдать свою жизнь.

— Хорошо, — застенчиво улыбнулся Гарри.

— Ты согласен? — спросил он едва слышно, ещё не осмеливаясь в это поверить.

Гарри решительно кивнул, сжимая в кулаке потрёпанные лохмотья Сириуса.

— Я хочу с тобой.

Беглый колдун-преступник в тюремной робе стоял посреди маггловской улицы в окрестностях Лондона, держа за руку своего крестника, Гарри Поттера, самого знаменитого мальчика волшебного мира, и собирался его похитить. Возможно, он всё же сошёл с ума в Азкабане.

Комментарий к 8. Я буду бороться с твоими страхами

Автор уже с этой части прекратил разделять мысли различных героев звёздочками. Переводчик продолжил вставлять звёздочки там, где катит по смыслу (не после каждого абзаца, но мысли от лица различных героев, которые никак не пересекаются между собой, разделяет исправно).

========== 9. И охранять тебя от врагов ==========

Пиздец!

И что ему теперь делать?

Для начала — бежать. Просто… просто уходи отсюда! Детали обдумаешь после.

В его планах не было пункта «Выкрасть Гарри из дома его родни во тьме ночной». Ну, это, конечно, лучше, чем при свете дня, но… У него действительно не было времени. Он нуждался в чётком плане действий — и нуждался сейчас.

Иди куда-нибудь, куда знаешь дорогу. Помни — чем дальше вы с Гарри будете от этого проклятого дома, тем лучше… железнодорожная станция. Она была недалеко. Неплохое место, чтобы спрятаться. Их наилучший шанс быстро отсюда выбраться. И их пребывание там не будет очевидным ни для маггловской полиции, ни для министерских авроров.

Он опустил взгляд на Гарри. Он держал маленькую руку мальчика в своей и чувствовал его дрожь. Было начало сентября — всё ещё лето, но ночи уже стали холодными, а на Гарри была только футболка. Ему нужна была мантия. Или куртка… Сириус глянул на заднюю дверь. Ничего не поделаешь. Он посмотрел на Гарри и успокаивающе сжал его ладошку.

— Я отойду. Заберу пару вещей, окей, Гарри? Я вернусь через минутку, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно.

Сириус развернулся и снова зашёл в дом. Кухня была пуста. Лишь разбитое стекло на полу оставалось доказательством того, что нечто случилось. Вернона Дурсля нигде не было видно. Оно и к лучшему… Он вышел в коридор и увидел вешалку. На крючках располагалась разная одежда — вся слишком большая для мальчика роста Гарри, но это не было важно. Он схватил тёмно-синюю куртку, которая доставала примерно до колен Гарри и имела капюшон. Она ещё пригодится, пока они будут скитаться, пытаясь оставаться незамеченными. Секунду помедлив, он взял ещё одну — тёмно-зелёную и более длинную. Его тюремная роба всё же была очень лёгкой, а ему постоянно было холодно…

Вдруг он услышал испуганный, но в то же время надменный голос Петуньи.

— Я вызвала полицию. Они прибудут с минуты на минуту.

Сириус всмотрелся в её лицо, пытаясь понять, не ложь ли это. Он, конечно, разбил маггловский телефон, но в доме мог быть ещё один. Он поднял брови.

— Ты один из них, так ведь?

Её голос дрожал. Сириус задумался, узнала ли она его. Она ненадолго заезжала на свадьбу Джеймса и Лили, но тогда, будучи шафером Джеймса, он и выглядел иначе. Моложе. Раскованнее. Тогда… перед тем, как он потерял всех друзей и провёл семь лет в окружении худших кошмаров.

— «Из них»? — запоздало прохрипел он.

— Из этих уродов! — выплюнула Петунья. — Как моя сестра! — поджала губы она.

Сириус шагнул к Петунье, возмутительно нарушая её личное пространство, и поглядел на неё сверху вниз.

— Лучше заткнись! Я ни разу в жизни не ударил женщину, но я никогда так не желал это сделать, как сейчас!

Его взгляд неожиданно упал на кошелёк, лежащий на столике, где раньше находился телефон. Он ухмыльнулся.

— Думаю, будет справедливо, если вы мне немного заплатите.

С этими словами он достал маггловские бумажные деньги из кошелька и сунул их в единственный карман без дыр. Петунья смотрела на него со смесью злости и страха во взоре.

В дверях Сириус обернулся и смерил её холодным взглядом.

— Я заберу Гарри с собой, и вы его больше пальцем не тронете. Как ты могла такое сделать со своим же племянником?.. — он замолк. — Ему восемь лет. Что бы там ни произошло у тебя с Лили, это не повод его унижать, измываться над ним! Он ещё совсем маленький, совсем невинный! Кого ты называешь уродами? Я не уверен, что ты сама — человек.

Петунья слегка вздрогнула от его слов, но затем высокомерно, даже вызывающе подняла подбородок.

Сириус развернулся, больше ничего не говоря, и, к счастью, наконец покинул дом номер 4 на Тисовой улице.

***

Гарри было страшно. Он надел новую куртку Дадли. Он объяснил Сириусу, что это вещь Дадли, значит, ему нельзя её носить, но Сириус сказал, что теперь ему можно. Сириус, похоже, не следовал правилам. Вот и сейчас — они брели по путям, там, где обычно проезжали поезда, хоть Гарри знал, что это запрещено. Особенно в темноте, когда это было очень опасно.

Сейчас Сириус был большой чёрной собакой и часто подталкивал его своим холодным носом, отчего ему становилось немножко лучше. И всё-таки он боялся. Было ужасно поздно, а он не знал, куда они идут. Нет, он очень хотел уйти с Сириусом. Вряд ли Дурсли стали бы скучать по нему. И Сириус сказал, что никогда не сделает ему больно, и Гарри ему верил. Сириус даже побил дядю Вернона, чтобы защитить его. Наверное, он очень сильный.

Но Гарри устал, и его ноги болели. Он раздумывал, куда собрался Сириус. Он говорил, что сбежал из тюрьмы, и тётя сказала, что полиция его разыскивает. Гарри боялся того, что случится, если их поймают. Сириуса посадят, а его, Гарри… что произойдёт с ним? Его вернут дяде с тётей? Или тоже посадят в тюрьму? Если так, то оставалось надеяться, что это будет та же тюрьма, где окажется Сириус — так они хотя бы будут вместе.

***

Звонок в дверь разбудил волшебника посреди ночи. Спал он чутко, поэтому сразу же проснулся. Нашарил рукой палочку на прикроватной тумбочке, пробормотал: «Люмос!». Позвонили ещё раз, и маг выполз из постели.

— Иду, иду, — пробурчал он и поплёлся по лестнице.

Он удивился, когда, открыв дверь, увидел, что на крыльце стоял не кто иной, как Альбус Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства.

— Альбус, — сконфуженно моргнул он. — Который час?

— Извините, Ремус, я не хотел вас тревожить, особенно так поздно. Но сложилась чрезвычайная ситуация.

Серьёзный тон Дамблдора немедленно стряхнул с Ремуса Люпина сон.

— Конечно. Прошу, заходите. Что случилось?

Ремус провёл Дамблдора в гостиную и взмахом палочки зажёг в камине огонь. Когда предложение чая было отклонено, он забеспокоился ещё сильней. Дамблдор сел в одно из кресел возле камина и тяжело вздохнул.

Пожилой волшебник подождал, пока его бывший ученик присядет рядом, и заговорил.

— Вы, конечно, знаете, что Сириус Блэк сбежал.

Ремус кивнул. Последние несколько дней в «Пророке» только об этом и писали.

— Я не хотел вас к этому привлекать, помня, насколько вы были близки.

Лицо Ремуса тут же посуровело.

— Это было давно. До того, как… — он не закончил, понимая, что договаривать не было нужды — Дамблдор знал, что он имел в виду. Невообразимое предательство, в ходе которого один из его лучших друзей убил двух других.

Дамблдор кивнул.

— Я знаю. Но я всё же думаю, что вы не хотели бы принимать в этом участие.

— Тогда почему же вы сейчас предлагаете мне сделать именно это? — спросил Ремус. Внешне он был спокоен, но внутри нарастало напряжение. — Я так понимаю, это и есть цель вашего позднего визита, верно?

— Именно так, — кивнул Дамблдор.

— Почему сейчас? Сириус сбежал целую неделю назад. Зачем вам сейчас нужна моя помощь?

— Из-за Гарри.

Ремус замер и молча уставился на Дамблдора. Его сердце забилось с такой скоростью, будто пыталось выпрыгнуть из груди.

— Что… При чём тут Гарри? — прохрипел он. Горло внезапно пересохло.

— Судя по всему, прошлой ночью Блэк похитил Гарри — прямо из дома его тёти и дяди.

Ремус сжал зубы. Семь лет назад он принял тот факт, что никогда на самом деле не знал Сириуса Блэка. Принял, но так и не понял. Но теперь… Как мог Сириус пасть так низко? Как мог тот мальчик, который рос, смеялся и шутил вместе с ними, которого Поттеры практически усыновили на шестом курсе, который когда-то презирал тёмные искусства больше всех, кого он только знал, как мог тот мальчик стать мужчиной, который обрёк на смерть одного своего лучшего друга, убил второго и сейчас выкрал собственного крестника из дома, чтобы… чтобы что? Чего Сириус хотел от Гарри?

Ремус поднял голову и встретился со взглядом ослепительно-ярких голубых глаз Альбуса Дамблдора. — Зачем? — вопросил он.

Дамблдор вздохнул. — Прекрасный вопрос. Хотел бы я знать ответ на него. Если бы его целью была смерть Гарри, он мог бы убить его прямо там.

— Кто-нибудь ещё пострадал? — спросил Ремус.

— Дядя Гарри. Похоже, Блэк его избил — и довольно жестоко. Я не знаю всей истории целиком. У родственников Лили довольно натянутые отношения с миром магии.

— Я знаю, — нахмурился Ремус. — Её сестра была на их с Джеймсом свадьбе. Тогда я видел её в первый и последний раз, и она показалась мне… честно говоря, невоспитанной.

— О да, — с лёгкой улыбкой кивнул Дамблдор. — Кажется, я понимаю, откуда такое впечатление. Однако, несмотря ни на что, все эти семь лет они заботились о Гарри. Я только рад, что его дядя не был ранен слишком тяжело.

— Вы сказали, что Сириус его избил. Без магии?

— Без. Судя по всему, палочки у мистера Блэка пока нет.

— Слабое утешение, — пробормотал Ремус.

— Да. Но он хотя бы не сможет аппарировать. Министерство следит за остальными средствами передвижения — как магическими, так и маггловскими. К сожалению, пока безуспешно. Сейчас его ищут в Лондоне — его заметили. Но я думаю, что он там надолго не останется. О Сириусе много чего можно сказать, но он очень умён.

Ремус понял, что Дамблдор в первый раз назвал Сириуса по имени. Совсем как раньше… Возможно, называя своего бывшего ученика Блэком — фамилией со скандальной репутацией — он пытался отдалиться от юного волшебника, о котором в своё время заботился, которому доверял… Голос Дамблдора выдернул Ремуса из этих размышлений.

— Я пришёл к тебе с просьбой, Ремус. Не для того, чтобы бередить старые раны, а потому, что ты знаешь его лучше всех, — мягко сказал Дамблдор.

— Думаю, я вообще не знал Сириуса, — называть когда-то дорогого друга иначе, чем по имени, Ремус себе не позволял. Это имя напоминало ему о собственной глупости, о собственных пороках, растравляло душу ненавистью к этому человеку.

— Неважно. Ты — тот, кто может предположить, куда он пойдёт, где он спрячется.

Дамблдор пытливо его оглядел, и Ремус понял, что настал момент истины. Он никогда никому не рассказывал. Да и был ли смысл признаваться в том, как ещё мальчиком он предал доверие Дамблдора, подтолкнул своих друзей к преступлению, когда все они были мертвы — кроме одного, отбывавшего пожизненное заключение?

Только вот преступник больше не был взаперти. Теперь Сириус украл Гарри, а безопасность Гарри была превыше всего. Кто знает, что Сириус способен сделать с ним, с сыном Джеймса?

Ремус сглотнул, но взгляда не отвёл, и произнёс:

— Сириус — незарегистрированный анимаг.

***

Гарри уснул, как только они расположились за мешками с зерном в одном из вагонов. Должно быть, бедного ребёнка доконало потрясение, физическое и эмоциональное напряжение. Однако сам Сириус не осмеливался даже вздохнуть с облегчением, пока поезд не тронулся, не застучал колёсами, не двинулся на север. Он оттуда и пришёл, поэтому вряд ли его бы там активно искали.

Он всё ещё не знал, куда податься. Ему нужно было хорошее место, чтобы спрятаться. Чтобы залечь на дно и заботиться о Гарри. Когда он был один, можно было бежать, постоянно куда-то двигаться. Просто очередная уличная собака, которую никто не замечает. Но теперь с ним был Гарри. И дело было не только в том, что маленький мальчик без взрослых привлечёт внимание. Гарри нужен был дом. Место, где он будет чувствовать себя в безопасности…

В детстве Сириус жил в доме, который для него таким местом не был. Он никогда не знал, за что его накажут в следующий раз, когда вновь побьют. Позволят ли ему позавтракать, или пообедать, или поужинать — в зависимости от времени суток — или его запрут в комнате и заставят много раз писать идиотские слова о чистоте крови или учить наизусть слова великого Салазара Слизерина… В плохие дни его ненавидели и унижали. В хорошие — игнорировали. Но самым ужасным всегда была эта неизвестность. Не было никакого свода правил, которому он мог бы следовать. Он никак не мог предугадать наступление «плохого дня». Он жил в постоянном страхе — до того, как наконец поступил в Хогвартс.

Он не хотел этого для Гарри. Он желал, чтобы тот испытывал чувство этой безопасности, надёжности. Чтобы он чувствовал себя любимым и желанным. Если бы он только знал, куда идти…

Свою старую лондонскую квартиру он даже не рассматривал, даже если она на данный момент пустовала. Дом его родителей — площадь Гриммо 12 — сейчас, скорее всего, был пуст, но возвращение туда было последним, чего ему бы хотелось. Кроме того, это было слишком очевидно. Дом принадлежал ему — значит, именно там министерство станет искать его, беглого преступника, в первую очередь.

Его отец умер в год, когда он окончил школу, и один раз, когда он ещё сидел в Азкабане — в котором году, он сказать не мог — его проинформировали о смерти матери. Таким образом, он остался единственным наследником древнейшего и благороднейшего рода Блэк. Его младший брат, Регулус, погиб много лет назад — на войне. Он остался последним. Последним из рода Блэк.

Возможно, кому-то могло показаться странным, что он ничего не чувствовал по поводу смерти своих отца и матери. Да, они были его родителями, но никогда не были его семьёй. Смерть брата ударила по нему сильней, чем он ожидал. Они не разговаривали годами, но некогда были близки — пока он не уехал в Хогвартс. Пока Регулус не разделил взгляды родителей.

Свою настоящую семью — не кровную — он создал сам. Джеймс, и Ремус, и Лили, и… Нет, не думай о нём. Подумай о более важном. У тебя всё ещё есть семья. Тебе следует думать об этом.

Сириус прислонился к мешкам с зерном и улыбнулся спящему у него на руках крестнику. Его крестнику. Его крестник… Эта мысль по-прежнему внушала ему восторг. Думаю, ты не так представлял себе это, когда сделал меня его крёстным, да, Джеймс?

Нет. Тогда он был весёлым безалаберным парнем. Когда он сбежал от своей безумной семейки, он даже улыбаться начал чаще, шире, искреннее. Он не был богат, но был обеспечен — благодаря тому золоту, что оставил ему дядя Альфард.

Дядя Альфард.

Кажется, у него появилась идея…

Комментарий к 9. И охранять тебя от врагов

Насчёт вы/ты между Ремусом и Дамблдором. Я считаю, что взрослые люди, которые не общались семь лет и ведут деловой разговор, будут обращаться друг к другу на “вы”. Если же разговор переходит в эмоциональное русло, Дамблдор обращается к Ремусу на “ты” - учитывая, что это бывший ученик, что он намного его младше, это немудрено.

========== 10. Я буду носить тебя на руках ==========

Гарри не мог понять, отчего его чулан качается. Поборов сон, он заметил ещё кое-что странное. Его голова лежала на подушке. Не особенно мягкой, но тёплой подушке. Он сонно моргнул, открыл глаза и увидел пару довольно длинных ног в рваных брюках и грязные, кровоточащие босые ступни. Вокруг были кучи коричневых джутовых мешков. Гарри нахмурился. А затем он всё вспомнил. Сириус. Дядя. Их побег. Грузовой поезд.

Гарри снова закрыл глаза и постарался не двигаться. Он не хотел думать, не хотел беспокоиться. Он желал оставаться так, как сейчас, когда его голова лежала у Сириуса на коленях, и чувствовать тяжесть руки волшебника у себя на плече. Сейчас ему было очень хорошо. На секунду перед глазами Гарри предстала яркая картина — мать и сын, бросающие крошки птицам в парке, за которыми он наблюдал несколько дней назад. Гарри никогда не обнимали, к нему никогда не прикасались в манере, даже отдалённо похожей на любящую. Класть голову Сириусу на бедро казалось почти дерзостью, но он ужасно хотел лежать так и дальше. Хотел верить, что всё в порядке. Хотел делать вид, что кто-то его любит, немного дольше. Так что он оставался неподвижным, стараясь не разбудить мага.

Через несколько минут Сириус внезапно дёрнулся, и Гарри услышал сдавленный стон. Он замер в ожидании момента, когда его оттолкнут. Но вместо этого Сириус задрожал и забормотал что-то. Слова были такими тихими, что Гарри их едва расслышал.

— Нет… нет, пожалуйста… не надо…

Сириус напрягся и всхлипнул.

— …больно… умоляю, хватит! Нет!.. Не надо!.. Отец!..

Почти выкрикнув последние слова, Сириус подорвался и осмотрелся ошалелым взором.

Гарри присел рядом с ним и испуганно на него смотрел, скорее всего, неосознанно сжимая грязную одежду Сириуса своими кулачками.

— Тебе приснился кошмар? — шёпотом спросил Гарри. Сириус поглядел на него как-то удивлённо, будто он раньше не замечал, что Гарри здесь.

Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, и дрожаще улыбнулся Гарри.

— Да, — ответил он мягко.

— У меня они тоже бывают, — тихо прошептал Гарри, словно боялся, что кто-то его подслушивает. — Что тебе снилось?

— Я… я не помню, — пробормотал Сириус, отводя взгляд.

Гарри слегка наклонил голову, что, как ни странно, напомнило ему о Ремусе.

— Ты звал своего папу!

Сириус сдвинул брови, и Гарри закусил губу, стараясь смотреть куда угодно, только не на него. Он не знал, зачем сказал это. Зачем он это сказал? Теперь Сириус на него злился.

Но Сириус только вздохнул и прикрыл глаза.

— Он не был хорошим человеком, — отчеканил он.

— Он… бил тебя? — спросил Гарри, всё также не глядя на Сириуса.

А Сириус смотрел прямо на Гарри с болью во взгляде — не за себя. Его шрамы были старыми, он носил их уже столько времени, что почти привык. Но Гарри был ещё таким маленьким. Таким ранимым, и — все эти годы — таким одиноким. Ему нужно было знать, что сейчас он не одинок — и никогда таковым не являлся. Сириус протянул руку, погладил Гарри по тёмной встрёпанной головке и тихо ответил:

— Да.

Гарри поднял на него измученные безнадёгой глаза.

— Потому, что ты урод, да?

Не отрывая взгляда от Гарри, Сириус помотал головой.

— Нет, не потому, что я могу колдовать. Мои родители, они… тоже были волшебниками. Они ненавидели меня за то, что я от них отличался. Они говорили, что я — их ошибка, недоразумение. Я этого никогда не понимал, но верил. Верил, что заслужил всё, что они со мной делали. А они не были хорошими людьми, Гарри. Как твои дядя с тётей. Люди часто не любят тех, кто на них не похож. Но мы в этом не виноваты. Ты не сделал ничего, чтобы это заслужить. Ты вовсе не урод. Это они плохие. Они неправы, не мы. Понимаешь?

Гарри кивнул и склонил голову. Сириус осознавал, что для нейтрализации последствий семи лет с Дурслями потребуется большее. Он сам далеко не сразу поверил Джону Поттеру*.

Вскоре поезд прибыл на место назначения — всё тем же ранним утром. Сириус выпрямился, со стоном подавляя протест собственных костей и мышц. Когда он вчера боролся с Верноном Дурслем, его рана на плече вновь открылась и теперь ужасно болела. Хорошо, что он привык к боли; с ней он провёл всю жизнь. Он протопал к выходу из вагона и выглянул сквозь щель между досками, но увидел только пасмурное небо и множество вагонов. Хоть он понятия не имел, где они находились, отсюда надо было выбираться, пока никто не пришёл выгружать мешки.

Он жестом подозвал Гарри к себе и слегка приоткрыл двери. Никого не было видно. Сириус выпрыгнул из вагона, поморщился, когда его израненные стопы коснулись земли, повернулся к Гарри и протянул руки, чтобы помочь ему слезть. Быстро осмотревшись по сторонам, Сириус присел перед Гарри на корточки.

— Окей, Гарри. Я превращусь, хорошо? Меня-человека легко узнать, а мальчика с собакой никто не ищет, — он достал из кармана маггловские деньги и отдал Гарри. — На, возьми. Нам надо позавтракать, а я, как ты понимаешь, сам не заплачу, — его последовавшая усмешка могла бы испугать Гарри, если бы тот всё ещё видел его грозным и свирепым незнакомцем, которого он встретил лишь пару дней назад. — Ах да, надень капюшон! Авроры, наверное, уже ищут тебя, — с этими словами он превратился в лохматого чёрного пса.

— Кто такие авроры? — спросил Гарри, но Сириус, уже бывший собакой, только наклонил голову. А затем привстал, вильнул хвостом и тыкнулся носом ему в руку.

— Ладно. Только показывай дорогу.

Маленький мальчик и его огромная чёрная собака поплелись по путям, оставляя позади грузовые поезда и неподвижные вагоны, к неизвестному городу.

Они зашли в уже открытую кофейню, и Гарри попытался понять, чего Сириус хочет купить. Так как вышеозначенный был псом, это оказалось нелегко. Сириус остановился перед кексами, так что Гарри попросил продавщицу дать ему один. Сириус гавкнул и завилял хвостом.

— Эмм… два кекса, пожалуйста, — ещё одно «Гав» и троекратное виляние хвостом. — Я хотел сказать — три кекса… — та же реакция. — Или… думаю, шесть кексов, — на сей раз пёс молчал, и Гарри выдохнул с облегчением.

Девушка изумлённо на него поглядела, но спросила, каких именно кексов ему бы хотелось. Гарри посмотрел на Сириуса, но тот только склонил голову, не вмешиваясь. В итоге он купил шоколадных, черничных и бананово-ореховых, потому как не знал, какие любит Сириус, а они все выглядели очень вкусными. Он также взял шесть различных бутербродов и две бутылки с водой. После этого пёс, похоже, остался доволен, а продавщица глядела на него, как на сумасшедшего.

Собака издала хрип, напоминающий смешок. Лицо Гарри было ярко-малиновым, и он не смотрел девушке в глаза, пока рассчитывался.

Когда они вышли на улицу, пёс схватил Гарри зубами за рукав и затащил в подворотню. Когда Гарри оторвал взгляд от ботинок, он уже видел бледно-голубые глаза Сириуса, мага. Те выражали волнение.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего… — промямлил Гарри. — Я… я просто думаю, что я идиот. Я не знал, чего ты хочешь.

Сириус встал перед ним на колени и положил руки ему на плечи.

— Гарри. Ты не идиот. Это я тупица. Я должен был объяснить тебе, что купить, а уж потом трансформироваться. Хотя, должен признать, это было забавно, мы, наверное, были самыми странными покупателями, которых только видела бедная девушка… — он хохотнул.

Гарри поражённо взглянул на него.

— Ты… ты считаешь это смешным?

Сириус нахмурился.

— Ну да… а ты — нет? — Гарри не ответил тотчас же, и Сириус понурился. — Прости, Гарри, это и вправду было для тебя неловко. Я действительно должен был обсудить с тобой, что взять, прежде чем мы туда пошли. Извини меня.

Оказалось, глаза Гарри способны расширяться ещё сильней.

— Ты изви-…? — непонимающе посмотрел он на Сириуса. — Ты разве не злишься? — шёпотом спросил он.

— А за что мне злиться? — настал черёд Сириуса удивляться.

— За то, что я не знал, чего тебе хочется, и всё сделал неправильно… — промямлил Гарри, не глядя на него.

Это была чисто инстинктивная реакция, Сириус не знал, своевременна ли она, но притянул мальчика к себе и обнял его.

— Ты превосходно справился, Гарри, — заверил он. — Ты понял, что я имею в виду, несмотря даже на то, что я не мог это сказать. А ведь ты никак не мог узнать, что мне нужно, если я тебе не сказал, верно? Я на тебя не злюсь. Я бы не злился и в том случае, если бы ты меня не понял. Это была бы не твоя вина.

Сперва Гарри напрягся, а потом расслабился и прильнул к крёстному. Он был не просто удивлён — он был ошеломлён. Сириус его обнимал! Он почти не слышал, что тот говорит.

— Дядя Вернон всегда говорил, что я должен знать, чего им надо. Если я не знал, он говорил, что я идиот, — пробормотал он Сириусу в грудь.

— Ну, значит, твой дядя — тупой мерзавец, — постарался беспечно сказать Сириус, когда на самом деле вновь пожалел, что не причинил Вернону Дурслю ещё больше боли. Намного больше. А потом он почувствовал, как на лице Гарри появилась улыбка, и перестал думать о Верноне. Он был просто счастлив, что теперь Гарри с ним.

***

— Здравствуйте. Это полиция? Я нашёл этот номер в газете. Я хотел кое-что сообщить… Думаю, я видел беглого преступника — да, здесь, в Манчестере. Я работник железной дороги, и мне показалось, что он был здесь с маленьким мальчиком… Так я получу вознаграждение или ещё что-нибудь?

В министерстве магии звонил фиолетовый телефон. В этом здании он был единственным и стоял на столе Руфуса Скримджера, главы Аврората.

Человека среднего возраста, сидевшего за этим столом, часто описывали как «похожего на льва». Его каштановые волосы действительно походили на гриву, а острые глаза за очками в проволочной оправе были желтоватыми. Он обладал неким изяществом и производил впечатление человека умного, проницательного и властного.

Услышав звон фиолетового телефона, он приподнял кустистую бровь.

Это изобретение магглов звонило только в одном случае — когда шеф маггловской полиции оповещал о чём-то, что затрагивало законы магов. Так как основное сотрудничество Аврората и маггловской полиции заключалось в игнорировании друг друга, такое случалось весьма редко. Но за последние несколько дней фиолетовый телефон звонил больше раз, чем за все годы его служения вместе взятые. Всё-таки не каждый день враг общества №1 сбегает из камеры повышенной безопасности.

Скримджер поднял трубку и прижал к уху.

— Да? — спросил он.

— Его заметили. В Манчестере. На железнодорожной станции. С маленьким мальчиком.

— Спасибо.

***

Спустя некоторое время Сириус отстранился от крестника и вопросительно его оглядел.

— Порядок? Вернёмся на станцию. Я всё ещё думаю, что там можно спрятаться, к тому же мы можем поймать попутный поезд.

Из табличек на улицах Сириус понял, что они в Манчестере. Он никогда раньше не бывал в этом городе, но он знал, что они идут в правильном направлении.

— Куда мы идём? — спросил Гарри, застенчиво взглянув на Сириуса.

— На север, — ответил он и улыбнулся. — В последний раз я был там в твоём возрасте, но, если это хоть немного напоминает то, что я помню, тебе там понравится.

Комментарий к 10. Я буду носить тебя на руках

* - волей автора фанфика Джон Поттер - имя отца Джеймса.

========== 11. И всегда о тебе заботиться ==========

По дороге к станции настроение Сириуса оставалось хорошим. У него был план — что, как всегда, успокаивало. Ну… на самом деле, план не был детально продуман. Он никогда не раздумывал над мелкими деталями. Это всегда было по части Ремуса.

В школьные годы именно в голове Сириуса обычно рождалась сумасшедшая идея для очередного эффектного розыгрыша. И, когда он делился этими идеями с друзьями, Ремус начинал задавать скучные вопросы. «Как именно ты проберёшься в гостиную Слизерина?» «Как ты отвлечёшь Филча?» «Как ты собираешься заставить Снейпа выпить Оборотное зелье?» «Детали, детали…» — пренебрежительно говорил Сириус, а после садился и вместе с Джеймсом — весьма часто и с самим Лунатиком — искал решения всем проблемам, которые Ремус обнаружил. Правда, когда на пятом курсе Лунатика назначили старостой, вся его помощь стала ограничиваться лёгкими намёками.

Мысли о Ремусе испортили его хорошее настроение. Он безумно желал поговорить с единственным оставшимся другом. Или не оставшимся — тогда с бывшим другом. Он не мог винить Лунатика за то, что тот считал его предателем. Он понимал, как всё выглядело с точки зрения Ремуса. Всё-таки это именно Сириус не сказал другу о смене Хранителя Тайны. В те тёмные времена, когда вражеские атаки стали почти ежедневными, его подозрения максимально возросли, и он перестал доверять Лунатику. Но это была не просто паранойя. Лунатик отдалялся от старых друзей. Да, он был рядом, но ото всех вопросов о личной жизни (за пределами Ордена Феникса) уклонялся. Постоянно переезжал и перестал делиться адресом. Пропадал на долгое время, не рассказывая ни ему, ни Джеймсу, куда. Сириус не мог обвинять друга в том, что тот о нём так плохо думал — он в своё время делал то же самое. Сириус думал, что Ремус может быть предателем. Не хотел этому верить, но тихий голос в голове нашёптывал: «Не рассказывай ему о смене, зачем тебе это, никто не должен знать, вы ведь даже Дамблдору не собираетесь говорить». Да, он создал восхитительную ловушку самому себе. Питеру оставалось только захлопнуть её.

Так Сириус и утратил всех друзей в одночасье. Джеймса и Лили забрала смерть, Питера — если считать этого ублюдка — предательство, а Ремуса — его собственное дурацкое недоверие. Он был сам во всём виноват, и он это знал.

Когда они добрались до станции, погруженный в свои мысли чёрный пёс внезапно тревожно замер, и Гарри чуть в него не врезался. Секунду собака стояла, подёргивала ушами и принюхивалась, а потом ткнула Гарри в бок и провела в какую-то лачугу, заполненную пустыми ящиками и вагонетками. Сириус трансформировался и присел перед Гарри.

— Наверное, я параноик, но я чувствую — что-то не так, — настойчиво произнёс он, выглядывая из-за плеча мальчика. — Стой здесь и жди меня, хорошо? Я превращусь в Бродягу и схожу осмотрюсь.

Гарри кивнул и взволнованно проследил, как Сириус в виде собаки выбежал из хибары. Сам Сириус не знал, что случилось, но у Бродяги было иное, возможно, лучшее восприятие мира. Пёс понимал — что-то было не так. Что-то неправильное витало в воздухе. Он будто чувствовал некие отголоски магии — если таковые, конечно, существовали. Как только он очутился на станции, он ощутил, что оказался в волшебном месте — чего не чувствовал уже много лет.

Пёс зашёл за угол и встретился лицом к лицу с незнакомцем. Сириус уставился на его одежду и волшебную палочку в его руке. Он замер. Его шерсть от страха встала дыбом. Он никогда раньше не встречал этого человека, но точно знал одно. Мужчина был аврором.

Мужчина посмотрел на него, шумно выдохнул, хохотнул себе под нос и помотал головой. А после опустил руку с палочкой, ухмыльнулся Сириусу и скомандовал: «Брысь!».

Если бы собака могла хлопать глазами, это бы Бродяга и делал. Но он быстро вышел из ступора и побежал. Мысли в собачьем мозгу метались с бешеной скоростью. Аврор. Как они нашли его? Но ведь он его не узнал. Они не знали, что он — анимаг? Лунатик не рассказал? Он вернулся в лачугу, за пару секунд превратился в человека и сказал Гарри, что им нужно убегать.

— Извини, щеночек, но надо отсюда выбираться.

С испугом во взгляде Гарри кивнул. Он был не из тех, кто задаёт вопросы, когда получает приказ. Медленно и осторожно они вышли из хижины и, стараясь оставаться в тени, прокрались к подлеску вокруг станции.

***

Гэвин Робертс окинул взглядом своих подчинённых — Джона Долиша, Алана Уильямсона и Кингсли Шеклболта. Они встретились в центре только что обысканной станции.

— Ничего нет? — спросил Гэвин. Остальные отрицательно мотнули головой.

Долиш с ухмылкой сообщил:

— Зато меня чуть сердечный удар не хватил! Я услышал что-то с другой стороны вагона, но, к счастью, это была обычная дворняга, — рассмеялся он.

Гэвин посмотрел на него, как на спятившего, челюсть Уильямсона отвалилась, а Кингсли поднял бровь и невозмутимо спросил:

— Случайно не огромная чёрная дворняга?

— Да, ты тоже её видел? — удивлённо поинтересовался Долиш.

Кингсли мрачно поглядел на него.

— Куда она делась? — спросил он, нервно осматриваясь.

Гэвин гневно буравил Долиша взглядом. Вся его выдержка шла на то, чтобы удержаться и не заехать коллеге по лицу.

— Ты что, не в курсе? Сообщение не читал?

— Н-нет… неполадки с каминной сетью, и… — взгляд Долиша метался от одного к другому. Он пытался понять, что они имели в виду, что он такого пропустил.

— Блэк — незарегистрированный анимаг. Его форма — большой чёрный пёс. Дамблдор узнал прошлой ночью и утром доложил Скримджеру. Нам доложили этим утром, — подобрал слова Уильямсон.

Гэвин покачал головой.

— Блядь, поверить не могу! Нам за это головы снимут! Ладно, расходимся. Если он видел Долиша, он ушёл, но аппарировать он не мог. Он, наверное, где-то поблизости.

Остальные кивнули и разделились. Лицо Долиша цветом напоминало помидор.

***

Бродяга и Гарри убегали. Они прятались по углам, пытаясь оторваться от всевозможных преследователей. Станцию окружало индустриальное царство — на данный момент они неслись мимо ограды, судя по всему, грузоперевозочной компании. Несколько грузовиков отправлялись в путь, и на одном из них была надпись, которая натолкнула Сириуса на шальную мысль. Это был их шанс. Возможно, если они спрячутся внутри, а после выйдут, у них получится сэкономить время и силы. Добраться в нужное место на машине, передохнуть и не тащиться так долго пешком… Это превосходило его самые смелые надежды.

Быстро осмотревшись, Бродяга запрыгнул в кузов, превратился в человека и помог Гарри залезть. К счастью, грузовик был почти полностью забит разными коробками. Таким образом, они легко могли спрятаться за этой кучей.

— Они найдут нас? — спросил Гарри. Его голос дрожал, глаза на бледном лице походили на блюдца.

Сириус постарался выдавить из себя успокоительную улыбку.

— Нет, если мы будем сидеть очень-очень тихо, — заверил он и несколько неловко сжал плечо Гарри.

Тогда, в подворотне, они обнялись спонтанно — просто потому, что Сириусу это показалось правильным — но теперь в уместности физического контакта он уверен не был. В детстве родители редко прикасались к нему, и то по большей части для того, чтобы унизить или причинить боль. Поэтому лично он не любил, когда его трогали даже собственные друзья. Правда, после он стал расслабляться, по-дружески обнимая Джеймса или чувствуя руку Лунатика на плече. Прикосновения Питера ему никогда особенно не нравились. Если подумать, это должно было что-то да значить. Хотя сейчас, если подумать, многие незаметные вещи из прошлого становились очевидными. Привязанность Питера к людям сильнее и популярнее его самого. Его уверенность, истоками которой были его связи. Его способность прикидываться невинным ягнёнком, чтобы избежать наказания. Как он мог быть так слеп? Лишь потому, что Питер был беспомощным неудачником? Неужели у него хватило высокомерия считать, что маленький Питер Петтигрю будет настолько благодарен им за дружбу, что никогда от них не отвернётся? Возможно. Но как он мог подозревать честного, достойного, верного Ремуса? Неужто мелочная обида за нежелание делиться событиями своей жизни разрушила его доверие к Ремусу? Прости, пожалуйста, Луни, прости меня. Я бы так хотел вернуть всё назад…

Измученный маг и напуганный мальчик съёжились в дальнем углу кузова, не осмеливаясь издавать какие-либо звуки. Вместо этого они слушали разговор двух магглов-рабочих, загружавших коробки.

— Так ты сразу домой?

— Да, ещё пару штук, и пойду домой к жене. К вечеру успею.

— Ну, осталось всего пару коробок.

А потом раздался третий, знакомый Сириусу голос.

— Извините, джентльмены. Я ищу маленького восьмилетнего черноволосого мальчика с большой чёрной собакой. Вы нигде не видели его сегодня?

Кингсли Шеклболт. Много лет назад он учился на аврора вместе с ним и Джеймсом. Хороший парень, который сейчас, однако, был угрозой. Сириус неосознанно прижал Гарри к себе, и тот уткнулся личиком ему в плечо.

— Ребёнок, говорите? С собакой? Нет, мы следим, чтобы посторонние сюда не заходили. Мы за это отвечаем.

Кингсли поблагодарил мужчин и, судя по всему, ушёл. Но следующие полчаса Гарри и Сириус боялись не то что говорить — дышать слишком громко, пока рабочие не закрыли кузов, а водитель не направился в свою кабину. Грузовик подался назад.

— Кто это был? — прошептал Гарри.

— Аврор, — ответил Сириус. Снова это странное слово.

— Кто такие авроры?

— Это что-то вроде полиции для волшебников, — объяснил Сириус. — С тех пор, как я сбежал, они ищут меня. И тебя теперь тоже. Скорее всего, они думают, что я похитил тебя. Они хотят вызволить тебя из моих грязных лап, — ухмыльнулся он.

Гарри растерянно на него посмотрел.

— Но… но я не хочу, чтобы меня спасали! Я хочу быть с тобой. Я не хочу назад! Меня заставят вернуться?

Сириус одарил его твёрдым взглядом.

— Только через мой труп. Обещаю.

Когда кузов перестал трястись от постоянных остановок и поворотов и наконец поехал вперёд с постоянной скоростью, Сириус решил, что они выбрались из города и, если надпись на брезенте была правдивой (на что он очень надеялся), направлялись на север.

Сириус поставил перед ними сумку с едой и вопросительно глянул на Гарри.

— Проголодался, щеночек?

Гарри пожал плечами. Сириус вытащил пакет с кексами и заглянул внутрь. Его живот заурчал. Он давно не видел, тем более — не ел что-то настолько вкусное.

— И что же ты выбрал себе? — спросил Сириус, глядя на разнообразные сладости. Гарри непонимающе посмотрел на него. — Какой ты будешь? — перефразировал он.

Гарри, продолжая неуверенно пялиться на него огромными зелёными глазами, спросил:

— А мне можно?

Сириус уставился на него, как на сумасшедшего. Неужели Дурсли были такими жестокими?

— Ну конечно! — воскликнул он. — Это же наш завтрак! А ты, должно быть, голоден.

Гарри кивнул, но выбор не озвучил и за пакетом не потянулся. Но Сириус помнил, что сам любил, будучи ребёнком, и протянул ему шоколадный кекс с шоколадной глазурью и шоколадной стружкой сверху.

Он мысленно улыбнулся, когда Гарри почти с вожделением вгрызся в лакомство. Похоже, у них с Гарри было больше общего, чем можно было предположить с первого взгляда. Сам он тоже взял кекс, и, когда во рту разлился сладкий вкус бисквита, на секунду поверил, что было ещё в этом мире что-то хорошее.

А время шло. Уже два раза грузовик останавливался, и рабочие выгружали несколько коробок. Спрятаться ещё удавалось, но Сириус понимал, что скоро им придётся незаметно вылезать. Солнце уже опускалось, и становилось холоднее. Сириус нежно прижимал накрытого теперь-уже-собственной курткой Гарри к груди и рассеянно гладил мальчика по голове, любовно отодвигая чёрные прядки со лба и медленно пропуская пальцы сквозь по-детски мягкие волосы, стараясь не разбудить его.

К сожалению, его старания оказались напрасными — грузовик вновь повернул и через несколько минут резко затормозил. Водитель заглушил двигатель и, судя по звуку захлопнутой двери, ушёл. Были слышны его шаги, но он точно удалялся, а не обходил машину. Сириус немного подождал в тишине, нарушаемой лишь шумом проезжавших мимо автомобилей, а потом поднялся и высунулся из кузова. Похоже, они были на СТО. Золотисто-оранжевое солнце проглядывало через кроны украшавших улицу деревьев.

Сириус повернулся к Гарри.

— Вставай, щеночек. Мы приехали.

Они вылезли. Предварительно осмотревшись на предмет лишних глаз, Сириус трансформировался. Кингсли спрашивал о мальчикес собакой, значит, его тайна была раскрыта. Он почувствовал прилив злости на Лунатика за раскрытие секрета, но осознавал, что это несправедливо. Если бы всё было наоборот, если бы это он сам считал, что Гарри в опасности, он бы рассказал, не раздумывая. А Ремус Люпин, естественно, так и думал. Естественно, он считал, что Сириус предал своих лучших друзей и теперь похитил их сына, собственного крестника. Конечно же, он плохо думал о нём. Логично. И очень больно.

***

Ремус Люпин понятия не имел о сожалении бывшего друга. После разговора с Дамблдором прошлой ночью он не смог заснуть. Вместо этого он сидел сначала на кухне, затем — в саду за домом и размышлял. Куда пойдёт Сириус? Что он будет делать? Зачем он забрал с собой Гарри? Он зациклился на этих вопросах. Ремус был человеком рациональным. Он предпочитал мыслить логически. И даже зная, что Сириус был другим, что его действия всегда были более спонтанны и подвержены эмоциям, он его не понимал.

Ремус никогда не был в Азкабане, но многое о нём слышал. Тюрьма должна была изменить Сириуса в худшую сторону, ослабить его. В таком состоянии, в бегах и без палочки, разве есть смысл сразу врываться к Дурслям и хватать Гарри? Почему бы не залечь на дно, не спланировать похищение, не приобрести новую палочку перед тем, как что-то предпринять? На свободе оставалось много Пожирателей Смерти, скорее всего, готовых помочь соратнику. Но, возможно, слухи о том, что Азкабан лишает людей разума, были правдивы. Ремус вздрогнул, представив маленького Гарри в руках безумного убийцы. Если Сириус, даже будучи психически нормальным, был способен на совершённые им злодеяния, что же он сделает с Гарри теперь, в невменяемом состоянии?

На этом его рассуждения были прерваны появившейся среди языков пламени головой Альбуса Дамблдора. Его попросили немедленно переместиться в кабинет директора. Когда Ремус вышел из камина в кабинете Альбуса и отряхнул свою потрёпанную одежду от сажи, он заметил, что был здесь не единственным гостем.

Он уже видел Кингсли Шеклболта несколько раз, вместе с Джеймсом и Сириусом, но после смерти Поттеров они не пересекались.

— Здравствуйте, Ремус. Спасибо, что пришли так быстро, — сказал Дамблдор. — Насколько я помню, вы знакомы с Кингсли.

— Мы встречались, — подтвердил Кингсли и коротко кивнул Ремусу. — Люпин.

— Шеклболт, — кивнул Ремус в ответ, испытывая чувство неловкости. После событий того Хэллоуина Ремуса официально допрашивали и сняли все обвинения, правда, не без настойчивого участия Дамблдора. Но многие знали о некогда близкой дружбе Ремуса с Сириусом. Кроме того, он был оборотнем — уже достаточная причина для недоверия в глазах многих людей. Таким образом, многие люди подозревали, что он тогда помог Сириусу. Он не знал, был ли Кингсли Шеклболт одним из них.

— В общем, — произнёс Кингсли, явно продолжая прерванный Ремусом разговор, — как я уже говорил, Блэка заметили. К несчастью, из-за стечения неудачных обстоятельств он ускользнул. Не все авроры вовремя узнали, что он — анимаг. Но всё равно хорошо, что теперь мы в курсе, иначе мы никогда бы его не поймали. Как вы, кстати, узнали об этом?

— У меня свои источники информации, Кингсли, — с улыбкой ответил Дамблдор.

— Его видели? — встрял Ремус. — С ним был Гарри? Мальчик в порядке?

Кингсли взволнованно, почти испуганно посмотрел на Ремуса и смущённо, будто извиняясь, улыбнулся.

— Нет, Гарри мы не видели. Но зато мы напали на след Блэка. Он вернулся на север. Его заметили в Манчестере.

— Вы случайно не предполагаете, почему он направляется именно туда, Ремус? — с безмятежным спокойствием в голосе поинтересовался Дамблдор.

— Манчестер мне ни о чём не говорит. Но, возможно, он просто старался уйти как можно дальше от Лондона и по чистой случайности оказался там.

Они поговорили ещё какое-то время, после чего Кингсли вернулся в министерство. Ремус тоже повернулся уходить, но у самого камина остановился и сказал:

— Я правда не в курсе, что ему там понадобилось.

— Я не сомневаюсь, что ты рассказал бы, если бы знал.

— Возможно, я смогу узнать.

Дамблдор пытливо оглядел его.

— Ты уверен, что хочешь этого? Пойми, никто не ожидает от тебя активного участия в этой слежке.

— Дело не в Сириусе, — сказал Ремус, — а в Гарри. Это — тот минимум, который я должен Джеймсу и Лили. Я обязан сделать всё, чтобы вернуть их сына домой целым и невредимым.

Этим вечером по возвращении домой Ремус поклялся себе, что найдёт Гарри. Ведь Дамблдор был прав, когда сказал, что он знал Сириуса. Он знал ход его мыслей. Если кто-то и мог их найти, это был он, Лунатик.

***

Они отошли от СТО и продолжали шагать до самых сумерек. Наконец они набрели на какой-то амбар и улеглись на стог сена переночевать. Уставший Гарри тут же отключился, но у Сириуса не получалось заснуть.

Он подошёл к маленькому окошку и посмотрел на быстро темнеющее небо. Он не видел собственную звезду, ту, в честь которой он был назван — только зимой можно было увидеть её здесь в такое время. Но он глядел на другие знакомые созвездия. В детстве он очень любил смотреть на звёзды. Альтаир в созвездии Орёл, Денеб и Альбирео в созвездии Лебедь… Они были его лучшими друзьями, пока не появились настоящие. И теперь, когда ситуация повторилась, они были словно старые знакомые. Даже теперь, когда он был так далеко от своей прежней жизни, подмигивающие ему звёзды оставались всё теми же.

========== 12. Я с тобой ==========

Гарри разбудили лучи солнца, сиявшего в окошке. Он лежал на копне сена — снова накрытый курткой Сириуса, как он заметил, перевернувшись на спину. Должно быть, тот укрыл его, когда он уже спал. Это был такой простой жест, но от него Гарри стало теплее — не столько снаружи, сколько внутри. Почти казалось, что Сириус заботится о нём. Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Гарри осознавал, что их с Сириусом дружба существовала только у него в голове. Зачем такому человеку, как Сириус, такой друг, как он? Гарри знал, что он никогда не был одним из тех людей, которые нравятся другим. Почему — он не понимал. Он всегда старался быть милым и полезным, но ничего не изменилось.

Зачем тогда Сириус взял его с собой? Почему он хотел взять его с собой? Он только создавал Сириусу лишние проблемы. Ну, допустим, он был другом его родителей — этот факт все ещё заставлял что-то в животе Гарри вздрагивать. И те сделали Сириуса его крёстным отцом. Гарри не особенно понимал, в чём состоит функция крёстного отца, но выражение ему нравилось — просто потому, что в нём было слово «отец». Он никогда бы не признался в этом Сириусу, но с тех пор, как они сбежали от Дурслей, Гарри часто фантазировал, будто Сириус действительно был его отцом. Конечно, это были всего лишь мечты — но в те моменты, когда Сириус укладывал его спать, прижимал к себе или приседал, чтобы смотреть ему прямо в глаза, он почти верил в это.

Но, естественно, это были лишь фантазии его разума. Он знал, что не был нужен Сириусу в этом смысле — кто пожелает иметь такого тупого сына-слабака? Наверное, Сириус просто чувствовал себя обязанным его забрать. Очевидно, ему не понравилось обращение Дурслей с ним. Но это не значило, что Сириус был рад бежать вместе с каким-то глупым мальчишкой. Гарри осознавал, что был ходячей неприятностью, бременем. Быть может, Сириус втайне уже сожалел о содеянном.

А ещё Гарри не понимал, что от него ожидалось. Он всё ещё очень стеснялся Сириуса. До сих пор волшебник проявлял к нему только доброту, но Гарри ужасно боялся, что однажды Сириус устанет от него и бросит его. Он боялся, что однажды скажет что-нибудь настолько тупое, что Сириус разозлится и больше видеть его не захочет.

И сейчас, глядя на спящего крёстного, Гарри решил, что будет очень осторожным со словами и постарается быть очень-очень хорошим. Может быть, тогда Сириус оставит его. Он только желал, чтобы в этот раз у него получилось лучше, чем у Дурслей — он так и не смог понравиться ни дяде Вернону, ни тёте Петунье.

Чуть позже проснулся и Сириус, и они позавтракали последними двумя кексами. Гарри был необычайно тихим — даже больше вчерашнего — и только кивнул, когда Сириус поинтересовался, всё ли хорошо. Они направились на восток и шагали сквозь простиравшиеся вдаль дикие леса и рощи. Выйдя к озеру, они пошли вдоль его берега. То был приятный сентябрьский день: по лазурному небу плыли пушистые белые облака, свежий бриз колыхал листья деревьев, птицы начинали шуметь в кустах, заслышав Бродягу, а волны, вздымаемые ветром, лениво бились о прибрежные камни.

Они шли уже довольно долго, и, хоть Гарри держался хорошо — подозрительно хорошо, Сириус волновался. Он заметил — Гарри вечно утверждал, что всё нормально, пытаясь не привлекать к себе внимания. Он никогда не спорил, часто извинялся без причины и редко о чём-либо просил. По сути, единственное, о чём попросил Гарри за всё время — рассказать о его родителях. Это желание было высказано весьма неуверенно и больше не повторялось. Сириус понимал, что Дурсли вырастили Гарри замкнутым и очень робким, научили быть максимально ненавязчивым и всегда ожидать худшего.

Сперва выстроить связь между ними — между мальчиком и большой косматой собакой — казалось лёгким делом. Все дети любили животных, не так ли? Пусть Гарри и знал, что мужчина и пёс были одним и тем же, в компании собаки он был более расслаблен. Кроме того, странствовать в виде пса было куда менее рискованно, чем в виде бомжеватого мага. Но теперь, когда его секрет больше не был таковым, а они были далеко от города и никого за всё утро не встретили, его пребывание в теле собаки казалось просто поводом не разговаривать — не мутить лишний раз воду. Сириус не знал, отчего он так боялся общения с крестником. Естественно, они уже разговаривали до этого, но делали это из необходимости. На самом-то деле, связь между ними могли выстроить лишь слова, а Сириус опасался её только испортить.

Как получилось, что он, Сириус Блэк, король Гриффиндора, похититель сердец, красноречивый, обаятельный шутник… забыл, как вести простую беседу?

Но Сириус всё же был гриффиндорцем, а они встречали страхи лицом к лицу. Медлить было нельзя. Мальчик всё ещё был слишком закрытым. Проводя параллель с собственным детством, он понимал, что Гарри ему-то верил, но истинным доверием здесь и не пахло. В своё время малыша Гарри обожали все вокруг, но ситуация, судя по всему, радикально изменилась, как только он поселился у тёти с дядей. Немудрено, что он был таким насторожённым.

Когда они вышли к очередному ручейку, кристально-чистыми водами вьющемуся вокруг камней, Сириус решил устроить привал. И, возможно, начать такой нужный им обоим разговор.

Он превратился в человека и повернулся к Гарри.

— Ты большой молодец, что так чудесно справляешься, но, думаю, нам стоит отдохнуть. Ты устал? Хочешь кушать?

Гарри пожал плечами, застенчиво глядя на него.

— Гарри, говори мне, если тебе что-то нужно, окей? Если ты проголодался или устал, или тебе страшно, или… или больно. Сообщать об этом — нормально. Я не буду за это на тебя злиться. Хорошо?

— Хорошо, — тихо ответил Гарри.

Сириус наполнил бутылки ключевой водой, присел на один из камней и указал на стоящий рядом.

— Иди сюда, щеночек, — позвал он. — Садись, твои ноги, верно, устали.

Он протянул Гарри одну бутыль. Мальчик подошёл поближе и присел рядом с крёстным.

Сириус воспользовался возможностью расстегнуть робу и посмотреть на повреждённое плечо — и поморщился. Рана больше не кровоточила, но выглядела воспалённо-красной. Должно быть, попала инфекция. Он вздохнул. Сейчас он ничего не мог с этим поделать. Он плохо помнил Гербологию и не располагал достаточным количеством времени, чтобы ходить в поисках лекарственных растений. Им следовало продолжать двигаться, чтобы успеть добраться до цели до наступления ночи. Медицинскую помощь придётся отложить.

Не глядя Гарри в глаза, дабы не смущать, он спросил:

— Как твоя спина? Всё ещё болит?

Гарри с интересом рассматривал собственные ботинки, лицо его алело. Он немедленно замотал головой.

— Точно? Гарри, пожалуйста, если тебе ещё больно, расскажи мне.

— Уже не так сильно, — прошептал Гарри, на секунду встретившись глазами с крёстным.

В первую же ночь в поезде Сириус взглянул на спину Гарри. От вида бордовых и пурпурных рубцов его чуть не вырвало, а после он заплакал. Сириус хорошо понимал, как их туда нанесли, хоть его собственные родители всегда пользовались только магией. Результаты были одинаковы. Он и подумать не мог, что способен ненавидеть кого-то сильнее, чем Волдеморта и Питера Петтигрю, но это было так — Вернон Дурсль возглавлял этот список. Волдеморт был чистым концентрированным злом. Питер Петтигрю — мерзким трусом. Но Вернон Дурсль и Петунья… на это у Сириуса просто не хватало слов.

Он проглотил комок в горле и посмотрел на своего крохотного невинного крестника. Вспомнил, как сильно любили мальчика Джеймс и Лили, и попытался побороть чувство вины, ненависти к себе за то, что это его глупые поступки, в конечном счёте, сделали насилие над ребёнком возможным. Он никогда не станет выдумывать поведению Вернона Дурсля смягчающие обстоятельства, обвиняя кого-нибудь другого. Какая-то его часть вновь пожалела, что он не убил этого ублюдка. Но его вина и ненависть были не тем, в чём сейчас нуждался Гарри.

Он отыскал оставшиеся бутерброды в карманах куртки. Они были слегка помятые, но почему-то ему казалось, что Гарри не будет против. Он протянул крестнику бутерброд.

— Держи, щеночек, поешь. Ты, наверное, голодный.

Гарри с неуверенной улыбкой принял еду и распаковал её. Некоторое время они подкреплялись в тишине, после чего Гарри заговорил — как ни странно, первым.

— Ты без обуви, — сказал он.

Сириус посмотрел на свои босые грязные ступни и слегка ими пошевелил.

— Да. Наверное, потерял в Азкабане, или у меня их забрали — честно, уже не помню.

— Что такое Азкабан? — кинув застенчивый взгляд на Сириуса, спросил Гарри, откусывая от бутерброда.

Сириус нахмурился и долгую секунду разглядывал Гарри, прежде чем ответить.

— Это тюрьма, в которой я сидел. Она сделана специально для волшебников. Она далеко, на острове в море.

— Ты долго там был?

— Семь лет, — слегка наклонил голову Сириус. — А что?

Гарри сдвинул маленькие чёрные брови. Эта цифра, должно быть, показалась ему вечностью — это было почти столько, сколько он жил на свете.

— Просто ты немножко неопрятный.

Сразу после произнесения этих слов Гарри застыл как вкопанный. Но Сириус только хихикнул. Всё же он предполагал, что был «немножко неопрятным».

— Азкабан — неподходящее место для новой стрижки. И там нет никого, перед кем можно наряжаться — ну, если не считать дементоров.

— Кто такие дементоры?

Мерлин, этот мальчик оказался неожиданно любопытным. Сириус не хотел врать крестнику о себе и о том, что с ним было до их встречи, но это не значило, что он обязан был рассказывать ему все пугающие подробности.

— Тюремные охранники, — не вдаваясь в пояснения, ответил он. — Хочешь узнать, куда мы идём? — спросил он после момента тишины, пытаясь перевести беседу в менее опасное русло. — Я думал, к этому времени ты меня уже достанешь вопросами об этом.

Гарри посмотрел на него, закусив губу. Очевидно, он понятия не имел, что в таких ситуациях отвечать. Сириус ведь не мог желать, чтобы Гарри ему докучал, верно?

— Гарри, если ты хочешь что-то узнать, не бойся меня спросить. Ты можешь спрашивать у меня всё, что угодно. Если я смогу, то отвечу на твой вопрос. Хорошо?

На этот раз Гарри ответил вслух, но многословностью его ответ не отличался.

— Хорошо.

Ладно, похоже, над этим придётся поработать.

— Рассказать тебе о том месте, куда мы направляемся?

Он дождался нетерпеливого кивка Гарри и начал вещать о маленьком домике, который его дядя Альфард построил вдали от людей. В детстве Сириус знал его как единственного порядочного человека в семье. Дядя Альфард был младшим братом его матери — холостым отшельником. У Сириуса всегда складывалось такое впечатление, что он вообще не любил людей, в том числе свою семью. Ему всегда больше нравилось «бегать дикарём», как называла это его мать. Свободное время он посвящал наблюдениям за птицами и рыбной ловле — что, естественно, было неприемлемым для его родителей как «типично маггловские» занятия. Его родители редко связывались с Альфардом, и, наверное, вообще оборвали бы контакт*, если бы его мизантропия не распространялась на магглов. Но в данном случае его не могли обвинять в чрезмерной любви к магглам.

Удивительно, но его дядя проявлял пусть и скупую, но всё же симпатию к племяннику. Результатом стали нерегулярные, но продуманные подарки на Рождество и дни рождения, а также одни блаженные каникулы в доме Альфарда, когда Сириус был примерно в теперешнем возрасте Гарри. Так его дядя заработал любовь племянника — гораздо более сильную, чем та, что тот получал в ответ. После того, как Сириус поступил в Хогвартс, он видел дядю лишь однажды. Он считал, что дядя, как и вся остальная семейка, презирал его за факультет — первый Блэк не в Слизерине! Его распределение, кстати, и стало событием, после которого его и без того нездоровые отношения с родителями покатились по наклонной. Поэтому Сириус был более чем удивлён, когда на седьмом курсе, после смерти Альфарда, он получил практически все богатства сейфа дяди и довольно любезное письмо с признанием, что он всегда был его любимым племянником, и поздравлениями с разрывом всяческих отношений с его семейкой стервятников.

В то время, как Сириус унаследовал неплохое количество золота для будущей самостоятельной жизни, его брату Регулусу достался полузабытый дядин дом. Пятнадцатилетний Регулус был в ярости из-за несправедливости дяди, который оставил всё золото его брату, изгнанному из рода, а ему отдал всего лишь ветхую хижину. Альфарда выжгли с родового древа — как перед этим Сириуса — и никто больше никогда не говорил ни о нём, ни о его проклятом доме. Сириус знал, что Регулус своё наследство игнорировал, и, когда — незадолго до ареста Сириуса — он умер, всё досталось их матери, которая, по слухам, тогда уже сходила с ума. В итоге теперь дом принадлежал Сириусу, но не был зарегистрирован на имя какого-либо мага и, скорее всего, никто не помнил о его существовании (на что Сириус очень надеялся). Более безопасного места он придумать не мог.

Дом был маленьким, но славным. Окружённый многолетними клёнами, он стоял на берегу обширного озера. Его огромный камин был всегда готов поддерживать тепло холодными ночами, которые скоро должны были наступить. На границах громадной территории стояли антимаггловские барьеры, которые, если повезёт, ещё оставались там. Здесь они смогут спрятаться от преследователей, здесь Гарри вырастет весёлым и жизнерадостным ребёнком. Глубоко внутри Сириус осознавал, что это не продлится вечно, и он не знал, что они будут делать, когда Гарри дорастёт до школы. Но всему своё время, и сейчас им будет достаточно места, где они отдохнут и узнают друг друга поближе.

И Сириус продолжал рассказывать Гарри об озере, где можно рыбачить, кататься на лодке и купаться в летние дни, о поле, где его дядя выращивал гигантские тыквы, и малину, и смородину, и ежевику, и о старой яблоне, на которой он ещё ребёнком построил домик. У него было много воспоминаний, в основном счастливых, которые он считал утраченными. Но он заметил, что с каждой новой историей, рассказанной Гарри, его мысли становились шире и яснее.

Гарри был рад, что Сириус стал человеком. Ему нравился пёс, бегающий вокруг него, а ещё в собачьем облике Сириус был очень смешным — он всё время гонялся за бабочками, вилял хвостом или даже лизал его руку. Но Гарри скучал по разговорам с ним. Ему нравилось, как Сириус говорит. Его голос был глубокий и спокойный, совсем не похожий на лай дяди Вернона или визг тети Петуньи, и почти уже не хриплый. Ему нравилось, как Сириус с ним общается — задаёт вопросы, но не выпытывает ответы. А ещё он много смотрел на него, но не страшно, как таращился дядя Вернон, а с весёлой искоркой или беспокойством в глазах. Но больше всего Гарри нравились прикосновения Сириуса. Эта мысль его немного смущала, но… он всегда представлял прикосновения отцов к детям именно такими. Рука, ерошащая волосы, легонько стискивающая плечо… Один раз Сириус даже перенёс его через другой, большой и глубокий ручей! Гарри знал, что у него не должно быть таких глупых мыслей, но ничего не мог с ними поделать.

День медленно приближался к концу, солнце опускалось всё ближе к горизонту, а Гарри чувствовал себя всё более уставшим. Его ноги сильно болели, и он не знал, сколько ещё продержится. Они снова остановились — на этот раз на полянке — и Сириус протянул Гарри бутылку с водой (как он делал это весь день, при том, что его даже не просили!). Гарри присел на упавшее дерево и жадно пил.

— Устал? — спросил Сириус, и Гарри тут же помотал головой, быстро вскакивая с места. Он ни за что бы не замедлил Сириуса — он не хотел показаться ему слабым. Но тот только положил руки Гарри на плечи и посадил назад.

— Твои глаза закрываются на ходу, щеночек. Это нормально, я тоже устал — мы шли весь день, — сказал Сириус, легонько сжимая его плечи.

Гарри посмотрел на него с немым вопросом в глазах, закусив губу. А крёстный, похоже, неплохо научился понимать его без слов.

— Что ты хочешь спросить? — поинтересовался Сириус, верно угадав, что Гарри над чем-то раздумывал и стеснялся задать ему вопрос. После полудня он стал больше говорить, в основном расспрашивать Сириуса о месте, куда они направлялись, но всё время следил за словами, чтобы те ни в коем случае не показались дерзкими или обидными. Но об этом он думал весь день и так и не придумал, как спросить вежливей.

— Почему ты меня так называешь? — наконец тихо промямлил Гарри, неуверенно глядя на Сириуса.

Но крёстный не обиделся, наоборот, заулыбался ещё шире.

— Почему я называю тебя щеночком?

— Угу, — кивнул Гарри.

— Это довольно забавная история… в общем, когда ты только родился, я каждый день навещал твоих родителей. Думаю, это начало раздражать твою маму, — он усмехнулся Гарри, и тот улыбнулся в ответ, желая услышать побольше о своих родителях и Сириусе. — Видишь ли, они тогда ещё не привыкли к тебе и мало отдыхали, потому что всё время суетились вокруг тебя. Каждый вечер, когда я появлялся у вас на пороге после работы, Лили в очередной раз закатывала глаза, а я превращался в Бродягу и пытался просочиться в дом мимо неё, чтобы меня не ругали.

— В Бродягу? — переспросил Гарри. Сириус уже говорил это раньше, но тогда это просто знакомо звучало, он не помнил, где слышал эту кличку.

— Ага. Так меня называли твой папа и наши школьные друзья, говоря о моей собачьей ипостаси. Так ты называл меня, когда был совсем маленьким. Ну, точнее, ты иногда это делал. Ты не был особенно разговорчивым.

— Правда? — изумлённо спросил Гарри. Может быть, поэтому кличка и прозвучала знакомо. Предположение было высказано Сириусу.

— Возможно. Твой отец думал, что в виде собаки я тебе больше нравлюсь, — усмехнулся Сириус.

Гарри помотал головой.

— Нет? Что ж, я очень рад. Так и знал, что Джеймс просто шутит… Так вот, я раздражал твою маму — совсем чуть-чуть, в основном она попросту не могла устоять перед обаянием моей персоны. Посему я свободно гулял по их дому и развлекал своего любимого крестника, — Сириус шутливо пощекотал Гарри в бок, и тот не смог удержаться от смеха. — Понимаешь, когда я трансформируюсь, я чувствую себя немного странно и не всегда могу контролировать свои собачьи инстинкты. Поэтому иногда я тебя облизывал — или творил другие необъяснимые штуки — и, когда Джеймс это заметил, он произнёс: «Бродяга, он не твой щеночек, он мальчик. Ты же помнишь, правда?» С тех пор они меня этим дразнили. Джеймс говорил: «Только посмотрите на Бродягу и его щеночка!», или твоя мама спрашивала нечто вроде «Сириус, не мог бы ты на секунду отпустить своего щеночка? Мне надо его покормить», — Сириус нежно улыбнулся. — А потом это прижилось, и ты просто стал моим щеночком.

Сириус повернулся к нему с такой яркой улыбкой на лице, что Гарри покраснел от смущения. Судя по сказанному, он действительно нравился Сириусу, когда был младенцем.

— Я не буду тебя так называть, если тебе не нравится, — тихо вымолвил Сириус. Но Гарри буйно затряс головой.

— Нет! Я… мне нравится.

И это было так. Когда он был совсем маленьким, Сириус называл его ласковым словом. И он до сих пор помнил, каким. Это многое значило для Гарри. У него никогда не было нежной клички. Ну, естественно, если не принимать «урод» за таковую.

Отдохнув, они вышли к другому озеру и пошли вдоль его берега, но вскоре Гарри начал спотыкаться на ровном месте. Солнце тонуло за горизонтом, покрывая всё вокруг золотистым свечением, поверхность озера сверкала красным и оранжевым. Ничего не говоря, Сириус взял Гарри под руки, поднял и понёс. Худенький маленький мальчик не так уж много весил, кроме того, он падал от усталости.

Гарри тихо выдохнул в область шеи Сириуса. Тот погладил его по спине и пробормотал:

— Всё хорошо, спи. Мы уже совсем близко.

На самом деле, идти надо было ещё довольно долго, но потенциального укрытия поблизости не наблюдалось, а ночевать под открытым небом Сириус не желал. И он нёс крестника на руках, радуясь луне, которая освещала ему путь после захода солнца.

Примерно через три часа измотанный Сириус разглядел очертания крыши в полумраке впереди. Когда он подошёл поближе, те приняли весьма смутно знакомый облик хижины. Всё же он был здесь целых двадцать лет назад и многое позабыл. Но дом, чуть отдалённый от берега, всё ещё стоял среди старых клёнов и лип, как в его воспоминаниях. Сад был заброшен, а хижина нуждалась в некотором ремонте, но она была здесь.

Маленький домик стоял среди тёмных, будто зачарованных зарослей шиповника, дикого винограда и ежевики, и Сириус знал — это то, что нужно. Это место станет их точкой отправления. Теперь у них будет дом — а всё остальное появится со временем.

Комментарий к 12. Я с тобой

* - в оригинале “and would have probably done so even less”. Переводчик позволил себе такую вольную интерпретацию текста лишь для того, чтобы не возникло противоречия - как вы, скорее всего, уже поняли, в данном фике родители Сириуса - гады.

========== 13. И я буду рядом ==========

Дом был полностью заброшен. Было печально видеть, до какого состояния опустилось место, что некогда так радовало своего владельца. Хотя эта мысль казалась не только грустной, но и странно уместной. Затерянное место, на десяток лет всеми забытое, станет домом для двух потерянных людей. Казалось, словно дом может быть третьей стороной их союза, на которую можно положиться, которая сохранит их тайну. И пусть Сириус осознавал, что не так уж и хорошо знал своего дядю, ему хотелось верить, что тот также был бы с ними заодно.

Осторожно держа Гарри на руках, так, чтобы не разбудить мальчика, Сириус обошёл вокруг дома. Лозы и кустарники сделали всё возможное, чтобы спрятать заброшенное строение — в образовавшихся зарослях трудно было найти дверь. Когда Сириус справился с этой задачей, он сперва подумал, что оная заперта, и только потом понял, что она застряла в том положении, в котором её оставили много лет назад. После применения некоторой физической силы дверь поддалась.

Всё внутри дома было покрыто мраком. Лишь тонкий серебристый лунный луч, проникший сквозь одно из окон, освещал кусочек пыльного деревянного пола. Это делало темноту вокруг ещё более жуткой. Внезапно половица под ногами Сириуса скрипнула. Сириус замер. Он резко почувствовал знакомую волну холода. Кровь в жилах застыла. Он стиснул Гарри сильнее, попытался глубоко вдохнуть и замедлить пульс. Перед глазами танцевали тени, звон в ушах оглушал. Ты паникуешь! Чёртов дурак! В этом доме не может быть дементоров!

Но голос разума был ничем в сравнении с тягучим страхом где-то в груди, с мурашками, бежавшими по спине. Его колени ударились о землю, ледяной холод окружал его, топил его. Мрак наползал на него, высасывал воздух из лёгких. Он сжал Гарри ещё крепче. Нет! Нет! Вы не заберёте его. Вы не можете забрать Гарри. Гарри… Он зарылся носом в нежную шейку крестника, вдыхая свежий запах скошенной травы. Такой маленький, невинный, драгоценный… «Сириус?» — позвал кто-то сперва издалека, затем голос подобрался ближе.

— Сириус?

Сириус сделал трясущийся вдох, осознав, что держит в руках извивающееся тело.

— Сириус!

В поле зрения появились тёмные глаза. Мрачный туман расступился, и он уже смотрел в лицо крестника, который уставился на него расширенными глазами.

— Ты меня задушишь…

Сириус немедленно ослабил хватку.

— Я… извини меня. Я не… Я не осознавал, что держу тебя так… крепко. Тебе было больно? — Сириус ощупал маленькое тельце, но Гарри помотал головой.

— Нет. Я просто… Ты меня не слышал, — сказал он слабым голосом.

— Я–… прости, щеночек, я только… задумался… на секунду. Не волнуйся, — он натянуто улыбнулся Гарри, но его руки тряслись, и мальчик вовсе не выглядел убеждённым. — Я разведу огонь, хорошо? Тогда тут не будет так темно, — Сириус старался, чтобы это прозвучало повеселей, но результат был жалок.

— Здесь страшно, — прошептал Гарри, прижимаясь к Сириусу.

— Я знаю, щеночек, но через минуту уже не будет. Поверь, здесь нечего бояться. Ладно? И я здесь. Я с тобой.

Сириус успокаивающе гладил Гарри по спине и рассматривал дом привыкшим к темноте взглядом. Здесь располагалось много старой мебели, покрытой толстым слоем пыли и украшенной настолько же пыльной паутиной. Ничего страшного здесь не было.

***

Поздней ночью Ремус сидел за письменным столом, захламлённым записками на пергаменте, выпусками «Ежедневного Пророка», старыми письмами и снимками. Весь этот беспорядок освещала одинокая масляная лампа. Маг глубоко вздохнул и потёр переносицу. Нет, Ремус Люпин не был одержим расследованием. Он только принимал во внимание все факты. А самый важный факт был приведён Альбусом Дамблдором. Ремус знал Сириуса лучше всех.

Ну, по крайней мере, лучше всех оставшихся в живых — что нечасто происходило с людьми, окружавшими Сириуса. Это легко подтверждала статистика погибших членов Ордена Феникса. Ремус вздохнул. Он понимал, что несправедливо обвинял в этом бывшего друга. Они сражались на войне, а на войне люди умирают. Просто было тяжело придерживаться собственных высоких моральных стандартов, когда дело касалось Сириуса Блэка. Если бы он только был способен видеть его обычным Пожирателем Смерти, последователем Волдеморта, да даже предателем Ордена Феникса, тех, кто боролся за магический мир, он мог бы дистанцироваться от злодеяний мужчины. Но несмотря на то, в чём он себя убеждал — что он никогда не знал Сириуса по-настоящему, что он не был тем другом, за которого Ремус отдал бы не то что правую руку — свою жизнь… он не мог избавиться от воспоминаний.

Как только ему начинало казаться, что он наконец преодолел себя, какое-либо странное воспоминание вновь поражало его. Даже не особенно важное — какая-нибудь мелочь. Например, первая ночь в Хогвартсе, когда Ремуса разбудил кошмар, а Сириус уже сидел на краю его кровати и протягивал шоколадную лягушку. Или морозный зимний день в Хогсмиде, когда он отдал Ремусу свои шерстяные перчатки, утверждая, что умрёт от теплового удара, если они пробудут на нём ещё минуту. Или первое полнолуние после выпуска из школы, когда измученный тренировкой для будущих авроров Сириус объявился у него на пороге, засмеялся, увидев изумление на его лице и спросил: «Ты правда думал, что я пропущу всю потеху только потому, что мы уже не школьники?»

Эти воспоминания повергали Ремуса в мучительные раздумия о том, как же всё так получилось. Как озорной, но незлобивый мальчик, негодяй с добрым сердцем мог совершить… это? Неужели он был таким великолепным актёром? Или же случилось что-то, полностью сломавшее Сириуса Блэка, что-то, о чём они не знали? Ремус никогда бы этого не узнал и не понял, и поэтому он от всего сердца ненавидел некогда любимого Сириуса, совершившего то, что он никогда не сможет позабыть.

Их было четверо. Мародёры, четвёрка друзей навсегда. И Ремусу становилось больно при воспоминании о том, как он иногда мысленно исключал из их круга Питера. Питер был милым, только порою немного навязчивым пареньком. Несмотря на то, что иногда Джеймс глядел на него как на питомца, как на своеобразный талисман их компании, так, как не смотрят на ровню, Питер слепо следовал за Джеймсом, золотым мальчиком, как мотылёк на свет. Неудивительно, что мир его перевернулся с ног на голову, когда того убили. Но он сделал большее — выследил Сириуса. Кто бы мог подумать, что маленький Питер на это способен? А Сириус его убил. Человек, которого Ремус считал своим лучшим другом, убил маленького Питера.

Ремус любил Джеймса. За его горячую верность и принятие людей такими, какие они есть, за его неугасимые энтузиазм и оптимизм. Джеймс был любимцем удачи. Окружённый любовью и поддержкой с самого рождения, талантливый, популярный, великолепный игрок в квиддич. Он даже совершил невозможное — пошёл наперекор судьбе и завоевал сердце Лили Эванс. Сириус же во всём был небрежен — и в этом была его красота. Он был таким же ярким, уверенным и весёлым, как Джеймс, но более тёмным. Человеком-загадкой. О нём и о его семье ходили слухи, и Ремус знал, что некоторые их них были правдивы. Ремус ненавидел это признавать, но, вероятно, именно этот внутренний мрак притягивал его к Сириусу более, чем к Джеймсу, ставил их вровень. Как и он сам, Сириус боролся с жизнью, просто тщательно это скрывал.

Казалось невозможным, что Джеймс падёт первым. Такие люди, как Джеймс и Лили, жили вечно, долго и счастливо — по крайней мере, когда-то Ремус так думал. Но жизнь оказалась далеко не сказкой. Она переворачивалась с ног на голову, а счастливые финалы никогда не наступали.

Но, хотя Ремус больше не верил в счастливый финал, он не мог стоять в стороне и смотреть, как угасает последняя искра надежды на него. Пусть он и не учился на аврора, как Джеймс с Сириусом — будучи оборотнем, он не обладал ни малейшим шансом на работу в министерстве, но не зря же он считался умником. Тем, кто был способен перекопать всё вдоль и поперёк, чтобы в конечном счёте прийти к ответу. А ответ должен был существовать. Что бы Сириус ни планировал, Ремус верил, что у него были на то логические причины. Многие вопросы нуждались в ответах. Чего Сириус хотел от Гарри? Куда он направлялся? Как ему вообще удалось сбежать? Почему именно сейчас? Были ли у него союзники? Помогали ли они ему до сих пор? В этом Ремус почему-то сомневался. Все обстоятельства нападения на Дурслей и похищения Гарри говорили против этого.

Кстати, возможно, это было самое место для начала. Из прочитанных Ремусом маггловских детективов вытекал тот факт, что первый этап расследования — всегда осмотр места преступления.

***

Сириус уложил Гарри на диване, укрыв какими-то старыми одеялами, найденными в кладовке, сопряженной со спальней. В комнате была большая кровать, но там оказалось ещё более сыро и холодно, чем в гостиной, где Сириус хотя бы смог развести огонь — в старом камине. Ему пришлось сделать это маггловским способом, мысленно благодаря дядю, научившего его этому. Он всегда говорил, что Сириус должен быть готов к чрезвычайной ситуации — особенно с учётом того, что несовершеннолетним запрещали использовать магию вне школы. С другой стороны, маггловедение оказалось не особенно полезным — какой маг станет держать в доме странные маленькие загорающиеся палочки? Однажды он показал своё умение друзьям. Джеймса не особенно впечатлило «тереть дерево и дуть на него». Это казалось сложной и пустой тратой времени его другу, который привык, что можно просто ткнуть волшебной палочкой и сказать заклинание. Но Ремус нашёл это довольно классным.

Теперь Гарри, завёрнутый в слои одеял, спал на старом диване перед камином. Он выглядел мирно. Его чёлка спадала на закрытые глаза, блики огня танцевали на бледной нежной коже его лица, а длинные чёрные ресницы оставляли тени на его щеках.

Сириус взял ещё одно одеяло и накрылся им, располагаясь поудобнее в кресле напротив крестника. Он наблюдал за спящим маленьким мальчиком и думал о том, что будет дальше. Ему казалось, что он немного сблизился с Гарри, и сейчас, когда они больше никуда не убегали, их отношения станут развиваться чуть легче. Но были и другие, бытовые проблемы: добыча еды и одежды, постоянная игра в прятки с преследователями. И, возможно — лишь возможно! — стоило подумать о способах сделать невыполнимое — доказать свою невиновность.

Но физическое напряжение, длительный поход и тысячи волнений окончательно измучили Сириуса. Его глаза начали закрываться, и вскоре он провалился в пучину сна. Из-за невозможной усталости Сириус спал настолько глубоко, что даже его обычные ночные мучители не приходили. Но когда на востоке показались первые лучи солнца, возвещая о наступлении нового дня, он перешёл из пребывания почти без сознания в состояние поверхностного сна.

Это был дом его родителей. Он сидел в полумраке одного из залов. Окна здесь всегда были завешены бархатными шторами, и свет сюда почти не проникал. Его одежда казалась жёсткой, а высокий воротник — удушающим. Ему было очень жарко, и он попытался расстегнуть воротник потными пальцами.

Внезапно его шлёпнули по руке, а голову отдёрнули назад за волосы. Его взгляд встретился с блестящими обсидиановыми глазами матери.

— Мерзость! — сказала она. Её рука отпустила его волосы, но длинные ногти, выкрашенные в алый цвет, впились в его щёки.

— Ты только посмотри на себя! Это отвратительно! — процедил её голос. Она толкнула его в кресло*.

— Ты нас позоришь! Посмотри на свои туфли. Так ты собираешься представлять нашу семью?

Он взглянул на свои полированные зашнурованные ботинки. На левом — сбоку — красовалось пятнышко.

— А что у тебя с волосами?

За волосы ещё раз больно дёрнули.

— Почему бы нам просто не запереть тебя в твоей комнате? Тогда тебя хотя бы никто не увидит.

Её глаза уставились на него с неприкрытым отвращением.

— Что, не можешь ответить, имбецил? Должно быть, тебя в младенчестве в Мунго уронили. Наверное, тебя ещё и подменили — я точно не могла дать жизнь такому кретину!

В дверях кто-то захихикал. Он повернул голову и увидел двух девочек, блондинку и брюнетку. Блондинка презрительно смотрела на него, вздёрнув нос. Брюнетка смеялась. Её тёмные глаза горели ехидством.

Вдруг раздался мужской голос:

— Вставай!

Его руку крепко, больно схватили чьи-то пальцы и подняли с кресла. Его отец развернул его к себе спиной и спустил с него одежду. Он не сводил взгляда с матери. Ему было слышно тихое шуршание отцовской шёлковой мантии, когда тот достал волшебную палочку. Его испуганные глаза умоляли, но мать просто брезгливо отвернулась от него.

— Мразь! — выплюнула она и отошла.

Вспышка острой, жгучей боли кнутом прошла по его спине. Эта боль была ужасна, но гораздо хуже было от ядовитых слов отца о том, что он это заслужил.

Внезапно чья-то рука подняла его подбородок, и вот он уже смотрел в лицо шестнадцатилетнего Джеймса.

— Пожалуйста! Пожалуйста, помоги мне, Сохатый! — с мольбой в голосе попросил он.

Джеймс поглядел на него с упрёком.

— Так, как ты помог мне? — спросил он, покачивая головой. А потом он отошёл к стоявшему неподалёку Ремусу и положил руку ему на плечо. Они синхронно развернулись и ушли.

— Нет! Джеймс! Луни! Пожалуйста… Простите! Умоляю, простите! Пожалуйста, не бросайте меня…

Болевой импульс вновь прошёл по спине, и он проснулся от собственного крика в ушах.

Он приподнялся в кресле, тяжело дыша. За ночь огонь в камине погас, но небо за грязным стеклом уже потихоньку светлело. Наступал рассвет. В следующую секунду он понял, что Гарри стоит прямо перед ним и смотрит на него с беспокойством. Сириус сглотнул. Должно быть, он разбудил щеночка.

И вдруг Гарри сделал шаг вперёд, потянулся к нему своей ручонкой и коснулся шершавой щеки Сириуса. Только тогда волшебник заметил, что щёки его были мокрыми. Гарри вытер его слёзы и неуверенно улыбнулся. Сириус выдохнул — и когда он успел затаить дыхание? — и резко избавился от всяческого напряжения. Он притянул Гарри к себе ещё ближе, и мальчик обвил его шею руками, зарываясь лицом в длинную спутанную копну волос.

***

«Дело не в Сириусе, а в Гарри», — сказал Ремус Дамблдору, и он старался помнить об этом. С той роковой ночи он видел Гарри лишь однажды, и то издалека, но мальчик был и сейчас оставался его единственной семьёй. Его стаей — так с ухмылкой называл это Сириус, и Ремус когда-то верил, что тот всё понимал и разделял. Но это было не так. Против своей стаи не шли, а Сириус пошёл.

Семь лет назад после Хэллоуина стая Ремуса исчезла, и он остался один. Мир Ремуса рухнул,покинув за собой лишь одно. Единственного человека. Маленького Гарри Поттера. Когда после полнолуния Ремус превратился в человека и узнал о произошедших событиях, Гарри уже был со своей маггловской роднёй. Ремусу не дали шанса его увидеть. Да, он знал, что это было к лучшему. Дамблдор объяснил все причины, и Ремус его понял. Он не мог позаботиться о Гарри, и он это знал. Он был слишком опасным. У него не было постоянной работы. И министерство никогда бы не позволило ему, оборотню, стать опекуном ребёнка, тем более — самого знаменитого ребёнка магического мира. Он это знал. Но это не значило, что он того не желал.

Отец Ремуса умер, когда тот был совсем маленьким. После того, как его сына укусил оборотень, его жизнь была разрушена. Мать Ремуса покинула этот мир всего спустя год после того, как он выпустился из школы. Странно, но почти все из их компании потеряли родителей совсем молодыми — он сам, Джеймс, да даже Сириус, хоть последний к тому времени уже не имел с ними ничего общего. Тогда Ремус думал, что это объединит их ещё сильней, но это были всего лишь мечты.

По правде говоря, стая Ремуса распалась ещё до той ужасной ночи. Вне школы Питер уже не был вечной жертвой хулиганов. Он нашёл хорошую работу в магической торговой компании, и, даже будучи членом Ордена, всё больше отдалялся от них. У него появились новые интересы и новые знакомые. Джеймс и Сириус, конечно, были неразлучны. Они вместе учились на авроров и жили в одной лондонской квартире. Даже после свадьбы Джеймса и Лили Сириус чаще бывал в их доме, чем у себя. Это приобрело ещё большие масштабы, когда родился Гарри, и Сириус стал его крёстным отцом. Сириус был без ума от мальчика, и Ремусу было больно думать, что он, наверное, уже тогда, обнимая малыша и корча ему рожи, планировал своё предательство.

Ремус начал чувствовать себя чужим. Джеймс и Лили создали семью. Хотя Сириус тогда был слишком занят своими делами — например, жизнью двойного агента — чтобы провести с девушкой более одной ночи, Ремус почему-то был уверен, что скоро он остепенится. По сути, после школы друзья оставили его позади. Ремус получил столько же Ж. А. Б. А., сколько Джеймс и Сириус, но пока те учились на профессию их мечты, он был рад работе, которая могла его хотя бы прокормить. Всякий раз, когда он приходил в гости, Джеймс давал ему денег. Ремус ценил это, но стыдился жалости друзей к нему. Ещё больше он стыдился того, что часто принимал эту помощь, и потому всё реже и реже наведывал Годрикову Лощину.

Подход Сириуса был куда более тонким. Он понимал, что Ремус ненавидит жалость — возможно, потому, что знал, каково это. И Сириус притворялся, будто это Ремус делает ему одолжение. У него откуда-то появлялись разные друзья и знакомые, срочно нуждающиеся в помощи. Его бывшим соседям, переехавшим в недавно купленное поместье, нужно было избавиться от волшебных домашних вредителей, и, конечно же, никто, кроме Ремуса, не был на это способен. Когда кузина Сириуса Андромеда попросила его помочь ей посадить возле дома сад, Ремус узнал, что Сириус, оказывается, ничего не смыслит в гербологии. Редактор «Современной Магической Защиты» дал ему задание — написать колонку, но он был так сильно занят тренировками, а Ремус ведь всегда гораздо лучше обращался со словами… Как ни странно, но последнее всё ещё оставалось единственным источником его постоянного дохода. После ареста Сириуса редактор газеты признался, что знал, что колонку пишет Ремус, и спросил, не желает ли он продолжить — под псевдонимом. То, что своей работой он был частично обязан убийце, до сих пор вызывало у него тошнотворное чувство.

Сквозь восточное окно спальни-кабинета Ремус видел слабый свет зари. Ему следовало поспать, прежде чем вновь браться за дело. Ремус осознавал, что не имел права спешить, и знал, что перед принятием следующего шага стоит посоветоваться с Дамблдором. Альбус всегда настаивал, что лучшее место для Гарри — дом его тёти с дядей. На самом деле, он так упорствовал, что Ремус подозревал, что причиной этому была некая особенная магия. Дамблдор часто раздражал своими секретами, но Ремус нуждался в ответах, и он их получит. Сначала от Дамблдора, потом от Дурслей, и затем, наконец, от Сириуса Блэка.

Комментарий к 13. И я буду рядом

* - переводчик в курсе, что chaise longue, как было в оригинале, значит не “кресло”, но позволяет себе так перевести чисто для того, чтобы глазу было привычней.

========== 14. Рассмешу тебя ==========

Сквозь немытые окна проглядывал серый свет утренней зари, и Сириус, окинув взглядом обстановку, решил, что дом не был такой развалюхой, как сперва казалось. Ну, он действительно выглядел убого, но по большей части только из-за пыли. Создавалось впечатление, что время здесь остановилось. Как будто хозяин вышел прогуляться, но всё ещё не вернулся. На старом буфете, служившем кофейным столиком, лежал пожелтевший, выцветший номер «Ежедневного Пророка», датированный 04.08.1977. Весьма отражало реальность — ничья нога не ступала сюда десять лет.

Дом был маленьким, но, как и большинство волшебных зданий, внутри был на самом деле больше, чем казалось снаружи. Здесь было две комнаты. Войти сюда можно было через небольшой тамбур, сразу в кухню-гостиную приличных размеров. Кроме старого дивана и двух кресел перед огромным камином, здесь стояли массивный деревянный стол с четырьмя стульями, несколько книжных шкафов и старомодный шкафчик для документации. Справа располагалась небольшая кухня, там же была дверь в кладовую. Вторая дверь — слева — вела в маленькую ванную, где стояла старенькая ванна на ножках. Напротив была маленькая спальня. Кроме того, деревянная лестница вела в довольно просторную комнату на чердаке. Пока что Сириус туда не ходил, но это место могло стать хорошей спальней для Гарри.

После того, что случилось ранним утром, несколько часов назад, Гарри вновь заснул на диване. Сириус же был слишком взволнован для этого. Кроме того, он не хотел снова видеть родственников-садистов этой ночью. Его потряс не столько сам кошмар — он привык к ним — но его собственная на то реакция. Сириус не плакал годами. Мерлин, он даже не мог вспомнить, когда по-настоящему прослезился в последний раз — до этого. А больше всего его изумили действия Гарри. Мальчик впервые инициировал физический контакт. Гарри обнимал его ужасно крепко, будто в последний раз, прятал лицо в его длинные волосы, словно боялся, что Сириус вот-вот исчезнет, если он его отпустит.

Теперь Сириус осматривал комнаты, чуланы и шкафы. К своему облегчению, он нашёл в кладовке достаточно много продуктов. Затем он призадумался, каков срок годности маринованных тыкв или сливового сока. Другим приятным открытием стали самонаполняющиеся банки с едой. Он видел такие на кухне дома детства и у миссис Поттер. Вместо того, чтобы покупать муку, сахар или молоко чуть ли не каждый день, можно было один раз купить жутко дорогую банку или бутылку, которая будет сама собой наполняться примерно двадцать лет. Здешние всё ещё работали, что Сириус и обнаружил, выбросив остававшиеся там запылившиеся остатки пищи. И то хорошо…

Но самую занимательную вещь Сириус нашёл в одном из кухонных шкафчиков. Это была длинная — примерно полтора фута в длину — деревянная палка с плоским круглым концом. Она слегка напоминала деревянную ложку, но Сириус сразу понял, что это. Ему пришлось подавить смешок. Кулинарная волшебная палочка! Он довольно часто видел, как такой пользовалась мама Джеймса, но никогда бы не подумал, что в хозяйстве его дяди найдётся такая штука. Ему всегда казалось, что они были созданы для маленьких старушек. Ну, или для сквибов, как издевательски заметила бы его мать — но это было ерундой. Такие палочки могли использовать только маги. Но его дядя, угрюмый старикан, вечно пропадающий на рыбалке или на охоте в лесу… обладал кулинарной волшебной палочкой. Сириус фыркнул. Да, мир никогда не переставал удивлять Сириуса Блэка.

На самом деле, это была достаточно удачная находка, так как обычной волшебной палочки у него больше не было, а по-маггловски готовил он плохо. Кулинарная волшебная палочка была забавной штукой. Её нельзя было назвать настоящей. Её использовали только для приготовления еды, иногда — для другой работы по дому. Ядром палочки был волос домового эльфа, поэтому они не были дешёвыми. Было довольно трудно добыть волосы существ, у большей части которых оные отсутствовали. Поэтому Кричер, личный домовый эльф его матери, мог легко запустить собственную фирму. У него в ушах было больше волос, чем у большинства людей на голове. Но, естественно, его мать никогда бы не позволила этому свершиться. Кулинарные волшебные палочки! Он почти слышал её голос: «Маги не готовят. У магов есть домовые эльфы». Его мать за всю жизнь ни разу не зашла на кухню.

Сириус экспериментально взмахнул палочкой над пыльным кухонным шкафчиком. Ворсинки пошевелились. Сириус попробовал снова, представляя поверхность гладкой и сверкающей. Пыль исчезла. Шкафчик не сиял, но стал чистым. Всё закономерно — он никогда не был хорош в заклинаниях для работы по дому. Сириус обошёл дом, убирая пыль и паутину, и в итоге тот хотя бы выглядел обитаемым. Поглядев на крестника, который лежал на диване и морщил нос во сне, Сириус решил, что пора постараться приготовить завтрак. Только не маринованную тыкву. Наверное, стоило начать с каши.

Сладкий запах слегка подгоревшей еды разбудил Гарри. Живот мальчика тут же заурчал. Осмотревшись, Гарри увидел стоящего возле плиты со сдвинутыми бровями и поджатыми губами Сириуса. Он отодвинул от лица свои длинные грязные волосы и сейчас недовольно глядел в кастрюлю, из которой шёл пар. Гарри оставался на том же месте, пытаясь оценить, насколько безопасно сейчас к нему подходить.

Он всё ещё не понимал, как вести себя рядом с крёстным. Все правила, которым его научили Дурсли, сюда не подходили. Это было довольно странно. Гарри видел, что Сириус порой злился на других, и злость эту было легко распознать. Но, хотя Гарри уже много раз поступал неправильно, Сириус на него не кричал и руку не поднимал. С другой стороны, иногда дядя Вернон тоже игнорировал его плохое поведение, а потом, когда Гарри был уверен, что тот об этом забыл, наказывал его. А ещё Сириус всегда задавал ему вопросы, и, судя по всему, хотел, чтобы Гарри делал то же самое, в отличие от Дурслей, которых его вопросы ужасно раздражали — они считали, что лучше бы он вообще рта не раскрывал.

Но самый удивительный, обескураживающий случай произошёл этой ночью. Гарри проснулся оттого, что Сириус стонал и, казалось, даже всхлипывал. Сначала он боялся подходить к спящему волшебнику, но это было необходимо — судя по звукам, тот испытывал боль. А потом Сириус проснулся, так тяжело дыша, как будто только что он пробежал марафон. И в тусклом свете от лежавших в камине углей Гарри увидел то, что его поразило. Глаза Сириуса были расширены, а по щекам катились слёзы и оставались на спутанной бороде. Никогда раньше Гарри не видел плачущего мужчину. Дядя Вернон уж точно никогда не плакал, и, если это делал Гарри, говорил ему, что он слабак. В итоге Гарри научился не плакать перед дядей, что бы ни случилось. Но Сириус не был слабаком. Он был самым сильным человеком из всех, кого Гарри только знал! Тогда почему же он расплакался? Должно быть, случилось что-то очень-очень плохое. Гарри не знал, что именно, но это явно была его вина. И он очень сильно хотел всё исправить, но не понимал, как. Он был уверен, что теперь Сириус его прогонит. Но вместо этого он его обнял, очень крепко, так, что Гарри почти сидел у него на руках, и долго-долго не отпускал. Так что да, это было действительно странно.

— Будешь завтракать?

Гарри удивлённо поднял голову и встретился взглядом с серо-голубыми глазами мага. Тот больше не хмурился — улыбался.

— Я наварил каши, ну, по крайней мере, попытался. Боюсь, я и так плохо готовил, а теперь вообще разучился. А ещё я никогда не использовал вот такие штуки…

Он поднял перед собой длинную деревянную ложку и задумчиво её рассмотрел. Затем он принёс кастрюлю на стол, где уже стояли две тарелки, две ложки и два стакана, странная бутылка с чем-то, похожим на молоко, и маленькая баночка с сахаром. Когда Гарри слез с дивана и быстро подошёл к столу, он также заметил миску с крупной черникой.

Посмотрев вокруг, Гарри понял, что паутина и большая часть пыли были убраны. Должно быть, Сириус взаправду был хорошим волшебником.

***

Дамблдор был важным, занятым человеком. Ремус это осознавал. Но, чёрт побери, куда он вечно испарялся, когда был нужен? И почему он был таким чертовски скрытным?

— Его нет на месте, — так сказала Минерва Макгонагалл. — Он вернётся через пару дней. Вы ведь знаете, что директор никому не сообщает, куда он отправился, когда он уходит по личным вопросам, Ремус. Насколько бы важным ни было ваше дело, вам остаётся только ждать его возвращения, как и всем нам.

И Ремус ждал. Он ходил кругами вокруг своего рабочего стола и заново погружался в расследование, старательно пытаясь не взорваться от внутреннего напряжения. Наконец он получил сову от Дамблдора с информацией о том, что завтра в три часа дня они смогут встретиться в его кабинете, и просьбой использовать каминную сеть. Ремус смял письмо и продолжил ходить туда-сюда со сжатой в кулаке бумагой. Для него это было максимально необычно — даже перед полнолунием он так себя обычно не вёл.

Наверное, люди, знавшие Ремуса как добродушного, сдержанного человека, были бы шокированы видом того, как он вывалился из камина под первый удар часов с криком: «Мне надо поговорить с Дурслями!»

Дамблдор мягко ему улыбнулся.

— Не сомневаюсь в этом. Проходите, присаживайтесь.

Ремус продолжал стоять перед рабочим столом Дамблдора и пялиться на совершенно спокойного волшебника. Он внезапно понял, что его одежда была мятой и вся вымазалась в саже, что волосы его были нечёсаны, а щёки и подбородок поросли щетиной. Наконец он выдохнул и опустился на стул перед Дамблдором.

— Извините, — пробормотал он.

— Всё нормально, Ремус, — Дамблдор доброжелательно глянул на него. — Я прекрасно понимаю ваше беспокойство.

Стараясь собраться с мыслями, Ремус на протяжении секунды осматривал собеседника, а потом решил зайти с другой стороны.

— Вы обнаружили что-нибудь новое?

Дамблдор положил руки на подлокотники кресла. Кончики его пальцев соприкоснулись. Голубые глаза, казалось, глядели прямо в душу Ремусу. Маг глубоко вздохнул.

— Боюсь, что нет. Но я уверен, у вас накопилось много вопросов.

— Как он смог сбежать? — спросил Ремус.

— Ах да… это, наверное, стало возможным благодаря его анимагии. Дементоры питаются человеческой радостью или счастливыми воспоминаниями. Насколько я знаю, в случае с животными это так не работает. Несмотря на то, что даже в теле животного разум Блэка оставался человеческим, это могло в разы уменьшить их влияние.

Это было хорошее объяснение, то, которое Ремус рассматривал и сам.

— Но… разве не сделали бы дементоры его слишком слабым для трансформации? — вопросил он. — Насколько я понял, он сидел в камере повышенной безопасности, где за дверью постоянно пребывали дементоры, — сама мысль об этом заставила Ремуса вздрогнуть.

Дамблдор задумчиво кивнул.

— На такое способны лишь исключительно сильные маги. Но мы оба знаем, что он был весьма одарённым. И способным.

— Но это всё равно бред! — воскликнул Ремус. Он спрыгнул со стула и начал ходить туда-сюда перед Дамблдоровым столом, мотая головой.

Дамблдор молча смотрел на него, изогнув брови в немом вопросе.

— Почему сейчас? — спросил Ремус, поворачиваясь к старшему волшебнику. — Он провёл там семь лет! Почему он ждал до сих пор, если он всегда мог сбежать?

Дамблдор ненадолго задумался.

— Не так уж это просто. Даже если он нашёл способ пройти мимо дементоров… Всё-таки Азкабан находится посреди моря не просто так, и не только для того, чтобы дементоры были как можно дальше от населения. На самом деле, у Корнелиуса была одна довольно странная идея — разослать их по всей стране на поиски Блэка. Но зачем подвергать их влиянию сотни беззащитных людей, когда они даже не чувствуют его в анимагической форме?

Дамблдор покачал головой. Похоже, насчёт дальнейших действий он в корне не соглашался с министром магии. Ремус подозревал, что это и стало причиной последней отлучки Дамблдора. Впрочем, то было дело Альбуса; у него же было свое собственное.

— И всё же, — заговорил Ремус, снова присаживаясь, — почему сейчас?

— Мне кажется, для этого понадобилась мотивация огромной силы, — сказал пожилой маг, откидываясь на спинку стула. — Знаю, сама мысль об этом приводит в замешательство.

Ремус прекрасно понимал, что имел в виду Дамблдор. Сириус совершил почти невозможное. Его решимость должна была достигнуть апогея. Оставался лишь один извечный вопрос. Почему? К чему с таким рвением стремился Сириус?

***

Сириус не забыл, что крестник прокомментировал его неопрятный вид. И он был уверен, что мальчик будет больше доверять человеку, похожему на человека. Кроме того, это была приятная мысль. После долгих лет, проведённых в мерзкой грязи, вновь стать чистым и, возможно, даже бритым… Но сначала — Гарри.

Когда после завтрака Сириус завёл разговор о купании, Гарри посмотрел на него круглыми глазами. Сириус хихикнул. Мысли его крестника были слишком очевидны.

— Да, знаю — наверное, мне это нужно больше, чем тебе, — сказал он. Гарри тут же смутился, и Сириус понял, что его догадка оказалась верна. — Но я понятия не имею, как много горячей воды у нас есть, а на моё тело одной ванны может не хватить. Поэтому иди первым.

Гарри улыбнулся.

— Если хочешь, можешь меня потом подстричь, — продолжил Сириус, облизнув ложку с остатками каши.

— Правда? — спросил Гарри с каким-то слишком сильным для восьмилетнего мальчика энтузиазмом. И Сириус твёрдо решил, что за следующие пару недель Гарри испытает небывалое веселье.

— Конечно, — ответил он, улыбаясь мальчику. Он успел заметить, что его улыбка довольно сильно успокаивает ребёнка, и теперь старался улыбаться почаще. — Если ты мне поможешь, я хотя бы не отрежу случайно себе голову.

— Хорошо, — сказал Гарри. Он положил ложку в свою тарелку, потянулся за посудой Сириуса, которую тот отодвинул в центр стола, слез со стула и отнёс всё в раковину.

— Мне помыть их? — спросил он, робко глядя на Сириуса.

— Эмм… нет, не стоит, я сам — чуть позже, — удивлённо моргнул Сириус.

Гарри всё ещё держал посуду в руках и странно смотрел на Сириуса, будто выискивая ловушку. Тётя Петунья тоже иногда говорила что-то вроде этого. «Нет, блин, тупица, зачем бы тебе это делать? Очевидно же, что я могу и сама! Зачем бы тебе вообще что-то делать? Может, тебе надо весь день лежать на диване, а мне — тебе прислуживать?» Кстати, это очень хорошо описывало её отношение к Дадли, но Гарри понимал, что она говорила это не всерьёз. А всерьёз ли сказал это крёстный? Может, его просто проверяли?

Сириус поднялся, и Гарри сделал шаг назад. Но тот только забрал у него из рук тарелки и поставил в раковину. А потом он взъерошил Гарри волосы и с улыбкой кивнул в сторону ванной.

— Пойдём помоем тебя.

Сириус повернул ручки крана, и ванна начала наполняться водой. От неё шёл слабый пар. После он взял с полки какую-то бутылку, принюхался и, удовлетворённый, налил немного фиолетовой жидкости в воду. Она приятно пахла лавандой, и на воде от неё появилась пена фиолетового оттенка. Гарри заулыбался. У Дурслей ему всегда приходилось купаться после Дадли, и вода вечно была немного мутной, а пена — давно полопавшейся. Но такая, другая ванна выглядела куда более привлекательной.

Когда ванна наполнилась, Сириус выключил воду. Гарри разделся и залез внутрь, предварительно глянув на того в поисках поддержки. Но его только шутливо подтолкнули.

— Вода нормальной температуры? — прозвучал обеспокоенный вопрос, и Гарри кивнул. Он был почти что в раю.

— Да. Спасибо. Это правда здорово.

Сириус протянул ему мочалку.

— Можешь немного поплескаться, а потом, если хочешь, я помою тебе голову. Или ты и сам справишься?

Гарри закусил губу. Когда тётя Петунья ещё мыла ему голову — она давно уже перестала — она делала это достаточно грубо, и ему в глаза попадало мыло, из-за чего он иногда пищал, а она говорила ему прекратить.

— Обещаю, что постараюсь, чтобы мыло не попало тебе в глаза, — сказал Сириус, будто прочитав его мысли. И тогда Гарри кивнул. Он знал, что не следовало так докучать Сириусу, но ему было очень приятно чувствовать, что кто-то о нём заботится — прямо как настоящий родитель.

Сириус усмехнулся, сунул руку в воду и брызнул в сторону Гарри. Струя воды попала Гарри в лицо, и он удивлённо моргнул через внезапно намокшие очки. Но Сириус только улыбнулся и сделал это снова.

— Ну как? А ты попадёшь? — подзадорил его он.

Гарри не знал, что и думать. Сириус хотел, чтобы на него брызнули? Он неуверенно опустил руку в воду и вполсилы брызнул в сторону крёстного, но не попал.

— Давай! — воскликнул Сириус. — Ты можешь лучше!

Гарри попытался вновь, прилагая больше силы. Но на сей раз он перестарался, и струя воды намочила волосы и одежду Сириуса. Гарри посмотрел на него с ужасом в глазах, но Сириус просто рассмеялся.

— Хорошая работа, — ухмыльнулся он, глядя на Гарри в ответ и моргая намокшими глазами.

Гарри покраснел, но улыбнулся. А затем Сириус затряс головой, совсем как Бродяга, и капли воды разлетелись по комнате. Гарри усмехнулся.

Сириус посмотрел в его сторону, имитируя гнев.

— Ты думаешь, это смешно, ты, маленький нахал?

Он сунул руки в тёплую воду, нащупал стопы Гарри и начал его щекотать.

Гарри громко, визгливо засмеялся.

— Нет! Не надо, Сириус! — закричал он, но тот не остановился.

Гарри засучил ногами, резко потерял равновесие и опустился на дно ванны. В следующую секунду он вынырнул, отфыркиваясь и моргая. Сириус взорвался смехом и плюхнулся на пол. Гарри уставился на своего мокрого крёстного, который совершенно по-дурацки растянулся на полу и теперь лающе хохотал, присвистывая. Внезапно что-то защекотало его живот изнутри. Это чувство поднялось к груди. Он попытался его остановить, но не смог. А затем вымокший до нитки мальчик, сидящий в ванне, захохотал. Он смеялся, пока бока его не заболели, и он, выдохшийся, с раскрасневшимся лицом, не сполз на дно, продолжая тихо хихикать.

***

— Я должен узнать, чего Сириус хочет от Гарри. И для этого мне нужно осмотреть место происшествия самому, — объяснил Ремус. — Я в курсе, что вы уже опросили Дурслей, но я прямо чувствую, что начинать надо оттуда, — беспокойно взглянул он на Дамблдора. Пожилой маг всегда утаивал информацию о родственниках Гарри, и стремление Ремуса их посетить могло быть воспринято в штыки.

— А вы уверены, что хотите начать собственное расследование?

Ремус только поднял бровь. Дамблдор вздохнул. Очевидно, это его не слишком радовало.

— Хорошо, Ремус, — наконец сказал он. — Признаюсь, мне не особенно нравится подход министерства к этим поискам. Но пообещай мне кое-что. Когда ты их найдёшь, немедленно вызови меня. Не контактируй с Блэком самостоятельно. Помни, что случилось с Питером. Не подвергай опасности невинного ребёнка.

— Я всё понимаю. Обещаю, что немедленно отправлю вам сову, если что-то найду.

Ещё раз тихо вздохнув, Дамблдор взмахнул палочкой и создал голубой чайник в мелкий горошек, две чашки такого же цвета, сахарницу и серебристое блюдце со сливками. Он взял одну из чашек, наполнил её и протянул Ремусу.

— Что вы желаете узнать? — спросил он.

Ремус облизнул губы и посмотрел на Дамблдора долгим взглядом.

— Когда Джеймса и Лили убили, — наконец начал он, — вы настояли на том, чтобы Гарри поселился у тёти с дядей. Признаюсь, что встречал Петунью Дурсль лишь однажды, но даже с таким кратким опытом общения могу сказать, что она — далеко не лучший опекун для маленького ребёнка. Но вы считали иначе. И мне кажется, что дело здесь не только в кровном родстве. Причиной стала некая магия, не так ли? Это вы наложили какие-то чары? Поставили охрану? Но как тогда Сириус её обошёл?

Дамблдор слегка наклонился вперёд. Кончики его пальцев вновь соприкоснулись.

— Превосходные вопросы, — начал он. — Попробую на них ответить, — он на секунду призадумался. — Да, вы правы — без магии здесь не обошлось. Но решающим фактором стало именно кровное родство. Понимаете, Ремус, чары наложил не я, а Лили.

— Лили? — удивлённо переспросил Ремус. — Честно говоря, не представляю, зачем бы Лили предпринимать такие меры. Они с сестрой не были близки. Именно поэтому у Гарри есть… крёстный.

— Она сделала это не специально. Когда Лили отдала за сына свою жизнь, она оставила на нём знак, печать своей любви, и поэтому Волдеморт не смог его убить. Любовь Лили спасла Гарри и оставила ему кровную защиту. Они с Петуньей Дурсль одной крови. И до тех пор, пока Гарри жил в её доме, Волдеморт не мог причинить ему вреда, не мог тронуть его даже косвенно, через Пожирателей Смерти.

На секунду Ремус замер на месте. Этого он не ожидал.

— И как тогда это получилось у Сириуса?

— А вот на этот вопрос я, увы, ответить не могу. Вытащить Гарри из дому должно было стать нерешаемой задачей для него. Возможно, Гарри сам покинул дом. Быть может, он сбежал из страха перед чем-то, или же его выкрали обманом. Честно? Я без понятия.

— Или… возможно, он не хотел причинять ему вреда. Так могло случиться?

Дамблдор нахмурился.

— В таком случае он должен был делать это от чистого сердца. Такие сильные чары не одурачить притворством. А я сильно сомневаюсь, что сердце Сириуса Блэка чистое.

Ремус сидел, рассматривал чашку с чаем и обдумывал всё прозвучавшее. Затем он взглянул на Дамблдора, будто желая что-то сказать, но сдержался.

— Вас что-то беспокоит, Ремус?

Ремус закусил губу.

— Я тут подумал… Я пытался найти ответ в книгах, но, к сожалению, об этом написано очень мало и весьма расплывчато. Вы сказали, что Сириус мог запросто убить Гарри в доме его дяди. Но так ли это? Способен ли он причинить вред своему крестнику? Намеренно? Собственноручно?

========== 15. И утру твои слёзы ==========

Всю последующую неделю Сириус и Гарри привыкали к новому дому. С каждым днём Гарри становился всё более открытым, но любая смена обстоятельств могла вновь замкнуть его в себе. Неуверенно, следуя указаниям Сириуса, он помог крёстному постричься. Теперь тот носил волосы до плеч. Много мыла и лосьона ушло на то, чтобы их распутать, но результат был потрясающим.

Помывшись и побрившись, Сириус стоял перед зеркалом, боязливо касаясь своего лица. Он не видел себя семь лет, и то, что собственное лицо стало для него незнакомым, слегка выбивало из колеи. Он не просто позабыл, как выглядит — он сильно изменился. Его лицо отощало, скулы, казалось, вот-вот пройдут сквозь кожу. А глаза постарели. На самом деле, вся разница в них и заключалась. Он не узнавал измученного, одинокого, уставшего человека из зеркала, и почти боялся узнать.

Гарри же отреагировал на изменения положительно, но без эмоций. Он оглядел его, сдвинув брови, а после улыбнулся. «Теперь я вижу твоё лицо, » — так он сказал, «и от тебя лучше пахнет». Гарри стал смелее разговаривать с Сириусом, но всё так же испуганно замирал на месте, если думал, что нечаянно сказал что-то обидное. В таких случаях Сириус просто улыбался ему, будто ничего не произошло. И с каждым днём Гарри всё больше расслаблялся.

Дом и земли вокруг него очаровали Гарри. Здесь всё разительно отличалось от того, что располагалось по адресу «Тисовая улица, дом номер 4». Домик был маленьким, но уютным, и в нём было много весёлых странных штук. Например, картина, на которой был изображён мужчина с удочкой. Сначала Гарри думал, что свист, оттуда доносящийся, ему только кажется. Но однажды за завтраком он услышал торжествующий возглас.

— Ха! Есть! — прокричал мужской голос.

Гарри чуть не упал со стула.

— Супер! Не поделишься секретом? Мои успехи не столь впечатляющи, — со смешком сказал картине Сириус.

— Всё дело в наживке, — объявил старик на картине, прежде чем уйти за рамку. Глаза Гарри округлились.

— Он ушёл! — прошептал Гарри, показав пальцем на изображение.

— Да. Наверное, пошёл готовить свой улов, — усмехнулся Сириус.

— Как это возможно? — спросил Гарри. Глаза его оставались расширенными.

— Волшебство. Большинство портретов в домах магов могут двигаться и разговаривать. Они могут перемещаться на другие картины своего дома, или даже другого дома, если там тоже висит их портрет.

Ещё больше Гарри изумило то, что Сириус обустроил комнату на чердаке только для него. Как будто она теперь полностью принадлежала ему. Гарри, всю жизнь проживший в чулане, сперва поверить не мог, что она была его. В комнате стояла небольшая кровать с разноцветным одеялом, под окном — скамейка с подушками и комод с зеркалом над ним у противоположной стены. Гарри удивился, но обрадовался тому факту, что зеркало тоже с ним говорило, даже если оно отпускало замечания по поводу его растрёпанной причёски. Такое происходило постоянно, если ты жил в доме волшебника.

В доме было мало вещей, пригодных для игр, но Гарри, у которого никогда не было игрушек, с удовольствием использовал для этих целей всё, что они с Сириусом собирали во время прогулок по лесу. Сириус также предоставил ему кучу книг с полок в гостиной. Но самым лучшим было то, сколько времени Сириус проводил с ним, сколько внимания он уделял ему. Гарри всё ещё не знал, зачем. А ещё Сириус всё время спрашивал его, чего бы он хотел, и потом старался, чтобы так и случилось. За едой он всегда предлагал ему добавки, хотя порция его здесь была в два раза больше, чем у Дурслей.

Осень уже вступала в свои права, постепенно красила лес всевозможными оттенками жёлтого и оранжевого. Но солнечные деньки были тёплыми, и они проводили много времени на улице. Они пробовали заняться рыбной ловлей, но много не наловили. Но Гарри не возражал. Ему нравилось сидеть с Сириусом на пирсе или плыть в лодке по озеру и просто… молчать. Пусть Гарри и осознал, что Сириус действительно любил с ним разговаривать, он был рад, что иногда они могли просто посидеть в тишине безо всякой неловкости. Говоря с Сириусом, он часто чувствовал себя глупым, хотя маг вечно повторял, что это было не так.

Сириус действительно оказался прекрасным волшебником, но Гарри редко видел, как он колдует. На самом деле, единственное волшебство, которое Сириус творил в его присутствии, заключалось в приготовлении еды странной ложкой. А ещё Сириус сотворял вещи из воздуха, но это он делал только тогда, когда Гарри спал — по крайней мере, у него сложилось такое впечатление. Почему — он не понимал. Возможно, это была некая тайна. На второй день их пребывания в этом доме Сириус наколдовал одежду для Гарри. Несмотря на то, что она оказалась старомодной и частично великоватой, Гарри оценил жест. Это было куда лучше, чем старые вещи Дадли. А однажды Сириус даже сотворил двух кур, и теперь они жили в клетке во дворе. С этих пор в доме каждый день были яйца.

Сириусу приходилось прятать улыбку каждый раз, когда Гарри замирал с открытым ртом, глядя на очередную новинку их дома расширенными глазами. Порой его мучила совесть, и всё же он считал, что пусть лучше Гарри пока верит в магическое появление этих вещей. Правда была некрасивой; правда была не для ушей восьмилетнего ребёнка. Вещи эти Сириус воровал. Даже при наличии палочки было довольно трудно сотворить что-то из воздуха, и предмет такой был недолговечен. Из нужды в пище и одежде Сириус пошёл на крайние меры. Ночью, когда Гарри засыпал, он превращался в Бродягу и уходил далеко за границы владений. Птиц он выкрал из курятника на ферме неподалёку, а одежду стащил с забытой кем-то бельевой верёвки.

Сириус старался придерживаться решения показать крестнику, что такое настоящее веселье. Пока что у него неплохо получалось — они с Гарри ходили за грибами и на рыбалку, вместе отстраивали домик на дереве и играли в странную маггловскую игру, где нужно было пинать мяч ногами и нельзя было трогать его руками. Но он не был бы Сириусом, если бы не нашёл что-нибудь ещё. И он нашёл. Метлу.

— Летал ли я когда-нибудь? О чём ты? — неуверенно спросил Гарри. — На самолёте?

— Не, на самолётах летают магглы, — ухмыльнулся Сириус. — Волшебники летают на мётлах!

Гарри скептически на него посмотрел. Над ним явно подшучивали. Конечно, Гарри видел картинки с ведьмами на мётлах — на Хэллоуин, например — но это же были сказки, разве не так? Как и великаны с единорогами…

Но когда Гарри вслед за Сириусом вышел на лужайку во дворе, он понял, что волшебник говорил серьёзно. Крёстный выглядел куда моложе, чем обычно. Его улыбка растянулась до ушей, серо-голубые глаза сияли. Он перекинул через ручку метлы одну ногу и встал на носки. Метла чуть приподнялась, и стопы Сириуса зависли в десяти дюймах от земли.

— Видишь? — спросил Сириус, усмехаясь ошеломлённому лицу Гарри. — Хочешь попробовать?

Гарри посмотрел на него со смесью сомнения и желания.

— Можем сначала полетать вместе, — сказал Сириус. — Чтобы ты привык. А потом, если захочешь, попробуешь сам.

Гарри с энтузиазмом кивнул, подошёл поближе и встал слева от Сириуса.

— Что нужно делать? — неуверенно спросил он.

Сириус надавил на ручку метлы, и та опустилась вниз. Он слез и взял в руку слегка подрагивающую метлу, удерживая её на месте.

— Иди сюда, — подозвал он к себе своего маленького крестника. Он показал, как нужно залезать на метлу и как правильно держаться. После Сириус сел сзади и взялся за ручку метлы, охватывая мальчика и удостоверяясь, что во время полёта тот будет благополучно прижат к нему. Он почувствовал, как Гарри к нему прислонился, и улыбнулся. Мальчик всё больше и больше ему доверял, и каждый признак этого, который Сириус замечал в поведении Гарри, отзывался в груди тёплым трепетом.

— Готов? — спросил Сириус, и Гарри, закусив губу, кивнул. Сириус хохотнул. Он знал, что Гарри страшновато, но первый полёт всегда был особенным. Если мальчик унаследовал от характера Джеймса хотя бы половину того, что унаследовал от внешности, Гарри полюбит летать, и, скорее всего, у него будет хорошо получаться.

— Держись крепко, — предупредил Сириус и стартовал. Он сделал это плавно, давая мальчику время приспособиться. Когда метла поднялась высоко, Гарри издал первый радостный вскрик. На средней скорости Сириус направил метлу вперёд. Когда он почувствовал, что Гарри уверенно держится и наслаждается полётом, они ещё чуть-чуть разогнались. Сначала они пролетели над разноцветными верхушками деревьев, потом повернули в сторону озера. Сириус устремился к земле. На секунду их стопы почти коснулись поверхности воды, но метла резко направилась вверх. Гарри засмеялся, и звук этот был музыкой для ушей его крёстного.

Наверное, стоило остановиться, когда всё было так хорошо, но Гарри показал столько энтузиазма и истинного таланта, что Сириус разрешил ему попробовать немного полетать самостоятельно перед ужином. Гарри начал прекрасно, несколько раз подряд отрываясь от земли и пролетая над домом и озером. Но когда Сириус в очередной раз позвал его спускаться, внезапный порыв ветра снёс метлу с курса. Гарри испуганно схватил ручку метлы и, надавив слишком сильно, припал вперёд и резко нырнул вниз. Он смог немного замедлиться, но довольно жёстко приземлился, упав с метлы и прокатившись по лугу несколько ярдов.

Ужаснувшись, Сириус немедленно подбежал к нему. Что, если он был травмирован? Что, если сильно?

— Гарри? Мерлиновы штаны! Прости, я не должен был отпускать тебя одного так скоро — ты в порядке?

Мерлин! Рухнув, Гарри теперь лежал на лугу, крепко обнимая себя руками. Что-то явно было очень плохо… Сириус встал на колени рядом с крестником.

— Гарри! Гарри, всё нормально? Тебе больно?

Гарри уставился на него огромными глазищами. Лицо его побледнело, тело напряглось — скорее всего, от боли. Он помотал головой.

— Гарри, я вижу, что тебе больно. Пожалуйста, расскажи, где болит!

Гарри продолжил мотать головой с паникой во взгляде. Мальчику было очевидно больно — любой ребёнок бы уже изошёлся криком. Но только не Гарри. Недолго думая, Сириус поднял напряжённое тельце крестника.

— Всё хорошо, я посмотрю, что там, не бойся… — забормотал он, пытаясь успокоить мальчика, которого уже нёс к дому.

***

Ремус волновался. Он стоял в конце Тисовой улицы в Литтл Уингинге и рассматривал ряды одинаковых домов с одинаковыми безукоризненно скошенными лужайками. Пока он здесь стоял, две женщины уже успели глянуть на него так, будто его кошка с помойки притащила. Он понимал, что его внешность далеко не соответствовала окрестностям. Потрёпанная залатанная одежда, усталое, почти больное выражение лица — недавно было полнолуние…

Предвкушение сегодняшнего визита и осознание побега Бродяги сделали последнюю трансформацию одной из худших. Такого не случалось уже долгое время. Было так же плохо, как после распада стаи. Волк знал, что один её член вновь досягаем. Волк стремился к нему, несмотря ни на что. Но он был безмерно разгневан. Бродяга украл детёныша. Бродяга об этом пожалеет. Он увёл детёныша из пределов досягаемости волка. Неопределённость волку не нравилась, и своё недовольство он показал Ремусу.

Возможно, было бы мудрее подождать ещё пару дней, прежде чем наносить данный визит, но Ремус чувствовал, что и так слишком его отложил. Ему нужно было действовать, что-нибудь делать. Он глубоко вдохнул, расправил плечи и прошёл по улице до дома номер 4. Слегка подрагивая, он позвонил в дверь. Он знал, что Дамблдор отправил Дурслям письмо, информирующее о его посещении, но всё равно чувствовал, что тёплый приём его не ждёт.

Дверь отворилась. Ремус узрел огромного розовощёкого мужчину, слегка смахивающего на большую свинью. Мужчина окинул Ремуса долгим презрительным взглядом.

— Вы он? — рявкнул он, и Ремус тут же подумал, что по части вежливости они с сестрой Лили точно были два сапога пара.

— Меня зовут Ремус Люпин, — спокойно и вежливо представился он. — Я был другом Поттеров. Профессор Дамблдор проинформировал вас о моём визите?

— Да, — проворчал Вернон Дурсль. — Как будто это что-то изменит. Мальчишка пропал, и мы не хотим иметь дела с вашим народцем.

Ремус приподнял брови.

— Вы ведь, должно быть, волнуетесь о своём племяннике? Его похитил очень опасный преступник.

— Ха! Да он, наверное, чувствовал себя как дома с тем уродом! Он всегда был наглым мальчишкой. Мы сделали всё, что могли. Мы взяли его себе, когда он никому не был нужен. С чего бы нам распускать нюни теперь, когда этот неблагодарный выродок сбежал с тем психом? — по мере продолжения тирады лицо Вернона Дурсля всё больше багровело.

Ремус не стал говорить, что он с радостью забрал бы Гарри себе, что ни одна семья волшебников, скорее всего, не отказалась бы принять Мальчика-Который-Выжил под своё крыло. Во-первых, это не относилось к делу; во-вторых, кое-что ещё в речи Вернона привлекло его внимание.

— В смысле «сбежал»? — быстро спросил Ремус.

Вернон взглянул на него неуверенно, словно о чём-то проболтался.

— Гарри ушёл с Сириусом по доброй воле? — затаив дыхание, спросил Ремус. Это меняло всё дело. Кроме того, это объясняло, как Сириус обошёл защиту Лили. Он снова почувствовал прилив злости. Во что играл Сириус?

Вернон заёрзал на месте, отведя взгляд в сторону.

— Может, продолжим этот разговор внутри? — предложил Ремус более суровым тоном, нежели раньше. Не дожидаясь согласия мужчины, он обошёл его и зашёл внутрь дома.

***

Растянутое запястье вылечили быстро. Сириус намазал его какой-то субстанцией и наложил повязку. Гарри извинился за причинение стресса и беспокойства и за свою неуклюжесть. Он попытался успокоить Сириуса, повторяя, что он в порядке, что ему не больно, когда на самом деле больно было, причём довольно сильно — по крайней мере, пока волшебное лекарство не начало действовать.

В итоге Сириус оставил тему случившегося, но весь день возился вокруг Гарри. Носил ему чай, спрашивал, не холодно ли ему и не хочет ли он посидеть у камина, даже предлагал почитать ему вслух. Гарри проглатывал вызванные эмоции. Он понимал, что не заслуживал эту заботу и суету, испортив сегодняшнее веселье своей тупостью, неуклюжестью и неспособностью сделать хоть что-нибудь правильно. Вечер медленно тянулся, а чувство вины и осознание собственной глупости тяготили его всё больше и больше, камнем осядая в животе, заставляя его ощущать жар и тошноту. Он притворился сонным и отправился в кровать пораньше.

Но вот и Сириус уже давно был в постели, а Гарри всё лежал, не засыпая, и ворочался с боку на бок. У него болел живот, и его тошнило. Ему было так плохо, что он хотел заплакать, но проглатывал слёзы и комок, поднимающийся в горле. Он снова перевернулся на другой бок и прижал колени к груди. Ему было жарко — он весьвспотел. Ставшее клейким одеяло прилипало к коже. Живот урчал, он продолжал сглатывать, и вдруг его живот резко сжался — он перегнулся через кровать, и его вырвало на пол.

Он прижался потным лбом к матрасу. Его била дрожь. Господи, что он наделал! Нужно было убраться, прежде чем Сириус это увидит. Но как только он подумал об этом и попытался собраться с силами, чтобы вылезти из кровати, из гостиной донёсся голос крёстного.

— Гарри? Ты не спишь? Я слышал какой-то шум. Всё в порядке?

Нет, нет, нет, нет, нет… Сириус не мог сюда подняться. Он разозлится, когда увидит это. Гарри будет ему противен. Он больше не захочет с ним жить… Пожалуйста, не поднимайся. Не приходи сюда!

— Гарри? С тобой всё хорошо? — шаги Сириуса отдавались по лестнице. Нет, пожалуйста, нет! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

— Я… я нормально… — обессиленно отозвался Гарри. — Тебе не нужно приходить…

Но в этот момент голова Сириуса уже показалась на чердаке. Он держал фонарь. Ему хватило одного взгляда на блестящее от пота лицо Гарри и тёмное месиво на полу, чтобы всё понять. Запах говорил сам за себя. Сириус сдвинул брови, и Гарри в отчаянии зажмурился.

— Прости, прости, пожалуйста, прости… — быстро зашептал он. — Я не хотел, прости…

Кровать прогнулась под весом крёстного, который сел с ним рядом. Рука опустилась на его влажные кудри, и Гарри вздрогнул, ожидая, что рука сейчас вздёрнет его вверх за шкирку, как сделал бы дядя Вернон. Но та только перебирала мокрые пряди, отодвигала их ото лба почти нежными движениями.

— Шш-ш… — зашептал Сириус. — Всё хорошо. Тебя ещё тошнит?

Но Гарри не сомневался, что это было только начало, что в любую секунду на него мог обрушиться гнев. Он был уверен, что теперь крёстный мог чувствовать к нему только отвращение. Он всё испортил. Он был таким идиотом! Слабым, жалким идиотом! Конечно, Сириус больше его не захочет! Ему нужен был весельчак, а не маленький жалкий уродец. Теперь он точно отправит его назад, или просто выгонит. И Гарри снова останется один, и он, конечно, этого заслуживал, но сейчас ему было так страшно, а живот так сильно болел, и он не мог пошевелиться. Возможно, он умрёт, и всем будет только лучше. Он снова сглотнул.

— Прости, — прошептал он вновь, — я знаю, ты больше не хочешь, чтобы я тут был. Прости… пожалуйста, я знаю, ты злишься… но я не… не могу…

А затем его живот снова забурлил, и его ещё раз стошнило, и рвота задела ноги Сириуса.

— Нет! Нет, нет… прости, прости…

Всё закончилось. Насовсем закончилось. Это был последний штрих. Никакие его мольбы не вернут всё назад. Он так устал. Он старался быть хорошим, правда, он так старался! А Сириус был таким добрым, он так облегчил ему задачу! И всё равно у Гарри не получилось. Он должен был понимать, что ничего не получится. Он никогда не был хорошим. Вечно слишком слабый, слишком тупой. А теперь он упустил свой шанс иметь друга, может, даже семью…

Гарри попытался проглотить отчаяние и страх, но их было слишком много, они его подавляли, поднимались куда-то выше головы, отнимали дыхание, ломали его, и первый его всхлип вырвался из горла — будто прорвал плотину. Следующий был громче, а потом что-то внутри него взорвалось. Он ловил воздух, задыхаясь от рыданий, по лицу текли слёзы, а из носа — сопли. Он больше не знал, где он, только чувствовал, как нечто тянет и тянет его в чёрную бездну отчаяния…

А потом его вдруг обвили руки, и заключили в сильные объятия, и куда-то понесли. Он зарылся сопливым заплаканным лицом в грудь перед ним, потому что больше не было важно, правильно это или нет. Он просто хотел чувствовать тепло и безопасность, исходящие от Сириуса, пока только мог. В руках мага он расслабился, продолжая дрожать и тихонько всхлипывать. Сириус отнёс его в ванную.

Его усадили в ванну, ванну с тёплой водой, и протёрли лицо и тело махровой мочалкой. Изумлённый, Гарри позволил за собой поухаживать. Наконец Сириус вытащил его из ванны, завернул в мягкое полотенце и снова понёс, на сей раз — в свою спальню. Его положили в постель, которая ещё хранила теплоту тела Сириуса и слабо им пахла. Гарри не верил, что он заслужил то чувство надёжности, которое при этом испытал, и новые слёзы потекли из его усталых глаз. Тёплая рука погладила его по лбу, и, уже засыпая, он услышал, как крёстный пробормотал: «Люблю тебя, щеночек». Но, скорее всего, ему просто показалось.

========== 16. Потому что я тебя люблю ==========

Ремус кипел от злости. Он прошёл по коридору до конца и остановился, не зная, куда пойти дальше. Пыхтя, Вернон подошёл сзади, явно недовольный его нахальством.

— Я не понимаю, чего вы от нас хотите, — сказал он, блокируя Ремусу путь в гостиную. — Мы уже рассказали тому старику всё, что знаем. Хватит нас допрашивать, будто это мы виноваты.

Обойдя его, Ремус ступил в гостиную. Его внимательный взгляд сразу вобрал в себя всю комнату. Маггловская техника. Скучная мебель. И ничто в этой комнате не выдавало, что ещё две недели назад в доме жил второй мальчик. На каминной полке и туалетных столиках стояло много фотографий, но на них был изображён другой ребёнок, блондин, чуть старше и намного полнее Гарри — судя по всему, сын Дурслей.

Вернон Дурсль продолжил вещать о том, что в его визите не было смысла, что его семья была ни при чём, что они все, должно быть, с ума посходили. Ремус слушал вполуха. То, что он только что узнал из осмотра дома этих людей, было куда интереснее.

— А где комната Гарри? — спросил Ремус, не заботясь о том, что он мог перебить маггла. Импульсивность его внутреннего волка давала о себе знать после полнолуния, и он руководствовался инстинктами больше обычного.

На секунду вопрос обескуражил Вернона.

— Она… она наверху, — сказал он, поднимая подбородок.

— Могу я её увидеть? — чуть нетерпеливо глянул на него Ремус.

— И зачем это вам? — с подозрением спросил Вернон. — Тот псих был только на кухне и в коридоре. Они не ходили наверх.

«Они»… Ремус заметил это местоимение, но решил ничего не говорить. Судя по всему, он получит гораздо больше информации от маггла, если даст ему высказаться, не задавая наводящих вопросов.

— Ваша жена дома? А ваш сын? — поинтересовался он спокойным голосом.

— Сына моего не трогай! Чтоб я вас, уродов, с ним рядом не видел! Ему и так пришлось с одним вместе расти. И я не вижу причин вам говорить с моей женой. Знаете, я думаю, вам стоит собираться! — Вернон пытался казаться устрашающим, но Ремусу, которого люди всю жизнь сторонились и унижали, было всё равно.

— Мне казалось, поимка и арест опасного преступника, напавшего на вас, в ваших интересах, — Ремус вопросительно приподнял брови. — Разве вы не боитесь, что он вернётся? Кстати, как он взял над вами верх? Он был вооружён? Вы довольно крупный мужчина, а он семь лет просидел за решёткой в скверных условиях.

Вернон брызнул слюной. Вопросы Ремуса, быстро стреляющие в цель, очевидно, напрягали его. Возможно, по той причине, что у него не получалось состряпать необходимое враньё столь же быстро.

— Он не взял верх надо мной! — наконец определился с ответом он.

Глядя на взволнованное лицо Вернона Дурсля, Ремус сомневался в правдивости этого утверждения. И это поднимало ещё больше вопросов о том, как Сириус смог всё это сделать. Дамблдор сказал, что Вернона довольно жестоко избили. Ну, Сириус всегда был спортивным, но семь лет в Азкабане должны были это изменить.

— Вернон? — раздался внезапно женский голос. — Он ушёл?

Ремус усмехнулся. Да они и впрямь так жаждали от него избавиться… Он вернулся в коридор. На лестнице стояла Петунья Дурсль в отвратительном переднике в аляповатый цветочек.

— Здравствуйте, Петунья, — сказал он любезно.

— Мы знакомы? — надменно фыркнула Петунья.

— Мы встречались на свадьбе. Ремус Люпин. Я был одним из лучших друзей Джеймса, — сказал он, проигнорировав её невежливый тон.

— Ах да, — фальшиво улыбнулась Петунья. — Как тот, кто явился сюда, побил моего мужа и забрал Гарри? Должно быть, вы были тем ещё зрелищем.

На её лице проступило удовольствие, когда улыбка Ремуса пропала — она поняла, что задела за живое. Он только нахмурился.

— Вы говорите, что он его забрал, но ваш муж сообщил, что Гарри ушёл добровольно. Что из этого — правда? — строго спросил он.

Петунья переглянулась с мужем. Если до этого Ремус подозревал, что они что-то скрывают, то сейчас он в этом уверился. Вернон обошёл Ремуса и заслонил дверь чулана под лестницей, будто прятал её. Ремус с подозрением поглядел на него, удивлённо наблюдая, как тот затрясся. Он вернул взгляд к Петунье.

— Я бы хотел увидеть спальню Гарри.

С глухим звуком Вернон прижался к чулану. Ремус уставился на него, как на сумасшедшего. Там что-то прятали? Но что могло быть настолько важным? Чулан был довольно велик… нет. Это было невозможно, так ведь? Ремус покачал головой, поражаясь собственным странным идеям. Но Дурсли действительно вели себя очень странно. Этот импульс был необъясним — он шагнул по направлению к чулану, и резкие движения, которые это вызвало у Вернона и Петуньи, стали последней каплей в уверенности Ремуса, что он был обязан взглянуть на этот чулан.

***

Гарри проснулся и увидел проглядывающий сквозь выходящее на юго-восток окно солнечный свет. Небо было ярко-голубое, безоблачное, такое, какое бывает только в холодные дни. Но в комнате было тепло и уютно, деревянный пол усыпали солнечные зайчики, а он был укрыт одеялом. В камине весело потрескивал огонь.

— Ты уже проснулся?

Гарри поднял взгляд и увидел в дверях устало улыбающегося Сириуса. Его чёрные волосы были собраны в пучок. Гарри неуверенно поглядел на него. Он потихоньку вспоминал события прошлой ночи и понятия не имел, о чём сейчас думает его крёстный.

— Тебе лучше? — спросил Сириус.

Гарри робко кивнул. Сириус зашёл в комнату и сел на кровать, глядя на крестника так сосредоточенно, что Гарри слегка заёрзал, смотря на одеяло, боясь встретиться взглядом с Сириусом. Но рука крёстного внезапно появилась в поле зрения. Сириус взял его ладошку, нервозно разглаживавшую пододеяльник, в свою, останавливая её.

— Гарри, пожалуйста, посмотри на меня, — спокойно сказал он. Гарри поднял испуганный взгляд.

Но его крёстный улыбался, и глаза его светились теплом.

— Я хочу, чтобы ты знал — я тебя никогда не брошу. Теперь ты мой. Я твой крёстный отец, я люблю тебя и всегда буду рядом с тобой. Ты не сможешь сделать ничего, что разозлит меня настолько, чтобы я тебя выгнал. Ты меня понимаешь? Я никогда не верну тебя назад, Гарри. Я хочу, чтобы ты жил со мной. Я… — Сириус опустил взгляд и быстро сглотнул, прежде чем тихо сказать:

— Я хочу, чтобы мы были семьёй.

Глаза Гарри округлились, челюсть отвалилась. Голос крёстного эхом отдавался в ушах: »…семьёй… всегда буду рядом… крестник… люблю тебя…» Это был сон. Наверное, он всё ещё спал. Но он не чувствовал себя так, как во сне. Сириус не стал бы говорить такое в насмешку, правда? Он выглядел серьёзным. Как будто для него было очень важно, чтобы Гарри понял.

— Ты хочешь, чтобы я… чтобы мы… были… как семья? — благоговейно прошептал Гарри, опасаясь, что точно чего-то недопонял.

С написанным на лице напряжением Сириус посмотрел на него нервно бегающими глазами.

— Если ты согласен. Я не хочу стать заменой твоим родителям. Я имею в виду, я понимаю, что не смогу этого сделать, и я вряд ли буду хорошим заместителем отца, но я обещаю — я сделаю всё, на что только способен. Мне не обязательно становиться на место твоего папы, я могу быть дядей или кем-нибудь…

Сириус знал, что несёт околесицу, но он просто адски волновался. Как оказалось, в этом не было нужды — в следующую же секунду у него на руках сидел улыбающийся крестник.

— Ты правда хочешь, чтобы я был с тобой? — спросил Гарри.

— Очень, очень хочу, — подтвердил он.

— И мне никогда не придётся вернуться?

— Никогда. Только через мой труп.

— И… — Гарри снова забеспокоился. — И я… я тебе нравлюсь? — наконец прошептал он.

Сириус крепко обнял его.

— Ты мне ужасно нравишься, Гарри. Я люблю тебя, как любил бы своего сына.

Через край больших зелёных глаз хлынули слёзы. Впервые, сколько он себя помнил, маленький мальчик услышал эти слова и понял, что готов в них поверить. Поверить, что чья-то к нему любовь всё-таки оказалась возможной. Что Сириус его любил. Он обвил ручонками шею крёстного и зарылся лицом тому в плечо.

— И я тебя люблю, — промямлил он. — И… не нужно, если тебе не хочется, я понимаю, я… Я иногда представляю, что ты и есть мой папа. Это очень плохо? Как ты думаешь, мой настоящий папа, он бы стал меня за это ненавидеть?

Сириус сильнее прижал Гарри к себе.

— Ну что ты, щеночек, это абсолютно нормально. Твой папа никогда бы не возненавидел тебя. Он тебя очень сильно любил. У тебя могут быть и твой папа, и я — в его качестве — одновременно. Вряд ли ты его особенно помнишь, но я могу тебе о нём рассказать, и однажды я покажу тебе его фотографию. Я уверен, он не был бы против — он бы только желал, чтобы ты был счастлив. И я тоже хочу только этого.

Ещё долго они сидели на кровати в лучах солнца тем поздним утром. Гарри уютно прислонился к плечу крёстного, руки мага нежно обнимали его и гладили по спине. Они не разговаривали, просто сидели в той приятной усталости, что следует за взрывами эмоций.

***

Ремус ворвался к себе домой и сразу же кинулся к камину. Быстрым мановением палочки он зажёг там пламя, бросил немного порошка с каминной полки в огонь, подождал, пока тот позеленеет, и засунул туда голову.

— Альбус! — рявкнул он. Он едва мог сдержать злость, но вздрогнул, услышав собственный голос. До этого дня он никогда бы не посмел обращаться к профессору Дамблдору таким тоном.

Через несколько секунд в каминном пламени появилось озадаченное лицо профессора.

— Что случилось, Ремус? Вы кажетесь довольно взволнованным, — обеспокоенно поинтересовался он.

— Вы знали, что он жил в чулане?! — прокричал Ремус.

Дамблдор поднял брови. Лицо его выражало лёгкий испуг.

— Извините, Ремус, — сказал он, — боюсь, вам придётся разъяснить поподробнее. Я не понимаю, о чём идёт речь…

— Речь идёт о Гарри! — взревел Ремус. — И о том факте, что его тётя с дядей держали его в чулане! В том, который под лестницей. Правда, насколько я знаю, он маленький, наверное, он помещался. Даже не могу представить, почему другие родители обычно утруждают себя спальнями для детей!

Выражение лица Дамблдора ужесточилось, и он перестал выглядеть старым добродушным волшебником.

— Думаю, будет лучше, если мы обсудим это у меня в кабинете, Ремус, — сказал он с кивком. Голова исчезла из камина.

Ремус сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить свою ярость и внутреннего волка, и шагнул в камин. Судя по тому, что он не начал душить директора сразу же, как только оказался у него в кабинете, это помогло. Или существенным фактором стало то, что он уже поорал. Он стал перед камином Дамблдора и смерил мага долгим взглядом.

— Вы знали?

— Насколько я понял, вы посетили Дурслей.

Дамблдор присел в своё кресло и жестом предложил Ремусу также садиться. Но оборотень не собирался рассиживаться и вести приятную беседу, посему остался там, где был, с тихой злостью глядя на Дамблдора.

Взгляд Дамблдора упал на правую руку Ремуса, которая покраснела и обзавелась синяком в области костяшек пальцев. Он многозначительно поднял кустистую серебристую бровь. Ремус ответил ему вызывающим взглядом.

— Я ударил его всего один раз, — сказал он, — и я не собираюсь за это извиняться!

— Ремус, пожалуйста, присядьте и расскажите мне, что случилось, — вздохнул Дамблдор.

Ремус наконец сел напротив директора, но от чая отказался. Дамблдор выслушал его молча, время от времени кивая, настраивая продолжать повествование. Его лицо выражало искренность, но оставалось нечитаемым. Когда Ремус закончил, Дамблдор, на глазах постаревший, глубоко вздохнул.

— Отвечаю на твой вопрос. Нет. Я об этом не знал. Я знал, что Петунья негативно относится ко всему волшебному, и предполагал, что муж разделяет её убеждения. Но где-то во мне жила надежда, что счастливые воспоминания детства, когда они с сестрой были весьма близки, заставят её мягко отнестись к Гарри, — он мрачно покачал головой. — Видимо, я был наивен.

Ремус проглотил вновь подступившую злость. Выдержка его сильно подводила. Обычно он легко скрывал свои эмоции — ему пришлось научиться этому ещё в раннем детстве. Но волк не желал утихомириваться, а Ремус был слишком взволнован, чтобы его успокоить.

— Я понимаю, что вы действовали из лучших побуждений, Альбус. Лили практически благословила Гарри своей защитой, и я могу понять, почему вы не хотели, чтобы та пропала зря. Но… но эти люди! — он выплюнул последние слова, словно грязь. — Скажем так, мне начинает казаться, что Сириус делает то, что надо…

— Ты так не думаешь, — устало посмотрел на него Дамблдор.

— Нет, конечно, я так не думаю. Но сложно выбрать, где бы я меньше хотел увидеть Гарри: у родственников, которые считают его отвратительным уродом и закрывают в чулане, или в руках серийного убийцы, с которым он ушёл добровольно, который, возможно, даже не способен ему навредить.

— Мы не знаем наверняка, — напомнил ему Дамблдор.

— Он дал обещание! — воскликнул Ремус. — И мы оба там были!

— Если вы помните, он дал его Гарри. Младенцу. Мы не можем знать, что именно он пообещал, — вновь спокойный Дамблдор наполнил свою чашку чаем.

— Я знаю, но…

— Даже если вы абсолютно правы насчёт обещания, — перебил волшебник, — вполне возможно, он уже спешит к кому-нибудь, кто совершенно точно способен навредить Гарри.

— Ничто не указывает на то, что у него есть сообщники, — возразил Ремус.

— Это правда, но он вполне может обратиться за помощью теперь, когда у него в руках Гарри Поттер. Мы не узнаем наверняка, пока не найдём их, — Дамблдор покачал головой. — Я понимаю, Ремус, тебе хочется верить, что его намерения обладают иной подоплёкой. Если ты помнишь, я не был уверен, что твоё участие — хорошая идея. Не забывай, что натворил Сириус Блэк, кем он стал семь лет назад.

— Вы правда думаете, что я способен забыть? — вскрикнул Ремус, вскакивая со стула. Он удержался от хождения туда-сюда; вместо этого он подошёл к окну, выходящему на двор. На земли, по которым они бродили много лет назад… вместе. — Неужели вы считаете, что я способен забыть, как он более-менее собственноручно прикончил всех моих друзей? — спросил он тише. — Как он взорвал улицу вместе с кучей магглов и счёл это ужасно смешным? Я знаю, что он убийца и предатель; я никогда его за это не прощу. Я знаю, что он чудовище. Но мы кое-чего не понимаем; сейчас нам это кажется бессмыслицей. Возможно, так и есть, возможно, он просто сошёл с ума, но, может быть, что-то им движет, возможно, против его желания, что-то, о чём он мог давно позабыть.

Дамблдор посмотрел на бывшего ученика со смесью печали и сочувствия.

— Будем надеяться, что вы правы. Будем надеяться, что у нас ещё достаточно времени на их поиски.

Несколько недель Ремус концентрировался только на этом — на поисках ответа на главный вопрос. Куда мог пойти Сириус? Он нутром чуял, что ему никто не помогал. Не так уж легко Сириус доверял людям, полагался на них. Он никогда не подпускал их близко. Всегда настороже, готовый обороняться. В этом плане Ремус был на него похож — всегда осторожный и бдительный, тщательно скрывающий свой статус оборотня. Но что заставляло Сириуса так цинично относиться к его собратьям-людям, держаться от них на расстоянии, он никогда не понимал. Правда, он всегда подозревал, что дело было в семье Сириуса. Да, Блэки более чем увлекались тёмными искусствами — сама мысль об этом заставляла Ремуса вздрогнуть. Но было что-то ещё.

Ремус знал, что его суждения о личности Сириуса могут быть ошибочны, но ничего другого у него не было. К тому же, внутренний волк говорил ему следовать инстинктам.

Куда же следовало пойти, чтобы познать темнейшие стороны жизни Сириуса Блэка? Куда идти, чтобы раскрыть секреты бывшего друга? Ремус знал Сириуса с одиннадцати лет — они встретились первым же вечером, проведённым в Хогвартсе. За воспоминанием, как всегда, последовал резкий болевой импульс. Тогда Сириус был невинным, и никак иначе. Он был совсем юным. Храбрым гриффиндорцем. Ремус до сих пор помнил, какой шок среди людей вызвало его распределение на этот факультет. Насколько все помнили, Блэки всегда были слизеринцами. Его семья… Ремус почти ничего о ней не знал — Сириус никогда не говорил о родителях или прочей родне. Ремус знал его брата, который был на два года младше, который был слизеринцем и едва ли общался с Сириусом. Сперва Сириус, помнится, на него злился, а после они почти перестали разговаривать. Казалось почти странным, насколько мало он знал о домашней жизни Сириуса. И, возможно, настало самое время углубиться в эту темноту*.

***

Вечерами в доме становилось всё холоднее. Деревья уже сбросили свои пёстрые наряды, и разноцветные листья устлали землю в лесу. Молочные облака тумана зависли над поверхностью озера, а сегодня лужайка во дворе покрылась инеем. Дни становились всё короче, всё раньше темнело. День Гарри и Сириус провели на улице — на рыбалке и на метле. Несмотря на первый неудачный полёт Гарри, мальчик с энтузиазмом подошёл к этому занятию. Он уже успел сделать несколько полётов сам по себе и оказался талантлив от природы, но всё так же любил летать вместе с крёстным.

Они сидели у камина, поджаривали на огне зефирки и пили горячий фруктовый пунш. Гарри свернулся калачиком на ворсистой овечьей шкуре перед камином. Щёки его покраснели от холода на улице и от тепла в доме. После того ночного взрыва эмоций и утреннего разговора с Сириусом Гарри стал куда раскованнее. Он всё ещё был слишком вежливым и робким для мальчика своего возраста, но его доверие к Сириусу стало безграничным. Мальчик, который до того не помнил, когда кто-нибудь в последний раз проявлял к нему симпатию, впитывал ласку как губка и пришёл к заключению, что его крёстный был лучшим человеком на свете, способным ответить на все вопросы и исправить всё, что угодно. Гарри обожал волшебника. Одним из его любимых занятий были разговоры о его родителях и тех временах, когда Сириус с его папой учились в Хогвартсе — школе для волшебников.

— Мой папа мог превращаться в оленя? — с восторгом в блестящих зелёных глазах спросил Гарри.

Сириус кивнул.

— Мы были четырьмя одногодками-гриффиндорцами. Твой папа, Ремус, я и мальчик по имени Питер. К концу первого курса мы стали неразлучными друзьями. Но с Ремусом происходило что-то странное. Он часто болел — как минимум два дня каждый месяц он пропускал занятия. Нам с твоим отцом было очень любопытно, в чём же причина, но у него всегда находились отговорки — например, его мама якобы заболела. Вскоре мы заподозрили что-то неладное и стали за ним пристально следить. Мы заметили, что его не было во время полнолуний, и я в итоге пришёл к выводу, что он оборотень, — Сириус усмехнулся собственным воспоминаниям. — Твой папа думал, что я сошёл с ума — кто бы позволил оборотню учиться в обычной школе? Но однажды я спросил Ремуса в лоб, и он сознался.

Сириус отрешённо глядел на пламя, затерявшись в собственных воспоминаниях. На его губах играла грустная улыбка.

— Он так сильно боялся… Он был уверен, что мы его возненавидим. Он был таким маленьким, таким ранимым. Быть оборотнем — ужасно. Трансформироваться — больно. А Ремус это делал каждый месяц с пяти лет.

Гарри большими глазами посмотрел на крёстного. Ему стало жаль этого незнакомого мальчика.

— Вы возненавидели его? — прошептал он.

— Нет, щеночек, — улыбнулся ему Сириус. — Мы жили вместе больше года. Он был таким хорошим человеком. Всегда готовый помочь, смешливый и заботливый. Мы заверили его, что он один из нас. Но нам хотелось совершить большее, сделать его состояние максимально сносным. Видишь ли, когда он превращается в волка, он не может держать себя в руках. Волк — свирепый дикий зверь; он жаждет охоты. Так как его изолировали от внешнего мира, он вымещал всю агрессию на самом себе. После полнолуния Ремус всегда был израненным. Мы хотели найти способ быть с ним рядом во время трансформаций, чтобы вовремя успокоить волка и не дать ему навредить Ремусу. И твой папа придумал, как это осуществить. Почти три года мы потратили на обучение превращению в животных по собственному желанию. Оборотень охотится только на людей, животных он не трогает. Ты уже видел, как я становлюсь собакой; твой отец превращался в оленя. Его рога классно смотрелись, — усмехнулся он крестнику. — Мы называли его Сохатым.

— А Питер? — спросил Гарри. — Он тоже так мог?

Улыбка Сириуса исчезла.

— Он был крысой, — коротко отрезал он.

— Что с ними потом случилось? — снова задал вопрос Гарри. — С Ремусом и Питером?

Сириус сглотнул. Он не рассказывал Гарри о собственной роли в событиях, которые привели к смерти его родителей. Часть информации он утаил. Гарри его не расспрашивал, и Сириус не был уверен в том, что это знание принесёт маленькому ребёнку какую-то пользу. Его прошлое и так было слишком тёмным; он перенёс намного больше ужасных вещей, чем обычные дети. Он понимал, что одной из причин его нежелания рассказать всё была трусость, боязнь открыто признать свою вину, но также он просто не мог разрушить хрупкое безмятежное счастье своего крестника.

— Где теперь Питер, я не знаю. Мы… крупно поссорились перед моим заключением в Азкабан. И я бы очень хотел узнать, где сейчас Ремус, что он обо мне думает. Я так желаю всё ему объяснить. Мне так хочется, чтобы он увидел правду, поверил, что я никого не предавал. Как и твой папа, он был моим лучшим другом.

Из глаз Сириуса потекли слёзы. Гарри сорвался с места, залез на подлокотник кресла и обнял крёстного.

— Может, у нас получится найти его и всё рассказать, — сказал он. — Я расскажу ему, что ты не делал ничего плохого!

Сириус посадил крестника на руки и крепко обнял.

— Хотел бы я, чтобы всё было так просто, щеночек. Я бы очень этого хотел.

***

Это было одно из самых ужасных, адских мест, куда только ступала нога Ремуса. Естественно, там было темно и пыльно, ведь этот дом был заброшен долгие годы. Но дом Блэков на площади Гриммо казался жутким не только по этой причине. Он был похож на давно позабытый музей. Мерлина ради, на стене над лестницей на второй этаж даже висел стройный ряд голов домовых эльфов! Меньше, чем за полчаса пребывания здесь Ремус успел покрыться холодным потом. Его тошнило. Он не мог и представить, каково было маленькому ребёнку — или даже подростку-бунтовщику, каким стал Сириус — расти в такой атмосфере.

Своим приходом он разбудил женщину на картине в холле. Она орала на него во всю мощь своих лёгких, называла его грязным животным, предателем крови и мерзким куском дерьма, морща свой королевский чистокровный нос. После она начала проклинать кого-то ещё, как Ремус вскоре понял — старшего сына. Он предполагал, что это была мать Сириуса. Насколько он успел услышать до того, как наконец завесил портрет шторами и наложил заглушающее, женщина эта сына не любила.

Он думал, что уже увидал худшее, когда наткнулся на самого старого и уродливого домового эльфа, которого только видел в своей жизни.

— Грязный полукровка! Совсем как отвратительный предатель крови! О, бедные мои мисс…

Создание, называвшее себя Кричером**, доставало его всё время его первого визита, бормоча под нос мерзкие, противные обзывательства. Ремус только поблагодарил небо, что тот ушёл, когда он вернулся следующим утром.

Следующие несколько дней Ремус обшаривал дом в поисках чего-то полезного. Только вот он не знал, чем именно это «что-то» могло оказаться. Но с каждым днём и каждым часом, с каждым обысканным закутком дома было всё сложнее и сложнее бороться с сочувствием к бывшему другу. Да, он ненавидел того, кем Сириус стал, но однажды тот был маленьким мальчиком. Расти здесь наверняка было ужасно. Он нашёл комнату Сириуса — что было весьма просто. Красные с золотом гриффиндорские баннеры, очевидно, приклеенные намертво специальным заклятием, обтрёпанные по краям — родители Сириуса явно пытались их отодрать, вызывающе украсили стены. Но от вида тёмно-красного пятна на ковре Ремуса действительно едва не вырвало. Оно выглядело как кровь. Ему не хотелось даже думать, что бы это значило.

Вместо этого Ремус максимально сконцентрировался на задании. Он был здесь не для того, чтобы жалеть бывшего друга. Он был здесь, чтобы найти Гарри. А Сириус… Он ушёл много лет назад. Может быть, когда он отыщет Гарри, а Сириуса вернут туда, где ему самое место, он наконец перестанет цепляться за воспоминания о мальчике, который когда-то был его другом, и обретёт покой.

Не найдя ничего полезного в комнате Сириуса и пресытившись печальными думами, Ремус осмотрел кабинет лорда Блэка, библиотеку и многие другие помещения. Эта семья явно была помешана на своей родословной. За время своих поисков Ремус узнал о связях магов всё, что только можно. Но ничего нужного, никаких зацепок, указывающих на местонахождение Сириуса, он не обнаружил. Некогда этот род был многочисленным, но кровосмешение привело к его сокращению, и теперь Сириус оставался последним живым Блэком. Но интуиция — шестое чувство — подсказывала Ремусу, что искать нужно было именно здесь, что разгадка крылась именно в этой семье. Вне их узкого круга Сириус друзей не имел — Орден и единомышленники этой организации не в счёт. Ремус обратил внимание на волшебные дома, когда-то принадлежавшие Блэкам, но все они были проданы или заселены семьями вроде Малфоев или Крэббов, которые в жизни не пустили бы на порог уголовника Сириуса Блэка.

Но вот однажды, когда Ремус бесцельно бродил по старому, всё такому же жуткому, но уже знакомому дому, он наткнулся на помещение, которое раньше не замечал. Подивившись собственной невнимательности и неудачливости, он вошёл в комнату и остановился на полпути, увидев, что её украшало. Все стены целиком покрывали зелёные с серебристым гобелены, на которых располагалось семейное древо Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков. Ремус осмотрел стены. Некоторые имена были ему знакомы; большинство чистокровных семей оказалось в родстве с Блэками. Он отыскал Вальпургу и Ориона, родителей Сириуса, его брата Регулуса, но там, где должно было находиться лицо самого Сириуса, было только чёрное выжженное пятно. Похоже, его семья серьёзно подошла к изгнанию его из рода.

Ремус ещё помнил ту ночь рождественских каникул на шестом курсе, когда Джеймс вызвал его через каминную сеть и сообщил, что нездорово выглядящий Сириус сегодня объявился у Поттеров на пороге. Сириус никогда не рассказывал, что конкретно тогда произошло, только объяснил, что его родители зашли слишком далеко, а он не уступал, и тогда отец выместил на нём свою злость.

А после взгляд Ремуса упал на другую чёрную точку — одним поколением ранее. Он прищурился, пытаясь распознать имя. Альфард. Альфард Блэк. Ремус нахмурился. Он знал это имя, но не помнил, откуда. Он напряг мозг в поисках ответа. Он знал, что за этим что-то скрывалось. Это точно была какая-то зацепка… Если бы он только помнил! Был какой-то спор. Спор Джеймса и Сириуса, только вот о чём?

А затем он всё вспомнил.

— Ты же знаешь, мне нравится у тебя жить. Ты — моя семья.

— Ну и зачем тебе тогда переезжать?

— Потому что теперь я совершеннолетний и могу себе это позволить. Твоя семья и так сделала для меня слишком много. Я не хочу паразитировать, пользуясь гостеприимством твоих родителей. Не дуйся, Сохатый! — улыбнулся Сириус. — Мы всё равно братья. Мы ещё славно повеселимся у меня — спасибо дяде Альфарду!

А потом на ум пришло следующее воспоминание.

Он исполнял свои обязанности старосты. Брат Сириуса Регулус был пойман вне спальни после отбоя. Паренёк одиноко бродил по коридорам, очевидно, в плохом настроении — он начал орать на Ремуса сразу же, как только тот сделал ему замечание.

— Ты! Неужто не бегаешь за моим братом, не разбазариваешь его деньги? Я думал, он закатит вечеринку для своих грязнокровых дружков и этих предателей крови. Он ведь ваш герой, ваш король! Сириус Блэк и Джеймс Поттер, купающиеся в золоте полубоги! Хотя чем это я недоволен? Я ведь получил такую полезную ветхую хижину в Озёрном Краю!

Тело Ремуса пробрала дрожь. Он напрягся.

Мерлин, что, если это и был ответ?

Комментарий к 16. Потому что я тебя люблю

* - в оригинале “темнота” пишется как “Blackness”. Игра слов основана на том, что дословно фамилия Сириуса переводится как “чёрный”.

** - в оригинале “the creature, who strangely enough called himself just that” - “создание, называвшее себя созданием”. Кричер = Kreacher = creature = создание (игра слов).

========== 17. Поверь мне ==========

— Ты опять пережарил блинчик!

— Нет, я сделал его хрустящим! Так надо!

— Всё нормально, — усмехнулся Гарри крёстному, — статистику ты не попортил. Две трети блинов всё ещё съедобны. Это хорошо.

— О, сэр, ваше великодушие не знает границ! — Сириус повернулся к сидящему за столом крестнику и сымитировал поклон. Гарри захихикал. Сириус надул губы.

— Эта дурацкая палочка для готовки не хочет меня слушаться! С нормальной волшебной палочкой куда лучше, — проворчал он.

— Почему у тебя нет нормальной? — спросил Гарри с набитым блинчиками с сиропом ртом.

— Потому что кое-какие ублюдки отправили меня в Азкабан и сломали её, — прорычал Сириус.

Пару недель назад Гарри бы вздрогнул, услышав этот тон. Но он больше не боялся крёстного, даже когда тот был не в настроении. Гарри точно знал — Сириус любит его и никогда не сделает ему больно.

— Я пользовался ей с одиннадцати. Боги, как мне её не хватает! С ней всё было намного проще, — вздохнул Сириус. Он сел за стол напротив Гарри и повернулся к своему завтраку. Его блины были чуть более пережарены, чем те, что лежали на тарелке Гарри — он всегда отдавал лучшее мальчику. Он никогда не был силён в работе по дому, но за время, что они жили вместе, улучшил свои навыки методом проб и ошибок. — Но мы справимся, верно? — улыбнулся он крестнику.

Гарри кивнул и тепло улыбнулся крёстному.

— Но ты ведь всё равно можешь колдовать, — уверенно сказал Гарри. — Ты сделал мне одежду.

Сириусу стало весьма неловко.

— Ну, на самом деле я скорее нашёл её. И теперь, когда похолодало, тебе нужно больше тёплой одежды. Тут бывают суровые зимы.

— А ты не можешь её наколдовать? — спросил Гарри.

Сириус улыбнулся. Его крестник действительно верил в безграничность его возможностей.

— Боюсь, щеночек, что я не могу. Придётся нам сделать это старомодным способом — пойти по магазинам.

Глаза Гарри округлились.

— Ты возьмёшь меня с собой?

Он любил и дом, и окрестности, но идея похода куда-то с Сириусом звучала очень заманчиво.

Сириус улыбнулся энтузиазму в голосе Гарри. Мальчик стал по-настоящему открытым. Кстати, во время последней прогулки в облике Бродяги он обнаружил то, что наверняка было способно зажечь счастливую искру в глазах его крестника. Ту искру, при виде которой Сириус понимал, что жизнь удалась.

— На этих выходных в ближайшем городке открывают маггловскую рождественскую ярмарку. Там будет много народу, так что внимания мы не привлечём. Хочешь сходить? — невинно спросил Сириус.

Гарри засветился восторженной радостью.

— Рождественская ярмарка? Правда? Я никогда там не был. Это будет так классно!

Он вскочил со стула, рысью обогнул стол и обнял крёстного, который только засмеялся, подхватил его на руки, взъерошил ему волосы и закружил его по комнате. Гарри тоже захохотал; он продолжал до тех пор, пока Сириус не посадил его на место и не сказал доедать завтрак. Гарри послушался, но постоянно ёрзал на стуле и с полным ртом задавал Сириусу бесконечные вопросы.

***

Дом Блэков Ремус покинул до опьянения взбудораженным. Он нашёл ответ. Он точно знал. Сириус сбежал целых три месяца назад. И после той неудачи авроров в Манчестере никто его не видел. Если бы у него не было постоянного места жительства, это было бы практически невозможно. Сириус, что бы о нём ни говорили, был умён. Вероятно, он нашёл, где спрятаться. Нашёл относительно безопасное место. Ремус был уверен, что Сириус справлялся со всем самостоятельно, а значит, это место было ему хорошо знакомым. Но при этом не слишком очевидным. Ремус знал только одного человека, который мог бы, и, скорее всего, пожелал бы ему помочь. И сейчас он стоял на пороге его дома.

— Я могу вам чем-то помочь?

Дверь открыла привлекательная русоволосая женщина с необычайно тёмными глазами. На вид ей было под сорок лет.

— Меня зовут Ремус Люпин. Мне бы хотелось поговорить с вами о вашем покойном дяде Альфарде Блэке, — нервно проговорил Ремус.

— О моём дяде? — удивлённо подняла брови женщина. — Он умер больше десяти лет назад. О чём же вы хотите поговорить?

Повисло неловкое молчание. Он не знал, чем объяснить своё появление так, чтобы не шокировать её — он не желал, чтобы у него перед носом захлопнули дверь.

— Я друг профессора Дамблдора, — наконец начал он, понимая, что произнёс то имя, которое открывало перед ним все двери в волшебном мире. — Мы расследуем побег из тюрьмы вашего кузена Сириуса Блэка.

Лицо женщины, будто потеплевшее от имени Дамблдора, немедленно растеряло приветливость и спряталось за защитной маской.

— Я-я ничего не знаю. Я о нём ничего не слышала, — испуганно сказала она.

Ремус попытался ободряюще улыбнуться.

— Я знаю. Охотно верю вам, миссис Тонкс. Я здесь не по этой причине. Как я уже говорил, у меня есть к вам пара вопросов по поводу вашего покойного дяди и некой «хижины», — он смущённо улыбнулся и беспомощно пожал плечами, — где он, возможно, проживал.

Он осмотрел лицо женщины в поисках хоть какого-то признака понимания, о чём идёт речь. Сперва та только нахмурилась, но после расслабилась. Черты её лица разгладились. Она разложила всё по полочкам.

— Так дом существовал, верно? — спросил Ремус. Ожидание его напрягало.

— Эмм… кажется, у моего дяди действительно был частный дом, — начала она, неуверенно глядя на него. — Я никогда там не была, но вроде бы как он был чуть севернее, наверное, где-то в Краю Озёр. Извините, многого сказать не могу — я его плохо знала. Он был отшельником-чудаком и не особенно общался с маленькими девочками, — она одарила Ремуса слабой улыбкой, которая тут же пропала. — Но почему-то ему всегда нравился… мм… Сириус.

Андромеда прошептала имя кузена почти неслышно. Она оценивающе оглядела Ремуса, и тот решил, что она откроется куда больше, если поймёт, что он — не просто случайный прохожий. Он прочистил горло и встретился с ней взглядом.

— Я знаю, что вам нелегко об этом говорить. Я вас понимаю. Я… Мы с ним — равно как и с Джеймсом Поттером — крепко дружили в школьные годы, и… — он замолк. Он не знал, что ещё он мог сказать.

Но Андромеда и так всё поняла.

— Вы оборотень, — сказала она, внезапно посерьёзнев.

Ремус опустил взгляд и вздохнул. Это была краткая история его жизни. Если бы ему пришлось рассказать о себе одним предложением, он мог бы ограничиться этим.

Андромеда вновь заговорила. Он удивлённо поднял голову.

— Я прошу прощения, — сказала она. — Это было непростительно неприлично с моей стороны. Но теперь я вас вспомнила. Он… рассказывал о вас, — она сделала глубокий вдох. — Пройдёмте внутрь, мистер Люпин.

Ремус благодарно кивнул и проследовал за ней в гостиную. Он занял предложенное место на стареньком кожаном диване, но отказался от чая. Андромеда села напротив, нервно заламывая лежащие на коленях руки и теребя обручальное кольцо.

— Я не очень люблю говорить о своей родне, — наконец заговорила она. — Мы не общались уже много лет. Когда я вышла замуж, меня изгнали из рода. Мой муж — магглорождённый. Возможно, вы посчитаете это глупостью, но моя семья — страшные люди, мистер Люпин.

— Пожалуйста, называйте меня Ремусом.

— Ремус, — улыбнулась она неуверенно. — Если хотите, зовите меня Медой. Так вот, возможно, Сириус рассказывал вам, насколько больные на голову наши родственники.

— Не припоминаю такого, — помотал головой Ремус.

— Значит, нет, — кивнула Андромеда. — Он всегда был очень замкнутым. В детстве ему нелегко пришлось. Я не знаю всей картины — только то, что видела своими глазами и слышала из разговоров между нашими родителями. Понимаете, Сириус был наследником рода, первенцем лорда Блэка, — она закатила глаза. — С самого рождения его готовили исполнять соответствующие обязанности. А он был… теперь в это невозможно поверить, но он был очень чувствительныммаленьким мальчиком. Я не знаю, откуда у него взялись такие черты характера, но когда-то у него были золотое сердце и проницательный, любопытный разум. Не те качества, что Блэки поощряли. Я тоже старший ребёнок в семье, но от девочки многого не требовалось. Основной моей задачей было удачно выйти замуж. А он должен был успешно продолжить семейные дела, что у него вряд ли хорошо бы получилось, учитывая его характер. Но всё покатилось по наклонной именно после его поступления на Гриффиндор, — она содрогнулась. — С этого момента всё изменилось. Он больше не был их надеждой — он стал их позором. И они показывали это ему как могли. Они были жестокими тёмными магами. Думаю, расписывать в подробностях не обязательно. Он сбежал из дома после того, как дядя Орион применил к нему Круциатус. К собственному сыну! — горячо воскликнула Андромеда и покачала головой. В глазах её стояли слёзы. — Возможно, это его и сломало. Быть может, поэтому он…

Она оборвала свою речь, но её и и не нужно было заканчивать. Ремус знал, что она пыталась донести. И понимал, что она, возможно, права. Что-то в груди Ремуса сжалось при мысли о смешливом озорнике, с которым он дружил, будучи в Хогвартсе. Он знал, что детство Сириуса не было радужным, но никогда не осознавал, насколько всё было ужасно. Ремус сглотнул. Да, Сириус был прекрасным актёром, не так ли? Он сумел обмануть их всех. Но теперь, учитывая всё, что он раскрыл, не сочувствовать ему было ещё труднее. Он вспомнил багровое пятно на ковре в комнате Сириуса и вздрогнул. Возможно, это и было такое долгожданное объяснение. Многие утверждали, что насилие порождает насилие. Возможно, темнота, вбиваемая в Сириуса с малых лет, однажды закономерно поглотила его целиком…

Ремус вновь сглотнул.

— Так что насчёт вашего дяди? — спросил он, чтобы наконец вернуться к причине своего визита и сменить тему.

— Как я уже говорила, он был отшельником, — она нервно провела рукой по длинным волосам. — Насколько я знаю, он не был так одержим тёмными искусствами, как были все остальные. И, очевидно, ему нравился Сириус, которому он оставил всё своё золото. Кстати, из-за этого его посмертно изгнали из рода, — улыбнулась она почти задорно. — Не думаю, что ему было бы до этого какое-то дело.

— А его дом? Не его ли унаследовал брат Сириуса, Регулус?

— Возможно, — нахмурилась Андромеда. — Вроде бы однажды маленькие Сириус и Регулус провели с Альфардом целое лето. Помнится, я была очень удивлена, что он их пригласил. Как я и говорила, он не был особенно общительным. Когда Альфард умер, я уже не была частью семьи Блэков, поэтому многого я не знаю — только то, что мне тогда рассказал Сириус.

— Но его дом был в Краю Озёр?

— Кажется, да. Простите, это было так давно, что я всё уже забыла.

Они обменялись печальными улыбками.

— Всё в порядке. Вы мне очень помогли.

Пора было поблагодарить хозяйку и уйти. Ремус поднялся и протянул руку, которую та пожала. Она проводила его до дверей.

— Извините, если я вас потревожил, — сказал Ремус.

— Как вы думаете, он там? — спросила она. — В доме Альфарда?

На секунду повисла гробовая тишина.

— Да, — ответил он.

***

Утром того дня, когда они планировали сходить на ярмарку, пошёл снег. Пушистые белые снежинки спускались сверху и оставались на лужайке, голых ветвях деревьев и крыше дома. Они уже начали украшать своё жилище омелой, еловыми ветками и извечными свечами, которые всегда водились в домах волшебников. А теперь, когда земля покрывалась белым морозным одеялом, всё вокруг казалось одной сплошной сказкой. Гарри это ужасно нравилось. После завтрака Сириус вытащил его на улицу поиграть в снежки. Сперва Гарри робел, но потом набрался смелости и начал пробовать попадать в Сириуса. Это оказалось жутко весело.

Они пообедали какими-то макаронами, которые странно выглядели, но были довольно вкусными. Гарри никогда не капризничал по поводу того, чем кормил его Сириус. Он понимал, что волшебник старается, насколько хватает сил. Это по-любому было куда лучше, чем те остатки и объедки, что давала ему тётя.

Гарри не мог дождаться ярмарки. Было бы так здорово подняться на крыльцо, держа в руках сладости, яркую мишуру и прочие покупки! Его настроение омрачал лишь тот факт, что ему очень хотелось купить крёстному подарок, а денег у него не было. Но вскоре Сириус развеял его волнения, вручив ему пару банкнот, подмигивая.

— Ходить на ярмарку без денег не очень круто, согласен? — с ухмылкой спросил он. — Только сделай мне одолжение. Если ты собираешься потратить их на шоколад, не ешь всё сразу, хорошо?

Гарри улыбнулся и покачал головой. Крёстному не стоило беспокоиться — у него были другие планы.

До края владений они долетели на метле, но после ещё добрый час добирались до деревни, где проходила ярмарка. Маленькие деревянные домики, украшенные ветвями вечнозелёных растений, окружали небольшую церквушку. Потоки прохожих двигались туда-сюда; их лица разрумянились от мороза и выпитого спиртного — глинтвейна и пунша. Все вокруг сияли от радости; ребятишки хохотали и просили конфет, торговцы рекламировали свои товары, а Гарри изумлённо глазел по сторонам. Он одарил Сириуса лучезарной улыбкой, и тот, крепко сжав его руку, сказал никуда не отходить и держаться за него, чтобы они не потеряли друг друга в толпе.

***

Поговорив с Андромедой Тонкс, Ремус направился прямиком в Край Озёр. Он понятия не имел, где именно находился дом Альфарда Блэка, поэтому просто начал обходить все деревни округи, показывая фотографии Сириуса и Гарри местным и спрашивая, не видели ли те их где-либо. До сих пор его попытки не увенчались успехом, и его внутренний волк тревожился всё больше и больше. Все инстинкты кричали, что он был на верном пути. Теперь, когда он был так близко, нетерпение пожирало его изнутри. Но он никак не мог ускорить поиски. Андромеда не знала, было ли жилище её дяди подсоединено к каминной сети. И, даже если это было так, он не мог быть уверен, что Сириус не заблокировал систему каким-либо образом. Он ведь вполне мог успеть обзавестись волшебной палочкой. А попытка переместиться куда-то через неподключённый к сети или заблокированный камин могла закончиться плачевно — можно было застрять где угодно. Так что Ремусу пришлось действовать медленно и нудно.

В первые выходные декабря он увидел плакат, рекламирующий рождественскую ярмарку в городке неподалёку, и решил туда сходить. Падал снег. Ремус плотнее закутался в мантию. Он подул на свои замёрзшие пальцы и засунул их глубоко в карманы, проклиная себя за рассеянность. Некоторые люди вечно забывали ключи или зонт; Ремус же забывал перчатки. Он шагал по деревне в сторону рынка возле маленькой церкви, расталкивая толпы смеющихся людей, которые размахивали бумажными пакетами с миндалём в сахаре или сладкими жареными каштанами внутри.

Приближалось Рождество. Он, полностью погружённый в расследование (нет, не одержимый им!), об этом как-то позабыл. Теперь он очень редко высыпался и перестал регулярно питаться — впрочем, для него это вовсе не было чем-то необычным. С каждым месяцем он переносил полнолуния всё хуже и хуже. Волк был разъярён; закрытый в подвале, он обращал свой гнев против себя же, и Ремус приобретал новые синяки и шрамы.

Но ужаснее всего были сны. Он их не понимал. Не было ничего удивительного в том, что почти каждую ночь ему снился Сириус. Странно было, что в его снах Сириус был совсем юным пареньком, которого он встретил в Хогвартсе на первом курсе. Он одиноко сидел в углу жуткого мрачного дома на площади Гриммо, униженный и перепуганный. Чёрные пряди волос заслоняли его огромные серо-голубые глаза. Во сне также присутствовала визжащая женщина с портрета — мать Сириуса. Она кричала ему в лицо, каким грязным и отвратительным, каким позором семьи он был, как таких нужно начинать бить с первого же дня их жизни. Маленький Сириус не отвечал и не двигался, только сильнее вжимался в угол. По его бледным детским щёчкам катились слёзы. Во сне Ремус хотел утешить мальчика, но был бестелесным, и тот не мог его увидеть. Сириус был совсем один.

Проснувшись от таких душераздирающих кошмаров, Ремус уже не мог заснуть. Он говорил себе, что это были всего-навсего сны, что вовсе не обязательно всё было именно так. Но тихий настойчивый голос в голове твердил ему, что всё, возможно, было ещё хуже. Он спорил с собой, пытался доказать себе, что никакой разницы нету, что Сириус совершил куда более ужасные, непростительные злодеяния — убил много невинных людей и обрёк на смерть лучших друзей. Только вот он не мог выбросить из головы эти глаза, эти обиженные, испуганные, умоляющие глаза. Но он не собирался жалеть убийцу и предателя!

В последнее время этот кошмар стал ещё более странным. Как только он пытался подойти к Сириусу и успокоить его, мальчик превращался в Гарри. Он глядел сквозь него всё теми же умоляющими глазами, только на сей раз — зелёными, как у Лили. В такие ночи Ремус едва спал. Он знал — если он не найдёт Сириуса в ближайшее время, он, скорее всего, попросту сойдёт с ума.

***

Гарри был в раю. Сириус крепко держал его левую руку в своей, большей. В правой руке Гарри нёс жутко липкое красное яблоко в карамели; при каждом укусе во рту разливался его сладкий вкус. На ярмарке было очень много людей, и поэтому сначала он немного волновался. Он не привык к таким толпам. Гарри знал, что Сириус никогда не навредит ему, но насчёт всех остальных не был так уверен. Но когда он понял, что его никто не замечает, что все просто радуются праздничной атмосфере, он расслабился и стал наслаждаться ей вместе со всеми. Здесь было так много интересного, а Сириус его никуда не торопил. Они уже походили между рядами товаров, купили пару мелочей и тёплую одежду, когда набрели на детский кукольный театр. И Сириус увидел, что это привлекло внимание его крестника.

— Сириус, можно мне посмотреть? — спросил Гарри, глядя на него горящими нетерпением глазами.

— Конечно, — с улыбкой кивнул Сириус. — Ты случайно не согласишься остаться здесь ненадолго без меня?

Гарри неуверенно осмотрелся. Вокруг были только весёлые улыбчивые ребята с родителями и без — никакой опасности. И всё же ему было тревожно.

— Ты же придёшь за мной? — спросил он, закусив губу.

Сириус заключил его в медвежьи объятия.

— Ну конечно приду, глупыш. Что я буду без тебя делать? — он поцеловал чёрную макушку Гарри и на секунду стиснул мальчика ещё крепче. — Я только куплю пару секретных вещей; не хочу, чтобы ты их увидел. Всё-таки скоро Рождество, верно?

Глаза Гарри расширились и засияли.

— Ты хочешь купить мне подарок?

— Не думаю, что Санта приходит к уголовникам вроде меня, — ухмыльнулся Сириус, — придётся мне взять дело в свои руки.

Гарри улыбнулся в ответ, но в груди его защипало. Сириус часто посмеивался над своим положением беглого преступника, но Гарри очень боялся за него, боялся, что их отыщут, и тогда он потеряет крёстного. Пытаясь отогнать мрачные мысли прочь, он повернулся к сцене. Спектакль как раз начинался. Он занял место на скамье.

— На сколько ты уйдёшь? — спросил он, вновь поворачиваясь к Сириусу.

— Где-то на полчаса, — ответил Сириус. Увидев сомнение на лице Гарри, он добавил «Честное слово!», после чего шутливо отдал честь. Гарри с улыбкой посмотрел на него.

— Окей, — прошептал мальчик и кивнул.

***

Ремус почти безучастно ходил по ярмарке. Рождество уже давно перестало быть чудом для него. В праздничное время, которое все проводили с родными и близкими, с семьёй и друзьями, любой одиночка чувствовал себя изгоем. Впрочем, Ремус всегда был отвергнутым обществом неудачником. За исключением школьных лет, когда он нашёл истинных друзей и внезапно обрёл своё место, стал кому-то нужен… а потом он отнял у него всё. И Ремус снова остался один, и счастье его покинуло.

Он прорвался через толпу народу перед прилавком с детскими игрушками. Раздражённо вздохнул, остановился и начал рассматривать ассортимент. Среди мягких игрушек он заметил маленького, весьма напоминающего настоящего плюшевого волка. Он неосознанно потянулся за игрушкой, но так и не схватил её — его рука столкнулась с рукой другого человека. Он взглянул на него.

Если бы прилавок не был так ярко освещён, лицо этого мужчины в капюшоне, скорее всего, осталось бы в тени. Но так он прекрасно видел впалые черты этого тощего лица. Черты, которые он когда-то знал как свои пять пальцев. Тёмные серо-голубые глаза постарели и приобрели до невозможности измученное выражение, но остались всё такими же глубокими и загадочными. Он месяцами выискивал эти глаза в толпе. Он месяцами думал только об этом лице. Но теперь, когда после семилетней разлуки он наконец увидел это лицо, взглянул в эти глаза, он впал в ступор. Он не знал, что делать, не знал, что сказать, он просто стоял с отвисшей челюстью и таращился на Сириуса Блэка.

Сириус среагировал быстрее. Сначала он тоже впал в ступор. Ремус? Ремус — здесь? Но после сработал рефлекс «Хочешь жить — убегай!», и в голове его осталась только одна мысль. Хватай Гарри и беги! Сириус молниеносно развернулся, забежал в ближайшую подворотню и трансформировался. В толпе Ремус вряд ли смог бы за ним проследить. Он быстро пробрался сквозь море людских ног и очутился в месте, где оставил Гарри смотреть спектакль. Он задыхался; свесив язык, он принюхался, выискивая запах Гарри — который здесь был, но очень слабый.

Гарри здесь не было. Место, где сидел его крестник, было пусто. И копны непослушных чёрных волос нигде не было видно. Гарри ушёл. Его Гарри. Ушёл… НЕТ! Нет, нет, нет! Только не это! Мерлин! Великие боги! Сириус зашёл за билетную кассу и превратился в человека, чтобы осмотреть толпу сверху. Боже, где он? Пожалуйста, пусть с ним всё будет хорошо. Я должен его найти, нам нужно выбираться отсюда, мы должны…

А потом он его заметил. Он был здесь, всего в паре ярдов от него. Он бежал к нему с улыбкой до ушей. Сириус подался вперёд, схватил Гарри поперёк туловища, прижал к себе и оттащил в закуток между домов. Он тяжело дышал, сердце его билось как сумасшедшее, рёбра болели. Он рывком отстранил от себя Гарри, схватил его за плечи и затряс, глядя на мальчика перепуганными глазами.

— Где ты был? — прошипел он. — Ты не можешь так просто брать и убегать!

Гарри замер, уставившись на крёстного. Его живот сжался. Сириус на него кричал. Раньше он никогда так не делал. Гарри вздрогнул, почти ожидая пощёчины, хотя он верил, что Сириус не ударит его. Он не мог так поступить. Сириус никогда бы не причинил ему боли! Он не мог! Но раньше он никогда на него не кричал. Гарри понимал, что ему не следовало уходить самому по себе, но он хотел купить крёстному подарок, он хотел, чтобы это был сюрприз! И для этого нужно было отойти — вот как сам волшебник отошёл. На глазах Гарри выступили слёзы. Если Сириус так отреагировал, значит, он очень разозлился. Из-за него. Опять. Он опять всё испортил.

— Прости, Сириус! Прости меня! — громко вскрикнул он.

Сириус зажал его рот рукой. Мальчик шокированно уставился на него глазами-блюдцами. Всё ещё будучи в руках крёстного, он напрягся как струна.

— Нет, нет, Гарри, тише… — забормотал Сириус. — Ты меня прости.

Гарри поднял на него заплаканные глаза и увидел полное отчаяние во взгляде крёстного.

— Не стоило мне на тебя кричать, прости, — продолжил Сириус. — Я так испугался, когда не смог тебя найти. Надо уходить, Гарри. Ремус здесь, он меня видел. Надо убегать. Прости. Это я во всём виноват. Прости…

В глазах Сириуса также стояли слёзы. Гарри отчаянно заключил его в объятия. Мальчику внезапно стало очень-очень страшно. Всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он должен был понять это с самого начала. Такие, как он, никогда не становились счастливыми. Такие уроды, как он, не заслуживали иметь семью.

Расталкивая народ, Ремус бежал сквозь толпу — по крайней мере, пытался. Сириус трансформировался и пропал из поля зрения. Но он должен был найти его! Ремус распихивал всех этих невоспитанных людишек, которые ну никак не могли отодвинуться и дать ему пройти. Он бешено глядел по сторонам — не мелькнёт ли где чёрный пёс или сам Сириус? Толпа собиралась вокруг церкви; дюжины детей с фонариками в руках формировали некое шествие. Ремус развернулся и побежал в другую сторону, пытаясь заставить свой мозг работать, пытаясь думать, стараясь выстроить план действий. Ему больше не было холодно. Всё вокруг казалось размытым. Он должен был найти его! Весьма вероятно, это был его единственный шанс. Он должен был поймать его и потребовать ответа! Он должен был найти Гарри! Кто знает, что сейчас происходило с мальчиком! Он должен был узнать. Должен был узнать. Узнать…

Темнело. Гарри шагал вместе с детьми, что несли разноцветные фонарики. В отличие от них, он не пел. В горле его стоял огромный ком, и ему трудно было дышать. В одной трясущейся руке он держал свой маленький фонарик, второй рукой он вцепился в шёлковую чёрную шерсть Бродяги. Куда они шли? Что теперь будет? В окружении весёлых поющих ребят он отдалялся от церкви, от ярмарки.

Ремус остановился перед церковью. Ступеньки её опустели. Он обошёл всю ярмарку и ближайшие улочки. Он осознавал, что Сириус давно ушёл. А ведь чёртов дом явно был где-то поблизости! Стемнело. Снег шёл интенсивнее прежнего, и было ужасно холодно. Ремус взглянул на свои покрасневшие от мороза пальцы. Он не мог позволить ему сбежать. Он должен был поймать его. И выход был только один. Ремус слетел вниз по ступенькам, зашёл за угол и с хлопком аппарировал.

Они шли по направлению к месту, где ранее спрятали метлу. Дорогу давно замело снегом. Сириус думал с бешеной скоростью. Что им делать? Что делать? Что делать?

Оставался ли их дом безопасным местом? Знал ли о нём Ремус? Он не мог чисто случайно оказаться на маггловской ярмарке именно здесь. Должно быть, он разыскивал его. Наверное, он таки напал на их след. Но он, скорее всего, не знал, где конкретно они жили. Они ещё могли выиграть время. Шёл сильный снегопад — при попытке сбежать в никуда сейчас они бы попросту замёрзли насмерть. Он должен был завести Гарри в тёплое помещение и отогреть. Ремус не мог знать, где они проживали. Не мог, иначе он бы уже давно нашёл их. Им оставалось только вернуться домой и обдумывать новый план действий в тепле. Домой… Это действительно с самого начала было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Ремус ворвался к себе в дом, потирая ладони в надежде их отогреть. Он не мог позволить себе терять время. Не мог сомневаться. Он остановился перед камином, сделал глубокий вдох и зажёг огонь. Дрожащими не то от холода, не то от нервов руками он потянулся за летучим порохом. Он бросил в пламя немного вещества и, когда огонь позеленел, стал внутрь камина.

— Дом Альфарда Блэка в Краю Озёр, — чётко сказал он.

Уставшие и замёрзшие, Гарри и Сириус прибыли домой. Сириус выдохнул с облегчением, увидев, что на снегу вокруг дома не было никаких следов. Он открыл парадную дверь и зажёг ближайший фонарь, пока Гарри вытряхивал из головы снег.

— Заходи скорей! Сейчас разведём огонь и приготовим какао, хорошо?

Гарри кивнул. Его зубы стучали.

Сириус вошёл в тёмную гостиную вслед за Гарри. Он взял свою кулинарную волшебную палочку с кухонного стола и подошёл к камину, чтобы зажечь огонь — что было куда легче сделать с помощью этой палочки, которая хотя бы могла создать необходимую искру. Гарри хвостиком шагал за ним.

Языки пламени принялись за сухие ветки и поленья. Сириус встал рядом с Гарри и протянул к огню замёрзшие руки. И вдруг слева что-то зашуршало. Он повернулся к источнику шума, инстинктивно поднимая палочку.

— Экспеллиармус! — резко и громко выкрикнул Ремус. Кулинарная палочка взлетела в воздух и приземлилась у ног оборотня. Тот взглянул на неё.

— Это что, кулинарная волшебная палочка? — недоверчиво произнёс Ремус, не удержавшись.

Сириус закатил глаза.

— Не то чтобы у меня было что-то получше, — прошипел он, толкая Гарри за спину. Он смотрел на бывшего друга с нечитаемым в тусклом свете только занявшегося пламени выражением лица.

— Да уж. Печально, — тяжело выдохнул Ремус. Его волшебная палочка была направлена прямо в сердце Сириуса. Пульс зашкаливал так, что оборотень боялся потерять сознание. Он ждал этого момента. Жаждал этого мгновения. Накопил тысячи вопросов. Но теперь, когда он стоял перед некогда лучшим другом, который глядел на него с неизменным упрямством, с той же мальчишеской дерзостью, ни капли вины или сожаления на лице… он хотел ударить его, причинить нечеловеческую боль, убить его!

— Ремус…

— ЗАТКНИСЬ! — проорал он. — Просто заткнись, Сириус! — дышать стало ещё трудней. Он понизил голос. — Не двигайся, сука! Отойди от Гарри! — ядовито выплюнул он.

— Что? — гневно выдохнул Сириус. — Что, интересно, я могу ему сделать?

— Откуда мне знать? — прошипел Ремус. — Что ты творишь, Сириус? Ты похитил Гарри, отнял у ребёнка практически всё, а потом что? Начал растить? — его голос становился всё громче и громче, плавно переходя в крик. — Милые семейные закупки перед Рождеством! Последние мозги в Азкабане отшибло, да? Или это такая извращённая шутка? Хочешь вырастить из него маленького Пожирателя? Самый молодой Пожиратель Смерти в истории! Хороший плевок Джеймсу в лицо!

Сириус дёрнулся, будто собираясь наброситься на него, но замер, когда из угрожающе направленной на него палочки посыпались красные искры.

— Отойди от него, Гарри, — сказал Ремус, стараясь сделать это спокойным голосом. — Иди сюда. Всё, что он вешал тебе на уши, — ложь. Он тебе не друг. Совсем наоборот. Он убил твоих родителей практически собственноручно!

Гарри посмотрел на Сириуса. Ему было очень страшно. Это точно был тот самый Ремус? Мальчик, о котором Сириус ему рассказывал? Друг, по которому он так скучал? И что он сказал про Сириуса и его родителей? Это точно была неправда. Он ещё раз посмотрел на крёстного, чтобы убедиться в этом, но наткнулся на виноватый взгляд. Нет. Этого не могло быть. Сириус сказал, что он его любит! Он был его другом! Его крёстным! Его семьёй! Нет!

Гарри медленно отошёл от Сириуса, но не к Ремусу, а к двери, и окинул обоих осторожным взглядом. Сердце стучало быстро и гулко. Живот снова скрутило. Он ничего не понимал, не знал, что и думать, чему верить… А потом он услышал голос Сириуса. Волшебник встал на колени возле камина. Его взгляд, направленный на Гарри, умолял.

— Гарри, нет! Пожалуйста, верь мне! Мерлин, Гарри… пожалуйста, дай мне всё объяснить! Всё не то, чем кажется! Поверь мне. Пожалуйста, Гарри, поверь мне!

Поверь мне!

========== 18. Я тебя не подведу ==========

Сердце Ремуса билось как сумасшедшее. Он смотрел на стоящего перед ним на коленях, умоляющего поверить ему мужчину. Мольбы были обращены не к Ремусу, чему он был несказанно рад. Сириус был лишь тенью того человека, которого он однажды знал. Яркого, уверенного, харизматичного юноши с загадочными горящими глазами и чёрными волосами, что шёлком ниспадали ему на плечи, что откидывались назад, когда он заходился лающим смехом, больше не было. Его место занял тощий, бледный, сломленный незнакомец с измученным лицом. Ремус сглотнул, пытаясь начать нормально дышать. Не было так уж важно, как выглядел Сириус. Логично, что проведённые в Азкабане годы потрепали его. Всё-таки это было его наказание — и так недостаточно суровое. Он его не жалел. Не сочувствовал ему. Только не этому убийце. Не предателю, который отнял у него самое дорогое. Он ненавидел его! Этот человек заслуживал страдать! И он не собирался позволять ему лгать Гарри и дальше, так, как он лгал Джеймсу, Питеру и ему самому.

— Не смей! Ты навешал ему на уши достаточно лапши! — выплюнул он. Он моргнул, не желая показывать слёзы. — Я знаю, как ты это делаешь, Сириус. Ты прекрасный обманщик. Но я не дам тебе выйти сухим из воды! Джеймс и Лили погибли из-за тебя!

Сириус медленно повернулся к Ремусу. Глаза его на мертвенно-бледном лице казались опустошёнными. А после Ремус услышал то, что никогда и не надеялся услышать от Сириуса — правду.

— Ты прав, — прохрипел Сириус. — Это моя вина. С той самой ночи, когда я нашёл тела Джеймса и Лили среди руин их дома, я ни на секунду не переставал себя винить. Я виноват — я был таким тупым! Я, идиот, думал, что Волдеморта можно перехитрить. Это я, дебил, попался на крючок и оставил лучшего друга, брата, на растерзание убийце! Но я не убивал их. Я никогда их не предавал! — его взгляд переметнулся к Гарри. — Я очень любил твоих родителей. Они были моей единственной семьёй. Да я бы скорее умер, чем предал их! Пожалуйста, Гарри, поверь мне! Это был не я!

Из округленных глазищ Гарри хлынули слёзы. Выражение детского личика выдавало его страх и недоумение. Он шагнул по направлению к лежащему на полу мужчине. Ремус немедленно встал между ними и остановил Гарри рукой, не отводя волшебной палочки от Сириуса.

— Нет! Гарри, не подходи к нему. Он лжёт. Я знаю, он очень убедителен, но ему нельзя доверять. Он способен обмануть кого угодно, он врёт как дышит — он делал это всю жизнь.

Сириус зажмурился и громче задышал.

— Ремус, выслушай меня! — взмолился он. — Ради нашей дружбы-…

— Ты никогда не был мне другом! — взревел Ремус. — Да, я был твоим, но ты никогда не был моим! Хватит морочить Гарри голову! Я этого так не оставлю! Я верну его домой, а ты будешь гнить в Азкабане всю оставшуюся жизнь! — выплюнул он, пытаясь скрыть выступившие на глазах слёзы. Слёзы ярости, естественно! Гарри выглядел таким несчастным, таким измученным… Как он мог сделать такое с мальчиком, о котором поклялся заботиться? — Тебе не кажется, что ты уже достаточно испортил его жизнь? — свирепо прошипел он. — Зачем, Сириус? Зачем ты его выкрал? Какое право ты — …

— Ты видел, с какими ублюдками он жил? — вскричал Сириус, подняв голову. Глаза его внезапно зажглись гневом. — Ты видел, как они с ним обращались? Они морили его голодом! Чёрт подери, Ремус, они его избивали! У него на спине были красные рубцы от ремня этой сволочи! Даже не рассказывай мне тут о моих правах! Блядь, Ремус, я его крёстный! Джеймс просил меня позаботиться о нём, если что-либо случится с ним самим!

Ремус скептически оглядел кипящего от злости мужчину, который явно слетел с катушек.

— Вряд ли, Бродяга, он думал о том, что это «что-либо», что с ним случится, будет твоё предательство! Сомневаюсь, что он рассматривал тот вариант, что ты выдашь его Волдеморту!

— Я этого НЕ ДЕЛАЛ!

— Ты был Хранителем Тайны!

— Нет, не я!

— Хммм? — остолбенел Ремус. — Ну да, конечно, — отмер он и захохотал.

— Хранителем Тайны был Питер.

Услышав это имя, Ремус немедленно перестал смеяться. Выражение его лица ужесточилось.

— Как ты смеешь о нём говорить, ублюдок? — шикнул он. — Зачем ты убил его? Это было абсолютно бесполезно! Ты сделал это просто так! А остальных, тех магглов, за что? Ушёл красиво, да?! Должно быть, чувствовал себя важным, сильным…

— Я не убивал Питера! — взревел Сириус. — А надо бы! Эта сволочь ещё жива! Это был он! Питер был пре-…

— Силенцио! — выкрикнул Ремус. Несколько секунд Сириус просто продолжал шевелить губами, после посмотрел на него и беззвучно прошептал: «Сука!»

— Мне надоело тебя слушать. Так и знал, что говорить с тобой бесполезно. Как будто ты сказал бы что-то, кроме наглой лжи.

По щекам Ремуса скатились две безмолвные слезинки. Он со злостью смахнул их. Мановением палочки он сотворил верёвки, которые и обмотали Сириуса. Тот повалился на землю тяжёлым свёртком. Длинные чёрные локоны лезли ему в лицо; в глазах горело нечитаемое чувство. Он казался диким животным, каким, возможно, и являлся.

Сириус падал в пропасть. Здесь было темно и холодно, и он с трудом пытался дышать, оставаться в сознании. Нет! Нет! Вам меня не победить! Только не в этот раз! Надо было думать о Гарри. Он должен был заставить Ремуса поверить… Он попробовал сфокусироваться на бывшем друге. Очи Ремуса горели яростной ненавистью. За прошедшие семь лет он сильно изменился. Он уже не был тем милым застенчивым мальчиком, с которым Сириус познакомился в Хогвартсе, и не был тем мягким, обходительным, слегка саркастичным юношей, с которым он общался после школы. Лицо его приобрело ту жёсткость, что напоминала Сириусу о волке, его извечном спутнике многих полнолуний, с которым они вместе бродили по лесам. Он попытался уцепиться за эту мысль. Тогда тоже было темно, но он не боялся. Они были молоды и беспечны. Теми ночами он испытывал счастье. Но он был счастлив не только тогда, но и последние несколько недель. Когда он был вместе с Гарри. Гарри. Он обязан был позаботиться о Гарри. Мальчик, должно быть, жутко перепугался… Темнота рассеялась, пятна перед глазами расступились. Он всё так же лежал на полу. Ремус стоял справа и как-то странно пялился на него. Гарри… стоп, куда делся Гарри?

Сириус не смог отыскать крестника взглядом и запаниковал. Он посмотрел на Ремуса. Сердце быстро-быстро стучало, с сумасшедшей скоростью качало кровь по телу, и ярко-красная пелена в глазах закрыла всё вокруг. Он раскрыл рот в крике, который вышел беззвучным. Гарри! Ремус, где Гарри? Он попытался бороться с верёвками, которыми его связали, кое-как засучил ногами и застучал по полу головой.

Ремус удивлённо взглянул на него, очевидно, уверенный, что он сбрендил. Сириус собрал силу воли в кулак и замер. Он повернул голову к Ремусу и смерил его долгим взглядом.

«Гарри!» — немо выкрикнул он. «Пожалуйста!» — в его глазах застыл отчаянный страх. «Где Гарри?» — его сердце замёрзло в груди. Гарри…

Ремус нахмурился и осмотрелся. Он не заметил ухода мальчика, но факт оставался фактом — в комнате Гарри не было. Он взмахнул палочкой, снимая с Сириуса заглушающие чары.

— Гарри! — немедленно прохрипел Сириус и сглотнул. — Ремус, где Гарри?

Ремус неуверенно посмотрел по сторонам.

— Я не знаю, — он указал на дверь, через которую Гарри и Сириус вошли. — Наверное, он ушёл отсюда, пока мы — …

— Он мог пойти только на улицу! — закричал Сириус. — Пусти меня! Я должен его найти! Он очень испугался и расстроился, наверное, поэтому он убежал! А снаружи мороз!

Ремус задумчиво поглядел на него.

— Пойду гляну. Не двигаться! Только попробуй — я тебя обездвижу!

С этими словами он покинул комнату. Проклиная Ремуса, Сириус продолжил бороться с верёвками. Собственная беспомощность удушала его. Его крёстный сын был в опасности, а он ничем не мог ему помочь. Неудачник! Если что-то случится с Гарри, он никогда себе этого не простит. Если что-то случится с Гарри… если он погибнет, Сириус умрёт вместе с ним. Он, и только он, будет во всём виноват.

***

Гарри пробирался сквозь мглу, не зная, куда идти. Сперва он упорно бежал по сугробам, что были ему по колено, но вскоре выдохся. Его ноги проваливались в снег, но он продолжал шагать. На ровной местности идти стало легче — снег здесь кружился в воздухе, и сугробы были не так высоки. Но метель продолжалась, и он мало что мог разглядеть, хотя в этом и не было нужды — всё вокруг было просто… белое. Вокруг него ничего не было, кроме снега — что было странно. Их дом окружал лес, разве не должны были здесь расти какие-нибудь деревья? Он понятия не имел, где он находится. Было ужасно холодно. Сильный ветер трепал ему волосы и покрывал глаза пеленой слёз, которых и так было предостаточно. С тех пор, как он убежал, они не прекращали литься и всё текли по его закоченевшим щекам.

Я верну его домой, а ты будешь гнить в Азкабане всю оставшуюся жизнь!

Так сказал Ремус. Он заберёт Сириуса назад в тюрьму, в ту тюрьму, которая до сих пор снилась ему в кошмарах. Сириус редко о ней говорил, но Гарри прекрасно видел, как крёстный менялся в лице при её упоминании. Взгляд его резко старел, он вздрагивал и неосознанно тянулся за свитером или одеялом. А ещё однажды ночью он услышал голос крёстного, зашёл к нему в комнату, увидел, как трясся Сириус под толстым одеялом и услышал его громкий шёпот: «Нет… не надо… не туда. Не в Азкабан!.. Пожалуйста, простите…» И теперь Ремус вернёт его туда.

Гарри упал на колени и зарыдал. Он такой трус! Он должен был защитить Сириуса. Он должен был помочь ему! Но он так боялся. Боялся страшного злобного Ремуса, который громко орал на Сириуса. Боялся потерять крёстного. Боялся, что теперь его навсегда отдадут Дурслям, которые возненавидят его пуще прежнего. Там, в гостиной, он так хотел кинуться Сириусу в объятия, но Ремус ему не позволил, и крёстный не смог ничего поделать. Сириус всегда защищал его, всегда знал, что делать, но сегодня и он перепугался. Когда Гарри увидел испуг в глазах крёстного, его собственный страх взял над ним верх. Если Сириусу было страшно, значит, всё было очень плохо. Значит, пришёл конец всему. Осознав это, он развернулся и побежал.

Но он должен был остаться. Он должен был бороться за крёстного зубами и когтями! Он должен был сказать Ремусу, что всё это неправда, не могло быть правдой, что он говорил ерунду! Сириус никогда бы не убил его родителей! Сириус был добрым, храбрым, и вообще-то его крёстным! Он любил Гарри, и любил его отца как брата, он сам так сказал! Ремус просто ничего не понимал.

Гарри вспомнил виноватый взгляд Сириуса. Да, вся эта история была жутко непонятная. А ему нужен был Сириус! Он хотел, чтобы крёстный взял его на руки и успокоил, чтобы сказал, что всё будет хорошо. Ему было холодно и страшно, и он хотел Сириуса! И Гарри заплакал ещё сильней, стоя на коленях среди бескрайних растущих снежных покровов.

***

Ремус вернулся в гостиную, отряхивая с себя снег. Сириус лежал чуть ближе к двери, чем он его оставил. Он явно пытался связанным докатиться до выхода, но не особенно продвинулся. Теперь он неподвижно лежал на деревянном полу. По щекам его катились слёзы. Он сразу же нашёл глазами Ремуса, но даже не попробовал заговорить или зашевелиться — видимо, понял, что это бесполезно. Он казался таким несчастным, что на секунду Ремусу почудилось, будто он снова стоит перед маленьким брошенным мальчиком из его кошмаров. Серо-голубые глаза мужчины были такими же растерянными и испуганными. Он выглядел почти покорным.

— Гарри, — хрипло прошептал Сириус.

— Он… ты был прав, — неуверенно глянул на него Ремус. — Он убежал на улицу. Я видел его следы перед домом. Они направляются в сторону озера, но, к сожалению, их почти замело. Куда он мог пойти? Есть ли какое-то… — он замолчал, осознав, что вопрос бесполезен. Даже если Гарри и направился в какое-то определённое место, в такую метель он, скорее всего, уже потерялся.

Сириус посмотрел Ремусу в глаза. Голос, которым он заговорил, можно было бы назвать спокойным, если бы не нотка бессилия, кричащая о том, как всё бушевало в его душе.

— Прошу тебя, Ремус. Вместе наши шансы найти его выше. Я знаю местность — ты нет. Ты и сам можешь потеряться. Ради Гарри. Я знаю, что ты мне не веришь. Знаю, ты думаешь, это я предал Лили и Джеймса. Но можно мы на время об этом забудем и пойдём спасать моего крестника?

Ремус окинул его долгим взглядом. Он смотрел прямо в эти искренние серо-голубые глаза… убийцы. Он не мог ему доверять. Он не должен был забывать, что натворил этот человек. Но, пусть он и не желал этого признавать, он понимал, что Сириус прав. Гарри превыше всего.

— Только попробуй удрать, — пригрозил он, — и я убью тебя, не задумываясь. Я не шучу, Сириус! Даже не думай перехитрить меня! Мы найдём Гарри и приведём его сюда. Даже не пытайся сбежать — уже слишком поздно. Я проинформировал Альбуса о нашем местонахождении. Я уверен, что он скоро будет здесь — равно как и авроры.

Сириус нервно сглотнул — известие застало его врасплох, но согласно кивнул. Взмахом палочки Ремус убрал верёвки, но целиться в Сириуса не перестал. Волшебник осторожно поднялся на ноги, потирая запястья.

— Не будем тратить время. Давай я пойду первым, а ты проследишь за мной. Можешь направить её, — он кивнул в сторону палочки Ремуса, — мне в спину.

Ремус не ответил, только отошёл назад, позволяя тому пройти вперёд. Сириус мимоходом прихватил с собой зимнюю мантию, и Ремус с облегчением заметил, что мантии Гарри рядом не было. Под покровом ночи двое магов вышли навстречу вьюге.

Метель чуть поутихла, и теперь деревья на берегу озера были видны. Отражённый от снега лунный свет во мгле ночной казался сверхъестественным. Белоснежный мир не имел ни конца, ни края. От дома к озеру шли припорошённые снегом следы, но они были слишком большими, чтобы принадлежать Гарри.

— Я пошёл по его следам к озеру, — пояснил Ремус, — но у деревьев они обрывались. Я не смог найти их. Должно быть, их замело. Ветер у озера был сильный.

Сириус не ответил. Он потихоньку пробирался к озеру, даже не глядя, следует ли за ним Ремус. Сириус продвигался с поразительной скоростью, но Ремус, идущий строго по его следам, поспевал за ним. Он всё ещё целился палочкой в спину бывшего друга, но Сириус не то не замечал, не то плевать на это хотел.

Ремус украдкой наблюдал за ним. Этот человек до боли напоминал его некогда лучшего друга — как внешностью, так и повадками. Он сильно отощал, но в остальном почти не изменился — если только не смотреть ему в лицо, особенно в глаза. Длинные чёрные волосы, небрежно спадающие ему на плечи, развевались на ветру. На них сыпались пушистые снежинки. Сириус часто ходил так в школьные годы… Последний раз, когда Ремус виделся с другом, он ничего не подозревал, не думал ни о каком предательстве. Когда же он узнал обо всём, Сириус уже сидел в Азкабане. Сегодня он впервые с тех времён увидел старого друга. Он не знал, чего ожидать. По правде говоря, он думал, что встретит совершенно другого человека, что посмотрит на Сириуса и увидит незнакомца. Но это был просто Сириус. Только теперь он был убийцей. Убийцей с лицом его друга.

Сердце Сириуса колотилось с безумной частотой. Он понимал, что был под прицелом палочки Ремуса. Весьма ожидаемо, если ты беглый уголовник. Он не знал, отчего не чувствовал угрозы: не то не мог поверить, что его добрый друг способен использовать Непростительное, не то слишком боялся за Гарри, чтобы думать о собственной безопасности. Если что-то случится с Гарри, его жизнь потеряет всякий смысл. Непонятно каким образом, но он чувствовал страх и отчаяние крестника. Ему было холодно, но холод этот был необычен, будто не телом он чувствовал его, но наполнен был им изнутри. Ни дементоры, ни страшные воспоминания таких ощущений не вызывали, не отрезвляли сознание. Что-то подсказывало ему дорогу — следы Гарри давно замело, но он знал, куда идти. Что-то направляло его, словно подсознательная мысль, словно зов, который он не слышал, но чувствовал глубоко внутри, который вёл его дальше. Здравый смысл гласил, что такое невозможно, но он, тем не менее, знал, куда именно ставить ноги. И он не мог усомниться в этом чувстве надёжной уверенности.

Пробравшись через снежные горы и голые заросли, они наконец дошли до озера. Сердце Сириуса внезапно сжала ледяная рука, наполнив невообразимым ужасом. Здесь Гарри не остановился и не развернулся. Он продолжил идти. Его Гарри пошёл дальше по замёрзшему озеру. Толщину льда Сириус не знал, но, скорее всего, он был слишком тонким… Уверенность Сириуса пропала. Перед ним простиралась бескрайняя белая равнина — дальний берег был окутан темнотой и снежной бурей. Где-то там был Гарри.

— Что случилось? — спросил Ремус. — Ты что-то увидел?

— Он пошёл по льду, — сказал Сириус, глядя на озеро, невинно укрытое снежным одеялом. — Я пойду за ним.

Ремус схватил его за плечо и развернул, глядя в глаза неверящим взглядом.

— Ты спятил? Лёд тебя не выдержит! Чудо, что он выдержал Гарри, который, между прочим, весит намного меньше! Пойти туда равносильно самоубийству.

— Бродягу — выдержит, — прервал его Сириус.

— Значит, так ты хочешь сбежать? — кинул на него Ремус сердитый взгляд. — Я дам тебе превратиться, а ты убежишь?

— А твоего разрешения я не спрашиваю! — ответил Сириус злым взглядом. — Я найду Гарри. Я спасу его во что бы то ни стало! Ты действительно думаешь, что я его оставлю? Для меня нет ничего важнее этого мальчика, и мне насрать, Ремус, веришь ты мне или нет!

Ремус не успел ответить — Сириус уже трансформировался. Впрочем, он мог бы и успеть — если бы только знал, что сказать. Чёрный пёс, знакомый ему так же хорошо, как и сам мужчина, убежал в снежную даль.

— Сириус! — крикнул Ремус. — Ты не можешь-… Стой на месте! Я могу аппарировать на тот берег! Ты даже не знаешь, куда идти! — долго не раздумывая, Ремус рванул за ним. — Бродяга! Стой! Чёртов идиот!

Но Сириус не остановился, даже не замедлился. У него была цель. Миссия. И ничто не могло его остановить. Гарри звал его. Он нужен был Гарри. Гарри. Самый важный, самый ценный… И он бежал, а Ремус, невзирая на то, что было скользко, шёл за ним, пытаясь не упустить его из виду.

— Блядь, Сириус! Ты больной? Ты -…

ХРУСЬ. Хруп. Хрум. Хрум.

Бродяга замер. Лёд под его лапами задрожал. Шерсть от скрежета встала дыбом. Пёс остановился, но не осмелился оглянуться.

Хрум. Хруп. Хруп. ХРУСЬ.

— А-аай!

Сириус молниеносно развернулся. Ремус медленно заваливался на бок. Звериный взгляд встретился с человеческим. А после раздался всплеск, и Ремус исчез.Всё затихло. Снегопад поглотил все звуки.

Даже не раздумывая, Бродяга побежал к месту падения своего друга. Собачьи инстинкты привели его к зияющей во льду дыре. Поскуливая, он осторожно выискивал лапами безопасный путь; после опустился и пополз на животе. Добравшись до проруби, он вновь превратился в человека.

— Ремус! — прокричал он. — Ремус!

Лёд под ним опасно затрещал, и он замер. Балансируя на краю проруби, он медленно двинулся вперёд, к тёмным водам. Не увидев там Ремуса, он запаниковал. Он снял мантию и запустил руки под лёд, пытаясь нащупать там друга. Наконец он наполовину влез в воду, зарывшись ногами в снег. Широко раскрытыми глазами он пытался увидеть хоть что-то, похожее на тело человека. Вода миллионами иголок впивалась ему в кожу. После его рука нашарила какую-то одежду; он ухватился за неё и потянул Ремуса наверх.

Лёд снова тревожно затрещал. Сириус отполз назад и потащил и без вымокшей зимней одежды тяжёлого Ремуса на себя. Мышцы рук адски болели, он задыхался от кашля. Ладони его онемели; вся сила — как физическая, так и сила воли — шла на то, чтобы просто не отпускать тело. Давай, Луни! Дава-ай! Наконец у него получилось наполовину вытащить Ремуса из воды, а дальше дело пошло на лад. Сириус оттащил друга от проруби и повалился на спину, тяжело дыша. Лёгкие болели; в глазах танцевали тёмные пятна. Его тело было ужасно тяжёлым и не желало двигаться, но он знал, что расслабляться нельзя. Нужно было подниматься…

Он повернулся на бок и встал на колени. Ремус лежал рядом с ним белый, словно снег, с посиневшими губами, до ниточки промокший и без сознания. Его пульс был очень слаб, и он не дышал. Сириус попытался заглушить голоса паники и усталости, которые нашёптывали ему просто лечь, закрыть глаза и тихо ждать своей участи. Надо, чтобы он задышал! Ему нужен кислород! Сириус сглотнул, откинул голову Ремуса назад, сделал глубокий вдох, наклонился над другом и прижал свой рот к его. Через несколько секунд искусственного дыхания Ремус сдавленно захрипел. Сириус перевернул его, помогая воде вылиться из его лёгких. Он дышал. Слава Богу, он дышал.

Сириус вновь перевернул друга и заглянул в его стеклянные глаза.

— Ремус? Ты меня слышишь? Ремус!

Тот не ответил. Веки его опустились, голова свесилась набок. Он окончательно потерял сознание. Сириус схватил Ремуса за мокрую одежду и начал трясти.

— Ремус! Давай же! Вставай, не бросай меня!

Но ответа не было. Боже! Мерлин! И что теперь? Он должен был найти Гарри, но он не мог оставить Ремуса. Его нужно было занести в тепло, обогреть и высушить. Но как ему донести друга до дома, если он едва смог вытянуть того из воды? Пожалуй, он мог бы дотащить его, но на это уйдут долгие часы. Часы, которых не было ни у него, ни у Гарри, ведь каждая минута была на счету! Нет. Нет, нет. Пожалуйста, пусть всё это окажется дурным сном. Боже… Что делать? Это невозможно! Что делать?! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?!

========== 19. Я останусь с тобой ==========

Он дышал. Слава Богу, он дышал.

— Ремус? Ты меня слышишь? Ремус!

Ремус не отвечал… Потерял сознание… Он должен был найти Гарри, но не мог оставить Ремуса. Он едва смог достать его из воды… Он не мог дотащить его — на это ушли бы долгие часы…

Нет. Нет, нет. Пожалуйста, пусть всё это окажется дурным сном. Боже… Что делать? Это невозможно! Что делать?! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?!

Сириус зарылся лицом в Ремусову мокрую одежду. Он был в отчаянии. Руки его онемели; он едва их чувствовал. Лёгкие горели огнём — каждый вздох отдавался острой болью. Он так устал… Хотелось просто закрыть глаза и позволить себе уйти в страну сладких снов. И было уже почти не холодно… Неужто это конец? Его энергия закончилась, оставив за собой тяжёлую бесполезную груду кожи и костей. По-любому всё пропало… Гарри. Ремус. Хотя не всё ли равно, если он сдастся? Учитывая, как он жил, — давно пора. Всё наконец закончится. Вечный сон. Вечный покой. Интересно, он увидит Джеймса и Лили?..

Я хочу, чтобы ты стал его крёстным отцом, — искренний взгляд карих глаз Джеймса пронзал насквозь. — Ты — мой истинный брат, пусть и не кровный, Бродяга, моя семья. Я знаю — если что-то случится с нами, со мной и Лили, ты будешь заботиться о нём, как о собственном сыне.

Сириус сморгнул выступившие немужественные слёзы. Он ничего не мог с собой поделать — слишком милым было маленькое существо, лежащее у него на руках. Лили и Джеймс создали совершенно нового человека. Это воистину было чудом. И человек этот был таким маленьким, таким… беспомощным. Сириус изумлённо глядел на завёрнутого в пелёнки ребёнка, который пока только привыкал дышать, на черный пушок на маленькой голове и крохотные ручонки. А после малыш моргнул, и серо-голубые глаза встретились с ярко-зелёными. Что-то очень тёплое взорвалось в его груди и полностью им завладело. Он твёрдо знал — он никогда не позволит ничему плохому случиться с этим мальчиком. Только через его труп.

Взгляд его влажных глаз нашёл лучшего друга.

— Джеймс.

Больше ничего не нужно было говорить.

— Лили, — он встретился взглядом с другой парой глаз, такой же, как у новорожденного сына её обладательницы. — Ты тоже этого хочешь? — неуверенно спросил он.

Юная рыжеволосая ведьма казалась уставшей, но сияла от счастья. Она радостно ему улыбнулась.

— Да, Сириус. Я в тебе ни капли не сомневаюсь. Ты — тот, кому я, в случае чего, безоговорочно доверю своего сына.

Сириус прикрыл глаза и склонил голову.

— Спасибо.

Лили протянула ему руку, и он послушно подошёл к её кровати. Когда та обняла его и легонько поцеловала в щёку, он окончательно смутился и покраснел.

Гарри. Сириус прерывисто выдохнул. Нет. Это ещё не конец. Всё просто не могло оборваться сейчас, когда его мальчик был так далеко. Он должен был найти крестника и заключить его в объятия. Его семья ещё не покинула его — он мог её спасти. Он не собирался сдаваться. Пока сердце его бьётся, он будет идти, будет стараться, а если оно остановится, он всё равно не прекратит бороться, потому что он, Сириус Блэк, никогда не сдаётся!

Он поднял голову и посмотрел на бледное лицо друга. Ремус… Лунатик… Дружище… Он был так похож на того мальчика, которого он пытался защитить с момента их встречи в Хогвартсе. Такой робкий, такой ранимый, вечно усталый, вечно измученный, несправедливо обиженный жизнью… Сириус перевёл взгляд на его руки. Вечно забывает перчатки… Он взял холодную ладонь лучшего друга в свою. Из глаз его хлынули слёзы. Он подтянул к себе холодное неподвижное тело Ремуса, прижался к нему и крепко обнял.

— Ремус, пожалуйста, ну хоть ты не бросай меня, — прошептал он, зарывшись носом в его начинающие замерзать мокрые волосы.

И вдруг он заметил, что в снегу под Ремусом лежит что-то тёмное, напоминающее маленький прутик. Скрюченными ледяными пальцами Сириус раскопал снег вокруг предмета и вытащил его на свет. Это оказалась волшебная палочка. Палочка Ремуса. Должно быть, когда его друг потерял равновесие, она туда и упала. Сириус с благоговейным трепетом уставился на неё. Затем он взял её в руку. Пусть палочка и не была его собственной, он почувствовал пробуждение своей магии. Он держал волшебную палочку. Ту, с которой всё было гораздо проще. Сильнее сжав её в руке, Сириус осмотрелся. Везде — только тихая метель. И лишь какое-то непонятное чувство улавливало что-то ещё, что-то невидимое и неслышимое, ощущало присутствие Гарри, одинокого и перепуганного, но живого, где-то посреди этого снежного безумия.

Игнорировать зов крестника оказалось самым трудным, что он только делал за свою жизнь. Но он не мог оставить Ремуса здесь — и часа не пройдёт, как тот замёрзнет насмерть. Держись, Гарри. Ещё чуть-чуть. Я приду за тобой. Верь мне. Я тебя никогда не брошу. Я обещаю, я всегда буду рядом…

Он снял с Ремуса вымокшую в ледяной воде мантию — казалось, она весила тонны — потянулся за своей и укутал в неё друга. После Сириус медленно встал. Сердце беспокойно колотилось, лёд под ногами угрожающе трещал. Он сделал глубокий вдох. Аппарирование — процесс, напоминающий полёт на метле. Если однажды научился — никогда не забудешь. Правда, параллельное аппарирование было немного тяжелее. А параллельное аппарирование с тонкого, хрупкого льда с увесистым телом, неспособным передвигаться вследствие пребывания без сознания — всего лишь слегка усложнённая задача. Ничего невозможного. Он это сделает. Всё-таки он — Сириус Блэк.

Он наклонился, подхватил податливое тело лучшего друга под руки, поставил на ноги и прижал к себе. Лёд хрустнул и задрожал ещё сильнее. Сердце Сириуса билось тяжело и очень быстро. Он пытался ухватить Ремуса так, чтобы осталось место для манёвров. Направленность. Настойчивость. Неспешность. Ну, настойчивости ему не занимать. Направленность — весьма чёткая; он направлялся к маленькому домику, который верой и правдой служил ему последние несколько месяцев. Неспешность… Ничего не поделаешь, на неё времени не хватало; оставалось только скрестить пальцы на удачу. Сириус сделал глубокий вдох, одной рукой приобнял Ремуса, второй — взмахнул палочкой. Лёд громко затрещал и начал расходиться у него под ногами. С тихим хлопком двое магов растворились в воздухе, оставив за собой пару лениво покачивающихся на поверхности тёмных вод льдин. Всё вокруг вновь стихло, и лишь неизменная буря мглою небо крыла, вихри снежные крутя ©.

***

Никогда в жизни Гарри не было так одиноко — даже у Дурслей. Их компания действительно была не самой приятной, но он не был один. А сейчас он был один среди бескрайних снежных просторов. Он окончательно запутался и перестал понимать, откуда он пришёл и сколько времени здесь провёл. Казалось — целую вечность. Больше всего его пугало именно то, что он понятия не имел, где он: если даже он этого не знал, как его найдёт Сириус? Он вообще придёт за ним? Или он слишком разозлился на него за очередной побег? Сириус ведь не бросит его, так?

— Сириус? — тихо позвал Гарри. Не дождавшись ответа, попробовал громче: — Сириус? Сириус!

Его жалобный голос эхом раздавался в окружающей его тишине. Казалось, он действительно остался последним человеком в этом мире. Или он переселился в параллельный мир, где не было ничего, кроме льда и снега, ветра и мороза, и теперь он был обречён ходить кругами, пока ноги не отвалятся. И сколько бы он ни звал крёстного, тот не откликнется.

Внезапно сквозь снежную пелену проглянули смутные очертания чего-то тёмного. Он замер, пытаясь определить, что это и не померещилось ли оно ему. Обычно всё незнакомое пугало и отталкивало от себя Гарри, но даже что-то неизвестное было лучше бесконечных белоснежных просторов вокруг. Сердце его отчаянно колотилось, в горле пересохло, но он всё же подошёл поближе. Неизвестное оказалось обычным деревом. Голые шишковатые ветви дерева-исполина были направлены прямо в небо. Пошатываясь от сильного ветра, он побрёл в его сторону. Дойдя, он прислонился к дереву, тяжело дыша; тогда-то он и заметил, что ствол его внутри полый. Дупло располагалось с другой стороны дерева, там, где ветер уже не так сильно кусался. Он забрался внутрь ствола и сжался в комочек. Его всё ещё била мелкая дрожь, но ни ветер, ни снег сюда уже особенно не доставали. Вконец измотанный, Гарри закрыл глаза и пробормотал:

— Сириус…

И последним, что он осознал, были услышанные им слова Сириуса:

— Я приду за тобой. Я тебя никогда не брошу. Я обещаю, я всегда буду рядом…

А после он провалился в крепкий сон без сновидений — восстанавливать иссякший запас сил.

***

Сириус появился возле своего дома будто из воздуха. Он шатался, пытаясь удержать в руках мокрого и замёрзшего оборотня, всё ещё не пришедшего в сознание, и боролся с тошнотой. Сириус упал на колени прямо в сугроб и подождал, пока всё вокруг наконец перестанет ходить ходуном. Проклиная свои слабые, трясущиеся конечности, он с горем пополам поднялся на ноги, направил на Ремуса палочку и пробормотал: «Мобиликорпус!» Поддерживая палочкой плывущее перед ним по воздуху тело, Сириус побрёл к дому. После Ремус был транспортирован в его спальню.

Взмахом палочки Сириус воскресил пламя в камине, затем прохрипел «Фините Инкантатем!» и вовремя подхватил падающего Ремуса за талию. Снять с него насквозь промокшую одежду оказалось достаточно трудным заданием, но он справился. Раздетого Ремуса он уложил на свою кровать и укрыл всеми одеялами, которые только смог найти, а затем добавил утепляющие чары.

На секунду он замер, глядя на неподвижно лежащего друга. Мерцающий свет пламени создавал своеобразную игру теней на его усталом лице. Как и сам Сириус, Ремус выглядел старше, чем был на самом деле. Что происходило с его другом, пока он сидел в Азкабане? Он понятия не имел, что за это время случилось в волшебном мире, но точно знал — жизнь Ремуса Люпина не могла быть лёгкой. Морщины на грустном лице, уже седеющие волосы… Возможно, не только он, Сириус, потерял всё в Хэллоуинскую ночь семь лет назад.

Внезапно Ремус открыл глаза. Они по-прежнему казались стеклянными и не могли сфокусироваться, но направлен взгляд был на него.

— Си… ус… — прохрипел Ремус.

— Прости, Ремус, — прошептал Сириус. — Но сейчас я больше ничего не смогу для тебя сделать. Я должен найти Гарри. Ты ведь всё понимаешь, правда?

Но веки Ремуса уже опустились. Его друг провалился в глубокий сон, но, к счастью, размеренно дышал.

— Держись, дружище! — мягко сказал Сириус и сделал попытку сжать плечо Ремуса через кипу одеял, которой тот был укрыт. Затем он поднял с пола свою мантию и выбежал на улицу, в тёмную снежную ночь.

Он не знал местонахождения Гарри, был уверен, что сам Гарри также пребывал в неведении. Он мог руководствоваться только этим странным шестым чувством. Подход Сириуса к магии всегда был простым и понятным. Преврати А в Б, заколдуй В, начисти морду вон тому товарищу. Если есть время и терпение, во имя Мерлина, постарайся и свари зелье. Но это было не то. Это было ощущение. Сириус не ладил со своими чувствами и редко к ним прислушивался. Они делали его уязвимым в детстве, из-за них родители причиняли ему боль, из-за них он был слаб. Поэтому он научился прятать свои чувства в себе. Выстроил глухие стены, закрыл все окна и двери. Стал беспечным, несгибаемым Сириусом Блэком, которому мало кто осмеливался бросить вызов.

А потом в его жизни появился Гарри. Это событие стало для него переломным — как восемь лет назад, так и сейчас. Он любил этого мальчика и готов был признать это без утайки. И теперь, когда Гарри его звал, пусть и неизвестно как, когда Гарри нуждался в нём, он откликнется на его зов. Он слепо последует велению чувств. Сириус сделал глубокий вдох, закрыл глаза, сконцентрировался только на Гарри и прислушался к своим ощущениям. А после повернулся на каблуке и исчез.

***

Измученный бесконечными спорами, Альбус Дамблдор прибыл на своё рабочее место. Он редко ощущал свой истинный возраст, но после встреч с министром он неизменно вспоминал, насколько он стар. Он вёл переговоры с Фаджем и Скримджером чуть ли не весь день, и это стало серьёзным испытанием для его терпения и вежливости.

Альбус опустился в кресло за письменным столом, нацепил свои очки с линзами-полумесяцами и устало потёр кончик носа. Он чувствовал себя выбитым из колеи, что ему вовсе не нравилось. Обычно Дамблдор знал, понимал и замечал куда больше, нежели другие маги, благодаря жизненному опыту, выдающемуся уму и проницательности. Но он так и не смог найти ответ на вопрос о Сириусе Блэке. Он знал, что Ремус был прав. Что-то здесь было не так.

Он вздохнул. В своё время Сириус был исключительно талантливым молодым человеком — при слабом трудолюбии он прекрасно умел выстраивать логические цепи. В этом он ничуть не уступал Джеймсу Поттеру. Но Альбус так симпатизировал юному Блэку по другой причине. Слишком уж Дамблдора тянуло к беспризорникам, коим Сириус Блэк являлся в полной мере. Он знал Ориона и Вальпургу Блэков, помешанных на чистокровности, и догадывался, в каком духе они воспитали Сириуса. Когда тот неожиданно попал на Гриффиндор, Дамблдор наблюдал, как замкнутый в себе ребёнок преодолевает предрассудки тех, кто видел в нём лишь наследника династии тёмных магов, и презрение тех, кто видел в нём предателя. Он наблюдал, как этот мальчик вырос в постоянной борьбе и стал верным, преданным другом, настоящим человеком. Он помнил, как однажды открылась его истинная сущность предателя. Это стало для него сильным ударом; он так и не простил себе того, что не разглядел в Сириусе гниль.

Судя по всему, он не разглядел её не только в нём. Доверить Гарри Поттера Петунье Дурсль и её мужу было неправильным решением. Дамблдор снова тяжело вздохнул и закрыл ладонями лицо. В голове вновь и вновь прокручивались упрямые слова Ремуса.

«Мне начинает казаться, что Сириус делает то, что надо…»

«С которым он ушёл добровольно…»

«Он дал обещание!..»

Обещание. О да, он отчётливо помнил тот день. Быть может… Дамблдор поднялся и пересёк комнату. На небольшом столе стоял сосуд из цельного камня, расписанный рунами и иными символами. Он прижал кончик волшебной палочки к виску и намотал на неё тонкую серебристую нить. Когда он опустил ту в Омут Памяти, она превратилась в облачко крутящейся жидкости и наполнила сосуд.

Дамблдор уже собирался наклониться и опустить туда голову, когда в дверь позвонили. Он развернулся, недоуменно нахмурившись. Кто бы это ни был, он был весьма поздним посетителем.

— Входите! — пригласил он, отходя от Омута Памяти.

— Простите, что побеспокоила вас так поздно, Альбус, — извинилась Минерва МакГонагалл, зайдя в кабинет и прикрыв за собой дверь, — но во время вашего отсутствия сюда по каминной сети доставили вот это, — она протянула ему слегка перепачканный сажей конверт, адресованный «Альбусу Дамблдору, Хогвартская школа чародейства и волшебства — СРОЧНО» почерком, насколько он знал, Ремуса Люпина.

— Благодарю вас, Минерва. И не беспокойтесь, я только вернулся из министерства и не собирался ложиться спать.

Он подошёл к столу, вскрыл конверт и вытащил один-единственный лист бумаги.

Альбус,

Я нашёл Сириуса. Он находится в доме своего дяди Альфарда Блэка. Видел его и Гарри. Гарри выглядит нормально. Они были одни. Сириус меня заметил. Собираюсь выследить его и задержать.

Буду рад подкреплению.

Ремус

Дамблдор посмотрел на коллегу — старую приятельницу. Его голубые глаза ярко сияли, но взгляд был очень серьёзным.

— Похоже, Ремус нашёл их. И, конечно же, решил действовать незамедлительно — никого не дожидаясь, прыгнул в омут с головой, — ещё один вздох. — Я иду к ним. Я не позволю Сириусу Блэку отнять у нас ещё кого-нибудь. Пожалуйста, проинформируйте Кингсли немедленно. Попросите его выслать наряд авроров к дому Альфарда Блэка в Краю Озёр.

— Я поняла, — резко кивнула профессор МакГонагалл.

Не останавливаясь и не колеблясь, Дамблдор шагнул к камину, кинул в огонь горсть летучего пороха, ступил в пламя и огласил пункт назначения.

Внутри стоящего в углу Омута Памяти закружилась и расступилась, показывая воспоминание, серебристая жидкость. На изображении молодая Лили Эванс протянула маленького Гарри юному Сириусу. Блэк стоял под величественной аркой и держал Гарри на руках, глядя на ребёнка, как на самую важную драгоценность этого мира. Внезапно их окружил возникший из ниоткуда золотой свет. А после жидкость снова приобрела форму серебристого туманного облачка.

***

Сириус внезапно появился среди бескрайней снежной равнины и, к счастью, на этот раз смог удержаться на ногах. Однако не успел он шагнуть, как услышал печально известный хруст. Опять лёд. Просто прекрасно! Неужели весь мир отныне состоял изо льда и снега? Похоже на то. Осторожно, чтобы не потерять ненароком равновесие, он осмотрелся. Снег. Много снега. Сириус разочарованно вздохнул. Не стоило и надеяться, что это сработает. Это с самого начала была дурацкая идея. С его стороны наивно было думать, что он способен почувствовать дорогу к Гарри. И вдруг он увидел слева в снегу какой-то свёрток в красной с золотом бумаге.

***

С волшебной палочкой наготове Альбус вылез из камина. Его поприветствовал лишь огонь в камине, вернувший свой обычный цвет после прибытия посетителя. Естественно, найдя комнату пустой, он слегка удивился и тут же взволновался. Его острый взгляд тут же выхватил из общей картины мокрые капли на полу, но, рассмотрев их повнимательнее, он успокоился — жидкостью оказалась вода.

Нахмурившись, он оглядел обстановку. На уютном диванчике лежала кем-то забытая копия «Сказок Барда Бидля». В угловом кухонном шкафчике ровным рядом стояли чисто вымытые голубые тарелки. На полу валялась, кажется, кулинарная волшебная палочка — в последний раз он видел такую, когда был в гостях у старушки Батильды. Это место выглядело чьим-то домом. Настоящим уютным домом. И было совсем не похоже, что хозяева покинули его в спешке.

Внезапно в соседней комнате кто-то кашлянул. Дамблдор поднял палочку и пошёл к источнику звука. Он и не подозревал, кто окажется вышеупомянутым источником, и представшее перед ним зрелище на секунду выбило его из колеи, прежде чем беспокойство подавило все остальные его эмоции.

— Ремус…

Широкими шагами он пересёк комнату и направил палочку на лежащего в постели мужчину, диагностируя ситуацию. К счастью, оборотень не был ранен — только сильно простужен. Дамблдор наложил на спящего волшебника пару дополнительных заклинаний и посмотрел на пол. Увидев там кипу мокрой одежды, он недоуменно сдвинул брови. Кажется, Ремус не просто угодил в метель, но ещё и окунулся в воду полностью одетым. Вероятно, в озеро. Однако было совершенно непонятно, как он очутился в, похоже, единственной в этом доме кровати спящим. Ремус же сам объявил это место пристанищем Сириуса Блэка, не так ли? Кстати, куда подевался Блэк? А Гарри? Пазл не сходился. Вечер обещал быть удивительным — по крайней мере, для Альбуса Дамблдора.

Однако всему своё время. А чашечка чая никогда не бывает лишней.

***

Трясущейся рукой Сириус поднял свёрток и в изумлении уставился на него. Как это сюда попало? Почему он сам сюда попал? Сперва он решил, что тактика «прислушайся к своим ощущениям» не сработала, и он просто аппарировал в случайное место на поверхности озера. Но потом он понял, что свёрток появился здесь недавно, значит, вероятно, Гарри его выронил — вряд ли кто-то ещё ходил здесь в такую метель. Сириус рассеянно сунул свёрток в карман. Лёд вновь затрещал, и тогда Сириус, боясь повторения истории с Лунатиком, превратился в большого чёрного пса. Бродяга замер. А после раздался почти восторженный лай — пёс учуял слабый запах Гарри. Бродяга прижал нос к свежевыпавшему снегу и побрёл к своему мальчику, влекомый этим сладким запахом. Гарри, я уже бегу. Уже бегу.

Перед ним замаячили смутные тёмные очертания дерева. Пусть собачьи лапы были такими же уставшими и замёрзшими, как его человеческие ноги, он попытался двигаться ещё быстрее. Сириус понятия не имел, на каком святом духе держалась его способность передвигаться в таком состоянии, и просто молился, чтобы та никуда не делась, пока Гарри не был дома в полной безопасности. Больше он ни о чём не думал. Сейчас для него не было ничего важнее.

Когда Сириус добрался до дерева, он увидел в дупле маленькую съёжившуюся фигурку. Его наполнила смесь облегчения, невозможной радости и крайнего волнения. Гарри. Он нашёл Гарри. Но был ли мальчик в порядке? Его мантия — с подветренной стороны — и стопы были в снегу, и малыш, похоже, не бодрствовал. Сириус тут же трансформировался, присел и потянулся к крестнику.

— Гарри? Гарри! Пожалуйста, проснись! — горячо зашептал он, взяв ребёнка на руки. Он сдёрнул с себя плащ, завернул в него Гарри и начал растирать замёрзшие руки крестника. — Гарри? Давай, Гарри! Скажи хоть что-нибудь!

Мальчик медленно моргнул и встретился взглядом с крёстным.

— Сириус?..

— Да, Гарри, это я, — облегчённо выдохнул он. — Всё хорошо. Я с тобой. Ты в порядке.

— Ты пришёл за мной, — промямлил Гарри. — Ты правда…

Сириус погладил мальчика по влажной черноволосой голове и крепче прижал к себе.

— Я всегда приду к тебе, Гарри. Всегда. Я люблю тебя. Я не дам ничему плохому случиться с тобой. Никогда. С тобой всё хорошо? Ты, наверное, замёрз…

Ответа не последовало.

— Всё в порядке, Гарри, — хрипло прошептал Сириус. — Я с тобой.

Он только желал, чтобы голова его стала хоть немного легче — держать её прямо было ужасно тяжело. Он должен был добраться домой. Туда, где Гарри будет в безопасности — и Ремус тоже. Только бы его ноги не отказали.

— Гарри, — проскрежетал он. — Надо уходить, надо домой…

Крепко прижимая к себе Гарри одной рукой, он вцепился в дерево, пытаясь подняться на ноги. Он всё же достиг предела усталости: тело его зашаталось, а глаза сами собой закрылись. Стало темно. Нет. Нет, только не сейчас. Ещё чуть-чуть. Пожалуйста. Надо… надо домой…

Сириус поднял крестника чуть повыше и опёрся на дерево. Потом резко повернулся, всеми оставшимися силами сконцентрировавшись на одной мысли: «Надо домой».

***

Альбус сидел у постели Ремуса, держа в руке чашку чая. Он сумел влить немного вышеупомянутой жидкости и в полуобморочного оборотня, который сейчас лихорадочно бормотал имена Гарри и Сириуса и слово «спас» во сне. Но его температура была не так высока, чтобы сильно волноваться. Альбус знал, что Ремус поправится, и поэтому просто выжидал.

Внезапно входная дверь громко распахнулась, и Дамблдор мгновенно вскочил с места. В гостиную, шатаясь, вошёл мужчина с длинными чёрными волосами. Он был ужасно тощий, бледный, весь в снегу и мелко дрожал. На руках он нёс маленького черноволосого мальчика, завёрнутого в шерстяной плащ. Мужчина, просто ужасающая тень того Сириуса Блэка, которого он знал давным-давно, споткнулся и упал на колени. Его полный отчаяния взор был прикован к лицу Дамблдора.

— Гарри!.. Пожалуйста, помогите!..

А потом Сириус Блэк упал.

========== 20. Что бы ни случилось ==========

К счастью, Альбуса Дамблдора было не так-то легко шокировать. Да, он был удивлён. Да, он был обескуражен. Всё-таки он не видел Сириуса более семи лет. И Блэк не был похож на себя прежнего — если честно, он выглядел как ходячий труп.

Но, когда он рухнул в центре гостиной, Дамблдор отреагировал немедленно — инстинктивно. Он тут же воспользовался сушащими и утепляющими чарами, а затем вытащил Гарри из рук беглого преступника. Мальчик казался ужасно маленьким, особенно с этой его торчащей дыбом чёрной шевелюрой и мертвенно-бледным детским личиком. Гарри был у него в приоритете; он быстро перенёс его в спальню, создал вторую кровать, уложил его туда и укрыл тёплым одеялом по самый нос. Дамблдор понимал, что самое лучшее в данной ситуации — скорей отогреть ребёнка. Волшебник провёл пальцами сквозь чёрные вихры мальчика, пристально на него глядя. Он выглядел таким крохотным, таким ранимым… Мог ли этот ребёнок однажды стать спасителем всего магического мира? Могли ли эти хрупкие плечи вынести такую тяжесть? В любом случае, он не был обязан стать героем. Альбусу оставалось только надеяться, что у них ещё было время. Достаточно времени, чтобы мальчик успел вырасти и стать мужчиной, чтобы у них появился хоть какой-то шанс победить зло. Если только Альбус не лишил их всех этого шанса своей непростительной ошибкой.

Дамблдор вздохнул, отвернулся от мальчика и посмотрел на пол гостиной. Там кучей лежал Сириус. Это зрелище его весьма смутило. В данной ситуации мужчина был слишком уж похож на Гарри. Бледный, тощий, хрупкий. Да, не те слова, которыми обычно описывают беглых уголовников, убийц и предателей. «Пожалуйста, помогите!..» Слышать такое от этого человека было по меньшей мере странно. И этот почти предсмертный голос, и эти умоляющие глаза, и это некогда красивое, теперь — исхудавшее, осунувшееся лицо… Большинство магов считало Альбуса Дамблдора слегка эксцентричным, но дружелюбным человеком, но он был весьма жёстким и непреклонным, когда дело доходило до тёмных сторон человеческой души. И теперь, когда он не мог отнестись к такому Сириусу Блэку со всей заслуженной строгостью, он чувствовал себя не в своей тарелке. Пытаясь прекратить думать об этом, Дамблдор быстро создал ещё одну кровать, взмахом палочки поднял Сириуса с пола, уложил в постель и сотворил кучу одеял, которыми с помощью волшебной палочки и накрыл мужчину. На секунду он заколебался, но всё же наложил сверху вяжущие чары.

Он отвернулся от волшебника, который когда-то был одним из его любимых учеников, и подошёл к камину. Запустил руку в карман, вытащил мешочек летучего пороха, всыпал горсть порошка в огонь и, когда тот позеленел, засунул в камин голову.

— Поппи? — позвал он. — Я знаю, что уже поздно, но вы мне срочно нужны. Здесь.

Через несколько минут мадам Помфри, школьная медсестра Хогвартса и по совместительству очень хороший колдомедик, вылезла из камина дома Альфарда Блэка, сдвинув брови.

— Директор? Что, ради всего святого, произошло в такое-то время суток? Несчастный случай? И где же — … Великие боги! Это что, Сириус Блэк?

Сидевший в кресле напротив Дамблдор кинул взгляд на лежащего мужчину, будто для того, чтобы убедиться, и кивнул.

— Да, Поппи. Это именно он.

Без лишней суеты и ненужных вопросов Помфри быстрым шагом подошла к кровати и раскрыла свою старомодную чёрную кожаную сумку.

— Он ужасно выглядит, Альбус. У него переохлаждение; ему нужна немедленная медицинская помощь. Что, во имя Мерлина, здесь произошло?

— Я не знаю всех подробностей, Поппи, — Альбус встал с кресла. — Здесь есть ещё двое человек, которым нужен осмотр.

Медсестра обернулась, приподняв брови.

— В таком же состоянии? — колко поинтересовалась она.

— Это уж вам решать, — ответил Дамблдор. Он больше не собирался рисковать здоровьем Гарри Поттера. Кивком головы он указал на соседнюю комнату.

Мадам Помфри глянула напоследок на своего пациента и пару раз взмахнула палочкой, видимо, предотвращая возможные последствия своей отлучки. Затем она проследовала за Дамблдором в соседнюю комнату, где находились Гарри и Ремус. Мадам Помфри тут же принялась за работу, начала накладывать различные диагностические чары и забормотала что-то себе под нос. Она подтвердила, что Ремусу действительно ничего не угрожает. У него тоже было переохлаждение, скорее всего, из-за пребывания в холодной воде, которое, к счастью, было не таким уж долгим. Кроме того, его тут же отогрели, что спасло его от опасных осложнений. Ему грозила сильная простуда, но в общем и целом его здоровье должно было восстановиться.

— Его особенность помогает ему лучше переносить холод, — пояснила она. Напоследок одарив Ремуса нежной улыбкой и погладив по лбу, она повернулась к Гарри и взмахнула палочкой. — Не могли бы вы, пожалуйста, переместить сюда и мистера Блэка, Альбус? Из этой троицы ему хуже всех, и так мне будет проще с ними работать. Я подвину кровать мистера Люпина, и тогда им всем хватит места.

Дамблдор слегка улыбнулся, кивнул и вышел из комнаты. Через несколько минут в комнате стояло уже три кровати. Маленький Гарри лежал посередине, Сириус Блэк — дальше всех от двери. Поппи попросила директора заварить побольше сладкого чая, чтобы напоить им Гарри и Ремуса, когда те проснутся — им бы это точно не помешало. Сама медсестра была полностью погружена в заботу о беглом преступнике; она постоянно доставала склянки с какими-то зельями из кожаной сумки, размахивала палочкой и что-то бормотала. Наконец она вернулась в гостиную, выдохнула, заправила за ухо выбившуюся из пучка прядь волос и подошла к столу, за которым сидел Дамблдор. Здесь же стояли чайник и чашка директора. Она налила чаю и себе, а после присела рядом.

— За Гарри можно не бояться, — начала она, отхлебнув из чашки. — Он, скорее всего, тоже простудится, но в целом с ним всё хорошо. Он просто очень устал. Его тело перетрудилось. Что, впрочем, немудрено, если он гулял в такую погоду. Хорошо, что вы тут же отогрели его. Учитывая температуру воздуха снаружи, долго находиться на улице опасно для здоровья, — она на секунду умолкла. — С ним всё несколько сложнее. Его состояние здоровья и так было не из лучших. У Гарри, правда, тоже есть симптомы недостаточного питания — его организм недостаточно развит для ребёнка его возраста, но в последнее время его, судя по всему, хорошо кормили, так что он в порядке. Но он… — она нахмурилась и поджала губы. — Ну, он всё-таки был в Азкабане. Это не приносит здоровью никакой пользы. За последние месяцы он слегка поправился, но он всё ещё ужасно худой. Кроме того, он тоже окунулся в холодную воду, так же, как и мистер Люпин.

— Когда я сюда прибыл, Ремус уже спал в постели, укрытый кипой одеял, — кивнул Дамблдор. — Позже появился Сириус с Гарри на руках. Мальчик уже был без сознания; Сириус упал в обморок, зайдя в дом. Это может прозвучать странно, но именно он, похоже, вытащил Ремуса из воды.

— Да, — согласилась Поппи. — Но если мистер Люпин после этого лежал в тёплой постели, то мистер Блэк бегал по улице весь мокрый и, возможно, без верхней одежды. Он пришёл сюда полностью замёрзший и предельно уставший! Его температура вызывала сильное беспокойство; отогреть его было нелегко. Его пульс был очень слаб. А теперь у него лихорадка. Его сердце вполне может не выдержать. Я не знаю, справится ли он, но сделаю всё, что смогу. И он обморозил руки; чтобы его нервные окончания полностью восстановились, придётся потрудиться.

— Постарайтесь, пожалуйста, Поппи, — вздохнул Дамблдор. — Если вы только не ошибаетесь, сегодня ночью он спас две жизни. Это не оправдывает его прошлые ужасные поступки. Но я считаю, что у него есть право ожидать от нас того же.

Поппи поднялась, держа чашку с чаем в руке.

— Я всегда следую этому правилу, директор. Быть может, он преступник, но на данный момент он мой пациент. И это всё, что мне нужно знать, — с этими словами она ушла в спальню.

Дамблдор не успел ответить — пламя в камине внезапно позеленело, и там появились два человека с поднятыми волшебными палочками. В тот же момент входная дверь с грохотом распахнулась.

Руфус Скримджер с палочкой наготове ворвался в дом. Острый взгляд почти жёлтых глаз бегло осматривал окружающее его пространство. За ним проследовал второй мужчина, чуть пониже ростом, также с направленной вперёд палочкой. В дверях стояли Кингсли Шеклболт и, как догадывался Дамблдор, Гэвин Робертс, аврор, которого назначили главным ответственным за поиски Сириуса Блэка.

Скримджер повернулся к Дамблдору.

— Где преступник?

— Получает медицинскую помощь.

— По какой причине? Оказал сопротивление? Произошла дуэль?

— Не думаю, что из-за этого. Он упал в обморок в ужасном состоянии.

— Хммм. Так он без сознания?

— Боюсь, что да.

— А мальчик?

— Он в порядке. Но он спит. Не волнуйтесь, Руфус, всё под контролем. Но я боюсь, что сегодня вы не сможете никого допросить.

Таким поворотом событий и скупой информацией Руфус Скримджер не был доволен. В этот момент мадам Помфри снова вышла из спальни.

— Боюсь, мне остаётся только подтвердить слова директора, сэр. Как преступник, так и мальчик ещё не пришли в сознание. Я слежу за состоянием здоровья пациентов, но перемещать их куда-либо слишком рискованно, и поговорить с ними вам сейчас не удастся.

Взгляд Скримджера переметнулся на Дамблдора.

— Что, чёрт подери, произошло, Дамблдор? — раздражённо спросил он. — И как вы их нашли?

— Их нашёл мистер Люпин, старый друг Поттеров. Думаю, он посчитал себя обязанным что-то предпринять, когда узнал о похищении Гарри. Сегодня вечером мистер Люпин уведомил меня, что он обнаружил Блэка и Гарри в этом доме. Это место когда-то принадлежало дяде мистера Блэка, Альфарду Блэку, но, скорее всего, оно не числится местом жительства мага.

— Где сейчас мистер Люпин? Учитывая обстоятельства, у меня есть к нему пара вопросов.

— О, боюсь, на данный момент он также без сознания.

— Что?! — Скримджер неверяще посмотрел на Дамблдора и нахмурился. На лице его было написано глубокое подозрение. — Что за херня? Если, как вы сказали, никакой борьбы не было, почему все без сознания?

— Все они серьёзно переутомились и переохладились, — прервала его мадам Помфри, — и узник пострадал даже больше, чем Гарри и мистер Люпин. Насколько мы поняли, произошёл несчастный случай. Скорее всего, они вышли на замёрзшее озеро и провалились под лёд.

Скримджер вновь повернулся к Дамблдору, и директор тут же ответил на его незаданный вопрос.

— Когда я прибыл сюда, они уже не были способны отвечать на вопросы, Руфус. До завтра они, скорее всего, и не будут. В любом случае, уже очень поздно. Почему бы нам не встретиться здесь завтра и не обсудить наши дальнейшие действия? Возможно, завтра они уже придут в себя, и мы сможем пролить свет на события последних месяцев. Я считаю, утро вечера мудренее, особенно в таком сложном деле.

— Я не хочу оставлять преступника здесь, — нахмурился Скримджер. — Дамблдор, он сбежал из Азкабана. Он очень умён — и очень коварен. Я не хочу рисковать. Он не должен сбежать снова.

— Мы не можем куда-либо переместить его сейчас, не рискуя его жизнью, — заговорил молчавший до этой секунды Кингсли. — Если он не выживет, у нас не получится его допросить. Я могу остаться здесь и проследить за ним, сэр.

— Прекрасная идея, — сказал Дамблдор, улыбнувшись Кингсли. Он перевёл взгляд своих проницательных голубых глаз на Скримджера. — Уверен, вы желаете знать, как мистер Блэк сбежал из Азкабана и зачем он похитил Гарри. Поверьте, я точно так же хочу знать ответы на эти вопросы. Думаю, мистер Шеклболт и мадам Помфри прекрасно проследят за тем, чтобы мистер Блэк не покидал своей постели. Я уже принял необходимые для этого меры. Мистер Блэк магически привязан к кровати, и палочки у него нет, не говоря уж о том, что человек, который борется за свою жизнь, вряд ли сможет куда-то сбежать. Чтобы получить ответы на все вопросы, нужно обеспечить его выживание, Руфус.

Секунду подумав, Скримджер коротко кивнул.

— Хорошо, Дамблдор. Доверяю преступника вам с Шеклболтом. Завтра я вернусь за ответами.

— Жду с нетерпением, Руфус, — сказал Дамблдор, мило улыбнувшись.

Скримджер и двое других авроров собрались у камина и один за другим исчезли в свете пламени. Как только они ушли, Дамблдор повернулся к оставшимся в комнате.

— У нас мало времени. Руфус Скримджер терпением не отличается. К утру он вернётся.

— Простите, Альбус, — покачал головой Кингсли. — Он услышал наш с МакГонагалл разговор и настоял на том, чтобы пойти со мной и взять с собой ещё двух авроров. Я никак не мог этого избежать.

— Это уже не важно, — вздохнул Дамблдор. — Что сделано, то сделано. По крайней мере, Скримджер заинтересован в том, чтобы докопаться до истины, пусть его и не заботит цена правды. Я больше волнуюсь насчёт Корнелиуса, который только попытается всё замять. Ему всё равно, что и как в этом мире произойдёт, лишь бы это не испортило его репутацию.

Он повернулся к мадам Помфри.

— Поппи, я не знаю, как вы это сделаете, но я обязан побеседовать с Ремусом до прихода Руфуса и министра, то есть до утра.

Цокая языком и ворча что-то на тему того, как сильно её пациенты нуждаются в отдыхе и как неразумно пичкать их такими препаратами, мадам Помфри дала Ремусу несколько зелий, которые должны были ускорить его пробуждение. Закончив, она кинула неодобрительный взгляд на Дамблдора и сообщила, что сделала всё, что могла, и теперь им остаётся только ждать, пока он не очнётся.

— Спасибо, Поппи, — искренне поблагодарил её Дамблдор. — Вы же знаете, я не стал бы вмешиваться без крайней необходимости.

И они ждали. Ни один из них не спал в это время — не то очень позднюю ночь, не то очень раннее утро. Дамблдор и Кингсли в гробовой тишине сидели рядом в креслах у камина. Дамблдор угрюмо глядел в огонь, очевидно, глубоко задумавшись. Кингсли равномерно помешивал свой чай.

В соседней комнате мадам Помфри суетилась вокруг своих пациентов. Особое внимание она уделяла бледному мужчине на дальней кровати, чья высокая температура не просто настораживала — пугала. Его одежда и длинные чёрные волосы прилипали к горячей влажной коже, он весь покрылся холодным потом, ворочался и бормотал что-то невразумительное. Он много стонал, повторял «нет» и «пожалуйста», и она вроде бы слышала имя «Джеймс» и что-то, что звучало как «крыса». Но большую часть она попросту не могла разобрать.

И вдруг в противоположной стороне комнаты раздался стон. Она обернулась и увидела, как Ремус Люпин потянулся и медленно открыл глаза. Она подбежала к его постели, пощупала пульс и помахала у него перед глазами светящейся волшебной палочкой. Он зажмурился.

— Мистер Люпин. Как хорошо, что вы снова с нами. Как вы себя чувствуете? Вы помните, что произошло?

Ремус нахмурился и моргнул.

— Где я? — промямлил он.

Мадам Помфри многозначительно глянула на него.

class="book">— Вы находитесь в доме покойного Альфарда Блэка в Краю Озёр. Вы помните, как вы здесь очутились?

Ремус слабо кивнул головой.

— Гарри, — сказал он, пытаясь осмотреться. Но он видел только стены, дверь и — стоп, Помфри? Как она здесь оказалась? — Сириус, — простонал он. — Что случилось? Гарри… он нашёл его? Где Сириус?

— Всё в порядке, не волнуйтесь, — мягко ответила ему мадам Помфри, стараясь успокоить. — Гарри спит в кровати рядом с вашей. Через пару дней он будет здоров как огурчик. Скорее всего, он просто простудился.

— А Сириус? — спросил Ремус.

На секунду мадам Помфри заколебалась.

— Его лихорадит. Посмотрим, как он… перенесёт ли он эту ночь.

Ремус сглотнул образовавшийся в горле ком.

— Что вы имеете в виду? — прохрипел он. — Он же… он не… всё не может быть так серьёзно!

Старшая ведьма сочувственно взглянула на молодого мужчину, за которым ей так часто приходилось приглядывать, пока он был школьником.

— Ничего пока не могу обещать. Это зависит от его способности и желания бороться, а вы ведь и сами понимаете, что сейчас он очень слаб.

Ремус тяжело опустил голову на подушку. Его глаза округлились, сердце бухало в груди.

— Он спас мне жизнь, — прошептал он. — Сегодня он спас мне жизнь.

Кровать скрипнула; на одеяло надвинулась тень. Ремус поднял взгляд и увидел перед собой обеспокоенное лицо Альбуса Дамблдора.

— Здравствуйте, Ремус. Рад, что вы очнулись.

— Альбус, — Ремус смотрел Дамблдору в глаза, не мигая и не отводя взгляда; голос его сразу же стал твёрже. — Пожалуйста, не вызывайте пока авроров. Мне кажется, мы многого не понимаем и многое понимаем неправильно. Я не могу это объяснить, но… то, как он поступил — зачем бы ему это? Он… — Дамблдор вздохнул, и Ремус оборвал свою речь. — Что? — спросил он ещё более взволнованным голосом.

В дверях кашлянули. Ремус посмотрел туда и увидел серьёзное лицо Кингсли Шеклболта. Он снова встретился взглядом с Дамблдором, пытаясь понять, верны ли его худшие подозрения.

— Не хотелось бы вас огорчать, но министерство уже в курсе ситуации. Я планировал выслать подкрепление через Кингсли, но слова Минервы достигли ушей Скримджера. Он уже был здесь со своими авторами и вернётся к утру. Боюсь, что скоро министр тоже узнает обо всём случившемся.

— Скримджер, конечно, не фанат Фаджа, но он не станет рисковать своим положением, — кивнул Кингсли. — А значит, проинформировать министра — его прямая обязанность.

— Поэтому нам нужно знать, что произошло, чтобы у нас было чем оперировать, — пояснил Дамблдор. — Это очень серьёзное дело с неизвестным исходом, поэтому действовать нужно обдуманно.

Мадам Помфри вернулась в комнату и протянула Ремусу сперва Бодроперцовое зелье, затем чашку сладкого чая. Ремус разом выпил лекарство, сморщился, когда из его ушей повалил дым, и сделал глоток чая, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. Ему было очень неловко осознавать, что на него глядят все присутствующие.

— Как я его нашёл, говорите? Долгая история, когда со всем разберёмся, обязательно расскажу; самое главное, что… Я знаю, я уже говорил это, но я просто уверен, что мы что-то упустили, или не понимаем, или… — глаза Ремуса почти умоляли. — Я не знаю, — беспомощно сказал он, — я не могу это объяснить, но это совсем не то, чего я ожидал! Он спас мне жизнь, Альбус! Совсем как раньше… — он умолк, пытаясь подобрать такие нужные слова и ответы. — И он заботился о Гарри. Он сказал, что забрал ребёнка, потому что дома его обижали! Он сказал, что они его били, морили голодом, говорил что-то про рубцы от ремня… Я не знаю, возможно, он сошёл с ума и рассказывал о собственном опыте, но… он совсем не вёл себя, как матёрый убийца. Даже когда я сообщил ему, что всё кончено, что он вернётся в Азкабан, он волновался только о Гарри! И потом, он спас мне жизнь, Альбус! Зачем бы это ему? — из глаз Ремуса хлынули слёзы. Он попытался сморгнуть их. — Он мог просто дать мне утонуть и сбежать. Что, если мы просто чего-то не замечаем? Что, если… — он замолчал, внезапно заколебавшись.

— Если что, Ремус?

— Я не знаю… тогда я подумал, что он просто слетел с катушек, но он говорил что-то о Питере.

— О Питере Петтигрю?

— Да. Он сказал, что Питер жив и что это он… истинный предатель.

— Ремус, ты же сам понимаешь, что это невозможно. Только Хранитель Тайны может выдать информацию.

— Да, вот только… Сириус сказал, что Хранителем Тайны был Питер.

Тот, о ком они говорили, ворочался в постели, стонал и боролся с одеялом. Ремус принял сидячее положение и теперь внимательно наблюдал за некогда ближайшим другом. Внезапно Сириус задёргался в конвульсиях.

— Нет! — вскрикнул он. — Нет, пожалуйста!.. — а затем: — Джеймс, нет! Джеймс!

Ремус с отчаянием в глазах проследил, как мадам Помфри подбежала к нему и проверила сперва его общее состояние, потом наложенные чары.

— Пожалуйста, Лили, не надо! — отчаянно закричал хриплый припадочный голос. Ремус зажмурился, не давая слезам пролиться. Его мир снова перевернулся с ног на голову, только вот на этот раз винить он мог только себя.

***

Сириус пробирался сквозь кромешную тьму. Вокруг не было ничего — ни объектов, ни движения. Был только холод и серо-зелёное свечение, шедшее неизвестно откуда, которое не освещало мрак, но было его составляющей. В этом морозном мире он дышал облаками пара. В лёгкой рубашке он чувствовал себя почти голым, совсем беззащитным перед жутким холодом. Его босые ноги истекали кровью. Он не знал дороги — он просто упрямо шагал вперёд, цепляясь за одну-единственную мысль. Он должен был найти их. Спасти их.

Внезапно он увидел что-то впереди и поспешил туда, уговаривая свои больные ноги идти поскорей. Это оказался человек — точнее, труп. Доковыляв до него, он упал на колени, перевернул тело и уставился в пустые немигающие глаза Лили Поттер.

— Нет! — вскрикнул он. — Пожалуйста, Лили, не надо!

Он затряс её безвольное тело, будто стараясь пробудить в ней жизнь. Только это было невозможно. Искра жизни навсегда покинула её. Она больше никогда не улыбнётся и не нахмурится, её рука никогда больше не поднимется отвесить ему шутливый подзатыльник, она больше никогда не покачает головой, не засмеётся, не положит по-дружески ладонь ему на плечо… Куда ушла вся жизнь, которой в ней было так много?..

Во тьме раздался тихий плач. Хныканье беспомощного ребёнка. Гарри. Где Гарри? Он должен был его отыскать. И он побежал, спотыкаясь, игнорируя боль, но плач был повсюду, и он терялся. Он остановился и бешено осмотрелся вокруг. Вдруг из мрачной дали вышли фигуры в чёрных плащах. Они были в масках и капюшонах, и у Сириуса не было ни малейшего шанса разглядеть их лица. Пожиратели Смерти. Их было больше, чем он мог сосчитать, они окружали его, наступали с нацеленными палочками. Был ли Гарри у них?

— Где Гарри? Что вы с ним сделали? — проорал он, поворачиваясь на каблуке. Круг Пожирателей смыкался.

Раздался грохот, похожий на гром от удара молнии, когда гроза бушует прямо над тобой. Он инстинктивно пригнулся. Фигуры в мантиях отошли назад и растворились во мраке; лишь одна, та, что стояла прямо перед ним, даже не пошевелилась. Сириус встал и расправил плечи. Его сердце билось как сумасшедшее. Этот человек почему-то казался особенным. Фигура шагнула к нему, откинула капюшон, и Сириус увидел лицо лучшего друга. Он выглядел ровно так же, как в последний раз, как в последнюю ночь, в последнюю их встречу. Улыбающийся. Живой. Сириус не медлил. Он тут же кинулся вперёд и крепко обнял Джеймса, пока тот не исчез.

— Джеймс. Джеймс, Джеймс, Джеймс! — всхлипывал он другу в плечо. Он не стыдился своих слёз. Это был его брат, тот, по которому он скучал каждый божий день на протяжении долгих семи лет. Он надеялся на эту встречу, молил судьбу дать ему шанс снова увидеться с ним, сказать ему всё невысказанное.

— Я люблю тебя, — прошептал он, уткнувшись носом в одежду Джеймса. — Ты — мой брат и моя семья. Я люблю тебя. Прости, Джеймс. Это всё моя вина. Это я должен был умереть. И я был готов умереть. Чтобы спасти тебя, Лили и Гарри.

— Я знаю, — сказал Джеймс. Сириус поднял голову с плеча Джеймса и поглядел в его яркие карие глаза. — Но ты не умер. Ты всё ещё жив, и в этой жизни у тебя ещё много дел. Ты не можешь сдаться. Ты нужен Гарри. Он тебя очень любит. У него остался только ты. Позаботься о нём. Пожалуйста, Сириус, позаботься о моём сыне. Мы доверили тебе стать его крёстным, потому что знали: ты перевернёшь небо и землю, чтобы его защитить. Когда ты впервые взял его на руки, я сразу понял, что ты никогда его не бросишь. Ты будешь любить его всегда, до самого конца света, а может, и после. Ты так устроен, Бродяга. Я всегда это знал. Позаботься о нём…

А потом Джеймс растворился в воздухе, словно дым, и Сириус снова остался один в серой тьме.

***

— Он сделал нечто практически невероятное, — прошептал Ремус. — Мы планировали пойти по следам Гарри, но их к тому времени замело. Но Сириус всё равно куда-то уверенно шёл, будто знал дорогу, хотя это было не так. Я знаю, что это кажется бессмыслицей. Он сказал, что Гарри вышел на лёд. Он произнёс это как достоверный факт. Я не успел среагировать, а он уже превратился в Бродягу и бежал по озеру. Бродяга — его анимагическая форма, — пояснил Ремус в ответ на поднятую бровь Кингсли.

— Это мог быть обыкновенный трюк, попытка сбежать, — спокойно сказал Кингсли.

— Сначала я тоже это подозревал, — отрицательно покачал головой Ремус, — но потом произошло кое-что незапланированное. Лёд подо мной захрустел, поверхность под ногами разошлась, я внезапно оказался в воде… Короче, я провалился под лёд. Я отчётливо помню этот переломный момент, помню, как моё тело пронзили тысячи игл, а в лёгких внезапно закончился воздух, а потом стало темно. После этого моя память превращается в короткие отрывки. Вроде бы я лежал в снегу на спине, завёрнутый во что-то тёплое, и меня ощупывали чьи-то ладони… — Ремус покраснел. — Я могу путать реальные события и сны, но я знаю, что меня вытащил он. Сириус.

— Я уверен, что именно это и произошло, — кивнул Дамблдор. — Очевидно, как только он принёс вас сюда, он вернулся к поискам Гарри. Уже после моего прибытия он вновь появился здесь и упал в обморок посреди гостиной. Остался только один вопрос — чем были обоснованы его действия.

— Ты прав. Это моя вина. С той самой ночи, когда я нашёл тела Джеймса и Лили среди руин их дома, я ни на секунду не переставал себя винить.

— Я, идиот, думал, что Волдеморта можно перехитрить. Это я, дебил, попался на крючок и оставил лучшего друга, брата, на растерзание убийце! Но я не убивал их. Я никогда их не предавал!

Ремус тяжело сглотнул и уставился на свои руки, лежащие поверх одеяла. Поднял взгляд на Дамблдора и озвучил невероятную мысль.

— Возможно, он невиновен.

— Или, — возразил Кингсли, — может быть, его разум просто подавил воспоминания о том, как он предал лучших друзей в попытках построить виртуальную жизнь, где вы двое крепко дружите и он воспитывает Гарри. Вполне закономерные последствия Азкабана. Обычно узники действительно сходят с ума.

— Он вовсе не вёл себя, как безумец, — ответил Ремус. — Да если бы он спятил, разве не должен был Азкабан, наоборот, лишить его человеческих качеств? Дементоры высасывают все хорошие, счастливые воспоминания, не так ли? Вряд ли он забыл бы о предательстве. Он забыл бы о своих бывших друзьях и семье.

— Вы сказали, что он шёл уверенно, будто знал дорогу? — переспросил Дамблдор, сосредоточенно глядя на него.

— Да. Вы думаете, это из-за…

— Вполне возможно, — кивнул Дамблдор.

Кингсли поднял брови и окинул обоих вопросительным взглядом.

— Из-за чего? — спросил он.

— Из-за обещания, которое Сириус Блэк дал восемь лет назад, — ответил Дамблдор.

***

Дамблдор верно описал Руфуса Скримджера как нетерпеливого человека. Но он, очевидно, также придавал значение собственному статусу. Поэтому после восхода солнца среди позеленевших языков пламени возник не Скримджер, а Гэвин Робертс. Мужчина стряхнул с одежды сажу и кивнул Дамблдору с Кингсли.

— Господа.

— И вас с добрым утром, мистер Робертс, — поздоровался Дамблдор, дружелюбно улыбаясь прибывшему аврору. — Надеюсь, вы выспались.

— Не особенно, — пожал плечами Гэвин. — Но это вполне ожидаемо в такой ситуации. Он очнулся? — спросил он, переходя сразу к делу.

— Нет, боюсь, мистер Блэк ещё без сознания. Но он пережил эту ночь. Это большее, на что мы могли надеяться.

Мадам Помфри вышла из комнаты, где находились её пациенты, и вытерла руки о фартук.

— Его температура немного снизилась. Я стараюсь по мере возможности увлажнять его кожу, чтобы немного его охладить. Это всё, что я могу сейчас сделать. К счастью, его сердце сильнее, чем я опасалась. Сам тот факт, что он пережил эту ночь, является хорошим знаком. Думаю, у него есть неплохие шансы на выздоровление. Он бредит, но пока нельзя сказать, сможет ли он отвечать на вопросы, даже если он и проснётся. — С коротким кивком она развернулась и собралась назад в комнату.

— А есть ли способ разбудить его поскорей? — нетерпеливо спросил Робертс.

Мадам Помфри обернулась и смерила его долгим взглядом.

— Без риска для жизни пациента — нет. Поэтому я этого делать не стану. — Пронзив его напоследок очередным острым взглядом, она скрылась за дверью.

— Однако, — продолжил беседу Дамблдор, — мистер Люпин уже очнулся и объяснил вчерашние события, по крайней мере, всё известное ему. Случилось так, что вчера он заметил мистера Блэка и Гарри на рождественской ярмарке и выследил их. Вероятно, происходящее напугало Гарри, поэтому он убежал на улицу, в метель. Мистер Люпин отправился искать Гарри и взял с собой мистера Блэка, хорошо знающего окрестности, как проводника. После, при попытке пересечь замёрзшее озеро, мистер Люпин провалился под лёд, а мистер Блэк вытащил его, перенёс сюда и вернулся к поискам Гарри. Я своими глазами видел, как мистер Блэк вошёл в дом, держа на руках мальчика. Гарри был без сознания. К сожалению, у мистера Блэка было сильное переохлаждение, и он упал в обморок.

— Блэк вытащил Люпина из воды? После того, как тот его выследил? Зачем? Почему он просто не сбежал? — спросил Робертс, нахмурившись.

— Да, хороший вопрос, — ярко улыбнулся Дамблдор. — Будем надеяться, что получим ответ от него, как только мистер Блэк очнётся.

— Хорошо, — неуверенно кивнул Робертс. — Это я сейчас и сообщу. Скримджер сказал, что днём придёт сюда с министром.

— Будем ждать, — коротко кивнул Дамблдор. Секундой позже Робертс ушёл.

***

Температура Сириуса действительно сбилась, но он был всё таким же потным, бледным и по-прежнему бормотал, иногда — кричал во сне. Ремус, который все ещё испытывал общую слабость и головную боль, чьё горло за ночь воспалилось, наконец получил от мадам Помфри не только чай и Бодроперцовое зелье, но и разрешение вылезти из кровати, чтобы воспользоваться ванной комнатой и размять ноги. Вернувшись в спальню, он услышал хриплый, но внятный голос Сириуса.

— Ремус… Это Питер… Он отрезал его…

Спотыкаясь, Ремус поспешил к дальней кровати.

— Сириус? Ты проснулся? Ты меня слышишь?

Стеклянные больные глаза Сириуса были широко раскрыты. Он смотрел на Ремуса, но не видел его. Он лихорадочно забормотал:

— Всё, что осталось… но он… в канализацию… смешался… Джеймс… он лгал… Питер…

— Что, Сириус? Что сделал Питер? — спросил Ремус, хоть и знал, что это бесполезно — Сириус его не слышал.

Внезапно его схватили сзади за одежду.

— Уйдите от него! — закричал детский голос. Маленькие руки пытались оттащить его от кровати. — Оставьте его в покое! Он ничего не сделал! Не забирайте его назад! Не делайте ему больно!

Ремус развернулся и увидел, очевидно, проснувшегося Гарри.

— Гарри, всё хорошо, возвращайся в постель. Ты заболеешь — …

— Нет! — Гарри прижался к кровати крёстного и попытался оттолкнуть Ремуса. — Я не отдам его тебе! Что ты с ним сделал? Зачем ты пришёл? — заорал он Ремусу в лицо, пытаясь заслонить от него Сириуса. — Всё было хорошо! Всё было прекрасно, пока ты не пришёл! Почему ты не мог оставить нас в покое?

— Гарри, пожалуйста. Я не собираюсь вредить ни тебе, ни… ему. Только успокойся и вернись в постель.

— Он говорил, что скучает по тебе. Он сказал, что ты был его другом! Но ты плохой! — прокричал Гарри со слезами на глазах. — Ты заберёшь его в тюрьму, и он умрёт!

Ремус застыл как вкопанный, не зная, что и думать, не зная, что сказать. Сириус скучал по нему? Рассказывал Гарри о нём, о их дружбе?

— Гарри! — воскликнула мадам Помфри. Она вернулась в комнату и, увидев их двоих вне кроватей, ужаснулась и немедленно решила принять меры. — Гарри, возвращайся в постель, — она попыталась взять мальчика за плечи и подтолкнуть в нужном направлении. Но Гарри вырвался.

— Нет! Нет, нет! — закричал он, стряхивая с себя руки, что пытались его схватить, и крепко вцепился в крёстного. — Нет! Оставьте нас в покое! Я не дам вам забрать его! Почему вы ему не верите? Он всего лишь хотел, чтобы вы ему поверили! — заплакал Гарри. — Я знаю, что он не убивал моих родителей, потому что он меня любит и не сделал бы мне ничего плохого! Он меня любит! Он меня любит! — голос Гарри перешёл в истеричный визг. Ремус крепко прижал его к груди; мальчик сперва бил его своими кулачками, крича «Он меня любит!», а после сломленно зарыдал. — Он… он меня… любит! Пожалуйста… пожалуйста, не обижайте… его. Пожалуйста, не… не… не убивайте его!

— Прости, Гарри. Мне так жаль. Мы во всём разберёмся, обещаю! Я пока не всё понимаю, но… но я обещаю, мы его выслушаем! И если он невиновен, я сделаю всё, что смогу, чтобы ему помочь! Обещаю!

Неужели это правда? Неужели я был так слеп? Сириус. Зачем ты меня спас? Неужели ты говорил правду? И если это так, то… простишь ли ты меня когда-нибудь? Ты семь лет провёл в аду. Как у тебя получилось сохранить разум? Как на тебя повлиял Азкабан?

— Гарри, — вновь заговорил Ремус, продолжая гладить спинку рыдающего мальчика. Мадам Помфри кинула на него многозначительный взгляд, молча кивнула и вышла из комнаты. — Расскажи мне, пожалуйста, кое-что. Почему ты сбежал с Сириусом? Ты знал, кто он?

Гарри задумался.

— Он сказал, что знал моих родителей, — прошептал он. — Он сказал, что они меня очень любили и были волшебниками и что он мой крёстный. — Гарри посмотрел на Ремуса огромными умоляющими глазами. — Это же правда, да? Он же мой крёстный?

— Да, это правда, — кивнул Ремус.

Гарри просиял таким облегчением, такой искренней радостью, что Ремусу пришлось подавить улыбку.

— А ты не боялся уходить с незнакомцем? — продолжил он. — Разве ты не хотел остаться с дядей и тётей?

Гарри помотал головой.

— Почему? — спросил Ремус.

— Я им не особенно нравился, — прошептал Гарри.

— Они тебя обижали?

— Иногда, — промямлил Гарри, потупив взгляд.

— Гарри? Гарри, пожалуйста, посмотри на меня. — Ремус нежно поднял его голову и встретился с ним взглядом. — Они тебя били?

Гарри поглядел на него испуганными глазищами. Ремус на секунду зажмурился, уже зная ответ, и крепко обнял напряжённое тельце ребёнка.

— Мне так жаль, Гарри. Обещаю, я сделаю всё, что только смогу, чтобы тебе не пришлось туда возвращаться.

— И я останусь с Сириусом? — тихо спросил Гарри, глядя на него полными надеждой глазами.

Ремус сглотнул.

— Посмотрим. Хорошо, Гарри? Просто посмотрим дальше.

***

Сразу после полудня в дом явились Фадж, Скримджер, Робертс и Долиш.

— А, Дамблдор, — весело начал Фадж, — да вы, похоже, крупную рыбу поймали! Не знал, что вы так активно участвовали в поисках. Мне казалось, вы очень заняты обязанностями директора.

— Вы правы, Корнелиус, — улыбнулся Дамблдор. — Поэтому нашёл их не я, а мистер Люпин, старый друг Поттеров.

— И не только Поттеров. Насколько я помню, он дружил и с самим Блэком, — презрительно заметил Долиш.

— А ещё он оборотень, верно, Дамблдор? — важно осведомился Фадж.

— Всё, что вы только что сказали, — правда, — вступил в разговор Ремус, вошедший в комнату и теперь стоявший у камина. Его голос был совершенно спокойным, его лицо — безэмоциональным. — Я был школьным другом Джеймса и Лили Поттеров, равно как и Сириуса Блэка. В пять лет я стал оборотнем. Я действительно вчера нашёл Сириуса и Гарри. Если вас всё ещё интересует, что я могу рассказать, почему бы нам не присесть да не поговорить об этом?

После того, как министр вдоволь побушевал и покашлял, они передвинули некоторую мебель, расселись и выслушали историю Ремуса, точнее, ключевые её моменты. Он не рассказывал ничего личного о Сириусе и его детстве или подозрениях, которые падали на Питера — как они и договорились между собой. Всё это нужно было тщательно расследовать, прежде чем что-то заявлять. Сейчас это только бы выставило Сириуса ещё более сумасшедшим.

Но предположение Дамблдора оказалось верным. Фадж не столько хотел знать, как и почему всё произошло, сколько желал покончить с этим неловким делом. Ему нужна была новость о поимке Блэка на первой странице Ежедневного Пророка, в которой дело расписывалось бы как успех министерства. Он хотел, чтобы волшебный мир поскорее забыл об обстоятельствах произошедшего.

— Как только мы сможем транспортировать Блэка, он будет официально арестован и доставлен в министерство для дальнейшего допроса, после чего подвергнут Поцелую дементора, — объявил Фадж. — Гарри вернётся к своим родственникам. Это — …

— НЕТ!

Головы присутствующих повернулись к источнику звука. В дверях спальни, цепляясь за косяк, старался устоять на слишком слабых, чтобы удержать такой вес, ногах бледный как смерть Сириус Блэк.

— Вы не можете, — выдавил он сквозь сжатые зубы, — вернуть его туда!

— Сириус! — вскочил Ремус с места. Его стул, задетый резким движением, упал.

— Я думал, он был привязан к кровати! — вскрикнул Скримджер.

— Он был… — нахмурился Дамблдор. — Он не должен быть…

— Мистер Блэк! Почему вы не в постели?! — заголосила мадам Помфри. В этот же момент желеподобные ноги Сириуса не выдержали, и он начал кучей оседать на пол.

— Сделайте уже что-нибудь! — прикрикнул Фадж на авроров. Долиш немедленно отреагировал.

— Петрификус Тоталус! — взревел он. Заклинание ударило Сириуса в грудь, и тот тяжело бухнулся на пол. Робертс и Скримджер медленно подошли к нему с нацеленными на него палочками.

Но вдруг из спальни выбежала маленькая фигурка и кинулась к лежащему на полу беззащитному мужчине.

— Нет! Не трогайте его! Что вы с ним сделали?! Ему же больно! — закричал Гарри, сжимая кулачками одежду Сириуса. — Сириус? Сириус! Что с ним? — испуганный взгляд Гарри переметнулся к Ремусу. — Почему он ничего не говорит? — прошептал он. — Почему он не двигается? — по лицу Гарри ручьями текли слёзы. — Он умер? — всхлипнул он.

Кучка взрослых застыла столбом, но Ремус быстро взял себя в руки. Он наклонился и обнял Гарри, пытаясь успокоить мальчика.

— Он не умер, Гарри, его просто обездвижили, — заверил он.

Но Гарри его не слышал, только крепче прижался к крёстному и продолжил выкрикивать его имя. В порыве отчаяния мальчик схватил единственного человека, который относился к нему с любовью, за плечи и попытался его потрясти, но смог только повернуть его голову лицом к себе.

И глаза Гарри встретились с залитыми слезами печальными серо-голубыми глазами крёстного.

========== 21. Ничто меня не остановит ==========

Гарри уставился в серо-голубые глаза крёстного. Они смотрели на него в ответ. Они его видели. Значит, он не умер, верно? Он не мог умереть! По щеке мужчины скатилась одинокая слеза. Он плакал…

— Сириус? — едва слышно прошептал Гарри. Ответом ему были только слёзы крёстного.

Несколько рук схватили его и отстранили. Его спину прижали к чьей-то тёплой груди, обнимая, но он не сводил глаз с Сириуса. Двое незнакомцев возвышались над его крёстным, направив на его пластом лежащее тело короткие деревянные палочки, совсем как Ремус вечером. Гарри начал извиваться в удерживающих его руках.

— Нет! Оставьте его! Пожалуйста… пожалуйста, не трогайте его! — по щекам Гарри ручьями текли слёзы. Он громко рыдал. Почему всё так получилось? Кем были все эти люди? Почему они хотели обидеть Сириуса? Он сильнее задёргался. Он должен был помочь ему!

— Отпустите меня! — закричал он, вырываясь из невидимых рук, удерживающих его. — Пустите!

Но он не был достаточно сильным. Он был слишком слаб, как всегда, и теперь он потеряет крёстного, и это будет полностью его вина. Он продолжил бороться с железной хваткой всем весом своего детского тельца. Возможно, это сила его сопротивления так удивила удерживавших; в любом случае, он вырвался и пушечным ядром метнулся к крёстному, сторожевым псом становясь на его защиту, бросая незнакомцам вызов.

Вчера Ремус и не подумал бы, что такое возможно. Даже сейчас это зрелище его поражало. Гарри Поттер, крошечный мальчик ростом с Ремусову ногу, похищенный предполагаемым убийцей его родителей, с горящими глазами стоял на страже человека, которого обвиняли во всех злоключениях этого ребёнка, словно могучий гриффиндорский лев, готовый сражаться до последнего. Гарри Поттер защищал Сириуса Блэка. Если бы сам Ремус не начал сомневаться во всей этой истории, он бы, наверное, глазам своим не поверил.

— Молодой человек, отойдите. Этот мужчина опасен. Мы его арестовываем, — заявил министр, раздражённо нахмурившись.

— Ты что, не знаешь, кто он, мальчик? — рявкнул Скримджер. — Это из-за него ты сирота.

Гарри с подозрением оглядел обоих. Даже представить было страшно, как сильно его пугали окружающие незнакомцы, смотревшие на него со злостью и раздражением. Но Гарри нерушимо стоял, сжав руки в кулаки. Скорее всего, он боялся отвечать — он мог только заслонять того, кого желал защитить от неведомой опасности.

Ремус на секунду заколебался, а после встал рядом с Гарри, между Сириусом и аврорами, примирительно вытянув руки вперёд.

— Почему бы нам всем не успокоиться? — предложил он. — Мы никуда не спешим. Вы уже обездвижили его; он никуда не денется.

Гарри одарил Ремуса взглядом, полным надежды и благодарности. Тот шагнул к мальчику поближе и как бы невзначай положил руку ему на плечо, одновременно скрывая Сириуса из виду.

— Прекрасное предложение, Ремус. Почему бы вам с Поппи не вернуть его в постель, после чего мы сможем обсудить дальнейшие планы? — поднял брови Дамблдор, окинув взглядом авроров и министра магии.

— Я не понимаю, что здесь обсуждать, Дамблдор, — прорычал Скримджер. — Преступник очнулся и самостоятельно выбрался из кровати. Если он сумел это сделать, значит, вы не способны охранять его должным образом. Мы доставим его в министерство и заключим под стражу, как всё и должно было случиться с самого начала.

— Это действительно странное происшествие, — спокойно ответил Дамблдор. — То, над которым нужно поразмыслить. Мистер Блэк преодолел очень сильные вяжущие чары. Он может точно так же сломать ваши.

— Вы не можете переместить его в министерство прямо сейчас, и это не обсуждается! — яростно запротестовала мадам Помфри. — Пару часов назад мистер Блэк был на грани смерти! Ему нужны покой и медицинская помощь!

— Он прекрасно способен получить её от министерского колдомедика! Этот человек — серийный убийца! Вы бы и над Сами-Знаете-Кем сюсюкали! Я этого не позволю! — огрызнулся Скримджер, едва не брызжа слюной ей в лицо.

— Знаете, милая леди, — вклинился Фадж, — должен сказать, я весьма удивлён. Вам-то точно известно, что он натворил!

— Мне, к примеру, известно. Он спас нам с Гарри жизнь, рискуя своей, — вежливо сказал Ремус. — Возможно, вам стоит принять это к сведению.

— Не сомневайтесь, события прошлой ночи будут тщательно рассмотрены, — заверил Фадж, с подозрением глядя на Ремуса. — Но сейчас важнее всего заключить под стражу опасного преступника.

— В опасности сейчас только его жизнь! — возразила мадам Помфри. — Он даже стоять на ногах не может!

— Ему и не понадобится стоять на ногах, — ответил Фадж. — Это стандартная процедура, её не обойти. А мальчику нужно вернуться к своей семье. Это дело слишком затянулось.

— Что?! — взревел Ремус. — Что вы имеете в виду, говоря «к своей семье»? Вы не можете вернуть Гарри этим людям!

— У нас есть и другие варианты, Корнелиус, — вступил в беседу Дамблдор. — Не хотелось бы ещё одного скандала по вине необдуманных действий, не так ли?

Голова Гарри шла кругом. Он не понимал ничего, о чём говорили все эти люди, кроме того, что они спорили, что нужно сделать с Сириусом. Почему они не могли просто взять и уйти? Пускай бы они ушли! Ремус отпустил его, и теперь он, незамеченный взрослыми, сидел рядом с крёстным. Глаза Сириуса сосредоточенно наблюдали за ним, и ему было очень-очень страшно. За последние пару месяцев ни разу не случалось такого, чтобы Сириус не знал, что делать, или не мог чего-то исправить. А теперь он боялся, что будет дальше. Сириус говорил, что он никогда не вернётся назад, что теперь он будет с ним, со своим крёстным, но что, если эти люди ему не разрешат? Старик в странной шляпе сказал, что он вернётся к своей семье. Но его семья — Сириус! Настоящая семья! Он сам так сказал! У Дурслей Гарри был уродом, которого никто не любил, о котором никто не хотел заботиться. Но Сириус сказал, что на самом деле всё было не так. Он говорил, что Гарри волшебник, что он вовсе не тупой и не бесполезный. Он говорил, что любит его. Но самым важным было то, что Гарри полюбил Сириуса. Такой сильной любви он ни к кому ещё не чувствовал. И если бы даже случился конец света, если бы всё навсегда разрушилось, Гарри бы это вынес, только бы Сириус был всегда рядом.

Маленькая ладошка обхватила большую. Он должен был оставаться сильным и смелым. Он не мог подвести крёстного сейчас. Сириус всегда выручал и защищал его. Теперь он должен был защитить Сириуса.

Но всё оказалось бесполезным, хотя они старались. Дамблдор долго вздыхал. Лицо мадам Помфри пошло красными пятнами, губы сжались в тонкую полоску. Ремус спорил, пока его голос не охрип окончательно, а он сам не зашёлся в приступе кашля и не был отправлен в постель суровой медсестрой. Сам Гарри умолял, рыдал и цеплялся за крёстного, пока Дамблдор не разжал наконец его пальцы.

— Всё будет хорошо, Гарри, — мягко сказал он. — Мы всё уладим, правда. Но сейчас тебе придётся отпустить его. Мне очень жаль.

***

Сириус сидел на узкой кушетке в маленькой мрачной камере задержания, пытаясь сладить с трясущимися конечностями. Ему хотелось встать и начать ходить туда-сюда, но его ноги были слишком слабыми. Его мозг работал жутко медленно, будто его органы чувств с опозданием реагировали на происходящее, а мысли ускользали от разума, как упавшее в воду мыло. Он только знал, что всё пошло неправильно. Где-то глубоко внутри он всегда осознавал, что эти счастливые месяцы, проведённые с Гарри в таком волшебном месте, никогда не превратятся в годы. Но он надеялся, что их счастье продлится чуть подольше, что оно не закончится так резко и так жёстко. Гарри, должно быть, ужасно перепугался. Гарри. Что будет с ним теперь? Отправят ли его к Дурслям? Сириус бы с радостью принял Поцелуй дементора, если бы это гарантировало безопасность и счастье его мальчика. Но он с горечью понимал, что это так не работает. Он снова и снова слышал в голове голос Джеймса.

— Ты всё ещё жив, и в этой жизни у тебя ещё много дел. Ты не можешь сдаться. Ты нужен Гарри. Он тебя очень любит. У него остался только ты. Позаботься о нём. Пожалуйста, Сириус, позаботься о моём сыне.

Это был всего лишь сон, вероятно, плод его больного воображения, но ему хотелось верить, что он действительно поговорил с Джеймсом, что лучший друг всё-таки простил его.

Пока Авроры готовили его к транспортировке через каминную сеть (подготовка заключалась в добавлении дополнительных чар к уже наложенному Обездвиживающему), Гарри продолжал цепляться за него, кричать и плакать. Отчаяние ребёнка разбивало сердце Сириуса на миллион осколков. Он страстно желал взять Гарри на руки и успокоить всенепременным «Всё будет хорошо», этой сладкой ложью. Но он не смог даже напомнить своему малышу, как сильно он его любит, даже попрощаться с ним.

И теперь он сидел в камере с голыми каменными стенами и полом, в которой были только он, койка с тонким матрасом да ведро в углу. Что будет с ним теперь? Может, его отправят назад в Азкабан и отрежут всякую возможность снова сбежать? От одной лишь мысли о возвращении в этот ад по коже шли мурашки. Невыносимый холод вернулся и неумолимо полз по коже. Он понятия не имел, сколько времени он здесь провёл. Казалось — целую вечность.

Авроры так и притащили его в министерство — аккуратно связанным и обездвиженным свёртком. Как только они появились в огромном атриуме, воцарился хаос. Те, кто их замечал, сперва пялились на процессию с разинутым ртом, а после начинали перешёптываться. Когда первичный шок схлынул, голоса за спиной стали громче.

— Сириус Блэк!

— О Боже, это Сириус Блэк!

— Вы видели, да? Там Сириус Блэк.

— Это Сириус Блэк. Убийца.

— Они нашли его!

— Убийца!

— Сдохни в Азкабане, подонок!

— Не стоишь даже Поцелуя!

— УБИЙЦА!

Голоса становились всё громче и громче, и Сириус хотел наорать на этих людей, заткнуть их, крикнуть в ответ, как всё было на самом деле, в конце концов, эти долбаные сплетники ни хера не знали! Только вот он не мог. Он был совершенно беспомощен, и авроры протаскивали его сквозь эту толпу в атриуме, глазевшую на него, как на животное в зоопарке.

После того, как его спустили в камеру задержания на лифте, грубо кинули на койку и сняли все наложенные чары, никто и слова ему не сказал. Никто не сказал, что с ним теперь будет. Давно он уже не чувствовал себя таким униженным, но гордость пришлось проглотить. Как только Обездвиживающее сняли и он смог заговорить, он тут же спросил:

— Что будет с Гарри?

Но ответом ему был лишь грохот захлопнутой двери.

***

Когда Скримджер и ещё трое авроров ушли, забрав с собой Сириуса, Гарри зарыдал ещё громче. Тогда Дамблдор отвёл его в спальню, к мадам Помфри, которая дала ему немного успокоительного и зелья Сна без Сновидений, после чего уложила его в постель.

Ремус отказался от зелья Сна без Сновидений, настаивая на том, что ему уже полегчало, и теперь он не собирался лежать в кровати, пока другие разбирались со всем этим беспорядком. Он должен был убедиться, что Гарри не вернётся к своей ужасной родне.

Тем временем в гостиной Дамблдор боролся за это изо всех сил. И как всегда, дискутируя с Фаджем, он чувствовал, что пытается что-то доказать глухой стене.

— Дамблдор, вы же прекрасно понимаете, что они опекуны мальчика. Вы сами выдвинули их кандидатуру на эту роль, — покровительственно сказал Фадж. — Мальчик был похищен. Теперь, когда его нашли, ему нужно вернуться домой. Не вижу повода для спора.

— Вы правы, я действительно посчитал их лучшими из возможных опекунов для Гарри, — почти неслышно вздохнув, подтвердил Дамблдор. — Как я уже объяснял, это было устроено для его же защиты. Но сейчас у нас есть веские причины сомневаться, что у тёти с дядей Гарри будет надёжно защищён. Проигнорировать тревожные знаки будет непростительной халатностью с нашей стороны.

— Закон есть закон, Дамблдор. Мы не можем по первой же прихоти отбирать детей у их законных опекунов, — самодовольно возразил Фадж.

— Я бы не назвал признаки семейного насилия прихотью, Корнелиус, — нахмурился Дамблдор. — Это очень серьёзная проблема, которая нуждается в тщательном расследовании, — он выпрямился в полный рост и сверху вниз посмотрел на министра. — Гарри кажется очень расстроенным и напуганным перспективой возвращения к дяде с тётей. Думаю, вы согласны со мной, что благополучие ребёнка превыше всего.

— Это закон, Дамблдор, — Фадж явно злился и терял терпение. — Мы все должны ему следовать, как я, так и вы.

— Совершенно верно. И в законах чётко написано о временном изъятии ребёнка из семьи при подозрении на насилие, — отпарировал Дамблдор.

— В таком случае нужна официальная жалоба, — не сдавался Фадж.

— Значит, — угрюмо ухмыльнулся Дамблдор, — я подам официальную жалобу прямо сейчас. — Не сводя глаз с министра, он позвал Поппи.

Мадам Помфри показалась из соседней комнаты, попутно вытирая руки о полотенце.

— Да, директор? — подняла брови она.

Дамблдор повернулся к ней, на сей раз с любезной улыбкой на лице.

— Не могли бы вы, пожалуйста, проинформировать министра об общем состоянии здоровья Гарри и каких-либо признаках неблагополучия, возможно, даже насилия в семье, если вы, конечно, обнаружили таковые?

Мадам Помфри тут же помрачнела.

— Да, тревожные знаки есть. Гарри по меньшей мере пренебрегали. Для начала — отставание в физическом развитии, что является признаком недостаточного питания. Правда, недавно мальчик начал восстанавливаться. У него есть шрамы и следы многочисленных переломов, и их куда больше, чем у обычного ребёнка его возраста. Однако его поведение беспокоит меня ещё сильнее. Он очень робкий, волнительный; у него напрочь отсутствуют базовые навыки общения. Всё это говорит о насилии в семье.

— Уж простите меня, но его только что вызволили из лап жестокого убийцы, с которым он провёл пару месяцев! Конечно, он взволнован! — надулся Фадж.

— Не глупите, вы и сами видели, как рьяно мальчик рвался на защиту Блэка, — далеко не женственно фыркнула мадам Помфри. — Его он явно не боялся. Напротив, Гарри никому, кроме Блэка, не доверяет, правда, он чуть потеплел к мистеру Люпину.

— Поэтому я предлагаю мистера Люпина на роль временного опекуна Гарри, — прервал разгорающийся спор Дамблдор. — Мальчику многое довелось пережить, и теперь ему нужен кто-то уже знакомый.

— Вы, должно быть, шутить изволите, Дамблдор! — взбушевался Фадж. — Он оборотень! Нельзя доверять ему маленького ребёнка! Кроме того, у них с Блэком весьма запутанные отношения. Я всё ещё не уверен, что он не помогал своему давнему другу.

— Но это просто смешно! — гневно вскричала мадам Помфри. Дамблдор успокаивающе положил руку ей на плечо, что заставило её проглотить огромную тираду в защиту Ремуса, уже готовую сорваться с языка.

— Могу поручиться за мистера Люпина, — спокойно заверил Альбус. — Как я уже говорил, он отчитывался мне о результатах своего расследования.

— Ну, Дамблдор, это вы предложили отдать мальчика тем магглам. Теперь же вы утверждаете, что в их семье процветает насилие. Не думаю, что могу полностью доверять вашему мнению.

Мадам Помфри вновь открыла рот, собираясь прямо высказать министру всё, что у неё накипело, но Дамблдор легонько сжал её плечо, и, фыркнув, она промолчала.

— Понимаю вас, — сказал Дамблдор. — Вижу, вы согласны, что Гарри не следует возвращаться к своим маггловским родственникам. Могу порекомендовать одну семью волшебников.

Фадж заколебался.

— Только если среди них нет вампиров или оборотней, — противным голосом заключил он.

— Не беспокойтесь, нет, — ответил Дамблдор. — Эта семья даже чистокровная, — поднял брови директор. Фадж смущённо покраснел.

Когда министр ушёл, Ремус выдохнул с облегчением. Он не слышал всего разговора, так как дверь в спальню была закрыта, но долетевшего до него пару раз слова «оборотень» хватило, чтобы мысленно сказать Фаджу что-нибудь вроде «скатертью дорожка». Теперь он сидел за деревянным столом рядом с Дамблдором и Помфри, уставившись в свою чашку с чаем.

— Так что сейчас будет? — спросил он, не поднимая взгляда. — Куда вы отправите Гарри? Вы же знаете, я бы…

— Я знаю, Ремус, — сочувственно поглядел на него Дамблдор. — Я предложил тебя на роль временного опекуна, но Фадж тут же отказался. Мне очень жаль.

— Всё в порядке, Альбус, — грустно улыбнулся Ремус. — Мы ведь уже об этом говорили.

Лицо Дамблдора на глазах осунулось и помрачнело.

— Ремус. Ты же прекрасно знаешь, что не я решаю эти вопросы. Если бы дело было за мной, вы с Гарри давно уже отдыхали бы в твоём, Ремус, доме. Но это не так. Насчёт нашего разговора семь лет назад… Я ошибся. Я знаю, это была страшная ошибка. Но я так настаивал, чтобы Гарри жил у своих единственных кровных родственников не потому, что ты оборотень, не потому, что я считал тебя неспособным воспитать ребёнка. Надеюсь, ты это понимаешь.

С глубоким вздохом Ремус повесил голову.

— Я понимаю, — сказал он. — Так куда вы его отправляете? —он вновь встретился взглядом со старым волшебником.

— В семью магов, которой я доверяю. У них есть дети возраста Гарри. Думаю, там ему будет хорошо, особенно с учётом приближающихся каникул.

Ремус только кивнул. Всё равно он ничего не мог поделать.

— А Сириус? — прошептал он.

— Это куда более сложный вопрос, — глубоко вздохнул Дамблдор. — Не забывай, Ремус, мы пока не знаем, где правда, а где ложь. Мы не знаем, действительно ли он невиновен.

— Я понимаю, что это иррационально, Альбус. Целых семь лет я убеждал себя, что ненавижу его. Я много раз составлял мысленный список доказательств его вины. Я подкармливал свою ненависть тоской. Но, когда мы снова встретились, он… он был просто Сириусом. Таким же, как и всегда. Нетерпеливым, вспыльчивым и упрямым. Слишком храбрым, слишком праведным. Если бы там была Сортировочная шляпа, она непременно бы определила его как гриффиндорца, даже не раздумывая. Пока я не могу объяснить, как так получилось, что он невиновен. Я не знаю всей картины. Мне остаётся только верить. Если же Сириус и впрямь однажды хладнокровно предал Джеймса и Лили… что ж, значит, я ничего не понимаю в этой жизни.

***

Сириус не знал допрашивающего его аврора. Их было так много… Он понятия не имел, сколько он просидел в этой пустой тёмной комнате, где был только стол и три стула. Два стояли у стола, один — в углу. В углу сидел другой аврор и молча наблюдал за происходящим. Было холодно. Они забрали его мантию, и теперь у него стучали зубы. Его голова кружилась, и слушать голоса становилось всё тяжелее и тяжелее.

— Зачем вы выкрали Гарри Поттера из дома его тёти с дядей?

— Они с ним плохо обращались! Дядька его бил, скорее всего, ремнём. Я собственными глазами видел, как он ударил ребёнка по лицу так, что тот отлетел в сторону! Он всего лишь восьмилетний мальчик, мой крестник! Конечно, я забрал его, не оставлять же мне его там!

— В официальные органы ни разу не поступало жалоб на насилие в этой семье, которое вы описываете.

— Ну, очевидно, потому что всем было плевать! — зло рявкнул Сириус. — Чёрт побери, если вы мне не верите, спросите Гарри!

— Вы явно промыли мозги мальчику, пока он был в ваших руках.

— Тогда спросите этого ублюдка, Вернона Дурсля! Если понадобится, скормите ему Веритасерум, чёрт, дайте мне Веритасерум!

— Использование веритасерума министерством запрещено. Согласно пункту 3б статьи 167, это запрещённое наркотическое галлюциногенное вещество, которое не может быть использовано при допросе в ходе предварительного расследования или суда.

Сириус захохотал. Это было так нелепо!

— И с каких это пор вы против небольшого нарушения закона? — прохрипел он. — Лично я помню, что надо мной вышеупомянутого суда вовсе не проводилось!

— В вашем положении нет ничего смешного, мистер Блэк. Советую вам отнестись к нашему допросу серьёзней.

Сириус окинул его презрительным взглядом.

— Вы думаете, я нахожу вас или этот ваш этот фарс забавным? — прошипел он. — Вы считаете, что провести полжизни в Азкабане — это весело? Вы думаете, это так смешно, когда от тебя ни на минуту не отходят дементоры? — его голос сломался, и он зашёлся в приступе кашля, затрясся всем своим тощим телом. — Так вот, ни хрена! — чихнул он, когда кашель поутих, оставив его с чувством жестокой слабости.

Но аврора его речь не впечатлила.

— Кто помогал вам сбежать?

— Никто, — округлил глаза Сириус.

— Тогда как вы сбежали?

— Выбрался и доплыл до берега.

— По какой причине вы избили маггла по имени Вернон Дурсль?

— Вы вообще слушали, о чём я говорил? Зачем вы спрашиваете меня, если не слушаете ответы и не верите ни единому слову?

— Контактируете ли вы с Пожирателями Смерти?

— Да, конечно, — глумливо фыркнул Сириус. — Посылаю в Азкабан рождественские открытки.

И это продолжалось без остановки. Сириус устало наклонился вперёд и положил голову на стол. Голова кружилась; ему было жарко, но в то же время его окружал сплошной холод, охватывал его, заставлял тонуть. Он больше не мог думать, не мог говорить. Пробормотав напоследок имя крестника, он соскользнул со стула и рухнул на пол.

***

Гарри спал весь вечер и всю ночь напролёт, и благодаря зелью Сна без Сновидений кошмары ему не снились. Но потом наступило утро. Хорошее утро; снег весело искрился, а на небе не было ни облачка, как бывает только в солнечные дни.

Но Гарри сразу же понял — что-то было не так. Он был в комнате Сириуса, а не у себя в кровати на чердаке. В доме не пахло пригорелой кашей или блинчиками — вообще ничем. Из кухни не доносилось фальшивого пения. Впервые, проснувшись в этом доме, он не ощущал присутствия Сириуса. И вдруг он всё вспомнил. Он не видел и не слышал Сириуса, потому что его здесь не было. Его крёстного куда-то забрали, и теперь он не знал, когда они увидятся в следующий раз (если они ещё встретятся) и что с ним теперь будет. Наверное, его вернут к Дурслям. При этой мысли что-то глубоко внутри него заныло и налилось свинцом.

Вскоре мадам Помфри зашла в спальню и попыталась его развеселить, но у него не получилось даже улыбнуться. С её стороны это было очень мило, но он слишком волновался, чтобы делать что-то, кроме как волноваться. Ему сильно мешал маленький тугой комок в животе, от которого было очень больно.

Он оделся, перешёл в гостиную и застенчиво оглядел взрослых. К счастью, этих нехороших, злобных и раздражительных вчерашних незнакомцев больше не было, и тот человек в странной шляпе тоже ушёл. Остались только Ремус, мадам Помфри и старик, которого звали не то Дамблдор, не то Альбус — он не знал. Все они смотрели на него, дружелюбно улыбаясь, но ему всё равно было страшно. Он робко подошёл к уже накрытому столу. Ремус отодвинул для него стул, и Гарри послушно уселся и уставился на свою тарелку с блинчиками. Они были идеально круглые, румяные, но не слишком. Он скучал по другим, кривобоким и пережаренным блинчикам, которые для него готовил Сириус.

— Гарри? — спросил старый волшебник. — Неужто ты не голодный?

Только тогда Гарри заметил, что он довольно долго пялился на еду, даже не пытаясь её пробовать. Он не думал, что сможет нормально поесть. Его живот слишком болел из-за тугого комка внутри. Он помотал головой.

— Гарри, я знаю, что тебе страшно. За последние два дня произошло много пугающих событий. Я понимаю, ты, вероятно, очень переживаешь за крёстного. Но я обещаю тебе, мы во всём разберёмся. Хорошо?

Гарри поднял взгляд на волшебника. Он улыбался, но всё равно казался страшноватым. Осознав, что от него ожидается, Гарри кивнул.

— Чудесно, — продолжил волшебник. — Но это может занять какое-то время, поэтому нам нужно найти тебе временный дом. Я верно полагаю, что возвращаться к дяде с тётей ты не хочешь?

Гарри уставился на него глазами-блюдцами. Неужто у него только что поинтересовались, чего бы ему хотелось? Мог ли он отказаться возвращаться? Но к кому его тогда отправят? Он не был нужен никому, кроме Сириуса.

Старый волшебник, похоже, понял его дилемму.

— Это очень хорошая семья, которую я давно знаю. Эти люди, как и мы, волшебники, у них есть сын — твой ровесник и несколько старших мальчиков. Они будут очень рады, если ты поживёшь у них столько, сколько потребуется. Ты сможешь отпраздновать Рождество вместе с ними. Как ты думаешь? Хочешь с ними встретиться?

Гарри испуганно глядел на него в воцарившейся тишине. Семья волшебников? С другими детьми? Что, если он им не понравится, как своим бывшим одноклассникам?

— Можно я просто останусь с Сириусом? — прошептал он.

— Боюсь, что нет, — сочувственно улыбнувшись, покачал головой маг.

Гарри повесил нос.

— А с Ремусом? — он перевёл взгляд на стоящего рядом молодого мужчину. — Можно… можно мне остаться с тобой?

Сердце Ремуса разрывалось на части. Этот сиротливый взгляд мальчика был невыносим. В этот момент он чувствовал себя ужасно растерянным и ненавидел свою вторую волчью сущность.

— Мне очень жаль, Гарри. Я бы правда очень этого хотел, но мне не разрешат. Гарри, я обещаю, что буду навещать тебя у Уизли как можно чаще. Договорились?

Комментарий к 21. Ничто меня не остановит

Гарри зовёт Ремуса на “ты” после той истерики с обвинениями. Уже перешли в пылу спора, так что пускай так и остаётся, тем более переводчику хочется максимально ускорить процесс :)

========== 22. Я буду защищать тебя ==========

В министерстве магии за чрезмерно дорогим и громадным столом туда-сюда ходил взволнованный мужчина в шляпе-котелке. Его лицо было красным, как помидор; вряд ли кто-то бы удивился, увидев клубы пара, валящие из его ушей, но министр магии не так уж плохо контролировал свои волшебные способности и не позволял себе таких эмоциональных всплесков. С другой стороны стола стоял спокойный как удав высокий мужчина. Альбус Дамблдор казался образцом безмятежности, но на самом деле всего-навсего умело скрывал свои истинные чувства. Министр магии наконец остановился и повернулся к молчаливому посетителю.

— СУД?! Дамблдор! — гневно прорычал Фадж. — Вы же не всерьёз? Этот человек — известный преступник! Зачем его судить?

— Вы наверняка в курсе, министр, что каждый волшебник имеет право защитить себя перед лицом обвинений магического сообщества, — объяснил Дамблдор, приподняв одну бровь. — Семь лет назад Сириуса Блэка лишили этого права.

— То было военное время, и все знали, что он виновен, — брызнул слюной Фадж.

— Вы правы, тогда действительно шла война, — почти грустно кивнул Дамблдор. — К сожалению, иногда на войне приходится жертвовать теми ценностями, за которые общество борется, ради победы. Однако необходимые поступки не всегда бывают правильными. Думаю, сейчас, когда война закончилась, самое время исправить ошибки прошлого.

— Это очень серьёзное дело, Дамблдор! — прошипел Фадж. — Вы сами видели реакцию маленького Поттера. Что, если на суде ребёнок начнёт заступаться за собственного похитителя? Убийцу своих родителей? Этот мальчик — идол, герой нашего мира! Это пошатнёт все основы нашего общества!

— Вас не смущает сам тот факт, что Гарри пытался защитить Блэка? — тихо осведомился Дамблдор.

— Он явно промыл мальчику мозги, — раздражённо ответил Фадж и и плюхнулся в своё кресло. — Они прожили вместе почти три месяца, а Поттер ещё маленький и очень наивный. Такого легко одурачить.

— А как же то, что Блэк рисковал собственной жизнью, не говоря уж о свободе, чтобы защитить Гарри? — проницательные голубые глаза уставились министру в лицо, и тот опустил взгляд. — А то, что он спас другого человека? Неужели это укладывается в нашу прежнюю картину мира? Неужто у вас не возникло и тени сомнения, Корнелиус?

— Факты есть факты, Дамблдор, — Фадж наклонился над столом и зашуршал бумагами. Это, очевидно, был намёк, что директору пора бы заканчивать этот разговор и уходить. — Блэк был Хранителем Тайны, как вы сами любезно сообщили министерству. Было много свидетелей того взрыва на улице, который убил всех этих людей, — Фадж встретился взглядом с нежеланным гостем. — И не забывайте о его семье. Этот род веками был известен своим увлечением тёмными искусствами. Младший брат Блэка был Пожирателем Смерти, поэтому неудивительно, что он сам такой же. Я никогда не понимал, почему вы ему вообще доверяли.

Дамблдор глубоко вдохнул. Он смотрел на министра, не мигая, и тот не мог отвести взгляд.

— Судить о людях по их семьям… — тихо начал Дамблдор, — прерогатива Волдеморта и его последователей. Не кажется ли вам, что мы, отстаивавшие право на общество с иными ценностями, не должны повторять их ошибки? — Фадж содрогнулся, когда Дамблдор произнёс имя Тёмного Лорда, но он и не был из тех, кто «отстаивал право на общество с иными ценностями». Дамблдор же продолжил, не прерываясь. — А если всё действительно окажется так, как вы говорите, то суд не принесёт никакого вреда. Кроме того, вы ведь, кажется, уверены в его исходе. Вам не стоит беспокоиться.

Повисла долгая пауза.

— Я… подумаю об этом, — поджав губы, согласился Фадж.

Дамблдор склонил голову и молча покинул кабинет министра.

***

Гарри совершенно точно не нравилось, как перемещаются волшебники. Они с Ремусом только что приземлились на лугу неподалёку от маленькой деревушки. Здесь было куда меньше снега и куда больше следов присутствия людей, чем в том месте, которое Гарри привык называть домом. Ещё секунду назад они стояли возле их с Сириусом домика, и вдруг они оказались прямо здесь. Его слегка мутило. Ощущения были такие, словно его только что пропихнули через узкую резиновую трубу. Ему совершенно точно не нравился этот способ перемещения волшебников.

Другие, конечно, нравились — полёты на метле уж точно. Летать вместе с Сириусом было особенно весело. Он любил, когда его волосы развевались на ветру, любил глядеть на маленький, далёкий и совсем не такой страшный мир с огромной высоты. Любил крепкие объятия Сириуса, любил прижиматься к крёстному спиной и чувствовать тепло его тела, любил ощущение полной безопасности в кольце его рук. При мысли о крёстном что-то в груди Гарри в очередной раз кольнуло. Он ужасно боялся, что они больше никогда не увидятся. Боялся, что Сириус был в опасности, что ему было больно или одиноко. Ремус всё успокаивал его, повторял, что старый волшебник, Дамблдор, старался как мог, чтобы обезопасить Сириуса. Насколько Гарри понял, Дамблдор был очень важным и могущественным человеком. Ему оставалось только надеяться, что этого хватит.

Но сейчас они были на пути к его временному дому. Мысль о новой семье, о чужих людях по-прежнему волновала Гарри. Ремус пообещал, что они будут добрыми, объяснил, что их не нужно бояться, но Гарри редко с кем-то общался, и в большинстве случаев общение не задавалось. При знакомстве с другими людьми ему всегда было неловко, он стеснялся и боялся показаться им глупым или просто не понравиться. Когда они отошли подальше от деревни по маленькой тропке и взобрались на небольшой холм, Гарри неосознанно взял Ремуса за руку.

Он ещё не был полностью уверен, что Ремусу можно доверять. Он не забыл, как маг угрожал его крёстному, кричал неприятные вещи и называл его убийцей. Но Сириус рассказывал Гарри, что Ремус был его другом. И теперь Ремус, похоже, верил Сириусу. Он ведь пообещал ему помочь, не так ли? Гарри желал только одного — чтобы Сириус вернулся и они снова были вместе, как настоящая семья. Но сейчас его не было рядом, и Ремус почему-то казался ему ближе всех остальных, кроме того, похоже, Гарри ему тоже нравился.

А теперь ещё семья Уизли…

Гарри так погрузился в свои размышления и волнения, что заметил дом только тогда, когда они подошли к нему. Продолжая шагать рядом с Ремусом, он с отвисшей челюстью рассматривал странное здание. Раньше он не видел ничего подобного. Он даже не знал, что такие дома бывают. Как и у любого дома, здесь были этажи, крыша, двери и окна, но их словно перемешали случайным образом — они были не там, где должны были располагаться по логике вещей. Вся конструкция казалась настолько неустойчивой, что Гарри не удивился бы, если бы она рухнула у него на глазах. По заснеженному двору ходило несколько коричневых кур, очевидно, не заинтересованных гостями. Стоявшая здесь же деревянная табличка гласила: «Нора». Всё выглядело нелепо, слегка безумно, но дружелюбно. С плеч Гарри словно свалился тяжкий груз — это место было полной противоположностью дому Дурслей на Тисовой улице.

А потом он услышал крики женщины.

-…ЧТО С ВАМИ ДЕЛАТЬ! КАК… ИДИОТЫ! …УБИТЬ ЕГО! БУДЕТЕ ЭТО ЧИСТИТЬ… В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ!..

Гарри замер на пороге рядом с Ремусом. Старший волшебник нервно кашлянул и кинул на Гарри взгляд, сопровождаемый успокоительной улыбкой, которая, однако, не выполнила своего предназначения. Ремус неуверенно поднял руку и позвонил в дверь. По ту сторону двери раздалось бормотание, затем звук шлепка, топот и шипение женщины:

— Идите к себе в комнату! Не хочу даже видеть вас до вечера! Ждите возвращения отца!

Топот стал ещё громче. Дверь распахнулась. За ней стояла низкая полная женщина с растрёпанными огненно-рыжими волосами и покрасневшим лицом. Гарри предположил, что это она всего пару секунд назад на кого-то орала, сделал шаг назад и спрятался за Ремуса.

Как только женщина взглянула на гостей, её выражение лица сразу растеряло всю свою ярость и потеплело. Она остановила свой взгляд на Гарри и приветливо улыбнулась.

— Ты, должно быть, Гарри. Я очень рада, что ты к нам пришёл, — сказала она и одарила той же тёплой улыбкой Ремуса. — Пожалуйста, проходите, мистер Люпин. Гарри, дорогуша, проходи! Я уже поставила горячий шоколад… — женщина провела их внутрь, и Гарри оставалось только проследовать за Ремусом.

Его сердце быстро-быстро колотилось. Осмотрев дом снаружи, он решил, что эти люди, должно быть, совсем непохожи на Дурслей, но теперь он не был в этом уверен. Женщина казалась жутко разозлённой. Он снова ужасно захотел к Сириусу. Сириус никогда не орал. Только один раз, и он тогда извинился. В уголках глаз Гарри выступили слёзы, и он мысленно приказал себе прекратить вести себя как плакса. Теперь он должен был быть храбрым. Сириусу наверняка было куда хуже. И если крёстный был способен с этим справиться, то Гарри уж и подавно мог.

Он робко осмотрел комнату, куда их провели. Это оказалась кухня. В огромном камине плясали весёлые языки пламени; их тусклый свет придавал комнате уюта. В центре комнаты стоял большой деревянный стол с кучей разных стульев, а все полки в шкафчиках вокруг были заняты различными кастрюльками, банками, коробочками и горшками со странными растениями. Всё на этой кухне гласило, что в доме живут волшебники. Тарелки, мывшие сами себя в раковине. Фотографии на стенах и вырезки из газет на, вероятно, магическом аналоге холодильника, изображения на которых двигались. В их доме тоже были волшебные штуки, но здесь их было так много, что Гарри слегка побаивался этого места. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя, наверное, этого следовало ожидать. Эти люди были чужими, у них было ещё меньше причин хорошо относиться к нему, чем у Дурслей, которые хотя бы были его родственниками. А в доме номер 4 на Тисовой улице он точно не был желанным, он это хорошо усвоил. Он нужен был только Сириусу.

Но миссис Уизли всё же казалась приятным человеком. Это подтвердилось, когда она протянула Гарри чашку горячего шоколада. Он сделал пробный глоток и признал, что напиток оказался очень вкусным — при этой мысли где-то внутри кольнуло чувство вины перед Сириусом. Миссис Уизли часто ему улыбалась, продолжая говорить с Ремусом, и Гарри, не привыкший к такому вниманию, краснел и утыкался взглядом в кружку, но продолжал слушать беседу.

— Не волнуйтесь, мистер Люпин. Мы хорошо позаботимся о Гарри. Я уверена, что ему здесь понравится, — она одарила Гарри ослепительной улыбкой и добавила, понизив голос: — В окружении семьи и других детей он наверняка сможет оправиться после всех невзгод. Бедный малыш… — а затем немного громче: — Ещё горячего шоколада, дорогуша?

Гарри посмотрел на Ремуса, чьё лицо, как ни странно, выражало неловкость. Однако, поймав его взгляд, мужчина ободряюще кивнул.

— Да, пожалуйста, — прошептал Гарри. Миссис Уизли вновь ярко улыбнулась ему.

— Какой ты вежливый мальчик, Гарри! Хорошо бы мои дети взяли с тебя пример. Буду надеяться, что они так и сделают… — заметив его неуверенность, она покачала головой и протянула руку, чтобы погладить его по спине. — Ну, не волнуйся. Они все очень хотят с тобой познакомиться, я уверена, что вы пола… — она умолкла и замерла на месте, когда Гарри вздрогнул и отшатнулся.

Зелёные глаза-блюдца встретились с грустными глазами женщины.

— Извините, — промямлил он. — Простите…

— Ну что ты, не волнуйся, милый! Конечно, тебе нужно сначала к нам привыкнуть. Но здесь тебе нечего бояться, Гарри, я обещаю, всё будет хорошо. И этот ужасный человек больше никогда тебя не тронет.

Ремус прочистил горло. На его лице застыло выражение неловкости.

***

Солнце медленно подползало к горизонту. Ремус устало тащился по извилистой тропке от Хогсмида до Хогвартского замка. Снег был утоптан, но после недавней бури пробираться сквозь сугробы было по-прежнему трудно. Но прогулка по старой, такой знакомой дороге вызывала приятную ностальгию. Он глядел на школьный двор и огромное замёрзшее озеро, а впереди маячил сам замок. Он видел обширный лес и склоны, по которым они бродили давным-давно — до того, как война расколола их дружбу. Они были так молоды, так беспечны, даже он сам, пребывающий в вечной борьбе с ликантропией. Здесь Сириус был свободен от своей семейки. А потом на их головы обрушилась невообразимая трагедия, принеся с собой тоску и одиночество.

Но теперь Ремус нашёл ниточку надежды. Может быть, теперь его одиночество наконец закончилось. Может быть, он ещё не всё потерял. Он собирался бороться за свой мизерный шанс. Не потому мизерный, что он до сих пор сомневался в невиновности лучшего друга. Он больше не мог сомневаться. В ту ночь в доме Альфарда Блэка он видел старого друга, не убийцу, и теперь в его сердце поселились боль и страх — страх потерять его снова, вина за то, что он сам к этому привёл, что недостаточно доверял ему тогда, семь лет назад.

Почему он так легко поверил в вину Сириуса? Неужели у него был повод сомневаться в его верности? Он вспомнил то происшествие в Визжащей хижине и вздрогнул. Это был всего лишь один случай, и он знал, как Сириус потом раскаивался. Он целый месяц рассказывал ему о своих сожалениях, молил его о прощении — никогда до этого Ремус не видел умоляющего Сириуса. Но тот так никогда и не рассказал ему, почему. Они просто решили, что темперамент Сириуса взял верх над ним. В конце концов, милосердный по природе своей Ремус его простил. Больше они об этом не вспоминали. Но теперь, оглядываясь назад, Ремус понимал, что упустил что-то важное. Что никогда даже не пытался взглянуть поглубже. Сириусу вечно было на всё плевать. И ничто-то не могло его, неуязвимого, задеть. Но теперь Ремус знал, что глубоко внутри он скрывал ужасные, противные секреты, но никогда не подпускал к ним своих близких. Он всегда пытался казаться неотразимым. И однажды это причинило Ремусу жуткую боль. Тогда он посчитал, что Сириус никогда его не поймёт. Не поймёт, как унизительно бывает узнать, что твою самую тёмную тайну выставили на всеобщее обозрение. Как страшно бывает осознавать, что ты потерял контроль над собой, что ты совершенно беспомощен. Потому что, как он считал, его друг этого не знал. Он жестоко ошибался… Но поступок Сириуса, непростительный поступок, нельзя было этим оправдать. Нельзя… Ремус замер на месте. Возможно, он так никогда и не простил Сириусу его предательство. Тогда, когда он рассказал Снейпу его секрет, Ремус едва не стал убийцей. Стоя под пасмурным зимним небом, глядя на место, где один из его самых страшных кошмаров чуть не стал явью, Ремус думал, не это ли было причиной его недоверия другу. Размышлял, что именно он так и не смог простить. То, что его чуть не сделали убийцей, или сам факт того, что самый близкий ему по духу человек предал его доверие.

С этими мыслями он и подошёл к кабинету Дамблдора. По всей видимости, у него появился ещё один вопрос к Сириусу. Этот разговор обещал быть долгим, и Ремусу оставалось только надеяться, что Сириус вскоре оправится и сможет честно ему ответить. Он постучал в массивные деревянные двери.

— Пожалуйста, войдите, Ремус, — послышался голос из кабинета.

Ремус зашёл внутрь. Он знал Дамблдора слишком долго, чтобы удивляться его шестому чувству или тому факту, что его уже ждали. Он уже привык. Правда, иногда Ремусу казалось, что директор делает такие вещи специально, пусть тот ничем себя и не выдавал. Он покачал головой. На лице его расцвела и тут же, когда он взглянул в усталые глаза директора, исчезла слабая улыбка.

— Что случилось, Альбус? — обеспокоенность спросил он. — С Сириусом всё в порядке? Что с ним сделали? Вы поговорили с министром?

Дамблдор вздохнул и помешал свой чай. Только сейчас Ремус заметил, что напротив директора, прямо перед ним, стояла такая же чашка.

— Я говорил с Фаджем, — наконец начал Дамблдор. — То ещё удовольствие — впрочем, ничего удивительного. Наша милая беседа была похожа на грызню. Но, думаю, у меня получится убедить его в необходимости суда.

Ремус взял в руки чашку с чаем и задумчиво уставился на кружащееся в коричневой жидкости молоко.

— Думаю, так мы сможем выиграть время. Но нам по-прежнему нужны доказательства.

— Именно так. И нам нужно услышать всю историю целиком из уст мистера Блэка, прежде чем что-то предпринимать, — заметил Дамблдор.

Ремус заколебался.

— Мне кажется, Питер действительно был предателем, — наконец произнёс он. — Мне очень больно это признавать, но так всё становится ясным. Виноват, как обычно, дворецкий. Именно по той причине, по которой мы в жизни бы его не заподозрили, ему и не следовало безоговорочно доверять. Питер всегда был извечной жертвой, неспособной за себя постоять. Он подружился с Джеймсом и Сириусом потому, что нуждался в их защите. Да, он видел в них своих защитников. Особенно в более терпеливом к нему добродушном Джеймсе. Он вечно крутился вокруг сильнейших, возносил их на пьедестал. Но что же случилось, когда в игру вступил могущественный противник? Когда он нанёс удар по и без того низкой самооценке Питера? Когда он дал ему понять, что друзья не всегда смогут его защитить?

Дамблдор кивнул.

— И он перешёл на сторону, как он считал, будущего победителя — Волдеморта. А ты точно уверен, что он смог бы предать своего обожаемого Джеймса?

— Это звучит практически невероятно, — прошептал Ремус. — Но правдоподобнее, чем предательство Джеймса Сириусом.

На секунду Дамблдор ушёл в свои мысли.

— Но зачем тогда Лили и Джеймс кардинально сменили план и выбрали Питера на роль Хранителя Тайны? Ничего личного, но он всегда был довольно посредственным магом.

— Сириус говорил, что хотел «перехитрить Волдеморта». Очень похоже на него — попытаться провернуть что-нибудь в этом духе. Сделать из себя приманку, а роль Хранителя Тайны доверить тому, кого никто бы не заподозрил.

— Но почему они никому не сказали? Даже мне? Даже тебе?

— Думаю, они подозревали меня, — промямлил Ремус, повесив голову. Он глядел прямо в чашку с чаем. — Они думали, что я предатель.

Дамблдор понимающе кивнул.

— Но ни мистер Блэк, ни мистер Поттер никогда бы в этом не признались ни мне, ни даже, скорее всего, самим себе. Поэтому они оставили смену Хранителя Тайны в секрете, — он снова вздохнул и показал головой. — Зная их, это, к сожалению, немудрено. Талантливые ученики, одарённые маги, но упрямые как ослы и до ужаса верные. Возможно, я действительно хорошо знал мистера Блэка… — тихо пробормотал он себе нос. — Не могу не заметить, что это всё же огромное облегчение.

— И всё-таки, как он? — переспросил Ремус после непродолжительной паузы.

— Насколько я знаю, он всё ещё очень болен, но Фадж заверил меня, что министерские целители о нём позаботятся.

— Я могу его увидеть? — с надеждой во взгляде поинтересовался Ремус. — Я даже не успел поблагодарить его за спасение моей жизни. И я хочу… я должен сказать ему, что я ему верю.

Дамблдор посмотрел на него со смесью сочувствия и неловкости во взгляде. Ремус тут же взволновался — директор редко глядел так на кого-нибудь.

— В чём дело? — тихо осведомился он.

— Мне очень жаль, Ремус, — ответил Дамблдор, — но пока что ты не сможешь его навестить. Идёт расследование, и тебе, как подозреваемому в помощи Сириусу, в участии в его побеге и похищении Гарри, не разрешено вступать в контакт ни с ним, ни с мальчиком.

***

Когда в Норе наступило время ужинать, а в заднюю дверь вошёл мистер Уизли, голова Гарри от избытка впечатлений уже кружилась. После ухода Ремуса миссис Уизли показала ему его новую спальню.

— Боюсь, вам с Роном придётся жить в одной комнате, — проинформировала она его, проведя наверх. Она приоткрыла одну из дверей на втором этаже, просунула голову в комнату и спросила:

— Тебе лучше, сынок?

— Да, мам! — ответил слегка раздражённый мальчишеский голос. — Сколько можно повторять? Почти всё выпила Джинни! Я в порядке!

— Ну, тогда я покажу Гарри комнату. Он только что пришёл. А ты готовься к ужину — папа скоро вернётся домой, — миссис Уизли провела Гарри в комнату. — Гарри, дорогой, это мой сын Рональд. Вы с ним ровесники. Это с ним вы будете делить комнату. Ты согласен?

Гарри кивнул и начал робко осматривать комнату. Стены и даже потолок были увешаны постерами, на которых двигалось ровным счётом всё — и всё было оранжевым. Ему стало слегка неуютно. Вся комната была настолько оранжевой, что огненно-рыжие волосы Рона сливались с обстановкой и тускнели на фоне оранжевой постели и его почему-то красного лица. Но мальчик тут же вскочил, сел на кровати и уставился на него.

— Вау! Ты же Гарри Поттер! — воскликнул он.

Гарри неуверенно взглянул на него в ответ.

— Эмм… ну да. Привет. Очень приятно познакомиться, — застенчиво улыбнулся он.

— Можно посмотреть на твой шрам? — с нетерпением спросил Рон.

— Рональд Уизли! — прикрикнула миссис Уизли. Стоявший позади неё Гарри вздрогнул. — Не груби Гарри! Если с тобой всё хорошо, вылезай из кровати и одевайся! И передай своим братьям, что я ожидаю их внизу через полчаса. С вымытыми руками и заправленными рубашками, предупреждаю сразу!

— Не думаю, что мне нужно что-то им говорить, — округлил глаза Рональд. — Они в соседней комнате и точно услышали твой крик.

— Да, мам! — донёсся мальчишеский голос из-за стены.

— Услышали, поняли и приняли к сведению! — ещё один голос.

— Спустимся ровно в семь часов! К расстрелу будем готовы!

— Естественно, с заправленными рубашками!

— Само собой разумеется, Фред! Правильно одеваться — важнейшее для жизни искусство! — помпезно заявил первый голос.

— Но в свой последний час мы хотим отведать наше любимое блюдо! — крикнул голос, судя по всему, Фреда.

— Пастуший пирог! — прокричал первый.

— Никак нет, Джордж! Это должен быть мясной рулет!

— Если вы сейчас же не прекратите, то отведаете подзатыльников! — крикнула миссис Уизли в сторону стены. — Всю следующую неделю вы моете посуду! И это я ещё не начала!

— Ну, мам! — выглянул из-за двери рыжий мальчик. — Посуда и сама прекрасно моется! Это будет бесполезная трата нашей мужской силы!

Миссис Уизли поставила руки на пояс и окинула сына суровым взглядом.

— Ради воспитания я пожертвую вашей мужской силой, Фред! Смиритесь!

— Я Джордж. Это он — Фред, — поправил её Джордж, указывая пальцем в сторону, где откуда ни возьмись появился точно такой же рыжеволосый мальчик.

— Какой позор! — укоризненно покачал головой второй, судя по всему, Фред. — И это наша родная мать!

— Я покажу вам, что такое позор, если через двадцать пять минут вы не спуститесь вниз нормально одетые и не начнёте наконец хорошо себя вести! — пригрозила миссис Уизли. Близнецы переглянулись, посмотрели на красное от злости лицо матери и поклонились в унисон.

— Да, мама.

— Уже бежим, мама.

— Без проблем, мама.

— С удовольствием, мама!

Сказавшего последнюю фразу мальчика тут же легонько шлёпнул по голове брат-близнец, они развернулись и исчезли из виду.

— Однажды эти двое меня добьют, попомните мои слова! — вздохнула миссис Уизли. — Я пойду проверю, как там твоя сестра, а ты одевайся уже наконец, Рон! — с этими словами она вышла из комнаты.

— Вау, — прошептал Гарри. — Твоя мама, похоже, сильно разозлилась, — он тяжело сглотнул.

— Не волнуйся! — махнул рукой Рональд. — Они постоянно делают всякую ерунду. Сегодня за обедом вот подмешали мне в тыквенный сок слабительное и средство против диареи. Радует, что они не попали в цель, — он указал на себя пальцем. — Бедная Джинни выпила почти всё. Это моя младшая сестра, — добавил он, поясняя. Он снова округлил глаза. — У тебя есть братья или сёстры?

Гарри помотал головой.

— Вот повезло! — вздохнул Рон. Гарри не знал, как на такое правильно отвечать, поэтому просто кивнул.

А потом наступило время ужина. Близнецы спустились вниз с аккуратно зачёсанными набок волосами, держа спины прямо. Так же прямо стояли воротнички на их рубашках. Они даже надели галстуки, чем навлекли на себя ещё один пронзительный взгляд миссис Уизли. Подойдя к Гарри, они низко ему поклонились, затрясли его руку и представились.

— Фред Уизли. Как приятно наконец встретиться с Вами, мистер Поттер.

— Большая честь для нас! Могу ли я представить себя? Джордж Уизли!

— О, во имя Мерлина! Может, хватит уже? — возопила миссис Уизли.

— Но мам! — заупрямился Фред с выражением искренней боли на лице. — Ты же сама хотела, чтобы мы вели себя хорошо!

Миссис Уизли не успела ответить — в этот момент в дом вошёл её муж. Он весело потрепал близнецов по головам, а после недоуменно нахмурился, явно удивлённый их внешним видом.

Он повернулся к жене и вздохнул, увидев её грозное выражение лица.

— Ладно, мальчики, — он перевёл взгляд на сыновей. — Кто это сделал, и что мне предстоит чинить?

Ужин был очень вкусным — и снова укол боли при мысли о вечных стараниях Сириуса приготовить нормальную еду. Мистер Уизли с теплотой отнёсся к Гарри, но для него всего было слишком много. Он не привык к такому количеству людей. Не привык к шуму и беспорядку. Он чувствовал себя маленьким, глупым и ничтожным. Гарри был только рад, что этим людям он, похоже, нравился, но он чувствовал себя не в своей тарелке. Всё было так ужасно! Он понятия не имел, что делать и о чём говорить, поэтому просто сидел и молчал.

После ужина мистер Уизли поговорил с близнецами. Гарри очень удивился тому факту, что всё, что он сделал — строго их оглядел и прочитал лекцию о том, как опасно ненадлежащее использование лекарств.

— Но, папа! Это же был эксперимент во благо человечества! — вскричал Фред. Ответом на вопль был подзатыльник от его матери, но мальчику явно не было больно — улыбка не сходила с его лица.

Затем было утверждено наказание «всю следующую неделю вы моете посуду». Близнецы долго вздыхали и ворчали, но вопрос был решён. После всех криков и угроз такой исход события сбил Гарри с толку. Он совсем не понимал, какие порядки были заведены в этом доме, чувствовал себя ужасно неловко и жалел, что никто не рассказал ему правила.

И лишь когда настало время ложиться спать, и Рон с близнецами, крикнув «Доброй ночи, мам! Доброй ночи, пап!» поднялись наверх, чувство неловкости схлынуло, оставив облегчение и неуверенность. Он поднялся с места и застенчиво улыбнулся чете Уизли.

— Спокойной ночи, — тихо пожелал им он.

Миссис Уизли встала и крепко обняла Гарри. Он напрягся, но не отстранился.

— Спокойной ночи, милый! — ответила она. — Просто поднимайся вслед за Роном, он покажет тебе всё необходимое. Давай я приготовлю на завтрак твоё любимое блюдо. Что ты любишь больше всего?

Любимым блюдом Гарри были блинчики с кленовым сиропом и свежими ягодами или компотом, но он знал — если их приготовит миссис Уизли, они получатся неправильными. Быть может, даже вкуснее, но всё равно не такими. Поэтому он слегка помотал головой и прошептал:

— У меня такого нет.

На секунду миссис Уизли показалась разочарованной, но после она улыбнулась, погладила его по спине и отправила наверх.

Рон уже был в комнате, одетый в свою жутко оранжевую пижаму, когда туда робко вошёл Гарри. Мальчик сидел в кровати и любопытно осматривал нового соседа по комнате.

— Я слышал, как мама с папой вчера говорили, — сказал он. — Это правда, что тебя похитил Сириус Блэк? — он расширил глаза.

Секунду Гарри тупо пялился на него в ответ, а после присел на соседнюю кровать.

— Ну, я… — начал он. Он не знал, что и сказать. Сириус его похитил? Сириус и сам часто так говорил, усмехаясь и шутливо приобнимая его. Но это же была неправда, так ведь? — Я… мы жили с ним вместе, в одном доме, — наконец пробормотал он, глядя на свои босые ноги.

Глаза Рона округлились ещё сильней.

— Мама говорит, что он сумасшедший, — прошептал он и вздрогнул, видимо, представив, каково это — жить под одной крышей с психом.

— Что? — ужаснулся Гарри. Что он такое сказал? — Нет! Это неправда! Он не сумасшедший! Твоей маме не стоило так говорить, — заверил он, поджав губы. — Ему иногда снятся кошмары, но они бывают у всех… — промямлил он себе под нос.

— Кошмары? Правда? — с любопытством спросил Рон, явно не замечая реакции Гарри на этот разговор. — И что он тогда делает?

Гарри неуверенно посмотрел на него. Да, Рон ему нравился. Он казался славным. Приятно было встретить сверстника, который не презирал его и не называл уродом. Но он ни в коем случае не собирался рассказывать ему, как Сириус крепко прижимал его к себе и плакал. Это было слишком личным. Их секретом. И ему почему-то казалось, что Рон не поймёт.

— Мы… мы пьём горячий шоколад… — ответил он.

Как ни странно, это только сильней шокировало Рона. Мальчик уставился на него с разинутым ртом.

— Он готовил тебе горячий шоколад? — пискляво прошептал он. — Он ТОЧНО сошёл с ума.

Гарри недоуменно взглянул на него. Он не думал, что пить горячий шоколад значит быть сумасшедшим. Миссис Уизли, например, сегодня днём сама приготовила его для Гарри. Он чуть не пропустил следующий вопрос Рона.

— Ты… ты боялся?

— Нет, я же был с Сириусом, — помотал головой Гарри. — А когда мне снились кошмары, он разрешал мне спать в его кровати.

— Вы спали в одной кровати?! — ахнул Рон.

Гарри смущённо посмотрел на него. Наверное, ему не стоило этого говорить. Теперь Рон наверняка считал его мелким плаксой.

— Но… но… он разве не делал тебе больно? — с ужасом вопросил Рон.

— Нет! Ты что, конечно, нет! — удивлённо ответил Гарри. — Он никогда бы не сделал мне больно! Только плохие люди обижают других.

— Но он и есть плохой, — пожал плечами Рон, будто это было само собой разумеющимся.

— Нет, он НЕ ПЛОХОЙ! — зло уставился на него Гарри. Почему все так говорили? Сириус всегда был очень добрым и хорошим. Он забрал его от Дурслей. Держал его на руках, когда он плакал. Научил его летать на метле и жарил ему блинчики. Он любил его. И он не был плохим. Другие люди были плохими, не Гарри и Сириус. Так сказал Сириус, и Гарри ужасно хотел этому верить. Он должен был верить. И он не хотел быть здесь. Он хотел быть с Сириусом. Хотел снова оказаться в комнате на чердаке в своей постели. Гарри развернулся и забрался под одеяло. Отвернувшись от Рона, он неподвижно лежал в кровати, обнимая себя руками. Рон хмыкнул и выключил свет, но лишь когда маленькую комнату наполнил тихий храп, Гарри наконец позволил слезам пролиться.

***

Сириус мёрз. Его тошнило, у него кружилась голова. На него направили яркий свет, который мешал ему видеть человека. Человека, который что-то ему говорил из тени. Вечно из тени. Всю его жизнь так и было. Люди из тени всегда шептали ему, какой он плохой, какой бесполезный, какой виноватый… Он снова был в Азкабане? Ему было холодно. Вечный холод. Человек — мужчина — снова заговорил. Это было неправильно. В Азкабане люди ни с кем не говорили. Он сидел на стуле. Тоже неправильно. Нет, он не был в Азкабане, теперь он вспомнил. Министерство. Он всё ещё был в министерстве, и это была очередная комната допроса. Они опять задавали ему вопросы. Снова и снова, но его ответы им по-прежнему не нравились…

На его лицо внезапно брызнули холодной водой. Он зашипел. Головокружение и тошнота никуда не делись, но голос стал более различимым.

— Знаешь, что меня особенно раздражает? — спросил голос. — Меня раздражает, что этот малютка тебя даже защищал. То, что ты с ним сделал, Блэк, просто жестоко. Так почему бы тебе не признать хотя бы, что ты наложил на него Конфундус? Или это был Империус?

Сириус старался держать глаза открытыми, но веки были слишком тяжёлыми. Голова была тяжёлой. Всё его тело было таким тяжёлым… Что этот парень сказал? Ах, Конфундус…

— У м-меня… не б-было… палочки, — прошептал он. По крайней мере, попытался. Язык тоже был тяжёлым.

— Ты только это и говоришь. Но как ты тогда пересёк страну вместе с маленьким ребёнком? И не ты ли вытащил оборотня из озера? Как же ты это, интересно, сделал без палочки?

— Уже… говорил. С палочкой… Ремуса…

— Если бы ты действительно любил мальчика, ты бы уже сознался. Что, по-твоему, с ним теперь случится? Он сирота. И сейчас всё выглядит так, будто он заодно с убийцей. Неужели ты думаешь, что он будет кому-то нужен, когда об этом узнает весь мир?

Что-то внутри Сириуса зашевелилось.Что он говорил?.. Заодно?

— Это… смешно…

— Наверное, он вернётся к своим маггловским родственникам. Я слышал, что они не самые приятные люди.

Сердце Сириуса пропустило удар.

— Нет! — вскрикнул он. Нет… это было невозможно… Дамблдор… Он же пообещал…

— Но что, если они не примут его назад после вашей маленькой выходки? Единственным выходом будет маггловский приют. О них ходят такие гадкие слухи… Особенно трудно там придётся такому миловидному, робкому малышу… Ты ведь понимаешь, о чём я?

Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет-нет-нет…

— Но ты ещё можешь ему помочь. Признайся в своих преступлениях. Сознайся, что забрал его силой и тщательно промыл ему мозги. Тогда он будет невинной жертвой. Любая семья хороших волшебников пожелает подарить ему дом. Милому мальчику, никак не союзнику массового убийцы, нет.

О Боже. О Боже. О Мерлин. О Боже…

— Давай, Блэк. Всего лишь одна подпись. Это не так уж сложно, верно?

В его руку вложили перо. Странное, полузабытое чувство… Оно напомнило ему детство, когда он мальчишкой сидел рядом с Джеймсом в жарком душном кабинете, склонившись над своей экзаменационной работой. Джеймс, его друг, его брат, чему-то усмехался, глядя на него. Джеймс, которого он так и не смог защитить. Но Гарри… он ещё мог защитить Гарри.

========== 23. До конца своих дней ==========

Жизнь в доме Уизли оказалась очень странной. Почти всю жизнь Гарри считал себя уродом, потому что вокруг него случались странные вещи, которые можно было объяснить только волшебством, но его дядя утверждал, что магии нет. Теперь он жил в месте, где магия была чем-то обычным, повседневным, и он снова начинал чувствовать себя уродцем, потому что только его она удивляла. Приземление огромной совы с газетой на обеденный стол и шоколадная лягушка, внезапно ожившая и выпрыгнувшая у него из руки, окончательно выбили его из колеи. Когда Рон с близнецами показали ему упыря, живущего на чердаке, ни один из них так и не понял, отчего он испугался. Он ненавидел чувствовать себя таким дурачком.

Сами Уизли были не такие уж и плохие. На следующее утро Рон извинился за то, что обидел его, хотя он, вероятно, не понимал, что его так расстроило. С тех пор ни он, ни близнецы больше не заводили разговор о Сириусе Блэке. Сами по себе они вовсе не были тактичны и не особенно следили за своим языком, поэтому Гарри подозревал, что миссис Уизли запретила им задавать ему вопросы о его крёстном.

Гарри по-прежнему не мог привыкнуть к куче людей, которые бегали по дому, кричали и хохотали. На второй день своего пребывания у Уизли он познакомился с ещё одним рыжеволосым ребёнком, маленькой девочкой, которая пала жертвой эксперимента Фреда и Джорджа с тыквенным соком и поэтому не смогла встретить его в день приезда. Её звали Джинни, и она была немного странной. У неё была привычка пялиться на него, прикрыв глаза, но как только он входил в комнату, где она находилась, она немедленно умолкала. Это его напрягало, но мама девочки всё повторяла, что та просто стесняется. Это чувство было хорошо знакомо Гарри, но он не понимал, чего Джинни стесняется. Всё-таки она была в кругу своей семьи, и здесь её все любили, даже Фред и Джордж, которые отравили её сок — из-за чего, кстати, Гарри теперь всегда был настороже во время еды, да и в целом рядом с близнецами. Ему предстояло выучить ещё много непонятного, незнакомого и пугающего, и это, вдобавок к волнениям о крёстном и его состоянии, сильно действовало ему на нервы.

Он вскоре понял, что у миссис Уизли о Сириусе лучше не спрашивать. Ему и так потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы подойти к ней с вопросом, а когда он робко спросил, скоро ли он сможет увидеться с крёстным, он окончательно осознал, что это была плохая идея. Сперва она просто не поняла, о ком идёт речь, и он смущённо пояснил, что имел в виду Сириуса. Это так шокировало её, что она выронила из рук миску с картошкой, и та разлетелась по всему полу. Воцарилась суматоха; взбудораженная миссис Уизли начала суетиться, бегать туда-сюда и отругала близнецов, которые, воспользовавшись моментом, смеялись и кидали картошку друг в друга, а также — больше всего — в Рона. Прямо посреди этого беспорядка и оказался вошедший на кухню мистер Уизли. Жена тут же оттащила его в угол и начала о чём-то с ним эмоционально перешёптываться. Всё, что Гарри удалось различить в этом шуме, содержало «Блэк», «невозможно», и что-то вроде «пожирания смерти». Он ничего, естественно, не понял, но они явно говорили о чём-то плохом. В итоге им пришлось поесть мясного рулета с остатками макарон, потому что картошка была испорчена, Фреда и Джорджа вновь наказали мытьём посуды за игру с едой, хотя, как они справедливо заметили, картошка к тому времени уже разлетелась по полу, поэтому едой считаться не могла, а Гарри без конца извинялся за испорченный ужин, хоть миссис Уизли и утверждала, что в этом не было его вины.

В тот же вечер, чуть позже, Гарри отвели в сторону и мягко объяснили, что даже если Сириус Блэк и считался формально его крёстным, это не значило, что он, Гарри, чем-то ему был обязан или должен был с ним общаться. Что он не был его истинным крёстным отцом, что бы он ни утверждал, потому что его родители не хотели бы, чтобы он жил с таким ужасным человеком. Естественно, той ночью Гарри снова плакал, пока не провалился в сон.

***

В Лондоне наступило серое снежное утро. На улице бушевала метель, и мороз разукрасил сказочными узорами как старинные здания, так и современные массивные комплексы из бетона и стекла. Редкое зрелище, однако так кстати показавшееся. Приближалось Рождество, и Корнелиус Фадж, выглянув в окно, на секунду даже забыл, что красивая картина была ненастоящей, всего лишь копией того, что окружало бы Министерство, если бы оно не было под землёй. Да, рождественская пора уже вступала в силу, и он страстно желал наконец поставить точку в этом безобразии, именуемым делом Сириуса Блэка.

Возможно, Макнейр вскоре чего-то добьётся. Когда подчинённые Скримджера зашли в тупик — упрямый узник всё никак не хотел сознаваться — Фадж решил пустить в ход, как говорится, тяжёлую артиллерию. Отдел Тайн и так пожирал галлеоны тоннами — надо было его где-то использовать. Так допрос узника №179 — Сириуса Блэка — повесили на Уолдена Макнейра.

Макнейр пообещал ему быстрый результат. И вот он попросил его о встрече сегодня в полдень, что подало Фаджу надежду. Возможно, всё пойдёт так, как он хотел. Скоро Макнейр придёт. О, не прекрасный ли это будет заголовок? «Министр магии Корнелиус Фадж обеспечивает безопасность магического сообщества — Сириус Блэк найден и наказан по заслугам». Эта новость просто обязана была появиться на первой странице «Ежедневного Пророка».

В дверь позвонили. Министр обернулся и выпрямился в свой, к сожалению, не очень высокий полный рост, сложив руки за спину.

— Да, входите! — позвал он, искусственно придавая своему голосу важности.

Дверь отворилась, и в кабинет вошёл высокий широкоплечий мужчина с ледяными глазами. Он холодно, неискренне улыбался. Фадж сглотнул, опустился в своё кресло и указал на стул поменьше с противоположной стороны стола.

— Ах да, Макнейр, — сказал он. Это должно было прозвучать как приветствие известного политического лидера, но Фадж сфальшивил и произнёс эту фразу как продавец б/у ковров-самолётов. — Чудесно, чудесно, — он слегка брызнул слюной. — Присаживайтесь. Слышал, у вас хорошие новости.

Макнейр проигнорировал приглашение и остался возвышаться над министром.

— Он подписал его, — Макнейр кинул на стол свиток пергамента.

— Что? Кто? — тупо спросил Фадж, сдвинув брови.

Секунду Макнейр молча пялился на министра.

— Блэк, — безэмоционально пояснил он. — Он сознался.

— Ох! — на секунду Фаджа словно выбило из колеи. — Действительно? Очень быстро, однако. И это, конечно, замечательно. Просто прекрасно! И впрямь хорошие новости, — он развернул свиток и беглым взглядом осмотрел его. — Чудесно! Хорошая работа, Макнейр! Вот это я называю быстрыми результатами. Я, несомненно, доложу об этом вашему начальству.

Уолден одарил его ещё одной натянутой, не затронувшей его холодного взора улыбкой.

— Конечно, министр, — он кивнул на прощание и покинул кабинет министра, который казался взбудораженным ровно до тех пор, пока за угрюмым мужчиной не закрылась дверь. После Фадж откинулся на спинку стула, переводя взгляд с пергамента на столе к волшебной иллюзии метелицы за окном. Да, Рождество — чудесная пора!..

***

Холодно. Здесь было холодно. Сириус Блэк лежал на койке, крепко обняв себя обеими руками, и пытался не трястись и не кашлять. Сюда приходила женщина, которая дала ему каких-то зелий, и теперь ему немного полегчало. Но холод никуда не делся. Он забирался куда-то внутрь, замораживал его полностью и окончательно. Он старался думать о чём-то добром, счастливом. В детстве это помогало ему пережить летние каникулы. Дома, лёжа в кровати, ощущая дикую боль и презрение к себе, он всегда пытался вспомнить что-то хорошее, чтобы отогнать притаившихся во мраке чудовищ. Он воображал земли Хогвартса и друзей, с которыми он гулял вокруг озера, в жаркий день сидел под любимым деревом, шутил и смеялся. И теперь он попытался это вспомнить, но мысль казалась искусственной, неживой. Свет был слишком ярким, смех — фальшивым. Пытаясь вспомнить Джеймса, он видел лишь удивлённые мёртвые глаза посреди руин дома в Годриковой впадине.

Дверь со скрипом отворилась. Взгляд Сириуса переметнулся к выходу из камеры. С непривычки ему пришлось зажмуриться, настолько ярким показался свет. Послышались тихие шаги, и к нему подошла маленькая стройная фигура, заслонив собой свет. Он моргнул, пытаясь разглядеть лицо вошедшего, но оно оставалось в тени. Что-то с гулким звуком поставили на пол. Вдруг его чем-то укрыли. Чем-то тёплым, таким знакомым… одеялом… нет, мантией… его мантией.

— Я мало что могу сделать, но я принесла вам ещё Бодроперцового зелья. Пожалуйста, выпейте его, пока оно ещё горячее, — почти ласково попросил женский голос. Тёплая рука легла ему на лоб. Грубая ладонь, но такой нежный жест. Это было… странно. Так заботятся о сыновьях матери — так могла сделать для него миссис Поттер. Не будь его родная мать, Вальпурга Блэк, такой бесчувственной, прояви она к нему хоть раз доброту, он мог бы вспомнить её. — Возможно, я смогу добиться, чтобы вас поместили в палату в Мунго. Я поговорю с главой Аврората, — пробормотала женщина. Сириус не знал, обращалась она к нему или же просто говорила сама с собой. — Я скоро вернусь. Выпейте зелье.

Дверь закрылась за посетительницей, и Сириус снова остался один. Он перевернулся на бок и поджал колени к груди, словно пытаясь раствориться в мантии. Сириус чувствовал её тепло, но она грела его лишь снаружи — внутри он по-прежнему был ледяной. Он отстранённо подумал, что теперь, если его вернут в Азкабан, он проведёт в этом холоде всю оставшуюся жизнь. Возможно, там он замёрзнет насмерть. А возможно, решение будет иным… Мёрзнут ли лишённые души?

Что-то ощутимо покалывало его. Конкретно — его левое бедро. На секунду Сириус просто сконцентрировался на этом чувстве, пытаясь заставить свой вялый разум отдать организму команду. Когда покалывание превратилось в боль, Сириус снова перевернулся на спину и попытался нашарить рукой источник боли. Но на койке рядом с ним ничего не было. Он удивлённо ощупал пространство вокруг и, ничего не обнаружив, уже собирался кинуть это занятие, как вдруг что-то твёрдое упало ему прямо в руку. Этот предмет не был под ним — он был над ним, в кармане его мантии.

Сириус недоуменно ощупал плащ. Найти нужный карман одеревенелыми пальцами оказалось нелегко, но, как только он наконец нашарил маленький свёрток, осознание бладжером обрушилось на него. Он вытащил предмет, рассмотрел потрёпанную красную с золотом подарочную обёртку, смятый кривой бант. Успевшая сильно намокнуть бумага была надорвана, и содержимое выглядывало наружу. К подарку была прикреплена маленькая открытка с нарисованной падающей звездой. Дрожащими пальцами Сириус потянулся за ней и разлепил её страницы.

Дорогой Сириус,

Счастливого Рождества!

Гарри

Боль была настолько сильной, что на секунду дыхание Сириуса остановилось. Слёзы выступили у него на глазах, побежали вниз по щекам, а он всё не мог оторвать взгляд от этого небольшого проявления любви его крестника. Гарри купил ему рождественский подарок. Его маленький крестник, которому никогда на его памяти не дарили подарков, мальчик, вероятно, впервые получивший карманные деньги, потратил их на подарок другому человеку. На подарок ему. Своему крёстному. Сириус разорвал остатки бумаги, и в руку ему упала маленькая серебристая фигурка.

***

— Что я должен делать? — робко спросил Гарри, уставившись на ножницы в своей руке.

— Просто отрежь всё, что ниже плеч. Я никогда не расчешу эту гриву, кроме того, она вышла из моды десять лет назад, — успокаивающе улыбнулся крестнику Сириус и сел перед ним.

***

— Чёртовы патлы, у меня в жизни не было с ними таких проблем! — Сириус перевёл взгляд с кулинарной волшебной палочки на налипшую на его чёрные пряди кашу. — Хотя повар из меня, конечно, ещё тот. Если найдёшь волосы в еде, загадай желание, хорошо?

Гарри только улыбнулся.

***

— Сириус?

— Ммм?

— У нас одинаково чёрные волосы, верно? Как ты думаешь, мы можем показаться людям отцом и сыном? — Гарри посмотрел на него полным надежды взглядом.

***

Сириус стиснул маленькую фигурку в кулаке и прижал её к груди. О, за это он отдал бы всё, что угодно… За то, чтобы они с Гарри жили как настоящая семья, как отец и сын, мирно и открыто. Он бы научил мальчика играть в квиддич. Может быть, они бы завели кошку или сову. Они бы съездили на море, которого Гарри никогда ещё не видел. Однажды Сириус бы даже научился нормально готовить. Но этому не суждено было сбыться. Он знал, что теперь всё кончено.

— Я люблю тебя, Гарри. Я бы очень хотел всё исправить. Но ты в безопасности. И ничего в мире нет важней.

***

В Норе Гарри проснулся и тоже увидел крупные пушистые снежинки за окном. Его первой мыслью было тут же побежать вниз, разбудить Сириуса и попросить его выйти поиграть с ним в снежки. Но потом он осмотрел оранжевую комнату, увидел спящего в соседней кровати Рона и вспомнил, что отныне всё изменилось, и Сириус не сможет выйти с ним на прогулку.

Он молча оделся, стараясь не разбудить Рона, и на цыпочках спустился по лестнице. Зайдя на кухню, он заметил, что в дом прибыл ещё один Уизли, который теперь сидел за огромным столом рядом с Джинни. Похоже, у Уизли была целая куча детей. Каждый день он встречал кого-то нового. Конкретно этот выглядел старше и серьёзнее остальных, хотя такой эффект, наверное, создавали его очки в роговой оправе и аккуратно уложенные, но не нарочно прилизанные, как у близнецов в тот первый вечер, волосы.

— Д-доброе утро, — тихо пробормотал Гарри, замешкавшись в дверях. К его удивлению и лёгкому беспокойству, миссис Уизли не наказала его, в отличие от близнецов, за вчерашнее происшествие с картошкой, хотя это была целиком и полностью его вина. Поэтому он не знал, как она воспримет его появление этим утром.

Но, как только взгляд миссис Уизли пал на него, она одарила его одной из своих теплейших улыбок.

— Доброе утро, Гарри, дорогуша! — поздоровалась она даже слишком бодро. Она стояла у плиты и что-то помешивала. — Как спалось, милый? Проходи, не стесняйся, садись! — миссис Уизли сперва жестом показала ему направление, но, когда он не ответил, мягко взяла его за плечи и подвела к столу. — Проголодался? — спросила она. — Это мой сын, Перси. Он уже учится в Хогвартсе; он приехал к нам на Рождество прошлой ночью. Перси, поздоровайся с Гарри.

Мальчик поднялся и вежливо протянул Гарри руку.

— Здравствуй, Гарри, — серьёзно произнёс он, когда младший робко пожал её. — Очень приятно познакомиться.

— Мне тоже, — промямлил Гарри, ощущая, как зарумянились его щёки. Он сел на стул напротив Перси. Новые люди всегда настораживали его, и он никогда раньше не бывал в такой большой компании, а здесь все ещё и разговаривали с ним. Ну, кроме Джинни, конечно, которая снова умолкла, как только его заметила. К счастью, большая тарелка с омлетом, беконом и сосисками и стакан тыквенного сока, поставленные перед ним миссис Уизли, избавили его от необходимости вести беседу с Перси.

Только Гарри начал расслабляться, слишком часто засовывая вилку с едой в рот для того, чтобы с ним пытались говорить, как вдруг случилось это. Сперва он почувствовал, как по телу разлилась тупая боль; его организм потихоньку начал неметь, словно его окунули в холодную воду. А после он ощутил самую острую, пронзительную боль за всю свою жизнь, и прямо перед его глазами предстала яркая, страшная картина.

Это был Сириус, и он прощался.

Гарри закричал.

***

Элеонора Брисби уставилась на дверь перед собой. Она, как и всегда в подобных случаях, нервно тёрла большой палец правой руки об указательный и кусала губу. Миссис Брисби была женщиной средних лет, некогда, прежде чем тяжёлая жизнь оставила неизгладимый отпечаток на её лице, весьма привлекательной. Она ещё немного потопталась на месте, потом сделала глубокий вдох и позвонила в дверь.

— Да? — донеслось ворчание из кабинета. Миссис Брисби на секунду заколебалась, но после открыла дверь и вошла внутрь.

— Мистер Скримджер, — начала она, глядя в пол. — Я… я только что навестила узника. И он в ужасном состоянии! — она подняла взгляд и остановилась, увидев в кабинете главы Аврората самого министра. — Ой. М-министр, — слегка заикаясь, произнесла миссис Брисби. — И вы здесь… Я не знала. Прошу прощения, что прервала вашу встречу, но… в общем, как я уже говорила, состояние узника не улучшается, — она взглянула на Скримджера и отчего-то вдруг стала увереннее, расправила плечи. — Я вам говорила, что он не готов к вашим допросам. И в этой камере он не сможет выздороветь. Там слишком холодно и сыро. Ему даже не дали тёплой одежды — мне пришлось просить охранников принести его мантию! — она упрямо, почти дерзко продолжила: — Как его лечащий колдомедик, я протестую против такого обращения! У него развились осложнения, конкретно — пневмония! Вы не можете дольше держать его здесь, его нужно поместить в Мунго.

— Ну, к вечеру это уже не будет иметь никакого значения, — поднял бровь Скримджер, отвечая взволнованной женщине. — Пневмония будет последней в списке его проблем. Может, она даже пойдёт ему во благо.

— Ч-что это значит? — спросила целительница с ещё более тревожным выражением на лице.

— Сегодня вечером его подвергнут Поцелую, — Скримджер опустил взгляд на пергамент. — По всей видимости, он сознался.

— Вы уверены, что он вообще понял, что именно подписал? — миссис Брисби расширила глаза. — Этот человек полумёртв!

— Судя по всему, он был достаточно живым, чтобы написать своё имя, — прозвучал холодный, властный голос позади неё, и она удивлённо обернулась. Взглянув в ледяные серые глаза обладателя голоса, она отшатнулась и нервно сглотнула. Ей явно стало очень неуютно под пристальным взором нового посетителя.

— О, Люциус! — поприветствовал того Фадж. — Вы уже слышали! Да, немногое проходит мимо вас.

— Вы правы, немногое, — улыбнулся министру Люциус Малфой, но взгляд его остался всё так же холоден. — Однако поздравляю вас, министр. Вы разрешили эту ситуацию со скоростью и осмотрительностью истинного лидера.

Явно забытая всеми женщина тихо фыркнула. Фадж демонстративно отмахнулся от комплимента, гордо выпятив грудь.

— Ну что вы, Люциус, вы мне льстите. Всё-таки это моя работа.

— И вы делаете её превосходно, — отметил Люциус. — Так значит, казнь произойдёт сегодня вечером? Если вы того пожелаете, я могу быть свидетелем.

Скримджер нахмурился, услышав слова блондина, но Фадж согласно кивнул.

— Отлично, отлично! Не уверен, что сам смогу поприсутствовать. Знаете, столько всего требует внимания министра… Если я не смогу, оставлю за себя Долорес. Скримджер, вы, естественно, в любом случае там будете, как глава Аврората, верно?

— Конечно. Я возьму с собой одного из своих подчинённых в качестве второго свидетеля, — кивнул Скримджер, по-прежнему хмурясь.

— Чудесно. Возможно, вы сможете привести ещё кого-нибудь из Визенгамота, Люциус? — спросил Фадж, повернувшись к Малфою.

— Я попрошу Яксли.

— Прекрасно. Не могли бы вы тогда доставить дементоров, Скримджер? Процедура будет назначена где-то на десять часов. Толп к тому времени уже не будет. Всё-таки дементоры — не самое приятное зрелище. Не следует пугать население.

Трое мужчин разошлись. Никто из них не обратил внимания на столбом застывшую в кабинете шокированную целительницу.

— Кажется, скоро вас избавят от своих обязанностей, милочка, — бросил на прощание Люциус Малфой, даже не глядя на неё лишний раз.

***

Ремус сидел за старым обшарпанным деревянным кухонным столом и нервно постукивал по нему пальцами. Стоявший перед ним чай давно остыл, но он не обращал на него внимания.

С тех пор, как он поговорил с Дамблдором после того, как оставил Гарри с Уизли, он не находил себе места. Заглушить беспокойство не удавалось. Пусть до полнолуния было ещё далеко, он чувствовал внутреннего волка, который словно пытался завладеть его разумом, занять собой его тело, вылезти из тени. В его голове носилось столько мыслей, что его мозг просто взрывался; сейчас он и без волка легко мог сойти с ума.

Хуже всего было то, что он не мог увидеть ни Гарри, ни Сириуса. Он искал их целую вечность, а теперь, когда он наконец их нашёл, они вновь были недосягаемы.

Самым понятным было его беспокойство о Гарри. Он всегда волновался за мальчика, хотя последние годы он старался реже об этом думать, не переживать так сильно. Когда он принял тот факт, что сами звёзды против того, чтобы он позаботился об отныне единственном члене своей стаи, он заглушил в себе это чувство. Он убедил себя, что ему хватало просто знать, где ребёнок, знать, что о нём заботятся. Больше он ничего не мог сделать. Конечно, теперь, когда он знал, что заботились о нём лишь на бумажке, он сожалел, что тогда, давным-давно, не поступил, как типичный Сириус. И вот он вновь встретил Гарри, ощутил, как возрастает доверие мальчика к нему, и их связь, которую он всегда чувствовал, только усилилась. Гарри был его стаей. И Лунатик страстно желал защитить своего детёныша.

Такие мысли всегда смущали Ремуса. Он ненавидел всё, что напоминало ему о волке. Ему и так было нелегко раз в месяц превращаться в дикого зверя; он не хотел иметь с ним больше ничего общего. Ремус безрадостно хохотнул, вспомнив реакцию Сириуса на те редкие случаи, когда он озвучивал такие свои чувства. Сириус никогда не понимал, почему он так яростно отделял себя от волка. Для Ремуса он был дьявольским созданием, живущим в его теле; для Сириуса — маленькой проказливой частью Ремуса. Он часто подозревал, что Сириусу волк даже нравился. Очень похоже на Сириуса — думать о свирепом чудище как о невоспитанном питомце. Это выглядело даже мило — примерно как попытки Хагрида вырастить дракона на грядках с тыквами, но Ремуса это в основном пугало, потому что это вело к идиотским, опасным, почти смертельным розыгрышам — таким, как «послать Снейпа в Визжащую хижину в полнолуние».

Глупый, беспечный Сириус. Да, думая о нём, он испытывал ещё большую тревогу. Он был очень рад, что министр, похоже, начинал рассматривать идею с судом всерьёз, он знал, что в министерстве работало много компетентных целителей, и всё равно чувствовал себя ужасно беспомощным посреди этого беспорядка. Сириус смог прорваться через линию ненависти и веры в предательство друга, которой Ремус оградил себя от правды. Он просто не мог продолжать цепляться за образ Сириуса-убийцы после всего, что тот сделал во время их последней встречи. Но Ремус знал, что для Министерства его слова и кната не стоят. Возможно, даже слова Дамблдора не имели значения. Нужны были доказательства, и для этого они должны были поговорить с Сириусом, он должен был его увидеть, посмотреть ему в глаза и… вернуть его. Он остро нуждался в лучшем друге, которого считал утраченным.

Отчаяние, которое Ремус испытывал при этой мысли, почти пугало его. Он не знал, насколько далеко будет готов зайти. Который раз он подумал о Питере, и вина встрепенулась глубоко внутри. «Мне кажется, Питер действительно был предателем». Он вспомнил собственные слова и вздрогнул. Они действительно походили на правду. Если утопающий тянет тебя за собой, его следует отпустить. Это могло быть так, но всё равно казалось предательством. Внутренности Ремуса скрутило узлом. Как он мог просто взять и снова повесить ярлык предателя на друга? Да, Сириус сказал, что предатель — Питер, но Сириус был не самым логичным человеком. Этому могло быть другое объяснение. Даже сотня других объяснений, о которых он сейчас не мог думать. Возможная невиновность Сириуса не значила вину Питера. Он только знал, что теперь маленький Питер был мёртв, и предполагать о нём худшее сейчас, когда он не мог защититься, было подло. В школьные годы Питер был хорошим другом. Странноватый, неуклюжий, иногда даже глупенький, он горой стоял за него вместе с остальными, преодолев все трудности, он даже научился анимагии, чтобы ему помочь. Как он мог плохо думать о таком друге? Он наступал на те же грабли. Шаблонно мыслил. Предавал друзей.

Эти мысли прокручивались в мозгу Ремуса без остановки. Волнение, тоска и вина душили его, не давали покоя…

Его размышления прервала огромная сова, которая кучей упала возле его чашки с чаем, сбила её и разлила напиток по всему полу, по одежде Ремуса и по письму, привязанному к её левой лапе. Как только он оправился от удивления, он потянулся за вымокшим письмом. Птица дёрнулась — к счастью, она была жива, но измотана долгим перелётом. Ремус распечатал письмо и вгляделся в уже расплывающиеся на мокром пергаменте слова.

Дорогой мистер Люпин,

просим прощения за беспокойство, но мы просто в отчаянии и не можем придумать ничего другого. У Гарри сегодня утром случилось то, что я иначе как припадком не могу назвать. С тех пор он бьётся в истерике, довольно внятно требует вашего присутствия и отказывается успокаивается, не поговорив с вами. Я знаю, что технически вам запрещено с ним встречаться, но раньше Гарри всегда вёл себя тихо и робко, поэтому мы очень за него волнуемся.

Если вы считаете, что сможете чем-то ему помочь, мы будем рады видеть вас в Норе как можно скорее.

Искренне ваш,

Артур Уизли.

Прочитав письмо, Ремус даже не усомнился в дальнейшем плане действий. С Гарри что-то было не так, и большего ему знать не было нужно. Он схватил свою мантию, пулей вылетел на улицу и прямо с крыльца аппарировал.

***

Сегодняшний день был ужасным для семьи Уизли. Молли устала, вконец замаялась и потихоньку теряла терпение. Артуру, вызванному взволнованной женой, пришлось рано уйти с работы. Даже Фред и Джордж прекратили шутить после того, как Гарри прорыдал два часа напролёт.

Сначала Молли была уверена, что истерика Гарри стала результатом ещё одного «эксперимента во благо человечества» её абсолютно сумасшедших сыновей. Они яростно отстаивали свою непричастность, но она слишком часто выслушивала их протесты, чтобы купиться на это. Но когда спустя час рыданий и вскриков ни Фред, ни Джордж не сломались под угрозой жёсткого наказания и забеспокоились о поведении мальчика, Молли начала верить, что они говорили правду.

Она попыталась дать Гарри Успокоительное зелье, но ребёнок отказался его пить. Она пробовала привести его в чувство объятиями, но тот упорно вырывался. Сперва крики состояли по большей части из «Нет!» и «Сириус!», но после они сменились на истеричное «Ремус!» Тогда-то он и начал бешено её умолять:

— Пожалуйста, надо его позвать, пожалуйста, пусть он придёт, Ремус, пожалуйста, он его спасёт, он обещал, пожалуйста, пожалуйста, позовите Ремуса, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, УМОЛЯЮ, Ремус, РЕМУС, пожалуйста, Ремус, пожалуйста, позовите Ремуса, ПОЖАЛУЙСТА!..

Молли быстро поняла, что Ремусом мальчик называл мистера Люпина. Лично ей довольно нравился тихий вежливый маг, но она знала, что министерство сейчас вело расследование на предмет его связей с Блэком, и поэтому ему было запрещено видеться с Гарри.

— Гарри, милый, мне очень жаль, но сейчас он не сможет сюда прийти. Я уверена — что бы ты ни видел, это был всего лишь кошмар. Это нормально, особенно после всего, что ты пережил. Ты можешь рассказать мне всё, Гарри. Я рядом. Мы все рядом.

Но Гарри не обращал внимания, даже, казалось, не слышал её. Он продолжал кричать, плакать и умолять позвать Ремуса. Когда Молли вконец отчаялась, она сделала кое-что очень нетипичное для себя — вызвала своего мужа через каминную сеть. Все попытки успокоить истеричного мальчика провалились — когда его голос сел, он просто продолжил плакать и стонать, что просто разбивало Молли сердце. Джинни, не понимавшая, что происходит, тоже начала рыдать, сочтя, что уже произошло или точно произойдёт что-то ужасное.

В полдень Артур наконец смог добраться домой, сославшись на чрезвычайное происшествие в семье, но ситуацию это не улучшило. Гарри полностью замкнулся в себе; насколько они поняли, он думал, что некий «Сириус» умрёт. Они прекрасно знали, о ком именно волнуется мальчик. Да, Молли нисколько не сожалела о предстоящей кончине Блэка, особенно теперь, зная, насколько он запудрил её малышу мозги, но она осознавала, что так рассматривать ситуацию нельзя — Гарри это вряд ли помогло бы. Поэтому она согласилась с Артуром, что указаниями министерства можно и поступиться — мистер Люпин был их последней надеждой.

На этот раз, когда Ремус аппарировал на уже знакомый им с Гарри луг, было темно. Он поскользнулся на неровной земле, но тут же выпрямился и побежал. Он не знал, отчего так волновался; Артур не говорил, что Гарри в опасности или испытывает боль, но Ремус всё равно чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля, а значит, если он хотел сохранить то немногое, что имел, он должен был убедиться, что хотя бы мальчик в порядке, что у него есть всё необходимое. И если сейчас Гарри нужен был он, Ремус, то он не собирался дважды думать о министерских приказах и запретах; он просто обязан был побыть рядом и сделать всё возможное, чтобы ему помочь.

Ремус уже подбегал к дому, когда Артур Уизли распахнул дверь. Рыжие волосы стояли дыбом на голове измученного тревогой мужчины.

— Мистер Люпин, огромное спасибо вам за то, что вы пришли. Я знаю, вам не то чтобы разрешено нас посещать, но у меня попросту закончились идеи по успокоению Гарри. Он зовёт вас уже несколько часов. Думаю, ваша встреча не причинит никакого вреда, если учесть, что я буду на ней присутствовать. Естественно, мы не станем ни о чём докладывать министерству. Просто иначе нам придётся отвезти его в Мунго — с такой-то непрекращающейся истерикой.

Артур Уизли жестом пригласил его в дом, но Ремус остановился на пороге.

— Как вы думаете, что мне сейчас делать? — спросил он.

— Ну, конкретно сейчас Гарри в гостиной… думаю, вам лучше просто подойти и поговорить с ним, — вздохнул Артур и потёр затылок. — Конечно же, один из нас останется с вами. Возможно, даже мы оба: я не думаю, что Молли готова оставить Гарри сейчас, но понимаю, что она уж очень… волнуется, поэтому мне лучше тоже поприсутствовать.

Ремус сделал глубокий вдох и кивнул. Он знал, что нарушает закон, знал, что статус оборотня не давал ему права на ошибку, знал, что сильно рискует, но не мог игнорировать всхлипы Гарри, которые слышал даже здесь, снаружи.

— Хорошо. Посмотрим, что я смогу сделать.

Он не был готов к увиденному. Гарри сидел в углу гостиной на диване, поджав колени к груди, хныкал, подвывал и хрипло всхлипывал. Его глаза были красными и опухшими, его лицо было перепачкано слезами и соплями; маленькое тельце дрожало как осиновый лист. Ремус не стал тратить время; за пару длинных шагов он пересёк комнату и заключил мальчика в объятия. Гарри напрягся и тут же начал вырываться, но после он заметил, кто именно держит его, и тогда прильнул к оборотню, вцепился в его потрёпанную одежду, уткнулся лицом ему в грудь и разразился новыми слезами.

— Ремус! Ты пришёл! — отчаянно воскликнул малыш. — Ты должен ему помочь! Пожалуйста! Он умрёт! Он сам так сказал! Пожалуйста, мы должны ему помочь! Ты же сможешь, правда? Ты же не дашь ему умереть? Пожалуйста, Ремус, спаси его!

Ремус беспомощно сжал Гарри в объятиях.

— Кто умрёт, Гарри? — спросил он. — Как он тебе это сказал? Кто это был?

— СИРИУС! — проорал Гарри имя, бывшее ответом на все вопросы.

Ремус сглотнул. Он внезапно засомневался в том, что добьётся своим присутствием большего, чем Уизли. Он понял, почему поведение мальчика показалось им таким странным. Ощущая буравящие его взгляды старшей пары, он попытался выяснить, что произошло.

— Гарри, Сириус сейчас в Министерстве. Думаю, он вряд ли мог что-то тебе рассказать. Может, тебе приснился кошмар? Это случилось, пока ты спал?

— НЕТ! — прорыдал Гарри. — Я ел омлет!

— Но… но как же он тогда тебе это сказал?

— В моей голове! — Гарри поднял на него взгляд заплаканных глаз. — Я увидел его у себя в голове, и он сказал, что он меня любит, извинился и попрощался со мной, потому что он умрёт! Я это видел! Я знаю, что это правда! Пожалуйста, Ремус, пускай он не умрёт! Мы должны ему помочь!

Если бы Ремус не повидал столько странных вещей за последнюю неделю, он бы просто принял слова Гарри за разыгравшееся воображение ребёнка. Но он повидал многое. Он видел Сириуса Блэка, осуждённого массового убийцу, который пожертвовал шансом избежать правосудия, чтобы спасти Ремуса, который сбежал из Азкабана, что никому раньше не удавалось. Человека, который ушёл прямиком в снежный буран, уверенный, что знает, где искать крестника, хотя он никак не мог этого знать, и вернулся с живым и почти невредимым мальчиком на руках, мужчину, который разрушил Вяжущие чары самого сильного мага современности, не имея палочки. За эти дни Ремус научился одновременно сомневаться во всём и не сомневаться ни в чём. Что, если Гарри был прав? Что, если Сириусу угрожала опасность?

— Эмм… Гарри, а ты не знаешь, что именно угрожает Сириусу?

Молли поглядела на Ремуса, недоуменно сдвинув брови, но он постарался это проигнорировать. Гарри помотал головой.

— Нет, — прошептал он. — Я только знаю, что он п-прощался, потому что он… он ум-мрёт, — заикаясь, произнёс он. Его дыхание замедлилось, всхлипы превратились в сопение. — Мы должны пойти его спасать, Ремус! ПОЖАЛУЙСТА!

— Конечно, пойдём, только скорее я один пойду, хорошо, Гарри? Я спрошу Дамблдора, а после сам схожу в министерство и проверю, всё ли с ним в порядке. Окей?

— Я хочу с тобой! — крикнул Гарри. Ремус погладил его по взъерошенной макушке.

— Я знаю, Гарри. Но, боюсь, это невозможно. Даже мне на самом деле нельзя с ним видеться. С тобой мне, кстати, по закону тоже пока нельзя встречаться.

— Но почему? Я хочу пойти! Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста, Ремус! — взмолился Гарри.

— Гарри, мне очень жаль, но — …

В эту секунду в гостиную вбежал маленький мальчик с неизменно-рыжими волосами всех Уизли.

— Рональд! — вскрикнула миссис Уизли. — Я сказала вам посидеть наверху! Немедленно возвращайся в свою комнату и оставайся там!

— Но мам! — укоризненно посмотрел на неё мальчик. — Струпик сюда убежал! Перси сказал, что я могу его взять, только если я буду за ним присматривать! Я должен его найти!

— Не сейчас! — прошипела его мать. — Поищешь его позже!

— Но он может за это время убежать! — возразил Рональд. — Мне кажется, что он под диваном. Я только проверю и… — мальчик подошёл к дивану, встал на колени и, не обращая внимания на раздражённые слова матери, засунул под него голову. Прежде чем миссис Уизли успела сделать ему ещё несколько замечаний, он прокричал: — Поймал!

Мальчик отполз назад. В руке он держал, судя по виду, больную крысу за загривок. Когда та начала сопротивляться, он взял её двумя руками.

— Струпик! Прекрати сейчас же! Я не знаю, что на него нашло, мама, — сказал мальчик и умоляюще поглядел на извивающегося зверька.

Ремус, не особенно заинтересованный питомцем мальчика, всё же взглянул на животное, так странно себя ведущее, с праздным любопытством. Его сердце пропустило удар. Нет. Это было невозможно. Да, это была обычная садовая крыса, каких в Англии были миллионы. Большинство волшебников не стали бы держать такого питомца, а купили бы породистую крысу с широким спектром магических способностей, но, возможно, Уизли не могли позволить своим детям завести такое домашнее животное чисто по денежным причинам. И всё же… Многим эта крыса показалась бы совершенно непримечательной, но ему… ему она была отчего-то хорошо знакома. А затем Ремус увидел её левую переднюю лапу, на которой не хватало одного пальца.

Питер! О-он знает?

— Мне так жаль, Ремус. Должно быть, он услышал об этом и… и решил выследить его. Блэк… ну, ты же сам знаешь, Питер никогда бы не одолел его на дуэли. Питер… они нашли только его палец.

Они нашли только его палец. Его палец. Только палец, ничего больше. Один лишь палец… Нет, он не мог, не стал бы…

Ремус тяжело прочистил горло.

— Это твоя крыса? — прокаркал он.

— Моего брата, — ответил Рон.

— Можно… можно я взгляну на неё на секунду? — прошептал Ремус, игнорируя направленные на него взгляды всех присутствующих и особенно — сдвинутые брови четы Уизли.

Рон пытался удержать в руках вырывающееся животное.

— Зачем вам крыса Перси? Этот зверёк ничего не умеет. Перси нашёл его в саду, когда был маленьким. Он живёт у него уже целую вечность! И он никогда не делал ничего классного. Он только ест и спит.

«Мерлин, Питер, неужели ты только и умеешь, что есть и спать?»

Дрожащими пальцами Ремус потянулся за палочкой.

— Мистер Люпин? — обеспокоенно спросил Артур Уизли. — Вы в порядке?

— Да-да, — рассеянно ответил Ремус, подняв взгляд на мужчину. — Я… я просто… думаю, я знаю эту крысу.

Миссис Уизли нахмурилась ещё отчётливее и в замешательстве посмотрела на него.

— Вы думаете, что знаете крысу моего сына? — с подозрением в голосе переспросила она.

— Ремус? — жалобно, испуганно обратился к нему Гарри. — Теперь мы можем пойти спасать Сириуса?

— Да, Гарри. Если я прав, то теперь мы точно спасём Сириуса, — он нервно, почти истерично хохотнул, продолжая глядеть на крысу в руке Рона, которая всё более неистово дёргалась. — Мне нужно только взглянуть на эту крысу.

В эту секунду Рон вскрикнул и отпустил питомца.

— Он меня укусил! Струпик, дурацкая крыса! Он никогда раньше так не делал!

Крыса побежала по полу. Ремус выхватил палочку, направил её на животное и вскрикнул:

— Ступефай!

Крыса резко упала на бок и осталась неподвижно лежать.

— Вы убили его! — заорал Рональд. — За что вы его убили?!

— Я не убил его, а только обездвижил, — пояснил Ремус. Его пульс зашкаливал, голова кружилась.

— Во имя Мерлина, зачем вы обездвижили питомца моего сына? — вскрикнула миссис Уизли. — Вероятно, он укусил Рона потому, что тот его слишком крепко держал.

— Нет, не думаю, что в этом дело, — медленно начал Ремус, переведя взгляд от зверька к удивлённым лицам вокруг. — Это… это не крыса. Это волшебник, Питер Петтигрю, — прошептал он.

========== 24. Обещаю тебе ==========

«Это… это не крыса. Это волшебник, Питер Петтигрю».

Момент тишины. Нет, несколько моментов тишины. А потом два маленьких мальчика, очевидно, не так удивлённые словами Ремуса Люпина, одновременно заговорили:

— Ремус! — Гарри слегка дёрнул волшебника за робу. — Что насчёт Сириуса? Можно мы теперь пойдём его спасать? — почти прошептал он. — Пожалуйста? — добавил он секундой позже.

— Так Струпик не умер? — с подозрением спросил Рон, переводя взгляд от Ремуса к отцу. Его мать инстинктивно придвинулась ближе к сыну и притянула его к себе.

Мистер Уизли нервно прочистил горло. Видимо, он начинал сомневаться в разумности решения пустить подозреваемого в преступлении в свой дом.

— Мистер Люпин, боюсь, мне придётся попросить вас объясниться, — сказал он куда более сухо, чем обычно можно было услышать от Артура Уизли.

Ремус вздрогнул и поднял взгляд, до этого направленный на неподвижное животное, на серьёзное лицо мужчины. Острый взгляд Артура, казалось, пронизывал его насквозь. Он сглотнул.

— Да… да, вполне ожидаемо, — он не то хохотнул, не то всхлипнул и запустил ладонь в свои уже подёрнутые сединой вихры. — Извините. Я понимаю, как это, должно быть, выглядит… — Гарри снова потянул его за одежду, и он на секунду умолк, глядя на, похоже, позабытого мальчика. — Я помню, Гарри — просто — одну секундочку, ладно? Я думаю… думаю, всё просто… мы принесёмдоказательства, а потом поможем оправдать Сириуса. Мы спасём его, я обещаю тебе, мы спасём его! Всё… всё будет хорошо!..

Он не знал, кого именно хотел успокоить этими словами, но на Гарри они точно не сработали. Мальчик помотал головой; из его глаз по-прежнему лились слёзы.

— Нет! Нет! Надо спешить! Ремус, пожалуйста, скорее!

Но пусть Ремусу было невыносимо больно игнорировать детские мольбы, он понимал, что сперва нужно убедить в правильности его действий Уизли.

— Мистер и миссис Уизли, — неуверенно начал Ремус, — я искренне прошу прощения за своё странное поведение. Это действительно сложно объяснить, но, если вы позволите мне применить к вашей крысе одно заклинание, всё, возможно, прояснится, — он оглядел нахмурившиеся лица вокруг и спешно продолжил: — У меня есть все причины подозревать, что крыса, найденная вашим сыном в саду много лет тому назад, на самом деле является волшебником-анимагом. Я знаю, это звучит невероятно! Но существует заклинание, способное заставить анимага превратиться из формы животного в человека. Настоящему животному оно не причинит никакого вреда. Мне… нужно ваше разрешение применить это заклинание, — он умоляюще посмотрел на чету магов, ожидая ответа.

— Н-но… Петтигрю? — переспросила миссис Уизли, глядя на Ремуса и явно сомневаясь в его психическом здравии. — Разве это не его Блэк убил вместе с теми магглами? Он ведь мёртв, не так ли?

— Я считал так все эти годы, — торопливо объяснил Ремус. — Да все так думали! Но большинство людей не знает, что Питер Петтигрю был анимагом, и его формой была крыса. Он, Джеймс Поттер, я и… и Сириус Блэк — мы были лучшими друзьями, когда учились в Хогвартсе. Пожалуйста… Я знаю, вы наверняка думаете, что я сошёл с ума, но это может быть недостающая частица головоломки. Вы должны позволить мне применить это заклинание!

Мистер и миссис Уизли с сомнением в глазах переглянулись.

— Ну, это действительно звучит невероятно, — осторожно начал мистер Уизли, — но, думаю, это не принесёт никакого вреда. Поскольку профессор Дамблдор, похоже, вам очень доверяет, мы последуем его примеру, мистер Люпин. На этот раз. Рон, — он повернулся к сыну, — ступай наверх. Забери с собой Гарри.

Услышав это, Гарри только крепче вцепился в Ремуса, не сдвинувшись ни на дюйм.

— Если ему можно остаться, я тоже никуда не пойду! — упрямо заявил Рон.

Но миссис Уизли надоело пререкаться.

— Рональд, иди наверх сейчас же, или, клянусь Мерлином, ты об этом пожалеешь! — пригрозила она, глядя на сына.

— Это несправедливо! — заныл Рон, но знал, что матери не стоит перечить, когда её лицо становится таким грозным.

Мальчик покинул комнату. Миссис Уизли попыталась оттащить вырывающегося Гарри от Ремуса и обездвиженного зверька, что закончилось неудачей. Молодой волшебник снова перевёл взгляд на лица старшей четы, чтобы убедиться в их согласии, сделал глубокий вдох и повернулся к крысе. К Питеру. Его собственное сердцебиение глухо отдавалось у него в голове. Всё происходило так быстро, что казалось нереальным. Что, если это был не Питер? А что, если был? Что ему делать? Что он скажет? Было ли объяснение? Могло ли существовать приемлемое объяснение, почему Питер годами жил в форме крысы, если он невиновен? Объяснение тому, что он попытался сбежать, едва завидев Ремуса? Может, он думал, что… Нет! Сейчас не было времени на это. Заклинание. Наложи заклинание, и получишь ответы на все свои вопросы. Хотя, возможно, именно этого он и боялся.

***

Когда министр, глава Аврората и третий, довольно пугающий человек ушли, миссис Брисби поспешила назад в подземелья, к камерам задержания. Её слегка тошнило; дыхание было затруднённым. Глупо было привязываться к преступнику, особенно к осуждённому убийце и последователю Всем-Известно-Кого, но она ничего не могла с собой поделать. Он так напоминал ей Дэвида… А теперь его подвергнут Поцелую, и он будет хуже, чем мёртв. Миссис Брисби ненавидела дементоров, этих кошмарных созданий; так больно было думать, что один из них станет последним, что увидит этот молодой человек, прежде чем его душу высосут из него, уничтожат навсегда…

Измотанная целительница замерла, не дойдя до камеры пару шагов, и прислонилась к холодной жёсткой стене, пытаясь восстановить дыхание и побороть тошноту. Поговорив со Скримджером, она собиралась присмотреть за узником. Она пообещала ему вернуться и проверить, выпил ли он зелье, посмотреть, могла ли она ещё что-нибудь для него сделать. Но она уже не могла, верно? Теперь не было разницы, что она сделает… Она сделала глубокий вдох и мысленно себя отругала. Конечно, была. Она хотя бы могла скрасить его последние часы. Целительница пригладила робу, отстранилась от каменной стены и решительно подошла к камере узника. Охранники приветствовали её коротким кивком. Когда они открыли ей тяжёлые двери, она молча проскользнула внутрь.

Единственным источником света — и то тусклого — в тесной камере было маленькое зарешеченное оконце в двери. Узник лежал на спине на своей койке, всё ещё дрожа от холода, несмотря на согревающие чары, которые она втихаря наложила на его мантию. Длинные чёрные локоны неряшливо разметались по его лицу; ей пришлось подавить в себе желание убрать их нежным движением.

Её взгляд пал на Бодроперцовое зелье, которое она ему оставила. Он его не выпил. Наверняка он был не в том состоянии, чтобы вообще его заметить.

На секунду целительница заколебалась, а после быстро наложила разогревающие чары на зелье и подняла чашу. Миссис Брисби осторожно присела на койку рядом с трясущимся, неразборчиво бормочущим в бреду преступником, вынула из карманов своей мантии два флакона и добавила в чашу пару капель двух зелий: Сна без Сновидений и Обезболивающего. Поддерживая одной рукой его голову, она поднесла лекарство к его губам. Его глаза широко распахнулись; глотая жидкость, он закашлялся, но всё же смог выпить зелье полностью. Их взгляды встретились, и ей показалось, что серые глаза наконец её увидели — впервые.

— Спасибо, — прошептал он.

Она ничего не могла с собой поделать — на секунду перед её глазами предстал другой хрупкий юноша с такими же серыми глазами.

Дверь глухо стукнула, закрываясь. Покинув камеру, миссис Брисби пришла к неплохому решению. Сейчас ей нужно было тихо уйти, чтобы никто не заметил, куда именно она пошла — в совятню. Возможно, это было бесполезно. Может быть, он уже обо всём знал, но она не могла просто стоять в стороне и смотреть. Только не в этот раз.

***

Держащая палочку рука тряслась, пальцы казались деревянными, но у него всё же вышло сделать правильное движение рукой. Заклинание попало прямо в пушистый комочек — в крысу. Прямо перед четырьмя парами глаз: удивлённых — Артура, шокированных — Молли, перепуганных — Гарри, озлобленных — Ремуса облезлая крыса превратилась в плюгавого человечка. Он был низкий, полный и явно начинал лысеть. Маленькие глазки на круглом лице лихорадочно метались от одного лица к другому. Выявляющее анимага заклятие разрушило наложенные Ремусом Обездвиживающие чары, и волшебник поднялся на ноги, нервно, испуганно осматриваясь.

Он был так похож на Питера и в то же время совершенно непохож на него. Ремус подумал, что он выглядел куда более по-крысиному, чем тогда, много лет назад. Возможно, это были последствия пребывания в анимагической форме такое долгое время. А может быть, теперь Ремус просто знал, что Питер был крысой даже в облике человека. Вероятно, именно эти перемены подавили всяческое возможное желание Ремуса восторженно прокричать «Питер! Ты жив!» и заключить вновь обретённого друга в крепкие объятия. Он начинал ощущать нечто другое, весьма обескураживающее — сожаление, что его друг не умер тогда на самом деле.

— Здравствуй, Питер, — наконец нарушил воцарившуюся в комнате тишину Ремус. — Давно не виделись.

— Ремус! — пискнул Питер. Действительно пискнул. Возможно, Питер уже отвык разговаривать по-человечески. — Какая неожиданность! Дружище! Старина Ремус! — он заламывал руки, отчего почему-то казался ещё похожим на грызуна.

— Представь себе, как я удивлён, Питер. Всё-таки последние семь лет я считал тебя мёртвым, — Ремус задался вопросом, как его голос мог быть таким спокойным, когда он направлял палочку на друга детства, который был объявлен погибшим, но стоял перед ним целым и невредимым — не считая одного пальца. На секунду Ремусу стало почти любопытно, как будет выкручиваться Питер. Любопытно, какие логические — и/или выдуманные им на ходу — причины могли привести к тому, что он стоял посреди гостиной ничего не подозревавших Уизли, прожив до этого семь лет в облике питомца их сына. Когда Питер ничего не ответил, Ремус вопросительно приподнял брови. — Не желаешь ли объяснить, что ты здесь делаешь, Питер? — тихо спросил он.

Но следующие слова принадлежали Артуру Уизли.

— И хорошо бы у вас было приемлемое объяснение. Особенно если учесть, что вы жили в моём доме и спали в постели моего сына с тех времён, когда он был чуть ли не младенцем! — яростно выплюнул он.

Молли ничего не говорила. Она была слишком шокирована; её челюсть отвисла, но лицо быстро приобретало опасный для маленького толстого волшебника цвет.

— Ну, я… мне нужно было прятаться! — заикаясь, пояснил Питер.

— Почему? — поинтересовался Ремус безжизненно-спокойным голосом. — Во имя Мерлина, почему ты счёл нужным прятаться от всего магического мира семь лет в облике домашнего животного, когда все вокруг — и твои друзья тоже — считали тебя покойным?

— Он хотел меня убить! — воскликнул Питер. — Он уже однажды попробовал, он точно попытался бы снова!

— Кто хотел убить тебя, Питер? — уже более нетерпеливо спросил Ремус.

— Сириус! — вскричал Питер, вполне убедительно вздрагивая.

— Но почему ты боялся Сириуса, если он был в Азкабане? — Ремус холодно уставился на коротышку. — Он сидел в Азкабане как раз за убийство, судя по всему, живого тебя.

— Он убил всех тех магглов! Он почти прикончил меня, Ремус! И он сбежал, не так ли? Я всегда знал, что однажды он до меня доберётся!

— Ты знал, что Сириус сбежит из Азкабана? Совершит то, что раньше никому не удавалось?

— Он очень сильный! Он знает тёмную магию, Ремус, он опасен!

— Я по-прежнему не понимаю, почему ты не обратился к нам, ко мне или к Дамблдору, почему ты выбрал семь лет жить в форме крысы вместо того, чтобы попросить помощи у друзей или даже министерства.

— Мне плевать, почему вы это сделали, — прокричал внезапно новый голос. Молли Уизли выступила вперёд, направив на Питера палочку. — Вы забрались в наш дом! Вы маскировались и проводили ночи в одной постели с моим несовершеннолетним сыном. Не знаю, какие извращённые желания вы так удовлетворяли, но я этого так не оставлю! — Молли медленно подошла поближе к перепуганному волшебнику, почти тыча ему в лицо волшебной палочкой. Её муж удерживал её от необдуманных действий, крепко взяв за плечи.

Питер бешено выкручивал руки.

— Я боялся! Я не знал, кому доверять! Один из моих лучших друзей предал нас всех, а потом попытался меня убить!

— Но ведь ты точно мог доверять такому человеку, как Дамблдор, Питер. Всё это какая-то бессмыслица, — сказал он, похоже, правду. Это могло иметь смысл в случае с кем-нибудь другим, не с Питером, который всегда рассчитывал на друзей во всём: от защиты от хулиганов до помощи с домашним заданием. Чёрт, да он даже девушку на Рождественский бал сам не мог пригласить — Мариан МакАллистер за него в своё время позвал Сириус. Девушка, естественно, не отказала очаровательному Сириусу в просьбе, скорее всего, забыв, что он был просто «почтальоном», а не её будущим мужем. Сириус… Он должен был спросить.

— Питер, ты был Хранителем Тайны?

Уголок глаза коротышки едва заметно дёрнулся, но Ремусу и этого хватило, чтобы понять — его следующие слова будут ложью.

— Н-нет! Сириус был Хранителем Тайны! Мы все знали, что это был Сириус. Он предал Джей-…

— Даже НЕ ПРОИЗНОСИ их имена! — взорвался Ремус. В животе его всё бурлило. — Возможно, пока я не могу это доказать, но я знаю— ты лжёшь, Питер. Сейчас мы пойдём в министерство, и ты поможешь мне спасти Сириуса. Это как минимум должно обеспечить ему справедливый суд. А потом посмотрим, согласится ли Визенгамот с твоими убедительными доводами, почему ты сфальсифицировал собственную смерть!

— Я пойду с вами, — объявил Артур Уизли, который уже несколько успокоился, но продолжал гневно смотреть на Питера. — Мне надо сказать ребятам Скримджера пару слов.

Питера обездвижили полными Вяжущими чарами, после добавили на всякий случай несколько обычных верёвок. Ремус пообещал себе, что разорвёт его на куски, если он только попробует превратиться.

— Я не позволю тебе сбежать, Питер. Я скорее убью тебя. Твоё тело тоже будет интересным доказательством, — пригрозил он с рыком, который прозвучал весьма по-волчьи. Питер вздрогнул.

Единственным препятствием оказался именно тот, ради кого Ремус и навестил Уизли. Гарри отказывался отцепиться от Ремуса, одежду которого испуганно сжимал кулачками во время всего происходящего.

— Нет! НЕТ! Я должен пойти к Сириусу! Я ему нужен! Пожалуйста-пожалуйста, Ремус, надо идти, я знаю, что надо идти сейчас, а то мы опоздаем! — вновь запричитал мальчик. В итоге Ремус и мистер Уизли согласились, что проще взять Гарри с собой, чем провести ещё час, пытаясь оторвать его от одежды мага и рискуя вероятностью сердечного приступа у восьмилетнего ребёнка.

***

Они ему сказали. Его ожидания подтвердились. Поцелуй. Оборвётся не только его короткая жизнь — оборвётся всё, закончится само его существование. Всё будет так, словно он никогда и не рождался — что было бы, наверное, лучше: ему не пришлось бы мучиться от безмерной боли и тоски. Но последствия его существования не исчезнут разом с ним, они останутся, они будут причинять боль другим. У Гарри по-прежнему не будет родителей. У Ремуса по-прежнему не будет друзей. Регулус по-прежнему будет мёртв. Хотя последнее едва ли зависело от факта его существования. Несмотря на это, он должен был быть лучше, делать больше. Всё ломали его собственные ошибки. Он должен был быть лучшим братом, лучшим другом, лучшим бойцом, лучшим отцом… Нет, неверно. Он никогда не был отцом. Он сжал руки в кулаки; серебристая фигурка больно уткнулась в кожу. Но он мог им стать. И с этой ролью он справился бы лучше всех. Потому что он делал бы это для Гарри.

Дверь камеры со скрипом отворилась. Вошли трое мужчин в однотонных чёрных робах.

— Пора, Блэк, — сказал один из них, но никто к нему не подошёл. Дрожа, Сириус поднялся на ноги. Его колени подгибались под собственным весом, но он был рад, что пришедшие не стали ему помогать. Свои последние шаги он хотел сделать сам.

Он почувствовал, как его запястья и щиколотки сковали цепи. Его руки по-прежнему были сжаты в кулаки, и он чувствовал нагретый теплом его ладони подарок Гарри в одном из них.

А затем он, спотыкаясь, побрёл вперёд, к двери, затем в подземный коридор, тускло освещённый факелами, слишком яркими для его привыкших к темноте камеры глаз. Вот и всё. Это были его последние секунды. Ему даже и не снилось, что они станут такими, что его жизнь закончится… так. Скоро от него не останется ничего — ни мыслей, ни страхов, ни чувств, ни воспоминаний, ни души. Будто испугавшись своей участи, воспоминания ураганом нахлынули на него.

Гарри лежит рядом с ним на диване, положив голову ему на бедро. Его милое, невинное детское личико расслаблено; на нём танцуют блики от пламени в камине. Сириус нежно укрывает маленькое тельце одеялом и разглаживает складки.

Цепи на щиколотках трутся друг о друга, тихо позвякивая.

Он дома у Поттеров; Джеймс крепко обнимает его в комнате для гостей.

— Можешь остаться здесь, Бродяга. Теперь мы твоя семья. Мы никогда тебя не бросим. Я всегда буду твоим братом.

Неотёсанные камни на полу царапают его босые ноги.

Гарри приземляется на лугу позади их дома, слезает с метлы, как только его ноги касаются земли, и бежит.

— Я сделал это, Сириус! Я смог!

Радостно хохочущий мальчик бежит к нему, раскинув руки, и Сириус поднимает его, кружит его в воздухе, смеётся вместе с ним.

Двое мужчин идут от него по бокам, один — за спиной. Полная тишина.

Ремус вынимает Сириусову палочку из его руки и обхватывает окровавленное запястье Сириуса ладонью. Слёзы застилают большие напуганные глаза; он шепчет те слова, которые Сириус так жаждал услышать последние несколько месяцев.

— Я прощаю тебя. Слышишь меня? Я прощаю тебя, Сириус. Но пообещай мне… пообещай мне больше никогда так не делать.

Огромные резные деревянные двери маячат перед ним, открывают ему дорогу к смерти.

Сириус сидит на своей кровати, Гарри — у него на коленях.

— Ты правда хочешь, чтобы я был с тобой?

— Очень, очень хочу.

— И мне никогда не придётся вернуться?

— Никогда. Только через мой труп.

— И… — Гарри нервно смотрит на него, — и я… я тебе нравлюсь?

Сириус крепко обнимает крестника.

— Ты мне ужасно нравишься, Гарри. Я люблю тебя, как любил бы своего сына.

Поток слёз из огромных зелёных глаз, детские ручонки, обвившие шею Сириуса, и Гарри бормочет:

— И я тебя люблю.

Последнее воспоминание ударило по нему сильней остальных, больно сжало его сердце, будто пытаясь выдавить из него все соки. Гарри его любил. Любил его. И… нет, он не мог позволить этому свершиться. Гарри любил его, любил эту самую душу. Он не мог её лишиться! Он нужен был Гарри.

Он начал бороться. Его конечности тряслись, колени подкашивались, но он продолжал пытаться вырваться из оков, из рук, которые схватили его и потащили его к большому гладкому каменному столу в конце комнаты. Он вырывался и отпихивал их, прижимавших его к поверхности. Он задёргался и засучил ногами, когда они вновь сковали его цепями, на этот раз — привязывая к столу. Он орал, кусался, лязгал цепями…

— Нет! Нет! Вы не можете! Я ему нужен! Вы что, не понимаете? Я ему нужен! — крики привели его к новому приступу кашля. Его тело задрожало. Цепи продолжали грохотать.

— Мне жаль, Блэк, — тихо произнёс один из его охранников. — Но ты ничего не можешь сделать. Никто уже ничего не сможет сделать. Не сопротивляйся; так будет только хуже. Как только свидетели соберутся, дементоров запустят сюда. Скоро всё закончится.

***

Хогвартский замок в тишине возвышался над замёрзшим озером и снежными просторами. Некоторые студенты разносили по коридорам звуки предрождественской радости, но до отбоя оставалось меньше часа, и ученики уже возвращались в гостиные своих факультетов, к теплу каминного пламени. Единственным шумом в кабинете директора были тихое пыхтение и звон длинных серебристых предметов, поставленных здесь с непонятной целью. Эту тишину лишь ненадолго прервали яркая сверхъестественная вспышка внезапно позеленевшего огня в камине и вышедшая оттуда высокая фигура. Движения её были спокойными, плавными, и лишь тот, кто был близко знаком с Альбусом Дамблдором, сейчас бы увидел напряжение и внутреннюю усталость в его позе.

Глубоко вздохнув, директор Хогвартса, школы Чародейства и Волшебства, обладавший также великим множеством иных титулов, подошёл к столу и опустился в своё кресло. Где-то на задворках разума он отметил, что эта его привычка садиться, как только он возвращался в свои покои, его слегка волновала. Он уже не один раз отказывался от места министра магии, так почему же он по-прежнему ощущал на своих плечах вес ответственности за целый волшебный мир?

Развитие этой мысли прервал — или, вернее, избавил от него директора — стук в высокое окно кабинета. Дамблдор нахмурился, поднялся с места, подошёл к окну и дал влететь взъерошенной сове. Он отвязал от ноги птицы маленький свиток пергамента и закрыл за совой окно. Глаза его были прикованы к письму.

А после Альбус Дамблдор сделал то, что редко делал в одиночестве и никогда — в присутствии других людей: ругнулся. В несколько шагов великий маг пересёк комнату — мантия вздымалась вслед за ним, усталость как рукой сняло — и вновь исчез среди языков пламени.

***

В такое позднее время министерские камины были уже закрыты для посетителей. Как работник, Артур Уизли имел доступ к министерству даже после официального закрытия, но для остальных троих это создавало ощутимые затруднения, особенно с учётом того, что один из них был обездвижен и висел в воздухе на расстоянии пары дюймов от пола. Поэтому им пришлось использовать старый вход — телефонную будку. Для четверых там было довольно тесно, но поездка, к счастью, была короткой.

Двери будки открывались в атриум. Ремус уже был здесь — впервые он посетил министерство совсем юным, в пять лет. К счастью, тогда он ещё не совсем понимал причины их визита, но он хорошо запомнил свой восторг при виде огромного сверкающего зала. Тёмный отполированный пол, высокие переливчато-синие потолки, мерцающие золотые руны и, конечно, блестящий волшебный фонтан посреди холла. Он подумал, что Гарри, выросшего с магглами, эта картина наверняка тоже сильно впечатляла. Тогда он опустил взгляд на маленького мальчика, который теперь сжимал не его робу, но его руку, но Гарри, казалось, даже не замечал волшебное место, в котором оказался. Вместо этого он дёргал Ремуса за руку и с одышкой в голосе просил:

— Скорее, Ремус, надо идти к Сириусу!

И вдруг перед ними предстал низкий, почти лысый волшебник с седым хохолком.

— Добрый вечер, джентльмены. Боюсь, что мы принимаем посетителей только с девяти до шести часов. Кроме того, большинство сотрудников министерства уже ушли.

— Дело не в этом, — быстро возразил Ремус. — Мы по срочному вопросу. Мне нужно поговорить с…

— И что же это за вопрос? — поинтересовался коротышка.

— Это по делу Сириуса Блэка, у нас…

— О! — манера обращения мага тут же изменилась, из надменной превратилась в почтительную. — Вы пришли на казнь? Так сразу бы и сказали! Хотя, боюсь, вы довольно поздно, и я…

Ремуса словно ударили в живот.

— Ч-что? — заикаясь, переспросил он. Кровь разом покинула его лицо и, наверное, мозг тоже, потому что он не мог сформировать ни единой внятной мысли, не говоря уж о фразе. Во внезапной пустоте его головы эхом звенело одно лишь слово. Казнь.

— Казнь? — донёсся до Ремуса голос Артура Уизли. — А суд вообще был? Когда она произойдёт?

— Ну… по сути, сейчас, — сконфуженно ответил маг. — Так вы не свидетели?

Но Ремус уже не слышал слов низкого волшебника. Он бежал, бежал вниз по длинному атриуму к лифтам. Сердце билось с бешеной скоростью, стуком лошадиных копыт отдавалось по всему организму. Он не слышал крики: «Сэр! Сэр, вам туда нельзя просто так! Сэр, я должен осмотреть вашу палочку! Охрана! Охрана!» Вскоре он осознал, что кто-то дёргает его за руку, обнаружил маленькую ладошку Гарри в своей и взял мальчика на руки, крепко прижал к груди и вошёл в лифт, молясь всем известным богам, чтобы он не опоздал, только не в этот раз, молясь, чтобы его не лишили последнего шанса всё исправить…

***

Глубоко внизу в подземелье, привязанный к каменному столу, словно жертва к алтарю, Сириус пытался усмирить своё дыхание. Жертва. Когда ты не лежал беззащитный, как агнец из поговорки, и не ждал, не чувствовал приближения дементоров, это, может быть, и было хорошо и правильно. Но не сейчас.

Он слышал голоса людей, которых не видел. Один из них, как ему показалось, принадлежал Скримджеру. В разговоре участвовали ещё как минимум один мужчина и женщина с ужасно писклявым девчачьим голосом. А после раздались шаги; он услышал стук чего-то — предположительно, трости — о пол и голос, который он тут же узнал. Люциус Малфой. В груди его родился почти истеричный смешок, но выдавить из себя он смог только удушенное булькание.

Это, похоже, привлекло внимание мужчины. Шаги и грохот от ударов трости направились к столу и человеку, к нему привязанному. А после Сириус наконец увидел длинные светлые волосы и холодные, словно лёд, глаза. Улыбка Люциуса Малфоя была им под стать — такая же ледяная. Маг поднял одну из своих аристократичных бровей.

— Ах, Сириус, — почти дружелюбно начал он, будто они были у Малфоев на чайных посиделках — куда ходили они с матерью, когда Сириус был ребёнком, — чудесный вечер, чтобы немного развлечься, не так ли?

Даже беспалочковая магия не позволяла убивать людей взглядом — иначе бы блондину грозила смертельная опасность.

— Люциус… иди к чёрту!

— Я так думаю, что туда отправишься ты, дорогой кузен, — зловеще улыбнулся узнику волшебник. — О, какая позорная кончина для великого Сириуса Блэка. Приговорён всю оставшуюся жизнь пускать слюни, осуждён без суда и следствия. Отныне — овощ, пустая оболочка… Хотя вряд ли кто-то заметит разницу, — Люциус поднял трость и медленно провёл ей по щеке Сириуса. — И всё же мне почти жаль, что так вышло… но теперь ты хотя бы не будешь путаться под ногами.

Прежде чем Сириус успел придумать достойный ответ, он почувствовал знакомый ледяной холод и услышал хрипы. В подземелье запустили дементоров.

***

В этом Альбус Дамблдор не признался бы никому, даже себе, но в такие моменты он наслаждался тем фактом, что он один из — если не самый — могущественный маг на свете. Это позволяло ему врываться в министерство когда угодно и не быть задержанным никем — вряд ли они даже подумали бы о том, чтобы попытаться, это давало ему возможность открывать дверь кабинета Фаджа нараспашку, так, что все бумаги и свитки взлетали со стола министра и рассыпались по полу.

Фадж вскочил с места и отмахнулся от бумажного дождя.

— Дамблдор! Во имя Мерлина, что здесь происходит?

Альбус Дамблдор смерил маленького волшебника взглядом, с которым мало кто был знаком.

— Не держите меня за дурака, Корнелиус! Вы сейчас же остановите казнь Сириуса Блэка!

***

Лифт остановился на девятом уровне — в Отделе Тайн. Отсюда шла лестница на следующий — в подземелья, где располагались камеры задержания, зал суда, где заседали члены Визенгамота, и комната исполнения смертного приговора. Ремус побежал вниз по лестнице, перепрыгивая по две-три ступеньки, что было не так-то легко сделать, держа на руках восьмилетнего мальчика. В его мозгу вспыхивали фрагменты мыслей: такие, как тот факт, что не стоило брать сюда Гарри, что ему не следует этого видеть — но что он мог с ним сделать? Он не мог его оставить, Гарри ему не позволит, да и у Ремуса не было времени на это, откровенно говоря. Он сбежал по лестнице и, спотыкаясь, понёсся вниз по коридору к огромным резным дверям. Он даже не думал. что говорить, что делать. Поставив Гарри на ноги, он распахнул двери и с адской яростью внутри ворвался в комнату.

А потом он испытал странное чувство: время тянулось, словно резина, и он глядел на всё, включая себя, будто в замедленной съёмке.

Ремус видел, как к нему повернулись головы присутствующих. Руфус Скримджер. Долорес Амбридж — стоп, что здесь забыла эта отвратительная женщина? Двое незнакомцев и… и Люциус Малфой. Светлые волосы, шёлковая одежда — безукоризненный наряд специально для сегодняшнего события. Он видел, как их руки потянулись за палочками, но чувствовал себя удивительно невозмутимым. Видел притаившихся в углу серебристых животных — лев, барсук, кошка, ящерица и огромная хищная птица.

Ремус видел лучшего друга, распятого на тёмном каменном столе, видел его руки, сжатые в кулаки, видел размётанные чёрные волосы и его изогнутое в немом мучительном крике тело. Трое дементоров формировали вокруг него полукруг, высасывали, втягивали что-то в себя… и вдруг тело Сириуса обмякло, и что-то вырвалось из его приоткрытого рта. Прекрасный сияющий огонёк.

По-прежнему в замедленной съёмке, Ремус потянулся за палочкой и заглянул вглубь себя. Он гонится за лающим чёрным псом по тёмному лесу, черноволосый мальчик протягивает ему шоколадную лягушку, тот же брюнет, отрастивший локоны подлиннее, заверяет: «Мы друзья, Ремус, и ничто этого не изменит!», уже не мальчик — черноволосый мужчина улыбается во все тридцать два и даёт ему подержать радостно визжащего малыша, уже не малыш — мальчик кричит: «Он говорил, что скучает по тебе. Он сказал, что ты был его другом!», он невиновен, Сириус невиновен…

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из палочки Ремуса вышла огромная серебристая собака. Резиновое время взорвалось; съёмка превратилась в ускоренную. Комнату наполнили крики и визги, в его сторону полетели заклятия. Он рухнул на пол и потянул за собой бывшего рядом Гарри; проклятие, чуть не задевшее его, ветром прошлось по волосам.

Из этого неудобного положения он мог видеть, что дементоры отлетели, а грудь человека на столе в другом конце комнаты вновь вздымалась и опускалась. Но жуткие создания уже возвращались обратно, а его Патронус исчез, когда он упал и потерял концентрацию. Он снова направил палочку на дементоров и взревел:

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Но серебристая собака была уже не такой яркой; она мерцала от каждого его сомнения.

Прижав к себе маленькое дрожащее тельце Гарри, от метнул ещё одно заклятие в цепи Сириуса, и те отпустили его. Но Сириус, казалось, даже не заметил своей новообретённой свободы.

— Бродяга! — заорал Ремус. — БРОДЯГА-А!

Сириус поднял голову и повернул её к другу, но казался слишком слабым, чтобы сдвинуться с места. В Ремуса полетела новая волна заклятий, и Ремус полностью осознал, в каком незавидном положении оказался. Мерлин, что ему делать?!

— Стойте! Пожалуйста! Я могу всё объяснить! Здесь ребёнок! — отчаянно воззвал он.

— ВСЕМ ОСТАНОВИТЬСЯ И ОПУСТИТЬ ПАЛОЧКИ! — внезапно раздался в подземелье командный, магически усиленный голос, и Ремус облегчённо расслабился, увидев стоящих в дверях грозного Альбуса Дамблдора, неуютно ёрзающего Корнелиуса Фаджа и явно шокированного Артура Уизли.

— А теперь мне бы очень хотелось услышать объяснение всему этому, — сурово произнёс Альбус Дамблдор. Его голос больше не разносился по всей комнате. — Что всё это значит? Руфус? Корнелиус? О, да вы тоже здесь, Люциус!

— Этого человека надо арестовать! — вскрикнула Долорес Амбридж. — Он прервал министерскую процедуру и попытался освободить осуждённого преступника, чтобы позволить ему избежать справедливой участи!

— Возможно, вы меня не совсем понимаете, мисс Амбридж. Моя версия несколько отличается от вашей. Кроме того, обычно я задаю людям вопросы и собираю достаточно доказательств, прежде чем вынести обвинения, — почти мягко сказал Дамблдор. Ремус не понимал, как он сумел так быстро успокоиться. Сам он трясся. Он поднялся на ноги, дрожащими руками пригладил робу и всклокоченную причёску. Как только он ослабил хватку, Гарри побежал к каменному столу, к лежащему на нём трясущемуся крёстному.

Но как только Ремус сделал шаг в том же направлении, на него тут же направили палочку.

— А ты даже не двигайся, Люпин! — прорычал Скримджер.

— Прошу, опустите палочку, Руфус, — помотал головой Дамблдор. — Мне казалось, мы сошлись на том, что это дело требует расследования и тщательных поисков истины.

— Он сознался, Альбус. Пока мои люди допрашивали его, он ничего полезного не говорил, но один из невыразимцев смог заставить его признаться, — отрезал Скримджер. Ему не нравились эти намёки на его возможную халатность в работе. — Министр лично отдал приказ.

— Интересно, — заметил Дамблдор и с поднятыми бровями повернулся к Фаджу.

Но больше никто не успел ничего сказать — с другого конца комнаты донёсся отчаянный крик: «НЕ-ЕТ!» Кровь застыла в жилах присутствовавших, как только они увидели дементора, держащего восьмилетнего мальчика, Гарри Поттера, за подбородок. Голова существа, покрытая капюшоном, склонилась и сделала хриплый вдох.

***

Сириус лежал на гладкой холодной поверхности. Камень. Он чувствовал на своих запястьях холодный металл и мог сдвинуть конечности лишь на пару дюймов. До этого он был связан. Цепи всё ещё были здесь, но они не были причиной тому, что он едва мог сдвинуться с места. Взбунтовалась против малейших движений его собственная плоть. У него было очень странное ощущение, словно он только что вернулся назад в своё тело после долгого отсутствия. Всё казалось незнакомым, будучи таким родным. Кто-то его звал? Он поклясться был готов, что слышал, как Лунатик звал его поиграть, но это было невозможно. Лунатики не живут в таких тёмных каменных местах.

Что-то его коснулось. Тёплое, немного липкое. Погладило его по голове. Приятно… А потом он уловил глазами какое-то движение у себя перед носом. Он моргнул и попытался побороть головокружение, сосредоточиться на нём, приказал затуманенному разуму распознать движущийся объект. Вдруг он увидел зелёные глаза и всхлипнул. Он уже умер? Но разве его душа не исчезла? Он ведь не мог быть в раю без души, правда? Взъерошенные чёрные волосы…

— Гарри… — выдохнул он. Это было не то сном, не то галлюцинацией. А потом его шею обвили детские ручонки, и Сириусу стало всё равно. Он собирался наслаждаться этим видением всё отведённое ему на то время.

Но, к сожалению, это продлилось совсем недолго. Ручонки отстранились, но пальцы вцепились в него, словно что-то пытаясь побороть. Он попытался подвинуться, ухватиться руками за чудесное видение, за крестника, но почувствовал лишь воздух. Куда он делся? Сириус с трудом перевернулся на бок и снова моргнул. И тогда он увидел то, чего никогда не бывало даже в самых страшных, жутких его кошмарах. Фигура в капюшоне — дементор — склонилась над его маленьким напуганным крестником.

— НЕ-ЕТ!

Сириус незнамо как — он не чувствовал ни ног, ни земли под ними — мгновенно пересёк комнату. Он видел лишь одно — своего крестника. Гарри. Холод вновь сковывал его, кровь, казалось, превращалась в лёд. Прямо перед ним предстало лицо Джеймса, его слепые, застывшие, немо укоряющие глаза. Мёртвые, безвозвратно ушедшие. Его вина. Его вина. Но то действо, что развернулось сейчас, у него на глазах, было куда страшнее. Нет! Только не Гарри! Никогда… Гарри был его. Он был самым важным на белом свете, и Сириус не собирался позволять чему-то ему навредить. Пока он жив, всё с Гарри будет хорошо.

Он потянулся к крестнику и вырвал его из хватки дементора. Но их было всё больше, и они окружали их. Сириус прижал маленькое тельце Гарри к себе, закрывая его собой. Его словно окунули в ледяную воду. Он слышал вопли своей матери, видел отца с поднятой палочкой, видел лежащего в больнице окровавленного Ремуса, видел, как они с Джеймсом отвернулись от него, Сириуса, глаза Джеймса, тело Лили, плач малыша Гарри… Гарри. Гарри. Гарри. Гарри его любил. Любил его. И он любил Гарри. Нет! Вы никогда не получите Гарри! Не тронете моего сына! Клянусь!

Сириус не видел, как с того места, где он закрывал собой Гарри, извержением сорвался яркий серебристый свет. Не видел, как косматые тёмные существа отпрянули и разлетелись в стороны. Не слышал шокированные, изумлённые крики присутствовавших. Он помнил лишь о Гарри. Удержать Гарри. Защитить Гарри. Спасти Гарри. А после он провалился во тьму.

========== 25. Эпилог ==========

«Пора с этим заканчивать» — стало первой осознанной мыслью наконец пробравшегося через бесконечные слои тупой боли и головокружения Сириуса Блэка. «Светло» — была его следующая мысль. «Мягко». Ну, хоть что-то здесь было по-другому. Ещё несколько секунд он нежился в состоянии между сном и пробуждением, слишком уставший, чтобы размышлять, чем же было это белое место вокруг. Он не сомневался: с его-то везением это место не могло быть раем. И он не думал, что в раю бывают такие адские головные боли, как та, которую сейчас испытывал он — эта казалась матерью всех головных болей.

Он моргнул.

Рядом с ним кто-то сидел. Кто-то высокий, с длинными седыми волосами и бородой, с безмятежной улыбкой на лице. Возможно, не стоило так скоро исключать возможность того, что он всё-таки в раю. Он хохотнул, но тут же затих — к матери всех головных болей присоединилась её семья.

— С превеликим удовольствием сообщаю, что очень рад вашему возвращению, мистер Блэк. Не составите мне компанию?

Нет, не Бог. Чуть пониже рангом. Альбус Дамблдор.

— Целитель оставил вам зелье; оно здесь, у меня. Оно поможет вам справиться с головной болью.

Сириус снова моргнул, и на этот раз у него получилось приоткрыть глаза, пусть даже совсем чуть-чуть.

— Где? — прохрипел он и поморщился, услышав тот скрежет, в который превратился его голос.

— Ты в святом Мунго, — ответил Дамблдор, понимая, что его интересовало местонахождение не зелья, но его самого. — Мы очень волновались; у тебя было сильное магическое истощение. Хотя, должен признать, это было потрясающе. Не припоминаю, чтобы ты раньше применял беспалочковую магию.

Сириус закашлялся. Дамблдор наколдовал ещё одну подушку, чтобы он смог на неё опереться, и протянул ему зелье.

— Не применял. Я понятия не имею, что произошло… — он склонил голову и несколько секунд молча рассматривал свои руки, которые крепко сжимали чашу. Он кинул осторожный взгляд на Дамблдора, заколебался, но всё же с его губ сорвался шёпот:

— Гарри?

Дамблдор тепло улыбнулся ему.

— Юный Гарри в полном порядке, хотя очень за тебя переживает, — он чуть склонил голову, и сверкающие голубые глаза встретились с взволнованными серыми. — Ты спас ему жизнь, Сириус. Даже более того, ты спас его душу.

Сириус расслабился и закрыл лицо руками; чаша, которую он поставил себе на колени, опасно зашаталась.

— Я думал… — он сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить свои эмоции, — я думал, что опоздал, — прошептал он.

— Ты подоспел как раз вовремя и превосходно со всем справился. Джеймс и Лили явно знали, что делали.

— Да, знали, — подтвердил другой голос, насыщенный слишком большим количеством эмоций, чтобы можно было разобрать интонацию. Сириус рывком поднял голову и встретился взглядом со стоявшим в дверях Ремусом Люпином. Он улыбался, но глаза его были встревожены.

— Ты очнулся, — сказал он, и Сириус смог лишь кивнуть.

Ремус. Неужели это действительно случилось? Лунатик действительно его спас? Но тогда он… Сириус опустил взгляд. Нет, не стоило предполагать, что… У Луни не было причин ему верить. Уголком глаза он увидел, как Ремус медленно подошёл к его постели. Рядом был только один стул, уже занятый Альбусом Дамблдором, и Ремус на секунду заколебался, но в итоге, ощутимо вздохнув, осторожно опустился на угол матраса.

— Я ненадолго вас покину; мне нужно вызвать Артура Уизли, — объявил Дамблдор, поднимаясь со стула. Его голубые глаза весело блестели.

— А Артур дома? — немного обескураженно спросил Ремус.

— Возможно, вы были слишком заняты и не заметили, Ремус, но сегодня Рождество, — Дамблдор улыбнулся смущённому оборотню и ушёл, попутно тихо прикрыв дверь.

— Так значит… уже Рождество, — неловко пробормотал Сириус, избегая встречаться взглядом с Ремусом.

— Да, — натянутым голосом ответил Ремус. — Ты был без сознания почти пять дней, — Сириус удивлённо посмотрел на друга. — Такая заваруха получилась: ты ненадолго вообще остался без души, и этот беспалочковый Патронус, и твоя пневмония…

— Пневмония? — тупо переспросил Сириус.

— Да, после… ну, ты знаешь… когда ты спас меня, — Ремус кинул на него осторожный взгляд. — Спасибо тебе.

Сириус взглянул на него в ответ, очевидно, потеряв дар речи, и Ремус пожалел, что больше не мог читать мысли друга так, как в школьные годы. Хотя, возможно, он никогда не умел это делать; как оказалось, Сириус успешно прятал от них очень и очень многое.

— Может, мне… — Ремус указал на опустевший стул по другую сторону кровати.

— Нет! — рука Сириуса подвинулась ближе к Ремусовой, но остановилась, не успев до неё дотронуться. — Нет, — сказал он уже тише. — Всё в порядке.

— Знаешь, мы как будто поменялись ролями, — нервно хохотнул Ремус.

— О чём ты?

— Ты лежишь в больничной кровати, а я сижу рядом с тобой. Как в старые добрые времена. Только тогда в постели чаще оказывался я, — Ремус глупо улыбнулся человеку, которого некогда готов был назвать братом. Но взгляд Сириуса оставался нечитаемым. — Мне стоило принести шоколад, — почти заикаясь, продолжил Ремус. — Ты всегда так делал… но я не знал, что ты очнулся, — неуклюже закончил он.

Это вызвало у его друга слабую тень улыбки, которая тут же пропала.

— Ремус, я… я знаю, что этого недостаточно… никогда не будет достаточно, но… прости меня, — тихо произнёс он.

В груди Ремуса что-то болезненно заныло, и, даже не раздумывая, он потянулся к лежащей поверх одеял руке Сириуса.

— Нет, Бродяга, это ты меня прости! Я никогда не должен был в тебе сомневаться, я должен был тебе доверять… Прости меня, Бродяга, мне так жаль…

Сириус посмотрел на него мерцающими чуть ли не восторгом серо-голубыми глазами.

—Ты мне веришь, — почти благоговейно сказал он, произнося эти слова как драгоценное сокровище, так, словно не был уверен, позволят ли ему его сохранить.

— Да, — поспешно заверил его Ремус. — Как я и должен был с самого начала! Но я не поверил, и мне так стыдно, а потом я увидел Гарри… и он был… а ты был… и ты спас его. Дважды. Или даже трижды, если учитывать Дурслей, а их нужно учитывать, и… и ты спас меня. Я тебя предал, а ты меня спас, — он чувствовал, как из уголков его глаз хлынули слёзы, и попытался их сморгнуть, чувствуя себя глупо.

Но всё изменилось, когда Сириус нежно сжал его ладонь и заговорил — как заметил поднявший взгляд Ремус, с той же предательской жидкостью в глазах:

— Я первый предал тебя, Луни, — прошептал он, и по телу Ремуса пробежала волна тепла — Сириус назвал его прозвищем детских лет. — Я… я не сказал тебе. О смене. Я не говорил тебе, потому что думал… боялся… что ты можешь оказаться предателем.

Ремус кивнул. Об этом он уже догадался, и было больно, но он едва ли мог винить Сириуса за ошибку, которую и сам совершил в куда большем объёме. Сириус не бросал его семь лет гнить в Азкабане.

— Я знаю, — стыдливо ответил он. — Но теперь мы можем доказать, что это был Питер, — Сириус сконфуженно на него посмотрел. — Мы нашли его, Бродяга. Мы нашли Питера.

Сириус крепко сжал руку в кулак; Ремус встретил его полный ярости взгляд. На секунду перед Ремусом предстал тот вспыльчивый юноша, которого он знал в Хогвартсе.

— Где он? — выдавил Сириус сквозь сжатые зубы.

— В министерстве. Конечно, он всё отрицает, но ты не волнуйся — у Альбуса есть план.

— Эта крыса! — прорычал Сириус. — Жалкий предатель, ублюдочная крыса!

Ремус чуть подвинулся на кровати и положил руку Сириусу на плечо, пытаясь успокоить и друга, и себя.

— Мы разберёмся с ним, — тихо сказал он, — мы разберёмся с ним, когда придёт время. Сейчас важнее всего ты. Ты и Гарри.

Сириус поднял на Ремуса испуганный, едва ли не паникующий взгляд. Сейчас он выглядел таким молодым, таким… хрупким…

— Что теперь будет? — спросил он слегка дрожащим голосом.

— Альбус вчера поговорил с министром. Ну, на самом деле, думаю, он скорее припугнул его, — неловко усмехнулся Ремус. — Он был в ярости; сказал, что Макнейр выбил из тебя это признание, что ты даже не знал, что подписываешь. Кажется, твой колдомедик это подтвердил. И, конечно, Фадж не заинтересован в том, чтобы встреча дементоров с Гарри появилась на первой странице Пророка. Он подписал петицию об официальном судебном процессе; твоим адвокатом будет Альбус. Обычно он занимает место Верховного Чародея Визенгамота, но объявил, что в этом случае его услуги больше понадобятся защите. Всё ещё не закончилось, Сириус. Но ты наконец получишь то, чего был лишён все эти годы. Шанс на справедливость. Шанс быть услышанным. Шанс доказать им, что ты невиновен.

Он не использовал местоимение «нам», и надеялся, что Сириус заметил.

У Сириуса закружилась голова; точнее, мозг. Судебный процесс? И Альбус Дамблдор, предположительно, самый сильный маг современности, возжелал его защищать? Дамблдор поверил ему? Он неверяще взглянул Ремусу в глаза, увидел, как по его лицу расплылась мягкая улыбка, та, что так часто украшала застенчивого мальчика, когда они учились в Хогвартсе. Они поверили ему. Мерлин, они поверили ему!

Словно по сигналу, в дверь позвонили, и в проёме показалось улыбающееся лицо его нового «адвоката». Мерлиновы штаны, он в жизни не привыкнет к этой мысли.

— Не хочу прерывать ваше воссоединение, — сказал Дамблдор, — но пришёл ещё один посетитель, и он желает нанести тебе визит, Сириус.

А затем он открыл дверь пошире, и рядом с ним показался взволнованный, слегка напуганный маленький черноволосый мальчик.

— Гарри.

Он почувствовал, как натянулась кожа на щеках, как расплылась по лицу широченная улыбка, как в уголках глаз выступили слёзы, и он не мог вспомнить ни единого слова, а горло сжалось и не могло выдавить из себя ни звука. И он попросту развёл руки в стороны.

Первые два шага ребёнка были робкими, застенчивыми, но после Гарри, похоже, перестал сдерживаться, побежал и вспрыгнул на кровать, обвил крёстного ручонками и прижался к его груди. Сириус сомкнул руки у него за спиной, сжимая мальчика в крепких объятиях.

Удержать Гарри. Защитить Гарри. Спасти Гарри… — эхом отдалось в мозгу Сириуса, и он сильнее прижал к себе маленькое дрожащее тельце.

— Всё хорошо, щеночек, — прошептал он, гладя крестника по спине и непослушным волосам. — Я с тобой. Ты со мной.

Он не обнимал Гарри какую-то неделю, может, две, но это казалось первым разом за целую вечность. Он не мог его отпустить — и не хотел. Он почти потерял его, и теперь никогда не отпустит его снова.

Когда он лежал в тюремной камере, в министерстве или на обвеваемом ветрами камне, окружённый дементорами, он даже не мечтал, что наступит такой день, когда Гарри будет в его объятиях, а Ремус будет стоять рядом. Когда, возможно, ему больше не придётся быть одиноким. Как только его ввели в Азкабан, он смирился с тем, что жизнь его закончилась. Это была плата за его ошибки. Ошибки, которые стоили жизни его любимым людям, его семье. А сейчас… Достаточно ли он заплатил? Простил ли его Джеймс, говоря, что в его жизни по-прежнему была великая цель? Давно забытое чувство пробудилось в Сириусе. Желание бороться. Бороться не только за любимых, но и за себя. Он чувствовал, что где-то в уголках души его притаилась известная тьма, но не обращал на неё внимания — только крепче прижал к себе Гарри и взглянул в улыбающиеся, горящие надеждой глаза Ремуса. За это он будет бороться. За них. За свою семью.

Позже он не мог сказать, сколько времени они так провели. Гарри не больше его хотел прерывать объятия. Когда Сириус наконец ослабил хватку, чтобы взглянуть крестнику в лицо, по румяным щекам Гарри текли слёзы. Он снова уткнулся лицом в Сириуса.

— Я слышал, как ты со мной прощался, — прошептал Гарри.

— Что… о чём ты, щеночек? — нахмурился Сириус.

— Ты был в тёмном месте и думал, что умрёшь. Ты сказал, что любишь меня… — Сириус улыбнулся сидевшему у него на руках мальчику, но в его глазах по-прежнему отражалось непонимание. Но после, услышав следующие слова Гарри, он ощутимо напрягся. — Ты сказал, что хотел бы всё исправить, но важнее всего то, что я в безопасности… Но это неправда! — всхлипнул Гарри. — Я хочу быть с тобой, Сириус! — прошептал он. — Можно мне теперь быть с тобой?

«Я люблю тебя, Гарри. Я бы очень хотел всё исправить. Но ты в безопасности. И ничего в мире нет важней».

Полностью ошарашенный, Сириус поднял взгляд на Ремуса.

— Он закатил истерику, — пояснил его друг. — Он был уверен, что ты в опасности, что мы должны пойти тебя спасать. Когда мы пришли в министерство, ты уже был в комнате смертников. Если бы он не настаивал так упорно, мы бы опоздали.

Он вновь опустил поражённый взгляд на Гарри и встретил широко распахнутые, жаждущие глаза ребёнка, который не совсем понимал последствия того, о чём они только что говорили. Оставалось надеяться, что ему никогда и не понадобится это понять. Его маленький, прекрасный крестник обнимал его с доверием обычного восьмилетнего ребёнка, которое так долго не могло развиться. Он это ценил, наслаждался этим; он ещё сильнее прижал Гарри к груди. Поцеловав макушку мальчика, он пробормотал в копну непослушных волос:

— Я всегда знал, что это ты спасёшь меня.

Подняв взгляд, он увидел, что Ремус и Дамблдор молча наблюдали за ним, и успел уловить, как они многозначительно переглянулись. Он сдвинул брови.

— Как? — спросил он, зная, что смысл вопроса не нужно было объяснять.

— Есть у меня одна догадка… — заговорил Дамблдор впервые с тех пор, как вернулся. — Думаю, по той же причине, по которой ты нашёл Гарри в снежном буране и преодолел моё экстраординарно сильное Вяжущее заклятие в доме твоего дяди. Вероятно, по той же причине ты сумел сбежать из Азкабана, и, я уверен, именно эта сила стояла за тем восхитительным колдовством, что ты совершил в подземельях.

— Что именно я сделал? — спросил Сириус, чувствуя себя лишним и немного потерянным.

— Я и сам не уверен, но, кажется, ты создал что-то вроде длительного стойкого Патронуса-защитника, что само по себе редкое явление, а уж в твоём состоянии да без палочки… Как я уже говорил, восхитительно.

— Но я такого не умею, — удивлённо посмотрел на него Сириус.

— А это и не обязательно, когда речь идёт о стихийной магии, — пояснил Дамблдор, а после замолк. Пауза прошла, и он задал вопрос:

— Сириус, ты знаешь, что такое «магическая клятва»?

— Кажется, слышал, но точно не знаю… — он беспомощно пожал плечами. К чему клонил Дамблдор?

— Когда волшебник даёт клятву, испытывая сильнейшую решимость или просто положительные эмоции, его магия способна создать некие связи, которые помогут ему при выполнении обещания. Это не похоже на Нерушимую клятву, которая обрекает на мучительную смерть нарушившего её. Это как обязательство, потребность выполнить которое заложена в самом волшебнике. Как я уже говорил, это зависит от решимости, преданности и волшебных способностей мага, но в принципе такая клятва способна создать исключительно сильную связь между тем, кто даёт обещание, и тем, кому его дают.

Дамблдор поднял взгляд на Сириуса.

— В тот день, когда Гарри прошёл обряд магического благословения, и ты принял на себя роль, звание его крёстного, ты кое-что пообещал, — глаза Сириуса от шока расширились. Как, чёрт возьми, Альбус догадался? — Ты наверняка не заметил, но в какой-то момент, пока ты там стоял, около вас возникла маленькая серебристая искра. Такая клятва, как я только что описал, часто сопровождается видимым всплеском магии. Не знаю, заметил ли это кто-нибудь ещё, но Ремус и Лили точно обратили внимание.

— Лили была очень тронута, что ты настолько заботишься о Гарри, что твоя клятва получилась такой сильной, — улыбнулся другу Ремус. — Но никто из нас и не предполагал, что она будет настолько сильна.

— Боюсь, я всё же не совсем понимаю…

— Это вполне ожидаемо, — улыбнулся Дамблдор. — Боюсь, об этом виде магии известно немногое, так что я могу только выдвинуть гипотезу. Предположительно, когда ты дал Гарри обещание, твоя клятва создала между вами особую связь. Она может давать тебе повышенную чуткость к его чувствам и нуждам, но самое главное — она подсказывает тебе способы защитить Гарри и даёт возможность это совершить, намного расширяя твои обычные способности. Она усиливает твою магию, твои инстинкты и, возможно, даже может создать между вами телепатическую связь, когда один из вас, особенно Гарри, в опасности.

Голубые глаза Дамблдора сверкали любопытством.

— Сириус, могу ли я полюбопытствовать, что именно ты пообещал в тот день?

Немного ошарашенный, переполненный новой информацией Сириус опустил взгляд на прикрывшего глаза, вероятно, дремлющего крестника.

Джеймс и Лили стояли на помосте перед разноцветной аркой из летних цветов. В солнечном свете волосы Лили отливали медью; Джеймс был, как всегда, взлохмаченный, но сегодня отличался некой скромностью. Он с гордостью глядел на жену и малыша, лежавшего у неё на руках. Оба широко улыбались Сириусу, а у того подгибались колени. Он глядел на маленького мальчика в руках Лили и чувствовал, что его грудь наполнилась неким чувством, которое вырывалось наружу, словно было слишком большим для него. Он не знал, что с ним такое. Сириус Блэк никогда не смущался и не плакал! Особенно на глазах у стольких людей. Но его по-прежнему изумлял тот факт, что кто-то пожелал доверить ему нечто настолько крошечное, прекрасное, такое ужасно хрупкое…

Он поднялся по ступенькам к Джеймсу, Лили и маленькому Гарри. За ними стоял Дамблдор; его глаза сверкали. А потом Лили опустила маленький свёрток Сириусу в руки, и он опустил взгляд на этого потрясающего нового человечка, окинул взглядом крошечные ручонки, ножки, маленький кнопочный носик и мягчайший чёрный пушок на маленькой голове.

А после Гарри открыл зелёные, словно весенняя трава, глаза и встретился взглядом с Сириусом. Сердце последнего пропустило удар, и в эту же секунду Сириус отдал его навсегда — сильнейшая, доселе неизведанная любовь взорвалась где-то внутри него.

Он ступил под арку, взглянул в яркие глаза крестника, склонил голову и прошептал клятву:

— Во мраке, цепляясь за ниточку, я приду за тобой. Не бойся; ты можешь мне доверять, ведь я всегда тебя знал и никому не дам тебя обидеть. Я буду бороться с твоими страхами и охранять тебя от врагов. Я буду носить тебя на руках и всегда о тебе заботиться. Я с тобой. И я буду рядом, рассмешу тебя и утру твои слёзы, потому что я тебя люблю. Поверь мне, я тебя не подведу! Я останусь с тобой, что бы ни случилось. Ничто меня не остановит! Я буду защищать тебя до конца своих дней… обещаю тебе.

КОНЕЦ