Люди спасают всех [Дмитрий Корсак] (fb2) читать постранично

Дмитрий Корсак Люди спасают всех

1

Сигнал тревоги застал Никиту врасплох. За год работы пожарным он так и не привык к этой лупящей по ушам и вгрызающейся в мозг сирене.

— Третья и пятая бригады на выезд! — завопили динамики во всю силу своих пластмассовых легких. — Возгорание в зоне Б133. Красный код. Повторяю — бригады третья и пятая на выезд…

Пятая — это они. Никита рванул с места и бросился на склад за экипировкой. Вихрем ввинтил тело в «боевку», негнущимися от нервного напряжения пальцами затянул лямки, попутно замечая боковым зрением, как справа и слева от него торопливо собираются коллеги. Осталось нахлобучить шлем, защелкнуть замки, взвалить на спину рюкзак и бегом в коридор, где в унисон с орущей тревогой мигает оранжевым световой сигнал. Быстро влиться в толпу бегущих. Главное — не отставать. Замешкаешься — затопчут, снесут, впечатают в стену. Рысью пересечь площадку, пригибаясь от ветра, поднятого двигателем вертушки, вскочить в раскрытую дверь и занять свое место.

Уф!

Запоздало приходит мысль: две бригады — значит, дело серьезное. Тем более, раз объявлен красный код. А следом за ней и вторая: зона Б — это же бессмертные!

В машину заскакивают очередные серые комбинезоны, последним занимает место командир.

Перегрузка вдавливает тело в сидение. Все. Взлетели. Корпуса части и складские ангары, исписанные голографическими граффити «смерть бессмертным» и «хватит воровать наши жизни», остались далеко внизу.

— Внимание! Проверка связи! — отрывисто лает в ухе голос комбрига.

— Ник?

— Есть! — бодро откликается на позывной Никита, стараясь, чтобы не дрожал голос. Нельзя показывать, что тебе страшно.

— Даю вводные, — монотонно бубнит искусственный интеллект вертушки.

Перед глазами на экране шлема возникает трехмерное изображение. Роскошный замок, прямо как на рекламной картинке. Отличная стилизация под средневековье, поднятая на высоту в километр. Бессмертные почему-то любят размещать свои резиденции повыше. «Чтобы можно было плевать на нас сверху», — говорил по этому поводу дед и для убедительности плевал себе под ноги.

Дед. Как же хочется тебя увидеть. Сейчас первое августа, до отпуска — первого в жизни отпуска — еще целая неделя. И тогда можно будет обдирать малинник, ловить рыбу в реке, валяться до одури на лугу, разглядывая облака… Скорей бы уж…

— Анализ атмосферы и горючих веществ, — вновь оживает иск-ин.

Вид теряющихся в дыму башен замка заслоняет летние воспоминания. Алые всполохи огня уже вырвались наружу. Да, потушить будет нелегко, проще оставить выгореть. Интересно, что у них там случилось? Резиденция бессмертных и вдруг пожар… Да было ли когда такое?

— Идем на форсаже, — замечает Клык.

— А то! — откликается Дэн. — Это же бессмертные!

— Гори оно все синим пламенем! — ворчит сидящий рядом с Никитой Морж. — Они у нас пять лет жизни хотят забрать, а мы их спасать должны? Тьфу! А если они потом десять лет жизни захотят отнять? Или двадцать?

— Тебе-то какое дело до этих пяти лет? — хихикает Дэн. — У тебя значок есть.

— И что? — вскидывается Морж — Значит, я не должен переживать? Я за народ, я как все.

— А-а! Так это ты на нашем складе лозунги по ночам пишешь?

— А ну тихо! — прикрикивает на подчиненных комбриг. — Р-разговорчики!

В его голосе слышится досада — затеяли не к месту брюзжание на скользкие темы, когда нужны концентрация и собранность. Но командир и сам был согласен с Моржом — никто не имел права отнимать у людей годы жизни, никакой новый указ. И от этого злился еще больше.

Морж — самый старый в бригаде, тридцать два года он воюет с огнем и уже два года носит значок — особую привилегию, награду за тридцать лет непорочной службы с риском для жизни, позволяющую жить сверх лимита.

Лимит — сотня лет полноценной жизни, ни больше, ни меньше. Столько гарантировано всем гражданам Земли, но значок увеличивал этот срок за счет непрожитых лет погибших товарищей. Неизрасходованные годы жизни копились внутри подразделения и делились на всех. Эти привилегии почему-то возмущали обычных людей. Никита никак не мог понять почему. Пожарные же каждый день рискуют ради них жизнью! И погибают. Но еще больше людей возмущало существование кучки бессмертных, которые жили столько, сколько позволяла современная наука и медицина, то есть практически вечно.

Бессмертие не один десяток лет вбивало клин в ряды человечества. Вот и Никита часто ссорился с дедом — ярым противником вечной жизни. Каждое лето они спорили о вечной жизни до хрипоты.

— Разве плохо, что человек получил гарантированные сто лет? Без болезней и старческого маразма в конце? — наседал на деда внук.

Сто лет полноценной жизни — это же так много, если наполнить их смыслом. Хотя уже не сто, а девяносто пять, но все равно предостаточно.

У Никиты были большие планы на жизнь. Во-первых, доказать себе, что он чего-то стоит. Работа пожарного