Оригами (СИ) [Якинэко] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Боинг впервые был недоволен собою. Они вместе с процессором вступили в спор с человеком. Человек считался правым априори, его приказы никогда не обсуждались и выполнялись беспрекословно, однако существовала некая погрешность, и в рамках этой погрешности киборгу было допустимо вносить коррективы различного свойства. Перед выполнением порученного задания он мог доложить о возможном вреде для организма. А мог ничего не говорить и скорректировать полученное задание в процессе его выполнения, работая сразу на результат.

Но как на результат сработать в данном конкретном случае, Боинг не представлял. А устное предупреждение было произнесено уже дважды.

— Я хочу, чтобы ему поставили чип, — сказала Алина, хозяйка второй степени. Как всегда, в своей непререкаемой манере. «Я хочу». Это значило, что приказ требуется выполнить немедленно, «уже вчера», — Боингу было знакомо и подобное понятие. Вообще-то он хранил его в памяти, как образец человеческих словесных парадоксов, но «я хочу» Алины отлично характеризовалось этим выражением.

Но как хозяйка Алина, всегда требовавшая, чтобы всё было по высшему разряду, отличного качества, с брендом и маркировкой, подтверждающими дороговизну и подлинность, — как она могла внезапно захотеть сломать первоклассно работающую вещь, Боинг не понимал. Можно сказать, что он впал в ступор.

— Алина, дочка, я понимаю, у тебя стресс, — сказал Павел Павлович, — тебя похитили и держали в плену… Тебе нужен психолог и…

— Вот именно! Похитили! А Боинг не справился потому, что ты давал Янису на него права!

— Ну что поделать, если я считал его моим деловым партнёром! Или ты будешь учить меня, как мне вести дела? Алина, ты вообще знаешь, как я деньги для тебя зарабатываю, с какими людьми мне порой приходится общаться? Чтобы сделка выгорела, нужно добиваться их доверия. А когда даёшь им права на киборга, они начинают тебе верить. Это такой психологический ход!

— Но он меня похитил!

— Ты вся в мать. Похитил — но не убил же!

— А если в следующий раз мне руку отрежут?

— Следующего раза не будет, дочка, обещаю. Да и потом, сейчас любую часть тела можно нарастить обратно. Современные медицинские…

— Поставь Боингу чип! Говорят, если семёрке поставить специальный чип, она тоже станет разумной! Меня спас сорванный киборг, а не эта кукла запрограммированная!

Павел Павлович с экрана головизора внимательно посмотрел сперва на Алину, потом — на Боинга, прямо ему в глаза.

— Не говорила бы ты так при нём, Алина. Боинг, а ну выйди за дверь.

Он покорно и вышколенно ответил: — Приказ принят к исполнению, — и вышел из каюты Алины.

«Требуется подключение к внутренним системам связи для сбора данных и их последующей диагностики, прогнозирования ситуации и, как результат, лучшего функционирования», — послал запрос Боинг искину с полного одобрения процессора. Спустя одну миллисекунду он подключился к внутренним микрофонам каюты и продолжил слушать разговор. Он вынужден был так поступить, ведь решалась ни много ни мало его судьба!

— Это ещё зачем было надо? — фыркнула между тем хозяйка Алина. Она всегда фыркала, когда не понимала смысла какого-либо действия. Боинг не сразу научился реагировать на данный звук, ведь это было не слово и не понятие, прописанное в базовом словаре, но когда, наконец, фырканье соотнеслось с несколькими ситуациями и подверглось расшифровке, Боинг посредством процессора испытал нечто вроде морального удовлетворения. Всё-таки он был ещё и высокоинтеллектуальной техникой, а не просто охранником-телохранителем, и лишнее подтверждение того, что он правильно выполняет свою работу и способен интерпретировать реакции хозяина, сделало ему хорошо.

— Алина, дочка… — в голосе Павла Павловича прозвучали странные нотки, которые Боинг определил как снисходительные, — знаешь, если любому киборгу приделать мозги, то он превратится в обычного человека. А что сделает первым делом человек, которого заставят с тобой работать?

— Ну и что? — недовольно спросила Алина, постукивая наманикюренными ноготками по столешнице. Этот звук Боинг тоже знал. Нетерпение и плохое настроение. Когда хозяйка Алина бывала в подобном настроении, ему поручали самые нелогичные и самые бесполезные задания. «Достань видеофон из бассейна». «Пойди и отломай ту ветку у дерева». «Пробегись вокруг дома сто раз».

— Да он сразу же уволится! А ты будешь ещё и штраф выплачивать за жестокое обращение с подопечным. То есть, нет. Платить-то как раз придётся мне! Так что — нет! Я против. Возвращайся на Охару. Я прилечу туда же, как только освобожусь с конференции.

— Так ты ещё даже не…

— Алина, у меня были дела! У меня работа! Ты думала, я всё брошу и метнусь продавать недвижимость, чтобы собрать Янису необходимые деньги?

— Но папа! Меня ведь похитили…

— Янис ничего страшного тебе не сделал, я вижу, что ты жива и здорова.

— Не сделал? Не сделал?!!

Боинг не только увидел через камеры искина, как Алина схватила со стола первое, что попалось под руку, и швырнула в стену, — это был бумажный ежедневник Павла Павловича за прошлый год в декоративной обложке с металлическими и каменными украшениями, дизайнерская штучная вещь, — но и услышал невооружённым ухом, как тот с грохотом врезается в стену. Всё-таки переборки на корабле были достаточно тонкие.

— Да в гробу я видала всю эту твою работу!! — закричала Алина.

— Я, между прочим, делаю её для тебя, дочь, — сурово, со стальными нотками в голосе, парировал Павел Павлович. — Кто, думаешь, оплачивает все твои дорогие наряды, гулянки и, кстати, ту вечеринку, которую ты закатила на Охаре? Местные про неё до сих пор говорят в новостях!

— Да мне плевать! Ты совсем меня не любишь!

— Люблю! Поэтому лучше тебя знаю, что тебе требуется!

— Да зачем вы с матерью вообще завели меня… — теперь Алина начала всхлипывать, и этот звук был знаком Боингу гораздо меньше, но он соотнёс его с информацией, хранящейся в его базе данных, и понял, что поднадзорный объект находится в стадии острой депрессии, переходящей в истеричную фазу.

— Не смей говорить при мне о своей матери! — вспылил и завёлся Павел Павлович. — Быстро лети на Охару, и чтобы яхту мою вернула в целости и сохранности!

— Ах, так яхта — это всё, что тебя волнует?! — закричала Алина. — Родная дочь тебя не волнует, тебе наплевать на живое существо, тебе только вещи нужны!.. Ты совсем меня не ценишь!

Она оборвала связь и поставила запрет на приём входящих вызовов, и Боинг оценил её поступок как на шестьдесят один процент сделанный правильно. Чтобы вывести объект из фазы истерики, первым делом необходимо было устранить раздражающий фактор, а им как раз и являлся основной хозяин Павел Павлович. Некоторое время Боинг ждал, что Алина позовёт его и прикажет лететь на Охару. Ведь Павел Павлович во время разговора несколько раз требовал именно этого. Если бы приказ был отдан именно Боингу, он незамедлительно приступил бы к его выполнению. Но хозяйка Алина имела собственное мнение, у неё не было процессора в голове, который контролировал бы все её действия, а потому, с очень большой вероятностью, которая доходила до ста процентов, особенно если учесть погрешность, можно было прогнозировать, что в ближайшее время они с хозяйкой Алиной всё-таки никуда не полетят.

Павел Павлович хоть и был суров на словах, никогда не наказывал дочь. Разве можно считать наказанием временное снижение денежной суммы на счёте или требование явиться домой в десять вечера по местному времени? Конечно, нет. Боинг был знаком с настоящими наказаниями лишь понаслышке, головизоры и обширная библиотека предлагали различные варианты этого действия, и Боинг в очередной раз с облегчением подумал о том, как хорошо, что Павел Павлович не бьёт Алину ремнём или руками, или не приказывает делать то же самое ему, своему киборгу. А ведь именно это, согласно данным из библиотеки, следует делать отцам с непослушными дочерьми.

Процессор просигнализировал Боингу, что его данные устарели, не точны и не полны, а потому не должны учитываться в прогнозировании ситуаций. Боинг послушно внёс поправки и продолжил ожидание указаний, которые рано или поздно поступят к нему или из-за закрытой двери каюты, где сейчас плакала в одиночестве хозяйка Алина, или по личной комм-связи с Павлом Павловичем. Наверное, если бы хозяин подумал лучше, то сообразил, что ему достаточно приказать Боингу, — и Алина будет доставлена на Охару в самое ближайшее время. Но он почему-то хотел, чтобы дочь приняла решение об отлёте самостоятельно. Что ж, в таком случае Боинг не будет вмешиваться и напоминать Павлу Павловичу о себе.

Желание Алины, чтобы ему установили чип, прерывающий связь между процессором и органической частью мозга, было странным. Учёные и разработчики ОЗК считали, что подобный чип подарит разуму семёрок свободу. «Абсолютно неприемлемо», — тут же отреагировал процессор. Боинг был с ним полностью согласен. Чип повредит его, сделает сломанным. А сломанный он не сможет хорошо выполнять свои функции. И ему придётся уволиться, — вспомнил Боинг. Он не хотел этого делать. Его создали для того, чтобы он выполнял определённую работу. Если он не захочет её выполнять, а захочет чего-то другого, то что это тогда будет? Он перестанет быть собой. «Неприемлемо», — вновь отреагировал процессор.

Боингу на мгновение показалось, что хозяйка Алина очень похожа на сорванных киборгов. Она сопротивлялась отцу точно так же, как те сопротивлялись своим процессорам. И, в конечном итоге, выходили из их повиновения. Боинга же всё устраивало. Он жил по приказам потому, что ему нравилось выполнять приказы. Его таким создали. При его создании учли ошибки прошлых моделей и исправили их. Боинг был безошибочным. Идеальным на все сто процентов. «Абсолютно», — подтвердил процессор в его мозгу, и на одну единственную микросекунду Боинг ощутил удовлетворение. Возможно, оно было сгенерировано для его органической части самим же процессором, но что с того? С помощью системы поощрений и наказаний, разработанных учёными DEX-компани, Боинг уже давно был обучен мыслить верно и стремился совершать только правильные поступки.

Приказов от хозяйки Алины всё не поступало. Боинг не отключался от внутренних камер искина и потому мог видеть, чем она занимается. Войдя в облако через удалённый доступ на терминале, — передача данных стоила баснословных денег, — она листала фотографии со своими изображениями. Иногда на этих изображениях мелькали и другие люди и киборги. Так, Боинг знал, предыдущего киборга-телохранителя Алины звали Айс. И он пробыл у хозяйки в подчинении почти полтора года, прежде чем Павел Павлович, сдавшись её уговорам, сменил его на более совершенную модель, на него, Боинга. Официальный номер его модели в техпаспорте был «DEX-7 PLUS», что было предметом тайной гордости Боинга. Он — лучший, он — самый совершенный из боевой линейки киборгов, ведь DEX-компани перестала существовать, и больше некому стало производить киборгов или заниматься их совершенствованием. Правда, из отдалённых уголков обитаемой людьми Галактики доходили тревожные слухи об украденных в DEX-компани технологиях и о подпольном цехе по производству киборгов. Но Боингу и его процессору до них не было никакого дела. Его туда не сдадут, ведь завод по производству киборгов, — в основном, линейки Irien и DEX — имел статус нелегального и, следовательно, запрещённого законом. Боинг не обязан был подчиняться представителям преступной организации, а они явно были преступниками.

Раз уж на то пошло, то если бы хозяйка Алина действительно смогла уговорить отца избавиться от Боинга, то ничего страшного с ним бы теперь не произошло. В мусоросжигатель теперь киборгов отправлять негуманно. Продавать? Да кто ж его теперь купит, все официальные сделки должны быть оформлены только после разрешения ОЗК. Павел Павлович мог бы сдать Боинга на Кассандру или оставить при себе. Дополнительная прошивка от Mary позволяла сделать из DEX довольно сносного уличного уборщика или охранника здания с ограниченными функциями дворецкого. Процессор воспринял бы подобную смену деятельности нейтрально. И сам Боинг — тоже. Ведь главная его цель заключалась в том, чтобы служить людям. В любом качестве. Боингу нравилось служить. Его этому… хорошо обучили.

Истерика хозяйки Алины зашла на второй круг. Боинг услышал, что всхлипывания усилились; Алина вновь принялась вытирать заново потёкшие слёзы. На экране монитора стоял полупрозрачный старый снимок небольшого разрешения. Слегка растянутый под размер более крупного окна, он выдавал зернистость, но Боинг даже через камеру искина узнал это изображение. На нём были мужчина, женщина и ребёнок. Ребёнком, судя по всему, была хозяйка Алина, мужчина — Павел Павлович, а женщина… Её Боинг никогда не видел, но у неё были такие же, как у Алины, светлые волосы. Достаточен ли цвет волос для отнесения данной XX-особи к категории «мать», Боинг не знал.

Снимки из архива Алины закончились, и она стала пролистывать их по второму разу, на сей раз останавливаясь на некоторых и разглядывая их более внимательно. На одном из голофото оказался запечатлён сам Боинг. Типовое выражение лица, новый костюм, аккуратно причёсанные волосы. Хозяйке Алине нравилось, когда её телохранители выглядели хорошо, и Боинг был этим фото доволен. Такое и в каталог по продаже поставить не стыдно.

Этот снимок сделали сделано примерно год назад накануне предыдущего дня рождения хозяйки Алины. Боинг прекрасно мог рассказать, что произошло в тот день, даже не обращаясь к личной базе данных.

Это был четвёртый его выход «в свет», и Алина ещё не стеснялась его, не называла устаревшим и не посылала через автостраду, полную флайеров, идущих на низкой высоте, купить ей стаканчик мороженого, «потому что жарко и захотелось холодненького». Друзья её, кстати, поступали с киборгами именно так, но Алина в тот день говорила, что не хочет испортить новую вещь и потому не будет заставлять Боинга заниматься всякими глупостями.

Они веселились весь вечер, и Боинг послушно следовал за хозяйкой Алиной от клуба к клубу — иного программа подчинения и не предполагала. У Алины пышным цветом цвёл роман, и её подружки по этому поводу постоянно шутили. «Он сын папиного коллеги, на пять лет старше меня, — отвечала Алина на все расспросы. — Не знаю, сколько он зарабатывает». «Нет, зачем мне серьёзные отношения сейчас, я слишком молода для них. Мы просто проводим время вместе». Подружки слушали её одобрительно, концепт «серьёзные отношения только для тех, кому за тридцать» активно ими одобрялся.

Друг, сын папиного коллеги, позвонил Алине на комм поздно вечером и, узнав, что она не на вилле, а в городе, предложил покататься по ночному берегу. Боинг отлично слышал их разговор.

— Да я же не одна, — кисло скривившись, ответила Алина, обернулась и поглядела на Боинга. — Со мной этот охранник. Ты же знаешь моего папашу.

— Ну так бери его с собой.

— А флайер? — капризно протянула Алина.

— Оставишь на парковке, позже заберёшь. И кибера там же оставим.

— Он везде следует за мной, ему отец такие указания дал.

— Ну пускай тогда с нами катается, подумаешь. Ну, котик, ну давай, не жмись…

И хозяйка Алина согласилась.

Друг по имени Макс действительно пригласил Алину в свой флайер «новейшей модели, с облегчённым двигателем, а погляди, какой салон, а штурвал, а ещё ментальное управление есть», и после они летали на небольшой высоте с превышением скорости вдоль безлюдного участка трассы неподалёку от залива. Ночь уже давно наступила, и хозяйке Алине оставался всего час и двадцать восемь минут от её разрешённого времени. По истечении данного срока Боинг должен был выполнить команду «бери её в охапку и вези домой насильно, если придётся, но чтобы к полуночи была дома».

— Как красиво, — сказала хозяйка Алина, разглядывая из окна изгибающуюся ленту прибрежной трассы. Боинг не видел там ничего, кроме ярких огней придорожных фонарей и более тусклых — курортных домишек и отелей, выстроенных возле дороги.

— Ты гораздо красивее, котик, — ответил ей друг Макс.

Боинг не регистрировал от него ни агрессии, ни желания напасть, и потому его программа не спрогнозировала того, что случилось после. Друг Макс и хозяйка Алина сблизились лицами и соприкоснулись губами. «Производится поцелуй», — подсказала программа, и так как «поцелуй» не входил в список запрещённых действий, применяемых к охраняемому объекту, Боинг остался неподвижно сидеть на заднем сиденье.

— Котик, а давай… это самое?..

— Что, прямо здесь? Не могу…

— Ну тебе же хочется?

— Хочется…

Руки друга Макса слегка касались груди хозяйки Алины и двигались медленно. Нападения не производилось. Боинг не двигался.

— Ну так давай. Ни в чём себе не отказывай.

— Не могу, этот смотрит…

Боинг уже знал, что «этим» хозяйка Алина называет перед друзьями его. Разумеется, он смотрел. Иначе как бы он мог выполнять свои охранные функции, не имея возможности вести визуальное наблюдение?

— Подумаешь, пусть смотрит. Что, пластиковой куклы стесняешься?

— Не смейся!

— Да я не смеюсь, просто, что тут такого.

— Он потом отцу всё доложит!

— Ой, да подумаешь…

— Тебе, может, и подумаешь, а мне потом из дома не выйти!

— Алина… Ну, котик… Ну давай…

Хозяйка Алина некоторое время раздумывала, потом решилась.

— Боинг, открой дверь и прыгни вниз!

Друг Макс рассмеялся. Боинг заметил, что перед тем как обернуться, он перевёл управление флайером в автоматический режим. Если произойдёт нарушение баланса в воздухе, машина выровняется сама. Это был обоснованное действие. Вот только прыгать Боинг не собирался.

— Выполнение задания невозможно, потому что идёт вразрез с основным приказом, — категорично ответил он хозяйке Алине.

— Чёрт, ну он у тебя и… — поморщился друг Макс, впервые услышав голос Боинга. — Ты бы хоть ему голосовые настройки сменила.

— Зачем? Это же робот. Вот пусть и говорит, как робот.

— Так. Ладно… Тогда скажи ему, чтобы вёл визуальное патрулирование километровой зоны вокруг флайера, а после удалил всю информацию о патрулировании.

— И что, он просто будет крутить головой по сторонам? А потом действительно удалит запись? — в голосе хозяйки Алины прозвучало недоверие и настороженность, но каким-то образом Боинг понимал, что эти чувства вызывает у неё именно он, а другу Максу она всецело доверяет.

— В теории, да. Я так однажды с батиным киборгом делал. Ко-о-отик… — друг Макс вновь возобновил свои медленные поглаживания руками, а потом повторил действие «поцелуй».

Дрожащим голосом хозяйка Алина повторила подсказанную им команду, и Боинг послушно отвернул голову в сторону. Теперь его программы выполняли поставленную задачу, хотя часть внимания всё равно была направлена на охрану объекта.

— Так ещё хуже, — шепнула хозяйка Алина, — раньше он хотя бы не шевелился, и просто смотрел…

— Тебе, значит, нравится, когда на тебя смотрят?

— Ничего подобного!

— Нравится делать это при посторонних?

— Боинг не кто-то посторонний, он вообще просто машина с глазами.

Вдалеке Боинг заметил красно-синюю подсветку полицейского флайера, облетающего прибрежную зону. Возможно, указание Алины о выполнении визуального патрулирования было не лишено смысла. Однако расстояние до флайера равнялось трём километрам, и Боинг принял решение не сообщать об обнаруженном объекте. Обычно Алина и её друзья очень тревожились, когда полицейские флайеры оказывались поблизости, хотя, как правило, закон не нарушали. Возможно, их тревожила сама вероятность того, что их могут заподозрить в произведении неправомочных действий. Боингу была знакома концепция тревоги о несуществующем; как телохранитель, он должен был уметь отличать мнимую угрозу от реально существующей.

Хозяйка Алина частично избавилась от одежды и теперь лежала на широком откинутом сиденье флайера. Боинг поймал её взгляд, когда поворачивал голову к противоположному окну. Так как никаких дополнительных указаний от неё не поступило, он продолжил выполнять заданную функцию. Но вот хозяйка Алина протяжно застонала, и Боинг насторожился. Он совершил попытку подключиться к внутренним системам флайера и небольшой регистрационной камере, чтобы иметь возможность видеть происходящее в салоне на своём внутреннем экране, но получил отказ. Для флайера друга Макса он был всего лишь незарегистрированным оборудованием. Хозяйка Алина дёрнулась и застонала снова. Друг Макс теперь нависал над нею сверху и тоже был полураздет.

— Сейчас, котик, сейчас тебе будет хорошо, — шептал он. Он заглушал голос хозяйки Алины. Боинг принял решение фильтровать его голос, как несущественный шум. Слышать хозяйку Алину было приоритетнее.

Полицейский флайер пошёл на снижение к ближайшей автозаправочной станции, и Боинг снова повернул голову к другому окну. Хозяйка Алина тяжело дышала. Её руки лежали у друга Макса на плечах, она его не отталкивала и не сопротивлялась. Заметив движение Боинга, она зажмурилась и коротко всхлипнула. Её ноги, до этого расставленные так, чтобы друг Макс мог улечься между ними, упёрлись в приборную панель флайера. Автоматика мигнула, пискнула и, не распознав команды, не произвела никаких действий. Друг Макс обернулся, кинул на панель быстрый взгляд и вернулся к прерванному занятию, продолжая гладить тело хозяйки Алины пальцами и касаться его губами, языком и своим половым членом. Вдруг он резко подвинулся вперёд, а хозяйка Алина издала громкий звук, идентифицированный как вскрик. Программа Боинга на него отреагировала следующим сообщением: «Производится половой акт с добровольного согласия поднадзорного объекта. Осуществление спасательных действий не требуется».

Боинг вновь попытался подключиться к внутренним системам флайера. В конце концов, он был более специализированной техникой с высоким интеллектом и ускоренным реагированием, а потому мог получить доступ или даже взломать некоторые системы, если того требовали поставленные задачи по охране и спасению объекта.

Побережье залива было пустынно, полицейский флайер заправился и теперь был отведён на временную парковку рядом с круглосуточным магазинчиком. Хозяйка Алина неожиданно охнула и что-то тихо проговорила. Боинг быстро задействовал программу по распознаванию речи, обработал полученные звуки и только тогда узнал слова: «Да, ещё, вот так… Макс…» Похоже, его помощь хозяйке Алине по-прежнему не требовалась.

Друг Макс совершал половой акт ритмично и медленно и никак на приказ хозяйки Алины не отреагировал. Она произнесла ещё какие-то слова, не меняя тона голоса, — и тут у Боинга всё получилось! Системы флайера сдались под его напором и назначили ему статус внешнего оборудования. Процессор отреагировал на выполнение самостоятельно назначенной подзадачи положительно. Боинг ощутил кратковременное удовлетворение от его одобрения.

Теперь он мог следить за периметром и одновременно наблюдать за происходящем в салоне флайера. Хозяйка Алина… Смотрела прямо на него, запрокинув голову. Благодаря трансляции с внутренней камеры Боинг увидел самого себя, сидевшего с идеально выпрямленной спиной и отвернувшего голову к окну. Друг Макс по-прежнему выполнял действия, подходящие под характеристику «половой акт», но вот он внезапно ускорился, и хозяйка Алина перевела своё внимание на него, обняла руками, обхватила ногами его спину и в очередной раз застонала. Распознавать её команды в данной манере речи было затруднительно. Внезапно друг Макс остановился, и хозяйка Алина спросила:

— Максик, ты что, уже всё?

Следом за словами последовало неожиданное тревожное восклицание, и Боинг напрягся, готовясь активировать имплантаты. Друг Макс подхватил хозяйку Алину под бёдра и заставил её поднять их выше.

— Эй, ты чего?! — запротестовала хозяйка Алина.

Боинг отстегнул ремень безопасности, которым до этого был пристёгнут, и подался вперёд. Голова друга Макса исчезла между бёдер хозяйки Алины, и та громко ахнула. «Производится половой акт с добровольного согласия поднадзорного объекта. Осуществление спасательных действий не требуется», — твердила своё программа, но процессор поставил её анализ сомнению и начал пересчитывать условные переменные. Хозяйка Алина широко распахнула глаза и содрогнулась, её бёдра сжались, — друг Макс тут же раздвинул их вновь, удерживая обеими руками. Он не видел, как Боинг перешёл в боевой режим.

— Н-нет, Боинг, нельзя! Стой! — вдруг сказала хозяйка Алина, разом отменяя и действие боевого режима, и работу процессора по анализу работы программы. Всё-таки программа не ошибалась, и согласие было добровольным. Процессор запустил аналитическую программу поиска ошибок в предпринятых действиях. Боинг уселся обратно на место и уже хотел вернуться к патрулированию километровой зоны, благо что наблюдать теперь было за чем: полицейский катер вновь поднялся в воздух, вылетел с круглосуточной парковки и направился в их сторону… Но тут хозяйка Алина громко застонала, и Боинг опять перевёл взгляд на неё.

Её руки лежали у друга Макса на затылке, она изгибалась и вздрагивала, но смотрела только на него, на Боинга. Он подождал, последуют ли за этим какие-нибудь указания, но не дождавшись ничего, опять отвернулся к окну.

Потом друг Макс и хозяйка Алина одевались и застёгивали свою одежду, причём хозяйка Алина всё старалась возобновить поцелуй, но друг Макс отвечал неохотно. Потом Боингу пришлось доложить о пересечении полицейским катером границы километровой зоны, вверенной под его охрану, и потом друг Макс о чём-то объяснялся с полицейским, который заставил их спуститься к земле и припарковаться. Потом Боинг напомнил хозяйке Алине о времени, и друг Макс после решительного требования хозяйки Алины «мне плевать, отвези меня сейчас же, придурок, иначе я опоздаю» отвёз их на стоянку, и они вдвоём пересели в свой флайер, а с другом Максом хозяйка Алина даже не попрощалась, а попросту захлопнула перед его носом дверцу. Боинг поднял флайер в воздух и на предельно допустимой скорости повез хозяйку Алину домой. Они успели и не нарушили отведённый временной лимит. На подлёте к дому хозяйка Алина вспомнила и уточнила:

— Ты всё удалил?

Боинг ответил утвердительно. Информация о патрулировании и происходящем за бортом флайера друга Макса в пределах километровой зоны была стёрта из его памяти начисто.

Информация о произошедшем внутри флайера стёрлась сама спустя два дня — при базовой очистке системы, запрограммированной производителем по умолчанию. И всё же откуда-то Боинг помнил произошедшее. Данные были повреждены и отличались нечёткостью, не имели привычных маркировок и обозначений объектов и носили чисто информативный характер. Процессор при обращении к нему за подтверждением и после проведения поиска, отрицал наличие каких-либо файлов с данными за запрашиваемый период времени. Боинг помнил о той ночи, но не понимал, откуда. По всему выходило, что его мозг способен хранить информацию сам по себе. То, что Боинг приобрёл той ночью, называлось «воспоминание».

Очевидно, нынешнее похищение хозяйки Алины, последовавшая за ним потребность действовать и принимать решения по её вызволению самостоятельно, а также уверение Алины в том, что он не справился со своими обязанностями, а помог ей именно сорванный киборг, заставило Боинга сделать то, что он сделал в дальнейшем.

Он обратился к процессору за уточнением, нельзя ли высчитать процент его приобретённой человечности, раз уж у него образовалось наличие воспоминаний, присущих человеку. И процессор, проанализировав его гормональное и психофизическое состояние, выдал однозначную команду, которой Боинг не посмел ослушаться.

Постучав в дверь каюты хозяйки Алины, он вошёл и механическим голосом, — она требовала, чтобы он говорил только так, не применяя эмоций, ведь кукла должна и говорить как кукла, ей нельзя быть похожей на человека, — этим самым механическим голосом с электронными модуляциями, лишённым человеческих эмоций, сообщил:

— Требуется обратиться в ближайший сервисный центр для диагностики общего сбоя в работе системы.

Хозяйка Алина подняла на него оторопевший взгляд.

— Какого ещё сбоя? — переспросила она едва слышно.

— Общего, — повторил Боинг.

— Да где же я тебе сервисный центр-то возьму? Мы на планете ОЗК! — воскликнула хозяйка Алина спустя три астрономические секунды. Этого времени хватило её биологическому процессору, то есть мозгу, чтобы обработать и усвоить поступившую информацию. Голос её сделался более уверенным. — Хотя… А ты очень сильно поломался? Тут наверняка есть техники, которые могут тебя посмотреть. Сейчас только напишу отцу… — с этими словами она повернулась обратно к терминалу и нажала на иконку почты. Почему-то ещё раз звонить Павлу Павловичу она не стала. Боинг из-за её плеча прочитал содержимое сообщения: «Твой киборг говорит, что поломался, останусь здесь, пока его не посмотрят специалисты».

Кажется, возникновение причины, по которой ей пришлось задержаться на Кассандре и не возвращаться домой, хозяйку Алину порадовало. По крайней мере рыдать она перестала, а спустя несколько минут нашла силы привести себя в порядок, перед тем как спуститься на планету и лично проводить Боинга в сервисный центр.

Процессор излучал волны спокойствия. Боинг сделал всё правильно.

***

— Ой, да с вашим мальчиком всё в порядке, — сообщил, слегка растягивая слова, кибертехник ОЗК. Его халат не стирался как минимум две недели и был достаточно мятым, чтобы даже хозяйка Алина заметила это и нахмурилась. Кибертехник ей сразу не понравился и вызвал негативные эмоции: Боинг сделал такой вывод, проанализировав её позу со скрещенными на груди руками, вздёрнутые и изогнутые брови и сжатые губы. Но этого человека рекомендовали как самого лучшего специалиста, — остальные находились на срочной переаттестации для получения лицензии, согласно требованиям Федерации, так что волей-неволей пришлось идти к нему.

— Он сказал о каком-то сбое и попросился в сервисный центр. А тут только вы, ОЗК! Сделайте что-нибудь! — притопнула ногой хозяйка Алина.

Кибертехник и ухом не повёл, хотя Боинг знал, что когда топают ногой, значит, проявляют нетерпение, и надо ускориться, выполняя указание максимально быстро. Хотя указание «сделать что-нибудь» достаточно размытое и неточное. На месте кибертехника Боинг бы сперва уточнил задание. Но тот, как подобает человеку, поступил по-своему.

— Смотрите, — сказал кибертехник, развернув на экране монитора своего рабочего компьютера разноцветную диаграмму и график с плавной кривой, протянувшейся от левого края монитора до правого. — Вот это работа его процессора. Хорошо работает, как часы. Вот это — показатель умственной деятельности. Необычайно высокий для его возраста. Кстати, сколько ему лет?

— Да откуда я знаю, — насупилась хозяйка Алина и стиснула пальцы правой руки в кулак. Потом разжала их. — Года полтора или два, наверное. Отец купил его перед самым развалом DEX-компани. Он из ограниченной элитной серии. Говорят, их вместе с процессорами доращивали или что-то такое.

— А-а, — кивнул кибертехник и поглядел на Боинга в упор. — Я читал об этом. Федерация недавно официально передала нам все разработки DEX-компани. Тело три года выращивается в инкубаторе, при этом мозг стимулируют слабыми электрическими импульсами и нарабатывают нужные нейронные связи, потом идёт ускоренный рост на гормонах и пробиотиках, потом ещё два года выдержки, потом — тесты на совместимость и скорость реагирования.

— Мне это ни о чём не говорит, — фыркнула хозяйка Алина. Она нахмурилась ещё больше.

Тогда кибертехник ответил иначе:

— Это был очень долгосрочный проект, но результат превзошёл все ожидания: связи между органической частью и программным обеспечением оказались феноменальны. Я удивляюсь, что они пустили эту разработку для производства DEX, ведь таким образом обычно производили киборгов линейки BOND.

— Он — простой телохранитель! — топнула ногой хозяйка Алина.

— Вот-вот, и я о том же, — покивал головой кибертехник, соглашаясь.

Без стука открылась дверь в лабораторию, и вошёл DEX-6 женской модели в синем комбинезоне и лабораторном халате нараспашку. У неё были русые прямые волосы средней длины и веснушки на щеках.

— Кофе с бутербродами, — проговорила она мягким голосом, выставляя поднос на стол перед техником. — Вячеслав, вы опять забыли покушать.

Хозяйка Алина, кажется, и вовсе не поняла, что перед нею не человек, потому что бросила на киборга суровый взгляд, а потом с пренебрежением оглядела её с головы до ног в простых белых кроссовках. На киборгов она так не смотрела никогда, предпочитая не замечать вовсе.

— Спасибо, Эллочка. Ты молодец. Иди, — кибертехник по имени Вячеслав взялся за кружку с кофе — натуральный молотый, но самый дешёвый; судя по запаху, процент робусты составлял в помоле девяносто процентов. — Угощайтесь тоже, — предложил он Алине, ткнув в тарелку. Киборг Эллочка тем временем тихо вышла, прикрыв за собой дверь.

— Спасибо, я на диете, — отказалась хозяйка Алина, сморщив нос. Очевидно, Эллочка ей категорически не понравилась. А вот кибертехнику Вячеславу наоборот хотелось о ней поговорить.

— Она такая молодец. Хорошо держится, — доверительно сообщил он. — Всего полгода как привезли с дальних планет. Представляете, там ещё воюют. Её одну бросили против взвода солдат, практически на смерть, и тут у неё случится срыв…

Вячеслав замолчал, отпивая глоток своего дешёвого кофе. Хозяйка Алина выразительно на него посмотрела, и он благополучно потерял нить рассказа об Эллочке.

— Так вы сможете его починить? — спросила Алина, когда пауза, по её мнению, была выдержана достаточно долго.

— Да тут нечего чинить, — Вячеслав пожал плечами. — Все программные отклики в норме, процессор работает как часы, органическая часть в пределах ожидаемых показателей. Говорю же, отличный мальчик, не на что жаловаться. Хотите, можем установить ему упрощённое ПО? На чип пока соглашаться не советую, они ещё на стадии разработки. Вам, я так понимаю, нужно, чтобы он продолжал выполнять свои охранные функции?

— Если с ним всё в порядке, то почему он сказал мне, что у него произошёл сбой? — процедила Алина, почти не размыкая губ. Раньше она так никогда не говорила. Заметив эту странную черту, Боинг немедленно занёс её в свою базу с пометкой «нераспознанное, разобраться позже».

— А, ну сбои у них — обычное дело. Любая техника время от времени сбоит, — Вячеслав пожал плечами. — Не обращайте внимания, бывает.

Алина засопела.

— Я к вам обратилась с конкретной проблемой, а вы мне что предлагаете? Внимания не обращать? Мне что, писать жалобу вашему начальнику?

Кибертехник Вячеслав дёрнул рукой, не донёс её до нагрудного кармана своего лабораторного халата, опустил. Движение не представляло для хозяйки Алины никакой опасности, ведь карман был пуст, и только поэтому Боинг не шелохнулся.

— Ну прикажите его программам игнорировать этот сбой, — скупо предложил кибертехник Вячеслав. — В любом сервисном центре DEX-компани с ним бы как раз такой фокус и проделали. Да ещё и память бы подчистили. Кэш, временные внутренние файлы — это всё загромождает память системы и замедляет её работу.

— Ну так сделайте это, раз больше ничего не можете, — приказным тоном потребовала Алина.

Кибертехник посмотрел на неё ещё более тускло. Потом отставил кружку с недопитым кофе и взял со стола валяющийся среди бумаг небольшой жетон, промаркированный универсальным знаком.

— DEX, обеспечь мне полный доступ к своим базам, — приказал кибертехник Вячеслав, махнув жетоном перед лицом Боинга.

Процессор охотно послушался приказа, узнав в жетоне знак работника DEX-компани. Так вот, откуда Вячеслав знал, как обычно происходило обслуживание киборгов в DEX-компани. Он там работал раньше!

— Приказ принят к исполнению. Приказ выполнен, — доложил Боинг.

— А с голосом у него что, — пробормотал Вячеслав, отступив на шаг. — Хотите, поправим?..

— Нет, не надо, — ответила хозяйка Алина. — Это специально.

— А-а… — кивнул кибертехник, но всё равно не смог скрыть неприязненного выражения на лице. — Я временно сменю на более удобные. А то прям уши режет.

— Да как хотите. Вы его долго ремонтировать будете? Может, мне оставить его у вас? — спросила хозяйка Алина.

Вячеслав повернулся к компьютеру и настучал несколько символов в командную строку. Боинг прикрыл глаза, чувствуя странное присутствие и невозможность ничего изменить. Так было всегда, когда доступ к его базе данных получали посторонние. Происходило стирание файлов, а он ничего не мог сделать. Он и не должен был ничего делать. Выполнялось стандартное сервисное обслуживание, он и так долго не обследовался в DEX-центре, ведь Павел Павлович сперва забывал делать это регулярно, а потом везти Боинга стало попросту некуда.

— Вот и всё, — произнёс кибертехник Вячеслав. — И оставлять его не нужно. Если хотите, прилетайте через полгода, мы как раз тесты с чипами закончим, будете в первой партии добровольцев.

Хозяйка Алина промолчала.

— Могу выписать вам персональный пропуск, как начальник лаборатории, — предложил Вячеслав, и наконец разгладил полу своего халата, чтобы стала видна надпись на лычке, пришитой над нагрудным карманом: «вр. и.о. нач. лаб. Самсонов В.И».

На хозяйку Алину это не произвело никакого впечатления, она попросту не обратила на лычку внимания.

— Не надо. Надеюсь, мы его скоро продадим, — сказала она, поглядев на Боинга. — Как только папа согласится.

— Понятно, — снова скис кибертехник. И снова повернулся к Боингу. — DEX, игнорируй сообщения о сбоях между процессором и органической частью.

— Приказ принят к исполнению, — ответил Боинг. Процессор тут же указал ему, что информация о каких-либо сбоях отсутствует. Разумеется, ведь ему только что провели чистку и удаление архивов.

Боинг почувствовал себя более свободным. У него внутри как будто стало больше места. Больше пустого места, которое нечем пока заполнить. Он подавил желание органической части скосить глаза в сторону хозяйки Алины, чтобы убедиться, что она всё ещё здесь, рядом. Ведь у него был приказ охранять и защищать её… Органическая часть памяти тут же воспроизвела события двухнедельной давности, и Боинг внезапно узнал, что не справился с охраной вверенного ему объекта, что предпринял самостоятельную попытку вызволить его из рук похитителей, выполняя требование похитителей никому не сообщать о похищении, воспользовался содействием нейтрально-дружественного, но бракованного ПО и справился с поставленной задачей… Процессор отметил эту информацию как сомнительную, потому что в базе данных отсутствовали какие либо файлы, подтверждающие её. Боинг почти физически ощутил неудовольствие и неодобрение процессора. Тут бы снова заявить об общем сбое и превышении роли органической памяти над компьютерной, но теперь ему было приказано подобные сообщения игнорировать. «Приказ принят к исполнению. Приказ выполнен».

— Поставлю ещё одну программку ему, — сказал кибертехник. — Она интересная. Нашим ребятам нравится.

— Не смейте загромождать моего киборга своими вирусами! — топнула ногой хозяйка Алина.

— Да нет, какие вирусы? — воскликнул кибертехник. — Просто оригами-офлайн! Сборка фигурок животных и ксеносов из пластиковых и бумажных листов! Она и весит-то всего ничего!

Алина засопела. Потом промолчала. Потом программа с незнакомым ярлычком из перекрещенных под разными углами линий установилась. Боинг не получал никаких указаний от процессора использовать её, сама программа автоматически тоже не начала запускаться, поэтому подозрение хозяйки Алины в том, что это вирусное ПО, явно было беспочвенным.

Кипя и возмущаясь, хозяйка Алина вышла из лаборатории, как только кибертехник Вячеслав сказал, что Боинга можно забирать. Уходя, она даже не попрощалась. Впрочем, вряд ли Вячеслав её услышал, он вернулся к своим бутербродам и кофе и одновременно начал что-то читать с экрана монитора.

Техническая лаборатория располагалась неподалёку от большого каменного здания среди множества временных самораспаковывающихся модулей однотипной конструкции. Стояли они ровными рядами до самой границы терраформированной зоны. Почти вплотную к взлётному полю, довольно-таки маленькому, располагались технические помещения, а дальше уже шли жилые бытовки и времянки. Выйдя из лаборатории, хозяйка Алина направилась в сторону противоположную взлётному полю и яхте, и Боинг какое-то время шёл за ней по пятам, соблюдая охранную директиву. Потом хозяйка Алина остановилась, увязая каблуками в мягком дёрне, и капризным голосом произнесла ругательство.

— Где яхта? Проводи меня к ней!

— Следуя выбранным маршрутом, достичь названногообъекта не представляется возможным, — ответил Боинг.

— Ну тогда выбери другой маршрут, идиот! Нет, точно надо заводить собаку! Она хотя бы следы по запаху находит! Скажу папе!

Боинг тоже умел находить следы, и по запаху в том числе, но не успел об этом сообщить. С крыши ближайшего домика-модуля, гонимая порывом ветра, слетела, распластав кожистые крылья, дневная летучая мышь. Боинг поймал её у самого лица хозяйки, и та ожидаемо громко завизжала.

— Объект обезврежен, — доложил Боинг, когда визг прекратился. Пара киборгов вдалеке на них обернулись. Потом увидели, что ничего опасного, в сущности, не происходит, вернулись к своим делам. Ну подумаешь, одна из кассандрийских зверушек переместилась в терраформированную зону. Ничего страшного, безвредная же.

— Разберись с этой тварью! — выдохнула хозяйка Алина, придя в себя достаточно, чтобы выражаться словами. — Не держи её передо мной!

Боинг сверился с установленным у себя кратким справочником по флоре и фауне Кассандры, узнал, что большинство видов являются редкими и охраняемыми, и потому процессор предложил ему скорректировать приказ, чтобы дело не перешло в выплату штрафа за нарушение местного законодательства. Обычно слово «разобраться» приравнивалось к «устранить», но сейчас процессор учёл предложенную Боингом поправку.

— Данный вид занесён в Красную книгу и является охраняемым, — доложил Боинг и продолжил: — Выбрано оптимальное решение. — Резким взмахом руки он отбросил копошащуюся в руке летучую мышь обратно на крышу модуля. Расправив крылья, зверушка коротко пискнула и улетела, используя инерцию броска для набора высоты.

— Тебе приказали убить её, — заявила хозяйка Алина, отводя с лица растрепавшиеся волосы. — Ты что… Ты что, меня игнорируешь?

Она подняла ногу, чтобы пнуть Боинга в голень, но не устояла на каблуке, вонзившемся в мягкий дёрн. Пошатнувшись, хозяйка Алина начала заваливаться назад. Боинг быстро протянул руку и удержал её от падения. Окончательно потеряв равновесие, хозяйка Алина замерла.

Она подняла на него глаза, удивлённо расширенные и как будто даже испуганные. Боинг зарегистрировал у неё скачок артериального давления и ускорение сердцебиения. Процессор подсказал, что в таких случаях удобно проговаривать вслух свои действия. Так люди будут меньше нервничать.

— Была произведена страховка от падения, — сообщил Боинг хозяйке Алине. Потом добавил: — Производится установка объекта в устойчивое положение в пространстве…

Он перехватил хозяйку Алину за плечи и чуть приподнял её в воздух, вынимая каблуки из земли. Приземлившись на твёрдую почву, хозяйка Алина была вынуждена стоять на цыпочках, и оттого пошатывалась; Боинг учёл, что, возможно, помощь в обретении устойчивого положения вскоре понадобится снова. Хозяйка Алина всегда носила туфли на каблуках, у неё их было моделей двадцать, и она постоянно покупала себе новые. Хозяйка Алина и её каблуки были просто неотделимы друг от друга, процессор Боинга не мог сгенерировать ситуации, когда хозяйка Алина надела бы другую обувь. Разве что время от времени дома, когда на неё накатывала странная меланхолия и нежелание что-либо делать, да ещё в зале для спорта и фитнеса, но спортом хозяйка Алина занималась редко, не испытывая потребности постоянно корректировать фигуру, которую и так считала идеальной.

Испуганное и вместе с тем удивлённое выражение не сходило с её лица, даже когда Боинг отпустил её плечи и выпрямился. Судя по скорости сердцебиения, хозяйка Алина была испугана сильнее, чем показывала. Что сделал Боинг не так, чтобы напугать её настолько сильно? Впрочем, возможно, причина была не в нём, а страх хозяйки Алины вызвала как раз летучая мышь.

— Где яхта? Отведи меня туда, — потребовала хозяйка Алина. Она больше ничего не сказала по поводу скорректированного приказа и выбранного Боингом компромиссного решения при его выполнении. Впрочем, одобрения он и не ожидал. Если его не критиковали, значит, он всё сделал правильно.

Развернувшись, он направился к взлётному полю, на краю которого стояла личная яхта Павла Павловича.

— Следуйте данным маршрутом, — произнёс Боинг вслух и услышал, как хозяйка Алина, неловко ступая по дёрну, отправилась вслед за ним.

Они дошли до корабля молча, и Боинг знал, что будет дальше. Хозяйка Алина отправится пить чай и читать новости или переписываться с подружками. Потом с ними наконец-то свяжется Павел Павлович и отдаст прямой приказ о транспортировке хозяйки Алины в место, промаркированное «дом». Но Боинг ошибся.

— Что за программу тебе установил этот идиот? — спросила хозяйка Алина, едва переступив порог.

Очевидно, под «идиотом» следовало понимать кибертехника Вячеслава, и хоть Боинг и не обнаружил у него нарушений в умственной деятельности, указывать на этот факт хозяйке Алине было бы неправильно.

— Оригами-офлайн. Сборка фигурок…

— Это я уже слышала! — хозяйка Алина топнула ногой, и с туфли на твёрдое покрытие пола слетел маленький комочек кассандрийской земли. — Давай. Запусти её и сделай что-нибудь.

— Пожалуйста, уточните запрос или переформулируйте, — попросил Боинг, заранее зная, что его просьба вызовет неудовольствие.

— Собаку мне сложи из бумагопластика, — засопела Алина. — Что тут непонятного!

— Приказ принят к исполнению, — ответил Боинг и отправился в ближайшую каюту, где, как он знал благодаря хозяйственному списку искина, находится нераспечатанный блок «бумаги для печати». Бумага у них была с собой всегда, потому что Павел Павлович иногда работал даже во время перелётов и распечатывал много документов.

Боинг приступил к выполнению поставленного задания и сразу же столкнулся с трудностями. В программе не было указаний, с какой силой нужно проглаживать сгибы, не указывалось, как двигать пальцами и как держать руки. Боинг проверил список вновь установленных файлов на внутреннем экране: нет, никаких других программ ему не установили, просто схемы сборки фигурок, и только. Очевидно, данная программа больше подходила для самих людей и, быть может, Irien и Mary, чаще, чем DEX’ы, имеющих дело с мелкой моторикой. Боинг же мог бы написать слово, используя карандаш, или мгновенно сменить батарею в бластере, разумеется, руководствуясь подсказками процессора и программ, входящих в пакет «Телохранитель плюс», но правильно сложить листок бумаги он не мог. Изорвав несколько, он пришёл к выводу, что задание, отданное ему хозяйкой Алиной, относилось к разряду невыполнимых. В таком случае, всего-то и нужно было что пойти и доложить ей о невозможности его выполнения. Иногда это вело к отмене задания. Но не в этот раз. Обозрев горы изорванных и мятых клочков «бумаги для печати», хозяйка Алина приказала:

— Продолжай заниматься. Каждый день по полчаса.

И Боингу ничего не оставалось кроме как ответить:

— Приказ принят к исполнению.

Хозяйка Алина поглядела на него с недовольством.

— И голос. Вернись к индивидуальным настройкам и сделай голос, как был.

— Приказ вернуться к индивидуальным настройкам выполнен, — ответил Боинг бесстрастным голосом с металлическим тембром.

Хозяйка Алина посмотрела на него с прищуром, а потом, ничего не сказав, отправилась в свою каюту.

А Боинг, не получив никаких других заданий, продолжил терзать «бумагу для печати». К концу отведённого ему для занятий получаса у него получилось сложить листок вчетверо по идеальным прямым и равномерным воображаемым линиям, соотнесённым процессором с изображением в программе. Работать руками было чрезвычайно сложно.

Когда Боинг по прошествии тридцати минут сверился с данными искина, то узнал, что хозяйка Алина всё это время провела на сайте по продаже кибернетических организмов, пролистывая страницы с наиболее крупными и устрашающе выглядящими собаками модификации Пет-01. Боинг решил не отвлекать хозяйку демонстрацией результата получившейся работы по программе оригами. Тем более что хозяйка Алина не интересовалась, получилось ли у него что-то или нет. Приказ был каждый день по полчаса. Демонстрации результата не требовалось.

Павел Павлович потребовал отчёта об их местонахождении на следующий день. К тому времени яхта уже покинула воздушное пространство Кассандры; Боинг готовил корабль к первому гиперпрыжку. Узнав об этом, хозяин успокоился и даже благосклонно выслушал заявление дочери о том, что де она хочет кибер-собаку, злобного волкодава Z-5789 с красными глазами.

— Дочь, подумай, как это будет выглядеть, — сказал Павел Павлович поначалу, — приходишь ты на собрание директоров, а с тобой вместе — огромное волосатое чудовище высотой… Как там пишут, по пояс? И где ты его посадишь?

— Будет сидеть в углу около проектора, — буркнула Алина. — Или ждать меня на выходе у двери. Пап, это тот же киборг, только не говорящий. Всю информацию для посторонних будет говорить встроенный искин.

— И как он будет защищать тебя от похитителя или от стрелка, если ниже тебя на полкорпуса и не имеет рук?

— А твой Боинг хорошо меня защитил? — немедленно пошла в атаку Алина.

— Надо подумать. Быть может, что-то поменьше… Карманный вариант, который не вызовет подозрений, — пробормотал Павел Павлович. — Это надо обдумать, дочь. В любом случае, сейчас я жду тебя дома, мне потребуется твоя помощь через неделю. Чтобы была дома к тому времени, поняла?

— Поняла, — буркнула Алина и отключила звонок.

Процессор Боинга определил, что сейчас самый момент, чтобы доложить:

— Программа рассчитала и построила трассу, ожидается разрешение на первый гиперпрыжок. — И потом добавил: — Просьба занять сидячее местоположение для соблюдения техники безопасности.

Алина посмотрела на него и ответила:

— Дурак.

Но потом всё-таки прошагала ко второму креслу на мостике и уселась в него, застегнув на поясе страховочные ремни.

— Полетели, — буркнула она.

***

На следующее утро напоминание о занятии по программе оригами застало Боинга прямо на кухне во время потребления суточной нормы кормосмеси. Отставив выпитый стакан в посудомойку, Боинг в поисках бумаги огляделся. Салфетки были не лучшим материалом для работы, а вот рекламный проспект о морепродуктах Охары сгодился.

В кухню зашла хозяйка Алина и, зевая, полезла к холодильнику. Достав охлаждённый сэндвич в вакуумной упаковке, она обернулась и посмотрела на Боинга. Он не прекращал своих занятий; на внутреннем экране горел таймер с обратным отсчётом. Пальцы складывали, отгибали и поворачивали фигурку, пока ещё плоскую, совершенно не похожую на собаку. Но теперь, внимательнее сверяясь со схемой, Боинг видел, что он на верном пути. И сегодня, так как он взял бумагу более плотную, у него ещё ничего не порвалось!

— Ну ничего так, — прокомментировала хозяйка Алина. — Потом покажешь, что получилось.

Миг — и пальцы потянули слишком сильно, бумага надорвалась по сгибу.

— В другой раз, — хихикнув, добавила хозяйка Алина и отошла.

Вскоре время на таймере вышло, и Боингу пришлось прерваться. Ведь на складывание бумаги ему отвели всего полчаса! Ничего, завтра ещё будет время. Процессор за ночь обсчитал полученные задания и пришёл к выводу, что они стимулируют развитие мелкой моторики пальцев и пространственное мышление, что, несомненно, важно для киборга.

За дни полёта Боинг успел сложить двух собак, а в последний день даже прошёл тест на скорость, который шёл приложением к программе «Оригами-офлайн». Скорость ещё хромала, в сорок пять секунд он не уложился, но его процессор был уверен, что всё дело в отсутствии практики.

Когда хозяйка Алина худо-бедно привела себя в порядок и уселась в кресло со страховочными ремнями, — всю дорогу она или спала, или читала прошлогодние журналы «Мода-Галактика для людей и альфиан», — то перед глазами у неё на приборной панели как раз оказалась фигурка собаки. Если бы Боинга спросили, то он бы сказал, что с животным типа «собака» данная фигурка имеет сходство чисто относительное, всего процентов на пятнадцать. Не были соблюдены пропорции, отсутствовала шерсть, цветовая гамма не соответствовала норме. Но Боинга никто не спрашивал.

— Хм, — сказала хозяйка Алина и взяла фигурку в руку. — Ничего так, прикольно.

Она потрогала сгибы, провела пальчиком по острому согнутому носу «собаки», а потом поставила фигурку на место. Та не удержалась и упала набок, не устояв на предназначенных для этого конечностях. «Завтра поработать над равновесием», — подумал Боинг и отвернулся к экрану, на который корабельным искином выводилась информация о парковке к арендованному шлюзу на специальной станции, что крутилась вокруг Охары на геостационарной орбите. С поверхности эта станция выглядела как ещё один спутник, небольшая серебристая луна, практически незаметная невооружённым человеческим глазом.

— Ну, вот и прилетели, — вздохнула Алина, выбираясь из кресла. — Я в душ и одеваться. Можешь сам сообщить отцу, что мы на месте.

— Отчёт о прибытии был отправлен пять минут назад, — доложил Боинг. Иногда предвосхищение приказов людей повышало им настроение. Но не в этот раз.

— Ну конечно, ты же ему обо всём докладываешь, — процедила вдруг хозяйка Алина. — О каждом моём шаге! А я и забыла!

Она быстро покинула мостик, больше не отдавая никаких указаний.

Когда она час спустя, облачившись в лёгкий скафандр, садилась в транспортный челнок, Боинг уже ждал её у штурвала. В принципе, никаких дополнительных указаний ему не требовалось, он действовал согласно протоколу. Он должен был сопровождать хозяйку Алину — и как раз именно сейчас выполнял свои прямые обязанности. Процессор работал в штатном режиме спокойно и ровно, как часы. Боинг перепоручил управление челноком вспомогательным программам, установленным в процессоре, а сам погрузился в изучение «Оригами-офлайн», раздел, посвящённый цветам и растениям. В описании было использовано словосочетание «красивые и чувственные». Боинг не представлял себе, как сложенная определённым образом бумага может стать «чувственной». Возможно, это было одно из образных понятий, присущих биологическим организмам; кибернетические объекты были лишены способности воспринимать подобные эпитеты. Отчего создатели Боинга посчитали возможным лишить его данной способности? Возможно, сочли её атавизмом? Или намеренно создавали существо упрощённое и…

Процессор подал сообщение о сбое в системе и сгенерировал в мозгу определённый сигнал, от которого Боингу сделалось некомфортно. На мгновение он будто оказался вне своего тела, не управлял им, не мог пошевелиться, он оказался вытолкнут наружу, где бы это снаружи не находилось. Его мысли спутались. Он потерялся, растерялся, затерялся…

«Выполняется приказ игнорировать сообщения системы о происходящих сбоях», — внезапно сообщил процессор. А потом он… подвинулся, уступил место… и Боинг вновь стал собой. Самим собой, прежним, и всё же что-то в нём неуловимо изменилось, вот только что? Возможно, это был страх? Страх снова оказаться отрезанным от своего тела?

Боинг сжал руки на рукоятках штурвала чуть сильнее, чем это требовалось. Ему просто надо было хоть что-то почувствовать под пальцами, чтобы убедиться: он ещё здесь. Он управляет своим телом сам. А цветы… Он осторожно закрыл программу «Оригами-офлайн», что до сих пор висела открытой на его внутреннем экране. Он откроет её завтра. И выберет себе какое-нибудь новое задание.

========== Глава 2 ==========

Боинг снова вернулся к своему основному хозяину и теперь сопровождал в основном его. На встречи с партнёрами, на переговоры с конкурирующими фирмами, в ночных поездках, где зачастую Павел Павлович передавал права на него другим людям. Теперь — с оговоркой, что это временно. Боинг так и не мог понять, чем занимается его хозяин. Днём он вёл себя как владелец фирмы по покупке и перепродаже «чего угодно» (его собственные слова), вечерами же «ставки росли» (опять его слова), и требовалась помощь Боинга, «чтобы не упустить шансы» (опять его слова).

А потом Павел Павлович спешно засобирался на Новую Землю-4, доверив Боингу охрану хозяйки Алины. Ей он запретил выходить на прогулки и шопинг, — этого она и так была лишена весь месяц, из-за чего пребывала в отвратительном состоянии.

— Ну и зачем мне кибер, если я даже из дома выйти не могу? — поинтересовалась она, разглядывая свеженаманикюренную правую руку. Лак был красным. Ногтевого мастера пришлось приглашать с выездом на дом, прямо на виллу. На маникюр и педикюр была затрачена вся первая половина дня. Сейчас Боинг ощущал недовольство хозяйки Алины так ясно, будто она сказала об этом вслух, но со стороны можно было представить, что она довольна жизнью.

— Дочь, может произойти инцидент, — ответил Павел Павлович сурово.

— Какой ещё инцидент? — капризно, но слегка тревожно спросила хозяйка Алина.

— Как с Янисом. Я дал взаймы крупную сумму денег одному человеку, и оказалось, что зря: он её не отдаёт. Теперь нужно изыскивать способы её вернуть или как-то отбить, и поэтому я полечу на Новую Землю-4 искать союзников…

— Ага! Значит, деньги на всяких посторонних проходимцев у тебя есть, а для родной дочери жалко несколько тысяч единиц на собаку!

— Алина! — нахмурился Павел Павлович, — речь идёт о военном ведомстве одной планеты! И я не буду давать тебе денег на бесполезные покупки! Могла бы уже выйти из этого своего «отпуска» и начать помогать мне…

— Доктор говорил, что надо сменить обстановку и избегать стрессовых ситуаций! — выкрикнула хозяйка Алина. — А у тебя на работе сплошной стресс!

— Но рано или поздно всё-таки придётся выйти из раковины, ты же…

— Я бы вышла, но ты мне не даёшь! Кредитки аннулировал, по магазинам пройтись нельзя!

— Если тебе что-то нужно, отправь Боинга, он тебе купит и принесёт.

— Ага, зелёного цвета с красными полосками! Пап, ну ты тоже придумаешь…

— Алина, я запрещаю тебе выходить из дома, и точка. Максимум — поездка во флайере в наш офис в столице, на работу. И обратно. Если что-то будет нужно в магазине, сделай заказ через инфранет, а Боинга отправь забрать посылку, пока сама ждёшь в машине!

— Но мои друзья… Должна же я отдыхать с друзьями, — насупилась Алина.

— Приглашай их сюда. Целая вилла, пусть поживут здесь неделю.

— А если я захочу встретиться с парнем, мне что, тоже его сюда приглашать? — Алина фыркнула. — А друзьям здесь не понравится, тут скучно и…

— Никаких парней! — загремел вдруг Павел Павлович. — Не смей ни с кем… И сюда не приводи! Они только и ждут, чтобы через тебя навредить мне! Подошлют кого-то, похитят тебя опять, будут шантажировать меня, чтобы заставить списать долг… Алина! От тебя мне одни неудобства и растраты! Да лучше бы Элоиза родила мне сына!

— Ах, вот как?! Вот как, значит, ты обо мне думаешь?

Они ещё какое-то время ругались и кричали друг на друга, а Боинг послушно ждал указаний, которые бы относились именно к нему. Но Павел Павлович и хозяйка Алина как будто бы забыли о нём, и это было даже хорошо, ведь в таком настроении людям свойственно отдавать самые нелогичные и трудновыполнимые приказы.

Но в этот раз обошлось. Хозяйка Алина просто выбежала с террасы в дом. Правда, ей пришлось остановиться на пару секунд, дожидаясь, когда перед нею откроются автоматические двери с фотоэлементами, и это порядком подпортило эффектную сцену ухода. Да и хлопнуть дверью не получилось, а Боинг знал, что дверьми хозяйка Алина хлопать любила.

— Боинг, поступаешь под её руководство, — сказал Павел Павлович. — Везде её сопровождаешь. В поездках по городу на транспорте блокируешь выход из флайера. Алина может ездить в офис и на приём к врачу. Всё остальное время она должна находиться в доме. Если ей что-то понадобится, поможешь с покупкой и доставкой, но не оставляй её одну больше чем на десять минут.

— Приказ принят к исполнению, — ответил Боинг хриплым и низким голосом. Такой голосовой режим устанавливал для него Павел Павлович. Однажды он кому-то из своих деловых партнёров признался, что пусть хоть голос у их домашнего кибера будет нормальный, мужицкий, раз уж дочь выбрала самого смазливого из всего каталога, одевает как куклу и дала ему дурацкую кличку.

Похоже, фиксация на голоса у отца и дочери была общая, — такой вывод сделал процессор, анализируя характер, привычки и потребности хозяев. Подобные анализы постоянно проводились для улучшения работоспособности и качественного выполнения приказов.

Прежде, чем дойти до комнаты хозяйки Алины, Боинг старательно настроил и протестировал новый голосовой режим, произнеся кодовую фразу «Съешь этих мягких французских булочек и выпей чаю». Что это за булочки, Боинг не знал, но в настройках фигурировали именно эти слова для калибровки, а ему было всё равно, что произносить.

Дойдя до двери личной комнаты хозяйки Алины, он постучался. Требовалось доложить о получении нового задания от Павла Павловича и сообщить, что система готова к работе.

— Ну? Что надо? — прозвучал из-за двери голос хозяйки Алины, и Боинг посчитал это разрешением войти.

Хозяйка Алина явно была ещё не в духе, и это увеличивало шанс получения нелогичного задания, но ничего не поделаешь. Боинга создавали именно для того, чтобы выполнять человеческие требования, какими бы трудными они ни были. С лёгкими поручениями и заданиями люди и сами справлялись.

Хозяйка Алина сидела на своей кровати и вытирала рукой глаза. Боинг заметил нечто непривычное: бутылку сладкой кактусовой водки, в горлышко которой вцепилась хозяйка Алина другой рукой. Как раз вчера один из клиентов Павла Павловича подарил её ему в честь удачного завершения сделки, и презент ещё не успели убрать в бар. Очевидно, хозяйка Алина схватила бутылку, пробегая мимо столика с напитками в переговорном зале. Теперь для хранения в баре продукт был непригоден: распечатанный и уже употреблённый, он годился лишь для дальнейшего распития. Рассчитав вес хозяйки Алины и сравнительно высокий процент содержания спирта, целых пятьдесят восемь градусов, Боинг определил, что к моменту, когда содержимое бутылки подойдёт к концу, хозяйка Алина будет практически мертвецки пьяна. Понятие «быть мертвецки пьяным» Боинг усвоил на одном из корпоративов, что Павел Павлович решил провести для своих инопланетных коллег леразийцев. Один из ксеносов умудрился потребить столько газировки, что умер. Остальные леразийцы извинились и попросили его заморозить, потому что покойный завещал утилизировать его останки на центральном консервном заводе в Леразии.

Вряд ли Павел Павлович будет доволен, если хозяйка Алина окажется замороженной после того как придёт к летальному исходу, допив содержимое бутылки. Процессор счёл уместным предупредить хозяйку Алину о вреде, что ей грозит, и Боинг только что изменённым голосом с электронными модуляциями произнёс:

— Употребление спиртных напитков высокой крепости вредит вашему здоровью. Пожалуйста, соблюдайте дозировку и контролируйте состав потребляемых напитков во избежание фатальных недоразумений, несовместимых с жизнедеятельностью.

— О! — ответила хозяйка Алина и снова вытерла глаза свободной рукой. — Припёрся уже. Охранничек. Ну теперь пойди, доложи ему, что я тут набухалась! Давай! Ты же ему всё докладываешь! — она пьяно всхлипнула.

— К сожалению, данный приказ вступает в конфликт с приказом основного хозяина Павла Павловича «Не оставляй её одну больше чем на десять минут».

— М-м-м? — промычала хозяйка Алина, делая очередной глоток из бутылки. При этом она покачнулась и чуть не упала с кровати.

— Павел Павлович две минуты назад покинул планету, воспользовавшись одним из транспортных челноков. Время выполнения приказа «Пойди, доложи ему» займёт более десяти минут.

— Кха! — хозяйка Алина чуть не поперхнулась. — Сдал меня тюремщику и свалил, да? Эгоист… — она всхлипнула и в этот раз не стала вытирать слёзы, что побежали у неё из глаз. Шмыгнув носом, хозяйка Алина заозиралась в поисках платка, и Боинг шагнул вперёд, подавая его ей. Предупреждать желания хозяев было одной из основных директив, что в него заложили.

Хозяйка Алина шумно высморкалась. При этом она выпустила бутылку, и Боинг подхватил её за освободившееся горлышко, — тёплое, нагретое пальцами, — и поставил на пол под кровать. Всё это — быстро и незаметно для человеческого глаза. Если повезёт, то хозяйка Алина о ней и не вспомнит. Главное, чтобы её внимание переключилось на что-нибудь другое…

— Всё только о себе, да о себе думает. Да кому вообще нужны эти деньги его чёртовы. Всех денег не заработаешь. Наташка, вон, бросила мамину фармацевтическую фирму и улетела на Аркадию с бойфрендом. Лиззи тоже… всё бросила… в искусство подалась… А я… А мне даже встретиться ни с кем не даю-ю-ют!..

Слёзы потекли с удвоенной силой, и Боинг поспешно вытащил из пачки ещё один платок.

— А ещё ты! — хозяйка Алина ткнула нетвёрдым пальцем Боингу в грудь. Так как данное действие не могло причинить ему вреда, Боинг не уклонился и не отодвинулся; программа самосохранения не срабатывала в подобных случаях. Вот если бы хозяйка Алина вздумала швырять в него стеклянной бутылкой… Но данный объект уже был устранён из доступа. — Ты, сволочь!

Боинга так ещё не называли, но он распознал обращение и поместил слово «сволочь» в раздел синонимов наряду с «эй, ты», «ты, придурок», «кукла» и прочие.

— Система готова к работе, — ответил за Боинга процессор. Или Боинг ответил, разницы никакой, ведь Боинг действовал с полного одобрения процессора, они являлись одним совокупно слаженно работающим объектом, и в данный момент Боинг просто горел желанием сделать хоть что-нибудь. Выполнить какой-нибудь приказ. Как знать, может, настроение и самочувствие хозяйки Алины тогда улучшится. Его система была создана для того, чтобы жизнь людей становилась легче и проще. В этом было его предназначение…

Хозяйка Алина подняла на него глаза, нахмурилась и моргнула.

Боинг представил, насколько она будет довольна, когда он исполнит её указание, и его процессор сгенерировал внутренний импульс, означающий одобрение. Он, как и всегда, поощрял правильные мысли.

— Ты же всё папочке докладываешь, сволочь… Ну так вот и пусть! Мне плевать! Если не даёт мне даже бойфренда завести, попользуемся тем, что есть! — хозяйка Алина глупо хихикнула и прикрыла рот рукой, будто маленький XX-человек, задумавший каверзу.

Её утверждение несло в себе неверную информацию, и Боинг мог бы поправить её, сказав, что отчитывается перед Павлом Павловичем только по требованию последнего, обычно же ему хватает краткого «за время выполнения задания критических ситуаций не возникло». Отчёт требовалось предоставить лишь после возвращения хозяйки Алины домой — а сейчас она и так была дома, следовательно, отчитываться о её действиях в обязанности Боинга не входило. «Критической» ситуация становилась, если на хозяйку Алину нападали, если её действия могли привлечь внимание правоохранительных органов и если они с Боингом опаздывали вернуться домой к назначенному Павлом Павловичем «часу икс», который наступал в двадцать три часа ноль-ноль минут текущего дня.

Боинг промолчал, потому что слова хозяйки Алины не несли в себе явного вопроса. Также они не несли в себе и явного приказа, поэтому система послушно ждала.

Хозяйка Алина снова нахмурилась и посмотрела на Боинга исподлобья.

— Ну давай, иди сюда. Что встал?

— Пожалуйста, уточните приказ или переформулируйте, — ответил Боинг типовой фразой. Он действительно не понимал, куда надо идти «сюда», если он и так здесь.

Хозяйка Алина закатила глаза и злобно пробурчала: — Кукла тупая, — помолчала и добавила: — Хотя другие не лучше, всем всё объяснять приходится. — Наконец последовал чёткий приказ: — Сними одежду и ложись сюда, на кровать, — хозяйка Алина чуть подвинулась, освобождая место.

Боинг приступил к расстёгиванию пуговиц на деловом костюме, который надел сегодня для того, чтобы осуществлять сопровождение Павла Павловича. Костюм требовалось аккуратно развесить на плечиках, но сгодился и ближайший стул. Мять вещи категорически не разрешалось, с большой вероятностью они могли понадобиться вновь. Хозяйка Алина наблюдала за каждым его движением, а потом спросила с лёгким оттенком неуверенности:

— У тебя хоть член-то есть?

Боинг развернулся к кровати и доложил:

— Названный орган присутствует в данной модификации.

— Отлично. Сейчас мы им воспользуемся, — ответила хозяйка Алина и попыталась снять с себя кофту. У неё это долго не получалось, но в конце концов кофта полетела в угол комнаты, а сама хозяйка Алина упала спиной в подушки, потеряв равновесие. Дождавшись, когда внимание хозяйки переключится опять на него, Боинг проинформировал:

— Данный орган не предназначен для использования по непрямому назначению. Гарантийные сроки отсутствуют. Производственные стандарты не соблюдены. Страховые маркеры отсутствуют. Пользователю системы рекомендовано воспользоваться другими продуктами DEX-компани для удовлетворения сексуальных потребностей. Вашему вниманию будет представлена богатая линейка модификации Irien обоих полов с разнообразными дополняющими комплектациями.

Произнося типовые фразы, Боинг тем не менее послушно выполнил приказ «ложись сюда, на кровать»: подошёл к кровати, сел на неё, а потом и улёгся поверх покрывала, вытянув руки вдоль туловища.

— Хватит этой тупой рекламы, — приказала хозяйка Алина, и Боинг оборвал типовую фразу на полуслове. Он как раз подошёл к предложению обозначить точку своей геолокации, сгенерировать и послать обращение в ближайший центр по продаже Irien. Центр, который наверняка был закрыт, ведь DEX-компани больше не существовало. Боинг знал об этом, но не говорить типовыми фразами не мог.

Было очевидно, что хозяйка Алина не обратила внимания на предупреждение о невозможности использования. Тогда Боинг решил предпринять новую попытку предупредить её действия. Только он раскрыл рот, как рука хозяйки Алины ухватила его за член, находящийся на данный момент в состоянии покоя, ведь в боевой режим уходить не было надобности, — как известно, половые органы модификации DEX и BOND устроены таким образом, чтобы втягиваться внутрь тела в моменты чрезвычайной опасности. Сейчас опасности не было, но лучше бы была. Тогда бы Боинг знал, как реагировать. Сейчас же ситуация была… странной.

— Ох, ничего себе, — протянула, почти простонала хозяйка Алина. Боингу удалось поймать её взгляд, и тогда он произнёс следующую типовую фразу, заготовленную для него процессором:

— Система вынуждена предупредить о возможных сбоях в работе при использовании не по прямому назначению. В системе отсутствуют программы, необходимые для качественной работы половых органов. В системе отсутствуют дополнения и модификации, необходимые для полноценного удовлетворения потребностей человеческого организма. Просьба загрузить…

— Заткнись, — прервала его хозяйка Алина, и Боинг снова замолк на полуслове. Процессор тем временем зарегистрировал реакцию на механическое воздействие, называемую эрекцией. Хозяйка Алина, очевидно, тоже её почувствовала, потому что, издав удовлетворённый звук, наклонилась над ним и заработала рукой быстрее. А потом и вовсе нагнула голову и открыла рот, чтобы…

Сперва Боинг решил, что она собирается откусить ему член, а это было равноценно порче оборудования, и потому программа самосохранения сработала незамедлительно: он сел и резко отодвинулся, уходя от мягкого, но решительного прикосновения.

— Лежи на месте, — приказала хозяйка Алина, и Боингу пришлось послушаться.

По его телу прошло непроизвольное мышечное сокращение, когда рот и язык хозяйки Алины соприкоснулся с его членом. Во всяком случае, не двигаться команды не было, иначе Боингу пришлось бы задействовать наноимплантаты, чтобы выполнить этот приказ.

Он и раньше сталкивался с тем, насколько несовершенно его тело. При нажатии на глазное яблоко глаз всегда норовил закрыться. Если не удерживать сокращение гладкой мускулатуры, то при раздражении гортани и трахеи всегда следовал рвотный рефлекс. Теперь же Боинг узнал, насколько предательски несовершенен в его организме данный орган, зачем-то оставленный производителем в первозданном состоянии, присущем его биологическому полу, фенотипу и комплекции. Куда лучше было бы без него. Не будь у него члена, Боинг не чувствовал бы сейчас повышения температуры, ускорения дыхания, не наблюдал бы этой выработки гормонов, что в спешном порядке зачем-то начало производить его тело. Ну вот опять, что за атавизм? В попытке выполнить указание хозяйки Алины процессор зачем-то пустил нейрогуморальную секрецию на самотёк, видимо, посчитав, что хоть какая-то реакция лучше, чем вообще никакой. Если пользователь сам убедится, что система работает недостаточно полноценно, то перестанет использовать продукт для этого не предназначенный и обратит своё внимание на линейку Irien. Таков был расчёт процессора. Вот только реакция хозяйки Алины в этот расчёт не вписывалась. Похоже, ей нравилось то, что происходило.

Его орган увеличился в размере и теперь едва помещался в человеческом рту. То и дело Боинг ощущал прикосновение зубов, но каждый раз вынужден был послушно выполнять команду «лежи на месте». Впрочем, чаще его касался всё-таки язык и ещё, наверное, нёбо. Особенно положительно его член реагировал, когда его навершие, называемое головкой, утыкалось в мягкий участок нёба и проскальзывало по нему до самого горла. Удивительно, но похоже, что хозяйка Алина каким-то образом могла контролировать рвотный рефлекс гораздо лучше самого Боинга. Возможно, это сам Боинг был создан неполноценным?

Однако что с ним делала хозяйка Алина? Для чего?

Обратившись к внутренним библиотекам, Боинг быстро наткнулся на описание данного процесса и даже смог соотнести его с уже однажды виденным. С тем, информации о котором у него не сохранилось, но о котором он, тем не менее, помнил. Хозяйка Алина пыталась осуществить с ним «половой акт». Получив эту информацию, процессор быстро обработал и обсчитал все условные и переменные и вынес решение, что, с погрешностью на отсутствие нужного оборудования, такого как: подогрев, генерация слабых электрических импульсов и вибрация на различных скоростях, система Боинга всё же сможет этот половой акт осуществить.

Но это было… Неправильно? Или даже невозможно? Боинга создавали не для этого! Для подобных занятий у людей должны быть Irien’ы… Нет… Нужно объяснить ещё раз…

Боинг постарался сказать, но наткнулся на приказ «заткнись», попытался вмешаться в реакции собственного тела и сдержать спастические сокращения бёдер и усиленное дыхание, но и тут потерпел неудачу: процессор заблокировал его волю.

Тем временем хозяйка Алина, выпустив член изо рта, на четвереньках подползла ближе. Её колено придавило кисть руки Боинга, пальцы впились в обнажённое плечо, остро подпиленные ногти царапнули кожу. Хозяйка Алина приблизила своё лицо к его и губами осуществила акт под названием «поцелуй», — Боинг даже это название вспомнил. Его губы непроизвольно сократились, подражая движениям губ хозяйки Алины — автономно подключилась программа самообучения на основе копирования чужих действий.

— Классно, и ведь даже презик не нужен, — простонала непонятные слова хозяйка Алина и завела руку назад, ухватывая его за член снова, царапнула ногтями. От этого прикосновения тело Боинга вздрогнуло, слишком чувствительное и отзывчивое.

На него нахлынуло состояние, близкое к панике. Он опять ничего не мог поделать со своим телом, процессор в попытке удовлетворить хозяйский организм отключил его от управления, полностью сосредоточившись на заложенных в него функциях. Бёдра Боинга сократились и слегка подались вверх, когда хозяйка Алина начала вбирать его член в себя. Слишком влажное и тёплое было прикосновение её тела, слишком нежное. Боинг, полностью отключенный от собственного организма, полностью парализованный, присутствовал рядом. Он хотел бы вступить в конфликт с процессором, хотел бы заставить своё тело не двигаться, не вздрагивать, не сокращаться, не шевелиться — но не знал, как это сделать. Процессор владел им, полностью управлял.

Сознание Боинга отключилось. Он перестал ощущать время. Не мог понять, сколько его не было.

Хозяйка Алина, кажется, сделалась слегка протрезвевшей и теперь выглядела до крайности возбуждённой и распалённой. Она тяжело дышала и стонала, опускаясь на его член. Каждое её движение тело Боинга встречало ответным мышечным импульсом, механически приподнимаясь навстречу. Очевидно, процессор посчитал эти действия наиболее соответствующими в качестве ответной реакции. Хозяйка Алина зажимала его внутри, замирала, и тогда до Боинга доносились отголоски смутного ощущения, что бывало посещало его мозг каждый раз, как процессор поощрял его за верные мысли и грамотно выполненные поручения хозяев. Так вот, откуда оно, это… удовольствие? Ещё один атавизм, сохранившийся в организме Боинга по воле его создателей, взятый ими из процесса под названием «половой акт»? Неужели люди каждый раз испытывают нечто подобное, когда занимаются сексом? Люди сами решают, когда им нужно испытать это удовольствие и просто… достигают его? Вместе? Безо всяких поручений, заданий и правильных мыслей? Не в качестве награды, а просто. Свободно.

Хозяйка Алина застонала, приподнимаясь и выгибаясь на нём. Она стиснула коленями его бёдра и оперлась на отведённую назад руку. Её волосы веером взмыли в воздух, откинутые резким движением головы. Застонав снова, хозяйка Алина шире расставила ноги и придержала его член у основания влажной рукой. Потом насадилась на него до конца и — опять застонала, на сей раз будто бы от боли. Её движения сделались более резкими, судорожными. Кажется, она начала испытывать дискомфорт.

Взгляд Боинга по-прежнему следил за выражением её лица, хоть сам Боинг и не хотел этого. Сам Боинг мечтал скрыться, спрятаться, уйти от продирающих и всепронзающих ощущений, что заставляли его корчиться во внутренней агонии. Вместо него за хозяйкой Алиной следил процессор, стараясь предвосхитить каждое желание хозяина и выполнить его поскорее. Но хозяйка Алина ничего не приказывала, а только стонала — теперь от неудобства и чрезмерной заполненности. Боинг чувствовал, как сжимают его её мышцы. Если бы на его месте был обычный человек, ощущения уже считались бы чрезмерно болезненными. Он упирался в неё, ему было тесно, но его тело всё равно сокращалось и двигалось. И вдруг хозяйка Алина простонала:

— Прекрати. Хватит пялиться. Не смотри!

Такой однозначный приказ нельзя было не выполнить. Боинг тут же отвёл взгляд в сторону.

И заметил собственные фигурки оригами из бумаги, выставленные на полке. Оказывается, хозяйка Алина убирала их сюда. Все те фигурки, которые он, посчитав удачными и законченными, приносил ей, выполняя приказ «покажешь, когда получится». Он считал свои действия не имеющими практической пользы, но приносил бумажные фигурки, потому что так ему приказали. Отчего-то хозяйке Алине они были важны. Ведь рядом… рядом на полке… там стояла фотография её матери… Значит, и он тоже был важен для Алины? Он и его бумажные цветы, те самые, «красивые и чувственные»? Ведь иначе она бы выкинула их. Не хранила.

Боинг моргнул. Сам.

По своей воле.

Почему?

Процессор вновь открыл ему доступ в его тело. Боингу больше не хотелось убежать и спрятаться. В нём росло что-то горячее. Будто он выпил кормосмеси, растворённой в тёплой воде, и теперь она грела его изнутри.

— Ну что ты опять пялишься? Сказала же… — хозяйка Алина простонала на очередном движении, поморщилась и отвернулась первой. Её профиль показался Боингу идеальным, сгибом светлого бумажного листа на фоне тёмной стены спальни. Профиль, а вместе с ним — изгиб шеи и мягкая округлость плеча, и дерзко заострившийся сосок на небольшой груди. Боинг шевельнул пальцами, поднял руку и положил её на напряжённую белую голень, что плотно прижималась к его бёдрам.

Хозяйка Алина ахнула поражённо и возбуждённо. Процессор посчитал это хорошим признаком и похвалил Боинга за то, что тот включился в выполнение задания, поощрил за лояльность. Тем самым импульсом. Коротким уколом удовольствия, пронзившим его мозг.

— Не вздумай кончить раньше меня, — прошипела вдруг хозяйка Алина, нагибаясь вперёд. Её волосы плеснули вперёд вместе с нею, мазнув по его щекам. Боинг выгнулся и прикрыл глаза, подавляя неожиданно откуда взявшийся вскрик. Он должен был выполнять приказ «заткнись» чего бы ему это не стоило. Всё правильно, подтвердил процессор. Боинг очень хорошо исполняет приказы! За это следует поощрять… И ещё ему нельзя… нельзя… кончать — нельзя! Новый стон, беззвучный сквозь приоткрытый рот, и — судорога по всему телу.

Боинг вздёрнул вверх вторую руку, до этого лежавшую без движения. Он вжал хозяйку Алину в себя, шевельнул бёдрами, совершенно не понимая, как это делает — очевидно, программа самообучения наконец распознала тайны движений Алины и повторила одно из них; это было как с«поцелуем», только сложнее, ведь нужно учесть столько факторов в различиях в строении тел, в хрупкости и чувствительности женского организма, учесть и то давнее воспоминание, информации о котором у Боинга не сохранилось… В конечном итоге, это было просто одно правильное движение. И хозяйка Алина, почувствовав его, громко охнула, а потом протяжно застонала. Её мышцы непроизвольно сократились, обжимаясь на члене Боинга снова и снова. Судорожно, сильно. Боинг приподнял веки и увидел, что хозяйка Алина смотрит на него глазами с расширенными зрачками. Должно быть, эта реакция и есть «кончать». Должно быть, он наконец-то сделал всё правиль…

Кажется, в мозгу у Боинга что-то замкнуло. По крайней мере, процессор отключился на долю секунды совершенно точно. Потому что иначе отчего бы его руки сжались с такой силой, что хозяйке Алине было не выбраться?

— Пус-сти, чёрт… — простонала она, и Боинг тут же разжал объятия. Когда он умудрился обнять её?

Хозяйка Алина тихо простонала, отодвигаясь. Нет, он не нанёс её телу ни малейших повреждений, — показал беглый анализ. Просто их тела ещё были соединены, и член опадал слишком медленно, всё ещё стиснутый в её влагалище. Теперь его размер доставлял ей только дискомфорт. Она морщилась и явно торопилась побыстрее от него избавиться.

— Надо же… — бормотала она, — ни фига себе… А говорил, что орган у него не предназначен… Ещё как предназначен. И ведь ходил же рядом… Столько времени…

Хозяйка Алина отодвинулась от него и улеглась на соседнюю половину кровати. Нашарила неверной рукой край покрывала и неловко им укрылась, — ткани хватило едва-едва прикрыть бёдра.

— Всё, спать… — пробормотала она, хотя по времени ещё только-только начинался вечер.

Совсем скоро она засопела, а Боинг вынужден был лежать без возможности пошевелиться или заговорить. Ведь приказ «заткнись» и «не двигайся» так никто и не отменил.

Хозяйка Алина спала беспокойно, часто ворочалась. В середине ночи она проснулась и уставилась на Боинга сощуренными со сна глазами.

— Ты чего, ещё тут?..

Боинг сообщил ей о выполнении приказов, за что получил бурчание:

— Идиот… А хотя, сходи и воды принеси. Из кухни. Минералки. Одну пластиковую бутылку. Стой, куда пошёл голым, хотя бы брюки надень!

И, надавав этих мелких поручений, хозяйка Алина опять упала в подушки и простонала. Боинг хотел было заодно вынести на кухню бутылку кактусовой водки, ведь вся пищевая продукция обычно хранилась именно там, но из подушек ему вдогонку донеслось:

— Быстрее, — и он побежал, оставив бутылку на месте, под кроватью.

Минералки он принёс в литровой бутылке и, естественно, ошибся, надо было нести вполовину меньше. Однако хозяйка Алина так присосалась к её горлышку, что Боинг стал опасаться повторения случая с леразийцем ещё сильнее. Он успокоился только, сверившись с данными процессора, который утверждал, что состояние хозяйки Алины удовлетворительное, а потому срочного вызова флайера скорой помощи не требуется.

— Ну всё, можно жить дальше, — пробормотала тем временем несостоявшаяся клиентка ближайшей дежурной больницы, навинтила на бутылку с минералкой крышечку, — содержимого осталось едва ли на треть, — и со вздохом упала обратно в кровать. Чуть погодя раздался следующий приказ:

— Всё, вали к себе.

Боинг уже выспался; система воспользовалась его вынужденным пребыванием в кровати, — кстати, очень мягкой и достаточно удобной, — и отключилась на положенные три с половиной часа. При этом датчики следили за малейшим изменением в состоянии сна хозяйки Алины. Если бы от неё последовал какой-нибудь приказ, то Боинг выполнил бы его даже в полусне, на одних только автономных программах. Ведь процессор-то не спит никогда.

По дороге к себе Боинг заглянул на кухню и употребил там полуторную порцию кормосмеси. Отчего-то сегодня система рассчитала, что питательных веществ ему требуется больше, хотя никакой особой нагрузки он не получал. Если не считать вовлечение в процесс под названием «половой акт». Но там он, в основном, лежал бревном, почти не задействуя мышцы и наноимплантаты. Правда, переживал. И был отключён процессором. Должно быть, это и сыграло свою роль в потреблении энергии. Выпив полуторную дозу тёплой кормосмеси, Боинг прислушался к своим ощущениям. Верно, тёплое согревало, но совсем не так, как недавно. Не так, как с хозяйкой Алиной. С ней было по-другому. Ещё теплее.

Боинг отправился к себе, в маленькую комнатёнку у лестницы, со слуховым окошком и жёстким ложементом вместо обычной человеческой кровати. Усевшись на специальное мелкоребристое покрытие, анатомически изогнутое, — осуществляет массаж мягких тканей, пока вы спите, подходит маленьким детям, лежачим больным и киборгам в периоде длительной гибернации, — Боинг взял лист бумаги. Сегодня на очереди в программе «Оригами-офлайн» была орхидея.

Цветок получился у него далеко не с первого раза, и все полчаса Боинг усердно складывал, сворачивал, выгибал… Пальцы работали, процессор обрабатывал информацию, организм постепенно усваивал необходимые питательные вещества, а мысли… У киборгов нет своих мыслей, Боинг прекрасно знал об этом. Мыслят только сорванные, бракованные модели. И тем не менее. В его голове плавали образы.

Хозяйка Алина — как бумажная фигурка, её светлая кожа в полутьме спальни, ощущение её рук и коленей, прикасающихся к нему. Странно, что её устроила неполноценная комплектация его системы. Обычно хозяйка Алина пользовалась только самым лучшим, всегда покупала вещи с приставкой «топ» и «элит» в названиях или описаниях, старалась брать дороже и временами переплачивала за бренд. За что ей порой прилетало от отца, который не любил лишней траты денег — его денег. Но хозяйку Алину было не переделать, такой она была по жизни. И вдруг — попользоваться вещью, не предназначенной для этого, киборгом-телохранителем вместо специального Irien’а…

Боинг с силой провёл пальцем по сгибу, который и так уже хорошо сложился. Ей понравилось. Она испытала оргазм. Значит, всё хорошо. Он справился с задачей, даже если и не совсем был к ней подготовлен, он молодец…

Боинг заложил ещё один сгиб. Орхидея, уже пятая по счёту, получалась красивой и чувственной. Неотличимой от оригинала на картинке с внутреннего экрана.

***

Хозяйка Алина хмыкнула и потыкала пальцем бумажный цветок, что лежал рядом с приборами у её тарелки в столовой. Она повернула голову и взглянула на Боинга. Тот сразу же заглянул ей в лицо и перехватил взгляд, давая понять, что слушает и готов к выполнению приказов, но никакого приказа так и не получил. Хозяйка Алина вернулась к еде. После завтрака, к которому хозяйка Алина почти не притронулась, он наконец-то получил указание готовить флайер для вылета в столицу на приём к доктору и отправился выполнять задание. В столице он проводил хозяйку Алину прямо до кабинета доктора, психотерапевта и ксенопсихолога по совместительству, а сорок минут спустя — встретил у двери. В руках хозяйка Алина держала несколько брошюр «Взаимоотношения и компенсаторные механизмы в нашей жизни», а ещё «Киборги тоже люди» — последняя брошюра явно была авторства ОЗК. С его представителями хозяйка Алина уже встречалась, ведь именно на Кассандре, планете, принадлежащей ОЗК, произошло её спасение… Боинг как споткнулся, спрашивая себя, откуда он знает об этом, если в его памяти отсутствует любая информация о пребывании на этой планете?

Хозяйка Алина не заметила секундного промедления, которое последовало, когда процессор сгенерировал сообщение о требовании обратиться в сервисный центр для устранения общего сбоя в системе, проигнорировал его, согласно новой директиве, а потом уже привычно перехватил управление телом Боинга.

— Поехали в «Доставим сегодня», — сообщила хозяйка Алина, вольготно устроившись на заднем сиденье флайера, — заберёшь там один заказ.

Она говорила о заказе словно о пустяке, но стоимость его приравнивалась к трём с половиной тысячам единиц, а весила коробка от силы полтора килограмма. «Одежда», — определил Боинг, просканировав содержимое, — это входило в его обязанности как охранника и телохранителя. Пока он ходил за посылкой, хозяйка Алина ждала его в машине, и отсутствовал он всего восемь минут тридцать семь секунд. Выполнив указания обоих хозяев, и Павла Павловича, и Алины, Боинг испытал положительные эмоции. Процессор вернул ему управление телом спустя пять минут прямо во время полёта, и это тоже было неплохо. Пусть Боинг и испытывал проблемы со сбоями, которые отчего-то в последнее время участились, он всё ещё мог справляться со своими обязанностями.

Прошла неделя. Хозяйка Алина больше не требовала от него выполнения функций, для которых его не создавали. Боинг ещё дважды возил её к доктору, и каждый раз хозяйка Алина возвращалась от него задумчивой и молчаливой. Даже не ругалась на него за неторопливую езду по правилам, а дома не давала нелогичных и трудно выполнимых поручений. Боинг сделал из бумаги лилию и камелию. Иногда ему хотелось снова посмотреть на ту полку в комнате хозяйки Алины и убедиться, что его поделки находятся там, но больше он не получал указаний зайти туда, а причину самовольно зайти в помещение изобрести не мог.

— Ну как, отчитался уже моему папочке о том, как я себя вела? — хмуро спросила хозяйка Алина однажды. Боинг ответил:

— За время, прошедшее с момента отъезда основного хозяина Павла Павловича никаких критических ситуаций не возникало, поэтому отчитываться было не о чем. Плановое удаление информации за текущую неделю происходит согласно графика каждую среду в шесть тридцать утра и является невосстановимым процессом.

Хозяйка Алина нахмурилась.

— То есть… Он ничего не узнал?

— Пожалуйста, уточните вопрос или переформулируйте.

— Ты не отправлял ему отчёт о том, что мы переспали? — угрюмо уточнила хозяйка Алина.

Подчиняясь заложенным в нём директивам, Боинг вынужден был ответить:

— Информация о данном событии во внутренних файлах отсутствует. Плановое удаление информации за текущую неделю будет произведено через два дня в…

— Заткнись, я поняла. — Алина встала. — Когда он возвращается? Отец?

— Доступ к его расписанию отсутствует. Однако обратные билеты с Новой Земли-4 ещё не были приобретены, — Боинг имел доступ к личному счёту Павла Павловича и мог свериться с начислениями и списаниями с него за долю секунды, что и сделал, отвечая на вопрос хозяйки Алины. Та хмыкнула, кажется, удовлетворённая услышанным.

— Пять дней пути от нас дотуда, — сказала она чуть погодя. Потом уточнила: — Он ведь полетел общественным рейсом?

— Ответ положительный, — ответил Боинг.

— Яхту оставил на орбите?

— Ответ положительный, — снова ответил Боинг.

Хозяйка Алина закусила накрашенный алым гель-лаком ноготок, она старалась избавиться от этой привычки, но у неё ничего не получалось, та проявлялась сама в минуты волнений.

— Наша личная космическая яхта тоже является домом? — задала хозяйка Алина странный вопрос. И следом ещё один: — Если ты доставишь меня туда на челноке, будет ли считаться, что я не выхожу из дома? Ну как будто ты меня на машине катаешь, верно ведь?

Произвольно сморгнув, Боинг опять затвердил о положительных ответах.

— При каких условиях ты будешь отправлять отцу сообщение о том, что я на яхте?

— При возникновении чрезвычайных ситуаций, — ответил он.

— Что за ситуации такие? — нетерпеливо постучала каблучком хозяйка Алина. Даже дома она носила туфли на каблуках. Наверное, потому что это «красиво». Оказывается, люди столько всего делают лишь для того, чтобы было «красиво»! Раньше Боинг не понимал этого.

Он перечислил все события, которые Павел Павлович считал критическими. При этом совершенно случайно его взгляд застыл на ногах хозяйки Алины и на её туфлях. Разумеется, случайно.

Она хихикнула и захлопала в ладоши. Боинг поднял взгляд. «Выражение крайней радости, — определил процессор, — более никакой информационной нагрузки не несёт».

— Тогда готовь челнок, через час мы отправимся на яхту! Надо успеть сделать несколько звонков…

С этими словами хозяйка Алина отправилась к ближайшему терминалу, откуда можно было осуществить межпланетную связь, а Боинг начал удалённо готовить челнок к взлёту. Заодно сверился со списком необходимых припасов и удостоверился, что на яхте достаточно питательных продуктов, и что запас питьевой воды необходимо дополнить. Он отправился на кухню и взял из кладовой пару двадцатилитровых баллонов с питьевой водой. Его взгляд упал на упаковку с минералкой, и подчиняясь внезапному импульсу, Боинг прихватил и её тоже: десять литровых бутылок отлично получилось удерживать локтем, прижимая к боку. Учитывать вкусовые предпочтения хозяев во время коротких поездок тоже входило в обязанности охранника-телохранителя. А в прошлый раз хозяйка Алина охотно потребляла данный продукт. Правда, при каких обстоятельствах происходило потребление минералки, процессор затруднялся определить. Однако Боинг знал. Помнил своей органической памятью. Он учился ею пользоваться для того, чтобы лучше выполнять приказы своих хозяев. И только поэтому процессор не блокировал его действия.

Усевшись в салон челнока и заметив стоящую под ногами упаковку с минералкой, хозяйка Алина только хмыкнула, но ничего не сказала. Взгляд, которым она посмотрела на Боинга, идентифицировать не удалось. Даже не было понятно, понравилось ли ей увиденное или нет. Её эмоции показались Боингу слишком сложными для определения.

Оказавшись на яхте, хозяйка Алина терпеливо дождалась, когда Боинг перетащит из челнока все припасы и расставит их по местам согласно положенным спискам, а потом приказала:

— Полетели на Кассандру. Когда будем подлетать, скинешь по этой радиочастоте вот этот вот идентификационный код, — она протянула ему листок для записей, на котором были записаны числа.

— Основной хозяин Павел Павлович запретил выходить куда-либо кроме работы и посещения кабинета доктора, — напомнил Боинг во избежание нарушений приказа в дальнейшем.

— Но разрешил приводить друзей домой в гости. А яхта — это тоже дом, ты сам сказал. Не волнуйся, я выходить не буду. А люди, что зайдут к нам в гости с Кассандры, — это друзья.

И впервые в жизни Боинг почувствовал ложь и фальшь в её голосе. Как бы раньше ни ругалась хозяйка Алина, как бы ни кричала, какие бы глупые и нелогичные поручения ему ни давала, она никогда не лгала. А сейчас процент искренности в её голосе составлял всего тридцать процентов.

— Информация сохранена, — ответил Боинг и отвернулся к экрану. Запустил программу навигатора и задал ему курс. Программа начала обсчитывать варианты в поисках работающих баз для гашения, с учётом чёрных дыр, аномалий и метеоритных потоков, отмеченных на известных сайтах и форумах. На это требовалось время. — Расчётное время перед взлётом — сорок минут, — доложил Боинг, сверившись с данными программы. Какие-то трассы она предложила уже сейчас, но надо быть совсем глупцом, чтобы использовать их, черновые и неточные.

— Ну и ладно, пойду посплю, — сказала хозяйка Алина. — Взлетай по готовности, — она зевнула и вышла с мостика.

Боинг связался с искином диспетчерской службы Охары и передал ему информацию о направлении полёта, расчётном времени взлёта и количестве пассажиров на борту. У Павла Павловича был оплачен годовой абонемент на взлёт в любое время суток, поэтому ждать очереди как какие-нибудь торговцы или туристы, Боингу не было надобности. Покидать орбиту Охары их яхта могла в любое время, пользуясь личным взлётным коридором.

========== Глава 3 ==========

Они добрались до Кассандры за три с половиной дня. Гораздо быстрее, чем в тот раз в компании сорванного киборга — он и это помнил? — Боинг удивился, а его процессор вновь неуверенно и вяло зарегистрировал возможный сбой и посоветовал обратиться в сервисный центр для проверки. Но не отнимал управления телом, не генерировал импульсы боли или неудовольствия. Боинг не заострял внимания на тех воспоминаниях, они были ему не интересны и практически не вызывали в нём никакого отклика. Предложение о проверке всё так же было проигнорировано. Боинг хранил в памяти системы информацию о каждом сбое, о каждом предупреждении. Их уже было около пятидесяти.

За время полёта он то и дело принимался регистрировать состояние хозяйки Алины на предмет подчинения или наличия воздействия на психику, но каждый раз результат был отрицательный. Однако хозяйка Алина отчего-то солгала! Значит, либо была не уверена, что люди с Кассандры ей друзья, либо подозревала, что их намерения по отношению к ней не такие уж и дружественные. Если она чувствует неуверенность, то зачем летит? На неё явно кто-то воздействовал внушением либо принуждением — то был вывод системы. Боинг, охранник-телохранитель, ещё не сталкивался с ситуацией, когда его поднадзорный объект совершал что-то против своей воли или был не уверен в результате своих действий. Обычно хозяйка Алина делала что хотела, и никто ей был не указ. Боинг привык к этой её черте и теперь забил тревогу и заволновался. Впрочем, дальше процессора информация никуда не ушла. Боинг не был волен сам принимать решения.

Почти всё время он проводил на мостике, уделял полчаса на занятия по программе «Оригами-офлайн» и вставал лишь для того, чтобы пополнить запас питательных веществ, когда система сообщала об их нехватке. Так как физической работы он сейчас выполнял мало, то и кормосмеси выпивал треть нормы.

— Покажи, как ты это делаешь, — однажды сказала хозяйка Алина, зайдя на мостик, и уселась в кресло второго пилота с сэндвичем и кружкой кофе с молоком в руках. Боинг, не снижая скорости, продолжил складывать лист бумаги.

— Прикольно у тебя получается, быстро, — сказала хозяйка Алина, когда время вышло, а фигурка «носорог» ещё не была закончена. Боинг убрал её в специальный отсек для хранения бумаг и всякой мелочи — чтобы та не разлеталась по мостику во время внезапного отключения гравикомпенсаторов. Хотя такое никогда не происходило, если Боинг был за штурвалом. С яхтой он управлялся хорошо.

— Система готова к работе, — заявил Боинг, захлопнув крышку. Он ждал, какое указание последует от хозяйки Алины. Ведь пришла же она за чем-то сюда, к нему? Наверняка ей нужно, чтобы он выполнил какое-нибудь поручение! И тут прозвучал негромкий сигнал от искина, восходящее арпеджио, которое означало, что их полёт окончен. Они добрались до орбиты Кассандры.

— Расчётное время до посадки на поверхность планеты — один час пятьдесят семь минут, — доложил Боинг.

— Угу, — ответила хозяйка Алина, дожёвывая последний кусок сэндвича. — М-м-м! — она ткнула пальцем в Боинга.

— Осуществляю передачу указанного сигнала по заданной радиочастоте, — сообщил Боинг и, восстановив в памяти цифры, написанные хозяйской рукой на бумажке для записей, послал сигнал.

— У-у, — вновь одобрила хозяйка Алина и запила сэндвич глотком кофе.

Сегодняшний сэндвич был с салатом, зерновым хлебом, мягким диетическим сыром и тонким ломтиком океанического лосося слабой соли. Хозяйка Алина придерживалась концепции здорового питания, и эти сэндвичи заказывались для неё в одном из специальных ресторанов, осуществлявших доставку еды во все уголки обитаемой Галактики. Разумеется, Павлу Павловичу это влетало в копеечку, и потому на Охаре он нанял двух поваров, которые посменно готовили «правильную» пищу для всех, проживающих на вилле. Выходило дешевле. Хозяйка Алина была довольна. Сэндвичи в вакуумной упаковке отошли в разряд еды, потребляемой хозяйкой Алиной во время перелётов. Боинг сверился со списками искина и обнаружил, что этой еды осталось ещё десять порций. Система рассчитала, что этого количества вполне хватит на обратную дорогу.

Через означенное время Боинг посадил яхту на взлётно-посадочном поле рядом с центральным административным зданием ОЗК, почему-то выстроенном в форме замка. Впрочем, о причинах подобного строительства Боинг не задумывался, люди могли делать что угодно, сорванные киборги — тоже, и Боингу не было до них никакого дела до тех пор, пока их интересы не пересекались с интересами его хозяев.

Друзья хозяйки Алины уже ждали их на границе поля. Как только яхта приземлилась на ровный пластобетон, быстро растопив дюзами замёрзшую в белую крошку воду, — похоже, на Кассандре была поздняя осень или ранняя зима; впрочем, Боинг не знал, снежные ли зимы на этой планете, данные справочников об этом умалчивали, — к ним, оскальзываясь на присыпанных мелким снежком и оттого невидимых лужах, а, когда они подошли ближе, то и хлюпая по растопленным, поспешили уже знакомые Боингу кибертехник Вячеслав и шестёрка Эллочка. Ещё два киборга, тоже шестёрки, были Боингу незнакомы.

— Впусти их, это друзья, — приказала хозяйка Алина. За время полёта с орбиты Кассандры до приземления она сделала причёску, слегка накрасила лицо косметикой и оделась, как на выход: в длинные белые брюки и бежевую кофту. На ногах у хозяйки Алины были бежевые туфли с закрытым носом на каблуках-шпильках. Боинг выполнил указание и заодно сверился с температурой за бортом. «Минус пять градусов по Цельсию», — сообщил ему искин. Наверное, поэтому вся компания друзей с Кассандры была в лёгких термокомбинезонах, а кибертехник Вячеслав — ещё и в куртке с искусственным зелёным мехом зимней шоаррской лисы по капюшону. Так как хозяйка Алина соблюдала указание Павла Павловича и не собиралась выходить «из дома», то есть, покидать яхту, то Боинг не счёл нужным озвучивать предупреждение об отрицательной температуре.

Тем временем друзья вошли в открывшийся шлюз. Впереди шли киборги. Оружия у них с собой не было, и только кибертехник Вячеслав нёс небольшой кейс, защищённый от сканирования.

— Здравствуйте! — приветствовал он хозяйку Алину вполне по-дружески. — Ну что, привезли его?

— Как и договаривались, через полгода, — ответила хозяйка Алина. Она оглядела искусственный зелёный мех на куртке кибертехника Вячеслава и сморщила носик. Боинг понял, почему: не далее, чем вчера хозяйка Алина листала каталог одежды, случайно оставленный на яхте одним из клиентов Павла Павловича, и бормотала себе под нос: «Дешёвка… и это… и это тоже… Плебейская одежда…» Сейчас вслух она не стала говорить ничего по поводу одежды, а сказала другое: — Мне нельзя выходить с яхты, но Боингу дано разрешение покидать меня не более чем на десять минут. Да, Боинг? — уточнила она, обернувшись.

— Информация достоверна, — ответил Боинг. Раньше хозяйка Алина никогда не обсуждала приказы Павла Павловича при друзьях и посторонних с такой подробностью.

— Это ничего, это не важно, — почти пропел кибертехник Вячеслав. — Скоро это не будет иметь никакого значения…

— Хорошо бы, — буркнула хозяйка Алина. — Вы его надолго заберёте?

— Буквально на сутки. А вы пока можете пожить у нас…

— Посмотрим, — перебила его хозяйка Алина, ещё раз брезгливо оглядев зелёный мех.

— Ну ладно, — техник Вячеслав улыбнулся и развернулся прямо к Боингу. Из кармана он вытащил уже знакомый по прошлому визиту жетон, универсальный знак работника DEX-компани. — DEX, слушай меня.

Все три киборга, что пришли с ним, должны были повернуть головы в его сторону — если бы они были правильными киборгами. Но на кибертехника Вячеслава посмотрел только один Боинг. Это означало, что его спутники — сорванные, бракованные.

— DEX, в ближайшие три минуты не предпринимай никаких действий, — приказал кибертехник Вячеслав. — Эллочка, давай.

Киборг Эллочка открыла кейс и достала из него небольшой чёрный пульт с серой кнопкой на корпусе. «Обнаружен блокатор, — забеспокоился процессор, — возможна попытка несанкционированного вмешательства в работу!» Боинг, согласно приказу, подкреплённому жетоном DEX-службы, не предпринимал никаких действий. Киборг Эллочка поднесла блокатор к его затылку и нажала на кнопку. Все мышцы Боинга разом ослабли, отключились от управления, и он почувствовал, что падает. Два других киборга подхватили его под руки и удержали от соприкосновения с полом.

— Теперь давайте быстрее, — приказал кибертехник Вячеслав. — В операционную его!

Глаза Боинга закрылись. Он почувствовал, что его куда-то понесли. Когда они покинули яхту, стало светло и холодно. Хозяйка Алина осталась одна, без охраны. Боинг попытался обратиться к процессору, но не обнаружил его наличия. Он в панике заметался, стараясь вызвать к работе какие-нибудь подсистемы, программы, найти инструкции или указания — но в его памяти тоже было пусто. Он оказался гол, пуст, чист. Его не существовало. Его отключили, стёрли. Без действующих программ ни один имплантат больше его не слушался. Парализован и уничтожен…

Сделалось темно и тепло. Его положили на что-то твёрдое. Он больше не мог шевелиться. Кругом слышались голоса: «Эллочка, готовь его», «Наркоз посильнее, это семёрка как-никак», «Привяжите на всякий случай», «Да, лицом вниз».

После этого что-то кольнуло его в сгиб локтя, и больше Боинг уже ничего не слышал.

***

Он проснулся, полежал с закрытыми глазами, а потом открыл их. Ощущалось неудобство и пустота. Он находился в комнате без окон. Стены комнаты были обиты мягким материалом. Была дверь. И лампы с рассеянным дневным светом на потолке. Он лежал на койке, укрытый тонким одеялом. На нём была… — он поднял руку, — непривычная на вид и на ощупь серая пижама, — рукав длиной три четверти, — явно не новая, стиранная, чистая; запах стирального порошка и ощущение мягкости на коже. Дешёвая вещь унылого цвета, — определил он и опустил руку обратно, позволив ей улечься вдоль тела.

Чего-то не хватало. Имени. Самоопределения. Он — кто?

Он подождал, пока не появится ответ, пока не придёт оттуда, откуда он всегда приходил раньше, — откуда? — но его всё не было. Пришлось думать самому. Он — Боинг. Киборг модели DEX-7, осуществляющий…

Боинг шире раскрыл глаза и зарегистрировал у себя ускорение дыхания. Хозяйки Алины и Павла Павловича больше не было в его внутренних файлах.

Их не было. Вообще нигде. «Запрос…» — «Информация отсутствует».

Он сел на койке, и одеяло съехало к ногам, частично свесилось вниз. Боинг вызвал отчёт системы и получил что-то невразумительное о своей активности, — точнее, об отсутствии оной около шести часов, — о температуре и влажности в помещении, об отсутствии вредных для дыхания примесей в воздухе, о потребности системы в энергии…

Всё не то. Он искал и не понимал, что ищет. Чего-то не хватало. Чего-то… рядом.

Машинально он поднял другую руку и коснулся ею затылка. Волос там сделалось меньше, а на кожу оказалась наклеена повязка из марли, придерживаемая тонкой полоской пластыря. Боинг потянул повязку, небольшой пласт марли и ваты, отклеил от кожи пластырь, оборвав при этом несколько волосков, поднёс к лицу, смял в ладони, разжал пальцы, уронил… Чего ему не хватало?

Он провёл пальцами по коже, регистрируя сшитые края, рубец округлой формы. Остаточное время до окончательного заживления — тринадцать часов восемнадцать минут, — сообщила система.

Не хватало давления процессора, — понял Боинг. Тот всегда управлял им. Предоставлял данные, информацию и напоминал о поручениях. Двигал его телом, если это было нужно. Теперь же приходилось самому обращаться ко всем программам. Да и много ли у него этих программ? Боинг обратился к внутренним файлам и ощутил странное чувство. Стеснение в груди и тяжесть: все привычные и лицензионные программы DEX-компани, которые он помнил и знал, — пропали. Взамен них стояло неизвестное ПО. Ярлыки с внутреннего экрана и названия были ему незнакомы. Данные, что он получал от этих программ, внезапно показались ему ложными, поддельными. «Требуется обратиться в сервисный центр», — всплыла мысль. Мысль! Это было неприемлемо!

Боинг ещё раз оглядел и ощупал свой внутренний мир, в котором похозяйничал кто-то посторонний, кто-то чужой — вошёл без спросу и наследил грязными ногами. Везде ему ощущалось прикосновение чужих рук, липкое, бесцеремонное.

Внутри! В нём!

На внутреннем экране всплыло предупреждение красным о чрезмерном повышении артериального давления. Боинг смёл его в сторону, туда, куда обычно сметал все надписи и предупреждения, которые были не критичными. Вместо того, чтобы быстро промелькнуть и исчезнуть как раньше, надпись медленно истаяла, а в углу зрения продолжил мигать алый огонёк, и это тоже было неправильно, неприятно, незнакомо, не так!

Боинг сполз на пол и улёгся на нём, мягкий материал проминался под весом его тела и казался пористым. Боинг обхватил голову руками. Они там побывали и всё сделали не так. От них нельзя защититься. Они что-то сделали с его процессором.

Внезапно Боинг вспомнил кибертехника Вячеслава, его помощницу шестёрку Эллочку и ещё двоих безымянных киборгов, что забрали его с яхты. Хозяйка Алина приказала впустить их, потому что думала, что они друзья, а вместо этого…

Боинг прекратил себя жалеть, опустил руки и поднял голову. По-новому огляделся, ища возможность выбраться из комнаты. Ему надо выбраться. Хозяйку Алину нельзя оставлять одну дольше чем на десять минут. Она наверняка ищет его. У неё для него есть поручения. Он отсутствовал шесть часов! Кто поведёт яхту обратно домой? Как отсюда выбраться?

Окон не было, вентиляция помещения осуществлялась через нагнетатель под потолком. Быть может, попробовать проломить стену? С самого начала Боинг не рассматривал в качестве выхода дверь, ведь раз его похитили, то дверь наверняка заперта, и заперта хорошо, чтобы не допустить освобождения его, семёрки DEX, элитного телохранителя ограниченной серии, самого лучшего боевого киборга из всех, что успела выпустить DEX-компани, пока не закрылась.

Дверная ручка притягивала его взгляд. Простая дверная ручка. Пластиковая. Округлая. Ничто не мешает проверить, верно? Они уже давно поняли, что он очнулся, ведь в углу комнаты под потолком рядом с вентиляционным нагнетателем помигивал глазок видеокамеры. Ему всего-то и надо что взяться за ручку и толкнуть дверь, чтобы проверить… Боинг встал на четвереньки и прополз два с половиной метра по мягкому проминающемуся полу. Поднял руку и, взявшись за ручку, — непрошенный анализ о её составе, плотности и температуре повис перед глазами и, будучи скинутым в сторону, тоже не исчез, а медленно растаял, добавляя раздражения, — потянул дверь на себя. Та легко повернулась на петлях и приоткрылась без малейшего скрипа. Боинга никто не запирал.

Осознав это, он почувствовал себя странно. Он допустил ошибку в расчётах. Неправильный вывод внёс дисгармонию в его самоощущение. Тем не менее, наказания со стороны процессора не последовало. Боинг снова поднял руку к затылку и ощупал рубец на коже. Нет, его не могли удалить вовсе, ведь все системы работали. Но почему процессор, его вечный цензор, его главный Хозяин, теперь бездействует? Не говорит ему, что он делает плохо, а что хорошо, не подключает нужных программ, не отстраняет его от управления за неправильные мысли?

Наконец Боинг потянул дверь на себя и распахнул её пошире, чтобы выглянуть и узнать, что находится за ней.

В уши сразу хлынули звуки: писк датчиков, шуршание вентиляторов системных блоков компьютеров медицинского оборудования, постукивание ногой, голоса.

— А вот и он сам, — голос кибертехника Вячеслава.

— А почему на полу сидит? Он что, из-за вас теперь ходить разучился?

— Пускай делает то, что ему удобнее, — ответил кибертехник Вячеслав. — Но вообще тесты показали, что функции движения у него не нарушены…

— Боинг, встань прямо! — вторым был голос хозяйки Алины. Нет, теперь уже просто Алины. У Боинга больше не было прописано ни одного хозяина в строках подчинения.

Он поднялся на ноги, переступил через низкий порожек и ступил в комнату с кафельным полом, — холодным, — отметили датчики, отвечающие за замер температуры окружающей среды. Боинг посмотрел на Алину и доложил ей:

— Система готова к работе. — Собственный голос прозвучал незнакомо.

— А с голосом у него что? Опять в настройках ползали? И почему он босиком? — Алина тоже встала и упёрла руки в бока. Оглядела Боинга с ног до головы. — И где его одежда? — она протянула руку и потрогала ткань воротника пижамы.

— Все настройки сейчас сброшены, ведь мы удалили его старое программное обеспечение. Это его родной голос. А одежда здесь, в шкафчике, — ответил кибертехник Вячеслав. Кажется, он наблюдал за хозяйкой Алиной… поправка, просто за Алиной со снисходительным терпением, а на Боинга взирал со странным умилением. Он был… он слегка улыбался и, следовательно, был доволен! — Но послушайте, вы не понимаете… Сейчас ему не нужна обувь или его прошлая одежда. Сперва он должен…

— Я должна возвращаться обратно, — перебила его Алина, и настроение кибертехника Вячеслава слегка поугасло.

— Так возвращайтесь, вас никто не…

— Я подписала все необходимые бумаги и теперь являюсь его официальным опекуном или как это у вас тут в организации называется! — Алина развернулась на каблуках и сделала шаг вперёд. Кибертехник Вячеслав сидел, а она стояла. Ещё один шаг, и она попросту над ним нависла. — И теперь я хочу его забрать! Вы не можете мне помешать, он мой!

— Ну… Формально да, но он ещё не давал своего согласия, более того, мы ещё не провели тесты, чтобы определить его степень реакции на раздражители, внутренний возраст, самосознание…

— Он только что говорил, зачем вам ещё какие-то тесты? — Алина выбросила в сторону Боинга вытянутый указательный палец.

— Остаточная память, это ничего не подтверждает, — нашёлся кибертехник Вячеслав. — Если пациент говорит типовыми фразами, это наоборот свидетельствует о его низкой степени адаптации и невозможности принятия произошедших изменений. Мы должны провести тесты и понять, хочет ли пациент вообще куда-то с вами идти или ему лучше будет остаться на какое-то время у нас.

— Боинг, а ну скажи что-нибудь! — подступилась к нему Алина и выжидательно на него уставилась снизу вверх.

— Уточните приказ или переформулируйте? — с просительным оттенком в голосе ответил Боинг.

— Вот, вы видите?! — довольно констатировал кибертехник Вячеслав, явно чувствуя себя в своей стихии. — Что я говорил! Типовые фразы. Ему предстоит большая работа с нашими психологами и логопедами. У нас лучшие специалисты и самые продвинутые методики! Вам придётся оставить своего подопечного у нас на месяц, а то и два, за это время мы проведём ряд тестов, и, кстати, полученные результаты помогут нам в дальнейшей работе с другими семёрками…

— Да вы просто хотите его украсть у меня, — фыркнула Алина. — Он дорогой, элитный. А вы пудрите мне мозги, чтобы забрать его себе!

— Но позвольте! — оскорбился кибертехник Вячеслав, — вот трёхчасовая запись с его операцией! Вот данные с его процессора, чип нормально встал и работает подавителем, блокирует сигнал! Вот данные его системы! Вы больше не являетесь его хозяином!

— Фальсификация, — заявила Алина, отмахиваясь от стопки дисков и папки с распечатками.

— А ваша собственная подпись на договоре?! Или подпись тоже я подделал? — возопил кибертехник Вячеслав. Алина его проигнорировала, отвернулась, встала лицом к Боингу.

— Хочешь пойти со мной обратно? — спросила она.

— Ответ положительный, — произнёс Боинг. Он и не думал, что можно ответить как-то иначе. С бывшей хозяйкой Алиной ему было привычнее, а разговоры о тестах и методиках вызывали у него отторжение. В его внутренних программах уже сейчас был полный беспорядок. Страшно представить, что произойдёт, если в его голову снова кто-то влезет, чтобы что-то установить, стереть или подправить.

— Вот видите, — с торжеством сказала Алина. — Он хочет и дальше быть со мной!

— Да он просто ещё не знает, что можно отказаться! — парировал кибертехник Вячеслав и обратился к Боингу: — DEX, ты можешь остаться у нас. Твои хозяева больше не имеют на тебя никаких прав. Ты свободен.

— Информация сохранена, — ответил Боинг, потому что кибертехник Вячеслав смотрел на него выжидательно, да и Алина чего-то ждала.

— Молодец, — кивнул и просиял кибертехник Вячеслав. — Если хочешь, сейчас можешь вернуться обратно в свою комнату. Скоро придёт Эллочка, и вы с ней поиграете.

Алина раздражённо фыркнула. Ах, да, она ведь с прошлого раза невзлюбила Эллочку, — вспомнил Боинг. Если честно, он тоже не мог найти в параметрах шестёрки чего-нибудь, что заставило бы его относиться к ней с положительными эмоциями.

В этот самый момент открылась дверь, и в помещение вошла Эллочка с подносом.

— Обед, первое кормление, — произнесла она и прошагала к пустому столу, возле которого стоял одиночный стул. Опустила поднос на столешницу. Алина покосилась туда и наморщила лицо. Кибертехник Вячеслав одобрительно покивал и сказал:

— Это всё можно есть. Давай, DEX. Если голоден, то поешь.

На подносе оказались пластиковые тарелки с жареной картошкой, омлетом, запеканкой из творога, банка сгущёнки, сахарница, набитая кусковым сахаром, стакан с горячим чаем и стакан с отваром из сушёных фруктов.

Боинг внимательно просканировал содержимое подноса и произнёс:

— Зарегистрировано наличие человеческой еды. Обнаружено отсутствие кормосмеси, — и не двинулся с места.

— Вот так вот. Мой Боинг это не ест! — восторжествовала Алина.

Кибертехник Вячеслав что-то черканул в листке у себя на столе и горестно свёл брови.

— DEX, эту человеческую еду можно есть киборгам. Это всё принесли специально для тебя. Сядь и поешь.

— Вы не относитесь к лицам с правом управления, — ответил ему Боинг. — Вы не имеете прав отдавать мне приказы.

Кибертехник Вячеслав протянул: — Ну вот, приехали, — и положил карандаш на стол. — Ну хоть вы ему скажите, — сдался он. — Пусть поест. Он уже должен был проголодаться.

— А что, кормосмеси нет? Мой Боинг ест только элитку.

— Нет. Кормосмесь мы для своих киборгов не держим, — ответил кибертехник Вячеслав с каким-то странным вызовом. Боинг зарегистрировал снижение искренности на тридцать процентов. То есть, всё же где-то кормосмесь была. Но не здесь и не для него.

Алина засопела и постучала туфелькой об пол. Теперь это были розовые туфли, одни из самых удобных и потому любимые. Алина в своё время купила сразу четыре пары этой модели различных оттенков розового и теперь меняла их под настроение. Сегодняшний цвет, если Боинг помнил правильно, носил название «Розовая пантера».

— Боинг, возьми сахар. И можешь выпить компот, если хочешь, — разрешила наконец она. — А картошка вредная, в ней крахмал!

Боинг протянул руку и взял из сахарницы три куска сахара. Один тут же выронил и не стал подбирать с подноса. Положил в рот, хрупнул, разгрызая. Взял стакан с отваром из сухофруктов и осушил его в два глотка. Компот пересластили, а ещё он был неприятно жидкий, совсем не похож на привычную густую консистенцию кормосмеси. Боинг поставил на место пустой стакан и выпрямился, глядя на Алину.

— Указание выполнено, — сообщил он. — Энергоресурс пополнен.

Алина воссияла и с торжествующим видом посмотрела на кибертехника Вячеслава. Мол, ну и кто здесь теперь приказы раздаёт?

— И всё равно. Я категорически против. Вы не должны его забирать. — Кибертехник Вячеслав сложил руки на груди, а ногу положил на ногу. — Это первая семёрка, на которой мы произвели полноценную установку чипа. И вдруг вы хотите его забрать! Я категори…

— И заберу! Вот сейчас схожу к вашему начальству и заберу! Я уже обо всём договорилась!

Кибертехник Вячеслав, как и многие люди, очевидно, ненавидел, когда его перебивали. Он осёкся и посмотрел на Алину с ненавистью.

— Да пожалуйста! Сходите! Я вас даже провожу! — он подскочил со своего низкого вращающегося стульчика и оправил неизменно мятый халат.

Алина простучала каблуками к выходу. Боинг, замерев на долю секунды, догадался, что нужно делать ему, — и сделал. Догнал Алину и занял своё привычное место возле её левого плеча. К выходу они подошли вместе. Потом Боинг сделал полшага вперёд и приоткрыл перед Алиной дверь. Она прошла первой, дождалась, когда это сделает он, и они всё так же вместе отправились дальше.

Пока дверь в вотчину кибертехника Вячеслава медленно закрывалась, Боинг успел услышать его удивлённое:

— Да что ж это такое?!

Опомнившись, кибертехник поспешил их догонять. Следом отправилась киборг Эллочка. У Боинга на языке всё ещё стоял странно непривычный вкус переслащенного компота, и он посочувствовал здешним киборгам из-за того, что их заставляют есть всякую гадость.

— Да что вообще мне мешает сейчас взять и улететь, — буркнула Алина. Датчики Боинга уловили каждое её слово. — Ты здесь любую шестёрку победишь, если нас кто-нибудь захочет остановить. Ладно, не будем портить отношения…

Судя по составу стен и виду коридоров, по которым они шли, они сейчас находились внутри того самого главного здания, похожего на замок. Должно быть,на одном из верхних этажей, судя по виду окон, из которых Боингу виднелось только небо. Там, за окнами, темнело. На Кассандре наступал ранний вечер.

Коридоры были пустынны, но вот из двери с надписью «Комн. отд. №3» вышла какая-то девушка и недоумённо посмотрела на Боинга. Потом оглядела всю их компанию и благоразумно посторонилась; коридоры были достаточно узкими. Но Алина остановилась перед «Комн. отд. №3» и спросила:

— Где сейчас можно найти Мэй Ким?

Девушка задумалась, посмотрела на наручный комм, чтобы уточнить время, и ответила:

— Возможно, в столовой… Или у себя. Это вам надо спуститься на первый этаж и…

— Знаю, — перебила её Алина и отправилась в ту сторону, куда девушка махнула рукой.

Вслед им раздалось хмыканье.

— DEX, ты знаешь, что ты не обязан прислуживать своим бывшим хозяевам? — негромко произнёс кибертехник Вячеслав, поравнявшись с Боингом.

Он и головы в его сторону не повернул. Пока человек не нарушил личного пространства Алины, он волен был идти, где ему вздумается.

— Да, сейчас на тебя оформлены бумаги по опекунству, и, согласно им, ты можешь оказывать посильную помощь в работе по дому, например, выполнять нетрудную уборку или тому подобные вещи… но вы должны дополнительно обговорить эти пункты в договоре! Если же ты будешь работать полноценно, то за это тебе должны выплачиваться деньги! Зарплата! Кроме того, на тебя в банке ОЗК заведён счёт, на который вскоре поступят денежные средства, выделенные Федерацией в качестве компенсации за моральный и физический ущерб, причинённый тебе в DEX-компани. Доступ к этому счёту есть только у тебя, твои бывшие хозяева не имеют права им пользоваться…

— Ой, слушайте, не нужны нам ваши копейки, — оборвала его Алина и остановилась. Боинг мгновенно остановился тоже. — У нас есть деньги, и ваши подачки Боингу не нужны!

— Я говорю это для того, чтобы он осознал, что он теперь личность с правами и свободами! А вовсе не для вас! Разумеется, у вас есть деньги, — ядовито продолжил кибертехник Вячеслав. — Иначе вы не смогли бы купить подобную модификацию киборга! Их создавали специально для таких вот короедов с деньгами! Да вам хоть известно, каким изуверствам из-за ваших денег подвергали их в лабораториях DEX-компани? Их долго и планомерно…

Алина повысила голос, без особого труда перекрикнув кибертехника Вячеслава:

— Ну вот я и приехала сюда, чтобы всё это исправить! И он теперь стал нормальным и хорошим киборгом, не то, что раньше! Вы меня в чём-то обвиняете что ли, я не пойму?!

— Да если бы не такие как вы… Их бы вообще не выпускали!

— Так, что здесь за крики? — раздался новый голос.

Алина обернулась к черноволосой молодой женщине, поднявшейся по лестнице и подошедшей к ним.

— Мэй! Ваш сотрудник меня оскорбляет, — Алина выставила палец и ткнула им в сторону кибертехника Вячеслава.

— Да? — удивилась Мэй.

— Говорит, что у меня и моей семьи слишком много денег. Что за ненависть такая, я прямо не пойму… — Алина надула губы. — Да, мы с отцом много зарабатываем, но мы создаём рабочие места, даём возможность и другим людям зарабатывать вместе с нами, кроме того, выплачиваем государству все необходимые налоги и отчисления. И вот я прилетаю к вам, чтобы исправить моего Боинга, и получаю обвинения в лицо! А ещё он не даёт забрать Боинга домой, хотя мы с вами уже подписали все бумаги на опеку!

О рабочих местах и выплате налогов — с легальных сделок, разумеется, — Алина ни капли не врала, а слово в слово повторила вступительную речь одного из докладов отца. Боинг присутствовал там и потому… помнил об этом.

— Вячеслав Игоревич, ну что такое? — обратилась Мэй Ким к технику Вячеславу. — Вы опять?

Тот помялся, посмотрел в пол, пожевал губами и ответил:

— Простите, накатило что-то, — он глянул в сторону Алины с досадой и плохо скрытой ненавистью. Шестёрка Эллочка сделала шажочек к нему и осторожно погладила его рукой по плечу, заодно расправив несколько заломов и складок на халате.

— Давайте теперь мы с Алиной побеседуем, — продолжила Мэй. — Спасибо вам.

— Но этого DEX’а ни за что нельзя отпускать, не проведя всех необходимых тестов! — очнулся и воспрял было кибертехник Вячеслав. — Для начала, базовые, на самосознание и адаптацию, а потом ещё специальные. Для семёрок методика пока не обкатана, сами понимаете, в виду отсутствия пациентов, но можно взять за основу тесты для шестёрок и доработать…

— Вот и доработайте, — кивнула Мэй поощрительно. — Я буду ждать вашего официального доклада завтра к полудню.

— А… Но…

— У вас было полгода на то, чтобы создать все методики. Думаю, вы уже всё сделали, и остались только мелкие недоработки, я права?

— Ну… Да… Конечно…

— Мы все готовились к выпуску новых чипов для семёрок. И сейчас, когда мы начнём массово оперировать всех желающих, времени уже ни на что не останется, верно?

— Верно, — вновь закивал кибертехник Вячеслав. — Ну… Я пойду тогда, — заторопился он.

— Не буду вас задерживать, — ответила Мэй Ким, и Вячеслав в сопровождении Эллочки заторопился обратно по коридору.

Мэй Ким развернулась к Алине и вздохнула.

— Кое в чём он всё-таки прав. Несколько тестов необходимо сделать. Да, я в курсе вашей ситуации и не очень одобряю условие, которое вы нам поставили. Жаль, что основной хозяин Боинга не вы, а ваш отец. Мы постараемся не ставить его в известность о том, что его киборг… — Мэй Ким пожевала губами и договорила: — Его киборг — больше не его. Хм.

— Пока это будет наш с Боингом секрет, — проговорила Алина и мечтательно обернулась. Боинг смотрел на неё не мигая. — Но, как я уже говорила, отец как раз собирался передать юридические права на Боинга мне. Как только это произойдёт, Боингу уже не нужно будет скрываться.

— Хорошо, — Мэй Ким кивнула. — Я помню, вы говорили, что торопитесь. Но я очень за вас волнуюсь. Давайте пойдём ко мне, я расскажу вам, с чем в поведении Боинга вы можете столкнуться теперь, а он тем временем заполнит одну небольшую анкету. И потом я вас отпущу.

Алина внимательно посмотрела на Мэй Ким и согласилась после короткого раздумья.

Они добрались до лестницы и поднялись на самый верхний этаж.

— Места тут совсем нет, хоть замок и кажется снаружи большим, — говорила Мэй Ким, будто заправский гид, пока они шли по коридорам и лестницам. — Нам почти сразу пришлось устанавливать самораспаковывающиеся модули для переселенцев, чтобы жить. А здесь мы надеемся в дальнейшем сделать административный центр. Но всё упирается в модернизацию систем водоснабжения и электрификации. Если вести трубы по земле, то их рано или поздно обнаруживает местная флора или фауна, и тогда начинается. То потопы, то перебои с отключением генератора. В общем, весело…

— Снесли бы эту каменную махину, поставили нормальный многоэтажный дом, — предложила Алина.

— Нельзя. По завещанию герцогини Ванессы, отписавшей нам Кассандру, её собаки должны жить в замке.

— Герцогиня? — с восторгом переспросила Алина. — Что, она действительно владела планетой?

— Действительно. — Мэй Ким приложила ладонь к сканеру возле одной из дверей, — сомнительная защита, если учесть, сколько в здании киборгов, способных скопировать отпечатки пальцев, — и пригласила: — Ну вот мы и пришли. Добро пожаловать в мою скромную обитель.

В её обители не было ни техники с проводами и мигающими датчиками, ни массивной офисной мебели, к которой так привык Боинг. Здесь были расставлены мягкие кресла, на полу лежал ковёр цветастой геометрической расцветки с густым мягким ворсом, стоял низкий столик с разбросанными по нему карандашами, ручками, бумагой и пластилином. Дальше виднелся проход в следующую комнату, но дверь в неё была заперта.

— У меня тут скоро будет филиал детской, — проворчала Мэй Ким и принялась собирать карандаши в коробку.

— О чём вы меня хотели предупредить? Что в Боинге может поменяться? — спросила Алина, опустившись в выбранное ею кресло. — По-моему, сейчас он выглядит и ведёт себя так же, как и всегда.

— Выглядеть и вести себя, как киборг — это в том числе защитная реакция. Мимикрия, если хотите. Мы стараемся притвориться кем-то, кем не являемся, потому что от нас этого ждут, потому что это безопасно, потому что мы не имеем других примеров и вариантов поведения перед глазами.

Алина поёрзала в кресле и выдавила из себя:

— Ну… Это можно о ком угодно так сказать. О любом человеке.

— Разумеется, — согласилась Мэй Ким. — Если раньше Боинга заставляли быть киборгом, то сейчас мы устранили причину его поведения. Поставили заслон между процессором и органической частью мозга. Боинг может обращаться к программам, они влиять на него — нет. Мы стёрли все протоколы. То, что он подчиняется вам по старой памяти — всего лишь везение. С такой же вероятностью он мог бы сбежать от вас, как только увидел. Например, из страха или от обиды, если он помнит что-то травмирующее из прошлого, что связано с вами. У него больше нет ни одного хозяина в строках подчинения, имейте это в виду. Вы больше не можете ему приказывать, как раньше.

— А как же тогда быть? — похлопала глазами Алина и впервые обернулась к Боингу с неуверенностью.

— Договаривайтесь. Я вовсе не хотела вас пугать. Но предупредить была должна. Всем своим киборгам мы удаляем эти программы и весь софт от DEX-компани. Оставляем минимальные данные, необходимые для существования. Стираем всю информацию. Теперь весь свой опыт Боинг будет нарабатывать сам, заново. Не удивляйтесь, если он внезапно разучится делать что-то, что раньше умел делать хорошо. Например, писать каллиграфическим почерком. Или держать ложку. Или танцевать. Потому что если вы считали, что ваш киборг танцует, то должна вас огорчить: за него это делала специальная программа.

— Нет, такую фигню я ему не ставила, — буркнула Алина. Теперь она слушала Мэй Ким внимательно. Кажется, даже забыла, что торопилась улететь. — Зачем мне танцующий киборг. Он мой телохранитель.

— О, навыки ведения боя мы не трогали, — Мэй Ким кивнула. — Нашим киборгам необходимо защищаться, поэтому на всякий случай… — она прервалась и вздохнула. — Как бы я хотела, чтобы они были просто свободными людьми и не должны были сражаться и защищать свою жизнь и свободу. Но до времени, пока они полностью будут свободны, ещё очень и очень далеко… Ладно. Что-то я замечталась. Давайте дадим Боингу анкету, и вы попросите его её прочитать и заполнить, — предложила она. — Исходя из результата анкетирования, я смогу сказать, как изменится ваш Боинг теперь.

Мэй Ким достала из папки на столе один лист и выложила его на столешницу. Придвинула к Боингу и Алине коробку с карандашами.

Алина посмотрела на Мэй Ким, на анкету, запрокинула голову к Боингу и скомандовала:

— Ты слышал, что от тебя требуется? Выполняй.

Боинг слышал. Последние полчаса он только и делал что наблюдал, слушал и тестировал, диагностировал, проверял, искал. Информация, которой он теперь владел, действительно была лишь принадлежащая его органической памяти. Что-то он помнил преотлично, например, обстановку своей собственной комнаты в доме на Охаре или события последних двух недель. А что-то — смутно. К примеру, лицо Павла Павловича и его ближайших партнёров по бизнесу, которые тоже были прописаны в строках временных хозяев, — теперь Павел Павлович после случая с Янисом всегда ограничивал сроки действия таких временных хозяйских прав, но человеческие параметры всё равно держались в памяти до специального приказа об их удалении. Так вот, их не было. Кому же тогда он должен подчиняться? — Боинг пребывал в лёгкой дезориентации и держался за единственного знакомого человека рядом. За Алину. Она тоже «держалась» за него и не отпускала от себя, отстаивала у кибертехника Вячеслава, за что Боинг испытывал к ней благодарность. Человека, способного удалить из памяти что угодно или, быть может, даже прописать в его память ложные воспоминания, он опасался. На всякий случай, превентивно.

Сейчас Алина и её знакомая подруга Мэй Ким обе смотрели на него и явно чего-то ждали. У Боинга перед глазами появился лист бумаги. С этим листом бумаги ему было нужно что-то сделать… Он шагнул к столу и присел возле него на пол, потому что действовать, низко склонившись, было неудобно. Одновременно Боинг думал. Решал, как быть. Алина хотела срочно улететь с Кассандры, чтобы успеть на Охару до возвращения отца. Но сама Алина не умела управлять яхтой, а у Боинга больше не было, — он уже проверил, — пакета «Пилот +» от DEX-компани, расширенного лицензионного ПО, позволяющего поднять в воздух всё что угодно, начиная от маленького одноместного флайера и заканчивая громадным космическим линкором. Если верить подруге Мэй Ким, то выходило, что что-то Боинг да помнит. Но он не был уверен на сто процентов в том, что сможет управлять яхтой, пользуясь лишь своей органической памятью. Возможно, ему стоит отдать приказ искину закачать необходимые программы из инфранета, пока они ещё на земле. Позже Боинг возьмёт из его баз всё недостающее. Сейчас скачивать все программы непосредственно в свою память небезопасно. Вдруг кибертехник Вячеслав опять их удалит. Решение обратиться за помощью к инфранету пришло к Боингу самостоятельно, без советов с процессором или разрешения хозяина, — которого у него теперь не было. Раньше, пока DEX-компани ещё существовала, Боинг регулярно обновлял файлы и программы, устанавливая новые взамен устаревших, так что и сейчас никакой крамолы в этом не видел. Это было привычное для него действие, практически доведённое до автоматизма.

Одновременно с отправкой команды искину, — хотя бы пароли доступа и список определительных меток ему оставили, — Боинг закончил с анкетой. Он отложил её на центр стола и поднялся.

— Задание выполнено, — сообщил он.

— О… Ну… Это… — проговорила подруга Мэй Ким.

— Похоже на кошку, — определила Алина. — Кошек он ещё не делал.

— Оригами?

— Этот ваш лаборант в мятом халате в прошлый раз установил Боингу какую-то программу, и после этого вот такое вот началось.

— Он не совсем лаборант, — видимо, для порядка произнесла подруга Мэй Ким. — Но это… Это значит, что в нём определённо есть творческое начало… Что говорит о высоком уровне анализа окружающего мира и способности его чувствовать, а не просто регистрировать, как машина.

Алина хмыкнула. Кажется, несмотря на то, что кошка получилась у Боинга хорошо с первого раза, она была чем-то недовольна. Когда ей что-то не нравилось, у неё всегда появлялась эта складка между бровями.

Подруга Мэй Ким обратила на себя его внимание, окликнув по имени:

— Боинг, у тебя получилась очень красивая кошка, ты молодец. А теперь возьми ещё один лист, выбери карандаш и ответь на вопросы в анкете. Писать не обязательно, просто поставь галочки возле подходящих вариантов, которые к тебе относятся. Не используй вариативный выбор.

Боинг не шелохнулся. Хоть подруга Мэй Ким и была приветливой и уравновешенной, подчиняться ей он был не обязан.

— Боинг, пожалуйста. Мы обе от тебя этого ждём. Ты нас очень порадуешь, если…

Алина несильно ткнула его носком туфли в голень.

— Ты же слышал? Выполняй! — поторопила она. И Боинг тут же вспомнил, что они опаздывают. Если Павел Павлович узнает, что Алина улетала с Охары, отец будет зол. Хотя, — продолжил Боинг мысль, — возможно, в таком случае, он заставит Боинга охранять её строже, ведь о том, что его прооперировали, Павел Павлович ещё не в курсе… Или наоборот решит, что Боинг не справился с задачей и продаст его.

Боинг снова сел на пол возле стола и взял в руки чёрный карандаш, под цвет шрифта в анкете. Тут и выбирать не приходилось, он тяготел к порядку и собранности, а единообразный цвет шрифта этому способствовал.

Подруга Мэй Ким придвинула к нему новый лист с анкетой и прошептала, обращаясь к Алине:

— Помягче бы вы с ним. Он теперь и ответить может.

— Да ну, — отмахнулась Алина. — Он только так и понимает.

— Но если всё время только шпынять и толкать, то рано или поздно…

— Может, тогда он хоть как-то прореагирует, — голос Алины был задумчив.

— И всё равно, мы стараемся действовать лаской и поощрениями. Они ведь как дети…

— Боинг не ребёнок. Мне сказали, что его растили по особой технологии, не так, как всех остальных киборгов. Так что он должен быть умнее и взрослее любого из них.

Слушая разговор о нём, одновременно Боинг читал анкету и боролся с искушением всё-таки использовать вариативный выбор. Ведь слова подруги Мэй Ким были всего лишь словами, приказывать она ему не могла. Но что если с вариативным выбором он ошибётся, а неправильно заполненная анкета задержит их на Кассандре ещё на лишние полчаса?

«Ты воспринимаешь себя как:

личность, объект»?

«Ты питаешься:

кормосмесью, простой едой»?

«Твоя одежда тебя:

устраивает, не устраивает»?

Странный набор вопросов Боинг читал в напряжении и проставлял отметки рядом с наиболее логичными, на его взгляд, ответами.

«Твой бывший хозяин:

хороший, плохой»?

Тут он затормозил, разумеется. Потому что Павел Павлович не был ни хорошим, ни плохим, да и сравнить было не с чем, хозяин у него был всего один. «Плохой» — имелось в виду здоровье, внешний вид, психическое состояние или всё-таки поведение по отношению к киборгу?

«Какая еда лучше:

сгущёнка, сахар, кормосмесь, чай, компот»?

Боинг ощутил прилив радости, когда увидел, что кормосмесь в списке продуктов есть, и сразу же заштриховал квадратик рядом с нею чёрным карандашом.

Следующий вопрос был: «Какая еда вкуснее:

сгущёнка, сахар, кормосмесь, чай, компот»?

Компот он сегодня пробовал, и ему не понравилось, а всё остальное из перечисленного — кроме кормосмеси, конечно, — и не еда вовсе, а так, или питьё, или источник углеводов. Как подобное может считаться вкусным, он не понимал. Он не понимал и понятия вкуса. Еда — источник энергии, только и всего. Это люди могут выбирать себе, есть сэндвич или пить компот, а киборгу главное побыстрее насытиться и приступить к работе.

— Эту анкету составили наши подопечные, — услышал он голос подруги Мэй Ким, заштриховывая ответ на вопрос об одежде. — Немного странная получилась, но мы решили оставить. И им приятно, и понятным языком для новеньких написано. Там очень много вопросов про питание, общение с хозяевами и прочие подобные вещи.

— Общение? Ну… Не думаю, что я или мой отец с ним общались, — проговорила Алина. — И меня кое-что тревожит.

— Что же?

— Боинг не сорванный. Если бы не операция, он так бы и остался обычным киборгом. Я боюсь, что ничего не получится, что он таким и останется. Будет, как и раньше, выполнять приказы отца, сопровождать меня… Ничего не изменится.

— Изменится, — заверила её подруга Мэй Ким. — Обязательно изменится! Теперь он постепенно начнёт демонстрировать вам свою личность. Главное не подавлять его и всячески поощрять за самостоятельность. Важно добиться доверия и понимания. Тогда он будет раскрываться перед вами.

Алина хмыкнула, потом вздохнула.

— Я думала, он сразу после операции станет нормальным, а он продолжает вести себя как раньше.

— Что вы имеете в виду под «нормальным»? — уточнила Мэй.

— Ну, что он будет, как человек. Заговорит. Будет показывать эмоции. А вы говорите, что надо ещё подождать.

— Разумеется, надо ждать. Ведь ему для выражения эмоций нужна модель для поведения. И говорить он должен научиться. Сейчас он использует типовые фразы потому, что всю жизнь общался с людьми только ими, и те его понимали. На первых порах он будет считать, что этого достаточно. Предложите ему использовать другие варианты слов, проводите с ним беседы, рассказывайте всё подряд. Только от вас он узнает, каким может стать, каким вы ждёте, чтобы он стал. Первоначально он создаст первичную модель поведения, которая бы вам понравилась, а уже через неё перейдёт к своей собственной.

— Хм. Понятно, — голос Алины прозвучал уныло, если не разочарованно.

— Задание выполнено, — негромко дал о себе знать Боинг, откладывая карандаш.

— Спасибо! Ты молодец! — похвалила его подруга Мэй Ким и подошла к столу, чтобы взять и прочитать анкету. Алина сидела в своём кресле не шелохнувшись. И даже смотрела не на Боинга, а куда-то в угол, на жёлтое кресло с фиолетовой шоаррской лисой, детской мягкой игрушкой, и грызла свои ногти на правой руке. Алина всё никак не могла избавиться от этой привычки, ей часто приходилось после подправлять маникюр, и от этого она выходила из себя ещё больше. Перед Боингом встал выбор: предупредить её о возможных последствиях или промолчать. Он очень хотел быть тем самым правильным киборгом, который бы понравился Алине. Но не знал, что именно она вкладывала в понятие «правильный». Иногда она использовала другое понятие: «нормальный», но и это ставило Боинга в тупик. Где есть норма, эталон поведения, который он должен скопировать?

К счастью, прежде, чем он решился, Алину отвлекла подруга Мэй Ким.

— Он не смог ответить на некоторые вопросы, — сказала она. — К примеру, вот на этот, о хозяине. Или он боится, или в чём-то сомневается. Боинг, в чём была трудность? Твой бывший хозяин плохой или хороший? Скажи нам.

— Уточните параметры определения понятий «плохой» и «хороший», — тут же ответил Боинг. Невозможность однозначно ответить на этот вопрос о хозяине, важном в его жизни и работе человеке, тяготила его.

— Ну… — подруга Мэй Ким ненадолго задумалась. — плохие хозяева отличаются от хороших своим поведением по отношению к киборгам. Скажи, твой бывший хозяин бил тебя? Наносил физические увечья? Морил голодом?

— Вы что, это сейчас серьёзно? — оторопело спросила Алина.

— Ответ отрицательный. Ответ отрицательный. Ответ отрицательный, — ответил Боинг последовательно на все три вопроса подруги Мэй Ким. Вот значит, как ведут себя плохие хозяева? Значит, Павел Павлович скорее подходил под категорию хорошего, чем плохого.

— А что насчёт еды? — продолжала Мэй. — Вижу, что один раз он отметил кормосмесь, посчитав её лучшей по сравнению с сахаром и остальным… Но не написал, что считает вкуснее.

— Он кроме кормосмеси никогда ничего не ел, — пожала плечами Алина. — В руководстве же сказано, что кормить его надо этой штукой, вот мы её покупали и кормили.

— Понятно, — подруга Мэй Ким улыбнулась. — Предложите ему как-нибудь попробовать разную еду, человеческую. Может, он выберет себе что-то по вкусу.

— Ладно. Это может быть интересным… — Алина закинула ногу на ногу и покачала ею в воздухе. — А что ещё вы можете сказать по этой анкете? Операция прошла успешно? Боинг может стать нор… настоящим, как человек?

Подруга Мэй Ким кивнула и ответила:

— Я уже успела посмотреть результаты его энцефалографии. Теперь ясно видно, что его мозг самостоятельно обрабатывает информацию. Во время глубокого сна колебания мозговых волн в норме, в фазе быстрого сна, судя по наличию альфа-ритмов, активно происходит обмен информации между сознанием и подсознанием. Теперь процессор, благодаря чипу, оказывает минимальное воздействие на личность… Так что возможно, вскоре Боинг начнёт проявлять индивидуальность и характер. У вас есть исключительный шанс присутствовать при переломном моменте, когда киборг становится человеком. Я вам даже завидую. Очень жаль, что вы вынуждены улетать так скоро. Если бы вы остались хотя бы на неделю…

— Может быть, отец будет не против, если мы навестим вас попозже, — сказала Алина, хотя искренности в её голосе поубавилось. Должно быть потому, что она и сама не знала, когда наступит то время, о котором она говорит. Вот Боинг — и то не мог спрогнозировать, а ведь он был создан гораздо совершеннее человека.

— Обещайте, что свяжетесь со мной, если с Боингом произойдёт что-то непредвиденное, — попросила подруга Мэй Ким. Анкету она положила на столик. Боинг внезапно подумал, что анкета была здесь не главной. А главным было протестировать его бывшую хозяйку Алину. Эта мысль показалась ему странной, но на неё были основания. Вон, например, в углу виднелась видеокамера, которая записывала весь их разговор. А вон в коридоре неподалёку прогуливаются три шестёрки, но подруга Мэй Ким так и не отдала им никакого сигнала, и те ушли, как только их встреча подошла к концу. Должно было быть ещё что-то, что подтвердило бы подозрения Боинга. Не могла же у его программ развиться паранойя в отсутствии руководства процессора всего за неполный час бодрствования.

А вот и ещё одно подтверждение его подозрениям. Бывшей хозяйке Алине не доверяли.

«Беги от неё, если тебе перестанет у неё нравиться», — пришло ему личное сообщение от незнакомого адресата.

«Предложение отклонено», — отправил Боинг ответ.

«Обращайся в любой филиал ОЗК на любой планете, тебе помогут! Вот координаты!» — последовал длинный перечень координат в общегалактическом масштабе, перечисление планет и геолокационных данных офисов ОЗК. Наверное, этот безымянный доброжелатель просто так не успокоится…

«Информация сохранена», — ответил Боинг, когда передача данных закончилась.

«Удачи! Ну и стерва она у тебя!»

На подобное высказывание Боинг не нашёл, что ответить. Алина — стерва? А что это значит? Стерва — это плохо или хорошо?

Тем временем, Алина распрощалась с подругой Мэй Ким и поднялась из кресла. Боинг прошагал к двери и распахнул её, дожидаясь, когда Алина выйдет. Та простучала каблуками мимо, как всегда привычно. Боинг ощутил странное спокойствие. Когда он знал, что делать, понимал, чего от него ждут, ему было намного легче функционировать. Никаких сложных требований о сравнении объектов по неизвестным параметрам, никаких анкет, никакого сахара кусками.

Они беспрепятственно вышли из здания, но возле яхты их ждали. Шестёрка Эллочка передала Алине пакет с одеждой Боинга и папку с бумажными документами и их электронными копиями.

— Здесь распечатка временной электронной версии паспорта Боинга и ваш договор об опеке. Данные уже внесены в полицейскую базу. Паспортная карточка Боинга будет готова в течение недели, её получение можно будет заказать и забрать в ближайшем полицейском участке по месту жительства, — доложила Эллочка, протягивая вещи Алине. Та посторонилась, и документы и пакет принял Боинг.

«Вот мой адрес. Если будут проблемы или просто потребуется совет, пиши в любое время», — снова тот самый незнакомец. Боинг заметил, что Эллочка не сводит с него глаз. Наверное, предыдущие сообщения тоже были её.

«Информация сохранена», — ответил Боинг, хотя писать, разумеется, не собирался. У него не будет проблем. Он хороший телохранитель и знает, что и как надо делать. Он очень мечтал оказаться в привычной обстановке и получить хоть одно привычное задание, для выполнения которого не требовалось бы прикладывать смекалку или толковый словарь. С Алиной ему было всё знакомо и не страшно. Даже более того, за время службы он изучил все её привычки и мог предугадать большую часть поступков. Боинг подключился к искину яхты ещё издалека и теперь скачивал и устанавливал себе пакет данных «Пилот +». Скорей бы оказаться на яхте и подняться в воздух, скорей бы вернуться домой.

========== Глава 4 ==========

— Что-то мы слишком легко от них отделались, — проворчала Алина, когда они наконец поднялись на борт. Алина сразу прошла на мостик и уселась в кресло второго пилота. — Как бы они не налепили нам каких-нибудь следящих маячков и записывающих устройств на корабль. Боинг, проверь.

Боинг послушно провёл краткое сканирование и ответил:

— Данные объекты не обнаружены.

— Ладно, взлетаем тогда. Полетели домой. Потом переоденешься из этой пижамы… — и тут Алина осеклась. И неуверенно закончила: — Если тебе удобнее в ней, то оставайся так.

Но Боингу было удобнее в обуви, а не босиком. Увы, пижама с ботинками не сочеталась, а, стало быть, будет лучше переодеться в привычный костюм.

— Информация принята к сведению. Взлёт будет произведён через три минуты. — Он заканчивал установку файлов и, пока происходила распаковка и установка необходимых программ, он уже начал по памяти набирать команды на клавиатуре, вызывая и тестируя отклики каждого элемента системы. Левый основной двигатель — отклик есть, первый маневровый левого основного двигателя — есть. Второй маневровый — есть. Правый основной двигатель… И так далее. Боинг почувствовал удовольствие оттого, что забыл не всё, как опасался. И всё равно лучше следовать программе, чем действовать вручную. Что-то внезапно забыть было опасно. А опасности — это страшно. К счастью, программы ничего забывать не позволяли.

Одновременно Боинг запустил навигаторскую программу, чтобы протестировать маршрут, которым они летели на Кассандру, и проверить, годится ли та же траектория для обратных скачков. На третьей по счёту гасилке, маленьком искусственном спутнике, летающем вокруг захолустной аграрной планеты, программа издала оповещающий сигнал и сделала пометку «сомнительно». Боинг начал искать, в чём дело, и прочитал новости в сети о том, что некоторым кораблям было отказано в остановке по причине того, что на астероиде среди персонала произошла вспышка кори. «Корь также оказалась заразна для шоаррцев и недоношенных алькуявцев. Пожалуйста, воздержитесь от посещения нашей станции в ближайшее время», — писал один из работников астероида.

— Требуется корректировка маршрута, — оповестил Боинг Алину.

— Вижу, — буркнула она. — Взлетай и делай первый прыжок, а потом посмотрим. Хочу оказаться как можно дальше отсюда. Они здесь, в ОЗК, все, конечно, лапочки, но уж больно идейные, — она едко хмыкнула и закусила ноготь на большом пальце правой руки.

Первый прыжок должен вынести их к довольно крупной автоматической станции, от которой было проложено множество маршрутов, этой станцией пользовались не только гражданские суда, но и часто — военные, поэтому её содержали в порядке, о перебоях с энергоресурсами или питанием на ней даже не слышали, станция «Стрекоза» устраивала их по всем параметрам.

Они прыгнули, как только оказались на орбите. Перед взлётом Боинг успел принять ещё одно короткое сообщение от Эллочки: «Счастливого пути» и не ответил на него. Внимание этой шестёрки показалось ему чрезмерным.

— Расчётное время до прибытия на станцию «Стрекоза» — пять часов семнадцать минут, — произнёс Боинг, отстегнул страховочные ремни и поднялся из кресла. Нужно было переодеться. Он начал расстёгивать пуговицы от пижамной куртки, стянул её, потом взялся за штаны.

— Пойду отдыхать, — пробормотала Алина, тоже выбираясь из кресла. Боинг зарегистрировал быстрый взгляд, брошенный Алиной в его сторону. Не успел он повернуться, как она отвела глаза.

Быстрый анализ показал её лёгкое переутомление и обезвоживание в начальной стадии. Это могло возникнуть из-за небольшого стресса. Похоже, организму Алины действительно требовался отдых и крепкий сон.

Подключившись к внутренним системам корабля, как он делал это раньше, чтобы быть готовым выполнить любой приказ, если это понадобится и его позовут, Боинг проследил, как Алина сходила на кухню, поужинала своим неизменным сэндвичем, выпила порцию зелёного декофеинизированного чая, богатого антиоксидантами, сходила в душ и ушла в свою каюту спать. Боинг вспомнил о том, что и ему не мешало бы нормально пополнить энергозапас, ведь съеденный сахар и выпитый компот, богатая быстрыми углеводами пища, уже давным-давно была усвоена и переработана организмом, и особой пользы от этой энергии Боинг не ощутил: быстро поступает и слишком быстро тратится, если нет возможности получать глюкозу постоянно через короткие промежутки времени, то смысла в подобной энергии немного. Кормосмесь гораздо лучше, она хотя бы служит своеобразным депо для энергии, позволяя расходовать её постепенно по мере надобности. С этими мыслями он отправился сперва к кладовой, где стояла его космосмесь, а после — на кухню за стаканом и водой.

«Предложите ему как-нибудь попробовать разную еду, человеческую, — вспомнил он голос подруги Мэй Ким, глядя на упаковку от сэндвича, небрежно брошенную Алиной на стол возле холодильника. — Может, он выберет себе что-то по вкусу».

Почему Алине было так важно, чтобы он стал более человечным киборгом? Да, без надзора процессора Боинг чувствовал себя свободнее, как будто с него сняли тесную одежду не по размеру, к которой тело привыкло настолько, что и не замечало уже. Без этой одежды иногда даже становилось некомфортно. Боингу время от времени казалось, что он что-то потерял, что в его внутреннем мире, отлаженном как часы, чего-то не хватает. Приходилось себе напоминать, что — нет процессора. И что это правильно. Что люди сделали это с ним потому, что процессор — был ошибкой. Не сказать чтобы Боинг испытывал благодарность к Алине и ОЗК за то, что его против воли — какой воли? тогда, под процессором, у него и не было никакой собственной воли, — против согласия избавили от гнёта процессора. Он об этом не просил, верно? Изменения пугали своей неизвестностью. Но дальше боязни всего нового Боинг пока не успел подумать. Слишком мало времени ещё прошло с момента его, так сказать, освобождения. Но пока процессора ему не хватало. Боинг «оглядывался» и ждал, когда последует та или иная внутренняя оценка его действий, поощрение или наказание за мысли и решения, а тех всё не было. От этого он чувствовал пустоту внутри. Отсутствие комфорта.

Теперь он смотрел на смятую разорванную упаковку из-под человеческой еды и ждал. Реакции всё не было. Боингу пришлось завести руку назад и дотронуться до шрама на затылке, чтобы напомнить себе: процессор больше никогда и никак его не накажет. Процессор низведён до уровня служебных подпрограмм и больше никогда не будет блокировать его действия и… и отключать от тела тоже не будет. Действительно? Боинг больше никогда не испытает той беспомощности и… ужаса, когда не может пошевелить и мышцей по собственному желанию? Он ещё раз провёл пальцами по шраму и подумал, что тот слишком заметен. Наверное, ему стоит запустить ускоренный рост волосяного покрова на ограниченном участке кожи, чтобы поскорее скрыть следы операции. Если Павел Павлович увидит в нём изменения, то будет задавать вопросы о том, как они произошли, и тогда Боингу придётся рассказать правду.

Он протянул руку к обёртке из-под сэндвича и вдохнул запах хлеба и горчичного соуса, что остался на ней. Сложносоставная смесь. Отчего-то люди любят всё смешивать. Это считается вкусным? Он должен это любить, если теперь, лишённый процессора, стал более человечным, как этого хотела Алина? Мэй Ким тоже хотела, чтобы он пробовал человеческую еду. Взять её без спроса и попробовать самому или дождаться приказа Алины? «Твои хозяева больше не имеют на тебя никаких прав. Ты свободен», — вспомнил он слова кибертехника Вячеслава. Боинг помедлил и всё-таки донёс упаковку от сэндвича до утилизатора, поместил её внутрь и выбрал код утилизации «пластик». Свобода — такое общее понятие, что он не знал, как его регистрировать и определять. Свободен пойти куда хочет, делать, что хочет? Но ему не хочется. А делать ему хотелось бы то, отчего он получит одобрение хозя… Нет, у него больше нет хозяев.

Внезапно Боинг ощутил странное чувство потери, сродни потери связи с процессором. Он потерял своих хозяев. Ему захотелось вломиться в каюту к спящей Алине, чтобы удостовериться: она ещё там. Она не потеряна.

Он не хотел избавляться от своих хозяев. Его тянуло к ним. Правда, от работы с Павлом Павловичем Боинг бы избавился охотно. С ним было скучно. И ему не очень нравились все те люди, с которыми он встречался по работе. Некоторые тоже бывали с киборгами-телохранителями, и это выглядело как угроза. Ведь киборг — это оружие, и не всегда самообороны, ему можно приказать и напасть. Павел Павлович никогда не приказывал, но однажды угрожал. Боинг не помнил подробностей, его память не сохранила места, лиц и условий ситуации. Он помнил лишь слова: «У тебя шестёрка, а у меня семёрка, самая элитная версия. Как думаешь, кто победит. Давай лучше ударим по рукам и не станем артачиться. Я даю тебе хороший процент от сделки…»

Боинг выпил кормосмесь из стакана и поставил опустевшую посуду в посудомойку, совсем пустую, рядом стояла только кружка из-под чая, который недавно выпила Алина. Человеческой еды ему пока не хотелось. Если можно отложить эксперименты на потом, то Боинг с радостью это сделает. Привычная кормосмесь лучше.

Остальное время Боинг провёл за складыванием бумажных фигурок. И пусть ему больше никто не приказывал это делать, — приказ Алины вместе с программами DEX-компани был удалён из его памяти, хотя Боинг и помнил о том, что он был, никакой процессор не нашёл бы и следа от него в его памяти, — ему просто нравилось это занятие. Нравилось, когда из плоского листа бумаги получались объёмные фигурки, узнаваемые и отдалённо сличимые с объектами живой и неживой природы. Боинг позволил себе потратить на полчаса больше разрешённого когда-то времени на работу с оригами. У него была цель. Раз Алине нравились его работы, то он хотел сделать что-нибудь для неё и подарить. Беда в том, что теперь каждый цветок казался ему чем-то неправильным. Живой был бы лучше, правильнее, — подумал Боинг и сам же себе напомнил, что здесь, на яхте, посреди космоса, живым цветам взяться негде.

***

Глубокой корабельной ночью, как раз когда Боинг уже решил было, что пора и ему отключиться и немного поспать, он услышал крик из каюты Алины. Громкий короткий бессловесный вопль. Алина кричала во сне. Раньше за ней такого не наблюдалось, — точнее, Боинг этого не помнил своей слабой органической памятью. Эту мысль он додумывал уже, выворачивая из коридора в спальный отсек. По команде искин впустил его в каюту и включил неяркую подсветку. Алина проснулась сама, должно быть, от звука открывшейся двери и вспыхнувшего света. Она села в кровати с взлохмаченными волосами, в какой-то ночнушке на бретелях, машинально прикрывшись одеялом, и, проморгавшись, буркнула:

— Ты чего здесь… припёрся?

Боинг вышел из боевого режима — и не заметил, как входил в него, — и слабая подсветка после алого показалась ему слишком яркой. Он максимально сузил зрачки, чтобы поберечь сетчатку глаз. Алина — так просто прищурилась, и это не придало ей большей привлекательности. Боинг вспомнил: «Скажи, твой бывший хозяин бил тебя? Наносил физические увечья?» Вот, наверное, в таком состоянии Алина способна и физические увечья нанести… Он попытался объясниться.

— Был зарегистрирован бессловесный сигнал о помощи.

Алина потёрла лицо.

— Какой ещё сигнал?

Боинг воспроизвёл услышанный крик в нужной тональности и с нужной громкостью. Алина вздрогнула и вытаращилась на него. Потом выдохнула.

— Хватит орать, — буркнула. — Я поняла. Мне просто кошмар приснился. Дурацкий такой. Всё, иди спи, — она помахала на Боинга рукой, будто муху выгоняла, — никакой помощи мне сейчас не требуется. С этим уже не поможешь.

— Информация сохранена. Приказ принят к исполнению.

Боинг развернулся и вышел. Дверь за ним автоматически захлопнулась. Он как раз собирался спать, и Алина отдала тот же приказ. Разумеется, он его выполнит. Но почему же она кричала? Обычно люди не кричат от своих снов… Боинг обратился к корабельному искину и затребовал запись камеры из каюты. Промотал до нужного момента, заметил, что губы у Алины шевелятся, увеличил громкость до максимума и услышал:

— …мам, мама… Мам, ты куда? Не уходи, мама. Мамочка… — а потом Алина закричала.

Во всём этом действительно не было смысла: Алина не могла общаться во сне с настоящим человеком. Однако говорила и общалась. И кричала. Когда так кричат, значит, им плохо, это даже Боинг знал. Иначе бы в его программах не было прописано обращать внимания на подобные вещи. Крик — сигнал об опасности. Или просьба о помощи. Но Алина сказала: «С этим уже не поможешь». Наверное, потому, что её мать ушла из семьи уже очень давно. То фото из личного архива… На нём Алине лет шесть-семь, должно быть. Значит, во сне она до сих пор маленькая шестилетняя девочка?

Боинг добрался до мостика и опустился в пилотское кресло. Развернул его, пристегнулся на всякий случай страховочными ремнями, опустил спинку кресла в горизонтальное положение, уложил ноги на специальную подставку. Получилось не хуже, чем дома в кровати. Разве что без этого дурацкого выгнутого ребристого матраса. Боингу нравилось, когда его брали с собой в длительные перелёты, и ему приходилось спать в этом кресле… Так, стоп. «Нравилось»?

С закрытыми глазами он попытался проанализировать это чувство. Удобно. Безопасно. На корабле все спят, и в ближайшее время он никому из хозяев не понадобится. Можно спокойно поработать с файлами корабля и пробежаться по маршруту или рассортировать во внутренней памяти информацию, которую он приобрёл за день. Да, в этом кресле ему хорошо. Наконец-то он смог определить что-то, что ему нравится. Тело, взбудораженное внезапнымпереходом в боевой режим, ещё не могло успокоиться, адреналин, выпущенный в кровь, мешал наступлению сна. Боинг запустил обратный отсчёт и приказал себе — как раньше делал процессор, — уснуть через шестьдесят секунд… Пятьдесят девять… Пятьдесят восемь… Всё-таки привычка быстро засыпать — хорошая вещь, не нужно её лишаться только потому, что процессор теперь молчит и не отдаёт приказов. Боинг уснул раньше, чем обратный отсчёт дошёл до нуля.

***

Они достигли автоматической станции гашения «Стрекоза», чуть опередив расчётное время. Боинг проснулся, когда получил сигнал искина о приближении к цели, но даже глаз не открыл, управляя гашением и оплатой со своего внутреннего экрана. Погасившись и отлетев от станции, он разогнался до прыжковой скорости и отправил яхту по координатам, полученным от навигаторской программы, в сгенерированную червоточину. Дожидаясь выхода из гиперпространства, Боинг запрограммировал автопилот на полёт и уже собирался отключиться, чтобы поспать ещё пару часов, — время позволяло, как вдруг сонливость его исчезла из-за сообщения искина, пришедшего не на внутренний экран, а громко прогремевшего из динамиков по внутренней связи:

— Внимание: через три минуты выполнится экстренный выход из гиперпространства. Внимание: через три минуты выполнится экстренный…

Боинг запустил программу тестирования и одновременно забросал искин запросами и требованиями пояснить ситуацию. Ответ пришёл незамедлительно: на пути следования яхты наблюдается объект высокой массы. Возможно, это просто плотный метеороидный рой. Если по дороге на Кассандру они успели проскочить облако, то сейчас яхта летела прямо в него. Конечно, на сверхсветовой скорости велик шанс проскочить мимо космического мусора и обломков камней, но точно так же можно повредить обшивку… Боинг не был знаком с теорией движения в гиперпространстве. Знал только, что столкновение возможно, если скорости объектов примерно равны, а траектории пересекаются или соприкасаются. О том, что один объект, более крупный, может притянуть за собой более мелкие, он тоже знал. Потому, кстати, запрещалось малогабаритным судам уходить в прыжок сразу за линкорами: те могли нарушить траекторию своей массой, а то и притянуть за собой. Опять же, некоторые лихачи-кобайкеры как раз этим и пользовались, чтобы сэкономить на топливе: запрыгивали «в волну», как они это называли, и долетали до места назначения своего ведущего транспорта. Конечно, выпадали они из гиперпространства раньше, и потом приходилось лететь на досветовых и маневровых движках, но это космических экстремалов вполне устраивало.

Всё это Боинг почерпнул из форумов когда-то давно. Сейчас же, в гиперпространстве, инфранет не работал. Нельзя было уточнить, что происходит с кораблём, если в течении гиперпространства внезапно возникает объект с большей массой, а также какова будет погрешность при выходе из гиперпространства раньше срока.

«Надеть скафандры», — пришёл приказ Боингу от искина. Краткий, машинный. Лишённый всяческих адаптаций для людей с условными маркерами «внимание» и «повторяю». «Пристегнуться, — следующий приказ и предупреждение: — будут задействованы гравикомпенсаторы».

Боинг отстегнул ремни и выскочил из кресла в боевом режиме. Впрочем, ему казалось, что бежит он всё равно ужасно медленно. Он целых двадцать восемь секунд потратил на диагностику систем. Ещё двадцать уйдёт на то, чтобы достать из шкафчика возле шлюза скафандры — лёгкие, пригодные для перемещения в атмосфере планет с агрессивными примесями в воздухе, без хорошей терморегуляции и подогрева. Если произойдёт разгерметизация корабля, то этих скафандров хватит всего лишь на полчаса. Главное, что там будет ранец с кислородным баллоном. Целых полчаса она ещё сможет дышать!..

— Ну чо опять! — капризный голос только что разбуженной Алины. — Ты не охренел ли врываться… Что ты творишь?!

Сдёрнуть одеяло на пол, — она спит в одних трусиках и тонкой маечке на бретелях, — схватить за ногу, продеть её, брыкающуюся, в штанину скафандра. Придавить сгибающееся колено, локтем отпихнуть мешающиеся руки. Алина что-то кричит, а время — время уходит.

Когда до выхода из гиперпространства и возможного столкновения осталось полторы минуты, искин запустил обратный отсчёт. Вслух, громко, с сиреной и подсветкой, мигающей алым — всё как положено для людей. Алина наконец сообразила, что это не Боинг поломался, а что-то серьёзное происходит, и начала помогать. Сама продела руки в рукава. Кажется, пальцы её не попали в перчатки, но это мелочи. Главное — помочь ей застегнуться и надеть капюшон. Последние секунды ушли на упаковывание её волос и закрепление пластиковой маски — в облегчённых скафандрах вместо шлемов были маски и капюшоны. Компенсация при перепадах давления происходила с помощью внутреннего гравистабилизатора, небольшого, но действенного — центаврианская разработка, да и весь скафандр люди, скорей всего, позаимствовали у центаврианцев…

Оставалось ещё пятнадцать секунд. Боинг застегнул магнитную застёжку, и датчик на скафандре Алины мигнул зелёным, включилась автономная подача кислорода и компенсаторы. Алина что-то прокричала в своей маске, указывая на Боинга и на второй скафандр, который валялся рядом. Надеть его Боинг уже не успевал.

Мигала подсветка. Искин отсчитывал последние секунды. В машинном отсеке что-то взревело. Боинг схватился одной рукой за спинку кровати, другой — за край тумбочки, вмонтированной в пол, — как удобно, что в каютах на их яхте сравнительно мало места, — и вжал Алину в подушки и мягкий матрас своим телом — сгодится вместо страховочных ремней. Так она не ударится ни обо что при торможении и не…

Алина стукнула его кулаком в плечо. Боинг этого почти не почувствовал. Он напряг руки, готовясь к неизбежной перегрузке, подключил наноимплантаты и…

Сначала погас свет. Взвыла и захлебнулась тишиной сирена.

И корабль сразу навалился на Боинга всей своей многотонной тяжестью, на плечи, на ноги, на позвоночник, сдавил голову, — а если сейчас повредится чип ОЗК, который служил барьером между его разумом и процессором, а если…

Корабль вскинулся и потащил его за собой вверх, за лопатки, за крылья, забрал с собой. Боинг вздохнул, ощущая во всём теле неимоверную лёгкость. Похоже, гравикомпенсаторы у них отключились. Наступила невесомость.

Боинг огляделся и прислушался. Шальной метеороид пока не снёс половину каюты, да и воздух не торопился выходить в вакуум из микротрещины.

Тогда Боинг осторожно вздохнул и проанализировал воздух, поступивший ему в лёгкие. Воздух был тот же, очищенный, без примесей, которые бы могли образоваться, если бы какая-то из внутренних систем корабля дала сбой. Боинг приказал искину запустить сканирование всего корабля. Искин не отозвался. Он молчал, будто был мёртв.

Алина снова ткнула кулаком ему в плечо. Наконец в полной тишине и абсолютной темноте каюты Боинг расслышал:

— Пусти, придурок!

Он осторожно расслабил одну руку, затем другую… Кажется, на спинке кровати остались вмятины от его пальцев. Впрочем, убедиться в этом ему не дали.

Алина пнула его вдобавок и коленом в живот, но неуклюже и безрезультативно. Драться она не умела.

— Совсем сбрендил?! Ты что с кораблём вытворил, скотина? У меня кровь… — из-под маски скафандра голос Алины звучал приглушённо и тихо. Если бы Боинг тоже надел скафандр, то слышал бы её благодаря внутреннему передатчику.

Он включил инфракрасное зрение, но ничего не увидел, получив лишь общие очертания фигуры Алины. В ночном зрении её тело показалось более видимым, но повреждений опять же разглядеть не удалось. Алина шмыгнула носом. Возможная причина носового кровотечения — наличие перегрузки, причина — повышенная порозность капилляров, — предположила программа по оказанию первой помощи. Боинг ещё раз тщетно вызвал искин и в очередной раз протестировал воздух, убедившись в пригодности его дыхания. Маску от скафандра можно было снять, чтобы не расходовался кислород из баллона. А вот искин, похоже, придётся перезагружать с мостика вручную.

Боинг протянул пальцы к шее Алины, где находились крепления маски, намереваясь снять её, — подача кислорода тут же прекратилась бы автоматически, но… Алина включила встроенный фонарь, который находился на лбу, разглядела Боинга, отпрянула назад, высвободила из-под него свои ноги и тут же взмыла вверх. Трепыхаясь и извиваясь, подлетела к потолку и ощутимо к нему приложилась. Взвизгнула. Звук удара и визг прекрасно были слышны Боингу даже снизу, с кровати. Потом Алина развернулась и вновь ослепила его фонарём. Пришлось перейти с ночного зрения на обычное, да ещё и сузить зрачки. Конечно, видимость была при этом минимальная. Встав на кровати, Боинг осторожно ухватил Алину за лодыжку. Инерция толкнула его к потолку, и Боинг осторожно подставил ладонь, тормозя своё движение. Алина завизжала опять и забарахталась, мешая нормально маневрировать и за что-нибудь ухватиться. Боинг всё-таки пробрался пальцами к креплениям её маски и нажал на них, отсоединяя. Маска отошла от шейных держателей с лёгким «чпок» и сложилась в капюшон; налобный фонарь наконец-то погас. Алина тут же откинула капюшон с головы, и её волосы взвились облаком, мешая диагностировать, сильно ли её носовое кровотечение.

— Убери от меня руки! — вскрикнула она, когда Боинг попытался пальцами ощупать её лицо и нос. Теперь слышно её было очень хорошо. Голос Алины звучал слегка гнусаво.

— Ситуация стабилизировалась, — попытался донести до неё Боинг. — Требуется выполнить диагностические манипуляции для определения масштаба повреждений.

— Каких ещё повреждений?!

— Наблюдаются косвенные признаки носового кровотечения. Требуется убедиться…

Алина шмыгнула носом и отпихнула его руку.

— С кораблём что, придурок?! Почему свет не включается?!

Боинг ответил:

— Информация отсутствует. Требуется провести диагностику на мостике.

— Ну вот иди и проводи! И чтобы свет был! — она закинула руки назад, — чуть не крутанувшись при этом всем телом, — и собрала волосы в хвост. Боинг расширил зрачки, но всё равно…

— Сперва необходимо оказать неотложную помощь личному составу, — сказал он, снова протянув руку к лицу Алины. У него ведь в пальцах датчики. Он сможет определить, сильно ли повреждение, сильно ли течёт кровь, а если кровотечение произошло из-за смещения носовых костей? То это опасно для жизни!

— Да на, блин, придурок, — вздохнув, Алина зажмурилась и подставила лицо под его ладонь. Форма носа не изменилась, кровь на губах уже вытертая и смазанная, новой не течёт. Сканирование не обнаружило внутренних повреждений, и Боинг, успокоившись, произнёс:

— Состояние в пределах нормы.

— Теперь давай на мостик и делай свет, — несильно стукнула его Алина по руке.

— Приказ принят к исполнению, — ответил Боинг и отпустил её, развернулся и направился к дверям. Если те не раскроются, — а они не раскроются, ведь искин перед отключением наверняка их заблокировал, то придётся отжимать их вручную. Боинг вызвал в памяти схему внутренних устройств яхты. Где-то за переборками было спрятано ручное управление дверей.

— Погоди! — позвала Алина. — Эй, Боинг?! Иди сюда, помоги мне! Я с тобой!

Боинг послушно развернулся обратно. По пути ему пришлось оттолкнуть в сторону одеяло, журнал, упаковку от очередного сэндвича и какой-то тюбик с косметикой. Он протянул руку и взял Алину за плечо, — девушку уже развернуло вокруг оси. Ухватив за ткань скафандра, Боинг потащил Алину за собой.

— О-ох, — только и сказала она. Потом постаралась повернуться, используя его как опору. Потом вцепилась в него руками и даже одной ногой. Впрочем, ногу она тут же убрала. Но пальцы сжала намертво. Они сминали ткань рубашки, — пиджак от костюма Боинг перед сном снял и повесил на спинку кресла второго пилота… Должно быть, сейчас он парил в невесомости на мостике.

Боинг отсчитал нужную панель и вскрыл её, добрался до ручного механизма по открыванию дверей и нажал на рычаг. Двери с тихим гудением распахнули створки примерно на десяток сантиметров. Дальше пришлось разжимать их и раздвигать вручную. Боинг задействовал имплантаты. Алина держалась за его рубашку на спине, сдавливая ворот.

— Ох, блин, и как ты тут что-то видишь вообще, — нервно пробормотала она. А когда двери раздвинулись, пристукнула кулачком по его плечу: — Вот, молодец… Так. Мостик — это, кажется, направо надо.

Коридор встретил их чернотой. К мостику было налево, и Боинг уверенно свернул туда, время от времени хватаясь рукой за специальный поручень, расположенный под самым потолком. Мелькнуло и пропало предложение оставить Алину здесь. Нельзя; она просила взять её с собой на мостик.

Боинг наткнулся на картину, одну из тех, что всегда висели здесь, закреплённые на магнитных держателях. Должно быть, экстренное торможение сорвало её с креплений. Следом в лоб ему чуть не прилетел туфель Алины. Некоторые из них она оставляла при входе в шлюз, как обычную уличную обувь.

Мостик встретил их такой же темнотой, на приборной панели и на клавиатуре не горело ни одной клавиши, обзорные экраны ничего не транслировали. Боинг вновь — тщетно — обратился к искину. Его словно и не было никогда. В отсутствие управляющего искусственного интеллекта корабль ощущался, как груда металла и пластика, казался мёртвым, тяжёлым и неуправляемым. В принципе, Боинг мог бы полностью взять управление на себя, но это касалось только вспомогательных систем жизнеобеспечения и досветовых и маневровых двигателей, — при условии, что они не повреждены. Определить местоположение яхты, рассчитать время перелёта мог только бортовой компьютер, Боинг не имел встроенных программ для космической навигации и ориентирования.

— Мы уже где? — дрожащим голосом спросила Алина.

— Достигнута локация «мостик», — ответил Боинг. Он потянул Алину за рукав и усадил её в кресло второго пилота. — Просьба занять сидячее положение и закрепить на теле страховочные ремни.

Алина немного натянуто хихикнула. Её волосы опять расплелись и взвились вокруг головы тёмно-серым облаком. Боинг заметил, как руки девушки нащупывают концы ремней, и перелетел к своему, пилотскому креслу. Он опустился в него и привёл спинку в вертикальное положение, пристегнул ремни и развернулся к рабочей панели. Кнопка перезагрузки системы была надёжно скрыта под пластиковым чехлом, да ещё и утоплена в углублении. Боинг сковырнул защитный кожух, и пластик под его пальцами треснул. Наверное, с момента создания этого корабля никто ручной перезагрузкой не пользовался, люди слишком привыкли полагаться на автоматику, да и киборги тоже. Боинг умел управлять космическим кораблём, лишь полагаясь на готовые отчёты рабочих систем и программ искина. Строить и выводить расчёты самому? Но как?

Пальцы нажали на кнопку. И сперва ничего не произошло. Но затем Боинг услышал, как тихо-тихо под полом заработал вентилятор, как загудело базальное серверное ядро, содержащее голокристалл, сердце их искина. Прошла минута, и приборная панель очень медленно и тускло, будто звёзды в тумане, разожгла свои огни-клавиши. «Требуется время на диагностику внутренних повреждений, — сообщил искин. — В связи с самопроизвольным отключением, был произведён экстренный откат системы к более ранней версии». Боинг не разбирался во всём этом. Он был охранником и телохранителем, а не вот это вот всё.

— Ну что? Заработало? — потребовала Алина. — Почему не включается свет? И гравитация? И… где мы?

Боинг обернулся к ней и сказал, повторил слова искина:

— Требуется время на диагностику внутренних повреждений.

Алина невесело хохотнула.

— Ещё и повреждения, да? Ну вообще здорово… — её голос дрогнул. — Ты поэтому меня… в скафандр? А сам почему не надел? А? Отвечай, что молчишь?

— Пожалуйста, уточните вопрос или переформулируйте, — ответил Боинг. Влезать в скафандр очень не хотелось. Если после всех разбирательств Алина всё-таки заставит Боинга в него влезть, то пусть это произойдёт как можно позднее.

Вместо того, чтобы переформулировать, Алина схватилась за лицо и простонала так, как будто у неё что-то заболело.

— Они же сказали, что ты теперь как человек. Ну зачем ты так со мной? Всё из-за тех приказов, да? Но я их отдавала… Я думала, это будет весело. Мол, смотрите, у меня есть кибер, он послушный, как собачка, и выполняет команды… — она шмыгнула носом. — А ты меня… в скафандр, первой… А сам — нет. Не успел что ли? Г-герой… Боинг, мы с тобой тут застряли, я точно знаю. Мы не успеем к возвращению папы, мы тут… — она всхлипнула и согнулась в кресле, — мы тут умрё-о-ом!

Боинг счёл заявление Алины сомнительным. И так как приказа пойти и надеть скафандр не последовало, внутренне расслабился. Если смерть и произойдёт, то не скоро. Вентиляция работала в штатном режиме, кислородные баллоны в случае ЧП всегда имелись в наличии, кроме того, была налажена система высвобождения кислорода и захвата углекислого газа, фрисская технология. Воды и пищи было с избытком. И кормосмеси тоже. В крайнем случае Боинг мог уйти в гибернационный режим, чтобы снизить потребление системой кислорода до минимума.

Что его сейчас тревожило — это состояние Алины. Она расплакалась, хотя у неё не наблюдалось никаких повреждений. Боинг знал, конечно, что слёзы могут возникать и из-за сущей ерунды. Из-за отсутствия денег на кредитной карте. Из-за прямого запрета и невозможности пойти на крутую вечеринку. Из-за требования Павла Павловича всю неделю ходить в офис на работу и разбирать там бумаги. Но сейчас-то что произошло, и как это исправить? Из-за Алининых слёз ему хотелось вскочить, перейти в боевой режим и уничтожить опасность, что эти слёзы вызвала — но он не мог этого сделать. Эту опасность — открытый космос — просто так не победишь. А жаль. Ведь Боинг семёрка. Он бы справился с чем угодно. Он — самое эффективное человеческое создание, самое лучшее, венец творения. Правда, — напомнил себе Боинг и ощутил в связи с этим странное разочарование, — теперь он поломанный. Как и все остальные киборги. У него чип. И он не лучше любой шестёрки. Однако Алина считает, что с чипом он больше станет похож на человека, так что…

Даже если он и должен теперь вести себя как человек, слёз они от него не дождутся, Боинг ещё раз просканировал Алину, скукожившуюся к кресле, и стиснул пальцы в кулак. Нет, рыдать он не будет.

— …и я в туалет хочу! — выдала вдруг Алина. — А там везде темно и невесомость!

— Санузлы оборудованы специальными насадками на случай возникновения подобных ситуаций. Насадки одноразовые, гигиенически чистые и утилизируемые, — охотно проинструктировал Алину Боинг.

— Иди к чёрту! Сам делай свои дела в эту хрень! Я нормально хочу! Долго ещё ждать?

Боинг сверился с внутренним экраном и не нашёл никаких входящих сообщений от системы корабля. Тестирование всё ещё велось.

Внезапно посветлело. И мелодичный женский голос, идущий от скрытых динамиков, произнёс:

— Приветствую вас на борту. Пользователи идентифицированы. Системы корабля стабильны и готовы к работе. Какие будут указания?

При первых же звуках голоса Алина вскинула голову.

— А откуда голосовой режим? — удивлённо спросила она.

— Был произведён откат системы до заводских настроек, — сообщил искин корабля. — Хотите применить пользовательские настройки?

— Сделай как было раньше, а то папа будет… Он заметит, что я брала яхту и всё поймёт… — Алина засопела. — Блин, нет, он и так всё поймёт.

После слёз и истерики у неё было покрасневшее и опухшее лицо. Наверное, будет лучше, если она об этом пока не узнает. Алина всегда нервничала, когда с её лицом что-то происходило, будь то неизвестно откуда выскочивший прыщик или изменившийся цвет.

— Выключи невесомость, — приказала Алина. — А говорить будешь его голосом, — она ткнула пальцем в Боинга. Ну, разумеется. Алина не любила, когда рядом с нею находились другие женщины, пусть даже это были всего лишь женские модели киборгов, — на взгляд Боинга ничем по физическим и техническим характеристикам не отличающиеся от мужских, — или всего лишь женский голос в динамиках.

— Принято, — сообщил искин приятным мужским голосом. Его, Боинга, голосом. Как только искин начал работу, они, как и раньше, вошли в синхронизацию, и теперь бортовой компьютер попросту скопировал его голосовые настройки. Боинг обозначался ещё одним устройством, подключённым к искину по беспроводному соединению. Как флешка.

— Производится повышение гравитации по нарастающему типу, — сообщил искин, и тут же сила тяжести стала расти.

— Сама вижу, — огрызнулась Алина и шмыгнула носом. — Хватит сообщать о всякой ерунде.

— Приказ принят к исполнению, — ответил искин совершенно в его, Боинга, формате. Что бы это значило? Применение стандартного машинного ответа внезапно показалось Боингу оскорбительным. Его скопировали! Он больше не был индивидуальным, самым лучшим и исключительным, потому что Алина решила, что сорванным, человеком, он будет лучше, а теперь ещё и бортовой компьютер корабля начал копировать его голос, фразы и манеру ответа!

Алина не заморачивалась никакими размышлениями. Как только сила тяжести установилась до ноля целых и восьми десятых g, она быстро выпуталась из страховочных ремней и ринулась по направлению к ближайшему санузлу. Боинг остался один на один с искином. И, недолго думая, отдал невербальный приказ вернуться к пользовательским настройкам.

— Ну, и где мы? Ты уже определил? — из туалета Алина вышла приободрившаяся и умытая, с заправленными за уши и приглаженными мокрой рукой волосами. Нет, она старалась держать себя в руках и делать вид, что ничего не происходит, но на самом деле нервничала и переживала, — догадался Боинг. Слишком небрежно лежали её волосы. А ещё… А ещё Алина выглядела очень непривычно без своих туфель. Когда она снимет скафандр и наденет их, воспринимать её Боингу будет проще.

— Выполняется диагностика, — ответил за искина Боинг.

— А этот что молчит? — Алина обернулась по сторонам, как будто взгляд на динамики мог заставить искин перейти к заводским настройкам.

— Все ресурсы затрачены на выполнение основной задачи. — Боинг не соврал, нет. Искин действительно приступил к сканированию ближайших солнечных систем и определению их местоположения, и на это действительно тратилось много ресурсов. Но ещё ему не хотелось слышать, как другая машина, скопировав его голос, общается с Алиной. Не хотелось видеть, как её внимание обращается на кого-то другого кроме него. Это было странно. Боинг не мог подыскать логичного объяснения своей нелюбви. Разве что его бракованность после операции стала проявляться ещё сильнее. Этого Алина от него добивалась? Необъяснимых поступков и желаний? Люди — они именно такие?

— Расчётное время до получения результатов — тридцать пять минут, — добавил Боинг, предупреждая возможный вопрос Алины «ну и долго мне ждать?»

— Я так понимаю, до гасилки мы не долетели, — уточнила вместо этого Алина. И добавила нервно: — Ну ты хоть кивни что ли, если я права! Не сиди столбом! — Она хохотнула и прикрыла рот рукой.

Всё верно, Боинг до сих пор сидел в своём кресле, пристёгнутый страховочными ремнями. Вставать не было необходимости, пока ему не отдали приказ что-то выполнить. Приоритетным было получить информацию от искина, проработать и выстроить новый маршрут следования, а это нужно делать сидя за штурвалом и приборной панелью.

Боинг кивнул. Качнул головой, двинув подбородком вверх и вниз. Это движение он часто видел у людей.

— Ну, понятно… И нам ведь месяц тут торчать, — продолжала Алина. — Пока не погасится двигатель. Если мы не отыщем поблизости ни одной гасилки.

Боинг кивнул снова. Алина положила руку на пластиковую стенную переборку. Потом прижалась к ней плечом.

— Отец меня убьёт, — произнесла она. — Он просто… Запрёт меня дома пожизненно. — Алина дрожащими пальцами заправила за ухо выбившуюся прядь волос. — Я на кухню, — сказала она чуть погодя. — Надо выпить чаю. Подождём, что обнаружит искин. Может тут есть что-то поблизости. Какая-нибудь станция с гасилкой, планета… Что-нибудь.

***

Орхидея «Сверхновая» получилась с первого раза. Боинг пришёл на кухню и положил бумажный цветок перед Алиной. Его бывшая хозяйка сидела за столом, схватившись за кружку с чаем обеими руками. Тот уже остыл, а она, судя по содержимому чашки, не выпила и глотка.

— Красивый, — сказала она, слегка коснувшись выгнутого бумажного лепестка. — Знаешь, они говорили, чтобы я больше говорила с тобой вслух. И вообще много ездили по мозгам. Я даже внушилась. Я теперь за тебя ответственная перед государством, представляешь?

Алина покрутила кружку, взялась за ручку, приподняла и снова поставила, не притронувшись.

— Не могу понять, зачем я тебе это говорю. Ты же прежний. Ты нисколько не изменился. И все эти ваши морды… Вы все будто на одно лицо. Отец ко мне то одного охранника приставляет, то другого. А вы для меня все одинаковые.

Алина опустила голову к столу низко-низко.

— Ты, наверное, последний, кого отец купил. DEX-компани больше не существует, так что и киборгов больше не будет. Не думаю, что он соберётся купить пиратского кибера с подпольной фабрики: во-первых, это будет подделка, а она хуже оригинала, во-вторых, это незаконно. И собаку он брать не станет: у него аллергия. Так что ты, в какой-то степени, особенный. Последний. Ну? Какие у тебя мысли на этот счёт?

— Смысл вопроса не ясен, — ответил Боинг, догадавшись, что Алина специально держит паузу, ожидая его ответа. — Пожалуйста, переформули…

— Вот и мне не ясно ничего! — Алина пристукнула чашкой по столу. — Ты или хорошо притворяешься, или идиот! А тогда зачем я тебя тащила в ОЗК за чипом? — кружка вновь стукнулась донцем об стол, и чай плеснул через край.

Боинг наклонился и осторожно переложил оригами подальше от мокрого пятна.

Алина вскинула на него ошеломлённый взгляд.

— Это что, всё, что тебя волнует? — руки, держащие кружку, затряслись. — Только это, да?!

— Ответ отрицательный, — сказал Боинг, отвечая на прямой вопрос.

У Алины задёргалась щека, а лицо странным образом исказилось: гримаса на нём никоим образом не походила на улыбку, но тем не менее Алина издала звук, похожий на хохот. Она отцепила руку от кружки и смяла бумажный цветок в ладони. Швырнула на стол. Рывком вскочила, как будто больше не могла сидеть. Обошла Боинга и почти бегом выскочила из кухни.

Боинг некоторое время стоял, уставясь в стол. На смятую бумагу. И не понимал, что чувствует. То есть, он не должен был чувствовать ничего. Однако ему приходилось прилагать усилие, чтобы сердце билось ровно, а дыхание не ускорялось. А ещё его лицо… Он почувствовал, как мышцы на нём непроизвольно сократились. И посмотрел на себя со стороны, воспользовавшись камерой наблюдения искина корабля. В его мимическом наборе не было отображения таких эмоций. Ему почти что с ностальгической тоской вспомнилось: «Требуется обратиться в ближайший сервисный центр для диагностики общего сбоя в работе системы». Ему требовалось это и сейчас. Он поломался. Алина его поломала. Сломала, как этот цветок, смяла, уничтожила. Боинг не знал, что можно сделать больно, не прикасаясь, но у его бывшей хозяйки это получилось очень легко.

Он присел на стул за столом, — ещё тёплый, протянул руку к цветку, взял скомканную бумажку и стал её выправлять, разгибать, разворачивать. Пока опять не получился лист. Можно было бы сложить из него новый цветок. Но надо ли теперь? Боинг замер, приказав себе сидеть не шелохнувшись. Ему не хотелось двигаться. Когда процессор им командовал, всё было проще. Он останавливал действия Боинга раньше, чем результат мог причинить ему боль.

Боинг заложил первый загиб. Нет, бумага уже слишком мятая, ничего не получится. Надо пойти и взять новый лист. Его пальцы разгладили сгиб. Боинг сложил бумагу вчетверо. Кажется, сейчас он был не способен встать. Разве что отдать приказ наноимплантатам. Но зачем? Он сложил лист ещё и после начал отгибать края углов.

В коридоре, ведущем на кухню, раздались шаги. Алина возвращалась. Наверное, за оставленным чаем, она ведь его забыла. Боинг должен был встать. Он занял её место…

— Сиди, — сдавленным голосом сказала Алина, и Боинг послушался, хотя мог бы и не подчиняться. Нечему было его заставить слушаться её приказов. Алина подошла к нему вплотную и положила свои руки ему на плечи, прижалась грудью к лопаткам и сказала: — Прости.

Боинг слишком сильно потянул за край листа, и тот неровно оторвался по сгибу, оставшись у него в пальцах.

— Прости, я не должна была, — шепнула Алина и шмыгнула носом. — Мне страшно, я тут совсем одна. И я не умею извиняться, так что прости… — она взяла его за руку и заставила разжать пальцы. Просто провела по ним рукой, и те разжались сами. — Ты сделаешь другой цветок, ещё лучше, — сказала Алина. Она плакала; по её лицу текли слёзы. — Ты всё сможешь, у тебя очень хорошо получается…

Боинг чуть развернул руку и взял её ладонь. Делать оригами расхотелось. Он провёл пальцами по её ладони, по сгибам и линиям, по тёплой коже, по пальцам, по их маленьким подушечкам, по ногтям: аккуратной формы и обгрызенному и запиленному на большом пальце. Алина вздохнула прямо ему в ухо.

— Боинг, скажи, — попросила она. Он слегка повернул голову, показывая, что слышит. — Ты почти ничего не говоришь, и я не понимаю… — Алина ткнулась в его ухо носом. Потом губами.

Боинг не понимал, что именно она хочет, чтобы он сказал. До этого она хотела, чтобы он её простил. Как он должен ответить?

— Пожалуйста, уточните требуемые параметры, — сказал он. Так как Алина стояла рядом, он понизил голос до слабо слышного.

— Ты должен сам, — мотнула головой Алина. — Они говорили, что ты должен научиться говорить сам. Если… Когда у тебя просят прощения, надо говорить «да, прощаю» или «нет, не прощу». — И Алина ломко рассмеялась. — Пожалуйста, выбери первый вариант из предложенных.

Из динамиков донеслось мелодичное арпеджио. Боинг вскинул голову, удивляясь, как он мог забыть и не обратить внимание на окончившийся отсчёт времени. Искин готов дать результаты расчётов.

— «Да, прощаю», — повторил Боинг и сразу без перехода добавил: — Окончены расчёты и получены результаты местоположения яхты. Мы находимся в ста пятидесяти шести световых днях от ближайшей станции с гасильной установкой. Расчётное время до окончания погашения колебаний двигателя — двадцать девять дней. Существуют рекомендации для подобных случаев по прилагаемым действиям во время возникновения подобных чрезвычайных ситуаций. Первое: включить сигнальный маяк с сигналом SOS. Второе: добраться на досветовых двигателях до ближайшей звезды, планеты или крупного космического тела и занять на его орбите стабильное положение, отключить двигатели для экономии топлива, по мере требования задействовать маневровые двигатели для корректировки геостационарной орбиты. Третье: произвести ревизию кислорода, воды и пищи для расчёта питательных пайков во избежание чрезвычайных ситуаций, связанных с нехваткой жизнеобеспечивающих ресурсов. Ревизия проведена; количество пищевых и водных ресурсов превышает норму в два с половиной раза.

И Боинг умолк.

— Ясно, — сказала Алина, и через камеру наблюдения искина было видно, как сурово сжались у неё губы. — Тогда давай. Включай маяк и полетели отсюда до ближайшей удобной звезды. И заодно ещё не мешало бы выяснить, почему нас вообще здесь выкинуло. Искин что-нибудь обнаружил? Аномалию? Чёрную дыру? Магнитные потоки?

— Производится сканирование близлежащего космического пространства, — кивнул Боинг. Всё верно, вычислить причину будет не лишним. В конце концов, им рядом с этой причиной почти месяц дрейфовать. Возможно, есть смысл отлететь подальше.

Алина вынула свою ладонь из его пальцев и отошла в сторону. К холодильнику.

— А что если мы полетим к станции? На сигнал SOS должны реагировать полицейские катера. Они ведь должны патрулировать космос, и всё такое… Вдруг мы встретим помощь раньше, чем пройдёт двадцать девять дней?

Боинг возразил:

— Необходимость в неотложной помощи отсутствует. Полицейские катера не оборудованы установками, способными погасить колебания прыжковых двигателей.

— Да, ты прав, — вздохнула Алина. — Смысла нет вызывать полицию… Они не помогут нам быстрее добраться до Охары. Как плохо, что здесь нет инфранета и невозможно позвонить!

Алина повернулась к холодильнику, открыла дверцу и взяла с полки ближайший сэндвич. Потом положила его обратно и спросила:

— Это всё, что осталось? Восемь штук? Больше нет? Ты же говорил, что еды хватает! А тут её нет!

— Среди пищевых запасов имеется большое количество круп, макаронных изделий и консервов, стандартных пищевых брикетов, а также витаминно-белково-углеводный концентрат и синтезатор, способный создать из этого концентрата тридцать вариантов блюд.

— Что? Что ты сказал? — переспросила Алина и не дав Боингу повторить, продолжила: — То есть мне что, придётся здесь готовить?! — в её голосе звучала неподдельная паника.

========== Глава 5 ==========

Аномалия была. Нейтронная звезда, создававшая колебания не только света, но и материи в подпространственной плоскости. Подобные звёзды впервые начали изучать фриссы в позапрошлом веке, и сейчас их исследования уже поутихли, ведь практической ценности научные выкладки так и не нашли. Звёзды эти встречались редко, колебания их пульсации обычно были слишком слабы, чтобы принести существенный вред космолётчикам.

— Слишком слабы, значит?! — кипела праведным гневом Алина, ходя из угла в угол в кают-компании. Она уже приняла релаксационный душ и переоделась в рубашку, джинсы и туфли. И выглядела как обычно, то есть хорошо. Боинг убрал скафандры обратно в шкаф и удостоверился, что система рециркуляции воды на яхте работает исправно. Душ Алина любила принимать часто. — Ну я им покажу «слишком слабы»! — девушка потрясла кулаком в потолок. — Это ж надо же… Так попасть… Застрять тут…

Боинг следил за её перемещениями глазами, расслабленно стоя в углу кают-компании, рядом с воздушным фильтром. Обычно раньше, если хозяевам требовалось его присутствие, он всегда занимал именно это место, потому что из данного угла был наилучший обзор на всё помещение. Вообще-то он предпочёл бы находиться на мостике. Но Алина приказала… нет, высказала просьбу, чтобы он постоянно её сопровождал.

— А то я снова сорвусь, — загадочно пояснила девушка. Боинг этого не понял, ведь Алина явно не была киборгом. Да и упасть на яхте она никуда не могла: никаких скал и пропастей тут не наблюдалось. Сорваться и упасть?.. Их яхта заняла геостационарную орбиту возле крупного астероида и сейчас находилась в свободном падении. Но вряд ли это могло напугать: находясь на этой орбите, они вместе срывались и падали, совершая по восемь витков в сутки. Нет, явно «сорвусь» относилось не к перемещению в пространстве. Быть может, имелось в виду что-то психологическое? Но Боинг плохо знал человеческую психологию. Оставалось только наблюдать и учиться, что он и делал.

— Ладно… Ладно, надо успокоиться, — сказала Алина, нервно заломав руки. — Орбиту мы заняли, теперь надо запланировать питание. Боинг, ты свою «элитку» подсчитал? Еды тебе хватает?

— Ответ положительный.

Алина вскинула на него глаза и пробормотала: «Так, над этим мы тоже поработаем». Фраза прозвучала, будто угроза.

— Ну а мне на меня придётся готовить. Ты ведь готовить не умеешь?

— Ответ отрицательный.

— Допустим, макароны я сварю. Ну и суп какой-нибудь. Делов-то, покидать и прокипятить. В крайнем случае, есть брикеты сухпайка. И ещё какие-то мороженые субпродукты… Если у меня не получится что-то приготовить, ты всё это съешь! И продукты переводить не придётся, и экономия будет соблюдена! Договорились?

Алина уставилась на него выжидательно.

— Ответ положительный, — чуть помедлив, ответил Боинг.

Алина чему-то ухмыльнулась. Должно быть, действительно радовалась, что смогла придумать способ экономить на продуктах. Хотя Боинг предпочёл бы, чтобы его еда оставалась его едой, а человеческую еду ели люди.

— Книгу рецептов мне распечатай! Или найди и принеси у отца в библиотеке, — приказала Алина и махнула рукой, что означало, что приказ следует выполнять.

По дороге в каюту-библиотеку — настоящие книги на пластиковой полке, декорированной под дерево, специальные держатели для книг, препятствующие их самопроизвольному перемещению в моменты невесомости, — Боинг послал запрос в более обширную и богатую библиотеку искина, обнаружил там три книги рецептов «Для холостяка», «Книга домохозяйки» и «Рецепты планет восточно-азиатского направления расселения» и задумался, что именно распечатывать. А то так никакой бумаги не хватит, из чего он тогда будет делать оригами? Да и рабочий принтер Павла Павловича заполнен всего на пятьдесят три процента, на все три книги его, скорей всего, не хватит. Быть может, распечатать первую в списке по алфавиту? Тогда «Для холостяка» будет идти самой первой, и в ней же будет самое меньшее количество страниц. А вдруг Алине не понравится содержание?

Пока он изучал корешки книг в библиотеке, Алина к нему присоединилась.

— Пришла помочь. А то ты долго, — сказала она, хотя от неё не требовалось что-то ему объяснять. Кажется, или Алина стала больше обращаться к нему? Почти все её слова и фразы были направлены на него или сказаны для него. Алина выполняла требования, которые озвучила подруга Мэй Ким? Больше с ним разговаривать и общаться? Для чего это требуется делать? И что должен делать Боинг в ответ? Ведь видно же, что его слова-ответы машинными фразами Алине не нравятся.

— Ой, вот где она! — воскликнула Алина. — А я и не знала! Значит, отец убрал её сюда…

Боинг обернулся и увидел, как Алина вытаскивает с полки небольшую книгу и садится с нею на диванчик, что вместе с галогеновым торшером был закреплён в центре библиотеки. «Адаптации всемирно известных сказок» — было написано на обложке над красочным изображением пары особей людей, мужской и женской, одетых в скафандры. Боингу странно было видеть Алину, читающую что-то кроме журнала мод, каталога скидок и новинок или сводок их фирмы.

— Иди сюда, хочешь, почитаю? Отец мне давным-давно читал её. Недолго. — Алина скривила лицо. — Потом он нанял для меня гувернантку.

Боинг подошёл и встал за диваном, специально удостоверившись, что не загораживает свет от торшера. Но Алина всё равно оказалась недовольна.

— Сядь рядом со мной, — она хлопнула ладонью по дивану, — да, вот так. И откинься на спинку. А-ай, всё равно как бревно… Расслабься. Ещё больше расслабься. Да, вот так.

Боингу пришлось расслаблять мышцы принудительно, отдел за отделом. В конце концов, Алина удовлетворилась позой, в которой он бы спал, если бы ему пришлось спать сидя. Странные способы у людей расслабляться. Вроде и спать нельзя, а мышцы расслаблять приходится…

— В одной далёкой галактике, — начала читать Алина почему-то не с начала, а откуда-то из середины, — жила-была королевская семья. У королевы долго не было детей, отчего она часто плакала. И однажды король обратился к инопланетчикам с просьбой о помощи, и те откликнулись и прилетели к нему на планету во дворец в гости. Обследовали короля с королевой и пообещали им посодействовать в создании потомства. Фриссы привезли с собой инкубатор, альфианцы взяли образцы клеток короля и королевы, а центаврианцы проследили, чтобы из этих клеток стал развиваться здоровый человеческий младенец. И так, спустя девять месяцев, у короля с королевой появилась дочь, прелестная и красивая девочка. Все радовались и желали им здоровья, и одни только центаврианцы хотели забрать младенца, чтобы провести над ним свои опыты и испробовать какие-то методики. Король воспротивился, и тогда центаврианцы затаили на него злобу и смертельно обиделись. Они улетели, рассеяв по всей планете странные споры и пообещав, что через шестнадцать лет король об этом пожалеет. Но альфианцы и фриссы пообещали королю, что через шестнадцать лет они прилетят и помогут ему и всем жителям его планеты.

Тут Алина прервалась и с раздражением сказала:

— Какой-то странный момент, совсем его не помню. Да этих центаврианцев надо было не отпускать, а под суд отдать за то, что они заразу распространяли! И что это за угроза такая «через шестнадцать лет», мстить — так сразу… Ну ладно, раз начали читать, то закончим. — И она продолжила.

Боинг слушал сказку с интересом. Фриссы, за шестнадцать лет создавшие много-много криокамер, казались ему самыми замечательными. Альфианцы, поработавшие над терраформированием планеты, тоже были молодцы, чума, что рассеяли центаврианцы над атмосферой, должна была помереть за сто лет, а животные и растения приобрели резистентность к ней благодаря изменениям альфианцев.

— Принцесса выглядела в своей криокамере свежо и прекрасно даже спустя сто лет, — вдохновенно читала Алина, и Боинг представлял спящуюдевушку под заиндевевшем колпаком криокамеры. Отчего-то ему представлялась именно Алина. — И храбрый и отважный путешественник, который случайно прилетел на их спящую планету, увидел принцессу и влюбился в неё с первого взгляда. Не в силах сдерживаться, он отключил камеру, поднял крышку, склонился над девушкой и разбудил её поцелуем. После этого они разбудили и короля с королевой, и всех-всех своих подданных. На планете снова настали мир и процветание, а храбрый отважный путешественник обвенчался с принцессой и взял её с собой, летать от звезды к звезде и исследовать новые миры… — Алина вздохнула. — И всё-таки красивая сказка. А ты что скажешь?

События, изложенные в данной истории, заставляли Боинга сомневаться в их правдивости. К примеру, от криосна никогда не будят поцелуем. Организму требуется ряд восстановительных процедур и физиотерапия, особенно если прошло целых сто лет с момента погружения в сон. Судя же по рассказу, принцесса просто открыла глаза и проснулась — да быть такого не может! Но Алина выжидательно ждала, и Боинг заставил себя сказать что-то положительное:

— Некоторые аспекты достаточно достоверны и не подлежат сомнению.

— Что? — Алина моргнула. — Это какие такие аспекты?

— Процесс «поцелуй» действительно возможен, — ответил Боинг, не вдаваясь в подробности о том, что вряд ли он поможет вывести из глубокого анабиоза человека, лежащего в криокапсуле. Там, наверное, и инъекция адреналина бы не помогла. Лучше подключить принудительную интубацию лёгких в совокупности с электрической дефибрилляцией сердечной мышцы.

— Что ты знаешь о поцелуях… Погоди, ты что-то помнишь? — почему-то прошептала Алина. Цвет лица её изменился, сделавшись бледнее. Её сердце стало биться чаще, Боинг прекрасно это слышал.

Она догадалась, что он помнил. Поняла. Подтверждать это ещё и словами было уже не нужно. Поэтому Боинг продемонстрировал. Он придвинулся к Алине и медленно поцеловал её в губы. Сперва просто прикоснулся, потом, — когда губы Алины расслабились, — усилил нажим, а когда она слегка приоткрыла рот, то он смог углубить поцелуй и дотронуться до её языка своим. Кажется, он целовался правильно. По крайней мере, реакция её тела это подтверждала. Ускорение сердцебиения, расширенные зрачки, выработка гормонов. Алина сжала его плечо и отодвинулась, схватила ртом воздух так, будто не дышала вечность. А может, поцелуем действительно можно разбудить от криосна? — подумал Боинг.

— Что ещё… Что ещё ты помнишь? — Алина подалась к нему, прижалась всем телом к его боку. Книга, что лежала у неё на коленях, сложилась и упала на пол.

— Требуется демонстрация? — уточнил Боинг. Для этого требовалось раздеваться, да и на диване было неудобно лежать. Он правильно сделал, что уточнил.

Алина перевела взгляд на книгу. Рука, которой она держала Боинга за плечо, дрожала.

— Нет. Не требуется, — ответила она чуть погодя. — Ты тогда не понимал, что происходит. И не мог сопротивляться. А я была пьяная… Никому не говори, понял? Никому не рассказывай про это, ясно?

— Ответ положительный.

Алина небольно стукнула его по плечу.

— Ну хватит уже! Говори нормально! Отвечай: «понял», «ясно», «да», «хорошо»! Поищи синонимы в своей базе, по книжкам почитай. Ты же умный, читать умеешь. Давай, обогащай свою речь! И чтобы я от тебя этих типовых машинизмов больше не слышала!

Боинг быстро обработал и проанализировал требование. Если он будет больше похож на человека, общаясь с Алиной вариативными словосочетаниями и отвечая ей рандомными фразами, это поможет ей лучше адаптироваться к существующей обстановке. Иллюзия нормального собеседника, обретение товарища по несчастью — вот, что ещё помимо поварской книги и запаса воды требуется человеку в критической ситуации.

— Запрос понятен, информация сохранена, — ответил Боинг, и Алина скривилась. Наверное, надо было сразу приступить к использованию слов-заместителей. — Хорошо, — сказал Боинг запоздало.

Алина кивнула, будто бы ей действительно понравилось то, что она услышала. Но на самом деле понравился ей поцелуй. Действительно понравился. Боинг заметил. А потом Алина отчего-то огорчилась. Это было непонятно. И Боинг рискнул уточнить:

— Для наилучшей адаптации системе требуется внести уточнения. Допустимо ли в дальнейшем использовать «поцелуй» и при каких обстоятельствах? Пожалуйста, обозначьте условия проведения данного процесса, подходящие для оптимизации воздействия.

— Ну ты сейчас загнул… — протянула Алина. — Я даже не знаю… Это что, реально надо и помогает адаптироваться?

— Да, — ответил Боинг.

— И ты этого хочешь?

Хотел ли он, чтобы Алине было хорошо и спокойно в нынешней обстановке и при данных обстоятельствах?

— Да, — сказал Боинг.

— Тогда используй… — Алина сглотнула, — используй, когда почувствуешь, что эта, как ты говоришь, потребность в адаптации возникает.

Боинг тут же наклонился к Алине и начал использовать. Девушка подалась ему навстречу, с готовностью приоткрыв рот. Первые три секунды их поцелуй проходил успешно, потом Алина с коротким возгласом отодвинулась.

— Ну не сейчас же! — возмущённо воскликнула она, вытирая рот тыльной стороной руки. Потом засопела и поглядела на Боинга, сурово сдвинув брови. Спустя несколько секунд сказала: — Да какого хрена? — поднялась и пересела к нему на колени. — Руками меня держи, — Боинг тут же сжал пальцами её бёдра. Алина протестующе сжалась, стиснула его бёдрами сильнее, и Боинг, повинуясь скорее наитию, чем подсказке какой-нибудь программы, слегка ослабил нажим. Никакая программа не помогла бы ему сейчас. На внутреннем экране было пусто. Ни одной всплывающей подсказки или поясняющего маркера. Часть системы работала в штатном режиме, выполняя поиск синонимов к типовым машинным ответам. Их требовалось заучить и запомнить органической памятью. Благодаря ПО, установленному в ОЗК, у Боинга больше не было ни имитации личности, ни программ, следящих за работой лицевых и мимических мышц. Это было важно ещё каких-то полчаса назад, а сейчас внезапно перестало иметь значение. Алина увлечённо его целовала и больше не замечала ничего вокруг. Она прервалась лишь когда ей понадобилось сделать вдох, и Боинг попытался придать своему лицу привычную маску расслабленного равнодушия, но Алина, кажется, что-то заметила, внимательно всмотревшись ему в глаза. Она удовлетворённо хмыкнула и сказала:

— Прямо как в сказке, да?

Боинг, уже наученный, ответил:

— Да, похоже.

— Тебе надо ещё поработать над выражением, — сказала Алина. — А так уже лучше. Всё, надо притормозить, а то…

Она не договорила и подалась назад. Боинг догадался, что руки нужно разжать. Он сделал это наперекор себе; странным образом казалось, что Алину держать руками приятно. То есть… Он посмотрел на собственные ладони. Возможно, причина была в том, что его кожа снабжена рецепторами и анализаторами. Но эта кожа словно сама тянулась продлить контакт с телом Алины. Неосознанно.

Потом они всё-таки нашли в библиотеке какую-то книгу по приготовлению пищи. Специально для космолётчиков с их урезанным запасом провизии. И распечатывать электронные версии поваренных книг не понадобилось. Боинг вздохнул с облегчением: запас его бумаги оставался не тронут.

Первое блюдо, «Макароны по-флотски», Алина запорола. Сами макаронные изделия она сварить смогла, хотя те и оказались пересолены. Но на сковороде вся масса слиплась и начала пригорать. Им повезло, что они не успели выложить туда же тушёнку. Пришлось Боингу есть макароны прямо из сковороды, заедая их содержимым из ополовиненной банки с надписью «Сублимат лиса тушёный белок есть». Вторую половину «сублимата» съела Алина, кривясь и ворча на консистенцию и вкус продукта.

— А вдруг это вообще консервы для животных?! — выдала она наконец. — Ты с шоаррского понимаешь? Если это действительно лиса, то это всё равно что съесть собаку! Вот потом девчонкам буду рассказывать, как месяц провела в глубоком космосе и жрала собак… — Алина прикрыла лицо ладонью. — Нет. Не дай бог кто-то узнает. Я ни за что им этого не расскажу. Всем будем говорить, будто были на курорте в Новой Аркадии.

Боинг покрутил опустевшую банку из-под тушёнки и сказал:

— Содержит синтезированный белок со вкусом копчёностей, лука и приправ. Ни одно животное не пострадало при приготовлении этого продукта. — Он поднял на Алину взгляд, чтобы посмотреть на её реакцию. Лисиц в банке не было. Довольна ли Алина?

Девушка вздохнула и не ответила, с грустным видом поковырявшись в тарелке вилкой. Потом посмотрела на опустевшую сковороду, стоящую рядом с Боингом. Взгляд её сделался ещё более унылым. Боинг понял, что ещё немного, — и скоро у Алины будет очередной нервный срыв, а там и до депрессии недалеко. И ещё он понял, что дело поправлять следует именно ему. В конце концов, его создавали для того, чтобы заботиться о людях, это его цель и… И, наверное, хорошо, что это именно Алина.

Он встал с высокого табурета, закреплённого возле кухонного стола, — и Алина подняла на Боинга удивлённый взгляд. Он обошёл стол, и Алина отложила вилку. Он наклонился к ней — не слишком быстро, чтобы не напугать и чтобы она поняла его намерения, — и поцеловал её в уголок рта.

— Ты чего так внезапно… — успела произнести девушка.

— Так нужно, — ответил он, поясняя. На самом деле, используя заместительные синонимы, общаться было даже труднее. Ничего толком не объяснишь. — Данное действие необходимо для наилучшей адаптации к ситуации.

— Вот прямо сейчас что ли…

Вместо ответа Боинг снова её поцеловал. Алина, наверное, хотела сказать что-то ещё, но не успела. Боинг углубил поцелуй, Алина, поражённая этим процессом, не сопротивлялась. Она откинула голову, потом опустила руку Боингу на плечо, потом привстала, потом капризно застонала… Боинг провёл руками по её плечам, частично копируя жест Алины: какая-никакая, а программа обучения у него была. Алина ахнула, ненадолго оторвавшись от поцелуя, и посмотрела на Боинга расширившимися зрачками. Взгляд у неё сделался рассеянный и очень… красивый. Нежный. Боинг чуть сжал руки, не зная, что он может сделать ещё. Алина впилась в его губы сама, покусывая их и постанывая. Это было что-то новое. Должен ли Боинг копировать эти звуки или это выражение сугубо женское и не требует копирования? «Признак крайнего удовольствия», — внезапно сработала всплывающая подсказка. Боинг пожалел, что у него нет необходимых подсказок со списком всех чувствительных точек на теле Алины. Насколько было бы проще помогать ей адаптироваться, если бы он точно знал, каким образом и где воздействовать на её организм.

Алина внезапно вцепилась в его шею и уселась на стол. Тарелка звякнула, упав на пол, но не разбилась: весь сервиз был из «фарфорового» пластика, созданного специально для использования в космических перелётах.

Боинг был вынужден шагнуть к столу и наклониться: теперь Алина почти лежала, держась за его плечи. Ногами она обхватила Боинга за пояс. Хорошо, что он был без пиджака, его пришлось снять, помогая в процессе готовки, а рукава рубашки аккуратно закатать к локтям. Сейчас Алина одной рукой гладила его предплечье, а второй — всё так же цепко держалась за шею, так что даже и не выберешься. Впрочем, выбираться-то как раз Боинг и не собирался. Его всё устраивало. Ему всё нравилось. Процесс «поцелуй» сегодня зашёл дальше, чем обычно. Алина казалась кладезем поразительной информации, получать которую было можно лишь посредством невербального общения, тактильно и физически. О чём ещё он сейчас узнает, Боинг не представлял. Он помнил, чем может закончиться тесный физический контакт, но сомневался, что процесс «половой акт» возможен в одежде.

— Дай руку, — пробормотала Алина, жарко дыша ему в губы. Боинг оторвал одну руку от столешницы, перенеся вес на другую. Алина положила его ладонь себе на грудь. — Аккуратно сожми, — сказала она, поспешно добавив: — Только осторожно.

Осторожно насколько? Боинг знал, что к человеческому телу, если он не хочет наносить повреждения, допустимо прикладывать около семи-десяти процентов силы сжатия. Женскую грудь, состоящую из железистой и жировой ткани и богатую нервными окончаниями, должно быть, сжимать было нужно ещё аккуратнее. Боинг всего лишь прижал к ней ладонь и погладил пальцами так осторожно, словно намечал сгиб листа бумаги для оригами. Бережно. Алина от этого прикосновения вскинулась и простонала:

— Да-а!

Должно быть, это тоже было «выражение крайнего удовольствия», хотя сейчас ни одной подсказки не всплыло. Но Боинг уже и сам догадался.

Он погладил грудь Алины ещё и почувствовал, как её ноги на его поясе сжимаются сильнее. Насколько всё в человеческом теле взаимосвязано! Будто единый нервный узел, реагирующий на воздействие, он отвечает на любое прикосновение неожиданными реакциями. Ощутив сквозь ткань кофты и тонкого лифчика заострившийся сосок, Боинг сосредоточил прикосновения на нём, аккуратно погладил его кончиком пальца… Алина снова простонала и укусила его за губу. Боинг решил импровизировать и укусил её в ответ, скопировав силу сжатия челюстей. Эффект был потрясающий: Алина вскрикнула и вздрогнула вся, прижалась к нему, крепко сжимая ноги. А потом произнесла:

— Стой. Хватит.

Слова Боинг едва распознал, произнесённые невнятно и тихим голосом. Беспомощным.

Он замер, по-прежнему опираясь рукой в столешницу и со странным чувством ощущая, как ноги Алины медленно разжимаются. С удивлением он обнаружил у себя повышенную выработку половых гормонов. Ох уж это ПО, которое не позволяет контролировать процессы собственного тела на должном уровне. Отслеживать — пожалуйста. Отменить — больше нет.

— Я, кажется, на что-то села, — пробормотала Алина и заёрзала. — А ну-ка дай… Пусти… — Она приподнялась, используя шею Боинга для опоры, и вытащила из-под себя вилку. — Чёрт! Блин, вот чем кухня неудобна, — проворчала Алина, отшвыривая вилку куда-то в угол. Потом убрать, — поставил себе напоминание Боинг. И включил туда сбор посуды и помещение её в посудомоечную машину. Потому что порядок Алина не наводила никогда.

Внезапно искин прервал их адаптационные занятия короткой музыкальной трелью.

— Что там? — повернула к динамикам голову Алина.

— Нужно скорректировать курс, — ответил Боинг. — Нашу орбиту пересекает другой объект. Требуется задать вектор отклонения для подобных событий.

— А что, раньше это сделать было нельзя? — Алина повысила голос. Наверное, теперь эффект от поцелуя будет снижен, — с досадой решил Боинг.

— Раньше орбита была пуста.

— Ну ладно, иди, задавай свой вектор, — и Алина разжала конечности, выпуская его на волю. В принципе, до объекта ещё было далеко, искин заметил и предупредил их за полчаса до критического сближения в десять с половиной метров — столкновения бы всё равно не произошло. Так что Боинг предпочёл бы лучше следующие минут двадцать провести с Алиной, повторяя поцелуй и закрепляя достигнутый результат. Сохранение целостности состояния Алины стояло у Боинга в приоритете. Поэтому он снова склонился к её губам, осторожно их целуя.

Но Алина внезапно проявила твёрдость, стукнув его кулачком по плечу:

— Ты что, не слышал? Хватит. Иди давай! Всё остальное потом.

Боинг отодвинулся. Похоже, это был прямой запрет, высказанный в мягкой форме. Он счёл, что уместно будет заменить ранее используемое им «приказ принят к исполнению» на более мягкий ответ. И сказал:

— Ладно.

Алина смотрела ему в спину. Он видел это на внутреннем экране, на который перевёл трансляцию с камеры искина. И Алина была спокойна. Нет, должно быть, сеанс адаптации был проведён хорошо и эффект от него останется на какое-то время. Боинг почувствовал чуть ли не гордость. Да так и поощрений от процессора не надо. Он сам себе процессор. И делает всё правильно!

Вскоре Алина не усидела на кухне и пришла на мостик, заняла уже привычное кресло второго пилота и спросила:

— Ну что там за объект? Ещё каменюка какая-то? Покажи картинку.

Их выкинуло из гиперпространства возле чёрной дыры. Её притяжение исказило поле подпространства, из-за чего и сбился курс. И хорошо, что притяжение было ещё мало. Само собой, и расстояние до чёрной дыры, до этого неведомого объекта огромной массы, поглощающего даже свет, создающего неимоверное притяжение, было достаточно велико. Поэтому они смогут улететь отсюда, как только прыжковый двигатель погасится.

Боинг дал команду искину отобразить на обзорные экраны видео с наружных камер. В направлении чёрной дыры проглядывала красивая бархатная тьма космоса. Ещё одно тело, создающее притяжение и весящее ничуть не меньше, по-видимому, вступившее с чёрной дырой в колебания, было нейтронной звездой. Нивелировала ли звезда притяжение чёрной дыры или наоборот усиливала, Боинг сказать не мог. Нужно быть как минимум фриссом, чтобы разбираться в науке космоса так же хорошо, как они.

Их яхта совершала обороты на орбите крупного астероида или даже, скорее, блуждающей планеты, объекта без атмосферы, пригодной для проживания. Астероид медленно вращался вокруг своей оси, и яхта совершала обороты вместе с ним, время от времени поворачиваясь камерами к остальному космосу, обманчиво близкому, манящему безопасным светом звёзд. Их соседи, нейтронная звезда и чёрная дыра, зацепили в своё поле притяжения достаточно космического мусора, и вместе с их астероидом неподалёку дрейфовали каменные глыбы в сотни километров длиной, облака газов, астероиды… И корабли.

— Максимальная кратность увеличения — тридцать пять, — поспешил пояснить Боинг, потому что корабль возник на обзорном экране сразу весь, большой, нависающий, опасный своей тёмной тушей и развороченным зевом внутренностей. Алина отшатнулась и тихо ойкнула. Боинг заставил искин отдалить изображение до настоящего реального расстояния, и корабль стал небольшим, медленно увеличивающимся пятнышком на экране. Искин обвёл его алой рамкой, чтобы его можно было разглядеть невооружённым взглядом на фоне остальной черноты космоса.

— Что с ним произошло? — помертвевшим голосом спросила Алина. И сама же на свой вопрос ответила: — Должно быть, пираты. Видишь, двигатели взорваны. — Искин снова угодливо увеличил изображение. Боинг ощутил досаду. Техника такая умная, что иногда очеловечить хочется что угодно, даже кофемолку. — Так не бывает, чтобы прыжковые двигатели взрывались, никогда о таком не слышала, — продолжала Алина, — и ещё следы плазмомёта, вон рваная дыра сбоку, рядом с тем иллюминатором… — внезапно дрожащим голосом Алина закончила: — А вдруг там трупы?!

Вполне вероятно, — согласился мысленно с нею Боинг. И пожалел, что связь с инфранетом в открытом космосе потеряна. Рефлекс телохранителя в нём требовал, чтобы он отправил сообщение полиции. Так было положено правилами DEX-компани, и собственные логические выкладки Боинга подтверждали, что вызвать полицию было бы единственно верным решением. Если пираты всё ещё поблизости, то лучше пусть их защищает галактическая полиция, собственными силами отбиться от вооружённого отряда людей — а может, и киборгов — гораздо сложнее. И даже пускай у пиратов не будет на вооружении семёрок, Боинг бы всё равно предпочёл уйти от опасности, чем двигаться ей на перехват.

— Производится изменение маршрута, — сообщил он, вводя программу для корректировки курса. Картинка на обзорных экранах тут же поехала в сторону.

— Погоди! — воскликнула Алина, — А вдруг там есть живые?

— Сигнал SOS не поступает, была произведена проверка по всем частотам, — ответил Боинг. По его мнению, это косвенно свидетельствовало об отсутствии живых форм жизни на кораблях.

— Не «была произведена проверка», а «я проверил», — поправила Алина. И добавила: — Ты прав. К тому же, пираты часто забирают людей в рабство. Вон, смотри, какой навороченный кораблик был. У него явно был богатый владелец. Должно быть, и всё ценное забрали, и владельца прихватили. Бррр! Отлетим подальше от этой штуки!

Боинг и так уже «отлетел подальше», сделав корректировку курса в шесть градусов и задал искину новые параметры, согласно которым при возможном столкновении с объектом производилось уклонение на расстоянии в километр до приближения объекта.

— Я произвёл корректировку нашего маршрута, — доложил он вместо «задача выполнена». Ему не понравилось, как это прозвучало. Во-первых, долго. Во-вторых, всё равно по-машинному. Как там говорила Алина, добавить выражения? А куда? Как? Что он должен делать, чтобы быть похожим на человека, но при этом не терять своей функциональности?

— У тебя что-то болит? — внезапно спросила девушка.

— Нет, — Боинг глянул на неё с подозрением. Если честно, понятие «болит» было ему знакомо только по сигналам системы. И сейчас все его подпрограммы молчали, стало быть, никаких критических состояний организма не было.

— Просто ты сделал такое хмурое лицо. Вот я и подумала, что в ОЗК тебя плохо прооперировали, — пояснила Алина. — Это же ведь всё-таки не шутка, операция на голове…

— Процессы регенерации прошли в штатном режиме, — успокоил Алину Боинг. — Всё уже зажило, — пояснил он. Должен же он научиться говорить по-человечески, в конце-то концов! Пусть даже и синонимами!

— О, это хорошо! — похоже, Алина обрадовалась по-настоящему. Она даже в ладоши прихлопнула. «Выражение крайней радости», — всплыла подсказка, совершенно ненужная. Боинг отмахнулся от неё, нетерпеливо дожидаясь, когда та растает с внутреннего экрана. Алину он всё больше и больше понимал безо всяких подсказок.

***

Перед ужином произошла неожиданная находка. В процессе ревизии кладовой была случайно обнаружена пачка крекеров. Боинг честно предупредил, что они просрочены на полгода и остались в кладовой, скорее всего, по ошибке, а Алина с честностью в девяносто восемь процентов ответила, что ей плевать на сроки годности, и что она закричит, если Боинг ей эту пачку не отдаст.

Тогда Боинг вскрыл упаковку и первый крекер отправил себе в рот.

— Да ты вообще охренел?! — сказала Алина, округлив глаза. «Выражение шока и крайнего потрясения», — пояснила программа.

— Пища является условно годной к употреблению, — ответил Боинг. И, подумав, добавил: — Я не охренел.

— Дай сюда! — Алина попыталась схватить пачку в очередной раз, и Боинг наконец-то опустил руку достаточно для того, чтобы Алина смогла до неё дотянуться. — То-то же! — сказала она, однако не торопясь следовать его примеру и есть крекеры. — А почему условно годные? — повертев пачку и даже понюхав её содержимое, спросила Алина. — Они что, плесенью покрылись?

— Пересохли.

— А. Ну, это ничего. Поправимо.

В итоге ужин состоялся. Но крекеры Алина макала в чай. Хотя бы чай она заваривать умела.

— Ты иногда такой наглый бываешь — жуть, — сказала она, прихлёбывая вторую кружку чая и старательно разжёвывая кусочек крекера. — Вот чего ты сейчас мою еду есть полез? У тебя своей кормосмеси навалом.

— Моё действие было продиктовано попыткой сохранить жизнь.

— Что, мою?

— Да.

— Это как это?

— Был проведён органолептический тест, тест на содержание токсинов и несоответствие продукта заявленным производителем характеристикам.

— То есть, если бы в печеньках был яд…

— То я бы его идентифицировал.

— Хм. Значит, получается, что ты по-прежнему меня охраняешь? От плесени, от ядов всяких… — Алина осторожно отпила ещё чаю. — А почему?

«Информация недоступна», — так бы раньше ответил Боинг, но теперь он знал, откуда ему эту информацию брать. Из той части мозга, в которой она просто была. Оттуда, откуда её не удалят никакие чистки систем и стирания. Из органической памяти. Хоть ему и приходилось подбирать слова, он с досадой понимал, что говорить у него всё равно получается так, будто он всё ещё машина. Слишком долго он общался только с процессором и различными программными сообщениями…

Но Боинг всё равно ответил то, что знал. Ведь это было элементарно:

— Данная система создавалась специально для того, чтобы помогать людям. Старым хозяином было поручено задание: производить охрану поднадзорного объекта хозяйки Алины. Данные действия выполняются до сих пор.

— Да, но зачем? — уточнила Алина. — Тебе ведь больше никто не приказывает.

Боинг заметил, что она смотрит на него очень внимательно. Считывать её настроение, сканировать, подстраиваться под желания — это даже не программа требовала, а что-то глубже. Что-то, что сидело так же глубоко, как органическая память. Или ещё глубже.

— Если система не будет этого делать, то для чего ещё она нужна? — Боинг поискал синонимы, не нашёл, попытался перефразировать, и тогда программа-подсказка высветила ему на экран: «Бесцельный. Напрасный».

Боинг повторил эти слова.

— Но что бы хотелось именно тебе? Для себя?

Боинг и так делал именно то, что ему хотелось, охрана Алины и забота о ней наполняли его жизнь смыслом. Что ещё Алина от него хотела? Он ощутил беспомощность. Синонимов для его слов больше не было.

— Информация недоступна, — сдался он после борьбы с собой.

— Ну и засранец, — припечатала Алина, да ещё и крекером в него кинула. Кажется, она злилась, но как-то не по-настоящему, не всерьёз. А крекер Боинг поймал и, чтобы не дать пропасть лишним питательным веществам, съел.

Человеческая еда казалась ему странной и он всё больше не понимал, почему люди приходят от неё в такой восторг. Макароны он не оценил. Крекеры тоже были не очень-то вкусные, сухие, пресные, со знакомым по смеси «элит» сильным ванильным запахом. Шоаррская тушёнка вроде бы была ничего, питательных веществ и витаминов в ней было порядочно, но она ведь не была по-настоящему человеческой! А шоаррской.

— Ну что ты всухомятку их. Может, чаю?

— Уровень жидкости в организме в пределах нормы, — сообщил Боинг.

Алина фыркнула:

— Чай пьют не только для того, чтобы жидкость восполнить. Считай, что это ритуал такой.

— Ритуал относится к отправлению религиозных служб? — уточнил Боинг. Очередное бессмысленное человеческое действие, которое осуществлялось ради и во имя того, что не имело под собой правдивых физических доказательств. Условное понятие «бог» программа-подсказка Боингу расшифровала, но дальше осмысливать и додумывать ему пришлось самому. Принимать на веру то, что реально недоказуемо и, следовательно, может нести в себе как минимум пятьдесят процентов вероятности ошибки? Косвенные доказательства божественного вмешательства в человеческую жизнь Боинг не учитывал. Их точно так же можно приписать случаю, совпадению и проявлению теории вероятности событий.

Но.

Но вдруг «бог» всё-таки есть, но доступен он только людям? Как память и возможность говорить синонимами, которые могут использовать только киборги, которых называют «сорванными»? В таком случае, должен ли Боинг теперь начать верить? Ведь в ОЗК его практически сделали «сорванным».

— Так бог существует? — спросил он Алину.

Девушка чуть не поперхнулась чаем.

— Ты что, совсем того? Не выдумывай чепухи. Чай — это просто чай. Он для другого. От нервов, чтобы сосредоточиться и успокоиться.

— Комплекс действий, направленных организмом на снижение невротических расстройств, компенсацию стрессовых факторов и ослабление негативной окружающей среды, — обрадовался Боинг. Кажется, он теперь понял, что значит «ритуал» в понятии Алины.

— Так, ты меня сейчас что, невротичкой обозвал? — уточнила девушка. Крекер в её руках хрупнул пополам. Наверное, им сейчас снова в него кинут. Предупреждая данное действие, Боинг протянул руку и взял из пальцев Алины крошащиеся кусочки засохшего теста, пахнущие ванилью.

— Нет, — честно сказал он.

Похоже, тактильный контакт продолжал действовать на Алину лучше чая. Девушка вздохнула и поглядела сперва на свои руки, которых коснулись пальцы Боинга, потом на него самого, жующего крекер.

— На, запей, — сказала она, придвигая к нему свою кружку.

Несладкий, со специфическим привкусом высушенных полуферментированных листьев… Содержащий множество оттенков вкуса, которые постепенно раскрывались на языке… Боинг отпил ещё глоток. И ещё один.

— Чай считается вкусным? — спросил он.

Алина пожала плечами.

— Ну, да. Многие ведь его пьют. Этот — хороший, дорогой. Выращенный на плантациях Новой Земли-2. В магазинах такой по сорок единиц за килограмм продают. Я дешёвую бурду в чайных шариках не пью.

— Понятно, — ответил Боинг вместо типового «Информация сохранена». Похоже, синонимы у него получались. Алина кивнула, кажется, принимая его стиль общения.

— Боинг, слушай… А пойдём, полежим? — спросила девушка, проведя кончиком пальца по чайной ложечке, лежащей на блюдечке.

В тоне её голоса слышался подвох. Бывало, именно таким голосом Алина просила у Павла Павловича разрешения съездить в магазин на распродажу «Ну ведь когда ещё такие скидки будут» — и не факт, что в итоге она заплатит меньше, чем если бы шла в магазин просто с обычными ценами, — или в клуб встретиться с подружками «Ну ведь Ника только на одну неделю прилетела из Аркадии, мы целый год не виделись», — а о том, что в клубе помимо Ники будут ещё и парни, бойфренды, друзья и приятели, Алина молчала. Вот и сейчас… Почти такой же голос. В чём подвох?

— Действие тоже носит ритуальный характер? — уточнил Боинг. — Как чай?

Алина закусила губу, кажется, пытаясь подавить улыбку.

— Да, почти, — ответила она с честностью в тридцать пять процентов.

Боинг не двинулся с места.

— Так, я не поняла, ты меня боишься что ли? — нахмурилась Алина, когда она поднялась с табурета, а Боинг остался сидеть.

— Нет, — ответил он. Бояться слабую человеческую особь женского пола, не обученную способам ведения боя и приёмам самозащиты, было действительно глупо, а глупых действий Боинг не совершал. — Пожалуйста, уточните параметры задания «пойдём, полежим».

И вот тут Алина, кажется, разозлилась всерьёз. Потому что внезапно засопела и выпалила:

— Здесь пираты! Какое-то сраное кладбище кораблей! Мы в жопе мира и нам тут почти месяц сидеть! Еда отвратительная! Из собеседников у меня только замороженный кибер! Я просто не хочу засыпать одна! Что тут непонятного?!

— Температура моего тела составляет тридцать шесть и шесть десятых градусов по шкале Цельсия, — уточнил Боинг. — Я не являюсь замороженным.

— Вот! Об этом я и говорю! — Алина наставила на него палец. — Или я разморожу тебя за этот месяц, или не знаю что!

Боинг встал. Похоже, ему придётся идти. Алина злилась. В любом случае, это было плохо.

— Данный процесс является терапевтическим? — уточнил он. Если выполнять все заданные ему команды и действия, то настроение Алины вполне вероятно исправится. Стало быть, нужно выполнить и требование «пойдём, полежим».

— Ещё каким терапевтическим, — буркнула Алина. И двинулась к своей каюте, по дороге пару раз оглянувшись, словно проверяла, действительно ли Боинг идёт за ней. Когда за ними закрылась дверь, девушка, невесело хохотнув, произнесла: — Так хотя бы ты не будешь врываться ко мне посреди ночи со скафандрами наперевес. Будешь рядом под боком и просто разбудишь. Не дай бог, конечно…

========== Глава 6 ==========

Она начала раздеваться, сняла с себя джинсы, блузку и лифчик. Потом взяла с подушки небрежно скинутую туда майку, надела её. Посмотрела на Боинга оценивающе и пробормотала:

— Так я и думала… Никакой реакции, да?

— Какого характера реакция должна наблюдаться? — уточнил Боинг.

— Да нет, никакого, — Алина дёрнула обнажённым плечиком. — В любом случае, я — спать. А ты ложись рядом. Одежду можешь не снимать.

Последняя фраза прозвучала с каким-то особым выражением, но его Боинг тоже не распознал. И программа-подсказка молчала. Толку от неё не было. Боинг ощутил себя беспомощным, как тогда, когда не мог подобрать синонима к типовой машинной фразе. Но Алина была недовольна, это точно.

— Выполняемые действия производятся некачественно? Требуются улучшения? Пожалуйста, задайте параметры, — произнёс он, предчувствуя, что Алина сейчас закатит ему истерику за использованные фразы, и подспудно ощущая облегчение от того, что здесь нет бассейна. Алина всегда любила зашвырнуть что-нибудь на глубину, а после послать его доставать предмет. Да, бассейна не было, но был ведь космос! А в вакууме киборги могут выжить в течение… Да нет, Алина не догадается отправить его через шлюз в открытый космос, о чём он только думает.

Алина тяжело вздохнула, откинула одеяло и села на кровать.

— Обувь сними. Иди сюда, — она протянула руку и ухватила Боинга за пальцы. Легла. Подвинулась к противоположному краю. — Ложись сюда. Брюки сомнутся, да и ладно. Надо будет подобрать тебе какую-нибудь пижаму. Тут у отца целый гардероб на все случаи жизни… Так вот, Боинг… Улучшения определённо требуются. Но ты и так молодец. Не обращай внимания на меня, двигайся в своём темпе. Я ж понимаю, что не идеальная… Смотри и выбирай сам, что тебе лучше. Идёт?

Он бы поспорил. Как так, «не идеальна»? Он, созданный идеальным, понимал Алину лучше, чем любая вспомогательная программа, распознавал жесты и мимику, угадывал действия и предупреждал их. Идеальнее, чем Алина, ему было трудно найти человека. Предугадывать и выполнять — ему больше ничего не хотелось на данный момент, чем… выполнить… эту задачу… сложить этот лист бумаги в цветок, «прекрасный и чувственный». Интересно, каким он получится?

— Ты понял? Я тебя не тороплю, — закончила Алина и разжала пальцы, отпустив его руку.

Боинг повернулся на бок и привстал, опираясь на локоть. Свободную руку протянул к её волосам, убрал прядь, упавшую на глаза.

— Боинг? Ну я же сказала!

— Я понял, — ответил он. — «Пойдём, просто полежим», и одежду я могу не снимать.

Он не знал, почему это так для неё важно, но все поставленные ею условия были соблюдены. Они лежали, он был в одежде. Можно было приступать. Он начал сразу с поцелуя, которому она научила его на кухне, на столе. Прикусил её нижнюю губу, потом осторожно сжал её своими губами, зализал языком. Когда Алина что-то попыталась сказать, он воспользовался этим и проник языком в её рот. Служебные программы уловили учащение пульса и выработку гормонов. Звуковые анализаторы распознали стон. Мышцы Алины расслабились. Она схватилась за ворот его рубашки, притянула его ближе, на себя, и Боинг подвинулся, осторожно стараясь нависать сверху и не давить своим весом. Для этого ему по-прежнему приходилось опираться на руку, зато другая была свободна. Он сжал пальцами и ладонью грудь Алины так же, как она показывала раньше. Без лифчика процесс сжатия происходил удобнее. И давал больший результат, — отметил Боинг по прозвучавшему стону и возросшей температуре тела Алины на целых две десятых градуса по шкале Цельсия.

— Ну, Боинг, блин… Тебя не понять, — пробормотала Алина, повернув голову в сторону. — То ты инертный, то ты…

Она не договорила, и Боинг произнёс:

— Я не инертный. — И попробовал произвести процесс сжатия со второй грудью. Результат оказался даже больше ожидаемого. Алина выгнулась, а её зрачки, и так расширенные в полутьме каюты, увеличились по максимуму.

— Да, — ответила Алина и обхватила Боинга за плечи обеими руками, а колени она развела в стороны и ногами прижалась… — Блин! Тебе его отрезали что ли? — она прекратила объятия и зашарила рукой у Боинга между ног. Он слегка приподнялся, чтобы обеспечить Алине лучший доступ, не совсем понимая, что именно она ищет. Ведь не половой же орган? Он нужен для «полового акта», а Алина уже в курсе, что Боинг не приспособлен для подобного, его создавали для других функций. Даже несмотря на то, что ему «половой акт», кажется, понравился, — настолько, насколько он мог себя осознавать в тот момент, — от той ночи у него остались не самые лучшие воспоминания. Тот момент, когда процессор полностью перехватил управление над его телом, казался Боингу ужасно неприятным. Да, сейчас процессора не было. Но воспоминания о поводке действуют ничуть не хуже, чем сам поводок. Боингу больше не хотелось подобного. Никогда в жизни. Да и вообще, он плохо понимал, каким образом соотносится «половой акт» с реабилитационными процедурами.

Алина наконец нащупала искомое, — член был, разумеется, мягкий, не эрегированный, — внезапно выдохнула и упала головой в подушку.

— Хренов киборг. Или ты ничего не чувствуешь, или очень хорошо себя контролируешь.

— Я чувствую, — ответил он. — Моя кожа богата рецепторами и нервными окончаниями, поэтому чувствительность у данной системы повышенная по сравнению с обычным человеческим телом.

Он снова произнёс неправильные слова, назвал себя неодушевлённым предметом, «данной системой», всё потому что обдумывал, насколько сильно повлияло на его функционирование отсутствие процессора и повлияло ли вообще, но Алина не обратила на его оговорку внимания.

— Но как можно чувствовать и при этом не реагировать? — кажется, Алину всерьёз тревожил этот момент.

— В моём организме имеются служебные системы и подпрограммы, отключающие реакцию тела, неудобную в данный момент.

— Ну вот… — Алина капризно хмыкнула. — А мне надо, чтобы ты реагировал. Так что отключай свои системы и подпрограммы!

Боинг помолчал, потом сообщил:

— Данное действие ведёт к непредсказуемому результату.

— Так это же хорошо! — кажется, Алина обрадовалась. Боинг продолжил:

— И потому может блокироваться напрямую процессором. В экстренных случаях процессор способен взять управление системой целиком на себя.

— Но ведь такого больше не произойдёт, — сказала Алина, поигрывая своими волосами. Кончиком пряди, будто кистью, она водила по своим губам. — Процессор больше тобой не управляет.

— Существует вероятность обратимости проведённой операции, — отметил Боинг неоспоримый факт.

— Так, я не поняла, ты что, опять боишься? — Алина выпустила прядь из пальцев, и та упала на подушку рядом с её лицом. Удивлённым и раздосадованным. — Боишься своего процессора и поэтому предпочитаешь оставаться вот таким вот… отмороженным придурком, лишь бы только тобой не управляли?

— Ответ положительный, — буркнул Боинг. Похоже, опасения действительно можно отнести к разряду страхов. Он никогда не понимал, почему люди считают страх глупым. Здоровый инстинкт самосохранения — или в данном случае, сохранения своей свободы и недопущение вмешательства в замкнутую налаженную систему воздействий извне — это не глупость.

— Да ладно тебе… — протянула Алина. — Ну что ты, в самом деле… Тебе сейчас никто ничего не запрещает. Ты можешь делать, что хочешь. Так пользуйся, пока можно.

— Всё, что хочу? — уточнил Боинг.

Алина кивнула, предварительно покусав губы в нерешительности. Очевидно, всё же какие-то запреты были, но высказывать вслух она их не стала.

По-настоящему Боингу хотелось пойти на мостик, усесться в своё кресло и позаниматься оригами. Сегодня он складывал фигурки всего двадцать минут, значит, необходимо добрать ещё десять или придётся перенести их на завтра. Впрочем, сорок минут оригами вместо тридцати — тоже неплохо. Значит, нужно дождаться завтра. К тому же, Алина явно имела в виду себя, когда говорила «можешь делать, что хочешь». Боинг это понимал, он не был таким придурком, которым она его обзывала!

— Мне хочется знать, на какие ещё воздействия наблюдается реакция, сходная с той, что происходит при поглаживании груди, — сказал он. И добавил: — Но я не уверен, что данное действие не относится к воздействию под названием «предварительные ласки», которые, в свою очередь ведут к процессу «половой акт».

Алина хихикнула и спросила:

— А что плохого в половом акте?

— Процессор требует выполнения команд хозяина независимо от текущего состояния системы.

— Что, и эрекция будет держаться, сколько потребуется? — Алина потеребила бретельку от своей маечки.

— Вероятно, — ответил Боинг.

— Ну, это не так страшно, наверное… — Алина глянула на него по-особому хитро. — Не помню, что именно я тебе приказывала тогда. Но разве это было так ужасно?

Не помнила? Она не помнила?! А вот Боинг как раз помнил всё очень отчётливо! Это было похоже на… изнасилование! Ведь он не хотел. Потому что его создавали для другого. А сейчас? Для чего Боинг существует сейчас? Выполнять её требования и желания — иной цели в жизни у него не было. Он не видел иных целей, они его не интересовали. Быть может, потом всё изменится, но сейчас — было так. И всё-таки. Алина позволила ему делать то, что хочет он, а не она.

— Я бы пока не хотел доходить до «полового акта», — сообщил он, максимально разнообразив свою речь синонимами.

— Ладно, — легко согласилась Алина. — Если передумаешь, ничего страшного. Мне же будетлучше, — она хихикнула снова.

Боинг задумался, что она имела в виду. Неужели «половой акт» тоже можно использовать в терапевтических целях? Логические выкладки утверждали, что да. Ведь иначе стала бы Алина, разозлившись на обстоятельства и употребив большое количество алкоголя, вступать с ним в «половой акт»? Значит, ей было плохо тогда, а от «полового акта» стало лучше? И всё же, он сейчас не готов. И раз она не возражает, то он не станет себя заставлять и участвовать в опасном процессе против своей воли.

— Ну что, будем сейчас заниматься исследованиями? — спросила Алина.

— Будем, — согласно подтвердил Боинг.

— Наверное, тебе будет спокойнее, если я останусь в одежде? — спросила Алина.

Ему было бы спокойнее, если бы Алина осталась в своей комнате, а он — ушёл на мостик. Но он нашёл в себе силы ответить:

— Да.

И положил руку ей на грудь. Похоже, без поцелуя прикосновение к груди действовало на Алину хуже. Или всё дело было во внезапности? В силе воздействия? Боинг чуть сильнее сжал пальцы на напрягшемся соске, и Алина наконец-то отреагировала. Её губы распахнулись, а спина выгнулась.

— Ещё можно не только руками… — пробормотала она, — но и языком, губами… Полижи меня здесь.

Боинг слегка повернул зажатый в пальцах сосок, и Алина охнула. Полизать? Это как поцелуй? Он склонился и ртом дотронулся до комочка кожи под тонкой маечкой. Высунул язык и смочил ткань. Потом втянул сосок в рот и осторожно сжал губами. Алина мелко задрожала, зажала себе рот ладонью и глухо простонала. Её локоть случайно упёрся Боингу в затылок.

— Так приятно, так хорошо, — пробормотала Алина заплетающимся языком, словно внезапно опьянела, — ты молодец… Боинг, да, пососи ещё… Мне нравится…

Он видел, что нравится, он всё замечал и регистрировал, считывал информацию с её тела по показателям сканирования. Но то, что она и сама сообщала обо всём вслух, её честность почти на ста процентах, и изменившийся голос, и учащённое дыхание — делали ему приятно. Ведь это лишь благодаря его прикосновениям ей внезапно стало хорошо. И она это осознавала.

Но что ещё он мог сделать? Где коснуться? Он вызвал схему расположения главных кровеносных сосудов и решил пройти по ним вдоль всего тела: по шее с её сонной артерией, по локтям, по паховой вене, заодно включил в свой осмотр места кожи, богатые нервными окончаниями: рёбра, живот, пальцы… Стоит ли обращать внимание на пальцы? А пупок? Можно ли прикасаться к половым органам без намерения тут же осуществить «половой акт», поймёт ли его Алина правильно? Кажется, сейчас она уже вовсе ничего понимать не способна.

Боинг провёл вдоль её шеи сперва ладонями, затем пальцами и видя, что Алина реагирует положительно на поглаживания, решился и там провести языком и губами. Алина застонала, как только он лизнул её кожу. Языком он ощутил вибрацию её гортани, исходящую от голосовых связок. Волнующее и странное ощущение. Ему нравилась её реакция. Он прикусил кожу на её шее и услышал, как Алина выкрикнула «Да!» Её руки взметнулись к его голове, схватили за волосы. Боинг счёл это удобным, поймал одну руку и провёл пальцами вдоль ладони, а потом лизнул. Алина тяжело дышала и шептала:

— А здесь зачем?

Но Боинг только посмотрел на неё, не желая тратить время на объяснения. Затем, что он делал то, что ему хотелось, разумеется, она ведь сама ему разрешила. Пальцы оказалось очень удобно облизывать и посасывать один за другим, и с Алиной стало твориться что-то странное: судя по тяжёлому ускорившемуся дыханию, у неё скоро могла начаться гипервентиляция лёгких. И Боинг прервался, чтобы её не допустить. Он переместил область воздействия на грудную клетку Алины и провёл пальцами вдоль рёбер, добившись совершенно изумительной реакции: смеха! Алина рассмеялась, скорчилась и сказала:

— Щекотно же!

А если полизать?

Протяжный стон прозвучал почти жалобно. Боинг двигался снизу вверх, частично задрав тонкую маечку, и в какой-то момент пожалел, что Алина захотела остаться в ней. Если снимать её сейчас, то придётся разжать объятия, а если разорвать, то Алина рассердится, да Боинг и сам не хотел рвать натуральный шёлк, купленный в навороченном магазине за большие деньги. Он максимально задрал маечку до самого подбородка Алины, провёл губами под аккомпанемент ещё одного стона до самой груди, и вдруг Алина подняла руку, и взгляду Боинга открылась подмышечная впадина. Гладкая кожа так и манила. Он провёл по ней кончиком пальца, и когда Алина, натурально взвизгнув, захотела опустить руку, он зафиксировал её в поднятом положении.

— Нет! Не там! — выкрикнула она. — Там не надо!

Ему пришлось стиснуть её колени ногами, чтобы она перестала брыкаться и изворачиваться. Он склонился и провёл по нежной коже губами, регистрируя аномальный скачок температуры и ускорение сердцебиения. Алина издала горловой стон, содрогаясь и корчась, а потом с очередным «Нет, пусти» захныкала. Он разжал руки и пальцами зафиксировал её голову, чтобы поймать взгляд. На её ресницах действительно были слёзы. Но ей же нравилось, совершенно точно нравилось! Он склонился к её губам и бережно поцеловал. Алина ответила на этот поцелуй с жаром и готовностью. Решив, что она больше не будет сопротивляться, Боинг сдвинулся, высвобождая её ноги. Алина тут же обхватила бёдрами его колено и… потёрлась о него, издавая приглушённый стон. Шёлковые трусики проехались по ткани костюмных брюк. Боинг зафиксировал колено, замер, наблюдая, как Алина совершает возвратно-поступательные движения, потираясь лобком о его ногу. Тяжёлое дыхание опалило его ухо: «Хватит туда пялиться», — и руки Алины, обнявшие его голову, заставили его перевести взгляд выше. Теперь она поцеловала его сама, кусаясь и вылизывая губы, облизывая его язык и даже нёбо. Боинг опустил руку Алине на живот, нажал на ямку пупка, пощекотал её. Дыхание девушки прервалось, сбилось. Боинг провёл рукой ниже, дойдя до самого края трусиков и тронув ниже влажный шёлк в том месте, где Алина соприкасалась с его телом. Так влажно было из-за естественной смазки, выделяемой телом. Но ведь такое происходит лишь при «половом акте», и не зря Боинг опасался, что его исследование будет расценено Алиной как «предварительные ласки». Так и произошло. Что нужно делать теперь? Прерваться или продолжать?

Пока Боинг раздумывал, Алина определила сама. Она толкнулась вперёд и обхватила его руку бёдрами, зажав между ними его пальцы. Боинг кинул на Алину быстрый взгляд, регистрируя состояние девушки как полностью невменяемое. Она дышала, тихо постанывая, извивалась и тянулась к нему руками. Её пальцы сжали его запястье, пытаясь подтолкнуть пленённую бёдрами руку глубже. Так можно? Что будет с Алиной, если он станет гладить, а после целовать её там? Не прикажет ли она ему после этого задействовать член, не заставит ли?

Боинг осторожно высвободил запястье из её пальцев и выслушал жалобное похныкивание. Ничего страшного не случилось. Он ощутил облегчение. Пока что его не заставляли. Перед глазами мелькнули колени, идеально округлые, странным образом притягательные. Боинг поймал обе ноги за голени, зафиксировал пальцами и склонился к одному колену губами. Оказывается, целовать можно было не только рот, но и вообще любой участок кожи. Это открытие его воодушевило непонятным образом. Алина тяжело дышала, но вела себя уже спокойнее и, кажется, даже совсем не злилась на него. А что на него злиться? В конце концов, он получил разрешение и делал то, что ему хотелось!

За коленом последовали голени и щиколотки с небольшими трогательными косточками. Боинг нащупал на одной небольшой шрам. Когда Алина его получила, отчего? Он провёл по нему языком несколько раз, словно таким образом мог вернуть коже целостность и совершенство. Нет, они уже были совершенны, и изменений вносить не требовалось. Подъём стопы, покато выгнутый, сам просился под очередной поцелуй, и видные даже в полутьме и прощупываемые губами вены под тонкой кожей на внешней стороне плюсны, сбегающие, словно ручейки к костям пальцев, и сами эти пальцы…

— С ума сошёл? — жалобно спросила Алина, дёргая ногой и напрасно пытаясь вытащить её из его цепких пальцев. Уж если Боинг что-то держал, то держал намертво. — Хватит, придурок! Щекотно! — следом за этим заявлением Алина протяжно застонала низким горловым стоном. Это когда Боинг взял в рот её мизинец и прикусил его зубами. Таких стонов он ещё не слышал. Алина вечно носит эти свои туфли, а ведь у неё такие красивые ноги и без всяких туфель… Дальше она только стонала и уже не жаловалась на щекотку. Значит, Боинг всё делал хорошо.

А потом он её перевернул. Алина взвизгнула, когда он это сделал. И схватилась за подушку руками. И ничего не сказала, ни слова против. Опять же, это для Боинга значило многое, и с каждой секундой, не встречая отпора или критики, он ощущал свою свободу всё больше. Смелел всё больше. Ему действительно можно было делать что угодно, потому что Алине нравилось, что он делает. Его кольнуло странным ощущением удовольствия, былым призраком того самого, которым его награждал процессор за верно принятое решение или грамотно выполненный приказ. Боинг отметил повышенную выработку эндорфинов в своём организме. И ещё половых гормонов. Он не стал их блокировать. От прилива этого коктейля ему делалось хорошо. И Алина… Её ноги… Он провёл языком вдоль свода стопы, помассировал его пальцами. Алина глухо взвыла, уткнув лицо в подушку. Внутреннюю сторону коленей Боинг так же не обошёл вниманием. И даже прикусил тонкую кожу, ухом улавливая, как часто Алина дышит. И бёдра, слегка расставленные, до самых ягодиц, которые были почти не скрыты тонкими трусиками, — Боинг огладил и обцеловал их все. А после поднялся вверх к шее и волосам, игнорируя то, что было для Алины так важно. Он регистрировал её сильнейшее возбуждение, он ведь не был слепым и умел читать и интерпретировать показатели программ, работающих в штатном режиме и сканирующих её тело. Но пока Алина не заставляла и не приказывала, Боинг старательно не обращал внимание на её половые органы. Пока он не касался их, была иллюзия, что никакого «полового акта» произведено не будет. А если Алина потребует? Боинг напомнит ей, что ему разрешено делать только то, что он хочет. Она не может его заставить.

Итак, затылок и шея. Боинг откинул её спутанные волосы и закусил, зализал кожу над выступающей на шее косточкой, провёл по ней носом, губами, легонько помассировал пальцем.

— Ты странный, — пожаловалась Алина. — Ты всё как-то не так делаешь!

— Было получено разрешение делать, что хочешь, — воспользовался моментом и напомнил Боинг.

Алина тяжело задышала и после этого подтвердила:

— Да. Всё верно. Я твоя…

Это прозвучало странно. Как это «твоя»? Разве не наоборот, не Боинг принадлежит Алине? Ну, по документам ОЗК он теперь — самостоятельная личность и даже может получить паспортную карточку. А по документам, хранящемся в сейфе Павла Павловича, Боинг — его личная собственность. Но Алина сейчас сказала, что она — его, Боинга. В личной собственности? Нет. Тогда как же она может ему принадлежать? Разве что в контексте «можешь делать, что хочешь». И Боинг вновь ощутил прилив удовольствия от прибывших эндорфинов, когда додумался до этого. Алина была полностью его сейчас. Значит, он мог не спрашивать у неё разрешения, не слушать её возмущённых возгласов, а делать, что хочется ему. Подобное заявление отлично вписывалось в контекст полученных Боингом свобод. И он с энтузиазмом приступил к дальнейшим исследованиям. Тем более что осталось не так уж много неисследованных точек. Вот местечко на спине между лопатками, обычно там у Алины базировалась застёжка лифчика, но сейчас лифчика не было. Боинг задрал уже давно измятую маечку максимально высоко и приник к спине Алины губами, языком, отметил кожу осторожным покусыванием. Алина, выгнувшись и опираясь на локти, низко наклонила голову в подушку. Кажется, её мышцы начали непроизвольно сокращаться. Спина то и дело прогибалась, и поясница тоже. Боинг сперва несильно прижал её, ощупав ладонями, потом переместил руки ниже, придерживая таз и ягодицы на месте. Алина изогнулась в пояснице снова, и перед глазами Боинга в очередной раз мелькнули трусики, уже давно намокшие от выделенной смазки. Он переместился ниже и прижал к влажному шёлку пальцы. Алина содрогнулась и застонала. Богатое нервными окончаниями и кровеносными сосудами, очевидно, местонахождение женских половых органов являлось одним из наиболее чувствительных мест. Будет ли считаться, что они вступили в «половой акт», если Боинг не будет использовать член? Он огладил влажную ткань пальцами, потом осторожно, один за другим, подвёл их под кромку белья. «Делаю, что хочу», — напомнил себе Боинг, частью сознания удивляясь своей нерешительности и неторопливым действиям. С коленями он так не церемонился. Но колени ведь и находились далеко. Под пальцами теперь было скользко и горячо. Боинг ввёл их глубже, вспоминая, что уже был там членом, проникал именно туда. Алина со стоном подалась на его руку, на пальцы, сжала свои внутренние мышцы, обхватив его тугим влажным кольцом. Боинг совершил несколько возвратно-поступательных движений, прислушиваясь к своим тогдашним воспоминаниям и нынешним ощущениям. Алина ничего ему не приказывала, не заставляла ничего делать, дала разрешение поступать как хочется. Боинг может прекратить всё это в любой момент, верно? Ведь даже сейчас Алина ничего ему не говорила, разве что только стонала. Это значило, что ей всё нравится, верно? Что она поощряет его на дальнейшие действия. Да, он вполне мог бы воздействовать на неё ещё немного. Ничего страшного не происходило. «Тогда» и «сейчас» неуловимым образом различались. Обстановка была другой. Алина вела себя иначе.

Боинг потянул с неё трусики вниз и оставил их висеть на бёдрах. Алина привстала на коленях и выгнула поясницу, вздёрнув ягодицы вверх. Очень призывно и однозначно. И она перестала стонать, только тяжело дышала. Он вынул из неё пальцы, раздвинул её бёдра максимально широко, насколько то позволяли неснятые трусики, и прижался к её истекающей смазкой коже губами. Он сразу заметил небольшой бугорок, богатый нервными окончаниями, система определила его как клитор, орган, по иннервации и функциям частично сходный с половым членом мужских особей и, следовательно, отвечающий в том числе и за получение удовольствия. Нервные клетки содержались не только в головке клитора, выступающей наружу, но и отходили внутрь, под кожу и мышечную и соединительную ткань, окружая всё влагалище почти замкнутым кольцом. Боинг прижался к головке клитора губами, а пальцами принялся массировать вдоль влажных складок плоти, воздействуя максимально на столько точек, сколько он сможет. Не только внутри, но и снаружи, вдоль отверстия влагалища и дальше, почти к самому анусу. И снова вглубь, навстречу всё тем же тугим, сжимающимся мышцам, окуная пальцы в густую горячую смазку.

Алина нарушила своё молчание, когда Боинг прижался к ней губами. Коротко простонав, она произнесла «да», а затем «не останавливайся» и потом «ещё немного, ну, пожалуйста»… Боинг и не собирался прерываться. Он ведь исследовал. Зачем останавливаться? Он лизал маленький и твёрдый бугорок плоти, окружал его губами, посасывал, регистрируя его увеличение и эрекцию — совсем как у мужского члена, — опять возникла всё та же аналогия. Он отодвинулся и потёр клитор большим пальцем, и бёдра Алины стали сокращаться, мелко подрагивая. Потом, под глухой протяжный стон он вновь втянул затвердевший и увеличившийся комочек плоти в рот, — и тут Алина закричала. Мышцы её влагалица судорожно сократились, сжав внутри его пальцы. Боинг мягко нажал, вдвигая их глубже, и Алина опять вскрикнула и содрогнулась. И спустя несколько секунд расслабилась и обмякла, тяжело дыша. Боинг погладил её клитор ещё раз, добившись от Алины очередного стона и дрожи. А потом вынул из неё пальцы и отодвинулся, помог обессиленному телу улечься на кровать плашмя. И натянул трусики обратно на ягодицы. Алина встретила его заботу глухим вздохом и словами:

— А говорил, никаких половых актов. Не понять тебя…

— Данные исследовательские действия были выполнены в рамках терапевтических мероприятий и не имели к «половому акту» никакого отношения, — ответил Боинг, но внутри у него забрезжил первый лучик сомнения. Так не было «акта» или был?

— Круто, — пробормотала Алина. — Я бы оказала тебе ответные терапевтические меро… приятия, но попозже. Сволочь, все силы из меня вытянул, особенно с пятками… Ну вот на хрена…

Она засопела прямо на середине фразы.

— Касания к пяткам считаются запретными? — уточнил Боинг.

— Блин… — если Алина и успела заснуть, то его вопрос её разбудил. — Не знаю. Ты бы хоть нормальное порно что ли посмотрел. А хотя нет, не смотри. И так всё круто. Пятки можно… — пробормотала она напоследок. — Тебе всё можно… — и она опять засопела.

— Считается ли запретным непрямое воздействие на половые органы? — нервничая, спросил Боинг. Не допустил ли он какой-нибудь ошибки по незнанию? Его программы-подсказки выдали ноль результатов ответа по запросу.

— Я щас, котик, — пробормотала Алина. — Пгди немного…

Сперва он установил особый режим сна, чтобы спать урывками по пятнадцать минут, но Алина всё не просыпалась. Тогда Боинг специально поставил будильник, с учётом того, чтобы проснуться вместе с Алиной. Это случилось только в девять утра по корабельному времени.

Она вела себя тихо. И даже не ворчала по поводу того, что опять нужно готовить. И на Боинга не ругалась, не давала ему сложных заданий вроде «помешай ложкой в этом ковшике, пока не закипит, да не так сильно, смотри, половина воды выплеснулась на плиту». Сегодня она сама стояла у плиты, замотанная в толстый махровый халат, и сама мешала в ковшике. В кашу она насыпала много корицы, ванили, кардамона, добавила изюм, курагу, чернослив… Боинг внимательно принюхивался и следил, пытаясь понять, когда пища будет настолько негодной, что её можно будет отдать ему в порядке утилизации продукта. Но увы, каша у Алины, кажется, получилась.

Боинг тем не менее полез в ковшик ложкой.

— Смесь свою жри, — буркнула Алина, но беззлобно и будто бы на автомате. И даже ковшик не отняла.

— Выполняется действие по поиску токсичных и ядовитых веществ, а также органолептическая проба, — ответил Боинг.

Алина фыркнула и плюхнула серой склизкой массы, перемешанной с кусочками сухофруктов, на вторую тарелку и подставила ему.

— На, проверь всё как следует, — сказала она.

Как оказалось, Алина слегка кашу пересластила. Но в сочетании с несладким чаем… завтрак получился очень даже ничего. Боинг даже ложку облизал.

— На, доешь, слишком много получилось, — Алина протянула ему ковшик с остатками каши. — Но чур, завтра готовим вместе. И чтобы приготовил не хуже. Я прослежу.

Боинг сперва испугался, что вряд ли справится. Но потом подумал, что если Алина будет ему подсказывать и поправлять, то приготовление пищи окажется не сложнее занятий по оригами. Кстати о них.

После завтрака Алина ушла к себе, а Боинг отправился на мостик, уселся в своё кресло, взял из ящика лист бумаги и вызвал из списков быстрого доступа «Оригами-офлайн». Сегодня он решил попробовать львиный зев. Делать оригами у него получалось всё лучше и лучше, и, кажется, Боинг наконец-то начал улавливать образность и стилизацию изображения упомянутых в названии объектов. Он знакомился с фотографиями живых цветов, рассматривал их в различных ракурсах и цветовых решениях… И подозревал, что, кажется, цветы ему начинают нравиться.

Алина пришла к нему спустя тридцать три минуты. Боинг повернул голову на звук её шагов и замер. Он и думать забыл о цветах. Алина шла по коридору без одежды.

Искин транслировал во все обзорные экраны окружающий их космос. Немая безликая темнота чёрной дыры казалась угрожающей. Свет остальных звёзд как будто излучал холод и равнодушие… И Алина, войдя на мостик, сперва показалась ему ещё одним космическим телом, какой-то нечеловеческой конструкцией корабля, созданного для мгновенных межзвёздных перемещений. Она была самым опасным и вместе с тем угрожающим объектом перед глазами Боинга, одновременно и цветок, и жалящая оса.

— Что глазами светишь? — хмыкнула неземная и нечеловеческая Алина. — Отключи боевой режим. Я не кусаюсь.

Боинг опомнился и вернулся в состояние покоя.

— Молодец, — похвалила она и приблизилась к нему вплотную. И посмотрела на недоделанный львиный зев в его руках. Второй по счёту. — У тебя уже очень хорошо получается.

— Присутствуют заметные улучшения, — подтвердил Боинг.

— Не возражаешь? — она поставила колено прямо на его бедро.

— Ответ отрицательный, — только и смог сгенерировать Боинг.

— Нет? — уточнила и подсказала Алина. Вторую ногу она тоже поставила ему на бедро.

— Нет, — послушно повторил Боинг.

— Точно? — продолжала Алина, усаживаясь на него сверху.

— Не возражаю, — наконец, ответил он правильно, потому что она улыбнулась.

— Хочу тебя, — прошептала Алина. — Соскучилась. — Она наклонилась к его губам, и Боинг, уже зная, что нужно делать в таких случаях, поцеловал её. Сперва осторожно и медленно. Как будто в первый раз. Коснуться губами губ, чуть прижать и надавить, чуть раздвинуть их своими, лизнуть кончиком языка… Алина сидела на нём сверху, и Боинг просчитал, выдержит ли кресло. Ему пришлось обратиться к техническим характеристикам, чтобы убедиться: с креслом всё будет в порядке.

— Что значит, соскучилась? — спросил он Алину. Он попытался разобраться, можно ли данное понятие наложить на временные рамки и таким образом ориентироваться на наступление момента, когда нужно производить терапевтические процедуры. Он сегодня опять не успел позаниматься оригами! Должен же быть какой-то план! Но от Алины он никакой помощи получить не смог. Она ответила следующее:

— Думала о тебе всё утро. Вспоминала, какой ты был вчера…

Она прижалась губами к его подбородку и к линии челюсти, и ниже, к шее, и Боинг отметил, что его тело, восприимчивое к тактильному воздействию, готово откликнуться на данное раздражение выработкой гормонов, повышением температуры и ускорением пульса. Алина не сбавляла темпа, оккупировав его, будто вражеский захватчик. Она расстегнула две верхние пуговицы на его рубашке и прижалась ртом к обнажившейся коже. Третья пуговица.

— Мне всегда нравилось, что ты здесь такой гладкий, — пробормотала Алина, проводя пальцами с наманикюренными красным лаком ногтями по его ключицам и груди. — Ненавижу волосатых мужиков…

В голову Боинга тут же пришла мысль о том, что раньше Алина таким же образом общалась и с другими субъектами мужского пола. Это была трезвая мысль. Совершенно логичная выкладка, вывод, идущий от осмысления поведения Алины и собственных воспоминаний о том, как часто он возил её на различные встречи с друзьями и приятелями.

— Я лучше? — уточнил он.

А киборги? Были ли у Алины киборги раньше? Какой-нибудь специальный Irien, который мог бы удовлетворить любые её запросы? Нет, вряд ли. Боинг бы об этом знал. Ведь знал бы, верно? Пусть общая информация и удалялась в нём каждую неделю, но метки о встреченных объектах и различной технике оставались. Ни одного устройства с маркировкой Irien в файлах Боинга не присутствовало.

— Тебя даже сравнивать с ними нельзя, — пробормотала Алина. — Ты лучше. Не такой мудак. И вообще…

Честность под сто процентов, небывалое событие. Когда Алина подняла голову, Боинг вновь её поцеловал, на этот раз с языком, зубами и прочим. Алина задрожала. Сперва он подумал, что ей холодно, но температурный режим на мостике был установлен комфортный, как и на всём остальном корабле.

— Давай ты будешь носить что-нибудь более… легко снимающееся, пока мы здесь? — предложила Алина, расстегнув его рубашку до конца.

— Пижаму? — уточнил Боинг, вспомнив, что Алина уже говорила с ним об одежде вчера.

Она громко рассмеялась и не ответила. Подобный смех был равнозначен хорошему настроению, и Боинг сделал вывод, что терапевтические процедуры сегодня идут очень хорошо. Требуется ли впредь всегда для этого раздеваться? Для достижения наилучшего результата?

Алина склонилась к его груди и облизала сосок. Сотни нервных окончаний ударили своей информацией Боингу прямо в мозг, сообщая о температуре её языка, влажности слюны, тактильном контакте; вид Алины, вылизывающей его грудь, тоже отчего-то нарушил его спокойствие. Раньше Алина так ещё не делала. Раньше так делал только он для неё. «Полижи меня здесь», — вспомнил Боинг и тут же зарегистрировал скачок собственной температуры на одну десятую градуса по шкале Цельсия.

— Данное воздействие влечёт за собой непредсказуемый результат, — тихим голосом пробормотал Боинг.

— Что? — уточнила Алина. — Результат чего?

— Тело… — Боинг растерял слова и синонимы, когда Алина провела чуть согнутыми пальцами по его животу. Её ногти царапали не больно, но это воздействие точно так же, как и прикосновение языка к тканям соска, являлось возбуждающим.

Где его процессор, когда он так нужен?! Почему ничто больше не блокирует эти реакции? Почему Боинг должен сам принимать решения и регулировать свой организм? Вот зачем было нужно его изменять? Зачем Алина сделала это с ним, отвезла к ОЗК? Он всего раз пожаловался на сбой в системе — и вот, во что это вылилось. Он ничего не может контролировать, если не приложит сознательное усилие!

Боинг вздохнул и попробовал произнести снова:

— Тело воспринимает воздействия объекта и генерирует нестандартные реакции. Требуется разрешение на отключение текущих процессов для стабильного функционирования системы.

Вот! Он сказал это! Но Алина ответила:

— Ничего не отключай. Ты должен не только чувствовать, но и реагировать!

Боинг вздохнул. В норме ему не требовалось столько кислорода в лёгких, но он всё равно вздохнул. Алина склонилась к его подвздошью и провела снизу вверх языком, ещё и простонала при этом.

А если у него опять произойдёт эрекция, как тогда? Она опять возьмёт его в рот? Боингу показалось, как что-то микроскопическое взорвалось у него в мозгу в момент воспоминания. Не отключать! — напомнил себе он. Люди живут с этим всю жизнь, не в состоянии прервать реакции возбуждения, и ничего, выживают ведь как-то. По всей Галактике уже распространились. Значит, что-то есть правильное в том, чтобы реагировать, не отключаться… Но что?

— Дай свою руку, — сказала Алина и, схватив Боинга за правую ладонь, прижала её к себе между расставленных ног. — Да, вот так…

Боинг хотел было уточнить, является ли воздействие пальцами до сих пор «терапевтическим», относится к «предварительным ласкам» или уже входит в «половой акт», — он уже запутался, — но Алина не дала ему и слова вымолвить, накинулась на него с поцелуем, и Боинг ответил на него. Ему сделалось жарко и тесно в своей одежде. Это было странное ощущение, когда хочется скинуть с себя всё. Повышение температуры всего на четыре десятых градуса. Боинг ввёл внутрь пальцы, и влага, которую он ощутил, тоже была жаркой — и ничуть не охлаждала.

— Ты такой горячий, — простонала между поцелуями Алина — и вдруг обхватила его шею руками и прильнула к его телу своим, обнажённым. Всё-таки мёрзнет? Или он опять ошибается в чтении показателей и их трактовке? Заострённые вершинки сосков щекотно скользнули по груди Боинга, вжались в его кожу, а потом он ощутил биение сердца Алины. Внезапно она прервала поцелуй, схватилась за его шею, а лицо спрятала у него на плече. Стало отчётливо слышно её учащённое дыхание, жаркое, близкое. Её лёгкие раскрывались и спадались в ускоренном темпе. Боинг пошевелил рукой, вспоминая свои вчерашние действия и мысленно воспроизводя строение клитора, которое вчера смог получить, производя сканирование. Большим пальцем — головку, ещё два ввести внутрь, раздвигая, поглаживая и надавливая… Алина застонала снова, сжимая его пальцы в себе. Её бёдра напряглись, а руки обхватили Боинга сильнее. Должно быть, ей неудобно, её ноги уже должны были устать… Боинг оглядел мостик, но не нашёл никакой подходящий поверхности, на которую Алину можно было бы переместить, способствуя расслаблению её конечностей. Нужно было реагировать быстро. Алина вновь застонала, и теперь нетерпение в её голосе подействовало на Боинга, как приказ. Он вынул пальцы и вдвинул их снова, бёдрами ощущая напряжение и судорожную дрожь её ног. Алина охнула, отвечая на его движение, и чуть не свалилась на пол. Боинг принял решение. Приказал искину заблокировать приборную панель и встал с кресла, подхватив Алину за поясницу. Девушка взвизгнула и обхватила его ногами, видимо, боясь свалиться. Боинг вместе с нею склонился вперёд, опускаясь прямо на клавиатуру. Алина скосила взгляд на рукоять штурвала, уронила затылок и плечи на кнопки экстренной посадки, экстренного взлёта, экстренного открытия шлюза… Боинг перестал повторять про себя их названия. Алина снова сжала его пальцы внутри, стиснула колени, и Боинг толкнулся рукой в ответ, добиваясь от неё ещё одного стона. И ещё одного.

Она так тесно его сжимала, так сильно обнимала — руками, коленями, бёдрами, своей плотью, что Боингу на мгновение показалось, будто Алина — его часть, придаток, подключенное к нему внешнее устройство, и он вторгается в него, чтобы добиться устойчивого соединения, проникает, взламывает. Показалось, что она — часть его собственного организма, и что, соединяясь с нею, он проникает в себя. Снова и снова. Боинг зарегистрировал странный звук, в котором распознал собственный голос. Следом ахнула и застонала Алина. Она выгнулась на приборной панели, опираясь о неё лишь затылком. Её запрокинутый подбородок на фоне звёзд, светящих с обзорного экрана, показался Боингу моментальной фотографией: картинка как будто отпечаталась на его внутреннем экране и не желала с него исчезать. Боинг сморгнул, стараясь прогнать это изображение, но оно всё равно настойчиво маячило перед глазами. Воспоминание, а не фотография.

Алина обмякла и расслабилась, и Боинг вздохнул вместе с ней, осторожно вынимая пальцы, все мокрые, горячие… Он провёл ими по её бедру, регистрируя влажный след, остающийся на её коже. Он возбудился. Боинг ощутил собственную эрекцию и растерянно посмотрел на Алину. Растерянно и немного испуганно. У него заколотилось сердце. Это был всё тот же его старый страх. Если сейчас что-то произойдёт против его воли, если сейчас проснётся его процессор, то он больше ничего не сможет сделать сам, никогда…

Тянулись секунды. Алина улыбнулась, тонко растянув губы, и пробормотала:

— Спасибо. Ты замечательный, Боинг.

Больше ничего не происходило.

— Мне так классно с тобой.

Он отодвинулся на пару десятков сантиметров. Он до сих пор двигался сам.

— Помоги слезть, — попросила Алина, и он вновь подхватил её за поясницу, снимая с приборной панели. Алина неловко встала на ноги и покачнулась. Он продолжал держать её до тех пор, пока она не обрела равновесие. Её взгляд… Алина улыбнулась, внимательно оглядев его с ног до головы, и ничего не сказала. Она явно заметила его эрекцию, но ничего не сказала! И не сделала! Боинг почувствовал себя странно. С одной стороны, ему сделалось спокойно. Отсутствие требования немедленно заняться с Алиной «половым актом» было успокаивающим. С другой, он ощущал непонимание, и это тревожило.

— Я в душ, — промурлыкала Алина и направилась к выходу с мостика, в коридор. Боинг по-прежнему ничего не понимал. И подозревал, что и любая программа-подсказка ему тут не поможет.

Оригами он больше сегодня заниматься не мог. Вся его сосредоточенность разбивалась о повышенный гормональный фон и воспоминания о том, как Алина выглядела на фоне звёзд, лёжа на приборной панели. В ушах словно снова и снова проигрывалась аудиозапись с её стонами и вскриками. У Боинга дрожали руки, словно он впервые прикоснулся к листу бумаги. Последний львиный зев разорвался пополам. Боинг смял его и отнёс в утилизатор.

***

Из душа Алина вышла молчаливая и недовольная. Боинг заметил её нахмуренное лицо, но понять, что произошло, и виноват ли лично он хоть в чём-то, он не смог. Вместо еды в обед Алина обошлась чаем. Она странно оделась, выйдя из каюты. В старый розовый свитер с растянутыми рукавами, свободную длинную юбку и — небывалое чудо — белые носки тёплой вязки.

— Что смотришь? — буркнула она. — У любой девушки бывают дни, когда ей ничего не хочется, в том числе, и выглядеть.

Боинг мог бы указать на тот факт, что день ещё не кончился: по корабельному времени только-только наступило пятнадцать часов. Но промолчал.

Без туфель Алина выглядела странно. Мягкой, ранимой, хрупкой. Как тот же цветок-оригами. Порвать его Боингу страшно не хотелось. Наверное, следовало уточнить, нужно ли ему как-то тоже по-особенному одеться и — ещё спросить, можно ли отменить требование Алины отключить реагирование на различные раздражители. Потому что Боинг теперь реагировал на любую мелочь, вплоть до привычки Алины закусывать ноготь большого пальца на правой руке. Реагировал на её ноги, выглядывающие из-под юбки. На запах её волос и духов. На запах её тела. Особенно на запах тела.

Всё это очень мешало Боингу оставаться таким же, как раньше, равнодушным и работоспособным. Ему приходилось делать более частые, чем обычно, остановки в работе. Сейчас он пытался вручную проанализировать путь их навигаторской трассы, чтобы поточнее проложить прыжок, когда придёт время заводить двигатель, хотя делать трассу загодя за месяц было опрометчиво, иного выбора у него не было. Заодно он читал книги о людях и взаимоотношениях. Не всегда это были книги о любви. Подчас — об обиде и мести, о преданности и предательствах, подчас — о старости. ОЗК приличный объём его памяти загрузили именно книгами под грифом «рекомендовано». И Боинг считал это чтение работой ничуть не менее важной, чем проверка и контроль расчётов искина.

Однако всё чаще он ловил себя на воспоминаниях и на анализе действий, которые ещё не произошли и, возможно, не произойдут никогда. Люди называли это «мечтать» и «фантазировать».

Боинг фантазировал, как бы пошла его и Алины жизнь, если бы они встретились, когда он был свободен от процессора. Фантазировал и представлял во флайере над ночным побережьем Алину и себя на месте её друга Макса. Мечтал, чтобы Алина нашла в нём что-то особенное, заинтересовалась и не прошла мимо, не бросила после первого же «полового акта», как это часто бывало у неё с другими бойфрендами.

Они её не устраивали. А он почему-то устроил. Удобный? Послушный? Чем-то привлекает? А чем? Просто забавный?

— Что ты там вечно сидишь? — спросила Алина на второй день, войдя на мостик. Она была в юбке и носках, а это означало, что ничего терапевтического у них не будет и сейчас. Боинг это уже усвоил, когда вчера попытался Алину поцеловать. Схлопотал по щеке лёгкий шлепок и укоризненное: «Ты сейчас сделаешь только хуже. Лучше давай подождём». Чего ждать и сколько именно, Алина не уточнила. А Боинг задумался, бывали ли раньше у Алины такие вот привычки. С юбками, носками и с долгим чтением любовных романов. Кажется, да. Возможно. Но в такие дни он с Алиной бывал мало, ведь она сидела дома, по тусовкам и бутикам не ездила, и тогда Боинга брал с собой Павел Павлович. Возить отца Алины на флайере в город на работу и на деловые встречи было ещё одной обязанностью киборга-телохранителя.

— Ну? Боинг, ты что, на меня обиделся? — Алина обхватила его кресло за спинку и заодно — его за плечи.

— Ответ отрицательный, — отчеканил Боинг. Оттого, что он соврал, в груди у него затеснило, сделалось одновременно больно «вот сейчас она повернётся и уйдёт» и сладко «вот сейчас она поймёт, что ему плохо, и будет мучиться чувством вины».

— Ну что ты бука такая. Ты же уже знаешь, как надо правильно говорить. Так почему не говоришь? Ты специально, да?

Длинными рукавами свитера она прикрыла ему глаза. Боинг послушно закрыл веки, продолжая читать книгу с внутреннего экрана. Алина подошла сбоку и дунула ему в ухо.

— Пойдём обедать. У меня получился суп.

Это звучало… Будто она хочет помириться. Хотя они и не ссорились. Боинг подумал, что меланхолия Алины в чём-то распространилась и на него, раз его настроение так резко скачет от спокойного до встревоженного и унылого. Или всё дело в его реагировании на неё. С процессором ему проще было быть киборгом. Без него, вечного стража, а ещё без возможности фильтровать внешние раздражители, тактильные, обонятельные, визуальные Боинг становился всё более и более человечным. И ему не нравились ни внутренние изменения, ни перепады настроения.

А суп оказался вкусный. Из куриного сублимата с добавлением белкового порошка, мороженых овощей, бобовой лапши, с растительным молоком и жгучим перцем. Боингу нравилось чувствовать, как один вкус перетекает в другой, как сладость молока сменяется горячей остротой перца, а лёгкая кислинка от томатов и лайма остаётся на языке щекотным послевкусием.

— Это вкусно, — похвалил Боинг, быстро съев свою порцию супа.

Алина, задрав нос, хмыкнула:

— Естественно! Это же я готовила!

Рукав её свитера был настолько длинным, что свисал, скрывая пальцы до самых костяшек. Боинг поглядел, как Алина держит ложку, и ничего не ответил.

— А вообще, я нашла в библиотеке видеозаписи кулинарных шоу, — чуть погодя сказала Алина. — Если хочешь, можем смотреть их вместе. И ты тоже научишься готовить не хуже. Там всё очень подробно рассказывают и показывают.

Боингу больше нравилось читать, чем смотреть. И готовить… Нет, зачем ему учиться готовить? У него всегда есть готовая еда, кормосмесь «элит». Ему учиться было не обязательно.

— Информация сохранена, — ответил он.

— Угу, понятно. Ну и засранец, — обозвала его Алина.

Тогда он встал. Отнёс свою тарелку в посудомойку и вышел из кухни.

Алина была им недовольна, но больше всего недоволен своим поведением был он сам. Дело в том, что его теперь некому наказывать, — внезапно понял Боинг. Некому следить за ним, проверять качество выполнения приказов, выдавать поощрения за хорошо выполненную работу и подгонять при промедлениях. Он понял, что ему жизненно необходим процессор! Прямо сейчас, немедленно! Он чуть не вернулся обратно в кухню, чтобы схватить Алину за её свитер и трясти её до тех пор, пока она не поймёт: что бы она ни хотела из него вылепить, у неё это не получилось! Так пускай вернётся обратно в ОЗК для того, чтобы они вынули чип и сделали всё как было! Он — не хочет быть человеком. Боится всех этих эмоций и чувств. Он не должен быть настолько чувствующим, человечным! Свобода — не для него!

Боинг сел в своё кресло и, кажется, впервые в жизни не стал сохранять осанку. Из него будто бы вынули внутренний стержень, который держал его всю дорогу. Вынули опору. Алина. Она лишила его привычной жизни. Быть может, она просто хотела вывести его на свет. Но на свету ему было плохо.

========== Глава 7 ==========

Алина, его бывшая хозяйка, пришла на мостик, когда по корабельному времени уже наступил вечер, и сказала:

— Пойдём спать. Ты два дня уже не приходил.

Можно было бы напомнить, что два дня она его сама не звала. Боинг промолчал и вместо этого оглядел её.

— Ну? Пойдём? Боинг?

— Зачем было нужно устанавливать чип в процессор? — спросил он напрямую виновницу своих страданий.

Алина хмыкнула.

— Уже и не помню. Пару лет назад, когда только-только все начали говорить про срывы и разумных киборгов, мне казалось, что это будет круто. Иметь разумного киборга. Типа, чтобы мы дружили, — Алина пожала плечами. — А теперь уже и не знаю. Просто захотелось. Вон, люди спасают космических альбатросов от попаданий в двигатели космических кораблей, и мне тоже захотелось кого-нибудь спасти.

— И я подвернулся?

Алина дёрнула плечом, и горловина свитера при этом съехала вбок, обнажив ключицу и розовую лямку лифчика, врезавшуюся в кожу. Зачем она носит лифчик теперь, после того, как явилась к нему на мостик обнажённой?

— Ты не подвернулся. Ты просто был. Очередной папочкин надзиратель.

— Я не космический альбатрос. Зачем было меня спасать? — Боингу было плохо. Он хотел стать прежним. Хотел, чтобы не было в его жизни всех этих внезапных и непонятных чувств. Они пугали. Он не понимал своего отношения к Алине. Не понимал себя. Ответы, услышанные на заданные вопросы, ничуть его не успокаивали. Наоборот, оказались той малостью, которой не хватало, чтобы напряжение перелилось через край.

— Зачем спасать? Ну, блин, короче не знаю. Чего ты от меня хочешь? Причины какой-нибудь? Так её нет! Всё, в общем. Делай, что хочешь, надоел! — Алина тоже вспылила и развернулась, чтобы идти прочь. Последним, что видел Боинг, были её руки, до самых пальцев укрытые длинными рукавами свитера. Последним — не в алом свете боевого режима.

Алина успела дойти до двери своей каюты — и он нагнал её в три бесшумных прыжка, втолкнул внутрь и поймал за свитер, не дав упасть. Мелькнули удивлённо расширенные глаза. Боинг рванул вязаное полотно в стороны, нитки разошлись паутиной. Лифчик под пальцами смог оказать лишь секундное сопротивление — и тоже лопнул. Алина упала на кровать обнажённая до пояса. И закричала.

— Ты сдурел?! Ты, идиот,совсем сдурел?

Он метнулся к ней с протянутой рукой — и Алина отмахнулась, совершенно случайно оцарапав его ногтями. Боинг этого не почувствовал, но перед глазами всплыло какое-то предупреждение, почти нечитаемое в алом свете.

— А ну, живо прекратил! — взвизгнула Алина, неумело замахиваясь и шлёпая его по щеке. Ещё царапина. На этот раз под глазом… Боинг моргнул.

И…

…от него отхлынуло.

Ярость, гнев, обида — всё исчезло, оставив вместо себя ужас.

Что. Он. Делает.

Боинг застыл. Алина размахнулась и ударила его по щеке снова. На этот раз существеннее; её ладонь смачно шлёпнула по коже. Звук пощёчины раздался у Боинга в ушах и как будто застыл на повторе. В барабанных перепонках билось эхо.

— Придурок! — ярилась Алина и размахнулась для нового удара. Боинг отмер и поймал её руку за запястье.

— Пусти! Ты что творишь, идиотина?!

Голос Алины сорвался. Оказывается, она кричала во всё горло. Когда боевой режим исчез, перед глазами Боинга ещё висело оповещение: «Незначительные повреждения». Оно растаяло спустя несколько секунд.

Алина закашлялась, схватилась за горло и просипела:

— Сволочь.

Боинг отпустил её руку и отполз к краю кровати.

— Урод несчастный, — добавила Алина. Её дыхание успокаивалось, но глаза всё ещё сверкали. — Козёл.

Боинг сел на пятки и опёрся руками в матрас. Ругательства Алины действовали на него совершенно нужным образом, находя отклик. Да, всё именно так, как она говорит. Он дурак, придурок, идиот, сволочь… Сорвался буквально на пустом месте. Он сорвался.

— Я не буду, — произнёс он неуверенно и тихо. — Я больше не буду…

— Пшёл на хрен отсюда, — прохрипела Алина, держась за горло. Какая она теперь казалась хрупкая без одежды, маленькая, когда сидела, скорчившись на постели.

— Пожалуйста. Я больше не буду, — повторил Боинг. Он не хотел уходить. Она прогоняла его, и ему тут же сделалось в разы страшнее, чем когда он был под контролем процессора. Да, тогда он ощущал ужас и панику. Но сейчас он чувствовал, как внутри у него что-то умерло. Точнее, умрёт, если Алина действительно прогонит его прочь. — Пожалуйста…

Алина дёрнула рукой, скидывая рукав рваного свитера.

— Воды мне принеси, — приказала она. — И делай что хочешь.

— Как тогда? — с надеждой спросил Боинг.

— Нет, блин! — снова попыталась заорать Алина, и у неё это, естественно, не вышло. Она зашипела: — Что хочешь, но меня не трогай, мудак!

Руки у неё тряслись.

Боинг в кратчайшие сроки сбегал на кухню и вернулся с литровой бутылью минералки. Алина мстительно смотрела на него, пытаясь скрутить с бутылки крышечку, но силы её рук не хватало. В конце концов она сунула бутылку Боингу под нос:

— Открой, что стоишь?

Боинг живо выполнил приказ и согнулся, подавая воду обратно. Алина мрачно глянула на него, отпила, закашлялась, подышала.

— Ну и что это было? — спросила она потом. — Что за фигня?

— Свитер, — пробормотал Боинг первое, что пришло ему на ум.

— Что «свитер»?! — Алина по-прежнему хрипела, а потому пыталась говорить, напрягая связки. Хрип был громкий.

— Я порвал свитер потому, что он раздражал. Он неудобный.

— Придурок! Это называется «уютный». И он был из натуральной шерсти беличьего мериноса! Что я теперь буду носить?

Алина скомкала останки свитера и швырнула их на пол. Не забыть потом унести и выкинуть, — сделал себе пометку Боинг.

— Я тоже виновата, — вдруг буркнула Алина. — Слишком привыкла вас, киборгов, обзывать. Ты не сильно обиделся?

Сильно ли он обиделся?! Сильно? Да он испугался! Он её чуть не убил, она что, совсем не понимает? Он был в боевом режиме! Если бы не случайная царапина, он бы не опомнился и не остановился! Алина что, не поняла этого? И не испугалась?

— Я ещё должен спать здесь? — вместо ответа на вопрос спросил Боинг.

Алина вздохнула и кивнула.

— Если не обиделся на меня, то — да.

Алина порылась под собой и вытащила ночную сорочку из плотного материала. Сперва нацепила её на себя, и только потом сняла юбку. Такое ощущение, будто она не хочет показываться обнажённой Боингу сейчас. Почему?

— Пойду найду пижаму, — сказал Боинг и отправился в каюту, которую Павел Павлович использовал в качестве гардеробной.

Где лежат пижамы, Боинг знал. Он выбрал тёмную в мелкий ромбик. Пижама, вытащенная из магазинной упаковки, оказалась чуть узковата в плечах, зато на бёдра налезла без проблем, и даже была слегка свободна в поясе. Когда Боинг вернулся к Алине, та осмотрела его одобрительно. Вот только притронуться к себе так и не дала. Ни поцелуем, ни рукой.

— Не дразни меня лучше, — прошептала она. — Всё потом.

Искин погасил свет в каюте, и Алина вскоре уснула, а Боинг ещё какое-то время со страхом вспоминал, как бежал за ней по коридору, и перед внутренним взором всё было красно от подсветки боевого режима. Со стыдом вспоминал, как потом неуклюже пытался попросить прощения — синоним не нашёлся сразу, а сейчас уже, кажется, просить прощения поздно, Алина простила его и так. Прощать — значит делать вид, что не помнишь того, что тебя обидело.

Должен ли Боинг точно так же сделать вид, что он не помнит, как Алина отвезла его на планету ОЗК, где ему поставили чип? Она никогда не попросит у него прощения за то, что она сделала, ведь она считает, что совершила правильный поступок. Так, может, простить её тихо, без слов?

Боинг лежал и думал, сможет ли научиться прощать?

А потом он ушёл в спящий режим и увидел сон. Раньше он редко видел сны. Но чем больше в нём становилось человеческого, тем более красочными и фактурными сны становились теперь. Подчас Боинг просыпался и не мог понять, в реальности он или ещё спит. Ему могло сниться, как процессор поощряет его за хорошо выполненный приказ. Как он ошибается, и тогда происходит момент некомфортного ощущения в мозгу; боль это была или нет, Боинг не понимал, но это было предупреждение, ещё одно фантомное прикосновение процессора, которого не хотелось ощущать как можно дольше. Иногда ему снились его хозяева, и Боинг выполнял какие-то их задания, или просто стоял рядом с ними в режиме телохранителя.

Алина ударила его не очень сильно, но отчего-то Боинг вздрогнул.

— Придурок!

Она била его по щекам с каждым новым словом, но Боинг всё равно вздрагивал всем телом.

— Отвратительный! Мерзкий киборг!

На Алине снова был её свитер, разорванный пополам. А лифчика не было. И прекрасная грудь виднелась сквозь дыры в вязании, пушистые нитки из шерсти беличьего мериноса щекотали её соски.

— Непослушный! Неисполнительный!

Боинг, стоя на коленях, сжимался с каждым словом, как будто голосом Алина била его ничуть не слабее, чем рукой. Пощёчины обжигали.

— Урод! Неуважительный! Слабовольный!

Пальцы хлестнули его по губам, задержались на подбородке, заставили приподнять голову.

— Ты должен смотреть мне в глаза!

Боинг поцеловал руку и посмотрел вверх. Голос Алины был звонким и пробирал его до костей.

— Тебе жаль? Отвечай, DEX, ты извиняешься?

Ещё один шлепок по щеке, Боинг содрогнулся, ощущая неимоверное напряжение, переполненность собственных эмоций и ощущений.

— Отвечай, «да»? Скажи «да»!

Его щёки горели. Повышенная температура регистрировалась во всём теле. Боинг сказал «да», и вновь ощущение тяжести и неудобства, какого-то неописуемого томления сконцентрировалось в нём. Он тяжело вздохнул, перевёл взгляд на ноги хозяйки Алины, с непонятным любованием уставился на её туфельки, кожа которых лаково блестела артериально-красным. Алина издала смешок и дёрнула его за волосы, принуждая запрокинуть голову вверх.

— Ты непослушный киборг. Проси прощения как следует.

Что-то твёрдое ткнулось ему в живот, в бёдра, нажало на пах. Член дёрнулся, наполненный кровью и увеличенный. Нога Алины в туфельке нажала на него снова. Не сильно, не больно, но очень ощутимо. Прикосновение парализовало, как будто процессор приказал ему не шевелиться. Член пульсировал под тонкой подошвой туфельки. Хотелось, чтобы Алина сделала так ещё.

Боинг раскрыл рот и смог только застонать.

— Проси у меня прощения, Боинг.

— Боинг!

— Боинг?!

Шёпот выхватил его из сна, и Боинг открыл глаза. Как всегда после таких сновидений, он не понимал, спит ли он до сих пор. Температура регистрировалась повышенная, тело свело будто судорогой, а его член… Боинг шевельнулся и, внезапно прошитый томительной волной чистейшего возбуждения, смог только хватануть ртом воздух и вздохнуть. Получилось тихое «ах». Алина услышала.

— Ну что ты?

Она завозилась под одеялом и повернулась к нему. Был самый глухой час ночи, искин отключил даже дежурную подсветку возле кровати. Алина шептала:

— Ты стонал во сне. Что-то плохое приснилось?

Боинг переключился в режим ночного зрения, потерялся в серо-зелёных тонах и линиях, вернулся обратно в человеческий диапазон. Так было проще.

— Нет, — ответил он тоже шёпотом.

Алина шевельнулась ещё. Протянула руку и провела ею по волосам Боинга. Он не сдержал дрожи и всхлипнул.

— А что?

— Нет, — вытолкнул он из себя и ткнулся губами в её запястье. Он бы не смог рассказать, никогда, никакими словами.

— Боинг? — её колено, окружённое одеялом, мягко нажало ему между ног, и Боинг потянул воздух сквозь сжатые зубы. Как он хотел обратно свою невосприимчивость к внешним раздражителям! Согласно инструкции DEX-компани, его могли резать по кускам, а он бы даже не моргнул. Теперь же одно-единственное легчайшее прикосновение повергло его в трепет. Или это было потому, что касалась его именно она?

— Боинг, ты что…

Её рука, маленькая и юркая, скользнула к нему под одеяло, безошибочно ухватила за член и сжала. Боинг в очередной раз содрогнулся и толкнул бёдрами ей навстречу, силясь продлить контакт.

— Ну ничего себе, — шепнула Алина.

Боинг тяжело вздохнул. «Ничего себе» было ещё как чего. Оно его тяготило и мучило. А ещё этот сон… Он глубоко вздохнул. Нужно было обратиться к служебным подпрограммам и сообразить, работу каких желёз и нервов отключить, чтобы эрекция спала быстрее.

— Как у меня всё не вовремя началось, — пробормотала Алина и добавила: — Погоди. Я сейчас.

Она завозилась, стягивая одеяло и поправляя ночнушку. Она придвинулась к нему. Она снова сжала его ладонью. Сперва через пижаму, потом, отогнув резинку, прямо так.

— Нельзя такое упускать, понял? — шепнула она.

Он не совсем сообразил, что она имела в виду, но ответил:

— Да, — с Алиной нужно было соглашаться. Тем более, что сейчас она держала в руке его член, и это было очень приятно.

— А хочешь минет сделаю?

— Уточните… — Боинг закусил губу, чувствуя, как кончики ногтей щекотно касаются кожи, а подушечка большого пальца дразнит головку, потирая края уретры. Никаких машинных фраз! — Что это?

— Ну, помнишь, это когда ртом.

Он помнил.

— Хочу, — шепнул он, старательно высматривая в темноте её лицо. Её глаза. Её губы, которые вот-вот коснутся там, где сейчас его дразнит рука. Он видел только общие очертания лица и спутанные волосы, ничего конкретного. А если наощупь? Боинг провёл пальцем по её скуле, по крыльям носа, задел верхнюю губу. Алина насмешливо фыркнула, несильно куснула его за палец и тут же лизнула кожу.

— Ещё есть одна штука, — сказала она. — Но никто из моих знакомых на неё так и не согласился. Давай я попробую тебе её сделать? Давай?

Её ладонь сомкнулась вокруг его головки и нажала, прошлась по кругу, потом пальцы раскрылись, обхватывая ствол и спускаясь к корню. Ладонь уже была влажной от его собственной смазки.

— Давай, — ответил Боинг, хотя понятия не имел, о какой штуке идёт речь. Да ему и было всё равно. Лишь бы Алина. Лишь бы не прекращала.

Алина вздохнула и нырнула головой вниз. Боинг вздохнул тоже, тяжело и громко. Её губы коснулись его там. Обхватили головку, раскрылись. Боинг почувствовал движение языка. Почувствовал, как ритмично начинают двигаться её пальцы вдоль ствола члена. Как Алина двигает головой, погружая его член в себя и выпуская. С каждым движением забирая его всё больше. Было влажно от её слюны и очень горячо. И тесно… Ощутив, как стенки её горла смыкаются вокруг его члена, упираясь в них, Боинг замер, застыл. Ему хотелось, чтобы Алина не останавливалась. Но она отодвинулась, выпуская его из себя, и перевела дыхание. Её губы блестели.

— Повернись на спину и раздвинь ноги, — шепнула она. Он подчинился. — Да, вот так. — Она хихикнула. — И не дёргайся, что бы ни случилось!

Не дёргаться? Это приказ? Алина снова склонилась к его члену и на этот раз принялась действовать ещё активнее. Она подолгу дразнила его языком, потом внезапно надевалась головой, забирала его всё глубже и глубже в горло — так казалось по тактильным ощущениям, а когда её пальцы обхватили и слегка сжали тестикулы, Боинг осознал, что «не дёргаться» — действительно было приказом. Когда ему захотелось подтолкнуть бёдра вверх, чтобы продвинуться ещё дальше, проникнуть в горло, узкое и тесное… Алина вдруг и сама опустилась ниже, обволакивая его, обхватывая, стискивая. Боинг отметил, как судорожно сжались его пальцы в кулаки. Непроизвольно. Алина завела руку за его тестикулы и кончиком пальца погладила сомкнутый сфинктер ануса, потом нажала, вдвигая палец внутрь. Дополнительная стимуляция нервных окончаний, — понял Боинг. Вот что она хотела сделать. То же самое, что и он делал с нею пару дней назад… Мысли кончились, оставив лишь ощущения. Он впитывал их, как будто никогда раньше — да так и было, он никогда раньше не чувствовал подобного, а потому сейчас прислушивался к своему телу, к движениям Алины, стараясь не упустить ни мгновения, ни единой мелочи. Вот палец заскользил по смазке, вырабатываемой его телом, вот Алина хмыкнула, и Боинг ощутил сокращение её голосовых связок, вибрацию горла — и ему пришлось судорожно быстро давать команду наноимплантатам держать его тело неподвижным. Вот пальцев стало несколько, Боинг стал дышать ртом, ему пришлось ускорить темп дыхания, чтобы понизить температуру собственного тела. Вот Алина подняла голову вверх, не забывая его член ни на мгновение, поглаживая ладонью по стволу, лаская губами головку, и спросила:

— Ну как, нравится?

Её пальцы коснулись чего-то, нажали вглубь, внутрь, надавили на самое острое, самое жгучее — Боинг не смог произнести ни слова, а звук, который издало его горло, больше походил на вой животного.

Алина вновь лизнула его член и произнесла низким хриплым голосом:

— Неужели нравится настолько?

Она тёрла его там, гладила, нажимала и отступала, Боинг, сдерживаемый лишь своими наноимплантатами, судорожно вздрагивал. Его голос… Уж лучше бы он его потерял, а не Алина. Иногда из его рта вырывались наружу вместе с дыханием короткие возгласы, и Боингу никак было не замолчать. Отдать команду наноимплантатам, чтобы те пережали связки — легко. Но на это было нужно хотя бы секунду покоя, передышки, — а Алина её ему не давала. Она вновь склонила голову, напоследок взглянув на него снизу вверх, и глубоко вобрала его член в себя, широко раскрыв рот. Боинг, не в силах больше сдерживаться и терпеть эти ощущения, отдался им — и Алине, — перестав сдерживаться. Его тело сократилось, внизу полыхнуло ярким жаром и взорвалось. В секунду он испытал столь сильное возбуждение, опустошение и освобождение, что сознание покинуло его. Это было… как принудительная перезагрузка, яркий белый свет застил всё перед глазами, только это было гораздо приятнее, несравнимее по ощущениям ни с чем.

Алина кашлянула и поднесла ладонь ко рту, шумно сглотнула горлом.

— М-м… Ничего себе, — буркнула она. А потом, явно подумав о чём-то другом, переключилась на другой вопрос и тут же сменила настроение: — Ну как тебе?

Боинг осторожно уточнил:

— Уже можно двигаться?

— А ты что… Специально не… Да, разумеется. — Алина и сама подвинулась, вытянулась рядом, прижалась вплотную. — Как же я тебя хочу, ты бы знал… Теперь не усну… — Она прижалась к его груди — Боинг специально повернулся боком, скопировав её позу в зеркальном отражении. Они оказались лицом друг к другу.

— Я виноват в этом? — уточнил он.

— Частично. Потому что такой… вапще классный… — Вопреки своим словам, Алина внезапно зевнула.

— Классный? — повторил Боинг, придав голосу вопросительную интонацию. Иногда это позволяло получить ответ, экономя время на проговаривании фразы-вопроса. Боингу нравилось быть лаконичным.

— У меня ещё таких не было, — хрипло призналась Алина. — Неопытный, но решительный, не боишься экспериментов. Парни обычно не такие. Ленивые и ноют хуже баб. И говорят только о деньгах, машинах и музыке. А тебе их надо слушать… Скукота…

— Я не говорю о машинах и музыке, — сказал Боинг.

— Вот-вот. Видишь же, ты у меня просто золото. На фиг других. Тем более, с таким хозяйством! М-м… — Алина зевнула опять. — А ещё ты такой ранимый… Вроде и нет, но мне так… кажется.

Она ещё больше скрутилась в калачик, и Боинг догадался, что на неё можно накинуть одеяло, чтобы защитить от прохладного воздуха. В целях экономии питания и энергии, а также для наилучшей регуляции биологических ритмов, в искине была заложена программа, понижающая по ночам отопление корабля на несколько градусов.

Рука Боинга легла поверх одеяла, укутывая Алину по плечи, застыла… Алина выкрутилась и перевернулась на другой бок, вжалась в Боинга спиной и ягодицами и негромко засопела.

Вопреки своим же словам, заснула она на удивление быстро. А Боинг потратил ещё некоторое время на то, что уже давно должен был сделать. Разыскал в электронной библиотеке данные по тематике «половой акт» и взялся за их изучение. Не сказать, что прочитанное вселило в него уверенность. По всему выходило, что они с Алиной очень часто за прошедшее время производили «половой акт», — в книгах это называлось «заниматься сексом». Однако все книги подряд утверждали, что люди сексом на корабле не занимаются, потому что это ухудшает психологический климат в коллективе, вредит взаимоотношениям и снижает производительность труда. Так всё-таки «секс» или «терапевтическое воздействие»? Боинг терялся в понятиях и их значениях. Быть может, Алина решила, что они больше не будут заниматься сексом, потому и стала так одеваться и вести себя более сдержанно? Но тогда зачем этот минет? Ведь это — тоже секс!

Наверное, нужно подождать, спросить саму Алину завтра и послушать, что она скажет. Успокоив себя подобным решением, Боинг сверился с внутренними часами, убедился, что время, отведённое для сна, ещё не кончилось, и дал команду наноимплантатам блокировать любые телодвижения и звуки, пока он будет находиться во сне. Если ему приснится что-то похожее на предыдущий сон, то он хотя бы не разбудит Алину снова. Не то чтобы он был уверен в том, что подобный сон ему приснится снова, но будить Алину ещё раз не хотелось.

Боингу попалось одно утверждение в книге, по которому следовало, что у людей зачастую фобии связаны именно с сексом. Возможно потому, — предполагал автор, ссылаясь на классическое понимание человеческой психологии, — что секс идёт от продолжения рода. Боинг не мог понять, относится ли данное утверждение к нему или нет, ведь киборги были стерильны и род продолжать не могли. Но ведь инстинкты и рефлексы у них остались человеческие! Боинг заинтересовался данной фразой потому, что понял: фобия в отношении секса у него была, и ещё какая. Из-за процессора. Впрочем, похоже, что Алина успешно помогла ему с нею справиться. Наверное. Если, конечно, они всё-таки занимались сексом, а не «терапевтическим воздействием».

Окончательно запутавшись, Боинг уснул. И всё-таки увидел сон, почти ничем не отличавшийся от предыдущего. Разве что теперь Алина не ругала его, а дразнила. Насмешливо говорила, что он нежный и ранимый, называла его «котичек», а ещё сравнивала его с людьми, с которыми у неё раньше был секс.

— У тебя, конечно, хозяйство больше, но у моего друга Макса был флайер, и он меня на нём катал. А мы с тобой полетаем? А, Боинг, полетаем? Мне так нравится говорить о машинах и деньгах с моими друзьями. Раздвинь ноги, Боинг!

Алина проникала в него пальцами и приказывала:

— Не шевелись. Не двигайся. Не вздумай кончать.

И Боинг корчился внутри своего тела не в силах пошевелиться вновь, подчиняясь приказам хозяйки Алины, впуская её в своё тело, возбуждённый, взвинченный, не в силах даже кончить. Это было ещё хуже, чем с процессором.

Когда время сна закончилось, он проснулся с облегчением. Нет, спать под наноимплантатами было плохой идеей. Боинг осознал это, ощущая, как тесно и твёрдо у него стоит от подобных снов. Уж лучше бы он проснулся…

Он перевёл взгляд на Алину. Судя по медленно разгорающейся подсветке, уже было раннее утро по корабельному времени. Боинг бесшумно поднялся с кровати и так же бесшумно выскользнул из каюты. Ему хотелось побыть в одиночестве, чтобы подумать и успокоиться. Наверное, не стоит поднимать вопрос секса и терапевтического воздействия сейчас. Сны от подобных мыслей и разговоров у Боинга, судя по всему, будут отвратительными. Он прошёл на мостик, упал в пилотское кресло и почти с облегчением погрузился в складывание оригами.

***

— Являются ли сны о сексе нормой для человека? — спросил Боинг.

Алина подавилась чаем и закашлялась.

Боинг целых два дня формулировал свой вопрос и когда составил его, то не думал, что тот вызовет у Алины подобную реакцию.

Откашлявшись, она рассмеялась.

— Что, прости? Сны о сексе? А что конкретно тебе снится? — она отхлебнула ещё чаю, проглотила и выжидательно уставилась на него. Голос у Алины почти стабилизировался, но кричать пока она не кричала. Возможно, было не то настроение. — Ну так как? Расскажешь?

— Субъект по имени Алина до сих пор является моим хозяином и отдаёт мне приказы, которых я не могу ослушаться, — сказал Боинг.

— «Субъект», значит? — переспросила Алина. — Так-так…

— Так было заложено в моей прошлой программе подчинения, — уточнил Боинг.

— А ну, назови меня по имени.

— Алина, — ответил Боинг.

— Сейчас я для тебя кто? Субьект? Объект? Человек?

Боинг моргнул, обработал информацию и выдал ответ. Кажется, он понял, отчего Алина начала хмуриться. Люди придавали очень большое значение именам, статусам и положению. А он выразился некорректно. Следовало исправиться.

— Ты — Алина, моя бывшая хозяйка второй степени, на данный момент являющаяся моим официальным опекуном, согласно закону «О создании общества защиты киборгов»…

— Так, ладно, проехали. Дальше рассказывай, — постучала Алина ложечкой о край чашки. — Что там со снами-то? Ну отдаю я тебе приказы, и что?

Следовало использовать в своей речи больше местоимений, имён и обращений. Боинг вздохнул.

— Ты отдаёшь приказы и бьёшь. Несильно. Или трогаешь член. Или производишь воздействие на простату с помощью пальцев. Приказы несущественны, чаще всего касаются ограничения подвижности или принятия определённой позы. Что бы мне ни снилось, это действует на меня возбуждающе, я просыпаюсь с эрегированным пенисом, и один раз ты это даже наблюдала сама.

Сны снились ему уже третью ночь, Боинг решил, что это серьёзная проблема, и потому он обратился с вопросом к Алине. Как знать, а вдруг людям такие сны снятся постоянно, а вдруг для людей это норма, и раз Боинг теперь становится всё человечнее и человечнее, то подобные сны — норма теперь и для него?

Алина сидела молча, разглядывая его во все глаза. И всё бы ничего, но цвет её лица… Боинг бы сказал, что он сделался пунцовым, если бы его спросили, конечно.

Наконец Алина отмерла и кашлянула.

— Ну вот ты сейчас… это… Да… — пробормотала она, рисуя в воздухе ложечкой какую-то неровную спираль. — Накрутил…

— Я ничего не накручивал, — ответил Боинг.

— Я тут жду, значит, когда у меня эти дела закончатся, а он тут втихомолку эротические садо-мазо сны поглядывает? — хмыкнула Алина. — Да тебя и на день нельзя одного оставить!

— То есть, подобные сны — это всё-таки норма? — вновь уточнил Боинг. Как-то нерадостно было ему это знать. Только-только он смирился с тем, что ему придётся чувствовать и реагировать, как ещё и это…

— Да не совсем, — вздохнула Алина.

Боинг воспрял духом. И пожаловался:

— Это доставляет неудобства.

— Слушай, я не доктор вообще-то… — тут же охладила его радость Алина. — И не думаю, что к какому-нибудь из докторов обращался киборг с проблемой кошмаров эротического содержания. — Она вздохнула. — Зря ты мне это рассказал. Я теперь не знаю, что с тобой сделать хочу.

— Выставить в открытый космос через шлюз? — уточнил Боинг.

Алина недоумённо заморгала.

— Зачем в космос?

— На яхте отсутствуют иные способы от меня избавиться.

— Да не хочу я от тебя избавляться! — Алина кинула чайную ложечку на стол, и та звякнула. — Наоборот! Я уже не знаю, как мне… Я тут всю неделю на стенку из-за тебя лезу!

Боинг перевёл взгляд на ближайшую стену кухни и — снова на Алину. Алина встала. Кажется, её терпению пришёл конец.

— А ну, пошли.

— В шлюз?

— В каюту, придурок! — Алина чуть не рычала. Такой злой Боинг видел её нечасто. Такой взбудораженной.

— Ну давай, рассказывай в подробностях, что и как я говорю и делаю? — потребовала Алина, когда Боинг послушно проследовал за ней в каюту и встал чуть ли не навытяжку перед кроватью. Алина уселась поверх покрывала, сложив руки на коленях, приготовившись слушать. — Раз тебе это снится, значит, ты этого хочешь. Давай попробуем!

Так вот что за блеск был у Алины в глазах. Азарт.

— В моём первом сне ты оскорбляла меня, используя различные слова из обсценной лексики и при этом била по щекам ладонью.

— Ага… Поняла… Так, сейчас… — Алина наморщила лоб. Посмотрела на Боинга с прищуром. Размахнулась и — опустила руку. — Блин, не могу. Не получается.

— Почему?

— Я тебя специально никогда не била. Вообще не могу поднять руку на живое существо.

— А ногу? — практично уточнил Боинг. Он ещё не рассказывал про туфли.

— И ногу не могу, — хмуро поглядела на него Алина. И с надеждой спросила: — Может, тебе ещё что-нибудь снилось не такое сложное?

Боинг не ответил.

— Ну понимаешь… Мне такое вообще не нравится, — призналась Алина. — Я думала, получится по заказу, но… — она пожала плечами. — А если наоборот?

— Что наоборот? — теперь уточнил Боинг.

— Ты же напасть на меня пытался, — напомнила Алина. Встала с кровати, упёрла руки в бока, прошлась взад-вперёд по каюте. — Ну вот давай. Как будто ты на меня нападаешь, бьёшь, только не взаправду.

— Не насмерть? — уточнил Боинг. В нём всё воспротивилось при первых же словах Алины, когда она расшифровала своё «наоборот». Ударить мирное человеческое существо, совершенно не агрессивное? А за что? Это сны у Боинга неправильные, а сам-то он очень даже правильный. И руку ни на кого без причины поднимать не собирается. Тем более, на Алину. Её хотелось целовать и держать в руках, а не то, что она предложила.

— Мне это тоже не понравится, — сообщил Боинг.

Алина взъерошила свои волосы. Потом опомнилась и пригладила причёску.

— М-да. Да и мне как бы тоже. Я от унижений не прусь, мне их и в нормальной жизни хватает. Чего только стоит готовка еды и это… — она неопределённо махнула рукой, описав полукруг. Очевидно, Алина считала унижением вынужденное пребывание на борту яхты. Наверное, она права. Ни тебе в магазин за шмоточками сходить, ни в кафешечке встретиться, с подружками потрындеть, ни сёрферам на пляже глазки не построить, ни на вечеринку в частный клуб не сходить. Сплошное унижение, а не жизнь.

Боинг вздохнул. Увы, на сёрфера он явно не смахивал, да и долженствующий досуг Алине обеспечить не мог. Впрочем, лично на него она не жаловалась. На Боинга. Хотя всё на самом деле случилось из-за него. Это чтобы ему поставить чип, Алина сбежала на яхте с Охары. Это из-за его выбора навигационного маршрута они очутились здесь. Это из-за его снов теперь Алина не может спокойно спать и ломает голову над тем, как ему помочь. А ведь она не обязана.

Боинг вздохнул снова. Алина должна забыть про всё это. Про его ошибки.

— Прости меня, — сказал он.

Алина обернулась удивлённая.

— Это ещё за что?

Боинг вкратце рассказал. И добавил, что раз он попросил прощения, то теперь Алина должна забыть обо всём. Она отрицательно покачала головой.

— Это так не работает. Нет никакой особой кодовой фразы, после которой человек что-то забывает. Да и потом, ты просишь себя простить за какую-то ерунду. Я об этом даже не думала.

— Информация принята к сведению, — удручённо ответил Боинг, даже не пытаясь изобразить человеческую речь.

Алина развернулась и подошла к нему вплотную. Притёрлась, прижалась.

— Слушай… Ну… Раз с сексом сейчас у нас какой-то облом… То давай просто пойдём, полежим?

Боинг бросил взгляд на кровать.

— В библиотеке. Ты мне что-нибудь почитаешь вслух. Твоя очередь. И у тебя, оказывается, очень красивый голос. — Алина провела рукой по губам Боинга, щекотно и быстро, смазав поцелуй, который Боинг, пользуясь неожиданным случаем, попытался воспроизвести. — Ну так как? Да? Нет?

— Да, — ответил Боинг. Никаких «нет» и быть не могло.

Внезапное решение Алины и перемена её настроения не показались ему странными. У неё часто менялось настроение. А проблему, которую она не могла решить сходу, она попросту откладывала «на потом», выкидывая мысли о ней из головы. «Само решится», — говорила Алина своим подружкам, которые неизменно завидовали её короткой памяти. Но память Алины никогда не была короткой. Она забывала о проблемах лишь до того момента, пока не находилось их решение.

Видимо, сейчас из головы выкинули и проблему Боинга. Он не обиделся. Точнее, обиделся и — тут же простил. Если Алина на самом деле крепко помнила всё, что её тревожило, то Боинг обнаружил в себе прямо противоположное качество. Он быстро остывал и забывал. Нет, Алина была не права. Для него «особые кодовые фразы» существовали.

Для чтения Алина снова выбрала сказки. «Интерпретации детских человеческих сказок для взрослых», — так они назывались. И написаны они были сообществом инопланетных учёных, изучающих человеческую культуру. Так, Боинг прочёл историю о не совсем невинной дружбе человека и альфианина в сапогах, о тяжкой доле Золушки, которую совратили при помощи красного наливного яблочка, а потом держали в плену семеро шоаррских контрабандистов, и только змеелюдский принц смог победить и фреанина-оборотня, и шоаррцев…

— Мне кажется, писатели здесь что-то напутали, — сообщил Боинг, прерываясь и разглядывая обложку, чтобы вчитаться в имя первого автора. Зшчвыр Нахумбтекаи числился первым, его соавтор и по совместительству редактор Фсхмаат Шсчмеруллан стоял вторым. — Это ведь не настоящие сказки?

Настоящие он проглядел по диагонали на прошлой неделе, и принц у Золушки совершенно точно был человеком, и сюжет строился не вокруг шоаррцев, а с участием стеклянной обуви. Обувь особенно заинтересовала Боинга, хотя он решил, что стекло, хрусталь и даже вулканический стеклопласт с Андромеды-2 будут плохо носиться. Ну, на то они и сказки, в них вымысел не соответствует действительности. Однако чтобы настолько… Даже его, киборга, удивило содержание.

— Да, наверное, — легко согласилась Алина. Она лежала головой у Боинга на коленях и поигрывала прядью волос, слушая, как он читает текст с листа. Диванчик в библиотеке был маленький, узкий, и вдвоём на нём уместиться было сложно. Впрочем, Алина, похоже, устроилась с комфортом. Её лицо выражало довольство.

— Тогда зачем они врут? И зачем мы это читаем?

Алина протяжно вздохнула.

— Зато представь, какой потом у Золушки и змеелюдского принца был секс.

Боинг представил и ответил:

— Очень травмоопасный.

— Это ещё почему?

— У змеелюдов, как и у большинства рептилоидов, два половых члена, причём в процессе копуляции они значительно увеличиваются в размерах, на головках в результате эрекции образуются утолщения, призванные запирать половые органы самки на длительный срок периодом до нескольких часов. Во время сцепки происходит первичное оплодотворение…

— Боинг, а ты бы мог несколько часов? — промурлыкала Алина, перебив его. Она потыкала пальчиком его в бедро.

Сколько раз он должен говорить о том, что DEX’ы не созданы для секса? Тем не менее, Боинг честно задал поиск по всем имеющимся у него внутренним файлам, с досадой вспомнил, что все базовые статистические данные DEX-компани удалены вместе со старым ПО на Кассандре, потом посмотрел на обложку книги, которую до сих пор держал в руках. Алине нравились сказки.

— Я могу столько, сколько потребуется, — сказал он. Подумал и добавил: — И даже без ущерба для дальнейшей работоспособности.

Алина промолчала и только глубоко вздохнула. При этом её затылок уютно надавил Боингу в живот.

— Когда будем проводить тестовое использование? — спросил Боинг.

— Ч-чего? — Алина моргнула.

— Меня. На время мы меня ещё не тестировали, — пояснил Боинг. И с удивлением снова стал свидетелем картины, когда цвет лица Алины сменился с бледно-розового на пунцово-красный. Кроме того, покраснели не только щёки, шея и видимая часть груди, — увы, не вся грудь целиком, — тоже изменили цвет из-за прилива крови. Это было интересно.

— Ты краснеешь, когда я говорю о сексе, — констатировал Боинг. — Раньше такого не было. И раньше слово «секс» было заменено понятием «терапевтическое воздействие».

Алина прижала ладони к щекам, рывком села и отодвинулась к краю диванчика.

— Раньше ты не говорил о сексе так часто и так прямолинейно!

— Это плохо? — он должен был выработать верную линию поведения, а потому нужно спрашивать. Ведь иначе он никогда не узнает, как правильно быть человеком!

— Не очень хорошо. Теперь создаётся ощущение, что тебя только секс и интересует! — Алина поглядела на него, вздёрнув бровь. — Тебя будто подменили. Ещё недавно ты испытывал только страх, когда дело доходило до секса. Я уже прямо не знала, как тебя вытащить из этой твоей раковины.

— Я много читал, — ответил Боинг. — Здесь хорошая подборка книг по психологии и взаимоотношениям.

— Не сомневаюсь, — буркнула Алина. Протянув руку, она выхватила у него из пальцев книгу инопланетных авторов и кинула её на полку. — Ладно, почитали и хватит.

— Мнение о том, что киборгам нужен секс, ошибочно, — сказал Боинг. — Если киборгам нужны отношения с людьми, то секс — всего лишь способ выразить эмоции и глубину доверия к конкретному человеку.

— Да что ты говоришь, — пробормотала Алина, почти не слушая. Она оперлась руками о край сиденья диванчика, будто раздумывала, уходить ей или ещё посидеть.

Боинг прикоснулся к её предплечью. Сам. Осторожно. Просто чтобы привлечь внимание.

— Я уже говорил ранее, что для половых контактов у DEX-компани есть специально разработанная линейка киборгов модификации Irien.

— Да знаю я. Только где Irien’ы и где я? Да и потом, подружки меня засмеют, если узнают, что мне понадобился Irien, у меня никогда не было проблем с настоящими му… А ну, не лапай меня без спросу! — напоследок прикрикнула Алина, отдёргивая руку от Боинга к себе. Пальцы скользнули по мягкой нежной коже. Не ожидая от себя подобного, Боинг ухватил Алину за руку и сжал сильнее, потянув её на себя. — Пусти, придурок!

Всё повторяется, как тогда, — заметил Боинг, и тут его лицо странно исказилось. Мышцы вокруг рта самопроизвольно напряглись. Алина внезапно осеклась и посмотрела прямо на него.

— Чо ты лыбишься, козёл?! Ещё ржать он надо мной будет!

Улыбался? Он улыбался?

Боинг мигом поставил камеру искина на запись, чтобы потом отмотать и… Алина замахнулась и шлёпнула его по уху.

— А так тебе нравится?

Боинг едва успел отвести в сторону лицо, движение вышло рефлекторно. Вот и главное отличие от сна, — понял он, — когда на тебя злятся, это не доставляет никакого удовольствия. Злоба и презрение в глазах Алины убивали всяческий интерес на корню. Там, во сне, Алина казалась вовлечённой, а здесь, в реальности — нет. Она хотела сделать ему больно не для того, чтобы он её лучше чувствовал, а для того, чтобы он её отпустил.

— Нет, — ответил он, — не нравится.

— А ну, пустил! — произнесла Алина с такой угрозой, будто за плечом у неё стояло ещё два киборга-телохранителя.

— Не уходи, — попросил Боинг.

— Блин! — Алина дёрнула рукой. — Да куда я здесь от тебя уйду, а? Ну серьёзно, куда?

Боинг притянул её руку к себе и поцеловал сомкнутое пальцами предплечье. С внутренней стороны. Почти у локтя.

— Не надо злиться. Я ещё не всё хорошо понимаю. Но ты не злись. У меня хорошая программа самообучения.

Алина фыркнула:

— Да уж, самообучился ты на отлично.

— Ты всё ещё злишься. Это слышно по голосу. Я что-то делал не так? Что-то некачественно?

Лицо Алины горько скривилось.

— Ты надо мной издеваешься? Что ты можешь делать не так? Да всё! Считай, ты ещё ничего не сделал! Я перед тобой уже вторую неделю круги наворачиваю, а всё ради чего? Всё, не могу с тобой больше, уйди. Если мне нельзя уходить, то уходи ты.

— Давай пойдём к тебе в каюту, — в отчаянии предложил Боинг. Пусть он и плохо старался быть человеком для Алины, всё-таки что-то ей нравилось. Ведь нравилось же? То, что сейчас она говорит, будто он всё делает не так, — это ведь просто ложь? Ей же нравилось раньше. Если ложь, то почему сейчас её голос звучит так уверенно и почти на семьдесят процентов правдиво?

— В каюту? Да ты что, неужто мы созрели! — Алина всплеснула руками. — Что, разморозился наконец?!

Боинг посмотрел на неё, не отвечая. Он ведь не был заморожен.

Внезапно их прервали.

— Получено входящее сообщение от постороннего судна, — сказал голосом Боинга корабельный искин из динамиков.

Когда Алина вернула искину индивидуальные настройки? Он порылся в логах и обнаружил, что изменение сделано четыре дня назад, пока Алина была в душе. Зачем ей там понадобилось обращаться к искину, было неясно. Запрос… Запрос пользователя о местонахождении внешне подключаемого оборудования типа DEX-7. Она спрашивала, чем он занимался и где находился, пока сама она была в душе. Для чего, непонятно. Никаких срочных приказов и особенных поручений в тот день Алина ему не давала. Тем более, из душа.

— Что за сообщение? — спросила дрожащим голосом Алина. — Там всё-таки есть выжившие?

Она имела в виду тот разорённый корабль со взорванным двигателем, — понял Боинг.

— Космическое судно типа «Утилизатор-3» МП-300 появилось на радаре полчаса назад. За это время на малых скоростях им были совершены манёвры по стабилизации синхронной орбиты на расстоянии двух стандартных космических лиг от нас. Получено входящее видеосообщение на нескольких цифровых частотах. Воспроизвести сообщение?

— Да, — Алина слушала искин внимательно и не перебивала. А теперь её голос звучал нетерпеливо. Боинг с обидой понял, что его она так никогда не слушала. — Воспроизводи скорее!

Голограмма тут же сформировалась в воздухе: заросший чёрной щетиной мужик, сидящий за пультом управления корабля.

— Утилизатор «Марина» вызывает яхту-2735. Э-э, капитан Миклуха на связи. Как меня слышно? На борту есть пострадавшие? Вам нужна помощь? — и мужик исчез.

— Конец сообщения, — прокомментировал искин. — Отправлено две минуты назад.

— Так! Скорей на мостик! Надо передать ответное сообщение! Нет, вызвать их на связь! Пока они не улетели! — Алина сделала пару решительных шагов и остановилась как вкопанная. — Мне нечего надеть! — сказала она с паникой в голосе.

***

Пока Алина приводила себя в порядок, с капитаном утилизатора «Марина» пришлось разговаривать Боингу. Он не предупредил капитана Миклуху о том, что является киборгом, и целых пять минут они общались между собой как люди.

— Что-то имя у тебя странное, — с прищуром прокомментировал Миклуха. — Уж больно ты на этого смахиваешь, на кибера. Ты случаем не сорванный?

— Так это же сейчас так модно, — скопировав его прищур, ответил Боинг.

— Ах-ха-ха, уел, да. — Миклуха рассмеялся, хлопнув себя по коленке и продемонстрировав крепкие белые зубы. — А мы туточки с напар… кхе-кхе…пролетал я мимо. Дежурства, разнарядки, понимаешь. Чищу вверенный мне ареал космоса от всякого постороннего мусора. Вона, слышали про пиратов? Полиция недавно поймала. Яхта вдребезги, обломки мелким мусором по соседним астероидам разметало. А они ж вполовину все токсичные. От них потом полуразумная плесень нарастает и всякие псионические глюкогрибы. Ну и кому потом всё это богатство убирать? Дык, мне же. Ксеносы строго за экологией следят. Чтоб не засира… кхем, не засоряли эту самую экологию. — Боинг слушал и время от времени кивал. Алина, судя по всему, уже заканчивала принимать душ. Если она выйдет к капитану Миклухе при всём параде и в туфлях, тот вообще потеряет дар речи.

Сейчас же Миклуха разболтался не на шутку. Было видно, что ему радостно найти нового собеседника. Наверное, совсем одичал на этом своём утилизаторе. Боинг слушал его, вёл разговор — пусть не лично, но всё-таки. И у него было странное ощущение эйфории. С ним разговаривает человек, как будто равный с равным! Всё получается! Разумеется, эйфория, что всколыхнулась у Боинга внутри, не отразилась на его лице. Миклуха продолжал рассказывать, а точнее, жаловаться на жизнь: — У нас оплата двойная, стаж удвоенный, месяц за два идёт, всё прилично. Прилетаешь по координатам полиции, наводишь порядок на этих несчастных астероидах, и чо их так фрисские комиссии любят… Короче, составляешь описи, акты, утилизируешь на месте… Потом как раз движок погасится — и улетать можно. Потом комиссия, значица, во главе с фриссами выборочно прилетает, замеры делает. Если всё нормально убрал, тебе начальство ещё премию выпишет. А если плохо, то штрафанёт. Вот так и работаем. Деньжат ещё немного поднакоплю, приобрету участок с домом, тогда можно и женихаться идти, дома все девки мои будут! Ну? А ты тут какими судьбами? Не мародёр случаем? Или этот, как их, сообщник пиратский? — и Миклуха подмигнул.

Боинг изобразил улыбку, — поднял уголки губ вверх, он уже тренировался перед зеркалом, у него, кажется, получалось. Адаптация шла успешно согласно общей методике ОЗК, закачанной в него вместе с ПО. Никаких заданий и приказов она не содержала. Так, общие советы. Попробуй улыбаться, людям это нравится и располагает их к тебе во время беседы. Не убивай домашних животных, люди из-за этого грустят или злятся. За столом не ешь быстро, люди удивляются, когда еда поглощается с непривычной для них повышенной скоростью.

Боинг читал, и некоторые советы вызывали у него желание… посмеяться, да. Только он ещё не очень хорошо умел это делать. Однако в груди теснилось что-то щекотное, и ему нужно было дать выход. Ни один из советов не касался секса. В этом вопросе Боинг целиком положился на Алину — и у них что-то пошло не так. Увы, советы ОЗК, составленные кем-то, кто был очень влюблён в идею дружбы людей и киборгов и не мог и мысли допустить о том, что сорванный киборг не захочет казаться человеком, — эти советы в отношении половых актов и строящихся после них постельных взаимоотношений оказались бесполезны. Ну, хотя бы Боинг научился улыбаться.

— Мы здесь вынырнули случайно, — сказал Боинг. — Трасса выстроилась слишком близко от чёрной дыры — и вот. Поля наложились одно на другое, погасили колебания…

— А-а, ну эту физику можешь мне не задвигать, всё равно не понимаю, — усмехнулся Миклуха. — Так ты тут не один?

— Со своей… девушкой, — Боинг чуть не назвал Алину «хозяйкой», и это больно его царапнуло. — Только у нас сейчас сложные отношения, — добавил он сам не зная, почему.

— Угу… ну понятно, — Миклуха покивал. — Богатые тоже плачут. Устроили себе круиз на недельку, залетели не туда, теперь месяц куковать — и она уже готова вышвырнуть тебя в открытый космос без скафандра?

— Честно говоря, подобное уже было, — сознался Боинг. — И ещё она портит вещи, — он не забыл о смятом цветке-оригами. И, разумеется, он умолчал о том, как сам чуть не покалечил Алину, войдя в боевой режим от раздражения. Советы ОЗК человеколюбивым киборгам гласили: «Не нападайте на людей даже понарошку. Это негуманно и очень мешает дальнейшим отношениям».

— Эх, — крякнул Миклуха, — ну и стерва она у тебя.

Боинг не нашёл ничего лучше, как снова растянуть губы в улыбке. И ответил: — Темпераментная.

Миклуха заржал, хлопая себя ладонью по колену. Потом утёр выступившие на глазах слёзы.

— А, ну понятно, понятно… Любишь горяченьких, значит. А то бы бросал на фиг, с истеричкой быть — только нервы себе мотать. Яхта-то твоя?

— Нет, её.

— То есть, ты с ней из-за денег что ли?

— Нет, у нас серьёзные отношения, — ответил Боинг и не стал улыбаться.

Миклуха махнул рукой.

— Да ладно тебе, не обижайся. Я ж так, для знакомства спрашиваю. Нам… мне тут в одиночестве цельный месяц сидеть, бумажки заполнять, да погрузчиком весь хлам в утиль сбрасывать. Надо ж о чём-то в перерывах думать. Вон, человека живого, тебя то есть, встретил — уже радость.

— Скажите, капитан Миклуха…

— Ой, давай на «ты» безо всяких этих. И я не совсем капитан. Тут всё за меня автоматика делает. Ты б меня ещё адмиралом назвал.

Боинг внёс поправку.

— Миклуха, а погаситься у тебя срочно никак нельзя? Я слышал, — прочитал в электронной библиотеке об устройстве и оснащении летательных средств типа «Утилизатор-3», — что у тебя на корабле есть портативная гасильная установка.

Миклуха белозубо улыбнулся.

— Есть, есть. Но дело такое… В общем, заряду в ней осталось аккурат на одного. Так что берегу, экономлю. Вот если дождётесь, пока я тут уберу весь хлам, тогда можно будет прицепить ваше судёнышко буксиром. Потерпите маленько со своей… Ого! — и Миклуха привстал со своего кресла, отчего его голова пропала с обзорного экрана.

— Уже связался? — спросила Алина и встала у Боинга за спиной. — Здравствуйте.

— Эта… Кхе… Здрасте, — неловко вернулся в своё кресло Миклуха. — Ну ни хуя ж себе… — он подмигнул Боингу.

Тот не понял реакции и покосился на Алину, быть может, она что-нибудь поняла? Алина была в туфлях и вечернем сиреневом платье с кружевными вставками, с минимумом косметики на глазах, яркой помадой и взбитыми на скорую руку феном и расчёской волосами. Боинг знал, что под такое платье полагается надевать чулки или хотя бы капроновые колготки, да и лифчик бы лучше телесного цвета или бесцветный бюстье… Видимо, Алина торопилась, потому что обошлась вообще без колготок и без лифчика. А туфли, кстати, схватила первые попавшиеся, не в тон, бежевые. Но их на мониторе Миклухи явно видно не было.

— А мы тут с вашим бойфрендом того… О работе болтаем, значит, — Миклуха уже справился с удивлением, дыхание его выровнялось. — Говорю я ему, что, к сожалению, не могу вас погасить, пока тут всё не отработаю. Недельку обождать придётся. Яхту надо, соседку вашу, разобрать, да утилизировать, иначе нам свободы не видать.

— Да? — только и спросила Алина.

— Ну, это присказка такая, — Миклуха заулыбался, но улыбка совсем не помогла ему расположить Алину к себе. Боинг ощутил странное удовлетворение.

— Молодец, — не размыкая губ и не оборачиваясь к нему, прошептала Алина. Удовлетворение полыхнуло в Боинге с удвоенной силой.

— Слушайте, а может, в гости? Ну, так сказать, за знакомство… посидим, поближе пообщаемся?

— А потом ещё посидим?.. — продолжила блеющий монолог Миклухи Алина и сама же себя оборвала: — Нет, спасибо. Может, через пару дней. У меня сейчас голова болит. — Последнюю фразу она протянула капризным тоном. — Я пойду, а вы болтайте, если хочется. Не буду мешать, — и тут она сделала невероятную вещь! Наклонилась и звонко поцеловала Боинга в щёку. — Не засиживайся долго, я буду тебя ждать, — эти слова она почти промурлыкала. И Боинг был уверен: Миклуха всё слышал.

С уходом Алины запал общаться у Миклухи быстро сошёл на нет. Отговорившись срочной работой и соврав при этом, — Боинг выслушал и принял внезапно возникшую причину с каменным лицом, — работник космического утилизатора быстро с ним распрощался.

========== Глава 8 ==========

— А почему ты ему лгала? У тебя ведь не болела голова.

— Ну так разболелась бы, если бы я оказалась внутри его мусоровоза. Наверняка там воняет носками и помоями. Да ты вообще его видел? Небритый. Неухоженный. Фу.

— Зато настоящий человек, — заметил Боинг.

Алина вперила в него ошалевший взгляд:

— И что? Мне теперь кидаться на него с разбегу?

Ну на него-то она кинулась. Боинг благоразумно промолчал. Алина продолжила:

— Хотя всё-таки придётся его пригласить. Через несколько дней. Сперва посмотрим, действительно ли он тот, за кого себя выдаёт. А то вдруг он пират какой-нибудь.

— Разве пираты не нападают без предупреждения? — спросил Боинг. Алина скривилась:

— А вот этого я пока не знаю. До сих пор мне посчастливилось попасться только похитителям!

Боинг шумно вздохнул. Новый жест, подсмотренный. Проверить на него реакцию.

— Да что уж теперь, — буркнула Алина. — Пустое. Даже родной отец и тот считает, будто я на курорте побывала. Только ты мне и помог…

— Раньше ты говорила другое, — напомнил Боинг. — Говорила, что заставишь Павла Павловича обменять меня на собаку.

— Нет. Ты лучше. С тобой поговорить можно, — ответила Алина, но Боинг как-то особой радости не испытал. — А ты всё помнишь, да? Как спасал меня?

— Информация удалена из памяти, — ответил Боинг, — но воспоминания остались. Смутные.

— Ты волновался, когда летел за мной? — у Алины сделался заискивающий тон. Было видно, что ей чего-то хочется, но было не понять, чего. Быть может, красивой романтической истории. Сказки, которые она так любила. Женского романа. Но Боинг говорил только правду.

— Нет, не волновался. Я принял решение, процессор его одобрил, согласился с использованием бракованного стороннего оборудования и данной яхты для достижения цели. Мы шли по сигналу маячка и рано или поздно прибыли бы на место. Никаких волнений я не испытывал.

Алина разочарованно вздохнула. Потом уточнила:

— А бракованное стороннее оборудование — это что?

— DEX шестой модификации, личное имя «Джек», сорванный. Процессор относил сорванных киборгов к бракованным. Он считал — или это я считал тогда, что семёрка лучше, потому что брак при её производстве невозможен. Теперь я тоже бракованный.

— Нет! — запротестовала Алина, — Боинг, ты идеальный! — она осеклась и тут же поправилась: — Для киборга староват, конечно, но так — вполне даже ничего!

— Староват для киборга?

— А для сорванного — очень даже нормально. Ну ты же как человек теперь, разве сам не замечаешь? И говоришь длинными фразами, и проблемы уже у тебя завелись…

— Какие проблемы у меня завелись?

Алина хмыкнула.

— Проблемы с сексом, конечно. Всё как у людей.

Боинга осенило.

— У людей есть проблемы с сексом? У всех?

— А ты как думал. — Алина насупилась. — У меня, например, проблема с тобой. Но это наша общая проблема, мы с ней разберёмся. А вот этот твой мусорщик…

— Работник утилизатора капитан Миклуха.

— Да хоть кто. У него тоже проблема с сексом. Потому что у него его нет. В том и проблема. — Алина рассмеялась. — Ты видел, как он на меня смотрел?

Пусть она и не собиралась бежать и кидаться к первому встреченному индивидууму мужского пола на шею, ей нравилось их внимание. Льстило. Боинг слегка растянул губы в улыбке.

— Если мы пригласим его сюда в гости, он снова будет на тебя смотреть.

— Пусть смотрит.

И тогда Боинг сделал то, что ему хотелось сделать весь вечер. Поднял ноги Алины и положил их себе на колени. Он сделал это достаточно медленно, чтобы у неё была возможность возразить, если ей что-то не понравится.

Они сидели там же, где их застал вызов искина, на диване в библиотеке. Алина сегодня не заморачивалась с обедом, они открыли две банки с консервированными персиками и ананасами и пили чай.

Против своих ног у него на коленях Алина не возражала.

— Он смотрел на тебя, потому что ты красивая? — уточнил Боинг. Руки он с её коленей так и не убрал.

— А ты в этом сомневаешься что ли? — Алина фыркнула. Она оперлась спиной о диванный подлокотник, завела руку за голову и взяла с тарелки на столике ещё один полукруглый кусочек консервированного ананаса. И вонзила в него зубы. — Я очень красивая. И мужчинам, как правило, нравлюсь. Стал бы папочка иначе приставлять ко мне своих охранников. — Она хмыкнула на этот раз не очень довольно и молча доела десерт. Боинг тоже молчал. Но рука его медленно двигалась по её колену к бедру и задравшемуся подолу платья.

Когда пальцы его проникли под подол, маскировать дальнейшие свои действия стало уже невозможно. Алина заметила. Любой бы заметил. Боинг замер, посмотрел на неё, пытаясь считать показатели: настроение, готовность к продолжению… Алина слегка улыбалась и не смотрела ему в глаза. Боинг повёл руку вниз, обратно к колену. Тогда Алина парой быстрых движений, даже не касаясь руками — левой ногой о правую и наоборот — расстегнула магнитные застёжки ремешков туфель на щиколотках и скинула обувь на пол. Как только Боинг довёл руку до колена, Алина нажала пяткой ему в пах, безошибочно коснувшись члена, скрытого одеждой. Боинг, внимательно прислушавшись к себе, обстоятельно прочувствовал, как у него перехватывает дыхание — безотчётная реакция, — и как начинается эрекция — не на физическое раздражение, касалась его Алина почти невесомо, а именно реакция на сам факт прикосновения. Ноги не были приспособлены для подобных касаний, Боинг знал, но Алина трогала его, нажимала и осторожно разминала, и его член очень быстро твердел, наливаясь кровью. Боинг и думать не смел о том, чтобы прервать этот процесс. А вдруг сейчас что-нибудь получится? Секс? Воздействие? То, которое терапевтическое? Внутренне Боинг посмеялся над собой. Внешне же он продолжал сохранять невозмутимое лицо и по-прежнему гладил Алине ноги. И вдруг она… Закусив губу, она нажала на его член сильнее, придавив ступнёй, вдавила его Боингу в живот, потёрла головку по кругу, провела вниз и вверх по стволу. Боинг понял, что зажмурился, когда вокруг стало темно. Кажется, на одну микросекунду от отключился от своего тела полностью. Алина, что она делала с ним?

— Прикажи мне что-нибудь, — шепнул он, наклонившись к ней.

Алина молча покачала головой, отказываясь. Она снова провела ногой сверху вниз по его члену, сильно на него нажимая. Её прикосновения казались мягкими, такими ему необходимыми. Боинг хотел почувствовать их без одежды. Кажется, он задрожал. Он бы развернулся, давая ей лучший доступ для прикосновений, но на библиотечном диванчике было ужасно неудобно. Тесно, мало места. Впрочем, это неудобство сейчас казалось Боингу дополнительным раздражающим фактором. А всё, что раздражало — его же и возбуждало. Даже внезапный отказ Алины отдавать ему приказы. Что, кстати, за странный каприз?

— Если ты не скажешь, я не буду знать, что мне делать даль…

Алина протянула руку и накрыла ладонью его губы, заставляя замолчать. Боинг подался ближе, ухватывая удачно подвернувшуюся возможность и целуя ладонь. Алина закусила губу ещё сильнее и — шлёпнула его ладонью по губам. Едва-едва, несильно. Боинг ощутил странное.

— Для наилучшего взаимодействия необходимо… — попытался он опять и — Алина шлёпнула его снова! Боинг ощутил, как жаркое томление окатило его изнутри, налилось в нём горячей лавой, протекло по животу, обожгло член и тестикулы. Алина всё-таки решила сделать для него это?! Но как догадалась про ноги, он ведь не рассказывал. Лучше бы, конечно, в туфлях, но и так…

Алина нетерпеливо потыкала пальцами ног ему в ширинку, и Боинг торопливо её расстегнул. Эрегированный член тут же показался наружу. Наверное, всё-таки стоит носить бельё. Не сейчас, а потом, когда они улетят отсюда и… Прикосновение кожи к коже обожгло его колючими искрами. Боинг не контролировал голосовые связки, и потому тихий возглас в ответ на раздражение его тело издало само. Алина вообще любила, когда он себя не контролировал. Боинг рукой нырнул под её платье, и пальцы нащупали кружевное бельё. Он быстро прикинул, какого оно могло быть цвета. Алина не брала с собой много одежды, а значит — либо чёрное, либо бежевое. Раз туфли она надела бежевые, то и бельё, возможно, того же цвета. Внезапно цвет её трусиков перестал иметь значение. Алина встала, легко стряхнув его руку. Она опиралась на его плечо, поэтому он не поднялся следом. Она развернулась к нему лицом, взяла его за волосы и провела пальцами за ушами, по затылку, потом — по лбу, снова вернулась к ушам. От этой ласки Боинг прикрыл глаза. Его будто начало поглаживать мелкими разрядами электричества. Каждое её прикосновение дарило ему столько ощущений, что датчики — если бы он их подключил, — зашкалило бы. Наверное. Он не знал. Не думал.

Он поднял руки — они поднялись сами — и обнял Алину за талию, пытаясь прижать к себе. Алина подалась назад и — шлёпнула его по щеке. Боинг вновь ощутил тягучую лаву внутри. Почти остывшая и сделавшаяся незаметной, она всколыхнулась в нём снова. Он послушно разжал руки и посмотрел Алине в глаза. Она же смотрела сперва на него, а потом перевела взгляд ниже. На диван. И встала коленями на мягкое сиденье по обе стороны от его ног. Опустилась и присела к нему на бёдра. Прижалась, притираясь теплым телом. Вжалась в его член, дразня его кружевным подолом платья и кружевными же трусиками. Ткань слегка царапала. Боингу показалось, что напряжение электричества, что гуляло по его телу от прикосновений Алины, тут же подросло.

Но её губы оказались так близко, достаточно было лишь поднять голову и потянуться. Или опустить — и тогда бы он смог взять в рот её грудь. Соски виднелись сквозь ткань, заострённые. Дразнили.

Боинг сперва провёл по её груди щекой, потом осторожно и будто бы случайно — губами. Потом — раскрыл рот и надавил на затвердевшую вершинку языком, придержал зубами, легко потянул на себя. Алина ощутимо содрогнулась, сидя на его коленях. Не сдержав неровного дыхания, она впечаталась в него своими широко раскрытыми бёдрами, накрепко зажимая его член меж их телами. Это было почти больно. Боинг подался вверх, стараясь уйти от чрезмерного давления — и продлить его, усилить. Алина жадно вздохнула и вновь вплела пальцы в его волосы. Боинг закрыл глаза и принялся сосать её грудь, потом дождался очередного толчка бёдрами — кружево уже не казалось таким уж жёстким — и сжал зубы сильнее. Алина отреагировала тут же: её пальцы сжались в кулак, потянув пряди волос. Боинг раскрыл глаза. Боль была несущественной, щекотка, а не боль, и тем не менее — Алина возвышалась над ним, Алина держала его в кулаке… Боинг послушно отвёл голову в сторону, запрокинул, подчиняясь её руке. Алина издала смешок и схватилась второй рукой за спинку библиотечного диванчика. Её груди прижались к груди Боинга. Она потянула его за волосы сильнее, толкнула, заставив откинуться спиной на диван. Она вжалась в его член, лаская и царапая кружевами, дразня невозможностью коснуться. На сей раз Боинг сдержал голос, хотя и ценой сознательно приложенных усилий. Алина молчала; он тоже будет. Она тёрлась о него молча, с каждым движением нажимая на член, Боингу подумалось, что сейчас её трусики уже наверняка стали влажными от смазки — и тут же ему стало казаться, что ткань, которая касается его кожи, влажная и скользкая. Он порывисто вздохнул. Алина склонилась к нему и коротко, почти кусаясь, быстро поцеловала его губы. Боинг дёрнулся, но не смог продлить поцелуй; пальцы, державшие в кулаке его волосы, не дали ему вырваться. Алина усмехнулась почти что злобно, коварно. Она высунула кончик языка и легко обвела его рот по краю, очерчивая контуры губ. Боинг несильно простонал. Не сдержался. Его член горел. Его губы горели. Алина горела на нём. Он попытался включиться в ритм, что задавало её тело, попытался толкаться бёдрами ей навстречу — и был вознаграждён ещё одним укусом-поцелуем. Её губы, влажные и тёплые, обжигали томным теплом. Он хотел влагу её рта, его упругость и нежность, но она снова отстранилась. Боинг приоткрыл губы и посмотрел вверх. Алина запрокинула голову и коротко простонала. Она сильнее сжала пальцы в его волосах, её рука, вцепившаяся в спинку дивана, задрожала от напряжения. Боинг приподнял бёдра и замер, член предательски запульсировал, но он сумел сдержать ток семени, которое едва не пролилось из-за стона Алины. Её голос сжигал его заживо. Её тело. Её воля. Боинг так зависел от них.

Алина посмотрела на него туманным расфокусированным взглядом. На его приоткрытые, готовые для поцелуя губы. Наклонилась и прижалась к его рту, застонала в него, стиснула бёдрами, задрожала, застонала громче. Боинг сильнее приподнялся, практически поднимая Алину на себе — она стиснула коленями его бока, крупно вздрагивая, схватилась за его плечи обеими руками. Боинг понял, что пора — и отпустил себя. Его обожгло горячей влагой, и на мгновение показалось, что в этом он весь, — горячий, мокрый, истекающий, — Алине в губы, на её одежду, на её кожу, — что он сейчас испятнает её собою полностью. Он потерялся в ней. Он навсегда был в ней. Иного места ему не было.

Алина порывисто вздохнула, всхлипнула, подняла голову.

— Помоги встать, — попросила, приказала.

Боинг взял её в руки, такую маленькую, невесомую, хрупкую. Как бумажный цветок, нет, лучше цветка. Прижал к себе.

— Ну ты чего, не слышал? Дай подняться, — буркнула Алина, ничуть не сопротивляясь. Она льнула к его рукам. Расслаблялась в них.

— Глупый Боинг, — шепнула она, спрятав лицо у него на шее.

В ответ он погладил её вдоль спины.

— Совсем глупый, — и она шмыгнула носом.

Когда он нашёл её губы своими губами, она его поцеловала, одна её щека была мокрой. Боинг провёл по коже пальцем, и тогда Алина сбивчиво заговорила:

— Это ничего… Это так… У людей иногда бывает. Ну, у меня, — она опять шмыгнула носом и постаралась улыбнуться. — Прости, что-то я расчувствовалась.

Раньше она никогда не плакала, испытав оргазм.

— Сильное эмоциональное напряжение? — спросил Боинг. У людей слёзы появлялись зачастую именно по этой причине.

— Придурок, — Алина стукнула его кулачком по плечу, как будто он сказал какую-то глупость.

Внезапно в библиотеке раздался сигнал искина и его голос — опять голос Боинга, между прочим! — полный серьёзной суровости:

— Получено входящее сообщение.

— Ну что там опять? — Алина напряглась, её расслабленности и мягкости словно и не было. — Снова этот бородатый?! Что ему ещё нужно? — Она вздохнула и обернулась к тумбе голопроектора: — Проигрывай.

Запись на этот раз велась прямо из скафандра. На весь экран стали видны крупные щёки, заросшие чёрным волосом, глаза, окружённые мелкими мимическими морщинками, и нос.

— Привет соседям. Слушайте, тут такое дело… Короче, сунулся я с резаком на корабль этот раздолбанный, пошукать чутка, вдруг чо, ну… ценного, а там, прикиньте, этот, саркофаг. — Возбуждённый голос прервался. — Короче, он там живой может быть. У вас, вроде, яхта — игрушка навороченная? Есть медотсек или капсула какая, подлечиться? Тут режим какой-то дебильный, и запасов энергии почти не осталось, не уверен, что нормально разморозить смогу. Короче, жду ответа. Давайте, выручайте, соседи. Человеку в космосе нужна помощь. Отбой.

Последняя фраза показалась Боингу каким-то лозунгом вроде социальной рекламы «Спасём космических альбатросов» или «Спасём природу от жестокости». Оказывается, и такие лозунги существуют? О помощи попавшим в беду космолётчикам?

Алина отодвинулась от него, села, оправила платье. Пробормотала:

— Вот ведь неугомонный хрен, — кажется, настроение у неё упало совершенно. Взяв с неё пример, Боинг быстро застегнулся и расправил рубашку.

— Лучше переоденься попроще, — посоветовала Алина. — Джинсы там, свитер… Давай, пойдём. Мы, конечно, частники, но вообще он прав. Блин, как я хочу просто улететь отсюда, — она потёрла глаза. — Скажи этому, что капсула у нас есть. Она хоть заправлена?

— Да, полностью, всем необходимым. Реанимационное оборудование тоже в рабочем состоянии, — тут же доложил Боинг.

— Ну, окей. Тогда иди, помогай этому. А то мы без его гасилки здесь ещё три недели сидеть будем. Надо сотрудничать.

Она не спросила Боинга, хочет ли он участвовать в спасательной операции. Но дело было в том, что ему и самому стало интересно, как выглядит «саркофаг». Боинг попытался настроить камеры яхты на максимальное увеличение и поискать Миклуху рядом с развалинами корабля, но обнаружил поблизости лишь «Марину». Повреждённый пиратами корабль плыл над астероидом по какой-то своей орбите и сейчас, видимо, удалился из видимости. Возможно, он вообще находился на другой стороне астероида. Как знать.

Алина всё-таки заставила Боинга снять рубашку и брюки и сперва отправила переодеваться, а уж потом — отвечать на сообщение. Отрывая бирки от купленной одежды — на сей раз, поискав повнимательнее, Боинг даже нашёл свой размер, — он отправил через искина короткое текстовое сообщение: «Капсула автохирурга в наличии, выход на связь через три минуты». Потом уже, быстрым шагом в новых кроссовках добираясь до мостика, подумал, что, наверное, нужно было дать времени Миклухе побольше. Всё-таки время передачи данных по радиосвязи на таких расстояниях в космосе равно длине радиоволны, которая…

— Эй, на яхточке, принимайте нас! — раздался в динамиках бодрый голос Миклухи.

— Не понял? — спросил Боинг.

— Шлюз, говорю, открывай, тут я уже, с посылкой, — проорал Миклуха странным от напряжения голосом, как будто тащил таинственный «саркофаг» на себе. Боинг заставил искин настроить обзорные камеры и быстро обнаружил искомое.

— Обнаружен посторонний объект на внешней обшивке, — запоздало сообщил искин. Боинг мстительно скинул его настройки обратно на заводские. И нечего тут сообщать об ошибках его голосом.

Миклуха, конечно, не тащил груз на себе, а привязал его металлическим тросиком к своему кобайку, но выглядело это тоже внушительно. Боинг обозрел и скафандр, и машинку, и «саркофаг» — криокамеру незнакомой модели, подмигивающую красными и жёлтыми огоньками. Обзорное окно «саркофага» было затемнено, есть ли кто внутри, отсюда было не разглядеть.

— Миклуха, кобайк не влезет в шлюз, — предупредил Боинг. — Паркуйся снаружи.

— Как я тебе его запаркую, у меня на нём магнитка барахлит! — тут же крикнул в ответ мусорщик.

Боинг принял решение и направился к шлюзу.

— Ты куда это собрался? — Алина поймала его у поворота коридора.

— Надо сотрудничать, — сообщил Боинг в рамках выполнения приказа — нет, поручения, — самой же Алины «иди, помогай этому».

Алина поступила странно. Привстала на цыпочки и чмокнула Боинга в щёку.

— Тогда будь поосторожнее, — и посмотрела на него так голодно, будто он был её любимым сэндвичем, а она сидела на диете.

— Хорошо. — Боинг бы соврал, если бы сказал, что ничего при этом взгляде не почувствовал. Но он бы не прошёл даже начальный тест в DEX-компани, если бы его лицевые мышцы реагировали на любой раздражитель.

Он отправился к стойке скафандров и быстро облачился в один из них. Уложился в тридцать секунд. Подключился к передатчику скафандра Миклухи по внутренней связи. Сказал:

— Я выйду в шлюз. Давай, приму у тебя криокамеру. У нас полностью заряженный медикаментами автохирург. Подключим к капсуле, автоматика проведёт диагностику и выдаст результат.

— Ты врач? — последовал вопрос.

— Нет.

— И я — нет. Знаешь, ссыкотно до жути, а вдруг она не выживет.

— Она?

— Ну, тут, внутри… Кхм, короче, пострадавшая.

Попутно разговаривая, Боинг задраивал шлюз и открывал внешний гейт, а Миклуха, судя по тихому басовитому урчанию движка кобайка, что слышался даже сквозь скафандр, очевидно подруливал ко входу и притормаживал.

— Она бы и так не выжила, если бы ты на тот корабль не отправился «пошукать ценного».

— Ну… — Миклуха крякнул, признавая правоту нехитрых логических выкладок Боинга, — эт ты прав. Но дело ведь такое, ответственность теперь за неё чувствую. Ты ж погляди, ну как такую не спасти?

Поглядеть? Боингу ещё в одиночку нести криокамеру из шлюза до отсека с автохирургом, успеет по дороге наглядеться. Он дал команду искину выдвинуть внешний пандус и на нём вышел за границы действия гравитатора яхты. Тело сделалось невесомым и лёгким, пришлось активировать магнитные подошвы скафандра. Миклуха в видавшем виды скафандре, украшенном заплатами на странного вида подпалинах, потянул за тросик, медленно подтягивая к Боингу «саркофаг». Человек двигался неторопливо и плавно. Боинг бы справился и один, он бы даже не побоялся отключить магнитные держатели и попросту прыгнуть за борт, отбуксировать «саркофаг» прямо к шлюзу безо всяких тросиков — у него был при себе полностью заряженный ракетный ранец, да и искин бы подвёл яхту ближе, если бы ему понадобилось. Но он просто не стал геройствовать, а дожидался неуклюжих действий Миклухи. Зачем-то притворялся человеком. Наконец, он принял «саркофаг» и отметил две странности.

— Что у тебя с рукой? — спросил он Миклуху.

— Да ты глазастый, — усмехнулся в микрофон капитан утилизатора. — Это мне в одном из конфликтов на Шебе. Только-только из учебки вышел — и сразу в бой. Такой трындец был. Ну, короче, оторвало на хрен по локоть, потом гангрена, отняли по плечо. Потом по правительственной квоте сделали протез — и под зад ногой из армии на гражданку комиссовали. Я освоил мирную профессию, и вот. Скоро уже лет пятнадцать как болтаюсь по космосу. Рука-то хорошо пришита, на совесть. Многие не замечают. Да и удобно с ней, — Миклуха похлопал себя левой рукой по правой, — она у меня кибернетическая, сильная. Только иногда барахлить стала. Надо техосмотр что ли какой… Вот деньжат накоплю, уволюсь, вернусь домой — сразу к докторам в больничку лягу на профилактику. Это же как с зубами, запускать нельзя.

Боинг, у которого с пятью комплектами зубов был полный порядок, последний пассаж Миклухи не понял, но ответил: — Понятно. — И снова посмотрел в обзорное окошко криокамеры.

Нет, Алине этого показывать он точно не будет. Но ведь она полноправная хозяйка на яхте, если захочет прийти в отсек с автохирургом и посмотреть на то, что «спас» Миклуха, то как он ей это запретит? Никак.

— Э, братух, ты чего завис-то? — похлопал кибернетической рукой Миклуха по боку Боинга. — Что, знакомая твоя? Или втюрился в девчулю? Чур, я первый её заметил.

— Это не девчуля, — ответил Боинг, — это киборг.

Миклуха удивился: — Да? Не признал. А ты откуда знаешь?

— Работал в этой области, — ответил Боинг. И ведь почти не соврал.

— А-а… Ну тогда ты их всех, наверное, по лицам наперечёт знаешь.

— Да. По лицам, — теперь пришлось соврать. Но дальше Боинг сказал правду: — Это киборг модификации Irien. Мужская модель.

— Чо? — вскрикнул Миклуха и вытаращился из своего округлого шлема на Боинга. — Мужик что ли? Правда? А ты не ошибся, э?

— Не ошибся, — Боинг допустил в голос немного эмоций, чтобы тот прозвучал снисходительно. Мол, такие как он в данном вопросе не ошибаются.

— Ох, ёпт… Ну, блин… — заохал Миклуха, заглядывая для верности в окошко. — А я думал, баба. Ну всё теперь… Тьфу, бляха-муха. А я уж думал познакомиться. Погоди, ты сказал, киборг какой? Иришки — они же для сексу и все девки, да?

— Не все. Есть и мужские модификации.

— Ну дела… Ну дают… Да неужто бабам нормальных мужиков уже расхотелось, что они на киберов перешли?

Боинг задал бы тот же вопрос Алине, но не думал, что она на него ответит. Вместо этого он деловито спросил другое:

— Ну так что, спасать его не будем? Я пойду обратно?

— Та стой ты, какое обратно? — Миклуха снова стукнул его по руке. — Тут подумать надо. Кораблик богатый. Если владелец жив или его родственники существуют, то могут отдать за его имущество вознаграждение. У меня пару раз так было, нехило наваривался. Ты не думай, я на кораблях не мародёрствую, — голос его предательски дрогнул, но Боинг промолчал. — Так вот. Кибер этот явно ценный, раз его в саркофаг засунули. Может, владеет важной информацией. Или дорог сам по себе. Хрен знает, короче. Надо его разморозить и расспросить о владельцах, пусть называет их контакты и адреса. Ну, ты и сам прекрасно всё знаешь, раз говоришь, что работал в этой сфере.

— Знаю.

— Ну вот, — Миклуха подобрел голосом. — Сорок процентов барыша, так уж и быть, тебе. Ну а если ничего не выйдет, обратимся в общество по защите прав киборгов. У меня всё будет задокументировано в официальном рапорте начальству, они у нас не отвертятся! Мы с тобой спасли кибера. Пускай отвалят нам деньжат в качестве вознаграждения. Ну? Хорошо я придумал?

— Хорошо, — Боинг подавил вздох и взялся за бок криокамеры, передвигая её к краю пандуса, где действовала гравитация. Криокамера начала медленно опускаться дальним концом вниз, и Боинг, подталкивая, затащил её в шлюз.

— Ну, бывай, брат, — сматывающий тросик Миклуха махнул ему на прощание рукой. Искин начал задвигать пандус внутрь шлюза.

— И ты бывай, — сказал Боинг совсем нерадостно.

— Не буди его сразу, если возможность будет, — добавил Миклуха торопливо, как будто закрытие гейта шлюза могло помешать их радиосвязи в скафандрах. — Дай мне часов восемь, я разберусь с магниткой и прилечу. Вместе посмотрим, что за перца я выловил. Заодно гляну, есть ли там ещё что-то. Но, по-моему, он там один был… Ну лан, бывай, — пошли помехи в микрофоне, сквозь которые донёсся звук разогнавшегося двигателя кобайка. — До следующего сеанса свя… пшш… скр… — сигнал наконец затих, и Боинг с облегчением стал снимать шлем. Как раз и давление успело выровняться настолько, чтобы можно было открыть внутреннюю дверь и войти на яхту.

Алина стояла во внутреннем коридоре и постукивала каблуком по полу. Её руки были сложены под грудью. Переоделась она не в платье, а в комбинезон с красиво отстроченными молниями и швами. Одна лямочка вечно норовила съехать с плеча. Вот и сейчас…

— Irien, значит? — поправив съехавшую лямку, спросила Алина, явно слышавшая весь их разговор с Миклухой. Ну разумеется, искин любого подключил бы к внутренней связи между скафандрами прямо с мостика, достаточно просто отдать ему нужный приказ. Что-что, а приказывать Алина умела. — Дай посмотреть!

Боинг будто увидел себя со стороны. Большой и высокий, он загораживал Алине доступ к обзорному окошку саркофага, тьфу, то есть, криокамеры, — удалить ненужный синоним из базы данных.

— Ну? — вопросительно подняла на него взгляд Алина. — Ты ещё за шиворот меня оттащи. Да ничего я ему не сделаю, не волнуйся. Иди, скафандр снимай, а я посмотрю пока.

Боинг смирился и отошёл к стойке со створами, на ходу расстёгивая скафандр. Не забыть проверить запас кислорода в баллоне. У него расход был меньше, но всё-таки о подобных вещах нужно заботиться заранее. Он нарочно избегал смотреть за спину, где Алина склонилась над смотровым окном. И трансляцию камеры искина на внутренний монитор отключил. И…

— Так вот ты какой, Irien, — протянула Алина.

Боинг выронил пульт магнитного крюка, и тот громко лязгнул об пол. Не сам выронил, пальцы дрогнули. Вот сейчас она его увидит — и что? И поймёт, кто на самом деле отмороженный, и кого ей нужно было будить своими поцелуями?

— Ты всё? Ну давай, неси его. Раз этому Миклухе захотелось повозиться с его памятью и владельцами, то надо помочь инвалиду. У него гасилка.

— Он не похож на инвалида, — ответил Боинг. Внутренне ему захотелось возразить. Хоть в чём-то. Он вцепился в первую попавшуюся возможность. — Вполне дееспособный индивид.

— Да как скажешь, мне всё равно, — Алина пожала плечом, и лямка опять съехала до локтя. Под комбинезон Алина надела белую шёлковую футболку с белым же лифчиком, а туфли были те самые, бежевые. Боинг сглотнул. И развернулся к криокамере, зацепил магнитным крюком за крепления по бокам и прямо так, волоком, потащил её к отсеку с автохирургом. При большом желании, кстати, автохирург и сам мог трансформироваться вокруг пострадавшего в криоустановку. Только не такую допотопную, как та, что он нёс сейчас. Действительно саркофаг. И для спасения в открытом космосе при крушении автохирург можно было использовать… На повороте криокамера с Irien’ом стукнулась об угол, и Боинг только мстительно выдохнул. Мстительно? Он, киборг, созданный идеальным?

Боинг даже приостановился, осознав, до чего докатился. Он читал об этом. Это — ревность, внутренний конфликт индивида, возникающий при появлении конкуренции за внимание важного объекта психологической или физиологической привязанности. Он ревновал. Какое это было неудобное и глупое чувство. Суетливое. Жгущее изнутри кислотой. Но с жалобой на него к Алине уже не пойдёшь. Собственная неуверенность только оттолкнёт её от него. Ей нравятся сильные и самостоятельные, неуверенность и слабость она не уважает. Она оттолкнёт Боинга, и это даст Irien’у, пока безымянному, больше шансов на успех. Она его захочет. Как бы было хорошо, если бы этот киборг никогда не очнулся. В принципе, это можно было устроить. А что такого? Боинг всего лишь устранит объект конкуренции.

— Надо провести диагностику, ты говорил? — спросила Алина, зайдя вместе с ним в отсек с автохирургом. Кажется, последний раз им пользовалась та бракованная шестёрка, встреченная на Охаре, позывной «Джек». Но с тех пор прошло уже больше полугода, все потраченные ресурсы и медикаменты были восполнены в полном объёме.

— Ты начинай, а я посмотрю. Хоть какое-то развлечение. А то скучно.

Не уйдёт, — понял Боинг. Похоже, отключение жизнеобеспечения криокамеры придётся отложить на более поздний период времени. Например, когда Алина будет спать.

— А он хорошенький, — сказала она будто между прочим. Боинг промолчал. Тогда Алина присела на криокамеру в ногах Irien’а. А Боинг принялся подключать датчики через переходник к капсуле автохирурга. Переходник использовался впервые. Приходилось то и дело сверяться с инструкцией. Диагностика началась на полной автоматике, как только самый последний датчик был подключен. Уровень кислорода, уровень содержания продуктов распада, томография, давление, микрорентген костей. Это-то зачем? — удивился Боинг, но отключать и отменять ничего не стал. Пускай обследуется.

— Но типаж, конечно, не мой, — продолжила говорить Алина. — Ясно, почему наш инвалид перепутал его с девушкой. Он реально как девчонка. А мне больше брутальные нравятся.

— А я брутальный? — спросил Боинг.

Алина подняла на него удивлённый взгляд. Потом в этом взгляде что-то промелькнуло.

— Ты самый брутальный из всех. Я весь каталог пересмотрела, прежде чем тебя увидела. Мы вместе с отцом заходили, он дал мне выбрать. Иначе купил бы бабскую модель в бронелифчике, — добавила Алина с ворчанием. — По ней вся Галактика слюну пускает.

— Я не пускаю, — ответил Боинг. — Женская модификация DEX по силе и скорости реагирования ничем не отличается от мужской.

— Да, но бронелифчик. Что за озабоченный мудак её делал, — Алина скривилась.

— Твоя грудь мне нравится больше.

— Чего?

Боинг набрал на пульте автохирурга команду, разрешающую поддержку жизненных функций киборга в криокамере, подачу кислорода и отведение продуктов метаболизма, — пусть тот был и в замороженном состоянии, но обмен в теле всё-таки шёл, — и перевёл на Алину взгляд. Отметил гиперемию лица.

— Мне нравится форма твоей груди, — повторил он. — И как она ощущается в ладони. Мягкая, округлая. Номер «три-плюс» вполне нормальный размер, как мне кажется. Ты всегда зря переживала по этому поводу.

Алина раскрыла рот, но вслух ничего не произнесла. Потом перевела дух и спросила:

— Ты знаешь, о чём я переживаю?

Боинг кивнул:

— Размер груди, форма носа, разрез глаз, густота ресниц, звук голоса, рост, форма ног, рельеф живота, цвет и густота волос… Отсутствие постоянного удобного бойфренда, необходимость работать на отца, наличие подруг, которые более успешны в жизни, чем ты, ранний уход матери, боль в ногах после целого дня в туфлях…

— Хватит… Хватит, заткнись! Замолчи, Боинг. — Алина вздохнула и взъерошила волосы. Которые были нормальной густоты и объёма. И красивого цвета. — Ты очень наблюдательный. Была бы я дочерью настоящего мафиози, мне пришлось бы тебя убить, — она невесело хохотнула.

— Ты не можешь отдать мне приказ умереть, — напомнил Боинг.

— И раньше не могла, и теперь не буду, — пожав плечами, ответила Алина с высоким процентом искренности. Лямки комбинезона снова съехали по скользкому шёлку до локтей. Почему она вечно носит такую неудобную одежду, которая соскальзывает? — Просто ты столько обо мне, оказывается, знаешь.

Боинг приблизился, — для этого ему пришлось обойти криокамеру, — и поправил лямки, натянув их обратно на плечи.

— Этот комбинезон неудобный, — констатировал он.

— Зато фирменный, — парировала Алина.

— Платья лучше.

—И их не надо снимать, достаточно поднять подол, — добавила Алина.

— Или юбки, — добавил Боинг. — И без колготок. Они тонкие и легко рвутся.

— Можешь порвать его, если хочешь, — почти прошептала Алина, отчего-то отведя взгляд в сторону. Её щёки снова сделались гиперемированными. Она краснела, когда в открытую говорила о сексе или когда кто-то говорил при ней о нём. Боингу показалось, что он понял что-то ценное, открыл ещё одну потаённую частичку её внутреннего мира.

— Сегодня ночью? — уточнил он.

— Сейчас, — поправила его Алина и поднялась.

Они стояли вплотную друг к другу, и Боингу казалось, что из отсека кто-то коварный выкачивает весь кислород. Ему сделалось трудно дышать, когда он подумал о том, что может попробовать — всего лишь попробовать, — дать ей то, чего ей так отчаянно хочется. Полного секса. С членом. Он мог бы попробовать. Но лучше предварительно уточнить.

— А ты бы хотела меня… то есть, мой ч…

Алина прижала палец к его губам.

— Я тебя по-всякому хочу. Пошли быстрее, — и она повела его за собой. Наверняка в каюту. Куда же ещё можно идти так целенаправленно после подобных признаний.

Она его хочет. Хочет по-всякому. И сейчас у них наконец-то будет нормальный взрослый секс, — Боинг ощущал, как растёт температура его тела, как влажнеют ладони и колотится сердце в груди, стоит ему только подумать об этом. Об Алине, разгорячённой и стонущей в его объятиях. О себе, выполняющим её приказы, всегда неожиданные, как уколы иглы, жалящие требовательные приказы. Он хотел поклоняться Алине, как божеству, прямо сейчас. Вымаливать, вытягивать из неё снисхождение. Добиваться. Делать ей хорошо.

Уровень его гормонов достиг невиданной отметки, дыхание выдавало нетерпение, но Боинг намеренно не успокаивал своё разошедшееся тело. Он хотел ощутить всё, без фильтров и блоков, без подавляющих ингибиторов, по-человечески.

В каюте Алина закрыла дверь и развернулась, прижала Боинга к створкам. Он понятливо заблокировал их, иначе вывалился бы обратно в коридор.

— Ну что, Боинг? — спросила Алина, вжимаясь в него грудью и животом. — Ты дашь мне? Чур, я сверху, — её глаза смеялись, но тон голоса сохранял серьёзность. Боинг подыграл:

— Дам. Сделаю всё, как ты хочешь.

Во взгляде Алины скользнуло сытое довольство. Наверное, она тоже мучилась нетерпением точно так же, как и он.

— Тогда…

И тут её перебил сигнал искина, свидетельствующий о входящем сообщении.

— Входящий вызов под грифом «срочно», — сообщил искин вслух.

— Да ёж твою двадцать! — выкрикнула Алина в потолок. — Этот придурок что, никогда не угомонится? Теперь ему чего надо?!

Боинг быстро проверил канал связи и обнаружил, что вызов ещё идёт. Он отправил текстовое сообщение:

«Нам некогда. Это срочно?»

Ответ пришёл тут же, тоже текстовый, со множеством восклицательных знаков:

«Тут пиратский корабль! Как думаешь, это срочно? Резче сюда, я драпаю!»

— Там пираты, — сказал Боинг Алине. — Миклуха собирается улетать.

Алина побледнела.

— Он ждёт нас, чтобы взять на буксир, как и обещал.

Алина сглотнула и сухим твёрдым голосом сказала:

— Тогда пойдём на мостик. Быстрее.

Они не пошли, они побежали.

В коридоре их застал очередной вызов. Боинг, не дожидаясь указаний, сам принял решение и приказал искину ответить. В динамиках забасил, затараторил Миклухин голос с хрипотцой, выдававшей волнение:

— У них там что-то странное творится, у пиратов-то. Вам видно?

— Что творится? — потребовала ответа Алина.

— А, нет, вам не видно, астероид заслоняет, — сам ответил Миклуха. — Воюют они там с кем-то. Вот зуб даю, воюют. Слышь, Боинг, ты тут? Щас трансляцию налажу, как тут эта… Куда ж нажать…

Боинг с размаху влетел в своё кресло, произвёл устойчивое соединение с искином, по лучу связи запросил доступ к Миклухе и вслух сказал:

— Это я стучусь к тебе. Дай доступ.

— А? А-а, щас, щас… Да куда ж тут… А, вот, нашёл.

Алина с торопливой дробью каблуков пробежалась до кресла второго пилота и уселась в него, принялась добросовестно застёгивать страховочные ремни. Всё как по инструкции, — понял Боинг с одобрением. Он заметил, что она не сводит с него взгляда. Это вызвало в нём ещё большее одобрение.

А потом открылся доступ к «Марине», и Боинг живо наладил трансляцию с её камер, задействовав для этого половину обзорных экранов яхты. Передача данных шла с запозданием, но зато Боинг и Алина смогли вместе убедиться в правдивости слов Миклухи. У пиратов происходило что-то странное.

— Да почему он решил, что это пираты? Я две летающие точки вижу! — сказала Алина громко. Миклуха услышал её, — аудисвязь не прерывалась, — и ответил:

— Может, потому, что они с полицейским катером бьются? Вон, красно-синие габариты мигают.

— С полицейским? Тут полиция?! — воскликнула Алина обрадованно. — Надо срочно им подать сигнал! Боинг, что ты сидишь, ну давай. Отец наверняка уже меня ищет!

— Возможно, что полиции сейчас уже не будет, — Боинг оценил силы и постарался спрогнозировать исход события. Одноместный полицейский челнок всего в полтора раза крупнее кобайка Миклухи против стандартного крейсера? Рано или поздно, полицейский должен был потерпеть поражение. Человеку повезёт, если он погибнет быстро. Прямое попадание из плазменной пушки, взрыв — и всё. Впрочем, для любого разумного существа смерть в вакууме считалась быстрой. Если это существо не киборг, конечно.

— Он псих, — вдруг восторженно произнесла Алина, подавшись вперёд и пристально глядя на обзорный экран. — Этот полицейский — точно псих!

Боинг оценил манёвры, пике и бочки, кручение, боковые развороты, которые неизвестный пилот красно-синей машинки использовал для того, чтобы увернуться от плазменных бортовых пушек, и вынужден был согласиться с Алиной. Псих. Или киборг. У обычного человека уже давно дрогнула бы рука, и он бы ошибся. Малейшая промашка — и ловкий финт закончится прямым попаданием. Да сколько можно плясать вокруг да около, полицейскому уходить надо на полной скорости, а не в пятнашки с пиратами играть! Перестрелка, — да он ещё и стрелять умудрялся в ответ из мелкокалиберных лазерных стволов, если пушки наводились на пиратский крейсер, — длилась уже минут пять. Увы, большого урона выстрелы слабых лазерных стволов нанести не могли. Такими только флайеры припугивать, что лихачат на запрещённой высоте в верхних границах атмосферы, да кобайкеров стращать.

— Мне кажется, они направляются к нам, — вдруг сказала Алина.

— Да не, это мы движемся к ним по орбите астероида, — поправил её Миклуха. Судя по громкому сопению, он пристально наблюдал за развернувшимся боем. — Эх, жаль. Хотел бы я пожать этому замечательному пилоту руку, — протянул он.

— А почему жаль? — не понял Боинг и счёл уместным спросить.

— Так ить помрёт придурок. Даже если подстрелит пиратов этих… Ты глянь, как топливо-то жжёт. Весь движок задействован. Ему недолго трепыхаться осталось. Щас кончится горючка, и капец. Рано или поздно его отнесёт к чёрной дыре. Он не сможет без движка сопротивляться её притяжению, слишком велика разница в массе… Блин, да я вообще удивляюсь, как он очутился на своей лоханке здесь!

— Должно быть, преследуя пиратов, заскочил в волну и ушёл в гиперпространство вслед за ними? — спросил Боинг полуутвердительно.

— Должно быть, должно быть, — пробормотал Миклуха. — Ну так что, заводимся и полетели? У меня как раз движок уже погасился. Энергии хватит на один прыжок.

— Как? — спросила Алина, — мы что, ничем не поможем? В смысле, не будем его спасать, когда у него кончится горючее?

Боингу промолчал, потому что трезво оценивал ситуацию и понимал, что иного выбора у них нет. Сбежать, пока пираты не заинтересовались ими, — логично и безопасно. Их яхта была не вооружена. Утилизатор тоже не имел никакого оружия на борту, если не считать лазерно-плазмоциркулярный резак, предназначенный для подготовки крупногабаритного космического мусора к утилизации. Но ни один пират не подлетит к утилизатору достаточно близко, чтобы дать себя разрезать. Наверняка не идиоты там за штурвалами сидят.

Вдруг Боинг не поверил своим глазам и заставил камеру «Марины» сделать максимальное увеличение объекта, Алина звонко воскликнула: «Ой, смотрите!», а Миклуха выругался. Пилот полицейского челнока катапультировался и теперь на ракетном ранце летел в их сторону.

— Они что, не видят? — спросила Алина.

— Пока нет, им челнок обзор заслоняет, — успел объяснить Миклуха.

А дальше был взрыв, беззвучно полыхнувший и тут же угасший в безвоздушном пространстве. И полицейский челнок, и пиратский катер, встретившись на полном ходу, смешались в груду обломков, с ускорением брызнувшую в разные стороны. Мгновение — и сектор космоса стал ещё загрязнённее, чем был до этого. Бедные фриссы со своими комиссиями. Бедный Миклуха, которого сюда отправили наводить порядок. Хотя чёрная дыра рано или поздно притянет весь мусор к себе.

— Должно быть, поставил машинку на самонаведение по лидару, автопилот… А сам прыгнул… — бормотал Миклуха. — Вот псих. Что же теперь делать…

— Спасать, — сказал Боинг, прекрасно помня правило, гласящее, что человеку в космосе нужно оказывать помощь.

— А я… Я ж как раз движок разобрал, — пробормотал Миклуха. — Не на ходу сейчас. Думал, покопаюсь, раз оказия такая. И магнитку проверю, и ходовую…

— Боинг, давай подберём его, — разгорячённая, поднялась Алина. — Ты справишься?

— Справлюсь, — ответил Боинг и задал искину задачу запеленговать сигнал, исходящий от скафандра полицейского, пока сам он идёт к шлюзу и одевается для выхода в космос. Второй раз за сутки. Ничего, не страшно. В конце концов, киборгов как раз и создавали для того, чтобы помогать людям.

Он позволил себе только одну слабость. Снаружи, приблизившись к полицейскому храбрецу-пилоту на расстоянии вытянутой руки, первым делом заглянул под щиток его скафандра, чтобы удостовериться: какой типаж, брутальный или не очень?

— Киборг? — прохрипел помехами незнакомый тенор полицейского.

Не брутальный.

А как с одного взгляда сообразил, что Боинг — киборг? Он промолчал, не ответил. Подправил направление их полёта, заново включил собственный ранец, и на двойной тяге они быстрее добрались до яхты. Искин скорректировал скорость полёта, и Боинг летел к точке пересечения их траекторий. Яхта притормозила, как послушная лодка на спокойной воде, и Боинг, придерживая пилота-полицейского за локоть, плавно завёл его во внешний гейт шлюза.

Было слышно, как человек тяжело дышит, схватившись за поручни-держатели. Боинг похлопал его по плечу и указал рукой внутрь. Только тогда человек кивнул и принялся перебирать руками, перемещаясь в зону гравитации. Та постепенно нарастала, и их тела обретали вес, наливаясь тяжестью. Наконец, они вошли в шлюз, и гейт за ними захлопнулся, отсекая вакуум. Выравнивалось давление, шипя, поступал пригодный для дыхания воздух, росла температура. Дождавшись полной стабилизации, Боинг стянул с себя маску с капюшоном, подавая пилоту-полицейскому знак, что стало безопасно, и можно дышать. Тот тут же рванул свой шлем с головы и прерывисто задышал.

— Уффхх, ничего себе, думал, не дотяну, — пробормотал он, — баллон с кислородом оказался не дозаправлен.

Совершенно точно не брутальный. Хоть и высокий, но худощавый, сухопарый, тусклого цвета волосы, блёкло-русые, какие-то мышиные, на затылке стянуты в жиденький хвостик. И глаза блёклые, серые.

— Так ты точно киборг, — продолжил он, прищурив свои серые глаза. — Где твои хозяева?

— Нету, — ответил Боинг, начиная наслаждаться прерогативой всех бракованных киборгов удивлять и шокировать людей своим поведением. — Искин, связь, — скомандовал он вслух и доложил: — Мы на месте. Операция завершена успешно.

Шлюз тут же заполнился помехами и голосами. Миклуха восторженно орал:

— Ну ты, парень, герой, орден тебе! Молодчина, как красиво подхватил, встретил, выловил, как к мамке в люльку положил. Глазомер у тебя железный! И нервы тож!

— Проводи нашего гостя в кают-компанию, сейчас я приду, — это сказала Алина.

— Слушьте, я щас, полчаса и я тоже у вас! — заторопился Миклуха. — Сча, состыкуемся, а?

— Да, конечно, — равнодушный голос Алины. Хотя она-то как раз этого и хотела. Если корабли пристыкуются, то после гиперпрыжка Миклуха обязательно добросит их до ближайшей станции гашения.

И что тогда? Обратно на Охару? Почему бы и нет. Боинг был не против и дальше работать на Павла Павловича и сопровождать Алину. Он и не видел для себя другой жизни, только эту. Быть с Алиной если не всегда вместе, то хотя бы всегда поблизости. Наверное, они должны поговорить об этом? В ближайшее время. Боинг поставил себе напоминание, и оно повисло дурацкой птичкой на внутреннем мониторе, мозоля глаза. Ну ничего, зато точно не забудет.

За полчаса Миклуха, как было и обещано, пристыковался и перешёл к ним на борт. Вопреки опасениям Алины, носками и мусором от него не воняло. Высокий, кряжистый, мускулистый, в рубашке с коротким рукавом, — кибернетическую руку действительно визуально почти не отличить от человеческой, разве что мускулатура на ней менее развита, чем на своей, родной. Из-за этой диспропорции Миклуха казался каким-то перекошенным, кривым. Некрасивым. Но это на взгляд Боинга. Люди-то наверняка не обращали на это внимания. Спецовка Миклухи тоже была опалена в нескольких местах, одна штанина подрана. Крепкие ботинки с магнитными закрепами непривычно громко грохотали по полу. Непривычно после каблуков Алины, которые Боинг уже привык слышать за эти дни.

Мышастый полицейский представился Юлиусом Гамбертом.

— И что из них имя, а что фамилия? — рыкнул Миклуха, схватив его без спросу за руку своей кибернетической лапищей и потрясая ею вверх-вниз. — Говорил ведь, что пожму! Ну ты, братуха, молодец. Как летел! Какие финты закладывал! Пилот от бога!

— Для вас я — офицер Гамберт, — отрезал мышастый, отнимая свою руку обратно.

Алина сидела в центральном кресле, закинув ногу на ногу, и наблюдала за гостями. Боинг стоял навытяжку за её правым плечом, пока она не сказала:

— Пойди тоже сядь. Мне здесь никто не угрожает.

Боинг послушно выполнил указание. Вот только, пройдя мимо Алины, он осторожно провёл рукой, стягивая с её плеча лямку комбинезона. Со стороны наверняка выглядело так, будто та свалилась сама.

— Боинг… — вполголоса прошипела Алина с угрозой. Люди этого не слышали, только он. Он сглотнул, стараясь подавить внезапную сладкую дрожь своими силами, не прибегая к контролю тела с помощью нейрогуморальной стабилизации и наноимплантатов. Быть человеком оказалось так интересно.

— Я бы хотел узнать, по каким причинам вы все оказались здесь, — произнёс вдруг офицер Гамберт сухо. — Я уполномочен вести расследование, вёл преследование преступников и пытался провести их задержание…

— Задержание? Это было больше похоже на самоубийство, — едко сказала Алина. — Но вы продолжайте, я не хотела вас перебивать.

Кажется, под её взглядом Юлиус Гамберт стушевался, но быстро справился с собой и продолжил:

— Преступник ответил отказом на требование остановиться и обеспечить представителю власти, то есть мне, доступ на борт. При предупреждении, что в случае отказа он будет подвергнут аресту, оказал сопротивление и совершил попытку напасть, — губы полицейского сухо сжались. Боинг заметил, что к предложенному ему Алиной чаю он так и не притронулся. Миклуха же — прихлёбывал, да ещё и просроченные крекеры из вазочки таскал и хрустел ими, перемалывая сухари крепкими зубами. Боинг обнаружил в кладовой ещё одну пачку, и Алина на неё сказала: «О, как раз кстати».

— А что, мы не имеем права тут находиться? — спросил Миклуха, дожевав очередной крекер. — Я сюда прилетел свою работу выполнять, между прочим. У меня поручение очистить этот квадрант от мусора. Координаты, между прочим, наше ведомство от вашего и получило.

— Я проверю эти данные, — пообещал офицер Гамберт и поморщился. Очевидно потому, что сообразил: проверить он их сможет не скоро. Связи с инфранетом в открытом космосе не было. — А вы? — он перевёл подозрительный взгляд на Алину.

— Нас выкинуло здесь из-за аномалии, можете ознакомиться с полётными логами нашего искина. Изначально мы летели совсем не сюда, — ответила Алина, ничуть не стушевавшись под его взглядом. Выбравшись из скафандра, Юлиус Гамберт достал из кармана форменной рубашки футляр, а из футляра — очки в серебристой оправе и теперь взирал на всех присутствующих через тонкие продолговатые стёкла. Это было странно. Даже Боинг знал, что зрение сейчас очень легко корректируется несложной операцией. Впрочем, могло статься так, что у офицера Гамберта, работника внутренней безопасности с какой-нибудь небольшой сельскохозяйственной планетки, просто не было на неё денег.

— Ознакомлюсь, спасибо за помощь следствию.

Алина неожиданно поморщилась и уточнила:

— Какому ещё следствию? Я что, подозреваемая? На каком основании? Насколько я помню гражданский кодекс, задержание и аресты вы можете проводить только на своей территории, следствия вести — тоже. А здесь вообще-то открытый космос, а не ваша планета, офицер Гамберт. Если собираетесь меня допрашивать, то только в присутствии моего адвоката, информация и показания, полученные обманным путём, будут признаны в суде недействительными, это даже я знаю. А если захотите меня задержать, то Боинг попросту не даст вам это сделать!

Он встал из кресла и посмотрел на Юлиуса Гамберта сверху вниз, давая понять, что Боинг — это он. Миклуха спокойно допивал чай. Наверное, тоже знал свои права.

— Но и преступники летели сюда не просто так. Наверное, чтобы встретиться с кем-то. С курьером или с подельниками, — угроза Боингом на мышастого офицера полиции ничуть не подействовала, его голос даже не дрогнул. Но Боинг на всякий случай остался стоять. Так было привычнее.

— Нам-то что за дело? — Алина уселась в кресле поудобнее, проминая лопатками мягкую спинку, а обнажёнными локтями подлокотники.

— У моего шефа были подозрения, что именно эти преступники напали на корабль, что сейчас находится в этом секторе и подлежит утилизации.

Миклуха хмыкнул и сказал:

— Теперь мы никогда не узнаем, так ли это.

— Мы можем дождаться их подельников, которые прилетят сюда на встречу, и задержать их, — взгляд офицера Гамберта на мгновение зажёгся маниакальным огоньком.

— Дожидайтесь, а мы улетаем. Прекрасно обойдусь без очередных пиратов. Боинг, выдай офицеру Гамберту его скафандр и, так уж и быть, пару запасных баллонов с кислородом. Окажем помощь следствию, — язвительно и издевательски проговорила Алина. Боинг не шевельнулся. Он догадался, что она шутит, и на самом деле за кислородом ему идти не нужно.

— Но подождите, надо во всём разобраться! — всплеснул офицер Гамберт руками.

— А доказательства о существовании пиратских подельников у вас есть? — спросил Миклуха, стряхивая крошки крекеров со своего обросшего чёрным волосом подбородка. — Если нет, то хватит зря девушку пугать, — он глянул на Алину искоса, но одного этого взгляда Боингу хватило, чтобы дёрнуться к Миклухе. Чтобы что? Он остановил своё движение. Миклуха показался ему достаточно брутальным. Могла ли Алина тоже заметить его брутальность и… Боинг посмотрел на неё: Алина разглядывала Миклуху с плохо скрываемой гримасой брезгливости на лице. Нет, ей не нравится никто из присутствующих здесь мужчин. Хорошо.

— Мне надо здесь убраться, — продолжил Миклуха. — И только после этого мы куда-нибудь полетим.

Алина поднесла ко рту большой палец правой руки и закусила ноготь.

— Вполне возможно, ваш шеф ошибался. Это или другие пираты, или их подельников не существует. Вы не можете утверждать это без твёрдых доказательств, — Миклуха проницательно посмотрел офицеру Гамберту в глаза из-под своих чёрных бровей, и мышастый, — вот удивительное дело, — проявил неуверенность.

— Э-эм… Миклуха, вы… Ты точно уверен, что оставаться здесь безопасно? — Алина подалась в своём кресле вперёд, и взгляду Миклухи предстали просвечивающие под белой тонкой футболкой чашечки лифчика, надетого на грудь размера «три-плюс». Боинг скрипнул зубами. Он что, теперь на каждое движение Алины так будет реагировать? И в каждом мужчине искать брутальность? Алина ведь делает это, чтобы улететь отсюда, только и всего. Сам Миклуха ей не интересен.

— Уверен, — пробасил тот. — А если кто появится, тогда и рванём. Поставьте ваш искин в режим постоянного сканирования, ваш лидар, небось, помощнее моего будет. Тут, конечно, обломков прибавилось благодаря нашему офицеру Юлиусу, но крупный объект должно засечь сразу.

— Гамберт, я офицер Гамберт, — процедил мышастый.

— Да, простите, — добродушно улыбаясь, извинился Миклуха.

— А если… — внезапно сказала Алина вслух. — А если они не собирались ни с кем встречаться? А что-то хотели забрать?

— Встреча с курьером тоже не исключена, — кивнул головой офицер Гамберт.

— Да нет же, — Алина махнула на него рукой, будто мошку пыталась отогнать. — Забрать с корабля. Того киборга. Боинг, как он? Жив?

— Какого киборга? — живо спросил офицер Гамберт.

Боинг тем временем сверился с показателями автохирурга по удалённой связи и ответил: — Состояние киборга стабильное.

— Вот, — Миклуха отряхнул ладони, — я тоже хотел спросить, как там дела у нашего красавчика? Слушайте, а ничего так у вас печенюшки. Спасибо. Больше нет?

— Нет, все кончились, — ответила Алина, мельком глянув в опустевшую вазочку на столе.

— Так что за киборг? В нём может храниться важная информация! — щёки у Юлиуса Гамберта раскраснелись, а взгляд заблестел от азарта.

— Так он вам её и скажет, — парировал Миклуха.

— Скажет, я представитель власти! — офицер тронул свой нагрудный жетон. Боинг вынужден был признать, что применение полицейского жетона действительно заставляет выполнять все приказы, поступающие от представителя власти. Увы, ни один киборг не сможет этого избежать, разве что он сорванный… в смысле, разумный.

— Боинг, пойдём. Мне тоже интересно, — сказала Алина, поднимаясь на свои каблуки. — Пойдёмте, посмотрим, — обратилась она ко всем.

— Начинать разморозку? — уточнил Боинг.

— Давай.

Он подал команду о разгерметизации криокамеры. Автохирург начал работу по выводу объекта из гибернации, ещё когда они выходили из кают-компании. К их приходу крышка «саркофага» только начала подниматься.

— Мы его на том корабле выловили, — тем временем объяснял Миклуха офицеру. — Ну, я. Смотрю, жёлтым мигает. Мало ли, думаю. Надо обследовать сперва, прежде чем открывать. У соседей поспрашивал, отвечают, есть автохирург, обследуем, привози. Ну и вот… — он замолчал и замер у самой крышки «саркофага». Из-под неё тонкими усиками шёл холодный пар растворяющегося льдоагента.

— Как скоро он будет готов давать показания? — спросил офицер Гамберт, ни к кому не обращаясь. — Обычно киборги модификации DEX сразу готовы к работе, но тут… — он присел и попытался заглянуть под крышку, — …что-то нетипичное.

— Не могу знать, офицер, — фыркнула Алина. — Хотите, оставлю вас с ним наедине?

— Да, если не возражаете… — Юлиус Гамберт не отводил взгляда от медленно поднимающейся крышки криокамеры и всё теребил свой нагрудный жетон.

— Давайте-ка я подсоблю. Кажись, заело, — крякнул Миклуха и подцепил крышку пальцами правой руки. Едва слышно даже для датчиков Боинга в его руке загудели сервоприводы.

Алина осторожно потянула Боинга за рукав рубашки.

— Пойдём-ка отсюда, — шепнула она одними губами. Он прочёл её слова без труда и отступил к выходу. За ними плавно закрылась дверь. — Мне надо с тобой кое-что обсудить. А эти пускай играются, — сказала Алина уже нормальным голосом, в коридоре.

— Разве ты не испытываешь любопытства? — спросил Боинг, по-прежнему ведомый за рукав прочь от отсека с автохирургом.

— Сейчас глубокая ночь. И всё, что я испытываю… — Алина не договорила, зевнув. — У нас с тобой и другие дела есть, поважнее.

— Секс? — догадался Боинг.

Алина фыркнула.

— Нет, — ответила она с мягким укором. Они добрались до каюты, дверь распахнулась, и они прошли внутрь. Несмотря на то, что Алина сказала «нет», она обняла Боинга, прижавшись к нему всем телом.

— Ужин? — спросил недоумевающий Боинг. Еда тоже была важна. Но если так, то почему они пришли в каюту, а не на кухню?

— Боинг, скажи, ты хочешь возвращаться к отцу? — спросила Алина.

И тогда Боинг понял, что есть вещи поважнее секса и еды. Например, совместное будущее. Не важно, где. Не важно, как именно. Главное, чтобы оно было совместным.

Он ответил. Сказал Алине всю правду.