(Не)реальность (СИ) [Diamatta] (fb2) читать онлайн

========== Излом судьбы ==========

Гарри Поттер. Великий маг. Сильнейший волшебник. Надежда магической Британии…

О нем рассказывали сказки, слагали легенды, с упоением вещали, что уж если он во младенчестве сумел справиться с самим Темным лордом, то он – избранный, его силы – безграничны, и не за горами то прекрасное будущее, когда Зло будет повержено, и магическая Британия – а вместе с ней и весь мир – воссияют в лучах славы своего героя.

Пока пелись эти хвалебные гимны, мальчик одиннадцати лет шел по улице довольно быстрым шагом – достаточно быстрым, чтобы казалось, что он наверняка куда-то торопится, и как раз так, чтобы не вызывать подозрений, хотя, на его счастье, народу на улице было не так уж много.

Быстро идти ему было сложно: пошли вторые сутки, как во рту у него не было и маковой росинки.

Вернон и Петуния Дурсли, его тетя с дядей, снова сделали его виноватым во всех смертных грехах, хотя причина была более чем тривиальна: его двоюродный брат не удержал короткими пухлыми пальцами большую банку джема, и красная липкая субстанция залила новый коврик на кухне.

Все попытки мальчика объяснить, что его вообще не было на кухне, когда случился локальный джемовый апокалипсис, не увенчались успехом: взрослые взъелись на него давно, очень давно, а градус медленного кипения яда в их котлах ненависти к нему понемногу дошел до критической отметки из-за писем.

Клятых писем.

Они приходили одно за другим, не давая благопристойной обывательской натуре Дурслей никакой передышки. Для них это было слишком, выходило из ряда вон, крушило и без того хрупкие границы их жалких душонок, заставляя давно было уснувшую в теплом кресле маглозадницу снова трястись от первобытного страха. Их племянник, хотя они ни за что бы не признались в этом даже самим себе, вгонял их в ужас, потому что за его спиной всегда маячила могущественная тень, тень магии, а постель Дадли намокала, даже если он всего лишь слышал непонятный скрип или шорох.

Агрессией Дурсли закрывали свой страх.

Мальчик прошел мимо пекарни, уже на собственном опыте зная, что стащить оттуда ничего не выйдет – все лакомства стояли за стеклами витрин, а запахи свежей выпечки настолько одурманивали мозг и органы обоняния, что сосредоточиться на задаче не представлялось возможным.

Воровать ему не нравилось – это вызывало в нем отвращение – но голод, словно жестокий палач, выкручивающий руки и пинающий в живот, гнал его на это мелкое преступление.

Украсть что-нибудь съестное, чтобы протянуть несколько дней, потому что неизвестно, как долго Дурсли не дадут ему хоть крошку со своего стола.

Гарри Поттер – а это был именно он – старался искать что-то положительное в своих однообразных серых буднях и во всем, что с ним происходило, и в тот момент искренне радовался, что носил одежду Дадли, совершенно не подходящую ему по размеру. Носи он свой размер, он мог бы спрятать разве что тонкую маленькую пачку; под огромным же свитером Дадли поместилось бы много разной снеди.

Гарри долго бродил по магазину, высматривая, что можно было схватить и вынести как можно более незаметно. Вид еды сводил ему желудок и скулы, но, по крайней мере, упакованные магазинные продукты не имели запаха.

Приноровившись, Гарри спрятал под свитер небольшую палочку ветчины и, усиленно делая вид, что все идет по плану, направился в хлебный отдел, где увел булочку.

Его миссию можно было бы считать успешно завершенной, если бы его не потянуло к полкам с газированной водой.

Дадли всегда с таким удовольствием пил искрящиеся цветные напитки, что Гарри не смог устоять перед желанием тоже попробовать это.

Взял с полки первую попавшуюся небольшую бутылочку, он спрятал ее под одежду и направился было к выходу, как вдруг касса предательски запищала, и мальчик от неожиданности выронил часть снеди.

Кассир вскочил.

- Что у тебя там, маленький воришка?!

Гарри бросился наутек, не дожидаясь, пока ему влетит, пока приедет полиция – если бы это случилось, Дурсли наверняка бы на месяц заперли его в каморке под лестницей.

Бежал он долго, пока не выбился из сил, и наконец присел на скамейку возле одного из домов, надеясь, что хозяева не выйдут и не выгонят его, и достал булочку – единственное, что он смог удержать.

Но и эта мелочь на тот момент была вершиной желаемого, спасением, манной небесной.

Решив съесть половину, а вторую часть оставить на потом, Гарри распаковал изделие и откусил кусочек.

Довольно свежая, мягкая, покрытая глазурью, булочка приносила его вкусовым рецепторам радость, измученному желудку – хоть какую-то снедь, душе – приятные моменты, которыми он всегда старался наслаждаться, потому что их было так мало в его жизни.

Прикрыв глаза и сосредоточившись на сладком вкусе, он съел все и осознал это только тогда, когда вновь открыл глаза.

Вздохнув, он слегка улыбнулся: в конце концов, он был еще совсем ребенком, и он тоже мечтал о счастливом детстве, лакомствах, долгих прогулках с родителями, игрушках, и, главное, свободе. В тот момент он как раз был свободен, свободен от давления, от ненавистных взглядов, и позволил себе несколько минут простого детского счастья – какой имелся смысл корить себя за это?

Пожалев, что упустил бутылку с газированной водой, он огляделся по сторонам – домой идти ему не хотелось, однако долго гулять он тоже не мог – его внешний вид вызывал вопросы, да и Дурсли снова начали бы лютовать.

Придя домой незамеченным, он вздохнул с облегчением и скрылся в своей каморке, поудобнее устроившись на жесткой кровати и открыв книжку.

Он слышал разговоры пришедших родственников и радовался, что они не обращают на него никакого внимания и что даже его имя не проскакивает в разговоре, и вновь углубился в чтение.

Прошло какое-то время, и он перелистнул было очередную страницу, как вдруг в дверь дома раздался звонок, послышались шаги Петунии – Гарри уже давно научился узнавать всю семью по манере ходьбы – и после наступившую было тишину нарушили крики, возня, неразборчивое бормотание, и дверь каморки приоткрылась.

Незyакомый бородатый здоровяк с наимилейшим выражением лица позвал:

- Привет, меня зовут Хагрид! Гарри, выйди ко мне, пожалуйста!

Выйдя, мальчик улыбнулся – гость внушал ему доверие.

- Спасибо, что… э-э… заботились о Гарри, - сказал тот, обращаясь к Дурслям. Он планировал поблагодарить их изначально, но, увидев мальчика, не знал, что и думать – немного не таким он представлял себе Гарри Поттера. Вообще не таким, услужливо подсказал ему внутренний голос. – Я забираю мальчика в школу волшебства Хогвартс. Ты волшебник, Гарри! – обратился он к онемевшему ребенку.

Дурсли молча наблюдали, как Гарри накидывает куртку, не собирая вещей – ему нечего было брать, в этом доме ему не принадлежало ничего – и уходит прочь.

Двое долго шли по улице, молча – Гарри переваривал полученную информацию, Хагрид – увиденное.

Он был в состоянии искреннего шока – доверяя Альбусу Дамблдору, он никак не ожидал увидеть героя и надежду магической Британии в таком…

…жалком виде.

Решившись наконец, он спросил:

- Гарри, прости за вопрос, но… Откуда у тебя все эти синяки?

========== В поезде ==========

Наученный горьким опытом жизни у Дурслей, что правду лучше держать при себе, а то может и крупно влететь, что чаще лучше промолчать, чем пытаться доказать свою точку зрения, что лучше дать краткий ответ и желательно скрыться с глаз долой, Гарри рассказал Хагриду о неудачной поездке на велосипеде, и здоровяк понимающе кивнул.

По дороге он перевернул мир мальчонки, рассказав ему о магии, о Хогвартсе, о банке Гринготтс, а посещение этого самого банка и вовсе разрушило все привычные грани восприятия Поттера. Оказывается, его родители погибли вовсе не в катастрофе; оказывается, он не был нищим; как выяснилось, он был важной, возможно, главной частью магической Британии.

При всем этом Гарри не чувствовал какого-либо невероятного удивления; все почему-то казалось естественным, все как будто вставало на свои места. Это чувство было необъяснимым.

Вскоре они очутились в небезызвестном Косом переулке, и Гарри немного смутил тот факт, что на него словно оборачивались почти все присутствующие, и их реакция вызывала вопросы: кто-то качал головой, кто-то протирал глаза, словно не веря увиденному, кто-то долго и пристально разглядывал его…

- Достань-ка письмо, - обратился к нему Хагрид. – Нужно купить тебе… э-э… все для школы…

Мальчик достал список, и, увидев в нем слово «мантия», обрадовался: наконец-то ему не придется носить старую, потрепанную, безразмерную одежду Дадли. Наконец-то он сможет примерить вещи, которые носят настоящие волшебники!

Они приобрели все, что указывалось в списке, и Гарри с трепетом рассмотрел свои новые книги, котелок, весы; а палочка, его собственная, совершенно реальная волшебная палочка, так идеально лежала в руке; мальчик мог поклясться, что она как будто указывает ему путь в новую действительность, в новую жизнь.

Туда, где он нужен. Где его ждут.

Получив же от Хагрида в подарок сову, прекрасную и белоснежную, Гарри и вовсе едва не расплакался: ему никто не дарил подарков. Все его дни рождения Дурсли праздновали без него. По факту, его двоюродный брат отмечал два день рождения в год: за себя и за Гарри, и каждый раз веселился и отъедался, словно свинья, вместе со своими друзьями, и большой удачей для мальчика, который выжил, было получить хоть кусочек именинного торта.

Гарри уже привык к такому отношению, умом смирился с тем, что его день рождения – это обычный день, на который и внимания-то обращать не стоит. Но его маленькое сердце не хотело мириться с таким раскладом: оно бунтовало, просило хоть каплю заботы, ласки, любви, хотя бы в день его появления на свет.

И вот наконец его мечты сбылись.

Гарри достал сову, неумело и неаккуратно, с непривычки очень боясь; но Хагрид помог ему, усадив ее на его руку, и Гарри с замиранием сердца запустил пальцы в нежнейшие перья на шее, поглаживая величественную птицу.

- Спасибо тебе, Хагрид, - прошептал он, и одна слеза все-таки вырвалась на волю и обожгла его бледную щеку.

- Э-э… Да не за что. Я всегда хотел сделать тебе подарок, - рассмеялся великан. – А теперь пойдем, я должен проводить тебя на платформу, откуда отправляется поезд в Хогвартс, школу волшебства и магии!

- Конечно, только дай мне еще посмотреть, - попросил Гарри и развернул одну из мантий.

Он быстро понял, что мантия была элементом верхней одежды, и слегка вздохнул: его ожидания не оправдались.

Он хотел было спросить у Хагрида, могут ли они пойти и купить немного одежды, но великан, очевидно, боялся не успеть на платформу; однако, по сути, дело было вовсе не в этом.

Опять же, проживание с Дурслями парой ударов лицом об асфальт быстро научило мальчика, что просить нельзя. Просьбы приводят к ругани, ударам и наказаниям, боли и одиночеству – этот урок он вызубрил наизусть.

Более того, Хадрид сделал ему такой замечательный подарок, что Гарри было совершенно неловко просить еще о чем-либо – он боялся показаться неблагодарным.

Сам Хагрид даже не подумал об этом - он всегда отличался добротой и ответственностью, но проницательность и смекалка не являлись его сильными сторонами.

Поэтому они двинулись вперед, и Гарри вскоре познал прелести волшебной платформы – какое-то время он, приоткрыв рот, наблюдал за другими детьми и их родителями, а потом рискнул сам – и очутился в кипящем жизнью и эмоциями месте.

Особое внимание привлекала большая семья, где все были рыжими, от мала до велика. Все провожали в поезд рыжего веснушчатого мальца.

Гарри какое-то время наблюдал за женщиной, очевидно, матерью всего выводка - в ней было что-то невероятно привлекательное. Она обладала пышным телом, но если Дадли и Вернон Дурсли, например, были жирными и мерзкими, то она напоминала сдобную булочку, - да и пахло от нее, казалось, так же.

Вздохнув, Гарри отогнал от себя мысль о том, как бы ему хотелось такой же заботы и большой дружной семьи и вошел в вагон, выискивая купе, где примостился рыжий паренек.

Нашел он его быстро.

- Можно сюда, не занято? – поинтересовался он.

- Не-е-е… Садись, только рад буду, а то одиночество не люблю.

Как Гарри не любил одиночество, он не смог бы передать солнечноволосому парнишке ни словами, ни жестами, ничем, но оно так долго сопровождало его, что он уже привык к его ледяному дыханию в затылок.

Он мог лишь надеяться и мечтать, что скоро все изменится.

- Как тебя зовут? – продолжил он.

- Я – Рон Уизли. А ты?

- Меня зовут Гарри Поттер, - честно сказал Гарри.

Рон подскочил и вперил в него взгляд.

- Чего?!

- Гарри… Поттер, - повторил тот, не понимая причины подобной реакции.

- Тот самый?! Который выжил?… – не унимался Рон.

- Ну… да. – Гарри смутился.

Рон пристально смотрел на него, разглядывая, казалось, каждый миллиметр его тела.

Он рассматривал его мешковатую, страшную, старую одежду, его сухие руки и криво подстриженные ногти, его растрепанные волосы, очевидно, давно не видевшие ножниц, его бледную кожу, немного острые черты лица, его поломанные и неаккуратно склеенные с помощью липкой ленты очки, его синяки…

- Не верю, - наконец выдал он. – Докажи.

Гарри приподнял челку и показал новому знакомому свой легендарный шрам.

Рон долго смотрел на него; даже привстал и потрогал, чтобы убедиться, что молния – настоящая, а потом плюхнулся обратно и сказал:

- Знаешь… Твой образ никак не вяжется с тем, что мне рассказывали о тебе.

- Это хорошо или плохо? – спросил Гарри.

Рон даже подскочил.

- Да ты похож на что угодно, но никак не на надежду магической Британии! Вообще не выглядишь как рыцарь, способный спасти нас от зла! Да на тебя доспехи наденут – и ты упадешь, удивляюсь, как тебя палочка не перевесит!

Гарри отвел взгляд и вздохнул.

- Вот смотри, - продолжил Рон. – Встань.

- Зачем? – осведомился Гарри, хотя и так примерно догадывался.

- Просто встань, - настоял Рональд, и тот подчинился. – Посмотри, - продолжил он. – Я как раз такого роста, какого должен быть средний одиннадцатилетний мальчишка. А ты? Тебе на вид от силы лет девять. Понимаешь?

Гарри присел обратно и отвел взгляд.

- Ты случайно не видел мою семью на платформе? – вдруг поинтересовался рыжий.

Гарри вспомнил веющую теплом и уютом женщину и едва слышно вздохнул.

- Кажется, видел. И?

- Видишь ли, Уизли – семья чистокровных, но довольно… хм… небогатых волшебников, что уж скрывать. Но у нас никогда не было подобного. Все были одеты… обуты, сыты… Ненормально это все, понимаешь? – Рон скрестил руки и крепко задумался.

========== Друзья ==========

Комментарий к Друзья

вот и новая часть; кстати, предлагаю вам (при наличии интереса, разумеется) ознакомиться с парой других моих фанфиков по ГП:

https://ficbook.net/readfic/6737084 - Сириус Блэк - Пожиратель смерти

https://ficbook.net/readfic/6891791 Соулмэйт-AU (легкий Снарри)

и стебный https://ficbook.net/readfic/6677644 - хоть потрахаться спокойно дайте!

)))

Какое-то время они ехали почти в молчании, пока Рон осмысливал и переваривал увиденное, а потом, раздираемый любопытством, начал расспрашивать было Гарри о его жизни – ему было жутко интересно понять, почему же его ожидания настолько разошлись с реальностью.

Вопросы от рыжего сыпались один за одним, но Гарри отвечал не сразу: он хорошо научился скрывать свои эмоции, научился держать язык за зубами, живя с Дурслями. Он хорошо знал, что сказанное может запросто обернуться против него, что жалуются только слабаки, что можно рассчитывать только на себя. Друзей у него отродясь не было, и он с трудом представлял себе, каково это: иметь вокруг себя людей, готовых выслушать, помочь и поддержать.

Хотя чего скрывать, он вообще не представлял себе подобного…

Найдя наконец, что ответить на один из вопросов Рона, Гарри открыл было рот, как вдруг дверь купе открылась, и в проеме появилась девочка с длинными кудрявыми волосами и в мантии, надетой поверх одежды.

- Один мальчик, Невилл, потерял свою жабу. Не видали ее случайно? – спросила она, и Гарри отметил про себя, что она была вполне мила, несмотря на немного выдающиеся передние зубы.

- Не видели мы никаких жаб, кроме тех шоколадных, которых Гарри Поттер купил у разносчицы. Кстати, невежливо так врываться в середине разговора! И если ты не против, то я еще хотел бы задать своему новому другу пару вопросов! – хмыкнул Рон, показывая легкое пренебрежение.

Девочка зашла в купе.

- Во-первых, когда я открыла дверь и задала вопрос, никто из вас ничего не говорил. Во-вторых, прошу прощения. В-третьих, меня зовут Гермиона Грейнджер, приятно познакомиться, - затараторила она, не давая ошалевшему Рону вставить и слова. – И да, это Гарри Поттер? Здорово, еще раз приятно познакомиться. Я читала о тебе в некоторых книгах, которые купила для общего магического развития.

- Зануда, - едва слышно пробормотал Рон, отодвигаясь поближе к окну.

- Я… есть в книгах?… – Гарри чуть не потерял дар речи.

- Глупый вопрос. – Гермиона посмотрела на него строгим взглядом. – Ты во младенчестве, можно так сказать, победил Того-Кого-Нельзя-Называть. Неудивительно, что тебя в Хогвартс, судя по всему, пригласили в девять лет.

Рон едва заметно хихикнул, не в состоянии сдержать смешок, а Гарри, слегка вздохнув, констатировал факт:

- Мне одиннадцать, как и Рону, и тебе.

- Что?! – Гермиона разом потеряла весь серьезный вид, и Рон рассмеялся, глядя на ее растерянность.

Гермиона и в самом деле не знала, как реагировать, поэтому какое-то время стояла, приоткрыв рот и задыхаясь от невозможности моментально подобрать нужные слова, но вскоре все же взяла себя в руки и заговорила:

- Но я… читала разные энциклопедии и… И… В общем, мальчик твоего возраста не должен выглядеть как ты. Он должен быть повыше, по…толще, что ли… Вот. Как он. – Гермиона показала на рыжего.

- Он мне то же самое сказал, - вздохнул Гарри.

Обделенный любовью и вниманием по жизни, он искренне не мог понять: реакции Рона и Гермионы были обусловлены желанием посмеяться над ним, или же…?

- Как тебя вообще могли, - Гермиона прищурила глаза, - отпустить в школу в таком виде? У тебя есть еда? Одежда?

При упоминании одежды Гарри вновь вздохнул и неосознанно попытался поправить свитер Дадли, висящий на нем, словно мешок, и этот жест, разумеется, не мог укрыться от цепкого взгляда юной волшебницы.

- Значит, нет, - произнесла она, не давая возразить. – Слушай… Как тебя зовут? – обратилась она к рыжему.

- Рон Уизли, - пролепетал Рон, еще более обалдевший от происходящего и от действий девчонки, которая вела себя как хозяйка в их купе.

- Рон, - повторила Гермиона. – У тебя есть сова?

- Не, - покачал головой мальчишка.

- Тогда нам надо найти кого-то с совой по прибытию в Хогвартс и послать весть по родителям волшебников. Ведь это просто невероятно – у Гарри Поттера, нашей надежды, даже нет нормальных вещей?! – у девочки даже раскраснелись щеки.

Загораясь чем-то, Гермиона предпочитала не откладывать ничего в долгий ящик и сразу начинала суетиться.

- Да, именно так и сделаем, - продолжила она. – Все должны узнать об этом. Все должны помочь Гарри. Так жаль, что мы только-только едем учиться и не владеем никакой магией – так можно было бы попробовать наколдовать одежды… Или хоть что-то… Я свяжусь и со своими родителями – они маглы и не в курсе происходящего в волшебном мире, но не дадут страдать ни одному ребенку. Они очень заботливые и добрые!

Мальчики едва успевали за ее речью, а когда до Гарри дошел весь смысл ее слов, он отчаянно замахал руками:

- Гермиона, не надо этого делать! У меня все в порядке. Я справлюсь и сам!

Он ужасно боялся того, что если волшебный мир узнает о его злоключениях, то все взрослые волшебники подумают, что он нажаловался их детям, или – ему была страшна сама мысль, само слово – выпрашивал у них пищу и одежду. Он не хотел быть никому обузой, он искренне надеялся скрыть старые вещи под мантией, а потом, по возможности, раздобыть другие – ведь деньги у него теперь водились.

- Гарри, - Гермиона скрестила было руки на груди, но быстро опустила их и посмотрела на него; в ее взгляде сквозила забота и нежность. – Ты плохо одет, вернее, ты… прости, но ужасно одет, ты весь в синяках – кстати, откуда они, я тоже хотела бы знать… Поверь мне, я не ожидала такого зрелища. И, наверное, никто не ожидает…

- Согласен, - вдруг выдал Рон. Хотя нежданная гостья и казалась ему ужасной занудой, но говорила она правду и совершенно дельные вещи.

- Мы – твои друзья, - продолжила Гермиона, улыбнувшись, и у Гарри екнуло сердце и что-то защемило внутри.

- Д-друзья? – едва слышно повторил он, словно смакуя это слово и одновременно боясь его произнести.

- Конечно, друзья, - Гермиона улыбнулась. – Ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь. Ведь так, Рон? – обернулась она к Уизли.

- Да, конечно! – встрепенулся тот. – Будем друзьями, Гарри!

Никто, кроме самого мальчика, который выжил, не знал, сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы сдержать слезы, только, заплачь он, это были бы слезы радости.

У него теперь были друзья…

========== Малфой ==========

Комментарий к Малфой

Прошу вас простить меня за этот ООС, но так вот исторически, авторски, сложились звезды.

Надеюсь, вам понравится.

Кстати, какое-то время проды не будет, простите заранее. Вернусь - сразу выложу, не обессудьте, ладно?)

Чтобы не было скучно, читайте другие фф по ГП, если еще не читали (все ссылки - в примечаниях к предыдущей главе).

Отличного вам дня! ^^

Драко Малфой с детства знал себе цену.

С младенчества окруженный чистокровными волшебниками, аристократичный и слегка заносчивый, он шел по жизни гордо, выбирая для себя только то, что казалось ему правильным и подходящим для него самого.

Хотя, разумеется, его отец, известный волшебник Люциус Малфой, часто рассказывал ему своим ровным, холодным тоном о различиях между разными волшебными семьями; когда он говорил о Малфоях и им подобных, его голос звучал совершенно иначе, чем нежели когда речь заходила о таких, как, например, Уизли.

Драко знал, что Уизли – тоже чистокровные волшебники, но из-за слов отца заранее относился к ним с презрением – Люциус всегда отзывался о них так, словно те были низшим слоем чистокровного магического общества.

Показывая сыну, как нужно одеваться, элегантно накидывая на плечи свой роскошный плащ, причесывая свои длинные светлые локоны, пользуясь аксессуарами, показывающими его положение и статус, демонстрируя сыну свою волшебную палочку, выглядящую будто произведение искусства, Малфой-старший любил повторять в разных вариациях:

- Вот смотри, Драко… Ты – единственный, горячо любимый и окруженный заботой сын чистокровных родителей. Погляди на стать своей матери, на ее строгое выражение лица, на ее царственную походку. Посмотри на меня, как я выгляжу, как одеваюсь, как себя веду. Мы – аристократы, и то очень правильно делаешь, что следуешь нашему примеру, потому что заслуживаешь лучшего. А Уизли, например, выглядят, как магглы – лохматые, рыжие, покрытые веснушками, одетые в то, что сумели купить, потому что денег у них в доме обычно не водится. Никогда не имей дела с такими, как они – и в твоей жизни все сложится так, как нужно.

И эти установки хорошо укладывались в юную светлую голову Драко.

Его мать, Нарцисса Малфой, конечно, тоже воспитывалась под давлением строгой матери, внушающей им с сестрой идею о важности чистоты крови.

Ее сестра Беллатриса сделала этот постулат своим жизненным кредо, мотивируя им все свои выборы и поступки; Нарцисса же, более лояльная, мягкая, молчаливая, предпочитающая скрывать свои эмоции и планы, относилась ко всем проще, хотя никто не мог увидеть этого за ее маской.

Нарцисса рассказывала Драко разные истории, читала сказки; не могла она обойти стороной и историю о Гарри Поттере и Темном лорде Волдеморте, так как это событие стало переломным для всего магического мира. Она не наделяла Гарри ни положительными, ни отрицательными качествами – она не знала его и не была склонна судить – но рассказала, что Мальчик-который-выжил считается спасением и надеждой магической Британии.

Сначала Драко даже немного завидовал: Гарри Поттер, полукровка, является одной из самых важных фигур современности, а не он; потом же, слушая речи отца, он лишь усмехался, думая о своем. Он имел уважаемых родителей, деньги и чистую кровь и был уверен, что со временем займет более чем достойное место в круговерти волшебного мира.

И вот теперь он шагал по коридору Хогвартс-экспресса с высоко поднятой головой, окидывая остальных снисходительным взглядом.

Гарри Поттер ехал в этом же поезде, и Драко был твердо намерен – нет, не подружиться – он отмахнулся от этого слова, как от назойливой мухи. Он намеревался установить с ним контакт, объяснить, что правильно, а что неправильно, с кем стоит общаться, а с кем – нет. Он, Драко Малфой, покажет этому герою, что есть волшебники более сильные и перспективные, чем он, несмотря на все его деяния, совершенные еще во младенчестве.

Так как Малфой никогда не видел избранного, а лишь слышал описание, то воображение рисовало ему довольно высокого брюнета с прямым взглядом зеленых глаз, уверенного в себе и твердо знающего о своем предназначении. Поэтому он шел смело, по дороге подбирая выражения, которые могли бы пригодиться ему в конструктивном диалоге.

Подойдя к двери купе, он одним движением открыл ее и окинул взглядом Гарри, Рона и Гермиону, которые сидели втроем и мило общались – вернее, Рон рассказывал своим слушателям о реалиях магического мира, а те задавали ему вопросы.

Увидев Драко, все замолкли.

- Я слышал, в этом купе должен находиться Гарри Поттер, - спокойно сказал Малфой, - но, кажется, он вышел.

- Вот Гарри Поттер, прямо перед тобой, - хмыкнул Рон, показывая на своего соседа.

Драко посмотрел внимательнее; выражение его лица изменилось.

- Ты сейчас издеваешься надо мной, рыжий? – спросил он; в его голосе слышались нотки презрения.

Гарри встал.

- Кто бы ты ни был, я попрошу тебя не обижать моего друга, - сказал он. – Я действительно Гарри Поттер, - он показал шрам. – Ты что-то хотел сказать мне?

Оглядев его с головы до ног, Драко хотел было усмехнуться и обрадоваться, что надежда волшебного мира выглядит вовсе не так, как он себе представлял и что теперь у него есть еще больше форы перед ним, но…

Не смог.

Он просто не понимал, как такое могло оказаться перед его глазами, не верил, что видит это на самом деле.

Драко никогда не доводилось лицезреть столь дурацкой одежды – такой безразмерной, вышарканной и уродливой; не приходилось видеть побитого сверстника в таком неприглядном виде, по крайней мере, так близко. Он медленно, но верно осознавал, что вряд ли Гарри Поттер мог сам, осознанно и собственноручно привести себя в подобное состояние, и от этого понимания у него шевелились идеально приглаженные волосы на голове, а заботливо установленные родителем столбы восприятия действительности дали мелкие, но ощутимые трещины.

- Скажи, почему ты… такой? – спросил он, присаживаясь.

- Какой – такой? – уточнил Гарри.

- Жалко… выглядящий. Худой. Побитый. Я даже не знаю, как еще это описать. Я никогда такого не видел. Меня зовут Драко Малфой, я – сын чистокровных волшебников-аристократов, и в моем окружении никто так не выглядит, понимаешь?

- Значит, тебе повезло, - Гарри тоже присел обратно на свое место, разглядывая нового знакомого. – Видно, что тебя любят твои родители. А я жил у магглов, которым не было до меня особого дела. Вот и вся разница. Я даже немного завидую тебе, - он перевел взгляд на Рона, - и Рону тоже. Вы такие разные, но вас обоих очень любят. Ухаживают за вами. Жалею, что Волдеморт убил моих родителей.

- Т-ты… Зачем ты говоришь его имя? – вскинулся Рон.

- Мне нечего бояться, - пожал плечами Гарри. – Я уже пережил достаточно, поверь мне.

Драко сидел с отсутствующим взглядом, размышляя, что его мать ни за что бы не позволила довести любого ребенка до такого вида.

Да, он был по-своему расчетливым, умел извлекать для себя выгоду и завязывать полезные знакомства для достижения своих целей даже в столь юном возрасте; однако, столкнувшись с самой что ни на есть суровой реальностью, он почувствовал, как в нем просыпаются обычные человеческие чувства, такие как жалость, сочувствие, сострадание.

- Значит, ты едешь в Хогвартс вот так, - изрек он. – Наверное, все будут просто в шоке.

- Мы уже пережили этот шок, хочу заметить, - сказала Гермиона. – Я планирую послать домой сову, когда найду, у кого ее взять, потому что я считаю, что мы должны помочь Гарри. Иначе он не сможет помочь нам!

- Как тебя зовут, активистка? – поинтересовался Драко.

- Гермиона Грейнджер, - ответила та.

- Приятно, - Драко кивнул. – Ты, я помню, Рон, - обратился он к Уизли. - Фамилию можешь не говорить, и так понятно.

Рон слегка хмыкнул, неправильно восприняв слова светловолосого мальчишки. Он хотел было сказать, что слышал о семье Малфоев, но промолчал.

- Ты тоже хочешь ему помочь? – вдруг поинтересовался Драко, обращаясь к нему и показывая на Гарри.

- Конечно, хочу, - моментально ответил Рон. – Не знаю, как у вас это устроено, но Уизли такие – за друзей последнее отдадут. В нашей семье главное – взаимовыручка, помощь, дружба. Один за всех и все за одного! И я хочу, чтобы Гарри знал: моя семья – его семья!

Драко был ошарашен. Его картина мира менялась так резко, что он с трудом мог поспеть за ней.

- Это… здорово. – Он встал. – Что ж… Увидимся позже, в школе. До встречи.

Троица попрощалась и продолжила диалог, а Драко вернулся к себе и погрузился в размышления.

Конечно, он очень уважал и ценил отца и всегда верил ему; однако, встретив представителя семьи Уизли, он увидел и услышал другое.

Разумеется, Драко был еще мальчишкой, но не малышом, чтобы не суметь сопоставить факты и теорию.

Мало кто знал, но Малфой, как и Рон, собирал карточки из шоколадных лягушек, и он вдруг вспомнил Альбуса Дамблдора, директора школы волшебства Хогвартс, который попадался ему в этих сладостях несколько раз.

Где-то он слышал, что именно он должен был заботиться о Гарри Поттере после смерти его родителей. Теперь же, увидев потрясшее его зрелище, он серьезно задумался, а в безопасное ли место он едет?

- А что, ведь Грейнджер права, - негромко произнес он. – Сова… Так и сделаю. Как только приедем, задам маме пару вопросов…

========== Шок ==========

Комментарий к Шок

давним читателям: спасибо, что читаете, оставляете отзывы, ставите лайки, и что дождались меня!

новым читателям: обратите внимание на мои другие работы по ГП (хотя, может, найдете для себя что-то еще, у меня много интересного)).

всем читателям: благодарна вам за внимание к моему рассказу! наконец-то добралась до этого момента, в следующей главе будет Снейп! Сама жду его!))

оставляйте свои мнения, все очень важно!

надеюсь, вам понравилась глава, хоть она и маленькая, дальше - больше!

Драко еще размышлял, мог ли он чем-либо помочь Гарри Поттеру, чей облик так внезапно и бесповоротно разрушил его картину мира.

Решение пришло быстро: стоило поделиться одеждой. Хотя, конечно, даже вещи худощавого Драко были бы великоваты Поттеру, но все же они бы подошли намного лучше, чем нежели безразмерные обноски, и позволили бы ему выглядеть соответствующе его статусу в магическом мире.

Вещей у Малфоя было много; большинство из них его отец подбирал лично, таким образом, чтобы они идеально сочетались друг с другом в разных вариациях.

Он встал было, чтобы открыть чемодан и поискать что-либо попроще, как вдруг в коридоре послышался голос, извещающий о том, что Хогвартс-экспресс прибывает на конечную станцию через несколько минут.

Казалось, буквально через несколько мгновений в коридоре послышались шаги, засуетились ехавшие в школу волшебства новички, и Малфоя вскоре закрутил водоворот событий.

Вот он уже плыл на лодке с остальными первокурсниками, вот уже восхищенно разглядывал огромный замок, в котором ему предстояло жить и учиться, однако…

Мысли об увиденном и услышанном не покидали его разума.

Один раз он обернулся, чтобы посмотреть на Гарри, который шел рядом с Роном и Гермионой, а после снова встал к ним спиной.

- Какой он странный… и надменный. – Прошептал Рон, покосившись на Драко.

- Мне кажется, он просто немного не ожидал увидеть Гарри Поттера таким. В общем-то, как и мы, - глубокомысленно изрекла Гермиона, и Уизли, бросив на Малфоя еще один недоверчивый взгляд, вернулся к общению с Гарри.

Гениальная девочка была абсолютно права насчет аристократично выглядящего блондина, хотя и не осознавала этого полностью; а еще ей казалось, что от него можно ожидать хоть каплю сочувствия и содействия, хотя она и была с ним знакома всего пару часов. Она не могла объяснить самой себе, почему ей в голову приходили такие мысли – Драко действительно производил впечатление холодного, надменного и высокомерного мальчишки – но во время той судьбоносной встречи в купе поезда она явственно увидела, как его футляр трещит по швам и как его маски, словно осенние листья, падают вниз…

Все первокурсники наконец оказались у двери, где их встретила женщина, представившаяся профессором МакГонагалл, и провела их в огромнейший великолепный зал.

Так как Гарри накинул на себя школьную мантию, скрывавшую его потрепанную одежду, а в помещении царил полумрак, то пока он ничем не отличался от остальных детей, столпившихся вокруг него и делавших его по-своему невидимым.

Гарри никогда не доводилось видеть помещений, похожих на Хогвартс, даже на картинках книг, которые перепадали ему в доме Дурслей, поэтому он стоял, открыв рот и разглядывая все вокруг до тех пор, пока не внесли Распределяющую шляпу.

- Ох… Надеюсь, мы сможем пройти тот тест, о котором мне говорил брат, - прошептал Рон, явно взволнованный.

- Тест? – едва слышно повторил Гарри, поглядев на шляпу. Его коленки моментально задрожали, ноги стали будто свинцовыми, в голове пронеслись тысчи мыслей.

Наверняка, думал он, все собравшиеся являются детьми волшебников, видели магию с рождения, впитали ее с молоком матери и владеют ей на более-менее подобающем уровне; одна мысль о том, что ему придется выйти и встать перед всеми, а потом опозориться, не зная ни одного заклинания, вызывала в нем желание убежать, хотя бежать фактически было некуда.

И тут Шляпа вдруг начала петь свою знаменитую песню, и мальчик вздохнул с облегчением: всего-то нужно было надеть этот головной убор, чтобы узнать, на каком факультете придется учиться.

Когда песня закончилась, профессор МакГонагалл начала вызывать учеников по одному, и Гарри Поттер, не отрывая взгляда, следил за тем, как каждого из ребят отправляют на разные факультеты с такими волшебными, невероятными названиями, видел, как его друзья Рон и Гермиона оказались в Гриффиндоре, а Драко попал в Слизерин, и очередь становилась все меньше и меньше, пока он не остался в одиночестве, последний, сгорающий от нетерпения.

- Гарри Поттер! – наконец громко объявила МакГонагалл, и это имя прозвучало как гром среди ясного неба.

Мальчик прошел к стулу, взволнованный настолько, что не слышал перешептываний изумленных детей:

- Она правда сказала «Поттер», или мне послышалось?

- Тот самый Гарри Поттер?

И пока Поттер вел мысленный диалог со шляпой, не обращая ни на кого внимания, первокурсники могли разглядеть своего героя, о котором знали с самого детства.

Гермиона, Рон и Драко слышали тихие-тихие диалоги вокруг себя, наблюдали за своими сверстниками и безошибочно угадывали их состояние – у тех был шок. Они прекрасно понимали своих новых знакомых, потому что испытали то же самое, увидев Гарри впервые.

- А разве Дамблдор, директор этой школы, не должен был заботиться о Поттере? Мама вроде говорила мне… - раздался голос сзади Драко, и Малфой сделал себе мысленную пометку – не забыть спросить мать о том же.

- Гриффиндор! – наконец огласила шляпа на голове Гарри, и тот выдохнул и встал.

Ему зааплодировали по чистой инерции, но на лицах всех окружающих его людей читался немой вопрос:

Что происходит?

Как такое могло случиться?

Что все это значит?

Гарри прошел за стол, занял место, и вот к студентам вышел Дамблдор.

Он произнес приветственную речь, шутя и улыбаясь, подмигивая детям и подросткам. Он выглядел радостным, добродушно смеялся и поглаживал бороду, а после пригласил всех отведать вкуснейшей еды на их столах и удалился, не замечая на себе сотен пристальных взглядов.

Все ждали от директора объяснения ситуации с Гарри Поттером, но Дамблдор не обмолвился о нем и словом.

- Я не понимаю… Он считает, что эта ситуация нормальна? – спросила Гермиона у Рона, провожая директора школы магии взглядом.

Поражены были все, и все, в ком было хоть немного сострадания и эмпатии, единогласно решили спросить у Гарри, что с ним случилось и нужна ли ему помощь, как только ужин закончится.

Сам же мальчик, впервые очутившийся в таком месте, потрясенный происходящими в его жизни изменениями до глубины души, ошарашенный внезапным появлением бессчетного количества тарелок с ароматно пахнущими вкусностями, принялся уплетать еду, счастливый до глубины души, не замечающий шока окружающих.

И вдруг, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Гарри обернулся, и холодок прошел по его спине.

Издалека на него смотрели два темных, словно агаты, омута глаз, в которых явно читались недоумение, шок, тревога и огромная боль…

========== Ярость ==========

- Как же ты меня раздражаешь… И зачем я вообще женился на тебе?!

Тобиас Снейп, снова пьяный и с трудом державшийся на ногах, кричал на замученную женщину.

- Все из-за твоего проклятого колдовства, магическая тварь…

Ему было плохо, очень плохо: алкоголь пожирал его мозг изнутри, мешая мыслить ясно, все крепче сжимая его в своих тисках, но Тобиас не понимал этого, перекладывая вину за все свои страдания на супругу.

- Ты специально делаешь мне хреново потому, что я якобы такое дерьмо… - он пошатнулся.

У Эйлин Принц не было сил даже возразить – с самого утра она мучилась, выискивая хоть какие-то продукты, чтобы накормить ребенка.

Ее сын, повзрослевший очень рано и уже смотрящий на мир не по-детски серьезным взглядом глубоких черных глаз, практически не просил есть, понимая, что у родителей и без того слишком мало денег, а отец пропивает последнее; но женщина сама не могла смотреть на сына.

Его бледное лицо с заостренными чертами, отчетливые круги под глазами, немытые волосы – в последнее время в семье денег не было даже на мыло – а также торчащие ребра (их было не видно, так как их с успехом скрывала одежда, но Эйлин хорошо знала, как они выглядят) причиняли ей невыразимую боль.

Ей пришлось приложить много усилий, чтобы как-то решить столь насущный и болезненный вопрос: сначала она долго упрашивала соседку дать немного взаймы, хотя уже и так была должна; потом долго стояла у овощной лавки, стараясь не привлекать внимания, и с трудом, но все же украла пару клубней…

Сварив жиденького супа – хоть что-то, думала она – она ссыном поела, впервые за несколько дней ощутив в желудке хоть что-то горячее.

Северусу очень хотелось сладкого – он был согласен на все, на любой фрукт, конфету, даже обычный кусочек сахара – но, понимая, что это непозволительная роскошь, промолчал, не желая портить матери и без того плохое настроение.

- Дрянь! – и пощечина от мужа оглушила ее.

- Отец, прекрати! – Северус не выдержал и подбежал к нему, хватая его за руку и пытаясь остановить, невзирая на просьбы матери сидеть тихо и не высовываться, что бы Тобиасу ни взбрело в голову.

Она ужасно боялась за сына…

- Пошел прочь, щенок. – Тобиас без труда стряхнул с себя легкого, будто пушинка, сына и вышвырнул его на улицу. – Погуляй, пока мы серьезно поговорим…

Очутившись на улице, Северус встал, потерев ушибленный зад и попытавшись собрать отросшие волосы, которые лезли в глаза, а потом встал у двери, погрузившись в раздумья.

Ему куда больше нравилось сидеть дома и читать книги – общение с людьми давалось ему с трудом.

Мало того, что из-за своей жизненной ситуации он закрывался в себе, терял доверие к людям, относился подозрительно, не веря в то, что кто-то хочет сделать ему добро, и вообще напоминал маленького волчонка; дело было не столько в этом, сколько в его внешнем виде и одежде.

Северус давно не видел ничего нового – штанишки он долгое время носил одни и те же, а все его кофты были перешитыми вещами его собственной матери, которая изо всех сил старалась сделать из своих старых кофт что-то подходящее для ребенка.

Северус не ожидал, что его сверстники могут быть такими злыми; он не думал, что его будут дразнить за все, что у него было. Насмешки стали настолько частыми его спутниками, что он вполне резонно искал одиночества и уединения, не желая проводить с подобными людьми свое время.

Он уставал не только от такого отношения и вечного недоедания и нищеты; ему причиняло боль чувство полного бессилия в собственной семье, неспособность как-то изменить происходящее – поэтому он и ждал начала обучения в Хогвартсе, как манны небесной.

Жизнь никогда не баловала Северуса; та сравнительно недолгая белая полоса в его жизни, окутанная нежным запахом лилий и озаренная светом рыжего солнца, закончилась слишком внезапно даже для него, хотя он и осознавал свою вину…

События после разрыва промелькнули перед ним так же быстро, как Хогвартс-экспресс, несущий учеников в мир магии.

Воспоминания о Пожирателях Смерти, Темном Лорде, и, конечно, смерти единственной любимой женщины были чересчур болезненны – болезненны настолько, что стерли краски мира, заставив Северуса облачиться в вечный траур, спрятать израненную душу за несколькими слоями плотной ткани. Они спровоцировали его построить вокруг себя стену, выставить щиты холодности и напускной строгости, заставили надеть маску тирана, чтобы скрыть боль, укрыть своего избитого внутреннего ребенка от ударов судьбы…

Северус смирился с тем, какое впечатление он производит на окружающих, научился не слышать шепот за спиной и со временем плотно запечатал возведенные вокруг себя стены.

Когда он услышал, что Гарри Поттер – сын ненавистного Джеймса Поттера, который издевался над ним в течение всего периода обучения в Хогвартсе – тоже приехал с другими первокурсниками, волна ненависти поднялась сперва в его душе; лишь обещание защищать сына Лили, данное Дамблдору, помогало ему справиться с этим.

Однако когда он увидел Гарри…

…словно болезненные стрелы одна за другой вонзились в его и без того растерзанное сердце.

Перед его глазами моментально всплыли картины его детства, и всплыли они тем ярче, чем отчаяннее и глубже он пытался спрятать их в глубинах памяти. Что бы он ни думал холодной, расчетливой головой, сердце и память оказывались хитрее и хранили каждый момент.

Северус несильно зажмурился, чтобы скрыть слезы.

Того, что ему пришлось пережить, он не пожелал бы и врагу.

Наблюдая за тем, как Гарри восторженно рассматривает внезапно появившиеся на столе угощения, а потом кладет себе в тарелку сразу всего, Снейп вспомнил самого себя, как сильно он поразился такому количеству вкусностей после длинного периода голода, и очередная воображаемая стрела вполне ощутимо пронзила его грудь.

- Это профессор Снейп, - шепнул Гарри Рон, обернувшись на мужчину. – Все говорят, он очень злой и несправедливый. Если что, имей в виду.

- Угу, - кивнул Гарри.

Он довольно часто сталкивался со злостью и несправедливостью в своей столь короткой жизни и мог совершенно точно сказать, что не видел их на лице профессора; зато он четко видел… нет, даже не видел – ощущал…

…боль.

Что-то внутри подсказывало ему, что с этим мужчиной стоит поговорить – он нутром чувствовал, что может узнать что-то важное, необходимое, а также… найти защиту? Помощь?

Семью?…

Гарри вздрогнул, когда мозг услужливо нарисовал ему эту картину.

И почему этот профессор, о котором Рон сказал такие слова, похожий на большого черного коршуна, вдруг вызвал в его голове подобные мысли?

От раздумий его отвлекли слова старосты о том, что как раз настала пора идти в гостиную Гриффиндора, и Гарри, вовлеченный в круговорот событий, окруженный интересующимися ребятами, покинул холл.

Снейп дождался, пока все уйдут, встал и мерным шагом направился прочь.

Ему стоило больших усилий держать себя в руках; он и не думал, что еще способен испытывать ярость такой глубины, что она жгла всю его сущность. Его глаза стали абсолютно черными, словно две пещеры, в которые никогда не проникал солнечный свет; руки непроизвольно сжимались в кулаки, и все тело мелко-мелко дрожало, хотя Северус и не замечал этого.

Не стуча, он открыл дверь в кабинет директора, и Дамблдор поднял голову.

- Да-да? Ах, Северус… Проходи скорее. Есть что обсудить?

Мужчина сдержал порыв выкрикнуть ему в лицо все, что он думал в тот момент, и вошел внутрь.

Дамблдор, ощутив молнии, витающие вокруг Северуса, ощутимо напрягся.

- Что-то не так?

Снейп выхватил палочку и запечатал заклинанием дверь.

- Нам нужно очень, очень серьезно поговорить, Альбус, - произнес он тоном, которым можно было бы заморозить пару небольших озер.

========== Совы ==========

Комментарий к Совы

уважаемые читатели!

мне очень приятно, что вы со мной - спасибо, что ждете моих новых глав!

простите за то, что они выходят не так часто, как, возможно, вам хотелось бы.

огромная просьба: если, прочитав меня, вы почувствовали желание добавить меня в избранное (чему я, разумеется, буду очень и очень рада), то прошу, просто дождитесь глав)) я по ГП писала и буду писать! к тому же у меня есть много других интересных вещей.

заранее спасибо! удачного прочтения!

- Что же так взволновало тебя, Северус? – осторожно спросил Дамблдор, покосившись на запертую дверь.

Снейп едва не задохнулся от возмущения: он привык считать профессора мудрым, заслуживающим доверия магом, а тут вдруг словно видел перед собой непробиваемого идиота, не понимающего очевидных вещей.

- Речь о Гарри Поттере, - произнес он, с трудом сдерживая гнев. – Неужели вы считаете, что это нормально?!

Дамблдор слегка поежился – ему давно не доводилось видеть профессора зельеваренья в состоянии настоящей, чистой ярости, ничем не прикрытого бешенства; тем не менее, он взял себя в руки и ответил:

- А что, по-твоему, не так, Северус?

Снейп потрясенно взглянул на Альбуса, не находя слов; казалось, он хватался за воздух. В глубине темных глаз зажглись огни непроходящей ненависти.

- Что не так?! – завопил он, и его руки сжались в кулаки до побелевших костяшек. – Вы ослепли или сошли с ума?! Вы не видели, в каком состоянии он прибыл в Хогвартс? В каких-то непонятных тряпках, надетых под мантией, - Северус вспомнил те обноски, которые ему с отвращением приходилось надевать в детстве, и его передернуло, - с синяками на бледном лице… Вы этого совсем не заметили?

- Северус, это дети, - напомнил Дамблдор. – Дети в таком возрасте, особенно мальчишки, склонны бегать, играть, познавать мир и даже, не побоюсь этого слова, мутузить друг друга.

- Дамблдор! – заорал Снейп в бессильном гневе, весь трясясь от того, что все его аргументы, казалось, отскакивали от его собеседника, как горох от стенки. – Я не первый год работаю с детьми, я декан одного из факультетов, и на мне лежит большая ответственность – соответственно, я приобрел неплохой опыт! Уж поверьте мне, я могу отличить любопытного или задиристого мальчишку от того, которого, судя по всему, неоднократно избивали! Скажите, откуда он вообще приехал?

- После гибели родителей мальчик был отдан на воспитание дяде и тете, магглам; те заботились о нем, кормили, одевали, помогли отправиться сюда, и я немного не понимаю, какие у тебя имеются претензии к ним.

- Ч-что?.. – одними губами произнес Снейп.

В его мозгу тут же всплыли картинки их общения с Лили и то, как ее строгая, чересчур правильная, боящаяся всего, что выходило за узкие рамки ее восприятия сестра поливала ее грязью.

«Уродка… Идиотка… Ненавижу…»

Эти слова будто эхом отдавались в его голове так, словно были произнесены только что, а не много лет назад – так ярко они запечатлелись в его памяти с самого детства.

- Вы… совсем сумасшедший?!.. – ему казалось, что его сердце сейчас сломает ребра и вырвется наружу из грудной клетки – так яростно оно билось. – Они всегда ненавидели Лили, магию… Как вам вообще могла прийти в голову такая идея?! Весь магический мир знает о Гарри с той… самой ночи… - он судорожно сглотнул, пытаясь заглушить боль, такую же резкую, как и в тот самый кошмарный день. – Неужели сложно было найти опекуна из мира магии, из числа своих?!

И тут, глядя на директора школы, он понял, что у того кончились аргументы – может, почти, может, совсем, он был не уверен; но он ясно осознавал, что они подходили к концу, и это придало ему уверенности.

- Может, вы и не заметили, - продолжал наступать он, - но дети были в шоке. Может, у вас в ушах ваши клятые дольки, но вы не слышали слов юных будущих волшебников?! Ваши имя не просто так звучало отовсюду – имя человека, который, по идее, должен защищать их, должен быть символом безопасности, спокойствия, словно каменная стена… А вы! Вы подорвали к себе все доверие. Гарри Поттер – не игрушка, не мальчик для битья, не тот, с помощью кого можно манипулировать другими магами. Несмотря на всю ту боль, которую мне причинил Джеймс Поттер и его друзья, я понимаю важность этого мальчика для всего мира! И я не могу поверить, что вы на самом деле – столь бессердечная тварь!!

Альбус сидел, боясь пошевелиться – в гневе Снейп был страшен.

- Все узнают о случившемся, - напирал Северус, не останавливаясь, - и тогда, возможно, вам несдобровать. И знаете что… - он бросил на директора полный презрения взгляд. – Этот мальчик мог бы быть моим сыном, Альбус. И я не позволю вам причинить ему хоть каплю боли, начиная с данного момента.

И он открыл дверь заклинанием и вышел, оставив Дамблдора сидеть, словно каменная статуя.

***

Пока Снейп вел свой гневный монолог, гриффиндорцы не теряли времени зря – кто-то нашел для Гарри подходящую по размеру кофту, кто-то – брюки, кто-то – свитер…

Не успели они принести ему все это ему на примерку, как вдруг в гостиную факультета пожаловала делегация из хаффлпаффцев, возглавляемая старостой; они, в силу своей мягкости и желания заботиться о своих ближних, были потрясены увиденным больше всех.

Вскоре у смущенного Гарри появилась целая кипа чистой и новой одежды; он мог лишь повторять «не стоит», «не нужно» и «спасибо», пораженный таким вниманием к своей персоне и заботой о себе; он видел, что его новые друзья и знакомые делают это из чистых побуждений, без всякий корыстных мыслей, и это изумляло его еще больше.

Когда все разошлись по своим спальням, и Гарри примерил несколько вещей, спрашивая у Рона его мнение, многие ученики взяли бумагу, перья – и принялись писать.

В тот вечер по маггловским новостям передавали о самом настоящем нашествии сов – птицы всех мастей пересекали небо над городом, заставляя удивленных взрослых поднять головы, а детей – показывать пальцем вверх;

все они несли одну и ту же весть, пусть и описанную и переданную по-разному, с помощью разных слов и выражений, но одну на всех:

«Мама, папа… Я встретил Гарри Поттера, и он был побит и плохо одет…

Я ничего не понимаю, и мне страшно».

========== Материнский инстинкт ==========

Комментарий к Материнский инстинкт

уважаемые читатели! я дико извиняюсь, что так торможу: я теперь работаю до 21.30 (да, одна нецензурщина на уме). тем не менее, я очень постараюсь не затягивать, ибо мне нравится то, что я пишу.

еще раз прошу: если после прочтения вы почувствовали непреодолимое желание добавить меня в список избранных авторов (чему я, разумеется, буду очень рада), просто имейте чуток терпения)) я всегда с вами.

кто любит истории до появления Гарри, приглашаю прочесть начало моего нового миника под названием “Лиличка” (планируется НЦ-17, так что осторожнее)).

приятного прочтения!

Августа Лонгботтом, чистокровная волшебница и по совместительству бабушка Невилла Лонгботтома, была очень рада получить от внука письмецо и надеялась прочесть в нем о его школьных буднях, новых друзьях и прочих интересных вещах;

однако улыбка быстро погасла на ее лице, когда она прочла краткий, но емкий рассказ о Гарри Поттере.

Она сдвинула брови, и словно тучи сгустились над ее головой.

Она ведь сама с таким удовольствием всегда рассказывала Невиллу о Гарри, потому что ее внук любил разные истории; она очень сочувствовала избранному мальчику и искренне была бы рада познакомиться с ним лично; как и многие другие волшебники, она была уверена, что надежда магического мира является любимым и обласканным ребенком под магическим опекунством, что он одет, обут, сыт и прибыл в Хогвартс в подобающем виде.

Сначала она подумала, что Невилл шутит, и даже хотела отправить ему Громовещатель, чтобы раз и навсегда отвадить его от шуток подобными вещами; но она хорошо знала своего внука, поэтому быстро отбросила данную мысль и задумалась о директоре школы магии.

Больше всего на свете Августа, волшебница старой закалки, ненавидела ложь и предательство, и особенно неожиданно – и от того особенно больно и обидно – было получить подобный удар от Альбуса Дамблдора.

Она погрузилась в раздумья, как вдруг в окно раздался стук.

Открыв его, Августа впустила в дом сову и приняла от нее письмо от Амелии Боунс.

***

Амелия Боунс, тетя Сьюзан Боунс, новоиспеченной студентки факультета Хаффлпафф, была совершенно поражена полученными от племянницы известиями. Строгая и справедливая, она не могла поверить, что Гарри Поттер мог оказаться в ситуации, описанной его сокурсницей, из-за халатности Альбуса Дамблдора.

Она предлагала совершить беспрецедентное действие – собрать тех волшебников и волшебниц, кто не равнодушно относился к своей собственной судьбе и будущему их детей, внуков, племянников и прочих подопечных, и расспросить директора школы волшебства, поинтересовавшись его дальнейшими планами, а также настоятельно попросить объяснить, как избранный ребенок, известный всем как Мальчик-который-выжил, попал в подобную передрягу.

Совершенно согласная с этим предложением, Августа торопливо принялась писать ответ.

***

Нарцисса Малфой всегда была заботливой матерью. Несмотря на то, что в Хогвартсе всегда отлично кормили, о чем ей было известно, и дня не проходило, чтобы ее любимый, единственный сын Драко не получил от нее какой-либо вкусности. Она слала ему разнообразные угощения, как купленные, так и приготовленные дома; она искренне волновалась и заботилась о нем. Она хотела знать, как проходят его школьные будни вдали от дома; ей очень хотелось быть рядом, хотя она и понимала, что ее отпрыск выпущен в самостоятельную жизнь.

Получив от него известие о Гарри Поттере, Нарцисса сначала ужасно перепугалась: ей хотелось бросить все и немедленно ехать в Хогвартс, ругаться с директором, обещавшим ее ребенку безопасность и комфортное обучение в одной из лучших школ волшебства; хотелось демонстративно забрать сына и покинуть этот рассадник детских страхов…

Однако она взяла себя в руки, присела и задумалась.

Да, среди множества живших взрослых волшебников, конечно, существовали непонимание, разлад, даже нетерпимость друг к другу: так же вели себя и их дети, буквально с молоком матерей впитывая ту точку зрения, которую поддерживали их родители; однако в Хогвартсе, столкнувшись с несправедливостью, обманом, с неоправдавшимися ожиданиями, почти все дети сразу объединились в желании помочь своему ближнему, перестав делиться на детей Пожирателей смерти и детей мракоборцев, отбросив рамки чистой и не столь чистой крови, своим примером словно показывая взрослым, как нужно вести себя в подобной ситуации.

Задумалась Нарцисса и о Темном Лорде; как бы ей ни прививали идеи чистоты крови с самого детства, как бы она ни поддерживала элитарность чистокровных в магическом сообществе, она все же не понимала – и никогда бы не смогла понять – методов Волдеморта. Домашний очаг и благополучие собственной семьи были ей намного ближе и роднее, чем любые цели Пожирателей смерти во главе с их предводителем.

Материнский инстинкт был слишком силен, и она, недолго думая, написала несколько писем своим знакомым, тоже отправившим детей в Хогвартс.

***

Сова Перси влетела в дом семьи Уизли, аккуратно положив письмо на стол, рядом с продуктами, заставив готовящую Молли отвлечься от своих дел.

Вынув лист и прочитав написанное, она выронила его из рук.

Мать семерых детей, она испытала целый спектр эмоций, от гнева и боли до желания задушить Дамблдора собственными руками, не отряхивая их от муки.

Джинни пронеслась мимо по каким-то своим девчачьим делам, и Молли проводила рыжеволосое солнце взглядом, тяжело вздохнув и задумавшись.

Ее младшая дочь, единственная и горячо любимая девочка в семье, должна была ехать в Хогвартс в следующем году; а отношение любого волшебника к Гарри Поттеру, по сути, являлось зеркалом, отражающим его истинную суть.

Молли, нежная, добрая, заботливая, не могла поверить, что Гарри, которого она сама мечтала встретить, Гарри, который стал другом ее Рону, чем она, конечно, очень гордилась, мог приехать в школу оборванцем, худым и избитым.

Их огромная семья не без труда сводила концы с концами, однако никто не голодал, ни у кого не торчали ребра, все были одеты в нормальную одежду – пусть она была немного старой, пусть младшим приходилось донашивать за старшими, пусть Молли постоянно приходилось пользоваться бытовыми заклинаниями подшивки и починки вещей, но все же!

Новая волна негодования буквально захлестнула ее изнутри.

Она все же вымыла руки и села писать письма.

***

Совы, посланные детьми, вскоре возвратились в Хогвартс, неся подарки, сладости, маленькие приятности и, конечно же, слова утешения и поддержки.

Дети раскрывали письма, читали слова, написанные руками любимых мам: «все будет хорошо», «не бойся», «мы справимся», «мы со всем разберемся», «спасибо, что рассказал мне о таких важных вещах, ты молодец», и, разумеется, сакраментальное «я люблю тебя».

Магглы, тем не менее, не переставали удивляться непрекращающимся перелетам сов; суеверные считали происходящее дурным предзнаменованием; любители сов радовались, что данные прекрасные птицы облюбовали Лондон; но мамы юных начинающих волшебников обменивались посланиями, сообщениями, новостями.

Миссис Финниган, миссис Аббот, чистокровная мать Лаванды Браун присоединились к группе недовольных родителей, активно подначиваемые Молли Уизли, взвалившей на себя львиную долю организационных вопросов, но ничуть об этом не жалевшей; Нарцисса Малфой также созвала нескольких мам студентов Слизерина, чем изрядно удивила Молли.

Да, все они были невероятны разными, поддерживающими разные группы, а некоторые из них и вовсе, бывало, стояли в открытой оппозиции; однако факт страдающего ребенка объединил их, сплотил, на время стерев ненужные границы непониманий и вражды.

Дело было далеко не только в том, что от Гарри Поттера, возможно, зависели как они сами, так и их дети; материнский инстинкт оказался сильнее всех поставленных обществом, семьей и воспитанием границ.

Гарри Поттер заслуживал любви и заботы так же, как и все остальные.

Молли и Нарцисса стали глашатаями материнского движения и назначили точную дату поездки в Хогвартс, чтобы открыто и прямо поговорить с Дамлдором; и в назначенное время все они направились в школу магии и волшебства, чтобы окончательно расставить все точки над “i”.

Дамблдор даже не представлял, что его ожидало.

========== Визит ==========

В Хогвартсе царило небывалое оживление.

Вся школа, несмотря на множество различий между преподавателями, детьми и всеми остальными обитателями замка, начала понемногу становиться дружнее, сплоченнее, объединенная одной целью: защитить Гарри Поттера, который, по сути, с детства был оставлен на произвол судьбы.

Конечно, находились и те ученики, кто относился к ситуации более холодно и с меньшим энтузиазмом, нежели основная масса; однако они зачастую никогда не отличались набором положительных качеств, поэтому не имели много друзей и не слишком вливались в коллектив, однако таких было подавляющее меньшинство.

Благодаря Гарри почти все первокурсники перезнакомились между собой; понемногу завязывались наставнические, приятельские и даже дружеские отношения между старшекурсниками и новичками. Окончательно разрешили все взаимные недопонимания Помона Спраут, декан Пуффендуя, добрая и заботливая женщина, и Минерва МакГонагалл, декан Гриффиндора, женщина с нелегкой судьбой и твердым, будто закаленная сталь, характером, считавшая, что только спартанскими методами воспитания можно было вырастить настоящих львов из тех трясущихся львят, что только-только встали под крыло окрашенного алым факультета. Снейп стал намного лояльнее относиться к студентам и прекратил практику несправедливого снятия баллов с других факультетов; между ним и профессором МакГонагалл даже произошел небольшой разговор по душам, в ходе которого они договорились не вымещать на своих факультетах старые обиды и действовать честно.

Даже Филч как будто стал немного помягче – если это вообще было возможно с его характером; по крайней мере, он перестал просить вернуть в Хогвартс телесные наказания вроде порки и подвешивания учеников за большие пальцы, и даже его кошка, миссис Норрис, как будто появлялась там, где творилось что-то не соответствующее правилам замка, немного позже, чем обычно.

Осознанно или неосознанно, но магический мир признавал свои ошибки – и готов был исправлять их.

Дамблдор практически перестал выходить из своего кабинета, и его ставшая уже привычной речь за кафедрой огромного зала, где собирались все факультеты, больше почти не звучала во время этих встреч; когда же он все же выходил, чтобы сообщить те или иные новости, ученики смотрели на него молча и не аплодировали после его речи.

Гарри не понимал, почему к директору школы так сильно поменялось отношение после его прибытия, и однажды, оставшись с Северусом наедине, задал ему этот вопрос.

- Понимаешь ли, Гарри… – ответил профессор, тихо вздохнув. –Избранным быть тяжело; однако еще тяжелее нести на себе ношу ненужности и отчаяния, будучи ребенком. Когда ты взрослый, ты уже как-то привыкаешь к разным событиям, хорошим и плохим, и по-своему уже готов выдержать разные удары и принять разные подарки судьбы. А детство должно быть наполнено радостью, теплом, заботой, лучами солнца и объятиями тех, кто тебя любит. Синяки на детском теле могут появиться лишь потому, что любопытство понесло тебя в свои дали, или когда ты играешь с друзьями, и твои ноги оказались быстрее мыслей. Единственный удар, который может ощущать детское тело – это ладонь друга на спине в знак поддержки и одобрения. Конечно, есть дети, пережившие большие неприятности, непонимание и боль, чем ты, Гарри, – у всех разная судьба. Однако директор должен был оберегать тебя – он давал обещание! – Северус немного, но все же повысил голос, хоть и старался сдерживаться, так как данная тема причиняла ему острую боль, и в голове вновь и вновь вставали ужасные картины, яркие и безжалостные. – Тебе должны были найти магического опекуна; ты должен был жить в уюте и заботе, а не так, как… Как ты жил у этих клятых магглов.

- Профессор Снейп, – Гарри сжал его руку. – Вам больно?

Северус посмотрел в ярко-зеленые глаза парнишки и как будто вновь увидел в нем себя; наполненное болью и страхом детство промелькнуло в его голове, подобно плохому маггловскому фильму, который поставили на очень быструю перемотку, и его сердце вновь сжали невидимые тиски.

- Да, Гарри, мне больно, - ответил он, решив не скрывать и без того очевидную правду. – Я тоже много пережил в своем детстве, и я хочу, чтобы ты, сын той, которую… – он запнулся, понимая, что лучше пока не говорить мальчику о своей безразмерной, всепоглощающей, болезненной любви к его матери. – Которую любили и уважали многие, сын Лили… просто был счастлив и мог познать радость жизни, заботу окружающих, любовь друзей, даже невзирая на то, что на тебя взвалена, возможно, непосильная ноша – победить Темного Лорда. Теперь ты понимаешь?

- Да. – Гарри кивнул. – И что теперь? Неужели директору в самом деле придется покинуть пост?

- Новости в магическом мире распространяются не медленнее, чем в обычном, и я слышал, что в нашем мире происходят волнения. Что именно будет, я не знаю; но лично я поддерживаю тех, кто считает, что Дамблдор должен понести заслуженное наказание за то, что бросил тебя на произвол судьбы.

Гарри понимающе кивнул, и вдруг в дверь постучали, и крошечный профессор Флитвик показался в дверном проеме.

- Гарри Поттер, - позвал он. – Мадам Помфри вновь ждет вас на осмотр в больничном крыле!

***

Рон и Гермиона, а также Драко, с которым Гарри теперь тоже связывали приятельские отношения, направились вместе с ним в больничное крыло.

Поппи Помфри, приятная, милая женщина, одно присутствие которой в комнате как будто вносило в нее тепло и уют, а также весьма сведущая в целительной магии, вновь осмотрела избранного и заявила:

- Ну что ж, Гарри, - все налаживается, не так ли?

- Вы сейчас о моем состоянии или о происходящем в школе, мадам? – улыбнулся мальчик.

- Обо всем сразу. – Целительница улыбалась, однако ее взгляд все же был серьезен. – Совсем скоро ты достигнешь той формы, в которой должен был бы находиться в свои-то одиннадцать с лишним лет. Кстати, все еще настаиваю на том, чтобы ты ел побольше зелени и мяса, чтобы получать столь необходимые тебе витамины и минералы.

- Я очень стараюсь, честно, - Гарри улыбнулся в ответ. – Я жду не дождусь, когда все будет просто замечательно, чтобы увидеть улыбку на вашем лице и чтобы вы сказали мне что-либо вроде «Молодец, Поттер, полностью здоров!».

- Не хочешь ходить к больничное крыло? – мягко улыбнулась мадам Помфри.

- Только ради приятного диалога и вы сами знаете, чего. – Гарри подмигнул.

- Хитрец. – Мадам Помфри достала что-то из шкафчика. – Что ж, вот, держи. Твой любимый лечебный шоколад.

Приняв плитку, Гарри попросил, слегка склонив голову набок:

- Я пришел с друзьями, мадам; можно мне получить пару плиточек и для них?

- Ну что с тобой поделать? Возьми, - целительница протянула ему еще три плитки, и теперь ее выражение лица изменилось: оно было серьезным, но в глазах так и блистала улыбка. – Приходи через пару недель на плановый осмотр, и в любое другое время, потому что я всегда рада тебя видеть.

Гарри поблагодарил ее и, радостный, вышел к друзьям, поделился с ними полученным шоколадом, и они вместе направились в противоположное крыло замка.

Вечно голодный Рон сразу развернул шоколад и начал его грызть, в то время как Малфой, который уже стал легче воспринимать выходки рыжего и учился легче относиться к окружающим, принимая факт того, что все люди разные, сказал:

- Я все-таки не привык есть на ходу.

- Отдай мне, - незамедлительно откликнулся Рон.

- Еще чего. – Драко ухмыльнулся и спрятал шоколад в карман мантии.

Рон посмотрел вперед и вдруг застыл на месте.

- Что такое? – спросила Гермиона, тоже резко остановившись.

- Вон… там. – Рон указал вперед.

Там, куда он показывал, стояло трое человек: легко узнаваемый профессор Снейп, а также полноватая, округлая женщина с рыжими волосами и среднего роста подтянутая блондинка с идеальной осанкой, в дорогой одежде.

- Мерлин… Моя мать разговаривает с профессором Снейпом… Меня уволят!! – Рон готов был плакать.

- Во-первых, не уволят, а исключат, - начала Гермиона.

- А во-вторых, она там не одна, а с моей мамой, и они явно прибыли вместе, - подхватил Малфой. – Но я в себе уверен, меня-то точно не исключат, так что пойду спрошу, что это значит.

- Я бы не стал так рисковать… - выдохнул Рон, но Драко уже твердым шагом направился к взрослым – и гриффиндорцу ничего не оставалось, кроме как проявить восхваляемую факультетом храбрость и последовать за ним.

- Простите, профессор Снейп, - обратился Малфой к декану, подойдя поближе. – Что-то случилось?

- Драко… - Нарцисса улыбнулась, приобняв его; наедине с ним она затискала бы его и зацеловала в щеки, а при других не хотела подрывать его авторитет среди однокурсников.

- Мам… - почти неслышно прошептал Рон, тоже подойдя к Молли. – Что-то не так?

- Все хорошо, Рональд, - ответила Молли, наклонив голову. – Иди на уроки, если они у тебя есть, - все хорошо. А мы приехали повидаться с директором.

Комментарий к Визит

Еще раз прошу прощения, что я такая медленная ТТ - работа.

в любом случае, спасибо, что ждете и читаете!!

планирую все же поднапрячься и выложить проду до своего дня рождения или в него (через понедельник)).

простите, что не всегда отвечаю на отзывы - иногда просто не успеваю физически(( но я их читаю и всегда рада им, так что жду!! =)

отличного вам дня, и приглашаю вас почитать мои другие произведения по ГП и не только ^^

========== Ультиматум ==========

Комментарий к Ультиматум

И как всегда: спасибо за ожидание, лайки и ждунов, а также за вдохновляющие отзывы! Скоро продолжение (постараюсь по максимуму!).

спасибо за терпение =*

Дамблдор сидел у себя в кабинете, подперев голову рукой и погрузившись в раздумья.

Он вообще довольно много размышлял в последнее время.

Он думал о том, когда и где поступил не так, свернул не туда; он понимал, что зря оставил Гарри Поттера на пороге дома Дурслей с прикрепленной запиской, и теперь нес за это наказание.

- Но была беспокойная ночь, - твердил он сам себе. – Я не мог разбудить магглов среди ночи и всучить им ребенка как что-то само собой разумеющееся. К тому же, зная отношение Петунии к родной сестре, можно сделать логичный вывод, что от мальчика наверняка отказались бы в ту же секунду…

«Правда?» - вдруг просыпались совесть и стыд. – «Ты – один из величайших волшебников современности. Что мешало тебе найти для мальчика – самого важного ребенка для магического мира!! – опекуна-мага? Да любой из них, кроме Пожирателей смерти, разумеется, счел бы это за честь!»

- Дурсли были наиболее подходящими кандидатами, - возразил директор сам себе. – Как ни крути, но кровь – не вода. Да, они довольно… странные и даже по-своему суровые магглы, однако приняли мальчика как родного, ведь он им племянник. И Гарри спокойно жил у них все это время, пока не попал сюда, в школу магии…

«Что-о-о?!» - взвилась совесть. – «Жил спокойно? Ты видел, в каком состоянии он прибыл сюда, или ты совершенно слеп?! А еще…»

От разговоров с самим собой Альбуса вдруг отвлек непонятный шум за дверью.

- К директору нельзя без специального приглашения, - он отчетливо услышал голос профессор МакГонагалл. – У него очень много дел.

- Какие у него могут быть дела сейчас, когда уже весь магический мир, а лучше сказать, все матери магического мира знают о том, что творится в вашем именитой школе?! – раздался громкий женский голос, и Дамблдор с изумлением встал: неужели Молли Уизли?

- Тем не менее, все вопросы можно решить без участия директора, и уж тем более не нужно разводить шума и скандалов! – парировала профессор.

- Я хочу отметить, что здесь, увы, без директора никак не обойтись, что весьма печально, на мой взгляд. – Еще один женский голос достиг ушей Альбуса, и тот слегка вздрогнул: сколько же их там было?

- Что происходит? – от мыслей его отвлек еще один знакомый голос, густой и немного тягучий – очевидно, профессор Снейп подошел разобраться в происходящем.

Молли Уизли начала жарко доказывать необходимость попасть к директору, прерываемая Минервой МакГонагалл.

- Северус… - вдруг сорвалось с губ Дамблдора: он надеялся, что его старый друг и преданный союзник не впустит незваных гостей в его кабинет, однако потом вдруг вспомнил, насколько страшен Снейп был в гневе.

Он вспомнил, как сильно тот был напряжен в момент их судьбоносного разговора, как он сжимал руки в кулаки и как очевидно билась жилка на его виске, красноречиво говорящая о том, насколько велика сдерживаемая им боль и обида, ярость и злость.

Понимая, что от судьбы не уйти, Дамблдор встал и, твердым шагом подойдя к двери, распахнул ее.

Молчание моментально окутало всех присутствующих подобно густой дымке, и директор смог увидеть Молли Уизли, раскрасневшуюся от эмоций, не терявшую достоинства и державшуюся максимально прямо Нарциссу Малфой, а также немного растерянную профессор МакГонагалл, отчаянно пытавшуюся сохранить привычную суровость, и профессора Снейпа, чей прямой взгляд выражал все его чувства и эмоции.

Какое-то время они стояли почти недвижимо, напоминая статуи или античный барельеф.

- А-а-а, директор, - первой очнулась Молли, - как приятно, что вы все же решили отвлечься от своих невероятно важных дел, - она выделила это слово и метнула взгляд на Минерву, - и почтить наши скромные персоны своим вниманием, а не то я была бы вынуждена ударить в дверь каким-нибудь заклинанием помощнее.

- Я тоже очень рад видеть вас, Молли, - почтительно ответил Альбус, - прошу вас и вашу спутницу пройти в мой кабинет.

- Но ведь это уму непостижимо, - всплеснула руками профессор трансфигурации. – Это что-то из ряда вон выходящее! Ни разу в Хогвартсе не бывало такого, чтобы родители вот так просто приезжали в школу и буквально вламывались в кабинет директора!

- Не было в Хогвартсе и такого, чтобы родители детей получали письма со словами «мне страшно», «я боюсь», «помоги понять, что происходит, мама»! – Нарцисса не без труда сдерживалась, говоря эти слова. – Если вы считаете, что это нормально, то нам придется вести общение в другом ключе!

- Добавлю от себя, профессор МакГонагалл, - продолжила Молли. – Вы знаете, что все мои дети учились на факультете, главой которого вы сейчас являетесь; все знают, что мой сын Рональд является первокурсником, и что моя дочь Джинни поедет сюда в следующем году. Я и сама в свое время была студенткой славного факультета Гриффиндор и прекрасно знаю наши принципы и девизы; став матерью, я не забыла их, не утратила, не отвергла; однако могу сказать одно: вы, не имея детей, готовы скинуть слабого львенка со скалы; я же, сколько бы львят у меня ни было, дорожу каждым из них, и Гарри Поттер – тот же львенок, которого вы вместе с директором бросили на произвол судьбы; а теперь он понимает, что пришло время отвечать за свои поступки. – И она прошла в кабинет Дамблдора, провожаемая непередаваемым взглядом женщины, и Нарцисса последовала за ней.

***

Дамблдор вернулся на свое законное место за столом, а Нарцисса и Молли сели напротив, причем миссис Уизли прожигала директора таким взглядом, что ему становилось не по себе.

- Позвольте мне еще раз уточнить – вы прибыли поговорить о Гарри Поттере, не так ли? – Дамблдор, сам того не замечая, попытался оттянуть время.

- Это более чем очевидно; не задавайте глупых вопросов, директор, - первой выступила Нарцисса. – Я не могу сдерживаться. Да, своя рубашка ближе к телу, и больше всего меня заботит судьба собственной семьи и любимого, единственного сына, а она напрямую связана с Гарри Поттером, которого вы, как выяснилось, довели до плачевного состояния!

- А потом послали Хагрида, подобно великий спаситель, дабы заслужить его уважение и признание. Освободили, значит, от магглов. – Молли подхватила инициативу, не давая директору открыть и рта. – Умно придумало, Дамблдор; вы действительно великий волшебник. Но и великий обманщик, а обман, даже самый искусный, все равно раскрывается, причем обычно в самый неожиданный момент…

- Мальчик здесь, сыт, одет и учится, находясь под магической защитой. Если все в итоге закончилось хорошо, стоит ли ворошить прошлое?

Молли встала; ее глаза метали молнии.

- Вы вздумали издеваться, Дамблдор? Одиннадцать лет, вдумайтесь в эту цифру! Одиннадцать лет вы плевать хотели на судьбу мальчика, а теперь заявляете, что все в порядке?!

- Я следил за ним, - попытался оправдаться тот. – Много раз он видел волшебников, которые следили за ним и потом докладывали мне.

- Тогда представьте себе такую ситуацию, - продолжила Молли, которую упертость директора буквально превращала в фурию. – Очень важный для многих человек, который, заметьте, ни в чем не виноват, заточен в тюрьму, а у вас есть возможность освободить его! И что делаете вы? Периодически спрашиваете надзирателей, все ли с ним хорошо. А на то, что его бьют и не дают нормально поесть, вам плевать!! – она взорвалась, не выдержав. – Почему он приехал в обносках, с синяками?! Рональд был в шоке!

- В шоке вся школа, - добавила Нарцисса. – Все родители магического мира обсуждают присланные детьми письма и ваши действия; давно началось расследование, чтобы понять, что вообще делали вы, когда Поттер нуждался в помощи. Новости распространились со скоростью трансгрессии, Альбус, и это не остановить, а вам не спрятаться, не убежать: вы навсегда поставили на самом себе клеймо, которое не стереть никакой магией. Все знают и уважают вас за ваши заслуги, однако же… Все они меркнут перед лицом той опасности, который вы подвергли весь мир магии, всего лишь бросив избранного на произвол судьбы.

- И да, - Молли вновь заговорила, намеренно не давая Альбусу возразить: его оправдания вызывали в ней самую настоящую бурю. – Попробуйте сами посидеть в крошечной каморке под лестницей вместо вашего просторного кабинета, плюс недоедайте, выбросьте к чертям свой лимонный шербет, и пусть вас вечно одергивают и боятся, так как вы маг… Сами подумайте: то, что Гарри не стал забитым социопатом, который боится выйти из своего чулана и общаться с людьми – это настоящее чудо!

Альбус молчал; на этот раз ему было нечего сказать.

Видя свой успех, Молли продолжила:

- Мой сын Рональд и Гарри сильно сдружились, как вам наверняка известно, и Гарри, наконец получив настоящего друга, смог хоть немного приоткрыться ему и рассказать ему некоторые вещи, которые повергли его в шок! Я долго просила Рона рассказать мне хоть немного, обещая, что никто не узнает об этом. И знаете что?! Например, Гарри поведал ему, как однажды просто хотел булочку, одну несчастную булочку – и ему пришлось идти в маггловский магазин и украсть ее, и ему до сих пор стыдно за это! Вы считаете, это нормально? На это можно, можно закрыть глаза?!

Нарцисса взглянула на Молли, ошарашенная услышанным; воображение услужливо нарисовало ей картинку голодного и побитого Драко, выпрашивающего у магглов кусочек сладкого, и слезы навернулись на ее глаза.

- Нас не двое, Дамблдор, - Молли смотрела директору прямо в глаза, и в ней не осталосьи следы от заботливой, мягкой хозяйки дома Уизли – в ней плескался гнев, глаза сверкали. – Нас много, и все имеют на вас зуб. Вчера вы бросили в одиночестве Мальчика, который выжил; завтра вы бросите Хогвартс и всех студентов? Вам уже никто не верит, несмотря на все ваши заслуги и награды. Вы…

И вдруг в коридоре раздался детский крик, и она вскочила и бросилась к выходу – а Дамблдор и Нарцисса последовали за ней.

В коридоре уже начали собираться ученики, а также вскоре показались профессора Флитвик и Снейп.

- Что происходит? – Снейп обратился к трясущемуся первокурснику.

- Т-там… Там… трехголовый пес, и он… Он… - парнишка не мог говорить от страха.

Все ахнули, и Молли Уизли метнула на директора испепеляющий взгляд.

- Что ж, Альбус, - проговорила она. – Вам остается только одно: покинуть пост директора Хогвартса…

И в звенящей тишине она закончила:

- Добровольно.

========== Дело Блэка ==========

Свистящий ветер, холод камеры, ледяное дыхание похожих на предвестников смерти темных фигур дементоров, то и дело проплывавших по коридорам, голод, одиночество…

Все это стало давно привычным – если только можно привыкнуть к вечному вою, тьме, отсутствию пищи, общения, друзей, света солнца – в существовании Сириуса Блэка.

Опять же, мрачные дни, тянущиеся подобно бесконечной нити, сложно было назвать даже и существованием; заключенные теряли разум, сходили с ума и умирали мучительной смертью.

Десять лет, десять долгих лет… Не сбиться со счета времени и не думать, что он находился в страшной тюрьме бесконечную вечность Сириусу помогали лишь зарубки на стене, которые он оставлял каждый день с таким усердием и обязательностью, которых не показывал даже во время учебы в Хогвартсе, не говоря уже о жизни в целом.

Когда-то длинноволосый, дерзкий красавец, привлекавший немало внимания, популярный и яркий, теперь он стал жалким подобием самого себя, стал походить на собственную тень.

Бледность его лица контрастировала с кругами под глазами, делая их слишком уж отчетливыми; щеки давно ввалились, и давняя неровная щетина покрывала их жестким слоем; он исхудал настолько, что можно было свободно пересчитать ребра, и одежда мешковато висела на нем.

Вся жизнь, однако, сконцентрировалась в глазах мужчины – глазах, в которых можно было отчетливо прочитать всю смесь эмоций: боль, ненависть, усталость, тоску, отчаяние…

Отчаяние.

Оно было одновременно копьем, пронзавшим его, и единственным стрежнем, помогавшим ему держаться, не сходить с ума, не потерять рассудок. Сириус хватался за него, как за соломинку, грелся о негасимое пламя желания мести, освещавшее его тернистый путь, и верил, насколько это было возможно в соседстве с высасывавшими последние остатки тепла дементорами и проклинавшими свою жизнь безумцами, что когда-нибудь судьба сжалится над ним и даст ему шанс восстановить справедливость.

Раз за разом прокручивая в голове события той страшной осени и видя их так, словно это было вчера, он ощущал ядовитый вкус ненависти и горький вкус безысходности; эти эмоции причиняли ему такую боль, что дементоры пролетали мимо, понимая, что человека грыз злобный зверь собственных чувств.

Тем не менее, лишь это помогало ему не сдаваться, держало на плаву, помогало просто чувствовать живым…

Однажды, в один день, когда Сириус сидел в камере, обдумывая возможность побега в анимагической форме, дверь отворилась, и в помещение вошел Корнелиус Фадж.

- Министр… Магии?.. – Блэк потрясенно встал; в голове роились мысли, целая куча разнообразных мыслей, буквально разрывая мозг: среди них доминировали почему-то негативные, и противный голос нашептывал, что если уж к нему пожаловал сам министр, то наверняка ему либо хотят ужесточить наказание – хотя куда уж жестче, либо совсем…

О последнем он отказывался думать – он был готов отбиваться изо всех сил, доказывать свою невиновность любыми способами, драться, если понадобится… Ведь он должен был восстановить справедливость. Сделать так, чтобы его собственный крестник никогда не подумал о нем плохо.

Сириусу было уже плевать на глас общественности – десять лет в треугольнике смерти давали о себе знать – однако хотел, чтобы Гарри Поттер знал правду.

Несмотря ни на что.

- Да, Сириус Блэк. – Фадж взглянул на него серьезным взглядом. – Собирайтесь; направимся в суд.

Совершенно ошарашенный, мужчина пожал плечами.

- Я всегда готов. Мне нечего брать, кроме самого себя.

- Тогда идемте. – Министр направился вдоль по коридору, и Сириус последовал за ним, разрываемый внутренними противоречиями и догадками.

С одной стороны, он был рад покинуть проклятый Азкабан, хотя бы ненадолго; с другой же, он боялся, что его ждет наказание, и он так и не успеет доказать свою невиновность самому главному человеку.

Довольно долго они добирались до Министерства Магии, и всю дорогу министр молчал, а Сириус порывался задать ему мучившие его вопросы, но что-то останавливало его в последний момент.

Лондон изменился за десять лет; изменилось очень многое в мире магглов, в то время как в магическом внешне все оставалось на своих местах.

Сириус не знал того, как сильно его горячо любимый крестник повлиял на магический мир изнутри, перевернув очень многое с ног на голову; не мог он знать и того, при каких обстоятельствах и в каком виде он попал в Хогвартс, и какую череду событий повлекло за собой его появление…

Очутившись наконец в огромном здании Министерства, Сириус огляделся по сторонам, однако Фадж поторопил его, приглашая войти в большой зал.

Сердце бешено застучало, когда он подошел к дверям, за которыми его ждала неизвестность; однако, собравшись с духом, он все же вошел в зал и вышел в центр, ощущая на себе взгляды множества глаз.

Первые пару мгновений ему вдруг стало стыдно за свой неказистый, потрепанный вид, однако потом, подумав, что для обитателя Азкабана его состояние было еще более чем приемлемым, гордо вскинул голову и обвел присутствующих ответным взглядом горящих глаз.

Многие лица были ему незнакомы, однако его сердце вновь подпрыгнуло в груди, когда он увидел Хагрида, Дамблдора и Гарри Поттера – несмотря на то, что он ни разу не видел подросшего крестника, сходство мальчика с его старым другом Джеймсом было столь разительным, что Сириус ни капли не сомневался в правильности своих мыслей.

Переведя взгляд на того, кто сидел рядом с ребенком, он почувствовал мелкую дрожь – Северус Снейп смотрел на него прямо и, как показалось Сириусу, немного холодно.

- Сириус Блэк! – вдруг раздался голос Корнелиуса Фаджа. – Прошу вас рассказать о том, что же все-таки произошло осенью 1981 года…

У опального мага захватило дух и едва не полились слезы – спустя десять лет его наконец-то хотели слушать и слышать, наконец-то наградили правом голоса. Да, это еще ничего не значило – более того, все сказанное могло обернуться против него; однако присутствие Дамблдора и Гарри вдохновило его, и он начал рассказывать, обращаясь ко всем одновременно, но стараясь соблюдать максимально длительный контакт с крестником и его окружением.

При упоминании событий страшной ночи 31 октября 1981 года Сириус увидел, как Снейп отчаянно старался скрыть эмоции, безуспешно натягивая маску безразличия, и это еще сильнее вдохновило его – он понимал, что не он один боролся с эмоциями, не ему одному хотелось кричать. Ему даже казалось, что он видел слезы в глазах Гарри на таком расстоянии, даже через его очки; он говорил и говорил, стараясь не повышать голоса, но эмоции рвались наружу, крушили барьеры и изливались из него рекой – рвалось все, что он копил в себе долгих десять лет.

Закончив повествование, Сириус упал на колени и закрыл лицо руками, не в силах сдерживаться – и гулкая тишина повисла в зале суда.

Фадж нарушил ее первым, попросив Блэка присесть на скамью, выслушал свидетельские показания Хагрида…

Сириус едва не упал со скамьи, когда раздался голос, извещавший о том, что он, Сириус Блэк Третий, отныне свободен от всех обвинений и восстановлен в своем статусе.

Шатаясь, на ватных ногах, он подошел к трибуне, где сидел Гарри, и протянул к нему руки – и мальчик вдруг бросился к нему, крепко обнимая.

Сириус вцепился в крестника, поглаживая его по спине, и слезы лились из его глаз – он не мог поверить, что фортуна повернулась к нему лицом.

Вдруг огонь, гревший его так долго, вспыхнул с новой силой, и он опустился перед мальчиком на колени.

- Гарри, я… - он захлебывался от слез и негодования. – Я найду его. Проклятого Питерра Петтигрю. Я уничтожу его, я клянусь!

- Для начала, - раздался спокойный голос Северуса Снейпа, - мы отправимся в Хогвартс, где тебя накормят, выдадут нормальную одежду и дадут вымыться, а уж там решим, откуда и с чего нам лучше начинать поиски предателя.

Сириус выпрямился.

- Северус… Ты надоумил Министерство на пересмотр моего дела?

- Гарри спрашивал меня, не осталось ли у него родственников или близких людей из магического сообщества, - ответил профессор, - и я рассказал ему о тебе. Он уговорил меня на эту авантюру, и вот мы с ним, а также Хагрид и Дамблдор, временно исполняющий обязанности директора Школы магии и волшебства, отправились в Министерство магии, а после… ты и сам знаешь.

- Дамблдор, временно… исполняющий обязанности?.. – Сириус изумленно поднял брови. – Что произошло в мое отсутствие, о Мерлин?!

- Все объясню, - Северус положил руку ему на плечо. – Утекло много воды, но ты, я уверен, сможешь быстро влиться обратно в поток, Блэк – тебе это всегда хорошо удавалось. Идем, дружище?

И Сириус, сумев лишь ошарашенно кивнуть, направился следом за ним в сопровождении Гарри.

Комментарий к Дело Блэка

прошу прощения за медленность, но я не умею писать без вдохновения. Большое спасибо тем, кто ждал и верил!

Предлагаю вам прочесть две страницы нового миника по ГП, если вам интересно - буду очень рада, если понравится!

https://ficbook.net/readfic/7466973

спасибо!

========== Новый преподаватель ==========

Сириус прогуливался по коридорам такого родного и одновременно ставшего таким далеким Хогвартса, поражаясь тому, как здание не изменилось с того самого момента, когда он покинул школу много лет назад — те же каменные стены, те же портреты, те же скульптуры и фигуры; Гарри Поттер, а также Гермиона и Рон сопровождали его, пока Гарри рассказывал крестному о своей учебе и приключениях.

Слушая рассказы парнишки и глядя на его радостное лицо, Сириус отвлекался от собственных проблем и порой не самых позитивных мыслей; Гарри, простой, но с явным внутреннем стержнем, улыбчивый, но серьезный, осторожный, но дружелюбный, располагал к себе.

Заметив, с каким выражением лица порой наблюдает за ним крестный, мальчик поинтересовался причиной.

— Тебе наверняка говорили, что ты похож на отца, Гарри, — вздохнув, ответил он. — Вот я и вспоминаю славные годы нашей дружбы… Гляжу на тебя и вижу его — те же черты лица, волосы, любопытный взгляд… Находясь рядом с тобой, я словно возвращаюсь в веселое и беззаботное прошлое, где все были живы, а я и думать не мог, что попаду в Азкабан.

И, увидев лица своих юных слушателей, вдруг улыбнулся и продолжил:

— Тем не менее, прошлым жить нельзя. Я искренне счастлив, что я сейчас здесь, с вами, что я снова очутился в родном Хогвартсе, где не страшно засмеяться, улыбнуться или вспомнить что-нибудь хорошее. Вы не поверите, как я рад тому, что снова могу чувствовать, просто… чувствовать…

Гермиона окинула Сириуса взглядом, словно изучая каждую его черту, каждую деталь.

Конечно, оказавшись в безопасном, теплом замке под магической защитой, имея теплую постель, постоянное питание и живых, нормальных людей под боком, Сириус стал выглядеть лучше; тем не менее, такой краткий срок не был способен вернуть его в состояние до тюремного заключения.

Девочка смотрела на морщинки Сириуса, на его худое лицо, на его глубокие глаза, в которых теперь даже в моменты веселья таилась капля печали, и понимала, что этот человек никогда не сможет полностью избавиться от того ужаса, который ему пришлось испытать в мрачной крепости, ставшей для многих могилой, что былой огонек вряд ли заискрится в его глазах так же ярко, как раньше.

Она почему-то вздрогнула, вспомнив рассказы Сириуса о тюрьме и дементорах, а потом маггловские новости, которые ей как-то довелось услышать дома — репортаж о человеке, который был вынужден провести в тюрьме долгих пятнадцать лет перед тем как суд признал его невиновным и отпустил на волю, в то время как свободный мир давно изменился, оставив его за бортом.

— Мы тоже рады, что вы с нами, — сказала она. — Вы, очевидно, имеете очень сильный внутренний стержень, как и Гарри… Даже оказавшись в столь страшной ситуации, вы не сдались, не упали духом, не сошли с ума; наверное, именно поэтому отец Гарри выбрал именно вас в качестве его крестного!

Сириус улыбнулся и потрепал ее по непослушным каштановым кудрям.

— Тюрьма, полная дементоров, выжигает душу, моя девочка; страх добивает ее, делая пустой и темной. Меня спасли чувства, горящие огнем; только этот огонь помогает выдержать любые испытания судьбы. Спасибо тебе, что ты такого мнения обо мне.

Гарри улыбнулся, обнимая Сириуса.

— Мне так не хватало человека, знавшего моих родителей, который мог бы рассказать мне… С тобой очень интересно!

— И мне, Гарри, — ответил мужчина, обнимая его в ответ; мальчик и вправду вселял в его душу тепло. — Я всегда скучаю по тебе и твоим друзьям, пока вы постигаете основы магического искусства на уроках; в это время я обычно читаю или патрулирую территорию школы в анимагической форме; книги отвлекают от ненужных мыслей, а в образе собаки и вовсе не до них. — Он тоже улыбнулся, показывая большой палец вверх.

Они направились дальше, неторопливо беседуя, как вдруг в конце коридора показалась знакомая фигура в черной мантии.

Профессор Снейп быстрыми шагами приблизился к ним и сообщил:

— Идите в Большой зал — там сейчас пройдет очень важное событие, которое навсегда изменит историю Хогвартса.

И, сказав это, таким же быстрым шагом направился дальше — и, обменявшись удивленными взглядами, ошарашенная компания поспешила в Большой зал школы магии.

***

Министр магии Корнелиус Фадж стоял за привычной трибуной Альбуса Дамблдора и ожидал, пока все соберутся; многие студенты уже заняли места, глядя на министра неотрывным взглядом. Сам Дамблдор сидел за столом преподавателей, глядя в одну точку спокойным, ничего не выражавшим взглядом.

На самом первом ряду, ближе всех к чиновнику, сидела делегация матерей первокурсников Хогвартса, возглавляемая Молли Уизли и Нарциссой Малфой.

Все обернулись на звук внезапно распахнувшейся двери и увидели профессора Снейпа, а также Сириуса Блэка, Гарри, Рона и Гермиону; когда все расселись, министр оглядел собравшихся и произнес:

— Добрый день, ученики и преподаватели школы магии и волшебства Хогвартс! Сегодня мы все собрались здесь, чтобы обсудить очень важный вопрос…

В этот момент директор почувствовал на себе множество взглядов; взгляды родителей буквально прожигали его, словно раскаленные стрелы.

— Альбус Дамблдор, несомненно, является великим волшебником и весомой фигурой в истории магической Британии, — продолжил Фадж, — однако родители учеников Хогвартса обратились с заявлением в Министерство магии, жалуясь на организацию учебы и проживания. Проведя проверку, мы обнаружили ряд вопиющих нарушений…

Молли Уизли часто задышала от возмущения, вновь пронизывая директора взглядом, пока Фадж зачитывал список: страшный трехглавый пес в здании школы, которое, по заявлению, было полностью безопасным для обучения и проживания; Запретный лес, населенный опасными тварями, в который отправляли детей в качестве наказания, и многое другое.

Дети смотрели огромными глазами, переглядывались и перешептывались; слухи об одном пострадавшем давно расползлись по школе, словно змеи, вселяя непонятный ужас, который теперь оформился в совершенно понятные слова.

Дамблдор сидел и слушал, понимая, что все, что говорил министр, являлось чистой правдой; будучи умудренным жизнью, понимал он и то, что аргументы имели слишком большой вес, и не было никакого смысла оправдываться — поэтому он сохранял спокойствие.

Сириус Блэк слушал речь министра, не особо удивляясь; многое из вышеперечисленного имело место быть и в годы его собственного обучения, поэтому он не очень понимал столь яркого негодования в сторону директора. Его подмывало встать и высказаться, как вдруг Фадж продолжил:

— И, конечно, одна из главных претензий — состояние Гарри Поттера, известного всем нам как надежда волшебной Британии и, пожалуй, единственный маг, способный победить Темного Лорда, по прибытию в школу. Все были шокированы его худобой и синяками, которые, вероятнее всего, являлись следствием его проживания у магглов, у которых он был оставлен после смерти родителей. Магический опекун, которого следовало найти, так и не был предоставлен, поэтому я вынужден с сожалением заявить, что Альбус Дамблдор снимается с поста директора школы.

От этой новости Хогвартс загудел, будто потревоженный улей; в воздухе повисло такое напряжение, что, казалось, его можно было коснуться пальцами. Жестом Фадж попросил тишины, и, когда в зале установилось некое ее подобие, обратился к седовласому волшебнику:

— Дамблдор, в знак уважения к вашим заслугам Министерство магии предоставляет вам право лично назначить вашего преемника на посту директора.

Тишина сгустилась до такой степени, что стала напоминать лавину, засыпавшую всех тоннами снега.

Альбус встал, оглядывая своих уже бывших подопечных и коллег, и произнес:

— У меня на примете есть две кандидатуры, которые доказали свою преданность и показали себя с лучшей стороны за много лет работы в этом славном учебном заведении, и я с радостью оглашу их имена. Это Минерва МакГонагалл и Северус Снейп!

Оба профессора встали и подошли к министру; каждый из них ощущал одновременно гордость и некое смятение от того, что по сути их факультеты исторически находились, возможно, и в негласном, но все же противостоянии, а еще потому, что ситуация с Гарри Поттером так или иначе объединила всю школу — и им больше не хотелось находиться в конфликте.

— И все-таки вы должны выбрать одного, — констатировал факт Фадж.

И гриффиндорцы, и слизеринцы навострили уши, застыв в ожидании.

— У меня есть идея, министр, Дамблдор, — вдруг обратился Снейп к высокопоставленным лицам. — Как вы смотрите на то, чтобы мы с профессором МакГонагалл занимали пост директора поочередно, скажем, по полгода каждый?

Корнелиус Фадж принял совершенно изумленный вид; было очевидно, что он совершенно не знал, как реагировать на подобное предложение — подобного в школе магии не было еще никогда!

— Отличная идея, — вдруг раздался спокойный голос Дамблдора. — Да будет так! Я более чем уверен, что вы оба справитесь с этой задачей. Тогда пожелаю вам всем всего самого наилучшего, и… прощайте!

И он трансгрессировал прямо на глазах у изумленных учеников.

— Что ж, — произнес Фадж, немного оправившись от шока. — Да будет так! Профессор Снейп, вы назначаетесь директором школы магии Хогвартс на полгода, начиная с сегодняшнего дня. Я надеюсь, вы будете соблюдать все правила. А теперь до скорых встреч — я должен возвращаться в Министерство!

Он кивнул и покинул помещение так же, как и Дамблдор.

— Вот уж никак не ожидал, что старика попрут… — прошептал Сириус. — Я думал, он вечно будет директором…

Тем не менее, он был даже рад, что пост директора теперь делился между МакГонагалл, которую он уважал, и Снейпом, с которым у него тоже начали налаживаться отношения — благодаря Гарри. Потихоньку забывались старые обиды, растворялись в небытие негативные эмоции; теперь им было что обсудить, было о чем и о ком вспомнить, и, конечно, самое главное, было о ком заботиться.

Северус Снейп встал за трибуну и произнес свою первую в жизни директорскую речь, наблюдая за внимательно слушавшими его учениками.

Гарри Поттер объединил их всех — и сейчас он, радостный, сидел рядом с крестным и друзьями и слушал человека, который стал ему так близок, который нашел в своем сердце сострадание и симпатию и взял на себя ответственность за него.

— И еще одно: у нас все еще вакантно место преподавателя по защите от Темных искусств, — как раз подытоживал Снейп, — и мне известен очень подходящий на эту должность кандидат. Он много лет боролся с одними из самых темных созданий в нашем волшебном мире, и я уверен, что он сможет научить и вас. Назначаю Сириуса Блэка преподавателем данной дисциплины!

Потрясенный, бывший узник встал, под аплодисменты прошел к преподавательскому столу и занял соответствующее место, не смея поверить в происходящее.

Казалось, еще вчера вся его жизнь была сплошной мрачной и тяжелой борьбой за выживание, а сейчас сама фортуна словно крепко обнимала его, прижимая к себе.

Комментарий к Новый преподаватель

спасибо большое всем, кто ждал и оставался со мной, несмотря ни на что!

удачного прочтения!

========== Становление ==========

Хагрид сидел в своей хижине, размышляя о том, как круто все поменялось в Хогвартсе, и как при всем при этом его по-своему тихая, спокойная жизнь осталась практически неизменной.

Он все также преподавал в Хогвартсе, служил лесничим и — к его великому счастью — никто не отбирал у него столь ценимую им сломанную палочку. Великан ужасно боялся, что новый директор Северус Снейп выгонит его из школы, но зельевар не только не имел ничего против Хагрида, а даже наоборот — проявлял к нему больше уважения потому, что тот всегда ценил Гарри Поттера независимо от его статуса, и заботился о нем.

Хагриду понадобилось время, чтобы привыкнуть к смене директора столь любимой им школы, и преодолеть страх перед Снейпом, всегда напоминавшим ему хищную черную птицу — однако Гарри вновь стал связующим звеном. Лесник постепенно переварил ситуацию с Дамблдором и разобрался в своих чувствах к нему: не перестав считать его одним из величайших волшебников и испытывать к нему благодарность, он все же соглашался, что оставление ребенка, к которому он относился как к племяннику, даже как к младшему брату, не позволяло Альбусу сохранить пост директора. Окончательно распутав все нити в своей голове, он не только перестал страшиться Снейпа, но и стал намного спокойнее, зная, что Гарри под надежной защитой.

— Хагрид! — раздался голос вбежавшего в хижину мальчишки, и лесник, слегка вздрогнув от неожиданности, широко улыбнулся. — Как себя чувствуешь?

Гарри Поттер стоял перед ним, подросший, окрепший, с приятным румянцем на здорового цвета лице, одетый в чистую, идеально подходящую по размеру одежду; его глаза блестели тем самым блеском, который бывает у довольных жизнью парнишек, которые уже умеют относиться к жизни серьезно, но при этом не прочь похулиганить, и которые уже перенесли одну ногу за порог детства.

Улыбка Хагрида, спрятанная в бороде, вдруг стала слегка печальной, когда он задумался о том, что если другим детям, выросшим в нормальных условиях, нужно было учиться как раз той самой пресловутой серьезности, то Гарри нужно было учиться вести себя как ребенок, чтобы компенсировать потерянное детство; однако он быстро отогнал эти мысли, ведь ужасная по детским меркам жизнь с Дурслями давно осталась позади, а Гарри отлично справлялся с поставленной перед ним задачей.

— У меня все отлично, — он подмигнул гостю, — а у тебя, судя по всему, все еще лучше? — и, когда Гарри кивнул, добавил: — Кстати, что с твоими волосами? Никогда не видел тебя с такой, я б сказал, почти прилизанной прической, — он добродушно хохотнул. — Ты знаешь, я не фанат таких экспериментов.

Гарри рассмеялся, окинув взглядом длинные кудрявые волосы большого друга.

— На самом деле я тоже посмеялся, когда увидел то, что у меня сейчас на голове, но зато узнал, как бы я выглядел с тем гелем, который магглы используют для укладки. Мы с Роном и Драко придумали заклинание для имитации прически соседа, и пробовали его друг на друге, было очень весело!

Несколько секунд Хагрид обдумывал сказанное, а потом спросил:

— Это что ж, значит, Малфой сейчас ходит по Хогвартсу весь лохматый?

— О-о-о да-а-а, — не без удовольствия поведал Гарри, и они с великаном громко рассмеялись вдвоем.

Вытерев слезы, лесник задумался о том, как сильно изменился Гарри, причем в лучшую сторону, и теплая волна накрыла его сердце.

— Кстати, придумываешь свои собственные заклинания, в таком-то возрасте? — удивленно и восхищенно обратился он к мальчику. — Потрясающе! Я должен поправить свои слова, которые сказал тебе какое-то время назад. Вместо «Ты волшебник, Гарри», я, пожалуй, скажу «Ты великий волшебник, Гарри»!

— Я еще только учусь, — польщено ответил парнишка, — но скажу честно — после того ритуала по отторжению чужой магии, — он говорил, умело употребляя термины, потому что Снейп, ведущий с ним практически ежедневные беседы, разговаривал с ним так, как общался бы с опытным взрослым магом, — мои собственные способности стали ощущаться намного ярче, и управлять ими становится все проще.

Хагрид взглянул на собеседника, вновь и вновь поражаясь: казалось, буквально вчера он забрал его, похожего на тень, побитого и голодного, из логова магглов, а теперь он, не по возрасту уверенный в себе, стоял перед ним и говорил такие слова, что у Хагрида стирались любые остававшиеся сомнения о победе над Темным лордом.

— Ну что, пойдем по делам, как и договаривались, и ты расскажешь мне подробнее? — предложил он, и, когда Гарри дал радостный положительный ответ, направились в Косой переулок, беседуя по дороге.

***

Северус Снейп вместе с Минервой Макгонагалл, исследовав шрам Гарри после его жалобы на редкие, но все же случавшиеся боли в области лба, обнаружили чужой магический след, который весьма заинтересовал Альбуса Дамблдора, который хотел помочь победить Темного Лорда, чтобы как-то искупить свою вину перед Гарри и всем магическим обществом; теперь он хорошо осознавал и имеющиеся, и возможные последствия своих действий, и понимал, что невозможно было заранее планировать жертвовать чьей-то жизнью ради победы. Никто в Хогвартсе не был против помощи столь сильного и опытного волшебника, и Дамблдор, быстро поняв, что именно представлял из себя темный налет чужой магии, наедине с Северусом Снейпом разработал план по нахождению и уничтожению остальных крестражей, не посвящая остальных в подробности.

Остальные, кстати, сильно помогали в общем деле: Молли Уизли осталась гласом народа, в то время как Нарцисса не без помощи мужа собрала тех чистокровных, которые когда-либо поддерживали идеи Волдеморта, но уже давно поняли, что возрождение этого психопата не принесет им ничего хорошего; Сириус Блэк тоже помогал как мог, ради памяти лучших друзей и ради любимого крестника.

Более того, у Гарри Поттера появилось сразу два магических опекуна: Амелия Боунс, известная всем своей справедливой строгостью, и Северус Снейп, испытывающий к мальчику чувства, больше похожие на отцовские.

Но одну из самых главных ролей в становлении Гарри как личности играли, разумеется, дети — наделенные волшебными умениями, но, тем не менее, тоже дети, которым хотелось играть, дружить, общаться, развиваться — и теперь, окруженный целой толпой разных ребят со своим мнением, уникальных как личности, но объединенных одной целью, герой магической Британии мог наконец чувствовать себя таковым.