Shattered (СИ) [Molly Weasley] (fb2) читать онлайн

====== Вместо начала ======

====== Пролог ======

Кингс-Кросс. 1991 год. За несколько минут до отправления в Хогвартс. Шоколад. Копна вьющихся, непослушных волос. Глаза, светящиеся счастьем. Улыбка. Несколько длинные передние зубы, но это не важно. И невероятно красивое лицо. Маленькая, обнимающая родителей. Невероятная. Я стоял на вокзале Кингс-Кросс и смотрел на девочку, с которой мне предстоит учиться. Я, еще совсем мальчишка, смотрел и не мог оторвать от нее взгляда. Никого прекраснее в своей жизни я не видел. – Мам! – дернул я стоящую рядом со мной женщину за юбку. – Мы её знаем? – я указал пальцем на девочку, которая уже забиралась в вагон Хогвартс-экспресса. Мама взглянула на неё, а затем обеспокоенным взглядом посмотрела на меня. – Нет. Это маглорожденная, Драко. Не вздумай показать её отцу. Будет лучше, если ты вообще не будешь с ней разговаривать. Нельзя иметь дело с грязнокровками. И ты это знаешь! – сказала мать тоном, не терпящим возражений. Да какая разница, что она маглорожденная? С такими глазами как у неё, будь она маглом, я бы женился на ней! Хогвартс-экспресс. 1991 год. Вот уже битый час мне приходиться поддерживать разговор о невыносимом Гарри Поттере, который едет с нами в поезде. Да какая разница кто там едет, если эта маленькая маглорожденная ходит по поезду со свойским видом? Каждый раз, когда она проходила мимо моего купе, я задерживал дыхание. Я хотел, что бы она остановилась, зашла к нам, сказала хоть слово. Но она даже не посмотрела ни разу в нашу сторону. Крэбб и Гойл, мои друзья с детства, обозвали её несколько раз назойливой грязнокровной мухой, и я еле сдержался, чтобы не отреагировать так, что моему отцу не понравилось бы. Мы долго обсуждали, что она прирожденная Хаффлпаффка. Я изображал смех, когда Пэнси Паркинсон подшутила над её зубами. Но сам тайно надеялся, что она попадет в Слизерин, ибо все из моего рода всегда учились там. Так всегда говорил отец. В какой-то момент мне надоело, что её оскорбляют, и я решил перевести тему на Поттера. Им восхищались все без исключения. Мальчик-который-выжил, черт его побери. Но, недолго думая, Пэнси стала называть предмет моего восхищения Поттеровской судьбой, и я, не выдержав, вылетел из купе и помчался чёрт знает куда. Я просто бежал, и думал, что переубиваю всех, кто будет её оскорблять или унижать из-за нечистой крови. И тут БАМС! Я свалился на пол. Кто еще тут расходился? Я приподнялся на локтях, и увидел эти шоколадные глаза. Рот раскрылся от удивления. Девочка уже переоделась в форму, и рядом с ней валялась её волшебная палочка. Она встала и отряхнулась. Я поднял с пола палочку, и протянул ей. – Я… – проблема в том, что я даже не знал, что ей сказать. Она забрала палочку и улыбнулась. У меня подкосились ноги. Я уже было хотел познакомиться с ней, как за спиной услышал хохот Гойла. Он позвал меня. – Смотри куда идешь! И попробуй расчесаться! – крикнул я на весь коридор, развернулся, схватил Гойла за рукав, и потащил назад в купе. У меня остался неприятный осадок от того, что я ей сказал. Но таким образом я уберег её от издевательств Гойла. Я извинюсь перед ней. Непременно. Остаток пути я притворялся спящим, чтобы не слушать обсуждения друзей о том, какое у неё было лицо, когда я предложил ей причесаться. Хогвартс. 1991 год. Обеденный зал. Слизерин. О, Мерлин, прошу тебя, пусть это будет Слизерин. Я стоял в толпе учеников, готовящихся к распределению. Пару минут назад я предпринял неудачную попытку подружиться с Поттером. Вонючий полукровка. И тогда я злобным взглядом обвел всех вокруг. И встретился с теми самыми глазами. В них стояло осуждение, и она тихонько помотала головой, в знак неодобрения. Я еле сдержался, чтобы не закричать. Пожалуйста, пусть это будет Слизерин. Я спокойно ждал своего имени. Когда после очередного выкрикнутого имени, шоколадно-медовая копна волос прошла мимо меня. Как её звали? Какое имя? Я повернул голову к Пэнси. – Как?- спросил я надменным тоном, стараясь не выдать своего волнения. – Грейнджер, – прошептала она мне. Значит, Грейнджер. Она несмело шла в сторону шляпы, в чем-то себя убеждая. О, Мерлин, пусть это будет… – Гриффиндор! – воскликнула шляпа, и красавица Грейнджер проскакала мимо меня в сторону своего факультета. Пожалуйста, пусть это будет Гриффиндор! Как же это смешно и жалко. Я из-за какой-то девчонки готов пренебречь фамилией. Чтобы Малфой попал в Гриффиндор! Отец от меня отречется! А между Малфоями никогда не должна встать женщина! Тем более грязнокровка. Но это все мнимые суждения отца. Мне главное постоянно видеть тепло этих глаз. Меня робко пнула в бок Пэнси, и указала на профессора со шляпой. Я все понял. Гриффиндор. Пусть это будет Гриффиндор. Но не успела шляпа опуститься ко мне на голову, как крик «Слизерин» пронесся по залу. Что бы скрыть разочарования, я натянул широкую улыбку, и прошагал в сторону своего стола, лишь раз позволив себе взглянуть на Гриффиндоский стол. На неё. Но она о чем-то оживленно беседовала с одним из рыжих Уизли. Моя Грейнджер.

====== 1 ======

Воспоминания осколками резанули по сердцу. Каждый вздох, каждый взгляд, каждое слово. С первого дня, каждый час, каждую минуту, каждую секунду, я строил стену безразличия. Стену между своими чувствами и её глазами. Но стену удаётся держать не боле трех секунд. После этого она с треском падает. Чувства вырываются наружу. Но я не бросаюсь её в объятия с криками о вечной любви. Я не могу себе этого позволить. Поэтому я стараюсь ударить. Ударить по самому больному её месту. По крови.

Оскорбление, которое заменило ей имя в моём окружении. Грязнокровка. Обиднее прозвища я и придумать не мог. Но порой мне кажется, что грязная кровь не у неё, а у меня.

Впервые желание так её назвать возникло, когда она сдружилась с золотым мальчиком Поттером и его покорным слугой Уизли. Меня как будто кто-то предал. Кто-то очень любимый и значимый. Не кто-то… Грейнджер.

Я пытался убедить себя в том, что она мне не нужна. Но с каждым днем становилось все хуже. Отправной точкой, стало, когда она прикоснулась ко мне на третьем курсе. Это нельзя было назвать порывом нежности. Скорее порывом ярости. Грейнджер ударила мне по лицу. И удар был, прямо скажем, блестящий.

По идее, это должно было вызвать во мне злость, но вызвало лишь желание поцеловать её. Что я, собственно говоря, и сделал. За это мне заплатил её рыжий дружок фингалом под глаз.

С тех пор Паркинсон не давала мне забыть об этом поцелуе, а я в свою очередь не давал забыть о нем золотой троице. Вот и сегодня ночью, проходя мимо обнимающихся Грейнджер и Вислого, я не упустил шанса напомнить им о том, что не должно быть забыто. Вислый взорвался.

- Заткни свой рот, Малфой! Тебе доставляет это удовольствие? Мешать другим жить?! – рыжий налетел на меня, схватив за шиворот, и припер к стенке спиной. Его глаза покраснели от злости. Я блаженно улыбнулся, добившись нужного мне результата.

- Нет, Уизли, это тебе доставляет удовольствие обжиматься с Грязнокровкой, – я глянул на Грейнджер. Её лицо выражало ненависть. О, Мерлин, я, наверное, никогда не увижу в этих глазах что-то, кроме этого. Как бы мне хотелось, что бы он смотрела на меня так, как на своего рыжего. Но этого не произойдет. Я же Малфой. – Ничего личного, Уизли, – сказал я, когда он потянулся рукой к моей шее, – но твои руки до сих пор замараны этой… – я снова бросил взгляд на девушку, в глазах которой уже стояли слезы. Прости, Грейнджер, прости. – Ты испачкаешь меня её грязью, – кулак Вислого прилетел мне в нос. Забини, где ты шляешься, змеёныш?! Я почувствовал, как слабая струйка вытекает из носа.

- Рон, хватит, – вдруг прошептала гриффиндорка, молчавшая до этого. – Оставь его. Он просто жалок,- её слова, как звонкая пощёчина плеснули мне по лицу. Жалок?!

- Грейнджер, ты видимо шутишь? – она еще никогда так не говорила.

Тараканом – пожалуйста. Хорьком – хоть каждый день. Жалким?! Никогда! это вообще не ёё словечко. Где-то я это уже слышал. Но вот где? Не каждый день слышишь в Хогвартсе слово «жалок». Я свирепо взглянул на девушку. Её шоколадные глаза поблескивали от слез, а на щеках выслеживались четки мокрые дорожки. – Не зли меня…- прошипел я, нащупывая где-то в мантии палочку. Как я раньше не додумался?

- А то что? Замараешь руки о грязнокровку? – слова как пощечина. Ее звонкий голос на весь коридор. Мир начал плыть перед глазами, в фокусе оставалось только её лицо. – Или потратишь свои силы на заклинание? – голос уже слышался издалека. – Или ты снова меня поцелуешь? – она сказала это с такой горячностью, что у меня уже просто не осталось сил держаться на расстоянии от неё. Я запустил в Вислово «петрификусом» и подошел к Грейнджер впритык.

- Я сказал тебе не злить меня, грязнокровка! – прошипел я. Руки непроизвольно потянулись к её лицу, шее, волосам…. Чтобы не наделать глупостей, я вцепился в ворот её мантии. Казалось, она проделает во мне дырку своими прекрасными, теплыми глазами.

- Убери свои лапы, мерзкий, белобрысый, хорёк! – прошептала она, мотнув головой.

Если до этого еще хоть какой-то мир существовал вокруг, но я его не замечал, теперь же мира не существовало вовсе. Была только она, её глаза, губы, руки и запах. Запах ментола и яблока перебил даже запах крови, все еще капающей у меня из носа. А непослушный локон, лег мне на руку. И тут я как будто сошел с ума. Язвительный, циничный, противный Малфой спрятался в самом уголке сознания, а наружу вылез Драко, который был влюблен. И у этого Драко, как оказалось, совсем не было мозгов.

Не отдавая себе отчет в своих действиях, я взял ту прядь волос, что упала мне на руку, и заправил её за ухо. Девушка мгновенно покраснела, и смотрела на меня так, словно видела первый раз в жизни. Возможно, все именно так и было. Такого меня она знать не могла. Потому что такого себя, я и сам не знал.

Её щеки все еще пылали красными огоньками, когда во взгляде отчетливо прочиталась озадаченность. И кое-что в моих штанах оповестило меня, что считает её румянец очень даже сексуальным. Хм... кто бы сомневался?

Кровь прилила к мозгу, и раньше, чем я успел сделать еще какую-нибудь глупость, я мысленно влепил себе пощечину. «Соберись! Ты Малфой как-никак! Немедленно отойди от Грейнджер.» что я, собственно говоря, и сделал. Та, задыхаясь, пялилась на меня. «Ох, прекрати это, девочка. Хуже будет. Лучше просто беги». Я с трудом отвел от неё глаза, и посмотрел на Уизела. «Он её бойфренд. Она его собственность. Она не твоя». Да какая, по сути, разница? Когда меня это останавливало? Кто как ни я получает все самое лучшее? А Грейнджер, несомненно, самое лучшее.

Я снова взглянул на гриффиндорку. Она все еще тяжело дышала, и грудь её высоко поднималась и опускалась. Смотреть на это было невыносимо, зная, что нельзя дотронуться, но, в то же время это доставляло неизгладимое удовольствие. Представлять её жаждущей меня, обнимающей, целующей. Как она легко расстегивает мою рубашку, стягивает штаны. Представлять её обнаженную грудь в своих руках. Как от каждого прикосновения, она все больше жаждет меня, как становиться влажной и горячей.

От всех этих мыслей, член еще сильнее набух, и просил, чтобы все в моей фантазии воплотились в жизнь. Но нельзя. Гриффиндорка перевела свой взгляд на предательски выпирающий бугорок на штанах, и охнула. В этот момент моё тело не выдержало, и я судорожно издал гортанный стон. Её испугал этот звук, и она стала похожа на испуганную птичку. Я понял, что надо отсюда мотать. И чем скорее, тем лучше.

- Паршивая… – что-то внутри меня кричало, что бы я снова указал её на происхождение, а другое шептал, что бы я просто ушел. Бороться с этими голосами не было сил. Я тяжело вздохнул, от чего девушка побелела. Она боится. Не надо делать хуже. – Паршивая Грейнджер,- прошипел я, хотя получилось не очень естественно из-за нарастающего возбуждения. Еще раз окинул недоступную грудь взглядом, развернулся, и зашагал в сторону подземелья.

Подходя к повороту, я услышал, как девушка осела на пол, и тяжело выдохнула: «Пронесло». Я поспешно углубился в подземелье.

- Ох, Грейнджер, это ты так думаешь, – выдохнул я, прислонившись к стене у прохода в гостиную Слизерина. – Я, конечно, всегда тебя хотел, но чтобы настолько.… Никогда…

Я уже собирался уходить, как голос совсем рядом со мной насмешливо прошептал:

- И с каких пор тебя возбуждают грязнокровки? – этот голос принадлежал Блейзу Забини.

====== 2 ======

Я немного опоздал на завтрак, и, видимо, представление началось без меня. В столовой была практически тишина, и все с неподдельным интересом наблюдали за столом Гриффиндора, где в этот момент о чем-то оживленно спорили Грейнджер и Уизел. Я спокойно прошел в сторону своего стола, и плюхнулся рядом с Забини, отбирая у него чашку кофе.

- Ну, и что тут происходит? – спросил я у друга, не отрываясь от парочки.

Этой ночью я рассказал Блейзу о своем отношении к Грейнджер, и ничуть об этом не пожалел. Он понял меня, и не стал осуждать. Наоборот, приободрив, что шанс отбить её у Вислого практически стопроцентный. Вот только не очень-то это помогало.

- Рыжий пришел за пару минут до тебя. Он сразу набросился на грязно… – он осекся и встретил мой убивающий взгляд, – на Грейнджер. Как я понял, вчера, она бросила его валяться в коридоре, где его застал Снейп, и теперь он неделю будет отбывать наказание, отмывая кубки. – Забини многозначительно посмотрел на меня, ожидая вопросов, а они естественно были. И первое что меня интересовало, что на это все отвечает она? Предугадав мой вопрос, Блейз заулыбался. – А она ты не поверишь просто, я хохотал как не нормальный, она сказала, ох… я даже не могу, – он начал безудержно смеяться.

- Она сказала, что были на то причины, – прошептала мне на ухо Паркинсон. – Она поклялась, что если он не заткнется, она всем кое-что расскажет. Его это, похоже, не волновало, и он продолжил орать на неё как не нормальный. А потом она запихнула ему в рот булку, и прокричала на всю столовую, что Уизли – импотент. Сейчас они обсуждают как низко она пала, – я внимательно посмотрел на Пэнси, – Ох, Драко, я слышала ваш с Блейзом разговор. И мне все равно, что у тебя там, в груди колотиться, когда ты думаешь о ней, и что у тебя там, в штанах встает, когда она проходит мимо.

И тут произошло то, что я ну ни как не мог предвидеть. Грейнджер, красная от злости, выплеснула ему в лицо чашку с тыквенным соком, а он в свою очередь, отвесил ей замечательную оплеуху, с криком «Подстилка!».

Грейнджер застыла, будто её обездвижили заклинанием. Рыжий раскрыл рот, что бы сказать еще что-то как между ним и девушкой, выросла младшенькая Уизлетта. Она что-то яростно прошипела, и врезала брату прямо между глаз, да так, что у того, кажется, искры из глаз посыпались. Близнецы Уизелы начали орать на непутевого брата, в то время как Грейнджер, кажется, билась в припадке. Я уже было подскочил, с целью как можно быстрее добраться до гриффиндоского стола, как тяжелая рука Блейза легла мне на плечо.

- Зачем? – спросил он на полном серьёзе.

Я не знал. С одной стороны во мне было безграничное желание избить Уизела. Как он посмел поднять руку на девушку? Пусть даже на свою девушку! Он не имел никакого права. И за это должен получить по заслугам. Так же он должен ответить за то, что назвал её подстилкой на глазах всей школы. А еще там сидела она. Вся в слезах, покрасневшие глаза, сотрясающаяся спина. Грейнджер. Нет, она не подстилка. Она просто не может ей быть! И Уизли ответит за свои слова. Рано или поздно. Ответит.

- Давай лучше я? – Забини хитро улыбнулся, и скользнул в сторону гриффиндорцев. Мне же оставалось лишь наблюдать со стороны.

Ситуация все больше меня удивляла. Близнецы держали Уизела за руки, не давая ему накинуться на Грейнджер. Ту в свою очередь удерживала возлюбленная Поттера Уизлетта. Они о чем-то гневно разговаривали, когда к ним подлетел Забини, и хорошенько ударил по печени Уизела. Близнецы, было, бросились на него, как Грейнджер, вырвавшись из рук Уизлетты, обняла Забини, прошептав что-то на ухо. Как мне вдруг захотелось быть на его месте. Хотя меня она вряд ли бы обняла. Я же хорек, Мерлиновы панталоны! Блейз широко ей улыбнулся, когда они отстранились друг от друга. Еще о чем-то поговорили с Поттером и Близнецами, когда Уизел поднялся с пола, и что-то прошипел в сторону Грейнджер.

- Ты инфантильный, мерзкий, тупой нимфоман! – заорал на него Забини. – Не сплю я с ней, сукин ты сын! И если ты еще не до конца понял, я могу еще раз показать твоей печени, что бывает когда называешь девушку подстилкой, если она того не заслуживает! А теперь пошел вон! – глаза Уизела раскрылись неподдельно широко, и стали похожи на два блюдца. И к моему собственному удивлению, сунув руки в карманы, он вышел из помещения, оставляя за собой негромкие перешептывания.

Остаток дня прошел очень тяжело, как для меня, так и для Грейнджер. А еще Забини, Пэнси, и Уизела. Грейнджер ходила бледная как покойница, и вздрогнула, когда профессор Снейп спросил все ли у неё хорошо. По правде говоря, я и сам вздрогнул, когда после того как он разнес в пух и прах домашнее задание Уизела, он с неподдельной нежностью в голосе сказал:

- Мисс Грейнджер, у вас все нормально? Может, вам стоит пройти к мадам Помфри? – весь класс удивленно уставился на Снейпа, а Гермиона отрешенно покачала головой.

По правде говоря, Уизелу досталось сегодня больше всех. Он получил от сестры, от брата, от Забини, мадам Помфри отказалась залечить ему синяки, и растяжение на ноге, которым его наградил один из близнецов. На каждом уроке его спрашивали, и даже если задание было выполнено безупречно, они все равно искали к чему придраться.

Я смотрел на мучения Грейнджер, и, само собой, заражался её хандрой. Правда, особой разницы никто не заметил. Я и так вечно бледный и злой. При этом я потянул за собой Забини, а за ним и Паркинсон. И вот мы, пятеро человек, на которых больше всех повлияло сегодняшнее происшествие.

В остальном уроки прошли как всегда. И вот, тот судьбоносный момент, на Хогвартс уже опустились сумерки. В гостиной было немного народу, в основном 3-4 курс, поэтому, влетев в помещение, Паркинсон тоном, нетерпящим возражений крикнула:

- Все живо по своим спальням! – она грозно посмотрела на студентов, и они, опасаясь за свои шкуры, поспешно начали расходиться. Я, воспользовавшись моментом, тоже решил слинять, но не тут-то было! – А тебя, Малфой, я попрошу остаться!

Как только все разошлись, она подошла ко мне и в полголоса начала:

- Уизли назначил свидание грязно… ох, Грейнджер, – она многозначительно на меня посмотрела, и я, преодолевая ком в горле и вырывающуюся наружу ярость, улыбнулся.

- Это их дело. Если она решила его простить, то… пускай. Меня это нисколько не колышет, – Забини посмотрел на меня взглядом, в котором легко читалось: «Ну и кого ты обманываешь?». Я сделал вид, что меня действительно не задевают её отношения с Уизелом, но на самом деле мне хотелось наслать на него аваду.

В это время глаза Блейза вспыхнули от злости:

- Малфой, он назначил её встречу, которая состоится через пятнадцать минут, а сам только что туда другую потащил!

- Где? – выдавил я.

- Выручай-комната, – крикнула мне Пэнс, когда я уже вылетал из гостиной. Ох, Уизел, двумя ударами ты не отделаешься! Ох, не отделаешься! На бегу я молил Мерлина, чтобы не наткнуться на учителя. Это не сыграет мне на руку, и я могу опоздать. И конечно, кто бы сомневался, как назло уже непосредственно рядом с пунктом назначения, я наткнулся на МакГонагалл.

- Мистер Малфой? – удивилась женщина. Вчера я был дежурным, и сегодня по её мнению должен спать как хорек. Но вместо этого шатаюсь по коридорам. – Что вы тут делаете?

- Профессор, там Грейнджер! – она удивленно приподняла бровь. Бег по подземельям и лестницам взял свое, и я глубоко дышал, не в силах говорить связно. – Вислый… то есть Уизел… то есть… рыжая… свинья.. в общем… он… она… вы видели в столовой… и я…. – в общем-то я хотел сказать, что Уизел может обидеть её, в связи с его утренней выходкой, но объяснить своего рвения на помощь грязнокровке не смог, поэтому просто проскочил мимо преподавателя, услышав в спину: «Пятьдесят баллов со Слизерина!».

Выбежав из-за поворота, я увидел, как с другого конца неспешно идет Грейнджер. Времени не было. Я пробежал три раза мимо стены с мыслями, что бы найти Уизли, и появилась дверь. Я зашел и приказал, чтобы комната не впускала Грейнджер ближайшие десять минут. Дверь за мной мгновенно исчезла, видимо выполнив команду.

Я прошел вглубь, и увидел картину, от которой меня чуть не стошнило. Уизел навис над девушкой, и судорожно пытался войти в неё, но по его движениям сразу стало ясно, что, во-первых, он пьян в никуда, а во-вторых, еще мальчик. Значит… Грейнджер тоже… я быстро прервал мысли о девственном великолепии гриффиндорки.

Рванув к кровати, я стянул рыжего с девушки, которой, к моему удивлению, оказалась Лаванда Браун, и заставил посмотреть на себя.

- Что ты тут делаешь, хорек? – проревел мертвецки пьяный парень. Он старался не выдать своей безграничной боли.

- Ты!.. – прошипел я, пропустив мимо ушей его вопрос. – Ты изменяешь Грейнджер! – я был просто в ярости. Парень, которого она, возможно, любит, спокойно трахал, ну или пытался трахнуть, её подругу. – Ты рыжая, неблагодарная свинья, страдающая ожирением! Если хочешь жить, больше никогда не подойдешь к этой... – я даже не мог подобрать для девушки подходящего слова, кроме как подстилка.

- Аа… – так ты её трахаешь! – пьяный Вислый по ходу совсем потерял инстинкт самосохранения. – Что же, Лаванда, – он взглянул на девушку, – я был о тебе лучшего мнения! – И тут, если во мне еще была хоть капля самообладания, или хотя бы сдержанности, я потерял все окончательно. Ты получишь за все. Мой кулак прилетел ему прямо в глаз.

Если вы когда-нибудь видели фильмы с хорошими пьяными драками, вы легко можете себе представить, что в тот момент творилось в комнате, на глазах у голой Браун. И я не знаю, как долго бы это продолжалось, не зайди в комнату взволнованная Грейнджер. Я кинул Уизела на кровать, и, не обращая внимания на яростные крики гриффиндорки, что это возмутительно, что нам надо немедленно прекратить это безобразие, продолжал превращать его моську в кашу. И тут нежные руки обвили мою шею сзади, а ноги переплелись в районе паха. Запах ментола и яблока окутал меня, словно кокон.

- Пожалуйста, – прошептала она тихо, и посмотрела на голую Лаванду, которая рыдала взахлеб.- Не надо… – её близость поражала. – Он того не стоит… – Она была так близко, что я ощущал её каждым сантиметром тела, к которому она прикасалась. А её дыхание возбуждающе приятно щекотало ухо. Я не мог не исполнить её просьбу.

Отойдя на приличное расстояние от рыжего, я заметил, что он без сознания, а кулаки мои сбиты в кровь. Гриффиндока все еще висела у меня на спине. И её горячее дыхание приходилось уже не на ухо, а на шею.

- Где-то я это уже слышал, – язвительно заметил я, вспоминая вчерашнюю ночь. Повернув голову в её сторону, я заметил, в каком она состоянии. – Дракла мне в штаны! Грейнджер, не принимай близко к сердцу, но выглядишь ты ужасно! – волосы растрепаны, глаза заплаканные, мертвенно-бледное лицо и красные губы. Всем своим видом она напоминала покойницу.

Я аккуратно снял её со своей спины, и усадил в возникшее ниоткуда кресло. Девушка мгновенно отключилась, видимо сказался пережитый шок. Я взглянул на Уизела и Браун. Собрал с пола женскую одежду, и кинул её владелице, а пока она одевалась, я слегка залечил раны Уизела.

Наколдовав носилки, мы отправились к башне гриффиндора. Его мы оставили по дороге, рядом с кабинетом Филча, с бутылкой огневиски. Пускай еще чуть-чуть помучается. Когда Браун ушла немного вперед, я наложил на Уизела нужное заклинание, и мы направились дальше. Браун я оставил у открытого прохода в их гостиную, также наложив на неё специальное заклинание. И теперь осталось вернуть Грейнджер, в руки её факультета.

Когда я вернулся, она была в том же положении, как и когда я уходил. Видок у неё тоже не изменился, и она все еще напоминала мне покойницу. Я решил потрясти её плечо, что бы разбудить, но тут понял, что мы совершенно одни в выручай-комнате. Только она и я….

- Хей, труп! – крикнул я девушке, понимая, что еще секунда, и я набросился бы на неё с поцелуями. Она не пошевелилась. Я наклонился к самому её уху. – Грейнджер, тебе пора возвращаться, – она обвила руками мою шею, и, не открывая глаз, потянула на себя. Кресло немедленно превратилось в диванчик для двоих. Я плюхнулся рядом, и она положила голову мне на плечо. – Что ты….

- Просто посиди со мной, Малфой, – она была слаба. – Просто посиди. Я не хочу туда возвращаться. А потом если хочешь, я нашлю на тебя очищающие чары, – её щеки горели больными огоньками. От тела исходил неестественный жар. У неё бред от шока.

- Нет, – сказал я резко, – ты будешь жалеть, что попросила меня остаться. Будешь жалеть из-за всего, что произойдет тут, если мы сейчас же не уйдем отсюда, – она потянулась к моим губам, я отвернулся. – А об этом будешь жалеть еще сильнее, – я уже не знал, к кому обращаюсь, к себе или к ней. Но она победила, и нежно коснулась моих губ. О боже, какие они горячие!

- Не пожалею, – прошептала она, и углубила поцелуй. Да, не пожалеешь. Ты просто нечего не вспомнишь.

- Обливиейт! – произнес я третий раз за вечер.

====== 3 ======

Иногда мы совершаем ошибки. Каждый имеет право оступиться, чтобы потом встать снова и уже перешагнуть через свою слабость. Ошибки созданы для того, чтобы на них учиться. Но, поцелуй меня дементор, бывают ведь такие рыжие индивиды, которые просто не способны уловить суть своей ошибки! Хотя обычно их ошибки в том, что они вообще родились на белый свет. Хотя иногда я все-таки могу понять тех, кто наступает на одни и те же грабли, если эти грабли довольно симпатичные.

Я еще миллион раз пожалею, что не воспользовался шансом тогда, в выручай-комнате. Она целовала меня. Со всей нежностью, присущей только ей. Но я знал, она не хочет этого поцелуя. Она не могла его хотеть. Но то, как она потянулась к моим губам, позволило мне замешкаться всего на секунду, и после этого мне всю ночь снилась Грейнджер, которая снова и снова тянется ко мне своими красными губами. Естественно я проснулся с каменным стояком!

За завтраком я не мог оторвать взгляд от стола красных-золотых имбецилов, и поглощал уже, наверное, миллиардную дозу кофеина, за последний час. Ни Грейнджер, ни Задуизела на завтраке так и не появилось, что заставило меня усомниться в том, правильно ли я вчера сделал, что наложил на обоих обливиейт.

Была суббота, и был назначен первый поход в Хогсмид в этом году. Вот только он мне не доставлял никакой радости. После всего пережитого мной ночью, мне хотелось бесконечно сидеть в выручай-комнате, и вдыхать еще не выветрившийся запах яблок и ментола.

Если быть предельно честным (Тьфу ты! Ты же Малфой, какая, к дементору, честность?!), то именно этому я и собирался посвятить сегодняшний день, пока не увидел, как Вислый, держа за руку Грейнджер, многозначительно смотрит на Браун. Ох, только попробуй, только попробуй! И вот, конечно же, он это сделал. Он поиграл бровями. Фу, не умеешь не начинай. А та послала в ответ ему воздушный поцелуй.

Нет, это просто, прости меня Грейнджер, возмутительно! Как он может, когда у него в руках самое лучшее на свете, заигрывать с чем-то, что уже даже подстилкой не назовешь, так низко пала эта девушка. Я никогда раньше не верил слухам, но по тому, что услышал от главной стервы-сплетницы Хогвартса Астории Гринграсс, Браун пала даже ниже плинтуса. Эта дама продаётся всем игрокам квиддича, и, видимо, Уизел её следующая цель.

- Забини, Паркинсон, мы идем в Хогсмид! – бросил я, заходя в спальню, не обращая внимания, как они, уже полуголые, обжимаются на кровати.

- Малфой, ты хотя бы стучись! – возмущённо сказала Пэнси, прикрывая голую грудь одеялом. Блейз в это время судорожно застегивал ширинку и подавал своей подружке трусики. – Я, конечно, все понимаю, но ночью развлекался ты, а мы ломали голову, отчислят тебя за убийство или нет.

- Ой, Пэнс, чего я там не видел? И вообще, когда я пришел, вы были настолько заняты друг другом, что вряд ли думали обо мне, – я коварно улыбнулся, – по крайней мере, Блейз – точно! – и в меня полетела подушка. Мы громко рассмеялись.

Странно, что многие считают слизеренцев грубыми циничными злодеями, на побегушках у Темного лорда. Даже, несмотря на то, что почти все это правда, я готов поспорить. Мы тоже люди, и вполне способны любить. Кто бы мог подумать, что Гойл, с самого детства влюблен в Миллисенту Буллстроуд? А как на счет Астории, которая такая стерва лишь из-за того, что её родители постоянно издевались над ней в детстве. Или что Пэнси Паркинсон, целый год спала со мной, чтобы заставить ревновать Забини. Или что я, Драко Малфой, до безумия влюблен в грязнокровку? И у нас, пусть и довольно извращённое, есть чувство юмора! Мы тоже можем любить, дружить, ценить…. Мы такие же люди, только без шрамов, рыжих волос, и статуса гриффиндорца. Кто бы мог подумать, что происходящему у нас на факультете режиссёр «Санта Барбары» аплодировал бы стоя?!

- Так с чего вдруг такое рвение в Хогсмид? – спросил Блейз, когда мы уже выходили из стен Хогвартса. Я глубоко вздохнул, и рассказал им свидетелем, какой ситуации был этим утром. Ошарашено остановившись, мои друзья посмотрели сначала на меня, потом друг на друга, и снова громко рассмеялись.

- Драко, я скажу тебе, ты параноик, – заявила Пэнси. – Если Уизли приполз обратно к Грейнджер, то я уверена, он не будет спать с подстилкой. У него же такая целочка!

- А вот я так не думаю, дорогая, – улыбаясь, возразил Блейз. – Если как сказал Драко, Уизли еще девственник, то он попрактикуется, чтобы не опозориться с Принцессой Гриффиндора, – затем он посмотрел на меня, – но все же ты параноик! – тут его лицо побледнело. – Поцелуй меня дементор, да ты проницательный параноик, смотри! – он указал пальцем мне за спину.

Там стояли Уизел и Браун, и лапали друг друга, где только можно, пока Грейнджер завязывала шнурки на ботинках. Грейнджер встала, и любовники отпрыгнули друг от друга на метр. Гриффиндорка широко улыбнулась, и пошла в сторону Хогсмида, в обнимку с подлым Уизелдом. Мне хватило пяти минут, чтобы перебеситься от увиденного, но и этих минут хватило потерять из виду троицу.

Я еще долго упрекал себя в полнейшем идиотизме, и обреченно шел с мыслью, что теперь нам не догнать Грейнджер и её любимых предателей. Хотя, найти кого-либо в Хогсмиде, не так уж и трудно. Как только мы решили разделиться, Забини увидел морковную голову Уизела у входа во «Всевозможные вредилки Уизли». Очень мило, что у них так скоро развивается бизнес. Еще не так давно, они продавали только в школе, теперь у них, насколько я знаю, целых два магазина.

Мы зашли в магазин, и увидели, что троица разбрелась. Дебизли пошел в сторону каких-то коробочек. Видно думает, что это еда. Я бы посмеялся над ним, если бы у него выскочили гнойники по лицу. А потом заметил, у этих коробочек Брауна, и чуть не лопнул от злости.

Грейнджер стояла у любовных напитков, и изредка поглядывала в сторону Уизела. Неужели додумалась, что он ей изменяет. Красавица! Тут к ней подошел один из близнецов. Они о чем-то начали разговаривать. Я подался вперед, отмахиваясь на предостережения друзей.

- Это амортенция. Если не веришь, понюхай, – Грейнджер удивленно уставилась на него. Потом на зелье. Открыла крышечку, и вдохнула розовый дым, поваливший из колбочки. – Ну? Что чувствуешь?

- Фред, с твоим зельем что-то не так, – теперь он удивленно смотрел на неё. – Понимаешь, раньше я чувствовала запах свежескошенной травы, нового пергамента, и… – она покраснела и сказала чуть тише – …запах волос Рона… а теперь…. теперь я чувствую апельсины, – гриффиндорка выжидающе смотрела на Уизли, который вытаращил глаза, и их размеры стали как минимум с галеон.

- Просто такого обычно не бывает. С тобой в последнее время не происходило ничего? Ты все еще встречаешься с Роном? – Фреда, изменения пристрастий Грейнджер, кажется, даже забавляли.

- Естественно, я встречаюсь с Роном! – сказала она, будто её жутко оскорбил заданный вопрос. – Нет, мы, конечно, с ним стали чаще ссориться, но от него не пахнет апельсинами, когда мы миримся! Нет, от него пахнет домашней выпечкой. Не апельсинами.

Дальше мне слушать не хотелось. Я развернулся, и вышел из магазина. Сейчас мне нужна бутылка огневиски, и несколько минут тишины. Так всегда думается легче. Я зашел в Кабанью голову, где работает брат Дамблдора. Он всегда выслушивал моё пьяное нытьё о Грейнджер. Выслушает и сегодня.

Я заказал свой увеселяющий напиток, и, усевшись за одним из столиков, стал ждать хозяина, чтобы рассказать о Грейнджер. Аберфорт Дамблдор не заставил себя долго ждать, и присел. Я рассказал ему о начале нового учебного года. Рассказал, как узнал, что теперь Уизелби и Грейнджер вместе. Рассказал о его измене и драке. И большую часть своего рассказа, я посвятил поцелую. Её неестественно горячим губам, крови прилившей мне в голову и пах. Аберфорт кивал, и слушал. Затем, я спросил его, из-за чего у Грейнджер могли поменяться пристрастия.

- Ну, она могла влюбиться в кого-либо и не заметить этого. Тебе осталось только найти того, кто пахнет апельсинами, – он широко улыбнулся, забрал деньги, и приказал мне проваливать, предварительно дав рюмку отрезвителя.

Выйдя от Аберфорта, я направился в сторону Трёх Мётел, именно туда собирались пойти Блейз и Пэнси. Но по дороге я увидел зрелище греющее душу. Грейнджер орала на морковноголового, а потом шлепнула ему красивую пощечину, да так, что тот повалился в лужу. Моему ликованию не было предела, и я засмеялся в голос. Она посмотрела на меня взглядом а-ля «авада кедавра», и ушла в сторону Хогвартса.

- Ты где был? Ты такое пропустил! – вылетела из трех метел Паркинсон. – Браун вечно развязывала Принцессе шнурки, а пока та их завязывала, они обжимались. В очередной раз она увидела их держащимися за руки и наорала на него. – Пэнси довольно улыбалась.

- Я был у Аберфорта, – девушка зажала нос рукой, мол, да я уж почуяла. – Он сказал, что возможно Грейнджер влюбилась в кого-то, и поэтому теперь чувствует апельсины. Он даже посмеялся надо мной, сказав, найди такого в Хогвартсе. – Пенси засмеялась в голос, и плюхнулась в ту же лужу что и Уизлелби пару минут назад.

- Малфой, не будь идиотом, ты с детства пахнешь апельсинами!

====== 4 ======

Прошла неделя. Грейнджер помирилась со своим Подлизли, и у них вроде как бы все наладилось. А я ломал уже седьмую ложку, на седьмом приеме пищи, на котором видел их вместе. Всю неделю я старался избегать этой нашумевшей своим разрывом, и затем счастливым соединением парочки. Я приходил на завтрак раньше всех, выпивал кофе, и убирался раньше, чем в главный зал вваливался Уизелби.

Но сегодня видимо просто не мой день. Мало того, что мне пришлось десять минут ждать свою порцию утреннего кофе, так я еще я поссорился с Паркинсон. Ей, видите ли, не нравиться, что я постукиваю пальцами по столу. А мне не нравится проводить утро без отличной порции чёрного кофе. Но это еще полбеды. В столовую залетела Грейнджер. И самое ужасное, я не мог уйти, так как кофе мне не принесли.

Гриффиндорка оглядела помещение в поисках кого-то, но когда заметила меня, покраснела, кажется, с ног до головы, и уселась за свой стол. Ей принесли блинчики, но она их лишь ковыряла, иногда бросая взгляд на меня. В какой-то момент она поняла, что я тоже на неё смотрю, и чуть не задохнулась от смущения. Да что с ней сегодня такое?

Грейнджер сидела красная, как помидор. Я, наконец, отвел от неё взгляд, и взял принесенную мне чашку, а когда поднял взгляд, принцесса обмакнула блинчик в сметану, и поднесла ко рту. Аккуратно облизнула капельку сметаны, надкусила блин. Зрелище было настолько захватывающим, что кофе полилось прямо мне на робу. И я бы и рад сказать, что она заметила мой конфуз, и прекратила свои издевательства над ни в чем неповинным блинчиком, но нет! Она, как ни в чем не бывало, изощренно работала ротиком, и меня охватила дрожь.

Ох, Грейнджер, лучше прекрати, иначе я возьму тебя прямо на полу большого зала! Видимо, я совсем увлекся играми гриффиндорки над моей психикой, что не заметил подсевшего рядом Забини.

- Что, Драко, упиваешься красотой грязнокровки? – я пнул его ногой под столом, и видимо хорошенько, так как тот матюгнулся от боли. – Малфой, дементор тебя поцелуй, прости, ладно?! – затем последовала пауза. – Не смотри на неё так. Либо съешь, либо кончишь, – а гриффиндорка приступила уже ко второму блинчику, и бугорок на брюках известил, что готов занять место блинчика. Меня начало трясти сильнее.

- Нет, Блейз, ты посмотри! Посмотри, что она вытворяет! Это, уже не в какие ворота! Что б меня авадой! – Блейз недоуменно уставился на причину моей эрекции.

- Драко, она ест, – Блейз смотрел на меня как на умалишённого. – Она человек, это естественно.

- Нет! Блейз, смотри, как она изощряется! Она… она… я щас кончу! – и это было действительно так. Член больно впивался в штаны, преграждающие ему путь к свободе. Я как заколдованный продолжал прожигать взглядом гриффиндорку.

- Гермиона Джин Грейнджер! – в зал влетела Уизлетта будущая мать шрамоголовых маленьких копий золотого мальчика Поттера, и рыжая фурия заставившая девушку прекратить издеваться над блинчиком, сметаной, и мной. – Я знаю твои ночные фантазии! Я в курсе что, и даже кто тебя заводит!

- Уизли, продолжай, пожалуйста! – раздался ответ.

- И поверь мне я не в восторге!

- Ой, да кого интересует твоё мнение?! Выкладывай что знаешь.

Грейнджер что-то гневно прошептала, а рыжая стояла ко мне спиной, и реакции её я не видел. Зато, сидевшие за гриффиндорским столом студенты начали хихикать и перешептываться. Я огляделся. В зале было от силы человек пятнадцать и все заинтересованно наблюдали за истерикой рыженькой стервы.

- Тебя заводит Малфой!

Я подавился собственной слюной, Забини яблоком, Хаффлпавцы дружно загоготали, а Грейнджер, уж не знаю, чем она подавилась, но провалиться сквозь землю она мечтала больше, чем сдать Т.Р.И.Т.О.Н. или продвинуть Г.А.В.Н.Э. Принцесса яростно что-то объясняла подруге. Рыжая резко развернулась и посмотрела на меня. Ухмылка перекосила её личико.

- А-а-а-а-а! Так ты тоже здесь! – я придал взгляду ярость на какую только был способен. – Ой, и не смотри на меня так! Ты думаешь, я не вижу, как ты почти кончаешь, провожая её взглядом! – теперь пришла моя очередь мечтать провалиться…. Стоп! А с чего это вдруг?! Я Малфой!

- Ты с ума сошла, женщина! – я криво ухмыльнулся. – Ты и так позоришь весь чистокровный род своим существованием, теперь еще и меня решила ко всему этому приплести?! Думаешь, тебе удастся меня приплести к сексуальным фантазиям грязнокровки?! Теперь придётся наложить на себя заклятие забвения, чтобы не думать, что это… мечтает обо мне, – я сделал вид, что меня сейчас стошнит, но на самом деле внутри все переворачивалось. Я посмотрел на Грейнджер, и встретился с ней взглядом.- Не смотри на меня! Тебе не удастся таким образом избавиться от твоей занощивости, грязной крови, и родителей маглов! – её лицо вдруг побледнело. Она встала, что заставило меня закрыть рот.

- Никогда, – она достала палочку из мантии, – не открывай рот, чтобы сказать что-то о моих родителях! – кончик палочки был направлен на меня через весь зал. – Ты мерзкий, зазнавшийся, тупоголовый хорек! – она орала. – Я, по крайней мере, могу гордиться своими родителями! Они любят меня! Любят, ты знаешь, что это такое?! Любить! И пусть они маглы, но они не уп… – она заткнулась, и посмотрела на входную дверь.

Я проследил за её взглядом. Там стояла довольно улыбающаяся Браун, а рядом с ней побагровевший от злости Уиболван. Надвигалась буря. Грейнджер села обратно, младшенькая Уизли казалась виноватой, а Блейз шептал, что пора смываться.

- Так это правда?! – заорал морковноголовый.

Он подошел к Грейнджер и начал что-то яростно втирать. И тут я заметил Блейза, который в очередной раз решил вмешаться в их маленькую семейную ссору. Они о чем-то переговаривались, и тут Уизелбидаун воскликнул:

- О-о-о-о! Замечательно! – Блейз уже был красный как рак.

- Ну я то молчу, что тебя заводит Браун! – рыжий осел, его сестра выпучила глаза на Браун, а виновница всего скандала вдруг расхохоталась, и я клянусь, на секунду в её шоколадных глазах промелькнуло безумие.

Она вдруг вскочила на стол, перешагнула через тарелку с завтраком, еще раз захохотала, а потом её веки затрепетали, и она без сознания полетела вниз. Забини быстро её подхватил, что-то сказал, и пошел на выход. Я поспешил за ним. Нагнав его в дверях, я взглянул на Грейнджер. Она была почти такая же бледная как я, а дыхание было едва уловимым.

Я повернулся на застывших, в глубочайшем шоке, гриффиндорцев.

- Довели принцессу, поздравляю! – и вышел из зала, придерживая Блейзу, несущему на руках девушку, дверь.

Ближе к больничному крылу я забрал Грейнджер у Забини, и, как фарфоровую, понес по коридором к владениям мадам Помфри.

Увидев нас, она засуетилась, но в её глазах читалось крайнее изумление. Эта женщина прекрасно знала, наши «теплые» отношения между факультетами, и не могла не заметить, как обеспокоенно посматривал на Грейнджер Забини, и с каким трепетом, я держал её на руках. Но лишних вопросов она не стала задавать. Тут итак все предельно понятно.

- Ох, Мерлин, мальчики, что с ней случилось?! – мы коротко объяснили все произошедшее в столовой, естественно опустив причину скандала. – Только бы это был не нервный срыв, – сказала она, направляя на Грейнджер палочку, и шепча заклинание определяющее болезнь. – Зелье для её лечения еще не готово. Ждать надо три дня.

Ну, кто бы сомневался, что у Грейнджер нервный срыв? Я точно – нет. И это не просто нервный срыв, а его последствия. Нервный срыв у неё случился чуть больше недели назад. Значит, вот что значил её жар, тогда, в выручай-комнате.

Видимо я сказал это вслух, так как мадам Помфри бросила на меня укоризненный взгляд, и запричитала, что её надо было вести сюда сразу. Но я просто не увидел в этом смысла даже сейчас. Её бы выписали, и сегодня в столовой у неё случился бы второй нервный срыв за месяц.

Тут в больничное крыло ворвались мальчик-который-до-сих-пор-жив, и весь его сброд. Морковноголовый, Уизлетта, Лонгботтом собственной персоной и, конечно же, Психуна Лавгуд. Хотя, по правде говоря, Лавгуд была самой нормальной, из всей этой веселой компании жаждущих спасти мир. И возможно если бы она пришла одна, я бы даже остался посидеть рядом с Грейнджер, пока та не подаст признаки жизни, но моё утреннее невезение продолжалось, и они пришли всех компанией. Я решил уйти. Проходя мимо Уизблюдка, я нарочито задел его плечом (на моё удивление, мы были почти одного роста).

- Следи за принцессой, а то она от котенка к змее переметнется, – Уизелби побагровел от злости.

И когда я был уже у выхода, он выкрикнул:

- К змее, Малфой, не к хорьку, – все внутри меня сжалось.

====== 5 ======

Иногда я просто не понимаю, почему люди делают те или иные вещи, если совершенно этого не хотят? Почему, когда-то давно, Том Реддл решил покорить мир? Это не просто жажда власти. Почему моя мама согласилась выйти замуж на нелюбимого мужчину? Это не просто повиновение воли родителей. Почему мать Поттера бросилась навстречу смерти? Это не просто материнская любовь. Почему я постоянно стараюсь унизить, или обидеть Грейнджер? Это не просто способ выстроить прочную стену. Почему Грейнджер меня обняла? Это просто порыв?

Я шел по темным коридорам замка, и волнение переполняло меня с головы до ног. Я смог! Я сделал это! Сегодня отец хотел, чтобы я принял метку. Но я просто напросто отказался. Если я никогда не отказывал ему в удовольствии представлять меня бедующим упивающимся, это еще не значит, что я мечтаю им стать. Я ни в коем разе не собирался продолжать семейную династию.

Дело не в том, что я не разделял мании своего отца. Я просто не отдавался этому. У меня не было мании перебить всех грязнокровок земли, и вечно править маглами. Я видел четкую границу между чистокровными, полукровками, и маглорожденными. Но это границы для меня как бы и не существовало. Кровь – всего лишь жидкость. Это не статус. Это ничего не значит.

И так сегодня я отказался принять метку, но это не значит, что отец так просто отступиться. Он в лепешку разобьётся, но сделает меня очередным чистокровным ублюдком.

Я приближался к двери больничного крыла, где около двух часов назад оставил засыпавшего Забини и, так и не пришедшую в себя, Грейнджер. Дверь была приоткрыта, и я уже собирался проникнуть в помещение, когда услышал приглушенный голос девушки.

- Почему ты вступаешься за меня? Почему готов драться? – она говорила взволнованно, и мне это не понравилось. Далеко не понравилось. – Я же грязно… – он прикоснулся к её лицу.

- Никогда не говори так. Для меня это не имеет значение, – странно, Забини, еще две недели назад имело! – Просто он не достоин тебя. Ты же, наверное, знаешь, что в Слизерине тебя называют принцессой? – она кивнула. – Это было придумано Малфоем, – тот усмехнулся, и даже не покраснел, так нагло соврав.

Это придумала Паркинсон! Когда Грейнджер появилась на балу с Крамом. Пэнси обливалась слюнями по этому парню, и мы как бы в насмешку начали называть ее так. А потом она действительно стала принцессой.

- Почему он так меня ненавидит? – прошептала она.

- Он просто не может смириться с тем, что его друг влюблен в грязнокровку. Вот и отыгрывается на тебе, – я крепко сжал кулаки. – Скажи, ты доверяешь мне, Гермиона?- он назвал её по имени!

Это самое большое предательство в моей жизни. Такого со мной еще никогда не происходило. Лучший друг, вот так обмануть! Я рванул в сторону подземелий. У меня тоже есть чувство собственного достоинства. И у Пэнси вероятно тоже. Она как-никак его девушка, а тут такое…

В коридорах я наткнулся на Пэнси. Она с приподнятым настроением шла туда, откуда я так скоропостижно ушел. Увидев, в каком я состоянии, она забеспокоилась, бережно взяла меня за руку.

- Драко, все в порядке?

- Нет, Пэнси, нечего не в порядке. Он там, касается её лица, называет её по имени. А я… я даже не имею на это право!

- Драко…- я сказал ей все что видел и все что об этом думал. Девушка осела на пол. Все её чувства полностью совпадали с моими. Я сел рядом. Я чувствовал себя полностью разбитым. Предатель. Сволочь.

Козел. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Не знаю, сколько мы сидели, но вскоре услышали до боли знакомые шаги. Забини. Предатель. Теперь эти слова имели один смысл. Пэнси накинулась на меня с жадным поцелуем. Я не сразу, но ответил ей. Я понял её намерения. Она хотела, чтобы он почувствовал то, что чувствовали мы. Или ей просто не обходимо было, чтобы он думал, что это она его не любит. Я не знаю. Но знаю точно, что ни с её, ни с моей стороны этот поцелуй не был искренним. Никаких эмоций. Чисто физический контакт губ.

Мы услышали, как за нашими спинами кто-то с шумом втянул воздух. Пэнси не отрываясь, махнула рукой, мол, вали отсюда. Мы оба были на сто процентов уверенны, что это Блейз, а потому не прекращали физический контакт. Пэнси начала причмокивать, изображая удовольствие. На мой взгляд, она слегка переигрывала. Но меня это не волновало. Он посмел называть Грейнджер по имени. Даже я себе этого не позволяю. А он… пусть будет благодарен, что я не прикончил его на месте.

Тут меня за шкирман подняли с пола, и отшвырнули в сторону. Блейз выглядел, как будто щас взорвется. Я выдавил из себя ухмылку. Кровь в висках билась в одном единственном слове – «Предатель».

- Какого черта тут происходит?! – воскликнул он, переводя взгляд «аля кедавра» с меня на Пэнси и обратно.

- У меня встречный вопрос, что происходило там, во владениях мадам Помфри?! – я начал пародировать его голос. – Влюблен в грязнокровку,- я подошел впритык к Блейзу. – Не может смериться…- глубокий вздох, и… – Гермиона! – её имя я хотел выкрикнуть, но получилось жалкое подобие хрипа.- Ты её касался! Ты касался её лица! – я орал на него как маленький мальчик, отбирающий свою игрушку. Но Грейнджер не была игрушкой. Она была девушкой. И она была моей. Я приставил палочку к его горлу. –

Ты знаешь, что она для меня значит, и все равно… ты назвал её по имени! – тут Блейз не выдержал.

- Какая тебе разница?! Ты год спал с девушкой, которую люблю я! Ты игрался с ней. То, кидая, то зовя обратно! Ты всем своим видом показывал мне своё превосходство надо мной. А теперь из-за того что я назвал её по имени, ты начинаешь беситься?! А что если я её поцелую. Обману, сделаю своей и наигравшись, брошу? Что будет тогда?! Ты из-за какой-то грязнокровки убьёшь друга?!

- Сектупсемпра! – спокойно проговорил я, и Блейз отлетел от меня на несколько метров. Из него потекла кровь. – Не беспокойся. Мадам Помфри почует запах крови, и прибежит тебе на помощь. А теперь обливейт.

Я обнял Пэнси за талию, и мы пошли в сторону гостиной Слизерина. Подруга беззвучно плакала. Лишь иногда её плечи сотрясались от рыданий. Моя милая, бедная, закадычная подружка Пэнс. Сколько всего мы пережили вместе, и сколько еще предстоит пережить.

- Драко, – наконец сказала она, когда я пошел в сторону мужских спален. Я обернулся, – он конечно не прав, но все же он твой друг. Вы через многое прошли вместе. Мне кажется, ты переборщил, – я подлетел к девушке, и взял её щеки в свои руки.

- Паркинсон, ты, что из ума выжила?! Ты ради него спала со мной! Отдалась мне. Чтобы он ревновал! Ты целый год старательно изображала, что я тебе нужен, чтобы тот обратил на тебя внимание. О тебе ходили грязные слухи, но ты упорно стояла на своём, чтобы быть с ним. А теперь он просто вытирает о тебя ноги, уходя к другой девушке. И не просто девушке, Пэнси. К любимой девушке его лучше друга, – я поцеловал её в лоб.- Подумай об этом, дорогая. Но лучше всего завтра. Сегодня тебе надо поспать,- я развернулся, и собрался уходить, как она схватила меня за рукав робы.

- Драко, можно я сегодня с тобой лягу? Нечего такого. Просто спать, – я снова её обнял, и пошёл в сторону спальни.

Ночью, я совсем не мог заснуть. И высвободившись из объятий заплаканной девушки, я пошел гулять по просторам Хогвартса. Я шел, не задумываясь, и не смотря куда иду. Просто шел, куда ноги ведут. И пока не воткнулся головой в дверь, останавливаться не собирался.

Кто бы сомневался, что я приду именно к больничному крылу. Я тихо отворил дверь, и прошел в помещение. Грейнджер сидела на кровати, обняв колени руками, и смотря в темноту. Я бесшумно подошел к ней, и уселся рядом. Она даже не пошевелилась. Какое-то время мы сидели молча.

- Ты меня ненавидишь, – полу вопросом, полу утверждением сказала она. Ни один мускул её тела не дрогнул. Только губы. Внутри все сжалось. Что бы я ни ответил, ей будет все равно.

- Нет, – забавно было посмотреть на её реакцию. Она ожидала как минимум скандала. А я просто ответил нет. Её большие шоколадные, а в темноте почти черные глаза раскрылись еще сильнее.

- Нет?! – она была удивлена моим ответом. И тогда я улыбнулся ей. Искренне. Так, как никому никогда не улыбался. Разве что матери. Но и те случаи можно по пальцам посчитать. – Ты пришел сюда ради меня, – сказала она с дрожью в голосе. Грейнджер, ну не усложняй все! Я не хочу снова накладывать на тебя обливейт. Я не ответил. – Хорошо… – шепнула она, и обняла меня. Я замер. Мне не кажется? Может это сон? Неужели я уснул, и мне сниться такой прекрасный сон. Нет. Во снах я никогда не думаю, о том, что сплю. Значит, это реальность. Я открыл рот, чтобы сказать то, что я сказал ей в выручай-комнате, но она прикоснулась указательным пальцем к моим губам.

- Я не пожалею, – и я обнял её в ответ.

====== 6 ======

Любовь есть крепкий столп, высокий, как мечта,

Глядящий гордо вдаль на бури и на горе;

Она – звезда в пути для всех плывущих в море;

Измерена же в ней одна лишь высота.

В. Шекспир. 116 сонет.

Никогда не спрашивайте человека, почему он поступил так, а не иначе. В этом могут быть любые причины. Порой, что бы разобраться в самой скрытной личности, стоит просто спросить его мнение. Никогда бы не подумал, что буду вдаваться в философию, из-за пяти минут объятий с девушкой. В тот момент, когда наши объятия стали взаимными, мир вокруг меня наполнился светом. Никогда еще мой внутренний мир не был таким разнообразным.

Но объятия пришлось разомкнуть, ибо девушка просто напросто заснула в моих руках, да еще и сладко причмокивая! Если бы это была не Грейнджер, меня бы уже давно вывернуло наизнанку. Но поскольку причмокивала именно принцесса, я еле сдержался от желания коснуться губами её губ, и со скоростью света вылетел из больничного крыла.

После той ночи, я не посещал ни Грейнджер, ни Забини в их покоях. Если по выписке я узнаю, что между ними что-то есть, то мы с Паркинсон не останемся в стороне, и пустим пару «круцио» в сторону парня. Если же Грейнджер признается мне в большой любви, то тут уж я засажу в Забини «аваду», не меньше.

Но мои опасения оказались напрасны. Когда гриффиндорку выписали, она не трубила о своих отношениях с Забини, и уж тем более не клялась мне в вечной любви. Она просто при каждом удобном случае прожигала меня ненавидящим взглядом. Боюсь, так как у неё, у меня это получалось редко.

Но больше всего меня поразил случай на зельеварении. Я спиной чувствовал этот её взгляд «аля Василиск», и невольно поёживался, когда в классе воцарялась тишина. Создавалось ощущение, что к концу урока во мне либо появиться дырка, либо от меня останется пепел. Да, с такими взглядами её не назовешь подружкой золотого мальчика, скорее, дочкой Темного Лорда.

- Мисс Грейнджер, может быть, вы объясните, что такого притягательного нашли в спине мистера Малфоя? – спросил неожиданно Снейп, и по классу со стороны слизеринцов пронеслась волна сдавленного хихиканья. Все смотрели на Грейнджер.

- Конечно профессор! – заявила она, злостно ухмыляясь. – Я думаю, каким зельем его лучше отравить?! Беладонной или думраном? Какое вы находите более действенным, для такого циничного зверька как он? Или может сразу авадой? Что скажете, профессор? – вот ведь злыдень, а не Грейнджер!

- Десять очков гриффиндору за знание ядов. И минус двадцать за наглость, – и он отвернулся. Все смотрели на гриффиндорку удивленно, а её верные пёсики даже с восхищением! Вот только откуда в ней столько злости на меня? «А тебе, не все ли равно? Она плевала на тебя столько лет, теперь делает это открыто!» – завопил возмущённый голос истинного Малфоя.

- Нет! Не все равно! – гаркнул я на себя в ответ, и видимо снова вслух. Весь класс пялился на меня, как на не совсем адекватного человека. И все же неужели она просто так потянулась ко мне тем вечером. Или она злится за то, что я ответил на её объятия? Но если она не хотела этого, то почему обнимала? И почему все начинается именно тогда, когда восстал темный лорд? Вот щас отец насильно заставит меня принять метку, и она меня возненавидит окончательно.

- Мистер Малфой, я думаю вам стоит наведаться в больничное крыло. Судя по вашему виду, мисс Грейнджер все таки решила вас отравить, – обратился ко мне Снейп.

- Боюсь, профессор, это лишь признаки шизофрении! – Снейп снова бросил свой взгляд на Грейнджер, снова вычтя двадцать очков у гриффиндора, и попросив Грейнджер остаться на пару минут после урока.

Что ж, смогу подловить её на выходе, и спросить, что же случилось. Хотя, признаюсь, наглая Грейнджер мне нравится больше.

Гриффиндока с видом, будто её предала вся вселенная, выскочила из кабинета зельеварения. Я схватил её за руку. Взгляд аля я щас тебя прикончу снова был, но при этом проскальзывало и удивление. Она попыталась выдернуть руку, но я сжал её сильнее, отчетливо понимая, если она будет дергаться, появятся синяки.

- Грейнджер, что происходит? – она прищурилась, изучая моё лицо на признак лжи, издевки, сарказма ну или хотя бы намека на легкую иронию. Хотя мой голос был тверд, она искала ответы в лице.

- Ничего не происходит Малфой! – она рванула руку еще раз, и невольно скривилась. Ей было больно. – Хорек, отпусти, у меня будет синяк.

Я выдавил из себя самую ослепительную ухмылку на какую только был способен.

- Тебе не достаточно моего унижения в больничном крыле? Ты хочешь еще и здесь? Еще не вся школа знает, что глупая наивная Грейнджер звала обольстителя Малфоя?!

- Думаешь, я за тобой бегать начну?! Думаешь из-за того что ты космически красив, я попрошу у тебя автограф на груди или заднице?! Как бы ни так! Я, Гермиона Джин Грейнджер, не стану унижаться перед таким ничтожеством как ты!

Как это ни прискорбно, но мне нравился её гнев. Она так смешно сжимала кулачек на свободной руке, её глазки сверкали ненавистью… ненавистью ко мне.

- Не смотри на меня так Малфой! Будто ты не знаешь, что я звала тебя! – она выглядела усталой. Видимо эту тираду она готовила довольно долго. Я покачал головой.

- Если ты звала меня, то клянусь, я поцелую Поттера в губы! – сказал я, и только после понял смысл своих слов. А если она действительно звала? Тогда не важно, кого мне придётся целовать. Она правда звала.

- Я попросила Рона…

- Уизелби?! Да ты верно смеешься, Грейнджер! Уизелби ко мне не подходит вообще. Нашла через кого передать, тоже мне. Есть же Паркинсон, Гойл, Креб, Буллстроуд, твой любимый Забини в конце концов. Но нет, именно морковная голова. Солнышко, – я попытался растворить фразу в сарказме, – у тебя ужасный вкус.

- Так значит Рон не сказал тебе… – прошептала она и опустила задумавшийся взгляд на пол.

- Как слышала, – и тут она со всей силы впилась мне зубами в руку, и я невольно расслабил хватку лишь на секунду. И той хватило, чтобы Грейнджер побежала в сторону большого зала.

Прежде чем она скрылась за поворотом, я бросил ей в след фразу, кричащую, что у нас разговор не окончен. Ох, как не окончен…

- Так значит, ты считаешь меня космически красивым? – но девушки уже не было видно.

- Где Грейнджер, шрамоголовый? Куда могла побежать твоя любимая грязнокровка?!

Этого не может быть! Этого просто не может быть. Грейнджер, однако, везет в этой жизни. Она полетела на поиски своего любимого рыжего чучела, и застала его в коридорах целующимся с Браун! Видимо мозгов у Уизелда нет вообще!

Я бы понял, если бы он выбрал супер темный угол, в каком-нибудь коридоре, где никто не ходит, но нет, прямо рядом с главным залом на глазах у доброй половины Хогвартса. На рождество я подарю мозги этому парню.

Пэнси сказала, что Грейнджер, как только их увидела, сразу побежала в неизвестном направлении. Сказала, что пыталась её преследовать, но быстро потеряла. Теперь я прижимаю Поттера к стенке, и пытаюсь выведать, куда же могла побежать принцесса.

- Зачем тебе это Малфой? Мало того, что она только что увидела, ты решил её добить?! – господи, неужели в этой троице мозги только у Грейнджер?!

- Идиот, ты не видел её состояния в прошлый раз! Она может убить себя! – я ухмыльнулся. – Если ты наслаждаешься тем, что через пару дней мы можем устроить ей похороны, то я только за! – мальчик-который-очень-тупой побледнел. – Или ты мне поможешь, или я сам!

- Идем со мной! – сказал он, вырываясь, и сломя голову понесся в сторону гостиной гриффиндора. Потом скрылся за портретом.

Я ждал. Если он сейчас вылетит и скажет, что там её нет, то честное слова, я убью его. А пока золотого мальчика не было, я решил поболтать с толстой женщиной с портрета.

- Вы тут не видели такую эффектную девчушку с гнездом на голове, и такими горящими, возможно заплаканными, шоколадными глазами? Вечно ходит вот с этим мальчиком-героем и его рыженьким фаворитом длинным почти как я, – женщина раскрыла глаза от удивления, и кивнула. – О, а давно ли она тут была? – дамочка покачала головой. – Минут пять назад, да? – она кивнула. – А говорить ты умеешь или как?! О, прекрасно! У неё что-нибудь было в руках, и в какую сторону она побежала?- дамочка разочарованно вздохнула, и, снисходительно на меня посмотрев, наконец заговорила, нет, скорее запела, не имея при этом ни слуха, ни голоса.

- Мисс Грейнджер побежала в подземелья, – я еле удержался, чтобы не закрыть уши руками, слушать её было не возможно. Не поёт, а ножом по стеклу водит. – Аконит сжимая в ручке, – я почувствовал, как кровь покидает мое сердце. И то кажется, остановилось.

Поттер, считаю до трех, если ты не выйдешь, я пойду без тебя! Хотя подземелье, понятие растяжимое, как мне поможет шрамоголовый? И вот, наконец, портрет отъехал, и оттуда показались сначала очки и шрам, а затем и сам обладатель.

- Она в подземельях, где-то в тупике после гостиной Слизерина, я знаю, как пройти туда как можно быстрее! – сказал Поттер, еще не успев выйти из-за портрета.

- Откуда ты… а в прочем не важно! – и я понесся вниз.

Аконит. Ты конечно умная, Грейнджер, но это просто не выход из положения. Вот если бы ты это подлила Узлику или Браун, я бы пожал тебе руку. А так… эх, Грейнджер, какая же ты глупенькая, совсем маленькая девочка. А вот рыжего я прикончу.

На пол дороги я понял, что Поттер бежит за мной. Без зазрений совести (откуда она у меня) я пустил в него Петрификусом. Ну так, на будущее. Девочки пускай бегают за мной, а вот мальчикам, не позволю. Тем более шрамоголовому, четырехглазому, и такому не симпатичному.

Я знал куда бежать. Знал этот тупик. Когда-то я нашел там целующихся Панси и Блейза. Я уже догадывался об измене, да и слухи Астории все подтверждали. А застать их там было чистой случайностью. Я случайно узнал, что Крам зовет Грейнджер к себе на каникулы, и решил напиться в припадке ревности. А они как школьники (хотя они ими и являлись) стояли раскрасневшиеся от поцелуев и стыда, что их застукали. Виноватые, но такие счастливые. И я был рад за них. Да и напивались мы с Забини там частенько, а теперь этот самый тупик играет со мной такую злую шутку, укрывая там Грейнджер, как укрывал фамильный склеп несчастную Джульетту.

Остановился я лишь однажды. У кабинета зельеварения, но ненадолго. На пять секунд, не более, и снова побежал в нужном мне направлении. Успеть. Главное успеть.

За пять шагов до того самого тупика, я просто упал на колени, и оставшееся расстояние пролетел уже на коленях. Звуки, доносившиеся из темноты, были отвратительны. Гриффиндорку тошнило. Они были отвратительны, но принесли мне огромное облегчение. Успел. Не задумываясь, заклинание «люмос», и палочку в зубы. Грейнджер корчится в позе эмбриона, вся в завтраке, схватившаяся за горло, фиолетовая, но живая. Увидев меня, её глаза расширились, а когда она заметила, что я сжимаю руки, отрицательно замотала головой. Глупая. Так убиваться из-за Уозлика, я не позволю тебе. Я пытался насильно затолкать баозар ей в рот, но она отчаянно сопротивлялась. Время было на исходе. Глупая, глупая, глупая. Открой же рот, позволь мне! Упрямая, глупая гриффиндорка. Девушку мучали удушья, но она находила в себе силы сопротивляться. И тут я увидел, как я её глаза меркнут, руки слабеют, она не сопротивляется. Смерть. Ну нет! Я сжал ей скулы, и рот открылся. Камень во рту. Глаза девушки закрылись. Она не дышала.

====== 7 ======

Здесь, вечный отдых для меня начнется

И здесь стряхну обузу звезд с усталой шеи…

В. Шекспир.

Она не дышала.

Сердце не билось.

Ни её. Ни моё.

Два слова.

Не успел.

Волосы из-за бега выбились. Я теперь паклями свисали, неаккуратно ложась на плечи. И зачем я их рощу? Все равно ведь зализываю назад. Я отвернулся от не дышащей девушки, и наколдовал себе ножницы. Наспех обрезал себе локоны. Теперь они были как у обычного парня, вот только неровно подстриженные.

Я никогда не представлял себе, какими будут мои мысли, когда я потеряю кого-то из любимых мне людей. И я уж точно не мог вообразить себе, что буду думать о прическе. Убиваться – да. Плакать – я, конечно, не собирался, Малфои не плачут. Но думать о волосах. Это уже как-то совсем не правильно. Смешно даже. Я истерически засмеялся на все подземелье. Дорога в Мунго мне заказана.

Кашель из-за спины заставил меня подскочить на месте. Грейнджер кашляла кровью перемешанной с водой. Видимо половина воды, что я влил ей в горло, попала в легкие. Да какая к мантикоре разница, куда там попала вода? Грейнджер дышит, сердце её бьется, она двигается и вообще она живая!

Я, забыв обо всём, бросился её обнимать, покрывая поцелуями её мокрое от крови и полупереваренного завтрака лицо. Она не сопротивлялась. То ли не пришла в себя, то ли сил не было. Я снова думаю не о том! Порывшись в кармане, я нарыл эликсир, который ей сейчас было просто необходим. Животворящий эликсир. Выпив его, гриффиндорка сфокусировала взгляд на мне и нахмурилась.

- Ты в курсе, – начала она, я даже не узнал её голос, настолько он был охрипшим, – что теперь тебе придется целовать Гарри…. – я ей поражаюсь. Грейнджер закрыла глаза на несколько секунд, я тряханул её за плечи, и когда снова открыла глаза, меня уже не узнала. Смотрела невидящими взглядом.

Послышался шум со стороны коридора. Я быстренько убрал все обрезанные мной волосы, и положил голову девушки себе на колени. И люди, пришедшие мне помочь, поразили меня. Я думал, Поттер притащит как минимум Дамблдора на спасение Грейнджер, но это всего лишь мой старый друг Забини, и подруга Паркинсон. Веселая компания.

- Панси сказала мне, мы освободили Поттера, он сказал нам, что вы здесь, – с виноватым видом пояснил Блейз. Он смеет разговаривать со мной после той ночи? Ах, да, он же не помнит нашей размолвки.

После недолгой возни Поттер взял на руки свою подружку, она была в сознании, но никого не узнавала.

- Её надо к мадам Помфри, – начал Поттер шепотом.

- Ты что сдурел что ли?! Ты хочешь, чтобы её упрятали в мунго на этаж (для душевнобольных не помню какой). Поттер, это же попытка самоубийства, не будь идиотом! – я, конечно, всегда знал, что мозги ему вынесли еще в детстве, но не подумать о такой элементарной вещи, как псих-отделение, вообще маразм. Поттер вскинул на меня свои глазенки.

- Малфой, ты понимаешь вообще, пусть ты её спас, но её жизни до сих пор угрожает опасность, как ты не понимаешь, тупая твоя голова?! – воскликнул он на весь коридор.

Грейнджер на его руках зашевелилась, и открыла глаза. Как только увидела Поттера, заколотила своими маленькими кулачками ему по груди.

- Отпусти меня! Сволочь! Предатель, поставь меня на землю сейчас же! – голос был повышен, но слаб. Ей с трудом давалось каждое слово. Но Поттер только сильнее сжал её в своих объятьях. – Блейз, – обратилась она к темнокожему моему другу, – пожалуйста….- она молила взглядом.

Его. Не меня. Не того кто только что спас её от смерти. Не того, кого она совсем недавно звала. Не того кого обнимала поздней ночью. Не того, кого целовала в выручай-комнате. Не того кто любил её всем сердцем. Другого. Который врал ей. Который врал всем. Захотелось взорвать к черту весь Хогвартс. Всего на секунду. Никто не заметил. Уже через секунду я напустил на себя маску безразличия.

Забини подался в её сторону, но глаза золотого мальчика опасно сверкнули, и он отступил назад, с извиняющимся взглядом. Мол, прости, но это Поттер.

- Малфой…- теперь она умоляюще смотрела на меня.

Я сощурил глаза, глядя на Поттера. Он нечего не сможет мне сделать. Но с ним ей будет гораздо лучше. Я покачал головой. Слёзы брызнули из её глаз. Объятья мальчика-который-выжил не доставляли ей ни удовольствия, ни дружеской поддержки. В её всхлипах можно было уловить отрывки фраз: «все знали», «даже Джинни», « ненавижу». Значит все знали о изменах Уизбидла, но никто не соизволил ей рассказать об этом. Хороши друзья, нечего не скажешь. Даже до меня слухи о Блейзе и Панси быстро дошли. Я уже было собирался шагнуть к ней, как она вновь обратилась ко мне:

- Драко… – моё имя на её губах. Это отмело мои последние сомнения.

- Отдай мне Грейнджер, Поттер! – сказал я и подошел к ним впритык. Шрамоголовый покачал головой. – Если ты сам мне её не отдашь, милый мой, я сам заберу, но тогда твои очки поломаются вместе с носом.

- Мне плевать на твои угрозы, Малфой! Я не доверяю тебе. И уж тем более не доверю её! – маленькая, отчаянная гриффиндорка заколотила по Поттеру своими миниатюрными ручками. Это смотрелось смешно, и в то же время отвратительно.

- Ненавижу, – выдохнула она. – Уходи. Не трогай меня…- она не кричала. Лишь спокойно била его руками. Поттер в недоумении поставил девушку на пол. Та пошатнулась, и упала прямо в руки Панси, которая до этого ни чем не выдавала свое присутствие в тупике. Грейнджер заплакала, и осела на пол. Моя подруга поглаживала её по спине успокаивающими движениями.

Мы с Поттером еще долго обменивались «любезностями», потом разошлись по гостиным, так как уроков сегодня больше не было. Грейнджер я забрал с собой.

Я проснулась в холодном поту. Мне приснился сон. В нем я падала в бездну. Горло жгло от недостатка кислорода. Мантикора впилась своими лапами мне в волосы, и, выдирая, крутила меня по кругу, вызывая тошноту. Я падала. Тело ломило от боли, а во рту стоял привкус смерти. Внезапно, чудовище, державшее меня за волосы, схватило за лицо, и надавило на скулы, заставляя открыть рот. Нет! Оно протолкнуло жало мне в рот, я потом залило ядом. Нет, это не яд, это вода. Вода! Я проглотила, и сразу полегчало. Боль ушла, а вместе с ней исчезла и мантикора. Но я все еще падала. Теперь это было приятно, создавалось ощущение полета. Вдруг что-то будто приостановило моё падение. Запах! Апельсины! Зимние апельсины. Кто-то так пахнет…. Но кто?! Я напрягла извилины, но имя человека не шло мне в голову. Память не поддавалась. Я резко открыла глаза.

Спальня. Знакомая до боли. Но все-таки что-то не так. Я сфокусировала взгляд на цветах. Слизерин! Я в спальне Слизерина. Так вот почему мне так холодно. Рядом на кровати кто-то пошевелился. Я резко повернула голову. О, Мерлин! Только этого мне и не хватало! Что же вчера такого случилось, что я в здравом (или не совсем) уме согласилась делить кровать с этим человеком?! Рядом со мной лежала Паркинсон.

Память, как и в случае с обладателем запаха, решительно не собиралась подчиняться. Мне в голову пришла совершенно безумная мысль. Я принюхалась к девушке лежащей рядом. Резкий запах каких-то цветов. У меня сорвался вздох облегчения.

Я встала, и оказалось, я спала в одном белье. Моя одежда скомканной кучей валялась в ногах кровати. Я быстро оделась, и прежде чем кто-то проснется, выскользнула из спальни. Бежать из этой змеиной ямы, и срочно!

- Сбегаешь, принцесса? – услышала я знакомый голос уже на выходе из гостиной, и обернулась. На губах парня играла улыбка, и я улыбнулась в ответ. – Ну как ночь в подземельях? Понравилось? Придешь еще?

- Честно говоря я не помню, но вас змей тут слишком много, чтобы я пришла сюда еще раз, – я опустила взгляд на мятую юбку. – Но ведь ты мне расскажешь?

- Конечно, Гермиона! – он сладостно растянул моё имя, подошел ко мне в три широких шага и крепко прижал к себе. – Ты надеюсь не сильно удивилась когда проснулась с Панси?

- Скорее испугалась…

- Чего?

- Того что провела с ней ночь! – он засмеялся.

- Поверь мне, её не забудешь! – я фыркнула, и тоже засмеялась, ибо это получилось очень по-малфоевски.

Я сильнее прижалась к парню. Как хорошо, когда тебя хоть кто-то понимает. И даже если он носит зеленый галстук и нашивку со змеёй.

- Тебе надо идти. Через час все начнут вставать, а выглядишь ты не очень….- моя форма была грязной и ужасно пахла даже после очищающих заклинаний.

- Пока, принцесса! – он улыбнулся широкой улыбкой, посмотрел мне в глаза, и поцеловал в щеку.

- Пока, Блейз.

====== 8 ======

Чтобы с тобой ни происходило. В какие бы ситуации ты не попадал, просто помни, что жизнь продолжается.

Последнее, что я помню, это как увидела Рона с Лавандой. Удар ниже пояса нанесенный близкой подругой. Удар по сердцу от Джинни и Гарри. И конечно нож в спину от Рона. Спасибо Блейзу и Панси. Ночь у себя я бы не пережила. Хотя странно, что слизеринцы так тепло ко мне относятся. Я, конечно, знаю, что Блейзу я нравлюсь. И он мне нравится, он хороший парень. Но у него есть Панси. И что самое странно Панси тоже относится ко мне сносно. А Малфой, как всегда, ненавидит. Что бы там Панси с Блейзом ему не говорили. Ну и плевать. Не мои проблемы. Когда-нибудь он сдохнет от ненависти.

Приняв душ, и переодевшись в чистую одежду, я вышла из спальни девочек. В гостиной сидели Джинни, Гарри и Рон.

- А ты думал скрывать от неё вечно? Если это так, то ты идиот, братец! – сказала Джинни. Я бы пожала ей руку, за столь точные мысли, если бы она не была предателем.

- Рон, действительно, я и сам устал скрывать. Весь Гриффиндор устал, Рон! – я тихо ахнула. Весь Гриффиндор знал! Я вообще теперь не смогу сесть с ними за один стол. А я еще отказалась от комнаты старосты ради любимого факультета.

- Кстати, я заходила ночью к ней в комнату. Её не было в спальне. Где она? – Гарри молчал. Джинни смотрела на него так, будто он что-то знал. О господи! Неужели Гарри знает, где я была этой ночью?

- Гарри, где она? – тот отводя взгляд покачал головой. – Она у мадам Помфри?- рыжеволосая девочка подскочила, а Гарри опять покачал головой. Так знает, или нет? Я если знает, скажет ли?

- Она в гостях у Слизерина….- он знал! Он знал, и все сказал! Ну конечно! – Я же не Рон, что бы хранить какие-то секреты! – Мне захотелось ударить Гарри Поттера больно-больно!

Джинни сделала вид, что ей плохо. Рон сжал кулаки так, что костяшки побелели.

- Я уже вернулась, – я хотела сказать это как можно спокойнее, но голос был хриплым и непослушным. Вся троица подняла взгляд на меня. Я медленно и грациозно, с высоко поднятой головой, как сама королева, сошла по лестнице, и подошла к ним.

- Гермиона, я….- начал Рон, но я движением руки заставила его заткнуться.

- Не надо, Рональд. Не трать своих сил на наивную Гермиону Грейнджер. Тебя ждет Лаванда. Можешь не утруждать себя ни в чем. Я все прекрасно понимаю, – я взглянула на Гарри. Он подался вперед, но я отступила. Он открыл рот. А вот его голос я не хочу слышать вообще! – Ты! Ты был моим лучшим другом! Лучше бы я тогда умерла в туалете, чем потерпела такое предательство с твоей стороны, – я взглянула на Джинни. – Джиневра Молли Уизли, от тебя я такого вообще не ожидала! – тут Рон взорвался.

- Не ожидала? Не ожидала?! Да ты провела ночь в Слизерине! Под боком у этого…. Забини! – последнее слово он произнес с сильным отвращением. – Ты думаешь, я не заметил, как он за тебя заступается? Как смотрит на тебя? Даже Малфой притих! Небось, Забини попросил! Да даже Паркинсон наслала на меня заклятие склеивание губ, когда увидела, как я с Лавандой целуюсь! А все потому. Что ты спишь с Забини, Гермиона! Ты обыкновенная подстилка! – Рону прилетело по щеке, так, что она налилась кровью.

- Рональд Биллиус Уизли, заткни свой грязный, обслюнявленный Браун рот! И я не сплю с Блейзом! Я в отличие от тебя никому не изменяю!

- А с кем же тогда?! – он схватил меня за руку.

- Рон, не надо, – прошептал Гарри.

- Рон, ты не знаешь, она ни с кем не спит. Она бы нам сказала.

- Джинни права. Я не сплю с Блейзом. Мы просто друзья. Я встречаюсь с Малфоем! – и как только я поняла, что сказала, сразу же пожалела. Что и кому я пыталась этим доказать? Глупая идиотка Грейнджер!

Троица смотрели на меня с открытыми ртами. В глазах Гарри читалось, что он никогда в жизни меня не простит за это. А Рон и Джинни смотрели на меня взглядом, которым можно было убить. И если я не умру сейчас, то потом меня убьет Малфой. Зря, очень зря я это сказала. В гостиной уже было человек пятнадцать. И все слышали моё «признание». И густо покраснев, я убежала на завтрак.

Я слишком долго тянула с отступлением.

Слух о наших с Малфоем отношениях, меньше чем за полчаса облетел добрую часть школы, и потихоньку подходил к слизеринцам. Осталось только подождать, когда слух дойдет до Малфоя. А это дело десяти минут. И как только он узнает о том, что я ляпнула этим утром, я получу аваду в лоб.

И вот уже за столом Гриффиндора мне было неудобно. Во-первых, я знала, что вокруг меня сидят предатели. И эти предатели пожирали меня взглядом, словно голодные шакалы. А должны были пожирать глазами Рона: он мне изменял, а не я ему! Я ведь просто защищала себя!

Тут двери раскрылись, и в зал ввалились Забини нежно обнимавший Панси, и Малфой, на котором висело розоволосое нечто. Они гордо прошагали к своему столу. Я хотела было удрать, но тут Астория Гринграсс грациозно направилась к ним, и не менее грациозно отодвинула в сторону розоволосую девчушку, усаживаясь рядом с Малфоем. Помоги мне, о великая Моргана! Я хочу жить, хочу жить, хочу жить!

Астория что-то участливо начала рассказывать. Она приукрашивала свой рассказ корча разные мордочки, на своем аристократическом личике, и активно жестикулировала руками. После этого все пятеро: Астория, Блейз, Панси, Малфой и розоволосая, посмотрели в мою сторону. Я поспешно повернулась к ним спиной.

Но не выдержала, достала из сумки зеркальце, и нашла в нем отражение слизеринцев. Астория еще что-то говорила, потом Малфой кивнул, встал, и направился в сторону стола Гриффиндора. Я убрала зеркальце, и сделала вид, что увлечена своим завтраком. Хотя меня волновало лишь, какое унижение я сейчас переживу.

Адреналин зашкаливал. В зале воцарилась тишина. Его шаги гулко отдавались у меня в висках. Моя смерть вальяжно направлялась в мою сторону. Ретироваться было уже поздно, и я тупо ждала. А что мне еще делать? Вскочить и заорать это все обман? Уничтожить свою репутацию? Пусть лучше это сделает Малфой. Лучше погибнуть от руки врага, чем от собственной руки.

Но то, что сделал слизеринец, повергло меня в шок. Его руки обвились вокруг моей талии, а горячее дыхание обжигало уши. Мурашки покрыли все тело, а в животе от неожиданности залетали бабочки. И еще я даже не удивлюсь, если волосы на голове, на какое-то мгновенье приподнялись.

- Я делаю это из собственной выгоды. Потом объяснишь мне, почему я должен притворяться парнем грязнокровки, – его голос дрожал, не скрывая отвращения.

И тут мне в голову пришла совершенно безумная мысль. Так как Малфой стоял за моей спиной, я подняла руки, завела их за голову и обвила его шею. Затем провела правой рукой вверх к его волосам. Короткие. Никакого лака. Волосы шелковые. Я прижала его сильнее. Малфой глубоко вздохнул, и я от страха зажмурила глаза. Но не удара, ни гнева не последовало. Лишь горячий поцелуй в щеку. Захотелось, внезапно, оттолкнуть от себя слизеринца, но я сдержалась.

И надо было назвать его имя в одном предложении со словосочетанием «я встречаюсь». Ох, Грейнджер, ни ума, ни фантазии, честное слово!

- После уроков встретимся в библиотеке, дорогая, – сказал он, чтобы слышало большинство, и вышел из зала. Все взгляды были устремлены на меня.

Надо было сразу уходить.

Первым уроком была история магии с Рейнквеловцами. Я вошла в кабинет последней. Свободное место было только с Гарри, и с Полунной, ибо Рон сел с Лавандой. Я выбрала Луну.

- Ты не против? – спросила я светловолосую девушку, ставя сумку ей на парту. Луна посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, от чего стало не по себе. Но почти сразу во взгляде появилась нежность, присущая только семейству Лавгудов.

- Конечно, Гермиона. Ты можешь сесть со мной, – и я вздохнула с облегчением. Пусть она была немного странной, зато знала цену дружбе.

Прошло какое-то время от урока, когда я услышала, безумный шепот Лаванды: «О, мой Бон-бон! Я хочу прямо здесь! Он не заметит, поверь мне. Действуй же Бон- бон!».

На что Рон ответил: «Что ты такое говоришь, Лав-лав? Мы же на уроке!» – «О, никто и не заметит, милый!».

После этого зашуршала одежда, и послышались охи и ахи. О господи! Он же…. Они же…. Фу!

- От тебя исходит жгучая боль. Что случилось? – я удивленно взглянула на соседку.

- Боль? Полунна, я не чувствую боли!

- Прости, Гермиона, но ты врешь. Ты вся прямо таки светишься синим цветом. Это значит тебе больно.

- Что? Луна, что ты сказала про синий цвет?

- Что он исходит от тебя. Когда ты спокойна, твоя аура имеет золотистый переливающийся цвет, с легким оттенком зеленого. Это твоё свечение. У Рона, – она указала на рыжего предателя, доставлявшего удовольствие Лав-Лав, – коричневое. У Гарри оно огненное, – Луна задумалась, – как волосы Джиневры. Ты не поверишь, знаешь, какая аура у Снейпа? – девушка хихикнула. – Лиловая! Как цветы.

- Но что же это значит?

- Гермиона, я вижу твои эмоции, что тут непонятного. Ты поссорилась с Гарри и Роном? Так я могу тебе сказать, что Рон не любит Лаванду. Его аура светится зеленым (цвет любви), только когда он видит тебя. А Гарри чувствует вину. Они хотят тебя вернуть.

- Но почему они так со мной поступают?

- Я не знаю. Но я знаю, что ты не должна их обманывать. Понимаешь? И ты не должна винить Драко Малфоя, в чем бы то ни было. Отпусти Рона. Ты его не любишь. А еще ты больна.

====== 9 ======

Как тяжело порой скрывать правду. Проще жить во лжи, и не показывать то, что сидит у тебя внутри, а слушая голос толпы показывать себя таким, каким тебя хотят видеть. Все знают понятие ложь во благо, и то что ложь обычно сладкая, а правда горькая. А если человек скрывает, что ни на есть сладкую правду, и выдает свету горькую ложь? Что если она не во благо? Мы об этом не задумываемся. И из-за этого все наши беды.

Замечательно! Ну лучше просто быть не может. Этим утром приехала Кети Селмон. Она мне какая-то родственница. Какая не знаю, в общем, пятая вода на киселе. Кети еще с детства висла на мне, как на будущем муже, но даже мой отец отказывался вступать в родство с Селмонами. Никто не знает, откуда они вообще взялись, просто однажды появились в родовой книге, и все. Но в их чистокровности не сомневался никто.

И вот теперь, мы направляемся на завтрак, и Кети снова на мне виснет. Блейз, как всегда, привлекая общее внимание, с грохотом открывает дверь, и вваливается в зал. И конечно-же все взгляды обращены на нас. Точнее не так. На меня. Даже взгляд профессоров. МакГоногал с удивлением, а Снейп с взглядом способным убить.

Мы садимся за свой стол. Кети какое-то время тесно прижимается ко мне, но тут её нагло отпихивает Астория, и начинает что-то трещать. Очередные сплетни. Утренняя порция вместо кофе. Я хочу повернутьсяк столу гриффиндора, но знаю, что нельзя при Астории, поэтому пытаюсь слушать, о чем она верещит.

- … Еще я слышала, что она метаморф! Эй, Кети, ты метаморф? Нет? Очень жаль! – опять разговоры о Кети. – … Переспала практически со всеми. Особенно с учителями. За это её и вышвырнули! – ха! Да Кети Селмон ангел во плоти. Она вечно к кому-то жмется, но все равно девственница. Мы это выяснили прошлым летом. Она мне так и не дала! – … Грейнджер! – личико Астории перекосилось в недоумении и надежде.

- Что? – спросил я, не поняв чем связаны Селмон и Грейнджер, и обернулся назад. Грейнджер смотрела на меня и Асторию, но поймав мой взгляд поспешно отвернулась.

- Вот и я о том же! Этого просто не… – снова запричитала маленькая сплетница.

- Заткнись, Гринграсс! И еще раз повтори, что ты там про Грейнджер сказала!

- Ты как всегда меня не слушаешь, Драко! Это не хорошо! В общем, мне сказали в Хаффлпафе, что им сказали гриффиндорцы, что те узнали от Лаванды, ну это такая гриффиндорская версия меня, что Грейнджер орала на всю гостиную, что вы встречаетесь! Драко, дорогой, скажи, что это не правда! – вот, дьявол!

Грейнджер сказала, что мы встречаемся. Она кричала об этом в своей гостиной. На глазах у всего факультета. Факультета, который меня ненавидит. Она им сказала, что я её парень, а она моя подружка. Или мир сошел с ума или сошел с ума Я!

Я повернул голову в сторону гриффиндорки. Она подняла зеркальце чуть ли не над головой, и с помощью него смотрела на нас. Я, совершенно не думая о последствиях, встал, и направился в сторону Грейнджер. Идти пришлось медленно, и настолько вальяжно, насколько я мог. Мне же хотелось рвануть к ней, больно схватить за плечи, и спросить, почему она это сказала. Зачем ей подобный слух? Чью репутацию она хочет разбить? Мою или свою?

Я подошел к девушке вплотную со спины. Либо уничтожить, либо проиграть. Если я начну кричать «Что она себе позволяет»? Плюсы: я подниму свою репутацию; Снейп меня не убьет; никаких слухов. Минусы: гриффиндорка будет меня ненавидеть. А если я ей подыграю? Плюсы: она будет мне должна; она будет мне благодарна; гриффиндорцы взбесятся. Минусы: меня убьет Снейп; меня убьет отец; меня убьет мой факультет; меня убьет Гриффиндор; меня убьет Виктор Крам; меня убьет Волан-де-Морт.

Угадайте, что я выбрал? О, я решил пойти на самоубийство. Я обнял её за талию, и выдавил счастливую улыбку. Запусти в меня сейчас штук сорок круцио, я бы не почувствовал. Лишь её тепло. Сейчас запах яблока чувствовался особенно хорошо. И больше не надо было из себя что-то выдавливать. Самым большим счастьем на свете, было то, что она была в моих объятиях. Но что-то неправильное есть в этих объятиях. Она меня не обнимает. Ах, да, точно! Грейнджер не знает сентиментального Драко, она знает ублюдка Малфоя.

- Я делаю это из собственной выгоды. Потом объяснишь мне, почему я должен притворяться парнем грязнокровки, – а что я еще мог сказать, если не очередную гадость?!

Мой голос дрожал, не скрывая волнения. Но видимо она расценила его по своему, и непроизвольно сжалась. Но потом вдруг она подняла руки, и положила мне их на шею. Я еле сдержался, чтобы не взять её на столе. Затем она провела рукой вверх к волосам. Я и забыл, что обстриг их. Странно, что Астория ничего не сказала. Она притянула меня ближе к себе. Ох, Грейнджер, на сегодня достаточно! Я аккуратно выпутался из её рук. Тихо прочистил ком в горле.

- После уроков встретимся в библиотеке, дорогая, – получилось слишком сухо, но мне все равно! Я поспешно сбежал из зала, пока в меня не посыпались заклинания, от пришедших в себя учеников.

Я шел по коридорам к кабинету трансфигурации. Штаны стали тесны в паху, а сердцу стало тесно в грудной клетке. Тьфу, поэт недоделанный! Чем больше времени я провожу с Грейнджер, тем хуже!

После урока трансфигурации, МакГоногал попросила меня задержаться. Недоумевая, я подошел к столу, женщина смотрела на меня с озабоченной улыбкой. Только этого не хватало.

- Мистер Малфой… Драко, могу я попросить… в общем-то это не совсем моё дело… но…- МакГоногал не могла подобрать слов, и это пугало. – Драко, до меня дошли слухи, что вы с Гермионой вместе. Да и в столовой я сегодня видела. Я хочу попросить вас… у мисс Грейнджер сейчас сложный период в жизни. Помогите ей. Это важно.

- Я понимаю профессор…

- Послушайте меня, Драко. Будьте с ней искренним. Сейчас жуткие времена не только в мире, но и в жизни мисс Грейнджер, – профессор теребила свою мантию.

- Профессор, будьте уверенны, что я предельно искренен с Гермионой. Я никогда намеренно не причиню ей боли. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы так же никто не сделал ей больно ни морально, ни физически. Поверьте мне.

- Я верю вам, Драко. Идите.

День был тяжелым. Ни одного урока с Гриффиндором. Весь день я не видел мою маленькую грязнокровку. И вот, наконец, двери библиотеки. Она стоит рядом, и нервно оглядывается по сторонам, время от времени поправляя форменную юбку. Грейнджер. Я бы мог наблюдать за тобой всю свою жизнь, даже, несмотря на то, что ты грязнокровка. В голове мгновенно всплыли воспоминания.

«…»

– Хороши, правда? – я старался быть холодным и сволочным. И видимо у меня все получалось, ведь она смотрела на меня с такой ненавистью, что захотелось закричать, что это все показуха. Но не мог. Вокруг меня были ребята с моего факультета. Одно неверное слово, и мой отец будет в курсе. – Но, может быть, Гриффиндору тоже повезет, и вы поднакопите золотца. Можете выставить ваши «Чистые победы» на аукцион – какой-нибудь музей наверняка купит, – Слизеринцы покатились со смеху. Значит, я все сделал правильно. Вот только Грейнджер прищурилась.

- По крайней мере, никому из гриффиндорцев не пришлось покупать право играть в команде, – заявила девочка. – Их взяли только благодаря их способностям, – меня как будто резко ударили по животу.

Я тоже не был в восторге от того, что отец купил метла всей команде, но не сомневался, что меня взяли исключительно за мои способности. Я с детства к этому готовился. Я мечтал стать ловцом в команде. А теперь какая-то гриффиндорка сомневается в моих талантах.

- А твоего мнения никто не спрашивал, мерзкая грязнокровка! – выплюнул я в порыве эмоций, и сразу же пожалел о сказанном. Не потому, что все вдруг начали волноваться. Не потому, что гриффиндорцы, все до единого, порывались меня убить. Не потому, что Флинт загородил меня собой. Не потому, что близнецы Уизли кинулись в мою сторону с кулаками. Не потому, что какая-то девочка из их команды что-то гневно мне прокричала. И не потому, что палочка Уизли была направлена в мою сторону. Потому, что моя Грейнджер, моя маленькая гриффиндорка, стояла побледневшая. Казалось еще чуть-чуть и её волосы тоже станут белыми. Губы её дрожали.

По стадиону эхом прокатился громовой раскат, яркий зеленый залп вылетел из волшебной палочки, только не с того конца, которого нужно; младшего Уизли ударило в живот, отбросило назад, и он спиной

повалился на траву.

- Рон! Рон! Ты ушибся? – бросилась к нему МОЯ Грейнджер.

«…»

Больше всего на свете я тогда жалел, что назвал её так. Если бы я мог, наложил бы на всех «обливейт», чтобы забыли об этом. И тут легкое касание руки вытянуло меня из воспоминаний. Я сфокусировал взгляд перед собой, и увидел Грейнджер.

- Малфой, давай поговорим где-нибудь в другом месте, потому что я боюсь, что ты будешь кричать, и нас выгонят из библиотеки.

- Хм… ладно Грейнджер, так и быть.

По началу, я хотел сказать, что мне не нужны её объяснения, я готов так и так ей помочь, но любопытство и мольба в её глазах взяли верх, и пытка Малфоя над Грейнджер началась.

- Бу-га-га! А не боишься, что я уничтожу тебя, а? – как по щелчку пальцев её лицо стало суровым.

- Хотел бы, прикончил уже, – сказала она сухо, и пошла в сторону астрономической башни, или Мерлин знает чего еще. Когда мы дошли для лестницы, она остановилась и повернулась ко мне. Только она раскрыла рот, чтобы начать, как я её опередил:

- Я вас внимательно слушаю, мисс Грейнджер, – наигранно официальным голосом заговорил я.

- Не язви, а то вообще ничего не скажу.

- А вот это уже в твоих интересах, маленькая заучка! Это я могу решать, помогать тебе или нет, а ты должна рассказывать обязательно. Согласись, мы не настолько близки, чтобы помогать друг другу безвозмездно, – я ей слащаво улыбнулся, и в её глазах промелькнуло желание свернуть мне шею.

- Я провела эту ночь в Слизерине, – я пробурчал себе под нос «а то я не знал», и гриффиндорка грозно на меня посмотрела. – Я не помню события прошлой ночи, – естественно, сам «обливейт» накладывал! – но проснулась рядом с Панси. О, Мерлин, я, кажется, оправдываюсь, – я довольно хмыкнул, но девушка не обратила никакого внимания, и внезапно разрыдалась. – А они меня предали… Рон начал разговор про мою сексуальную жизнь…

- А она у тебя есть? – я не сдержался. Привычка, за которую я буду расплачиваться. Палочка принцессы приставлена к моему подбородку. Тоже мне, напугала ежа шариком. Отец на мне все лето «круцио» испытывал. Разве может быть хуже?

- Еще слово Малфой, и я наложу на тебя «силенцио», – сказала она уже без слез. – Так вот, Рон сказал, что я сплю с Блейзом. Но ведь это не так! – я хотел съязвить, но вовремя прикусил язык. – Если бы я промолчала, слух дошел бы до Панси, а я не хочу их расставания. Да и ссор тоже. Надо было что-то придумать, и это первое, что пришло мне в голову.

- А ты не подумала, что у меня тоже есть девушка? – в общем-то, я не имел претензий к гриффиндорке, но скажи я ей об этом, она бы сразу ушла, поэтому я искал к чему придраться.

- Нет, Блейз еще неделю назад сказал, что у тебя никого нет.

- А что, если появилась? Вот так вот за ночь. Или новенькая Кети моя девушка?! Подумала?

- Нет…

- А что, если бы слух дошел до моего отца раньше меня? Подумала?

- Нет…

- А ты подумала, что на факультете меня убьют за тебя? Да и на твоем тоже…

- Но ведь Блейз общается со мной!

- Я не Забини! Грейнджер, ты же умная! Сравнила тоже курицу с яйцом! Малфой и Забини. Да Блейзу с детства наплевать на статус крови, а у меня как-никак репутация. Я, знаешь ли, разборчив в своих привязанностях!

- О великие Мерлин и Моргана! Малфой, мы бы мог сегодня наорать на меня, сказать всем, что я соврала! Но, я отдам свою голову Пушку, если это были галлюцинации, но ты подыграл!

- Я это сделал ради Забини… – в её глазах мелькнуло что-то хорошее, и я поспешил убедить её, что чтобы она там не придумала, она ошибается. – А еще Поттера и Уизлика позлить. Это весело! А еще… – но Грейнджер не дала мне договорить. Громко выдохнув «О, Драко», она преодолела расстояние между нами, схватила меня за шею, и притянула к себе.

Её маленькие нежные губы легонько прикоснулись к моим. Я опешил. Она провела языком по моим губам, открывая себе проход внутрь. Я не сопротивлялся, и её язык, скользнув мне в рот, несмело прикоснулся к моему языку. По телу прошло несколько волн электрического наслаждения. Грейнджер, Грейнджер, что ты творишь?! Я схватил гриффиндорку за талию, и притянул ближе к себе. Она провела языком по моим губам, от чего я не выдержал, застонал ей в рот, и углубил поцелуй. Проклятая гриффиндорка! Мои руки начали путешествовать по всему её телу, не оставляя без внимания ни одного сантиметра, а она тем временем схватила меня за волосы и…. резко оттянула от себя.

О, Мерлин, как она красива! Растрёпанные волосы, припухшие от поцелуя губы, бешеное желание и гнев в глазах, расстегнутая роба и блузка.

- Какого Дракла, Малфой?! – закричала она.

- Какого Дракла, МАЛФОЙ?! – удивленно переспросил я, делая особый акцент на своем имени. – Да я смотрю у тебя совсем крыша съехала. Это ты меня поцеловала. Так что, какого Дракла, Грейнджер?!

- Ну там был Рон… а мы ругались… и…

- Все с тобой понятно Грейнджер! А ты, кстати, неплохо целуешься. Я и забыл, что это ты, – я снова подошел к ней, и застегивая блузку чувственно зашептал ей на ухо. – Иш, как разошелся! А ты умеешь возбуждать, грязнокровка Гермиона Грейнджер, – я облизнул ей шею напоследок, развернулся и зашагал прочь, издеваясь, махая ручкой.

Сегодня ночью я не усну.

====== 10 ======

У каждого человека сложная судьба. У каждого человека есть свои раны нанесенные жизнью. Говорят время лечит.… Нет. Лечит любовь.

Я гулял по замку до самого отбоя, а после сидел я выручай-комнате. Хотелось к Грейнджер. Рука болела (если вы понимаете о чем я?). День дерьмо.

Теперь с утра, стоя в гостиной своего «любимого» факультета, я выслушивал нотации со стороны однокурсников. Половина стояли молча, но при этом пожирали глазами. Остальные возмущались, и громче всех были Нотт и Гринграсс. В какой-то момент злобной порции ругательств со стороны кого-то из змеек хватает, мне это надоедает, и я затыкаю всех. Не произнося не слова. Просто начинаю смеяться. Громко, фальшиво, холодно, безумно, страшно. Факультет смотрит на меня с испугом.

- Ну вы достали, – протянул я голосом обиженного ребенка. – Грейнджер, Грейнджер…. Своё имя я услышал лишь раз. А я, между прочим, чистокровный волшебник в Мерлин знает каком поколении. Неужели вам приятнее произнести имя этой поганой грязнокровки?

- Но, Драко, сладенький, – заворковала Кети, обвивая меня руками сзади. – Мы просто произносим её имя, а ты с ней проводишь время. Ты встречаешься с ней, сладенький!

- Я поспорил с Панси, – нашелся я, отрывая от себя Кети. – Условия спора, и ставки я вам не скажу. Скажу только, что это связанно с Грейнджер. Большего вы от меня не дождетесь. И если она об этом узнает, вы, каждый, без разбора, получите персональную порцию «круцио», – факультет смотрел на меня как-то облегченно.

- Я думаю, Драко, мы имеем право знать немного больше, чем ты нам рассказываешь, ты так не считаешь? – снова подал голос Нотт.

Я еле сдержал себя, чтобы не врезать этому циничному подонку. Мало того, что он сам таскается за Грязнокровкой, так он, как и я, тоже влюблен. И ладно бы это была какая-то обычная грязнокровка. Не делайте неправильных выводов, это не моя Грейнджер. Это Колин Криви! И этот гей еще имеет какие-то претензии ко мне!

- Прости, Тео, секрет фирмы одуванчик, – я широко ему улыбнулся. Нотта передернуло. Вот она власть.

- Скорее уж не одуванчик, а аконит, – «соблазнительно» прошипела Кети, вновь нависая на мне.

Меня передёрнуло. Аконит, Грейнджер. Как она там? Спала ли, или эта ночь для нее была такой-же беспокойной, как и для меня?

- Кстати, сладенький, подстригся ты тоже, для дела? Я так любила твои шикарные волосы. Ты такой красивый, о мой сладенький! – она припала губами к моей шее, желая оставить там следы. Я резко её от себя оттолкнул.

- Кети, нет! – девушка с розовыми волосами виновато посмотрела на меня. – По крайней мере, не при всех. И подстригся я потому, что проспорил Блейзу. – Селмон снова прильнула ко мне, и в этот раз я её обнял.

У Кети Селмон поистине сложная жизнь и судьба. Её мать лишилась рассудка, когда брат близнец Кети Демьен упал с лошади. У Кети и Демьена были очень близкие отношения. Он был единственным её другом, и человеком которому она доверяла. По сути, он был единственным, кого она любила в этой жизни. Мать всегда любила её брата, а любовь отца она ненавидела. Когда мать лишилась рассудка, у Кети не осталось ничего, что бы связывало её с Демьяном. Только рыжие волосы, которые она не жалея перекрасила в синий. Затем в белый, зеленый, красный, лиловый, и наконец, розовый. Кети все свое свободное время проводила рядом с матерью, зная, что та любила Демьена так же, как она. От отца она шарахалась, и тот не выдержав отправил девочку в Хогвартс.

Почему именно сюда? Наверное, потому, что в детстве я, Кети и Демьян были лучшими друзьями, но потом в моей жизни появились Панси и Блейз, и эти слегка придурковатые рыжие родственники отошли на второй план. Или же потому, что именно я подарил Кети портрет Демьяна. Его сделали на заказ, и для него было использовано две вещи. Письмо, и игрушка. Письмо Демьян написал мне пять-шесть лет назад. Тогда Кети очень болела, и он выражал в письме всю любовь к ней. И игрушка, подаренная Кети. В итоге получилось, что в картине заключилась вся любовь Демьяна к Кети, к любимой сестренке.

Как только Кети лишилась брата, она стала вешаться на всех парней подряд. Почему так происходило, знал только Демьян. Точнее его маленький портрет, с которым она разговаривала, когда ей было больно.

Именно поэтому, я никогда не буду её осуждать. Именно поэтому ей будет все сходить с рук. Именно поэтому я не позволю Астории распускать ненужные сплетни.

На завтраке я хотел поймать взгляд Грейнджер на себе, но она упорно делала вид, что не видит меня. Это продолжалось пока Уизелби не начал что-то громко рассказывать какому-то гриффиндорцу. Слова доносились до меня, но смысла я не понимал. И уже в следующий момент Грейнджер вскочила со своего места, и умоляюще посмотрела на меня.

Долго смотреть не пришлось, я вскочил со своего места, и направился в их сторону. Блейз, Панси, Кет, Винс и Грег направились за мной. Подойдя, я обнял Грейнджер за талию и собственнически притянул к себе, поначалу она хотела возмутиться, но, взглянув на Подлизли, решила воздержаться до лучших времен. Забини схватил морковноголового, прошипев что-то вроде «Привет родной». Кети повисла на втором гриффиндорце, а Кребб и Гойл ухмылялись.

- Ну что же ты, сладенький, – заворковала Кети, – мы обойдемся без них….

- Я видел, как ты вчера лизалась с хорьком! – заорал Уизлик.

Ну, в общем, все продолжалось в таком духе, пока нас не прервал Снейп, и не содрал с Гриффиндора пятьдесят баллов, а подоспевшая кошка МакГоногал, столько же у Слизерина, после чего нас направили прямиком в кабинет директора.

По дороге Грейнджер схватила меня за руку, и на автомате я отдёрнул руку. Больше она ко мне не прикасалась, но я видел, как трясутся её руки, от чего на душе становилось холодно и больно.

- Знаешь, если хочешь… – как можно безразличнее сказал я, протягивая ей руку, и она схватилась за неё как за спасительную соломинку. Руки её были холодными, но мне мгновенно стало жарко. Я больше не смотрел на дорогу, и не думал о том, что скажу Дамблдору. Я думал о ней. О её глубоких глазах, непослушных волосах, прическе «а-ля я упала с сеновала». И о холодных руках. Холодных, родных руках.

- Я думаю…- начала она. Но я прервал её, потому, что она всегда слишком много думает.

- Заткнись, Грейнджер. Думать будешь на зельеварении, истории магии, и всех остальных уроках. Дамблдору скажем, что любим друг друга. Да так что ни спать, ни есть, полный улет, – сказал я, и остановился, резко дернув её за руку. Она скривилась, ей было больно, но она не выпустила мою ладонь из своей.

- Я не верю своим ушам! Отпрыск знаменитого рода Малфоев, сам Драко Малфой, говорит такие слова как улет! – с наигранной заботой она прикоснулась к моему лбу ладонью. – Температуры вроде нет. Странно. Скажи, как ты себя чувствуешь? Ты не заболел? – а потом запрокинула голову назад и звонко засмеялась на весь коридор. Я шумно выдохнул, и выпустил её руку. Это слишком. Я сделал шаг назад. Она такая красивая и дерзкая одновременно, так хочется поцеловать её, и одновременно убить. Грейнджер мгновенно прекратила смеяться, и с ужасом глядела на свою руку, которая еще пару секунд назад сжимала мою.

- Пошли! – я пошел по пути наименьшего сопротивления, и начал поступать, как поступаю всегда, когда чувствую нужду в Грейнджер. Я начал грубить. Потянул гриффиндорку за рукав мантии, и потащил в сторону кабинета директора. Когда мы подошли к горгулье, я толкнул её вперед. – Давай, Грейнджер. Я знаю, что ты знаешь пароль. Действуй!

- Заткнись, Малфой! Пароль «Лакричная палочка». Идем, влюбленный! – я встал как громом пораженный. Влюблённый. Ха, Грейнджер, ты даже не подозреваешь, насколько близка к истине.

Мы вошли в кабинет, а там по комнате метался Снейп, высказывая как это все возмутительно; МакГоногал – спокойной её не назовешь это точно, но она, по крайней мере, сидела в одном месте; и безмятежный Дамблдор, наливающий чай в чашки, широко улыбающийся, и напевающий что-то себе под нос.

- О! Мисс Грейнджер и мистер Малфой! – воскликнул Дамблдор, ставя чайник, и хлопая в ладоши.- А то я уж думал вы задержались в каком-нибудь темном углу этого великолепного темного замка, в котором множество мест, где вас не найдут, – он заговорчески мне подмигнул, а затем выразительно посмотрел на Грейнджер.

- Профессор, мне показалось, что вы намекаете… – начала было Грейнджер, но Дамблдор широко раскрыл глаза, и поцокал языком.

- Дорогая мисс Грейнджер, я сказал прямо. Вплоть до этого момента вы изображали влюбленных довольно убедительно. Я даже вам поверил. Вот только у вас мисс Грейнджер была не правильная реакция на мою реплику, – теперь Дамблдор говорил предельно серьезно. – Если бы вы действительно встречались с мистером Малфоем, то залились бы краской от такого заявления, и промолчали. Поэтому ваши отношения – обман. Расскажите, почему? – Грейнджер вздрогнула, и я притянул её к себе.

- Я хочу поговорить без Снейпа и МакГоногал, – прошептала она мне на ухо.- Сделай что-нибудь. Я не хочу, чтобы они знали. Особенно Снейп, – я начал лихорадочно думать, как выгнать наших деканов из кабинета. Решение проблемы пришло мне на ум внезапно, главное, чтобы Грейнджер меня после этого не убила. Я положил руку на живот гриффиндорки, посмотрел на неё с нежностью, с которой смотрит на меня мать, когда мы остаемся вдвоем, и повернул голову в сторону профессоров. Те стоят с крайне удивленными лицами.

- Я и Гр… – не так! Убедительнее! – Мы с Гермионой… – как только я произнес её имя, захотелось сказать его еще раз, затем еще и еще, но это ребячество. – У нас с Гермионой будет… – я сделал вид, что осекся, и перевёл взгляд на Дамблдора, молящий взгляд.

- Мисс Грейнджер!

- Мистер Малфой! – сказали наши деканы в унисон. До них дошел мой обман.

- Я думаю, мисс Грейнджер и мистер Малфой хотят поговорить со мной наедине, это так? – я кивнул, и все посторонние удалились. Как только дверь за ними закрылась, Грейнджер отскочила от меня и замахнулась, но я перехватил её руку.

- Ты хоть понимаешь, что натворил! Теперь они думают, что я изменяла Рону, а потом еще и залетела! Не просто залетела, а залетела от своего злейшего врага! От тебя Малфой! О, Мерлин, мои дети будут хорьками, – Грейнджер схватилась за голову, за сердце и осела но пол, болтая бред. – Мои дети будут хорьками. У них будут платиновые волосы и холодные глаза. А еще они будут Малфоями. Я стану Малфой! – она прижала ноги к груди и обхватила их руками. – А мой свекр… о великие Мерлин и Моргана! Мой свекр – Люциус Малфой! Пожиратель смерти! И он настоит на том, чтобы крестным моего ребенка-хорька стал Волон-Де-Морт! – чем дольше Грейнджер говорила, тем бредовее были её слова. Я взглянул на Дамблдора, глаза, которого, казалось, вылезут из орбит. И тут до меня дошло. У Грейнджер травма. Она же пыталась покончить с собой, и вот последствия. По-хорошему ей надо отлеживаться у мадам Помфри. Но если кто-то узнает о её попытке самоубийства, её упекут в Мунго! Я не могу этого допустить. Я кинулся к Грейнджер, упал на колени, обнял, и начал гладить по волосам. Та всхлипывала и пыталась доказать мне, что мы не будем счастливы в браке.

- Шшшш…. Грейнджер, не реви, ты не беременна, – я прижал её голову к груди, и тихо раскачивался из стороны в сторону, как бы убаюкивая гриффиндорку. – Не реви, ты не беременная, это всего лишь маленькое такое враньё. Да и никто кроме МакГоногал и Снейпа не знают об этом маленьком обмане. Ну, все, девочка, тихо… – я пытался её успокоить.

Именно так поступала Нарцисса, когда тетя Белла совсем лишалась рассудка и падала на пол. Билась в конвульсиях и кричала, чтобы его не убивали. Кого тогда убили, я так и не узнал. А мама в таких случаях обнимала её и говорила, что все будет хорошо и все образуется. Именно так я и делал сейчас с Грейнджер.

Я не знаю, сколько прошло времени, сколько литров слез вылила Грейнджер на пол кабинета директора, и сколько этот самый директор выпил чашек чая, но маленькая гриффиндорка, наконец, пришла в себя, и с удивлением осознала, что мы прижимаемся друг к другу.

- Малфой! – воскликнула она, отталкивая меня. – Что ты делаешь?!

- Мисс Грейнджер, – довольный МОИМИ трудами Дамбдор, улыбаясь, обратился к бунтарке, – все в порядке. Вам стало не по себе, а я как учитель не могу так нежно заботится о вас, как это сделал мистер Малфой, – гриффиндорка оторопела, посмотрела на меня и удивленно заморгала, не веря. – А теперь расскажите мне с чего этот спектакль.

И Грейнджер начала свое повествование. О том, как ей изменил её любимый Уизли, о том, как она не помнит, что было в тот вечер. О том, как проснулась в спальне Слизерина рядом с Паркинсон. Я, конечно, хотел уложить девушку с собой, но Панси сказала, что Грейнджер убьет меня если мы окажемся в одной постели и она не будет помнить, было ли что между нами или нет. Рассказала о том, как сама лично пустила слух о наших отношениях, честно призналась о том, что поцеловала меня. Какая она все-таки гриффиндорка! Все это время Дамблдор внимательно её слушал, попивал чаек, закусывая всякими сладостями, и пытался накормить ими гриффиндорку, попросту меня игнорируя.

- Это очень интересно, мисс Грейнджер, а теперь вы не могли бы выйти, буквально на пару минут. Мне нужно поговорить с мистером Малфоем с глазу на глаз. – Грейнджер удивленно взглянула на директора, потом на меня, пожала печами и вышла. – Вам не кажется, Драко, что у мисс Грейнджер странная потеря памяти. Вот мистер Уизли целует мисс Браун, а вот она просыпается с мисс Паркинсон. Согласитесь это минимум двенадцать часов. Куда же они делись?

- Я расскажу вам профессор, если вы пообещаете, не вмешиваться самим и не вмешивать никого другого. Все что я вам скажу, останется между нами и не выйдет за стены этого кабинета, – директор победно улыбнулся, а потом произнес клятву, что никому не расскажет об этом. И тогда я поведал ему все то, что не знала Грейнджер. Рассказал о той измене в выручай-комнате, до аконитового яда. Директор сидел, и смотрел на меня с ужасом.

- О, мистер Малфой! – провыл он, словно не великий маг, а обычный человек. А потом в бессилье схватился за голову. – Вы знаете, почему аконитовое зелье запрещено в Англии? – я отрицательно помотал головой. – Какое бы противоядие не дали человеку, какое бы зелье не варили, человек начинает сходить сума.

Мой мир рухнул.

- Как?!

- Медленно, но верно. Вы же видели, как мисс Грейнджер лишилась рассудка на какое-то время. Ей нужны наблюдение и забота. По-хорошему, её действительно стоило бы направить в Мунго, но я дал вам слово и поэтому решать вам, – конечно, это мне решать! Мне решать… о Грейнджер! – Только знайте, мистер Малфой, мисс Грейнджер нужна любовь и поддержка, иначе она сойдет с ума быстрее. Покажите ей, как умеют любить Малфои. И она будет с вами дольше, чем без вас.

Моя Грейнджер. Моя маленькая и невинная Грейнджер. Как же так случилось, что все эти жизненные испытания упали именно на тебя? Почему нельзя было ограничиться одной несчастной любовью и парой разбитых коленок? Почему тебе надо было сойти с ума?! И из-за кого! Уизли. Эта паршивая рыжая гадина. Чтобы он задохнулся во время секса с этой Браун! Я сделаю все, чтобы Грейнджер была со мной как можно дольше, чтобы она не сошла с ума, по крайней мере, до окончания школы. Моя бедная маленькая Грейнджер…

- Мисс Грейнджер, вы можете вернуться, нам надо кое-что обсудить. – И гриффиндорка вошла в кабинет. У меня сжалось сердце. Она сходит с ума. Медленно, но верно. Я еле сдержался, чтобы не кинутся обнимать её. Маленькая. Как много в жизни она теряет! – Мне кажется, с тем, как к вам относятся ваши друзья, вам стоит на некоторое время кардинально сменить круг общения.

- Что вы хотите этим сказать, профессор? – сказала она охрипшим голосом. Она плакала! Снова плакала! Пока мы разговаривали!

- Я думаю, что во время приемов пищи, вам лучше сидеть за столом факультета Слизерин. Ведь ваш молодой человек именно с этого факультета, – произнося «молодой человек», он двумя пальцами изобразил в воздухе кавычки, – да и ваш новый друг, мистер Забини. А так же милая мисс Паркинсон. Я думаю, они будут вам рады.

- Но… но, но, но… профессор…

- И еще я думаю, вам стоит переселиться в комнаты главных старост. Так будет легче. Вы не считаете?

- Да, профессор, так и есть.

- Прекрасно! Потому что ваши вещи уже там! Можете идти на занятия. И да, Драко, передайте мисс Селмон мои соболезнования по поводу Демьяна. Это огромная потеря.

====== 11 ======

Печальна твоя картина

Опавшие листья и лужи

Оторваны крылья кем-то

Разбита душа на души…

Как я узнаю потом, на занятиях с Ревенкло Грейнджер сидела с Лавгуд, на занятиях с Хаффлпафом с Сьюзен Боунс, на спаренных со слизерином я тащил её с собой конечно; но сейчас я сидел на истории магии, и сходил с ума. Любая стрессовая ситуация могла вывести девушку из спокойного морального состояния. Я уже слышу шепот на каждом шагу «Гриффиндорская принцесса сошла у ума!». Меня передергивает, и Панси берет меня за руку. Ни ей, ни Блейзу я так и не сказал, что же случилось в кабинете директора.

- Драко, расскажи, что случилось? Дамби напишет отцу? Или он снял вас с поста главных старост? – пристала ко мне Панси, а меня передернуло.

Если бы Дамблдор вдруг решил написать отцу, то ни мне, ни Грейнджер не прожить и десяти минут как письмо попадет Люциусу в руки. Дамби не убийца! А пост не так уж и важен.

- Мерлин, Панси, нет! – я смотрел на неё с неподдельным ужасом, но вовремя спохватился и натянул маску железного безразличия.

- Но что тогда? Ты ходишь бледнее, чем обычно. Мой пергамент и тот темнее твоего лица!

- Я просто волнуюсь, Панс! – сказал я чистую правду. Я ведь действительно переживаю за гриффиндорку, но причина моей бледности все же не в этом. – Она там сидит рядом с Поттером и Визликом. А меня нет рядом, Панс! Мало ли что эти идиоты додумаются ей сказать!

- Не ври мне, Драко! Она конечно Грейнджер, и у тебя к ней любовь, но ты такой бледный, будто она вот-вот умрет! – Ох, Панси, как же ты близка к истине! – Так, Малфой, или ты рассказываешь, что произошло в кабинете директора или я рассказываю Гринграсс, что ты влюблен в Грейнджер. Ты знаешь, как быстро об этом узнает вся школа!

Я не мог рассказать, что Грейнджер сходит с ума! Я должен оберегать её от всего, что может причинить ей боль. Дамби сказал, что я должен показать ей как любят Малфои, тогда она будет со мной. Да, Малфои умеют любить.

Первый Малфой, который полюбил большой и чистой любовью, был мой прадед в девятом поколении, и любил он бабку Поттера, что привело к моему родству с очкоглазым. Он добивался её семь лет. Другой Малфой всю жизнь любил девушку Сквиба. Он не покидал её ни на секунду, как только узнал, что и она его любит. Но так и не женился на ней. Мой дед Абракас Малфой любил мою бабку Друэллу Блек, но так и не женился на ней. Хотя если бы они поженились, не было бы меня. Теперь я люблю Грейнджер, и по-видимому, жениться на ней мне так же не удастся. Но я смогу ей показать, как любят Малфои.

- Пришлось рассказать Дамблдору…

- Так он не знал ни о яде, ни о вашем притворстве? – я покачал головой, и Панси ахнула. И я рассказал ей все, что сказал Дамблдор, обходя лишь тему о болезни Грейнджер. – Но я все равно не понимаю, Драко, он пошел вам на встречу, слизеринцы предупреждены, Снейп вообще думает что гря… прости, что Грейнджер беременна, и тем более не скажет вам и слова. Что-то тут….- она не успела договорить, как я прервал её.

- Панси, я все сказал!

- Это из-за яда, да? – я вздрогнул, и уставился на неё с таким ужасом, что она тоже вздрогнула. – Значит да...- выдохнула она, и я снова вздрогнул. Теперь, наверное, до конца жизни я буду вздрагивать, и терять маску при слове «яд». – Драко, ты должен рассказать что случилось! Грейнджер не только твоя! Блейз её друг, а я делила с ней постель, – девушка театрально отвернулась.

- Прости Панси, я не могу тебе сказать.

- А сама-то Грейнджер знает?

- Нет.

- Ты такой замечательный, Малфой. Это её жизнь, её здоровье, а ты вот так, – в голосе было столько осуждения, что я не выдержал и фыркнул.

- Панси Паркинсон, это моё дело! Ты не думаешь, что я оберегаю её от самой себя. Если я скажу ей, что у нее проблемы, придется объяснять, откуда они, придется вернуть ей память. А если я, возвращая ей память, совершенно случайно верну то, как Уизел на её глазах брал Браун? Она сойдет с ума! – прошипел я ей в затылок.

- Твои слова не лишены смысла, но мне-то ты рассказать можешь! – какая же все-таки она неугомонная. Прозвенел колокол, извещающий о конце урока. Я быстро скинул свои вещи в сумку.

- Меньше знаешь, крепче спишь! – сказал я Панси, и рванул из кабинета, в сторону хижины большого друга золотой троицы. У гриффиндорцев был уход за магическими существами.

И я уже подходил к выходу из замка, как услышал звонкий смех Кети Селмон, которая, кстати, не явилась на историю магии. Я притормозил и заглянул, откуда доносился смех. Увиденное мной было нереально. Кети вешалась на парня, конечно, она вешается на всех, но этот был рыжим! И он был Уизли!

- Ты такая славная! – сказал рыжий Уизли, а она ему улыбнулась!

Улыбнулась! Обычно, от рыжих она шарахалась, или застывала при виде их. Но она ему улыбалась! Да еще и разговаривала с ним.

- Ты знаешь, – тем временем продолжал Уизли, – я бы тебя совсем не покидал, но мне надо догнать Джорджа. Ненавижу терять из виду брата. – Кети мгновенно помрачнела, а Уизли начал её успокаивать и звать в Хогсмид. Вот только переживает она не из-за него. Из-за другого рыжего парня, которого когда-то потеряла из виду. Навсегда.

Я развернулся, и пошел туда, куда шел изначально.

- Это вас не касается! Вы меня предали! – кричала Грейнджер. Поцелуй меня дементор! Я рванул на её голос, и увиденная мной картина мне ой как не понравилась.

Поттер и Уозлик злющими глазами смотрели на Грейнджер, она отвечала им тем же. Поттер сделал шаг ближе к гриффиндорке, и я рванул вперед, чтобы они увидели меня.

- Отойди, Потти, от моей подружки! – Грейнджер уже злилась, и если они её расстроят, то есть шанс, что она потеряет себя. – И своего дружка тоже забери!

- Чем я хуже его? – заорал вдруг Вислый, схватив девушку за запястье. – Чем, Гермиона?! – она смотрела взглядом полным призренья и боли, потом выдернула руку и прижала к груди.

- Он… он не изменял мне с дешевкой Браун! Он не спит с шлюхами как ты! – у Поттера челюсть ударилась о землю, а глаза Уизлика выпали из орбит и укатились в траву. Но он быстро взял себя в руки, и приманил глаза с помощью «Акцио».

- Да, он не спит с Лавандой, он спит с Гринграсс, Паркинсон, этой с розовыми волосами…. Да вообще со всеми слизеринками. А так же хаффлпафками и ревенловцами. А теперь ты в его коллекции. Вот ты – шлюха, а Лаванда – нет. Ты…- он не успел договорить, потому что мой кулак прилетел ему в нос. Затем в глаз. Затем в скулу. Я снова превращал его моську в кашу. И это было здорово! Я настолько вошел во вкус, что не мог остановиться, пока Грейнджер не схватила меня за руку.

- Драко,- я обернулся и увидел её глубокие, наполненный слез глаза, – не надо, он того не стоит. – У меня случилась дежа-вю. И видимо у нее тоже. Вот только я помню, что подобное происходило в выручай-комнате, а она нет. – Пошли, – она потянула меня за руку.

Как оказалось, мы с морковноголовым уже валялись на земле. Грейнджер помогла мне подняться с земли, обхватила за талию, и мы пошли в сторону замка. По щекам девушки текли слезы, и я решил обнять её в ответ. Она вздрогнула, но не отпрянула. Я прижал девушку к груди, и она заплакала в силу, обняв меня, и сцепив своим маленькие ручки у меня за спиной.

- Ну, хочешь, я выпущу ему все кишки? Хочешь? Хочешь, все его внутренности станут наружностями? Хочешь, я сделаю ему так больно, что «круцио» ему будет казаться верхом блаженства. Все для тебя, Грейнджер, – её спина сотрясалась, только уже не от слез, а от тихого подсмеивания. Вдруг до нее дошло, что она обнимает МЕНЯ, и отскочила.

- Малфой…

- Хм… еще пять минут назад я был Драко, – произнес я, невинно хлопая ресницами. Она окинула меня странным взглядом.

- Иди к драклу! И спасибо.

- Очень оригинальная благодарность, Грейнджер. Особенно для гриффиндорки, – я отвесил ей поклон и зашагал прочь, пока не наделал или не наговорил глупостей, но она догнала меня и схватила за руку.

- Не дуйся! Ты мне помогаешь, и это очень много для меня значит, – я открыл рот, чтобы перебить, но она опередила мои слова. – Да, да, потому, что я гриффиндорка. Кстати, твоей розоволосой подруге понравился Фред Уизли, – она посмотрела куда-то в сторону угла замка, заговорчески улыбнулась и потянула меня в школу. – Угадай с трех раз! – просмеялась она.

- Спаренные зелья, – проныл я.

Ну вот, теперь Поттер и Уизли глаза сотрут, будут на нас пялиться весь урок. Хотя, Снейп их на место поставит. Да и со Снейпом проблем не будет. Он же почти в курсе. Но это не означало, что нам с Грейнджер ничего не грозит. Отцу он, конечно, не напишет, он не убийца. Но весь урок закидывать нас намеками он может без проблем.

Снейп появился в классе как всегда. Развивающаяся мантия, «устрашающий» взгляд, и все в этом духе. Такие фокусы действуют на учеников максимум до третьего курса, но даже сейчас Грейнджер взялась за стол. То, что Снейп думает, что она беременна ей очень неприятно.

- Сегодня вы будете варить противозачаточное зелье. Оно довольно сложное, но я считаю очень полезное, – он выразительно взглянул на меня, я в ответ ему холодно ухмыльнулся. – Итак, кто мне расскажет, что нам понадобится для этого зелья? – ухмыляясь, он перевел взгляд на Грейнджер.

А она… О ВЕЛИКИЕ Мерлин И Моргана!!! ГРЙНДЖЕР НЕ ЗНАЛА!!! Она не знала!!! Хотя, откуда знать зелье, которое тебе нужно как русалке зонтик. Я оглядел класс. Рука Браун была устремлена вверх так, как устремлена всегда у Грейнджер. Неудивительно, что Браун знала, как готовить это зелье. Панси конечно тоже прекрасно знает рецепт, но она умнее, и скрывает это.

- Ммм… мисс Грейнджер, вы не знаете? – гриффиндорка покачала головой.- Неудивительно, – фыркнул он.

Потом он обратился к Браун, и та пересказала ему весь состав, рассказала, как варить и сколько. Более того рассказала в каком порядке закидывать ингредиенты. Рассказала, что надо использовать, чтобы зелье было пригодно для молодого человека. Снейп довольный попросил её остаться после урока и рассказать, откуда такие познания, и не дал ей ни балла.

Все приступили к работе. Грейнджер сказала мне, что наше зелье должно быть идеальным. И оно таким стало. Снейп увидев наше зелье в конце урока лишь поцокал языком, и выразил свои соболезнования по поводу того, что раньше мисс Грейнджер его не знала. Гриффиндорку затрясло, и я сжал её руку под столом, нежно водя большим пальцем, по тыльной стороне ладони.

Тем же вечером сидя в гостиной главных старост, и делая зелье на понедельник, она вдруг посмотрит на меня, улыбнется и предложит мир и дружбу. Я, обозвав её идиоткой, соглашусь, и мы даже пожмем руки.

====== 12 ======

Я не знаю, как это назвать. Смотреть, и не видеть. Жить предрассудками и менять свое мнение, увидев лицо, скрывающееся под маскарадной маской. Быть влюбленной и не знать об этом.

После тяжёлого урока у Снейпа, я вышла из кабинета, схватившись за руку Малфоя. В последнее время, он вел себя очень странно, но, несмотря на то, что все его поступки были правильными. Настолько правильными, что это пугало.

- Какой следующий урок? – спросил вдруг Малфой. У меня были чары с хаффлпафом, что я ему и сказала. – Если что, бей по яйцам, ладно? Ну не мне, а Уизлику.

Драко Малфой волновался?! За меня?! Это еще страннее, чем то, что он успокаивал меня, обещая убить Рона! Я истерически рассмеялась этому факту.

- Конечно, Малфой, без проблем!

Остаток дня я ходила погруженная в свои мысли. Малфой вел себя как-то.… не по-малфоевски что ли. Он помогал мне, везде, где можно таскался за мной. Если это из-за Блейза, то он должен быть как минимум влюбленным в Забини до беспамятства. Неужели Малфой гей? Что-то внутри предательски кольнуло.

Кольнуло?! Неужели мне неприятно то, что Малфою не нравятся девушки? Еще месяц назад очень нравились. Настолько, что он чуть не изнасиловал меня в школьном коридоре. Наверное, именно это меня и задевает. Ведь Рон никогда не говорил, что хочет меня. Да и Виктор Крам тоже больше поцелуев не просил. А эрекцию Малфоя в ту ночь, я чувствовала животом.

Когда я вошла в класс, свободное место было только рядом с Браун, и тут уж я поняла, как мне сегодня не везет. Пол урока мы не обращали друг на друга внимания, как она схватилась за живот с громким стоном.

- Что с вами мисс Браун? – спросил профессор Флитвик.

- Ооо, профессор, у меня так болит живот! Позвольте пойти к мадам Помфри? – Флитвик согласно закивал.- И пусть Гермиона меня проводит, боюсь я сама недойду.

Он сказал что-то вроде «конечно-конечно» и мы вышли из класса. Как только дверь за нами закрылась, она повернулась ко мне, схватила меня за блузку и прошипела:

- Сука! – потом с силой толкнула, так что я отошла на несколько шагов. – Из-за тебя, магловское отродье, я поссорилась с Бон-Боном!

- Лаванда... – я потерялась.

Не в прямом конечно смысле, но потерялась. А что я должна ей сказать? Начать все отрицать? Я не я и хата не моя? Да что бы я ни сказала, она захочет меня убить, ибо Лаванда заранее решила, что я хочу их с Роном разлучить. А я хочу? Хм…. Из-за своих внутренних диалогов, я какое-то время стояла молча, открывая и закрывая рот, а потом решила делать то, что умею. Мгновенье, и кончик моей палочки упирается в подбородок Браун. Она попятилась, и врезалась в стенку, к которой я её и прижала.

В следующую секунду сознание начало покидать меня. Темнота давила на мысли, и думать было совершенно невозможно. Я знала, если дам темноте захватить меня, может произойти все, что угодно, поэтому надо бороться. Тогда, в кабинете Дамблдора не справилась, но сейчас просто обязана справиться.

- Гермиона! – услышала я знакомый голос, и повернула голову. Темнокожий парень, мой знакомый, но как его зовут?! Ммм…. Забони? Задани? Анизиб? Зиебл? Анизиб? Нет… черт! Блейз Забини! Да точно! – Гермиона! Не стоит, сюда идет Снейп, лучше отпусти палочку. Ох, видела бы ты свои глаза, Грейнджер! Они безумные. – Блейз отобрал у меня палочку, и обнял за талию. Я перевела взгляд на Браун, та стояла ни живая, ни мертвая, видимо здорово я её припугнула.

- Не лучше чем у тебя, Забини! – ответила я, отбирая у него палочку. Когда оная таки была у меня в руках, я снова взглянула на Браун. Она все еще вжималась в стену, и смотрела на нас с Блейзом слегка охуевшими глазами. – Пошла вон! – зашипела я, и девица рванула куда глаза глядят. Мы с Забини посмеялись, глядя ей в след, а потом услышали шаги Снейпа, я и на всех порах полетела обратно в класс.

Все таки, в бегах от Снейпа (как и от Филча), нам с Гарри и Роном равных не было. При воспоминании о друзьях сердце предательски ёкнуло. Я взглянула на них. Прощу ли я когда-нибудь этих идиотов? Рона точно нет. А Гарри? Гарри, вернись, я все прощу! Да, наверное, так и будет…

Больше в этот день не произошло ничего интересного. Разве что Рон больше не ходит под ручку с Браун.

А вот вечером Малфой устроил мне концерт.

Я сидела на подоконнике, и была настолько погружена в свои мысли, что чуть не пропустила приход Малфоя. Хотя такое цунами сложно не заметить. Он влетел в гостиную и не взглянув на меня, злющий как беременный Снейп (я просто в ужасе от злого беременного Снейпа), взлетел по лестнице к двери в мою комнату, начал во всю бить кулаками и кричать, чтобы я его впустила.

Сначала я испугалась, а потом пришла в шок: Драко Малфой начал звать меня по имени, и употреблять слово «пожалуйста». И все это в одном предложении! И видимо шок отключил мои мозги, потому, что я заговорила (вместо того, чтобы бежать.)

- Попробуй просто повернуть ручку, – предложила я. И вы просто не поверите, он так и сделал! Двери приоткрылась, и он влетел туда, ругаясь такими словами, значение которых я просто не знала, а потом притих.

Медленно с каменным выражением лица, Малфой вышел из комнаты.

Я не знала смеяться мне или плакать. Создавалось такое ощущение, что он меня сейчас разорвет, как гремучая ива метелку. Но одновременно он казался таким милым и растерянным, что хотелось смеяться. Боюсь, что чувства самосохранение у меня пропало, и сдерживаться более я не могла. Мой хохот наполнил всю гостиную, и радость настолько меня переполняла, что диванчик, стоящий перед камином, поднялся в воздух на полметра. Я засмеялась еще сильнее.

- Ты считаешь это смешным? – спросил он серьёзным, ледяным басом. – Потому, что если да, я выкину тебя к чертовой матери, из этого чертового окна, а еще лучше с астрономической башни! – От его угроз моя веселость не спала, а только набрала обороты. Хотя, признаюсь честно, мне было не по себе от его взгляда и интонации, но я ничего не могла с собой поделать, и диван парил уже в метре над полом.

Малфой зло фыркнул, и что-то бубня себе под нос, медленно и грациозно спустился по лестнице. Но на последней ступеньке споткнулся и чуть не упал. Я захохотала так, что, кажется, сейчас лопну. От смеха болел живот, сводило скулы, и жутко хотелось пописать, отчего я болтала ногами, свисающими с подоконника.

- И что же такого вы увидели, мисс Грейнджер?

- Я… ты…. Видел… ахахаххаха! – примерно это у меня получилось выдавить из себя. Он в несколько больших шагов преодолел гостиную и, встав вплотную ко мне, схватил меня за плечи, и пару раз хорошенько встряхнул. Веселость как рукой сняло.

- Да неужели мы успокоились! – его глаза злобно сверкнули. – Какого хрена ты делаешь?! – недоумевая, я посмотрела на свои руки, они схватились за край подоконника. Ноги спокойно свисали вниз, никакой из частей тела я его не касалась. Тогда, что собственно говоря, я делаю? Сижу? Малфою нужно объяснение, «какого хрена и сижу?». Так я у него и спросила. – Нет, глупая ты женщина, я спрашиваю, какого хрена ты чуть не убила Браун?! – он перешел на визг.

- Ну, вообще она первая нача…- начала было я, но потом во мне зародился такой ма-а-а-аленький червячок по имени Ревность. Стало невыносимо неприятно. – А что ты беспокоишься за неё? Похоже, тебе было бы лучше, если бы она меня избила или убила, да?! – он удивлённо захлопал глазами. Потом резко отшатнулся, отошел, и сел на диван, тот самый, что еще пару минут назад парил в воздухе.

Некоторое время Малфой сидел неподвижно, обдумывая мои слова, а потом резко посмотрел на меня и улыбнулся.

О Мерлин! Где я была раньше?! И куда смотрела, когда он улыбался?! Улыбка так красит его лицо. Он прекрасен… ой. Ой-ой-ой-ой! Куда это меня понесло? Малфой – прекрасен?! Это же Малфой! Я почувствовала, как краснею.

- Нет, Грейнджер, я волнуюсь за нашу репутацию, – сказал он мягко. И при чем ни за свою, и ни за мою. Нашу. И почему меня это волнует? – Надеюсь, ты понимаешь, что убей ты сегодня её, или просто пусти заклятие, все бы догадались, что ты ревнуешь Уозлика. А состоя в отношениях со мной, это было бы не очень правильно, я прав?

И тут я поняла! Он действительно хочет мне помочь! Не из-за Блейза или Панси. Сам! Сердце ликовало.

- Ладно, Малфой, приношу свои извинения, я не права, – он заулыбался. – Слушай, помоги мне с эссе по зельям. Я так нервничала весь урок, что не могу вспомнить, что он там нам говорил и как варится противозачаточное зелье. – Малфой еще шире улыбнулся, и мы принялись за задание. В какой-то момент он так увлекся, что схватил меня за руку, назвал по имени, и что-то увлеченно втирал. Он даже не заметил этого нечаянного соприкосновения.

Он все говорил и говорил. А я уставилась в стол, а затем резко подняла на него взгляд.

- Малфой, – он не отрывался от рассказа и что-то чертил на пергаменте. – Малфой!

- Да?

- Может мир и дружба? – он очень-очень удивился.

- Ты что идиотка? – спросил он, покрутив пальцем у виска. – Конечно да! – и я с облегчением протянула ему руку, которую он без колебаний пожал.

Остаток вечера он старался делать вид, что ему все равно, но каждое его движение выдавало, как он счастлив. И его счастье как-то странно действовало на меня. Не сказать, что я была рада, но…. Я никогда не видела Малфоя счастливым. И это его настроение заразительно. Слишком заразительно. И поэтому, отправляясь спать, я еле сдерживалась, чтобы не побежать вприпрыжку. Уже в комнате я рухнула на кровать, даже не раздеваясь, и уснула.

Моё пробуждение было очень странным. Я проснулась от того, что кто-то орет, и стягивает меня за ноги с кровати.

- Да все! Не ори! Я встаю, видишь? Стою! – я подняла взгляд. – А Малфой... Это ты. Чёрт, два часа ночи! У тебя совсем мозгов нету, придурок ты затраханный! Какого хера ты творишь?!

- Это я у тебя должен спросить, какого хера творишь ТЫ?!

- Это по-твоему я заявилась в чужую спальню посреди ночи с криками?! Да?!

- Не перебивай меня Грейнджер! Кто-то напал на Браун, и теперь она в больничном крыле. Как думаешь, кто это сделал? А?!

- Да о чем ты в самом деле? – он схватил меня за запястье.

Было страшно и больно. Малфой смотрел на меня с таким разочарованием… От вечернего счастья не осталось и следа. Обида осколками битого стекла пронеслась по венам вместе с кровью. От обиды ломило тело. Обида ударяла в голову. Обида темнотой опускалась на моё сознание. Я опустила взгляд. Способность мыслить пропадала. Я падала в темноту.

====== 13 ======

Слиянье тел – это помощь душам найти друг друга.

Слиянье душ – это верх наслаждения в грешном танце обнаженных тел.

- Да о чем ты в самом деле? – воскликнула она и сделала неосознанный шаг назад. Я схватил её за запястье. Неужели это она напала на Браун двадцать минут назад?! Но ведь Блейз сказал, что её глаза были как у тетки Беллы, когда она направляла палочку на лав-лав.

Я посмотрел на Грейнджер. Не хотелось верить, что это она сделала. Хотя если взять её палочку… Черт! Нужно было сразу проверить палочку, а не закатывать ей истерику. «Фините инкантатем», и возможно я бы и не будил её, а спокойно ушел.

Грейнджер, до этого смотревшая мне в глаза, опустила голову, и через секунду заговорила.

- Малфой, ты меня достал уже! Или скажи по-нормальному что тебе надо, или вали к чертовой матери отсюда! – кажется, я действительно сглупил.

- Грейнджер, дай мне свою палочку!

- Обойдешься!

- Я прошу тебя, просто дай мне свою палочку! Пожалуйста! – её глаза неестественно раскрылись, затем она хмыкнула и подошла к постели.

В полу тьме её силуэт выглядел потрясающе. Помятая блузка, от долгого лежания в ней на постели, немного задравшаяся юбка. В голове помутнело. Я смотрел на гриффиндорку, как зверь на свою жертву.

Девушка достала палочку из-под подушки и протянула мне. Я прошептал нужное заклинание. Последнее, что она использовала это «протего», а перед ним было «экспеллиармус» и еще парочка «протего». Значит это не она. У меня будто камень с души свалился! Это не Грейнджер!

- А теперь, пожалуйста, расскажи мне, что там произошло с Браун, что ты так орал?! – я виновато улыбнулся.

- На Браун напали около полу часа назад, изрезали «сектумсемпрой» и еще какой-то фигней. МакГоногал сказала найти тебя и оповестить. А тут ты валяешься в одежде и спишь. Ну я и…

- Конечно, кто же это может быть кроме Грейнджер?! Она же такая ревнивая скотина, что готова убить за кого-то рыжего мудака, который её даже не любит! – она опустила голову. – Ты такой замечательный, Малфой! – а вот эту фразу я уже где-то слышал.

- Ты на неё сегодня хотела напасть! – начал защищаться я.

- Она назвала меня сукой, и обвинила в том, что я даже в отношениях с тобой пытаюсь увести у нее несравненного Бон-Бона!

- А ты не пытаешься? – я хотел съязвить, но получилось как-то жалко…

- Нет. Я этого не хочу.

- А чего хочешь? – гриффиндорка немного задумалась и прикусила губу.

- Тебя! – рявкнула она. Зло и не натурально. Стало неприятно, обидно, больно.

- Ты не в себе, Грейнджер.

- Я в себе! И я хочу тебя!

- Не говори то, что не думаешь!

На этих словах я ушел. Глупо было оставлять её одну, когда она не в себе, но я ушел. Совершил глупость. Аплодисменты мне! Хотя если бы я остался, она продолжала бы предлагать себя, а я бы не смог отказаться. Грейнджер бы мне не простила.

Я упал на кровать и закрыл глаза. Какое-то время еще ворочился, но когда я почти провалился в царство Морфея, дверь скрипнула. Я открыл глаза, посмотрел на дверь, и снова закрыл. Там была гриффиндорка. Я спросил ее, что еще она забыла мне сказать.

- Я думаю об этом постоянно, Драко. Ты нужен мне. Я хочу тебя, – она произнесла это тихо, и просто. Но для меня звук её голоса и так афродизиак, а уж с таким то смыслом. Умом я, конечно, понимал, что завтра она мне этого не простит и скажет, что все было ошибкой, но моё тело меня подводило. Жестоко.

Она быстро подошла ко мне, и оказалось, она только вышла из душа и стоит в одном полотенце. Грейнджер, нет! Мгновение, и полотенце лужицей валяется у её ног. Да я и сам упаду ей в ноги, как только последние ниточки моего здравого смысла разорвутся. Она прекрасна. О, как она прекрасна. Эти идеальные неидеальные черты её тела. Грудь, талия, ноги. Я видел много обнаженных девушек, но Грейнджер, безусловно, самая красивая из них.

- Гермиона, ты… – начал я, но она накрыла мои губы поцелуем, не дав договорить. Я провел рукой по её обнаженной спине.

Слишком долго. Слишком долго я об этом мечтал, чтобы теперь отказаться. И последние ниточки связующие меня с моими мозгами разорвались.

Я крепко сжал её плечи, и резко дернул на себя. Гриффиндорка как-то умудрилась встать на колени, и опереться руками по бокам от моей головы. Я запустил обе руки в её волосы и глубоко поцеловал, и наши языки переплелись. Я провел руками по всему её обнажённому телу (кстати сказать, я был в ночной рубашке) и прижал к себе. О, Мерлин, Грейнджер! Восхитительно! Так восхитительно чувствовать её тело на себе! Мои руки, попутешествовав по её спине, спустились ниже. Я схватил её за ноги, и перекинул на себя. Теперь она всем телом прижималась ко мне. А мой эрегированный член упирался ей в живот.

Она стонет. Я стону вместе с ней. Она прекрасна. Прекрасна. Она делает вид, что накручивает мои короткие волосы на свои маленькие пальчики. Потом проводит кончиками по лицу, шее, и начинает расстегивать пуговицы на ночной рубашке, и я с нетерпением ей помогаю. Мелкими поцелуями гриффиндорка покрывает всю мою грудь. На душе ощущение, как у кота напившегося валерьянки. Она моя. Моя Грейнджер. Наконец-то.

У меня снова вырывается стон. Я изнемогаю от желания оказаться внутри этой прекрасной, обнаженной гриффиндорки, что я ей собственно и сказал, но она загадочно улыбнулась и провела языком по оголённому плечу. Затем начала спускаться ниже, обвела вокруг пупка, немного его прикусила, а затем, взявшись за резинку штанов, повела вниз, к органу готовому к действиям, одновременно спуская штаны. Я касаюсь её волос. Мерлин. Они такие мягкие, непокорные. Я нежно тяну за них, и она стонет.

Когда пижамные штаны уже валялись где-то в стороне, Гермиона схватила мой член своими маленькими пальчиками и облизнулась. Мерлин, помоги мне не наброситься на неё прямо сейчас, и не оттрахать до потери пульса. Она нежно сжимает мой столь важный орган, и я практически задыхаюсь. Гриффиндорка довольная дальше некуда, сжимает его сильнее, и я, закрыв глаза, откидываю голову на подушку.

Я чувствую её горячее дыхание на члене, а потом она накрывает губами головку, и нежно втягивает в себя.

- О, Герм… – моральных сил договорить имя у меня не хватает, ибо она начинает изощряться, как только может.

Она посасывает, облизывает, втягивает, берет до конца, покрывает поцелуями. Я толкаю бедра вперед, и член входит ей по самые гланды. Она стонет. Искренне. Ей действительно это нравится. Она полностью высвобождает мой половой орган и снова полностью берет его в рот. Я снова толкаюсь, и теперь мы стонем одновременно. Такое ощущение, что она сосет леденец. О, мисс Грейнджер, я в диком восторге!

Не проходит и пары минут, как я чувствую, что вот-вот кончу.

- Гермиона, если ты прямо сейчас не остановишься, я кончу тебе в рот!

И о, великие Мерлин и Моргана и все их гребанные ученики, она не останавливается! Мантикора меня раздери!

Я хватаю её за волосы, но так, чтобы ей не было особо больно. Она заглатывает член еще глубже и прикусывает головку. Это мой Hard Limits. Я издаю полу-стон, полу-вскрик, вперемешку с её именем и кончаю прямо ей в рот. Гренджер довольная своей работой садится, а по губам её стекает капелька моего оргазма. Я в диком восторге от навыков этой гриффиндорки. В таком восторге, что дыхание спирает.

- Ты вкусный, – немного смущаясь, шепчет маленькая развратница.

Я восхищенно вздыхаю. Желание заполнить её изнутри с каждой секундой наполняет меня все больше. Как же я её люблю! Я люблю её волосы. В порыве эмоция я сажусь напротив неё, прижимаю её к себе, и вдыхаю самый лучший запах на свете. Запах её волос. Запах яблока. Я люблю её глаза, и целую их. Люблю её щечки, целую и их и нежно прикусываю. Люблю её губы, шею, ключицу, грудь, ложбинку между грудью, её живот, её ох... Я любил все части её тела, и целовал каждую. Вырисовывал узоры языком, а самые аппетитные места прикусывал. Теперь я с гордостью мог сказать, что знаю на вкус каждый сантиметр её тела.

Я готов был оттрахать ей все. От её заманчивого горячего лона, до мозгов. Но что я никогда не буду делать, так это трахать ей душу. Никогда.

Я остановился у входа в заветную дырочку, и широко улыбнулся возможности довести её до оргазма одними руками и языком. Её запах опьяняет. Запах желания еще больше сводит меня с ума. Я нежно дую на её клитор. Она извивается, и моё сердце подпрыгивает от радости и восхищения. Я медленно обвожу языком вокруг её клитора, она громко стонет, и цепляется за мои волосы, тянет вверх, обратно к лицу, намереваясь поцеловать.

- Э, нет, Гермиона. Я хочу…

- Я тоже хочу. Пожалуйста, Драко, пожалуйста!

Не реагируя на её мольбы, я возвращаюсь к её лону, и кончиком языка надавливаю на клитор. Она извивается и стонет. Я чувствую, как все её тело напрягается, и в этот момент я засовываю палец ей во влагалище. Она мокрая и готовая. Прости Мерлин! Я спешу ей сообщить это в самой непристойной форме, и в этот же момент провожу пальцем по кругу, слегка нажимая на стенки. Она начинает извиваться и практически биться в конвульсиях. И то же самое происходит у меня внутри. Мой язык повторяет круговые движения, и вот он её Hard Limits.

Глаза гриффиндорки затуманиваются, она кричит так, будто умирает от оргазма. Моя сладкая гриффиндорка.

В тот момент, когда я навис над ней, готовый предаться всем прелестям плотской любви, которые только знал, я совершенно забыл думать, что она может быть девственницей. Вероятно, по своей опытности, и заложенным природой инстинктам, я знал и понимал, что Гермиона уже женщина, и немного опытна. Мысли о её целомудренности меня посещали до и после совокупления.

Ее темные глаза вспыхнули, и я, исполняя все свои потаенные желания, с легкостью скользнул в неё. О, Мерлин! Чувствовать её вокруг себя было великолепно, и правильно. Девушки в моей душе бросили чепчики в воздух и восторженно закричали. Она толкнула бедрами, чтобы встретить меня, откидывая свою голову назад. Ее рот так прекрасно приоткрылся в беззвучном удовольствии. Она схватила меня за плечи, впиваясь ноготками в кожу. Это было невообразимо! Я обхватил ее голову, чтобы удержать ее на месте, ложась на нее и приподнимаясь снова. Я начал медленно двигаться, ощущая ее горящее тело вокруг меня, смакуя каждый дюйм её плоти вокруг моей плоти. Ее глаза расширились, ее рот приоткрылся.

Когда-нибудь я нарисую картину «Гермиона Грейнджер занимается любовью». Это будет портрет. И разрази меня Мерлин, я буду часами любоваться этим портретом.

Я быстро накрыл её рот своим, глубоко целуя. И я начал двигаться. Так, как давно хотел двигаться в ней. Грубо, жестко, глубоко. И результат превзошел все мои ожидания. Гриффиндорка будто только и ждала, когда я начну двигаться по-настоящему. Дикий восторг, громкие стоны, царапины на моей спине. А я все толкался и толкался… Она была такой сладкой, и давно желанной. Я потерялся в ней. Она была всем. Она была близка. Я тоже.

Если хорошенько подумать, и припомнить все мои половые контакты, я и моя партнерша кончали с интервалом три-пять секунд раньше или позднее друг друга. Ни разу не было такого, что бы кончили одновременно. Ни разу. Но с Гермионой мы кончили вместе…

====== 14 ======

Когда любишь, все вокруг теряет смысл. Война? Ну и пусть. Убийства? Бывает. Конец света? Переживем. И каково твоё удивление, когда понимаешь, что ты не один такой влюбленный и слепой идиот.

Я проснулся от визга.

Эту ночь я провел с любимой девушкой. И эта ночь стала лучшей в моей жизни. Тело приятно ломит от наших ночных забав. А в ушах звенит от визга. Черт, Грейнджер! Что же ты так разоралась?!

- Гермиона, не ори, а то наложу на тебя «силенцио», – сказал я, приоткрыв один глаз, лицо гриффиндорки гневно перекосилось, и я зажмурился.

- Какая к черту Гермиона? Малфой, у тебя совсем крышак поехал?! Что было сегодня ночью? Между нами что-то было?! – и вот уже видимо МОЯ палочка упирается мне в подбородок.

Я ловко выхватываю палочку из рук гриффиндорки, не открывая глаз, и отворачиваюсь.

- Малфой, мать твою!

Неужели она нечего не помнит? Или просто притворяется? Хотя, зачем ей притворятся? Сказала бы, что все это ошибка, и ушла. Хотя я хрен бы её отпустил. Но… великое дерьмо! Значит, она вчера была не в себе. Память услужливо подсказала момент, когда я подумал об этом в первый раз.

Гермиона положила голову мне на плечо и крепко прижалась ко мне.

- И все таки я не хочу, чтобы крестным моих детей был Волан-де-Морт. Ладно? – я пропустил её слова мимо ушей, и поцеловал. Она оторвалась от меня и серьёзно посмотрела на меня. Её глаза были затуманены легкой дымкой серого цвета. Или это луна так отсвечивает? – Ты меня понимаешь? Никакого Волан-де-Морта! Ок, да?

- Конечно, Гермиона! Я не позволю красноглазому ублюдку становится крестным наших детей, – и она крепко меня поцеловала.

В тот момент я думал только о том, что она планирует со мной детей, и никак не мог подумать о том, что она говорит то, что не должна помнить. А если она это помнила, значит все таки…. Твою мать!

- А разве не заметно, Грейнджер? Ты голая, я голый, мы в одной кровати, в воздухе витает этот терпкий запах близости. Кстати, кто тебя лишил девственности?

- О… это не твое дело Малфой! ... И ... и вообще, я тебе не верю!

- Да, ну откуда же я тогда знаю, что ты хм… не девочка?

- Не знаю. Чем докажешь?

- Воспоминания подойдут? – она кивнула. Я начал вставать с кровати, а девушка залилась краской, от вида моей голой задницы. – Что? А ночью ты не стеснялась, – принцесса только отрицательно помотала головой мол «ты не исправим» и еще сильнее обмотала вокруг себя простыню, в которую была завернута. – Ой, да ладно тебе! Я все там видел, более того, я знаю все на вкус! – такой наглости она не ожидала, и в меня прилетела подушка.

Еле сдерживаясь от смеха, я зашел в ванну, и как только встал под душ, мои мысли полетели в разные стороны.

Насколько было проще жить, когда Грейнджер была с Поттером и Уизли. Все такие аве тому человеку, что почти прибил Браун. Интересно, после того как Грейнджер увидит то, что происходило ночью, она меня убьет, или захочет повторить? В обоих случаях я её пойму.

Ха, да, Малфой, тебе только и надеятся, что Гермиона ни с того ни с сего захочет повторить! В постели она конечно не очень опытна. Но это же Грейнджер, и она быстро учится. Очень быстро!

Ты идиот, Малфой!

Хотя все таки выведать, кто там был у Грейнджер первым очень надо. Это был не Уозлик, тот девственник, если конечно Браун не постаралась. Это не Потти, у того своя маленькая давалочка. Неужели это Крам?! Но ведь ей тогда было около 14-15 лет! Совсем еще девочка! Если это он, я найду этого великого игрока в квиддич, и придушу собственными руками.

Твою мать! Квиддич! У меня завтра с утра тренировка! А в понедельник матч! Черт!

Тут в дверь настойчиво постучали.

- Малфой, вылезай, ты сидишь там уже сорок минут! Я уже даже волосы уложить успела! – я совсем позабыл о времени. Я выключил воду, и не заботясь о чувствах девушки, я наскоро протер тело, обмотал полотенце вокруг пояса, и распахнул дверь, впуская в прохладную комнату пар.

- Чтоб тебя дементор поцеловал! Ты одеваться не пробовал?! – я лишь улыбнулся ей как чеширский кот (ну, я думаю, что как чеширский, мама когда читала мне «Алису в стране чудес» говорила, что у кота была такая широоокая довольная и наглая улыбка) и сбросил полотенце. Щеки девушки второй раз за утро стали пунцовыми.

После долгого выбора и совещания с Грейнджер какие все-таки трусы надеть (мы выбрали красные шелковые боксеры), дело пошло быстрее. Еще минут через сорок мы только подошли к выручай-комнате. Грейнджер прошла пару раз мимо стены, и появились двери. Комната внутри оказалась точной комнатой моей спальни, только вместо комода стоял омут памяти.

- Ну и о чем ты думала? – спросил я, когда она вспыхнула, глядя на кровать.

- Ну… ну,ну, ну, о н-н-н-ночи проведенной с тобой и…

- Да, Грейнджер, бывает ... – я подошел к омуту, вытянул нужные воспоминания, и погрузил их в него, – прошу… я вот все помню, вот только дама видимо забыла ... – и гриффиндорка погрузила голову в омут.

Я ждал. Интересно, как она отреагирует? Когда через какое-то время Грейнджер посмотрела на меня, я ухмыльнулся, желая посмотреть, как она снова покраснеет. И она покраснела. Потом побледнела. Потом снова покраснела, и так еще раза три.

- Хм … ну… я так посмотрела, нам вроде как было… хорошо… – и она посмотрела на меня с надеждой. После всего увиденного она спрашивает, было ли мне хорошо?! Я совсем не знаю эту девушку. Я кивнул. – Хорошо. Ну… я конечно понимаю, идея не твоя, но все же … ты не хотел бы пригласить меня на

свидание? – она вопросительно взглянула на меня, и нахмурилась.

- Грейнджер … – я потерялся.

- Слушай, мы там такое вытворяли, зови меня Гермионой, а я тебя Драко. Ладно? Ну, ты не против? Просто я подумала, если ты не побрезговал сексом с грязно….

- Гермиона, все отлично! И да, я хочу позвать тебя на свидание.

И так. Я пригласил Грейнджер на так называемое свидание. Но это было не обычное свидание, а … даже не знаю, как сказать … в сексе это назвали бы групповухой, а тут просто свидание. Ну, в общем, я потащил с собой Блейза, а тот позвал на свидание Панси. Панси, не знаю почему вцепилась в Кети, а та притащила Фреда Уизли. Такое вот тройное свидание у нас получилось. Когда Панси и Кети поняли, какое интересное у нас свидание, они чуть ли не визжали от восторга. И Грейнджер выглядела если не счастливой, то довольной это точно.

Когда мы уселись за столик в «Трех метлах» к нам подсел второй близнец семейства Уизли. Кажется Джон или Джош. Как-то так в общем. И какого было его удивление, когда я собственнически притянул к себе Грейнджер, скрипя её стулом на все кафе. Его челюсть валялась на полу, но он быстро пришел в себя.

Еще примерно через полторы кружки сливочного пива (то бишь пол часа), к нам подсели Потти и его рыженькая подружка. Прости Мерлин, какой сброд садится к нам?! Мы с Блейзом и Панси еле сдержались, чтобы не пооткрывать рты. А вот Грейнджер с Кети были несказанно рады. Первая не знаю чему, вторая новым знакомствам.

- Поттер, – выплюнула Панси, – Уизли…. Какого дракла вы тут расселись? Вам больше столиков не хватает?

- Нет, Паркинсон, – ответил мальчик-которого-все-никак-не-убьют, – просто помимо вас, змеенышей, тут сидят мои друзья. И я буду сидеть тут, наплевав на вас. Я прав, Герм? – та сидела с видом, будто узнала, что Дамблдор в нее влюблен. – А, и Малфой, мне наплевать, что ты парень моей лучшей подруги. Я по-прежнему тебя ненавижу. А еще мне насрать, что моя лучшая подруга встречается с тобой. Я буду уважать её выбор, будь ты хоть самим Волди или Дамби, – потом он повернулся к одному из близнецов. – О, Фред, а что это за розоволосая красавица сидит рядом с тобой?

И тот начал рассказывать «захватывающую» историю знакомства с Кети. И то, какая она замечательная и какая необычная. Потом подошла Ангелина Джонс. Черт, одни гриффиндорцы вокруг! Вскочил второй близнец. Джек вроде. Он поцеловал Ангелину и попросил минуточку внимания.

- Я знаю, что сейчас не лучшее время, – начал он, крепко обнимая девушку, – но вы ведь понимаете, любовь требует безумных поступков! Мы с Ангелиной решили пожениться сразу после Рождества! – все зааплодировали. Ну зашибись. Давайте еще выпьем за это! Нееее. Они точно читают мои мысли, и на столе появился ящик огневики. Все пьют, и я пью. Стадный инстинкт во мне просыпается в двух случаях:

1. Когда я вижу оргию.

2. Когда я выпил 3 стакана сливочного пива.

- Я тоже хочу сказать! – вскочил второй близнец. Его имя я знаю точно, он Фред! – Война – самое неподходящее время для любви, но именно в это время она появляется. Я познакомился с одной замечательно девушкой, и влюбился! Она восхитительна, невероятна, она слизеринка! Кети Селмон, будь моей девушкой?! – захотелось стукнуть себя по лбу.

Как банально и по-детски! И вообще ситуация как из дешевого романчика. Не хватает, чтобы Фред стал Фредерико, а Кети – Катариной. И по закону жанра, она должна броситься своему возлюбленному на шею с криками «Я всю жизнь ждала только тебя». И конечно, кто бы сомневался, Кети вскакивает, и целует своего рыжего. Второй бокал огневиски залпом. Теперь встает Поттер. Ну давай, шрамоголовый, действуй!

- Я бы хотел воспользоваться случаем, и обратиться к тебе Джинни, – та заулыбалась. – Знаешь, я очень тебя люблю, и никогда не оставлю. Джиневра Молли Уизли, окажешь ли ты мне честь, отдать мне свою руку и сердце и стать моей женой? – визг мелкой Уизли погромче грейнджеровского будет. Она отчаянно закивала своей рыжей головенкой, и Потти достал из кармана коробку с кольцом, достал его, и напялил ей на палец дрожащими руками.

Еще три стакана мы пили за Поттера. В голове уже образовалась каша, и плыло перед глазами. Но вы не поверите, что произошло дальше. Я думал, мне это снится. Вскочил Забини.

- Дорогая моя Панси, – начал он, – ты не можешь себе представить, как сильно я люблю тебя! Я боготворю тебя! – он рухнул на колени и прижался лбом к её коленям. – Душа моя, если ты уйдешь от меня, я умру! – теперь он вскочил на стул. – Прости любовь моя, что для объяснения своих чувств я использую маггловскую литературу, но послушай! «Если все прочее сгинет, а ты останешься – я еще не исчезну из бытия; если же все прочее останется, но не будет тебя, вселенная для меня обратится в нечто скромное и чужое, и я уже не буду её частью»1! – Панси едва сдерживая слезы, стянула Блейза со стула, и обняла.

Мы еще выпили, и теперь все парни смотрели на меня. То есть как? Теперь я что ли? Осушив десятый или одиннадцатый бокал огневиски, я встал и посмотрел на Грейнджер, еле сфокусировав на ней взгляд.

- Дорогая Грейнджер! – сказал я, и не узнал свой голос. Когда я последний раз так напивался?! Гермиона посмотрела на меня округлившимися глазами. – Знаешь, я всю жизнь мечтал назвать тебя Гермионой и поцеловать. Ты знаешь … – я не знаю, чтобы я еще ей сказал, но он вскочила и заткнула мой рот поцелуем. Что это на неё нашло? А впрочем, не важно! Я поцеловал её в ответ.

- Принеси мне сока, – попросила она, когда поцелуй закончился. И я пошел за соком. Пошатываясь, спотыкаясь, но пошел. У бара стояла светловолосая девочка со странностями. Из Ревенкло. Так. Имя. Полунна. Надо воспроизвести вслух её имя. Хм.

- Здравствуй Драко! Твоя голова так и кишит мозгошмыгами! – сказала она.

- А, Лавгуд! Да, и не только мозош … моз ... Ну ими короче! – она смотрела на меня с улыбкой, и я спросил, что такого интересного она во мне нашла.

- Хочешь я тебя отрезвлю? – я закивал, и комната поплыла перед глазами. Потом она коснулась кончиками пальцев моей головы, опьянение сошло на нет. – Кстати, Гермиона тебя больше не ненавидит. Но переживает из-за чего-то. Наверное из-за ночи. Дай ей время подумать. Хорошо? – я снова кивнул, и Луна вышла из трех метел.

[1] Э. Бронте « Грозовой перевал» – переделанная цитата.

====== 15 ======

Жизнь не такая, какой мы хотим её видеть.

Она ужасна. Неидеальна. Страшнее атомной войны.

Пора бы снять розовые очки и самому увидеть это.

- С тех, как ты выразилась, радостных событий прошло два дня, а я до сих пор не могу отойти от ухаживаний твоего помолвленного друга Поттера! – воскликнул я, когда Грейнджер завела шарманку о том «как же все замечательно складывается». И Джордж (или как там его?) с Ангелиной, и Гарри с Джинни, и Фред с Кети, и Блейз с Панси, и Малфой больше не язвит. Тьфу. Уже поперек горла эти гриффиндорцы стоят.

После той попойки, Панси и Блейз неразлучны настолько насколько можно. Слава Мерлину, что у них пока все хорошо. Ну не считая маленькой обиды. Такой крохотной, что Панси не разговаривает с Блейзом. Но это не важно. Сейчас у них все хорошо, относительно прошлого. А мало ли что может произойти в ближайшее время. А еще мы с Поттером начали всячески друг друга избегать, ибо тот напился в щи, и лез ко мне целоваться. Фу!

- Малфой, прекрати ныть! Он был пьян, с кем не бывает? Кстати, о пьянстве! Как ты так быстро протрезвел? – спросила Грейнджер, слезая с подоконника, и садясь на диван рядом со мной.

- Это все Лавгуд! – сказал я загадочно.

А вообще мы с Полумной уже давно друзья. Она младше нас на год, но каким-то мистическим образом попала на наш курс. Как так произошло, вообще не представляю. Но я не спрашивал, а она не рассказывала. А вообще подружились мы на четвертом курсе, во время бала.

В тот вечер я психовал, что Грейнджер пришла на бал с Крамом. Какого черта он может пригласить грязнокровку на бал, а я не могу?! Луна тогда заметила мои терзанья, и сообщила мне, что моей Грейнджер этот… хм… назвала она его как-то странно... а впрочем, не важно. Она сказала, что гриффиндорке Виктор Крам не нравится ни капельки. Я поспешил узнать, откуда такая информация, пропустив мимо ушей, что она назвала её «моей Грейнджер». После чего она мне доступно объяснила, что видит ауру людей, и их чувства к другим.

Тогда я лишь фыркнул. Но к концу года убедился в правдивости её слов. После пятого курса я даже пригласил её в Малфой-мэнор на каникулы, но она на меня дулась из-за инспекционной дружины.

Я даже позволяю ей называть себя Хорьком. Потому, что она произносит это, не стараясь обидеть. Ну и еще потому, что я порой называю её Психуной или Полоумной.

А теперь к вопросу о Грейнджер. Когда я сообщил ей, что это все Луна, челюсть гриффиндорки упала на пол. Она смотрела на меня, опешив.

- Ну-ка повтори! – сказала она после раздумья.

- Это благодаря Полумне Лавгуд.

- Не верю.

- Не верь.

- Черт, Малфой, это правда? – я кивнул. – А её ну… дар… Это тоже правда? – я встрепенулся.

- Какой дар? Кто тебе сказал?

- Луна.

- Значит правда. Ладно, Шерлок, пошли на завтрак, – сказал я, встал с дивана и протянул ей руку, которую она сразу же приняла и тоже встала.

- Ты знаешь о Шерлоке? – спросила она с расширившимися от удивления глазами.

- И Шерлока и Ватсона. Скажу даже больше, я знаю все произведения этого автора.

- Он был маглом!

- Хей, Грейнджер! – сказал я обнимая её одной рукой за талию. – Полегче! Он был величайшим волшебником! И моим предком! Артур Конан Дойл – это его псевдоним. На самом деле Герпион Салазер Малфой, названный в честь великого Салазара Слизерина.

- Оу, мои извинения.

На завтраке Грейнджер, как повелось с пятницы, уселась между Блейзом и мной, и поэтому, когда к Забини прилетела сова, от принесенного послания которой у моего чернокожего друга чуть не случился инфаркт…. А в прочем я потерял мысль. Короче Грейнджер узнала, что находится в письме первой, и погрузилась в долгие раздумья. И только вечером вышла из этих раздумий.

- Я знаю! Закричала она и кинулась мне на шею. Когда я спросил, что такое стряслось, она попросила отвести её к Блейзу немедленно. А что мне, собственно говоря, оставалось делать? Любой каприз для милой сердцу дамы.

Увы, увидев его, она сразу же накинулась с объятиями и требованиями.

- Блейз, срочно дай мне то письмо! – от упоминания письма он снова побледнел. Я заглянул в текст письма, через плечо Грейнджер.

«Сын!

Я хочу сказать, что тебе пора бы уже найти невесту. На осенний бал в Хогвартсе ты должен прийти с ней. Если на бал ты придешь один, мы с Филипом сами найдем тебе невесту. Удачных поисков.

Мама.»

- Ты должен сделать Панси предложение! – воскликнула она радостно. Эх, Грейнджер, какая ты наивная.

- Гермиона, ты спятила. Во-первых, Панси на меня обижена. А во-вторых, я не уверен, что хочу связать с ней жизнь. Точнее конечно хочу, даже очень! Но не уверен, что смогу.

- Но ты же любишь её!

- Конечно, люблю, Гермиона! Всем сердцем люблю, но… Это все сложно. Мы не женимся на тех, кого любим. Я, Панси, Драко, Кети, Нотт, Гойл, Кребб. Мы – дети своих родителей. Хочешь, я расскажу тебе? Я люблю Панси, а она меня. Но кто знаешь, может завтра ей придет письмо, что она обручена с Гойлом. Господи, Грейнджер, мы тоже любим! Но судьба свяжет нас не с теми, с кем хотелось бы. Ты понимаешь? Грейнджер, мы дети своих родителей. – Сказал Блейз, совершенно убитый.

Гриффиндорка притихла, и у меня появилось время подумать. Все что сказал мой чернокожий друг сейчас, я знаю с детства. Мне найдут невесту, я женюсь, у нас родится наследник. Затем, своему сыну я найду невесту, и так будет продолжаться, пока род Малфоев не прекратится. При этом меня никто не спросит, хочу ли я жениться на той, что мне нарекут. Да я слова не посмею сказать! И останется Гермиона Грейнджер в моей памяти девушкой, которую я любил. Люблю. И буду любить. Через пятнадцать лет я стану мрачным, озлобленным на мир, замкнутым в себе. У меня будут воспоминания о том, что была в моей жизни девушка, с шоколадными глазами и непослушными волосами. И то, как я потерял её. Как она вышла замуж. Родила детей. Стала счастливой.

Хочу ли я такой жизни? Нет. Будет ли у меня такая жизнь? Я уверен почти на сто процентов, что да. И каждого из нас – аристократов, настигнет та же участь. Такая простая, но такая страшная правда. Мы – дети своих родителей.

Я оставил Грейнджер и Забини одних, и «полетел» к единственному человеку, способному меня понять. К крестному, который, так же как и я, пронес сквозь года любовь к маглорожденной девушке. Я пошел к Снейпу.

Не церемонясь, я распахнул дверь в кабинет зельеварения. Как я и ожидал, профессор сидел за столом и проверял домашние задания. Когда я начал громко шагать в его сторону, он нехотя поднял голову.

- А-а-а, будущий папочка! Ну здравствуй, Драко. Чем обязан? – он откинулся на спинку стула, и скрестил руки на груди.

- Беременность Грейнджер мнимая. Она рассталась с рыжим нищебродом и заявила, что встречается со мной. Я помогаю ей, потому, что…

- Влюблен в нее с детства, – закончил за меня Снейп, и тут начался вынос мозга. Он прочитал мне длинную нотацию о пользе легилименции и оклюменции; о том, что он с первого совместного урока Гриффиндора и Слизерина знает о моей любви к мисс Грейнджер и том, какая я неблагодарная свинья (хорошо хоть не хорек). На этом лекция была закончена, и он спросил у меня что мне надо.

Я поведал Снейпу о своих переживаниях (тактично опустив тот факт, что не хочу стать таким как он). Пересказал монолог Забини. После чего Снейп прочитал мне лекцию как надо завоевывать девушек. В общем-то, все, что он мне рассказал, я и до этого знал, но вот пара его наставлений меня удивили. Самое главное (по словам самого дяди Северуса), это не называть мисс Грейнджер грязнокровкой, не поливать её грязью, и показать, что чувствуешь.

Потом глаза моего декана погрустнели, и он пустился в раздумья. А так как легилименции я обучен еще лучше, чем оклюменции, мне не составило труда влезть любимому дядюшке в мозг. Хотя его барьеры всегда наисложнейшие. Но на данный момент это наисложнейший барьер ослаблен воспоминаниями о прекрасной Лили Эванс.

- Не упусти её, – сказал, наконец, крестный голосом конченого человека. Всего три слова. Три слова, и мудрость, пронесенная сквозь года. Мудрость человека, упустившего любимую. – Она, вероятно, самое дорогое в твоей жизни.

Те, кто меня читает, Здравствуйте!

Слету хочу сказать, что меня угнетает отсутствие комментариев....

Но я надеюсь с выходом новой главы, появятся и комментарии)

С любовью, Ваша Molli♥

P.S.Ваши отзывы очень важны для меня. Они моё вдохновение!

====== 16 ======

Любовь – странная штука. Тебе кажется, что ты знаешь человека как облупленного, но при этом не знаешь о нем нечего. Странно, не правда ли? Хочешь понять любовь ли это? Все очень просто. Знаешь ли ты, чем пахнет твой любимый? Да? Сочувствую друг, ты увяз в этом болоте.

Со времени разговора со Снейпом прошел месяц. И теперь я точно знал, что не могу позволить себе упустить Грейнджер. Проще умереть, чем упустить её. У меня было шесть лет, чтобы добиться её, но я сидел на попе ровно. Теперь, или никогда. Я скажу ей все на балу, на который мы пойдем вместе. Ну а с кем еще ей идти, как не со мной? Мы же вроде как «встречаемся». И без этого понятно, что я не пущу её с кем-то другим, кроме меня.

А вообще Грейнджер очень странно себя ведет после нашей ночи. Она такая спокойная, будто все произошло так, как должно было произойти. Очень странно. Я думал, она как минимум бросит меня вголову что-нибудь, ну или хотя бы наорет. Или вообще запретит к себе подходить. Я, конечно, не хочу, чтобы она начала все это делать, просто странно. Я бы спросил у нее, да меня в принципе все устраивает.

И вообще, Грейнджер стала похожа на слизеринку, с помесью гриффиндорской натуры. Она даже с Гринграсс подружилась, и таких сплетен про Браун напускала… Мама не горюй! А еще порой как посмотрит… Снейп со своими взглядами нервно курит в сторонке.

А вчера вообще застал её и Северуса попивающими чаек в кабинете зельеварения. Вид такой устрашающий, что я думал меня инфаркт схватит. Представьте, что Снейп улыбается. Представили? Страшно? Так вот распитие чаёв с Грейнджер это во сто крат страшнее!

Да я и сам не лучше. Увидев все это, я побежал жаловаться Поттеру. Как так? Его лучшая подружка гоняет чаи с их врагом №3(!!!). Ибо первый Волон-де-Морт, а второй я. Так вот Поттер, услышав эту новость, перерыл пол Хогвартса в поисках Волон-де-Морта (ну или хотя бы пожирателя), закатал мне рукава, и пошел скандалить. Да такой скандал закатил, что Грейнджер обиделась, и теперь строит планы мести нам обоим. МЕСТИ!!! ГРЕЙНДЖЕР!!!

- Как я могла забыть?! – воскликнула она утром следующего дня, и стукнула себя по лбу. Забини аж омлетом подавился. – Малфой! – она хитро на меня посмотрела, и мне стало не по себе. Мало ли, что там ей в голову взбредет. Общение со Снейпом и Асторией никого еще не меняли в лучшую сторону. – Ты помнишь свои слова, когда ты поймал меня после зельеварения, меня еще тогда только-только выписали.

Я начал вспоминать, что же такое я ляпнул тогда. Но в голове крутились только слова гриффиндорки, о том, что она считает меня космически красивым.

Не дожидаясь моего ответа, она прокричала:

- Ты поцелуешь Гарри! В губы!

Блейз снова подавился омлетом. Панси соком. Астория уже успела рассказать хаффлпафу.

- Грейнджер, ты видимо шутишь! – Нет, она просто не могла говорить правду! Хотя вид у нее был такой довольный, что я поражаюсь, как она себе еще не захлопала. Девушка вскочила со своего места и понеслась к выходу, я пошел за ней, на ходу интересуясь, куда её понесло.

- Я к Северусу, расскажу ему, что я придумала! Сегодня, Драко, во время обеда!- я оглянулся. Профессора зельеварения действительно не было на месте. И откуда она всегда знает, где находится Снейп.

От пришедшей мысли в голову, я встал как громом пораженный. Неужели у них роман? Нет, не может быть! Снейп ведь… Он ведь… ну… любит мать Поттера. Всегда там и все дела… А Грейнджер она… Уже убежала довольно далеко. Я побежал за ней. Добежав до подземелий, я встал прямо под дверью класса зельеварения. Звуков не было. Никаких. Кроме причмокиваний. Они целуются прямо под дверью!

Что-то в животе завязалось в тугой узел, кровь ударила в голову, а перед глазами потемнело от злости и обиды. Я кажется… ревную? Неприятная вещь эта гребаная ревность. Гребаная Грейнджер. Она хочет, чтобы я поцеловал Поттера? Без проблем. Все для тебя, дорогая Грейнджер. Отлично. Просто замечательно.

К обеду злость на Грейнджер достигла отметки «шаг до ненависти». Снейпа я тоже был готов убить. Это насколько надо быть идиотом, чтобы целоваться со своей студенткой у себя же в кабинете.

Грейнджер гордо прошла в главный зал, и меня передернуло от отвращения. Я взглянул на учительский стол, Снейп был доволен своей маленькой… ученицей. Мерлин, неужели Грейнджер такая? А по сути, что она сделала? Но как же все-таки противно.

Как только гриффиндорка села рядом с Панси, я встал и пошел в сторону красно-золотых удодов. Поттер как раз запихивал в себя котлеты, перед тренировкой по квиддичу. Что ж, испортим великому мальчику аппетит. Я его окликнул.

- Ну и что тебе надо? – спросил он, поворачиваясь в мою сторону.

- Встань, надо поговорить, – он поднялся. Я подошел к нему, и даже не посмотрев в сторону Грейнджер, схватил лицо золотого мальчика в руки, и, пользуясь тем, что он в изумлении открыл рот, поцеловал, просовывая язык внутрь. И уже в следующую секунду мне прилетело в скулу. Скорее в целях обороны, нежели в желании оставить синяк.

- Ты что творишь, хорек белобрысый?!

- Ничего особенного, друг мой, четырехглазый. Всего лишь маленькое желание твоей грязнокровной принцессы, – золотой мальчик уставился на меня, как будто я сказал, что убил Волон-де-Морта. Эффект достигнут.

Холодно ухмыляясь, я взглянул на стол своего факультета. То, что мои слова слышали все, нет сомнений. Нотт широко улыбался, Астория лежала на руках Дафны, и на нее усердно махали Кребб и Гойл. Панси смотрела на меня укоризненно, а Блейз качал головой. Грейнджер в столовой не было. Впрочем, как и Снейпа. Замечательно.

У меня был свободный урок, и потому я пошел в башню старост. Настроение паршивое как никогда. Никогда не было так хреново. Даже из-за Грейнджер. В гостиной я услышал, что из комнаты гриффиндорки доносятся два голоса. Ну что же, послушаем, что она об этом думает.

- … он, – договорил голос Снейпа. – Вот только реветь не надо, Гермиона. За что боролись, на то и напоролись.

- Но я думала…

- Вы слишком много думаете. Может быть, вам открыть ему правду? А думать будете на уроках. Тут надо чувствовать.

- Северус… – ах значит Северус! Ну все! В ушах шумело, я толкнул ногой дверь, и шагнул в комнату. Грейнджер сидела на коленях у камина.

- Ну что, принцесса, – ядовито протянул я, – понравилось представление? Может повторить? Все для милой сердцу дамы!

- Малфой, я…

- Да я понял уже, что ты! Ну и что за тайну ты должна мне поведать? То, что у тебя роман с профессором? Можешь не утруждаться, это мне уже известно.

- Драко…

- Не смей. Называть. Меня. По. Имени. – Выделил я каждое слово, чувствуя, как кровь закипает в жилах. Раздери меня мантикора, не хочу больше никогда ревновать.

- Малфой, ты все не правильно понял! – воскликнула она, и слезы брызнули из глаз.

- Зато, я все правильно услышал! Грейнджер, твою мать, сначала ты в темном коридоре обнимаешься с Уизли, затем ссоришься с ним и целуешь меня. Более того, ты занимаешься со мной сексом. – после этих слов Снейп, чье лицо было в камине, ретировался. – А теперь у тебя роман с профессором! Мерлин, да ты целовалась с ним в кабинете зельеварения!

- Ты не прав! – закричала она и схватила меня за запястье. Я дернулся от отвращения, и выдернул руку. Её глаза начала застилать серая дымка, но она глубоко вздохнула, и дымка пропала. – Ты не прав, Малфой. – сказала она тихо. С её глазами творилось что-то невообразимое. Они темнели, светлели, на них появлялась то серая, то черная дымка. Она борется! Борется с безумием! Я почувствовал себя последней сволочью.

- Но… как ты…?

- Как я борюсь с темнотой? – она усмехнулась. – Я… да ты все равно не поверишь!

- Грейнджер, как ты это делаешь?

- Я вспоминаю запах… запах апельсинов…

- Апельсинов?!

- Да, Малфой, апельсинов! Зимних апельсинов! Я вспоминаю цвет твоих глаз, звук твоего голоса… но больше всего меня вытягивает из темноты именно твой запах!

Вы знаете это чувство, когда бежишь? Бежишь уже долго, и начинаешь задыхаться. Ноги начинают путаться и подводить. Кажется, еще чуть-чуть и ты упадешь. Без сил. Но вдруг открывается второе дыхание. Свежесть в голове и ты бежишь снова, полон сил. Вот и сейчас у меня открылось второе дыхание.

- Но почему? – я знал ответ. Знал и все равно хотел услышать. Я не надеялся, что когда-нибудь услышу эти заветные три слова.

- Потому, – буркнула она обиженно.

- Я люблю тебя, Грейнджер!

- Малфой… – она не договорила, я схватил её в охапку и поцеловал. Жадно. Она сразу приоткрыла рот, впуская мой язык. И я целовал её. А она целовала меня.

И я любил её.

А она любила меня.

Немыслимые вещи я вытворял у нее во рту своим языком. Прикусывал губы, всасывал в себя её язык. Если бы кто-то увидел нас, то подумал бы, что я хочу её съесть. И я хочу её. Но не есть. Я хочу всю её такую родную, любимую… нужную. Я хочу всю её как никогда.

За тем я начал целовать её шею, а она шептала моя имя. Снова и снова. Я целовал её ключицу. Она расстегивала мою рубашку, а я её блузку. Я целовал ложбинку на груди, грудь, и посасывал соски.

Упав на колени, я начал целовать её ноги, и чувствовал, как сильно она возбуждена. Я запустил руку ей под юбку. Влажная, горячая, готовая. Я немедленно вскочил на ноги, подхватил её на руки и пошел к кровати, целуя вновь и вновь.

- Я люблю тебя, Драко! – шепнула она между поцелуями. Я кинул её на кровать.

====== 17 ======

Часть 2. Глава 17.

В нашей жизни зачастую основные вопросы, будоражащие нашу душу, рушат две вещи, порочно засевшие в нашей голове. Гордость и Предубеждение. Этих двоих называют мозгошмыгами, ну или тараканами. Они въедаются в кору серого вещества, которое мы называем мозгом. А подкармливают этих мозгошмыгов наши чувства. Как ни странно мы совершаем ошибки из-за них.

Если бы я давала названия своим главам, то это были бы всего три слова. Гордость. Предубеждение. Любовь.

Эта ночь была замечательная. Я провел её с любимой девушкой, которая любит меня. Теперь она спит у меня на груди и тихо посапывает. Моя Гермиона Грейнджер. Солнечные лучи, пробивающиеся через окно, падали на её лицо и волосы, заставляя последние переливаться от шоколадного к огненно рыжему. Она во сне улыбалась. Я накрутил прядь её волос себе на палец.

- Я знаю, что ты пялишься на меня, Малфой! – сказала она сонно, не открывая глаз, – и даже не пытайся это отрицать, – какие же все-таки гриффиндорцы милые. Глупые, безрассудные, но милые. По крайней мере, Грейнджер точно.

- Расскажи мне что-нибудь?

- Что?

- Что-то, что я не знаю.

- На втором курсе я обокрала Снейпа и сварила оборотное зелье, – сказала Грейнджер таким тоном, будто время подсказала.

Она вообще много чего рассказала. Как Поттер и Крысли притворились Крэбом и Гойлом. Про то, как опасны хроновороты, и как она уставала, изучая практически все предметы сразу. Рассказала, как глаза в глаза встретилась с Сириусом Блэком, когда еще считала его убийцей. Рассказала как убегала от оборотня, и как чуть не получила «поцелуй Деметора». Рассказала про неуклюжего Крама, который даже поцеловать её боялся (к слову, когда я об этом узнал у меня отлегло от сердца). Рассказала про то, как ненавидела меня во время царствования Амбридж. Рассказала про своих родителей, и про мечту побывать в России. Спела любимую песню, и прочитала любимое стихотворение. Оно произвело на меня неизгладимое впечатление.

Оно называется «От рассвета до заката».

- Любимая, прошу, не уходи.

Пожалуйста, останься, умоляю.

- Любимый не могу, прости

На рассвете вернусь, обещаю.

-Я уже ненавижу рассвет,

Что тебя у меня забирает.

Не останешься, знаю ответ.

Только что-то в груди замирает.

- Вновь приду на закате, ты жди,

А сейчас я тебя оставляю.

Дай прижаться к твоей груди.

Ненавижу рассвет, проклинаю!

Вдохнуть запах твоих волос,

На щеке ощутить дыханье.

Ты же знаешь ответ на вопрос.

Ухожу, поцелуй на прощанье.

- Эта боль, она жить мне мешает,

От заката живу до рассвета.

Знала б ты, как тебя не хватает

Ты – мой воздух, простишь ли за это.

Я тебя не могу отпустить,

Хоть во сне тебя не потеряю.

Это как дышать – тебя любить.

Лишь завтра приди, умоляю.

P.S: Знаю, что когда-то отпущу,

Знаю, что я сам себя терзаю,

Но сейчас без тебя не могу.

Я безумно без тебя скучаю.

Вновь во сне растает облик твой,

Но буду ждать я твоего возврата,

Чтоб видеть, слышать голос твой

Хотя бы от рассвета до заката.

© Олеся Горбач

Это стихотворение стало моим любимым.

И когда рассказ кончился, я готов был убить Поттера, за то, что он подвергал её такой опасности все эти годы.

- Знаешь, Драко, – сказала она беря полотенце, и открывая дверь в ванную, – а меня Кормак МакЛаген на бал пригласил. Я вот не знаю даже, что ему сказать, – и закрылась в ванной.

Какой тонкий намек мисс Грейнджер. Аплодисменты! Что же, дама хочет приглашения на бал, она его получит. И, решив не терять ни секунды, я подошел к двери, ведущей в ванную. Использовав несколько заклинаний, дверь отпереть мне не удалось.

- Ах так! – крикнул я ей, надеясь, что заглушающие заклинание она не наложила. – Не пускаешь значит! Ну и иди со своим МакЛагеном на бал, – и решил до вечера с ней не разговаривать. Типа обиделся.

Хотя на самом деле обижаться я и не думал. Я просто кое-что задумал.

Не чистя зубов и не принимая душа, я ушел на поиски своей верной боевой подруги Панси Паркинсон. Эта удивительная женщина поможет мне подготовить для Грейнджер нечто грандиозное. Я слишком Малфой, чтобы продумать все до мелочей, а вот Панси сделает все в лучшем виде.

Пока я шел к подземельям, передо мной открылась необыкновенная картина! Рональд Уозлик стоял на коленях перед Дафной Гринграсс, держал её за руку, она краснела (Дафна Гринграсс – краснела!).

- Рон, я не знаю, это не правильно. Ты же с Гриффиндора! А я Слизерина! – сказала она, отводя глаза. Молодец, девочка! К драклу его! Не падай в моих глазах!

- Значит Малфою с Гермионой можно, а нам нельзя?! – воскликнул он, вскакивая с колен. – Дафна, я очень хочу пойти с тобой на бал!

- Я подумаю… – сдалась она. Морковноголовый чмокнул её в щеку и убежал в неизвестном направлении. Все же, милая Дафна, ты умудрилась упасть моих глазах.

Но я не стал зацикливать свое внимание на этой странной парочке. Какой Уизли шлюха я подумаю потом. Сейчас меня волнует только Грейнджер. Как бы она не согласилась пойти с Кормаком на бал. Слишком долго я вел себя как мазохист. Теперь уж я Грейнджер никуда не отпущу. Только моя. Отныне и на веки.

Найдя Паркинсон в обществе её любимого Забини, я схватил первую за руку и утащил в темный угол, не внемля на протесты второго.

- Панси, мне нужна твоя помощь. Срочно! – заявил я. Она поинтересовалась, что я изволю у нее просить. Если быть дословным «Какую хрень ты опять затеял?». И я поведал ей свой план. Глаза моей боевой подруги округлились, и она открыла рот.

- Кто ты? И куда ты дел Малфоя? – спросила она, схватив меня за плечи. Ну да… признаю, я в этом году немного странный. А кто собственно в этом году не странный? Грейнджер – странная. Кети – влюбленная в рыжего парня. Волди – жив. Поттер – тоже (хотя то, что он жив странно не только в этом году, но и вообще принципе). И неужели нельзя Малфою побыть чуточку странным?

Мы с Панси обменялись взглядами, и она отрицательно покачала головой. Что ж, применим то, что действует на мисс Паркинсон безотказно. Начинаем ныть!

- Ну Па-а-анси-и-и-и, ты такая умная и замечательная, – провыл я и моя подруга закатила глаза, – ну помоги мне, Пансолнышко!

- Ладно, после обеда я скажу тебе, что нужно сделать. А пока выпроси у Блейза хорошего алкоголя!

Уломать Блейза оказалось не так уж и сложно. Мой план начал свой ход. Остается только злобно поглядывать на Грейнджер, смеяться как безумный ученый, и громко выкрикивать «Бу-га-га!». Намного сложнее оказалось уговорить Асторию во время обеда утащить Гермиону за стол Гриффиндора. Слизеринка запросила новые сережки и ящик дорогого вина. Я согласился без промедления. За исполнение моего совершенного плана я душу продам.

Ну а за восхищениями самим собой, и своей гениальности, я заметил, как Поттер обнимает мою Грейнджер. И их объятия затянулись. Незамедлительно я вскакиваю с места и направляюсь к ним, по дороге вспоминая про свой план, который с треском может провалиться из-за Поттера. Времени на раздумья не остается, и я говорю этой обнимающейся парочке первое, что приходит в голову.

- Грейнджер, прекрати обниматься с моими Гарриком! Он мой мальчик! Да, сладенький? – все удивленно открыли рты, а Поттер мне подмигнул. Святое дерьмо! Мне подмигнул Поттер! А затем кинулся ко мне с криками «Любимый, вернись, я все прощу!! Ой…. Прости, и я вернусь!!» Мы обнялись. Фуу! В зале была абсолютная тишина.

Вдруг послышался хохот. А за ним глухой стук. Это Грейнджер упала от смеха на пол. И когда выползла из-под стола, заулыбалась, глядя на нас.

- Мы окончательно помирились! – гордо сказала она. Я посмотрел на Потти, затем на Грейнджер, а затем снова на Потти. Потом мне в голову пришла супер-гениальная мысль. Я, отодвинув в сторону гордость, встал на колени перед очкариком, и нарочито официально произнес:

- Золотой мальчик, надежда всей магической Англии, не соизволишь ли ты пойти со мной на бал? – все еле сдерживали смех. Впрочем, как и я. Одна только Гермиона пождала губы. Я знаю, что она очень хотела идти со мной на бал, ровно, как и я с ней… но все моя милая принцесса не так просто!

- Ох, милый мой блондинчик! Я уже иду с Джинни, – я сделал вид, что мне нанесли глубокое оскорбление, и встал с колен. Теперь Поттер упал к моим ногам. – Прости меня, сладенький! Пригласи вон Гермиону!

- Нет, она… Хм… лохматая!

- Да, а еще она идет на бал со мной! – выскочил ниоткуда Кормак МакЛаген, – правда, Гермиона? – у меня волосы встали дыбом. Неужели из-за моих утренних слов она решила идти на бал с ЭТИМ?! В главном зале вдруг стало душно, и у меня над головой возникла туча, из которой посыпался снег. Гриффиндорка подошла к Кормаку и что-то прошептала на ухо. Он заулыбался глядя на меня. У меня потемнело перед глазами от гнева. Я развернулся на каблуках своих дорогих туфель, и стремительно вышел из зала. Ну, Грейнджер. Ну, ты блин.

Сидя на астрономической башне, и забивая трансфигурацию, я вдруг подумал, что неправильно все понял. А вдруг гриффиндорка просто хотела, чтобы я приревновал её? Нет, МакЛаген птица гордая, не согласится на такое. Значит, все-таки она идет с ним на бал.

Я вскочил с места и побежал в совятню. Отправив МакЛагену записку, я неторопливо отправился в сторону Безкартинного коридора (свидетели ни к чему, верно?). Именно туда щас должен был прийти Кормак.

И мантикора меня раздери, он был там. Ну что ж, друг мой недалекий, я покажу тебе, как приглашать чужих девушек на бал.

Парень стоял спиной ко мне, а нападать сзади я не привык. Постучав ему по плечу, я отошел на шаг. Парень повернулся. Я достал палочку и поднес её вертикально к лицу. Это дуэль. МакЛаген понял. Мы разошлись, и так как секундантов не было, пришлось считать самим. Я настроился на его разум, и применил легиллеменцию. Теперь дуэль будет проще.

Первым заклинанием было невербальное «Экспелиармус». Такое же невербальное «Протэго» с моей стороны. В общем-то, вся дуэль проходила в тишине. В этом году нам попался не плохой профессор ЗОТИ. Через пару минут у моего противника выступил пот на лбу и носу, а я еще даже не особо напрягался.

Еще минут через десять этой дуэли мне надоело, и я, собрав все свои силы в единую точку, кинул МакЛагену под ноги мощную «Бамбарду». Она, конечно, получилась не такой силы, как если бы я произнёс заклинание вслух, но и так его откинуло хорошенько. Кормак красиво приземлился на правую ногу. Послышался отвратительный хруст. Похоже, я только что сломал гриффиндорцу ногу.

Ухмыльнувшись, я решил оставить его подыхать в этом коридоре. Но по дороге меня замучала совесть (или не желание быть убийцей), и я сказал второкурснику, что слышал, как в безкартинном коридоре кто-то плачет и стонет от боли.

Я снова отправился на астрономическую башню. Думать мне сегодня никто не запрещает. А вопрос стоял не из легких. Что делать с Грейнджер? Она моя девушка. Она согласилась идти на бал с МакЛагеном. Неужели она не понимает, как для меня важно идти с ней на бал?

Ответ на мой вопрос пришел через незакрытую дверь. Очкастое решение моих проблем подошло ко мне, достало какую-то пачку и зажгло её. Это был Поттер. Он выдыхал дым, и, кажется, наслаждался, когда этот самый дым был у него в легких.

- Почему я не удивлен? – спросил он и протянул мне такую же палочку, как у него во рту. – Это сигарета. Как сигары, только маггловские и дешевые, – я принял сигарету, Поттер её поджег, и я втянул дым. Действительно похоже на сигары, только легче, и вкус хуже. Но после второй затяжки в голову ударило, и пришла легкость. – Ты мне не ответишь, да? – я решил, что молчать будет хорошей идеей. Детский сад.

- Знаешь, Малфой, она не собиралась идти с Кормаком. Они решили быть друзьями. Он просто помог ей сделать так, чтобы ты ревновал. Она попросила его сделать вид, что он пригласил её на бал. Странно, что ты не знаешь. Но вся школа гудит о его отношениях с Денисом Криви. Идея конечно глупая, без тебя знаю, но ведь ты ревновал. Только вместо того, чтобы позвать её на бал, ты сломал Кормаку ногу. Жди мести от Дениса, – я все молчал. Поттер кинул остатки сигареты вниз, и развернулся лицом ко мне.- Бал послезавтра, Малфой. Подумай над этим, – с этими словами он ушел.

И я подумал. Подумал хорошенько. И пришел к выводу, что я идиот. Выкинув остаток сигареты, быстрым шагом я пошел догонять Поттера, и договариваться с ним на счет моего коварного плана.

К вечеру все было готово. Я ждал Гермиону, и радовался, как же все замечательно прошло. Из-за МакЛагена с меня сняли лишь пятьдесят баллов. Слава Мерлину! Дядя Северус смотрел на меня с одобрением и… хм… гордостью?

В общем, я ждал Грейнджер в ванной для старост. Поттер должен был придумать, как затащить сюда гриффиндорку. Я а уже могу распоряжаться ей как захочу.

- Джинни, – послышался за дверью знакомый голос. – Это глупо. Очень глупо! Ты бы и сама сюда дошла. Нет, Джинни, я не зайду туда. Да нет там никого! Джинни! А, что ж с тобой делать? – дверь скрипнула и в помещение зашла моя желанная. Дверь за ней захлопнулась.

- Джинни, что за… – начала она, но увидев свечи, цветы, и меня потеряла дар речи. Первый шаг сделан.

- Тебе нравится? – спросил я, выждав три минуты её убийственного молчания. Она отрицательно покачала головой. У меня душа в пятки ушла, а сердце пропустило удар. – Как?

- Драко, – сказала она хрипло, – я в восторге, – меня отпустило.

Я преодолел расстояние между нами в несколько больших шагов и крепко прижал её к себе. Моя маленькая, доверчивая и глупенькая девочка. Хрупкая. Я вдохнул запах её волос. Воздух обжигающе наполнил легкие. Если бы можно было умереть от счастья, я был бы уже бездыханным телом, а душа моя горела в аду, за то, что я позволил себе прикоснуться к чему-то такому прекрасному. За то, что я предъявил свои права на Гермиону.

- Гермиона, ты пойдешь со мной на бал? – спросил я, нежно отодвигая её от себя, и заглядывая в глаза. Гриффиндорка ухмыльнулась совсем как я, и второй раз за последние семь минут отрицательно покачала головой.

- Это ты, милый Драко, пойдешь со мной на бал. Ведь полагается, что мужчины – аксессуары, – сказала она, чисто по-малфоевски растягивая слова и сверкая очами. Второй шаг сделан.

Я поцеловал гриффиндорку, и настало время третьего шага.

____________________

Для тех кто ждал, глава 17!

Ураа, я приступила ко 2-ой части.

Почему две части? Хм… Потому, что в первой они все никак не встречались, а тут уже вместе.

В общем прихоть автора сделать две части.)

Вот таких розовых соплей будет не много, так что не привыкайте:*

Жду Ваших комментариев.

С Любовью, Molli :*

====== 18 ======

Ребятушки:*

Вот глава за которую я немного волнуюсь. Она отличается ото всех остальных, ибо почти вся она написана от третьего лица.

Надеюсь вам понравится:*

Жду комментариев:*

Ваша Molli:*

Я проснулся утром и не сразу понял, где нахожусь. Моя комната. Ах, да! Мы пришли сюда после умопомрачительного секса в ванной и двух коридорах ночного Хогвартса. Да! Точно. После шестого раза у Грейнджер глаза были, как у Снейпа, если бы он узнал, что беременный. Хм… странное сравнение. Это все секс. А я ей еще сказал, что мне 16, а не 116.

Проснулся я от того, что в мое окно стучала сова. Черный филин. Весточка из дома. Безрадостное урааа!

Я вскочил с кровати, открыл форточку и филин впорхнул в комнату. Не ожидая ничего хорошего, я забрал письмо у птицы и перешел к чтению вслух.

- Сын, – начал я шепотом, – у меня к тебе важная новость… бла-бла-бла… Темный Лорд хочет бла-бла-бла… Давно пора… хм…. Что?! С уважением Люциус?! – если этот идиот думает, что я сделаю то, что угодно красноглазому ублюдку, то он глубоко ошибается!

Тут в открытую форточку влетела мамина сова. И ты Брут? И вот второе письмо из дома этим утром.

«Драко, дорогой.

Ты, верно, получил письмо от отца, и я более чем уверенна, что ты в ярости. Я прекрасно понимаю, что ты не захочешь делать то, чего от тебя просят, но ты должен это сделать.

Речь не идет об уважении твоего отца. Речь идет не о моей жизни (ты знаешь, как Люциус любит на тебя давить). Речь идет о твоей жизни. Если ты этого не сделаешь, Люциус будет под ударом, но это не так важно как то, что Темный Лорд решит убить тебя.

Я не хочу тебя потерять, мой мальчик.

С любовью, мама!»

Прости, мама, но даже под угрозой апокалипсиса, я этого не сделаю.

Уничтожив оба письма, я вернулся к Грейнджер в постель.

До бала оставался один день, а я еще не подобрал костюм под платье моей спутницы, мирно спавшей в моей постели. Её волосы волнами лежали на подушке. На лице блаженная улыбка. Как же она красива, когда спит.

Я тихо слез с кровати, подошел к столу и открыл ящик. Достав пергамент и карандаш, я поставил стул перед кроватью девушки. Еще ни разу я не рисовал гриффиндорку с натуры. Всегда лишь по памяти. И теперь меня душил восторг.

Гермиона была прекрасна. Никогда в жизни я не восхищался ей как сейчас. Её тонкие брови над закрытыми веками. Длинные ресницы, и почти незаметные веснушки на щеках и носу. Пухлые губы, от наших ночных поцелуев. Но самое прекрасное это волосы. «Птичье гнездо» или «меня ударила молния». Выгоревшие пряди, и шоколадные кудряшки. Да, несомненно, её волосы одна из прекраснейших частей.

Нарисовав очертания, я приступил к оттенкам, которые сделали бы её портрет неповторимым. Не таким как в жизни, а таким как вижу её я в своих снах. Я так увлекся работой, что не замечал нечего вокруг, пока кто-то восторженно не ахнул у меня за спиной.

- Драко, это потрясающе! Я и не знала, что ты рисуешь! – я мгновенно перевернул листок с рисунком, спрятав от её взора. И если бы Малфои краснели, я был бы похож на помидор. – А что это за девушка? – я широко улыбнулся. Неужели она не узнала саму себя? Чтобы она посмотрела на рисунок еще раз, я вновь его перевернул.

- Только он еще не закончен, – тихо сказал я. Она смотрела на рисунок с восторгом, а потом с неприкрытой грустью. Неужели ей не нравится?

- Девушка на портрете прекрасна, Драко. Это твоя знакомая или ты её придумал? – я хитро ухмыльнулся и мечтательно сообщил, что она моя знакомая. Ммм… она разочаровалась.

- У нее красивое имя. А фамилию можно использовать как имя нарицательное. Она умная и красивая. Я люблю её! – Грейнджер вспыхнула от злости, и начала одеваться. Неужели она действительно не понимает, что на рисунке она? – Грейнджер, её зовут…

- Нет, Малфой, мне все равно! Ты жалкий ублюдок! – дверь за гриффиндоркой захлопнулась, а потом снова открылась. – И не думай, что я не пойду с тобой на бал. Мы старосты. Твой костюм на диване внизу, – и дверь снова закрылась.

Я с силой хлопнула дверью. Его слова эхом раздавались у меня в голове «это моя знакомая». Кровь бешеным ритмом выстукивала по вискам «… я люблю её» ну почему я в самом деле не могу быть просто счастливой? Почему все должно портиться?! Легче было бы меня убить.

Упав на кровать, я начала плакать. С темнотой бороться сил нет просто. Тяжело вспоминать его образ. Я отдалась темноте.

Погода была пасмурной. За окном то и дело сверкала молния, а за ней почти незамедлительно слышались оглушительные раскаты грома. Солнце полностью скрылось за облаками, и казалось, что уже поздний вечер, а не разгар дня.

Девушка, чьи волосы всегда осмеивал змеиный факультет, лежала на кровати в своей комнате; задыхаясь от бессилия. Её сознанием овладевало безумие, совсем недавно ставшее причиной многих её бед.

Молния блеснула за окном, и девушка, уже не отдававшая отчета в своих действиях, начала отсчитывать секунды. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. От громкого звука девушка подскочила на кровати.

- Совсем рядом, – прошептала она в пустоту.

Снизу послышался звук закрывающегося портрета. Значит Драко ушел. Поднявшись с постели, девушка пошла в сторону комнаты Малфоя. Она прекрасно помнила про рисунок, но не будь дымки застилающей ее глаза, она бы не осмелилась пойти в комнату, из которой ушла какое-то время назад. Это был явно не первый портрет. У слизеринца талант.

Недолго копаясь в вещах своего молодого человека, она нашла альбом, и, открыв его, громко ахнула. В альбоме были её портеры. От первой до последней страницы.

Она недолго рассматривала рисунки. Через несколько минут дымка с глаз девушки спала, и Гермиона не могла вспомнить, как попала сюда.

Немного позже, стоя на астрономической башне, парень с платиновыми волосами вдыхал тяжелый, душный запах приближающегося дождя. Молния сверкнула во второй раз, и он начал отсчитывать секунды. Едва он досчитал до шести, как грянул трескучий гром. «Еще ближе» – пронеслось в его мыслях, я закапал дождь.

Он бил своими крупными каплями по крыше, по листьям деревьев, и по далекой (если смотреть с этой башни) земле. Легкий, но холодный порыв ветра, сделал воздух не удушающим, а свежим и пронизывающим до костей. Воздух поступал в легкие, и приносил такое долгожданное блаженство. Осенняя непогода – что может быть прекрасней?

Внезапно, легкие девичьи руки легли на плечи парню, и переплелись в районе груди. Кто-то прижался лбом к спине.

- Грейнджер, – выдохнул он. После недавней ссоры он и не знал как себя вести. Они ушла из комнаты злая, а теперь обнимала его. Девушка невнятно прошептала его имя, и он аккуратно к ней повернулся. Глаза девушки стоящей перед слизеринцем были наполнены непролитыми слезами. От вида ее покрасневший глаз, ему стало не по себе. Будто кто-то с силой треснул ему в солнечное сплетение, заставляя задыхаться.

- Герм… – снова произнес он.

- Это я, Драко. На тех рисунках. И сегодня утром ты рисовал меня. Почему?

Он рисовал ее потому, что любил. Маглорожденная Гермиона Грейнджер была самой красивой в его жизни. Она была его мечтой. Его музой. Он просто не мог не рисовать ее. Рисовать ее значило жить. Другие живут музыкой, стихами. А он ее портретами. Он дышал ими. Иногда его одержимость доходила до того, что он слышал ее запах, исходящий от картины.

Снова сверкнула молния.

В Болгарии в это время стояло солнце. Родовое поместье Крамов в это время года было необычайно красиво. В саду преобладали желтые и красные цвета, а воздух был наполнен запахом сухих листьев.

Молодой Болгарский спортсмен любовался видом сада из окна своего кабинета.

- Раз, два, три, – начал считать мужчина, даже не замечая этого за собой, – четыре пять.- И тут в его голове, словно раскаты грома пронеслись слова любимой девушки «Мне кажется, Виктор, что это любовь. Та, что бывает безумной. Безудержной. Любовь с отголоском зависимости. Я как наркоманка, обещаю завязать, но с каждым разом все тяжелее останавливаться…».

- Неужели она полюбила кого-то так, как я когда-то? – спросил он себя задумчиво. Он не видел Гермиону какие-то полтора года, но чувствовал сердцем, как она изменилась. Виктор мечтал подарить своей любимой счастье. Но его любимая стала счастливой без него.

А солнце в Болгарии светило все ярче.

За прозрачными стенами теплиц был ливень. Не смотря на то, что он шел уже около часа, гроза была относительно далеко. Сверкнула молния, и чернокожий парень начал отсчитывать секунды. Раз, два, три, четыре и бабахнул гром. Панси, мирно спящая на его плече, дернулась. Он притянул ее ближе.

Как же он ее любил! О, Мерлин! О, Моргана! И все их гребаные ученики. Любить кого-то так сильно, как любит он… рисковать всем на свете, и нарушать школьные правила. Они пробрались в теплицы, чтобы провести немного времени вместе. Чтобы обнимать ее.

Любовь причиняла Блейзу Забини боль ежесекундно. И как только люди не умирают от этого чувства? Блейз Забини был готов отдать жизнь за любимую. Готов был даже принять за нее метку. Его малышка. Его любовь. Его жизнь.

Он поцеловал спящую Панси в лоб, и в миллиардный раз решил ее никогда не отпускать.

Гарри Поттер смотрел на свою любимую, и принимал, наверное, самое трудное решение в своей жизни. Ему было больно, что люди умирают за него. Любимые люди. Он и так потерял двух отцов и маму. Его маленькая рыжая непоседа. Слишком взрывной характер. Закрыть бы ее где-нибудь, и не выпускать, пока война не кончится.

Гарри Поттер понимал, что пока она с ним, она подвергается невероятной опасности. Ее могут похитить, убить, пытать. Золотой мальчик не может такого допустить. Поэтому твердо решил, что уйдет от нее. Сегодня же. Разорвет помолвку. Наверное, навсегда, ведь Джинни никогда ему не простит такого предательства.

За окном гостиной гриффиндора сверкнула молния. Три секунды до грома. Три. Раньше их было трое. Золотое трио. А теперь Гермиона с Малфоем. Рона вообще практически не видно. И он один. После рождества он возьмет Гермиону и Невилла и отправится за хоркусами.

У Кети Селмон и ее брата был обычай, если блеснула молния, отсчитай секунды до грома. Спустя года она делала это на автомате. Просто считала пока не грохнет. Так и сейчас, сидя в пустом классе с обнимку с Фредом Уизли, она отсчитала две секунды. Девушка вздрогнула в объятиях любимого.

Демьян погиб во время такой вот грозы. Гроза была совсем рядом, и промежуток между молнией и громом составлял две секунды. Лошадь испугалась, и встала на дыбы, а он… Девушка с розовыми волосами часто винила себя во всем. Дракл ее дернул взять в тот день его лошадь. А ему пришлось взять ее. Лейла была пугливым животным, вот и испугалась молнии. Той молнии, что вызвала Кети. Она хвасталась брату, как управляет стихийной магией. Доуправлялась.

А Фред так напоминает ей Демьяна.

Молния сверкнула снова, и спустя всего секунду прогремел гром. Светловолосая девушка стояла во дворе Хогвартса. Её босые ноги по лодыжку увязали в луже. Холодные капли дождя падали на поднятое к небу лицо. Так Луна чувствовала себя комфортнее. Этой грозы она ждала давно. Говорят, молния отгоняет мозгошмыгов.

Но мозгошмыги волновали девушку не так, как судьбы других людей. Как хотела бы Луна быть обычной девушкой со странностями. Но нет! Она обязательно должна видеть ауру и чувства людей. Она обязательно должна знать их судьбу. Как не стать странной с таким багажом?

Луна очень переживала за своих друзей. Она почти точно знала, как сложится жизнь каждого из них. Она знала, что Гермиона сходит с ума. Она переживала за нее. Но больше она переживала за Драко Малфоя. Ее верный друг не был готов к тому, что обрушится на него завтра ночью. Не был готов…

Молния и гром пронеслись одновременно. Величайший мастер зелий всех времен и народов сидел в своем кабинете и издевался над работами своих учеников. Поттер и Уизли – бездарности. Гойл и Крэбб – выше ожидания. Малфой – великолепно. А вот Грейнджер в последнее время стремительно сдает позиции. Конечно, маг понимал, любовь кружит голову и все такое… Но Гермиона Грейнджер, даже будучи влюбленной в Уизли, никогда не опускалась до такого. Будут прокляты эти Малфои с их кровью.

Тут в кабинет влетела сова и, кинув письмо, улетела. Великий зельевар и просто великолепный мужчина вскрыл печать и начал читать.

«Дорогой Северус.

Ты прекрасно знаешь, что замышляет мой муж. И прекрасно знаешь, что мой сын ни за что на это не пойдет. Я писала Драко. Он не ответил, а это значит, что он сделает все возможное, чтобы пойти против Люциуса.

Если вдруг Драко придет к тебе за помощью, помоги. В память Лили. Я знаю, Драко связался с маглорожденной гриффиндоркой, история стара как мир, Северус!

Помоги ему, прошу тебя!

С Уважением Н.М.»

- О, эта горячая Блэковская кровь! – воскликнул зельевар.

Во время той грозы многие обитатели Хогвартса копались в себе, принимали важные решения, или просто вели внутренние диалоги. Все знали, что скоро все изменится. Но верить в это не хотел никто.

====== 19 ======

Я узнаю когда-то наверно,

Что уйти до безумного сложно

Можешь быть ты прелестной и скверной

Но тебя не любить невозможно.

(с) Рок острова.

Сегодня был весьма быстрый день. Утро у меня пролетело незаметно; после обеда я начал готовится к балу; и вот уже без пятнадцати восемь я стою в гостиной старост и жду Гермиону. Изредка из ее комнаты доносятся грохот и приглушенная ругань, что заставляет меня улыбаться.

Но когда гриффиндорка спустилась ко мне, я просто забыл, как дышать, не то, что улыбаться. Было ли в вашей жизни, что-то такое прекрасное, заставляющее падать на колени, и возносить до Божества? Безусловно, было! Так вот, Гермиона была в миллиарды раз красивее.

Волосы девушки были собраны в красивую прическу, слов для которой в этом бренном мире просто нет. На ней было ярко красное платье с едва заметным блеском, красиво обтягивающее фигуру, без бретелей и декольтированное в форме сердца. Длина была на ладонь выше колена -причём с правой стороны ткань спускается чуть ниже.

- Гермиона, выглядишь потрясающе! – девушка немного покраснела, и смущенно улыбнулась.

- Ты тоже.

Я взял ее под руку, и повел вниз. Старосты открывают бал. А я об этом и думать забыл. И мне кажется Гермиона тоже. В зале она произнесла речь, и пожелала всем приятного вечера. Дамблдор объявил, что мы с Гермионой танцуем первыми.

Заиграла медленная музыка. Я положил одну руку Гермионе на талию, а другой сжал ее ладонь и держал наотлет. Шаг, другой, и вот слышен голос, медленно напевающий не самую веселую песню. Гермиона держалась уверенно. Неудивительно. Готов поспорить, к танцу с Крамом она готовилась не один месяц. Я взглянул Гермионе в глаза, и чувство ревности пропало. Она была счастлива. Действительно наслаждалась происходящим.

Мы вальсировали в центре зала, полностью отдаваясь чувствам. Все, что я в действительности чувствовал, все переходило в танец. Вся нежность и любовь. Краем глаза я заметил, что все ученики и учителя как завороженный смотрят на нас. Я сделал легкую поддержку, немного оторвав ее от пола. В глазах девушки появился восторг.

Постепенно музыка начала сходить на нет, и зал взорвался аплодисментами. Я прижался лбом ко лбу Гермионы. Она, тяжело дыша, улыбнулась. Музыка заиграла снова, и все в зале начали танцевать.

После часа танцев, я повел Гермиону к напиткам, и налил ей тыквенного сока. К нам подошел Забини.

- Что наслаждаетесь соком? – спросил он с ухмылкой. – А покрепче не хотите? – и протянул мне бутылочку из-под маггловского йогурта. Я отхлебнул. Огневиски. Замечательно. И протянул Гермионе. Та принюхалась к содержимому, схватилась за живот, прикрыла рот рукой, и стремительно вылетела из зала. Я уже ломанулся за ней, но Блейз схватил меня за рукав пиджака. – Драко, сам знаешь, как порой бывает хреново от одного запаха алкоголя. Щас вернется. Не переживай, – и снова приложился к бутылочке, которую Гермиона впихнула ему убегая.

- Напиваетесь? – спросила подошедшая Панси. Блейз посмотрел на нее как-то странно. Испуганно, что ли. – Блейз, – обратилась она к нему, и он вздрогнул, – дай глоточек. – Трясущимися руками он протянул ей бутылочку. – Спасибо.

- Блейз, можно тебя на минутку? – и я потащил его в сторону от Панси. – Ты чего, друг мой чернокожий?

- Сам все скоро узнаешь, бледнолицый мой товарищ, – и пошел обратно к Панси, которая охреневшим (по-другому не назвать) взглядом смотрела на Гермиону. – Панси, я бы хотел… ну знаешь…. Поговорить….- девушка снисходительно улыбнулась.

- Наедине?

- Нет! – быстро ответил Блейз и замахал руками.

- Ну, тогда я слушаю…

- В общем Панси… ты же меня любишь?

- Конечно. Ты сомневаешься?

- Нет, нет, что ты? – он вытер пот со лба. – Я тоже очень сильно люблю тебя, Панси. Ты самое дорогое, что у меня есть в этой гребаной жизни. Да ты прекрасно знаешь, что я к тебе чувствую. Просто… – он встал на колено, и достал из кармана брюк коробочку, и протянул ее девушке, раскрывшей рот от удивления. – Панси, ты выйдешь за меня замуж?

Панси Паркинсон стояла ни живая, ни мертвая. Бледная, с трясущимися руками. И к превеликому сожалению, уменя было тоже состояние. Панси смотрела то на Блейза, то на меня, то на Гермиону. Мы с Панси знали, что она не может ответить Блейзу «да». Но было страшно и больно произносить причину вслух.

Пол зала уже смотрели на нашу четверку. Со стороны мы выглядели странно. Блейз на коленях, перед ним Панси, рядом я, и Грейнджер вцепившаяся в мою руку от восторга. Это позор. Позор для Блейза.

- Блейз, солнышко… Я… Я очень сильно люблю тебя… Но… Прости я не могу за тебя выйти… – мой чернокожий друг внезапно побледнел, если это вообще возможно у таких, как он. Гермиона стоящая рядом громко ахнула. Я выдернул руку, из ее цепкой хватки, шагнул, и обнял Панси, прошептав ей, чтобы она сказала ему. – Блейз, прости меня… мне писала мать… Мы с Драко помолвлены.

Блейз вскочил и уставился на меня. Я перевел взгляд на Гермиону. Она была без сознания, на руках у Уозлика. Панси тихо плакала. В зале стоял шум.

- Ты знал? – Забини схватил меня за грудки, и начал трясти. – Ты знал о помолвке? – я лишь кивнул.- Давно? – я ответил, что пару дней. – И нечего не сделал? Ты знал и нечего не сделал?! Да какой ты после этого друг? – он толкнул меня и пошел в сторону Гермионы и морковноголового. – Рыжий, отдай ее.

- Не надо меня отдавать, я уже в порядке… – сказала она и слезла с рук Бон-Бона.

- Пошли, Грейнджер. Эти двое считают, что мы не должны ничего знать. Им, наверное, будет лучше без нас.

И они ушли. Гермиона даже не посмотрела на меня. Просто пошла взяв Блейза за руку. Зал смотрел на нас с Панси. Моя боевая подруга плакала, сидя на полу. К нам подошел Снейп, и жестом приказал нам следовать за ним. А что еще собственно делать?

В кабинете декана было холодно и неуютно. Еще никогда тут не было так неприятно. Панси уже не плакала, но периодически всхлипывала. Я же стоял с непроницаемым видом, но внутри горел. Горел адским пламенем. Боль, безысходность, ревность и снова боль. Эти чувства сжигали меня изнутри. Прожигали вены. Готовы были вот-вот вырваться наружу. Но не вырывались. И я стоял словно статуя. Холодная и неподвижная.

- Мисс Паркинсон, я думаю вам нужно написать родителям, что мистер Забини сделал вам предложение, и что вы любите его. Не думаю, что Люциус будет настаивать на свадьбе. Ведь ваши родители, насколько я знаю, категорически отказываются от того, чтобы вы приняли метку.

- Вы правы, сэр, – ответила Панси.

Вот так и рушатся последние мосты, которые связывают ребенка с родителями пожирателями смерти. Я знал, что мистер Паркинсон имел метку, как и мой отец. Знал, что его мать верит взглядам Волон-Де-Морта, и готова за них бороться. Но они были категорически против, чтобы Панси принимала метку. Ее отец был против. А мой жаждал, чтобы я принял метку. Грезил и мечтал. А мать не могла с ним бороться. Она не имела такой власти. Я был уничтожен словами Снейпа.

- Можете идти, мисс Паркинсон. А вам мистер Малфой, я попрошу остаться, – как только Панси вышла за дверь, я подошел к столу я уселся на него. – Не сиди на столе, Мерлин накажет, – я только отмахнулся. – Хочешь почитать, что мне написал твой отец этим утром?

- Нет уж, спасибо! – но, не смотря на мой ответ, зельевар протянул мне пергамент. – Здравствуй, друг мой Северус! – начал я нарочито официально и помпезно. – Да, дядя Северус, отец всегда любил вычурные приветствия….

- Не отвлекайся, Драко!

- Я надеюсь ты находишься в добром здравии… – я фыркнул, – да… Дядя Северус, вы в добром здравии?

- Драко!

- Читаю, читаю… Темный Лорд набирает сторонников… бла-бла-бла… ты замечательный шпион… Ха, неприкрытая лесть и… – профессор прожигал меня взглядом. – Ладно, не отвлекаюсь… Он тебе доверяет… Убеди старого идиота Дамблдора отпустить Драко завтра утром. Темный Лорд хочет оказать нам честь, и сделать Драко… Что?! Одним из нас?! Да этот придурок просто спятил!

- Тем не менее, Драко, завтра утром ты едешь домой, чтобы принять метку.

–

Замечательно! Просто замечательно! Кто бы сомневался, что все кончится именно так?! Я сидел в угле астрономической башни, и курил одолженные у Поттера сигареты. Одну за одной, так что начинает тошнить. Но тошнота притупляет другие чувства.

Я помолвлен (хоть и временно) с лучшей подругой. Мой лучший друг, парень моей подруги, ненавидит меня. Моя любимая… да Дракл ебет, что там моя любимая. Что она чувствует из-за того, что я помолвлен с Панси?

И тут дверь на башню открылась, и я услышал голоса Гермионы и Блейза.

- А я ведь люблю её! – сказал Блейз. – Дракон мой друг. Черт, Грейнджер, может, ты выпьешь уже?! А то я пьян и говорю, не замолкая, а ты весь вечер ни капли в рот и молчишь как партизан.

- Нет, Блейз. Я просто, когда расстроена, не люблю говорить. А не пью, потому, что у меня изжога, – Гермиона смотрела на Блейза чуть не плача. – Скажи, а как так получилось, что ты полюбил Панси?

- Если ты ждешь сопливую историю любви, то я тебя разочарую. Все было буднично и грязно. Панси встречалась с Драко какое-то время. Хотя встречалась трудно сказать, они спали. И вот я начал замечать, что сидя рядом, они стараются не смотреть друг на друга. Целуются с таким лицом, будто их сейчас стошнит. И между ними не было огня. Чисто физические отношения. Секс. Я подошел к Драко, и спросил, любит ли он Панси. Тот ответил, что нет. Тогда я пошел к Панси и рассказал ей об этом. Она не плакала, и ей как я понял, даже не было больно. Она просто предложила мне нажраться. И когда мы перевыпили, я полез её целовать. Хотя тут начнутся сопли, Грейнджер. Наутро я понял, что все мои мысли занимает Панси и этот поцелуй. Мир начал вращается вокруг этой удивительной девушки. Я бы и хотел сказать, что она стала для меня самой красивой на свете, вот только совру. Есть девушки красивее, но они уходят на второй план, ибо Панси стала ниточкой связующей меня с реальностью. Прозвучит ужасно, но она стала моей жизнью.

- Блейз, а если она умрет? Ты знаешь, война не будет спрашивать, кого забрать, а кого оставить. Что будет?

- Я не знаю. Мне кажется, я потеряю все. Моя жизнь будет пустой без нее. Но я буду продолжать жить. Отомщу, безусловно. Но жизнь продолжается. И… нет, Грейнджер, я не хочу думать о том, что Панси может умереть. – Еще около пяти минут они сидели молча, и я уже собрался уходить, когда Блейз снова заговорил. – А ты, Гермиона? Как ты полюбила Малфоя? – мне стало интересно, и я вжался в угол, чтобы меня не заметили. Притаил дыхание.

- Эм… – замялась она, – я вроде не говорила, что люблю его….

- Да по тебе это видно. Как ты смотришь на него. Как прикасаешься. Просто как это началось?

- Ну…. Начнем с того, что я всегда считала его красивым. Даже когда мы были врагами. А потом, я просто заглянула в его душу. После нашего первого раза, он по неосторожности дал мне увидеть себя его глазами, и тогда я решила дать ему шанс. Как-то ночью, зайдя в его комнату, даже не спрашивай, зачем я туда пришла, я услышала, как он шепчет мое имя. В тот момент во мне что-то перевернулось. И я просто поняла, что нужна ему. А на следующее утро, я смотрела на него по-другому. Знаешь, как будто вдруг он стал солнцем, воздухом, небом, землей, моим сердцем. Весь мир начал превращаться в него. Между строк в книгах было его имя и его фразы. – Она остановилась и глубоко вздохнула. – Иногда, когда я сильно переживаю, я начинаю терять контроль над собой. И в такие моменты я вспоминаю его запах. И контроль возвращается. Рядом с ним я становлюсь… Самой собой.

- Как все мило и розово…

- Я же девушка, Блейз!

- Ну да…

И не желая более подслушивать, я пошел в гостиную старост, ждать Гермиону. Это последняя моя ночь в качестве нормального человека. Надо прожить ее по максимуму. Быть может, когда я стану пожирателем, Гермиона больше не захочет иметь со мной дело.

–

Я ждал Гермиону в гостиной старост очень долго. Когда часы над камином прогремели три часа утра, портрет с шумом отодвинулся, и вошла Грейнджер. На ней явно были школьные брюки Гойла, и рубашка Панси. В руках она несла платье и туфли. И можно было бы подумать, что она с кем-то переспала… Но ее прическа и макияж были идеальны, и только тушь немного потекла из-за слез.

Без лишних слов я подошел к девушке, обхватил ее лицо руками и поцеловал. Нежно, спрашивая разрешения. Без колебаний она ответила на поцелуй, кинула свою ношу на пол, и обняла руками за шею. Я попятился назад к дивану, попутно углубляя поцелуй. Гермиона покорно двигалась за мной. Создавалось ощущение, что она делала это на автомате. Я легонько оттолкнул гриффиндорку.

- Гермиона, что происходит? – спросил я, заглядывая ей в глаза.

- Ничего! – она вновь потянулась меня целовать, но я вновь ее оттолкнул.

- Нет, Грейнджер, отвечай! – она тяжело вздохнула, села на диван, поставив локти на колени и положив лицо на ладони.

- Драко, ты помолвлен с Панси. Вы… – я приложил палец к ее губам.

- Грейнджер, никакой помолвки. Пока ты хочешь быть со мной, я только твой. Блейз меня убьет, если я женюсь на Паркинсон.

- Правда? – спросила она, поднимая голову.

- Правда, – ответил я, усаживая ее к себе на колени. Она повернулась корпусом ко мне и уселась на одно колено так, что ее ноги оказались между моими. Она обняла меня за шею и прижалась к губам. Как сладок миг любви.

Я провел рукой по ее спине, и понял, что лифчика на ней нет. От осознания этого факта у меня в штанах все зазвенело. Я стянул с нее рубашку через голову, а она разорвала мою. Я притянул Грейнджер ближе к себе. Она пылала. Близость ее горячего тела возбуждала меня настолько, что член больно терся о штаны. Она провела рукой по моей восставшей плоти, чем заставила меня стонать, и улыбнулась. Ее улыбку я почувствовал губами.

Я принялся ласкать ее грудь. Слегка зажал сосок, заставляя стонать и ахать одновременно. И видимо мстя, за то, что я ее дразню, она прижимается грудью к моей груди, всасывает мой язык в себя и ласкает его своим. Теперь мне действительно больно. Никогда не думал, что буду возбужден до боли.

Гермиона ловко расстегивает мои брюки, и запускает руку внутрь, сжимая мой член. Из меня выходит какой-то пищащий звук, и девушка хохочет. Я расстегнул ее штаны, и кое-как мы стянули с себя оставшуюся одежду. Ненужные тряпки.

Не отрываясь от ее губ, я опрокинул девушку спиной на диван и навалился сверху. Начал целовать ее шею, ключицу, и повел дорожку влажных поцелуев к ее лону. Батюшки! Да она же влажная, возбужденная, готовая и… Гермиона хватает меня за волосы и тянет к лицу.

- Драко, я люблю тебя! О, Мерлин, как же я тебя люблю! – и у меня больше нет сил сдерживаться. Я вошел в Гермиону. И о, Мерлин, это ощущение. Когда она плотно сжимается вокруг тебя. Сладко, жгуче, захватывающе. Я задвигался в ней. Аккуратно, но вот-вот готовый сорваться и оттрахать ее до смерти.

Она подалась бедрами мне навстречу, и мы, выбрав темп, слились в грешном танце. И Гермиона кончила. С громким криком. И поцарапала мне спину. Стенки ее лона сжимаются вокруг меня, и я кончаю вслед за ней, изливая в нее свой оргазм.

Это было лучшее прощание в моей жизни.

====== 20 ======

Все страсти, все любви мои возьми, –

От этого приобретешь ты мало.

Все, что любовью названо людьми,

И без того тебе принадлежало.

Тебе, мои друг, не ставлю я в вину,

Что ты владеешь тем, чем я владею.

Нет, я в одном тебя лишь упрекну,

Что пренебрег любовью ты моею.

Ты нищего лишил его сумы.

Но я простил пленительного вора.

Любви обиды переносим мы

Трудней, чем яд открытого раздора.

О ты, чье зло мне кажется добром.

Убей меня, но мне не будь врагом!

В. Шекспир, сонет 40.

Уже в моей комнате, Гермиона тихо посапывала на моем плече. Время было около шести утра, и за окном еще было темно. Ноябрь давал о себе знать.

Тихо переложив Гермиону с плеча на подушку, я взял свои вещи и вышел из комнаты. Раз отец зовет, я должен ехать. Одевшись в гостиной, я пошел к подземельям. Надеюсь, Снейп не собирается отпускать меня в Мэнор одного. И, когда подошел к кабинету декана, оказался прав.

- Я кажется, сказал утром, но не уточнял, что в шесть, – сказал мужчина, когда я подошел к нему.

- Ну что вы, я с детства помню ваше особое пристрастие конкретно к шести часам утра, профессор, – зельевар мечтательно улыбнулся, видно вспомнив былые времена, и мы зашагали в сторону кабинета директора.

Глаза Дамблдора были печальны. Тоже мне страдалец нашелся. Сочувствовать не надо. Надо участвовать. Мог бы, и отказать отцу и не отпускать меня домой. Хотя, прогуливать уроки я любил так же сильно, как Грейнджер любила их посещать.

Грейнджер. Она наверное убьет меня по возвращении. Убьет за то, что я оставил ее одну. Мерлин, до каникул две недели, неужто отец не мог подождать? Видимо не мог. Может прийти и сказать «прости отец, у меня сегодня неблагоприятный день для принятия метки»? И схлопотать «круцио» по хребту.

Метка. Как бы Грейнджер меня не возненавидела за нее. Золотая девочка и жалкий пожиратель. Отличная парочка, нечего не скажешь.

Снейп шагнул в камин, высыпая летучий порох, и зеленое пламя поглотило его. В поместье может попасть лишь званный или желанный гость. Или член семьи. Родовая магия – штука сложная. Я уже шагнул в камин, но голос Дамблдора меня остановил, не успел я и сказать слово менор.

- Драко, помните, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью. И говорить мисс Грейнджер о своих переживаниях не слабость. – Он смотрел на меня из под очков, и на секунду я почувствовал сильное желание всем с ним поделится. Но только на секунду. Потом я, поглощенный пламенем, оказался дома.

Первым, что я увидел, было лицо мамы. Она гордо подошла ко мне и крепко обняла. Такой родной запах океана. Мама.

- Сынок, прости меня, – тихо сказала она, – мы с отцом нечего не смогли сделать. Темный лорд хочет сделать тебя самым юным пожирателем, – и я поверил ей. За столько лет проведенных в обществе аристократов, я понял, что верить можно только ей. Лишь она не врала мне ни разу в жизни.

И тогда мама повела меня в зал приема. Когда я был маленьким, тут проходили великолепные по своей красоте балы; сейчас же это было мрачное помещение больше напоминающее дорогу к эшафоту. Видимо для того, чтобы сделать из меня пожирателя, Лорду надо устроить шоу. И чтобы на это смотрела Мерлинова куча пожирателей смерти.

- Здравствуй, Драко, – спокойным ровным голосом сказал безносый ублюдок, – ты, вероятно, знаешь, зачем мы здесь собрались? – и тут я почувствовал, что в мой мозг начинают врываться. Спасибо дяде Северусу, барьер у меня стоял всегда. Но если я захочу, он может стать нерушимым. Тянулись минуты, и вдруг красноглазый расхохотался, и мне впервые за пребывание на «эшафоте» стало страшно. – Ты прекрасно владеешь оклюменцией, юный Малфой. А теперь подойди ко мне.

Я подошел, и Лорд приказал мне встать на колени. Какое унижение. Он схватил мою левую руку, задрал рукав рубашки, и начал читать заклинание. Боль в предплечии становилась невыносимой, и перед глазами начала мелькать моя жизнь. Прошлое и будущее. И Грейнджер.

И если бы в этот момент меня попросили написать историю, я бы написал роман. О нас с Гермионой. В нем не было бы философии и глупых фраз о любви. Были бы мы, и наша физика. Это был бы бессвязный бессюжетный бред. Но это были бы мы.

Когда в голове полная неразбериха и путаница во времени. В этой истории Гермиона была бы самой счастливой на свете, а я был бы счастлив от ее счастья. Был бы и Дамби и Волди, но они были бы на самом заднем плане, на каком только могут быть такие значительные персонажи. И в моей истории Драко никогда бы не сделал больно Гермионе. Никогда бы не назвал ее грязнокровкой.

Если бы меня попросили написать мою жизнь, я бы все сделал по-другому. Тогда, в первый год, на платформе, я бы просто подошел к ней, и познакомился. При знакомстве с Поттером я бы сделал все правильно, а не так, как учил отец. И сейчас я бы я не стоял здесь и не принимал метку. Я был бы в Хогвартсе с Гермионой, и прижимал бы ее к себе.

И к концу жизни у нас было бы двое детей. Мальчик и девочка. Алиса и Скорпиус. Скорпиус играл бы в квиддич, и женился бы на дочери Уизли. А Алиса играла бы на рояле, и вышла замуж за сына Поттера. А крестным отцом стал бы дядя Северус.

Если бы меня попросили написать книгу о войне с Волди, я бы назвал ее «Гарри Поттер и …» было бы семь книг и восемь фильмов. И у меня, безусловно, был бы псевдоним. И в этих книгах мы с Гермионой никогда бы не были вместе. Я бы до последнего скрывал свои чувства. Тайну о любви унес бы с собой в могилу. А самое главное я был бы трусом. Не боролся бы против отца все лето, а стал бы пожирателем. Стал бы вторым Люциусом. Возможно даже наследником Волон-Де-Морта.

Но только одно в этих книгах осталось бы неименным. Я бы безумно, бесповоротно, до смерти любил бы грязнокровку Гермиону Грейнджер. Но никогда бы она не узнала о моих чувствах.

Но моя реальность такова, что Гермиона любит меня, а я через секунду стану пожирателем смерти.

Одна гребаная секунда, и как бы я не хотел дорога к Грейнджер мне закрыта. Одна гребаная секунда, и я стану таким же, как все вокруг. Одна гребаная секунда, и моя жизнь сломается. Одна гребаная секунда, одно гребаное слово, в этом гребаном заклинании, и вот эта гребаная метка у меня на руке.

Все. Теперь это точно конец. Я медленно поднялся с колен.

- Тебе есть что сказать, Драко? – прошипела Белла, выкрадываясь из толпы пьяной, раскачивающейся походкой.

- Ну я вообще-то думал мы тут собрались отметить нашу с Панси помолвку, – сказал я, трясясь от страха. Страх просто сводил меня с ума.

- А ты смел, Драко. Или глуп. Но это не важно, главное, что помолвки с Паркинсон не будет. Панси не будет принимать метку. А значит она не ровень тебе. Верно? – темный лорд смотрел на меня выжидающе, а у меня подкашивались ноги. Надо было что-то ответить. Но с губ срывалось лишь шипение. Сзади послышались смешки.

- Да куда уж ей до меня, – сказал я громко и уверенно. Но в пустоту. – Простая смертная, – слова были пропитаны сарказмом.

- Уведите его, – сказал лорд, и мама, схватив за руки, увела меня.

Я не помню, как дошел до комнаты и уснул. Проснулся я только в три часа ночи. Получается, я проспал около восемнадцати часов. Мама сидела около меня и плакала. Но Малфои не плачут! Мама подняла на меня взгляд, и словно прочитав мои мысли сказала:

- Да, сынок, Малфои не плачут. Они рыдают. От безысходности. Прости меня, Драко. – Я начал говорить, что она не виновата, что все это лишь стечение обстоятельств. А она плакала. Я говорил ей, что люблю, и готов был убить самого себя, ведь она плачет из-за меня. Но потом её внезапный вопрос совершенно сбил меня с толку. – Драко, скажи, а та девочка, которую ты любишь, она магглорожденная, да? – У меня волосы на голове встали. Откуда? Вот откуда она об этом знает? Я отрицательно покачал головой. – Милый, даже если твоя девушка будет магглой, я приму это. А про отца забудь. Знай, у тебя всегда есть выбор, – потом ее взгляд упал на мою левую руку, где красовалась метка. – Ну или почти всегда, – с этими словами она встала и вышла из комнаты. А я снова провалился в тревожный сон.

Я проснулся снова. За окном было темно. Ну и сколько я спал? Голова была чугунной. Мысли не поддавались. Тело ломило, тряслись руки и коленки. И было невыносимо холодно, хотя воздух в комнате был душным.

- Винтер! – позвал я тихо, и в комнате с громким хлопком появилась старая эльфиха; одетая в чистую, накрахмаленную белую простынь, которая смотрелась как платье. Винтер воспитывала меня с трех лет. Правда, раньше её звали Хоуп, но уж очень я любил зиму. К тому же с детства я любил чистоту, и заставлял Винтер стирать одежду раз в неделю. Мои эльфы, мои правила. И она была самой чистой эльфихой в доме.

- Молодой хозяин звал Винтер? – прокряхтела она.

- Говори тише. Во-первых, мне холодно. Во-вторых, какой сегодня день? В третьих… Я пить хочу!

- Мистер Драко, у вас лихорадка, поэтому вам холодно. Ваш папенька, господин Малфой, говорит, что вы маленький упрямый засранец…- тут она начала бить себя, приговаривая, что нельзя говорить плохо о хозяевах. Но я быстро ее успокоил, что слова Люциуса передавать можно. – Мастер Люциус сказал, что темный знак не приживается на молодом хозяине. И пока тот не смирится, темный знак будет убивать молодого хозяина. А воды Винтер сейчас принесет,- и эльфиха растворилась в воздухе.

Значит, я так и буду мучиться, пока не смирюсь. Что ж, значит я сдохну. Вот только ни Нарцисса ни Гермиона мне этого не простят. Гермиона! Я даже не сказал ей, что ухожу! Она там, наверное, с ума сходит! Вот черт!

Как только я подумал о Грейнджер, лихорадка начала отступать. Неужели… о, Мерлин, это жертва! Я приношу себя в жертву ради Грейнджер. Обрекаю себя на жизнь пожирателя.

Тут в комнате снова появилась Винтер со стаканом воды. И промямлила, что забыла сказать, что я спал два дня, но теперь молодому хозяину лучше, и она должна позвать мастера Люциуса, и снова растворилась в воздухе. Я залпом осушил стакан, который она поставила мне на тумбочку. Стало еще лучше. Но ненадолго. Дверь с грохотом открылась и ударилась о стену. В комнату вальяжно ввалился отец.

- Как самочувствие? – спросил он нарочито официально.

- Пока ты не зашел, было намного лучше! – заявил я. Он уселся в кресло, в котором сидела до этого моя мать, и начал криво, но самодовольно улыбаться. Меня передернуло от отвращения.

- Ты должен убить Дамблдора.

- Я смотрю, ты отец шутки шутишь. Убить Дамблдора. Ты еще скажи, что мне нужно починить исчезательный шкаф, что мы видели в «Горбине и Бёрке», – я начал истерично смеяться. Дамблдора я, конечно, не люблю, но и убивать его не собираюсь. А красноглазый ублюдок не заставит меня стать убийцей.

- Нет, починить шкаф поручено твоему однокурснику Нотту. – Я заявил, что убивать Дамблдора не буду, и отец схватил меня за грудки. – Ты разве не понимаешь, что это наш шанс восстановить доверие? Поттер не выиграет, он всего лишь мальчишка! А мы должны быть на стороне победителя. Запомни, щенок, я знаю каждый твой шаг в Хогвартсе. Знаю где, когда, с кем и о чем ты разговариваешь. И даже знаю, кто тебе снится по ночам. Убей Дамблдора до летних каникул. Иначе я… – он отпустил меня и с хитрожопой улыбкой вышел. И уже когда дверь почти закрылась, он просунул голову в щель и сказал, то от чего я едва не поседел. – Иначе, я убью твою грязнокровку! – В уже закрытую дверь полетела ваза. Стихийная магия мне всегда очень хорошо давалась.

Ребятки, милые, если среди Вас есть те, кто читает меня постоянно, и ждут выхода новых глав,черканите пару строк, чтобы Автор знала, что не пишет все в пустоту:*

С Любовью Molli:*

====== 21 ======

Не успела я проснуться, как меня вывернуло наизнанку. О, Мерлин! И угораздила же меня отравиться. Вот только интересно, чем? Мадам Помфри сказала, что отравление она вылечила, но меня все равно продолжает тошнить. А на траву в этом зелье, у меня видимо аллергия. И произошел гормональный сбой, ведь месячные не просто так задерживаются на три недели, верно? И на почве гормонального сбоя у меня частые перемены настроения.

Довольная своими рассуждениями, я вернулась в спальню, откуда скоропостижно удалилась. Взглянув на часы, поняла, что проспала чары и УЗМС. А через двадцать минут у меня зельеварение, и если я опоздаю, Снейп меня покарает. Интересно, почему Драко меня не разбудил? Ну, я ему вставлю по полной.

Спеша на урок, я думала, почему у нас с Малфоем каждый день что-то случается? Постоянные ссоры и недопонимания. Идеальные отношения с любимым человеком я представляла себе не так. Но меня все устраивает. Я слишком сильно люблю этого поганца, чтобы обращать внимания на внешние раздражители в виде ссор.

На зелья я успела. Вот только Драко на уроке не было. А посему я уселась с Гарри. Мы официально помирились, и решили не обращать внимание на Рона, который прожигал нас ненавидящим взглядом. Но я видела как Гарри тяжело. Рон был нашим другом с детства. Но он очень изменился. Он предал нас с Гарри. Теперь нас двое.

- А что, твой ненаглядный не почтит нас своим присутствием, а? – прошептал мне Гарри, за что Гриффиндор мгновенно лишился десяти баллов. И мы, не сговариваясь, решили отложить этот разговор до обеда. А в это время я выяснила, что Малфоя со вчерашнего дня никто не видел.

- Северус, вы не знаете, куда делся Драко? – спросила я у зельевара после обеда. Тот посмотрел на меня с сочувствием, и отрицательно покачал головой. И я отчаялась. Панси и Блейз тоже не знали о его местонахождении. До самого вечера Блейз, Панси и Астория успокаивали меня, что он не ушел бы просто так, и что скоро вернется.

А на ужине меня снова стошнило, как только я съела помидорку. Драко не любит помидорки. И я снова разрыдалась. Теперь меня успокаивал весь Слизерин. Паркинсон настоятельно упрашивала меня сходить в больничное крыло, мол, тошнота не бывает просто так. Я ссылалась на отравление. Мы ведь еще утром выяснили, у меня отравление.

Насидевшись в библиотеке, и прочитав пару книг, не поняв из них ни строчки, я отправилась спать. Если не удовлетворяют книги, надо забыться. Пить я не хочу, значит, нужен хороший крепкий сон. Уснуть в своей комнате не получалось. Всегда боялась спать одна. В комнате Малфоя все напоминало о владельце, и там уснуть я тоже не смогла. И тогда я решила пойти к Джинни.

Маленькая рыжеволосая непоседа приняла меня с распростертыми объятиями. Только тогда я уснула крепким, но тревожным сном. Проснувшись с утра от кошмара, я прошмыгнула в ванную комнату и там расплакалась. Но, не проплакав и двух минут успокоилась. Все слезы я вылила еще вчера.

На свежую, выспавшуюся голову, я поняла, что все мои волнения напрасны. Вероятно, Драко надо было домой. Тем более он обещал разорвать свою помолвку с Панси. И я уже собиралась выходить из ванной, как рядом с зубными щетками увидела коробочку с маггловским тестом на беременность. Моча ударила мне в голову, и я его прошла.

Но результата увидеть мне не удалось, ибо Джинни подняла панику, куда это я делась и, кинув тест под раковину, я выскочила из ванной.

- Гермиона, что ты там так долго делала? Мы уже думали, что ты покончила с собой. Ты не переживай. Может быть, Драко уже вернулся. Он не оставит тебя надолго. Ты же знаешь, – сказала будущая миссис Поттер когда я выползла из ванной. – Завтрак скоро, иди, приведи себя в порядок.

Я шла по замку в пижаме, и было стыдно и страшно кого-то встретить. Но на моем пути никто не встал, и я без проблем добралась до комнаты. И только когда я начала принимать душ меня охватила дрожь. Зачем? Ну зачем я сделала тест? Но он будет отрицательным. Он ведь должен быть отрицательным.

Я взглянула в зеркало на свой живот. Там нет ребенка. Он слишком мал, что бы там кто-то был. И довольная своими мыслями я выключила воду, и пошла одеваться.

За окном занимался рассвет. Светлеет в этом году довольно поздно. Даже природа чувствует надвигающуюся войну. Волан-де-Морт набирает силу. Близится тот момент, когда какая-то сторона падет. Драко нужно сделать выбор.

–

Завтрак прошел относительно хорошо. Если бы не статья в ежедневном пророке. Когда Гарри ее прочитал, то пулей вылетел из зала.

«Этой ночью тот-чье-имя-нельзя-называть начал открытую войну за власть. Если еще этим летом он пытался захватить министерство магии, через своих подчиненных, то теперь он пойдет на министерство сам.

Сегодня ночью отряд Пожирателей Смерти напал на населенный магглами пригород Лондона. Были убиты четыре семьи, дети которых волшебники, и сейчас находятся в Хогвартсе. Одна из убитых была волшебница. Пятая семья пропала без вести.

Имена убитых:

Лиззи Ринг

Ванесса Ринг

Натан Ринг

Элли Финч-Флетти

Лорен Финч-Флетти

Ариандна Финниган

Гейб Финниган

Эдмунд Криви

Дейзи Криви

Имена безвести пропавших:

Джейн Грейнджер

Вильям Грейнджер»

У меня отлегло от сердца. Еще летом я изменила память родителей, и отправила их жить в Австралию, подозревая, что однажды за ними придут. И вот этот день свершился. И было не так больно, от того, что они меня не помнят. Пусть не помнят. Но будут живы.

На истории магии, спаренной со слизерином, ко мне подсела Кети Селмон. Она долго на меня смотрела, а потом заговорила.

- Ну как, больше не тошнит? – я сказала «нет». Она еще какое-то время на меня посмотрела, а потом кинула мне в лоб вопрос, от которого у меня мурашки по коже пошли.

- Ты Драко любишь? – я какое-то время открывала и закрывала рот, а потом уверенно кивнула. – Это хорошо. Потому, что он как никто другой достоин твоей любви. Пару лет назад он рассказывал мне о тебе в пьяном бреду. Он ни назвал, ни имени, ни фамилии. Он не сказал мне, как ты выглядишь, и где вы познакомились. Я помню, как ласково она произносил «она». Хотя, толком щас и не вспомню, что точно он говорил. В первый и последний раз я видела Драко Малфоя таким. Влюбленным, нежным, положительным. И если бы на утро он вспомнил, что рассказал мне о своих чувствах, уверенна он либо убил бы меня, либо наложил «Обливейт». Я не собираюсь убеждать тебя, что он злючка-колючка только на людях. Нет, он такой по-жизни. Просто с тобой он другой. При мыслях о тебе – он другой. В первый день в Хогвартсе, я сразу поняла, о ком он мне говорил тогда. Сразу поняла, что это ты. То как он смотрел на тебя. Не обольщайся, там не было ни вселенской любви, ни яркого света. Просто… они были другим, вот и все. Так он смотрит только на тебя. – Я смотрела на Кети Селмон, наверное, в самом глубоком шоке в своей жизни. Мозги плавились, и ныло под ложечкой.

- Ты так хорошо знаешь Драко? – спросила я хрипящим голосом. Она широко улыбнулась и кивнула. А спустя несколько минут попросила рассказать о Молли Уизли. Сказала, что Фред хочет познакомить ее со своей мамой. – Ну… что я могу тебе сказать? Ей однозначно не понравятся твои волосы и худоба. Хотя ей нравятся практически все. Надо только быть хорошим человеком, и никуда не влипать. Вот знаешь, несколько лет назад, был слух, что мы с Гарри, – я кивнула в сторону моего друга, который спал на соседней парте, – в отношениях. Миссис Уизли была то ли рада, то ли нет, я не поняла. Но на самом деле, я тогда была с Виктором Крамом, и она на меня обиделась. Хотя и делала вид, что все замечательно. Но когда я встречалась с Роном, она была в не себя от счастья. А вот Флер ДеЛакур ей не нравится. Хотя она помолвлена с её сыном. Теперь даже не знаю, как она ко мне относится …

- Ну, если я ей понравлюсь, то обязательно узнаю, как она к тебе относится, а заодно и переубежу ее если что. Потому, что твой Уизли мудак, знаешь ли. Представляешь, он пришел вчера ночью к Дафне Гринграсс! Даже представить не могу, что она в нем нашла.

- Думаю, что Молли не будет в восторге от того, что её милый маленький Ронни встречается с такой, как Дафна.

Зазвенел колокол, и я, предоставив Кети самой себе, пошла к подземельям, дабы облегчить жизнь какому-нибудь факультету. У меня свободный урок и я иду пить чай к Северусу.

У кабинета зельеварение толпился уже знакомый седьмой курс ревенкловцев. Я уже третий раз срываю им урок своим чаем. Увидев меня, Снейп пробормотал что-то вроде «по крайней мере, они мне класс не взорвут» и показал пальцем на дверь, за которой скрывалась гостиная в стиле «я одинок, я люблю читать». Комната была маленькой. Справа при входе были книжные полки, посреди которых стоял камин. Напротив было два кресла и столик (к слову второе кресло появилось после нашего первого чаепития). А сзади кресел стоял стеллаж с зельями. Их было столько, сколько я не видела ни разу в своей жизни.

Пока я ждала, чтобы профессор дал задание ученикам, и присоединился ко мне, взглядом я наткнулась на письмо, с фамильным гербом Малфоев. Хотя я не уверенна, что это именно их герб, но все же! Я вскочила со стула и схватила пергамент. Подпись «Люциус». Точно Малфой! Я начала читать.

«Здравствуй, друг мой Северус!

Я надеюсь, ты находишься в добром здравии. Ибо Темный Лорд набирает сторонников. Сторонники ему сейчас жизненно необходимы. Наш предводитель готовится к решительным действиям.

Ты замечательный шпион, Северус. Темный Лорд ценит тебя. Более того, он тебе доверяет. Не подведи же его…»

Не решившись читать дальше, я оторвала глаза от письма. Меня охватил жгучий страх. Значит, Гарри не ошибся. Дверь сзади хлопнула.

- Гермиона, вас не учили, что читать чужие письма дурной тон? – голос был спокойный, но я почувствовала, что он зол. Напряжение витало в воздухе, и я, набравшись смелости, повернулась к нему. Из глаз брызнули слезы, письмо вылетело из рук, и я осела на пол, облокотившись на стеллаж с книгами. Сильно кружилась голова, и начало подташнивать. Снейп бросился ко мне. – Сколько вы прочли? – я глотала слезы и качала головой. Жилка на виске отбивала ритм всего из одного слова «пожиратель-пожиратель- пожиратель…» – Гермиона, я спрашиваю, сколько вы прочитали?

- Вы пожиратель! – выдавила я. Хотелось кричать, но от страха, что я рядом с настоящим пожирателем смерти, приходилось только шептать. – Вы верны Волан-Де-Морту. Он вам, черт возьми, доверяет! Да вам и Дамблдор доверяет. И я! Вашу мать, да вы коварный тип! – он спросил, что еще я прочитала, и я вдруг осмелела. – А ЭТОГО МАЛО?! – проорала я. Снейп опустился рядом со мной, и тоже облокотился на стеллаж. Посидев чуть-чуть, он достал из кармана голубой платочек с инициалами Л.Э. и протер лоб.

- Я шпион, мисс Грейнджер. Но не на той стороне, о которой говорил Люциус. Я шпионю для Дамблдора и всего ордена Феникса. И уже много лет.

- Почему я должна вам верить?

- У вас нет причин мне верить. О Веритасеуме не заикаюсь, ибо уже давно пью противоядие. Темный лорд тоже его любит, знаете ли. – После этих слов он замолчал. Я тоже не спешила что-то говорить, просто потому, что не верила ему. А потом он сделал глубокий вздох, и начал быстрый сумбурный рассказ. Половину слов он глотал, но мне кажется, я поняла бы его и без слов. Снейп рассказал о своей любви. О Лили-в-девичестве-Эванс Поттер. Рассказал о том, как потерял её, назвав грязнокровкой. Как умолял Реддла не убивать Лили. И как обратился к Дамблдору. И о том, почему встал на сторону Реддла. Почему потом поменял. Сказал, что из-за одной единственной грязнокровки, все остальные стали для него равными. Как из-за одной грязной крови, вся остальная кровь стала только жидкостью поддерживающей жизнь организма. И о том, что пусть Гарри и вылитый отец, глаза у него Лили. – Лили уже было не вернуть. Так же как и моих взглядов.

- А почему вы не уйдете от Темного Лорда? Ведь он не сдержал обещания, и убил Лили, – и тут Снейп как будто вспомнил, что я все еще нахожусь в комнате.

- От Темного Лорда нельзя уйти, мисс Грейнджер. Разве что в загробный мир. И как я уже сказал, мои взгляды изменились. – Я отрицательно помотала головой, мол не понимаю. – Вот представь Драко. Как думаете, он стал бы бороться за истребление всех магглорожденных? Ты сама магглорожденная, Гермиона! Он слишком вас любит, чтобы убивать таких как ты! – у Снейпа была тихая истерика. Голос был спокоен, но речь сбивчива, и он постоянно скакал с «вы» на «ты». Я встала, нашла в его запасах успокоительное зелье, и протянула его. Снейп выпил зелье, незадумываясь. И уже через несколько секунд удивленно посмотрел на меня, будто осознавая, что сейчас сказал. Я не стала усложнять ему жизнь, и просто вышла из помещения. Оказалось, звонок прозвенел еще во время его рассказа.

У кабинета ЗОТС на меня налетела Джинни. И начала тыкать мне в лицо тестом, который я на горячую голову прошла сегодня утром. И у меня чуть не остановилось сердце. Она что-то говорила, но из-за звона в ушах, от только что пережитого шока, из-за речи Снейпа, все её слова прошли мимо моих ушей.

- Гермиона! – рыжая пощелкала пальцами перед моими глазами. – Ты меня вообще слушаешь? Я спрашиваю, зачем ты брала мой тест? У тебя задержка? То, что тебя тошнит, я уже видела, но ведь… Подожди, ты спала с Малфоем?!

- Да, Джинни. Я не знаю зачем брала тест. Что он показывает, Джинни?

- Отрицательный, не переживай! У тебя ЗОТС со слизерином? – у меня был спаренный с ревенкло. Что я и сказала девушке. Она пожелала мне удачи, и я отправилась на урок.

Не взирая ни на что, в этом году нашим преподавателем стала Тонкс. Сейчас никого не волновало, кто учит их детей, главное чтобы не пожиратель. Люпин конечно не хотел её пускать, но что ж поделаешь? Она отлично обучила нас невербальным заклятием, но мы все равно в начале каждого урока тренировались. Тонкс говорила, что в войне это будет очень важно. А потом помогала некоторым с окклюменцией, но слабоватенько. Гарри говорил, что Снейп намного сильнее.

Устав, я отпросилась у Тонкс, и вышла из класса. Что-то я быстро устала. Я уселась по-турецки на широкий подоконник, и стала смотреть в окно. Но тут к моему горлу приставили палочку, и меня сковал страх. Ибо свою я оставила на столе в классе.

- Что, грязнокровка, устала? – прошипел противный бас мне в ухо, а сзади него два других дружно загоготали. Это был Теодор Нотт и его дружки. Похоже Кребб и Гойл. – Слышал, твои родители без вести пропали? Похоже их вообще стерли с лица земли. – В какой-то мере он был прав. Джейн и Вильяма Грейнджер для них самих больше не существовало. Они испарились. – И тебя тоже сотрут. Сбежал твой Малфой. Оставил одну. Потому что он наигрался с тобой. Ему больше не нужна такая сука как ты. Рыдай, тварина. Если Малфой завтра не вернется, то послезавтра ты сдохнешь, гребая тварь.

- Это ты послезавтра сдохнешь, гребаная тварь. – Он что-то проревел, схватил меня за шкирку, и стащил с подоконника. Я упала на пол. Он взял меня за грудки, поднял, и прижал к стенке. И я уже жалела, что вышла из класса. – Отпусти меня, болван. Ты не боишься испачкаться о грязнокровку? – Я схватила его за щеки руками. – Ты будешь весь грязный! Ты заразишься моей грязнокровностью. – И тут он мне сильно ударил кулаком в скулу, так, что я отлетела.

- Ты ответишь за то, что облапала меня своими грязными лапами, тупая шлюха! Малфоевская подстилка! – и он ударил меня ногой по ребрам. Боль была жуткой, но я даже не пискнула. – Поднимайся, сука. Я сказал, поднимайся! – я встала. – Подойди ко мне, – и я подошла. Подошла и смачно плюнула ему в лицо. Он побагровел от злости. И начал открывать и закрывать рот. А топом ударил меня по щеке. Затрещину было слышно, наверное, на весь Хогвартс. Я ударилась головой о стену, и сползла вниз. Я решила притвориться мертвой, или хотя бы потерявшей сознание. Лишь бы только Нотт отстал.

- Кажется, ты её убил, – прошептал какой-то голос.

- Да нет. Вон дышит, – я постаралась не дышать.

- Тео, она перестала дышать. Может потрогать её пульс?

- Да нет уж. Я уже натрогался. Теперь неделю не отмоюсь. Оставим эту грязнокровку. Пошли отсюда.

Послышались шаги, и слизеринцы ушли. Как же больно быть грязнокровкой. Ну почему так случается? Сейчас меня просто избили однокурсники, а потом убьют пожиратели. Но ведь они меня не трогали, пока Драко был рядом. Только он ушел, как меня избили. И ведь знают, что я вылечусь, и не скажу нечего Малфою.

Прозвенел колокол, и из класса начали выходить ученики. Никто меня не замечал, пока какой-то парень не споткнулся о мою ногу. С ужасным криком «Грейнджер», он разлегся на полу рядом со мной. Потом началась шумиха, и, услышав голос Гарри, я позволила себе потерять сознание.

– ***

- Уходите, мистер Поттер, – услышала я голос мадам Помфри. – Мисс Грейнджер сама решит, сказать вам, почему я не могу вылечить её синяки. Все, мистер Поттер, – я услышала как хлопнула дверь. – Мисс Паркинсон, почему вы все еще здесь?

- Я лучшая подруга Гермионы, мадам Помфри. Я уверена, она не будет против, если я буду присутствовать, когда вы будете ей выносить приговор.

- Мисс Паркинсон!

- Ей нужно чтобы кто-то был рядом и оказал поддержку!

- Хорошо, я с вами согласна. Но откуда вы узнали?

- Из-за простого избиения не спят по несколько часов подряд.

Затем я отключилась.

Мне снился Нотт. Он говорил, что чистокровный волшебник никогда не полюбит грязнокровку. Он говорил, что Малфой уехал отмываться от моей грязи. Что я не нужна ему. Что ему просто было скучно. Но я не верила. Возможно, Драко и не любит меня, но он со мной не просто из-за нечего делать. И пока он со мной, я верю ему. И даже если он мне не принадлежит, я полностью отдана ему.

- Я знаю, Грейнджер, что ты не спишь. Вставай, давай, – я открыла глаза и увидела Панси Паркинсон. – Грейнджер, у меня к тебе две новости. Одна тебя обрадует, другая не знаю. С какой начать? Хотя знаешь, я начну с той, которая внушает сомнения. Грейнджер, ты по ходу дела беременна.

И тут меня охватил ужас. Беременна. Руки непроизвольно потянулись к животу. Значит все-таки ребенок. О, Мерлин, это так странно. Знать, что ты будешь мамой. Интересно, это будет мальчик или девочка? Мерлин, да о чем я думаю? Сейчас не самое лучшее время для рождения ребенка! А если Люциус Малфой узнает?! А что скажет Драко?

- И Драко вернулся в Хогвартс. Он не знает, чтоты тут. Он вообще о тебе ничего не знает. Кажется, он что-то решил. Я думаю, тебе стоит с ним поговорить.

С 8 Марта Вас, Девоньки!)

Море счастья, любви и красивых мальчиков)

Вам в подарок я выкладываю очередную главу:)

Она сумбурна, но так знаете ли задумано:)

Люблю Вас очень:*

P.S. Я жду комментариев от Вас, друзья)

Искренне, Ваша Molli:*

====== 22 ======

Вот и глава... Долго же я над ней сидела... Прям кризис какой-то был...

Но спасибо моим замечательным бете и гамме, они меня вытянули из этого омута без вдохновения...

Светик, Ленуша, эта глава посвящается Вам::

Люби меня вечно, как Снейп любил Лили

И после смерти, ходи на могилу

Знай, что я помню, там где-то в небе

Вижу цветы, что приносишь мне, милый.

Я плелся по коридорам Хогвартса. Создавалось ощущение, что все знают, что у меня метка. Ученики смотрели на меня взглядами, то сочувствующими, то ненавидящими. И я каждый раз смотрел на свои руки, в надежде, что рукава не закатаны по локоть.

Идти к Гермионе не было желания. Нет, я очень соскучился, и безумно хотел её увидеть, но… Она начнет спрашивать, где я был, что случилось. Сказать правду – нельзя. Солгать – не могу. Поэтому, я пошел к Забини и Паркинсон.

Когда я зашел в комнату мальчиков, Панси и Блейз о чем-то шептались за столом. Я начал тихо подходить к ним, в надежде послушать свежие новости, которые они всегда обсуждают именно шепотом. Но Нотт сдал меня с потрохами.

- Малфой! Сколько лет, сколько зим! Пропустил пол учебной недели и явился. Уже был у своей грязн… – он продолжал открывать рот, но из него не вышло ни звука. Я перевел взгляд на Панси и Блейза. У девушки в руках была палочка.

- Что это с ним? – спросил я, мои друзья лишь пожали плечами. А затем, на протяжении всего разговора, они то и дело переглядывались и качали головой. И меня вдруг осенило, что надо все рассказать Гермионе. Сказать, что я не могу её держать. Да, я же гений! Панси, увидев выражение моего лица, после принятого решения, извинилась, и вышла из комнаты вообще. Блейз пожал плечами, мол, не знает куда она собралась. – Забини!- воскликнул я после этого жеста неосведомленности. – Что вы с Паркинсон от меня скрываете?!

- Малфой, ты параноик, – ответил мне чернокожий друг. – Иди к себе. Грейнджер переволновалась, небось.

Ну, я собственно и поплелся в сторону нашей башни. Но Гермионы там не обнаружил, и решил подождать в гостиной. Примерно после того, как прошло три четверти часа, мои одинокие посиделки закончились, и в комнату вошла гриффиндорка. Увидев её, мое решение о расставании только окрепло. Безопасность ходячего гнезда превыше всего. Увидев меня, девушка побледнела как поганка.

- Драко, я… – пролепетала она, и кинулась ко мне. Она повисла на моей шее, и начала целовать. Я не отвечал, понимая, что только усугублю положение. Поняв мое настроение, она отодвинулась, и заглянула мне в глаза. – Что-то случилось? Я, молча кивнул и, отойдя от нее на пару шагов, начал закатывать рукав левой руки. Зрачки у девушки расширились, и она стояла, открывая и закрывая рот, то краснея, то бледнея.

- Я – пожиратель. И будет лучше, если такая золотая девочка как ты, не будет проводить время с таким как я. Грязнокровка и пожиратель – бред сумасшедшего, – сказал я холодно. Но её реакция меня удивила. Она подошла ко мне, и провела кончиками пальцев по метке. Затем подняла на меня затуманенный серой дымкой взгляд. Было страшно, потому, что радужки карих глаз не было видно. Лишь тяжелая серая дымка. В голову мгновенно ударили воспоминания, о том, как она борется с этим.

«…»

- Но… как ты…?

- Как я борюсь с темнотой?- она усмехнулась. – Я… да ты все равно не поверишь!

- Грейнджер, как ты это делаешь?

- Я вспоминаю запах… запах апельсинов….

- Апельсинов?!

- Да, Малфой, апельсинов! Зимних апельсинов! Я вспоминаю цвет твоих глаз, звук твоего голоса… но больше всего меня вытягивает из темноты именно твой запах!

«…»

- Дыши, Грейнджер, – прошептал я притянув её к себе. – Дыши. Носом, Грейнджер. Глубоко. Дыши. – И тут она меня оттолкнула, закрыла глаза и начала дышать. Я невольно засмотрелся на ее грудь. Она так тяжело дышала, что та плавно опускалась и поднималась. О, Мерлин, Грейнджер. Даже когда сама того не ведаешь, ты заставляешь меня страстно тебя желать.

И пока моя фантазия лилась не в том направлении, гриффиндорка успокоила свои нервы, и привела эмоции в порядок. Теперь она смотрела на меня серьезно, но огоньки в её глазах тлели, не обещая нечего хорошего.

- Да? – Спросила она, усмехаясь. – Хочешь порвать? – я кивнул. Правда не так уверенно как хотелось бы. – И ты сможешь смотреть, как я хожу по школе? – она прошлась по комнате, с соблазнительной походкой от бедра. Еще чуть-чуть и у меня потекут слюни. Но у Малфоев не текут слюни! – Ты сможешь спокойно смотреть, как на меня пялятся другие? – она насмешливо взглянула на меня, и снова подошла ко мне. – Как я встречаюсь с другими? – Я бы смог. Всю жизнь с этим справлялся, справлюсь и теперь. Я не хотел показать, что мне больно от этих слов. Я смотрел на нее холодно и победно. – И ты сможешь без этого? – она шагнула ко мне и провела своими маленькими ладонями по груди. От этого невинного жеста у меня мурашки пошли по спине. – И без этого? – она уткнулась носом мне в шею, и начала дышать – мурашки побежали уже по всему телу. – И без этого? – она прижалась ко мне всем телом и провела языком по губам. А потом отпрянула и посмотрела на меня. – Сможешь? Скажешь да? Тогда скажи, что не любишь меня.

- Я не люблю тебя! – сказал я. Кажется, более-менее, ровно. Она заулыбалась.

- Какая наглая ложь, Малфой! – сказала она и снова начала меня целовать. Это был hard limit моей силы воли, и я поцеловал её в ответ. Какая невозможная мысль избавится от Грейнджер. Обезопасить её. И какая несбыточная утопия сделать ее своей навсегда. Когда-нибудь, может уже завтра, она уйдет от меня. Но сейчас мне на это плевать, потому что сейчас Грейнджер принадлежит только мне.

Гермиона укусила меня за губу, и я почувствовал привкус крови во рту. А потом вдруг резко отступила и во все глаза посмотрела на меня. Я нагнулся к ней, но она отступила. Я спросил, что произошло.

- Драко, я чувствую, что это не я. Не мои слова, не мои действия, – она подошла к окну. – Сходи, пожалуйста, к Гарри, попроси сигарет. – Девушка уселась на подоконник, и стала смотреть в окно. Я достал пачку из кармана мантии, и протянул ей. Она удивленно на меня посмотрела, но сигарету взяла. И прикурила ее с помощью палочки. Затянулась. Закашляла. – Мне страшно, Малфой! – закричала она. – Не стой так! Хотя нет, стой. Я думаю, ты прав. Нам надо расстаться, – она закрыла рот рукой, и я понял, что это сова не ее слова.

- Пошли к Снейпу! – рявкнул я и стащил ее с подоконника.

Как я был зол. Еще кого-то в голове Грейнджер не хватало. Она шла, то упиралась, то летела впереди. А потом просто встала как вкопанная. Не сдвинешь. И начала говорить сама с собой. Даже шептаться. «Я не скажу этого!». «Я так не думаю». «Или думаю?» . «Глупости». «Не имеет значения». «Нет, имеет!». Я прикоснулся к ее лицу, и спросил, что случилось.

- Убери свои грязные лапы! Ты – пожиратель смерти! Да как ты смеешь? Отвали! – я резко остановился. Неужели она действительно так считает? Кто знает, какая там из них настоящая? Их там как минимум три. Я отшатнулся от нее. – Драко! Я не хотела этого говорить! – она прижалась крепко ко мне. Я не мог двинуться. Она назвала меня пожирателем! Да неважно даже какая из них. Я конечно пожиратель, и сам хотел порвать, но ведь надеялся, что она меня удержит. Но она кинула мне правду в лицо. Сказала не трогать её.

Девушка встала на колени, задрала рукав, и припала губами к метке, лишь повторяя, что это нечего не значит. А потом поднялась с колен, и придалась ко мне всем телом. Кровь кипела, чтобы она не говорила, я пожиратель. Пожиратель.

Я толкнул Гермиону к стенке, схватил за запястья и поднял над головой. И поцеловал. Грубо. Причиняя боль. Кусая губы, и язык. Она лишь несмело подчинялась. В какой-то момент губы стали солеными, и я отпрянул от девушки. Гермиона плакала. Я отшатнулся от нее, понимая, что осознанно довел ее до слез.

Но даже сквозь слезы, она смотрела на меня с нежностью. Без отвращения. Неужели она не считала меня ублюдком?! И шепча, что любит меня, снова прижалась к губам. И что-то внутри настойчиво требовало, чтобы я продолжил. Но я легонько ее оттолкнул. В этот момент Люциус сказал бы, что я позор семьи.

- Гермиона разве ты не понимаешь? Я – пожиратель. Эта правда мне глаза колет. Ты – золотая девочка. Поттер вообще не должен отпускать тебя от себя. Ведь… – она не дала мне договорить, рассмеялась, казалось бы, на весь замок. Я зажал ее рот рукой. – Сдурела? Весь замок перебудишь. Время то не детское.

- Да ты о чем вообще, Малфой?! Мне что, прям щас тебе клятву дать, что я люблю тебя и мандрагоры с две (типа хрена с два), куда денусь! И я использую весь свой запас бранных слов, если ты вдруг решишь прогнать меня, даже для моей собственной защиты! – Я стоял и улыбался как дурак. Неужели она действительно меня настолько любит? – Ну хочешь я дам непреложный обет, что никогда не оставлю тебя? – значит и правда любит. Настроение резко взлетело вверх

Что-то у меня слишком быстро меняется настроение. Может я беременный? Ха! Моё второе «я» услужливо подсказало, что я живой.

Живой. Как много и как мало. Вроде бы все просто, но необъятно как тяжело. Просто чтобы жить мне нужна Грейнджер. Рядом. Всегда. Без нее я лишь воздух сотрясаю. Гермиона. Грейнджер. Малфой. О, Мерлин!

Я улыбнулся еще шире, и опьяненный своей шальной мыслью посмотрел на гриффиндорку. Она, кажется, испугалась такого количества эмоций у меня на лице.

- Гермиона, пообещай, что… – начал я и заткнулся. Я понял, что не могу у нее это просить. Не могу требовать. Просто потому, что… потому, что я Малфой. – Нет. Забудь, Гермиона. – Она вглядывалась в мое лицо мучительно долгие секунды, а потом вдруг слабо улыбнулась, и сказала, что, чтобы это ни было, она обещает.

И в этот момент я выпал в осадок. Неужели ее доверие ко мне настолько высоко, что она готова, вот так с легкой руки мне что-то пообещать? Черт знает что! Я обнял ее и крепко прижал к себе. В нос ударил запах яблок. Как давно я не обращал внимание на ее запах.

- Я хочу, чтобы, когда все это закончится, ты вышла за меня!

–***

- Я хочу, чтобы когда все это закончится, ты вышла за меня!

Драко хрупко прижимал меня к себе. Я знала, что он попросит нечто подобное. Но когда Драко Малфой предлагает тебе выйти за него, просто потому, что любит, в темном подземелье, на пути к Снейпу, из-за того, что у тебя не все в порядке с головой, хочется громко и истерично смеяться. Вот только смех не шел. Текли слезы.

Война никогда не приносит нечего хорошего в нашу жизнь. Наверное, из-за войны мой рассудок помутнился. Ведь должна быть хоть какая-то причина, почему я схожу с ума. Из-за войны Драко стал пожирателем смерти. Из-за войны Гарри и постоянно находится в опасности.

Черт! Какая же это ужасная штука война! И любви на ней уж точно не место. Да, неудачное время мы все выбрали, чтобы влюбляться. Джордж и Ангелина. Они собрались пожениться на рождество. А если вдруг он погибнет во время очередной вылазки? Или Ангелину хватят пожиратели смерти?! Никто из них не переживет.

А Кети и Фред? Они вообще из разных миров! Пусть оба чистокровны, но их семьи разные. Слишком. И пусть оба в этой войне на стороне ордена, судьба может запросто развести их. Кети дальняя родственница Драко. Можно сказать они брат с сестрой. Кети может пойти на помощь Драко, и тогда сердце Фреда разобьется вдребезги.

Гарри и Джинни вообще отдельная история. Она ждала его внимания с самого детства. Ждала так, как никто не ждет. А он избранный. И пусть сам еще не догадывается, но он последний хоркус – ему придется пойти на смерть. Джинни этого просто не переживет. А ведь они помолвлены! Так же как и мы с Драко.

Наверное, тяжелее всех Панси и Блейзу. Они ни там, ни там. В один прекрасный момент им, как и Драко, придется сделать выбор. А вдруг они окажутся по разные стороны войны. Ведь эти несчастные побегут друг за другом. Они погубят друг друга!

Идеальный пример этого Снейп и Лили. По разные стороны войны они не смогли спасти друг друга. Северус никогда не переживет смерть Лили. Чертова война!

- Драко, мы с тобой по разные стороны баррикад. И если я сейчас соглашусь, это будет означать, пообещать выжить. А это практически невозможно. – Глаза Драко погрустнели. – Ты ведь понимаешь, что я люблю тебя, и мечтаю стать твоей настолько, насколько это вообще возможно? Но я боюсь давать тебе какие-то обещания, потому, что будет только больнее.

- Теперь ты понимаешь мое решение оставить тебя. По разные стороны баррикад. Ты очень точно выразилась… – я закрыла глаза. Было больно слушать его. Голова закружилась. – Но Грейнджер, я только что предложил тебе выйти за меня. Неужели, после того, как я попытался бросить тебя, и ты не дала мне этого сделать, откажешь мне в том чтобы стать моей женой.

Я буквально получила под дых от его слов. Просто быть вместе, не имея планов на будущее, и наслаждаться близостью было, наверное, самое лучшее в жизни. Но становясь перед выбором такого масштаба, ощущаешь себя ничтожной пешкой, в руках всевышнего. Пешкой, которой впервые в жизни предложили сделать выбор самой. И у этой пешки был выбор, связать свою судьбу с королем черных, и подвергнуть белых шаху и мату, или отправится за пределы шахматной доски, погубив короля.

Наверное, услышав это сравнение Рон, ему было бы проще сделать выбор. А я в шахматах не сильна. И книг с такой ситуацией я не читала. Поэтому действительно пешке придется делать выбор самой. А глаза Драко смотрели на меня выпытывающе и с надеждой. Столько положительных эмоций я не видела на его лице, пожалуй, никогда (если не считать безумную улыбку, несколькими минутами ранее).

Я прижалась к Драко сильнее. Запах зимних апельсинов ударил в нос, и я буквально растворилась в любви. Плевать на эту чертову войну. Как там говорил Дамблдор? Любовь – сила. Ну не совсем так, но смысл передан.

- Мы должны сбежать, куда угодно, только подальше отсюда, – прошептала я ему в шею. Идея была безумной, и я это понимала, но все-таки у меня будет ребенок. У нас с Драко. И его надо беречь. Дети – это дар. И пусть по глупости или неопытности, но нам был дан этот дар. – Драко, тут наша история может оборваться….

- Нет! – прервал он меня. – Гермиона, мы не трусы, чтобы бежать от войны. Я не обещаю тебе, что выживу. И не посмею брать это обещание с тебя. Вот только, если мы оба выживем, мы будем вместе. Всегда. Вечность. И не умрем. Потому, что если ты станешь моей настолько, насколько я этого хочу, я не отпущу тебя больше никогда. И прежде чем ты мне скажешь да. Прямое да. Предупреждаю, Малфои не разводятся.

И тут меня окутала паутина страха. Липкая, тягучая. Она разливалась по моим венам раскаленным свинцом, и окутывала терновником тело. Мы не можем ждать окончания войны. Вдруг темный лорд захочет его женить? Панси! Они же помолвлены! А Малфои не разводятся.

- Драко, Панси… – он посмотрел на меня непонимающе. – Вы же…

- Помолвка разорвана, – я вздохнула с облегчением. Но предложить ему пожениться в ближайшее время все же не могла. Драко был совершенно прав. Люди умирают каждый день, и кто даст мне гарантию, что не я буду следующей жертвой. Дарить себя Драко полностью, а потом отнимать, слишком жестоко. И потому, я просто сказала «Я согласна», отдавая себя в его волю.

- И, Герм, на счет сбежать. Больше даже не думай об этом, поняла? Они найдут нас, где бы мы ни были. Представь, что будет, когда мой отец узнает об этом! – не успел он закончить фразу, как где-то не далеко от нас, с громким шумом отодвинулась стена. Драко закрыл меня спиной, и стал ждать, пока кто-нибудь появится из отверстия. Но в коридорах стояла тишина, и только гулкие удары моего сердца эхом проносились над спящим Хогвартсом. Но Драко, их, кажется, не слышал. Затем, звук от стены повторился, и она закрылась. – У тебя сердце слишком громко бьется, – значит все-таки слышал.

Я оторвалась от слизеринца, и подошла к стене, которая отодвигалась. Наверно, во время разговора, Драко произнес пароль и дверь открылась. Вероятно пароль последняя его фраза. Но когда я прошептала стене, вероятный пароль, она не сдвинулась с места. Это было более чем странно, даже для волшебного мира. Я попросила Малфоя снова произнести ту последнюю фразу.

- Гермиона, разве ты не понимаешь, что это может быть опасно! Зачем тебе туда? Что ты там хочешь увидеть? – я умоляюще посмотрела на парня. Бурча что-то вроде «любопытство погубило кошку», он подошел к стене и четко проговорил, – мой отец узнает об этом! – и стена снова отодвинулась. Мы шагнули в помещение.

Комната была хорошо освещена факелами и была похожа на библиотеку. Стеллажи с множеством книг. Вот только пахло не пылью и книгами, а роскошью. Стояло два дорогих кресла и пыльный деревянный столик, с великолепным резным узором. В глубине комнаты стоял платяной шкаф, а в метре от него рабочий стол. Подойдя к слоту, я увидела стопку пыльных пергаментов, старый ежедневник и печать, с гербом Малфоев.

Мои догадки подтвердились. Скорее всего, эта комната принадлежала Люциусу. Я открыла ежедневник на первой странице. Вильеватым, аккуратным и так похожим на Драко почерком были выведены инициалы «Люциус Абракас Малфой».

Я повернулась к Драко, чтобы сообщить ему, что нашла дневник его отца, но он как завороженный пялился в зеркало, которое я не заметила до этого. Я подошла к нему поближе. Глаза слизеринца горели, рот был открыт. Кажется, это называется приятным шоком. Я начала разглядывать зеркало.

«Уджедан юучярог юумас ушав он, оцил ешав ен юавызакоп я» – гласила запись на раме. Неужели? Но ведь его никто не видел целых пять лет! Зеркало Еиналеж. Как сказал когда то Дамблдор – «зеркало желаний». Оно показывает нам не больше и не меньше, чем самое глубокое, самое отчаянное желание, идущее из самой глубины нашего сердца. Гарри когда-то увидел родителей. Рон увидел, что он лучший из лучших. Дамблдор – носки. И что же все-таки видит Драко?

- Малфой… – позвала я его тихо, чтобы вернуть в реальность. Ведь директор говорил, что оно может свести с ума. Парень повернулся ко мне. – Что ты видишь? – спросила я так же тихо. Почему-то я боялась услышать ответ. Вдруг он хочет не то, о чем я думаю.

- Я вижу тебя. На твоей руке кольцо. Фамильное. Мамино. Отец надел ей его в день их обручения. И еще ты… похожа на шарик. У тебя такой большой живот! Ты беременна! И ты обнимаешь меня. И улыбаешься. – Сердце пустилось плясать кан-кан в районе коленок. Ну нечего себе! Он притянул меня на свое место, а сам шагнул в сторону. – А ты что видишь? – я нерешительно заглянула в зеркало, а затем громко ахнула, и закрыла рот руками.

Такого кошмара я не видела никогда в жизни. Коленки тряслись. А все съеденное мной сегодня собиралось выйти наружу оральным путем. В голове поднялся шум. Видимо мозгошмыги начали спорить о чем-то увиденном. Сердце подрывалось проломить грудную клетку и убежать подальше от того, что я видела.

В зеркале отражалась я. Все лицо у меня было в крови. И руки тоже. Спутанные волосы, белая, испачканная кровью рубашка. Порванная форменная юбка. Из-под юбки по внутренней стороне бедра стекала струйка крови. А у меня в ногах валялось что-то. Это что-то было моим ребенком. Только он был больше похож на креветку. А к этой креветке мертвый Драко тянул руки. У Драко были бледные щеки, стеклянные глаза, и он тоже был весь к крови. Из приоткрытого рта стекала струйка крови. А я стояла и ухмылялась.

Я закрыла руками глаза. Опять эта темнота! Драко здесь. Драко рядом. Живой. Рядом… Это не может быть моим отчаянным желанием!

«Да неужели?» – запел противный голос внутри, который разговаривал со мной до этого. «По-твоему зеркало врет?»

Зеркало не может лгать. Это древнейший артефакт. Но и я не могу этого желать!

«А может ты врешь самой себе?»

Что за бред? И вообще, я не хочу об этом говорить.

«Но заметь, ты увидела не носки, не родителей и не чашечку кофе. Ты увидела смерть своего ребенка и любимого!»

Это потому, что я схожу с ума. Вероятно на меня теперь это зеркало действует по-другому.

- Гермиона! Что с тобой? Что ты видишь? – спросил Драко, крепко прижимая меня к себе. Теперь можно было не боятся отражения. Пока мы вместе оно ничего не покажет.

- То, что я увидела… я не уверена, что это моё самое сокровенное желание. Точнее, я точно знаю, что это вообще не мое желание. Драко, зеркало показало мой страх. – Он схватил меня за руку и потянул в сторону выхода.

- Грейнджер, с тобой одни проблемы! – воскликнул он, когда мы уже вышли из комнаты.

- Это значит, что ты больше не хочешь, на мне женится? – спросила я с притворной надеждой.

- Размечталась! – фыркнул он, и ногой открыл дверь в кабинет Снейпа. – Доброй ночи, дядя Северус!

- Ваше счастье, что вы не наткнулись на Филча. Что вас опять привело ко мне посреди ночи?

Драко подошел к Снейпу и начал что-то ему рассказывать. Зельевар внимательно слушал крестника, и с каждой фразой его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Я хотела было прислушаться к их разговору, но быстро передумала, и начала разглядывать мысы своих туфель. Это оказалось безумно интересно, хотя я почему-то жалела, что на мне туфли, а не тапки.

Потом, я немного пришла в шок, понимая, что иногда думаю или говорю как Луна Лавгуд. Хотя меня это не особо пугало. Я беременная, да еще и сходящая с ума. Мне можно.

Но от последней мысли у меня мурашки по коже пошли.

- Драко, оставьте нас с мисс Грейнджер наедине, пожалуйста. – И Драко без вопросов, но с возмущенным лицом вышел.

- Северус… мне не по себе от… – начала я, но он прервал меня.

- Так значит, это вы стащили у меня яд? А я-то думал, кто бы это мог быть! – но я этого не помнила, даже если это было правдой. – Драко наложил на вас «обливейт», – ну вообще прекрасно! – Я бы мог открыть вашу память, но ни к чему хорошему это не приведет. Драко сказал, что вы периодически теряете связь с реальностью и не помните, что было, когда так называемая темнота вас поглотила. Еще у вас раздвоение личности. А в зеркале желаний вы видите свой страх. Я бы, конечно, мог провести эксперимент с боггартом или тем же Еиналейнж. Но не хочу рисковать вашей и так расшатанной психикой…

Снейп продолжал что-то говорить, как вдруг я поняла, что его слова меня душат. Проорав, чтобы зельевар заткнул свой рот, я начала скидывать все зелья. В комнате стоял оглушающий звук битья стекла. Снейп схватил меня, и прижал к стене, что-то говоря. Но слов я не разбирала. Меня съедал ужас. Снейп так спокойно говорил о моей проблеме. Говорил, что любимый человек наложил на меня заклинание. Все так спокойно, что меня это бесило.

Тут дверь в кабинет распахнулась, и появился Драко. Волна отвращения к Снейпу сразу же прошла, и я почувствовала себя виновато. Но Драко было уже не остановить. Так как звуки для меня пропали еще в начале приступа, я не слышала, что кричал Драко, несясь к Северусу.

Он направил на него палочку, но та вылетела, и тогда, он оттащил от меня профессора за шкирку, и пару раз хорошенько приложил ему по лицу, тот упал на пол. Затем он свирепо посмотрел на меня, и опять начал что-то кричать. Но я была глуха. А по губам читать не умею. И тогда я решила, что лучшая защита, это нападение.

- Драко-мать-твою-Малфой! Я беременна от тебя! – закричала я и наконец услышала. Звуки вернулись. Драко ошалело улыбался. Потом начал хмурится. Потом в глазах появился ужас. Затем решительность. И вот снова ошалелая, счастливая улыбка. От этой улыбки мне захотелось плакать.

- Правда? – спросил он с надеждой.

- Правда. – И мой будущий муж, отец моего ребенка, кинулся меня обнимать, кружить в воздухе и смеяться. За все годы, которые я знаю Драко, он впервые был так счастлив. Это не сравнится с его лицом, когда я призналась ему в любви. Не сравнится с тем, когда я согласилась выйти за него. И смотреть на его улыбку, было самым прекрасным в моей жизни.

- Ну я же варил с вами противозачаточное зелье, – сказал Снейп с пола. Мы с Драко засмеялись. – И вообще. Вам нельзя дышать парами разбитых зелий, будущая миссис Малфой.

Я жду от Вас отзывов, потому, что хочу....

Чем больше ваших строк (пусть и с тапками), тем быстрее выложу проду.

Вы мое вдохновение, родные:*

Ваша Molli:*

====== 23 ======

Замечательно! Просто замечательно! Меня выгнали из кабинета. Ну, просто умереть не встать! Гермиона и Снейп обсуждают проблемы с безумием. А я? Проблемы Грейнджер – мои проблемы. Она как ни как последние десять минут моя невеста.

Вдруг со стороны двери, ведущей в кабинет Снейпа, я услышал неразборчивый крик Гермионы, и звон разбивающихся склянок. Не думаю, что они там перебирают хорошие и плохие зелья. Я рванул к кабинету, распахнул дверь, и увиденное, заставило мои мозги отключится в один момент.

Снейп прижимал Гермиону к стене. Он что-то ей нашептывал, но она его не слушала. Она смотрела на меня виновато. Твою мать! Виновато!

Я припомнил весь свой запас бранных слов и пересказал его на нескольких языках. Потом вытянул палочку и направил на Снейпа. Вот только не успел я подумать о подходящем для крестного заклинании, как палочка вылетела из моих рук. Плевать.

Я схватил профессора зельеварения за шкирку и оттащил от невесты. А затем смачно, так, как умеют бить только Малфои, ударил ему в челюсть. Затем в глаз. И с силой толкнул. Снейп повалился на пол. Вот только странно, что он нечего не предпринимал. У меня за спиной Гермиона жалобно заскулила. Я повернулся к ней.

Она вся тряслась. И я повторил все, что говорил до этого Снейпу. А она потом открыла рот и заговорила:

- Драко-мать-твою-Малфой! – закричала она, и я заткнулся. Вот бы она в постели так кричала! – Я беременна от тебя! – Да. Докричались мы в постели. Но… стоп! Беременна? Перед глазами снова всплыл образ беременной Гермионы. Я невольно расплылся в улыбке.

Беременна. Значит я скоро стану папой? Ха, сосните все! И Поттер со своей избранностью! И Уизли…. ну Уизли просто так. Я скоро стану отцом. Не просто отцом, а отцом ребёнка Гермионы Грейнджер! Ха!

Твою Мать! Отец моего ребенка пожиратель смерти. Я пожиратель смерти. Если после войны меня посадят, или во время оной убьют, то мой малыш останется сиротой. Мерлин милостивый! Вот тебе подарочек…

А если Темный Лорд победит? Он ведь истребит всех полукровок и предателей крови. И тогда умрем и я, и Гермиона, и наше маленькое чудо. Зашибись! Просто восхитительно. Ага! Но, я ведь смогу защитить своего ребенка. И жену свою. И вообще Поттер не дурак. Он избранный. Он победит. Да!

И пусть меня заставили связаться с темной стороной, я все равно выберу правильную. Орден ждет меня! Ю-ху!

И все-таки я скоро стану отцом. Я взглянул на Гермиону. Она смотрела на меня с надеждой, благоговением и небольшим страхом. Я широко ей улыбнулся.

- Правда? – спросил я с надеждой. Мало ли она это сказала, чтобы успокоить меня.

- Правда, – ответила моя будущая жена и мать моего ребенка. Я шагнул к ней, и крепко обнял. А потом под напором эмоций я не выдержал, приподнял ее и начал кружить. Она счастливо и облегченно засмеялась. Я начал смеяться вместе с ней.

Кто бы вам что ни говорил, самый счастливый момент в жизни – это когда твоя любимая, говорит, что скоро у вас будет ребенок. Это маленькое, великое счастье. И даже если времена темные – ребенок, как луч света, принесет облегчения и радость. Я просто не могу передать словами, что ты испытываешь, когда обнимешь любимую, и знаешь, что у нее в животике, подрастает твоя плоть и кровь.

- Ну я же варил с вами противозачаточное зелье, – сказал Снейп с пола. Мы с Гермионой засмеялись еще громче. – И вообще. Вам нельзя дышать парами разбитых зелий, будущая миссис Малфой.

Я испытываю… ничего. Просто когда твой крестный, лежа на полу, с краснеющим глазом, говорит что-то, в чем проявляется забота к матери твоего ребенка, просыпается… Хм… Совесть? Я подхожу к Северусу, протягиваю ему руку, и он, выдавив что-то вроде кривой ухмылки, хватается за нее, и поднимается.

Внезапно дверь с шумом открывается, и влетает МакГоногал в розовой ночной рубашке с кошками. Она не замечает ни Гермиону, ни меня, она летит к Снейпу.

- Северус! У меня срочное дело! – длинные волосы старой кошки достают до поясницы. – Я тут спала, а потом мне приснилось, что то зелье, которое мы обсуждали двумя днями ранее, было приготовлено с ошибкой… – она все говорила, но я уже не слышал ее. Я давился смехом, наблюдая за лицом дяди Северуса, который с ужасом смотрел на свою руку, которую МакГоногал схватила в свои.

- Минерва, спокойствие, только спокойствие! У нас тут тоже очень важное дело, – он многозначительно кивнул в нашу сторону. Старуха оглянулась. Потом ее рука взлетела ко рту. Она стояла, и смотрела на нас, выпучив глаза. А интересно, сколько ей лет? Столько вообще живут, а?

Игра в гляделки продолжалась несколько минут, а потом профессор МакГоногал громко закричала, что же мы тут вообще такое делаем. Как будто она слепая и сама не может догадаться. А вот образ слепой кошки мне понравился. Она бы не замечала того, что меня нет на уроке.

Гермиона вжималась в меня. Ах, да! Ее боггарт – МакГоногал. По крайней мере, раньше был. Я приобнял ее за талию, от чего кошка начала кричать еще громче. А после того, как я ей довольно улыбнулся, ее голос повысился еще на несколько октав, и кажется, достиг максимума.

Вот она поворачивается к Снейпу, начинает покрывать его благим матом на латыни (как будто никто из здесь присутствующих не знает латынь, о, глупая женщина). Зельевар закрыл уши руками, и, стараясь ее не слушать, мурлыкал себе под нос то ли свадебный, то ли похоронный марш.

- Сейчас же все к директору! – уже охрипши, сказала Минерва, минут через двадцать после всех ее криков, которые, кажется, слушала только она сама.

- Но профессор! – возразила гриффиндорка. – Мы же его разбудим! Четыре часа утра уже! – на что экс-гриффиндорка и в настоящее время декан того же факультета только фыркнула, как обычно делает это мой отец, когда я говорю, как он сам выражается, глупости.

И тогда мы все дружно пошли к кабинету директора. По дороге, МакГоногал быстренько трансфигурировала свою веселую пижаму в веселенькую мантию с котятками. От чего стала походить на Амбридж. А вот волосы все так же болтались из стороны в сторону.

Глаза б мои этого не видели. Походка от бедра – это прекрасно. Но не когда тебе под сто. Я сразу же поделился своими мыслями с Гермионой. Она посмотрела на меня так, как часто смотрела на рыжего, когда тот просил у нее списать.

- Чтоб ты знал, в свои семьдесят два, она очень даже нечего. На шестьдесят потянет, – я улыбнулся.

- А вот ты в свои семнадцать просто прекрасна, ты знала? – Гермиона немного порозовела, и ткнула меня локтем в бок. – А если мы прямо сейчас займемся сексом, есть вероятность, что впоследствии детей станет двое? – она тихо засмеялась и покачала головой.

- Хотя, знаешь, ели уж я, Гермиона Грейнджер, беременна от Драко Малфоя, в этом мире все возможно!

- Ну... скажем так... Ты уже не первая, кто залетел от Драко Малфоя, – заявил я.

- Ты только что лишил себя секса, Малфой, – сказала она слишком громко, и МакГоногал посмотрела на нее таким взглядом, что, казалось, глаза сейчас выпадут из орбит.

- Мисс Грейнджер! – пропищала она. Гермиона густо-густо покраснела. И мы тем времен продолжали путь к Альбусу Дамблдору.

Когда мы вошли в его кабинет, он сидел за столом, и выбирал какую лимонную дольку следующей отправить к себе в рот. Заметив нас, он улыбнулся, встал, и указал на кресла, на которые мы все можем сесть. Так же он похвалил мантию Минервы и фингал Северуса.

Нам налили чаю, и мы долго сидели в тишине. Никто не сказал ни слова. Лишь МакГоногал невоспитанно громко, отхлебывала свой чай. Снейп уже начал не выдерживать и делать небольшие шаги по кабинету. Дамблдор закинул в рот еще одну лимонную дольку и заговорил.

- И вот мы уже во второй раз собираемся в моем кабинете, чтобы обсудить ребенка мисс Грейнджер и мистера Малфоя. – Гермиона покраснела. – Замечательная реакция, Гермиона, теперь верю. И так, как вы хотите назвать ребенка?

- Эм… да мы пока что не думали... – ответила гриффиндорка.

- Как на счет Лялипоп? – наши с Гермионой лица исказились в ужасе.

Последующие сорок минут Дамблдор предлагал ужасные имена. У нас с Гермионой, кажется, на волосах появились проседины. После одного из предложенных им вариантов я поперхнулся горячим чаем, и обжег горло. МакГоногал хихикала как школьница, а Снейп то бледнел, то зеленел.

Затем он нас отпустил, шепнув мне, чтобы я перед завтраком отправил письма родителям. А что я им мог написать? «Мама, папа, куда мне деть беременную Грейнджер?» Так что ли? Да отец прикончит нас, как только узнает. Доложит Волон де Морту. Ну и плевать!

Уложив Гермиону спать, я сел за письма. Нельзя писать им одно на двоих. Разные.

Через час я любовался своим творением.

«Здравствуй, отец!

Пишу тебе сам, чуть ли не в первый раз в жизни, но это важно. От того, разболтаешь ты это кому-либо или нет, зависит твоя репутация, моя жизнь и жизнь твоего внука или внучки.

Моя девушка беременна. Она находится в большой опасности, оставаясь в Хогвартсе, или вообще в стране. Ты задашься вопросом почему? Да потому, что она беременна. И предупреждая твои восторги, хочу сказать, что статус ее крови – магглорожденная.

Я очень надеюсь на твою поддержку.

Твой сын»

И второе для мамы.

«Мама!

Я сделал правильный выбор.

Помнишь, мы говорили о девушке, которую я люблю? Помнишь тот факт, что она магглорожденная? Так вот. Это Гермиона Грейнджер. Она беременна. Ты понимаешь, к чему я клоню, мама? Нужно что-то делать.

Драко»

Я понес письма в совятню. Они оба что-нибудь придумают. Я уверен! И сомневаться в своих родителях намерен не был. По дороге до меня вдруг неожиданно дошло, что стоило только свистнуть в окно, и мой собственный филин прилетел бы. Бенджамин Захари Адриан Томас был гениальным филином. И подчинялся только мне.

Перечитав письма родителям, я пошел к Дамблдору. И плевать, если старик спит. У меня серьезный разговор, который не требует отлагательств.

Я зашел в кабинет, директор разбирался с какими-то бумажками. Увидев меня, он сам себе кивнул, сделав выводы опять же для самого себя, и жестом пригласил меня присесть в кресло.

- Доброе утро, Драко. Что привело вас ко мне? – спросил он, и я потерялся, не зная, как начать разговор. Нормальный человек, по пути, продумал бы свои слова. Но я не нормальный, с этим я разобрался еще года три назад.

- Да, профессор. Вас не должно удивить, что я пожиратель. Вы как-то говорили, что я всегда могу обратиться к вам за помощью. Так этот момент настал. Мне дано задание, как юному пожирателю. Задание нельзя назвать простым. Но оно и не сложное собственно. А заключается оно в том, что я должен убить вас.

Глаза старика в удивлении расширились. Ну, вот сказал. Да еще и так ровно. Что ж, Малфой, ты лучший!

- И вы пришли просить у меня помощи в этом? – я фыркнул.

- Нет, конечно! Я, конечно, не то, чтобы люблю вас, но и убивать не имеется желания. – Я снова фыркнул. – Я не убийца, – сделав паузу, я продолжил. – Мне нужна защита. Ну, в основном не мне, а моей семье. Не знаю как отцу, но маме точно. Я готов работать двойным агентом, называть имена, места, время. Да все что угодно. В обмен на безопасность моей матери. Ну и, наверное, Грейнджер. Хотя об этом должна позаботиться моя мать.

Дамблдор задумчиво поглаживал бороду. Лучше бы сказал что-нибудь. Но Дамблдор никогда не отличался особой красноречивостью, хоть и был величайшим волшебником.

- Хорошо, мистер Малфой, защита вашей семье будет предоставлена. От вас же требуется только не выходить на прямой контакт с Томом Реддлом. И когда понадобится, отправится с мистером Гарри Поттером, на поиски кое-каких вещей. Такие условия вас устраивают?

Я не задумываясь, кивнул. Теперь дела сделаны. Я выбрал сторону. Не знаю насколько светлую, и правую. Но я выбрал ту сторону, на которой должен быть.

====== 24 ======

С утра я был приговорён к расстрелу,

В обед впаяли четырёхсот летний срок,

К закату мне слегка четвертовали тело-

Не важный выдался денёк!

(с) Капелькин

На мой взгляд, сегодня выдался самый ужасный день в году. За окном стояла пасмурная погода. Сильный ветер, можно сказать, плевал в лицо порывами. Периодически накрапывал противный моросящий дождь. Солнце не было вообще.

Кажется, именно сегодня, на меня решили свалиться все беды этого бренного мира. С самого утра на меня свалилось все говно, которое только могло свалиться на мою замечательную, красивую и главное остроумную голову.

Проснулся я от ужасной боли левого предплечья. Метка горела, и хотелось отрезать себе руку к чертовой матери. Лежащая рядом Гермиона нахмурилась, видя как исказилось мое лицо гримасой боли. Она спросила, что случилось, но я лишь отрицательно покачал головой, и, вылезши из-под одеяла, проскользнул в ванную.

Усевшись на унитаз, я стал ждать, когда же пройдет эта адская боль. Но она только усилилась, и вскоре перед глазами потемнело. Потом я почувствовал тупую боль в правом плече, и понял, что я свалился с унитаза на пол. Что ж, прекрасно.

Не знаю, сколько прошло времени, но боль стала стихать. Я встал с пола, и потер ушибленное плечо. Включил холодную воду, и встал под напоры воды. В голове настал порядок. Сонливость прошла еще когда я свалился с унитаза. После нескольких приятно проведенных минут в душе, я, обернув полотенце вокруг бедер, пошел к умывальнику чистить зубы.

Я смотрел на себя в зеркало. Мне еще нет семнадцати, а моя девушка уже беременна. Мне еще нет семнадцати, а я уже пожиратель смерти. Мне еще нет семнадцати, и я успел стать предателем. И пусть я не боролся за ту сторону по-настоящему, я остро чувствовал на себе тяжкое бремя предателя.

Выйдя из комнаты, я не увидел Грейнджер. Нахмурившись, я пошел в ее комнату, может она переодевается. Но та оказалась пуста. Во мне росло раздражение. Ну и куда эта беременная женщина отправилась без меня?!

Быстро одевшись, я пошел в сторону большого зала. Войдя, я просто не поверил своим глазам. Грейнджер и Уизли стояли возле гриффиндорского стола и обнимались. Они, черт возьми, еще и улыбались! Я быстро пошел к ним. У меня было желание убить его за то, что посягнул на мою собственность.

Я подошел к ним, и стал ждать, когда же они меня заметят. Но они все обнимались. Когда терпение мое было на исходе, я кашлянул. Грейнджер оторвалась от Подлизли, и радостно взглянула на меня.

- Драко! – воскликнула она улыбаясь. – Мы с Роном помирились, – я вскипел. Голова пошла кругом. Твою мать! Я снова ревную.

- Да неужели? – спросил я холодно, как будто не моего ребенка она носит под сердцем. Гермиона, нахмурившись, посмотрела на меня, и спросила в чем причина моего недовольства. – О, ты спрашиваешь, в чем причина моего недовольства? Скажи, ты дура или как? – она врезала мне не сильную пощечину.

- Да как ты смеешь? Вместо того чтобы разглагольствовать и строить из себя обиженного и обделённого, лучше бы прямо сказал, что случилось. Но ты не можешь! Не знаю, чего тебе не хватает, смелости или мозгов, но ты не можешь. Ты можешь только обзываться, унижать. Ты шесть лет не мог сказать мне, что у тебя ко мне симпатия. А теперь, когда я помирилась с другом, который был рядом со мной эти гребаные шесть лет, ты не можешь за меня порадоваться. Ты кретин, Малфой. Разберись со своим говном, а потом приходи поговорить.

Что самое удивительное, во время своей тирады, она ни разу не повысила голос. Он был спокойным и ровным. И я рад, что она не кричала. Ей сейчас нельзя особо волноваться.

Сев за слизеринский стол, я начал спокойно есть кашу. Рядом со мной сидела Панси, и смотрела на меня в упор. Кажется, она даже не мигала. Но я решил, что лучший способ от нее избавится – игнорирование. Собственно именно так я и поступил. Просто не замечал того, как она на меня вылупилась. Но Панси Паркинсон не была бы Панси Паркинсон, если бы с размаху не выбила ложку из моей руки, и не дала бы подзатыльник. Я лениво обратил к ней взгляд.

- Ну и что это было, ты жалкий идиот? – спросила она суровым голосом. – Что ты такое сказал Гермионе, что она влепила тебе оплеуху? М? – я тяжело вдохнул, и попытался выдавить улыбку. Сейчас, когда злость от увиденного приутихла, я начал понимать, что поступил не правильно. Но назад дороги нет, и я должен отстаивать свою позицию до конца.

- Ничего, что не было бы правдой, – сухо ответил я и потянулся за другой ложкой, намереваясь продолжить свою трапезу. Но и она полетела в сторону.

- Скажи мне, Малфой,ты идиот? – она снова стукнула меня по затылку. – Не понимаю, как Грейнджер тебя выносит! – Панси перешла на шепот. – Драко, она носит твоего ребенка. Ты нужен ей, тупая твоя голова.

И вот тут-то я почувствовал себя виноватым. Она и правда так много делает для меня. Она отдает себя всю, а я… а что я? А я Малфой. И впервые в жизни, то, что я Малфой, не спасало меня от угрызений совести.

Гермиона снова оказалась права. Мне надо разобраться со своим говном, а потом уже идти к ней. И пусть уже через десять минут, я буду думать, что это все бред, и в моей жизни совершенно нет говна, врать самому себе иногда противно.

Первой у меня была трансфигурация с хаффлпафом. Беззаботный народ! Всегда такие милые, что невольно ищешь взглядом куда блевать. Такие добрые. Ха! Трудолюбивые. Что на языке, кроме мата нечего не вертится. Поэтому пиздец.

В класс зашла МакГоногал, встала у стола, оглядела кабинет, и попросила сдать свои эссе. Ну, твою мать! У меня ничего не сделано. Но ее вряд ли волнует, что последние пару дней я корчился в лихорадке, из-за принятия гребаной метки. Нет, это ее не волнует. И она снимает Мерлиново количество баллов со Слизерина, и унижает меня перед этими тупоголовыми хаффлпавцами.

- Мистер Малфой! – обратилась она ко мне, заметив, что моей работы не прилетело ей на стол. – Вы не могли бы прочитать свое эссе? – ну и что мне теперь делать? Эта женщина явно издевается надо мной! Неужели не простила за наши с Гермионой ночные похождения?

- Простите, профессор, но я не сделал.

- Двадцать очков со Слизерина, мистер Малфой. Вы староста школы, и должны хорошо учиться. Мисс Паркинсон, может быть, вы прочитаете нам свою работу? – обратилась она к моей подруге. Нет, ну только ее трогать не надо, а! Женщина-кошка, драккла ей под мантию. В остальном урок прошел как обычно.

Следом было прорицание. Только увидев меня Трелони завопила, и наговорила всякой чепухи. Что принятое мной решение будет казаться мне не правильным. Что после рождества меня ждет объединение с врагом. Что на каникулах я оставлю что-то ценное где-то далеко, и вообще всякого бреда.

Прорицание было с гриффиндорцами. Грейнджер на прорицания не ходила. Зато тупоголовые Браун и Патил смотрели на меня с вожделением. А потом отправили мне записку, что я должен гордиться, что эта ходячая глупость наговорила мне чепухи. Там конечно было не так, но общий смысл я передал.

Во время обеда я готов был ненавидеть весь мир. Грейнджер сидела в окружении гриффиндорской команды по квиддичу, и над чем-то с ними смеялась. Гарри Поттер сидел рядом со своей мелкой Уизли, но казалось, был погружен в мысли далекие и не самые приятные. Уозлик обнимал за плечи Кети Белл и Демельзу Роббинс. А вот с обеих сторон от Гермионы сидели хиляк Кут и малявка Пикс. Один протягивал ей пирожок с джемом, а другой пакет с мармеладом из Сладкого королевства.

- Астория, солнышко, подсядь-ка ко мне, – подозвал я сплетницу. – Что ты знаешь об этих двоих, что сидят с Грейнджер?

И Астория поведала мне, что Ричи Кут и Джимми Пикс ходят за Грейнджер еще с того года. Они ослеплены любовью к ней, но она этого даже не замечает. От этих новостей я заулыбался, и Астория отшатнулась в страхе.

Только было я собрался уходить, как мой филин Бенджамин Захари Адриан Томас, или сокращенно Бади, пролетел под потолком зала, и опустился передо мной. Весточка из дома. Я с нетерпением разорвал конверт.

Это мне пришёл ответ отца. Аж на два пергамента. Он был полон разнообразных эпитетов, обвинений, проклятий, афоризмов и прочего. И только три слова из всего письма относились к делу. «Ничем не помогу!»

Я разорвал ненужные строчки и кинул в тарелку с недоеденным супом. К черту все. Найду Блейза и напьюсь. Кстати, странная штука, его сегодня совсем не видно. Эффектно покинув зал, я отправился на поиски своего чернокожего друга Забини.

Искать пришлось не долго. Любимый тупик в подземельях благоухал запахом блевотины и перегара. Блейз был чем-то страшно огорчен, раз напился до такого состояния в гордом одиночестве.

Очистив его от запаха и грязи, я стал ждать звонка, чтобы перетащить в комнату, найденную нами с Гермионой накануне.

Сказав этот глупый пароль, я втащил друга в комнату. Если это комната отца, где-то должно быть зелье против похмелья. Если я хорошо знаю своего отца. И действительно, в шкафу был целый отдел с разными зельями. Вытащив нужное, я понюхал. Вроде бы нормальное. И влил его в рот Блейзу. Через пару минут тот оклемался.

- О, Малфой! Какая встреча! – с сарказмом начал он. Таким тоном он разговаривает со мной только тогда, когда очень обижен.

- Ну и что же я тебе такого натворил? – спросил я, начиная злиться.

- Ты помолвлен с Панси, придурок.

Да твою же мать! Как же меня все это достало! Послать бы все к черту, и смыться на Гоа. Все такие тупые и непроглядные идиоты, что никакой воспитанности не хватит, чтобы говорить без мата… а самое главное всем из под меня что-то нужно.

- Помолвка с Панси разорвана. Я забыл тебе сказать. – Блейз вскочил с кресла, в которое я его усадил, и обнял меня. Перед объятиями я успел заметить, что лицо его посветлело. Он был счастлив. Да. Вот только из-за чего разорвана эта помолвка!

- Как тебе удалось, друг?

- Просто я пожиратель, а она нет. Красноглазому ублюдку это показалось непреодолимым неравенством.

Если бы чернокожие бледнели, то мой друг был бы сейчас белым как полотно. Выражение его лица вызвало у меня громкий смех, перерастающий в истерику. Вот такое вот клеймо… Осчастливило друга и, пусть и косвенно, спасло мать. Ну и поставило под удар Грейнджер. Хотя рядом со мной она всегда под ударом. Ровно, как и я рядом с ней.

- Знаешь, Драко, мы с Панси хотели на каникулах сбежать. Знаешь, у красноглазого есть несколько артефактов. Довольно сильных, я скажу. Они расположены в разных частях страны. Мы хотим их выкрасть.

- Зачем?

- Ну, знаешь, как Бонни и Клайд…

- Ты помнишь, чем закончилась их история?

- Малфой, просто я хочу умереть молодым. Умереть, зная, что Панси меня любит. Знаешь, а вдруг в какой-то момент она уйдет к другому. Тогда моя жизнь станет ничтожеством. Я и сам стану ничтожеством, Драко.

- Но Панси любит тебя! – Блейз сел обратно в кресло. Помолчал пару минут, тяжело вздохнул и закрыл глаза.

- Больше всего, женщина любит именно своего первого мужчину. – Он призвал из шкафа бутылку бурбона. – Она никогда не будет принадлежать всецело последующим. – Он сделал два больших глотка. – Моя мать безумной любовью любила моего отца. Он был у нее первым. Она искала любви в последующих браках, но все не то. А кто был первым парнем Панси?

- Блейз… – он присосался к бутылке, и выпил почти половину.

- Ответ не верный. Попытка номер два?

- Забини.

- Малфой, ты сегодня какой-то не догадливый. Ну, я думаю, ты прекрасно помнишь, кто был первым парнем Панси. Вот отсюда и идет вывод, что Панси никогда не будет моей настолько, насколько я сам захочу.

- Блейз, но ведь твоей первой девушкой точно была не Панси. А моей не Гермиона…

- Другой разговор, Малфой. До этого ты когда-нибудь сам додумаешься, мой трезвый друг. Вот скажи, ты у Грейнджер первый?

- Нет, но…

- Так вот, мой белолицый, трезвый друг, Грейнджер хоть и любит тебя сейчас, это пройдет. Именно поэтому, раньше, женщины не спали с мужчинами до свадьбы. Чтобы любила только его.

- Ты говоришь глупости, Забини. Вспомни Скарлетт О`Хара! Она любила своего третьего мужа. Любила до безумия. Ты вспомни! А он не был ее первым мужчиной.

- Драко, такое только в книгах.

Я оставил Блейза напиваться одного. То, что его теория – бред, я не сомневался. Ну не может такого быть, чтобы кусочек сердца женщины навсегда был отдан ее первому мужчине. Это действительно очень бредовая мысль.

Но с другой стороны, ведь первый секс случается, когда женщина впервые влюбляется. А первая любовь всегда оставляет глубокий след. И может просто Блейз перевел все на сторону секса? А черт с ним. Как там говорила Скарлетт О`Хара? Я подумаю об этом завтра.

Когда прозвенел колокол, я пошел на поиски Грейнджер, чтобы узнать, кто был ее первым мужчиной, и по возможности убить его. Минут семь я ходил от класса к классу, потому, что внезапно из головы вылетело ее расписание. И вдруг со стороны выхода к квиддичному полю я услышал крики. Кто-то ссорился. Ну и как скажите я, мог пройти мимо такого? Да никак! Не только у меня одного сегодня поганое настроение. Хоть поглумлюсь.

Вокруг ссорившихся собрались в круг представители Слизерина, Равенкло и Гриффиндора. А в центре разборки, ну вы мне просто не поверите, были мелкая Уизли и сам Избранный! Девочка была более менее спокойна на лицо, а Поттер красный как варёный рак.

- То есть ты решил свалить вину на меня? – спросила она уже спокойным голосом. Ну а крики куда делись? Блииин. Я скривил печальную моську.

- Нет, Джинни дело… – заговорил Поттер, но рыжуха его прервала.

- Дело не в тебе, а во мне? Пф! Глупая фраза. И так, поясни, по какой такой дурацкой, возвышенной причине мы должны расстаться? – произнесла девушка и криво улыбнулась.

- ЯлюблютебянонехочуподвергатьопастностиСириуспогибатебяяпотерятьнемогуДжиииниииии… – сказал шрамоголовый нечленораздельно. Я даже хлопнул себя по лбу из-за такого ужаса.

- А что, если мне все равно? Что если я готова умереть за тебя? – спросила девчонка с вызовом.

- Мне не все равно! Я не хочу тебя терять! – воскликнул он. – Все Джинни. Я не женюсь на тебе. Ты можешь быть свободна, – рядом со мной кто-то резко втянул в себя воздух. Я повернул голову, и увидел Грейнджер, с зажатым ртом.

И в этот момент я готов был убить Поттера. Ради безопасности любимой, он пошел на такие жертвы. Кинул ее. Хотя ему трудно. Кака любовь![1] А вот я Грейнджер кинуть не могу. Только если спрятать.

Я открыл рот, чтобы сказать ей все, что я думаю о ситуации с Поттером и мелкой Уизли. Сказать, что я никогда бы ее не бросил. Но она прервала меня, вытянув вперед руку.

- О, даже и не думай! – она развернулась, и пошла прочь.

Глупо было полагать, что она хочет меня выслушать. Но я не мог предположить, что Грейнджер закатит мне истерику. Эта глупая беременная женщина кричала на всю гостиную старост, в которую мы пришли.

Гермиона кричала, жестикулировала, топала ножкой. Глаза сверкали. Она тяжело дышала, от чего грудь ее была так привлекательна. Мерлин, когда эта женщина злится, я начинаю хотеть ее как девственник, впервые увидевший голую девушку. А Гермиона все злилась. Она посмотрела прямо мне в глаза, и ее щеки заалели.

Гермиона отвернулась, и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мне же успокаиваться не хотелось, и я, сделав пару шагов, обнял ее и прижал к себе. Провел носом по шее, и она откинула голову мне на плечо.

Моя девочка.

Я схватил ее за рукава мантии, и развернул к себе. Она была удивлена такими резкими движениями, но в ее глазах я видел желание. Вот оно. Всего лишь секс с Грейнджер, и этот день станет отличным. Секс во время перемены. Мне хватит. И ей тоже. На два раза. Я жестоко припал к ее губам. Она широко раскрыла глаза, но для меня это слишком, а потому, свои я закрыл. Слишком много эмоций. Я нажал языком на ее плотно сжатые губы, и она впустила меня в свой рот.

Ммм…

Тогда, на третьем курсе, во время первого нашего поцелуя, она еще не была такой мастерицей. А теперь, всего двумя движениями могла заставить меня сходить с ума. О, мой Мерлин, ее поцелуи как дар свыше, честное слово! Вот бы все проблемы могли решиться ее проворным язычком, в моем рту. Мокрый, умелый язычок грязнокровки Гермионы Грейнджер.

Грязные мысли заводили.

Все еще держа ее за рукава мантии, я оттащил девушку к стене, и прижался к ней всем телом. Ее ноги подкосились, и она вцепилась в воротник моего джемпера. Я вжался в нее еще сильнее, и переместил руки на грудь. Она опускалась и поднималась слишком быстро. Тяжелое, но такое быстрое дыхание. Как так можно, если дышишь носом. Ее сердце колотилось с бешеной силой. С такой бешенной, что у меня закружилась голова.

Моя женщина.

Я начал потеть. Пот стекал по спине, заставляя рубашку прилипать к телу. Я запустил руки в ее волосы. Около лба они были мокрыми. Она еле сдерживается. Я скинул с нее мантию, хотя перед этим пришлось повозиться. Не отрываясь от моего рта, она помогала мне в нелегком деле раздевания. И вот мантия полетела на пол. Я снова положил руки ей на грудь, и девушка тихонько застонала. Вибрация на губах отдалась в пах.

Видит Мерлин, перемены нам не хватит.

Я просунул между ее ног свою. Бедра под юбкой были горячими. Мерлин, женщина, что же ты со мной делаешь?! Невозможно испытывать одновременно. Бешеное желание граничащее с болью. Сильное головокружение. Сосущее чувство в животе, сводящее мышцы. И зуд в паху. Такой восхитительный зуд. Просящий оказаться внутри маленькой грязнокровки Грейнджер. Такой жгучий.

Не забываем дышать.

Я оторвался от ее губ и взглянул ей в лицо. Какая она красивая. Припухшие красные губы. Растрёпанные волосы. И это уже даже не «милый, меня ударило током». Это называется «я у Драко вместо швабры». Алые-алые щеки. И глаза, которые, как я думал, никогда не посмотрят на меня с любовью или желанием. Она просто потрясающе красива.

Я люблю ее.

Подхватив ее на руки, я снова с силой прижал к стене. Плевать. Плевать. На все плевать. Я начал целовать ее шею. Она откинула голову назад, при этом сильно треснулась о стену, но, кажется, не заметила этого. И громко застонала. Ее стоны – музыка для моих ушей. Но у стены не так удобно, как кажется в начале. Я оторвался от нее и посмотрел вокруг. Ближе всего стоял стол. Через пару секунд мы уже лежали на нем. Я провел руками по ее бедрам. Задрал юбку. И …

… она схватила мою руку, когда я уже был готов проникнуть под ее белье. Я, конечно, было подумал, что она что-то затеяла. Но она просто столкнула меня с себя, села, и начала приводить себя в порядок. Что за?!

- Я вот хотела спросить, тебе хватит силы остановится на таком моменте. Мне хватает, – она спрыгнула со стола, подошла к стене, и забрала свою мантию. Пока она ее одевала, я стоял как в воду опущенный. Потом, сделал шаг, но она снова вытянула вперед руку, чтобы остановить. – Я все еще обижена, Малфой! – И пригладив волосы, зашагала в сторону выхода. Когда уже портрет за ней почти задвинулся, я крикнул в след:

- Динамщица.

Зашибись ситуация. Член стоит. Грейнджер нет. На урок я не успею. С таким то стояком. Остается только принять душ. Вот только не в своем душе, а в грейнджеровском.

Войдя туда, я сразу решил, что мы потрахаемся тут до каникул. Обязательно. Я подошел к раковине, и налил в нее воды, заткнув дырку грейнджеровскими трусиками, до этого стащенными из комода. В образовавшуюся ванночку я налил ее шампуня и геля для душа. Через три минуты благоухало на всю ванную.

Я встал под душ, я стал ждать, когда стояк пройдет. Но он даже не ослаб, и тогда я решил ему помочь. Но ему нечего не помогало. Твою же мать! Все напрасно. И запахи. И ее ванная. А онанизм. Остается только спеть, как это бывает в ужасных мюзиклах, на которые мы таскались с Забини, когда хотели трахнуть кого-то. Это было не часто, но классно!

- О, Палмолив, мой нежный гель, – запел я. – Ты даришь запах орхидей, [2] – со стороны двери я услышал смех. Выглянув из-за шторки, я увидел Забини с бутылкой огневиски. – А тебе, не много ли на сегодня? – Блейз фыркнул.

- Это тебе бы не помешало. Видел Грейнджер. Она тебя отшила. Помощь не нужна?

- Уж не от тебя точно, – я вылез из душа, и завернулся в грейнджеровский махровый халат, глубокого изумрудного цвета. При виде пьяного Забини возбуждение сошло на нет.

- Малфой, – прохрипел мой друг, сползая по косяку на пол. – Как только эта война кончится, мы завалимся в паб, я налакаемся до посинения. Ты меня понял?

Я понимал. Слишком хорошо понимал. Это дикое желание выжить в войне и стать счастливым. И этот непередаваемый страх перед смертью. Не то, чтобы я, Блейз или Панси когда-либо боялись смерти. Нет. Смерть – это тоже приключение. Просто мы боялись того, что будет после. Мы боялись неизвестности.

Есть ли жизнь после смерти? Попадем ли мы в рай, или в ад? Что представляет собой загробная жизнь? Если это рай или ад, то там есть главные, как и на земле? И неужели, чтобы жить вечно, надо всего лишь умереть? Видит Мерлин, я хочу жить вечно на земле.

А что если после смерти нет рая или ада? Если мы просто исчезаем? Навсегда? Наступает вечная темнота, и мы даже того не зная умираем. Перестаем существовать. И мы не знаем об этом. Не знаем. Мы не знаем, что сердце больше не бьется. Не знаем, что нас готовят к похоронам. Не знаем, что какой-то некрофил в морге издевается над нашим телом. А может, мы лежим дома в открытом гробу, и близкие заходят в комнату, чтобы попрощаться. Но мы не знаем этого. Не знаем мы и того, страдает ли по нам наш любимый. Мы не знаем, что теперь над нами лишь земля. Мы не знаем, что написано на нашем могильном камне. А может нас сожгли, и наш прах развеяли? Мы не знаем. Мир меняется. Но мы этого не знаем.

Мы находимся в небытие. Ничего не видим. Не слышим. Не чувствуем. Не надеемся. Не понимаем. Не думаем. Мы не можем ничего решить. Нас нет. Но страшнее всего то, что мы не помним.

Я бы верил в реинкарнацию, если бы помнил ту, другую жизнь.

- Да, Блейз, обязательно завалимся.

На ужине была поднята невероятная паника. Мальчишка с моего факультета вбежал в зал, задыхаясь. Он подошел к профессору Дамблдору, и что-то ему начал рассказывать, сам белый как снег. Затем Дамблдор о чем-то поговорил со Снейпом и Тонкс (у которой, кстати, был пузон, но она не уходила в декрет, о глупая женщина), после чего встал с места и громко заговорил.

- В подземельях был замечен необычный, но крайне опасный, зверь. Старосты отводят свои факультеты в гостиные. Так как в Слизерин в подземельях опасно, первый второй и третий курс идут к гриффиндору, четвертый и пятый к равенкло, шестой и седьмой к хаффлпафу.

Я взглянул на Грейнджер. Она о чем-то разговаривала с Поттером и Уизли, а потом закатила глаза, махнула рукой и рванула в сторону выхода, бледная как поганка. Я рванул за ней, потому, что, не смотря на то, что она умная, она очень-очень глупая.

Так как ученики находились в большом зале, шаги гриффиндорки гулко раздавались по коридору. Я пошел за ней. Ну и куда же ее интересно понесло? В сторону подземелий и туалетов. О, неужели ей сейчас приспичило? Она забежала в туалет, и я зашел за ней. Зайдя, я увидел, как она одну за одной открывает все кабинки и что-то ищет. Внезапно свет погас, и она взвизгнула.

Черт! Черт! Черт! Я достал палочку и попробовал заклинание. Но оно не сработало. Элементарный люмос не сработал. Я чертыхнулся.

Кто здесь? – пискнула Гермиона, где-то слева от меня и довольно близко.

- Это я, идиотка! Какого черта тебя сюда понесло, а? – она прижалась ко мне в темноте. – Мерлин, Гермиона, ты понимаешь как это глупо? – она захихикала.

- Ты знаешь, когда я тебя обнимаю, ты меньше злишься, – она сказала это так наивно и по-детски, что у меня волосы на спине встали. Вот только терять себя не надо, Грейнджер, пожалуйста!

- Кто будет крестным нашего ребенка? – спросил я.

- Эм… Гарри, Снейп или Фред, – у меня камень с души упал.

- Так, Грейнджер, выход сзади меня на три шага. Пошли, – я взял ее за руку, развернулся и вышел из туалета. Оказалось, весь коридор погружен в темноту. Я снова попробовал заклинание палочкой и у меня таки получилось.

Мы пошли в сторону нашей башни. По дороге я твердо решил, что Грейнджер получит за свою выходку. Получит по полной программе. Так рисковать собой. Послухам, последний раз, когда Дамблдор не сказал, почему чего-то нельзя опасаться, обнаружилось, что то, чего надо опасаться – огромная трехголовая собака. Тут что-то необычное, раз Дамблдор решил ничего не объяснять.

Я втолкнул Гермиону в гостиную. Потребовалось лишь десять секунд, чтобы осознать, что она несколько минут назад была в ужасной опасности. И теперь она вот она целая невредимая. У меня ноги подкосились от чувства облегченности, и я кинулся обнимать эту ходячую глупость.

- Грейнджер, – выдохнул я прижимаясь к ней. – Что ты со мной делаешь, Грейнджер? – я зарылся носом в ее волосы. – Зачем ты туда пошла, идиотка? Какого тупого драккла ты там делала?!

- Помнишь первый курс и тролля? – еще бы я не помнил. После того вечера, шрамоносец и морковноголовка ни на шаг от нее не отходили. Я кивнул. – В тот день еще мы проходили парящие чары. Рон меня очень обидел. Сказал, что я не девочка, а кошмар. И, что не удивительно, что у меня нет друзей. – Я был обескуражен. Верные псы заучки Грейнджер обзывали ее?! – Я весь день проплакала в туалете для девочек. А вечером туда пришел тролль. Понимаешь, я думала, что погибну, а тут они. Вот так началась наша дружба. И я побежала в туалет. Ведь, знаешь, не у каждого есть свои Гарри и Рон, чтобы спасти от какого-то чудища.

Только я собирался ответить, как на столе ухнул филин. Мама ответила! Я рванул к столу и забрал письмо.

«Драко,

Я решила вопрос с безопасностью мисс Грейнджер и вашего ребенка.

Прибыв на вокзал Кингс-Кросс распрощайтесь с друзьями и найдите меня. Порт-ключ перенесет вас туда, куда надо. Больше информации дать не могу, прости сынок.

Каникулы проведете там, но тебе все равно придется вернуться.

P.S. Драко Люциус Малфой, ты глупый мальчишка! Что же ты натворил?! На днях, на диагон-аллее, я встретила Римуса Люпина. Он передал мне записку от Дамблдора. Тот написал, что после того, как я встречу тебя на вокзале, меня заберет орден, под защиту. Драко, это смело, но глупо.

С любовью, Мама»

[1] – именно «Кака», как в фильме «Любовь и голуби». Драко конечно этого знать не мог, но я то знаю ;) И нечего страшного, что в фильме было иное значение.

[2] – ну и песни этой Драко собственно тоже знать не мог. Но будем думать, что он ее сочинил, а потом ее у него украли, ну;)

Как всегда жду ваших отзывов...

И.. Хм....

У меня подготовка к ГИА началась, да и интернет у соседей ловлю, ибо мой не оплачен... Прода будет реже обычного...

Всем приятной весны:*

И С Днем Рождения Близнецов Уизли!) 1 апреля:*

====== 25 ======

И вот спустя 20 дней (для меня это большой срок, знаете ли...) я вновь с вами)

Глава эта посвящается одному из самых лучших людей в моей жизни! Максу К.

Приятного прочтения)

Порт-ключ сработал, и мы очутились в каком-то лесу, на заднем дворе какого-то дома. Я приземлился прямо в лужу, и испортил свои ботинки и брюки. Гермиона улыбалась.

Стоял сумрак. Где-то глубоко в лесу ухал филин, а в траве отпевали свои последние пени сверчки. Воздух намного легче, чем в Англии. И намного спокойнее, нежели в темном лесу возле Хогвартса. Почти все листья с деревьев опали, но оставшиеся поражали своей красотой. Желтая трава там, где не было грязи, выглядела притягивающее. Так и хотелось упасть в нее.

Я посмотрел вверх. Где-то на горизонте, за макушками леса садилось солнце. Закат кроваво красного цвета. И настоящее ощущение свободы. Я сразу узнал это ощущение. Такое было лишь однажды в детстве. Лет в семь, мы с отцом ездили в Россию к этому самому дому.

Из задней двери показался силуэт, держащий в руках ружье. Да, именно так в тот раз появился Макс О`Браян. До сих пор я помню его голос, от которого у меня тогда подогнулись коленки. Ни до, ни после этого я не слышал такого. Объяснить это не возможно. Надо просто слышать.

Макс О`Браян почти не изменился с нашей последней встречи. В свои тридцать один, он выглядел на благородные двадцать шесть. Темные волосы, болотного цвета глаза, обрамленные густыми черными ресницами, и черные брови. На первый взгляд суровый человек, но на самом деле очень веселый. Довольно тяжелый характер. Чтобы с ним можно было нормально общаться, надо быть остроумным. Он не приемлет параноиков и людей с соплями вместо мозгов. Человек, который рано повзрослел и многое потерял. Но он никогда не покажет этого другим.

- Ну и чего ты встал посреди лужи, раздражар? – он называл так меня в детстве. Раздражар – это такое волшебное животное, напоминающее хорька-переростка (они издеваются надо мной, правда). Этот «хорек» умеет говорить, но его словарного запаса хватает только на обидные, грубые фразы [1]. – Мы с тобой не виделись всего семь лет, а ты, я смотрю, прямо таки полюбил грязь.

О, а я и забыл про самую главную отличительную черту О`Браяна. Он магглоненавистник. Аристократ до мозга костей. Считает, что даже полукровки низшие. И призирает предателей крови.

- Доброго вечера, мисс Грейнджер! – сказал он шутя, и приподнимая невидимую шляпу. – Я попрошу вас и вашего любителя грязи пройти в мой дом. Только тихо. У меня на втором этаже ребенок спит. – Он приоткрыл дверь, и ружьем указал нам направление. Когда Гермиона заходи внутрь, он что-то бормотал о позоре. Перед тем как вошел я, он взмахнул палочкой, и очистил грязь на моих ботинках и брюках. А потом поставил подножку.

Мы прошли по темному коридору, и оказались в просторной гостиной. Она была оформлена в бежево-коричневых тонах. На потолке висит дорогая люстра со свечами. Но светил только камин. Над ним весел портрет какого-то предка, а на камине стояла колдография с его свадьбы.

Девушка на колдо была красивой. Если бы я не знал, то не за чтобы не сказал, что она чистокровна. Девушка стройная и высокая. Волосы цвета пшеницы, голубые глаза, и улыбка. Она приподнимает подол платья, крутится и смеется. Не удивительно, что Макс ее полюбил. В ней только жизни.

Перед камином стоит светло-коричневый диванчик. На стенах несколько, несомненно, дорогих картин, одна из них, определенно Клода Моне. И у дальней стены, рядом с аркой, ведущей в кухню, стояли стеллажи с книгами. И я на сто процентов уверен, что там нет ни одной маггловской книги.

- Значит так, с тобой, раздражар, мы уже знакомы, – он кивнул мне, и я кивнул в ответ. Затем мужчина повернулся к Гермионе. – Меня зовут Макс О`Браян. Но ты будешь называть меня «сер», иначе вылетишь из моего дома. – Гермиона открыла рот, но Макс ее перебил. – И предупреждая твой словесный понос, я скажу, что не в восторге от тебя в моем доме. Грязнокровок не люблю.

Повисла не ловкая пауза, и я вспомнил, как сообщил Гермионе, что я собираюсь ее спрятать в другой стране.

«…»

Прочитав письмо, я почувствовал большое облегчение. Гермиона будет находиться в относительной безопасности. И пока она не будет применять волшебство, никто не узнает, где она. С широкой улыбкой я повернулся к ней.

- На каникулах мы переместимся к маминым знакомым. Так ты останешься в безопасности до того момента как кончится война.

Лицо Гермионы приобрело красный оттенок, и она сжала кулаки.

- Я не собираюсь спасаться бегством, в то время, как мои друзья сражаются и умирают! – воскликнула она. Признаться, я ожидал другую реакцию. – Лучше бы я тебе нечего не сказала!

- Гермиона, – подошел я к ней, обнял и прижал к себе. – Не кипятись. Просто ты теперь не одна. Вас двое. И терять вас я не намерен. Понятно? – она кивнула, но весь оставшийся вечер все равно злилась.

«…»

- Есть будете? – мы оба покачали головой. – Тогда идите спать. Дверь в вашу спальню открыта.

Гермиона уснула быстро. Все-таки беременность, перемещение в другую страну, свежий воздух. И вот она рядом со мной без задних ног. Я и все думал, почему же мама отправила Гермиону сюда? Все-таки хозяин этого дома не был любителем грязнокровок. Он бы мог стать пожирателем смерти, если бы гордость позволяла подчиняться. Тем более темный лорд полукровка. А подчинятся полукровки Макс О`Браян не будет ни за что в жизни. Даже за мир без магглорожденных.

Но успокоив себя мыслью, что мама настолько доверяет этому человеку, что отправила Гермиону именно сюда, я провалился в безмятежный сон.

На следующее утро я проснулся от прекрасного, пленительного запаха свежезаваренного кофе. И придя на запах, я увидел, как хозяин дома стоит у плиты с туркой. Он налил мне кофе, и начал расспрашивать о Англии. О Хогвартсе. Но я не сразу понял, что все его вопросы наводящие. Через какое-то время, он просил, как я докатился до такой жизни, что обрюхатил грязнокровку.

Ответа на этот вопрос я и сам не знал. Кровь для меня не была чем-то значимым в этой жизни. А Гермиона была жизнью. И хотя иногда нотации отца о грязной крови, как-то стукают в мою голову, это не вызывает ненависти или отвращения. Только непреодолимое грязное желание.

Какое-то время мы молча пили кофе, а потом на подоконник запрыгнул большой дикий кот. Этого кота я помнил с детства. Он каждое утро вот так приходит, и докладывает обстановку в лесу. Не то, чтобы он умел разговаривать или еще что. Просто в детстве Макс рассказывал мне, что бабка прокляла его, когда он убил ее кота. Проклятие на всю жизнь заключалось в том, что сам Макс мог общаться с семейством кошачьих. Он просто смотрел им в глаза, и обменивался мыслями.

- А зачем он доносит тебе об обстановке в лесу? – спросил я, когда кот ушел. Странно, что в детстве я не задавался этим вопросом.

- Дело в том, мой любопытный раздражар, что в этом лесу водятся такие твари, что Темный Лес Хогвартса показался бы тебе березовой рощей и полянкой для пикника. – Ответил мой собеседник, как будто о погоде говорил. – Лес разделен на три части. Река, по одну сторону реки, по другу сторону реки. С одной стороны обитают кентавры, великаны и тролли. Они друг друга не трогают, ибо это чревато последствиями. По другую живут такие как акромантулы, квинтолапы, мантикоры, химеры… а самое главное нунды [2].

- И на какой стороне стоит твой дом? – спросил я. Меня всего трясло. Я прекрасно знал, кто такие нунды, и почему они так опасны.

- На территории кентавров, – ответил он, пожимая плечами.

- А как министерство магии проглядело, что в этом лесу обитают такие твари?

- Этот лес необитаем, – сказал он как само собой разумеющеюся. А потом, перегнувшись через стол, тихо добавил. – Все кто сюда попадал, попадали по случайности, и живыми не возвращались.

- А как же мы?

- Вы мои гости.

- А ты?

- Это уже мой личный секрет, – он широко улыбнулся.

На лестнице послышались торопливые шаги. Я точно знал, что это не Гермиона, а потому готовился встретиться с ребенком этого загадочного человека. В комнату влетел мальчишка лет десяти. Он был точной копией своего отца. Ни одной черты в мальчике не было от той женщины, на колдографии в гостиной.

- Доброе утро пап! – крикнул он, войдя на кухню. – Доброе утро, сэр.

- Что ж, Раздражар, это мой сын Рэй. Рэй, это раздражар, – ехидно улыбаясь, сказал Макс, и Рэй громко рассмеялся. Все таки детский смех заразителен, и мы с О`Браяном подхватили.

- Меня зовут Драко, – сказал я, посмеявшись. – Я приехал со своей невестой. Ее зовут Гермиона. Она пока спит.

- Очень приятно, Драко.

Остаток утра мы разговаривали на разные темы. Оказалось, у Рэя характер отца. Вот только видимо Макс не воспитывает в сыне презрение к грязнокровкам. Надо будет потом спросить у него почему. Так же мальчик умен и начитан. А еще прекрасно рисует.

Примерно через час, мальчик заявил, что хочет кушать. Макс подорвался, и стал готовить ему завтрак. На вопрос о эльфах, хозяин дома скривился, и заявил, что не доверяет этим глупым созданиям приготовление еды. И через какое-то время спустилась Гермиона. как она потом сообщила, ее затошнило от запаха еды. Макс фыркнул, а Рэй притих.

После завтрака мы с Максом сели играть в шахматы, а Гермиона и Рэй пошли осматривать стеллажи с книгами. Примерно через час мы стали свидетелями следующего разговора:

- Рэй, а что ты можешь рассказать о папе? – спросила Гермиона шепотом, и кинула взгляд на нас. Мы сделали вид, что не слышим.

- Ты все узнаешь сама. Тем более он мой папа, что я могу о нем рассказать?

- Ну я могу сказать, что мой папа маггл. Он очень добрый и сильный. Мама у меня тоже магглянка. Она смелая и веселая.

- А я вот не помню свою маму.

- А почему?

- Она умерла, когда я был маленьким.

- Из-за чего?

- Папа мне этого никогда не рассказывал.

- Рэй, твой папа не любит магглорожденных, – скорее утвердила, чем спросила Гермиона, после пятиминутной паузы.

- Ты наверное хотела сказать ненавидит, – мальчик усмехнулся.

- А ты?

- У меня нейтральное к ним отношение. Разве может иметь какую-то значимость кровь? Ты вот магглорожденная, а мне с тобой так же интересно как часто бывает с папой. Драко чистокровный, и у вас будет маленький.

- Это тебе папа или Драко сказал? – в ответ мальчик лишь загадочно улыбнулся.

Вообще было скучно. Макс постоянно болтал с кем-то по каминной сети. Рею очень нравилось читать и играть в шахматы с самим собой. Я же пытался посвятить Гермионе каждую свою секунду, ибо как бы я того не желал, нас ждало расставание. Гермиона дулась на меня. И я понимал почему. Я оторвал ее от друзей. Я оторвал ее от сражений. Она не будет получать никаких новостей. Все должно смотреться так, будто ее здесь нет вообще. Это можно с ума сойти. Мда, неудачный каламбур…

Вечером мы лежали в своей комнате. Гермиона читала учебник по зельеварению, а я на всю комнату громко декларировал «Алису в стране чудес», и периодически поглаживал ее животик. На любимых моментах я делал особый акцент, чем вызвал умиленную улыбку у Гермионы. Я бы почитал Шескпира или может Шерлока. Но эта женщина считает, что еще слишком рано для книг.

Внезапно нашу идиллию нарушил серебристый олень, ворвавшийся к нам через окно. То, что это Патронус я понял только тогда, когда он заговорил.

«Привет Малфой! Не хочу нарушать твой покой, но видимо придется. Пришло время исполнять долг перед Орденом. Завтра в семь утра активируется твой порт-ключ. Жду тебя, любовь моя. Привет Гермионе и малышу!»

- Гермиона, немедленно поклянись, что крестным наших детей станет Забини! – не знаю, с чего вдруг во мне родилось острое желание обломать Поттера с крестниками, но таковое было. Оно было похоже не на навязчивую идею, а на что-то вроде растекающегося тепла по всему телу.

- Я же говорила, что я хочу Гарри, Фреда или Снейпа! – воскликнула она, поднимая руки вверх в знак капитуляции. От чего ее грудь приподнялась и стала немного больше. А еще она дышала, что довершало композицию. – Оботри слюни, Малфой! Сначала, ты расскажешь мне, с чего вдруг ты так срочно понадобился Гарри, и какой долг?

Я пересказал ей, наш разговор с Дамблдором и она восприняла его относительно хорошо. Видя на ее лице понимание, я решил вернуться к теме с крестными.

- Знаешь, Снейп, скорее всего, откажется. Я против любого из семейств Уизли и Поттеров. Я хочу, чтобы это был Блейз. И ты можешь выбрать почти любую женщину малышу в крестные. – Гермиона расплакалась. Не знаю, что вдруг стало причиной ее слез, но я мгновенно бросился к ней. Она прижалась ко мне. На все вопросы, что случилось, она отрицательно мотала головой.

- Что, грязнокровка решила сырости навести мне в доме? Спасибо, не надо. – В дверях появился Макс. Он держал в руке монетку, какими пользовались ОД, во время властвования Амбридж. – Написано, завтра в семь. Я не глупый. Пойду наложу на стены заклинание. Ночь ваша, ребятки, – и вышел. Гермиона плакать перестала.

Я закрыл дверь на шпингалет, и вернулся к Гермионе, сидящей на кровати. Я протянул ей руку, и поклонился, приглашая на танец. Она удивилась, но с кровати поднялась. Чтобы мы не танцевали как идиоты без музыки, я начал напевать ей слова песни, которую слышал давно.

Я крепко прижал ее к себе, и закружил в не очень быстром вальсе. Комната была не больших размеров, особо не разгуляешься, но нам хватало. Кончиками пальцев я провел по ее позвоночнику, отчего Гермиона еще сильнее вжалась в меня. Сокращать расстояния – это мы умеем. Я провел по ее позвоночнику к шее, и откинул с нее волосы. Девушка улыбнулась. Еще больше сбавив темп, я прижался губами к ее шее. Проводил языком. А моя рука вновь спустилась вниз, и я стал поглаживать ее поясницу. Гермиона запрокинула голову и издала нечленообразные звуки, говорящие, что ей приятно. Я прикусил и оттянул кожу на ее шее. Он хлопнула меня по руке, но осталась довольна. И тогда я опустил руки ей на ягодицы. Гермиона ненавидела, когда я лапал ее подобным образом, но в этот раз виду не подала. И я даже не хочу думать почему.

Я остановился посреди комнаты совсем и запустил руки ей под брюки, лаская ее пятую точку сквозь ткань шелковых трусиков. В какой-то определённый момент Гермиона громко и довольно ахнула, запрокинув голову. Я нашел ее самое слабое место. Так вот почему она не подпускала меня к своим прекрасным ягодицам! Я еще раз более нежно провел по тому же месту, и Гермиона поймав мои губы своими, сквозь поцелуй, застонала. От такого мои чресла налились желанием. Я широко раздвинул ее ноги, и опустился перед ней на колени. Он посмотрела на меня вниз с диким возбуждением, и схватилась за спинку стула, стоявшего неподалеку. Коварно глядя на Гермиону я облизнул губы, и резким движением спустил ее штаны и трусы.

Передо мной открылся великолепный вид. Если бы я составлял список любимых частей тела Гермионы, то это было бы на втором месте. А на первом ее влажный ротик. Я провел рукой по ее половым губкам, и чуть не застонал. Она была мокрая и горячая. Такая ждущая, что сердце защемило. Я убрал руку и прикоснулся к ее клитору языком. Она застонала на всю комнату, и крепче вцепилась в стул. Я провел по ее половым губкам языком, и она выгнулась мне навстречу, бормоча, что-то о гребаном растягивании удовольствия. Я глубже поцеловал ее лоно, и даже на мгновенье проник в него языком. У Гермионы тряслись коленки. У меня руки. Мерлин свидетель как я хотел оказаться внутри нее. Но важнее было довести до оргазма ее. Посасывая ее клитор, отчего она чуть ли не визжала, я вошел в нее двумя пальцами. С размаху. От такого напора ее колени подкосились, и она, кончая, рухнула рядом со мной.

Недолго думая, я подхватил ее на руки и перенес на кровать. Девушка еще не отошла после оргазма, поэтому была словно тряпичная кукла. Но как только я начал целовать ее шею, она снова пришла в себя. Я целовал ее шею, оттягивал ворот футболки, чтобы поцеловать грудь, и вскоре Гермиона распрощалась со своей футболкой. Моя майка тоже долго на мне задерживаться не стала, и через какое-то время Гермиона умудрилась ее стянуть, почти не прерывая поцелуя в губы. Когда я стянул Гермионин лифчик, я успел миллион раз поблагодарить Мерлина, что он дал нам ребеночка. Грудь моей гриффиндорки налилась, сосочки стояли, словно вишенки. Возникало жгучие желание их укусить. И это еще маленький срок! Ох, что же будет дальше? И вообще глядя на обнажённое тело этой столь юной женщины, хочется стиснуть ее в объятиях и задушить. А еще лучше переломить ее позвоночник. И приходится стискивать зубы, чтобы этого не делать. Кто там говорил, что любовь губит?

Гермиона столкнула меня с себя и улеглась сверху. Своими ловкими пальчиками она без труда расстегнула мои брюки, и ловко спустила их почти до колен, а далее, не разрывая зрительного контакта, ступнями выкинула их куда-то в сторону. И что-то мне подсказывало, что искать их утром я буду долго. Эротично проведя кончиками пальцев от моих бедер до груди, она слегка ее помассировала и царапнула ногтем сосок. Затем хватила мои руки и занесла их над головой, при этом так соблазнительно-коварно улыбаясь. Чертовка. Мои чресла были уже достаточно возбуждены, чтобы оказаться внутри девушки. И от ее заветной дырочки палило как от камина. Вах, вах, вах! Она начала тереться о мой член сквозь боксеры животом. Наверное, Мерлин был милостив ко мне. Без его поддержки я бы просто умер от такой сладостной муки в исполнении восхитительной Гермионы Джин Грейнджер.

Я больше просто не мог терпеть, желая поскорее оказаться внутри нее. Мне кажется, мне никогда не будет хватать терпения вот на такие игры. Я снова оказался сверху, и присосался к мочке ее уха. Гермиона судорожно выдохнула и неосторожно, с некоторой резкостью стянула с меня трусы, при этом поцарапав ногтями. Откинув левой ногой ненужную тряпку как можно дальше, я закинул ее ноги себе на плечи. Я видел как у Гермионы, в предвкушении закатились глаза. Я медленно, насколько мне позволяла моя выдержка, вошел в нее до основания. Все то время, что я совершал это поступательное движение, Гермиона прекращала дышать, и как только я уперся в нее, весь воздух вышел из нее с протяжным стоном.

Больше я не сдерживался. Именно в этот день, в эту самую секунду нам было жизненно необходимо быть вместе настолько, насколько позволяет того природа. Природа нам позволяет многое, и дай Мерлин много раз. Но я твердо знал, что после этого раза, из меня выйдет весь дух, и больше меня не хватит. Как, собственно, и Гермионы. Я выбрал резкий быстрый темп. Вдалбливаясь до основания, и почти полностью выходя из нее. В комнате стояли отвратительные, но такие приятные сердцу звуки секса. Вдохи, выдохи, стоны, периодические словаГермионы, просто бессвязный бред. Шлепки и легкое хлюпанье наших соков. В комнате стоял тот самый запах секса, объяснить который кроме как словом терпкий не получается. Я был уже на грани, но не мог позволить кончить себе раньше, чем кончит Гермиона. Но она все решила за меня.

- Кончай, – шепнула она, и от этого шепота у меня снесло крышу. Я даже не успел до конца войти в нее, как сокрушительный оргазм выбил меня из настоящего. У меня согнулись пальцы на ногах. И удивительно, что Гермиона кончила сразу после меня. Потратя последние силы на то, чтобы выйти и перевернутся на спину, я в блаженстве закрыл глаза. Через какое-то время Гермиона накрыла меня, и видимо себя тоже одеялом и положила голову меня на грудь. Я стал гладить ее волосы. Мерлин, даже не смотря на нее, я знал, какая она щас красивая. Раскрасневшаяся, растрёпанная, огонь в глазах.

- Знаешь, Драко, – начала она шепотом, выводя кончиком пальца у меня на груди фразу «I love you», – до того, как я поняла, что ты мне небезразличен, я практически нечего не боялась. Но представь просто, в какой я впала ужас, поняв, что ты мне нравишься. Что я тебя хочу, – от таких ее откровений я чуть не расхохотался. Но это было слишком серьезно для смеха. И вместо ответа я поцеловал ее в макушку, заработав скептическое «мило» и смешок влюбившийся школьницы. С того момента мы лежали в тишине.

Ближе в пяти часам утра, я стал с опаской поглядывать на часы. Гермиона все никак не засыпала, а прощаться мне не хотелось. Я, конечно, понимал, что поступаю с Гермионой очень не красиво, но по-другому просто не мог. Но все мои опасения и страхи развеялись, когда в 6:15 она засопела. Аккуратно переложив ее на подушку, я еле-еле нашел свои вещи, тихо оделся и собрался выйти, но чувство незавершенности меня остановила, когда я прикоснулся к шпингалету.

Тихо развернувшись, я подошел к Гермионе и склонился над ней.

- Ты и без меня все знаешь, – прошептал я, и поцеловал девушку в лоб. Затем вышел из комнаты. Внизу сидел макс, и пил кофе.

- Не попрощался. Правильно сделал. Скоро активируется порт-ключ. Записку ей оставить не хочешь? – я не хотел. Если я умру.. .

- Если ты умрешь, – как будто прочитав мои мысли перебил меня Макс, – кроме ребенка, твоих денег, и отца-идиота, у нее может остаться что-то на что она может молится перед сном. Если, конечно ты напишешь все правильно.

У меня оставалось несколько минут, и я быстро нацарапал записку, впихнул ее Максу, схватил порт-ключ, у меня унесло за океан. Далеко от моего сердца.

[1] и [2] – это все взято из книги «Волшебные твари и места их обитания. С той только разницей, что во втором случае я намудрила с местами их обитания.

Potter.Snape.(P.S.)

И мы, кстати, вышли на финишную прямую! Конец уже близок, друзья!)

====== 26.1 ======

Меня перенесло в Хогсмид. И снова в лужу. Да что за черт! Я стоял в луже рядом с Кабаньей Головой. Поттер стоял примерно в десяти метрах от меня и злорадно улыбался. За все годы общения с очкариком я ни разу не видел, чтобы у него на лице играло такое выражение. Я думал, он просто не способен на такие отрицательные эмоции! Вдруг, словно балдежом, мне в голову влетела мысль, что это вовсе никакой не Поттер, а кто-то из Пожирателей под многосущным зельем.

Я выставил палочку вперед, так что ее кончик указывал прямо в грудь очкарику. Глаза того округлились и он тоже мгновенно выставил палочку вперед.

- Как ты подружился с Гермионой Грейнджер? – спросил я первое, что пришло мне в голову. Поттер очень (ну просто оооочеееееень) удивился такому вопросу, и сильнее сжал палочку в руке. И просто молчал. Нет, ну ты просто идиот, Поттер! – Отвечай, пока я тебя не ударил чем-нибудь.

- Я спас ее от горного тролля на первом курсе, – ответил тот быстро. – Вот только странно, что именно ты, Малфой, задаешь именно этот вопрос. Ты не можешь этого знать. – В ответ я закатил глаза. – Что делали твои родители, когда мы впервые встретились? – я еле сдержался, чтобы не захохотать. Неужели Поттер настолько злопамятен, что помнит даже такие вещи? Я опустил палочку и широко улыбнулся.

- Мама была у Олливандера, а отец покупал книги, – я фыркнул. – Не думал, Поттер, что ты такой извращенный малый, что помнишь, где были мои родители нашу первую встречу.

- О, мой сладенький, тебя забыть невозможно! – и все-таки Поттер стал каким-то озлобленным. До моего отправления в Россию, он был более жизнерадостный что ли.

Поттер резко развернулся на каблуках (явно копируя мою манеру красиво уходить), и пошел в сторону Хогвартса. Тоже мне, провожатый нашелся. А я бы наверное и не нашел дороги то! Я ж такой недалекий Драко Малфой! Я окликнул Поттера, но прежде чем я успел спросить его, зачем понадобилось меня встречать, Поттер показал мне средний палец, и продолжил идти дальше. С Поттером точно что-то не так.

Когда мы пришли в Хогвартс, группа девчонок, оставшихся на каникулах в школе, о чем-то шепчась, побежала в сторону библиотеки. Я даже не стал задумываться, зачем им вдруг понадобилось бежать в хранилище грейнджеровских знаний, потому что мои мысли были заняты скачками поттеровского настроения. Самое интересное, что у Поттера просто замечательно получилось скопировать мою ухмылку, когда он посмотрел в сторону этой стайки.

Мы направлялись к Дамблдору, это я понял еще, когда получил его патронус накануне вечером. Конечно, за все надо платить. Теперь мне с поттером придется куда-то отправиться. Ааа, так вот почему он так психует. С громким хохотом я ткнул его в спину. Он видимо понял, что до меня дошла причина его психоза, и его начало трясти от ярости. Мне стало еще веселее.

- Что? Поумерить твою веселость? – повернулся он ко мне лицом, багровым от эмоций. – Я скажу тебе, что с нами пойдет еще один человек. И он будет бесить тебя так, как ты бесишь меня уже шесть лет моего обучения. Я не скажу тебе кто это, потому что хочу видеть твое лицо в тот момент.

- Какой ты жестокий, мальчик-который-выжил… – пробормотал я, и снова пошел за ним к кабинету директора.

Этот старый маразматик восседал в кресле, как будто он король. Не было перед ним конфет, и не кипел чайник. В такие моменты, наверное, понимаешь четко, что детство закончилось. Нет, для меня оно закончилось еще, когда безносый ублюдок впервые явился в мой дом… но когда сладкоежка Дамблдор, не выкладывает на стол хоть что-то из своих запасов лишних калорий, начинаешь воспринимать реальность немного грубее.

Дамблдор на пару с Поттером пытались объяснять мне, что такое хоркусы и почему их надо уничтожить. Наверное, они действительно принимают меня за такого дурака как Уизли. О том, что Темный лорд бессмертный я догадался уже давно, и в поисках способа его убить перерыл большую часть библиотеки Малфой-Менора. Правда, как только приехал в Хогвартс совершенно об этом всем позабыл, ибо все мои мысли так внезапно начала занимать она довольно известная гриффиндорская заучка.

- Посылая вас на верную смерть, – начал Дамблдор, когда, наконец, его речь о яйцах Кощея бессмертного закончилась, – я не перестаю думать, что вам обоим нет еще и семнадцати лет, и трансгрессировать без помощи кого-либо совершеннолетнего вы не можете. Я рассчитывал на помощь мисс Грейнджер в этом вопросе, но у нее возникли непредвиденные обстоятельства, – он выразительно взглянул на меня, и в глазах его плясали чертики.- Поэтому, мы подождем вашего третьего товарища. Я не уверен, что вы ему вот так сходу будите доверять. Но я ему доверяю почти как себе. Это Виктор Крам.

Если Гарри Поттер скажет вам когда-нибудь, что в тот момент я испытал шок, не верьте ему. Потому, что шок слишком слабое слово, совершенно не подходящее для описания моих чувств. Не понимаю только, чьей смерти добирается Дамблдор?! Моей, или самого Виктора? Моя смерть ему не выгодна и не совсем оправдана.

- Да, я понимаю, не каждый из вас в хорошем отношении с мистером Крамом. – Я конечно многое бы сказал старику, но решил повременить со своей речью до того момента, когда у меня будет больше аргументов на него поорать. – Но ваша миссия не легка, а потому, вы сблизитесь, – ага как волк и мясо. Один из нас точно съест другого. – Вы можете идти, это все, что я хотел вам сказать.

Не обращая внимания на насмешливые взгляды Поттера, я поспешил в подземелья. Забини сказал, что они с Панси останутся на каникулы. Мне нужно было срочно с кем-то выпить, и поныть какая не несправедливая эта штука – жизнь. Блейз был идеальным объектом для моих горечных речей, потому что он только делал вид, что слушает, и постоянно напоминал мне о том, что надо выпить.

Впервые в жизни я постучался в дверь комнаты мальчиков, прежде чем зайти. Они все-таки не ожидали моего возвращения, и могли бы изображать кроликов. Но к превеликому сожалению, в комнате их не оказалось, а бродить по, Хогвартсу ища их, глупое занятие. И я, послав всех к дракклу, пошел переживать расставание с Грейнджер, и скорое уединение с Поттером к моей любимой Плаксе Миртл. Такая понимающая и отзывчивая мертвая девочка!

- Привет Драко! – сказало привидение, как только я зашел в туалет для девочек. – Ты так давно не заходил! Я так соскучилась.

- Привет Миртл, – сказал я безразлично, и сел на пол рядом с раковиной. Раньше Миртл заливала пол туалета, а сейчас он на удивление сух. – А у меня, знаешь ли, подружка появилась.

- А у меня друг. Как зовут твою подружку?

- Гермиона Грейнджер.

- Ой, Драко, она такая праааативная девчонка. И что вы в ней все находите? – она обиженно залетела в одну из кабинок и начала всхлипывать. Нечего она не противная…

- А кто это мы? – спросил я удивленный тому, как она сегодня легко на меня обиделась.

- Ты и Виктор Крам. Мы с ним, конечно, давно знакомы…

- Стоп, Миртл, о чем ты?

- Ну, Виктор приходил ко мне на днях, спрашивал о ней, – она подлетела ко мне и прошептала на ухо. – Мне кажется, он в нее влюблен.

- Спасибо, Миртл, – я встал и вышел. Она в след мне кричала что-то о том, как я быстро ее покинул. Поплакался, называется. Теперь на душе еще гаже от этих слов о Викторе. Влюблен. Пф! Мне плевать, влюблен он в нее или нет. Я просто возьму и задушу его голыми руками.

Не помню, как оказался в комнате, так же как и не помню, как разбил две чернильницы. Я только помню, как неожиданно в моих руках оказался конвертик адресованный мне. Ровным, но беглым почерком были выведены мои инициалы. Почерк Блейза. Я разорвал конверт.

«Здравствуй, мой бледнолицый друг!

Ты можешь считать меня идиотом, самоубийцей и еще множеством различных эпитетов (у тебя с этим лучше, чем у меня), но я все равно буду тебя любить. Да, я тебя обманул. Мы с Панси все-таки решили сбежать, несмотря на твои и гренджеровские наставления, причитания и ворчания.

Ты можешь сколько угодно причитать на эту тему в одиночестве, в компании Поттера, Снейпа или Дамблдора. Миллионы раз произносить «ему не надо было брать Панси!» или «они подвергают себя опасности». Драко, это война, и я повторюсь, вероятно, но люди умирают каждый день. Почему я должен прятаться, пока другие ведут войну? Я бы не стал подвергать опасности Панси, но ты знаешь, ее аргументы почти всегда непоколебимы.

Задумывался ли ты, Драко, «что есть любовь»? Я вот, знаешь ли, задумывался. И так часто, что, наверное, напишу не плохую книгу и отдам в издательство. Ты прочитаешь?

Так вот, мой друг, что есть любовь? Я могу сказать, что любовь – это все. И Темный Лорд жалок, ибо у него нет человека, которого он мог бы любить, и ради которого мог бы жить. Секс – пустое с тем, кого не любишь. И иногда… Я получаю такой моральный экстаз, когда обнимаю Панси.

Знаешь, в маггловском мире есть мутанты. Такие люди, которые рождаются сросшимися какими-то частями тела. Я слышал, что довольно часто это является сердце, почки, печень или рука. Довольно часто один не может жить без другого. И мне порой кажется, что таким людям легче быть на расстоянии, нежели мне и Панси. И я знаю, что ты меня поймешь. Я знаю, что ты чувствуешь то же самое к Грейнджер.

Недавно, Панси сказала мне, что боится, что я умру первым. Она боится мира, в котором не будет меня. Знаешь, Драко, для этого стоит жить. И я готов сделать все, чтобы она не осталась в этом мире без меня. И я не позволю умереть ей. Ты бы позволил?

Малфой, когда у нас с Панси будут дети, ты будешь крестным. Да, именно ты и не кривляйся. Потому что только тебе я могу доверить своего ребенка. И я уверен Панси имеет то же самое мнение.

Я знаю, что ты не будешь меня осуждать, Драко. Потому что помнишь наш разговор в комнате Люциуса. Если я вдруг умру, то буду лежать в гробу молодым и красивым. Если я вдруг умру, я буду совершенно точно знать, что моя Панси меня любит. Как бы женщина тебя не любила, в ее сердце всегда есть место для ее первого мужчины. Только его она готова любить всем сердцем. Панси сердито качает головой, прочитав эти строки. Но мне то, лучше знать, чем ей.

Но так как умирать я еще не собираюсь, мы с тобой, мой любимый, еще не раз обмусолим эту тему. Сведем наших детей. Понянчим внуков… Мерлин, говорю так, словно уже умираю. В общем, это, до встречи, Малфой.

Твой друг,

Блейз Забини»

На душе стало паршиво. Мой друг просто взял и сбежал. И я бы понял, если бы это было сделано из-за трусости. Так нет, это все храбрость! Мне оставалось только благодарить Мерлина, что Гермиона не успела опомниться, как я оставил ее в России, и ныть от того, что я остался совсем один в гриффиндорском гадюшнике.

И пусть употреблять «гадюшник» и «гриффиндорцы» было не совсем обычно, но все же приятно. Как будто от того, что я оскорблю планету, мне станет лучше. А может и правда станет? Я попробовал мысленно унизить всех, кто на данный момент находится в школе, кроме естественно себя любимого, и на душе прям тепло.

Мне нужно было подумать. И я пошел думать в выручай-комнату. Не знаю, почему, но мне показалось, что там будет думаться лучше. Вот только выручай-комната была занята. Но мне было плевать, а потому, через двадцать минут бродилок туда-сюда, и формулирования просьб, я таки ввалился в помещение.

В помещении было пыльно, и полно всякого хлама. Мерлин мой, чего тут только не было. Просто горы ненужных старых вещей, учебников и прочего. Как там говорят? «Если не спросить, никогда не узнаешь. Если знаешь, нужно лишь спросить» – вроде так.

- Harmonia Nectere Passus, – послышался голос откуда-то справа. Что же, посмотрим, кто тут практикует заклинания. Я выглянул из-за угла. Нотт стоял возле Исчезательного шкафа, и долбил по нему кулаком, а рядом на столе сидела Флора Кэрроу и смеялась над ним. – Чертов шкаф!

- Тео, у тебя никогда не получится его починить, – сказала девушка, болтая ногами. – Гестия считает, что Малфой бы с этим лучше справился, – она подкинула вверх яблоко, которое находилось у нее в руке.

- Малфой всего лишь жалкий предатель крови! – прошипел тот, и еще раз ударил по шкафу.

- А ты в таком случае жалкий гомосек! – сказала она и собралась откусить кусок от яблока.

- Стой! – крикнул он, и выхватил яблоко. – Это нужно для проверки. И вообще, ты на чьей это стороне? Или мне написать твоему братику?

- Я ни на чьей стороне, и ты это знаешь, – сказала она. – Кстати, я когда шла сюда, видела Малфоя. Он был чем-то взбешен. Как думаешь, что произошло? Не боишься что он…

- Ну что ты замолкла? Что он узнал, что я избил ег грязнокровку? О том, что она после этого несколько дней была в отключке? Знаешь, я жалею только, что сделал это не палочкой, а руками. Она вообще никому не сказала, кто ее избил. А Малфой даже об избиении не узнал.

Меня охватил ужас и гнев. Мою беременную Грейнджер били! Они били мою Грейнджер, а я об этом ничего не знаю. Первой моей мыслью стало убить Нотта прямо сейчас, одним движением палочки. Идет война и никто меня не осудить за убийство недопожирателяя, но затем в голове начал созревать план.

- Тише, Тео! Даже у стен есть уши. А там где собирается ОД, их еще больше, – ответила Флора. В отличие от своей сестры Гести, Флора была очень проницательной, иногда даже гениальной. Она все видела и слышала. И думала наперед. Гестия же, была копией Амикуса и Алекто, жестоких пожирателей. И странно, что в свои спутницы Теодор выбрал Флору, а не ее сестру.

- Гармония Некъ ере Пасус, – снова зашептал Нотт, и я решил, что сегодня ночью определенно приведу свой план в действие. Посмотрим тогда, как эта птичка запоет. Вот только для моего плана нужен еще один человек. Был бы тут Блейз, ему бы понравилась эта затея, но Забини, мать его, сбежал. И Паркинсон прихватил, говнюк!

И я поспешил к единственному доступному для такого важного дела, искателю приключений. В самом деле, почему бы Поттеру мне не помочь. Он поможет мне сейчас, я помогу ему потом. Тем более Грейнджер его подруга, и он обязан просто отомстить за нее. Я же прав? Друзья же так поступают? Я бы за Панси отомстил!

Но я встал как вкопанный у портрета Полной Дамы. Ну вот, опять. Пароля я не знаю, а она как бы не очень-то разговорчива в прошлый раз была. Но она женщина. И к любой женщине есть свой подход. А к этой тем более. Так, Драко, быстро думай, что она любит. Петь! Ее завывания слышны даже в подземельях! Отлично!

- Миледи… – обратился я к ней, – не могли бы вы меня впустить без пароля? – она взглянула на меня лишь украдкой, и покачала головой. – А как вас зовут? – дама очумело опустила свой взор на меня.

- Я не могу тебе этого сказать.

- Миледи, я вас очень прошу, назовите свое имя. – Я расплылся в мечтательной улыбке. – О, ваш голос так прекрасен! В прошлый раз я заслушивался им, – женщина уже раскрыла рот, как у меня за спиной послышались смешки. Я обернулся. Там стоял Поттер, из-за которого я чуть не подверг опасности свои барабанные перепонки. – Поттер! – гаркнул я, и снова обернулся к Даме. – Мои извинения, но надо идти, у меня срочный разговор с этим идиотом. Поттер, пароль!

- Я не скажу пароль при тебе! – возмутилось очкастое недоразумение.

- О, молодой человек, пароль «английская роза». Проходите, мальчики, – и потрет отъехал в сторону. Я схватил Поттера за рукав мантии и затянул туда.

Гостиная Гриффиндора была пуста. Она была круглой, и ужасно безвкусной. Вся в вычурных красно-золотых тонах. Она переполнена креслами, которые занимают все пространство, и стоят парочка столов. Напротив камина стоит диван (видимо для избранных). В окно видно озеро, что говорит, о том, что наша гостиная находится точно под гостиной Гриффиндора. Восхитительно. Я так рад!

- Чего ты мне хотел сказать? – спросил он, и я, попросив его не перебивать меня, рассказал о подслушанном разговоре. – Черт, это все надо сообщить Дамблдору! Его должны нак….

- О, мой милый Поттер, – прервал его я, – не раньше, чем я исполню маленькую шалость с его психикой и телом. У меня есть план. – Я вкратце я описал свои мысли. – А потом мы, естественно пойдем к твоему обожаемому директору, и расскажем ему о Нотте. Вот только Флору не трогай, – и удивительно, что Поттер со мной согласился.

Я злорадно улыбнулся, глядя на его разъярённое лицо. Первым позывом, конечно, было рассказать все Дамблдору, но потом, после прослушивания я моей затеи, он превратился в самого себя. Такого лезущего на рожон, противного мальчишку. И теперь я понял, почему они раз за разом лезут во всякие передряги. Адреналин в крови зашкаливает, и чешутся от нетерпения руки.

- Кстати, Поттер, где твой рыжий друг? – спросил я.

- Он повез Дафну Гринграсс в Нору. И та девчонка Кети тоже поехала. В этом году там так много девушек. Гермионы только не хватает…

Нет. В норе ее не ждут. Ее ждут здесь. Я и Поттер. И вообще, почему именно сейчас, когда уже все так хорошо, Блейз и Панси сбежали? Гермиона в России. И мы с Поттером на пару. Вряд ли мы станем друзьями. Но этот случай покажет мне, насколько я могу доверять Поттеру. А Поттер мне уже давно доверяет из-за Гермионы.

А потом я предложил Поттеру выпить. Ну, немного так. И он, представьте, согласился. Мы встали и пошли в сторону комнаты моего отца. Это был второй человек, которого я сознательно туда повел.

- Только когда я буду говорить пароль не надо ржать, – сказал я, когда мы подошли к нужной стене. – Его устанавливал не я, и я просто понятия не имею, как его поменять. – Поттер кивнул. – Мой отец узнает об этом!

Как же Поттер ржал. Однажды, Блейз достал непонятно откуда дурман-траву. Мы накурились, и ловили ха-ха от всего, что происходило вокруг. Я нашел целую вселенную в пологе кровати Забини. Панси залезла под одеяло, и кричала, что мы бабайки, и что она костлявая, чтобы мы ее не съели. Но отличился Забини. Он сорвал мою вселенную, натянул на себя, и ушел. А пошел он к комнатам Снейпа. Около его дверей он сел, и сказал, что здесь останется жить, ведь на нем ответственность за вселенную Драконляндия (как он объяснил потом, потому, что открыл вселенную я), а еще он должен охранять усыпальницу Снейпа. Мы еле его оттуда оттащили, потому, что мой темнокожий друг был уверен, что тело мертвого Северуса задумали стащить злые гриффиндорцы для опытов. И когда нас отпустило, мы ржали, как не нормальные. Так вот по сравнению с Поттером сейчас, наш тогдашний ржачь просто жалкий хохот.

Кстати, если мне не изменяет память, после такого дела меня пробило на попить, Панси на пожрать, а Блейза на поболтать. В тот день я выпил столько воды, что два раза отпрашивался из класса, в туалет. Панси съела столько, что потолстела на четыре килограмма. А Блейз чуть не выболтал Снейпу все наши секреты.

Не обращая на смех Поттера никакого внимания, я прошел внутрь. Он зашел за мной, все еще смеясь, и тогда я сказал, что если он не прекратит, лишится бутылки виски. Я открыл отцовский шкаф, и достал оттуда маггловский напиток Dalmore 64 Trinitas. Отец говорил, что просто не помнит, куда он его дел. Он рассказывал, что этот виски стоит почти 15 тыс. галеонов, что в маггловском мире означает около 103 тыс. фунтов стерлингов.

Бутылка уже была открыта, что доказывало, что отец ее пробовал. Он говорил так:

« …Наливаешь в бокал, берешь в руки, и не трогаешь пять минут. Сделай так, чтобы твой напиток нагрелся от ладони, и издавал аромат. Ты почувствуешь тонкий аромат медовой груши и ананаса, черного кофе и горького шоколада. И к тому же дополняют картину запахи манго, персиков и миндаля. А на вкус это просто невероятно. Интенсивный вкус ириса и карамели. А после апельсина и корицы, и именно они надолго еще долго приносят удовольствия твоим вкусовым рецепторам.» [1]

- И только попробуй, Поттер, не насладится этим напитком! – гаркнул я на него, откупоривая бутылку. Да, запах, как и рассказывал отец.

- Мы планировали нажраться, а не наслаждаться насколько я помню! – ответил он. Я закатил глаза.

- По бокалу наслаждения за Гермиону и ее здоровье, а потом будем нажираться.

- Можешь, когда хочешь.

И мы выпили за здоровье Гермионы. А Поттер умеет наслаждаться алкоголем. Готов признать. Он его и понюхал, через пять минут, и пригубил через семь. И вообще. Интересно, кто его научил? Ох, узнай Люциус кого я пою виски, о котором он так бережно хранит воспоминания, убил бы. Поттер виски оценил. А потом мы начали просто пить дешевое огневиски. После того дорогого напитка, это обжигало горло, и не шло. Но мы пили. И пили. Пили. И пили.

Я проснулся в объятиях Поттера и на настенных часах увидел, что уже половина двенадцатого. Вот черт! Наш план может провалиться. Я быстро разбудил своего Поттера, и того стошнило на мои ботинки. И снова завалился спать. Я залил ему в глотку зелье, чтобы он протрезвел, и выпил такое же сам.

- Твою мать, Малфой! Который час?! – заорал Поттер, судорожно, словно слепой котенок, ища свои очки.

- Довольно много, чтобы план накрылся. Просто надо убедиться, что Нотт все еще не спит.

Приведя себя в порядок, и отдав таки Гаррику очки, мы направились к проходу в подземелья.

- Значит так, Поттер, знаешь, где безкартинный коридор? – тот фыркнув, закивал головой. – Заходишь в гостиную, и если его там нет, просишь кого-то передать ему, что его там ждут через полчаса. Если он там есть, просишь придти через час. Смекаешь? – Поттер кивнул. – Пароль «панталоны гриффиндорки».

И я направился к безкартинному коридору. В этом году всего вторая драка тут, хотя мы с Блейзом до осенних каникул устраиваем дуэлей по десять в этом коридоре. А что? Безлюдно, картин нет. Восхитительное место! Я спрятался в нише.

Гулкий звук шагов эхом отдавался в длинном коридоре. Я ждал его. Это отлично, что он меня не видит. Благо у меня внутри не было колебаний. Только предвкушение. Хотя, что-то мне и шептало о том, что Малфои не могут так низко опускаться, чтобы подстерегать кого-то, но Нотт был совершенно другой ситуацией. Этот скользкий тип не стал бы выходить со мной один на один. Он бы пришел с Креббом и Гойлом. Они как безвольные улитки, прикажи, будут действовать. Поэтому, все должно быть особняком. И я ничуть не расстраивался на счет такой подлости и унижения, как подстерегать кого-то за углом. В кодексе Малфоев, четко гласит «Закон №59. Если кто-то посмел прикоснуться к твоему имуществу\женщине, в плохих\хороших\незаконных целях, без твоего ведома или разрешения, накажи\убей.»

Вот и он, объект моей сегодняшней расправы. Он до сих пор думает, что я не знаю ни о чем. Ошибается Нотт, ой как ошибается...

Когда шаги находились уже рядом с моей нишей, я сделал шаг, и встал лицом к лицу с Ноттом. Его лицо вытянулось в удивлении, но он тут же с ним справился, и безразлично смотрел на меня. Я молчал. Через пару минут, он провел рукой по волосам, волнуется, значит.

- Да, мне говорили, что ты вернулся. – сказал он ровным голосом. – Чем могу быть полезен самому Драко Люциусу Малфою? Кан-кан станцевать? – признак волнения №2 «Глупые, больше похожие на шутки, гадости». Я молчал. И при этом держал маску холодного безразличия. Смотрел четко ему в глаза. Через две минуты в них начала плескаться паника.

- Малфой, ты онемел что ли, я понять никак не могу, – сказал он не дрогнувшим голосом. Я бы прокомментировал или захлопал ему, но моей целью было довести его до трясучки. Подорвать его гребаный мозг. – Черт, Малфой, да скажи уже хоть что-нибудь, не будь рыбой, трупом, не знаю, как тебя еще назвать, – он ослабил галстук, признак волнения Нотта №3.

- Совесть не мучает? – наконец спросил я, и он побледнел

- Совесть? Малфой ты о чем? – я заметил, как у него мелко затряслись пальцы рук. Я снова стал молчать. – Если ты о том, что мне отдали возиться со шкафом, то прости. Я не просил, – он выжидающе посмотрел на меня. Ни один мускул на моем лице не дрогнул. – Блять, Малфой, нихуя меня не мучает, доволен?! – в ответ я зацокал.

- Что же ты, Теодор, матом ругаешься. Это не подобает аристократу, – он вроде бы вздохнул спокойно.

- А знаешь, что еще не подобает аристократу? Бить женщин.

- Малфой, наши отцы довольно часто бьют матерей…

- Грейнджер значит твоя жена? – перебил я его.

- Кто сказал? – спросил он, спокойно, только нижняя губа подрагивала. Признак волнения Нотта №4, и показатель, что он на грани истерики. Я широко ему улыбнулся. – ДА КТО, ЕБАНЫЙ В РОТ, ТЕБЕ СКАЗАЛ, ЧТО Я ИЗБИЛ ТВОЮ ГРЯЗНОКРОВНУЮ ШЛЮХУ?! – заорал он.

- Ты, – просто ответил я, и Нотт со всей дури треснул по стене кулаком. Я заметил, что костяшки пальцев уже сбиты в кровь. Значит у него ничего не получается со шкафом довольно давно.

-И что? Ты меня накажешь? Малфой, ты меня просто поражаешь! Ты собрался собачиться из-за грязнокровки! Ты себя-то слышишь?! – На лице Нотта вдруг не оказалось ни одной эмоции, что в свою очередь взбесило меня ещё больше. Немедля я схватил его за воротник и прошипел:

-Ты думал, что если Грейнджер мне не скажет, то я никогда и не узнаю? Ты ошибся. – Во мне смешались волны ярости, ненависти, злости. Нотт был ошарашен, и так как я уже довел его до полуобморочного состояния, он не смог дать мне отпор. Я толкнул его к стене, но, несмотря на это, он продолжал язвить. Первый признак дикой паники Теодора Нотта.

- Ты, блять, готов меня избить за то, что я побил какую-то гризнокровку? Похвально – похвально… Нет, блять, я понять не могу, ты ее ебешь, это ладно. Все мы чуточку извращенцы, но, блять, драться за нее?! Кого-кого, а тебя в этом образе я увидеть не ожидал. – Я схватил парня за горло, и просто вдавил его в стенку.

- Ещё одно плохое слово в её адрес, Нотт, и ты труп, я обещаю. И никто никогда не узнает, где будет зарыто твоё жалкое тело.

- Припугнуть решил? Браво! У тебя это получилось, я боюсь. – С саркастической улыбкой на лице произнёс парень. Я просто не мог прикасаться к этой гнили, и отшвырнул Нотта на пол. Тот неудачно приземлился, поэтому сильно ударился головой. Нотт прикоснулся к своему затылку, и затем поднес руку к глазам.

- Ты ебаный ублюдок! Ты мне голову пробил! – удивленно сказал Нотт, видимо не ожидая от меня такого.

- Заткнись уже! – сказал я. – Ты сам такой ублюдок, что я еле сдерживаюсь, чтобы не пустить тебе аваду в лоб. Но моя месть не предполагает убийства. Месть – это боль. – Теодор уже вынул свою палочку, но я успел превратить действие своего врага.

- Экспелиармус! – вмиг палочка Нотта была у меня в руках. И я с довольной улыбкой на лице произнёс. – Твои действия такие жалкие, как и ты. И ты со мной согласен. Не буду больше с тобой говорить, пора приступать к делу.

- Сектумсемпра! – В ту же секунду на теле Нотта начали образовываться кровоточащие раны. Я не планировал его бить режущим. Но крёстный летом научил, а я просто не удержался. Нотт не издал ни звука. И во мне внезапно проснулся зверь, жаждущий его отчаянных криков. – Пертификус тоталус! – обездвижил я его, и, соединив в единую точку все свои отрицательный эмоции, кинул в Нотта круциатусом.

Дикий крик Нотта резал слух. Он не мог двигаться, но мог кричать. Последний раз я слышал такой крик, когда тетка Белла пытала магглов в мэноре этим летом. Неужели в ней живет столько же злости, сколько во мне сейчас.

Испугавшись самого себя, я опустил палочку.

[1] – Название, стоимость, описание вкуса и запаха взяты из интернета.

Ждали? Получите, распишитесь!)

====== 26.2 ======

Испугавшись самого себя, я опустил палочку.

Да, это действительно, невероятно страшно. И я восхвалял Мерлина за то, что при посвящении в пожиратели мне не пришлось никого убивать. Я бы просто не смог. И я не представляю, откуда во мне столько злобы и ненависти. Узнай об этом Гермиона, никогда не простила бы.

Из-за угла показался Поттер, его лицо исказилось гримасой ужаса, когда он увидел обездвиженного Нотта на полу в собственной крови. Первый его вопрос был, знаю ли я как снять заклинание и залечить его раны. Естественно я знал. Когда твой крестный Северус Снейп ты знаешь все, и даже больше.

Теперь пришло время начать осуществлять мой маленький план. Мы с Поттером решили, что каждую ночь каникул, будем нападать на Нотта, потом исцелять его, накладывать заклинание, чтобы он не вспомнил о том, как мы его исцеляли и класть спать. Все должно было выглядеть так, словно ему это снится. Мы с Поттером подумали, что так будет очень легко подорвать его психику. К тому же он уже давно на грани нервного срыва из-за Исчезательного Шкафа. Вот только главное теперь не проколоться, ведь на руках у него еще и сбитые костяшки. Если их залечить он может догадаться.

- Только, Малфой, у меня с заклинанием забвения не очень, знаешь ли, – сказал Поттер, когда мы вылечили Нотта.

- Не ссы, у меня все хорошо, – и я наложил на Нотта нужное заклинание.

Когда мы его отвели в спальню мальчиков, и уложили в кроватку, Поттер предложил выпить за успешное начало операции. Я против не был, и остаток ночи мы провели, нажираясь как свиньи. А часов в шесть утра, пьяные, полезли в теплицы профессора Спраут.

Помню, что в ее запасах мы еле-еле отыскали дурман-траву, а вот дальнейшие воспоминания как будто все происходило не со мной. Мы так надымили в теплицах, что до сих пор перед глазами дымок. Одежда вся провоняла. Фу, просто фу. Выйдя на улицу от переизбытка ощущений, мы заблювали весь газон, а потом еще долго ржали. И почему просыпаться в обнимку с Поттером вошло у меня в привычку?!

- Малфой… – прохрипел перегаром мне в нос Поттер. – Убери свою руку с моей ягодицы! Немедленно! – я послушно убрал руку, пытаясь вспомнить, как она туда попала, и тут понял, что моя правая нога, зажата между ног Поттера.

- Очкастик, отпусти мою ногу. Я не твоя рыженькая подружка, – и моя нога оказалась на свободе. – Который час?

- Какая разница, у нас каникулы, – ответил Поттер, и почему-то прижался ко мне.

- Я, конечно, понимаю я весь такой сексуальный и все дела, но ты отодвинься от меня. Тем более нам надо скоро идти за этими твоими хоркусами. – Я оттолкнул Поттера, и сполз с дивана. – Поттер уже десять утра.

- Это восхитительно, Малфой. И ты разбудил меня в… твою ж мать, я завтрак пропустил! – он вскочил, схватил мантию и выбежал в коридор. Браво, скорость отличная!

Я потихоньку побрел вслед за Поттером. Конечно, была мысль пойти принять душ, переодеться, но урчащий живот все-таки отправил меня в сторону большого зала. Вот только, когда я подошел к дверям зала, есть мне, совершенно, расхотелось. За общим столом (так как народу практически не было, стол остался один), рядом с уминающим кашу Поттером сидел Виктор Крам.

На нем были черные брюки, и бежевый свитер. И мне хотелось его удушить. Я сразу так некстати, вспомнил мою ярость в тот момент, когда я увидел их на балу. Меня начало трясти. И он, узнав меня, помахал мне рукой, мол, присоединяйся. Мне стоило огромных усилий не кинуть ему что-нибудь в лоб. Медленным шагом я направился к нему, стараясь успокоить свои нервы.

- Драко Малфой! – сказал он, вставая, и протягивая мне руку. – Очень рад снова тебя встретить! – английский он знал уже намного лучше, чем раньше, но небольшой, заметный только англичанину акцент все же был. Я пожал ему руку. Первая волна ярости уже прошла, оставив за собой лишь холодное равнодушие. – А ты стал еще сдержанней чем был, Драко.

Я сел между Поттером и Крамом, и позвал эльфа, чтобы заказать себе завтрак.

- Что желаете, сэр Малфой? – спросил домовик.

- Слушай, запоминай и не смей ошибиться! – приказал я. – Яичницу из двух яиц, глазуньей. Одну жареную сосиску – бэнгерс. Несколько ломтиков жирного жареного бекона с хрустящей корочкой и три свежих тоста с маслом. И чашку индийского кофе. – Что-то пропищав, эльф скрылся.

- Что, на пожрать пробило? – спросил Поттер, засовывая в рот очередную ложку овсянки. Я уже почти ответил, когда передо мной возник завтрак. Я подумал, что лучше есть, чем разговаривать с Поттером. К тому же, завтрак был просто прекрасен, а кофе по утрам после попойки, и покуривания вообще дело святое, и возвращающее к жизни.

- Кстати, Харри, – ну не удавалось Краму нормально произносить букву «Г», а я то тут при чем? Я ем вообще! – Я не могу найти Хермани, ты не знаешь, куда она подевалась? – При упоминании Грейнджер я напрягся и даже есть прекратил. Крам смотрел на Гарри, и когда заметил мой небольшой ступор, перевел взгляд на меня. – Драко, что с тобой?

- А с какой целью ты собственно интересуешься местонахождением Гермионы Грейнджер? – спросил я, откладывая в сторону столовые приборы.

- Она просто писала мне не так давно. Я совершенно точно знаю, что Хермани не поехала к родителям. С Роном она рассталась, тем более Харри тут. Вот я и искал ее. Давно не виделись. Кстати, она писала, что у нее новый молодой человек. Вы не знаете кто? – Поттер молчал, давая возможность мне побеситься. Я широко улыбнулся Виктору и уставился на него. – Драко, что с тобой? Тебе нездоровится?

- Все хорошо, Виктор. Если честно, то все просто замечательно! Веришь, нет? Вот встречаюсь с Гермионой. Я ее новый парень, да. В школе ее нет. Она уехала. Можешь не спрашивать куда, я тебе все равно не скажу. – Мой словестный поток закончился. Выражение лица Виктора Крама в тот момент я напомню на всю жизнь, честное слово.

- Дааа? – спросил он, когда справился с удивлением. – Странно… – он сделал вид, что задумался, но в его глазах я видел четкую мысль. – Никогда бы не подумал, что Хермани согласится с тобой встречаться! Она тебя даже симпатичным не признавала. Помню, был как-то у нас разговор между поцелуями…

И тут пошел рассказ о том, как Гермиона Грейнджер ненавидит Драко Малфоя. У меня внутри все сжималось, от понимания, сколько же ненависти было у Гермионы ко мне. Странно, что у нас вообще завязалось нормальное общение, не то, что какие-то отношения. Крам так подробно припоминал каждый ее эпитет в мою сторону. Так подробно, словно это было только вчера. А потом болгарин начал мне читать мораль, что Гермиона, мол, сама уехать не могла, а значит, ее заставил я. А раз ее заставил я, значит то, что она говорила обо мне правда. В общем, речь Крама была связной, познавательной и не лишенной смысла. И если бы я был Роном Уизли, то эта речь конкретно опустила бы меня с небес на землю.

- Спасибо! – прервал я его. – Но мне надоело слушать это.

А потом я встал и вышел. На какой-то момент мне показалось, что на лице Крама промелькнуло торжество, но я не стал дальше об этом заморачиваться. Я направлялся в выручай-комнату, отчасти в надежде отдохнуть, отчасти застать там Нотта. Мысль о комнате отца отпала мгновенно, ибо надираться из-за речи Крама было бы не достойным Малфоя. Тем более пить в одиночестве – первый шаг к алкоголизму. А я же не алкоголик? Или нет?

И все-таки меня посетила мысль, о том, что это будет самое сложной задание в моей жизни, не покидала меня. Ну почему я не мог просто не влюбиться в Грейнджер и не убить Дамблдора? А ответ был. Я не убийца. А Грейнджер вообще бонус моей жизни.

Дамблдор – чокнутый. Вспомнил я слова Маркуса Флинта в первый день моего пребывания в Хогвартсе. И слова Снейпа, что наш директор гений, но с тараканами, побольше акромантулов. Я еще тогда задумался, что же это за тараканы такие? А теперь понял. Дамблдору доставляет неизгладимое удовольствие вмешиваться в судьбу. Вот он и свел меня, Поттера и Крама в одну команду. И, да простит меня крестный, но я придержусь мнения Флинта, Альбус Парсеваль Вульфрик Брайан Дамблдор просто чокнутый.

У выручай-комнаты, я остановился. Она снова была занята, и, побродив мимо нее я, снова откопал в уме правильную просьбу, чтобы быть впущенным.

Тот же самый хлам и пылища. Я еле сдержался, чтобы не чихнуть, и снова услышал голоса. Только в этот раз велся простой диалог, и никто не пытался починить шкаф. Я тихо прошел на голос. Нотт снова разговаривал с Флорой Кэроу.

- … а потом он запустил в меня круцио. Я просто корчился на полу, и не мог пошевелиться. А потом, представляешь, я проснулся! – Нотт говорил с бесстрашным выражением лица, а руки были убраны в карманы. Девушка же снова сидела на столе, болтала ногами, и на ней было ярко-желтой платье в лучших традициях Луны Лавгуд. – Фло, у меня все тело болело так, словно я действительно попал под круцио. Но понимаешь, на мне не было ни царапинки, кроме тех, что нанес себе я сам, – девушка задумалась.

- А ты не думаешь, что Малфой действительно пронюхал про избиение, и таким образом тебе отомстил, внушив, что это был сон? – я готов был аплодировать Флоре стоя. Так вот почему Нотт выбрал в свои спутницы именно ее! Я и забыл совсем, что Флора Кэроу гений. Если бы она еще и хотела учиться, то Грейнджер, да простит меня эта женщина, нервно покуривала бы в сторонке.

- Нет, это исключено. Я шарился в голове все утро. Понимаешь? – и тут уже я почти аплодировал себе. Это ж надо так идеально наложить заклинание. Просто perfecto! Нельзя быть таким гением. Эх, какой талантливый черный маг пропадает! – Фло, у тебя еще предположения?

- Не знаю, Тео. Может, ты винишь себя. Или это Грейнджер наслала проклятие?

- Но почему именно сейчас?!

- Теодор Нотт! Я тебе не маггловская справочная служба! Я не знаю ответов на все твои вопросы, идиот…

Не став слушать дальше их брань, я тихо вышел из комнаты, и отвесил ей низкий поклон, уже находясь в коридоре. Надеюсь, комната это оценит.

Я решил тот час найти Поттера и напиться с ним в честь успешно выполненного плана, хотя тот только начинался, и нам предстояло еще целую неделю издеваться над сознанием Нотта. Это было так весело, что если бы я не был Малфоем, то определенно прыгал бы от эмоций, переполняющих мою извращенную милую головку.

Поттер все еще сидел в большом зале и что-то увлеченно читал, под пристальным взглядом Крама. Видимо ему доставляет удовольствие смотреть, как кто-то читает. Сам, наверное, не умеет! Я вальяжно подошел к Поттеру, взял его за шкирман, и оторвал от чтения.

- Шалость удалась! – сказал я, и ухмыльнулся.

Тем вечером, уже поддатые, мы с Поттером раскуривали дурман-траву прямо в теплицах мадам Спраут. Той не было в школе, а потому, она никогда об этом не узнает. Нет, женщина, конечно, заметит пропажу, но нечего не докажет. Все воруют это замечательное растение.

- Дракон! – обратился ко мне Поттер, после очередной затяжки.

- Я слушаю тебя, очкастое недоразумение.

- Неее, Малфой, ты меня не понял. Дракон! – и он указал на потолок, туда где уже минут двадцать розовым облаком танцевал радужный пони. – Ты видишь этого дракона? – я покачал головой, и объяснил, что это всего на всего пони. – Нееее, ты что? Это дракон. По-любому. – Яснова перевел взгляд на пони. Ну, вот же ножки, голова как у лошади. Где тут Поттер видел дракона?! Я взглянул на избранного как на идиота. – Малфой, если это пони, то я японский ежик. – И тут вместо поттеровской головы я увидел голову ежа. Ужасное зрелище, честно говоря. У него еще вместо глаз щелки такие.

- Поттер, ты еж. Это все-таки пони! – гриффиндорец оглядел себя, желая убедиться в моих словах.

- Да! – сказал он после раздумий. – Я определенно еж. А там определенно пони.

А потом свершилось чудо. Та вселенная, которую я когда-то нашел в пологе кровати Забини, внезапно перебралась на мантию Поттера. Хотите, верьте, хотите, нет. И жители этой вселенной пели мне дифирамбы, что я их снова посетил. И кричали мне «Славься Малфой!». Это было восхитительно.

- Ты тоже это слышишь? – спросил у меня переносчик моей вселенной.

- Да, они определенно отлично сочетают песни и поклонения.

- Да нет же! Сюда кто-то идет. – Я не слышал и не видел. Но Поттер вдруг накинул на голову края мантии, тем самым переворачивая вселенную. – Это же Снейп. Он помыл голову! Он блондин! – шептал в припадке мальчик-который-выжил-но-укурился. Этот самый мальчик тыкал пальцем в пространство и прижимался ко мне. Может, я просто не вижу того, чего видит Поттер? И поэтому я залез головой к нему под мантию.

- Если он меня узнает, то его хватит сердечный приступ, – прошептал я. – Он мой крестный. Я не хочу.

- Поттер захихикал, как первокурсница. А потом вдруг вмиг стал серьезным. – Малфой, ты мне не поверишь!

- Конечно, не поверю!

- Не перебивай. Ты хотел травмировать психику Нотта в одиночку. А что если сегодня его буду пытать я? – видимо, глядя на незримого Снейпа, в Поттере просыпаются неизвестные, до сегодняшнего дня, злобные гении.

- Ты маньяк? – не смог сдержатся я, чтобы не сказать какую-нибудь злую шутку. Но Поттеру, вроде даже, понравилось это сравнение, и глаза его загорелись. – Воу, воу, воу, убийца недоросток, палехче! (именно так и никак иначе. – прим. автора) Ты укоренный! Какие заклятия? Какая месть?! Поттер! – Я пощелкал пальцами перед его глазами. – Это рискованно. Давай делать это через день, хотя бы?!

- Нет, Малфой! Крам же любит Гермиону, он может принять оборотное зелье! И я думаю, наложить те самые заклинания у него получится не хуже чем у тебя. Тем более он старше.

- Да, но его не готовили все лето становиться пожирателем. Поттер, очнись, невинные приключения кончились! Нам, прости за выражение, пиздец, если Крам залажает с заклинанием.

- Не ссы, Малфой!

- Это невероятная глупость, мой укуренный партнер! – подвел я итог. Поттер и Крам вдруг решили, что болгарину лучше пойти под своим собственным лицом, потому, как мое повторное появление во сне подозрительно, а Поттер еще потом захочет поразвлечься. – Ну сам посуди, Поттер! Почему я не могу пойти под его личиной? Все-таки я лучше наложу заклинания! – Крам фыркнул на мое заявление. Навел на меня полочку, опустил и заржал. А я стоял как в воду опущенный и нечего не понимал. Поттер почему-то стоял возмущенный, но во взгляде у него был небольшой страх.

- Помнишь? – спросил болгарин. И я понял, что не помню. Наверное, именно в этот момент я сдался, и позволил идти Краму измываться над Ноттом. А что делать? Не мы такие – жизнь такая. С большой неохотой я признал, что Крам может наложить заклинание, и, скрипя душой, отправил его в слизеринские подземелья, чтобы он разбудил Нотта болью.

Собственно я не усидел и пяти минут как поскакал следить за процессом внезапного пробуждения Теодора Нотта. Я наткнулся на Крама в подземельях, он, кажется, забыл пароль, и переминался с ноги на ногу. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться над ним. Он стоял такой потерянный, и я спас его, произнеся «панталоны гриффиндорки».

Мы прошли в спальню Теодора. Проблем никаких не составило, ведь на каникулы почти все слизеринцы разъехались по домам. Я быстро снял все заклинания с полога его кровати, и накрылся мантией Поттера. Крам направил палочку на парня и ровным голосом себе под нос начал шептать какие-то заклинания. Нотт подскочил с места, крича что-то о горящих ногах, а потом в ужасе уставился на Крама, спросонья не узнавая его.

- Ты вообще кто? – спросил он, махая на свои ноги и глазами ища палочку.

- Я совесть твоя, ублюдок.

Крам снова направил палочку на парня, и в этот момент его глаза были безумными. По-настоящему безумными, такими, как бывают у Гермионы. Я бы остановил, но это все смотрелось так эффектно!

Уже через десять минут пыток Крама над Ноттом, я признал, что идея позволить Виктору явится в «сон» Нотта была замечательной! Он знал такие заклятия, которые, как мне кажется, не знают даже Амикус и Алекто Кэрроу вместе взятые. А потом Крам просто прервал все пытки. Вылечил. И наложил заклинание забвения. Вот так просто из машины для убийств он прекратился в перекаченного парня. И не из-за испуга, как я. Просто он знал момент, когда должен остановиться. И, черт возьми, сделал это!

- Надо будет сказать Харри, чтобы завтра он применил на Теодоре «империо», – он сказал это с такой легкостью, словно говорил про «вингардиум левиоссу». На будущее надо будет записать себе и не нарываться на его месть. Ни за что.

Остаток недели мы собирали вещи для похода, пытали Нотта, пили алкоголь и подслушивали в выручай-комнате. Как выяснилось совсем недавно, наш милый Теодор Нотт испытывает чувства к Флоре Кэрроу, а точнее к ее острому уму, и язычку. Что, кстати, безумно странно, ведь прошлым его увлечением был никто иной как Колин Криви. Девушка не отвечает на его чувства. Но зато мы нашли тот самый рычажок, который сломает Теодора Нотта окончательно и бесповоротно.

Этот план мы составили всего на несколько минут, и оставили его

на нашу последнюю ночь, чтобы потешить свою душеньку, и преспокойно отправится в дорогу. Но самое интересное было даже не в этом. А в том, как наш милый добрый Теодор добивался внимания далеко не первой красавицы школы.

Теодор, видимо просто не подозревая о том, что девушка придерживается нейтралитета в этой войне, вовсю хвастался своим заданием, и скорым получением черной метки. Нотт так вдохновенно говорил, что не видел скучающего взгляда Фло, и ее зевков. Так же парень решил пригласить ее в Хогсмид, на кружечку сливочного пива. Все обернулось тем, что она читала книгу на лавочке, а он пил свое пиво рядом с ней. И выглядели они не парочкой, а просто незнакомыми людьми. Он даже как-то полез к ней поцеловаться, на что она сказала, что ее имя Флора, а не Колин. Мы тогда смеялись как не нормальные.

Но приятнее было получить письмо от Панси. Хотя его содержание было и не самым радужным, я был счастлив знать, что мои друзья еще живы.

«Ну привет, Малфой.

Прошу тебя, никогда и ни за что не рассказывай Блейзу об этом письме, и сожги его, как только прочтешь. Это очень важно для меня.

Я уже знаю, что ты, возможно, говорил, говоришь, и будешь говорить, но мне плевать. Я сбежала с тем, кого люблю. И я просто не могла отпустить его одного. Но я твердо верю, что мы все выживем на этой войне. Выживем, и будем жить счастливо.

Но пишу я, мой дорогой, не для этого. Я пишу рассказать тебе, что случилось со мной два дня назад. Мы с Блейзом были около Канады тогда, и искали один очень нужный артефакт. В общем, мы наткнулись на мою мать. Представляешь? И она сказала мне, что я позор семьи. Сказала, что ненавидит меня за мой побег. Сказала, что из-за меня убили отца. А потом она пустила в меня смертельное проклятие. Ты думаешь, как так? Ведь я это пишу. Просто, видимо, не так уж она и хотела меня убивать. Зеленый луч влетел мне прямо в живот, и прошел насквозь. Я даже равновесие не потеряла. Блейз этого не видел, и слава богу.

А теперь, Драко, я перехожу к сути моего письма. Малфой, я беременна. Точнее была. Ты не подумай, я очень хотела этого ребенка, да и Блейз наверное тоже хотел бы, если бы знал. Я ведь не сказала. Я уже собиралась, но залетела Гермиона, и я хотела посмотреть, как вы отреагируете на беременность. Вы отправили ее черт знает куда. И я решила сохранять все в секрете, хотя уже начала полнеть. Срок то большой. Ну, почти три месяца. У него есть пальчики. Наверное. Я не разбираюсь в этом, ты знаешь. Ну так вот. Почему же я все-таки была беременна…

Когда зеленый луч влетел мне в живот, я нечего не почувствовала. Но через несколько часов у меня был жар. Представь, что в тебе кто-то умер, Драко. Не можешь. А я могу. Потому, что я пишу, и мой малыш мертвый, гниет в моем животе. Я пишу тебе это, потому, что мне некому больше сказать. Я сегодня пойду к нашей фамильной акушерке. Она вытащит моего мальчика. Моего маленького, мёртвого мальчика, Драко!

Блейз не знает. А если узнает, то убьет меня, а потом убьется сам, Драко. Мне безумно страшно, что малыша не вытащат. Что я умру. Я так боюсь жизни без Блейза. И боюсь оставлять его одного. Драко, у меня нет выбора. Мне остается только никогда не умирать или не рождаться. Поклянись же, лорд Малфой, что никто не узнает о моем погибшем сыночке. Ни одна живая душа. Я верю тебе.

Панси Паркинсон.

P.S. Мы с Блейзом поженимся через неделю. Драко, я боюсь смотреть ему в глаза из-за ребенка. Как я выйду за него замуж?!»

====== 27 ======

Я сдала ГИА, перешла в 10 класс, съездила в лагерь, написала главу.

Я сидела на берегу реки, читала письмо от Драко, и прислушивалась к тому, как где-то рядом бегает Рэй. Мальчик кидал камешки по воде, и я углубилась в чтение.

Драко писал, что они круто поиздевались над Ноттом, но о причинах так и не поведал. Или Драко узнал об избиении, или просто он ему чем-то насолил. Драко рассказал, как они погуляли на свадьбе Блейза и Панси. О Краме в их маленькой компании, и маленьких конфликтах. Он на самом деле довольно таки сильно рисковал, посылая мне письмо, потому что ко всему прочему рассказывал, что они ограбили банк Гринготс и побывали в родном поместье, где Белла чуть не убила его ножом. Писал о смерти своих домовиков Добби и Винтер. Добби я знала, а потому начала плакать. Драко писал о налете на министерство и о том, что отец его ненавидит. Писал, что теперь они направляются в Хогвартс, там один из последних крестражей.

Внезапно я поняла, что не слышу Рэя. Камешки больше не прыгают по воде. Я отложила книгу и пошла вдоль реки, зовя несносного мальчишку. Но тот не откликался. Мой взгляд упал на другую сторону реки, и я увидела Нунду[1]. Душа моя ушла в пятки. Огромный зверь, чем-то напоминающий помесь леопарда и гиены. Огромные желтые глаза смотрели на меня завораживающе. Животное сделало вздох, и выдохнуло. Слегка мутноватый белый дымок поплыл в мою сторону. В голове билась мысль о том, что воздух, который выдыхает Нунда, смертелен. И что одним таким вздохом он способен уничтожить целую деревню. А туман все плыл в мою сторону, и я не могла сдвинуться с места. Сердце то пускалось в пляс, то пропускало удары.

Внезапно животное встрепенулось, повернуло голову вправо, и убежало. Дымок рассеялся вместе со зрительным контактом. Когда я пришла в себя, то стала судорожно вспомнить из уроков по ЗОТИ, кого боятся Нунды. Как только я поняла, то сразу кинулась в ту сторону, куда смотрел этот монстр. Только келпи[2] нам и не хватало.

Я бежала, сломя голову, и боясь не успеть. Вдалеке показалась лошадь с ребенком на спине, я рванула еще быстрее. Пузатая, черт возьми, мне нельзя так бегать, но я бежала.

- Стой! Не делай этого! – закричала я подбегая. Черный конь с большими красными глазами, иссиня-черной благородной гривой повернул голову в мою сторону, и взглянул на меня с любопытством.

- А, грязнокровка, значит, – заговорил конь грубым голосом. – И с чего бы это я не должен этого делать? Поведай мне. – Конь совсем как человек склонил голову вправо, и, кажется, ухмыльнулся. По крайней мере, я смогла увидеть его острые как лезвие зубы.

Я просто смотрела на чудовище и не могла найти причину, почему он должен его отпустить.

- Назови мне свое имя, – вырвалось у меня, и я тут же закрыла рот. Традиции келпи странны и опасны. И всех их запомнить очень тяжело. Свои имена они никогда не говорят, только если что-то кому-то должны. Но такое бывает раз в столетие.

- Ты и сама прекрасно знаешь, глупая маггла, что имена в нашем мире слишком большая роскошь, чтобы разбрасываться ими. И ты такая дерзкая, что я не вижу смысла продолжать наш разговор, а потому… – конь развернулся и начал заходить в воду. Я зажмурилась, а потом…

- Назови цену!

Конь остановился. Рэй сидящий на его спине бился в нервных конвульсиях, собственно и я тоже. Мифические существа, ожившие в реальной жизни непредсказуемы. Если он попросит взамен мою жизнь, то деваться мне будет некуда. Макс убьет меня за сына. Умирать так, умирать. Врагу не сдается наш гордый гриффиндорец.

- Два сна, один страх и одна тайна.

- Я согласна.

Самый страшный кошмар Гермионы Грейнджер, это Драко лежащий на полу, вокруг которого собраны пожиратели, бьющие его из-за связи с грязнокровкой. Его гробовое молчание, и все сильнее слышимые удары. Ей хочется броситься на помощь, но она не может, потому, что ее нет в той комнате, где находится Драко. Безысходность убивает.

Пожиратели выкрикивают слово «предатель» и снова бьют Драко. Тот уже плюется кровью, а они его бьют. Гермиона бы заплакала, если бы могла. Но она не может, потому, что это чертов сон.

А потом она видит саму себя. Вульгарно накрашенную и с меткой на левой руке.

- Предатель, – холодно говорит лже-Гермиона и острой шпилькой своих сапог надавливает на щеку Драко.

Протяжный крик пронесся над мрачной гостиной.

- Где мой племянник?! Отвечай, тупая грязнокровка! – на Гермиону повеяло несвежим дыханием пожирательницы смерти Белатриссы Лестрейндж. Ее глаза искрили безумным огоньком и безудержной яростью. Она приставила палочку к горлу девушки, и допытывалась. Гермиона не могла знать, где именно сейчас находится Драко. Но даже если бы и знала, не сказала бы.

- Я не знаю… – гриффиндорка помотала головой. Женщина вытащила из сапог острый ритуальный кинжал.

- Я думаю это тебе подскажет, – холодное лезвие коснулось предплечья девушки и проникло под кожу. Гермиона снова закричала что есть мочи. Пожирательница вырисовывала букву «m». – Еще раз спрашиваю, где мой племянник?

- Не знаю… я не знаю… – Гермиона, казалось бы, не так уж много кричала, но голос ее охрип.

- Очень жаль, – и снова крики резали уши всем находящимся в помещении. Белатисса вырисовывала букву «u».

Пытки продолжались в течение сорока минут. До тех пор, пока на предплечье девушки не оказалось полного слова. «Mudblood» – грязнокровка, мугородье, маггла. Вот кто она такая. Нет понятия магглорожденная. Грязная. Магглянка.

Гермиона повернула голову в сторону и увидела улыбающегося Драко. Он смотрел на нее взглядом полным торжества и нежно обнимал за талию Асторию Гринграсс. Та с точностью повторяла его взгляд. Они презирали ее. Потому, что она – грязь.

Предплечье начало сильно жечь, и я задрала блузку. Одна за другой на моей руке вырисовывались буквы, составляя из себя слово грязнокровка, как было у меня во сне.

- Что? Почему?! – воскликнула я глядя на келпи.

- Это магия, дорогуша.

- Так значит... Драко…

- Твоему пареньку тоже досталось.

Меня начало трясти. Когда я пересказывала этой твари свой сон, никак не ожидала, что все обернется против меня и Драко. Чувство вины захлестнуло волной горького яда. А что будет дальше?

- Ты не можешь сейчас остановиться. Продолжай рассказывать.

Чего же боится Гермиона Грейнджер? Какой ее самый сильный страх?

Гермиона Грейнджер боялась измениться. Потерять себя.

Кошмаром гриффиндорки было убийство. Кровь на руках. Не простая кровь. Кровь ее любимых людей. Папы, мамы, Драко. Она боялась убить своего ребенка еще до того как он родится. Ее кошмаром был мёртвый Драко. Она боялась злорадствовать о его смерти.

Однажды она увидела в зеркале желаний свое отражение. Искаженная реальность сильно напугала гриффиндорку. В ногах у нее валялся Драко и мертвый ребенок. Она возвышалась над ними с презрительной ухмылкой. Она была рада их смертям.

- Что теперь будет с моим ребенком и Драко? – спросила я с вызовом. Не дай бог потерять их.

- Ничего. Я не властен над чувствами и черной магией. Поэтому ты не меняешься сейчас. Поэтому у тебя нет метки на руке, – келпи наклонил голову. – Как все сумбурно происходит, не правда ли? – он ухмыльнулся, обнажая свои острые, как бритва, клыки. – А теперь ты расскажешь мне свое самое ужасное и унизительное воспоминание, которое ты сохраняла в секрете, – по моей спине пошли мурашки. – Я заставлю пережить тебя это снова.

Не имея над собой власти, я погрузилась в свой кошмар №2 и секрет №1.

Шел 1989 год. Он начался в воскресенье, обещая быть беззаботным и радужным, как и этот почти всеми любимый выходной день. В этот год в СССР произошла революция, приближающая его распад. А лето того года выдалось прохладным.

В то лето родители Гермионы Грейнджер оставили ее дальним родственникам. Крестная мамы Гермионы разрешила оставить девочку у себя, приговаривая «одним ребенком больше, одним меньше»

В действительности, в семье Морис было четыре ребенка. Младшей Сьюзи было пол года, Эдди едва исполнилось семь, Саймону было 16, а старшая Руди пропадала в колледже, и Гермиона с точностью не может припомнить, сколько лет ей было.

Ничто не предвещало беды. Тетя Фелиситос занималась малышкой Сьюзи, и все, что она успевала, так это покормить детей во-время. Дядя Эдмудн старший (в четь которого был назван предпоследний ребенок) пропадал на работе. Эдмунд младший дни напролет просиживал в песочнице. Руди училась. А вот Саймон ходил за Гермиона по пятам.

Первый месяц Сай просто был ее тенью. Она читала, он читал. Она гуляла, он гулял. Маленькой Гермионе было лестно, что взрослый мальчик уделяет ей внимание. Пока в один прекрасный день он не прижал ее к двери.

- Пискнешь, я скажу маме, что ты порвала ее любимую книгу, – прорычал парень, вжимаясь в нее всем телом. Гермиона испугалась. Припомнив все прочитанные ей статьи про убийство или изнасилование (папины газеты были довольно интересными), она знала, что от таких людей скверно пахнет. От Саймона пахло приятно, и она не могла подумать, что он может с ней что-то сделать. Только если ударить.

- Но я не рвала ее книгу… – прошептала она.

- Знаю. Это я ее порвал. Но кому она поверит больше?

Саймон провел рукой по ее волосам и грубо поцеловал шею. «Ты такая омерзительно сладкая…» прошептал он ей, и провел рукой по несформировавшейся груди. – «Такая плоская, черт подери», – выдохнул он ей в ухо. Девушка почувствовала его нарастающую эрекцию. Подростки легковозбудимы, но она тогда не могла этого знать, а потому начала дергаться. Саймон только усилил хватку.

На маленькую Гермиону накатила волна паники.

- Сай, пожалуйста, не надо…

Но он не хотел ее слушать. Подросток схватил девушку за грудки, оттянул в сторону, открыл дверь спальни, и втолкнул ее в спальню. Дверь за ними закрылась.

- Ты будешь вести себя тихо, иначе я порву тебе все, что можно порвать.

Он долго исследовал ее тело руками. Лизал открытые участки кожи. Его ужасно заводили ее слезы, и обреченное бездвижие. Гермиона думала, что это мечение не кончится никогда. Он раздевал ее медленно, любуясь каждым участком обнажённого тела маленькой девочки. А когда налюбовался, разделся сам.

- Ты счастлив? – спросила я, глотая слезы. Келпи заставил меня снова пережить этот кошмар, который преследует, мня уже много лет.

- Безмерно, – я пропустила тот момент, когда чудовище отпустила Рэя. Но слава Мерлину мальчика не было поблизости. – Теперь между нами заключен договор, глупая магглянка. Ты вся в моей власти.

Тело перестало мне подчиняться окончательно. Ноги сами понесли меня к келпи, тот склонился, чтобы я могла забраться к нему на спину. Мое подсознание билось в истерике, в то время, как я садилась на спину «лошади».

Никогда не думала, что умру вот так. По собственно глупости. Келпи пошел в сторону воды.

В голове начали всплывать интересные факты о этих тварях. Просто начал таки звучать мягкий голос профессора Люпина, а потом и назидательный Снейпа: «Никогда, ни при каких обстоятельствах вы не должны рассказывать какие-либо факты из своей жизни этим существам. Даже в простом разговоре. Не называйте им своего имени, иначе сила его имени в Ваших устах потеряет свою силу. И, пожалуй, самое главное: среди абсолютно всех келпи ходит негласный закон. Если жертва рассказала вам два сна, один страх и одну тайну – она полностью в вашем подчинении. Будьте осторожны. Приступайте с эссе.»

Ну почему это не всплыло в моей голове несколькими минутами раньше?! Туман паники начал застилать мое сознание, вместе с неподъемной темнотой. Мои ноги были по щиколотку в воде. Но я не могла и рыпнуться из-за чёртового договора.

- Кинериос! – прозвучал громкий голос Макса О`Браяна . – Немедленно выйди из воды! – келпи подо мной остановился. – Я приказываю тебе, Кинериос, выйди сейчас же из воды! – и конь лениво развернувшись пошел в сторону берега. Паника и темнота начали отступать.

- Ты… – прошипела тварь. – Она заключила со мной договор.

- А я приказываю тебе отпустить ее, Кинериос!

Конь опустился так, чтобы я могла слезть. Но силы договора меня все еще не отпускали.

- Сними с нее чары договора. Сейчас же! – и я безвольно сползла на землю. Колени тряслись от пережитого. Рэй бросился ко мне, и начал гладить по животу. – Ты покусился на две жизни сразу, Кинериос. Придет час расплаты, и тебя загрызут свои же. Ты не имел права.

А потом я потеряла сознание.

[1] – Нунда (англ. Nundu) (КММ: XXXXX) – это обитатель Восточной Африки, вероятно, самый опасный зверь в мире. Гигантский леопард передвигается совершенно бесшумно, несмотря на огромные размеры, а его дыхание вызывает недуг, от которого вымирают целые селения. Как показывает практика, одолеть его можно только общими усилиями не менее сотни искусных волшебников.

[2] – о существах келпи можно узнать поподробнее даже в Википедии. Но я добавила разнообразие этому животному.

P.S. Снова уезжаю, следующая глава будет в начале августа.

А 2 августа мое день рождение:)

И собственно момент рекламы:

У меня появился паблик в котором я рассказываю о том, как скора выйдет та или иная глава. Короче вот ссылка для тех кому это интересно http://vk.com/m_w_production

====== 28 ======

- Люмос!

По прихоти мальчика-который-выжил Виктор Крам, Драко Малфой и сам собственно избранный отправились в Хогсмид. Там их засекли быстрее, чем они произнесли это чертово “Люмос”. Но добрый дядя Аберфорт спрятал их. После недолгого разговора картина с молчаливой девушкой отплыла в сторону, и оттуда появился Лонгботтом.

Если говорить откровенно, Драко Малфой устал от этой войны. Не просто устал – он стал ее ненавидеть. Еще при ограблении банка Гринготс белобрысый слизеринец сказал Поттеру, что болеет за него на этой войне, но отказывается что-либо делать, кроме того, что от него требуется, чтобы Нарцисса оставалась в безопасности. Драко очень надеялся, что Поттер победит безносое чудовище, и все встанет на свои места. Даже Слизеринцы верят в сказки.

В детстве мама читала ему сказку “Алиса в стране чудес”. Там обыкновенная девочка попадала в страну безумцев. Драко порой чувствовал себя обыкновенной девочкой в компании Крама и Поттера. Периодически Крам перерождался в абсолютное зло, когда начинал вспоминать о Грейнджер. А Поттер был мартовским зайцем.

Когда Драко проводил такую параллель, все вдруг вставало на свои места, налаживалось. Только вот теперь Поттер стал Алисой, которой надо победить абсолютное зло, иначе страна чудес погрязнет в... в чем-там она может погрязнуть? Да в чем угодно, главное, что станет еще хуже, чем сейчас.

Вместе с Лонгботтом они вошли в выручай-комнату, в которой теперь сидели фанаты избранного.

– Инсендиа!

Милли Буллстроуд ненавидела этот мир. Ненавидела так сильно, что готова была собственноручно прикончить к чертовой матери этого долбаного Дамблдора. Теодор Нотт провалил абсолютно все задания, которые давал ему Темный Лорд. Милли знала, что в скором времени все изменится очень круто, и, скорее всего, Тео не доживет до лета (к слову, было начало мая).

Милли влюбилась в Теодора. Она не могла сказать точно, когда это произошло. Просто в один момент он стал ей нестерпимо дорог. Приближался час, когда она его потеряет. От этой мысли холодок прошелся по коже девушки, и она подползла ближе к только что разведенному огню. Было холодно и страшно. И если холод можно было как-то пережить, или привыкнуть к нему, то Милли просто ненавидела бояться.

Вчерашним вечером Теодор ушел через выручай-комнату в поместье Малфоев. Каждый знал, что Малфой теперь предатель. Вместе с его мамашей. Милли слышала, как Тео рассказывал, что Люциусу крепко влетело после того, как Нарцисса и Драко перебежали на сторону Ордена. Также Теодор высказывал свои сомнения в сторону Снейпа, но озвучить их публично все же не решался. Милли ненавидела его в такие моменты.

Милли начала переживать о том, как бы кто-то не заметил, что Тео нет уже сутки, как прозвучал общий сбор. Взглянув на часы, Милли простонала: «Ну и зачем им понадобилось их так поздно собирать?!» Она ненавидела Снейпа с его глупыми новыми уставами. Амбридж была куда приятнее.

Ровным строем, как чертовы солдаты, они прошли в главный зал. Гарри Поттер в Хогвартсе. Милли это мало волновало, потому что Теодор так и не появился. Это ее пугало. И когда Темный Лорд сообщил всем и каждому, пробираясь в их разум, но не присутствуя лично, что сражаться за Поттера бесполезно, Милли предложила выдать его. За это слизеринцев вывели из игры. Милли ненавидела это войну, но...

...но ей было абсолютно все равно, потому что в школе не было Тео.

- Адеско Файр!

Как только Винс произнес заклинание, Тео понял, что надо к чертовой матери сматываться оттуда. И ладно бы Винс произнес это единожды, так нет! Трижды. Предатель Малфой ошалевшим взглядом смотрел на них. Он не мог поверить, что они решились использовать Адеско Файр – заклинание, о котором и подумать страшновато. Тео тоже не мог поверить.

Тараканьи бега по выручай-комнате от адского пламени не привели ни к чему. Кроме того, что загнали Теодора Нотта в угол. Он стал забираться на груду вещей. Чем выше, тем труднее было дышать. Ото лба к виску и вниз по щеке тонкой струйкой сбегал пот. Огонь палил так, что дорогие туфли слизеринца начали плавиться.

И когда Нотт стал бояться огня? Наверное, в тот самый момент как его штанина загорелась. Он издал протяжный вопль, но потушить штанину не мог. Руки были заняты тем, что держались за выступ. Икру начало больно жечь, и из собственного опыта Тео знал, что та покрывалась красными наливными волдырями. Он уже сталкивался с ожогами.

Когда-то в детстве, он практиковал заклинания, и у него немного не получилось с Левиосой (как позже не получится у Финнигана). Только вот в Теодоре было намного больше магии, а потому взрыв обжег ему руки и лицо. Ему не было страшно, да и особой боли из-за шока он почувствовать не успел. На взрыв прибежала мама, и залечила все его ожоги. Это было детство с ошибками, взлетами и падениями.

Это было его безмятежное детство, которое оборвалось, когда воскрес этот безносый ублюдок. Сначала это затрагивало мишку Тео только косвенно. А потом их с Малфоем запрягли невыполнимыми заданиями. И если бы у Теодора Нотта было немного меньше собственного достоинства, он бы свалил вместе с Малфоем. Но не свалил. Он не предатель. Теперь он просто неудачник. Неудачник, который только что провалил все задания Волан-де-Морта. Неудачник, который ненавидит эту чертову войну.

- Хватайся, – сказал Драко Малфой, протягивая ему руку. Он сидел на метле. Это было спасение. Но Теодор Нотт никогда не возьмет руки предателя. Поэтому он только фыркнул. – Не глупи! Ты умрешь.

- Да я лучше сдохну.

О чем думает человек, перед смертью? “То, что жизнь проносится перед глазами – брехня полная!” – сказал бы Теодор. Он перед смертью думал о том, что больше Ноттов в мире не будет.

- Реддикулус!

Кошмар, посетивший Молли Уизли однажды вернулся вновь. Перед этой, с виду сильной, женщиной лежал мертвый мальчик. Как уже было когда-то.

Миссис Уизли хорошо помнит, как, однажды, разбираясь в доме Блэков, она наткнулась на боггарта. Самым страшным кошмаром в ее жизни оказалась смерть близких. Не менее получаса она рыдала над телами своих детей и мужа, которые менялись после каждой попытки превратить боггарта во что-то смешное. Боггарт, казалось, смеялся над ней. И она, вероятно, сидела бы так еще очень долго, прежде чем Римус Люпин бы ей не помог.

И теперь, стоя перед телом мальчика, так похожего на нее саму, она пыталась превратить его. Молли было абсолютно уверена, что перед ней всего лишь боггарт, а не ее родной сын. Вот только, сколько ни произноси она заклинание, картина перед ней не менялась. Женщина упала на колени.

Рыжие волосы, закрытые веки, веснушки, покрывающие все лицо, совсем мальчишеское лицо с легким пушком на щеках и подбородке. Можно было бы подумать, что он спит. Тепло еще не покинуло тело мальчика. Вот только он не дышал. И сердце его не билось.

Ком стал в горле, слезы навернулись на глаза, весь мир внезапно стал тихим и неподвижным. Сердце Молли сделало тройное сальто и с болью перевернуло все органы в ее организме. Мальчик, лежащий перед ней, не был боггартом. Женщина закрыла глаза, силясь не заплакать. Она не заплачет.

Ее маленькому Ронни, маленькому мальчику едва исполнилось семнадцать. Он познал в жизни много неудач, но и взлетов тоже. Пусть он не был самым умным в семье, не был самым красивым или остроумным. Он не отличался ничем, но он был ее сыном. И она любила его. И она никогда не думала, что похоронит одного из своих детей.

Молли Уизли ненавидела эту чертову войну.

- Силенцио!

Заткнул Драко Поттера. Он больше не мог этого слышать. Поттер рассказывал о том, что узнал из воспоминаний его крестного – Северуса Снейпа. Драко, конечно, и раньше знал о любви дяди Северуса к маглорожденной ведьме Лили в-девичестве-Эванс Поттер, но таких подробностей просто не хотел слышать.

Его любимый дядюшка упрашивал своего врага стать предателем ради женщины. Ради женщины, которая его никогда не любила. Ради женщины, которая выбрала другого. Он пошел против своего хозяина ради любви всей своей жизни.

Конечно, Драко тоже пошел против Темного Лорда, но... Тут другое. Снейп изначально придерживался взглядов Тома Реддла. Для него все волшебники маггловского происхождения были грязнокровками. Отвратительными, дурно пахнущими грязнокровками. Все. Кроме одной. Единственной и любимой. Лили. А вот Драко изначально был против красноглазой змеюки. И кровь для него не имела значения. Хоть он этого и не показывал.

А еще Драко ненавидел Поттера за то, что тот совершенно не умеет пользоваться окклюменцией. Его познания в этом разделе беспалочковой магии, основанной на ментальном уровне, настолько ничтожны, что, не имея особых навыков в легиллеменции, Драко без проблем проник в голову героя всея магического Лондона. О чем сразу же пожалел.

В голове Поттера вертелся как уже на сковородке один и тот же фрагмент. Снейп падающий на колени перед мертвой любимой женщиной, на фоне плачущий мальчуган с отметиной на лбу. И слезы на глазах крестного. Драко не мог не поставить себя на его место. Смерти Гермионы он бы не пережил. Обрести и потерять. Боль захлестнула Драко с головой.

Самое интересное, что, капнув глубже, Драко узнал, что Поттер – хоркус, и должен умереть. Вот только почему-то их обоих это волновало в последнюю очередь. И только когда Малфой-младший капнул еще глубже, он понял, почему это не волнует Поттера. Поттер боится потерять Мелкую Уизли, так же как и сам Драко боится потерять Грейнджер, и как Снейп в свое время боялся, но все же потерял Лили.

В этот момент Драко был абсолютно уверен, что Поттер, Снейп и он сам ненавидят эту чертову войну одинаково.

- ПРОТЕГО! ПРОТЕГО!! ПРОТЕГО!!!

Вам известно, что заклинание “протего” не спасает от Авады Кедавры? Панси Забини только что на собственной шкуре убедилась, что не спасает.

Зеленый луч, пущенный Белатриссой Лестрейндж, летел в Блейза Забини, ее законного мужа. Панси смотрела на этот зеленый луч, для которого три ее довольно мощных “протего” стали как с гуся вода. Она почувствовала себя беспомощной и бесполезной. Еще пара секунд, и Блейз умрет на ее глазах. Панси не могла этого допустить.

Блейз как-то обещал, что не умрет раньше. Он обещал, что не оставит ее на этом мире одну. И плевать она хотела на все мирские законы. Блейз не может не сдержать своего обещания! Но вместо того, чтобы изворачиваться, ее любимый тупо пялился на свою грядущую смерть.

Блейз никогда до конца не верил в то, что Панси будет любить его вечно. Он почему-то был уверен, что ее любовь пройдет со временем. Но Пасни знала точно, что ее любви не будет конца. Она настолько безгранична, что космос нервно курит в сторонке (если конечно вообще способен отойти и покурить). Теперь у миссис Забини выдался шанс доказать ему свою любовь.

Если кто-то когда-то задастся вопросом, сколько было причин у Панси в-девичестве-Паркинсон Забини броситься под аваду, любой близко знающий ее человек ответил бы, что 5.

1. Первая, и самая главная причина была уже названа. Блейз Забини был ее горячо любимым мужем. Настолько любимым, что она не могла думать о его смерти. Их свадьба была быстрой, потому что они оба висели на волоске от смерти. И их брачная клятва составляла одну короткую фразу “Вместе до смерти”.

2. Вторая причина была немного глубже, но тоже оговорена. Она боялась отпустить его. Этот страх остаться без Блейза переходил в панический. Другие боятся змей, собак или высоты. Панси боялась потерять Блейза. И это было второй причиной.

3. Третья причина, и последняя, которая упоминалась сегодня, была в том, что он не верил ей. Она собиралась доказать Блейзу, что ради него готова на все. И даже если он ей не поверит, то будет знать: “Панси Забини умерла раньше, чем успела (или сумела, для кого как) разлюбить своего мужа”.

4. Четвертая причина была глубокой, как Мариинская Впадина в Тихом океане. Панси потеряла их ребенка. Была беременна и не сберегла. Она не сможет смотреть в глаза Блейзу всю оставшуюся жизнь, потому что так и не смогла ему сказать, что потеряла ребенка, и, вообще, была беременна. Там она извинится перед малышом, и они будут вместе.

5. Последней причиной было то, что она не могла позволить Блейзу умереть. Даже если бы предыдущих четырех пунктов не существовало.

Бросаясь под зеленый луч, Панси поняла, что она ненавидит эту войну сильнее, чем любит Блейза.

- Экспелиармус!

О чем думает человек, на которого падает каменная стена здания, в котором он провел пять лет своей восхитительной жизни? Можете поверить Блейзу Забини, он думает не о тыквенном соке, и уж точно не о незаконченных делах. Хотя, каменная стена падала на Блейза только один раз, поэтому совершенно точно он

утверждать не может.

Видя падающую на него стену, Блейз Забини был счастлив.

Несколько минут назад его жена, которую он любил несколько лет так нежно и трепетно, что порой сводило зубы от себя самого, спасла его никчемную жизнь ценой своей собственной. И в тот момент мир умер вместе с Панси.

Не дай Вам Мерлин (Бог, Аллах и любой другой мифический или мистический персонаж, в которого вы верите или не верите), потерять любимого человека. В тот момент, когда бездыханное тело упало рядом с его ногами, Блейз успел испытать боль, отчаяние, страх, унижение и вину. Букет этих эмоций возможно мог привести к взрыву такого человека, как Рон Уизли (если бы тот уже не лежал бездыханным телом), но не Блейза. Забини был готов к такому удару. Но готов не так, как ему казалось ранее.

Когда-то давно, кажется уже в прошлой жизни, признаваясь Панси в любви, он употребил строчки из одного из его любимый произведений “Грозовой перевал”. Книга маггловская, но это не мешало Блейзу любить сие произведение. И если мистеру МакКинену не изменяет память, позже, на похоронах своего темнокожего друга он скажет, что во время романа Панси и Драко, Блейз сказал ему: “Никогда не изгнал бы я его из её общества, пока ей хочется быть близ него. В тот час, когда он стал бы ей безразличен, я вырвал бы сердце из его груди и пил бы его кровь! ” И хотя МакКинен не подозревал в тот момент, что Блейз говорил в точности как Хитклив, герой “Грозового перевала”, он точно помнит, что глаза у Блейза были безумными. И теперь, упав на колени перед своей маленькой непутевой женой, Блейз сам того за собой не замечая, начал говорить словами Хитклифа.

- Панси! – вопль молодого темнокожего слизеринца привлек внимание абсолютно всех. Все дуэли и драки, казалось, замерли, а их участники наблюдали за отчаявшимся. – Как мне жить без жизни моей?! – кричал он. – Как мне жить без души моей?! – ЗАБЕРИ МЕНЯ С СОБОЙ, ПАНСИ, ЖИЗНЬ МОЯ, ВОЗДУХ МОЙ!!!

Мужчины плачут. Абсолютно все. А еще, они ненавидят войну.

Это были последние мысли Блейза Забини. И они были счастливыми.

- Авада Кедавра!

Люциус Малфой любил свою семью. Просто маска безразличия так плотно приелась к его лицу, что снять ее в присутствии кого-либо, даже жены или сына, было нереальным. Но Люциус безусловно любил свою семью.

В молодости Люциус был безумно красив, и совершенно бессердечен. Его отец Абраксас не был плохим человеком. Он был аристократом, но в кругу «своих» был милым старичком. С заскоками, правда. И не воспитывал своего сына таким, каким он вырос.

Жизнь для Люциуса была довольно скучной. С шестнадцати лет он без труда пленил сердца всех дам, абсолютно всех. Стоило ему только обратиться к одной из них, как те уже смотрели на него жадным, голодным взглядом. Стоило ему поправить галстук или ворот рубашки, как они готовы были предложить ему интим. Так же все сделки, споры и прочая похожая вещь была в выигрыше у молодого человека. Все доставалось ему с легкой руки и с единого взгляда красивых глаз.

Абраксас Малфой обожал сына, и готов был целовать песок, по которому тот ходил. Правда, высокий статус не позволял ему этого делать. Зато Абраксас мог другое. Старшему Малфою нравилось утешать девушек, которых отвергал любимый сыночка. Он смотрел в их лица, которые были полны отчаяния, смотрел на дрожащие губы и руки, на их полные слез глаза. Абраксас мечтал, чтобы когда-нибудь с такими лицами ходили враги его ненаглядного сыночки, а пока он мог спокойно выслушивать рассказы о великолепном Люциусе и его сухости.

Однажды на приеме Абраксас заметил, каким взглядом смотрит на его сына самая красивая из дочерей Блэков – Нарцисса. Девочка была слабенькой здоровьем, сколько он ее помнил. Она чаще других сестер плакала, и у нее позже произошёл выплеск магии… Но Нарцисса была красива, как ни одна из других девушек. И любила его сына. Несколько месяцев старший Малфой ждал, что девочка придет к нему и попросит помощи или поддержки. Но девушка все не шла.

Примерно через полгода, на одном из приемов он увидел, что малышка Цисси все также не сводит глаз с его сына, и ему вдруг подумалось, какой же уродец его сын. Уровень сентиментальности в тот момент просто зашкаливал в Абраксасе.

- Сын, что ты думаешь о Нарциссе Блэк? – спросил он у Люциуса и увидел, как его мальчик совсем не по-аристократически морщится. Люциус словил подзатыльник.

- От нее меня тошнит больше, чем от всех остальных, сэр, – ответил его двадцатилетний сын. – Она не вешается на мою шею, не пытается заговорить. Только смотрит. И от этого взгляда мне плохо. Потому что она любит так глубоко и безмолвно... Она показывает это только взглядом. Но если вглядеться, видно в ее глазах такой огонь, что собери всех женщин, что мной интересовались и еще будут интересоваться, свет их глаз будет в миллионы раз тускнее чем ее. – Отец взглянул на сына как на идиота. Он не понимал, почему его так тошнит от такой любви девочки. – Она не стоила мне ни галеона. Никаких усилий. Я даже не разговаривал с ней. А она любит меня. От этого и тошнит, – больше разговоров о Нарциссе Блэк в их доме не заводилось.

Прошло какое-то время, и придя на прием в дом Блэков, они увидели, как юная Цисси пользуется вниманием молодого Паркинсона. Люциус в тот вечер был чернее тучи, но отцу говорил, что ему абсолютно все равно. Не прошло и нескольких недель с того вечера, как эльф-домовик рассказал Абраксасу, что молодой хозяин громко стонал во сне, и звал молодою мисс. Когда Абраксас спросил, что за молодая мисс, трясясь домовик ответил, что это мисс Нарцисса Блэк. На следующем приеме в доме Блэков Люциус и Нарцисса танцевали все танцы и не отходили друг от друга весь вечер. Люциус полюбил Нарциссу. Вначале не сильно. Но потом его любовь затмила ее.

Через годпосле свадьбы Темный Лорд начал набирать силу и сторонников. Тогда-то Люциус и напялил на себя эту чертову маску. Маску безразличия. А потом, благодаря попыткам Нарциссы вернуть прежнего Люциуса, был зачат их единственный сын. Драко. Его маленькая гордость. Дедушкина гордость. Комочек... Который не смог снять с Люциуса маски. Но он любил своего сына больше жизни. Вот только если и умел это показывать, то разучился.

После смерти Абраксаса Люциус стал тираном. Как и вещала его давно покойная мать: «Мальчик вырос не только тираном, но мизантропом и извращенцем, политиком и главное пожирателем. Люциус слишком поздно осознал, что все к чему стремится Темный Лорд – полная и непроглядная бездна. До утопии не дотягивают средства и тропинки, по которым бредет Реддл к этой “утопии”.» Но в сердце Малфоя ничего не менялось. Он продолжал любить жену и сына больше всех на свете.

Именно поэтому в день, когда шла битва за Хогвартс, он бросился под заклятие, которое летело в Нарциссу. Но было и еще кое-что. Он устал, и он ненавидел эту войну.

- Флагранте!

Они победили сражение, но не войну. Джинни Уизли потеряла много друзей. Джинни Уизли потеряла родного брата. А теперь она теряла любимого.

Несколько месяцев назад Гарри Поттер, ее жених, сказал, что они должны расстаться, потому что пока она с ним, она ходячая мишень. Джинни было плевать на то, что она мишень, потому что без него она ничто. И хотя Джинни Уизли была сильной девочкой, многое она принимала очень близко к сердцу. И не могла не принять к сердцу то, что Гарри Поттер уходил в лес к тому-кого-нельзя-называть. Уходил на верную смерть.

- Ты не можешь этого сделать! – воскликнула рыжеволосая девочка, хватая избранного за ворот куртки. – И ты не сделаешь этого, Гарри Поттер, – она вцепилась в него изо всех сил и не намеревалась отпускать.

- Джинни! Ты не понимаешь! Я... Я последний хоркус... – Гарри выдохнул слово “хоркус” как смертный приговор. Он надеялся, что Джинни в ужасе отпрянет, и уставится на него, как на прокаженного. Но этого не произошло. Девушка только сильнее вцепилась в воротник его куртки.

- А мне на это наплевать, Гарри. До хоть последний из рода Певерелл. Хоть последний человек на планете. Ты никуда не пойдешь. – Джинни Уизли была уменьшенной копией своей матери. Вот только она была уверенна, что жить будет не так тяжело, как жили они (хотя никто кроме Рона не планировал жаловаться). Она знала, что выйдет замуж за Гарри. Рано или поздно.

- Джинни, – Гарри отцепил ее руки от своей куртки. – Я должен идти. Если я выживу, мы поженимся, как только все закончится.

- Я не выйду за тебя, Поттер, если ты уйдешь. – Избранному словно дали под дых, так на него подействовали эти слова. Но Гарри не мог остановиться. Он должен был идти.

Джинни Уизли ненавидела плакать. Но она плакала, глядя вслед удаляющемуся Гарри Поттеру. Она ненавидела Поттера и Войну.

- Авис…

Фред Уизли нежно обнимал любимую девушку за талию. Им повезло выжить в этой схватке. Повезло им. А другим нет.

Не повезло его младшему брату Ронни. Фред даже не знал, кто убил мальчика. Но если когда-нибудь узнает, вся семья Уизли отомстит. Фреду было больно смотреть на лицо мамы. Он ненавидел мамины слезы. Но при этом Фред, где-то глубоко внутри благодарил Мерлина за то, что Джордж остался в живых. И знал, что Джордж благодарит Мерлина за то же самое.

Не повезло Теодору Нотту, который сгорел в выручай-комнате. Хотя с какой-то стороны Фред его понимал. Фред не был глупцом, а потому знал, как добывать информацию. Из полученной им информации он узнал, что тот-чье-имя-не-будет-помянуто дал Нотту несколько поручений. Починить Исчезательный Шкаф, запугать грязнокровок и убить Дамблдора. Все эти задания Нотт завалил. И решил, что публичная смерть намного хуже, чем смерть в одиночестве.

Не повезло Панси Паркинсон (Фред не знал, что она вышла замуж) и Блейзу Забини. Они действительно любили друг друга и так мало побыли вместе. Да и просто пожили на этом свете. Панси умерла, защищая любимого, Блейз умер, оплакивая любимую. Такая смерть была для них высшей наградой.

Не повезло Люциусу Малфою, профессору Флитвику, Сьюзен Боунс, Колину Криви, мадам Стебль, Ромильде Вейн, Римусу Люпину, Нимфадоре Люпин, Ксенофилиусу Лавгуд, бабушке Лонгботтома, Симусу Финнигану, Пенелепе Ровуд, Эрни МакМилану, Турри Буту…

Фред Уизли смотрел на трупы знакомых и незнакомых ему людей, и понимал, что он ненавидит войну.

- Энервейт!

Полумна Лавгуд дышала пыльным воздухом сидя на камне около разрушенного здания школы. Люди вокруг залечивали раны и оплакивали близких. Полумна оплакивала папу. Еще не достигнув совершеннолетия, Луна осталась сиротой. Хотя, все мы осиротели в этой войне.

Небо в этот день было пасмурным, и солнце лишь изредка проглядывало сквозь облака. По мосту шла толпа людей в черном. Среди них был Хагрид, который нес на руках кого-то, кто уже распрощался с жизнью. Увидев подходящих людей, народ стал выходить из Хогвартса. Протиснувшись сквозь толпу людей в черном, на середину вышел тот-чье-имя-нельзя-называть. На руках Хагрида лежал Гарри Поттер.

Луна неведомо откуда точно знала, что войну они не проиграли. Она смотрела на мертвого Гарри и не могла понять, почему другие не замечают его лёгкого дыхания. Джинни плакала. Мистер Слизнорт, который вскоре должен был преподавать в их школе зельеварение, обращался к Мерлину за упокой души юного героя. Тот-чье-имя-нельзя-называть громко рассмеялся, а потом произнес, кажется, еще громче, чем смеялся.

- Гарри Поттер мертв. Он спасался бегством из Хогвартса, бросил Вас на погибель. Спасал свою шкуру. – Джинни заплакала еще сильнее. Луна понимала, что все слова этого человека – ложь. – Еще не поздно перейти на мою сторону. У нас найдется место для каждого.

Невилл Лонгботтом вышел вперед.

- Это неважно, что Гарри умер, – сказал он. Луна опустила голову. – Люди умирают каждый день! Друзья, родные… Сегодня погиб Гарри. Но он все еще с нами! – он приложил руку к груди. – Вот здесь! Как и Рон, Римус, Тонкс. Они все. Они погибли не напрасно! Сердце Гарри билось за нас! Ничего еще не кончено!!! – Невилл вытащил из шляпы меч и направил его острие на того-кого-нельзя-называть.

Дальше все происходило очень и очень быстро. Гарри вскочил с рук Хагрида. У Гарри в руках появилась палочка. Пожиратели начали аппарировать. Оставшиеся кидались заклятиями. Невилл попытался перерезать змее шею, но нечего не получилось. Гарри и Тот-чье-имя-нельзя-называть боролись. Их заклятия встретились. Они выкрикивали друг другу только им понятные вещи. Миссис Уизли убила Белатриссу Лестрейндж. Невилл перерезал шею змее. Заклятия Гарри и Темного Лорда на мгновение распались, а потом возобновились вновь. Гарри побеждал.

Луна Лавгуд ненавидела войну. Но не именно эту. Луна Лавгуд не могла ненавидеть эту войну, потому, что они победили.

Друзья мои, осталось всего 2 главы, а я не вижу ваших комментариев.

Обижаете меня(

И бету-соавтора мою тоже. Правда, Yellena?

====== 29 ======

Немного прошлого.

В доме гулко тикали часы.

Солнечные лучи освещали глаза очень беременной Гермионы Грейнджер. Через пару-тройку недель она родит. Настроение было как нельзя лучше. Вероятно, сегодняшний день был самым лучшим днем за все ее пребывание в России.

Раньше Гермиона очень любила гулять по вечерам. Вот только было слякотно и прохладно. Теперь же на улице по вечерам комары и мошки, от которых не избавишься ни одним заклинанием. Когда она после вечерней прогулки пришла искусанная этими летающими тварями, Макс долго заливался над ней хохотом. Хотя, смешного было мало. С тех пор по вечерам Гермиона не гуляла.

А вот утро, тем более такое солнечное и греющее, было прекрасным временем для прогулки. Беременным надо много находиться на свежем воздухе. А потому, брюнетка соскочила с кровати, и почти в припрыжку (насколько позволял комочек в ее животе), отправилась в ванную комнату.

Гермиона была уже у двери комнатки с умывальником, когда услышала из гостиной голос Макса, тихо с кем-то разговаривающего. Гермиону взяло любопытство, ибо она слышала, что Рэй тихо посапывает у себя в комнате. «Неужели Драко?!» – словно метеор промелькнула мысль в голове девушки, и тихим, аккуратным шагом она начала спускаться по лестнице.

- Ну, слава Мерлину! – шумно выдохнул Макс. – Я уж думал, эта война не закончится никогда! – Гермиона вздохнула с облегчением. Значит, все наконец закончилось, значит она вернется в Британию. – Вот только Малфоя жалко все-таки. Неплохим он был человеком.

- Да, – потрескивая (видимо говорили по каминной связи) ответил женский голос. – Нарцисса убита горем, она его обожала.

Сложить два и два Гермионе не составило труда. Нарцисса никогда не любила своего мужа. Зато до безумия любила сына. Малфой умер. По телу Гермионы прошлась колющая и режущая боль, словно кто-то одновременно стукнул ступефаем и сектумсемпрой. Руки начало трясти. Ноги подкосились, и девушка осела на ступени лестницы, с которой не успела сойти. Его больше нет.

Создалось ощущение, что в мире внезапно перестали существовать все цвета, звуки. Мысли стали пустыми, но тяжелыми словно свинец. Дыхания в легких не хватало, и, если бы Гермиона могла слышать, она бы услышала свое свистящее дыхание. Голова закружилась, а в глазах потемнело. Девушка больно ударилась головой о край ступени.

В доме гулко тикали часы.

Немного настоящего.

Где-то в доме плакал ребенок.

Как и бывает в сопливых мелодрамах, Драко Малфой сидел возле кровати Гермионы Грейнджер, сжимал ее горячие пальцы, и гладил мокрый лоб. Уже несколько дней девушка не приходила в себя.

Когда Драко переместился в Россию к дому О`Брайана, то сразу услышал протяжные крики девушки. Он бросился в дом, боясь что-то случилось. На самом деле ничего. Просто она рожала.

Еще никогда в жизни Драко не слышал таких криков. По сравнению с тем, что он услышал в то утро, крики маленькой Панси-Блейз Малфой были тихими поскуливаниями. Драко не так часто видел как девушки рожают, и ему показалось, что эти роды были тяжелыми. Грейнджер буквально разрывала руками простыни, и, казалось, сама распадалась на куски. Каждый ее вздох был как последний. Словно она боится ненадышаться.

Драко очень хотел помочь ей хоть как-то. Но не нашел в себе сил даже подойти к девушке и взять ее за руку. Он прижался к стене и ошалело смотрел за тем, как Макс О`Брайан принимает роды у его невесты. Все четырнадцать часов. А потом маленькая Панси закричала, а Гермиона потеряла сознание. И в себя больше не приходила.

На дворе было давно за полночь. Неяркий ночник освещал довольно просторную комнату, но она казалась слишком маленькой для Малфоя, когда он ходил по ней взад-вперед, измеряя ее вдоль и поперек шагами. Гермиона. Он остановился у ее кровати, опираясь руками о спинку и склоняясь над ее ногами, что укрыты белоснежными простынями. За эти дни он возненавидел белый всем сердцем. Белые стены, белый потолок, белый паркет на полу, белые простыни, такое бледное, что уже казалось белым, лицо Грейнджер. В те дни, когда солнечный свет все же пробирался в комнату, Малфою казалось, что все вокруг просто ослепит его. Хотя ему хотелось, чтобы его слепило совсем другое. Ее улыбка.

Порой казалось, что только этого и было достаточно, чтобы Драко был счастлив. Раньше он бы выдал личный рецепт счастья, по типу: «Я счастлив, когда один и занимаюсь любимым делом», но не теперь. Теперь он счастлив, когда находится рядом с ней. Но почему же тогда его сейчас просто разрывает тоска и злость?

Не в состоянии больше стоять, он обессилено упал на стул. Сколько Драко уже не смыкал глаз? Два дня? Три? Недосып для него это не проблема. Он все думал, что только он посмеет закрыть глаза, как Гермиона придет в себя, и он утратит тот чудесный миг, когда ее длинные ресницы зашевелятся, а в глазах, только что открывшихся после длительного сна, он заметит едва уловимую искру жизни.

Стоило ему только в очередной раз подумать об этом, как мечты превратились в реальность. Пальцы её руки несколько раз дернулись и вот веки Грейнджер несмело открываются. Малфой готов был поверить, что это сон, а сам он случайно задремал, но после того, как он несколько раз ущипнул себя, он понял, что это ему не видится. Схватив возлюбленную за руку, он тут же принялся целовать ее, до сих пор не в состоянии поверить в происходящее. Мерлин свидетель, как же долго он ждал. Казалось, целую вечность.

- Гермиона… – позвал он, пытаясь привлечь е внимание. Безрезультатно.

- Грейнджер, ты меня слышишь? – негромко прошептал он, чтобы не разбудить Макса или Рэя. Драко не хотел делить этот миг ни с кем. Но в ответ тишина. Гермиона все смотрит на него, вот только будто не видит самого Малфоя. Ее взгляд будто прикован к стене, что позади парня. – Посмотри на меня. Видишь, я здесь, – шепчет он, щелкает пальцами перед ее глазами, а потом берет невесту за подбородок. Но, чтобы не делал и не говорил Драко, он все так же оставался незамеченным.

- Грейнджер, где ты, дементор тебя поцелуй? – уже громче добавил Драко, но в ответ вновь тишина, а сам он стал словно пустым местом. Все так же ноль внимания с ее стороны.

- Ладно, ладно. Прости, что не писал. Что не подошел во время родов. Только не обижайся, – фыркнув, воскликнул он, продолжая сверлить ее взглядом. Грейнджер же упорно его не замечала, что приводило блондина в замешательство.

- Ну Грейнджер? – негромко позвал он девушку, до сих пор не понимая, что происходит. – Гермиона... – уже тише добавил он несколько охрипшим голосом. Руки задрожали, блондин взъерошил волосы, пытаясь разобраться в происходящем, но мозг был затуманен. Гермиона продолжала невидяще осматривать комнату, упорно продолжая не замечать присутствия Малфоя.

- О`Брайан! – заорал Драко на весь дом.

Где-то в доме заплакал ребенок.

Немного будущего.

Драко не мог уснуть. Он не знал, что делать.

После долгого разговора с Максом Малфой лежал в своей постели,чувствуя себя действительно растерянным.

О’Брайан рассказал ему о причине произошедшего, но Драко казалось, что причина совсем не в этом. Узнав, что Гермиона считает его мертвым, Малфой кое-что, наконец, понял. Её любовь была не так сильна, чтобы спасти ее.

Когда-то давно, кажется, уже в прошлой жизни, она говорила ему, что только мысль о нем спасает ее от темноты. В тот момент он верил, что это действительно было так. Что он действительно та ниточка, связывающая ее с реальным миром, та ниточка, что держит её на этой планете. Вот только его «смерть» немножко поменяла приоритеты.

Блейз всегда был умнее Драко. И именно он когда-то втолкнул в голову Драко одну жизненную истину: «Сердце женщины всегда целиком и полностью будет отдано ее первому мужчине. Да, она будет впускать в него и других, но уже не так глубоко». И да, Малфой не был первым мужчиной Гермионы Грейнджер. А потому не мог занимать в ее сердце столько места, сколько хотелось бы ему самому.

Получается, после его смерти Грейнджер его разлюбила? Какой бы ужасной ни была эта мысль, это было действительно так. От осознания этого ладони Драко похолодели. Макс упорно убеждал его, что мнение Забини ошибочно. Но Драко мог привести в пример даже своих родителей. Мать, которая, несмотря на то, что делал его отец всю свою никчемную жизнь, любила Люциуса, как своего первого мужчину, единственного мужа и отца ребенка. Любила столько лет, а теперь чуть ли не умирает сама. Гермиона же просто позволила захватить себя этой проклятой темноте.

И уже в следующее мгновение Драко представил себе, каково может быть его будущее. Его 5-7-10-летняя дочь, задающая вопросы, почему мама не разговаривает с папой, почему она смотрит сквозь него. Почему мама говорит, что папа давно умер, хотя вот он, рядом, живой, такой же, плоть-и-кровь, как и она сама. И что будут говорить окружающие.

Такой судьбы для Панси-Блейз Драко не хотел. Девочке нужно счастливое детство. Счастливая молодость, старость. Ей нужна нормальная жизнь. Драко мог бы забрать дочь, мать и уехать куда-то далеко. Но на кого он оставит Грейнджер? Уизли? Просто нет. Крам? Два раза нет. Поттер? Ага, чтобы они вместе мир снова спасали? Неет, хватит с мира таких спасений. Забирать куда-либо Грейнджер не имело смысла. Она все равно его не видит, не чувствует прикосновений. Что за жизнь тогда будет? Так и самому Драко откроется прямая дорожка в Святого Мунго. Вариант отвозить куда-то девушку отпадает так же, как и оставить ее рядом с Уизли. Остается только один вариант. Уйти самому.

Отвезти Гермиону и Панси в Мэнор, чтобы Нарцисса помогала воспитать девочку, как истинную Малфой. Вдвоем они вполне справятся. А ребенок без отца не такая уж и редкость в послевоенное время. Тедди Тонкс вообще без родителей остался, зато крестный у него – мировой герой.

Драко встал с кровати и упаковал свои незначительные пожитки. Написал письмо маме, что приедет Гермиона с внучкой. Оставил записку Максу, чтобы тот отправил девочек к Нарциссе и лег обратно в постель с мыслью о том, что на рассвете он уйдет.

Драко знал что делать. Но он не мог уснуть.

====== Эпилог. ======

С момента окончания войны прошло пять лет. За эти пять лет многое в магическом мире изменилось. Гарри Поттер женился на Джиневре Уизли; Астория Гринграсс вышла замуж за известного француза; Северус Снейп стал крестным отцом Панси Блейз Малфой; а мой сын бросил свою семью.

Пять лет назад Драко взбрело в голову, что Гермиона Грейнджер, мать его ребенка, разлюбила его, а потому перестала видеть. Хотя на самом деле, как объяснила мне потом моя невестка, тут все немного глубже. Она не видела его потому, что ее больше ничего не держало на планете. По сути, она сказала, что весь мир до какого-то определенного момента был покрыт для нее черной дымкой.

Когда эта дымка спала, Гермиона взялась за воспитание дочери. Девочка была точной копией Драко, но в ней не было ничего от семьи Малфой. Она была Блэк. Самая настоящая. Живая, с огнем в глазах. Она не спрашивала где ее папа, потому что мама плачет, когда говорят о папе.

А сама Гермиона ждала Драко день и ночь. Мне было даже удивительно, как сильно может любить женщина. Она не позволяла аврорату прекращать поиски. На каждый прием пищи (в мэноре обедали в одно и то же время и все вместе) было накрыто на четыре персоны. Всегда готовая спальня, если Драко вернется и не захочет делить с ней постель. В шкафу стоял чемодан с мантиями и деньгами, если Драко решит прогнать девушку по возвращению. Эльфы всегда были готовы звать на помощь, выполнять приказы и все тому подобное. И так на протяжении пяти лет.

Гермиона просто ждала его. Ни злости, ни паники. Бесконечная тоска и слезы. За все эти годы Гермиона ни разу не посмотрела на других мужчин. Она ждала, верила и любила.

Однажды утром, я только собралась выйти на прогулку с Панси (обычно это делала Гермиона, но этим утром ей нездоровилось), как услышала шаги на лестнице. Я уже собиралась отругать невестку, ибо приказала ей не подыматься с постели. Но вместо очаровательной молодой девушки, я увидела парня с белыми, как снег волосами, грустными глазами и морщинками на лбу. На лестнице стоял мой сын, и, для полной картины, ему не хватало только таблички со словом «неудачник». Панси уже выбежала во двор, и не видела Драко.

- Мама! – выдохнул он и кинулся меня обнимать. Я стояла ни живая, ни мёртвая.

- Драко? – я не ждала его уже больше года. Почему-то была уверенна, что он не вернется. Хорошо, что я ошибалась. – Драко… – снова произнесла я, и прижала его ближе к себе. Мой мальчик был на голову меня выше, и я заплакала в его пиджак. – Где ты все это время был?

- Мам, – произнес он, и совсем по-мальчишески, так, как никогда ранее, и улыбнулся. – Я повидал весь мир!

Я взяла сына за руку и повела в сад, где в этот момент бегала Панси. Девочка размахивала волшебной палочкой Гермионы и наколдовывала бабочек. Драко смотрел на малышку с восхищением и благоговением, пока та, не обращая никакого внимания на нас, бегала за бабочками.

- Это Панси? – спросил он неверующе и посмотрел на меня.

- Дети растут, – ответила я, и уже в следующий момент девочка заметила нас и с визгом побежала в нашу сторону.

- Папа! – утвердительно произнесла Панси Блейз, смотря на Драко нахмуренным взглядом. Тот ей кивнул, но лицо его было таким бледным, словно он боялся ее. – Ну и где ты был? – спросила она и наклонила голову.

- Путешествовал... – и Панси просто его обняла. Прижалась к нему так, словно делала это каждый день. Словно это уже не первая их встреча.

Я решила оставить их наедине и пошла в дом. Распорядилась, чтобы через полчаса в гостиной накрыли легкий завтрак и по чашке чая на нас троих. Также я приказала домовым эльфам, чтобы они не будили молодую мисс (так они называют Гермиону), и ни слова не говорили о прибытии Драко.

Спустя два часа, я, Панси и Драко сидели в гостиной громко разговаривали и смеялись. Малышка не слезала с колен папы даже чтобы взять что-то вкусное со стола, ведь «папина волшебная палочка слушается меня больше чем твоя, бабушка». С простым заклинанием левитации девочка уже справлялась.

Все время разговора никто не заговаривал о Гермионе. Драко мастерски избегал тем, косвенно касающихся его когда-то любимой женщины. Но по тому, как бегают его глаза, когда скрипит дверь или половицы наверху все понятно. Он жаждет увидеть ее, хоть и не надеется ни на что более.

Драко и Панси сидели на кресле, которое стояло спинкой к входу, а потому, когда заходишь в гостиную со стороны лестницы, ведущий на верх к спальням, не видишь, сидит ли кто в этом самом кресле или нет. Вот потому то и Гермиона не подумала ни о чем, когда зашла в комнату.

- Нарцисса, я слышала мужской смех. У нас в доме мужчина? – глаза девушки горели. Она узнала голос Драко, да она узнала бы его из тысячи. Я взглянула на сына. Он был напуган, но до безумия счастлив. Покачал головой и приложил палец к губам, мол, меня тут нет.

- Тебе, наверное, показалось, – ответила я. – Мы с Панси пьем чай с печеньем. Гермиона, у тебя спала температура?

- Да, уже все хорошо, – она глубоко вздохнула и поправила волосы. – Ничего не хорошо. Мне показался его голос в гостиной. Наверное я схожу с ума, – она посмотрела на меня взглядом полным печали. – Я знаю, что он жив. Вот только он не вернется. Если бы он хотел вернуться, он бы уже вернулся, – она покачала головой, мол, это все напрасно.

- А если он боялся вернуться? – спросил Драко, снимая дочь с колен и поворачиваясь лицом к Гермионе. Моя невестка прикрыла рот руками, плакала и отрицательно качала головой. – А вдруг он считал, что любимая женщина его больше не любит? Что, если он решил отпустить ее, чтобы она жила спокойно? Что если он хотел нормальной жизни для своего ребенка?

- Тогда он просто трус, который не держит обещаний, – сказала она уже спокойно и без слез. – Ты меня бросил много лет назад.

- Ты меня искала.

- Моей дочери нужен отец.

- Нашей.

- Ты знаешь ее всего десять минут, она пока что только моя дочь, Малфой!

Драко опустил голову и глубоко вздохнул.

- Почему ты до сих пор не Малфой?

- Потому, что ты уехал, – сказала Гермиона, а потом закрыла рот рукой, словно сморозила глупость. – Потому, что я навсегда останусь Грейнджер.

- Ты до сих пор любишь меня, не отрицай.

- Люблю, но это ничего не значит.

- Ошибаешься, родная, – сказал он и сделал шаг в ее сторону. – Это много что значит. Потому, что я тебя тоже люблю, – он сделал еще шаг. – И, чтобы провалился я на этом месте, я никогда тебя не отпущу. Захочешь уйти, я привяжу тебя к чему-нибудь, буду кормить по вечерам, а все остальное время ты будешь сидеть и думать над своим поведением. Я не позволю тебе уйти. И сам больше никогда не уйду, потому что возвращаться тяжелее, чем уходить. Ты только моя, и точка! – Драко уже стоял вплотную к девушке.

- Да никогда такого не будет! – ответила она, хмурясь. – Потому что даже после свадьбы, я оставлю свою фамилию.

The End.