Cola (СИ) [ANGIE29] (fb2) читать онлайн

========== Край Вселенной ==========

- Это моя дочь, Санса. Санса, ты помнишь Петира? Он приезжал к нам лет восемь назад.

- Семь, - отвечает и смотрит серьезно, а в глазах, на самом донышке, глубоко-глубоко, чтобы никто не заметил - искорки смеха.

Но он замечает.

Ей тогда было двенадцать, а ему уже тридцать семь. Она была совсем еще ребёнком, а он - уже солидным, состоявшимся, уверенным в себе, серьёзным. А еще в сравнении с ней он был безумно старым, дряхлым даже. Должен был быть. И тем страннее было ловить на себе её взгляды. Заинтересованные взгляды, недетские. Ощущения были примерно такие, как если бы его взяли на главную роль в набоковской “Лолите”, а сценарий не выдали. И вот он смотрит на неё, такую тонкую, почти прозрачную, с копной рыжих волос и восторженными голубыми глазищами, такую смешную и трогательную как маленькая лисичка, и чувствует себя омерзительным старым развратником, хоть и мыслей никаких “таких” у него о ней не было. Просто смотрела она на него как-то так, что иначе он чувствовать просто не мог.

Глупость ведь, дурь какая-то… Несуразица.

Но еще более глупо и странно другое. Как у прожжённого волка Неда Старка и его жены Кейтилин, которая с годами всё больше напоминала высохшую на солнце рыбину, мог родиться маленький смешной лисёнок… Так он думал о Сансе тогда. Смешной лисёнок. Смешной Петир.

Время прошло и лисёнок подрос, превратился в красивую, яркую, шикарную девушку. Настоящую лисицу. Смотрит так хитро, лукаво, будто что-то знает о нём такое, о чём никому говорить нельзя, а она знает, и может в любой момент это выболтать. А с лица вся такая серьезная, отвечает отцу так спокойно, уверенно, здоровается с Лизой, которая приходится ей тётей, и никто из них знать не знает, что лисичка задумала что-то. Что-то очень опасное, от чего его даже мороз вдруг пробрал.

Теперь ему точно уже не до смеха.

Нет. Ерунда всё это. Блажь. Показалось.

А ведь в юности он был влюблён в её мать. Вернее, думал, что влюблён был, наверное. Мучался он тогда очень, с надрывом так, слезами, грустными песнями под гитару, напивался до беспамятства. Страдал, в общем, как положено. А потом это как-то прошло, всё забылось. Теперь уже, глядя на Кейтилин, даже рад, что не вышло тогда ничего. Она быстро состарилась, стала скучной, бесцветной какой-то. А быть может всегда была такой, просто он, дурак влюблённый, не замечал.

На фоне тусклой матери Санса горит, как ослепительное рыжее солнце, как редкой огранки бриллиант сверкает в лучах софитов, будто миллион сверхновых взорвались разом в самом центре Вселенной и осветили её до самого края. Если он есть у Вселенной, этот край. Так вот, если есть, то именно там, на самом краешке сейчас находится он, Петир Бейлиш.

От неё бы держаться подальше, но как…

- Мистер Бейлиш, хотите клубники?

- Санса, зови меня просто Петир.

========== Клубника ==========

Она ест клубнику. Сочные ягоды еще хранят в себе тепло летнего солнца, текут по губам, подбородку и пахнут, конечно же, сексом. Хорошим сексом. Настоящим. Не таким, как у них.

Прошлой ночью тётя Лиза трахалась со своим новым мужем. Трахалась громко, оглушительно просто, отвратно, и сразу ясно, что притворялась. Порнухи пересмотрела, что ли. Только те несчастные, у кого никогда не было толкового секса думают, что в процессе нужно орать и стонать как можно громче. На деле же, когда тебя трахают всерьёз, как положено трахают, там не то что стонать, даже дышать нет никакой возможности. А Лиза орала так, что наверняка её вопли было слышно даже в Нью-Йорке. Её, но не его. Он молчал.

Муж тёти Лизы вообще говорит очень мало. Молчит, в основном, и смотрит. Наблюдает. Выжидает. Ждёт подходящего момента. Он - игрок, это видно, с первого взгляда понятно. Он азартен, порочен, но скрытен, рассчётлив и очень умён. Как она обо всём догадалась? Это просто, когда ты сама ощущаешь тот же острый, горячий азарт от игры. О, игрок игрока вычисляет мгновенно. Стоило лишь посмотреть в его серо-зелёные глаза и она поняла, что…

Игра началась.

А еще он безумно красив, но это так, к слову. Даже в свои сорок четыре, хотя на свой возраст Петир и не выглядит. Может быть, тут всё дело в её странной тяге к мужчинам постарше… Или, может, в её странной тяге конкретно к нему…

Это всё началось не вчера, а намного, намного раньше. Да, тогда ей еще не хватало… Чего? Может, опыта, может быть, смелости. Но теперь…

Нет. Ему не уйти.

Она что-нибудь придумает.

Санса Старк ест клубнику и строит коварные планы. Санса Старк улыбается, слушая пенье ночных соловьёв и дыхание ветра.

Тётя Лиза сегодня уже не кричит.

Почему?

- Ты обещала мне клубнику, Санса.

- Хочешь?

- Хочу.

========== Жара ==========

Лежит у бассейна и что-то читает. Улеглась на живот, подперев подбородок рукой, бесконечные ноги согнула в коленях и не знает, что за ней наблюдают. Солнце нежно целует жемчужную кожу, лучики путаются в волосах, вспыхивают искрами, дразнят, играют. Лисий носик, припухшие губы. Идеальное стройное тело. Хорошо хоть глаза где-то в книге и не сверлят, не жгут напалмом.

Жара.

Он стоит у окна и мучительно курит. Ветерок треплет край занавески, ветви яблони тянутся к солнцу. На постели, измятой и скомканной, разметалась его жена. Удивительно некрасивая, с удивительно мерзким голосом. Как же бесит её обожание, коровьи преданные взгляды, липкие прикосновения. Иногда ему остро хочется подержаться рукой за её горло. Нет, лучше двумя. И сдавить посильнее, так, чтоб шея тихонько хрустнула.

Но самое невыносимое - это их секс, эти её стоны, похожие на крики безумной чайки. Любит трахать его подолгу, любит сидеть на нём сверху и трахать, а ему приходится смотреть на её обвисшие, старые сиськи и каждый раз перед этим адом приходится пить таблетки. Без них у него просто не встанет, и тогда она всё поймёт. Что он просто её не хочет. Никогда не хотел. Ни разу. Задушить - очень много раз.

Но игра стоит свеч.

Подобраться к империи Старков, их огромным деньгам, их власти, связям - всему, чему можно. И никто никогда не узнает, что он пережил, как ему приходилось в буквальном смысле выживать. Сирота, без семьи, без денег. Как он долго карабкался вверх, наступая на головы, перешагивая через тела. Ведь, когда ты рождён в канаве, ты попросту никому не нужен, никому до тебя нет дела, и никто тебе не поможет, все только смеются над тобой, издеваются над твоими жалкими попытками чего-то добиться, и выбираться наверх приходится самому.

И за это он их ненавидел. Всех тех, кому жал на приёмах руки, кому приходилось улыбаться, изображая искренность. Баратеонов, Таргариенов, Тиррелов, Старков. Старков особенно. Кейтилин вышла за Неда, давая понять - он, Петир Бейлиш, её не достоин.

Что ж. Теперь он женат на Лизе. Подобрался довольно близко, не совсем еще, но почти.

В голове у него картина: он на самом верху, может всё, недосягаем в своей абсолютной власти, и никто не посмеет её отнять, а уж тем более никто никогда больше не посмеет посмеяться над ним, Петиром Бейлишем.

Женитьба на Лизе, сестре Кет - лишь еще один шаг к вершине, и ему остаётся только убеждать себя каждый раз, что игра стоит свеч. И глотать по ночам таблетки.

А она всё листает книгу, и она ничего не знает.

- Милый, можешь закрыть окно? Жара сегодня невыносимая, хочу включить кондиционер.

Да, так и есть. Невыносимая жара.

========== Купальник ==========

- Санса, тебе очень идёт этот белый купальник.

- Спасибо, тётя Лиза.

- И особенно мне нравится, что он такой скромный, полностью закрытый, - кудахчет как курица. - Не понимаю современных девушек, надевают такие наряды, что и зад на виду, и живот. А уж купальники и вовсе еле заметные. Вот ты у нас девушка правильная, хорошо тебя Кейтилин воспитала. Правда, дорогой?

- Конечно, любовь моя.

“Дорогой” лежит в шезлонге и читает Harvard Business Revie. Даже в отпуске весь в делах. Стоило приезжать в загородное поместье, чтобы сидеть, уткнувшись в биржевые сводки, котировки и бизнес-обзоры. Да, еще трахать жену, как же без этого. Или, может, это у них медовый месяц такой? У неё на уме всё любовь да страсть, у него - список Форбс… Она только что слюной на него не капает. Если бы могла, из постели бы не выпускала. А он курит, молчит и читает.

- Милый, намажь мне спинку кремом.

Поднимается, видно, что нехотя, и садится с ней рядом. Мажет.

- Санса, что ты там всё время читаешь?

- ”Преступление и наказание”.

- Это тебе на твоём юридическом задали? - Лиза жмурится, явно кайфует. Он мажет. - Автор кто?

- Достоевский.

- Не слышала. Это кто? Какой-нибудь известный юридический деятель?

Санса фыркает, но тихонько. Он серьезен. Молчит и мажет. Только краешек губ приподнят, и старательно прячет глаза.

- Что-то вроде того.

- Скукотища, навеное, - Лиза зевает. - Мой Петир тоже вечно читает какие-то скучные бизнес-журналы. Я в них ни слова не понимаю.

- Арья может вам одолжить свежий выпуск Cosmo. Хотите?

Теперь уже фыркает он. Чуть заметно, негромко. Глаза всё еще прячет. Мазать закончил и вернулся на свой шезлонг.

- Да, пожалуй спрошу у неё… Ну а ты? Расскажи мне, о чём твоя книга.

Санса думает. Он не смотрит.

- О предательстве.

Быстрый взгляд, словно молния полоснула, и вот он уже снова уткнулся в свой серьезный и толстый журнал.

- Вот как? И кто кого предал? - Лиза млеет на солнце и ей очень скучно.

- Главный герой предал.

- Кого же?

- Себя.

- Интересно. И что же он сделал?

- Понял, что он есть Бог, но потом отступил и струсил, предал Бога в себе. Он тряпка.

Вот теперь он уже не читает. Смотрит пристально, с интересом.

- То есть, Санса, ты полагаешь, он не должен был в этом раскаяться? Что убил, что считал себя выше других?

- Милый, ты что, тоже читал эту книгу?

На вопрос он не реагирует. Продолжает смотреть и ждёт.

- Если ты Бог - ты имеешь право на всё. А раскаянье - это для смертных, - отвечает, и нагло смеётся, но смеётся одними глазами.

- Но с чего ты взяла, что он Бог?

- Каждый из нас - Бог, но не каждый об этом знает.

…

- Значит, ты - знаешь?

- Санса! - Арья мчится почти вприпрыжку. - Пойдём купаться! Жарища такая! Пойдём!

Поднимается, оставляя вопрос без ответа, и ныряет в прохладную воду бассейна.

А её скромный белый купальник, намокая, становится насквозь прозрачным.

========== Шарады ==========

- А давайте играть в шарады! - Рикону сегодня исполнилось пять, и он обожает дурацкие игры.

Нет, Петир игры тоже любит, но не такие.

- Не-ет, не хочу в шарады-ы, хочу есть мороженое, мама скажи им!. - Робину, сыну Лизы, тринадцать, но, пожалуй, даже Рикон смышлёней его.

Петиру скучно. Семейные торжества ужасно утомляют, и он отправляется просто бродить по огромному дому.

Она тоже куда-то ушла. Упорхнула, забрав всё веселье с собой.

Он ступает неслышно, будто кот на охоте, почти что крадётся, как тень вдоль стены.

- Санса! Лиза сказала, вчера ты была полуголой! - Голос Кейтилин строг, возмущение бьёт через край.

- Что ты мама! Как можно? Когда?! - Неподдельное удивленье. Молодчина лисёнок, играет как надо.

- У бассейна! Она говорит, твой купальник намок и стал просто прозрачным!

- Ах, купальник. Но мама, откуда же я могла знать? Я надела его вчера первый раз. Мне самой было так неловко!

Да, конечно, неловко ей было. Из воды вышла гордо, не стесняясь ни капли, и смотрела нахально, в упор. Ему вмиг стало дико жарко, как-то душно, невыносимо и до нелепости невозможно не пялиться на эти её чёртовы нагло торчащие соски, напоминающие два розовых бутона, на её сочную киску, на шикарно-упругую задницу. Даже Harvard Business Revie пришлось положить на бёдра, чтобы хоть как-то прикрыть мгновенно накатившее возбуждение.

Боги, как же вопила Лиза. Верещала как на пожаре, орала, требовала, чтобы Санса немедленно оделась и не смела разгуливать голой.

А потом в полумраке спальни он отчётливо представлял и упругие сиськи, и убийственно-длинные ноги, и порочно-горячую сладость между ними.

Он впервые оттрахал Лизу, совершенно забыв о таблетке. Она, как всегда, попыталась орать, но он тут же уткнул её носом в подушку и держал, пока жарил сзади. Зато сам он стонал и рычал, так, как раньше ещё не бывало.

- Санса, это же неприлично! Разве этому я тебя учила, так я тебя воспитывала?! Что подумал Петир!

- Что?

- Я даже представить себе не могу!

Зато она может.

- Ты обязана извиниться!

- Перед кем?

- Перед ним и Лизой!

Кейтилин, ну какая ж ты дура…

- Хорошо, мама. Как скажешь.

Он немедленно представил себе, как она перед ним извиняется. Нет, не так. Как она “извиняется”. Очень долго и очень старательно. И желательно на коленях.

- Петир!

Она вылетела в коридор так внезапно, что он даже не успел среагировать, отойти, или сделать вид, что ничего не слышал. Что ж, придётся импровизировать.

- Санса, идём играть в шарады.

- Ты за этим меня искал? - Удивлённо.

- Я тебя не искал.

- Ну да, - хмыкает.

Поняла, по глазам же видно. Ладно, к чёрту.

- Идёшь?

- Иду.

Он не имеет ни малейшего представления, как играют в эти грёбаные шарады. Судя по названию это нечто до крайности глупое, но отступать уже слишком поздно.

Из гостиной доносится хохот.

- Пойдём, скорее, а то всё пропустим! - Хватает его за руку и тянет.

В коридоре они одни.

- Погоди. Ты, случайно, ни о чём не забыла?

Замирает и смотрит.

- О чём?

- А что ты матери обещала?

- Ты подслушал? - Глядит с подозрением.

- Ну, немножко. Случайно услышал.

- Значит, хочешь, чтоб я извинялась? Издеваешься?

- Нет. Шучу. Хотя, должен признать, это было бы очень забавно.

- Ах, так значит, наш всегда такой серьёзный и сдержанный Петир Бейлиш любит забавы, - улыбается так, что мурашки по коже. - Ну что же, прекрасно, давай позабавимся.

***

В гостиной все устроились полукругом на диване и в креслах, дети расселись прямо на полу. Перед ними стоит Робб Старк и размахивает руками.

- Это мельница!

- Нет! Самолёт!

- Аист!

- Что они делают? - Тихо на ухо, так, чтобы только она услышала.

- Ему загадали слово и он должен его показать, только молча, говорить ничего нельзя, - точно так же на ухо и шёпотом.

- Аэроплан!

- Правильно! - Выдыхает Робб и довольно смеётся. - Кто следующий?

- Петир очень хочет! - говорит и отходит в сторону.

- В самом деле? - Не верит Лиза.

- Я… - Открыл было рот, но Санса его опередила.

- Да, он сам говорил.

- Ну ладно, - недовольно поморщился. - Что хоть за слово?

- Я придумала!

Быстро подходит к нему и тихонько на ухо шепчет:

- Похоть.

…

Ведьма.

- Нет. Это я показывать не буду.

- Если откажешься - проиграл, - и смеётся одними глазами.

Делать нечего. Сам виноват.

А она уже упорхнула и уселась на маленький пуфик позади всех, у самой стены.

Никто её не видит. Никто, кроме него.

Он не знает с чего начать. Морщит лоб, потирает подбородок, думает. Поднимает глаза и… Санса бесстыдно раздвинула ноги и поддернула юбку повыше… Его будто ударили чем-то тяжёлым. По затылку. И одновременно поддых. В ушах звенит, дыхание застряло где-то в глотке.

Она что, там себе сердечко выбрила?! Ещё и выкрасила в красный!

Боги, что же она творит.

Он пытается не смотреть, он пытается даже не думать, только как? Как не думать о красном сердечке, между ног у бесстыжей ведьмы? А она крутит локон на палец, и глаза абсолютно невинные.

Проклятье.

- Петир, ну ты думаешь что-то показывать? - Манера Лизы дуть губы, как маленькая девочка, бесит невероятно.

Что показывать, блять, идиотка, на ширинку мою посмотри.

- Нет. Похоже, что я проиграл.

Все смеются, а она выскальзывает в коридор. Он за ней.

Он так хочет её отругать, только как отругаешь ведьму? Заколдует ещё чего доброго. Но ему переживать об этом, похоже, уже слишком поздно.

- Ты куда собралась, чертовка? - просто шёпот, но в нём угроза. - Ничего мне сказать не хочешь?

- Извини, - а сама смеётся. И глаза - два огромных озера, где резвятся во всю русалки.

- “Извини” - это всё? Серьезно? Санса, то что ты мне устроила - это ведь не игра, понимаешь?

Он хватает её за руку и притягивает к себе.

- Ты первым начал, - хмыкает и пытается вырваться. - Пусти!

- Не пущу.

- Ты хотел, чтобы я извинялась и просила прощения? Вот, я прошу. За это тоже. Так чего же ещё ты хочешь?

Между ними летают искры. Или молнии. Или…

Всего.

========== Зверь ==========

Её мучал голод. Терзал, изводил, выворачивал наизнанку. С тех самых пор, как тётя Лиза приехала погостить со своим новым мужем, не было ни одной ночи, когда Санса спала бы спокойно. Она слышала эти их стоны, их крики, и её сжирал голод. Выгрызал ей нутро словно волк. Это повторялось каждую ночь, и она снова и снова тихонько пробиралась на кухню за куском пирога или сэндвичем.

Санса ела, но сытости не ощущала. Нет, едой невозможно задобрить зверя, ведь ему нужно нечто другое.

Зверь хотел его.

Дико хотел, жутко, болезненно остро. Это было похоже на жар, на горячку, на пламя. Только он был ей нужен с его седыми висками, загадочной полуулыбкой, пронзительными глазами, которые оставались серьезными, даже когда он улыбался. Но улыбался он редко. И только ей. Она следила за ним, она ловила каждое его движение, каждый жест, каждый взгляд. Он никогда не улыбался Лизе.

Он улыбался ей одной.

Заболеть мужем тётки, который старше тебя на четверть века, как ни крути - не самая удачная идея. Но зверь не даёт права выбора, он просто требует своё.

Почему-то последние несколько ночей криков Лизы уже не слышно. Слышно только его.

От этих его сдавленных стонов, рычания, громких и резких хлопков Сансе хочется выть. Он не может так трахать Лизу. Это попросту невозможно. Так хотеть это старое тело, чтобы даже рычать?

Никогда.

Санса знает, кого он хочет. О, она же не дура. Она видела, как он смотрел на неё у бассейна и после, во время дурацкой игры в шарады. Он смотрел как голодный зверь.

Этот голод у них был один на двоих.

Снова ночь, тишина и надрывная песня цикады в саду. Все давно уже спят.

Санса ждёт.

Вот они начинают трахаться. Раздаются хлопки, скрип кровати и стоны.

И она раздвигает ноги.

Закрывает глаза, начинает ласкать себя медленно, очень медленно. Представляет его без одежды, представляет себя перед с ним. Как он страстно её целует, прижимает к себе, платье - на пол рывком, треск материи оглушителен. Он настойчиво мнёт её грудь, он сжимает соски, забирает их в рот. Он проводит горячими пальцами у неё между ног, а она вся течёт и пылает, и хочет его в себя, до конца, до предела, до боли и крика. Чтобы он проникал в неё пальцами, чтобы сразу двумя или даже тремя, чтобы трахал её рукой, а она бы текла и стонала. А потом он лизал бы её между ног, погружая язык глубоко в её лоно, в эту самую сладкую щёлочку, из которой течёт нектар. И когда бы она не могла больше ждать, он вошёл бы в неё своим членом и вбивался в неё, и насаживал, так, чтобы хлюпало, намотав на кулак её длинные медные волосы…

Пальцы быстро скользят и массируют клитор, проникают в заветную дырочку, гладят, дразнят её изнутри. Вся постель между ног уже мокрая, ароматная смазка течёт так обильно, вытекает и пачкает, простынь. Санса стонет негромко и дышит, как загнанный волк, через рот.

Наконец наслаждение резко сгущается, накрывает её с головой и уносит в тягучем, горячем и тёмном потоке. Выгибается, сотрясаясь от сладких судорог, продолжает долбить себя пальцами, ощущая, как мышцы влагалища сладко сжимаются, в такт движениям правой руки.

- Петир… - Тихо стонет.

И в ночной тишине ей вдруг чудится тихое “Санса…”

Замирает и даже не дышит.

Звуки секса уже не слышны, и она, наконец, расслабляется…

Зверь доволен и сыт.

Надолго ли?

========== Опасные игры ==========

Комментарий к Опасные игры

Музыкальна композиция к этой части: Helicopter Girl - Satan’s Seventh Bride

Ссылка на ютуб:

https://youtu.be/ca3s8QhGbSc

В тексте использованы слова песни.

Они обе хохочут и Арья кричит:

- Полностью! Пол-нос-тью! - Выговаривает по слогам и со смеху даже пофыркивает.

- Ну тебя! Как ты это себе представляешь?

- Что? Слабо? Ну давай же, Санса, признайся - ты просто трусиха!

- Не дождёшься! Едем!

- В “Опасные Игры”?

- Ну а куда же ещё!

Подрываются резко и мчатся куда-то. Обе возбуждены до предела, продолжают смеяться и беззлобно друг друга подкалывать.

Интересно, куда они на ночь глядя, у обеих же башни нет, могут устроить вообще что угодно.

Он стоит у окна, наблюдает и слушает. Название “Опасные Игры” ему ни о чём не говорит, но само по себе будоражит воображение. Всё, что приходит на ум, до крайности неправильно и бесстыдно, словом, вполне в стиле Сансы.

Может быть, этим она ему и нравится. Непредсказуемая, сумасшедшая. Очень опасная. Девчонка, считающая себя богиней.

И не так уж она неправа.

Сколько раз он представлял себя стоящим перед ней на коленях, как перед божеством, вернее, богиней, позволяющей ему вкушать её запретную сладость. Он ласкал бы её часами, он лизал бы её, посасывал, исследовал бы все её потаённые местечки и своим языком, и пальцами, выпил бы её всю, а потом попросил ещё.

Как всегда от этих мыслей в брюках становится ужасно тесно, и он бы отправился в ванную, чтобы рукой довести себя до болезненно-сладостной развязки (что угодно, лишь бы не с Лизой), но тогда бы они улизнули, а он бы так и не узнал, что же эти чертовки затеяли.

Он садится в свой Бентли, несётся за красным спортивным Ауди, стараясь соблюдать дистанцию, так, чтобы они не поняли, что за ними следят.

Огромная, кроваво-красная луна висит низко над кромкой леса.

Полнолуние.

Время ведьм.

***

“Опасные Игры” оказалось в точности таким заведением, каким он его себе и представлял. Стрип-бар с обязательными приватными номерами для интимных утех возбужденных гостей. И Петир улыбается мысли, что неплохо её изучил. Нет, не то, чтобы рыжая ведьма стала менее непредсказуемой, но, безошибочно угадав её сегодняшние намерения отправиться в подобное заведение, он почему-то чувствует себя чуточку ближе к ней.

Будто он уже немного принадлежит ей, а она точно так же - ему.

Выжидает немного, чтобы не зайти сразу следом за ними, а затем направляется внутрь.

Ожидаемо, там царит полумрак. Посетители, сплошь мужчины, сидят за столиками и у сцены, наслаждаясь горячим шоу. Несколько стриптизёрш крутятся вокруг шестов и периодически подставляются то передом, то задом, чтобы им в трусики засовывали хрустящие купюры.

Сансы и Арьи нигде не видно.

Петир садится за пустующий столик чуть поодаль от сцены и заказывает текилу. Девчонки где-то здесь, и он не собирается уйти, так и не узнав их маленькую тайну.

Действо на сцене ничуть его не занимает. Он совсем не поклонник силиконовых сисек, губищ и одинаковых крашено-блондинистых кукол, но ему безумно интересно, что в таком месте забыли две юные девицы, воспитанные в лучших традициях Домов Талли и Старков. Им полагается быть утонченными леди, а леди по стрип-клубам не ходят.

Внезапно все блондинки исчезают со сцены, и из-за красной бархатной кулисы появляется новая девушка. Стройная, даже изящная, одетая во всё черное: корсет с кружевами, пояс, чулки, крошечные черные трусики и высоченные каблуки. Может быть, он и не обратил бы на неё внимание, если бы не такая же черная кружевная маска скрывающая верхнюю часть лица. А ещё у неё длинные, блестящие локоны цвета осенней листвы.

Во рту мгновенно пересыхает и мысли пускаются вскачь.

Это она?! Нет, не может этого быть! Чтобы дочь Кейтилин вышла на сцену в стрип-баре? Это уже перебор. Просто похожа, но не она…

Тем временем девушка начинает свой танец. Песня, под которую она двигается, очень медленная, сексуальная, завораживает и манит, завлекает в тягучие сети соблазна.

Say can I tempt you

Can you be tempted, too…

Скажи, могу ли я соблазнить тебя,

Поддашься ли ты моим чарам…

Она двигается плавно, словно пантера на охоте, грациозная, гибкая и опасная. Глаза в прорезях маски сверкают дьявольским огнём. Медленно вращается вокруг шеста, томно трётся об него своей киской, раздвигая длиннющие ноги, гладит своё идеальное тело, облизывает чуть припухшие губы, словно обещая райское наслаждение, стоит только покориться её воле, признать поражение и отдать себя полностью в её власть. Судя по реакции зрителей, каждый из них бы не прочь стать её верным, послушным рабом.

Hey can I tempt you

Or can you be tempted to

Play me like Satan’s Seventh Bride…

Скажи, могу ли я соблазнить тебя,

Поддашься ли ты моим чарам,

Сделаешь ли ты меня седьмой невестой Сатаны…

Рыжеволосой дьяволице песня очень подходит, словно была написана специально для неё. Постепенно она начинает обнажаться, вот она снимает свой корсет, являя судорожно выдыхающему залу идеально-упругие груди с маленькими розовыми бутонами сосков. Оглаживает их, тискает, трогает, дразнит соски и призывно проводит язычком по губам. Зрители одобрительно гудят и подбадривают её сальными выкриками.

Он же смотрит на неё и никак не может избавиться от мысли, что это может быть Санса. Поверить в это до конца Петир не может, но не сводит восхищённых глаз с огненноволосой колдуньи и всё пытается разглядеть за черным кружевом маски знакомые лисьи черты.

Она, между тем, постепенно переходит к трусикам, теребит их, поглаживает себя через тонкую ткань, раздвигая пошире ноги. Дальше спокойно смотреть он не в силах. Мощный, внезапный стояк заставляет дышать через рот - резко и тяжело. Член, наливаясь, твердеет настолько, что он всерьёз опасается кончить прямо в штаны. Этого с ним не бывало ни разу, но вот сейчас он реально на грани.

Кто-то из зрителей не выдерживает и начинает карабкаться прямо на сцену, но охранник реагирует быстро и стаскивает не в меру ретивого самца вниз, выталкивая из зала. Трогать девушек запрещено, кроме тех случаев, когда оставляешь им чаевые. Ей бы уже насовали немало, только она не подходит к краю и не даёт им возможности просунуть купюру в чулки или трусики. Деньги швыряют ей просто на сцену, но она не обращает на них ни малейшего внимания.

Наконец, медленно, убийственно-медленно она стаскивает свои трусики и он видит…

Блять.

Маленькое красное сердечко у неё между ног.

Блять, блять, блять.

Дольше бороться с собой невозможно, и плевать, если кто-то его сейчас видит. Он массирует, гладит свой член через брюки, наконец ощущая, как упругая, сильная струя вырывается из головки, растекаясь под тканью, пачкает одежду, но приносит наслаждение настолько острое, что он с трудом подавляет рвущийся из горла стон.

Если правдивы рассказы о том, что в полнолуние можно продать душу Дьяволу, то он только что это сделал.

Только не дьяволу. Дьяволице.

С длинными огненными волосами.

Она исчезает со сцены под рёв возбуждённой толпы, готовой, кажется, просто разорвать её на части.

Петир переводит дыхание и поспешно расплачивается, чтобы исчезнуть как можно быстрее.

***

- Пол-нос-тью! - Хохочет Арья. - Ты должна была раздеться полностью! Таков был уговор!

- Я и разделась!

- Ну да, а чулки?

Петир прислоняется лбом к косяку и мучительно закрывает глаза.

Девочки любят опасные игры.

Но в проигравших пока только он.

========== Лимонад ==========

Комментарий к Лимонад

Музыкальная композиция к этой части: Lana Del Rey - Cola

Ссылка на ютуб:

https://youtu.be/Ml0ySvrVd6o

В тексте использованы слова из песни.

Ледяной лимонад в запотевшем бокале искрится, шипит и пахнет блаженством. В такую жару нет ничего чудеснее и желанее.

Хотя, не совсем.

Есть кое-что, что она предпочла бы глотку лимонада со льдом. Например посидеть у него на коленях. Почувствовать вкус его губ. Его члена.

Но всё это из области влажных фантазий. Пока нереально.

Пока.

Он был в “Опасных Играх” накануне вечером, она его видела. Следил за ней, конечно, что же ещё. Заметила его не сразу, уже после того, как сняла корсет. Возможно, до трусиков бы не дошло, но, завидев его, не смогла устоять. Она всё отдала бы, чтобы снова поймать на себе этот жадный, тяжёлый, пронзительный взгляд.

Может, сегодня?

Идея устроить пикник принадлежит, конечно же, Лизе. Она обожает всевозможные семейные праздники, обеды, поездки и прочую муть. Санса всё это ненавидит, умирает, обычно, от скуки, но в этот раз всё иначе.

Петир, без сомнения, стоит того, чтобы немного потерпеть общество всех её многочисленных родственников.

Он сидит на плетеном садовом диванчике и читает какой-то солидный журнал.

Наблюдает за ней. Она это чувствует. Лишь по этой причине она и согласилась поиграть в теннис с Джоном. Пробежки с ракеткой в жару не приносят ни малейшего удовольствия, но такую возможность надеть коротющую юбку, едва прикрывающую зад, упускать нереально глупо.

По идее, под теннисной юбкой должны быть короткие шортики, но крохотные белые стринги смотрятся, без сомнения, лучше.

Она намеренно выбрала сторону корта так, чтобы Петир мог наблюдать за ней сзади.

Короткая белая юбка взлетает, даёт рассмотреть аппетитный, подтянутый зад. И ей очень жарко, вся взмокла от пота, но, судя, по его покрасневшему лицу, которое он пытается прятать за толстым журналом, ему ещё жарче.

А когда она делает неудачный замах, пропускает удар, и мяч падает, ей, конечно, приходится нагибаться.

Пропустила она очень много.

- Санса, Джон, дайте нам поиграть, - ноет Арья. - Мы с Роббом тоже хотим!

- Правда, Санса, давай передохнем, - говорит Джон. - Хочешь лимонада?

- Хочу. Только я сама налью. И тебе тоже. Подожди.

Кувшин с лимонадом на столике. А столик стоит рядом с ним.

Подходит упругой походкой, помахивая ракеткой. Становится боком к нему. Он молчит и не реагирует.

Наливает шипучую, острую жидкость в бокал и делает первый глоток.

- М-м-м, блаженство, - почти что стонет и тут же без спроса усаживается рядом с ним. Диван очень узкий, их бёдра соприкасаются, но он неподвижен, всё так же молчит и читает. Вернее, делает вид, уж в этом она уверена.

- Интересная статья? - Спрашивает, не глядя в его сторону.

На лужайке под дубом Лиза и Кейтилин вместе с прислугой хлопочут над лёгкими закусками для пикника. Бран и Рикон играют во что-то, Нед лежит в гамаке и дремлет. Арья носится с Роббом по корту. Джон… Да, точно, Джон ждёт лимонад.

- Нет, - отвечает, а смотрит в журнал.

Своим обнаженным бедром она ощущает жар его тела. Он просто пылает, кипит, и она прижимает к нему свою ногу теснее. Почти незаметно, но он-то почувствовал.

- Санса, ты знаешь, твои бы родители этого не одобрили. И тётушка тоже.

- Чего не одобрили бы? - Невинно.

- Ты прекрасно знаешь, чего.

- Того, что я пью ледяной лимонад на жаре? Говорят, это очень опасно, можно запросто простудиться.

Он молчит и всё так же слегка улыбается. Ногу не убирает. Немного дрожит, и она это чувствует.

- Санса, где мой лимонад? - Чёртов Джон.

- Сейчас принесу! - И не двигается.

- А ты ему нравишься.

Пожимает плечами.

- И что? Он не в моём вкусе.

- И кто же в твоём?

- Мужчины постарше. Такие, как ты.

Он молчит. Говорит после паузы:

- Девчонка. Ты совсем еще девчонка, Санса.

- Мне уже девятнадцать. Почти. Теперь уже можно.

- Можно что?

- Конечно же, пить ледяной лимонад на жаре. А ты что подумал?

Он фыркает от смеха, и её это радует. Рассмешить его очень непросто, она это знает.

У неё получилось.

- Что это? - Спрашивает, глядя на Лизу. - Деньги? Связи? Вот только не лги мне, что это любовь.

…

- Не буду.

- Так что же? И если солжёшь - я пойму.

- Уверена? - Хмыкает. - В искусстве лжи я сильнее тебя, моя девочка, и намного опытнее.

- Уверен?

Молчит. Затем спрашивает:

- Что ты знаешь обо мне?

- Больше, чем ты думаешь.

- Ты знаешь, что я был рождён в очень бедной семье и добиться чего-то мне было чертовски трудно? Полагаю, наследнице Неда Старка непросто такое представить.

Санса хмурится.

- Нет. Я не знала.

- Значит, знаешь теперь. Разочарована?

- Нет. Даже наоборот. Восхищаюсь.

Петир усмехается. Криво.

- Не стоит. Я давно уже понял: этот мир принадлежит лжецам и убийцам, Санса. И если ты не один из них - тебе ничего не светит. Полагаю, ты и сама это знаешь не хуже меня.

- Знаю.

- Тогда все вопросы излишни.

- Значит, тебя всё устраивает? Вся эта лживая грязь… - Она думает об их с Лизой сексе и чувствует тошноту. - Боишься, что если перестанешь хвататься за ложь, как за соломинку, то провалишься в пропасть, а жизнь превратится в хаос?

- Хаос - это не пропасть, Санса, - отвечает негромко, а у неё мурашки от его голоса. - Хаос - это лестница, и всё, что имеет значение - это путь наверх.

- Значит Лиза - очередная ступенька?

Он молчит. Вопрос риторический.

- Ты мог бы найти и получше, - бросает небрежно.

- Кого например? - Отвечает с усмешкой.

…

- Догадаешься сам. Ты же умный.

…

- А ты - просто глупая дурочка. Не знаешь, о чём говоришь.

- Ну-ну.

…

- Ну а что ты сказал ей о том, где ты был вчера вечером?

Быстрый взгляд в её сторону.

- Ты о чём?

- Сам знаешь.

…

- Значит, ты меня видела.

- Ты меня тоже, - пожимает плечами. - Понравилось?

…

- Да, - выдыхает.

- Мне тоже.

И оба молчат…

- Хочешь послушать музыку? - говорит как ни в чём не бывало. У меня есть наушники, могу поделиться.

Тянется и берет со стола телефон, распутывает проводки, один отдаёт ему. Он покорно берёт и вставляет в ухо.

My pussy tastes like Pepsi Cola

My eyes are wide like cherry pies

I got sweet taste for men who’re older

It’s always been so it’s no surprise…

Моя киска на вкус как Пепси Кола,

Мои глаза большие, как вишнёвые пироги,

Мне нравятся мужчины постарше,

Так было всегда, так что удивляться здесь нечему…

Слушают песню. Он молчит, но уже на грани, она это чувствует.

Косит глаза на его промежность, там уже всё напряглось, и довольная улыбается.

Санса делает новый глоток и внезапно протягивает запотевший бокал ему. Всё так же не глядя.

Что он сделает? Да или нет?

Не отрываясь от журнала, берет лимонад и подносит к губам. Тем же местом, где отчётливо виден след, отпечаток её сочных губ.

Делает жадный глоток.

Она на него не смотрит, но знает, что он улыбается. Легонько так, еле заметно, загадочной полуулыбкой, лишь один уголок губ приподнят, но ей это жутко нравится.

- Любишь колу? - Его голос как будто немного охрип.

- Люблю, - чуть заметно кивает.

- Но пьёшь лимонад?

- Все продукты купила мама, - пожимает плечами. - А может, тётя Лиза ей помогала. Поэтому, колы нет. Покупала бы я - то купила бы.

Появление Лизы внезапно. Он отстраняется, смотрит в журнал.

- Санса, дорогая, позволь мне посидеть рядом с моим любимым мужем, - кудахчет.

Санса вскакивает.

- Конечно, тётушка, в вашем возрасте нужно больше сидеть, отдыхать, тем более, на такой жаре.

Она слышит, как он снова фыркает.

Лиза морщится недовольно.

- Мне не так уж и много лет!

Ну да, как же…

- К тому же, когда-нибудь ты и сама такой будешь, - заявляет Лиза уверенно.

Сомневаюсь.

- Ах, тётушка, слишком много всего может случиться между сейчас и когда-нибудь, - Санса дерзит и замечает его довольную полуулыбку.

- Санса! Ну где там уже лимонад?

Джон достал.

- Иду!

Наливает бокал для Джона. Краем глаза наблюдает, как Лиза садится на её место и жмётся к Петиру.

- Санса! - вдруг восклицает Лиза. - А что на тебе надето? Там должны ведь ещё быть шорты?!

- В самом деле, тётушка… - Виновато. - Я забыла совсем…

- Переоденься немедля!

- Непременно! Прямо сейчас и пойду. Только Джону ещё отнесу лимонад.

- Поскорее давай! - Лиза злится.

Если бы взгляды могли убивать, без сомнения, Санса была бы мертва. Но она лишь несёт лимонад, и, конечно, качает бёдрами.

========== Ром с колой ==========

Её снова тянет на приключения. А куда еще можно отправиться в таком виде, когда с каблучищ высотой с небоскрёб чуть не падает, платьице еле зад прикрывает, и сиськи из декольте вываливаются. Ясно же всё. Едет развлекаться.

И он, стиснув зубы, просто тупо за ней наблюдает в окно, твёрдо решает не двигаться с места, ни за что за ней не ездить, пусть делает, что хочет, вляпывается во что угодно - ему, Петиру Бейлишу, решительно на всё плевать. Конечно же, как следствие этой решительности, за ключами от машины приходится бежать, чтобы не успела скрыться из виду, ищи её потом, паршивку ушлую.

Ключи находятся быстро, но поехать за ней не выходит. Лиза, мать её, заявляет, что они непременно должны посмотреть какой-то занудный фильм о любви, а без него она смотреть не желает, и поэтому он обязан, обязан смотреть вместе с ней!

И ему приходится смотреть, пялиться тупо в экран и стараться не думать, где она сейчас, с кем она, что делает… Почему-то, он практически уверен, чем именно она занимается.

Дико хочется колы. Никогда он не любил эту сладкую газированную дрянь, и тут вдруг. К чему бы?..

Но колы нет, есть только лимонад. Лимонад он не хочет, хочет блядскую колу. И курить. И грохнуть Лизу. Голыми руками. Прямо сейчас.

Наконец, Лизу от её сопливой мелодрамки вырубает, и ему удаётся выскользнуть незамеченным. Спускается вниз, идёт на кухню. В холодильнике колы тоже нет, а всё еще жутко хочется. Обитатели дома все уже спят, время-то за полночь. Только эта чертовка в коротющем своём платье еще не явилась, он проверял, машины нет.

Сидит на кухне на подоконнике, курит. Ждёт.

- Оу, Петир, ты не спишь еще! - почти орёт. Явилась, наконец. Судя по встрёпанному виду и размазанной помаде, вечер удался. На ногах еле стоит к тому же, каблуки уже держит в руках.

- Ты пила что ли?

- Ну, пила. А что? - С вызовом так. - Ром с колой. Вкусно, между прочим.

Туфли швыряет с грохотом на пол и направляется в его сторону.

- Рома там было явно больше, чем колы.

Пожимает плечами в ответ.

- Где была? - Старается говорить как можно безразличнее, но получается плохо.

- Ты мне мама что ли? - Смеется. - Что за допрос?

Но его уже понесло.

- Напилась? Натрахалась? - Злобно выплёвывает ей в лицо.

- Оу-у-у, кто-то, я смотрю, ревнует? - И снова хихикает довольно, нос морщит при этом.

Подходит совсем близко и запускает руку ему в волосы, начинает массировать, гладить, пряди пальцами перебирает.

- Прекрати, - он на грани, почти закипел уже, а она прекращать и не думает. Тянет за волосы так, что ему приходится встать с подоконника. Даже без каблуков она чуточку выше, и это бесит неимоверно. Вся она бесит с платьем этим своим, помадой раpмазанной и пьяными, похотливыми глазищами. Обнимает его за шею одной рукой, а второй хватает его подбородок, стискивает и шипитпрямо в губы:

- Хочу тебя… Хочу тебя так, что колени дрожат, и скулы сводит, а трусики постоянно мокрые… И ты меня хочешь, не ври, что нет! Всё равно не поверю…

Дышит горячо, рвано, ромом и колой, и смотрит ему не в глаза, а на губы, пожирает их взглядом и почти что рычит.

- Мерзавка бухая! - Хрипит он в ответ. - Отвали от меня! Кому говорят, отвали!

Пытается убрать её руки, оторвать её от себя, оттолкнуть, но она держит крепко, сильная и с каждой секундой прижимается всё сильнее. Его зад уже упирается в подоконник, бежать некуда, она напирает и губы всё ближе, и он её держит, пытается держать из последних сил, а в голове неотступно крутится, что хочется колы просто ужасно, как перед смертью хочется. В итоге, или она сильнее, или ему не хватает решимости, но губы её добираются до его рта, впиваются сильно, напористо, целует его так, будто сожрать хочет, а он хочет её отпихнуть, правда хочет, но не получается, и не понятно уже, целует она его или кусает, язык в его рот протолкнула и глухо, довольно урчит. Его руки, которыми он пытался её удержать ослабевают вдруг разом и начинают наоборот, притягивать, прижимать её крепче, задницу её гладят и тискают, и сжимают.

Как же давно у него не сносило вот так вот башню. Никогда не сносило, наверное. Все его отношения были всегда безопасными, как минимум, для него самого, всё продумано и просчитано, чтобы никаких рисков, а сейчас он на грани того, чтобы разом лишиться всего, что имеет, и виной всему его тупая, дебильная неспособность держаться подальше от трижды проклятой Сансы Старк. Никогда он не думал членом, презирал мужиков, кто подвержен был этим глупостям, и что теперь? Что ты скажешь теперь в своё оправдание, Петир Бейлиш?

Где-то хлопает дверь. Кто-то идёт.

Санса не обращает внимания, продолжает терзать его губы и нагло тереться о его член, который уже выпирает слишком заметно и неприлично, и ему не остаётся ничего другого, кроме как укусить её за губу так, что она шипит и кусает в ответ сильно и очень больно.

- Прекрати, Санса! Кто-то идёт! Нас застукают!

- Мне плевать! - Заявляет нахально. - Разведёшься, значит, что здесь такого?

- Не собираюсь я из-за глупой, бухой девчонки жизнь себе портить, ясно? - Негромко ей отвечает, но так, чтобы поняла - он не шутит.

А она смотрит ему в глаза с откровенной издёвкой и говорит насмешливо:

- Ты же умный, Петир, и не понял еще? Вся твоя жизнь у меня между ног.

Он молчит, что тут можно ответить? Уходит, оставляя её одну, и никак не может понять, что хреновее: то, что, похоже, она права, или то, что по-прежнему хочется грёбаной колы.

========== Дракон ==========

Он не видел её весь день. Весь день и весь вечер. Понятия не имеет, где её носит, но зато точно знает, с кем.

Накануне её дня рождения к Старкам приехали гости - Визерис Таргариен и его сестра Дени. Кейтилин была с ними настолько любезна, что он сразу понял, куда ветер дует. Хочет свести его с Сансой. Ну ещё бы, Таргариены просто до неприличия богаты, говорят, даже богаче Ланнистеров, хоть в это и трудно поверить.

Санса тоже, конечно же, всё поняла и немедленно принялась строить глазки Визерису. Улыбалась, хохотала над всеми его, без сомнения, дурацкими шутками, хлопала длиннющими своими ресницами и кусала припухшие губы.

Доводила Петира до бешенства.

А сейчас её нет, уехала с ним куда-то, один чёрт знает, куда.

Он, конечно, её не ждёт. Нет. Он ведь не дурак. Он не ждёт и не скучает. Не вспоминает вкус её губ.

Просто бродит по дому, как призрак.

Чтобы как-то отвлечься, размышляет, анализирует, словом, делает то, что умеет лучше всего.

Она сказала, что он мог бы найти и получше Лизы, намекая на себя, и, чёрт побери, да, тысячу раз, да, она была бы просто идеальным вариантом - наследница огромного состояния Старков, пусть даже его придётся однажды делить с её братьями и сестрой, всё равно, Санса Старк - это ключ ко всему, чего он так хочет, о чём мечтает, и этот ключ так близко, только руку протяни, но заполучить его невозможно. Разводиться с Лизой нельзя, это ясно, но даже если бы не было Лизы, Нед и Кейтилин никогда не допустят союза их дочери с ним, Петиром Бейлишем. Он для неё слишком стар, слишком низкого происхождения, имеет слишком грязную репутацию и вообще просто её не достоин. Расклад явно не в его пользу, и не ясно, получится ли что-то изменить, так есть ли смысл вступать в эту игру? Риск огромен, но огромен и выигрыш…

Для того, чтобы заполучить всё, рисковать нужно тоже всем, он это усвоил давно. И, кажется, это именно тот случай.

Всё или ничего.

На часах уже за полночь, он забредает в библиотеку.

Неожиданно - она там. Сидит на диване, листает какую-то книгу.

- Что читаешь? Снова твой Достоевский?

- Нет. “Энциклопедия ядов”.

- Кого собралась травить?

- Визериса Таргариена, - отвечает серьезно и дальше листает страницы.

- Вот как, - присаживается на диван рядом с ней.

Что-то с ней явно не то.

- Санса, взгляни на меня.

Молчит. Упрямо уставилась в книгу.

- Санса. Взгляни на меня.

Смотрит в глаза, наконец, и он видит свежую ссадину на мраморно-белой щеке.

- Это сделал он?

- Да, - отвечает и смотрит в упор.

- Что случилось?

-Мы поехали в бар. Посидели немного. Думаю, он принял что-то.

- Наркоту?

- Да. Мы пробыли там еще немного, потом решили ехать в другое место.

- Что было дальше?

- А дальше он обозвал меня шлюхой и потащил в переулок, - отвечает со злостью, в глазах лихорадочный блеск. Мегера - не девушка. - Я отбивалась, но он был сильнее… Наотмашь ударил меня по лицу. Пытался залезть под юбку… Он носит огромный перстень. Золотой, с головой дракона. Ты видел, наверное. От него и ссадина…

-Больно?

-Терпимо.

Он чувствует… нет, не ярость. Спокойствие и решимость.

- Дальше что?

- Сбежала. Вывернулась и сбежала. Запрыгнула в такси - и сразу домой.

- Санса, там были свидетели.

- И?

- И если ты это сделаешь - тебя непременно вычислят. У тебя есть мотив, а действовать можно только тогда, когда все мотивы скрыты.

- Ты что предлагаешь? Простить и забыть?! Ну уж нет! Этот мерзкий выродок ящерицы за всё мне заплатит!

Он как-то сразу поверил, что она это сделает. Такой у неё был взгляд, что сомнений у него не было - Визерису не жить. Вот только… Что будет с ней самой? Она смелая и решительности ей не занимать, но вот продумывать партию на несколько ходов вперёд надо бы ещё подучиться.

- Не глупи, Санса. Я что-нибудь придумаю.

Внезапно она вся дрожит, руки и губы трясутся. Не смотрит в глаза и молчит. Девчонка, похоже, в шоке, хоть и пытается выглядеть сильной. А его от этого её вида всего корёжит, просто наизнанку выворачивает. Неожиданно злость на неё за ту пьяную выходку растворяется, исчезает бесследно, вытесняется глупой… нежностью.

- Успокойся, - подсаживается чуть ближе, берёт её за руку. Осторожно.

- Санса… - шепчет и тянет её к себе.

Она не сопротивляется, позволяет себя обнять.

- Санса…

Не думая ни о чём, он водит губами по бархатной коже, наталкивается на губы, легонько касается их своими. Чуть-чуть и почти незаметно, но она судорожно выдыхает и шепчет чуть слышно:

- Петир…

Его имя, срываясь с её чуть припухших губ, звучит словно музыка, и он прижимает её сильнее, целует и принимает в ответ такие же жадные поцелуи.

Они никуда не торопятся. Они это делают медленно.

Она нежно гладит его по щеке, заросшей колючей щетиной, и он понимает отчётливо, что губы её - это самое сладкое, что он в своей жизни пробовал, оторваться никак невозможно.

Поцелуи становятся глубже, проталкивает свой язык в её алый, убийственно-влажный рот, и она снова стонет, тихонько и так возбуждающе, что у него закипает нутро.

- Девочка моя, - шепчет чуть отстраняясь. - Что мы делаем… Сюда может кто-то войти.

- Плевать, - и снова целует, ресницы дрожат, словно крылышки бабочки.

Нет. Нет. Так нельзя. Это глупо с его стороны, если Лиза узнает… А Нед… Тогда он лишится всего. И она… Слишком юна и прекрасна, чтобы это могло быть всерьез. Для неё это просто игра. Для него… Он и сам не знает.

Он отстраняется резко, вскакивает и отходит к столу.

- Петир, что случилось? - Тревожно.

…

- Санса, всё это - ошибка… Нам нельзя…

Подходит к нему вплотную, ладошками обхватывает его лицо.

- Петир, - шепчет и нежно целует, так легко, не настойчиво.

- Санса, пойми… Я уже слишком стар для тебя.

- Неправда…

Целует.

- Я женат на твоей родной тётке.

- Плевать…

Целует еще.

- У меня всё лицо в морщинах.

- И что…

И снова целует, так жадно, так самозабвенно, будто в его губах сосредоточена вся её жизнь, и никак им нельзя разрывать поцелуй, иначе в то же мгновенье она погибнет, целует и смотрит из-под полуопущенных, изогнутых своих ресниц, и он знает, что ни на кого никогда она так не смотрела, как на него, так, как смотрят только на бога.

- Дурочка моя, - шепчет. - Дурочка моя, глупая…

- Твоя… Твоя… Твоя… А ты мой…

И он, наконец, понимает. Может быть, по началу это было игрой, но теперь - уже нет. У неё всё серьёзно, без обычных её улыбочек, без игривых гримас, без издёвки в глазах, всё не так, как тогда, на кухне. Сейчас перед ним не развратная, дикая ведьма, а просто девчонка, печальная, бледная, до боли красивая. Она просто гладит его лицо своими дрожащими пальчиками и нежно целует губы. Без напора, без страсти и даже без похоти, без попыток просунуть язык ему в рот. Просто губы целует легко, будто молит “Ответь мне, Петир, поцелуй меня, слышишь?” В глаза так несмело заглядывает, и столько надежды во взгляде… И её тихий шёпот у губ “Петир… Петир… Петир…”

Ему не нужны объяснения, он всё понимает и так.

Это значит “Петир, я люблю тебя”.

Надо бы промолчать, отстраниться, уйти…

Вместо этого он шепчет:

- Санса… Санса… Санса…

Целуются, медленно, влажно, и вот уже снова вдвоём на диване, и хочется взять её прямо сейчас, но это же просто безумие…

Безумие - сопротивляться, - читает в её глазах.

Он гладит её через трусики, она выгибается, ноги - пошире, чтобы он трогал везде. Горячая, слишком мокрая, и остановиться никак невозможно, когда она так течёт. И пальцы скользят и ласкают сквозь кружево, промокшее насквозь от смазки. Она подаётся бёдрами, она его хочет так сильно, так страстно, и дышит и стонет отрывисто, и требует ласки ещё и ещё. Немного сдвигает трусики и гладит горячую плоть. Она раскрывается вся, позволяя ласкать себя слишком бесстыдно…

- У тебя уже были мужчины? - и знает, конечно были.

- Да… - Горячо выдыхает.

И он раздвигает складочки, и вводит в неё свой палец. Поглаживает, массирует, добавляет ещё один. Внутри она просто божественна, течёт и горит, хочет только его, и он это знает точно. Он двигает пальцами, входит в неё настолько, насколько возможно, она тоже двигает бёдрами, насаживаясь сама. Затем она опускает руку и начинает массировать клитор, гладит его и дразнит, пока он работает пальцами. От этой картины у него сносит крышу, а брюки почти трещат.

Она начинает стонать его имя…

- Петир… Петир… Петир…

- Я здесь, - шепчет нежно. - Я здесь, моя девочка, тише… Нас могут услышать…

Но ей наплевать. Она уже стонет в голос. Петир закрывает губами ей рот и стоны почти стихают. От того, что он делает пальцами у неё между ног очень громко и пошло хлюпает. Санса ласкает себя всё быстрее, и он ускоряет темп. Наконец она вся сжимается, прикрывает глаза, и он замирает, любуется этой картиной.

Её первый оргазм, который он видит - и это волшебное зрелище. Жаль, он не кончил сам, но это не так уж важно.

Не вынимая пальцы, чувствует как сокращаются мышцы, сильно, ритмично, судорожно…

- В следующий раз попробуй тремя.

- Санса…

- Но лучше членом…

…

Внезапно вращается ручка двери и…

На пороге Лиза.

Хорошо, что они к ней спиной, а спинка дивана мешает увидеть, чем они тут занимаются.

- Санса, Петир! Вот вы где! Милый, ну что ты так долго? Твоя нежная киска уже заждалась.

Его передёргивает от отвращения при мысли о лизиной “киске”.

Он нехотя вынимает пальцы, и Санса сдвигает ноги.

- Иду, дорогая. Мы тут обсуждали последний роман Достоевского.

- Ой, это так скучно! Пойдём же, любимый!

И он поднимается. Медленно. Стараясь прикрыть стояк.

Щёки Сансы пылают, на Лизу она не смотрит.

- Спокойной ночи, Санса.

- До завтра, Петир.

***

В спальне ужасно душно, и он открывает окно.

- Милый, идём скорее, - ноет Лиза. - Твоя киска хочет мур-мур.

- Извини, дорогая, давай не сегодня. Голова разболелась - жуть.

Она дует губы, пытается хныкать. Он просто идёт на балкон.

Садится на кресло и пальцы подносит к лицу. Они источают её аромат. Петир закрывает глаза и вдыхает.

Какое-то время сидит неподвижно, затем поднимается и уходит.

У него ещё есть одно дело.

***

Она просыпается утром и тут же находит у себя на подушке конверт. Открывает его осторожно. Не верит своим глазам…

Переворачивает.

На постель выпадает огромный, тяжёлый перстень. Золотой. С головой дракона.

А кроме него - записка.

С днём рождения, Санса.

========== Daddy ==========

На похороны Визериса она не пошла, ещё чего не хватало, притворилась больной и осталась дома. Мать и особенно тётя Лиза настаивали, что Старки должны присутствовать всем семейством, упрекали её, стыдили, мол, что люди скажут, но она принялась так натурально закатывать глаза и падать в обморок, просто актриса без Оскара, что в конце концов её оставили в покое.

Визериса нашли в каком-то безлюдном переулке с перерезанным горлом. Свидетелей, конечно, не было, и какой-то знакомый семьи из полицейского участка сказал неофициально, по дружбе, что шансов раскрыть дело крайне мало. Таргариены попытаются, понятное дело, но Санса почему-то абсолютно уверена, что это без толку.

На цыпочках, чтобы он не услышал, входит в библиотеку. Петир разговаривает по телефону, обсуждает какие-то свои дела явно связанные с бизнесом, и она замирает, любуясь его осанкой, жестами, выражением лица… Всё говорит о том, что этот человек, без сомнения, знает, чего хочет, и всегда добивается желаемого. Выглядит настолько уверенным в себе и общается со своим собеседником в такой властной манере, что ей до дрожи в коленях хочется отдаться ему прямо здесь и сейчас, на столе, трахнуть его так, как ему и не снилось, а Лизе тем более. При мыслях о тётке накатывает злость, но справляться с эмоциями она умеет, с детства обучена (Ты леди, Санса! Веди себя соответственно! Улыбайся,Санса!)

Так вот. Здесь и сейчас, на столе.

И, собственно, почему бы нет?

Она подходит ближе и он, наконец, замечает её. Подносит указательный палец к губам, тс-с-с, молчи, дай закончить разговор. Ему нужно договорить, но ей-то нужно его трахнуть, и это очень срочно, отлагательства не терпит ни малейшего, она и так ждала уже слишком долго, но для вида она кивает и молча усаживается на стол.

Он садится на диван напротив неё.

Санса сидит какое-то время неподвижно, наблюдает, но это ужасно скучно, поэтому она подносит палец к губам, начинает их трогать, гладить, а глаз с него не сводит.

Он замирает. Смотрит на неё.

Это ей и нужно. Опускает руку, неторопливо расстёгивает блузку, пуговку за пуговкой, очень медленно.

Он смотрит.

Под блузкой нет ничего, и его взгляд сразу же упирается в её обнажённую, призывно торчащую грудь. Он заметно напрягается, и, довольная произведенным эффектом, она, начинает трогать свои соски, пощипывать их, сжимать, дразнить, так, чтобы он забыл, с кем вообще разговаривает и о чём.

Он кашляет многозначительно, в глазах отчаяние, нить разговора уже упустил, сопротивляется из последних сил, пытается собраться с мыслями, но у него, конечно же, ничего не выходит.

Она загадочно улыбается, ведьма да и только, и продолжает ласкать свою грудь, одновременно раздвигая ноги. Юбка настолько короткая, что ему прекрасно видно её белые трусики.

- Санса… - шепчет он с укоризной, прикрывая телефон ладонью. - Прекрати, прошу тебя. У меня тут серьезный разговор.

Но её-то дело ещё серьезнее, поэтому она только закусывает нижнюю губу и опускает руку вниз, задирает повыше юбку и начинает гладить себя через трусики. Намокают они мгновенно. Ей становится жарко, и низ живота сладко ноет, наливаясь горячей тяжестью. Она так давно представляла, как он берёт её в первый их раз, как входит в неё сильно, резко, до упора, что теперь никакие долгие прелюдии не требуются, она уже готова, заводится с полоборота, как неприлично дорогое спортивное авто на гонках в Монте-Карло.

Петир краснеет и, кажется, совсем перестаёт дышать, на лбу капли пота, вид у него такой, будто бежал марафон. Из трубки доносится чей-то настойчивый голос, но он не реагирует, смотрит на Сансу как под гипнозом, будто заколдовала его ведьма, и снять эти чары надежды нет.

- Роб… Роберт, я перезвоню, - с трудом выдыхает он и нажимает на кнопку “завершить вызов”.

Санса тем временем уже запустила руку в трусики и скользит между складочек пальцами, размазывает влагу, гладит, массирует клитор, дышит так тяжело, будто марафон бежала вместе с ним, и так хочет скорее добраться до финиша, но без него это никак не возможно, совершенно немыслимо, поэтому смотрит в глаза откровенно, и похоть скрывать даже не пытается.

Он подходит вплотную, становится между её раздвинутых ног, берёт её лицо в свои ладони.

- Санса, что ты творишь? Это многомиллионная сделка, и мне необходимо обсудить детали…

Она продолжает работать пальцами, не останавливается ни на мгновение.

- И ты думал, наивный, что я буду просто ждать? - Шепчет жарко.

Он хватает её за руку.

- Мы здесь не одни, сюда в любую минуту могут войти…

- Все уехали. Не беспокойся об этом…

Петир безнадёжно и как-то совсем по-простому утыкается лбом ей в плечо, водит носом, зарывается ей в шею, вдыхает её запах и полу-стонет, полу-урчит как кот.

- Санса… Санса… В другом мире, где любовь побеждает обстоятельства, я ведь мог бы быть женат на твоей матери…

- Как хорошо, что мы не живём в том мире.

Он поднимает голову и смотрит ей в глаза, затем обнимает за талию, притягивает к себе.

- Я бы мог быть твоим отцом, ты это понимаешь? - Шепчет ей прямо в губы.

- Ну так трахни меня, папочка, - отвечает таким же жарким шёпотом и прикусывает его подбородок.

Теперь он уже не урчит, из его горла вырывается по-настоящему звериный рык, и он резко вжимается промежностью между её широко раздвинутых ног. Санса стонет, пытается двигаться, тереться о его ширинку, но он отстраняется, задирает ей юбку и резким рывком тянет её трусы вниз, они трещат, рвутся, и это заводит обоих ещё сильнее.

- Испорченная девчонка, - Шипит исступлённо. - Накажу я тебя…

- И поскорее, - выдыхает, продолжая кусать его губы, лицо, шею, несильно, следов не останется, а то просто лижет, и ей так нравится это делать, пробовать его на вкус, понимая, как сильно он хочет её, так, что руки у него дрожат и ширинку почти разрывает. С трудом, но ему удается расстегнуть свои брюки, освобождая до предела налившийся кровью член, такой красивый, идеального размера и формы, у неё даже дух захватывает, а между ног мигом становится ещё мокрее, хотя, казалось бы, ещё больше уже невозможно. Он рывком подтягивает её на самый край стола, одновременно она приподнимает раздвинутые ноги, отклоняясь немного назад, так, чтобы ему было удобно войти в неё, и опирается руками о стол позади себя. Стопка каких-то журналов и книг с грохотом падает на пол, разлетаются ручки, карандаши, кажется даже чей-то ноутбук, но им наплевать.

Лицо и шея у него красные, потные, волосы растрепались, глаза потемнели от похоти, и член торчит совершенно бесстыдно. Санса в полном восторге, если она и представляла себе, как это у них будет, то в реальности всё намного, намного круче, горячее и терпеть уже просто нет сил. К счастью, он уже тоже не может ждать, входит в неё именно так, как ей и хотелось, сперва пытается делать всё осторожно, чтобы не причинить ей боли, но это немыслимо, невозможно, когда тормоза уже отказали, и все здравые мысли, сомнения и угрызения совести смыты этой тёмной горячей волной, захлестнувшей их обоих. Санса течёт так, как никогда и ни с кем до него, и он входит в неё беспрепятственно, сразу и до конца, и вскрикивает она не от боли, а от остро-сладкого наслаждения, пронзающего всё её существо как молния, от макушки до кончиков пальцев на ногах.

Они сложились в одно, как две части головоломки, совпали, как два идеально подогнанных кусочка паззла, потому что они созданы друг для друга, и в этом нет больше никаких сомнений.

Петир замирает в ней и смотрит, смотрит на неё бесконечно, а глаза потемнели от страсти, из серо-зеленых стали почти чёрными, и эта тьма ей знакома, она живёт в ней самой, тьма, в которой они одни, и нет никого кроме них во всей Вселенной. Они - её центр, конец и начало всего, только они двое имеют значение, а всё остальное - пыль, тлен и небытие.

Будто очнувшись от гипноза, он начинает двигаться в ней, сперва медленно, давая ей прочувствовать себя как следует, затем всё быстрее, наращивает темп, толчки сильные и уверенные, опыта ему явно не занимать, и у неё уже слёзы на глазах, ощущения настолько невыносимо-прекрасные, что держать их внутри не выходит, рвутся наружу слезами и стонами (Да! Да! Петир, глубже! Ещё!), он тоже стонет в ответ её имя и трахает, трахает, кусает губы, находит ладонями её груди, сжимает и мнёт, заставляя её стонать ещё громче.

Даже если бы вся семья, весь город появились сейчас на пороге комнаты, им на это уже наплевать, остановиться никак нельзя, не добравшись до финиша они просто умрут, и они это знают оба.

Он так стонет, рычит и хрипит, как никогда, ни разу не было с Лизой, Санса знает, она о нём знает всё, а вот он понятия не имеет, на что она способна, на что готова пойти ради него.

Они так ни разу и не поцеловались, им сейчас не до этого, поцелуи хороши для прелюдии, но не тогда, когда пожар, когда пламя кипит и пожирает тела и души, оставляя после себя только пепел.

Санса пылает, горит, возрождаясь к совершению новой, неизвестной до этого момента жизни, и он возрождается вместе с ней. И всё, что было до - ошибка, а то, что сейчас между ними - единственно правильно и хорошо. Неизбежно. Неумолимо. Спастись не суждено никому.

Его толчки из размашистых становятся быстрыми, он почти не выходит, вбивается всё глубже до конца, до предела, она чувствует, как его член раз за разом упирается, долбит в самую глубокую точку её влагалища, куда никто до него не доставал, хлюпает там просто оглушительно, правильно, как и должно быть у них.

Она уже близко, вот-вот взорвётся изнутри, но он взрывается первым, даже не пытаясь выйти из неё, знает, что это ему не под силу и кончает, наполняя её своим семенем, стонет при этом довольно и сыто, самец, взявший свою самку, и теперь она принадлежит только ему.

- Прости, - шепчет хрипло. - Я не хотел…

- Я на таблетках, - отвечает она, дыша тяжело и рвано. - Всё хорошо…

- И ещё за то… что так быстро всё… Ты не…

- Ничего… Я давно хотела, чтобы ты сделал это… языком…

Повторять дважды ему не надо, он медленно выходит из неё и опускается на колени, оказываясь между её ног. Языком он работать умеет, она и не сомневалась никогда, и он лижет её с наслаждением, забирает в рот её губы и клитор, посасывает, потом снова лижет, а пальцы скользят в её дырочке, сразу три, как она и просила в прошлый раз, там им тесно, но так хорошо, что она вся трясется от возбуждения и ловит, и ждёт эту самую последнюю волну надвигающегося оргазма. Все её складочки уже набухли, налились, покраснели, блестят от смазки и его слюны, и она смотрит, не отрываясь, старается запомнить каждое мгновение, каждое движение его языка, губ и пальцев, и он тоже смотрит ей в глаза и жадно ловит отблески первобытного наслаждения в их глубине. Как бы ни хотелось ей оттянуть самый сладкий миг, он всё равно наступает внезапно и резко, так, что она вскрикивает и выгибается в судорогах, ощущая пульсацию там, куда раз за разом скользят, проникают, толкаются его пальцы. Не помня себя, она хватает его за волосы, давая понять, что сейчас ещё не время останавливаться, и он всё понимает, продолжая работать языком и рукой.

Эти мгновения кажутся вечностью, липкой, горячей, влажной, только её и ещё сероглазого бога, подарившего ей эту вечность.

Постепенно она успокаивается, затихает, ему приходится остановиться тоже, хотя по его всё ещё голодному взгляду Санса понимает, что ему мало, он хочет ещё и ещё.

Петир поднимается во весь рост, и она притягивает его к себе, обнимает за шею, прижимается к нему всем телом, обвивается вокруг руками и ногами, будто хочет забрать его себе навсегда, до конца времён, только он и она, и весь мир принадлежит им двоим.

- Ты мой, - шепчет. - Никому не отдам.

- Санса… Девочка моя… - Прижимает её к себе, нежно гладит по волосам, по спине. - Я ведь женат… Ты же знаешь, как всё сложно… При разводе я многое теряю…

Она чуть отстраняется и заглядывает ему глаза.

- Разводиться не обязательно, можно решить эту проблему… иначе. Как… Как с Визерисом.

В его взгляде проскальзывает… Одобрение?

- Можно, но только по-умному, в подходящий момент, понимаешь? Если с ней что-нибудь случится, то я - главный подозреваемый, а ты же помнишь, что я тебе говорил о мотивах?

- Помню…

- Не переживай об этом, - водит носом по её шее, целует и шепчет, - я что-нибудь придумаю.

========== Shame(less) ==========

Глоток коллекционного Hennessey привычно обжигает горло, в окна нью-йоркского офиса на седьмом этаже барабанит осенний дождь.

Он стоит, прижавшись лбом к стеклу, и думает о ней. Не виделись они три недели, пять дней и уже почти восемь часов. У него дела, ему нужно быть в Нью-Йорке. Хорошо хоть Лиза не потащилась с ним, осталась гостить у сестры. У Сансы есть свободное время до начала зимнего семестра, и она тратит его на путешествия.

Где она сейчас? В Сиднее? В Москве? Может, в Ницце? В Монако или в Сингапуре? На Аляске? Она где угодно, только не с ним. Веселится, наслаждается жизнью. Без него.

Жестокая, злая девчонка, без которой жизнь стала пресной и однообразной. Деловые обеды, встречи, сделки, выгодные вложения, полезные знакомства - всё это бессмысленная суета, просто способ как-то убить время в ожидании встречи.

Когда? Как он дошёл до такого?

Он-то, дурак, убеждал себя, что для него это был лишь холодный рассчёт, очередная игра, спланированная и умело разыгранная партия. Обычно с ним так и бывало. Но разве с ней может быть обычно?

Ощущение такое, будто она вырвала сердце у него из груди и забрала себе. Сердце, о существовании которого он забыл уже очень давно. Спрятал его подальше, надёжно спрятал, закрыл на замок, залил бетоном, чтобы уже наверняка никто и никогда до него не добрался.

Ей хватило одного взгляда.

Еще тогда, в самом начале, когда она предложила ему клубнику… Уже тогда для него всё было кончено, только он об этом еще не догадывался.

Петир делает большой глоток своего любимого коньяка и снова прислоняется лбом к стеклу. Закрывает глаза.

Санса…

Где ты, Санса…

Пищит офисный телефон, и он нехотя подходит к столу, нажимает кнопку громкой связи.

- Да.

- Мистер Бейлиш, к вам посетитель.

- Я занят. Запиши на завтра.

- Но мистер Бейлиш, она не желает…

Дверь распахивается, и в его кабинет врывается огненное торнадо.

- Я не желаю ждать, мистер Бейлиш.

- Санса…

Следом за ней почти вбегает взволнованная секретарша.

- Мистер Бейлиш, я пыталась её не пустить, но… - Голос дрожит, вся трясётся. Боится его, как и многие, кто знает его достаточно хорошо. И правильно делает.

- Всё в порядке, Рос. Сегодня меня ни для кого больше нет. Даже если будет звонить президент или королева Англии. Меня нет. Ясно?

- Да, сэр.

- Прекрасно.

Дверь он, конечно же, запирает.

Поворачивается и тут же наталкивается губами на её губы. На каблуках она выше него, и ей приходится наклонить голову, а ему задрать вверх свою, это ему непривычно, ненормально как-то, но разве с ней может быть нормально? И он повинуется её требовательным губам, пальцам, которые уже зарылись в его волосы, растрепали идеально уложенную прическу за несколько сотен, но на такие мелочи ей, как всегда, плевать, она просто хочет его целовать, терзать его губы и урчать как голодная кошка над сочным куском кровавого мяса. Его губы сами собой расплываются в улыбке, но улыбаться не получается, тут уж не до улыбок, когда на тебя напала оголодавшая дикая бестия. И он не сопротивляется, он прижимает её к себе изо всех сил и целует, кусает и стонет в ответ.

- Я тут фильм один посмотрела, - говорит вдруг, резко отстраняясь и отходя к окну. Его бокал с Hennessy почему-то уже у неё в руке и она отпивает янтарную жидкость. Морщится, кашляет, но глотает.

- Что за… - начинает он.

Пытается собраться с мыслями и понять, о чём это она, но ничего не выходит, всё слишком внезапно, хотя, какая, в сущности, разница, главное, что она здесь.

- Что за фильм? - Наконец получается как-то сформулировать.

- Там Фассбендер снимается, он такой секси, но это неважно, ты лучше. Так вот. Раздевайся.

Ему даже не нужно спрашивать, зачем. И так всё ясно. Трахнуть его хочет, и, скорее всего, как-то совершенно дико и неприлично, но чего ещё от неё ожидать, от ведьмы.

Он расслабляет галстук, смотрит ей в глаза, чувствует, как набухает, твердеет член, а мыслями уже в ней, в девчонке этой сумасшедшей, которая всю его жизнь наизнанку вывернула, а ему всё мало.

- Быстрее, - подгоняет, а сама уже стаскивает платье, под которым ничего нет. Каблуки тоже сбрасывает. Наконец-то.

У него перехватывает дыхание, настолько она красива, само воплощение первородного греха, идеальная в своей абсолютной наготе, совершенное создание, прекрасное, как ангел, но ангел с глазами демона.

Он раздевается полностью и подходит к ней ближе, она пятится к самому окну, огромному, во всю стену, пока не упирается задом в стекло, улыбается так плотоядно, развратно, знает ведьма, что никуда он от неё не денется.

- Чего ты хочешь? - Спрашивает, а сам уже знает ответ.

- Ты же умный, сам догадаешься, - поворачивается к нему спиной, ноги уже раздвинула и плавно качает бёдрами.

От её вида его бросает в жар и пот, а стояк у него такой, что головка вот-вот взорвётся, сочится смазкой и хочет туда, в горячую, скользкую тьму у неё между ног. Он приближается медленно, держа себя в руках из последних сил, пытаясь не сорваться, но ей, кажется, только это и нужно. Одной рукой берёт её за горло, а вторая уже у неё между ног, и по пальцам мгновенно течёт её сок, они скользят между её складочек вперёд и назад, проскальзывают в дырочку и тут же выходят, она стонет разочарованно и течет ещё сильнее, так, что на полу уже целая лужица, а он все дразнит пальцами и сжимает ее тонкую шею, упирается членом ей в задницу и сам почти умирает от желания засадить ей прямо сейчас, но нет, пусть ещё немного помучатся.

- Петир, - умоляет. - Пожалуйста…

Он и сам уже просто на грани, под локоть подхватывает её правую ногу и входит в неё очень медленно, проскальзывает в мокрую щель так легко и беспрепятственно, как ключ в хорошо смазанную замочную скважину, упирается до конца, прижимает её своим телом к стеклу и хрипит ей на ухо:

- Ты этого хочешь? Чтобы весь город видел, как я тебя трахаю? Ебу тебя голую сзади у всех на глазах? Чтобы все знали, что ты - моя?

Она молчит и только хрипло, тяжело дышит, но ответ ему и не нужен, он всё знает и так. И он трахает, трахает её так, как ей хочется, как она высмотрела в каком-то дурацком фильме, да и хрен с ним, с этим фильмом, может, не такой уж он дурацкий, если благодаря ему сейчас оба они обезумели от похоти. Он трахает, вколачивается в неё до упора, пока она мокрая от пота прижимается голыми сиськами к стеклу и пытается упираться в него ладонями, но они всё время соскальзывают, издавая мерзкие звуки, которые ему почему-то нравятся.

Это всё, без сомнения, стоило ожидания длиной в три недели, пять дней и восемь часов. Стоило ожидания длиной в вечность.

Он, наконец, отпускает её шею, давая вздохнуть полной грудью, но она жарко шепчет:

- Оставь… Мне так… Нравится…

И сдавленно стонет, как-то даже немного жалобно, а он от этих её тихих стонов только ещё больше распаляется, снова хватает за шею, крепче сжимает и вбивается членом всё глубже и глубже. Наконец, она вскрикивает и сжимается вся, пока он продолжает долбить, не останавливается, знает, что ей так нравится. Входить в неё становится трудно, мышцы влагалища сжаты судорогой, но намного, намного приятнее, когда она такая узкая, и от этих ощущений он сам уже совсем на грани.

- Пусти… - Тихо шепчет она.

Он нехотя отпускает. Выскальзывает из его рук, поворачивается и вот уже стоит перед ним на коленях, волосы мокрые от пота, всклокоченные все, лицо красное, губы горят, но глаза горят ещё ярче. Размыкает голодные губы, и он лишь успевает поднести к ним головку, когда из неё вырывается сильная, упругая струя спермы, попадает ей в рот, забрызгивает лицо, волосы, Санса глотает, а в глазах такое наслаждение, что если бы он сдох прямо здесь и сейчас, это была бы самая лучшая смерть в истории.

Медленно она поднимается и целует его, глубоко, с языком, так, чтобы он в полной мере почувствовал свой собственный вкус на её губах, и оба они дрожат мелкой, нервной дрожью.

- У меня для тебя сюрприз, - говорит и водит лисьим своим носом по его щеке.

- Что, ещё один? - Выдыхает со смехом.

- Угу, - урчит, как кошка, на этот раз довольная, сытая.

- Какой?

Разговор прерывает звонок мобильника.

- Не буду отвечать, - говорит Петир и целует её, но она не даётся.

- Ответь.

Он пожимает плечами, идёт за телефоном.

- Да? - Дальше просто молчит. Долго молчит, слушает. - Да, да, Нед, я здесь. Да, я в порядке. Приеду сегодня, так скоро, как смогу…

Она смотрит с прищуром и улыбается, как русалка, хитро и многозначительно.

- Что сказал папа?

- Что Лиза… Была в горах с Роббом и Джоном, и кто-то там был ещё… И… И она сорвалась со скалы. Тело только что нашли спасатели.

Санса довольно жмурится.

- Как? - Выдыхает он.

Она пожимает плечами.

- Я учусь. Может быть, медленно, но учусь. “Энциклопедия ядов” - полезная штука. Есть среди них такие, которые действуют не сразу, а через время, и никаких следов. Очень удобно, на самом деле. В итоге, я в Нью-Йорке, а тётя Лиза… Была где-то в горах, и, о ужас, упала в пропасть. Какая нелепая смерть, не правда ли?

Вот так, Петир Бейлиш. Пока ты просчитывал варианты и строил планы, она уже сделала ход и выиграла. И твоё счастье, что в этой игре она на твоей стороне.

Подходит к ней, смотрит в глаза и молчит. Голые оба и всё ещё потные.

- Санса, - негромко совсем, полушёпотом. - Почему я?

Она притягивает его к себе, обнимает, всем телом вжимается, шепчет в ответ:

- Потому что ты мой, Петир, а я твоя, - и кусает его за шею, на этот раз сильно, следы наверняка останутся. Укус горит на коже как клеймо, но он не протестует, терпит молча. - Когда ты станешь королём этого грёбаного мира, я буду на троне рядом с тобой, и никто не сможет нам помешать.

Зарывается носом ей в шею, вдыхает запах её волос, её кожи. Пахнет цитрусами и еще чем-то сладким… Колой?

- Твои родители будут против.

Он не видит её лица, но знает, что она улыбается.

- Мы что-нибудь придумаем.