Погребенный светом (СИ) [AnnetteDrM] (fb2) читать онлайн

========== Что ты хочешь? ==========

Поежившись от неприятного чувства, Лана в очередной раз нервно оглянулась, прекрасно зная, что ничего там не увидит. «Да когда же уже это прекратится?» — взволнованно подумала она, наступив себе на горло и заставив себя не ускорять шаг, а спокойно продолжать движение, якобы беззаботно оглядываясь по сторонам.

Это началось две недели назад. Каждый раз, когда девушка возвращалась пешком из университета, она чувствовала, будто за ней кто-то наблюдает, кто-то следит. Не важно, когда она шла: в семь утра или в девять вечера — это чувство настигало ее, захватывало с головой, заставляло внутренне паниковать. В первый раз она себя убеждала, что ей это лишь кажется, во второй — опасливо оглядывалась, прижимаясь к стенам домов, в третий девушка вовсе побежала, но не услышав за собой топота тяжелых ног, вновь перешла на шаг, с трудом переводя сбившееся дыхание. Однако чувство опасности не исчезло, а только усилилось, будто убегая от таинственного преследователя, она лишь приблизилась к нему. Адреналин бушевал в крови, обостряя все органы чувств до предела, но как ни силилась она засечь хоть кого-то, все, на что она была способна, это щекочущее чувство между лопаток, когда ее спину прожигают взглядом. Да. Она была уверена. За ней наблюдают.

Но ладно бы за ней просто наблюдали… Она заметила, что рядом с ней начали происходить нехорошие для других вещи. Вчера, вон, Андрей руку сломал, после того, как они с ним немного повздорили. Вечно он ей проходу не давал, а вот теперь отлеживается дома, только приехав утром из травмпункта. А четыре дня назад девочка, которая смеялась над ее соломенными, как она выражалась, волосами, обнаружила через минуту в своих шикарных косах две жвачки, да причем у самых корней. Теперь с прической Рапунцель ей пришлось распрощаться, сделав себе каре. Как уж они вычесали ей жвачки, Лана не знала, но факт оставался фактом: кто-то ее наказал. Неделю назад незнакомый парень, решивший с ней познакомиться, внезапно позеленел и убежал в туалет, успев только представиться и предложив начать общение. Лана и слова сказать не успела, лишь мило улыбнувшись парню, а того уже и след простыл. Потом ей сказали, что он лежит в больнице с каким-то серьезным отравлением. Можно было подумать, что все это совпадение, но Лана не верила в это. Предчувствие подсказывало, что вокруг нее вновь начали твориться непонятные темные вещи. И ей это не нравилось. Последствия прошлого раза были для нее слишком тяжелыми.

Сейчас девушка торопливо шла домой, стараясь не выдавать своего волнения, ан нет-нет, да оборачивалась, нервно оглядывая темную улицу за спиной. Осталось зайти лишь за угол, пройти мимо аптеки и, наконец, завернуть в небольшой дворик. Правда вход во двор был всего один, а со всех остальных сторон его окружал дом, и ты чувствовал себя там словно загнанным в клетку. Потому-то местные ребятишки всегда предпочитали соседние дворики родному.

«А, вот и аптека! — почти облегченно выдохнула Лана, чуть расслабляясь. — Осталось совсем немного и ты дома, трусишка». Насмешливо глянув на свое испуганное выражение лица, отражающееся в стеклянной витрине аптеки, девушка вдруг споткнулась и упала, побелев от ужаса. Она была права: это не просто глупые страхи! Подняв голову, Лана убедилась, что не ошиблась: в отражении она увидела, как за ее спиной ровными шагами двигался в ее сторону парень, которого она не видела на протяжении всей дороги до дома. «Ну, не мог же он появиться из воздуха?!». Резко обернувшись в его сторону, девушка задохнулась, не в силах оторвать глаз от пустой улицы. Парня не было. Через секунду ее руки коснулись теплые шершавые ладони, и Лана, накрученная за этот вечер, закричала от страха и неожиданности. Обернувшись, чтобы посмотреть, кто ее схватил и тащит куда-то наверх, очевидно силясь поднять на ноги, девушка моментально замолчала, будто подавившись теплым воздухом, ставшим поперек горла. «Не может быть… — тупо пронеслось у нее в голове, на что внутреннее я выдвинуло свою гипотезу. — Лана, ты либо сумасшедшая, либо это и вправду тот молодой человек, которого ты увидела в отражении. Хотя в твоем сумасшествии обычно сомневаться не приходится».

Поднявшись на ноги под напором жестких рук, девушка испуганно попятилась, высвобождаясь, не отрывая глаз от черных радужек незнакомца. На его губах играла хищная улыбка, напоминающая вампирский оскал: так и казалось, что сейчас выскочат клыки, и он загрызет ее, выпив всю кровь. «Да пусть подавится!» — мысленно крикнула Лана своей взбесившейся фантазии, вспомнив, что ее тип крови считается самым редким: четвертая отрицательная. Несмотря на глупые мысли, девушка почувствовала, как на нее волнами накатывает страх. Постепенно. Сначала касается кончиков пальцев на ногах, будто пробуя на вкус, затем лижет пятки, усыпляя, следующая волна настигает щиколотки, и Лана чувствует, как подступает новая порция страха, готовая захлестнуть ее по колено, а она мазохистично стоит, не шевелясь, вязко погружаясь в песок на берегу моря, волны которого хлещут по ногам, лаская холодом кожу. Незнакомец сделал к девушке шаг, коснувшись ее, и она, опомнившись, рванула от него, не глядя по сторонам. Все ее сознание было заполнено тем, как бы убежать поскорее, через это проклятое море страха. Лана бежала, не оглядываясь, неудобно поднимая ноги, ведь вязкая вода не позволяла быстро передвигаться, поэтому девушка с трудом, разбрызгивая вокруг себя кусочки страха, добралась до другой стороны улицы, как вдруг ушла под воду с головой. Омут поглотил ее. Удивительно, как она не попала в него раньше. Захлебываясь в собственном страхе, Лана попыталась вынырнуть, но все безуспешно: пучина лишь затягивала ее, не оставляя ничего от прежней девушки. Не было даже дна, от которого можно было бы оттолкнуться. Ничего. Только вода. Вода и страх. Легкие начали потихоньку гореть от нехватки воздуха, и Лана, вскоре не выдержав, сделала судорожный вдох, наполнив внутренности водой. Она почти кричала от обжигающей боли в легких, металась еще несколько секунд, выпуская последние пузыри воздуха, как вдруг затихла, начиная медленно всплывать на поверхность.

Как только лицо девушки появилось над водой, она очнулась, с ужасом глядя в глаза незнакомца, так и державшего ее за руку. Она никуда не убегала, нигде не тонула. Все это произошло у нее в голове. Резко вырвав руку из цепких пальцев молодого человека, девушка, на этот раз по-настоящему, ринулась бежать.

Лана неслась, не разбирая дороги. Волосы хлестали по лицу, слезы застилали глаза, но она не сдавалась, упорно углубляясь в незнакомые улочки практически незнакомого города. Она бы так и не остановилась, если бы не врезалась в какого-то мужчину, тут же отлетев и упав на траву. Девушку тут же захлестнули рыдания, особенно когда на ее плечи опустились тяжелые мягкие руки.

Она закричала, пряча в руках лицо, сотрясаясь от душащих ее слез:

— Что ты хочешь от меня?! Что ты хочешь?! Я уже получила свое, тебе этого не достаточно?! Что ты еще хочешь от меня?

Сквозь соленую пелену воды, застилающую глаза, Лана увидела вновь того незнакомца и захотела начать вырываться, как вдруг сухие жилистые руки схватили ее лицо и заставили посмотреть в глаза пожилого мужчины, которого она чуть не убила, несясь сломя голову.

— Тшш… Эй, все хорошо, милая, — тихо приговаривал дедок, держа в руках ее лицо. — Ну же, девочка, успокойся. С тобой все хорошо.

На вид ему было лет семьдесят, несмотря на то, какими сильными были его руки. Голубые глаза, седая борода, кустистые брови, ласковый взгляд. Не хватало только очков-половинок и вот он — вылитый Дамблдор.

— …все хорошо, слышишь? Я рядом, — продолжал мужчина, уже поглаживая девушку по светлым волосам.

Устыдившись своей бурной фантазии, Лана благодарно улыбнулась деду, показывая, что все в порядке. Поднявшись на ноги не без мужской помощи, девушка скривилась, заметив, как по ее ноге течет кровь из разбитой коленки, а от белой юбки не осталось и следа: трава и грязь сделали свое дело.

Заметив это, мужчина предложил:

— Пойдем, я тебе обработаю ногу. Я живу тут прям, на первом этаже.

Оглядевшись, Лана поняла, что и понятия не имеет, где находится. Они стояли прямо возле крайнего подъезда, а на табличке неподалеку было написано «ул. Рождественского, 17». Осознав, что и это ей не помогает сориентироваться, а боль в коленке явно помешает ей сейчас быстро найти дорогу к дому, девушка еще раз заглянула в добрые голубые глаза и согласно кивнула, чуть прикусив губу. «Не будь он так похож на Дамблдора, ты бы ни за что с ним не пошла, » — шепнул внутренний голос, ехидно усмехнувшись. Мысленно шикнув на него, Лана, с опаской оглядевшись, пошла в темный подъезд вслед за дедом. От него веяло какой-то силой и будто защищенностью. «Точно Дамблдор!» — засмеялись где-то внутри. Быстро поднявшись по ступенькам, Лана подождала, пока мужчина неуклюже справится с замком и пригласит ее внутрь.

Квартирка оказалась маленькая, но уютная, хоть и уж шибко просто обставленная. Дед провел девушку в единственную комнату, посадив на диван и велев подождать его пару минут. Настенный ковер прижимала одноместная кровать, рядом с которой стояла советская тумбочка с лампой. Рядом лежала книжка, на которой мирно покоились очки. По другую сторону комнаты стоял диван, на котором сейчас и сидела Лана, а около него — заваленный какими-то бумагами стол и простой деревянный стул. И все. Мебели больше не было. Не было даже телевизора. Да что там! Шкафа с одеждой Лана не заметила.

Мужчина, как и обещал, вернулся через две минуты, неся в руках маленькую миску с водой, ватку и перекись. Намочив вату, он смыл всю грязь с саднящей коленки и потом обработал царапину перекисью, заботливо подув, когда появилась пенка.

Лана вообще не понимала, что происходит. Будто в сказку попала. Закончив с ногой, мужчина пригласил девушку на чашечку чая, от чего она попросту не смогла отказаться.

Через несколько минут дуя на горячий зеленый чай, чтобы он хотя бы немножечко остыл, Лана обратилась к сидящему напротив деду:

— Спасибо, вам, эээ..?

— Альберт. Не надо формальностей. А ты?

— Света, — мягко улыбнулась девушка, решив, что лучше употребить нелюбимое, но более привычное слуху мужчины имя.

— Вы мне так помогли, — спустя минуту нарушила тишину Лана, на что дед только отмахнулся.

Веяло от него спокойствием, силой и уверенностью. Девушка расслабилась и, решив больше не сдерживать свою фантазию, утолила свое любопытство:

— Альберт, скажите, а у вас… — мужчина поднял на нее взгляд своих пронзительных голубых глаз, и, чуть поежившись, Лана более уверенно закончила, — нет случаем лимонных долек?

— Как это нет? — подскочил дедок, хлопнув себя по лбу. — Совсем дырявая башка! Вот же они, только вчера купил. Угощайся, доченька.

Перед девушкой тут же появилось любимое угощение Альбуса Дамблдора — сахарные лимонные дольки. У Ланы чуть челюсть не отвисла, когда она это увидела. Даже внутренний голос, который до этого саркастично посмеивался, чуть не подавился своим смехом, удивленно заткнувшись.

Поблагодарив гостеприимного хозяина, Лана взяла одну дольку и улыбнулась, глотнув чаю. По ее спине тут же пробежали мурашки, а лопатки неприятно защипало. Девушка удивленно принюхалась к чаю и подняла подозрительные глаза на деда, который что-то ей рассказывал про то, что дети с внуками давно не приезжали, совсем забыв про него, и вот он тут уже лет пять живет один после смерти жены.

Поговорив еще немного с мужчиной, Лана поблагодарила его за чай, сообщив, что еще ни разу в жизни не пила такой вкуснятины. Дед немножко приосанился, гордо заявив, что лучше его мамы никто готовить не умел, благо она научила его некоторым премудростям в свое время.

Лана улыбнулась и внешне шутливо спросила:

— Альберт, ваша мама что ли Ангел?

В напряжении ожидая ответа, Лана натягивала на себя туфли, пряча глаза.

— Ангел? Какие ангелы, дочка? Ты до сих пор веришь в эти сказочки? Но она была лучшей, так что да: можно сказать, что и ангел.

Стараясь скрыть жесткое разочарование от внимательных добрых глаз, пронизывающих ее насквозь, Лана попрощалась, пообещав, что еще обязательно навестит мужчину и принесет ему целую кучу лимонных долек. Выскочив из квартиры, она, даже не прихрамывая, торопливо пошла в сторону дома, предварительно выспросив у деда, в какой стороне ей искать памятник Лермонтову, рядом с которым она и жила.

Как только она отдалилась от дома аля-Дамблдора, ощущение чьего-то пристального взгляда вернулось. Решив, что ни в коем случае не покажет своей паники, Лана ничуть не изменила своего темпа, достав на ходу из кармана наушники и спокойно вставив их в оба уха, однако в левое воткнула неплотно, тем более, что этот наушник не работал. Таким образом у нее был вид девушки, полностью погруженной в себя, хотя на деле же она все прекрасно слышала и, что важнее — слушала. Благо идти было недалеко — и на том спасибо.

Лана уже чуточку расслабилась, как вдруг ей показалось, что в одном из отражений она заметила того самого незнакомца, лишившего ее разума на несколько долгих мгновений. Внутри все перевернулось и, сделав вид, что споткнулась, девушка незаметно глянула в ту сторону, где предположительно должен был находиться он… Но его там не было. Внутренне подобравшись, Лана так же спокойно шагала по улице, стараясь всматриваться в каждую зеркальную поверхность, что попадалась ей на пути. И там она видела его. Она видела его трижды. Он просто шел за ней. Каждый раз на одном и том же расстоянии. Остановившись, чтобы дождаться зеленого сигнала сфетофора, Лана испугалась, что он догонит ее, и опять случится что-то ужасное, однако она ошиблась. Он вообще исчез. И нашла она его отражение… на другой стороне дороги. Он знал, куда она идет. До самой аптеки, где он ранее помог ей подняться, она видела его отражение где-то впереди себя, хотя самого парня так и не смогла разглядеть. Когда она уже почти прошла аптеку, сразу за которой ей оставалось только войти во двор и пройти его весь до дальнего углового подъезда, Лана заметила, что парень исчез. Ощущение, что каждый твой шаг под контролем, тоже испарилось, уступив место непонятному опустошению.

Непонимающе дернув головой, девушка пошла во двор и… из арки, в которую она уже собралась зайти, чтобы пройти домой, ей навстречу вышел он. Испуганно сглотнув, Лана смело пошла ему навстречу, не понимая, откуда у нее взялась вся эта бравада. Она подходила, усердно делая вид, что не замечает его, а на лицо давно уже прилепилась равнодушная маска. Скрывала ли она эмоции? Лана надеялась, что да. Однако, похоже, этот темный молодой человек считал иначе: стоило ей только поравняться с ним, как он тут же зашелся смехом, будто увидел что-то до жути забавное в этой фактически безлюдной арке. И смех-то такой жуткий: ледяной, пробирающий до косточек. Стараясь не замечать, как по всему телу бегают мурашки, Лана лишь бросила на него скептический, как ей показалось, взгляд, проходя мимо, чем вызвала лишь дополнительную порцию бесчеловечного смеха с его стороны. Оскорбившись до глубины души непонятно с чего, девушка спокойно дошла до подъезда, чуть трясущимися руками достала ключи, открыла дверь и прислонилась к холодному металлу спиной, как только дверь за ней с глухим стуком захлопнулась. Она готова была обессиленно сползти по нему, но на нее тут же навалился уже знакомый ей страх, а за дверью, казалось, послышался его смех.

«Что ты хочешь?» — еле слышно прошептала Лана, обращаясь к незнакомцу, но в ответ она не услышала ни звука — даже смеха не было, не то чтобы какого-то ответа. Она надеялась, что он не услышал ее, ведь кто знает, что ему по-настоящему от нее надо? Мысленно отругав себя за болтливость, Лана поднялась на пятый этаж и зашла в квартиру.

— Катюш, ты здесь? — обратилась она к пустой прихожей.

— Да-да, — ответило ей нечто с зеленой маской на лице и кучей бигудей на голове, появившееся в проходе. Катя сегодня собиралась на очередное свидание Лана-уже-не-помнила-с-кем.

Немного взволнованно Лана проговорила, осторожно подбирая слова:

— Катюха, мне срочно нужно тебе кое-что рассказать…

========== Это только начало ==========

После того, как Лана рассказала о незнакомце подруге, с которой они вместе снимали квартиру, на душе полегчало, а ощущение сумасшествия стало еще сильнее: рассказ казался смешным, надуманным, нереальным. Девушка аж сама засомневалась, было ли это все с ней на самом деле, но что-то внутри подсказывало: было. И будет еще.

Проводив нарядную подругу, Лана взяла книжку и опустилась в кресло, на всякий случай закрыв дверь так, чтобы Катя смогла открыть ее снаружи, если вдруг сама она уснет. Сейчас у нее в руках красовалась третья часть фэнтезийной трилогии о Сумеречных охотниках «Адские механизмы» Кассандры Клэр. Об ангелах и демонах — как раз то, что нужно. Иногда Лана тихо посмеивалась над выдумками писательницы, забавляясь ее предположениями и догадками, но в целом ей очень нравилась эта грустная история, наполненная любовью, крепкой дружбой и неимоверными страданиями. Она надеялась, что все закончится хорошо, хотя пока не видела такого исхода, чтобы счастливыми остались все. Погрузившись в чтение с головой, девушка будто исчезла на время из этого мира, скользя уставшим взглядом по строчкам.

Проснувшись от стука упавшей книги, выскользнувшей у нее из рук, Лана открыла глаза, оглядывая темную комнату. Свет не горел. В квартире было тихо: Катя еще не вернулась. Встряхнув головой, девушка наклонилась за книгой, как вдруг ее вновь поглотило ощущение чьего-то присутствия, а на книгу, лежащую на полу, упала тень. Тень, отчетливо виднеющаяся в и так темной комнате, в которой не горит свет.

Губы моментально пересохли, а в складочке между грудей чуть защекотало от пробежавшей капельки пота, однако Лана не обратила на это ни малейшего внимания. Облизнув губы, она медленно поднялась, ожидая худшего. Прямо перед ней, чуть расставив ноги и склонив голову на бок, стоял тот самый молодой человек. Руки его были спрятаны за спину, на гладкой коже между бровями залегли глубокие морщины, от того, что незнакомец хмурился, а ледяной взгляд черных глаз, казалось, прожигал насквозь. Лицо его обрамляли крупные черные локоны, бросая тени, мешая его как следует рассмотреть. От страха Лана замерла на месте, не в силах оторвать от него взгляда, быстро бегая глазами по его лицу. Девушка отметила широкий волевой подбородок, на удивление острые скулы, ровный нос. Грубая красота, он будто выточен из камня — настолько его лицо казалось безэмоциональным и холодным, ах да: и идеальным. Пугающим.

Содрогнувшись от охватившего ее ужаса, Лана смотрела на юношу огромными глазами, вжимаясь всем телом в кресло, словно желая пройти сквозь мягкую ткань обивки, раствориться в нем, исчезнуть, испариться. Незнакомец сделал шаг вперед, доставая что-то из-за спины; в его руке оно блеснуло, как серебро, и девушка, не выдержав, закричала. В глазах молодого человека промелькнуло какое-то животное удовлетворение, он сделал еще один шаг… и Лана вновь проснулась.

«Сон во сне, — подумала она, вытирая пот со лба и заправляя за ухо выбившуюся прядь. — И врагу не пожелаешь». Грудь тяжело вздымалась будто после тяжелой длительной пробежки. Книга, как и во сне, лежала на полу, света не было, но было слышно, как на кухне кто-то включил чайник. «Как хорошо, что Катюха вернулась», — облегченно подумала Лана, поднимая книгу и откидываясь обратно в кресло, переводя дыхание. Жутко.

Когда чайник закипел, девушка крикнула: «Катюш, принеси и мне, пожалуйста, чаю!». С кухни что-то неразборчиво пробормотали — все в стиле Кожевниковой, как и обычно. Когда послышались осторожные шаги, видимо Катя боялась расплескать горячий чай, Лана эмоционально выпалила, ища страницу, на которой закончила читать, чтобы положить туда выпавшую закладку: «Слууушай, а помнишь я тебе рассказывала о странном парне? Так вот, он мне сейчас… — Лана обмерла, увидев того, кто появился в проходе, — приснился», — почти шепотом закончила она. С дымящейся кружкой в руках на пороге комнаты, улыбаясь, стоял он. Опять.

Колени подкосились, а лицо исказилось от ужаса: на этот раз девушка закричала сразу, неловко вскочив с кресла, она практически отползла к окну — как можно дальше от него. Стоило ей только это сделать, как она проснулась. На этот раз по-настоящему.

Свет горел, раскрытая книжка лежала на коленях, на полочке возле телевизора мерно тикали часы. Костяшки пальцев, крепко сжимавших переплет, побелели от напряжения, которое, казалось, наполняло каждый нерв перепуганной девушки. Капелька пота стекала по виску, часть светлых волос прилипла к шее. Бешено бьющееся сердце вскоре начало потихоньку успокаиваться, отстукивая ритм медленного вальса, выравнивая учащенное дыхание. Просидев в кресле несколько минут, кажущихся вечностью, Лана убедилась, что на этот раз она действительно одна в квартире. «Какое облегчение!» — съязвило сознание.

Потянувшись за телефоном, лежащим рядом на столе, она отметила, что время уже позднее: 23:37. Кати не было. Лана знала, что подруга уже не придет: был у них такой уговор, если Кожевникова не вернулась до 23:00, значит она остается ночевать у своего парня.

На кухне все было тихо. Лана включила свет, чайник и села за стол, зарывшись пальцами в волосы. Думать не хотелось. Жить тоже.

Вскоре привычный слуху щелчок оповестил о том, что кипяток можно наливать. Кинув в кружку дольку лимона и две ложки сахара, девушка подошла к окну, сделав глоток обжигающего чая, что ее совсем не смутило: она любила горячее. Отодвинув тюль, Лана прислонилась к оконной раме, поставив кружку на подоконник; взгляд, полный самых разных противоречивых чувств, устремился в окно. Она всегда так делала, когда переживала или нервничала: ее успокаивало бессмысленное разглядывание темного двора, разбавленное горячим зеленым чаем. Глаза лениво передвигались, будто считая: качели, турники, горка, стол, скамейка, два тополя… стоп! Что это? Около дерева девушка увидела одинокую фигуру человека, который, казалось, только и ждал того момента, когда его заметят, потому что сразу же сделал шаг вперед, попав в полосу света, отбрасываемую уличным фонарем, глядя девушке прямо в глаза. Она, испуганно расширив глаза, отшатнулась. Горячий чай, который она как раз собиралась глотнуть, пролился мимо рта прямо на одежду, быстро пропитывая ткань, обжигая нежную кожу. Поставив кружку на подоконник, Лана кинулась скорее снимать футболку, морщась от боли, и тут же побежала в ванную, чтобы «вылечить» себя холодной водой. Когда она вернулась, осторожно выглянув в окно, во дворе уже никого не было, только луна уныло светила сквозь легкие облака.

Проведя рукой по лицу, будто снимая наваждение, Лана подумала: «Ну ты и дура, Крамская! Надо же, такое придумать… Пора завязывать с ночным чтением, пора бы уже выспаться нормально, а то еще и не такое привидится». Опасливо выглянув, Лана еще раз убедилась, что под окнами никого нет, и немного дрожащей рукой забрала с подоконника кружку, вылив чай в раковину: «Напилась!».

Силой воли, девушка пыталась загнать свой страх как можно глубже, надеясь, что это как всегда лишь воображение: она больше всего боялась своей фантазии. Прочитав книгу, Лана настолько сильно вживалась в роль, погружалась в историю, что потом ее одолевали кошмары, повсюду казалось, что книжный мир перебрался в реальный, и это ее пугало. Она боялась не темноты, а того, что выкинет ее больная фантазия в этой темноте. И сейчас она надеялась, что эти сны, этот молодой человек — лишь плод ее богатого воображения.

Забравшись в холодную кровать под одеяло, девушка вскоре забылась беспокойным сном, в котором, на этот раз, не было пугающего незнакомца. Во сне ее глаза бегали под закрытыми веками, руки непроизвольно сжимались в кулаки или начинали перебирать невидимые струны, а дыхание было слишком тяжелым, прерывистым, будто кто-то стягивал ей грудь, не давая вдохнуть.

Засыпая, Лана прошептала, то ли убеждая саму себя, то ли умоляя кого-то: «Боже, ведь я не сумасшедшая…». Утомленная девушка и предположить не могла, что ее слова могли быть кем-то услышаны. Практически мгновенно заснув, она, к счастью, не застала чуть насмешливый мужской голос, раздавшийся из темноты: «О, дорогая, а ведь это только начало».

***

— Лана! Просыпайся скорее, Лана!

«Ммм, — недовольно промычало сонное сознание, не желая отпускать девушку, которой в кои-то веки снился, нет, не хороший, а, скорее, нейтральный сон. — Я не хочууу».

— Крамская! — голос был слишком грозным — сдавшись, сознание быстро уползло куда-то отдыхать и прятаться, оставив девушку саму справляться со своими проблемами.

— Да?.. Эээ… Олег Витальевич, — путаясь в словах, спросонья спросила Лана, сделав самый умный вид, на который была способна в данную минуту.

— Крамская, в каком году Михаил Романов взошел на престол? — добрые глаза преподавателя насмешливо смотрели из-под квадратных очков, разглядывая сонную студентку.

— Эээ… 1524? — наугад ляпнула Лана, не уверенная, что даже в столетие-то попала верно. Рома, сидящий неподалеку, печально улыбнулся, опустив голову: не угадала. Впрочем, шансов у нее и так было мало — Лана ненавидела историю. Она могла выучить длиннющее стихотворение на несколько листов, которое ей понравилось, но не запомнить ни одной исторической даты. Как говорится: не дано.

Брови Олега Витальевича нахмурились, однако взгляд оставался все таким же теплым: преподаватель давно знал о пристрастиях своей студентки, иногда мучая ее самыми простыми вопросами, и редко Лане удавалось ответить правильно. Напустив на себя грозный вид, мужчина сказал:

— Стыдно, Крамская, стыдно! Вы не слышите даже того, что было сказано две минуты назад. В дальнейшем я надеюсь на вашу сознательность.

С соседней парты послышался сдавленный смешок, а Лана лишь смиренно ответила, пряча за волосами улыбку:

— Я тоже надеюсь.

На удивленный взгляд преподавателя, девушка состряпала милое личико, невинно хлопая глазками. Олег Витальевич усмехнулся:

— В следующий раз советую вам взять с собой на занятие подушку, а то парты слишком уж жесткие, — неожиданно выдал он, развернувшись и отойдя обратно к доске, после чего вновь обратил взор своих лукавых глаз на Лану. — Специально для тех, кто меня не услышал: — ткнул он пальцем в написанную дату, — Михаил Романов взошел на престол в 1613 году в семнадцать лет…

Лекция как ни в чем не бывало продолжилась. Подперев рукой щеку, девушка нахмурилась, бездумно водя ручкой по бумаге, что-то рисуя. Это была на сегодняшний день последняя пара, поэтому Лана расслабилась, вновь позволив себе не обращать ни малейшего внимания на преподавателя; она знала: на сегодня цирк закончен.

Когда звонок, оповещающий об окончании занятия, прозвенел, Крамская не спеша собрала свою сумку, прихватив с собой исчерканный листочек. Среди всяких ромбиков, цветочков и других загогулинок красовалась аккуратно выведенная фраза «Сердце — это оружие размером с кулак». «Что к чему?» — удивилась Лана: она не помнила, чтобы даже задумывалась над этим. Наверно, мозг сам выдал ее, управляя рукой, не беря во внимание, нуждается ли в этом сама хозяйка.

Покинув аудиторию последней, девушка неторопливо направилась к выходу из университета. Взглянув на часы, Лана убедилась: спешить некуда, у нее сегодня вообще ничего нет. Полностью свободный после пар день: можно потратить на все, что угодно.

Когда она проходила мимо зеркала, то остановилась, вспомнив замечание Леры о ее соломенных волосах. «И что с ними не так? — озадаченно подумала она, намотав на палец длинный локон цвета белого шоколада. — Даже близко на сено не похожи». В отражении она видела невысокую девушку в простеньком, но изящном черном платье, которое еле доходило до колен. Лицо, вроде, обычное, не кукольное, а как у вполне нормальной девушки: тонкие брови, зеленые глаза, пухлые губы и практически полное отсутствие скул, тонкий намек на ключицы. Лана надеялась, что это у нее еще детская припухлость, хотя понимала, что просто себя успокаивает, ведь у всех девушек ее возраста уже давно были худые, красивые лица, впрочем, это ее уже не так уж и сильно волновало. Она была не полненькой, а имела вполне спортивную подтянутую фигуру, вот только лицо все равно оставалось немного пухлым, что смотрелось несколько странно, но как-то наивно, по-детски мило. Над верхней губой красовалась небольшая родинка, волосы спадали мягкими волнами, переливаясь как шелк, доставая до поясницы: к сожалению, они перестали расти — Лана уже два года их не подстригала после того, что с ней приключилось. В память? Скорее от безысходности.

Хмыкнув и чуть тряхнув головой, Крамская отошла от зеркала и вскоре вышла на улицу, втянув в себя прохладный воздух наступившей осени. «Свобода!» — захотелось крикнуть ей на всю улицу, широко раскинув руки, но когда она подняла их, из ее рта не вырвалось и звука. Ее будто подкосило что-то, заставив замолчать. Воспоминание о тех временах, когда она могла кричать так хоть каждый день, наслаждаясь, но не сейчас. Сколько времени прошло, а она все до конца не смирилась, не в силах вновь так сделать, хоть и безумно хотела.

Зайдя в маленькую уютную кафешку, расположенную прям рядом с университетом, Лана попросила себе капучино и, дождавшись заказа, тут же вышла на улицу. Она, гуляя, дошла до парка, где свернула на свою любимую рябиновую аллею. Каждое дерево что-то значило, и рябина для Крамской символизировала невинность, смущенную, только что потерянную девственность, нежность и очарование молодой девушки. Тонкая и гибкая, рябина всегда вызывала в Лане какой-то особый трепет.

Гуляя, девушка не обращала внимания ни на кого вокруг, полностью погруженная в свой мир, когда вдруг поняла, что что-то не так. Люди вели себя как люди, насколько это было возможно, погода была идеальной: немного прохладной, разбавленной теплым ветерком и горечью не так давно закончившегося лета. Но что-то внутри не давало Лане покоя, что-то важное, уже привычное…

Взгляд! Крамская поняла: она больше не чувствовала, что за ней наблюдают. Не было того тяжелого ощущения, что тебя прибивают к месту одной только силой мысли, пришпиливают взглядом к каждой стене, решетя очередью, в которой вместо пуль был страх, который, благо, не всегда доходил до сердца. Она шла… одна. Спокойно, свободно, оглушающе просто и самостоятельно.

Вдруг Лана с ужасом поняла, что ей этого почему-то уже не хватает. За ней наблюдали около двух недель каждый день, и она успела полностью привыкнуть к этому ощущению, хотя как можно привыкнуть к страху? Просто, когда за ней следили, она понимала, что еще нужна в этой жизни, она не пустое место. Странно. Сказка превращалась в реальность: в жизни происходило что-то необыкновенное, пусть и страшное. Она понимала, что обычный мир не поглотил ее окончательно.

Спустя минут пятнадцать, Лана опустилась на скамейку под одной из рябин, достав лекции по истории экономических учений — надо было выучить. Вскоре погрузившись с головой в скучный предмет, Крамская даже не заметила, как рядом с ней кто-то сел; она лишь неосознанно пододвинула к себе сумку, чтобы освободить место.

Минут через пять тишины, девушка услышала многозначительный кашель соседа, который должен был привлечь ее внимание, однако она никак не отреагировала, силясь запомнить очередное высказывание Конфуция. Вдруг на нее налетела новая волна страха, соизмеримая с «Девятым валом» Айвазовского: девушку будто кинули в открытый океан с завязанными за спиной руками, забыв дать спасательный круг и сообщить, в какой стороне суша.

Очень медленно, стараясь скрыть трясущиеся губы и руки, Лана подняла взгляд на человека, сидящего рядом.

— Светлана Крамская, — улыбнулся темноволосый юноша, занявший все сознание девушки, утонувшей в ледяной глубине его черных глаз.

========== Лишь холод и мрак ==========

«И все, что пред собой он видел,

Он презирал иль ненавидел»

Лермонтов «Демон»

Он смотрел на то, как она выходит из здания университета, направляясь гулять или же сразу домой. Он провожал ее каждый день, предугадывая, где она окажется, чтобы быть там раньше нее, не спускать с нее глаз, не подпускать к ней никого.

Зачем? Чтобы запугать.

Она его новая цель. Его новая жертва.

Он почти как энергетический вампир получал дикое удовольствие, когда видел, а, главное, чувствовал человеческий страх. Он специально запугивал людей до смерти, ожидая, когда они сдадутся, сломавшись, упав перед ним на колени, после чего спокойно разворачивался и уходил, отыскивая себе нового подопечного, насладившись унижением и страхом, который он внушал.

Она приглянулась ему случайно: просто не вовремя вышла погулять; она слишком громко засмеялась, потрепав по светлой шевелюре какого-то малыша как раз в то время, когда он выбирал себе следующую жертву, чем обратила на себя его внимание. Ее искренняя улыбка, светлые волосы, горящие глаза, румяные щеки и задорный смех вызвали в нем столько отвращения и презрения, что даже вопросов не возникло, на кого же пал его дьявольский взгляд.

С той самой секунды он начал практически непрерывно следить за девушкой, изучая ее, прощупывая, знакомясь. Он довольно усмехнулся, когда она вдруг резко подняла голову, почувствовав его тяжелый взгляд, еле заметно поежившись, когда никого не обнаружила; улыбка с ее лица слетела в мгновение ока, рука чуть нервно заправила одну из длинных прядей за ухо, в чем совершенно не было смысла, а губы прошептали что-то похожее на: «О, нет!». Впоследствии в каждом ее движении сквозило оголенное для него напряжение: ему казалось, что она каждой клеточкой тела чувствует его взгляд. Для остальных она была все той же милой и доброй девушкой, игравшей с детками на площадке, хотя даже не была с ними знакома, он же видел в ней лишь очередную добычу.

Через несколько минут он решил разузнать ее границы, дохнув на нее самый маленький поток страха, способный лишь еле лизнуть ей кожу, не причинив вреда. Большинство даже не замечало первого этапа его проверки, некоторые чуть хмурились или на мгновение почти неосознанно замирали, меньше чем через секунду вновь начиная двигаться, что говорило об очень хорошем восприятии; она же, лишь ветерок дошел до нее, тут же подскочила, покрывшись роем мурашек, хватая ртом воздух так, что вскоре у нее закружилась голова. «Необыкновенная чувствительность! — удивленно подумал он. — Она сразу умрет, если с ней начать жестче, — отметил он мысленно, вспомнив, как он поступил с последним мужчиной: тот до сих пор не может оправиться и лежит в психушке, разговаривая сам с собой. — Ну-ка, давай еще!». Следующая волна должна была вызвать лишь легкие мурашки, девушка же беспокойно дернулась, тут же вскочив на ноги, после чего, немного пошатываясь, будто у нее сильно кружилась голова, осторожно покинула детскую площадку, не обращая ни на кого внимания.

Он медленно двинулся за ней, не отрывая взгляда от нее, чтобы она чувствовала напряжение, отслеживая, где она живет. На удивление, она ни разу больше не обернулась, ища взглядом того, кто бы мог за ней следить, хотя по ее напряженным плечам и вздувшейся на шее жилке он видел, как тяжело ей приходилось.

«Упрямая», — усмехнулся он.

На третий день она побежала от него, практически хватаясь за витрины, удостоившись лишь презрительного хохота в спину, которого, она — к сожалению или же к счастью для себя — не услышала.

Однако последующее поведение блондинки ввело его в ступор. «Почему она успокоилась? — недоумевал он, хотя волнами периодически посылал на нее страх, видя, как разрывается от мурашек ее кожа, прекрасно зная, что она реагирует на него сильнее других. — Что произошло?». Он никак не хотел, да и не мог понять, как это — она спокойно проходит мимо него, не сшибаемая с ног чувством опасности и страха, которое она должна была испытывать?

Она боялась, он видел, вернее, чувствовал. В один из дней, когда он уже не то чтобы отчаялся, а скорее наоборот решил начать основательно действовать, наконец сломив эту упрямую девчонку, он заметил, что она вдруг нервно оглянулась. Впервые оглянулась спустя почти две недели показного равнодушия. Желая закрепить столь давно желаемый успех, он показался ей в отражении, злобно и вполне удовлетворенно засмеявшись про себя, когда она упала. План в голове появился мгновенно: он должен был покончить с этим — поставить ее на колени, заставить умолять его, пресмыкаться, питая его черную душу своей болью, пропитанной тем страхом, который он сейчас так явно видел в ее глазах, когда она поняла, кто же помог ей подняться на ноги. Ее сдавленный крик прервался в ту же секунду, когда их глаза встретились. Ее зеленые глаза утонули в черноте его собственных глаз. Он усмехнулся. Дьявольская улыбка на лице порождала в ней еще больше смешанных чувств, он знал это. Не отпуская ее руки, он, наконец, начал изводить ее, глядя прямо в глаза. Медленно он начал окунать ее в тот страх с головой, который давно приготовил для нее, сохранив его остатки где-то внутри. И она боялась.

Последняя волна, которую он на нее отправил, была самой сложной и выматывающей для него, что требовало практически всех его сил: то был не просто страх, то был ужас, разбавленный очень реалистичными видениями, от которых девушка могла сойти с ума. Он хладнокровно топил ее, выплескивая на нее всю злость, что скопилась за эти две недели. Но нет же. Она осталась в сознании. Когда она пришла в себя, он еле стоял на ногах, хотя весь его вид выражал силу и уверенность.

Она убежала.

Просто убежала, заплетаясь в своих ногах и мыслях.

И он отпустил ее. Ему необходимо было набраться сил перед последующей с ней встречей этим вечером, ведь должна же она была прийти домой? Да, куда бы она делась. Она и так жила с единственной подругой, а парня у нее не было, значит идти ей было больше некуда.

Он позволил себе устало опуститься на скамейку, из-под которой, скуля от страха из-за близости к нему, выскочила собака, тут же устремившаяся прочь, поджав длинный облезлый хвост. Он даже не обратил на дворнягу внимания, устало прикрыв глаза. Все-таки до отца ему было далеко, хотя и этого хватало, чтобы поразвлекаться от души.

Спустя час он уже чувствовал себя вполне бодрым, чтобы пойти на поиски девушки. Она тянула его, будто звала. Он приклеился к ее душе и теперь мог найти ее в любой точке земного шара, где бы она ни пряталась. Он закрыл глаза, почувствовал приятное покалывание по всему телу, затем в него будто вцепился небольшой крючок, выцепивший его из собственного тела. Ощущение полета длилось меньше секунды, после чего он вновь вернулся в свое тело, оказавшись во дворе около какого-то жилого дома. Кажется, он знал это место. «ул. Рождественского, 17». Усмехнувшись своим мыслям, он кинул взгляд на знакомое ему с детства окно, где жил уже много лет сын Ангела. Не один раз уже старик срывал его планы, успокаивая подвернувшихся ему под руку жертв. «И почему их тянуло сюда?» — хмыкнул он, отходя от дома. Ну что ж, он подождет. Ничего страшного.

Когда девушка вышла из двора, он тут же пристроился за ней, давая почувствовать, что она вновь не одна. Однако, казалось, это не произвело на нее должного впечатления: она шла спокойно и размеренно, почти не глядя по сторонам и погрузившись в музыку, игравшую в наушниках, с головой.

Тишина, твердая походка, лишь глаза немножко неуверенно бегали по витринам магазинов. Он мысленно усмехнулся, когда увидел, как она споткнулась, заметив-таки его отражение.

И дальше ей хватило наглости сделать вид, что ничего не произошло?

«Вот упрямая», — снова возмутился он, решив проверить ее стойкость: он начал показываться во всех почти отражениях, но, чтобы напугать ее хоть чуточку сильнее, он пошел на опережение, точно предугадывая, куда она пойдет и где свернет. Она замечала его далеко не всегда, но он был уверен, что видела она его не один раз.

Видела. И боялась.

Он чувствовал ее страх, хоть она его и усердно скрывала. Пожалуй, слишком усердно.

Видя, что они приближаются к той самой аптеке, где они так хорошо встретились сегодня, он снова остановился, закрыв глаза, отдавшись легкому чувству отделения тела от земли.

Оказавшись в арке, он принялся ждать девушку, зная, что дал ей небольшую передышку: она больше не чувствовала его пристального взгляда.

Она ведь должна была расслабиться, перед очередным ударом, верно?

Вот на асфальте появилась ее тень, выглянув из-за угла арки. Ему всегда казалось, что тени показывают искренний страх хозяина, который он периодически пытался скрыть. Они тряслись, меняли форму на разбитом асфальте, передвигались, мелко дрожа, выдавали искренность неуверенных и неуклюжих движений.

Они говорили.

Из-за угла же выглянула большая «уверенная» тень, однако она немного нервно подрагивала в такт шагам девушки. Он тут же двинулся навстречу, позволив ей четко увидеть себя, когда она подошла к арке.

Испуг в глазах. Всего на мгновение. Чуть замешкалась.

И снова прямая спина, внешне твердый взгляд, размеренные шаги. Она скрывала страх.

Ему стало смешно. Ей не надоело? Вызывающе глянув на него, она сделала вид, что ничего не произошло. Будто он не заметит. Наивная. Ее тень выдала ее с головой, моментально сжавшись, стоило только девушке увидеть его. Она почти исчезла, быстро подобравшись под девушку.

Прелестно.

Онашла слишком спокойно.

Его это уже начало даже немного забавлять, не то что раздражать.

И он засмеялся. Холодно, как отец. Ему это даже нравилось: в этом они были схожи. Отец и сын смеялись редко, однако если до этого дело доходило, то находящиеся рядом с Дьяволом, цепенели от ужаса.

Он видел, как по ее виску стекла капелька предательского пота, однако она не показала, как ей плохо, лишь кинув на него саркастический взгляд.

Напугала. Скорее рассмешила.

Удивительная стойкость.

Вечная внутренняя борьба.

«Да она больная», — мысленно усмехнулся он, вспомнив как однажды возился с парнем-мазохистом.

Позволив зайти ей спокойно в подъезд, он издевательски выгнул брови, услышав за дверью ее вопрос «Что тебе нужно?» — после которого послышался приглушенный звук, будто кто-то закрыл себе рот, и вскоре раздались быстрые удаляющиеся шаги. Он дьявольски улыбнулся, удовлетворенный произведенным эффектом. Наконец-то она начала поддаваться.

Чтобы закрепить свой успех, он решил довести ее сегодня до состояния шока или просто страха за свою жизнь. Он дождался, пока ее подруга покинет квартиру, оставив жертву одну, предоставив полную свободу ему — сыну Дьявола. Выждав еще какое-то время, он закрыл глаза, отдавшись ощущению перемещения в пространстве, сопровождаемое легким покалыванием.

Оказавшись в комнате, он с усмешкой увидел вымотанную девушку, уснувшую с книгой в руках. Очевидно, она сильно устала, борясь с его чарами и своей гордостью.

План в голове созрел мгновенно.

Все просто. Сны.

Подойдя к ней поближе, он наклонился и коснулся ее руки, ощутив гладкость ледяной кожи. «У нее даже во сне руки холодные», — зачем-то отметил он, чуть скривив губы.

По руке прошлась волна жара и он, наконец, ворвался в ее сновидения…

Зная, что девушка сейчас проснется, он вышел на кухню, чтобы она не застала момент его перемещения, оказавшись через минуту во дворе ее дома.

Ждать? Его это не пугало.

Он прекрасно знал, что она часто смотрит в это окно — две недели наблюдений не прошли даром, оставив в его памяти кучу полезных сейчас мелочей.

Прислонившись к дереву, он расслабился, готовый ждать ровно столько, сколько потребуется. Спешить ему в любом случае было некуда. Только спать немного хотелось, однако азарт пока перебивал это низменное желание организма. Он мог простоять у дерева еще не один час, дожидаясь всех деталей для выполнения его планов.

И он ждал.

Стоял, вспоминая, как она кричала во сне, сжимая переплет книжки, и улыбался.

Вскоре в окне появилась девушка, в руках у которой виднелась кружка, сразу поставленная на подоконник. Он усмехнулся.

Его глаза внимательно следили за тем моментом, когда она его заметит, и стоило только этому произойти, как он тут же сделал шаг вперед, попав в полосу не очень яркого света уличного фонаря, показываясь ей.

Она облилась. Даже через такое расстояние он видел, как она пролила на себя часть чая и, вновь поставив кружку на подоконник, кинулась переодеваться.

Переместившись, он оказался в ее комнате, готовый продолжать выводить ее из равновесия, но когда она зашла туда, он почему-то тут же сделал шаг назад, спрятавшись в тени шкафа. Дожидаясь удобного момента.

Она забралась в кровать, тут же поежившись и покрывшись мурашками по всему телу от холода. Она сжалась в комочек, укутавшись в одеяло, и это заставило его чуть замешкаться, изучая ее. Она была совсем беззащитной и маленькой перед ним, совсем слабой перед его силой. Ее никто не оберегал, она всегда была одна, сама справлялась со всеми своими проблемами…

Вдруг в тишине раздался ее шепот: «Боже, ведь я не сумасшедшая…». Он удивленно вскинул взгляд на ее лицо и тут же почувствовал, как в его душу залили будто бальзам удовлетворения. Она почти сломалась. Она почти его. Осталось совсем немного.

Он насмешливо произнес, подойдя к ней вплотную: «О, дорогая, а ведь это только начало», — но она его уже не услышала.

Понаблюдав немного за тем, как поднимается и опадает во сне ее грудь, он легонько коснулся ее длинных волос, раскинувшихся по подушке, которые, казалось, немного светились в темноте, бросая на ее лицо глубокие тени. Слишком безмятежное выражение лица, слишком невинное. Только небольшая морщинка между бровей портила весь вид, выдавая, что даже во сне девушку мучает какая-то проблема. Улыбнувшись той мысли, что проблема для нее — это он, он закрыл глаза и переместился к себе, чтобы, наконец, нормально поспать.

Да, пусть он сын Дьявола, но это не отменяло того факта, что он по большей части все же человек, и его организм точно так же требует пищи, сна и отдыха.

Обычно ему хватало четырех-пяти часов сна, чтобы выспаться, а учитывая, что люди обычно спят дольше, это было весьма удобно для почти постоянного наблюдения за ними. На этот же раз он решил хорошенько поспать, набравшись сил по-максимуму: кто его знает, как повернется завтрашняя встреча? Он не знал, чего от нее ожидать: уж слишком она отличалась от его предыдущих жертв — все предыдущие спустя две-три недели готовы были валяться у него в ногах, вылизывая с ботинок пыль, она же только-только начала поддаваться его чарам. И теперь он решил приступить к крайним мерам, сделать то, чего не делал еще ни разу: познакомиться. Он знал о ней почти все: кто она, где учится, с кем живет, внешние привычки — однако он не знал ее истинных, внутренних, настоящих страхов.

Проснувшись, он потянулся, ощущая, что все его тело полно энергией, готовой использоваться в любой момент. Казалось, что сейчас он сможет сделать своей магией, которая, к слову говоря, была далеко не так сильна, как у его отца, невозможное.

Времени было уже очень много: значит, он проспал не менее десяти часов. Занятия у нее сегодня заканчивались только через час, поэтому он не спеша поел и тщательно оделся. Во все черное. Волосы он расчесал, заправив мешающие локоны за ухо, и вышел из дому, решив прогуляться до ее университета. Она наверняка гуляет в парке: так обычно и происходило по пятницам, как он успел заметить.

Сегодня он за ней не следил. Передышка? Скорее хотел ослабить бдительность. Перед ударом? Сегодня он не хотел ее мучить, это не входило в его планы. Лишь познакомиться. Он хотел узнать ее поближе, прощупать, хотел, если получится, втереться в доверие, чтобы потом, когда настанет время, нанести ей решающий удар. Исподтишка. В спину. Чтобы она чувствовала себя преданной, брошенной, одинокой. Чтобы сломалась на его глазах, как кукла. Для этого ему необходимо было пойти на жертвы, открыв себя, однако он был готов. Он знал, что не успокоится, пока не заставит ее страдать. Она засела в его голове навязчивой идеей, он хотел, нет жаждал опустить ее, заставить валяться в ногах, как всех предыдущих, однако для начала она должна была сломаться, чтобы потом он мог окончательно добить ее, наконец утопив в бездонном океане страха.

Когда он дошел до парка, уже прошел примерно час с окончания ее занятий. Найти ее оказалось не трудно: она сидела на скамейке, погрузившись в какие-то лекции, а ее губы беззвучно шевелились, наверно, проговаривая материал. Волосы она небрежно забросила за спину, а один локон из-за легкого ветра постоянно прилетал на ее лицо, закрывая обзор, и она из раза в раз заправляла его за ухо привычным движением. Ни на секунду не замешкавшись, он решительно подошел к ней и сел рядом на освободившееся место, когда она придвинула к себе сумку, даже не оторвав взгляда от тетради. Он многозначительно кашлянул и, не дождавшись, когда же она обратит на него внимание, послал на нее небольшую волну страха. Однако она почти подпрыгнула на месте, тут же переведя взгляд на него. Оценив, что ее зеленые глаза очень выгодно оттеняют светлые волосы, он ядовито усмехнулся, чуть наклонив голову будто в знак уважения:

— Светлана Крамская.

========== Незнакомец, незнакомка, здравствуй и прощай ==========

«Слава богу, мой дружище, есть у нас враги,

Значит есть, наверно, и друзья»

Ю. Визбор

Лана испуганно отшатнулась, глядя на живой кошмар этой ночи. Незаметно ущипнув себя за запястье, она убедилась, что не спит, и он действительно сейчас сидит перед ней, практически дружелюбно улыбаясь.

Он. Сидит. Рядом.

Хотя по поводу улыбки она, конечно, загнула.

На самом деле его лицо было серьезным, даже немного суровым, лишь только уголки тонких губ были чуточку приподняты, чем он, видимо, хотел показать свои дружеские намерения. В черных глазах же не было теплоты, только какая-то холодная отстраненность, а волосы были небрежно заправлены за уши, все-таки показывая какую-то его «детскость», совершенно незаметную в его поступках и движениях.

Голос незнакомца до сих пор звенел в ее голове, отдаваясь эхом ее имени, однако девушка больше не чувствовала того дикого страха, что преследовал ее эти дни.

— Светлана, — немножко вопросительно все же констатировал он, неожиданно протягивая ей руку для пожатия. Девушка внутренне сжалась, с трудом удержав себя, чтобы тут же не рвануть от него с диким криком куда глаза глядят. Однако она понимала, что это неразумно: во-первых, он все равно найдет ее, где бы она ни была, а во-вторых, она видела, как в его глазах появились смешинки, точнее холодные чертики насмешки, когда он заметил ее внутренний порыв сбежать. Он насмехался над ней! Да нет, серьезно насмехался! Поежившись от неприятного чувства навешанных ярлыков, Лана постаралась мысленно убедить себя быть храброй как Тесса*, и неловко улыбнулась, протянув руку собеседнику.

Да, она смогла, и не важно, что в душе царил хаос, а внутренности дрожали так, что, казалось, дрожит вся она.

Когда их пальцы соприкоснулись, Лана вдруг неожиданно поняла, что не чувствует ничего кроме теплоты его кожи: никаких волн, никакой уничтожающей воды, никакого страха. Ничего. Лишь небольшое давление от того, что ее руку сжали. Странно.

Крамская удивленно подняла свои зеленые глаза на незнакомца, пытаясь понять, что же он задумал, однако его лицо было настолько бесстрастно, что она и не рассчитывала прочитать что-то на нем. Холоден, безэмоционален, отстранен. И опасен. Чертовски опасен. Уж как бы дружелюбно он ни выглядел (а дружелюбно он уж точно не выглядел), она не собиралась забывать, насколько он может быть пугающим, причем небезосновательно, что и делало его весьма опасным.

Не желая показывать, как ей страшно, Лана решила, что лучшая защита — нападение, и… улыбнулась. Она отчаянно хотела показать ему, что не боится, что это не у нее сейчас трясутся руки, не у нее сейчас ком в горле от подступивших эмоций, не по ее спине побежали мурашки, от одного только его взгляда, не ее внутренности сжались в точку, образовав внутри пустое пространство, нет. Она не боялась. Ни капельки. И она хотела доказать это.

Даже на какую-то секунду ей показалось, что в глазах незнакомца мелькнула досада или растерянность, но через мгновение его взгляд вновь стал непроницаемым, и Лане пришлось довольствоваться лишь своими предположениями. Однако где-то в глубине души она почувствовала острое удовлетворение: она смогла его удивить. Он наверняка ждал, что она, испугавшись, побежит, размахивая руками и крича, а она же осталась и теперь как дура улыбалась ему, играя и на своих и на его нервах. Ой, и зачем только не спаслась? Ради чего?..

Опустив взгляд, она заметила, что он до сих пор держит ее руку. Удивительно, но его рука, казалось бы теплая (а она чувствовала, что теплая), не грела, а скорее наоборот забирала тепло: от кончиков пальцев по кисти, к локтю полз непонятный липкий холод. Лана попыталась аккуратно высвободить руку, однако незнакомец лишь сжал ее чуть крепче, не дав освободиться.

— Сейчас я имею перед вами преимущество, — раздался бархатный голос молодого человека. Чуть хрипловатый от природы, он не был голосом мальчишки, это был голос уже сформировавшегося мужчины, который завораживал почти всех девушек: по плечам и по шее Ланы побежали мурашки от столь будоражащего сознание тембра, — я знаю, кто вы и как вас зовут, вы же обо мне не знаете ничего.

Девушка заметно напряглась, попытавшись отодвинуться, но почти тут же вновь улыбнулась, когда он снова не позволил ей высвободить руку.

— Однако я хочу уравнять наши шансы, Светлана.

— Лана, — чуть слышно — будто неуверенно — прошептала девушка.

— Простите, что? — в голосе незнакомца явственно послышалось недоумение, однако на его лице не дрогнул и мускул, если не считать чуть приподнявшуюся густую бровь.

«Он хорошо владеет собой. Даже слишком хорошо», — подумала Лана, анализируя реакцию незнакомца. Ей тут же захотелось выбить его из колеи, захотелось заставить его показать обычные человеческие эмоции, убедить себя, что все это было фарсом, качественной игрой, а на самом деле он самый обычный человек, не более.

Расхрабрившись, девушка уже более уверенно заявила:

— Лана. Не люблю свое полное имя. Да и, думаю, нет смысла «выкать», не по тридцать же нам лет.

Губы незнакомца чуть нервно дрогнули, но тут же их уголки чуть приподнялись. Он не улыбался, но даже это движение несколько смягчило черты его лица, сделав его на один градус теплее.

— Как ска…

— И кто же ты? — нахально перебила его девушка, ослепительно улыбнувшись и чуть пожав плечами, заметив его раздосадованный взгляд.

«Крамская! Ты не в том положении, чтобы играть с огнем! Немедленно успокойся!» — тут же зашипел внутренний голос, оглушая девушку, однако она лишь мысленно отмахнулась от него, с интересом разглядывая мраморную красоту незнакомца.

«Бездушная каменная глыба, вырезанная гениальным мастером с тонким вкусом», — мелькнуло в ее голове, но внимание быстро переключилось на слова, которые произнес незнакомец, растянув рот в небольшой ухмылке.

— Алекс.

— Алекс? — бессознательно переспросила девушка, задумавшись над тем, умеет ли он вообще улыбаться, или же только дьявольская ухмылка трогает его лицо.

— Алекс, — просто ответил он, мотнув головой и прищурив глаза, защищая их от пыли, которую внезапно поднял сильный порыв ветра.

— Значит, Александр, — констатировала девушка, прикрыв глаза рукой и аккуратно выговорив его имя, будто пробуя на вкус, а точнее окунаясь в далекие воспоминания.

Для Ланы почти каждое имя было с чем-то связано, точнее не с чем-то, а с кем-то. Самые яркие воспоминания, оставленные яркими людьми, что навсегда въелись в душу: и не важно, хорошие или плохие, но они создавали в душе девушки особую атмосферу имени, даже его характер. Оттого у нее могли быть любимые или нелюбимые имена, которые всегда влияли на первое впечатление о человеке. И пусть сам человек мог не совпадать с ее представлением о нем, однако ей нравилась эта игра: оправдает он или опровергнет ее восприятие, а, может, создаст новый образ своего имени?

Щепетильный вопрос, а оттого лишь более интересный. Очередной Александр в ее жизни: черная полоса имени какая-то. Лане тут же захотелось уйти, чтобы не контактировать с ним: ей хватило общения с его тезками за то недолгое время, что она здесь провела. Сыта по горло. Да и этот молодой человек не лучше: сколько следил за ней, пугал, знал имя, где живет, где учится, теперь вот познакомиться решил… А цель?..

Алекс же вместо ответа расхохотался, заставив девушку задрожать: было ощущение, что это ледяные глыбы стучались друг об друга, а не смеялся молодой парень. Меньше минуты назад сделанный вывод, что он не умеет смеяться, был так безжалостно разрушен, пусть и таким странным способом. Под недоуменным взглядом зеленых глаз его лицо моментально приобрело уже привычное, холодное выражение статуи. Она испуганно отшатнулась. Лишь внутренне.

Попытавшись стереть с лица потерянное выражение, Лана несильно приподняла брови, показывая свое непонимание создавшейся ситуации.

— Нет, нет, Крамская, — покачал головой молодой человек, убрав упавшую черную прядь с глаз. — Алексей. Алексей Гарбер.

На этот раз в его глазах появилось какое-то непонятное выражение, и, сжав ее руку на доли секунды чуть крепче, он ослабил хватку, позволив ее пальцам выскользнуть на свободу.

Встряхнув затекшую руку, Лана с затаенным довольством подумала: «Интересно, на моем пути еще не было запоминающихся Алексеев… — но тут же одернула себя, испугавшись своего любопытства. — Успокойся, мало ты людям доверяла, что ли?»

Страх с новой силой заполнил ее голову. Не тот холодный, чужой, а близкий. Даже привычный. Ее родной. «Почему? Почему именно она?! Почему опять?..» — лихорадочно думала Лана, отодвигаясь от Алекса подальше и пытаясь чуть дрожащими пальцами запихнуть тетрадь с лекциями в сумку.

— Эй, — окликнул он Крамскую, которая уже думала о том, чтобы с позором сбежать, — философию учила?

Лана увидела, как он указал кивком головы на торчащую из сумки тетрадку, которая все не хотела залезать внутрь. Опасливо глянув на него, она с новой силой принялась за сумку, решив перебрать там все содержимое, а ему лишь коротко бросила:

— Нет.

Алекс усмехнулся и уточнил:

— А что?

Она на несколько секунд замерла, а потом удивленно спросила:

— Разве это имеет какое-то значение? — она знала, что ее лицо выглядит немного смешно, когда она приподнимает брови, поэтому Лана постаралась скрыть эту деталь, встряхнув головой и поправив волосы.

Алекс пожал плечами, как бы показав, что она вполне может и не говорить, если не хочет, вместо этого он произнес, когда девушка почти оторвалась от скамейки, чтобы уйти:

— Я хотел тебе кое-что вернуть.

Уже чуть приподнявшаяся со своего места Лана опустилась обратно, непонимающе глядя на молодого человека. Молодая рябина за его спиной создавала жуткий контраст красного и черного, который, на удивление, не пугал девушку, а лишь притягивал ее взгляд. Неизвестно каким образом на его волосах отражались смутные блики ягод, делая его образ несколько более внеземным и даже завораживающим. В его руках неизвестно откуда появилась до боли знакомая Лане книжка. Она узнала небольшую звездочку в правом уголке обложки, которую она вырезала на каждой своей книге. Своего рода знак, метка, чтобы не перепутать.

— Откуда?.. — потрясенно спросила она, протягивая тонкую руку, в которую Алекс беспрекословно вложил «Адские механизмы». Это та самая книга, которую она читала, перед тем как ей приснился Гарбер.

Не прошло и секунды, как на ее губах расцвела широкая улыбка, и Лана почти невнятно затараторила:

— Ой, где ты ее нашел? Как здорово! — она будто не слышала его немного растерянное из-за ее реакции оправдание, что он видел, как книга выпала из ее сумки. — Спасибо тебе большое, а то я ее прям заискалась!

Лана будто светилась от счастья, довольно убирая возвращенную вещь в сумку. Ее глаза радостно сверкали, однако сердце колотилось о ребра от страха настолько неистово, что казалось, сейчас в груди вспыхнет пожар от такого трения. На этот раз вскочив со словами, что ей надо спешить, ведь завтра контрольная по алгебре, Лана, не оборачиваясь, торопливо зашагала по дорожке парка, с хрустом ломая желтые опавшие листья под ногами. Она спешила домой, а голову ее все не отпускала мысль о том, что книгу она вчера оставила в кресле, а сегодня проспала и забыла положить ее в сумку. Но это точно была ее книга…

Забежав домой, Лана тут же кинулась проверять квартиру: все было на местах, только вот «Адские механизмы» лежали не в кресле, а у Крамской в сумке. В мыслях девушки крутился сейчас только один вопрос: «Как?..».

***

Алекс все сидел на скамейке, уставившись куда-то в пустоту, мыслями затерявшись в недавнем диалоге с Ланой. Черная прядь била его по лицу от только что поднявшегося ветра, а в волосах запутался сухой березовый листочек. Перед Гарбером закрутилась водоворотом пыль, однако он этого даже не заметил, размышляя о своем.

Удивительная девушка. Он не хотел ее пугать, но видел, как непроизвольно делает это, он не посылал волны страха — это получалось само по себе: как-то естественно. Он просто пугал ее тем, кто он есть, а ведь она еще, скорее всего, его воспринимала как обычного человека! Алекс скривил губы в саркастически-печальной усмешке. На этот раз он смеялся над собой: ничего не вышло. Он поступил как дурак. Гарбер же видел, что Крамская пугалась, а оттого в его душе зарождалось привычное и такое нужное довольство, а когда она делала вид, что не боится, то в его глазах, наверно, слишком сильно проявлялось разочарование. Возможно, именно таким своим взглядом Алекс и спугнул девушку. Да, не привык он вызывать у людей какое-нибудь другое чувство кроме страха… «Все планы насмарку по своей же глупости!» — обреченно подумал он.

Алекс одиноко сидел на скамейке, то фокусируя взгляд на алых ягодках рябины, что стояла напротив через тропинку, и разглядывая каждую мельчайшую деталь, то делая их размытыми, словно превращая в одно большое пятно. Оно напоминало ему кровь. В мозгу Гербера вертелась какая-то мысль, за которую он все никак не мог ухватиться. Ему казалось, что он что-то упустил, а оттого зашел в тупик. Ведь все должно решаться просто, это же жизнь!

Какая ирония…

Ему вспомнился жесткий взгляд Ланы. Она смелая. Пытается скрывать страх, но разве не в том состоит смелость, чтобы преодолевать его, а не выставлять напоказ?

Алекс в который раз начал лениво перебирать про себя: «Семья, дом, универ, друзья, занятия… Стоп. Универ и друзья, — юноша подался вперед, не отрывая стеклянного взгляда от красных ягод. — Друзья…». Гарбер за все время ни разу не видел, чтобы Лана общалась с кем-то постоянно в университете. Возвращалась всегда одна, в группе он не заметил у нее тесных связей с кем-либо… Да, она общалась там с Ромой и Лидой, но чтобы назвать эту парочку ее друзьями? Пожалуй, нет. В его мозгу закрутились шестерёнки, как у Ланы, когда он протянул ей книгу. Весь мыслительный процесс был тогда написан у нее на лице, выдавая ее недоумение с головой. Наверно и у Гарбера сейчас так же. Однако ему было без разницы: он все еще смотрел на рябину, а в мозгу его зарождался один простой, а от того не менее гениальный план. Вскоре на его губах расцвела ехидная усмешка и, бросив в пустоту: «Теперь я знаю, что делать!» — Алекс попросту исчез со скамейки, оставив после себя лишь всколыхнувшееся облачко пыли.

***

Прошло уже больше двух недель с их разговора, и Алекс будто испарился. Лана больше не видела его и совсем не чувствовала его присутствия. Он ей даже больше не снился. Она ходила на пары, не чувствуя его взгляда за спиной по пути, она почти забыла, что такое страх. В ее голове не укладывалось, чего он хотел добиться своими действиями, если потом так бесследно пропал. Лана поймала себя на мысли, что даже стала скучать по нему немного, точнее не по нему, а по ощущению чего-то необычного в своей жизни. Однако она тут же себя стыдила за это, вспоминая, к чему привела ее такая жизнь, и заставляла себя жить как обычного человека, не надеясь на чудо или какие другие «необычности». Она провела большую часть жизни в другой сфере и теперь, когда она только начала привыкать к жизни обычной девушки, ей никак нельзя было опять погрязать в пучину неизведанного и необъяснимого.

Подперев рукой щеку, Лана со скуки рисовала в тетради какие-то только ей понятные иероглифы, и никто бы не понял, насколько дороги они ее сердцу. После замысловатой надписи, Лана молчаливо вывела фамилию Алекса, не задумываясь над тем, что делает, после чего аккуратно зачеркнула ее, завершив свою мысль. «Прощай, Гарбер», — беззвучно прошептала она, отпуская его из своих мыслей. Он был ей там не нужен, ведь в ее жизни должно быть все обыкновенно и не должно быть в ее голове всяких там Алексов.

Экономическая теория была сегодня настолько скучной, что девушка, погрязнув в своих мыслях, даже не заметила, когда вдруг дверь открылась и в аудиторию зашел декан, сияя от счастья. На его лице было такое самодовольство, будто он только что выиграл кубок в забеге на длинные дистанции несмотря на свой далеко не маленький вес.

— Уважаемые студенты! — как всегда задушевно начал он.

Комментарий к Незнакомец, незнакомка, здравствуй и прощай

Название главы и эпиграф - слова песни на стихи Ю.Визбора “Ночная дорога”

*Тесса - героиня романа “Адские механизмы”

========== Тень ==========

Экономическая теория была сегодня настолько скучной, что девушка, погрязнув в своих мыслях, даже не заметила, когда вдруг дверь открылась, и в аудиторию зашел декан, сияя от счастья. На его лице было такое самодовольство, будто он только что выиграл кубок в забеге на длинные дистанции несмотря на свой далеко не маленький вес.

— Уважаемые студенты! — как всегда задушевно начал он. — Спешу вас поздравить с пополнением, — кто-то со смешком кашлянул, остальные же молча смотрели на декана, ожидая продолжения. — Теперь с вами будет учиться еще один человек. Прошу любить и жаловать: Алексей Гарбер! — в привычной своей полушутливой манере закончил он, комично показывая руками на дверь, будто приглашая в аудиторию самого короля, правда, неизвестного никому государства. Лана почувствовала, как девушки вокруг напряглись в ожидании новенького, а сама еле сдержала судорожный вздох, когда увидела, что это действительно Алекс. Он зашел и вправду как король — настолько уверенная была у него походка и столь же высокомерный взгляд. Он будто был уже в этом кабинете не раз и прекрасно знал, где сидит Лана, потому что его глаза тут же ласково пронзили ее насквозь. Губы его моментально тронула легкая ухмылка, однако взгляда он не отвел. Лана неловко поерзала на стуле, опустив глаза на зачеркнутую фамилию: «Только этого мне не хватало!».

Она опять настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как декан ушел, а Василий Семенович, познакомившись и представив новенького, предложил ему сесть на свободное место. Их было три: рядом с Локотем (Лактионовым), который мирно спал, развалившись на парте, и даже не знал о существовании новенького; рядом с Ленкой Капраловой, которая тут же убрала с соседнего стула свою сумку и сдвинула все со стола на свою половину, чтобы Гарбер мог сесть. Ей повезло: сегодня Полина Зантипова не пришла, поэтому первая красавица группы сидела одна. «Элина» — полушутливо называла ее Лана, вспоминая мультик про Барби и находя в Капраловой с ней некое сходство, а самой Ленке это нравилось, поэтому она даже просила группу называть ее так, не вникая, почему же ее переименовали. А третье свободное место было, собственно, рядом с Ланой, сидевшей на последней парте. Тело девушки будто оцепенело от шока, и она все никак не могла себя заставить поступить ровно противоположно Элине — поставить сумку на стул, чтобы занять место. Она отмерла лишь тогда, когда Алекс широким шагом направился по проходу к ней, и кинула-таки сумку, которая предательски проскользнула по дереву и свалилась прям в аккурат под ноги только что подошедшего Гарбера. Залившись краской, Лана вскочила, чтобы поднять сумку, но не успела наклониться, как ее вложили ей в руку. Что-то благодарно буркнув, девушка опустилась обратно на свое место, даже не глянув на человека, приземлившегося рядом.

— Крамская, у тебя все в порядке? — спросил Василий Семенович, прехитро улыбаясь.

Несколько оглушенная последним событием, Лана, нахмурившись, спросила:

— Да, конечно. А что должно быть не так?

— Да нет, ничего, — приподнял брови преподаватель, поворачиваясь к доске, после чего до нее донеслось тихое, — просто я еще не видел, чтобы ты при виде молодых людей сумки роняла. Наверное, очень впечатлил тебя Алексей Гарбер.

По кабинету разнесся смех, разрядивший удивленную обстановку. Не веселилась лишь Лана. По ее мнению, шутка была не смешной. Даже очень. Вообще не зашла. И пофиг, что в аудитории почти все смеялись, и даже слышался шепот по поводу того, мол может, наконец, и у Крамской появится парень, хотя, впрочем, в такое трудно было поверить. «Еще один препод, любящий надо мной поиздеваться», — мысленно возмутилась она, кинув быстрый взгляд на мужчину; если бы Василий Семенович повернулся в эту секунду и посмотрел на нее, он точно бы превратился в камень — настолько ее взгляд был испепеляющим — как у Медузы Горгоны.

Поставив сумку на пол, Лана отъехала на край парты вместе со стулом, что-то буркнув о том, как не любит компанию, и сдвинув все учебные принадлежности на свою половину. Она все еще чувствовала себя неловко, однако сосед молчал, поэтому девушка довольно-таки быстро смирилась с его присутствием. Скосив на него глаза так, чтобы он не заметил, как за ним наблюдают, Лана отметила пристальный задумчивый взгляд в ее тетрадь. Его рука зависла над пустыми листами, очевидно, не зная, с чего начать. Крамская подумала, что можно и пододвинуть соседу свои записи, чтобы тому было удобнее понять: сегодня они почти ничего не писали, как увидела зачеркнутую фамилию Гарбера, про которую она успела благополучно забыть.

Лана вновь стала заливаться краской, не зная, как поступить: неизвестно, видел ли он, как вдруг его рука отпустила ручку и пальцами коснулась витиеватой надписи.

— Что это?

Его губы тронула легкая ухмылка.

Крамская глубоко вздохнула, считая до десяти, чтобы успокоиться. «Раз. Два. Три…»

— Фамилия, — ледяным тоном ответила она, осознав: не успокоилась. Взявшись за ручку, Лана принялась писать лекцию за преподавателем, сделав вид, что ничего в том, что ее «спалили», нет.

Она чувствовала шеей, ухом, щекой — всем, что было направлено к Алексу, его присутствие, она явственно ощущала: Гарбер пристально вглядывался в ее профиль, пытаясь прочитать что-то на ее лице. Или читая. Возможно, он видел её насквозь, тогда к чему эта конспирация?

Лана уже приготовилась к очередному вопросу или к смешкам по поводу этой ситуации, но чуть не повернулась к нему, открыв от удивления рот, когда он, лишь пожав плечами, принялся за лекцию. Мысленно закрыв рот, Лана чуть тряхнула головой, чтобы сбить наваждение, и постаралась сосредоточиться на новом материале.

Не выходило.

Алекс пугал ее своим присутствием. Сначала преследовал, потом вернул книгу, которая явно лежала у нее дома, после чего вообще исчез. Он был слишком непредсказуем. Его поступки не поддавались обычной логике, и это ее пугало. А еще в них чувствовалось что-то темное, некая магия, сильно отталкивающая Лану.

Лекции сегодня были безнадежно пропущены мимо ушей из-за молчаливого молодого человека, неизменно садящегося рядом. За все время он больше не проронил ни слова, обращаясь к ней. Однако почти все ее мысли крутились вокруг Гарбера: она даже забыла сфотографировать лекции у Юли, потому что сама ничего путного не записала сегодня, правда, вспомнила Лана об этом, только когда пошла домой.

Холодный ветер, легонько дующий в лицо, шевелил ее светлые волосы, окрашивал румянцем щеки, заставлял щуриться. Лана шла быстрым шагом, впервые за несколько дней боясь, что Гарбер вновь будет за ней следить, будет ее тенью, ведь она обычно не видела его, когда оглядывалась назад.

Под ногами вдруг завертелся камешек, который Лана, не заметив, подопнула. Задумавшись, девушка пнула его еще раз, потом еще и еще. Он напоминал ей ее саму: всю жизнь она спокойно жила, пока однажды не натолкнулась на одного человека, из-за которого все закрутилось, понеслось кубарем вниз в прямом смысле этого слова. Прям как камень, который лежал и никого не трогал, а потом его пнули, и он, вертясь, полетел в непонятном ему направлении без надежды на спокойную жизнь в старом месте. И что самое интересное: после того, как камень пнули, как только он начинал останавливаться, в его бок вновь врезалась нога человека, отбирая последние надежды на мирное существование. Так и ее жизнь: не успевала она привыкнуть к обстоятельствам, как новая жизнь каждый раз снова волновала ее. Вот на этот раз Гарбер. Ведь нельзя же назвать ее знакомство с ним спокойным и невинным, полностью вписывающимся в ее новый стиль жизни.

Даже смешно.

Лана усмехнулась своим рассуждениям и мысленно вернулась в университет, вспоминая сегодняшний день.

Насколько она успела заметить, преподавателям был весьма интересен новый ученик: было видно, как часто их взгляды обращались в его сторону, однако они сдерживали свое любопытство, ожидая практик и семинаров, чтобы вплотную заняться его опросом. Одногруппники же, на удивление, повели себя весьма неоднозначно: мальчишки сторонились Гарбера, и никто так и не обратился к нему за весь день, лишь Локоть кидал на него внимательные злые взгляды. А вот девчонки почти все как одна любовались этим красавчиком, что жутко раздражало Лану. Она привыкла сидеть одна, иногда перебрасываясь шутками с Ромой, но в целом не привлекая к себе внимания. Сидеть же рядом с Гарбером и не привлекать внимания — просто две несовместимые вещи. «Могут они уже отвернуться?! Вот что в нем такого, чтобы пялиться на него во время пары? Будет перемена, хоть облепите его, а сейчас отвернитесь! Быстро!» — мысленно возмущалась она, переводя взгляд с одной одногруппницы на другую, следящими за каждым движением Алекса.

Вытащив волосы изо рта, попавшие туда благодаря ветру, Лана вдруг остановилась, забыв про камушек, и вскинула лицо к небу. В это время года начинало темнеть только часа через два, но уже потихоньку начали сгущаться сумерки. Сквозь облака было почти не видно солнца. Крамская прикрыла веки, продолжая «вглядываться» в небо прямо сквозь тонкую кожу. Перед глазами возникли звезды. Ее друзья. Она никогда не думала, что так сильно будет скучать по ним в этом городе. Увидеть их ночью было практически нереально, поэтому Лана очень долго даже не вспоминала о них. Ей даже стало немного стыдно. Мысленно девушка унеслась в прошлое, забыв о том, кто она такая. Она летала среди звезд, разглядывая сверху заснеженные горы, широкие моря, зеленые пучки леса, смотревшиеся как мох под ногами, если глядеть на это с большой высоты…

Будто очнувшись от мечтаний, Лана вдруг вздрогнула всем телом, изящно поведя плечами, когда на ее задранное кверху лицо упало что-то мокрое. Спохватившись, что стоит здесь, наверно, уже несколько минут, и за это время тучи собрались пролиться, девушка поправила на плече сумку и не спеша отправилась в сторону дома. Дождь начал потихоньку набирать темп, звеня, будто играя волшебную мелодию с помощью асфальта, металлических крыш, шелеста быстро намокающих листьев и радостных и не очень криков промокших людей. Широко улыбнувшись, Лана прошептала, обращаясь к небу: «Да, родные. Я тоже очень скучаю…». Небо ответило ей увесистым раскатом грома, на что Крамская радостно расхохоталась, поймав на себе несколько недоуменных взглядов прохожих.

Лана вернулась домой в шикарном расположении духа, совершенно забыв про Алекса и грустные мысли, которые преследовали ее все время, что она была в университете. Купив по дороге круассаны, она с порога обрадовала Катю, которая с писком подпрыгнула на месте и умчалась скорее ставить чайник. Когда Лана зашла на кухню, Кожевникова уже почти доедала третий круассан, хотя чайник еще даже не вскипел.

— Кать, ну подожди! — рассмеялась Лана, выхватывая у нее похудевший пакет.

Подруга скорчила недовольную рожу и кинулась на Крамскую со словами:

— Моя прелесть!

Однако у нее на лице остались крошки, а на голове был такой шухер из волос, что она уж никак не походила на Голума и выглядела ну уж очень смешно. Лана скорчилась пополам от смеха при виде такого явления, сдавив круассаны и, соответственно, помяв их.

Катя резко остановилась, занимая боевую позицию как в Аватаре и, прищурив глаза, с шипением произнесла:

— Это война!

После чего издала почему-то индейский вопль и кинулась в атаку.

Девчонки со смехом боролись за остатки принесенного Ланой лакомства, что-то крича и задыхаясь от смеха. Пакетик быстро порвался, и в итоге вся кухня оказалась усеянной кусочками слоеного теста, быстро превращающегося в крошки под хитросплетениями рук и ног немного сумасшедших подруг.

Вскоре крики и визги прекратились, а девушки остались лежать в жутко неуклюжей позе, где Лана держала правой рукой левую ногу Кати, лежа на ней сверху, но при этом та приковала ее руки к туловищу, не давая двинуться. Так они и замерли, тяжело дыша и прыская от смеха, ожидая, когда кто-нибудь из них сдастся.

Внезапно легкую и веселую атмосферу разрушила трель дверного звонка, противно пискнувшего три раза подряд. Девушки удивленно вскинули головы, безмолвно сообщив друг другу, что никто никого не ждет. Пожав плечами, Лана, кряхтя, поднялась, на что Катя с криком: «Еее, круассанчики, я победила!!!» — схватила остатки пакета и вылетела в коридор, пока не получила от Крамской шуточный подзатыльник.

Поправив одежду, Лана кинулась бегом собирать крошки с пола, чтобы прибраться перед возможным приходом незваного гостя, краем уха слушая, что ей говорит прибывший. Стоило только ему поздороваться, как Крамскую будто разом окатили ледяной водой. Бросив все как есть, Лана выскочила в коридор, одновременно с тем, как Катя сказала:

— Заходите, заходите, Лана дома. Мы как раз собирались чай с круассанами пить, присоединяйтесь!

Не успела Лана сказать и слова, когда Катя протянула руку, ослепительно улыбнувшись, будто и не она стояла вся в крошках и в мятой одежде с растрепанной головой, обольстительно мурлыкнув:

— Екатерина.

Молодой человек был вынужден сделать шаг в квартиру, чтобы пожать руку девушки и представиться.

— Алекс.

Заметив как он перевел с подруги взгляд на нее, Лана отметила, что хоть они обе и были помятыми и растрепнными, а все-таки Катя выглядела сногсшибательно и легко могла привлечь внимание любого мужчины.

— Здравствуй. Я зайду? — чуть наклонив набок голову спросил он, глядя Лане прямо в глаза.

Обреченно глянув на подругу, которая уже закрыла за его спиной дверь, и прекрасно зная, что теперь Катя от него не отвяжется, Лана махнула Алексу, приглашая его войти.

«Вот блин… Надо было раньше рассказать Кате о том, кто он… — злясь на саму себя подумала Крамская, провожая гостя на кухню. — Похоже, это конец…».

========== Стираем границы ==========

Да люди скажут: «Сядь и не дури!

Все это сказки, байки, придури,

Вранье, неправда, ерунда!»

С. Матвеенко

С тихим, почти незаметным стуком зубов о край кружки, Лана внимательно смотрела на Алекса, ощущая себя будто бы на приеме у Шерлока Холмса, находясь при этом в своем собственном доме. Ей казалось, что он читает ее насквозь, даже то, что она только что подумала о нем, как о Шерлоке, словно было для него очевидно, ибо он, немного издеваясь, скривил свои губы в жалком подобии усмешки. Точнее нет, по всем законам жанра усмешка была просто великолепной, но вот ее хозяин внушал страх.

Время, с момента как она села напротив нежданного гостя, словно остановилось. Казалось, кто-то заморозил его — так медленно оно шло. Алекс молчал. Лана — тоже, недвусмысленно давая Гарберу понять, что раз он к ней пришел, то ему и начинать разговор. Ну, она надеялась, что ее молчание выглядит именно так. Со своей стороны Лана сделала все, что должна в ее случае делать гостеприимная хозяйка. По крайней мере Крамская очень хотела, чтобы это действительно было так, но тут же некстати вспомнились крошки на полу от круассанов, которые так и остались там после недавней битвы, да и сами виновники нелепого торжества слишком уж помято лежали в вазочке перед Алексом. Совесть немного кольнула: единственное, что Лана реально сделала этакого гостеприимного — не забыла спросить, какой именно чай налить, ну и предложила сахар…

Нет, сахар не предложила.

Или да.

Нет.

А надо было?

В голове на какой-то момент взыграла паника, и Лана чуть не поперхнулась чаем, который маленькими глоточками хлебала, не отрывая взгляда от Гарбера. Он продолжал молчать, немного кривя губы. Неестественного страха она не испытывала, и чувство самосохранения потихоньку притупилось, позволив безумному количеству дурацких мыслей наполнить голову. Ничего путного на ум не приходило, и Лана вдруг почувствовала себя Страшилой с соломой вместо мозгов.

Решив оборвать, наконец, бессмысленный спор с самой собой, она спросила:

— Сахрндо?

Темные брови вопросительно изогнулись, а в глазах, казалось, мелькнула смешинка.

Ощутив, что еще немного, и она превратится в синьора Помидора, Лана отняла кружку ото рта и более внятно уточнила, открывая одной рукой сахарницу, стоящую перед Алексом, и очень надеясь, что голос не дрожит от охватившего ее смущения.

— Сахар надо? — надо же было так облажаться…

Но это был еще не конец. Алекс чуть склонил голову на бок, продолжая сверлить девушку взглядом, и Лана к своему ужасу обнаружила, что у него нет ложки. Действительно, зачем она ему?

Неуклюже слетев со стула, будто ей в задницу воткнули иголку, она кинулась доставать ложку, срывая этими лихорадочными действиями с себя напряжение. И правда, становилось легче.

Чуть успокоенная, Лана опустилась на стул и протянула ложку Алексу, однако не смотря ему в глаза. Она не могла.

Онпротянул руку и взялся за протянутый предмет, легко коснувшись пальцев девушки. И опять это странное ощущение. Лана перевела взгляд на их пальцы. Ей вновь казалось, что жизненная энергия потихоньку уходит из нее через это касание. Заставив себя поднять на Алекса глаза, она с силой отдернула руку, чудом не снеся круассаны и свой чай заодно.

— Нет, — казалось — сплошной лед.

Внутри что-то опустилось.

— Что «нет»?

Алекс кивнул в сторону сахарницы:

— Я пью без сахара.

Лана понимала, что должно накатить облегчение, но в голове был только один вопрос: почему в такой банальной бытовой ситуации звон опущенной на стол ложечки прозвучал слишком неестественно и фальшиво? Да еще и наполнил кухню дребезжащим эхом. Легче не стало. Она молча кивнула, вдруг враз внешне успокаиваясь, и, обхватив обеими руками кружку, свободно откинулась на спинку стула. Ей казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, а та предательски ходит ходуном, показывая истинное положение дел, но сил проверить, даже просто опустив взгляд, не оставалось. Лана молча разглядывала кружку в своих руках, мысленно считая до десяти и обратно — может, хоть это поможет ни о чем не думать?

— Лана?

Вопрос прозвучал дружелюбно, да и все тот же бархатистый голос больше не навевал страха, но Крамская все равно чуть не шуганулась со стула, еле сдержав себя в руках. «Какая же трусиха!» — мысленно упрекла она себя, переводя дыхание и медленно, будто нехотя, а на самом деле попросту желая выиграть время, подняла взгляд на Алекса.

Он чуть склонил голову набок, настолько внимательно изучая нее, что Лане захотелось убежать и спрятаться от столь пристального взгляда. Усмешка на губах стала еще шире, а на щеке Крамская так некстати заметила проявившуюся впадинку. Потому что ямочкой на его и так впалых щеках это явление сложно было назвать.

— Я лишь хотел попросить об одолжении.

Лане показалось, что она ослышалась. Если бы ее глаза сейчас выскочили из широко распахнутых орбит, она бы ничуть не удивилась такому повороту событий — слова Алекса ее повергли в настоящий шок.

Она нелепо приоткрыла рот, будто желая что-то спросить, но вскоре, понимая, какой вдруг хаос поднялся в голове, закрыла его обратно.

— Я про университет, — уточнил он, и Лане показалось, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не захохотать, глядя на ее реакцию. Вспомнив, как именно звучит его смех, Лана поежилась и почти уверенно спросила:

— Конспекты?

На лице Алекса мелькнуло самодовольство, и он чуть ли не впервые за все время поднес кружку к губам и глотнул уже немного подостывший чай, вместе с этим выразительно моргая. Вторая его рука тут же потянулась к вазочке с круассанами, и Лане показалось, что он специально выбрал самый мятый и неприглядный, будто издеваясь над ней.

Делая вид, что все происходящее в порядке вещей для нее, Лана мило улыбнулась, вновь поднося кружку к губам, но на этот раз говоря четко. Даже слишком.

— Только я не могу их тебе дать на руки. Ни один. Они мне нужны.

Лана понимала, что выглядит так, будто она ему просто не доверяет, на самом же деле так, черт возьми, и было! Она. Ему. Не. Доверяла. Ни капли!

Алекс вопросительно приподнял брови, и Лана, вздохнув, пояснила:

— Во-первых, скоро конец семестра, близится потихоньку сессия: ну совсем не хочется оставаться без лекций. Да и многие задания без конспектов не выполнить. А во-вторых, как-то уже был случай, что я дала тетради на денек на руки, а вернули мне их лишь через несколько недель. Так что нет, с тех пор не даю никому и никогда. Хочешь — фоткай, но не более.

Пока она все это говорила, у нее совершенно пропало ощущение, что этот Алекс мог ее когда-то пугать. Она чувствовала, как уверенно и твердо звучит ее голос, что никогда не случалось в разговоре с ним ранее. Лана удивленно прислушалась к чувствам внутри: спокойно, необычно. Да и Гарбер будто бы действительно перестал быть таким жутким, как раньше: размеренно жевал круассан, запивая его заваренным ею чаем. Прямо идиллия! Если бы не…

Лана выжидающе уставилась на Алекса, ожидая его реакции. Он долго ничего не говорил, а потом снова ее огорошил:

— Позволишь мне и завтра прийти?

Крамская удивленно моргнула, от шока не в силах сообразить, что же ей ему ответить. В голове крутилось даже не банальное «Зачем?», а вполне конкретное «НЕТ!». То он ее преследует, пугает, врывается в ее жизнь, устраивает встречи, крадет книги, то вдруг: «Позволишь?..». Лана внутренне задыхалась от возмущения. Глубоко вдохнув, она поняла, что неосознанно высоко вскинула брови, удивленная его словами, но, видимо, Алекс воспринял ее жест как вопрос.

— У меня не хватит места на телефоне за раз сфотографировать все. Только пару тетрадей, а в универе я завтра не появлюсь, — пожал плечами он, будто это было так очевидно.

Лана тяжело вздохнула: и почему именно она? Чуть что, так сразу Лана. Будто другой крайней найти нельзя было.

— Что тебе надо?

Теперь настал черед Алекса высоко поднимать брови, однако в его глазах не мелькнуло и толики удивления, только интерес:

— Конспекты. Я же только что просил.

— Ты прекрасно знаешь, что я не об этом, Алекс, — резко обрубила Лана, и в ее голосе вдруг зазвучал металл. Озвученное ею имя прозвучало в тишине комнаты как из громовещателя.

Их глаза встретились. Гарбер поднес кружку ко рту, желая сделать глоток, и обнаружил, что та уже пуста. Совершенно невозмутимо он поставил ее на стол и покачал головой, все еще не отрывая от девушки взгляда:

— Не понимаю, о чем ты.

Лана прищурилась, но, дернув уголком губ, промолчала. Внутри все полыхало от негодования: ах он не понимает! Ну ладно, Гарбер, посмотрим!

Все еще играя роль гостеприимной хозяйки, но таки желая поскорее выпроводить гостя, Лана поднялась:

— Пойдем в комнату, конспекты там, да и фотографировать удобнее на столе под лампой будет.

Когда она уже собралась махнуть рукой в приглашающем жесте, ей вдруг в голову пришла картинка, как перед Алексом народ расшаркивается и стелит красную ковровую дорожку, а он во всей этой ситуации выглядит так невозмутимо, что стало аж противно. Передернув плечами и не глядя на то, идет Гарбер за ней или нет, Лана молча проследовала в комнату.

Катя тут же подскочила с кресла, на что Крамская ей улыбнулась и жестом показала, мол все нормально, но не уходи, пожалуйста!

Чувствуя, как ее спину прожигают сразу две пары глаз, Лана достала тетради и повернулась к Алексу:

— Вот все, что ты пропустил.

Пока он выбирал и фотографировал то, что считал, наверное, наиболее важным, периодически низко склоняясь к столу, Лана перекидывалась выразительными взглядами с Катей, пытаясь объяснить той, что присутствие Алекса это не «класс!», а скорее очередная проблема. Кожевникова же лишь закатывала глаза, как бы говоря: «Такой шанс упускаешь, Крамская, опомнись!».

Нахмурившись и осознав, что Катю ей не переубедить, Лана отвернулась от нее, и взгляд уперся в замершего в нелепой позе Гарбера. Точнее, поза могла быть нелепой, не стой здесь именно Алекс — он и в таком неловком положении выглядел изящно и даже немного хищно. Темная рубашка плотно обхватывала его острые плечи, а посередине спины пробегал не менее острый ряд выпирающих позвонков. Казалось, на спине у Гарбера пригрелась змея, и такое сравнение Лану напугало, особенно, когда Алекс зашевелился, и «змея» пришла в движение. Желая отшатнуться и сделать несколько шагов назад, Лана в ужасе почувствовала, как ее ноги приросли к месту, и она попросту не могла шевельнуться. И взгляд отвести не получалось. Воздуха не хватало, а в груди поднимался панический жар, быстро охватывающий все тело, и Лана хотела что-то сказать, отвернуться, но не могла. Глаза неотрывно следили за движением позвонков на спине Алекса, и она ощутила, как между грудей скользнула соленая влага, а живот скрутился в тугой узел: страх вновь наполнил ее.

Алекс разогнулся, медленно повернулся к ней, недобро улыбаясь, и змея с его спины приползла к нему на живот, внимательно уставившись на Лану. Он сделал шаг вперед. И еще один, протягивая к ней руку. Крамская хотела закричать или убежать, но стояла неподвижно, и словно онемела: желания и возможности никак не хотели согласовываться. Не придумав ничего лучше, Лана просто испуганно зажмурилась, ожидая, что сейчас вот-вот — ее коснется рука Гарбера, и змея, наконец, получит к ней доступ.

Но ничего не происходило.

Ни змеи, ни касания.

Осторожно открыв глаза, Крамская обнаружила, что Алекс все еще стоит у стола в той же позе, фотографируя, Катя спокойно сидит в кресле, а позвонки на спине Гарбера это всего лишь позвонки, а не какие-либо пресмыкающиеся. На этот раз ее придавило к месту нахлынувшее облегчение. Стараясь незаметно перевести дыхание, Лана осторожно сделала шаг назад: получилось. Потом маленький вперед.

Алекс разогнулся:

— Все. Больше мой телефон не выдержит. Удобно, если я завтра приду в семь?

От такой вежливости Лану аж скривило, и она беспомощно перевела взгляд на Катю. Та тут же подпрыгнула с места:

— Удобнее некуда! Не люблю Лану оставлять дома одну, — выразительно округлила глаза Кожевникова, мимоходом испепелив насупившуюся подругу взглядом.

Лана не могла понять: Катька часто вела себя как идиотка, но ей всегда все прощалось. Может, дело таки в кукольной внешности?

Провожая Алекса в коридор, она все еще думала о лояльности всех к Кожевниковой, а оттого чуть не подпрыгнула на месте, когда тот взял ее за руку:

— Я хотел сказать спасибо. Ты даже не представляешь, как много для меня делаешь.

На этот раз прикосновение было теплым. И шершавым. И Алекс улыбался ей. Как-то иначе, чем до этого: свободно и… по-человечески. Совсем запутавшись в своих чувствах, растерявшись, Лана ощутила, как нежно его пальцы скользят по тыльной стороне ее руки, лаская. Не понимая, что происходит, Лана уставилась на руку, не в силах отвести взгляд от места касания: он медленно, глядя прямо ей в глаза, вел пальцем от одной стороны кисти до другой, рисуя какой-то хитроумный зигзаг. Крамская потерянно молчала: уж лучше бы снова пугал! Хотя и это… пугает. Даже сильнее.

Она приоткрыла рот, желая что-то сказать, но сил хватало только на молчаливые частые моргания. Облизнула губы:

— Алекс…

— До завтра, Лана, — чуть сжал он ее ладошку и вышел за дверь.

Закрыв замок словно на автомате, она прислонилась лбом к стене: «Что это, черт возьми, сейчас было?!».

***

Неровное дыхание и частые шаги нарушали тишину комнаты. Лана нервничала — время близилось к семи, и Катя уже уехала в гости к своему хахалю. Скоро к ней придет Алекс. И зачем она согласилась?

Чувствуя себя полной дурой, Крамская остановилась у окна и прислонилась к оконной раме, выглядывая на улицу. Все уже пару часов валилось из рук от волнения, и Лана попросту не находила себе места. Читать — не читалось, задания в университет делать — Лана даже в смысл того, что от нее требовалось, не могла вникнуть. Музыка только действовала на нервы, и вообще все действовало на нервы в эту секунду. Даже эта девочка, которая пересекала двор и, судя по ее лицу, заливисто смеялась.

Вроде и встреча должна быть короткой: Гарбер зайдет, она даст ему сфотографировать конспекты и отправит восвояси, сделав вид, что торопится куда-то. Делов-то! Даже чай не предложит, и тогда все пройдет быстро и гладко. Каких-то десять-пятнадцать минут, а волнения, будто на встречу с президентом собралась.

Абсолютно выведенная из себя ожиданием, Лана с рыком повернулась и обомлела. На пороге комнаты, прислонившись к косяку, стоял Алекс и молча наблюдал за ней. Но… Как?

Лана на несколько секунд потеряла дар речи, и прежде чем она вымолвила хоть слово, Алекс шагнул в комнату:

— У вас было открыто, — и насмешливо: — Советую все же закрывать дверь, не только же я мог так зайти.

Лана наконец обрела возможность двигаться и рванула мимо Алекса к входной двери, параноидально проверяя замок. С ним было все в порядке — совершенно целехонек, а Лана прекрасно помнила, что закрывала за Катей дверь. Не могла же она просто не закрыть дверь!

Мысли метались, сменяя одна другую, но Лана старалась отметать вероятность любого нелогичного объяснения и успокоила себя тем, будто действительно сама забыла захлопнуть дверь до конца. Ведь сейчас все иначе, все изменилось, и если происходит что-то необычное, то это либо воображение, либо цепь случайных событий — убеждала себя Лана, закрыв глаза и проговаривая это губами словно мантру. Ещё раз открыв-закрыв дверь, она на чуть ослабевших ногах вернулась в комнату, посреди которой стоял Алекс с любопытством оглядывающий убранство, будто видел его впервые.

— Алекс, я… — голос дрожал, и Лана никак не могла сформулировать то, что казалось до его прихода таким лёгким и очевидным. Но умудрившись взять себя в руки, она все таким же дрожащим голосом, но куда твёрже закончила: — Я тороплюсь, а потому давай поскорее разберемся со всем этим.

Говоря это, Лана подразумевала не только конспекты, но очень надеялась, что Алекс этого не заметит. Стараясь не обращать на молчащего гостя внимание, она склонилась над столом, выбирая тетради, которые могли ему пригодиться. Со своим волнением она совсем не подумала позаботиться об этом заранее и сейчас чувствовала себя глупо.

Вдруг щеку что-то обожгло. Лана чуть не подпрыгнула на месте, дернувшись в сторону. Жжение исчезло, и она заметила, как возвращается на место рука Алекса. То есть это он?.. Лана совершенно потеряла контроль над ситуацией, окончательно запутавшись. На ватных ногах она отошла в сторону и вяло махнула рукой в сторону стола, пятясь от Алекса куда подальше:

— Вот. Это оставшееся.

Алекс кривовато улыбнулся и склонился над столом. На этот раз Лана старалась на него не смотреть, боясь вновь увидеть змею, но тогда мысли возвращались к обжигающему касанию. Почему ранее его прикосновения были совсем другими? Чувствовался внутренний холод, энергия уходила, а теперь лишь несравненное тепло. И, стоило признать, нежность. «Что происходит? — думала Лана. — Я будто оказалась в центре какого-то дешёвого романа!».

За своими мыслями она даже не заметила, как взгляд сам собой вновь переместился на мужскую фигуру. Глаза, казалось, впитывали каждую чёрточку, каждый изгиб, наслаждаясь зрелищем, а Лана этого даже не осознавала. Лишь когда в голове мелькнула мысль о том, как он красив, а сама она сделала маленький шаг вперёд — словно очнулась. Сердце бешено заходило, колыхая грудь, и, казалось, стучало прямо в ушах. Крамская облизнула сухие губы и закрыла глаза, приходя в себя. Здесь явно что-то было не так: то беспросветный ужас, то сейчас она начинала задумываться о том, как он красив, притягателен…

Перед закрытыми глазами мелькнула тень, и кожу на лице опалило горячее дыхание. Лана испуганно дернулась, распахивая глаза, но было поздно: на ее талии сомкнулось кольцо из рук, а тело было притянуто к мужскому. И без того темные глаза Алекса потемнели, а во взгляде смешались решительность и немного волнение.

Лана попыталась дернуться, испуганно отстраняясь, чувствуя, как жар, исходящий от места соприкосновения их тел, заполняет все ее естество, но не сдвинулась ни капли; Алексу же этот рывок будто развязал и так распустившиеся руки, и он, прижав Лану к себе ещё ближе, резко ее поцеловал.

Дыхание перехватило. Слишком ошеломленная, Лана стояла, ничего не предпринимая, чувствуя лишь, как мягкие губы Алекса ласкают ее, а жар дыхания добавляет неоднозначности ощущениям.

И она ответила. Страстно, полно. Желая показать ему, как сильно она устала от всего, что она его не боится, что может спокойно зарыться пальцами в его черные волосы и сжать плечи. Она сама не понимала, что делает, но чувствовала, как из нее уходит напряжение последних недель, и становится действительно легче. А раз так, то разве делает она что-то предосудительное?

Совершенно забыв о том, кто именно сейчас с ней, Лана полностью отдалась чувствам, словно переходя в наступление. Она кусала его губы чуть ли не до крови, показывая, как больно ей было, она отстранилась и робко касалась его языком, показывая, сколько страха и неуверенности она пережила. Рука скользнула на спину и пробежалась по спине, словно пересчитывая позвонки, и Лана облегчённо выдохнула, осознав: не змея. В душе что-то таяло и растягивалось, и Лана чуяла, как ей хорошо.

Алекс вдруг отстранился. Лицо его казалось растерянным, а взгляд — страстным до безумия:

— Ты чего? — его бархатистый голос словно обволакивал ее, и Лана чувствовала себя словно в коконе. Горячем, всеразрушающем, безумно черном, но уютном коконе.

— Я, я в порядке…

Язык не слушался, не желая помогать с ответом, и Лана не растерялась. Она вновь заглянула в глаза Алекса и, понимая, что потом пожалеет об этом, вновь прильнула к его губам.

========== Ему было жарко ==========

Где твои крылья, которые

Так нравились мне?

«Крылья» Наутилус Помпилиус

Он поцеловал ее, искренне желая унизить, раздавить, растоптать, ведь она… пугала его. Он чувствовал тепло, ему было горячо, жарко и действительно страшно. И она ответила. Она ответила ему со всей страстью, на которую была способна, показывая все свои страхи и опасения, свою усталость и напряжение от происходящего с ней, она отчаянно показала, что ей еще есть что терять. Замерев, он позволил ей перехватить инициативу, в которой она нуждалась, как в долгожданной разрядке. Алекс был удивлен, ошарашен, покорен новыми чувствами, возникшими в его груди. Откуда этот… жар?

Он никогда не думал, что поцелуй может вызвать такие чувства. Он привык к холодным, бесчувственным прикосновениям к губам ледяных испуганных статуй, которые потом непременно бились в истерике или опустошенно оседали на землю, тихо плача и чувствуя собственное унижение, ни капли не отвечая на его милую ласку. А она… Не выдержав такого напора новых, таких необыкновенно обжигающих чувств, Алекс прижал ее к себе сильнее, зарывшись пальцами в волосы, цвет которых так неестественно сильно ослеплял его душу.

Лана нежно пробежала пальчиками по его спине, особо уделив внимание позвонкам, мягко очерчивая каждый из них. Алекс не думал, что можно плавиться от таких простых прикосновений, но тут из груди девушки раздался облегченный вздох. Удивленно отстранившись, он заглянул ей в глаза:

— Ты чего?..

— Я, я в порядке… — ее бормотание было слишком неловким и неуклюжим, что Алекс уже хотел было возмутиться, но она вновь прильнула к его губам, и он тут же забыл, что хотел сказать, растворяясь.

Она сама поцеловала его.

В груди Алекса что-то непривычно заурчало, а и так уже искусанные губы захотели ещё большего.

Маленькая женская ручка коснулась его щеки, и Алекс сам неожиданно для себя вздрогнул, углубляясь в поцелуй, касаясь кончикам языка ее и срывая этим с нежных дрожащих губ тихий стон.

Совершенно ошеломленный горящими в груди чувствами, Алекс чуть наклонился вперёд, прогибая девичье тело в пояснице, и жадно прошёлся резкими поцелуями по ее лицу. И обомлел. Лана плакала. Возможно, она сама это не замечала, но по ее щекам из-под чуть трепещущих ресниц текли прохладные слезы, в то время как она сама с упоением тянулась за новым поцелуем, ловя его губы.

Солёность на губах впервые почему-то не радовала Алекса. Ему не становилось лучше, и волна удовлетворения не спешила подниматься в груди. Алекс не понимал, как такое возможно. Ему было… пусто?

Чувствуя, как короткие женские ногти скребут его грудь, пальцы путаются в волосах, а его собственная рука, не слушая сигналов мозга, ползет вниз от поясницы, Гарбер понял: не то слово.

Его рука, спутав светлые волосы, легла на шею, и он с огромным сожалением оторвался от Ланы, чуть отстраняя и поддерживая ее, и заглянул ей в глаза. Они казались неестественно большими, сверкали больше обычного и были полны слез. Крамская действительно их, похоже, не замечала, и вновь потянулась за поцелуем, но Алекс удержал ее. Он продолжал вглядываться в нежное лицо, цепляя взглядом все ее черты и пытаясь разобраться в первую очередь в себе. Что с ним происходит?

Видимо, не выдержав такого пристального взгляда и отчаявшись добраться до его губ, Лана прикрыла глаза и судорожно выдохнула, заставив ещё две слезинки скатиться по ее щекам. Ее лицо исказилось от разочарования и боли, и Алекс ощутил, как ему становится неуютно. Неудобно. Будто он провинился перед этой девушкой, а она сейчас не обвиняет его, а попросту покорно принимает, беззвучно плача.

Стало отвратно. В первую очередь от самого себя.

Ещё не до конца осознав это, Алекс резко выпустил Лану, не обращая внимания на то, что она пошатнулась, и сделал несколько шагов к двери, но почувствовав волну дикого отчаяния, ударившую его в спину, Гарбер не выдержал и переместился прямо у нее за спиной — все равно она знает о нем уже куда больше, чем все остальные.

Он даже не думал о том, где хочет оказаться — лишь бы подальше от нее, лишь бы глотнуть ледяного воздуха, лишь бы заглушить пламя в груди. Он просто стоял, закрыв глаза, и пытался успокоиться. Ветер шевелил его и без того растрёпанные Ланой волосы, а лучи заходящего солнца ласкали кожу.

— Солнце… Совсем как она, правда? — проскрипел рядом с ним старческий голос.

Алекс воззрился на подошедшего. Это был он. Сын Ангела. Опять. И почему многие его жертвы попадали к нему, ища утешение, поддержку? И что, получается, раз он здесь, теперь жертва он сам?

— Она? — зачем-то переспросил Алекс, но тут же развернулся, намереваясь уйти. Ответ был не нужен, он его и так знал, и не хотел слышать. Будто все это неправда, пока не озвучено, а пока все в его голове — это лишь в его голове.

— Кто-то оказывается опутан тьмой, а кто-то светом, — отстранённо, ни к кому особо не обращаясь, проговорил старик, устало вздохнул, покачал головой и побрел к подъезду.

Алекс остановился. Что-то неприятно засвербило в груди от слов Альберта, и он обернулся. Мужчина открыл тяжелую металлическую дверь и повернулся к Алексу, махнув приглашающе. Гарбер не шевельнулся, молча рассматривая старого человека. Слишком давно они знали друг о друге, а вот так вот встретились лицом к лицу впервые, хотя контактировали не раз. Каждый раз был вопрос: сможет Альберт помочь очередной игрушке Алекса или нет.

— …и всех приходится спасать, — протянул старик задумчиво, продолжая мысль, улыбнулся невольному собеседнику и шагнул в темноту подъезда.

***

Алекс задумчиво хрустел сахаром на кончиках пальцев, который легко прилипал к подушечкам и служил ярким показателем наличия в доме лимонных долек. Белые кристаллики мутно блестели, зазывая окунуться в сладкий омут — они будто приглашали Гарбера утонуть в том, что он обычно делал для остальных…

— А ты рискни, — вдруг вывел его из задумчивости чей-то голос. Однако Алекс никак не показал, что услышал это сухо звучащее, но мягко произнесенное наставление. Он задался вопросом, знал ли его седовласый собеседник то, о чем он думал.

— Рискни-рискни, — снова повторил Альберт, и в момент, когда тяжёлый взгляд Гарбера медленно поднялся и встретился с его — подмигнул. У Алекса чуть дернулось веко, но больше он никак своих эмоций не выдал, кроме того, что на его лице отражалась мечта пригвоздить хозяина этого дома к его же собственной стенке. Но, казалось, Альберта ничуть не смутила реакция гостя, и он, будто бы не замечая напряжённой обстановки, начал что-то напевать себе под нос, потягивая чуть подостывший сладкий чай.

— Чем? — глухо прозвучало в разбавленной бормотанием тишине.

Губы Альберта растянулись в широкую довольную улыбку. Он аж подался вперёд, желая лучше видеть выражение лица и глаза собеседника, когда он ему скажет:

— Всем.

Не отрывая взгляда друг от друга, они долго не шевелились, как Альберт вдруг решил озвучить то, что они оба знали, но по разным причинам до сих пор не произнесли вслух:

— Таких ты ещё не встречал, и ты заинтересован.

Алекс прищурился. Старик был прав. И как бы ни хотел Алекс отрицать свой интерес, чисто как к необычной жертве он уже к ней не относился. Хотелось взвыть, доказывая, что это все не так. Но он слишком хорошо разбирался в чувствах, и ему не нравилось то, что он замечал в своих. Скулы затвердели от сильного сжатия челюстей, но Гарбер заставил себя промолчать, сдерживая порыв. Какое-то время он ещё смотрел Альберту в глаза, но как только тот в очередной раз моргнул — исчез. У него больше не было ни сил, ни желания. Он действительно устал.

Оказавшись в тишине и одиночестве, Алекс опустил голову на подушку, блаженно растягиваясь. Приятное простое чувство…

Они поговорили впервые за столько лет, и чем все закончилось? Парой фраз и кучей истраченных нервов? И ничего касательно его — Алекса — энергетически-вампирского поведения, и альтруистической помощи Альберта. Они — противоборствующие стороны? Но опять же, даже сейчас Алекс думал лишь о себе, а Альберт — о своем подопечном, которому надо помочь. О неком Алексее Гарбере. И чего добился старик? «А чего добился ты?» — глухо прозвучал в его голове знакомый голос отца, который всегда требовал от него результата. И вспомнив его слова, Алекс вновь обрел себя и понял, что надо делать. Только для начала ему нужны были силы. Все, какие только могут понадобиться.

***

Его не было несколько дней. Он не видел ее несколько дней. Он не знал, как она будет к нему теперь относится, но когда зашёл в аудиторию, тут же почувствовал шквалом обрушившийся на него огонек радости и недоумения, который она в себе быстро подавила. Теперь он ощущал, как в ее душе огромной волной плещется негодование, хоть она и не смотрела на него, сидя с совершенно отрешенным видом, будто не к ней он сейчас направлялся.

— Гарбер, подойдите-ка ко мне, — врезался в его спину сильный голос. Час от часу не легче. Медленно развернувшись, Алекс обратил внимание, что Лана даже не глянула в его сторону, пусть и услышала обращение — ее пульс немного выровнялся, а из губ вылетел почти облегченный выдох. Это он мог сказать и без всяких способностей — он почти научился читать ее, хоть и не понимал. Просто мог считывать ее настроение, ее эмоции и состояние, абсолютно не представляя, что она может выкинуть в следующую секунду.

— Гарбер?

Алекс совершенно забыл о декане, погрузившись в свои мысли и наблюдая за тем, как Лана сосредоточенно что-то пишет в своем блокноте. Он быстро состряпал умное выражение лица, но все проходило мимо него. Словно на автомате он вытащил якобы переписанные конспекты и показал преподавателю, не пытаясь оправдываться, как обычные студенты, а словно делая одолжение. Это мелочи. Игрушки. Цель его совсем в другом, но можно чуток подыграть, чтобы создать атмосферу.

— … вы свободны, — выхватил Алекс конец, видимо, длинного монолога декана. Кивнув ему и забрав свои тетради, хотя тот уже не обращал на Алекса никакого внимания, занявшись следующим студентом, Гарбер двинулся в сторону Ланы. Она так старательно что-то выводила в своем блокноте, что на секунду Алекс даже задумался, а стоит ли ее отвлекать. На ее лбу залегли складки, а взгляд был так сосредоточен, что ему даже стало немного неловко, чего он раньше за собой не замечал. Но когда он подошел достаточно близко, чтобы увидеть, что именно Лана писала, он понял: вся ее старательность состоит как раз в том, чтобы просто не смотреть на него — Лана обводила и закрашивала квадратики.

Алекс невозмутимо сел рядом. Лана была напряжена, как натянутая тетива, и он ничего не сказал, поддерживая привычную маску холодности. Зато она словно выдавила из себя:

— Тебя несколько дней не было, — сипло, немного скрипуче, будто не говорила со вчерашнего вечера.

Это что, упрек? Обида? В груди кольнуло.

— Я был занят.

Она скосила на него глаза, но промолчала, упрямо продолжая обводить клеточки. В ее глазах мелькало что-то такое, в чем Алекс не мог разобраться, и это его не устраивало. Он должен был знать, как его отсутствие отразилось на ее отношении к нему.

Лана закалялась, и, вспомнив, зачем он пришел, Алекс пересилил себя, будто бы озабоченно нахмурившись:

— А ты часом не заболела?

***

Уже больше трех недель Алекс разыгрывал из себя несколько более заботливого и влюбленного парня, чем обычно. То есть даже малая толика этого давалась ему с трудом, но он старался. У него была цель, и он шел к ней, несмотря ни на что. Ему важно было, чтобы Лана полностью перед ним открылась. Отдалась ему вся — без остатка. Она должна была его полюбить или хотя бы довериться так, чтобы пали все ее барьеры, вся неосознанно сильная защита. Чтобы он мог выпить ее.

Он был на подходе к ее дому и старательно убеждал себя, что какое-то странное чувство предвкушения у него в груди, которое появлялось уже не первый день, никак не связано с Ланой и тем, что он к ней… Ничего он к ней, кроме желания победить.

Внутри что-то чесалось и неприятно свербело, будто бы отвечая на его противоречивые мысли и вздувшиеся от напряжения желваки. Алекс ещё сильнее сжимал челюсти, старательно делая вид, что это происходит не с ним. Но когда она вся такая счастливая радостно открыла ему дверь, стоя в непомерно огромной футболке и коротких шортах, готовая броситься в его объятия, он не удержался и искренне ей улыбнулся. Какой же красивой она была, когда так смотрела на него и улыбалась.

Алекс хотел одернуть себя, но больше не мог. Он не очень понимал, что творится в его душе, но ему было хорошо и интересно с ней — даже становилось немного тоскливо, когда Ланы не было рядом.

Он шагнул в ее квартиру и впервые сделал то, чего не делал ни разу за все эти дни: обнял ее. Не позволил ей обнять себя, а обнял ее сам, не дав ей даже закрыть за ним дверь. И тут же почувствовал, как доверчиво Лана к нему прильнула, спрятав свой нос в его шее и, кажется, будто даже затаив дыхание.

— Я соскучилась, — только и сказала она, не поднимая головы, а оттого это прозвучало несколько невнятно и глухо. Но Алекс понял. Почувствовал.

Их общение очень изменилось с тех пор, как он окончательно сменил тактику, стараясь не просто втереться ей в доверие, а заставить полюбить его. Крамская была слишком сильно выжата эмоционально первоначальной борьбой с ним, что практически сдалась без боя, за пару недель будто бы забыв полностью, с чего все начиналось. Частично Алексу удалось убедить ее в том, что все это противостояние казалось ей большим, чем было на самом деле. И да. Он рассказал ей почти всю правду. Он очень рисковал, но чувствовал, что она поверит ему, смирится, примет таким, как он есть. Сыном Дьявола. И она действительно поверила. Каким-то непонятным образом поверила, и после того, как узнала, она, наконец, доверилась ему. Будто между ними рухнула огромная стена. Будто такая ужасная для кого-то правда могла привнести в их отношения свет. И заставить Алекса начать чувствовать к ней действительно что-то теплое…

Алекс чуть отстранился от Ланы и позволил ей закрыть за ним дверь. Не успел он разуться, как снова оказался в нежных женских объятьях. Постояв какое-то время без одного кроссовка на ноге, он, продолжая удерживать Лану в своих руках, наступил на пятку второго, неловко снимая его, и повел ее за собой в комнату.

— Ты правда не боишься меня? — казалось, в сотый раз спросил он ее, после того как рассказал правду. Ему не верилось, что его риск оправдался, и все обернулось именно так, как обернулось. Лана чуть отстранилась и подняла на него свой обиженный недоверием взгляд. От нее так и исходила энергия счастья и света, что он мог действительно не сомневаться в ответе на ее вопрос, прекрасно распознавая ее чувства, однако ему было важно услышать это из ее уст. Непонятно зачем, но он каждый раз ждал ответа и каждый раз, получая негодующее подтверждение, тут же заглушал его своим поцелуем.

Но в этот раз Лана молчала. Внимательно смотрела в его глаза и будто бы чего-то ждала. Алекс даже немного растерялся, чего с ним практически никогда не бывало. Он подался вперёд и поймал ее губы своими, требовательно прося ответ и в то же время не давая Лане возможности сказать хоть что-то. Поцелуй не был нежным: он кусал ее, не переставая, получая такие же укусы в ответ; пару раз даже немного рычал, скользя руками по ее спине и прижимая к себе ближе. И еще ближе. Он чувствовал, какой податливой становилась Лана в его руках, и сам понимал, что готов начать сходить с ума. Ее пальцы крепко держались за его волосы, а из-за губ доносилось немного хриплое дыхание. Его рука скользнула чуть ниже, нащупала край ее футболки и скользнула в образовавшуюся щель, прижавшись к разгоряченной коже. Лана немного выгнулась и застонала, зубами оттягивая его губу. Руки очертили его плечи и опустились на грудь. Ее губы что-то шептали в поцелуй, но Алекс не слышал, абсолютно растворяясь в ощущениях. Ему было жарко, и он не хотел прерываться ни на секунду.

Как вдруг Лана с силой оттолкнула его, делая нетвердый шаг назад. Ее губы покраснели и дрожали от переполняющих ее эмоций, но она не позволила ему вновь коснуться себя. Заставила испытать ужасающее чувство пустоты.

— Послушай меня, — низким голосом проговорила она, переводя дыхание, — не одному тебе было, что скрывать.

Алекс недоуменно уставился на нее. Ему не хотелось сейчас разговаривать, он хотел совершенно другого. Он почти добился ее окончательно, как вдруг она решила рассказать о какой-то своей очередной глупости. Ему хотелось взвыть от досады, когда он увидел, что Лана медленно поворачивается к нему спиной… и стягивает футболку.

Его будто окатило ушатом ледяной воды. Он потерял дар речи. Нет, этого не может быть!.. Алекс протянул руку и осторожно коснулся грубоватого шрама на ее спине. Совсем рядом красовался ещё один, ничем не отличаются от своего соседа. Она…

Отдернув руку, словно обжегшись, Алекс попятился, не отрывая полного ужаса взгляда от ее спины. Лана молчала. Ждала.

— Это то, о чем я думаю? — с трудом выдавил из себя Алекс, стараясь восстановить над собой хоть каплю контроля.

Лана осторожно посмотрела на него через плечо и мягко улыбнулась:

— Да, Алекс. Боюсь, что это действительно так.

— Но как же… — он не знал, что сказать. Не отрывал глаз от ее немного грустных глаз, пытаясь осмыслить все то, что он сейчас узнал. Лана отвернулась. В смятении Алекс снова перевел взгляд на ее спину. Изящная. Однако на ней красовались два симметричных грубых шрама. Два неосторожных и ярко выделяющихся рубца. Уже зажившие следы, оставшиеся от обрезанных ангельских крыльев.