Ошибка Ангелины [Elvira Mandra] (fb2) читать онлайн

По золотому лучу. Ошибка Ангелины

Глава 1

Ангелина вяло потянулась в постели и открыла глаза. Убегающий сон оставил ощущение чего-то жуткого, потустороннего. Она машинально протянула руку, чтобы как обычно поздороваться с любимым котом, который дожидался её пробуждения, дремля на стуле, стоявшем рядом с кроватью. Но стул оказался пуст. Лишь на его спинке висела её вчерашняя одежда. Её вид снова всколыхнул в памяти отголосок чего-то нереального.

Но где Злыдень? Или мама режет рыбу на кухне, что маловероятно в семь утра, или… проспала! Часы на тумбочке благодушно показывали 7,10. Фу! Сегодня контрольная, и проспать было бы попросту самоубийством.

Гелька сунула ноги в пушистые тапки — предмет ревности Злыдня, который считал, что пушистым в этом доме может быть только он, и отправилась на разведку.

— Мам! — позвала она хриплым спросонья голосом, направляясь на кухню, как вдруг, в полутёмном коридоре что-то с диким шипением бросилось у неё из-под ног.

— Ох! Злыдень! Ты что?! Ну и напугал!

На шум из ванной выглянула мама.

— Что случилось?

Из комнаты сзади высунулась всклоченная голова старшего брата.

— Чего вы шумите? Спать не дают!

Нина Михайловна тут же отреагировала:

— Тебе тоже пора вставать!

— Угу, — рыжая шевелюра тотчас скрылась за дверью.

В другое время Гелька помогла бы маме вытащить засоню из кровати, но сейчас её куда больше волновало поведение кота.

— Мама, что со Злыднюсей? Он какой-то насмерть перепуганный! — Ангелина пыталась выколупать котяру из-под тумбочки для обуви. Кот упирался всеми лапами и даже, слыханное ли дело, кусался!

— Может, я ему на хвост нечаянно наступила?

— Не знаю, — мама торопливо прошла из ванной в их с папой спальню — по

совместительству, гостиную. — Я убегаю. Ты этого соню подыми и сама, смотри, в школу не опоздай.

— Всё! — она вернулась в прихожую с сумочкой, чмокнула Гелю в щёку, и уже с порога крикнула: "Позавтракать не забудьте!" — так, чтобы донеслось до дрыхнущего сына. В последний момент в исчезающую дверную щель успел проскочить взъерошенный кот, мелькнув в проёме рыжей вздыбленной шерстью.

Ангелина всплеснула руками.

— Надеюсь, он не взбесился!

— Гоша, вставай! — по привычке заорала она в сторону братовой спальни и направилась в ванную, бормоча по дороге. — Каждый день одно и то же.

Однако что-то было не так. Она внимательно посмотрела на себя в зеркало: каштановые (кто-то сказал бы — рыжеватые) прямые волосы, открывающие шею, серо-зелёные глаза, загорелое с лета, но сегодня слегка бледное лицо с несколькими большими золотистыми веснушками.

Гельке показалось, что освещение нынче в ванной комнате было какое-то мрачное, тусклое. Свет лампочки при этом резал глаза, странно мерцая кольцами.

Может, она заболела? Только этого не хватало!

Ангелина решительно выдавила на щётку зубную пасту. Сегодня

контрольная по химии. Есть хоть какой-то шанс списать. Те, кто не явятся сегодня, будут переписывать позже — тогда уже никаких шансов! А если назначат отработки, ещё хуже!

Через пятнадцать минут, прихватив яблоко — не было желания завтракать, и наплевав на брата, похрапывающего в своей комнате, Ангелина уже обувалась в прихожей, когда раздался бодрый стук в дверь. На пороге оказалась подруга Янка со Злыднем на руках.

— А я за тобой! Вы что, кота из дома выгнали?

При виде Гельки, Злыдень взвился у Янки на руках, шипя и плюясь, выпустил все свои когти, но, к счастью, рванул не на улицу, а в родительскую спальню — под кровать.

— Что это с ним? — ошеломлённо спросила Янка, потирая оцарапанную руку. Геля лишь расстроено пожала плечами.

— Идём, а то опоздаем.

Уже на пороге квартиры, держа ключ в поднятой руке, Ангелина попыталась ухватить за хвост ускользающее воспоминание. Взгляд её пробежал вверх по лестнице: чердак… что-то связанное с чердаком… убегающий кот…

— Ты что? Забыла что-то? — Янка уже спустилась на пролёт вниз.

— Нет-нет, — Геле удалось сунуть дрожащей рукой ключ в замок.

***

***

Ангелина первой вернулась домой после школы.

Злыдень не вышел её встречать. Завтрак на столе стоял не тронутым. По-видимому, брат, проснувшись ко второй паре, галопом побежал на занятия.

С отвращением глянув на остывшую еду, Гелька прошла в свою комнату и упала на кровать. Перед глазами мелькали серебристые спирали.

День прошёл на редкость бездарно. Контрольная вспоминалась, как в

тумане. Если ей и удалось что-то написать, то только чудом! Нельзя сказать, что она в химии "полный дуб", но и те крохи знаний, которые зацепились у неё в голове во время уроков, сегодня она донести до бумаги, кажется, не смогла.

Её отвлекали необычные явления: растекающийся матовый свет из окон, ярко-синие полосы на фоне ламп дневного света и, она готова поклясться! красные зигзаги, которые метали время от времени глаза химички Тамары Семёновны.

Заболела! Точно. Правда, таких симптомов у неё ещё никогда не бывало. Мама наверняка спишет всё на осенние вирусы и сунет ей под мышку градусник.

Брат, вернувшись с занятий, застал её в бреду.

***

Время от времени из небытия всплывали лица: испуганная мама, помаргивающая

зелёными искрами, встревоженный брат, незнакомый доктор, с ровным гудящим

свечением вокруг головы, папочка…

Негромко жужжит в голове. Нет, это голоса за дверью.

— Она спит, первый раз за всё время, — взволнованно говорила мама кому-то.

— Скоро день рождения Лариски. — Послышался грустный Янкин голос. — Она так хотела пойти…

Раздался мамин вздох.

День рождения? Уже? Сколько же она провалялась в постели?

— Мам, — из сухого горла вырвался лишь сиплый шёпот. Гелька откашлялась. Тут же дверь в комнату приоткрылась, превратив щёлку света в золотистый квадрат.

— Детка? — мама быстро прошла к кровати и включила ночник. Ангелина судорожно зажмурилась, потом приоткрыла глаза. Ну, так и есть.

— Мам, ты золотая, — язык с трудом ворочался во рту, — а искры из глаз — зелёные.

— Чш-ш-ш, — мама положила тёплую ладонь ей на лоб, — спи, дорогая, завтра всё пройдёт.

— Угу, я хочу на день рождения к Ларисе. — Геля отвернулась к стене.

В дверном проёме маячила, не решающаяся зайти, Янка.

На следующее утро Ангелина проснулась очень рано: часы на тумбочке показывали только начало шестого. На стуле уютно мурлыкал Злыдень.

— Киска. — Гелька запустила руку в тёплую кошачью шерсть. Кот вздрогнул, но замурлыкал сильнее. — Киска…

Она схватилась за край кровати и с трудом села в постели. Тапочек рядом с кроватью нащупать не удалось, а заглядывать под кровать было выше её сил.

Прошлёпав босыми ногами до двери, она схватилась за косяк, чтобы передохнуть. Затем, пошатываясь, по стеночке, добралась до зеркала в ванной. Конечно, зеркало было и в прихожей, и на дверце шкафа в её же комнате, но она привыкла сверять своё самочувствие с внешним видом именно у этого зеркала.

Она уже была уверена, что загадочно, необъяснимо изменилась. Её кошмары в бреду намертво связали чердак и "нечто", там обитающее, с неведомой магией, превратившей обычные вещи и даже её близких в непонятные электрические явления.

Гельке было тревожно и любопытно: высветившиеся ей, скрытые свойства обычных предметов, словно добавляли цельности той картине мира, которую позволяли воспринимать обычные пять человеческих чувств.

Опершись на раковину умывальника и тяжело дыша, она решилась, наконец, поднять глаза к зеркалу. Дыхание у неё перехватило. Это была она и… не

она: её лицо, странно белое и похудевшее, волосы, ставшие ярче и как будто

искрящиеся, но самое главное — глаза: странно пристальный горящий взгляд, который тяжело было выдержать даже ей самой, но от которого невозможно было оторваться.

Чтобы унять нервную дрожь, Гелька иронично хмыкнула: "Воспламеняющая взглядом", и поплелась к себе в комнату досыпать, бормоча по дороге:

— Спасибо, что глаза не светятся… Возьму и пойду завтра в школу.

Словно попытка жить, как ни в чём не бывало, давала ей перевес над невидимым врагом, решившим её уморить.

Никуда, конечно, на следующий день она не пошла, тем более, что настало

воскресенье, но смогла выйти к завтраку, чем очень порадовала родителей.

Правда, маме, забросившей работу из-за её болезни, нужно было обязательно отлучиться — её ждала постоянная клиентка, с которой Нина Михайловна договорилась о встрече ещё накануне, рассчитывая на папу и его выходной.

Аркадию Петровичу же до смерти хотелось вырваться в свою лабораторию, где почти без его участия уже вторую неделю крутился интереснейший, по его словам, физический эксперимент. Поэтому родители, удовлетворённые состоянием "больной", взяли с её брата страшную клятву ни на минуту не отлучаться из дома, быть бдительным, не спускать с "пациентки" глаз, и снабдили сына целой кучей телефонных номеров, по которым нужно было звонить "в случае

чего".

Теперь основательно "нагруженный" Гоша досыпал в своей комнате (воскресенье

— святое дело), а папа с мамой пили чай, то и дело поглядывая на часы.

Ты голодная? — с надеждой спросила мама.

Ангелина понимала, что ответить отрицательно, значит расстроить родителей и

нарушить их планы. Все начнут бегать, суетиться, щупать тебе лоб. Когда ты без сознания, то вытерпеть это не сложно, но, когда на ногах и мечтаешь "вернуться в строй", — просто не выносимо. Поэтому она кивнула головой.

— Хочешь, я тебе манной каши сварю? — радостно спросила мама, глянув на часы.

— Нет-нет, что вы тут едите? Ты же знаешь, после болезни не очень хочется есть. Ты иди, мам, мы тут сами справимся.

— Да? — мама обеспокоенно посмотрела на Гелю, на мужа, на часы. — Ну, тогда я побежала.

Она чмокнула дочку в макушку, хотела что-то сказать, но передумала и, выбегая из кухни, крикнула:

— Кота я кормила!

— Пап, — вспомнила Геля, — а как наш Злыдень? Он не болел?

Папа задумчиво оторвался от журнала.

— Злыдень? Нет-нет… так, мяукает иногда.

Мяукает? Девочка озадаченно мазала маслом хлеб. Но уточнять ничего не стала. Если сейчас опять оторвать папу от научной статьи и спросить, почему он сказал, что их кот мяукает, он будет только растерянно хлопать глазами, не понимая, зачем от него требуют подтвердить, что коты мяукают, собаки гавкают, а небо — голубеет.

Решив на счёт странностей кота расспросить позже брата, Ангелина принялась за бутерброд, с интересом разглядывая улицу за окном.

Стоял чудесный тихий воскресный день. Солнце золотило, и без того

уже золотые, жёлтые и багряные листья, так, что слепило глаза. Прохожих не было, и окно выглядело рамой для осеннего пейзажа. От этой картины веяло покоем и умиротворением. Даже сам воздух, прозрачный и прохладный в это время года, казался сонным этим утром, скованным солнечными лучами.

— Как давно я не была на улице… — подумала Гелька, мечтая о прогулках с

подругами.

— Хочешь, я тебе чаю налью? — встрепенулся вдруг папа.

Гелька рассмеялась.

— Папа, расслабься, я же не… (больная — хотела сказать она и прикусила язык).

— Да я и ничего… ты же знаешь, это мама. Считает, раз… ну, и…

— Что считает? — рассеянно переспросила Ангелина.

— Да, в общем… ой, время уже. Пора. — Папа смущённо топтался у стола.

— Слушай, — девочка выпрямилась на стуле, — мне же в школу справка понадобится.

Папа сорвался с места и выбежал из кухни.

— Пап, можно я к Янке зайду? — крикнула Ангелина вслед отцу. После его ухода, Гелька задумчиво помыла чашки, решив, пока Гоша спит, сходить к подруге, которая жила этажом выше. Но не удержалась, прошла в родительскую спальню и вышла на балкон, чтобы вдохнуть чистого и прохладного осеннего воздуха.

Странно, но она уже так привыкла к световым эффектам своего зрения, что почти перестала их замечать. К тому же, при солнечном свете они не так уж бросались в глаза, а электрические провода, выглядевшие вибрирующими толстыми колбасками из красного света, осенний пейзаж ничуть не портили.

— Гелька! — радостно завопила Янка на всю парадную, распахивая дверь и бросаясь

подруге на шею. — Наконец-то! Как ты? А в школе все пристают: "где Леонова?", да "чем она так больна?". А я, говорю, откуда знаю? Диагноз не известен! Ну,

рассказывай!

— Мне-то что рассказывать? "Упал, потерял сознание, очнулся — гипс". Я же почти месяц в постели провалялась. У тебя-то какие новости?

— Да какие там новости? — Янка махнула рукой. — Лорка с Тимофеевым ходит.

— Да?

— Да, то с ним, то с Поповым, ещё не выбрала. Химичка меня пилит, про алгебру вообще молчу.

Девочки зашли к Янке в комнату. На столе лежали раскрытыми почти

все учебники. На застеленной тахте — журналы и какое-то шитьё, подозрительно

напоминающее сарафан Янкиной мамы.

— Это я так… скомбинировать хочу. — Янка схватила распоротое платье и сунула в шкаф. — Садись.

Геля поняла, что подруга пытается выдумать себе обновку к Лориному дню рождения, поэтому предложила:

— Знаешь, этот цвет, наверное, будет хорошо смотреться с моей сиреневой

водолазкой.

— Правда? — Янка одновременно смутилась и обрадовалась. — Ты как, уже совсем хорошо себя чувствуешь? Давай к Лоре вместе пойдём! Не хочу там одна торчать, — Лорка будет со своими парнями…

— Как? С обоими?

Янка засомневалась.

— Кто её знает? По-моему, ей нравится вокруг себя страсти мексиканские

устраивать. Если она одного пригласит, другой, глядишь, сам её бросит, а так, — оба под боком. Ещё, глядишь, разборку устроят, — будет тогда о чём поговорить всей школе: два дона из-за неё готовы друг друга в клочья порвать.

— Я постараюсь пойти, чтобы не пропустить. — Улыбнулась Ангелина. — А как же Нюся? Её не забыли позвать?

Нюся, т. е. Нюра, т. е. Аня, была человеком странным — не от мира сего — этакой школьной «белой вороной». Но, неизвестно как, она зацепилась в их маленькой компании. Возможно, потому что Гелька ценила её индивидуальность, а Лариса любила окружать себя красивыми людьми. Хотя в отношении Нюси понятия привлекательности не существовало — настолько она была необычна. По крайней мере, ни один парень из их класса не смог бы сказать, красивая она или нет — он бы лишь повертел пальцем у головы и сказал: "Ты чё? Это же Нюська!" Зато у неё были удивительные длинные белые волосы! К тому же, она была почти на полтора года старше подружек (по каким-то обстоятельствам родители отдали её в школу на год позже), что добавляло её авторитета в глазах подруг.

Ну, а Янке — той было всё равно. Заведись в их компании хоть крокодил, и к нему она смогла бы прикипеть душой.

— Конечно, как же без неё? Правда, без тебя, если честно, наша компания

разваливаться начала. Мы почти не виделись, да ещё эти Лорины мальчики…

Яна вздохнула.

Гелька ничего не сказала Янке о своих "побочных эффектах". Ахи и охи ей были не к чему — надо сначала самой разобраться.

Когда Ангелина вернулась домой с расписанием на завтра и домашним заданием за полмесяца, Гоша сидел на кухне с большим бутербродом в одной руке и папиным журналом в другой.

— А я тебя ищу! — С возмущением заявил он и задрал ноги на свободный стул. — Как за тобой смотреть, если ты неизвестно, где бегаешь?

— Да-а? И где же ты меня искал? — ехидно поинтересовалась Гелька. Но нахала это не смутило.

— Здесь… и там, и в ванной… вообще-то я догадался, что ты наверх побежала. — Подмигнул ей Гоша, а потом взглянул с прищуром. — Тебя что, мама в рыжий цвет выкрасила?

— Сдурел? — испугалась Гелька, хватаясь за волосы, и побежала в ванную -

смотреться. — Рыжий у нас ты!

— Ты как, — крикнул брат вдогонку, — завтра в школу или опять родителей пугать будешь?

— В школу. — Сердито заявила Ангелина, возвращаясь из ванной и усаживаясь за стол. — Вовсе я не рыжая!

— А выглядишь, как…

Гелька выхватила у брата журнал и треснула его им по голове. Гоша дурашливо отмахнулся.

— Послушай, а что с тобой всё-таки было? — заговорщицки наклонился он к ней через стол. Гелька пожала плечами.

— Откуда я знаю? Я же не помню ничего.

Она оценивающе посмотрела на брата. Рассказать Гоше? Нет, потом. Сейчас и без того полно хлопот.

— Ну, всё-таки, — допытывался Гоша, — что у тебя болело?

— Не помню.

— Видок у тебя был тот ещё, — брат покачал головой, потирая шею, — как в фильмах ужасов.

Видимо, на лице у Ангелины промелькнуло что-то, потому что он тут же схватил её за руку и с жаром кинулся утешать.

— Ну, не так, чтоб очень! Представь: ты в горячке, доктора — ноль. Сама понимаешь — сумасшедший дом! — радостно закончил он. Потом посерьёзнел, смущённо и ласково потрепал её по плечу, взял за руку и сосредоточенно уставился в потолок.

— Так, пульс нормальный. Живы будем — не помрём!

— Да ну тебя! — Гелька выдернула свою руку и ушла в комнату готовиться к школе.

На следующий день пойти в школу опять не получилось. Пришлось идти в поликлинику — показываться доктору.

Только на улице Ангелина поняла, как долго лежала. В ногах была странная неустойчивость — ей приходилось то и дело хвататься за папу.

После воздуха в помещении, свежий ветерок казался безжалостным шалуном, норовящим запутаться в ногах, толкнуть в бок, силой влиться в горло, пройтись морозом по коже и спутать мысли.

Пока она отлёживалась, прохожие успели сменить майки на плащи и куртки, а природа — зелень на золотистое одеяние.

Унылые очереди в коридорах поликлиники способны были вогнать в тоску и здорового человека. Чтобы развлечься, Ангелина разглядывала посетителей, а именно — их внутреннее сияние. Девочка заметила, что если внимательно вглядываться в человека, то световая картина становится отчётливее: неясное свечение разбивается на отдельные цветные лучики и очаги, а стоит отвлечься или тряхнуть головой — всё видение исчезает. Ещё, она обнаружила, что свечение, хотя и разное у разных людей, но похожее у людей, сидящих в очереди в один и тот же кабинет. Например, в очереди к ЛОРу, кабинет которого находился неподалёку, у всех больных наблюдалась красная игла, направленная из груди вверх к голове, которая заканчивалась у многих размытым бордовым

очагом. А у медиков, торопливо проходящих по коридору, помимо прочего,

высвечивалась синеватая каёмочка служебного порядка.

— Что ж, если завалю экзамены, пойду в экстрасенсы. — С сарказмом пообещала себе Ангелина.

Пожилой врач — Лев Иванович, к которому её водили ещё с пелёнок, с любопытством (насколько позволяла ожидающая его в перспективе очередь из пациентов) и некоторой растерянностью, осмотрел её и заявил:

— Ну-у, я никаких отклонений от нормы не нахожу. Так, я вам выпишу рецептик, попьёте укрепляющие витамины… хорошо бы закаливание, прогулки на свежем воздухе…

— Да-да, мы бы ещё хотели получить справку для школы. — Вмешался папа.

— Ну, конечно, конечно… секундочку… — доктор поднял телефонную трубку, — Борис Витальевич, вы не зайдёте ко мне на минуточку?

Появился врач, с которым Лев Ваныч стал шептаться о чём-то, показывая свои

бумажки, Причём, этот новоприбывший всё время сверлил Гельку пристальным взглядом. Потом он прошёл к столу, бросив Льву Ивановичу: "Ну, напишите"…неизвестной

этиологии", опёрся на стол, нависнув над ним, и спросил с расстановкой:

— Вас что-нибудь беспокоит?

— Не-ет, — протянула Гелька, с опаской глядя ему в глаза.

— Вы уверены?

Она лишь кивнула.

— Хорошо.

Борис Витальевич отвернулся от стола.

— Лев Иванович, собираетесь назначить повторное обследование через полмесяца, кажется? Пригласите меня.

И он не оглядываясь, и не прощаясь, вышел.

Фу… Ангелина с облегчением выдохнула и подумала: "Ну, и тип! Можно подумать, он её в чём-то подозревает — в краже государственных секретов, не иначе! Обследование через две недели — как же! Она скорее ногу сломает.

— Мой коллега настаивал на госпитализации и полном обследовании, но я не вижу необходимости.

Папа, до сих пор смирно сидевший на стуле, обеспокоенно задвигался:

— Что-то не в порядке?

— Нет-нет, вот я вам выписываю справочку, придёте ко мне на приём недельки через две. Ну, конечно, — тут он взглянул на Гельку, — в случае каких-нибудь жалоб — добро пожаловать! Но лучше не болейте.

— Мозговая дисфункция, вызванная заболеванием неизвестной этиологии! — с чувством прочитала Ангелина, шествуя по больничному коридору. — Отпад!

Дома мама лишь поджала губы, прочитав диагноз, который значился в справке. Брат, конечно, поупражнялся в остроумии, окрестив её "заразой неизвестной этиологии с мозговой дисфункцией, сдвинутой по фазе".

— Как это меня в больницу не упрятали с таким диагнозом? — спросила Гелька, задумчиво поглаживая кота, когда брат получил своё.

— Да ты что! Тут такое было! Родители быстро скумекали, что врачи в твоей болячке ни бум-бум. Мама папу за грудки, говорит: "неизвестно какие болезни" они "неизвестно как" лечат! К тому же, никто не был уверен, не опасно ли тебя

перевозить. Тебе крупно повезло, что ты в их истериках участия не принимала,

только лежала и страдала.

Девочка поёжилась, но мысли её уже приняли другое направление:

— Завтра я в школе настрадаюсь!

Дома, как будто, было всё, как прежде, и всё не так. Мама была на нервах: ей не нравился диагноз, не нравилась Гелькина бледность и блеск глаз, не нравилась эта странная болезнь, которая неизвестно от чего началась и неизвестно, чем аукнется.

А, если мама на нервах, то и всё не в порядке. Гелька уже сейчас беспокоилась, удастся ли ей отвертеться от грядущего обследования, учитывая мамины настроения.

***

В школу на следующий день Ангелина шла с бьющимся сердцем. В классе её, конечно, сразу обступили подруги, но кое-кто из одноклассников вообще не заметил её появления; некоторые приветствовали чем-то вроде "давно мы тебя не видели".

В целом, те же лица, та же атмосфера зубрёжки, разгильдяйства, когда учитель не может организовать класс, или паники, когда он водит пальцем по списку, выбирая себе жертву, мигом настроили её на нужный лад. Только то, что спрашивали её теперь чаще, а знала она меньше, напоминало о пропущенных днях.

Даже её новоприобретённые свойства как-то стушевались и ничуть ей не докучали.

Гелька сходу получила приглашение на день рождения от Ларисы. Та, хотя сидела с Нюсей, но благосклонно принимала знаки внимания от Тимофеева, сидящего сразу перед ней, в виде записочек, щедро выставленных для списывания тетрадей и обожающих взглядов, когда ему удавалось повернуться спиной к доске. На географии, например, он умудрился провести в такой позе большую часть урока, ничуть не реагируя на просьбы географички сесть к ней лицом, к "лесу" задом; впрочем, на географичку никто никогда не реагировал.

Всю неделю Ангелина возвращалась домой измотанная до предела. Учителя, объясняя урок, взяли манеру обращаться только к ней, что сильно напрягало и не давало возможности отвлечься на подругу.

Чтобы догнать класс по физике, химии и алгебре, ей пришлось взять за горло брата.

Тот отбивался, как мог, причитая, что у него своих заданий хватает, но,

притиснутый мамой, сдался и теперь по вечерам нудил не хуже географички,

втолковывая в их пустые головы (иногда к ним присоединялась и Янка) "общеизвестные истины". Можно было попросить и папу, но он объяснял школьную программу в терминах высшей математики и квантовой физики, так что после его объяснений всё равно приходилось обращаться к брату, имея при этом квадратную голову и сознание собственной бесконечной тупости.

Гоша, недаром учился уже на втором курсе Политеха, объяснял хорошо, как для кретинок — на пальцах:

"Переворачиваем конус вверх ногами, — говорил он, — и что мы видим снизу? Ну? Нет, не окружность, тупицы. Правильно, круг. А чему у нас равна площадь круга?" И тогда обе они наглядно видели, что от них требуется в этом задании.

— Учитесь! Пока я живой, — неизменно добавлял Гоша и ржал, отбиваясь от лупящей по нему тетрадкой Ангелины, пыхтящей: «Сейчас мы это исправим!»

Глава 2

С трудами тяжкими подошла суббота, а с ней и Ларисин день рождения. Накануне Яна с Ангелиной прошерстили свои наряды. Перерыв весь шкаф, Гелька обнаружила, что ей абсолютно нечего надеть, зато есть, что предложить подруге.

Хорошо, что подарок имениннице уже был готов: после школы к ним присоединилась Нюся, и они прошлись по магазинам. Не зная поначалу, как лучше, — "сообразить на троих" один подарок побольше или подарить три, но маленьких, сошлись, в конце концов, на косметике, которую всё равно было, как расфасовывать.

Косметикой девочки интересовались. Правда, в их компании Лариса — единственная, кто пользовался косметикой давно и умело. Янке она была не по карману, но ей мама разрешала брать свою. Гельке же мама-косметолог вообще запрещала пока трогать лицо, утверждая, что молодость и естественность — лучшее украшение. Что касается Нюси, то она с удовольствием принимала участие в девчачьих экспериментах с макияжем, но ежедневно продуманно заниматься внешностью, как Лариса, ей было не интересно, и Нюсе не раз доводилось

уходить с совместных посиделок с малиновыми щеками, оранжевыми губами и

фиолетовыми тенями до бровей, не заботясь о произведённом её видом эффекте.

За завтраком Ангелина, скорее по привычке, опять завела с мамой разговор о косметике. К слову пришлось — она рассказывала маме, что они купили в подарок, чтобы та оценила, то ли они выбрали, ну, и сделала ещё одну попытку. К её удивлению, мама согласилась. Гоша, в кои-то веки вставший в субботу ни свет, ни заря, потому что за ним должны были зайти приятели, чуть не подавился чаем. Он собирался подпустить одну из своих обычных шпилек, типа "от горшка два вершка, а туда же" (надо сказать, что эта реплика отстала от жизни, потому что Гелька перегнала по росту маму, догнала папу и подбиралась к самому Гоше), или "мама, дай ей акварельные краски, пусть красится…» Теперь зловредному братцу спешно пришлось выдумывать новую.

— Когти не забудь приклеить! — хихикнул он в чашку и получил от Гельки

подзатыльник.

— Только я всё сделаю сама, — предупредила мама разочарованную Ангелину, которая уже предвкушала, как они с Янкой пороются в большой профессиональной маминой косметичке, — и быстро, потому что мне скоро уходить. Ну, что же ты? Беги, поскорее очищай лицо — в ванной молочко!

Показав посмеивающемуся брату язык, Гелька поспешила в ванную.

Мама, как показалось Ангелине, себя не утруждала — пара взмахов кисточкой на скулах, немного туши, пудры и никакой помады.

— У тебя и так губы яркие, — заявила мама. — Ты же не хочешь выглядеть на десять лет старше?

Честно говоря, выглядеть постарше хотелось. Но заявить об этом маме, значило показать себя глупой маленькой девочкой.

— Ладно, — подумала Ангелина, — если приспичит, возьму помаду у Янки.

Но это было ещё не всё! Мама, выслушавшая накануне её причитания на счёт одежды, отдала ей свою блузку.

— На, примерь. Я её всё равно не ношу, а тебе она должна быть в самый раз.

Гелька быстренько прыгнула в обновку: шёлковая, сшитая на манер туники, белая с узором из крупных серовато-сиреневых цветов, идущих к её волосам.

— Замечательно! — Похвалила мама, глядя поверх Гелькиного плеча в зеркало. — Твой цвет, твой фасон, твой размер, — заметила она с лёгким сожалением.

— Ты замечала, что у тебя волосы начали виться?.. Ой, пора! — она быстро засобиралась. — Смотри, макияж до вечера не размажь! И не слишком поздно возвращайся!

Нина Михайловна чмокнула дочку в щёку и умчалась.

Злыдень, лениво помаргивая жёлтым глазом, наблюдал за Гелькиным преображением с подзеркального пуфика.

Едва мама ушла, раздался звонок в дверь. Ангелина стремглав бросилась открывать, ожидая, что пришла Янка. Но за дверью стояли трое незнакомых парней (хотя, нет, вон того она когда-то видела). Все трое очумело уставились на неё, как на невиданное явление, и, как по команде, взглянули на номер двери. Гелька тоже удивлённо глянула на латунный номерок — как будто всё в порядке…

— Вы к Гоше? — взяла она ситуацию в свои руки, — Заходите, я его позову.

Так как апартаменты у них уступали королевским, звать Гошу не пришлось — он уже вышел из своей комнаты, потягиваясь и зевая.

— Досыпал? — она ткнула его пальцем в живот, сунула ноги в тапочки, схватила ключи и побежала наверх к Янке — похвалиться нарядом и обсудить сенсационную новость о кардинальной смене маминых настроений. Трое приятелей остались провожать её взглядом до верха лестницы, а вместе с ними и недоумевающий Гоша.

***

Несколько часов спустя, три подруги с "поздравительным" выражением на лицах и подарочными пакетами в руках, стучали в дверь Ларисиной квартиры. Если Янка с Ангелиной жили в одном подъезде, Нюся — в нескольких кварталах от них, то Лариса жила дальше всех в очень старом доме с нетипичной дореволюционной планировкой квартир. Её прихожая по размеру ничуть не уступала спальне Гешиных родителей, комнаты пропорционально превосходили прихожую, к тому же, их было много, и за время своего знакомства с Ларисой, Ангелина даже не успела во всех побывать.

Им открыла сама Лариса, красующаяся в мини-юбке и на каблуках. Прихожую освещало мягким светом бра, а за двустворчатыми застеклёнными дверями гостиной гремела музыка.

— Девок сегодня будет, как… — прокомментировала именинница их появление и приняла со снисходительно-довольной улыбкой подарки. — Спасибо, заходите.

— А где твои? — с опаской поинтересовалась Янка — она побаивалась Ларисину маму.

— К бабуле свалили, так что никаких родственников и застолий — празднуем на всю катушку!

Девочки разулись (только Нюся догадалась захватить туфли) и прошли в комнату.

Лариса устроила шведский стол, освободив середину залы для танцев. Следующая, проходная, комната предназначалась, по-видимому, для желающих уединиться и передохнуть — за приоткрытой дверью горел мягкий свет.

— Ла-ри-са! — перекрывая музыку, раздался чей-то вопль. — Мы хотим поднять тост!

— Верни пойло "на базу", ещё не все собрались!

В мигании цветомузыки в руках у Тимофеева мелькнула бутылка шампанского.

— Не терпится! Пока Женька не пришёл, хочет его обставить, — не понятно

высказалась Лариса.

Среди неясных пляшущих теней глаз постепенно выхватывал знакомые лица

одноклассников. Лариса собрала большую компанию. Здесь тусовалась примерно половина их класса, ещё несколько человек из параллельного и какие-то незнакомые люди, наверное, дети приятелей родителей.

Пока никто не танцевал. Многие толклись у стола с бутербродами. Из соседней

комнаты доносились взрывы смеха. Только Тимофеев скакал под музыку на манер

индейских плясок с непочатой бутылкой шампанского в руках. Лариса с царственным видом взирала на веселящуюся компанию.

— И много у тебя его? — поинтересовалась Янка.

— Кого? — не поняла Лариса.

— "Шампуня".

— Какого шамп…? Ах… Пара бутылок найдётся, — ответила Лариса и направилась к Тимофееву забрать бутылку.

— Это хорошо, что «пару», — пробормотала Янка, — чтобы страсти не накалялись.

— О, медляк! — сказал вдруг один, схватил Гельку за руку (девочки стояли ближе всех к выходу — просто не успели ещё рассредоточиться по комнате) и потащил под "мигалку" танцевать. Янка пискнула и шмыгнула к стене за дерево в

кадке. Другой тип, как краем глаза заметила Гелька, таким же "макаром" поволок Нюсю. Ангелина попыталась выдернуть руку, но придурок держал крепко. Зрелище было до того жалкое и отвратительное, что Гелька взбеленилась.

— Пусти! — прошипела она дрожащим от ярости голосом. Тип пьяно хмыкнул и обхватил её крепче своими мерзкими лапами. Ангелина упёрлась ему в грудь руками, злость захлестнула её кровавой волной, на голове зашевелились волосы. В глазах поддонка мелькнул испуг, но было поздно — неожиданно для самой себя, Гелька сделала какое-то странное движение руками и вдруг почувствовала невероятную силу и лёгкость. Она взвилась вверх из рук мерзавца, врезалась в один из фонарей цветомузыки и тот, ярко вспыхнув, взорвался. Свет погас, девчонки завизжали, а она ринулась вниз на обидчика, как пылающий сгусток ярости. Сбила его с ног, налетела на второго, стоящего столбом в темноте, — отбросила от Нюси, пролетев приоткрытые двери, врезалась во что-то мягкое и в этот момент почувствовала, что вновь обрела тело. Сквозь стук в висках и собственное прерывистое дыхание до неё доносился шум из гостиной. Голова кружилась, а в глазах мелькали разноцветные пятна. Кто-то тронул её за плечо, и она поняла, что сидит — почти лежит — у этого кого-то на коленях, вцепившись изо всех сил в его рубашку и в то, что под ней. Едва Ангелина напряглась, как внезапно зажёгся свет.

— Что случилось? Что случилось? — повторяла испуганно Янка, голос её был едва различим сквозь ропот голосов в гостиной. Ей вторил успокаивающий шёпот Нюси.

— Пробки выбило, — раздался голос Тимофеева. Он показался в дверном проёме с зажигалкой в руке. — Перегоревший фонарь я отключил, — рапортовал он рассерженной хозяйке.

По углам топтались растерянные гости. Гелька нервно выдохнула, уткнувшись лбом в твёрдое плечо незнакомца, и обнимающая её рука притянула её чуть крепче.

Ангелина нерешительно подняла голову и встретилась взглядом с карими глазами, озабоченно глядящими на неё. Вспыхнув, она неловко сползла с чужих колен, чувствуя себя глупо, как никогда, и встала, не зная, что сказать. Вдруг её качнуло, незнакомец вскочил и бережно усадил её на диван.

— Присядь. Я сейчас.

Он вскоре вернулся со стаканом минералки и тщательно притворил за собой двери. Протянув ей стакан, он присел перед ней на корточки:

— И давно ты так умеешь?

Гелька поперхнулась водой и с ужасом взглянула на парня. Тот выжидательно смотрел на неё.

Немую сцену прервала Лариса, которая распахнула двери с вопросом: "А где

Ангелина?", и застыла на пороге, с неодобрением глядя на их тесную диспозицию.

— Вот ты где! А мы уже решили, что от тебя ничего не осталось! Егор, идём,

поможешь шампанское открывать, ты — единственный специалист.

Тень досады мелькнула в улыбке Егора, когда он вставал. Лора повернулась к

гостиной:

— Митя, зажигай!

Громыхнула музыка, завертелись уцелевшие прожекторы, толпа с восторгом завопила. Ангелина осталась сидеть на диванчике со стаканом в руках, тупо глядя вслед Егору, оглянувшемуся на неё с беспокойством. В приоткрытую дверь протиснулись встревоженные подружки.

— Гелька, ты как тут, живая? — возбуждённо затараторила Янка. — Видела? Из этой штуки молния как шарахнет и прямо туда, где ты стоишь! А потом — в Нюську! И срикошетила в эту комнату! Ну, и фейерверк был! Я теперь близко к этой цветомузыке не подойду! Ты точно цела? — Янка в ужасе выпучила глаза. Нюся смотрела сочувственно и внимательно.

Так вот, как она выглядела! Молния?!! Срикошетило?!! И тут на Ангелину со всей очевидностью обрушилось осознание: она теперь не такая, как все, она — ненормальная, какой-то неизвестной породы монстр! Что делать? Кто ей поможет? Что с ней будет? Она сидела, упершись взглядом в одну точку, и мысли, одна другой страшней, наскакивали и терзали.

Янка рядом учащённо дышала, уставившись на неё, а потом перевела отчаянный взгляд на Нюсю.

— Слушай, она, по-моему, того — в шоке… не отвечает. Наверное, надо в скорую звонить! Я побегу, а ты тут побудь с ней, на случай чего…

И она, нерешительно оглядываясь на Гельку, двинулась к двери.

— Стой! — Ангелина очнулась от ступора. — Какая скорая? Ты хочешь Лоре праздник окончательно испортить?

— Какой праздник? Ты что? Только после болезни и тут… электрический удар!

— Не было никакого удара! Очумела? Я в порядке! Погляди — сижу, водичку пью.

В дверь заглянул Тимофеев.

— Девчонки, вы чего здесь? Мы уже тост поднимаем!

Девочки, озабоченно переглянувшись, побрели к гостям.

У стола стояла Лариса, держа под руку Егора.

— Ну, вот, — недовольно прокомментировала Янка, — не успел Попов с компанией свалить, а она уже нашла себе второго-запасного.

Гельку неприятно укололо в сердце. С чего бы это?

— Спокойно, — сказала она сама себе. — Ты видишь этого типа в первый раз и, тебе же лучше, если в последний. Похоже, он разглядел что-то иное, чем Янка. А вдруг ещё кто-нибудь видел, что она… она… что делала? Летала? Изображала молнию?

Ангелина подозрительно оглядела присутствующих. Лица у всех весёлые, как будто ничего не случилось. Смотрят на Егора и слушают тост, как ни в чём не бывало. Если бы кто-то что-то понял, наверное, он таращился бы сейчас на Гельку, разинув рот, — не каждый день такое увидишь.

— … всегда оставаться такой же прекрасной и жизнерадостной! — закончил Егор и чокнулся бокалом с Лорой. Между ними протиснулся Тимофеев с намерением облобызать дорогую именинницу, что та позволила, слегка недовольно, а Егор воспользовался случаем и улизнул на безопасное расстояние. (С чего она взяла, что парень постарался улизнуть?)

Ангелина предпочла не смотреть на него — не дай Бог, встретиться взглядом. Тем легче, что Янка приволокла ей фужер с шампанским. Всё выглядит естественно — она пьёт шампанское и общается с подругами, ей ни к чему смотреть по сторонам.

— Ну, что, танцы? — крикнула Лариса, отцепившись от Тимофеева.

— Ура! — завопила толпа. Свет погас, замигала цветомузыка. Вокруг девчонок начали толкаться и их оттёрли к стене рядом с дверью в злосчастную комнату. Неплохо было бы присесть — хотя бы на тот мягкий диванчик, но Гелька твёрдо знала, что ей туда нельзя, — придёт Егор и начнёт опять допытываться.

— Идём танцевать, — меланхолично предложила Нюся, не дожидаясь ответа, не глядя, поставила свой бокал, и скрылась в колышущейся толпе. Янка с загоревшимися глазами потянула Гельку за руку.

— Идём, а?

Ангелина покачала головой.

— Я пойду, ладно? — виновато взглянула Янка. Гелька, молча, кивнула и отхлебнула шампанского: вкусно, кисло, шипуче. Внутри разливалось приятное тепло. Она стояла, попивая шампанское и разглядывая танцующих людей, всё пристальней, всё ближе… вот к мельканию цветомузыки прибавилось разноцветное, разной интенсивности и формы, свечение человеческих тел. А, может, правильнее говорить — душ? — подумала мимоходом Ангелина.

Лариса — красивая, высокая, свет внутри, как гранёная пружина, поблёскивающая сталью; на острых уголках — яркие отблески эгоизма. Тимофеев — слабое тающее свечение, зеленоватое, окружённое красным, выдающее склонность к подчинению. Нюся — … ух, ты, красиво! — с ног до головы в чистом полупрозрачном молочно-белом столбе света. Так, Янка… какой-то парень из параллельного… лица, лица…

Глаза Ангелины инстинктивно выискивали в толпе Егора. Ей очень хотелось посмотреть, каков он на цвет. Она чувствовала, что это важно, что это сможет сказать о нём самое главное — то, что легко утаить при первом знакомстве и что распознаётся лишь с годами — сущность его души.

— Ты танцуешь? — раздался хриплый голос у неё над ухом. От неожиданности Гелька вздрогнула, шампанское выплеснулось на пол. Рядом с ней перетаптывался с ноги на ногу, засунув руки в карманы, долговязый парень из параллельного класса. Звучала медленная песня. Ангелина тряхнула головой — "третий глаз" закрылся.

— Идём, — согласилась она — не обижать же человека.

В голове шумело, однообразные покачивания усыпляли, поэтому она была рада, когда начался быстрый танец, и она смогла избавиться от партнёра, который продолжал ходить за ней, как приклеенный. Гелька встала в круг со своими девчонками.

Танцевать! Танцевать! Полностью отдаться музыке, выкинуть из головы все мысли. Только ритм и движение, только звук и собственное тело! Ей казалось, что её глаза поглощают вспышки цветомузыки, а волосы извиваются в такт песне, танцуя вместе с ней, что стоит оттолкнуться от пола, и можно взлететь.

Неожиданно она обнаружила, что танцует в центре образовавшегося большого круга, и все взгляды устремлены на неё. От смущения Ангелина остановилась, но, к счастью, песня закончилась, и она поспешила отойти к стене, а оттуда пробралась к прихожей, потому что опять начался медленный танец, и в её сторону направились сразу несколько кавалеров.

Она выскользнула за дверь и притворила её за собой. Куда теперь? Не торчать же в передней! Ангелина нерешительно взглянула на дверь в другую комнату: та закрыта, и было бы очень невежливо заходить туда без спроса. Оставалась "парадная". Одна из входных дверей была приоткрыта, Гелька открыла вторую… — на площадке, опершись локтями о перила и задумчиво глядя в пролёт лестницы, стоял Егор. Увидев её, он выпрямился.

Ангелина инстинктивно отпрянула, но сразу взяла себя в руки и вышла к

парню. Лучшая защита — нападение! "Уж теперь-то я тебя рассмотрю!", — Гелька всё пристальнее стала всматриваться в его лицо. Удивительно! Егор светился серебром! Из его груди расходились в разные стороны сверкающие лучи. Он смотрел напряжённо, замерев, словно прислушиваясь к чему-то, а потом глухо спросил, опять опершись о перила:

— Кто ты?

Гелька подняла в недоумении плечи, не понимая, что именно Егор хочет узнать, но он вдруг встрепенулся:

— Ты Ларисина подруга?

— Да, мы одноклассницы…

Казалось, Егор напряжённо обдумывает какую-то проблему.

— Что ты видел? — решительно спросила Ангелина, становясь рядом с ним и

настойчиво глядя на парня. Он посмотрел оценивающе и усмехнулся:

— Фейерверк! Лучше скажи, что ты делала?

— Не знаю.

Егор взглянул на неё недоверчиво.

— Правда, не знаю. Не знаю, как это получилось, и что теперь с этим делать, — нервничая, пояснила Гелька.

Егор покачал головой.

— Невероятно…

— Мне кажется, — решилась Ангелина, — ты много об этом знаешь.

Егор молча смотрел вниз.

— Ты удивился не так… не так, как будто видел это впервые, — она не могла подобрать слов для своих сомнений, — объясни мне…

— Нет, — решительно сказал Егор, взглянув прямо, — не я, не здесь и не сейчас.

Её обдало жаром. Вот оно! Он точно знает! Она теперь не одинока со своей тайной.

Неожиданно сзади скрипнула дверь.

— Егор, — обиженно пропела Лариса, не обращая внимания на Гельку, — народ хочет шампанского!

И она протянула ему руку. Егор прошёл в прихожую, не оглянувшись, и на какое-то мгновение Ангелине показалось, что Лариса закроет дверь у неё перед носом. Она задержалась на секунду и пошла следом. Что оставалось делать?

Веселье несколько скисло. Люди разбились на тесные группки и "кучковались" одни— у стола с закусками, другие — в соседней комнате на диванчике, а некоторые даже в прихожей.

Янка встретила появление Гельки и Егора "под конвоем" Ларисы многозначительными взглядами.

Ангелина приняла очередной бокал и подошла к подругам, но не могла вникнуть в их разговор — слишком много мыслей теснилось в её голове. Самым важным было успеть переговорить с Егором. Её жгло нетерпение. Если он не может объяснить всё сейчас, пусть скажет, где и когда! Столько ждать! Ей нужен кто-то, кому можно довериться.

Она готова была рассказать свой секрет подругам, но боялась, что это быстро станет известно всем, в том числе — её родителям. А если признаться им? Нет-нет! Они сильно испугаются. Чем они смогут ей помочь? Только потащат по врачам, а врачи здесь не причём, она чувствовала!

Янка наступила ей на ногу, и Гелька очнулась. Лишь теперь она поняла, что всё это время пристально таращилась на Егора, и кое-кто уже посматривал в её сторону и перешёптывался.

— Ты что? — зашипела Янка. — Перепила? Ты на Ларискину территорию не суйся — она тебе глаза выцарапает, даром, что подруга.

Ангелина в замешательстве уткнулась носом в бокал с шампанским и слегка

притиснула Янку к стенке.

— Слушай! Мне надо с ним поговорить!

— С ума сошла? Сначала на диванчике, потом в предбанничке! Ещё не наговорились? Я же тебе объясняю…

— Да не нужен он мне! Мне узнать кое-что надо! А танцы ещё будут? — С надеждой спросила Ангелина.

— И не надейся! Лариса предпочтёт его держать "под прицелом".

— Не знаю, может записку передать?

— Да? Пойдёшь к ней бумажку с ручкой просить?

— Я могу подойти, — вмешалась вдруг Нюся, которая говорила обычно мало, но "по делу".

Янка с Гелькой ошарашено уставились на неё: одна — неодобрительно, другая — с надеждой.

— Значит так, подойдёшь к нему и скажешь… скажешь…

— Я дам ему твой номер телефона.

— И пусть поскорее позвонит! — прошипела ей вслед Гелька. — А если не запомнит? — повернулась она к Янке.

Нюся направилась к столу, поставила бокал, взяла яблоко, неторопливо прошла к дверям в соседнюю комнату и присоединилась к группе хихикающих девчонок, которым Тимофеев рассказывал анекдоты.

Янка с Гешей недоумённо уставились друг на друга, но тут Янка толкнула подругу локтем в бок — Нюся миновала двери и добралась до угла залы, где, буквально прижатый к этажерке с дисками, Егор, вежливо улыбаясь, выслушивал

разглагольствования именинницы.

— Конспираторша, — фыркнула Янка.

— Да уж, мы слишком пялимся на неё. Давай, что ли, сходим, тоже возьмём себе что-нибудь пожевать.

— Да погоди, самый интересный момент! Как она Лариску ликвидирует?

— Неужели, прямо при ней скажет? — забеспокоилась Ангелина. Янка мрачно кивнула головой:

— С неё станется. Это же Нюська!

Но Нюся что-то прошептала на ухо Ларисе.

— Что? — взвизгнула та и опрометью бросилась в комнату отдыха. Девчонки

переглянулись, но с интересом опять уставились на подругу. Та вытащила из кармана маленький блокнотик, вырвала листик, протянула Егору, что-то сказав, и, не задерживаясь, вышла в прихожую.

Ангелина схватила Янку за руку:

— Это её блокнот! С номерами телефонов! Только бы теперь позвонил!

В дверях показалась недоумевающая Лариса. Подруги шмыгнули к столу и, давясь смехом, стали набирать на тарелки еду.

Оставшаяся часть вечера прошла весело и сумбурно. Часть публики (в том числе Нюся и Егор) разошлась по домам. Кто-то затевал игры, кто-то обнимался на диванчике.

Лариса после ухода Егора подошла к "своим" девчонкам. Они смеялись, ели конфеты, шутили над Тимофеевым и горланили песни. Вокруг именинницы, помимо Тимофеева, крутилось ещё несколько мальчишек, давая повод к новым шуткам.

От выпитого у Ангелины кружилась голова. Чужие голоса отдавались в ней, то шумом, то звоном. Гелька чувствовала, как от шампанского ослабели ноги, и, казалось, ей ничего не стоит расползтись в одну огромную улыбку.

А потом за ней пришёл брат…

Глава 3

На следующее утро Гелька проснулась совершенно разбитая. Вместо кота на стуле кучей её вчерашняя одежда. Кряхтя, как старушка, девочка села в постели и схватилась за голову. Что с ней случилось? Она снова заболела? Или это продолжение ночного кошмара? Ей снилась какая-то лестница, кто-то стоял, опершись о перила…

Ангелина сунула ноги в тапки и побрела на кухню, пытаясь вернуть в памяти развеявшийся сон. Стоп! Это же вчера было — Ларисин день рождения! Лестница… Егор, шампанское! Она опять схватилась за голову.

— Что, головка бо-бо? — ехидно поинтересовался братец, откусывая от тоста с джемом и откладывая газетку.

Гоша уже встал?

— Который час, и где все? Я, кажется, заболела… — простонала Гелька.

— Угу. Перепила… "с перепёлками".

— Что ты мелешь?

Гоша отложил в сторону тост и с деланным возмущением уставился на неё:

— Провалы в памяти — типичные симптомы перепоя.

— Отвали. Чаю лучше дай.

— А компрессик на головку не желаешь? Кто вам, соплячкам, вообще, наливал? — он опять взялся за тост.

— Не изображай из себя папу.

— Твоё счастье, что родители тебя не видели. Я с вами двумя вчера чуть не спятил! Одна норовит купаться улизнуть — ноябрь на носу, другую ко всем афишным тумбам тянет — репертуар на месяц вперёд изучить! Не-ет, я родителям сегодня так и объявил — больше я в няньки не нанимаюсь.

— Что ты им сказал? — мрачно спросила Ангелина, уронив голову на стол. Под столом Здыдень, мурлыча, терся об её ноги.

— Ничего! Я вчера тебя, когда приволок, из входной двери сразу в твою комнату протолкнул и ещё чем-то дверь подпёр, чтобы не сбежала. Кстати, как ты вышла? — возмутился он. Гелька меланхолично пожала плечами. Злыдень вспрыгнул к ней на колени и тщательно обнюхивал её лицо.

— Ты кота кормил?

— Мама кормила, — отмахнулся брат. — В общем, тебя никто не видел, так что за тобой должок. Кстати, мои приятели, с ума сошли, хотят с тобой познакомиться. Все трое! Причём, у двоих из них есть девушки. «Гошка! Чего ты молчал, что у тебя такая сестрёнка клёвая?… А сколько ей лет?… А когда ты нас познакомишь?» Стоило наштукатуриться! Нет, я теперь с наштукатуренными девчонками буду осторожней! Кто знает, смоет свою раскраску, а под ней — крокодил!

— Сам ты крокодил! — возмутилась Ангелина.

— Да? Давно в зеркало смотрелась? — ухмыльнулся братец. — Сходи, говорю, в

ванную. Жаль тебя приятели мои, остолопы, сейчас не видят!

Гелька с отвращением посмотрела на хама и пошла в ванную. Боже! Из зеркала на неё глянуло всклоченное чудище с чёрными потёками под глазами. Видела бы её мама, которая всем своим клиенткам втолковывала важность тщательного удаления макияжа перед сном!

Ангелина поспешно схватилась за мамины баночки с очищающими средствами, умылась, причесалась. Посмотрелась в зеркало: её горящий взгляд, казалось, прожигал его. Вот так же кто-то смотрел на неё во сне. Лестница… чей-то пристальный взгляд…

Егор! Когда он позвонит? Позвонит ли вообще? Что, если придётся расспрашивать о нём Ларису?.. Ни за что! А как тогда?

Она размышляла и машинально накручивала на палец прядь волос, которая самым явным образом вокруг него обвивалась. Ещё одна загадка!

Её мысли прервал телефонный звонок. Гелька метнулась в прихожую. С ней за компанию, путаясь в ногах, рванул кот.

— Алло?

— Алло, это Степан, — ответили на другом конце провода.

— Гоша, это тебя! — крикнула Ангелина и положила трубку. Она разминулась в дверях кухни с Гошей, который на ходу дожёвывал бутерброд, и едва успела взяться за чайник, как её брат, появившись на пороге, с претензией заявил:

— Это тебя!

Удивлённая Гелька вернулась к телефону.

— Алло?

— Алло, Ангелина?

— Да, это я…

— Э-э-э… хочешь в кино сходить?

— В кино?

— Да, сегодня. У меня уже билеты есть. На семь часов.

— Семь?

— Ну, я мог бы зайти в пять, сходили бы в кафешку.

— Ну-у, — неуверенно протянула Ангелина, — хорошо.

— ОК, тогда в пять я у тебя. Пока.

— Пока.

Недоумевающая Гелька пошла на кухню — пора же, наконец-то, позавтракать, — но на пороге, прислонившись к косяку и сложив руки на груди, маячил Гоша.

— Что он хотел?

Ангелина пожала плечами и прошла в кухню, за ней, торжественно задрав хвост, семенил Злыдень.

— В кино пригласил. Злыдня точно кормили?

— В кино? Ты знаешь, что у него подружка есть?

Гелька опять пожала плечами и поставила чайник на огонь.

— Тогда зачем он позвал?

— Хочешь быть запасным вариантом? Валяй!

— И не собираюсь! Подумаешь, схожу в кино, в кафе… Меня ещё никто никуда не приглашал! — добавила она возмущённо.

— Лиха беда — начало! — подытожил Гоша и вышел в коридор, потому что телефон звонил опять. Вернулся он со странным выражением лица.

— Кхе-кхе, — прокашлялся он, — тут Петя предлагает вместе матанализом заняться.

— Ну и займись, — хмыкнула Гелька.

— Да? Первый раз Петьке в матанализе моя помощь понадобилась! И этот спёкся, — сокрушённо покачал головой брат.

— А что, у него тоже девушка есть? — саркастично полюбопытствовала Ангелина.

— Нет, он не девушками, а учёбой интересуется. У-у! — погрозил он пальцем. — Смотри у меня!

И он, продолжая качать головой, вышел из кухни. А Гелька уселась пить чай. Злыдень уютно мурлыкал на своей любимой подушке, лежащей на угловой скамье.

— Киса, хочешь колбаски?..

После завтрака Ангелина отправилась навестить Янку — столько всего надо было обсудить!

Подруга ещё красовалась в пижаме.

— О, а я как раз собиралась к тебе, — заявила она, впуская Гельку в квартиру и судорожно зевая.

— Ты завтракала? — поинтересовалась Ангелина. Янка только махнула рукой,

вернулась в свою комнату и упала на постель.

— Между прочим, мне кофе помог, — сочувственно сказала Гелька.

— Откуда у нас кофе? — вырвалось у Янки. — А!

Она отвернулась к стене. Обескураженная Гелька присела на стул.

— Случилось что-то?

— Маман решила, что я теперь в алкоголички подамся, что это во мне дурная кровь взыграла.

— А с кровью что не так?

— А, — отмахнулась опять Янка, — ну их!

— Не нравишься ты мне. Идём, я тебя кофе напою.

— Нет, — замогильным голосом изрекла подруга, — хочу умереть в своей постели.

Ангелина еле удержалась, чтобы не прыснуть со смеху, и предприняла ловкий ход.

— Ну, ладно, тогда ты поспи, я позже зайду.

— Ты что? — подскочила Янка. — Не уходи. Я уже встаю.

— Ладно. Тогда скажи мне, что ты знаешь о Егоре?

— Ага! Сейчас ты мне расскажешь, зачем он тебе так понадобился!

Янка села в постели и завернулась в одеяло. От её апатии не осталось и следа.

"Ну, вот, — подумала Гелька, — сама напросилась".

— Ну-у, — начала она неуверенно, — дело в том, что…

Тут её заклинило намертво. Господи, что сказать?

Янка, жадно ждавшая продолжения, не вытерпела:

— Ну? В чём там дело?

Гелька в отчаянии пустилась на хитрость. Не любила она таких штучек, но на Янку они действовали, поэтому Ангелина запротестовала занудным голосом:

— Не-ет, я пе-ервая спроси-ила!

— Да ну, — махнула рукой Янка, — ничего особенного я не знаю. Их родители

знакомы, вот его и позвали на этот день рождения. Чувствую, Лариса не пожалела!

— Ну, он же, вроде, старше?

— Он-то взрослый. Видимо, пришлось пойти, чтобы нашу компанию пасти, — ты же знаешь её маму! Раньше же мы его у Ларисы не видели.

— А сколько ему лет? — с любопытством поинтересовалась Гелька.

— Понятия не имею. Как будто учится где-то или закончил уже. О! Звонят.

Янка бросилась открывать дверь, а Ангелина перевела дух и вцепилась зубами в пальцы. Что бы такое придумать? Не повернётся у неё язык рассказать подруге

правду.

Оживлённая Янка вернулась с как всегда невозмутимой Нюсей. Нюся приветливо

улыбнулась Гельке и спросила:

— Позвонил?

Гелька ахнула и вскочила со стула.

— Идём ко мне! Вдруг позвонит?

— Вы идите, — тут же сказала Янка, — а мне переодеться надо.

— Идём, — покладисто согласилась Нюся, — скажите только, вы геометрию на завтра сделали?

Янка с Гелькой с досадой глянули друг на друга, и Ангелина тряхнула головой:

— Что там делать? Успеем ещё! Правда, у меня сегодня свидание.

— Что!? — завопила Янка. — И ты молчала!? С Егором, да?

— Нет, не с Егором! Если бы с Егором, я бы к телефону сейчас не бежала.

— Погодите! — кричала вслед им Янка, и голос её догонял их на лестнице. — Смотрите, только без меня ничего не рассказывайте!

Ворвавшись в собственную квартиру, Ангелина прислушалась: из комнаты брата

доносились голоса. Она заглянула в приоткрытую дверь: Гоша с двумя приятелями, обложившись учебниками, над чем-то потешались — вряд ли над матанализом.

— Привет, — сказала она, — Гоша, мне кто-нибудь звонил?

— О, — ответствовал братец, — жертва алкоголизма явилась!

Засранец! Рассказал им про вчерашнее!

— Нет! Не звонил. Я теперь вроде телефонной станции.

Оба приятеля с насмешливым видом таращились на неё, поэтому Геля только скорчила физиономию и закрыла дверь, — не пререкаться же с этим нахалом при посторонних.

— Идём ко мне, — сказала она Нюсе. — Ещё не звонил.

Тут же в прихожую ввалилась запыхавшаяся Янка.

— Ну, что? Ну, как?

— Ещё нет.

— Эх! Дождёшься от них! Кстати, зачем он тебе понадобился?

— Девочки, — Гелька даже зажмурилась, — он предложил мне как-нибудь встретиться и сходить в кино.

— Ты же сказала, что он тебя не интересует, — недоверчиво возразила Янка.

— Да, он не интересует, а кино — интересует.

— Правильно! — обрадовалась Янка, — Нечего им!… Нас кино не купишь!

Нюся проницательно взглянула на Ангелину и ничего не сказала.

В дверь комнаты просунулась голова Гоши.

— Девчонки! Вы как? Есть предложение — сходить погулять.

— Я, вообще-то, и так в кино иду, — заявила Гелька.

— Вот и отлично! Мы к тебе присоединимся. Когда заявится эта несчастная жертва мейк-апа?

— В пять.

— ОК. Мы его встретим, — и многообещающе подняв брови, Гоша скрылся.

— Действительно, здорово было бы пойти вместе!

Волнующее свидание со студентом превращалось в массовое мероприятие, но, возможно, это было к лучшему.

Из Гошиной комнаты понёсся вопль рок-хита.

— О, слышите? Матанализом занимаются, — скривилась Гелька. — А что? Может, и мы на скорую руку геометрию сделаем?

Девочки переглянулись и прыснули со смеху.

— Завтра нам будет не до веселья, — продолжая смеяться, предупредила Ангелина.

— Тебе нужно срочно заняться собой — навести марафет… давай выберем, что ты наденешь, а потом тебя накрасим! Тебе же мама уже разрешает?

— Нет, нет, нет! — прервала Гелька разошедшуюся Янку. — Во-первых, идём все

вместе, значит, джинсы, свитер, куртка. Краситься не собираюсь — слишком много чести! Это всего лишь какой-то Гошин приятель. Вон, видели их?

— А что, симпатичные, — неуверенно сказала Янка.

— Вообще, это не настоящее свидание — я его не знаю, он меня тоже. К тому же, у него есть девушка.

— Ого! Ты у нас теперь коварная соблазнительница?

Гелька фыркнула.

— Знаешь, не удивлюсь, если не сегодня-завтра ещё дюжина таких объявится, — ты вчера была определённо в ударе.

Нюся задумчиво кивнула головой.

— Знаешь, — сказала она тихо, — ты очень изменилась — внешне, я имею в виду, после этой своей болезни.

Янка подтверждала её слова энергичными кивками.

— Только мне кажется, — продолжила Нюся, — ты выглядишь так, будто горишь… Но, когда горишь, непременно сгораешь. Может, тебе сходить всё-таки на то твоё обследование?

Ангелина обеспокоенно переводила взгляд с одной подруги на другую. Янка нарушила тревожное молчание, отчаянно махнув рукой.

— Да ну! О грустном — потом, а сегодня у нас свидание!

Спустя три часа, после того как, не смотря на Гелькины установки, были перемеряны в различных комбинациях пять свитеров с тремя парами брюк и двумя, имеющимися в наличии, куртками, намазан и смыт вульгарный макияж, и сделана геометрия, их компании объединились в гостиной в ожидании "несчастного жениха", как прозвал его Гоша. Обсуждали, на какой фильм лучше было бы пойти, кому какие фильмы нравятся вообще, потом переключились на музыку. Вдруг из прихожей донёсся весёлый мамин голос:

— Вы почему дверь не запираете?

Мама появилась в дверях гостиной с какой-то бумажкой в руках.

— Вот, где вы все! Тут какая-то бумажка в дверях торчала…

Поздоровавшись, она развернула её и недоумённо уставилась в текст. Гоша, который дал всей компании сигнал "сваливать" из родительской комнаты, заглянул через её плечо, радостно хрюкнул и с чувством прочитал: "Геля, если ты будешь со мной встречаться, я брошу пить, курить и выражаться". Гениально!

Грянул всеобщий хохот.

— Что это? — изумилась мама. Ангелина покраснела до корней волос, подскочила к маме и выхватила у неё из рук злосчастную писанину. Какой идиот мог такое написать? Подписи под "шедевром" не было.

Гоша бухнулся на колени и театрально протянул к Гельке руки:

— Кто этот несчастный? Умоляю, скажи! О, сестра! Какая завидная партия!

Вся компания покатывалась со смеху, Нина Михайловна была ошарашена, а Гелька просто злилась. И звонок в дверь раздался, по её мнению, совсем не вовремя.

— Строй женихов пополняется! — возопил Гоша и, воздев руки, бросился открывать.

— Недостойный! — донёсся из прихожей его вопль. — Жребий брошен! Она другому отдана и будет век ему верна!

В дверях показался недоумевающий Степан, при виде которого приятели просто легли на пол от смеха: у Янки по щекам текли настоящие слёзы, Сергей держался за живот и подвывал: "Ой, не могу больше…", Петя молотил кулаком по диванному поручню, Нюся всхлипывала, закрыв лицо руками. Даже сама Ангелина, не удержавшись, прыснула, с трудом подавляя желание показать пальцем на нелепую физиономию новоприбывшего. Несмотря на всеобщий хохот, у неё мелькнула трезвая мысль, что отныне этот тип всегда будет вызывать у неё смех, как бы романтически настроен он не был.

— Вы чего? — обиженно протянул Степан. Ответить ему никто не смог.

Глава 4

На занятия следующим утром Ангелина шла не в таком весёлом настроении.

Разгулявшаяся компания поздно разошлась по домам, и она не выспалась, тем более, что пришлось встать пораньше и спешно готовиться к школе.

— За всё надо платить, — крутилась в голове инквизиторская фраза.

Вчера было весело. Несмотря на дующегося Степана, у которого сорвался тет-а-тет (даже в кинотеатре на заранее оплаченное место с ним рядом сел Гоша), они сходили-таки в кино, и фильм оказался удачным. Потом ещё прогулялись по центральной улице и надолго застряли в развлекательном центре.

Янка самым обычным образом проспала. Ангелина, сама опаздывая на уроки, не успела зайти, чтобы её добудиться. У Гоши была какая-то серьёзная пара — он встал так поздно, как только смог, но оделся за пару секунд и убежал, не позавтракав.

У Гельки всю дорогу до школы перед глазами маячила тёплая постелька и мягкая шерсть Злыдня, мурлыкающего рядом на стуле, и она остро завидовала Янке, которой уже нечего было терять.

Мама утром пыталась серьёзно с ней поговорить по поводу неприемлемых знакомств и беспорядочных связей, но оставила попытки, удостоверившись в невменяемости дочери. На уроки её она отпустила с лёгким беспокойством, надеясь всё-таки, что на занятиях Гелькины мозги заработают.

Первым уроком была география. Атмосфера в классе царила сонно- пофигистская. Та половина, что побывала у Лоры на дне рождения, рассказывала другой в лицах, красках и не снижая голоса об этом эпохальном событии.

Географичка что-то монотонно бубнила себе под нос, ничуть не мешая присутствующим общаться. Тем более, что голос её становился всё тише, а паузы во фразах — всё больше. Ангелина, подперев голову рукой, сонно смотрела на неё, не понимая ни слова из монолога учительницы. Янки не было, и поболтать ей было не с кем, да и не особо хотелось.

Она не заметила, как погрузилась рассеянным взглядом в свечение педагога

и только через некоторое время поняла, что видит что-то странное. Свет был

какой-то неправильный — тревожный и прерывистый, как будто задыхающийся -

вздувающийся и опадающий. Выпрямившись на стуле, девочка пристальнее вгляделась в свечение: в районе груди у женщины разливалось багровое пульсирующее пятно, обведённое спёкшейся расплывающейся каймой. Сон её как рукой сняло.

Ангелина непроизвольно привстала, но учительница не обратила на неё никакого внимания — прикрывая глаза рукой, она продолжала говорить. Не отрывая глаз от пульсирующего пятна, под недоумёнными взглядами одноклассников, Гелька пробралась между партами к Ларисе и протянула руку:

— Дай, пожалуйста, твой мобильник. Скорее!

Удивлённая Лора протянула телефон.

— Алло, скорая? Сердечный приступ… школа 25…

— Позови кого-нибудь! — шикнула она открывшему рот Тимофееву. Тот несколько секунд крутил головой то на учительницу, то на Гельку, наконец, его как ветром сдуло.

В классе поднялся шум. Прибежала завуч, всех выгнали из класса.

Одноклассники обступили Ангелину, тянули за рукава — каждый хотел что-то спросить или высказаться. На шум из соседних классов выглядывали недовольные учителя, тщетно пытаясь их приструнить.

Но вот, раздался звонок на перемену, и школьный коридор заполнился гвалтом высыпавших из классов учеников. Геля была, как в трансе: она видела умирающего человека, видела изнутри, как будто ей показали какую-то адскую кухню, где безжалостно вершатся людские судьбы. Она спасла училку, наверное, но не чувствовала радости.

Ангелина поняла, что её дар — это ужасающая ответственность, это тяжкий груз, непосильный для неё. Ведь она ещё девчонка, она хочет быть, как прежде, беззаботной, хочет, чтобы её самым сильным волнением была наметившаяся вечеринка, а самым большим испытанием — предстоящие в следующем году экзамены. И от того, что она не сможет быть прежней, даже если потеряет свой дар, ей было ещё тяжелее.

Отстраняясь от одноклассников, никого не видя перед собой — даже Янку, успевшую на второй урок, она вернулась к кабинету, в который только что вошли врачи, и постучала.

— Сюда нельзя! — нервно сказала, выглянув, завуч. — В чём дело, Леонова?

Гелька молча смотрела на неё: рыдания комом застряли где-то в горле, не давая вымолвить не слова.

— Ангелина, — строго сказала завуч, увидев её лицо. — Иди домой.

Гелька кивнула и слёзы вылились из глаз. Едва различая школьный коридор сквозь их пелену, Ангелина пошла в раздевалку. За всё надо платить…

Едва она миновала школьные ворота, сзади послышались чьи-то шаги.

— Ты забыла сумку, — догнала её запыхавшаяся Нюся.

Ангелина кивнула, пряча лицо в капюшоне.

— Давай, я тебя провожу, — предложила подруга. Гелька кивнула ещё раз. Она не стала спрашивать "а как же уроки?" — боялась, что сорвётся голос. От Нюсиного присутствия ей стало теплее на душе.

Они медленно шли по пустынной улице, с неба начинал сыпать первый в этом году снег, и Ангелина чувствовала, как постепенно тает ком у неё в горле, как исчезали хлопья снега на тёплом асфальте.

Подойдя к подъезду, Нюся взглянула на подругу и, уловив её молчаливую просьбу, поднялась с ней наверх.

Пустая квартира притихла в ожидании хозяев. Только мягкие шаги Злыдня, оставившего нагретое место, да тиканье часов на кухне, отмеряли застывший покой оставленного жилища, не давая ему заполниться безжизненной пустотой.

Девочки вошли тихо, стараясь не нарушить уединение дома, ставшее продолжением их молчаливой прогулки.

— Иди, приляг, — вполголоса предложила Нюся, — а я сделаю тебе чай.

Ангелина чувствовала себя опустошённой и уставшей, но лезть в постель, хранившую остатки вчерашнего сна, ей не хотелось. Поэтому она, походив бесцельно по комнате из угла в угол, пошла на кухню к Нюсе, где уже уютно кипел чайник.

Гелька устроилась рядом с котом на угловом диванчике и ощутила себя полностью умиротворённой. Хотя ей лень было даже пошевелиться, через минуту она вскочила, чтобы заняться бутербродами.

— Надо же, масло заканчивается — придётся в магазин идти, — заметила Ангелина и грустно улыбнулась: масло заканчивалось, жизнь продолжалась, сваливая в одну кучу пустяки и беды, и нужно было её как-то выстраивать и упорядочивать.

Неожиданно для себя, Гелька всё рассказала Нюсе. История ей самой показалась такой неправдоподобной, что закончив рассказ, она боялась поднять глаза от чашки с чаем, чувствуя себя лгуньей, не ведомо, зачем сочиняющей небылицы. Когда она всё-таки взглянула на подругу, Нюся сочувственно улыбнулась ей в ответ.

— Я тебе верю, — сказала она, поняв Гелькины сомнения. — Мне кажется, это здорово! Я даже немножко тебе завидую. Да, не удивляйся. Я ведь сама немного ясновидящая — ну, то есть, я, бывает, точно знаю, когда что-то случится или, что что-то уже случилось.

Ангелина непонимающе смотрела на неё.

— Ну, например, я знала, что сегодня не буду на уроках, я даже сумку собирать не стала — пустая тетрадка на всякий случай… Поэтому мне не трудно поверить во всё это. Ты ведь поэтому до сих пор никому ничего не говорила — боялась, что не поверят?

Гелька неуверенно покачала головой.

— Нет, просто это очень тяжело и очень… странно… я не хочу быть ненормальной, — добавила она извиняющимся тоном, боясь обидеть Нюсю.

— Что ты! По-моему, нужно быть не такой, как все! А главное — быть самой собой.

— А я теперь сама своя? — с тревогой спросила Ангелина. Девочки взглянули друг на друга и расхохотались. Поэтому они не услышали скрежет ключа в замке и не заметили Гошиного появления.

— Веселитесь? — объявился он на пороге кухни. Гелька от неожиданности подпрыгнула на стуле.

— Чёрт! — простонала она. — Надо научить Злыдня лаять!

— Вот вы и попались! — вскричал Гоша при виде бутербродов. — Вы почему занятия прогуливаете?!

— А сам?

— А у меня, между прочим, свободная пара!

Гоша благосклонно кивал, глядя, как Нюся нарезает добавочную порцию колбаски.

— А вам, прогульщицам, нет прощенья!

— А у нас… у нас… — Гелька пыталась что-то объяснить, но слова застревали у неё в горле.

Нюся быстро взглянула на неё и сказала:

— У нас учительница заболела, и нас отпустили.

— Прогульщицы… халявщицы… симулянтки, — скороговоркой отчитал их Гоша и скрылся в ванной. Геля быстро повернулась к Нюсе.

— Если ты сама… — она сделала в воздухе неопределённый жест рукой, зная, что Нюся её поймёт, — может, ты знаешь, что со мной случилось? Слышала что-нибудь об этом?

Ангелина с надеждой смотрела на подругу, но та с сожалением покачала головой.

— Нет, никогда. Не расстраивайся, на свете столько всего необычного… И Егор… Ты думаешь, что он знает?

— Мне так кажется, — грустно сказала Гелька. — Если только он позвонит…

— Кто тебе не звонит? — не вовремя вернулся из ванной брат. — Кто этот негодяй? Степан вызовет его на дуэль! А, знаю, это тот благородно-сопливый сеньор, которому почти удалось бросить пить и курить, но никак не удаётся перестать выражаться!

Краска бросилась Ангелине в лицо, она стукнула ладонью по столу и вышла из кухни со слезами на глазах.

— Удар не в бровь, а в глаз, — недоумённо пробормотал Гоша ей вслед. Нюся

сострадательно вздохнула и, вставая из-за стола, пояснила с некоторой укоризной:

— Она расстроена — у географички был сердечный приступ, и Геля вызывала скорую.

— Почему она? — удивился Гоша.

— Она единственная, кто понял, что учительнице плохо.

Гоша поднялся и пошёл к Гельке в комнату. Едва Нюся успела помыть чашки, как он вернулся.

— Она тебя зовёт.

Ангелина бродила по комнате, перекладывая с места на место мелкие вещи.

— Ты ещё можешь задержаться? — с тоской спросила она Нюсю.

— Пока уроки не закончатся, — безмятежно пожала та плечами.

— Тогда пойдём, погуляем? Я дома чувствую себя, как в клетке.

— Если ты боишься всего этого, почему ты не хочешь обследоваться? — спросила Нюся, когда они прогуливались по парку.

— Ты думаешь, врачи смогут мне помочь?

— Может быть, они смогут объяснить, что с тобой случилось физиологически. Но неужели ты хочешь избавиться от своего дара?

Ангелина задумалась.

— Раньше мне жилось спокойнее

— А географичка отправилась бы на тот свет. Гелька остановилась, будто наткнувшись на стену. Нюся повернулась к ней.

— Такой дар даётся неспроста. Отмахиваться от этого нельзя, но если ты, в самом деле, хочешь от него избавиться, сходи в церковь, — Нюся была разочарована.

— Куда?

— В церковь. Только сначала подумай хорошенько, пожалуйста.

Некоторое время они шли молча.

— Там был врач, — начала неуверенно Ангелина, — он меня напугал. Ему как будто хотелось разобрать меня по винтикам.

Она невесело рассмеялась.

— Почему ты просто не можешь принять то, что тебе дано? — удивилась Нюся. — Ты могла бы помогать людям.

— Откроем на пару контору и обзаведёмся хрустальным шаром? — усмехнулась Ангелина.

— А почему ты никогда нам не говорила, что ты… ну, умеешь предвидеть? — спросила она вдруг.

— Меня и так все считают чокнутой, — улыбнулась Нюся.

— Как, по-твоему, я должна рассказать обо всём девчонкам?

— Мне не трудно было держать это в себе, точнее, мне было всё равно, знают об этом или нет. К тому же, то, что я могу, не такая уж редкость. А тебе, по-моему, важно, чтобы тебя поддерживали и одобряли, только… — Нюся скептически поджала губы.

— Ты думаешь, они не поймут?

— Думаю, это действительно может быть опасно для тебя — если о тебе все узнают. Тем более, если ты хочешь быть "как все".

Эта фраза слегка задела Ангелину. "Как все"…

Уметь то, что никто не может, быть единственной и неповторимой! Да уж, она вполне может заработать звёздную болезнь, если войдёт во вкус. Ладно, пока у неё просто "неизвестная болезнь", и не понятно, какая из них опаснее.

Незаметно девочки добрались до Нюсиного дома. Нюся улыбнулась ободряюще на прощанье и помахала рукой. Ангелина повернула обратно с чувством, что появился наконец-то человек, которому она может довериться и на которого можно опереться. В задумчивости, кружным путём она направилась к дому, и только пройдя мимо открытых ворот, поняла, почему выбрала именно этот путь, — за воротами был церковный двор: за открытыми дверями храма в полумраке помаргивали зажжённые свечи, бросая отблески на позолоту икон. Медленно она вошла внутрь. Запах ладана, строгие лики святых поверх нескольких голов и усталое лицо Богородицы. Ангелина долго смотрела на него, понимая, что икона светится собственным светом, как живая. Она заметила священника, беседующего с кем-то в отдалении. Удивительно, но она не увидела его свечения: похоже, свет от людей, находящихся в церкви, как-то размазывался или сливался, перемешиваясь с огнями свечей, так что нельзя было его различить.

Неожиданно рядом с ней кто-то закудахтал пронзительно и настойчиво:

— Не ходите по дорожкам, не пачкайте пол! Не стойте на дорожках, вам говорят!

Ангелина отшатнулась от машущей на неё бабульки и быстро вышла на улицу.

С сожалением оглянулась она на призывно распахнутые двери, понимая, что у неё не хватило бы смелости подойти к священнослужителю и, тем более, рассказать ему свою историю.

Стал бы он меня слушать? А вдруг, испугался бы и стал кричать: дьявол, дьявол?..

Она живо представила, как толпа разъярённых бабулек окружает её, угрожающе

размахивая своими палками, и поёжилась.

Надо будет прийти сюда со знающим человеком. Янка, как будто, иногда бывает в церкви и даже знает какие-то молитвы. Но это она не серьёзно: её бабушка научила, и она считает, что так и надо, не понимая, что делает. Хотя, конечно, так проще. Ангелина не хотела становиться религиозной: с одной стороны она уважала истинно верующих людей, с другой — опасалась религиозного фанатизма. Где между ними проходила граница, понять было трудно, а во имя веры в мире свершалось столько жестокостей…

— Надо просто жить, — сказала она вслух, бредя по дороге к дому.

Ангелина шла, задумавшись, по пустынному переулку, поэтому внезапный толчок в спину, похожий на резкий порыв ветра, стал для неё полной неожиданностью. Она сердито обернулась — рядом никого не было, лишь вдоль тротуара медленно ехали старые "Жигули".

Гелька встревожено огляделась по сторонам: из подворотни выруливали малыши на велосипедах, впереди, метрах в двадцати, старушка, шаркая ногами в растоптанных тапочках, несла ведро к мусорному контейнеру.

Опасливо оглядываясь в сторону машины, Ангелина быстро пошла вперёд, стараясь держаться подальше от кромки дороги. Какой-то хулиган что-то бросил в меня с балкона, — успела подумать она, и тут на неё обрушился мощный удар. Она упала навзничь и проехалась по тротуару, как тряпичная кукла. Не чувствуя собственного тела, она лишь слышала стук сердца в ушах и видела полоску мокрого тротуара.

Промелькнула и исчезла велосипедная шина, и в поле зрения оказались мужские ботинки. Тут её оторвали от земли, и она безжизненно повисла в чьих-то руках. Перед носом замаячила коричневая замша мужской куртки.

— Вы что?! — вскричал обладатель замши и тут же горячо зашептал. — Вы её убили?

— Не-ет… — с усилием ответил держащий её. — Открой дверцу. Скорее!

Теперь перед глазами у Ангелины была только пёстрая обивка сиденья. Взревел мотор, и машина тронулась с места.

Временами до Гельки долетали голоса злодеев.

— Нас никто не видел?

— Не знаю. — Этот тип явно нервничал. — Неужели обязательно нужно было так сильно бить?!

— у меня не было другого выхода: ты же видел — от слабого воздействия она даже не пошатнулась.

— Нет, я имею в виду — это же только девчонка, я мог бы просто поговорить с ней!

— Ты себя практически выдал — я не мог так рисковать! "Только девчонка"… Откуда такая уверенность?

— Да она учится в пятой школе!..

Но тип постарше опять перебил нервного:

— Возможно, некая Ангелина и учится в пятой школе, но почему ты уверен, что это именно она?

— Но… — начал другой и осёкся.

— То-то же. Всё будет в порядке, с ней — уж точно, — сказал он с раздражением. — Дай Бог, чтобы с нами после этого тоже всё было в порядке.

— Милиция!

У Гельки ёкнуло сердце.

— Где? А-а… не страшно. Если что, мы везём её в больницу. Понятно?

Начало нестерпимо жечь открытые глаза, но как Ангелина не пыталась, ни

пошевелиться, ни даже моргнуть, она не могла. Немного успокаивало то, что злодей постарше обещал, что с ней ничего плохого не случиться, хотя, как знать, может, это с его точки зрения… А вдруг, он вообще сказал это в переносном смысле?

Машина замедлила ход. Её увезли куда-то совсем не далеко!

— Потом, я же говорил тебе, что всё время следил за ней — она ни разу не потянула!

Это молодой, поняла Ангелина.

— В течение пары часов? — воскликнул, выходя из себя, старший. — Может, тебе вообще всё показалось? Тогда мы сейчас делаем большую глупость!

Они замолчали, и после того, как машина окончательно остановилась, старший сказал: "Позвони, вызови его". Жаль, что её заступник только "шестёрка".

Хлопнула дверца. В наступившей тишине Гельке стал слышен шум идущих непрерывным потоком машин. Они находились на оживлённой улице, в двух шагах от людей, и невозможность позвать на помощь была нестерпима. Как и невыносимое ожидание неизвестно чего. Из верёвок, кандалов, любых пут можно было бы хотя бы вырываться, но как вырваться из собственного безжизненного тела?! Из-за рези в глазах она уже ничего не видела, но страх отступал, и нарастала злость к мерзким похитителям. Ей казалось, что дай только ей возможность освободиться, она их смогла бы голыми руками разорвать в клочья!

Наконец, дверь машины распахнулась.

— Что это? — спросил кто-то после непродолжительной паузы. От холодной ярости, звучавшей в его голосе, Гельке захотелось к своей неподвижности добавить ещё и невидимость. Кто-то, по-видимому, тот, что постарше, что-то быстро забормотал, объясняя.

— И вы привезли её сюда?!

— Нужно было действовать быстро… Я не мог везти её в Штаб- квартиру — это было рискованно, мы же не знаем её возможностей!

— Так, — сказал с расстановкой "ледяной", — а мне что прикажете с ней делать?

— Я боюсь ошибиться, ты должен исследовать её сам.

— Здесь?!

Машина качнулась, Ангелину бесцеремонно перевернули вверх лицом. Совсем близко мелькнуло расплывчатое пятно человеческого лица. Потом другое пятно — его рука — приблизилась к её лицу.

— Что ты хочешь, чтобы я узнал?

Геля почувствовала, как от его руки идёт тепло. Она ощущала сильное давление и покалывание, по мере того, как он вёл над ней руку. Но вот, рука застыла где-то в районе солнечного сплетения, и давление усилилось, как будто он зажал её внутренности в кулаке.

— Да. Здесь есть что-то и много — я не могу пробиться… Я знаю её, — мимоходом заметил новый негодяй, возвращая руку к её лицу. — Она в ближайшее время должна была прийти ко мне на обследование, можно было не устраивать диких похищений.

— Ты уверен, что это действительно она?

— Ты имеешь в виду, не было ли тут перевоплощения? Так вот, не было — она

действительно та, за кого себя выдаёт. А что, у вас были основания сомневаться? — он отодвинулся и исчез из вида. — Кстати, если вы не хотите её прикончить, пора снять…

Дверца захлопнулась и больше Ангелина ничего не услышала.

Что снять? О чём, собственно, речь? Какого чёрта им вообще от неё надо?!

Обследование! Она должна была прийти через неделю к своему доктору. Значит, этот тип с ледяным голосом — тот самый врач, который хотел присутствовать на нём! Как же его звали?.. Борис Владимирович?.. Иван Борисович?.. Неважно! Она знает одного из негодяев и легко сможет узнать других!.. Если, конечно, её отпустят. Кстати, она должна была видеть ещё одного — того, который говорил, что следил за ней, когда она… что-то стянула… ничего не стянула? Какой-то бред! Незнакомые люди сомневаются, она это или не она; проверяют это непонятным образом и, такое ощущение, что они её боятся. Бойтесь меня! Бойтесь! Только отпустите, пожалуйста, домой! Самое странное, что похитители ничуть не беспокоились, что она их слышит. Так поступают обычно с теми, кому домой добраться не суждено. Но ведь один из них уверял другого, что с ней ничего не случится!

Ангелине не хотелось думать о худшем, о том, о чём рассказывают в новостях, и что всегда случается с кем-то другим, потому, что не может произойти с тобой лично.

Господи! Сколько ещё терпеть? Уже полжизни она провела в этой машине!

Наконец, послышался звук открывающихся дверец. Машина двинулась,

заговорщики, по-видимому, наговорившись, ехали молча. У девочки сильно забилось сердце, когда машина очень скоро остановилась, её вытащили наружу и положили на что-то твёрдое.

Под ней загрохотало, покатилось с металлическим лязгом, в нос ударил знакомый

медицинский запах, и Гелька поняла, что очутилась в больнице. Только она успела испугаться от мысли, что серьёзно пострадала при нападении, как почувствовала, что снова может двигаться. Она судорожно вдохнула воздух и закашлялась — казалось, всё это время она практически не дышала! Тело болезненно пронзили тысячи иголок — это двинулась застоявшаяся кровь. Ангелина застонала сквозь сжатые зубы и попыталась сесть на движущейся каталке.

— Лежите, вам не стоит пока двигаться, — раздался рядом знакомый ледяной голос.

Ангелина в отчаянии рухнула обратно, больно стукнувшись затылком. Мучительное возобновление кровообращения, наличие в опасной близости врага, но более всего — инстинкт самосохранения, заставили её напрячь свои извилины.

— Мама… — простонала она, стараясь делать это погромче, — кто-нибудь, позвоните Леоновой Нине Михайловне, пожалуйста…

— Успокойтесь, — ледяной голос, казалось, стал ещё более ледяным.

Каталка, лязгнув напоследок, въехала в какое-то помещение — судя по тишине, в которой теперь отчётливо слышалось пыхтенье катившей её санитарки, в небольшую палату. Прошлёпали и стихли за дверью грузные шаги санитарки, донеслись булькающие, звякающие звуки, и на глаза Гели опустилась влажная прохладная повязка, восхитительно унявшая жжение в глазах.

Врач закатал ей рукав, измерил давление, проверил глаза. Всё это в молчании.

Девочку трясло от страха, и она боялась, что спрашивая о чём-то, невольно себя выдаст. Снова, как в машине, она почувствовала его руку над своим лицом, только теперь всё ощущалось гораздо сильнее: казалось, невидимые иглы, выскакивая из горячего движущегося пресса, мгновенно прокалывают ей голову.

Вот, его рука, опять медленно двигаясь, опустилась к солнечному сплетению — Ангелина инстинктивно закрылась руками и почувствовала, что злодей отпрянул. Стуча зубами, она выдавила из себя:

— Со мной всё в порядке?

— Да.

Он поднял повязку, заглянул ей в глаза, оттягивая веки: теперь Гелька могла

видеть, хотя всё вокруг расплывалось и двоилось.

Ах, да! Чуть не прокололась!

— Что со мной случилось? — дрожащий голос здесь был вполне уместен.

Врач холодно и задумчиво смотрел на неё, потом отвернулся и отошёл куда-то из поля её зрения.

— Вас подобрали на дороге и привезли сюда на машине неизвестные люди. Возможно, у вас сотрясение мозга. Нужно провести кое-какие исследования.

Ага, зло подумала Ангелина, дай мне только сползти с каталки…

Врач снова вернулся к столу и жгутом стянул ей руку с закатанным рукавом.

— А-а… — начала было возражать Геля, но он, размеренно действуя, всадил ей шприц в вену, и на неё нахлынула темнота.

«Чтобы я ещё когда-нибудь прогуляла уроки!»

Глава 5

Очнувшись, Ангелина полежала некоторое время, прислушиваясь. Ничего не услышав, открыла глаза и огляделась. Никого. Пустая комната: за спинкой кровати окно, напротив — дверь (она в своей одежде лежит на кровати, её куртка — рядом на стуле), тумбочка, умывальник… Похоже на одноместную палату.

За дверью раздались шаги, и её ручка начала поворачиваться. Гелька быстро упала обратно на кровать и притворилась спящей.

— Борис Витальевич, — донёсся из коридора женский голос, — вы заняли шестую палату. Вы же знаете, она забронирована!

— Сейчас освобождается седьмая, можете взять её, — ответил знакомый голос. Дверь отворилась, пропустив шум из больничного коридора. Врач внёс и поставил на стол что-то тяжёлое. Послышались тихие шаги рядом с кроватью… Девочка изо всех сил старалась дышать равномерно, не дать дрогнуть ресницам или вырватьсявздоху. Наконец, удаляющиеся шаги — дверь выпустила визитёра, и Гелька открыла глаза. Никого! Теперь быстро! Она заглянула под кровать — её кроссовки! Наспех обувшись и схватив в охапку куртку, Ангелина подошла к двери и, приоткрыв её, осторожно выглянула наружу.

Дверь в палату напротив — раскрыта, санитарка выносит оттуда свёрнутый матрас, дальше по коридору остановилась поболтать парочка больных на костылях, ещё дальше — медсестра с какими-то бумажками, изучая их, идёт в её сторону, но заходит в какую-то палату, и вон, дальше, в конце коридора — дверь! В противоположном конце, совсем рядом, тоже дверь, но за её стеклом видна лишь полутёмная лестничная клетка — это явно ход во внутренние помещения больницы. А та, в конце — с окошечком для передач и толстой санитаркой за столом на страже — дорога к свободе! Ангелина выскользнула за дверь и быстрым шагом, нацелившись на выход, пошла по коридору.

При её приближении, санитарка, мирно решавшая кроссворд при свете лампы, удивлённо вскинулась на неё, а когда девочка схватилась за ручку двери, грозно завопила: «Ты куда?»

Дверь оказалась заперта! Гелька дёргала её за ручку. Возмущённая баба уже выбиралась из-за стола, когда девочка обнаружила, что нужно всего лишь отодвинуть задвижку, сделала это и выскользнула за дверь, в последний момент успев выдернуть из пальцев толстухи своё плечо.

Она бросилась вниз по лестнице, натыкаясь на посетителей, удивлённо оглядывающихся на неё и сердитую санитарку. Та вопила вслед, что выходить из отделения на улицу запрещено, что ходить по отделению в уличной обуви нельзя, и что обратно она её не пустит, и придётся ей, мерзавке, разбираться с главврачом!

Почти всю дорогу к дому Геля бежала, опасливо оглядываясь назад и испуганно всхлипывая. С колотящимся сердцем взлетела она по лестнице и забарабанила в родную дверь. Никто не открывал. Ключ! Дрожащими руками она нащупала его в кармане куртки и вставила в замочную скважину. Задыхаясь, ввалилась в прихожую. Тихо, пусто. Никого! Злыдень, потягиваясь, лениво вышел из кухни. Ангелина пробежалась по комнатам. Где все? Часы показывали начало четвёртого. Пытаясь унять дыхание, она схватилась за трубку внезапно зазвонившего телефона.

— Алло? — с надеждой и беспокойством выдохнула она.

— Гелька? — раздался в трубке встревоженный Нюсин голос. — Как ты добралась до дома? Я почему-то очень беспокоилась!

Ангелина всхлипнула, не в силах выдавить не слова и вместить все охватившие её эмоции в человеческую речь.

— Когда мы с тобой гуляли последний раз? — смогла наконец спросить она.

— Как? — удивилась Нюся. — Мы расстались пару часов назад. Я уже звонила. Говорю тебе — мерещились всякие ужасы! С тобой всё в порядке?

Всего два часа? Не может быть! Она готова была поклясться, что прошли сутки, что её родные должны были уже сойти с ума от беспокойства и поднять на ноги милицию.

— Алло! Гелька! Что с тобой?

Ангелина устало сползла на пол по стене, сжимая в руке телефонную трубку. Вцепившись в шерсть трущегося об неё кота, она размышляла. Что делать? Идти в милицию? И рассказывать невероятную историю о лучах, свечениях, похищении и чердаке? Родители! Их придётся посвятить во всё это. А если ничего не делать? Тогда негодяи в любой момент смогут опять напасть на неё. С другой стороны — они ничего ей не сделали, не считая мучительных двух часов! Гелька усмехнулась, представив, как зловещий Борис Витальевич ищет её под кроватью в шестой палате.

Ахнув, она схватилась за голову — она же себя выдала своим побегом! Разве стала бы она сбегать из больницы, если бы в самом деле поверила, что пострадала в какой-то аварии и думала, что ей понадобиться обследование и лечение? Нет, она бы послушно лежала в кровати и выполняла все рекомендации врача. Что же теперь делать? Милиция или…

Скрежет ключа в замке заставил её резко подскочить. Диким взглядом уставилась она на брата, вернувшегося с занятий.

— Ты чего? — застыл тот на пороге. Ангелина схватилась за сердце и опять сползла на пол.

— Ты чего? — обеспокоенно повторил Гоша, подходя и вынимая у неё из рук телефонную трубку. — А?

Брат потянул её за руку и поставил на ноги. Не глядя, она обняла его на мгновение и направилась в свою комнату, оставив парня стоять столбом.

— Геля, — донеслось из распахнутой входной двери. На пороге стояла Нюся.

— Меня похитили, — вырвалось у Ангелины.

— Что?

— Что?! — ещё громче переспросил брат.

Гелька глянула на него, поджала губы и провела ошарашенную Нюсю в свою комнату.

Рассказ о том, что с ней случилось, вышел на редкость путанным. Она сама не понимала ни того, что было нужно от неё похитителям, ни их страха перед нею, ни смысла некоторых их фраз.

— То есть, они знают о твоих способностях и почему-то тебя боятся, — сделала вывод Нюся. — Тебе не кажется, что пришло время посвятить во всё родителей?

Ангелина застонала.

— Я не могу, не могу нагрузить на них всё это. Они побегут в милицию, к врачам (врачам я теперь ещё больше не доверяю). И не представляю, что мне могут сказать в милиции! Наверное, тоже в больницу отправят.

— Ты не должна ходить одна. Хочешь, я буду тебя провожать?

Гелька фыркнула:

— Силач Бамбула нашлась!

— Достаточно, чтобы рядом с тобой кто-то был, чтобы тебя не тронули, — возразила Нюся. — Ещё, хорошо было бы поскорее поговорить с Егором, раз он что-то знает.

Гелька фыркнула снова.

— С Егором… Он не собирается мне звонить.

— Всего два дня прошло.

— Два дня? Не может быть! Этот день — он просто бесконечный и…

— Привет! — на пороге стояла Янка. — У вас открыто было. Ну, что? Как ты? Школа ходуном ходит! А вы всё время здесь сидели?

Девочки переглянулись, и что-то во взгляде Нюси заставило Гельку признаться.

— Нет, — протянула она, — понимаешь, меня сегодня похитили…

Янка выпучив глаза, схватилась за сердце.

— …но мне удалось убежать.

— В подворотне напали, да? Хотели в машину затолкать?

Ангелина в отчаянии посмотрела на Нюсю — неужели нужно было сообщать об этом Янке? Нюся ответила уверенным взглядом.

— Ну, они меня оглушили и на заднее сиденье машины кинули, а я пришла в себя и убежала.

— Господи! Житья нет от бандитов! — запричитала-забегала по комнате Янка. — Хоть на улицу не выходи! Не-ет, я теперь одна на улицу — ни ногой!

— Вот мы и хотели договориться, чтобы везде вместе ходить, — пояснила Нюся.

— Да! Только вместе! Ужас! — побледнела впечатлительная Янка. — Ещё немного и в бордель или — на органы. И неизвестно, что хуже. Нам нужно всем срочно парней завести, — добавила она убеждённо. Ангелина не знала, плакать или смеяться.

Раздавшийся звонок в дверь, заставил её вздрогнуть. Послышались голоса — по-видимому, к брату пришли приятели.

«Не могу больше, — подумала Ангелина, — ещё неделя такой жизни, и я действительно попаду в больницу — психиатрическую». В ней начал нарастать протест, готовый выплеснуться взрывом ярости, как на недавнем дне рождения.

— Ну, нет! Не буду никого бояться! — сказала она с вызовом. — Пусть сами меня бояться!

С этими словами она вышла из комнаты, потому что зазвенел телефон, и на пути у неё лучше было не попадаться.

— Да! — гаркнула она в трубку.

— Алло, Ангелина? — раздался в трубке голос, заставивший ёкнуть сердце.

— Алло? — неуверенно отозвалась она, пытаясь понять, что её испугало, а потом спохватилась. — Да, это я.

— Здравствуй, это Егор. (Ну, конечно, это же его голос!) Ты хотела со мной поговорить? Если хочешь, давай встретимся.

— Где и когда?

Приписав свою непонятную нерешительность сегодняшним потрясениям, она отбросила свои страхи и сказала:

— Я очень хочу с тобой поговорить! Ты сможешь сейчас прийти ко мне?

— Да, — сразу согласился Егор. — Где ты живёшь?

Может, не надо было его сюда приглашать: дома родители и брат с приятелями, и девчонки (а Янка не упустит случая "поприсутствовать")? Но встретиться с ним она должна как можно скорее, а выходить на ночь глядя после сегодняшнего, морально ещё не была готова, не смотря на своё твёрдое намерение не бояться.

Ангелина сглотнула и назвала адрес.

— Я буду через час, — сообщил Егор и отключился. Ангелина медленно положила трубку на рычаг. За час нужно избавиться от Янки, обезвредить брата и продумать, как говорить с Егором, — чтобы что-то узнать, надо знать, о чём спрашивать!

Она резко повернулась и натолкнулась на кого-то в полутёмной прихожей.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — смущённо поправляя очки, извинился Петя.

— Я не слышала, как ты подошёл, — буркнула Гелька и, обогнув его, пошла к себе в комнату, откуда уже выглядывала любопытная Янка.

Отбившись от подруги, которая за рукав пыталась затащить её внутрь, она поспешила в комнату брата, чтобы успеть поговорить с ним наедине. Стукнув разок, она заглянула в дверь.

— Гоша, — позвала Ангелина, подходя поближе, — ты мне нужен.

— Да? — рассеянно ответил братец, с трудом отрываясь от учебника.

— Я вижу — ты очень занят…

— Да, — невозмутимо подтвердил засранец, который уже просёк, что сестре от него что-то очень надо.

— Ты не хотел бы с Петей моих девчонок в кино сводить?

— Зачем это?

— Просто пойди в кино! Сейчас! — начала терять терпение Гелька. — Очень надо! Я вам денег на билеты подкину. Соглашайся, ну!

Дорогой братец смотрел на неё с подозрением.

— А тебе это зачем?

— Не спрашивай! Что хочешь, для тебя сделаю!

— Ого! Не обманешь?

— Нет!

— Слово?

— Слово! Только уходите сейчас же!

Гоша почесал затылок и хихикнул.

— Мы тут с Петькой ещё задание не закончили, а его от учебников не оторвёшь. И не только от учебников… — добавил он со значением.

— После фильма придёте! Ну-у, умоляю!.. Что ты имеешь в виду?

— Я так думаю, — шёпотом, оглядываясь на дверь, пояснил братец, — он сюда не задания делать ходит… ну, ты понимаешь?

— Нет, — Гелька тоже начала оглядываться на дверь. — Скорее, он сейчас закончит разговаривать!

Гоша смутился.

— Чтобы тебя увидеть.

Ангелина застыла, переваривая информацию, потом опять насела на брата:

— Ну, и на здоровье! За погляд денег не берут! Только сейчас уведи его с девчонками отсюда!

— Ты что, кого-то ждёшь? Смотри у меня! — погрозил он пальцем. — И имей в виду — скоро родители придут.

— Знаю-знаю-знаю, ну, что? Обещаешь?

— А расскажешь, зачем?

— Да-да-да.

— ОК.

— Спасибо! — с чувством сказала Ангелина. — Тогда я пойду, скажу девчонкам.

Она быстро вышла из комнаты, опять не сумев разминуться в прихожей с возвращающимся Петей, который снова застыл поперёк коридора, смущённо поправляя очки.

— Девчонки, собирайтесь — идём в кино! — громогласно заявила Гелька, войдя к себе.

— Куда ты пропала? — недовольно протянула Янка.

— Я не могу — у меня ещё уроки не сделаны, — заметила Нюся.

— Ничего, ещё есть время, идёмте, а? Надо развеяться.

Девочки удивлённо переглянулись.

— Конечно, я понимаю, — бескорыстно бросая себя на алтарь дружбы, сказала Янка, — после всего, что ты пережила, тебе обязательно нужно развлечься. Я схожу, если надо.

Ангелина ощутила укол совести, но утешилась тем, что сходя в кино, Янка не так уж за неё пострадает.

— Ну, тогда одевайся поскорее, а мы с Нюсей подождём.

— Хорошо, бегу. Я быстро.

Янка исчезла, а Геля без обиняков выложила:

— Скоро придёт Егор. Я всех выпроваживаю, чтобы можно было поговорить без свидетелей, но хочу, чтобы ты осталась — две головы лучше, сама понимаешь. К тому же, не будет лишних вопросов от родителей — скажу, что он с тобой пришёл, если что.

— Девчонки, вы идёте? — раздалось из прихожей.

— Идём, — крикнула Гелька и схватила куртку.

Нюся поднялась.

— Мы должны будем выйти и вернуться?

Ангелина благодарно кивнула.

Когда вся компания, с подоспевшей Янкой, спустилась на первый этаж, Нюся "вспомнила", что забыла у Гельки свои ключи. Девочки вернулись в квартиру, сказав остальным, что их догонят, и стали ждать. Нюся читала домашнее задание по истории, а Гелька ходила из угла в угол, выглядывая в прихожую при каждом шуме на лестнице.

— Что я скажу ему? — грызла она в нетерпении пальцы. — Выложить всё, как есть?

Нюся прикрыла книжку.

— Честность — всегда самый лучший ход.

Раздался долгожданный звонок. Ангелина ринулась открывать, молясь, чтобы это не оказалась, заждавшаяся их, Янка. За дверью стоял Егор. На мгновение Геле показалось, что настороженный Егор едва не отпрянул при виде выражения её лица. Поэтому она приняла по возможности более приветливый вид и выжала из себя слабую улыбку.

— Заходи, пожалуйста.

Смущённый Егор вошёл, незаметно осматриваясь, а она, стараясь держаться непринуждённо и болтая разные глупости, провела его в свою комнату.

— Ты же знаком с Нюсей?

Непонятно почему, Егор обрадовался, увидев Нюсю. (Странно, учитывая, что он собирался рассказывать о разных тайнах). Все расселись и, не успело наступить неловкое молчание, как Гелька опять вскочила.

— Поставлю-ка я чайник.

"Уж если за чаем на нашей уютной кухне он не откроет мне свои тайны, значит, я сегодня не узнаю ничего".

Решившись сделать для успеха сегодняшнего предприятия всё возможное, Ангелина подмигнула своему отражению в ванной комнате и вернулась к гостям. Нюся тем временем явно прощупывала почву. Геля поздравила себя с решением оставить спокойную и прямодушную подругу в качестве буфера в переговорах. Похоже, наедине им было бы гораздо сложнее.

— Егор, — начала она, волнуясь, — давай я тебе сейчас расскажу обо всём, что со мной произошло, а ты… ну, ты потом скажешь… то, что сможешь сказать.

Нюся пошла на кухню заваривать чай, а Ангелина приступила к рассказу.

— Значит, так, — начиная издалека, вздохнула она, — месяц назад залезла я на наш чердак…

Егор ни разу не перебил её вопросами или замечаниями, хотя ему явно стоило большого труда сдержаться. А когда она в своём повествовании дошла до сегодняшнего похищения, вскочил и стал нервно ходить по комнате.

— Так ты всё слышала?! — вскричал он взволнованно, едва она закончила говорить.

— А ты можешь как-то всё это объяснить? — с надеждой спросила Гелька.

Помрачневший Егор подошёл к ней и крепко обнял, по-отечески прижав её носом к своему бордовому свитеру.

— Прости меня, — расстроено произнёс он. — Завтра. Обещаю, что завтра я тебе позвоню, и ты всё узнаешь.

Вернувшаяся Нюся застала финал этой трогательной сцены. Её появление придало Гельке решимости.

— Ну, скажи хоть что-нибудь! — возопила она, вцепившись намертво в его свитер. Егор смотрел поверх её головы, но натыкался на непреклонный взгляд Нюси.

— Скажи. — Попросила Нюся. — Ты же видишь — ей грозит опасность.

Егор перехватил руки Ангелины и, наконец, взглянул ей прямо в глаза.

— Ты должна быть пока очень осторожна и не афишировать свои способности: не сканировать, не перевоплощаться, не инвертировать… а лучше всего, знаешь, сиди завтра дома.

— Но мне же — в школу!

— Наплюй. Здоровье дороже.

Геля смотрела на него во все глаза.

— Ты не хочешь сказать, чего мне бояться?

Егор молча смотрел на неё.

— Скажи хотя бы, что со мной происходит?

Неожиданно Егор растерянно улыбнулся.

— Я не знаю. Да и никто не знает, как это объяснить. Наука, видишь ли, до этого ещё не добралась, а мистикой, конечно, можно объяснить, что угодно. И чёрта, и…

— Ты говоришь — не делать того, не делать этого, а я даже не понимаю, о чём речь. А вдруг, я опять взлечу, как тогда, я же не знаю, как это у меня получилось?

Егор рассмеялся.

— Надеюсь, что до завтра не взлетишь, а завтра мы обязательно встретимся и… ты узнаешь всё, что хочешь знать.

— Почему не сейчас?

— Потому что разговаривать с тобой буду не я, — ответил он серьёзно и оторвал от своего свитера её руки. — Не спрашивай больше ни о чём, Я пойду. До завтра.

Ангелина растерянно смотрела ему вслед, но Нюся, стоявшая в дверях комнаты, заступила ему дорогу.

— Дашь свой номер?

— У меня только мобильный…

— Диктуй.

Нюся быстро записала в свой блокнотик его номер, и он ушёл, виновато улыбнувшись Гельке на прощанье, только успела в дверном проёме мелькнуть его коричневая куртка.

— А чай? — спохватилась она, но входная дверь закрылась, и Ангелина устало опустилась на стул.

— Ну, вот, всё напрасно — ничего мы не узнали.

— Не расстраивайся, — рассудительно заметила Нюся, — завтра всё узнаешь.

— Откуда ты… — начала Гелька и осеклась. — Что? Предчувствие?

— Да и ещё… какое-то ощущение, что утром опять что-то случится. Наверное, тебе действительно лучше не ходить завтра в школу.

— Хорошо, — кивнула Ангелина.

— А сейчас? — спохватилась она. — Пойдём догонять наших?

— Нет. Я, пожалуй, пойду домой.

— Оставайся! Сделаем уроки, а потом Гоша тебя проводит — темно уже.

— Ладно, давай начнём с химии — у меня предчувствие, что завтра меня спросят, — без тени улыбки предложила Нюся.

Им не удалось позаниматься и часа, потому что вернулась вся компания и родители в придачу. Мама по-быстрому занялась ужином. Папа с мальчишками затеяли какой-то физический спор — при этом они так веселились, как будто друг другу анекдоты рассказывали. Ну, а Янка, естественно, набросилась на девчонок.

— Почему вы не пришли? Мы вас ждали-ждали, я всех вернуться уговаривала — мало ли что. Так твой брат упёрся и ни в какую! Еле упросила его позвонить домой. Ну, что, нашли вы те ключи? А фильм был классный — зря пропустили! Что это вы, уроки делаете? Супер! Я сейчас наверх сгоняю и тоже к вам присоединюсь.

Когда после всей беготни, уроков, ужина, Петя пошёл провожать Нюсю, Янка вернулась к себе, родители ушли в спальню, а Гелька, умывшись и переодевшись, уже залезла в постель, к ней в комнату зарулил Гоша.

— Не спишь? Ну, что? Рандеву состоялось?

— Какое рандеву? — невинно переспросила Ангелина, отлично понимая, куда брат клонит.

— Из-за которого нам всем пришлось быстренько сваливать?

— А-а-а, нет. Отложили на завтра.

(Честно, не придерёшься).

— Да ну? — с подозрением поинтересовался Гоша. — А что за "похищение" с тобой сегодня случилось?

— Откуда ты?.. — вот чёрт! Сама же при нём сболтнула.

— Да ладно, давай, колись, коль обещала, — он присел к ней на постель.

— Ну… — начала Ангелина и вскинула палец. — Только попробуй сказать родителям!..

— Могила.

— Случилась со мной такая неприятность: чем-то меня стукнули, засунули в машину на заднее сиденье, потом отвезли в больницу, но я оттуда сбежала. Вот и всё. Похоже, меня просто с кем-то перепутали.

— "Вот и всё"? Это что, правда, что ли? — Гоша ещё надеялся, что всё это шутка, и заглядывал сестре в глаза. Ожидая, что вот сейчас она не выдержит и рассмеётся.

Ангелина специально постаралась рассказать обо всём брату не слишком серьёзно, опасаясь, что её переживания вызовут слишком бурную реакцию, но и этого оказалось достаточно.

— Ты что?.. Как?.. Почему ты?.. — Гоша не находил слов, чтобы выразить своё потрясение. — Стукнули по голове? Ты потеряла сознание?

Геля отрицательно качнула головой.

— Так что, ты их видела? Слышала? Ты машину запомнила? А их рожи, голоса? А голова как, не болит?

Гелька продолжала качать головой.

— Как будто бежевые "Жигули"… на одном куртка замшевая… Да какая разница? Я с ними больше встречаться не собираюсь.

Гоша сжал кулаки, ошеломлённо тряся головой.

— В милицию надо было сразу идти.

— Не забудь, — вскинулась Ангелина, — ты обещал ничего не рассказывать родителям!

— Чёрт! — стукнул он себя по коленке. — И пусть они ходят на свободе?! А если они опять… на кого-нибудь нападут?

— Понимаешь, — медленно начала Ангелина, — у меня сложилось впечатление, что им нужен был кто-то конкретный, а со мной они ошиблись. ("Да-а, вот я уже врать начинаю — наоборот, нужна им была именно я, но, факт остаётся фактом, — с похищением они ошиблись")

— Они тебе ничего не сделали? — нерешительно спросил Гоша.

— Не-ет, всё в порядке, — постаралась его убедить Геля.

— Кого ты ждала? — неожиданно строго спросил брат.

— Одного парня, я с ним на дне рождения познакомилась.

— Ну, что ж, если этот ухажёр будет тебя встречать и провожать, мне забот меньше. Ладно, я, пожалуй, пойду…

Он встал, не зная, куда девать глаза и руки, и направился к двери. Но, уже взявшись за ручку, обернулся.

— С тобой правда всё в порядке?

— Ну, я тогда очень испугалась, а теперь — нормально.

— Мне не нравится, что ты скрываешь такое от родителей, но раз уж я обещал… Но и ты пообещай, — он вернулся к кровати, — если что случиться, сразу сказать мне.

— Ладно, скажу.

***

На следующее утро Геля отмазалась от школы, сославшись на плохое самочувствие. Чем очень напугала маму. Но Гоша сумел её немного успокоить, подтвердив, что у сестрицы просто накануне был "тяжёлый" день. Сам же брат своего беспокойства не скрывал и, как пить дать, остался бы дома, чтобы её "пасти", если бы, не важные пары.

Из-за своей нацеленности на встречу, Ангелина даже не обратила внимания, что за ней не зашла, как обычно, верная подруга Янка. Избавившись от семейства, Геля стала просто ждать, ничего не делая, ни о чём не думая, не замечая ничего кроме стрелок часов, отмеряющих время ожидания. Она приготовилась ждать долго, но звонок в дверь раздался, когда ещё не пробило десять.

— Извини, — на пороге стоял запыхавшийся, только что взбежавший по лестнице, Егор, — я должен был позвонить и предупредить, но поторопился приехать. Пойдём, я тебя познакомлю с Учителем.

Ангелина лишь взяла куртку и без лишних вопросов последовала за ним.

— Он ждёт нас в моём общежитии, — сказал Егор, когда они втиснулись на заднюю площадку девятого троллейбуса.

— Ты учишься?

— Да, в аспирантуре, — кивнул Егор, высматривая что-то через заднее стекло.

Троллейбус довёз их почти до конечной остановки. Хотя в нём появились свободные места, Егор предпочёл стоять на задней площадке. Гельке было всё равно — она всегда стояла в транспорте, только ей показалось, что это не похоже на присущую Егору предупредительность. Она начала присматриваться и заметила, что парень следит за машинами, идущими за троллейбусом. "Ого! Шпионские страсти", — подумала Ангелина, хотя, после вчерашних своих похождений, не была так уж удивлена.

В общежитии аспирантов — многоэтажной "свечке" — Егор торопливо предъявил на вахте свой пропуск и потащил Гельку на второй этаж по сонным утренним коридорам. Распахнув дверь под номером 25, он предупредил: разуваться не надо.

Ангелина оказалась в небольшом коридорчике. Помещение напоминало обычную квартиру, только заметно было, что люди здесь обосновались не прочно, не надолго: не было никаких занавесочек, полочек, безделушек… хотя вешалка для одежды имелась в наличии. Под ней на полу — обувь, слева в закутке — какие-то коробки и дверь, по-видимому, в туалет, справа — двери в две комнаты, а прямо — открытая дверь на кухню, откуда доносилось шкворчание, разносящее пряные экзотические ароматы.

— Я здесь с соседом живу — индусом, — вполголоса пояснил Егор, помогая ей (не справилась бы сама) снять куртку. — А вот и он!

Из кухонной двери выглянула сонная смуглая физиономия с большими влажными глазами.

— Хай, Надир! — махнул рукой Егор и шепнул Гельке на ухо. — Хороший парень, пока селёдку жарить не начинает.

Физиономия скрылась обратно, потому что к шкворчанию добавилось ещё громкое шипение.

— Мы его Зенитом кличем — он не обижается… Ах, да, вы это ещё не проходили: зенит — противоположная надиру точка на небесной сфере прямо у нас над головой, понятно?

Ангелина машинально кивнула, она уже начинала нервничать: незнакомая обстановка, чужие люди и нечто неизвестное, ей предстоящее, — всё это напоминало визит к зубному врачу!

Егор открыл дверь в свою комнату — вторую справа, Гелька одёрнула свитер и вошла строевым шагом. Робкие лучи осеннего солнца заливали комнату светом, но девочка не успела обратить внимания на обстановку, потому что её поглотили горящие тёмные глаза человека, находящегося в комнате. Он отложил в сторону книгу и поднялся ей навстречу.

Глава 6

Егор открыл дверь в свою комнату — вторую справа, Гелька одёрнула свитер и вошла строевым шагом. Робкие лучи осеннего солнца заливали комнату светом, но девочка не успела обратить внимания на обстановку, потому что её поглотили горящие тёмные глаза человека, находящегося в комнате. Он отложил в сторону книгу и поднялся ей навстречу.

— Здравствуйте, — робко поздоровалась она.

— Познакомьтесь, Сергей Петрович, это Ангелина. Ты уж извини, Геля, я вчера рассказал ему твою историю. Понимаешь, Учитель — единственный человек, который может тебе помочь.

— Здравствуй, — улыбнулся ей Сергей Петрович. — Не волнуйся, давай присядем, и ты мне всё расскажешь ещё раз. (Его мягкий голос показался ей знакомым).

Гелька набрала побольше воздуха — за последние сутки она уже дважды рассказывала свою историю и притомилась.

Мужчину очень заинтересовало происшествие на чердаке, но она мало что могла уточнить. Когда Ангелина в рассказе дошла до своего взлёта у Ларисы, Сергей Петрович не сказал ничего, но глаза его триумфально блеснули. О похищении же он выслушал со скучным лицом, Геле даже показалось — с нетерпением, поэтому она торопливо закончила рассказ и с опаской посмотрела на него в ожидании приговора.

Теперь она обратила внимание, что хотя Сергей Петрович и был намного старше Егора, пожалуй, даже старше её отца, но, всё же, выглядел довольно молодо. Его тёмные волосы волнистыми прядями падали на лицо и шею. Он был худ и не высок, демократично одет в джинсы, рубашку и какую-то жилетку. "Просвечивать" его она не решилась — даже думать об этом было боязно.

— Спасибо! — наконец сказал он с волнением. — То, что наши пути пересеклись, я считаю настоящим чудом! Понимаешь, ты нам нужна. Нам нужны твои способности. Очень нужны! Послушай, то, что я тебе расскажу, тайна. Я пока не буду брать с тебя клятвы ничего никому не рассказывать, думаю, ты поймёшь, почему. Дело в том, что нашему миру — нашему общему миру людей — грозит опасность. Существует заговор некоторой группы лиц, к сожалению, очень многочисленной, который удавшись, отбросит человечество на сотни лет назад — в средневековье.

Заметив недоумение на её лице, он воскликнул:

— Я понимаю, всё это звучит довольно туманно. Попробую объяснить конкретнее. Эти люди — вампиры, да-да, не удивляйся, — добавил он, потому что Гелька вытаращила глаза, — энергетические вампиры. Причём, многие из них даже не знают об этом. Кстати, я ещё не знаю этого о тебе, — он грустно рассмеялся, — это было бы печально…

Он больше не смеялся, но так смотрел на неё, что у Гельки душа ушла в пятки.

"Гнездо сумасшедших", — подумала она. Егор до сих пор энергично мотавший головой, протестуя против подозрений Учителя, сорвался с места и вышел из комнаты, буркнув что-то насчёт чая. Ангелина с трудом сдержалась, чтобы не броситься следом за ним.

— Послушай, — в голосе Сергея Петровича опять звучало мягкое убеждение, — неужели тебе никогда не случалось видеть, как вампиры тянут чужую энергию? Егор говорил, что ты сканировать умеешь?..

— Как это? — глупо спросила Гелька.

Мужчина смотрел на неё с подозрением, граничащим с разочарованием.

— Ты, как будто, видишь энергетическую эмиссию? Ну, попробуй, загляни в меня. Я почувствую, если у тебя это получится.

Ангелина, кажется, поняла, что он от неё хочет, и, собравшись с духом, уставилась на него, вглядываясь всё пристальней и глубже, стараясь случайно не глянуть ему в глаза, чтобы не сбиться. Вот оно! Из непроглядных чернильных искрящихся глубин выплыло зеленоватое насыщенное свечение, яркое и переливающееся. Как это понимать? Это хорошо или плохо?

— Есть, есть! — обрадовался Учитель, — Я рад, что Егор не ошибся.

Вернувшийся Егор одобрительно подмигнул Гельке и поставил на стол три большие дымящиеся чашки.

— Спасибо, — сказал Сергей Петрович, беря чашку и с удовольствием отхлёбывая. — Так вот, всё было бы не так уж плохо: жили бы вампиры, как во все времена, тянули, одни сознательно, другие — нет, потихоньку соки из людей, но, на нашу беду, у них нашёлся идейный предводитель — главарь, которому удалось сплотить вокруг себя большое число приверженцев. Он продолжает вербовать новых членов из числа неосознанных вампиров (сознательные и так к нему сбегаются), привлекая их обещаниями лучшей жизни, говоря об их избранности и изображая их следующей ступенью эволюции, по сравнению с обычными людьми. (Им, видишь ли, приятнее считать себя избранными, а не выродками и изгоями). Он плетёт сеть своей организации по всему миру. Не удивительно, что под его началом оказываются значительные лица — журналисты, учёные, бизнесмены и политики. Чем шире становится его организация, тем стремительнее она развивается. Сейчас мы находимся под угрозой того, что его человек может занять пост президента одной латиноамериканской страны. Тогда наш "злой гений" будет как никогда близок к осуществлению своей идеи.

Во время этой речи Сергей Петрович расхаживал по комнате из угла в угол, в одной руке держа чашку и опасно ею жестикулируя, другую же засунув за пройму жилета.

"Ленин на броневике", — подумалось Гельке, но смешно ей не было — ей было страшно. Даже, если весь это ужас — "липа", это означает, что она находится в комнате с двумя опасными сумасшедшими, убеждёнными в своей правоте. По правде говоря, "мировой заговор вампиров" — это кому угодно трудно будет переварить.

— И что же он собирается сделать? — спросила девочка, потому что в этом месте полагалось спрашивать.

— Он хочет развязать мировую войну. С помощью своего "карманного" президента этой нестабильной страны ему это будет очень просто сделать — напасть под выдуманным предлогом на соседнее государство, с таким расчётом, чтобы не могло не вмешаться третье, и пошло-поехало.

— Но зачем? — удивилась Геля, от удивления позабыв даже про свой страх перед сумасшедшими.

— Мировая война современными средствами, если его план сработает, неизбежно отбросит человечество назад. В конце концов, он объявится под видом нового Миссии, чтобы сеять в промытые мозги угодные ему убеждения. Начнутся гонения на учёных, произойдёт развал науки и государства. На свет божий выползут мелкие царьки, а над всеми будет он. Сейчас на них есть управа — наука, государство, а в безвластье каждый сам себе будет хозяином, а он — хозяином всего мира!

Сергей Петрович допил чай и поставил чашку на стол.

— Его девиз — мир для вампиров! Поэтому мы — люди с определёнными способностями, умеющие их распознавать и обезвреживать, начали борьбу. Силы наши не равны, и каждый новый талантливый новобранец — это брешь в рядах противника.

— Вы что, их убиваете? — трепеща, спросила девочка. Егор фыркнул.

— Мы же не террористы и не собираемся уничтожать значительную часть человечества, — скучно ответил Учитель. — Мы стараемся подточить их организацию, сорвать их планы, не дать им объединиться в мировом масштабе. Эти задачи решаю, конечно, не лично я. Но и здесь, на месте, просто патрулируя улицы, выявляя новых "вампиров", занося их в списки, не давая им сбиться в местную группировку, мы делаем своё дело.

Следующим этапом мог бы стать наш контакт с государством (это угроза ему, и меры должно принимать правительство). И вот тут-то, чтобы не загреметь в психушку с нашей нетривиальной информацией, нужны люди вроде тебя — живые доказательства существования и возможностей биоэнергии. Ты можешь отказаться, только учти — наши враги тоже начнут охоту на тебя, дай им только о тебе пронюхать.

Твои способности проявились всего месяц назад. Есть шанс, что им пока ничего не известно. Но тебе нужно быть очень осторожной. И, боюсь, в конце концов, тебе придётся сделать выбор — нейтральной тебе вряд ли удастся остаться. Хотя, если наши конкуренты ещё о тебе не знают, а ты с этой минуты перестанешь пользоваться своими паранормальными способностями, то шанс есть. (Тебе лишь придётся всё время себя контролировать). Хотя для нашей Организации это будет большая потеря.

— Но я ещё школьница, — решилась возразить Ангелина.

— Для нас твой возраст не имеет значения. Дар — имеет, возраст — нет. Все мы в обычной жизни разные люди — студенты, служащие, пенсионеры… но для Организации мы — солдаты.

— Я не понимаю, что мне придётся делать? — дрожащим голосом пожаловалась Гелька, что прозвучало, как "что вы от меня хотите?", и Егор умоляюще посмотрел на Учителя.

— Я говорил вам, она ещё маленькая.

Ангелина чуть было не возразила, что она уже не маленькая, но вовремя прикусила язык. Ответ Сергея Петровича её поразил.

— Учиться, для начала. Учиться пользоваться своим даром, — пояснил он. — И учиться выполнять маленькие, но ответственные задания. Главной трудностью будет сохранить твоё существование и наши уроки в тайне. Можно что-то придумать: например, дополнительные занятия по физике с репетитором, ха-ха, кстати, недалеко от истины.

— Но вас легко рассекретят! — возразил Егор.

— А формально она станет не со мной заниматься, а здесь с тобой. Ну, а я буду незаметно приходить.

Гелька схватилась за голову.

— Постойте! Вы так говорите, как будто я согласна, а я не согласна. Для меня всё это — слишком!

— Девочка моя! (Ты пей чай). Ты ещё не поняла, что ты уже в игре? Поверь, лучше быть на правой стороне. Но выбор — за тобой.

— Ничего подобного! Вы сами сказали, что есть ещё третий вариант — я могу просто избавиться от своего дара.

— Избавиться? — вскричал Егор. — Да я готов любую руку отдать за возможность уметь делать то, что…

Учитель остановил его движением руки.

— Конечно, ты можешь. Достаточно просто им не пользоваться долгое время. Дар можно развить, а можно запустить и похоронить. Но речь идёт о судьбе человечества. Подумай о своих родителях и друзьях, если мысль обо всём человечестве для тебя слишком абстрактна… Прости, я и так был слишком многословен — теперь дело за тобой.

Он сел в кресло возле книжной полки и устало потянулся. Ангелина, оттягивая решающий разговор и пытаясь скрыть панику, отхлебнула из своей чашки. Егор пил чай, сидя на своей кровати и поглядывая на неё. Девочка осмотрелась: под окном стоял письменный стол с компьютером, учебниками и конспектами — обычная картина, напротив — дверь, рядом с ней — платяной шкаф, а у противоположной стены — кровать с тумбочкой, ну, и книжная полка с креслом — вот и всё. Что приятно, на окне были шторы.

Ангелина подошла к письменному столу и выглянула в окно. Из окна виднелся козырёк над входом в общежитие, рядом с которым стояла одинокая машина. "Жигули". Бежевые.

Что это?

Что-то оборвалось и упало у Гельки в груди, оставив болезненное тянущее ощущение. Она оставила на столе недопитую чашку и искоса взглянула на людей, находящихся в комнате. Двое мужчин со знакомыми голосами — теперь она понимала, где слышала эти голоса!

А на кровати, небрежно брошенная коричневая замшевая куртка. Осознание действительности безжалостно обрушилось на девочку — это они, её похитители! Сама пришла. Как глупо! Но Егор! Она же своими глазами видела его "светлое" нутро! Неужели она ошиблась? Хотя, что она об этом знает? Ярость боролась в ней со страхом: спасаться или, вопреки здравому смыслу, наброситься на них и в лицо высказать всё, что она о них думает?

— Что с тобой? — с тревогой спросил Егор, проследив за её вперившимся в куртку взглядом. Гелька взяла себя в руки.

— Ничего. Я пойду, ладно? — она очень старалась, чтобы в её голосе не прозвучали умоляющие нотки. Мужчины искоса переглянулись.

— Мне нужно подумать. Я тебе позвоню… или ты мне… созвонимся.

Ангелина неторопливо приближалась к двери и уже взялась за её ручку, когда оторопевший Егор воскликнул:

— Подожди, я тебя провожу!

— Нет-нет, не надо! Я сама! Я, наверное, ещё зайду кое-куда.

— Тебе нельзя ходить самой по улице, разве ты не поняла?

Гелька истерически усмехнулась — похитители собираются провожать её домой, чтобы с ней ничего не случилось.

— Нет уж! До свидания.

Она вышла, вздрогнув при виде выглянувшей экзотической физиономии, схватила в охапку куртку и выскочила за дверь. Едва не заблудившись в путанных коридорах здания, Гелька быстро вышла на улицу, но не успела зайти за угол, подальше от гнезда злодеев, как её нагнал Егор.

— И всё-таки я тебя провожу.

Подозрительно оглянувшись на машину, не обращая на предателя внимания, Ангелина поспешила к проходу между зданиями, за которыми виднелась оживлённая улица. Здесь ей было не так страшно, зато сильнее стала одолевать злость.

"Ну, погоди у меня!" — кипя в душе, Ангелина размашисто шагала по мёрзлым лужам, оскальзываясь и отвергая предложенную Егором руку. — "Я до тебя доберусь! Объявление в Интернете: Егор — победитель вампиров, обитает по такому-то адресу, обращаться круглосуточно, и номер телефона — пожалуйста!" Конечно, она злее была на Егора, чем на его сообщника. Ему она доверилась, к нему почувствовала симпатию, что там говорить — в него едва не влюбилась. Дойдя до троллейбусной остановки, Гелька в ярости повернулась к своему провожатому и, взмахнув для доходчивости руками, отчеканила:

— Оставь меня в покое!

Троллейбус увёз её, смешавшись с потоком транспорта, а недоумевающий Егор остался стоять столбом, глядя ему вслед.

В троллейбусе наступила реакция — из глаз Ангелины брызнули слёзы. Она размазывала их по щекам, прислонясь лбом к стеклу и стараясь спрятаться от чужих взглядов.

— Свинья, скотина, гад, мерзавец… — шептала она, ничего не видя сквозь застилающую глаза пелену.

Опустошённая, продолжая изредка всхлипывать, брела она спустя сорок минут к своему подъезду. Скупое осеннее солнце не желало расставаться с облачным покрывалом, чтобы послать ей лучик утешения. Осенняя серость разливалась у неё в душе.

Рядом с ней послышался хруст чьих-то приближающихся шагов, и жёсткая рука неожиданно опустилась Гельке на плечо. Сердце её оборвалось и гулко застучало где-то в горле, мешая дышать. Она медленно обернулась — перед ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял худосочный парень, с которым ей довелось танцевать на Лорином дне рождения (имени которого, к слову, она так и не узнала). Пацан засунул руки в карманы и невнятно забубнил, глядя поверх её головы:

— Ну, короче, ты того… что скажешь?

Порядком напуганная его появлением и поэтому рассерженная, Ангелина нервно переспросила:

— Что?

Тип достал руки из карманов и к словам присовокупил жесты, правда, понятнее от этого не стало.

— Ну, типа, я тебе писал и всё такое… — он выжидательно смотрел на неё, замерев с растопыренными пальцами. Гелька потрясла головой, пытаясь прояснить для себя смысл вопроса.

— Прости, я не поняла.

Парень набрал в грудь побольше воздуха и терпеливо пояснил:

— Ну, типа, хочешь со мной ходить или тебе "пофигу"?

— А-а.

Что-то слабо забрезжило в Гелькином, перегруженном последними событиями, сознании. Вот и нашёлся автор злосчастной записки, которую брат с приятелями ещё долго будут ей вспоминать. Хотя она и была немного раздражена, но радость от того, что появление этого типа никак не связано с её нынешними проблемами, заставила её быть снисходительной.

— Извини, — покачала она головой, досадуя, что не может соскочить с его тона, — мне, типа того — сейчас не до парней.

И, улыбнувшись на прощание недотёпе, она поспешила домой.

Задумчиво усмехась, медленно поднималась Ангелина по ступеням к площадке своей квартиры и уже засунула руку в карман, чтобы достать ключи, когда в поле зрения показались ноги в белых кроссовках. Она подняла глаза и встретилась взглядом с симпатичным молодым человеком, который стоял, опершись о перила. Он был невысок ростом, в джинсах и расстёгнутой (давненько здесь стоял) куртке. Вьющиеся волосы, напомнившие ей незабвенного Сергея Петровича, но не такие тёмные, локонами спадали по обе стороны какого-то одновременно беззащитного и нахального лица.

Она хотела было отвести взгляд, чтобы не таращиться до неприличия долго на незнакомца, но его глаза, вперившиеся в неё немигающее и пристально, не хотели отпускать её. Ангелина ощутила знакомое покалывание и почувствовала, как из неё истекает что-то лёгкое, подобно дуновению воздуха. Незнакомец стал отступать вверх по лестнице, притягивая и приказывая ей своим взглядом. И она двинулась следом, повинуясь ему и уже не видя ничего, кроме чёрных зрачков его глаз, тонущих в безбрежной голубизне. Так миновали её квартиру и поднялись на четвёртый этаж, когда, будто издалека до Гельки донёсся чей-то голос, и кто-то начал дёргать её за рукав с настойчивостью надоедливой мухи. Незнакомец впервые моргнул, с досадой глянул на неожиданную помеху, быстро повернулся и скрылся на верхнем этаже.

Ангелина перевела дыхание. Рядом с ней стояла Янка и обиженно повторяла:

— Ты что, глухая, что ли? Я тебя зову-зову, а ты — ноль внимания! Я говорю: ты что, тоже в школу не пошла, или урок последний отменили? Знала бы, давно бы к тебе спустилась!

Ангелина тревожно смотрела вслед незнакомцу — вверх по лестнице от неё тянулся голубоватый светящийся шлейф. Он вытягивал мой свет! — удивилась девочка. Что теперь с этим делать? Можно вернуть этот хвост обратно или так придётся теперь ходить в развевающихся светящихся лохмотьях? Гелька тряхнула головой — видение хвоста исчезло.

— Ты чего? А что за парень? Куда это он убежал? А я опять проспала, представляешь? Маргарита меня убьёт!

Гелька очнулась и втолкнула подругу обратно в квартиру. Заперев дверь, она привалилась к ней спиной.

— По-моему, он меня гипнотизировал.

У Янки отвалилась челюсть. От потрясения говорить членораздельно она была не в состоянии, только издавала кудахтающие звуки, поэтому Ангелина смогла почти спокойно сказать:

— Он побежал наверх, а там последний этаж. Как ты думаешь, к кому он пошёл? Подруга смогла только булькнуть в ответ.

— Или же, — продолжила Геля, — или же он пошёл на чердак?

Встрёпанная Янка замахала руками.

— Это что, один из этих — похитителей?

— В том-то и дело, что нет, — проговорилась Гелька и добавила задумчиво. — Но где-то я его видела, только вот где?

— Ты меня поражаешь своим спокойствием! — воскликнула подруга. — Вспоминай скорее и в кутузку!

Так как Ангелина была решительно настроена вернуться домой, Янка, вооружившись кухонным ножом, кочергой, неизвестно как сохранившейся в квартире с центральным отоплением, и тёмными очками, которые должны были защитить её от гипноза, пошла провожать подругу. В таком вооружении они натолкнулись на Гошу, который поднимался по лестнице, когда они уже отпирали квартиру.

— Я удрал с последней пары, чтобы за тобой присмотреть, а ты по улицам разгуливаешь? Отшлёпать тебя!.. Эй, во что это вы играете?

Тыча кочергой в сторону верхнего этажа и для убедительности подбадривая Гошу кончиком ножа, Янка, не замечая знаков подруги, заверещала на весь подъезд о грабителях-гипнотизёрах, которые притаились на чердаке и только ждут, на кого напасть. Когда Гоша уразумел, в чём дело, он ринулся вверх по лестнице. Девочки затаили дыхание, прислушиваясь. Гоша не стал звонить к соседям, а сразу полез на чердак.

— Надеюсь, он там его найдёт и морду набьёт! — кровожадно заявила Янка.

— А я надеюсь, что не найдёт, — устало сказала Геля. — Ты понимаешь, что скорее Гоша пострадает, чем этот тип?

Янка испуганно ахнула.

— Может быть, ему на помощь прийти? Иди, возьми молоток!

Ангелина отмахнулась.

— Думаю, тот тип давно смылся, а вот мне домашний арест теперь обеспечен. Кто тебя за язык тянул?

Янка обиделась.

— Ты же знаешь, что я тебя защитить хотела! Я же — вот… — она продемонстрировала своё вооружение.

— Гоша! — позвала Ангелина, подходя к перилам, — всё-таки она немного беспокоилась. Послышался скрип чердачной лестницы, и Гоша сбежал к ним с верхнего этажа.

— Фу! — пытался отдышаться он. — Никого! А что за тип был?

Янка выступила вперёд.

— Такой… такой… я не помню, — она жалобно глянула на Гельку. — О! В джинсах!

Гоша с сомнением посмотрел на сестру.

— Ещё один ухажёр?

— Наоборот, — сказала Геля и вошла в квартиру. Янка потопталась немного и втиснулась следом, напугав своей амуницией Злыдня, вышедшего навстречу.

— Давайте чаю выпьем, — предложила Янка и, увидев, как без энтузиазма посмотрели на неё Леоновы, добавила. — А что? Я голодная.

— Давайте, — слабо улыбнулась Ангелина, хотя с большим удовольствием она сейчас уединилась бы и подумала. Гоша неодобрительно взглянул на них, но кинул рюкзак и пошёл на кухню ставить чайник, потому что и сам был жутко голодный. А разговор с сестрой по душам можно было отложить на потом.

Глава 7

За завтраком мама, обеспокоенная тем, что дочь всё бледнеет и худеет, завела разговор об обследовании. Ангелина отбивалась, как могла, но мама была непреклонна, а Гельке не удавалось сочинить убедительную причину, почему ей не стоит появляться в медицинских учреждениях.

Выползший самостоятельно к завтраку, Гоша — так громко они кричали, что и будить его не пришлось — застал дискуссию в самом разгаре.

Расстроенная Гелька зло всхлипывала:

— Не пойду и всё!

Папа, пытающийся украдкой читать научную статью, вынужден был время от времени по зову супруги вставлять свои замечания в диалог: "Почему бы тебе не сходить?.. Да-да, больно не будет — тебя только осмотрят… Послушай маму — она лучше знает".

В конце концов, измученный скандалом, не дающим ему в тишине и покое изучить за чашкой чая интересный материал, Аркадий Петрович попытался урезонить обеих своих женщин:

— Нам же не обязательно решать это прямо сейчас? Можно успокоиться, подумать, узнать, что за обследование предстоит…

Нина Михайловна выдрала у него журнал и, сердито обмахиваясь им, подытожила:

— Не ожидала, что ты из-за такой ерунды истерику устроишь! Как маленькая!

Неодобрительно взглянув на мужа, она шлёпнула перед ним на стол его чтиво, вышла из кухни, и уже от входных дверей, крикнула: "Кота накормите!"

Гелька вздохнула — последнее слово всегда оставалось за мамой.

Гоша, почёсываясь, стоял на пороге:

— Что за концерт?

— Ой, я побежал! — папа отхлебнул чая, потоптался перед дочкой, не зная, что сказать, и вышел.

Ангелина тряхнула головой: пока ничья, но мама, похоже, на этом обследовании зациклилась, так просто она не отстанет.

— Ну, мне тоже пора, — Гелька попыталась выскользнуть из кухни, но братец ухватил её за полу пижамы, так что ей пришлось притормозить.

— Эй! — сердито обернулась она к нахалу.

— Ну-ка, ну-ка, сестричка, не спеши. Ты вчера так старалась от меня спрятаться, что я теперь подозреваю, что ты скрываешь даже больше, чем я думаю.

Гелька приняла вид оскорблённой невинности.

— Если я из-за тебя опоздаю в школу!.. — бросилась она нахрапом, но брата такой её тон ничуть не испугал.

— Не забыла, что я тебя от родителей прикрываю, и ты мне кое-что обещала?

Гелька скисла.

— Что за тип вчера был на лестнице?

— Не знаю! — вскинулась девчонка. — Честное "пионерское"!

— Но он не просто так оказался именно на нашей площадке?

Геля промолчала.

— Так, а кто такой Егор? — продолжил брат свой "инквизиторский" допрос.

Ну-у, а-а-а… мы у Ларисы познакомились, ничего особенного, — немного испуганно промямлила Гелька. Похоже, Гоша взялся за неё всерьёз. Откуда только про Егора узнал, засранец?

— Ладно. Слишком много вокруг тебя разных типов крутится…

— Э-э, твои приятели, например.

— Мои приятели тебя на чердак не тащат.

Ангелина потупилась.

— Во что ты, вообще, сестрёнка, ввязалась? Я же вижу — дело нечисто.

Гелька молчала.

— Обещала всё рассказать. Я ведь тоже могу родичам проболтаться.

Ангелина вздохнула.

— История слишком длинная — до школы никак не успеть.

— Ничего, я потерплю. Лучше ты ещё денёк прогуляешь, зато я спокойно на пары схожу.

Из прихожей донёсся спасительный телефонный звонок. Гоша строго сказал: "Я сам", и пошёл к аппарату, а Гелька рванула в свою комнату переодеваться — она всё-таки надеялась уломать брата отпустить её в школу.

— Ангелина, — позвал он, — тебя к телефону.

Геля быстренько застегнула юбку, схватила щётку и, на ходу причёсываясь, поспешила в прихожую.

— Кто это? — шёпотом спросила она у брата, беря трубку.

— Егор, — ответил тот ехидно, и не думая выметаться из прихожей.

— Кыш-кыш, — махнула несколько раз щёткой Ангелина, пытаясь прогнать нахала, но тот только скрестил руки на груди и привалился плечом к стене, устраиваясь поудобнее.

Девочка медленно поднесла трубку к уху, как будто неведомая угроза притаилась прямо в ней.

— Алло?

— Алло, Ангелина, это Егор. Я пытался тебе вчера дозвониться, но не смог застать тебя дома. Мы странно расстались. Мне показалось, что ты была рассержена. Не знаю, чем я мог тебя обидеть… Я хотел бы увидеться с тобой, чтобы выяснить это недоразумение. Мы можем встретиться?

— Нет, — твёрдо ответила Гелька.

— Но это важно! Ты не можешь отказаться.

— Нет.

— Почему, ради Бога?

Вместо ответа Ангелина повесила трубку и сердито выдохнула. Брат со сложенными на груди руками возвышался над ней, как укор совести.

— Ну, что? Поговорили?

— Он что, звонил вчера? — как бы между прочим спросила Гелька, обирая с щётки выдранные волосы — раньше прямые, а ныне вьющиеся, её волосы не поддавались расчёске.

— Угу, пошли, — махнул головой в сторону кухни Гоша, — продолжим.

В дверь постучали.

— Это Янка… — умоляюще прошептала Ангелина брату и бросилась открывать.

— Ты что, подруга, ещё не готова? Опаздываем уже! — завопила Янка с порога.

— Ты иди-иди, — махнул Гоша Янке, — а нам с Гелечкой ещё разобраться надо.

Янка безмолвно вылупила глаза.

— Гоша! — взмолилась Ангелина. — Будь человеком! У меня химия сегодня! И, вообще, что я маме скажу? Опять самочувствие подвело? Она же меня без разговоров в больницу упрячет!

Гоша зло закусил губы и погрозил сестре пальцем.

— Ладно, только смотри у меня — сегодня же всё, как на духу, без всяких твоих штучек!

— Покорми Злыдня, — просительно прижала руки к груди Гелька, схватила куртку, сумку, торопливо сунула ноги в кроссовки (пора бы сапоги достать), и они с Янкой вымелись за дверь.

Всю дорогу до школы, пока они бежали, оскальзываясь на подмёрзших лужах, Янка терзала Ангелину не хуже достопамятного орла: какие такие разборки устроит ей Гоша?

— Ну, какие-какие? — ответила запыхавшаяся Гелька, притормозив у школьных ворот. — Узнать хочет, с какой стати на меня открылся такой спрос у похитителей.

— А ты здесь причём?

— Вот и я говорю!

— Как это для них типично, ты подумай!

— Для кого "для них"?

— Для мужиков! Подавай им всем красавиц, а потом нас же обвиняют, что мы их спровоцировали!

— Что-что?

— Мужской шовинизм! — уверенно кивнула головой Янка. — У тебя вид — офигенный, сразу разные гады на тебя нацелились, а твой братец не сегодня-завтра на тебя паранджу наденет.

Ошарашенная Янкиной логикой, Ангелина машинально повесила на крючок в гардеробной куртку и двинулась за подругой к лестнице, пытаясь переварить Янкины измышления.

— То есть, ты хочешь сказать, что я выгляжу вызывающе?

— Не то слово! Супер! Поделись секретом.

— Полмесяца в бреду, — буркнула недовольно Гелька. — Идём, звонок уже был.

Они вбежали в класс, когда все уже расселись, и химичка проводила их строгим взглядом. За весь урок им не удалось перемолвиться ни словом, зато на перемене они встретились со своими девчонками.

— Я тебе вчера звонила, — сказала Нюся.

— Надо же, я тоже! — воскликнула Лора. — Где тебя носит? Янка рассказала, что тебе мама косметику подарила, так я хотела наведаться. Вообще-то, я к твоей маме, наверное, на консультацию запишусь.

— Зачем записываться? К нам приходи — я маму предупрежу.

Лариса благосклонно улыбнулась. Тимофеев, как верный рыцарь, маячил поодаль с её сумкой.

— Я вижу, она тобой занялась: глаза, волосы… "химию" сделала, что ли?

— Да нет, они сами, — смутилась Ангелина — вышло неправдоподобно.

Лора недоверчиво улыбнулась.

— Тоже мне, тайна! Так я зайду?

Гелька кивнула, и Лариса отошла к своему верному телохранителю.

— Попов теперь ей на глаза не показывается, — шепнула Янка. — А, в самом деле, что у тебя с волосами? Я вижу — что-то изменилось, а что не так, не пойму.

— После болезни завиваться начали, — саркастически пожала плечами Гелька. Янка хихикнула и толкнула Нюсю локтем в бок:

— Классная болезнь — похудела, похорошела, ещё и волосы завились!

Янка рассмеялась, а Геля с Нюсей лишь понимающе взглянули друг на друга.

— Погоди, Лорка ещё не знает, как на тебя мужики бросаются! — Янка рванула с места, Ангелина едва успела её перехватить.

— Стой! Не надо всем об этом рассказывать!

— Я не всем, я только Лоре! — возмутилась Янка.

— Что-то ещё случилось? — поинтересовалась Нюся. Геля мрачно кивнула.

— Зайдёшь сегодня? Не хочу здесь об этом рассказывать. — Ангелина бросила взгляд по сторонам.

— Извини, мы сегодня папу из рейса встречаем.

— Ух, ты, здорово! А я и забыла. Ну, поздравляю!

Прозвенел звонок, и подруги отправились на алгебру. На уроке Ангелина потребовала от Янки поклясться, что та ничего никогда никому о ней не расскажет, и Янка надулась ещё больше. Правда, скоро у неё появились другие заботы потому, что её вызвали к доске. Так что на большую перемену Янка выползла взмокшая и сходу потребовала сопроводить её в буфет.

Пока жертва учёбы, спускаясь по лестнице в столовую, поносила все науки в целом, а алгебру — в частности, а потом выбирала себе что-нибудь повкуснее, Гелька успела шепнуть Нюсе пару слов.

— Не знаю, что делать! Я пообещала рассказать сегодня Гоше всю правду, а не то он доложит о моём похищении родителям.

— Расскажи.

— Ты не всё знаешь: мой похититель — Егор.

— Что?! — Нюся была поражена до глубины души. — Как он?.. Откуда ты?..

Вернулась Янка с компотом, булками и продолжила прерванный монолог, а подружкам пришлось прикусить язык и лишь молча таращиться друг на друга, тогда как их просто распирало от желания всё обсудить.

Поговорить больше у них не получилось, потому что Нюся отпросилась с последнего урока, чтобы успеть на вокзал. Янка после уроков зачем-то понадобилась Лоре — наверное, чтобы пополнить поредевшую "свиту". Верная подруга брякнула Ларисе, что сначала должна проводить Гельку домой, и той пришлось изображать перед Лорой недоумение, да ещё отбиваться от слёзно умоляющей её быть поосторожнее, ближайшей подруги. Злая на себя, на Янку, на Лору и на Нюсю, которая заставила её довериться Янке, Ангелина всё-таки от них сбежала, очень надеясь, что Янка не выболтает тут же все её секреты.

Самой идти домой ей почему-то не было страшно. Может, потому что дорога была каждодневная привычная, а может, она дошла в своих испытаниях до какого-то предела, за которым страх уже не ощущается. Сколько можно бояться? Её жизнерадостная натура не позволяла ей долго унывать, хотя и настолько серьёзных проблем у неё до сих пор не появлялось.

Почти полностью опавшие с деревьев и разлёгшиеся на мокром тротуаре затейливым паззлом, осенние листья добавляли румянца пасмурному дню. Как солнечный луч, отразившийся в реке тротуара, сверкали её золотые локоны, выбившиеся из-под капюшона белой куртки.

Подмороженные утром лужи уже оттаяли, и всё внимание девочки было занято тем, чтобы не поскользнуться на липнущих к асфальту листьях или не промочить ноги, в безжалостно сунутых в осеннюю слякоть белых кроссовках.

Мысли о трудном разговоре с братом Гелька пока выбросила из головы, решив довериться вдохновению и сказать ему или всё, или ничего, в зависимости от настроения.

На перекрёстке, у сквера напротив её дома, пережидая проезжающий транспорт, она рассеянно засмотрелась на другую сторону улицы и очнулась только когда поняла, что у неё настроилось световое зрение, и она видит нечто необычное. В это время по тротуару мимо их дома неспешно шла крупная дама, ведя за руку мальчишку-школьника, а от впереди идущей старушки к сорванцу тянулся длинный слабо светящийся след.

Ангелина не могла понять, что она видит. Это было похоже на свадебную процессию, где дети несут за невестой конец свадебного покрывала. Девочка пошла вслед за странной компанией обратно по своей стороне улицы, чтобы вглядеться получше. И тут она увидела, как юнец буквально вытягивает у старушки белые длинные нити энергии: слабый одышечный, то меркнущий, то вспыхивающий снова, свет бабули истекает, а сама она тяжело дыша и останавливаясь время от времени, чтобы передохнуть, едва волочит ноги.

— Что ты делаешь? — закричала Гелька, бросаясь прямо сквозь поток машин через дорогу на другую сторону улицы. Грузная женщина остановилась, недовольно и грозно воззрившись на девочку. Бабушка равнодушно оглянулась и поплелась дальше — ей было не до чужих скандалов, домой бы добраться.

— Что ты делаешь? — возмущённо повторила Гелька. Пацан надулся и спрятался за маму.

— В чём дело? — не осталась в долгу мамаша. — Ты что, паршивка, на детей нападаешь, а? Ребёнок идёт, никого не трогает!

— Вы что, не видели?.. — начала Ангелина и осеклась. Конечно, кто, кроме неё мог это увидеть? Поняв, что запал у скандалистки завял, дама преисполнилась праведным гневом, упёрла руки в боки и двинулась к ней. Ангелина не стала дожидаться, пока ей накостыляют, а погрозила мальчишке и ретировалась. Вслед ей ещё долго неслись выкрики его мамаши.

— Блеск! — бурчала Гелька себе под нос, поднимаясь домой. Уже у себя в комнате, поглаживая Злыдня и глядя на проходящих внизу людей, она вспомнила пространную речь Сергея Петровича и решила при случае получше присмотреться к окружающим. Неужели сегодня ей на глаза попался юный и наглый "вампирчик"? Значит, всё, что ей рассказали — правда? Не обязательно — критически поправила она себя и вздохнула, вспомнив, что сегодня ей предстоит неприятный разговор и с мамой, и с братом, и, скорее всего, с Янкой.

Звонок в дверь оторвал её от окна. Ага, вот и Янка!

"Посмотрим, какие тайны Лора успела из тебя вытянуть!"

Но за распахнутой дверью стоял Егор.

— Извини, я не смог дозвониться… — смог сказать он до того, как Гелька попыталась захлопнуть дверь. Однако, парень успел её придержать.

— Извини, но нам надо поговорить.

Ангелина сложила руки на груди и отошла вглубь прихожей.

— Можно я войду? — мягко, но настойчиво спросил Егор. Гелька молча смотрела на него, прислонясь к двери в свою комнату. Егор вошёл, оставив дверь на лестницу открытой.

— Послушай, я не понимаю, что случилось. Давай объяснимся. Ты же видишь, мы в тебе очень нуждаемся, поэтому между нами не должно быть никаких недоразумений. Скажи, пожалуйста, что тебя так расстроило?

Гелька, прищурившись, молчала.

— Ангелина, — начал опять Егор, оглянувшись на распахнутую дверь, — нам придётся объясниться, пойми же.

Он подошёл ближе, недоумённо разглядывая её.

— Не будь же ты упрямым ребёнком! — воскликнул он, и Гелька вскипела.

— Я не ребёнок! И не дурочка, как вам, наверное, хотелось бы думать! А ещё я не слепая и не глухая!

— Что ты говоришь?

— Я говорю, что я не хочу иметь с вами ничего общего!

— Но почему?

— Потому что вы негодяи! — она подняла сжатые кулаки, как будто собираясь наброситься на него.

— Что?! — опешил Егор.

— Потому что я всё знаю! — она стукнула его в грудь кулаками раз, другой, третий… В голосе её кипели слёзы. — Это вы! Вы меня похитили! Знаешь, что я пережила? Неподвижная, задыхающаяся!.. Ещё этот ваш доктор!

Егор окаменел. Устав молотить его в грудь, Гелька оттолкнула его и тяжело дыша, сказала:

— И попробуйте только опять напасть на меня. Я всем расскажу, что вы бандиты! Бандиты!

Сверкнув глазами, она скрылась в своей комнате и стала ходить из угла в угол, кусая пальцы и стараясь успокоиться. Ей послышалось, что Егор вышел из квартиры, но, дверь, похоже, он так и не закрыл. Ангелина выглянула в прихожую: Егор стоял на лестничной площадке, там же, где вчерашний налётчик.

— И перестаньте подсылать ко мне разных гипнотизёров, — добавила она уже без прежнего запала. Егор обернулся. Было заметно, что он удивлён.

— Каких гипнотизёров? — машинально переспросил он.

— Таких, которые гипнотизируют и тащат на чердак!

— Что? — Егор заметно встревожился. Но Ангелина уже не в состоянии была что-то объяснять: жестокая обида захлестнула её и сдавила горло, злость растворилась в слезах, готовых брызнуть из глаз. Она изо всех сил старалась удержаться, чтобы не расплакаться.

Егор вернулся в квартиру.

— Послушай, ты можешь мне не верить, но клянусь тебе, что никто из нас никого к тебе не подсылал. То похищение было ужасной ошибкой. Прости меня, если сможешь.

— Привет! — раздался голос от входной двери. — Не помешала?

Геля выглянула из-за плеча Егора — в дверях, криво улыбаясь, стояла Лариса. Ангелина с трудом проглотила комок в горле и попыталась приветливо улыбнуться.

— А где Янка? — прошептала она, потому что голос её ещё не слушался.

— Что? Янка? А, маму встретила, в магазин зашла, — махнула рукой Лора, бесцеремонно вглядываясь в их лица. — Может быть, я не вовремя?

— Нет, что ты, заходи, — подошла Геля к подруге. — Я тебя ждала.

Они обе теперь смотрели на Егора, и тому пришлось отреагировать.

— Привет, — сказал он Ларисе. — Я уже ухожу.

— Обещал звонить, — укоризненно протянула Лариса.

— Я позвоню, — сказал он, взглянув на Гельку, и ушёл. Ангелина старалась держаться, как ни в чём не бывало.

— Хочешь чая? Или Янку подождём? А мамы пока нет…

Лариса отмахнулась, жадно на неё уставившись.

— Мы с ней в Макдональдсе сидели… Что у тебя с ним?

— Ничего, — смутилась Ангелина (даром, что это была правда). О-ля-ля! Выдумывать для Ларисы какую-то причину визита к ней Егора, было выше её сил. Вспомнив, что к Лоре вот-вот присоединиться и Янка, Гелька едва не схватилась за голову. Обе они по силе воздействия были сравнимы с гидравлическим прессом.

Она сделала единственно возможное — предложила Ларисе раздеваться и сбежала в туалет. Укрепившись духом, Ангелина покинула укрытие как раз, когда в прихожую ввалилась запыхавшаяся Янка:

— Представляете, кого я внизу встретила? Егора!

Выплывшая из Гелькиной комнаты Лариса стрельнула в Ангелину взглядом и саркастически поджала губы:

— Да ну? Не может быть.

Янка, уловив подвох, смущённо перебегала взглядом с одной подруги на другую.

— Ну-у… — неуверенно протянула она, не зная, как удачнее выкрутиться, не заработав выговор ни от одной из подружек.

— Он заходил сюда, — непринуждённо подтвердила Ангелина, вешая Янкину куртку. — Ему нужен был Гоша.

— А-а-а… — Янка растерянно хлопала глазами.

— А они разве знакомы? — недоверчиво спросила Лариса.

— Да, — Ангелина старалась не встречаться с подругой взглядом. — Немного.

— Мир тесен, — Лариса не поверила ни одному Гелькиному слову.

— М-да, — отреагировала Янка.

Неловкую паузу прервал Гоша, ворвавшийся в квартиру с решительным выражением лица.

— Почему у нас двери нараспашку? — от порога завопил он и, увидев девчонок, подозрительно покосился на Гельку. — Всем привет.

— Привет-привет! Вот, Лариса зашла, хочет у мамы проконсультироваться.

— Угу, — недоверчиво буркнул Гоша. Лариса недовольно нахмурилась (вот ещё, сообщать парню такие интимные подробности!) и оценивающе оглядела Гошу — студент, высокий, жалко — рыжий (Ларисины мысли Ангелина читала, как раскрытую книгу).

— Ну, что, пообедаем? — спросила она девчонок.

— Разве что кофе, — манерно протянула Лора. Янка радостно кивнула — обычно болтливая, в присутствии Ларисы Янка робела.

— Идём, Злыднюся, кис-кис-кис, я тебя покормлю, — позвала Гелька кота.

Пока Ангелина наливала всем, кроме Ларисы, разогретый суп, та некоторое время приглядывалась к Гоше, густо мазавшему маслом толстый ломоть хлеба, и неожиданно спросила:

— Скажи-ка, Гоша, ты давно знаком с Егором?

Ангелина едва не разлила на пол тарелку с супом, предназначенным Янке.

— С кем? — переспросил Гоша, в данный момент более занятый тем, что лучше положить на бутерброд — сыра или селёдочки.

— С Егором, — внимательно следя за Гошей, терпеливо повторила Лариса. — Знаешь такого?

"Впилась, как пиявка!", — недовольно подумала Гелька, не решаясь вмешаться.

— С Егором… с Егором, — повторил задумчиво Гоша и остановил свой выбор на селёдке. Он с наслаждением откусил от бутерброда и обнаружил выжидательно уставившихся на него девчонок.

— Хм, — напряг он мозги, прожёвывая. — А фамилия как? Кто это вообще такой?

— Ну, — решилась Ангелина, — он, вроде, учится с тобой.

— Егор? Нет, не знаю. На нашем курсе такого нет. Может, на старших, хотя… физпрактикум у нас Егор Сафарович преподаёт, молодой ещё парень. А что? Он?

— Он к тебе сегодня заходил, — продолжила Лариса, ревниво поглядывая на Гельку.

— Да? Зачем? — спросил удивлённый Гоша у сестры.

— Не знаю, он не сказал. Спросил тебя и ушёл, — нервно ответила Геля, не отрывая глаз от тарелки с супом.

— Странно, — сказал Гоша и подозрительно глянул на сестру — не означают ли все эти расспросы какую-то диверсию, с целью "отмазаться" от запланированного разговора.

— Ты не знаешь, когда мама придёт? — сменила тему Ангелина, и Лариса, вздохнув, стала помешивать свой кофе.

Обед прошёл в раздумьях. Каждый размышлял о своём: Гельке не терпелось расспросить Янку наедине о том, что Лариса успела из неё вытрясти, Гоша вцепился бы в сестру, Лариса — в Ангелину, поэтому общего разговора не получалось.

Наевшись, Гоша поднялся, с чувством потягиваясь и зевая:

— Пойти, что ли поспать?

И погрозил сестре:

— Смотри, чтобы из дома — ни ногой!

Гелька скорчила кислую мину.

— Почему, вдруг, ты должна дома сидеть? — тут же поинтересовалась Лариса, едва Гоша ушёл.

— Да, — отмахнулась Гелька, убирая со стола, — старшего брата из себя изображает. Ну, что? Идём ко мне?

Из комнаты брата понёсся рэп, через некоторое время разбавленный храпом.

— Он под это спит? — удивлённо спросила Янка.

— А-то! Спасибо, мама на ночь не разрешает ему музыку врубать — до утра бы скрежетало, вместо колыбельной! — рассмеялась Гелька.

Звонок в дверь тревожно отозвался в сердце — что, если это вернулся Егор. Лариса, похоже, подумала так же, потому что холодно взглянула на Ангелину и подошла ближе к двери. С бьющимся сердцем Геля пошла открывать — любопытная Янка высунулась следом: но за дверью стояли всего лишь Гошины приятели.

— Привет! А где "кадр"? — спросил высокий симпатичный Сергей, оценивающе оглядывая Ангелину с ног до головы.

— Дрыхнет. Заходите.

Смущённый Петя не сводил с Ангелины глаз, поэтому едва не свалился, споткнувшись о брошенные Гошей ботинки, схватился за Степана и поправил очки. Степан же был ещё обижен на Гельку за неудавшееся рандеву, поэтому старался на неё не смотреть.

Приятели на цыпочках прокрались в Гошину комнату, и через минуту оттуда послышался дружный вопль. Янка глупо хихикнула.

— Кто это? — подозрительно поинтересовалась Лариса, когда девочки вернулись в комнату.

— А, Гошины дружки.

Ангелина поглаживала кота, разговор всё не клеился. Девчонки прислушивались к тому, что происходило в соседней комнате, откуда доносились взрывы смеха. Лариса, нетерпеливо покусывающая губы — рядом веселятся несколько студентов, а она прозябает со скучными подружками — наконец, не выдержала: одёрнула облегающий серый, под цвет глаз, пуловер, и вышла из комнаты. Янка тут же выставила голову в прихожую.

— Ян, — воспользовалась случаем Ангелина, — чего Лариса от тебя хотела?

Янка на секунду оторвалась от двери:

— Ничего. Просто погуляли.

— И она ничего у тебя не выспрашивала?

— О! — Янка с любопытством подскочила к Гельке. — А Егор? Он к тебе приходил, да? Ты же с ним увидеться хотела? Вы встречаетесь, да? — от возбуждения подруга глотала слова.

— Да нет! — нетерпеливо оборвала её Гелька. — Никто ни с кем не встречается. Ты мне скажи, что Лариса про меня спрашивала?

— Ну, — Янка почесала затылок, — на счёт Егора беспокоилась… я же тебе говорила — она на него запала! Что ещё? Интересовалась, чего это ты такая привлекательная стала, не влюбилась ли?

Ангелина не была удовлетворена.

— А о похищениях ты ей ничего не говорила?

— Я? Не-ет! Только про гипнотизёра — должна же она знать о такой опасности! А вообще, что я ей могла рассказать, если ты сама мне ничего не рассказываешь?

Янка собралась надуться, но вспомнила про компанию в соседней комнате.

— Я сбегаю, посмотрю, чем они там занимаются, да?

И она вприпрыжку выбежала за дверь. Гелька почувствовала себя глупо: оставаться одной в комнате или бежать следом за Ларисой, как комнатная собачонка? Она выбрала третий вариант — отправилась на кухню готовить ужин: если мама сегодня станет заниматься Ларисой, готовить ей будет некогда.

— Что ты здесь делаешь? — заявилась вскоре Янка. — Там все интересуются, куда ты пропала?

Через пять минут после Янки пришёл Петя и, смущаясь, предложил ей помочь. Гелька удивления не выказала и засадила его чистить картошку — если вся эта орава останется ужинать, готовить надо, как на роту солдат. Ещё через пять минут Сергей зашёл напиться, помощи не предложил, но поудобнее уселся на диванчик, подпёр голову и стал наблюдать за Ангелиной. Вернувшаяся Янка занялась морковкой, Степан, кинув ревнивый взгляд на мальчишек, стал, шмыгая носом, чистить лук. И когда недоумевающий Гоша, заглянув в кухню, воскликнул: "А что это вы тут делаете?", Гелька едва не рассмеялась.

— Иди, отдыхай, и без тебя тесно.

— Нет, я хочу, где все!

Он подвинул на диванчике Сергея и начал, как водится, давать советы.

— Картошки побольше чисти — я уже голодный. А что это будет — тушёная или пюре? Лука много не клади — гадость!

— Выгоню, — пригрозила Ангелина, но Гоша не унимался:

— Перчика побольше добавь. Эх, огурчика нету!

— Ничего, капустой обойдёмся. Держи тёрку — три морковку.

— Ну, вот, припахали.

У Степана забурчало в животе.

Лариса, которой надоело сидеть в одиночестве, выплыла на кухню, увидела, что ей некуда приткнуться, и недовольно оглядела сбежавшую компанию.

— Делать вам больше нечего!

Янка хихикнула и шепнула Ангелине на ухо:

— Путь к сердцу мужчины лежит через желудок?

— Ух, как вас здесь много! — весело воскликнула незаметно вошедшая мама. — Ужин готовите? Молодцы!

— Здравствуйте! — нестройно поздоровалась молодёжь.

— Справитесь?

— Да-а!

Лариса вышла следом за Ниной Михайловной из кухни, где уже аппетитно пахло подрумянивающимся мясом.

— Ангелина! — тут же позвала мама. — Тебя к телефону!

— Кто? — не подумав, крикнула захлопотанная Гелька.

— Какой-то Егор!

Её как будто оглушило — так же скворчало на сковородке мясо, но Гоша с Сергеем перестали болтать, обсуждая какого-то преподавателя, Петя — чистить картошку, Янка восторженно открыла рот — вот-вот что-то ляпнет… Гелька быстро вытерла руки, сунула Янке лопатку и поспешно вышла, избегая на кого-то глянуть. Лариса специально задержалась в прихожей, не заходя в мамину комнату. Чтобы одарить Ангелину ледяным взглядом.

— Алло?

— Ангелина, это Егор. Я могу прийти?

— Нет! — с ужасом воскликнула Гелька. — То есть, здесь толпа людей, а меня уже никуда не выпустят.

Она оглянулась на кухонную дверь: чёрт, надо было её закрыть — Гоша явно навострил уши. Странно, что Янка ещё не выскочила — наверное, прилежно помешивает мясо.

— Нам нужно срочно увидеться, — гнул своё Егор. — Это не телефонный разговор, но… в общем, я не сказал пока Ему (понимаешь?), о том, что ты нас узнала. Боюсь, что он переполошится и глупостей наделает. Я-то тебе верю с самой первой минуты, когда увидел, как ты инвертируешь!

Ангелине стало жарко — разговор в самом деле был не телефонный.

— Я не могу говорить, — прошептала она.

— Подожди! — взмолился Егор. — Ты что-то говорила о нападении, о гипнозе?.. Ты должна рассказать подробнее.

— Как!? Я не могу!

— Послушай! В городе появился очень опасный человек — из тех самых, понимаешь?

— Да! — отчаянно прошептала Гелька.

— Я увидел сегодня — у тебя аура рваная. Это нужно исправить. Ты сможешь сама?

— Как?

— Ладно, при встрече. Я приду сейчас. Выйдешь ненадолго?

— Гель-ка! — завопила, что есть мочи, с кухни Янка. Ангелина подпрыгнула, едва не выпустив трубку — над её плечом возвышался Гоша, тоже напуганный Янкиным криком.

— Тут, по-моему, уже пора что-то ещё добавлять! — продолжала вопить подруга.

— Это тот Егор, который ко мне приходил? — спросил Гоша, протягивая руку к трубке.

— Нет, другой! — отрезала Гелька, опуская трубку на рычаг, и бросилась на кухню спасать свою подливку. Заливая мясо томатным соком, она подумала, что разговаривая с Егором, она совсем забыла, что она на него смертельно обижена.

Вскоре пюре с мясной подливкой и салат были готовы. Компания уселась ужинать. Уместились все, включая вернувшегося с работы папу и Янку, которой, чтобы попасть домой, нужно было только подняться этажом выше, но которую Ангелина не отпустила бы без ужина. Лариса, закончившая свои процедуры у Нины Михайловны, тоже не торопилась домой из компании, в которой наличествовали сразу четыре парня, держа в уме, по-видимому, что кому-то из них придётся её провожать.

Их кухня не отличалась особыми габаритами, однако круглый обеденный стол в ней помещался. Ужин проходил весело — Леоновы-старшие любили молодёжную компанию. Все парни изучали физику, и Аркадий Петрович мог с удовольствием углубиться в специализированную беседу. С другой стороны, девчонкам было о чём поговорить с Гелькиной мамой.

В общем шуме телефонный звонок был услышан не сразу. У Ангелины ёкнуло сердце — неужели, опять Егор? Гоша, неспроста усевшийся возле входа, а не на любимом всеми диванчике, подскочил: "Я возьму!". Ангелине, зажатой между кухонной плитой и столом — "на раздаче" собственноручно приготовленного ужина, пришлось поднимать маму, Янку и Ларису, чтобы выбраться из-за стола, когда Гоша в прихожей уже спрашивал в трубку: "Какой Егор? Как ваша фамилия?" Он прошёл мимо неё в кухню с непроницаемым выражением лица, даже не взглянув. И спасся, таким образом, от её убийственного взгляда. Но зато, наученная опытом, Гелька на этот раз притворила за собой дверь на кухню.

— Алло, Ангелина?

— Да.

— Я у твоих дверей. Выйди ненадолго.

— О, Боже!

Ангелина оглянулась на кухонную дверь и на цыпочках пробежала ко входной. Едва она открыла дверь, Егор схватил её за руку.

— У вас в подъезде темно и слишком хорошая слышимость, — горячо зашептал он. — Придётся найти место. У тебя есть фонарик?

Она колебалась лишь секунду — быстро втянула его в квартиру и сразу (благо дверь в её комнату была напротив входной) к себе.

— Я наслежу, — извиняясь, прошептал Егор.

— Вымою, — оборвала она его, запирая дверь на задвижку. Действовать надо было быстро.

— Что ты хотел?

— Расскажи о нападении.

— О вашем или о втором? — сурово спросила Ангелина.

— О втором, — смутился Егор. Злыдень, приоткрыв жёлтый глаз, зыркнул на гостя и опять свернулся на стуле.

— Ты помнишь этого человека? — спросил он, когда она вкратце рассказала приключившуюся с ней вчера историю.

— Нет, — удивилась сама себе Гелька. — Помню хорошо его кроссовки и куртку — белую с капюшоном — почти, как у меня. Волосы у него, как будто, вьются… и всё, лица не помню совсем. Я видела только его глаза, расплывшиеся, как… как… — она не могла подобрать слов.

— Понятно, — вздохнул Егор и стукнул себя по коленке. — Неужели они о тебе пронюхали так быстро?

— Вы ещё раньше узнали, — скептически заметила Ангелина.

— Да, я увидел на вечеринке, как ты… Ты хочешь сказать, что кроме меня ещё кто-то видел и понял, что именно он видел?

— Видел — не видел, какая разница? Лучше скажи, что мне теперь делать, и поскорее, а то меня сейчас искать начнут.

— Что делать? Если бы я мог, я бы запер тебя где-нибудь в бункере километров за сто отсюда! — в сердцах сказал он. — Если они тебя нашли, тебе нужно уметь распознавать опасность и уметь себя защитить. Прошу тебя, ты должна, должна меня услышать и прийти к Учителю!

— Ч-ш-ш! — шикнула на него Гелька, прижав к губам палец, — парень слишком повысил голос, а потом холодно поинтересовалась. — Ты так переживаешь, потому что я вам очень нужна?

Егор опешил.

— Нет… не только! Но, что меня действительно волнует, — то, что ты достанешься им.

Ангелина хмыкнула.

— Он приказал тебе идти за ним наверх — и ты пошла, приказал бы убить — ты бы убила.

Геля недоверчиво и испуганно смотрела на Егора.

— Извини, я не должен был тебя пугать. Давай займёмся твоей аурой.

Внезапный стук в дверь заставил их притихнуть.

— Ангелина! — послышался резкий Ларисин голос. — Я у тебя в комнате сумку оставила. Ау-у! Слышишь?

Чёрт! Гелька впопыхах оглядывала комнату.

— В шкаф не полезу, — предупредил Егор. — Не хватало, чтобы меня там раскопали.

"В самом деле, чего это я суечусь? В конце концов, мы ничего плохого не делаем", — подумала Ангелина. Вот только Лариса её теперь со свету сживёт! А Гоша? А Янка?

В дверь забарабанили уже в четыре руки.

— Гелька, что с тобой? Отзовись! — причитала дорогая подруга, которую Ангелина готова была сейчас придушить. Тут же за дверью зашумел хор голосов — Янка своими воплями переполошила всех. Егор, досадливо рассмеявшись, схватился за голову.

— Похоже, теперь, как честный человек, я должен буду на тебе жениться!

Лампа на письменном столе тревожно замерцала. Егор удивлённо взглянул на лампу, потом на Гельку:

— Да не надо так переживать.

— Хоть в окно прыгай! — прошептала красная до корней волос Ангелина. Сердито глянув на Егора, она схватила Ларисину сумку и решительно открыла дверь.

— В чём дело? Что за вопли? Я занята! — голос её немного дрожал, но она старалась держаться твёрдо. — У меня гости.

— Мы видим! — присвистнул Сергей, разглядевший кого-то в её комнате. Гоша с Янкой дружно сунулись вперёд, едва не стукнувшись лбами, но Ангелина впихнула Ларисе в руки сумку и закрыла дверь у них перед носом.

— Я думаю, все тебя уже разглядели, так что можешь не мучиться, а присоединиться к нам за ужином, — уныло заметила она. — К тому же тебе не удастся уйти неопознанным. Мне так стыдно! Я Ларисе сегодня в глаза солгала, что ты приходил к Гоше, а не ко мне. Боюсь, этого она мне не простит.

— Дурацкая история, прости. Тебе, — нерешительно спросил Егор, — попадёт от родителей?

Гелька пожала плечами.

— Брат житья не даст — это точно! К тому же он что-то подозревает, знает о похищении и требует, чтобы я рассказала ему всё, иначе он наябедничает родителям.

Егор нахмурился.

— Твой брат? Он не должен ничего узнать!

— Он беспокоится обо мне.

В дверь постучала мама.

— Ангелина, зови своего гостя пить чай!

Девочка вопросительно уставилась на Егора.

— Спасибо! Может, позже! — крикнула она в ответ и заметила Егору. — Чем больше гостей разойдётся, тем лучше? Или, наоборот, лучше сразу, нахрапом, чтобы после перед каждым в отдельности не отчитываться?

Егор смутился.

— Если ты станешь ходить ко мне, как будто брать уроки физики или математики, они не должны подумать, что ты ходишь, ну, не за этим, потому что тебе могут запретить, насколько я знаю родителей.

— Только не физики! У меня физики — брат и отец! — сказала Гелька, а потом до неё дошёл смысл сказанного Егором, и она опять покраснела, а поэтому нахально пошутила. — А если к тому же они узнают, что это ты меня похищал!..

Егор огорчённо опустил голову, и Ангелина попыталась смягчить вырвавшиеся слова. — Не переживай, я же слышала, как ты меня защищал!

Но Егора это, как будто ещё больше огорчило.

— Знаешь, я шёл сюда с намерением тебя отговорить. Я понял, что мы не имеем права втягивать тебя в нашу опасную борьбу! Это на моей совести. Я хотел просить тебя уехать, скрыться. Я собирался сказать Сергею, не смотря на весь вред, который понесёт Организация, что ты отказалась. Но теперь, когда о тебе узнали наши враги, слишком поздно скрываться. Теперь для тебя безопаснее будет научиться защищаться, пользуясь своими способностями. Прости.

Они помолчали немного, и Ангелина заметила, говоря, как о давно решённом:

— Послушай, за уроки, я же тебе платить должна буду, иначе они сразу догадаются, что всё это — липа.

— Да-а, — задумчиво произнёс Егор.

— Ещё, моего брата на мякине не проведёшь, поэтому придётся придумать персонально для него солидную легенду, и прямо сейчас, потому что он обещал мне сегодня допрос с пристрастием. Но дело не только в этом… — она замялась. — Дело в том, что хотя тебе я верю или хочу верить, но твоим соратникам!.. Как они могли со мною сделать такое? Как я смогу после этого с ними общаться, как ни в чём не бывало, и доверять?

— Да, — печально кивнул головой Егор. — Я понимаю. Значит, объяснения не избежать. Скажу только, что мы делаем большое хорошее дело. Это может послужить для тебя основанием, чтобы присоединиться к нам… Ладно. Встань, пожалуйста, вот здесь в центре, посмотрим, что с твоим полем. Закрой глаза, я не слишком большой спец — они меня отвлекают.

Ангелина почувствовала знакомое покалывание, только значительно более слабое, и какое-то движение, словно к ней прикасаются и скользят вокруг тела тончайшие лёгкие шали.

— Ух, ты, щекотно! — она открыла глаза и с тревогой шагнула к парню. — Что с тобой?

Егор стоял опершись на колени и тяжело дышал.

— Ничего, я просто сегодня много сил отдал, — ответил он, поднимая к ней своё побледневшее покрытое испариной лицо.

— Как тебе помочь?

Егор покачал головой.

— Знаю! Идём, сладкого чая выпьешь. А ещё лучше — поужинаешь, если, конечно, что-то осталось. Ну, уж горячий бутерброд я тебе гарантирую! — Ангелина решительно потянула его к дверям, но перед дверью остановилась. — Может, тебе лучше прилечь? Я всё сюда принесу.

— Нет-нет! — запротестовал Егор. — Что обо мне подумают? Ты напрасно беспокоишься. Всё это — ерунда, надо лишь восстановить силы.

Гелька приоткрыла дверь и выглянула в прихожую — чаепитие в кухне, похоже, ещё продолжалось.

— Тебе придётся ещё и это узнать — то, что наши недомогания имеют особую природу и не лечатся обычным способом. Нам очень повезло, что среди нас есть настоящий врач. Он научился сочетать традиционную медицину с биоэнергетикой и не раз нас вытягивал с того света. К сожалению, ты его знаешь не с лучшей стороны, — грустно усмехнулся Егор.

— Кстати, когда он обнаружил, что я сбежала, что он сделал? — с любопытством спросила Ангелина.

— Этот прокол чуть его не доконал. Бедняга был в ярости и не знал, чего ждать: милиции, разъярённых родственников или чего похуже. Так что, думаю, теперь вы с ним в расчёте.

— Не хотела бы я с этим типом ещё когда-нибудь встретиться! — передёрнула плечами Ангелина. — Я отныне в нашу поликлинику — ни ногой, а мама меня на обследование тащит.

— На обследование?.. — но они уже были на пороге кухни, поэтому разговор пришлось прервать. Шум на кухне при их появлении умолк, собравшиеся с любопытством уставились на неожиданное явление. Лариса хищно прищурилась. Студенты удивлённо переглянулись.

— Познакомьтесь, — немного нервничая, представила Гелька. — Это…

— Егор Сафарович?.. — удивлённо привстал Гоша. Ангелина, открыв рот, уставилась на брата. Егор слегка покраснел. А Гоша уже тянул через весь стол свою длиннющую руку.

— Здравствуйте! Пап, это Егор Сафарович, он у нас на факе физпрактикум ведёт.

Встревоженное мамино лицо заметно разгладилось.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Петя, Яночка, подвиньтесь немного. Ангелина, а ты принеси скамейку из прихожей. Егор, хотите чаю?

— Извините, я не хотел вам мешать…

— Нет-нет, — встряла Гелька, втискивая скамеечку между Янкой и Петей, — тебе обязательно нужно перекусить!

Гоша иронично ухмыльнулся, а Ангелина, пряча смущение, протиснулась к плите за чайником и заглянула в кастрюлю: отлично, ещё немного пюре осталось, а подливку придётся выскребать. Рядом стояла и её недоеденная картошка.

— Вот! — Гелька поставила перед Егором тарелку и протянула толстый ломоть хлеба, стараясь не смотреть наокружающих. Хотя мама, чтобы не смущать гостя, и пыталась завести с Гошей и его приятелями разговор на тему " а что это вы такое делаете на физпрактикуме?", все продолжали пялиться на новоявленную парочку. Ангелина со своей тарелкой умостилась на скамеечке рядом с Егором и заметила, как дрожит вилка в его руке.

— В какой лаборатории вы работаете?.. Вы, в самом деле, ко мне сегодня приходили? — одновременно спросили Гоша с папой, не дав Егору донести вилку до рта. Гелька слегка толкнула его под столом ногой. Егор выпрямился.

— Я работаю на кафедре теоретической физики.

— О! Замечательно! Я в прошлом номере "Политехнического вестника" интереснейшую статью прочитал!

Маму, со своей стороны, интересовало другое:

— Как же вы познакомились?

— У Ларисы на дне рождения, — ответила Ангелина, давая возможность Егору положить, наконец, что-то в рот. — Ну, мы пообщались… Егор так интересно рассказывал про свою работу, что мне тоже захотелось заниматься физикой.

У Гоши отпала челюсть, а Янка закашлялась, подавившись печеньем. Постучав по спине подруге, Ангелина невозмутимо продолжила:

— Мне придётся нагонять — у нас учительница не очень, ты же знаешь…

— Замечательно! — просиял папа, наверное, единственный, кто поверил в новоявленную "Складовскую-Кюри". — Я возьму для тебя в научной библиотеке книги. Думаю, надо будет начать с Перельмана… Да, Гоша, ты мог бы помочь ей подтянуться!

— Угу, всю жизнь мечтал…

— Хочешь, я буду с тобой заниматься? — тихо, но решительно спросил Петя. Гелька растерялась от неожиданной подставы. Егор кашлянул.

— С Ангелиной стану заниматься я, если позволите.

— Да, пожалуйста! — тут же откликнулся папа, но Нина Михайловна внимательно глянув на дочь, заметила:

— Ну, это не обязательно решать прямо сейчас. В конце концов, в доме два физика — найдётся, кому помочь, если Ангелина действительно так увлечена наукой.

— Угу, наукой… — пробормотал Гоша. Лариса недобро усмехнулась. Мама же торопилась узнать об ухажёре, как можно больше.

— Мне очень интересно, Егор, сейчас молодым специалистам по-прежнему дают жильё? Мы с мужем несколько лет прожили в "малосемейке"…

— Не знаю. Я пока аспирант, живу в общежитии…

— А! — похоже, мама узнала всё, потому что в её взгляде Гелька ясно прочитала "нет".

Ну, и картина! Они сидят здесь, как Ромео и Джульетта, окружение которых старается их разлучить, а на самом деле никаких романтических чувств друг к другу не испытывают (тут Ангелина была не совсем искренняя сама с собой) и действительно собираются всего лишь учиться. Не важно, что не физике. Мало того, таким образом, близкие лишают её надежды на спасение!

Похоже, только один человек сможет ей помочь — Гелька взглянула на брата. Но убедить его будет чертовски трудно! Легче, в самом деле, всю физику выучить.

Не обращая внимания на Янкины щипки и толчки — подругу переполняли вопросы и эмоции, Ангелина опять протиснулась к плите и налила Егору и себе чаю. Ларисина спина выражала ей холодное неодобрение, между тем, как сама Лариса пыталась очаровать томными взглядами и фразами одновременно и Егора, и Сергея, не забывая, на всякий случай, и про Гошу с Петей. Аркадий Петрович активно ей мешал, втягивая Егора в обсуждение пресловутой статьи, а мама следила за всей компанией, конечно, сильнее всего прицениваясь к Егору.

Ангелина ощущала себя в гуще сражения. Наверное, поэтому, действуя решительно, она, поставив перед Егором чашку чая, положила ему в чай пять кусков сахара, хотя он и пытался протестовать, говоря после каждого кусочка "спасибо", а после ещё собственноручно «чаёк» размешала. Обслуженный таким образом, парень поторопился забрать чашку, отпил, скривился и выдавил из себя ещё одно "спасибо".

Нина Михайловна, с недоумением наблюдавшая за поведением дочери, глянув нечаянно на часы, спохватилась:

— Красавицы мои, а вы уроки сегодня делали?

Егор, приняв это за сигнал, что пора расходиться, а может, просто спасаясь от необходимости допивать сироп, поднялся.

— Большое спасибо.

За ним потянулись и студенты.

— Не за что… Приятно было познакомиться!

В прихожей воцарился хаос: молодёжь собирала ботинки, забирала у Гоши свои конспекты и наспех о чём-то договаривалась. Лариса срочно решала, кого ей выбрать в провожатые: Егора, чтобы любимой подруге досадить и выведать их с Гелькой секреты, или Сергея, с которым ей иначе никак, кроме как у Леоновых, не встретиться. Янка тянула Ангелину за рукав и просилась остаться. Мама с папой сердечно со всеми прощались. Петя не замечал в этом шуме и гаме, что стоит столбом и не сводит с Ангелины глаз.

Наконец, один за другим, гости начали просачиваться на лестничную площадку. Лариса выбрала-таки Егора — как уплывающую добычу, но не забыла перед этим черкнуть Сергею свой номер телефона, приправленный очаровательной улыбкой. Ангелина едва успела отметить, что лицо Егора опять порозовело, когда он кивнул ей на прощание, как дверь за гостями закрылась.

Глава 8

— Ну-с, — потёр руки Гоша, — Гелька, марш мыть посуду, а я за тобой присмотрю.

Ангелина намёк поняла, поэтому промолчала, хотя в другой раз поставила бы нахала на место.

— Нет-нет, — сказала мама, — с посудой я разберусь, пусть девочки идут делать уроки. Тебе, — она повысила голос, — наверное, тоже что-то задавали!

— Мы можем с Гелей посуду помыть, — вставила свои пару слов Янка, которой за посудой пообщаться с подругой было ещё проще, чем за уроками.

— Пусть девочки помоют, а я им расскажу, какую интереснейшую статью напечатали в "Политехническом вестнике"! — радостно предложил папа, но его предложение ни у кого энтузиазма не вызвало.

"Рвут на части", — подумала Гелька. — "Интересно, к кому первому я попаду на ковёр?"

Победил, конечно, мамин авторитет: Гоша с папой отправились мыть посуду, Ангелина с Янкой в Гелькину комнату — делать уроки, откуда Нина Михайловна на пару минут вызвала дочку к себе.

— Какой приятный молодой человек, — начала мама, доставая из сумки новенькую косметичку. — Аспирант. Умный — сразу видно, — сдержанность её тона противоречила сказанному.

— Угу.

— На, держи, отобрала для тебя кое-какую косметику. Я заметила, что на тебя уже обращают внимание…

— Спасибо, — приняла Ангелина сумочку. Раньше такой подарок привёл бы её в полный восторг, но сейчас…

— Только, чур, там с Янкой уроками заниматься, а не по уши тенями мазаться! На вот ещё каталоги последние.

— Спасибо, — постаралась благодарно улыбнуться Ангелина. Мама внимательно посмотрела на неё.

— Что с тобой? Ты так влюблена?

— Нет! — возмутилась Гелька. — С чего ты взяла? Мы действительно хотим заниматься!

Мама вздохнула.

— Я не против того, чтобы вы виделись…

Ангелина с недоверием взглянула на неё.

— Но не в общежитии! — Нина Михайловна была категорична. — У нас тоже отлично можно… заниматься. К тому же, зачем тебе аспирант, если у тебя папа — кандидат наук, и брат тоже без пяти минут физик? Честно говоря, никогда не замечала за тобой особых склонностей к науке… Давай так, пусть Гоша порешает с тобой задачи, посмотрит, как у тебя получается, и если окажется, что тебе нужен репетитор, тогда…

— Ты ничего не понимаешь!.. — Ангелина была в отчаянии, и вдруг её осенило. — А если я буду с кем-нибудь ходить на занятия — с Нюсей, например, тогда как?

Мама заколебалась. Она Ангелине, конечно, не верила. Но, с другой стороны, понимала, что влюблённых не удержишь.

— Я подумаю. Иди, делай уроки. Но ты мне должна будешь пообещать, не делать никаких глупостей, — и крикнула вслед. — И про обследование мы не договорили!

Соскучившейся и воспрявшей при виде Ангелины, Янке, Гелька сразу сунула в руки журналы с косметикой, чтобы получить небольшую передышку перед очередными вопросами.

— Класс! — восторгалась Янка, густо намазывая себе веки. — Супер! Глянь, это прямо из нового каталога! Лариса офонареет! Ты чего? — Янка, наконец-то, обратила внимания на подругу, не слыша её шумных восторгов.

— Да так, день сегодня тяжёлый. Ещё и уроки делать…

— Сейчас мы их быстро! Одна нога здесь, другая — там! Заодно расскажешь, чем вы тут с Егором занимались. Я никому не скажу — честно! Вы встречаетесь? У вас что-то уже было? — тараторила Янка, и от возбуждения две её косички смешно подпрыгивали по сторонам.

— Ничего у нас не было! — мрачно отрезала Ангелина. — Мы, в самом деле, собираемся физикой заниматься.

Янка недоверчиво хихикнула.

— Ха-ха! Физикой? Это так теперь называется? Хотя, что-то физическое в этом, конечно, есть!..

— Перестань! Давай уроки делать.

— Ага, давай с физики начнём, раз она тебе так нравится. Что тут у нас? "Импульс"! Объяснишь?

— Вот именно, я этого не понимаю и хочу разобраться! — упорствовала Гелька. — Поэтому и собираюсь…

— Ну да! А то у тебя брата-физика под боком нет, не дури мне голову!

— Отстань! — рявкнула Ангелина, пытаясь вчитаться по пятому разу в нужный абзац.

— Эх, ты! — надулась Янка. — Ещё подруга, называется!

Ангелина вздохнула.

— Хочешь, поклянусь… на учебнике физики, что ничего не было?

— Да ну тебя! — обиделась Янка и тоже уставилась в учебник. Тут в дверь просунулась рыжая Гошина голова.

— Гелька! — позвал он и свистнул, мотнув головой в сторону своей комнаты. Ангелина мрачно взглянула на брата, на Янку, и вышла к нему в прихожую.

— Так к кому Егор Сафарович приходил? — саркастически спросил Гоша, едва они вошли в его комнату.

— Егор Сафарович? — переспросила Гелька, раздумывая, как лучше подступиться к разговору. — Ко мне, ко мне…

— Ага! Соврала! Значит, уговор нарушен, значит, за тобой — должок, раз соврала!

— Да кому соврала-то? Не тебе же, а Ларисе!

— А Лариса здесь причём?

— Ну, она, как бы это сказать, на Егора глаз положила.

— Как? Она же к Серёге клеилась! Ну и штучки вы, как я погляжу! Тебе-то от него что надо — серьёзный парень?.. Нет, я, конечно, твой выбор одобряю, но, как старший брат, позволить не могу. Выдумали — физикой заниматься! Не могли, что-нибудь поумнее сочинить?

— Вот ты нам и поможешь!

— Ха! Ха-ха!.. Да я родителям посоветую тебя на привязи держать! Ты мне ещё не рассказала, что за история с похищением была.

— Оставь. Мне нужно, чтобы ты помог убедить родителей, чтобы они отпустили меня в общежитие на занятия.

Брови брата от такой наглости взлетели почти до корней рыжих волос.

— Физикой, да?

— В общем, да. Посмотри. — Гелька протянула руку к плафону на потолке — ничего. Она напряглась изо всех сил — никакого результата. Как же это у неё получалось?

Брат хихикнул.

— Что это ты делаешь, а?

— Тс-с, разозли меня чем-то!

— Запросто! Такой парень, как Егор Сафарович, не клюнет на таких маленьких дурочек, как ты со своей Лариской, у нас в институте и получше есть! А физик из тебя, как из трубы — мочало!

Ярость, полыхнув в душе Ангелины, рванула вверх — туда, куда был направлен её взгляд. Лампочка моментально раскалилась добела, залив комнату ослепительным светом, и оглушительно взорвалась, разбив, разлетевшийся мелкими осколками, плафон. Гелька машинально закрыла глаза: один осколок чиркнул её по щеке, другой — просвистел мимо уха. Гоша шаривший впотьмах по столу, ища выключатель лампы, ойкнул, наткнувшись на стекло, и свет зажёгся. Брат выглядел ошарашенным.

— Как ты?.. Как ты это сделала?!

— Не знаю, но узнаю на занятиях у Егора, — многозначительно пояснила Ангелина.

— Ух, ты! Я тоже так хочу! — Гоша проделал несколько пасов в сторону настольной лампы. — Раз, два, три, ёлочка, гори! Чёрт! Не получается.

— Так ты поможешь?

Посасывая порезанный палец, Гоша переводил изумлённый взгляд с сестры на усыпавшие пол, стол и тахту, осколки, и пытался прийти в себя.

— Чёрт! Не знаю, как ты это делаешь, но выглядит потрясающе эффектно! А что Егор об этом говорит?

— Что мне надо научиться этим пользоваться.

— Ну, да! Хм… А как ты хочешь, чтобы я убеждал родителей?

— Ну, скажи им, что Егор — хороший преподаватель, что ничего плохого на уме у нас нет…

— Я лучше с ним сначала поговорю.

— Да? Тогда поторопись, потому что вопрос срочный.

В дверь заглянула мама.

— Вы слышали — где-то бахнуло? Что такое? Опять лампочка взорвалась? Ну и ну! Надо будет в ЖЭКе поговорить.

Ангелина приложила палец к губам. Любопытная Янка уже заглядывала к ним в комнату. Мама вернулась с веником и совком.

— Что вы стоите? Собирайте, не то наступит кто-нибудь!

Когда утром Ангелина, зевая, вышла на кухню, Гоша — редкий случай, уже сидел за столом и тоскливо колупался ложкой в тарелке с овсяной кашей.

— А где колбаса? — с претензией вопросил братец, поглядывая на безропотно поедающего овсянку отца. Мама поставила перед Гелькой её порцию.

— Надо иногда и что-то полезное есть.

Ангелина поморщилась, но не из-за каши — ей резал глаза электрический свет, который теперь приходилось включать по утрам: было в этом что-то тревожное, словно всех подняли среди ночи. Мама правильно истолковала её взгляд.

— Аркадий, я собираюсь обратиться в ЖЭК.

— М-м? — промычал папа, не отрываясь от статьи.

— Аркаша! — мама выдрала из его рук «Вестник МГУ», возвращая мужа к действительности. — Я намерена выяснить, что у нас со светом. Соседи утверждают, что у них всё в порядке, так что можешь не рассказывать мне о скачках напряжения! Господи, я надеялась, что два физика в доме хоть на что-то сгодятся!

Она грозно взглянула на Гошу, а папа смущённо заёрзал на стуле, пытаясь незаметно вернуть себе журнал.

— Хм, лучше у нашей красавицы спроси, — пробурчал Гоша себе под нос, оглядываясь в поисках альтернативы овсянки. Гелька сердито погрозила ему кулаком. Брат многозначительно ей подмигнул.

— Мам! — громко позвал он. У Ангелины душа ушла в пятки — что он ещё ляпнет? — Мам, наш аспирант — толковый мужик. Может, действительно от него Ангелине будет польза?

Мама упёрла руки в боки и подозрительно посмотрела на обоих.

— Вы мне зубы не заговаривайте! Ешьте, а то опоздаете!

Взглянув на мужа, опять завладевшего журналом, Нина Михайловна махнула рукой и только вздохнула. Не зная, чем заняться, пока мама не уйдёт из кухни, и он не сможет пробраться к холодильнику за более съедобной едой, Гоша толкнул Гельку под столом ногой и указал на лампочку. Ангелина сердито отмахнулась. Он толкнул снова, но тут мама направилась к холодильнику за едой для кота, и Гоша забыл о своих фокусах.

— Мам, ну, мам, ну, мам! — взмолился он. Мама взглянула на его нетронутую кашу, вздохнула и достала из холодильника вымечтанную колбасу.

— Колбаска! — возопил Гоша. — Ура!

— О! — обрадовался папа. — А я думаю — чего-то не хватает.

Свирепый мамин взгляд рассеянный Аркадий Петрович попросту не заметил.

— А что, мне нравится… — попробовала умиротворить маму Ангелина, но раздавшийся звонок в дверь заставил её сорваться с места.

— Ой! Это Янка! Откройте ей, пожалуйста, — я переодеваться бегу!

— Егор? — донёсся из прихожей удивлённый мамин голос. Гелька резко выпрямилась и стукнулась головой о полку шкафа, в котором она спешно пыталась разыскать свой спортивный костюм. Не поверив своим ушам, она выглянула в коридор. Так и есть — Егор в своей коричневой куртке, с покрасневшими от морозца ушами, вежливо сообщал Нине Михайловне, что он зашёл проводить Ангелину в школу. Безмерно удивлённая мама забыла, что торопилась на работу, и растерянно предложила гостю войти, на что смущённый гость напомнил, что вот-вот начнутся занятия. Это привело Нину Михайловну в чувство, и заставило встрепенуться застывшую на пороге своей комнаты Гельку.

— Честным пирком, да за свадебку, — прокомментировал, некстати выглянувший из кухни, брат. И когда Ангелина через минуту вышла в прихожую с уложенной сумкой, красными у Егора были не только уши.

— Почему ты вчера не предупредил, что зайдёшь? — первым делом спросила Гелька, когда они вышли на площадку.

— Я не знал, — просто ответил Егор и взял у неё из рук рюкзак. — Учитель велел за тобой присматривать.

— А-а, — Ангелина была немного разочарована.

— Я встречу тебя после занятий. Когда у тебя уроки заканчиваются?

— Почти в час.

— Чёрт! У меня занятия со студентами — я не успею.

— Да, — кивнула Ангелина, — Гоша говорил…

— Послушай, ты сможешь добраться сама ко мне в общежитие? Справишься?

— А как же родители?

— Нельзя ждать, пока они разрешат, извини. Тебе, — он смутился, — будет трудно их обманывать?

Ангелина пожала плечами.

— Смотря, что считать ложью.

Они опять двинулись по направлению к школе. Возле школьных ворот Егор протянул ей сумку.

— В два часа на вахте, договорились? Попросишь позвать: 25 бокс, Галлиев. Не забудешь? Если не успею вернуться, спустится Надир. Ещё, — он почесал затылок, — возьми всё-таки с собой какую-нибудь подругу, ладно?

Ангелина кивнула. Егор махнул на прощание и быстро пошёл к троллейбусной остановке.

Какую-нибудь подругу?.. Гелька ахнула — из-за неожиданного визита Егора она забыла, как обычно, зайти за Янкой в школу. Подруга, легка на помине, свернула с тротуара в школьные ворота и прошла мимо Ангелины с каменным лицом.

— Янка!

Янка взбежала по ступенькам и скрылась за дверью не оглянувшись.

Ох! Только этого не хватало! Покладистая Янка обижалась редко, но всерьёз и надолго. Последний раз это случилось в седьмом классе, когда Лариса, которой нравилось время от времени сталкивать подружек лбами, пригласила Гельку посмотреть по видеку долгожданный "Титаник", а Янку позвать "забыла". Янка тогда, вопреки логике, обиделась не на Ларису, которая её не позвала, а на Ангелину, которая пошла без неё, и дулась, минимум, месяц. За это время Янка посмотрела у Ларисы и "Титаник", и какие-то другие фильмы, уже без Гельки. Хорошо, что Нюся не подключилась к бойкоту и, в конце концов, помирила подруг.

Гелька нагнала Янку в раздевалке.

— Янка, извини, он неожиданно зашёл, и я…

Но Янка с задранным носом прошла мимо.

В класс Ангелина вошла уже после звонка и не успела перемолвиться ни словом с обиженной подругой. Пока алгебраичка долго и нудно рассказывала новую тему, Ангелина прикинула и поняла, что у неё есть хороший шанс задобрить подругу — надо лишь позвать её с собой к Егору.

Странно, но против такого естественно напрашивающегося выхода, решительно восставала её душа. Кто угодно, только не Янка! Общая тайна и полное доверие сблизят их ещё больше и уничтожат все недомолвки — твердила она себе, но при одной мысли, что болтливая подруга узнает её секрет, волосы у Ангелины вставали дыбом.

Так ничего и не придумав, она решила отдаться на волю случая: кто сможет с ней сегодня пойти к Егору, тот и пойдёт. Ангелина оглянулась. Нюся, поймав её взгляд, улыбнулась в ответ. Спокойствие и уверенность — вот что чувствовала Гелька в её присутствии. А Янка… Янка, как капризный ребёнок, требующий опеки. Неужели, она сама для Нюси такой же бестолковый докучливый ребёнок?

— Есть вопросы?

Класс дружно молчал.

— Тогда запишите домашнее задание.

После звонка, едва Ангелина открыла рот, как Янка схватила свои книги и отправилась прямиком к Ларисе. Они тут же зашептались, время от времени поглядывая на Гельку. Ах, так! Ладно. Ангелина подождала Нюсю на выходе из класса.

— Можешь после уроков сходить со мной к Егору?

— Ладно, — Нюся задумалась лишь на мгновение. — А разве ты не говорила, что он тебя похищал?

— Говорила, — Ангелина оглянулась в поисках удобного местечка. — Идём за угол, я постараюсь успеть всё тебе рассказать.

"За углом" — так называлось у них в школе обычно пустующее место рядом с учительской — никому не хотелось маячить в непосредственной близости от завуча и директрисы. Поэтому толклись там, в основном, по делу — когда ожидали, пока откроется находящийся в этом закутке кабинет физики или библиотека.

Использовав перемену для исповеди подруге, Ангелина лишила себя последней возможности уразуметь, что же такое "импульс", и безнадёжно "плавала" на уроке у доски под смешки заводилы Тимофеева, поощряемого Ларисой. Но ей легче было пережить позор на виду у всего класса и двойку в дневнике, чем ехидную насмешку в глазах Янки. Хорошо, что следующим уроком была физкультура, и, бегая трусцой по стадиону, она смогла отвлечься от обиды, обсуждая с Нюсей события последних дней.

Закончив бежать, свои пять кругов, девочки остановились отдохнуть.

— Когда он нас уже в спортзал загонит — зима на носу? — пожаловалась, пробегая мимо, полная добродушная Марина Медведева. Ангелина огляделась кругом: листья с деревьев почти облетели, превратившись из разноцветного ковра в бурую подстилку, и голые ветки бесприютно торчали на фоне бледно-голубого неба с осенним хороводом ворон.

— Леонова! — отвлёк её от унылого созерцания призыв физрука. — Леонова, ты разве не освобождённая?

Его хриплый, сорванный многолетними понуканиями, голос привычно раскатывался по стадиону.

— Да нет…

— Давай, я тебе пульс проверю.

Вцепившись Ангелине в запястье, Пётр Михайлович щёлкнул секундомером и через минуту уставился на неё, прищурившись.

— Что, на лавочке сидела?

— Нет! — разом возмутились, находящиеся поручь, одноклассники. — Она бегала — мы видели!

— Да? Ну-ка, двадцать приседаний!

Как будто физики мало — теперь ещё на физкультуре будут делать из неё посмешище!

Не показывая недовольства, чтобы не подавать Тимофееву лишнего повода для подколок, Ангелина приготовилась приседать, но её выручил физрук.

— Так! Все, кто добежал — то же самое, по свистку!

Ворчащие старшеклассники сползли со скамеек.

— Раз-и, раз-и!.. Степаниец, глубже приседаем! Раз-и… Медведева, энергичней! Не отвлекаемся на разговорчики! Кто добежал, двадцать приседаний!

— Что, Леонова, в космонавты готовишься? — спросил Пётр Михайлович, опять измерив ей пульс.

— Почему?

— Реакции на нагрузку нет никакой, будто ты не физическими упражнениями занималась, а в зимнюю спячку впала.

— Ну-у, — растерянно пожала плечами Ангелина. Что, собственно плохого? Можно и не устраивать из ерунды концерт перед всеми одноклассниками. Внезапно у неё мелькнула ужасная догадка: что это — снова последствия её странной болезни? Она вдруг вспомнила — раньше, уже на третьем круге у неё начинало колоть в боку, а сегодня… Должно быть, что-то промелькнуло у неё в глазах, потому что физрук ободряюще потрепал её по плечу и дал свисток.

— Урок окончен!

Ангелина понуро отошла в сторону: как будто ничего особенного, но неизвестно, какие ещё сюрпризы приготовил ей её собственный изменившийся организм. Она огляделась в поисках Нюси. Та, конечно же, оказалась в компании Ларисы и Янки (Тимофеев не в счёт). Ангелина, не раздумывая, подошла к девчонкам — она не собиралась становиться прокажённой. В конце концов, она со своими подругами не ссорилась и будет держаться с ними, как обычно, не давая повода объявить официальную "войну"!

При её приближении, Лора с Янкой демонстративно замолчали и холодно уставились на Ангелину. Нюся, вечно настроенная на свою собственную волну, их демарша попросту не заметила.

— Что он пристал? Тебя освободят от физкультуры?

Гелька пожала плечами.

— Понятия не имею. Идём в раздевалку.

Серое здание школы казалось скучным, как никогда. Не то, что весной, когда оно словно парило среди белых облаков цветущих яблонь, наполняясь их отблесками. Скорее бы весна, а там и каникулы! Девочки направились к школе: Янка с Ларисой немного отстали, но из раздевалки подруги вышли вместе — злючкам надоело дуться и они соскучились по компании.

Английский Гельку доконал: она всё время улетала мыслями к предстоящей встрече, поэтому не соображала, что творится на уроке. За это учительница её мягко пожурила.

Всеми любимая молодая "англичанка" двоек не ставила, но, если надо, "за уши" вытягивала ученика на нужный уровень. И Ангелина вся извелась, ожидая, пока урок закончится, поминутно поглядывая на часы и уникая тщетных попыток учительницы втянуть её в разговор на тему "My friends". Она даже не заметила, что сидящая рядом Янка рассказывала, отвечая, о ней самой. А после звонка Гелька сразу понеслась к Нюсе.

— Нюся, умоляю, давай сбежим с истории — я не могу больше здесь сидеть!

— Ты уверена?

Ангелина энергично закивала головой.

— А куда пойдём? К тебе?

— Не знаю, куда угодно!

В толчее возле двери они не заметили поджидающую их Янку, которая расстроено посмотрела им вслед, когда они, спеша смыться, прошмыгнули мимо неё к лестнице.

Опасливо оглядываясь на окна учительской, девочки добежали до школьных ворот — спасительной границы их свободы. Взглянув последний раз на школу, Ангелина ощутила угрызения совести — ей редко доводилось прогуливать уроки, а тут она ещё и подругу в это втянула. Теперь, когда побег осуществился, она спрашивала себя, так ли уж трудно ей было высидеть один единственный оставшийся урок? Но, если убегать было глупо, то возвращаться обратно — ещё глупее, и Гелька отбросила сомнения.

— У нас всего час, — сказала она Нюсе, указывая на троллейбусную остановку. — Поехали. Кто знает, сколько добираться будем.

Нюся никак не комментировала Гелькино нетерпение, но самой Ангелине казалось, что она словно готовится прыгнуть с обрыва, и ей нужно скорее до него добежать, пока не иссяк запас смелости.

В троллейбусе Гелька машинально встала на задней площадке и уставилась на дорогу, чтобы не пропустить нужную остановку.

— Забыла, как называется, — пожаловалась она Нюсе. — До Дворца спорта мы не доезжали; кажется, сразу за Домом офицеров.

— Жигулёвский переулок?

— Как будто.

— Нам ещё долго ехать, — успокоила её Нюся. — После поворота следить начнём.

Ангелина ощутила огромную благодарность к подруге, которая, не раздумывая, оставила все свои дела и отправилась с ней, ничего не спрашивая и даже не пообедав.

— Гляди, эта машина едет за нами, как будто обогнать боится.

Душу Ангелины кольнуло тревожное предчувствие. Ей бы и в голову такое не пришло, но Егор тогда определённо следил за машинами! Красный пикап плёлся в кильватере их троллейбуса, как похоронная процессия за катафалком, не делая попыток его обогнать. Пометок "учебная" на машине не было, а в салоне виднелись два человека. Крупный мужчина, широкая шея которого без анатомических изгибов переходила в бритую голову, заканчиваясь жёстким "ёжиком", вёл машину. А рядом с ним сидел кто-то в белой куртке — почти такой же, как у Ангелины. Надвинутый на глаза капюшон скрывал лицо, и было не понятно, девушка это или парень.

Гелька с тревогой всматривалась в преследователей, спрашивая себя, как поступить, и не слишком ли разыгралось у неё воображение. Она решила не пугать пока Нюсю, но, при случае, рассказать о такой странности Егору. Она надеялась, что он не поднимет её на смех, ведь именно он запугивал её всякими опасностями. Выскочив на нужной остановке, Ангелина схватила Нюсю за руку и поволокла её за собой, как на буксире. Стараясь не озираться, она обегала глазами улицу, в поисках красной машины.

Они влетели в холл общежития, будто за ними гнались, вызвав своим диким видом молчаливое неодобрение вахтёрши. Когда Гелька робко попросила вызвать на вахту аспиранта Галиева, "стражница" строго поджала губы и велела ждать оказии, дожидаясь, пока кто-нибудь из жильцов будет подниматься к себе. Как по заказу, холл начал наполняться людьми. Кто-то уже отправился выполнять их поручение, когда Ангелина внезапно почувствовала неприятное покалывание во всём теле — кто-то её "просвечивал"! Она испуганно схватилась за Нюсину руку и медленно оглянулась.

Неподалёку о чём-то негромко переговаривались высокий негр и арабы в намотанных до ушей пёстрых "арафатках" — на неё они никакого внимания не обращали. Далее сидела на стуле, поглядывая по сторонам, одинокая девица. Возле вахты толклись вьетнамцы. А за стеклянной дверью, в предбаннике, опершись лбом о стекло, стояла женщина в белой куртке и буравила её взглядом из-под опущенного на лицо капюшона.

Глаза их встретились, и Ангелина поёжилась: такого пристального пронизывающего взгляда, ей ещё не доводилось испытывать. Казалось, стены холла растворились, унеся с собой шум разговоров и окружающую возню, и она повисла в небытие, удерживаемая, как нитью, этим взглядом. Это длилось какое-то мгновение, затем связь распалась — незнакомку заслонила чья-то спина, и Ангелина вернулась к действительности. А вместе с ней вернулись и звуки: хлопнула дверь, вьетнамцы бежали вверх по лестнице, за ними степенно вышагивал негр, арабы исчезли, спиной, заслонившей странную незнакомку, оказалась спина Егора, а в своей руке Геля почувствовала стиснутую руку Нюси. Наваждение спало. Улыбающийся Егор при виде лица Ангелины посерьёзнел.

— Что случилось?

Ангелина заглянула за его плечо — стеклянный тамбур был пуст. Рядом зашевелилась Нюся, пытавшаяся высвободить свою руку из Гелькиной хватки. С трудом разлепив пальцы, Нюся тряхнула рукой.

— Что с тобой?

Ангелина молча таращилась на стеклянную дверь — голос пока не повиновался ей, зато понеслись мысли. Что-то похожее с ней уже было: парень на лестнице, манящий взгляд, даже такая же куртка!

Необходимость что-то срочно сделать и сказать привела Ангелину в чувство.

— Там, — махнула она рукой, — была машина… человек за дверью смотрел и исчез… в белой куртке…

Егор оглянулся на дверь.

— Я никого не заметил.

— Опять, как тогда…

Гелька раздвинула друзей и выскочила, озираясь, на крыльцо. В пределах видимости нигде не маячила белая куртка. "А это наглость, — мелькнула у неё мысль, — напяливать на себя такую заметную одежду, отправляясь куда-то с неблаговидными намерениями, как будто демонстрируя собственную безнаказанность!"

Когда они рассказали всю эту историю Учителю, после того, как Егор безрезультатно обегал окрестности в поисках красной машины, тот, не удивившись, а даже с некоторым удовлетворением, заметил:

— Значит, они на счёт вас настроены серьёзно.

Нюся, как всегда, высказала то, что другие не решились бы сказать:

— А почему вас это радует?

— Когда картина ясная, то легче строить планы. Жаль, конечно, что не удалось тебя спрятать, как туза в рукаве… Сейчас наша задача — тебя сберечь и сделать сильнее. Есть большая надежда, что ты окажешься им не по зубам. Кстати, чтобы не засвечивать врача, согласись всё-таки на обследование — нам необходимо знать твой потенциал.

Ангелина искоса взглянула на Егора: интересно, он о похищении Учителю тоже рассказал? Парень смотрел в чашку и выглядел расстроенным. С чего бы это?

Они пили чай в уже знакомой комнате. К счастью, Егор догадался запастись кое-какой едой, потому что девчонки умирали от голода.

— А вы, Аня? — Учитель внимательно посмотрел на Нюсю. — Догадываюсь, что вы в курсе того, зачем мы здесь собрались.

Теперь он смотрел на Гельку. Нюся кивнула.

— По-моему, — Ангелина вопросительно взглянула на подругу, — Нюся тоже хочет у вас учиться.

Егор вздрогнул и отставил кружку.

— Да? — начал было Учитель, но Нюся перебила его. Застывшим взглядом уставившись куда-то в угол комнаты, она вдруг произнесла:

— Что-то случится здесь… очень скоро… Я вижу дыру в окне и… оборванную штору, обрывки книг… — она повела рукой в воздухе, — … разбитый компьютер…

Изумлённый Егор открыл было рот, но Сергей Петрович предостерегающе поднял руку. Подождав, не скажет ли Нюся что-то ещё, он прошептал:

— Замечательно!..

Такой комментарий грозящих бедствий в сочетании с выражением лица Егора, мог бы показаться комичным, если бы не мрачный огонь, горящий в глазах Учителя. Егор схватился за голову.

— Замечательно! — повторил Учитель, вскакивая. — Мы этим займёмся, а пока… советую Егору переставить куда-нибудь компьютер… вместе со столом. — Он откровенно веселился, в отличие от Егора, который всё больше мрачнел. Сергей Петрович пристально взглянул на него и хлопнул по плечу.

— Не расстраивайся, солдат! Война началась!

— И так, первое! Перевоплощение. Инвертеция. Егор, задёрни шторы — лишние зрители нам ни к чему. Благодарю! Показываю.

Он что-то неразборчиво пробормотал, крутанулся на месте и рассыпался роем сверкающих частичек. Когда же они, взвихрившись, собрались вновь, оказалось, что вместо Сергея Петровича перед ними стоит совершенно другой человек. Девчонки раскрыли рты от удивления. Ангелина, не удержавшись, хлопнула в ладоши, а Нюся спросила:

— Простите, а кто из вас настоящий?

— К сожалению, это мой настоящий вид.

Девочки украдкой переглянулись: было странно, что взрослый мужчина, как школьница, комплексует по поводу своей внешности. Конечно, прежний его облик был весьма импозантен: тёмные локоны, горящий взгляд, какой-то небрежный аристократизм во всей фигуре — казалось, его руке не доставало только трости. Сейчас же перед ними стоял обычный, несколько сутулый мужчина с проседью во взъерошенных русых волосах и с пегими усами. Он мог даже показаться невзрачным, если бы не острый и внимательный взгляд. Гельке, не известно почему, такой вариант Учителя понравился больше: возможно, потому что он казался человечнее и добрее и не страдал излишней претенциозностью своего визави.

— Вы можете превратиться в кого угодно? — поинтересовалась Нюся, которая в отличие от Гельки умела верить в невозможное и легче перенесла увиденное.

— В общем, да, но для этого надо иметь возможность изучить своего, хм, "персонажа".

— Значит, вы превращаетесь в настоящих людей?

— Конечно. Пока ещё никто не пробовал превратиться в несуществующего человека или существо. Хотя, не исключено, что такое возможно. К чему я вам всё это показываю: это, Ангелина, будет отныне твоя маскировка.

— А? А в школе, а дома?.. — запаниковала Гелька.

— Нет-нет, только на короткое время, в случае необходимости, чтобы сбить противника с толку. К сожалению, подделку знающему человеку, легко распознать. Вот, погляди так, как ты умеешь, внутрь меня. Это называется интроспекция, хотя кое-кто неправильно называет это сканированием.

Гелька послушно уставилась на Учителя, проникая шаг за шагом взглядом в самую его глубину. Изнутри он напоминал веретено мягкого опалесцирующего света, льющегося из изумрудной сердцевины.

— Чувствую, получается. А теперь? — Он закрутился, обернувшись знакомым вальяжным красавцем. — Ну что?

Ангелина вгляделась снова. Действительно, картина изменилась. Теперь изумрудное свечение было почти не заметно из-за то ли мелкозернистой, то ли мелко-ячеистой серой пелены. А вся фигура была как бы обведена жирным чёрным контуром.

— Улавливаешь?

— Да.

— Так вот, как только почувствуешь, что тебя интроспектируют, скрывайся из прямой видимости, независимо от того, в своём ты облике или нет. Если тебя "изучат", то смогут перевоплотиться и в тебя.

Ангелине стало не по себе: ей напомнили, что всё, что всё, что начинало казаться весёлым приключением с переодеваниями-перевоплощениями и другими фокусами, на самом деле преследовало суровую цель — "война началась".

— Нам потребуется объект, который ты сможешь скопировать. Но, для начала… Егор сказал, что ты смогла инвертировать в одежде…

Гелька изумлённо подняла брови.

— Что я смогла сделать?

— М-м-м, "инвертировать" — перейти в энергетическое состояние. Видишь ли, на свете очень мало людей, которые умеют это делать. Я лично знаю только пятерых, включая себя. А для того, чтобы наловчиться прихватывать с собой "в поле" одежду, нужна определённая натренированность.

Ангелина почувствовала, что краснеет: слишком живо она себе вообразила, как могла очутиться на руках у Егора, на недавнем (но таком далёком!) дне рождения Ларисы, в чём мать родила, да ещё в окружении толпы одноклассников. Сергей Петрович понимающе глянул на неё. Он опять был в своём обычном облике.

— Теперь наша задача — закрепить твоё умение инвертировать, исходя из того, что по крайней мере один раз ты это уже проделывала. Это же было один раз?

— Да, — Гелька испугалась, что её придётся взлетать прямо сейчас, при всех. А что, если на этот раз она не сможет "прихватить с собой одежду"? — Но я не знаю, как это у меня тогда получилось. Я просто сильно разозлилась и…

Ангелина взмахнула рукой, показывая, как она тогда взлетела.

— Ты что-то подумала, сказала в этот момент?

— Не помню. Помню только, что была очень зла.

— Так, хорошо. Встань, пожалуйста, сосредоточься и попробуй восстановить свои чувства и действия в тот момент. Повторяй мысленно: "инвертецио".

Ангелина закрыла глаза, приготовилась, но вдруг спохватилась:

— Подождите, как обратно ин-инвертировать я тоже не знаю.

— Не бойся, я смогу тебе помочь. Давай!

Ангелина опять закрыла глаза и попыталась вспомнить свои ощущения: вот она хочет освободиться, вот видит упирающуюся Нюсю, вот ярость вспыхивает в душе и вырывает её из рук мерзавца!.. Гелька приоткрыла один глаз — не получается: она всё ещё "в теле", а вся компания терпеливо ожидает от неё чуда. Глупее не придумаешь!

— Ладно! — сделал ещё одну попытку Учитель. — Представь, какое движение ты тогда могла сделать.

Вот! Почти бессознательно Ангелина вытянула вперёд руки, обвила одну вокруг другой и сцепила в замок. В тот же миг все её ощущения изменились: под вскрик Нюси она легко взлетела и натолкнулась на что-то непроницаемое, оказавшееся потолком.

Во время своего короткого превращения на вечеринке, она не успела осознать, на сколько отличаются её обычные человеческие чувства от того, что чувствовала она сейчас. Она сама себе казалась электроприбором, переключенным в другой режим работы. Комната — как тускло светящийся куб с яркой вспышкой окна. Люди внизу не скрывают больше свою энергетическую сущность. Наоборот, за внутренним свечением едва проглядывают их человеческие черты.

Сергей Петрович хлопал в ладоши, и эти звуки, отзываясь жестянкой, неприятно резонировали, как в трубе. Казалось, звуки она не слышала, а ощущала всем телом… или чем там она теперь обладала?

— Посмотри, — донёсся до неё голос Учителя, — видишь ли ты нас, комнату, предметы или только лучи? Проверь, что ты чувствуешь, когда прикасаешься к разным поверхностям, попробуй их на ощупь… Так, а теперь постарайся включить настольную лампу.

Задание было трудным, учитывая, что Ангелина, как любой нормальный человек, привыкла действовать руками, а теперь их не имела и только училась управлять своим новым "не телом". По сути, она и глаз не имела, а смотрела как бы во все стороны сразу. Но её человеческий мозг, привыкший обрабатывать зрительную информацию, поступающую с одной стороны, не мог перестроиться и "по привычке" показывал "однобокую" картинку.

Гелька ринулась к лампе и, для начала, своротила её со стола. Следом посыпался ворох бумаг, а монитор компьютера жалобно скрипнул. Егор бросился спасать своё имущество, пригибаясь, чтобы не оказаться на пути летающей кругами Гельки. (У неё мелькнула мысль, что картина разрушения, нарисованная Нюсей, была очень близка к действительности). Подождав, пока компьютер перекочует под стол, а бумаги — на кровать, Ангелина сделала вторую попытку. Стараясь двигаться медленно и аккуратно, она опустилась к столу и, за неимением рук, попробовала надавить на маячившую перед "носом" кнопку всей массой. Она нажала осторожно, мягко расползаясь по поверхности стола, и почувствовала, что выключатель едва поддаётся. Гелька усилила давление — кнопка, сопротивляясь, щёлкнула, и свет зажёгся.

Девочка резко отпрянула от стола. Лампа подпрыгнула, натянув шнур, грохнулась на стол, и лампочка, жалобно звякнув, погасла. А Гелька стукнулась о потолок так, что посыпалась штукатурка.

— Она мне всю комнату разнесёт! — возмутился на этот раз Егор. Но Учитель, захваченный экспериментом, только отмахнулся:

— Подожди! Теперь вот что: видишь эту стену? За ней соседняя комната. Это — тонкая перегородка. Проверь её слегка на прочность. Посмотрим, прогнётся ли она…

Ангелина, пролетая вдоль этой стены по касательной, слегка надавила на неё, но не ощутила, что добилась нужного результата. Тогда она, сделав круг, развернулась и ударила в неё прямо, не прикладывая силы. Эффект оказался потрясающим — стена треснула, во все стороны брызнули осколки кирпичей, а штукатурка, разлетевшись по комнате пыльным облаком, заставила закашляться дружно вопящих экспериментаторов, а после осела тонким слоем на всём вокруг, сделав комнату похожей на помещение в разгар ремонта.

— О! — заявила Нюся, отряхивая одежду. — Вот где, оказывается, должна быть дыра!

Глава 9

Егор сердито отряхивался. Сергей Петрович растерялся, похоже, сам не ожидая такого результата. Однако глаза его триумфально блестели.

— Господи, я же просил только надавить! Гм, что если попробовать стену покрепче?

— Только не здесь! — испуганно вскинулся Егор. Гелька ответить им не могла, поэтому подлетела к дыре и заглянула внутрь. Соседней комнате тоже досталось — и её устилал слой штукатурки и кирпичной крошки. Егор, оглядев дыру, присвистнул.

К счастью соседа в момент тарана в комнате не было, не то, не слыша испуганных воплей, можно было заподозрить, что он этого эксперимента не перенёс.

— Ангелина! — позвал Сергей Петрович. — Ещё кое-что…

Он виновато взглянул на Егора.

— Ангелина, подлети ко мне поближе, только, умоляю тебя, не сбивай! Когда ты будешь достаточно близко, то сможешь улавливать мои эмоции и, возможно, даже мысли.

Гелька с готовностью закрутилась роем вокруг Учителя и поняла, что находится так близко к чужому эго, что практически проникает в него, с ним сливаясь. Она словно вторглась в чужую душу, прикоснувшись к мыслям и чувствам чужого человека. Казалось, мужчина шепчет ей на ухо какие-то личные секреты, ни её, ни кого другого не касающиеся. Смутившись, Ангелина отпрянула.

— Подожди, теперь лети к Егору.

Впервые она готова была не повиноваться.

— Я хочу, чтобы ты в энергетическом состоянии — для надёжности, интроспектировала его, — пояснил Учитель, — тогда ты сможешь, в случае необходимости, в него обратиться.

Гелька была так потрясена этим предложением, что даже не задумалась, почему Сергей Петрович не предложил ей интроспектировать его самого. Егор с мрачной готовностью стоял, ожидая её приближения. Он явно не был в восторге от Учительской затеи.

— Почему именно в Егора? — решилась задать, мучивший Гельку вопрос, Нюся.

— Потому что она сможет приходить сюда, как к себе домой, и никто её не задержит! — удивлённый еёнедогадливостью, ответил Учитель. Егор обречённо кивнул. Мысленно вздохнув, Ангелина неуверенно приблизилась к нему.

— Я чудовище! — мелькнула у неё мысль. — Он меня боится, как какого-нибудь инопланетного монстра! Я никогда не смогу ему понравиться. Эх!

Она свернулась коконом вокруг Егора. Он добрый и твёрдый, немного упёртый; человек долга, скрытный и честный; огорчённый разгромом комнаты… нет, тут что-то другое, более глубокое — разочарование… Разочарование в чём? В Учителе? В их деле? Нет-нет. А ещё он боится. Ну, да, боится её… или за неё. Непонятно.

— Когда картина станет устойчивой, мысленно повтори: когнатус кохеренция. Тогда информация о его энергетической структуре сохранится в твоей матрице.

Как и было предложено, Ангелина, двигаясь по кругу, всё глубже вглядывалась в чёткие и резкие — совсем не такие, как если глядеть на них человеческим взглядом, лучи, исходящие из груди парня. Постепенно световая картина приобрела устойчивый вид. Переплетение тончайших лучиков сформировало что-то вроде сложной решётки или узора, строение которой и нужно было, по-видимому, "снять", чтобы впоследствии суметь превратиться в Егора. Проникнув туда всеми доступными ей органами чувств, Ангелина произнесла формулу. И, когда ей показалось, что она сделала всё, что смогла, вынырнула "на поверхность" и взмыла под потолок.

— Готово? Хорошо. Теперь попробуй вернуться в своё тело. Обратное превращение всегда легче.

На мгновение у Ангелины мелькнула паническая мысль: что, если она навсегда останется странной субстанцией под потолком, и ни папа, ни мама её не признают? Но девочка придушила бессмысленную тревогу и прислушалась к советам Учителя.

— Так вот, чтобы помочь себе в обратном превращении, обычно используют мысленную формулу…

— Формулу? — удивилась Нюся. — Это что, какие-то цифры?

— Нет-нет, словесную формулу — заклинание.

— Чертовщиной отдаёт, да? — подал голос Егор, пытающийся смахнуть пыль с самых ценных бумаг, чтобы убрать их в стол.

Сергей Петрович криво усмехнулся.

— Вся эта ситуация чёртом пропахла. Возможно, дело в выборе. Мы, безусловно, на стороне "светлых" сил, если говорить упрощённо. Кто знает, может быть, легенды о привидениях и духах пошли отсюда. А все древние библейские легенды о явлениях ангелов и бесов описывали инверторов, разрешающих схожий конфликт. Если серьёзно, я считаю, что если имеешь дело с такой тонкой, не разгаданной материей, как инвертеция, и пока не ясно, что сможет это явление лучше объяснить — теология или наука (скорее всего ответ находится где-то на их стыке), то с религией лучше не шутить. А что касается заклинаний, то это набор слов, помогающий при превращениях, перевоплощениях и других действиях. У каждого он свой. Существует примерная схема, но каждый сам для себя подбирает слова, подходящие его психофизическим качествам, чтобы получить лучший результат.

Ангелине надоело кружить под потолком и, пока про неё забыли, она подлетела к дыре, оценивая масштабы предстоящей уборки.

— Ангелина! — позвал Сергей Петрович. — Спустись, пожалуйста, пониже и повторяй за мной: реверсус инволюцио. Так, ещё раз — реверсус инволюцио.

Гельку скрутило, сжало и бросило на пол. Она удержалась на ногах благодаря успевшему её подхватить Сергею Петровичу.

— Ух! — тряхнула головой Ангелина, опасливо оглядывая себя — на месте ли руки, ноги, а главное — одежда.

— Молодец! — хлопнул её по плечу Учитель, а Нюся с Егором наградили аплодисментами. Церемонию чествования прервал неожиданный хриплый вопль из дыры:

— Что здесь был?!

В отверстии торчала смуглая физиономия Надира.

"Разбор полётов" состоялся на кухне за чаем после принесения соседу глубочайших извинений, наведения порядка в обеих комнатах и заклеивания дыры завалявшейся картой звёздного неба.

— С лампой трудно было, — пожаловалась Ангелина, набрасываясь с жадностью на бутерброды. — Все поверхности ощущаются, как будто я их через слой ваты ощупываю, причём, в боксёрских перчатках.

— Не всё сразу, — отозвался Учитель. — Ты и так была великолепна. Боюсь загадывать — после обследования будет видно, но, похоже, силы в тебе — не меряно! С таким подспорьем нам сам чёрт — не брат! Я рассчитываю, что и ты, Нюся, нам очень пригодишься. Нас мало, и каждый человек на счету. Думаю не надо вам говорить, что обо всём, что вы здесь узнаете, нужно молчать. Это необходимо, в первую очередь, для вашей безопасности.

— Могут возникнуть проблемы с родителями. Нужна убедительная причина, чтобы их отпускали сюда. Конечно то, что девочки будут приходить вдвоём, упрощает дело. — Егор кашлянул и нерешительно взглянул на Гельку. — Ко мне сегодня подходил брат Ангелины — он мой студент… Не знаю, насколько он в курсе происходящего…

— Да?

В глазах Сергея Петровича Гельке почудился укор, и она поспешила снять с себя подозрения в болтливости:

— Он знает только, что меня кто-то преследует, И ещё, мне пришлось взорвать для него лампочку — мама ни за что не хочет меня отпускать, а Гоша может помочь её уговорить!

— По-моему, его очень интересует то, чем мы будем здесь заниматься, — опять намёками заговорил Егор. Учитель пристально глянул на него и стал покусывать пегий ус. После некоторых раздумий он сказал:

— Не будем рисковать.

В том, как он посмотрел на Егора, Ангелине почудилось нежелание обсуждать это при ней с Нюсей. Странно, Нюсю Сергей Петрович принял в ученицы с удовольствием, а Гошу… правда, у Нюси есть кое-какие способности.

— Зачем вы похищали Гельку?

Неожиданный вопрос Нюси застиг Ангелину с поднесённой ко рту чашкой. Она так и осталась сидеть с вытаращенными глазами, не отхлебнув чая. Егору повезло ещё меньше: он успел отпить и теперь откашливался — чай пошёл не в то горло. Побледневший Сергей Петрович буравил Нюсю взглядом.

— Откуда ты знаешь? — он с подозрением глянул на Егора. Тот только отмахнулся рукой — говорить он был пока не в состоянии.

— Я же ясновидящая, — спокойно пояснила Нюся. Ангелина предпочла отставить чашку, а красный от кашля Егор умудрился поставить свою мимо стола. Она, конечно же, разлетелась вдребезги. На этот шум выскочил сосед-индус, напуганный новым катаклизмом. Пока он выражал своё недовольство причинённым беспокойством, Егор, увещевая его, ползал, собирая осколки и подтирая пол, Ангелина обеспокоенно поглядывала то в окно, за которым начинало темнеть, то на невозмутимую Нюсю, то на Учителя. Нужно было спешить домой: вот-вот вернутся родители, а ей теперь, с Нюсиной подачи, предстояло серьёзное объяснение с Учителем.

Он предпочёл разговаривать подальше от чужих ушей — в Егоровой комнате, но в присутствии Нюси и Егора. Это Ангелине понравилось и она мысленно поставила "плюсик" в предстоящем неудобном для Сергея Петровича разговоре. Если поначалу Нюся её своим прямым вопросом просто ошарашила, то теперь Гелька была ей благодарна, чувствуя в душе, насколько ей легче будет иметь дело с человеком, не держа на него зла и не питая недоверия. К тому же, у неё в рукаве был спрятан крупный козырь — она знала, как всё было на самом деле, а Сергей Петрович не знал, что она всё слышала, и начни он притворяться и выкручиваться, она его сразу раскусит.

— Видишь ли, Ангелина, — начал Сергей Петрович, потирая руки, и Ангелина с удовлетворением заметила, что ему неловко смотреть ей в глаза, — ты, конечно, помнишь ту неприятную историю, когда тебя ударило на улице, а потом ты, очнувшись, сбежала из больницы?

Ангелина кивнула. В отличие от Сергея Петровича, она, не отрываясь, смотрела ему в лицо, стараясь подметить малейшую фальш в выражении лица или словах. Егор сидел, уставившись в пол.

— Так вот, я принял тогда поспешное решение обезвредить тебя, потому что подозревал, что ты — тот самый засланный к нам вражеский агент. Наши противники узнали, что именно здесь им готовится организованное противодействие, возглавляемое инверторами, и попытаются его подавить, — он остановился и, наконец, взглянул на неё. — Надеюсь, ты сможешь меня понять и простить.

— Вы и убить меня могли бы с перепугу? — мрачно спросила Ангелина. Учителя передёрнуло.

— Я не знаю! — вскричал он. — Схватить тебя было большой ошибкой, но в тот момент я думал, что действую правильно!

— А вы уже знаете, кто он — тот агент? — поинтересовалась Нюся, как будто удовлетворённая раскаянием Учителя.

— Ну, похоже, вы сегодня его видели — интроспектор в белой куртке.

— Но то была женщина! А гипнотизировал меня парень! — воскликнула Гелька.

— Парень в джинсах и белой куртке? Тебе это ни о чём не говорит? Ты сегодня уже видела фокус с переодеванием, когда менялась не одежда, а внешность.

Ангелина открыла рот. Как же она сама не догадалась? Ну, конечно, это был один и тот же человек! Она должна была его узнать, даже переоденься он в другую одежду.

— Что-то у агентов фидеров гардероб бедноват, — подал голос Егор. Гелька нервно хихикнула, а Учитель поднял палец, призывая их к серьёзности.

— Нет, мне эта наглая беспечность говорит о том, что они чувствуют себя неуязвимыми. Это и есть их слабое место.

— Боже мой! — воскликнула Гелька, взглянув нечаянно на часы. — Мои уже все вернулись!

— Как будем разбегаться? — спросил, вставая Егор.

— Ну, что ж! Из сегодняшнего урока мы выжали всё, что смогли. Раз перевоплощение мы ещё не освоили, поступим так: я провожу домой Ангелину, а Егор — Аню. Егор, в случае чего, ты знаешь, что делать. Ещё раз призываю всех к бдительности и осторожности! Первыми идём мы с Ангелиной, ты с Аней — через четверть часа за нами.

Он стремительно повернулся и перед ними предстал ещё один Егор, правда, в другой, немного тесноватой, одежде. Ангелина подумала, что несколько свободная одежда Сергея Петровича предназначалась специально для таких превращений.

Пока девочки надевали куртки, он отволок Ангелину в уголок ещё на пару слов.

— Геля, если ты почувствуешь опасность, не раздумывая, инвертируй и скрывайся — твоё время ещё не пришло.

— Но, разве мы не должны как-то бороться? — почувствовав свою силу, Ангелина готова была хоть завтра в бой.

— Вы будете бороться, но пока вы слишком уязвимы, хотя ты и вооружена сверх меры. Прошу, нет, приказываю — никакой самодеятельности! Ещё, если вдруг так случится, что ты получишь рану или травму, тоже сразу превращайся — в инвертном виде ты не почувствуешь ни раны, ни боли — и мчи в свою поликлинику к врачу, от которого сбежала. Помнишь его? Он здорово лечит наши раны.

— Помню, — без энтузиазма подтвердила Гелька.

— Тогда идём.

Они спустились вниз, и там их поджидал сюрприз — на крыльце, беспокойно оглядываясь, топтался Гоша собственной персоной. Завидев сестру, он сразу бросился к ней.

— Вот ты где! Наконец-то! Я решил тебя встретить, а то там мама переживает. Янка каждые полчаса прибегает …

Ага! Похоже, то, что она не бегала за Янкой с извинениями, вылечило ту от приступа обидчивости! — Из моей "гвардии кое-кто тебя дожидался…

— Давно ты здесь? Мы же могли разминуться.

Гоша махнул рукой и обратил внимание на Гелькиного спутника.

— М-м, Егор собрался меня проводить.

Гоша смущённо пожал Учителю руку, решив, кажется, что это провожание было равнозначно свиданию.

— Ну, теперь уже не надо, наверное? Мы сами доберёмся.

— Нет-нет, — спохватился "Егор", — мне всё равно надо… в ту сторону. Кстати, здорово, что ты взялся утрясти вопрос с родителями! Очень жаль, если Геля не сможет развивать свои способности. Мы не хотим афишировать свои занятия, чтобы не привлекать к Ангелине внимание криминала. Надеюсь, ты понимаешь, что то, что она тебе расскажет, необходимо сохранить в тайне?

Гоша, оглушённый речью, растерянно кивнул.

В троллейбусе Сергей Петрович, явно нервничая, зыркал по сторонам и всё время порывался так, чтобы не слышал Гоша, давать Ангелине ещё какие-то наставления.

— На счёт гипноза: если чувствуешь чей-то пристальный взгляд (а ты должна его чувствовать), то не смотри человеку прямо в глаза — этого достаточно, чтобы избежать воздействия. Если придётся лететь в больницу, — шептал он, — кабинет Бориса Витальевича на третьем этаже, четвёртое окно слева, если смотреть от ворот. Форточка всегда приоткрыта. Но он работает посменно. Если нет в кабинете, ищи в ординаторской — четвёртый этаж, шестое окно слева. Запомнила? Легонько стукнешь в стекло. Если он там, откроет, если нет — придётся подождать.

"Почему он не повёз нас на машине?" — думала Гелька, прижатая к поручню. — "Должно быть машиной управляет его аристократический двойник. Не может же он в разных обличьях управлять одной и той же машиной — рассекретится."

Гоша, оттёртый людьми, старался уловить обрывки их разговора, при этом делая вид, что он его ничуть не интересует.

— Я, в самом деле, смогу рассказывать о наших занятиях Гоше? — прошептала Ангелина.

— Нет-нет, — Сергей Петрович обеспокоенно глянул на её брата. — Только то, что я разрешу тебе говорить, и только о занятиях. О вашей с Нюсей "внешкольной деятельности" — ни слова. Понимаешь, — он замялся, как будто сомневаясь, стоит ли ей об этом говорить, — не каждый способен понять и переварить то, на что ты способна.

— Возможно, он смог бы легче отнестись к твоей мутации, — быстро добавил он, видя, что она хочет возразить, — если бы речь не шла о его сестре. Я боюсь, узнай он, шок окажется слишком силён, и тогда под ударом окажется вся Организация. Ты же не посвятила в свои проблемы родителей, а я и с братом твоим не хочу рисковать! Договорились?

Ангелина грустно кивнула. К ним протиснулся Гоша.

— Нам скоро выходить.

Гоша пытался распрощаться с Сергеем Петровичем сначала на остановке, потом у подъезда, но Учитель проводил их до самой двери квартиры, хотя войти отказался. Правда, ему пришлось поздороваться с обеспокоенной мамой, дожидавшейся их возвращения и выскочившей на скрежет ключа в замке. Извинившись за позднее возвращение Ангелины, Сергей Петрович быстро удалился.

— Где ты была так долго? — набросилась на неё мама, едва они с братом вошли в прихожую.

— У Нюси… С Нюсей, — быстро поправилась Ангелина.

— Мы звонили Нюсе…

— Не волнуйся, сначала мы были у Нюси и сделали уроки. Потом пошли в гости к её подруге, засиделись, а Егор нас проводил, и мы… встретили Гошу.

Гелька гладила кота, стараясь не смотреть на брата, но и так было ясно, что он, втайне от мамы, корчит рожицы, иллюстрирующие её враньё.

— Мы беспокоились! — продолжала выговаривать Нина Михайловна.

— С какой стати? Я — с Нюсей, время ещё детское… Правда, я устала. Мы там, м-м-м, танцы устроили. Пойду, отдохну.

— Поешь сначала. И, пожалуйста, предупреждай, куда уходишь!

— Я не могла — мы ушли… сразу после уроков.

— Кстати, почему ты историю прогуляла? Чтобы этого больше не было! Смотри, перестану тебе доверять!

— У меня голова болела, — ляпнула Гелька, а сама подумала: "Ну, Янка!".

— Что? У тебя болела голова? — испугалась мама и бросилась щупать ей лоб.

— Совсем чуть-чуть, но на истории невозможно было оставаться. Со мной всё в порядке!

Гоша откровенно ухмылялся. Ангелина сердито глянула на него и шмыгнула в свою комнату.

— Иди мыть руки! — крикнула ей вдогонку мама. — И завтра мы идём на обследование! Что за "танцы", ты что-то понимаешь? — растерянно обратилась она к Гоше, который тут же тоже слинял. У Гельки хватило только сил пожевать макароны, вяло отбиваясь от подколок Гоши, и, глянув, какие завтра предстоят уроки, раскрыть учебник химии.

Глава 10

Проснулась Ангелина, действительно, с головной болью и сразу вспомнила обещание мамы отвести её сегодня на обследование. При мысли о враче, её охватил озноб.

Уроки! Учебник под боком оказался раскрыт на первой странице. Ангелина не могла вспомнить, читала ли она его накануне вообще. Открыв все учебники на нужных темах, Гелька решила, не завтракая, выхватить из каждого хотя бы понемногу.

— Ангелина, вставай! — заглянула в комнату мама. — Я уже убегаю — у нас сегодня санитарный день. Позавтракай! После школы — сразу домой, идём в поликлинику. Гошу не забудь поднять! Ах, да! У меня для тебя сюрприз!

— Угу.

Хорошо, что мама уже ушла — можно совместить завтрак с домашним заданием.

Ангелина подвинула Злыдня на стуле. Её одежда после вчерашней "бомбёжки" превратилась в пыльные тряпки и являла собой жалкое зрелище. Ангелина спешно умылась, натянула брюки с белым свитером, прихватила стопку раскрытых в нужном порядке книг, и пошла на кухню, где папа, в тишине и покое, за чашкой чая, что-то подсчитывал в своей видавшей виды тетрадке.

Папа рассеянно ей улыбнулся и снова погрузился в расчёты. Его давно остывший чай и бутерброды стояли не тронутые. Гелька знала, что отвлекать отца сейчас было бесполезно: он или просто не услышит, или собьётся с мысли и будет потом долго огорчаться. Поэтому она вложила ему бутерброд в свободную руку и заварила свежий чай и себе, и ему. Гошу она решила поднять перед самым уходом. Была надежда, что ей удастся спокойно почитать, и вопросов ненужных он ей задать не успеет.

Ангелина всё время поглядывала на часы, поэтому смогла вовремя отправить на работу папу и сама успела собраться. Она уже натягивала куртку, одновременно тарабаня в дверь брата, когда позвонили во входную дверь.

— Что? — выскочил из комнаты Гоша. — Который час? Почему ты меня раньше не разбудила?

— Я будила! Ты вставать не хотел. Ставишь себе будильник, так вставай под него сам!

— Ладно, — буркнул брат и скрылся в комнате. Воинственно настроенная Гелька открыла дверь.

— Ага! Кто меня вчера заложил?

Ещё обиженная после вчерашнего, Янка сразу ощетинилась:

— Ты вчера убежала, даже ничего не сказала! Что я должна думать? А вдруг с тобой что-то случилось опять? И вообще, обувайся скорее, а то опоздаем.

Ангелина схватилась за кроссовки, но тут заметила какую-то бумажку, торчащую из пары высоких новеньких сапог, стоявших у неё перед носом. Гелька потянула за неё, и показалось слово "Сюрприз".

— Ах! Класс! — Ангелина взвизгнула от восторга и торопливо натянула обновку, вознесясь над Янкой сразу на полголовы. Сапоги — чёрные, высокие, на шпильке, были ей впору. Упоительно "взрослые", модные и дорогие!

В прихожую высунулась встрёпанная Гошина голова.

— Что ещё?

Он лихорадочно натягивал штаны и отпрыгнул в сторону при виде Янки.

— Цыц, малявка! Идём! — счастливая Гелька обернулась к подруге и осеклась, увидев её мрачное лицо, которое исказилось, когда позади раздался вдруг голос запыхавшегося Егора.

— Привет! Я зашёл тебя проводить.

Не говоря ни слова, Янка развернулась и стала спускаться по лестнице.

— Здравствуйте, Егор Сафарович! — послышалось из братовой комнаты.

— Доброе утро.

Гелька и Егор с улыбкой переглянулись.

Ангелина старалась не выказывать слишком свою радость, чтобы не ранить подругу ещё сильнее, но, помимо воли, так и лучилась ею.

— Ого! Ты подросла, что ли? — улыбнулся Егор, беря у неё рюкзак.

— Угу, — рассиялась Гелька, украдкой демонстрируя новую обувь.

— Ну и ну! — Егор окинул взглядом её фигуру и отвёл глаза. Они поспешили за Янкой и нагнали её уже в подворотне. Егор предложил поднести и её рюкзак, но Янка только помотала головой. Ангелина вздохнула — с подружкой опять будут проблемы, хоть в школу не ходи.

— Как вчера родители?..

— Выкрутилась.

— А занятия?

— Ещё не спрашивала. Надеюсь, Гоша их уломает.

— Сегодня сможешь?

— Не знаю. Я сегодня на обследование иду, — Гелька многозначительно округлила глаза.

— Хорошо, я встречу вас с Нюсей после школы, тогда и договоримся.

Ангелина могла разговаривать вполне обычно потому, что её вопящая радость по поводу обновки, вознёсшей её над её пятнадцатью годами, уравновешивалась ледяным холодом, которым тянуло от спины, идущей впереди, Янки. Гелька вздохнула, подумав, что не часто ей придётся надевать свои сногсшибательные сапоги, чтобы не унижать подругу, второй сезон донашивавшую короткие боты. Но сегодня она просто не могла удержаться, чтобы их не надеть!

В школе перед уроком Ангелину сразу окружили одноклассницы с Лорой во главе, чтобы оценить её приобретение. Игнорируя их завистливый шёпот и вопросы о цене сапог, она бросала тревожные взгляды на угрюмую Янку, решив уделить ей сегодня всё своё внимание.

Но, как назло, на следующей перемене её перехватила Нюся, желающая обсудить вчерашнее. А после того, как она, чувствуя себя на каблуках, как на подиуме, вышла отвечать к доске, под неодобрительным взглядом учительницы, на перемене вокруг неё столпились и мальчишки. Они фланировали на некотором расстоянии, как планеты вокруг светила, стараясь привлечь её внимание глупыми выходками и посматривая в её сторону в ожидании снисходительной усмешки. А оставленная Янка опять о чём-то обиженно шепталась с Ларисой. Та, конечно, не могла выдержать и пятиминутного прозябания где-то на задворках, поэтому вскоре оставила Янку и воцарилась вместе с Ангелиной в "освещённом пространстве". Чтобы не оставаться в одиночестве, недовольной Янке пришлось подойти к ним.

С одной стороны, Гельке было приятно ненадолго почувствовать себя на месте королевы класса — Ларисы, с другой — это место было явно не для неё. Ей не нужны были каждый парень в отдельности и все скопом, чтобы купаться в их восхищённых взглядах, поощряя вниманием и наказывая безразличием. Чего она хотела? Она пока не знала. Но смутно чувствовала, что на пути во взрослую жизнь ей важно сохранить саму себя.

— Ты слышала? Завтра в школе дискотека!

— Что? — очнулась Гелька.

— Дискотека, говорю, перед каникулами… — снисходительно пояснила Лора.

— Каникулы?

— Ты как с Луны свалилась! Приходи ко мне завтра — прикид выберем, накрасимся, поболтаем.

Гелька открыла рот и закрыла его снова. Слишком много мыслей промелькнуло у неё в голове одновременно: пустят ли родители, разрешит ли Учитель, не будет ли завтра Урока и, неожиданно для себя, что ей интереснее пойти к Егору, чем к Ларисе копаться в шмотках, и что слово "дискотека" не вызывает у неё такого щенячьего восторга, как раньше.

— Знаешь, меня могут не пустить, — промямлила она, стыдясь смотреть на Лору. — Сегодня обследование и вообще…

Лариса холодно подняла брови и повернулась к Ангелине спиной.

— Значит, часа в два — у меня, — обратилась она к Янке.

— Зазналась, подумаешь… — послышалось Гельке, когда они обе отходили от неё прочь. Ангелина расстроено смотрела в пол. Чёрный блеск её новых сапог казался нестерпимо хвастливым на фоне вытертого линолеума.

Одно счастье — выхваченные утром из книг кусочки информации ей удалось донести до класса и худо-бедно ответить на уроках, не плавая, как накануне. Наверное, папа в чём-то был прав, почитывая и пописывая по утрам за чашкой чая. Ангелина решила пользоваться этим способом получения знаний, пожертвовав братом-соней, когда ей днём будет не до домашних заданий (приобретение каких-либо знаний в присутствии Гоши представлялось ей совершенно невозможным).

На биологии подруги сплотились перед лицом общего врага — задачи о чёрно-белых кроликах, решая её в четыре руки, так что Янка немного оттаяла и спросила:

— Ты почему не хочешь к Ларисе идти? Она считает — ты нос задрала.

— Я, в самом деле, не знаю, смогу ли. Помнишь, что вокруг творится? Родители беспокоятся.

Янка преисполнилась сочувствия:

— Я приду к тебе сегодня их уговаривать… Кстати, а вчера ты где была, если тебя никуда не пускают?

— У Егора на занятиях, — смутилась Гелька. Янка ахнула.

— Тебе же не разрешили!

— Ну, и что? А мы решили попробовать!

— Мы?

— Ну, я с Нюсей…

Янка от негодования не могла найти слов.

— Я… мне… ты мне даже не сказала!

— Ш-ш-ш! Прости, некогда было.

— Да? Вы сбежали прямо с уроков, могли бы сказать! Раз так, я тоже хочу!

— Что?

— Ходить к Егору!

Теперь Ангелина потеряла дар речи и попыталась выкрутиться.

— Так мне же не разрешили.

— И что? Ты теперь туда ходить не будешь?

К счастью, учительница, которая давно уже посматривала на них и постукивала ручкой по столу, призывая к тишине, подошла к их парте.

— Вы уже закончили работу?

Девочкам пришлось уткнуться в тетрадки.

После звонка к ним протолкнулась Нюся:

— Надеюсь, нам не придётся сбегать с последнего урока — сегодня химия.

Янка сердито взглянула на Гельку и продолжила запихивать в рюкзак тетради.

— Егор подойдёт после уроков и скажет, что делать — я же сегодня на обследование иду. Знаешь, — Гелька говорила так, чтобы слышала Янка, — Янка тоже хочет с нами ходить.

— Ничего не выйдет, — невозмутимо заявила Нюся.

— Почему это? — Янка не ожидала от подруги такого безапелляционного ответа. Честно говоря, Ангелина — тоже. Нюся кинула удивлённый взгляд на Гельку, а та сделала отчаянные глаза, показывая, что не знает, как выкрутиться. Нюся пожала плечами.

— Сегодня здесь будет Егор, — она вопросительно посмотрела на Ангелину. — Подойди вместе с нами и спроси его сама.

— Я? — пошла на попятный Янка. — Я думала, вы его попросите…

— Ах! — Гелька схватилась за голову. На мгновение у неё потемнело в глазах, и промелькнула странная картина: как будто она не в классе, а в каком-то помещении, заставленном приборами, идёт к двери в углу… а прямо перед ней, аркой, подвальное окно.

Она успела выпрямить подогнувшиеся ноги и отняла руку от лица — видение исчезло.

— Что? — подозрительно глядя на неё, спросила Янка, которая, очевидно, подумала, что Ангелина таким образом хочет увильнуть от разговора. Гелька помотала головой. Нюся только взглянула, ничего не сказав, и они все вместе вышли из класса.

Ангелина была так ошарашена неожиданной напастью, что урок геометрии никак не задел её сознания. Перемена промелькнула, словно в тумане. Но на химии такой номер не прошёл бы — там царила таблица Менделеева в лице строгой Тамары Семёновны. Поэтому Ангелине пришлось встряхнуться и выбросить из головы все мысли, не касающиеся водородных связей, валентностей и тому подобных вещей, из которых, как доказывалось на уроке, и состоит наш мир.

Звонок с урока радостной трелью возвестил об отсрочке мучений до понедельника. Класс испустил единодушный вздох облегчения. Все мгновенно позабыли химическую галиматью и, одни расслабленно, другие — в спешке, стали собираться домой.

Гелька не знала, как поступить с Янкой, но та, собрав сумку, отошла к Ларисе. И Ангелина, решив, что — тем лучше, спустилась с Нюсей в раздевалку. Неподалёку от ворот их уже ждал озабоченный Егор. Они шли к нему по дорожке, когда внезапно голову Ангелины пронзила ослепительная вспышка, и на мгновение она увидела мужские ботинки у себя на ногах, а затем, двух девушек за школьными воротами — одна из них, в белой куртке, рукой закрывала глаза. Гелька отняла руку от глаз и увидела смотрящего на неё Егора. Нюся обернулась к застывшей подруге: "Что-то случилось?", и тут же тронула её за плечо, кивнув назад.

Ангелина рассеяно обернулась и увидела, догоняющих их, Янку с Ларисой. С другой стороны — от ворот, к ним спешил Егор. Пока Гелька приходила в себя, переваривая привидевшееся, Лариса, раздвинув подруг, ухватила Егора за рукав и притянула к себе, нежно, но крепко впившись в него длинным маникюром.

— Так что? Говорят, уроки физики начались? Кстати, мои предки с радостью заплатят, стоит мне только заикнуться, что меня интересует учёба. Как тебе удобнее? Можно заниматься и у меня.

Янка, энергичными кивками подтверждающая Ларисины слова, при упоминании о деньгах несколько скисла. Ангелина даже не пыталась вникнуть в Лорины речи — ей нужно было срочно переговорить с Егором, и она вцепилась в его рукав с другой стороны. Егор, озабоченный какими-то своими мыслями, с досадой сжал челюсти, негодующе глянув на Гельку. Только вчера ей вдалбливали в голову необходимость соблюдать тайну, и, пожалуйста — вся армия её подруг рвётся на их секретные занятия. Его нисколько не смягчил испуганный вид Ангелины и то, что о занятиях Янка с Лорой узнали от него самого.

— Егор, скажи, пожалуйста, — со страхом пролепетала Гелька, — в твоей лаборатории есть полукруглое окно?

Егор дёрнул плечом, не ожидая такого странного вопроса, а ещё более — несоответствия его смысла отчаянию в глазах Ангелины.

Лариса с укоризной взглянула на Гельку, посмевшую вмешаться в её интимный разговор (любой разговор с парнем, если уж она удосуживалась его завести, становился для неё интимным), и попыталась развернуть Егора к себе.

— Ну, так что? Когда начнём? Кстати, вот Янка тоже хочет с тобой заниматься.

— Что? — вскричал Егор, сам не понимая, к кому обращается — к Ангелине или Ларисе. Они обе одновременно попытались повторить свой вопрос, и парень раздражённо выдернул у них свои рукава и отступил на шаг, будто собираясь сбежать из компании сумасшедших девиц.

— Думаю, для тебя нет большой разницы — с четырьмя или с двумя заниматься! — ехидно подытожила Лариса, за которой должно было остаться последнее слово. Усилием воли Егор взял себя в руки. Окинув девчонок суровым взглядом, он заявил:

— Занятия провожу не я и не я решаю, кого из учеников набирать, поэтому…

— Разве вы занимаетесь не у тебя в общежитии? — с подозрением поинтересовалась Лариса.

— В общежитии, но не у меня.

Янка с Лорой недоумённо переглянулись.

— А этот ваш учитель, он что — тоже аспирант? — не отступала Лора, исповедовавшая принцип идти до конца.

— Он усатый, женатый и пожилой! — не выдержала Гелька. — Вы всё узнали? А теперь позвольте мне поговорить с Егором!

Она подхватила Егора под руку и развернула к калитке, напоследок сверкнув на подружек грозным взглядом. Ей показалось, что сквозь досаду на его лице промелькнула тень улыбки.

— Послушай… — начал было за забором Егор, но Ангелина его перебила.

— Со мной происходит что-то странное — я… мне кажется, что я вижу твоими глазами.

Егор сосредоточенно и непонимающе смотрел на неё.

— То есть?

— Сегодня на уроке мне почудилось, что я иду по помещению, похожему на лабораторию, с приборами и полукруглым окном. А только что, на аллее, я видела саму себя с Нюсей так, как ты мог бы видеть нас из-за забора.

Егор нахмурился.

— Я не понимаю, что это означает.

— Ты что-то чувствовал?

— Нет, ничего… В моей лаборатории, в самом деле, полукруглое окно — полуподвал.

— Не могло это случиться после того, как я, ну, забыла слово… изучила тебя изнутри?

— Надо посоветоваться с Сергеем, — серьёзно сказал Егор. — Я ни о чём подобном не слышал… Это что же? Ты теперь, выходит, будешь видеть то же, что и я?! — он покраснел, представив себе все те вещи, которые люди обычно скрывают от посторонних глаз. — Нет! — воскликнул он возмущённо. — Это совершенно невозможно!

— Прости, — прошептала Гелька. Она чувствовала себя виноватой, хотя, конечно, её вины в случившемся не было.

— Нужно поскорее с этим разобраться, — произнёс Егор, не глядя на неё.

— У меня сегодня обследование, — грустно напомнила Ангелина.

— Ах, да, обследование! — Гельке показалось, что Егор собрался выругаться. — Такое дело — я должен пойти вместе с тобой.

— Хорошо. — Ангелина сейчас готова была согласиться со всем, что скажет Егор, — даже не глядя на него, она чувствовала, насколько он сердит, его недовольство висело в воздухе, как готовая громыхнуть туча. — Тогда идём. А Нюся?

— Ей нужно быть у меня в четыре часа. Пойдём, предупредим. Как бы только нам избавиться от этих твоих подружек?

Гелька вздохнула. Она рисковала потерять своих подруг навсегда, если ей всё время придётся от них избавляться.

Девчонки, до того шушукавшиеся, поглядывая на отбившуюся пару, теперь изобразили оживлённый разговор, заняв, таким образом, круговую оборону. Правда Нюся подпортила картину, пойдя навстречу Егору с Гелькой. Та оставила их вместе и подошла к насупленной Янке и безразличной Ларисе, встретивших её холодным молчанием.

— Девчонки, не хочу, чтобы вы обижались. Хотите, поговорю с преподавателем на счёт вас?

Здесь она рисковала, но, не желая из-за конспирации терять ближайших подруг, решила: пусть Сергей Петрович ищет им преподавателя, если им так приспичило. Правда, она сильно сомневалась, что девчонкам действительно понадобилась физика. Просто Янке, привыкшей всегда и всюду быть вместе с Гелькой, теперь не хватало общения с ней. А Лариса не могла спустить Ангелине, что та увела у неё из-под носа Егора, и не собиралась упускать его из своей коллекции мальчиков даже ради подруги, вернее, "тем более ради подруги".

Янка с Лорой переглянулись.

— Я сама поговорю с Егором, — заявила Лариса.

— Мне пора бежать — мама меня сегодня в поликлинику тащит. Янка, ты домой? — Ангелина сделала шаг по направлению к калитке, оглядываясь на подругу. Яна нерешительно посмотрела на Ларису и буркнула:

— Ну, ладно, я иду.

Она чмокнула Лору в щёку, а та скрестила с Ангелиной взгляды, которые говорили больше любых заявлений. Гелька поняла, что отныне зачислена Ларисой в ряды опасных соперниц. Тем более, что Егор, которого Лариса собиралась умыкнуть, специально отправив Янку с Ангелиной, чтобы не путалась под ногами, пошёл провожать домой Гельку.

Ангелина неслась, то и дело, поглядывая на часы. Их разговор в школьном дворе слишком затянулся. Дома, наверное, уже ждала, рассерженная задержкой, мама. Егор не отставал. Раздражённая тем, что он опять тут, Янка семенила следом. Ни приятной прогулки с подружкой домой, ни разговора по душам, у неё не получилось.

Погода, правда, не слишком располагала к прогулкам: дул пронизывающий восточный ветер, звенел в проводах, скрипел оголившимися ветками деревьями и живо разгонял по кафе и киношкам, соблазнённую обманчивой погодой на прогулку, молодёжь.

— Ты как, — недовольно пробурчала Гельке в спину Янка, пока та впопыхах всовывала ключ в замочную скважину, — уроки сегодня будешь делать?

— Конечно! — рассеянно ответила Ангелина, распахивая дверь.

— Позовёшь?

— Угу, пока, — сказала Гелька, торопливо чмокая Янку в щёку, пропустила в квартиру Егора и закрыла дверь.

— Пока, — убитым голосом ответила Янка и, волоча со ступеньки на ступеньку ноги, стала подниматься к себе в квартиру.

Глава 11

— Радость моя, что ж ты так долго? — выглянула из кухни мама. — О, Егор? Здравствуйте.

Мама явно была в недоумении, зачем Гелька притащила с собой домой парня, если им с минуты на минуту надо уходить?

— М-м, Нина Михайловна, позвольте мне сопровождать Ангелину в поликлинику, — твёрдо попросил Егор.

— Что? — мама, ожидая пояснений, посмотрела на дочь. — Почему? С какой стати?

"Учитель приказал", — про себя усмехаясь, подумала Ангелина. Ей было интересно и тревожно, как выкрутиться парень. Похоже, Сергей Петрович привык требовать от своего соратника исполнения любых, иногда неприятных поручений.

— Ангелина! — кинулась вдруг к ней мама, одной рукой хватаясь за сердце, другой — Гельке за плечо. — Ты же… ты не?..

— Что? — испугалась Ангелина. Тут её мама так взглянула на Егора, что до девочки дошло. Гелька покраснела до корней волос и с досадой выкрикнула:

— С ума сошла? Нет, конечно!

Теперь, похоже, дошло и до Егора, потому что, покраснев ещё пуще Гельки, он издал нечленораздельный возмущённый звук, окончательно потерял дар речи и, сердито двинув подбородком, уставился в пол. Ангелине же ужасные мамины подозрения, как будто прочистили мозги и включили изворотливость.

— Ну, знаешь, не ожидала от тебя! К твоему сведению, у Егора в поликлинике работает родственник — Борис… как его? — она взглянула на Егора. — Ага, Борис Витальевич! Так вот, он заведует кабинетом с этими, м-м-м, приборами для обследования. И он сказал Егору, чтобы тот меня подвёл к нему в кабинет, чтобы без очереди и… всё такое… А тебе туда зачем идти? Мы и сами справимся. Не хочу ходить с делегацией… (она чуть было не сказала "как маленькая"). А все бумажки мы тебе принесём. И работу тебе прогуливать не придётся! Конечно, если хочешь, можешь тоже пойти. Тогда останется только Гошу с папой прихватить!

— Борис Витальевич, Борис Витальевич… — смущённо пробормотала мама, — по-моему, он тебя осматривал, когда ты… Он, в самом деле, ваш родственник?

— Скорее, знакомый, — с лица Егора ещё не сошла краска, и он предпочитал смотреть в пол. Было заметно, что Нина Михайловна хочет как-то извиниться перед молодым человеком, но не знает как. Возможно, поэтому она согласилась отпустить их в поликлинику самих, на что Ангелина не слишком рассчитывала, ожидая, что мама скажет, что "хочет присутствовать при осмотре", "желает услышать, что скажут врачи" и т. п.

— Когда они уже выходили на лестничную площадку, Гелька просунула голову обратно в прихожую:

— Да, кстати, спасибо за сюрприз!

Ликование Гельки по поводу "удачного устранения любимой родительницы" сразу сникло, едва она взглянула на ожидающего её Егора. Его настроение ничуть не улучшилось. Ну, да, его обязали с ней нянчиться, вести в поликлинику, ещё и мамочка её умудрилась заподозрить его, буквально, в смертном грехе! А у парня какие-то свои дела, учёба, работа и, кто знает, возможно, скучающая в одиночестве, подружка.

— Карточку взяла? — глядя поверх её головы, спросил Егор.

— Что? Нет, она там — в поликлинике.

Тяжело вздохнув, Ангелина начала спускаться следом за Егором. Почему он сердится? Он же сам привёл её в Организацию! Хотя, он недавно признался, что жалеет об этом. С другой стороны, она сама настаивала на встрече с Сергеем Петровичем. Правда, тогда она ожидала, что тот ей поможет избавиться от загадочных последствий её болезни. Как случилось, что вместо этого она свои новоприобретённые обременительные способности начала развивать? Этого Гелька не могла себе объяснить.

Добрый доктор Лев Иванович ласково встретил её на пороге педиатрического кабинета. Привычно заглянул в горло, послушал, ознакомился с результатами анализов, расспросил о самочувствии. И всё это под пристальным режуще-колющим, как скальпель, взглядом доктора Полетаева.

— Ну, что ж, дорогуша моя, передаю тебя теперь Борису Витальевичу. Его уникальный прибор "Солар" способен восстанавливать все функции организма и показывает в этом удивительные результаты. Если что-то не в порядке, мы это узнаем. Но я уверен, что всё у тебя в норме! Не бойся, деточка, больно не будет.

Ангелина едва поспевала за стремительно шагающим по коридору Борисом Витальевичем. Где-то сзади их нагонял Егор. Вдруг врач развернулся так резко, что она едва успела притормозить, чтобы не врезаться ему в грудь.

— Что вам взбрело в голову — сбегать из больницы?

Ангелина, и так сердитая на него за своё больничное заключение, от того, что он её сейчас напугал, ответила довольно дерзко:

— С какой стати вы меня туда упрятали?

Борис метнул взгляд на Егора, потом с каким-то новым насмешливым выражением посмотрел на Гельку и распахнул дверь, перед которой они стояли.

— Мы пришли. Заходите. Да, ты тоже, — обратился он к Егору.

Ангелина не могла сообразить, хорошо ли, что Егор будет присутствовать при её обследовании? С одной стороны, наедине с этим зловещим типом ей было бы не по себе, с другой — это, всё-таки, врачебный кабинет — даже в присутствии мамы она ощущала бы себя неловко.

— Вы не возражаете? — Полетаев обращался к застывшей в нерешительности Ангелине, и теперь в его голосе явно звучала насмешка.

"Чтоб тебя!", — подумала Гелька и решительно вошла в комнату. И на первый, и на второй взгляд этот кабинет ничем не отличался от других, себе подобных: те же стол, лампа, компьютер, кушетки, стеклянные шкафы, а ещё — маленький столик с каким-то прибором, похожим на осциллограф (девочка видела похожие у папы в лаборатории).

— Садитесь, — врач указал Ангелине на кушетку, Егор устроился на соседней.

— Ну, что ж, все свои! Не будем заставлять милейшего Льва Ивановича ждать. — Борис Витальевич принялся настраивать свой прибор. — Надеюсь, сейчас мы, наконец, узнаем и измерим ваш потенциал. Обещаю обо всех ваших недомоганиях честно доложить вашему доктору, кроме тех, о которых ему знать не полагается.

"Это он так шутит?" — недоумённо подумала Гелька, пытаясь поймать взгляд Егора. Но Борис Витальевич твёрдой рукой уложил её на кушетку, головой к прибору. Ангелине стало неуютно под его пронизывающе-пытливым взглядом. Солар тихонько гудел у неё в изголовье. В руках врача появилась продолговатая штука, по форме напоминающая телевизионный пульт с металлической пластиной, испещрённой круглыми отверстиями, от которой к прибору тянулся толстый провод. Полетаев поднёс его к лицу Ангелины, и та инстинктивно сжалась, ощутив знакомое покалывание.

— Расслабьтесь, — хмуро буркнул Борис и стал медленно вести датчиком вниз, посматривая на показания прибора, отозвавшегося усилившимся гудением. Ощущение было не из приятных. Если, когда кто-то "сканировал" её на расстоянии, она чувствовала лёгкое покалывание; когда Борис Витальевич водил над ней руками — сильное и острое, как от тоненьких, но вполне настоящих иголок; то теперь Ангелине казалось, что её тело расчленилось на кусочки, которые вибрируют, притягиваются к датчику и опадают в унисон с его движением, но в разнобой друг с другом, неприятно натягивая и сжимая взбесившиеся внутренности. Гельке пришлось закусить губу, чтобы не запищать. Её тело ощутимо завибрировало, прибор угрожающе загудел, когда датчик приблизился куда-то к её желудку. Борис Витальевич быстро протянул руку и переключил регулятор, увеличивая мощность прибора. Это не помогло. Ангелина не выдержала и рывком села на кушетке.

— Какого?.. — врач вернул регулятор на место, и провёл датчиком над ладонью — прибор успокоительно гудел.

— Егор, пойди, ляг! — приказал нахмуренный Борис. Взмокшая Ангелина, дрожа и растирая онемевшие руки, поменялась с Егором местами. Борис стал водить датчиком над парнем, который, похоже, не испытывал тех неприятных ощущений, которые терзали Гельку. Солар гудел то сильнее, то слабее, цифры и разноцветные кривые в экранчиках менялись, как будто в соответствии с ожиданиями Бориса.

— А ну, Ангелина!

У Гельки вырвался возмущённый стон — оклемавшись, она обрела способность протестовать.

— Между прочим, это не так уж безболезненно! — она обернулась за поддержкой к Егору. Тот удивлённо пожал плечами. Борис её будто не слышал.

— Прибор в порядке, странно… Давайте же!

Ангелина застонала и улеглась на кушетку, машинально обхватив плечи руками. Борис Витальевич тут же поправил их, направив вдоль тела. Иснова началась жуткая вибрация. От тряски у Гельки застучали зубы, волосы на голове зашевелились и поползли, как живые, вставая дыбом. Когда датчик приблизился к солнечному сплетению, Солар взвыл. Полетаев быстро поднёс к ней сбоку руку. Ангелине стало полегче.

— Что вы делаете? — встревожился Егор?

— Иди, помоги, — отрывисто позвал врач и, когда Егор подошёл, сказал ему: "Тяни".

— Что?!

— Тяни, говорю!

Егор неохотно поднял руки, Гельке ещё немного полегчало, но прибор всё равно верещал, как сумасшедший. Ещё несколько нестерпимых для Ангелины секунд Борис Витальевич вглядывался в показания прибора, затем, как будто ему стало всё ясно, сказал: "Так", выключил прибор и, не на кого не глядя, начал расхаживать по кабинету, задумчиво потирая подбородок. Затем он остановился перед Гелькой, заложив руки за спину, раздумывая о чём-то и глядя сквозь неё. Наконец, Борис Витальевич сфокусировал на Ангелине свой взгляд.

— У вас слишком большой потенциал.

Из его недовольного тона Гелька не могла понять, радоваться ей этой новости или огорчаться. Чёрные глаза Бориса опять препарировали её не хуже Солара. Поэтому она уставилась на свои дрожащие колени и решилась бросить взгляд на сосредоточенно слушающего Егора, чтобы что-то понять по его лицу, только когда врач отошёл к прибору и положил на него руку, проверяя, не перегрелся ли он. Тягостное молчание, воцарившееся при этом, напомнило Ангелине суровые выговоры, которые она получала в детстве за тяжкие провинности, и которые полагалось выслушивать молча. Чтобы не чувствовать себя наказанной, Гелька решилась почесать нос.

— Как это случилось с вами? — тихо спросил Борис, не отходя от прибора. Ангелина вздохнула и откашлялась. Собственно, рассказывать было нечего: кошка, чердак, нечто и её болезнь — вот всё, что она знала и объяснить была не в силах.

— Вы присоединены к источнику энергии, — продолжил Борис, и опять Ангелина, не поняв смысла сказанного, даже по его тону не смогла сделать никаких для себя выводов. Её уже сердило, что врач говорит загадками, бросая фразы, звучавшие значительно.

— Мы вдвоём вытягивали из вас энергию; имей вы обычный запас, вы, как минимум, были бы сейчас без сознания, но вы этого даже не почувствовали. Прибор показал, что происходит подпитка вас энергией извне. Откуда — не берусь даже предположить. Борис Витальевич опять расхаживал по кабинету и, хотя разговаривал он с Гелькой, обращался больше к Егору. — Чем это может вам грозить?

Коленки у Ангелины задрожали ещё сильнее. Зачем он её пугает? Невозможный человек! Детишки, наверное, ударяются в слёзы при одном виде "дяди доктора".

— Переизбыток энергии, несомненно, скажется на вашем самочувствии, поэтому разумно будет избавляться от её излишков. Обычная физическая активность здесь мало поможет. Я бы советовал использовать вас в нашей деятельности для восстановления пострадавших от фидерства. Не вижу, чем ещё вы сможете помочь Организации и себе. Полбольницы пациентов. Обращаются все к разным врачам: хроническая усталость, упадок сил… а лечат всех от разного. Вы можете работать и здесь, и в рейдах. Это решать Редику.

— Кому? — удивилась Гелька. Борис кинул быстрый взгляд на Егора.

— Она не знает этого имени, — ответил тот.

— Что ж, значит, вам это знать не положено.

Он немного помолчал.

— Что касается вашего участия в Организации, то оно лично у меня вызывает большие сомнения. Что это для вас? Приключение? Способ развлечься? Не имея убедительных моральных причин и веских стимулов для такого рода деятельности, не неся ответственности за судьбы членов Организации и людей, которым мы пытаемся помочь, вы можете принести больше вреда, чем пользы, даже не смотря на ваши "сверхвозможности". Кое-кто считает, что ваши уникальные способности бесценны для Организации, а я считаю, что они делают вас уязвимой и ставят под удар всё наше дело. Уже сейчас все силы ОПФ брошены на вашу защиту, вместо практических дел.

Гелька была раздавлена этой неожиданной отповедью, исполненной презрительных интонаций и суровой правды.

— Редик считает, что после обучения Ангелина сможет приносить ощутимую пользу, особенно в борьбе с… знаешь, с кем, — подал голос в её защиту Егор.

— Быть может, — в голосе Бориса звучало большое сомнение, — но я убеждён, что натаскивать её на врага, как собаку, не достаточно. Она должна понимать и разделять суть борьбы!

— Что это для вас? — резко спросил Борис, останавливаясь и тыча в её направлении рукой.

Ангелина сжалась на своей кушетке, не решаясь поднять глаза. Она боялась, что не выдержит долго инквизиторского тона Бориса Витальевича и расплачется. Тогда ему нечего будет больше добавить к своей гневной речи, а она умрёт от стыда. Так не честно! Сначала её уговаривают обучаться каким-то немыслимым приёмам для пользы некой странной организации, а после за это же ругают! Она исподлобья взглянула на Бориса.

— Я пришла к Сергею Петровичу, чтобы избавиться от этих своих способностей. Не моя вина, что он захотел их использовать. А я согласилась потому что… потому что… — Ангелина вскочила и с досадой топнула ногой, — …потому что я люблю людей!

Тут она поняла, что не в состоянии больше сдерживать слёзы — жгучие и горячие они текли по щекам, смывая её гнев. Стыдясь, она закрыла лицо руками, чувствуя себя глупой и беспомощной. Борис Витальевич, презрительно глядя поверх её головы, протянул ей коробку с салфетками со стола. Она вытерла слёзы и уставилась в окно над кушеткой, время от времени промакивая набегающую слезу мокрой салфеткой. "Натаскивать, как собаку!". Ей было невдомёк, что Егор сердито сжимает челюсти, возмущённый нападками Бориса, но субординация не позволяет ему выступить против врача открыто; что Полетаев усмехается, довольный, что заставил выйти её из себя, получив ценную информацию об её устойчивости в стрессовых ситуациях, темпераменте и реакции на раздражители.

Когда Гелькины всхлипывания стихли, Борис заметил:

— Вам придётся разучиться плакать.

Она ответила ему неприязненным взглядом.

— Что я должна сказать своим родителям по поводу своего здоровья?

— Своим родителям вы скажете… — Борис усмехнулся. — Нет, пожалуй, вы лучше промолчите о том, что обрели бессмертие.

— Что? — подался вперёд Егор, в то время, как Гелька изумлённо открыла рот.

— Не скажу, что для вас не существует способов расстаться с жизнью, но теоретически, — лениво пояснил Борис, усаживаясь на своё место за столом и начиная перебирать какие-то бумажки, — вы не можете умереть, если только смерть не будет слишком внезапной. Такой, что вы даже инстинктивно не успеете воспроизвести формулу преобразования. Короче говоря, если из вас не "вышибет дух".

Он иронично оглядел ошеломлённых ребят.

— Есть ещё некоторые исключения: наличие сильных электромагнитных полей или механические факторы, мешающие превращению. Но всё это требует длительного разбора… Потом, когда вы освоитесь в своём новом "теле" и будете понимать все особенности своего строения, мы сможем возобновить этот разговор, пока же… — он заканчивал писать какую-то бумагу, — вот это вы предъявите вашему доктору.

Он встал и вложил своё заключение в руку Ангелины, до сих пор оглушённой его словами. Она пришла в себя только под действием его сверлящего взгляда, когда он наклонился к её лицу. Гелька машинально посмотрела на бумажку, но смысл медицинских терминов, написанных врачебными каракулями, не дошёл бы до неё, будь она даже в себе и вооружена медицинским словарём.

— Бессмертие — не подарок, — вполголоса предупредил Полетаев, — некоторые даже сказали бы, что это кара. Но у вас всегда есть выбор…

Что он этим хотел сказать, Ангелина не поняла. По правде говоря, хорошо соображать, чтобы суметь вдуматься в его слова, она пока была не в состоянии. Егор взял её за руку и повлёк к выходу.

— Родителям скажете, что здоровы, но последствия болезни могут проявляться спустя длительное время! — сказал вдогонку врач. — Ах, да, я слышал, вас начали беспокоить "гипнотизёры"? — последнее слово он произнёс с презрительной усмешкой. — Эту проблему мы решим, когда встретимся в следующий раз. Прощайте!

Егор кивнул и выволок Гельку в коридор — она даже не успела, как следует, испугаться "следующего" раза.

Глава 12

— Дорогая, всё в порядке? — испуганно спросила мама, едва увидев бледное отрешённое лицо дочери. Егор скромно остался стоять у порога.

— А? Да, всё в порядке. Вот тут мне что-то написали, держи… — Ангелина, прислонившись к стене в прихожей, стала разуваться. — Просто обследование было…

Она не могла подобрать слов, чтобы, не впадая в истерику и не сболтнув лишнего, выразить свои впечатления. — Вот, пусть Егор расскажет, пока я переодеваюсь.

Гелька подхватила кота и поплелась в свою комнату.

Мама, судорожно пытающаяся вникнуть в заключение, встрепенулась и бросилась щупать Гельке лоб.

— Мама! — возмущённо запротестовала девочка.

— Что с ней? — шёпотом спросила Нина Михайловна у Егора, когда за дочерью закрылась дверь. Из кухни вышел жующий Гоша.

— Что за шум? Егор Сафарович! Вы к нам зачастили.

Егор подколку снёс стоически, но мама сердито махнула на Гошу рукой.

— Марш за стол! Проходите, Егор. Я вам супа налью.

— Нет-нет, я не хочу вас беспокоить.

— Глупости! Идёмте, расскажете мне, как всё прошло.

Обеспокоенно глянув на дверь дочери, Нина Михайловна провела гостя на кухню.

Уставшая Гелька и не думала переодеваться. Повалившись без сил на кровать, она почёсывала кота за ухом.

— Забросила я тебя совсем, кисуля моя, Злыднюся…

Кот уютно мурлыкал.

Мама смотрела на неё и с тревогой спрашивала:

— Так как всё прошло в поликлинике? Вы присутствовали на обследовании? Что сказал ваш родственник? Вы ешьте-ешьте — суп стынет.

— Кхм… — откашлялась она… нет, откашлялся Егор, но это было всё равно, и её ничуть не удивило.

— Он сказал, что Ангелина здорова, но последствия болезни будут некоторое время сказываться.

Прихлёбывающий чай, Гоша прислушивался к их разговору.

— Ничего серьёзного, правда? А то в этом почерке я ничего не разберу… Хотите чаю?

Гоша забрал у мамы бумаги и стал просматривать. Егор замотал головой.

— Спасибо. Я предупрежу Ангелину, что нас ждут.

— Вы с ней уходите?

— Д-да, я сейчас…

Дверь в её комнату. Большой загорелый кулак тихонько стучит, чтобы не беспокоить её родных, оставшихся на кухне.

— Ангелина…

Она чувствует страшную тревогу и шепчет, не ощущая больше под рукой пушистую кошачью шерсть: "Отзовись, отзовись…"

В следующий миг она, открыв глаза, обнаружила, что Егор, сидя на её постели, держит её за руку.

— Ангелина, ты в порядке? Похоже, мы с Борисом здорово тебя потрепали: осталась дыра и из неё уходила энергия. Я её закрыл.

Гелька подскочила на кровати.

— Я видела!.. Я опять смотрела твоими глазами! Подожди, Борис Витальевич сказал, что я как будто откуда-то получаю энергию?

— Да, но изливалась она быстрее, чем пополнялась — всё зависит от повреждения. Давай, я теперь восстановлю твои запасы, и мы пойдём. Ты не забыла — нас ждут?

— Ни за что! Тебе опять станет плохо! Моя энергия и так восстановится. Идём!

Егор сердито повёл подбородком.

— Иди-иди, успокой пока маму, а я быстро переоденусь. Ты извини, что я заснула.

— Ты не спала, в том-то и дело! Тебе придётся научиться замечать свои повреждения — вдруг, меня под рукой не окажется!

Егор продолжал настаивать на переливании ей своих сил, и Ангелине пришлось вытолкать его за дверь в прихожую, пока не забеспокоились и не набежали домашние. Потом ей пришлось послушно проглотить суп, чтобы успокоить маму, которая ни за что не хотела отпускать осунувшуюся и побледневшую дочь без обеда, и отбиться от Гоши, который одновременно хотел выяснить, чем они будут заниматься, и рассказать о каких-то телефонных звонках. Так что, когда они уже привычно ехали на задней площадке девятого троллейбуса, Егор сильно нервничал и поминутно посматривал, то на часы, то на идущие следом машин, то на усталую спутницу.

— Ты думаешь, он пошутил на счёт бессмертия? — высказала Ангелина то, что её больше всего тревожило. Егор, дёрнув подбородком, уставился в окно и только через некоторое время ответил.

— Борис никогда ничего не говорит и не делает просто так (сомневаюсь, что и ту дырку он тебе нечаянно оставил). — Егор стиснул челюсти. — Да и брякнуть такое просто так, чтобы полюбоваться на выражение твоего лица…

Гелька хихикнула.

— У тебя зубы не болят?

— Что? — удивился парень.

— Ты всё время челюсти сжимаешь.

— А-а, — Егор машинально потёр подбородок и грустно улыбнулся, — просто так всё не просто последнее время…

— Это из-за меня? — с тревогой спросила Ангелина.

— Брось, — улыбнулся Егор, но по тому, как он отвёл глаза, Гелька поняла, что и из-за неё тоже. Она расстроено замолчала, а потом спросила:

— А почему ты не рассказал о моих видениях?

— А ты выдержала бы ещё один допрос у Бориса Витальевича? — вопросом на вопрос ответил Егор. — Борис сегодня не в духе, а Учитель давно нас ждёт. У него и узнаем. А к Витальевичу на экзекуцию ты всегда успеешь.

В общежитии, куда они добрались без приключений, их ждали вальяжный Сергей Петрович, внешне невозмутимая, но при этом жутко взволнованная, как с любопытством заметила Геля, Нюся и недовольный обременительным соседством, но исполненный собственного достоинства, индус, зыркающий из кухни влажным глазом.

— Ну-с, мы уже начали волноваться! — встретил их Учитель, едва они зашли к Егору в комнату.

— Как ты? — обеспокоенно положил он руку на плечо Ангелине, заглядывая ей в лицо. — Борис предупредил меня…

Егор негодующе фыркнул. Сергей Петрович быстро обернулся к нему.

— Когда ты её подлатал?

— Шестнадцать часов сорок минут, — недовольно процедил Егор. — Я пойду, пожалуй, в читальню, пока вы здесь занимаетесь, если я завтра не сдам статью, меня куратор за пятки подвесит.

— Неужели ты не захочешь взглянуть, как Ангелина перевоплотится в тебя?

Егора передёрнуло.

— На счёт этого… я бы хотел… у нас в общежитии полно девушек! Мы могли бы подкараулить кого-нибудь в читалке или спортзале…

— И какая же девушка сможет беспрепятственно заходить в твою комнату?

— Ну, — выкрутился Егор, — я предупрежу Надира, что дал кому-то ключ, чтобы она могла, например, пользоваться моим компьютером, или…

— Нет, Егор, — мягко, но решительно возразил Учитель, — я понимаю твоё нежелание делиться какими-то своими секретами, но это нужно для дела.

Егору нечего было возразить. Он нахмуренно собрал книги и вышел, ни на кого не глядя.

Ангелина судорожно вздохнула — так вот, что ей сегодня предстоит! Колени, ещё не спокойные после визита к Борису Витальевичу, снова задрожали. Удивительно, но одновременно со страхом Ангелина чувствовала захватывающий дух кураж, как перед прыжком в бассейн с вышки.

— Чаю? — предупредительно спросил Сергей Петрович. — Нет? Тогда приступим. С Нюсей мы сегодня хорошо поработали. В принципе, Аня, если у тебя какие-то дела, можешь идти, но я рекомендую остаться и посмотреть. То, чем мы будем с Ангелиной заниматься, того стоит, и будет тебе тоже полезно.

Нюся устроилась на кровати и приготовилась слушать.

— Перевоплощение, — с энтузиазмом начал Сергей Петрович, — даётся не каждому даже из тех, кто способен принимать полевую форму. Это один из редких секретов мастерства и сегодня я вам его открою.

Ангелине очень хотелось попросить его принять свой настоящий обычно-учительский вид, но она не решалась. Учитель в образе красавца витийствовал с раздражающим самодовольством — его позёрство не давало сосредоточиться на сути задачи.

— Итак, первый этап — переход в полевую форму, одновременно, но это уже этап второй, вы сосредотачиваетесь на выбранном для перевоплощения объекте и произносите мысленно формулу преобразования — три; четыре — отпечаток его структуры, впечатанный в вашу матрицу, замещает её, пряча информацию о вашей личности в промежутки между ячейками своей памяти. Пять — вы принимаете материальный вид, выбранного вами объекта перевоплощения. Всё ясно?

Ангелина испуганно смотрела на Учителя. Ей было неловко признаться, что она ничего не поняла из услышанной галиматьи.

— Ну, же! Так просто! Повторите все этапы.

Гелька послала Нюсе безмолвный призыв о помощи. Та ободряюще кивнула в ответ. Ангелина зажмурилась, надеясь, что в памяти всплывёт хоть что-то из услышанного, и одновременно ожидая, что вот сейчас Учитель рассердится и выгонит её, как на редкость тупую бездарь, не оправдавшую больших надежд.

— М-м, первый этап — перейти в полевую форму, второе — вспомнить об объекте, — Гелька приоткрыла глаз: за спиной Сергея Петровича, Нюся подтверждала её слова поощрительными кивками.

— Третье, — теперь Ангелина следила за Нюсей, чтобы не ошибиться в ответе, — м-м, а! Заклинание! четыре — … - Нюся показала, как засовывает что-то в карман. — Ага! Информация прячется в кар… куда-то в промежутки, и пять, я — Егор.

— Отлично! — Учитель весело обернулся к Нюсе. — Я же говорил, что Ане нужно остаться.

Гелька с удивлением и облегчением поняла, что он не сердится. Что её попытки схитрить, как в школе, при ответе, кажутся ему смешными и даже милыми.

— С теорией вы ознакомились, теперь — практика. Так, — он взял Гельку за пояс джинсов и оглядел с ног до головы. Боюсь, мадемуазель, вам придётся сменить стиль. Я не уверен, что Егор обладает обширным гардеробом и сможет что-то вам одолжить… Возможно, подойдёт что-нибудь из одежды вашего брата. И, к сожалению, никаких шпилек отныне. По крайней мере, тогда, когда вы предполагаете перевоплощаться, вам придётся носить унисекс и растоптанную обувь, скорее всего, кроссовки. У Егора, кстати, сорок первый размер.

Ангелина бросила отчаянный взгляд на Нюсю — подруга развела руками: "ничего не поделаешь".

— А сейчас? — с опаской поинтересовалась Гелька.

— Ну-ка, поройтесь у Егора в шкафу! — усмехнулся Учитель и отпустил её джинсы. Девочки переглянулись. Копаться в чужих вещах было неловко. Что о них подумает Егор? Вот, если бы он сам заглянул в свой шкаф и что-то им предложил…

Учитель, отошедший к столу, весело обернулся.

— Хорошо воспитанные девочки?.. Ладно, я сам. Так, — он театрально распахнул дверцы шкафа. — Что тут у нас? Рубашка? Подойдёт. О! Спортивные трусы. Обувь не понадобится — на улицу мы не пойдём. Держи. Можешь переодеться в ванной. Да, бельё, пожалуй, лучше снять, а то, хм… ну, ты разберёшься. — Он смущённо потёр нос и посмотрел на девочек. — Надеюсь, мы все здесь взрослые люди?

— Ой! — спохватилась Ангелина. — Со мной происходит что-то непонятное! После вчерашнего занятия…

Она рассказала Учителю о своих вчерашних видениях, и тот выслушал её очень серьёзно.

— С Борисом Витальевичем вы эту проблему не обсуждали? — озабоченно глядя на Гельку, спросил он. Она покачала головой, а Сергей Петрович начал расхаживать из угла в угол, задумчиво прищёлкивая пальцами.

— По-видимому, — наконец, медленно произнёс он, — в момент снятия информации о структуре объекта, она почему-то не попала в "хранилище", а отпечаталась поверх вашей. Такое возможно. Но тогда… тогда после перевоплощения она может сняться и попасть в нужный "ресурс", и тогда всё нормализуется, а может… может отпечататься ещё сильнее, и тогда всё усугубится. С Борисом Витальевичем вы зря не посоветовались.

— Усугубится? — дрожащим голосом переспросила Ангелина.

— Пока не попробуем — не узнаем, — сказал Сергей Петрович и хлопнул в ладоши. — Вперёд! Будем начинать!

Гелька, попискивая от страха, бросилась в ванную и спустя несколько минут предстала перед Нюсей и Учителем в Егоровых шортах и рубашке, подарив по дороге неприязненный взгляд разглядывающему её голые ноги индусу.

— О! — потёр руки Сергей Петрович, оглядев ученицу с ног до головы. — Отлично!

Ангелине показалось, что он собирался отвесить ей какой-то сомнительный комплимент, но вовремя сдержался.

— Приступим. Повтори мысленно все этапы перевоплощения. Не стесняйся что-то уточнять… и начинай. Я помогу. — Учитель закатал рукава, напряжённо следя за девочкой.

Ангелина закрыла глаза, нервно сжимая и разжимая кулаки, и повторяя про себя последовательность действий, потом крутанулась и произнесла заклинание, представляя себе Егора и, на мгновение вознесясь, обрела вес.

В ушах гулко стучала кровь. Всё было не так — чужое тело жило по своим законам: оно по другому слышало, видело и казалось с непривычки неустойчивым. Ангелина боялась сделать первый шаг, чтобы не потерять равновесие — широкие плечи качались, словно под потолком. Гелька послушалась Сергея Петровича и бельё сняла, но оставила свою футболку, и та туго обтянула мужской торс и плечи, больно врезавшись подмышками. Девочка ощутила знакомое покалывание — Учитель "сканировал" её, проверяя выполнение перевоплощения. Нюся, с широко распахнутыми глазами, сидела не дыша.

В звенящей тишине, нарушаемой только далёким бренчанием на кухне, скрипнула дверь. Вошедший Егор замер на пороге, оглушённый видом своего двойника в своей собственной одежде. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он оглянулся на распахнутую дверь и быстро прикрыл её, отрезая льющиеся из кухни звуки, потом добрёл до кровати и уселся рядом с Нюсей, не выпуская книги из рук.

Казалось, он не верил до сих пор, что перевоплощение всё-таки случится, что всё получится, и он лишится единоличного права на собственное тело. "А как же Учитель?" — хотелось воскликнуть Гельке. — "Он ведь тоже обращается Егором!".

При виде омрачившегося лица парня, Ангелина ощутила острое чувство вины — она украла его индивидуальность! Казалось, Егор так придавлен случившимся, что не может даже разозлиться — не было заметно, чтобы его челюсти сжимались, как всегда, когда он сердится.

Хотя ей стыдно было смотреть Егору в глаза, при этом ей тяжело было оторвать от него взгляд — ей хотелось глядеться в него, как в зеркало, которого в комнате не было.

Егор устало потёр лицо и уставился на неё, присоединяясь к Сергею Петровичу, продолжавшему проверку.

— Ну, как? Хороша? — с гордостью спросил Учитель, словно прося оценить дело своих рук. Егор, скривившись, сухо кивнул головой и огляделся в поисках места, куда бы ему пристроить свои книги.

— Ну-ну, — урезонил его Учитель, — брось дуться. Это победа, понимаешь? — продолжил он торжествующим шёпотом. — Ангелина, ну, что же ты? Давай, пройдись, скажи что-нибудь.

Послушно, в развалку, как дрессированный медведь, девочка подошла к столу, взяла карандаш, повертела его в руках и поизнесла хриплым шёпотом:

— Я не знаю, что говорить.

Она откашлялась и повторила: "…что говорить…" Теперь вышло, будто баритон пытается спеть партию сопрано, причём, сквозь сжатые зубы.

— Подожди-подожди, не говори, пропой: а-а-а, e-e-e…

— Эй! — воскликнула вдруг Гелька, удивляясь, как режет слух такой знакомый мягкий с лёгкой сипотцой голос Егора, вылетающий из собственного рта. — У меня плечо болит.

— Да, — усмехнулся Егор, — в рейде получил: вампирчик попался ушлый — понял, что я делаю, ну, и саданул меня.

Егор потёр левое плечо. Гелька машинально сделала то же самое.

— Теперь, внимание, Ангелина! Это твоё первое задание, — сказал Учитель, доставая из кармана своего вельветового пиджака какие-то цветные бумажки. — Держи! Оставайся пока Егором, привыкай. Ходи, двигайся!

Ангелина, разглядывая бумажку, которая оказалась билетом на рок-концерт, зашагала по комнате от окна к двери. Она не могла поверить своим глазам: афишами о выступлении этой группы были оклеены все городские закоулки ещё с сентября. Билеты были раскуплены, а она, валяясь в горячке, упустила свой шанс их раздобыть. Правда, Гоша грозился, что билеты для своей компании он достанет, потому что кто-то там их ему обещал, но Гельку и её подруг он в расчёт не брал. Ларису, без сомнения, пожелай она пойти, поведёт кто-нибудь из поклонников. Теперь билеты есть и у неё с Нюсей. Опять остаётся одна Янка. Ангелина знала, что не решится попросить у Учителя ещё один билет. Кроме того, это же не просто культпоход, это задание! Интересно, какое? Боевое крещение на концерте?

Гелька недоумённо помахала билетом в руке, по привычке, для разъяснения глянула на Егора — тот с улыбкой объяснял что-то Нюсе. Ревность змеиным ядом просочилась Ангелине в самое сердце, пусть чужое, но тоже чувствительное. "Брось!" — приказала она сама себе. — "Он классный парень, но ты его достала! Ты ему уже противна, а если хочешь стать ещё противней, то пойди, пококетничай с ним в его собственном виде. Радуйся, если он после всего сохранит к тебе хоть какие-то дружеские чувства. К тому же, ты — не Лариса, чтобы присваивать любых парней, мелькнувших у подруги на горизонте".

И Янка на неё обижена, а она по ней так соскучилась. Внезапно Ангелина ощутила себя такой несчастной и одинокой, что ей пришлось незаметно вытереть нос. Как глупо было бы расплакаться в облике Егора! Комичная вышла бы сцена — надутый Егор сердито размазывает кулаками по щекам слёзы, а другой Егор вытирает платочком заплаканное лицо своему двойнику.

Ангелина хихикнула, и вовремя! Только сейчас она заметила, что Сергей Петрович, похоже, уже давно пытливо и как-то уж очень понимающе наблюдает за ней из своего кресла. Встретившись с ней взглядом, он хлопнул в ладоши и вскочил.

— Так! Ознакомились? Теперь суть! Фидеры предпочитают массовые мероприятия: спортивные соревнования, рок-концерты, клубные тусовки. Там им удобнее действовать — шумно, людно, жертвы ничего не чувствуют и не замечают. А возвращаясь домой обессиленными, объясняют своё дурное самочувствие усталостью от шумного зрелища и испытанных впечатлений. К тому же, люди, отправляясь развлекаться, не склонны экономить свои силы и эмоции, и их всплеск полностью используют даже не слишком умелые фидеры. Конечно, в повседневной жизни тоже не редки случаи фидерства: на работе, на улицах, а чаще всего — дома. Но так действуют, скорее, неосознанные вампиры, тянущие инстинктивно. С ними проще: когда мы их "излечиваем", они обычно не понимают, что с ними в этот момент происходит.

— Вы их лечите? — удивлённо спросила Ангелина. На миг ей представился Борис Витальевич, возвышающийся над длинным рядом больничных коек.

— По сути, да — мы их избавляем от "вампиризма". Для этого фидеров приходится подвергать сложной заклинательной процедуре и, чаще всего, дело не обходится без драки.

Гелька неуверенно переглянулась с Нюсей — они будут драться?

— Не бойся, кулаками махать тебе не придётся. Ты, со своими возможностями, сможешь действовать издали, на безопасном расстоянии или приняв полевую форму. Егор глянул на Гельку и, возмущённо фыркнув, взмолился:

— Пусть она уже обратно перевоплотится — не могу видеть у себя такое идиотское выражение лица!

Нюся с Сергеем Петровичем, пряча улыбки, исподтишка глянули на Гельку.

Ах, "идиотское"? Ярость полыхнула из её груди, бешенным всплеском взорвав чужую оболочку, без заклинаний и формул перестроив её во взвившийся сгусток энергии. Вихрем закружив по комнате, она вырвала из рук Егора книги, и они разлетелись ворохом мельтешащих листьев.

В тот же миг со звоном треснуло оконное стекло. Его осколки выстрелами выбив из стен штукатурку, визжа, прошили аморфное тело Ангелины. Компьютер, слетев со стола, грохнулся на пол и разбился. Егор бросился плашмя на кровать, накрывая собой Нюсю. Какой-то гудящий смерч заметался по комнате, круша всё на своём пути. Вскочившего с кресла Сергея Петровича отбросило к стене, он врезался в книжные полки и исчез под грудой сыплющихся книг. Несколько секунд, застывшая в оцепенении, Гелька колыхалась в центре этого хаоса, а потом рванула наперерез огненному вихрю, нацелившемуся на лежащих на кровати Нюсю с Егором.

Последовали удары, толчки, сопровождающиеся усилившимся гудением, переходящим в низкий тягучий рёв. Гелька сплелась с врагом, непонятным образом осознав, что перед ней её зловредный знакомый — "гипнотизёр" в белой куртке. Тут же она вспомнила и предостережение Учителя: "если тебя "изучат", то смогут в тебя превратиться", и, отпрянув от налётчика, стала посылать в него мощные импульсы. О силе удара можно было судить по трещинам, заструившимся по стенам комнаты в облаке сыплющейся штукатурки. Враг юлил, норовя, ускользнув от удара, приблизиться к Ангелине. Она же маневрировала, стараясь не допустить контакта. В какой-то момент противник ринулся к Гельке, пропустившей ответный удар и зависшей на миг, но его смог отбросить подоспевший на помощь Учитель. Враг с грохотом врезался в дверь, которая повисла на одной петле.

Сочтя силы не равными, а может, закончив разведку боем, нападавший оттолкнулся от дверного косяка и вырвался через оконную дыру на улицу, утащив туда же штору, заколыхавшуюся на ветру, как боевое знамя. Сергей Петрович, обернувшись вокруг Ангелины, заставил её обрести свой обычный вид. Возбуждённая Гелька с удивлением оглядела свои босые ноги и закрутившиеся вокруг тела спортивные трусы.

Рядом материализовался тяжело дышащий Учитель и одобрительно хлопнул её по плечу. На кровати зашевелились Нюся с Егором. На фоне резких, в наступившей тишине, хлопков шторы по ветру, стали слышны истошные вопли с кухни. Гелька переступила с ноги на ногу — пол был усеян осколками стекла. Рядом со столом лежал разбитый компьютер. По воздуху ещё кружили обрывки бумаг.

— Так вот, что это было, — Нюся невозмутимо поправляла на себе одежду. Все удивлённо уставились на неё.

— Ты цела? — с сомнением спросил её Егор, зажимающий кровоточащий порез на скуле. "Она имеет в виду своё предсказание", — мысленно улыбнулась Гелька.

— А что это было? — поразила всех Нюся следующим вопросом. Ангелина фыркнула. Егору же было не до веселья — разгром был полный. Кроме того, его ждали неприятные разбирательства с администрацией и жалобы соседа. Отмахиваясь от попыток Сергея Петровича осмотреть его рану, он шарил в завалах, стараясь отыскать остатки своей работы.

— Всё было в компьютере, лишь бы уцелел жёсткий диск, — бормотал он, прижимая к груди обрывки статьи.

Ангелина на цыпочках пробралась в другой угол — к двери, где оставила свои сапоги — хоть ноги не порежет!

Учителю пришлось напомнить, кто здесь главный:

— Ребята, время позднее, девочкам пора домой, но здесь всё нужно прибрать.

— Я сам, — отчаянно заявил Егор, заморочено перекладывая с места на место одну и ту же книгу.

— Мы поможем, — сразу предложила Гелька, взглянув для поддержки на Нюсю.

— Тогда так, Егор, оставь свои бумажки: те, что уцелели, уже не пропадут — они все где-то здесь. Будь добр, пойди, уйми соседа. Девочки, вы — бегом на вахту звонить домой, чтобы там не беспокоились. Ангелина, ты всё-таки сначала переоденься. Твой вид радует глаз, но для вахтёрши это — слишком. Гелька, покраснев, бросилась за вещами.

Громкий стук во входную дверь заставил всех замереть. Сергей Петрович скомандовал:

— Егор, взгляни. Если что… ты знаешь.

Егор пошёл открывать. Из прихожей послышалось: "Галлеев, там к вам…", и следом раздался женский визг.

— Господи, Иисусе Христе! Так это у вас гремело? Опять?! Ну-ка, что тут?..

Грузная вахтёрша, подбадриваемая хриплыми выкриками индуса, не решающегося покинуть безопасную кухню, протиснулась мимо Егора в прихожую и заметила сорванную дверь.

— Господи! Что это вы тут делали?

Она заглянула в комнату и её мелконачальственным глазам предстали облупленные до кирпича стены, истолчённое в мусор имущество жильца, покрывающее пол, и припорошенные извёсткой девицы, одна из которых своим видом — голыми ногами в сапогах на шпильке, вызывала подозрение в причастности к безобразию. Вахтёрша схватилась за сердце и обрела голос:

— Это ещё что такое?

Девочки молчали, как истуканы: Учитель успел ретироваться через окно, а Егор не имел возможности протиснуться в комнату, чтобы что-то объяснить, пока проём загораживала мощная спина Галины Степановны.

— Так что это было? — вежливо, но уже с некоторым нетерпением спросила Нюся. Вахтёрша подавилась невысказанными словами и вывалилась в прихожую, дав этим возможность Егору объяснить ей вполголоса, что у него взорвался компьютер.

Все электроприборы, устройством хитрее кипятильника, вызывали у женщины огромное недоверие, поэтому версия была проглочена ею без возражений. Оставалось только обработать как-то Надира — ему сказку о взрывающихся компьютерах скормить бы не удалось.

— А это что? — ткнула она пальцем в сторону двери.

— Где? А-а-а, это ученицы. Компьютер осваивают. Как раз пришли на занятия, а тут… Знаете, стипендия сейчас такая маленькая — приходится подрабатывать.

— Вы же в лаборатории работаете, — буравила его подозрительным взглядом добрая вахтёрша.

— Ну, да, и там тоже. Понимаете, всё так дорого, — сказал Егор и покраснел до корней волос. Но Галина Степановна не сдавалась:

— А это у неё почему?

— Что? М-м, это она чаем облилась — пришлось выдать ей свою одежду, временно… Можно, я пойду, — взмолился Егор, — у меня, кажется, ещё пара осколков в спине засела?

— Иди-иди, деточка, но с комендантом тебе разбираться придётся.

И, мучимая одышкой, дама, сокрушённо качая головою, поспешила докладывать о непорядке начальству. Надир, бормоча свои индийские проклятия, побежал следом.

Егор пару секунд мрачно взирал на завалы, бывшие недавно его комнатой, а потом поправил дверь и, молча, стал доставать из мусора бумаги и уцелевшие вещи. Нюся пробралась в угол с книгами, а Гелька, проявив инициативу, опять обернулась Егором — разгребать завалы на шпильках ей показалось непрактичным. Пошарив в прихожей, девочка отыскала кеды, какую-то тряпку и присоединилась к уборке.

Открыв утром глаза, Ангелина сразу поняла — проспала. Хотя Злыдень дремал рядом на стуле, карауля сон хозяйки, но, по дневному гулкий, шум за окном и солнечные лучи, подползшие к самой её подушке, оповещали об упущенном времени не хуже будильника. Почему её не разбудили?

Гелька рванулась было, чтобы вскочить с постели, но тут же с облегчением опять откинулась на подушку. Сегодня суббота, какое блаженство! Можно позволить себе немного поваляться в постели, поболтать по душам с котом и не торопясь перебрать в памяти события вчерашнего дня.

Домой накануне она вернулась жутко поздно и заработала суровый выговор от мамы, хотя позвонила и предупредила, что задержится. Осторожные раскопки мусорных куч в поисках необходимых Егору обрывков бумажек затянулись часа на три. Ещё пару часов они выгребали оставшийся мусор.

От вымывания пыли, Сергей Петрович, ничуть не огорчённый, скорее даже как-то возбуждённый случившимся (она слышала, как он бормотал во время уборки, потирая руки: "война началась…"), посоветовал им отказаться, пообещав на следующий день прислать бригаду рабочих. Потеря монитора его тоже не взволновала — системный блок уцелел, а значит, сохранилась и необходимая Егору информация. Когда же он, отправляя девочек по домам, протянул им, как бы между прочим по мобильному телефону, они сначала решительно отказывались их брать — дорогущая вещь просто так! И ему нетерпеливо пришлось доказывать, что это не роскошная "бирюлька", а необходимое им, как воздух, средство связи.

— Телепатией мы пока не обладаем, — усмехнулся он, — так что, вот, пусть всегда будет при вас. А счёт вам будут пополнять.

Зарывшись рукой в кошачью пушистую шерсть, Ангелина прижалась на мгновение щекой к усатой морде и нащупала на стуле под кошачьим тёплым пузом нагретый упоительно новый и красивый мобильник. Он лёг в руку приятной тяжестью настоящей ценной вещи. Исследовав своё неожиданное приобретение, изучив функции и вволю налюбовавшись, Ангелина решила, что пора бы вылезти из постели. Тем более, что Гоша, похоже, уже давно встал — в его комнате бренчала музыка, а она у брата по расписанию после завтрака. В пижаме, зевая, Гелька поплелась в ванную и на её пороге нос к носу столкнулась с выходящим оттуда Петей, который, как всегда, будто забыв, куда направляется, замер при виде Ангелины, намертво перегородив вход в ванную.

— Наконец-то! — окликнула её, хлопотавшая на кухне, мама. — Уже полдень! Смотри, Ангелина, придётся ввести для тебя комендантский час. Представляешь, Петя, эта красавица заявилась вчера в три часа ночи!

Гелька сердито глянула на маму, отодвинула с дороги паня и протиснулась в ванную. Из зеркала на неё, сквозь падающие на бледное лицо взлохмаченные пряди волос, глянули сверкающие глаза. Щёки быстро наливались гневным румянцем. Очередной выговор при Гошином приятеле, вдобавок, она ещё в пижаме! Хоть бы у него закончился столбняк до того, как она выйдет из ванной. Умывшись, Ангелина набрала в грудь побольше воздуха, как перед боем, и выглянула в прихожую. Пусто. Из кухни аппетитно тянуло оладьями с яблоками.

— Мальчики! — позвала мама, и Гелька быстренько шмыгнула в свою комнату. Переодевшись, она, незаметно улизнула к Янке, постаравшись неслышно открыть входную дверь и на цыпочках выскользнув на лестничную площадку. Сидеть за завтраком под перекрёстным огнём Гошиных подколок, маминых нареканий и ироничных ухмылок его приятелей, ей не хотелось.

Вчера ей весь вечер вспоминалась Янка. Давно они так надолго не расставались, и Ангелина очень соскучилась по подруге. С беспокойством она постучала в дверь Янкиной квартиры. Мобильный телефон она, конечно, брать с собой не стала. И вообще, решила скрывать его от ограниченной в средствах Янки столько, сколько будет возможным. Хотя похвастаться им, обсудить во всех подробностях это классное приобретение, было бы так здорово!

Не могла она поделиться с подругой и своими самыми большими переживаниями последних дней: превращением в Егора, словами Бориса Витальевича о бессмертии и ночным полётом домой! После её достойного участия в бое, Сергей Петрович стал меньше беспокоиться о её безопасности и разрешил отправиться домой самой — только в полевом состоянии, проводив её немного в полёте над городом.

Таких захватывающих ощущений Ангелина не испытывала никогда в жизни! Она неслась, словно взлетая на американских горках, но не в тележке по кругу, а свободно, как птица, скользя в воздухе над залитыми огнями улицами; упиваясь движением и скоростью; то взмывая ввысь над крышами домов, то пролетая впритирку к стенам и заглядывая на лету в окна припозднившихся горожан! Она чувствовала себя первооткрывателем мира — раскинувшейся сверху бесконечности звёздного неба и расцвеченной огнями, наподобие гигантской карты, картины родного города внизу и сумрачных окраин!

Но, увы, Нюсю пошёл провожать домой Егор…

Дверь открыла Янкина мама. Ангелина поздоровалась.

— Заходи, она у себя.

Гелька легонько стукнула, оповещая о своём приходе, и приоткрыла дверь. Янка растерянно обернулась. С первого же взгляда подруга показалась Ангелине какой-то странной. Было очевидно, что она только что бесцельно бродила по комнате, и долгожданное Гелькино появление не вызвало у неё обычной восторженной радости — улыбка её казалась вымученной и рассеянной. Обижается, решила Ангелина.

— Привет, — промямлила Янка.

— Что с тобой? — обеспокоенно заглядывая подруге в лицо, поинтересовалась Ангелина. Янка отвернулась. Она дрожала, нервно сжимая руки, и будто мучимая чем-то или чего-то ожидающая, искала взглядом то, что сможет её отвлечь от тревоги, а хождением по комнате, казалось, пыталась унять боль.

— Ты заболела? — с сочувствием спросила Гелька. Янка отрицательно покачала головой.

— Что случилось?

— Я не знаю, — выдохнула подруга и, подойдя к шкафу, уткнулась лбом в полированную дверцу. У Гельки появилась идея — настроив полевое зрение, она вгляделась в подругу: если та больна, Ангелина это почти наверняка увидит. Всё выглядело нормальным — никакой расплывающейся черноты или пульсирующих очагов у Янки не было. Только аура её казалась слабой и растрёпанной. Может Янка просто устала?

Ангелине нестерпимо хотелось помочь своей всегда жизнерадостной и общительной подруге — хотя бы передать ей часть своей энергии. Ведь её у неё — хоть отбавляй! Но, как же управиться с этими лохмотьями? Как это делал Егор? Почему она не спросила? Возможно, нужно знать какое-то заклинание? Но эти, инстинктивные вампиры, когда тянут энергию, не пользуются никакими формулами. Может, просто послать Янке свою энергию? Только потихоньку, чтобы не получилось, как с лампочкой. Или же… да, пожалуй.

Ангелина уставилась в яркий сгусток в центре Янкиного слабого свечения и, мысленно открыв в себе какие-то энергетические протоки, стала тянуть к себе Янкину энергию, неосознанно помогая себе руками. От Янки к Ангелине потянулся розоватый светящийся рукав.

Вышло! Теперь, не забирая себе Янкину энергию, Гелька пустила её вспять, и та, двигаясь толчками, в такт её дыханию, потекла, наполняя подругу живительной силой. Поправить драные лохмы по краям Янкиной ауры она не сумела, но и так из центра призрачного розового мерцания подруги всё ярче разливался золотистый огонь. Янка вздохнула и тряхнула головой.

— На что ты уставилась? — она удивлённо глянула на свою кофту, проследив за взглядом подруги.

— Фу! — выдохнула Ангелина, выныривая на поверхность из глубин энергетических полей. Она не была уверена, что смогла закрыть свою энергетическую дыру, не говоря уже о Янкиной.

— Ты пойдёшь со мной к Ларисе? — встрепенулась Янка.

— Не знаю, — честно ответила Гелька.

— Ну, а на дискотеку ты же придёшь? — огорчённо допытывалась та.

— Я постараюсь, — меньше всего Ангелине сейчас хотелось расстраивать подругу, сообщая, что у неё могут сегодня появиться какие-то планы, той не касающиеся.

— Знаешь, — дрожащим голосом начала Янка. Казалось, она колеблется, говорить или промолчать, но привычка рассказывать подруге всё, не даёт ей сдержаться, — я встретила парня…

Янка оторвалась от шкафа и с мечтательным видом присела на краешек кровати.

— Да? — спросила Ангелина, ожидая продолжения.

— Вчера после школы… я пошла в магазин, а он подошёл и сказал… — Янка стиснула руки. — У него такие глаза!.. Я думаю, он позвонит сегодня…

— Как его зовут? — Гелька разговаривала с Янкой шёпотом, как с больной, но от сердца у неё немного отлегло — если подруга влюбилась, не удивительно, что она такая странная. Влюблённой Янку Ангелина ещё никогда не видела. Янка нахмурилась.

— Кажется… не помню… он должен был мне сказать. Он так посмотрел на меня, когда прощался! — Янка прижала ладонь к бьющемуся сердцу. — Я хочу позвать его на дискотеку, только… — она с беспокойством взглянула на Гельку.

— Что?

— Ну… — подруга опустила глаза и стала ковырять край кофточки. — Я боюсь, вдруг Лариса… ты же знаешь…

Ангелина поняла: в Янке боролись желание поскорее увидеться со своим сокровищем и намерение уберечь его от глаз потенциальных хищниц. — Ты ещё ничего, хотя все парни на тебя пялятся, — с обидой продолжила Янка, — а Лариса тут же лапу наложит.

Ангелина удивлённо подняла брови.

— И ты к ней всё-таки пойдёшь?

Янка с надеждой вскинулась: похоже, до сих пор мысль, что Ларису можно просто так "пробросить", ей в голову не приходила.

— Он же может позвонить, правда? А меня не будет. Я пойду, сейчас ей позвоню и скажу… — у Янки опустились руки. — Она мне брюки обещала дать. И накраситься мы с ней перед дискотекой собирались…

— Не проблема! — с жаром заверила её Гелька. — Приходи ко мне — в шкафу пороешься!.. То есть, если меня не будет, я тебе ключ перед уходом занесу, а косметичку на столе оставлю и маму предупрежу.

— Лорка меня убьёт! — в глазах Янки читалась настоящая мука.

— Господи! — Ангелина крепко обняла подругу. — Глупенькая, ты сама себе хозяйка! Хочешь страдать, сиди целый день и жди звонка, не хочешь — наплюй и иди танцевать, иди к Ларисе. Мой тебе совет — так будет лучше!

Янка немного пришла в себя и с удивлением и благодарностью посмотрела на подругу.

— Мне так тебя не хватало! Где ты целыми днями пропадаешь?

— А! — отмахнулась Гелька. — Физикой занимаюсь. Ничего интересного — потом расскажу.

Вдруг её осенило, что она, пообещав всегда держать мобильный при себе на случай звонка, в первый же день оставила его дома и беззаботно ушла.

— Послушай, — волнуясь, предложила она Янке, — мне домой бежать надо. Хочешь, идём ко мне? Мама оладьи напекла.

Янку опять раздирали сомнения: видно было, что ей очень хочется оладьев, хочется легко и бездумно, как раньше, поболтать с любимой подругой, но новоявленная любовь, как якорь, держит её у телефонного аппарата.

— Нет! — простонала она, в конце концов, и добавила убитым голосом. — Ты иди, я потом, может быть, зайду.

Ангелина оглянулась на несчастную счастливую Янку, высматривающую в окно источник своей боли, и поспешила домой.

Дома она первым делом проверила мобильник на предмет пропущенных вызовов. Мама, услышав, что она вернулась, позвала с кухни. Гоша с Петей ещё сидели за чаем. Горка оладьев на блюде заметно уменьшилась.

— Куда ты убежала, не позавтракав? — недовольно поинтересовалась мама и обеспокоенно спросила. — Что с тобой? На тебе лица нет.

Парни тут же оценивающе уставились на Гельку. Она в ответ скорчила им рожу. По правде говоря, чувствовала она себя бесконечно уставшей. Только бы мама не кинулась опять щупать ей лоб!

— Так, у Янки неприятности, — махнула она рукой и спросила, чтобы отвлечь от себя внимание. — А где папа?

— У него конференция, — мама не спускала с неё глаз, и Ангелина решила, что пора "линять".

— А чай? — крикнула ей вдогонку мама. — Ты себя хорошо чувствуешь?

У себя Ангелина, сжимая в руке телефон, сразу улеглась на кровать, чтобы стены перестали бегать по кругу. Телефонные гудки, казалось, длились бесконечно, пока в трубке не раздался знакомый голос.

— Алло, Егор, как заделать дыру?

Егор лишь секунду думал.

— Я приеду.

— Нет, я не могу ждать.

Раздался стук, и в дверь просунулась рыжая голова брата.

— Гелька, тут вчера… Ух, ты!

Гоша ввалился в комнату.

— Откуда такое богатство? Я тоже хочу! У нас, часом, богатая тётушка не завелась?

Ангелина не могла себе позволить реагировать на брата — она уже ощущала приближение темноты.

— Тяни в себя, слышишь? Тяни! — кричал в трубку Егор. — Ты видишь свою ауру, дыру видишь?

— Нет, только хвост… — перед глазами Ангелины мелькали ступеньки, распахнувшаяся дверь выпустила её на яркий свет.

— Дождись меня! — скомандовал Егор и отключился. Она видела, как он, потому что это была она сама, голосует проезжающим машинам.

— Сейчас придёт Егор, пусти его ко мне. Маму — не надо… — прошептала Ангелина брату перед тем, как на неё нахлынула тьма.

Глава 13

Пробуждение было болезненным: кружилась голова, тошнило и болело всё тело, как будто её волокли по булыжникам. Ангелина открыла глаза и застонала. Очень хотелось пить. В поле зрения за держателем с какой-то вливающейся в неё жидкостью, материализовалась знакомая длинноносая физиономия.

— Это вы? — безрадостно удивилась Ангелина.

— Есть встречи и приятнее, вы хотите сказать? — ухмыльнулся в ответ Борис Витальевич и, увидев, что она недоумённо разглядывает капельницу, добавил, — это для спокойствия вашей мамочки.

"Интересно, — подумала Ангелина, — у него волосы сами по себе такие обвислые, или он их как-то выпрямляет — не хочет ходить барашком?.. О чём я только думаю?"

— Почему я здесь? — наконец задала она вопрос по существу. — Я же звонила Егору.

— Ваши родные доставили вас в больницу по "скорой помощи", — охотно ответил врач, машинально её "сканируя". — Должен сказать, вам крупно повезло, что я оказался на дежурстве. Егор нагнал их уже в больнице, перехватил и оповестил меня, не то засунули бы вас куда-нибудь в реанимацию.

Гелька сердито сжала губы — она же просила Гошу дождаться Егора! Как будто читая её мысли, Полетаев заметил:

— А Егор вам ничем бы не помог — даже я с трудом справился. Кто это вас так? Такое ощущение, что вы попали на пиршество дюжины "вампиров", и они постарались вас прикончить.

— Ну… — Ангелина опустила глаза.

— Только давайте без слёз.

Гелька возмущённо глянула в ответ.

— Я и не собиралась плакать! — и тут же у неё предательски защипало в носу. Она шмыгнула. — Можно мне воды?

— Да, конечно. Сейчас я пущу к вам родных, но я с вами ещё не закончил.

— Они здесь?

— Да. Егор тоже обещал быть — вы его выдрали своим звонком прямо со встречи с куратором. Расскажете нам, что за напасть довела вас до такого состояния. Ещё, маме вашей мне пришлось сказать, что у вас упадок сил из-за возрастной перестройки организма и последствий болезни.

— Угу, — промямлила Гелька, в предвкушении встречи с напуганными родными.

— Солнышко моё, ну, как ты? — мама протянула ей стакан воды. Она радостно улыбалась, но была не в силах справиться с дрожащими руками. Вытянутая физиономия Гоши маячила за её спиной. К своему удивлению, Гелька поняла, что не сможет сама сесть. Мама с Гошей бросились ей помогать — приподняли, чтобы подпереть подушкой, и Ангелина почувствовала, как кровь отхлынула у неё от лица, в глазах потемнело, зашумело в ушах… Боясь потерять сознание, она потянулась к стакану и стала пить, ощущая, как с каждым глотком дурнота отступает. Ну, и ну! А она подумывала пойти сегодня на дискотеку! Отдышавшись, Гелька перевела взгляд со встревоженной мамы на брата. Тот всё понял по её виду.

— Я не виноват, — прошептал он, кивая на маму, — она зашла к тебе в комнату и сразу вызвала "скорую". Извини.

Гелька улыбнулась — в конце концов, всё обошлось.

— Там Петя, — мама протянула руку к двери, — хочет зайти, но боится помешать.

Ангелина смутилась: они и Петю с собой прихватили! Её грызла мысль, сколько яда будет в насмешках Бориса Витальевича, когда он узнает, как она заработала свою "брешь". Может, ничего ему не рассказывать, списать всё на таинственного противника? Хорошая идея. А потом она узнает у Егора, как делается "переливание", и такой глупости больше с ней не случится.

Вдруг Гелька ахнула и схватилась за голову.

— Что с тобой? Тебе плохо? Позвать врача? — испуганно склонились к ней мама с братом. Гелька отрицательно замотала головой, и тут же закивала.

— Да-да, позовите его скорее!

Родные метнулись к двери.

— Гоша! — окликнула Ангелина. — Подожди!

Растерянный брат вернулся от порога.

— Янка! — простонала Гелька. — Ей может быть плохо! Надо срочно позвонить! Ты понял? Сейчас же! Скорее! Позвони, узнай, как она, и возвращайся! Здесь где-то должен быть телефон.

Гоша рванулся к двери, но снова вернулся.

— А номер?

— 36-12-64. Торопись!

В палату вошёл Борис Витальевич, за которым семенила расстроенная Нина Михайловна.

— Что тут с вами?

Гелька нетерпеливо скребла ногтями по краю кушетки, ожидая, пока врач подойдёт поближе, и, едва он оказался в пределах досягаемости, рванула его за синюю униформу, притягивая ближе.

— Моя подруга! — горячо зашептала она ему на ухо. — Я хотела восстановить её силы и сделала дыру.

Полетаев резко выпрямился. Его медицинская рубаха затрещала по швам — Ангелина держала цепко, стараясь сказать ему ещё что-то, чтобы убедить, объяснить…

— Выйдите, пожалуйста, — нарочито равнодушным тоном попросил он Нину Михайловну. Та всплеснула руками и, едва не плача, вышла за дверь.

— Что?! — Борис обернулся и схватил Гельку за руку, вцепившуюся в его рубашку.

— Я хотела ей помочь! — шмыгая, жалобно простонала Гелька.

Дверь неожиданно распахнулась, и в палату влетел Гоша. Увидев врача, он споткнулся, притормозил, извинился и, наклонившись в сторону сестры, громко зашептал:

— Она дома. Очень рассердилась, что я линию занимаю: говорит, что ждёт звонка. Не знаю, но, по-моему, она в порядке.

Он кивнул доктору и вышел. Борис Витальевич повернул к Ангелине своё разъярённое лицо, перехватил её руки и прошипел:

— Как можно быть такой безмозглой?

Гелька, свесив голову, заплакала. Раздался стук, и в палату заглянул запыхавшийся Егор. Увидев разворачивающуюся сцену, он недоумённо замер на пороге. Борис гневно отбросил от себя руки Ангелины и желчно обратился к Егору:

— Наша чудо-девочка наделала глупостей. Вам придётся найти время проведать её подругу, которой она здорово удружила!

— Что случилось? — Егор перевёл взгляд на Гельку.

— Янка, — всхлипнула она, — ты её знаешь — она надо мной живёт. Проверь её, пожалуйста, просканируй…

Гелька сползла на подушку и залилась слезами, а Егор вышел из палаты без лишних вопросов.

Через час, который мучимой тревогой Ангелине показался вечностью, парень принёс добрые вести.

— Тебе почти всё удалось, — утешал он её. — Конечно, сначала лучше было посоветоваться, хотя бы со мной… но, в целом, ты справилась: и энергию перелила, и целостность биополя подруги восстановила. А ауру поправлять я тебя научу. Только вот себя ты не пощадила.

— Да, — каркнул из своего угла заполнявший какие-то бумажки и всё ещё сердитый Борис Витальевич, — ей нужно было "сдать кровь из пальца", а она "резанула себя по горлу"! Примерно так.

— Ты ещё после вчерашней потери энергии не восстановилась, ничего не ела, а тут вскрыла напрочь весь свой резервуар, — пояснил Егор. — Да! Твоя подруга спрашивала на счёт какого-то ключа?

— Ах! — Ангелина прижала ладонь ко рту. — Я ей обещала перед уходом занести ключ, чтобы она могла собраться на дискотеку! Бедная Янка! Но ведь мама с Гошей уже вернулись домой, да?

— Нет, ты совершенно невозможна! — с изумлением покачал головой Егор. — Только что чуть не убила подругу, а теперь переживаешь, что та не сможет пойти на дискотеку?

Из своего угла многозначительно хмыкнул Борис Витальевич, и этот звук должен был, по-видимому, означать: "подожди, поживи с моё, тогда перестанешь удивляться женщинам!"

— Для неё это очень важно! — сердито заявила Гелька. — И она пойдёт на дискотеку! Только в своих штанах!

Егор странно хрюкнул, сделал вид, что закашлялся и отвернулся, пряча улыбку. Ангелина поняла, что сморозила жуткую глупость, поэтому рассердилась ещё больше.

— Я хочу домой! — заявила она, приподнимаясь. — Я уже хорошо себя чувствую!

— Лежать! — рявкнул на неё Полетаев. — С вашей терминаторской мощью и куриными мозгами, вас опасно пускать к людям! Кто знает, что вы ещё отмочите! Уж сутки я вас здесь продержу: и мне спокойнее, и окружающим безопаснее.

Гелька умоляюще взглянула на Егора, но тот, непреклонно покачав головой, похлопал её по руке и поднялся.

— Я пойду. Надо же проверить, что в моей комнате творится.

Борис Витальевич вышел вместе с ним, и сразу стало пусто и скучно.

Время в больнице тянется особым образом: дробится мозаичными осколками и замирает в попытке оттянуть неприятные человеческому организму моменты. Оно впечатывает в память болью мельчайшие детали, противоестественной нормальной человеческой жизни обстановки и отвратительные подробности экзекуции над собственным телом, как будто необходимые ему, чтобы жить.

В первые же пять минут Ангелина уже нестерпимо соскучилась и загрустила. Сейчас она рада была бы даже раздражённому Борису Витальевичу с его едкими репликами.

"Хорошо, что это всего на день", — утешала она себя, — "хорошо, что не делают уколов." Воображая себе Янкиного кавалера, нежно обнимающего подругу в медленном танце, она не заметила, как заснула.

Проснулась Гелька, как от толчка — стукнула приоткрытая форточка. Поднимался ветер. Чёрные, в свете уличных фонарей, ветви деревьев больничного парка шумно сражались за окном с его порывами, оставляя на стенах палаты свои мечущиеся тени.

Вдруг Ангелина замерла под одеялом и проснулась окончательно, неожиданно ощутив знакомое покалывание. Она искоса взглянула на молчаливый Солар, который Борис Витальевич приволок в её палату из своего кабинета. Нет, тут что-то другое. Никто не говорил ей, можно ли испытывать такие ощущения просто так, без чужого влияния, от каких-нибудь естественных причин — как головную боль при перемене погоды.

Она испуганно шарила глазами по углам тёмной комнаты из-под одеяла натянутого до носа. "Надо встать, включить свет, и всё станет понятно", — уговаривала она себя, но продолжала лежать, с дрожью выискивая глазами среди скользящих по стенам кружевных силуэтов ветвей, признаки присутствия чего-то инородного.

Спросить о странном явлении было некого: Борис Витальевич, закончив смену, ушёл домой, а его сменщик… Какая разница? Всё равно она не могла себя заставить вылезти из кровати. Казалось, враг притаился и ждёт, чтобы напасть, стоит ей только пошевелиться. Хотелось, как в детстве, спрятаться от своих страхов с головой под одеяло. Но ей нельзя двигаться — страшное где-то близко!

Но вот, когда ветер сделал секундную передышку, чтобы набраться сил и подуть ещё яростней, и тени, грозящих ему ветвей, перестали прыгать по стенам, она разглядела то, что искала — промежуток между двумя шкафами, напротив её кровати, был заполнен желтоватым свечением, поблёскивающим красными искорками. Оно казалось объёмным, в отличие от ровного плоского бледно-жёлтого отсвета фонарей на стенах.

Ангелина настроила полевое зрение и успела узнать своего единственного известного врага до того, как осознала, что выдала себя своим сканированием. Противник стремительно ринулся на неё, но ещё до того Гелька, падая с кровати, успела перейти в полевую форму и, избежав удара силовым импульсом, разнёсшего стеклянные дверцы шкафа, извернулась и выскользнула в открытую форточку.

Ветер рванул её и понёс сквозь хлещущие ветви деревьев куда-то в небо, клубящееся рваными клочьями облаков. Она не понимала, где верх, где низ, несомая, как лист, по осеннему небу. Самое ужасное, что Ангелина не могла ничего поделать — по-видимому, все её слабые силы ушли на то, чтобы преобразиться, и на борьбу со стихией их просто не осталось.

Хотя противнику в толчее мечущихся туч, ни за что было её не найти, страшно Гельке было до умопомрачения: в бесконечности небесного катаклизма она казалась крохотной песчинкой. Куда её занесёт, как она сможет преобразиться, что, если она, ослабев, не сможет даже идти?! И ещё одна мысль — всего кошмарнее — вдруг она нечаянно материализуется ещё в воздухе и будет падать с огромной высоты?! Если бы Ангелина сейчас была собой, то отчаянно вопила бы от ужаса, а так, только мысли, одна другой страшней, пронзали ей нутро. Как это отличалось от её вчерашнего восторженного полёта домой. Домой, домой! Забиться в тёплую постельку, в мамины ласковые объятия, под защиту родных стен! Господи! Спаси и помилуй!

Вдруг порыв ветра ослабел, и она скользнула вниз, вывалившись из месива облаков в ветреную ночь. Земля чернела внизу сплошной громадой — нигде ни огонька. В отчаянии озирая окрестности, Ангелина направила свой планирующий полёт в сторону края неба, казавшегося более светлым. Только бы это не был призрачный свет восходящей Луны! Плавно падая, она старалась продолжать двигаться в нужную сторону. Но постепенно её цель скрыли деревья. Ещё некоторое время, петляя между стволами, Гелька держалась в воздухе, но вскоре, обретя тело, скатилась на удушливо пахнущую землёй подстилку из прелых листьев. Здесь, внизу, за стеной деревьев, ветер почти не ощущался, только их макушки высоко вверху раскачивались и скрипели.

Место было глухое и страшное — самая чащоба, под стать её маскировке под "привидение". Ангелина вдохнула и поняла, что в виде "привидения" было куда лучше: воздух морозным облачком вырывался изо рта от её хриплого дыхания, липкий холод пробирал до самых внутренностей, не смотря на то, что она, к своему удивлению, оказалась закутана в больничное одеяло, вместе с которым упала с кровати, спасаясь от преследователя. Из одежды на ней были только домашние брюки, носки и футболка. А этого для осеннего марш-броска до города было явно не достаточно. Тем более, что попытавшись встать хотя бы на четвереньки, Ангелина поняла, что это ей не под силу.

Она ворочалась на липнущих к телу мокрых листьях, стараясь приподняться, но ослабевшие руки обессилено подламывались. Всё, конец! Осталось только сложить их на груди и… Интересно, как долго ей предстоит дожидаться, пока неизбежное случится? И сколько проваляется здесь её несчастное тело? Её никогда не найдут, и мама не узнает, что с ней случилось, и станет искать и ждать!

С безнадёжным отчаянием уставилась девочка в просвет между гнущимися кронами деревьев, по которому неслась белёсая рвань облаков, как на недоступный выход из капкана. Она отказывалась верить, что это конец. Что-то должно было случиться! Какое-то чудо! Вокруг неё последнее время происходит так много необъяснимых чудес!

Вдруг однообразный лесной шум прорезал резкий звук, напугав Ангелину, дёрнувшуюся от неожиданности в своём коконе из одеяла. Какое-то повторяющееся громкое гудение раздавалось совсем рядом — прямо под ней! Гелька испуганно шарила руками по мокрым листьям. Господи, что это ещё за напасть в глухом лесу, когда она спокойно собиралась отдать концы? Рука её скользнула по бедру — что-то твёрдое у неё в кармане. Боже! Раздирая спеленувшее её одеяло, она просунула руку к карману брюк. Скорее! Телефон! Он всё время был с ней и теперь звонил, соединяя её с людьми, давая надежду, что не всё ещё кончено, что ей помогут, должны помочь!!

— Алло! — прохрипела она отчаянно, стараясь проглотить в горле ком внезапно вырвавшихся слёз облегчения, мешающий говорить.

— Ангелина! — раздался в трубке гневный голос Учителя. — Что ты себе позволяешь? Ты в Организации на особом положении, но это не даёт тебе право пренебрегать элементарными правилами приличия!

— Я… — попыталась было сказать Ангелина, но Учитель не дал ей договорить.

— Мне только что позвонил Борис Витальевич — он в ярости: палата разгромлена, а ценная пациентка испарилась в форточку! И ему теперь приходится объясняться, как из его отделения, из палаты на третьем этаже, исчез человек! Твоё счастье, что его уникальный прибор не пострадал, не то я бы за твою драгоценную шкурку!..

— Сергей Петрович!! — завопила Гелька в трубку, что было мочи, и Учитель, наконец, замолчал. В трубке теперь слышалось только пиканье телефона, подающего какие-то сигналы. — На меня напали. Я в лесу, не могу идти…

Телефон пропел красивый пассаж и отключился.

— Алло! Алло! — с нарастающим ужасом закричала Гелька в замолчавшую трубку и откинулась на листву. Холод как будто стал ещё стуже. А страх смерти сдавил горло и парализовал мозг: панические мысли, бестолково мечущиеся в голове, пульсировали теперь одним словом — конец, конец, конец!.. Она словно застыла в коллапсе вечности, безразличной к биению жизни…

Неожиданно Ангелина чихнула, прервав свою истерическую рефлексию, после чего ей пришлось вытереть нос краем одеяла. Потом ей захотелось сменить положение, занывшего от долгого лежания на сырой земле, тела. Устав ворочаться, она, в конце концов, уселась, посильнее завернувшись в одеяло. Хм…

Она ещё чувствовала себя усталой и разбитой, но тело её сейчас дрожало только от холода, а не от бессильных усилий. "Что это я здесь сижу?" — подумала Ангелина и, потягиваясь и разминая онемевшие члены, поднялась на ноги. Не веря до конца в такое везение, она осторожно крутанулась, вознеслась и стремглав рванула вверх к вершинам деревьев — своему выходу из ловушки и спасению.

Ого! Она свободна! Свободна от осеннего мёрзлого плена и от пут своего слабого тела! Взмывая над мечущимся лесом, Гелька всё-таки немного притормозила, опасаясь быть снова схваченной и унесённой к облакам коварным воздушным вихрем, хотя теперь у неё доставало сил противостоять ему. Необычайное воодушевление и подъём сил словно подгоняли её, когда она неслась к освещённому краю горизонта. Вскоре в этом сиянии стали различимы отдельные огоньки. И вот, перед ней раскинулся весь город с узнаваемой башней телестудии неподалёку от центра.

Куда теперь? Как ни соблазнительно было сразу отправиться домой, Гелька вынуждена была от этого отказаться — она просто не знала, что сказать своим. Было невозможно превратить в удобоваримую историю ночной побег из больницы босиком и в одеяле! Вернуться в больницу? Нет-нет! Там может поджидать враг, а злющий Борис Витальевич — уж точно! Неизвестно, кого она боялась больше! Тогда куда? Конечно, к Егору! К её палочке-выручалочке, няньке и связному.

Гелька жалась к крышам домов и оглядывалась, пересекая улицы. Движение ещё было не большое, но в окнах домов уже зажигался свет, а она на фоне сумеречного неба была особенно заметна.

Когда Ангелина очутилась у восьмиэтажки общежития, совсем рассвело. Однако ей, наплевав на маскировку, пришлось несколько раз облететь фронтон, пока она не нашла окно комнаты Егора. Как и следовало ожидать, после вчерашнего нападения форточка оказалась закрытой. Она стукнула легонько в окно, но сразу отлетела и опустилась на бетонный козырёк общежитского крыльца, испугавшись, что Егор примет её за вчерашнего налётчика и не захочет впустить.

Ангелина залегла в своём ненадёжном укрытии, чтобы поразмыслить. Можно облететь всё общежитие в поисках открытого в коридоре окна, но тогда её точно увидят. Вряд ли Учитель её за такое похвалит. Интересно, пускают ли в общежитие в такую рань? Вахтёрша после вчерашнего её ещё не забыла, а в сегодняшнем виде — грязном одеяле и одних носках — страшно даже попадаться ей на глаза.

Снизу послышался звук открываемой двери: пара девушек сбежала с крыльца и неспешно затрусила по асфальтированной дорожке вокруг здания. Что ж, отступать некуда!

Гелька заструилась по стене, опускаясь на крыльцо. Старательно повторяя этапы перевоплощения, обернулась Егором, и тут же поняла все намёки Учителя на счёт белья: крючки на спине зловеще треснули, трусы натянулись так, что потемнело в глазах. Сочувственно посмеиваясь над парнем и по-настоящему страдая, она попыталась избавиться от дискомфорта, подозревая, что навсегда портит репутацию Егора в глазах жильцов соседнего семейного общежития. Засунув руку под подскочившую до груди майку, Ангелина попыталась расстегнуть бюстгальтер, но смогла только порвать застёжку и вытянула испорченную вещь через рукав. С трусами, повозившись, пришлось поступить так же. Сняв носки, которые теперь не прикрывали пяток, Гелька запахнулась посильнее в одеяло и с опаской вошла в холл здания.

Галина Степановна возилась в своей каморочке, обустраиваясь перед рабочим днём, и Ангелине почти удалось бесшумно пересечь холл, пока вахтёрша, сменив позу, не обнаружила неожиданного посетителя.

— Вы к кому? — с трудом разогнувшись, она выбралась из-за конторки. Застуканная Гелька медленно обернулась и хрипло поздоровалась с вахтёршей, узнавшей в странного вида типе своего постояльца. Пока Галина Степановна стояла, застыв с разинутым ртом, Ангелина бросилась вверх по лестнице, наступая на путающееся в ногах одеяло и спотыкаясь.

Скорее, как от погони, знакомым коридором спящего общежития к спасительной двери! Ах, закрыто! Не в силах больше комбинировать, к тому же, желая поскорее попасть в туалет, Ангелина нетерпеливо забарабанила в дверь. Наконец, послышались чьи-то шаги, и в приоткрывшейся двери появилась заспанная физиономия недовольного Надира.

При виде Гельки-Егора его, и без того большие глаза выкатились почти на лоб. Индус недоумённо оглянулся на дверь Егоровой комнаты, но Ангелина не стала дожидаться, пока он начнёт задавать вопросы, а, отодвинув его с дороги, кинулась в туалет, откуда через минуту вывалилась в своём обличье, прикрывая глаза рукой.

Она не собиралась посягать на Егорово "мужское достоинство", всего лишь забыла, что пользуется чужим телом. Теперь у неё перед глазами стояло то, что ей видеть не полагалось, поэтому, всё ещё в шоке, она просто зашла к Егору в комнату и уселась к нему на постель.

Всё, она дошла. Цель, поддерживающая её силы, была достигнута, и сразу навалилась жуткая усталость. Даже протянуть руку, разбудить Егора и всё ему объяснить, казалось Ангелине непреодолимо трудным.

Егор пошевелился во сне, повернулся на бок, приоткрыл глаза, закрыл их снова и тут же подскочил на постели, уставившись на Гельку диким взглядом. Когда к нему вернулся дар речи, Егор схватил её за плечо, наверное, чтобы удостовериться, что это не галлюцинация, и хрипло спросонья воскликнул:

— Господи! Что ты здесь делаешь?

Потом, оглядев её, ужаснулся:

— Что с тобой случилось? Как ты сюда попала?

— Подожди, позвони сначала Сергею Петровичу, скажи, что я здесь… А как я выгляжу? — забеспокоилась она. В комнате у Егора зеркала не было, а в ванной ей было не до того. Егор торопливо натягивал штаны.

— Ты как будто по лесу бродила…

— Так оно и было, — заверила его Гелька. Желание поскорее оценить ущерб, придало ей сил. Она с отвращением оглядела свою грязную одежду и поспешила встать с чужой постели.

— Прости, у тебя не найдётся чего-нибудь?.. — она двумя пальцами оттопырила свои грязные штаны.

— Да. Сейчас. У меня, кажется, где-то новое полотенце было, — Егор рылся в шкафу, выуживая вещи. — Что сказать Учителю?.. Вот, держи, — он протянул ей стопку одежды.

— Скажи, что я нашлась.

Через десять минут Ангелина, отказавшись от завтрака, свалилась на постель Егора, и срочно приехавший Сергей Петрович так и уехал, не сумев её добудиться.

Проснувшись, Ангелина страшно удивилась: почему она здесь спит, и где все люди? Ведь Егор должен был позвонить Учителю. Тот наверняка захотел бы с ней поговорить, раз так её распекал. Где же все? Сумрачная морось за окном не давала никакого представления о времени суток. Гелька сползла с кровати, поддёргивая сползающие Егоровы спортивные штаны, и тихонько приоткрыла дверь — тихо и пусто. Только откуда-то издалека доносилась музыка, заглушаемая унылым стуком дождя.

Даже не проверяя, она знала, что в боксе никого нет. Это знание пришло со стороны её нового "я" и не нуждалось в подтверждении. Что делать? Задумчиво теребя пальцем губу, она вернулась в комнату и сразу наткнулась взглядом на записку, белеющую на письменном столе. "Ангелина, — писалось в ней, — дождись нас, никуда не уходи! Позавтракай, колбаса в холодильнике — моя. Надира я предупредил".

Гелька, ощутив жуткий голод, ринулась к холодильнику. На кухне, где угнездился стойкий запах карри, она быстренько соорудила себе бутерброд и сжевала его, с любопытством рассматривая полочки со специями, пока у входной двери не послышались чьи-то шаги. Зайцем прыгнула девочка обратно в комнату и прислушалась, уткнувшись носом в дверь.

Заскрежетал ключ в замке, кто-то вошёл в коридор… Неожиданно дверь перед ней распахнулась, и Ангелина вывалилась прямо под ноги ничего не подозревающего Егора.

— Извини, я не хотела тебя напугать, — промямлила Гелька, когда они разошлись на безопасное расстояние.

— Я хотел сказать то же самое, — усмехнулся смущённый Егор. — Выспалась?

Ангелина кивнула.

— Твой порез… — она дотронулась до своей щеки, — он почти зажил.

Теперь кивнул Егор.

— Ты голодная? — парень положил на стол портфель. Ангелина повертела недоеденным бутербродом в руке.

— Отлично! Пойдём на кухню, чаю выпьем. Если хочешь, я картошки пожарю.

— Хочу, а как же… что дальше? Где Сергей Петрович?

Егор рассмеялся.

— Он не смог тебя разбудить! Удостоверился, что ты цела и ушёл, наказав сидеть здесь. Вернётся — всё узнаем.

Время пролетело быстро и весело: они пожарили и съели картошку, Гелька, с позволения Егора, изучила все Надировы специи; потом, за чаем, в красках описала свою эпопею, вспоминая вчерашний кошмар с юмором и подтрунивая над своими страхами. Егор смеялся вместе с ней, но к концу рассказа заметно погрустнел, и Ангелине пришлось добавить историю о своём появлении перед вахтёршей в виде Егора, завёрнутого в драное одеяло. (О промашке в туалете она не решалась вспоминать даже наедине с собой).

Их идиллию нарушил телефонный звонок. Сергей Петрович в приказном порядке потребовал явиться в поликлинику. Кошмар! А как быть с одеждой? Гелька решительно отказывалась разгуливать по городу в кроссовках сорок первого размера, одолженных Егором. Пришлось ей отправляться в больницу в одиночестве под видом Егора, который лишился половины своего гардероба. Правда, ему было обещано, что одежда вернётся сразу, как только Ангелине родные принесут её собственную.

Парень очень болезненно переносил каждое её перевоплощение в себя, поэтому, чтобы не терять зря время, уселся за компьютер — его учёба сильно страдала из-за вечной занятости в Организации. Егор только краем глаза глянул, как уходила Ангелина, и поднял руку, прощаясь.

Гелька беззаботно вышла за дверь и сразу поплатилась: в коридорах было полно возвращающихся с занятий аспирантов. Многие из них здоровались с Егором, некоторые хотели поговорить, а одна отвратительно симпатичная вьетнамка схватила её под руку и явственно заигрывала. Ангелина одарила её неприязненным взглядом: Егор весь, до самых потрохов, казался ей уже личной собственностью. Какой-то долговязый очкарик перехватил её у вьетнамки, но та лишь интересовалась Егоровыми делами и ближайшими планами (с намёком на свидание), а этот, с радостным предвкушением потирая руки, заговорщически спросил:

— Ну, что? Когда?

— М-м, — Гелька понятия не имела, о чём могла идти речь.

— Сегодня?

— Не знаю, — осторожно ответила Ангелина, нервно теребя край ветровки.

— Забыл! — проницательно воскликнул очкарик и шлёпнул себя по коленке. — Как ты мог! Только не говори, что вместо этого ты свою красавицу в кино потащишь!

— Какую красавицу? — ревниво выпалила Ангелина.

— Да, ладно!.. Ну, смотри! Сегодня в семь! Никакие отговорки не принимаются!

Он погрозил ей пальцем, пожал руку и убежал, на ходу оборачиваясь:

— Мы их разобьём, вот увидишь!

Только Ангелина успела перевести дух, как сзади донёсся окрик:

— Егор, эй, подожди!

Какой-то здоровенный парень, запыхавшись, нагонял её.

Гелька мысленно простонала, а незнакомец протянул ей руку.

— Привет! Говорят, ты последний, кто брал в библиотеке Рассела? Позарез надо, хоть до вечера! Всё равно ты куда-то уходишь…

Медленно, будто приближаясь к гильотине, Ангелина двинулась обратно к Егоровой комнате. Если дверь заперта, а она постучит, и вдруг откроет Егор… Что ж, не избежать рассказа о братьях-близнецах. Но время! Егор, наверное, думает, что она уже едет в троллейбусе!

Замешкавшись на пороге, она толкнула дверь. Закрыто. Бестолково шаря по карманам, Ангелина тянула время. Парень терпеливо сопел у неё над ухом.

— Ключ забыл? — тревожно спросил он.

— Да! — радостно воскликнула Гелька. Теперь она скажет, что соседа нет дома, и сможет уйти! Но дверь неожиданно распахнулась. Ангелина испуганно закрыла глаза, как будто ей предстояло увидеть нечто ужасное, но парень подтолкнул её ко входу.

— Ты что, спишь? Заходи. Говорю, позарез надо!

Пришлось приоткрыть один глаз и шагнуть через порог. Вид куховарящего Надира чрезвычайно её воодушевил. Оставив гостя топтаться у входа, Ангелина проскользнула в комнату. Егор изумлённо дёрнулся, когда она, схватив его за плечи, зашептала на ухо:

— Какой-то тип попросил одолжить ему какого-то Рассела — заставил вернуться. Давай скорее, а то он и войти может!

— Рассела? — Егор лихорадочно тёр лоб, когда за дверью послышались тяжёлые шаги. Гелька испуганно пискнула, прикрыв ладонью рот. Егор застыл с рукой, протянутой к полке, не отрывая от двери глаз.

— Ну, всё, я пошла, — прошептала Гелька, открывая форточку и закручиваясь…

— Лучше бы меня научили становиться невидимой! — раздражённо думала Ангелина, выискивая не заметные пути над улицами. В конце концов, наплевав на секретность, она рванула к больнице по прямой. Но прямой путь оказался, как это часто бывает, не самым коротким: она не точно выбрала направление и кружила потом в районе незнакомых улиц. Зато в дождливых сумерках больничного парка ей не трудно было обратиться опять в Егора, не выискивая потайного места.

Ангелина бегом ворвалась в холл поликлиники, пытаясь сообразить, где её могут ожидать, и, заворачивая к лестнице, налетела на родного брата.

— Гоша! — обрадовалась она.

— Егор Сафарович! — воскликнул тот, напомнив Гельке, как она выглядит. — Хорошо, что я вас встретил. Там мать уже в прединфарктном состоянии: не может ни от кого добиться ответа, почему её не пускают к дочери! Её зачем-то попросили принести одежду…

"Бедная мама", — у Ангелины болезненно сжалось сердце.

— Успокой её, — она торопливо хлопнула брата по плечу и уже на бегу добавила. — С Гелькой всё в порядке. Я точно знаю!

— Меня Борис Витальевич ждёт, — сообщила она в окошечко знакомой по своему первому побегу грузной санитарке. Та вперила в Ангелину недоверчивый взгляд, но, по-видимому, убеждённая открытым лицом Егора в честности его намерений, пожевав губами, ответила:

— Борис Витальевич с главврачом разговаривает.

— Где это? — Гельку грызло нетерпение: казалось, весь свет ополчился против того, чтобы она добралась сегодня до цели. Больше всего ей сейчас хотелось найти в собственном обличьи маму, просто вернуться домой и забыть весь пережитый накануне кошмар. Но разве такое возможно?

Санитарка опять подозрительно уставилась на Гелю. Похоже, ответ на последний вопрос уже являлся военной больничной тайной, и ей оставалось только ждать, пока Борис Витальевич сам её найдёт. При мысли об этом у Ангелины трусливо ёкнуло в желудке. Предстоящей встречи она ой как боялась, хотя, не понятно почему, стремилась изо всех сил к ней.

"Может, всё-таки разыскать маму, чтобы она увидела меня и успокоилась?" Гелька сделала движение к лестнице, но тут услышала из окошечка голос санитарки: "О, вот он идёт". По коридору отделения торопливо шагал Полетаев. Даже издали было видно, что он крайне зол. Похоже, это поняла и толстуха, потому что при виде начальника она сползла со стула и, мелко колыхаясь, затрусила к нему с докладом.

— Меня никто не спрашивал? — послышался его раздражённый голос. Баба ткнула пальцем в сторону двери. Врач, подойдя, резко распахнул её. Окинув Гельку недоумённым взором, он спросил: "А где?..", глаза его сощурились, и он понимающе воскликнул: "Ах, вот что! Идёмте!" Полетаев повернулся и быстро зашагал по коридору. Гельке пришлось поспешить за ним.

Сзади донеслось лязганье задвижки — санитарка запирала дверь. Этот звук отозвался в душе Ангелины скрежетом тюремных запоров. Какая дурь заставила её добровольно снова явиться сюда, в это ненавистное место, откуда ей уже приходилось сбегать, где она пережила самые неприятные моменты своей жизни (тёмный лес — ни в счёт)? Надо было сопротивляться, отказываться, устроить истерику — и её бы оставили в покое! А теперь она покорно идёт по коридору за этим жутким и, по спине заметно, страшно разъярённым человеком.

Внезапно, за поворотом на какую-то безлюдную внутреннюю лестницу, Борис Витальевич круто развернувшись, схватил её за отвороты куртки и припёр к стене. От неожиданности у Гельки перехватило дыхание, она испуганно уставилась в его свирепое лицо, приблизившееся к самому её носу.

— Когда вы в таком виде, мне гораздо легче сказать всё, что я о вас думаю! — прошипел Борис, притискивая её к стене ещё сильнее. Ангелина испуганно пискнула.

— Я не зря считал вас малолетней соплячкой, не достойной управлять той великой силой, что вам досталась случайно. Но я надеялся, что к пятнадцати годам в вашей пустой голове забрезжит хоть отсвет разума. Я надеялся, что указания старших для вас что-то значат. Но вы сами себе указ! Куда вы помчались, позвольте узнать, уничтожив мимоходом больничное имущество: на дискотеку, к подружкам, к мамочке?! Вы осознаёте, что если бы не это, можно было объяснить ваше исчезновение переводом в другое отделение или больницу, что всё было бы гораздо проще для людей, которые вынуждены отвечать за вас? Или это вам "до фонаря"? — он яростно тряхнул её. — Что заставило вас громить попутно палату — ваша беспредельная наглость, а может, сознание собственной безнаказанности? Самое невинное из возможных объяснений — то, что вы бездарно не смогли управиться с перевоплощением при побеге!

Гельке уже нечем было дышать, в глазах прыгали разноцветные пятна. Она рванулась из рук взбесившегося Бориса Витальевича, отбиваясь от его хватки. Удар Егоровой руки оказался неожиданно сильным — врача отшвырнуло к перилам, и лестничный пролёт отозвался гулким эхом. Вместе со спасительным глотком воздуха к горлу Ангелины подступили слёзы — от испуга, неожиданности и обиды.

Вскочивший Полетаев схватил было опять её за рукав, но увидев её лицо, брезгливо поморщился и разжал руку. Крутанув ею в воздухе, он сказал, отворачиваясь:

— Здесь вы уже можете принять собственный вид. Если Егор узнает, что вы его заставили лить слёзы, он вам спасибо не скажет.

Вытирая рукавом нос, Гелька крутанулась на месте и, давясь слезами, поддёргивая сваливающиеся штаны и волоча огромные кроссовки, двинулась следом за Борисом Витальевичем вниз по лестнице, и дальше по коридору — к его кабинету, под удивлёнными взглядами персонала и посетителей.

Первое, что предстало перед её глазами, едва отворилась дверь, оказалось лицо Сергея Петровича. Зарыдав в голос от обиды и облегчения, что она не останется уже наедине со своим мучителем, Гелька, выпрыгнув из кроссовок, кинулась к Учителю на шею. Тот растерянно обнял девочку и вопрошающе уставился на Бориса. В ответ врач желчно скривился, а Учитель, поняв всё, хмуро похлопал Ангелину по спине.

— Ну-ну, хватит… хочешь водички?

Гелька замотала головой. Она ни за что не хотела отцепляться от Сергея Петровича, чтобы попасть опять в лапы и на ядовитый язык к Полетаеву. Тот уселся за свой стол, с отвращением разглядывая эту картину.

— Что же это такое? Ангелина, ради Бога!.. Расскажи нам, что случилось? Как ты очутилась в лесу? Зачем ты вообще сбежала?

При упоминании о лесе Гелька зарыдала ещё пуще. Воспоминания и обида нахлынули разом ужасные и яркие. Слезам стало тесно в горле, они не могли выйти. Ангелина давилась ими и задыхалась, а потом закричала и забилась в руках у Учителя, так, что он не мог уже её удержать.

— Борис!

Врач подскочил к ним и помог усадить сползающую на пол Гельку.

— У неё истерика. Давай сюда! Держи ей руки!

Ангелина не могла остановиться: казалось, что с её захлёбывающимся криком из неё выходит всё, что ей пришлось пережить, как будто наружу, выворачивая её естество, рвётся вся накопившаяся боль. Но Борис Витальевич уже вводил ей в вену иглу. Привет, забытьё!

Глава 14

Она парила в каком-то удушливом мареве, а на границе её сознания не совсем отчётливо слышались, сопровождаемые звонкими отзвуками, голоса:

— Что с ней было?

Она различила хмыканье Бориса:

— Я немного перегнул палку.

— Что? Это ты её довёл?..

— Ну, положим, довёл её ты: я предупреждал — это особа с неустойчивой, ещё детской психикой!..

— Подожди, сколько ей?

— Пятнадцать, — ядовито процедил Борис Витальевич.

— Я думал больше…

— Ты не удосужился узнать, сколько ей лет, но втянул в смертельно опасное дело и ещё наверняка потребовал полной конспирации. Такой груз оказался неподъёмным для её психики. Это должно было вылиться или в бунт против нас (вспомни вчерашний разгром и побег из больницы), или в нервный срыв (его мы получили сегодня).

"С побегом всё было не так", — хотела сказать Ангелина, но не могла проснуться.

— Что же ты советуешь? — глухо спросил Учитель.

— Отпусти её.

— Поздно, она уже в игре, и она мне нужна.

— Нужно ли ей всё это? С её полем тоже не всё просто, — продолжил врач, помолчав, — то чрезмерный запас энергии и постоянный приток извне, то упадок, из-за которого она едва не погибла. Теперь прибор снова показывает наличие источника. Прибор исправен, — предупредил он возражения Сергея Петровича, — и до, и после её обследования я провожу контрольные тесты.

"Они успели обследовать меня Соларом! — догадалась Гелька. — Хорошо, что я этого не почувствовала".

Она долго не приходит в себя, — задумчиво заметил Борис Витальевич, подходя к Ангелине и поднимая ей веко.

— Что-то не в порядке? — забеспокоился Учитель.

— Я попробую привести её в чувство, а если не получится, тогда придётся действовать тебе.

Учитель вопросительно молчал.

— Инвертируешь и закрутишь её в "поле", а потом обратно — должно сработать, — пояснил врач и всадил в Ангелину ещё один жгучий укол, от которого кровь толчками стала расходиться по телу. Потом ей в ноздри ударил отвратительный запах нашатыря, после чего её ещё похлопали по щекам. Девочка поморщилась и нехотя открыла глаза. Над ней склонилось туманно размытое лицо Бориса Витальевича.

— С возвращением, — холодно приветствовал он и отошёл от кушетки. Его место занял встревоженный Сергей Петрович. "Интересно, это он так за меня переживает или перепуган после выговора БорисаВитальевича, возложившего на Учителя ответственность за моё здоровье? Умеет Полетаев людей за живое брать!"

— Ангелина!.. — негромко позвал Сергей Петрович, вглядываясь ей в лицо.

— Там ваши родители, — подал голос врач, — всё ещё ждут. Персонал устал отбиваться от их требований — немедленно увидеться с дражайшим чадом.

— Где? — прошептала Ангелина, стараясь сесть.

— Вам, девушка, я советую соскочить в полевую форму и обратно — это прочистит вам мозги… или, что там у вас…

Гельке удалось сесть. Потемневшими от гнева глазами, она прямо встретила ироничный взгляд чёрных глаз Бориса.

— Я не сбегала вчера, — прошептала она (голос её ещё плохо слушался). — На меня напал Белый…

Учитель сделал к ней движение, и теперь она обращалась к нему.

— Он начал меня "сканировать" и мне пришлось сбежать. Он ударил вслед, — она кивнула головой на то место, где в её палате стоял шкаф, — но не попал.

Оба мужчины внимательно слушали. С лица Бориса Витальевича пропала презрительная ухмылка.

— А меня подхватил ветер, — продолжала Гелька, — и я оказалась в лесу. Потом вы мне позвонили, а потом… я вдруг смогла взлететь и вернуться в город. Я не знаю, откуда у меня появились силы. Наверное, я просто отдохнула…

— Нет, — врач подошёл и нащупал её запястье, уставившись в тёмное окно поверх её головы. — У меня есть одна идея, но я ещё должен подумать.

Учитель схватился за зазвонивший вдруг телефон, и отошёл, чтобы поговорить, в угол. Полетаев отпустил её руку и вонзился ей в глаза своим сверлящим взглядом.

— Я был не прав… на счёт вчерашнего, — уточнил он, и Гелька сердито нахмурилась — даже извиняясь, он умудрялся сказать гадость!

— На счёт моих мозгов вы тоже ошибались! — смело заявила она, не отводя глаз. Ироничная улыбка тронула губы врача, и он направился к двери.

— Так как, желаете видеть родственников? — обернулся он на пороге.

— Да! — горячо воскликнула Гелька. — И я сегодня пойду домой!!

Последнюю фразу она почти прокричала, и Сергею Петровичу пришлось прикрыть открытое ухо ладонью.

— Отправляйтесь, — поморщился Борис Витальевич, — вашему здоровью ничего не угрожает. Я напишу заключение.

— Спасибо, — сказала Ангелина — всё-таки она была воспитанной девочкой.

— Я удаляюсь, — подскочил к ней Сергей Петрович. — Ангелина… — он, как будто хотел сказать что-то важное, но вместо этого потрепал её по плечу, — заряди телефон.

***

Нина Михайловна ушла на работу в растрёпанных чувствах и с головной болью — после вчерашней нервотрёпки у неё подскочило давление. Папа облился кофе и теперь не мог найти другую рубашку, хотя нигде, кроме шкафа в спальне, она лежать не могла. Гоша, поднявшийся на удивление рано, в красках живописал их вчерашнее бдение в больнице, в лицах изображая медперсонал и вздрюченных родителей. В это время Гелька наспех пыталась перехватить что-то из еды и учебников.

"Знал бы ты, что со мной было на самом деле", — думала она, посмеиваясь над рассказом Гоши, — "Чудненько провела выходные!"

Чувствовала она себя нормально, только острая, как боль, тоска сидела где-то в груди, нет-нет, да прорываясь в её погрустневшем взгляде. Она не могла понять, что её гложет. Просто какая-то тяжесть залегла на сердце, не давая облегчённо вздохнуть.

Поздняя осень — самое безрадостное время года. Может, в этом всё дело? Начинался ноябрь — со свинцовым небом, холодными ветрами и колючей позёмкой, стелющейся по промёрзшей земле. "Скорее бы выпал снег, — думала Ангелина. Снег очищает, украшает, празднично накрывает белым покрывалом всё, что неприглядно валялось на земле, и заставляет жить в предвкушении Нового года — самого радостного праздника в году.

— Гляди, в школу не опоздай! — подал голос брат, одним глотком допивая чай. — А что, Егор Сафарович и впрямь тебя каждый день станет в школу провожать?

Гелька сердито захлопнула книгу.

— Боится, как бы не украли такое сокровище? А что? Одобряю! В смысле, классного парня подцепила, сестрёнка. Он мог бы найти и получше. Он тебя будет до совершеннолетия пасти? А говорили: физика, физика…

— Ты отлично знаешь, какие у нас с ним отношения!

— То-то же! Главное, чтобы ты об этом не забывала. У него, кажется, девушка есть… И, вообще, мала ещё!

Девушка? Это слово больно кольнуло Ангелину. Она едва не бросилась за Гошей следом, чтобы расспросить подробнее, но удержалась — он только этого и ждёт, догадывается, что Егор ей не совсем безразличен, и спуску не даст своими шуточками!

Девушка, девушка… Почему она ничего о ней не знает? Хотя, если подумать, как долго она знает самого Егора — от силы две-три недели? Всё это время его девушка могла быть просто в отъезде. А что, если она, вообще, в другом городе живёт?

Ангелина тряхнула головой. Нашла время сочинять историю несуществующей любви! Так действительно недолго в школу опоздать. Интересно, а сегодня он придёт её провожать? Гелька глянула на часы и ахнула. Пулей кинулась она в свою комнату, роняя и подбирая по дороге учебники. Размечталась! Не заметила даже, как ушли папа с Гошей. Телефон!

— Алло, Ангелина!

— Егор! — обрадовалась Гелька.

— Извини, я не смогу тебя проводить. Учитель просил тебя добираться до школы "полем".

— Как?

— Перейти в полевую форму и восстановиться уже в школе.

— О`кэй…

— Обратно — так же. Если я смогу прийти за тобой, позвоню. Пока.

— Пока, — растерянно пробормотала Гелька, задумчиво сжимая телефон в руке. — Чёрт! Время!

Переодевшись и стоя наготове в коридоре с сумкой на плече, она смотрела через открытую в комнату дверь на распахнутую форточку. Впервые предстояло Ангелине сделать подобное у себя дома. В этом было что-то неправильное, нарушающее устоявшийся миропорядок, и она медлила, как будто собиралась совершить что-то непоправимое.

Обречённо вздохнув, Гелька крутанулась на месте. Кажется, в школьном туалете на третьем этаже не закрывается форточка…

"Переброска" прошла, как по маслу. В туалете оказалось пусто, а это было самым опасным моментом во всей операции. Ангелина осторожно выглянула за дверь: в коридорах — никого, звонок уже отзвенел. Снимая и на бегу сворачивая куртку, она поспешила к кабинету географии.

В классе подозрительно тихо. Гелька приоткрыла дверь. Чёрт! Директриса! Должно быть, географичка ещё в больнице.

— Опаздываешь, Ангелина! — строго взглянула Роза Марковна (в просторечии — Мартовна или "мартовская роза") и стукнула по столу указкой, успокаивая класс.

— Извините… — Ангелина постаралась поскорее юркнуть на своё место, но перед глазами вдруг запрыгали яркие цветные полосы, и она врезалась в парту среднего ряда. В классе захихикали — не слишком громко — пред оком директрисы особенно не повеселишься. Гелька нащупала свою парту и уселась на место.

Она отняла глаза от окуляров и записала в тетрадь какие-то цифры. "Спектрограф", — почему-то пришло ей на ум.

— Я и не знала, что тебя уже выписали! Ты что? — толкала её в бок Янка, а незнакомый усатый мужчина перед глазами наставлял по поводу лабораторного практикума с линейчатыми спектрами. Ну, Егор! Два дня эта напасть её обминала и вот, опять!

— Леонова! — громыхнул над ухом голос директрисы. — С тобой всё в порядке?

Гелька энергично тряхнула головой, отгоняя наваждение, но оно держалось, как приклеенное. Теперь её глазам предстали внутренности Егорова портфеля. Вот она его рукой достаёт оттуда дискеты…

— Лопатина! — не унималась Роза. — Отведи Ангелину в медпункт.

Класс уже вовсю шумел. Янка потянула Гельку куда-то вбок из-за стола. Ангелина сопротивлялась и задевала за каждый угол, попадающийся на пути.

— Так, все успокоились! — послышался сзади голос директрисы, и Янка выволокла её в коридор.

— Что с тобой? Смотри, куда идёшь! — вразумляла подруга.

— Я не вижу ничего!

— Ах! А с кем ты разговариваешь?

— С тобой!

— Нет, ты ещё бормочешь что-то непонятное… Эй, ты меня слышишь? Вот, опять, про цезий какой-то!.. Всё, пришли. — Янка втолкнула её в кабинет.

— Оксана Даниловна! — позвала она. — Слушай, её здесь нет. Я пойду, поищу, а ты тут побудь, хорошо? Может, тебя на стульчик усадить?

— Иди-иди, — Ангелина уже знала, что ей делать: едва подруга закрыла дверь, Гелька крутанулась, взвилась и почти моментально вернулась обратно в своё тело. Удалось! Она видела медицинский кабинет со стерильными поверхностями, белыми шкафчиками и видом из окна на школьные зады, но чувство, что она ещё не совсем вернулась, не отпускало. Никогда её видение не было таким длительным, а главное — так не вовремя.

Что теперь объяснять медсестре? Надо просто уйти и сказать потом, что всё уже в порядке. Медсестра всё равно ей ничем не поможет, а вот встречи с "обожаемым" Борисом Витальевичем, похоже, не избежать.

Только Ангелина повернулась к двери, чтобы смыться, как та отворилась. Оксана Даниловна была моложавой, очень строгой и опытной медсестрой. По ней вздыхала половина мальчиков старших классов.

— Так, что тут у нас? — сказала она, сразу хватая Ангелину за запястье и заглядывая в глаза. — Та-ак… — протянула она, и её тон Ангелине очень не понравился. Что такое она могла разглядеть? — Ну-ка, присядь! Говоришь, не понимала, что говорит и делает?

Дорогая подруга торжественно кивала головой.

— А ещё — ничего не видит!

— Давай-ка, Ангелина, покажи мне руки.

— Руки? — удивилась Гелька, а потом до неё дошло. Она начала закатывать рукав и спохватилась, у неё же все вены исколоты — вчера Борис Витальевич на ней живого места не оставил.

— Ну, же!

Ничего не оставалось, как задрать рукава пуловера. Янка ахнула.

— Я два дня провела в больнице…

— В какой?

— На Петровского, там, где наша районная поликлиника.

— Да! Да! Да! — опять энергично подтвердила Янка. — Я к ней вчера ходила, но меня не пустили.

— Что же с тобой такое было?

Ответ у Ангелины был готов.

— Последствия той… болезни.

— А "заключение"?

— "Заключение" есть. (Интересно, что Борис Витальевич там накорябал?)

— Завтра принесёшь. И родителей, скорее всего, вызовут в школу.

— Родителей?

— Надо с ними поговорить. Галлюцинации, расширенные зрачки, исколотые вены — всё это слишком серьёзно. Станешь заходить ко мне каждый день.

Вот же, вляпалась на ровном месте! Вся эта история моментально разлетится по школе, и клеймо наркоманки приклеится — не оторвёшь!

Ангелина сердито шагала по коридору, возвращаясь на урок, сзади горячо дышала Янка.

— Гель-ка-а! — позвала она страшным шёпотом. — Ты же не?..

Ангелина резко обернулась.

— Ты отлично знаешь, что нет, не то мы бы сейчас с тобой вместе "кайфовали"!

— Ну, ты же теперь всё время там, — затрусила опять следом Янка. — Может, это они тебя…

— Что "меня"?.. — снова остановилась Гелька. — Господи! Если даже ты мне не веришь, как поверят другие?

— Что ты! Я верю! Я тебе помогу!..

— Ты мне поможешь, если болтать не будешь! — бросила через плечо Гелька, и обиженная Янка зашагала молча. В класс они вернулись перед самым звонком и только записали домашнее задание, как Ангелину обступили подруги и любопытствующие одноклассники.

— Ну, что?

— Что тебе сказали?

— Что было с тобой?

Янка искоса поглядывала на Гельку и не решалась ничего сказать. Уязвлённая Янкиными сомнениями, Ангелина раздражённо заявила:

— Полная фигня! Оксана Даниловна решила, что я наркоманка, потому что вчера в больнице мне сделали какие-то уколы, а сегодня у меня расширились зрачки!

Одноклассники возбуждённо зашумели, но Ангелина ничуть не смутилась. Она знала, что сделает — она потребует, чтобы у неё взяли кровь на анализ. Только до этого надо было позвонить Борису Витальевичу.

— Эй! — в класс влетел Слава Майоров. — Сегодня "контрольная" по физике! Десятый "Б" только что написал!

Класс загудел, заглушив крики и топот малышни в коридоре. Гелькина история была моментально забыта. Большинство одноклассников устремилось вон из кабинета, чтобы до звонка успеть изловить и расспросить несчастных из параллельного класса. Янка, испуганно взвизгнув, кинулась вдогонку.

— Кто писал второй вариант? — долетали из коридора её панические вопли. Рядом с партой осталась только Нюся.

— Это опять были твои видения?

Гелька удручённо кивнула. Контрольная по физике дополнила список несчастий. Наверное, надо было сказаться больной и прямо из медпункта отправиться домой.

— Идёшь?

— Ты готова к "контрольной"?

Нюся равнодушно пожала плечами.

— Больше или меньше знать я уже не буду, так зачем переживать?

Ангелина облегчённо улыбнулась.

— Тогда идём, я тебе о своих вчерашних похождениях расскажу, а ты мне дашь списать алгебру — вчера мне было не до уроков.

"Физика" шла третьим уроком, а перед ней, вторым, был "русский". Этого урока Ангелина тоже побаивалась, потому что учебник утром даже не открывала, а ещё, потому что родной язык вела завуч Маргарита Сергеевна. По поводу их с директрисой "цветочных" имён, школьники частенько шутили, но не слишком громко. У Маргариты на уроке не пофилонишь — её боялись даже больше Розы Марковны.

Когда Маргарита Сергеевна, войдя в класс и окидывая учеников строгим взглядом, задержала его на Ангелине, та поняла, что заведующей уже известно о её "тёмных делишках". Она только очень надеялась, что завуч тут же перед всем классом не толкнёт изобличительную и просветительскую речь о порочащих школу явлениях.

Без проповеди здорового образа жизни обошлось — подгонял материал, но зато Маргарита вызвала Ангелину к доске и устроила генеральную инспекцию её знаний. И Гельке, много пропустившей, а последнее время попросту манкирующей учёбой, пришлось не сладко. Всё бы ничего, если бы в самый драматический момент её ответа — что в нужном месте должно стоять — двоеточие или тире, — у неё не зазвонил телефон.

Маргарита Сергеевна вскинула на неё строгий взгляд.

— Это ещё что такое? Немедленно выключи и дай мне.

Гелька, молча, повиновалась.

— Садись. Подойдёшь ко мне после урока.

Идя на место, Ангелина посмотрела на единственного человека, который мог её сейчас поддержать — на Нюсю, и та не подвела — ответила ей ободряющим взглядом, хотя Лора и приникла к ней, шепча что-то на ухо. Как хорошо, когда тебя понимают без слов!

Так она заработала очередные "два балла" в этом году — больше за телефон, каблуки и "подорванную" репутацию, как она подозревала, чем за ответ.

— У тебя "мобильный"?! — встретила её Янка за партой громким шёпотом.

— Да, он не мой, — отмахнулась Гелька. Перед глазами мелькнула ослепительная, как вспышка, картина — незнакомая девушка, улыбаясь, смотрит на неё и прикрывает за собой белую дверь. Чёрт! Это та же самая лаборатория! А он там себе и в ус не дует — он, разумеется, был Егор — разные девушки ему улыбаются! И тут, пропустив удар, у Гельки заколотилось сердце. Это она, — поняла Ангелина, — та самая! Только "та самая" может так улыбаться. Ладно, забудь, — приказала она сама себе. Если бы ещё как-то выключить изображение! Сейчас прозвенит звонок, и ей нужно будет подойти к заведующей за телефоном и выговором, а потом — "контрольная"!

— Янка, — наклонилась она к подруге, — после урока подведи ко мне сразу Нюсю, хорошо?

— Ладно, — пробурчала Янка, обиженная на Гельку за телефон и странную отстранённость. — А что, ты сама уже не можешь?

— Не знаю.

— Что, у тебя опять "глюки"? — встрепенулась подруга.

— Разговорчики! — постучала ручкой по столу завуч, и девочкам пришлось замолкнуть. Янка испуганно таращилась на Гельку до конца урока, но, к счастью, видений больше не было, и после звонка Ангелина сама смогла попросить Нюсю подождать её, обезвредила Янку напоминанием о "контрольной", и подошла к учительскому столу за разносом.

— Держи, — протянула ей телефон Маргарита Сергеевна. — Такие вещи в школу приносить нельзя. Я написала в дневнике просьбу явиться завтра в школу кому-то из твоих родителей.

Она пронизывающе взглянула на Ангелину (правда, её взгляду было далеко до "сверла" Бориса Витальевича, так что Гельку он даже не "оцарапал") и добавила:

— Не ожидала я от тебя, Ангелина.

Гелька только пожала плечами — она ни в чём не была виновата и не собиралась себя таковой признавать.

Оставшись наедине с подругой, Ангелина тревожно оглянулась по сторонам — никто ли их не слышит.

— Какой номер у Бориса Витальевича на быстром наборе?

— По-моему, третий?

— А девятый?

— Девятый — мой.

— Хочу успеть договориться с ним до физики. Если примет, сбегу с остальных уроков. Надо что-то делать! Не собираюсь весь день класс потешать — того и гляди, в психушку заберут.

— Алло, — раздался в трубке, знакомый до отвращения, голос — его обладатель лишь вчера тряс её за шкирку на лестнице. Гелька вздохнула.

— Здравствуйте, Борис Витальевич. Это Ангелина. У меня проблемы.

— Опять? — холодная ирония в его голосе едва не заставила Гельку оборвать разговор, но Борис уже продолжал. — Так какие проблемы?

— Я вижу перед глазами время от времени то, что видит Егор.

— Как часто?

— Не знаю, последние два дня вообще ничего такого не было, а сегодня — прямо на уроке. Медсестра увидела вчерашние уколы и решила, что я наркоманка.

— Какого лешего вас понесло к медсестре? У вас есть я.

— Спасибо, но меня туда повели.

— Когда вы освободитесь?

— У меня сейчас "контрольная"… ой, звонок!

— Поздравляю.

— Ну, примерно через час…

— Хорошо, "примерно через час" я вас жду у себя в кабинете. Второй этаж, четвёртая форточка слева. Вам всё понятно?

— Д-да…

— Боюсь его до дрожи, — пожаловалась Гелька, пряча телефон и направляясь к выходу из класса.

— А мне показалось, что тебя к нему тянет.

— Что!? — от возмущения Ангелина остановилась прямо в дверях, мешая заходить в кабинет восьмиклассникам. — С чего ты взяла?! Ты хорошо слушала, когда я тебе рассказывала? Он меня вчера чуть не убил! Ты его вообще видела?

— Нет, но я сужу по вашему разговору, — невозмутимо ответила Нюся, отодвигая Гельку с прохода. — И ты слишком часто оказываешься в больнице.

Сражённая на повал такой логикой, Ангелина даже не нашла слов для возмущённой отповеди и очнулась, только когда перед ней оказался чистый лист бумаги, а на доске — варианты заданий контрольной по физике. Она как-то подсознательно уже смирилась с тем, что ещё одна "пара" ей сегодня обеспечена. К счастью, родители, которые думают, что дочь усердно занимается физикой с репетитором, узнают о ней лишь на следующей неделе, когда появятся результаты работы.

Гелька переписывала первое задание к себе на листочек, даже не пытаясь вдуматься в его смысл. Рядом лихорадочно ёрзала Янка: на перемене она сунула в парту учебник, в рукава — шпаргалки, одолженные у "бэшек", а под задницу — выдранные из тетради формулы, и теперь пыталась как-то всем этим воспользоваться.

"Тянет, — хмыкала про себя Ангелина, корябая что-то на листочке, — надо же такое сморозить! Ну, это же Нюся — кроет правду-матку!.. Стоп! Правдой здесь и не пахнет!" Гелька с дрожью передёрнула плечами. Всё-таки Нюся со странностями, как ни крути, но доверять меньше она же ей от этого не станет, хоть заяви та, что Гелька и Гитлер — самая чудесная пара.

Листик закончился, и Ангелина придвинула к себе второй. "Условие у третьей задачи какое-то некорректное, — мелькнула несуразная мысль, — …что-то там… ага, в таком случае необходимо рассмотреть и другой возможный вариант решения". Она продолжала писать, формулы с готовностью всплывали в памяти. Странно, в учебнике, как будто, она такие не встречала…

— В чём измеряется ускорение? — прошипела краем рта Янка.

— В метрах на секунду в квадрате.

— Что в квадрате?

— Секунды.

Ангелина пришла в себя. Что она пишет? Перед ней четыре исписанных листочка. Что же это, она решала, не соображая, что делает? Звонок резанул по ушам, нетерпеливо подгоняя отставших.

— Сдайте работы! — учитель начал собирать листочки, ходя между рядами. — Не забудьте подписать.

Гельке захотелось закричать: подождите, я не знаю, что я тут наделала! Лихорадочно просматривала она, написанные собственной рукой задания: цифры, дразня, прыгали перед глазами, словно смеясь над её рассеянностью. "А волновая функция здесь причём?" — успела возмутиться Ангелина, и листочек уплыл от неё в руки преподавателя.

— Ты всё написала? — толкнула её в бок Янка.

— Не знаю. — Гелька потёрла лоб.

— Я на тебя смотрю, а ты строчишь и строчишь, строчишь и строчишь, а я только тот кусочек перекатала, который из рукава высовывался!

— Ты ничего не выучила?

— Да выучила, только так мне кажется надёжнее. Тебя вечно нет, делать нечего — сижу дома, жду звонка и уроки делаю.

Девочки принялись собирать сумки.

— Он звонил?

— Да, сегодня! — Янка вся засветилась. — Он обещал меня в школу проводить, но сегодня не смог, зато завтра — точно!

Ангелина грустно улыбнулась: везёт Янке — такая любовь!

Кстати, если подругу теперь до школы станет провожать кавалер, она сама сможет добираться более быстрым способом.

— Ян, прикроешь меня? Я ухожу.

— Как, уже? Я тебе хотела столько рассказать!

— К врачу бегу — надо же выяснить, что с глазами. Скажешь что-нибудь: медсестра, тра-ля-ля… отпустила, ладно?

— Ладно, — недовольно протянула подруга. — А после школы опять к своим физикам побежишь?

— Не знаю, но если не побегу, обязательно зайду!

К туалету на третий этаж Ангелина позвала с собою Нюсю — покараулить.

— Может, пойдёшь к нему со мной? — сдрейфила она на пороге.

— Тебе же в форточку назначено, — улыбнулась Нюся.

— Да… ну, ладно. Ой! — у Гельки снова звонил телефон. Девочки шмыгнули в туалет, чтобы поговорить.

— Ангелина! — узнала она сердитый голос Учителя. — Мы же договаривались не выключать телефон!

— Извините, мне пришлось: в школе им нельзя пользоваться. (На контрольной по физике, Гелька, от греха подальше, выключила его сама.)

— Не важно, — Сергей Петрович был чем-то раздражён. — Настрою тебе вибросигнал и буду слать "эсэмэски", но чтобы связь была! Так вот! После школы отправляйтесь сразу к Егору — он вас встретит…

— Н-но, — перебила его Ангелина, — мне придётся добираться из поликлиники…

— Что случилось?

— Я полурока смотрела, как Егор физпрактикум проводит…

— Дерьмо! Прости. Нам нужно было ещё вчера с этим разобраться, но ты не жаловалась… Ладно, не теряй время. Тогда, скорее всего, Нюсю встретит Егор, а тебя я сам перехвачу.

— А-а, — начала было Гелька, собираясь сказать: "А можно, я с Егором пойду?", но не решилась. Учитель отключился.

— Хотела с Егором идти? — спросила проницательная Нюся.

— А ты? — что-то дрожало внутри у Гельки, как натянутая струна. Нюся пожала плечами.

— Хороший парень, но я знаю, что он тебе нравится, и он встречается с аспиранткой с истфака. Наверное, её зовут Саша.

— Что? Откуда ты знаешь? — Ангелина позабыла, что она куда-то собиралась и зачем они здесь вообще.

— Не знаю, откуда я знаю, — безмятежно откликнулась Нюся. — Как-то увидела их вдвоём, и мне показалось, что ей подходит имя Саша.

— Александра… — задумчиво прошептала Ангелина, вспоминая увиденное сегодня лицо. — Может быть…

— Ты не опоздаешь?

— Ой, извини, это ты из-за меня опоздаешь! — она чмокнула подругу в щёку, надела куртку и закрутилась.

Борис Витальевич сидел, оперев подбородок на руку, у себя за столом и следил, как Ангелина раскручивается, приобретая телесные очертания. При этом она старалась не выпустить из рук вырывающийся рюкзак.

— Вы с поклажей путешествуете? Забавно. Присаживайтесь, — указал он ей на кушетку. Гелька покосилась на Солар, угрожающе помаргивающий в изголовье, и поставила на кушетку рюкзак, присела было на кончик стула, но тут же вскочила — она была слишком возбуждена, чтобы усидеть на одном месте.

— Так что с вами случилось? — Полетаев, как обычно, въедался в неё пристальным взглядом, поэтому Ангелина начала рассказ, обращаясь поочерёдно, то к своим сапогам, то к настольной лампе.

— П-после того, как я ин-тро-сп-пектировала Егора, у меня стали появляться видения: я вижу то, что он делает у себя в лаборатории — вижу его глазами.

— Какую-нибудь закономерность в появлении этих видений вы обнаружили: они случаются в определённое время дня или с какой-то регулярностью — через равные промежутки времени, совпадают ли видения по длительности?..

— Да нет, всегда по-разному. По-моему, сегодня я видела сон, как будто не мой…

— Вы бесценный экспонат для научных исследований! Не хотите завещать науке свой мозг, если безвременно погибнете? Я с удовольствием куплю.

Гелька обиженно скрестила руки на груди и замолчала. Если он пригласил её сюда, чтобы издеваться!..

— Продолжайте. Что-то ещё?

— Последние два дня видений не было, — вспомнила Ангелина.

— То есть, когда ваша энергия исчерпана, вы не можете принимать информацию, излучаемую двойником.

— Двойником?

— А то кем же?

— А нельзя ли как-то стереть всё то, что в меня "впечаталось"? Есть какая-нибудь обратная процедура?

— Возможно, но я не стану рисковать — может разрушиться и ваше собственное информационное поле.

— Вы не понимаете! Я не могу так жить! Что если видение меня застигнет, когда я дорогу буду переходить? Что если я постепенно стану видеть лишь то, что видит он? Помимо прочего, меня не интересуют интимные подробности его жизни!

— Думаю, он ещё более вас заинтересован, чтобы эти самые "подробности" остались только при нём. Что же, эти видения такие полноценные, что вы полностью выключаетесь из реальности?

— Ну, я что-то слышу и ощущаю, но вижу только чужое и даже говорю то же, что и Егор.

— Всё ясно. Ложитесь.

— О-о! — возмутилась Ангелина. — А нельзя без этого?

— Как ещё, по-вашему, я смогу вам помочь? Мне нужно проследить распределение вашей энергии, причём, в динамике.

— Как это?

— Не один раз. Неужели вам доставляет дискомфорт едва ощутимое покалывание?

— Ничего себе! — улёгшаяся было, Гелька опять подскочила. — Последний раз, когда вы это делали, у меня было ощущение, что из меня по очереди выдёргивают внутренности!

— Да ну? Придётся потерпеть. Сегодня я буду исследовать более тонкие процессы: нас интересует распределение энергии внутри вашего тела, его энергетические протоки и то, как всё это "хозяйство" ведёт себя во время галлюцинаций. Кстати, вы как-то ощущаете приближение очередного приступа? — Борис начал настраивать прибор.

— Да, уже научилась различать его приближение. Вот только, — она замялась, не зная, как объяснить, — сегодня я избавилась от видения…

— Как вам это удалось? — врач уже держал наготове детектор.

— Я инвертировала… а ощущение приближающегося приступа не прошло. Я как будто всё время на связи или в ожидании… понимаете?

— Кажется, да. — Борис застыл над ней, задумчиво глядя ей в лицо, и Гелька, как всегда, заёрзала под его пристальным взглядом. — Нам желательно дождаться приступа, вы располагаете временем?

— Вообще-то, нет, меня должен забрать Сергей Петрович… — Ангелина даже начала приподниматься, указывая на дверь, но Борис уложил её на кушетку.

— Я тоже. Меня ждут мои врачебные обязанности. Так что сегодня мы сделаем то, что успеем. Готовы?

Гелька кивнула и закрыла глаза.

— Расслабьтесь, — врач повёл датчиком вниз от её лица — тысячи иголок ринулись вниз, мгновенно пронзая её тело внутрь и обратно. Казалось, они ткут раскалённой нитью невидимый узор, и он застывает, вплетённый в её мышцы. При приближении датчика к солнечному сплетению, Гелька крепко сжала зубы, вонзив в ладони ногти, чтобы перетерпеть то, что ей предстояло, но Борис увёл его в бок, вернул и стал водить над правой рукой, отодвинув её от тела; потом он выключил прибор и пошёл к компьютеру, бросив ей: "Лежите".

Ангелине было очень любопытно, что он видит на экране компьютера. Она приподнялась, но с её места его было не разглядеть.

— Вы уже пробовали посылать энергию?

— Посылать?

— Направлять, излучать, бросать…

— Да. — Гельке вспомнилась лампочка и её битва в общежитии. — А что?

Борис не ответил, и Ангелина начала сердиться.

— Меня этому не учили, это получилось… само.

— Само? — язвительно переспросил Борис Витальевич. — Вам бы поменьше заниматься самодеятельностью, девушка, и побольше думать головой.

Гелька сердито дрыгнула ногами: её видения уже не казались ей такими уж докучливыми по сравнению с "незабываемыми" минутами, проведёнными в обществе "сладкой парочки" — Бориса Витальевича и его Солара.

— Вам нужно научиться блокировать приходящие извне импульсы. Для этого вы должны уметь перераспределять энергию внутри собственного тела. Именно с этого вам нужно было начинать, а не с парения под потолком.

— А Сергей Петрович говорит, что информация с Егора отпечаталась у меня не в том месте.

— "…отпечаталась не в том месте…" — холодно повторил Борис Витальевич, и Ангелина покраснела и заткнулась.

— Сейчас я буду следить с помощью прибора за перемещениями энергии в различных узлах, а вы в это время сначала правой, затем левой рукой станете посылать слабые импульсы мне в ладонь. Вам понятно?

— Вам в ладонь?

— Да, мне в ладонь, — он вытянул левую руку над Ангелиной, а правую, с датчиком, опустил к её груди. — Готовы?

Гелька вытерла вспотевшую ладонь о штаны и подняла вверх руку — как же это делается? Борис напряжённо вглядывался в экран компьютера, а Ангелина бессмысленно тужилась, пытаясь "выстрелить из пальца". Вдруг внутри что-то сработало, как спущенная тетива, Гелька почувствовала мгновенное облегчение, как от сброшенного груза, а из кончиков её пальцев вылетела голубая молния, прошила воздух в миллиметрах от пальцев Бориса и ударила в потолок. В лицо Ангелине посыпалась бетонная крошка, а в потолке появилась трещина, вероятно, сквозная.

— Я просил слабый импульс, — прорычал Полетаев, потирая обожжённую руку.

— Извините, — начала подниматься Ангелина, — я не хотела! Оно как-то…

Но Борис уложил её на место.

— Повторим, — он снова вытянул над ней руку, и Гелька с ужасом увидела покрасневшую и опухшую, как от удара, ладонь.

— А, м-может быть, что-то другое?.. Какую-нибудь книгу… Мой учебник! — подскочила она, но Борис отправил её на кушетку.

— Лежать! Будете бить в руку — это вас научит контролировать силу, а я только так могу оценить, нужный ли импульс вы посылаете. Я слежу по компьютеру, за тем, как перемещается энергия, а здесь — сколько расходуется, — раздражённо пояснил он. — И хватит разговоров! Начинайте!

Ангелину прошиб холодный пот, она с отчаянием смотрела на простёртую над ней руку, поднимая свою. "А что, если в этот раз я не промахнусь?" Гелька сдержала судорожное дыхание, прицелилась, но в момент удара от страха закрыла глаза и дёрнула рукой. Послышался звон разбитого окна.

— Простите, простите!.. — замотала головой Ангелина. — Я не могу! Я боюсь, я боюсь!

Борис в гневе шлёпнул протянутой рукой себя по ляжке и отошёл к столу, морщась от боли. Гелька плакала, уткнувшись в колени. В этот драматический момент дверь распахнулась, и в кабинет ворвался сильно встревоженный Учитель. Сегодня в нём и следа не было от его обычного позёрства.

— Что ещё?.. — начал он, глянув на Гельку.

— У нашей "повелительницы тьмы" проблемы, — пробурчал Полетаев, закрывая дверь, которую Сергей Петрович оставил распахнутой.

— И не только у неё… — вполголоса сказал тот и отвёл Бориса в сторонку. Но кабинет был не большой, и между всхлипами Ангелина слышала, о чём идёт речь. — Агент фидеров обезвредил Бруно и Семара!

Сергей Петрович бросил встревоженный взгляд по сторонам и зашептал — Борис внимательно слушал:

— Их подставили! Вчера днём на людной улице человек с внешностью Бруно разбил витрину ювелирного магазина, находящуюся под наблюдением, ударил "электрошокером!" (ты понимаешь?) охранника и сбежал, а утром… — он потёр в отчаянии подбородок, руки его дрожали, — я узнал, что ночью под видом Семара кто-то совершил наезд на патрульного. Опять свидетели, отпечатки, угнанная машина!.. Их интроспектировали, понимаешь!?

— Ты же их вытащишь, — спокойно отреагировал Борис.

— Да! Да! Они в безопасности, но Организация обескровлена, впору объявлять о роспуске! — Учитель заметался по комнате, отчаянно жестикулируя. — Ещё трое вышли из игры сразу, как только им продемонстрировали, на что способны двойники их близких. Теперь они "на крючке" и для нас потеряны! А один из них, — прошептал он драматично, останавливаясь нос к носу с Борисом, — один из них был вхож в Штаб-квартиру!

— Ну и что? Там надёжная система охраны, — врач оставался невозмутим.

— Но Организация обезлюдела! Вокруг меня — пустота! И я боюсь, что их следующей мишенью будешь ты, если они проследили наши контакты; ты или… — он повернулся к Гельке. — Ангелина! Той ночью, вспомни, как долго тебя интроспектировал фидер? Ты говоришь, он начал тебя сканировать…

— Он был возле стены… Я не уверена, но, по-моему, я проснулась, когда он влетел — стукнула форточка.

— Это так неопределённо!

— Я могу ей помочь. Я предполагаю, что просканировав Ангелину в момент её наибольшего упадка, фидер решил, что с ней не стоит возиться. И если сейчас я окружу её защитным полем — её и наиболее уязвимых членов ОПФ, то им не грозит быть интроспектированными.

— Ты это можешь!?

— Да, но метод ненадёжен — поле легко разрушить, правда для этого нужно послать по объекту сильный импульс, и незаметно провести интроспекцию уже не удастся. Обратная сторона — в защитной оболочке не различаешь попыток тебя просканировать. Кроме того, если сам объект решит нанести удар или инвертировать, то эти действия тоже сорвут защитный кокон.

— Как ты его делаешь?

— При помощи Солара. Последние дни я сидел над программой, кое-что опробовал, думаю, получится.

— Мне не надо, — быстро вставила Ангелина, старательно застёгивая сапоги, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Она желала иметь как можно меньше контактов с этим прибором.

— Вы уверены? — вкрадчиво спросил врач, подходя к ней. Так как она не желала взглянуть на него, он взял её за подбородок и задрал к себе её голову. — Вы хотите, чтобы хорошая девочка Ангелина убила среди бела дня незнакомую бабушку, а потом за ней пришли злые дядьки-милиционеры?

— Не разговаривайте со мной, как с маленькой! — Гелька дёрнула подбородком, яростно глядя Борису в глаза.

— Так не ведите себя, как маленькая… — прошипел он, наклоняясь к её лицу. Между ними тут же вклинился Сергей Петрович.

— Борис, это длительная процедура? Нас ждут, уже давно, мои подопечные — Нюся с Егором.

У Гельки заметно вытянулось лицо и, Полетаев скривился.

— Это долго, и я тоже очень занят, придётся отложить, а до тех пор беречься самостоятельно.

— Ты тоже будь осторожен!

— Я? — Борис саркастически хмыкнул. — Ты лучше подумай о том, что, например, моя бывшая жена живёт за границей, а у этой барышни (Гелька сердито вскинула голову) полный комплект родственников и подруг. Она уже на привязи, и я бы посоветовал ей не высовываться.

Сергей Петрович страдальчески схватился за подбородок.

— Может, услать вас обоих куда-то?

— Да? А кто же будет вас латать?

— Зато я вас обоих сохраню. А что? Не хотите ли куда-нибудь отправиться на пару? Будешь за ней приглядывать.

Во взглядах, которыми одарили друг друга Ангелина с Борисом Витальевичем, читалось такое взаимное отвращение, что повторных предложений не последовало.

Когда Учитель с Ангелиной уже попрощались, Борис предостерёг:

— Имей в виду, Сергей, что твоя подопечная совершенно не в состоянии контролировать силу удара. С её видениями тоже нужно разбираться срочно. Если бы я сейчас не был так занят, я бы её не отпустил. Может, на ночь её оставить?

— Ни за что!

— Тогда приходите завтра с самого утра.

Гелька сморщила нос.

— Вы знаете, они меня сегодня больше ни разу не беспокоили, — попыталась отвертеться она от ещё одной экзекуции на Соларе.

— Если зуб перестал болеть, это не значит, что его не надо лечить.

— А вы напишите мне справку? — если ей удастся "отмазаться" хотя бы от химии, то одной заботой станет меньше.

— Разумеется, — Борис насмешливо изумился её радости по поводу пропущенных уроков. — На счёт того, чем мы с вами сегодня занимались, хочу дать вам один совет: когда почувствуете приступ, попробуйте перераспределить энергию и выстроить её в виде блока. А то вы, наоборот, работаете, как приёмник, настроенный на объект, и при малейшем контакте выстраиваете свои протоки так, что каскадно усиливаете приём.

— Такой контакт можно иметь только с тем, кого интроспектируешь?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Борис.

— Ты куда? — спросил Учитель, когда она взялась за ручку двери, и указал на форточку. — Нам туда.

Ангелина обрадовалась — лететь над городом куда приятнее, чем трястись в городском транспорте. К тому же, в этом бы она не призналась, но так они быстрее доберутся до Нюси с Егором. Не смотря на заверения подруги, она всё-таки ревновала — спокойная уверенность Нюси была так притягательна, а её роскошные белые волосы!..

Подлетев, Учитель три раза с расстановкой стукнул о стекло, и форточка открылась. Гелька с облегчением отметила, что Егор только что встал из-за компьютера, а Нюся колдует над какими-то коробочками, расставленными на кровати. Ангелина подбежала к подруге обняться и радостно улыбнулась Егору.

— Ну, вот, занятие будет совсем коротким — мне придётся сегодня полетать… но вы можете задержаться и потренироваться.

Гелька поняла, что Учитель будет проверять защиту остальных членов Организации, а может, и мифической Штаб-квартиры.

— Но вам отставать тоже нельзя, поэтому приступим.

— Извините, — перебила его Ангелина, которую уже подташнивало от голода, — можно сделать чай? Я с утра не ела.

— Конечно, прости. Егор, ты займёшься? Тогда давайте, пока Егор вышел, посмотрим, как успехи у Анюты.

— Можно я их на пол переставлю? — попросила Нюся. — Узор на покрывале меня сбивает.

Учитель подошёл к кровати, глянул на её коробочки и раскинул руки.

— Пожалуйста! Ну-ка. Ангелина, в одной из коробочек бумажка с символом. Сможешь угадать и то, и другое?

Хм. Гелька встала на колени рядом с коробками и провела над ними рукой. Одна из коробочек как-то отличалась по ощущениям от других, и сразу перед глазами у Ангелины возник знак — красный треугольник. Сергей Петрович, внимательно наблюдавший за ней, прижал палей к губам.

— Теперь Аня, а потом сравним.

Нюся ткнула пальцем в ту же самую коробочку, которую выбрала Гелька. Ангелина радостно хлопнула в ладоши.

— А символ?

Нюся закрыла глаза, держа руку над коробкой.

— Что-то красное…

— Красный треугольник! — Ангелина победно вскинула над головой руки и бросилась обнимать подругу. Учитель с улыбкой открыл коробку и достал тетрадный листик с нарисованным треугольником.

— А ты говоришь… — обратился он к Нюсе. — Терпение и труд… и ты тоже полетишь.

Гелька благоговейно охнула.

— Это правда? Вы можете любого человека сделать… такими, как мы?

— Нет, не любого, но Аню — могу, — сказал Сергей Петрович со значением.

За чаем Ангелина не могла глаз оторвать от Егора, ей казалось, что она не видела его целую вечность и ужасно соскучилась. Только воспоминание о кареглазой Александре иногда тёмным облачком омрачало её улыбку. Несколько раз ей приходилось крепко сжимать зубы, потому что вопрос "а правда ли, что у тебя есть девушка?", так и рвался на язык.

— Вам предстоит трудное дело — в толчее рок-концерта распознать фидера, просканировать его и перекрыть ему принимающие энергетические узлы. Кстати, они у всех расположены немного по-разному. Приступим? Все допили чай? Хорошо, я начну тянуть из Ангелины — уж прости, но ты у нас самая "энергичная" — энергию, а вы следите за её перемещением и распознавайте узлы. Аня, положи руки мне на солнечное сплетение, вот так, лучше с двух сторон. Готовы?

Ангелина настроила полевое зрение, все сосредоточенно замерли. Постепенно от неё к Учителю вытянулся светящийся шлейф. Чувствовала она себя при этом странно: будто постепенно отпускало, словно таяло, что-то в середине с щекочущим ощущением чего-то истекающего изнутри.

Гелька присмотрелась внимательнее к Учителю: сапфировое веретено в глубине словно раздалось и потемнело, а светящийся поток от неё завихрялся отдельными прядями и закручивался вокруг пульсирующего веретена, одновременно с двух сторон, лентами, странным образом не пересекающимися друг с другом. А где же узлы? Ангелина проникла взглядом ещё глубже, чтобы увидеть более тонкую картину. Теперь она различала узор из переплетающихся светящихся протоков, а вот, похоже, и узлы — где-то в районе подмышек и бёдер у Сергея Петровича ярко светились клубки из сплетающихся нитей. Хотя на глаз это не было заметно, но Ангелина поняла, что нижние узлы втягивают в себя энергию, а верхние — испускают.

— Я вижу! — воскликнула она.

— Егор?..

Егор кивнул.

— Аня, помести руку на узел.

Теперь узел просвечивал сквозь белое сияние Нюсиной руки.

— Слушайте внимательно: я — не фидер, поэтому эта процедура мне не повредит. Егор, ты наблюдаешь, Ангелина — действует, а Анна следит за потоком. Потом ты, Аня, попробуешь сделать то же самое наложением рук. Итак, чтобы обезвредить фидера, нужно на принимающие узлы, чуть повыше их, наложить печать-заклинание. Заговор такой: инхибере импетерио. Одновременно вы должны послать очень точно поочерёдно слабые (Ангелина охнула) импульсы в протоки, идущие от нижних узлов вверх и соединить эти точки между собой — замкнуть их друг на друга, с заклинанием сускептио копуларе, понятно? Давай, Ангелина.

Ещё секунду назад она дрожала от страха, что может ошибиться и навредить Учителю, но вдруг успокоилась. Ангелина почувствовала, что это Нюся, Егор и Учитель, не сговариваясь, передали ей свою уверенность и спокойствие. Гелька медленно подняла руку и нацелилась указательным пальцем чуть повыше, пульсирующего перетекающими токами, узла. Тонкий подрагивающий голубой лучик потянулся от её руки в эту точку. Едва он коснулся нужного места, Ангелина прошептала: "Инхибере импетерио."

Через минуту задание завершилось полным успехом. Гелька ликовала — она справилась, сумела, теперь ей всё по плечу! Не будет отныне язвительных подколок Бориса Витальевича по поводу её "глупой самодеятельности", по крайней мере, она не даст ему больше повода проходиться наеё счёт. Она бросилась обнимать друзей — все хвалили её, хлопали по плечам и радовались вместе с ней, и Ангелине внезапно захотелось, чтобы и её родные, и подруги тоже были здесь, чтобы разделить её успех. Как там её Янка?

— Ну, всё, — Учитель озабоченно глянул на часы. — Мы хорошо поработали, на сегодня хватит, а завтра, надеюсь, встретимся.

Гелька вдруг осознала, какой тяжёлый груз он несёт. Сейчас он полетит кого-то спасать, защищать, и не с кем ему этот груз разделить. Наверное, это и есть ответственность.

— Можно мне с вами? — неожиданно для себя спросила Ангелина и тут же пожалела: ей показалось, что это прозвучало навязчиво.

— Нет, — ответил Сергей Петрович, как ей показалось, с сожалением. — Чем меньше ты будешь знать, тем безопаснее для тебя, а мы тебя должны сберечь. Ах, да, Егор, объясни, пожалуйста, девочкам, как закрывать дыры, и настрой вибросигнал на телефонах девочек, а после проводишь Аню домой. Ты, Ангелина, доберёшься воздушным путём. До встречи! — он подмигнул Гельке, закрутился и вылетел в окно. Ангелина криво улыбнулась — опять Егор с Нюсей, а она — в форточку.

— Ты можешь меня не провожать, я сама доберусь, — благородно заявила Нюся, протягивая парню телефон. Егор удивлённо вскинул брови.

— Девушки, давайте без самодеятельности. Будем делать, что сказано. Вообще-то у меня через час встреча, так что… — пробормотал он, ковыряясь в настройках мобильного.

— А вчера в семь вечера с типом в очках ты встречался?

— Ну, да.

— И что вы делали? — глаза Гельки горели от любопытства.

— Что делали? В пинг-понг играли! — рассмеялся Егор, протягивая руку за её телефоном. — Два на два.

Ангелина разочарованно скривилась — всего-то…

— А сегодня?

— Что сегодня?

Нюся сделала движение, как будто собиралась остановить Гельку или отодвинулсь в сторону, но захваченная своим интересом, Ангелина не обратила внимания.

— Куда ты идёшь?

— А вот это тебя не касается, — твёрдо сказал Егор.

Мгновение они смотрели друг на друга: Егор — спокойно, она — напыженно, а потом Гелька вскинула голову.

— Ну и до свидания.

Она крутанулась на месте и вылетела в окно, наплевав и на куртку, и на рюкзак, и на Егора — на всё! Ещё секунда и она опять могла бы начать громить Егорову комнату. Уж лучше она сбежит, пока не натворила глупостей, улетит с застывшим перед глазами, как надоедливые видения, ироничным, как у Полетаева, взглядом Егора — взглядом, посланным докучливой школьнице, которую он, не смотря на то, что пожертвовал ей своей внешностью, не хотел пускать в свою жизнь. А может, это именно поэтому? Он слишком много ей отдал и не желал отдавать больше ни капли, ни крошки, ни секунды, ничего из того, что не касалось их занятий.

Глава 15

— Плевать! — зло думала Гелька, не обращая внимания на проносящиеся под ней улицы. — Вокруг полно парней! Пойду на свидание с первым, кто позовёт. Лариса правильно делает — у неё всегда есть кто-то про запас. Хочу, хожу сегодня — с Мишей, завтра — с Гришей, и никакой головной боли!

Во дворе было полно детей, на лавочке перед подъездом "заседали" пенсионерки, и Ангелина поднялась над крышей. При мысли, что ей придётся обращаться на чердаке, её охватил ужас. Только не туда! Это место вызывало у неё глубокий подсознательный страх, как у детей темнота, тянущая из угла с приходом ночи свои паучьи пальцы.

Ангелина перелетела через крышу и опустилась к окнам своей квартиры. На кухне открыта форточка. Рискнуть? Стремительно зарулив в окно, она зависла под потолком. У них в кухне высокие потолки. Если даже в кухне кто-то есть, её могут просто не заметить.

Никого! Успокоенная Гелька закрутилась перед кухонной дверью — почти всё остальное пространство было занято круглым столом. Потеряв равновесие из-за быстрого превращения, Ангелина довершила поворот уже стоя на полу, откинула волосы со лба и застыла в этой позе, с ужасом глядя в коридор — напротив, у телефона стоял Петя. Они стояли и смотрели друг на друга, а молчание длилось и длилось. Видел или нет?

Гелька опустила руку и осторожно шагнула к парню: шаг, другой… Петя поправил очки. Глаза у Ангелины сузились — она пыталась по его лицу понять, успел ли Петя заметить её возвращение. Парень спокойно смотрел ей прямо в глаза. Гелька остановилась в шаге от него и открыла рот, ещё не зная, что скажет: спросит ли прямо или просто поздоровается.

— Я не слышал, когда ты вернулась, — голос родного брата едва не отправил Ангелину на тот свет. Петя тоже вздрогнул и сделал движение ей вслед: Гелька, взглянув на Гошу, как на подводное чудовище, скользнула в свою комнату.

— А что я сказал? — услышала она его удивлённый голос, когда запирала дверь. Ангелина прижалась к двери спиной, тревожно прислушиваясь, как будто ожидая, что кто-то сию минуту ворвётся к ней, изобличительно тыча пальцем.

"Учитель меня убьёт", — подумала она. Сваляла дурака — и всё из-за Егора! Она наплевала на конспирацию, пренебрегла обычной осторожностью… "Надо было приземлиться во дворе перед бабушками! — злилась на себя Гелька, грызя прядь волос. — Что делать? Просто пойти к нему и спросить? Попытаться как-то выкрутиться? Сделать вид, что ничего не случилось?"

Стук в дверь отозвался дрожью во всём теле, сердце Ангелины ухнуло куда-то вниз. Дверь приоткрылась, подталкивая её в спину.

— Слышь, сестрица, чего ты такая чумная сегодня?

— Гошь, что Петя тебе сказал? — зашептала Ангелина, втягивая брата внутрь.

— Петька? Ничего. А что он должен был сказать? — хитро спросил Гоша.

— Ничего! — отрезала Гелька.

— Ладно, тогда вот что: тебя дома вечно нет, а тут звонят тебе толпами — какие-то мальчики, подружки!.. Ты хоть иногда записки над телефоном проглядывай. И вообще, я — не почтальон! Скажи им, когда ты дома бываешь, и пусть названивают. Вот! А теперь рассказывай, что ты делаешь у Егора, а то тебя не поймаешь, а мне интересно. Не забудь, я тебя перед родителями прикрываю!

— Гоша, ты — изверг! Я только что вошла!

— Интересно, как ты вошла? Я дверь на цепочку закрыл.

У Гельки ёкнуло сердце.

— С каких пор мы дверь на цепочку стали запирать? — спросила она с претензией.

— Ну, мы тут с Петькой хотели один опыт на кухне провести, пока мамы нет, такой, немного вонючий. Так как ты зашла?

— Меня Петя впустил. А что за опыт?.. Сейчас мне не до разговоров, честно! Дай поесть, переодеться, сделать уроки…

— Ага!… посмотреть телевизор, три часа поболтать с Янкой!..

— Кстати, схожу-ка я к Янке — я ей обещала зайти! — ничего не придумав с Петей, Гелька решила попросту сбежать.

— Ты мне тоже обещала…

— И не вздумай дверь на цепочку запирать!

— О`кей, а ты сегодня мне всё расскажешь!

— О`кей, — они ударили по рукам, и Гелька, опасливо глянув в сторону кухни, побежала наверх к Янке.

Её впустила Янкина мама. Ангелина заглянула в приоткрытую дверь комнаты подруги: та сидела над учебником, уставившись в страницу невидящим взглядом.

— Эй! — позвала Гелька. Янка с несчастным видом посмотрела на дверь и радостно подскочила.

— Гелька! Пришла! Рассказывай! Как твой доктор?

Ангелина махнула рукой.

— Завтра ещё пойду. Лучше бы я ногу сломала!

Янка хихикнула.

— А уроки?

— Справку дадут.

— А родители как? — понизила голос Янка.

— Что родители?..

— К директору пойдут?

Гелька схватилась за голову.

— Я и забыла! Я им ещё не говорила. Чёрт!

— Ты им не скажешь? — ужаснулась Янка.

— Да ну, дурость сплошная! Я — наркоманка! Представляешь, что с мамой будет? Завтра возьму у Витальевича справку, следы от уколов сойдут, и они от меня отстанут.

— А как мальчишки?

— Какие мальчишки? — странный у них с Янкой получался разговор: "говорила рыба с раком…" То, что ей больше всего хотелось рассказать подруге, она ей сказать не могла, а Янку волновало что-то такое, до чего Ангелине не было дела.

— У меня многие спрашивали твой телефон, и я давала. Ты не против?

— Кому? — изумилась Гелька.

— М-м-м, Косте из десятого "Б", Вадику, Жоре, Максиму, потом ещё Денису…

— Какому ещё Денису?

— Из третьего подъезда.

— То-то Гоша возмущается, что мне звонят непрерывно. А почему они у меня телефон не попросили?

Янка виновато оправдывалась:

— Наверное, боялись, что если ты не дашь, то они уже не смогут тебя пригласить куда-нибудь. И что? Куда-нибудь пригласили?

Гелька помотала головой, ошарашенная неожиданной популярностью, о которой она не подозревала.

— Они меня дома застать не могут.

— Да-а, Денис с Максимом вчера весь вечер тебя во дворе ждали. Кажется, даже Жорику накостыляли, чтобы к тебе не совался.

— Здорово, — ещё грустнее прокомментировала Гелька. — Может, сходить в кино с кем-нибудь?

Она тяжело вздохнула. Егор, наверное, сейчас как раз сидит в кино со своей Александрой и даже злости к ней, бестолковой соплячке, не испытывает. Как не предостерегала она себя, чтобы не запасть на Егора, но против истины не попрёшь — он самый классный из известных ей парней!

Янка, погрузившись в свои мысли, тоже вздыхала.

— А у тебя как? — встрепенулась Ангелина.

— Жду. Он сегодня ещё не звонил, но обещал завтра проводить в школу, поэтому может сегодня уже не позвонить.

На Янку было жалко смотреть.

— Позвони ему сама.

— Я его номера не знаю.

— Как? А как его зовут? Где живёт? Где учится?

Янка расстроено мотала головой.

— Он что же, ничего тебе о себе не рассказал?

— Его зовут Сэм… только не знаю, от какого это имени…

— И я не знаю, больше на кличку похоже — у нас таких имён не бывает.

— Понимаешь, он всегда обо мне расспрашивал, поэтому я пока ничего и не узнала. Но он так на меня смотрит, аж мурашки по всему телу! У него такие глаза — ни у кого таких нет!

Ангелина сентиментально улыбнулась, вспоминая Егора.

— …голубые и бездонные — смотришь и тонешь…

…а у Егора — карие… Тревожная иголочка кольнула Гельку, оставив ощущение чего-то пропущенного, недосказанного…

— Ты будь поосторожнее, — предостерегла она подругу, сама не зная от чего.

Янка блаженно улыбнулась.

— Жаль, что ты не смогла пойти на дискотеку, увидела бы его.

— А что Лариса?

— Он танцевал только со мной!

— Ты извини, мама, наверное, уже вернулась. Надо показаться.

— А уроки?

— Ну, их! Завтра я свободна.

— Ничего, если я пока за тобой не буду заходить в школу? — робко спросила Янка. — Я хочу, чтобы мы с ним были только вдвоём, понимаешь?

— Понимаю, — улыбнулась Гелька.

В квартиру Ангелина заходила осторожно, чтобы оценить обстановку, и малодушно желая, чтобы Петя уже ушёл (вместо того, чтобы явившись с готовым планом, проявить чудеса изобретательности, вывести парня на чистую воду и обезвредить!)

По квартире разносились аппетитные запахи, и Гельку, у которой уже подвело от голода живот, сразу потянуло на кухню.

— Мамочка, я такая голодная!.. — начала Ангелина и осеклась: Гоша с Петей сидели за столом и хлебали гороховый суп. Рядом Злыдень урчал над кусочком мяса.

— Геша! — обернулась от плиты Нина Михйловна, которая жарила её любимые пышные лепёшки, и встревожено спросила:

— Почему ты такая бледная? Ты себя хорошо чувствуешь?

— Хорошо, — простонала Гелька.

— Сядь и поешь.

— Да, да, я только переодеться схожу, руки помою…

Ангелина, отступая от кухни, двинулась обратно по коридору. Петя с Гошей перестали хлебать, удивлённые её поведением.

У себя в комнате она принялась расхаживать из угла в угол, потирая бурчащий живот. Как же разобраться с Петей? Как объяснить всё Учителю? Допустим, Петя её видел… Наверное, не только он: когда она носилась над городом, множество людей могло заметить её. Только они видели что-то непонятное, сверкающее, что назову потом НЛО или шаровой молнией. А Петя мог видеть, как такое нечто превратилось на его глазах в его знакомую девчонку Ангелину. Попросить его никому не говорить? Это так по-детски. Но, может быть, ему будет вовсе не трудно забыть такую мелочь — он очень серьёзный парень? И физик к тому же — возразила себе Гелька. Маловероятно, что ему будут не интересны процессы, превращающие девочку Гелю в полтергейст. Она запуталась. Всё должно быть проще! Самым правильным выходом почему-то начинало казаться — наплевать: видел, ну и на здоровье!

В дверь постучали. Ангелина пришла в боевое состояние духа, поэтому без страха крикнула: "Да!" За дверью медлили, поэтому ей пришлось подойти к ней и открыть. В прихожей стоял Петя. "Ну, вот, — промелькнула у Гельки мысль, — пришёл "бык", пора брать его за рога". Петя поправил очки. "Чтобы лучше видеть тебя", — подумала Ангелина.

— Ангелина…

"Что он собрался сказать?" — Гелька встревожено глянула в сторону кухни и втянула парня внутрь. Держа его за рукав, она сурово спросила: "Что?"

Петя удивлённо улыбнулся.

— Я хотел пригласить тебя в кино… если ты свободна.

— Нет! Да, — тут же сказала Гелька и смущённо потёрла лоб. — Прости, это так… неожиданно.

Глаза Пети округлились ещё больше.

— Извини, я не хотел тебя сегодня напугать.

Ангелина, нахмурившись, кинула ему в лицо быстрый взгляд.

— Ты меня напугал?

— Ну, да… то есть, мне показалось, что ты испугалась.

"Неужели не видел?"

Гелька с облегчением смотрела на парня, чувствуя, как падает, катится с её плеч тяжёлый груз неизвестности. Он спокойно и доброжелательно улыбнулся в ответ.

— Если хочешь… начало в семь часов.

— А сейчас?

Ангелина взглянула на будильник, но Петя уже знал, который час.

— Сейчас половина шестого.

— Хорошо, — обрадовалась Гелька, — я пообедаю и соберусь.

С невероятной лёгкостью на сердце, она отправилась мыть руки: ни уроков, ни тягостных разборок, ни родителей в школу, ни Солара с "инквизицией", вместо этого — киносвидание! "Поглядим-посмотрим, — размышляла Гелька, — головой не поручусь, но готова поспорить, что Петя не такой "ботаник", каким кажется".

Ангелина отбросила всякую подозрительность, и вечер прошёл на удивление приятно, не считая того, что в кино она несколько раз чувствовала приближение приступа, который одновременно напоминал о Егоре и пугал своей неотвратимостью. "Перераспределять энергию…" — бормотала Гелька, ёрзая в кресле, — "выстраивать блок…", а Петя посматривал на неё с беспокойством.

Ангелина вдруг поняла, что в последнее время была лишена обычных мелких радостей, из которых и состоит нормальная жизнь: сходить с кем-то в кино, прогуляться с друзьями, просто почитать перед сном интересную книжку или вместе с мамой приготовить ужин.

После они обсудили фильм, и Петя с юмором изобразил, как бы вся эта история выглядела в американском варианте: с полицейскими погонями, перестрелками и неизбежным фальшивым хэппи-эндом. Потом поговорили о музыке — оказалось, что им обоим нравится рок и не нравится отечественная "попса". Гелька не слишком мёрзла в своей демисезонной кожаной курточке (хорошо, что мама не видела, как она её надевала) — вечер оказался безветренным.

После разговор, как ни странно, перешёл на физику, но от этого не стал менее интересным — Петя умел и скучную материю превратить в сказку. К своему удивлению, Ангелина сумела поддержать разговор, и они даже поспорили, что удастся получить андронному колайдеру, и сумеют ли учёные понять, что именно они получили. И только когда разговор коснулся её занятий с Егором, Гелька напряглась и поспешила сменить тему — откровенно врать о том, чем она занимается, ей было противно и казалось недостойным собеседника. Она лишь чувствовала, что такой тонкий человек, как Петя, и из её молчания, и из её слов делает выводы и понимает больше, чем она ему говорит.

Он проводил её домой и, прощаясь, спросил, когда они снова увидятся. Ангелина с воодушевлением открыла рот, но смогла только выдавить, что не знает, когда будет свободна. Это очень походило на отставку, а Гелька, по своей неопытности, не знала, как исправить положение. Петя кивнул, опустив голову, и повернулся, чтобы уйти, а она всё стояла и смотрела ему вслед.

— Петя, подожди, — позвала она, перегнувшись через перила, когда он уже спускался по лестнице. — Ты просто приходи, мне было очень интересно сегодня!.. До встречи…

Петя улыбнулся и ушёл. Домой Ангелина возвращалась в растрёпанных чувствах: Егор — Петя, школа — занятия, а завтра с утра чёрной бездной разверзлась встреча с Соларом.

Гелька открыла дверь ключом и замерла: она поняла, что уже жутко поздно — везде выключен свет, брат похрапывает в своей комнате, только у мамы с папой светится ночник, и в прихожей в ожидании её прихода горит свет. На мобильном — половина первого: она и не думала, что так загулялась — время пролетело незаметно. Как же Петя попадёт в общежитие? В спальне родителей скрипнула кровать, мама выглянула в прихожую.

— Ангелина, это ты?

— Мама, извини, я не знала, который час.

— Завтра поговорим, ложись спать.

Гелька на цыпочках сбегала в ванную, прихватила на кухне яблоко и залезла в постель, взбудораженная и уставшая. Она обняла кота и сразу заснула под его уютное мурлыканье.

Быстро уснув, ночью она несколько раз просыпалась — ей снился кошмар: Петя сидел на кушетке в знакомом кабинете, а Солар рядом зловеще пульсировал огоньками; она знала, что вот-вот что-то случится, но не могла предупредить Петю об опасности, потому что должна была молчать, и просыпалась, когда детектор прибора начинал угрожающе шевелиться. А под утро, когда уже стало сереть небо, ей приснилось, что она — Егор. А в его комнате, в проёме распахнутого настежь окна, стоит она сама в своей белой куртке, держась руками за оконную раму; её золотые локоны перебирает ветер, она смеётся и, так же смеясь, начинает падать из окна спиной назад. Когда он подбегает к окну: её не видно — внизу разлито слепящее сияние, как отражение солнца в воде. Проснувшись, Гелька не могла понять, чей это был сон — её или Егора.

Ангелина не выспалась, но заснуть больше не могла. Она лежала, ждала звонка будильника и думала. Всё в её жизни встало с ног на голову. Поскорее бы утрясти и выровнять изменившийся миропорядок, чтобы чувствовать себя на своём месте. Хотела ли она, чтобы всё было, как прежде? Да, в ней жила ностальгия по безмятежным "детским" временам, но в то же время она чувствовала, вернись всё на свои места, в душе её останется неудовлетворённость, и тяга к острым ощущениям уже никогда не даст ей жить спокойно. Болезненней всего было то, что она как будто потеряла себя прежнюю, а "новой" себя ещё не обрела. Что там говорил Борис Витальевич, тыча в неё пальцем: что это для вас, зачем вы с нами? Она тогда ответила, что любит людей. Это вырвалось само, и она до сих пор не знала, как относится к этим своим словам — действительно ли это так, или она просто отбивалась таким образом от жестоких упрёков? Разве можно любить всех людей вообще, разных людей — плохих и хороших, без разбора? Ангелина хотела думать, что не покривила душой, иначе её задача из высокой миссии превращалась просто в щекочущее нервы развлечение, вроде запатентованной охоты на людей.

Ещё, об этом ей было страшно даже думать, Борис намекнул, что опасность может грозить её близким!.. Только не это! Только не это! Она отныне в ответе за всех, кто её окружает. А что будет с мамой, если ей предъявят доказательства того, что её дочь совершила ужасное преступление?

"…Она не видела маминого лица — его закрывали широкие спины вооружённых людей из правоохранительных органов, а она, цепляясь за ступеньки, бежала наверх, на чердак, который станет её вечным убежищем — местом, где всё закончится, оставаясь местом, с которого всё началось…"

— Ангелина!.. — наклонилась над ней мама. — Ты не слышишь? Будильник звонит уже пятый раз! Вставай. На счёт твоих прогулок, я с тобой ещё поговорю.

Гелька, душераздирающе зевая, села на кровати, протянула к коту руки, потом уронила на него, как на мягкую подушку, свою голову. Коту это не понравилось — пятясь задом, он вылез из-под её объятий, спрыгнул на пол и, гордо задрав хвост, отправился на кухню. Ангелина поплелась следом.

— А где папа? — спросила она, берясь за ручку двери в ванную.

— Он сегодня ночевал в лаборатории, — откликнулась из кухни мама, — какой-то у них там эксперимент… круглые сутки крутится. — Это Нина Михайловна произнесла с лёгким раздражением. — Садись завтракать.

— Сейчас. — Гелька вползла в ванную. Рассказать маме, что она сегодня не идёт в школу? Тогда придётся сказать, что ей опять надо в поликлинику. Мама встревожится, начнёт расспрашивать… Нет уж!

Ангелина с содроганием умылась ледяной водой — надо же проснуться. Немного взбодрившись, она прошла на кухню, где мама готовила ей завтрак и "разнос". Выглянув в окно, чтобы узнать погоду, Гелька ахнула — за окном лежал снег: тонкий, осыпающийся с веток и испещрённый уже кое-где чёрными проплешинами от следов прохожих, но настоящий первый и белый-белый.

— Мама, ты видела?

— Что, снег? Видела. К обеду он растает, и будет грязь непролазная. Зато тебе, возможно, не захочется гулять где-то до часу ночи. Ты последнее время дома почти не появляешься, ты заметила? И совсем перестала мне помогать!

— Я же на занятия хожу…

— И как успехи?

Гелька вспомнила контрольную и промолчала.

— Мне хочется верить, что ты действительно занимаешься физикой, и что тебе это интересно, — последние слова Нина Михайловна подчеркнула, — но если твои занятия мешают остальной учёбе и домашним обязанностям, то лучше их прекратить.

Ангелина похолодела.

— В конце концов, папа с братом всегда тебе помогут.

— Но там совсем по-другому! — вскричала Гелька. — Мы там практические опыты ставим и… и в компьютере у них программы специальные!

— У них?

— Ну, Егор не один преподаёт…

Мама удивлённо взглянула на Гельку.

— Там не один преподаватель, вы ставите опыты, и всё это бесплатно?

— Да, это какая-то заграничная благотворительность… для одарённых детей, — соврала Ангелина и покраснела. Нина Михайловна с подозрением посмотрела на дочь.

— Хорошо, я тебе доверяю — не забывай, и если ты меня подведёшь, то мне придётся всегда тебя контролировать и проверять. Ладно, хватит об этом, садись и ешь.

Расстроенная Гелька плюхнулась на стул. Только она поднесла ложку с овсянкой ко рту, мама спросила:

— Почему ты вчера так поздно вернулась?

— Мы с Петей в кино ходили, разве Гоша тебе не сказал?

— До часу ночи?

— Мы пришли в двенадцать с "копейками"… просто гуляли.

— Ангелина, если ты уже ходишь на свидания, то должна знать… ты должна отвечать за свои поступки и быть готовой…

Гелька удивлённо взглянула на маму.

— Ты о сексе, что ли?

— Ну, — оторопела Нина Михайловна, — В общем, да.

— Я всё знаю и не собираюсь делать глупости.

— Всё знаешь? — всполошилась мама.

— С нами в школе беседу проводили, — начала сердиться Ангелина, — и я уже наслушалась!

— Хорошо. Только домой возвращайся не так поздно, в девять — крайний срок!

— В девять?

— Не позже! И всегда предупреждай, куда и кем ты идёшь.

Нина Михайловна ушла одеваться, а Гелька принялась рассеянно ковырять ложкой в тарелке с кашей: что будет, когда мама узнает о вызове в школу?

В кухню, потягиваясь, вошёл Гоша.

— Что ты ешь? Фу, овсянка! Как вы вчера с Петькой погуляли?

— Классно, — грустно ответила Гелька.

— А по твоему тону не скажешь. — Гоша оглядывался в поисках чашки. — Где мой чай?

— В чайнике! — съязвила Ангелина.

— Ну и гангрена, не потрудилась своему брату чая налить! И вообще, ты меня вчера пробросила — обещала всё рассказать!.. Когда вы вернулись?

— Тебе-то что?

— Ты смотри у меня — без глупостей! Я держу руку на пульсе!..

— Ещё один!

— Что, от мамы втык получила? — брат рассеянно перебирал на полке чашки, разыскивая любимую, которая стояла на столе, потому что из неё пил папа. Почесав в затылке, Гоша выбрал свою "прошлую" любимую чашку с надписью "Выпускник 2017 — это круто!"

Гелька встрепенулась.

— Гоша, миленький…

— Ещё чего? Даже не начинай! Что надо?

— Всё, что хочешь, для тебя сделаю!

— Подумаем. Что дальше? — Гоша сосредоточенно считал ложечки сахара, который сыпал в чашку.

— Нужно сходить в школу!

— Что я там забыл?

— Ну, понимаешь, родителей в школу вызвали, а я из-за такой ерунды не хочу их беспокоить.

— Понятно — ещё один втык получить не хочешь. А почему ты решила, что я сгожусь?

— Потому что, в принципе, им там делать нечего — их вызвали по ошибке!

— Говори толком, а то я голодный, и меня этот разговор уже утомляет.

— Медсестра решила из-за позавчерашних уколов, что я наркоманка, и доложила директору, — скороговоркой пробормотала Ангелина.

— Чего?! Не совсем же они там идиоты, у тебя и справка из больницы есть!

— Ну… — замялась Гелька.

— Сестрица, — Гоша наклонился к ней, заглядывая в глаза. — Это уже не шутки! Давай серьёзно, а то я сам тобой займусь.

— Испугал! — фыркнула Ангелина. — Дело в том, что… что… ну, ладно! — она наклонилась над столом — не дай Бог, мама услышит. — У меня… только маме не говори! — наставила она грозно на брата палец. — У меня после болезни остались… небольшие галлюцинации.

— Что!

— Тише ты! Полная ерунда. Я вчера у Бориса Витальевича была и сегодня пойду — он всё вылечит. Ну, а чтобы не спрашивали, почему мол, родители не явились, и звонить им не начали, ты сходишь, скажешь, что они очень заняты — папа, и в самом деле, даже дома не ночует — отдашь справку, и всё в ажуре!

— В "абажуре"! — съязвил помрачневший Гоша. — Мать чуть Богу душу не отдала, пока ты в больнице валялась!

— Так я же поэтому и хочу…

— Только что-то ты крутишь — не сойти мне с этого места! — свирепо уставился на Гельку брат. — Если ты хоть раз!.. Я тебе ноги из задницы повыдёргиваю!.. Я схожу! Медсестру заодно расспрошу!

Ангелина победно вскинула кулаки.

— Гоша, ты — чудо, а я — не полная идиотка, что бы ты обо мне не думал!

Ангелина беззаботно отправила в рот ложку каши.

— Я ушла! — донеслось из прихожей, и щёлкнула входная дверь.

— Ну! — хлопнул в ладоши Гоша. — Бутербродик, и ты мне расскажешь, чему ещё у Егора научилась, кроме взрывания лампочек.

— А ты на занятия не опоздаешь?

— У меня первой пары сегодня нет.

— Везёт! И ты так рано встал?

— Тебе-то чего жаловаться — ты сегодня и так весь день прогуляешь!

— Да уж! — поёжилась Гелька, вспомнив о Соларе. — Ну, ладно.

Она с усмешкой продемонстрировала Гоше фокус с коробочками: в ход пошли все спичечные коробки и одна спичка.

— Давай ещё, — Гоша вошёл во вкус.

— Ещё? — Гелька оглянулась в поисках идеи. — О!

Она протянула руку к абажуру с лампочкой: "слабый импульс" — нет, чуть сильнее — лампочка зажглась, то тускнея, то разгораясь.

— Класс! А что ещё?

— Ну, — Гелька всмотрелась в брата: с первой попытки эта простая манипуляция у неё не вышла — существовало какое-то внутреннее противодействие, как будто она боялась сделать больно родному человеку.

— У тебя горло болит, — безапелляционно заявила она, — и (что там у нас справа?) печень пошаливает.

— Ух, ты! — изумился Гоша, хватаясь за печень. — Человек-рентген! Тебе можно в цирке выступать!

— Я бы на твоём месте к врачу сходила.

— А ты не можешь?.. Что это?

Из прихожей слышалось какое-то гудение.

— Телефон! — подскочила Ангелина.

Телефон дребезжал в кармане висящей на плечиках чёрной куртки, ударяясь о небольшое зеркало над обувной полкой. "Вряд ли на уроке такое не услышат", — промелькнула у Ангелины мысль, пока она лихорадочно высвобождала его из кармана.

— Алло, — выдохнула она в трубку.

— Ангелина, оставайся сегодня дома, — скомандовал Сергей Петрович. — Если планы изменятся, я перезвоню.

— А?..

— Ещё, — он помедлил, — проверяй своих близких, после того как они домой возвращаются. Вообще, проверяй всех приходящих.

Гелька ахнула.

— К сожалению, так, — прокомментировал Учитель и отключился. Ангелина сообразила, что не предупредила его, что собиралась пойти в поликлинику. Но ведь она договаривалась с Борисом Витальевичем о встрече при нём. Перезванивать Учителю она на стала, а к Борису решила идти — не зря же она школу прогуливает.

— Что случилось? — поинтересовался Гоша, неприлично прислушивавшийся к её разговору.

— Подслушивать чужие разговоры — не красиво!

— Ага, маме с папой лапшу вешать тоже не красиво. Может, это твой дилер звонит, должен же я знать!

— Кто?

— Толстый дядька с пачкой марихуаны, — хихикнул Гоша и отскочил подальше.

Сама напросилась! Теперь подколок не оберёшься. Только бы Гоша приятелям своим не сболтнул!

— Всего-навсего сказали, что занятий у Егора сегодня не будет.

— Егор Сафарович перенапрягся, обучая таких бездарей? Эх, уцелеют лампочки!

— А ещё сказали проверять, не превращается ли мой брат в монстра! Кажется, уже начинает!

К сожалению, это было правдой. Как перепутались в её жизни, правда и ложь! С дрожью Ангелина притворила дверь своей комнаты: как она сможет вечером посмотреть маме в глаза, заранее опасаясь, что перед ней злокозненный фидер?

Собиралась Ангелина долго, оттягивая свои мучения: для смелости подкрасила глаза и губы; перемеряла кучу одежды, имея возможность одеться не в чёрно-белое, как в школу; потом поискала свою синюю дублёнку — в короткой куртке сегодня было бы холодно. Она решила добираться в поликлинику обычным способом — вчерашнее фиаско с приземлением на кухне отбило у неё охоту к рискованным полётам.

Она уже надевало пальто, когда её точно обухом по голове ударило: Гелька бросила дублёнку и кинулась в комнату брата, молясь, чтобы тот ещё не ушёл.

— Гоша! — закричала она, распахивая дверь, и перепуганный Гоша выпустил из рук всю мелочь, которую, достав из кармана, старательно пересчитывал. Блестящие монетки раскатились по углам.

— Чёрт! Разве можно так орать? — рассердился брат, вставая на колени, чтобы пошарить под кроватью.

— Извини! — пробормотала взволнованная Ангелина. — Гоша, сегодня, когда я тебя скан… ну, о горле тебе рассказывала, ты почувствовал что-то?

Гоша рассеянно глянул на неё, пытаясь выколупать монетку из-под плинтуса.

— Почувствовал — большую гордость за юных продолжателей дела Кашпировского.

— Да брось ты их! — топнула ногой Гелька, чуть не плача. — Я с тобой серьёзно говорю.

Брат перестал собирать монеты и хмуро уставился на Ангелину.

— Вспомни, когда я смотрела на тебя, перед тем, как о горле сказать, ты почувствовал что-нибудь?

— Да, — задумчиво произнёс Гоша, поднимаясь на ноги и отряхивая колени, — как будто что-то щекочущее… или, как мурашки по телу, — он неуверенно показал рукой в районе груди.

— Вот! — ткнула в него пальцем Гелька. — Вот! Запомни это ощущение, и если когда-нибудь где-нибудь ты вдруг такое почувствуешь, немедленно уходи оттуда, ты слышишь?

— Если мурашки по телу побегут? — мрачно усмехнулся брат.

— Не-е-ет, ты же чувствовал, что это не просто мурашки? Чувствовал?

— Ну-у, — с сомнением протянул Гоша, — сегодня, может быть, чувствовал, а завтра — точно забуду.

— Ладно, тогда давай ещё раз, для запоминания.

— Мне идти пора! — возмутился Гоша.

— Мне тоже, — сквозь зубы сказала сосредоточенная Гелька, — стой смирно.

Она погрузилась в него взглядом, стараясь сделать это полней и интенсивней.

— О! — воскликнул Гоша. — Колет! Хватит, не пугай меня.

— Отлично! — отдышавшись, сказала Ангелина. — Теперь, слушай внимательно: не важно, где ты это почувствуешь — в транспорте, на занятиях, в кино, на свидании — ты должен быстро линять! Ясно?

— Нет, не ясно. Что за игры?

— Гоша, поверь, это для твоей безопасности…

— Поверю, когда объяснишь.

— Не могу, не сейчас, не сегодня… — начала отходить к двери Гелька. — Лучше придумай, как папу с мамой этому научить.

— Что за?.. Эй! Подожди! — Гоша двинулся следом за ней в коридор.

— Гоша, — Ангелина торопливо обувалась, — нам всем грозит опасность из-за того, чему я научилась. Но больше я тебе ничего сказать не могу, поверь.

Гелька быстро обняла огорошенного брата и выскочила за дверь.

Глава 16

Вылетая из подворотни, она неожиданно увидела Янку, которая топталась на углу их переулка, вертя головой во все стороны. Удивлённая Ангелина направилась к подруге.

— Янка! Что ты здесь делаешь? Уроки давно начались!

Подруга страдальчески отвела взгляд.

— Ты что, ЕГО до сих пор ждёшь?

— Он придёт… мы же договорились. Видишь, какая погода? Наверное, где-то в пробке застрял.

— Янка!.. — протянула Ангелина, не зная, как убедить подругу не делать глупостей. Но на всерьёз заболевшую любовью подругу никакие доводы рассудка сейчас бы не подействовали, и Гелька, с состраданием оглядываясь, словно надеясь увидеть счастливый момент встречи влюблённых, поспешила к остановке маршруток.

Смена времён года каждый раз оказывалась большим сюрпризом для городских служб. Вот и сейчас, стоило лечь тонкому, как носовой платок, снежку, и город встал. Гелька миллион раз прокляла своё решение добираться до поликлиники обычным путём, трясясь в набитой под завязку маршрутке, замирающей надолго перед каждым светофором.

— Долго спите! — приветствовал её Борис Витальевич, бросая на неё привычный пристальный взгляд. — Ложитесь, не будем терять время.

— Извините, всюду пробки.

Гелька повесила шубейку и растянулась на кушетке, отчаянно зевая. Было бы помягче… нет, с Соларом не расслабишься.

— Продолжим, — Борис уже включил аппарат, и тот загудел, напомнив Ангелине её сегодняшний сон.

— Видения были? — как будто прочитав её мысли, спросил врач.

— Только предчувствия и, может быть, сон.

— Может быть?..

— Да, я не знаю, мой это был сон или Егора.

— Опишите.

Гелька рассказала, как была Егором и видела саму себя, падающей вниз спиной из окна.

— Без сомнения, это сон Егора. — Борис о чём-то задумался, а Ангелина удивлённо взглянула на него — почему он так в этом уверен?

— Так, вчера с утра — яркие видения, потом затишье, а ночью — сон. Во сне, конечно, легче принимать чуждые образы, так что будем считать… Ладно, — очнулся он, поднёс датчик к её лицу — глаза его изумлённо расширились, и он с усмешкой спросил, окидывая Гельку взглядом. — Вы для меня так… преобразились?

Ангелина покраснела, но сегодня она чувствовала себя гораздо уверенней, в том числе и за счёт макияжа, поэтому она дерзко усмехнулась в ответ:

— Нет, для него! — она мотнула головой в сторону Солара.

Борис проницательно глянул на неё и поднёс детектор к её лицу, а Гелька, расхрабрившись, спросила:

— Вы можете поставить "защиту" моим родным?

Полетаев убрал детектор.

— Вы что-то им рассказали?

— Не-ет, только… — она смущённо заёрзала на кушетке, — я брата научила распознавать сканирование. В этом же нет ничего плохого? Он думает, что я что-то вроде экстрасенса…

И быстро добавила:

— Сергей Петрович знает.

Гелька уже жалела, что завязала этот разговор. Её кураж пропал. Борис Витальевич возвышался над ней грозовой тучей. Ну, как опять взбесится и начнёт душить? Гелька понемногу съёживалась на своей лежанке.

— С вами не соскучишься, — выдал вдруг Борис Витальевич, поднял, было, детектор и снова опустил. — Я не могу снабдить защитой всех, с кем вы соприкасаетесь: дома, на улице, в школе — это невозможно. Любой из них потенциально опасен для вас — продавщица в соседнем магазине, одноклассник, соседка…

Гелька растерялась.

— Я не прошу всех… и вовсе не для моей безопасности!

— И по какому же принципу вы станете отбирать счастливчиков: любимая подруга — не любимая подруга? — скривился врач.

Ангелина поднялась — лучше бы сначала она поговорила с Учителем.

— Вы не понимаете…

— Да ну?

— Я хочу их защитить, хоть как-нибудь. Это из-за меня они в опасности.

Гелька опустила голову.

— Имейте в виду — вы извели у меня весь запас салфеток.

Ангелина улыбнулась благодарно и недоверчиво, и шмыгнула носом.

— Ложитесь. Мы обсудим с Сергеем Петровичем тактику наших дальнейших действий. Возможно, он сочтёт целесообразным защитить особенно близких людей из вашего окружения. А пока проверяйте всех и каждого.

— О`кэй. — Гелька улеглась и сонно захлопала глазами.

— Прогулки под Луной? — иронично усмехнулся Борис.

— Да, — зевнула в ответ Ангелина и закрыла глаза, потому что детектор уже обстреливал её своими иглами-импульсами.

«…её загорелая большая рука бегает по компьютерной клавиатуре, выискивая нужные знаки: "Для слабозатухающих осцилляторов возможно перейти от уравнений Ланжевена к новым, усреднённым по периоду колебаний. Описание броуновского движения при этом…"

— Ку-ку, — послышалось сзади. Оказывается, она сидит в полутёмной Егоровой лаборатории за компьютером, ставни полукруглых подвальных окон задвинуты, а в освещённом дверном проёме стоит та самая девушка с большими, немного грустными, глазами. Сердце Егора радостно прыгает в Гелькиной груди, он машинально нажимает клавишу сохранения и идёт навстречу подруге. Большие глаза лукаво улыбаются, губы их встречаются; быстрый поцелуй. (Фу!)

— У меня занятия в главном корпусе, и я решила заскочить по дороге к тебе, ведь неизвестно, когда нам ещё выпадет такой вечер, как вчера. (Ах, всё-таки!)

Ещё один поцелуй. (Сколько можно?!)

— Когда нагрянут твои практиканты?

— Через полчаса. (Всегда странно говорить чужим голосом.)

— Успеем выпить кофе?..»

— Отлично. — Борис Витальевич держал её за подбородок, заглядывая в глаза. — Мы поймали момент контакта. Когда появилось ощущение приступа?

— Он целуется! — возмущённо заявила Гелька, пытаясь сесть. — А ощущение… не знаю, по-моему, оно вообще не пропадало, или я перестала его замечать.

— Хорошо, полежите, — бросил врач и засел за компьютер. Ангелина повернулась на бок и стала смотреть, как он работает.

Кажется, Борис Витальевич сегодня настроен миролюбиво — не придушил её за то, что она опоздала, что брату секреты растрепала; и вообще, яда в нём нынче поменьше — даже приятно с ним общаться, не смотря на Солар, а Егор… Гелька вздохнула. Всё оказалось правдой — мифическая Александра, с которой она не встречалась в реальности, но которую уже близко знала, благодаря Егору, на самом деле существовала. Она принимала желаемое за действительное, когда решила, что нравится ему. Ничего, у неё есть лекарство от горького заблуждения — Петя очень ей симпатичен и, кто знает, возможно, именно он сумеет вытеснить Егора из её сердца.

Ангелина очнулась — Борис, откинувшись на спинку стула, внимательно за ней наблюдал.

— Вы вернулись с чужого свидания? Я уж было решил, что у вас новый приступ.

"Как бы, не так! — подумала, встряхиваясь, Гелька. — Вы тогда быстренько подскочили бы".

— Идём дальше, ваша энергия начинает подъём, и, как следствие, появляются видения. Приступы не регулярны, но какая-то цикличность в их появлении присутствует. Сначала я решил, так как с дневной активностью Солнца это не связано, что вы привязаны к некому источнику на Земле (даже предположить трудно, что это могло бы быть — разве что какой-то естественный разлом в земной коре). Но от этой идеи я быстро отказался. Ваш источник находится в космосе. Скорее всего, это звезда, причём — затменная.

Сформирован канал, по которому вы получаете энергию. Начинается затмение — приток энергии прекращается, и тут происходит самое интересное — отток энергии от вас обратно по этому каналу. Отсюда упадок сил. Перекрыть этот канал я не могу — с такой неизвестной материей лучше не экспериментировать. Здесь существует ещё одна проблема, — он задумчиво потёр губу и вонзился в Гельку взглядом, — звёзды — тела материальные, с ними всякое случается. Что произойдёт с каналом в случае звёздной вспышки или коллапса, неизвестно.

Ангелина затрясла головой. Это слишком! Ей, уже привычно воспаряющей в полёте над городом, просвечивающей людей взглядом и стреляющей сокрушительными импульсами, такое осмыслить оказалось не под силу. Она откинулась на кушетке, уставившись в потолок. Её связывает с настоящей огромной горячей далёкой звездой что-то вроде живительной пуповины, без которой ей не поздоровится? Бред какой-то!

— Продолжим, — безжалостно вернул её к действительности Борис Витальевич. — Как у нас сегодня со слабыми импульсами?

Гелька машинально глянула в потолок, где красовалась дыра.

— Её я оставлю на память о Терминаторе по прозвищу Ангелина, — проследил врач за её взглядом.

— Но я вовсе не собираюсь… исчезать…

Впервые на её памяти Борис Витальевич отвёл глаза и сделал вид, что занялся аппаратурой. Он, что же, думает, что она неизбежно пропадёт?

Её бессмертие в виде светящегося тела — это и есть смерть, — поняла вдруг Ангелина, — потому что это никакая не жизнь.

Полетаев появился над ней с детектором в руке и на этот раз он смотрел невозмутимо, в то время как Гелька едва сдерживалась, чтобы не схватить его за руку: "Я не умру? Я же не умру?" Должно быть, эти мысли ясно читались у неё на лице, потому что Борис Витальевич серьёзно пошутил:

— Вам придётся запастись мужеством, а мне… платками.

Со "слабым импульсом" всё было в порядке. Во время длительной изматывающей процедуры Гелька отвлеклась от своих страхов, сосредоточившись на том, что происходит у неё внутри. Она научилась распознавать, как предчувствие приступа, заставляет её инстинктивно призывать его, усиливая мыслями о Егоре. Борис Витальевич показал ей, как можно регулировать движение сил внутри и блокировать навязчивую связь.

— При помощи подобных уловок, вы сможете контролировать связь с Егором. Но только не во сне. Так что от его сновидений или действий, в то время, когда вы спите, вам избавиться не удастся. Хорошо, с этим мы справились, — подытожил он, — осталось выяснить, с какой периодичностью меняется ваш потенциал. Я проверю, достаточно ли имеющихся у меня данных, чтобы построить зависимость, и сообщу вам. Возможно, нам придётся ещё пару раз встретиться для набора информации. На сегодня всё.

Гелька заметила, что врач очень устал. Спал ли он последние дни? — подумала она и спросила:

— Вы напишите мне справку?

Попрощавшись с Ангелиной в коридоре поликлиники, Борис Витальевич вдруг обернулся.

— Разве вам позволили сегодня выходить из дома?

— Нет, но мы же с вамидоговорились, и Учитель…

Борис думал секунду, а потом бросил:

— Идёмте за мной.

Гелька поспешила следом — они возвращались в кабинет врача.

— Сейчас ваш провожатый занят, — озабоченно произнёс Полетаев, впуская её, — я сам вас провожу. Раз это ваша районная поликлиника, то вы живёте где-то поблизости. Вам уже приходилось возвращаться домой полем?

— Да, вчера, но…

— Что?

— Я не помню, открыты ли у нас форточки, — Ангелина не решилась сознаться в своей вчерашней оплошности.

— А чердак?

— Чердак есть, — вздохнула Гелька.

— Но вы предпочитаете там не появляться, — проницательно заметил Борис. — Что ж, если проследят, что вы всегда возвращаетесь через чердак, там могут легко устроить засаду. Кстати, вечно открытые форточки в квартире — тоже не выход. Собственно, если они решат напасть открыто, их и закрытые окна не остановят.

— Что же делать?

— Быть готовым ко всему. Пошли, — кивнул на форточку врач.

— Как? И вы тоже?

Борис усмехнулся и крутанулся на месте, Гельке лишь оставалось сделать то же самое.

Борис Витальевич умел передвигаться над городом быстро и незаметно, и Ангелина многому научилась за этот короткий полёт: как лететь над улицей со стороны солнца, как быстро пересекать перекрёстки, прячась в отсветах проводов, или среди соприкасающихся кронами деревьев.

Зависнув над крышей своего дома, чтобы врач понял, что они уже на месте, Гелька влетела в раскрытое слуховое окно. Через секунду рядом с ней материализовался Полетаев. Холодный чердак выглядел теперь совсем по-другому, но всё равно девочка чувствовала себя здесь очень неуютно и поэтому поспешила спуститься вниз, пока Борис Витальевич осматривался, вглядываясь внимательно в тёмные углы. Он нагнал её уже на лестнице.

— Странное место — ваш чердак, — сказал Борис, спускаясь вместе с Гелькой к двери её квартиры. — Ну, что ж, до встречи.

— Спасибо, что проводили.

Ангелина повернула ключ в замке. Вдруг рука её дрогнула — за дверью послышался какой-то звук.

— Там кто-то есть? — спросил врач.

— Не знаю… не должно быть; может, это кот? — Гелька знала, что это не кот — её чутьё говорило о человеческом присутствии.

— Давайте посмотрим, — предложил Борис и, осторожно приоткрыв дверь, первым вошёл внутрь. Они замерли на пороге и прислушались: всё тихо, и вдруг опять — какое-то жужжание и скрежет. Полетаев медленно двинулся по коридору к кухне. Ангелина принюхалась: странный запах. Что это — какой-то газ?

— Мало! Пили ещё! — явственно послышалось из кухни, Гелька шагнула за угол, и их с Борисом Витальевичем глазам предстало странное зрелище: на круглом столе, откинув скатерть, взмокший Петя пилил большой ножовкой крошечный кусочек какого-то металла, а у жарко нагретой духовки хозяйничал Гоша, ковыряя нечто вонючее в любимой маминой форме для кекса. — Где бертолетка?

— А на обед будет фосген? — равнодушно поинтересовался Борис Витальевич. Мальчишки от неожиданности подпрыгнули — кусочек металла покатился по столу, Гоша отдёрнул обожжённую руку. Полетаев неторопливо прошёл в кухню и выключил духовку.

— Эй! — воскликнул Гоша и тут с удивлением узнал врача. — О! Это вы?

— Как раз вовремя, хотите вы сказать? Не рекомендую заниматься подобными вещами в домашних условиях.

Гелька прислонилась к дверному косяку — у неё вдруг ослабели ноги. Врач уже ступил на порог кухни.

— Хотел бы сказать, что вы здесь в безопасности, но… — он неодобрительно оглянулся на мальчишек и вышел, бросив напоследок Ангелине, — не провожайте.

Гоша подождал, пока щёлкнет входная дверь, и бросился к духовке, бурча недовольно:

— Говорил же, цепочку накидывать надо…

Гелька, походя, выключила её, кинула брату: "Идиот!", и прошла к окну, сжимая в руках дублёнку. Ей показалось, что она заметила быстрый огненный отблеск в небе над сквером.

— Зачем он приходил? — спросил Гоша за её спиной.

— Он меня провожал, — она обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как мальчишки переглянулись. — А вы почему здесь?

— Ты сама просила в школу сходить, вот мы и смылись с теории ошибок, а пока тебя не было, решили кое-что схимичить. — Гоша смущённо почесал бровь. — Давай, мы по-быстренькому тут закончим…

— Даже не думай! — перебила его Гелька и строго посмотрела на Петю. Тот не испугался: поправил скатерть, сел за стол и настойчиво уставился на неё своим мягким взглядом.

— Ты сегодня свободна?

— Да, но…

— Что? — поднял брови Петя.

— Я не могу уйти. Знаешь что… — Гелька вспомнила мамины упрёки и подумала, что вынужденное домоседство можно использовать с толком. — Давай, я приготовлю обед, и мы все пообедаем.

— Ладно, я пошёл! — хлопнул по плите Гоша. — Гони свои бумажки!.. Чего? Какой синдром?.. А это не означает, что ты опасна для окружающих?

Гелька отвесила ему подзатыльник.

— Ну! А я что говорю! — Гоша обернулся на пороге кухни и добавил многозначительно. — Ведите себя хорошо!

Петя запустил в него металлическим огрызком, а Гелька сделала вид, что не расслышала, отвернувшись к духовке, чтобы избавиться, наконец, от вонючей дряни. Она взялась за форму прихваткой и осторожно достала её, стараясь держать на расстоянии.

— Давай, я помогу, — Петя перехватил её руку с прихваткой. Они посмотрели друг на друга, и Петя вынул форму у неё из рук.

— Боюсь, от формочки придётся избавиться, — сказал он и, не глядя, поставил её на плиту. Шагнув ближе, он взял Ангелину за плечи. Запрокинув голову, она видела его приближающееся лицо, его глаза, устремлённые на её рот и отражение собственных глаз в стёклах очков. Закрыв глаза, она потянулась к его губам. Их губы мягко встретились. Это соприкосновение, подобно электрическому разряду, пронзило Ангелину не испытанной доселе сладкой болью. Миг длился и длился, и когда, тяжело дыша, они застыли, тесно обнявшись, казалось, вечность укутала их своим покрывалом, чтобы сохранить навек это мгновение. Под мягким свитером в Петиной груди слышалось быстрое биение сердца.

Они оба вздрогнули, когда раздался неожиданный стук в дверь.

— Кто бы это мог быть? — пробормотала Ангелина, неловко высвобождаясь из объятий. Их руки расцепились, зависнув на мгновение прощальным, как перед долгим расставанием, пожатием, и вот, Ангелина, не помня себя, пошла по ставшему бесконечным коридору к двери, ведущей с небес на землю.

— Ты уже дома? — странным тонким голосом приветствовала её Янка.

— Что случилось? — очнувшаяся от любовных грёз, Ангелина втянула подругу внутрь. Губы у Янки задрожали, она бросила взгляд на вышедшего в коридор Петю и шмыгнула носом.

— Идём ко мне? — Гелька умоляюще взглянула на Петю, и тот понимающе улыбнулся.

— Что? Не пришёл? — спросила Ангелина, едва они зашли в комнату. Янка помотала головой, по щекам её катились слёзы. Сдерживая рыдания, она не могла сказать ни слова, только судорожно стискивала руки. Гелька с горечью вздохнула, ощутив себя предательницей за своё мимолётное кухонное счастье, обняла подругу, и та расплакалась у неё на плече.

Ангелина приложила все усилия, чтобы утешить Янку, и это ей почти удалось: та уже смеялась сквозь слёзы, когда Ангелина рассказывала, опустив в рассказе визит врача, о том, как застукала Петю с Гошей за приготовлением химической запеканки. О своём поцелуе Гелька умолчала — это было слишком сокровенным, хрупким, ещё не осознанным ею самой, и слишком болезненным для несчастной в своей любви, подруги.

Когда они вернулись на кухню, там и следа не осталось от несъедобных ингредиентов: Петя всё убрал и даже начал чистить картошку, за что попытался извиниться, но получил благодарность. За окном быстро темнело — скоро должна была появиться мама. Ангелина, хотевшая успеть приготовить ужин до её прихода и даже, возможно, немного прибрать, споро взялась за дело, и, заодно, нагрузила подругу, чтобы не вяла.

Гелька часто посматривала на часы — она нервничала из-за того, что Гоша никак не возвращается, и от необходимости вести себя с Петей как ни в чём не бывало. Она никак не могла найти с ним верный тон и непрестанно смущалась, в то время как Петя оставался спокойным и уверенным, как будто они поменялись местами, и Ангелина превратилась в того застенчиво поправляющего очки парня, каким он казался раньше.

Ужин доходил на плите, а Гелька заканчивала вытирать пыль, когда вернулся брат. Оставив тряпку, она бросилась к нему.

— Ну, что?

Гоша неторопливо, с важным видом раздевался.

— Накорми меня, добра молодца, напои, а потом и спрашивай.

— Гоша, брось это! Сейчас вернётся мама — при ней не поговоришь!

Петя, скрестив руки на груди, с усмешкой наблюдал за этой сценой. Гоша принюхался.

— Картошечку тушите? Ладно, идём — в ароматах амброзии веселее рассказывать.

Мальчишки расселись за ещё пустым кухонным столом, а Гелька осталась у плиты, чтобы следить за кастрюлей.

— Ну же! Что тебе сказали? Рассказывай. — Нетерпеливо попросила она. — Петя, стукни его хорошенько — пусть начинает.

Мальчишки изобразили кулачный бой, и Гоша сдался.

— С медсестрой мы сделали "change": я ей — твои бумажки, она мне — направление к наркологу для тебя.

— Что? — испугалась Гелька. — Как? Она прочитала то, что в поликлинике дали?

— А как же! Сказала, что в жизни такого бреда не видала. Но зато директриса — дама умудрённая, поверила, по-моему, что ты, Ангелина, не сворачивала на дурную дорожку. Так что никакого "прочухана" не будет. А к врачу сходить — пустая формальность.

— Это мы ещё посмотрим! — рассердилась Гелька. — Пусть кого-нибудь другого гоняет!

— Пусть гоняет, — миролюбиво согласился брат. — А есть скоро будем?

— Подожди, пусть мама с папой придут.

— Ну, нет! Если папу ждать, можно от голода загнуться.

— Хорошо, дождёмся маму, а там видно будет, — постановила Гелька, подумав, странно, что Гоша в неё до сих пор не вцепился из-за опасности, которой она его сегодня напугала. — Ой!

В кармане у неё что-то забилось и заёрзало, как забравшаяся мышь. Рассмеявшись, Гелька достала телефон, сказала: "Алло", и улыбка сбежала с её лица.

— Ангелина, две минуты на сборы — я уже подхожу. Впустишь меня: я несу твою куртку и рюкзак.

— Да. — Гелька отключилась, три пары глаз выжидательно уставились на неё. — Я сейчас, — она рассеянно положила деревянную ложку и вышла из кухни. Ей даже не нужно было заходить в комнату — она только натянула высокие сапоги и открыла дверь. Добродушно улыбающийся Учитель шагнул в прихожую, протягивая ей вещи.

— Спасибо.

— Спасибо, что не размазала моего помощника по стене — я к нему привык.

Гелька сконфузилась.

— Это было глупо.

— Да, — согласился Учитель, непринуждённо оглядывая прихожую. — У нас мало времени.

Ангелина быстро натянула куртку.

— Ты куда? — Гоша с Петей вышли из кухни, брат, нахмурившись, наблюдал за её сборами. Гелька вопросительно глянула на Учителя.

— О… — похоже, он не ожидал встретить провожающую делегацию. — Добрый день. Обещаю доставить Ангелину домой в целости и сохранности.

— Познакомьтесь, пробормотала Ангелина, стараясь не встречаться с Петей глазами. — Сергей Петрович, это мой брат Гоша и Петя…его друг.

— Очень приятно! — поклонился Учитель. Из-за спин мальчишек выглянула удивлённая Янка.

— И Янка… — ещё тише добавила Гелька.

— Эй! — воскликнул вдруг Гоша, потирая грудь; Ангелина, дёрнувшись, испуганно глянула на Учителя. Тот взял её за локоть и выволок из квартиры, подмигнув на прощание мальчишкам. Перед Гелькой промелькнуло потемневшее лицо Пети.

— Наверх! — Учитель быстро потащил её вверх по лестнице. Дверь квартиры распахнулась.

— Ангелина! Постой! — послышался Гошин голос, и вниз по лестнице застучали шаги. — Постой!

Далеко внизу хлопнула дверь подъезда. Сергей Петрович приложил палец к губам, и они продолжили подниматься.

— Зачем вы?.. — прерывающимся шёпотом спросила его Гелька уже на чердаке. — Зачем?..

Учитель развернул её к себе и заглянул в глаза.

— Позволь спросить, а ты хоть раз сделала это сама, как я просил?

Ангелина промолчала.

— И ещё, хотелось бы узнать, каким образом твой брат сумел распознать интроспекцию?

— Я хотела его защитить!

— Ш-ш-ш, — Сергей Петрович опять приложил палец к губам и наклонился к самому её лицу.

— Ангелина, ты должна молчать обо всём, что знаешь — именно так ты защитишь своих близких. Вперёд. — Он подтолкнул её к слуховому окну.

Они свечой взмыли в небо и перешли в горизонтальный полёт только когда городские улицы превратились в огненные ручейки. Они летели за город — туда, где на земле ещё белели пятна, не растаявшего снега. Когда внизу кинжальным отблеском сверкнула река, Учитель стал снижаться. Они приземлились среди каких-то, заросших подлеском, развалин. Должно быть, летом остатки сооружений полностью скрывала зелень, однако сейчас, в конце осени, чахлые кусты прутиками торчали среди "разнокалиберных" камней. Материализуясь, Гелька запуталась ногой в колючем кустарнике и ободрала о камень руку. Камни были повсюду: битый кирпич, булыжники, целые упавшие стены, угрожающе ощетинившиеся ржавой арматурой — остатки обрушившихся строений.

— Я хочу, чтобы ты запомнила это место, — сказал Учитель, доставая фонарик, — только здесь ты сможешь укрыться в случае беды. Другие стены тебя не защитят.

Он направил фонарик на возвышающийся до уровня второго этажа обломок стены, и в луче света высветилась белая цифра "пять".

— Делай, как я. — Сергей Петрович вознёсся и скользнул в темноту между стеной и густыми кустами. Гелька старалась не отставать. Она не заметила, в какой момент каменный туннель ушёл под землю. Они пролетели сквозь ряд, перегораживающих его, тяжёлых заграждений, затем, перед засыпавшим туннель обвалом, свернули в вентиляционную шахту и пересекли ряд мелкоячеистых решёток, между которыми Ангелина ощутила, знакомое по Солару, покалывание. Внезапно шахта кончилась, и они опустились в длинном пустынном коридоре, освещённом через каждые несколько метров тусклыми лампочками. Стены до середины были окрашены в скучный зелёный цвет; вдоль одной из них бежала красная полоса.

— Где мы? — спросила Ангелина — ей было страшно. Это место, погребённое глубоко под землёй, было зловеще безжизненным. Гельке хотелось схватиться за Учительскую руку, чтобы ненароком не потеряться здесь.

— Это и есть наша Штаб-квартира — бывший военный объект. Проникнуть на этот уровень невозможно никаким другим способом, кроме того, каким попали сюда мы с тобой. Но и на этом пути незваных гостей ждут непреодолимые преграды. Входом управляет компьютер, сканирующий прибывающих. Вчера Борис внёс в него твои данные, и ты отныне здесь свой человек.

— А если сюда попробует проникнуть кто-то чужой? — Гелька заставила себя проявить любопытство, чтобы не показывать Сергею Петровичу насколько ей жутко.

— Ну, не забудь, что этот несчастный должен уметь инвертировать — иначе сюда не попасть. Так вот, его ждёт на последнем отрезке пути смертоносное жёсткое гамма-излучение — он просто распадётся, — развёл руками Учитель. — То, что агент фидеров узнал о нашем убежище, грозит нам только опасностью засады на входе, и, самое неприятное, отслеживанием вхожих сюда людей. А так… даже прямое попадание атомной бомбы не гарантирует его разрушение, для того и строилось. Идём, покажу тебе пункт связи и твою жилплощадь.

— Мою?!

Они двинулись по коридору, в многометровых стенах которого оказались двери: большинство из них имело такой вид, словно никогда не открывалось и от старости срослось со стеной. Ангелина робко жалась к Учителю — эти подземные казематы наводили на неё ужас.

— Моя квартира, — кивнул Учитель, походя, на дверь, не отличавшуюся никакими опознавательными знаками. — Хочешь заглянуть?

Гелька замотала головой. Перед глазами у неё расплывались синие круги, напомнившие, что она с утра ничего не ела.

— Ходы на другие, "человеческие", уровни завалены. Попасть туда отсюда тоже может только инвертор, на которого настроена система защиты. Не очень удобно, но ничего не поделаешь — безопасность дороже. Зато каждая квартира здесь имеет связь с другими уровнями. Я тебе потом объясню, как ею пользоваться. А мобильный нужно подключать к наружной антенне. Пришли.

Сергей Петрович отпер дверь, которая, прикидываясь деревянной, на самом деле скрывала внутри металл. "Это похоже на тюрьму", — подумала Гелька и осторожно заглянула внутрь, прежде чем переступить порог. Она увидела крошечную прихожую с вешалкой, на которой красовался чей-то старый чёрный плащ. Кажется, в таких ходили в фильмах чекисты. Учитель раскинул руки, демонстрируя помещение: напротив входа — раздвижная дверь в комнату, направо небольшая дверка.

— Это чулан, — пояснил Сергей Петрович, проследив за её взглядом. — Здесь, — он поманил её внутрь и показал две двери слева, — кухня и удобства. Так, что тут у нас?

Он распахнул дверцы настенного шкафчика.

— Консервы, печенье, соки, сухари… всё пополним. — Учитель приоткрыл кран. — Вода?.. Течёт. Присаживайся.

Гелька уселась на тахту и огляделась: "Так, наверное, пахнет пыль веков", — пришло ей в голову. Рядом с тахтой — "казённая" тумбочка с телефоном и лампой, напротив — платяной шкаф. Вот и всё убранство.

— Конечно, здесь можно устроится поуютнее: у меня, например, есть книжная полка. Правда, читать мне особенно некогда — я здесь бываю не слишком часто. Как ты смотришь на то, чтобы немного тут пожить, Эльга?

— Что? — Ангелину уже давно мутило, и ей показалось, что она ослышалась. Она даже пропустила мимо ушей то, что Учитель назвал её каким-то другим именем.

— Здесь мы могли бы в полной безопасности заниматься…

От ужаса у Гельки перехватило дыхание, она потянула ворот свитера.

— Вы не оставите меня здесь?!

— Ангелина, решать тебе, но подумай, что так будешь находиться в безопасности не только ты, но и все твои близкие: нет человека — нет проблемы.

Гелька уже по-настоящему задыхалась.

— Мне нечем дышать!.. здесь душно…

— Воздух в порядке. Это у тебя что-то нервное.

Ангелина, теряя сознание, рвала на себе ворот куртки и свитер. Учитель бросился к ней, хватая её за руки и беспомощно озираясь.

— Почему ты не сказала, что у тебя клаустрофобия?

Сообразив что-то, он крутанулся и тут же завернул Ангелину в поле. Хотя в таком виде воздух ей был не нужен, она заметалась по комнате, ударяясь о стены, как будто надеясь разбить их и вырваться на волю. Учителю удалось погасить её судорожные биения, закрутившись плотно вокруг неё и сжав в своих "объятиях", но её мощь грозила разнести в клочья его самого.

— Тихо, тихо, — шептал он ей мысленно, — сейчас мы вылетим отсюда постепенно, не спеша. Ты инвертировала, и воздух тебе не нужен…

Материализовавшись среди развалин, Гелька выдралась из рук Учителя и упала на колени. Морозный воздух, будто острыми ножами, рвал ей лёгкие, не давая сделать вдох. В голове у Гельки зазвенело, и она упала ничком на землю. Сергей Петрович взял её за плечо.

— Ангелина, я отнесу тебя к Борису.

— Мне нужно домой, — с трудом прошептала она.

— Ты можешь лететь? Я помогу.

— Ещё немного… тут…

Гелька впала в оцепенение. Пошевелиться или хотя бы двинуть пальцем казалось совершенно невозможным. Голос Учителя, разговаривающего по телефону, мешал заснуть под убаюкивающее завывание ветра на таких удобных камнях. И когда Сергей Петрович с силой поднял её и потряс, она протестующе застонала.

— Ангелина, нам нужно отсюда уходить. Ты сможешь? Давай! И я настаиваю, чтобы мы сначала показались Борису. Если я доставлю тебя домой в таком виде…

— Который час? — девочка сунула руку в карман за телефоном. — Уже восемь! Мне наказали возвращаться домой до девяти.

— Извини, — усмехнулся Сергей Петрович, придерживая её за локоть, — я всё время забываю, что тебе ещё нужно спрашивать разрешения. Для меня ты… — он не договорил, но Гелька ещё не настолько очнулась, чтобы проявлять любопытство. — Домой?

— Домой.

Они взвились вверх и взяли курс на город. Учитель старался держаться поближе к Ангелине, хотя необходимости в этом не было. Зато, летя слитно, они успели пообщаться.

— Вы действительно собирались меня там оставить?

— Ну… это было бы удобно…

— Никогда бы не смогла там жить!

— Это убежище тебе необходимо! Возможно, Борис сумеет преодолеть твою клаустрофобию.

— Нет у меня никакой клаустрофобии! Просто там невозможно находиться!

— Не горячись, поговорим об этом позже, когда ты придёшь в себя.

— А когда мы продолжим занятия?

— Завтра я позвоню, если станет спокойнее.

— Вы помогли тем людям?

— Я, как иголка, которая день и ночь без устали штопает прорехи.

— А моим родным вы поставите "защиту"?

— Как ты убедишь целое семейство пройти непонятную процедуру?

— Я постараюсь их убедить.

— Не выдавая тайны?

— К чёрту ваши тайны! Пусть они будут в безопасности!.. Простите… Вы меня сегодня как-то странно назвали?

— Да, Эльгой. В Штаб-квартире мы не пользуемся настоящими именами. Запоминай: ты — Эльга, я — Редик, Егор — Тино. Пока этого достаточно.

— Зачем это?

— Ну, если ты знаешь имя, фамилию, место жительства и работы человека, что тебе мешает ткнуть в него пальцем?

— Не понимаю.

— Потом поймёшь. Мы подлетаем.

Сергей Петрович поддерживал Гельку, пока они спускались по лестнице, и перед самой дверью она крепко сжала его руку.

— Обещайте, что защитите их.

Он вздохнул, широко улыбнулся и сказал:

— Сделаю всё возможное.

Учитель ступил на ступеньку, чтобы подняться на чердак, но тут приоткрылась дверь квартиры.

— Ангелина, это ты? Я услышала голоса… — мама увидела импозантного немолодого мужчину в компании дочери и онемела.

— Мама, это мой учитель — Сергей Петрович. Сергей Петрович, моя мама — Нина Михайловна, — скороговоркой протараторила Ангелина.

— Очень рад, — поклонился Учитель. Ошарашенная Нина Михайловна кивнула в ответ, и, пока она не начала задавать вопросы, Сергей Петрович буркнул что-то прощальное и ретировался вниз по лестнице. Нина Михайловна перевела взгляд на дочь и ахнула.

— Гешечка, что с тобой случилось?

Гелька позволила втянуть себя в прихожую и тут поняла всё: её белая куртка оказалась перемазана в земле и крови. "Откуда кровь?" — удивилась она и вспомнила про расцарапанную ладонь. "Наверное, и лицо у меня не лучше", — подумала Гелька, — "я же валялась лицом вниз. Как теперь разуться, чтобы не упасть?" Но мама не дала ей разуться, а так, как она и была — в грязи и сапогах — втолкнула её в кухню, где за столом, явно в ожидании её, заседала целая комиссия: папа, Гоша, Петя и мама, которая в отчаянии упала на стул. "Инквизиция в сборе", — подумала Гелька, а у неё, как назло, нет наготове никакой истории.

Глава 17

Увидев, в каком виде появилась Ангелина, Аркадий Петрович, что-то рассказывающий, растерянно замолчал, Петя, изменившись в лице, начал вставать, а у Гоши сжались кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Нина Михайловна схватилась за голову.

— Где ты была?!

— Я его убью! — Гоша в ярости стукнул кулаком по столу. Гелька вздрогнула.

— Кого? Кто это был?

— Учитель, так называемый…

"…Господи, что сказать?"

— Какой учитель? С этих её дополнительных занятий по физике?

— По "физике"… — ядовито хмыкнул Гоша.

"Он сейчас расскажет!" — ужаснулась Ангелина. — "Что делать?"

Делать ничего не пришлось, потому что внезапно у неё зашумело в ушах, так что упрёки стали не слышны, в глазах потемнело, и она осела на пол, силясь пробормотать в оправдание:

— Я вернулась вовремя…

"Звенит", — рука Ангелины дёрнулась к карману. — "Нет, кажется, это в голове". Она открыла глаза: мама, склонившись над ней, обтирает ей лицо холодным полотенцем, рядом на стуле — Гоша, сидит, мрачно уставившись в одну точку, у дверного косяка — кусающий губы Петя, в родительской спальне знакомое бренчание — папа роется в аптечке.

— Я просто ничего не ела сегодня…

— Аркаша! — крикнула мама. — Не надо нашатырь! Сделай крепкий чай!

Из спальни послышался звук бьющегося стекла и ойканье папы.

— Я сделаю, — сказал Петя и вышел.

— Почему Петя здесь?

— Он настоял, что должен тебя дождаться, и я разрешила. Постелим ему у Гоши, если что… Ангелина, умоляю, скажи, что у тебя было с этим мужчиной?!

— В каком смысле?.. Ничего.

— Почему ты вернулась в таком виде?

— Я просто… неудачно упала.

Ну, вот, началось! Лучше бы она повалялась ещё немного в обмороке.

Мама схватилась за сердце.

— Ты больше туда не пойдёшь, — тихо, но твёрдо сказал Гоша.

— Куда? — запричитала мама. — Что, вообще, происходит?

— Мам, — забеспокоился Гоша, — ты поди, ляг, давление смеряй. Мы тут сами справимся.

— Иди, мама, — попросила Геля, — со мной уже всё в порядке.

Нина Михайловна, у которой от истории с дочерью подскочило давление, поупиравшись, наказала позвать её, "если что", и пошла пить сердечные капли.

— С ней, видите ли, всё в порядке, а мать скоро загнётся! — прошипел брат. Глаза Гельки тут же наполнились слезами, и он сердито замолчал.

Вошёл Петя с подносом и поставил его на письменный стол, обеспокоенно глянув на плачущую Гельку.

— Ничего, садись, мы с тобой послушаем, а Гешечка нам сейчас всё расскажет, прямо за едой.

От Гошиных слов Ангелину замутило больше, чем от запаха тушёной картошки.

— Гоша! — всхлипнула она протестующе.

— Давай-давай! Я же знаю, когда ты будешь в норме, ты найдёшь, что сочинить, а сейчас — в самый раз! Садись и начинай: только не про лампочки с коробочками, которыми ты мне до сих пор лапшу вешала…

Гелька приподнялась, подождала, пока лица мальчишек перестанут бегать по кругу, и потянулась за чаем.

— Поешь сначала, — предложил Петя: он приволок не только разогретую картошку, но и большой кусок хлеба с маслом, и баночку мёда, и даже солёный огурец.

Ангелина с отвращением помотала головой. Чашка была большой, полной и страшно тяжёлой, она тряслась в руках и норовила выплеснуть горячий чай Гельке на грудь.

— Я их убью! — ещё раз сказал Гоша.

Гелька сделала глоток: Петя положил в чай мёд и не стал класть сахар — получилось вкусно.

— Поесть всё равно придётся, — мягко сказал Петя, и Гелька вдруг поняла, что они от неё не отстанут, что Пете известно всё, что знает или подозревает Гоша, а может быть и больше. Её возвращение тогда… он видел! Или всё-таки нет? Иначе, почему он с ней сегодня на кухне?.. Ангелина откинула голову на спинку кровати и поставила приятно греющую чашку себе на живот.

— Мы ждём, — напомнил Гоша.

Ждите, сейчас, минутку… Она видела разгорающуюся всё ярче в Петиной груди зеленовато-серебристую спираль. Ещё немного… протоки, узлы… аура — яркая и цельная, как переливающийся опал — никогда такой не видела.

Петя ждал, наклонив голову.

— Да, — признался он вдруг, — Гоша мне всё рассказал.

Сработало. Но легче от этого не стало, наоборот, стало стыдно, как будто она исподтишка, предательски влезла ему в душу.

— Прости, — прошептала Ангелина, опуская глаза.

— Бог простит, — её вечно паясничающий брат был необычайно серьёзен. — Мы ждём, что ты нам сейчас всё расскажешь, и не уйдём, пока ты этого не сделаешь.

Гелька протянула брату чашку и упрямо заявила:

— Я не могу вам ничего сказать — это не моя тайна, и я поклялась молчать. Вы и так слишком много знаете.

— Подумай о матери.

— Я думаю! — Гелька стукнула по одеялу и спрятала лицо в ладонях.

— Я пойду, — поднялся вдруг Петя, — уже поздно…

Ангелина отняла руки от лица, с ужасом ловя его взгляд.

— Ты уходишь? — спросил Гоша.

— Да, мне кажется, здесь уже нечего делать. — Сказал, поджав губы, Петя и шагнул к двери.

— Петя, не уходи! Останься! — дрожащим голосом взмолилась Ангелина, цепляясь за стену.

— Тебе лучше полежать, — покачал головой парень и вышел в прихожую.

— Гоша! — Гелька схватила брата за руку. — Он не придёт! Он больше не придёт! Пожалуйста, скажи ему, чтобы не уходил!

— Да? Пожалуйста? А ты нам расскажешь, чего хочет от тебя этот тип?

Ангелина, упав на подушку, вцепилась в неё руками. Она опять задыхалась. Ей хотелось рыдать, но слёз не было. Оставалось лишь бессильно кричать в, прячущую и крики, и слёзы, подушку.

Брат остался с ней до утра и стоически перенёс её агонию отчаяния. Когда рано утром, после забытья, наполненного яркими бессмысленными образами, Ангелина открыла глаза, Гоша спал, уронив голову на руки. Рыжая прядь волос свешивалась в миску с остывшей картошкой.

Она ощутила к своему брату такую огромную нежность, что не существовало тайн, которыми она с ним не поделилась бы в эту минуту. Ангелина знала, что им ещё не раз предстоит спорить и грызться, злиться друг на друга или обижаться, но эта ночь сблизила их настолько, что их братская любовь выдержит отныне любые испытания.

Она заметила, что он стянул с неё грязные джинсы и укрыл одеялом. Джинсы, джинсы… телефон! Он был в кармане! Странно, что Учитель до сих пор не позвонил, зная, что дома ей грозят неприятности. Гелька оглядела комнату: её джинсы висели на ручке кресла. Там же, помаргивая глазами, урчал Здыдень: его любимый стул стоял не на своём месте — на нём вчера сидел Петя. Потихоньку, стараясь не скрипеть, Ангелина слезла с кровати и, осторожно переступая за спиной спящего брата, добралась до кресла и пошарила в карманах. Телефона не было. Потеряла? Не может быть! Она доставала его на руинах, чтобы узнать, который час, и после этого они сразу взлетели. Неужели?.. Но кто — Гоша или мама?

Гелька огляделась кругом: вряд ли бы кто-то спрятал телефон в её же комнате. Тогда, где искать? Ангелина с подозрением осмотрела братову одежду. На нём была домашняя, толстой вязки, кофта с большими накладными карманами. Она заглянула в один, другой — не видать. Гелька осторожно вынула прядь брата из картошки и взяла кусочек. Почувствовав вдруг жуткий голод, она схватила вилку, миску и, оглядываясь в поисках подходящего, для спрятанного телефона, места, стала запихивать в рот холодное варево. Потом, решившись, сунула руку брату в самый оттопыренный карман.

— Кто тут шарит по чужим карманам? — хриплым спросонья голосом воскликнул Гоша, перехватывая её руку. От неожиданности Гелька выронила миску, и та, ударившись, разлетелась вдребезги, забрызгав остатками содержимого пол.

— Гоша! Смотри, что ты наделал!

— Что ты забыла у меня в кармане? Надо думать, тебе стало лучше, раз ты на промысел пустилась.

— Где мой телефон? — не менее напористо спросила Ангелина.

— Там, где надо!

— Отдай! Он мне нужен!

— Нет, не нужен, потому что ты туда больше не пойдёшь!

Ангелина топнула ногой: её братские чувства стремительно таяли.

— Это чужая вещь, и её нужно будет вернуть!

— С удовольствием встречусь с тем козлом и верну его ему в рожу!

— Гоша!

— Ты ещё не поняла? Я буду провожать тебя в школу, встречать, за ручку водить. Надо будет, достану наручники: одну руку — к кровати, другой — уроки делаешь.

— С ума сошёл?

— Да! Глядя на тебя сегодня ночью!

Она вдруг вспомнила: "их не остановят ни двери, ни окна, если они решат добраться до вас…". Её они тоже не остановят.

— Забавно, Учитель вчера хотел сделать то же самое.

— Что? — Гоша вцепился в эту фразу: наконец, Гелька начала что-то рассказывать.

— Упрятать меня так, чтобы никто не добрался, даже атомная бомба, — усмехнулась она. — Он тоже хочет меня защитить.

— В самом деле? Тогда пусть оставит тебя в покое.

— Гоша, это ты должен дать мне свободу! Эти стены не остановят моих врагов, и меня они тоже не удержат.

— Твоих врагов? Когда это ты успела их завести?

— Смирись с этим.

— Никогда. — Гоша стукнул кулаком по столу. Поднос вместе со всем содержимым, эффектно перевернувшись, шмякнулся Гельке на подушку. Ангелина поспешила поднять баночку, пока лениво стекающий мёд не испортил её постель окончательно.

— Гоша!

— Я не шучу! — поднялся брат, сердито ткнув в неё пальцем. — Я всё узнаю об их делишках, а ты, раз тебе любое дело по плечу, прибери тут всё сама. А про телефон забудь!

"Он просто не выспался", — прошептала ему вслед Гелька и принялась собирать на поднос осколки.

***

Утром к ней в комнату наведалась мама.

— Гешечка, как ты себя чувствуешь?

— Отлично! — улыбнулась Ангелина. С утра пораньше она успела прибрать в комнате, принять душ, пошарить в разных местах в поисках телефона и совсем недавно улеглась в постель жутко не выспавшаяся. Вся ночь и вчерашний день казались сплошным кошмаром, и она даже спрашивала себя, правда ли всё это: существуют ли в действительности подземные казематы, в самом ли деле Учитель собирался её там заточить, объявлял ли ей войну Гоша, и возможно ли, чтобы Петя её бросил?

— Оставайся сегодня дома, — предложила мама, гладя её по голове, — я зайду ко Льву Ивановичу и возьму для тебя справку.

Искушение остаться дома, выспаться и найти свой мобильный боролись у Ангелины с желанием вырваться на волю и утереть Гоше нос, позвонив Учителю с Нюсиного.

— Я встану, — сказала она, — а там будет видно, ладно? Если я останусь дома, позвоню тебе на работу, и ты зайдёшь в поликлинику. А давай, я сама туда схожу, покажусь ему!

Маму немного ошеломил её энтузиазм.

— Нет, если ты болеешь, сиди дома, а если можешь идти, тогда уж — в школу. Нужно будет, я врача на дом вызову.

— Вызови Бориса Витальевича.

— Но он же не участковый врач. Он отделением заведует, — удивилась Нина Михайловна и опять присела на кровать.

— Ангелина, — сказала она, — я очень о тебе беспокоюсь. У тебя всё в порядке?

— Нет, мама, но всё наладится, не волнуйся. Знай только, что ничего плохого я не делаю.

Мама поцеловала её и вышла, но сразу вернулась, недоуменно рассматривая какую-то бумажку, в которой Гелька узнала злосчастное направление. За маминой спиной маячил душераздирающе зевающий Гоша. (Подлец, не поленился встать пораньше!)

— Ангелина, что это? — растерянно спросила мама, в голосе которой уже слышались грозные нотки.

— Это? Это ничего!

Как была, в одной пижамной куртке, Гелька выпрыгнула из постели, выхватила у мамы из рук бумажонку и разорвала на мелкие кусочки, которыми запустила в, возвышающуюся над маминым плечом, голову брата.

— Геша!

— Эй! — Гоша, сразу проснувшись, шагнул в комнату и схватил её за шиворот пижамы.

— Он отлично знает, что это — ничего! — пихнула брата локтем Ангелина. — А ты, мама, ты — медик, разве ты не видишь, что я не наркоманка? А если вы можете подумать обо мне такое или, того хуже, что вы там вчера обо мне подумали, значит вы меня совсем не знаете, значит я вам хуже, чем чужая!

— Что за крик? — появился из спальни папа и недоуменно воззрился на сына, держащего за шиворот выдирающуюся голоногую дочь.

Гоша, изловчившись, протянул маме Гелькин дневник, который держал подмышкой.

— Двойки? Вызов в школу? Никаких записей домашнего задания? Что это значит? — Нина Михайловна была в шоке. Папа нахмуренно заглядывал в дневник через её плечо.

Мама дрожащей рукой протянула дневник Ангелине.

— Сейчас я опаздываю, но когда вернусь, мы с тобой серьёзно поговорим. Ни шагу из дома!

Она вышла, сердито хлопнув входной дверью.

— Кто-нибудь хочет чая? — попытался разрядить обстановку папа, но не дождавшись ответа, ушёл на кухню.

— Я тебя ненавижу, — прошептала Гелька, обвиснув в вороте пижамы.

— Только этого не хватало, — иронично пробормотал брат и отвесил ей увесистый шлепок пониже спины, ловко увернувшись от ответной оплеухи. — Да, кстати, — выглянул он из-за двери, — собирайся в школу, и без глупостей! Не успеешь собраться, побежишь, в чём мать родила.

— Ладно, — бурчала Гелька, сердито отбирая нужные книги, — ещё посмотрим, кто кого. Я проиграла бой, но битва будет за мной!

Ангелина долго не могла одеться: за прошедшие дни она так похудела, что школьные штаны и юбка падали с неё, не задерживаясь на бёдрах, и единственной вещью, которая пришлась ей впору, была позапрошлогодняя плиссированная юбочка, когда-то доходившая до колен, а теперь ставшая самой что ни на есть мини. С высокими сапогами, которые пришлось живо очищать от грязи, было очень даже ничего. Только вместо испорченной белой куртки пришлось опять надеть чёрную короткую, понадеявшись на оттепель. Гоша во время этих сборов погонял её, как корову, и вышли они очень недовольные друг другом.

До школы шли молча, изредка обмениваясь колкостями. Гоша не позволил зайти за Янкой, заявив, что "не собирается гнать пред собой стадо". На углу Янки не было, и Ангелина понадеялась, что счастливая подруга отправилась в школу рука об руку с ухажёром.

Перед самой школой на Гельку накатило: перед глазами поплыли цветные пятна, и она быстро блокировала приступ, шагая, как автомат и высоко поднимая ноги, чтобы Гоша ничего не заподозрил. Наверное, взгляд у неё был ещё расфокусированный, когда брат перед воротами остановил её, чтобы выдать последние указания.

— Вперёд, зарабатывай оценочки, чтобы родителей умаслить, и не вздумай смыться — хуже будет! Что такое? — он взял её за плечо, заглядывая в глаза. — Ты как будто обкурилась…

Ангелина потрясла головой, пытаясь прогнать пелену перед глазами, впрочем, это никогда не помогало.

— Значит, паршивый из тебя сторож! — Гелька гордо выдернула у него своё плечо и уверенными зигзагами отправилась по дорожке к школе.

"Найти Нюсю, найти Нюсю!" — клокотала у неё в груди жажда реванша. — "Интересно, как у этого нахала получится меня встречать: у него занятия на два часа позже заканчиваются?"

Ангелина поспешила наверх. На ходу снимая куртку, влетела в класс и впилась взглядом в Нюсину парту — там одиноко прихорашивалась Лариса. Гелька бросила рюкзак на свою парту и поспешила к ней.

— Лора, Нюся ещё не приходила?

— Здравствуй, во-первых…

— Привет…

— Пока её не видела. Всё ваши тайны? — Лора оторвалась от зеркальца. — Раз уж ты сама подошла, а то тебя не поймаешь… на счёт тайн: твоя мама так и не призналась, чем ты красишь волосы.

Ангелина машинально схватилась за прядь волос.

— Лариса, я никогда не красила волосы.

— Может, это какой-то народный рецепт — луковая шелуха какая-нибудь?..

— Да нет, честно!

— А завивку ты где делала?

— Лора, я тебе уже говорила — они сами стали виться!

Лариса фыркнула.

— Рассказывай! Сейчас даже мальчиков на такое не купишь!

Гелька обречённо простонала.

— Ладно, не хочешь говорить — не надо. Обойдёмся.

— Лора!

Звонок разогнал всех по партам, и Ангелина обнаружила, что Янкино место тоже пустует. Может какая-то эпидемия начала всех косить? Она огляделась: одноклассники продолжали прибывать — Нюся проскользнула последней за спиной учительницы, и Гелька сообразила, что первый урок — химия, а она учебник даже в руки не брала. Она постаралась съёжиться, такая заметная в одиночестве за своей партой, слиться с ней, пока зоркий глаз Тамары Семёновны не вычислил её нулевые знания, и не вытребовал её на проверку к доске.

Она так мало времени в последнее время уделяла учёбе, что неизбежно должна была прийти пора платить по счетам. Что будет, если она сегодня опять принесёт двойку? Чтобы представить это, у Гельки даже не хватало фантазии. Почему она не осталась дома и не наверстала на досуге упущенное?

— Запишите условие задачи, — начала писать на доске учительница. — Дано газообразное вещество…

"Как высидеть эту тягомотину?.. Куда подевалась Янка?"

— Найти число молекул в объёме…

"Что-то такое мы делали в прошлый раз…"

— Приступайте.

У Ангелины отлегло от сердца: весь прошлый урок они делали что-то похожее, только задачи были про чистые газы, а здесь — вещество. Так, число Авогадро… Что она скажет Учителю: "Меня братик не пускает"? А если Учитель скажет: "Ты — взрослый человек, разбирайся сама или сиди дома?" Сможет ли она опять "сидеть дома"? Чем только она раньше занимала своё время — не уроками же?

Ручка перестала писать, и Ангелина поняла, что всё время решала задачу, размышляя совсем о другом. Ого! Совсем, как тогда, на физике. Нужно скорее проверить! Ангелина шаг за шагом сравнивала написанное с решениями с прошлого урока: на первый взгляд, всё верно. Но как можно что-то решать, не соображая в это время, что делаешь? Это ненормально! Может, она и физику решила верно, только каким-то уж очень заумным способом?

Ангелина терпеливо выслушала новую тему, стараясь быть внимательнее — вдруг ей опять будет не до уроков? Да и то сказать, на уроке у Тамары Семёновны не отвлечёшься — она умеет заставить себя слушать.

Зато после звонка в голове у Гельки билась единственная мысль — позвонить!

— Нюся! — подскочила она к подруге. — Ты мне нужна на пару слов. Срочно!..

— Алло?

— Сергей Петрович! Брат забрал у меня телефон и запретил к вам ходить…

— Да-да, я в курсе, — ответил Учитель странным тоном, и Ангелина осеклась. — Мы уже поговорили.

Гелька, похолодев, ждала продолжения.

— Уж прости, похоже, у него сложилось превратное представление о наших отношениях. Я сам виноват, надо было вести себя умнее! — с весёлой злостью воскликнул Учитель. — От мордобоя меня спас удерживающий импульс, а вот Егору так не повезло…

Гелька ахнула.

— Его ждали возле лаборатории…

— Ждали?

— …да, их было двое, и они потребовали разговора со мной. Егор — парень упрямый, он не пожелал признать угрозу и снисходительно посоветовал мальчикам не лезть не в своё дело.

— Они его побили?!

— Да нет, твой брат сгоряча разок ему врезал… К чести Егора — он не стал ввязываться в драку и снизошёл до переговоров.

— Что же теперь делать?

— Разумнее всего было бы выждать — не будут же тебя вечно держать под арестом, только времени у нас нет. Ты сейчас — мой главный козырь. Ты как, ещё не передумала на счёт номера "пять"?

— Нет-нет, только не это! — Гелька вдруг испугалась. — Сергей Петрович, мне же не придётся выбирать между родными и…

— Я не стану вынуждать тебя делать выбор (к тому же, я знаю, что ты сейчас выберешь). Но, возможно, когда-нибудь тебе придётся сделать его самой.

— Тогда, может быть… — Ангелина не решилась сказать то, что хотела, но Учитель её понял.

— …рассказать им всё?

— Хотя бы Гоше! Этого будет достаточно, он поймёт!

— Ты уверена? — мягко спросил Учитель. — У твоего брата слишком горячая голова, и он чересчур за тебя переживает. Кто знает, как он себя поведёт, если узнает, что ты — инвертор? Что, если шок окажется слишком силён?

Они обапомолчали.

— Будем действовать так, — подытожил Учитель, — телефон получишь другой, все номера сменим. Когда почувствуешь вибросигнал или захочешь сама позвонить, уединяйся. Заниматься, скорее всего, придётся ночью, так что днём высыпайся. У тебя дверь запирается?

— Да, только я редко это делаю.

— Теперь запирайся каждую ночь, а договариваться будем заранее. Ты крепко спишь?

— Как когда…

— Форточку не оставляй открытой. Если прилечу сам, стукну о стекло. Ещё кое-что… когда у тебя заканчивается четвёртый урок?

— Без десяти двенадцать.

— Спустись на перемене вниз. Идёт?

— Да, — согласилась Гелька и торопливо добавила. — Извинитесь за меня перед Егором, пожалуйста.

— У вас обоих обострённое чувство вины. Легче надо относиться к жизни. Прощай.

— У тебя тоже проблемы с родными? — расстроено спросила Ангелина у Нюси, возвращая телефон. Подруга пожала плечами.

— Нет, у меня же нет старшего брата. И никто не догадывается, что я не такая, как все. Хотя, гляди! — Нюся вытянула руку, и постепенно её пальцы осветились белым сиянием.

— Нюся! — с жаром воскликнула Гелька, подскочив от восторга. — Это здорово! Ты действительно скоро полетишь!

— Не знаю, это трудно. — Нюся тряхнула рукой и сияние исчезло. — Между прочим, звонок на алгебру уже был.

— Тогда бежим!

Девочки припустили по коридору.

Гелька легкомысленно наплевала на алгебру, спеша поговорить с Сергеем Петровичем вместо того, чтобы списать у кого-то домашнее задание, и была наказана: она прогуляла прошлый урок и теперь "парилась" у доски, надеясь только на подсказки доброжелателей. Заработав твёрдую "четвёрку", Ангелина с облегчением вернулась на место, но не тут-то было: в кабинет заглянула медсестра и вызвала её к себе. Что ей стоило прийти в начале урока?

Оксана Даниловна сразу потребовала отчёта о посещении нарколога, а воинственно настроенная Гелька заявила, что не собирается к нему идти, потому что это ей ни к чему. Медсестра пригрозила директрисой, Ангелина парировала, что все справки о своём здоровье она в школу уже предоставила. Медсестра возразила, что ей не ясен диагноз. Гелька хотела было сказать, что надо было лучше учиться в медучилище, но на это у неё не хватило наглости, и она согласилась на осмотр. Когда эта небольшая война окончилась, закончился и урок алгебры. Ангелина победоносно отправилась на историю, твёрдо решив прочитать перед уроком всё, что успеет. И опять ей не повезло — возле учительской её перехватил Тотошка.

Учитель физики Анатолий Михайлович, эволюционировавший последовательно сначала в Антошку, потом в Тошку, ну а после — в Тотошку, был типичным ботаником-очкариком с пушком на щеках, никогда не знавших бритвы. Поэтому запавших на него девочек в школе не нашлось (другое дело — учитель информатики, по которому сохли даже третьеклассницы, которые информатику ещё не учили), и на переменах его не окружали «фанатки».

Обрадованный Тотошка расстегнул портфель и достал листочки с её контрольной.

— Леонова, наконец-то! Второй день тебя ищу. Это ты писала? Хотя, что я говорю? Я же при этом присутствовал… Объясни мне, пожалуйста, вот это твоё решение.

Гелька заглянула в листочек. Ну, и абракадабра!

— Мы это не проходили, — решительно заявила она.

— Да? Ну, то есть я знаю, что не проходили. Мы и в педине это не проходили… Но как ты это сделала?

— Я не знаю. Я не помню, как я это писала, а уж, что это означает, и подавно сказать не могу.

Тотошка удивлённо разинул рот.

— Понимаете, у меня что-то с головой… не помню, как называется. В общем, у медсестры справка — там всё написано.

Ангелина пожала плечами и не спеша удалилась, а физик остался стоять, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Звонок. Опять не успела! История прошла в чаду и дыму каких-то сражений. Выйдя с урока с квадратной головой, Гелька решила, что с неё хватит, пора сделать перерыв. Тем более, что по литературе, как оказалось, нужно было выучить огромное стихотворение. Ну, а если прогуливаешь литературу, то и русский прогулять придётся — и то, и другое ведёт завуч Маргарита Сергеевна. Жаль, что рядом нет Янки. Можно было бы отсидеться в какой-нибудь кафешке. А так, погода ужасная, куртка тонкая — не погуляешь. И домой не уйдёшь — между уроками договорилась встретиться с… кстати, а кто придёт? Может, Егор? Стыдно будет смотреть ему в глаза.

Едва Ангелина подумала о Егоре, перед глазами ослепительно сверкнуло. Она не разобрала образ, но и так было ясно — треклятый максимум. Гелька развернулась к окошку в школьном коридоре, где её застал приступ, и уставилась в окно невидящим взглядом. Её волновало, как Егор себя чувствует, насколько сильно пострадал, и, чего скрывать, злится ли он на неё? Бедный парень! Мало того, что она сама доставляет ему столько хлопот, так к делу ещё подключился её братец! Семейка Адамсов, да и только!

Ангелина плотнее погрузилась в видение. Переулок, белые университетские здания. Он на крыльце. Студенты, здороваясь, заходят внутрь, задерживая взгляд на его лице. Он оборачивается к Саше: совсем близко грустные карие глаза. Она осторожно дотрагивается до разбитой скулы. Больно. Егор отдёргивает голову. Саша что-то сочувственно шепчет. Быстрый поцелуй, и она сбегает с крыльца лаборатории, махнув на прощание рукой. Да уж, физиономия у него действительно разбита. Ангелина, закрыв глаза, сосредоточилась на блокировании приступа.

— Леонова! — раздался позади строгий окрик. — Звонок не для тебя?

Гелька схватила рюкзак и пулей понеслась по коридору. Вместо урока она сделала то, о чём давно мечтала — взлетела на самую верхнюю точку города — телевышку, и уселась там на небольшой площадке, свесив ноги в пустоту и оглядывая открывающуюся панораму. Долго выдержать на пронизывающем ветру, дующем на такой высоте, конечно, было невозможно. Поэтому она только съела булочку, купленную в столовой, и полетела обратно, петляя над улицами и запоминая лучшие пути.

Привычно приземлившись в туалете, Ангелина осторожно выглянула в пустой коридор, и только взглянула на часы — звонок. Пора на встречу. В коридор класс за классом высыпали галдящие школьники. Гелька с оглядкой спустилась на первый этаж, готовая скрыться, едва завидев завуча. Перебросилась парой слов с Нюсей, отшила дурачащихся мальчишек и вышла на улицу. В конце аллейки за воротами, привычно заложив пальцы за ремень джинсов, стоял Учитель.

Гелька радостно сбежала по ступенькам, пробежала по дорожке и естественно, как папу, чмокнула Учителя в щёку. Сергей Петрович обнял её за плечи и отвёл в сторонку к забору.

— Держи. Твой новый телефон.

— А как же тот? — виновато спросила Ангелина.

— Не волнуйся об этом. Как настроение?

— Хорошо! — пикник с видом на город воодушевил Гельку. Силы её были на подъёме. Казалось, она может взлететь, прямо так, не преображаясь.

— Я рад. Значит, мы договорились: ты ведёшь себя, как обычно, учишься, поменьше выходишь из дома?.. Сколько у тебя сейчас времени?

— Ну, следующий урок я решила прогулять.

— А это входит в понятие "вести себя, как обычно"?

Они рассмеялись. Учитель огляделся по сторонам.

— Тогда идём, угощу тебя кофе или… ты пьёшь кофе?

— Пусть будет кофе, — согласилась Гелька, и они направились в ближайшее кафе.

— Борис считает, — вполголоса начал Учитель, помешивая напиток, — что фидеры, просканировав тебя в больнице в момент упадка энергии, поторопились сбросить тебя со счетов. Это нам на руку. Ешь, ешь… — Он подвинул к ней тарелку с пирожными. — Тебе нужно вернуть вес, не то твои родные предъявят мне счёт ещё и за потерянные тобой килограммы.

Гелька улыбнулась, вздохнула и ковырнула ложечкой пирожное.

— Вы уверены, что я не могу ничего рассказать даже Гоше? — вернулась она к утреннему разговору. — Мне так тяжело их всех обманывать. Это тяжелее всего. Дома мне теперь не верят и думают обо мне самое плохое.

— Я понимаю, но не могу позволить… пока. Момент не подходящий — конфликт набирает обороты. Агент фидеров устраняет наших сторонников, мы в долгу не остаёмся… Большая работа предстоит на концерте. Вам всем ещё нужно подготовиться, узнать парочку заклинаний…

— А зачем вообще они нужны, заклинания? Я, когда инвертирую туда и обратно, никогда ими не пользуюсь.

Учитель хмыкнул.

— Не у всех всё так легко получается, как у тебя. Формула — это помощь в совершении определённого действия, его спусковой механизм. Ты наверняка тоже мысленно что-то произносишь, просто не осознаёшь этого. Заклинание одновременно инструмент универсальный и гибкий. Обычно берётся стандартная усреднённая формула, которая подходит большинству. Ну, а тем единицам, для которых она не действует (бывает такое — чувствуешь стойкое внутреннее противодействие при произнесении), так вот, этим людям приходится искать собственный вариант, подбирать и пробовать. На это могут уходить годы.

— А почему они такие… ну, не на русском языке?

— На латыни? Потому что это удобно. Мы используем для заклинаний мёртвый язык, потому что не говорим на нём в повседневной жизни. Ну, что будет, если ты в обычном разговоре вдруг брякнешь формулу превращения? Конечно, можно было бы изобрести специальные слова-ограничители, но тогда заклинания стали бы слишком громоздкими, и всё равно существовала бы опасность ошибки.

— Да, я поняла. А как же Нюся? — встрепенулась вдруг Гелька. — Она же не сможет уходить из дома по ночам!

— Нюся будет по-прежнему заниматься днём у Егора. А мы с тобой — ночью у Бориса. Вряд ли Егоров индус выдержит ещё и ночные испытания.

Ангелина расстроилась. Их маленькая боевая компания распадалась. И опять Егор с Нюсей, вдвоём… Неужели она до сих пор ревнует Егора? Или в ней говорит какое-то недостойное собственническое чувство? "Не хочу быть такой!" — подумала Гелька сердито. Учитель наблюдал за ней со снисходительной улыбкой.

— Ты не опоздаешь на урок?

— Господи! Геометрия! Если я ещё и её прогуляю!..

Гелька торопливо допила кофе, вытерла рот и схватила рюкзак.

— Ангелина, не забывай проверять всех входящих в дом, очень тебя прошу, — наказал Учитель напоследок.

— Хорошо. Спасибо! Я побежала.

Глава 18

Гелька успела войти в класс вместе с учительницей и, юркнув за свою парту, бросила взгляд на Нюсю: сошёл ли ей с рук её прогул? Нюся выглядела встревоженной. Неужели Маргарита Сергеевна видела, как Гелька бегала по коридору? Если так, то теперь неприятностей не оберёшься. Придётся срочно выдумывать какую-то историю, а пока… Геометрия никогда не вызывала у Ангелины особых затруднений. На этом уроке она обычно делала всё машинально, слушая вполуха. Были бы формулы под рукой, а уж решение… Почти как в трансе на контрольной по физике, только со знанием дела.

Сразу после звонка Ангелина подскочила к Нюсиной парте.

— Вот уж не знала, что тебя интересуют взрослые мужики, — с уважительной интонацией в голосе приветствовала её Лариса, лениво собирая сумку. Тимофеев, разлегшись на соседней парте, с любопытством разглядывал Гельку.

— Я-то хотела тебя сосватать Максиму, но если у тебя такие предпочтения…

— Это мой учитель, — отмахнулась Ангелина.

— Учитель чего? — двусмысленно пропела Лора, и Тимофеев заржал.

— Да, — вставила Нюся, — Ты зря целовалась с ним прямо перед воротами школы.

— Весь класс в окно свесился, наш Лютик чуть очки не потеряла, — ухмыльнулся Тимофеев. Гелька в замешательстве раскрыла рот.

— Кто он? — впилась взглядом в Ангелину Лариса. — Такой интересный… — она мельком глянула на Тимофеева — надо же заставить бессменного ухажёра поревновать.

— О-о! — простонала Гелька, плюхаясь за свободную парту. — Только этого не хватало! И не целовалась я с ним, а чмокнула в щёку, как старого знакомого!

— Точно, что старого… — Лариса смотрела скептически, а Нюся — внимательно и как-то… недовольно или холодно, или…

— Нюся! — воскликнула осенённая Гелька и прикусила язык. Вот оно что! Нюсе нравиться Сергей Петрович! Только какой из них — импозантный или попроще? Ну и ну!

Лора подозрительно поглядывала на подруг.

— В чём дело?

— Прости, — сказала Гелька Нюсе, — это смешно, ты же знаешь, что я…

Нюся в смятении заглядывала в сумку, делая вид, что что-то там ищет.

— Ладно, — сменила тему Лариса. — Кто идёт на концерт?

Ангелина с Нюсей, переглянувшись, нерешительно ответили.

— Мы идём.

— С кем?

— Ну…

— С вами стало невозможно разговаривать, — недовольно заявила Лариса и поднялась. Тимофеев резво вскочил и подхватил её сумку. — Чем у вас только голова забита?

Девочки направились следом за этой парочкой к выходу из класса.

— А я тебя к Егору ревновала, — робко усмехнулась Гелька и вздохнула. — Ты уже знаешь? Теперь ты будешь заниматься в общежитии, а я — в поликлинике.

Нюся кивнула.

— Леонова! — прозвучало сзади выстрелом в спину. Сердце Гельки ушло в пятки. Маргарита Сергеевна приближалась, буравя её взглядом сквозь квадратные очки.

— Почему ты прогуляла оба мои урока?!

— Извините, ко мне неожиданно приехал дядя, и я не успела отпроситься…

От сердца Маргариты явно отлегло, но она ответила по-прежнему строго.

— Я должна поговорить о твоём поведении с твоими родителями. И учти — брат тут не сгодится! Будешь отвечать по пропущенным темам на следующих уроках.

— Фу! — бессильно согнулась Ангелина, когда завуч отчалила.

— Знаешь, — начала Нюся, старательно подбирая слова, — тебе не кажется, что ты, упиваясь своим даром, оттачивая его, совершенствуя, действительно, немного легкомысленно стала относиться ко всему остальному? Я имею в виду, как к чему-то ненужному: к учёбе, например, может быть, к семье, к друзьям? Прости, но тебе не кажется, что именно всё это, отброшенное, в жизни важнее?

Гелька возмущённо открыла рот, готовая спорить, но удар был не в бровь, а в глаз — Нюся была права, возразить было нечего. И Ангелина, сверкнув глазами, обиженно зашагала по коридору, и уже взявшись за ручку двери, резко обернулась к подруге.

— Я никогда не относилась к тебе, как к чему-то ненужному!

Нюся с улыбкой протянула ей руку, и Гелька схватила её с жаром.

— Ты считаешь, нам не нужно было во всё это ввязываться? — с беспокойством спросила она. — Мы же будем людям помогать!

Мнение Нюси для Ангелины значило очень много, и она боялась, что та сейчас приведёт убедительные причины, по которым они должны будут бросить своё захватывающее времяпровождение.

— Да, — вздохнула Нюся, — вот только я думаю, как далеко мы зайдём, помогая людям?

Недоумевающая Гелька вышла вслед за ней на крыльцо и тут же в конце аллейки заметила нетерпеливо прохаживающегося Гошу.

— Наконец-то! — сердито приветствовал он девчонок. — Я уже хотел наверх подниматься.

Не сводя с него яростного взгляда, Гелька пошла к брату и, не говоря ни слова, размахнувшись, влепила ему звонкую пощёчину. Гоша схватился за щёку.

— Это тебе за Егора! — крикнула Гелька на ходу и махнула Нюсе. — До встречи на занятиях!

Оторопевший сначала Гоша, подскочил к сестре и тряхнул её за шиворот.

— Ах, ты, соплячка! Ну, погоди у меня! Вот задеру сейчас юбчонку и отшлёпаю по заднице прямо посреди улицы!

— Кишка тонка!

— Ах, тонка? — они сцепились друг с другом, и кто знает, чем бы это закончилось, если бы не Нюся: она разняла их, спокойно взяв за локти.

— Не видела ничего более жалкого.

Ангелина вспыхнула, Гоша буркнул что-то неразборчивое — им обоим стало стыдно.

— Когда люди хотят, как лучше, это почему-то часто плохо заканчивается, — сказала Нюся тихо и отошла.

Гелька с братом осталась стоять, насуплено глядя друг на друга. На щеке Гоши багровел чёткий след от Гелькиной ладони.

— Готова поспорить, ты собой доволен! — зло высказалась она. — Испортил жизнь сестре и счастлив! Между прочим, у Нюси нет никаких проблем с родными. Никто в её дела нос не суёт! — Ангелина двинулась в сторону дома.

— А может, следовало бы?

— Теперь Нюсе примешься жизнь портить? Хочешь прославиться, как Гоша — "каждой бочке затычка"? Оставь нас в покое! Наши дела тебя ничуть не касаются!

— Оставлю, когда узнаю, чем вы занимаетесь!

— Что, любопытство замучило? Любопытной Варваре, как известно, нос оторвали!

— Не надо было мне заливать!

— Ничего у тебя не выйдет! Даже не пытайся.

— Посмотрим!

— Увидим!

Дальше они шли молча.

Дома Ангелина первым делом заперлась в комнате и проверила, не было ли звонков. Пока пусто. Гоша уже бренчал на кухне, разогревая обед. Гелька жутко проголодалась, поэтому наплевала на их с братом несовместимость в объёме кухни и поспешила туда, чтобы добавить к разогреваемому и свою порцию. Что дальше? Пообедать, сделать уроки, прибрать, выспаться (вот это сомнительно — никогда не спала днём) и быть готовой к подвигам. Да! Надо ещё проведать Янку! Ангелина подняла телефонную трубку.

— Ты куда это? — с подозрением поинтересовался Гоша, выходя из кухни.

— На Кудыкину гору! — нахально ответила сестрица. Гоша напрягся.

— Алло, Янка, зайдёшь? Нет, лучше ты — мы обедать собираемся, — Гелька жестами показала брату, что нужно долить ещё супа. — Присоединяйся! ОК!

С видом победительницы Ангелина прошла на кухню, уселась по-турецки на любимый угловой диванчик и взгромоздила кота на колени. Тут же раздался звонок в дверь.

— О! Вот и Янка! — Ангелина спрыгнула с дивана и поспешила к двери.

— Петя! — вспыхнула она. — Ты пришёл?

— Да, к Гоше, — Петя смотрел внимательно и мягко, но в то же время как-то отстранённо.

Гельку словно окатило холодным душем, победного настроения как не бывало. Понурившись, она отступила в сторону.

Простучав по ступенькам, в прихожую влетела Янка и окинула быстрым взглядом две молчаливые фигуры.

— Всем привет!

— Янка, — Ангелина чмокнула её в щёку. У неё совсем пропал аппетит, но она позвала подругу на обед, поэтому нехотя поплелась за всеми на кухню, где Гоша уже наминал вторую порцию, и разлила остатки супа поровну Пете и Янке, оставив себе пару символических ложек.

— Ты что, голодовку объявила? — толкнула её в бок подруга. Гелька, не поднимая глаз, помотала головой. Она всей кожей ощущала Петин настойчивый взгляд.

Общий разговор не клеился: девчонкам хотелось уединиться и поболтать между собой, мальчишкам — тоже. Они уже закончили обедать и собирались разойтись по комнатам, когда в прихожей послышался звук открываемой двери, и в кухню вошла чрезвычайно рассерженная Нина Михайловна.

«Мама так рано?..» — едва успела подумать Гелька.

— Что это значит? — вскричала мама. — Ангелина, я к тебе обращаюсь! Я только что из школы. Завуч заявила… у меня просто нет слов! Мало того, что ты прогуляла оба её урока, так ещё на глазах у всей школы обнималась с каким-то неизвестным мужчиной! И имела наглость заявить ей, что это твой редко приезжающий любимый дядя! — Нине Михайловне не хватило голоса, и она схватилась за горло, чтобы успокоиться. Вспыхнувшая сердитая Гелька боялась даже взглянуть в сторону притихших парней.

— Ни с кем я не обнималась! Что за глупости? Просто чмокнула при встрече старого знакомого — я со всеми так здороваюсь! А уроки…

— Что? — подскочил Гоша. — Вот мерзавка! Она всё-таки виделась с тем старым козлом.

— Ах, какая незадача! — язвительно вскинулась Гелька. — Тебя опять надули? Ну и что ты теперь сделаешь: возле школы на часах встанешь, вообще меня в школу пускать не будешь? Что касается "козла", то тебе это определение больше подходит!

— Ангелина! — сердито вскричала мама. Гелька с Гошей уже оба стояли, зло глядя друг на друга, раскрасневшиеся со сжатыми кулаками, разделённые круглым столом. Петя сидел, опустив глаза.

— Ангелина, — повторила мама срывающимся голосом, — ты наказана, ты не оправдала моего доверия. Из дома — ни ногой! И радуйся, если в этом году у тебя будет удовлетворительная оценка по поведению!

— Ну и пожалуйста! — в голосе Гельки зазвенели слёзы. — Я ничего плохого не сделала, но если вам так лучше!..

Она прошла в свою комнату и хлопнула дверью. Теперь можно лечь спать. Ангелина зло всхлипнула и заперлась. Желая как-то выпустить свою злость, она взмыла под потолок, полетала кругами и вылетела в окно. Гелька обогнула скверик, сшибая сухие ветки деревьев, заглянула в освещённые окна домов, окаймляющих сквер, и вернулась — не хватало только, чтобы кто-то её звал, а она не откликалась. В дверь, в самом деле, стучали, и Ангелина поспешила отпереть.

— Ты почему не отзываешься? — шёпотом спросила её Янка. — Ты в порядке? Уроки будем делать?

— Заходи.

В Гошиной комнате слышны были голоса. "У мальчишек совещание — как сделать мою жизнь ещё паршивей", — опять взъерепенилась Гелька. "Я пришёл к Гоше"… подумаешь… Неужели только вчера они поцеловались?

— Что случилось у вас с Петей? — опять шёпотом спросила Янка, как будто прочитав её мысли.

— Ничего, — ответила Ангелина, искренне решив забыть о поцелуе. — Мы немного… поругались.

Наверное, очень правильному Пете не подходит такая… плохая девчонка, чтобы он под этим не подразумевал.

— Что с тобой вообще происходит? Почему этот мужик и в школу, и домой к тебе приходит?

Нет, решительно, лучше бы Янка оставалась в своём любовном дурмане — столько неудобных вопросов зараз!

— Подожди, у тебя-то как? — ухватилась Ангелина за возможность увильнуть от ответа. — Как твой кавалер? Почему тебя в школе не было?

Янка вздохнула.

— Ну, я вчера его ждала опять у дома… долго. Так глупо…

— Сколько? — подозрительно поинтересовалась Гелька.

— До третьего урока, — смутилась Янка. — А потом решила, что уже не имеет смысла идти на занятия.

— Сумасшедшая, — с чем-то вроде восхищения прошептала Ангелина. — И что? Я вижу, что сегодня тебе лучше: из дома ушла…

— Потому что он позвонил, извинился, ему пришлось уехать и поэтому он не смог прийти. Сказал, что позвонит потом, когда вернётся.

— Когда?

— Не знаю. Мне показалось, что на следующей неделе… и мы встретимся!

Понятно, любовный туман не рассеялся, а сгустился, приняв затяжную форму. Ну и дела!

— Ладно! — встряхнулась Гелька. — Что сначала — физика или алгебра?

Девочки засели за уроки. Бессмысленно перечитывая одностраничный параграф по истории, Ангелина несколько раз пресекала приближающиеся видения: ей почему-то совсем не хотелось подсматривать, чем там заняты Егор с Нюсей. Ревность исчезла — может, в этом было дело?

Покончив с уроками, подруги перешли к приготовлению ужина. Гелька была очень рада, что Янка не ушла домой, иначе она чувствовала бы себя дома, как во вражеском лагере, а так, два на два. В мойке размораживалась рыба. Мама вернулась на работу, наказав, что с этой рыбой нужно сделать. Почуяв запах жареного, на кухню подтянулись мальчишки.

— Рыбные палочки! — в предвкушении возопил Гоша.

— Предателям и шпионам не подаю! — воинственно встретила их Ангелина.

— А мы не едим из рук обманщиц и притворщиц, нас Янка накормит. Да, Янка?

— Ну, — Янка смутилась и плюхнула обмакнутый в кляр кусочек на пол, где он тут же был пойман кружащимся с нетерпеливым мявом вокруг ног девчонок, Злыднем.

— Куда в тебя столько влезает? — пожурила его Гелька. — Лопнешь!

— Ладно, так и быть, — Ангелина проткнула рис деревянной палочкой и влила туда масло, — только держите этого живоглота подальше от рыбы.

Петя с улыбкой подхватил Злыдня на руки. Гелька всем телом ощущала на себе его взгляд. Это до того было похоже на сканирование, что ей хотелось присесть и скрыться от этого взгляда под столом. А, может, не стоило торопиться забывать тот поцелуй, такой долгий, такой, такой… ей не с чем было его сравнить, разве что с полётом над городом. Вчера, на этом самом месте…

Внезапное гудение и жужжание в кармане, как всегда, застало Ангелину врасплох. Поджаренный кусочек рыбы соскользнул с лопатки и шмякнулся на пол. Злыдень, раздирая Пете руки, рванулся у него с колен и с урчанием вцепился в свою добычу.

— Брысь! Брысь! Горячо! — гнала Ангелина кота, придерживая карман, но и раскалённый кусочек был проглочен в мгновение ока.

— Ян, покарауль тут, пока я… — Гелька пошла к выходу, но на пороге обернулась к Пете. — Он не сильно тебя расцарапал?

Петя с улыбкой покачал головой, но всматривался в Гельку серьёзно и внимательно. Неужели услышал? Ангелина шмыгнула в свою комнату и заперлась. На телефоне светилась эсэмэска: "Сегодня в два часа ночи у Бориса — четвёртая форточка слева. Не проспи. Редик."

Фу! Сегодня, в два часа ночи. Как она сможет? Озабоченная Ангелина вернулась на кухню, повертелась бестолково, не соображая, за что взяться: рассеянно заглянула в кастрюлю с рисом, достала доску с ножом и недоумённо уставилась на неё — что она собиралась сделать?

Гоша смотрел на неё с явным подозрением, и это заставило Ангелину взять себя в руки и вернуться к насущным делам.

— А! Я собиралась хлеб нарезать. Гоша, открой перец, пожалуйста. А когда вернутся предки? Мы их ждём?

— Не знаю, но я дольше ждать не смогу. Если эта рыба постоит перед моим носом ещё пять минут, я за себя не отвечаю.

— Тогда садимся, — усмехнулась Ангелина и стала расставлять тарелки.

— Золотая жена, — покосился Гоша на Петю, — только с заскоками.

Гелька вспыхнула и недовольно глянула на Петю — он что же, всё рассказал про вчерашнее её остолопу-братцу? Но Петя так улыбнулся в ответ, что дурных мыслей, как не бывало. Это было похоже на ещё один поцелуй!

Воодушевлённая Ангелина отбросила подозрительность, Гоша — свои едкие подколки, и ужин прошёл отлично, совсем как в добрые старые времена. Болтали обо всём, стараясь не касаться болезненных тем. Все хохотали, когда Гелька описала в лицах свой разговор с учителем физики.

— Что ты там понаписывала? — отсмеявшись, спросил брат.

— Понятия не имею. Завтра получу листочки — узнаю.

— Не забудь показать.

Вернулись родители, Петя с Янкой откланялись. Ангелина отправилась спать пораньше, но с непривычки долго вертелась в постели, отгоняя незваные мысли.

— Надо выспаться, — твердила она себе, — надо выспаться…

Как Гоша собирается её каждый день встречать? У него же пары! Как сегодня на неё смотрел Петя! Она ему нравиться по-прежнему, только он… что? Сердится? Обижается? И никак ему не объяснишь… Ночью в больнице — странные занятия, самые странные… Так незаметно, под мурчание кота, Ангелина заснула.

Звонок будильника безжалостно вырвал её из объятий первого крепкого сна. Гелька стукнула по кнопке и с трудом разлепила глаза — казалось, она только успела их закрыть. Ангелина нашарила выключатель настольной лампы и попыталась сфокусировать зрение на циферблате: нет, всё верно — половина второго. Лучше бы она поставила будильник на без четверти два — было бы ещё пятнадцать минут сладостного сна.

Ангелина почувствовала, что опять засыпает: свет лампы поплыл куда-то в сторону, его отблески на циферблате часов повели цветной хоровод. Она встряхнулась и села в постели, свесив такую тяжёлую, одурманенную сном, голову. Нет, так тоже можно заснуть. Пошатываясь, Гелька протопала в ванную и щедро плеснула в лицо холодной водой. Бр-р! Дома всё тихо.

Жутко зевая, Ангелина оделась. От верхней одежды она заранее отказалась: приземлится в кабинете, по улице ей бегать не придётся. А здесь, не дай Бог, кто-то увидит отсутствие вещей, а потом — и её самой… Лучше не думать, что будет, если родные обнаружат, что она куда-то испаряется по ночам! Ангелина обула спортивные тапочки, заперла дверь, похлопала себя по щекам и крутанулась.

Над городом мягко сыпал снег. Его хлопья, стремительно несущиеся навстречу, испарялись, когда она мощью своего энергетического тела рассекала воздух. Быстро миновав сонно застывшие в зимней ночной сказке улицы, Ангелина спикировала к освещённому зданию больницы, где к её прилёту была распахнута форточка на третьем этаже.

Учитель приветственно распахнул объятия, и она, чмокнув его в щёку, нерешительно повернулась к Борису Витальевичу. Тот протестующе поднял руку.

— Избавьте меня от этих нежностей.

Гелька смутилась: она в жизни не решилась бы фамильярно чмокнуть Бориса Витальевича в щёку, просто не знала, как лучше поздороваться.

— Не слушай его — он просто завидует, — прокомментировал Сергей Петрович. — Эх, где мои шестнадцать лет: девчонки, короткие юбчонки?..

Борис скривился.

— Наш Борис — женоненавистник и закоренелый холостяк, немало медсестринских сердец!..

— Хватит.

Учитель округлил глаза и приложил палец к губам: "Умолкаю", а Гелька чуть не лопнула от сдерживаемого смеха.

— К делу, — потребовал Полетаев.

— Так, — хлопнул в ладоши Сергей Петрович, — сегодня мы должны поработать не долго, но плодотворно — завтра всем нужно быть в форме. Уж, прости, Борис, ваши с Ангелиной дела я оставляю на конец — спешу. И так, давай сначала повторим процедуру обезвреживания вампира. Все формулы произноси вслух. Борис, присоединяйся, проверишь, как девочка работает.

Врач развернулся на стуле и, скрестив руки, уставился на Ангелину. Гелька глубоко вздохнула. Как на экзамене! Она сжала кулаки и напряглась, всматриваясь вглубь ауры Учителя.

— Давай, давай! — подбадривал он.

Узлы, протоки, слова… какие-то слова, ага! Inhibere impeterio… susceptio copulare. Готово! Гелька запрыгала, хлопая в ладоши. Учитель рассмеялся её радости, а Борис возвёл глаза к потолку.

— Умница! Давай дальше. Ещё несколько полезных заклинаний, запоминай: intereipere — помогает отбивать посланный в тебя импульс, reverberare — отразить его обратно во врага, а impetere, наоборот, концентрирует на противнике твой собственный, вплоть до caedere, что означает "убивать". Крушить сейчас мы ничего не будем, поэтому потренируемся в более подходящей обстановке.

Гелька побледнела.

— Но… мне же не придётся никого…

— Дорогая моя, — Учитель подошёл и взял её за плечи, — никто не знает, как всё обернётся, и какие заклинания и в какой ситуации тебе предстоит использовать, но… надо быть готовой ко всему. Так, остальное вы закончите с Борей. Борис, будь добр, покажи ей, как штопать дыры — не дай Бог, опять что случится. Ну, всё, до встречи!

Он чмокнул онемевшую Гельку в щёку и эффектно слинял, словно торопился сбежать, чтобы избежать неприятного разговора. Ангелина застыла, глядя ему вслед.

— А вы чего ожидали? — раздался резкий голос Бориса Витальевича. — Что Редик — массовик-затейник, а ОПФ — кружок художественной самодеятельности?

Она обернулась и замотала головой.

— Вам придётся делать то, что вам скажут, и отступать поздно, — поднял брови врач.

— Я не собираюсь отступать, но и убивать никого не буду! — шагнула к нему Гелька. — Я не убийца!

— Откуда вы знаете? Вы ещё не пробовали.

— Перестаньте! — затопала ногами Ангелина — шутка показалась ей ужасной.

— Давайте без истерик. Кажется, я предупреждал о моём отношении к недозрелым девицам в Организации и лично к вам?

— Да, только…

— Что?

— Вы могли бы быть полюбезнее! Я не виновата, что мне мало лет, и всё это неожиданно на меня свалилось! Не моя вина, что мне приходится вести ещё одну войну — дома с родными, и много переносить. Вы могли бы быть полюбезнее!

— Вы хотите, чтобы я с вами нянчился, как Сергей? Не выйдет. Я считаю, чем скорее ваша нежная шкурка загрубеет, тем лучше для вас — не так больно будет…

Он не договорил, что именно "будет больно", и Гелька не стала переспрашивать — ей было страшно.

— Можно салфетку? — прошептала она. Борис, скривившись, протянул ей коробку.

— Ну, что, с этим мы покончили? За что ещё не люблю женщин — за вечное выяснение отношений… Давайте к делу!

Ангелина испуганно кивнула.

— Я составил график ваших максимумов. При встрече буду выдавать вам распечатку на ближайшие дни. Видения были?

Опять кивок.

— Вы смогли их купировать?

И снова.

— Я не ем маленьких девочек. Перестаньте трястись.

Ангелина сердито закусила губу — теперь он потешается! Врач достал из папки лист бумаги.

— Сейчас начинается спад ваших сил. Будьте осторожнее, расходуя энергию. Подойдите. Ближе.

Борис протянул руку и положил ей на солнечное сплетение, а потом резко отнял. За его рукой потянулся сияющий голубой след.

— Видите хвост?

— Да.

— Теперь смотрите, — он начал водить пальцем, — вот тут верхние узлы, к ним сходятся протоки… следите.

— Я не вижу.

— Я вам показываю.

— Нет, я просто не могу видеть своё строение. Мне никогда не удавалось. Только шлейф.

— Так, — Борис прищёлкнул пальцами, — у супердевочки обнаружился изъян.

Ангелина возмущённо задрала подбородок. Врач быстро повёл рукой, делая странные движения пальцами и что-то едва слышно шепча. Шлейфа не стало, а Борис Витальевич соединил вместе пальцы и задумчиво уставился на Ангелину.

— А на ощупь это не сделаешь…

Гелька дёрнула плечом.

— Я к вам прилечу.

— Премного обязан, — пробурчал Борис. — В таких случаях надо действовать быстро и наверняка. Вы будете терять силы, даже если инвертируете.

Некоторое время он нахмуренно перебирал сомкнутыми пальцами, а потом встряхнулся.

— Ладно, попробуем обратную процедуру. Смотрите и запоминайте.

Ангелина послушно погрузилась взглядом в его глубины, цвета расплавленного серебра, и неожиданно для себя принялась неудержимо зевать — уж больно усыпляющим был процесс.

— Соберитесь, — буркнул Борис Витальевич. Гелька потрясла головой и похлопала себя по щекам: сонливость не прошла, но световая картина пропала.

— Извините.

Она постаралась сосредоточиться. Вот, опять… картина начала проявляться.

— Дать вам нашатыря, что ли? — недовольно предложил Полетаев, потому что Ангелина снова раззевалась.

— Ш-ш-ш, — ей собственные зевки не мешали, а вот реплики Бориса — очень. — Вижу узлы и протоки, что дальше?

— Хорошо, — врач провёл рукой и из его груди хлынул серебристый поток. — Сначала нужно определить место разрыва — повреждена ли протока, узел или главный резервуар (этот случай самый сложный, потому что требует быстрых действий). Повреждённые протоки соединяем в месте разрыва (легче пользоваться наложением рук) при помощи слабого непрерывного импульса и повторения формулы "inhibere". Попробуйте вы.

Ангелина решила обходиться без заклинаний: их слишком много скопилось у неё в голове, и она уже начинала путаться. В конце концов, Янке она закрыла дыру без всяких заклинаний! При воспоминании об этом, её пробрала дрожь: подумать только — чуть не уморила лучшую подругу!

— Внимательнее, рука должна быть мягкая, но точная, движения — плавные…

Ангелине всё-таки пришлось прошептать "инхибере", потому что в голову лезли глупые мысли, и протока не желала закрываться.

— Проверьте, восстановилась ли по ней циркуляция энергии. Если нет, то лучше переделать или оставить, как есть, но только на ближайшее время. Есть ещё процедура прочищения протоки, но для вас она слишком сложна. Теперь узлы… Свой узел я рвать не буду, обойдёмся теорией. Сядьте. При повреждении узла в первую очередь определяем входящие и выходящие из него оборванные протоки. Замыкать их попарно нельзя — не получится узла (он выполняет функции перераспределения и очень важен), к тому же их число не совпадает. Существует соблазн собрать все свободные концы в пучок и соединить. Очень часто так и делается, но это тоже не верно. Нужно найти самую длинную оборванную протоку (она обычно оплетает узел снаружи), так вот, сначала соединяем все входящие протоки, не замыкая их, потом присоединяем выходящие и, в последнюю очередь, оплетаем свободной протокой образовавшийся узел. Заклинаний много, и вы их сейчас не запомните. Вам лучше их записать и выучить, а заодно и все остальные известные вам заклинания. Завтра проверю. Садитесь за компьютер — потренируетесь соединять разнообразные повреждения. Если хватит терпения, то разберитесь и с восстановлением главного резервуара. — Борис откинулся на спинку стула, потёр лицо и резко встал. — Я отлучусь ненадолго. Работайте.

Ангелина уставилась в экран. Ого, сколько здесь собрано повреждений ауры! Интересно, Борис Витальевич всё это насобирал у пациентов или сам придумал?

Очень скоро протоки и узлы сплелись в сплошной клубок, а странные фигуры, разрисованные разноцветными нитями-протоками, завели дёргающийся танец под песни-заклинания, маня удивлённую Ангелину присоединиться…

Проснулась она от того, что Борис Витальевич тряс её за плечо. За окном заметно посветлело.

— Ангелина, вам пора домой.

— Который час? — силясь продрать глаза, спросила Гелька.

— Седьмой час. Я задержался, а вы, я вижу, использовали время "с толком".

— Я не заметила, как заснула, — слипающиеся глаза никак не желали открываться, "чугунная" голова, мгновенно отключаясь, сонно падала на грудь.

Полетаев поставил Ангелину на ноги и хорошенько встряхнул.

— Вам пора домой, девушка, но если не боитесь неприятностей, можете отоспаться здесь на кушетке.

Ангелина с усилием распахнула глаза, стараясь не моргать. Какая ещё кушетка? Тогда её дома ждут не просто неприятности, а Страшный суд!

Гелька пробормотала что-то на прощание и повернулась. Она сразу почувствовала, что что-то не так: одежда завернулась и туго натянулась, стиснув тело, а потом давление резко спало. Воспарившая Ангелина сделала круг по кабинету — ей впервые случилось инвертировать без одежды, которая кучкой осталась лежать там, где она только что стояла. О, господи! Что делать? Борис Витальевич указал на дверь и вышел. Ангелина материализовалась и торопливо оделась, зябко ёжась. Она, наверное, не решилась бы на это и наплевала на вещи, если бы не телефон, остававшийся в кармане.

Ангелина решила впредь быть внимательнее — оказывается и у неё при недостатке концентрации могут случаться промашки. Она не стала дожидаться возвращения Бориса Витальевича — ей не хотелось выслушивать его язвительные комментарии, а просто тщательно настроилась, не забыв произнести заклинание, инвертировала и вылетела в окно.

Ей нужно было спешить — домашние вот-вот все начнут вставать. Она рассчитывала вернуться, как можно незаметнее, но Злыдень, разбуженный внезапно ворвавшимся в окно гулким смерчем, с диким фырчанием сорвался со стула и ринулся к двери.

— Кис-кис, Злыднюся, — осторожно приближаясь, попыталась умилостивить кота Гелька, но тот вздыбил шерсть и грозно заурчал, глядя на её протянутую руку. — Вот горе! Киса, это я, я…

Ангелина подобралась почти вплотную к любимцу и приоткрыла дверь: кот мигом шмыгнул в образовавшуюся щель и понёсся на кухню прятаться под столом. И тут у мамы сработал будильник. Семь часов. Поспать не удалось и уже не получится. Но Ангелине казалось, что сейчас она не смогла бы заснуть: она была странно возбуждена и, чтобы не расслабляться, залезла под прохладный душ и отправилась на кухню выпить кофе покрепче. Вскоре на кухню наведалась мама. К сожалению, за ночь она не сменила гнев на милость. И когда Гелька с наскока потребовала избавить её от опеки брата, Нина Михайловна осталась непреклонной, а Ангелина заработала очередной выговор.

— Это счастье, что брату есть до тебя дело, что у него болит за сестру душа! Надеюсь, он будет за тобой присматривать и не позволит наделать глупостей.

— Я же сказала, что не делаю ничего плохого! Как ты можешь мне не верить?

— Разве ты рассказала мне о прогулах, плохих оценках, вызовах в школу или своих неприятностях? Нет! В школу ты отправила Гошу! Как я могу тебе доверять? Ты вообще перестала мне что-либо рассказывать. Вот объясни мне, потому что меня это беспокоит, какие дела тебя связывают с этим мужчиной?

— С Сергеем Петровичем? Он руководит занятиями по физике, только и всего. Егор ему помогает. Ну, Егора наши мальчишки знают — он и у них преподаёт. В чём проблемы?

— А я не знаю, в чём у тебя проблемы. Только, после того, как ты связалась с этим человеком, ты запустила учёбу, перестала появляться дома и стала странно себя вести. Надо поговорить с Нюсиными родителями, а ты не забывай, что отныне ты сидишь дома, учишься и помогаешь мне по хозяйству. "Физика" подождёт. — Нина Михайловна закончила нарезать хлеб с помидорами, выставила на стол масло и сыр, и присела с чашкой чая за стол. — Объясни мне, потому что я не понимаю, вы с Петей встречаетесь или нет?

— Нет.

— Да? А мне показалось, что между вами что-то происходит…

— Не знаю, по-моему, он не хочет со мной встречаться.

— Да? А… — мама заколебалась, — а с кем-нибудь другим?

— Ни с кем я не встречаюсь! Да и как мне встречаться, если вы меня из дома не выпускаете?

— Мне кажется, после твоей болезни я стала тебе слишком много позволять — в этом всё дело… — мама многозначительно покачала головой и ушла одеваться.

Ангелина скорбно вздохнула и раскрыла тетрадь по физике: не потому, что собиралась повторять, просто ей нужно было где-то записать все знакомые заклинания, пока они не забылись.

— Inhibere… — старательно выписывала она, сомневаясь иногда, какую букву поставить.

На кухне тем временем появился папа с неизменным журнальчиком под мышкой, а следом за ним и Гоша. Оба потребовали кофе. "Посмотрим, — злорадно думала Гелька, наливая кипяток в чашку сонного брата, — как долго ты сможешь вставать в такую рань и прогуливать последнюю пару?" А потом ей пришло в голову, что первой не выдержит она сама. Одна надежа, что ночные занятия станут проводить не каждый день, и она сможет высыпаться.

Отставший от последних событий, папа с увлечением начал рассказывать свежайшие новости о своём долгоиграющем эксперименте, полагая, что его чадам это будет интересно. И Гелька, и Гоша, как краем сознания отметила она, слушали вполуха: речь шла о каких-то частицах, которые под действием чего-то во что-то превращались. Свободной частью мозга Ангелина даже успела удивиться, что ей, почему-то, всё понятно. Но тут в речи папы наступил перерыв, и Гоша жестом умирающего протянул руку к холодильнику.

— Там не завалялось немного колбаски?

— Нет, — Ангелина отлично знала, что колбаса закончилась.

— Ну, поскреби по сусекам. Может, что отыщется… — умолял Гоша.

— А сам? — недовольно спросила Гелька: Гоша прервал её размышления — "к" или "с" писать в слове caedere (на всякий случай она написала оба варианта, но не могла решить, какой из них правильный).

— У тебя лучше получается, — нудил брат. Аркадий Петрович, углубившись в расчёты, не замечал, что пьёт по-очереди из своей и Гошиной чашки.

Ангелина открыла холодильник — с голодным братом не сладишь, это давно известно.

— Так, — резюмировалаона, — колбасы нет, селёдку надо чистить, шпроты хочешь?

Она обернулась: Гоша, потянувшись через стол, развернул к себе её тетрадку и читал заклинания. Гелька ахнула. Бросившись к столу, она схватила тетрадь и прижала её к груди. Гоша секунду сидел на месте, словно переваривая увиденное, потом встал и вышел из кухни, бросив на ходу:

— Собирайся.

— Что? — встрепенулся папа. — Колбаски нету?

— Есть шпроты, — выдавила из себя Ангелина.

С упавшим сердцем отправилась она переодеваться: нужно было собрать портфель вместо рюкзака — тот не налезал на дублёнку.

Перед самым уходом за ней забежала Янка. Её беззаботная трескотня, заполнившая дорогу до школы, странно диссонировала с мрачным настроением парочки Леоновых — как свежевыпавший снег со вчерашней промозглой серостью. Гелька всю дорогу с подозрением поглядывала на Гошу: что он успел у неё прочитать, что из этого смог понять? И успокаивала себя, что брату ни за что не связать концы с концами и не догадаться, что именно он видел — не такой уж он знаток латыни. Гоша шёл, сурово глядя вдаль, и на её взгляды не реагировал, так же как на Янкину болтовню. Возле школьных ворот он буркнул что-то на прощание и остался стоять, нетерпеливо похлопывая по ноге папкой, ожидая пока они поднимутся по ступенькам.

— Да, круто за тебя взялись! — прокомментировала Янка, едва они вошли в холл. — Это из-за того мужика, да?

— Ну, да! Пристали к человеку! Считают, если он пожилой, то с ним и общаться нельзя! Не дают видеться. Ты же дружишь с этим своим железнодорожником, который нас в Луна-парке катал! Как его?..

— Крёстным дядей Мишей, — с сомнением глядя на подругу, подсказала Янка.

— Да. И ничего. А мне почему-то нельзя. У него ко мне отношение, как к подопечной, так почему, спрашивается? С ним интересно! Что наши учителя знают? А от него я столько всего интересного узнала: и латынь, и формулы разные, и эксперименты мы провели, и в разных местах побывали… — Гелька так завралась, что почувствовала, что краснеет.

— Да-а, — уважительно протянула Янка. — Предки ни черта в наших проблемах не понимают! Вот я говорю своей: "в этой шубе уже ходить нельзя, она вся облезла", а она мне: "ещё один сезон продержится". Янка горестно вздохнула и повесила злополучную шубу на крючок. Гельке стало ещё хуже — она позабыла, что не у неё одной есть проблемы.

На первом же уроке — истории — Ангелину начало клонить в сон. Она еле сдерживалась, чтобы не положить голову на парту, и сидела, подперев её руками и бессмысленно таращась на учителя. Следом физкультура — можно немного взбодриться. Чтобы физрук снова не начал приставать со всякими измерениями, Ангелина ещё до урока ему конфиденциально сообщила, что всё, что кому-либо из учителей покажется в ней ненормальным — это последствия её болезни, а справка с диагнозом — у медсестры. Так, за волейболом, минул и урок физкультуры. А вот английский… В начале урока все стали что-то переводить, а потом… Потом Ангелина с трудом разлепила глаза, потому что Янка изо всей силы трясла её за плечо.

— Гелька, просыпайся, уже физика начинается!

Кабинет заполнялся учениками из параллельного класса, вот-вот должен был появиться учитель. Ангелина протёрла глаза.

— Что случилось?

— Да, ничего, — Янка торопливо собирала её портфель. — Ты заснула в самом начале урока. Англичанка сразу в панику: "Что с Леоновой? Леоновой плохо?" Я смотрю — ты спишь. Она говорит: "Ну, пусть спит дальше". Но сейчас уже физика начинается, а здесь — другой класс, так что давай линять.

Гелька, зевая, поплелась вслед за подругой из кабинета.

— Что это ты вдруг? — спросила Янка.

— Не выспалась просто…

— И что теперь? Пойдёшь домой? Впереди физика с алгеброй.

— Попробую продержаться, — зевнула Ангелина.

Одноклассники приветствовали её появление смешками и подколками. Хорошо, что вскоре прозвенел звонок, и Гелька была избавлена от такого внимания. Как оказалось, ненадолго. Вошедший Тотошка сразу разыскал её глазами и расцвёл. У Ангелины ёкнуло сердце: ну, как снова начнёт приставать с заумной абракадаброй в её работе, на потеху всему классу? Она тут же пожалела о своём разумном решении остаться на уроках, правда, и заснуть на них ей уже не грозило.

— Я проверил ваши контрольные работы, — лучезарно улыбаясь, возвестил Анатолий Михайлович и опять задержал взгляд на Ангелине. — В целом вы справились удовлетворительно, пять человек — даже хорошо. Почему-то больше всего затруднений вызвала задача на давление! — улыбка спала у него с лица, и Тотошка возмущённо засопел. — А ведь этой теме мы уделили больше всего времени. Только одну работу я не смог оценить, — он торжественно поднял листочки, в которых Гелька сразу узнала свою писанину. — Это работа Леоновой Ангелины.

По классу прокатился смешок, а Гельке захотелось прикрыться портфелем.

— Я не буду писать её решение на доске — вы всё равно не поймёте (даже я не всё понял), но!.. — он торжественно воздел к потолку палец, — я проконсультировался, и оказалось, что её решение верное! Более того, в одной задаче она рассмотрела два возможных варианта решения, которые возникают при более глубоком изучении физики!

— Тогда почему нельзя поставить ей хотя бы десять баллов? — возмущённо выкрикнула Янка, которую Гелька не успела одёрнуть.

— Потому что Ангелина заявила, что не может объяснить своё решение! — радостно оповестил учитель. — Вот когда она напишет контрольную, пользуясь школьными формулами, тогда я смогу её оценить.

— Списала, — проворчал кто-то.

— Это невозможно списать — не откуда и не у кого, — хихикнул Тотошка.

Ну, всё! Слава юродивой ей обеспечена — Ангелина мрачно подпёрла голову руками. Тотошка ещё некоторое время распространялся о неизвестных особенностях человеческого мозга и о необычайных способностях, которые приобретали люди, пережившие какие-то катаклизмы. Гелька старалась его не слушать, так же, как пыталась не замечать любопытных взглядов одноклассников. Вместо этого она заново перечитывала подсмотренные Гошей заклинания. Напротив них было только два пояснения: intereipere — отбивать, impetere — нападать, рядом с caedere она ничего написать не успела.

Полетать бы сейчас над заснеженным городом, сбивая снег с карнизов и веток деревьев!..

Под конец урока Тотошка, раздав работы, перешёл к новой теме, интерес одноклассников к ней ослаб, и Ангелина вздохнула с облегчением. На перемене ей удалось уединиться с Нюсей, пока Янкой завладела Лариса. Гелька с некоторым беспокойством оглядывалась на группку, собравшуюся вокруг подруг, когда выходила из класса. Но, скрепя сердце, спустилась с Нюсей в холл — в конце концов, Лора болтливую Янку и по телефону достанет, если надо.

— Твои ночные занятия плохо на тебя действуют, — высказалась Нюся.

— Ещё как! Если бы только моя семейка оставила меня в покое!

— По-моему, они правы, — спокойно сказала Нюся.

— Да? Что это значит? Что я должна всё бросить и сидеть дома, как они и желают?

— Так было бы лучше всего.

— Не понимаю, ты что-то знаешь, чего не знаю я? Тогда почему ты не бросишь эти занятия?

Гелька с изумлением заметила, что всегда невозмутимая Нюся залилась стыдливым румянцем, и ахнула.

— Неужели из-за… Учителя?

Нюся промолчала, но Ангелине стало понятно, что держит ту в Организации.

— Но тогда объясни, почему лучше оттуда уйти?

Нюся помедлила.

— Я не могу ничего сказать. Это всё только мои догадки и домыслы и… прозрения. Мне кажется, ты должна понять всё сама, потому что… для тебя всё может оказаться по-другому.

— Не понимаю.

— Ты можешь прийти к противоположному решению. Ведь не зря же в Организации и Учитель, и Егор, и Борис! Я не хочу тебя подталкивать к выводу, который подходит мне, но может не сгодиться для тебя.

Ангелина пожала плечами.

— А как там Егор? Он не слишком на меня сердит?

— Он сердит на себя, — безмятежно откликнулась Нюся.

— Ты стала говорить загадками. Ты стала похожа… о, на прорицательниц, которые толкуют свои видения так туманно, что они подходят под любое развитие событий!

Нюся усмехнулась — её сравнение насмешило.

— А… — Ангелина не знала, как подступиться к теме. — Нюся, тебе не кажется, что Сергей Петрович для тебя, ну… немного старый?

Нюся рассмеялась.

— А какой возраст тебе кажется "старым"?

— Ну-у, — Гелька почуяла подвох и ответила осторожно, — сорок…

— А двести?

Ангелина раскрыла рот.

— Ему, возможно, и больше. Он же не скажет. Никогда не раскроет ни одну свою тайну, тем более такую… — Нюся хмыкнула. — Но вообще-то ты должна понимать, что ему столько лет, сколько он захочет.

— Не может быть! — прошептала поражённая Ангелина. — Двести лет!

Нюся глянула на неё сострадательно и немного грустно.

— Ты свыклась с идеей перевоплощений, меняющих личность, пол и возраст, и приближающих таких, как ты к бессмертию, и тебя пугает цифра "двести"?

Ангелина потрясла головой и растерянно сказала.

— Ты права, просто должно быть я всё это до конца не осознавала… Да и как можно в такое поверить?

Нюся опять усмехнулась.

— Ты не можешь поверить в собственное существование? Идём, перемена заканчивается, — подруга закинула сумку на плечо.

— Подожди, — вспомнила Ангелина, — вчера ночью Учитель назвал одно заклинание, и оно не даёт мне покоя… caedere — это означает "убийство"…

Нюся ничего не сказала, но так взглянула, что Гельке стали ясны все Нюсины предостережения.

На алгебре Ангелине никак не удавалось сосредоточиться: разговор с Нюсей подогрел её собственные сомнения и страхи, то, от чего она отмахивалась, воодушевлённая своими эзотерическими успехами. Рядом сидела надутая Янка, и это означало, что Лариса успела влить каплю яда в душу чувствительной подружки. В итоге Гелька заработала замечание и обещание вызвать её к доске на следующем уроке. А она так надеялась, что этот день минёт без нареканий.

После звонка Янка, как бы, между прочим, спросила:

— Значит, ты идёшь на концерт?

— Да, — ответила Гелька упавшим голосом, — нам подарили билеты…

— Всё ясно! Надо было тоже себе папика завести!

Ангелина вспыхнула, а Янка задрала нос и вышла из класса. Нюся, проходя мимо, сочувствующе улыбнулась.

Перед выходом из школы Ангелина сообразила взглянуть на телефон. "В час. Там же", — значилось в СМС. А за порогом — она не поверила своим глазам — её ждал Петя. Её осветившуюся душу омрачал лишь тот факт, что Петя явился за ней не как кавалер, а, скорее, как конвоир. Она решила посмотреть, как он будет с ней держаться, а пока весело сбежала по ступенькам крыльца.

— Вы решили прогуливать пары по очереди? — непринуждённо спросила Ангелина. Петя в ответ улыбнулся.

— Здравствуй, давай портфель.

— Хочешь обыскать? — неудачно пошутила Гелька, и Петя опустил руку. А на Ангелину вдруг нахлынула обида.

— Тебе совсем не обязательно меня провожать! — краснея, заявила она. — Дорогу домой я знаю.

Петя поправил очки.

— Хорошо, ты просто иди, а я следом, если тебе в тягость моё общество. А потом… если ты не позволишь дожидаться Гошу у вас, я могу подождать на улице.

Ангелина покраснела ещё больше.

— Два идиота… — прошептала она и повернула к дому. Из глаз капнули непрошенные слёзы. Она переживала, что была слишком резка с Петей, боялась, что перегнула палку. Слёзы на морозном ветру жгли щёки, Гелька старалась незаметно смахнуть их рукой, и они замерзали колкими льдинками на ресницах. Прень молча шёл рядом. Несколько раз ей казалось, что он собирается заговорить, но каждый раз она обманывалась. Только Петя шёл всё ближе и под конец пути взял её за руку, и Ангелине стало труднее незаметно вытирать слёзы — в другой руке был портфель. Уже в подъезде Петя задержал её руку, когда она встала на ступеньки, шагнул к ней и крепко обнял. Гелька еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. Он вытер её слёзы и прошептал:

— Я сделаю всё, чтобы вытащить тебя оттуда.

Эти слова отрезвили Ангелину — они напомнили, что они с Петей по-прежнему находятся по разные стороны баррикад. Она обречённо отстранилась и начала подниматься по лестнице. Но почему-то с каждым шагом её подавленное настроение улучшалось, противоречия не казались такими уж неустранимыми, а будущее — наполненным мрачной неизвестностью. "Скоро они поймут, что ошибались, и Учитель разрешит всё рассказать, и Нюся перестанет сыпать туманными предостережениями. И всё будет хорошо". Было ли это из-за Петиной поддержки и ощущения защищённости или потому что она всегда надеялась на лучшее — неизвестно, но домой она вернулась совсем в другом настроении. Пригласила войти Петю; немного смутилась, когда он помог ей снять пальто; приголубила Злыдня, который мелодично мявкая выбежал навстречу — человеческий вид хозяйки он одобрял, и закинув портфель в комнату, направилась на кухню.

— Идём обедать.

— Гоша нам этого не простит, — улыбнулся парень. Ангелина хмыкнула.

— Подожди, дай только жареному запахнуть, он явится, тут как тут.

Так и случилось: едва Ангелина успела разложить по тарелкам гретый рис с тефтелями, в прихожей протопали шаги брата, и он заглянул в кухню.

— Как? Без меня?

Петя с Гелькой переглянулись и рассмеялись.

— Фокус удался. Вот твоя тарелка, а там твой рис.

— ОК! Иду мыть руки.

С самого начала обеда Гоша как-то странно поглядывал то на Петю, то на Гельку. Его словно подмывало шепнуть пару слов на ухо другу так, чтобы не слышала сестра. Ангелину снова охватили подозрения.

— Что ты опять натворил? — строго спросила она брата. Гоша вскинулся и неожиданно правдиво ответил.

— Я говорил с Егором.

Ангелина побледнела, вспомнив разбитую физиономию парня, не желающего из-за непонятного чувства вины защищаться.

— Что… что ты ему сделал? — дрожащим голосом спросила она. Петя принялся изучать поверхность стола.

— Ничего ему не сделалось! — возмутился Гоша и злорадно добавил. — Только, оказывается, Егор Сафарович тоже не в восторге от того, что таких сопливых малолеток используют в малопривлекательном противозаконном и… каком ещё?.. Да! Смертельном аттракционе!

Теперь Петя пристально смотрел на Гельку, и ей стало вдвойне не по себе.

— Короче! Он на нашей стороне! Что ты на это скажешь?

— Скажу, что чтобы он ни думал, дело своё он продолжает делать и не отступает! И я не собираюсь!

— Глянь, как этот козёл её обработал!

Гелька стукнула по столу ладонью — вилки в тарелках дружно звякнули. Глаза её предательски наполнились слезами.

— Его цели — самые благородные! Он борется против жуткой опасности, которая угрожает всему человечеству и…

— …и считает, что в этой борьбе все средства хороши, — Гоша наклонился над столом и произнёс тихо и раздельно, — даже заставлять девчонок-малолеток убивать.

Гелька поднялась, побледнев ещё больше, теперь настал черёд брата лупить по столу ладонью.

— Лампочки твои чёртовы!.. — рявкнул он. — Caedere значит "убивать", так, да?! Он хочет, чтобы ты мочила каких-то его врагов этими своими импульсами неведомой силы, так?! Я тебя спрашиваю!

Ангелина опустилась на стул: она была на грани обморока. Она никак не могла ожидать, что Гоша так быстро схватит суть дела, выхватив её из ничего — из воздуха, из обмолвок и обрывочных наблюдений.

— Отвечай мне, ты будешь убивать?

Гелька поднялась из-за стола, её качнуло. Петя подскочил и, поддерживая, повёл её в комнату, бросив предостерегающе:

— Оставь, Гоша…

— Нет, пусть ответит! — не успокаивался возбуждённый Гоша, порываясь дотянуться до сестры через спину друга и схватить за плечо. Петя усадил Ангелину на кровать, и она сразу легла, отвернувшись к стене и свернувшись клубочком. Петя постоял над ней несколько минут и тихо вышел. Сработал стресс — Ангелина забылась тяжёлым сном.

Ей снилось, как Янка с потерянным видом поднимается к себе домой. Парадная выглядит, как никогда, уныло и обшарпано. Всё, на что падает взгляд, пронизано тревогой и предчувствием беды. На площадке между этажами — неподвижно лежащая Нюся: белые волосы рассыпались по полу. Янка, оглядываясь на неё, идёт дальше. На площадке перед Гелькиной квартирой смутно вырисовывается фигура мужчины, наклонившегося в ожидании Янки над лестничным пролётом. И тут Ангелина замечает, что от подруги к нему тянется полупрозрачная светящаяся лента. Он поднимает глаза, и Ангелина понимает, что она в ловушке. Янки нет. Это теперь она, только она, подчинённая его взгляду. Она бьёт что было силы, пытаясь разорвать паучьи путы, но они затягиваются всё крепче, всё ближе тянущиеся к ней гибкие пальцы. Она бьёт, вырываясь, и кричит, жутко кричит…

— Ангелина! Ангелина!

Гелька проснулась — мальчишки, наклонившись над кроватью, изо всех сил трясли её за плечи. Она села, задыхаясь. От развороченной дверцы шкафа вился лёгкий дымок, на полу среди щепок поблёскивали осколки зеркала, а её руки постепенно утрачивали голубоватое свечение. Все трое не могли отойти от шока.

— Это ты всё?.. — стуча зубами, спросил Гоша и мотнул головой в сторону шкафа.

— Мне что-то приснилось…

— И ты начала стрелять из пальца? — даже будучи в шоке, брат не терял свойственной ему язвительности. Гелька схватилась за голову и со стоном откинулась на постели. Гоша с Петей уселись к ней на кровать, будто их не держали ноги. Гоша помолчал немного, а потом заговорил, тупо уставясь в стену.

— Мы слышим — ты кричишь, дико… потом грохот и звон: врываемся к тебе, а ты вся светишься голубым и как будто даже немного паришь над кроватью… Это страшно… — он схватился за грудь, повернувшись к Ангелине. — Гелька, можешь не верить, но это страшно!

Ангелина закрыла глаза.

— Простите…

— Простите? — возмутился брат. — Если бы тебя увидела мать, знаешь, что бы с ней было?! — он махнул рукой и отвернулся.

"Я становлюсь опасна для окружающих, — подумала Гелька, — Редик прав, моё место в пятом номере." Гоша взял её портфель, лежащий на столе, порывшись, извлёк оттуда тетрадь по физике и выдернул листочек с заклинаниями. Гелька не протестовала.

— Хочу проверить, не означает ли что-то из этого, что тобой запланировано подорвать город.

В прихожей щёлкнул замок, и Ангелина подпрыгнула на постели.

— Это мама! Скорее в коридор, пока она сюда не заглянула!

Гоша сердито дёрнул головой и прошипел:

— А может пригласить её обозреть помещение?

Но быстро выскочил за дверь, стараясь не слишком её распахивать. Компания встретила Нину Михайловну вымученными улыбками.

— Как поведение? — строго спросила мама Ангелину. — Учителя обещали записывать все замечания. Покажи дневник.

Она шагнула к двери в Гелькину комнату, но троица сплотилась, перегородив дверной проём.

— В чём дело? — удивилась Нина Михайловна.

— Э-э, — почесал в затылке Гоша, — Гелька, пойди, принеси маме дневник.

Ангелина, не дожидаясь повторного приглашения, шмыгнула к себе в комнату и через секунду вынырнула оттуда с портфелем.

— Вот, — сказала она, запыхавшись. Мама смотрела на всех троих с большим подозрением, но её внимание тут же переключилось на дневник.

— Как? — воскликнула она. — Опять замечания? Заснула на уроке? Была невнимательна?!

Её возмущению не было предела.

— А что означает СМ за контрольную по физике?

Гелька хлопнула себя по лбу и извлекла из портфеля листики с контрольной. Гоша тем временем стал незаметно подталкивать маму к кухне, подавая сестре недвусмысленные знаки.

— Да, — спохватилась Гелька, — идём, мамуля, я тебе тефтели разогрею.

На кухне Нина Михайловна встряхнулась и отдала листики мальчишкам.

— Ничего не понимаю, за что "Смотрено" — здесь нет ни одного замечания?

Она вышла из кухни, и никто не успел её задержать. Все трое замерли, прислушиваясь, и выдохнули с облегчением — мама зашла в свою комнату.

— Быстренько сочиняй, какой такой катаклизм сумел уничтожить дверцы у шкафа, — язвительно посоветовал Гоша и заглянул в листочки. Его остолбенелый вид заинтересовал Петю, и они углубились в изучение контрольной, разложив её на столе, пока Гелька хлопотала на кухне. Она искоса поглядывала на парней, злорадствуя, что хоть таким нетривиальным способом может сбить спесь с брата.

— Что это?.. Как это?.. Кто это?.. — каждая Гошина неоконченная реплика проливалась на уязвлённую постоянными подколками душу Ангелины исцеляющим бальзамом.

— А так! — она взмахнула деревянной лопаткой, оценив восхищённый блеск в глазах Пети. — Я на контрольной отключилась, впала в транс и написала всю эту бредятину, не знаю как!

Мальчишки ошеломлённо переглянулись.

— Скопище сюрпризов! — съязвил брат, не утративший подозрительности. — Тебя, часом, инопланетяне не похищали?

— Не помню! Всё может быть!

— А ну-ка, — Гоша сбегал в свою комнату и вернулся с задачником. — Давай садись, сейчас мы тебе проверочку устроим.

— Ещё чего!

— Не выдрючивайся.

— Я по заказу в транс впадать не умею!

— Мы тебя "впадём", садись.

Ангелина уселась, недовольно надувшись.

— Так, так, так… чтобы зря работа не пропадала… вот! Это нам на завтра задали.

— Ты хочешь, чтобы я за вас домашнюю работу делала? — возмутилась Ангелина. — Куда смотрит мама?

— Решишь — получишь конфетку… виртуальную, — быстро поправился брат.

— Ладно, — Ангелина быстро прикидывала выгоду, — если смогу решить, перестанете меня водить туда-сюда — в школу — из школы! — сказала и прикусила язык — выходило, что ей неприятна Петина компания. — Ну, то есть… — она растерянно поглядела на Петю, не зная, как поправиться. Но Петя всё отлично понял и без слов — улыбнулся и кивнул. У Ангелины отлегло от сердца.

— А как вам вообще разрешили прогуливать занятия?

— А я сказал, что у моей сестры проблемы с головой, и за ней нужно присматривать. Вошли в положение.

Ангелина фыркнула и закрыла глаза. Как это у неё получилось? Так, у неё был максимум энергии, значит, всплеск видений, а сейчас, напротив, минимум. Но на максимуме они сами лезут, а вот сможет ли она их вызвать на минимуме? Внезапно Ангелина представила, как выглядит со стороны и прыснула со смеху. Мальчишки испуганно отскочили от неё.

— Всё, всё, сейчас соберусь, — успокоила она нервничающих парней и опять закрыла глаза. Егор, Егор… Мелькнуло что-то неразборчивое: бегущая улица… Едет он куда-то, что ли? Так, так, так, теперь задача. Номер семь. "Вычислить длину волны и энергию фотона, принадлежащего линии ка-альфа в спектре характерестического рентгеновского излучения платины". Ну и бред! В мозгу всплыла странная формула. Ну, здесь всё ясно: постоянная Ридберга, заряд ядра и т. д. Ка-серия возбуждается при выбивании одного из двух электронов…

Через несколько минут с задачей было покончено. Но Ангелине это далось не просто: по-видимому, связь с Егором, вызываемая избытком энергии при её максимуме, на минимуме давалась ей с трудом, изнуряя и обессиливая её. Она сидела над листочком с решением бледная и вспотевшая, пока Гоша торопливо рылся в ответах, чтобы проверить результат.

— Гениально! — прошептал он, опуская задачник. — Так и есть — двести четыре тысячных ангстрема.

Он плюхнулся на стул, вытаращив на Гельку глаза — похоже, из всего, что ему довелось за последнее время узнать о сестре, эта её способность потрясла его больше всего. Петя же был необычайно серьёзен. Медленно приходящая в себя Ангелина вдруг сорвалась с места.

— Тефтели! — она ковырнула лопаткой подгоревший рис и расстроено простонала. — Ну, вот!

На кухне объявилась мама, принюхалась и укоризненно спросила:

— Спалили мой обед?

— Сейчас я быстренько что-нибудь другое сделаю, всё равно уже ужин пора готовить, — попыталась реабилитироваться Ангелина.

— Нет уж, я лучше сама! У тебя уроки все сделаны?

— Нет, я как раз…

— Вот и отправляйся!

Петя смущённо кашлянул.

— Если позволите, мы вам поможем.

Гоша, до сих пор сидевший в остолбенении, пришёл в себя и за маминой спиной изобразил веник, сгребающий что-то но совок. Гелька усмехнулась и вышла. Неожиданно, следом за ней отправился Петя.

— Я тебе сначала помогу, хорошо?

Ангелина кивнула — сил у неё не было. Как она выдержит ночные "учения"?

— Ты себя хорошо чувствуешь?

Гелька молча пожала плечами и уселась на кровать, а Петя стал сметать осколки и щепки на совок.

— Эти… "штуки", они ведь должны отнимать много сил?

Она кивнула. Петя выпрямился с совком, полным мусора в руках, и поискал, куда бы его высыпать. Ангелина с трудом поднялась и, отыскав на дне шкафа какую-то обувь, лишила её пакета.

— Сыпь сюда.

— Ложись, я сам справлюсь.

Ангелину долго упрашивать не пришлось — она еле держалась на ногах, в полудрёме завела будильник на половину первого и провалилась в забытьё, успев услышать, как в комнату сунулся Гоша с мусорным ведром.

— Что тут у вас? Я специально взялся мусор вынести, чтобы от этого избавиться. А она опять дрыхнет!

Петя шикнул, а Ангелина спросонья пробормотала:

— …и от шкафа заодно…

Шкаф без преувеличений представлял собой жалкое зрелище: от правой дверцы осталась нижняя половина, украшенная торчащими острыми щепками, сильно пострадали полки, находящиеся за ней, а левая дверца скособочилась и изогнулась. Вряд ли такое безобразие долго могло оставаться незамеченным мамой. Гоша с Петей о чём-то зашептались, ощупывая створки шкафа, и Ангелина заснула.

И опять ей показалось, что она совсем не спала, когда звон будильника грубо вторгся в её сон. Её подмывало позвонить Учителю прямо из постели, пожаловаться, что она устала и не выспалась, что ночная жизнь — не для неё, но вместо этого она, как в прошлый раз, поплелась в ванную, чтобы плеснуть в лицо ледяной водой. Злыдня пришлось согнать с насиженного места, чтобы при её возвращении кот не переполошил весь дом. Надутый Злыдень отправился устраиваться на ночь на кухонном диванчике, а Гелька утешилась тем, что кошки, в отличие от неё, ночные существа, и прогулка до кухни любимому коту не повредит.

Глава 19

Ровно в час ночи Ангелина влетела в форточку кабинета Бориса Витальевича, обернулась собой и обнаружила, что кабинет пуст. В чём дело? Она покрутилась на месте, не зная, что предпринять. Может, она перепутала время? Гелька полезла в карман за телефоном, но тут дверь распахнулась, впуская стремительно шагающего Полетаева.

— Вы уже здесь? Отлично! Сергей Петрович задерживается, начнём без него. Я обещал вчера проверить ваше знание заклинаний. Вы готовы?

— Как будто… — неуверенно подтвердила Ангелина.

— Хорошо, садитесь. Опишите мне сначала процесс обезвреживания фидера со всеми заклинаниями.

С этим Ангелина справилась. Потом перечислила остальные известные ей заклинания. С закрыванием дыр было сложнее — она накануне благополучно проспала всё время, отведённое ей для самостоятельной работы, поэтому заслужила неодобрение Бориса.

— У вас дома есть компьютер? — подумав, спросил он.

— Да, но он в комнате брата.

— У вас есть возможность им пользоваться?

— Конечно, мне же задают домашние работы по информатике.

— Я дам вам диск. Вы сможете с ним работать и постепенно разберётесь с этой сложной темой. Лучше, если никто о нём не узнает: после работы вынимайте и прячьте его каждый раз, а сохранившуюся информацию — удаляйте. Договорились?

Ангелина кивнула.

— Идёмте со мной. Наденьте халат.

Удивлённая Гелька облачилась в белый халат и вышла следом за врачом. Она так привыкла выходить через форточку, что в больничном коридоре чувствовала себя не уютно. Больница была параллельным замкнутым миром, живущим по своим законам, отличающимся и от повседневной жизни города, и даже от крошечного мирка кабинета Бориса Витальевича.

Они прошли в другое крыло здания, где Ангелина никогда не бывала.

— Я не могу собрать своих пациентов в одном отделении или даже палате — такого места просто не существует. Все они разбросаны по разным отделениям, и их лечат от всевозможных хворей, но причина их болезней одна — фидеры (чаще всего какие-то близкие им люди, даже родные, годами пьющие их энергию). Когда нам удаётся вычислить такие случаи, мы пытаемся найти и обезвредить вампира до того, как пациент вернётся домой. Я выискиваю таких больных на приёмах у других врачей и приглашаю в свой кабинет нетрадиционной медицины для консультации и лечения Соларом. Если не удаётся найти того единственного вредителя (круг общения многих людей очень широк), то лечение становится затяжным и чаще всего бессмысленным. Но бывает и наоборот — фидеры любят проведывать свою жертву.

Врач приоткрыл дверь какой-то палаты.

— Смотрите, здесь лежат три пациента по нашему профилю.

Гелька осторожно вошла в палату. Здесь все спали. Настроившись, она увидела, что от всех кроватей разливается мутноватый свет.

— Этот случай самый тяжёлый, — указал Борис Витальевич на одну из них. — Пациентка записана ко мне аж на послезавтра (родственники долго сомневались, стоит ли обращаться к "экстрасенсу"), завтра не моя смена, а я не могу работать круглосуточно.

Гелька вгляделась: у женщины был порван узел, и какая-то чернота расползалась из центрального резервуара, тоже сочащегося по капле тающим светом.

— Что это чёрное у неё внутри? — прошептала Ангелина.

— Далеко зашедшая болезнь. Идёмте.

— Подождите.

Узел… найти протоки…

Ангелина стояла у самой двери, но боялась подойти поближе, чтобы не разбудить и не напугать женщину.

…соединить входящие… соединить выходящие…

Борис Витальевич предостерегающе положил руку ей на плечо, но поняв, что Ангелина не собирается прекращать, убрал и стал помогать — оплёл длинный конец протоки, когда это не вышло у Ангелины. Для этого ему пришлось подойти к кровати и работать, почти касаясь больной руками. Тогда и Гелька решилась приблизиться. Борис лишь глянул на неё сердито, и оба они стали рассматривать черноту, съедающую жизнь несчастной.

— Хорошо, — сказал, наконец, врач, — я начну вытягивать эту порчу, а вы — вливать осторожно, по мизеру, свою энергию. Не переусердствуйте, у вас её мало. Вытяните руку, теперь откройте протоку… я вам помогу… и начали!

Это было долго и трудно, изматывающе тяжело. Легко стрельнуть молниеносно мощным зарядом, и невыносимо в течение часа или двух источать по капле свои силы. К концу процедуры взмокшая Ангелина едва держалась на ногах, но зато внутреннее сияние женщины практически очистилось и стало ровным.

— Остальное закончит Солар: мелкие повреждения основного резервуара и нарушенную циркуляцию. — Полетаев водил пальцем, намечая оставшееся. — Сегодня мы сделали всё, что смогли. Идёмте.

Гелька поплелась за врачом к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не повиснуть на его локте, а выйдя, прислонилась к стене. Закрыв дверь, Борис Витальевич безапелляционно заявил:

— А теперь под Солар.

— Как? — встревожилась Ангелина.

— А на что вы рассчитывали, затеяв такую процедуру, не имея запаса сил? Ваша неосмотрительность и склонность к самодеятельности не доведут вас до добра. Будьте умнее, особенно, когда речь идёт о чужой человеческой жизни!

Ну, вот, опять заработала выговор! У Ангелины не было сил на самозащиту и пояснения, что она не могла просто уйти, увидев такой ужас внутри несчастной женщины.

— Вы можете идти? — врач посуровел ещё больше.

— Да! — возмутилась Ангелина. — Вот только… — она ухватилась за его плечо. Он наградил её гневным взглядом и подхватил на руки, глянув в оба конца коридора.

— В жизни не встречал такой легкомысленной особы!

Под Соларом Ангелина немного пришла в себя — эта штука своими иглами могла привести в чувство кого угодно.

Потом Гелька, клюя носом, пила сладкий чай, закутавшись в больничное одеяло, пока Борис Витальевич где-то ходил и писал какие-то бумажки.

— Как вы спите? — неожиданно спросил он, вырывая Гешу из дрёмы.

— Я? Я не сплю, зато днём засыпаю на ходу, на уроке, после уроков… Когда уже закончатся эти ночные занятия?

— Кошмары мучают?

— Вчера во сне я сильным импульсом вдребезги разбила шкаф в своей комнате! Я не хочу ночные уроки! — заныла девчонка.

— Я выпишу вам успокоительное и постараюсь убедить Редика дать вам отдых. Но, боюсь, ещё не завтра.

— О-о-о! — Гелька уронила голову на стол.

— Вы должны предложить своим близким пройти процедуру обследования под Соларом.

— Вы поставите им «защиту»? — встрепенулась Ангелина.

— Да. Аппарат уже пользуется известностью: не думаю, что у ваших родных возникнут какие-то возражения.

— Ура!

— Ещё кое-что: я хотел бы, чтобы вы взялись помогать мне в больнице. Работы много, и мы с помощником не справляемся. Есть два варианта: вы работаете, как член ОПФ, "безвозмездно, то есть даром", я привлекаю вас только в экстренных случаях и вы фигурируете, как моя безымянная помощница; или я оформляю вас на полставки в качестве экстрасенса, и вы ведёте приём пару раз в неделю, сначала со мной, потом — сами, за вполне конкретные деньги. Подумайте над этим. Вы вполне можете отказаться, тем более, что у Сергея Петровича на вас свои виды.

Сонная Гелька глупо хлопала глазами.

— Я буду получать зарплату?

Борис фыркнул.

— Да, девочка. Только, избрав этот вариант, будьте готовы к тому, что очень скоро от дверей вашей квартиры до ближайшего универсама будет выстраиваться очередь из страждущих, желающих найти свой кошелёк, машину, старушку или захомутать жениха. И с ними тоже придётся иметь дело.

— Нет, — Гелька помотала головой, — я так не умею. Вы, пожалуйста, (только не сердитесь!) напомните мне завтра об этом предложении, а то я подумаю, что мне всё это приснилось.

Борис сдержал какие-то слова и ощутимо хрустнул зубами.

— Так. От вас сейчас никакого толку. Отправляйтесь-ка домой. С остальным завтра разберёмся. Не забудьте рецепт.

Ангелина протянула руку за бланком и прикрыла им зевающий рот.

— Спасибо. До свидания.

"Опять снег. К утру завалит весь город, и можно будет добираться только по воздуху. А я так и делаю. Скоро разучусь ходить пешком… Работать с Борисом… нет-нет, об этом надо думать на свежую голову. А какие планы на меня у Учителя?…caedere…"

Она ворвалась в форточку вместе с порцией морозного воздуха, взвихрившись, приняла собственный облик и закрыла окно. Надо надеяться, что до лета ей разрешат его открывать — невозможно будет пережить летнюю духоту с законопаченными окнами.

Ангелина осторожно прошлась по квартире, проверяя форточки: закрыла окно у брата, а к родителям сунуться не решилась — мама спала очень чутко; потом упала на кровать, потому что глаза закрывались сами собой, и только успела подумать, что надо как-то заставить всех в доме закрывать окна, как заснула. Она даже не заметила, что Злыдень успел вернуться на законное место, и что она забыла завести будильник.

***

— Ангелина! — долетело до неё сквозь сон. — Вставай!

— Угу, — промычала Гелька и зарылась поглубже в подушку.

— Ангелина!

— Я встаю.

В полудрёме ей слышался из прихожей мамин голос:

— Почему дверь не открывается?

И голос брата:

— Я закрыл на нижний замок.

— Зачем?

— Чтобы одна птичка ночью полетать не отправилась. Держи ключ.

— Ты преувеличиваешь, — неуверенно возразила мама.

— Зато так мне спокойнее спится.

— Ладно. Я опаздываю, подними Гешу, пожалуйста, сам — я не смогла её добудиться.

Стук в дверь, и оглушительный рёв брата над ухом.

— Гелька!

Ангелина натянула на голову одеяло и сонно простонала.

Я не пойду сегодня в школу, я не выспалась…

— Какого чёрта? Ты улеглась ещё до папиного прихода. Вставай, я говорю!

Гелька упорно цеплялась за сон.

— Отстань, я уроки не сделала… я спать хочу…

Гоша на время отстал, изобретая способ выдернуть сестру из постели, а Ангелина во сне пробормотала:

— Я не забыла, нет, Борис Витальевич, что у Сергея Петровича планы. Я помню… концерт, потом… я сплю.

Брат притих, и Гелька блаженно провалилась в дрёму. Гоша легонько дотронулся до её плеча.

— Эй, Ангелина… — он потряс её сильнее.

— Ну, что? — недовольно промычала она в ответ.

— А Борис Витальевич с Сергеем Петровичем знакомы?

— Угу, у них планы…

…

Ангелина открыла глаза. За оконными шторами угрюмо серел день, дома тихо. Нет Злыдня, уютно мурчащего на законном месте. Ну, да! Она же сама его вчера на местожительства в кухню выгнала. Уже светло, странно, что ещё никто не встал. Можно поваляться ещё немного, пока её не начали будить. Во всём теле ломота и разбитость, нет сил и даже желания выбраться из постели.

Чёрт! Домашнее задание! Вчера у неё до него не дошли руки, и выхода не осталось — надо делать: первым уроком русский, и спуску ей не будет! Придётся вставать. Гелька сонно потянулась и повернула к себе будильник. Что за шутки? На циферблате — половина первого, секундная стрелка спокойно бежала по кругу, отмеряя время её ступора. Не может быть! Гелька ринулась за мобильным. Так и есть, господи! Почему её не разбудили? О ней вообще забыли? Или это какой-то новый вид наказания? Всё! Уроки уже заканчиваются, и завтра ей придётся отдуваться за прогул. А теперь можно и дальше отлёживаться, изобретая хвори, которые не позволили ей сегодня явиться в школу. Она с сомнением глянула на телефон и нажала цифру "четыре".

— Алло, здравствуйте Борис Витальевич, я проспала уроки, — без обиняков выдала Ангелина. — Вы мне поможете со справкой?

— Головные боли вас устроят?

— Да, спасибо! Извините, Сергей Петрович не рассердился, что я его не дождалась? — смущаясь, поторопилась спросить девочка.

Полетаев хмыкнул.

— Вам не о чем беспокоиться. Как ваше самочувствие?

— Ужасно! — радостно ответила Ангелина.

— Берегите силы, — посоветовал врач и отключился.

Ура! Справка будет! Гелька сама удивлялась своей смелости — всё-таки она жутко нервничала, общаясь с Борисом Витальевичем. Нужно ещё как-то разжалобить маму, и дело в шляпе! Нет! Остаётся концерт. Он уже завтра. Ангелина, попав в немилость, до последнего тянула с просьбой отпустить её на концерт, и положение стало критическим — сегодня или никогда!

Во-первых, чтобы умилостивить маму, надо расстараться: приготовить ужин и прибрать. Ох! А как быть со шкафом? Мама наверняка уже его видела. Что ей сказать? На его историю у Гельки просто не хватало фантазии. Если бы изобретательный Гоша подсобил… И ещё Солар! Решительно, нужно заручиться поддержкой брата, без него — никак. Пообещать ему решать любые задачи в любом количестве? Может, сработает?

Пора вставать. Если Гоша опят прогуляет последнюю пару и застукает её в постели…

Она нашарила пушистые тапки и побрела в ванную. Злыдень встретил её в прихожей и, задрав хвост, приветливо потёрся о ноги.

— Кисуля, тебя кормили? Потерпи, вот умоюсь…

У Гельки было ощущение, что она ночью разгружала вагоны. Когда наступит долгожданный максимум, и она немного придёт в себя? Надо бы заглянуть в график, выданный Борисом Витальевичем. Кажется, она не смогла бы пойти в школу и без придуманных болезней. Ангелина глянула в зеркало над умывальником и отшатнулась. Уже давно она избегала смотреться в это зеркало при выключенном свете — она боялась увидеть, что у неё, как лампочки, светятся глаза. А сейчас… Она присмотрелась: лицо — похудевшее бледное, что ещё больше подчёркивали огненные волосы и горящие (хоть не светящиеся!) глаза.

— Мама снова потащит меня по врачам, — пробормотала Ангелина и плеснула в лицо холодной водой. Вдруг она бросила умываться и уставилась на себя в зеркало.

— Какая же я идиотка! Полдня потратила зря! Гоша скоро вернётся и я не успею посмотреть покалеченных на диске.

Гелька бросилась в свою комнату, выхватила диск, спрятанный в толстом справочнике на книжной полке, и прыгнула в комнату брата. Она очень надеялась, что уж сегодня, когда Гоше не надо её встречать после школы, он, как примерный студент, останется на все свои пары и вернётся не раньше половины четвёртого. А она успеет хотя бы поверхностно ознакомиться с информацией.

Ангелина сама себе не признавалась, но предложение Бориса Витальевича её очень заинтересовало. Изучение материала должно было подсказать ей, справиться ли она с такой работой.

Очень скоро она обнаружила, что начинает путаться и, выудив у Гоши из стола чистый лист, попробовала упорядочить похожие случаи повреждений и сходные способы их устранения. Она повторяла про себя заклинания и запоминала нужные движения руками. Лист быстро заполнился с обеих сторон, она потянулась за следующим, и тут в прихожей послышалось знакомое топанье. Гелька ахнула, быстро вынула диск, завернула его в исписанный листок, сунула его за пазуху и сбросила светившийся на экране ярлык в "мусорную корзину".

— А чой-то ты здесь делаешь? — раздался за спиной голос брата.

— Домашнее задание по информатике, — нервно пробормотала Ангелина и очистила "корзину".

— Эй! Опять что-то химичишь? — подозрительно уставился в экран Гоша.

— У тебя скоро паранойя разовьётся, а у меня из-за тебя — мания преследования, — съязвила Гелька и миролюбиво предложила. — Идём обедать? Не помню, когда последний раз ела, — ей нужна была дружба с Гошей любой ценой (почти любой).

— Когда же ты встала? — поинтересовался брат.

— Ну… недавно, — честно призналась Ангелина и взъярилась. — Почему вы меня не разбудили?

— Да? Будили тебя, сто раз будили, а ты дрыхла, как бревно! Влетит тебе сегодня опять.

Гелька вздохнула.

— Гош, — просительно начала она.

— Ага, что надо? Только учти, я травмированный твоими сказками, так что попроще и покороче.

— Короче, у меня есть билет на концерт.

— Врёшь! Где взяла?

— Ну-у, лишний подарили.

— Ага, — мрачно глянул на неё Гоша и стал кусать губу. — Тут такое дело: тебя Петька хотел пригласить…

— Петя? — обрадовалась Ангелина и сразу расстроилась: ей всё равно не удастся с ним пойти, у неё же "задание".

— Да! Достал где-то билеты и, главное, не мне, а тебе! Говорит: она много страдает, ей нужно отвлечься… страдалица нашлась! Мать тебя и так, и так не пустит!

В голове Ангелины возник, туманный пока, замысел.

— Гоша, — медленно сказала она, — ты пойдёшь… я скажу маме… нет-нет, пусть Петя попросит у мамы разрешения повести меня на концерт; мама согласится, скорее всего, и тогда я иду с… со своими, а ты — с Петей, — она вздохнула.

— А ему-то какой интерес, если ты идёшь "со своими"? — брат изобразил "воздушные" кавычки.

— А это твой интерес: ты идёшь, я иду, мы все идём…

— С кем идёшь ты? — спросил Гоша жёстко.

— С Нюсей, — быстро ответила Гелька,сделав невинные глазки. — Какая разница? Это же концерт! Мы все мечтали на него попасть ещё до… ну, словом, всегда мечтали, — она хотела сказать "до моей болезни", но не смогла, ощутив, какая пропасть пролегла между нынешним временем и прошлым.

— Ну, пожалуйста! Я очень хочу пойти! — умоляла Ангелина. — Решу для тебя, сколько хочешь задач!

— Что-то такое я уже слышал, — недовольно процедил Гоша. — Посмотрим на твоё поведение.

— Так что? — робко взглянула Гелька на брата. — Договорились?

Гоша скривился.

— Договаривайся с Петькой. Моё дело — сторона. Я бы тебя в шкафу держал, пока не поумнеешь.

— Знаю, знаю… кстати, а что со шкафом? Мама его видела?

— Ага! — Гоша усмехнулся. — Пришлось сказать, что мы с Петькой и Степаном хотели поставить опыт, и он, ну… не удался.

Гелька ахнула.

— Спасибо! Я совсем не знала, что сказать!..

— Не радуйся! Не для тебя старался! Ты-то мать не бережёшь! Она от одного вида шкафа чуть в обморок не упала, а представь, что с ней было бы, узнай она, что это ты его так?

Ангелина опустила голову и шмыгнула носом.

— Брось ты всё это, — с горечью сказал Гоша. — Чувствую, доведёшь до беды…

Гелька только ещё ниже опустила голову и упрямо сжала губы. Гоша вздохнул и хлопнул себя по коленям.

— Кормить меня сегодня будут или нет?

— Идём, — Ангелина встала, и в глазах у неё потемнело. — Я уже сутки ничего не ела.

— Хочешь похудеть до габаритов зубочистки? — они с братом шли к кухне.

— Отстань, я просто не успеваю.

— Точно — спишь всё время!

Гелька, которую уже мутило от голода, с жадностью набросилась на суп. Поэтому, когда раздался стук в дверь, открывать отправился Гоша. Через минуту он вернулся вместе с Петей. Гелька встала.

— Хочешь супа?

Петя, улыбаясь, кивнул и, обходя вокруг стола, быстро поцеловал её в губы.

— Эй! — возмутился Гоша, но Петя, усаживаясь рядом с ним за стол, успокаивающе хлопнул его по плечу. Парни устроили дружескую потасовку, а зардевшаяся Ангелина была рада, что у неё есть возможность, наливая суп, побыть спиной к приятелям. Поцелуй или близость плиты, а может быть, съеденный горячий суп, кинули Гельку из озноба в жар, и она расстегнула молнию на кофте, забыв о спрятанном за пазухой диске. Диск, выпав из развернувшейся бумажки, укатился под стол, где его подобрал Гоша. Ангелина смертельно побледнела — она помнила наказ Бориса Витальевича, что диск ни в коем случае не должен попасть в чужие руки.

— Отдай, — тихо сказала она брату. Гоша, наверное, вернул бы обычный компьютерный диск без проблем, если бы не ужас и напряжение во взгляде сестры, бросавшиеся в глаза.

— Что это? — спросил он.

— Это тайна, это никто не должен видеть, — волнуясь, сказала Гелька.

— Значит, это то, что нам нужно? — Гоша вопросительно глянул на Петю. Тот разрывался между жалостью к Ангелине и необходимостью любым способом вывести Организацию на чистую воду.

— Это для её же блага, — напомнил ему товарищ, видя его колебания.

— Гоша! — воскликнула Ангелина, из глаз которой брызнули слёзы обиды. Она была в ужасе от того, что подвела Организацию и лично Бориса Витальевича. Он теперь разозлится и не захочет иметь с ней больше дело. А если дружки передадут диск куда-то, и дело получит огласку?

— Пойдём, — сказала она, сердясь на себя за эти слёзы бессилия, — я покажу вам, что на диске, а вы мне после этого его вернёте. Учтите, там пароль, и сами вы, кто знает сколько, с ним провозитесь.

Парни переглянулись.

— Ну, ладно, — мрачно буркнул Гоша и направился в комнату.

Гелька села за компьютер и в течение получаса, шмыгая носом, объясняла мальчишкам медицинскую сторону своей работы, демонстрируя чередующихся жертв вампиров и избегая упоминания ОПФ. Но Петя уловил совсем не то, что ей хотелось.

— Эти фидеры — это те, с кем тебя заставляют воевать? — спросил он.

— Нет! Я собираюсь лечить людей! Поэтому у меня этот диск — чтобы я научилась помогать людям.

Парни за её спиной переглянулись.

— Ну что? Я могу его забрать? Имейте в виду, я скорее взорву его вместе с компьютером, чем отдам вам! — Гелька положила руку на системный блок.

— Хорошо, хорошо… — быстро проговорил Петя, удерживая друга.

— Ты что? — громким шёпотом возмутился Гоша, выдёргивая плечо. — Там наверняка ещё что-то было про их Организацию.

— Не надо, — убеждал его Петя, — пусть берёт.

Гелька достала диск и расплакалась. Петя обнял её утешающе, а Гоша смачно ругнулся.

— Идём, тебе нужно выпить чаю и успокоиться, — Петя повлёк Ангелину на кухню. Гоша шёл следом, вполголоса ругая лопоухих приятелей.

— Ты знаешь, что она на концерт с "этими" собралась? — крикнул он вдогонку. Петя на мгновение замер, но тут же двинулся дальше.

На кухне Ангелина подобрала листок с записями, завернула в него диск и сунула за пазуху.

— Не очень надёжное место, — улыбнулся Петя. — Где у вас чашки?

Гоша сел, сердито отвернувшись к окну.

За чаем обстановка немного разрядилась, и Гоша достал задачу, которую собирался предложить сестре.

— Филиппов её своим теоретикам, как пробный камень подсовывает, — сказал он с восторженным ужасом в голосе. Гелька рассеянно уставилась на листок. Петя обеспокоенно взглянул на неё и решительно вернул задание приятелю.

— Не сейчас, — сказал он мягко, — не сегодня.

Гоша разочарованно забрал листок, а Ангелина вздохнула с облегчением: сейчас ей такой подвиг был не по силам, ей предстоял другой.

— Мальчики, — сказала она нерешительно и замолчала.

Друзья переглянулись и, в ожидании продолжения, уставились на неё.

— Дело в том, что… — Гельке было очень трудно подбирать нужные, самые верные, слова — одна осечка, и всё, — вам всем по моей вине угрожает опасность со стороны… со стороны фидеров.

Она подняла глаза.

— Вы должны пройти одну процедуру, которая защитит вас, и помочь мне убедить родителей сделать это.

Гелька с беспокойством ждала их реакции.

— Что за процедура? — спросил Петя.

— Н-ничего особенного — просто облучение одним прибором, он называется Солар и совершенно безвреден.

Гоша хмыкнул.

— Я всё время под ним лежу! — Гельке почудилось недоверие в выражении его лица. — То есть, мне "защита" не понадобиться, потому что я иначе не смогу… ну, не важно…

— Что собой представляет эта "защита"? — продолжал допытываться Петя. Ангелина неопределённо взмахнула руками.

— Это что-то вроде энергетического кокона, который предохранит вас от чужого воздействия. Пожалуйста, соглашайтесь, это очень важно!

— Я — пас! — Заявил Гоша. — Я твоими сказками сыт по горло. Ты только что скормила мне ещё одну — что информатику делаешь, а сама в это время… Может, это провокация твоей шайки, чтобы нас обезвредить: лягу я под твой приборчик, а встану чудовищным монстром, стреляющим голубыми молниями!

Гелька отшатнулась, как от пощёчины. Гоша осёкся. Почти не сознавая, что делает, Ангелина поднялась, отступила к порогу, пробежала по коридору и заперлась у себя в комнате.

— Гелька! — крикнул Гоша.

— Геша… — позвал из-за двери Петя.

Вот, что они о ней думают (даже родной брат!) — что она монстр, чудовище, отвратительное и чуждое! Ей хотелось плакать, но слёз не было — она была опустошена и уничтожена. Впервые ей захотелось где-то скрыться так, чтобы никто её не нашёл. "Пятый номер" — вот её место среди себе подобных. Не обращая внимания на увещевания мальчишек за дверью, она закрутилась и ринулась в окно, забыв про закрытую форточку. Стекло взорвалось: тысячи радужных брызг, прошив её аморфное "тело", исказили картину окружающего мира, как слёзы, застилающие глаза. Но через мгновение всё прояснилось. Она рванула в небо, не разбирая, куда летит, а потом поняла, что направляется к Егору, по которому скучала, к которому её тянуло обратиться за сочувствием.

…Она стукнула в его форточку раз, другой, и вдруг увидела его спускающимся по ступенькам крыльца. Гелька резко спикировала вниз, ещё на лету начиная превращение и, в результате, упала с высоты, увеличенной скоростью её движения. Она сильно разбила локоть и колени, но, не замечая этого, бросилась к Егору и молча уткнулась в его плечо.

— Ангелина? — изумлённо воскликнул Егор, высвобождаясь из её объятий и вглядываясь ей в лицо. — Что? Что с тобой случилось?

Он с беспокойством и недоумением оглядел её с ног до головы — Гелька и забыла, что явилась в домашних тапочках и костюме, теперь ещё изодранном и окровавленном. Сразу дала о себе знать боль в локте: Ангелина скривилась, боясь прикоснуться к руке. Она с тоской смотрела на парня.

— Что? Что-то дома не в порядке? — негромко спросил Егор и встревоженно оглянулся. Только сейчас Ангелина заметила, что он был не один — на крыльце, ещё не начав спускаться, стояла Александра и спокойно ждала окончания разыгрывавшейся перед ней сцены.

Гелька, от неожиданности, отпрянула в сторону. В первую же секунду её поразил взгляд девушки: в нём не было ни ревности, ни раздражения непредвиденной задержкой, ни нетерпеливого любопытства при появлении такой странной особы, какой должна была представляться Гелька. Нет, только спокойствие и доброжелательное сочувствие. Ангелина как будто взглянула на неё глазами Егора и поняла, за что тот её любит, и почему никто, в том числе и она, Александре не соперницы.

— Что у тебя дома? — вопрошал с беспокойством Егор, снимая куртку и укутывая Ангелину, пока Александра спускалась поближе.

— Познакомьтесь, — по-быстрому представил Егор, желая поскорее узнать, что за беда привела к нему Гельку, — это Ангелина, а это…

— Я знаю, — сказала Гелька, — вы Александра — девушка Егора. Извините, что я так явилась…

— Отведём её наверх? — вопросительно глянул на подругу Егор. Саша кивнула и протянула Гельке руку, но та, представив, как эта влюблённая парочка мажет зелёнкой её раны вместо того, чтобы романтически провести вечер или повеселиться в компании друзей, отступила на шаг.

— Не надо, всё в порядке, — пробормотала она дрожащим голосом и стянула с себя Егорову куртку. — Держи, я не хочу… вам мешать.

— Глупости! Куда ты пойдёшь в таком виде?

— Домой, — Гелька развернулась и направилась к ближайшему углу, подальше от людских глаз. Она почувствовала, что Егор кинул куртку невесте и бросился следом за ней, поэтому обернулась.

— Прошу тебя, иди, — нетерпеливо прошептала она. — Я просто очень хотела тебя увидеть, а теперь мне стало легче, и я полечу домой. Если хочешь, позвоню тебе, когда доберусь, ладно? Ну, иди же, а то я совсем замёрзла, и мне придётся взлетать прямо отсюда.

— Позвони, — дёрнул подбородком Егор и остался стоять, глядя ей вслед. Едва зайдя за угол, Ангелина крутанулась и взмыла верх, напугав парочку курильщиков в лоджии восьмого этажа. Она полетела, куда глаза глядят — просто, чтобы двигаться, чтобы ни о чём не думать. За городскими окнами загорался свет: люди возвращались с работы, чаёвничали на уютных кухнях, садились перед телевизорами, и Гельке казалось, что её удел — роль наблюдателя чужой жизни, что разделяющее их стекло больше, чем хрупкая материальная преграда.

Ей так захотелось стереть эту границу, что, не удержавшись, она влетела в приоткрытую форточку чьей-то тёмной квартиры, обернулась и застыла, прислушиваясь. Сердце её учащённо колотилось: это было настоящее проникновение "со взломом"! Что, если кто-то есть дома? Тишина, только рядом еле слышно тикали часы. Кажется, она оказалась в большой гостиной. Гелька нащупала край кресла, присела и включила стоящий рядом с ним торшер. Осветившись, комната сразу стала уютной и домашней.

Ангелина встала и, прихрамывая, прошлась по комнате, представляя себе жизнь незнакомых людей, обитающих здесь. Баюкая ушибленный локоть, она рассматривала безделушки и фотографии — иллюстрация жизни чужого семейства, делающая их ближе.

Что ей делать дальше? Ангелине не хотелось возвращаться домой и видеть отвращение на лице брата, бояться, что со дня на день о её странностях узнают родители. У Нюси её бы поняли, но родные её там легко отыщут и вернут домой, чтобы и дальше защищать от себя самой. Что ей остаётся? "Пятый номер"? Плевать на страх перед подземельем и удушье! Теперь она идёт туда добровольно и не позволит своим нервам диктовать ей, где жить. Она уже взялась за телефон, готовясь позвонит Учителю, но вдруг перед её мысленным взором возникла убитая горем мама, и руки её опустились. Может ли она так поступить с самым дорогим человеком на свете?

Придётся возвращаться. Половина шестого. Мама, конечно, уже вернулась. Что, если мальчишки, не дозвавшись её, выбили дверь комнаты? Что они подумали, увидев, что её там нет? Ангелине стало страшно. Она наделала глупостей, и за них придётся расплачиваться: хорошо, если только ей одной. Как она могла подвергнуть близких такому испытанию? Как ей теперь вернуться, если все могут быть в её комнате, выискивая способы её исчезновения? Она не может, появившись внезапно в своём энергетическом виде, подвергнуть их ещё большему шоку. Надо разведать обстановку. Янка! Гелька быстро набрала знакомый с пелёнок номер.

— Алло, Ян, это я…

— Ты почему школу прогуляла?

— Не важно… Слушай, ты не могла бы сходить ко мне и выяснить, как там обстановка? А я тебе минут через десять перезвоню.

— Опять что-то натворила? — в голосе подруги ещё звучала вчерашняя обида, но, легко обижающаяся Янка, также легко забывала про обиду, если подруге нужна была помощь, и готова была расшибиться в лепёшку, лишь бы помочь. — Учти, русичка тебя со свету сживёт. Ладно, я иду. Расскажешь?..

— Да, спасибо.

Ангелина нетерпеливо зашагала из угла в угол в ожидании времени звонка. В её воображении мелькали картины, одна ужаснее другой, и, подстёгиваемая ими, Гелька кусала костяшки пальцев и нянчила разбитый локоть, который разболелся не на шутку. Всё, пора! Дрожащими пальцами она набрала номер подруги.

— Слушай, — прерывисто дыша, затараторила Янка, — ничего не понимаю! Только я сунулась в двери, твой брат с Петькой меня вытолкали! Я решила, что по телефону они тебя всё равно не достанут!..

— Ангелина! — раздался в трубке Гошин голос. — Только не отключайся! Возвращайся. Мы матери сказали, что ты у Янки. Алло! Ты слышишь?

Ангелина молчала.

— Алло, Гешка, я не хотел сказать ничего такого… Скажи, что придёшь!

— Да.

Она позвонила Егору, бросила прощальный взгляд на приютившую её гостиную и вознеслась.

Глава 20

Путь домой пролегал через морозный чердак. Гелька доковыляла до своей двери и тихонько постучала. Гоша, карауливший в прихожей, схватил её за руку и втянул в свою комнату. Музыка, гремевшая там, должна была заглушить все звуковые эффекты Гелькиного "прибытия". Ангелина вскрикнула от боли и упала на колени, прижимая локоть к себе. Петя, стоявший у письменного стола, бросился к ним и помог усадить Гельку на тахту. Там они с Гошей осторожно сняли с неё кофту и осмотрели руку.

— Я упала, — сквозь сжатые зубы простонала Гелька и удивилась, увидев вывалившиеся на пол диск и заметки. — Надо же, не потерялись!

— С третьего этажа падала?

— П-примерно, — Ангелина вспомнила своё падение.

— Тебе нужен рентген, — осторожно ощупывая её руку, сказал Петя.

— Мне нужен Солар, — морщилась Ангелина.

— Ремень тебе нужен! — вклинился Гоша.

— Завтра концерт — мне нужна здоровая рука.

— Кто тебя пустит, тем более, в таком виде?

— Вы что-нибудь придумаете!

Мальчишки недоверчиво переглянулись, и Гельке пришлось выложит свой последний козырь.

— Я всё равно туда пойду. Я должна там быть и буду, даже если вы меня запрёте! — она уверенно смотрела на парней (вот он — взгляд Александры), а потом усмехнулась. — Выбирайте стены покрепче — в полметра могут не сгодиться.

Петя помрачнел, а Гоша, волнуясь, не зная, куда деть руки, спросил:

— Гелька, как у тебя сегодня получилось… в окно?..

Петя предостерегающе взглянул на друга, но промолчал, отошёл к столу и приглушил громкость музыки. Ангелина в упор смотрела на брата. Тот смутился, отвёл глаза, но потом присел рядом с ней на тахту и взял за руку.

— Я не хотел сегодня… честно! Я просто, ну, боюсь за тебя, — он сжал её руку, и Гелька кивнула, принимая извинение.

— Вы должны понять, что это мой выбор, что никто меня не заставляет, и не мешать мне.

— Позволь тебе не поверить, — не оборачиваясь, от стола сказал Петя. — Гоша, у вас есть бинты, зелёнка?

— Ну, да, — Гоша похлопал её по руке и вышел.

Воцарилось молчание: упрямое Гелькино и спокойное убеждающее Петино. Слышно было, как за стеной Гоша стучит пузырьками в аптечке и объясняет что-то папе. Петя присел рядом с Гелькой на пол и завернул штанины, чтобы осмотреть колени.

— Там ерунда, — пыталась отмахнуться Ангелина, но парень не слушал, только подобрал с пола диск с листком и вложил ей в руки. Вместе с вернувшимся Гошей они занялись обработкой её ран, не слушая её писков и не жалея зелёнки. Когда настала пора покинуть комнату Гоши и объявиться перед родителями, Ангелина задержала мальчишек.

— Я с утра пойду на процедуру в поликлинику и хочу, чтобы вы пошли со мной и поставили "защиту".

Ангелина очень волновалась: если мальчишки откажутся, значит, она их ни в чём не убедила, значит, она для них, по-прежнему, монстр, а Организация — шайка преступников; и они окажутся в той же ситуации, в какой находились до её побега. Гелька, которую начинала бить нервная дрожь, с тревогой ждала ответа.

— Я вам клянусь, что это необходимо, и никак вам не повредит! Если вы не согласитесь, если не согласятся родители, то мне придётся исчезнуть — только так я смогу вас всех защитить!

— Куда это исчезнуть? — возмутился Гоша.

— Какая разница? Пока я с вами, меня могут шантажировать, угрожая посадить вас в тюрьму за преступления, которых вы не совершали.

— Как такое возможно? — нахмурился Петя.

— С вас могут снять реплику, и человек с вашей внешностью, с вашими отпечатками пальцев совершит убийство, а схватят и посадят вас!

— Такого не может быть!

— Поверьте, может, — устало сказала Ангелина. — Уже многих обезвредили таким образом или шантажом вывели из игры.

— То есть, если ты бросишь всю эту фигню, то опасность нам уже не будет угрожать, я правильно понял? — недовольно поинтересовался Гоша.

Гельку уже не держали ноги, она вернулась на тахту, а парни подступили ближе.

— Может, да, а может, нет. Ты подумал, что фидеры могут захотеть использовать меня и, угрожая вам, заставить работать на них? В общем, выбирайте: или вы завтра ставите "защиту" и убеждаете сделать то же самое родителей, или я исчезаю, пока вся эта заваруха не затихнет.

— Какая заваруха? — мягко спросил Петя, усаживаясь рядом с ней. — Можешь сказать нам больше?

Ангелина уткнулась лбом ему в плечо и помотала головой.

— Я не могу, пока…

Гоша сердито сжимал кулаки.

— Можно заявить в милицию — пусть разбираются!

— В милицию! — всплеснула руками Гелька и схватилась за больной локоть. — Ты как маленький! Что ты им расскажешь: об энергетических вампирах, о сестре-монстре?

— Ладно! — рявкнул Гоша. — Но смотри у меня!..

Забежав в комнату, чтобы сменить драный костюм и спрятать диск, Гелька взглянула на телефон — сообщений не было. Должно быть, Борис Витальевич убедил Учителя не мучить её ночными занятиями. Она заметила, что мальчишки вставили в окно новое стекло, правда, только одно — чтобы не дуло, и тщательно убрали осколки. Наверное, торопились до маминого прихода ликвидировать все последствия Гелькиного "убытия". Ангелина оглядела свою комнату, такую родную и, всё же уже немного чужую — ведь она едва от неё не отказалась, и вышла.

Все уже были в сборе за ужином — даже папа, с увлечением рассказывающий о продвижении своего эксперимента. Мама раскладывала по тарелкам запеканку, и Гельке стало стыдно — она столько всего собиралась сегодня сделать, а вместо этого… Расцеловав родителей, она уселась за стол, и мама сразу начала "допрос".

— Ты сегодня прогуляла школу?

— Я проспала, — уныло ответила Гелька.

— Но почему ты не пошла на второй урок? — Нина Михайловна стала разливать кисель, и девочка поднялась, чтобы расставить чашки.

— Я все уроки проспала, — пришлось сознаться Гельке, которая больше занята была тем, чтобы мама не заметила её больную руку. Нина Михайловна недоумённо воззрилась на дочь.

— Не понимаю, ты в последнее время спишь днём, ложишься засветло и, после всего — спишь до обеда. Что же, скажи на милость, ты делаешь ночью?

Ангелина краем глаза увидела, как мальчишки понимающе переглянулись. Гоша шлёпнул себя по ляжке.

— Ну, Гелька! Я же двери запирал!

— Что? — забеспокоилась мама. — Что происходит?

Ангелина села за стол и уставилась в тарелку.

— Мама, послушай, после той болезни, — слова давались ей с трудом, — я стала… немного экстрасенсом. Я занимаюсь по ночам, потому что мне предложили работать в больнице.

Родители застыли в безмолвии, изумлённо глядя на дочь.

— Я зарплату могу получать! — это показалось Ангелине убедительным аргументом. Гоша с Петей мрачно следили за её попытками договориться с родителями.

— Как-каким экстрасенсом? — пролепетала мама, присаживаясь на краешек стула.

— Ну-у, — Гелька растерянно огляделась вокруг. На глаза ей попалась вилка, лежащая рядом с её тарелкой. Ангелина вытянула руку над столом, по направлению к ней: слабый импульс — ничего, посильнее… странно. Ангелина поднажала: вилка сорвалась с места, просвистела мимо Петьки, который едва успел отклониться, и вонзилась в оконную раму. Ангелина ойкнула и ринулась было доставать вилку, но её остановил испуганный крик мамы.

— Мамочка! — бросилась Гелька на колени перед маминым стулом и схватила её руки. — Мама! Всё в порядке! Это не страшно, это ерунда, любой так сможет, если захочет.

Нина Михайловна не могла прийти в себя, папа же был в восхищении.

— Ух, ты! Можешь ещё разок?.. Нина, это здорово! Это фантастика! Это нужно изучить, объяснить и классифицировать!

Обеспокоенный Гоша протиснулся к матери.

— Мам, ты как? Дать успокоительного? — он зло глянул на расстроенную Гельку. — Нашла время!..

— Нет-нет, всё хорошо, просто… так неожиданно! Почему… почему же ты мне ничего не сказала?

— Я… я не знаю. Я говорю. Ты только не волнуйся! Таких, как я, сколько угодно: Нюся тоже экстрасенс… — Ангелина поглаживала мамины руки. — Давай сядем есть, а то всё остынет.

— Да-да, — мама встала и рассеянно повернулась к плите.

— Мамуля, всё уже на столе. Садись.

Все с беспокойством посматривали на расстроенную Нину Михайловну, которая села за стол, но лишь ковырнула в тарелке вилкой и отложила её в сторону. Гелька чувствовала, что вот-вот расплачется и тоже не могла проглотить ни кусочка.

— Нина, — Аркадий Петрович удивлённо поглядывал на обеих своих женщин. — Что тебя расстроило, не понимаю. У девочки феноменальные способности! К чему огорчаться?

— Это твоя дочь! — истерично выкрикнула мама.

У Ангелины сжалось сердце: неужели и мама, вслед за братом, назовёт её выродком и монстром? Петя не сводил с неё глаз: она чувствовала, что он хочет как-то поддержать её, но что он может? Оказалось, маму беспокоило другое.

— Я знаю, что такие вещи так просто не даются — за них расплачиваются здоровьем! Ты посмотри на неё — на ней лица нет!

— На ней нет лица от твоих криков. И вообще, мы не одни, давай не будем устраивать сцен при госте.

— Ну, что вы! — ухмыльнулся Гоша. — Считайте Петьку членом семьи.

Петя дёрнул головой, смутился и уставился в стол.

— Да? — рассеянно полюбопытствовал папа. — В каком смысле?

— Господи, Аркаша! — папина недогадливость привела Нину Михайловну в чувство. — У Пети с Ангелиной… отношения…

Гелька почувствовала, что краснеет, и схватила чашку с киселём, чтобы скрыть смущение.

— Отношения? — кажется, папа не мог взять в толк, о каких отношениях идёт речь.

— Да, Аркадий Петрович, — сказал негромко Петя, — я люблю вашу дочь.

Гелька застыла с чашкой у рта, ошеломлённо глядя на парня, который решился сказать такое. Мама опять схватилась за сердце, решив, по-видимому, что Петя попросит у них руки Ангелины прямо сейчас. Гоша сердился, хотя сам спровоцировал ситуацию, а папа радостно и изумлённо оглядывал всех присутствующих.

— Замечательно, — бормотал он, — замечательно! Дорогая, что ты опять за сердце держишься?.. Это она от радости… от радости, — пояснял он негромко Пете, опасаясь, что молодой человек обидится такой реакции матери невесты.

— Ну, что? — поднял чашку с киселём Гоша. — Честным пирком, да за свадебку?

"Сумасшедший дом", — подумала Ангелина, но забыла обо всём на свете, встретившись с Петей глазами. Она забылась настолько, что лишь к концу оживлённого, хоть и нервного ужина, вспомнила, что ей предстоит с родителями ещё один разговор.

— Мам, — сказала она, как бы между прочим, собирая со стола одной рукой посуду, — мы с мальчишками завтра на концерт идём…

Она искоса глянула на парней — только бы не подвели: Гоша сердито буравил взглядом сестру, Петя сидел с каменным лицом — они оба не хотели, чтобы она шла на концерт.

— Да? Тот самый концерт? — переспросила Нина Михайловна и глянула на мальчишек. — Хорошо. Гоша, вы там за ней присмотрите?

— Н-да, — уронил руки на стол брат. — А что, она уже не наказана?

— Ну, она же будет с вами, — мама была в растерянности. — Я не могу её лишить… она давно об этом концерте мечтала…

— В школу ходить не обязательно, зато на концерт — пожалуйста?

— Гоша! — смутилась мама.

Гелька бросила собирать посуду и сунула руку в карман: там у неё громко — слишком громко — зудел телефон. Бросив на мальчишек взгляд раненой лани, Ангелина выскочила из кухни. Комната показалась ей ненадёжной, в смысле звукоизоляции, и она прошмыгнула в подъезд, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Алло?

— Ангелина, здравствуй, что у тебя стряслось?

— Ничего, Сергей Петрович, ерунда, всё в порядке, — она оглянулась на дверь и поднялась на ступеньку выше.

— Мы должны встретиться до концерта, чтобы обговорить нашу тактику. Борис настоял, чтобы я дал тебе сегодня выспаться. Ты действительно в порядке?

— Да, только рука… Я сильно ушибла локоть и хотела завтра с утра показаться Борису Витальевичу, и ещё привести брата с другом, чтобы он поставил им "защиту".

— Ангелина, такие травмы нужно лечить сразу. Прошу тебя, покажись Борису ещё сегодня, как только у тебя появится возможность. Рука тебе завтра очень понадобится. Договорились?

— Да.

— В четыре перед концертом у Егора. Только «ве’рхом».

— До встречи.

Ангелина обнаружила, что разговаривая, машинально поднималась вверх по лестнице, как будто, стараясь уйти подальше от своей квартиры, и теперь оказалась на Янкиной площадке. Ну, что ж, "сразу", так сразу! Она стукнула в дверь.

— Гелька, заходи! Что там у тебя?

Ангелина покачала головой.

— Янка, мне нужно уйти, а ты моим скажи, пожалуйста, что я у тебя, если позвонят.

— Ладно, а к кому ты? — Янка удивлённо оглядела её домашний наряд и тапочки.

— В… в соседний подъезд.

— Хорошо. А если твои придут?

— Придумай что-нибудь: скажи, что я туалете!

Янка хихикнула.

— Ну, ладно. Не забудь: ты обещала мне всё рассказать!

— Да.

Едва дверь закрылась, Гелька с места взлетела и вырвалась из подъезда через чердачное окно. Несколько минут, и она закрутилась в знакомом кабинете, обретая очертания. Обернулась и испуганно отшатнулась: в кабинете было полно людей, которые встретили её эффектное появление сдержанным молчанием.

— Это ко мне, — желчно проговорил Борис Витальевич, отходя от человека, встающего с кушетки, и указал Ангелине на свой стул. — Сядьте.

Несколько минут он переговаривал с этими людьми. Гелька ловила на себе чужие взгляды, но боялась поднять глаза: она знала — будет гроза!

И вот, когда все разошлись, Борис Витальевич запер дверь и повернулся к ней. Чем дольше он молчал, тем страшнее становилось Ангелине и, наконец, она не выдержала:

— Простите, — прошептала она, уставясь в пол, я не ожидала…

Полетаев шагнул к ней и поднял на ноги, схватив за локоть. Гелька не смогла удержаться от вскрика, слёзы брызнули из глаз, и она согнулась о боли, повиснув на руке Бориса.

— Что? — поддержал её врач и осторожно опустил на кушетку. — Где больно?

Ангелина не могла выжать из себя ни звука сквозь стиснутые зубы. Но врач, догадавшись, снял с неё кофту, разрезал бинты и ощупал руку.

— Как вас угораздило?

— Не-неудачное приземление.

Полетаев сердито фыркнул.

— Похоже на трещину. Ложитесь.

Придерживая больную руку, Ангелина улеглась, и врач включил Солар.

— Когда это случилось?

— Сегодня днём.

— Посмотрим.

Он привычно опустил детектор к её лицу и повёл вниз. Все неприятные ощущения, сопровождающие его движение, теперь сильно заглушала боль в руке. Дойдя до солнечного сплетения, врач двинул детектор вверх (к энергетическому узлу — догадалась Гелька) и спустился по руке к локтю, где задержался, всматриваясь в экран компьютера.

— Трещина и надорвано сухожилие, — заключил он, — придётся ночь провести под Соларом.

— Как? — вскинула голову Ангелина. — Я не могу всю ночь: я сказала родным, что иду в соседнюю квартиру к подруге.

— Маленькая безобидная ложь? — он подошёл к стене, заглядывая в прикреплённый там график. — Вы набираете потенциал, завтра ночью будет максимум.

— Но это же — всё ваши тайны! — воскликнула Гелька, успев поразиться, что график распределения её сил висит у врача на стене, как расписание.

— Лгать надо с умом.

— Я могу пойти домой?

— Конечно. Я наложу на две недели гипс, и отправляйтесь.

— О-о!

— А вы что хотели? Всё и сразу? Я распоряжусь на счёт постели, а вы придумывайте басню для родителей.

Он вышел. Ангелина откинулась на постели, недовольно бурча под нос.

— Все меня упрекают ложью. Сами заставляют вечно лгать и выкручиваться и меня же в этом обвиняют. Всё секреты и секреты — надоело до смерти!

Она сжала зубы и набрала номер Янки.

— Алло? Гелька, это ты? Где тебя носит? Гошка уже звонил и просил передать, чтобы ты немедленно шла домой. Причём только с тобой хотел говорить. Ну, я тебя в туалет отправила, как договаривались. Слышишь, ты когда будешь, подруга?

— Янка, пожалуйста, позови Гошу к телефону.

— Что, сюда?

— Да.

— Ладно, — Янка положила трубку и отошла, а Гелька стала ждать с телефоном у уха.

— Алло! — раздался в трубке голос запыхавшегося брата.

— Гоша, я до утра в больнице. Придумай что-нибудь для мамы.

— Что?!

— Ну-у, я пошла проверить локоть…

— Как это "пошла"? Ты же раздета!

— Я потом объясню.

— Нет, немедленно! — Тон брата был железным. — И не смей отключаться! Где ты сейчас?

— В нашей поликлинике в кабинете нетрадиционной медицины, — испуганно пролепетала Гелька.

Вместо ответа Гоша повесил трубку.

Что он задумал? Она давно не помнила его таким злым. Хотя бы он не наделал глупостей!

Дверь распахнулась, и мощная санитарка, шагая вперевалку, внесла свёрнутый рулоном матрас с подушкой. Гелька признала в ней грозную бабу, караулившую "хирургию", и испуганно выпрямилась на кушетке: что, если та признает в ней нарушительницу режима? Но баба не обратила на Ангелину никакого внимания: положила матрас в изголовье и так же, вперевалочку, вышла. Вот и постель ей скоро будет готова. Интересно, что Гоша придумал для родителей? Лишь бы всё обошлось!

Глава 21

Ангелине в её тревожном одиночестве показалось, что прошла вечность, прежде чем вернулась санитарка, неся сложенные стопочкой простыни и одеяло, и согнав Гельку, принялась стелить постель.

— Спасибо, — робко поблагодарила её Ангелина, когда постель была готова. Санитарка выплыла за дверь, едва не натолкнувшись на летевшего Бориса Витальевича.

— Поздравляю! — раздражённо бросил он Ангелине, оборачиваясь к двери. Гелька взглянула туда и охнула: в кабинет заглядывали Гоша с Петей.

— Что вы здесь делаете?!

Мальчишки вошли внутрь, и Полетаев закрыл дверь, словно захлопывая ловушку.

— Я тебе зубную щётку принёс, — невинно заявил братец.

— Как самочувствие? — поинтересовался Петя.

— Эти два изобретателя иприта под угрозой прилюдного разоблачения заставили меня привести их к вам, — пояснил Борис Витальевич, неторопливо настраивая аппаратуру. Гелька с тревогой взглянула на мальчишек: что они задумали?

Петя подошёл ближе, рассматривая Солар. Он был странно спокоен. Гоша явно нервничал. Гелька ни на секунду не усомнилась: упомянутые угрозы ничуть не испугали Бориса Витальевича — ему просто нужно было знать, насколько осведомлены наглые молокососы, и как далеко они готовы зайти. Она всей кожей ощущала опасность, исходящую от этого человека и уже начала бояться за своих парней. Идиоты! Они играют с огнём!

— Они заявили, что "всё знают", — с лёгкой иронией продолжал Борис Витальевич, укладывая руку Ангелины в держатель с прикреплённым детектором. Он включил прибор и повернулся к мальчишкам. — Вы здесь. Что дальше?

— Дальше: мы хотим, чтобы вы отпустили мою сестру.

— Завтра утром вы получите её в целости и сохранности, а пока…

— Что-то такое мы уже слышали…

— …пока, — продолжил Борис, — ей предстоит длительная и болезненная процедура, и вам здесь не место.

Гелька не обращала внимания на иголки, пронзающие руку в самом болезненном месте, её больше занимала разыгрывающаяся сцена.

— Мы требуем оставить её в покое и отпустить из Организации.

— Что?

— Мы знаем, что вы правая рука некоего Сергея Петровича в некой Организации, воюющей с некими фидерами и не брезгующей тем, чтобы вербовать для этого девчонок, и обучать их искусству убивать!

Борис Витальевич заметно побледнел.

— Вы действительно слишком много знаете. — В его тоне послышалась угроза. — Но как…

Подняв брови, он обернулся к Гельке. Та отчаянно замотала головой, понимая, что он ей не поверит, не поверит, что это не она разболтала всё мальчишкам. Он так часто упрекал её в глупости, и вот оно — доказательство. Главное, он никогда не простит ей предательства!

Гоша сжалился.

— Видите ли, моя сестра последнее время часто говорит во сне… Очень удобно!

Гелька охнула. Борис сверкнул глазами.

— Что ещё вам известно? — резко спросил он.

— Что все вы пользуетесь какой-то непонятной энергией, получая её с помощью вот этого прибора.

— Солар не наделяет человека биополевой энергией, — сухо прокомментировал Борис. — Он может усилить её, перераспределить, замкнуть, освободить, но дать её человеку он не может. Вашей сестре вы ничем не поможете. Я… — он заколебался, но Ангелина поняла, что он хотел сказать, что он был против её участия в деле. — Оставьте всё как есть и не вмешивайтесь.

— Не вмешиваться? — вскричал Гоша.

— Да. Ваша сестра находится между двух огней: с одной стороны конспирация и организационная дисциплина, с другой — ваша слежка и давление. Как долго её психика сможет выдерживать такой стресс, не берусь судить даже я. Включите сюда беспокойство за вас, родителей и опасность её работы.

— Ну, так и оставьте её в покое! Пусть живёт, как прежде!..

— Как прежде — не получится! Не бывает — как прежде! Вы ещё не поняли? Если её отпустим мы, её тут же уничтожат или завербуют наши враги!

— Я смогу её защитить! — сжав кулаки, Гоша кинулся на врача. Борис поднял руку, и Гоша отлетел к стене. К нему на помощь бросился Петя. Гелька на своей лежанке залилась слезами.

— Чем вы собираетесь её защищать? — вскричал Борис. — Отпустить её должны вы! Она уже не с вами! Если вы не ослабите хватку, она уйдёт совсем или сойдёт с ума.

— Этого не будет. Я, если надо, в милицию пойду, на телевидение!..

— В милицию? — Полетаев шагнул к Гоше. Его тон так напугал Гельку, что она не выдержала.

— Скажите им всё! Скажите! Они поймут!

— Сказать всё? Вы уверены, что хотите этого? — подошёл к кушетке Борис. Ангелина испуганно сжалась.

— Извольте… — врач выдернул её руку из держателя, зафиксировал, примотав к телу, и поставил Гельку на ноги. — Этот прибор полезен для людей, но для инверторов он бесценен.

— Для кого? — переспросил Гоша.

— Для вашей сестры, — процедил Борис Витальевич, глядя в глаза Ангелине. Та испуганно замотала головой. Показать такое Гоше? Это невозможно!

— Вы же хотели "сказать им всё" — давайте, начинайте!

— Я не могу, — расплакалась Ангелина.

— Не надо, — тихо сказал Петя. Он подошёл к Гельке и усадил её на кушетку.

— Как "не надо"? — взвился Гоша. — Они собирались что-то сказать!

— Не надо, — твёрдо повторил Петя.

— Ваш друг умнее вас, — бросил Борис Витальевич, забирая Гельку у Пети и укладывая её снова на кушетку. — Не всю правду можно переварить.

— Что вы имеете в виду? Я хочу знать!

— Гоша, — попытался урезонить его друг, — оставь. Мы лишь хотим, чтобы с Ангелиной всё было в порядке. Вы можете нам это гарантировать?

— Нет. Но я сделаю всё, что в моих силах.

Гоша фыркнул.

— Так не пойдёт.

— Молодые люди, вы меня начинаете утомлять. Наш разговор бегает по кругу, я не могу дать вам то, что вы просите, а вы не в состоянии взять это сами. Милиция вам не поможет — Организация слишком сильна; телевидение?.. ну, что ж, будет скандал, моя деятельность пострадает: пока будет вестись расследование, погибнет много людей, которым я мог бы помочь. Вот и всё, чего вы добьётесь. Ни судьбы вашей сестры, ни идущей войны это не изменит. Пока вы играете на руку нашим врагам. Решайте, на чьей вы стороне, и уходите.

— Я не сдамся, — сквозь зубы процедил Гоша. Петя задумался.

— Я хотел бы быть с Ангелиной, если нельзя по-другому. Для этого я должен знать больше и понимать суть происходящего. Кто такие фидеры? Зачем их нужно уничтожать?

— Мы не уничтожаем фидеров, а излечиваем от вампиризма, — ответил Полетаев и удивлённо вскинул брови. — Вы собираетесь присоединиться к нашему движению?

— С ума сошёл? — взъярился Гоша.

— Я должен знать больше, — спокойно ответил Петя.

— Вы знаете достаточно! — отрезал врач. — Если вы думаете, что сможете подстраховывать девочку, то ошибаетесь — мы никогда не ходим строем.

— Я её вытянуть хочу из этого дерьма, а ты сам туда лезешь? — не унимался Гоша.

— Я хочу разобраться, — Петя отошёл вслед за Борисом Витальевичем к столу и спросил тихо, так, чтобы не услышал Гоша:

— Инверторы, они люди?

Борис кинул взгляд на Ангелину и устало уронил:

— Да.

Гелька не могла дольше выдерживать подобного напряжения и нашла единственный выход — погрузилась в видения, которые уже давно стучались, как в дверь, в её голове.

«…узел под ключицей у фидера в серой куртке: столик в углу, шумная компания и длинный шлейф, тянущийся к парню от женщины за соседним столиком. Вскрыть протоку… Александра ждёт. Она всё понимает и немного нервничает: он видит краем глаза, потому что не в силах полностью оторваться от неё, как она водит указательным пальцем по краю блюдца — только это выдаёт её волнение. Протоки замкнуты, шлейф исчезает. Но что это? За ним открывается точно такая же желтоватая нить, тянущаяся к другому парню за этим же столом. Это группа! Он быстро сканирует всех — фидеры! Двое поворачиваются и разглядывают его в упор. Засекли!

— Уходи в туалет, — шепчет он Александре, не разжимая губ, и суёт ей под столом телефон. — Кнопка "1", скажи: кафе "Мозаика", пять человек, попроси тебя забрать. Скорее!

Она подчиняется, хотя и неохотно, уходит, тревожно оглядываясь. Он готовится обезвредить следующего, пока… поздно: те двое поднимаются и направляются к нему. Егор торопится соединить протоки, пока к нему не склоняется наглая физиономия, загораживая соседний столик.

— Что ты делаешь, с…? Поганый хорпер! Давай выйдем.

— В чём дело? — пытается изобразить недоумение Егор, и тут его хватают за грудки…»

Ангелина подскочила на кушетке, задыхаясь. Над ней — серьёзный Борис Витальевич и встревоженные мальчишки.

— Почему вы не блокировали приступ?

Гелька сдёрнула с руки держатель с детектором.

— Егор в беде! Фидеры — пять человек… там Александра… Гоша! — вскричала она так, что брат в тревоге бросился к ней. — Принеси мне воды, пожалуйста!

— Налево по коридору, — махнул рукой Борис Витальевич, который, не моргнув глазом, помог отправить Гошу "на деревню дедушке".

— Что? — спросил он, едва парень вышел.

— Я пошла, — Гелька послала Пете виноватый взгляд и, подпрыгнув на кушетке, закрутилась. Он видел её тогда, на кухне, поэтому и не хотел, чтобы это увидел Гоша — видел и не испугался. Инверторы — люди? — этот вопрос он задал так, чтобы она слышала, потому что его не пугал отрицательный ответ. Даже если бы оказалось, что она — не человек, его любовь от этого не стала бы меньше.

— Куда?! — взревел Борис Витальевич, когда она вылетала в форточку.

Ангелина свечкой ушла вверх, чтобы так же резко спуститься в нужном месте. "Мозаика", — торопилась вспомнить она, — это где-то на Ломоносовской, неподалёку от студенческого городка — вон в том квартале, за три улицы от телецентра…"

Росчерком голубой ленты, она спикировала вниз и понеслась зигзагами вдоль по нужной улице, разыскивая кафе.

Внизу промелькнула подворотня. Кафе где-то поблизости!.. Стоп. Что это там? Какая-то драка! Она пронеслась над дерущимися: серая куртка фидера!..

Разворот и вниз, прямо в гущу драки, разбрасывая в стороны драчунов.

Где Егор?

Лежит на тротуаре.

Это не она его так?

Фидеры, вскакивая, озираются.

Гелька материализовалась и бросилась к парню. Всюду кровь, лицо разбито. Он жив? Упав на колени, Гелька положила руку Егору на грудь и настроила полевое зрение. Он жив! Она видела биение жизни. Куртка под пальцами была мокрой — кровь…

— Ещё одна! — раздался сзади хриплый голос. Гелька отшатнулась, упав на больную руку, и нож, свистнув в воздухе, рассёк ей плечо. Его словно обожгло. Ангелина пыталась отодвинуться к стене, чтобы подняться, а фидер надвигался, угрожая ножом. Упав на спину и поддерживая больную руку другой, онанаправила её на нападающего.

— Impetere! — фидера отбросило и он упал, схватившись за грудь, но двое других уже рядом! Нужно инвертировать и отбивать их, пока не прибудет подмога: Александра должна была позвонить! А что, если за это время Егор умрёт? Он ранен ножом! Если бы он мог инвертировать! А что, если?.. Гелька взялась за его руку и изо всех сил потянула, так, чтобы их только хоть немного развернуло.

— Invertere…

Нож, нацеленный ей в спину, пронзил воздух, со звоном ударившись об асфальт.

Завернувшись вокруг инвертировавшего Егора, чтобы поддерживать и направлять его движения, Ангелина взлетела вверх. Парень был без сознания, и она переживала, как на нём скажется обращение — он же не инвертор. Что, если он этого не перенесёт? Теперь ей казалось, что она взяла на себя слишком много, решившись взять его с собой в поле, как прихватывала рюкзак или мобильный телефон.

Гелька очень боялась выпустить Егора, потерять. Что происходит с инвертировавщим телом, когда его хозяин без сознания: планирует, как падающий лист, растворяется в воздухе, исчезает?.. На подлёте к больнице Гелька до того была близка к панике, что с трудом вписалась в форточку, влетая в окно.

Она медленно закружилась, шепча заклинание, чтобы дать их телам разделиться, и оттягивая неизбежный момент узнавания. Центробежная сила швырнула её в руки Бориса Витальевича. Егор рухнул на пол посреди кабинета. Врач, впившись пальцами в её плечи, свирепо прорычал: "Марш на кушетку!", и отбросив её, кинулся к Егору. Он наложил руки, минуту исследовал раненого так, а потом расстегнул окровавленную куртку.

Гелька увидела рану в боку и испуганно прижала ладонь ко рту: ей стало дурно. Нет, не сейчас. Нужно собраться, она ещё может помочь парню. Ангелина сконцентрировалась: узлы целы, протоки… есть повреждения. Нужно заделать и перелить Егору свои силы. Борис Витальевич бросился к телефону, потом — в коридор, а Гелька вскрыла свои протоки и начала вливать понемногу энергию Егору.

В коридоре загремели носилки, Ангелина направила свои силы прямо в центральный резервуар, всё быстрее, быстрее… Умирающий парень быстро обретал былое сияние ауры.

— Inhibere, — прошептала Гелька, когда санитары вкатили носилки, и легла на кушетку: сил у неё уже не было. За открытой дверью маячили Гоша с Петей. Пропустив каталку, они поспешили в кабинет. Ангелина не дала им сказать ни слова. Последним усилием она сунула руку в карман и достала телефон.

— Возьми, — прошептала она Пете. — Кнопка "2", скажи: Егор уже…

Петя поднял телефон с кушетки, не дав Гоше сунуть свою лапу. Он что-то спрашивал с тревогой, но Гелька уже не слышала, она закрыла глаза.

Она летела вдоль золотого гибкого луча, а впереди сияло ослепительное светило. Его ласковое тепло притягивало, как тепло родного дома. Дом… что-то звякнуло в памяти, отозвавшись болью. Она хотела обернуться назад, но не могла, только знала, что позади — темнота, сжирающая пространство и спешащая за ней по пятам. Она летела дальше: к ласковому солнцу, которое день за днём дарило ей жизнь и теперь хотело вернуть к себе своё чадо. Сознание снова отозвалось тревогой. Она что-то потеряла по дороге… Она попыталась проверить карманы, но поняла, что это невозможно — у неё нет никаких карманов. Но что-то осталось там сзади, удерживая и не давая окунуться в манящий океан тепла. Оно звало, как тревожный звонок телефона: не уходи… не уходи… Или это чей-то шёпот… а может, крик? Она запнулась на мгновение, оглянулась, и тьма догнала её и поглотила, скрутив, сломав и расплющив. Спасительный золотой луч мелькал и перекручивался, убегая. Темнота — это боль…

Глава 22

— Что я скажу родителям? Что я скажу родителям? — причитал кто-то.

— Не надо… она справится.

— Этого не может быть… просто не может быть!

— Замолчите вы оба! И отойдите, не то я вас выставлю за дверь.

Как больно!

Гелька застонала.

— Тихо! Она приходит в себя.

Ангелина открыла глаза: в расплывчатом мареве реяло перекошенное лицо Бориса Витальевича, за его плечом — глаза Гоши, полные ужаса и надежды. Неподалеку Петя, стоял, отвернувшись и спрятав лицо в ладонях. Рядом покачивался какой-то раствор с убегающей к её вене капельницей, а над солнечным сплетением, натужно гудя и выплёвывая иголки, висел детектор Солара.

— Каждая ваша попытка укоротить себе век отнимает у меня десять лет жизни, — приветствовал её Борис Витальевич в своём духе и Гелька попыталась улыбнулась. — Помните об этом в следующий раз, когда захотите проявить инициативу и наделать в себе дыр.

— Какой ещё следующий раз? — возмутился Гоша.

Врач не обратил внимания.

— Сейчас займусь вашим плечом, но под Солар мы ещё вернёмся, — с этими словами он снял детектор, выключил прибор, выдернул иглу и, осторожно повернув Ангелину на бок, снял повязку. Мальчишки охнули.

— Сейчас будем зашивать. Нервным, просьба, не мешать.

— Что это? — проблеял Гоша.

— Ножевое ранение. "Наша служба и опасна и трудна…" — Полетаев надевал перчатки.

— Вы что, смеётесь?

"Дурак, он радуется, что я жива", — подумала Ангелина.

— Рана резаная, не глубокая…

Первый стежок — Гелька поморщилась. Слышно было, как Гоша неровным шагом доковылял до второй кушетки и свалился на неё.

— Доктор, — негромко позвал Петя. — Кажется, моему другу плохо.

Борис Витальевич цыкнул и мотнул головой.

— Там, в шкафу, возьмите нашатырь — на вату, под нос и в коридор его. Вам не надо?

Ангелина помотала головой: зубы её были крепко сжаты.

— Победителей не судят, — негромко заговорил Борис Витальевич, тщательно сшивая края раны, — Егора вы спасли, но действовали крайне самоуверенно. Вам повезло и очень! Я вылетел следом за вами, но потерял вас на Петровского, и мне пришлось вернуться — вы же не назвали место! Мне не удалось связаться с Редиком: он инвертировал и спешил на место нападения, но никого там не обнаружил, кроме Александры, и позвонил мне сам (вы тогда только что вернулись). Сейчас он гоняет где-то разбежавшихся фидеров, а вы… — он закончил сшивать рану, наложил повязку и помог Ангелине лечь на спину. — Вы должны обещать не рисковать больше так необдуманно.

— Дело в том, что было некогда думать, — ответила Ангелина, глядя ему в глаза. Губы его дрогнули, он встал и включил Солар.

— О, нет! — запротестовала Гелька. — Дайте мне от него немного отдохнуть!

— Вы только что отдыхали.

— Пока вы меня зашивали?!

В окно стукнуло. Борис отложил детектор и запер дверь. Серебристый вихрь ворвался в форточку и материализовался в Учителя.

— Как она? Что с Егором? — сходу начал он, пожимая врачу руку.

— У обоих ножевые ранения. Ангелина к утру будет в порядке. Егору предстоит длительная реабилитация. Мы сделали операцию, сейчас он под наркозом.

— Девочка моя! — Сергей Петрович присел к ней на кушетку.

— Егора спасла их связь. Ангелина поспешила на помощь и успела.

— Но как? Как она смогла его забрать? Он же не инвертор?

— Мне удалось закрутить его в поле.

— Ангелина очень сильный инвертор. Она его принесла и перелила в Егора остатки своих сил, едва не отправившись на тот свет.

Учитель растроганно похлопал Ангелину по руке, а Борис безжалостно водрузил на место прибор. В дверь негромко постучали.

— Наши новобранцы, — пробурчал врач и отправился открывать.

— Вы разрешите нам побыть с Ангелиной? — спросил Петя. Он поддерживал ещё зеленоватого Гошу, с головы которого стекала вода. — Я умыл его в туалете.

— Ненадолго, — буркнул Полетаев и посторонился.

Мальчишки застыли, словно наткнувшись на стену, заметив, непринуждённо расположившегося на Гелькиной кушетке, Сергея Петровича.

— Ба! — воскликнул тот. — Так это же наши "неуловимые мстители"!

— Вы? — с неприязнью откликнулся Гоша.

— Вот, зашёл проведать свою подопечную, — похлопал по кушетке Учитель. Гоша дёрнулся.

Ангелина испугалась, что он, не раздумывая, попытается вцепиться Редику в горло и заработает неслабый импульс с двух сторон.

— Борис Витальевич! — в голосе её слышались истерические нотки. Тот положил руку на плечо её брата.

— В соседнем кабинете сейчас пусто, пройдём туда. Идём, Сергей!

Учитель ободряюще подмигнул Ангелине и вышел следом за всеми, а она стала с тревогой прислушиваться к голосам, доносящимся из-за стенки, каждую секунду ожидая звука удара. Через несколько минут Борис Витальевич вернулся в кабинет и подошёл к её кушетке, чтобы проверить действие прибора, и Гелька вцепилась ему в рукав.

— Что там происходит? Что происходит?

— Всё в порядке, — Борис проницательно глянул на неё, — овцы пока волка не съели.

— Вас бы они скорее послушали, но даже вам не удалось их убедить.

— Вы же знаете, как Редик умеет убалтывать.

— Ну, он такой… — Гелька смутилась.

— Хотите сказать, что его обаяние рассчитано, скорее, на женщин?

— Да, что-то вроде этого, — Ангелина опустила глаза. — К тому же они сильно против него настроены. Ой! Что там?

Голоса за стеной возвысились до крика. Борис вышел, а Ангелина сжала в отчаянии кулаки. По-соседству вдруг стало очень тихо, и она не выдержала неизвестности: выползла из-под рамки, удерживающей над ней прибор, машинально нажала кнопку выключения и по стеночке, пошатываясь, направилась в соседний кабинет.

Когда она открыла дверь, что-то негромко выговаривающий Борис Витальевич осёкся, все замерли: красный Гоша со сжатыми кулаками против недобро усмехающегося Учителя, Петя — мрачный и упрямый — между ними, как третейский судья.

— Зачем вы встали? — шагнул к ней врач, но Ангелина подняла угрожающе руку. — Стойте все там, где стоите, или я за себя не отвечаю. Я хочу, чтобы всё это прекратилось. Немедленно!

Она чувствовала, как боль разливается в груди, словно горячая волна, готовая выплеснуться. Петя шагнул к ней.

— Нет! Никто! Вот мои условия…

— Гелечка! — попытался вмешаться Учитель. — Всё в порядке! Гошин друг желает присоединиться к нам…

— Нет! Вы его не возьмёте, поставите защиту и отправите домой! Не хочу бояться ещё и за него… А вы, — обратилась она к мальчишкам, — дадите мне полную свободу! Не надо меня опекать — я в состоянии постоять и за себя, и за других!

— Гелечка, никто не сомневается…

— Тихо! — оборвала она Учителя и схватилась за грудь.

— Ангелина, — тихо позвал Борис Витальевич, — посмотрите на меня.

Гелька вызывающе взглянула на врача. Глаза их встретились. Какие чёрные бездонные у него глаза — как провалы в земле, как беззвёздная ночь, как мгла, как тьма, как сонная тьма, как сон… глаза её закрылись, и кто-то подхватил её на руки…

Утром Гелька открыла глаза и сначала не поняла, где находится. Но услышав знакомое гудение в изголовье, поняла, что она в больнице.

Ах, да! Она же собиралась полечить локоть. Но только вечером, а сейчас уже утро… Она, что же, заснула на процедуре? Ангелина опустила глаза: детектор висел не над локтем, а посередине, а на соседней кушетке спал её брат и дремал, прислонившись к стене, Петя. А они что здесь делают?

— Вы проснулись? — к кушетке подошёл, побледневший и осунувшийся за ночь, Борис Витальевич. Он взглянул на неё, и тут Гелька вспомнила всё. Должно быть, что-то промелькнуло в её взгляде, потому что врач сухо прокомментировал:

— Я избегаю пользоваться суггестией (боюсь войти во вкус) и применяю её лишь в крайних случаях. Этот был как раз такой. После вас мне пришлось уложить вашего брата: он пытался забрать вас домой в бессознательном состоянии. По-видимому, склонность к необдуманным поступкам — ваша семейная черта.

Он поднял рамку, и Ангелина села на кушетке.

— Боже мой! — подпрыгнула она. — Мама!

От её возгласа Петя проснулся и, сняв очки, протёр глаза.

— Мы все здесь, а родители там с ума сходят!

— Скоро вы сможете отправиться домой, но пока не исчезайте, — сказал Борис Витальевич и вышел.

— Не волнуйся, — Петя согнулся и потряс головой. — Когда я понял, что мы все останемся здесь до утра, я позвонил твоим и сказал, что мы припозднились и заночуем у приятеля.

— И как мама это восприняла?

— Плохо, — улыбнулся Петя и, подойдя, присел рядом с ней. — Как самочувствие?

— Замечательно! Хочется летать! — вырвалось у Гельки, и она смущённо взглянула на парня. — Хорошо, что ты не рассказал Гоше. Ты же видел меня тогда, на кухне?..

Петя кивнул.

— Это был шок! Но для Гоши, узнай он, это было бы подобно крушению мира: он и так "перегружен" твоими неординарными особенностями… Ты уж побереги его… и меня заодно.

— Но ты же меня понимаешь?!

— Чёрт! Понимаю, но от этого не легче!

Они замолчали.

— Ангелина, — прошептал Петя, и она взглянула на него, — обещай, что будешь осторожней.

Он наклонился к ней ближе, их губы соприкоснулись. Краем сознания Ангелина отметила звук открывающейся двери, но ещё несколько долгих мгновений не могла вынырнуть на поверхность из безбрежного океана блаженства, затянувшего её в свои сияющие глубины. Когда она открыла глаза, то заметила, как вошедший Борис Витальевич сделал движение, как будто собирался выйти обратно за порог, но быстро взял себя в руки и прошёл к своему столу.

Не оборачиваясь и перекладывая какие-то бумаги, он сказал (голос его звучал странно глухо):

— Завтра вам нужно будет зайти на пару часов, чтобы подлечить вашу руку и шов.

— Хорошо, — Ангелина ощущала неловкость и старалась говорить, словно ничего не произошло, чтобы замять маленькое происшествие. — Как Егор? А почему вы не используете Солар для него?

— Для него он не так полезен, как для вас. Егор пока не пришёл в сознание, но стабилен. — Борис обернулся, и Ангелина смутилась и опустила глаза под его взглядом. Но она помнила ещё об одном важном вопросе и в нём она не собиралась отступать.

— Вы сможете сейчас поставить "защиту" Пете и Гоше?

— Да, конечно. Ангелина, пересядьте, пожалуйста.

Борис свернул её постель и переложил на кушетку к спящему Гоше.

— Ложитесь, молодой человек, и снимите очки, — повернулся он к Пете.

— Вы уверены, что мне это нужно? — колебался парень.

— Раз этого желает Ангелина, неужели вы не сделаете для неё такую мелочь?

Глаза парня сузились (ему показалось, что врач упрекает его в трусости, поняла Гелька) и он решительно лёг на кушетку. Борис повёл детектором.

— Что-нибудь чувствуете?

— Да, сильное покалывание.

— Замечательно, значит, вы не совсем безнадёжны.

Ангелина сердито сжала руки — он издевается! Если он так же будет обращаться с Гошей — беды не миновать.

— А нельзя ли поставить моему брату "защиту", пока он спит? — решилась спросить она, чувствуя, как глупо звучит вопрос.

Борис иронично глянул в ответ.

— Предлагаете связать его, заткнуть рот и положить под прибор? Боюсь, не получится!

— Борис Витальевич, — прошептала Гелька.

— Салфетки на столе, — откликнулся он.

А Петю беспокоило ещё кое-что.

— Это правда? То, что рассказывала Ангелина. Неужели действительно можно сделать копию другого человека?

— А она вам не показывала?

Петя на мгновение онемел.

— Что?

Гелька вскочила с кушетки, сжав кулаки.

— Как вы можете?

— Неужели, рассказав своему мальчику всё, вы кое-что оставили про запас?

Петя попытался сесть, но с разгневанным Борисом Витальевичем шутки были плохи.

— Я ничего ему не рассказывала — он сам узнал!

— Тогда его ещё ждут сюрпризы!

— Что вы кричите? — сонно пробормотал Гоша. — Который час?

Он потянулся, попытался повернуться на бок и свалился с кушетки.

— Ох, — потёр он бок, — что за чёрт?

— Гоша, — кинулась к нему Ангелина, — у тебя сегодня процедура, ты помнишь?

— Какая ещё "процедура"? — Гоша никак не мог продрать глаза.

— Ну, установка "защиты"… Петя уже проходит. Вспоминай! Ты сказал, что согласен.

— Я сказал? Ничего подобного. Я сказал — идём домой.

— Мы скоро все пойдём…

— Я без тебя не уйду.

Борис Витальевич, бормочущий над Петей какие-то заклинания, глянул на них с раздражением.

Гелька бросила отчаянный взгляд на Петю.

— Иди, Гоша, я её провожу, — отозвался тот.

— Ладно, — Гоша от двери обернулся. — Я зайду к тебе перед концертом?

— М-м-м, встретимся перед входом во Дворец спорта, я буду до этого занят.

— Хватит болтать! — сердито вмешался Борис Витальевич.

— О`кей, — сказал Гоша и вышел.

— А "защита"? — крикнула вслед Ангелина и, плюхнувшись на кушетку, схватилась в отчаянии за голову. — Что же делать? Что делать?

— Вам нравится создавать вокруг себя проблемы, и они отвечают вам взаимностью. Вставайте, молодой человек. Ангелина, проверьте.

Полетаев отошёл от кушетки, Гелька встала с ним рядом, и они вгляделись в Петину ауру.

— Он почувствует, если её разобьют? — тихо спросила Ангелина.

— Скорее всего, да. Если успеет.

— Что? — испуганно вцепилась во врача Ангелина. Он раздражённо стряхнул её руки.

— Не забывайте, что "защита" предохраняет от сканирования, а не от физического воздействия. Посоветуйте своему мальчику сидеть дома.

Петя вспыхнул.

— Если вы закончили, я, пожалуй, пойду. Прощайте.

Он подхватил свою куртку и направился к двери.

— Петя, подожди! — кинулась за ним Гелька: она не хотела, чтобы они так расстались. Он повернулся к ней в коридоре.

— Извини, я обещал Гоше проводить тебя, но ты же всё равно уйдёшь через окно?

— Не уходи так…

— Я сделал то, что ты хотела, чтобы тебе было спокойнее, но я тоже хочу быть спокоен за тебя.

— Тебе не нужно беспокоиться — я же столько всего могу!.. — принялась горячо заверять его Гелька.

— Да? А вчера вернулась с ножевой раной. Я прошу тебя, порви с ними!

— Я не могу.

— Даже ради меня?

— Не надо… — побледнела Ангелина, — это запрещённый приём. Ты же видишь, мы делаем стоящее дело…

— Стоящее твоей жизни? Я не хочу опять стоять над твоим телом и думать… думать, что…

— Я же жива! — воскликнула Ангелина и расплакалась. — Почему ты сердишься? Борис Витальевич наговорил тебе кучу гадостей, но он со всеми такой! Если бы ты знал, сколько раз я плакала из-за него…

— Ты его ещё и защищаешь? — возмутился Петя.

— Нет, а что?

— Что? Он влюблён в тебя, разве ты не видишь?

Петя сердито повернулся и зашагал по коридору, а Ангелина осталась стоять, ошеломлённо глядя ему вслед, не в состоянии что-то возразить или хотя бы остановить парня.

Когда он исчез из вида, она упала на скамейку и вцепилась себе в волосы. В голове мелькали разрозненные картинки: нож, кровь, огоньки Солара, бездонные чёрные глаза, уходящий по коридору Петя… "Я не ем маленьких девочек…" Борис Витальевич в неё влюблён? Этого не может быть! Борис Витальевич, который душил её на лестнице, от которого она стерпела столько язвительных уколов, столько суровых выговоров?..

Нюся говорила это, — шептал ей внутренний голос, — Нюся, которая всегда видит правду… И его взгляд, которым он посмотрел на неё, когда застал их с Петей целующимися, в нём была боль — теперь она это понимала. А после он начал третировать Петю…

Но этого просто не может быть! Как его отрекомендовал Учитель? Женоненавистник? Убеждённый холостяк?.. Он полностью соответствовал этому описанию. Должно быть, в Пете просто говорила ревность к тому, что они с Борисом Витальевичем — команда, что они научились понимать друг друга с полуслова, что врач обладает огромными знаниями и удивительными сверх-возможностями. Это можно понять. Она сама ревновала бы Петю к умной красивой наставнице, опекающей его, заведись вдруг такая. Кстати, она совсем не знает, что за девчонки окружают его на занятиях и в общежитии. Как он вообще живёт? Правда, последнее время он обитает исключительно у них дома. Как она теперь сообщит Пете, что собирается с Борисом Витальевичем работать?

Дверь в кабинет скрипнула, заставив Ангелину вздрогнуть.

— Ангелина, вы здесь?.. Я собираюсь уходить. Скоро появится мой сменщик. Если хотите, я вас познакомлю.

Гелька замотала головой. Она не решалась поднять глаза, боясь увидеть в глазах Бориса то, что ей там видеть вовсе не хотелось.

— Я пойду домой, — она поднялась и направилась по коридору к выходу из поликлиники.

— Куда же вы? — окликнул её врач. Прижав ладонь ко лбу, Ангелина круто повернулась, прошла мимо него в кабинет и рассеянно осмотрелась.

— А где моя одежда? — на ней была длинная мужская футболка, её собственные рейтузы и больничные тапочки на босу ногу: она отправилась спасать Егора в носках, и они мокрым грязным комом валялись под кушеткой. Она подобрала носки и заметила на подоконнике свою окровавленную майку.

— Ваша майка и бельё уже никуда не годятся, на вас моя футболка.

— Я выкину, — Ангелина взяла в руки окровавленную майку, бюстгальтер и смутилась, представив, как Борис её переодевал.

— Не надо, я сам, оставьте.

— Хорошо. Спасибо за футболку, я вам верну.

— Это не обязательно. Вы, кажется, хотели справку?

Гелька тряхнула головой.

— Потом.

— Хорошо. Ангелина…

— Что?

Он молчал, и Гельке пришлось взглянуть на него и выдержать ещё один пронизывающий взгляд, которому, как на ладони, казалось, открывались её самые сокровенные мысли.

— Почему вы не смотрите на меня? Вы боитесь? Боитесь того, что я с вами вчера сделал?

Искренне удивлённая Гелька качнула головой.

— Что же вас смущает?

— Вы меня переодевали?

— Я врач.

— Мой брат…

— Я всё сделаю.

— Можно мне проведать Егора?

— Завтра, если он придёт в сознание.

— Я хочу работать с вами.

Он шагнул ближе и ещё пристальнее впился ей в глаза. На какой-то миг перед ней снова распахнулась чёрная бездна.

— Пусть всё идёт своим чередом. Я подожду. Я буду приручать вас постепенно. Я буду растить вас, покуда меняются ваши мальчики. И когда-нибудь вы поймёте, что именно я — ваша судьба.

Она очнулась с ощущением, что у неё на мгновение помутилось в голове.

— Вы что-то сказали?

Ангелина не помнила, как очутилась дома.

Глава 23

У себя в комнате Ангелина свалилась на кровать, чтобы немного подумать, но мысли путаной вереницей суетились в голове, не желая выстраиваться стройными рядами. В комнате брата глухо бренчала музыка. Гелька совсем уж было решила, что пора показаться маме, как та сама заглянула к ней в комнату.

— Гешечка, я не слышала, как ты вернулась. Я провела ужасную ночь! Как ты могла подумать, что я разрешу тебе ночевать неизвестно где? — Нина Михайловна присела к ней на кровать. — Господи, что это на тебе надето? Мужская футболка? Ангелина, умоляю, скажи, ты не наделала глупостей?

— Мамочка, я ужасно благоразумна. Верь мне хоть немножко!

— Хорошо, но ты должна рассказать, где ты была и с кем.

Гелька набрала в грудь побольше воздуха, но сил и желания выдумывать какую-то историю у неё не было, и она выдохнула.

— А что, Гоша тебе ничего не сказал?

— Сказал, что вы были на вечеринке у какого-то приятеля и решили остаться там на ночь. Это совершенно неприемлемо! Я ещё могу тебе позволить заночевать у Ларисы или Нюси, но у совершенно незнакомых людей!.. Как вы спали?

— Я, и ещё пара девчонок, спали на кровати в спальне, а мальчики — в гостиной. Мы танцевали, играли в шарады, вечеринка затянулась — глупо было тащиться через весь город по снегу с Маяковского.

— Гоша сказал, вы были на Кирова.

— Ну, может быть, я уже не помню.

— Ты не говоришь мне всего, я чувствую. У меня ощущение, что я тебя теряю. Ты где-то не здесь, ускользаешь, как дым сквозь пальцы. Я просто не знаю, что делать.

— Мама, я хорошая девочка и очень вас с папой люблю, и я дома! Кстати, где папа?

— В лаборатории, — вздохнула мама, — это уже не дым, а настоящий сквозняк — дома совершенно не бывает.

— Вот видишь!

— А ты, — мама ткнула пальцем, вставая, — абсолютно перестала мне помогать. А ну, марш чистить рыбу!

— Иду, — вздохнула, поднимаясь, Гелька, — только переоденусь.

Её мысли приняли более стройное направление. Интересно, как Борис Витальевич «займётся» Гошей? Она не сомневалась, что он это сделает — поставит ему "защиту". Но как он будет действовать? Её брат просто непробиваем!

Ангелина стянула с себя чужую майку и раскрыла шкаф. Таким макаром она скоро останется без одежды. Свитер, лосины, тёплые носки… нет, в этих лосинах нет кармана для телефона. Телефон! Она ощупала штаны. Господи! Где же он? Когда она вообще последний раз его видела? Вчера она разговаривала из парадной с Сергеем Петровичем, потом оказалась в больнице, потом… потом понеслась спасать Егора. Неужели она потеряла телефон в драке с фидерами? Стоп. Что-то промелькнуло в памяти: она протягивает телефон и просит позвонить… Мальчишки!

Она кинулась в комнату брата.

— Гоша! Где мой телефон?

— Здоровеньки булы! — откликнулся братец, не оборачиваясь от компьютера. — Я его давно Егору отдал.

— Как это, "давно"? Да не тот, другой! Вчера, когда я вернулась с Егором, я просила вас позвонить, помнишь?

— "Не тот, другой…" — передразнил её Гоша. — И не "вас", а Петьку. Его и спрашивай, предателя!

— Телефон у него?

— А я почём знаю?

— Хорошо, а где он живёт?

Гоша обернулся от компьютера.

— В гости собралась? Ещё не хватало, чтобы ты по общагам шлялась!

— Я иду к твоему другу за телефоном, кретин! Он мне очень нужен!

— Если он не отдаст его мне, то он мне больше не друг, усекла?

Гелька в возмущении захлопнула дверь. Ну и не надо! Она сама найдёт и Петю, и телефон.

Она ещё не успела запомнить сменившиеся номера. Хотя это было не трудно — все они отличались лишь последней цифрой, соответствующей кнопке вызова на быстром наборе. Значит, номер Учителя заканчивается "двойкой", а начинается, как будто 78914623, дальше 326, а может, 632, и заканчивается 8852. Она переписала все варианты и отправилась звонить. Конечно, за звонок на межгород ей не поздоровится, но "на войне, как на войне".

— Алло, Сергей Петрович?

— Вы ошиблись номером…

Ещё попытка.

— "Неверно набранный номер".

Чёрт! Если следующий номер окажется не тем, то придётся перебирать и другие комбинации. Но это невозможно!

— Ангелина! Чем ты занимаешься? Я просила тебя…

— Иду-иду… Мне позвонить надо. — Ангелина нервно переступала, набирая последний номер.

— Алло! Сергей Петрович?

— Что случилось, Ангелина?

— Это вы? — радостно воскликнула она, как будто её конечной целью было услышать голос Учителя в трубке. Но тут она вспомнила, зачем звонит.

— Простите, мой телефон остался у Пети, и я не знаю, когда смогу его вернуть. Наши планы не изменились?

— Нет-нет, в четыре у Егора. А он здесь.

— Что? Мой телефон?

— Нет, Петя. Телефон, надеюсь, при нём. Да, он говорит, что он у него с собой, так что…

— Сергей Петрович! Вы же обещали не втягивать его в это!

— Во-первых, не обещал… потом, Гелечка, поверь, так будет спокойнее и мне, и тебе, и ему. Поду…

Гошина лапа накрыла рычаг телефона.

— Что ты наделал? Нельзя же так! Это невежливо! Что обо мне подумают?

— Своим "шизикам" звонишь? На мобильный? Мама!

— В чём дело? Что вы опять не поделили? — выглянула из кухни Нина Михайловна.

— Да ничего… только, когда придёт счёт за телефон, имей в виду… — он многозначительно ткнул в Гельку пальцем и направился в свою комнату.

— Сумасшедший дом! — прокомментировала мама.

Гелька бросилась на "штрафные работы". Ей нужно было очень постараться, чтобы мама смягчилась, отменила "комендантский час" и разрешила ей уйти из дома пораньше, не волоча при этом "на хвосте" брата.

— Мы договорились с Нюсей пораньше встретиться, ты же не против? — щебетала она, протирая подоконник. — Я совсем не знаю, что надеть, но в своём "тулупе" идти не хочу.

— Надо было беречь белую куртку, — наставительно заметила мама, но было заметно, что она озаботилась её нарядом, а не "ранней встречей с Нюсей". — Я посмотрю, что у меня есть.

Гелька домыла пол, наскоро пообедала под колючим взглядом Гоши и понеслась собираться.

Макияж, джинсы-стрейч, высокий каблук и мамин короткий жакет на меху, затянутый на талии.

— Куда напомадилась? — встретил её появление в прихожей брат.

— Боже! Ты совсем взрослая! — выглянула из своей комнаты мама.

— Ты её отпускаешь? — возмутился Гоша.

— Конечно! Она встречается с подругой и идёт на концерт. А ты разве нет?

— Всем пока, — Гелька под шумок открыла дверь и вышла на площадку. Гоша сердито глянул на маму и выскочил следом.

— Я тебя не пущу!

— Да ну! Интересно, как это у тебя получится?

— Вот так! — Гоша поднял над её головой пузырёк. Гелька успела оттолкнуть его руку: красные чернила выплеснулись над их головами алой дугой и, плюхнувшись на пол, разлетелись по парадной красочными брызгами.

— Идиот! — прошипела Ангелина. — Ты мог испортить мамин жакет!

— Ага… — шагнул к ней Гоша, на руках которого блестели красные пятна, — …и украсить твой макияж!

Гелька вытянула руку, останавливая брата.

— Я не хочу бить тебя.

— Не стесняйся…

Удерживающий импульс… удерживающий импульс…

— Inhibere inertia, — прошептала она.

— Ты многому научилась у своих дружков… — разозлённый покрасневший Гоша пытался противиться её силе.

— Прости, — бормотала Гелька, медленно отступая вниз по лестнице. На площадке между этажами, когда она уже не могла удерживать брата, она кинулась бежать.

— Стой! — крикнул Гоша, бросаясь следом. Он почти нагнал её внизу, но, захлопнув дверь у него перед носом, она тут же рванула вверх, оставив выскочившего брата сжимать в отчаянии кулаки, беспомощно озираясь.

С болью в сердце оглядывалась Гелька назад: она чувствовала, что Гоша дошёл до крайней степени терпения и готов совершить любое безрассудство. Это ставило под удар, как членов Организации и их дело, так и его самого. Она опасалась, что его угрозы будут приняты всерьёз, и Редик решит как-то его обезвредить. Она жалела теперь и о своей просьбе к врачу о помощи брату — кто знает, на что способен этот пугающий человек?

Она трижды стукнула о стекло, влетела в окно общежития аспирантов, обернулась и огляделась: Учитель непринуждённо улыбается ей с дивана, и (какой удар!) Петя с Нюсей разговаривают о чём-то у письменного стола. Петя здесь?

— Все в сборе! — хлопнул в ладоши Сергей Петрович. Не сдержавшись, Гелька шагнула к Учителю.

— Я же просила вас не брать его!

— А я тебе объяснил, дорогуша, что так будет лучше всего!

— Лучше? А если я вам скажу: он или я?

Лицо Учителя, потеряв наигранную беззаботность, стало жёстким. Схватив Ангелину за локоть, он повлёк её в уголок.

— Послушай, девочка, я очень тебя ценю, но уверяю, что если ты будешь ставить мне условия, мы с тобой расстанемся. Мне не нужны капризы зарвавшейся старлетки, подрывающие дисциплину. Выбирать придётся тебе: или ты выполняешь мои распоряжения, или возвращаешься домой к мамочке!

— Я спасла Егора! Я вам нужна!

— Да, ты мне очень нужна, детка, и я этого никогда не скрывал. Но без тебя я сумею обойтись, а вот без дисциплины… Благодаря твоему эффектному появлению у Бориса, половина рядовых членов ОПФ знает секретного агента Эльгу в лицо. Какой же ты теперь к чёрту, секрет? Подумай!

Гелька окаменела, глаза её быстро наполнились слезами. Учитель оставил её и отошёл на середину комнаты.

— Не обращайте внимания, что нас мало. В операции примут участие несколько групп, действия которых буду координировать я. Петя, которого вы знаете, вошёл в нашу группу именно поэтому: заменить раненого Егора он не сможет — у него другие задачи. Наша цель — обезвредить как можно больше фидеров. Но только тех, которые станут действовать организованными шайками — на «неосознанных» не обращайте внимания. Обезвредить и, как удача, проследить их контакты с Белым. Он может менять внешность, и здесь бесценен будет опыт Ангелины, которой единственной удалось его интроспектировать… если, конечно, она согласится с нами пойти…

Зал разбит нами на квадраты так, чтобы каждой группе достались пересекающиеся участки. Если публика будет вставать и перемещаться по залу, чтобы оказаться ближе к сцене, наша задача упрощается. Важно только не потерять друг друга. В случае необходимости, используйте телефоны: поставьте их на вибросигнал и держите поближе к телу.

Теперь, диспозиция… Наши места: два — почти в центре зала, и два — на пять рядов дальше и десять мест правее, то есть они расположены в пределах прямой видимости, но при этом так, чтобы мы могли действовать независимо. Я сажусь с Аней. Её задача — следить за обстановкой, пока я работаю. Во второй подгруппе такую же задачу выполняет Петя: опять-таки, если Ангелина идёт с нами…

Гелька глотала слёзы. Сергей Петрович глянул в её сторону и обратился к Пете с Нюсей:

— Минутку…

Он подошёл к Ангелине и положил руку ей на плечо, заглядывая в лицо. Совсем другим тоном он сказал:

— Послушай меня. Неужели ты чувствуешь себя униженной? Как, по-твоему, разве был бы я хорошим руководителем, если бы позволял подчинённым подобные замашки? Ну, вытри слёзы и иди к друзьям.

Заплаканная Ангелина повернулась и шагнула ближе. "У меня, должно быть, ужасный вид, и косметика размазалась, а здесь даже нет зеркала". Гелька, всхлипывая, пыталась вытереть лицо руками. Петя протянул ей свой платок.

— Спасибо, — она шмыгнула носом, вытерла глаза и протянула платок обратно.

— Оставь себе. Знаешь, ты красивая, даже когда плачешь, — улыбнулся Петя и, нахмурившись, коснулся её щеки. — У тебя кровь?

Она ощутила под пальцами сухое пятно.

— Это чернила: Гоша пытался меня не пустить.

Она взглянула на него: в его улыбке — прежнее доброжелательное спокойствие, но стоило ей заикнуться: "Петя…", как он решительно покачал головой и отступил к Нюсе. Нюся, невозмутимая и спокойная, смотрела на неё с сочувствием. Как они похожи этим своим спокойствием!

— Я могу пройти в ванную? — спросила она Учителя, и тот сделал приглашающий жест рукой. Весёлые искры в его глазах и радушная улыбка не скрывали того напряжения, с каким он смотрел на Гельку.

Выйдя из комнаты, Ангелина вздохнула с облегчением, избавившись от стыда, который она испытывала под их взглядами. Остался только стыд, от которого не спрячешься, потому что носишь его в душе. В боксе было пусто: Редик сумел как-то избавиться от соседа, чтобы он им не мешал, но без хозяина, без Егора, помещение превратилось в безликий зал ожидания, и у Ангелины сжалось сердце при виде знакомой замшевой куртки, сиротливо висящей на вешалке. "Завтра я иду его проведать", — вспомнила Гелька и воодушевившись таким образом, вернулась в комнату.

В течение часа Учитель отрабатывал с ними приёмы обезвреживания фидеров, помощи их жертвам и действия их группы в различных ситуациях. А ещё через час она сидела на переполненном крытом стадионе рядом с Петей, оглядываясь, время от времени, на Учителя с Нюсей, как на спасительный островок в бушующем океане.

До концерта Петя успел встретиться с Гошей и отдать ему лишний билет, но после этой встречи вернулся мрачный: Гоша потребовал телефон, который лежал уже в кармане у Гельки, и друзья расстались не лучшим образом.

— Мне было бы легче, если бы ты был сейчас рядом с Гошей. Только ты сможешь удержать его глупостей. — Расстроилась Ангелина. — По-моему, он в шаге от беды.

— Нам всем пришлось делать свой выбор, — ответил Петя, — тебе тоже.

"Он хочет сказать, что я ради брата не отказалась от Организации, и он не намерен", — уколола Гельку в сердце суровая правда.

— Но я пришла сюда, потому что нужна и многое могу, а ты — только из-за меня! — горячо возразила она. — И если вдруг мы с тобой… перестанем встречаться, тебе останется только уйти!

— Ты так думаешь? — спросил Петя. — Я сказал, что люблю тебя, и это не означает, что это чувство вдруг пройдёт, если ты меня оставишь.

— Правда? Но ведь и ты можешь меня оставить! Я не знаю, за что ты меня любишь, а за что ты мог бы меня разлюбить?

— Подходящее место для подобного разговора, — улыбнулся Петя и, подбирая слова, серьёзно сказал. — Я понимаю, что ты, возможно, ещё не готова к таким отношениям, что ты ещё сама не знаешь, чего хочешь. И я стараюсь об этом не забывать, но это так трудно, когда ты рядом! Когда ты рядом, мне хочется, чтобы это длилось и длилось, чтобы ты вся, без остатка, принадлежала мне. Хотя, тогда это, наверное, уже будешь не ты… Ты, как ускользающий лучик света — тебя не поймаешь и не запрёшь! Может, именно то, что мне тебя мало и мало, и делает мою любовь такой сильной. Я не знаю, за что я мог бы тебя разлюбить, просто не могу представить!

Взволнованная Ангелина не сводила с парня глаз: никто никогда не говорил ей таких слов, и она не знала, как на них ответить. Петя понял это по её взгляду, поэтому наклонился и, спросив разрешения взглядом, поцеловал. Впервые он целовал её так: это был страстный поцелуй, поцелуй, обещающий что-то большее, на что трепетом отозвалось её тело.

Они разомкнули объятия с первым ударом барабанщика и огненным всплеском на сцене. Большой экран приближал всё происходящее там. Ангелина несколько минут приходила в себя, забыв, где она находится. Гремела музыка, все вокруг вскакивали с мест, а она плавала в сладком дурмане, ощущая, как по венам, разгоняемый музыкой, струится огонь и приливает к лицу, пышущему жаром. Гелька опомнилась только, когда вокруг завопили и зааплодировали, а она осознала, где находится, и вспомнила, что она здесь с определённой целью.

Стряхнув любовное наваждение, Ангелина начала действовать. Она старательно настроила полевое зрение, пытаясь в мечущихся сполохах цветомузыки уловить слабый след шлейфа. Когда отзвучал ещё один хит, она растерянно повернулась к Пете.

— Это невозможно! Я ничего не вижу.

Петя закусил губу, пытаясь найти выход.

— Послушай, — наклонился он ближе, когда толпа взревела, приветствуя любимый хит, — я так понимаю, что человек, который крадёт чужую энергию, не будет при этом размахивать руками и подпевать. Давай сосредоточимся на тех, кто просто сидит или вообще смотрит в другую сторону. Ангелина кивнула, а Петя встал и стал осматриваться. Ей уже вся эта затея казалась немыслимой, но она решила, что постарается сделать всё, что в её силах, чтобы реабилитироваться перед Учителем и друзьями. И подумала, что, возможно, имеет смысл проследить после концерта за группами молодёжи (на стадионе их сканировать было очень трудно).

Петя подтолкнул её локтем и указал на пару, сидящую на ряд впереди. Ангелина привстала и всмотрелась: на первый взгляд — ничего необычного. Но приглядевшись повнимательнее она увидела странную картину: протоки этих людей образовывали общий узор, как будто вплелись друг в друга. На "вампиризм" это не было похоже, и Гелька решила оставить их в покое, но расспросить позже Учителя о заинтересовавшем её явлении. Спустя ещё несколько минут бесплодных поисков, она в отчаянии повернулась к Пете.

— Я пройдусь по залу!

— Я с тобой, мы не будем разделяться.

Гелька оглянулась, надеясь разглядеть, как дела у Учителя с Нюсей, но их скрывала подпрыгивающая толпа.

— Идём.

Пробежав к танцующим перед сценой, Ангелина решительно сняла куртку и, танцуя, двинулась по краю площадки, чтобы сканировать сидящих в зале. Петя с её курткой в руках старался не потерять её из вида, при этом оглядываясь в поисках возможной опасности.

Идея была удачной: Гелька сходу натолкнулась на компанию, дружно сосущую силы из пляшущих поблизости (те, что послабее, тянули из жертв, вскрытых другими). Совсем не трудно было, танцуя, проделывать нужные жесты руками, перекрывая протоки, и произносить заклинания, словно подпевая музыкантам. Единственное, что её выделяло, она, в отличие от толпы, нацеленной на сцену, танцевала лицом к залу перед шайкой, которую она обезвреживала. И, в конце концов, парни начали ей посвистывать и призывно махать руками. Петя, бдивший поблизости, не долго думая схватил её за локоть и оттащил в гущу зрителей.

— Ты что? — запротестовала Ангелина. — Там ещё двое не закрыты остались! Правда, самые слабые.

— Достаточно. Ты слишком заметна.

— Идём, посмотрим с другого бока.

Они пробились через толпу фанатов к другому краю сцены, и Гелька растроганно обернулась к Пете.

— Это моя любимая песня!

Петя усмехнулся и обнял её за талию. Она положила голову ему на плечо, подпевая: "…когда с тобою встретились, не знали, что кроме этой встречи…" Они кружились в свете прожекторов, и, казалось, весь огромный зал с тысячной толпой вращается вокруг них, сделавшихся центром вселенной. Хотя бы ради этого стоило пойти на концерт!..

Что это? Она ощутила явственное покалывание и, приподняв голову, стала выискивать мерзавца, решившего к ней присосаться. И вдруг встретилась взглядом с, пристально разглядывающим её, парнем в первом ряду. Фидер! Она поспешно проверила сидящих рядом — ещё одна шайка! Что же это? Фидеры скупили все места в первых рядах? Ангелина поторопилась затащить Петю в общую кучу танцующих, чтобы цепкие фидерские глаза не липли к ним, а вернувшись погодя, ответить экзекуцией на нападение.

Головокружительный Петин поцелуй в конце танца чуть опять не выбил девочку из колеи. Но теперь она помнила о деле и, ответив на поцелуй, Ангелина лишь тряхнула головой, отгоняя наваждение.

— Я нашла других, — сообщила она Пете и потянула его за руку. — Нужно зайти немного сбоку, а то он поймёт, что с ним делают.

— Кто?

— Фидер — он видел, что я его засекла.

— Будь осторожна!

Вот он! Прозрачные глаза, стрижка ёжиком… шарит глазами по толпе, выискивая жертву. Гелька протиснулась ближе, прячась от компании за Петину спину, и занялась сперва "вампирским" окружением злодея. Всё шло, как по маслу, но в какой-то момент толпа отхлынула от сцены, отбросив от неё Петю, и притиснула её к первому ряду. Скрываться было уже невозможно, и Ангелина решилась заняться парнем вплотную. Но тот, почувствовав воздействие, только глянул в её сторону и, прихватив приятелей, скрылся в толпе. Не получилось…

Гелька плюхнулась на освободившееся место, чтобы избежать давки, и смогла достать давно вибрирующий телефон.

— Где ты? — встревожено кричал в трубку Петя.

— Сижу в первом ряду. Когда толпа схлынет, пойду к центру — мы там ещё не были.

Петя кричал ещё что-то, но расслышать его было невозможно: грянул мощный ор, вдохновлённый очередным шлягером, и Гельке пришлось отключиться. Толпа ринулась к помосту, освободив проход перед рядами, запрыгала и завопила.

Вновь двигаясь вдоль ряда, Ангелинавсматривалась в сидящих. Вот они — в центре, смотрят не на сцену, а на публику, не двигаются, как будто, настроенные на одну волну, прислушиваются к чему-то слышному только им. Ну, да! На волну чужой энергии и экстаза. Танцуя, Гелька, стараясь действовать осторожно, интуитивно выбрала первый объект (почувствовавший воздействие фидер может вспугнуть всех остальных).

Её руки пришли в движение, словно маня и притягивая. Первый готов, следующий… и третий… — этот что-то почувствовал, отвлёкся от жертвы, забегал настороженно глазами. Эти глаза! Внезапно мощный свет прожектора ослепил её, отрезав от врага. Её изгибающаяся в танце фигура, окружённая сиянием, появилась на большом экране. Только этого не хватало! Толпа вокруг расступилась почтительным кружком — не скроешься. Оставалось непринуждённо двигаться, танцевать, разделяя славу музыкантов и не обращая внимания на экран, фидеров и весь, следящий за ней, зал.

И в этот момент, к своему ужасу, она почувствовала, что её интроспектируют. Тот фидер! Но как он смог понять, что действовала именно она? И тут она его узнала — это был Белый! И он, без сомнения, её тоже узнал! С ним большая группа — его личная шайка. А она обезвредила только двоих. Луч прожектора, соскользнув с её застывшего лица, вернулся на сцену, а Гелька решилась на отчаянный шаг: обезвредить как можно больше сосущих рядом с главарём "вампиров" до того, как он распорядится смываться.

Он не сразу понял, что она делает, похоже, не ожидая от неё такой самоуверенности, и Ангелина, действуя в темпе, успела обезвредить троих, прежде чем Белый, указав на неё, отдал какой-то приказ. Они сейчас уйдут! — испугалась Гелька и выхватила телефон: она может хотя бы сфотографировать нескольких негодяев. Групповой портрет на стол Учителю! Раз! — сработала вспышка.

И тут она, почувствовав, что слабеет, поняла, какой приказ отдал Белый: они резали её, кромсали своими откупоривающими протоки, заклятиями. Вся шайка бесстрастно тянула её рвущееся наружу голубое сияние. Упав на колени, она подняла телефон. Бах! Белый ударил в неё, сбив с ног. Её отбросило в толпу, телефон куда-то укатился. Вокруг ноги, ноги… — её затопчут, если она не сможет подняться. Кто-то двигался к ней, целенаправленно протискиваясь сквозь толпу. Белый!

Последнее, что она успела сделать — крутануться и взлететь прямо из-под ног, под чей-то визг, и вознестись над толпой (тот, кто её заметил, принял за ещё один световой эффект). Скорее к Борису, к Солару — только они смогут ей помочь! Она кружила по залу, выискивая выход, и её полёт отмечал стелющийся за ней голубоватый свет её истекающей силы. "Нет, — думала Ангелина. — Я не сдамся! Я опять обману смерть!"

Она вылетела из зала через приоткрытую дверь и разнесла первое же попавшееся на её пути окно. Теперь, прямиком в больницу. Главное, не сбиться с правильного направления. Жаль, что Дворец спорта далеко от центра. Хотя обычно такие расстояния для неё — пустяки, но сейчас против неё играет любая задержка. Вот уже внизу промелькнул заснеженный больничный парк… Гелька чувствовала внутри тяжёлую одышечную пульсацию: словно насос, выкачивающий остатки её энергии, уже работал вхолостую. Проскользнув в приоткрытую форточку, Ангелина обернулась и рухнула на пол, всей кожей ощутив его холод. Чёрт, одежда! От стола к ней повернулся незнакомый молодой человек…

Глава 24

…Золотой луч дразнил её, вихляя. Он приветствовал её возвращение и торопил, уносясь к звезде. Она совсем рядом — огромная жёлтая, с каймой жгучих протуберанцев по краям. Теперь её не остановить — цель близка, луч — путеводная нить — ведёт её к ней. Нужно только не обернуться назад, не поддаться на хитрый зов отставшей тьмы, стремящейся утопить её в недрах боли. Слепящая поверхность светила закрыла всё небо, осталось лишь погрузиться в него, протянуть руку…

— Разряд…

Мир раскололся: океан света сверкнул по краю поля зрения и исчез, золотой луч, вильнув, стегнул её по груди и обжёг расплавленным золотом. Её швырнуло навстречу спешащей тьме.

— С каждым разом мне всё труднее её возвращать… Если бы не её максимум!.. И дело не только в её объективном состоянии.

— Что вы имеете в виду?

— Она не хочет возвращаться! (Это моё субъективное, ничем не подкреплённое мнение, но складывается такое впечатление). Она молода и должна цепляться за жизнь, но что-то тянет её… туда.

— Вы преувеличиваете…

— Я впервые применил дефибриллятор к инвертору! Это от безвыходности — мы перепробовали всё возможное…

— Но это же сработало!

— Ты непробиваем! Да, это сработало, но это был наш последний шанс!

— Когда она придёт в себя?

— Если придёт… — поправил Борис.

Незнакомый голос:

— Такая красивая — жаль, если я с ней не познакомлюсь. Когда она, обнажённая, вывалилась из окна к моим ногам, я решил, что крыша у меня уже в пути!.. Может, я её поцелую, и она проснётся, как в сказке?

— Хватит болтать глупости… следи за показаниями, я выйду — я не могу… здесь.

— Мы будем переводить её в реанимацию? — крикнул вслед парень. — Да… Брюс на нервах. Просыпайся, красавица, я тебя в кино приглашу. Ты же живая!

Простынь её легко приподнялась, впуская холодный воздух.

— Какое тело! Блин!

Этого Гелька уже не могла стерпеть и открыла глаза.

— Ой! Красавица… сейчас! Брюс! Брюс! Блин, Борис! — парень выскочил в коридор.

"Где Полетаев откопал такого остолопа? Вот на кого он, наверное, орёт ещё больше, чем на меня. Дурак, даже не закрыл дверь".

Мысли плыли размеренно, будто покачиваясь в такт её движению. Потому что она сама словно плыла в зыбком пространстве кабинета. Двигаться не хотелось, да и казалось совершенно невозможным: один толчок, и всё рухнет в тартарары. Кушетка под ней странно неустойчивая, как будто она лежит, балансируя на лезвии ножа. Как тут не упасть? И больно, опять больно! Ей же обещали, что больно не будет… кто-то… когда-то… Она силилась вспомнить, но это было безнадёжно, и страшно, что даже от такого усилия всё могло покоситься.

Стремительно вошедший Борис Витальевич нарушил равновесие — мир закачался. Гелька испугалась и закрыла глаза, стараясь удержаться на поверхности.

— Ангелина, — позвал он, поднимая ей веко. — Вы меня слышите?

"Ещё бы, конечно, слышу", — она открыла глаза: Борис с серым напряжённым лицом вглядывался то в неё, то в показания Солара. Недотёпа помощник топтался рядом.

— Если слышишь, закрой глаза.

Ангелина закрыла.

— Ты можешь говорить?

"Почему бы нет".

— Скажите что-нибудь… Сколько пальцев я показываю?

"Три".

— Нет, вслух, пожалуйста.

Ангелина попыталась открыть рот: это было последнее возможное усилие — всё закачалось и стало рушиться. Солар над головой прерывисто взвыл. Вот он! — в углу мелькнул золотом луч-канатик. Если дотянуться…

— Нет, не снова! — вскричал над ней гневно Борис. Схватив её на руки, он обернулся и взмыл с ней под потолок: она медленно вращалась под мысленный шёпот его заклинаний и уколы импульсов, и оглядывалась в поисках луча. Хотя комната обрела обычный вид, и "практикант" стоял у двери, положив руку на запор, и раскрыв рот, наблюдал за их полётом, но казалось, что она наполовину где-то не здесь, словно сам кабинет мчался стремительно в пространстве по золотому лучу, убегая от пожирающей материю тьмы.

Но формулы врача будто схлопывали одну за другой двери в этот параллельный мир: он всё более удалялся и в конце концов остался лишь кабинет в обычной поликлинике их обычного города, где они кружили под потолком. И когда Полетаев вернул её на кушетку и всадил ещё пару-тройку уколов, она поняла, что на этот раз действительно вернулась. Слабо улыбнувшись своему измученному спасителю, Гелька первым делом попросила:

— Пусть ваш помощник не распускает руки.

— Я только смотрел, — покраснел тот, отскакивая от кушетки к столу, и вылетел из кабинета, высланный яростным взглядом Бориса Витальевича, по силе не уступающим любому "сильному импульсу".

Врач остался стоять над ней, опустошённый и погружённый в себя.

"Ну, скажите что-нибудь, — просила мысленно Ангелина, — пошутите о годах, что я у вас отнимаю, о моей пустой голове…" Но он просто стоял, как путник, проделавший долгий путь и не имеющий сил, чтобы сесть и отдохнуть потому, что легче продолжать идти. Наконец, бросив ещё один взгляд на показания Солара, Полетаев прошёл к соседней кушетке и сел, привалившись к стене.

— Вы себя хорошо чувствуете? — обеспокоенно подняла голову Ангелина.

— Вас моё самочувствие беспокоит? — ухмыльнулся Борис, и Гелька с облегчением откинулась на кушетку: всё, как в добрые старые времена…

За последующие два часа Ангелина настолько оклемалась, что начала задавать вопросы: как там другие, чем закончилась операция?.. Она бросила Петю в неизвестности и переживала, потому что знала, что он станет беспокоиться из-за её исчезновения.

…Сообщили ли что-то её родителям, которые дождались с концерта только брата, ничего не знающего о её местонахождении? Она даже успела пропеть прощальную оду своим любимым высоким сапогам.

Борис Витальевич, не спавший уже третью ночь подряд, на удивление терпеливо сносил её наскоки, но ничего не рассказывал. Денис — его непутёвый сменщик, старался не приближаться к нему на расстояние вытянутой руки и не решался даже взглянуть на "пациентку", с невинным видом рассматривая потолок каждый раз, как к нему оборачивался начальник. Гелька потешалась про себя над его физиономией, а вслух просилась домой.

— Я не могу отпустить вас домой, — в очередной раз пояснил ей Борис Витальевич. — Ваше состояние ещё внушает опасение: максимум пройден, начинается спад…

— Максимум? — встрепенулась Гелька. — Почему же нет видений? Егор… он же пришёл в себя?

Она ждала ответа с тревогой, но Борис успокаивающе кивнул.

— Пришёл, но вы не в том состоянии, чтобы что-то сейчас улавливать.

— Но я хорошо себя чувствую!

— Пока неподвижно лежите под Соларом… К тому же нам нужно ещё снять швы и поместить под Солар ваш локоть — вы опять его разбили…

— Но как же родители? Они с ума сходят! И как прошла операция? Вы уже должны знать!

— Сейчас вам необходимо спать и ни о чём не беспокоиться — сон лечит лучше всего.

— Я не смогу сейчас заснуть.

— Если не сможете, я вам помогу, — предупредил Полетаев, и Ангелина, вспомнив, как легко он "отключил" её накануне, решила больше не спорить и крепко зажмурилась.

***

…Опять голоса… где-то рядом. Кто может разговаривать у неё в комнате, когда она спит? Мама?..

— Ваша "координация" ни к чёрту не годится! Кто должен был её страховать?

— Её парень…

Борис фыркнул.

— Почему не ты?

— Не горячись… ты же знаешь, как мы работаем!

— Ты понимаешь, что её спас случай? Случай, что она, почувствовав, что получила повреждение, сразу полетела сюда! Что мой помощник, хоть и шут гороховый, сразу ею занялся, не ожидая ни чьих распоряжений (не зря я обломал об него столько штативов), и лишь потом вызвал меня! Что у неё случайно оказался максимум её странного притока сил! Всё! Всё! Больше шанса у неё не будет!

— О чём ты?

— Сегодня я дважды возвращал её с того света: один раз после клинической смерти, другой раз — "в поле", и каждый раз она упорно сопротивлялась. Весь её мощный потенциал рвётся в астрал, стоит лишь на мгновение выключиться её сознанию. Душа отлетает, оставляя мне тело…

— Борис!

— Ты знаешь, я всегда признавал твоё главенство… помолчи! и выполнял любые приказы, но сейчас я настаиваю, чтобы ты не поручал ей больше никаких рискованных дел! Отдай её мне в больницу!

— Ты не понимаешь, о чём просишь! Кто из инверторов у нас остался: ты, да я, да мы с тобой? Она незаменима!

— Она погибнет и не сможет приносить пользу даже здесь — взгляни на это так.

— Ты что-нибудь придумаешь, я знаю… Если хочешь знать, я тебя понимаю больше, чем ты думаешь — тут ты не одинок. Но дело — прежде всего! Я не против, пусть работает с тобой, но уж прости, я тоже буду её привлекать и обещаю, что обеспечу любую возможную защиту. Не будем больше об этом… тут её одежда… Борис, возьми себя в руки! Я тебя не узнаю! Тебе нужно поспать. Пусть рядом с ней подежурит сменщик.

— Не надо. У меня есть транквилизаторы. Что-нибудь сообщили её родителям?

— Да, Аня их предупредила, что Ангелина заночует у неё, и весь день у них будут какие-то девичьи дела. Так что запас времени тебе обеспечен.

— Девичьи дела… — с горечью повторил Борис.

— Не надо. Всё будет хорошо… да, имей в виду, там её парень спит в предбаннике… Ну, я пошёл — ещё не все группы отчитались об операции. Вернусь позже, приму отчёт у Ангелины… Борис! Поспи — мой совет!

"…Я видела Белого! — рассказывала она Учителю. — Я его сфотографировала!

Гелька показала на большую фотографию в рамке, висящую на стене.

— В центре снимка — Белый, вокруг — фидеры… а вот мой брат, — указала Ангелина на край снимка. — Где-то тут ещё Янка… Ты хорошо получился, — обратилась она к Белому, стоящему рядом.

Тот, улыбаясь, поднял руку… Бах!.."

Ангелина вздрогнула и проснулась. Сонный Борисов помощник протирал глаза: заснув, он свалил со стола раствор для капельницы, и теперь флакон лениво катился по полу кабинета.

— Денис! — рявкнул Борис Витальевич, появляясь в дверях. За ним стоял, поднявшийся со скамейки, едва проснувшийся, Петя. Денис шустро ринулся подбирать флакон, а Борис подошёл к Гелькиной кушетке. Неужели он совсем не спал?

— Сегодня вы останетесь здесь, а завтра — будет видно. Ваши родные думают, что вы у подруги…

— Они ни за что не разрешат мне остаться там на вторую ночь!

— Что-нибудь придумаем…

— К вам тут пришёл молодой человек и принёс одежду…

— И сапоги? — обрадовалась Гелька.

— Н-да, — одними глазами улыбнулся Борис и повернулся к Пете. — Не больше трёх минут. Моя пациентка перенесла сегодня клиническую смерть, поэтому обойдитесь без жарких объятий.

Петя застыл, с ужасом глядя на врача.

— Что случилось?!

— Что случилось? Кажется, вы должны были обеспечивать её безопасность? — льда в голосе Полетаева было больше, чем в Антарктиде. Ухватив парня за отворот куртки, он выволок его из кабинета. — На два слова!..

Гелька встревожено прислушивалась. Денис, привстав со стула, вытянул шею по направлению к двери (на большее, как видно, не решился) и с восторженным любопытством пытался уловить хоть слово.

— Давно старик такой не был.

— Он не старик! — возмутилась Гелька и покраснела. — Ч-ш-ш! Что они там делают, господи? — она с усилием приподнялась — Солар отозвался натужным сипением. В кабинет тут же влетел по-прежнему разгневанный Борис Витальевич.

— Кто вам позволил вставать? Куда ты смотришь? — Рявкнул он на вытянувшегося в струнку Дениса. В дверях стоял взъерошенный и красный, но твёрдый, как никогда, Петя. Крепкий орешек! (Бориса Витальевича, кто хочешь, испугается).

— Три минуты! — напомнил врач и, жестом выгнав Дениса в коридор, отошёл к столу.

— Как ты? — с тревогой спросил Петя, становясь рядом с её кушеткой на колени.

— Хорошо, не волнуйся. Как ты нашёл мою одежду, я уже с ней попрощалась?

— Я видел тебя и был уже рядом, когда ты унеслась. Я успел лишь подобрать всё это…

— А телефон? — с надеждой спросила Гелька.

— Нет, телефона не было.

— Я выронила его, когда в меня ударил Белый.

— Что?

Борис повернулся к ним от стола.

— Я видела его! Белый был там! Разве Сергей Петрович ещё не знает?

Они с Петей вопросительно посмотрели на врача. Тот медленно покачал головой.

— Я не знаю пока подробностей операции, но Редик обещал сегодня быть здесь — он всё пояснит.

— Как жаль! — расстроилась Ангелина. — Я же его сфотографировала!

— Что? — Петя качал головой с изумлением и ужасом. — Вот так просто наставила на главаря фидеров телефон и сняла? Ну, ты даёшь!

Борис прикрыл глаза, как от боли, не найдя, похоже для её поступка подходящих слов.

— Вам пора, — сказал он негромко.

— Я буду здесь, — пообещал Петя Ангелине.

— Это совершенно излишне. Сегодня из посетителей я пущу только Редика и тоже не надолго, — вмешался Борис.

Петя нахмурился.

— Я всё-таки останусь. Может, он захочет поговорить с нами обоими…

— Как угодно.

Петя вышел, улыбнувшись Ангелине на прощание, а вернувшийся Денис обратился к Борису почтительным шёпотом:

— Мы как… повезём её в реанимацию?

— Нет, я сам буду за нею наблюдать. Ты можешь идти, твоя смена окончена.

Ангелина, которая изводилась, лёжа в неподвижности, ещё больше страдала, видя состояние Бориса Витальевича. Но все её робкие попытки убедить его отдохнуть, ни к чему не приводили: он выпивал очередной стаканчик кофе и садился за компьютер. Гельку грызла мысль, что он не решается её оставить, потому что считает, что она способна наделать глупостей даже в такой ситуации, и упрекала себя, что вторые сутки занимает прибор, который так нужен его пациентам.

Борис Витальевич очень удивился, когда подойдя в очередной раз к её кушетке, застал её глотающей слёзы, и помрачнел, неправильно истолковав её состояние.

— Ваш молодой человек по-прежнему в коридоре. Если это необходимо для вашего спокойствия, могу впустить его ещё на три минуты.

— Нет! Пусть идёт домой! Он голодный и не выспался… я не потому плачу! Мне вас жалко! — и Ангелина разрыдалась в голос. Полетаев возвёл глаза к потолку.

— Только этого не хватало! Девочка, вы готовы опекать всех и каждого, но забываете о себе. Вам нельзя возбуждаться, так что успокаивайтесь сами, пока я не решил, что вам пора ввести успокоительное. Ну же, посмотрите на меня.

— А вы ляжете отдохнуть? — Ангелина держала глаза прищуренными: сквозь капли слёз на ресницах, лицо Бориса множилось и лучилось.

— Да, когда увижу, что за вас уже можно не беспокоиться. Вы довольны? Можете открыть глаза. Я не буду вас усыплять, просто хочу кое-что проверить.

Гелька с любопытством распахнула глаза. Как странно: она знает, что врач сидит рядом на кушетке и всего лишь смотрит ей в глаза, а у неё ощущение, что она мчится в чёрную бездну навстречу тьме. Мгла приближается, тянет к ней свои ядовитые щупальца… Нет, не туда! Это опасно! Ей нужно к свету! Как остановить бесконечное падение? Она знает: золотой луч всегда уносит её к свету, спасая от надвигающейся чёрной боли. Но где он? Как его найти? Он всегда был рядом, он всегда был с ней… Ангелина постаралась извернуться, чтобы глянуть вверх: далеко вверху маленькая яркая точка — её звезда. Но она удаляется! Ангелина барахталась, пытаясь в своём стремительном полёте отыскать хоть какую-то опору. Наползающую тьму прорезала тонкая золотая линия — её луч! Она спасена! Ангелина протянула руку к быстро приближающейся нити…

— Invasio inspiratore, — заклятие, ударив по лучу, разрезало его на две части. Концы луча, изогнувшись, схлестнулись где-то над её головой и проскочили мимо. А её понесло куда-то вбок, ударило, и Ангелина очнулась на кушетке с гулко колотящимся сердцем. Борис Витальевич без сознания лежал на её ногах.

— Ах! Петя! Петя! Денис! Кто-нибудь, помогите! — Гелька сдвинула рамку, не обращая внимания на протестующе взвывший прибор, и попыталась перевернуть Бориса вверх лицом. Влетевший в кабинет Петя помог ей.

— Что с ним?

— Помоги! Его надо положить под Солар.

— Тебе нельзя вставать! Я позову кого-нибудь.

— Нет! Его нельзя лечить, как обычных людей! Нужен Солар! Но я не знаю, как… прибор работает: оставим его под рамкой в таком режиме. Я его интроспектирую, а ты поищи у него в кармане телефон и найди номер Дениса: нажми любую цифру на быстром наборе…

— Тебе нужно лечь! — настаивал Петя, обыскивая карманы Бориса.

— Не мешай! — она заглядывала внутрь Борисовой ауры, держась за штатив для капельницы, потому что вернулась боль в груди.

— У него сильный упадок сил и что-то с сердцем… как он тогда убирал черноту?

Краем уха она слышала, как Петя разговаривает по телефону с Денисом. Дозвонился!

— Он будет через десять минут, — шепнул ей Петя, когда она пыталась одновременно убрать с области сердца чёрное пятно, влить во врача немного сил и проследить, как именно воздействует на него Солар.

Оказывается, прибор работал, как насос, прочищая протоки, разгоняя по ним энергию и заставляя её усиленно циркулировать. Штатив, за который цеплялась Ангелина, уже ходил ходуном и, когда в кабинет вбежал Денис, она безропотно позволила Пете отволочь себя на соседнюю кушетку. Помощник переключил прибор на другой режим, сделал врачу инъекцию, произвёл несколько заклинаний, и врач пришёл в себя.

— Докатились, — укорил его Денис, чувствовавший в настоящий момент своё главенство, — загнали сердце…

Продолжая невозмутимо жевать жвачку, он ловко вогнал врачу в вену иглу для капельницы.

— Где?.. — приподнялся Борис и увидел Ангелину лежащей на соседней кушетке с головой у Пети на коленях.

— Сними с меня всё это! — потребовал Борис, но сил на споры у него не было, и ученик пощёлкал языком.

— Вы сегодня больной, а я — доктор, мне лучше знать.

— Посмотри Ангелину…

— Это не ваша забота.

Вся эта ситуация позабавила бы Гельку: недотёпа Денис поменялся местами с грозным Борисом Витальевичем, если бы не слабость, усталость и боль, которая не помешала ей забыться сном.

— Я должен с ней поговорить! — раздался поблизости громкий возглас. Кто-то укрыл её тёплым одеялом, пока она спала. Борис Витальевич под Соларом грозно рычал, а его помощник флегматично его сканировал.

— Сергей Петрович! — обнаружила она источник шума над своей головой. Тот широко улыбнулся, чмокнул её в лоб и присел к ней на кушетку.

— Петя сообщил: на концерте ты видела Белого? — Учитель улыбался, но взгляд его был напряжённым, и Ангелина поняла, что вопрос серьёзный.

— Да, он сидел в центре с целой шайкой фидеров.

— Он тебя тоже узнал?

— Да, сразу.

— Как он выглядел?

— Как всегда, то есть точно так же, как тогда на моей лестнице.

— Он даже не маскируется! Возможно, это нам на руку. Опиши его.

— Не высокий, стройный, с вьющимися волосами, большими голубыми глазами. У него прямые брови и лицо… какое-то детское.

— Мальчик-с-пальчик… что ещё?

— Белая куртка, и больше никаких примет. Жаль, что телефон пропал.

— Да, Петя рассказал мне о твоём подвиге. Ты должна была, узнав его, скрыться и оповестить меня.

— Было поздно: он меня узнал первый, и я постаралась обезвредить как можно больше его сообщников, пока они…

— …пока они приканчивали тебя, — закончил за неё Сергей Петрович и бросил взгляд на Бориса. — Ты, в самом деле, крайне безрассудна.

— Но это же была моя задача!

— Никто не хотел, чтобы ты при этом жертвовала своей жизнью. Скольких ты успела обезвредить?

— В его группе — пять, в той, что справа — человек шесть (все фидеры скопились в передних рядах!), а слева — меня засекли, так что только троих.

— Четырнадцать человек! — Учитель опять многозначительно глянул на Бориса Витальевича.

— А вы? — полюбопытствовала Гелька.

— Я только пятерых, правда у меня были ещё и другие задачи. Признаюсь, твой танец на большом экране меня тоже отвлёк.

Гелька покраснела.

— Так, хорошо, — задумчиво проговорил Редик, и она поняла по его тону, что ничего хорошего нет. — Борис, поторопись с защитой её близких.

— А что? — встревожилась Гелька.

— Ты слишком засветилась. Буквально, с экрана! Каждый фидер теперь тебя знает в лицо. Я оценю ситуацию и приму решение. Операция прошла успешно, но масштабов их движения мы недооценили: это видно по всем отчётам. Нас мало и придётся действовать целенаправленно.

Сергей Петрович размышлял вслух, все внимательно слушали, ожидая, что он выдаст какое-то решение, но он внезапно поднялся и попрощался.

Разговор с Учителем, его намёк на её близких, сильно встревожили Ангелину.

— А где Петя? — с беспокойством спросила она.

— Отправился на задание, — флегматично доложил Денис.

— К-какое задание?

Борис со своей кушетки фыркнул.

— Вы хотите воевать одна за всех? Оставьте и другим немного пороха.

— Что за задание? Почему он меня не разбудил?

— Почему вам не доложили? — съязвил Борис. Гелька гневно сжала кулаки: она только что спасала Бориса, а теперь готова была убить. — Не всё, что делается, вам нужно знать. Лишнее знание обременяет.

— Вообще-то я его в аптеку послал, — откликнулся парень, — чтобы зря под ногами не путался.

Гелька негодующе всхлипнула, и Борис заявил:

— Учти Денис, эта барышня любит лить слёзы, так что держи наготове салфетки. И предупреждаю — я не намерен больше разлёживаться! Даю этой капельнице ещё пять минут и встаю, а ты можешь быть свободен!

Парень глубокомысленно кивал головой.

— Точно, как моя семейка — словно из дома не выходил.

Борис и Ангелина взглянули друг на друга и отвернулись — им было о чём подумать.

Глава 25

Гелька отправилась домой в растрёпанных чувствах: напряжение между Борисом и Петей было таким ощутимым, что, казалось, его можно резать ножом. Врач не дал им попрощаться — просто выгнал парня, сказав, что у него много дел, Ангелине пора домой, а он должен ещё дать ей последние наставления. Петя лишь кивнул ей на прощание, и Борис запер дверь и повернулся к ней.

— Давайте осмотрим ваш шов.

Она часто оставалась с ним наедине в этом кабинете, но сейчас всё было по-другому. Взволнованная Ангелина, двигаясь, как в тумане, села на кушетку под свет лампы и нерешительно спустила рубашку с одного плеча. Борис легко дотронулся до него, и по всему её телу пробежал озноб.

— Вам холодно?

— Нет, то есть да, — она натянула на колени одеяло с кушетки.

— Я сниму его. Будет немного больно.

Ангелина кивнула. Последующие несколько минут прошли в молчании, которое нисколько не уменьшило её волнения: каждое прикосновение отзывалось в её теле неизъяснимым трепетом. И когда, по окончании процедуры, она встала и повернулась к врачу, потому что дольше оставаться в другом положении было невозможно, и он шагнул к ней ближе, Гелька поняла, что сейчас произойдёт что-то непоправимое, что-то, о чём она потом горько пожалеет.

— Не надо, — прошептала она, не поднимая глаз и дрожа всем телом, и скорее почувствовала, чем увидела, что лицо Бориса исказилось. Он отступил в тень.

— Я уже пойду.

— Да-да, то есть… подождите ещё немного, — Борис взял себя в руки. — Чтобы рассосался шов, нужно будет ещё пару раз облучить его Соларом.

Ангелина кивнула.

— Сегодня вы должны сразу лечь в постель. Попросите принести еду к вам в спальню, если будете голодны.

Ангелина опять кивнула.

— Завтра оставайтесь дома в постели. Не вставайте, справку я выпишу. Родным скажете, что простудились.

— Хорошо.

— Ваш брат бывает в какое-то время дома один?

Вопрос Ангелину так удивил, что она решилась поднять глаза.

— Да, с утра, после ухода родителей. Он уходит из дома последним, примерно в восемь.

— Не пугайтесь: я появлюсь перед его уходом и стукну в ваше окно, впустите меня.

Ангелина снова кивнула. Теперь они смотрели друг на друга, как будто ещё что-то оставалось не сказанным.

— Одевайтесь, — шепнул Борис и вышел.

Ангелина материализовалась на чердаке и сразу оценила распоряжение Бориса Витальевича лечь в постель — она едва стояла на ногах. Гелька отперла дверь квартиры и прислушалась: вся семья собралась на кухне.

— О, наша гулёна явилась! — воскликнула мама и выглянула в коридор. — Иди ужинать.

— Мам, мне что-то нездоровится, я залезу в постель. Можешь принести мне что-нибудь поесть?

— Что случилось?

— Я, кажется, простудилась, — соврала, краснея, Ангелина. До чего ей надоело врать!

— Хорошо, я принесу. Покажешь мне горло!

И озабоченная Нина Михайловна вернулась на кухню.

Через несколько минут, едва Ангелина успела залезть под одеяло, в комнату ввалился брат с подносом.

— Явилась? — сварливо приветствовал он сестру, ставя поднос на стол. — И сразу в постельку? Перегуляла? В следующий раз тебе не удастся так легко улизнуть!

— Приготовишь банку побольше?

— Угу, припасу… Там мои приятели тебя ждут — лицезреть желают. Я им сдуру брякнул, что это моя сестра во весь экран выплясывает, так они не поверили, потребовали показать. Очень разочаруются, что ты уже в пижаме. Может, выйдешь на секундочку?

— И Петя? — с надеждой спросила Гелька.

— А что Петя? — надулся брат. — Петька бы уже тут сидел и тебя за ручку держал! Ну его! У меня и получше приятели есть. Ну, выйди! Я с ними на сто рублей поспорил.

— Нет! А лучше Пети нету. Посиди со мной. Помирись с ним, ладно? Он ни в чём перед тобой не виноват. Он такой хороший! Он так меня любит, а я сегодня чуть…

— Даже слышать о нём не хочу! Ты завтра когда будешь дома?

— Весь день.

— А школа?

— Ну её! А что?

— Да так, ничего — хочу тебя кое с кем познакомить.

— Я же в постели целый день проваляюсь!

— Это даже лучше. Значит, не смоешься.

— Гоша, ты здесь? — заглянула в дверь мама. — Твои товарищи уже собираются уходить. Выйди, попрощайся.

Гоша, выходя, распахнул дверь пошире и выставил на обозрение своим приятелям сестру, сидящую в постели. Ангелина, разъярённая такой наглостью, схватила со стола увесистый учебник, чтобы запустить им в компанию, но появившаяся мама прекратила это безобразие: закрыла дверь и потребовала у Ангелины немедленно показать ей горло.

Ночью Гелька, привыкшая к больничному "рыхлому" режиму, спала плохо. Она просыпалась и лежала без сна, сонно прислушиваясь к кошачьему мурлыканью и глядя в потолок. Двое любили её, любили сильно: Борис, слишком взрослый для неё, пугающий и загадочный, которого она ужасно раздражала, который сердил её и доводил до слёз, но так притягивал, что она теряла голову, и Петя — мягкий и надёжный, такой близкий и невыразимо нежный. Она выбрала его (или он её), и другому её выбор нанёс жестокую неизлечимую рану. Она чувствовала это! Что было поделать? Ни разум, ни сердце не могли ей ничего подсказать. И она не знала, когда сможет разобраться в себе настолько, чтобы отношения с мужчинами представились ей ясными и понятными. Знала лишь, что отныне в каждом её поцелуе с Петей будет привкус её вины.

Она проснулась, когда бахнула неплотно прикрытая форточка, в окно хлынул холодный воздух, и кто-то набросился на неё, схватив за плечи. Перепуганная Гелька открыла глаза, и, отпустив её, Борис Витальевич обессилено присел на кровать.

— Я стучал в окно, вы не открывали, и я подумал, что… Простите, что напугал, и… за окно.

Ангелина не могла прийти в себя, сердце её колотилось. В комнату из коридора влетел встревоженный шумом Гоша и затормозил при виде врача. — Это вы? Как вы сюда?.. — он глянул на распахнутое окно, на Ангелину, и что-то понял.

— Борис Витальевич, — прошептала она, глядя на побледневшего брата.

— Ничего, иногда шок — это даже лучше, — Борис встал и выволок потрясённого Гошу из комнаты.

Ангелина понимала, что врач должен поговорить с её братом наедине, поэтому, как ей не хотелось побежать следом, она заставила себя сдержаться, и через полчаса Полетаев вернулся к ней в комнату.

— Мы с Георгием уходим ставить "защиту".

— Как он? — встревожено спросила Ангелина, и Борис подошёл ближе.

— Сильный шок, но с этим я справлюсь, я уже знаю, как с ним разговаривать. Редик правильно поступил, когда запретил вам откровенничать с братом. Вы остаётесь одна?

Гелька кивнула.

— Давайте я вас напоследок проверю, — врач встал над кроватью. Ангелина ощутила покалывание от интроспекции и инстиктивно сжалась: это ощущение ассоциировалось у неё теперь с нападением.

— Оставайтесь в постели — вы в минимуме, — посоветовал Полетаев. Он не смотрел на неё, и Гельке показалось, что его что-то расстроило. — Может, вам что-нибудь надо?

Не просить же врача подать ей завтрак в постель: Ангелина покачала головой.

— Прощайте, Эльга.

Борис закрыл форточку и вышел, а Ангелина ощутила пустоту. Почему он так её назвал? Как глупо она с ним разговаривала! И чем-то расстроила. Неудовлетворение от расставания было таким сильным, что Гелька готова была броситься вдогонку, чтобы объясниться и как-то исправить положение. Но это было бы ещё глупее. Не известно, как долго бы она ещё рефлексировала таким образом, но её заставил вылезти из постели стук в дверь. Кто-то нетерпеливо умоляюще тарабанил, не догадываясь позвонить.

— Гелька! — ввалилась в прихожую Янка, которая говорила почему-то трагическим шёпотом. — Знаю, что ты должна быть в школе, но подумала, "а вдруг", и угадала. Выручай! Сэм сегодня может всё утро побыть со мной, а у меня мама выходная. Можно, мы у тебя побудем немного? Ты же сама? Мы только на часок и свалим.

Просьба была такая неожиданная, что Гелька растерялась.

— Ну, пожалуйста, в кафешке не… пообщаешься.

— Да, конечно, — опомнилась Ангелина.

— Спасибо! — кинулась ей на шею Янка. — Ты чудо! Сэм, заходи! — она выглянула на площадку, подзывая кавалера. Ангелина с интересом ждала появления нашумевшей Янкиной большой любви. В дверях показалась белая куртка. Ангелина побледнела. "Он так на меня смотрит…" Синие джинсы, белые кроссовки. Она ещё успела подумать: не холодно ли ему в кроссовках? Парень откинул капюшон… Это был он. Белый. Фидер. Гелька оцепенела, сознание раздвоилось, она была, как в кошмарном сне: главарь фидеров у неё дома под ручку с лучшей подругой.

— Мой Сэм! — повисла на парне Янка. — Ты нас пустишь в Гошину комнату?

Парень кивнул, иронично улыбаясь. Как лицо может быть одновременно таким наглым и беззащитным?.. Ангелине казалось, что она сейчас потеряет сознание.

— Ты что? — обеспокоилась Янка бледностью и затянувшимся молчанием подруги. — Плохо себя чувствуешь? Ты почему сегодня дома? Заболела?

Ангелина кивнула. Фидер усмехнулся: ещё бы! он отлично знает причину её болезни. Должно быть, вообще, удивлён тому, что она осталась жива.

— Наверное, Ангелину нужно напоить чаем, — участливо предложил он.

— Да! — спохватилась Янка. — Я сейчас всё сделаю. Идём?

Парень не стал разуваться, и Янка виновато посмотрела на Ангелину, но та лишь отметила это про себя, как его предосторожность: вдруг ему придётся уходить через окно — не оставлять же обувь в прихожей. Пара метров до кухни показались ей бесконечными. Ангелина лихорадочно пыталась найти какой-то выход, но пока не могла даже осознать до конца происходящее. Больше всего ей сейчас хотелось лечь (она так устала!) — лечь, заснуть, проснуться и обнаружить, что всё это ей приснилось.

Сэм глянул на неё оценивающе, усаживаясь за стол, и она нашла для себя точку, с которой начнётся её защита: нельзя смотреть ему в глаза, только не в глаза! Если Белый её загипнотизирует, страшно представить, что он ей прикажет натворить. Янка болтала о чём-то, а Ангелина, поставив чайник, расставила машинально чашки и села, отрешённо глядя в стол. Можно было бы отлучиться на минутку в свою комнату и позвонить Учителю, но вот беда — телефона у неё уже нет, а Учитель наверняка приказал сменить номера — она же потеряла телефон.

— Слышишь, что говорю? Мы сегодня с Ларисой (не знаю, кого из парней она с собой возьмёт) в кино идём. Присоединяйся! У Сэма куча приятелей!

— Нет! — вырвалось у Ангелины. Только не Лариса ещё!

Сэма позабавил её испуг.

— Ну, что ты, Ангелина? Соглашайся. Что тебе ещё делать?

Гелька поникла головой. Белый обхватил Янку за талию, и Ангелина с ужасом увидела, как от подруги к фидеру вытянулся розоватый "язык": он нагло тянул из Янки прямо при ней или, скорее, специально для неё. Ангелина пришла в себя и быстро закрыла повреждение, стараясь действовать незаметно для подруги. Сэм потянул снова, и она опять закрыла. Так он играл с ней минут десять. Ангелина взмокла и боялась, что вот-вот потеряет сознание, но Сэму эта игра наскучила или он решил, что позабавился достаточно, и он поднялся.

— Спасибо за чай.

— Мы посидим полчасика в Гошиной комнате? — просительно промямлила порозовевшая Янка. Ангелина кивнула. Фидер пропустил подругу вперёд и, обходя вокруг стола, наклонился к уху Ангелины:

— Будешь делать, что я скажу, и она останется жива.

Они, посмеиваясь, удалились, а Гелька осталась сидеть, тупо разглядывая поверхность стола, как будто ворсинки на скатерти или рисунок на остывающих чашках могли ей подсказать средство от беды. Она запирала форточки и впустила врага через дверь. Какая ирония!

За её спиной на кухне кто-то стоял. Она вздрогнула, но не успела обернуться: тонкие нервные пальцы Сэма легли ей на плечи, и возле уха раздался насмешливый шёпот.

— Что-то ты опечалилась, старушка. Говорят, ты весёлая… Да, я всё о тебе знаю: о твоих родителях, брате, парне… — Гелька дёрнулась, но он удержал её и легко провёл рукой по её шее, а потом сжал. — Твоя подруга болтает без умолку… какая нежная шейка… — жаль, что я не вампир. Шутка… Какая защита стоит на секретном ходе для инверторов в вашей Штаб-квартире? Ну же! — хватка его усилилась. — Тебя там видели, крошка, отвечай!

— Гамма-излучение, — прошептала Ангелина.

— Кто им управляет?

— Компьютер…

— Хорошая девочка. Мы с тобой ещё встретимся. Жди звонка. Я пока пойду — нельзя же мою маленькую подружку вечно заставлять ждать.

Он исчез. Гелька потёрла горло. Надо было что-то делать, спасать подругу, Организацию!.. Но её охватила ужасная слабость: она едва могла пошевелить рукой. Боже! Он опять наделал в ней дыр! Вряд ли Белый собирался её прикончить — он же не знает, что она не умеет их закрывать. Нет, она ему ещё нужна, но если она не поторопится, одной проблемой у фидеров станет меньше.

В кухню заглянула раскрасневшаяся Янка.

— Спасибо! Мы уходим. Извини, что так ворвались…

— Янка! — предостерегающе воскликнула Ангелина, но над плечом подруги уже стоял Сэм. Приложив палец к губам, он провёл рукой по горлу, наглядно указывая на её подругу, и Гелька в ужасе промолчала.

— Пункт первый: спасать себя… — прошептала Ангелина, когда за фидером и подругой закрылась дверь. Гелька призывно глядела на запертую кухонную форточку, словно та могла приблизиться к ней и распахнуться.

— Invertere, — произнесла она, возносясь, и с досадой увидела, как опали на пол её пижама с халатом. Сделав круг по кухне, она собралась с силами и разнесла окно. Ох! Не скоро ещё несчастные больные воспользуются Соларом…

Скорее! Белый приказал ей молчать, но неужели он сможет её проследить? Даже если так, она летит к врачу спасать себя, и другого выхода у неё нет. Гелька плутала между домами и озиралась. Плохо, что она появится в больнице средь бела дня: её и помимо фидеров может кто-то увидеть. Скорее!

Больничный парк. Форточка. Она закрыта! Ангелина ударила раз, другой… в кабинете кто-то был. Наверное, там посторонние, раз Борис закрыл окно. Гелька почувствовала, что слабеет. Если она сейчас преобразится, то окажется голышом на снегу. О, нет! Совершив круг перед окном, она развернулась и, собрав все силы, ткнулась в окно. Стекло треснуло — треугольный кусочек у края рамы отвалился, и Гелька втянулась в получившееся отверстие, забившись, насколько хватало места, в промежуток между рамами. Когда открылась форточка, она уже ничего не могла сделать. Хоть не на снегу! Лёгкой мерцающей дымкой она истекала из окна. Но Борис не стал ждать, покуда она доберётся до форточки: она ощущала его раздражение и беспокойство. Разбив внутреннее стекло, он сдавил её своим полем и втянул внутрь помещения.

— Вы представляете, что с вами было бы, материализуйся вы в этой дыре? Как вас угораздило туда втиснуться? — прорычал он, обернувшись, и подхватил на руки её обмякшее тело. — Где вы успели получить повреждения? Я же наказал вам оставаться дома в постели! — он укладывал её под прибор; действуя заклинаниями, закрывал дыры, а Ангелина, слыша нарастающий шум в ушах, чувствуя приближение обморока, бормотала, как заведённая: "Не дайте мне отключиться, не дайте мне отключиться…" Больше всего она боялась, что потеряет сознание, проваляется в таком состоянии, Бог знает сколько, и время будет упущено. Кушетка была голая, и Гельку затрясло от холода.

— Белый… моя подруга…

Борис сделал ей какой-то укол, завернул в одеяло и подсунул под нос нашатырь. В глазах у Ангелины прояснилось.

— Вы прикончите себя! — прошипел разъярённо Борис, видя, что ей стало лучше. — Вас нужно держать на привязи!

— Я на крючке, сейчас у меня дома был Белый… моя подруга! Он угрожает её убить, если я не буду делать то, что он скажет! Они давно встречаются, она влюблена в него… Я сказала ему, как охраняется вход в пятом номере! Простите…

Борис резко встал и отвернулся, должно быть, чтобы она не увидела его лица. Он достал телефон и, отойдя к двери, сделал какой-то звонок. Ангелина расплакалась, стискивая одеяло ослабевшими пальцами, которые она не могла сейчас даже сжать в кулак.

— Он её интроспектировал, да? Он сделал с ней это?

— Было бы очень непредусмотрительно с его стороны не воспользоваться ситуацией.

Гелька расплакалась ещё пуще.

— Это всё моя вина! Почему я не позаботилась о ней сразу, не привела к вам? Что теперь делать?

— Вы не должны ничего предпринимать.

— Я обязана всё исправить!

— Как он свяжется с вами?

— Он сказал, что позвонит, но я уверена, что он может просто прийти, влететь в окно, передать записку с Янкой! Я боюсь его — он умеет управлять мной, я уже как-то поддалась его внушению.

— Вы не должны возвращаться домой.

— Как? А Янка? Он же пьёт из неё! А её домашние? А мои? — Гелька так возмутилась, что даже перестала плакать.

— Мы найдём способ обеспечить их безопасность. Ваших родных я заберу сюда прямо с работы и поставлю "защиту". Её родные… надо подумать, но действовать буду срочно. В "пятом номере" вам тоже сейчас будет небезопасно — не представляю, как Белый сможет вывести из строя охранное устройство, но если ему это удастся, это место станет настоящей ловушкой. В больнице, к сожалению, вам тоже не стоит оставаться — он вас здесь уже находил. По-видимому, за больницей следят.

— И за вами? — испугалась Гелька.

— Моя безопасность — не в вашей компетенции, а ваша, как и здоровье, — в моей.

В форточку ворвался слепящий вихрь, и Гелька от неожиданности вздрогнула. Обернувшийся Учитель встревожено пожимал руку Борису.

— Срочный вызов? Что случилось?

— Главарь фидеров шантажирует Эльгу, угрожая жизни её подруги.

— Пусть она расскажет подробнее.

Ангелина вспоминала подробности сегодняшнего происшествия, а помнила только свой страх. Когда она рассказывала, как фидер держал её загорло, Борис, не совладав с собой, резко встал и отошёл к столу.

— Она должна исчезнуть, чтобы Белый не мог её шантажировать, — сказал он, едва рассказ был окончен.

— Это нужно было делать раньше, так мы подставляем под удар её подругу.

Ангелина с тревогой следила за разговором.

— Вы же спасёте её?

— Да, — кисло ответил Сергей Петрович, — но пока мы его не обезвредим, у него в любой момент будет возможность воспользоваться внешностью вашей подруги.

— Чудо, что он не проделал этого сегодня с Ангелиной, — глухо добавил Борис, — в её состоянии это не составило бы труда.

— Наверное, он не хотел вступать в схватку на глазах у посторонних или боялся её потенциала — однажды она ему крепко врезала, — Сергей Петрович раздумывал, пощипывая усы.

— Я заберу Ангелину к себе, — неожиданно заявил Полетаев. — Она нуждается в реабилитации.

Учитель недовольно глянул на него.

— Не очень удачное решение. Всё должно выглядеть естественно: пусть она вернётся домой, мы проследим её контакт, вмешаемся…

— Нет!

— Послушай, — Сергей Петрович поднялся и отвёл Бориса в сторонку, — ты хочешь держать её под боком и оберегать, но это хороший шанс прищучить фидера…

— Плевать!

Редик положил руки на плечи Бориса, словно проверяя, насколько велико сопротивление врача, и раздражённо спросил:

— Во что ты собираешься играть с этой девочкой у себя дома: в больничку или в дочки-матери?

Бах! Сергей Петрович отлетел к противоположной стене и упал на вторую кушетку. С трудом поднявшись, тяжело дыша, он яростно глядел на Бориса.

— Ты намерен ослушаться приказа?

— Прекратите! — не выдержала Ангелина. — Вы передерётесь, а моя подруга пострадает! Я сама помогу ей!

Она принялась выпутываться из одеяла, забыв, что раздета.

— Он же не может всё время быть с ней рядом! Я объясню… я раскрою ей глаза…

Теперь уже оба босса бросились к её кушетке.

— Ангелина, только никакой самодеятельности!

— Я не разрешаю вам вставать! — Борис схватил её за руки, пытаясь удержать, и Гелька задрыгала ногами, стараясь вырваться, но она ещё была так слаба.

— Ангелина! — увещевал Учитель. — Успокойся, ты отдохнёшь, подлечишься, мы к тому времени составим план…

— Ангелина, посмотрите на меня!

Ну, уж, нет! Зажмурив глаза, она мотала головой. Бах! Её голова дёрнулась в сторону от оплеухи. Глазами, полными слёз, она взглянула на Бориса.

— Простите, — сдавленным голосом пробормотал тот: казалось, ему эта пощёчина принесла большую боль, чем ей, — у меня не было другого выхода.

И его лицо померкло в сгустившемся мраке.

Глава 26

Ангелина проснулась внезапно, от холодной дрожи и сначала не поняла, где она находится — вокруг темно. Но услышав над головой пиканье прибора, вздохнула: опять больница. И тут острое, как нож, воспоминание резануло её. Она вдруг вспомнила разом всё: фидер, Янка, спор Бориса Витальевича с Учителем, пощёчина… Неужели уже ночь, и она опоздала? Сквозь плотные шторы просвечивала неопределённая серость. Он её ударил и отключил! Каков! Ничего, больше она такого не допустит — выучит чёртовы максимумы и перестанет попадать в истории.

Н-да, история с фидером только начинается, а она обещает стать самой кровавой. Ангелина вздохнула. Ладно, нечего разлёживаться: Сэм с шайкой фидеров ведёт сегодня в кино её девчонок — надо защитить Ларису и Янку. И нечего дрейфить — близится максимум, хотя пока самый что ни на есть минимум. А её комбинаторы куда-то разбежались… Тем лучше! Не будет второго нокаута.

Она осторожно потянулась: гудение Солара изменило тон. Чёрт! Если он взвоет, когда она начнёт выбираться, Полетаев мигом прибежит — и спаситель и тюремщик в одном лице! Ангелина изогнулась и вытянула руку за голову, почти дотянувшись до прибора: она отлично знала, где кнопка выключения. Ещё чуть-чуть… щёлк. Готово. Откуда этот прибор знает, что ей ещё надо полечиться?

Ангелина откинула рамку, одеяло… О, нет! Одежда! Закусив губу, Гелька огляделась: ну, ни одной тряпки, только длинное чёрное пальто Бориса Витальевича на вешалке. На пальто у неё не хватило духа покуситься, она выдернула из-под одеяла простынь и завязала её на плече. В коридоре послышались чьи-то приближающиеся шаги и голоса. Гелька молниеносно раздвинула шторы, распахнула форточку и, сверкнув в окне, понеслась по больничному парку сквозь чащу веток.

Кажется, ещё не слишком поздно (в это время года рано темнеет), она должна успеть. Борис Витальевич обещал пригласить в поликлинику её родителей, но раз всё это время под прибором лежала она, значит, рабочий день ещё не кончился или… что-то случилось и они вообще не придут. Ангелина ещё быстрее припустила к дому. На подлёте к нему страх едва не заставил её повернуть обратно. Она зависла напротив, среди деревьев сквера, разглядывая окна своей квартиры. Дыра в окне кухни темнела зловещим провалом. Выше у Янки горел свет. Немыслимо, чтобы она боялась возвращаться к себе домой, но это было так. Влетать придётся в кухню — в её комнате форточка закрыта.

Настроившись на возможную засаду, Ангелина рванула вперёд, влетела в дыру; повисев под потолком, преобразилась и прислушалась. Тихо и пусто, она чувствует — абсолютно пусто. Гелька взялась за свою потерянную пижаму и замерла: та лежала не там, где она оставила её утром. Как она оказалась на диванчике? Теряя от страха самообладание, Ангелина отбросила от себя напугавшие её тряпки, и бросилась к телефону.

— Алло, Янка, я иду, — скороговоркой объявила она в трубку. — Когда встречаемся? Через полчаса? Можно, я к тебе сейчас зайду? Если ты сама! — уточнила она торопливо, чувствуя, как холодеет в затылке от одной мысли, что Сэм может сейчас находиться в двух шагах, и сдавленным голосом пояснила. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

— Конечно, — откликнулась беззаботно подруга.

Собираться долго не пришлось: всё, что она надевала на концерт и никакого макияжа — слишком большая честь для фидеров. Через десять минут Ангелина была готова, но куда-то запропастились её ключи: они всегда висели на крючке рядом со входной дверью, вешать их туда у неё вошло в привычку, и искать их её ещё не доводилось (не считая ключей брата, который такой привычки не имел), и вот теперь их нет. Вывод у Гельки был только один — фидер, выходя следом за Янкой, прихватил их непонятно с какой, но, несомненно, злокозненной целью. С досадой мотнув головой, она взялась за ручку двери, и тут зазвонил телефон. Сердце её, подскочив к горлу, провалилось куда-то в желудок. Кто звонил? Свои? Чужие? Это мог быть невинный звонок от Ларисы или грозный нагоняй от Учителя, а мог…

Ангелина, на цыпочках приблизившись к аппарату, прикоснулась дрожащей рукой к телефонной трубке и струсила: быстро отступив к порогу, как будто телефон мог наброситься на неё, она выскочила на площадку и захлопнула дверь. Ух!.. Если она срочно не наберётся храбрости, ей будет очень трудно спасать своих подруг.

— Янка, прошу тебя, выслушай меня серьёзно! Это очень важно! — начала она прямо от порога Янкиной квартиры. Заканчивающая наводить марафет подруга с любопытством уставилась на Ангелину.

— Так вот, твой Сэм…

Её прервал телефонный звонок.

— Нет, послушай, — схватила она за руку подскочившую Янку, — поговори сначала со мной!

— Это Сэм! — радостно отмахнулась от неё подруга. — Мы договорились созвониться!

Она выбежала из комнаты, а Ангелина в отчаянии сжала кулаки. Через минуту Янка заглянула в комнату со странным выражением лица.

— Он хочет поговорить с тобой.

Гелька шла к телефону, как на эшафот, провожаемая настороженным взглядом подруги.

— Алло…

— Не хорошо не отвечать на телефонные звонки. Ещё раз, чтобы ты поняла: я звоню — ты отвечаешь, понятно?

— Да.

— Не вздумай ничего рассказывать обо мне подружке. Я об этом сразу узнаю, а ей конец. Понятно?

— Да.

— После начала фильма (я тебе ещё не сказал, что ты идёшь?) выйдешь в фойе, понятно?

— Да.

Гелька медленно положила трубку. Она не ожидала, что это будет так трудно и впервые пожалела, что не переложила всю ответственность на людей постарше.

Янка ждала её у двери с явным беспокойством. Ангелина подошла к ней с твёрдым намерением всё рассказать, не смотря на угрозы Сэма, но к своему ужасу вдруг увидела, что это невозможно: подруга ей не поверит, не поверит, ни за что — настолько она очарована этим типом. Её попытки открыть ей глаза приведут лишь к тому, что Янка смертельно обидится, перестанет ей доверять, и помогать ей станет ещё труднее.

— Ну, что он хотел? — поторопила её подруга, терзаемая ревностью.

— Хотел выяснить, какой из его приятелей мне подойдёт.

— А-а, — Янка явно испытала облегчение, но тень сомнения в её глазах ещё читалась. — А почему ты говорила таким голосом?

— Мне ещё нездоровится… Послушай, а в какой кинотеатр мы идём? — неплохо было бы оставить кому-то хоть какие-то свои координаты.

— Не знаю, — беззаботно отозвалась подруга, продолжив прихорашиваться. — Какая разница? Сэм всегда устраивает сюрприз!

Вот так сюрприз!

— А собираемся мы где?

— В нашем сквере минут через десять.

— Его придётся ждать? — догадалась Ангелина.

— Ему бывает трудно добраться! — нервно отреагировала Янка на намёк на критику своего избранника.

— А почему он не зайдёт за нами сюда? — небрежно поинтересовалась Ангелина.

— Ну… он стесняется.

"Как бы не так! Засады боится!" — зло подумала Гелька, и тут до неё дошло.

— Так он у вас никогда не был?

— Ну, — покраснела Янка, — я хотела тебе об этом рассказать на так, не наспех: мы здесь были однажды вдвоём, я школу прогуляла, ну и… — она многозначительно округлила глаза. — Представляешь?

Гельке стало дурно, она чувствовала, что её сейчас стошнит. Где вы, Борис Витальевич со своим нашатырём?

— Ты что? — обеспокоилась Янка.

— Извини, мне всё ещё нехорошо…

Гелька выбежала из комнаты, чтобы плеснуть в лицо холодной водой. Ангелина — "победительница вампиров" — как она сможет хотя бы устоять, не выдать больше важных секретов, перехитрить главаря фидеров и не попасть под его гипноз, если её тянет в обморок от одной мысли, что её подруга могла с ним переспать?

— Подробности расскажу тебе в другой раз, — с лукавым видом пообещала Янка, — а то нынче ты не адекватная, и вообще, выходить пора!

Они не долго прождали в ветреном сквере: минут через пять появился Сэм, обнял Янку за талию, подмигнул Ангелине, и они пошли.

В центре подобрали Ларису под ручку с Сергеем. Гелька не знала, что они встречаются, и была неприятно поражена: ещё один знакомый под ударом фидеров. От этого и от того, что находилась всё время в ужасном напряжении, она поздоровалась с друзьями холоднее, чем обычно. Лариса смотрела на неё оценивающе.

— Ты на концерте была в ударе! С кем ты ходила?

— С братом! — отчаянно заявила Гелька. — Я ходила с братом!

Лариса недоумённо пожала плечами.

— Тоже мне, трагедия! Парня не можешь закадрить? Так это не проблема, — Лора прильнула к Сергею и обворожительно захлопала глазками. У Сергея, который должен был знать, с кем Ангелина идёт на концерт, было удивлённое лицо, но он, к счастью, промолчал.

— У меня билеты в кинотеатр "Минск" на боевик, — заявил Сэм.

— Ты угощаешь? — игриво поинтересовалась Лариса.

— Это ещё не известно, кто кого, — прошептал фидер, проходя мимо Гельки, и её словно обдало запахом крови.

— Знакомьтесь, — у кинотеатра их поджидала компания молодых людей, — Ден, Макс, Ник, Стен, Дуб…

"Это имена или клички? Ну, на счёт "дуба" сомневаться не стоило".

Сэм всем роздал их билеты, и когда прошли в зал, с амфитеатром уходящими вниз рядами, Гелька поняла почему: она оказалась сидящей между двумя фидерами, а позади неё — Сэм в компании девчонок, Сергея и остальных. В такой позиции ей трудно было уследить за ним и за безопасностью друзей.

Всё начало фильма она вертела головой и видела краем глаза сияние, тянущееся к сидящим позади. Когда от неё самой вытянулся язык к сидящему рядом Дубу, она решила, что с этим пора кончать, не то, когда придёт время действовать, у неё не останется сил. Ангелина, сверкнув глазами, глянула на парня и выдернула у него свой шлейф, как подол платья из-под чужого зада. Он посмотрел на неё озадаченно и немного испуганно, а она встала и, пробравшись между сидящими, вышла из зала в фойе. Её никто не задержал — по-видимому, Сэм обговорил со своей шайкой план действий.

Фойе перед входом в зрительный зал нависало балконом над холлом. Сейчас здесь никого не было, и многочисленные мягкие диванчики, заполняющиеся зрителями, ожидающими сеанса, пустовали. Как и было договорено, через несколько минут появился Сэм в компании то ли Дена, то ли Стена (Гелька не успела запомнить их имён), махнул головой и завёл её за угол в квадратный закуток со стоящими по периметру диванами и столиком посередине. Опять махнув головой, он отправил сообщника на угол покараулить. Через застеклённую стену напротив закутка виднелась оживлённая улица с проезжающим транспортом, и Гельке было немного легче от того, что где-то поблизости, в прямой видимости, есть другие люди.

Сэм сел, развалившись, на диванчик и выжидательно уставился на неё, но она осталась стоять неподалёку от выхода из зоны отдыха. Тогда фидер хлопнул ладонью по столику, приказывая ей сесть. Гелька, помедлив, уселась на стол и оказалась лицом к лицу с Белым — позиция, которой ей всеми силами надо было избегать: очень трудно было в такой позе не встречаться с ним взглядом. Чтобы набраться храбрости, она заявила:

— Ты обещал не трогать моих подруг!

— Ты обещала отвечать на звонки! — парировал фидер. — Учти, я всегда знаю, где ты. Что ты делала в больнице?

— Мне назначили капельницу… для восстановления… после твоего нападения на концерте.

Сэм дёрнул её за руку и задрал рукав блузки. Увидев исколотую вену, отпустил, продолжая буравить её взглядом. Ангелина смотрела в сторону.

— Встань.

Ангелина поднялась и уставилась в стену над его головой. Сэм, пристально глядя на неё, свистнул, бросил выглянувшему из-за угла сообщнику её куртку и похлопал её по карманам, потом проверил тщательнее, проведя руками по бокам и ногам. Ангелина стояла, стиснув зубы.

— Ты взял мои ключи? — холодно спросила она.

— Вернуть? — презрительно усмехнулся Сэм. — Где телефон, хорперша?

— Его нет, — решилась взглянуть на него Ангелина. — Ты выбил его у меня на концерте, когда я…

— …хотела сфотографировать меня на память, — закончил за неё фидер. — А ты ничего…

Он потянул её за руку, пытаясь усадить к себе на колени.

— Ещё чего! — с отвращением воскликнула Гелька, выдёргивая руку.

— Ты хочешь, чтобы я тебя "попросил"? — с нажимом на последнее слово, спросил Сэм и, заметив тень страха, промелькнувшую на её лице, зло рассмеялся. — Не хочешь ходить по ниточке?

Минуту он разглядывал её молча и вдруг резким движением подсёк ей ноги, повалил и прижал к дивану. Оглушённая Гелька зажмурилась, ощущая совсем близко его дыхание.

— Кто главный в вашей шараге?

— Он не здесь — где-то за границей…

— А кто здесь? — его голос звучал уже злее.

— Не знаю! Его никто не видел, он меняет внешность!

— Как он вами управляет?

— По телефону…

— Кто ещё, кроме тебя, нас «завязывает»?

— Я не знаю!

— Врёшь! Тогда в общаге вас было четверо! Ну! — он начал выворачивать ей руку. — Открой глаза!

От боли из глаз Ангелины брызнули слёзы. Ей стало не до шлейфа, который она до сих пор понемногу подтягивала, и она поняла, что если прямо сейчас не даст отпор, то попадёт в кабалу и сдаст своих друзей.

Повернувшись вслед за вывернутой рукой, она инвертировала и, отбросив мерзавца, развернулась для удара. Ей вслед полетел парализующий импульс, грохнувший в стену под ней. Ангелина ответила равным по силе ударом, который, попав в стол, отбросил его, прижав фидера к дивану. Но Белый моментально воспарил и ринулся на Ангелину. Она, увернувшись, сделала круг, сбив попутно с ног, выскочившего на шум из-за угла "шестёрку", и послала удар в главаря. Тот, уклонившись, метнул в неё импульс, который она молниеносно парировала, применив отражающее заклятие, и удар пришёлся в цель. Сверкающий столб слабо вильнул во вздымающихся облаках штукатурки, осел, закрутился в водоворот, и поверженный Сэм скорчился на полу, схватившись за голову.

В разгромленный уголок уже прибежал охранник, и контуженного фидера окружили охающие контролёрши. Ангелина, не замеченная под потолком, залетела за угол, инвертировала и подобрала свою брошенную куртку. Дрожа от пережитого, она сделала пару глубоких вздохов, чтобы немного прийти в себя, прошла в зал и уселась рядом с Янкой на место Сэма.

— А где Сэм? — обеспокоенно поинтересовалась подруга.

— У него головка заболела, — ответила Ангелина с ноткой злорадства в голосе.

— Что случилось? — Янка Гелькины интонации различать умела.

— Твой Сэм меня лапал! — Ангелина распахнула куртку, демонстрируя разорванную блузку. — Получил своё и пошёл домой!

Она сердито запахнула куртку, но жалость к подруге смягчила её злость: огромные несчастные Янкины глаза были полны слёз, губы дрожали. Её сердце было разбито, и ей угрожала огромная опасность: Сэм оклемается и отомстит.

— Может, он не так тебя понял? — прошептала Янка и разрыдалась. Ангелина сочувственно покачала головой.

— Лариса, пожалуйста, выведи Янку на улицу! — попросила негромко Ангелина, поглядывая на фидеров, которые уже завертели головами, обеспокоенные незапланированным отсутствием шефа. — Я скоро подойду.

У неё ещё оставались дела. Покуда приспешники Белого не решатся двинуться с места и отправиться на поиски главаря, ей есть, чем заняться. Она быстро обезвредила впереди сидящих, с другими было сложнее — не тот угол.

— Что ты делаешь? — пересел к ней поближе Сергей.

— Лапти плету…

Парень хмыкнул, но продолжил с интересом следить за её руками. Крайнего фидера Ангелина решила обезвредить по пути к выходу.

— Мы с девчонками уходим. Держись подальше от этих козлов! — она стала протискиваться вдоль ряда, попутно открывая и перекрывая протоки у сидящего в отдалении Ника, когда дверь в зал распахнулась, и по другому проходу к их компании протопал охранявший Сэма фидер. Гелька быстро ретировалась из зала и выскочила на улицу.

— Лариса, — задыхаясь, сказала она, — уходи! Тебе эта шайка спуску не даст — они знают, что ты моя подруга!

— Какая шайка? О чём ты?

— Не сейчас! Беги! Сергея они, надеюсь, не тронут, — она обеспокоенно глянула в сторону входа и потащила Янку за угол. Там она притиснула подругу к стене и выдохнула.

— Яна, ты в большой беде! Сейчас я тебя кое-куда отведу, но ты не пугайся… и закрой глаза.

До Янки ничего не доходило. Она была убита, уничтожена и не могла воспринимать ничего, кроме своего горя.

— Янка! — Гелька в отчаянии встряхнула подругу. — Закрой глаза!

Плачущая подруга подчинилась. Ангелина инвертировала и, мысленно перекрестившись, закрутилась вокруг девчонки. Янка испуганно вытаращила глаза, растопырила руки, но подхвативший её вихрь осел, отступил и обернулся любимой подругой.

— Не могу! — оперлась о стену запыхавшаяся Ангелина. — Я без сил.

Она крепко взяла подругу за руку.

— Бежим на маршрутку!

Они выбежали из-за угла, чтобы попасть на остановку перед кинотеатром, и неожиданно наскочили на выскочивших из кинотеатра фидеров.

— Вот она! — её мигом взяли в кольцо. Если бы не Янка, как просто ей было бы улизнуть!

— Сэм велел брать её живой!

Гелька отбивалась изо всех сил: руками, ногами, каблуками, отбрасывала их импульсами. Янку никто не трогал, и она вопила, что есть мочи, прыгая за пределами кольца и лупя фидеров по плечам. Хотя Ангелина в кинотеатре обезвредила почти всех, но оставшиеся двое, не теряя времени, протыкали её откупоривающими протоки заклятиями.

— Эй, вы что делаете? — с крыльца сбежал Сергей и сходу ввязался в потасовку. Пока он отвлекал внимание фидеров на себя, Ангелина, пробилась к вопящей Янке.

— Наша поликлиника, пятьдесят шестой кабинет! — скороговоркой выдала она подруге, и схватив ту за плечи, подтолкнула к остановке. — Беги, я справлюсь!

— Дома не появляйся! — кричала Гелька вдогонку, когда её развернуло и она получила удар под дых такой силы, что упала на колени, скрючившись от боли. Чьи-то грубые руки её подхватили и швырнули в затормозившую рядом красную "Ниву".

— Сэм сказал: ей нельзя давать двигаться и смотреть! — прокричал водитель, бритый затылок которого был виден с того места, где она корчилась на полу автомобиля (второго ряда сидений в машине не было). Какой там — "не двигаться"! Ангелина не могла ничего: она пыталась сделать вдох, хрипло втягивая воздух сквозь спазм боли, скрутивший её внутренности, и он, не доходя до лёгких, вырывался из неё сдавленным криком, перед глазами разбегались чёрные кольца, сознание меркло от мучительного удушья.

— Как "не двигаться"? — спросил другой, который нависал над ней, прижимая её к грязному полу коленом.

— А я почём знаю? Ну, свяжи ей руки и ноги… шапку свою натяни на лицо!

— Козырь, слышь, а она не загнётся?

— Это пройдёт…

Скорее бы прошло, скорее бы!..

Кто-то заломил ей руки за спину и привязал к ногам, стянув потуже; на лицо опустилась чёрная вязаная шапка, и мир померк. Что там за радужными разводами в глазах — не её луч-спаситель? Как жаль…

Она едва осознавала, как её вытащили из остановившейся машины, проволокли вниз по ступенькам и втолкнули в промозглое помещение. Гелька всем естеством ощутила, что это — глухой подвал: её мысли-импульсы не могли пробиться за его непроницаемые стены. Сразу нахлынула паника. Липкий удушливый страх заставил её забиться в своих путах, теряя остатки самообладания.

— Спокойно, без фокусов, — произнёс над ней кто-то. — У меня пистолет. Я разрежу верёвку, но только шелохнёшься — стреляю. Ясно?

— Да, — прошептала Ангелина, дыша со всхлипами.

— Может, её оглушить сначала? — испуганно пробормотал другой, когда нож надрезал связывающую ноги верёвку. Если бы могла, она бы рассмеялась. Только смешного в её ситуации было мало. Так глупо попасться! Нужно было сразу уходить подальше от кинотеатра!

— Ничего, она будет вести себя хорошо, — пистолет ткнулся ей в голову.

— Сэм сказал её не трогать.

— Я знаю, болван!

Затёкшие руки бессильно упали на каменный пол. Гелька силилась приподняться, но члены её не слушались. С лязгом закрылась дверь, выпустив похитителей, а она продолжала барахтаться на полу, пытаясь сесть. Когда ей это удалось, она стянула с себя мерзкую шапку и прислонилась к стене, растирая покрывшиеся забегавшими мурашками руки и ноги.

Темнота — хоть глаз коли. Ангелина старалась дышать размеренно, чтобы страх перед стенами не задушил её. По коже пробегал озноб: она сама не знала — от холода или от страха. Вот появится Сэм, и ей придёт конец, достоверно и несомненно. Обидно, спасение было так близко. Надо продержаться, не забывать подтягивать своё растекающееся сияние.

"А зачем?" — спросил кто-то у неё внутри. Может, лучше покончить с этим до того, как она под гипнозом Белого навредит соратникам? Перед её мысленным взором встали лица: Борис, Егор, Учитель, Нюся… а потом Гоша, мама… Нет! Нельзя сейчас раскисать, вспоминая родных.

Она постаралась взять себя в руки и смогла подвести неутешительный итог своих возможностей: сразится с Сэмом и победить она не сможет — её силы на исходе и тают с каждой минутой, она избита и измучена… Значит, или она делает то, что он захочет, или… Ангелина вздохнула и ощупала разбитую губу, натянула повыше оторванный рукав куртки. Как здесь зябко! Или это страх?

Глаза постепенно привыкали к темноте, и, сидя у стены напротив двери, Ангелина заметила слабый отсвет. Замочная скважина — крошечное отверстие в мощной железной двери — единственный выход на свободу… Выход! Ангелина напряглась, стараясь не торопиться с решениями, сдерживая ударившую в голову пьянящую надежду на свободу. Учитель когда-то сказал ей: "Лезь лишь в те дыры, в которые пролезает твоё собственное тело. В маленьких дырах — большая опасность: ты сможешь просачиваться только постепенно (чем меньше дыра, тем дольше через неё приходится проходить), и если что-то её перекроет, то ты зависнешь в подвешенном состоянии без всякой возможности двинуться или инвертировать в своё тело. Избегай маленьких отверстий". И вот такое отверстие светило сейчас перед ней единственным шансом на спасение.

Ангелина глубоко вздохнула, закрыла глаза и постаралась мысленно ощупать пространство за дверью, бывшей единственным слабым местом в каменном мешке, в котором она оказалась. В ближайшем ограниченном пространстве за дверью — скорее всего, узком коридоре, было пусто. Жаль, что она не имела возможности разглядеть по дороге сюда предстоящий ей сейчас путь. Пора! Ангелина повернулась слегка, ощутив боль во всём побитом теле, и мягко зависла над полом, концентрируясь на отверстии. Постепенно вытягиваясь, она начала осторожно всасываться в него, стараясь не паниковать из-за того, что выходит это слишком медленно.

Очень странно было ощущать себя по обе стороны от двери ("и тут", "и там" одновременно). От этого кружилась голова, которой к тому же у неё в настоящий момент не было. Гелька осознавала, что в такой ситуации становится чрезвычайно уязвимой: информационные структуры только сохраняли связь между её разобщёнными половинками, для серьёзных действий этого было не достаточно.

В коридор выходили ещё две двери. Обе они были закрыты. Оставалось выяснить, не заперты ли. Когда её медлительное перетекание близилось к финалу, дверь в торце коридорчика неожиданно распахнулась, и туда вошёл Сэмов "шестёрка". Увидев непонятное явление, он несколько секунд наблюдал за ним, раскрыв рот, а потом выскочил за дверь с воплем: "А-а! Она убегает!"

Тут же в коридор, прогрохотав по ступенькам, ворвался второй похититель с пистолетом наизготовку. Гелька вдруг узнала его: он вёз Белого за их троллейбусом в машине — той самой красной "Ниве". Озабоченность на его физиономии быстро уступила место решимости. Бах! Бах! Пулю за пулей он всаживал в аморфное Гелькино тело. Выстрелы пронзали её, не причиняя вреда. Пули рикошетили и визжали, суетились, как пчёлы, в тесном коридоре. Закончив расстреливать обойму, фидер отступил к двери, но и Ангелина уже закончила переход и ринулась на противника. Сбив здоровяка с ног, она рванула прочь из западни. С треском отбросив дверь напротив, Ангелина оказалась в запертом гараже с припаркованной "Нивой". Следом за ней в гараж влетели и её похитители.

— Сбегает! Сбегает! — кричал в телефонную трубку "шестёрка", а Ангелина кружила, ища выход.

— Нужен скатер! — проорал Стен-Ден напарнику и скрылся в доме, старательно захлопнув за собой дверь. Другой ходил под ней кругами, выжидательно глядя вверх, как кот, готовящийся к прыжку. Но ловить её руками — всё равно, что ловить воздух. Гелька обнаружила отдушину и протиснулась в неё до того, как ей вслед полетел разряд молнии — Стен приволок какое-то электрическое оружие. Она ощутила небольшой спазм где-то в районе своего "хвоста", что не помешало ей взвиться в небо. Птичка улетела!

Спеша прочь от логова врагов она разглядывала окрестности, стараясь запомнить местность. Это был какой-то ближний пригород, где она ни разу не бывала. Город был совсем рядом — рукой подать. Высотки новостроек темнели своими ещё не жилыми окнами сразу за большим пустырём. Теперь, скорее в больницу! Как там Янка? Подружка была оглушена обрушившимися на неё драматическими событиями и могла не запомнить то, что пыталась внушить ей Ангелина. Только бы она добралась до Бориса!

Больничная ограда, парк, ожидающе распахнутая форточка. Гелька обернулась и упала на колени. Она тяжело дышала, опершись на руки. При виде неё сидевший за компьютером Денис медленно встал со своего стула, как будто опасаясь, что от малейшего резкого движения видение развеется. Гелька качнулась.

— Ш-ш-ш, — парень, шагнув к ней, быстро переместил её на свободную кушетку и стал осторожно раздевать.

— Где Янка? — Ангелина с трепетом ждала ответа на более всего её волнующий вопрос.

— Щас всё будет, — бормотал Денис, который снял уже с неё изодранный в клочья жакет и теперь стягивал такую же блузку, — …и Янка, и дедка, и бабка, и внучка, и Жучка.

Приговаривая, он уложил её на кушетку и начал внимательно ощупывать. На руке Ангелины чернели следы от пальцев Белого, выкручивавшего ей руку. В районе желудка багровел кровоподтёк, на шее и плечах красовались царапины от лап фидеров.

— Так, селезёночка как у нас?.. Сейчас закроем дырочки…

Так же сосредоточенно Денис стащил с неё сапоги и джинсы. Гелька не пыталась протестовать: сейчас это был врач, а не любитель "красивого тела".

— Полный швах, — заключил он, взглянув на Гельку. — Живуча, как кошка. Сейчас под Соларчик и баиньки.

— Что с Янкой? — со страхом спросила Ангелина.

— Подруга твоя? Бегала тут по коридору в истерике — сестёр пугала. Борис её выловил, расспросил и ускакал. Сейчас она в неврологическом отделении в состоянии шока. — Денис расстилал на соседней кушетке простынь. — Ну, вот, принесу Соларчик — я его одной бабульке нетранспортабельной одолжил…

— А где Борис? — этот вопрос Ангелину тоже тревожил.

— Они с Редиком и Тино тебя ищут.

Гелька охнула.

— Очень сердитые? — она просовывала голову в больничную рубашку и замерла, с беспокойством ожидая ответа.

— Ну… — Денис глянул на потолок, чтобы сконцентрироваться, выбирая приемлемые слова из вороха мыслей. — Когда Брюс давеча вернулся и увидел, что ты упорхнула, его чуть кондратий не хватил. Я ему сердце проверять, а он — меня по стенке и в окно… Ты ложись поскорее — он лежачих не трогает, а так, придушит и глазом не моргнёт.

— Я знаю, — Гелька при помощи парня перелегла на кушетку под окно.

— Я сейчас, — направился к двери Денис, доставая телефон.

— Подожди, а дальше что было?

— Сначала звоночек, Соларчик, укольчик… вот и весь разговорчик, — с этими словами парень вышел, а Ангелина, дрожа от волнения, обхватила плечи руками. Янка здесь! Пока она в безопасности. Но Белый напал на неё саму и в больнице. Что предпримет Учитель, чтобы защитить её подругу? Может, просто всё время быть рядом с Янкой, таская её на задания и свидания? В школе они и так вместе.

Но подруге угрожает и другая опасность: перевоплотившись в неё, Сэм совершит какое-нибудь преступление, и тогда Янке придётся скрываться без надежды на возвращение. Разве это жизнь? Выход один — обезвредить Белого до того, как он приведёт свои преступные планы в исполнение. Но что, если это происходит прямо сейчас?! Гелька беспокойно заёрзала на кушетке.

Вот фидер идёт под видом Янки, приближаясь с топором в руках к ничего не подозревающей старушке!.. Ангелина в ужасе зажмурилась. Надо лететь прямо сейчас! Но куда? Где искать этого мерзавца? Ах! Там в подвале дружки ждали его возвращения. Нужно было остаться и проследить за домом! Нет-нет-нет, узнав, что она исчезла, он мог туда и не наведаться… Её бесплодные размышления прервал вернувшийся Денис. С пыхтением он водрузил Солар на стол и занялся его подсоединением к компьютеру. А Гелька впервые подумала о том, что даже выследи она Белого, всё равно в своём нынешнем состоянии она не смогла бы ему противостоять.

Денис поместил над ней рамку, сделал, как и обещал "укольчик" и, занимаясь её царапинами, продолжил рассказ.

— Так вот, он к тебе домой. Звонит в дверь — не открывают, только телефон за дверью разрывается. Брюс — в окно: форточка разбита. Поднимает трубку — молчат. Больничная простыня валяется. Он звонит Редику. Тот говорит: будет информация, потерпи. Борис — к нему. Шефу перезванивает агент: фидер забрал каких-то девчонок по такому-то адресу. Твой дом. Они догоняют, что, по-видимому, ты решилась пойти с этой командой в кино. Бросаются к Янкиной маме — какой кинотеатр? Она не знает, только вернулась. Нашего агента застукали на слежке и наподдали: они тоже за твоим домом следят. Не знаю, как они на морозе… — поёжился Денис.

— Давай дальше, — попросила обеспокоенная Ангелина.

— Дальше? Сидят Редик с Брюсом, грызут локти: что ему было подняться этажом выше — он бы тебя перехватил. Тут — бац, твоя подруга по коридору мечется. Говорит: убивают Ангелину перед таким-то кинотеатром. Они туда. Фидеров и след простыл. Подобрали побитого парня, оказывается, твой друг. Видел, как тебя в красную "Ниву" упаковали. Они — в разные стороны над городом. Её мамашу под Солар приволокли, и опять. До сих пор рыщут.

Ангелина слушала, онемев, и уже заранее предвкушала уготованную ей встречу. Поднять такой переполох!

— Денис, — дрожащим голосом попросила она, — может, ты меня усыпишь или ещё чего?..

— Страшно? — хмыкнул он понимающе и выпучил глаза. — Сам боюсь! Честно. Брюс заявил, что если тебя в этот раз не убьют, он это сам сделает. А усыплять тебя нельзя. Брюс наказал — ни в коем случае! Ты от наркоза плохо отходишь, и что-то там ещё… Ну, всё отдыхай. Я ему позвонил, так что скоро жди… — едва он произнёс эти слова, в форточку ворвался огненный вихрь.

Денис мужественно встал грудью перед кушеткой, но был бесцеремонно отброшен. Гелька в испуге зажмурилась, когда разъярённый Борис Витальевич кинулся к кушетке и, отшвырнув рамку, схватил её за плечи.

— Что!? Что вы ещё натворили?!

— У моей пациентки многочисленные гематомы, упадок сил из-за повреждения проток и растяжение локтя, поэтому такое обращение…

Ответом ему был ещё один посыл.

— Как вы могли?! Как вы посмели решиться на такое?!

— Простите… простите…

Борис, с яростью трясущий её за плечи, заметил глубокие царапины у неё на шее, с треском разорвал на ней рубашку и, увидев кровоподтёк, застыл. Лицо его было страшно. Он наклонился над ней.

— Что ещё с вами сделали?

Его расширенные глаза втянули Ангелину в свой чёрный омут, и перед её мысленным взором, извлекаемые из памяти, как в калейдоскопе, замелькали картины пережитого.

Когда она очнулась, Денис налаживал над ней рамку Солара, она была укрыта одеялом, а Борис лежал на соседней кушетке с закатанным рукавом.

— Думал, он из тебя душу вытрясет, — прошептал, искоса поглядывая на врача, Денис. — Я уже собирался его вырубить. Совсем обезумел старик.

— Он не старик, — устало вздохнула Ангелина, а Денис постучал себя по сердцу и многозначительно покачал головой. А Гелька вдруг вспомнила кое-что и, приподнявшись, обеспокоенно позвала:

— Борис Витальевич…

Он повернул к ней своё усталое лицо.

— Мои ключи… Белый их забрал.

— Да, я видел. Сейчас вашу квартиру охраняют, а завтра сменят замок. Не волнуйтесь ни о чём. Родителям вашим Денис поставил "защиту". Я обнаружил вашу пропажу именно в их компании и мне пришлось вызвать для этого Дениса, а самому…

Гелька сконфуженно потупилась.

— Извините.

— Вы проявили большое мужество и ещё большее безрассудство и опять чудом спаслись.

— А что будет с Янкой?

— Из лап Белого вы её вырвали, но опасность для неё меньше не стала. Скорее всего, вашу подругу временно придётся изолировать и объясниться с её родителями, как я объяснился с вашими…

— Что вы им сказали? — испуганно спросила Ангелина.

— Что их дочь больше не принадлежит только им, — резко ответил Борис.

— Вы сердитесь на меня?

Борис помолчал, а потом сказал:

— Вас тоже придётся изолировать. Сейчас самая большая опасность угрожает именно вам. Я пока в тени, Егор — недоступен, Сергея Петровича вам удалось не выдать, а вы — под ударом. Вы сунули палку в осиное гнездо, обезвредили ближайших сообщников Белого (от чего они, однако, не перестали быть бандитами), а его самого чуть не прикончили!

— Жаль, что я не догадалась интроспектировать его тогда, когда он валялся в пылюке!

— И что это бы вам дало? — язвительно отозвался Борис. — Вы бы не отправились грабить банк под видом Белого, не так ли?

Теперь промолчала Гелька.

— А который вообще час? — обеспокоенно повернулась она к Денису, усевшемуся за компьютер.

— Половина двенадцатого.

— Ого! Мне пора домой! — завертела девочка головой от одного врача к другому.

— Вы ещё не поняли? У вас нет дома!

— А как же… а как же родители? — голос Ангелины зазвенел.

— Вам стоило о них подумать до того, как пускаться в рискованную авантюру!

Гелька откинула рамку и села.

— Я их одних не оставлю! Они в опасности!

— Именно на это станет рассчитывать Белый, когда захочет вас поймать.

— Плевать! Я с ним сражалась, сражусь ещё раз.

— Теперь всё будет по-другому. Скорее всего, он уничтожит вас сразу после того, как использует. — Борис тоже сел на кушетке и нервно одёрнул рукав.

— Они не сидят дома, они ходят на работу — их просто не смогут защитить! — отчаивалась Ангелина.

— И вы не сможете, — Полетаев был холоден.

— Что же делать? — она обращалась к нему, как к последней инстанции, с безумной надеждой ожидая, что вот сейчас он скажет слово, и всё встанет на свои места. Но Борис молчал и её надежда таяла. Ангелина обхватила голову руками, а потом вскочила.

— Вы же знаете, что я всё равно буду с ними!

Борис тоже встал.

— Да, я знаю. Поэтому, — он взял её за плечи и заглянул в глаза, — вы будете спать.

Глава 27

— Твой кабинет, Борис, превратился в филиал Штаб-квартиры: так не годится — тебя засекут.

— Найди более удобное место, — отозвался тот. — Ты же знаешь, что последнее время нам приходится собираться по горячему вот из-за этой особы. Он кивнул на кушетку, на которой спала Ангелина. Что-то было в его взгляде ещё, что-то, что не выдавали его слова. Он перевёл взгляд на Егора, и тот понял — это была тоска.

Они сидели в полумраке в кабинете Бориса под пиканье прибора и сонное посапывание Дениса, дремлющего над чьей-то медицинской картой.

Егор оглянулся на девушку. Всё, что с ней произошло и ещё произойдёт — по его вине. Вздохнув, он обратился к Учителю:

— Что вы будете делать с Ангелиной?

— Ты, Егор, не переживай, но я намерен ловить рыбу на живца.

— Вы её подставите? — возмутился парень.

Сергей Петрович недовольно повёл головой.

— Мы схватим Белого, как только он к ней приблизится.

— Нет, — вмешался Борис, — это рискованно. Ангелина пойдёт ко мне.

— Мы уже говорили на эту тему, — вскинулся Учитель.

— И ты меня не убедил, — резко ответил Полетаев и, помолчав, добавил. — Я согласен с твоим планом, но в качестве наживки выступлю я.

Он поднялся, постоял немного, потом, взмахнув руками, закрутился, и перед ними предстала Ангелина в, не по размеру большом, врачебном костюме. Егор присвистнул.

— Когда ты это сделал? — спросил Учитель. Видно было, что он всё ещё недоволен.

— Когда вытаскивал её с того света, — ответил Борис-Ангелина. Он явно чувствовал себя неловко.

— Но это не сработает! — воскликнул Сергей Петрович. — Ты не сможешь быть Ангелиной с её родителями, братом и, тем более, парнем! Подумай и о том, что Белый может легко обнаружить подмену.

Борис вернулся в своё тело.

— Мы же предполагаем, что он станет действовать быстро и нагло, как всегда. Ему некогда будет её интроспектировать. А с родными я просто поговорю. Легче им рассказать всё, чем бесконечно выдумывать истории. Я общался с ними — они в состоянии понять и принять происходящее, не уверен лишь в её брате.

— Что ж! Есть над чем подумать! — Редик поднялся. — Попутно наладим слежку за "малиной", где держали Ангелину. Идём, Егор, ты теперь сможешь помочь сменить коды компьютера и усилить охрану в "пятом номере". Ума не приложу, как её удастся вскрыть Белому, но бережёного — Бог бережёт. Боюсь, он мог суггестировать одного из наших техников-инверторов.

Учитель протянул на прощание руку Борису и задержал её в своей.

— Между нами: какого это, находиться в теле того, кого?..

Борис забрал свою руку и холодно ответил, опустив глаза:

— Попробуй сам…

Врач пожал руку Егору, и тот вылетел в темноту вслед за Учителем.

Ангелина проснулась с отвратительным ощущением отдохнувшего и зарядившегося энергией молодого тела. Отвратительным, потому что она точно знала, что должна на кого-то злиться и по какому-то поводу огорчаться. Что же такое случилось? Летал Егор… Наверное, это был какой-то сон, и именно во сне она на кого-то злилась.

Гелька протёрла глаза и изумлённо огляделась. Где она? Это было совершенно незнакомое помещение. И, не смотря на пиканье Солара в изголовье, она была уверена, что это даже не больница: пейзаж за окном совсем другой, и воздух — в нём не пахло больницей!

Она легко соскочила с постели, щёлкнула кнопкой Солара и подбежала к окну. Её окошко находилось в углу двора-колодца. Стена, образующая угол, была такой же высоты, как и у здания, в котором она находилась, а остальные, замыкающие двор, гораздо ниже. Поверх старых крыш открывался вид на город. А вот и телевышка — старая знакомая! Где же она, всё-таки? И почему ей не страшно? Ну, конечно, Солар — ещё один старый знакомый — он не может принадлежать компании её врагов.

Гелька обернулась и, опершись на подоконник, оглядела комнату. Напротив окна — шкаф, в левой стене, почти напротив кровати, приоткрытая дверь — ещё один успокаивающий знак. Её кровать с чёрными ажурными металлическими спинками стоит поперёк комнаты, по бокам от неё — симпатичные тумбочки, на одной из которых примостился Солар. В углу возле окна большой цветущий розовый куст в вазоне. Напротив кровати, рядом с дверью, чёрное кожаное кресло. Светлые обои с мелким бесцветным выпуклым цветочком, синие прозрачные шторы и чёрный ажур металла создавали ощущение свежести и полёта.

Ангелина направилась к двери, чтобы исследовать остальные помещения, и ей бросился в глаза белеющий на кресле листок. Это оказалась записка, предназначенная ей.

"Ангелина, — говорилось в ней, — не пугайся, ты в моей квартире. Извини, что пришлось похитить тебя таким образом. Это для твоей безопасности. Когда вернусь, объясню наш план. Холодильник и всё остальное — в твоём распоряжении. Борис".

Гелька сердито уткнула руки вбоки. Он посмел лишить её свободы и возможности действовать. Так вот почему она проснулась с ощущением, что на кого-то зла! Ничего, она ещё посмотрит, как долго Полетаев сможет её здесь удерживать! Наверное, не дольше времени, которое требуется для открывания окна.

И тут она заметила приписку. "P.S. Окна бронированы и герметичны.Побереги голову".

Нахал! Как хорошо он её знает. Ну, ничего! Вечером, или когда он там вернётся, ему придётся предъявить убедительные основания для её ареста. Спрятал бы лучше здесь её семью!

Ангелина сердито зашагала от окна к шкафу. В больничной разодранной рубашке она ещё больше чувствовала себя арестантом. Задумчиво поглядев на шкаф, она решилась заглянуть внутрь. Вещей было немного, но они явно предназначались для неё. Полотенца, домашний трикотажный костюм, джинсы, майки, свитера и даже платье. Изумлённо распахнув глаза, Гелька потянула его за подол из шкафа, чтобы рассмотреть. Мелкий нежный сиреневый цветочек, узкий лиф, рукава-фонарики и юбка колокольчиком. "Я вам представляюсь такой, доктор Полетаев?" — смутилась Ангелина. Да, было бы забавно встретить его в виде принцессы фей.

Но действительность оказалась круче…

Ангелина взяла полотенце и решительно отправилась на поиски ванной, чтобы смыть с себя запахи больницы и подвала. За дверью оказалась гостиная — чистая большая и пустая: огромный плоский телевизор, высокие колонки, белый мягкий диван, квадратный журнальный столик и дерево в кадке — вот и всё её убранство. От этого веяло стилем, и Ангелина с любопытством проследовала дальше.

В гостиную выходило пять дверей: одна дверь, рядом с Гелькиной, вела в тёмную прихожую, другая, напротив — в небольшой коридорчик, следующий за гостиной. В нём-то и находилась дверь в ванную. Но она пустилась на разведку дальше по коридору и оказалась в кухне. Ангелина спросила себя, когда она последний раз ела, но не смогла вспомнить. Кажется, она питалась исключительно энергией Солара.

Приняв душ, Ангелина завернулась в полотенце — не одеваться же опять в драную больничную рубашку, и решила прихватить её с собой, чтобы не нарушать окружающую чистоту.

Интересно, когда Борис Витальевич успевает всё надраивать, если днюет и ночует в больнице? А, может, именно поэтому? Он дома просто не бывает.

Ангелина вышла за дверь и в коридорчике нос к носу столкнулась с Полетаевым. Она подхватила падающее полотенце и прижала к груди рубаху. Оба смутились и стояли молча. Кажется, Борис был ошарашен видом выходящей из его ванной Ангелины, как будто не он её сюда притащил. Потом Гелька вспомнила, что обижена, опустила глаза и прошествовала мимо него в свою комнату. Дрожащими руками натянула она джинсы со свитером, уселась на кровати и обхватила руками колени.

Через некоторое время в дверь негромко постучал Борис.

— Ангелина, вы можете выйти?

Гелька упрямо молчала.

— Ангелина, простите, так было нужно. Я оставляю вам телефон, вы можете звонить… вообще, чувствуйте себя, как дома. Я ухожу, прощайте.

Гелька выпрямилась на постели и, услышав звук щёлкнувшей входной двери, откинулась на подушку. На душе было гадко. Её посадили в тюрьму. Здесь было комфортнее, чем в подвале, но сути это не меняло. Но гадостно на душе у неё было не из-за этого, а из-за такого расставания с Борисом. Но если она хочет, чтобы её выпустили… Телефон! Конечно! Только Учитель может её освободить! Она выскочила в гостиную. Телефончик выделялся на белой коже дивана. Она прыгнула к нему, как кошка.

— Алло, Сергей Петрович!

— А-а, я ждал твоего звонка. Сразу скажу, что вопросы моей стратегии я с тобой обговаривать не намерен. По-поводу дисциплины мы уже говорили. Так что ты хотела мне сказать?

Ангелина запнулась.

— Как долго мне здесь сидеть?

— Пока не поймаем Белого, — ответил Учитель и отключился.

Ну и ну! Кажется, ей не оставили выхода. Который час? На телефоне выставлено семь сорок пять, она оглянулась: на маленьких часах над диваном — то же время. Можно позвонить Нюсе и хотя бы поплакаться. Родителей Ангелина оставила на потом — она ещё не была морально готова к разговору с ними и боялась впасть в истерику и напугать маму.

— Алло, Нюся, представляешь? Я под арестом! Что это за штучки? Тебе что-то известно?

— Здравствуй, — невозмутимо отозвалась подруга. Кажется, она шла по улице, судя по гудящим звукам в трубке от проезжающих машин. — Идея стоящая, но я была уверена, что ничего не выйдет, потому что ты упрёшься руками и ногами.

— Запереть меня — стоящая идея?

— Нет, подменить тебя в школе и дома Борисом Витальевичем.

— Что?!

— Он тебе не сказал? Он тебя интроспектировал, когда реанимировал после концерта. Он не собирался от тебя ничего скрывать.

— Нет, не сказал, то есть… я с ним не захотела говорить.

— Узнаю тебя.

— Но это невозможно! Он не сможет быть мной в школе и, тем более, с родителями.

— В школе его страхую я. На всякий случай я села с ним рядом на Янкино место.

— А Янка?

— Она в частной лечебнице под охраной. С ней всё время находится сиделка, так что если фидеры захотят её подставить, у них будет мало шансов.

— А родители?

— Они в курсе.

— Что!? — Гелька подскочила. — Этого не может быть! Мама такого не переживёт!

— Всё в порядке. Твои предки восприняли это нормально, даже Гоша. Операция уже началась. Сейчас мы с Борисом Витальевичем встречаемся в школе. Отсыпаться он, скорее всего, будет после школы у себя дома, а ночью — ждать нападения.

— Но это же — ужасно опасно! Я вовсе не хочу, чтобы он пострадал вместо меня.

— Ну, наконец-то!

— Что?

— Ты высказалась так, как я ожидала.

— Что мне делать?

Нюся помолчала.

— Кажется, тебе остаётся только терпеть. Я знаю, что для тебя это невыносимо, и тебе было бы гораздо проще находиться здесь, в гуще событий, но ты уже ничего не изменишь, поэтому смирись и жди.

— Я никогда не смирюсь! Шепни это своей дубль-подружке на перемене.

— Глупенькая! Подумай тогда, какого ему, и не делай его жизнь ещё тяжелее. Я пришла. Пока.

Нюся отключилась. Гелька опустила руки. Ещё тяжелее? Не будет его жизнь ещё тяжелее, если он вернётся на работу, а она — к себе домой!

Ангелина бросилась на поиски выхода. Бронированные окна? Проверим. Прихватив из кухни тесак, она полчаса пыталась вскрыть окно в своей спальне. Потом, отерев пот со лба, собрала всю злость в кулак и, что было силы, долбанула рукояткой ножа в стекло. Окно отозвалось глухим стоном, но на стекле не осталось ни царапины. Гелька судорожно всхлипнула и кинулась в прихожую — только вчера ей удалось ускользнуть из лап фидеров через замочную скважину! В прихожей её ждал новый удар: в двери не было замочной скважины, вообще никакой, даже намёка на место, где располагается замок. Что это значит?

Проверив все окна, сунувшись в вытяжку на кухне, Гелька вынуждена была признать, что никакого, даже муравьиного, выхода из этого убежища нет. Но воздух здесь как-то циркулирует, он чистый и свежий.

Вернув на место тесак, и прихватив банан (она не решилась хозяйничать на чужой кухне), Ангелина поплелась в свою комнату, но любопытство завело её в спальню Бориса — туда вели раздвижные двери из гостиной. Напротив входа рядом с окном — большая двуспальная кровать, встроенные шкафы, а во всю правую стену — огромный подсвеченный аквариум!

Зачарованная Ангелина подошла ближе. Какое чудо! Это был целый мир, сказочный, ни на что не похожий: маленькие серебристые рыбки суетились среди зарослей водорослей, симпатичный усатый сом кружил по всему пространству, словно ища, с кем ему поиграть, золотые рыбки лениво обмахивались восхитительными лёгкими, как дымка, хвостами. Всё это жило, кружило, дышало по каким-то своим подводным законам. Ангелина забыла, что нужно дышать и перевела дух через какое-то время после того, как погрузилась с головой в подводное царство.

— Этот усатый — мой любимец, — раздался позади неё голос. Гелька вскрикнула и схватилась за сердце. В дверях стоял Борис Витальевич.

— Вы меня напугали! — простонала она, поднимаясь с колен.

— Простите. Я решил вернуться. Нам утром не удалось поговорить… Я сам себе выписал справку и освободился от урока физкультуры. У нас есть немного времени. Вы уже завтракали?

Ангелина покрутила в руках банан.

— Идёмте на кухню.

Гелька с виноватым видом направилась следом.

— Извините, что я зашла в вашу комнату.

— Искали путь наружу или комнату Синей Бороды?

— Выход, — созналась Ангелина. — А он, вообще, есть?

— Есть, — оглянулся Борис, — но я вам его не покажу. Омлет вас устроит?

— Да.

Гелька примостилась на табуретке.

— Борис Витальевич…

— Да? Вы любите с беконом? — Борис доставал из упаковки длинные розовые кусочки.

— Да. Борис Витальевич, я не хочу, чтобы вы это делали.

— Что? Омлет? — Полетаев повернулся к ней. По кухне разносился запах жаренного сала. Гельку замутило, и она откинулась к стене.

— Нет, я не хочу, чтобы вы меня подменяли.

— Вы уже знаете? Что с вами?

— Меня тошнит.

— Когда вы ели последний раз?

— Пила чай… с фидером, — упоминание о фидере было излишним — Ангелина схватилась за рот и выскочила в ванную. Борис вошёл следом. Она повисла на ванной, подставив лицо под холодную воду. Хозяин протянул ей полотенце, а потом проводил в её комнату.

— Это моя ошибка. Я считал, что вы теряете вес из-за большой физической и психической нагрузки, а вы, оказывается, ещё и ничего не едите. Я сейчас.

Он вышел.

"Всё-таки "больничка", — подумала Гелька и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. — Как теперь Нюся поверит, что мне не хочется, чтобы он меня всё время лечил?"

Борис вернулся с чашкой овсянки, бананом и стаканом сока.

— Начнём понемногу, — сказал он, водружая поднос на тумбочку.

— Давайте-давайте, — поощрил её Борис, плотно усаживаясь в кресло.

Есть Ангелине не хотелось, но пришлось подчиниться, и она отхлебнула сока.

— А как же ваш омлет? — вспомнила она.

— А! — махнул Борис рукой. — Бекон сгорел.

Гелька грустно хихикнула и протянула ему банан. Он с улыбкой принял подношение. Ангелина поставила миску на колени, но есть не стала.

— Борис Витальевич, — начала она снова, — вы же знаете, я не смогу усидеть в четырёх стенах, зная, что там из-за меня кто-то рискует. Отпустите меня домой! Мне так будет легче. Я пообещаю быть осторожной…

— Боже мой, Ангелина, кто вам сказал, что вы должны быть в ответе за всё и за всех? Вы достаточно натворили и совершили подвигов тоже сверх меры. Отдохните! Восстановитесь. Я признаюсь, впервые за последнее время спокоен, потому что вы здесь в безопасности.

— Ага! А вам нельзя успокаиваться, потому что на вас охотиться Белый! Ну, пожалуйста, я не смогу жить, мучаясь неизвестностью!

— Может тогда вы поймёте, какого' приходится другим.

После этой фразы воцарилось недолгое молчание. Ангелина сдерживала слёзы бессилия, готовые политься в миску с овсянкой.

— А если я объявлю голодовку? — голос её дрожал.

— Тогда мне придётся кормить вас насильно, — Борис пересел к ней на кровать. — Ангелина, давайте не будем воевать.

— А если он захочет вас убить? — шмыгнула носом Гелька, и слёзы предательски закапали в тарелку.

— Вас, Ангелина! Вас! Успокойтесь и поешьте, — он встал. — Мне пора.

— Как? Вы уже уходите?

— Да.

— Туда?

Борис промолчал, но и так было ясно.

— А когда же вы вернётесь? — Ангелина искала способ его задержать, чтобы попытаться уговорить, но не находила нужных слов.

— Я не знаю. Я должен убедительно изображать вас и много времени проводить у вас дома, и мне нужно хоть изредка наведываться в больницу.

— А как же я? Я буду здесь совсем одна?

— Боюсь, что так. Но вам будет, чем заняться. Вы должны нагнать учёбу, и я надеюсь, что вы ознакомитесь с материалами, необходимыми вам для работы в больнице. Но этим мы займёмся в следующий мой приход. Я уже опаздываю. До свидания, — он направился к дери.

— Усыпите меня.

— Что? — изумлённо обернулся Борис.

— Тогда усыпите меня. Хочу проснуться, когда всё это кончится.

— Это невозможно. Я не сделаю этого с вами.

— Тогда я найду ту дырку — предупреждаю честно! — воскликнула Ангелина.

— Что ж, поищите, у вас будет хоть какое-то занятие, — улыбнулся Борис и кивнул на миску с кашей. — Съешьте!

Дверь за ним закрылась, а Ангелина тоскливо откинулась на подушку. Мысли, одна беспокойнее другой, начали одолевать её. Ей уже казалось, что она использовала не все аргументы в разговоре с Борисом Витальевичем, что она могла настоять на своём и заставить его себя освободить. Что, если с ним что-то случится, или с родными, оказавшимися в западне? Её разум отказывался принять и рассмотреть такую возможность. Просто входил в ступор, будто натыкался на стену.

В бесплодных раздумьях прошло время. Она съела немного холодной овсянки, побродила бесцельно по квартире — у неё не было энтузиазма искать дыру — и заглянула в кабинет, в котором она ещё не бывала. Письменный стол у окна, компьютер и стеллажи с книгами от пола до потолка по всем стенам.

На столе возвышалась стопка знакомых учебников. Ангелина взяла верхний, подержала на весу, словно примеряясь, под силу ли ей эта ноша, и со вздохом положила обратно. Ведя рукой по корешкам книг, она обошла кабинет вокруг и села за компьютер. Она искала файлы, связанные с больницей и неожиданно наткнулась на один, названный её именем. Любопытство пересилило. В нём с врачебной дотошностью перечислялись все полученные ею травмы и применённые способы лечения. Здесь же красовалась таблица её минимумов, из которой она узнала, что ночью её ждёт очередной спад, и ещё кое-что, написанное таким медицинским языком в смеси со множеством заклинаний, что она ничего не смогла понять.

Найдя нужный раздел, Ангелина погрузилась с головой в схемы человеческих проток, не замечая, как бежит время. Отвлёк её неожиданный телефонный звонок. Звонил вернувшийся с занятий Гоша.

— Гелька, — осторожно спросил он. — Алло… это ты?

— Да я, конечно. Как вы там?

— Ух…

— Что случилось?

— Как "что случилось"? А это действительно ты?

— Да кто же ещё?

— Поверить не могу: ты — тут, и там. Значит это всё правда?

— Гоша, не пугай меня. Разве Борис Витальевич тебе ничего не объяснил?

— Объяснил, но от этого не легче! Ты как будто дома, но это вовсе не ты. И подзатыльник тебе не дашь! Спятить можно! Вон "оно" сидит сейчас на кухне с родителями, обедает, а я с его телефона звоню.

— Целуй их всех за меня! Будьте осторожны и… Гоша, прости меня.

Брат промолчал.

— Я знаю, что все неприятности из-за меня и просто с ума схожу от того, что вы по моей вине в опасности, а я сижу здесь, обложенная ватой, и ничем не могу вам помочь!

— Говорил я тебе!.. Дома не сиделось, теперь под арестом посиди и вообще — поздно пить Боржоми! Не передать, что я пережил, когда "оно" перед матерью из доктора вашего в тебя превращалось. Думал, спячу — до сих пор как-то "не так" в голове. Не знаю, как мать это перенесла: сидит, вроде, общается, а ну, как сорвётся? Я же вижу, что она едва сдерживается. Спать не могу — кошмары мерещатся, а днём спрашиваю себя: может, я сплю? Просто в голове вся эта мистика не укладывается. Я же физик, я знаю, что можно, а что нельзя системам этим биологическим. Так вот, такого не бывает! Я уже своим глазам не верю, себе не верю! Чему же тогда верить? А если это правда, то я должен принять за правду, что и ты тоже… уже не Ангелина.

— Гоша, дорогой! — в ужасе вскричала Гелька, напуганная этим полусумасшедшим монологом. — Я — Ангелина, я — твоя сестра, я та же самая, поверь мне! Только я теперь немного больше могу. Я думаю, любой человек при определённых условиях способен к этому. Мы просто слишком мало знаем о самих себе, а об окружающем мире — ещё меньше. Твоей науке, Гошка, просто пока ещё не известно о таких эффектах. А когда станет известно, она их обязательно объяснит! Вот ты и объяснишь, чтобы не пугаться. Но, во что бы я не превратилась, я всегда буду твоей младшей сестрой, понимаешь? Этого ничто не изменит.

— Гешка, а ты что… — начал Гоша дрожащим голосом, словно боясь задать вопрос, — ты тоже можешь вот так, как "оно"?..

Гелька замялась, не зная, что лучше — сказать правду и напугать брата ещё больше, или соврать и бояться, что он узнает об этом нечаянно? Гоша, восприняв её молчание, как подтверждение, застонал и ощутимо стукнулся головой обо что-то твёрдое.

— Гоша! Гоша! — закричала в трубку перепуганная Ангелина. — Послушай! Всё это глупости! Выкинь из головы. Помни только, что есть плохие люди, которым я перешла дорогу, и будь осторожней. Я умоляю, поговори с… — Ангелина хотела предложить Бориса Витальевича, но для брата это было слишком, — …с Нюсей, прямо сейчас, слышишь? Позвони ей. Обещаю, тебе станет легче. А Борис Витальевич — прелесть, не надо делать из него монстра!

— Прелесть… — хмыкнул с отвращением Гоша.

— Познакомься с ним поближе — увидишь. Передай ему, кстати, что я ищу дыру.

— Какую дыру? — машинально переспросил брат.

— Такую — чтобы сбежать отсюда!

— Сбрендила? — пришёл вдруг в себя Гоша. — Впервые твоя "шарага" что-то стоящее придумала, а ты опять на рожон лезешь? Сколько ты мне за последнее время крови попортила — ни в сказке, ни пером!.. Вчера, хотя бы! Я приятеля домой привёл, чтобы с тобой познакомить, а тебя нет. Ты целый день отлёживаться собиралась, а тебя нет! На полу в кухне твоя пижама с халатом почему-то валяются, и окно вдребезги. Что мне думать? Что матери говорить? Ты вообще ни о ком не думаешь!

— Я думаю! Думаю! — расстроено прервала его Ангелина. — Я вас всех люблю! Простите! Простите!

Гелька расплакалась, а Гоша бормоча недовольно: "Борис Витальевич — прелесть! Кому сказать…", отключился.

Ангелина, выплакавшись, чтобы отвлечься от грустных мыслей, вернулась к компьютеру, засиделась и, когда вышла в гостиную, её поразили тишина и пустота огромной квартиры. Ей, как маленькой девочке, стало страшно в молчаливой темноте. И она, на цыпочках перебегая из комнаты в комнату, словно тьма могла нагнать её и схватить, и, шаря по стенам в поисках выключателя, зажгла свет во всём доме. А потом в полумраке Борисовой спальни, освещённой переливчатым зеленоватым свечением аквариума, улеглась на краешке кровати, чтобы спокойное копошение подводного мира развеяло её одиночество.

Глава 28

Проснулась она внезапно, с ощущением, что в доме кто-то есть. Она испуганно приподняла голову и с облегчением расслабилась: кто ещё, кроме Бориса, мог укрыть её пледом? Соскочив с кровати, она отправилась на поиски и услышала щёлканье компьютерной мыши, доносящееся из кабинета. Заглянув туда, она увидела Бориса Витальевича, сидящего за компьютером. От радости, что он уцелел и вернулся, она, не раздумывая, кинулась ему на шею. Борис опешил от неожиданности, но быстро взял себя в руки.

— Оказывается, вы боитесь темноты? — иронично спросил он. Гелька немного смутилась, поэтому нахально воскликнула:

— Замкнутого пространства я боюсь гораздо больше! Кстати, я могла бы изобразить убедительный приступ клаустрофобии, и вам пришлось бы меня выпустить. Но я хочу, чтобы вы это сделали сами — мы же договорились не воевать!

— Ценю ваше благородство! — усмехнулся Борис.

— Почему вы не спите? Правда, я заняла вашу кровать. Извините! Вы расскажете мне, как всё прошло? — глаза её горели любопытством.

— С одним условием — пока я буду рассказывать, вы будете есть.

— Я не ем в такое время! — возмутилась Гелька. — А какой, кстати, час?

— Вы ни в какое не едите! А сейчас пять утра. Вы умудрились не съесть даже ту овсянку, которую я оставил вам утром.

— Но мне не хочется: я здесь мало двигаюсь… — вдруг Ангелина побледнела. — А что если мне не хочется есть, потому что… потому что я…

— Что? — нахмурился Борис. Гелька развернулась и выбежала из комнаты. Обеспокоенный Борис нашёл её в кухне, где, стоя у распахнутого холодильника, плачущая Ангелина запихивала в себя всё подряд, и в настоящий момент давилась плавленым сырком, держа наготове палку колбасы.

— Вы с ума сошли! — вскричал Борис Витальевич, захлопывая дверцу холодильника. — Вас вырвет!

— Мне страшно! — бросилась к нему Ангелина. — Что если я уже не человек?

— Ангелина, что вы говорите? — обнял её врач. — Подумайте сами, мы с вами ничем не отличаемся, правда? Я знаю вашу физиологию. Я был вами! Вы просто нарушили режим питания. Но это пройдёт. Я составлю для вас план диеты, и вы придёте в полную норму, уверяю вас.

Он говорил и говорил, успокаивая, а Гелька, всхлипывая, кивала, и ей уже начинало казаться, что они кружатся в медленном танце, или это кухня вращается вокруг них.

— Хотите, — предложил Борис, — мы сейчас с вами сядем за стол и устроим чудесный ранний завтрак?

— Борис Витальевич, — сонно пробормотала Ангелина, — вы что, меня гипнотизируете?

— Почему вы так решили?

— Спать очень хочется. Но я, ни за что не лягу. Хочу узнать, что сегодня было. Согласна на ранний завтрак.

— Договорились! Позавтракаем, я часок посплю, а потом — в школу.

— Вы или я?

— Я. Как вы.

Ангелина упала на стул и, подперев сонную голову, следила, как Борис накрывает на стол: сыр, творог, масло, джем, сок… В желудке у неё комом стояла только что проглоченная с перепугу еда, и вид закусок не вызывал у неё энтузиазма, но "взялся за гуж…"

— Хотите кофе?

Гелька помотала головой.

— Тогда сок.

— Так вот, — начал Борис, отхлебнув кофе, — в школе всё прошло более или менее гладко. Правда, ваша подруга считает, что у моей Ангелины вид, как у мумии, и взгляд, как у сфинкса, но, кажется, учителям это нравится. Не обессудьте, если я не слишком много рвения проявлю в учёбе — у меня другая задача, и писать сочинения или решать задачки — просто не с руки, но с вас я буду спрашивать строго. Ваше домашнее задание на моём письменном столе. Извольте каждый день выполнять.

Ангелина сморщила нос.

— А как вас охраняют?

— В школе — никак, а на улице за окружающими наблюдает инвертировавший Егор.

— Что? — изумилась Ангелина, едва не выронив стакан.

— Ах, да! Я же вам не сказал: благодаря тому, что спасая Егора, вы инвертировали с ним вместе, он приобрёл способность к преображению. Она у него была всегда, но этот полёт сработал, как спусковой механизм. Я предполагал, что такое возможно, однако проверить смог только два дня назад — до этого Егор был ещё слишком слаб. Солар поставил парня на ноги, и он полетел.

— Странно, — пробормотала Гелька, силясь вспомнить, — я как будто видела, как Егор летает…

Она тряхнула головой.

— А дома? Вас как-то охраняют у нас дома?

— Да. На чердаке — засада, а в квартире напротив подъезда меняются наблюдатели. С чем вы хотите бутерброд?

— Спасибо, мне всё равно.

— Тогда я сделаю разные.

— С вареньем.

Борис улыбнулся и стал намазывать хлеб маслом.

— Родители ваши — очень приятные люди. Конечно, для них всё это нелегко, но вашу безопасность они ставят превыше всего.

— Да, — проворчала Ангелина, — вам там хорошо…

Вдруг она встрепенулась.

— Если вы там, что если я буду в вашем виде ходить в больницу?

— Ну, что вы! Это же не двойку по истории получить! От моей работы зависят жизни людей. Вы ещё недостаточно компетентны, чтобы заменять меня в больнице.

— А если Дениса? — энтузиазм Ангелины не угасал. — Я уже кое-что умею и могу, если нужно, звонить вам и консультироваться.

— Нет, Ангелина, — серьёзно сказал Борис, — это невозможно. Вы провели здесь всего один день и уже соскучились! Отдохните, поваляйтесь недельку в постели. Отъешьтесь!

Гелька скорчила кислую физиономию.

— Я, конечно, могу нагрузить вас заданиями так, что у вас минуты свободной не останется, но зачем?

— Я сегодня разбиралась с повреждениями центрального резервуара, — меланхолично заявила Ангелина.

— Продолжайте в том же духе… У меня совсем не осталось времени на сон, вы меня извините?

— Конечно, идите, а я здесь приберу.

Ангелина грустно посидела за столом в одиночестве, глядя, как за окном падает снег. А когда почувствовала, что засыпает, встряхнулась, быстро убрала со стола и отправилась спать.

Она проснулась, когда хозяин уже ушёл и расстроилась, что не успела попрощаться. Борис Витальевич оставил ей на тумбочке книги: исторические мемуары и альбом с работами импрессионистов. На холодильнике красовалось её меню, расписанное по часам, а возле компьютера — домашнее задание и список файлов, в которые нужно было заглянуть. Гелька грустно усмехнулась, заметив, что один приём пищи она уже пропустила.

— Он хочет, чтобы я выкатилась отсюда румяным колобком, на радость мамочке.

Поздоровавшись с рыбками, Гелька умылась и засела за компьютер, время от времени поглядывая на часы: ей хотелось позвонить Нюсе во время большой перемены — ждать до конца уроков не было сил.

— Нюся, привет, как дела?

— Твой Борис…

— Мой?

— Разве нет?.. Он держится молодцом. Сегодня на химии поражал весь класс. Учителя запишут тебя в вундеркинды — готовься.

— Дай только вернуться, и я быстренько выпишусь.

— Заодно он отшивает мальчиков, которые могли бы к тебе приклеиться. Только вот не знаю, это у него инстинктивно, как у мужчины, выходит, или специально, чтобы плацдарм расчистить?

— Да ну тебя!

— А как он с тобой держится у себя дома?

— Обыкновенно, любезно, по-дружески.

— Умный мужик.

— Да, конечно. Раз мы об этом заговорили, как у тебя?

Нюся молчала, но её молчание всегда говорило о многом.

— Скажи что-нибудь обнадёживающее, — попросила Гелька, огорчённая неудачей подруги на любовном фронте. У кого было ещё просить об этом, как не у всегда уравновешенной и мужественной Нюси?

— Скоро Новый год, — усмехнулась Нюся, и Ангелина поняла, что и несгибаемые люди иногда позволяют себе согнуться. Она знала, что Нюся никогда не станет плакаться в жилетку и просить у неё совета, поэтому и утешить её не могла. И не могла придумать, как её поддержать, чтобы это не было для подруги унизительно.

— Я дойду до конца, а потом поверну обратно, — сказала Нюся. — Извини, уже урок начинается.

Она отключилась, а Ангелина ещё некоторое время держала трубку у уха, вдумываясь во фразу, брошенную подругой. Что бы это могло означать?

Устав от бесконечного сидения за компьютером, чтобы размяться, Ангелина решила прибрать на кухне. Её сегодняшнее убирание со стола показалось ей не достаточным вкладом в хозяйство. А так как к кухне её, таким образом, приобщили, она позволила себе начать освоение пространства именно с кухни.

В любом хозяйстве найдутся просроченные продукты, рассыпавшиеся крупы и какое-то количество грязи — у Бориса ничего этого не было. За сутки её пребывания здесь, не успело накопиться никакой пыли. Что за фильтры у него? И где вообще эта чёртова вентиляция? Мало того, в кухне не было даже мусорного ведра. Рядом с мойкой располагался измельчитель отходов, отправляющий всё прямиком в канализацию. Может, это вообще, не квартира, а подземный бункер: сжатый воздух из баллонов и окна-телеэкраны?

Вот теперь Ангелина ощутила настоящий приступ клаустрофобии и, чтобы не впасть, как в подземелье, в панику, она, как была, с тряпкой в руках, пошла на успокаивающее свидание с рыбками. Стараясь дышать ровно, она разглядывала и тщательно оттирала воображаемые пятнышки на блестящей поверхности аквариума. Фу, кажется, прошло! Чтобы не останавливаться на достигнутом, Ангелина заодно протёрла подоконник, представляя себе, что дышит свежим морозным воздухом, потом добралась до тумбочек.

Нижний ящик в одной из них не желал вставать на место и мешал протереть всю переднюю часть. Ангелина немного выдвинула его, чтобы плотнее задвинуть на место, и в недоумении замерла. Что это? Какие-то знакомые тряпки… Вдруг она признала — это была её голубая майка с ножевым разрезом и белый лифчик с перерезанной лямочкой, покрытые ржавыми пятнами крови. Первым побуждением Ангелины было достать эту гадость и выкинуть. Но куда — в уничтожитель отходов? Обескураженная Гелька торопливо прикрыла ящик, словно скрывая следы преступления (только какого — её невоздержанности или Борисовой странности?) Зачем Борису Витальевичу понадобилось это хранить? Для помешанного на ней, он слишком хорошо держит себя в руках. Ей даже начало казаться, что то, что едва не случилось между ними в больнице, ей почудилось. И вот теперь… И не поговоришь с ним прямо — выйдет, что она шарила в его тумбочках. И такая деликатная тема, что не понятно, как к ней подступиться. Тогда, в больнице, когда она вернулась, он её чуть не убил… Неужели это и было "то самое"?

— Комната Синей Бороды, — прошептала Ангелина и вернулась на кухню.

Какая-то ещё мысль грызла её — мысль, связанная как-то с этими тряпками. Она тогда спасла Егора… Вот оно! Она не может там быть, но может всё видеть, настроившись на Егора, призвав свои видения. Борис Витальевич сказал, что Егор наблюдает за его дорогой сверху. Сейчас у неё минимум, но это не беда. Сев на стул, Ангелина расслабилась и закрыла глаза. Дальше… выпрямляем протоки, устраняем блоки, настраиваемся на Егора. Что-то стало проявляться разрозненными картинками: полукруглые окна, лица… — его студенты, приборы… Он в лаборатории! А как же Борис? Кто его охраняет? Гелька собиралась уже прервать контакт, но у Егора зазвонил телефон, и она решила послушать. Звонил Сергей Петрович.

— Егор! На Бориса напали…

Гелька ахнула и едва не выпала из контакта, но собралась и прочно нацелилась на связь.

— Наблюдатель только что сообщил мне: Борис дал условный сигнал, что обнаружил ловушку. Сейчас они во дворе дома, предназначенного на снос, по улице Осипова — это на полпути из школы. Я высылаю людей, но ты будешь первый.

— Я иду, — сказал Егор, выбегая из лаборатории. Он забежал за угол здания напротив и взвился вверх.

— Боже мой! — Ангелина разрывалась между желанием досмотреть и узнать, что случилось, и скорее рвануть на помощь самой. Если бы только знать, как отсюда выбраться!

Путь по воздуху был не далёкий, и вскоре Егор уже делал круг над нужным кварталом. Вот и пустые окна нежилого дома. Он облетел двор, стараясь держаться над парапетом крыши, чтобы его не было видно снизу. А там, во дворе среди куч строительного мусора, в окружении застывших, как стража, деревьев, стояли две девочки. Это же Янка!.. И она сама — Ангелина… Что Янка здесь делает? Чёрт, это не может быть Янка! Янка в больнице! Белая куртка! Это Сэм! И Борис.

Борис знал, что фидеры могут воспользоваться внешностью её подруги, чтобы заманить его в ловушку, и когда такое случилось, подал условный знак наблюдателю. Что он станет делать дальше? Егор обыскивал взглядом двор, стараясь обнаружить возможную засаду. Внизу уже стояли Сэм и Ангелина. Когда он успел превратиться?

Они, казалось, не разговаривали между собой, а, молча, смотрели друг на друга. Вдруг Сэм отшатнулся, вскидывая руки. Полыхнула багровая вспышка, и Борис едва успел уклониться, отбив её взмахом руки, но упал, поражённый синей молнией, вылетевшей откуда-то сбоку из развалин. В то же миг Егор ринулся вниз на врага, но его импульс прошёл мимо, взвихрив и испарив снег позади инвертировавшего злодея. Егор приготовился нанести новый удар… Красная вспышка в глазах и… всё.

Что? Что? Что!? О Боже! Его ударили… перед глазами чернота… контакт прервался, и там больше никого из наших! Что же делать? Ангелина пробежала по коридору ко входной двери и бессмысленно врезалась в неё со сжатыми кулаками — дверь была монолитом, сплошным и неприступным.

Растерянно озираясь, будто неожиданно мог найтись выход, Ангелина вернулась в гостиную. Окно гостиной самое большое… Возможно, оно наименее крепкое! Ангелина распахнула шторы, раздвижные двери в спальню и взобралась на кровать. Она, конечно, не пуля, но другого выхода нет. Нацелившись взглядом в центр стекла, Ангелина крутанулась и рванула к прозрачной преграде… Страшный удар!

Её словно разнесло на мелкие части, разорвало, размазало по стеклу. Она прекратила существовать, но не знала об этом. Не знала, что, если бы, не начавшийся слабый ток от звезды к ней, она бы в беспамятстве материализовалась в виде рваных останков. Этот ток давал ей возможность мыслить, а значит, действовать. Ангелина не могла собраться вместе, чтобы преобразиться. Структура её энергетического тела нарушилась, и то, что осталось, медленно оседало, завихряясь отдельными сгустками.

"Какой глупый конец…" — комментировал внутренний голос, которому оставшейся в сознании, но абсолютно беспомощной Ангелине хотелось не верить. Медленно, шаг за шагом, используя начавшийся от звезды к ней ток энергии, она стала восстанавливать сеть своих проток, восполнять информационную матрицу, дублируя сама себя. Никто не говорил ей, что такое осуществимо, — она действовала по наитию, очень желая выжить. Выжить! Не думая, запретив все мысли о лежавших в заброшенном дворе Егоре и Борисе, чтобы дать себе шанс вернуться и помочь им.

Как долго это тянулось! Её сознание меркло и вспыхивало снова, а она продолжала подтягивать и подбирать мельчайшие свои частицы. Вокруг сгустилась темнота. Ангелина понимала, что время упущено, но продолжала действовать настойчиво и методично.

Почувствовав восстановившееся взаимодействие своих частей и систем, не имея больше возможности что-то улучшить, Гелька решилась обратиться в своё тело. Последнее, что она могла для себя сделать, это инвертировать в своей спальне поблизости от Солара. В прошлый раз она просто выключила прибор, не меняя настроек, и теперь ей оставалось лишь нажать кнопку и вернуть рамку на место. Она должна была сделать всё возможное, чтобы справиться с этим в своём энергетическом виде, потому что не знала, в каком состоянии вернётся. А второго шанса у неё могло просто не быть.

С кнопкой особых проблем не возникло, а с рамкой пришлось повозиться — тонкий обод из металла прорезал её воздушное тело, не желая сдвигаться. Двигать его, подталкивая прикреплённый сверху детектор, она не решилась, боясь, что он выпадет из держателя, и тогда ей, скорее всего, не удастся вернуть его на место. Всё, чего она смогла достичь — поставить рамку наискосок на кровати. Влетев под неё, Ангелина крутанулась и упала плашмя. В ту же секунду, словно тысяча игл вонзились в неё, раздирая её тело. Но это не было воздействие Солара — это была боль, какой она ещё не испытывала, это была пытка калёным железом, которую нельзя было вытерпеть…

…тьма кружила её и рвала на части беспощадно и равнодушно. Мир вокруг растекался аляповатым пятном, в котором скорбными прожилками мелькало золото луча. Помогите!..

Ангелина открыла глаза и не смогла понять, вернулась ли она из беспамятства. Вокруг темно, только золотистой нитью светится щель не плотно прикрытой двери. Тело охвачено тупой болью. Стонет всё — даже волосы! Разве они могут болеть? Золотистый свет притягивал взгляд. Это её луч или свет в гостиной? Она оставила гостиную в темноте… Значит, луч. Какая разница? Она всё равно не сможет его достать. Ей никогда не удавалось, а сейчас — и подавно.

Сквозь гудение Солара из гостиной донёсся негромкий звук шагов и шорох задёргиваемых гардин. Тут же гардины распахнулись снова. Быстрые шаги к её двери. Ниточка щели превратилась в золотистый квадрат, в котором темнела фигура Бориса. Из-под потолка брызнул слепящий свет, и Ангелина зажмурилась. Борис бросился к её постели и замер, не дотрагиваясь.

— Боже мой! Что вы наделали!?

Гелька силилась что-то сказать: она так рада, что Борис вернулся, что он жив, но запёкшийся рот не издавал ни звука. Врач вылетел из комнаты и вернулся с чемоданчиком.

— Сейчас, сейчас… — он сделал ей укол, и боль разжала свои тиски, отпуская её в блаженное забытьё.

Глава 29

Её пальцы холодны, как лёд. Она забирает свою руку и вздёргивает на плечо сумку. Над недопитой чашкой кофе вьётся дымок.

— Саша, — бормочет он, хотя уже всё сказано. Просто он так привык повторять её имя и тогда, когда счастлив, и когда ему плохо — и в горе, и в радости… А сейчас ему так плохо!

— Александра…

Она оборачивается, грустно улыбается и уходит. Это правильно. Он сам этого хотел. Он не сможет ей дать ни счастья, ни семьи, только постоянную опасность, вечное ожидание и одиночество. Всё правильно. Нужно только потерпеть всю оставшуюся жизнь без неё…

Ангелина вздрогнула и проснулась. Какой кошмар! Она во сне расставалась с какой-то девушкой? Это совершенно точно была Александра, значит… она была Егором? Что же это? Его сон? Или не сон? Да нет, не может быть! Егор никогда не покинет Александру — он её так любит!

Заинтригованная Гелька вдруг поняла, что боли нет, она ужасно голодна и к ней вернулся интерес к жизни. Значит, она здорова?

Ангелина ужом выползла из-под рамки и откинулась на железную спинку кровати, потому что у неё потемнело в глазах. Солар недовольно загудел.

— Я же не ела сто лет, — пояснила ему Ангелина.

— Вы хотите встать? — послышалось рядом.

В глазах прояснилось, и она натянула одеяло до плеч, потому что оказалась раздетой. Борис, встав из кресла, подошёл к кровати.

— А где моя?..

— Вашу одежду мне пришлось срезать: вы разбились и были в крови. Ангелина, вы пытались протаранить окно? Я же предупреждал, что они бронированы!

— Я не нашла выход, и мне пришлось попытаться разбить окно. Я хотела помочь вам.

— Мне?

— Вам и Егору! Я видела, как вы упали оба там, во дворе, а Сэм остался на ногах и никого рядом!

— Но как?.. Ну, конечно! Ваша связь с Егором! Я и предположить не мог, что вы воспользуетесь ей, чтобы следить за происходящим! — Борис покачал головой и с горечью добавил. — Я был уверен, что оставляю вас здесь в безопасности и опять ошибся.

— Простите…

— Это моя вина. Я покажу вам выход.

— Правда? — Гелька искренне удивилась. Неужели Борис Витальевич покажет ей выход после всего, что она натворила?

— Да, — улыбнулся Борис, — надеюсь только, что вы не воспользуетесь им без моего ведома.

— Хорошо, — сразу согласилась Ангелина, понимая, какую ответственность на себя принимает. — Вы поможете мне дойти до ванной?

— Вы хотите встать? Ещё немного рано.

— Мне нужно, — подняла брови Ангелина и протянула Борису руку, но тут же с ужасом поднесла её к глазам. — Что это?!

Вся её рука была испещрена крошечными красными пузырьками. И другая тоже! И всё тело! Гелька в ужасе схватилась за лицо.

— Это кровоизлияния, — сочувственно пояснил Борис. — На лице тоже есть, но всё это пройдёт под Соларом. Хуже то, что у вас внутри — то же самое. Вы хорошо видите?

Ангелина расстроено кивнула.

— Это разрывы на месте частиц, которые вам не удалось собрать.

Гелька сидела ошеломлённая, а Борис грустно рассматривал её, опершись о кровать.

— Большая удача, что вам удалось лечь и включить прибор. Не представляю, как вы смогли, но знаю, какую должны были испытывать боль.

Ангелина кивнула и опустила голову. Она с содроганием вспоминала пережитое и осознавала, что второй раз она такого бы не перенесла.

— А вы? Как удалось вам спастись? — ей нужно было скорее забыть о своих проблемах и жить дальше. Борис присел на кровать.

— Когда фидер под видом вашей подруги стал умолять меня зайти в ближайшую подворотню для срочного разговора, я подал наблюдателю условный знак о ловушке — перебросил сумку на левое плечо, и о том, что на меня вышел сам Белый — поправил правый сапог.

Он старался действовать быстро, боясь, что я, то есть вы, догадаетесь его интроспектировать. Мне, со своей стороны, нельзя было позволить интроспектировать себя, чтобы он не обнаружил подмену. Уже во дворе он применил суггестию, почувствовал сопротивление и что-то заподозрил — вы же легко поддавались внушению. Поэтому сразу ударил, едва я попытался вскрыть его протоки. К счастью для меня, он, по-видимому, ещё надеясь захватить вас живой, применил оглушающий импульс, который мне удалось отбить. Выстрел из засады не оставил мне шансов на противодействие, но, кажется, сохранил жизнь. Я знаю, что Егор подоспел мне на помощь, но и ему не повезло: Егор не попал в фидера своим импульсом, и ему достался ответный. Он провёл под Соларом сутки и уже в строю.

— Как? Разве это случилось не вчера? Сколько же я здесь валяюсь?

— Третий день… Я поспешил вернуться домой — вы не отвечали на звонки.

— Вы сбежали из больницы, от Дениса? Он, наверное, вас лечил?

— Да, немного Солара — я на ногах и вовремя оказался дома. Когда я увидел след на стекле… — Борис замолчал.

— А что было дальше? Белому удалось сбежать?

— Подъехавшие бойцы видели отъезжающую от подворотни красную "Ниву" — ту самую, на которой вас похищали. Водитель подал сигнал фидеру, тот инвертировал и скрылся в лабиринте пустующих квартир. Никто не знает, куда исчез его сообщник: кажется, у них были подготовлены пути отступления. Налетевший Сергей сунулся следом, но никого не нашёл.

Они помолчали.

— Что же дальше?

— Редик решил свернуть операцию. Он предполагает, что поразмыслив над случившимся, агент Белый догадается о вашей подмене.

— Значит, — с недоумением спросила Гелька, — я смогу вернуться домой?

— Вовсе нет. Никто не вернётся — ни вы, ни я. Это опасно. Белый может решиться на убийство. Дом ваш по-прежнему будут охранять. Мы позаботимся о безопасности ваших родных, и станем искать новый план.

— Как же это? А школа? А ваша работа?

— На работу я буду ходить — мне удалось не раскрыть себя. А вам придётся ещё немного задержаться. Я постараюсь, чтобы время вашего заключения пролетело незаметно.

Они грустно улыбнулись друг другу, и Борис протянул руку.

— Вы собирались в ванную?

— Да, только дайте мне что-нибудь надеть, пожалуйста.

Следующие несколько дней Ангелина провела под Соларом в компании книг, которые оставлял ей Борис, и Злыдня, которого врач, желая скрасить её одиночество и сделать сюрприз, доставил из дома. Она зачитывалась историями великих первооткрывателей, а кот время от времени спрыгивал с кровати и удалялся полюбоваться на рыбок. В квартире он освоился сразу, держал себя по-хозяйски, и Ангелина предчувствовала, что он не захочет возвращаться домой.

— Иждивенцы мы с тобой, котик, тунеядцы, — корила она кота, лениво развалившегося под рукой и помаргивающего жёлтым глазом, — лежим тут и горя не знаем, а вокруг столько всего происходит!

Кот в ответ успокаивающе мурлыкал.

— Знаешь, котик, нам нужен план — план, как обезвредить Белого. Если Сергей Петрович его поддержит, дело в шляпе! А Борису Витальевичу мы ничего не скажем — он не поймёт. Это должно быть что-то такое: выследить Белого, оглушить и обезвредить. Осталось только придумать, как. Может, "первооткрыватели" что-то подскажут? — и она углублялась в чтение.

Борис Витальевич наведывался с работы, чтобы вместе пообедать, и они обедали в кухне — Ангелина ужесвободно передвигалась сама, только быстро уставала. За едой она с увлечением рассказывала прочитанное — истории путешественников поражали её. А на подходе были уже новые книги: Фитцджеральд, Набоков, Бах, Коэльо… Гельке всё было интересно, и она впитывала новую информацию, как губка.

Литературу дополняла музыка — преимущественно классика. Кое-что Ангелина слышала раньше, потому что любила хорошую музыку, но теперь она начинала её ценить так, как умел Борис: творчество каждого композитора он мог досконально разобрать, сравнить произведения разных периодов и выявить чуждое влияние на стиль автора.

В первый же день, когда она смогла выйти к обеду в кухню, Борис показал ей секретный ход из квартиры.

— Измельчитель отходов? — поразилась Ангелина.

— Да, — улыбнулся её изумлению Борис Витальевич. — Там есть отводной канал, который выходит в пустоту между стенами. Дальше ход лежит на лестницу заколоченного чёрного хода, а оттуда: через дыру — на чердак, и через слуховое окно — на улицу. Когда измельчитель включён, отверстие закрыто.

— Надо же! А я рассчитывала, в смысле выхода, на вытяжку. Через неё к вам нельзя пробраться? — покосилась Ангелина на белый "гриб", украшающий плиту.

— Нет, — улыбнулся Борис и сделал жест, приглашающий её за стол, — там внутри стоят заслонки, которые открываются только при включении вытяжки. Это, во-первых, а во-вторых, на выходе в вентиляционную шахту, вытяжка устроена, как лейка: много мелких каналов, разнесённых друг от друга на расстояние. Теоретически, можно всосаться по одному каналу, но ток воздуха при включенной вытяжке не позволит инвертору пробиться сюда, а когда вытяжка выключена — заслонки закрыты. Вот так. Воздухоочиститель действует примерно по такому же принципу.

— Здорово!

— Я очень надеюсь, — посерьёзнел Борис Витальевич, — что вы, как и обещали, не станете пользоваться этим ходом без моего согласия.

Ангелина кивнула, а Борис добавил:

— Это будет ваша проверка на зрелость и способность принимать продуманные решения.

Ангелина опять кивнула и робко спросила:

— Борис Витальевич, я уже хожу, можно я буду делать что-то по дому? Я всё умею.

— Нет, ещё рано для физических нагрузок, а вот вернуться к учёбе вы уже в состоянии. Завтра я с вами начну заниматься.

Гелька скисла.

— Вы же не хотите остаться на второй год?

Ангелина представила, что все её подруги перешли в выпускной класс, а она так и осталась в десятом, и запротестовала.

— Ни за что!

Борис усмехнулся.

— Тогда за дело! Но пока — в постель. Вечером встретимся за ужином, а завтра у меня выходной.

— Не может быть!

Ангелина проводила хозяина до двери, он улыбнулся на прощание, и она спросила себя: как случилось, что его взгляд прекратил быть пронизывающим и буравящим, и перестал её пугать?

Ангелина в эти дни не только читала, но и подолгу болтала по телефону. Первый её звонок после происшествия был, конечно, домой.

— Наконец-то! — сердито отозвался Гоша. — Хоть мать теперь успокоится. Ты же её знаешь: она тебе в четверг дозвониться не смогла — сразу в панику впала. Я ей говорю: мало ли, ушла Гешка куда-то, а телефон дома забыла, или в ванной плещется, музыку врубила! Она — нет, я чувствую, с Гешечкой что-то случилось! И Борис твой, Витальевич, как назло, не отвечает. Мать бегом в больницу — его искать, а он — под капельницей, весь серый. Говорит: "Как Ангелина не отвечает?", выдёргивает иглу и в форточку. Через час звонит и сообщает, что ты говорить не можешь, но волноваться нам, мол, не о чем. Так что с тобой случилось-то всё-таки? Тебя же, как будто, на привязи теперь держат, чтобы не дай Бог чего! В дымоходе застряла или долбила лбом стенку, пока черепушка не треснула?

Расстроенная ядовитыми нападками брата, практически угадавшего совершённую ею глупость, и тем, что это снова рикошетом ударило по её семье, Ангелина едва не расплакалась.

— Поздно слёзы лить! — возмутился опять угадавший Гоша. — Давай рассказывай!

— Гоша! — сдавленным голосом попросила Ангелина. — Я не хочу с тобой так… Разве ты меня никогда не простишь?

— А ты разве уже завязала со своими причудами, из-за которых мы теперь на осадном положении? Я, между прочим, хочу по вечерам девушек в кино водить, а не слушать, как мама одной Ангелине рассказывает о том, какой другая была в детстве. И приятелей хочу в гости приглашать, а не сочинять, что у нас в квартире долгоиграющий ремонт!

— Гоша, прости, это война.

— Я-то здесь при чём?!

— Это моя война, а ты мой брат. Так получилось. Я нужна, потому что сильнее. Поверь, в этой войне дело будет за мной.

— Совсем сдурела?! Постой, Борис говорил, что тебя берегут и не пускают в дело… Я бы ему вообще посоветовал тебя в таракана превратить и в коробочке держать, во избежание…

— Гоша, всё это когда-нибудь кончится. Прошу только, не суди меня слишком строго.

— Да не нужен тебе никто, так что, суди — не суди, тебе до лампочки!

— Нет, Гоша, нужен! Я вас всех очень люблю и боюсь за вас! И мне ужасно тяжело вас всех так долго не видеть. Я хочу домой! И в школу! Я скучаю по вам, и по подружкам, и по Пете!.. — Гелька всё-таки расплакалась.

Гоша молчал.

— Ну, ладно, прекращай… Так что с тобой случилось всё-таки? Мама тебя всё равно расспросит…

— Ох! Лучше не спрашивай! Я сделала ужасную глупость, а Борис Витальевич меня опять вытащил. Скажи маме, что… что…

— Что?

— …что я поскользнулась в ванной и ударилась головой.

— То есть объяснить ей, что тебе и в запертой квартире находиться опасно? А теперь, лично для меня, — что с тобой было на самом деле? На всякий случай, для общего развития…

— Я пыталась протаранить бронированное стекло, — неохотно созналась Ангелина, — и разбилась…

Гоша грязно выругался.

— Что, так скука заела, или мозги отшибло ещё до того, как ты стукнулась?

— Я хотела выбраться, чтобы помочь Борису Витальевичу с Егором — я узнала, что на них напали, — безучастно пояснила Ангелина — её эмоции были вычерпаны. — Прости… целуй за меня всех. Я вас люблю. Я люблю тебя, Гоша…

Гелька отключилась. Ей было больно. Неужели, втянувшись в войну, она потеряла брата?

Немного успокоившись, она захотела поговорить ещё с кем-нибудь. Сергею Петровичу Ангелина звонить не решилась: план у неё ещё не был готов, а беспокоить босса, чтобы просто поболтать… Если бы можно было связаться с Янкой! Янка… Хм, интересно, клюнет ли Сэм на её подругу, если узнает, что она вернулась? Нет, почует засаду — любой бы почуял. К тому же, чтобы заманивать Сэма в виде Янки, её нужно сначала интроспектировать, а это затруднительно. Что же придумать?

Ангелина прошла на кухню и остановилась в недоумении — зачем она сюда явилась? Огляделась по сторонам и взгляд её замер на отверстии измельчителя. Он притягивал её, как магнит, вот и заманил на кухню. Затаив дыхание, Гелька приблизилась и наклонилась над ним. Одно движение и она летит над городом, летит, куда угодно — на волю, домой, к Егору, в школу! Борис Витальевич в больнице — он не узнает… Ой! Она не сможет попасть обратно: измельчитель автоматически прекращает работать через несколько минут, выход закрывается, ключей от входной двери у неё нет, а сканер на выходе, настроенный на хозяина, не откроет для неё заслонку. Это ход в одну сторону, без права на возвращение. И дело не только в устройстве — она это понимала, дело в её предательстве. Борис Витальевич ей этого не простит.

Судорожно выдохнув, Ангелина отшатнулась от мойки и, чтобы отвлечься от соблазна, прошла в кабинет и до вечера засела за компьютер. Она искала файл, в котором Борис Витальевич мог описать собственную болезнь. Её интересовало его сердце. В самом прямом смысле. Ангелина подозревала, что строго следя за выполнением предписаний у своих пациентов, на своё здоровье врач смотрит сквозь пальцы.

Но такого файла не было. Спросить его? Нет, нарвёшься на насмешку. Денис? У неё нет его номера, да и не станет Борисов зам с ней это обсуждать. А пока… Ангелина просмотрела раздел, касающийся помощи при сердечно-сосудистых заболеваниях.

— Кругом темно, я уж было решил, что опять что-то стряслось. — В дверях стоял Борис Витальевич. — Извините, я снова вас напугал. Что вы делаете?

Он подошёл и наклонился к монитору.

— Вас интересует сердце?

— Да, — смутилась Ангелина. — Однажды в школе на моих глазах у учительницы случился сердечный приступ, а я не знала, как помочь, и потом, когда вы…

Борис усмехнулся и выпрямился. Неожиданно для себя, Гелька встала и твёрдо заявила:

— Я хочу уметь вам помочь.

Врач на мгновение потерял дар речи, а потом тряхнул головой и улыбнулся.

— Ангелина, вы… хорошо, вам нужно посмотреть пятую главу в этом разделе, а необходимые формулы и движения руками я покажу вам после. А сейчас идёмте ужинать: мне скоро возвращаться в больницу.

У Гельки полыхнули щёки — она ощутила запоздалый испуг от своего поступка.

На кухне немым укором чернело отверстие измельчителя. Борис Витальевич, кладя на стол пакет с горячими булочками, тоже задержал на нём взгляд.

— Честно говоря, я боялся, что вернувшись, могу не застать вас здесь.

Ангелина опустила глаза.

— Признайтесь, было искушение?

Она, молча, кивнула.

— Что же вас удержало?

— Вы… то есть, я же вам пообещала, что спрошусь.

— Спасибо.

Гелька удивлённо взглянула на врача.

— Спасибо, что остались, — пояснил Борис, и Ангелина в замешательстве выставила на стол вместо бутылки кефира шампанское.

— Что-то празднуем? — удивился Борис.

— Нет-нет, я просто перепутала, — Ангелина поспешила исправить ошибку и окончательно сконфузилась потому, что Борис Витальевич следил за ней с улыбкой. Она сбежала из кухни под предлогом, что ей нужно помыть руки. Вернулась Гелька с готовым вопросом: её заинтересовала Гошина байка про таракана.

— А вот скажите, Борис Витальевич, — спросила она, пожелав ему приятного аппетита и усаживаясь за стол, — можно ли интроспектировать не человека, а какое-нибудь животное?

Борис прекратил жевать, изумлённо воззрившись на неё, и прокашлялся.

— Ангелина, умоляю, только не говорите, что собираетесь превратиться в вашего кота! Как я вас потом доставать буду?

Гелька взвизгнула и в восторге вспрыгнула коленями на стул.

— Так значит это возможно? Фантастика! Представляете, идёт себе Белый, ничего не подозревает, а за ним бежит собачка и смотрит, куда он пошёл и зачем!

Борис по-настоящему испугался. Поднявшись, он подошёл к ней и, взяв за плечи, серьёзно заглянул ей в глаза.

— Ангелина, я должен взять с вас слово, что вы никогда не пуститесь на подобные эксперименты. Это табу! Поклянитесь, что никогда в жизни не станете этого делать.

— Клянусь, — испуганно пролепетала Ангелина. Полетаев вернулся за стол и потёр рукой лоб.

— Иногда мне кажется, что уберечь вас от себя самой — не выполнимая задача.

Гелька растеряно молчала.

— Видите ли, была уже подобная попытка, и она окончилась неудачей. С тех пор никто не решался её повторить.

— Всего одна? И все решили, что это невозможно?

— Существуют ещё легенды и слухи, подтверждающие опасность подобного перевоплощения. Разумные инверторы не рискуют зря своей жизнью. Мне случалось интроспектировать животных — у них более сильная энергетика, значит, более прочная информационная матрица, и устроена она по-другому. Слабый инвертор просто не может сломать её, чтобы трансформироваться обратно. Я делал теоретические расчёты и выходит, что моего сильного импульса, то есть максимальной энергии, которую я способен израсходовать однократно, для преобразования не хватает.

— А моего?

— Я не стану делать расчёты на вас: животные тоже разные бывают. А вы поклялись мне…

— Да, я помню. Скажите всё-таки, вы врач или математик?

— По профессии я хирург, но физико-математическая школа мне тоже, как видите, пригодилась. — Борис отставил тарелку, поставил локти на стол и серьёзно посмотрел на Гельку. — Ангелина, если вы всерьёз настроены работать в больнице, вам нужно будет окончить медучилище, а впоследствии и институт, потому что, хотя мы при лечении пользуемся другими методами, но болезни остаются теми же. Вам необходимо уметь разбирать диагнозы врачей и обращаться с медицинскими инструментами и оборудованием. Подумайте над этим, пожалуйста, а мне пора.

После его ухода Гелька позвонила родителям, уверила их, что у неё всё в порядке, выслушала порцию наставлений, выдала немного своих и опять села за компьютер, чтобы прочитать нужную главу. Из того, что она смогла понять, выходило, что Борису Витальевичу необходима операция — всё зависело от запущенности болезни. Но разве он признается, как обстоят его дела? Гелька решила схитрить: попросить его о сканировании, чтобы сравнить с прочитанным, а на самом деле проверить всё самой. Для этого она ещё некоторое время потратила на изучение состояния сердца при интроспекции на различных стадиях заболевания. А потом, зевая во весь рот, отправилась спать, потому что время было жутко позднее.

На её кровати, в ожидании хозяйки, уже дремал вполглаза кот. Засыпая, она думала о Пете, о его поцелуях, и о том, что их единственный телефонный разговор вышел грустный и короткий: Петя тревожился, ревновал, а она его успокаивала, говорила, что скучает и скоро вернётся…

Внезапно её дремотные мысли прорезало яркое видение: Сергей Петрович в знакомом интерьере — кабинете Полетаева. Сон сняло, как рукой. Проблема максимумов и минимумов её не волновала с тех пор, как она перебралась к Борису, перестала участвовать в операциях ОПФ и следить за их сменой. И вот очередной "максимум" напомнил о себе наскоком Егорова сознания. Егор, Редик и Борис Витальевич вместе в кабинете нетрадиционной медицины. Это совещание! Стоит послушать. Гелька расслабилась и настроилась на видение.

— …Теренс Фройд, — говорил Сергей Петрович, — гостиница "Интурист", номер сто тридцать шесть. Охрана, как у президента.

— Я не слышал о нём, — вмешался Егор. — Если он даёт лекции…

Гелька уже умела абстрагировать себя от Егора во время видений, поэтому ей больше не казалось, что это она говорит, сидя у Бориса в кабинете.

— С лекцими ситуация такая, — продолжил Учитель, — агенты фидеров, способные к интроспекции, под видом рекламных агентов, выискивают среди прохожих, посетителей универмагов, концертов, студенческих тусовок скрытых фидеров и вручают им листовки с приглашением в лекторий. Плата на это мероприятие символическая — купон действует, как скидка — многие приходят. На этих сеансах они вербуют новых членов, стараясь выпускать будущих адептов с концерта только убедившись в их лояльности. Вот листовка.

— "Массовые сеансы психотренинга: "Новый человек", — прочитал Егор, взяв в руки флайер.

— Они внушают неосознанным, что они — новая улучшенная порода людей, высшая каста, созданная, чтобы управлять остальными.

— Как с этим связан Белый? — подал голос Борис.

— Я считаю, что Белый и Фройд — одно и то же лицо.

Воцарилось напряжённое молчание — все оценили важность сообщения.

— Поэтому мы и не можем его поймать, — добавил Учитель. — Но это ещё не всё. Есть информация, что Белый выискивает среди завербованных фидеров тех, кто занимает какие-то высокие посты или способен их занять. Он формирует сеть из своих людей, охватывающую ключевые городские пункты, начиная с администрации и заканчивая почтамтом. По наши данным у него уже есть свой человек на телевидении, в Энергосбыте и, как ни ужасно, в департаменте городского главы. Это некий Рязанцев — чинновник по делам культуры. Он-то и помогает агенту устраивать эти массовые безобразия.

Наш план: первое, завязать чиновника, второе, под видом неосознанного заслать своего человека на концерт, чтобы попытаться обезвредить Фройда прямо во время "сеанса"… Желательно, чтобы это был интроспектор, которого он не знает в лицо.

— Значит, я? — спросил Борис.

Редик нахмурился.

— Тобой я рисковать не могу. Тобой тоже, — буркнул он Егору, не успел тот открыть рот.

— Но других вариантов у тебя нет.

— Я знаю, поэтому думаю над кандидатурой. Жаль, что он знает Ангелину. Она завязывает фидеров одним пальцем — могла бы успеть до того, как он сиганёт со сцены.

Борис фыркнул.

— Знает… Он охотится за ней, не забывай.

— Ты мне не дашь, — пробурчал Редик и подытожил. — Ну, и, в-третьих, необходимо убрать Рязанцева с поста. Ладно, ситуацию мы пояснили. Уходим.

Учитель с Егором инвертировали, а Ангелина задержалась в своём видении, хотя знала, что ничего важного больше не узнает. Просто она так соскучилась по полётам над городом, по свободе, что не упустила возможности полетать, хотя бы мысленно, вместе с Егором. Она проводила его до самого общежития и благодаря этому обнаружила ход, которым он пользуется, инвертируя оттуда: он приземлился в лоджии шестого этажа, где, судя по всему, хронически не запиралась дверь.

Ангелина "отключилась" и задумалась. У Учителя есть план, и нет исполнителя. Жаль, что она не подходит, а в чужом облике трудно действовать… А Сэм? Она же его "видела" — он действует в своём обличье. Это значит, что она сильнее его! И ей приходится подглядывать за борьбой в оставленную для неё щёлочку! Это несправедливо!

Кот зашевелился рядом, устраиваясь поудобнее, и у Ангелины мелькнула мысль. Она вгляделась в него осторожно и тщательно. Едва начала вырисовываться очень яркая связка, сжатых вместе проток, Злыдень фыркнул, вздыбив шерсть, и сиганул с кровати.

— Кисуля! — позвала Гелька, но кот уже, царапая лапой дверь, приоткрыл её, и его мягкие скачки затихли где-то в Борисовой спальне.

— Ну, вот! Беда! Как же им удавалось интроспектировать животных, под наркозом, что ли? — высказалась Ангелина и сообразила, что таких попыток практически не делалось. — Может, это только мой кот такой пугливый?

Чтобы скорее заснуть, она взялась за своих любимых "путешественников", но зачиталась и заснула с книгой в руке под светом лампы, когда стало светать.

Ангелина проснулась от того, что в её комнате приоткрылась дверь. Она попыталась разлепить глаза.

— Вы ещё спите? — воскликнул Борис, заглядывая к ней в комнату. — Вы позволите?

Гелька промычала что-то утвердительное.

— Когда же вы легли? — Борис подошёл и присел на край кровати. Ангелина сонно потянулась в постели.

— Не знаю. Здесь было так интересно! — подтянула она к себе книжку, которая сегодня послужила ей подушкой. — Представляете, он взобрался на Эверест, а обратно сойти не смог, и к нему из промежуточного лагеря послали помощь, а они попали в лавину. Ужас!

Борис смотрел на неё с такой ласковой насмешкой, что Гельке захотелось спрятаться под одеялом.

— Вставайте, — сказал он, — вас ждут завтрак и уроки.

Взбодрившись под душем, Ангелина выпорхнула к завтраку и сходу "взяла быка за рога".

— Сергей Петрович ещё не придумал, кого зашлёт на фидерские сеансы?

Наливающий кофе Борис возмущённо дёрнул головой, но потом улыбнулся.

— Подсматриваете? Ангелина…

— Только не заставляйте меня давать обещание этого не делать — я могу его не сдержать, — заметила она, невозмутимо намазывая маслом булочку.

— Хорошо, хотя… У меня в гостиной телевизор… возможно, какой-нибудь сериал…

— Ха-ха! — Гелька удивлённо округлила глаза.

— Странно, — Борис, пряча улыбку, сел напротив ней, и Ангелина протянула ему намазанную булочку. — Спасибо. Я просто подумал: наши медсёстры всё время обсуждают что-то такое в ординаторской… Неужели вам это не интересно?

— А вам?

— Ну… мне некогда смотреть телевизор, — выкрутился хозяин.

— А я к нему не привыкла. Да и зачем, если я в любой момент могу увидеть кусочек настоящей жизни, в которой я, к тому же, могу принять участие?

— На счёт участия…

— Я так хочу что-то делать! Я же могу пригодиться. Учитель всё время жалуется, что людей не хватает, а я сижу в четырёх стенах и проку от меня никакого!

— Мы уже говорили об этом. Сейчас наша задача — вас сберечь. Вы же понимаете, что попав к Белому в руки, можете наделать много бед из-за вашей подверженности суггестии?

— А вы можете научить меня, как этому противостоять? — в порыве вдохновения спросила Ангелина. Борис Витальевич опустил глаза. Гелька ахнула.

— Вы знаете, как противодействовать гипнозу, но не хотите мне показать, да?

— Послушайте…

— Чтобы не дать мне участвовать в операциях Организации? Или чтобы самому иметь возможность мной управлять?!

— Ангелина! — воскликнул Борис, и Гелька замолчала, неровно дыша из-за готовых прорваться слёз.

— Простите…

— Я научу вас, — спокойно сказал Полетаев, и она удивлённо подняла на него глаза.

— Я собирался это сделать, но хотел, чтобы это случилось как можно позже — когда вы подрастёте. Видите ли, умение сопротивляться суггестии и суггестия — это одно и то же. То есть, я научу вас, как с помощью своей энергии управлять инверторами, и это даст вам возможность сопротивляться чужому воздействию. Мне просто кажется, что вы ещё слишком… "незрелы", чтобы держать в руках такое мощное оружие.

"Сказал бы просто — дура набитая, а то — "незрелы", — подумала Гелька.

— Вы довольны? — спросил Борис, и она расстроено кивнула. — Готовы к урокам?

Следующие четыре часа Ангелина решала задачи, заучивала и рассказывала исторические факты и выслушала три новые темы по химии. Борис Витальевич был учитель строгий и въедливый, и по прошествии запланированного времени она чувствовала себя, как выжатый лимон. Однако, она помнила и о другом задании, которое запланировала сама для себя.

— Борис Витальевич, — спросила она, собирая тетради, — я вчера прочитала всё о сердце и хотела бы проверить. Вы позволите мне вас интроспектировать?

Она нерешительно смотрела на Бориса, но у того, кажется, не было повода отказаться.

— Хорошо, — сказал он, — пожалуйста.

Ангелина с готовностью отложила книжки и немного отошла к двери. Она нервно вгляделась вглубь Борисова свечения.

— Не торопитесь, — посоветовал он, — успокойтесь. А я тоже кое-что проверю.

Гелька ощутила покалывание. Интересно, зачем это ему? Но спрашивать не стала — не до того. Так, в районе сердца какие-то серые полосы, немного увеличенное сияние с одной стороны и прерывистый блеск. Она попыталась совместить увиденное с прочитанным.

— У вас тахикардия, — не уверенно сказала она.

— Так.

— Аритмия.

— Точно.

— И что-то ещё… не помню название.

— Это "что-то ещё" мы обсудим потом, а сейчас — обедать.

За супом Ангелина, которая была взволнована открывающимися перспективами, без устали терзала Бориса вопросами.

— Неужели, такому "гипнозу" можно научить любого?

— Нет. Ангелина, я уже говорил, что это не гипноз, не называйте так суггестию. Это действует лишь на интроспекторов и даётся только им, при определённой практике. Для овладения суггестией необходимо научиться направлять свои мысли-импульсы в контур оппонента, подавляя его собственные.

— Ого!

— Ого, — усмехнуля Борис. — Я хотел бы немного подождать с вашим обучением этому.

— Но если бы я это умела, Белый бы был мне совсем не страшен!

— Вы думаете?

— Конечно! Я его сильнее, я знаю! И боюсь только его взгляда… — вспомнив свой страх, Гелька помрачнела.

— Он сильнее вас морально, потому что нагл и уверен в своей неуязвимости, и силе за ним стоящей. Поэтому в игре "в гляделки" он вас переиграет.

Гелька вздохнула.

— Ладно, я подожду.

Борис подошёл к ней и протянул руку.

— Не грустите, я приглашаю вас на прогулку.

— Что? — Ангелина отказывалась верить своим ушам. Борис кивнул на мойку.

— Сейчас? — сияя, Гелька подала ему руку.

— За мной, — Полетаев крутанулся и мерцающим шлейфом всосался в отверстие измельчителя. Ангелина поспешила следом. Она едва успела уловить выход на заброшенную лестничную клетку, как Борис нырнул в дыру под крышей. Едва промелькнул чердак, как она вырвалась следом за сияющим хвостом на волю. Вот оно — пьянящее чувство бесконечной свободы в полёте над городом! Гелька готова была танцевать в воздухе, выписывая пируэты, но боялась отстать от наставника. Она лишь отсалютовала телевышке — своей старой знакомой, и припустила быстрее.

Минут через пятнадцать, когда эйфория немного спала, она сообразила, что они направляются за город. Интересно, куда? Они же раздеты! Ещё через пару минут Борис стал снижаться над какими-то строениями. И вскоре Ангелина впорхнула вслед за ним в форточку домика, похожего на пряничную избушку. Она раскрутилась и, не успев, оглядеться, спросила:

— Где мы?

— Это туристическая база. Что вы предпочитаете: санки, лыжи или пешую прогулку?

Гелька, просияв, кинулась Борису Витальевичу на шею, но тут же смущённо отпрянула.

— Извините, я забыла, что вы не любите нежностей.

Что-то промелькнуло в лице Бориса, но он лишь усмехнулся.

— Здесь всего две комнаты: полугостиная-полукухня и спальня. На ночь мы вернёмся домой. Я снял коттедж на неделю, и мы ещё здесь побываем. Мне хотелось как-то вознаградить вас за вынужденное заточение. Одевайтесь, пойдём гулять.

Он улыбнулся её счастью и вышел, прихватив сапоги и синий комбинезон. Гелька огляделась: на двуспальной кровати лежал лыжный костюм. Ангелина быстро натянула его поверх своей одежды, обулась в стоящие рядом высокие ботинки на шнуровке и вышла в гостиную. Борис Витальевич застегнул куртку и подмигнул. На один миг в лукавой усмешке его глаз промелькнул её ровесник-мальчишка, каким он был когда-то. И это почему-то напомнило ей о Пете с такой силой, что стало физически больно. Кого из них двоих она обманывает?

"Никого я не обманываю, — одёрнула себя Гелька, — я просто классно провожу время с интересным человеком. Вот и всё". И она, улыбнувшись Борису, побежала к выходу.

Чистый морозный воздух своими иголочками разрумянил ей щёки. Их коттедж под большой белой шапкой снега казался сказочной избушкой. Так близко от города, а будто за тридевять земель в царстве Снежной королевы! Ангелина наслаждалась каждой минутой неожиданного счастья. Они единодушно выбрали лыжную прогулку и теперь скользили по укатанной лыжне, любуясь зимним лесом. Гелька вопила от восторга, когда, проезжая под нависшими над трассой ветвями, Борис тронул их лыжной палкой, и их окатило снежным водопадом. Они долго смеялись над собой, похожие на снеговиков, вытряхивая набившийся в капюшоны снег. Они сделали круг по лесу и вернулись на базу в сумерках. Со сказкой пора было прощаться. Ангелина с сожалением оглянулась на уютные комнаты, поставила сапоги поближе к обогревателю и вылетела в окно вслед за Борисом.

Пока они подлетали к городу, небо темнело, а городские огни становились ярче. Гелька вихляла и зависала в воздухе, пытаясь в узоре огней разглядеть родные окна, но даже крыши своей не могла отыскать. Ей так хотелось хоть одним глазком увидеть близких! Борис развернулся рядом и наказал поторопиться. Ангелина подчинилась, но приземлившись в кухне, прошептала какие-то слова благодарности и поспешила в свою комнату, чтобы поплакать. Ей не хотелось огорчать Бориса Витальевича такой реакцией на его трогательный сюрприз. Когда немного погодя он постучал в её дверь и пригласил поужинать, она, стараясь придать голосу обычное звучание, но беспрерывно шмыгая носом, ответила, что сейчас выйдет.

Забежав в ванную, чтобы смыть следы слёз, она нацепила на лицо приветливую улыбку и прошла на кухню.

— Вы плакали? — удивился Борис.

Гелька замотала головой. В горле у неё стоял ком.

— Нет, наверное, это от мороза.

Борис поставил перед ней тарелку с омлетом и сел за стол, вопросительно поглядывая на неё.

— Вам понравилась прогулка?

— Да! Да! — с жаром воскликнула Гелька. — Мы поедем туда ещё?

Она уставилась в тарелку и, неожиданно для себя, расплакалась.

Борис Витальевич опешил.

— Что случилось?

Ангелина замотала головой и убежала в свою комнату.

Как глупо!

Борис постучал и вошёл следом.

— Ангелина… — он присел к ней на кровать.

— Простите, — она повернула к нему своё заплаканное лицо, — просто, когда мы возвращались, мне так захотелось домой! — Гелька уткнулась ему в плечо.

— Я надеялся, что вам здесь хорошо.

— Мне хорошо у вас, но я хочу к маме! Простите, я не хотела вас огорчать, — Ангелина вытирала слёзы.

— Ну, что вы, вот когда вы пропадаете без следа… За вашим домом следят. К сожалению, сейчас никак нельзя вернуться. Придётся ещё немного потерпеть. Я постараюсь, чтобы вы не скучали.

— Что вы! — воскликнула Гелька. — Вы так добры, а я… Простите! Сегодня было так весело!

— Да, — Борис усмехнулся. — Идёмте ужинать.

Вторая попытка поужинать тоже оказалась не удачной. Гелька изо всех сил старалась загладить подпорченный остаток дня. Борис грустно улыбался и оставался задумчивым. А она корила себя за свою несдержанность.

— Ангелина, — неожиданно позвал её Борис Витальевич из полураскрытой двери своей спальни, когда она, зевая от усталости после насыщенного дня, шла из ванной в свою комнату. — Послушайте!

Полетаев ещё не ложился, он сидел на кровати с книгой в руках. В его ногах уютно устроился Злыдень. Она присела рядом, и врач прочёл ей стихотворение Пастернака:

"Любить — идти, — не смолкнул гром,

Топтать тоску, не знать ботинок…"

— Как точно всё схвачено! "Лазурь с отскоку полосуя…" — так и видишь выпущенную из рук ветку, пролетающую на фоне голубого неба.

— Здорово, — неуверенно сказала Гелька. — Это про поход?

— Нет, что вы! Про любовь.

— Да? Можно ещё раз послушать?

Борис прочёл снова.

— Кажется, понимаю. Мне нравится. А ещё?

— Вот ещё "Вальс с чертовщинкой".

Борис читал и читал. Ангелина просила снова. Она устроилась поудобнее рядом с ним, заглядывая в книгу. Она плохо воспринимала прочитанное на слух, хотя Борис читал хорошо. Но успевая прочесть строчку до него, она могла предвосхитить, какое он придаст ей звучание, на чём сделает акцент, и сравнить со своим ожиданием. Гелька не заметила, как положила свою голову ему на плечо, а потом закрыла глаза.

— Ангелина, — позвал через некоторое время Борис Витальевич, заметив, что она никак не реагирует на его чтение. Гелька разлепила глаза, но не спешила ответить, и он, подумав, что она спит, пробормотал:

— Украденное счастье…

— Что? — сонно переспросила она, но Борис закрыл книжку.

— Кажется, стихов на сегодня хватит. Идите-ка спать.

— Спокойной ночи, — Гелька прошла к себе и свалилась на постель.

Уже утром, после ухода Бориса, она, чувствуя какое-то грызущее сожаление, попыталась докопаться до его причин и поняла, что вела себя слишком самонадеянно с человеком, по-видимому, к ней не равнодушным, заявившись к нему в спальню и устроившись на кровати с головой на его плече, да ещё позволив себе заснуть. Пожалуй, он мог счесть это кокетством, а то ещё чем-то и похуже. По крайней мере, по отношению к нему это было жестоко. Что он мог почувствовать? Борис Витальевич что-то сказал, подумав, что она спит:…"украденное счастье"? Наверное, действительно она скрашивает врачу его одиночество. Впервые у неё сжалось сердце, когда она представила Бориса, мечущимся по пустой квартире, когда она уйдёт. Но, он же знает, что она уйдёт, не может не уйти! Или она ошибается во всём? Ведь не смотря на её провоцирующее поведение, он не позволил себе с ней ни разу, ни малейшей вольности и всегда держался корректно. На всякий случай, решив быть осмотрительнее в поступках, она в задумчивости прошла в его спальню и просмотрела оглавление в сборнике стихов, лежащем на тумбочке: "Украденного счастья" среди названий не было.

Весь день Ангелины оказался расписан по минутам: ей нужно было сделать кучу домашнего задания, приготовить обед, хотя её никто об этом не просил, и прочитать на компьютере очередную медицинскую главу. Кроме того, в библиотеке Бориса Витальевича Ангелина обнаружила несколько книг Франсуазы Саган, которых до сих пор не читала, и надеялась втиснуть в своё расписание и такое развлечение. А пока… она задумчиво сжала в руке телефон. Ей очень хотелось позвонить Пете. Но такое общение на расстоянии стало для них обоих тяжёлой обязанностью при невозможности прикоснуться друг к другу. Хотя им всегда было о чём поговорить, и они общались легко и с удовольствием, но не теперь. Немыслимо было беззаботно обсуждать с Петей прочитанную ею книгу или увиденный им фильм, когда все их мысли питались воспоминаниями об объятиях и поцелуях. Разговор не становился легче от того, что Петя безумно ревновал её к Борису, которым она безмерно восхищалась. И они тягостно молчали в трубку и скоро прекращали разговор.

Желая укрепиться духом, Гелька позвонила Нюсе.

— Привет, — легко отозвалась подруга.

— Расскажи мне всё: как дела в школе, в Организации, у всех? Я совершенно выпала из жизни.

— А голос у тебя довольный, по крайней мере, спокойнее, чем раньше. Начну с главного — Петя спал с лица и ожесточился. Не знаю, что его больше гнетёт: что он тебя совсем не видит или, что тебя слишком часто видит Борис Витальевич, но по возвращении тебе будет с ним трудно.

— Спасибо за предупреждение.

— Не за что, тем более, что сейчас ты всем довольна.

— Ещё бы! Я ко всему привыкла, у меня появилась море занятий, и вчера Борис Витальевич катал меня на лыжах!

— Молодец! Ещё неделя и тебе не захочется возвращаться.

— Ты преувеличиваешь, — рассмеялась Гелька, — но мне здесь, в самом деле, хорошо, хотя вчера я плакала по маме. А что с операцией? Сергей Петрович нашёл нужного человека?

— Ты уже слышала о его плане? Кажется, он решил идти сам.

— Не может быть! Если с ним что-то случится, всё дело полетит к чёрту!

— Он считает, что Брюс способен его заменить, и более ценен, чем он.

— Не похоже на Редика, да? А ты что считаешь?

Нюся промолчала.

— Я никогда не смогу на него повлиять, даже не буду пытаться. Поэтому стараюсь не иметь своего мнения, а только следовать его указаниям.

— И ты так можешь? — с ужасом спросила Гелька. — Знаешь, сейчас мне показалось, что я всегда поступаю наоборот.

Теперь рассмеялась Нюся.

— Так оно и есть. Борис Витальевич до такой степени умирает от беспокойства за тебя, что даже упрятал в своих апартаментах, как самое дорогое сокровище, а Сергей Петрович настолько оценил мою рабскую преданность, что…

— Что?..

— Давай не по телефону.

— Боже мой! — взвизгнула Гелька и вцепилась зубами в кулак.

— Оставь. Счастливее я от этого не стала.

— Но почему?!

— Потому что ничего не изменилось, — грустно ответила Нюся и добавила. — Учителя беспокоятся, куда ты пропала. Возвращайся поскорее, потому что вокруг пустота, и в ней — он один, а я — в шаге от бездны.

Нюся отключилась, а Гелька снова и снова перебирала в памяти их разговор, и завершающий крик о помощи подруги потряс её даже больше того факта, что той удалось добиться Сергея Петровича. Нюся всегда ей казалась, да и была, совершенно самодостаточным человеком, и если сейчас она готова ухватиться за подругу, значит ей по-настоящему плохо.

После такого разговора Ангелина долго не могла войти в колею и бесцельно бродила по дому от рыбок к книгам, от книг к кухонному окну, а оттуда — к розе в своей комнате. Но тикающий внутренний будильник всё сжимал время оставшееся для запланированных дел, и, в конце концов, ей пришлось встряхнуться и, выбросив всё из головы, засесть за уроки. Её оторвал неожиданный телефонный звонок.

— Сергей Петрович? — сердце её учащённо забилось: этот звонок не мог быть вызван желанием справиться о её здоровье (о нём он мог более определённо узнать у Бориса Витальевича). Однако начал шеф именно со здоровья.

— Гелечка, — добродушно приветствовал он её, — ты уже здорова?

Гелька горячо заверила его, что давно в порядке. Кажется, по её тону он понял, что она рвётся в бой и усмехнулся.

— А что, Борис уже показал тебе, где в его логове двери?

Тут Ангелина уже без энтузиазма подтвердила, что да, показал.

— Ты мне нужна, — уже без обиняков и напускного добродушия заявил Учитель. — Борис сегодня на дежурстве — он не узнает и не сможет помешать. Ты должна будешь в четыре часа появиться у Егора. У тебя есть здесь верхняя одежда?

— Нет, только…

— Ладно, — прервал её Учитель, — Аня зайдёт к тебе домой и возьмёт всё, что нужно. Я жду. Не опаздывай.

— Подождите! — воскликнула она. — Борис Витальевич всегда приходит домой на ужин, и если наше дело затянется…

— Я сделаю так, что он не придёт. Что ещё тебя беспокоит?

— Я потом вернусь сюда?

— Да.

— А как же сканер на входе? Он настроен только на хозяина.

— Борис не сказал тебе? Он его отключил.

С этими словами Сергей Петрович отключился сам.

Отключил? Рискуя своей безопасностью? Только ради того, чтобы улетев, она всё-таки могла вернуться? Сердце Ангелины сжалось от чувства вины перед этим благородным человеком, которого она собиралась обмануть. Как выдержать теперь совместный обед, вести себя, как ни в чём не бывало и беззаботно болтать?

Она тяжело вздохнула, забросила уроки потому, что не смогла бы сейчас понять из прочитанного ни строчки, и отправилась на кухню, надеясь за готовкой как-то примирить свою совесть с тем, как она собиралась поступить.

Чтобы сделать Борису приятное, она надела подаренное им сиреневое платье, отметив про себя, что оно действительно ей очень идёт, хотя и не в её вкусе. Всё оставшееся время до прихода хозяина Ангелина проторчала в прихожей, грызя себя ненужными сожалениями по поводу своих поступков.

— Борис Витальевич! — кинулась она к нему, едва открылась дверь, и успела оценить его взгляд при виде неё, который тут же изменился, потому что Борис отметил и её волнение.

— Что случилось?

Гелька просто стояла и молчала, не в силах ему соврать, и не имея права выдавать приказ Учителя. Тогда Борис шагнул к ней и заглянул в глаза, но она опустила их, не желая, чтобы он читал её мысли.

— Ангелина, — укоризненно произнёс Борис. Гелька уставилась в его пиджак и решительно заявила:

— Я вам всё скажу, но вы должны поклясться, что ничего не станете предпринимать, и не будете мне мешать, иначе я ничего вам не скажу.

Борис молча повёл её в гостиную и усадил на диван.

— Вы можете ничего мне не говорить, позвольте я догадаюсь сам.

Ангелина покачала головой.

— Я не хочу вас обманывать, но всё равно сделаю то, что должна. У вас есть только выбор — знать или не знать, что мне предстоит.

— Боже мой! Вы говорите так серьёзно. Посмотрите на меня.

— Сначала поклянитесь.

— Я не могу дать такой клятвы! Если то, что вы задумали, опасно!..

У Ангелины мелькнула мысль, что Учитель не зря не сообщил ей никаких подробностей. Как видно, он предвидел нечто подобное.

Она поднялась с дивана, собираясь уйти в свою комнату.

— Я приготовила обед. Надеюсь, вам понравится.

— Ангелина, — Борис задержал её, взяв за руку. Он встал. Они посмотрели друг на друга, и им не нужно было читать чужие мысли, чтобы понять себя. Их волнение и влечение подтолкнули их искать защиту и спокойствие друг у друга. Борис обнял её, а Ангелина подняла голову и потянулась губами к его щеке. Борис побледнел и отстранился.

— Простите, — сказал он, отводя глаза. То, что он посчитал нужным извиниться, добило её, и пробормотав в ответ: "Извините", она сбежала в свою комнату, где уселась на кровать, пытаясь унять хор мыслей в голове. Гелька была ужасно расстроена: разговор с Борисом закончился ничем или, правильнее сказать, закончился её изменой Пете. Но больше всего её огорчило другое, как она осознала, поняв, насколько задето её самолюбие тем, что Борис оттолкнул её. Тут Ангелина решительно не могла его понять. Ведь она ему нравится, нравится определённо. Любая женщина чувствует это, если это так, независимо от возраста. Но, как видно, не в случае с Борисом. Зачем она полезла к нему с этим поцелуем, тем более, что ещё утром зарекалась вести себя с ним двусмысленно? Как теперь смотреть ему в глаза? А она ему так и не сказала, что уходит на задание. Эта мысль выгнала Гельку из комнаты. Она нерешительно подошла к двери в его спальню, собираясь постучать, и услышала, как он говорит по телефону.

— Ты вызывал Ангелину сегодня к себе?

Господи! Борис Витальевич говорит о ней с Редиком. Гелька отскочила от двери, но всё равно слышала каждое слово. Она, пожалуй, слышала бы их разговор, даже находясь в своей комнате — так громко говорил Борис. Она отошла к окну гостиной.

— Почему ты меня не предупредил?.. Нет, ничего… я узнал сам.

Он её не выдал!

— Послушай, Сергей, ты знаешь, как я к этому отношусь, однако… да… да. Да, чёрт побери!

Борис резко раздвинул двери и увидел её.

— Что вы здесь?.. Не важно… Вы свободны и можете делать, что вам вздумается!

Видно было, что он ужасно разгневан, зол настолько, что готов крушить свою собственную мебель и наброситься на любого, кто попадёт ему под горячую руку. Гелька поначалу опешила, но смысл его слов был достаточно ясен — она должна уйти прямо сейчас. Ангелина мельком взглянула на часы — три часа. Нюся уже могла забрать её верхнюю одежду из дома. Придётся лететь прямо к Егору, надеясь застать кого-то на месте.

Она не знала, как попрощаться с Борисом, когда он в таком состоянии, поэтому просто двинулась к своей двери.

— Зачем вы надели это платье? — спросил, как выстрелил, ей вслед Борис. Гелька остановилась, подчиняясь его тону, но не обернулась.

— Я просто хотела как-то… — она сама не знала, что именно собирается сказать.

— Неужели я настолько жалок?

Ангелина взглянула на него со слезами на глазах, но Борис уже отвернулся, опустив голову, и шагнул в свою спальню. Сдерживая слёзы, она открыла дверь в свою бывшую комнату и бегло осмотрелась. Ничего её здесь не было, даже Злыдня, который после её воздействия предпочитал спать у Бориса. Ей незачем было сюда заходить, а платье она вернёт Борису Витальевичу потом. И Гелька бросилась по коридору на кухню, где стыл приготовленный ею обед. Происходящее казалось ей нереальным кошмаром. Она мечтала вернуться домой, но не такой ценой! Задыхаясь от слёз, Ангелина крутанулась, и была наказана за невнимательность: прелестное сиреневое платье осталось на полу, там, где она только что стояла. Ну, что ж, значит, она Борису Витальевичу больше ничего не должна. И, помедлив немного, словно давая ему шанс выйти и всё исправить, Ангелина всосалась в отверстие измельчителя.

В расстроенных чувствах она чуть было не пропустила нужное ответвление и не пустилась в путь по канализации.Потом порядочно проплутала в занавешенном паутиной тёмном промежутке между стенами, отыскивая выход на чердак. Но, как всему приходит конец, пришёл он и её пребыванию под крышей этого дома — она вылетела на улицу через слуховое окно.

Теперь свободный полёт над городом вызывал у неё совсем другие чувства. Где пьянящий восторг от парения, где захватывающий дух экстаз? Ей казалось, что пока она проносилась над серыми разъезженными улицами, ощутимо рвались нити её души, которыми она была привязана к оставленному ею тёплому дому и его хозяину. Ей невыносимо хотелось вернуться и объясниться с Борисом, чтобы между ними не осталось недоразумений и обид, но она продолжала лететь дальше. "За что ещё не люблю женщин, это за вечное выяснение отношений", — вспомнились ей его слова. И ещё "неужели я настолько жалок?" В своей неуклюжей попытке угодить Борису, она чем-то его обидела. Ах, как хочется плакать! Скорее бы общежитие, Егорово плечо и задание, чем опаснее, тем лучше! Драться и не думать ни о чём! Не щадить себя и мерзких фидеров!

Глава 30

Гелька сходу ткнулась в знакомое окно раз, другой, третий… Но никто не открывал. Она слишком рано? Ангелина тревожно осмотрелась. Если она провисит здесь ещё немного, её непременно заметят. Придётся лететь на крышу и дожидаться там назначенного часа.

Она уже готова была осуществить свой план, когда форточка за ней неожиданно распахнулась. Гелька, воодушевившись, влетела внутрь и поняла, что поспешила: порозовевшая Нюся незаметно поправляла одежду, а в приветственной улыбке Сергея Петровича крылось явное смущение. Ангелина облетела его кругом, чтобы дать понять, что ему нужно выйти. Учитель понимающе вскинул руки и вышел за дверь, а Гелька закрутилась и предстала перед Нюсей в чём мать родила и с заплаканными глазами. Девочки со слезами кинулись друг другу в объятия.

— Прости, — плакала Гелька, — Борис меня выгнал, и я сразу полетела сюда. Прости, что помешала.

— Он тебя выгнал? — отпрянула от неё Нюся, недоверчиво всматриваясь ей в лицо.

— Я его обидела… не знаю чем! Но только, когда он узнал, что Сергей Петрович меня вызвал, сказал уходить совсем. Он меня никогда не простит! — всхлипывала, дрожа от холода, Гелька. — А ещё этот поцелуй!..

— Подожди, расскажи подробнее, — попросила Нюся, но в дверь нетерпеливо постучали.

— Нельзя! — отчаянно хором закричали девчонки.

— Девочки, поторопитесь! — донёсся из-за двери голос Учителя. — Пришёл Егор.

Гелька, осознав, что до сих пор стоит голая, шмыгнула к шкафу и надела первую попавшуюся Егорову сорочку и, однажды уже одалживаемые ею у Егора, спортивные шорты, которые ей пришлось сильно затянуть на талии, чтобы не потерять, от чего они превратились в некое подобие юбочки. Нюся открыла дверь, и Ангелина не раздумывая кинулась Егору на шею, приведя того в смущение.

— Извини, я прилетела без одежды и одолжила твою, — сказала она, отпуская парня, хотя и у него на плече она бы поплакала с удовольствием. Но Учитель привычно хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.

— Так, все в сборе. Время поджимает. Начнём.

Гелька, зябко переступая ногами по холодному полу, залезла на кровать, укрыла ноги своей синей дублёнкой и приготовилась слушать.

— Вот билет на мероприятие, — Сергей Петрович театрально вынул из кармана небольшой листок, — я иду на сеанс некого доктора Фройда, как подающий надежды фидер. Иду в своём собственном виде, чтобы не навлекать на себя подозрения фидеров-интроспекторов и чтобы действовать в полную силу. А именно — я попытаюсь из зала обезвредить Фройда-Белого, а подстраховывать меня станет Ангелина в инвертном виде.

Гелька вздохнула с облегчением, потому что уже некоторое время осматривалась, выясняя, что именно есть в наличии из её гардероба, и обнаружила, что Нюся принесла ей шапку, тёплые сапоги и дублёнку. В принципе, как раз то, что и было запланировано, но теперь она нуждалась в белье и остальной одежде — не натягивать же сапоги на голые ноги! А в инвертном виде вопрос одежды отпадал.

— Ангелина! — привлёк её внимание Учитель. — Ты должна будешь следить за тем, что происходит вокруг меня и попутно завязывать всех, кто попадётся под руку. Но приближённых Белого не трогай, чтобы не вспугнуть его раньше времени. Надеюсь, ты сумеешь их отличить. Теперь, Ангелина, мне нужно всё твоё внимание.

Он подошёл к столу, и пригревшаяся на кровати Гелька перебежала следом за ним по холодному полу и встала коленями на стул.

— Смотри внимательно, — Сергей Петрович чертил на листке план здания. — Нам с Егором, к счастью, удалось обследовать помещение до концерта. Это Дом культуры железнодорожников, он находится на пересечении улиц Горького и Кирова. Знакомое место?

Ангелина кивнула.

— Это план зрительного зала. Здесь постараюсь сесть я, но ты всё-таки проверь моё местоположение… — его пояснения прервал телефонный звонок. Сергей Петрович взглянул на дисплей и вышел за дверь.

— Давай я продолжу, — предложил Егор и, посмотрев на Гельку, добавил. — Ты как-то изменилась: повзрослела, что ли…

Ангелина грустно улыбнулась парню.

— А ты? Как у тебя с Александрой?

Егор нахмурился.

— Мы расстались и… давай не будем об этом.

Гелька горячо воскликнула, хватая его за руку.

— Это невозможно! Это совершенно невозможно! Ты же так её любишь!.. Не удивляйся, я была тобой в твоих видениях, поэтому я знаю!

Недовольный Егор упрямо сжал рот и вышел из комнаты, а Гелька разочарованно всплеснула руками. Нюся смотрела на неё с укоризной. И слов было не надо: в её взгляде ясно читалось, что Ангелина повела себя на редкость не тактично, не зная всех обстоятельств расставания. Но Ангелина знала, что права!

— Нюся, но это действительно невозможно! Если она его бросила, он должен её добиться опять; если он, то… я просто не понимаю, как такое может быть!

— Вот именно.

— Хочешь сказать, что это не моё дело?

Нюся промолчала.

— Нет, моё! Потому что предать такую любовь означает убить что-то святое.

— Не забывай, что на свете существуют и другие обязательства помимо любви.

— И это мне говоришь ты?

Нюся покраснела и опустила глаза.

Гельке пришлось прервать свои горячие речи, потому что вернулись мужчины. Но она не переставала бросать пылкие взгляды на сосредоточенного молчаливого Егора, не замечая озабоченность Сергея Петровича, вызванную неприятным звонком.

— Продолжим, — сказал Редик, склоняясь над планом. — Со входом ты разберёшься — тебя проводит Егор. Он останется на крыше, страхуя нас обоих. Твоя задача — проникнуть в здание до начала концерта, попасть в зал, выбрать там наименее просматриваемую точку, откуда ты сможешь действовать во время сеанса, и ждать. Теперь, самое главное. Если со мной случится какая-то неприятность, и я не смогу действовать самостоятельно, тебе придётся отбить меня и инвертировать вместе со мной, как ты это проделала недавно с Егором. Как у тебя с энергией?

— Не знаю, — смутилась своей неосведомлённости Гелька, — кажется, спад.

— А я знаю — у тебя действительно спад. Об этом мне сейчас любезно напомнили.

Гелька вспыхнула: ему звонил Борис! Что он сказал? Вид Учителя ясно говорил, что обсуждать эту тему он не намерен. И Ангелине оставалось лишь молча терзаться мрачными предположениями, от которых Сергей Петрович её решительно отвлёк, потребовав сконцентрироваться.

— Пожалуйста, Ангелина, начинай меня спасать только когда это станет необходимо. Оставляю это на твоё усмотрение. Нужный сигнал, возможно, я подать не успею, поэтому не будем о нём и договариваться.

— Я могу попытаться обезвредить Белого.

— Нет, предоставь это мне. Но если он захочет улизнуть или начнёт сыпать импульсами, можешь его оглушить. Не забудь, что твоя первоочередная задача — моё спасение. Вытащить меня оттуда сможешь только ты, — он многозначительно ткнул в неё пальцем.

Гелька преисполнилась ответственности.

— Дальше. Если я спокойно выхожу через двери по окончании концерта, ты дожидаешься, пока зал полностью опустеет, и выбираешься наружу тем же путём, что и пришла. Тебе, Егор, я перед выходом позвоню, поэтому ты должен быть в человеческом виде, прячась на крыше. Место ты выбрал?

Егор кивнул.

— Дальше… Я сажусь в свою машину и уезжаю. Егор, предупреждённый звонком, проверяет, нет ли за мной слежки. У тебя, Егор, будет возможность сообщить мне о ней, пока я буду за рулём. И тогда я еду к себе на Маяковского.

— Вы приведёте их домой? — поразилась Гелька настолько, что даже вмешалась в монолог Сергея Петровича.

— Конечно, — усмехнулся тот, — в свою официальную квартиру номер три, которой я пользуюсь специально для визитов не званых гостей. Оттуда я инвертирую, и мы с Егором возвратимся в общежитие, где нас будет ждать Ангелина.

— Вам нужно интроспектировать следящих, вернуться в их обличье к Белому и там его прищучить! — торжествующе воскликнула Ангелина.

— Гелечка, твоё фантастически-авантюристическое воображение иногда очень мешает работе, — откликнулся Учитель на её призыв.

— Но почему? — возмутилась Гелька, решив не сдаваться — такой план казался ей блестящим.

— Да потому, что мы не знаем, сколько людей пошлёт Белый для слежки, не будет ли кто-то в свою очередь следить за ними, какая у них будет связь и, главное, мы не сможем убедительно изобразить его сообщников, не зная их повадок и не имея понятия, какое именно задание они получили: должны ли они напасть, вернуться с донесением, позвонить, передать сообщение определённому лицу?.. Понятно?

— Понятно, — Гелька приуныла.

— Раскисать некогда. Через час ты должна уже быть в зале, а нам нужно ещё потренироваться. Быстренько повтори технику обезвреживания, и мы проверим, как у тебя получается инвертировать вместе со мной.

Ангелина немного нервничала, демонстрируя на Сергее Петровиче своё умение: тряслась, боялась ошибиться или как-то ему навредить, поэтому справилась с заданием не так быстро, как умела — Учитель явно остался недоволен. Тем труднее, помятуя о минимуме, была её попытка инвертировать вместе с ним. Только сегодня при инвертеции она лишилась одежды, а теперь должна была закрутить с собой в поле человека.

Гелька сконцентрировалась на задании и инвертировала. Рубашка осталась при ней — это придало ей уверенности. И она начала осторожный облёт вокруг Учителя, повторяя заклинания и воздействуя ими на него, принуждая обернуться. Сработало! Есть! Но сколько случайностей могут их подстерегать на практике. Начиная с её неуверенности и заканчивая неизвестными манёврами фидеров.

— Молодец, Ангелина, — сдержанно похвалил её Учитель и озабоченно оглядел с головы до ног. — Нам пора. Ты в таком виде отправишься?

Гелька беззаботно пожала плечами. Ей же предстояло всё время находиться в воздухе, так какая разница?

— Ну, что? Все готовы? — обвёл их глазами Учитель. — С Богом!

Он крутанулся. Его прощальный взгляд был адресован Нюсе, спокойной с виду, но, как догадывалась Ангелина, на самом деле, помертвевшей от беспокойства.

"Да поцелуйте же её!" — хотелось крикнуть Ангелине, но было поздно: вслед за Учителем ушёл Егор, и настал её черёд.

Хотя путь от общежития до дома культуры не представлял затруднений, оставшийся его отрезок — от крыши до зала, стал для Ангелины настоящей полосой препятствий. Вход через мощную вентиляцию на крыше, Учитель не рассматривал из-за опасения наткнуться на фидерскую охрану, поэтому выдумал хитрый путь через подвалы соседнего здания, совместные с подвалами Дворца.

Проникнув туда, Ангелине нужно было самой решить, где лучше выбраться из вентиляционной шахты, чтобы попасть в зал. Она по ошибке ткнулась сначала в несколько помещений, запертых снаружи, потом оказалась в туалете. Проникать в зал без билета и в одной рубашке не входило в её планы, поэтому ей пришлось снова нырнуть в дебри разветвлённой вентиляции и, проплутав по костюмерным и гримёрным, она, в конце концов, очутилась за кулисами над сценой.

Из-за её задержки, хотя публика ещё не начала прибывать, жизнь в закулисье заметно оживилась: на сцену вынесли микрофон, кафедру и подсоединяли аппаратуру. И Гельке пришлось проявить максимальную осторожность. Она медленно перетекала из-за занавеса вдоль стены, подыскивая себе укрытие поудобнее.

К сожалению, стены зала были абсолютно пустые: не было ни лож, ни балконов, ни люстр, ни рельефных украшений — только стёкла аппаратной напротив сцены, да прожектора по стенам, нацеленные на неё. Гелька не понимала, почему Учитель не дал задания ей обезвредить Белого. Она, зависнув над сценой, где легко спрятаться в кулисах, сделала бы это с большим успехом, чем он из зрительного зала. А теперь ей предстояло найти на открытом всем взглядам куполе скрытое место, с которого она смогла бы следить за происходящим и в зале, и на сцене.

Загоревшиеся прожектора подсказали ей единственный выход: Гелька подлетела к одному из них, висевшему примерно на полпути между сценой и, разделявшим зрительный зал, проходом, и спряталась за ним, скрытая от чужих глаз его слепящим лучом.

Вскоре в зале зажёгся свет, и началось движение. Ангелина не теряла времени даром: быстро сообразив, что "вязать" можно начинать с появления первого же зрителя, она взялась за дело. Пока зрительные ряды заполнялись неспешно, Гелька успевала обезвредить большинство зашедших в зал. Но ближе к началу представления публика хлынула толпой, и её усилия утонули в людском потоке.

С этой-то основной массой и должен был подойти Учитель. Гелька уже не занималась фидерами, а выглядывала в толпе начальника. Скоро в зале погаснет свет и она окажется в ужасном положении, если не сумеет его обнаружить. Он назвал ей ряд и место, где он собирался устроиться: примерно в центре зала, через два ряда после разделяющего его прохода. Но где же он?

Сердце её ёкнуло — среди разномастных голов мелькнуло что-то знакомое. Чёрт! Он же предупредил, что будет в своём собственном обличье! Да, это он: соломенные волосы, невзрачное лицо, сивые усы — "учительский" вид Учителя.

Всё, всё! Она готова. Свет в зале погас. На сцену под аплодисменты вышел грузный одышечного типа мужчина в клетчатых брюках, поддерживаемых на круглом животе подтяжками, и в ловко сидящем на такой фигуре рыжем пиджаке. Он взгромоздился на кафедру и, оглядев зал цепкими глазками, призывно вскинул руку. Тогда агитатор заговорил. Речь его, с сильным американским акцентом, была умело продумана. Повторяющиеся рефреном фразы призваны были отпечататься намертво в мозгах слушателей, а искусно расставленные акценты концентрировали их внимание на главном, заставляли слушать с неослабным вниманием и сопереживать идеям оратора. Он клеймил позором разобщённое общество, погрязшую в пороках современную цивилизацию, бездарные правительства и, ссылаясь на Бога, призывал к действию новую формацию людей, сидящих в зале и олицетворяющих собой светлое будущее человечества. Гелька поймала себя на том, что с интересом слушает, и поспешила отключиться от промывающего мозги потока слов.

Как намерен действовать Учитель? Фигура оратора, довольно крупного мужчины, была практически полностью скрыта высокой кафедрой. Что это — случайность или предусмотрительная предосторожность? В такой ситуации у Сергея Петровича остаётся очень мало возможностей для действий — обезвредить вокруг сидящих и уйти несолоно хлебавши. И она лишена возможности вмешаться: чтобы оказаться на сцене, придётся преодолеть метров пятнадцать на фоне неосвещённой стены и неизбежно быть обнаруженной.

А что если?.. Если вскрыть фидеру виднеющиеся ключичные протоки, можно заставить его выйти из-за кафедры, и тогда только останется в темпе, пока он не скрылся за кулисами, доделать остальное. Ангелина приготовилась начать, но притормозила. Учитель дал ей определённые инструкции, и если она станет действовать по своему усмотрению, её ждёт большой нагоняй. Но что это?

Доктор Фройд шагнул из-за кафедры. Гелька быстро настроила полевое зрение: его ключичные протоки были вскрыты. Учитель работал по её плану! Моментально вскрыла она нижние протоки, но оратор вскинул руку, и свет на сцене погас. Ангелина стрельнула парализующим импульсом в то место, где он только что стоял. Её голубоватый луч прорезал темноту зашумевшего зала.

В ответ из точки, расположенной в ближайшем углу сцены, полетели ультрамариновые молнии-разряды. Одна из них взорвала прожектор, за которым она пряталась, другая, полоснув по боку, заставила её, потеряв ориентацию, материализоваться и упасть в рое осыпающихся осколков. Ещё не придя в себя, Гелька поспешила отползти на четвереньках к сцене. Она держалась ближе к стене, стараясь не попасть под бегущие мимо, тяжело топающие, ноги.

В этот момент в зале зажёгся свет. Какой-то человек со сцены монотонно бубнил в микрофон:

— Уважаемые зрители, сохраняйте спокойствие. Выходите по одному и предъявляйте ваши билеты. Вам вернут деньги.

"Они хотят выявить лазутчика!" — поняла Ангелина. Как убедиться, что Учитель покинет зал беспрепятственно? У неё даже нет телефона. Какая непредусмотрительность! Она оставила его у Бориса… Стоп. В неё стреляли из этого угла. Так где же стрелявший? Она осторожно огляделась: кажется, именно стрелок вещал сейчас со сцены — он прижимал к боку какой-то предмет, похожий на оружие. Ей повезло, иначе она подползла бы прямо ему под ноги.

Зал быстро пустел. Она уже становилась заметна в своём углу около сцены. Без билета и с голыми ногами — в одной мужской рубашке — у неё не было шанса затеряться в толпе. И у неё была задача — Учитель!

Гелька три раза глубоко вдохнула-выдохнула и, послав на сцену оглушающий импульс, взмыла вверх и ринулась к одному из выходов. Она сбила с ног молодчика, проверявшего билеты, до того, как поднялась паника, вызванная её появлением. Сделав круг по холлу, она устремилась через другие двери обратно в зал и оглушила таким же манером другого контролёра, пытавшегося сдержать ринувшуюся на него толпу. Ангелина размела всех, загораживающих в этот момент выход. Теперь у Учителя, который должен был ещё находиться в зале, появлялась возможность беспрепятственно уйти вместе со всем залом. Оставалось только надеяться, что он не пострадает в давке.

У Гельки мелькнула мысль, что ей самой было бы удобно вылететь теперь через входные двери на улицу, не возвращаясь прежним путём — всё равно она себя обнаружила, но от этой идеи она отказалась: где-то за кулисами ещё находился недобитый Белый. У неё был шанс найти его и докончить дело.

Налетев через зал на сцену, где толклись какие-то люди, с тревогой вглядывающиеся в зал (кто-то из них тряс за плечо оглушённого распорядителя), она ударила импульсом в первого, вытянувшего в её сторону руку, посбивала с ног, кого смогла достать, и рванула вверх, чтобы затеряться в свете юпитеров. Вслед ей понеслись разряды. Прожектора вокруг взрывались. Ангелина, быстро перемещаясь, успевала одного за другим вывести из строя и завязать находящихся внизу, не пропустив и тех, кто вылетел на шум из-за сцены и теперь в растерянности озирался, ища, откуда свалилась на них такая напасть.

Оставив после себя хаос, Гелька осторожно скользнула по кулисе вниз и влетела в приоткрытую дверь за сцену. В длинном, ярко освещённом, коридоре было пусто. Вся свора разруливала ситуацию в зале. Где может быть Белый? Неужели он уже успел смыться? Девочку грызла мысль, что она не выполнила своей задачи — не убедилась, что Учитель благополучно покинул зал. Но, если подумать, схватив, его могли повести только сюда. Значит, проверив помещения в поисках Белого, она заодно убедиться, что Сергей Петрович в безопасности. Ангелина врывалась во все двери, оглушая без разбора всех, оказавшихся в пределах досягаемости, — некогда было разбирать.

Внезапно одна из дверей приоткрылась, и на Гелькином пути оказалась знакомая шкафоподобная фигура. Козырь! Ангелина с наслаждением снесла его вместе с дверью. Завязать? Ну его! Что там в комнате? Развернувшись сверкающей петлёй, она влетела в помещение и едва успела вильнуть мимо человеческой фигуры. Это был Петя! Гелька материализовалась и, с трудом удержав равновесие, бросилась к нему.

— Петя! Что ты здесь…

Петя посмотрел куда-то поверх её плеча, и в тот же миг её поразил оглушающий удар…

Первое, что Ангелина ощутила, очнувшись, была боль. Болело всё тело, но больше всего — заломленные назад руки. Она была привязана к стулу. Её голова свешивалась к голым коленям, и из разбитого носа капала кровь, расплываясь пятнами на полосатой Егоровой рубашке.

— Ну, вот мы и встретились, Ангелина, — сказал Сэм, задирая ей голову. Её имя прозвучало, как ругательство. Гелька поморщилась. Стараясь не смотреть ему в глаза, она уставилась на подтяжки, поддерживающие оттопыренные во все стороны необъятные клетчатые брюки.

— Штаны не потеряй, — не удержалась она.

Сэм откинул её голову и холодной рукой провёл вверх по её ноге. Гелька дёрнулась, чтобы пнуть мерзавца, но её ноги тоже накрепко были привязаны к стулу.

— А ты, я вижу, уже где-то потеряла штанишки.

Ангелине пришлось перетерпеть, задыхаясь от ненависти и отвращения, пока он её лапал. Она глупо попалась и теперь расплачивалась. Но Петя! Когда они его смогли интроспектировать? Где он сейчас? Что с ним?

Гелька успела отметить, что они, похоже, остались в том же помещении, где её оглушили, и не сомневалась, что они ещё в театре. И ещё она точно знала, что позади неё кто-то есть.

Капля крови упала Сэму на руку, и он, отдёрнув её, вытер её платком, разглядывая Ангелину в упор.

— Ненавижу кровь. Ладно, разговор не об этом. А вот о чём: кто тебя послал?

— Я сама.

Сэм с наслаждением отвесил ей оплеуху. Кровь из разбитого носа закапала живее.

— Давай ещё раз. Кто организовал операцию в зале? Кто ещё знает, что я и Фройд — одно и то же лицо. Подумай хорошенько, прежде чем врать, — я обязательно проверю, — в голосе его слышалась нешуточная угроза, и Ангелина воспользовалась предложением, чтобы соврать правдоподобней.

— Я следила за перемещениями некоторых фидеров и обнаружила, что все они посещали в прошлом сеансы Фройда. Поэтому сегодня я проникла в зал, чтобы узнать, что это за сеансы…

— …И решила завязать меня прямо на сцене, — прошипел Сэм и обрушил на Гельку ещё одну оплеуху.

— Кто ещё знает, что я — это Фройд? — зло переспросил он.

— Я не успела… никому сообщить.

— Пока поверю. А где ты пряталась всё последнее время? — спросил он будто между прочим, но Ангелина напряглась, чувствуя, что он опять готов её ударить. Чего стоят её усилия выкрутиться, если в конце допроса он применит суггестию? Этого ей допустить нельзя. Но как?

— Я жила на лыжной базе "Кодры" в пятом коттедже.

Сэм схватив её за волосы, задрал ей голову кверху, другой рукой вцепившись в горло. Гелька пыталась сопротивляться, но его взгляд проник в неё.

Коттедж… Она торопливо подсовывала Белому картинки из своей памяти: заснеженный домик, брошенный на тахту лыжный костюм, сдвоенная полоска лыжни среди свисающих по краям дорожки, тяжёлых от снега, ветвей. Но, как ни старалась Гелька избежать этого, в памяти промелькнуло лицо Бориса.

— Кто это? — прошипел Сэм, стискивая ей горло.

— Инструктор… лыжный… — сдавленным голосом прошептала Ангелина, и он ослабил хватку. Поверил или нет?

Перед её мысленным взором возникли теперь картины недавнего прошлого: она находит место за прожектором, ударяет во Фройда оглушающим импульсом, прячется у сцены, летит сбивать контроль…

— Кто такой Сергей Петрович? — резко спросил Сэм, уловив в её мыслях повторяющееся имя.

— Мой учитель, — прохрипела Ангелина. — Я увидела его в зале и испугалась, что он пострадает в давке.

— Учитель — фидер! Поздравляю! — ухмыльнулся Сэм. Он взглянул поверх её головы на кого-то и кивнул, а после присел перед ней на корточки и положил руки ей на колени.

— Знаешь, Гелечка, без тебя мне будет гораздо легче жить.

Ангелина, стиснув зубы, едва удерживалась от стона.

— Вот, что ты должна будешь сделать… Открой глаза! — Сэм с силой, наотмашь, ударил её по лицу — стул покачнулся.

Вот оно! Гелька рванула в сторону падения, доворачивая левым плечом и, стараясь провернуться на пальцах, привязанной к ножке стула, правой ноги. Она готова была к оглушающему удару, ждала его сзади и смогла уклониться. В тот же миг, как она вознеслась, в то место, где только что стояли ножки стула, ударило убивающее заклятие Сэма. Она отбросила сходу его сообщника, развернулась и ударила в Белого, пока он не успел собраться с силами для нового удара. Он отлетел к стене, сбивая стулья. Ещё до того, как Белый сполз на пол, Ангелина ловко перерезала ему протоки, кружа по комнате, чтобы избежать ударов его сообщника, и завязала их, лишив отныне Сэма способности сосать чужую энергию. Только тогда Гелька смогла заняться вторым "вампиром".

Она повернулась к нему. И вовремя! Тот направлял на неё какое-то странное оружие, но никак не мог прицелиться из-за её молниеносных перемещений. Они ударили одновременно. Из оружия с треском вылетела синяя молния и пронеслась в считанных сантиметрах от Гельки. Скатер! Ангелина тоже промазала, и было из-за чего: она только сейчас увидела, с кем сражается. Это был Сэм! Странно медленно он поднял оружие, тщательно прицеливаясь в забывшуюся Гельку. Опомнившись, она ринулась в окно и, разнеся его, вылетела наружу.

Синяя молния достала её уже на улице.

Глава 31

Синяя молния достала её уже на улице. Встряска была сильной. На мгновение Ангелина потеряла ориентацию и едва не инвертировала в своё тело, но сумела настроить контуры и выровняла, в падении вниз, свой полёт.

Гелька стремительно неслась прочь и путала следы, чтобы сбить со следа возможную погоню, чисто автоматически — слишком много сил было отдано борьбе: она пронзала проходные дворы, облетала кварталы и петляла в ветвях скверов, приближаясь тем не менее к общежитию Егора.

Приоткрытая форточка его комнаты ждала её возвращения. Она ворвалась внутрь и завернулась, чувствуя, как связывающие её верёвки впиваются в тело. Стул заскрипел, скользя по полу и угрожая сломать ножки, закачался, но устоял (она столько раз инвертировала без одежды — зачем в этот раз её угораздило прихватить с собой стул?).

В ответ на её появление качающаяся комната наполнилась голосами и движением.

— О Боже! Что это?

— Ангелина! Мы собирались начинать твои поиски! Что случилось?

Её окружили, но никто почему-то не догадывался развязать верёвки. Гелька шмыгала носом, из которого с новой силой хлынула кровь, и не могла выговорить ни слова.

Первым опомнился Егор. Достав из стола ножницы, он разрезал стягивающие Гельку путы. Её руки, как неживые, повисли вдоль тела. Ангелине помогли добраться до кровати. Нюся уже несла мокрое полотенце, чтобы унять кровотечение.

— Что случилось? — нетерпеливо спрашивал Учитель. — Тебя схватили? Что ты им сказала? Как тебе удалось бежать?

Гелька пыталась что-то сказать, но язык не слушался её.

— Ты цела? — спросил Егор, протягивая ей стакан воды, и не дожидаясь ответа, занялся её интроспекцией. Сергей Петрович быстро ощупывал ей руки и ноги.

— Если я верну тебя в таком виде Борису, он меня убьёт. Ты можешь говорить?

Ангелина помотала головой и снова потянулась к стакану с водой — кровь мерзко заливала ей в горло.

— Ладно, нельзя терять время, — Сергей Петрович склонился над ней, заглядывая в глаза и бормоча. — Лучше было бы позвать Бориса — я не большой мастер этого дела…

Перед Гелькиным мысленным взором поплыли разрозненные картинки. Она не погружалась, как с Борисом Витальевичем, полностью в забытьё, а осознавала происходящее. И видения её были хлипкими и отрывочными: она нашла место за прожектором, увидела входящего Редика, ударила в темноте во Фройда, посеяла панику, кося всех на своём пути… Петя, Сэм во Фройдовых штанах, уже завязанный Сэм, другой Сэм с оружием, удар…

— Бред какой-то! — заключил, отпуская её, Сергей Петрович и встрепенулся. — Ты его завязала?

Нюся с Егором с надеждой переглянулись.

— Но тот, второй, — кто это был? — спросил Учитель, как будто Гелька могла это знать.

— Кто "второй"? — решилась спросить Нюся, но Сергей Петрович не ответил, задумчиво теребя себя за ус.

Вдруг Ангелина подскочила на постели. Петя! Она попыталась высказаться, но издала лишь нечленораздельное мычание и в отчаянии стукнула ослабевшими руками по постели.

— Что? — напряжённо спрашивал Учитель. — Что?

Гелька в озарении жестами попросила бумагу и ручку. Но руки ещё до такой степени не слушались её, что она не смогла ручку удержать.

— Кажется, без Бориса и Солара не обойтись, — заметил Учитель. — Сможешь лететь?

Ангелина кивнула, тут же замотала головой — она не хотела лететь к Борису, и, крутанувшись на постели, взмыла вверх. Завернувшись вокруг Учителя, она утянула его в поле, чтобы пообщаться.

— Что у тебя с речью? — сразу спросил обеспокоенный и раздражённый Редик.

— Наверное, удар скатером…

— Рассказывай по порядку.

— Потом… Они интроспектировали Петю! Когда? Как? На нём же стоит "защита"! Где он вообще?

— Постой. Не суетись. С парнем я поддерживаю связь. Как именно его интроспектировали, мы разберёмся.

— Но…

— Мы всё выясним. Петя звонил мне до концерта. Уверен, с ним всё в порядке. Меня больше волнует второй Белый. Если он кому-то позволил снять с себя копию, то этот человек должен быть более высоко стоящим в их фидерской иерархии.

— А может, наоборот, это его двойник для отвода глаз? — предположила Ангелина, у которой немного отлегло от сердца.

— Нет-нет… Это означает, что они сочли сопротивление на его участке значительным и, решив, что он не справляется, послали подмогу или проверку, или… Нужно срочно разобраться… Наши действия в Доме культуры оказались непродуманными. Это моя вина. Тебе повезло спастись. Спасибо за мужество!

— Служу Российской Федерации!

Сергей Петрович ухмыльнулся и, оборотившись, сходу стал названивать общий сбор. Гелька занялась тем же. Жестами попросив у Нюси телефон, она набила Борису Витальевичу СМС-ку: "Не появляйтесь на лыжной базе. Фидерам стало известно это наше место". Пока она возилась с этим не хитрым делом, Сергей Петрович закончил обзванивать соратников, услал Егора с каким-то поручением, и обратился к ней:

— Тебе, Гелечка, надо отправляться в больницу. Бориса я вызвал, тобой займётся Денис.

Гелька помотала головой, но тут зазвонил Нюсин телефон. Нюся подняла брови, взглянув на Гельку, и та поняла, что звонит Борис, получивший её сообщение.

— Алло? Да, она здесь.

Ангелина замахала руками, указывая на горло.

— Нет, не может с вами говорить… Дело не в этом… Ангелина потеряла голос… не знаю, что случилось… Она в порядке, почти…

Гелька напряжённо вслушивалась, пытаясь вообразить себе диалог. Нюся уже в отчаянии посматривала на Сергея Петровича, и тому пришлось взять у неё трубку.

— Алло, Борис… Всё в порядке с твоей Ангелиной! (Гелька подняла глаза к потолку). Её осмотрит Денис… Нос разбит и с речью что-то… Ты должен быть на собрании. — Учитель вопросительно глянул на Гельку, и она протестующе замахала руками. — У меня срочное сообщение… Да, от неё… Хорошо.

— Ты летишь со мной, — заявил он Ангелине, отключаясь и возвращая Нюсе телефон. Гелька протестующе замычала и топнула ногой, потом показала на себя, на окно и на свою одежду, объясняя, что ей нужно домой. Учитель сердито уставился на неё.

— Если ты в таком виде сейчас появишься дома, отвечать будешь до утра на их расспросы, а у нас пять минут на сборы. Быстро умывайся. А ты, Нюся, пожалуйста, подбери ей ещё что-то из Егоровой одежды. Прощения попросим у него потом.

В ванной Гелька отшатнулась от зеркала, увидев в нём своё окровавленное лицо. (Да, маме такое показывать не стоило). Хорошо, что нос не сломан, хотя физиономия изрядно побитая.

Тёплые носки, футболка, свитер и домашние штаны на резинке, которую пришлось утянуть — вот что подобрала для неё Нюся из опустевшего гардероба Егора.

Вскоре Ангелина чмокнула подругу в щёку и вылетела следом за Сергеем Петровичем. Учитель старательно путал следы: один раз приказал разлететься в разные стороны, чтобы сойтись через минуту у телевышки, после — нырнул в приоткрытый канализационный люк, откуда, пролетев несколько десятков метров, они вылетели через другой коллектор в соседнем квартале.

Но цель их полёта была совсем близка — супермаркет "Экос". Мало ещё было в городе мест, где группа людей, регулярно сходящихся для определённой цели, могла затеряться, не вызывая подозрений. Вслед за Учителем Гелька влетела в вентиляционную шахту, миновала несколько запутанных ответвлений и оказалась в просторном складском помещении, заполненном ящиками. Рядом с грузовым лифтом стоял погрузчик. Единственная дверь находилась в противоположном углу склада. Но прибывающие люди пользовались исключительно грузовым лифтом. Входя, многие прятали какие-то удостоверения или пропуска, и Ангелина заключила, что в этом помещении члены Организации собираются хотя и тайно, но не "зайцами".

На складе было довольно холодно: потолком служила рифлёная металлическая крыша огромного, как ангар, здания супермаркета, поэтому Гельке пришлось залезть с ногами на какой-то ящик и обхватить себя руками. Почему она не догадалась надеть свою дублёнку и сапоги? А Сергей Петрович в обычном своём вельветовом пиджаке, казалось, не замечал холода. Он здоровался с входящими и нетерпеливо посматривал на часы.

Вот в глубине распахнувшегося лифта блеснули знакомые очки. Гелька приподнялась, вглядываясь, и, спорхнув с ящика, понеслась по проходу.

При виде Ангелины лицо Пети осветилось, но сразу омрачилось, когда, приблизившись, он увидел, как она выглядит.

— Гешка! Что с тобой случилось? — обеспокоенно спросил он, осторожно дотрагиваясь до её разбитого лица. — Тебя били?!

Ангелина пожала плечами и сокрушённо кивнула.

— Кто?

Гелька опять пожала плечами и указала на горло.

— Ты и говорить не можешь? — ещё больше огорчился Петя. Ангелине снова пришлось кивнуть. Она всё больше ощущала себя дрессированным тюленем.

— Но как это произошло? — расстроенный Петя, кажется, плохо соображал. Ангелина посмотрела на него с укоризной и вдруг, вспомнив нечто чрезвычайно важное, принялась размахивать руками, пытаясь объясниться. Быстро сообразив по Петиному недоумевающему лицу, что такой язык жестов ей не поможет, она хлопнула себя по лбу и инвертировала.

— Петя! Это ужасно! Фидеры тебя интроспектировали!

— Я знаю, — нетерпеливо кивнул головой парень, — расскажи, что с тобой произошло? Я вообще не знал, что ты уже свободна!

— Как "ты знаешь"?.. Ты почувствовал, как тебя "сканируют", и не ушёл?.. Нет, это вообще невозможно — на тебе же "защита"!

— Я попросил Редика снять с меня "защиту".

— Что!? Но зачем?!

— Ангелина, это всё не важно, но… раз он рассказал тебе, что меня интроспектировали…

— Редик мне ничего не говорил, я увидела "тебя" среди фидеров!

Петя изменился в лице, начиная понимать.

— То есть ты увидела, кого-то превратившегося в меня? — с отвращением воскликнул он.

— На том и попалась, — сокрушённо призналась Ангелина.

Петя собирался что-то сказать, но тут Сергей Петрович привычно хлопнул в ладоши, призывая к вниманию. Гелька обернулась и увидела Учителя и стоящего рядом с ним Бориса, в окружении рассевшихся на ящики людей. Ангелина не заметила, когда появился Полетаев. Они с Петей стояли возле лифта, а Борис Витальевич, должно быть, прибыл по воздуху.

Впервые с момента их драматического расставания Гелька встретилась с ним взглядом. Казалось, с тех пор минула вечность — такими насыщенными оказались прошедшие несколько часов, но ей очень больно было от всплывших в памяти, как наяву, воспоминаний, холодной дрожью пробежавших по коже, при виде Бориса Витальевича.

Вдруг Гелька обратила внимание, что Учитель зовёт её, и, оглянувшись на Петю, потянула его за собой, словно боясь хоть на секунду от него оторваться. (Всё-таки в глубине души она была рада, что они не успели поцеловаться у Бориса на глазах).

— Эльга — героиня сегодняшнего дня! — Возвестил Сергей Петрович, за плечи разворачивая её к собравшимся. — Она не может говорить из-за боевой травмы, поэтому…

Петя высвободил свою руку из её ещё по дороге и теперь сидел на ящике, как и прочие, словно в зрительном зале. А она всем естеством ощущала присутствие рядом Бориса, не видя его. Как чувствуешь источник тепла с закрытыми глазами. Она знала даже, что сейчас он не смотрит на неё, вслушиваясь в слова Сергея. Но вот его пальцы легли Гельке на плечи, чтобы развернуть к себе. Она не смогла взглянуть ему в глаза, только чувствовала, как холодновато, по медицински, Борис прикоснулся к её разбитому лицу. Наверное, потому что это приходилось делать на глазах у других…

— Редик попросил меня проверить то, что он узнал от вас, вы позволите? — сказал он наконец. Гелька знала, каких усилий ему стоила эта отчуждённая фраза. Она кивнула и посмотрела ему в глаза. Холод и отчаяние, боль и надежда, радость и страх на мгновение проникли в её сознание, и были смыты вытянутыми Борисом из её памяти видениями произошедшего.

Он несколько раз повторил для себя появление двойника Белого и её экзекуцию над Сэмом. А во время картин допроса так сильно впился пальцами в её плечи, что Гелька на секунду вернулась к реальности. Потом Борис Витальевич зачем-то пробежался по их расставанию: возможно, захотел взглянуть на всё её глазами, и Ангелине пришлось пережить ещё несколько мучительных минут. Напоследок врач заставил её отключиться, не дав упасть, а после притянул к себе и обнял.

Гелька закрыла глаза. Так они стояли, прося друг у друга прощения, пока собравшиеся не зашептались, а Сергей Петрович не кашлянул многозначительно. Тогда Борис отстранился от Гельки.

— Попробуйте что-нибудь сказать. — Попросил он, снимая с себя свой похожий на френч чёрный пиджак и набрасывая ей на плечи. — Почему вы раздеты?

— П-п-п, — начала Ангелина, сердито мотнула головой и попробовала снова, — п-п-п…

— Ничего, речь восстановится. Удар повредил нервную систему…

— Ближе к делу, — напомнил Редик, и Борис Витальевич опомнился и сжато пересказал факты, выуженные из её сознания, а Сергей Петрович подытожил:

— Итак, Белый завязан, но в деле появилась неизвестная величина — человек, заимствовавший его внешность.

— Вы уверены, что обезврежен именно Белый? — спросил кто-то.

— Да, — ответил Борис, — Ангелина его оглушила. Перед таким ударом его маскировка не устояла бы. Я думаю, именно поэтому его двойник не пользовался энергией, а схватился за оружие: ему он доверял больше, чем ослабевшему из-за превращения удару.

Гелька сидела рядом с Петей, положив голову ему на плечо, и сонно хлопала глазами. Петя накинул ей на ноги своё пальто, и ей было тепло и уютно, особенно от возникшего чувства, что своё дело она сделала, и всё происходящее к ней уже, как бы, не относится.

Почему Учитель не взял на собрание Нюсю? Мысли всплывали в сознании, как пузыри, медленно и плавно. Кто все эти люди? Тот похож на грузчика, а этот — на юриста, а та дама — редкость в подобном мужском обществе — типичная библиотекарша. Зовут её, допустим, Светлана Николаевна, подпольная кличка — Немезида. Гелька глупо хихикнула и Петя сильнее её обнял.

— Тебе смешно? — шепнул он.

Сергей Петрович в это время рассказывал, что агенту Ким (кивок в сторону "библиотекарши") удалось завязать чиновника из администрации, устроившего "сеансы" Фройда в городе. Однако зловредный чиновник после этого не прекратил свою преступную деятельность и теперь пробивает продление гастролей. Что хотя основные цели работы ОПФ достигнуты — и Сэм, и чиновник обезврежены, но результат остался нулевой. Нужна новая стратегия.

— Какие будут предложения? — спросил Редик.

— Убрать, — буркнул кто-то.

Учитель поморщился.

— Это не наш метод. Вы знаете, что мы предпочитаем не вступать в противоречие с уголовным кодексом, иначе наша деятельность окажется под угрозой.

Неожиданно, покосившись на Гельку, словно проверяя, не слишком ли он её побеспокоит, поднял руку Петя.

— Да? — усмехнулся такой школьной манере Учитель.

— Дело в том, что та женщина, что меня интроспектировала…

— Что? — дёрнулся Борис, и Редик торопливо зашептал что-то ему на ухо.

— Зачем вы это позволили? — нахмурившись, спросил Полетаев парня.

— В тот момент мне показалось, что важнее не выдать себя и узнать о её целях.

Борис едва слышно фыркнул.

— Так вот, — продолжил Петя, свободной рукой поправив очки, — она была одета так, как одевался Сэм.

— Ангелина, — кивнул он на клюющую носом Гельку, — неоднократно описывала это: синие джинсы, белые свитер и кроссовки.

Ангелина мысленно отметила, что куртки на даме не было, значит, дело происходило где-то в помещении.

— А, по моему мнению, — здесь Петя как будто смутился, — то есть… на мой взгляд, такая женщина привыкла одеваться иначе.

Гелька, вдруг проснувшись, высунула голову из-под его плеча и иронично взглянула на парня. Учитель тоже прятал усмешку, но Борис казался серьёзным.

— Именно так выглядел двойник, — подтвердил он. — Одежда — это была наша единственная зацепка в установлении личности двойника, и я тщательно проверил, как он был одет. А вы, — он помедлил, — дали понять даме, что не ориентируетесь в происходящем и сможете служить для неё источником ценных сведений об Организации?

— Что-то вроде этого, — согласился Петя.

Сергей Петрович выглядел заинтересованным, а Гелька, напротив, чувствовала нарастающую тревогу.

— Подите сюда, — властно протянул руку Борис, и Петя, осторожно освободившись от совершенно уже проснувшейся Ангелины, подошёл к нему. Врач взял его за плечи и заглянул в лицо. Некоторое время он пристально всматривался парню в глаза, а потом со вздохом отпустил.

— Отлично. Он не скрытый интроспектор, а значит, слабо подвержен суггестии.

— Это значит, что я безнадёжен? — презрительно поднял брови Петя.

— Это означает, что вы сможете служить подсадной уткой без опасности для других: вы расскажете агенту фидеров то, что посчитаете нужным, а не то, что она сможет добыть из вашей памяти. Если, конечно, не сболтнёте лишнего по глупости… — криво усмехнулся Борис. В этот же миг с хлопком, означавшим "брейк", между ними вклинился Сергей Петрович.

— Отлично! У нас появляется шанс разобраться с новым агентом раньше, чем онаразвернёт широкую деятельность. Позже с нашим юным другом мы обговорим наши действия в деталях, а пока…

— П-п-по… — пыталась возразить Ангелина, встав с ящика и сбрасывая Петино пальто.

— Эльгочка! — предостерегающе поднял руку Учитель. — Твои возражения нам известны.

Губы Бориса Витальевича искривила усмешка. Петя нахмурился. Ангелина топнула ногой, что в носках лишено было смысла, и решительно направилась к начальству. Потеряв пиджак Бориса, она ещё на ходу закрутилась и, обернувшись вокруг Редика, утянула его в поле.

— Ангелина! — протеестующе воскликнул он, но Гелька собиралась заставить себя выслушать.

— Разве то, что агент пользуется Петиной внешностью, не означает, что Петя уже в опасности, и ему нужно скрываться?

— Пойми, Ангелина, сейчас ценность от сведений, которые он сможет получить, перевешивает возможный риск. Не волнуйся: если его подставят, я смогу его выручить.

— Но он не управляет энергией! Как он сможет защитить себя, если на него нападут, заподозрив в нём шпиона? А если его вскроют? Он может этого просто не заметить!

— Только не вздумай опекать его! Я решу, как его подстраховать, без сопливых. А если замечу что-то подобное, засажу тебя под арест!

— Ну и пожалуйста! Я могу хотя бы остаться и узнать, какие вы дадите ему инструкции?

— Не думаю, что тебе стоит это знать.

— Ах, так! Раз я вам больше не нужна, считаю себя свободной и лечу домой. Свидание с родными позволяют даже в тюрьме! Счастливо оставаться! — С этими словами Гелька свечкой взмыла вверх, пробила двойную крышу здания и рванула к дому, клокоча от ярости.

Глава 32

Уже при подлёте она заколебалась: стукнуть в окно или заявиться через дверь? Вспомнив о мёрзлом зловещем чердаке и отсутствии обуви, Ангелина завернула к своему окну. Тихонько ткнулась в запертую форточку и заметила приглашающе распахнутую форточку в окне кухни. Не смотря на то, что вся семья сейчас могла быть за ужином, Гелька не устояла перед искушением: распахнув окно, она влетела внутрь и обернулась под испуганные возгласы родных.

— Гешка! — вскочивший Гоша сжимал угрожающе в руке кухонный нож.

— Радость моя! — со слезами бросилась обнимать её мама. — Тебя отпустили? Боже мой! Что у тебя с лицом?

— Что? Прищучили его? Где это тебя так?

— Ты показывалась врачу?

Ангелина сделала рукой неопределённый жест и протиснулась, чтобы обнять растроганного папу.

— Ты голодная? Садись, поешь! — не унималась мама. — Ты хорошо себя чувствуешь? Сделаю тебе компресс.

— По-моему, она просто сбежала.

— Это правда? Господи, надето на тебе что?

Гелька, улыбаясь, кивнула в сторону ванной и выскочила из кухни, желая отмыться, переодеться, поужинать с семьёй и завалиться спать в собственной постели. Пока у её родных столько вопросов, что они мешают друг другу, есть шанс, что ей ещё некоторое время удастся помолчать и не демонстрировать своё заикание.

Едва она взялась за ручку двери ванной, зазвонил телефон. Ангелина сняла трубку и услышала Петин голос.

— Ангелина, можешь подняться на чердак на минутку? Мне надо кое-что тебе сказать.

— М-м-м?

— Это срочно. Не могу к тебе спуститься — нам не дадут сразу поговорить. Придёшь?

— Угу.

Оглянувшись на семейство, Ангелина махнула им рукой, нацепила тапочки и вышла на площадку.

— Не задерживайся! — донеслось ей вслед. — Куда она пошла?

Гелька легко взбежала на последний этаж и, вглядываясь в темноту, поднялась по лесенке на чердак. Как она не догадалась захватить фонарик? Петин силуэт выделялся на фоне чердачного окна, подсвеченного огнями улицы.

Всё-таки чердак её сегодня не обминул! Почему Петя выбрал это место и что собирается сказать? Наверное, Сергей Петрович послал его сделать ей выговор за самовольный уход — телефона-то у неё нет. Или, зная, что она очень сердита, парень захотел объясниться? Место не слишком романтичное, чтобы предполагать другое.

Увидев, что она замешкалась у входа, Петя нетерпеливо шагнул к ней.

Внезапно Ангелина почувствовала опасность, мороз пробежал у неё по коже, и чердачный холод был здесь не при чём. На чердаке кто-то был — кто-то с недобрыми намерениями. Она знала это так же определённо, как если бы засевший объявил о своих намерениях из угла в глубине за балками.

— Привет, Ангелина…

Её имя прозвучало, как ругательство.

— Привет, Ангелина, — повторил Петя, — ты думала, я не доберусь до тебя?

Гелька крутанулась одновременно с грохнувшим выстрелом. Удар в плечо, разрывающий плоть, ослепил нестерпимой болью и довершил вращение. Теряя сознание, Ангелина всё-таки инвертировала и взмыла вверх, натыкаясь на балки. Вслед ей полетел яростный крик и бесцельные выстрелы.

Так глупо попасться! Она решила, что всё позади, явилась домой! Теперь ей опять надо срочно в больницу. А что, если этот тип с пистолетом в руках позвонит в её двери? Родные решат, что это вернулась она — у неё же нет ключей! — и откроют! Гелька в панике и отчаянии ринулась на злодея и закрутила его, заставляя преобразиться. Они сплелись, стискивая друг друга энергетическими путами, стремясь сломать информационную структуру противника, смять, уничтожить. Гудящим смерчем, круша на своём пути балки и обрушивая кровлю, пронеслись они по чердаку.

Ангелина была не на пике своих сил. Её бросил на отчаянную борьбу страх за своих близких. Отвращение, которое она испытывала к Белому, мешало, а не помогало ей драться. Это было похоже на омерзение при виде паука, которого противно задавить. Ненависть Сэма была сильнее. Он готов был умереть, лишь бы уничтожить Ангелину. Она лишила его всего — его сущности, его цели, его положения. Эта соплячка переиграла его, пока он строил планы, как умнее её использовать. Он теперь энергетический кастрат, жалкий комар с оторванным хоботком, не умеющий удовлетворить свою жажду, безвредный уже, как фидер, но смертельно опасный в своей бешеной злости.

Напуганные выстрелами и грохотом, на чердак стали выглядывать жильцы подъезда. С улицы донеслась сирена подъехавшего полицейского патруля.

С минуты на минуту её близкие, догадавшись о происходящем, попытаются вмешаться и окажутся в ужасной опасности! Ангелина выпихнула врага в чердачное окно. Он тут же исхитрился отцепиться от неё и долбанул убивающим заклятием. Таким импульсом легче было убить человека, попав в жизненно важный орган, чем инвертора в полевом виде, у которого функции информационной структуры распределены равномерно по всему энергетическому телу. Для уничтожения нужен был мощный удар, способный разрушить его матричную структуру.

Гелька планировала вниз, петляя, чтобы избежать очередного удара. Она торопилась восстановить повреждение, чтобы не потерять сознание и не разбиться, упав в своём теле с высоты нескольких этажей. В то же время ей нужно было оставаться на виду, чтобы у Сэма был соблазн преследовать её, чтобы добить. Она обязана была увести его подальше от дома!

Кажется, у неё не осталось выбора — кто-то из них должен умереть. В следующий раз Белый догадается взять заложника, чтобы выманить её на смерть. И этим заложником, вероятнее всего, окажется Петя, который станет отныне по распоряжению Редика шпионить для Организации в логове врага. Тогда они погибнут оба.

Ангелина закончила рекомбинацию у самого тротуара. Сэм накапливал силы, видя её беспомощность, желая одним ударом добить её. На чердаке мелькали лучи света. Из-за угла, пригибаясь, выбегали бойцы спецназа, готовые стрелять по непонятному явлению (что ещё они могли с ним сделать?).

Первый же выстрел послужил сигналом к бою. Ангелина знала, что Сэм ударит, была готова к этому и ждала. Приняв его удар, она отразила его, усилив и снабдив собственным убивающим заклятием. Ей казалось, что время странно замедлилось: словно во сне, под вспышки беззвучных очередей, она перехватила красную молнию, посланную в неё, и швырнула обратно в противника сокрушительным тараном. Вечность длилось мгновение.

Голубой столб света над ней ослепительно вспыхнул, разрываясь. Казалось, он сейчас рассеется над улицей, но светящиеся частицы втянулись в водоворот, сначала медленно, потом быстрее. Ещё миг, и в воздухе, раскинув руки, закувыркалось обмякшее тело Сэма. Набирая скорость, оно шмякнулось об асфальт и осталось лежать в ужасной неподвижности. Потрясённая Гелька сделала круг над поверженным врагом, с трепетом пытаясь коснуться его сознания. Отклика не было. Сэм был мёртв.

И тут словно включился звук. Оцепеневшая Ангелина слышала топот ног набегающих людей. "Не стрелять!" — кричал кто-то. Над телом Белого склонился, опасливо оглядываясь на неё и угрожая дулом автомата, омоновец. Проверив пульс на шее у Сэма, он что-то пробормотал в рацию и, пригибаясь, отошёл в сторону от убивающего явления.

"Там моя дочь!" — услышала Ангелина крик за оцеплением и, очнувшись, ринулась на него, вызвав нервное вздёргивание автоматов полицией. Она увидела рвущегося за ограждение брата, отца, обнимающего плачущую маму, и рванула к ним. Просвистев над оцеплением, Гелька вырвала Гошу из рук полицейских и закрутила в объятиях, передавая мысленно: "Я в порядке. Лечу к Борису Витальевичу. Пусть не волнуются — сегодня я не вернусь. Найди Петю, пусть переночует в моей комнате. Хочу, чтобы он был с вами, когда позвонят… когда станет известно… словом, ждите новостей".

Родители подошли к ним, но не решались тронуть Гошу, с беспокойством наблюдая за происходящим. Несколько человек из полиции, оттеснив любопытных и нагрянувших телевизионщиков, мрачно взирали на голубое кружащееся облако, окутавшее молодого человека. Ангелина рванула вверх так быстро, как только смогла, чтобы разом исчезнуть с глаз толпы.

— Зачем к Борису, если ты в порядке? — крикнул ей вслед Гоша.

Дурачок, как бы его теперь для допроса не забрали! Кураж боя, державший Ангелину до сих пор, спал. Она ещё не до конца осознала, что сделала, но понимала, что сильно засветилась, и её ждут неприятности. А ещё она чувствовала, что сильно пострадала. Заклятия Сэма наделали в ней дыр, часть проток была порвана, и где-то в ней, раскиданная на атомы, сидела пуля. Главным теперь было — добраться до больницы, до Бориса: он столько раз выволакивал её с того света, неужто, на этот раз оплошает? Гелька старалась не думать о том, что будет потом. Пока — долететь, найти врача, а после — всё в его руках и Божьих.

Ангелина слёту разнесла больничную форточку — сейчас не до церемоний, и, если бы могла, застонала бы от отчаяния — в кабинете было пусто. Солара тоже не было. Возможно, Полетаев с прибором в этот момент в какой-нибудь палате? А что, если он вообще заседает до сих пор в супермаркете? Или отправился поужинать домой? Что делать? Надо было попросить Гошу связаться с ним!

Когда Гелька решала, отправиться ли ей обратно в "Экос" или лететь к Егору, и хватит ли её на ещё один полёт, в разбитое окно ворвались два сверкающих вихря и без церемоний накинулись на неё с вопросами.

Редик: Ангелина! Твоя самодеятельность подведёт нас всех под монастырь! Ты представляешь, как ты засветилась?

Борис: Ваш брат позвонил и сказал, что вы летите сюда. Что случилось?

(Молодец Гоша!)

Редик: Полиция! Телевидение! Осталось только мэра города с губернатором пригласить на представление!

Борис: Я вижу повреждения. Спускайтесь. Я принесу Солар.

Гелька: Нет! Подождите!

Редик: Да! Пусть она ответит, что натворила? Немая она мне ни к чему.

Гелька: Я убила Сэма.

Начальство, как по команде, разлетелось от неё и материализовалось.

Борис мрачно вглядывался в неё от своего стола. Учитель с диким видом ерошил волосы.

— Деточка! Как тебе это удалось? — вскричал он. Ангелина опустилась к нему. Времени на разговоры у неё не оставалось.

— Он напал на меня, обернувшись Петей, и… ну… послушайте, я чувствую, что вот-вот отключусь, но мне нельзя материализовываться. Давайте я сначала поговорю с Борисом Витальевичем!

Гелька перекинулась к врачу, а Редик остался в нетерпении покусывать ус.

— Почему вы не преображаетесь? — сразу спросил Борис.

— Белый стрелял в меня.

— Куда попала пуля?

— В грудь… чуть выше… где-то слева.

— Она прошла навылет?

— Нет. Я начала преображаться, когда он выстрелил.

Борис сжал кулаки. Сергей Петрович пытался что-то сказать, но Полетаев резко прервал его:

— Не сейчас, Сергей!

Врач инвертировал и взвился к Гельке.

— Вам нельзя преображаться! Ни в коем случае! Послушайте меня внимательно: я восстановлю вашу структуру в поле. Работа будет кропотливая, но в результате ваши силы будут успевать восстанавливаться за счёт приближающегося максимума, компенсируя вытекающие. Сейчас пуля размазана по всему вашему полю, но стоит вам материализоваться, инерция и сохранившийся момент сил двинут её вглубь вашего тела. Есть опасность, что окажется задето сердце. Я не хочу рисковать!

— Что вы предлагаете? — в отчаянии спросила Ангелина. — Оставаться в таком виде до "морковкина заговения"? Не выйдет! Я вот-вот инвертирую непредумышленно!

— Хорошо. Тогда не будем терять время. Оставайтесь здесь и ждите. Я подготовлю операционную и вернусь за вами. — Вернувшись в тело, Борис вылетел в коридор, крикнув. — Сергей, закрой ей протоки и не давай материализоваться!

За Гельку взялся Учитель.

— Рассказывай по порядку, — потребовал он, приступая к налаживанию её структур.

— Сэм под видом Пети вызвал меня на чердак и попытался застрелить. Я инвертировала и напала на него. Мы дрались, сначала на чердаке, потом на улице. Приехала полиция. Когда он послал в меня убивающее заклятие, я отразила и усилила его. Вот и всё. Белый материализовался в воздухе и упал, — Гелька сделала паузу и добавила. — Он был мёртв, я проверила.

Учитель молчал, сосредоточенно продолжая латать её дыры.

— Вы знали, что я убью его? Вы сделали так, чтобы мне пришлось убить его?

— Мало того, — помолчав, сказал Учитель, — я знаю, что ты это переживёшь.

— Я стараюсь пока не думать о том, что стала убийцей… Кстати, объясните моим родным всё случившееся. И ещё, скажите, что я их люблю.

Сергей Петрович остановился.

— Разве твои дела настолько плохи?

— Не знаю. Об этом я тоже не хочу думать.

— Прости меня. Так было нужно.

— Да. Только обещайте, что с Петей теперь ничего не случится, не зависимо от того, выживу я или нет.

Учитель молчал.

— Поклянитесь мне! Я имею право требовать!

— Да, конечно.

— Вы отмените его задание?

В этот момент появился Полетаев в сопровождении медсестры. По-видимому, он предупредил девушку, потому что она не выказала удивления или страха при виде двух струящихся под потолком сияющих потоков. Хотя из-за маски видны были только её глаза, беспокойства в них не было, была нацеленность на работу вышколенного сотрудника.

— Ангелина, следуйте за мной.

Сергей Петрович стремительно спикировал к врачу, заставив того отшатнуться.

— Борис! Ты в своём уме?

— У меня нет другого выхода, — мрачно ответил Борис. — Ангелина должна инвертировать в операционной на столе.

— Дерьмо!

Гелька отправилась вслед за врачом и медсестрой по больничному коридору. Встречные изумлённо оглядывались, отшатывались от неё, но не пугались, видя, что врачи совершенно спокойны. Зато Гелька спокойна не была: сейчас для неё всё решится, сию минуту станет ясно жить ей или умереть. Как жаль, что она не успела попрощаться со своими! Ангелина утешалась тем, что смогла их увидеть.

Какой длинный день — словно целая жизнь! Ещё утром она мечтала выйти на свободу из уютного плена Борисовой квартиры, а сейчас, следуя за ним, идёт на смерть. Сколько всего вместилось между этими двумя событиями: звонок Учителя, драматическое расставание с Борисом, задание, стычка, собрание, встреча с родными, бой, смерть Белого… Неужели ему удастся отомстить ей с того света? Жизнь за жизнь? Пожалуй, это справедливо.

Вот и операционный блок. Готовая бригада врачей хмуро и недоверчиво встретила её прибытие. Ангелина физически ощущала, как у неё дрожат колени. Интересно, в каком месте её энергетического тела они находятся? Борис мыл руки. На него отработанными движениями надевали стерильные перчатки, халат… Врачи негромко переговаривались, пялясь на кружащую под потолком Ангелину.

— Я попрошу всех задержаться здесь. — Сказал Полетаев, натягивая маску. — Существует угроза, что пуля, засевшая в девушке, пройдёт навылет и поразит ещё кого-нибудь.

— Боря, ты уверен, что это девушка?

Медики зашумели, выражая сомнение, кто-то рассмеялся, но, послушавшись Бориса, остались на месте.

— Ангелина, — поднял к ней голову Борис, когда они оказались в операционной, — послушайте, мы готовы к тому, чтобы попытаться спасти вам жизнь, но вы должны понимать, что все наши усилия могут оказаться безрезультатны. Всё зависит от раны. Я предлагаю вам подумать, хотите ли вы эту операцию.

— А как же?.. — опешила Ангелина и вдруг поняла. — Вы хотите, чтобы я оставалась в таком виде до конца света? Ни за что! Я отказываюсь даже думать о таком кошмаре!

— Вы будете жить. Сергей восстановил вашу матрицу, я доделаю остальное. Потребуется только непрерывная подпитка вас энергией.

— Это, по-вашему, жизнь? — взбрыкнула Ангелина. — Я не собираюсь являться на свидания к своим родителям в виде привидения с того света и рассказывать какие такие философские идеи посетили меня в моём одиночестве!

— Хорошо. Тогда слушайте: вы должны инвертировать горизонтально сразу над столом, чтобы падение вас не доконало. Я постараюсь вас подстраховать.

— А как же пуля? Я не хочу, чтобы ещё и вы её схлопотали!

— Одну в операционной я вас не оставлю, — железным тоном отрезал Борис. — Как только материализуетесь, взгляните на меня — я вас отключу. Боль будет недолгой.

— Хорошо.

— И ещё — не ходите по золотому лучу. Лучше молитесь.

— Что?

— Не важно. Готовы?

— Да. — Ангелина вытянулась вдоль железного стола.

Интересно, откуда этот столб света знает, в каком месте должна находиться голова — ей ещё ни разу не пришлось инвертировать вверх ногами. Глупости! — Одёрнула она сама себя. — Хватит оттягивать, — и, мысленно перекрестившись, крутанулась.

Её грудь разорвало ужасной болью до темноты в глазах, дыхание перехватило. В операционную набежали люди. Кто-то присвистнул. "Расскажешь потом, в чём тут фокус", — пробурчал кто-то у неё над ухом. На ней разрезали очередной Егоров свитер.

— Посмотрите на меня! — кричал ей Борис, но Ангелина не видела ничего, проваливаясь всё глубже в черноту боли.

— Зажим… тампон… скальпель… — командовал голос над ней.

Ангелина вдруг почувствовала, что воспарила. Она инвертировала? Нет. Вот же она — лежит внизу на столе с отвратительной кровавой раной в груди, в которой ковыряется чем-то острым и блестящим пожилой хирург. Борис стоит рядом, словно в ступоре, залитый её кровью. Кровь, она везде — на стенах, на потолке…

— Остановка сердца, — объявила медсестра, следящая за приборами: какой-то из них загудел, по экрану побежала ровная полоса.

Как банально, подумала Ангелина.

— Адреналин.

— Замените меня, — попросил Борис ассистентку, срывая перчатки. — Я попробую по-другому.

Он встал в изголовье, чтобы не мешать хирургам, простёр над её телом руки и начал творить заклятия.

— Ты что, колдуешь? — глянул на него искоса седой хирург, но сосредоточенный на её спасении Полетаев не ответил.

Гелька грустно смотрела, как стараются её оживить. А где золотой луч? — вспомнила вдруг она. Борис Витальевич наказал его не искать. Но в этот раз всё совсем по-другому…

— Прошлый раз был последний… — бормотал Полетаев, порываясь снять мешающую ему маску. — Ангелина!.. Ангелина…

— Это кто-то из твоих близких?

Борис спешно вливал в неё свою силу, и Гелька почувствовала, что скользит вниз, словно ныряет в своё тело, как в бассейн голубого света.

— А вот и пуля. Что с сердцем?.. дефибриллятор.

К её телу приложили электороды, комната дёрнулась, и накатила всепожирающая тьма. Отрезки золотого луча, дроблёные заклятием, кружились сверкающими блёстками в её чернильном водовороте. Ангелину понесло внутрь блестящего туннеля, в который слилось это кружение. Что это? Смерть?..

Глава 33

Застывшее падение дробилось какими-то скрежещущими отзвуками, постепенно превратившимися в гулкие неразборчивые голоса. Гелька осознала, что стоит на фантасмагорической белой лестнице, петляющей и изгибающейся без оглядки на обычное правило о верхе и низе. Справа и слева вырастали странные геометрические формы. Даль терялась в ослепительном свете, наполненном звучными отголосками, которые, приближаясь, становились всё понятнее, превращаясь из плоских жестяных звуков в человеческую речь, заглушаемую громким гудением.

— Идёшь пить чай? — спросил женский голос.

— Нет, буду сидеть, как приклеенный, пока Борис не придёт, — ответил мужской, успокаивающе знакомый.

— Всё же в порядке — она спит.

— Она плохо от наркоза отходит, и что-то там ещё, медицинским языком не объяснимое. Витальевич убьёт, если что не так.

— А что она вообще такое?

— Цыц! — одёрнул медсестру Денис.

— В городе говорят, что спецслужбы вывели новую породу людей и теперь используют в военных целях. — В голосе девушки звучала вопросительная интонация. — Вся больница обсуждает, как завотделением пулю из полтергейста доставал. Не скажешь, что это она. На вид — обычная девчонка. Такая молоденькая…

Денис хмыкнул. Ангелина не вникала в разговор: он, как журчание ручья, убаюкивающе вливался в её дремлющее сознание и свободно вытекал, не затрагивая его.

— Говорят, — продолжили девушка доверительным шёпотом, — Полетаев с ними сотрудничает и…

— Слишком много всего говорят, — оборвал её Денис, — а ты слушаешь!

— Ну, Деня, ты же всё знаешь, ты с ним работаешь. Расскажи по секрету! Это правда — искусственные люди?

— Ну, да. Киборги.

Девица ошарашено простонала:

— Правда, что ли?

— Сверху — школьница, внутри — железо. Хочешь, постучи.

Медсестра с опаской дотронулась до Гелькиной руки.

— Гонишь? — дошло до неё.

— А ты слушай больше!

— Ну, Денис! А на самом деле как?

— На самом деле это такие же люди, как мы с тобой.

— Разве их не выводили?

— Сами вывелись.

— Мутанты? — ахнула сестричка.

— Не, несчастный случай.

— Ой!

— Ну, знаешь, как бывает: ударила молния, попал под поезд, упал с телевышки и — раз! — на иностранном языке заговорил или экстрасенсом стал, или курить бросил, или, вот как она… если, конечно, в лепёшку не расшибся.

— Опять мне лапшу вешаешь? — насупилась любопытная медсестра.

— Нет, но повторять всё это не советую.

Девушка обиженно замолчала.

— Как она? — ворвался в палату Полетаев.

— Судя по показаниям, она вас узнала.

— Клоун!

— Здравствуйте, Борис Витальевич, — скороговоркой пробормотала девица и вышмыгнула из палаты. Стало тихо. Любопытство заставило Ангелину напрячься и открыть глаза: Борис с ассистентом проверяли показания приборов.

— Как будто всё в порядке, — начал Борис Витальевич, глянул на неё и осёкся, увидев, что Ангелина на него смотрит.

— Как ваше самочувствие? — взял её за руку Борис.

Денис кашлянул.

— Можешь идти, — не оборачиваясь, велел ему Полетаев, — извести её родных, они внизу.

— Х-х-хо-рошо, — прошептала Ангелина.

— Где же прячется ваш сбой речи? Надо будет глянуть на вас в поле.

— А?.. — начала Ангелина.

— Всё в порядке. Пуля задела лёгкое. Её достали. Немного Солара, и даже следа не останется. — Борис помолчал, разглядывая её. — Вы опять заставили всех поволноваться. Как трудно возвращать вас.

— М?..

— Переполох большой, — подтвердил Борис Гелькину мысль. — Редик получил то, что хотел, и ему это вышло боком. Он теперь пытается замять эту историю, распространяет по городу уж совсем неправдоподобные слухи, чтобы истина затерялась в мусоре, и никто до неё не докопался. Считает, что если людям насильно скормить под видом фактов всякий бред, то они взбунтуются и вообще откажутся говорить на набившую оскомину тему, чтобы не слыть доверчивыми дураками. Труп на руках у полиции сильно портит ему картину, их отчёты — тоже. Правда, полицейское начальство — люди простые — не терпит и намёка на мистику в своей работе, поэтому свои отчёты они сами начинают подчищать. Глядишь, справятся и без нас. Другое дело — журналисты. Они тоже кое-что успели увидеть, расспросили очевидцев по горячему и продолжают разнюхивать.

— А?..

— Вы здесь третий день. Я позвонил вашим родным после операции и заверил их, что всё в порядке. Это отделение реанимации, посетителей сюда не пускают, но я сегодня переведу вас в другую палату, чтобы подключить Солар к компьютеру. Идеально было бы опять забрать вас к себе домой, но вам нужен постоянный присмотр, а меня подолгу не бывает дома.

Ангелина, молча, смотрела на Бориса Витальевича, но он всё понял и без её попыток сказать.

— Да, я знаю, что был не прав, знаю, что вы не захотите ко мне возвращаться, но если это станет необходимо… хорошо, поговорим об этом позже, а сейчас отдыхайте.

Он нажал какую-то кнопку, и в палату зашла медсестра — не та, что сбежала при появлении Бориса Витальевича, а другая — рыжая, высокая.

— У пациентки проблемы с речью, — предупредил её Борис, — если она начнёт беспокоиться, пытаясь что-то сказать, вызовете меня. Вообще, если что, зовите меня. — Он посмотрел на Гельку, проверяя, нет ли у неё каких-то срочных пожеланий, и вышел.

Девушка со скучающим видом глянула на пациентку, уселась на стул и достала из кармана книжку. Ангелина закрыла глаза и заснула под усыпляющее гудение Солара.

…зло смеясь, Сэм тыкал в неё пальцем, протыкая в ауре дыры, взрывающиеся слепящим сиянием. "Ты думала, я не смогу достать тебя по-другому, Ангелина?"

Она очнулась с чувством досадного поражения и сразу обнаружила источник неприятных ощущений — её перекладывали на каталку. Солар молчал. Денис с Полетаевым, переместив Гельку, взялись за прибор.

"Парадное" шествие по больничным коридорам промелькнуло скрежетом каталки, вспышками пробегающих над головой плафонов и чужими любопытствующими взглядами. Ангелина дёрнулась, когда в поле зрения появилось Петино лицо. Последний раз они виделись, когда "он" в неё стрелял. Ощущение раздвоенности по отношению к парню было не из приятных. Но Петю сразу заслонила склонившаяся над Ангелиной мама.

— Как ты, дорогая?

Гелька не хотела пугать маму своим заиканием, поэтому просто, как смогла, широко улыбнулась в ответ. Наверное, улыбка вышла не слишком убедительной, потому что мама дрожащим голосом стала выспрашивать у Бориса Витальевича все подробности Гелькиного состояния. Он отвечал обнадёживающе, успокаивающе, стараясь не вдаваться ни в медицинские дебри, ни в пугающие детали.

С другой стороны от носилок замаячила Гошина физиономия. Брат попытался ободряюще улыбнуться, но улыбка получилась кривой, и Гелька забеспокоилась, что ужасно выглядит, и её старания успокоить близких ни к чему не приведут.

Борис Витальевич разрешил всем зайти в палату, где Ангелине предстояло лежать, и Нина Михайловна, гладя дочь по голове, со слезами в голосе спросила:

— Как же так, вы старались её уберечь, прятали, а она всё равно пострадала?

Полетаев подошёл к Ангелине. Следом приблизился Петя, желающий услышать, что скажет врач. Гельке было мучительно слышать укоры в адрес Бориса и она замотала головой. Солар тут же запротестовал, и врач наказал ей строго:

— Лежите смирно.

Гелька застонала: сколько ж ей ещё лежать?

— Две недели, Ангелина, и будете, как новенькая, — ответил он на её мысленный вопрос, вызвав ещё один возмущённый стон, и обратился к Нине Михайловне.

— Я старался оградить её от опасности, зная в то же время, что это невозможно. Это невозможно, Нина Михайловна, и нам с вами остаётся только смириться и надеяться, что всё обойдётся, как и всегда.

— Живуча, как кошка, факт, — пробурчал под нос Денис, сосредоточенно подсоединяющий Солар к компьютеру, и заработал недовольный взгляд Нины Михайловны.

— Как случилось, что в неё стреляли на чердаке? — спросил Петя. — Там же была наша засада!

— Белый знал о ней. Он убил нашего человека импульсом. Не знаю, как ему удалось подобраться, но скорее всего он появился на чердаке под видом кого-то из жильцов, может быть, Яны, сделал вид, что что-то ищет, и при помощи полевого зрения обнаружил наблюдателя, расправился с ним, а после перевоплотился в вас…

— Что?

— Я знаю, что Ангелина шла на чердак, думая, что идёт к вам, — в голосе Бориса слышалось презрительное удовлетворение.

Петя был растерян.

— Но… — начал он.

— Когда она появилась, Белый сразу выстрелил, но ей удалось инвертировать и… — Борис встревожено глянул на Ангелину, понимая, что ей тяжело будет слышать об убийстве, совершённом ею, — …она не могла оставить фидера в опасной близости от своей семьи.

Ангелина закрыла глаза. Все молчали.

— Они боролись, и она победила.

— Но что теперь… чем это грозит ей? — испуганно спросила Нина Михайловна.

— Обстоятельства гибели двоих людей очень неопределённы. Чем ближе к истине подберётся следствие, тем фантастичнее окажутся его выводы. Опознать Белого вряд ли удастся — он приехал в страну под видом Фройда. Пропажу миссионера нельзя связать с двумя убийствами, которые не похожи на убийства: импульсы практически не оставляют внешних следов, вскрытие покажет повреждение внутренних органов неизвестным способом. Если бы не свидетели, опасности раскрытия произошедшего вообще не существовало бы. Головная боль Организации — журналисты. Именно они могут доставить нам неприятности. В любом случае, Ангелину из передряги вытащат, если её имя вдруг всплывёт в этом деле.

— То-то и оно, — вмешался Гоша, — что они копают в верном направлении. Я по дурости после случившегося их послал… "А что вы видели?", "А какого это — находиться внутри полтергейста?" (это когда Гелька со мной разговаривала), "А что такое вы ему вслед кричали?" или "Это было похоже на сгусток плазмы?" Тоже мне, умники! Мне тогда вам нужно было срочно позвонить, предупредить, что она летит в больницу, ну, их и насторожило, что я не ахаю, не визжу от ужаса, как остальные, и не спешу поделиться впечатлениями с телевидением. Хорошо, что папа маму сразу увёл! Они тогда взялись за соседей. Оказывается, один видел, как к нам в квартиру что-то непонятное влетало, другой — как неоднократно вылетало. Две наши местные, всё обо всех знающие, пенсионерки с первого и пятого этажей заявили, что наш чердак — проклятое место, там нечистая сила обитает.

Гелька хмыкнула, и Борис оглянулся на неё, уловив её мысли по поводу чердака.

— Вот, в газетке вчерашней за 14 декабря, — продолжил Гоша, доставая из кармана сложенную газету, — "…гражданка Соколова П. В., проживающая на последнем этаже дома… тра-ля-ля… проработавшая всю жизнь на КПП завода "Маяк" заявила, что неоднократно наблюдала непонятные явления в своём доме: влетающие и вылетающие с чердака сияющие тела, похожие на гибкие столбы света.

В день происшествия в 20.23 местного времени она услышала хлопки, напоминающие выстрелы, доносившиеся с чердака; приоткрыла дверь и выглянула на площадку: чердак освещали всполохи света. Оттуда вдруг донёсся ужасный грохот, словно рушилась крыша. Из люка посыпались щепки и мусор. Женщина испугалась, что дом обвалится, и поспешила вернуться в квартиру за ценными вещами: потолок в её квартире ходил ходуном, с него сыпалась штукатурка.

Когда она, прихватив кота, выбежала на улицу, то привлечённая криками, вышла из двора и увидела над проезжей частью "призраков". Один завис над самой землёй, другой — налетал сверху. Призраки обменялись ударами молний, и верхний вдруг вспыхнул, превратился в человека и упал на дорогу. Второй повисел над ним, потом вдруг ринулся на толпу и напал на (Гоша поднял вверх палец) студента Политехнического университета Леонова Г. А., не причинив ему видимых повреждений!

Молодой человек от комментариев отказался. Выяснить личность погибшего пока не удалось, но свидетели утверждают, что неоднократно видели его в районе их дома, и даже уверяют, что он приходил к девушке из подъезда, облюбованного нечистой силой. Мать девушки — гр. Костроменко, от комментариев также отказалась.

Особенный интерес вызывает тот факт, что именно эти две квартиры — Леоновых и Костроменко упоминаются очевидцами, как посещаемые НЛО. Остаётся надеяться, что компетентные органы разберутся в происходящем и привлекут к следствию специалистов по паранормальным явлениям, уфологов и учёных. Ждите наших комментариев".

— Пулевое ранение! Только идиот теперь не сложит два и два! — с досадой высказался Петя.

— Да, — задумчиво произнёс Борис, — дело плохо.

— Что плохо? — всполошилась Нина Михайловна.

— Половина больницы видела Ангелину в инвертном виде. Я мог позволить ей материализоваться только на операционном столе. От этого зависела её жизнь.

В дверь заглянула утренняя медсестра и встревожено сообщила:

— Борис Витальевич, главврач вас к себе требует. Там из полиции пришли.

— Так, — Борис направился к приборам, — вам всем лучше уйти, пока у нас нет правдоподобного объяснения случившемуся. Звоните Редику, — обернулся он к Пете.

Тот кивнул. Мысли Гельки лихорадочно метались в голове.

— Останешься здесь, — велел врач Денису. — Будешь следить за показаниями. Ангелину я усыплю. Нельзя допустить, чтобы они её допрашивали, пока нет указаний от Редика. Ангелина, — наклонился он к ней, — спите и ничего не бойтесь.

Гелька провалилась вглубь его взгляда, унося во мрак забытья своё беспокойство.

Глава 34

Она проснулась среди ночи и почувствовала, что жутко голодна. Бориса не было. Денис спал на кушетке. Гелька беспокойно задвигалась, озираясь по сторонам — Солар изменил тональность, и помощник Полетаева сел на кушетке, сонно не разлепляя глаз.

— Щас, — пробормотал он, — уже иду.

— Д-денис, — позвала Ангелина, радуясь, что может говорить, — я есть хочу.

Парень, зевая во весь рот, подошёл к прибору и протёр глаза, чтобы разглядеть показания.

— Что? — переспросил он.

— Я есть хочу, — повторила Гелька, — из-звини.

— А-а, ну… хочешь капельницу с глюкозой?

— С-спасибо! — с сарказмом ответила Ангелина. — Я лучше потерплю.

— Ну, тогда… Ага! Щас… — он направился к двери и строго приказал, оглянувшись. — Не двигайся!

— Минут через пять он вернулся с двумя пряниками, яблоком и бутербродом с копчёной колбасой.

— У девчонок стрельнул.

Денис нерешительно посмотрел на Ангелину, стоя с подношениями в руках.

— Только того… тебе сидеть пока нельзя. Может, всё-таки капельницу, а бутерброд я сам съем?

— Ещ-щё чего! Я отлично с-сяду, т-только выключи эту г-гуделку, чтобы в-выть не начала.

— Ладно, а бутербродом поделишься? — Денис с опаской оглянулся на дверь, и Гелька правильно истолковала его взгляд.

— Б-борис Витальевич дома?

— Какой там! Совещается. В любой момент может нагрянуть и нам обоим накостылять. Только мне, конечно больше достанется. — Денис отодвинул рамку и приподнял изголовье кровати, так что Гелька оказалась в сидячем положении.

— Б-беру всю вину на с-себя, — ответила Ангелина, когда в глазах у неё перестали бегать звёздочки, и скомандовала решительно. — Д-давай пополам.

Уже жуя бутерброд, она встрепенулась.

— А полиция что?

Денис скривился и целиком отправил в рот один из пряников.

— Что полиция? Как пришли, так и ушли. Думаешь, Брюс спешит мне докладывать? Вернулся злой, как чёрт. На тебя глянул, хвоста мне накрутил для профилактики, и сгинул.

— Д-д-давно?

— Давненько. Вернётся ещё злее — опять две ночи не спал. Он думает, если он сам не спит, то и никто не должен… дай-ка я гляну, где прячется твоё заикание. Погоди, не жуй.

Гелька замерла с куском колбасы за щекой. Денис протянул руки, вглядываясь в неё всё глубже. Ангелина ощутила сильное покалывание (почти как у Бориса). А парень может! Несколько минут напряжённого ожидания — Денис повёл руками, рассекая что-то и негромко бормоча, а потом встряхнул руки и провёл ладонями по лицу.

— Не знаю, может и получилось.

Он похлопал себя по пустому желудку и огляделся с неудовлетворённым видом.

— Маловато будет. — Денис тяжко вздохнул и потопал к двери. — Пойду, может, ещё на что девчонок раскручу.

Борис Витальевич, вернувшийся через несколько минут после его ухода, замер на пороге при виде сидящей в постели и жующей Гельки. В одной руке она держала недоеденный бутерброд, в другой — пряник.

Сердце девчонки ёкнуло.

— Где этот?.. — рявкнул Полетаев, поворачиваясь к коридору.

— Борис Витальевич! — вскричала Ангелина. — Это я, я его попросила! Очень есть хочется, видите?

Разъярённый Борис шагнул в палату, и Гелька подумала, что, пожалуй, не стоило брать всю вину на себя.

— Не ругайте его, пожалуйста, — испуганно продолжила она. — А он мне с заиканием помог! Послушайте: раз, два, три, ч-ч-четыре…

— Двадцать пять! — взъярился Борис, отнимая у Гельки еду, опустил кровать и водрузил на место рамку прибора. — Неуч!

Чертыхаясь, он привесил к штативу флакон с глюкозой.

— Нет, только не иголки! — взмолилась Ангелина, когда он подсоединил к флакону систему и достал катетер.

— Вы ещё будете меня учить! — прорычал Борис, поднимая ей рукав. И только когда в её мыслях промелькнула картина, как она инвертирует и сбегает в окно, совсем, как от пытавших её фидеров, он опомнился.

— Простите меня… — врач устало отошёл к кушетке и сел, закрыв лицо руками. Гелька, отвернувшись к Солару, расплакалась.

Этот момент выбрал Денис, чтобы вернуться. Провожаемый хихикающими медсёстрами, он открыл дверь, и пакеты с чипсами и печеньем едва не посыпались у него из рук. Борис медленно встал и кивком головы велел войти застывшему на пороге помощнику. Ангелина с тревогой обратила своё заплаканное лицо на врача, опасаясь новой вспышки, но тот только сказал:

— Пойдите и съешьте это где-нибудь в другом месте.

Онемевший Денис враз вымелся за дверь, а Ангелина перевела дух. Как выдержать две недели тоскливого больничного лежания?

— К концу этих двух недель вы уже сможете вставать, — откликнулся Борис.

— Встать я и сейчас могу. А вы, пожалуйста, перестаньте читать мои мысли!

— Я могу на них не отвечать, если хотите, но не слышать их я не в состоянии, — ответил врач, подходя к её кровати.

— Нет, так ещё хуже! Но как это получилось? Вы что же, все мои мысли слышите?

— Нет, я стараюсь улавливать лишь те, в которых вы хотите высказаться или что-то спросить. Но при желании могу услышать весь сумбур, который творится в вашей голове.

"Этого не хватало! Сначала моё тело, теперь — мысли. Я словно не принадлежу сама себе", — подумала Ангелина и сразу пожалела об этом, потому что Борис незамедлительно отозвался.

— Ваш мозг в каждый момент рождает мысли, которые я могу услышать, но не спрогнозировать, не считая, конечно, вполне обычных предположений, вытекающих из знания мною вашего характера. Ваша душа — это тайна недоступная никому. Ангелина, я не хочу, чтобы вы стали бояться или избегать меня! Наша телепатия — это ценный дар. Примите его и воспользуйтесь им! Вы тоже можете читать мои мысли. Вы не замечали, что разговаривая с вами, я не всё произношу вслух? Для нашей работы такой способ общения был бы бесценен. Однако, я научу вас выстраивать блок, если вы не захотите воспользоваться им.

— Научите, не все мои мысли предназначены для общего пользования. И, как хотите, но Новый год я буду встречать дома! И вас приглашаю, чтобы вы не волновались. Можете и Дениса с Соларом прихватить!

— Ангелина…

— Я серьёзно. Сбежать отсюда мне ничего не стоит. Вы меня знаете.

— Хорошо. Завтра я сделаю вам перевязку, тогда и поглядим, — улыбнулся Борис. — Вы не очень устали?

— Нет. — Гелька с любопытством покачала головой. — Только…

— Что?

— Вы не слишком далеко выкинули мой бутерброд?

Полетаев рассмеялся.

— Сейчас.

Он вышел и вскоре вернулся с соком в упаковке с трубочкой. Придвинув ближе к её постели стул, и усаживаясь, Борис сказал: "Пейте и смотрите, чтобы вы не считали, что наша мысленная связь односторонняя".

Врач наклонился к Ангелине и она ощутила вдруг, что идёт по больничному коридору, уверенно открывает дверь с табличкой "Захаров В.П." и оказывается в кабинете, где её ждут. Знакомый ей по операционной, седовласый главврач хмуро заявляет: "Вот, Борис Витальевич, господа из полиции желают узнать подробности той операции и степень вашего знакомства с пациенткой. Они уже успели опросить наших коллег…"

— Кх, кх, — прервал его рассказ один из буравящих Бориса взглядами полицейских, и скороговоркой представился. — Старший следователь Попов Сергей Васильевич, старший лейтенант Семёнов Николай Иванович. В вашем отделении находится гражданка Леонова Ангелина Аркадьевна. Нам хотелось бы с ней поговорить.

— Это невозможно, она ещё не пришла в себя.

— Но её перевели из отделения реанимации.

— Да, потому что в моём отделении более подходящее для её лечения оборудование.

— Вы знакомы лично? — спросил помощник.

Борис отозвался спустя пару секунд.

— Да, я знаю её, как пациентку нашей поликлиники.

— Как вы познакомились?

— Я занимаюсь нетрадиционной медициной и заинтересовался её случаем, когда она пришла на приём к педиатру.

— Что именно вас заинтересовало?

— Её экстрасенсорные способности.

— Опишите их.

— Она способна видеть человеческое биополе, определять неполадки в работе органов и устранять их.

— И убивать?

— Что?

— Её сила, которой она воздействует на человеческие организмы, способна причинять им и вред?

— Нет.

— Вы знаете это определённо? Вы смогли как-то измерить потенциал Леоновой?

Борис усмехнулся.

— Я знаю её потенциал, но описать его количественно не сумею — для этого не существует ни шкалы, ни единиц измерения.

— Хорошо, тогда скажите, какой потенциал нужно иметь, чтобы уметь перестраивать своё тело

в плазмоид?

— Как вы сказали?

— Плазмоид. В таком виде вы впустили её в операционную.

— Мы называем это энергетическим состоянием.

— Мы?..

— Экстрасенсы.

— Ах, да, — поморщился лейтенант. — И много вы знаете людей, способных переходить в энергетическое состояние?

— Нет, только её. Но, кажется, погибший…

— Вот именно.

— Значит, вы слышали обубийстве на Бехтерева? — спросил следователь.

— Да, но разве это было убийство?

— А что же?

— Каким способом был убит тот человек?

— Два человека. В том-то и дело, что они погибли неизвестным образом.

— Тогда где же убийство?

— Оставьте эти штучки! Там неизвестная энергия, здесь неизвестная энергия. Вы знаете, что убийство произошло в доме, где проживает ваша подопечная?

Борис промолчал.

— На чердаке дома найден пистолет. Если пуля, которую достали из пострадавшей, окажется выпущенной из этого оружия, вам не удастся больше прятать свою протеже.

Зазвонивший у следователя телефон, прервал его обличительную речь.

— Слушаю. Да… Что!? — возмущённо воскликнул мужчина и замолчал, выслушивая собеседника, а после недовольно ответил: "Да, вас понял".

— Идём, — поднимаясь, кинул он помощнику. — Нам здесь больше делать нечего.

Лейтенант с удивлением взглянул на начальника, и они, не прощаясь, вышли.

Воцарившееся молчание нарушалось нервным постукиванием об стол ручкой. Наконец, главврач, встал из-за стола, выглянул в коридор и вернулся на место.

— Ты меня подставил, Борис!

— Тебе ничего не грозит. Ты всё сделал, как подложено: позвонил в полицию, ничего не скрывал…

— А пуля? Думаешь, я не заметил, что унесли они другую?

— Они ничего не докажут и не станут доказывать. Следствия не будет, ты не понял? Я ждал этого звонка. Теперь дело закроют, а тех, кто по-прежнему будет утверждать, что видел летающих призраков, отправят к психиатру. Так что я на твоём месте не слишком бы упорствовал, отстаивая

истину.

— Что? Отлично! Ты предлагаешь выставить себя идиотом, утверждая противоположное тому, что видели все?

— "Все" быстро поймут, что это в их интересах. Если вы не станете упорствовать, то и слушать будет некому, по крайней мере, из тех, кому вы обязаны отвечать.

— Но дело не в этом! Наш коллектив оказался в центре нездоровой сенсации. Мне что теперь, весь

персонал менять? Ты перегнул палку, выставив на всеобщее обозрение это чудо, впутанное в криминальную историю. Что тебе втемяшилось? Да просто достань я из девушки пулю, никому и в голову не пришло бы связать её с той нелепой чердачной бойней!

— Она могла умереть. Я не довёз бы её до операционной в её человеческом обличье.

— Ладно, расхлёбывай. Сам заварил…

— Почему ты до сих пор свой кабинет не открыл? — спросил вдруг главный, когда Борис поднялся, чтобы уйти.

— Выгоняешь?

— Нет, но у себя ты мог бы устраивать любые дела, зарабатывая при этом.

— Здесь я могу помогать большему количеству людей — не каждый пойдёт к частнику-экстрасенсу. — Презрительно произнёс Борис, и воспоминание прервалось как раз тогда, когда главврач собирался сказать, как подсказала Ангелине память Бориса, что ему не нравится, что его клиника служит прикрытием для чьих-то тёмных делишек.

— Так что? — спросила Ангелина, когда темнота перед глазами рассеялась. — Всё будет в порядке?

— Для главного — да, для клиники тоже, мне это может грозить потерей места, — безразлично пояснил Борис Витальевич и нахмурился. — Но я боюсь за вас, боюсь, что заручившись поддержкой в высших сферах, Редик пообещал им взамен своё содействие. И плата может оказаться слишком высока.

— Вы имеете в виду, что он мог пообещать им меня? — испуганно спросила Гелька, которой разом перехотелось есть.

Врач грустно взглянул на неё.

— Не тревожьтесь раньше времени. Просто скажите мне, если заподозрите что-то подобное. Не

сомневаюсь, что со мной он свои действия в отношении вас обсуждать не станет. И знайте, что у меня дома вы всегда будете в безопасности.

Гелька, которая немного успокоилась — в конце концов, улизнуть она отовсюду сможет — усмехнулась.

— Это похоже на раскол в Организации. А история учит, что именно с этого начинается развал любого движения.

— Правильно, — невесело рассмеялся Борис. — А знаете, какой из этого следует вывод?

— Какой?

— Чтобы восстановить дисциплину, я должен вас сдать.

Он поднялся.

— Схожу проверить своих пациентов, а к вам пришлю Дениса. Возможно, он уже справился со своими припасами.

Врач оставил Ангелину в большом беспокойстве: что это было? Шутка или серьёзное размышление о своём долге? Если Борис Витальевич устранится, ей придётся рассчитывать только на себя и лавировать между Организацией, полицией, фидерами, неведомой союзнической силой, претендующей на неё, и остальным миром, от которого тоже нужно таиться.

Впервые она подумала, что разумнее было уйти из движения. Сергей то Петрович предлагал ей это, когда почувствовал, что она зарвалась. И опять впервые Гешка задумалась, а всерьёз ли он предлагал ей уйти, или это был ловкий ход руководителя, манипулирующего неискушённой молодёжью?

А вдруг?.. Что же это получается? Борис Витальевич предложил сообщать ему о действиях Учителя в отношении неё. Но это именно то, чего она всегда избегала. Полетаев, будь его воля,

запретил бы ей любое участие в операциях. Что это? Тоже ловкий ход?

Подумав так, Гелька сразу устыдилась своих подозрений. Запугивать её неизвестной опасностью, чтобы полностью контролировать, было не в его духе, он на такое не был способен. В любом случае ей надо быть начеку.

Ангелина с опаской глянула на дверь: рискнуть самой или дождаться Дениса?

Вопрос разрешился сам собой, потому что в дверях показалась обиженная физиономия парня.

— Эй, Денис! — сходу насела на него Гелька. — Есть дело!

— Что за дело? Мне за прошлое влетело!

— Ты стихами заговорил? Послушай, а у тебя ничего не осталось из еды?

— Щас! Хочешь, чтобы Брюс меня по стенке размазал?

— Ну, Денис! Я же знаю, что у тебя есть. Я уже совсем здорова и есть хочу. Сам знаешь, что Борис Витальевич перестраховывается, иначе не разрешил бы мне сидеть. Ты врач или кто?

— Ну, ладно, — парень опасливо оглянулся на дверь, запустил руку в подозрительно оттопыренный карман и, основательно там покопавшись, выудил половинку Сникерса.

— Давай! Давай! Давай! Не надо меня поднимать, корми сам — я буду откусывать понемногу. Не бойся, не подавлюсь! Даже если Борис Витальевич войдёт, ничего не заметит!

— ОК, — вздохнул эскулап, разворачивая обёртку, — это и есть твоё дело?

— Ой! — вспомнила Ангелина и слизнула с губы крошки. — Чуть не забыла! Я хочу попробовать

инвертировать.

— Чего? — возмутился Денис, забирая батончик изо рта приготовившейся откусить Ангелины. — Ещё чего! Даже не думай! Знаешь, какое угловое ускорение при этом? Раскроется рана на хрен, и хана! После твоей материализации в операционной пришлось потолок отмывать. Что тебе вообще в голову взбрело?

— Ну, Борис Витальевич намекнул, что нужно быть начеку, что возможно, придётся срочно линять… Вот я и хочу быть готова. А? Ну, хочешь, проверь эту дырку, зажила она или нет?

— И не подумаю. Одно дело — батончик сожрать, другое — по новой тебя зашивать. Брюс не

рассказывал, чего ему стоило опять тебя вытащить?

— Не рассказывал! А я специально тебя ждала, чтобы ты был в курсе, но могу обойтись и без тебя.

И вообще, дай откусить!

— На! Но Боре мне придётся доложить, если не поклянёшься, что будешь лежать смирно, пока он тебе лично не позволит шевелиться. Нет, пожалуй, можешь не клясться, я ему всё равно скажу. Ты

мне доверия не внушаешь.

— Ну, знаешь! — возмутилась до слёз Ангелина, пытаясь прожевать батончик, ставший у неё вдруг поперёк горла. Солар изменил тональность, и Денис сжалился.

— Ладно, я не скажу. Сама признаешься сразу, как он придёт. Гелька пыталась проглотить заполнившую горло сладость, как вдруг её осенило. Она прокашлялась.

— А что ты скажешь на счёт обмена: ты позволяешь мне инвертировать, а я беру тебя "в

поле"?

— Чего?

— Я Егора сделала инвертором и тебя смогу!

Несколько секунд Денис смотрел на лукавую Гельку в упор, а потом с отвращением отступил.

— Да пошла ты! Это, к твоему сведению, называется не обмен, а шантаж! — Денис решительно направился к двери, сердито бормоча: "Скажу Борису, пусть сам тобой занимается".

— Постой! — Гешка попыталась вылезти из постели. Прибор резко взвыл, и рассерженный парень вернулся.

— Куда ты лезешь? Сейчас вкачу успокоительное и дело с концом!

— Прости, Денис, — расстроено бормотала Гелька, пока он поправлял рамку и нацеливал датчик

на её рану. Я всё равно возьму тебя в поле…

— Очень надо!

— …когда захочешь! Просто я подумала…

— Индюк думал!

— …я подумала, что если предложу, ты захочешь сразу, прямо сейчас!

— Ну, конечно! Денис такой кретин, что его только пальчиком помани, он и побежит!

— Ну, прости, прости… не злись, — начала всхлипывать Гелька.

— Не трясись! Прибор реагирует.

— Что здесь происходит? — прозвучало из-за широкой спины Дениса. Тот, как нашкодивший школьник, отступил в сторону и невинно заморгал глазами.

— Э-э… Ангелина постаралась унять слёзы в голосе и глухо сообщила, покосившись на парня:

— Я хотела инвертировать, а Денис мне запретил.

— Что вам взбрело в голову? — спросил Полетаев, рассматривая её.

— Что это? Шоколад? — он провёл пальцем по её губам и повернулся к помощнику. Тот благоразумно отступил ещё на шаг.

— Да! — отчаянно заявила Гелька. — Я вытащила у него из кармана.

— Да ну! Ловкость рук? Вы просто на глазах превращаетесь в…

— В преступницу? Сначала убийство, теперь воровство!..

— Ангелина…

— Оставьте меня в покое, — Гелька стукнула кулаками по постели. — Уйдите! Я хочу остаться одна.

— Ангелина!

— Уйдите! Уйдите! Уйдите!

Борис сжал её плечи, стараясь поймать взгляд.

— Успокойтесь!

Денис нашаривал на полочке нужную коробку с ампулами.

— Ну? Что вы ищете? Смотрите, как меня отключить? Ну, смотрите! Что же вы? — Ангелина с вызовом глядела в лицо врача. Ослепление яростью было таким сильным, что гипнотизирующий взгляд Бориса не смог пробиться к её сознанию.

Несколько секунд Полетаев пытался побороть её гнев, но тот захлестнул её. Гелька даже не инвертировала, нет, а взорвалась подобно выпущенному из бутылки джину, отшвырнув к стенам всё, что было в палате. Так, что Бориса, нависавшего над ней, пронесло через комнату и ударило о стену. Денис врезался в стеклянный шкаф, от которого уже успел отойти со шприцем в руке. Парень едва успел закрыться локтем, чтобы не порезать лицо.

Солар с компьютером смело со стола, устояла лишь закреплённая в штативах аппаратура. От окна осталась только рама.

Разлетевшись по помещению роем сверкающих частиц, Ангелина вынуждена была постепенно

скручиваться в инвертный столб и успела оценить, что натворила. Однако, всё ещё дыша яростью, она не почувствовала ничего, кроме злорадного удовлетворения и секундного, как вспышка, укола сожаления при виде Бориса Витальевича, трясущего головой на полу у дверей.

Взметнув разлетающиеся обрывки постели, Гелька вылетела на улицу через клубящийся морозным воздухом проём окна.

Ей было досадно, что она не чувствует покалывания его иголок, что зимняя стужа не может остудить её пылающую ярость. Правда, инвертировать прямо на улице она всё же не решилась, хотя сейчас ей море было по колено. Ангелина просто летела, упиваясь свободой, или её иллюзией потому, что бездумно отправиться " на край света", так же как и подставить лоб ледяному ветру, она не могла: её близкие, её рана, её обязательства — все её связи — держали её крепко, не давая безумству окончательно затмить разум.

Гелька бездумно летела к точке, маячившей высоко впереди, как к старому знакомому, махавшему рукой, — красному огоньку на вершине телевышки.

Ангелина зависла над обледеневшей площадкой, озирая город, с усилием поборов желание материализоваться и вновь посидеть здесь, свесив ноги в пустоту.

На город тихо сыпал снег. Улицы в эти предутренние часы были пусты. Лишь освещённые окна отмечали квартиры полуночников. Каждый такой безымянный маячок домашнего тепла согревал её душу, как тепло родного дома. Изредка проезжающие автомобили нарушали картину зимнего сна светом фар и облачками выхлопов. Небосвод на востоке начинал сереть, и скоро должен был возникнуть в воздухе тот особый утренний гул, возвещающий, что город просыпается.

Гелька постепенно успокаивалась, созерцая умиротворяющую картину спящего родного города. Её дом был где-то там, затерянный в снежном мареве. Она не хотела беспокоить семью, не хотела встревоженных расспросов и звонков в больницу, поэтому, повременив, обратилась в другую сторону. А обратившись, тут же полетела, как будто только и ждала этого решения — она полетела к Егору.

Общежития студгородка светились заметно ярче других зданий города — зимняя сессия принуждала студентов круглосуточно впихивать в свою голову знания, не попавшие туда на протяжении семестра. Вот и окно Егора горело в числе других.

Форточка была приоткрыта — ведь опасность того, что в комнату втихую просочится Белый, миновала.

Постаравшись не зацикливаться на этой мысли, Гелька влетела внутрь. Читавший в постели Егор, подскочил было на кровати, но тут же откинулся обратно, наблюдая, как она медленно кружит под потолком. Кажется, он начал её узнавать по свечению. Очень мило!

Ангелина собиралась с духом перед материализацией — всё-таки Денису удалось её несколько напугать. А ещё больше её пугала перспектива неотложно возвращаться в разгромленную больницу к злющему сейчас, наверное, Борису Витальевичу, если во время превращения обнаружится, что у неё что-то не так.

Сказав себе, что перед смертью не надышишься, Ангелина решительно закрутилась. Лучше всего было бы инвертировать, как в больнице, только наоборот — из роя частиц разом собраться в себя любимую, но то, что взорвала злость, нельзя было собрать в кучку даже в таком же состоянии духа.

Обращаясь, Гелька почувствовала острую боль в груди. Покачнувшись, она уселась на кровать и, когда прошла темнота в глазах, заглянула себе за пазуху — её бинты окрасились кровью, даже во рту ощущался её привкус.

— Подвинься, — буркнула она парню и улеглась рядом.

Егор отложил книжку и, опершись на локоть, молча, разглядывал Ангелину.

— Что случилось? — не выдержал он, наконец.

— С Новым годом.

Егор прыснул. Гелька тоже рассмеялась, но поморщившись, схватилась за грудь.

— Я сбежала из больницы, но, кажется, придётся возвращаться. Дашь телефон?

Посерьёзневший Егор сунул руку под подушку и протянул ей аппарат. Ангелина задумчиво закусила губу и, взвесив телефон в руке, отключила у него звук и быстро спрятала обратно под подушку. А потом повернулась на бок к Егору.

— Расскажи мне про Александру.

Егор выдохнул и откинулся на подушку, уставившись в потолок. Он не удивился вопросу, словно сам только что думал о любимой, вместо того, чтобы читать.

— Зачем тебе? Всё кончено.

— Ничего не кончено, и никогда не кончится. Не забывай, я была тобой.

— Что ты видела? — подозрительно и немного смущённо глянул на неё парень.

— Знаешь, я ведь была немного влюблена в тебя?

Егор отвёл взгляд.

— Так вот, когда я увидела, как ты любишь свою Александру, я и думать об этом забыла. И… мне трудно объяснить, но не могло быть ни ревности, ни зависти, ни желания бороться за тебя, и… дело не в том, что я решила отступить, просто… по-другому и быть не могло! Я была так восхищена вашим чувством, оно было таким… всеобъемлющим, что невозможно было влезать между вами. Хотелось его беречь, хранить, опекать.

Егор фыркнул и с улыбкой глянул на Гельку. Но улыбка его тут же погасла.

— Было… — пробормотал он и снова уставился в потолок.

Настал черёд Гельке фыркать.

— Готова поспорить, она не сама ушла, это ты выдумал ваше расставание из каких-то вымышленных лучших побуждений.

— Вымышленных?! — вскинулся Егор, но вдруг обмяк и с горечью проговорил:

— Что я мог ей предложить кроме вечного ожидания и смертельной опасности? Только так я мог её уберечь.

— Я тоже хочу сберечь своих родителей, но не развожусь для этого с ними. Я просто… — она попыталась сказать это с сарказмом, но голос её сорвался, — …убиваю своих врагов.

— Прости, — Егор в отчаянии сжимал зубы, — что втянул тебя во всё это.

— И ты прости, — с трудом произнесла Ангелина, — если бы я не сделала тебя инвертором, вы с Александрой всё ещё были бы вместе.

Они, молча, лежали, глядя в потолок. За окном заметно посветлело. Гелька ощущала в тяжёлой голове, жаждущей отдыха, странное жужжание, как отголосок работающего где-то далеко Солара. "Если я кокнула прибор, Борис Витальевич меня убьёт". Ей вспомнились разлетающиеся во все стороны люди и вещи.

Неожиданно для себя, Ангелина хихикнула и в красках описала Егору свой побег из больницы. Тот выслушал её с грустной улыбкой.

— Ты тоже на пределе, да? — спросил он серьёзно. Вместо ответа Гелька спросила:

— Ты знаешь, что Учитель планирует сдать меня спецслужбам?

— Что? — Егор был потрясён.

— Скажи, что не знал, чтобы у меня не было ощущения, что вокруг одни враги.

— Постой, объясни, что значит "сдал"?

— Ну, предположительно, в обмен за прекращение следствия пообещал, что я стану выполнять какие-то их задания. Можешь представить, какие дела меня заставят выполнять?

Егор смотрел на неё во все глаза.

— Я ничего не знал.

— Ну, ещё бы! Зная о нашей связи, Сергей Петрович не рискнул посвящать тебя во всё это дерьмо. А может и не только из-за этого.

— Но почему тебя?

— Давай рассудим. Сам он рисковать не станет — ему руководить надо, правильно? Хотя, поручусь,

что как раз Учитель них основной исполнитель для всяких "дел". Дальше, Борис незаменим, ты — … хм, возможно, но тобой он дорожит и наверняка скрывает, а я засветилась. Безбашенная, самая мощная, как инвертор, не вызывающая подозрений — школьница! — Гелька фыркнула. — И на крючке, потому что убийца. Что может быть лучше?

— Подожди, откуда у тебя вообще такие дикие предположения?

Гелька промолчала.

— Борис? — догадался парень. — Но и Брюс не мог знать наверняка, он, должно быть, высказал тебе свои опасения.

— Вижу по твоему лицу, ты считаешь, что он не должен был этого делать. Как же сильна в тебе дисциплина! Тебе до лампочки, что меня могут использовать, как наёмного убийцу! — голос её зазвенел. — И светлое дело освобождения мира от энергетических вампиров будет уже не причём! Раз начальник отдал приказ, каким бы подлым он ни был, молчи и подчиняйся!?

Егор устало потёр лицо руками.

— Давай спать. Утро вечера мудренее…

— Уже как раз утро!

— Ангелина, я всё узнаю и обещаю сделать всё возможное, чтобы такого с тобой не случилось, только… — Егор усмехнулся, пряча улыбку.

— Что? — приготовилась возмутиться Гелька.

— Ты уверена, что сама не ищешь такой жизни? Просто всё это тебе так подходит, что даже странно, что ты протестуешь.

— Что?! — вскричала Ангелина, и Егор успокаивающе придержал её. Она откинулась обратно на подушку, положила руку на ноющую рану и хихикнула.

— Да, с такой точки зрения я на эту мерзость не смотрела. Но знаешь, мне хочется вернуться в школу, хочется прежней жизни.

— Попробуй, — с сомнением сказал Егор, — но мудрость учит, что нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Всё! Давай спать.

— Ладно, — зевнула Гелька и придвинулась ближе. Егор накрыл её одеялом, и они заснули.

Глава 35

— Ангелина! — разбудил её возмущённый возглас Егора. — Ты отключила телефон!

Гелька сонно посмотрела на Егора сквозь не желающие разлепляться ресницы и промычала что-то недовольно.

— Да проснись ты! — Егор сидел в постели и перебирал в телефоне пропущенные звонки. — Десять

звонков от Бориса и два от Редика. Он не позволяет отключать телефон, ты же знаешь!

— Угу, — вяло потянулась Гелька и подпрыгнула, потому что Егор пригрозил:

— Я буду не я, если они скоро не будут здесь.

Не выспавшаяся, злая Гелька растерянно натянула одеяло повыше. В ране, тупо отдаваясь в голову, пульсировала боль. Она чувствовала себя больной и разбитой.

— Чёрт с ними, — пробормотала она и, видя, что Егор собирается перезванивать, обеспокоенно попросила:

— Подожди! Скажи, что меня здесь нет. Пожалуйста. Скажи, что нечаянно нажал кнопку отключения звонков.

Парень решительно покачал головой и поднёс телефон к уху.

— Скажи! — прошипела Ангелина, приподнимаясь на локте. — Я всё равно сбегу до их появления.

Егор возмущённо стиснул челюсти и заговорил в трубку.

— Извините, Сергей Петрович, я нечаянно отключил телефон. Да, да… нет, не видел, — уши парня порозовели, он неприязненно глянул на Гельку.

— Да, хорошо, сообщу…нет, часов до четырёх. До свидания.

— Спасибо! — с чувством поблагодарила Ангелина, когда он отключился. Егор только возмущённо дёрнул головой и набрал Полетаева.

— Вне зоны… — пробурчал он, сонно откидываясь к стене и протирая глаза. — С тобой какой-то

кошмар!

— Подожди, — попросила Ангелина, видя, что Егор собирается выбраться из постели, — просвети меня, пожалуйста. Сильно болит.

Егор опять сердито дёрнул головой, но, не откладывая, потёр руки и простёр над ней, сосредоточенно вглядываясь в её поле.

Гелька ощутила покалывание и постепенное уменьшение боли. Болезненная пульсация в ране исчезла, в голове облегчённо зазвенело, и Ангелину сразу потянуло в сон. Глаза её закрылись сами собой.

— Я немного убрал черноту, — донеслось до неё сквозь сон. — Эй! Ангелина!

Она видела себя спящей на кровати и улыбнулась во сне — максимум!

Егор, переступив через неё, слез с кровати и, оглянувшись, покачал головой. Глянул, на всякий случай, на дисплей телефона и стал одеваться. Подойдя к книжной полке за джинсами, висящими на спинке кресла, парень протянул руку и выудил фотографию, засунутую между двумя томами. Ангелина увидела знакомые карие глаза и снова улыбнулась.

Едва приятель сунул одну ногу в штанину, в форточку, рассыпая заряд колючих снежинок, ворвался слепящий смерч и, завернувшись посреди комнаты, обернулся Полетаевым.

— Очень мило, — процедил Борис, оглядывая спящую Ангелину и торопливо натягивающего штаны Егора. Гелька попыталась проснуться, чувствуя одновременно, как краснеет шея у товарища, но не смогла.

— Я звонил, но вы, как видно, были слишком заняты, чтобы отвечать!

Егор сердито выпрямился.

— Что вы имеете в виду?

Разгневанного Бориса Витальевича трудно было урезонить словами, годился только оглушающий удар. Шагнув к кровати, он откинул одеяло и, одним движением развязав завязки больничной рубахи, прикоснулся к бинтам.

Гелька открыла глаза, пережив странное ощущение, словно она разом перенеслась с того

места, где стоял Егор, глядевший в затылок врачу, на кровать в своё тело.

"Идиотка!" — сердито думала Гелька. — "Надумала отсыпаться! Можно было догадаться, что раз Борис "вне зоны досягаемости", значит, он инвертировал и летит сюда".

Бледный от ярости Борис осматривал её рану. Девочка, молча, терпела, понимая, что одно только слово, и ей не поздоровиться.

Егор, натянув свитер, подошёл к кровати, чтобы увидеть Гелькину рану, но нарвался на взгляд Бориса и отошёл к столу.

Полетаев с Ангелиной не слишком церемонился: какое-то его прикосновение оказалось особенно болезненным, и Гелька не удержалась от стона. На глазах у неё выступили слёзы, а Борис прокомментировал:

— Вы довольны? Теперь вы счастливы тем, что натворили? Вам нельзя инвертировать! Теперь придётся вызывать машину.

— Я не вернусь в больницу.

— Что? — не поверил своим ушам Борис Витальевич.

— Я не вернусь в больницу, — повторила Ангелина.

Борис постарался взять себя в руки.

— Что же, вы намерены остаться здесь?

— Нет, я пойду домой.

— Пойдёте?! — с каждым словом ярость в его голосе нарастала.

— Полечу.

— Полетите?! Я только что сказал!.. — он сжал кулаки, лицо его посерело, и Ангелина, поначалу испуганно зажмурившаяся, испугалась теперь, что у врача стало плохо с сердцем. Её мысленный страх за него был таким сильным, что Полетаев разжал кулаки и улыбнулся, а потом присел к ней на кровать. — Ангелина, я ваш врач и я за вас отвечаю.

Гелька мысленно скривилась.

— Вы можете погибнуть, — также мысленно продолжил Борис. Гелька скривилась снова.

— Вам всё равно? А людям, которые вас любят? — подумал он. Ангелина рассержено посмотрела в ответ.

— Если я попаду в больницу, то опять сбегу. Я хочу встретить Новый год дома, — продолжила она мысленный диалог.

— Это ребячество!

— А я кто, по-вашему?

— Простите, Ангелина, — сказал врач, поднимаясь и беря её лицо в ладони, — я не могу допустить, чтобы вы пострадали.

— А-а, — протянула Гелька, пытаясь разжать его руки, — ничего у вас не выйдет! Я сильнее.

Но вчерашней злости в ней уже не было. Была сегодняшняя усталость и разыгравшаяся боль в ране, мешающие сопротивляться. Ангелина почувствовала, что всё глубже проваливается во мрак Борисового взгляда и забрыкалась, выдираясь.

— Придержи ей ноги! — велел Борис Егору, и Гельке удалось вынырнуть на поверхность.

— Не смей! — крикнула она. — Он хочет меня усыпить!

— Я хочу тебя спасти! Егор, давай!

Красный растерянный Егор подошёл к кровати и поймал Гелькину ногу.

— А-а! — завопила она. — Пионер! "Партия сказала: надо!.." Я тебе этого никогда не прощу!

— Зачем это? — в смятении процедил сквозь сжатые зубы парень. Борис не ответил: Ангелина, отвлекшись на Егора, избежала его взгляда.

Внезапно врач разжал руки и отвернулся.

— Не могу…

Егор, тяжело дыша, отпустил её ноги.

— Это… — выдохнул он, — …это мерзко.

Ангелина расплакалась.

— Гады, — бормотала она, размазывая слёзы, — сволочи…

Егор уселся на кровать рядом с Борисом спиной к Ангелине.

Врач рассматривал свои руки. Гелька чувствовала его отчаяние.

— Ангелина, — сказал Борис, не поворачиваясь, — когда ваши родители увидят, в каком вы состоянии, а после полёта оно может ухудшиться, они обязательно вызовут "скорую". Давайте не будем их огорчать, прошу вас.

Гелька упрямо молчала, чувствуя, что у неё не осталось шансов.

Ещё смущённый Егор повернулся к ней и сердито спросил:

— Что за бред, сбегать из больницы с дырой в груди?

— Молчи, предатель, — прошептала Ангелина.

Парень сердито махнул головой и поднялся.

— Мне пора. Вы справитесь сами? — повернулся он к Борису.

— Да. Оставьте ключ, я буду вызывать машину.

— Оставите на вахте. — Егор раздражённо взглянул на Ангелину, прихватил папку и вышел.

Воцарилось молчание.

— Ангелина, послушайте, — сказал, наконец, Полетаев. Сказал вслух, чтобы слова прозвучали отчётливее и значительнее. — Вы считаете, я вам враг?

— Нет, конечно, — мысленно хмыкнула Ангелина.

— Тогда почему вы ведёте себя так, будто я желаю вам зла?

— Вовсе нет! — откликнулась она.

— Тогда в чём дело?

— Вы сказали, что обязаны меня сдать! Вы так сказали!

— Но… Ангелина, я и представить не мог, что эта фраза… Ангелина, знайте, я всегда буду на вашей стороне.

Девочка вздохнула, пытаясь собрать вместе все свои ощущения, сомнения и предчувствия.

— Не знаю, мне хочется бежать отовсюду, где бы я не оказалась… И не говорите мне, что это нервы! — воскликнула она, не успел врач об этом подумать. — Вы же знаете, мы чувствуем не как все, мы видим больше, ощущаем нутром… Это произошло после вашего намёка на действия Сергея Петровича… Нет, пожалуй, ещё раньше, когда читали газету: что-то прозвучало такое, что я не осознала, но сработал инстинкт. Не знаю, почему я решила, что дома буду в безопасности. Может, это просто попытка вернуться в прошлое, спрятать голову в песок…

— Вернитесь ко мне. Там вы действительно будете в безопасности.

— Нет, — улыбнулась Ангелина, — это мы уже проходили. Дверь открыта, и сама себя я взаперти не удержу.

Борис был благодарен ей за нотку ностальгии в мыслях о времени, проведённом в его доме.

— Мне кажется, вы мечетесь, пытаясь убежать от судьбы, которой знать не можете. Это бессмысленно. В любом случае, сейчас мы должны вернуться в больницу: вас ждёт перевязка и томография, а меня, — Полетаев взглянул на часы, — нагоняй от главного за разгром палаты.

Гелька охнула — она и забыла, с чего всё началось.

— Боже мой! — Воскликнула она, хватая врача за руку. И только тут заметила царапины у него на лице и на руках. Ангелина ойкнула и от стыда закрыла его рукой глаза.

— А Денис? — спросила она дрожащим голосом, малодушно не отнимая от лица чужую руку.

— Ему пришлось зашивать руку, а так…

— Боже мой! — опять вскричала Ангелина и ударилась в слёзы. — Что я наделала!

Борис сочувственно улыбнулся.

— А Солар? — всхлипывая, спросила девочка.

— Прибор в порядке, успокойтесь и…

— Боже мой! Боже мой! Я же должна буду заплатить больнице кучу денег за порчу имущества! Если можно было бы не сообщать родителям, я, как только выздоровею и начну с вами работать, всю зарплату…

— Ангелина, — терпеливо повторил врач, — забудьте, вы ничего не должны. Для Организации это такая мелочь… Пролитая вами кровь стоит больше. Ангелина умолкла, глядя на него во все глаза. — А ваши нервы Организация вообще должна выделить в отдельную статью расходов, — улыбнулся он.

— Вы и правда меня прощаете? — она с надеждой посмотрела на врача.

— Как же я могу вас не простить? Я ожидал нечто подобное, но не смог предотвратить. Сам виноват. Но Ангелина, вы должны научиться контролировать свой гнев. Всё могло закончиться гораздо хуже.

Помимо воли в мыслях Гельки промелькнуло видение разъярённого Бориса Витальевича.

— Да, я тоже бываю не в себе, — улыбнулся Полетаев. Гелька с чувством поцеловала его руку. Борис смутился и забрал её.

— Что вы творите?.. — Он поднялся с постели и достал телефон. — Нам давно надо быть в больнице… Алло, диспетчер, это Полетаев. Пришлите машину. Да. Даю адрес: студенческий городок, да, по

проспекту Космонавтов, строение номер семь, бокс… не важно, я встречу вас внизу. Да, носилки обязательно. Подъезжайте со стороны проспекта, напротив Жигулёвского переулка. Всё.

Борис глянул на Ангелину. Во время его разговора она заметно нервничала и сейчас кусала губы, натянув до подбородка одеяло.

— Ангелина, я должен спуститься вниз, и хочу быть уверен, что вы меня дождётесь.

Гелька представила, как её волокут на носилках через всё общежитие под любопытными взглядами его обитателей и решилась.

— Да, усыпите меня.

— Это не обязательно, если…

— Я могу сбежать.

— Хорошо, — вздохнул Борис и заглянул ей в глаза.

***

Ей опять снился Белый. Он смеялся, засунув пальцы за пояс джинсов, как это делал Учитель. И Ангелина вдруг увидела, что это никакой не Белый, а Учитель и есть.

— Ты что-то ещё хотел сказать? — спросил он, глядя на Ангелину, и снова она осознала, что она не Ангелина, а Егор, и находится она в общежитской комнате Егора.

Детали помещения постепенно прорисовывались, разрушая фантасмагорическую ткань сна.

— Да, — ответила она, то есть Егор. — Я хотел узнать о ваших намерениях относительно Ангелины.

— А что такое? — безразлично поинтересовался Учитель, но совместное с Егоровым чутьё Гельки подсказало ей, что тема ему не понравилась.

— Её психика пострадала во время последних событий…

Сергей Петрович бросил досадливый взгляд куда-то поверх Егорова плеча, и Ангелина осознала то, что Егор знал наверняка: при разговоре присутствовали ещё Нюся и Петя. И Егор неспроста начал неудобный для Учителя разговор при них. Это была его армия, его поддержка в игре против прожженного интригана.

— Ну-у, — недовольно ответил Сергей Петрович, — Борис не высказывался так определённо.

— Разве? Вы не слышали, что она сделала с палатой?

— Кажется, слышал. Она вообще импульсивная натура и всегда отличалась безрассудством, так что… Но к чему всё это? — раздражённо спросил он, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.

— Мне кажется, что нельзя ей больше поручать дел, связанных с угрозой для её или чужой жизни.

— Тебе кажется? — Учитель уже не ощущал неудобства. — Но это наша работа…

— Может, ей пора вернуться к нормальной жизни?

Редик некоторое время задумчиво рассматривал Егора, а потом вскинул руки, словно признавая поражение.

— Конечно, друзья мои! Я разделяю ваше беспокойство за судьбу нашей принцессы и готов её отпустить.

— В самом деле? — удивился Петя, не спеша радоваться.

— Разумеется. Если она сама этого захочет.

— Она сказала, что хочет. — Твёрдо сказал Егор.

— Она так сказала? — парню показалось, что Учитель с трудом удерживается от смеха. — Ну, что ж, отлично! С этим мы, кажется, разобрались, а что у тебя, Петя?

Егор понял, что ничего не добился.

Петька, оказывается, тоже не готов был говорить о другом.

— Я вот чего не понимаю, — сказал он. — В Ангелину стрелял Белый под видом… меня, но

интроспектировала-то меня Майя.

Редик шлёпнул по подлокотникам кресла.

— Я сам чуть голову не сломал над этим. Если ты уверен, что Белый тебя не сканировал, тогда на чердаке они подсунули Ангелине копию копии. Было темно, и она не заметила изъянов, тем более, что не чувствовала подвоха и сразу устремилась на зов любимого.

Петя нервно поправил очки.

— Майя виделась со мной сегодня, — сказал он, — интересовалась событиями на Бехтерева. Я, как вы велели, сказал, что Белого достали импульсом с земли, а Ангелина только отбивалась.

— Замечательно! Что тебя смущает?

— Только, — покраснел Петя, — не очень у меня получается изображать влюблённого…

— Дама не в твоём вкусе? — поинтересовался Учитель.

— Да нет, просто… я же не актёр.

— Вот и отлично! Дорогой мой, ты совсем не знаешь женщин, — Редик потёр руки и покосился на Нюсю.

Он обнял парня за плечи и отвёл в сторонку.

— Тебе не нужно прикладывать никаких усилий или что-то изображать. Дама уже у твоих ног. Значит, твоя невозмутимая вежливость и лёгкая отстранённость — это то, что нам, то есть ей, надо.

Егору неловко было взглянуть на Нюсю, которая вынуждена была это выслушивать, и он сделал вид, что ищет что-то на книжной полке. Но, так как он только делал вид, рука его непроизвольно тянулась к тому месту между книгами, где была спрятана фотография Александры.

— Такие женщины, — продолжал Учитель, — любят опекать своих юных приятелей, баловать подарками, но требуют полного подчинения, когда понимают, что их протеже от них полностью зависит. Словом, ведут себя, как собственницы. При этом они ужасно ревнивы. Поэтому — никакой Ангелины. Один намёк на возобновление ваших с Гелечкой отношений, о которых мадам знает, и,

клянусь, я не хотел бы оказаться на твоём месте.

По лицу Редика пробежала тень некого воспоминания и он передёрнул плечами. Петя молчал,

нахмурившись.

— На счёт Ангелины вообще скажи, что она выбыла из Организации потому, что слишком засветилась в истории с убийством, как и желали некоторые, — лёгкий поклон в сторону Егора.

Тот вздохнул и понял, что смотрит на фотографию Александры, которая неизвестно как оказалась у него в руках.

— У тебя можно курить? — раздался за его плечом шёпот Нюси. Парень вздрогнул и быстро засунул фотографию на место.

— Да, пожалуйста.

— Какова моя конечная цель? — спросил Петя. — Мне хотелось бы разобраться с этим до того, как Майя поймёт, что я не намерен с ней… что ничего серьёзного у нас не будет. Пока я отговариваюсь сессией…

Редик зло рассмеялся.

— Не забывай, что в вашей шпионской дуэли она правит бал. Она думает, что подцепила тебя на крючок. Чтобы Майя начала рассказывать тебе больше, чем от тебя узнавать, нужно, чтобы она полностью была в тебе уверена, а для этого вы должны пройти все стадии отношений. Если ты к

этому не готов, то и не стоило ничего начинать. Иначе она насторожится, и за твою жизнь гроша ломаного не дашь.

Сергей Петрович помолчал, ожидая, чтобы смысл его слов полностью дошёл до парня.

— В случае с тобой фидерша совмещает приятное с полезным. Советую тебе поступить так же.

Петя молчал.

— Держи, вот тебе другой телефон, на случай, если дама окажется уж слишком любопытной. Им известно, что для связи мы пользуемся телефоном. Если кто-то позвонит по одному из этих номеров, мы будем знать, что фидеры начали действовать, и подстроим ловушку. Тебе эти

номера не понадобятся, все нужные: мой, Бориса, Егора, Общий Вызов ты должен будешь выучить на память и после звонка удалять. Держи, можешь занести сюда все невинные номера из другого аппарата и вернёшь его мне. Всё остальное, как договаривались: ты — мелкая сошка; лидера в лицо никто не знает; в Организации считают, что с фидерским главарём покончено, и готовятся тихо и мирно завязывать неосознанных; о докторе Фройде никто слыхом не слыхивал (ты тоже!), если что, о нашей Штаб-квартире — тоже. Боюсь, Майя решит, что ты не стоишь её внимания!.. И тут, — он поднял палец, — самое главное! Если она так решит, но её интерес к тебе не увянет, значит, ты сам интересуешь её куда больше, чем сведения, которыми располагаешь. И тогда начнётся твоя игра, понимаешь? Теперь она станет выбалтывать свои секреты, чтобы заинтересовать и удержать тебя, и у нас появится грандиозный шанс не просто устранить заместительницу Белого, а узнать, как и кем управляется фидерство сверху. Все здесь меня понимают? — вскричал он и, взяв Петю за плечи, уставился ему в глаза. — Поверь, такой куш стоит того, чтобы немного поиграть в Мату Хари!

Петя мрачно поправил очки…

— Ангелина! Ангелина! Открой глаза, — кто-то легонько хлопал её по щеке. Гелька сонно заморгала. Над ней расплывчато виднелось лицо Бориса. — Как же вы не любите просыпаться.

— Я такой интересный сон видела!.. Важный! Нет, ужасный! Я его не помню! — возмутилась она. — Подождите, дайте подумать. Дело как будто происходило в комнате у Егора… а разве Нюся курит?

— Не знаю, но вам не советую. У меня для вас хорошие новости: я вас выписываю.

— Что? — изумилась Гелька, сразу позабыв о сне. — Я здорова? Совсем? И я могу уже идти? — с робкой надеждой спросила она, и Борис утвердительно кивнул. — Это потому что я всё время спала?

— Во сне организм быстрее справился с травмой. Я не собирался усыплять вас надолго. Но вас оказалось трудно разбудить.

— Я могу лететь домой? Прямо сейчас? — возликовала Гелька.

— Возле вашего дома орава уфологов настроила видеокамеры, фотоаппараты и бинокли на ваш чердак и окна в надежде запечатлеть появление НЛО, так что я рекомендовал бы вам выписаться по-человечески и домой добираться как все.

— Но это так долго! — заныла Ангелина.

— Зато надёжно. Давайте попробуем встать и походить, чтобы я мог вызвать ваших родителей и сдать вас им с рук на руки.

При помощи врача Ангелина поднялась, и палата заходила ходуном у неё перед глазами. Она уткнулась лицом в плечо Бориса.

— Ничего, это с непривычки, — сказал он, — но, возможно, вам лучше остаться ненадолго в больнице.

— Ну, нет! — тут же вскинулась Гелька и подняла голову. — Вы мне пообещали свободу, не забирайте её обратно.

— Хорошо, тогда давайте ходить. О, вот и помощник. Денис, походи с ней по палате. Я выйду, чтобы позвонить.

— Подожди, — сказала Ангелина, когда Денис протянул ей руку, взмыла под потолок и тут же материализовалась обратно. — Уже лучше!

— Ну, ты и фурия!

— Ох, прости за то…

— Прости-прости… — передразнил её Денис. — Это ты умеешь. Пошли.

— Сама не знаю, что на меня тогда нашло. Рука не сильно болит?

— У тебя случайно твой максимум с ПМС не совпал?

— Что? А ну, полетели!

— Э! Э! Эй! — крикнул испуганно Денис и растопырил руки, ища опору, которая растворившись в воздухе, подхватила и завертела его сверкающим вихрем.

— Круто!

— Теперь ты меня прощаешь? А на счёт моих критических дней!..

— Мне как врачу интересно!..

— Я вам сказал ходить! — окликнул их с порога Борис Витальевич, торопливо прикрывая дверь.

— Ну, что? Давай обратно? — спросила Ангелина сияющий светлой зеленью столб — Дениса. — Сможешь сам? Знаешь формулу обращения?

Полетаев не нашёл слов, чтобы прокомментировать то, что его здоровяк помощник инвертирует посреди палаты. Врач едва успел прикрыть собой стол с приборами, куда Денис, неуклюже закрутившись, готов был рухнуть.

— Слон в посудной лавке, — пробурчал Борис. — Смотри, как бы Сергей теперь и тебя к рукам не прибрал.

И он грустно взглянул на лучащуюся восторгом Ангелину.

Глава 36

— Прости, дорогая, — торопливо объясняла мама, махая всем без разбора проезжающим машинам. — Мы не ожидали, что так срочно придётся тебя забирать. Ещё утром, когда я звонила Борису Витальевичу, он говорил, что ты пока не пришла в себя. Я отпросилась на полчаса. Папа в лаборатории. Дома только Гоша, да и тот собрался куда-то уходить. Но я попрошу его остаться.

— Да не надо. Со мной всё в порядке, — ответила немного расстроенная Гелька. Она торопилась окунуться в гущу жизни: увидеть всех своих подружек, одноклассников, Петю и, конечно, родных. И, вот незадача, сегодня ей придётся в одиночестве сидеть в четырёх стенах. Тут запросишься обратно в больницу. Там Борис и Денис — уже родные люди.

— Завтра обещаю тебе тожественный обед. Кого ты хочешь пригласить? Петю, Нюсю?..

— Спасибо… мама, это снегоуборочная машина!

— Ничего, если она свободна…

— Беги на работу. Я отлично доберусь сама. На маршрутке.

— Нет-нет, Борис Витальевич наказал, чтобы тебя проводили, — рассеянно пояснила Нина Михайловна, распахивая дверцу притормозивших возле них Жигулей. — Бехтерева? — спросила она водителя и повернулась к Ангелине. — Залезай.

Гелька медлила. Всё вдруг показалось ей странным: Борис Витальевич почти насильно выпихивает её из больницы, когда дома её никто не ждёт, мама пытается везти её домой на частнике, игнорируя общественный транспорт. Мама ли это? Если бы рядом остановилась красная Нива, тогда Гелька знала бы наверняка. Но даже фидеры не могут быть такими кретинами.

— Подожди, — попросила Ангелина и подумала про себя: "Прости, мама".

— Что с тобой? Тебе плохо? — забеспокоилась Нина Михайловна, умоляюще оглядываясь на

водителя. А Гелька всё глубже погружалась в её свечение. Чёрт! Всё в порядке.

— Нет-нет, извини, пожалуйста. Мне нужно вернуться в больницу. Я забыла кое-что… — и чтобы мама нестала её уговаривать, расстраиваться и задерживаться, Ангелина отступила на пару шагов от машины и быстро направилась к пешеходному переходу, на ходу махнув маме рукой. — Поезжай на работу. Только Гоше позвони, чтобы меня дождался — у меня ключей нет. Меня проводят, не волнуйся!

И она побежала через дорогу к больнице.

В отделение её не пустили. Борис Витальевич отсутствовал, у Дениса закончилась смена. Кабинет был закрыт, приём отменён. Как же она забыла спросить у врача о своём телефоне? Как теперь с ними со всеми связаться?

Лететь к Егору и дожидаться его в общежитии неизвестно сколько — вряд ли среди бела дня он будет сидеть дома? Гоша! Как же она забыла! У него должна быть связь, по крайней мере, с Петей, а может и с Полетаевым.

Чёрт! Если бы она не возвращалась в больницу, давно бы уже была дома и всё знала. Ладно. Наверстаем. Гелька зашла за ствол дерева потолще и стартовала, начисто забыв о предупреждении Бориса и данном маме обещании найти себе провожатого.

Ангелина мучилась непонятным беспокойством всю дорогу. Кажется, на почве случившегося у неё случилась настоящая паранойя. Если она даже свою маму смогла заподозрить! Может, всё просто и имеет естественное объяснение?

Уже у самого дома Гелька вспомнила об осторожности. Она материализовалась на чердаке дома по другую сторону сквера. С трудом нашла выход на лестничную клетку, решив, что фидеры в чём-то правы, и ей тоже надо перебраться в инверторскую униформу — джинсы, кроссовки и удобную куртку. Пересекла сквер, вглядываясь в каждую человеческую фигуру, каждую припаркованную машину (ведь помимо упомянутых Борисом Витальевичем уфологов, где-то здесь могла находиться и фидерская слежка, и защита от ОПФ — просто удивительно, как такая орава смогла рассосаться по крошечному скверику!) и свернула в проулок.

Вход в подворотню загораживала незнакомая машина — старенькая и очень грязная Тойота (где только среди зимы нашли столько грязи!) с пошарпанным крылом.

Вид стоявших поперёк пути автомобилей давно нервировал Ангелину. Вот и сейчас она насторожилась, тем более что из машины вылез какой-то парень и направился к ней. Гелька непроизвольно подняла руку, защищаясь от нападения. И тут же возблагодарила небо за то, что с перепугу не стукнула в беднягу импульсом. Он подбежал к ней с диктофоном.

— Ты ведь Ангелина? Пару слов для газеты "Вечерний курьер". Это правда, что ты участвовала в

невероятном поединке, случившемся здесь 13 декабря? Ты управляешь неизвестной энергией?

Гелька попыталась его обойти.

— Ты возвращаешься прямо из больницы? Твой диагноз "огнестрельное ранение"? Где ты его

получила?

— Не здесь! — Ангелина оттолкнула репортёра с дороги и устремилась во двор. Нахал не отставал.

— Ты давно не посещаешь школу. Ты лечилась от наркомании? Как и твоя подруга? Школьная медсестра сообщила, что направляла тебя к наркологу. В тебя стрелял твой дилер? Ты задолжала

ему денег?

— Что за бред? — не выдержала Ангелина, притормаживая на крыльце подъезда.

— Меня устроят любые комментарии.

— Что комментировать? Бред сумасшедшего? — Ангелина решительно открыла дверь.

— Постой! Если ты передумаешь на счёт интервью, вот мои координаты, — парень сунул ей в руку мятую визитку, и Ангелина захлопнула за собой дверь.

Гелька тут же хотела бросить бумажку, но оказалось, что воспитание не позволяет ей мусорить в подъезде. Поэтому она засунула гадость в карман и быстро взбежала по ступенькам к квартире. Дорога домой оказалась труднее, чем она рассчитывала. Уже звоня в дверь, Ангелина ощутила приступ паники: что, если Гоша уже ушёл, и ей придётся слоняться по улицам? А она, кроме всего прочего, была ужасно голодна и не имела денег! Но дверь отворилась, и перед Гелькой предстал родной жующий брат. Она без слов кинулась ему на шею.

— Гелька! Ты что без провожатых? — выглянул за дверь Гоша.

— А! — Ангелина махнула рукой, разуваясь и принюхиваясь. — Гороховый суп? Попробуй только сказать, что ты всё слопал!

— Нет, мать наказала, чтоб я тебе оставил. Что, в больнице не кормят? — брат двинулся за Гелькой на кухню.

— Последний раз я ела половинку Сникерса четыре дня назад. Хотя, не знаю, возможно, в меня ещё что-то вливали. И хорошо, что я этого не видела. А где Злыднюся? — спросила Ангелина, вытирая руки и с удовольствием оглядывая кухню, где ничего не изменилось.

— Как где? Он у Бориса, — удивился Гоша.

— До сих пор? — изумилась Гелька, усаживаясь за стол. — Борис Витальевич не ничего об этом не сказал.

Гоша налил ей супа и сел напротив, критически её разглядывая.

— Ты бледная, как… как мамины пододеяльники. Аж голубым отливаешь.

— Ещё бы! Я солнечного света почти месяц не видала! — она вспомнила их с Борисом лесную прогулку и спохватилась. — Постой! У тебя есть связь с Борисом Витальевичем, вообще, с кем-то из наших?

Как не хотелось ей сейчас расслабиться и не думать о плохом, не провоцировать ситуацию, когда опять придётся срываться с места и рисковать жизнью, но нужно было удостовериться, что с Борисом всё в порядке.

— Нет, я звонил тебе с его мобильного. А что? Ты уже соскучилась?

— Кстати, я побежал, — Гоша взглянул на часы и поднялся.

— Уже?

— Да. Почти всем курсом отмечаем день рождения Серого… а может, и всем, не знаю.

— Как? Весь курс у него дома?

— Да нет. Мы в читалке в общаге закатим сабантуй.

— Значит, и Петя будет? Отлично! Мне очень нужен телефон… а Лора тоже будет?

— Наверняка. Только… — Гоша смутился, — Сергей у неё сейчас не на первом месте. По-моему, она Петьку клеит.

— Что? Моего Петьку? А он что?

Гоша хихикнул.

— Ты же его знаешь, с него Ларисины штучки, как с гуся вода. Но, кажется, её это только сильнее заводит. Не привыкла она у тебя к обломам.

— Она у меня ещё не так обломается! — Ангелина решительно поднялась. — Я иду с тобой.

— Ну, нет, — заныл братец, — ты пока намарафетишься!..

— Ничего, мы на дороге сэкономим, — подмигнула ему Гелька.

— А мать что скажет? — крикнул ей вслед Гоша. — Погоди! Как сэкономим?

Собственная комната показалась Ангелине какой-то чужой, как из забытых воспоминаний, и безжизненно-пустой без любимого кота.

Она распахнула дверцы шкафа (старый выбросили, а в новом мама аккуратно разложила её одежду по полочкам) и, покопавшись, выудила бледно-зелёные гетры, плиссированную на запах пастельно-серую юбку и трикотажную кофточку. После она позаимствовала у мамы косметичку, духи и зеленоватый шёлковый шарфик. Высокие сапоги, и Гелька была готова! Только куртки своей она лишилась, мамин жакет безнадёжно пострадал в схватке с фидерами, а дублёнка к её наряду никак не подходила. Пришлось опять надеть кожаный жакет.

— А ты того, дуба не дашь? — прокомментировал её появление брат.

— Не успею. Потому что мы полетим.

Гоша не отвечал, лишь сумрачно глядел на сестру.

— Что? Боишься? — подзадорила она его. Гоша уставился в потолок.

— Вот в этом ты не изменилась — и часа дома не пробыла, а уже проблемы.

— А ты сомневался? Да ладно! Не дрейфь! Вернёшься к маме целеньким! Конечно, если хочешь, езжай в маршрутке, а на месте встретимся. Но ты упускаешь грандиозную возможность увидеть город с высоты птичьего полёта.

— Знаешь, как-то неприятно себя представлять разложенным на атомы. А ещё неприятнее думать, что этим атомы так и не смогут собраться в меня, любимого (Нюся, кстати, пыталась мне объяснить)… но через форточку нельзя, — кивнул он в сторону кухни, — теперь только ленивый не пялится круглые сутки на наши окна.

Ангелина усмехнулась.

— Я заметила. Идём, прыгнем из соседнего двора. О! Это мои новые ключики? — она подхватила с крючка ключи и шагнула за порог. — И дай мне хоть немного денег, я же на нуле!

— Зачем тебе деньги?

Так, перебрасываясь словами, они стали спускаться по лестнице.

— А где сейчас находятся наблюдатели? — шёпотом спросила брата Геля. — На чердаке теперь, наверное, невозможно затаиться.

— Ты не знаешь? Охрану сняли, Петька сказал. Вроде как из-за того, что фидеры перестали следить за нашей квартирой. Ну, и ещё потому что…

— …Сэма больше нет, — подхватила Ангелина, и брат пристально взглянул на неё.

— Ну, да, — отвёл он глаза, — и имей в виду, что Петька у нас не бывает.

— Почему? — изумилась Ангелина.

— Потому что… — брат нервно оглянулся по сторонам и выволок Гельку на улицу. Наклонившись к самому её уху, он пробормотал, — вообще-то я его ещё не простил, но не в этом дело… потому, что кто-то может принять его вид. Он так и сказал: если я вдруг к вам заявлюсь, знайте, это не я, и будьте осторожны. Петька и для телефонного разговора кодовое слово придумал.

— Да? Какое?

— Разное каждую неделю. Он мне на занятиях сообщает. Вообще, он влез в это дело ещё глубже тебя! Петька теперь вечно занят и жутко озабочен. Не знаю, как он сессию собирается

сдавать.

Ангелина вздохнула.

Тем временем, они оказались в подворотне соседнего двора.

— Ну, что? Давай отсюда?

Гоша поёжился. — Тебе, конечно, виднее, только…

Гелька широко улыбнулась и, крутанувшись, закружила брата в водовороте своего поля.

— Слушай! А на занятия ты меня будешь подбрасывать? — восторженно завопил Гоша, когда они поднялись над крышами. — У-ху! Класс! А если повыше? Смотри не срони!

Гелька рассмеялась. Они материализовались (Геша не удержалась и показала брату по дороге вид с телевизионной вышки) в мужском туалете и осторожно, по очереди, выскользнули за дверь в длинный коридор. По близости располагалась кухня, и кухонные ароматы перебили туалетный запах. Где-то гремела музыка.

— Супер, сестрица! — только и сказал Гоша, ощупав себя на всякий случай с ног до головы. От переизбытка чувств "братец" не находил слов. Но такое, не свойственное ему, состояние не могло длиться долго.

— Ты не планировала аттракцион открыть "Эх, прокачу!"? Не плохо бы зарабатывала, — выдал Гоша.

— Нет, не думала, потому что я — не пони в парке.

Они миновали умывалку и у дверей кухни наткнулись на двух выходящих девчонок. Возбуждённо переговариваясь, студентки тащили тарелки со стопками блинов и миску с аппетитной посыпанной лучком селёдкой. Причём, одна из девушек прижимала локтем к боку бутылку с растительным маслом.

— О! Гоша! — На ходу скомандовала другая — пышная с такой же пышной пегой химией на голове, оценивающе оглядывая при этом Гельку. — Ты как раз вовремя! Прихвати-ка с кухни мою сковородку, пока её не "оприходовали".

Пока Гоша забирал сковородку, Гелька вынула у светловолосой, с растрёпанной косицей, девушки бутылку с маслом из-под руки.

— Спасибо, — обе девицы изучающе уставились на Ангелину. Когда Гоша выволок из кухни тяжёлую, горячую ещё сковороду, стараясь держать её на удалении от своих штанов, пышноволосая командно мотнула головой в сторону коридора. Ангелина, отправляясь за братом, кинула прощальный взгляд на кухню: горы очистков, вываливающихся из переполненных мусорных баков и несколько обитателей общежития, провожающих её любопытными взглядами.

— Чего все на меня пялятся? — шёпотом поинтересовалась Гелька у брата, пока они шествовали по коридору за своей крепкой предводительницей.

— Здесь, как в деревне, а ты не местная. Это Алла и Светка, кстати, — он отвлёкся, чтобы махнуть рукой идущей навстречу девушке, завёрнутой в одно лишь полотенце.

— Здесь… — Ангелина оглянулась вслед девице, в руках которой оказалась мыльница, — …довольно свободно.

— Не так, как тогда, когда здесь венгерские студенты жили! — ухмыльнулся Гоша и посуровел. — Но тебе такое знать не полагается.

Гелька скривилась.

— Сковородку — в комнату! — скомандовала пышнотелая, а сама свернула в распахнутые двери большой комнаты, откуда неслась музыка. Ангелина нерешительно заглянула за братом в двери комнаты № 245, находящейся почти напротив читалки.

В крохотное помещение было втиснуто три кровати, на спинках которых сохло кое-какое бельишко и разномастные полотенца. Стоявший поперёк комнаты шкаф отгораживал некоторое пространство, создавая впечатление прихожей. На его верхотуре громоздился телевизор, на боку — зеркало. По стенам были развешены книжные полки. Для тумбочек места не оставалось, поэтому они изобретательно стояли одна на другой. Под окном, стиснутый кроватями, умещался письменный, он же обеденный, заваленный тетрадями, стол. Холодильник, стоявший в закутке за шкафом, как убедилась Ангелина, играл чисто декоративную роль — сквозь приоткрытую дверцу виднелась стена, у которой он стоял.

Обескураженная Гелька, оставив бутылку с маслом в "холодильнике", вышла следом за братом в коридор.

— Обожаю общагу! — с улыбкой до ушей заявил он, и Ангелина недоверчиво хмыкнула. Она ни за что на свете не согласилась бы здесь жить: с кучей чужих людей вокруг, ночным шумом, мерзкой кухней (вероятно, с тараканами) и душевыми с умывалками, до которых нужно проделать путь, как от их квартиры до сквера.

Стараясь держаться поближе к брату, Гелька протиснулась следом за ним в шумную залу, где заметно прибавилось народа. Гоша отвечал на приветствия, останавливался поболтать то с одним, то с другим, и не думая её представить. Геля чувствовала себя прицепом, тянущимся за тягачом, и это начинало ей надоедать. Но вот кто-то спросил Гошу: "Это твоя сестра? Правда? Та самая, что на концерте зажигала?" Оглянувшись, Гошин приятель крикнул кому-то: "Эй! Череда! Глянь сюда!", и церемонно наклонившись к Гельке, протянул руку:

— Виталик. Самогоночки?

— Какой ещё самогоночки!? — возмутился Гоша.

— Тогда разрешите пригласить.

— Под это? — сморщила нос Ангелина. Кто-то, сильно навеселе, уже выплясывал на середине под

Модерн Толкинг. Где они раскопали такое старьё? И где Петя? Гелька оглядывалась по сторонам. Прилипала был ей нужен, как пятая нога.

— Эй! Шарманщик! — завопил Виталик. — Смени пластинку!

Слащавый дуэт, хрюкнув, замолк.

Только сейчас Гелька обратила внимание на тянущиеся рядом вдоль окон, составленные вместе, письменные столы, на которых стояла кое-какая еда и очень много бутылок. Народу перед столами толклось больше всего. А в кучке девчонок — не удивительно, очень симпатичный парень, да ещё и именинник — красовался Сергей. Она поймала его взгляд и помахала рукой. Парень выбрался из кольца воздыхательниц и направился к ней.

— Поздравляю! — Гелька чмокнула его в щёку. — С меня пирог и приглашение в гости!

— Спасибо! Как здорово, что ты пришла! — он бросил взгляд на Виталика. — Прости, мне

нужно забрать Ангелину на два слова.

— Ну, вот, — пробурчал тот. К нему, пошатываясь, пробрался другой тип, наверное, "Череда" и полуобнял, скорее повис, у него на плечах. Мутным взором проводили они Сергея с Ангелиной,

протискивающихся к выходу. С другой стороны за нашей парочкой ещё более недружелюбно наблюдали с дюжину девчонок.

Сергей с Гелькой вышли в коридор под аккомпанемент грянувшей музыки.

— О! Эта получше, — оглянулась на дверь Ангелина.

Сергей провёл её к окну в тупичке, которым заканчивался коридор.

— Здесь нас никто не услышит.

— А в чём дело? — насторожилась Ангелина, отводя взгляд от окна, за которым уже светились в

снежных сумерках фонари и окна зданий.

— Помнишь, когда мы виделись в последний раз? — вместо ответа спросил парень.

Воспоминания вызвали у Гельки нервную дрожь.

— Ну, помню, — уклончиво ответила она.

— Я голову сломал, пытаясь объяснить себе, что тогда произошло. И очень надеюсь, что

ты мне всё расскажешь. Мне тогда здорово досталось, ты вообще пропала… и Янка твоя тоже. Лора рассказывает что-то невразумительное. Но я же видел, как ты делала что-то руками во время киносеанса!.. и во время драки. С какой дури эти типы набросились на тебя? И тот парень, с которым Янка встречалась… какое он имеет к тебе отношение? А газеты до сих пор в таком изощряются, что не знаешь, чему верить! Я уверен, ты знаешь всё. Расскажи мне. Обещаю, что никто никогда от меня и слова не услышит об этом.

Ангелина молчала, наблюдая, как бдительный Гоша вышел из гремящей читалки, обнаружил её в компании с Сергеем и успокоенный вернулся обратно. Гелька усмехнулась и посмотрела на собеседника.

— Зачем тебе? — прямо спросила она. — Любопытство замучило?

— Не совсем. Чувствую, что есть второе дно у мира, в котором живу. Хочу знать, где оно. Сделай мне такой подарок на день рождения. Клянусь, я не проболтаюсь.

— Может, всё-таки пирог? — лукаво спросила Гелька. Серый с улыбкой качнул головой и

снова посерьёзнел. Ангелина ненадолго задумалась.

— Я лучше кое-что покажу тебе в качестве подарка на день рождения, и ты тоже об этом ничего

никому не скажешь. А всё остальное — не моя тайна. Идёт?

— Ладно. Ты меня заинтриговала.

— Идём в мужской туалет.

— Что?!

— Так надо.

Убедившись, что "горизонт чист", Ангелина вслед за Сергеем скользнула в кабинку туалета и

велела ему закрыть глаза. Парень дёрнул плечом, но подчинился. "Поработаю сегодня пони", — пробормотала про себя Гелька и, инвертировав, закружила парня и унесла с собой в открытую форточку.

— Что это? Что это? — ошеломлённо повторял Сергей, когда они поднимались над улицей. — Это

иллюзия, да? Внушение? Ты меня как-то гипнотизируешь?

— Ты так думаешь? Тогда смотри! — она вернула им тела на колокольне Собора Преображения.

— Господи! — изумился Сергей. — Где это мы?

— В церкви. Я бы тебя на телевышку отнесла, но не рискну — там сейчас сплошной лёд.

— Снег! — Сергей нагнулся и, зачерпнув пригоршню снега, вытер им лицо. — Это всё правда?

Он казался до того потрясённым, что Ангелина предпочла пошутить:

— Хочешь, сыграем тебе "Happy Birthday" на колоколах?

Она рассматривала ледяного гиганта, язык которого был обмотан, чтобы не звенел. Сергей

выглядывал по очереди из каждого арочного проёма вниз.

Гелька зябко поёжилась в своей тонкой куртке от налетевшего вдруг порыва колючего ветра.

— Полетели! — скомандовала она. — Пора возвращаться.

Они облетели любимую её телевышку, скользнули над запруженной центральной улицей,

железнодорожным вокзалом, и Ангелина вернула их в общежитие, осторожно втянувшись в форточку туалета и инвертировав в последней кабинке.

Сергей невменяемыми жестами пытался выразить обуревавшие его чувства — слов у него не хватало. Притомившаяся Гелька, пережидая его ступор, уныло размышляла, что ей ещё предстоит волочь брата домой.

Она кивнула Сергею на дверь кабинки, предлагая ему выйти первым и разведать обстановку. Тот, явно ещё плохо соображая, где находится, нетвёрдой походкой вышел за дверь. Ангелина отправилась следом и нос к носу столкнулась с Ларисой, выплывающей из умывалки и отряхивающей пальчики.

— Ангелина?! — и без того большие, умело увеличенные макияжем, Ларисины глаза расширились от удивления и сразу подозрительно сузились. — И что это вы там делали? Тон её показался бы игривым, если бы не сквозившая в нём ревность.

Сергей оставался в неадеквате и на выпад никак не отреагировал, просто остановился потому, что Лора стояла перед ними в коридоре. Пришлось Ангелине принимать огонь на себя. Она доверительно притянула подругу к себе и, покосившись на Сергея, прошептала на ухо:

— Твоему ухажёру дурно стало… перепил, что ли… пришлось тащить его в туалет… Видишь, до

сих пор зелёный? Где ты, вообще ходишь? Следила бы за своим сокровищем! Почему я должна этим заниматься?

Лора расцвела, от души обняла Гельку и, хищно прищурившись, взглянула на Сергея.

— Беру именинника на себя! — оторвавшись от Ангелины, она повисла на парне. Тот, кажется, даже этого не заметил. Помахав подруге пальчиками на прощание, Лариса потянула свою жертву, как удав кролика, по коридору к гремящей читалке и, обернувшись, промурлыкала.

— А я и не знала, что тебя уже выпустили. Идём отрываться!

— Остались от козлика рожки да ножки, — Гелька сморщила нос и пошла следом — надо же было разыскать Петю.

Читалка раскалилась от скачков разгорячённой толпы. Места для того, чтобы "танцевать" не было в принципе, и отмечающим оставалось только трястись на одном месте. От еды и выпивки не осталось и следа.

Ангелина, продираясь сквозь подпрыгивающую людскую массу в поисках брата, уже сожалела, что не поинтересовалась у Сергея, где найти Петьку. Но уж очень не хотелось делать это при Ларисе — та могла увязаться следом и не дать ей поговорить с парнем с глазу на глаз.

Неожиданный толчок в спину заставил её обернуться: раздвигая толпу с мощью прущего напролом ледокола, к выходу со стопкой тарелок в руках двигалась пышноволосая Алла. Замученная давкой Ангелина пристроилась у неё в кильватере. Уже выбравшись наружу (в коридоре более свободно выплясывали те, кому места внутри не хватило), она нагнала девушку,

направившуюся к кухне.

— Извините, вы не знаете, где Гоша?

Алла вскинула голову и сурово посмотрела на Гельку, потом махнула головой в сторону содрогающейся читалки.

— Там, наверное. Ты Ангелина — младшая Жоркина сестра?

Они вошли в кухню, где Алла переставила из мойки на подоконник чью-то одинокую кастрюлю, в которую уже давно бесконтрольно лилась вода, и принялась споласкивать тарелки.

— Тебе, наверное, домой пора? Хочешь, пока у нас приляг, а то Жорика твоего вряд ли сейчас вытащишь.

"Наверное, такими в прежние года были комсорги", — подумала Ангелина и ей стало страшно, что её сейчас уложат в чужую постель с гремящей за дверью музыкой. И она едва не рассмеялась — что может её удержать?

Гелька улыбнулась, почувствовав себя увереннее. Но её уверенность моментально растаяла, когда она взглянула нечаянно на газовую плиту.

— Что это? — недоуменно ткнула она пальцем в конфорку, на которой грелась закупоренная стеклянная банка с каким-то мясным содержимым.

— Кретины, — пробурчала Алла и, видя, что Ангелина заворожено продолжает пялиться на нелепое явление, выключила под банкой газ и пояснила. — Не знаю, откуда берутся такие идиоты — консервы разогреть не умеют! Вон, видишь? — она кивнула на потолок, и Гелька увидела на нём странные коричневые пятна. — В прошлом году один кретин из этих же пытался так же сгущёнку сварить.

Она вздохнула и собрала тарелки.

— Ничему не учатся. Физики.

Гелька перестала глазеть, открыв рот, на потолок и поспешила следом за Аллой.

— Ну, что? Пойдёшь к нам? — спросила та.

— Нет-нет, спасибо! Скажи, пожалуйста, в какой комнате Петя живёт?

— Прохоров?

— Да. Мне очень нужно его увидеть! — стараясь не краснеть, уверенно подтвердила Гелька.

— Очень нужно? — опять сурово глянула на неё Алла. — В 514, двумя этажами выше.

— Спасибо! — обрадовано воскликнула Ангелина и понеслась к лестнице, где налетела на собственного брата, спускающегося в компании нескольких приятелей.

— О! Ангелина! Хорошо, что я тебя нашёл! — подхватив её под локоть, Гоша отволок сестру в сторонку. Гелька фыркнула.

— Я, наверное, задержусь. Ты же доберёшься сама? — Он многозначительно задрал глаза к потолку.

Гелька снова фыркнула.

— Договорились!

Гоша отпустил Гельку и шагнул следом за друзьями.

— Да, скажи там… что я тут… — невразумительно крикнул он вдогонку сестре.

— Куда ты отослал такую милашку? — спросил кто-то.

— Руки прочь! Это моя сестра! — донеслось снизу до Ангелины, продолжившей подъём на пятый этаж. Сюда музыка долетала глухими ударами, и Гелька ощутила, как на неё снисходит умиротворение — сейчас она увидит Петю и дозвонится Борису Витальевичу.

Но по мере приближения к цели, отпустившее её тревожное напряжение накатило вновь. Пятьсот десятая, пятьсот двенадцатая, пятьсот четырнадцатая… Ангелина остановилась перед дверью, не решаясь постучать. Какой будет встреча? А что если Петька отмечает со всеми, и им вообще не суждено сегодня встретиться? Что за сумасшедший день!

Гелька выдохнула и негромко постучала. За то время, что комната отозвалась тишиной, её сердце успело пропустить удар. Но вдруг на неё нахлынуло осознание — в комнате кто-то есть, и она стукнула снова.

— Входите! Кто там такой робкий? — донеслось изнутри, и сияющая Ангелина распахнула дверь. В первый момент она не успела заметить ничего из окружающего — только Петино лицо, его синие глаза в привычной оправе очков.

Лицо, которое за короткое мгновение успело отразить целую гамму чувств: удивление при виде Ангелины, радость, озабоченность и, наконец, приняло обычное при их общении выражение ласкового спокойствия.

Поднявшись навстречу, парень нежно обнял гостью.

— Как ты здесь?.. — начал он и догадался. — Ты пришла с Гошей?

Ангелина кивнула.

— Но когда же ты выписалась? Я ничего не знал!

Гелька оторвала голову от Петиного плеча и с беспокойством посмотрела на него.

— Сегодня. И это очень странная история… Ты позволишь мне позвонить с твоего телефона?

— Да, конечно. Держи. — Петя сунул руку в карман, протянул ей мобильный и деликатно уткнулся в книжку.

— А где же номера? — удивилась Ангелина.

— Ой, прости, — Петя взял у неё из рук телефон. — Редик сегодня выдал мне другой аппарат. Здесь нет номеров "наших". Чей номер тебе нужен?

— Бориса, — невинно ответила Ангелина.

— Что-то случилось? Тебе нужен врач?

— Нет, мне врач не нужен. Но, по-моему, что-то случилось. Я чувствую!

— Вот как? — странно посмотрел на неё Петя.

— Как же ты с ними связываешься? Почему у тебя забрали другой телефон?

Петя предпочёл сразу ответить на второй вопрос.

— Я же работаю с главарём фидеров…

— С главаршей, — холодно поправила его Ангелина. Петя улыбнулся и положил руку ей на плечо.

— Ты ревнуешь? — он засмеялся и, схватив её в охапку, закружил по комнате.

Смеясь, они упали на кровать, отозвавшуюся скрипом панцирной сетки. И вдруг всё изменилось. Петя наклонился к ней и поцеловал долго и нежно. Гелька ответила на его мягкий влажный поцелуй, чувствуя, как от тяжести его тела у неё начинает кружиться голова, как поднимается жар откуда-то снизу, приливая к голове и отзываясь пульсацией в такт забившемуся сильнее сердцу. Не переставая целовать, Петя расстегнул её кофточку и обнажил плечи. Потом провёл рукой по её груди.

Одним махом он стянул с себя свитер, футболку и лёг сверху на Ангелину. Тепло его тела, прикосновение кожа к коже, пока он целовал её грудь и шею, погрузили девушку в странное сладостное оцепенение. Время как будто повисло над ними, сжалось мерцающим коконом, поглощающим удары их сердец и учащённое дыхание.

— Я сейчас, — шепнул ей Петя, вставая, взял со стола первую попавшуюся тетрадь и скрылся за шкафом.

Гелька услышала, как он приоткрыл дверь, потом захлопнул и закрыл на задвижку. Щёлкнул выключатель. Теперь комнату освещала только настольная лампа.

"Что я делаю?" — подумала Ангелина, закрывая глаза и облизывая пересохшие губы. Чтобы успокоиться, она положила ладонь на гулко стучащее сердце. "А почему нет?" — отозвалась другая мысль.

Послышался звон пряжки ремня — Петя снимал джинсы. Ангелина приоткрыла глаза, ощутив его взгляд, и почувствовала, что краснеет. Петя, не отрывая от неё глаз, провёл руками по её бёдрам, ногам, снимая сапоги и гетры.

Гелька, решившись, расстегнула пуговицу на юбке и одним движением вытащила её из-под себя,

кинув на пол. Она дрожала от страха и возбуждения. Тысячи горячих иголок кололи её "где-то там", когда Петя целовал ей живот, стягивая с неё трусики. Сонм мыслей и полная пустота звоном отзывались у неё в голове. Казалось, она смотрит на себя со стороны, как холодный наблюдатель, и от этого взгляда ей становилось неуютно. "Послезавтра в школу… вдруг узнает мама?.. надо ей позвонить…»

Всё разом прервалось, когда Петя вошёл в неё. Словно тугой обруч стянул ей голову и отпустил, постепенно слабея. Головокружение перешло в кружение комнаты. Горячо, очень горячо, мокро, больно, сладко… Ангелина со стоном изогнулась, когда её настиг экстаз. Голова Пети упала рядом на подушку. Они оба тяжело дышали. Парень немного сдвинулся в сторону и, обняв Гельку, притиснул её к себе.

— Я люблю тебя, — прошептал он и поцеловал её устало в губы.

Гелька словно парила в невесомости. Не хотелось двигаться, разговаривать, думать, даже дышать и моргать было лень. Она расслабленно нежилась в сладкой истоме.

В дверь негромко постучали, и Петя поднял голову.

— Какого!.. я же повесил…

У Ангелины ёкнуло сердце при мысли, что это может быть её брат. Но волноваться по-настоящему она была не в силах. За дверью заскреблись, и вкрадчиво-обволакивающий Ларисин голосок негромко позвал:

— Петя… Петюша…

Гелька с Петей переглянулись и одновременно прыснули со смеху. Лариса не унималась.

— Петя, Петя-петушок, выгляни в окошко — дам тебе горошка…

Парень со скорбной миной откинулся на подушку, но сразу подскочил, потому что Гелька решительно поднялась и голышом направилась к двери. Открыв скрипучий шкаф, она набросила на себя первую попавшуюся мужскую рубашку, отперла дверь и, опершись на косяк, выжидательно уставилась на Ларису.

Стоило это сделать ради того, чтобы увидеть, как сползает с Лориного лица выражение игривого оживления.

— О! — оскорблёно пробормотала подруга, мельком окидывая взглядом её наряд. — Ты здесь?

— А ты? — невозмутимо поинтересовалась Ангелина. — Опять потеряла Сергея? Его здесь нет.

Лариса надулась.

— Извини, мы немного заняты, — оповестила Ангелина и закрыла перед носом у новоявленной

соперницы дверь. Когда она вернулась, Петя смотрел на неё с насмешливой улыбкой.

— Иди ко мне, — протянул он руку, и Гелька запрыгнула к нему на постель. Петя расстегнул на ней рубашку и стал гладить её тело, жадно впитывая глазами каждый его изгиб. Внезапно он остановился.

— Тебе было хорошо со мной? — его взгляд выражал такое беспокойство, что Гелька не удержалась и фыркнула.

— Да, — ответила она просто, и парень не успел обидеться. Он потянулся к ней губами и стал целовать её всю, сантиметр за сантиметром, щекотно и возбуждающе. Ангелина засмеялась и задрыгала ногами. А потом Петя вдруг осторожно дотронулся пальцами до следа выше груди.

— Это оно? — спросил он с тревогой, а Гелька прикрыла шрам ладонью.

— Послушай, уже, наверное, жутко поздно. Мне надо сочинить что-то для родителей.

— Ты останешься? — со скрытой надеждой спросил Петя.

— А твои товарищи? — Гелька удивлённо кивнула на пустую двухярусную кровать. В этой комнате проблему места решили радикально, поставив одну кровать на другую. У нижней кровати имелось даже что-то вроде полога, сделанного из общежитского покрывала. Петина же кровать стояла вдоль задней стены шкафа, который, как у девчонок, делил комнату на две неравные части.

— Чёрт! Я совсем забыл! — стукнул себя по лбу Петя. — Степан где-то ещё бродит и должен вернуться. Если я найду, куда его пристроить…

— Не надо, — Гелька уже почти стряхнула с себя любовный дурман. — Можно позвонить с твоего мобильного домой?

— Конечно! — парень, стыдливо прикрывшись простынёй, порылся в брошенной одежде и протянул ей мобильный.

— Ты без очков совсем другой, — улыбнулась Ангелина и набрала домашний номер, усевшись на кровати по-турецки. — Алло, мамуля, ты не волнуйся, мы с Гошей отмечаем день рождения Сергея и не знаем, когда вернёмся, — голос её предательски дрожал, но она ничего не могла с этим поделать.

— Боже мой! Мы с папой уже начали беспокоиться. Ты не успела появиться дома, как сразу пропала! Как же вы теперь доберётесь?

— Мама, ты же знаешь, что мы можем добраться легко, — последнее слово, она подчеркнула. — В общем, я его верну. Но, кажется, гулянка грозит затянуться до утра, так что ты особенно не жди нас сегодня. Всё! Целую вас обоих. До завтра!

И Ангелина отключилась, не дожидаясь маминых возражений.

— А теперь скажи, как ты связываешься с нашими?

— Ну, — неохотно ответил Петя, усаживаясь на кровать, — Редик заставил меня выучить все номера наизусть.

— Набери мне Бориса.

Петя, молча, набрал номер и протянул ей телефон.

— Абонент вне зоны досягаемости, — пропела трубка.

— Дениса… — попросила Ангелина.

Успех был тот же.

— Егора! — потребовала она — Гелька собиралась звонить по всем номерам, где могла что-то узнать.

С Егором тоже не было связи.

— Это невозможно! — заявила она, спуская с кровати ноги. — Давай Учителя!

— Нет, — сказал Петя. — Извини. Редик… в общем…

Парень вздохнул и посмотрел на Ангелину.

— Он запретил мне с тобой встречаться.

— Что? — ахнула Ангелина. — Как он мог? А ты что?

— Ну, — Петя опустил голову, разглядывая свои руки, — я выполняю задание и должен был согласиться.

Какой удар! Геля чувствовала себя униженной и обманутой. Казалось невероятным, что ещё несколько минут назад она нежилась на этой самой постели в атмосфере любви. Сейчас здесь словно сгустилось колючее поле вражды и непонимания.

— А ты не мог сказать, что отказался от меня, до того, как затаскивать меня в постель?

Петя дёрнулся, но ответил спокойно.

— Я не отказался. Я тебя люблю. Просто… эта женщина… она не должна понять, что я вожу её за нос. Я должен редко бывать у вас и совсем не видеться с тобой — Сэм, конечно, сообщил ей о наших отношениях. Поэтому, если ты позвонишь Редику с моего телефона, он решит, что я не стою доверия.

— А я бы сказала ему пару слов! — кипя от возмущения, выпалила Ангелина и, соскочив на пол, развела руки, — и что по-твоему должна делать я?

— Я надеялся, ты поймёшь. Ты же сама была в Организации!..

— Была? — оцепенела Гелька. — Что это значит?

Петя встал, путаясь в простыне.

— Ты сказала Егору, что хочешь уйти, и Редик… не возражал.

Ангелина почувствовала, что её не держат ноги, и сев на кровать, схватилась за голову. Петя присел перед ней на корточки.

— Я был очень рад, когда это услышал. Уж хотя бы отдых ты заслужила, не говоря о том, что тебе причитается нормальная юность.

Видя, что Ангелина не реагирует, парень продолжил.

— Или ты расстраиваешься не из-за этого? Скажи что-нибудь! — он сжал ей руки. — Да пойми ты! Я не тебя обманываю, а… её… всех остальных. И, чтобы там не требовал Редик, я не собираюсь прекращать с тобой встречаться. Я надеюсь, ты поймёшь и согласишься на некоторую конспирацию, только скрываться придётся и от своих, и от чужих.

Петя замолчал, с надеждой глядя ей в лицо.

— Скажи "да", — и воскликнул, увидев выражение её лица. — Нет, не говори ничего. Просто приходи ко мне завтра. В полдень. Я уже вернусь с зачёта. Кстати, — улыбнулся он, почесав затылок, — я ни черта не знаю.

— Борис был прав, — серьёзно сказала Ангелина, поднимаясь, — Сергей Петрович меня сдал.

— О чём ты? — нахмурился Петя, но Ангелина, погружённая в свои мысли, его словно не

замечала.

— Мне нужен Борис Витальевич, — сделала она для себя вывод и лишь теперь взглянула на Петю. — Где они все сейчас? Мне кажется, ты это знаешь.

Петя помедлил и отвёл глаза, а потом неохотно ответил.

— Да, я узнал от Майи…

— От кого?

— От фидерши.

— А-а, — протянула Ангелина. — Она красивая?

Петя иронично взглянул на Гельку.

— Ты, когда вырастешь, лучше будешь.

— Что?! — Ангелина возмущённо шлёпнула его по протянутой руке. — Что это значит? Что сейчас она лучше?

Петя схватил её в объятия.

— Она фидерша! Фидерша! Она не красивая, она… — он задумчиво поднял голову к потолку, — она опасная! Во всех смыслах! А ты… — он осторожно куснул её за ухо, за оголившееся плечо, — ты — электрический шок, ты — молния, цунами, извержение! Я хочу тебя. Давай продолжим?

Последовал длинный страстный поцелуй, ещё один, всё горячее и горячее. Ангелина с трудом оторвалась от парня.

— Подожди, — перевела она дыхание, — расскажи сначала, что ты узнал?

— Ага! — Петя набросил свою простынь на Ангелину и притянул её к кровати. — Я узнал, что сегодня, то есть уже вчера, фидеры затевают какую-то акцию, и передал эту информацию Редику. Где и что они собираются предпринять, мне узнать не удалось. Но Редик усилил охрану самых важных объектов и предупредил инверторов быть наготове.

— А меня?

— Ты была в больнице.

— Вот почему Борис спровадил меня второпях домой, — рассуждала вслух Ангелина. — Но это значит…

— Что? — переспросил Петя.

Однако Гелька не стала уточнять, что Полетаев выпроводил бы её из больницы только в том случае, если бы ей грозила там, по его мнению, опасность.

Но на что нацелились фидеры? На неё — вряд ли, иначе Борис не отпустил бы её домой, где нет никакой охраны. Тогда, на Солар? На его кабинет, где проходят встречи? Или на самого Бориса? Петя воспользовался её задумчивостью и затянул в постель. Гелька и не заметила, как её тело,

подчиняясь настойчивым ласкам, раскрылось навстречу партнёру. Вихрь совсем других эмоций затянул девушку в свой водоворот. И уже где-то на окраине сознания билась мысль о фидерах, акциях и Борисе.

В этот раз всё было дольше, мучительней и чувственней. В конце, выжатая, как лимон, Ангелина имела только одно желание — спать. Её глаза закрылись сами собой, унося в небытие её проблемы.

Глава 37

Гелька проснулась, как от толчка. Напротив, за столом, склонившись над книгой, сидел Петя. Вокруг его головы, как ореол, разбегались лучики от лампы. На соседней кровати за занавеской кто-то посапывал. Петя, почувствовав взгляд, обернулся к ней.

— Я тебя разбудил? Спи дальше.

Но Ангелина решительно села в постели и потёрла живот — она была жутко голодна. Оставив, однако, мысли о еде на потом, тем более, что её ночная тяга к перекусам грозила перейти в привычку, Гелька поднялась, потянулась и тряхнула головой. Петя развернулся к ней от стола всем телом.

— Ты собираешься уходить?

Ангелина с сомнением посмотрела на детали своего гардероба, разбросанные по всей комнате, и решила не тратить время на переодевание — ещё чуть-чуть и за окном начнёт светлеть. И фидеры где-то уже действуют! Она усмехнулась при мысли, что в отличие от Белого, её фирменной инвертовской одеждой стали мужская рубашка и голые ноги.

— Я пошла, — она подскочила к Пете и чмокнула его в щёку.

— Куда? — встревожился он.

Гелька торопливо, поглядывая на полог, натягивала трусики, выхватив их из месива постели.

— Мне нужно проверить, что с нашими, — Ангелина направилась к окну и, приоткрыв форточку, лукаво улыбнулась. — Тряпки можешь отдать Гоше.

— Постой! — вскочил Петя. — Ты не должна!..

Но Ангелина, изогнувшись, инвертировала и вылетела в окно. Она была должна, обязана узнать, что происходит!

Гелька взмыла над городом, как стартующая ракета, чтобы после с высшей точки так же отвесно спуститься вниз к выбранному в считанные секунды объекту. Комната Егора? Квартира Бориса? Больница? Штаб-квартира? Больница!

Больничный парк, белеющий пятном в сетке разъезженных улиц, привлёк взгляд привычными очертаниями и послужил ориентиром для спуска. Три секунды и Ангелина прильнула к оконному стеклу кабинета нетрадиционной медицины. Пусто, темно, форточка закрыта.

Сосредоточившись, она попыталась объять сознанием ближайшую часть больничного парка, как единое целое, чтобы вычленить живое — движущееся, дышащее существо. Что-то там, за деревом… кошка… — животное замерло, ощутив прикосновение… всего лишь кошка. Никакой скрытой человеческой агрессии. Так, значит, цель фидеров была не здесь?

Какая же она дура! Потерять полдня в погоне за пустотой, когда все тайны у неё в кулаке!

Ангелина опустилась на всякий случай пониже к земле и зависла, медленно вращаясь. В инвертном состоянии гораздо легче было настраивать свои контуры на Егора, но труднее воспринимать увиденное — закрыть глаза она не могла. К тому же Гелька боялась слишком погрузиться в чужое сознание — был риск расслабиться и инвертировать в снег.

Так, кажется, что-то показалось: ярко освещённая арка полукруглого свода, выхваченные прожектором фигуры в масках, очереди выстрелов, вспышки импульсов, уходящих в темноту за их спинами, раструб странного оружия, направленного прямо на неё… Скатер! Вспышка!.. и темнота…

Ах! Егор! Ещё обдумывая увиденное, Гелька уже взлетала вверх. Где она видела этот полукруглый свод, похожий на вход в тоннель? Ну, конечно! Такого типа подземные сооружения она посещала в "Пятом номере". Скорее туда!

Ангелина едва не сбилась с курса, вылетев с ярко освещённых городских улиц на однородно-белый в редких проплешинах лесной массив. Как Сергей Петрович тогда, в её единственный визит в Штаб-квартиру, учил её ориентироваться?

Она готова была уже впасть в отчаяние, рыская над лесом из стороны в сторону, не в силах напасть на какой-то след, как вдруг на краю её зрения мелькнула слабая вспышка. Ангелина, не раздумывая, поворотила туда.

Вот ещё одна! По мере её приближения зрелище расцветало. Казалось, кто-то затеял среди леса световое шоу: разноцветные лучи от заклятий смешивались с пунктирами трассирующих пуль и светом уцелевших прожекторов, прорезающим небо до звёзд.

Но если бой вырвался из туннеля на поверхность, — осознала Ангелина, — значит наши выбили противника с подступов к Штаб-квартире! С удвоенным воодушевлением она ринулась вниз, автоматически выискивая вспышки от выстрелов скатера — самого опасного для инверторов оружия. Жив ли Егор, пострадавший от его удара?

Вот оно! — отдающий ультрамарином, яркий, режущий глаз, луч. Ангелина заметила точку, из которой неслось смертоносное излучение, и налетела на неё сзади на бреющем полёте, стараясь не попасть под удары своих.

Снова яркая вспышка из-за обломка стены, высветившая синей молнией его зазубренный край. Удар размазал фидера по стене, служившей ему укрытием. Ангелина, описав в воздухе петлю, нырнула вниз, чтобы завязать бандита и подобрать оружие — оно не должно было достаться врагам.

Закрутив валяющийся излучатель в поле и оставив пока оглушённого вояку, Гелька выглянула из-за стены, чтобы оценить обстановку: уцелел лишь один прожектор, и он слепил глаза, не позволяя разглядеть, сколько человек защищает вход в туннель. Два светящихся "хвоста", прячась в его свете, посылали в нападающих оглушающие импульсы. Редик и Денис — узнала их Ангелина. Егора и Бориса не было.

Сердце её болезненно сжалось, но она постаралась отбросить мысль о худшем, заставив себя действовать. Имеются ли ещё скатеры у фидеров, и есть ли среди этой банды инверторы? Мощных синих разрядов больше не наблюдалось. Лишь вспышки выстрелов и следы заклятий.

А вот и инвертор! За кустами, послав убивающее заклятие, вильнула лиловая змея. Гелька ударила вслед парализующим импульсом изамерла, вглядываясь в темноту — не мелькнёт ли снова среди развалин сияющий лиловый хвост? Не дождавшись, она перелилась через край препятствия и заструилась по земле, не спуская "глаз" с места, где скрылась «пресмыкающееся».

Ангелина отпрянула от лежащего на земле тела, едва не вывалившись в освещённое пространство. Свой или чужой? Обогнув его, Гелька заставила себя двигаться дальше. Вот и кусты. Поломанные и обожжённые. Но тела нет. Не попала?

Почуяв опасность, Ангелина выстрелила вверх молниеносным броском. В то место, где она только что находилась, ударил, раскрошив камни, бледно-фиолетовый луч. Гелька ответила оглушающим импульсом, но поняла, что опять опоздала, и метнулась в сторону, чтобы, в свою очередь, не попасть под удар. Это позволило ей заметить изменения в обстановке: фидеры отступали, унося раненых и оставляя убитых. Один боец отстал, рыская в камнях, где оставался оглушённый ею фидер со скатером. Ищет оружие! — догадалась Ангелина.

Как фурия понеслась она на смельчака, на лету завязывая его протоки. Вояка испуганно вскинул автомат, но не успел выстрелить — Ангелина сбила его с ног.

И вдруг поле боя накрыл слепящий конус света — над ними завис вертолёт. Это заставило её оглядеться и обнаружить, что её товарищи не собираются преследовать отступающих и даже прекратили огонь, словно не желая афишировать своё присутствие. Кажется, ни тем, ни другим не хотелось иметь дело с "органами".

Ангелине тоже не улыбалось оставаться на поле боя в окружении фидеров или бойцов ОМОНА, поэтому она скользнула к арке входа. Как ни старалась Гелька подлететь со сторонки, всё равно угодила под неожиданный удар Дениса.

— Тугодум! Своих не узнаёшь? — послала она парню мысленный "привет", когда смогла, добравшись до проёма, приблизиться к нему вплотную.

— Это кто?! — нервно отреагировал новоиспечённый инвертор.

— Вот чёрт! Эльга! — окликнул её Учитель, зависая над нею. — Ты немного опоздала на вечеринку.

— Меня забыли пригласить, — мысленно пробурчала она ответ, механически ликвидируя свои повреждения.

— Ну, извини. Все в один голос уверяли меня, якобы с твоих слов, что тебе необходимо отдохнуть.

— Я уже отдохнула, — отозвалась Ангелина и стрельнула заклятием в мелькнувшую в свете прожектора фигуру — фидеры снова искали скатер.

— Оставь их… Как же ты нас нашла? — как бы между прочим, спросил Учитель и скомандовал Денису. — Дан! Осторожно проверь, что затевают наши приятели.

Ангелина восторженно пискнула.

— Можно мне с ним?.. Но вообще-то они уходят! А нашла я вас просто — настроилась на Егора и… увидела, как в него попали. Он в порядке?

Учитель выругался.

— Не знаю ещё! Отправляйтесь оба на разведку. Осторожно и по краю. Не высовывайтесь! Даю пять минут.

Гелька без разговоров двинулась направо, стелясь по земле и размышляя, что опасаться ей следует скорее не фидеров, а Дениса, когда они оба, описав круг, встретятся где-то за спинами врагов. У страха глаза велики!

Пять минут. Время в таких ситуациях не предсказуемо — растягивается и сжимается вопреки репутации непогрешимого стандарта. Чтобы уложиться в отведённые сроки, Ангелина принялась мурлыкать про себя пятиминутную "Фантазию" Моцарта, помня, что должна вернуться к её финалу.

Что-то тёмное возилось в кустах справа. Внезапно вспыхнувший свет фар выхватил из предрассветной мглы деревья и разбитую дорогу — налётчики грузились на машины. Один за другим заводились моторы: две, три, четыре… машины. Первые две уже выезжали на дорогу, возле последней ещё суетились люди, загружая раненого.

Гелька не выдержала — орава фидеров, безнаказанно удаляющихся с места наглого налёта — это чересчур!

Притаившись за деревьями, в свете продолжающего барражировать небо вертолёта, она стала одного за другим завязывать переругивающихся бандитов. Всё шло, как по маслу, и ей удалось обезвредить уже троих, как внезапно, один из фидеров, почувствовав воздействие, обернулся и кинул заклятием, угодив в ветку над головой Ангелины. Лиловый! Сверху посыпался град из щепок и снежных комьев. Гелька скользнула под его завесой за ствол соседнего дерева, надеясь продолжить начатое. Но, к её досаде, стало темнее — они вышли из зоны луча вертолёта, который расширял круги, чтобы не выпускать из обзора отъехавшие машины.

Достать лилового! Похоже, это единственный инвертор среди фидеров. Ладно, если нельзя по-другому… Гелька ударила мощным оглушающим заклятиям в чернеющую внизу машину, надеясь зацепить главаря. Брызнули осколки заднего стекла. Одновременно взревел мотор, и машина рванула по ухабистой дороге. Из выбитого окна вылетело что-то небольшое и подкатилось к её стволу.

Ангелина едва успела понять, что это такое, и сделать движение, чтобы взлететь, как чёрный лимон раскололся, выбросив огненные струи, брызнувшие визжащими осколками. Вот она — секунда, растянувшаяся в столетие, за которое клочки металла со свистом прошивали её аморфное тело.

Когда она бросила петь Моцарта?.. Огненный шторм, швырнув её вверх, пробил тонкую структуру, проник внутрь, пронёсся напалмом. Ангелине казалось, что она воочию видит свою матрицу, чернеющую, как стальной остов небоскрёба, который сжирает бушующее пламя. Какую температуру выдерживает инвертор?

Огонь, несущий смерть, вознёс её над верхушками деревьев к вернувшемуся вертолёту. Фидеры на машине с выключенными фарами ловко ускользнули под прикрытием взрыва (уже достаточно рассвело, и было мало надежды, что удирая, они налетят на дерево), одним махом избавившись от преследования и хорперов, и милиции.

Если удар окажется непереносимым, она материализуется и упадёт в огонь с огромной высоты. Но даже если ей удастся удержаться в инвертном состоянии… Гелька вспомнила, что было с ней, когда она разбилась о бронированное стекло, и ей стало страшно. Такое можно пережить только один раз.

Боясь почувствовать, что организм больше не подчиняется ей, Ангелина, продолжая по инерции взмывать вверх, ощупала мысленно свои системы и начала подтягивать выбитые ударом частицы. Когда ударная волна ослабела, Гелька спланировала вниз к входу в подземелье, уже ясно различимое чёрной копотью входа среди белеющих развалин. Кажется, штурм фидеров начинался отсюда.

В туннеле её ожидал нервничающий Редик в компании двух бдительно озирающихся бойцов.

— Докладывай! — потребовал он, едва она спустилась.

— Уехали на четырёх машинах.

— Номера на машинах были?

— Да, но я не рассмотрела…

— Это не важно. Филипп, проверь те развалины — вдруг повезёт.

— Скатер? — подхватила Ангелина. — Он у меня.

— Что? Как? Филипп! Санни! Отставить развалины. Осмотреть территорию. Раненых, убитых, оружие — всё сюда. Не будем оставлять лишних зацепок. Продолжай, Эльга.

— Я обезвредила стрелка и забрала оружие. Другого такого у них, похоже, не было. А тот, что я умыкнула, они пытались позже найти.

— Умница моя! Что ещё? Подожди, Ден! Я закончу с Эльгой.

— Ещё, я не уверена, но, по-моему, с ними был лишь один инвертор. Не знаю, кто это…

— Я знаю. Это их главарь, точнее, атаманша… — усмехнулся Редик.

— Что!? — в одну секунду в голове Ангелины всё сложилось. — Так это та самая Майя? И я её выпустила? Ну, попадись она мне!

— Ни-ни-ни… — откликнулся Учитель. — После поговорим. А сейчас поднимись и огляди окрестности. Увидишь что-то движущееся, сразу доложи мне. Перед вертолётом не светись. Если подам сигнал — вертикальный луч, сразу спускайся вниз.

Задание оказалось не трудным: едва поднявшись, благо вертолёт описывал над территорией большой круг, Ангелина заметила колонну из нескольких автомобилей, возглавляемую бронетранспортёром. Фидеров и след простыл.

Выслушав её, шеф послал в небо зелёный луч. Через пару минут вернулись его люди, таща два тела и автомат.

— Что-то осталось? — спросил Редик, закружившись вокруг них — Ангелина из любопытства последовала его примеру.

— Следы от выстрелов, импульсов и взрывов. Наверняка отыщутся гильзы и осколки. То, что здесь шёл бой, видно невооружённым глазом. Дерево, оказавшееся в эпицентре взрыва, ещё горит.

— Да, они оставили для охотников за нами отличный ориентир…

Гелька мучилась сомнениями — признаваться ли Учителю, что это она напросилась на прощальную гранату от фидеров? Но Редик не дал ей времени на раздумья.

— Отступаем! — материализовавшись, скомандовал он, и малочисленная команда, один за другим, нырнула за стальную дверь подземелья.

Дальше, как оказалось, находилось что-то вроде предбанника, образованного оставшейся открытой искорёженной дверью, запиравшейся раньше, как люк на подводной лодке — при помощи штурвала, и осыпью, в которой светился небольшой проход.

Учитель не спешил внутрь. Ангелина задержалась с ним, и когда в закутке остались лишь инверторы, дверь в осыпи неожиданно закрылась.

— За работу! — скомандовал Сергей Петрович и принялся наваливать камни, засыпая проход к внутренней двери. Денис присоединился к нему. Гелька подозревала, что парень тоже гадает, как они окажутся внутри? Ответ пришёл быстро.

— За мной! — приказал Редик и нырнул в узкую щель — неглубокую борозду в сплошном камне стены. Отправляясь вслед за Денисом под землю, Ангелине показалось, что она ощущает вибрацию от техники, подъезжающей к секретному в прошлом (а ещё более, в настоящем) объекту.

Щель, слегка расширяясь в стене, миновала завал, и вышла в углу полукруглого, уходящего вниз, туннеля. Здесь, за дверью, подобной наружной, их ожидала довольно многочисленная делегация — к вернувшимся присоединились встречающие. У всех на лицах — озабоченность. Тут же лежало несколько тел убитых — и своих, и чужих — Редик приказал забрать всех, стараясь оставить как можно меньше шансов полиции разобраться в случившемся.

Материализовавшись, Учитель первым делом поинтересовался:

— Антенны отключили?

Кто-то пробурчал ему нечто утвердительное.

Быстро шагая по туннелю вдоль рельсов узкоколейки, шеф раздавал распоряжения. Ангелина оставалась теперь единственным полевым существом, но материализоваться вслед за Учителем и Денисом опасалась — она решилась бы на это только в присутствии Бориса. Решив, что пора заняться собой, она нагнала Дениса.

— Где Борис Витальевич?

Парень в ответ пожал плечами и кивнул на Учителя.

— Слушай, Денис, в меня фидеры, уезжая, бросили гранату… ну, в общем, всё это через меня пронеслось. Как, по-твоему, я могу материализоваться без проблем?

Парень, бодро шагавший вместе со всеми, встал так резко, что на него, выругавшись, налетел идущий позади.

— Ну-ка, ещё раз! — потребовал Денис у Ангелины.

— Нас с тобой послали в разведку. Фидеры сбегали. Я их стала завязывать, напоролась на инвертора…

— Стоп! Нам шеф русским языком сказал не высовываться. Какого лешего ты стала их вязать? Не важно. Что дальше?

— Да всё. Уехали и кинули в меня гранатой. Я не успела смыться. Чувствую, будто немного от меня разлетелось… Ну, что? Можно мне преобразовываться?

— Немного? Пожалуй, лучше под Соларом это сделать. Знаешь, появится Брюс, у него спросишь.

Ангелина сердито фыркнула.

— Я Бориса Витальевича уже скоро сутки ищу.

— Он тебя только вчера выписал!

— Вот с тех пор и ищу, чтобы узнать… ну, то есть, он так пропал… выпроводил меня домой и исчез.

Теперь настал черёд Дениса фыркать.

— А что? Обычно он перед тобой отчитывается?

— Обычно я знаю, где он. То есть, он всегда в больнице и… ты действительно не знаешь, где он?

Ну-ну… — иронично глянул на неё парень и поспешил следом за остальными.

Ангелина видела, что шеф сейчас очень занят, но чтобы дать ему понять, что она здесь и ей от него что-то надо, решилась маячить у него над головой, как настырный пчелиный рой.

Они прошли ещё одни двери, миновали несколько ответвлений туннеля и оказались в коридоре, подобном находящемуся в пятом номере — военные любят одинаковое. К тому времени люди вокруг них потихоньку рассосались, отсылаемые Редиком каждый со своим заданием, и за боссом на пункт наблюдения зашли только двое, не считая Ангелины.

— Радость моя! — махнул Учитель, обратив наконец на неё внимание. — Инвертируй и сдай оружие.

Он склонился над креслом с сидящим за монитором человеком. Гелька из любопытства зависла над ними и увидела на экране только что покинутый вход в туннель, видимый сверху. Вооружённый спецназовец, сидя на корточках прямо под видеокамерой, разглядывал что-то на затоптанном бетонном полу. В поле зрения находился и другой, пристально оглядывающий окрестности.

— Опасно было оставлять камеры, — пробормотал Учитель, кусая нервно палец.

— И так опасно, и не знать, что творится наверху, — тоже, — отозвался сидящий перед монитором.

— Звук, — прошептал Учитель, потому что на экране из двери, ведущей к завалу, вышли несколько человек.

— …обвал старый, но его тревожили недавно. Впечатление такое, что в тамбуре прятались люди, а другие пытались их оттуда выкурить, и им это удалось. Следов борьбы внутри нет, но, возможно, когда нападающим удалось взорвать дверь, те, кто сопротивлялись, вышли, и были уведены.

— Зато следов борьбы полно снаружи…

— Значит, получается, эти, отступая, залезли в бункер, а после подрыва сдались — деваться было некуда?

— Мафиозные разборки? — предположил кто-то. Голоса звучали хрипло и иногда вовсе пропадали, заглушаемые свистом ветра в микрофоне, хотя на экране никакого ветра заметно не было.

— Товарищ командир, — подошёл кто-то к группе под камерой, — в лесу обнаружено две брошенные машины. Обе числятся в розыске.

— А ещё две? — недовольно спросил начальник.

— По ним нет сведений.

— Пойдём, посмотрим, что нашли вокруг. Как давно заброшен этот объект?

— Двадцать лет. Несколько лет база стояла законсервированная, потом Министерство Обороны продало её какому-то СП. Здесь планировалось строительство, но всё заглохло. Неизвестно, кому это принадлежит теперь.

— Узнайте. Должны были остаться планы базы…

— А планы-то тю-тю! — воскликнул Учитель, хлопнув себя по коленке.

Голоса говоривших постепенно удалились и заглохли в шуме леса. Под камерой остался одинокий сотрудник в штатском, собирающий какие-то пылинки в полиэтиленовый пакетик.

Редик переместился к другому экрану с видом на вход в туннель и его окрестности, где расхаживали вооружённые бойцы ОМОНА. Обзор немного закрывал нос бронемашины на переднем плане. Ангелине стало скучно, и она вильнула над головой у Учителя, привлекая внимание. Тот отмахнулся от неё, как от назойливой мухи.

— Красавица моя, в чём дело?

— Мне нужен Борис Витальевич.

— А-а, он вернулся в город с Егором, чтобы оказать ему помощь в больничных условиях… надо бы завести здесь Солар. Рассказывай, что ещё с тобой случилось?

— Ну-у…

— Ну?

— Я оказалась в эпицентре взрыва гранаты… Я могу как-то отсюда выбраться, чтобы полететь в больницу? Мне уже домой пора.

Учитель махнул ей рукой, чтобы она опустилась, и через минуту сказал с сомнением:

— На вид всё в порядке. Выбраться отсюда пока не реально — могут заметить. Надо подождать, пока уберутся гости, — он кивнул головой на экраны. Идём в санчасть, там врачи. Если что, тебе помогут.

Он поднялся и, бросив наблюдателям: "Записывайте всё", вышел за дверь.

Когда они направились дальше по коридору, Учитель поманил Ангелину ближе к себе.

— Послушай, детка, — начал он, когда она опустилась. — Хочу, чтобы ты усвоила хорошенько: эта женщина для нас — ценный источник информации, поэтому трогать её я запрещаю. Кроме прочего, она крайне опасна.

— Я хотела её завязать…

— Нет-нет, не сейчас. Если фидершу завязать, то, скорее всего, её отзовут, и мы ничего не узнаем. С ней работает Петя. По этому поводу ещё более строгий наказ — к парню не приближаться.

— Но мы встречаемся!

— Нет-нет, Гелечка, я хочу, чтобы ты поняла это сейчас, пока мне не пришлось тебя изолировать — фидершу ты не трогаешь, с парнем не видишься.

— Но он друг моего брата! Что если он зайдёт к нему за книгой, например? Мне что же, придётся выпрыгнуть в окно?

— Не усложняй. Если такое случится, ты спокойно поздороваешься и уйдёшь к себе в комнату. Договорились?

Гелька молчала. Они с Учителем остановились перед какой-то дверью, но он не спешил заходить, ожидая, пока Ангелина даст ему слово.

— Гелечка, учти, я настроен серьёзно. Пойми ещё вот что: если Майя заподозрит, что ваши отношения не прервались, пострадает в первую очередь парень. Ревнивая фидерша в гневе! Не хотел бы я оказаться на его месте! Она его убьёт, а виновата будешь ты. Так что, держась от него подальше, ты его тем самым защищаешь. Ну, что? Ясно тебе, дорогуша?

— Да, — выдавила из себя Гелька.

— Мы договорились? Её ты не трогаешь, с ним — не видишься?

— Да, — опять неохотно ответила Ангелина.

— Смотри у меня, — подытожил Учитель, открывая дверь в помещение, — если увижу, что ты зарываешься, посажу под замок без всяких лишних уговоров. Но вообще-то, у меня на тебя другие планы. После поговорим. Вот и пришли.

Они оказались в большой палате, где в три ряда стояли больничные койки, какая-то часть из которых была заполнена ранеными. В торце, за пластиковой занавеской находилась операционная, она же манипуляционный кабинет — за занавеской виднелись расплывчатые очертания людей, и слышалось звяканье инструментов. Ангелина была ошеломлена всем увиденным: её впечатлили, как серьёзность произошедшего боя, так и возможности Организации, и масштабность подземных укреплений.

— Денис, помоги девочке, — остановил Редик пробегающего мимо парня. Сам же пошёл по рядам, разглядывая раненых.

— Щас, — на бегу отозвался Борисов помощник (он был уже во врачебном костюме) и скрылся за занавеской.

Ангелина, не зная, куда деться, следовала за шефом, как приклеенная. Те раненные, которые были в сознании и не спали, все, как один, следили за их перемещением. На лице одного из них — совсем молодого, хотя большинство членов ОПФ были людьми среднего возраста, — было написано такое страдание, что Ангелина задержалась, вглядываясь в его протоки. Протоки были целы. Но по груди расплывалась чернота — кажется, несчастный угодил под заклятие. Гелька со злостью помянула Майю и, настроившись глубже, стала восстанавливать смятую информационную структуру, вливая понемногу свою энергию. Одновременно она пыталась вспомнить, как Борис Витальевич учил её убирать черноту. Не могла же она всё забыть! Слишком много она в последнее время воевала и слишком мало училась, с сожалением подумала Ангелина. Кажется, немного отступает!

Парень, поняв, что сияющее тело ему помогает, удивлённо вытаращил глаза и начал ощупываться. Гелька перелетела к следующему.

Когда её окликнул освободившийся Денис, она только сердито отмахнулась, пробурчав, чтобы не мешал. Лишь на седьмом раненом, когда Редик лично потребовал, чтобы она материализовалась и сдала ему скатер, Гелька вернулась к реальности.

— Приготовь болеутоляющее, — попросила она Дениса. Тот, кивнув, направился к шкафу с медикаментами, а Ангелина совершила облёт в поисках подходящего для материализации места.

— Сколько церемоний! — раздражённо прокомментировал Учитель, и она отметила, что он не поблагодарил её за помощь раненым, словно его разозлила эта её инициатива, словно он заранее отрицал её лекарское призвание, не совпадающее с его планами в отношение неё.

Вернувшийся со шприцем в руках, Денис указал ей на свободную койку. Ангелина собралась с духом и, опустившись пониже к шершавому, по-армейски застеленному, одеялу, закрутилась. Едва она успела ахнуть — ещё не затих эхом разнёсшийся по палате грохот от свалившегося на пол скатера, как Денис, одним движением перехватив ей жгутом руку и наступив коленом на его концы, всадил в неё иглу. Боль отступила, едва успев разлиться, и Гелька с облегчением откинулась на подушку.

— Нельзя так с этой штукой, — бормотал Редик, подбирая и осматривая оружие. А Денис уже деловито ощупывал Ангелину, порываясь расстегнуть на ней рубашку.

— Эй! — запротестовала она, указывая головой на ряд кроватей напротив, где страдающие бойцы, не смотря на свои раны, все до единого приподнялись на кроватях, чтобы получше видеть занимательное зрелище. Гелька постаралась натянуть рубашку пониже.

— Всем вольно! — гаркнул Редик командирским голосом, и головы неохотно опустились на подушки и безразлично уставились в потолок. Денис уже волок из угла ширму, отгородившую Гелькину кровать от любопытствующих.

— Классно выглядишь, — прокомментировал он, задирая ей рубашку. — Здорово из тебя повыдёргивало.

— Что? Опять? — застонала Ангелина, поднимая рукав. Её руки были испещрены пурпурными точками. Пожалуй, их было меньше, чем в прошлый раз, но лечения Соларом было не избежать.

— Мама меня убьёт, — расстроено пожаловалась Гелька. Как ей объяснить, что она отправилась на вечеринку, а угодила на бой гладиаторов?

— Сначала тебя убьёт Брюс, — утешил её Денис. — Зачем было нарываться на гранату? Или босс… — пробормотал он себе под нос, потому что из-за ширмы, с непередаваемым выражением на лице, показался Учитель.

— Так-так… как там было с той гранатой? Расскажи-ка мне подробно.

Денис отодвинул его задом, обходя кровать, и наклонился над Ангелиной, якобы проверяя ей глаза, которые он проверил в первую очередь.

— Я… — начала Ангелина, надеясь втайне, что Денис запретит ей разговаривать, — …я увидела, как отъехали две машины, и последние тоже собирались смыться. И я… ну, не могла позволить им так просто уйти…

— Не могла, значит, — ласково начал Редик, — а я как приказал действовать?

— Вы сказали… — голос Ангелины упал, — разведать и доложить…

— Так вот! Если ты не в состоянии подчиняться приказам!..

— Извините, — пробормотал Денис, снова протискиваясь мимо шефа и кладя на глаза Ангелины, смоченную в каком-то остро пахнущем растворе, повязку.

— Оставь эти штучки! — зарычал на него Учитель.

— Простите, — шмыгнула носом Гелька, — я обезвредила троих, а потом нарвалась на инвертора. И в меня швырнули гранатой.

Она содрогнулась от ужаса, представив, какого бы пришлось ей при взрыве, окажись она там воплоти.

— Ладно, — заявил Редик и замолчал. Гелька, выглянув из-под повязки, успела заметить на его лице странное выражение злого удовлетворения. Шеф заметил её взгляд и сердито усмехнулся.

— Когда она сможет вставать? — спросил он Дениса, поймав за рукав халата.

— Ну, — парень глубокомысленно задрал голову к потолку, — это будет зависеть от тяжести внутренних повреждений…

— Короче! — отрезал Учитель, и Денис виновато глянул на Ангелину. Та села на кровати, опустив ноги на пол, и отдёрнула их, ощутив, какой он холодный. Рубашка вся была в кровавых пятнышках — ещё одна испорченная чужая вещь.

— Я в порядке, — призналась она и с благодарностью кивнула Денису. — Как долго будет действовать обезболивающее?

Парень с сомнением поглядел на её рябое лицо.

Часа два я гарантирую, но тебе нужно срочно под Солар. А обезболивающее я тебе на всякий случай дам с собой — его можно внутримышечно. — Он повернулся к Редику, показывая, что с Ангелиной он закончил.

— Я задержу тебя ненадолго, а вот за сброд наверху не поручусь, — пообещал шеф.

Ангелина вышла за ним из-за ширмы в чьём-то огромном свитере, достающем ей до колен, и таких же больших тапочках, которые она поминутно теряла. Оживление среди раненых, вызванное её появлением, быстро стихло за закрывшейся дверью.

Глава 38

Учитель привёл её в какой-то кабинет. От всех прочих его отличала радиостанция, стоявшая в углу на столе и древний диван с высокой прямой спинкой, на вид жёсткий, как полка в плацкартном вагоне.

— Хочешь кофе? — непринуждённо спросил Учитель, чем вызвал ещё большие подозрения у Гельки по поводу предстоящего разговора, однако очень порадовал её сосущий желудок. Она вдруг вспомнила, что жутко голодна.

— Да, спасибо!

Редик нажал какую-то кнопку на столе и, наклонившись, пробормотал туда несколько слов. Телеком откликнулся хриплым голосом. По-хозяйски оглядываясь, Сергей Петрович зашёл за стол и уселся в солидное кресло, указав Ангелине на место напротив. Кажется, Учитель хотел придать официальности их разговору, иначе усадил бы её рядом с собой на диванчик и по-отечески обнял. Гелька уже немного научилась разбираться в его приёмах. Пока не вернулась боль, она готова была бороться за свою независимость.

Учитель, нагнетая напряжение, переговорил ещё с кем-то по внутренней связи — наверху, похоже, всё пока оставалось без изменений.

Захлопотанная разносчица прокатила мимо их двери дребезжащую тележку и, постучав,

внесла в кабинет кофейник, чашки и тарелку с бутербродами. Тележка, позвякивая

стаканами, покатила дальше, и Гелька набросилась на бутерброды, едва дождавшись

приглашения.

Учитель, мило улыбаясь, налил ей кофе и прищурился, откинувшись

на спинку кресла.

— Прямо не знаю, что с тобой делать, — сказал он нарочито небрежным тоном.

"Началось", — подумала Ангелина, торопливо доедая бутерброд, чтобы иметь возможность возражать не с набитым ртом.

— Ты ценный агент, но головной боли от тебя столько же, сколько и пользы, — наставник любовно погладил приклад скатера, лежащего перед ним на столе.

Ангелина положила в чашку кусочек сахара и размешивала, спокойно глядя Сергею Петровичу в глаза. Пусть все карты у него в руках, она сама себе козырь. Вопрос в том, кто ею сыграет?

— Твоё желание отдохнуть от дел Организации, признаюсь, очень меня порадовало, хотя и удивило чрезвычайно — ты не из людей готовых оказаться вдруг не у дел… Сегодняшнее твоё появление здесь — лучшее тому подтверждение.

В дверь опять постучали, и в кабинет вошёл немолодой мужчина в промасленном насквозь рабочем халате и очень сильных очках, перевязанных верёвочкой. Не обращая ни на кого внимания, он, нацелившись ещё от двери на скатер, поблёскивающий на столе, прошёл, забрал его из-под носа у Сергея Петровича и, не сказав ни слова, вышел.

— Так вот, — продолжил Учитель, уже, как будто, начиная нервничать из-за Гелькиного молчания. — Ты, конечно, можешь попробовать вернуться домой и в школу и временно, пока не улягутся журналистская возня вокруг мистической гибели Белого, вести себя, как обычная школьница. Но я не могу рисковать, чтобы из-за обычной твоей неосторожности кто-то что-то разнюхал и поставил под удар наше дело. Прибавь к этому то, что мне желательно держать тебя подальше от парочки Пётр-Майя. Эта дама сейчас наша главная цель, замечу. Здесь ты тоже можешь очень сильно навредить.

Ангелина прихлёбывала кофе, продолжая внимательно слушать, хотя что-то в ней начинало понемногу закипать.

Редик легко стукнул ладонью по столу.

— В свете вышеизложенного у меня есть для тебя, на мой взгляд, отличное предложение…

— Вы от меня хотите избавиться совсем или на время? — спросила неожиданно Ангелина, пожалев тут же, что не выдержала характер до конца. Затеяв дискуссию, она дала Учителю возможность начать её убеждать, и он тут же ухватился за её слова.

— Потерять такого ценного агента для меня было бы величайшим несчастьем! Но в данном случае интересы дела перевешивают временную потерю…

— Временную?

— Конечно! Здесь всегда для тебя найдётся работа. А Борис просто требует, чтобы я направил тебя к нему в больницу. Ты вернёшься… если только не захочешь остаться там, куда я тебя пошлю.

— Куда?

— Не знаю. Это буду решать не я, а… другие люди.

— Какие?

Учитель с досадой пошевелился в кресле.

— С тобой свяжутся и всё объяснят. А моя миссия на этом заканчивается.

— Но вы же знаете больше!

— А сказать больше не могу.

— А если я не соглашусь?

— Это не в твоих интересах. Не подумай, что я тебя запугиваю, но твоё вмешательство в дела Организации буду пресекать жёстко.

— После всего, что я сделала? — в её голосе помимо воли прозвучала обида.

— Твой вклад в нашу работу оценён адекватно, — заметил Учитель и, глядя на её недоумённое лицо, пояснил. — На твоё имя открыт счёт в банке, и с этого момента ты сможешь распоряжаться своими деньгами. Сейчас там, — он открыл ящик стола и достал из картотеки несколько листков, — так, на последнем… плюс сегодняшняя операция… округляем… примерно семь тысяч долларов. Твоя зарплата на время… отгула сохранится. Получишь банковскую карту и можешь снимать. Да и там, куда ты отправляешься, не сомневайся, тебе будут хорошо платить.

Гелька сидела с оглушённым видом.

— Я понимаю, — скорчил скорбную физиономию шеф, — что деньги тебя интересуют мало. Тебе подавай приключения, риск, опасности… Поэтому боюсь только, как бы то, что предложат, не показалось тебе слишком скучным. Решай. Не знаю, сколько времени у тебя осталось на раздумья, но в ближайшие три недели к тебе подойдёт человек и скажет, что он от меня. Выслушай его. Ну, что? Вопросы есть?

— Я теперь не смогу связываться с членами Организации?

Редик размышлял, пристально её разглядывая.

— Хотя бы с Борисом Витальевичем мне связь необходима! Он один сможет мне помочь, если что, — настаивала Ангелина.

— Ладно, — неохотно отозвался шеф. Он опять открыл стол и достал коробку. — Наши номера храни только на быстром наборе, без имён. Порядок такой же, как раньше. А номер мальчика забудь.

"Как же!" — подумала Ангелина. — "Сегодня у нас свидание, и вашего разрешения нам не надо".

— Ну, что? — встал Сергей Петрович. — Идём, глянем, что там наверху. Ах, да! — он извлёк из стола фирменный конверт. — Здесь твои реквизиты.

— А почему вы мне раньше не говорили об этих деньгах? — поинтересовалась Ангелина, когда они шли по коридору к наблюдательному посту.

— Ну, ты всегда билась за идею, а не из меркантильных соображений, — хитро улыбнулся Учитель. — Это и есть единственно верный, на мой взгляд, подход к настоящему делу. Я не знал, как повлияет известие о том, что за идею платят, на такую, как ты, идеалистку. Это могло тебя отвратить от Организации. С другой стороны, платить одним и ничего не давать другим, было бы несправедливо. Не подумай, что у нас здесь есть люди, которые участвуют в войне только ради наживы. Но наше дело требует всего их времени, сил и даже иногда жизней. И зарабатывать где-то ещё, чтобы кормить семью, когда их время нужно мне, я им позволить не могу.

— Ну, что у нас? — спросил он, заходя к наблюдателям и заглядывая по очереди в мониторы.

— Спецслужбы отчалили, но кто-то ещё шастает по территории.

— Оставили засаду?

— Не похоже. Скорее из этих, — наблюдатель свистнул, непонятно изобразив над головой что-то вращающееся, — которые паранормальные явления ищут. Вон, видите, мужик с проволочкой ходит?

Действительно, мужчина на одном из экранов, не скрываясь, бродил между развалинами, и в руках у него отчётливо поблёскивали две параллельно направленные проволочки. Ангелине показалось, что эту запоминающуюся физиономию со шкиперской бородкой она лишь вчера видела в сквере у собственного дома. Признаваться Учителю в своём открытии она не стала: и так его заветной мечтой, помимо уничтожения мирового фидерства, стало желание сплавить её куда подальше. Ни к чему укреплять его в этом желании.

— Как, по-вашему, я могу лететь? — спросила она у шефа, раздражённо глядящего на экран.

— Ну, своими железками он наши антенны не обнаружит, а связь нужна срочно, — подытожил Редик.

— Значит, я смогу позвонить Борису Витальевичу? — обрадовалась Ангелина, но Учитель опять не ответил. Он наклонился к переговорному устройству на пульте у наблюдателя и сказал:

— Семела, включай связь.

Потом переключил кнопку.

— Медчасть, через минуту будет связь. Лясы не точить! Только по делу… Дорин, высылай наверх группу. Осторожно, там уфолог не пуганный бегает.

Телеком хриплым голосом предложил уфолога пугнуть, но Сергей Петрович решительно запретил.

— Отставить! Их потом набежит полный лес, будете опять месяц в осаде сидеть на сухом пайке.

Он направился к двери и махнул Ангелине, чтобы следовала за ним.

— Здесь нет Борисов Витальевичей, — пробурчал он сердито, когда они вышли. — Брюс! Пора бы запомнить.

— Извините, — пробормотала Ангелина. Не доходя до своего кабинета, перед которым уже толклись несколько человек, шеф перехватил спешащего по коридору жилистого невысокого мужчину и попросил:

— Килен, проводи-ка девочку к выходу для инверторов номер три. Потом зайдёшь ко мне.

И повернулся к Ангелине.

— Вылетать будешь вдоль земли, следи за обстановкой. Домой, прошу тебя, являйся по-человечески — засветилась уже! И подумай над тем, что я тебе сказал!

Последние слова он произнёс уже на ходу, направляясь к ожидающим его людям.

А Гелькин провожатый уходил по коридору в другую сторону. Так что Ангелине пришлось его догонять. Далеко идти не надо было: Килен толкнул какую-то дверь, и Гелька зашла за ним в ярко освещённое лампами дневного света помещение, оказавшееся большой мастерской. Рядами стояли слесарные станки, большей частью зачехлённые, ещё какие-то специальные стенды, и вокруг витал характерный запах смазки, керосина и железа. На одном из столов под сильным светом давешний мастер-очкарик, скурпулёзно раскладывая запчасти, разбирал скатер и негромко ругался.

— Что-то не так? — полюбопытствовал Килен и кивнул на Гельку. — Вот, Редик приказал выпустить через третий выход.

— Угу, — озабоченно отозвался механик и отсоединил ещё одну запчасть. — Не пойму, что с этой штукой. Она не держит заряд. Хотя внешне всё в порядке.

— А-а! — Ангелина хлопнула себя по лбу. — Нас же с ним вместе гранатой накрыло. Видите?

Она указала на своё лицо с мелкими точками кровоизлияний. Оба мужчины смотрели на неё так, словно она сообщила, что только что явилась с Марса. Гелька забеспокоилась было, но подумала, что раз её привели к выходу для инверторов, то вряд ли эти товарищи о таком слыхом не слыхивали. И постаралась объяснить подоходчивее.

— Я была в инвертном состоянии, ну, и оружие это со мной — я его у фидера-стрелка отобрала. И во время взрыва гранаты из нас повыбивало частицы. Вот он и не держит, я так думаю.

Мужчины переглянулись и снова уставились на неё.

— Я пойду, наверное, — пробормотала Гелька. — Болеть начинает.

В самом деле, она чувствовала, что действие лекарства уже ослабевает. Разве прошло два часа?

— Ну, да. Конечно, — отозвался Килен и обратился к мастеру. — Открой третий.

Тот, оглядываясь пристально, то на скатер, то на Ангелину, прошёл в угол, забитый аппаратурой и на небольшом пульте нажал кнопку.

Килен указал ей на незаметную трубу, торчащую из потолка в противоположном углу.

— У тебя одна минута, так что не мешкай. После мы закроем задвижки. Но там один путь — не заблудишься. Обратно по этому ходу не суйся — он всегда закрыт и используется только когда наверху не званые гости.

"Я тоже отныне здесь не званый гость", — с горечью подумала Гелька, а вслух сказала:

— Спасибо. Если не трудно, верните мои тапочки шефу, они мне больше ни к чему.

На неё опять странно посмотрели, и Ангелина, неловко кивнув, направилась к трубе, на ходу закружилась и вылетела в узкое отверстие. Ей показалось, что вслед ей донеслось: "Инопланетянка…"

Ход действительно был единственный, при этом очень извилистый. Он проходил в трещине старого мощного фундамента, и наружу его выводила небольшая труба, вроде стоящей входе. Она торчала под свисающим на арматуре увесистым обломком стены, и подлезть к ней "по-человечески" мог решиться только самоубийца — слишком неустойчивыми выглядели громоздящиеся над ней развалины.

Едва вырвавшись на поверхность, Ангелина устремилась прочь.

«Теперь в больницу. Знать бы, который час! Часов в десять мама наверняка начнёт беспокоиться. Особенно, когда Гоша вернётся с гулянки без неё… Надо ещё успеть полежать под Соларом! Конечно, за один раз эта пакость не рассосётся, но хотя бы не придётся каждые два часа колоть обезболивающее. И надо успеть показаться дома до того, как она опять отправится на свидание к Пете. И… кажется, придётся забыть о том, что она совсем не спала. Что за ночь!»

Ангелина с разгона ткнулась в знакомую форточку, едва не выбив стекло. Если могла бы, она застонала от разочарования. Закрыто! Внизу, на кушетке под Соларом кто-то лежал. Ей казалось, что она слышит через окно знакомое гудение. Ну, конечно! Егор! С души упал тяжёлый груз — парень будет в порядке! Но где же Борис Витальевич? Долго ли придётся ждать?

Скользнув осторожно вдоль стены, она заглянула в ординаторскую: незнакомая женщина — врач, судя по халату, повернувшись задом к окну, копалась в сумке. И здесь его нет! Окно приоткрыто. Если только дамочка выйдет… Есть! — достав что-то из сумочки, женщина вышла в коридор, а Гелька, просочившись в окно, молниеносно обернулась. И вовремя. Она ещё доворачивалась, удерживая равновесие, когда дверь распахнулась, и в ординаторскую повалили врачи (обход у них, что ли, закончился?) Передние замерли на пороге при виде Ангелины.

Было, наверное, на что посмотреть: бледное лицо в крапинку, горящие глаза, растрёпанные волосы, растянутый донельзя свитер, босые крапчатые ноги и коробка с новеньким мобильным под мышкой.

— Доброе утро! Я ищу Бориса Витальевича, — дружелюбно заявила Ангелина, надеясь, что ситуация как-нибудь рассосётся. Но ошиблась.

— А-а-а! — завизжала вдруг девушка в задних рядах, тыча в неё пальцем. — Эта та! То!..

Компания врачей взволновалась и отшатнулась к двери. Ангелина испуганно отступила было к окну, но заставила взять себя в руки — сбегать при таком количестве свидетелей было недопустимо. И она внешне спокойно, хотя и судорожно сжимая при этом свою коробку, нахально направилась к двери.

Гелька улыбнулась, это придало ей уверенности. Доктора расступились, пропуская её, и Ангелина с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться, и не напугать их ещё больше.

Уже выйдя за порог, она обернулась.

— Так что Полетаев?

— Борис Витальевич уехал домой на пару часов отдохнуть, — ответил кто-то неестественно высоким голосом и прокашлялся.

— Спасибо, — печально поблагодарила Ангелина и внезапно снова повернулась к врачам. — Кто-нибудь из вас сможет сделать мне обезболивающий укол?

Ответом ей было недоуменное настороженное молчание. Что же это? Она за время своих 'лежаний' настолько выпала из жизни, что теперь всё, что бы она ни сказала, кажется дикостью? Что те, в мастерской, что эти… Почему все так странно на неё реагируют?

Ангелина вздохнула и достала из коробки две ампулы и шприц.

— Вот. Это мне дал Денис — помощник Бориса Витальевича, чтобы, когда действие предыдущего укола пройдёт, кто-нибудь его повторил. Раз уж я в больнице…

Она держала лекарство в вытянутой руке, не особенно, судя по лицам докторов, надеясь на успех. Но вот один из них — высокий симпатичный парень, мотнул головой, словно сбрасывая наваждение, и протянул руку за лекарством.

Ангелина просияла. И эта естественная реакция почему-то разом успокоила окружающих. Они сконфуженно заулыбались и всей гурьбой вернулись в ординаторскую.

— Садись, — указал ей на табурет парень, забирая у неё ампулы и разглядывая их содержимое. — Сильное лекарство. Говоришь, Денис его тебе дал?

— Угу, — Ангелина поднимала рукав, а молодой человек не спеша доставал спирт и вату.

— Это же ты лежала с огнестрельным ранением в 16 палате? Там ещё взрыв произошёл?

— Да, я, — Гелька уже жалела, что ей приспичило делать инъекцию в этой компании.

— А сейчас с тобой что? — врач осторожно дотронулся до её лица, разглядывая гематомы. — Какие-то крошечные кровоизлияния…

— М-м, — Ангелина пожала плечами, пытаясь выдумать себе диагноз.

— Хрупкость сосудов? — он затянул руку жгутом.

— Но это не должно быть больно, если только… — врач осторожно ввёл в вену содержимое шприца, — … если только внутри не хуже.

Врач втянул немного крови обратно в шприц и выдернул его из руки, придержав тампоном.

— Сделаю тебе анализ крови.

— Зачем? — забеспокоилась Ангелина и мысленно махнула рукой: наверняка ей не раз делали анализы, когда она здесь лечилась, значит, по крови невозможно определить её необычность.

— Тебя же Ангелина зовут? — спросил кто-то.

— Да, её Борис Витальевич лечил, — две девушки нашёптывали что-то помогшему ей парню.

— О тебе во вчерашней 'Вечёрке' написали, — протянула ей газету одна из девушек. — Вот.

Гелька машинально развернула газету, неловко прижимая локоть. При этом она размышляла: 'Это какие-то студенты-интерны. Наверное, в ночную смену дежурили. Тогда откуда они знают, что я здесь лежала? Очень просто — они давно стажируются. Нарвалась', когда взгляд её наткнулся на заголовок 'Монстр выходит на свободу'.

'Сегодня из больницы при 14 поликлинике после лечения от огнестрельного ранения выписалась пятнадцатилетняя школьница Леонова А. А., скандально замешанная в трагической истории, случившейся 13 декабря на улице Бехтерева в доме, где она проживает.

Скандальность ситуации заключается не в том, что непонятным, неестественным образом оказались убиты два человека, а в том, что произошедшее удалось замять, не смотря на большое количество свидетелей и улик.

Источник в официальных кругах, пожелавший остаться неизвестным, сообщил нашему корреспонденту, что негласный приказ о прекращении дела исходит из кругов, близких к губернатору области.

Мэр Онипчук В. С., в свою очередь, заявил, что берёт ситуацию под свой контроль и не допустит разгула преступности в нашем городе. Он поощряет журналистское расследование, которое обещает быть интересным и которое уже значительно продвинулось в выяснении мистических обстоятельств случившегося. (См. номера от 14, 18 декабря)

Сама Леонова Ангелина от комментариев отказалась, заявив, что 'всё это — бред сумасшедшего'. Но назвать бредом сумасшедшего свидетельства многочисленных очевидцев, видевших вылетающие из её квартиры светящиеся образования, разнесшие чердак и убившие двух людей, у неё вряд ли получится.

Что же, может быть, всё проще, и юная правонарушительница всего лишь лечилась от наркомании в какой-нибудь частной клинике. Но остаётся не ясным, где тогда она смогла получить пулю в грудь, которую из неё извлекли во время хирургической операции через час после убийства в её доме? Кстати, во время упомянутой операции персонал больницытакже наблюдал необычные явления. От чего позже, как видно под угрозой увольнения, рассказавшие об этом, отказались. Наше расследование намерено разобраться и в этом.

Награда в 50000 рублей достанется каждому, кто сможет сообщить факты, способные пролить свет на эту загадочную историю. Анонимность гарантируется.

Напоследок сообщаем, что всего через два часа после выписки школьницы в районе её квартала вновь наблюдалось непонятное световое явление. Ждите новых репортажей на эту тему'.

Ангелина сидела, уставившись в страницу неподвижным взглядом, забыв, что за ней наблюдают множество глаз, и вздрогнула, когда красавчик-доктор положил ей руку на плечо.

— Ты в порядке?

— Да, — она сжала газету и кивнула на шприц со своей кровью. — Пятьдесят тысяч заработать хотите?

— Что? — удивился стажёр.

— Тогда почитайте! — Ангелина впихнула ему в руки смятую газету, поднялась, обвела собравшихся раненым взглядом, подхватила свою коробку и вышла.

Охота началась! Её счастье, что Учитель ещё не видел этой статьи, а то постарался бы вообще не выпускать её наружу! Ангелина машинально завернула в туалет, брезгливо пробралась на полупальцах по мокрому кафельному полу к окну и огляделась. Никого. Теперь главное — не оставить драгоценную коробку на полу. Надо сосредоточиться, собраться, не смотря на то, что её пошатывает от усталости, а в голове ещё звучат отголоски ужасной статьи.

Тщательно произнеся заклинание, Гелька крутанулась, зависла на секунду, проверяя, не осталось ли что-то внизу, и устремилась в полуоткрытую форточку. Она летела к Борису!

Сейчас не могло быть позднее утро — часов семь, не больше. Если пару часов полежать под Соларом, потом вернуться домой, чтобы показаться маме, и слинять в общежитие, то она успеет всюду. А там, в Петиной комнате её ждёт счастливый финал её злоключений и… награда. Видел ли Петя статью? Читали ли её родители? Как теперь показаться в школе? А, ладно! Не пойман — не вор! Надо быть осторожнее, только и всего.

Ангелина едва не заблудилась в похожих крышах, трубах и слуховых окнах — она же прилетала сюда только раз. Но какое-то чувство притяжения к этому дому, как компас, вело её в нужном направлении. Это не было полустёртое воспоминание о проделанном пути, помогающее ей выбрать верное направление, а что-то ведущее, как свет маяка. Может, это гостеприимный хозяин дома, не однократно копаясь в её сознании, поместил туда какое-то подобие навигационной карты, где красным карандашом отмечен путь к его дому?

Ангелина влетела через измельчитель отходов, только сейчас сообразив, что ход для неё остался открыт, и обернулась на холодных плитках пола кухни. В квартире было странно тихо. На цыпочках, затаив дыхание, приблизилась Ангелина к дверям Борисовой спальни. Ей было страшно, до ужаса страшно, что его там нет, что, вот уже сутки, она напрасно гоняется за ним, как за фантомом, что что-то случилось, и все вокруг ей врут.

Она тихонько заглянула в полураздвинутые двери: комнату заливало зеленоватое свечение аквариума, Борис спал, не раздевшись, — в ногах его удобно устроился Злыдень. При виде хозяйки кот приподнял голову, буравя её настороженным взглядом, и демонстративно отвернулся, оставив чуткие уши следить за не званой гостьей.

Гелька отступила от двери и расплакалась. Всё напряжение, что копилось в ней во время долгой погони за Полетаевым, выплеснулось теперь в этих слезах. Она не стала будить врача, чтобы объясниться, просто прошла в свою бывшую комнату и включила Солар.

Здесь мало что изменилось. Её вещи лежали в коробке, подушек и постели на кровати не было — она была застелена покрывалом. Гелька сняла свитер, чтобы укрыть им ноги, и залезла под рамку прибора. Она не заметила, как слёзы её утихли, и Ангелина заснула под успокаивающее гудение.

Она проснулась от того, что кто-то дотронулся до её лица, а потом откинул свитер, укрывающий ноги. Гелька улыбнулась, увидев, рассматривающего её ноги, Бориса Витальевича.

— Как это случилось? — озабоченно спросил врач, заметив, что она проснулась, и оттянул ей веко, заглядывая в глаза.

— Взрыв гранаты во время сегодняшнего боя.

Полетаев застыл.

— Но… как вы там оказались?

— Искала вас…

— В самом деле? Зачем?

Гелька смутилась.

— Сама не знаю. Вы так странно выпроводили меня из больницы, что я забеспокоилась и решила разобраться. И вот, я вас нашла.

Борис вздохнул и присел к ней на постель.

— Вы тут… я должен был убрать вас из больницы: ситуация была не определённой — фидеры могли напасть в нескольких местах. Я перевёл пациентов и прибор из моего отделения в другие — была вероятность, что они попытаются захватить Солар…

— Но зачем?!

— Кажется, они думают, что прибор способен наделять людей инверторскими способностями, — усмехнулся Борис. — Рассудите! До недавнего времени в городе было лишь четыре инвертора, и вдруг такой взрыв популяции! Счастье, что они не докопались до сути…

— Но прибор!.. Они хотят его украсть или уничтожить?

— Возможно и то, и другое. Мои пациенты не пострадают — скоро будут готовы ещё два прибора.

— А что случится, когда они поймут, что Солар здесь не причём?

— Не поймут, — улыбнулся Борис. — Прибор действительно усиливает восприятие полей. Фидеры решат, что новоиспечённые инверторы были готовы к преображению, а прибор дал им настройку. И станут, даже завладев прибором, искать среди своих адептов людей, способных сделать недостающий шаг к преображению…

— И не находить!.. Это хорошо потому, что для меня жизнь в городе, кажется, очень усложнится.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, Сергей Петрович отсылает меня туда, не знаю куда, искать то, не знаю, что (здесь вы были правы!), и настрого запрещает лезть в дела Организации и видеться с собственным парнем! Вокруг дома толкутся журналисты и любители аномального… вчерашнюю 'Вечёрку' вы видели?

— Нет, а что там? Я не получаю здесь никакой корреспонденции.

— В больнице вам покажут. Простите, я не в состоянии это пересказывать.

Врач некоторое время вглядывался ей в лицо, словно ожидая продолжения потока жалоб, а потом вздохнул.

— Хорошо. Я уже ухожу. Оставайтесь здесь. Если понадобится обезболивающее…

— Нет! У меня в полдень свидание, а до этого мне нужно ещё успеть показаться дома! Кстати, который час?

— Ангелина заглянула за спину Бориса, чтобы увидеть настенные часы, и с облегчением выдохнула. — Только восемь. Если позволите, я ещё часок у вас поваляюсь, а потом двину домой.

— Я бы советовал вам задержаться хотя бы до вечера, а домашним позвонить, но, мне кажется, что убеждать вас бесполезно? — Полетаев замялся. — Это не моё дело, но ваше свидание?..

— Да! — сердито сверкнула глазами Гелька. — Я встречаюсь с Петей, и вряд ли кто-то, даже Сергей Петрович со своими угрозами, сможет нам помешать!

— Ваше дело, но вы оказываете нашему юному шпиону дурную услугу.

— Он не возражает!

Борис направился к двери и уже на пороге обернулся.

— Вы заметили, что я не могу больше читать ваши мысли? Вы стали выстраивать блок.

— Правда? — обрадовалась Ангелина.

Полетаев грустно улыбнулся и вышел.

Она осталась лежать под Соларом с неприятным осадком в душе после разговора с Борисом. У Гельки было гадкое ощущение, что она долго гонялась за бабочкой, а догнав, нечаянно раздавила её сачком.

Вытерпев полчаса бесполезного лежания, окрашенного неприятными раздумьями, Ангелина не выдержала и оставшиеся полчаса изучала возможности нового телефона, воткнув в него зарядное. Нужные номера (даже Петин!) были на быстром наборе. Она решила не стирать пока из памяти телефона имена, боясь, что запутается в номерах.

У Пети как раз сейчас начинался зачёт. От мысли, что её ожидает при встрече, жар прилил к щекам Ангелины. Зря она призналась Борису Витальевичу в тайных встречах. Он может предостеречь Учителя, а тот… Что сделает Учитель? Оштрафует её на 'приблизительно семь тысяч долларов'? Её любовь стоит дороже.

Ладно. Ангелина взглянула на часы и решительно поднялась. Удобно будет воспользоваться душем Бориса Витальевича, если её полотенце здесь же в коробке? Решив, что удобно, Гелька быстро приняла душ и отправилась переодеваться, прихватив испорченную рубашку с собой — не охота было пополнять Полетаевскую коллекцию, залитых её кровью вещей.

Покопавшись в коробке, она выудила бельё, со странным чувством взяла в руки сиреневое платье, подержала и положила на место. Что ей нужно? Рейтузы, тёплый серый свитер, ага, шерстяные носки и… хоть какая-нибудь обувь! Обуви не было. Предполагалось, что во время её вынужденного заточения, Гельке не придётся покидать квартиру Бориса и шляться по улицам. Так. Значит, возвращаться придётся в окно, на худой конец — на чердак. Но и то, и другое облепили любители лёгкой наживы и острых ощущений!

Критически разглядывая своё рябое лицо в зеркало, Ангелина разрабатывала тактику проникновения в свой собственный осаждённый дом. Подлететь ко двору со стороны соседнего — меньше шансов, что заметят, спуститься с крыши вдоль подъезда, прячась за стволом тополя, вниз, к разбитому окну на второй площадке, влететь внутрь и оп-ля! быстро вверх по ступенькам в носках, надеясь, что никто не встретится по дороге.

Оглянувшись на прощание на полюбившуюся комнату, Ангелина вышла в гостиную и, поколебавшись, заглянула в спальню Бориса, чтобы поздороваться с котом и полюбоваться хотя бы пару минут на рыбок.

— Злыднюся, — позвала она ласково кота, присаживаясь осторожно на кровать. Кот муркнул и потянулся к её протянутой руке. Девочка погладила его по голове, хотя кот и постарался увернуться.

— Идём домой? Я по тебе скучала, кисуля. Ты всё ещё меня боишься?

Котик не хотел идти к ней на руки. Неужели это всё из-за того случая? Или он вообще боится инверторов? Да, но с Борисом он спит!

Ангелина решила проверить. Тихонько встав, чтобы не вспугнуть животное, она отошла к двери и настроила полевое зрение. Понемногу Гелька стала проникать взглядом в структуру кошачьего биополя. Злыдень задёргал ушами и, беспокойно озираясь, подошёл к краю кровати, собираясь удрать.

Девочка выскользнула за дверь и прикрыла её, оставив узкую щель. Она видела все кошачьи протоки — короткие и яркие, и клубки узлов, огромные для такого маленького тела. Кот упёрся в щель двери тяжёлым не мигающим взглядом. Гелька не удержалась — произнеся мысленно формулу, она отпечатала матрицу любимца в своей памяти. Удалось! Но стоило ей приоткрыть дверь и позвать 'кис-кис…', как любимец молниеносно юркнул под кровать, и как Гелька ни старалась его дозваться, не пожелал покинуть надёжное убежище.

Ангелина махнула на него рукой, улыбнулась шустрому сомику и поспешила домой. Она так задержалась!

Глава 39

Ей показалось, что план её сработал. По крайней мере, во дворе не слышалось воплей, означающих, что её заметили. На лестнице ей никто не повстречался. Оставалось только уболтать как-то маму и надеяться, что её свиданию ничто не помешает.

Открыл ей взъерошенный Гоша.

— О! Наконец-то! — встретил он её яростным шёпотом, кинув взгляд в сторону кухни, где, судя по разносившимся ароматам, хозяйничала мама. — Где ты шлялась? Мать из меня чуть форшмак не сделала: 'Где Гешечка? Как ты мог её оставить?' Ты должна была ещё вчера вечером вернуться! Я испугался, что тебя там вчера напоили и… Уже хотел идти искать.

'А что, Петя не передавал тебе мою одежду?' — чуть не брякнула Гелька, но вовремя прикусила язык.

— Всё было гораздо интереснее, — прервала Ангелина брата, затаскивая его в свою комнату. — В меня гранатой шарахнули!

Глядя на изумлённо-недоверчивое лицо брата, она быстро закивала головой. — Я тебе расскажу о своих ощущениях, а ты за это перестанешь меня пилить и поможешь уговорить маму меня отпустить, — Ангелина переодела грязные носки и теперь, в целях конспирации, замазывала тональным кремом пятнышки на лице.

— А ты часом не оборзела? Куда ещё отпустить? Ты только что пришла!

— Дело есть.

Гоша сердито фыркнул, но всё-таки сдался.

— Ладно, рассказывай.

— Привет, мамуля! — впрыгнула Гелька на кухню и, обняв маму сзади, заглянула ей через плечо. — О! В самом деле форшмак! Объедение!

— Боже мой! Геша! Когда ты появилась?

— Ты и печёшь что-то! — Ангелина принюхалась к сдобным ароматам и, присев перед духовкой, включила подсветку. — Пирог?

— Ну, конечно! Я же обещала, что мы сегодня отмечаем.

— Ах, а во сколько?

— В пять.

— Здорово, — без энтузиазма откликнулась Гелька. — К пяти я вернусь.

— Как так? — Нина Михайловна прекратила утрамбовывать форшмак в фольгу и повернулась к дочери.

— Извини. Я совсем забыла о торжестве и договорилась о встрече.

— Господи, что у тебя с лицом?

В это время на кухне с неизменным чтивом в руках объявился папа.

— Наша пропажа нашлась?

Гелька повисла у него на шее, а он отстранился и критически осмотрел её.

— Ты какая-то не такая стала.

— Какая-то не такая!.. — сердито откликнулась мама. — Похудела, побледнела… не мудрено — всё время по больницам…

— А кто будет сегодня? — поинтересовалась Ангелина, беря с полочки баночку кофе и заглядывая в чайник.

— Девочек твоих я пригласила — Нюсю с Лорой, Петю, конечно, Гоша обещал передать приглашение и ему, и Сергею со Степаном. А больше у нас и не поместится.

— Ха! — вырвалось у Ангелины, которая прикидывала, кто из этой компании у неё появится. Нюся с Петей не придут, чтобы не подставлять Организацию, Лариса — из-за вчерашнего афронта, Стёпа до сих пор дуется, что выбрали не его, а Сергей… Сергей и впрямь может прийти, чтобы узнать что-нибудь интересное.

— Что? — переспросила мама.

— Да нет, ничего, — с усмешкой ответила Ангелина.

— Я очень хотела бы пригласить Бориса Витальевича — он теперь не чужой человек, он тебя лечил, но не решилась, ждала тебя, чтобы узнать, удобно ли это?

— Удобно. Только он не придёт.

— Да? Почему же?

— Потому что ему нельзя светиться в нашей квартире. Наше жилище теперь для причастных к ОПФ — табу. Наверное, только ленивый не пялится на наши окна и не вынюхивает, кто и зачем пришёл.

Ангелина встала и осторожно выглянула в окно. В сквере маячило несколько фигур. Нина Михайловна расстроено переглянулась с мужем.

— А я так надеялась, что тебя это всё не коснётся…

— Здрасьте! Я в центре скандала, и меня не коснётся? Вы вчерашнюю «Вечёрку» читали?

Сколько ещё раз сегодня ей придётся задавать этот вопрос? Отличная тема для застольной беседы! Как раз для торжественного обеда.

Папа взглянул на маму и спрятал газету за спину.

— Что ещё? — схватилась за сердце Нина Михайловна.

— Ерунда! — резко бросила Гелька и встала. — Ну, я пошла. К пяти буду. Прости, что не помогаю тебе с готовкой. Постараюсь вернуться пораньше, чтобы накрыть на стол. Но ты большого количества гостей не жди, сама понимаешь…

Она подавила вздох.

Быстро натянув дублёнку, тёплые сапоги, прихватив телефон, Ангелина сбежала вниз по лестнице и на площадке второго этажа притормозила перед разбитым окном. Рискнуть? Нет сил — тащиться в общественном транспорте! Тем более, что деньгами она не разжилась. Возвращаться домой? И Гелька решилась: крутанулась и рванула через окно вверх, держась поближе к стволу тополя, потом по водосточному жёлобу вдоль крыши к соседнему двору и оттуда — ввысь. Сработало? Может, заодно завернуть к скверу и распугать засевших там уфологов?

Ангелина легко поборола искушение, представив, что с ней сделает Редик.

В туалете общежития всё прошло не так гладко: на выходе она столкнулась с парнем, который не преминул заметить ей, что это мужской туалет. Гелька извинилась и рванула на пятый этаж к Петиной комнате. Перед дверью она притормозила и постаралась унять взволнованное дыхание. Дрожащей рукой она вытащила телефон — одиннадцать! Прилично приходить на свидание на час раньше назначенного времени или битый час торчать под дверью, если парень ещё не вернулся?

Гелька с досадой кусала губы. Вдруг дверь распахнулась, и просиявший при её виде Петя, втянул её внутрь.

— Я слышу, как будто кто-то подошёл и не заходит, — помогая ей раздеться, говорил Петя, — я решил: не может быть, чтобы это была ты!

Дублёнкой он не ограничился, скоро вся её одежда оказалась на столике, а она сама — на кровати.

— Как твой зачёт? — успела спросить она до того, как всё закружилось.

— Я боялся, что ты не придёшь, — ответил он.

Позже, когда они просто лежали рядом, и Петя нежно кончиками пальцев водил по её спине, он, наконец, обратил внимание на её кожу, наверное, почувствовав под пальцами неровности.

— Что это? — он приподнялся и нашарил в ворохе одежды у кровати свои очки. Гелька протестующе застонала и натянула простынь повыше, но Петя откинул её и стал осторожно ощупывать её тело.

— Как это случилось?

— Совсем как Борис, — расслабленно пробормотала Ангелина и прикусила язык. Петя выпрямился и нервно поправил очки.

— Что?

— Что? — виновато переспросила Ангелина.

Петя слез с кровати и начал сердито одеваться. Гелька села в постели, натянув на себя простынь.

— В чём дело?

Парень молчал.

— Борис Витальевич — мой врач. Я должна была показаться ему и попасть под Солар, должна была получить обезболивающее, потому что терпеть было невозможно, и всё это — быстро, чтобы после успеть навестить домашних и сбежать к тебе!

Петя, уже натянувший джинсы, оставил свитер и присел к ней на кровать.

— Тебе больно?

— Да, — неохотно созналась Ангелина. — Действие укола уже закончилось, но я сегодня два часа провела под Соларом и чувствую себя терпимо. Всё рассосётся. Кстати, та рубашка была твоя?

— Нет, Степана. Он про неё уже спрашивал.

— Чёрт! Куплю ему новую. Ту не удастся отстирать…

— Во что ты встряла сегодня ночью? Я же просил тебя не улетать! Ты же сказала… ты говорила, что уходишь из Организации?

— Угу. Точнее Редик меня выпроваживает. Я буду работать не здесь и не с ним. Если соглашусь. Послушай! — глаза её загорелись. — Если я откажусь уезжать, а ты — выполнять своё мерзкое задание, если мы оба уйдём из Организации, то сможем жить, как прежде, и безбоязненно встречаться! Понимаешь? Понимаешь?

Петя смотрел на неё, сжав рот.

— Давай сделаем это! — убеждала Ангелина. — Как всё просто! Почему раньше мне это не пришло в голову? Ведь ты ввязался в это дело из-за меня. Какой смысл тебе оставаться, если меня выгоняют?

— Я не могу, — глухо отозвался Петя.

У Гельки перехватило дыхание.

— Прости, от меня действительно многое зависит сейчас, на меня полагаются люди. Я могу предотвратить ужасные вещи, повлиять на судьбу… всего человечества.

Гелька возмущённо фыркнула.

— Редика наслушался? Больше слушай! Он провозгласит тебя новым Спасителем, и глазом не моргнёт. Ты же его знаешь.

— Да, и я помню, как пытался убедить тебя уйти, и какие слова говорила ты.

— Ну, знаешь!

— Я не могу его подвести, — с трудом произнёс Петя.

— А меня? — Ангелина выскочила из постели. — Что он сделает со мной, если я продолжу тайком с тобой видеться? Как отреагирует, если не соглашусь сотрудничать со спецслужбами? А что они заставят меня делать, можешь представить?

Теперь настал её черёд одеваться, сердито выдёргивая вещи из кучи. Она путала те, в которых появилась сегодня, с теми, в которых была накануне, и, в конце концов, схватила их все в охапку и растеряно повернулась, не соображая, куда двинуть — к окну или двери.

Петя подошёл и мягко забрал одежду у неё из рук.

— Ангелина, ты должна меня понять. Ты же знаешь, что такое долг. Сегодня ночью ты бросилась на помощь товарищам…

— Да! — выкрикнула Гелька. — Сегодня ночью я добыла Редику скатер, я попала под взрыв гранаты, а он меня вышвырнул! И ты тоже с ним заодно!

Ангелина ударила его по руке, и вещи посыпались на пол. Они застыли друг против друга, глядя в глаза с яростью и болью. Прошла минута, наверное, прежде чем Петя выдохнул, а Ангелина расплакалась. Он обнял её и зашептал, щекоча губами её шею:

— Ты не должна уезжать. Я поговорю с Редиком, постараюсь побыстрее покончить со своим заданием, и тогда у него не будет повода не давать нам видеться или отсылать тебя.

— А газеты ты не читаешь? — всхлипывая, спросила Ангелина.

— Какие газеты?

— А, ерунда… всё это безнадёжно… — Гелька нагнулась за одеждой.

— Не уходи. Степан сразу после зачёта уехал домой, его не будет два дня. Только вечером у меня… Петя не договорил, но Гелька поняла — потом у него встреча с Майей.

Дрожащими руками принялась она собирать вещи. Непослушные слёзы тяжёлыми каплями падали на пол.

— Но я же люблю тебя! — воскликнул Петя. — Разве что-то другое имеет значение?

— Сегодня мама, — Ангелина выпрямилась, натягивая свитер, — устраивает чаепитие в честь моего возвращения. Ты придёшь?

Петя не смог ничего сказать.

— Вот видишь, оказывается, и ещё кое-что имеет значение.

Ангелина перекинула сапоги через руку и вышла из комнаты.

Она была так расстроена, что, не задумываясь, направилась вниз, не сделав попыток инвертировать из общежития. Только оказавшись на троллейбусной остановке без копейки в кармане, она осознала, что придётся лететь. Машинально зайдя за первый попавшийся угол, Ангелина закрутилась, покрепче прижимая к себе вещи, как будто это могло помочь уволочь их с собой — она была в таком состоянии, что рисковала распрощаться со всей наличной одеждой.

Летела она так же, по наитию, не разбирая дороги и не задаваясь проблемой конспирации. Её здравомыслия хватило лишь на то, чтобы не явиться в окна собственной квартиры, а материализоваться в соседнем дворе.

Погружённая в себя, Гелька направилась к выходу со двора, как вдруг раздался свист, её отбросило и прижало к стене подворотни. Она запищала от страха. Её окружило несколько фигур, руки оказались прижаты к стене, а вещи вывалились на землю. Ангелина испуганно переводила взгляд с одного лица на другое. Это были какие-то незнакомые парни. Нет. Взгляд её метнулся обратно. Одним из напавших был мальчишка, который когда-то передавал ей с Янкой приглашение на свидание.

— Максимов? — дрожащим голосом спросила Ангелина, и ей показалось, что парень слегка смутился. И тут она узнала ещё одного, имени которого не запомнила — он также после Лориной вечеринки пытался за ней ухаживать. Что это? Налёт несостоявшихся ухажёров?

Всё ещё дрожа, Ангелина попыталась взять себя в руки. В конце концов, ей ничего не угрожает: в любой момент она сможет инвертировать и вырваться на свободу — необходимое усилие для движения плечами она совершить в состоянии. Жаль, что руки прижаты — это не позволит шарахнуть негодяев импульсом. Но, ни то, ни другое ей делать нельзя, прибегать к инвертеции придётся только в крайнем случае.

— Что вам нужно? — спросила она, стараясь, чтобы голос не звучал слишком испуганно, и попутно настраивая полевое зрение: если это фидеры, то она зря с ними церемонится.

— Мы хотим, — заявил один из мерзавцев, пристально разглядывая её со стороны, — чтобы ты нам рассказала, как ты всё это делаешь. А мы с твоей помощью заработаем денег.

— Пятьдесят тысяч? — усмехнулась Ангелина, пытаясь выкрутить руки из захвата. — На шестерых? Не густо же вы заработаете.

— Кто сказал 'пятьдесят тысяч'? — невозмутимо отозвался заводила. — Десять раз попятьдесят.

Ангелина заметила, что один из парней снимает её на камеру мобильного телефона.

— Так как? Давай, колись, деваться тебе некуда — мы настроены серьёзно.

Гелька уже выяснила, что это не фидеры, а обычные хулиганы, но не придумала ещё, как выяснить серьёзность их намерений.

— Я ничего не знаю о той пакости, которую про меня пишут! — выкрикнула Ангелина — может, кто-то во дворе услышит и поможет ей.

— Не надо орать, — неторопливо двинулся к ней смуглый главарь. — Мы только что сняли на мобильный, как что-то светящееся опустилось в углу двора, а потом оттуда вышла ты. Откуда ты там взялась?

Он взял её за отворот дублёнки и тряхнул.

— Ну же! Только не надо сказок, что ты с утра в уголке сидела и воздухом дышала, потому что мы не поверим.

— Мы же не будем её бить? — боязливо спросил Максимов.

'Интересно, за меня или за себя боится этот придурок?' — подумала Ангелина, — 'Потом же отвечать придётся, хотя бы перед Гошей…'

— Конечно, будем, — отозвался темноглазый главарь, прервав её мысли, и сжал ворот дублёнки, притиснув Ангелину сильнее к стене. Но ей показалось, что предназначалось это скорее для её запугивания. — Мы её затащим в подвал, разденем и посмотрим, 'где у неё кнопка'.

Ангелина собиралась ответить что-то едкое, даже усмехнулась, но неожиданно для себя самой, разрыдалась, опустив голову.

— Отпусти её, — промычал Максимов.

— С ума сбрендил? Мы в одном шаге от денег! Когда ещё удастся её подцепить? Отваливай, если такой слабонервный, и прощайся со своей долей!

Максимов обиженно запыхтел, а Ангелина задёргалась в руках гопников, заходясь слезами. Они, оглушённые её истерикой, в какой-то момент не смогли её удержать, и она упала на колени в грязь подворотни, сжалась, скрючилась к земле, но тут же распрямилась, вскидывая руки, из которых вырвался, нет, не импульс, а волна всесокрушающей энергии.

Ангелина крутанулась всем телом, рванув руками, и сгустившийся воздух оранжевым плотным кольцом ринулся от неё расширяющимся ударным фронтом, сшибая тёмные фигуры, стены и ворота в конце узкого пространства подворотни. Лишь когда непроницаемым облаком вверх взвилась штукатурка и мелкие обломки, её слуха достиг звук удара.

Она скрючилась, зажав уши и вздрагивая от сыплющихся камней. Ей повезло — здание над аркой подворотни устояло: аккерный свод не дал ему обрушиться, иначе её просто раздавило бы в этой мышеловке. Чем дело кончилось для налётчиков, невозможно было разобрать из-за продолжающей вздыматься крошки.

Облачный кокон расползался в обе стороны и уже достиг третьего этажа, завесив полдвора непроницаемой пылью. Дышать стало невозможно, и это вернуло оглушённую Ангелину к реальности.

Она закашлялась и, натянув на лицо ворот свитера, стала выкапывать из-под обломков свою одежду. Ей нельзя оставлять улики. Мысль пульсировала, билась в одном направлении — найти и уйти. Сапоги, куртка, юбка, блузка… её рука нашарила злосчастный телефон хулиганов. Не раздумывая, Гелька сунула его в карман. Платочек? Где платочек?

Она наткнулась на чью-то ногу и отшатнулась, но вернулась, чтобы очистить от пыли полузасыпанное лицо. На шее несчастного еле слышно пульсировала жилка. Жив! Только сейчас она начала осознавать, что наделала. Если кто-то ещё погибнет по её вине, как ей жить дальше?! Где-то за облачной завесой послышались крики. Где платок? Гелька ползала в обломках, лихорадочно разгребая камни. Кто-то застонал рядом. Ещё один живой! Надо уходить, пока не осела пыль. Только куда? Домой нельзя. Если она заявится в таком виде, её кто-нибудь непременно увидит. Или выжившие хулиганы расскажут всё, и её дома накроет полиция: один её вид скажет, что она имеет к произошедшему прямое отношение. Единственный выход — стоять на своём: её здесь не было и всё! И надеяться, что невероятность случившегося сыграет ей на руку: кто в здравом уме поверит, что она совершила ужасные разрушения одним взмахом руки? А для этого ничего не должно указывать на то, что она здесь присутствовала в момент взрыва. Ну, где же платочек?! Ладно! Медлить больше нельзя. Есть шанс, что в жалкой запыленной тряпке, даже если её раскопают, не смогут признать её вещь.

Отчаянно кашляя, Ангелина закрутилась и поднялась к треснувшему своду подворотни, но не улетела сразу, а настроила полевое зрение. Она не могла сбежать, не проверив, остались ли целы её обидчики. Одну за другой она нащупывала живые пульсирующие энергетические структуры. Удивительно, но хулиганы не слишком пострадали после смертельного урагана, посланного на них Ангелиной. Похоже, сама близость к ней, как к эпицентру взрыва, во время удара спасла их — ударный фронт просто не успел ещё набрать ту силу, с которой через пару секунд уже рушил стены.

Гелька с облегчением нырнула в облако, заполнившее двор целиком и поднявшееся над крышей. Это дало ей возможность выскользнуть из него в соседний двор, оттуда — в следующий, и только потом — вверх к низким облакам.

Куда теперь? Ангелина поняла, что по привычке летит к Егору, и повернула в другую сторону. У Егора могли расположиться Нюся с Учителем, а встреча с Сергеем Петровичем пока не входила в её планы. У Бориса же ей было обеспечено полное одиночество, возможность привести себя в порядок и переодеться.

Встреча с хозяином ей вряд ли грозила. Хотя посоветоваться с ним было бы неплохо. Она такого наворотила, что разгрести в одиночку не представлялось возможным.

Ангелина второй раз за сегодняшний день материализовалась на кухне у Бориса и прислушалась — тихо и, она в этом была уверена, пусто. Пачкать сияющую чистотой квартиру показалось ей преступлением, Ангелина сбросила пропыленную одежду на пол там, где инвертировала, и оставшись в белье, прошла в ванную. Из зеркала на неё глянула неузнаваемая маска: на лице, покрытом толстым слоем строительной пыли, поблёскивали покрасневшие глаза. Но прежде, чем встать под душ, Ангелина позвонила домой.

— Мама? — начала она без предисловий. — Меня кто-нибудь спрашивал?

— Нет, дорогая. Что-то случилось? Тут в соседнем дворе был жуткий взрыв… я знала, что тебя там быть не может, но всё равно ужасно переживала. Когда ты вернёшься?

— К пяти буду. Но… если меня станут спрашивать, я всё время была дома — вернулась вчера ночью из общежития и сегодня никуда не уходила, помогала тебе готовить. Ладно?

— Ладно, — обеспокоенно пробормотала мама. — Но что случилось?

— Потом. Если за… если ко мне придут, как-нибудь отговорись: в душе, переодеваюсь и тому подобное, и… окно в моей спальне оставь открытым, пожалуйста.

— Ангелина! Что ты натворила?

— Надеюсь, ничего. Пока.

Под душем пришлось провести не менее часа — отросшие ниже плеч вьющиеся волосы никак не хотели отмываться. Гелька ещё полчаса вычёсывала их, выдирая, запутавшуюся крошку.

Ангелина спешила и носилась по квартире в одном белье, вытряхивая на кровать из коробки свои вещи, чтобы в эту коробку свалить пыльное барахло. Потом коробку — снова в шкаф, из вещей на кровати выхватить что-то носибельное… Её гардероб сильно поредел, и пришлось удовольствоваться пижамой (может, это и к лучшему — лишнее доказательство того, что она не высовывала носа из дома). Оставалось в спешке подтереть пол на кухне бумажными полотенцами (разбираться с моющим пылесосом Гельке было не с руки) и оставить Борису записку: 'Извините, что снова явилась без предупреждения. Очень было нужно! Взрыв на Бехтерева — это я. Ангелина'.

Глава 40

Гелька рванула домой. Её ждало самое тонкое место в плане — возвращение в квартиру. На форточке стоял крест, табу, в общем, полный запрет. Если её заснимут или даже просто увидят, на её алиби тоже можно будет поставить крест. По крайней мере, для людей, допускающих всякое, оно не будет убедительным. А кто в их городе, начитавшись пропитанных мистикой статей, теперь не верит во 'всякое'?

В голове Ангелины зрел не ясный пока ещё план: отвлечь, увести и вернуться. Она пронеслась над сквером, сшибая на головы охотников за привидениями снег и ветки. Фигурки внизу задвигались, забегали, размахивая руками и разворачивая камеры. Ангелина полетела между стволами деревьев в сторону от своего дома. Жаль, сквер был маловат и просматривался насквозь — далеко увести наблюдателей не получилось. За ней следом побежали, растянувшись цепочкой, несколько человек. Ангелина зависла над проезжей частью в конце сквера, ожидая, пока свора подтянется, и по широкой дуге над верхушками деревьев устремилась к своему окну. Есть!

Она влетела внутрь и материализовалась. На пороге комнаты тут же объявился встревоженный Гоша и торопливо прикрыл за собой двери.

— С ума сошла? У соседей на балконах камеры натыканы. Я им время от времени нужный палец в окно выставляю, чтобы не расслаблялись.

— Что? — у Ангелины ослабли коленки. — Что делать? Разбить их импульсом?

— Что это даст? Пока будешь стрелять в одну, другая будет со смаком всё это записывать. Твой торжественный прилёт уже запечатлён, не сомневайся.

— Что тогда? Уничтожить плёнки?

— Точно! Вломишься к соседям? Слева, справа, ещё под ними — те, что слева… это только те, о которых я точно знаю, что у них камеры стоят. А что, если есть другие?

— Но что же делать?

— Звони своим! У них больше возможностей.

— Не могу, Учитель запретил мне пользоваться форточкой!

— Так какого чёрта?!

— Как, по-твоему, могу я в таком виде в маршрутке разъезжать? У меня и денег нету.

Гоша оглядел её наряд и прошипел.

— У тебя была одежда! Деньги тоже не проблема! Погоди, теперь ещё и взрыв в соседнем дворе на тебя повесят.

Ангелина стыдливо отвела глаза. Гоша простонал и, прошлёпав к креслу, бессильно упал.

— Это ты? — ткнул он пальцем в сторону соседнего дома. — Это тоже ты натворила?

— У меня не было выхода — меня прижали к стене и грозили отволочь в подвал, чтобы выпытать правду! Что мне было делать? — отчаянно отбивалась Ангелина. Гоша собирался что-то ответить, но прозвучавший, как приговор суда, дверной звонок заставил их обоих замереть с выражением ужаса на лицах.

В прихожей послышались шаги — мама пошла открывать.

— Боже мой! — раздался её вскрик, и Гелька схватилась за сердце. — Господи! Яночка! Заходи, дорогая! Как твоё здоровье? Когда ты вернулась? Идём на кухню. Геша ещё не вернулась… у нас сегодня торжество, ты прямо с корабля — на бал!

Голоса удалились в сторону кухни, и Ангелина, которую не держали ноги, опустилась прямо на пол.

— Не могу больше! — схватилась она за голову. — Не могу…

Только спустя некоторое время она смогла адекватно отреагировать на событие.

— Там, в самом деле, Янка?

Озабоченный брат кивнул. Ангелина переменилась в лице и понеслась на кухню.

— Янка! Янка!..

Та вскочила с табурета, и подруги крепко обнялись. Гелька не могла сдержать слёз — всё, что было пережито, всё, что грозило ей в будущем, и вина перед подругой, тяжким грузом лежавшая у неё на душе, душившая ночными кошмарами, выливалось безмолвно в этих слезах. Нина Михайловна тоже украдкой вытирала слёзы, стараясь улыбаться, чтобы подбодрить девчонок. Гоша, морщась, наблюдал за вселенским плачем. Праздник оборачивался похоронами.

Телефон, зазвонивший вдруг в кармане пижамы, не дал подругам бесконечно мочить друг друга слезами. Ангелина, всхлипывая, поднесла трубку к уху.

— Ангелина! — прорычал телефон голосом Учителя. — Я тебя убью!

Гелька испуганно округлила глаза и шмыгнула в свою комнату — голос из телефона, казалось, разносился по сему дому.

— Я тебе приказал сидеть ТИХО!!! Я вынужден бросать все силы и средства на улаживание последствий твоих выходок! Ты понимаешь, что мэр теперь легко откупорит с таким трудом заткнутое следствие? Предупреждаю, если речь зайдёт о раскрытии Организации, я вынужден буду тебя ликвидировать. Нет человека — нет проблемы!.. Быстро и кратко: что ты сегодня устроила на Бехтерева?

— Меня в подворотне соседнего двора схватили хулиганы…

— Что ты делала в соседнем дворе?!

— Возвращалась от… друзей.

— По верху?! Когда я строго наказал ходить пешком! Почему не договорилась с вымогателями?

— Они угрожали затащить меня в подвал, чтобы выпытать, что я такое.

— Надо было соглашаться на подвал! Там бы ты с ними разобралась без шума и пыли… сказала 'гоп', так прыгай!

— На счёт 'пыли'… мне пришлось лететь к Борису Витальевичу, чтобы отмыться, и возвращаться домой через окно, потому что…

— Что?!

— Я была босиком, в пижаме и без денег!.. Так вот…

— Что ещё?

— Гоша сказал, что с соседних балконов за нашими окнами ведётся постоянная слежка…

— Конечно, ведётся! И я тебя об этом предупреждал!..

Ангелина подождала, пока Учитель перестанет сыпать ругательствами, и добавила:

— А в подворотне остался мой, точнее, мамин, шейный платок.

Учитель замолчал, тяжело дыша в трубку.

— Что мне делать?

— Молиться о своей шкурке, дорогая!..

— Я могу разобраться с соседями, чтобы уничтожить записи?

— Не рыпайся, никуда без моего ведома! Магнитофон может стоять в другом месте… Вообще, ты ничего не знаешь! Кто-то к тебе уже наведывался?

— Нет, никто.

— Если нужно будет действовать, я позвоню. Кстати, какое заклятие ты применила там, в подворотне?

— Никакое. Я просто сильно испугалась и от отчаяния, когда смогла освободиться, выдала всю энергию, какую смогла.

— Много смогла — во дворе выбиты все окна, есть пострадавшие… Существует слабая надежда, что взрыв спишут на утечку газа… Сейчас наши люди проверяют, есть ли поблизости газовое оборудование, которое можно выдать за источник взрыва. Но всё это будет шито белыми нитками. Как мне доложили, эпицентр чётко обозначен, словно нарисован на поверхности земли, и там уже работает полиция. Да и не это самое страшное… Пострадавшие начали давать показания… лучше бы ты их прикончила! При таком-то взрыве!.. Так вот, все в один голос, утверждают, что это сделала ты.

Ангелина молчала.

— Я с минуты на минуту жду связи с верхами… они покрыли тебя в прошлый раз, не знаю, захотят ли помочь опять, но если да, то я буду умолять их забрать тебя отсюда как можно скорее! И ты будешь долго ещё рассчитываться с ними по счетам!

'Да, — подумала Ангелина, опуская телефон, — за всё надо платить'. Её ждёт расплата за минуты безумных любовных встреч.

Надо было выполнять указание Учителя — она ничего не знает. Гелька подошла к шкафу и задумчиво порылась в вещах. Сейчас бы пригодилось любимое Борисом сиреневое платье, но что-то можно изобрести и из её наличного гардероба. Вот, на антресолях, в пакете со старыми вещами. Это жёлтое платье она носила три года назад.

Ангелина втиснулась в находку — то, что надо: отложной воротничок, рукава-фонарики, завязывающийся на бант пояс, когда-то сидевший на месте, а теперь подскочивший под грудь, и оборка до колен. Белые носочки. В волосы заколку-цветочек… И замазать странные тёмные точки на руках и ногах.

Ангелина критически осмотрела себя в зеркало и пощипала щёки, добавив немного детского румянца. Теперь ей нельзя было дать больше тринадцати, если бы не взгляд, горящий и пронзительный.

Геля попыталась придать лицу безмятежное выражение. Очки! Ей прописывали их когда-то, но она не смогла их носить, предпочитая щуриться в школе на классную доску. Она порылась в ящике стола. Есть! За блеском стёкол спрятались её глаза, и, довольная собой, на сколько было возможно в подобной ситуации, Гелька вприпрыжку поскакала на кухню.

— Что с тобой? — неодобрительно глянула на неё мама. — Разве допустимо так одеваться?

— Поверь, мамуля, — сказала Ангелина, целуя её в щёку. — Сегодня это просто необходимо. Что осталось сделать?

— Только накрыть на стол. Не знаю, как мы здесь поместимся…

— Будем садиться по очереди! — со смехом ответила Ангелина. Каждый её нерв был напряжён, и Гелька вздрагивала, прислушиваясь к шагам на лестничной площадке.

— Тогда вы мне пока не мешайте. Я попробую втиснуть сюда ещё пуфик из спальни — здесь только он и поместится.

Девчонки отправились в комнату и наткнулись на входящих Ларису и Сергея. В первый момент при виде Лоры, Гелька рассердилась, но позже, во время взаимных приветствий, рассудила, что так даже лучше: если Лариса явилась, да ещё и под ручку с Сергеем, значит, вчерашнее происшествие её ничуть не задело.

Но Лора не была бы Лорой, если бы явилась без 'шпильки'.

— Что это ты нацепила? — спросила она, недоумённо поднимая брови. — Ты это платье в восьмом классе носила. Хочешь, чтоб мамочка не узнала?..

— Что не узнала? — одновременно спросили Янка и Гоша.

— То… — усмехнулась Лариса и, глянув мимоходом в зеркало, направилась на кухню. — Так, где будем заседать? Обожаю, как твоя мама готовит. Моя даже не знает, где в доме плита находится.

— А ты? — иронично спросил её Сергей.

— Я? — обернулась к нему Лариса. — Я, когда выйду замуж, буду иметь домработницу, которая всем этим будет заниматься.

— Везёт тебе! — с сарказмом откликнулся парень, и смешливая Янка, не удержавшись, прыснула. Лариса строго глянула на неё и вплыла в кухню. Предполагалось, что остальная компания, как эскорт королевы, следует за ней.

— Нина Михайловна, дорогая! — расцеловала она в обе щеки хозяйку. — Безумно рада вас видеть! Словно сто лет здесь не бывала…

— Ангелина, — тронул папа за плечо Гельку, стоявшую в хвосте 'делегации'. — Там о тебе в новостях говорят.

Обеспокоенная Ангелина бросилась в родительскую спальню.

— … при взрыве пострадало одиннадцать человек, — вещал телевизор, демонстрируя разрушенный соседний двор. — Пять человек, оказавшиеся поблизости от окон в своих квартирах, получили резаные раны. Ещё шестеро, находившиеся в непосредственной близости от источника взрыва, под аркой входа во двор, — контузии разной степени тяжести. Все они, за исключением двоих, которые пока не в состоянии говорить, утверждают, что взрыв совершила несовершеннолетняя Леонова А.А., проживающая в соседнем дворе, имя которой уже некоторое время не сходит со страниц газет.

Пострадавшие согласованно заверяют, что никакие технические приспособления она при этом не использовала, управляя исключительно своими руками энергией неизвестной природы. Они признались, что сегодня днём остановили девушку в подворотне этого двора, чтобы обсудить её якобы способности, а в ответ получили силовой энергетический удар, разрушивший двор и снесший ворота.

Следствие полагает, что молодые люди могли пострадать от взрыва неизвестного устройства, которое самостоятельно смастерили и пытались на момент происшествия транспортировать. Некоторые улики, найденные на месте взрыва, подтверждают эту версию. Теперь же, стараясь замести следы, несостоявшиеся террористы пытаются переложить вину на гражданку Леонову А. А., фантастические сверхвозможности которой следствие ни подтвердить, ни опровергнуть всё равно не сможет. Зато им поверит мистически настроенная общественность, которую уже скоро месяц кормят слухами об НЛО, привидениях и нечистой силе, массово обитающих на улице Бехтерева.

Надеемся, что незадачливым подрывникам придётся ответить по закону.Следствие ведётся. А теперь о погоде…'

Ангелина, сжимавшая кулаки до боли, молитвенно вскинула руки вверх.

— Сергей Петрович! Я вас люблю!

— Кому это ты в любви признаёшься? — улыбнулся Сергей, увидев, как она прыгает от радости. Янка стояла, разинув рот, а Аркадий Петрович сердито хмурился.

— Это уже не лезет ни в какие границы! — возмущённо заявил он, грозя неизвестно кому пальцем. — Сколько можно тебя третировать!

Гоша, стоявший в дверях опершись о дверной проём, лишь покачал головой, глядя на радующуюся Ангелину, и пошёл открывать, потому что звонили в дверь.

— Нюся! — обрадовалась Ангелина, выглянув в прихожую, и схватив подругу за руки, зашептала. — Ты с новостями, для наблюдения или просто в гости?

— Всё сразу, — спокойно отозвалась подруга, бросая взгляд на её наряд. — Это для маскировки?

— Чтобы мама не узнала, — прокомментировала вышедшая в коридор полюбопытствовать Лариса и гламурно расцеловала Нюсю в щёки.

— Не узнала что? — встряла Янка, но Лора лишь многозначительно улыбнулась Гельке и отозвала Янку на два слова. А Нюся затянула Ангелину в ванную — будто помыть руки.

— Редик приказал тебе быть наготове, — открыв кран, начала подруга, — ты сегодня понадобишься, как он выразился, 'замазывать проколы'. Связь будет через меня. Я подам сигнал — спрошу, не забыла ли ты собрать сумку. Ты сразу выйдешь в свою комнату и инвертируешь через форточку.

— А камеры?

— Слушай дальше, — Нюся старательно намыливала руки. — Форточка у соседей слева открыта, на подоконнике приёмник. Ломаешь его слабым импульсом и быстро к себе. На всё у тебя должно уйти не больше двух минут.

— А уфологи?

— Их отвлекут в момент сигнала. Сигнал — вспышка фар в твоё окно.

— А если соседское окно окажется закрытым?

— Разобьёшь. Камеры только три. С соседями справа разберётся Редик. Запись с верхней камеры происходит в подвале. Там будут работать другие люди. А вообще, меньше знаешь… К тебе наверняка сегодня придут из полиции по поводу взрыва.

— Всё-таки?..

— Надо же им отработать все версии. Скажешь, что всё время была дома. Вспомни, могли тебя сегодня где-нибудь видеть?

— Да, но… сегодня днём я была в одном месте, и меня там видел незнакомый человек… и другие люди, которых я не видела, они могли… — Гелька сбилась и покраснела.

— Можно подробнее? — нахмурилась Нюся.

— Ты скажешь Редику?

— Он завязывает все концы, чтобы вытащить тебя… И так всё ясно — ты была с Петькой.

— Да. Сегодня днём в мужском туалете общежития я столкнулась с каким-то парнем, а ночью меня застукала в его комнате Лариса.

— Ночь — ерунда, скажешь, что скрывала от мамы, а не от ментов. А сегодня… Не думаю, что на этого парня смогут выйти. Но Учителю на глаза лучше не попадайся, с Петей не встречайся и не инвертируй. Вообще! Редик на всё способен. Это мой личный тебе совет, как подруге.

— Спасибо, — пробурчала Ангелина.

— Кстати, я знала, что ты станешь видеться с Петей. Но, как тебе бесполезно что-то запрещать, так Редику — советовать.

— Что вы так долго? — просунула голову в ванную Янка.

— Уже идём! — откликнулась Ангелина и спросил шёпотом у Нюси, направляясь к выходу. — А с тобой он как?

— Ты хочешь, чтобы я ответила одним словом? — иронично глянула Нюся. — У вас на площадке можно курить?

'Нюся изменилась', - подумала Гелька, глядя вслед подруге, — 'она стала крутая, богемная… чего ей не хватает, так это… капельку счастья'.

Нюся достала длинную тонкую сигарету и щёлкнула зажигалкой. Облокотившись на перила, она глянула в тёмный пролёт и спокойно сказала.

— Я знаю, что у меня с ним нет никакого будущего, и даже в мечтах розовых, — она помахала рукой, то ли разгоняя дым, то ли изображая невообразимые розовые мечты, — не могу себе его представить.

Нюся замолчала, а Гелька не знала, что сказать. Для неё всё это было слишком сложно.

— Я понимаю, что он уже скоро начнёт тяготиться мной, что должна уйти сама, до того, как он станет избегать меня или унижать, но не могу — я слишком завишу от него.

Гелька была в ужасе, но не знала, имеет ли право как-то высказаться или посоветовать что-то сильной подруге, не терпящей жалости. Она боялась даже вздохнуть, чтобы это не прозвучало оскорбительным соболезнованием. Чтобы опять начать дышать и прервать тягостное молчание, она спросила:

— А как твои успехи у него?

— Редик перестал меня учить. Мы мало видимся, а когда видимся… ему не до того. Он говорит, что очень занят, и я делаю вид, что верю. Когда он меня бросит, мне придётся уйти из Организации. Насколько я знаю Редика, он не захочет терпеть меня возле себя. Нет, он сделает всё красиво — озаботится моей безопасностью или здоровьем, не совместимым с работой в ОПФ, возможно, сошлёт в другой город, где ему необходим преданный человек. Отправит куда-то, где я не буду ежедневно мелькать у него перед глазами. Или поручит задание, от которого я заведомо откажусь: скажем, подставить тебя, или Бориса — мало ли, кто ему не угодил… его фантазии на многое хватит.

— Но… — не выдержала Гелька. — Это не справедливо!

— Но похоже на Редика, да? Я готова к тому, что мне придётся покончить со всем разом.

— Что ты имеешь в виду? — обеспокоенно спросила Ангелина. Но ответить Нюся не успела. Дверь квартиры приоткрылась, и показавшаяся Лариса капризно протянула:

— Девчонки, куда вы всё время пропадаете? Есть охота… — тон её изменился. — Вы что, курите?!

— Да, а тебе не дадим! — Гелька завернула Лору в квартиру и обернулась к Нюсе. — Пойдём?

Нюся качнула головой и достала другую сигарету. Ангелина, вернувшись на кухню, уселась среди гостей и мрачно уставилась в одну точку.

— Ты чего? — уже слегка обиженно спросила Янка, которую сегодня все игнорировали.

— У меня сегодня сплошной 'праздник'! — вздохнула Гелька.

Но приятный сюрприз всё-таки случился, когда папа впустил в кухню нежданного, но самого дорогого гостя. Петя! Гелька задохнулась от счастья и, выдрав себя из-за стола, бросилась на шею любимому. Последовал долгий поцелуй, пережидая который, окружающие примолкли.

— Ого! — высказался Аркадий Петрович.

— Эй! Здесь же дети! — воскликнул Гоша, закрывая ладонью отцу глаза.

— Проверь меня, — шепнул Петя.

— Я тебя насквозь вижу, — улыбнулась Ангелина и, опомнившись, обернулась на стоящую в дверях Нюсю. Петя поправил очки и тоже взглянул помощника шефа.

— Я здесь, — сказал он.

Нюся невозмутимо выдержав его взгляд, наконец вынуждена была отреагировать, потому что парочка явно ждала её благословения, а остальные ждали, когда они усядутся.

— У вас будут неприятности. Если вам других мало…

— О чём она? — одновременно толкнули друг друга локтями Янка с Гошей. Папа с мамой переглянулись, а Петя с Гелькой посмотрели друг на друга и обнялись.

— Они так долго не виделись, — растроганно прошептала Нина Михайловна. Лариса громко хмыкнула, Ангелина покраснела и вернулась за стол, втиснув Петю рядом с собой.

— Парочка очкариков, — прокомментировала Лариса в пространство, и Янка 'нечаянно' отдавила ей под столом ногу. Лорины возмущение потонуло во взрыве восторга, потому что Гоша вытянул из-под стола бутылку шампанского.

— Выпьем за здоровье выздоравливающей! — провозгласил он и указал мельком на Янку с сестрой. — Этим двум не наливать…

Глаза всех уже были устремлены на вкусности, выставленные заботливой хозяйкой. Хотя приём звался 'чаепитие', на столе красовались разнообразные закуски: мясной рулет, холодец, форшмак, фаршированные баклажаны и венец стола — капустный пирог, истекающий густым, наполненным ароматом, паром сквозь проколы в румяной корочке.

После первого же символического бокала шампанского разговор зашумел, перетекая с одного на другое, но всё время сворачивая к опасной теме: газетные статьи, ранение, взрыв, странные случаи в доме. Большинство присутствующих ориентировалось, что это были за случаи, и скоро те, кто ничего не знал, тоже стали догадываться о подоплёке слухов.

— Я мечтаю, — говорил папа, отправляя в рот кусочки мясного рулета, — познакомить тебя с моими коллегами. Это же Нобелевская премия, если удастся раскрыть природу метаморфозы!

— Ангелина, не соглашайся! — Гоша жестом фокусника выудил из-под стола ещё одну бутылку, встреченную одобрительными возгласами всех, за исключением мамы. — Папочка со своими коллегами тебя разложат на атомы в опытных целях, и не факт, сложат ли обратно. Отправляйся со мной в цирк! Мировое турне! Я — менеджер, ты — чудо природы! Полный аншлаг!

— Гоша, ты же физик! — возмутился папа.

— Не, антрепренёр!

— Понравилось на мне ездить, — пробурчала Ангелина, в голове которой всё смешалось до такой степени, что она уже не понимала, с кем и о чём может позволить себе говорить.

— Что, ты тоже? — с любопытством спросил Гошу Сергей.

— Я-то да, а ты когда успел?

— В качестве презента на днюху. Круто, да?!

— Ну! А я что говорю! Правда, второй раз я вряд ли на это соглашусь — я, кажется, несколько родинок потерял.

— О чём они? — наклонился к уху Гельки Петя.

— Ерунда, я их с собой в поле брала.

— Вот как…

Это "вот как" Гешке решительно не понравилось.

— Ты что, обижаешься? Хочешь, и тебя возьму? Хоть сейчас!

— Ха! — ткнул в приятеля пальцем Гоша. — А хахалю не подфартило!

— Ну, как сказать… — промурлыкала Лора, заставив Гельку зло стрельнуть в неё глазами. Лариса пожала плечами, облизнув пальчик: а я, мол, что?

Нюся взирала на происходящее с мрачным удовлетворением. «Учительский наблюдатель», — подумала с тревогой Ангелина, — «хоть бы Гоша её напоил».

— А ты видел аппаратуру тех недоумков, которые в сквере засели? — захлёбываясь от смеха, тряс Гоша Петьку за плечо. — К осциллографу антенну телескопическую припаяли и привидений ловят! Говорю тебе, сходи, посмотри — бесплатный аттракцион!

— Эти хотя бы тихо сидят, — жаловалась мама, — а журналисты проходу не дают. Одного пришлось силой выталкивать на площадку — рвался в квартиру.

— Надо было пустить! Пусть бы убедился — мы привидений в шкафу не держим.

Папа с Сергеем и Гошей затеяли дискуссию о том, как в Гелькином случае действует закон сохранения энергии. Молчаливый, чем-то угнетённый Петя внимательно прислушивался. Лариса отдавала предпочтение еде, не забывая время от времени вставлять своё слово. Янка рассказывала Нине Михайловне длинную историю своего лежания в клинике, а Ангелина держала под столом Петю за руку и вела с Нюсей молчаливый спор.

Наконец, от проблем инвертеции мужчины перешли к состоянию физики вообще, оттуда — к экзаменам, от них — к случаям из студенческой жизни. Ещё немного и разговор закономерно скатился бы на рыбалку, притом, что никто из присутствующих не был заядлым рыбаком и вряд ли вспомнил бы, когда в последний раз держал в руках удочку, но в этот момент раздался звонок в дверь.

Прибывших участкового и знакомого уже Ангелине длинноносого репортёра подогретая компания встретила бурными приветственными выкриками. Гоша достал из-под стола очередную бутылку, чему Нина Михайловна уже перестала ужасаться. И гостей втиснули-таки за стол. Гоша с Сергеем для этого расположились "вторым этажом" — сели на подоконник, взгромоздясь позади Ангелины и Аркадия Петровича.

Участковый добродушно отказался от шампанского, заявив, как полагается, что он "при

исполнении". Ангелина знала его лишь в лицо — встречала до этого пару раз во дворе: он

приходил к одному "трудному" подростку, который ныне уже вырос и служил в армии,

где, говорят, вполне "нашёл себя".

Представитель власти скороговоркой представился

по званию и фамилии, которые никто не уловил, и приготовился задавать

вопросы.

Голодный журналист, глаза которого сразу приклеились к столу, буркнул, что "он тоже Костик", и начал умащивать свою полупрофессиональную камеру. Спросив на всякий случай, можно ли тут снимать, и получив единодушное громогласное "Не-ет!", он приткнул своё "орудие производства" в углу подоконника рядом с Гошей. Гелька, как бы невзначай обернувшись и заметив глядящий на неё "красный глаз", провела над камерой рукой и, повернувшись, подмигнула Нюсе, ответив пытавшемуся предостеречь её Пете, что "всё в ажуре".

Участковый, спросив для порядка Гелькины данные, приступил к допросу. Присутствующие не скупились на комментарии и всячески расцвечивали колкими хохмами происходящую беседу, не смотря на серьёзный настрой Гешкиных родителей.

Нина Михайловна, к тому же, не забывала подкладывать на тарелки гостей новые порции угощения, которое репортёр поглощал с пугающей быстротой, лишь навостряя уши, когда звучал особенно острый вопрос. Его оттаявшее кашне лезло в рот, и "Костик" то и дело оттягивал его с подбородка, чтобы невзначай не зажевать вместе с холодцом.

Конечно, бедолага рассчитывал на запись со своей камеры, которую ему удалось воткнуть под нужным углом. Правда, Ангелина получалась сидящей к ней спиной, зато лицо полицейского, задающего вопросы, должно было выйти во всей красе. Обратный вариант не получался: высокий холодильник за спиной участкового исключал возможность съёмки с его верхотуры.

— Опишите, пожалуйста, чем вы занимались сегодня с семи утра до настоящего момента, — попросил участковый.

— Ну, встала я поздно (вчера отмечали день рождения Сергея), позавтракала, приготовилась к школе — форму погладила, потом до прихода друзей помогала маме готовить.

— По какому поводу торжество?

— По поводу выписки…

— В честь деструктивной деятельности инопланетных сил! — почти одновременно выдал Гоша, чокаясь бокалом с Янкой, и полицейский глянул на них строго.

— Так, — продолжил участковый, — а вы слышали о происшествии в соседнем дворе?

— Конечно, — удивлённо подняла брови Гелька, — весь город, наверное, слышал.

— Марс атакует… соседний квартал! — встрял Сергей.

— А что ей за это будет? — поинтересовался Гоша, но участковый его вопрос проигнорировал.

— Вы можете пояснить, почему находящиеся в момент взрыва под аркой входа люди, единодушно утверждают, что взрыв совершили вы?

Ангелина, не потрудившись изобразить изумление, сердито подскочила на стуле.

— Наверное, этим молодым людям очень хотелось заработать! Раз на меня устроил охоту весь город, почему бы им не включиться?

— Откуда вы знаете, что пострадавшие — молодые люди?

— Как он её поймал! — не удержался Гоша.

— Пять лет с конфискацией, — присоединился Сергей.

— Я видела сегодня новости, — недовольно пояснила Ангелина.

— Чем же вы объясняете такой всплеск интереса к вам со стороны средств массовой информации?

— А вы у него спросите! — ткнула в журналиста Ангелина. — Типичный представитель этих самых средств!

— Я спрошу, но меня интересует ваше мнение.

— Не знаю, — нахмурилась Гешка. — Когда люди не в состоянии объяснить какие-то необычные явления, они начинают придумывать фантастические теории, и это может привести к массовому психозу, особенно, если будет, кому раздувать, — Ангелина кивнула на репортёра. — Мне кажется, вы должны положить этому конец!

— Мои обязанности не в вашей компетенции.

— Извините.

— О каких необычных явлениях вы говорите?

— Я не настаиваю — я ничего подобного не видела, — отвела взгляд девочка. Она не знала, на что решиться: упорно стоять на своём, противореча многочисленным свидетельствам, или признаться, что тоже видела нечто "этакое" и подстрекнуть ораву наблюдателей в сквере к дальнейшей осаде.

— Какие-нибудь свечения, странные звуки?..

Репортёр с надеждой поднял глаза, но Ангелина отрицательно покачала головой. Тогда он, не отрываясь от тарелки, сунул руку за пазуху и выложил на стол стопку фотографий. Со всех сторон к ним сразу потянулись руки.

— Стоп! — ладонь участкового накрыла стопку, и любопытным пришлось отступить. Гелька нервно постукивала ногой, крепко стиснув Петину руку, пока "полиция" проглядывала снимки.

— Почему вы не сообщили, что у вас имеется такой материал? — строго спросил полицейский журналиста. На что Костик выпучил глаза и взмахнул вилкой, что-то не разборчиво поясняя с набитым ртом.

— Так, — взглянул на Ангелину участковый, сочтя, как видно, пояснения папарацци удовлетворительными, — взгляните, пожалуйста.

Гелька взяла из его рук фотографии со страхом и любопытством. Головы близсидящих тут же сомкнулись над ними. Ангелина глянула на верхнюю и прикрыла в ужасе глаза: на ней в ярко освещённое окно ординаторской вливался едва заметный голубоватый шлейф, словно из форточки свесился, колыхаясь на ветру, легчайший тонкий тюль.

На следующей — тот же шлейф, но гораздо более заметный на фоне окна кабинета нетрадиционной медицины, а дальше — силуэт Ангелины в окне ординаторской.

Она рассматривала каждую фотографию, а жадные руки передавали её дальше по кругу.

— О! — воскликнул Гоша, получив фото с окном кабинета Бориса. — Ты здесь хорошо получилась!

У Гельки не было сил хотя бы на него шикнуть.

Папа, надев очки, внимательно рассматривал снимки. Петя явно нервничал. Нюся, проявляла вежливый интерес, но оставалась невозмутимой, а Янка сгорала от любопытства — до неё очередь ещё не дошла.

Нина Михайловна рассеянно убирала со стола опустевшую посуду, боясь взглянуть на кочующие из рук в руки фото, а репортёр успевал подчищать тарелки от залежавшихся остатков.

На фотографии, которую Ангелина держала теперь в руках, уже фигурировал их двор, дверь подъезда и в верхней части кадра — кусочек голубого сияния, тянущийся из разбитого окна вверх. Похоже, фотографировали из какого-то окна напротив.

На следующем кадре голубое свечение растекалось внутри парадной, скрытное мутными стёклами — его вообще можно было заметить только в сравнении с предыдущим снимком, на котором окна кажутся совершенно тёмными.

И вот, дальше по порядку, свечение свивается на ступенях лестницы в сверкающее веретено. Дотошный фотограф постарался не упустить ни одной фазы превращения. "Зануда!" — с неприязнью взглянула Ангелина на журналиста, пожирающего глазами праздничный торт, который уже красовался в центре стола, дожидаясь очереди быть съеденным.

На следующем снимке, на месте свернувшегося веретена темнела человеческая фигура, которая, к счастью, не сияла и была малоузнаваема, если бы, не волосы — вьющиеся, ниже плеч и отдающие золотом даже сквозь запыленное стекло. Почему она в придачу к очкам не догадалась сегодня побриться наголо?

Гоша, увидев этот снимок, сразу посерьёзнел. По лицу папы ничего нельзя было сказать. Лора откровенно зевала. Янка бросала на Гельку такие восторженно-отчаянные взгляды, что той всё время хотелось на неё шикнуть. Мама же предоставила во всём разбираться своим мужчинам, занимаясь гостями и сберегая нервы.

Не успела Ангелина вглядеться в следующий снимок, как Нюся, оторвав от уха неслышно зазвонивший мобильный, спросила:

— Ты сумку на завтра собрала?

Гелька оторопело уставилась на подругу. Нюся нервным движением отправила телефон в карман. Сейчас она выглядела непривычно напряжённой. Да, ничего не скажешь, лучшего времени для авантюры не найти!

А Ангелину внезапно охватил кураж. Действительно, что может быть лучше — провернуть всё под носом у полиции и прессы! Сногсшибательное алиби! Она лукаво подмигнула Нюсе и, перебравшись через Петю, вылезла из-за стола.

— Извините…

Три минуты! Три минуты! — тикало в голове. Зайдя в комнату и закрыв на задвижку дверь, Гелька привычно потянулась к выключателю, но тут по окну полоснул свет фар — сигнал! Тем лучше! Действовать сходу, без промедления, на волне куража, не давая себе перегореть или задуматься о последствиях и испугаться.

Ангелина подскочила к окну. Машина, осветившая её окна, теперь, словно ведомая пьяным водителем, заехала на тротуар, окаймляющий сквер, и забуксовала, ревя и слепя лучами дальнего света выскочивших из-за деревьев уфологов.

Пока чёрные фигурки внизу возмущённо размахивали руками, Гелька, инвертировав, скользнула из своей форточки в соседскую, где маячил регистратор.

Вот он, на подоконнике, зловредный аппарат! Обезвредив его одним проникающим импульсом, чтобы только поломать, а не взорвать вместе с окном, Ангелина одним махом втянулась обратно в своё окно.

В сквере продолжалась небольшая сварка: автомобиль, подталкиваемый энтузиастами инопланетного сыска, неохотно съезжал с бровки тротуара на проезжую часть.

Выдохнув, Гелька задёрнула занавеску. И, выйдя из комнаты, наткнулась на толкущуюся под дверью Янку.

— Ты чего запираешься?

Ангелина только открыла рот, чтобы возмутиться, что на две минуты не может уединиться, чтобы кто-то её из комнаты не выдёргивал, как в коридоре показалась не успевшая придержать Янку Нюся.

— Быстро за стол! Мы все должны быть на виду.

— Что? — удивилась Янка.

— Что? — рассердилась Ангелина. — Марш на место! И перестань таращиться на меня, как второе пришествие! После твоих взглядов только кретин не сообразит, что это я на снимочках летаю.

— А разве не ты? — обиделась подруга.

— По-твоему, и полиции с газетчиками это знать нужно?

Уязвлённая Янка с видом оскорблённого достоинства задрала голову к потолку.

— Пожалуй, я домой пойду.

— За стол! — прошипела Ангелина, тыча пальцем в сторону кухни. — Если не хочешь, чтобы всё это на тебя повесили. В ваше окно, знаешь ли, тоже нечисть летающая наведывалась!

— Да! Ты!

— Или твой любимый Сэм!

Нюся подтолкнула Гельку в сторону кухни и подтянула Янку к себе. Что она ей втолковывала, пока они направлялись к столу, Ангелина не слышала. Она клокотала от ярости на дорогую подругу — эта дурочка чуть не испортила ей полицейское алиби. Что за мода бегать хвостиком?

Едва увидев Ангелину, из-за стола поднялся Петя — оказывается, он уже собрался уходить. Расстроенная Гелька пошла проводить его до двери.

— А как же торт?

— Мне пора, к сожалению, — улыбнулся парень, целуя её, — но я оставлю сегодня окно открытым и буду ждать тебя.

Ангелина смущённо улыбнулась в ответ.

— Приходи… придёшь?

Она кивнула, они поцеловались опять и ещё, не в силах оторваться друг от друга и расстаться, пока из кухни не гаркнул Гоша:

— Эй! Молодёжь! Кончай целоваться! Господин участковый продолжать желают!

Гелька фыркнула и махнула на прощание, вышедшему на площадку, парню.

— Держись, — улыбнулся он, кивая в сторону кухни.

За столом уже приступили к чаепитию, и все места оказались заняты. Злополучная стопка фотографий лежала под рукой у полицейского.

— Усадите куда-нибудь виновницу торжества, — потребовала мама.

— Пусть она теперь на подоконник прыгает, — возмутился Гоша и добавил вполголоса, — ей так к форточке ближе.

— Твои шуточки совершенно неуместны, — нервно отреагировала Нина Михайловна. Янка смотрела на Гошу с ужасом.

— Что с вашей сумкой? — невинно поинтересовался участковый.

— А? Химию забыла положить, — моментально нашлась Ангелина.

— Завтра нет химии, я уже смотрела, — тут же встряла Янка. Лора усмехнулась, а Гелька закусила губу, старательно подавляя желание придушить вновь обретённых подруг. Однако досаду показывать было нельзя.

— Как? — натурально удивилась она. — Разве завтра не четверг?

— Понедельник! — дружно ответствовали присутствующие.

— Я в больнице потеряла счёт дням, — кисло улыбнулась Гелька, чувствуя, как кураж её тает. С Петиным уходом словно образовалась брешь в круговой обороне, которую она вынуждена была держать.

— А где, вы говорите, получили ранение в грудь?

Журналист даже перестал лопать торт и уставился жадно на Гельку.

"Смотрел бы лучше в тарелку, я несъедобная", — вздохнула Ангелина, собираясь с мыслями.

— Но речь, кажется, шла о сегодняшнем утре? — заметила равнодушно Нюся. — То расследование прекратили, к чему же расспросы?

— Точно! — с жаром подтвердил Гоша. — Давайте всё это похерим и загудим по-настоящему!

— Георгий! — возмутилась Нина Михайловна. — Что за лексикон?

Ангелина удивилась про себя, что Нюся пытается её выгородить. Она же должна знать, что у Гельки имеется придуманная Учителем легенда: в неё попала шальная пуля одного из бойцов ОМОНа. Для этого пулю достали из ствола дерева, дырку старательно заделали, а пулей подменили ту, что вынули из Ангелины в больнице.

По этой версии, Ангелина распахнула окно (среди зимы? всякое бывает), чтобы узнать, что за шум на улице (дуракам закон не писан), и получила пулю в грудь от расстреливающей привидения полиции.

Редик не рискнул изображать, что её ранили на улице, потому что истекающую кровью девушку должен был увидеть хоть кто-то из многочисленной толпы зевак, полиции и журналистов. Поэтому решили, что Ангелину должны были "найти" вернувшиеся домой родители.

Слабыми моментами в истории были траектория полёта пули и показания медперсонала. Вызов скорой помощи Борис Витальевич оформил задним числом, но если бы следствие успело опросить людей, то вся Редиковская конструкция рухнула бы. Нечто, убившее на глазах у всей улицы человека, час спустя обратилось в операционной в несовершеннолетнюю Леонову Ангелину.

Гельке пришлось очнуться от раздумий, потому что "Костик" залез во внутренний карман и достал ещё одну пачку фотографий.

"Какой запасливый", — с досадой подумала Ангелина, как вдруг Нюся выхватила всю стопку у журналиста и, подняв повыше, чтобы никто не дотянулся, потребовала у участкового:

— Я должна вам кое-что сообщить. Срочно.

— У вас есть какая-то информация? — напрягся полицейский.

— Да, — Нюся отдёрнула руку с фотографиями от тянущегося к ним Костика, и протиснулась мимо него к выходу.

— Дай посмотреть, — недовольно протянул Гоша.

— Где мы можем поговорить? — неуверенно поднялся участковый.

— В нашей комнате, пожалуйста, — ответила расстроенная всем происходящим Нина Михайловна.

— Зачем она фотографии утащила? Что там?

Журналист обеспокоенно проводил глазами удалившуюся парочку, а Ангелина не могла прийти в себя, глядя в пространство с ужасом. Она поняла, что только что сделала Нюся.

Недаром, на верхней фотографии ей почудились синие джинсы и белые кроссовки лежащего на земле человека. Это был Сэм! Что, если Янка ещё не знает, что Сэм убит? А судя по действиям Нюси, она этого действительно не знает. Ей не стали бы сообщать о таком в клинике. Как отреагировала бы подруга на фото своего мёртвого возлюбленного и сопутствующую историю? Гельке страшно было себе это представить, но без истерики и изобличительных обвинений раненая любовью подруга не обошлась бы.

— Геша, ты себя хорошо чувствуешь? — негромко спросила мама. — Может, тебе прилечь?

Гелька недоумевающе на неё взглянула и внезапно согласилась.

— Да, мне нужно прилечь. Янка, пойдёшь со мной?

Ангелине хотелось на всякий случай держать подругу при себе.

Ложиться она, конечно, не стала — шагала от окна к двери, прислушиваясь к голосам в родительской спальне, и лихорадочно размышляла.

Как Янка сможет узнать о том, что случилось? Из газет? Там не называлось имя погибшего, и не было его фотографии. Его фото с просьбой опознать наверняка носили по дворам в начале расследования.

Кто знает, что погибший — Сэм? Янкиным родителям он на глаза старался не попадаться. Лариса с Сергеем знают его в лицо, но не знают, что убитый именно он. Члены ОПФ и её родители ничего Янке не сболтнут. Откуда она может узнать о смерти Сэма? Только случайно, как сегодня.

Ангелина избегала смотреть на подругу. Янка прихватила с собой тарелочку с тортом и теперь лопала, беспокойно поглядывая на Гельку, как на мечущегося в клетке хищника, не решаясь заговорить. И очень раздражала Гельку этим сочетанием удовольствия и отчаяния.

"Как обезвредить журналиста?" — продолжала размышлять Ангелина. Этот тип, без сомнения, возьмётся за Янку, как за ближайшую Гелькину подругу, вынюхивая, где она пропадала, и что ей известно об Ангелине. Если он покажет фотографии!..

Гелька несколько раз резко разворачивалась к подруге с мыслью, что нужно признаться ей во всём, но натыкалась на затравленный Янкин взгляд и шла дальше, понимая, что это было бы очень рискованно. С подругой должен был поговорить кто-то опытный, кто сумеет убедить, объяснить и утешить. Борис! Если он взялся вправить мозги даже Гоше!..

Ангелина схватилась за телефон, но сообразила, что в присутствии Янки не сможет ничего объяснить. Та уже доела торт и, обхватив колени, грустно смотрела в пол.

Внезапно Ангелина поняла, почему беспричинно злилась на Янку — это её собственная нечистая совесть искала способ оправдать себя в причинённом подруге зле, пытаясь найти за Янкой хоть какую-то вину, позволяющую облегчить собственную.

— Янка… — голос Гельки дрогнул. Ангелина взяла подругу за руку, усаживаясь перед ней на колени. — Я должна кое-что тебе рассказать…

Янкины глаза-вишни встревожено расширились в предчувствии беды.

В этот момент в дверь постучали. Ещё секунду Ангелина сжимала руки подруги, вглядываясь ей в лицо, но потом с облегчением выдохнула и пошла открывать. Не так просто было выложить старинной подруге: я убила твоего любимого, я могла его пощадить ради тебя, но не пощадила.

У этой её боли было и другое дно, гораздо более глубокое, глубину которого её совесть пока ещё не измерила в полной мере. Она убила человека, отобрала чужую жизнь, хладнокровно и безжалостно расправилась с врагом, победила и теперь начинала пожинать горькие плоды своей победы, в равной степени досаждаемая преследованием желающих изобличить преступницу и муками совести, терзающей её и во сне, и наяву.

За дверью стояла бледная, но совершенно спокойная Нюся. Нарочито подчёркивая голосом, что нужно помалкивать, она кивнула на дверь большой комнаты:

— Константин Михайлович хотел бы задать тебе пару вопросов.

— Ну, что ещё? — недовольно пробурчала Гелька, ощущая всё-таки удовлетворение от того, что с Янкой останется Нюся, которая их уединение несомненно использует, чтобы выяснить Янкины настроения.

Тоскливо перебирая под присмотром участкового красочные фотографии "чердачного побоища", Ангелина размышляла о том, что должно быть именно благодаря своей пронырливости "Костик" смог набиться на визит в компании участкового. Её счастье, что мама так вкусно готовит! От первой встречи с журналистом у Гельки сложилось впечатление, что он способен выстреливать вопросы со скоростью автоматной очереди.

И как ему так отчётливо всё удалось запечатлеть, паршивцу?

Вот до боли узнаваемая фигура Сэма, распластанная на асфальте, снятая издалека, но приближенная благодаря возможностям аппаратуры. Вот она сама — плазменное кольцо, свернувшееся вокруг убитого. Отчётливо проступает выражение отчаянной решимости на лице настороженно пригнувшегося омоновца. Хоть в фотогаллерею посылай!

А вот художественно-увековеченный разгром чердака: поломанные, ощетинившиеся рыжими щепками балки, белёсое небо с радужным разводом от фонаря, сияющего в дыре, обрамлённой зубастыми краями крыши.

Вот Гоша в коконе мерцающего света — встревоженный, но не испуганный, сосредоточенный на общении с "эфиром". Кажется, вопрос вот-вот сорвётся с его губ…

Документальное изложение событий — всё, как на ладони. У Ангелины даже возник соблазн выпросить эту стопку фотографий себе на память. Но это даже по её меркам был бы глупейший поступок.

Поэтому она вздохнула и рассказала, что ничего из этого не помнит. Что в это время, скорее всего, она уже лежала раненая в соседней комнате. Что этого человека она не узнаёт. Она не будет клясться, что никогда в жизни его не видела — мало ли вокруг парней в синих джинсах?..

Участковый вздохнул в свою очередь и заявил, что благодарит её за помощь (заставив Ангелину обеспокоенно прикидывать, чем таким она умудрилась "помочь" следствию), и больше не задерживает, что если появятся новые вопросы или её показания надо будет оформить официально, он её вызовет в отделение.

Репортёр, выдернутый Константином Михайловичем с насиженного места, вдруг спохватился и начал забрасывать компанию вопросами. Ангелине пришлось отсиживаться в ванной, а Гоше — принимать огонь на себя, отфутболивая наседающего журналиста.

Фотографии участковый держал цепко и не давал Костику пустить их в ход. Что только Нюся ему такое сказала, что он фотографии придержал? Гелька надеялась, что подруга найдёт время заскочить к ней в ванную и разъяснить ситуацию, но та предпочла опекать в коридоре Янку, оберегая от каверзных вопросов журналюги.

— Как вы думаете, что послужило основанием для многочисленных заявлений очевидцев, утверждающих, что они наблюдали НЛО в районе вашего дома?

— Наши бабульки не тех грибов летом насобирали, — пробурчал Гоша, невежливо тыча Костика в грудь его же ботинками.

— А на фото?

— Я тебе сделаю фото вампира за работой…

— То есть вы утверждаете, что это фальсификация?

— А то! Ты обувайся…

— Гоша!

Сергей посмеивался, Лариса пьяно льнула к нему, а Янка растерянно хлопала глазами.

— Спасибо за угощение! — попытался быть вежливым участковый.

— Ангелина, попрощайся с гостями!

— Вы замечали в вашей дочери изменения в последнее время? — не унимался Костик.

— Ну… — неуверенно начал папа, — как раз сегодня…

— Мать! У нас остались солёные огурцы? Заткни ему!..

— Гоша!

Гелька решилась выйти из ванной, когда страсти в прихожей поутихли. Большинство гостей уже вышло на лестничную площадку. Гоша с восторгом, отгородившись от остальных, разглядывал фотографии, неизвестно как выцыганенные у участкового.

Папа над его плечом невразумительно пояснял, что с точки зрения физики "такой переход противоречит закону сохранения энергии и приходится предполагать, что в процессе участвует неизвестная нам энергия, что по его подсчётам, пси и кси-функция ведут себя в разрез теории, что, если бы он не видел собственными глазами…"

Благо, его никто не слушал: мама в уголке нашёптывала лихорадочно строчащему репортёру рецепт форшмака.

Ангелине, измотанной событиями последних дней, громоздящимися друг на друга, казалось, что она оказалась на арене театра абсурда. Хотелось ущипнуть себя посильнее и проснуться или же… лечь спать. Незаметно для окружающих она проскользнула в свою комнату и опустилась на кровать, схватившись за голову, словно это могло унять поднявшуюся вокруг неё круговерть.

Когда гости разошлись, Нина Михайловна заглянула к дочке в комнату с припрятанным

для неё кусочком торта. Присев на кровать, она поцеловала Ангелину в лоб.

— Устала?

— Угу, ну и застолье!

— Да, не удачно получилось, — вздохнула мама.

— А мне ещё… — начала Ангелина, но вовремя прикусила язык, едва не сболтнув, что «ей ещё к Пете сегодня лететь», — …в школу учебники с тетрадями собирать.

— Давай, ты завтра останешься дома, — предложила Нина Михайловна. — Ты же только вчера вышла из больницы. Никто не ждёт, что ты сразу появишься на уроках.

— К чему тянуть? — зевнула Гелька. — Я здорова, заявлюсь вместе с Янкой — меньше внимания мне одной.

Почему-то это слово — «вместе» — неприятно кольнуло. Ах, да, она же убила Янкиного парня… Быть «вместе» с подругой казалось Ангелине теперь немыслимым, нестерпимым и чудовищным. Словно наблюдать бесстрастно за проявлением зловещих симптомов у человека, которому ты собственноручно подсунул порцию яда.

— Мам, если меня иногда вдруг не будет в комнате, ты не пугайся — я могу по делам улетать.

— Гешечка, но ведь тебе нужно быть осторожной, ты видела те фотографии?

— Ты же не смотрела!

— Но заметила достаточно! Мне кажется, тебе вообще нужно прекратить всё это и начать нормальную жизнь, как все.

— Мама, ты слышишь, как это ужасно звучит — быть как все?

— Это звучит отлично, особенно для матери, дочь которой допрашивает полиция! Кроме того…

— Это была дуэль!

— Хоть морским боем назови, легче не станет.

Они немного помолчали.

— Может, тебе уехать ненадолго, пока всё не уляжется, к бабушке или к тётке в Архангельск? Мне ужасно не хочется отпускать тебя от себя, но так ты будешь вдалеке от опасностей…

Гелька нарисовала в уме картину пребывания в деревне и содрогнулась. Что она там будет делать? Хорошо приехать в деревню летом на месяц: побегать к речке, беззаботно поваляться на травке, погулять в лесу. Но что делать там зимой? Сидеть у окошка, читать романы, спать? Решительно, устрашающие своей неизвестностью Редиковские «верха» показались ей не такими уж страшными.

— Возможно, мне действительно придётся уехать. Учитель подготовил такое… место для меня на всякий случай.

— Какое место? Где это? У нас будет связь? — всполошилась Нина Михайловна.

— Не знаю. Пока я никуда не еду, и постараюсь этого избежать.

— Спи, — поцеловала её мама и поднялась. — Если ты завтра собираешься в школу, тебе нужно хорошенько выспаться. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Ангелина полежала ещё немного, собираясь вставать и, чтобы никакое важное дело не мешало ей отдаваться любви, настроилась на Егора — полная темнота, без малейшего всполоха сознания. Вздохнув, она поднялась, слабо понукаемая предвкушением Петиных объятий, переоделась в чёрные леггинсы и свитер, прихватила сапоги — не бежать же в общежитский туалет в Петькиных туфлях, завернула кусок торта в тетрадный листик и выскользнула в приоткрытое окно.

Если у моей книги есть читатели, откликнитесь, пожалуйста, в комментариях, чтобы я знала, стоит ли мне продолжать.

Глава 41

Сегодня на улице был не слабый мороз — минус двадцать пять градусов, и Гелька решила, что даже если самые морозоустойчивые паранормальщики остались на ночь в сквере, то их аппаратуре такого мороза не выдержать, так что путь «условно свободен». К тому же, после увиденного сегодня, одной фотографией больше, одной меньше…

Общежитие в преддверии экзаменационной сессии сияло, как круизный лайнер на рейде, всеми своими окнами. Единственная приоткрытая форточка в плоскости одинаково отблескивающих стёкол, вела её, как маяк. Там, в комнате, Петя сидел за столом и, сжав голову, вчитывался в записи в конспекте. Он вскочил, захлопнув тетрадь, едва Ангелина сияющим вихрем влетела в окно.

— Я боялся, что тебе не удастся выбраться из дома, — он обнял её за талию, притягивая к себе. Гелька не могла его обнять — в одной руке она держала кусок торта, в другой — сапоги.

— Ерунда! Я вылетела в форточку. Гляди, что я тебе принесла! Мне было обидно, что ты не попробуешь…

— Что? Спасибо… но тебя же наверняка заметили из сквера, и камеры…

— Их уже нет! А все засады перемёрзли! Мне было лень искать выход. Кстати, сегодня утром я уже нарвалась на неприятности, выдумывая безопасные пути. Теперь буду пользоваться собственной форточкой, и точка!

— Редик тебя убьёт, — покачал головой Петя.

— Он столько раз грозился это сделать!.. — рассмеялась Ангелина. Любуясь ею, парень наклонился и поцеловал её, потом ещё… долго и нежно. Ангелина выпустила сапоги. Вынув у неё из рук пропитавший бумагу кусочек торта, Петя повлёк её на кровать.

В этот раз всё было бурно и страстно. Словно они боялись не успеть впитать ласки друг друга до капли. Словно их могли разлучить в любую минуту. Словно они пытались кому-то доказать, что нельзя запретить любовь…

Скоро влюблённые уже лежали мокрые, расслабленные и счастливые. Они скормили друг другу торт, запивая каждую крошку сладким поцелуем, перешёптываясь и смеясь. Откинув одеяло, Петя гладил её тело, впитывая его изгибы кончиками пальцев. А потом они любили друг друга долго и нежно, вырывая у дрёмы минуты блаженства.

***

Ангелина проснулась от того, что резко скрипнула кровать — Петя лихорадочно натягивал штаны.

— У меня зачёт уже начался! Я опаздываю! — одной рукой выискивая под подушкой свои очки, другой нашаривая под кроватью ботинки, пробормотал парень, увидев, что Ангелина открыла глаза.

— Оставайся у меня, — шепнул он, торопливо её целуя. — Я сдам зачёт… или не сдам… и вернусь к тебе.

— А который час? — сонно спросила не выспавшаяся Гелька.

— Половина девятого…

— Чёрт! — подскочила она на постели. — Я же в школу собиралась!

Нашарив под подушкой своё бельё, она принялась его натягивать, когда обратила внимание, что уже готовый к выходу парень застыл, любуясь ею.

— Ты чего? — удивилась Гелька. — Петя, ты же опаздываешь!

— Ты вернёшься? — спросил парень, усаживаясь на корточки у кровати. — Когда мы увидимся?

— Не знаю. Я даже не знаю, сколько у меня сегодня уроков… Петя! Ты же меня раздеваешь! Ой! Что это? — что-то холодное коснулось её плеча.

— Это часы, — смутившись, парень одёрнул рукав. — Извини…

Его поведение показалось Ангелине странным. Но сейчас ей было не до того.

— Давай созвонимся, хорошо? Я вытребовала у Редика телефон! — с гордостью заявила Гелька.

— Идёт, — Петя поцеловал её крепко и направился к двери.

— Закрой на ключ! — крикнула вслед Ангелина. — Я уйду через окно! Ни пуха!..

— К чёрту!

Гелька торопливо натянула сапоги, выдернула из стопки на полке первую попавшуюся чистую тетрадь и унеслась.

Когда она выглянула из школьного туалета, в холле третьего этажа было пусто и тихо — уроки начались. Гелька поспешила по коридору, разбивая стуком каблуков своих сапог монотонное жужжание голосов учителей за дверями кабинетов.

Она наугад заглянула в несколько классов, пытаясь вспомнить, в каком у неё должен быть первый урок. Вслед нёсся шум — её узнавали. Туго придётся сегодня, поняла Ангелина, — мало того, что она опоздала, явилась в школу в неподобающем виде с одной-единственной тетрадкой под мышкой, что обеспечит ей «горячий» приём у учителей, такая же горячая встреча ждёт её у одноклассников, до которых должны были дойти хоть какие-то слухи вокруг её имени. Так что навалятся на неё сегодня все разом, включая Янку, за которой она обещала сегодня зайти. Гелька даже подумала, что стоит, пожалуй, вернуться домой, но… поздно — за очередной приоткрытой дверью маячили лица одноклассников и скорбная физиономия спасённой ею географички.

— О-о-о! — приветственно загудел класс. Засранцы замолотили по партам, затопали ногами, заулюлюкали. Шум нарастал, оглушая. Географичка тщетно пыталась успокоить класс — даже в полной тишине на неё никто не обращал внимания.

Гельке ничего не оставалось, как выйти перед классом приветственно размахивая руками. Когда она шла на своё место в конец ряда (пока они сЯнкой отсутствовали, их пустующую третью парту «уплотнили»), класс не утихал: каждый норовил схватить её за руку, что-то спросить, перекрикивая других.

— Гелька, расскажи, где ты пропадала?

— Ты читала, что о тебе пишут?

— Это правда, да?! Это правда, да?!..

— Леонова, покажи НЛО!!

— Ха-ха-ха!

— Алиса, миелофон!!!

— Свободу инопланетянам!

Урок был сорван. Географичка активно помогала общему ору, молотя указкой по парте.

Только Нюся, молча, с настороженным сочувствием следила за её шествием к месту. Да на задней парте испуганно таращила глаза на происходящее Янка. Как высидеть с ней до конца уроков? А до конца учёбы? А всю оставшуюся жизнь?

— Привет, — сказала, усаживаясь за парту, Гелька. — Извини, не могла зайти за тобой сегодня — я не ночевала дома.

— А где? — обиженно глянула на неё подруга.

Сказать? Почему бы нет? Такую сплетню Янка будет переваривать долго и не станет допытываться о другом.

Как больно смотреть ей в глаза. Почему Редик не нашёл другого способа обезвредить Белого? Нет, не так. Почему она сама пошла по пути, подсказанному его изворотливым умом? Совершила преступление вопреки своим убеждениям и намерениям? Что за зверь в её душе превратил в кровавую дуэль их с Сэмом игру, в которой требовалось доказать, кто из них двоих сильнее?

— Я убила Сэма, — неожиданно для себя произнесла Ангелина. — Другого выхода у меня не было.

— Что? — с ужасом прошептала Янка, не желая осознавать услышанное. Гелька была сердита на себя, на то, что доставляет подруге боль, но злость её, как обычно, излилась на Янку.

— Что, что!.. Этот мерзавец стрелял в меня и собирался убить! Он был вооружён и в двух шагах от моей семьи! Я должна была их защитить!

— Ты… ты… — Янка выталкивала из себя слова, словно ей не хватало воздуха.

— Приди в себя! Он тебя использовал, чтобы подобраться ко мне, а ты не желала ничего замечать! Доверчивая дурочка!

Подруга сдавленно всхлипнула, зажав рот рукой, и выскочила из кабинета. Только возбуждённая Гелька успела осознать, что эта сцена происходила на глазах у всего класса, и без того привлечённого её появлением, как раздался дружный визг — с громким звоном взорвались окна.

Ученики вскочили с мест. Одни испуганно ринулись к двери, другие — к окнам, любопытствуя, что же случилось. По дороге те и другие сталкивались и налетали друг на друга. Учительница лишь беспомощно взмахивала руками, семеня от окон к двери. Неразбериха поднялась полная.

Гелька, дёрнувшись в первый момент, чтобы разобраться в происходящем, наткнулась на предостерегающий взгляд Нюси и поняла, что это подруга взорвала окна, чтобы отвлечь от неё внимание, и теперь давала понять, что лучше Ангелине оставаться на месте.

Взвинченая Гелька схватилась за голову и уткнулась лбом в парту. «Коля» — маячила перед глазами выщербленная шариковой ручкой надпись на парте. «Коля-Коля, Николай, сиди дома — не гуляй…» Доигралась. Что в классе слышали? Что они поняли? Что предпримет Нюся?.. Пойти и добровольно сдаться Редику? Сказать, «я не в своём уме, меня нужно изолировать»?

Странное дело, но высказавшись на весь класс, Ангелина почувствовала облегчение, словно свалился тяжкий груз, лежащий у неё на душе. Правда, теперь прибавилось проблем. Янка, чуть не свихнувшаяся от несчастной любви, только-только начавшая приходить в себя… как она перенесёт безжалостно обрушенный на неё лучшей подругой жестокий удар?

Гелька забарабанила по полу каблуками и подняла голову. Последние ученики лениво выползали из класса, разбитые окна оглядывали вызванные географичкой завуч и завхоз, а в проходе между рядами её ожидала Нюся. Гелька прихватила брошенную Янкой сумку и встала перед подругой, вопросительно подняв брови. Со смешанным чувством раздражения, удовлетворения и злости Ангелина ожидала разнос. Но Нюся только пристально посмотрела Гельке в глаза, словно заглянула на самое дно её души, туда, куда сама Ангелина предпочитала не заглядывать.

— Никуда не ходи, я сама её найду, — всё, что сказала Нюся. Гелька обречённо кивнула.

Долго «никуда не ходить» у неё не получилось потому, что из класса её попросили. Морозный воздух моментально выстудил помещение, его решено было закрыть на ключ, пока не подвезут новые стёкла.

Едва выйдя из класса, она наткнулась на возвращающихся подруг. Лицо и волосы Янки были мокрыми, будто она целиком сунула голову под кран. При виде друг друга девочки замерли.

— Меня стошнило, — буркнула наконец Янка, вытирая мокрое лицо мокрыми руками. Нюся сунула ей в руку пачку бумажных платочков.

— Прости, — сказала, запинаясь, Ангелина, — я должна была тебе рассказать…

Янка, не глядя на неё, забрала свою сумку.

— Или ты его, или он тебя… — Нюся мне объяснила, только… я не знала, что Сэма больше…

Янка болезненно зажмурилась. Гелька с беспокойством взглянула на Нюсю — та бесстрастно смотрела в пол. Белые нити впивались в тело беспокойной подруги.

— Что там так бахнуло? — изобразила любопытство Янка, всем своим видом давая понять, что не желает разговоров о Сэме.

— А-а-а… кажется, стёкла посыпались, — промямлила Ангелина, осознавая, что подруга держится только на Нюсиной воле. Янка с подозрением посмотрела на неё, но ничего не сказала: если школьную катастрофу вызвали подруги, она не желала её касаться. Звонок на урок погнал их прочь от злополучного кабинета.

Едва войдя в класс, завуч Маргарита Сергеевна зыркнула строгим взглядом в сторону их с Янкой парты и потребовала:

— Леонова, подойдёшь ко мне после урока.

Ангелина мрачно уставилась поверх голов одноклассников на портрет Пушкина над классной доской.

Началось! Какого лешего она попёрлась нынче в школу, если даже мама советовала ей остаться? Ах, да! Она же не желает становиться второгодницей. Но куда лучше было бы дождаться в общежитии Петьку, увидеть, как осветится улыбкой его лицо оттого, что она его ждёт. Затащить его в тёплую постель… он начнёт целовать ей шею…

Ангелина вздрогнула, потому что Янка толкнула её в бок. Пришлось перевести взгляд с портрета бессмертного классика на доску, где красовалось собственноручно Маргаритой выписанное некое изречение. Сама же завуч, бросив на класс торжествующий взгляд, отряхивая руки, направилась на своё место. Словно уже праздновала победу над жалкими тупицами, посмевшими принять брошенный ею вызов.

«Старик предупредил что если погода не улучшится то о рыбалке нечего и думать».

Янка с Гелькой озадаченно переглянулись.

— Что это? — спросила Ангелина подругу.

— Ты что, не знаешь? А я на тебя надеялась! — запаниковала Янка.

— Здрасьте! Мы с тобой большого дурака сваляли, что вместе уселись. На следующем уроке с девчонками местами меняемся, но… ты хотя бы слышала, что она сделать велела?

— Ты что? — заладила своё Янка. — Не слушала? Я слышала, но ничего не поняла!

Гелька с досадой сжала губы и тронула за плечо сидящую впереди Марину Медведеву.

— Маринка, подскажи, что тут делать?

Девчонка удивлённо оглянулась.

— Знаки препинания расставить и схему нарисовать.

— Схему?

— Работаем, не отвлекаемся! — вмешалась Маргарита. Гелька с Янкой уставились друг на друга почти с отчаянием, потом Ангелина дёрнула плечом.

— Знаки препинания — это мы быстренько, а схему у соседей скатаем.

Янка облегчённо выдохнула.

— Повторяю, — подала голос учительница, — в сложноподчинённом предложении расставьте знаки препинания и составьте его схему. Заканчивайте работу.

Янка тянула шею, пытаясь высмотреть за спинами соседей что-то в их тетрадях. Ангелина же лихорадочно листала учебник, разыскивая нужную главу.

— Начинаем новую тему. Запишите, — поднялась с места Маргарита Сергеевна и, размашисто стерев своё задание, написала на доске: «Знаки препинания в бессоюзном сложном предложении». Завтра по старой теме будете писать диктант.

По классу пронёсся недовольный стон, вызвав у Маргариты недобрую усмешку.

— Внимание, — постучала она ручкой по столу. — В бессоюзных предложениях ставятся следующие знаки препинания: запятая, точка с запятой, двоеточие и тире…

Оставшуюся часть урока Ангелина, борясь со сном, грезила воспоминаниями о минувшей ночи, и очнулась только после звонка, когда вспомнила, что ей предстоит разговор с завучем.

— Сдайте тетради, — потребовала Маргарита Сергеевна, и Гелька, прихватив тетрадку робеющей Янки (не отдавать же свою единственную), зевая и наталкиваясь на одноклассников, направилась к учительскому столу.

Маргарита собирала тетради, делала ученикам замечания и не торопилась начинать разговор, явно ожидая, пока все разойдутся. Ангелина чувствовала медведем у дрессировщика на привязи под любопытными взглядами однокашников.

«Петя наверняка уже вернулся с зачёта, — с досадой подумала она, — а меня нет». Гелька представила, как он открывает дверь комнаты, нетерпеливо заглядывает за шкаф, видит, что кровать пуста и расстроено подходит к окну, вглядываясь в грозящее снегопадом небо…

— Ангелина, — обратилась, наконец, к ней Маргарита, продолжая ровнять стопку тетрадей.

«К ноге!» — мысленно отозвалась Гелька.

— Ангелина, я вызвала в школу твоих родителей…

— Обоих? — вырвалось у Гельки.

— Желательно. Видишь ли, в нашей школе с некоторых пор сложилась абсолютно неприемлемая для нормального учебного процесса обстановка. После ряда публикаций и телевизионных репортажей твоё имя ассоциируется с нездоровой сенсацией. А вместе с ним страдает и имидж нашей школы. По территории учреждения шныряют какие-то подозрительные личности, журналисты, даже наведывалась полиция! Они задают учащимся и персоналу странные провокационные вопросы и нарушают рабочий процесс. «А какая это школа № 54?» — говорят в городе. — «А! Это та, где учится ЭТО!» Директора уже вызывали в РАЙОНО и теперь в школе проходят непрерывные проверки. И всё это — из-за тебя! Ну, так объясни мне, в чём тут дело?

Маргарита Сергеевна постучала ручкой по столу и воззрилась на Ангелину. Гелька вздохнула и уставилась в окно. По тротуару прогуливались, притопывая ногами, «подозрительные личности». А может, это были обычные прохожие, ожидающие троллейбус?

— Так что? — нетерпеливо спросила завуч и рявкнула на кого-то, просунувшего голову в класс. — Закройте дверь!

Ангелина снова вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось опять что-то сочинять и выкручиваться. Так надоело!

— Я не знаю, что всё это означает, и почему все эти люди прицепились именно ко мне, — начала она неохотно. — Кому-то что-то показалось. Из этого раздули целую историю. А после того, как меня ранили…

— Ты принесла справку из лечебного учреждения?

— Нет, я забыла.

— Завтра я хочу её видеть и твоих родителей тоже. Если, как ты утверждаешь, ты никак не повинна в этой шумихе, то я не понимаю, почему они до сих пор не действуют. Нужно обращаться в правоохранительные органы, в суд, в газеты. Реагировать как-то надо! А вообще… — Маргарита пробуравила Ангелину колючим взглядом, — знаешь, как говорят? Нет дыма без огня!

— Что случилось с окнами в кабинете географии? — спросила она резко.

— Я здесь не причём, — сухо ответила Ангелина.

— Ладно. Иди пока.

Вздрюченная Гелька вымелась из класса и оказалась среди столпившихся у входа в кабинет учеников из 9Б. При виде Ангелины они притихли и испуганно расступились. За её спиной слышались нервные смешки и перешёптывания, когда она, заставив себя не оборачиваться, прошла через заслон «бешек», направляясь к кабинету физики.

Хорошо, что на этот раз Гелька знала, где искать класс, и ей не приходилось заглядывать во все кабинеты по очереди. Плохо только, что искомый кабинет находился на втором этаже, и, шагая по коридорам родной школы, Ангелина чувствовала себя, как гладиатор, выступающий на арену под улюлюканье толпы. Она и подумать не могла, что её ждёт такая встреча.

Самые «смелые» второклашки пробегали впереди, заглядывая испуганно-восторженно в лицо, а наглые пятиклассники дошли до того, что поспорили, кто осмелится до неё дотронуться. После нескольких тычков Гелька рассерженно обернулась. Паршивцы отскочили от неё на безопасное расстояние и принялись дразнить. Ангелина пошла дальше, еле сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг: чудилось, что в спину ей вот-вот полетят камни.

Сбежав по лестнице на второй этаж и повернув уже за угол к спасительному кабинету, Гелька ощутила сзади сопение и молчаливое шарканье множества ног. Все эти звуки поглотил звонок, и в тот же миг цепкие ручонки обхватили её — в мгновение ока она оказалась облеплена нахальной шантрапой.

— Я поймал её! Поймал! Я первый её схватил! Сто тыщ мои! — сипел кто-то у неё под мышкой.

— Ну, ты! Отцепись! Договорились, что награда всем поровну!

Она силилась стряхнуть с себя это шаткое безумие, но чувствовала, что не может даже устоять на ногах — кто-то усиленно пихал её под коленку. Она падала! Гельку душил нервный хохот, когда она выползала из груды барахтающихся тел. Выхватив из кучи за ухо зачинщика «охоты», она вытянула его на свет божий и припёрла к стене.

— Награды захотелось? Сто тысяч щелбанов, и пошёл на фиг! — Ангелина развернула хулигана и наподдала ему пониже спины.

— Ну? Кому добавить?

Расхристанная раскрасневшаяся шпана прыснула за угол, на ходу подтягивая штанишки и заправляя рубашки. Помрачневшая Ангелина осталась стоять, опершись на стену, даже когда отдалённый топот стих за дверью какого-то класса.

Она словно ждала в оцепенении, не захочет ли ещё кто продолжить травлю, раз уж сезон охоты на Леонову Ангелину объявлен открытым. Впервые в её голове мелькнула мысль, что шумиха вокруг неё может быть кому-то выгодна — слишком большие суммы фигурируют в деле.

Только не Редику! Он мечтает от неё избавиться, но именно из-за скандала, угрожающего Организации. Пока же он рвёт на себе волосы, пытаясь загладить поднявшуюся бучу. Его таинственным покровителям? Вряд ли. Конечно, сложившаяся ситуация подталкивает Ангелину принять их предложение о сотрудничестве, но они не могут знать, согласится ли она на него или предпочтёт отсидеться у бабушки в деревне.

Фидеры — вот кому сегодняшнее положение безоговорочно на руку. Они могут перестроиться и собраться с силами после смерти главаря, пока лидеры хорперов из кожи вон лезут, чтобы не дать секретной информации просочиться в прессу.

Интересно, в каких отношениях Сэм был с нынешней фидерской атаманшей? Ещё одна интересная мысль! Что, если всё это — месть разгневанной женщины лично ей — Ангелине? Но тогда Петя… — это тоже часть этой мести. Она же знает об их начинающемся романе. Нет! Нет! Это слишком! Если бы она хотела его убить и этим отомстить Гельке, то сделала бы это давно. Фидерша лишь использует парня, как источник информации. Утешая себя подобным образом, Ангелина задумчиво двинулась к классу.

При виде неё Тотошка издал звук, похожий на восторженное подвывание. Класс грохнул и устроил ей овацию, подобную утренней. Физик наивно присоединился к аплодисментам. А Гелька, кисло улыбаясь, прошла на своё место «на задах» и плюхнулась на стул рядом с Нюсей (Янка сидела у окошка рядом с Лорой).

— Шестиклассники меня сейчас чуть не линчевали! Молокососы! Вознаграждение за мою голову им подавай, — хмуро пробурчала Геша подруге и поняла, что Антошка что-то взволнованно вещает, обращаясь к ней.

— … Зная тебя, Леонова, лично, будучи твоим преподавателем, я не смог ничего им предоставить. Никаких фактов! — голос его сорвался на фальцет, и Тотошка радостно закудахтал, переживая свой удивительный промах. — Ничего, кроме того, что у тебя обнаружились поразительные, паранормальные прозрения в физике!

Ангелина фыркнула.

— …параллельно-ненормальные… — класс хихикал, потешаясь над восторгом учителя.

— Но я абсолютно согласен, что изучать твой феномен необходимо, поэтому свои наблюдения и открытия я стану записывать, мы согласуем с учёными программу исследований и…

Ангелина в отчаянии стукнулась лбом о парту, потёрла лоб и мрачно взглянула на Нюсю.

— Убьём его?

Внешне невозмутимая подруга нервно вертела в тонких пальцах ручку.

— Школа — фук… — сказала она, словно про себя, и Ангелина опять уронила голову на парту.

Оставшуюся часть урока Тошка взахлёб доказывал невозможность фазовых переходов в неравновесных системах, под которыми, как поняла Ангелина, он подразумевал её собственный организм.

— Мы это ещё не проходили… и не будем, — то и дело повторял он, — но послушайте, до чего интересно!

Основная масса учащихся даже не пыталась поймать нить его рассуждений, зевала и занималась своими делами, но немногие продвинутые — внимательно слушали, чем очень нервировали Ангелину. Чтобы убить время, она снова попробовала настроиться на Егора, но безрезультатно — всё та же тьма.

На перемене, проигнорировав попытки Антошки начать её исследование, Ангелина стояла в очереди в буфет в компании подруг и, боясь потерять аппетит, старалась не замечать вытаращенных на неё глаз. Так что, едва усевшись с девчонками за стол, когда какой-то пятиклассник, вбежав в столовую и осмотревшись, завопил на весь зал: «Леонова! Оксана Даниловна сказала тебе зайти!», Гелька огляделась и не выдержала.

— С меня хватит! Я не шимпанзе! Пусть эти болваны пялятся на кого-то другого!

Схватив купленную булочку она понеслась к выходу из школы — пробираться к нужному туалету через все три этажа ей было невмоготу. Выскочив на крыльцо, она забежала за угол здания, оскальзываясь с хрустом по наледи, образовавшейся после оттепели, и взмыла вверх. У неё было по крайней мере три часа на свидание с любимым. А может, и больше, если она придумает, что соврать брату.

Но в общежитии её ждало разочарование — в комнате Пети не было. Возможно, он до сих пор не возвращался, потому что дверь была заперта, а в форточку ветер успел нанести немного снега, сметая его с козырька крыши.

Постель оставалась в том же беспорядке, в каком они покинули её утром. Тоскливо было видеть их любовное ложе разорённым и холодным. Гелька остро ощутила своё одиночество. Зябко ёжась, она захлопнула окно, набросила на постель покрывало и взялась за телефон. Она звонила Пете. Парень ответил, когда Ангелина уже отчаялась услышать его голос, но разговаривал как-то странно и напряжённо.

— Алло, извини, я перезвоню попозже, я сейчас очень занят, — глухим голосом пробормотал он.

— Я у тебя. Когда ты вернёшься? — поспешила спросить Ангелина.

— М-м… через час, наверное.

Петя отключился, но до этого Ангелина успела услышать, как отдалённый женский голос пропел в трубке:

— Ты мне уделяешь только час?..

Похолодевшая Гелька стояла, прижав замолкшую трубку к уху, как будто надеялась услышать продолжение беседы своего любимого с обладательницей нежного, с лёгкой хрипотцой, голоса, отзвуки которого, казалось, продолжают метаться, пересмеиваясь, у неё в голове, так что Ангелине нестерпимо хотелось зажать уши руками, швырнув телефон об стену.

Он не на зачёте! Он с Майей!

Так, спокойно. Она же знала, что от своего задания он не отказался. Знала, но не хотела об этом вспоминать. Только накануне они ссорились из-за этого. Ничего не изменилось. Но этот голос! Одно дело отстранённо представлять своего парня, выведывающего секреты у фидерской предводительницы, другое — когда эта воинственная дама воплощается в умудрённую жизненным опытом соблазнительницу с сексуальным тембром голоса и собственническими нотками во фразе, обращённой к твоему парню. Такое не каждая способна переварить!

Гелька нервно забарабанила пальцами по столу. Невозможность что-то предпринять вкупе с ревностью сжигали её изнутри подобно едкой отраве. Оставалось лишь сидеть и ждать, когда закончится его свидание и начнётся её собственное. Ну, нет! Ждать она не станет!

Ангелина в сердцах схватила брошенную ею на стол тетрадку, чтобы оставить Пете ясную по сути записку: «или я, или она», но на среднем листе, который собиралась выдрать, обнаружила вдруг сделанные Петей записи. Что это?

«ВС (16:00) — Майя «Мозаика»

попытаться выяснить места сбора ф-ов

ПН (8:00) — электродинамика (зачёт)

Майя (11:00–15:00)? — она перезвонит

Штаб-квартира — не был

Инверторы — Ангелина и глава Организации (др. не знаю)

Сопровождал «видящих» в рейдах, других заданий не имел

Выяснить, знают ли об Егоре???

Руководитель физпрактикума, поэтому хожу в общагу аспирантов

Осторожно!!!

Выяснить, напрямую ли Майя связана с Эриком, есть ли ещё кто в цепочке?»

Было ощущение, что парень старался как-то упорядочить ту информацию, которую ему позволено было слить, и ту, которую он должен был добыть. Записи были по-разному обведены и снабжены стрелочками и значками.

Гелька сидела, ошалело уставившись в тетрадный листок. От попытки усвоить всю информацию разом, у неё мелькали в голове отрывочные фразы: «военной базе»… «видящие в рейдах»… Егор и Майя… Майя! Майя!.. Кто такой Эрик?.. «Мозаика»…

Стоп! Именно в этом кафе месяц назад Егор нарвался на шайку фидеров, и ей пришлось его спасать. Петя встречается с «атаманшей» в фидерской забегаловке и при этом ставит себе целью выведать места их сборищ? Не удивительно, он не обладает интроспекцией и не в состоянии отличить фидера от обычного человека. Эх, Петька! Его упрямство заставляет его выполнять непосильную работу, рискуя при этом и их отношениями, и собственной жизнью. Скопище фидеров! А что, если они из него пьют? В голову Ангелины полезли картины одна страшней другой. При этом одинаково ужасными виделись и ситуации, угрожающие жизни парня, и поползновения со стороны прекрасной фидерши.

Гелька минуту грызла в отчаянии ногти, а потом не выдержала — хуже всего для неё была неизвестность, рождающая кошмары. Поэтому, как не восстало против этого её самолюбие, она дольше терпеть не смогла и понеслась в «Мозаику» в надежде, что место свидания у них не меняется, и сегодня фидерша могла затащить парня в это проклятое место.

Едва обращая внимание на конспирацию, Ангелина преодолела несколько кварталов, отделяющих её от нужной улицы, и материализовалась в злосчастном переулке. Гельку била нервная дрожь, когда она приближалась к входу в кафе, ступая по тому самому месту, где они с Егором приняли бой. Но причина была не в давешних испытаниях, а в том, что она готовилась увидеть сейчас.

Глава 42

Едва выглянув за угол, Ангелина отпрыгнула назад — интересующая её парочка вышла из кафе и теперь направлялась в её сторону. Гелька оставалось только взмыть вверх и с высоты наблюдать, как Петя под ручку с дамой минуют вход в переулок и фланируют вниз по улице. Снедаемая ревностью Ангелина двинулась следом, держась на уровне крыш, и еле сдерживаясь, чтобы не наподдать фидерше.

Отороченный длинным мехом капюшон красной куртки соперницы, не давал разглядеть любопытной Гельке её лицо. Ангелину очень порадовало бы, окажись дамочка старой и страшной.

На углу квартала парочка принялась прощаться. Поцелует или нет? Вот Майя, смеясь и изгибаясь при этом всем телом, взяла парня за руку, а потом прильнула к нему и подставила губы для поцелуя. Даже то, что на лице у Пети при этом красовалась вымученная улыбка, не могло сдержать ярость, полыхнувшую огнём в душе Ангелины. От её ревнивого взора не укрылся блеск глаз парня (и отблески в стёклах очков здесь были не причём!) и слегка ошалевший взгляд. Она ему нравилась! Майя ему нравилась! С таким ли уж брезгливым отвращением выполнял он своё задание, как пытался показать, декларируя солдатскую стойкость и преданность делу?

Гелька пришла в себя и увидела, что Петя перешёл улицу и направился в сторону общежития, прижимая к уху мобильник.

Скорее! Пока Петька не ушёл, необходимо было проверить, не наделала ли вампирша в нём дыр.

Чёрт! Он явно почувствовал сканирование! Было видно по тому, как неестественно напряглась его спина. Однако парень заставил себя не оборачиваться и идти, словно ничего не произошло, продолжая разговор по телефону.

«Отчитывается: алло, шеф, ваше задание выполнено!» — зло подумала Ангелина и скользнула к перекрёстку. Слава Богу, эта «кровососущая» его не трогает! Куда подевалась эта зараза? Вон она! Топает в противоположную сторону, придерживая капюшон и незаметно озираясь.

Внезапно фидерша исчезла из поля зрения Ангелины, резко нырнув в подворотню. Гелька метнулась следом перелетев над крышей во двор, однако во дворе — закрытом со всех сторон колодце, засаженном старыми деревьями, Майя не показывалась. Переплетение ветвей мешало обзору, но красная куртка фидерши не могла бы остаться незамеченной.

Чёрт! В подворотне наверняка есть дверь в парадную. Гелька стремглав нырнула вниз и осторожно зависла над аркой входа. Так и есть — две двери друг напротив друга. Куда сунуться? Всё равно!

Ангелина скользнула в приглашающее приоткрытую правую дверь и понеслась вверх по спирали лестницы, придерживаясь стены, чтобы её не было видно сверху. Ход на чердак оказался закрыт дверцей-люком. Майя могла её приподнять и после опустить на место, убеждала себя Ангелина, уже понимая, что ошиблась — она ещё снизу услышала бы звук поднимаемой крышки люка. Всё говорило о том, что Майя подготовила себе пути отступления. Гелька досадовала теперь, что вообще полезла в подъезд. Если бы она осталась над крышей, у неё был шанс заметить соперницу вылетающей из чердачного окна и после проследить за ней. Эх!

Внизу скрипнула входная дверь. Кто-то быстро поднимался по ступенькам. Гелька замерла, решая, что делать, но топот ног сменился звуком открываемой двери, голосами, которые обрезал щелчок замка. Всё стихло.

Раззадоренная Ангелина, однако, не могла оставить всё, как есть, и уйти с пустыми руками. Поэтому она материализовалась и, осторожно поднявшись по лесенке, приподняла крышку чердачного люка — ход на чердак открывался бесшумно. Неужели здесь? Ангелина решилась и, откинув крышку, вылезла наверх. Никого. Конечно, инвертировавшая соперница могла не оставить никаких следов своего пребывания здесь. Чувствительная интуиция на этот раз ничего Гельке не говорила — слишком кратковременным было возможное полевое влияние. Облёт помещения обнаружил одно приоткрытое окно — достаточно, для того, чтобы в него мог проскользнуть инвертор. Холмик снега между створками выглядел не потревоженным. Осечка?

Решив не сдаваться, Гелька вылетела в приоткрытое окно: небо над крышами пусто, под ней — даже на вид холодная железная кровля, в стыках которой забился снег. Что дальше? Ангелина не остановилась на достигнутом и дотошно обследовала каждую лазейку в этом и соседнем подъезде. Результат был неутешительным — в соседнем подъезде ход на чердак был распахнут, а в окнах не хватало стёкол. Ангелина не готова была поклясться, но на обоих чердаках витал едва ощутимый «потусторонний» след присутствия инверторов, словно след духов коварной фидерши. Кроме того, в обоих подъездах наличествовали не запертые двери в подвал, а прямо посреди подворотни красовался полуразрушенный канализационный люк. Гелька в азарте едва вспоминая, что нужно скрываться, обнаружила там ещё пять вероятных ходов для инверторов и поняла, что «заигралась», когда на улице стало совершенно темно.

Костеря себя на все корки, Ангелина рванула домой. Она нахально ввалилась в собственную форточку, обернулась и прислушалась. Из кухни доносились голоса и звяканье посуды. Кажется, всё семейство было в сборе, и собиралось обедать. Гелька глянула на дисплей телефона и ахнула — на часах десять минут восьмого — время ужина, куча не отвеченных вызовов от Пети и один от Бориса. На Петю Ангелина ещё злилась, а звонок от Бориса Витальевича её заинтересовал.

— Алло! Борис Витальевич, здравствуйте, это Ангелина…

— Да, да, я звонил, чтобы пригласить вас на обследование и договориться на счёт наших занятий (если только вы сейчас не слишком загружены в школе)…

В голосе мужчины сквозило едва ощутимое смущение, но от того, что подобное было врачу не свойственно, это резануло Гельке слух.

— Нет, совсем не загружена!

Ангелина душой не кривила — домашние задания были нужны ей, как прошлогодний снег. Занятия с Борисом интересовали её куда больше. Она почувствовала, что Борис Витальевич на другом конце провода улыбается, и тоже смутилась.

— Ну, конец года… мало задают…

— К сожалению, я уже вернулся из больницы, так что осмотр придётся отложить, но я буду рад, если вы присоединитесь ко мне за ужином.

Ангелина думала не дольше секунды.

— Хорошо. Когда?

— Сейчас.

— Ладно. Я лечу.

— Будьте осторожны, — попросил Борис и отключился.

— Даже разуваться не пришлось, — пробормотала Ангелина, оглядывая свой наряд и прикидывая, что гораздо безопаснее будет вообще не показываться родным на глаза, а позвонить им уже от Бориса.

Она уже собиралась инвертировать, когда в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Гоши.

— Ма! Твоя пропажа явилась! — завопил зловредный братец на весь дом.

— Ч-ш-ш! Чего орёшь? — рассердилась Ангелина, а Гоша, криво ухмыляясь, ввалился в комнату.

— Ты в своём репертуаре, сестрица! Мать опять за сердце держится — дочь исчезла спозаранку и не вернулась! Что? Трудно позвонить?

Гельку уколола совесть, но она всё-таки огрызнулась на брата.

— Что со мной сделается?

Гоша возмущённо открыл рот, но ответить не успел, потому что в комнату заглянула мама.

— Ангелина! Где ты была до сих пор?

— Извини, мамуля! — Гелька осторожно переступила по полу и чмокнула маму в щёку. — У меня было одно дело, я увлеклась и забыла о времени. Я и представить не могла, что уже так поздно!

— Что ещё за дело? — вмешался брат.

— А это не твоё дело! — язвительно откликнулась сестрица.

— Перестаньте! — одёрнула их мама. — Ангелина, мы стараемся тебе доверять, учитывая… обстоятельства. Это означает, что на тебя ложиться полная ответственность за собственную жизнь.

— Да, конечно, — пробормотала Ангелина, не слишком вникая в то, что мама пыталась ей втолковать.

— Ты не должна забывать, что кроме «твоих дел» у тебя ещё есть дом, учёба, друзья… семья, наконец!

— Я ничего не забываю, — нервно отозвалась Ангелина, чувствую, что время уходит.

Нина Михайловна всплеснула руками.

— Что с тобой делать?

— Лучше всего подошла бы, — задумчиво почесал подбородок Гоша, — смирительная рубашка.

Гелька кинула на него испепеляющий взгляд.

— Знаешь, Гешечка, мы с папой подумали, может, действительно стоит позволить тебя обследовать в его лаборатории? Ведь врачи не могут ничего сказать… Понимаешь, необходимо знать, как твои… способности влияют на твой организм, не отразятся ли они в дальнейшем на твоём здоровье.

— Мать боится, что внуков от тебя не дождётся, — ухмыльнулся Гоша.

Гелька вспыхнула.

— От тебя, стандартного, дождётся!

— Гоша, марш отсюда! Ангелина — мыть руки! За ужином поговорим, — рассердилась мама.

Гелька смущённо переступила с ноги на ногу.

— Э-э-э…

Взявшийся за ручку двери Гоша с подозрением оглянулся.

— Что? Сюрпризы не кончились? Мама, держись!

— Шёл бы ты!.. На кухню!

— Ангелина!

— Борис Витальевич хочет меня обследовать. Я должна лететь.

— Ну-ну… — язвительно промычал себе под нос Гоша.

— Не «ну-ну»! Он только что звонил! Можешь проверить, — Гелька нервничала всё больше.

— Мать, я бы проверил, а ещё лучше — перезвонил, — продолжал подтрунивать брат, и Ангелина взорвалась.

— Да пошёл ты!.. Недоумок!

Она едва не швырнула в него телефон, но лишь сжала кулаки и сердито уселась на кровать.

— Геша! Извинись немедленно!

— Извини, — пробурчала Ангелина.

— Идёмте ужинать, — вздохнула Нина Михайловна.

— Меня Борис Витальевич и на ужин пригласил. Не волнуйтесь, если я задержусь — он хотел ещё со мной позаниматься…

— Чем это? — невинно поинтересовался Гоша.

— Теорией медицины! — ехидно отозвалась Ангелина.

— А как же уроки? — всполошилась Нина Михайловна.

— Нам ничего не задавали, — соврала Гелька.

— Янка к тебе забегала…

— Ага, и ухажёр целый день названивал, умолял тебя перезвонить.

— Скажи ему, что я занята с Борисом, — Ангелина поднялась на ноги.

— Так и сказать? — саркастично взглянул на неё брат.

— А что? — Гелька невозмутимо выдержала его взгляд.

— И на Петруху бывает проруха, — сокрушённо покачал головой Гоша, тщетно пряча улыбку.

— Всё! — Гелька, не обращая внимания на ужимки братца, чмокнула маму в щёку. — Я пошла! Не волнуйся, ты же знаешь, что дома у Бориса Витальевича — самое безопасное место на свете. Я тебе позвоню, как доберусь, если хочешь.

— Ладно, — вздохнула мама, — не задерживайся всё-таки.

— ОК! Ну, что? Всем пока… целуйте папу, — Гелька медлила, не желая инвертировать при маме. — Нервных, просьба удалиться.

Она сделала брату страшные глаза, указывая на маму. Гоша скривился и, обняв за плечи, развернул мать к двери.

Четверть часа спустя Ангелина обернулась на кухне у Полетаева и застыла, не зная, как его приветствовать. Своих знакомых она обычно при встрече расцеловывала, но кидаться на шею к мужчине, не терпящему нежностей, ей было неловко. Поэтому она пробормотала неловко: «Здравствуйте…»

— Добрый вечер, — улыбнулся Борис и, указав ей на стул, скрылся за дверцей холодильника.

— Вы очень голодны?

— Честно говоря, да. Я не успела сегодня пообедать.

— Отлично. Здесь у меня Королевский салат и десерт. А отбивные ещё тёплые. К сожалению, всё из ресторана — не чета тому, что готовит ваша мама.

— А мне всегда нравилось у вас обедать, — искренне заметила Ангелина. — И знаете, мои родители были бы очень рады видеть вас в гостях.

— В самом деле?

— Конечно! Если вы не побоитесь попасться на глаза журналистам, милости просим.

— Я непременно воспользуюсь приглашением. — Борис поставил на стол салат и снял фольгу с отбивных. Восхитительный запах разнёсся по кухне, и Гелька развернулась к столу, готовая впиться зубами во всё, что окажется у неё на тарелке. Борис сел напротив и налил ей сока.

— Как поживает мой Злыднюся?

— Простите, я совершенно умыкнул вашего кота. Каюсь. Если вы захотите его забрать, я пойму. Но, если честно, он скрашивает моё одиночество. Подождите, кис-кис!..

Одинаково понукаемый распространившимся по квартире ароматом свиных отбивных и зовом хозяина, Злыдень с надеждой явился в кухню, но при виде Ангелины фыркнул, распушив хвост, и умчался обратно в спальню.

— Не понимаю, что с ним. Должно быть, он у меня одичал.

Гелька предпочла не вдаваться в подробности, а уткнуться в тарелку и начать ужин.

— Я рад вас видеть, — с улыбкой заметил Полетаев, наблюдая, как она ест.

— Я вас тоже! — с чувством откликнулась Гелька, вытирая рот салфеткой. — Я так привыкла видеть вас каждый день, что сегодня в школе с ностальгией вспоминала, как хорошо мне было в больнице.

Лицо Бориса на мгновение омрачилось — воспоминания о Гелькиных травмах были для него не из лёгких. Однако он иронично воскликнул:

— Вы же разгромили мою палату, чтобы сбежать!

— Самой не верится, — отозвалась сокрушённо Ангелина, подкладывая себе салата.

— Наверное, в школе не обошлось без проблем? — проницательно заметил Борис.

— Ещё как! — Гелька хихикнула — минувший день, заканчиваясь на приятной ноте, уже виделся ей в юмористических тонах. — В меня все тыкали пальцем, класс устроил овацию, завуч потребовала, чтобы родители судились со всеми СМИ, а малявки устроили на меня охоту, чтобы подзаработать, но я оказалась им не по зубам. Боюсь, завтра они вооружатся получше!

Ангелина глянула на помрачневшего Бориса Витальевича и вздохнула.

— А я-то надеялась, что смогу вернуться в школу, как ни в чём не бывало, и учиться, как прежде, — криво улыбнулась она. Они с Борисом некоторое время молча смотрели друг на друга, а потом занялись едой.

Гелька вдруг вскинулась — она вспомнила, о чём хотела спросить врача.

— А как Егор?

— Без изменений, — не поднимая глаз, ответил Полетаев, но так как Ангелина ждала разъяснений, даже перестав жевать, он вынужден был оторваться от тарелки и взглянуть на неё.

— Он не приходит в сознание.

— До сих пор? Он под Соларом? Вы брали его в «поле»? А что показывает интроспекция? — забрасывала Ангелина врача вопросами.

— Не удаётся убрать черноту, — неохотно ответил мужчина.

— Почему вы не позвали меня? — воскликнула Гелька и осеклась. Борис Витальевич усмехнулся и помрачнел.

— Мы делаем всё возможное, но складывается впечатление, что парень просто не хочет возвращаться. Никто не исследовал этот феномен, но, вероятно, это общая черта инверторов — «там» им лучше. Вас я тоже всегда с трудом возвращал к жизни… — продолжил Борис, но Ангелина уже отвлеклась — у неё появилась своя собственная теория по поводу нежелания Егора жить, и она теперь всесторонне обдумывала, чем помочь горю.

— Сергей уже свёл вас со своими покровителями? — сменил тему Борис.

— Он сказал, что со мной свяжутся, — вздохнула Гелька.

— Он не может вас заставить: вы несовершеннолетняя, ходите в школу и нужны Организации.

— Он меня попёр оттуда, — девочка скривилась. — Сама виновата, ляпнула, что хочу отдохнуть. Он за это ухватился и теперь ждёт, что я взвою от скуки и соглашусь на что угодно.

— Борис встревожился.

— Ангелина, мне кажется, вы относитесь к ситуации не серьёзно. Вам нужно посоветоваться с родителями, всё всесторонне обдумать, наметить стратегию поведения со всеми, кто вас окружает: с Сергеевыми «контактёрами», с журналистами, с властями, любопытными обывателями, одноклассниками… Нужно быть твёрдой и держатся определённой линии поведения, а вы катитесь, как шар в лузу! Вам безразлично, как дальше сложится ваша жизнь?

Гелька растерянно пожала плечами — она не готова была получить выговор от союзника. Борис нервно кусал губы, ожидая проблеска мысли от своей подопечной.

— Вы в принципе знаете, чего хотите? — врач был безжалостен.

— Ну-у… — промямлила Ангелина, пытаясь быстренько выдать что-то разумное и «сохранить лицо». — Я хочу…

Она, впервые за последние сумасшедшие дни, серьёзно задумавшись о том, чего хочет, поняла, что действительно мечтает только об одном — оказаться в общежитии в Петиных объятиях. Вспомнив свои тайные встречи, Гелька вспыхнула и спрятала лицо в ладонях, испугавшись, что Борис Витальевич с лёгкостью прочтёт её бесстыдные мысли.

— Вы не доверяете мне? — мягко спросил Борис. — Вы намертво заблокировали своё сознание. А мне, признаюсь, не хватает ваших причудливых идей. Они, как озеро с чистой водой, омывали мой иссохший мозг.

Борис Витальевич шутил, но Ангелина почувствовала себя неуютно: она не годилась на роль символа чистоты, которую отвёл ей Полетаев. Эта роль, низводящая её до уровня пошлой обманщицы, начинала тяготить её.

Гелька сбросила стыдливое смущение и прямо взглянула мужчине в глаза. Голос её звучал твёрдо, может, даже несколько вызывающе.

— У меня появилась личная жизнь, Борис Витальевич. В неё я не посвящаю даже своих родных. Но когда я решу сообщить им, я, несомненно, расскажу всё и вам, потому что… словом, вы тоже очень близкий мне человек и…

— Спасибо, — улыбнулся Борис и пристально взглянул на неё. — Личная жизнь?.. А она позволит нам продолжить занятия? Вы по-прежнему хотите научиться целительству?

— Конечно! — обрадовано воскликнула Ангелина. — Очень хочу!

— Тогда постарайтесь найти время для наших занятий. Только не в ущерб учёбе! Вам понадобится медицинское образование.

Борис понёс тарелки в раковину, а Ангелина вздохнула: крепкие Петины объятия, превратившись из обыденности в объект мечтаний, как запретный плод, манили её ещё сильнее.

Полетаев обернулся к ней от холодильника.

— Хотите шампанского? Оно замечательно подойдёт к десерту.

— Хочу!

— Только немного: вы должны быть в ладу с головой, а мне утром предстоит работа.

Ангелина ойкнула.

— Борис Витальевич! Как же я не подумала! Если вы дома, значит, собираетесь отдохнуть. Я скоро уйду…

— Не торопитесь, вы же видите, с вами я отдыхаю, — его взгляд тут же обратился на пробку бутылки, которую он открывал, но Гелька успела уловить в нём всю глубину привязанности Бориса к себе, отразившуюся в нём. Она чувствовала себя обязанной что-то сделать или сказать, но её удержало воспоминание о фиаско с сиреневым платьем. Поэтому Ангелина здравомысляще не стала наступать на грабли во второй раз, а просто спросила:

— Где мы будем заниматься?

— Лучше всего было бы здесь, — откликнулся мужчина, водружая на стол фруктовое ассорти из ресторана, и с сомнением поглядел на Гельку. — Знаю, что вы любите поспать (Ангелина хмыкнула — в последнее время сон для неё стал забытой роскошью). Но, если бы вы могли прилетать сюда за час до уроков, мы многое успевали бы сделать, учитывая, что я ещё давал бы вам работу на дом.

— Ну, нет! — тут же отозвалась Ангелина. — Вы этот единственный час используете, чтобы немного поспать — ни за что не соглашусь отнимать его у вас для занятий!

Борис рассмеялся.

— У меня уже есть один «надсмотрщик». Денис выпроваживает меня из больницы при любой возможности. Этот парень, с тех пор, как вы сделали его инвертором, забрал себе слишком много власти и, не поверите, начинает мною помыкать!

— Не верю, — покачала головой Ангелина, накалывая на вилку аппетитный кусочек персика, — невозможно было себе представить кого-то, способного помыкать Борисом Витальевичем.

— Факт! Однако если мы не будем заниматься здесь по утрам или ночью в больнице, наши занятия станут нерегулярными — я не всегда свободен вечерами.

— Может, днём после школы? — спросила Ангелина (она держала в уме, что ночные часы станет проводить по-другому). — Я буду приходить, будто на процедуры.

Врач, подумав, согласился.

— Давайте попробуем, а после будет видно. Идёмте за компьютер, посмотрим, как много вы успели забыть.

Шампанское сыграло свою роль. В другой раз, соберись Борис Витальевич устроить ей проверку знаний, Гелька бы тряслась с перепугу, а так, она с готовностью отправилась по коридорчику к кабинету.

Короткая экскурсия по памятному столькими событиями дому, вызвала больший трепет, чем предстоящий экзамен. Ангелина с усилием вернула себе беззаботное настроение, устроив маленькую провокацию: она предложила врачу приходить на занятия к ней домой, обернувшись «Ангелиной». На что Полетаев, глянув на неё с прищуром, ответил, что будет знать, что шампанское ей противопоказано.

Борис настоял,чтобы Ангелина осталась ночевать в своей бывшей спальне. Наверное, ему трудно было отпустить её в ночь и неизвестность. Гелька не слишком сопротивлялась, опасаясь, что направляясь домой, свернёт слабо-вольно к Петиному общежитию, а так просто прощать парня она не собиралась.

Вручая Гельке постельное бельё, Борис кивнул на коробку с пыльной дублёнкой.

— Хорошо, что вы догадались убрать улики с места происшествия. Телефон хулиганов оказался у нас, и видео с моментом взрыва не попало в руки милиции. Редик сейчас распутывает цепочку контактов, чтобы установить личность заказчика нападения. Для него важно знать, лично на вас или на Организацию нацелено внимание неизвестного противника.

Ангелина вспомнила подробности злополучного гоп-стопа и ужасно смутилась. Она тогда в подворотне жалко сдрейфила, устроила истерику и от испуга потеряла голову.

— А вы видели… что там снято? — покраснев до корней волос, спросила она.

— Да, — ответил Борис, и ей стало неуютно под его пристальным взглядом. Чтобы выйти из неудобной ситуации, Гелька кинула отчаянный взгляд по сторонам, пытаясь за что-то зацепиться, и спросила первое, что пришло в голову.

— Как вы думаете, что-то из этого ещё можно будет привести в порядок? — кивнула она на коробку с пыльной одеждой.

Борис Витальевич, взяв за плечи, поцеловал её в лоб и вышел. Девушка с трудом проглотила образовавшийся в горле ком и кивнула. Она была благодарна хозяину, что он оставил её одну, дав возможность привести в порядок эмоции.

Полетаев вернулся из гостиной с большим красным подарочным пакетом.

— По поводу одежды, у меня есть для вас предложение.

Гелька неловко приняла пакет и, заглянув в него, из вороха мягкой бумаги вытянула нечто большое, лёгкое и пушистое. Шубка? Чтобы убедиться, она, вопросительно глянув на Бориса, примерила вещь. По правде говоря, такого Ангелина ещё не видела. Поверхность вещи была из какой-то шелковистой ткани, играющей на сгибах яркими отблесками. Изнутри короткая шубка оказалась подбита чёрным длинным мехом, происхождение которого Гелька бы не взялась определить. Глянув в зеркало, девочка обнаружила, что мех не чисто чёрный, а с отдающими золотом полосами. Пусть Ангелина не разбиралась в мехах, но то, что вещь дорогая, не вызывало у неё сомнений. Поэтому, покрасовавшись в обновке, Гелька аккуратно её свернула, смущённо опустив глаза под ласковым взглядом Бориса.

— Спасибо, но это, наверное, очень дорого?..

— Я могу себе позволить.

— Да, конечно. Только я не могу принять в подарок такую дорогую вещь. Это неправильно.

Врач вздохнул.

— Я не подумал об этической стороне вопроса. Но хотел бы попросить вас оставить пехору себе. Для меня это ничего не стоит. Не лишайте меня удовольствия дарить вам вещи, которые могут вам понравиться. Это такая мелочь. Вы для меня сделали больше.

— Правда? — удивилась Ангелина, и тут же пожалела о глупо вырвавшемся вопросе: она и так знала, что ничего для Бориса не сделала.

— Вы вернули мне желание делать подарки.

Ангелина не нашлась, что ответить и смутилась окончательно.

-

Глава 43

Спала Ангелина восхитительно — как всегда у Бориса в квартире. Отсыпалась за все недосыпы последних дней. Так что утром опять проспала.

Борис Витальевич уже ушёл, оставив записку с предложением позавтракать и встретиться в поликлинике в пять часов пополудни. Проблему завтрака Ангелина решила в пользу душа. После она второпях переоделась, звякнула домой и, схватив чистую (она проверила!) тетрадь, рванула в школу.

Второй учебный день окончательно убедил Гельку, что со школой у неё не сложится. Возможно, в большей степени виновато было её наплевательское отношение: раньше она не позволила бы себе заявиться на занятия с единственной тощей тетрадочкой в руках, с не сделанным домашним заданием и даже без форменной одежды, а теперь…

Хотя, что изменилось? Прошло не так уж много времени со дня её загадочной «метаморфозы», а последствия были катастрофические. Ангелина чувствовала, что неправа, но не собиралась ничего менять «…Катитесь, как шар в лузу». Да, Борис, без сомнения, был прав. Но спрыгнуть с ведущей под уклон колеи Гельке было не под силу, будто, совершив преступление, она собиралась и дальше соответствовать образу негодяйки. А может, Ангелина просто торопилась жить, осознав, как легко эту жизнь потерять.

Гелька, конечно, опоздала, но повторять вчерашнее бравурное шествие по кабинетам благоразумно не стала. Она осторожно сбегала на первый этаж, чтобы заглянуть в расписание. «18 кабинет. Английский». Урок английского — не самый худший вариант. Язык или знаешь, или нет. Гелька худо-бедно могла поддержать разговор. Хотя она не уделяла иностранным языкам особого внимания, ей всегда удавалось выплыть на уроке за счёт хорошей памяти и произношения.

Класс радостно заулюлюкал при её появлении, чем привёл в замешательство молоденькую учительницу.

— Успокойтесь! Леонова, сит даун, плиз, энд оупен ё копибук.

Гелька прошла на своё место в задних рядах. Нюси не было. Янка сидела с Ларисой. Класс писал сочинение.

Должно быть, поэтому её появление вызвало бурную реакцию у одних и полный игнор у других. Суматоха не затихала. Надеющиеся на свои знания пытались что-то корябать в тетрадях. Другие, отвлёкшись на Гелькино пришествие, пялились на неё, забросив писать. Те же, кому сочинение на тему «Новый год» оказалось не по зубам, вовсю старались сорвать урок. Ангелина уткнулась в тетрадь, решив не реагировать на выкрики.

— Леонова, тебя вчера телевидение возле школы караулило! Тошка им интервью давал.

— «Вечёрку» видели? Там фотки НЛО есть!

— Да ну! Дай посмотреть!

— Червонец!

— А по шее?

— Тихо! Внимание в тетради!

— Ну, дай! Что, зажал?

— Чтоб с возвратом! Леоновой покажи.

— Ух, ты! Клёво!

— Дай мне! Дай мне!

— Тишина! Одинцов, возьми газету и выйди из класса. Гет аут! Квикли!

— А чё я? Я — ничё! — парень торопливо сунул газетный лист под парту.

«Хеппи Нью Йеа…», — тупо вертелось в голове у Ангелины, которая упорно старалась сосредоточиться на теме сочинения.

Сидящая перед ней Марина Медведева, обернулась и громко зашептала:

— Гелька, глянь, это точно ты! — под партой она держала развёрнутый газетный лист.

— Дай посмотреть.

Первое, что Ангелине бросилось в глаза — знакомые фотографии её превращения в родном подъезде. Но не только те несколько, что демонстрировал участковый, а снятые покадрово. Так, что её тайное прибытие домой превратилось в комикс, в фильм из жизни привидений.

Вот голубовато поблёскивающий газовый шлейф стекает из водосточного жёлоба к окну подъезда. Втягивается внутрь через трещину в стекле, освещая своим сиянием парадную. Скручивается на ступеньках в веретено с раскалённой до голубизны сердцевиной. И оборачивается девчоночьей фигурой в пушистом сером свитере с рассыпавшимися по плечам волосами цвета меди. Вот она устремляется вверх по лестнице, то появляясь, то исчезая из поля зрения фотокамеры, и исчезает в дверях квартиры на третьем этаже.

Чёрт! Хорошая камера у этого гада! Снимки, похоже, ещё обработали на компьютере. И по случаю такого грандиозного улова редакция не поскупилась напечатать их цветными. Ещё бы! Только так можно понять, что это её пышущие золотом волосы сияют в полумраке парадной. Узнать её можно, несомненно.

Ангелина продолжала тупо пялиться в газетный лист.

— Это ведь ты, да? — шептала из-под руки Марина. — Как такое возможно?

Сидящий рядом Одинцов, жадно вертел головой с соседки на Гельку.

— Смотрите в тетради! — продолжала урезонивать учеников Мария Александровна. Самые буйные засели в противоположном углу класса, поэтому до их троицы, занятой «Вечерним курьером», внимание учительницы ещё не дошло. Но этот окрик заставил Ангелину очнуться. Она спрятала газету под парту и стала жадно читать.

На развороте красовался крупный заголовок: «Пришельцы в городе — конец или начало?»

А сама статья начиналась со слов: «Накануне нашему корреспонденту удалось побывать при даче показаний Леоновой Ангелиной в её квартире и пообщаться с её ближайшим окружением и самой неуловимой героиней загадочной истории, начавшейся с невероятного двойного убийства (см номер за 14 декабря)». А дальше в статье скрупулёзно передавалась позавчерашняя застольная беседа, из которой, однако, складывалось впечатление, что веселящаяся компания, ничего категорически не отрицала, а по-детски кокетничала с представителями власти и прессы по принципу «я что-то знаю, а тебе не скажу». Оказалось, что «Костик», как будто, поглощённый жратвой, вовсе не дремал и умудрился побеседовать с каждым из участников «чаепития»:

Лариса (ближайшая подруга, одноклассница): Конечно, она странная! Раньше всё было понятно, мы тесно общались — в кино, по магазинам, даже уроки вместе делали. А теперь у неё появилась какая-то подозрительная компания. Ни днём, ни ночью её не выловишь. Из больниц не вылезает. Случается с ней вечно что-то, словно она в бандитских разборках участвует. Выстрелы эти…В газетах про неё чушь собачью пишут. Кто в это поверит? Ну, да, вы и пишете, верно! Ха-ха!

Фотографии? То же мне, фото! Скукотища. Какие-то тени, какие-то пятна, окна, двери… ни одного приличного кадра.

…Волосы на фото её, верно. Что вы этим доказать хотите, не понимаю? Это же бред! И почему вокруг Гельки столько шума, тоже!

Яна К. (подруга, соседка, одноклассница): Я ничего не знаю! Меня здесь долго не было! (комм. кор. По нашим данным Яна К. вернулась накануне после лечения в частной лечебнице за городом. Совпадение ли, что госпитализация и выписка обеих девушек произошли одновременно?).

Я никогда не видела никакие необычные явления! (комм. кор. Удивительно, не так ли, что сильнее всего аномальные явления, происходящие в доме, отрицают жильцы тех квартир, в которых они наблюдаются?)

А что фотографии? Не лезьте человеку в личную жизнь!

Да, мы с ней давние подруги. И сейчас тоже, почему нет?

… В больницу из-за парня? Как вы узнали?.. где он сейчас? (комм. долгая пауза, собеседница справляется с волнением) Пропал. Вот так, взял и исчез! Нет, Ангелина здесь не причём! Спросите у неё. Не знаю, где она бывает. В день взрыва? М-м-м… Вы же с нами за столом сидели! Я её люблю! Она классная девчонка! Да, обидно немного, что мы почти не видимся. Скучаю…

Аркадий Петрович (отец):Необычные способности? У Ангелины? Она, по-моему, не очень любит об этом распространяться… но это действительно грандиозно! И заслуживает, на мой взгляд, тщательного изучения… (комм. В разговор вмешивается мать Ангелины)

Нина Михайловна (мать): Мой муж имеет в виду её экстрасенсорные способности (чтобы вы не подумали что-то другое)! Ангелина умеет определять болезни людей и вылечивать их. Она надеется в будущем помогать людям и приносить пользу обществу. Почему этот её талант, редкий, конечно, но не сверхъестественный, оброс всякими нелепыми слухами, я не понимаю! Аркадию, как физику, безусловно интересно выяснить, как действует человек-рентген, да, дорогой? Молчи, пожалуйста!

Георгий (брат): Хотите доказать умеющим читать, но не желающим думать, что Гелька прилетела на летающей тарелочке из «далёкой-далёкой галактики»? (комм. делает воздушные кавычки) Валяйте! Пудрите людям мозги, сочиняйте новые байки, повышайте рейтинг… Только почему одна Гелька? Я тоже хочу! Давайте я буду её верным роботом! Согласен поносить на себе железки… Соглашайтесь, не прогадаете!

К сожалению, с парнем Ангелины, студентом 3-го курса Политехнического Университета Петром П., нашему корреспонденту побеседовать не удалось. В следующей статье мы надеемся представить вам и его комментарии. По нашим сведениям, молодые люди тесно общаются. Возможно, специалистам по паранормальным явлениям стоит обратить своё внимание на здание общежития № 3 Политехнического Университета на улице Карла Маркса…»

Строчки расплылись у Гельки перед глазами. Её охватило безумное желание покончить разом со всем: взять и открыться, показать свою сущность. Вы хотели узнать, что такое инвертор? Нате смотрите!..

А что дальше? Её оставят после этого в покое? Нет, её будут судить за убийство Сэма! Невозможно будет доказать, что речь шла о её жизни. Невозможно будет избежать упоминания о фидерах и сдерживающей их силе.

Гелька с трудом уняла свой бешенный порыв. Редик её тогда убьёт. Он её и так убьёт после этой статьи. Он приказал ей сидеть тихо, а тут такие снимки… И Петя… Что предпримет Редик? А Майя? Почему, Бога ради, нет Нюси?

Надо срочно что-то сделать, попытаться исправить содеянное. Гелька физически ощущала, как стремительно уходит время, делая ситуацию непоправимой. Предупредить Петю! Пусть не суётся к Майе. Редик… Господи! Ему-то что она сможет сказать? Я больше не буду? Нет, от Учителя ей остаётся ждать лишь справедливого возмездия.

Обдумав свои действия, Гелька подняла голову и неожиданно поймала взгляд Янки, которая, похоже, уже давно пыталась привлечь её внимание, отчаянно жестикулируя. Подруга, делая большие глаза, махала головой в сторону окна. Что там таилось за окном, Ангелине с её места не было видно, и вообще, было не до того. Поэтому, проигнорировав подругу, она решительно подняла руку.

— Можно выйти? — девочка встала и направилась к двери, не дожидаясь разрешения. Молодой учительнице оставалось растерянно хлопать глазами.

— Эй, Леонова, газету отдай! — донеслось ей вслед.

Класс зашумел, но дверь закрылась, отрезая шумы, и Ангелина достала телефон, чтобы позвонить Пете. Гелька посчитала зловещее молчание Учителя дурным знаком. Газета вышла ещё вчера, но до сих пор от него никаких рассерженных звонков. Это могло означать только то, что время разговоров уже прошло.

— Алло, Петя! Не встречайся с ней больше! Во вчерашней «Вечёрке» напечатали, что мы с тобой вместе.

— Ангелина, я возле школы. Спустись, пожалуйста.

— Да, иду.

Вот, что означали Янкины ужимки! Гелька бросилась к выходу, позабыв обо всём, и была наказана.

— Леонова! — послышался строгий окрик. Чертыхаясь в душе, Ангелина поворотила к учительской. Оттуда с воинственным видом надвигалась завуч.

— Почему ты прогуляла вчера последние три урока?

— Потому что не могла здесь дольше оставаться!

— Что это значит?

— Полшколы устроило на меня охоту, а другая половина — с удовольствием наблюдала!

— Фамилии!..

— Какие фамилии? Весь шестой класс и кое-кто из четвёртого… Какая разница, если каждый встречный тычет в меня пальцем?

— Ну, хорошо, а сейчас ты почему разгуливаешь во время урока?

— Меня ждут. Мне нужно выйти. Срочно!

— В учебное время?

Гелька упрямо молчала, набираясь смелости, чтобы сбежать.

— Вот что, Леонова! Сегодня в шесть часов собирается педсовет. Будем обсуждать твой вопрос. Ты с родителями должна присутствовать. Я им позвонила.

— Хорошо, я пойду, — пробормотала девчонка и бросилась вниз по лестнице.

— Ангелина! Возвращайся в класс, я тебе сказала!

Но Гелькины шаги уже простучали в вестибюле, скрипнула тяжёлая входная дверь, и Ангелина выскочила на крыльцо в ослепительно сияющее снегом морозное утро. Прищурив от слепящего блеска глаза, в конце дорожки, у калитки, она увидела знакомую фигуру. Выдохнув облачко морозного пара, Гелька сбежала по ступенькам навстречу парню.

— Почему ты вечно раздета? — возмущённо спросил её друг.

— Я — инвертор, забыл? — усмехнулась Ангелина, останавливаясь перед ним.

— Разве о таком забудешь?

Петя снял с себя пальто и сделал попытку набросить Ангелине на плечи.

— Ну, нет! Теперь ты замёрзнешь!

Парень притянул её к себе за обшлага пальто и поцеловал.

— Постой! — прервала их поцелуй Ангелина. — За мной всюду наблюдают! У нас большие проблемы. Я потому тебе и позвонила.

— Плевать! — Петя сделал ещё одну попытку её поцеловать.

— Подожди! Давай зайдём куда-нибудь. В кафе! — Гелька указала подбородком на кофейню через дорогу, в которой Учитель как-то угощал её пирожными.

— Ангелина, — начал Петя, когда они заняли столик, — я нашёл открытую тетрадь и понял, что ты прочитала…

— Да, интересно было узнать, что в твоём расписании присутствую не только я!

— Но ты и так это знала! Это моё задание!

— Целоваться с ней тоже входит в твоё задание?

Парень изменился в лице.

— Ты что-то видела? Но зачем, Боже мой?.. Я хотел, чтобы тебя всё это не касалось, — он собрался с мыслями и медленно произнёс. — Эта женщина встречается со мной, потому что я ей… приглянулся (он скривил лицо). На этом и строится наш расчёт.

— Это мерзко! Я не понимала насколько это мерзко, пока не увидела вас вдвоём! Если ты действительно хочешь быть со мной, то должен прекратить строить шашни с фидершей!

— Ангелина, мы уже говорили об этом. Ты знаешь, насколько это важно! Ещё немного, и я получу…

— Что?

— Я не могу тебе сказать. Тем более, в таком месте.

— Помимо того, что испытываю я, зная о вас…

— Ты поэтому вчера поехала к Борису?

— Он хотел меня обследовать, — напряглась Ангелина.

— Всю ночь?

— Прекрати! У меня с Борисом Витальевичем ничего нет. Он ко мне относится, как к ученице.

— Да неужели?

— Не важно! Важно то, что после вчерашней публикации тебе с фидершей встречаться опасно! Вот, смотри, — Ангелина протянула парню реквизированную в классе газету, ткнув пальцем в то место, где упоминалось его имя.

— Ну, и что? — спросил Петя, прочитав. — Я буду отрицать. Скажу, что у них устаревшие сведения, что у нас с тобой давно всё кончено.

— И она поверит?

— Думаю, ей захочется в это поверить.

— Что это значит?

— Ничего. Только то, что я сказал.

Они молча смотрели друг другу в глаза. Закончилась борьба мнений, настал черёд столкновения его и её воли.

— А Редик? По-твоему, он поверит так же легко? — возобновила атаку Ангелина.

Петя с досадой сжал губы.

— Нюся знает и выдаст нас, конечно. Я придумаю, что ему сказать.

Ангелина недоверчиво хмыкнула — разве Учителя можно переубедить?

— Предупреждаю, я продолжу следить за вампиршей. Вчера я узнала, откуда она инвертирует, в следующий раз прослежу её до норы.

— Не смей! — побледнел Петя. — Это опасно. Смертельно опасно!

— Решай.

Они снова в их взглядах скрестились боль и ярость, надежда и любовь.

— У тебя новые очки? — обратила внимание Ангелина на элегантную оправу на лице, когда почувствовала, что теряет запал, но Петя не ответил.

— Ты не понимаешь! — Начал горячиться парень. — Нет её и тебя, есть только ты и моё дело!

— И «твоё дело» дарит тебе поцелуи и… не только! — внезапно Ангелина поняла. — Эти очки, часы… — это всё её подарки?

Голос её зазвенел от негодования. Окружающие начали оборачиваться к их столику. Петя предостерегающе накрыл её руку своей, но Гелька с отвращением выдернула её.

— Что ещё? Одеколон, галстук? — кричала она. — Запонки? Трусы, носки? Меня тошнит от этого!

Ангелина вскочила, отталкивая от себя столик. Ложечки, дружно зазвенев, выскочили из блюдечек и покатились в лужицы разлившегося кофе.

— Знаешь, что? — прошипела разъярённая Гелька побледневшему от негодования парню. — Позвони мне, когда пошлёшь свои подарочки вслед за фидершей!

Она швырнула ему через стол его пальто и выскочила из кафе.

Глава 44

Гелька инвертировала, заливаясь слезами. Такую боль она давно не испытывала. Куда от неё сбежать? Что бы с ней раньше не случалось, адрес был один — Егор. А теперь он лежал, погружённый в темноту беспамятства, не желая возвращаться к жизни, в которой для него не осталось любви.

Она должна использовать единственный шанс отплатить другу за всё, что он для неё сделал. И пусть свою любовь она потеряла, но если спасёт чужую, хотя бы общий баланс любви в мире не изменится.

Приняв решение, Ангелина наплевала на уроки и полетела, для начала, к Борису. Для того, что она собиралась предпринять, необходима была верхняя одежда — в джемпере и трикотажном жакете по морозу не побегаешь.

Надевая обновку, Ангелина мрачно усмехнулась: так ли уж отличались Петины и её подарки? Фидерша при помощи подношений покупала любовь, а чем руководствовался Борис? Гелька предпочла об этом не думать, так же как о Пете и их разрыве, но он словно стоял перед глазами, напоминая об утрате ежесекундной болью: они больше не вместе…

Странно, но пытаясь убедить парня, Ангелина в глубине души знала, что это не удастся, но всё равно продолжала ставить ему ультиматумы, будто не догадывалась, к чему это приведёт. Что это значит? Она сама хотела расставания? Нет, нет! Просто не могла больше выносить ситуацию, когда любимый принадлежит не только ей. Более того, её врагу, который шаг за шагом прибирает к рукам её счастье, пачкая и узурпируя её любовь.

Мех мягко обнимал, взлетая нежным облаком при каждом шаге, и настроение, помимо воли, улучшалось, пока Гелька шла от «своей» спальни в квартире Бориса к кухне.

Много ли нужно женщине для счастья? Удовлетворение от сделанного и новая тряпка. Гелька рассмеялась, инвертируя. Она ничуть не лучше Ларисы! Мама, конечно, если увидит, непременно её заставит вернуть пехору. Но мама её саму видит так редко, что о дорогом подарке рискует вовсе не узнать.

Не забыть, что сегодня у неё с Борисом занятия, — наказала себе Ангелина, покидая чердак. Она летела к знакомому по видениям старинному зданию, находившемуся в тихом переулке в нескольких кварталах от Петиного общежития. В нём располагались несколько факультетов Политеха и лаборатории.

Гелька материализовалась за углом дома, стоящего напротив, как делал в её видениях Егор, и направилась к крыльцу под аркой. В холле было тихо и пусто — шли занятия. Ангелина с трудом отыскала вход в нужное ей полуподвальное помещение (она один лишь раз наблюдала, как Егор выбегал оттуда, когда спешил к ней на помощь).

Взмыленные первокурсники суетились около гудящих установок, сдавая зачёты. Усатый преподаватель, заметив мающуюся в дверях девицу, оторвался от своей группы и направился к ней.

— Здравствуйте, извините за беспокойство, — начала Гелька торопливо, — в вашей лаборатории работает Егор…

— Да, но сейчас его нет. Он болен… — отозвался преп, нетерпеливо оглядываясь на своих подопечных, которые в его отсутствие заметно растеряли уверенность.

— Я знаю. Мне нужно узнать фамилию и адрес девушки, с которой он встречался. Её зовут Александра. Это очень важно!

Усатый физик с сомнением посмотрел на Ангелину.

— Александра… Саша? Ну, да, я помню её, а вот фамилия… постойте, — он заглянул в соседнее помещение (помнится, там в её видениях Егор работал за компьютером) и позвал:

— Олег! Подойди на минутку, пожалуйста.

Из-под арки показался длинноволосый аспирант, бросив через плечо своим студентам:

— Без меня не начинать!

— Знаешь фамилию Саши — Егоровой девушки? Девочка интересуется?

— Александра… так, так, так… но они уже не встречаются, ты знаешь?

— Да, — кивнула Ангелина.

— А Егор не приходит в сознание.

Гелька кивнула снова.

— Александра… Литвина… Литвиненко… слушай, а это не о тебе всё время пишут?

Гелька машинально отступила к двери.

— Да постой!.. Левченко? Нет, всё-таки Левковская. Александра Левковская. Хочешь её найти? Думаешь, это поможет Егору?

— Да, — снова кивнула Ангелина, — спасибо, до свидания.

Гелька торопилась уйти — ей не нравилось, как на неё зыркали покинутые преподавателем первокурсники.

— Подожди! — послышалось позади, когда она уже шла по тёмному коридору. Её догнал запыхавшийся аспирант.

— Послушай, что всё-таки случилось с Егором? Нам ничего не говорят.

— Несчастный случай, — попыталась отговориться Ангелина.

— Нет, — теперь парень семенил перед ней спиной вперёд, рискуя споткнуться, но не решаясь заставить Гельку остановиться. — Егор, он же тоже… не такой, как все, — я видел кое-что в лаборатории, когда он экспериментировал. Чем вы занимались? Мне интересно было бы знать…

— Всему городу интересно, — фыркнула Ангелина, обгоняя любопытного сбоку.

— Подожди, вот номер моего телефона. Если когда-нибудь тебе захочется узнать что-то… о себе самой, приходи в лабораторию.

Парень сунул ей в руки визитку, и Гелька даже улыбнулась настойчивости этого «естествоиспытателя».

— Ок, но имей в виду, мой папа — физик, боюсь, на твою долю экспериментов не достанется.

— Всё равно позвони! — крикнул ей вдогонку парень. — Хотя бы поприсутствую!

Следующим пунктом назначения у Гельки был деканат истфака. Секретарша — удивительно милая женщина — прониклась сочувствием к трагической истории любви, и готова была сделать всё возможное, чтобы помочь отыскать девушку для спасения её возлюбленного.

— Вот её адрес, — протянула она Ангелине лист бумаги. — Но я точно помню, что Саша сдала сессию досрочно, чтобы куда-то уехать. Вряд ли за границу, иначе ей пришлось бы бегать ко мне за справками… Но вот, куда именно, я, к сожалению, не знаю.

— Она живёт с родителями? — хмурилась Ангелина, её задача усложнялась: куда проще было бы сейчас дождаться Александру возле какой-нибудь аудитории, где сдают работы аспиранты, чем искать её по градам и весям огромной страны. Вдруг девушка решила залечивать сердечную рану на Камчатке?

— Да, Саша горожанка, состав семьи… вот он! Отец, мать, бабушка, дед и братья.

— Спасибо!

Ангелина решила для себя, что даже если Левковские уехали всем семейством, то соседи, знакомые или университетские подружки девушки обязаны были знать, куда именно они отправились. Должна же была Саша за годы учёбы обзавестись хоть какими-то подружками!

Отыскивая в здании укромное место с форточкой, Ангелина проверила телефон: десять с четвертью, никаких звонков, кроме одного с незнакомого номера — явно ошиблись. У Гельки неприятно закололо под ложечкой: кажется, она надеялась, что Петя станет искать пути примирении. Картину дополняло зловещее молчание Учителя.

Семья Левковских обитала в тихом старом районе, неподалёку от центрального парка. Ворота дворов здесь украшали старинные чугунные решётки. В некоторых даже сохранились мраморные колодцы, давно засыпанные, конечно.

С огромным волнением Ангелина нажала кнопку звонка двери, украшенной бронзовыми табличками «Левковский А. С. д-р ист. наук», «Левковский С. А. доцент». Что, если сейчас ей откроет сама Александра? Требовалось привести в порядок мысли и чувства: от этого разговора зависело многое.

Звонок отзвучал где-то в глубине огромной квартиры, и на секунду Гелька испугалась, что дома никого нет. Пришлось себя одёрнуть — пора бы уже доверять своему инверторскому чутью. Так и есть! В приоткрытую дверь выглянул темноволосый паренёк, поразительно походивший на Александру своими тёмными большими глазами.

— Здравствуй! — сказала Ангелина (мальчик был явно младше её). — Я Ангелина. Можно увидеть твою сестру?

Мальчишка смотрел сквозь неё, странно отрешённо, и молчал. У Гельки упало сердце.

— Что случилось? — прошептала она, хватаясь за стену.

— Саши нет… — глаза парнишки удивлённо распахнулись, когда Ангелина расплакалась. Она думала, что всё предусмотрела, что заняла свои мысли и время нужным делом, что помогая другу, сама укрепится духом. А оказалось, что от его беды до её собственной такой короткий путь.

— Что произошло? Кто это? — раздался чей-то голос.

Ангелина подняла глаза и увидела молодого человека с такими же, как у мальчишки глазами. «Сколько у Саши братьев?» — мелькнула неуместная мысль.

— Она хочет встретиться с Алькой.

— И?.. Чем ты её так расстроил?

— Не знаю. Я дверь открыл и ход обдумывал. Решил, что конём, а она как заплачет!

Тот, что постарше, протянул руку, и Гелька позволила втянуть себя внутрь квартиры, помочь снять пехору, и прошла, провожаемая парнями, по длинному-длинному полутёмному коридору на чистенькую кухню, где хозяйничала маленькая старушка.

— Здравствуйте, — Гелька поздоровалась автоматически, обнаружив перед собой незнакомого человека, и подавила желание вытереть нос ладонью.

— Что случилось, деточка? — милая старушка участливо подняла передник, чтобы промокнуть мокрые Гелькины щёки. Девчонка со всхлипом вздохнула и едва истерически не рассмеялась, почувствовав, как переглядываются мальчишки за её спиной.

— Простите, — она виновато улыбнулась, оглядываясь на них.

— Ничего-ничего, пожалуйста… а Али нет дома — она уехала. У неё… м-м-м… возникли проблемы… — начал старший.

— Да, с Егором, — кивнула головой Ангелина и шмыгнула носом.

— А-а, вы знаете…

Тон ответа и неловкое молчание подсказали ей, что имя Егора в этом доме не в чести. Гешка вгляделась в лица окружающих: бабушка, тяжко вздыхая, хлопотала над чайником, младшенький сверлил Гельку большими Сашиными глазами, крепко (совсем по-егоровски) стиснув челюсти, а старший спрятал взгляд и жестом предложил ей пройти в соседнее помещение. Кажется, разговор предстоял трудный.

Они оказались в уютной столовой: с сувенирными блюдцами со всего света по стенам и многочисленными фотографиями. В центре большого стола, как символ единства семьи, красовался огромный заварочный чайник. Гелька невольно улыбнулась — в этой семье любили собираться вместе и общаться. Она решительно обернулась к молодому человеку, протягивая руку.

— Простите, я увлеклась слезами и забыла представиться. Ангелина.

Парень пожал ей руку, внимательно вглядываясь в глаза, но отделался дежурной фразой:

— Очень приятно. Станислав.

— Петя, — сурово стиснул её руку следом его младший брат. Лицо Ангелины затуманилось, но она одёрнула себя — продолжать плакать было бы просто смешно.

Станислав предложил ей сесть.

— Вы упомянули Егора…

— Да. Я объясню цель своего прихода, но сначала хотелось бы узнать вашу точку зрения на то, что между Сашей и Егором случилось, если вы не против, — вежливо попросила она.

Парни смотрели на неё одинаково хмуро. В этот момент старушка внесла заварочный чайник, размером чуть поменьше своего краснобокого собрата, и Станислав подскочил, чтобы помочь ей.

— Бабушка, это Ангелина.

Старушка несколько секунд скорбно рассматривала Гельку, сложив руки под фартуком, после вздохнула и вышла на кухню.

— Петька, пойди, помоги, — скомандовал старший, а потом тоже вздохнул.

— Егор был практически членом нашей семьи. Мы все знали, что они с Алькой рано или поздно поженятся. Он всем нравился, а Аля… да что говорить!.. Но он вдруг стал реже у нас появляться, внезапно надолго исчезал, Аля всё время оставалась одна. Что-то нехорошее стало происходить вокруг неё, как будто Егор связался с плохой компанией. А потом однажды она пришла и сказала, что между ними всё кончено. Отцу с большим трудом удалось добиться от неё признания, что инициатором разрыва был Егор. Вот и всё. Больше они не виделись. Как она это пережила?.. вы с ней знакомы?

— Немного. Но зато я хорошо знаю Егора. Нет человека лучше него.

— В самом деле? — в вопросе собеседника сквозило вежливое сомнение.

В этот момент вернулся Петя с чашками на подносе. Его брат, оставив на время разговор, достал из холодильника молочник, масло и сыр. Петя придвинул к Гельке корзинку с хлебом и сахарницу, а Станислав разлил по большим разномастным (видимо, у каждого здесь была своя любимая) чашкам отливающий красным чай.

Ангелина обхватила горячую чашку, грея руки, и дождавшись, когда сахар, молоко и сыр перестанут отвлекать внимание мальчишек, продолжила.

— Я всё объясню. И вы поверите мне, надеюсь. Должны поверить. Дело в том, что в том, что случилось с Егором и Александрой, большая доля моей вины.

Парни внимательно смотрели на неё, ожидая продолжения. Но вот в глазах Станислава промелькнуло понимание, и Гельке пришлось пояснить:

— Причина не в том, о чём вы подумали. Егор всегда относился ко мне, как к соратнику (Ангелина отметила, что старший оценил и употреблённое ею слово, вместо слова «друг», и то, что сама она могла видеть в Егоре большее). Он любит Александру. До сих пор. Всегда любил. До смерти будет любить только её.

Станислав спрятал насмешливую улыбку, отхлебнув чая. Младший жевал бутерброд, поглядывая на Гельку колючими глазами. Ангелина ощутила отчаяние. Что, если ей не удастся их убедить?

— Я уверена в этом.

— Это он вам сказал?

— Нет. Вы же знаете его, он никогда бы в таком не признался.

— Тогда это только ваши домыслы? — Станислав постарался. Чтобы фраза прозвучала помягче. Сам он в это время старательно намазывал маслом хлеб.

— Нет. Я знаю наверняка… я читаю Егоровы мысли.

Парни дружно уставились на Ангелину. Она почувствовала, что краснеет. Как она докажет? Её сочтут фантазёркой, и это самое мягкое слово.

— В каком смысле «читаете мысли»? Вы телепат или просто хотите сказать, что изучили Егора, как свои пять пальцев?

— Я телепат. Нет, не телепат. В общем, я знаю только его мысли. (Она вспомнила Бориса). Нет, не только его. — Ангелина окончательно запуталась, машинально взяла протянутый Станиславом бутерброд и сосредоточенно произнесла:

— В любой момент я могу настроиться на Егора и увидеть, почувствовать то, что видит и чувствует он, узнать, что он думает и говорит.

— И сейчас? — с интересом спросил Станислав.

— Сейчас нет, но об этом потом.

Собеседники недоверчиво молчали, и Гелька отчаянно продолжила:

— На счёт дурной компании вы правы. Только Егор не входил в неё, а боролся с преступниками!

— Как боролся? С какими преступниками? Он же физик-аспирант!

— Это не официальная деятельность, об этом мало кто знает. Но Александра знала. Его способности были очень нужны нашему делу. И потом, когда я, — голос у неё задрожал, — когда я сделала так, чтобы они усилились… он стал незаменим. А значит, на виду у противника, там, где опаснее всего. И, чтобы Александра не пострадала (однажды такое чуть не произошло!), он сделал так, чтобы они расстались. Но любит её он до сих пор. И только её возвращение сможет его спасти.

Братья скептически переглянулись.

— Спасти? От чего?

— Он в коме. Поэтому я и не могу читать его мысли. Егора можно вернуть к жизни. Врачи делают всё возможное. Но он не желает жить… без неё. Я прошу вас помочь вернуть Сашу. Возможно, это спасёт их обоих. Ведь Александра не могла его разлюбить!

— Не могла, — мрачно заметил Станислав и, положив руки на стол, приготовился говорить.

— Всё, что вы рассказали, так странно и невероятно… — взгляд парня выражал сомнение в её адекватности.

— Вы не верите мне? — с вызовом спросила Ангелина и, обнаружив бутерброд в своей руке, положила его на тарелку.

— Честно говоря, нет. Простите, я верю, что Егору могла понадобиться помощь, и вы хотите использовать для этого любую возможность…

— Вы не хотите помочь ему, даже зная, что парень может умереть?

— Я хочу помочь ему, но Аля… Она ещё не пережила их разрыв, и второй удар…

— Я уверена, что если Егор придёт в себя, он не сможет опять отказаться от Александры!

— Откуда такая уверенность?

— Да потому что я знаю его практически, как себя! Егор не желал расставания, хотел лишь обезопасить Сашу. Если она до сих пор не может пережить их разрыв, как она перенесёт его смерть?!

Лицо Станислава перекосилось.

— Как вы собираетесь использовать Альку?

— Использовать? — усмехнулась Ангелина. — Я хочу только снова соединить их.

— Значит, Егор был уверен, что с ним Але угрожает опасность? Какая? — во взгляде Станислава читалась решимость отстаивать интересы сестры до последнего аргумента, и Гелька с сомнением глянула на его брата.

— Петя, ты допил чай? Ступай в свою комнату.

Ослушаться мальчишка не осмелился и, ворча, вышел за дверь.

— Хорошо, — сказала Ангелина, когда они остались одни. — Я расскажу вам всё. Во-первых, я почему-то вам верю (всё-таки вы Сашин брат), во-вторых, очень хочу помочь Егору — другу, который выручал меня многократно, а в-третьих, вы будете знать, что за разглашение этой тайны я могу поплатиться жизнью.

Станислав переменился в лице, но промолчал.

— Существуют люди, которые умеют забирать энергию у других людей. Мы боремся с ними, потому что видим и умеем обезвреживать.

Брови парня поползли вверх, не сдержавшись, он насмешливо фыркнул. Гелька тоже не сдержалась: вскинутая рука, и стул Станислава врезается в стену, а парень потирает ушибленную силовым ударом грудь. Гелька же, сухо извинившись, с досадой размышляла о том, что зря пошла по пути наибольшего сопротивления. Надо было выдать себя за Сашину однокурсницу, желающую проведать подругу, получить адрес и отправиться уговаривать Сашу. Гелька была уверена, что убедить девушку, в отличие от её родственников, ей бы ничего не стоило. По крайней мере, ей не пришлось бы доказывать существование фидеров, их с Егором связи и взаимных чувств этих двоих.

— Ты Леонова Ангелина! — внезапно воскликнул Станислав, тыча в неё пальцем. — Та, о которой все пишут!

Гелька мрачно вздохнула.

— А мы всей семьёй были уверены, что всё это газетная утка!

Гелька зыркнула на него нахмуренно, и парень вспомнил о деле.

— Но почему Егор решил оставить Альку именно сейчас?

— Он стал ценнее для организации и опаснее для фидеров.

— Пояснишь? — спросил Станислав и торопливо добавил. — Не думай, что я шантажирую тебя своим участием в твоей проблеме. Я сделаю всё, что надо. Просто должен знать, что станет с моей сестрой. И я обещаю, что никому не скажу.

Ангелина кивнула, неохотно соглашаясь.

— Он научился переходить в энергетическую форму, вроде луча, которым я вас стукнула.

Станислав изумлённо вскинулся. Лицо его горело.

— Но разве такое возможно?

Выражение лица Ангелины его убедило.

— Это невероятно! Постойте, вы хотите сказать, что Егор… уже не человек?

— Человек! Мы чувствуем, мыслим, нам можно сделать больно и даже убить. Мы такие же, как все! В наших жилах течёт кровь. Но лично я невыносимо устала непрерывно чувствовать за своей спиной топот ног «охотников за головами».

Ангелина смутилась от своей пафосной речи.

— Какой вкусный у вас чай. Давно не пила такого.

Левковский с новым интересом изучал ее. Карие глаза смотрели сочувствующе, словно он хотел, но не знал, как её утешить.

— Алька за городом на лыжной базе «Кедры», — выдал неожиданно Станислав, и Гелька едва не подавилась чаем, который решила в этот момент отпить.

— Что?!

— В чём дело?

Ангелина с досадой кусала губы.

— Там может быть фидерская засада! — простонала она. — Если Александра засветилась перед фидерами в компании с Егором, они могут принять её за нашу связную. Это очень опасно!

— Я иду с тобой! — воскликнул обеспокоенный Станислав.

— Этого не хватало! — хмыкнула Гелька, пытаясь отстраниться. Но парень только крепче вцепился ей в плечо.

— Если это настолько опасно, как ты говоришь, одна ты не справишься. Ты собираешься позвать… «своих»?

— Я не должна, за мной могут следить… — Ангелина вяло отбивалась от хватки Станислава. — Я сообщу им, успокойтесь! Просто сначала нужно убедиться, что Аля в опасности. Есть у неё телефон?

Гелька решительно высвободилась и встала.

— Нет, она хотела побыть одна… на базе должен быть! Но, может, чтобы не подвергать её и тебя лишнему риску, стоит вызвать кого-то, кто сумеет быстро добраться до базы и помочь ей, если надо?

— Я сумею, — успокоила его Ангелина. — И доберусь до базы быстрее. Если вы одолжите мне какую-то подходящую обувь, сделаю это прямо сейчас.

Гелька продемонстрировала каблук своих сапог.

— Хорошо, — Станислав метнулся по коридору и вернулся с её курткой и парой утеплённых сапог на сплошной подошве. Следом за ним заявился любопытствующий Петя. Ангелина быстро переобулась и ощутила в кармане вибрацию не вовремя зазвонившего телефона. На дисплее высвечивался всё тот же незнакомый номер, и у Гельки мелькнула безумная мысль, что Петя пытается дозвониться ей с чужого телефона.

— Алло! — быстро проговорила она, одной рукой натягивая куртку.

— Это Леонова Ангелина? — раздался в трубке отдающий сталью мужской голос.

— Да, — настороженно ответила Гелька, обеспокоившись, что вездесущие журналисты смогли разнюхать её номер.

— Сергей Петрович предупреждал вас о моём звонке.

Ангелина похолодела.

— Да, — ответила она севшим голосом.

— Мы можем встретиться?

— Нет. Это ни к чему. Ваше предложение мне не подходит, извините, — быстро ответила она и отключилась. Сердце бешено колотилось в груди. Она сделала свой выбор. Теперь ход за Учителем. Какой-то он будет?

— Что-то случилось? — ненавязчиво поинтересовался Станислав.

— Нет-нет… я буду у Александры через пятнадцать минут. Если вам удастся дозвониться до базы раньше, предупредите её, чтобы оставалась в коттедже и заперла окна и двери. Если через час мы не вернёмся, позвоните…

— В полицию?

— Нет, в 4-ую поликлинику, попросите Полетаева и объясните ему всё. В каком она коттедже?

— В пятом, — взволнованно ответил Станислав, и Ангелина обречённо вздохнула — в том же коттедже останавливались они с Борисом.

— Что же ты, Петя? — обернулась Гелька к мальчику. — Иди, ищи в справочнике номер лыжной базы!

Петя, раскрыв рот, выскочил из кухни, а Ангелина крутанулась и вылетела в приоткрытую форточку, не тратя время на лишние прощания.

Глава 45

Подлетая к лыжной базе, она осторожно зашла со стороны низкого зимнего солнца, спустилась и заскользила между деревьями. Если фидеры, в самом деле, решили устроить здесь засаду, вряд ли будут сидеть в сугробах на её подступах. Скорее всего, снимут коттедж и станут наблюдать за отдыхающими.

Ангелина материализовалась среди заснеженных ёлок, зачерпнув сапогами глубокий снег. Выбравшись на тропинку, она спрятала под капюшон заметные волосы и отправилась к домикам, словно возвращаясь с прогулки, вся обсыпанная снегом — ёлки не хотели выпускать её из своего колючего плена. Где-то по другую сторону строений, на прогулочной трассе слышались смех и громкие голоса, а здесь, между коттеджами, было пусто и тихо.

Заявиться прямо в пятый номер? Что ей остаётся, в конце концов? Можно, конечно, пройти в администрацию… и только потерять время — всё равно ей предложат навестить подругу самой. Незаметно оглядываясь из-под меховой опушки, Ангелина поднялась на крыльцо и громко постучала. Некоторое время никто не открывал, хотя чутьё Гельки утверждало, что внутри есть люди. Наконец, дверь настороженно приоткрылась, и вобразовавшуюся щель выглянула физиономия незнакомого парня.

— Привет! — жизнерадостно махнула рукой Ангелина, в то время как внутри неё всё скручивалось в нервный клубок. — Я же не ошиблась номером? Решила проведать подругу — давно собиралась… думала, сидит Алька, скучает, а у неё гости! Кто это меня обскакал?

Беззаботно щебеча, Гелька потянула дверь на себя, как само собой разумеющееся намереваясь войти, чтобы не дать подозрительному типу отговориться какой-нибудь ерундой и захлопнуть дверь у неё перед носом. Тогда останется только вламываться через окно. А это лишнее!

Однако парень распахнул дверь пошире, лицо его исказила ухмылка.

— Ну, конечно! Мы и сами ждём, когда же Сашечку захотят проведать!

Он пропустил девочку внутрь и, выглянув на улицу, внимательно осмотрел окрестности.

— Что же ты одна? — ласково спросил он, но от этого голоса озноб пробежал у девчонки по коже. Ангелина не решилась его интроспектировать — была опасность, что парень почувствует, и тогда останется только драться. Пока была возможность вести игру, нужно было притворяться.

Гелька спиной ощущала на себе его тяжёлый взгляд, пока проходила через кухню в комнату.

Александра лежала на кровати. Даже без интроспекции было видно, что из неё течёт — белое сияние разливалось вокруг, застилая пол. Только сейчас Ангелина заметила, что в комнате, помимо них, находилась ещё незнакомая девица: яркий макияж, пирсинг в нижней губе, пышная химия…

— Здрасьте!.. Алечка, ты что, заболела, солнце? — Гелька в неподдельной тревоге присела рядом с Александрой и положила руку ей на грудь.

Саша устало улыбнулась, приоткрыв глаза. Кто её вскрыл? Эти двое? Но они из Саши не тянут, как успела заметить Ангелина. Кто-то другой? Сколько их здесь?

— Как ты попала сюда, цыпка? — присел рядом с ней на корточки неприятный тип, заглядывая в глаза.

— А… — Ангелина осеклась. Оба раза она на базу прилетала. Как, чёрт возьми, сюда обычно добираются люди: на автобусе, на электричке, на лыжах?.. Гелька рассмеялась, пряча заминку.

— Та ещё история! — начала она, параллельно обдумывая, как незаметно «зашить» Александру?

— В транспорте, само собой, трястись облом. Звоню одному чуваку. Говорит, ты что, офонарела — туда на машине ехать?! (Он свою тачку больше жены бережёт). Главное, должен мне, гад!.. Ладно… ловлю частника. Только он меня где-то в тундре высадил — полные сапоги снега! А обратно, надеюсь, вы меня проводите? — испуганно захлопала глазами Ангелина. — А то я даже не знаю, в какую сторону переть.

— Разумеется, киска! — хищно улыбнулся парень, всё это время придирчиво изучавший её лицо. Гелька же в течение «монолога» продолжала переливать в резервуар Саши свои силы. Зашивать ей протоки Ангелина не решилась. Пришлось бы делать специфические движения руками, которые эти двое — непонятно кто — обязательно бы заметили.

Вдруг Гелька почувствовала, что её вскрыли — голубой свет фонтаном хлестанул из её центрального резервуара, заливая слабеющее белое сияние. Девица! Взгляд в глаза фидерше, и Ангелина поняла, что раскрыла себя этим, показав, что догадалась о воздействии.

— Ангелина… — прошептала в этот момент Александра, губы которой начали слегка розоветь.

— Что?! — взвился парень.

Фидерша вскочила. Гелька, не медля, обеими руками метнула оглушающий импульс. Парень был близко, и в него она не промахнулась — его отшвырнуло к стене вместе с табуретом, на котором только что сидела его сообщница. А та, ускользнув от удара, метнулась к двери. Гелька очередным импульсом парализовав парня, бросилась следом за ней. Парализующее заклятие настигло фидершу в тёмной прихожей. Из её пальцев выпал телефон. Ангелина сунула мобильник себе в карман и, задыхаясь, поволокла «вампиршу» обратно в комнату.

— Я тоже умею протоки резать, — бормотала она сквозь сжатые зубы. Нужно было спешить — её энергия уходила из тела устрашающими темпами, бесполезно было подтягивать. Ещё немного, и она не сможет даже инвертировать. Но необходимо было ещё разобраться с этими двумя.

Быстро соединив протоки по-прежнему бледной и неподвижной Саши, она в несколько секунд «завязала» обоих фидеров. Потом стянула руки девицы ремнём, выдернутым из джинсов парня, и сняла с той парализующее заклятие.

— Если хочешь жить… сколько вас и какой у вас приказ?

Девица смотрела зло, нагло прищурившись, и молчала. И Ангелина ударила импульсом в пол рядом с ней, так, что щепки из досок половиц, взвизгнув, взвились в воздух. Стоило потратить ещё немного бесценных остатков силы, чтобы заставить фидершу говорить.

— В седьмом коттедже… нас двое.

— Вас меняют?

— Раз в пять дней. Наша смена скоро заканчивается.

— Какая ваша цель? — Ангелина чувствовала, что силы её безудержно тают.

— Здесь забегали хорперы… — фидерша презрительно улыбнулась, и Гелька внезапно осознала — та тянет время, она успела послать какой-то сигнал!

— Кто сюда придёт?

— Кто надо, тот и придёт! Увидишь, хорперша! — девица уже поняла, что её не убьют.

Сил, чтобы перетащить Александру в соседнюю комнату, у Гельки уже не было. Но важно было, чтобы фидеры как можно дольше не узнали, что она умеет инвертировать с другими людьми — слишком легко им было тогда догадаться, откуда в Организации берутся новые инверторы. Поэтому Ангелина попросту завалила парочку всем тряпьём, которое нашлось в коттедже, торопясь убраться с базы. Девица яростно брыкалась под этой кучей, стараясь освободиться.

Не медля больше, Гелька приоткрыла входную дверь и, мысленно перекрестившись, инвертировала. Ей сразу стало легче — не приходилось поддерживать собственное обессилившее тело. Опустившись к Александре, Ангелина закрутила девушку в своё поле и проскользнула в оставленную щель. Саша, то ли от упадка сил, то ли от шока, потеряла сознание, и Гельке только оставалось надеяться, что этого не произойдёт с ней. Иначе они обе разобьются о землю.

Ангелина неслась, пытаясь дотянуть до города. За ней, как хвост от болида, расстилался голубой след её отлетающей жизни. Она говорила Станиславу, что домчит до базы за десять минут? Сейчас расстояние казалось девочке бесконечным. Наверное, теряя силы, она была уже не в состоянии быстро лететь. Может, она вообще уже не летела, а парила, как паутинка, сносимая ветром? Ангелина теряла ориентацию: верхушки деревьев сливались с крышами домов, те прорастали ветками, которые тянулись троллейбусными проводами от дома к дому, от мёрзлого пика одной крыши к гребню другой…

Как понять, где тот предел, когда ты ещё что-то можешь? Как отличить его от той грани, за которой уже поздно будет опускаться к земле, чтобы не дать разбиться Александре? Как узнать, что ты ещё способен это понять?

Ангелина с разгона врезалось в больничное окно, первым оказавшееся у неё на пути. Как они с Сашей покатились по полу среди сыплющихся стёкол, она уже не осознала.

Солнечные зайчики слепили глаза сквозь прищуренные ресницы. Мягкая травка щекотала шею, а гудящие пчёлки метались над головой, прорезая золотыми лучами залитое светом пространство. Золотыми лучами?

Вот же они! Один кусочек, второй… третий… Они накладывались друг на друга и пересекались, образуя причудливые многоугольники, мгновенно создавая и ломая, то вспыхивающий, то гаснущий, узор.

Сияние отступало, уносясь далеко вперёд. Позади, холодила шею тьма, готовящаяся к броску, сгущающаяся, набирающая силу. Отрезки луча разбегались, просачивались сквозь сознание и исчезали. ОНА размеренно творила заклинания, связывая вместе, когда они случайно соприкасались. Она восстанавливала свой Золотой Луч, как бесконечную лестницу, тянущуюся к свету.

«Александра…»

Пространство стремительно сузилось, сияние сконденсировалось в свет плафона, который заслонило чьё-то лицо.

— Александра…

Он не знал, сказал это или подумал. Она наклонилась ближе. Её волосы щекотали шею. Пчёлы… какие пчёлы? Это жужжит Солар.

— Ты вернулась…

Губы плохо слушались. Она кивнула, уровнив слёзы, от которых её глаза казались ещё больше — её прекрасные печальные глаза…

— Не уходи, — прошептал он. Саша быстро кивнула и, шмыгнув носом, отвернулась. Послышалось какое-то движение, она вдруг поднялась, отдаляясь и расплываясь пятном. Егор испугался, что она исчезнет, но одеревеневшие губы от волнения не слушались, не давая её позвать.

Над ним склонилось озабоченное лицо Бориса Витальевича, за плечом которого мерещилась упитанная физиономия неизменного помощника — Дениса.

— Пришёл в сознание, — пробормотал врач, — отлично.

— Сразу к вам! — отрапортовал помощник, — Показатели…

Врачи отошли к приборам, а к нему на кровать опять присела Саша.

Девушка легко положила свою руку на его, и Егор спросил себя: как мог он так долго обходиться без Альки? А как долго? Сколько он здесь? Почему он в больнице?

— Что случилось? — прошептал парень, и Саша глянула на врачей над его изголовьем. Как ему не хотелось, чтобы её взгляд хоть на мгновение покидал его!

— Не напрягайся, — строго наказал, подходя к нему, Борис, — тебе ещё рано разговаривать. Денис, объясни Егору ситуацию, я возвращаюсь к Ангелине.

— Что с Ангелиной? — прохрипел Егор в спину уходящего врача.

— Ч-ш-ш, — ласково придержала его Саша, — не волнуйся. С Ангелиной всё будет в порядке, правда. А теперь спи — я никуда не уйду.

Она шла, балансируя, как канатоходка, по золотому лучу. Она хватала на лету его пролетающие мимо обломки и укладывала их перед собой, как дорожку, ведущую к свету. Она упивалась своей ловкостью и находчивостью. Раз! И ещё один отрезок оказался у неё в руках… А что, если их не хватит? Раньше она шла к свободе другим путём, подумалось вдруг. Сомнение породило неуверенность и беспокойство — что, если её дорога рассыплется? Как эти обломки держатся между собой? Или они вовсе не держатся?

Она уже ощущала ледяной холод, дышащий в спину. Оглядываться нельзя! Оглядываться нельзя, даже чтобы удостовериться, что никакого пути нет…

Егор открыл глаза и, ещё не до конца проснувшись, с беспокойством огляделся. А найдя самое важное в комнате, облегчённо перевёл дух. Саша сидела на больничной кушетке со стаканчиком кофе в руках и тихо переговаривалась с медсестрой. Она ощутила его взгляд и, улыбнувшись, пересела к нему на кровать.

— Как самочувствие?

Девушка поцеловала его в лоб, и Егор прикрыл глаза — он ощущал в себе больше счастья, чем мог вместить.

— Я тебя люблю, — сказал он.

— И я тебя люблю, — на этот раз Аля поцеловала его в губы.

— Я позову доктора, — прервала излияние нежных чувств медсестра и, многозначительно взглянув на влюблённую пару, вышла из палаты.

— Как ты? — опять спросила Саша.

— Я в норме. Выходи за меня замуж.

Александра рассмеялась.

— Прямо сейчас? А потом окажется, что это у тебя посттравматическая горячка?

— Не окажется.

Саша посерьёзнела и обняла его за плечи.

— Ладно. Но отвечу я тебе, когда ты встанешь на ноги, вернёшься в строй и вспомнишь все свои сомнения.

— Прости меня. Я тогда думал, что так действительно будет лучше.

Саша грустно улыбнулась в ответ.

— В палату стремительно влетел Полетаев.

— Так. Что тут у нас?

— Здравствуйте, доктор, — поздоровалась Александра.

— Доброе утро! Или уже не утро?.. — Борис на секунду оторвался от пациента и глянул в окно. — Не поймёшь за этой серостью, когда начинается день.

— Это если не спать сутками, — ворчливо заметил вошедший следом Денис, заработав от шефа свирепый взгляд.

— Как Ангелина? — с тревогой спросила Саша.

— Так же, — глухо ответил Полетаев, вглядываясь в ауру Егора.

— Можно её проведать?

— Нет. Я никого не пускаю, — отрывисто ответил Борис.

— Как? Даже родных? — обеспокоилась Саша. Денис за спиной врача делал ей предостерегающие знаки.

— Она без сознания — это бессмысленно. — Полетаев обернулся к Саше. Вид у него был совершенно потерянный.

— Но как же? — отмахнулась Александра от сигналов помощника. — Это важно и для неё, и для них! По крайней мере, сама она считала, что помогает Егору, когда искала меня, чтобы я была рядом с ним, хотя он тоже был без сознания. Я не настаиваю, что именно моё присутствие вернуло его…

— Вот именно, — прервал её Борис и вышел из палаты, Александра вопросительно повернулась к его помощнику.

— Что ты заладила — Ангелина, Ангелина…? Не видишь, что с человеком делается?

— Вид у него неважный. А что? — непонимающе спросила Саша.

— Когда с Ангелиной что не так, он просто невменяемый делается — не спит, не ест, а сейчас, — Денис вздохнул, — и подавно.

— Но если она ему не безразлична, почему он не пускает к девочке родных? — Саша присела, крепко сжав руку мрачного Егора.

— Он бы пустил, конечно. Он с неё пылинки сдувать готов, но шеф запретил.

— Шеф? В смысле, главврач?

— Нет, само собой, шеф — в смысле, Редик. Погоди, — Денис подозрительно ткнул в неё пальцем, — ты же в курсе, кто такой Редик?

— Ну, да, ну, да, в курсе… Так что Редик?

— Тс-с, — парень понизил голос. — Шеф боится, что фидеры до неё доберутся. Редик спустил информацию, что Ангелина уже не в деле, чтобы фидеры её не трогали. А она является на турбазу и наводит шорох. Какой дурак поверит, что вы обе оказались там случайно? Свою силу она показала, а свидетелей не убрала, и телефон фидерский реквизировала. Теперь на неё начнётся охота, как на главного исполнителя. Поэтому её родные вообще не знают, что она здесь лежит. Начнут к ней бегать, за ними журналисты подтянутся, а там и фидеров жди!

— Так они даже не знают, что она ранена?! А если она, не дай Бог, умрёт? Что они вообще думают об её исчезновении?

— Они считают, что она скрывается на квартире у Бориса из-за шумихи и преследования — Ангелине уже приходилось там отсиживаться. А не звонит, потому что опасается быть обнаруженной. Витальевичу теперь приходится ещё приветы её семье как бы от неё передавать. Он их заверил, что позаботится о её безопасности. Боюсь, как бы он вообще с катушек не соскочил от напряга.

— Я хочу её увидеть, — решительно заявила Александра.

— Я тоже, — подал голос Егор, и невеста глянула на него строго.

— Ты сам ещё едва живой. Я проведаю её и всё тебе расскажу.

— Я должен сам увидеть, что там… внутри.

— Вы так говорите, как будто кто-то вас к ней пустит, — хмыкнул Денис, прилаживая к штативу капельницу.

Она уже устала отбиваться от лучиков, которые, подобно трассирующим пулям, налетали и больно кололи в грудь. От них невозможно было отмахнуться. Даже представить себе было нельзя, что совсем недавно ей удавалось их поймать. Они приближались со злобным жужжанием и били без промаха. Однако она продолжала упрямо идти вперёд. По чему она ступала? Не важно, если не смотреть под ноги.

Коридор качался перед его глазами, но Егор шёл, стараясь держаться ровно. Ему было неудобно перед Сашей, которой приходилось его поддерживать. И за свой больничный халат тоже. Они шли к Ангелине в старую операционную на четвёртом этаже. Денис выдал им Гелькино местонахождение, и Саша рассудила, что лучше не нарываться на отказ в ответ на свою просьбу, а явиться без предупреждения. Егор её идею поддержал, но оставаться в палате отказался. Денис сделал вид, что не в курсе их планов.

— Эгей! — окликнул их кто-то, когда они пересекали лестницу для посетителей. К ним быстро поднимался Станислав.

— Привет! — протянул он руку Егору, изучающе того разглядывая — они не виделись с тех пор, как Егор перестал бывать у Левковских дома. — Рад, что ты уже на ногах! А я шёл тебя проведать. Точнее, вас обоих, потому что родители уже беспокоятся, куда делась Алька.

— Он НЕ на ногах, — с сарказмом заметила Саша, — но пожелал переместиться, и теперь его ведёт упрямство.

— Куда же вы «перемещаетесь»?

— На четвёртый этаж. Идём проведать Ангелину. Ну-ка, подопри его с другого бока.

— Я сам! — сердито заявил Егор. — Трое в ряд мы по лестнице не протиснемся.

— Тогда кое-кого придётся отправить обратно…

— По правде сказать, Ангелину я тоже надеялся увидеть, — смущённо признался Станислав, и удостоился проницательного взгляда сестры.

— Ну, что? Идём?

Егор облегчённо выдохнул, когда в разветвлениях коридора с общей предупреждающей надписью «Не входить!», у нужной двери обнаружился сидящий на одиноком стуле знакомый человек из Организации. Облегчённо, не только потому, что изматывающий путь закончился, но и потому, что появился шанс прорваться к Гельке. После недолгих переговоров компания оказалась в помещении без окон, с разделяющей его застеклённой стеной с дверью, из-за которой слышалось знакомое гудение.

Станислав осторожно приоткрыл дверь в полутёмную комнату. Ангелина лежала на высокой больничной кровати-каталке, в изголовье которой на металлическом столике стоял Солар. Волосы её рассыпались по подушке, и белое лицо с заострившимися чертами резко выделялось на их ярком фоне.

— Это что ещё за делегация?! — прорычал Полетаев, приподнимаясь на кушетке. Но возможности выставить непрошенных гостей у него не было — Денис вводил ему капельницу.

— К чёрту глюкозу! Давай с физраствором…

— Не скачите, а то промажу, — пропел парень, пропуская мимо ушей ругательства шефа. Егор устало присел на край его кушетки — он уже не мог держаться на ногах.

— Пусти быстрее — до утра будет капать! — бессильно ярился Борис. — А с тобой за самовольное покидание палаты, я ещё поговорю!

Вылив весь свой яд страдания на присутствующих, врач откинулся на кушетку, непроизвольно держась за сердце.

— Давайте-ка ещё давленьице смерим, — зашёл к нему с другой стороны помощник, и тот, вяло чертыхаясь, позволил закатать себе рукав. Егор полевым зрением разглядел неровно пульсирующее пятно в районе сердца и рваное свечение ауры врача.

— Ещё один… — пробормотал Борис почти в беспамятстве. — Марш отсюда!

— Значит так! Или вы отсыпаетесь прямо сейчас, или вас сажаю в изолятор с разрешения главного.

Борис глянул на помощника мутным взором и послал к чёрту.

— Вот и хорошо! Сейчас я поставлю ширмочку…

— Не больше двух часов! — проревел Борис. Егор, с трудом поднявшись, подошёл к Саше, которая уже давно стояла у постели Ангелины.

Девочка казалась неживой. Рамка Солара, усиленная и двойная, охватывала почти всё её тело. На экранах прибора суетливо менялись показания. Егор вгляделся в её ауру: сплошную черноту, словно узкая щель, прорезало ослепительное сияние. Такого он никогда не видел. Словно яркая лампа не могла осветить тёмную комнату, выделяясь лишь добела раскалённой нитью накала. Стоявший рядом с ним Станислав, нервно дрожал.

— Что это значит? — спросил Егор отошедшего от шефа Дениса. — Сплошная чернота. Вы пробовали её убрать?

Помощник глубокомысленно качнул головой.

— Что только не пробовали! Борис убеждён, — прошептал он, — что, чем дольше она в таком состоянии, тем труднее её вернуть. Его чутью я доверяю.

— Какие-то ещё идеи у вас остались, или вы просто ждёте, что она очнётся?

— Идеи?

— Может, нужен консилиум? — вмешался Станислав.

— Консилиум? — усмехнулся Денис. — Из кого? Кстати, Денис…

— Станислав.

— Будем знакомы. Борис — единственный специалист по инверторам у нас в стране. Может, и в мире. И я чуток. Вот и весь консилиум.

— Но как же?.. Как же тогда ей помочь?

— Егор, ты говорил, что у тебя с ней есть связь, — подала голос Александра. — Попробуй использовать это.

— Это у неё со мной связь, — пробормотал Егор.

— Поговори с ней. Может, она как-то отреагирует. По приборам это будет заметно? — спросила она у Дениса.

— Подождите, — из-за ширмы, пошатываясь, вышел Борис.

- *** — прокомментировал Денис.

— Я замкну ваши контуры. Это должно помочь. По крайней мере, мы будем уверены, что сделали всё возможное, чтобы облегчить ваше… общение.

Кто-то шёл сзади, нагоняя её. Как такое было возможно? «Ангелина…» Нет! Не оборачиваться. Это ловушка. «Ангелина, очнись!» Отстань. Она уже так далеко ушла. На этот раз она не вернётся. Куда не вернётся? Может, тот сзади, знает? Может, просто спросить, что ему нужно? Нет-нет. Её цель рядом. Нельзя рисковать.

Что было, когда тьма догоняла её? Она не могла вспомнить. Но это ведь не тьма её зовёт…

«Мы так хотим, чтобы ты вернулась! И твои папа и мама, и брат, и Петька, и Борис Витальевич… я…»

— Кто ты? — крикнула Ангелина в отчаянии. Потому что знала, что эти слова что-то значат для неё — каждое из них болью отзывалось в её сердце.

«Я — Егор»

Она обернулась, проваливаясь в НИЧТО. Оставьте меня… отпустите!

— Сердцебиение учащается! — воскликнул Денис, и Егор перевёл дыхание. — Давление приходит в норму — шестьдесят на тридцать… семьдесят… дыхание восстанавливается!

Борис, разогнав всех от стола, готовил капельницу.

— Денис, десять миллилитров атропина.

Помощник переметнулся на его место, чтобы ввести в капельницу препарат. Борис же, склонившись над телом девушки, разводил руками черноту.

Ангелина открыла глаза и усмехнулась про себя: всегда одно и то же — взволнованное лицо Бориса, склонившееся над ней. Она испугалась бы, будь иначе. Ей хотелось улыбнуться врачу ободряюще, но она не чувствовала своего тела, словно оно оставалось растворенным в её потустороннем бегстве от жизни.

Но Борис должен узнать, что волноваться больше не о чем, что она вернулась. Где тот загадочный блок, который она выстроила, отгородившись от его мыслей? Было бы неплохо научиться его убирать.

Борис Витальевич, тяжело выдохнув, наклонился, упершись руками в её кровать, а потом нетвёрдым шагом двинулся за ширму.

— Я сам! — донёсся до Ангелины его раздражённый голос. Когда-нибудь она его прикончит, и это навсегда останется на её совести! Ей надо срочно выздороветь, выучить медицинские заклинания и взять здоровье врача под свой контроль. На пару с Деном они смогут изобрести план, как заставить грозного Бориса Витальевича вспоминать о своём здоровье.

Её мысли прервало появление в поле зрения новых лиц. Егор, Александра! Ангелина возликовала: друзья в порядке, и они вместе! Значит, её маленькая война была не напрасной, и плата за их счастье не казалась ей чрезмерной. Она прыгала бы от радости, если бы могла.

Станислав? Он тоже здесь? А где же?.. Ангелина повела глазами: где её родители, брат, где Петя?.. Петя! Это имя полоснуло по груди ножом. Она вспомнила об их разрыве, о его нежелании завязать с фидершей даже ради их любви, и об ультиматуме, поставленном ею.

Петька упрямый и добросовестный, он не позволит ставить себе условия. Неужели, это всё? Наверное, она перегнула палку? Ангелина представила, как день за днём дожидается возвращения парня со свидания с другой, и поняла, что ревность разрушила бы их отношения постепенно так же верно, как мгновенный разрыв. Она была права, но до чего сейчас ей больно!

От волнения у Ангелины перехватило горло, и Солар отозвался раздражённым ворчанием, совсем, как Борис! Из-за ширмы выскочил Денис, проверил показания, поцокал языком и вкатил в катетер дозу ещё какой-то дряни. Глупый… ей просто хотелось плакать…

Но на этом Борисов помощник, раз закусив удила, не успокоился. Разогнав посетителей от её стола, он провёл тщательную интроспекцию её ауры и остался недоволен.

— Попрошу всех выйти, — негромко, чтобы не разбудить шефа, потребовал парень.

— Что? Что-то не в порядке? — обеспокоенно спросила Саша.

— Всё путём, сейчас небольшую штопочку проведём, — озабоченно промурлыкал Денис, выключая Солар и отодвигая раму. Упрямый Егор, не слушая указаний, подошёл ближе и настроил полевое зрение. Врач глянул на него неодобрительно, но прогонять не стал.

— Ладно, Егор — со мной. Все остальные — в предбанник.

— Видишь? — пробормотал он, присоединяясь к Егору. — На контуры смотри. Они не замкнуты. Уходят в никуда, растопырены, как щупы. Словно она распята в пространстве.

— Что это значит?

— Если бы я знал!

— Разбудим Бориса?

— Его сейчас лучше не трогать. Сами справимся — вдвоём легче.

Ангелина закрыла глаза. Она устала. Слова друзей долетали, словно сквозь вату — мягкую, укутывающую, усыпляющую, удушающую…

— Смотри, бери только те отводы, которые знаешь. Я одновременно стану подводить к ним симметричные. И замыкаем. С остальным разберёмся потом. Там надо будет подумать…

Каждое их действие, снабжённое заклинанием, возвращало Ангелину на землю. Тело обретало вес, наливалось болью. Мышцы дрожали, её трясло. Снова и снова прошибал холодный пот.

Вот Егор затронул какой-то глубинный проток, связывающий её с астралом, подобно живительной пуповине, и тот напрягся и завибрировал, как натянутая струна.

Нет! — закричала Ангелина, внезапно проснувшись и порываясь сесть.

— Ч-ш-ш, надо баиньки, — пропел ей Денис, укладывая пациентку на место, и встревожено оглядываясьна ширму. И не напрасно. Оттуда тотчас выбрался не выспавшийся и злой Полетаев.

— Что, чёрт подери, вы тут устроили?

Разогнав парней от её ложа, он потёр руки, сонное лицо и начал проверять энергетические системы своей подопечной.

— Знахари доморощенные… — цедил он сквозь зубы. — Почему она в таком виде?

— Э-э-э, — боязливо приблизился к врачу Денис, — все её протоки были разомкнуты…

— Я же сказал, без меня её не трогать!

— Странно, — Егор, в отличие от Дениса, был совершенно спокоен (может быть, он просто слишком устал, чтобы бояться свирепого Бориса Витальевича), — её протоки были разомкнуты, но энергия по ним продолжала циркулировать. Я не понимаю, как такое возможно?

— Не понимаешь, а берёшься исправлять! — рявкнул Борис. — У неё связь с каким-то космическим источником энергии. Как именно осуществляется приток, не ясно; останется ли она в живых, если эту связь нарушить, — тоже. Что вы трогали?

— Мы соединили только главные протоки.

— Она отреагировала, когда я коснулся вот этого, — указал Егор, подходя к Борису, и всматриваясь в Гелькино свечение. Врач облегчённо выдохнул.

— Счастье, что не успели напортачить, — Борис продолжил проверку целостности проток, сращивая оставшиеся.

— Борис Витальевич! — стуча зубами, окликнула его Ангелина, вдруг вспомнив. — Там, на лыжной базе — фидеры!.. Засада… Телефон… у меня в кармане…

— Не волнуйтесь, Александра нам всё рассказала.

— Вы успели?..

— Нет. Вас не должно это беспокоить. Помолчите. Расслабьтесь.

— Не могу, — Ангелина скрючилась. Её неудержимо трясло.

— Нарушен режим терморегуляции, — пробормотал Борис, проверяя снова и снова. — Денис, вводи противосудорожное, пока не начались проблемы.

Ангелину продолжала колотить дрожь.

— Ваш кот… закройте окно… он улетит… аквариум… — бормотала она в полу-беспамятстве.

— Денис, я попробую с ней инвертировать. Помоги заклинанием.

Глава 46

Они с Александрой впервые поругались. Нет, они не кричали и не ссорились (такого между ними не случалось). Просто Аля сегодня ходила нахмуренная и замкнутая впервые со дня его возвращения в общежитие.

Она настаивала, чтобы он перебрался к ней домой, где за ним был бы круглосуточный уход. Но он, конечно, отказался. Он не мог подвергнуть риску нападения фидеров всё её семейство. Он и в общежитии не позволял ей оставаться надолго!.. С обязанностями сиделки неплохо справлялся и Надир, который вернулся в свою комнату, должно быть, с подачи Редика, чтобы не засвечивать их блок одиноким жильцом.

Егор и так изумлялся, как это фидеры до сих пор не устроили налёта на его комнату, ставшую филиалом штаб-квартиры. Ведь Белый знал о том, что здесь собираются «хорперы». Знал и никому не сказал? Не успел? Забыл? Смешно!..

Как бы то ни было, Учитель не собирался отказываться от общежитской комнаты Егора, как от места встреч с этой ячейкой ОПФ. И парень решил для себя, что шеф обладает информацией, недоступной другим, о безопасности этого привычного места совещаний.

«Вспомни чёрта…», — усмехнулся про себя Егор, когда раздался стук во входную дверь, и в коридоре послышались знакомые голоса.

— Если гора не идёт к Магомету… — потирая от мороза руки, вошёл в комнату Учитель и удивлённо остановился. — Ты один?

Последнее время шеф избегал инвертеции и пользовался для перемещения исключительно своими Жигулями, словно намеревался продемонстрировать всем и каждому, что он такой же, как все и больше ничего. При этом он выглядел вздрюченным, словно враги уже наступали ему на пятки. Хотя Учительский кураж, надо признать, от этого только возрастал, делая его быстрым в решениях и острым в оценках.

— Да, — пробормотал Егор, усаживаясь в постели и выключая ноутбук — он, используя свой постельный режим, пытался нагнать учёбу. — Саша недавно ушла, но дома «моя индийская жена».

— Я знаю, — отмахнулся Учитель, — я ожидал увидеть здесь Бориса и Петра.

— Они придут?

— А я тебя не предупредил?.. Ну, Борис полностью игнорирует мои просьбы не «светиться» при перемещениях. Потеря времени на дорогу «по-человечески», кажется ему невосполнимой. Особенно, когда наша «принцесса» под его неусыпной опекой и нуждается в его профессиональных навыках. — Редик тяжело вздохнул. — Мне, честно говоря, легче, когда она нуждается в этих самых навыках — только Борису не сболтни — никогда не знаешь, что она выкинет в следующий момент, и как долго это придётся разгребать.

— В этот раз она спасла мою будущую жену, так что здесь я с вами не соглашусь.

— Спасти-то она спасла, — неохотно признал Учитель, — но как наследила! Подставила себя, и без того ставшую притчей во языцех у всего города, под фидерский ответный удар, дав уйти этим двоим…

У Егора невольно сжались кулаки.

— Жаль, что это у неё с тобой связь, а не наоборот. Тогда бы я всегда знал, что она задумала и чем занимается, — желчно продолжил Учитель. — Чёрт! Я для неё приготовил отличное местечко, где её научили бы дисциплине и… ещё кое-чему полезному. Дал ей возможность отсидеться, пока не рассеется вся эта колготня. Так нет же! Эта сволочная девчонка посмела отказаться!

— Она не приходит в сознание…

— Тем лучше для неё! — воскликнул Редик, тыча в Егора пальцем. — Уверяю тебя, попадись она мне в руки сразу после выхода статьи с фотографиями, я бы сам её прикончил.

— Вы это не серьёзно… — не слишком уверенно возразил Егор.

— Ты думаешь? — сверкнул глазами Учитель и повернулся к двери. — О! Вот и «папа Карло» пожаловал.

В коридорчике слышалось неразборчивое рычание Бориса. В следующую секунду дверь распахнулась, и врач, как всегда, стремительно вошёл в комнату.

— Эти бесконечные переходы с шестого этажа на четвёртый меня бесят! Найди пути покороче, Сергей.

— Ты и так передвигаешься исключительно по воздуху, нарушая конспирацию, так что не жалуйся. Тебе же не приходится торчать в пробках из-за этого чёртова снегопада! И вообще, я просил всех пересесть на транспорт!

— В таком случае, тебе придётся являться в больницу за моими отчётами самому. У меня нет времени даже слетать домой, чтобы поменять коту туалет.

— Как заботливо! У меня фидеры вербуют одного за другим депутатов и коммерсантов, а у тебя — кошачьи туалеты!

— Так что случилось? — проигнорировал ехидство шефа Полетаев.

— Майя просто вгрызается в город! Что толку, что она у фидеров единственный инвертор против наших шести, если она набирает адептов быстрее, чем мы успеваем их завязывать? И это ещё не факт, что перестав «потреблять чужую силушку», фидер автоматически лишается членства в банде. Вон, Сэмовы подонки все остались, и очень отравляют нам жизнь!

— Что ты предлагаешь? — отрывисто спросил Борис. Он явно торопился вернуться в больницу, даже не прошёл в комнату, оставаясь у двери.

— Вот ты! — вскричал Учитель, приближаясь к нему. — Сидишь над своей куклой… свет клином сошёлся! А мне и твоя светлая голова нужна тоже! Мне нужен план!

— Хорошо, — холодно произнёс Борис. — А что наш юный шпион? Его информация имеет какую-то цену, или он сгодился только на роль героя-любовника?

— Мальчик — моя единственная надежда! Так что сбавь свой язвительный тон, когда он придёт. Он мне нужен. И не забудь о том, о чём я тебя просил.

— Вы ещё ему не сказали? — спросил Егор. — Не сказали Петьке, что Ангелина в больнице?

— И ты не вздумай! — резко обернулся к нему Редик. — Это может сорвать всю нашу операцию. Мне не нужно, чтобы парень удручённо просиживал над телом нашей принцессы на пару с Борисом!

Полетаева перекосило.

— Мне нужно, чтобы он с ясной головой и полной отдачей развлекал фидерскую атаманшу, так кстати для нас, проявившую свою женскую слабость!

Егор несогласно покачал головой.

— Мне возвращение Альки помогло. Оно спасло меня! Для Ангелины присутствие родных и её парня тоже могло бы стать спасением. Вы обязаны сделать это для неё.

Редик скривился. Лицо Бориса было похоже на посмертную маску.

— Всё это вилами по воде писано… а вот фидерскую атаку, в случае рассекречивания, я вам гарантирую. Впрочем, Борису решать, перевешивает ли польза от присутствия близких для Ангелины, опасность нападения…

Редик грыз кончик уса, посматривая выжидательно на врача.

— Я готов испробовать любые средства, чтобы помочь Ангелине, — выдавил, наконец, из себя Борис, — но в данном случае я готов согласиться с Сергеем…

— Что? — вскричал Егор. — Вы полностью отрицаете положительный эффект, который оказало на моё самочувствие появление Альки?

— Нет, — глухо ответил врач и добавил резче, — но уверен, что для Ангелины этот мальчик — не то же самое, что для вас Александра, поэтому и эффект…

— Ч-ш-ш-ш… Тихо! — поднял руку Учитель. — Не сейчас. Он может нас услышать.

В дверь стукнули.

— Да-да!.. — нетерпеливо отозвался шеф и расплылся в добродушной улыбке. — А вот и Петя! Милости прошу.

Борис, скривившись, отошёл к столу.

— Извините, — торопливо извинился парень. — Майя не хотела меня отпускать…

— И мы её понимаем, — оборвал его извинения Редик и поставил для Пети в центре комнаты стул. — Прошу! Подробно и последовательно: что сегодня было?.. Если, конечно, нет какого-то срочного сообщения.

— Кажется, есть: Майя пытается выяснить, кто в администрации области нас прикрывает. Она чувствует уверенное противодействие, идущее оттуда.

— Ещё бы! Сам губернатор!..

— По тому, как она об этом говорила, я понял, что фидеры готовы пойти на крайние меры, чтобы устранить препятствие.

— Ничего себе!

— Она грозилась неким Виктором…

— Виктором? — живо переспросил Редик. — Неужели сам мэр Виктор Семёнович — адепт фидеров?

— Я тоже решил, что она имеет в виду именно мэра.

— Откуда такая уверенность? — подал голос Борис.

— М-м-м… она упомянула его, как силу, равную губернаторской.

— Придётся усилить губернатору охрану… — задумчиво теребил усы Редик. — Сгодился бы инвертор или хотя бы человек, чувствующий интроспекцию…

Он побарабанил себя по губе и искоса взглянул на Егора.

— Ты, кажется, уже хорошо себя чувствуешь?..

Егор возмущённо тряхнул головой, собираясь ответить, но шеф перебил себя сам:

— Нет-нет, тебя я «засвечивать» не могу… Эх, если бы у меня был никому не известный, бдительный, владеющий навыками телохранителя, инвертор!..

Впервые лица Бориса коснулась усмешка.

— Но ведь Ангелина может… — начал, было, Петя, запнулся, покраснел, но быстро взял себя в руки и продолжил. — Я хотел сказать, что раз Егор с её помощью стал инвертором, то и кто-нибудь другой…

— Да, действительно, — замогильным голосом подтвердил Борис.

Трое инверторов переглянулись, и Редик, хлопнув Петю по плечу, заметил:

— Ангелина, разумеется, может всё, но для охраны губернатора, в конце концов, сгодится и любой бывший военный, владеющий интроспекцией.

— Я не понимаю, — развивал свою мысль Петя, — почему бы с помощью Ангелины не превратить в инверторов всех членов Организации, которые к этому способны? Вы владели бы целой армией.

— Ну-у, видишь ли, — начал Сергей Петрович, косясь на Полетаева, — слишком много инверторов — тоже плохо. Они становятся заметны и неуправляемы. Вот погляди, сколько шума сейчас из-за Ангелины, только потому, что она пренебрегла конспирацией. А если инверторов станет много, то и конспирация не поможет.

— Мы отклонились от темы, — прервал его Борис.

— Да-да, у тебя что-то ещё, Петя?

— Мне нужна связь с Ангелиной, — торопливо начал парень, поднимаясь. — Её родители волнуются, они знают, что она сейчас у Бориса Витальевича, но её телефон не отвечает…

— Да-да-да, её телефон у меня. Никаких сообщений с внешним миром у неё нет. И мы с тобой договаривались, что для пользы дела, вы с ней временно прервёте все связи.

— Да, но хотя бы поговорить с родными она должна иметь возможность.

Ответом ему было общее молчание.

— Может, её вообще уже нет? (Редик скосил обеспокоенный взгляд на врача) Может, она уже выполняет задания ваших неизвестных покровителей?

— Уверяю тебя, это не так, — попытался умиротворить парня Редик.

— Тогда почему я не могу с нею просто поговорить?

— Наверное, ей нечего вам сказать, — бесстрастно заметил Борис.

— Зато мне есть что! — резко ответил Петя, и они обменялись острыми взглядами.

— Видишь ли, Пётр, — положил руку ему на плечо Редик, усаживая парня на место. — Ангелине пришлось исчезнуть, потому что ей грозит реальная опасность после её столкновения с фидерами на лыжной базе. Мы не знаем их возможностей. Современные технологии, как ты знаешь, позволяют прослушку. Не забывай, что на фидерской стороне сам мэр и его возможности. Давай не будем рисковать, для её же блага. Кстати, мы должны договориться о шифре для разговоров по мобильному… но это позже, а сейчас, я хочу услышать подробно, как прошло твоё, Петя, свидание.

— Поклянитесь сначала, что с Ангелиной всё в порядке.

— Разумеется, друг мой! Как же иначе? Для этого мы её и… упрятали.

Егор, нервно сжимающий челюсти в продолжение всей этой сцены, не выдержав, громко фыркнул и, устроившись на постели поудобнее, включил ноутбук. Редик кинул на него недобрый взгляд.

— Мне пора, — предупредил Борис.

— Подожди ещё немного. Ничего там без тебя не случится. Мы ещё не договорились о шифре… и, вообще, как я могу проводить собрание, если все разбегаются? — рассердился Сергей. — Давайте выслушаем Петю.

— Ну, собственно, рассказывать особенно нечего, — смутился парень. — Мы встретились в ресторане…

— В каком?

— Интуриста.

— Она поселилась в гостинице?

— Вряд ли… не знаю. Когда я пришёл, она уже сидела за столиком. А когда попрощались, ушла первой, наказав мне задержаться.

— Хм, надо аккуратно проверить… — задумчиво произнёс Редик, а Борис поинтересовался:

— Когда и где у вас следующая встреча?

— Я должен ждать её у торгового центра «Европейский» в полдень.

— Вы же обычно встречаетесь в фидерской точке — кафе «Мозаика»? — нахмурился Борис.

— Да, — покраснел Петя, — но уже несколько дней она не назначает встречи там.

— Что тебя смущает? — спросил Полетаева Сергей Петрович. — Она могла поменять место из простой предосторожности. А может быть, и я склоняюсь к этому варианту, ей невтерпёж уединиться с нашим юным другом, вот и перебралась поближе к гостиничным номерам.

— Возможно, — Борис, прищурясь, разглядывал парня, — но, выбирая местом встреч с хорпером «Мозаику», она наверняка предприняла серьёзные меры защиты и обеспечила себе безопасные пути ухода. Ты понимаешь, Сергей, как трудно найти подходящее место, и какой работы требует подготовка необходимой инфраструктуры? Хм, если бы квартира Ангелины отвечала… — по лицу Бориса пробежала судорога. — Я хочу сказать, что сняться с насиженного места фидершу могла заставить только слежка, обнаружившая её секретный путь.

— Какая слежка? Я не давал такого распоряжения! — взвился Редик. — Кто посмел бы без моего разрешения?.. А-а-а!.. — дошло до него, и он уставился на Полетаева, наливаясь яростью. Врач же заявил, скривившись:

— Вариант с близостью номеров меня бы убедил, если бы парочка продолжала бывать и в «Мозаике». Но, как я понимаю, свиданий в этом месте Майя больше не назначала?

Он вопросительно глянул на Петю. Тот, оглушённый проницательностью Бориса, только помотал головой.

Редик, вперивший взгляд в пространство с видом человека, которого вот-вот хватит удар, произнёс сдавленным голосом:

— Береги своё сокровище получше, Борис, и… подальше от меня.

Полетаев хмыкнул — угроза Редика его не напугала — и попросил Петю:

— Продолжайте, у меня мало времени.

— Ничего особенного не было: сели за столик, заказали…

— Стоп, — вмешался Сергей Петрович, — как она тебя обычно встречает: бросается на шею, целует в губы, протягивает руку, по-быстрому чмокает в щёку, пожирает глазами, треплет по щеке?..

— Скорее последнее, — смутился Петя.

— Что именно?

— Целует и треплет по щеке, пожирая глазами, — сухо отрапортовал парень, стараясь не замечать взгляда Бориса.

— Она позволяет вам заказывать или всегда делает это сама? — спросил тот.

Егор, отмечающий в это время на ноутбуке значения, выпадающие из зависимости на графике, одновременно прислушиваясь к разговору, был удивлён вопросом врача. Он даже подумал, не пытается ли Борис намеренно унизить парня.

Наверное, так же подумал и Петя.

— Я не могу себе позволить платить в ресторане, а места попроще Майю не устраивают. Я всегда брал только кофе, и она…

— Стала платить за обед сама, — быстро закончил Редик.

— Я не стал бы есть за её счёт, если бы не задание! — вспыхнул парень.

— Я знаю, я знаю! — успокаивающе похлопал его по плечу Учитель. — Припомни ваш разговор.

— Она сказала что-то вроде того, что «теперь, когда я в новых очках, она лучше видит, какой я на самом деле, и другие — тоже»…

— Другие дамы, — деликатно пояснил Редик Егору и Борису, словно те могли не правильно истолковать услышанную фразу.

— … и спросила, замечаю ли я усилившееся к себе внимание?

— Так. Что ты ответил?

— Я сказал, чтотакое внимание меня мало волнует — немного забавляет, и только. А она сказала, что отлично это знает, потому что испытывает на себе моё безразличие. Мне обязательно пересказывать все эти глупости?

— Не отвлекайся. Ты мог упустить какую-то важную деталь в разговоре, которую мы, люди опытные, не пропустим. Короче, нам виднее. Продолжай.

— Ладно. Я ответил, что не знаю человека, который мог бы остаться к ней равнодушен…

— Молодец! Мальчик быстро учится! — воскликнул Учитель и махнул рукой. — Продолжай, продолжай!

— Майя протянула руку, и я её поцеловал, естественно. Она сказала, что скоро Сочельник, и ей хотелось бы пробежаться со мной по магазинам, проникнуться духом Рождества, но ей никак не удаётся выкроить на это время. Она сама себе поставила срок, за который покончит с хорперами и укрепит Орден…

— Что-что? Значит, они себя называют Орденом. Припомни, упоминала ли Майя когда-нибудь полное название своей шайки? Это бы нам очень помогло.

— Нет, я уверен. Мне показалось, что и в этот раз она сболтнула это нечаянно, потому что быстро перевела разговор на другое — стала досадовать, что так долго не несут заказ, хотя не прошло и пяти минут, и что я зря отказался от лосося — его, мол, там готовят бесподобно…

— Вот видишь, как интересно! Давай дальше!

— Я сделал вид, что ничего не заметил, и сказал, что не удивительно теперь, почему в Организации ужасаются количеству фидеров в городе. Она ответила, что «это ещё цветочки, что если бы не какой-то гад в руководстве области, она бы уже нежилась на пляже в Майями в законном отпуске». «Но ничего», — сказала она, — «Виктор ещё покажет кое-кому, где раки зимуют, а пока он помог ей наладить дело в спортзалах…» Тут принесли заказ…

— Что? — одновременно воскликнули Полетаев с Редиком. Егор тоже оторвался от экрана, привлечённый услышанным.

— Каких ещё спортзалах? — вскричал Редик, а Борис, подойдя к столу, включил компьютер и склонился над монитором, щёлкая мышкой.

— Я не понял, что она имела в виду, — растерялся Петя. — Мне показалось, что речь шла о помещениях для их собраний…

— «Китайский цигун», — прочёл Борис ссылку в Интернете, — «управление энергией, развитие физических возможностей, духовное совершенствование…». Секции по всему городу: школьные спортзалы, детсады! студенческие комплексы… всего двадцать пять точек.

Редик, отчаянно мыча и взмахивая руками, бегал по комнате вокруг Петиного стула.

— Спортзалы! Спортзалы! — выкрикивал он.

— Что это значит? — обеспокоенно спросил Петя.

— Это значит, — спокойно ответил Борис, поднимая руку, чтобы остановить, готового взорваться шефа, — что Майя готовит из детей будущих фидеров.

— Это невозможно, — побледнел парень.

— Разве? Дети, к вашему сведению, по своей природе, все до единого — фидеры. Они отнимают энергию, в которой нуждаются, инстинктивно, поэтому их относят к неосознанным. У большинства, по мере взросления, это проходит, у некоторых — нет. Часть из этих некоторых остаётся неосознанными фидерами (вязать их — одно удовольствие). Другие, особенно склонные к интроспекции, становятся осознанными фидерами. Когда они сбиваются в шайки, мы приобретаем нашу главную проблему — своего основного врага. Теперь эти шайки вербует под своё крыло в нашем городе Орден, с Майей во главе. Вы понимаете, какая это незначительна часть от его общего населения? А теперь представьте, что все сменяющие друг друга поколения в городе — фидеры.

— Это невозможно! — вскочил Петя. — Вы что-то путаете! Цигун — это же совсем другое учение, оно никакого отношения не имеет…

— Вот именно! Но дети-то этого не знают. Они будут делать то, чему их научат.

Петя угрюмо опустился на стул. Егору показалось, что Борису не удалось до конца убедить парня. Наверное, Полетаев сам это понял, потому что добавил:

— Вы, кажется, ожидали, что Майя лишь играет: с вами — в любовь, с нами — в войну, но это не так. Возможно, с вами она играет, с нами же — воюет, насмерть. На вашем месте, я бы не забывал об этом, а так же о том, на чьей вы стороне.

— Я бы отстранил его, — бросил он Редику, который упал в кресло, вцепившись себе в волосы, — он нас сдаст.

— Что? — возмутился парень, и босс, наконец, очнулся. — Да, Борис, ты прав. Мальчик немного заигрался. Но всё-таки ты преувеличиваешь опасность.

Борис пристально смотрел на Петю, который, нервничая, избегал его взгляда.

— «Поговори» с ним! — со значением произнёс Редик.

— Я?! — возмутился Полетаев и быстро глянул на часы. — Я и так проторчал здесь уже битых три четверти часа! Сам его обрабатывай. И давай уже закончим с разговорами.

— Ладно! — согласился Учитель и снова усадил парня на стул.

— Я только напомню Петру, что сдав нас, — произнёс Редик тоном, который мог бы показаться беззаботным, если бы не мнился угрожающим каждому, кто знал Сергея Петровича лично, — не важно, специально или по глупости, он также сдаст Ангелину со всем её семейством, не говоря про весь город. Усвоил? Давай по-быстрому, что там у вас с Майей было дальше?

— Да, — попытался сконцентрироваться парень, голос его дрожал, — она как раз упомянула Ангелину. Укорила, что та вовсе не вышла из игры, как я её уверял, а сорвала им операцию на лыжной базе.

— Ты сказал, как я просил?

— Да, я ответил, что Ангелина стала неуправляемой, и посажена под арест — никто из простых смертных не знает, где именно. Что лыжную базу она использовала в своих целях, и чисто случайно наткнулась на засаду, когда отправилась проведать подругу, которая к Организации не имеет отношения, и пострадала зря.

— Майя поверила?

— Не знаю. Звучит всё не слишком убедительно, хотя и чистая правда. Майя произнесла что-то вроде «вовсе не зря пострадала подруга, раз вывела их на Ангелину и показала её настоящую силу». После этого она взялась за меня всерьёз — я же уверял, что Гелька уже ни на что не годится. Пришлось сказать, что сам был введён в заблуждение, что такие у нас циркулировали слухи, а недовольство руководства Ангелиной в подтверждении не нуждается. И вот тут… — Петя запнулся, и Редик жадно наклонился к нему.

— Да-да?

— Мне показалось… может быть, я ошибаюсь, но по-моему, Майя мне поверила, словно я подтвердил то, что она и так знала. У меня возникло отчётливое впечатление, что о вашем недовольстве поведением Ангелины, она слышала не от меня одного.

Борис фыркнул.

— Любой дурак на месте Майи мог сделать вывод, что шеф тайной организации будет недоволен агентом, действия которого обсуждает весь город, а фото— самый ходовой товар у журналистов.

— Всё это так, — с досадой отозвался парень, — но впечатление, что у фидеров в нашей организации ещё кто-то есть, у меня усиливается с каждой нашей встречей.

— Ты должен узнать, кто, — без обиняков заявил Редик. — Это твоё первейшее задание. У меня и без вражеских «кротов» — сплошная головная боль.

— Хочу дать совет, — негромко произнёс Борис, и все внимательно уставились на него. — Майей нужно заняться всерьёз, чтобы пресечь её деятельность. Она успела пустить глубокие корни во всех сферах города. Её нужно дискредитировать. Возможно, уничтожить.

— Ты что? — взорвался Редик. — Она для нас — реальная возможность выйти на Эрлика!

А Егор заметил, как в глазах у Пети промелькнул мгновенный ужас, и подумал, что Борис прав — парень, действительно попал под влияние фидерши. Или же Петька просто непрошибаемый гуманист, для которого поднять руку на женщину, немыслимо. Егору были понятны такие чувства — он и сам был из той же породы.

— Майя никогда не потеряет голову настолько, чтобы шпиону-недоучке удалось вытянуть из неё такие сведения, — продолжил Борис. — Зато вреда она смогла причинить нам очень много, и ещё больше успеет доставить неприятностей, пока мы наблюдаем за неспешными ухаживаниями нашего юного друга.

Полетаев бросил косой взгляд на Петю, и тот вспыхнул, сжав кулаки.

— Тем более что он уже сам не знает, на чьей он стороне. Когда же он окажется в объятиях опытной дамы, боюсь перевес в его предпочтениях окончательно сместится не в нашу пользу.

— Как вы смеете? — вскричал Петька, бросаясь на Бориса. Тот отшвырнул его играючи импульсом на кровать, и Егор едва успел выхватить из-под упавшего парня свой ноутбук. Борис Витальевич язвительно продолжил, не обращая внимания на упреждающие знаки Редика.

— Вы, кажется, были влюблены? Как удобно, когда для безграничной любви всегда находится под рукой подходящий объект. Нет одной — полюбим другую…

— Борис, ты переходишь все границы! — вскричал Сергей Петрович, а Егор подумал, что Учителя больше беспокоит не самолюбие его протеже, а то, что Борис, нашедший удобную цель, чтобы излить свою желчь, готов был в сердцах открыть, тщательно скрываемую от Петьки тайну состояния Ангелины.

— А тебе я хочу напомнить, что желание сорвать весь банк, обычно оборачивается полным разорением. Ты рискуешь погубить всё и всех ради призрачного куша.

Редик и Борис теперь стояли друг против друга, сверкая глазами. Наконец, Сергей Петрович выдохнул и тряхнул головой.

— Я тебя услышал, Борис и я обещаю, что проверю и перепроверю лояльность мальчика, прежде чем продолжить. Если хочешь сам, милости прошу.

— Нет, уволь, — сказал Борис и отошёл к столу. Егор с тревогой переводил взгляд с одного шефа на другого, с них — на встрёпанного Петьку, потирающего плечо. Их разговор что-то означал, но он не мог уловить подтекст. Это было странно и неприятно — он-то считал себя в курсе всей инверторской «кухни».

— Если ты не желаешь «говорить» с ним сам, я это сделаю, хотя у тебя вышло бы лучше, но впредь не желаю слышать никаких инсинуаций на эту тему, — вполголоса заявил шеф.

— Обстоятельства меняются, — туманно заметил Борис и пояснил. — Впредь может понадобиться не один такой разговор, ведь «она» тоже может этим заниматься.

— Да, ты прав, — обеспокоился Редик. — В крайнем случае, я ему «скажу»…

Полетаев лишь вздохнул, а Егору показалось, что он начинает что-то понимать. «Скажу» — это, конечно, об Ангелине, «она тоже этим занимается» — о Майе, а речь, скорее всего, идёт о каком-то психологическом воздействии, сходном с промывкой мозгов.

Егор поёжился. Нечестная игра! Не ожидал, что его соратники таким занимаются. Надо выручать Петьку!.. Но что, если Борис прав, и неотразимая фидерша постепенно перетягивает, не замечающего опасности парня, на свою сторону?

— Может, вы станете говорить прямо? О чём речь? — сердито отреагировал Петя.

— Мы все сейчас на нервах! — взмахнул руками шеф, словно только сейчас заметив угрюмо растирающего плечо, парня. — Борис — так просто не в себе!

— Благодарствуйте! — с сарказмом отозвался врач.

— Но дело — прежде всего, — не обратил внимания на его реплику Сергей Петрович. — Поэтому предлагаю всем успокоиться, взять себя в руки и продолжить!

Петя вздохнул.

— Я постарался убедить Майю не преследовать Гельку…

Борис язвительно фыркнул, но встретился взглядом с Сергеем и промолчал.

— Так-так, — поощрительно пробормотал тот и сел на стул напротив парня. — Она это пообещала?

— Ну, она ничего не сказала, только улыбнулась.

— Хотелось бы услышать, как именно вы её убеждали? — Сомнение в способностях парня, хоть кого-то в чём-то убедить, в голосе Бориса нис чем нельзя было спутать. Редик кивнул, и Петя нехотя продолжил.

— Я сказал, что хотя мы с Ангелиной больше не встречаемся, мы продолжим общаться по-дружески, потому что её брат — мой лучший друг, я вхож в их дом, и эта семья мне очень дорога, и я прошу не причинять им вреда ради… хорошего отношения ко мне.

— А Майя не интересовалась часом, почему, раз уж Ангелина выдворена из Организации, она продолжает действовать? — мимоходом спросил Редик.

— Я сказал, что Гелька, даже когда состояла в Организации, действовала на свой страх и риск и принимала решения на своё усмотрение.

Редик с Борисом скептически переглянулись.

— Сильный инвертор, действующий по своему усмотрению… — язвительно подытожил врач.

— По-моему, Майя поняла! — начал горячиться Петя. — Ей ничего не стоит выполнить эту мою просьбу, раз уж, как вы уверяете, она так во мне заинтересована. Это умная женщина, способная сопереживать…

— Да, ну! Не главарь фидеров, а Мать Тереза! Из вашей «защитной» речи она могла понять только одно — что соперницу нужно уничтожить, — заметил Борис. — И ради Бога, перестаньте обсуждать Ангелину с её главным врагом! У вас ещё хватит мозгов предложить им подружиться и сплотиться в прекрасной идиллии вокруг вас, единственного.

— Это было бы не настолько неестественно, как те чувства, что вы хотели бы предложить Ангелине! — отшил его, вскочив, Петя. Борис онемел, а Учитель быстро вклинился между ними.

— Теперь я вижу, в чём моя проблема, — начал он тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Не будь Ангелины, вы двое — не грызлись бы между собой, в городе было бы тихо, а у меня в Организации — ДИСЦИПЛИНА! Ей, Богу! Я готов дать Майе добро на отстрел.

После напряжённой паузы присутствующие выдавили из себя подобие смеха. Всем хотелось превратить угрозу Редика в шутку. Но он не поддержал общее веселье. Петя начал было что-то горячо возражать, но его прервал Полетаев.

— Сергей, ты же не захочешь связываться со мной? — спросил он угрожающе и добавил, видя, что Редик не готов отступить. — Ты имеешь то, что заслужил. Твоё желание получить всё и сразу — вот главная проблема. Девочку нужно было образовывать, а не бросать в гущу событий, снабдив наскоро несколькими заклинаниями. И я предупреждал тебя. Неоднократно.

После этой отповеди воцарилось гнетущее молчание. Нарушил его Борис, глухо добавив:

— Думаю, все здесь со мной согласны.

— Никто из нас не позволит причинить Ангелине зло, — подтвердил Егор, для убедительности вставая с кровати.

— Бунт на корабле, — попытался пошутить Учитель, но его никто не поддержал. Тогда он с кислым видом плюхнулся на стул и взъерошил волосы.

— Давайте кончать! Мне ещё нужно дать вам шифр и разобраться с мальчиком…

— Я сам, — Полетаев кинул недовольный взгляд на Петю и раздражённо добавил, — мне понадобиться помещение.

— Отлично! — поднялся Сергей Петрович. — Мы пока с Егором на кухне чаю попьём.

«Разобраться?»

Ангелина у себя в палате открыла глаза. Что Борис собирается делать с Петей?

Глава 47

Солар изменил тональность, и к её ложу подскочил Денис.

— Ух, ты! Ладушки! — закудахтал он, суетливо обегая стол кругом и привычно проверяя показания приборов.

— Денис! — позвала Ангелина. Голова её была ясной, тело — лёгким, а сердце безудержно колотилось. — Ден!..

— Сейчас покапаем аденазинчик, — парень ловко подвесил к штативу флакон с раствором и подсоединил капельницу к катетеру, — и обрадуем Витальевича… может, он теперь беситься перестанет!

— Денис, хватит бегать! — взмолилась Ангелина, удивляясь слабости своего голоса. — Послушай…

— Сейчас всё будет тип-топ, — помогая ей осторожными пассами, приговаривал помощник Бориса, — Показатели приличные — тип-топее не бывает…

Он ввёл в раствор ещё какой-то препарат, и жар волной прилил Гельке к лицу.

— Прекрати пичкать меня всякой дрянью! — запротестовала она и, поднатужившись, ухватилась за рамку Солара.

— Эй! — перехватил, подскочив, её руку эскулап. — Руками не трогать!

Ангелина вцепилась в его рукав.

— Подожди. Что ты бегаешь, как ошпаренный? Объясни мне кое-что…

— Всё, что угодно, дай только закончить! Я же должен провести мероприятия по твоему…

— Денис! — яростно прошипела Гелька. В её воображении Полетаев уже заканчивал превращение её парня в бездушного зомби. — Объясни мне кое-что прямо сейчас! Не то, клянусь, я инвертирую и отправлюсь сама искать ответы на свои вопросы, а ты останешься разбираться с Борисом Витальевичем, и никаких тебе «мероприятий»!

— Блин! Что тебе надо? Не успела глаза продрать — уже проблемы! Зараза!

— Что применил Борис Витальевич к моему брату и родителям, чтобы убедить их не мешать моей работе в Организации?

— Как что? Суггестию, конечно, — недовольно пыхтя, ответил парень.

— То есть он им внушил, что они должны меня отпустить и не беспокоиться? Да? Они бы в жизни на такое не согласились! Может, мы все здесь зомбированные и делаем то, что нам прикажут?!

— Двоечница! На людей (на обычных людей) суггестия не действует, пора запомнить! А что касается нас, то тебя, пожалуй, зомбируешь! Кто, что ни день, новые фортели выкидывает так, что начальство о стену головой бьётся? Сам видел. Если ты это по приказу делаешь, то тебя лечить давно пора, чтобы этого, который приказы идиотские у тебя в голове раздаёт, вычленить и уничтожить.

Гелька стыдливо потупилась, а Денис, сердито сопя, выдернул у неё из рук свой рукав.

— Ну, хорошо, — примирительно начала Ангелина, дав парню немного успокоиться. — Тогда как это происходит с обычными людьми?

— Процедура очень трудная, я сам её до конца ещё не освоил. С человеком нужно говорить особым образом, используя определенные слова, как ступени для погружения в его подсознание — ты же не будешь у него под носом пассы делать и заклинания бормотать! Человек с тобой разговаривает, как ни в чём не бывало, а ты в это время проводишь проверку типа теста и тонкую настройку. Твои родители — люди справедливые, значит, хоть граммулечку должны гордиться, что их дочь сражается за правое дело, так? Она… ты, то есть — человек взрослый, поэтому ограничивать твою свободу не правильно. Осталось отрегулировать стремление к излишней опеке у матери и брата — и дело в шляпе!

Ангелина мучилась сомнениями.

— Но это же и есть гипноз.

— Не-ет. Гипнотизёр тебе говорит — иди и делай то-то. Ты идёшь и делаешь, а потом ничего не помнишь. Это грубо. А здесь человека подталкивают к принятию решения, которое он и сам бы сделал, если бы хорошенько подумал и с кем-то посоветовался. Он как будто от тебя совет получает. Улавливаешь разницу?

— Как будто… Но интроспектора как раз и можно заставить делать всё, что угодно. Ведь он более восприимчив к суггестии.

— Теоретически, да. Но Борис этим не занимается — ему кодекс чести не позволяет. Он, вообще, суггестией пользуется только в крайних случаях.

— А Редик?

— Вот тут я свою руку не прозакладаю. А чего гадать, если любой интроспектор может легко этому противостоять?

— Я не могу, — вздохнула Ангелина.

— Учись, двоечница!.. Чёрт! Я с тобой тут болтаю, а Брюса ещё не оповестил. Он теперь сравнит время твоего пробуждения и моего звонка, и сделает мне нагоняй!

— Беру огонь на себя, — вздохнула Ангелина.

— А что? — спросил Денис, доставая телефон и нажимая кнопку на быстром наборе. — Витальевич тебе никогда об этом не рассказывал?

— Борис Витальевич, — язвительно откликнулась Ангелина, — сказал, что на обычных людей суггестия вообще не действует!

— Угу, а я, значит, разболтал, как последний… Алло! Борис Витальевич, она пришла в себя. Да… да… всё в норме. Тахикардия незначительная… Сделал. Что я, маленький, что ли? Ок, понял… угу… Ну, хотите, дам вам с ней поговорить? — Денис убрал телефон. — Летит сюда.

У Ангелины ёкнуло сердце, и она поёжилась.

— Ден, я себя отлично чувствую. Не давай, пожалуйста, ему втыкать в меня иголки.

Парень фыркнул.

— Когда это я мог что-то «не дать» Борису Витальевичу? И вообще, врачу виднее, больная.

Полетаев, ворвавшийся в двери буквально через минуту после их разговора, ещё от порога, видя перед собой только лицо Ангелины, стремительно пересёк палату и обнял девушку, зарывшись лицом в её волосы.

Денис, начавший что-то бормотать на счёт «рекорда скорости», деликатно отвернулся к стене, заинтересовавшись, вдруг, отделкой кафеля, затоптался на месте и сделал попытку изящно выскользнуть за дверь, но зацепил металлический столик для хирургических инструментов и замер с вытаращенными глазами. Борис Витальевич ничего этого не заметил. Он провёл ладонью по волосам Ангелины, по щеке, сжал её плечо. Потом, спохватившись, проверил показания Солара, интроспектировал её сам, вернул на место отброшенную им рамку, но всё не мог оторваться от девушки или что-то сказать.

Ангелина все эти проявления чувств приняла, как должное. Она и сама была рада видеть врача, но была ещё слишком слаба, чтобы как-то реагировать. Кроме того, сейчас Гелька была полностью поглощена единственной мыслью.

— Борис Витальевич, — позвала она негромко, и врач незамедлительно склонился над ней, — покажите мне последние полчаса вашей жизни.

Борис опешил. Тревога, ошеломление, растерянность промелькнули в его глазах, сменяя друг друга. Ангелина ждала. Полетаев отстранился, размышляя, а после кивнул. Он понял из её просьбы даже больше, чем она в неё вложила, — он понял, что послужило толчком к её возвращению. Наклоняясь к Ангелине, чтобы выполнить её пожелание, Борис постарался скрыть из мыслей своё разочарование.

Гелька, если и не осознавала вполне жестокость своей просьбы для Полетаева, то ощущала её, но как смягчить удар, не знала. А может, это была, кроме прочего, неосознанная попытка защитить Бориса от ещё большего разочарования своеобразной «прививкой от любви», ведь она принадлежала Пете, и Борису Витальевичу пора было с этим смириться.

И вот перед ней вместо чёрных глаз Полетаева Петькины синие глаза в непривычной оправе очков.

— Мы побеседуем немного с вами, — начал врач, взглядом впиваясь в глаза настороженного юноши. — Моё полное имя вам известно. Назовите своё.

Петя от удивления растерялся.

— Ваше полное имя? — повторил Борис.

— Прохоров Пётр Алексеевич.

— Я спрошу вас кое о чём. Отвечайте, не задумываясь. Вы играете в карты?

— Да, в клабр, в преферанс, — опять удивился Петя неожиданному вопросу, утрачивая настороженность.

— В покер?

— Нет.

— Хм, вам случалось увлекаться игрой настолько, что вы забывали о времени и делах?

— Нет, в общем, хотя иногда трудно было оторваться от компании.

— А что доставляет вам большее удовольствие — сама игра или победа? — он мысленно творил заклятия, смысла которых Гелька не понимала.

— Ну, выигрывать, конечно, приятно, но я получаю удовольствие и от процесса игры. Особенно, если партия интересная.

Борис, до этого поглядывающий на собеседника время от времени, теперь, не отрываясь, смотрел тому в глаза, притягивая взглядом. Глаза парня, приблизившись, превратились в два чёрных зрачка в расплывающейся лазури.

— Ваши отношения с Майей — это игра, ничего личного. Вам только кажется, что речь идёт о чувствах, на самом деле — это обмен ударами и ловкая защита: она добивается вас, вы — сведений. Вам дороги ваши часы?

— Д-да…

— Потому что это ценная вещь или дорогой вашему сердцу подарок?

— Мне неловко носить такие шикарные часы, но Майя настаивает, чтобы я пользовался её подарками, а моё задание состоит в том, чтобы я угождал Майе.

— Вам будет жаль эту женщину, когда в результате вашей деятельности она потерпит фиаско?

— Да, — смутился Петя.

— Когда вам удаётся выведать у неё очередной секрет, вы испытываете удовлетворение или сожаление?

— И то, и другое.

— Вам льстит внимание такой женщины?

— Пожалуй, да.

— А то, что она делает вам подарки?

— Это несколько унизительно.

— Вы прыгали с парашютом?

— Нет, — быстрые вопросы Бориса Витальевича давно выбили Петю из колеи.

— А хотели бы?

— Да.

— Если бы я предложил вам сделать это завтра, вы нашли бы время? Ваше желание не угасло бы оттого, что оказалось таким осуществимым?

— Нет. Я бы прыгнул.

— Хорошо. Ваша награда в игре с Майей — риск и азарт, главная цель — информация об Эрлике и его связях. Если одной из наград в этой игре для вас окажется постель прекрасной фидерши — ваше дело. Только помните, желая её, что она — враг, покупающий ваше тело, а не любовь. Платите тем же. Запросите за себя самую высокую цену. Пусть вашей приманкой остаются ваша вежливая сдержанность и деликатность. Уступив, вы победите, но уступайте постепенно потому, что получив вас, Майя, вероятно, потеряет к вам интерес, и вы ничего не добьётесь… Вы желаете Майю?

— Она такая…

— Опытная, — подсказал Борис, — и поэтому притягательна для вас.

Петя смущённо молчал.

— Так вот, о покере… — начал Борис Витальевич, но в это время у него зазвонил телефон.

Врач вынырнул из глубины Петиных зрачков, чтобы ответить на звонок, но не спускал с парня глаз, проверяя, какое действие оказал на того разговор. Петя растерянно моргал, вид у него был немного ошалевший.

— Да? — резко кинул Полетаев в трубку. Оттуда донеслось знакомое: «Алло, Борис Витальевич, она пришла в себя…»

— Я лечу, — закончил уже слышанный Ангелиной разговор врач и, бросив Пете, — передайте Сергею, что «она пришла в себя», унёсся в окно.

— И что теперь будет? — спросила Ангелина, едва Борис отстранился от неё, прервав контакт.

— Ничего, — равнодушно ответил тот.

— Но вы же Пете что-то внушили!

— Ничего, что не соответствовало бы его собственным устремлениям, — Полетаев занялся аппаратурой.

— Тогда зачем всё это?

Борис повернулся к Ангелине.

— Я убедился, что наш герой, ослеплённый чарами прекрасной фидерши, не разболтает, охотясь за её тайнами, наши собственные.

— Петя никогда бы так не сделал!

— Да, ну? Вы можете, как угодно, оценивать его, но недооценивать врага — непростительно. Она тоже может владеть суггестией. И я уверен, что владеет.

— Но зачем вы внушили ему, чтобы он… — Ангелина не могла сказать «переспал с Майей», но Борис не хотел ей помочь, хотя должен был догадаться, что она пытается сказать. Он просто ждал продолжения, и Ангелина с трудом подобрала нужные слова. — Зачем вы внушили ему, чтобы он ещё больше увлёкся этой женщиной?

— Я не предложил ничего такого, чего бы парень сам не желал. В этом суть суггестии.

— Я вам не верю. Вы могли надавить на его чувство долга, а не расхваливать фидершу, как награду за его работу.

Ангелина говорила странно безжизненным голосом. Она берегла эмоции, боясь обессилеть ещё до того, как придётся действовать.

— Вы видите большую разницу между тем, что мальчишка был готов сделать и сделает? — мягко спросил Борис. Ангелина промолчала.

— Поверьте, это случилось бы и без моего вмешательства. Зато теперь он будет действовать, как цельная личность, без метаний и сомнений, и не допустит прошлых ошибок… а вам придётся скрываться.

— Ещё чего? Раз теперь я сама за себя, то и действовать буду так, как сочту нужным.

— Сейчас не время для ультиматумов, а вы — не в том состоянии.

— Плевать. Я не позволю вам использовать моего парня.

Борис постоял несколько секунд над Ангелиной, словно выискивая аргументы, способные сломить её упрямство, а потом произнёс:

— Боюсь, как раз это Редик имел в виду, когда запрещал вам с ними встречаться. Не будьте безрассудны. Главное, что вы остались живы. Всё, что вам сейчас надо — не лезть на рожон и набираться сил. Как только вы сможете инвертировать, я заберу вас к себе.

«Как только я смогу инвертировать», — подумала Гелька, — «только вы меня и видели! А сейчас разве не могу? Надо попробовать».

— Сколько я здесь валяюсь? — спросила она.

— Завтра тридцать первое декабря.

— Что? — подскочить Ангелине помешала рамка Солара. Борис успокаивающе положил ей руки на плечи. — Завтра Новый год? А я здесь, а… — у неё мелькнула ужасная нестерпимая мысль, что Петя проведёт новогоднюю ночь в обществе Майи. Она видела, словно наяву, как Майя, хищно улыбаясь, в этот самый момент прячет в холодильник бутылку шампанского, предназначенную её парню. Гелька, конечно, фидершу в лицо не знала, но хищную улыбку представляла, как наяву.

— Я буду спать, — заявила она, закрывая глаза. Ангелина не решалась взглянуть Борису в глаза потому, что чувствовала, что на лице у неё написаны все её мысли. Ей нужно было поразмыслить.

— Спите, — тихо ответил разочарованный врач, — я пришлю Дениса.

Приоткрыв один глаз, Гелька увидела, что он берётся за телефон и… чёрт! Он не уйдёт, пока не появится сменщик. Сама виновата — «не отдам фидерше парня…», да «буду действовать, как сочту нужным!» Нет, чтобы согласиться со всеми предложениями, изображая из себя хорошую девочку, и спокойно улизнуть! Борис теперь глаз с неё не спустит. Придётся обработать Дениса…

Гелька собрала всю свою изворотливость и силы, готовясь броситься в бой.

— Денис, — позвала Ангелина, осторожно приоткрыв один глаз, когда ей показалось, что они остались одни. Незамедлительно в поле её зрения материализовалась упитанная физиономия Борисова помощника. Смотрел он недоверчиво.

— Денис, слушай, у меня к тебе такое дело…

— Мне эта песня знакома, — угрюмо отозвался парень, — после неё обычно всякие неприятности случаются. Даже слушать не хочу.

— Ну, Денис! Не будь свиньёй! Ты мне друг или кто?

— Или кто, так что закрывай ротик и прекращай петь, не то Витальевича позову.

— Да что ты заладил: Витальевич, Витальевич… Пугало нашёл!

— Скажешь, нет? Он меня предупредил, что ты что-то задумала, и приказал доложить, как только замечу что-то подозрительное. По-моему, пора, — сунул руку за телефоном в карман халата врач.

— С ума сошёл? — взвизгнула Ангелина и обиженно выдала. — Полицаи!

— Дурочка, мы тебе жизнь спасаем.

— А я, может быть, не прошу!

— Это к Брюсу. Он о тебе печётся, как о любимой мозоли.

— Нашёл сравнение, — решила обидеться окончательно Ангелина.

— А как ты хотела? Садовник и розочка? Наседка и яйцо? Пчёлка и медок?..

— Скорее, Синяя Борода и запертый чулан.

— Раз ты так реагируешь, значит, скоро пойдёшь на поправку.

— Ну, вот! А я всего лишь хотела узнать, насколько серьёзно я пострадала и в каком состоянии нахожусь. Что, я не могу поинтересоваться своим здоровьем? — Гельке внезапно пришло в голову, что являться на разборки с фидершей «в дровах» было бы глупо даже по её меркам.

Денис смотрел с подозрением, и Ангелина ответила ему ангельски-невинным взглядом. Парень хмыкнул и почесал нос.

— Ну, энергия твоя функционирует нормально, все разрывы устранены, чернота ушла. Резервуар пустоват, но Брюс считает, что как только придёт максимум, энергия придёт в норму. Что ещё? По человеческим меркам ты можешь испытывать слабость, головокружение, потемнение в глазах. Не забывай, что ты ещё несколько истощена, поэтому питательный раствор ты получаешь постоянно. Вводить полноценное питание будем постепенно…

— Погоди, а когда наступит мой максимум?

— Сегодня должен был начаться подъём.

— Отлично! — не удержалась Ангелина — силы ей ой как были нужны!

— Можно я попробую встать?

— Рано ещё.

— Почему рано? Кто сказал — рано? Может, поздно уже? Может, у меня вот-вот эти… залежни начнутся?

— Пролежни, — поправил её Денис, индифферентно перенося её наскоки.

— Вот именно!

— Поспи, и всё пройдёт.

— А поесть? Принесёшь мне что-нибудь?

Гелька молола чушь, пытаясь нащупать слабое местов обороне помощника Бориса, в то время, как её мысль работала трезво и расчётливо — она должна уйти и «разобраться» с фидершей.

— Прямо сейчас? Ладно, позвоню Борису и спрошу, можно ли тебя кормить? На мой взгляд, рановато.

Вот засада!

— Зачем по любому поводу беспокоить Бориса Витальевича? Принеси, как в прошлый раз, что найдётся, и мы ему не скажем.

— Как в прошлый раз?.. — машинально повторил, зевнув, Денис. — И не мечтай.

— Ладно. Тогда дай телефон.

— Зачем это?

— Догадайся с одного раза. Позвонить, конечно!

— На счёт телефона мне распоряжений не давали, — упирался парень.

— Значит, можно! Мои родители не знают, что я в больнице — им сказали, что я дома у Бориса Витальевича. Может, мне тоже что-то о них не рассказали? Хочу убедиться, что с ними всё в порядке. Иначе отказываюсь лечиться!

— Да всё в порядке с твоими родаками!

— Поговорю, тогда поверю. Не беспокойся, я скажу, что звоню от Бориса Витальевича. Мне же разрешат теперь с ними связываться, по любому. Ну, Дени-и-ис!..

— Ну-у… — Денис колебался.

— Это для моего спокойствия. Поговорю немного и лягу спать. Ты же хочешь, чтобы я выздоравливала?

Парень хмыкнул.

— Ещё бы! Чем реже ты здесь прохлаждаешься, тем меньше я парюсь. Уже голова от тебя квадратная!

— Вот и договорились! — Ангелина протянула руку, и парень с сомнением вложил в неё свой телефон.

Гелька пролистнула телефонную книгу, но Петиного номера не нашла, тогда она сделала вид, что набирает домашний.

— Алло, Гоша? Это я. Скажи папе, что я сегодня буду дома, а если нет — пусть требует у Полетаева встречи со мной. Я…

Денис выхватил у неё из рук аппарат, и махинаторша последним движением послала импульс, уничтоживший его электронную начинку.

— Ну, ты зараза! — воплощённым укором нависал над ней лекарь. Физиономия его на глазах багровела.

— Прости, у меня свои планы, — криво улыбнулась девчонка. Гельку вовсе не радовало, что опять приходится обижать хорошего парня, но другого способа выбраться она не придумала.

Денис отвернулся и, не сумев включить телефон, рассерженно обернулся к Ангелине.

— Чё ты сделала? Ух! — он сунул бесполезный аппарат в карман и зло повернулся на месте. — Чтоб я ещё когда-нибудь имел с тобой дело! Лучше старушкам клистиры ставить!

— Прости. У меня были причины на это. Если хочешь, я всё тебе объясню… и вообще, ты же рад от меня избавиться! Так что к лучшему всё.

— Как бы не так! Позову Бориса, пусть он с тобой разбирается. А я больше сюда ни ногой!

Денис, пыхтя, как рассерженный слон, ещё раз обернулся вокруг своей оси и вышел из операционной, хлопнув дверью.

Ангелина облегчённо выдохнула — она до последнего боялась, что Денис не побежит за Борисом, а сохранит присутствие духа и останется того дожидаться, приглядывая за ней. Ну, ничего. Зато теперь надо было действовать быстро.

Ангелина выдернула катетер, откинула рамку Солара и села, спустив ноги. Когда темнота перед глазами рассеялась, Гелька оценила своё состояние. Ничего, жить можно — долгое лежание никому не идёт на пользу.

Пришлось собраться с духом, чтобы спрыгнуть на пол — её ноги на полметра не доставали до поверхности. Не кровать, а постамент какой-то! Она сползла с неё на пол, придерживаясь руками и, пошатываясь, обошла кругом, тратя драгоценное время, чтобы выключить Солар, который нестерпимо выл. Потом, по стеночке — в соседнее помещение, одновременно соображая, тратить ли время на надевание одежды, если та найдётся, или тащить вещи с собой, не зная, будет ли возможность переодеться.

Вещи нашлись в небольшом шкафчике вместе с двумя парами сапог — её собственных и заимствованных у Левковских. Ангелина чуть не дала маху, решая, что делать с этой второй парой, и, в результате, не решилась одеваться — ей уже чудились в коридоре шаги разгневанного Бориса Витальевича. И опасность его появления заметно притупляла укоры совести, нашёптывающей, как не красиво она собиралась с ним поступить.

Поэтому Гелька схватила вещи в охапку и… чёрт! Здесь же нет окон! Беглянка завертелась на месте, выискивая малейшую щель. В глаза бросилась решётка вентиляции, и Ангелина без лишних раздумий ринулась туда — она и так слишком задержалась.

Глава 48

Несколько пыльных переходов, и Гелька вырвалась вместе с липким паром над замёрзшей крышей.

Солнце садилось. Его косые лучи окрашивали стволы деревьев парка в «задумчивый» сиреневый цвет и растворялись в отблесках и тенях снежных сугробов. За оградой на улице, во всём городе, с заходом солнца готовом засверкать праздничными огнями, царила предновогодняя суета.

Ангелина неспешно скользила над застывшим в пробке потоком машин, решая, куда ей податься. Домой? Вряд ли. Там её будут искать и свои, и фидеры. К Егору? Увы, уже любая собака знает, что чуть, что не так, она летит к Егору. Наведаться к Нюсе, значит — поставить её в неудобное положение. К Борису? Хм, остроумно. Он её ищет по всему городу, а она отсиживается у него дома. Заманчиво в тишине, покое и уюте полежать под Соларом, набраться сил… но Борис Витальевич, конечно, проверит. Заявись она туда хоть на минуту — он учует и от её наглости разозлится ещё больше. Да и выход через измельчитель должен быть закрыт — было бы не разумно со стороны врача держать «дверь нараспашку», когда Ангелина лежит без памяти.

Что остаётся? Чья-то пустая квартира или… Чёрт! Перебирая варианты, Ангелина изо всех сил гнала от себя эту мысль, как безрассудную, но она возвращалась снова и снова и захватила её целиком — Гельке нестерпимо хотелось увидеть Петю. Весь полёт она, незаметно для себя, сворачивала в переулки, приближающие её к общежитию Политеха.

Устав бороться с собой, но выругав себя последними словами, Ангелина направилась прямиком к цели. «Будь дома, будь дома…» — твердила она про себя. Неизвестность, «скрашенная» воображаемыми картинками Петино-Майиной идиллии, стала бы для неё невыносимой.

Вот и знакомые окна. Сейчас всё решится! Ангелина нетерпеливо ткнулась в запертую форточку, пытаясь разглядеть что-то за морозным узором. Вон, кажется, чьи-то ноги в носках в «ёлочку» виднеются за пологом двух-ярусной кровати. Ангелина ударилась в окно раз, другой, третий… Если Петя дома, он догадается услать куда-то товарища и впустить её.

В окно неожиданно выглянула чужая физиономия, и Гелька отпрянула к стене. Чёрт! Степан! Значит, Пети нет дома… Что дальше? Искать пустую квартиру? Но теперь Ангелине уже позарез нужно было узнать, где сейчас её парень, увидеться с ним и поговорить. Поэтому ей было не трудно себя убедить, что в данный момент для неё сгодится и пустая общежитская комната.

Большинство обитателей общаги должны были разъехаться в канун Нового года по домам. Однако, судя по освещённым окнам, домой их не тянуло. Ангелина в сомнении облетала фасад. В общежитии хорошо топили, но зимняя стужа разносилась по коридорам ледяными сквозняками, стоило лишь приоткрыться входной двери. И это заставляло студентов беречь комнатное тепло, которое могло мигом выветриться в раскрытую форточку.

Ладно! Ей всего-то и нужно — переодеться и зайти к Степану, чтобы осведомиться о Пете. Ага! Студенты не дураки, чтобы в мороз оставлять открытыми окна. Куда деваться? Не в туалет же! Стоп. Даже если она попадёт в комнату через окно, уходить ей придётся так же — двери никто и подавно не оставит открытыми, а наткнуться на комнату с распахнутой форточкой и автоматическим замком — удача, граничащая с фантастикой.

Гелька обречённо продолжила облёт здания. Вот, что значит — отсутствие плана! Во внутреннем дворе ей бросились в глаза клубы пара, вырывающиеся из какого-то окна на первом этаже. Что это? Столовая? Ангелина устремилась вниз. Душевая! Пар выходил через зарешёченную дыру, служащую вытяжкой. Осторожно втянувшись в занавешенную паром душевую, Гелька материализовалась в крайней кабинке и прислушалась. Судя по одиноким капающим звукам, в помещении было пусто. По полу тянулись мокрые следы — кто-то совсем недавно принимал душ. Идеальное место, чтобы переодеться!

Всего через несколько минут Ангелина целеустремлённо шагала по коридору к Петиной комнате, игнорируя взгляды «аборигенов», покинувших к вечеру комнаты в поисках «хлеба и зрелищ», как неожиданно встретила его самого, весёлого и довольного, поднимающегося по центральной лестнице в компании ребят.

В первый момент Ангелина не обратила внимания, что из парней в компании наличествовал один Сергей — её больно укололо, что Петя не льёт по ней слёзы, сидя в одиночестве, а водит развлекаться целый выводок девчат. Хотя до сих пор она и в мыслях не держала, что её может такое задеть.

Петя замер, глядя на неё во все глаза. Заметив это, остальные замешкались.

— Ангелина! Привет! — мимо Пети протиснулся удивлённый Сергей и с удовольствием сжал её в объятиях, приведя в чувство. Теперь Гелька обратила внимание на папки, портфели и тубусы в руках у студентов. Неужели они до сих пор что-то сдают?

— Привет, — прошептала она сдавленно, и Петя, сунув в руки Сергею свой портфель, крепко её обнял. Наверное, они долго так стояли, потому что, когда, наконец, отстранились друг от друга, обнаружили, что поблизости никого нет. Тогда парень поцеловал её, а потом ещё и ещё… Они разжали объятия, когда кто-то, проходя мимо по коридору, залихватски присвистнул. Оглядевшись, Петя повлёк её в сторону окна.

— Как ты здесь оказалась? Мне сказали, что ты у Бориса. Пытался связаться с тобой миллион раз!

— Я сбежала из больницы. Тебе не говорили, что я там, чтобы не отвлекать от «задания», и лгали, что не хочу с тобой говорить.

— Из больницы? А почему? Что с тобой случилось? Знаешь, ты ужасно бледная!..

— А, — махнула рукой Гелька, — долгая история. Меня там больше нет, поэтому… Вообще, я пришла извиниться за тот наш разговор. Меня мучило это все последние дни.

— Меня тоже, — улыбнулся Петя и посерьёзнел. — Я люблю тебя.

— Правда?

— Как ты можешь сомневаться? — Петя прижал её к себе.

— Я хочу быть с тобой. Всегда. А на Новый год, особенно!

— Ну… — отстранился огорчённый парень.

— Что?

— Видишь ли, завтра — очень важный день. Именно завтра я рассчитываю узнать кое-что ценное, — Петя кусал губы.

— Почему именно завтра?

— С утра мы с Майей идём по магазинам, вечером — праздничный ужин. Я жду, что она окончательно потеряет бдительность, расслабится…

— Звучит многообещающе, — съязвила Гелька.

— Перестань. В последнее время я делал вид, что заинтересовался их делом…

— Ты же не фидер!

— Они любых подонков гребут… так вот, я надеюсь, что смогу быстренько выудить у неё кое-что важное и вернуться к тебе.

— В новогоднюю ночь она тебя не отпустит! Скорее, наоборот…

— Что?

— Ничего, — мрачно ответила Гелька и отвернулась к окну.

— Мы опять вернулись к тому, с чего…

Петя протестующе мотнул головой, собираясь объясниться, но в этот момент у него зазвонил телефон. Ангелина подскочила — это она расслабилась и позабыла обо всём на свете!

— Алло? Да, — Петя покосился на Гельку, которая испуганно размахивала руками.

— Нет, не видел, — невольно краснея, подтвердил парень.

Петя менялся в лице, выслушивая, что емуговорят, а Гелька изнывала от беспокойства.

— Хорошо. Что?.. Почему? Мне кажется, вы ошибаетесь… Он уверен? Но тогда бабушка заштопает носки, и всё отложится на неопределённый срок… Да, вы правы. Но, в крайнем случае, я просто поменяю… м-м-м, отсчёты.

Ангелина вытаращила глаза. Бабушка? Носки? Отсчёты? Разве это звонят не те, о ком она думает?

Петя задумчиво выключил телефон и взглянул на Гельку.

— Они считают, что ты сбежала, чтобы напасть на Майю. Это правда?

«Всё-таки, те».

— Не думала об этом, но идея стоящая, — ощетинилась девчонка.

— Брось, это не шутки! Всё и так висит на волоске. Я не для того Майю столько обрабатывал, чтобы всё сорвалось в последний момент. У шефа расколоть фидершу — вообще, идея фикс. Ты понимаешь? Ты должна мне пообещать, что не станешь ничего предпринимать. Лучше всего, сиди у меня в комнате и…

— …и дожидайся, пока я напразднуюсь с фидершей! — закончила за него Гелька.

— Так я буду спокоен за тебя…

— А я за тебя — нет!

— Послушай, я сказал им, что тебя не видел. Сейчас общежитие для тебя — самое безопасное место.

— Все хотят меня упрятать! Просто какая-то мания. И что теперь? Ты меня сдашь, чтобы я не путалась под ногами? Вперёд! Поглядим, чего стоит твоя любовь!

— Перестань. Я ничего не скажу Редику. Только сам я хочу быть уверен, что… никто не пострадает. Ты, в самом деле, видела всё, что происходило сегодня в общежитии у Егора?

— Я не знаю, видела ли я «всё» или что-то не углядела!

— Ангелина…

— Хорошо, я тебе пообещаю, что не отправлюсь «мочить» фидершу, а ты мне — что не будешь с ней встречаться. По-моему, честно!

— Подожди. Ты же не собираешься её убивать?!

— А если придётся? — Ангелина задиристо шла на провокацию.

Петя был в ужасе.

— Ангелина! Они все правы — тебя надо изолировать!

— Скажи честно, по-твоему, она меня не ликвидирует, если подвернётся случай? А то я не могу понять, за кого из нас ты больше переживаешь?

— Не путай мягкое с тёплым! Ты — нормальная девчонка, а она — главарь бандитов…

— Ага! Она — фидер, ей можно, а мне, хорошей девочке, остаётся задрать лапки кверху и сдаться?

Петя схватился за голову.

— Послушай, я только с практикума, и у меня квадратная голова. Давай прервёмся, выпьем чаю у меня в комнате. Ты расскажешь, как попала в больницу, я тебе — последние новости…

Гелька не слушала: «Что-то у всех сегодня от меня «квадратная голова». Просто какая-то эпидемия! А какая «квадратная» она сейчас у Бориса!..» Она сегодня мерзко обошлась с Борисов Витальевичем. Поделом ей будет, если он её не простит.

— Если она захочет, чтобы ты с ней переспал, ты это сделаешь? — спросила Ангелина внезапно.

— Что? — Петя покраснел и простонал. — Гелька, давай просто…

— Про чай я слышала! Ваш разговор сегодня у Егора — тоже. Я догадалась, чего она от тебя ждёт, и поняла, что ты — не против. И наши боссы тебя к этому склоняют. Для пользы дела, разумеется. Ещё я знаю, что если ты сейчас начнёшь отнекиваться чаем или рассердишься, сделав вид, что я тебя оскорбила подозрением, значит, ответ положительный. Поэтому просто ответь мне.

— Я не собираюсь с ней спать! Я с ума схожу по тебе! Просто, если…

— Если что?..

— Никогда не знаешь, как повернутся обстоятельства. Если сложится безвыходная ситуация…

— Под дулом пистолета она тебя заставит это делать, что ли?

— Примерно, — Петя смутился, а Ангелина рассмеялась.

— Так и быть, тогда я тебя прощу, но фидершу ждёт крупный мордобой! Ладно, идём пить чай.

— А что ещё тебе сказал Редик? Это же был он? — спросила Гелька, у которой заметно отлегло от сердца, когда они направились к комнате.

— Сказал, чтобы я помог тебя найти и вернуть в больницу.

Ангелина фыркнула.

— Ищи-свищи!

— Все считают, что ты ещё нездорова…

— Угу, Редик приковал бы меня к больничной койке, если бы смог… хм, Денис — просто бы придушил, а Борис… — Ангелина запнулась, и постаралась замять паузу, чтобы не выделять врача из прочих, — Борис прибил бы меня на крест, чтобы молиться.

Петя пристально глянул на неё и опустил глаза, открывая дверь комнаты.

— Подожди, — остановила его Ангелина. — Я так не могу…

— Что?.. — парень переменился в лице, когда Ангелина стащила у него с носа подаренные фидершей очки и с отвращением раздавила их ногой.

— Но… — парень, то бледнел, то краснел, потеряв дар речи, а потом рассмеялся. — Ну, ты даёшь!

И эта его реакция лучше, чем любые признания в любви, охладила Гелькину ревность.

— Подожди, — придержала она Петину руку на ручке двери.

— Хочешь ещё с какой-то вещицей свести счёты? — иронично улыбнулся парень.

— Родители. Я должна предупредить, чтобы они не волновались. Чёрт! Их наверняка уже нагрузили на счёт меня!

— Думаю, ты ошибаешься. Зачем нашим поднимать бучу?

— Я сама её подняла, — сокрушённо призналась Ангелина. — Сделала вид, что звоню домой, чтобы наседали на Бориса, если не появлюсь сегодня.

— Ну, ты даёшь! — опять воскликнул Петя, но уже совсем с другой интонацией.

— Сама себя грызу за это. Но тогда, в больнице, ничего больше не пришло в голову. Я была в отчаянии и не видела способа удрать.

— Но зачем тебе понадобилось убегать из больницы?

Ангелина встревожено глядела на парня.

— Я услышала, как Борис Витальевич тебя обрабатывает на счёт Майи…

— Что?

— Помнишь ваш разговор с ним наедине у Егора?

— Да, — с недоумением ответил парень.

— Это была не просто беседа, а «промывание мозгов».

— С чего ты взяла?

— И Денис, и Борис подтвердили!

Петя нахмурился.

— Но… я помню наш разговор.

— И он тебе совсем не показался странным?

— Ну… — Петя рассеяно смотрел в одну точку, припоминая.

— Вспомни, как он спрашивал тебя о карточных играх, и убеждал, что азарт — это здорово, как он подначивал тебя флиртовать с Майей, уверяя, что для победы все средства хороши? Ты можешь прямо спросить об этом Бориса Витальевича. Насколько я его знаю, он не станет выворачиваться и лгать, даже если ты откажешься на них шпионить, узнав, что тобою манипулируют.

Лицо Пети потемнело.

Дверь внезапно открылась, и державшийся за ручку парень, едва не свалился на выглянувшего Сергея.

— Сладкая парочка! Вы никак не наговоритесь? Идём внутрь, — Сергей присвистнул, увидев на полу осколки очков. — У вас крупные разборки? Я не вовремя?

Рассмотрев мрачные лица друзей, парень спросил уже серьёзно:

— Что случилось?

— Мне пора, — неожиданно заявила Ангелина, которую посетил внезапный приступ беспокойства.

— Как? Почему? — встревожился Петя и сделал попытку поправить на носу несуществующие очки.

— Знаю, что пора, — пробормотала Ангелина, с тревогой вглядываясь в оба конца длинного коридора, пытаясь понять, откуда приближается опасность.

— Ты хочешь уйти? Прямо сейчас? Но куда?

— Позвони Гоше, шепни, что я в порядке… Идите внутрь. Оба, — скомандовала Ангелина. — Вы меня не видели!

Она благодарила небо за то, что не успела войти в комнату. Борис Витальевич (Ангелина не сомневалась, что ищет её именно он) своим инверторским чутьём распознает, что она прохаживалась в коридоре, но поймёт, что в комнате её не было. Она догадывалась, что врач очень зол, и Пете могло не поздоровиться, уличи его Борис во лжи.

— Скажете, что только что вернулись. Быстрее!

— А ты?

— Я? — Ангелина выглядывала пути отступления, всей кожей чувствуя, что ей нужно испариться немедленно, прямо сейчас… ну, же!

Дверь неподалёку отворилась, и две девушки, нагруженные пакетами и сковородками, неспешно направились в сторону кухни. Ангелина, ни секунды не раздумывая, шмыгнула в начавшую закрываться дверь. Прислонившись к ней спиной, она ощупала пространство. Никого. Только жужжал, оставшийся включенным, телевизор.

Теперь за шкаф, к окошку, с постукивающим о стекло замёрзшим бельишком. И осторожно, не высовываясь из-за гребня крыши, в соседний двор, оттуда — в следующий, а после…

Решение пришло само собой — гостиница Интурист: следовало быть поближе к месту дислокации врагини. И общежитие, и гостиница находились неподалёку от центра, поэтому свечка отеля вскоре предстала перед Ангелиной, сверкая золотистыми рядами сплошных окон.

Гелька не поддалась на их манящий призыв — облететь здание вокруг и разведать, в каком из номеров скрывается Майя. Сегодняшний разговор начальства в комнате у Егора произвёл на неё большое впечатление. Она соотнесла то, что говорил Борис о трудностях создания секретных путей для инверторов, со своей попыткой проследить Майю от кафе, и решила проявить максимум осторожности. Ведь она собиралась объявить войну опаснейшему противнику.

Гостиница — не преступное законспирированное логово, здесь особо не спрячешься. Поэтому Майя могла организовать систему круглосуточного слежения за зданием, и летание перед окнами было бы провальной затеей. Также отменялась разведка номеров через вентиляционную систему — инверторский след мог её выдать, и существовала большая вероятность нарваться на засаду.

Не спугнуть Майю, чтобы не подставить Петю — было главной для Ангелины задачей, но и не маловажным было скрыть от Организации и шефа то, что она начала действовать. А ещё ей необходимо было где-то отдохнуть и всё обдумать, причём, не только свои действия, но и то, главным образом, как могут и станут действовать остальные.

Выждав немного в застеклённой лоджии дома напротив, чтобы выяснить наиболее доступное для проникновения внутрь место, Ангелина устремилась вниз. Удобный путь через вентиляцию на крыше, Гелька отмела сразу, как самый уязвимый — наверняка Майя им пользуется для своих секретных вылазок, а значит, ей этот путь заказан. Зато сбоку, на задворках здания, выходящего фасадом на две улицы, какая-то дверь, ведущая в хозяйственные помещения, беспрерывно открывалась, выпуская клубы нагретого воздуха. Должно быть, это был ход к мусорным бакам из кухни ресторана.

Через отдушину Ангелина проникла на склад, а уже оттуда — в общую систему вентиляции. Чтобы «не следить», Гелька свернула в ближайший не освещённый номер на втором этаже. Материализовавшись у входной двери, повернула ручку — заперто. Задёрнув шторы, девочка решилась включить свет, чтобы обследовать номер: никаких следов жильцов, их вещей, чемоданов — номер был пуст. Только двуспальная кровать с тумбочками по бокам, кресло под торшером, бар, скрытая зеркалом, гардеробная и санузел. Всё. Почти. Скудное убранство номера разбавляла сомнительная картина, изображающая в стиле китчевых «ковриков с лебедями» вполне лубочного морковно-рыжего кота с пунцовым бантом на шее — примерно так в восьмилетнем образе изображала Злыдня Янка.

Полюбовавшись оторопело на это произведение искусства, смертельно-голодная Ангелина пошарила в баре и, прихватив пакетик орешков и шоколадный батончик, улеглась на кровать. На войне, как на войне.

Пора было браться за план. Пока Петя оставался в опасной близости от фидерши, Гелька не собиралась наступать открыто, но ставила целью мешать всячески планам фидерши в отношении её парня. Если она заодно мешала планам Редика — не её вина. От неё требовалась большая осторожность, чтобы скрываться и от своих, и от чужих. Ангелина чувствовала, что с этим у неё будут проблемы — не в её духе было осторожничать. Рисковать, идти напролом, действовать под влиянием эмоций и азарта — эти свойства её натуры не раз Ангелину подводили, но и не раз выручали других. Не ждёт ли её фиаско, если она станет противиться собственной натуре? Подумав так, Гелька сердито фыркнула: в её руках была жизнь её парня — придётся научиться сдерживать темперамент!

Скрываясь ото всех и всего, Ангелине всё-таки хотелось, чтобы родные знали, что с ней всё в порядке и не переживали. Необходимо было найти способ связываться с ними, не подвергая себя риску быть обнаруженной Редиком, фидерами или журналистско-ментовской братией. Оставив решение этой проблемы, как не самой актуальной, на потом, Ангелина сосредоточилась на главном.

С Майей ей придётся действовать по обстоятельствам: планировать что-то заранее было сложно, но Гелька не сомневалась, что сумеет заразу «достать». А вот, что бы она стала делать на месте Учителя, Бориса и, как ни отвратительно помещать его по другую сторону баррикады, Пети?

Борис Витальевич сообщил бы, что она сбежала, чтобы проверить, всё ли в порядке с парнем после его обработки. Чёрт! Поэтому она чуть не попалась! Если Петька не выдаст, что они виделись, начальство решит, что не застав парня в первый раз, она снова наведается в общагу, и устроят там засаду. Вот как полезно подумать логически!

Путь в общежитие ей теперь заказан, но у неё есть телефон… странно, что он ещё не разрывается от звонков. Гелька пошарила в кармане куртки. Дисплей аппарата безжизненно чернел. Придётся теперь где-то раздобыть зарядное устройство или другой мобильник… Чёрт! Редик наверняка сменит номера. Интересно, во сколько Организации выливается эта операция? Частенько ему приходится к ней прибегать. Теперь ещё эти пароли… Стоп! Что молол Петя? Бабушка?.. Чулки?.. Нет-нет, надо припомнить. Какие-то отсчёты…

Так не пойдёт. Зайдём с другой стороны. «Что могли ему сказать «наши»?» — рассуждала Ангелина, — «Они сказали, что я сбежала и наверняка появлюсь у него. Что он должен меня задержать и вызвать кого-то или уговорить меня сдаться. А чтобы убедить его действовать, предупредили, что я собираюсь напасть на Майю. (Всё-то они знают!) И вот тогда Петя сказал про чулки и про то, что всё отложится на неопределённый срок. Ну, это понятно. Они предложили ему отменить свидание, а он, стервец, отказался. Сказал, что, в крайнем случае, переменит отсчёты. Ха! Всё ясно. Кажется, для такой ситуации у них паролей не хватило, и Петя предложил сменить время встречи с Майей.

Фух… придётся проявить терпение: в восемь утра заступить на пост у торгового центра и ждать появления сладкой парочки. А если он предложит пойти в другое место? Нет, магазин выбирала Майя, ей и решать. Но, на всякий случай, стоит дожидаться её возле отеля».

В попытке её изловить, Редик церемониться не будет — она может сорвать ему крупную операцию. Решится ли он «пасти» парочку своими силами, чтобы не дать действовать ей? Вполне возможно. На совет Бориса отозвать Петю или, тем более, уничтожить Майю, он, конечно, не отреагирует. Зато вполне в его духе предложить Полетаеву самому контролировать свидания фидерши, чтобы изловить «партизанку».

Станет ли Борис это делать, Ангелина так и не смогла решить. Но на месте начальства, она не стала бы совещаться о своих действиях в присутствии Егора, зато использовала бы Егора, чтобы передать что-то ей лично. Интересно…

Ангелина расслабилась и закрыла глаза. Егор, Егор… она потянулась мысленно через пространство, настраиваясь на контакт. Постепенно из тьмы выплыл экран ноутбука и смуглые руки, бегающие по клавиатуре. Понятно, Егор сидит в постели в своей комнате и пытается работать.

Прямо над ухом прозвучал настойчиво голос Редика, заставив Ангелину вздрогнуть:

— Попробуй ещё!

Учитель сидел на стуле, вплотную к кровати, и мешал, судя по раздражённому состоянию Егора, тому работать.

— Ангелина, — пробубнил нехотя парень, — Сергей Петрович просит тебя незамедлительно связаться с ним, во избежание неприятностей. Он обещает, что тебе ничего не будет, и готов обсудить любые твои предложения. Всё?

— Нет, не всё! Скажи ещё…

— Если она меня сейчас слышит, то услышит и вас. Скажите сами.

— Отлично! Ангелина! — воззвал Учитель, и Гелька поняла, что он крайне зол и не менее того обеспокоен. — Радость моя, вернись к папочке, и я всё прощу. Я тебя всегда прощал, — голос его опустился до шёпота, — но если ты посмеешь влезть в мои дела, клянусь, тебе будет очень-очень плохо.

— Не угрожайте, — бросил мельком Егор взгляд на Учителя. Ангелина ещё не видела Редика таким. Исчезли напускное добродушие и даже весёлая злость. Глаза его мрачно горели на подёргивающемся, как от тика, лице. Кажется, она его, действительно, «достала». Какого же тогда Борису?

— Нет-нет, — зло усмехнулся Учитель, а перед глазами Ангелины снова всплыл дисплей, — я Гелечке не угрожаю, вернее, угрожаю, но, может быть, не только ей… Я её заклинаю ничего не предпринимать, не высовываться, сидеть тихо! Не могу позволить ей всё испортить — на кону наше дело!

Ангелина пропустила мимо ушей его воззвание. Она всегда так делала, когда была уверена, что права. Ей ужасно хотелось узнать, всё ли в порядке у Бориса Витальевича, но односторонняя связь не давала возможности задавать вопросы. Гелька утн\ешилась тем, что, случись что плохое с Борисом из-за её побега, Редик не преминул бы ей попенять и попытался бы спровоцировать её на встречу ч врачом, чтобы там её и взять.

Краем Егорова зрения она увидела, что Учитель задумчиво прошёл в угол и сел в кресло. Интересно, как долго он будет пытаться с ней связаться и что предпримет потом? У него вся ночь впереди.

— Если она собирается напасть на Майю, то она сейчас в Интуристе, — произнёс Редик, ни к кому не обращаясь, и у Гельки ёкнуло сердце. Они не сумеют, не должны суметь её здесь найти! Но вот когда она будет вылетать…

У Егора зазвонил телефон, и Гелька услышала в трубке знакомый низкий голос:

— Она появилась? — спросил Борис без всякой интонации.

— Ещё нет, — ответил Егор, и врач сразу отключился. Совесть заставила Гелькино сердце сжаться ещё сильнее. Если бы её телефон сейчас работал, она тут же позвонила бы Борису…

Но в номере есть телефон! Ангелина сбросила с себя видение. Рядом с аппаратом имелась табличка, услужливо поясняющая, что звонить нужно через девятку.

— Борис Витальевич, простите меня, — скороговоркой проговорила Ангелина в трубку и малодушно бросила её, услышав:

— Ангелина! Где вы? Немедленно…

Некоторое время она сидела, боязливо уставившись на аппарат. Словно он мог взорваться голосом Бориса. Её била нервная дрожь. Зря она это затеяла! Или не зря? Гелька опасливо сняла трубку и позвонила — на этот раз домой.

— Алло! Ангелина? — раздался в трубке взволнованный мамин голос, не успела Гелька ещё ничего сказать.

— Мама, со мной всё в порядке…

— Где ты? Что происходит?

— Мама, со мной всё в порядке, — терпеливо повторила Ангелина, — я в безопасности. Я не могу пока появиться дома, но я тебе ещё позвоню.

— Где ты? Ты здорова? Ты хорошо ешь? Тебя исключили из школы, ты знаешь? Где ты сейчас?

— Не волнуйся. Я не могу пока сказать, где я, иначе об этом узнаешь не только ты. Обещаю, хорошо есть и не болеть. Ну, всё! Целую вас всех!

— Ангелина!.. — успела услышать Гелька, прерывая звонок и кладя трубку рядом с аппаратом. После этого разговора она расплакалась и долго не могла успокоиться, кляня себя за то, сколько горя доставляет родителям. Её знобило. Она куталась в шикарный Борисов подарок, чувствуя себя жалкой и потерянной.

Ещё всхлипывая, Гелька поплелась к бару за минералкой, чтобы прийти в себя и запить вкус солёных орешков. И едва она скрылась из прямой видимости от входа в номер, послышался звук открываемой двери.

Ангелина заметалась у себя за углом, как в ловушке, слыша голоса и приближающиеся шаги. Решётка вентиляции осталась на противоположной стене комнаты, проглядываемой из коридора.

— Здесь свет горит. Может, номер занят?

— Сейчас я разберусь.

Дело решали доли секунды. Если сейчас её обнаружат, то или задержат, как Ангелину Л., незаконно вломившуюся в номер Интуриста, или многочисленные, судя по голосам, свидетели опишут завтра репортёрам непонятное терроризирующее город светящееся нечто. В любом случае, Гелька сорвёт планы Редика, не выполнив при этом своих. По её звонкам из номера легко установят, кто здесь находился, если заподозрят, что в номере кто-то был тайком.

Ещё продолжая лихорадочно размышлять, Ангелина инвертировала. Взгляд её метался от спасительной решётки, минуя лубочного кота, к коридору, откуда вот-вот должны были показаться люди. В последний миг, вместо того, чтобы ринуться к манящему отверстию, она, мысленно запинаясь, произнесла формулу обращения.

Глава 49

Хлоп! Структура её энергетической матрицы мгновенно сжалась в конструкцию огромной плотности. Продолжая процесс превращения, радикально изменились чувства.

Непривычно было ощущать своё новое лёгкое тело, играющее упругими мышцами, вибрирующие чувствительные усы и нервно подёргивающийся хвост. Инстинкты испуганного животного требовали драпать прочь от громкого звука, а паника от содеянного — улепётывать с места происшествия, и Гелька в своём новом обличье рванула по коридору, выскочив в приоткрытую дверь номера. Вслед ей понёсся чей-то визг. Промчавшись вниз по лестнице, Ангелина вырвалась на улицу, пробравшись между ногами заходивших в отель туристов, и припустила по тротуару.

Было неприятно ощущать мёрзлый асфальт, царапающий нежные подушечки лап. Наверное, она поторопилась удрать из тёплого здания, где собиралась провести ночь. Но, как быть? Обратного хода нет. Шмыгнув в какую-то подворотню, а после — в приоткрытую парадную, Гелька взбежала вверх по лестнице и упала на чьём-то коврике.

По мере осознания сделанного, её охватывал ужас. Борис Витальевич предупреждал об опасности навсегда остаться в виде животного и настрого запретил ей подобное превращение. Что, если ей не удастся теперь вернуться в своё тело? Тогда ей останется только добраться до своих родителей и остаться жить под видом «нашедшегося» Злыдня. Какой ужас!

Больше всего Ангелину пугало, что в противовес обострившимся чувствам и реакции, её сознание казалось затуманенным и примитивным. Два плюс два равно дрова… Ей нужно срочно вспомнить формулу обращения!

Крутясь на коврике за своим хвостом, путаясь в словах и всё больше приходя в отчаяние, Гелька раз за разом повторяла мысленно нужное заклинание, когда какой-то звук, уловленный чутким кошачьим ухом, заставил её испуганно замереть. С чердака, прижимаясь к полу и изредка притормаживая, к ней крался матёрый чёрный котище. Ангелина в состоянии была осознать, что перед ней всего лишь кошка, но с высоты её нынешнегороста, вкупе с приобретёнными животными инстинктами, местный кошачий авторитет выглядел весьма устрашающе. Она припала к полу, прижав уши, помимо воли, выдавая своё волнение гуляющим хвостом.

Остановившись на нижней ступени лестницы, котяра уставился ей в глаза немигающим жутким взглядом, подобрался и утробно завыл, готовясь напасть. Внезапно, шерсть на его спине встала дыбом. Учуяв нечто инородное, страшное в забредшем чужаке, хозяин территории с громким шипением метнулся обратно на чердак. Сонную парадную разбудил его топот и громыхание железной крыши, сопровождаемое отчаянным мявом.

— Брысь отсюда! Кыш! Понабивались… — житья нет! — раздалось у Гельки над головой в распахнувшуюся дверь, и она стремглав бросилась вниз по лестнице.

Найдя во дворе укромный уголок, Ангелина постаралась сосредоточиться на обратном обращении. Она торопилась — ей было страшно оттого, что мысли путались и ускользали, мешая сконцентрироваться. Кошачью натуру отвлекал любой шорох или движение. Сбивала с мысли, сводя её усилия к нулю, даже мелькнувшая на фоне окна тень ветки, казавшаяся потревоженной взлетевшей птицей.

С большим трудом изнемогающая Ангелина смогла восстановить в памяти и повторить нужное заклинание. Ничего не произошло. Она билась над обращением снова и снова. Уже небо начало сереть. На улице увеличился поток машин, кое-где в окнах зажёгся свет, и Ангелина остановилась для минутной передышки. Её кошачий организм требовал прекратить мучения. С животными инстинктами всё труднее было бороться усталому разуму.

Гелька взмолилась отчаянно высшим силам, клянясь, что если ей посчастливится вернуться в своё тело, она никогда в жизни больше не ввяжется в опасные эксперименты со своим телом. Тщательно подготовившись, Ангелина без запинки произнесла мысленную формулу и, подпрыгнув, закрутилась. Она вложила в метаморфозу все свои силы, понимая, что на большее не способна, и это её последняя попытка.

Тело её, казалось, разорвали центробежные силы, выправляя матрицу человека, и, сопровождаемая ослепительной вспышкой, она вознеслась сияющим смерчем, который в следующий миг превратился в её собственное, налитое непривычной тяжестью, тело. Теряя сознание, обессилевшая девчонка упала в примятый снег.

Слежавшийся снег холодил спину, на лицо опускались и таяли, застревая в ресницах, пушистые снежинки — зима щедро дарила горожанам, ожидающим праздник, новогоднюю сказку. Ангелина приподнялась, бессмысленно хлопая глазами, потерявшись во времени, не в состоянии даже радоваться освобождению из «кошачьего плена», но помня, что у неё есть цель. Только назойливая мысль, что ей пора действовать, претворяя в жизнь свой план, заставила девчонку встряхнуться. С возвращением чувств, пришло осознание, какой беды она избежала. Гельку затрясло. Вознесясь, Ангелина поспешила вырваться из населённого пережитыми кошмарами, колодца двора.

Направилась она поначалу к гостинице, но потом девочку осенило: чтобы застать встречу Майи и Пети, гораздо удобнее будет караулить парня, а не неуловимую фидершу. Тогда, даже если переменятся и время, и место свидания, она их не упустит. Ангелина зависла в воздухе, не зная, на что решиться. Следить за собственным парнем было как-то подло, другое дело — врагиня, по совместительству, соперница.

«Если будешь так нерешительна и медлительна, провал тебе обеспечен», — подстегнула себя Ангелина, — «Соберись, дурочка! В этом деле всё зависит от умения в нужный момент быстро отреагировать на ситуацию и принять верное решение». Наплевав на предполагаемую засаду, Гелька отправилась к общежитию.

А заглянув осторожно в окно мальчишек, едва не взорвалась снопом искр. Майя была здесь! Спасла Гельку от спонтанных действий вовремя мелькнувшая мысль: она подумала, что фидерша, должно быть, заявилась самолично в общагу, чтобы «вынюхать», не появляется ли здесь Ангелина, и не водит ли её Петя за нос — и вторично возблагодарила небо, что не успела вчера «зайти на чай». Застарелый дух её прошлых посещений был не в счёт.

«Что-то раненько для похода по магазинам явилась фидерша, наверное, они всё-таки поменяли время рандеву», — подумала Ангелина и впилась взглядом в окно. Майя, в джинсах и белой куртке, вертела в руках старые Петькины очки. Парень, смущённо посмеиваясь, что-то ей объяснял. «Кажется, он излагает благодетельнице историю утраты дорогого аксессуара», — Ангелина чувствовала одновременно злорадное удовлетворение от того, что избавила парня от подарка соперницы и стыдливое сожаление за то, что ему приходилось сейчас выкручиваться. Лица Майи ей не было видно, а Петино ей решительно не понравилось — слишком свободно, как с давней подругой, а не объектом шпионажа, он с ней общался. Нестерпимее всего было наблюдать, как он дарит сопернице то ласковое внимание, которое Ангелина привыкла считать исключительно своей собственностью.

Рассмеявшись, женщина на мгновение прильнула к груди парня и сразу отпрянула, кокетливо изогнувшись. От ревности, Ангелина готова была разнести окно и напасть на соперницу, наплевав на первоначальные намерения. Застань она эту картину случайно раньше, она, возможно, так бы и сделала, но Гелька не зря полночи потратила, внушая себе необходимость быть терпеливой и осторожной. Она сдержалась, обратив ярость в лёд, и понеслась к выходу из здания, потому что парочка покинула комнату.

Следить за приметной машиной, медленно продвигающейся в потоке вязнущих в снежной каше машин, было не трудно. Гелька успевала замечать украшенные бумажными снежинками окна, мигающие за окнами гирлянды на ёлках, напоминавшие, что родным придётся встречать новый год без неё, спешащих с объёмными пакетами людей. Предвкушение праздника витало в воздухе. Заметила Ангелина и серую Тойоту, следовавшую за фидерским джипом. Из того, что преследователи не скрывались и старались не отставать, девочка заключила, что это скорее сопровождающая Майю фидерская охрана, а не слежка Редика. Оставшуюся дорогу Гелька твердила про себя номера обеих машин.

Когда джип, выпустив пару возле торгового центра, отъехал, Ангелина задержалась, чтобы взглянуть на пассажиров Тойоты, которая припарковалась на стоянке у магазина. Водитель остался сидеть за рулём, а за парочкой следом поспешили четверо парней. В магазин зашли трое — один, оказавшийся знакомым Гельке Дубом, остался на крыльце. Тогда и она, материализовавшись во дворе неподалёку, направилась в универмаг, просочившись мимо маячившего перед входом фидера со стайкой шумных девчонок.

Войдя внутрь, Ангелина стала выискивать взглядом белую куртку. Она надеялась, что пара не успела отойти далеко. И ей повезло — фидерша застряла в первом же магазине. Мерзкая атаманша примеряла шляпки, красуясь в каждой перед парнем и напрашиваясь на комплименты. От гнева у Ангелины вспыхнули щёки, она дёрнула вниз молнию куртки, чтобы немного остыть.

Теперь она смогла хорошо разглядеть соперницу. Не имея опыта, но обладая женским чутьём, девочка могла лишь определить, что фидерша ей опасна. И речь шла не о небесной красоте, изысканном макияже или сверхэлегантности, а об умении привлечь внимание противоположного пола и сексапиле. Большие живые карие глаза, которые своей игрой исправляли надменное выражение лица, обрамлённого уложенными каре чёрными волосами. Хорошая фигура при невысоком росте, чувственный рот. Майя была заметно старше Пети, но, к сожалению, старше, как раз на столько, чтобы оставаться для него интересной.

Ангелина шумно выдохнула. Ей становилось всё труднее сдерживаться, чтобы не выступить в открытую. Чтобы избежать искушения, Гелька зашла в отдел напротив и, перебирая заколки, постаралась высмотреть Майиных охранников. Это позволило ей успокоиться и выяснить, что один из них сейчас находится буквально за её спиной и тоже пристально следит за нашей парой. Другой стоял у стеклянной стены в магазинчике шляп и перчаток и равнодушно посматривал, то на хозяйку, то на проходящих мимо посетителей. Третьего не было видно. Должно быть, он проверял обстановку где-то впереди.

Ангелина поняла, что уследить за всеми тремя, не попадаясь им на глаза, но как-то досаждая при этом Майе, ей не удастся. Дело оказалось труднее, чем она рассчитывала. Но сдаваться Гелька не собиралась.

Большой проблемой были стеклянные стены магазинов, не пропускающие импульсы. Лишь некоторые отделы не имели загородок. Но, чем больше препятствий вырастало перед Ангелиной, тем решительнее она становилась. Пора было действовать.

Для разминки партизанка, пройдя вдоль прилавка за спину охраннику, завязала его и вывела из строя электронику, которую он мог при себе иметь, выведя нечаянно из строя и видеокамеру, прячущуюся под потолком между зеркальными панелями.

Почувствовав воздействие, фидер завертел головой, пытаясь определить его источник, и схватился за телефон. Гелька же, поняв, что, не сумев доложиться, охранник побежит к хозяйке, без раздумий применила парализующий импульс. Упавший неожиданно навзничь парень наделал шуму в магазинчике, и Ангелина, наклонившись вместе с другими покупателями над неподвижным телом, с тревогой вглядывалась через стекло в отдел напротив. С облегчением она смогла убедиться, что переполох от маленького происшествия был заглушён шумом торгового зала и бодренькой попсой, льющейся из динамиков по всему магазину. Но в шляпном отделе Майи уже не было.

Гелька метнулась в следующий за ним магазин, посетителей в котором не обнаружилось. Судя по обрадованным её появлением продавцам, итальянская сантехника раскупалась не слишком бойко. Девочка поспешила дальше. Первым она обнаружила не Майю и не Петю, а второго охранника, который выделялся среди заинтересованной покупками толпы своим совершенно индифферентным видом. Мелькнувшую мысль, что Майины подручные не умеют маскироваться, Ангелина, со скрежетом зубовным, отбросила, вынужденная признать, что им это и не надо: чувствуя себя хозяевами не только города, но и всего мира, плевать они хотели на конспирацию.

Судя по его виду, охранник пялился за стекло на отдел, где находились в этот момент Майя с Петей. Интересно, как долго она станет таскать за собой парня, словно щенка на верёвочке? И как ему не надоест? Парни — не большие любители шопинга. Ах, да, ему же нужно фидерше угождать!

Обезвреживать «хозяина мира» на глазах у собственной хозяйки было опасно, действовать следовало осторожнее — первый-то тип оказался интроспектором. Выглядывая из-за двери магазина с сантехникой, готовая в любой миг скользнуть в отдел, Ангелина вгляделась в ауру парня. Ничего себе! Он-то уже завязан! Ладно. Пока парень не начал вертеть головой, Гелька послала в его сторону импульс, уничтоживший электронику, мысленно извиняясь при этом перед владельцами мобильников, оказавшихся в зоне действия её луча. А после, сменив спектр зрения, произвела ревизию внутренних органов бывшего фидера. Хм, а у парня-то печень пошаливает. Сейчас будет хуже! Ангелина безжалостно скрутила в спазме область кишечника несчастного заклинанием restringere и, схватившись за живот, парень понёсся по коридору в сторону таблички WC. А Гельке пришлось нырнуть в магазин сантехники — парочка показалась в коридоре, закончив с покупками в очередном магазине. У Пети в руках было уже несколько внушительных пакетов. Шляпок себе фидерша накупила, что ли?

Ангелина не удержалась: когда эти двое двинулись по проходу между магазинами, она улучила просвет между закрывающими их покупателями и от души бахнула импульсом по покупкам. Пакеты взмыли вверх, вырвавшись из Петиных рук, и их содержимое, красочно взвившись в воздух, посыпалось на пол. К большому удовлетворению Гельки, большая праздничная свечка прицельно стукнула фидершу по голове.

Растерянный Петя бросился подбирать покупки, Майя подозрительно стреляла глазами по сторонам. Триумф Гельки подутих. Сейчас фидерша захочет узнать, куда глядела её охрана, и выяснит, что двое приспешников вышли из строя. Она наверняка что-то заподозрит и неизвестно что тогда предпримет. А рассыпанных подарков для мести Гельке было мало.

Однако выглянув из укрытия, Ангелина обнаружила, что белая куртка под ручку с чёрным пальто безмятежно удаляются по коридору. Кажется, фидерше было плевать, что её шестёрок не видать поблизости — это они должны за ней присматривать, а не она за ними. Гельке такой пофигизм был на руку. Выяснив, в каком направлении движется парочка, чтобы долго их не искать, она по-быстрому смоталась в продуваемый тёплым воздухом предбанник торгового центра, чтобы обезвредить Дуба. Она помнила, что лично завязала этого типа. Один взмах руки, и фидер сполз по стене. Его обступили люди, кто-то уже вызывал скорую, а Ангелина решила подождать, что предпримет наблюдатель в машине. Вот он звонит кому-то, но не получает ответа. Отлично, значит, он не решился беспокоить Майю, а набирал кого-то из выбывших из строя соратников. Вот он оставляет машину и несётся сюда, распихивая любопытных, и… благополучно падает на грудь «собрата по оружию».

К крыльцу уже подруливала скорая, явившаяся за первой её жертвой. Не теряя времени, Ангелина поспешила обратно. Взлетев по боковой лестнице на второй этаж, чтобы не оставлять «шлейф» перед проходом фидерши, Гелька дождалась пару, поднимающуюся на эскалаторе. Она знала, что Петя, как джентльмен будет подстраховывать даму снизу, и Майя окажется перед ним на эскалаторе, поэтому подготовила диверсию заранее. Большая искусственная ёлка, стоявшая на площадке перед эскалатором, вдруг, наклонилась и, сыпля игрушками, с весёлым перезвоном рухнула на голову поднимающейся соперницы. Фидершу успел подхватить Петя, опять выпустив из рук многочисленные пакеты. Разноцветные тряпки усеяли лестницу и ступивших на эскалатор людей. Хаос и общий гвалт нарастали: ёлка застряла в проёме лестницы, и поднимающиеся снизу люди наезжали друг на друга, погребая нашу пару под грудой барахтающихся тел.

Когда эскалатор, наконец, остановили, и куча рассосалась, со дна её показалась Майя, помятая и очень злая. Петя выглядел обеспокоенным, и исподтишка оглядывался. Покупки заметно пострадали. Фидерша схватилась за телефон.

Гелька же, добравшаяся до третьего этажа, не устояла перед соблазном. Человек, несший ведро с водоимульсионкой (что он собрался красить на новый год?), вдруг, споткнулся, и голубая липкая краска, разлившись лужей, полилась в проём лестницы на скандаливших внизу, заливая ёлку, фидершу, Петю, уцелевшего охранника, менеджера зала, любопытных и разбросанные тряпки.

Гелька возвышалась над этой картиной, как ангел мести. Её подмывало добить соперницу, и она боролась с собой, решая, завязать фидершу или не рисковать, чтобы та не отыгралась на Петьке. Внезапно Петя поднял голову и встретился с ней взглядом. На его потемневшем лице промелькнули досада и укоризна, но не удивление — похоже, он догадывался, чьи это шутки. Парень бросил обеспокоенный взгляд на Майю — не заметила ли та девчонку, но она делала разнос охраннику, одной рукой вызванивающему напарников, другой — собирающему торопливо в кучку заляпанные тряпки и безделушки. Гелька ощутила укол совести — не из-за испорченных фидерских покупок — она испортила своему парню пальто и спланированную операцию. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться с ним рядом, чтобы объясниться и попросить прощения.

Внезапное громкое «Гелька!» у неё за спиной заставило Ангелину отпрянуть от перил и обернуться.

Гелька, ты?

Лариса собственной персоной стояла перед ней, в норковой шубке, с кучей подарочных пакетов в руках у неизменного Тимофеева, и оглядывала её с ног до головы оценивающе. На лице подруги ясно читалось «годится для общения» при взгляде на шикарный Борисов подарок.

— Куда ты пропала опять?

Ангелина позволила себя обнять и ответно чмокнула подругу в подставленную щёку, соображая, могла ли расслышать Майя этот вопль.

— А ты почему сама? — вопросом на вопрос ответила Ангелина. По отношению к Ларисе он не звучал странно — Тимофеев привычно играл роль аксессуара при Ларисиной персоне.

— Ой, эти девки! Собиралась с собой Янку с Нюсей вызвонить, так Янка заявила, что ей без денег по супермаркетам шляться не интересно (как будто, не всегда так), Нюська согласилась, но в последний момент перезвонила и отказалась — с ней такое случается.

Ангелина отметила про себя этот факт: возможно Редик запретил подруге светиться в месте, где проводится операция «Майя-Петя» или же планируется облава на неё, Ангелину.

— Ну, вот, кого я ещё в последний момент могла выхватить? Только Тимофеича. Жаль, раньше с тобой не пересеклись, вместе бы прошвырнулись. На 4-ом распродажа белья от Гуччи — беги, пока дают, за косметикой давка! А я уже всё. Папа вот-вот к выходу подрулит. Так, где ты пропадаешь?

— Я… э-э-э… там… тут…

— Ну, ясно! Учиться ты, где теперь будешь? Тебя же из школы попёрли!

— Что?

— Ты что, не знаешь? Слушай, классная шубейка!

— Знаю, разумеется, но я об этом ещё не думала.

— О чём ты только думаешь? Универ не за горами! Ой! Мне пора! Нужно ещё успеть к парикмахеру. Не дай бог, опоздать сегодня: у моего мастера очередь — не протолкнёшься! Да, если надумаешь, приходи сегодня на вечеринку во Дворец Политеха. Тебе же не проблема пригласительный достать. Море одиноких парей! Конечно, если девчонки с экономического не набегут. Будешь гвоздём программы! О тебе такое пишут — в кино ходить не надо! Ну, всё, созвонимся!

С этими словами подруга чмокнула Гельку в щёку, махнула рукой пакетоносцу и понеслась к эскалатору — у неё давно настойчиво мурлыкал телефон.

Ангелина осторожно осмотрелась. Она уже некоторое время ощущала на себе чей-то взгляд. Это означало, что пора линять. Майю с Петей Ангелина наверняка уже упустила. Выглянув через перила, Гелька сбежала в холл, с тревогой продолжая ощущать взгляд какого-то соглядатая. Первое, что ей бросилось в глаза — залитый краской телохранитель, мечущийся по магазинам с испорченными покупками. Значит, эти двое ещё здесь? Или фидерша удалилась, прихватив парня и оставив подчинённого заменить испорченные вещи? Но отправиться отсюда они могли только в одно место — в гостиницу! Гелька очень надеялась, что на этом свидание окончится, и Петя вернётся в общежитие, оставив фидершу отмываться в одиночестве. Невыносимо будет сознавать, что своими действиями она только подтолкнула Петю в объятия соперницы!

Игнорируя наблюдателя, Гелька выскочила на крыльцо, но острое чувство опасности заставило её нырнуть обратно в холл. Какой-то мужчина, идущий следом, запутался в дверях-вертушке. А вот и соглядатай! Но опасность исходила не от него — она подстерегала за порогом, на улице! Ангелина, не задерживаясь более, совершила путешествие по маршруту «дамский туалет — кабинка — вытяжка — склад — въезд для грузового транспорта — переулок и, над крышами — на улицу. Более короткий маршрут через крышу казался девочке подозрительным. Если её поджидали у выхода, то на крыше — тем более. Читай на Книгоед.нет

Так и есть, зелёный джип оказался припаркован возле гостиницы. Но Гельку волновало не местонахождение фидерши, ей важно было знать, что Петя вернулся домой. Она не решилась опять проверять его окно, поэтому, обернувшись в нескольких кварталах от общежития, отправилась к нему пешком. На вахте Гелька назвала запомнившуюся комнату девчонок с Сергеевой вечеринки. Она решила довериться своему чувству опасности и всё-таки поговорить с парнем. Не успела она пройти внутрь, как сзади послышалось: «Ангелина…»

Петя, заляпанный краской, только что вошёл в холл с улицы. Было видно, что он расстроен. Вахтёрша заахала, пробегавшие стайкой девчонки захихикали, Петя мрачно развёл руками, демонстрируя Ангелине творение её рук.

— Прости, — Гелька шагнула к парню, — я куплю тебе новое пальто.

— Дело не в пальто, — ответил он.

— А в чём? — прищурилась Ангелина.

— Тебя просили не лезть!

— А что случилось? Твоя пиявка подпортила упаковку? Не выгорел её романтический шопинг? В чём дело?

— В том, что ты не знаешь, когда остановиться.

— А ты знаешь, когда? Когда она затащит тебя в постель или высосет до дна?

— Она знает, что это сделала ты, и что-нибудь предпримет.

— Тем лучше! Давно мечтаю с ней разобраться!

— Не смей к ней приближаться!

— Если ты не встретишься с ней больше, то и мне незачем.

Петя, судорожно сжав челюсти, обошёл Ангелину и направился к лестнице.

— Скажи что-нибудь! — крикнулаему вслед Гелька. — Всё? Я тебе больше не нужна? Спешишь начищать дорогие булавки для галстуков?

Петя обернулся, хотел что-то сказать, но лишь покачал головой и двинулся дальше, а Гелька, залившись слезами, выскочила на улицу.

Она шла, не разбирая дороги, несколько кварталов. Только начав мёрзнуть в распахнутой куртке, она огляделась и поняла, что ей некуда идти. Сдаться Редику? Ещё чего! К Борису? Это то же самое, что к Редику, только больше опеки и труднее сбежать. К Нюсе нельзя, к Егору — и подавно… Домой? Как ей хотелось домой! Поплакать у мамы на плече, обнять папу, вытерпеть пару подколок брата, пообедать, наконец… приласкать Злыдня. Его, как раз, там нет. А что, если?.. Нет, только не это! Придя в ужас от одной только мысли, чтобы снова преобразиться в кота, Ангелина, будто стремясь от неё убежать, торопливо двинулась дальше.

Но скоро она устала и присела на автобусной остановке. Люди с праздничными лицами, новогодним настроением, свёртками и тортами, сходили с транспорта и расходились по домам, где всё было готово к празднику. А Ангелине нужно было искать пустое, доступное для проникновения, жильё. Но пока необходимо было проверить, как там «фирма». Может, ей удастся разжиться какой-то информацией?

Гелька из ближайшей подворотни взлетела в проём слухового окна на чердак и, материализовавшись, сосредоточилась на контакте с Егором.

— Они её потеряли, — заявил Учитель, закрывая телефон и вышагивая нервно по комнате. На мониторе перед её глазами светилась надпись: «Уходи из «Европейского», за тобой следят. Осторожно, ходы охраняются». После слов Редика, рука Егора щёлкнула по клавиатуре, стирая сообщение.

— Я её убью… — монотонно цедил Учитель, — я её убью… напала на Майю с Петром. Оборзела девка!

— Что она сделала? — вскинулся Егор, и руки его снова забегали по клавиатуре.

— Хулиганила, — сумрачно ответил Редик, усаживаясь в кресло и дёргая себя за ус.

— Но… ничего серьёзного? — осторожно поинтересовался Егор.

— Ничего серьёзного?! — взревел шеф. — Здесь всё серьёзно!..

— Алло! — ответил он в зазвонившую трубку и заговорил, меняясь в лице. — Да… угу… угу… м-м-м, продолжай, завтра позвони, когда готов будешь отчитаться.

Закрыв телефон, Сергей Петрович взглянул на Егора. Глаза его блестели.

— Майя считает, что Ангелина действует из ревности, потому что Петя её бросил. Всерьёз её детскую выходку не приняла, но здорово разозлилась. Всё ещё можно исправить. — Учитель снова схватился за телефон. — Она появилась после всего в общежитии, виделась с Петей.

— Да?

— Куда эти раззявы смотрели?

— Алло! Килен, общий отбой. Её уже нет в «Европейском»…

Егор перевёл взгляд на монитор. Там светилась надпись: «Иди к Альке, там тебя никто не тронет. Левковские тебя ждут. Буду вечером. Поговорим».

— Борис, возвращайся, её нет в торговом центре. Была у Петра… Не знаю, куда ушла! Надо было расторопнее в «Европейском» действовать!.. Да, устроила… — краской их облила, — мрачно усмехнулся Редик. — Не по телефону. Встретимся, как договаривались.

Он поднялся, и Егор отвернул слегка ноутбук к стене.

— Что она предпримет дальше? — задумчиво теребил Учитель усы.

— А? Ангелина! — вскричал он, склоняясь к Егору и жадно заглядывая парню в глаза, так что тот от неожиданности отшатнулся.

— Не пугайте детей, — раздражённо пробубнил парень, дёрнув плечом.

— Её испугаешь, пожалуй… Ты поясняй ей регулярно, что, чем больше она мешает Петьке в работе, тем меньше от него добьётся. Это твёрдый орешек. Лучшее, что она может сделать, подождать. Желательно, там, где мы сможем за ней присматривать. Петя добудет информацию, мы прищучим фидеров, разберёмся с Майей… Так и быть, можем поручить это нашей гладиаторше — пусть удовлетворит свою жажду мести… Она вернётся домой, Петя вернётся к ней (Что ему ещё останется делать?) Тихой гаванью её не назовёшь, но его привлекает другое… Но если она будет вставать ему, про себя молчу, поперёк дороги, то сама вобьёт клин в их отношения. Что, разве я не прав?

— Если с её точки зрения взглянуть, то это вы вбиваете клин в их отношения.

— Тебе ли не знать, что если чувства крепкие, никакой клин их не разобьёт, в частности, работа.

Ангелина прервала контакт. Ей было муторно. Неужели Редик был прав, и их с Петей связывает только секс, а не настоящие глубокие чувства? И поэтому их отношения рухнули при первом же испытании? Подавив горечь, Гелька заставила себя думать о другом. Она готова была принять предложение Егора, но ей очень, просто безумно, хотелось побывать дома. Она выдумывала безопасный способ попасть туда, но такого не существовало. Оставалось рискнуть.

Глава 50

Зависнув над большими буквами «ГАСТРОНОМ» по другую сторону здания, Ангелина вглядывалась во входящих-выходящих людей. Переодеться она не могла, поэтому для копии ей требовалось существо женского пола и схожей комплекции, чтобы её одежда после превращения не впивалась в тело. Сверху все фигуры выглядели одномерными, и Гелька с трудом углядела подходящий вариант — сухощавую темноволосую женщину средних лет. Произведя по-быстрому интроспекцию, чтобы не сомневаться больше, Ангелина устранила женщине проблемы со щитовидкой — как компенсацию за пользование её телом, и запечатлела структуру её матрицы в своей памяти. Материализоваться, для безопасности, девочка решила в нескольких кварталах от дома, почти на задах у школы.

С некоторой опаской Гелька совершила превращение, постояла минутку для привыкания к телу, и направилась к дому пешком, то и дело, от нетерпения переходя на бег. Ряды уфологов в сквере заметно поредели: одинокая фигура маячила напротив её окон, притопывая ногами — лжеучёные тоже любят Новый год. Окна её квартиры знакомо смотрели на неё сверху. А в комнате была приоткрыта форточка — её ждали к празднику домой!

Пугливо озираясь, Ангелина приблизилась к подворотне. Оставалось преодолеть самый опасный участок пути. Хотя она выбрала, казалось бы, беспроигрышный вариант, помешать беспрепятственно добраться домой, ей мог любой, мало-мальски сведущий интроспектор. Для такого её маскарад всё равно, что табличка с надписью: «А вот и Ангелина!».

Едва войдя во двор, Гелька почувствовала, что на неё смотрят. Не интроспектируют, а просто глядят. Убедив себя, что какая-нибудь хозяйка поглядывает в окно, поджидая мужа из магазина, Ангелина прошла к двери своего подъезда мимо сгребающего снег дворника. Уже взявшись за ручку двери, Гелька почувствовала, что её интроспектируют. И почему-то только сейчас ощущение опасности, появившееся, как слабое дуновение, при подходе к зданию, догнало и обрушилось на неё со всей очевидностью.

Ангелина быстро шмыгнула в подъезд и прижалась к стенке. Как быть? Инвертировать и уйти через чердак, на котором её наверняка поджидают? Вломиться к соседям? Зайти всё-таки домой? Нападут ли на неё в собственной квартире, кто знает, но она не станет останавливаться в двух шагах от цели и постарается увидеться с семьёй.

Поднявшись на четвёртый этаж, Ангелина позвонила в квартиру Костроменко. Дверь открыла Янкина мама. Она была в переднике и вытирала руки кухонным полотенцем. На площадку потёк умопомрачительный запах фирменного костроменковского холодца из свиных ножек. Делался он только к праздникам и съедался моментально. Гелька превозмогла голодный обморок и поздоровалась.

— Здравствуйте, я мама школьной подруги вашей дочери. Я могу поговорить с Яной?

— Да, конечно, — нерешительно отступила в сторону застигнутая врасплох женщина. — А чья вы мама, простите?

— Ой, извините! Я мама Наташи Черновой — она на класс старше вашей дочери.

Гелька специально назваламалознакомую старшеклассницу, потому что родителей одноклассников Ольга Владимировна должна была знать в лицо.

— Проходите, пожалуйста. Яна! К тебе пришли! Что-то случилось?

— Нет-нет, вам абсолютно не о чем беспокоиться! Я на счёт новогоднего сюрприза учителям…

Янка, сонно зевая, вышла из своей комнаты и вытаращила глаза при виде незнакомой женщины. Чтобы не дать тёте Оле что-то заподозрить, Гелька затараторила, торопливо вытирая чистые сапоги о дверной коврик.

— Яночка, я Наташина мама, я зайду к тебе на минуточку?

Подхватив подругу под руку, Ангелина буквально впихнула её в собственную комнату. А за дверью, развернув подругу носом к стене, прошипела на ухо: «Считай до пяти…»

— А-а-а… — начала испуганно блеять Янка, готовая впасть в панику.

— Всё, поворачивайся, — сказала обратившаяся Ангелина уже своим голосом, и Янка, не веря своим ушам, оглянулась и уселась на пол прямо там, где стояла.

— П-п-предупреждать надо, — заикаясь, простонала подруга.

— Успокойся, должна же я была как-то попасть домой.

— Ко мне?

— К себе, дурочка. Я своих миллион лет не видела! А сегодня Новый год, между прочим. Кстати, тебя я тоже очень рада видеть!

Гелька помогла подруге подняться на ноги и, посмеиваясь, обняла.

— Взаимно, — промямлила Янка.

— Приди в себя, подруга! Странно, что газетные сплетни тебя к таким фокусам не подготовили.

— И не говори, — сокрушённо согласилась девчонка и вяло запротестовала, — там не говорили, что полтергейст (ты, то есть) умеет в других людей превращаться…

— Как, думаешь, твой Сэм меня на чердак выманил? Он Петей обернулся.

Ангелина сознательно ткнула подругу в больное место. Ей необходимо было убедиться, что Янкина любовная рана уже зажила, иначе не бывать покоя Гелькиной совести вовеки.

— Хватит меня Сэмом попрекать! Не мой он вовсе! — возмутилась Янка, и с души Ангелины упал тяжёлый груз.

— А знаешь? — возбуждённо подхватила Янка. — Я теперь с Константином встречаюсь!

— С участковым? — изумилась Ангелина.

— С ума сошла? С Костиком — репортёром.

— Что? Это ты с ума сошла! Он обо мне небылицы пишет — как у него только чернила не пересохли!.. А ты с ним встречаешься?

— Это его работа! И не такие уж небылицы… — с намёком произнесла подруга.

— Хочешь, чтобы об этом весь город знал? Хочешь, чтобы меня упрятали в секретную лабораторию для опытов? Хочешь, чтобы меня в тюрьму посадили за Сэма твоего?

— Что ты взъелась? Я с ним гуляю, а не интервью даю на тему: «Ангелина — она такая…»

— Дурочка! Он с тобой встречается, чтобы ко мне подобраться!

— Тебя послушать, так все парни со мной встречаются только, чтобы к тебе подобраться!

Ангелина почувствовала справедливость укола и смолчала, хотя была уверена, что права.

— Прости. Делай, что хочешь, но ради моего спокойствия, попробуй его проверить. Скажи, что я уехала в другой город к родственникам. Из школы меня исключили, дома я не бываю… будет правдоподобно.

— А на самом деле, что ты будешь делать? — преисполнилась сочувствия Янка.

— Не знаю, я только сегодня узнала, что отчислена. Хочу жить, как все, но не получается.

Ангелина вздохнула и поднялась.

— Прости, мне пора к моим.

— Ты будешь ещё появляться?

— Я постараюсь. Давай придумаем пароль, — грустно рассмеялась Гелька. — Если вдруг к тебе заявится совершенно незнакомый человек и скажет: «Не плачь, подруга — тебе привет с Марса!», будешь знать, что это я.

— С чего это я буду плакать?

— Ну, я же появлюсь, чтобы избавить тебя от очередного кавалера.

Ангелина направилась к двери.

— Идём, отвлечёшь маму, чтобы я могла в ванную пробраться.

— Постой! Гелька, а что с той, ну, которой ты была?

— Да всё в порядке. Считай, что я её только сфотографировала. Сейчас эта женщина спокойненько где-то нарезает салаты и ни о чём не догадывается. Так что, не волнуйся. Да, ты придумай для матери, зачем эта дама к тебе приходила. Только на ходу. Идём.

С бьющимся сердцем Ангелина скользнула в вентиляционную шахту. Сколько беспокойства она доставляла своим близким, не считая прямой угрозы их жизням! Этого было не исправить минутным визитом. Не напугать бы их сейчас!

Она решила, что правильнее будет материализоваться в ванной комнате: родные сначала услышат, что в ванной кто-то есть, а потом она выйдет, и шок от её появления не будет внезапным. Закрутившись в тёмной ванной, Гелька приготовилась обернуться, но неожиданно вспыхнул свет, отворилась дверь, и Гоша, зашедший в ванную по своим делам, но заставший её обращение, заорал дурным голосом:

— А-а-а-а!..

Гелька, завершив вращение, схватила орущего брата за плечи.

— Чего кричишь? Это я!

— Что случилось? — из кухни выскочила мама, из родительской спальни напротив, показался папа.

— Ангелина! Гешечка! Дорогая моя! Боже! Как мы испереживались! Мы-то думали, ты у Бориса Витальевича! Вдруг, звонок. Ты сбежала. Все мечутся! На Борисе Витальевиче лица нет. Говорит, тебя нужно обязательно найти и остановить, а то будет беда! Объясни нам, в чём дело?

— Я всё объясню. Только накорми меня, пожалуйста. Я сто лет ничего не ела.

— Оно и видно! Ты просто светишься. Борис Витальевич говорит, ты задумала что-то опасное! О чём он? Жаль, он нас не посвятил в ситуацию, всегда лучше знать правду.

Вся семья прошла на кухню. Ангелина задержалась, чтобы помыть руки и умыться.

— Ему пришлось, — неохотно созналась она, заходя в кухню, где пахло ещё праздничней, чем наверху у соседей — её здесь ждали! — Он боялся, что вы захотите меня навестить и невольно выдадите моё местонахождение журналистам. Поверьте, обманывать вас ему было неприятно, как мне неприятно сейчас оттого, что пришлось его обмануть.

— Но зачем?! — всплеснула руками Нина Михайловна и обняла дочь, прижав крепко к груди.

— Как, по-твоему, должна я бороться за свою любовь?

— Ну… — опешила мама, ставя перед Гелькой тарелку, — смотря, что это означает…

— Не потакай ей, — мрачно предупредил Гоша мать, вручая сестре нож и вилку. Аркадий Петрович сидел нахмуренный.

— Шеф задумал добыть информацию и подослал Петю к одной девице, чтобы он её соблазнил и выведал военную тайну, чтоб его!..

— Ну… — Нина Михайловна растерянно переглянулась с мужем. Гоша оглядел их и с деланной серьёзностью предупредил:

— Погодите, Гелечка вам ещё такое покажет, что всё прежнее цветочками покажется. Чем вы думали, когда всё ей разрешали?

Нина Михайловна обессилено опустилась на стул.

— Петька — шпион! Кому сказать, не поверят. Как ты его довела до жизни такой, сестрица?

Гоша паясничал, как и всегда, но его изучающий серьёзный взгляд говорил Гельке, что ему вовсе не весело. Мама шлёпнула его полотенцем, чтобы угомонился.

— А разве ты не должна выполнять задания этого вашего начальника? — спросил папа.

— Он считает, что да, — пробормотала Ангелина, накладывая себе на тарелку оливье, винегрет, селёдку под шубой, отбивную и всё остальное, что оказалось в пределах досягаемости её вилки.

— Мы очень надеялись, что ты сегодня придёшь, — расстроено гладила её мама по голове. — Ты должна пообещать мне, быть осторожнее и не делать глупостей. Борис Витальевич за тебя очень волнуется, значит, есть чего бояться. Но где ты ночуешь? Борис Витальевич не советовал тебе сейчас возвращаться домой. Разрешил только в том случае, если ты вообще не будешь никуда выходить и даже подходить к окнам.

— А он не говорил, что у нас сейчас вокруг дома творится? — спросила Ангелина с набитым ртом.

— Журналисты всё ещё бродят вокруг и около. Соседи их уже гонять начинают. Некоторые бессовестные выдуманные небылицы им рассказывают.

Гоша многозначительно ткнул себя в грудь пальцем и снова схлопотал полотенцем.

— Борис Витальевич сказал, что распорядился поставить охрану, которая будет меняться каждый день и заодно проверять, нет ли где приборов слежения и прослушки. Живём, как в шпионском сериале, — посетовала Нина Михайловна. Ангелина виновато посмотрела на неё и обняла, прижавшись к тёплому боку.

— Значит, он уже знает, что я здесь, — подытожила она меланхолично. Как ни странно, этот факт не заставил Гельку поспешно вскочить, чтобы ретироваться. Она сообразила, что при родителях Борис не станет яриться и применять силу, и дело, скорее всего, закончится совместным чаепитием и уговорами, а может, и новогодним ужином.

— Мы с мамой решили отправить тебя к бабушке. Начнёшь учиться со второго полугодия. Если постараешься, то догонишь программу. Там спокойно… — папин голос долетал до Ангелины, словно издалека — после сытного обеда её потянуло в сон. Сказалась напряжённая гонка последних суток: ещё не вполне окрепшая Ангелина, попав домой, позволила себе забыть об опасности, о своей цели и обо всём на свете, словно оказалась, наконец, в надёжном убежище от всех бед.

С трудом разлепляя глаза, Гелька прошла в свою комнату и упала на кровать, расстегнув в полудрёме сапоги.

— Гешечка, откуда это пальто? И что за деньги в коробке на шкафу? — заглянула к ней в комнату мама, но Ангелина уже спала.

Кто-то сжал ей руку, но она не проснулась. Девочка слышала голос Бориса.

— Я должен забрать её.

— Ему отвечала мама.

— Пусть побудет дома хотя бы недельку. Я накажу ей не выходить. А после Аркадий отвезёт её в Ванютино к бабушке. Уж лучше так, чем здесь мучиться.

— Я предпочёл бы, чтобы Ангелина не уезжала. Её организм ещё в процессе роста и мутирует из-за приобретённых аномальных способностей. Я должен её регулярно обследовать. Если она заболеет, помочь ей тоже смогу только я. Если честно, в смысле безопасности я тоже доверяю только своему дому.

— А как же школа? Ей нужно учиться. А здесь это невозможно.

— Ангелине придётся заниматься самостоятельно и сдавать экзамены экстерном. А оставаться здесь ей сейчас опасно. Она сегодня прищемила хвост нашему шефу… в общем, лучше я её заберу, чем он.

— Что же она натворила?

— Из ревности досадила одной вражеской штучке. Та в долгу не останется — ещё и поэтому я должен Ангелину спрятать. Вы сможете с ней связываться, когда угодно.

— Что ж, если вы считаете, что так будет лучше… но, может быть, хотя бы Новый год вы с нами встретите?

— Мне очень жаль, я предпочёл бы взять её, пока она спит. Позже с этим могут быть проблемы.

Гелька силилась проснуться, но не могла открыть глаза. Она почувствовала, что Борис берёт её на руки.

— С наступающим!.. — начал прощаться он. — Не волнуйтесь, я о вашей дочери позабочусь.

Врач начал вращение, и Ангелина ощутила, что воспаряет. Сразу вернулись зрение и трезвость мысли. Она шевельнулась, пытаясь разорвать сдерживающее поле Бориса.

— Пустите! Я не собираюсь сидеть взаперти до поступления в медин! — бросила она ему мысленно.

— Ангелина, будьте же благоразумны! Вы достаточно натворили, ближайший месяц можете и поскучать.

Гелька удвоила усилия, но врач не сдавался, по-прежнему плотно стягивая её силовыми путами. Если Полетаев и не был равен Ангелине по силе, то мастерством превосходил многократно. Гелька чувствовала, что проигрывает.

Неужели ей полгода придётся сидеть в одиночестве, зубря химию? Отчаяние придало девочке сил.

— Пустите! Я не хочу, чтобы вы пострадали. Я всё равно не пойду с вами.

Борис промолчал, все силы его уходили на удерживание Ангелины. Она ожесточённо сопротивлялась его попыткам вылететь с ней в окно, зная, что опасение за его жизнь не позволит ей вырываться в полную силу на высоте в несколько этажей. Поэтому после нескольких безуспешных попыток вырваться из объятий Полетаева, чувствуя, что начинает уставать (чего врач, должно быть, и ждал), Гелька рванула, что было мочи. Оглушённый Борис ослабил хватку и, материализовавшись, скатился на пол.

Ангелина вихрем пронеслась по комнате, вобрав в себя сапоги, пехору, коробку с деньгами со шкафа, облетела маму и Бориса Витальевича, мысленно прося прощения, и умчалась в форточку. Почему она вынуждена делать больно всем, кого любит?

На улице только начало темнеть. Хозяйки ещё не ставили на плиту «горячее». Те, кто собирался в гости, только начинали наводить марафет. Делались последние покупки, заканчивались приготовления к празднику. В воздухе витал тревожно-радостный дух предвкушения чуда, усиленный запахом ёлки и мандаринов. А Гелька улетала из родного гостеприимного дома, оставив безутешную маму, травмированного Бориса Витальевича и разбитые праздничные надежды.

Ей не хотелось появляться у Левковских в то время, когда гостей ещё не ждут, поэтому она нашла способ потратить время с пользой.

Дрожа от холода, она натянула куртку и сапоги на крыше какого-то закрытого заведения, а потом проверила свой счёт через сайт банка в телефоне. Ей хотелось узнать, что сделал Учитель с положенными на её счёт деньгами.

Как ни удивительно, её счёт существовал и даже процветал — Редик не стал мстить так мелко. Ангелина тоже решила эти деньги не трогать, оставляя за шефом право вернуть их себе. Ну, а с наличными она отправилась в торговый центр. Не в «Европейский» — мало ли что показали их камеры наблюдения. Ей хотелось делать подарки! Большой Атлас — папе, маме — голубой шёлковый пеньюар, брату — вымечтанный сканер для текстов, Пете — новое пальто и задолженную рубашку для Степана, Егору — ворох одежды (своими заимствованиями она его почти разорила). Борису Витальевичу, у которого было всё, кроме неё — кораллы в аквариум и ёлочку в кадке, Янке — модные джинсы, Ларисе — бижутерию, Нюсе — курительницу для благовоний с ароматическими маслами, незнакомому семейству Левковских — календарь на новый год и чайный сервиз для их семейных чаепитий.

Ну, а себе — телефон и стартовый пакет, Ангелине хотелось иметь номер, не связанный с Организацией. Она подумала об Учителе, но не решилась приобрести для него подарок — это было бы похоже на издёвку. Гелька для всего, кроме подарка Левковским, заказывала доставку. Законспирированному Борису Витальевичу его должны были передать её родители.

Восстановив душевное равновесие с помощью исцеляющей силы шопинга — то, чего она так жестоко лишила сегодня вредительницу Майю, Гелька прихватила коробку конфет и отправилась в гости.

Глава 51

Она позвонила Егору с нового номера и предупредила, что идёт.

Её ждали. Саша встретила Гельку приветливо, как старую знакомую, протащила торопливо по комнатам, знакомя с домочадцами, спросила, не желает ли Ангелина отдохнуть до ужина, и привела на кухню. Там остальное семейство, в составе бабушки, мамы, Станислава, Пети и Егора готовило праздничный ужин. Правда, Егор в этом процессе играл, скорее, декоративную роль: он просто не мог обходиться без Александры и перемещался с места на место потому, что постоянно кому-нибудь мешал — на тесной кухоньке было не протолкнуться. Александр, препоясанный фартуком, аккуратно нарезал варёную морковь. При виде Ангелины лицо его осветилось.

Гелька поздоровалась, её шумно приветствовали. Поймав взгляд Егора, она шагнула другу навстречу и молча обняла. Эти патетические объятия заставили всех умолкнуть, только бабушка продолжала что-то бормотать себе под нос, да шкворчала стряпня.

Когда Ангелина смущённо отпрянула от Егора, все разом заговорили, пытаясь сгладить неловкость момента, одновременно давая указания, и не слушая друг друга. Старушка рассердилась на непутёвых помощников и повыгоняла из кухни всех, кроме хозяйки. Егор попросил разрешения у Саши поговорить с Ангелиной и провёл девочку в гостиную. А Александра сказала, что воспользуется этим, чтобы привести себя в порядок к вечеру.

В гостиной Гелька с Егором сели на стулья рядом со столом, блистающим нарядной посудой и ожидающим только угощения. Они помолчали немного, настроение у обоих было подавленное. Ангелина была расстроена мрачностью Егора, который, кажется, не мог сообщить ей ничего утешительного.

— Тебе надо прекратить всё это, — серьёзно заявил парень. — Редик готов на всё, чтобы тебя остановить.

Гелька скептически подняла брови — сказал бы что-то новенькое.

— Я понимаю, чего ты добиваешься, и считаю, что Редик не прав — не все средства хороши для победы. Но он таков — использовал тебя, теперь использует Петьку, перешагивая через ваши чувства.

— Но почему Петя позволяет себя использовать? — с отчаянием спросила Ангелина. — Я перестала его понимать! Это, что же, так действует их промывание мозгов или… или он больше меня не любит?

— Ну-у, Алька считает, — Егор почесал в затылке, — что так Петя пытается доказать, что он тебя достоин.

— Встречаясь с другой?!

— Нет, выполняя задание, которое не всякому по плечу. Хочет доказать, что это ему по силам. Может, это больше для себя, чем для тебя… что-то с самооценкой. Алька это лучше понимает.

— Поэтому он не ушёл из фирмы, когда Учитель меня выгнал?

— Не будь наивной! Редик не станет отпускать тебя. Ты для него — клад, оружие высшей пробы! Расправиться с тобой под горячую руку может, но отпустить, пока ты функционируешь, вряд ли.

— Почему же тогда он меня отсылает? — удивилась Гелька.

— Его голубая мечта — закончить дела с Майей. И если запереть тебя шефу не достаточно, значит, он преследует ещё какую-то цель. Например, отплатить заодно долг покровительствующим структурам или устроить тебе «ускоренный курс бойца», чтобы не скучала и под ногами зря не путалась. Ты действительно отказалась сотрудничать с его дружками?

— Да. Здесь мой дом, мои родители, друзья, парень, а там… не хочу участвовать в бойне. Я и так слишком много взяла на душу — больше не потяну. Учитель всегда меня использовал, как бойца, и предложить тем, другим, мог только в таком качестве.

Они опять помолчали.

— Боюсь я за тебя… — начал Егор, но в этот момент в дверь просунул голову младший Сашин брат и спросил:

— А где Алька? Её мама зовёт.

— Она у себя, — ответил Егор, поднимаясь. — А ты где сейчас обитаешь?

Ангелина растерялась.

— Вообще-то, нигде. Хотела бы вернуться домой, но, боюсь, не получится. Но, ты же знаешь, вопрос жилья для меня — не проблема. Я где угодно устроиться могу.

— Оставайся пока здесь, — озабоченно предложил Егор.

— Что? У почти незнакомых людей? Это неудобно.

— Оставайся. Это Алька предложила, не волнуйся. Тебя здесь никто искать не будет, зато ты будешь в человеческих условиях, в домашней обстановке. Ну, Алька ещё с тобой об этом поговорит. Соглашайся, ладно?

— Петя сегодня будет с Майей? — вместо ответа спросила Ангелина. Егор уклончиво промолчал.

— Ты же наверняка знаешь!

— Да.

Она кивнула, опустив голову. Зашедший Станислав, замер, оценив напряжённое молчание.

— Я не помешал?

Гелька с Егором зашевелились, дружно покачали головами.

— Пора доставать вино, — Станислав кивнул в сторону застеклённой лоджии.

Ангелина поднялась со стула, чтобы не загораживать проход, и Егор, поймав её локоть, отошёл с ней в уголок к книжному шкафу.

— Дай Петьке доиграть его партию. Я не верю, что с фидершей у него серьёзно. А ты своими выходками провоцируешь и Майю, и Редика. Ревность того не стоит.

Станислав, уже откупоривал вино, поглядывая на собеседников. На столике в лоджии прохладно поблескивали тарелки с холодцом.

— За их спинами, — продолжил вполголоса Егор, — стоят две могущественные силы. Они раздавят тебя, как клопа. Не переоценивай свои способности и ум.

Двери в гостиную широко распахнулись, и Петя внёс поднос с бутербродами, следом Саша несла закуски.

— Ты знаешь, что Борис заклинает Редика не трогать тебя и позволить забрать к себе? — спросил Гельку Егор, улыбаясь невесте.

— Борис Витальевич собирается усадить меня за уроки до выпускных в одиннадцатом классе! — возмущённо пожаловалась Ангелина, поймала взгляд Егора, и оба они рассмеялись.

— Нет, — заявил Егор, отсмеявшись, — может и есть человек, способный на тебя повлиять, но я такого не знаю.

Гостиная наполнялась голосами и ароматами кушаний. Гелька с тревогой поглядывала на часы, переживая неизбежность свидания Пети с разлучницей… Интересно, он успел получить новое пальто?.. Ангелина с досадой кусала губы — бездействие было для неё невыносимо. Бой, погоня, слежка… только не тягостное ожидание! Она готова была уже подняться, чтобы незаметно улизнуть, но сначала Анна Сергеевна — Сашина мама, заняла её разговором о родителях, учёбе и интересах, потом хозяйку зазвали на кухню, и её сменил Станислав, желавший узнать подробности Сашиного вызволения с лыжной базы. Поначалу нервничая. Гелька постепенно увлеклась рассказом, не замечая, какое впечатление производит на неподготовленного человека её невероятная история. Оттенки обыденности и юмора, которые она вносила в кровавую, по сути, историю, ужаснули бы кого угодно.

Если бы она знала Станислава лучше, заметила бы, как он напрягся, переживая случившееся с нею. Но она видела только доброжелательное внимание, излучаемое его золотистыми глазами. В конце рассказа Гелька запнулась, вспыхнув до корней волос, сообразив, до чего его взгляд напоминает Петин, когда он смотрит на неё. Станислав заметил, что чем-то смутил Ангелину, но не смог понять причину.

В замешательстве, парень отвёл в сторону Егора, чтобы узнать, действительно ли Ангелина пережила всё, о чём рассказала? Егор же, взглянув на вновь загрустившую Гельку, ответил, что та перенесла столько, сколько и за всю жизнь не пережить.

— Она дважды выволакивала меня с того света. А сколько раз сама едва не отдавала Богу душу!..

— Но… это же преступление! Так нельзя! Она ещё совсем ребёнок!

— Самое ужасное, — признался Егор, — что это я втянул её во всё это.

Он отошёл к невесте, оставив Станислава в состоянии шока. Тот не мог не смотреть, помимо воли, на Ангелину и не мог подойти к ней опять, боясь, что не сможет избавиться от ужаса и жалости в своём взгляде.

Пробило девять. Все сели за стол. Тосты, закуски… В одном конце стола разговор о политике, в другом — об искусстве. Гелька, пригубив вина, моментально осоловела, и позволяла разговорам с обеих сторон вливаться себе в уши, сама не принимая участия в беседе. Тем более, что разговоры были интересные и познавательные. Станислав-психолог спорил с папой-историком, доказывая тому, что Александр I, обещавшийся стать реформатором, отбрасывал одну за другой свои новаторские инициативы, поскольку был увлекающейся личностью, не способной воплотить задуманное в жизнь, а не в силу исторической действительности или воздействия консервативного окружения на свою царственную особу.

Анна Сергеевна с Алей, Егором и бабушкой обсуждали, сравнивая, итальянских кино-классиков. Дед, как и Ангелина, прислушивался к обеим беседам разом, а Петя выглядывал на столе что-то особенно вкусное. Постепенно Ангелина подобрала под себя ноги, положила руку под голову на спинку стула и заснула в самый разгар застолья, не услышав хлопков шампанского и праздничных салютов.

Проснулась она среди ночи в тёмной комнате, но испуга не было — у Гельки появилась привычка просыпаться каждый раз в новом, иногда незнакомом, месте. Из гостиной доносились голоса засидевшихся за беседой домочадцев. Девочка открыла форточку и выскользнула в окно. Её жгло нестерпимое желание увидеть Петю, пусть даже в объятиях фидерши. Ангелине необходимо было покончить с неизвестностью.

Общежитие не спало, в Петиной комнате было темно и пусто: то ли Петя остался с Майей до утра, то ли продолжал отмечать праздник где-то с друзьями. Искать его было бесполезно. Гелька выругала себя за то, что не догадалась ему позвонить. Пока она вернулась в отведённую ей комнату, с трудом отыскав её по оставленной открытой форточке, пока включила телефон и позвонила парню, узнав, что он «за пределами досягаемости», наступило утро. Ангелина легла досыпать в расстроенных чувствах, ничего не добившись и не узнав.

Во второй раз она проснулась поздно, чувствуя себя совершенно разбитой. Не смотря на это, Гелька схватилась за телефон и обзвонила родных и подруг. Родителям только что доставили подарки. Они спрашивали, не появится ли Ангелина к обеду. Она ничего не смогла пообещать. Бориса Витальевича девочка набирала с опаской, боясь, что он устроит ей разнос. Но в его голосе слышалось облегчение от того, что она объявилась. Он опять просил её ничего не предпринимать, убеждал перебраться к нему, спрашивал о самочувствии. Ангелина не призналась врачу, что чувствует себя плохо. Подумав немного, она не стала звонить Пете — после ночи с фидершей пусть звонит сам, а набрала Редика.

— Алло, — ответил тот, явно не веря своим ушам.

— С Новым годом! — беззаботно выдала Гелька, на телефон которой сплошным потоком шли сообщения о пропущенных звонках Редика.

— Эльгочка, солнце моё! — пропел Учитель. — Рад слышать, что ты ещё жива.

— Это от вас зависит, — поддела его Гелька.

— Нет, дорогуша, от тебя! — не остался в долгу шеф. — Завязала с глупостями? Если, да, так и быть, прощу тебе вчерашнюю историю.

— Не знаю. Вернёте мне моего парня, так и быть, завяжу.

— А может, он не хочет возвращаться? Вдруг, он понял, что его не прельщают глупые хулиганки?

— Хотите сказать, что ему нравятся престарелые вампирши? На вашем месте, я бы больше опасалась такого расклада.

— А такой расклад, пока наш друг шпионит в мою пользу и отчитывается в своих действиях, меня устраивает.

— Зато меня он устроить не может! Раз вы не хотите учитывать мои интересы, мне придётся заставить вас это сделать.

— Ого! Ты объявляешь мне войну? — весело воскликнул Учитель. — И тебе не страшно?

— А вам?

— Мне? Ха-ха-ха! Страшно от того, что придётся с тобой сделать, и какую потерю при этом понесёт Организация, а так… ты за родителей своих не боишься?

— Вы не посмеете!

— Не вынуждай меня идти на крайности, я об этом и говорю.

Гелька промолчала, понимая, что ей нечем крыть.

— И ещё, чтобы всё было ясно, — продолжил Редик, — тот человек ещё здесь. Позвони ему сама и согласись. И наши счёты с тобой будут окончены.

Он отключился, а Гелька осталась сидеть, мрачно сжимая телефон. Услышав, что гостья проснулась, в комнату заглянула Александра.

— Доброе утро! Как спалось?

— Спасибо! — Гелька приподнялась с постели, и её ужасно замутило. Увидев, что она переменилась в лице, Саша присела рядом с ней и пощупала девочке лоб.

— Ты не заболела?

— Не знаю, меня тошнит и я всё время какая-то усталая, пожаловалась Ангелина, и Саша посмотрела на неё странно.

— Давно тебя стало тошнить?

— Дня три… то есть, с тех пор, как сбежала из больницы.

— И задержка есть?

— Не знаю, я недавно пришла в себя… ты думаешь, что это?..

— Вполне возможно.

— Что же мне делать? — перепугалась Гелька.

— Провериться, и всё станет ясно. Тест на ранних сроках делать бесполезно, можно сходить к врачу в поликлинику. Чем раньше будешь знать, что с тобой, тем лучше.

— Да? — ещё больше всполошилась Ангелина, которая предпочла бы ничего об этом не знать.

— Ну, конечно, у тебя будет время подумать, готова ли ты родить ребёнка.

— Что?! Не готова! Не готова! И никогда не буду готова! — она упала на постель и отвернулась к стене, и сразу подскочила, зажимая рот. Саша накинула на неё приготовленный халат, и Гелька пронеслась по длинному коридору к туалету, и её вырвало над унитазом.

Пошатываясь и дрожа, Ангелина вышла в коридор и столкнулась там со Станиславом. Из кухни выглянула обеспокоенная Анна Сергеевна. Из-за дурноты, ошалевшая Гелька даже не смогла поздороваться. Подошедшая Александра махнула рукой, чтобы родные не волновались, и увела Ангелину в комнату.

— Не рассказывай никому, — попросила Гелька, укладываясь в постель.

— Конечно, — пообещала Саша, понимая, что это уже секрет Полишинеля, — я провожу тебя завтра к гинекологу. Надеюсь, второго числа поликлиника будет работать. Где твоя медицинская карточка?

Оставшись одна, Ангелина, чтобы не пережёвывать бесконечно свою беду, от чего её мутило ещё больше, сосредоточилась на Егоре, Саша сказала, что он отправился в общежитие, а значит, был шанс узнать что-то важное.

Первое, что она увидела, закрыв глаза, было лицо Бориса, который спрашивал:

— Она звонила ещё кому-нибудь?

Егор совестливо отвёл глаза, но сразу вскинулся, потому что Петя ответил.

— Мне нет. Только ночью, когда мой телефон был отключен.

— Во сколько это было? Что она сказала?

— Всё это неважно, — поднял руки Редик. — Она звонила мне и, думаю, Ангелина не будет нам больше мешать.

— Почему? — одновременно спросили все трое. Учитель даже усмехнулся такой их солидарности.

— Надеюсь, мне удалось её хорошенько припугнуть.

Собравшиеся недоверчиво молчали.

— Ну, что? — рассердился шеф.

— Личной угрозой Ангелину не запугаешь, — задумчиво высказался Борис. — Должно быть, ты угрожал расправой с кем-то из её близких? Верно?

Егор с Петей обеспокоенно переглянулись.

— Это так? — холодно спросил Борис.

— Что с того, если так? Главное, цель достигнута — Ангелина нам больше не помеха. Жаль, что я сразу до этого не додумался!

Егор взглянул на Петю, на лице которого читалось отвращение.

— Давайте послушаем мальчика. И оставьте это! — взорвался вдруг Редик. — Если я шантажом заставил нашу несговорчивую террористку отказаться от нападений, это не значит, что в случае чего, я отправлюсь мочить её родственников до седьмого колена! Всё! Проехали! Щепетильные вы мои!

Он нервно прошёлся по комнате, бормоча под нос проклятия, и сердито выставил стул на середине.

— Рассказывай! — велел он Пете.

— Я встретился с Майей вчера в половине девятого в ресторане гостиницы…

— Почему ты опоздал, она же ждала тебя в семь?

— Да, в восемь начиналась концертная программа. Сказал, что очищал пальто от краски.

Он ещё не получил Гелькин подарок!

Борис усмехнулся. А Редик заметил:

— Понятно, не хотел, чтобы она затащила тебя в номер… Ну, а после?

— После посмотрели концерт, встретили Новый год. Я вручил ей подарок, а она… сказала, что её подарок в номере, — скучно рассказывал Петя.

Борис с Сергеем не удержались, чтобы переглянуться.

— И что же было в номере? — спросил Редик, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал двусмысленно.

— Подождите, когда я сказал про краску, Майя пожаловалась, что Ангелина вывела из строя троих её подручных, водителя и их электронику.

Егор изумлённо усмехнулся, а Редик заскрежетал зубами и язвительно обратился к Борису:

— Может, я был не так уж не прав, угрожая нашей партизанке?

Полетаев проигнорировал его вопрос и поинтересовался у Пети:

— Майя не говорила, что предпримет по этому поводу?

— Я понял из её фраз, что теперь она будет начеку. Она не уточняла, но сказала, что «знает, что ей теперь делать».

— Что это означает? — спросил за Бориса Редик, но никто ему не ответил.

— Она проговорилась в сердцах, что зря платит всей журналистской братии, раз они ничего до сих пор не смогли сделать с Ангелиной, что придётся с помощью Виктора надавить на полицию, чтобы возобновили расследование.

— Но она не это имела в виду, когда говорила, что знает, что ей теперь делать? — спросил Борис.

— По-моему, нет, — подтвердил Петя.

— И вы не представляете, что означает эта угроза?

— Нет, — заколебался парень. — Вы считаете это угрозой? Но это может означать усиление защиты или… лучшую конспирацию…

— … или какой-то изощрённый способ мести.

— Она обещала не трогать Гельку! — возмутился Петя. Егор фыркнул, а Редик воскликнул:

— Мы не о том говорим! При чём здесь наша Ангелиночка? Давайте по существу. Что ты узнал?

— Майя рассержена — что-то не заладилось в детских центрах.

Учитель злорадно захихикал.

— Она узнала, что все антифидерские распоряжения подписаны лично губернатором. Но пока не разобралась, по его личной инициативе или их продвигает кто-то из его окружения, пользуясь влиянием на губернатора.

— Она слишком близко, — озабоченно пробормотал Редик. — Надо действовать быстро. Ты узнал что-то из того, что меня интересует?

— Да, уже позже, в номере, Майя проговорилась, что босс ждал её появления с известием об успехе в Лондоне, но вот уже несколько дней, как он перебрался к себе в Порт-о-Пренс.

— Гаити? — живо воскликнул Учитель и заходил взад-вперёд, лихорадочно потирая руки. — Горячо! Очень горячо!

— Нам нужно имя, — напомнил Борис. — Только так можно будет выявить, на какое государство он действительно нацелился, и кто поддерживает его в Конгрессе.

— Имя…имя… — умоляюще пробормотал Учитель, останавливаясь перед Петей.

— Я не знаю, — спокойно ответил тот, — но я нашёл у Майи фотографию и переснял на телефон.

— Эх! Надо было снабдить тебя шпионской аппаратурой! — вскричал Редик, жадно выхватывая телефон из рук парня.

— Не стоит, — возразил Борис. — И это было рискованно. Фото в телефоне никак не защищено. Майя могла проверить его телефон.

— Она была занята, — ответил Петя, и Полетаев оценивающе взглянул на него. Редик передал ему телефон и, между прочим, спросил:

— Ты всё-таки переспал с ней?

— Это не ваше дело, — ответил Петя, и у Гельки внутри всё скрутилось. Она ещё успела увидеть мельком глазами Егора размытое фото, на котором красовалась Майя в компании с Белым, рослым симпатичным мулатом и темноволосым серьёзным типом с бледным лицом и бородкой-эспаньолкой, снятое за белеющим под пальмами столиком, как ей пришлось снова бежать по коридору.

После обеда Ангелина постаралась выбраться из постели и привести себя в порядок. Ей не хотелось, чтобы Егор, узнав о её недомогании, из лучших побуждений выдал её местонахождения Борису. Тогда пришлось бы бежать неизвестно куда. Теперь она могла думать только или о своей предполагаемой беременности, или об измене Пети. Он ей так и не позвонил, и она терзалась до вечера, рассеяно вставляя в разговор с окружившими её заботой людьми редкие фразы.

Время тянулось для Гельки тягостно медленно. Её запал угас, подкошенный недомоганием и предостережениями Егора, и деятельная натура оказалась в кризисе бездействия. Пили чай из подаренных Гелькой чашек. Станислав несколько раз пытался вызвать Ангелину на откровенный разговор, но, легко расставшись с историей о спасении его сестры, другие темы девочка трогать не решалась, не зная, что можно, а что нельзя ему говорить.

Тогда он насел на Егора, но того можно было пытать, он всё равно не сказал бы больше, чем пожелал сообщить вчера, а когда понял, что Станислав настроен слишком серьёзно, отгородился невестой, заявив ей, что «Стас желает кровавых подробностей».

Александра,в отличие от Егора, лучше поняла подоплеку братового интереса к Ангелине и постаралась убедить его оказывать девочке больше внимания без психологических тестов и опросов. Станислав был захвачен и поражён не столько невероятными способностями Ангелины, сколько той стойкостью, с которой она переносила выпавшие испытания, оставаясь при этом чистой душой. По крайней мере, так он для себя объяснял свой интерес к девушке.

Утром, отправляясь с Александрой в поликлинику, Гелька чувствовала себя преотвратно. Всё было не так. Как в кошмарном сне, вместо мгновенного полёта над городом — часовая тряска в забитых маршрутках, с тошнотворными запахами преющих шуб и послепраздничного перегара. Гелька с трудом удерживалась, чтобы инстинктивно не инвертировать, спасаясь от смрада и тошноты.

Замученная, к собственной поликлинике она подходила, держа где-то «на задах» опасение перед возможной встречей с Полетаевым, и ощущая тупую усталость перед предстоящей процедурой и неизбежной очередью.

Видавшая виды, женщина-гинеколог записала её в журнал, велела сесть в кресло, спросила, когда последний раз были месячные, и, осмотрев Ангелину, заявила, что срок слишком мал, ничего ещё не видно, прийти нужно через пару недель. Гелька, через застилающий голову туман, пояснила, что хотела бы знать уже, и получила направление на анализ крови и наставления по поводу безопасного секса. Она и сама была в недоумении — они с Петей пользовались защитой. Не уверена Ангелина была лишь на счёт самого первого раза.

Анализ крови ей в этот день сделать не удалось: лаборатория должна была начать работу только пятого числа. Едва они с Сашей вышли за ворота поликлиники, и Ангелина притормозила, чтобы не идти на остановку общественного транспорта, у неё зазвонил телефон.

Звонила мама, которая сообщила взволнованным голосом, что на их квартиру было нападение — кто-то стрелял по окнам. Ангелина сказала, что летит, бросила Саше, что дома случилась беда, и инвертировала.

Глава 52

В квартире не уцелело ни одно окно. Изорванные шторы полоскались на морозном ветру, а под ногами хрустели осколки. Следов от пуль не было — окна разнесли мощным импульсом.

— Слава Богу, никто не пострадал, — говорила Нина Михайловна, вытаскивая из-под обломков самые ценные вещи.

— А где папа? — со страхом спросила Гелька.

— Папа пошёл раздобыть плёнку или фанеру, чтобы окна заделать. А Гоша с вашим охранником разговаривает.

В этот момент появился сам Гоша и, не глядя на Гельку, сообщил:

— Их шеф предлагает нам на время квартиру, пока здесь его люди будут ремонт делать. И ещё просит отпуск взять на месяц, чтобы отсидеться. Ну, у меня после экзаменов каникулы, так что… А этот Килен говорит, что ЭТО, которое напало, на окнах бы не остановилось — оно людей искало. Он его с помощью ионизатора шуганул, — Гоша в упор посмотрел на Гельку.

— Ты иди, Геша, выбери, что из вещей ты захочешь забрать, — попросила мама.

Ангелина прошла в свою, уже бывшую, комнату, оглядела засыпанные штукатуркой и стеклом кровать, учебники, разбитый книжный шкаф и, крикнув: «Я пойду!», вылетела в окно. Майя нанесла удар, теперь был её черёд.

На душе у Ангелины было холодно и пусто, как в родном доме, ставшем враз частью морозной улицы, забравшей его тёплый уют, тогда как фидерша пыталась забрать жизни.

Вот и гостиница, приметный джип на парковке. Гелька инвертировала перед носом у швейцара и прошла внутрь. Шлёпнув на стойку перед администратором стодолларовую банкноту, Ангелина попросила:

— Вы не могли бы передать дамочке, которая разъезжает на зелёном Лэндровере, что в холле её ожидает Ангелина?

Сотрудник службы приёма постояльцев переварил информацию, вглядываясь в лицо девушки в поисках скрытых сигналов, помимо озвученных, и, выдернув из-под её пальцев купюру, взялся за телефонную трубку.

— Алло…

В этот момент у Ангелины у самой зазвонил телефон. На экране высвечивался номер Бориса. Он уже знает! И предполагает, что она захочет разобраться с Майей. Если он ангажирует Редика, то они успеют её остановить до того, как она взглянет гадине в глаза!

Только бы та зараза поторопилась! Ангелина вопросительно посмотрела на администратора.

— Мадам сейчас будет, сообщил тот с уважением к ста долларам в голосе и бросил взгляд поверх её плеча. В арочном проёме в красном шифоновом комбинезоне, поставив руки на бёдра, вся сверкающая, надменно возвышалась Майя. Она криво ухмылялась, разглядывая Ангелину.

Теперь Гелька смогла её хорошо рассмотреть: отличная фигура, умело подчёркнутая одеждой, умело уложенные чёрные волосы. Красивая, но не стандартной красотой, а какой-то слегка преувеличенной сексуальностью. На вид — около тридцати, но могло быть и больше. Да, Майя определённо могла нравиться мужчинам, но как на неё запал её Петька? Должно было быть в её притягательности что-то ещё, помимо внешности.

Всё это промелькнуло в голове у Ангелины где-то «на заднем плане» — она ни на секунду не забывала, что эта фурия пыталась уничтожить её семью.

Сбросив пехору с плеч на пол, не сводя с соперницы глаз, Ангелина пошла по дуге, сходясь с ней. Та, сошла со ступеней и двинулась к Ангелине по противоположной траектории. Девочка настраивала полевое зрение — ей нужно было обезвредить противницу до того, как та её вскроет. Гелька сделала едва заметное движение руками, перерезая протоки. Майя, ожидавшая удара импульсом, пропустила воздействие и поняла, что Ангелина сделала, когда та заканчивала перекрывать верхние протоки.

Не ожидавшая от молодой соперницы такой прыти, привыкшая побеждать, фидерша вскричала в ярости, посылая в Ангелину лиловую молнию — одну из тех, должно быть, которыми она разгромила Гелькину квартиру. Девочка отбила удар — молния ушла в потолок и задела люстру: хрустальные подвески с мелодичным звоном посыпались на мраморный пола, сопровождаемые тяжёлыми ударами кусков узорной лепнины.

Администратор, не будь дурак, живо нырнул под стойку. Вслед за ним последовал и охранник, до этого выбежавший к дамам третьим действующим лицом, но так и не сообразивший, как в такой ситуации воспользоваться оружием. Другой охранник, жуя, с восторгом снимал разыгрывавшуюся перед ним сцену на мобильный телефон.

«Менты вот-вот подвалят, надо кончать», — подумала Ангелина и, уклонившись от очередного удара, ловко завязала теперь уже бывшую фидершу. Но этого ей было не достаточно.

Майя, не способная пробить защиту юной соперницы, в отчаянии инвертировала. Гелька поступила так же. Бой качественно изменился: скорость и мощь обеих превратили холл в блещущее всполохами разрядов грозовое облако. И попадать и уклоняться от ударов они теперь стали куда чаще, успевая на лету устранять повреждения.

Благообразного вида иностранные туристы, появившиеся в холле с целью совершить вылазку в город, застыли с раскрытыми ртами, приняв невиданное зрелище за местное шоу. Охранник с телефоном с трудом убедил их спрятать свои Кодаки и скрыться в выделенных номерах. Ангелина была в максимуме своих сил, тошнота и головокружение её в инвертном состоянии не беспокоили, зато куда как беспокоило уходящее время.

Ни Редик, ни Борис Витальевич не учили её, как лишить человека инверторских способностей, но зная самоё себя и пережив не мало травм, Гелька догадывалась примерно, что нужно сделать. Она, вскрыв фидерше центральный резервуар, чтобы обессилить, стала одну за другой отсекать и соединять накрест между собой протоки, идущие от него к рукам.

Майя металась, как загнанная в ловушку кошка, огрызаясь и пытаясь достать Ангелину. Но та, действуя хладнокровно (в этом состоянии она находилась с тех пор, как побывала дома), не оставила бестии ни одного шанса. Для верности запечатав центральный резервуар заклятием persistere, она оставила сопернице только токи, необходимые для поддержания жизнедеятельности обычного человеческого организма.

Как только мстительница произнесла последнее заклинание, Майя, материализовавшись, скатилась на пол и скорчилась в ожидании смертельного удара. Ангелина, описав над поверженной врагиней победный круг, заметила за стеклом входа полицейские мигалки, подхватила пехору и нырнула под арку, ведущую вглубь здания. Едва она успела обогнуть охранника, выронившего от неожиданности телефон, как её догнал мощный парализующий удар.

«Не удалось», — успела с досадой подумать Гелька и покатилась по ковровой дорожке, теряя сознание.

Ангелина очнулась, но долго не могла прийти в себя: у неё раскалывалась голова так, что всё плыло перед глазами. По сравнению с этим, боль в каждой клеточке тела, отходящего от парализующего удара, казалась вполне терпимой. Яркий свет в тесном душном помещении слепил глаза, стены вокруг кружились, и она не могла понять, где находится. Постепенно Гельку охватывала паника. Непроницаемые своды давили на неё, нависая чудовищной массой. Как она ни старалась проникнуть своим инверторским чутьём за их пределы, достаться до чего-то живого она не могла. Ни малейшего отклика живой энергии извне. Если бы не свет, она решила бы, что похоронена заживо.

Она вдруг вспомнила это место: по едва заметному застарелому запаху пыли, затхлости и казармы Гелька поняла, что находится в пятом номере. Редик! Она достала Майю, а он, как и грозил неоднократно, достал её. Упёк в пятый номер… спасибо, что не убил. Хотя, в зависимости от его планов, ещё неизвестно, что хуже.

Искра радости от того, что это не Майя её догнала ударом, что она победила, едва вспыхнув, угасла, сменившись рвотным позывом. Гелька скатилась на пол, а тесные стены завели хоровод, давя до шума в ушах, не давая двинуться и вздохнуть. В глазах замелькали разноцветные пятна, и Ангелина отключилась.

Она долго лежала на каменном полу, всё глубже проваливаясь в беспамятство. Вот уже замелькало что-то золотое на границе сознания, прорезая всполохом сгущающуюся тьму…

Вдруг тьма отхлынула, и резкий запах вырвал Ангелину из объятий забвения. Кто-то хлопал её по щекам, а в нос бил, невыносимый в этой душегубке, запах нашатыря.

— Давай, красавица! Ну, же! Приходи в себя! — Редик с ней не церемонился.

Ангелина открыла глаза, и Учитель, не теряя времени, пояснил:

— Очнулась? Твоё счастье, что я тебя не убил. А был готов… да, предупреждаю, на выходе человек со скатером: чуть со мной, что не так — прости, дорогая!

Гельке могла показаться смешной мысль, что шеф её боится, но ей было не до смеха — она самым натуральным образом задыхалась: клаустрофобия в сочетании с аммиачной вонью не давали ей сделать вдох, и она, хрипя, скребла горло.

— Ангелина, прекрати! — забеспокоился Учитель и отошёл к двери, стараясь не поворачиваться с Гельке спиной. Мысль, что она может напасть на Релика в таком состоянии, опять не позабавила Ангелину.

— Дыши! Спокойнее! — втащив в комнату кислородный баллон, Учитель наложил ей на лицо кислородную маску. Постепенно хрипы стали слабее, и Гелька, схватив напрягшегося Учителя за штанину, попыталась сесть. Открыть рот она не могла — её тут же бы стошнило, поэтому она упорно продвигалась в сторону ванны, преимущественно на четвереньках. Поднявшись при помощи Сергея Петровича на ноги и повиснув на нём, Ангелина доплелась до унитаза и опёрлась на него руками.

— Хм, что-то я не припомню таких последствий парализующего заклятия, — сомневаясь, рассуждал Редик за её спиной. — Ты же в прошлый раз в порядке была?

Ну, да, он её как-то уже вырубал. Тогда она чуть не потеряла зрение. Но нынешняя тошнота могла иметь другое происхождение. Или это всё из-за замкнутого пространства?..

Говорить Ангелина ещё не могла и только вцепилась крепче в унитаз, когда Редик попытался оторвать её от этого предмета обихода. Хмыкнув, шеф вышел в комнату и, заложив пальцы за ремень (это Гелька чувствовала затылком), заявил:

— Сейчас с тобой говорить бесполезно… прости, не могу пригласить Бориса, чтобы он тебе помог, — с лёгким поклоном, — если будет что-то необходимо, дашь знать. Связь у тебя только с моим автоответчиком в кабинете. Буду ждать сообщения, что ты готова сотрудничать. Если будут попытки побега или нападения, сидеть будешь долго. Кислород я тебе не оставлю — кто знает, что ты способна натворить? Паёк сухой. Предупреждаю, вода для водопровода берётся из небольшого резервуара, никак не связанного с поверхностью. Кстати, нырять в канализацию тоже не рекомендую. Если уровень воды в резервуаре резко снижается, это рассматривается, как угроза затопления герметического помещения, и подача воды автоматически прекращается. Поэтому если не хочешь сидеть без воды, пока я не наведаюсь, веди себя разумно и, от греха, не трать слишком много на умывание. Когда приду, не знаю, твои делишки разгребать приходится.

Гелька никак не отреагировала на его тираду — просто была не в состоянии. Каждое движение — даже зрачками — вызывало головокружение и рвотный позыв.

— Пожелания будут? — спросил напоследок Редик и вышел, волоча за собой кислородный баллон.

Ангелина мысленно измерила расстояние до кровати и осталась рядом с унитазом. Так она провела всю ночь. Как ни странно, здесь, в ещё более тесном помещении, ей было легче дышать из-за оставшейся открытой в комнату двери. Её по-прежнему мутило, но рвоты не было — она давно ничего не ела и просто умирала от жажды, но не могла подняться. Даже сил, чтобы инвертировать и почувствовать облегчение, у неё не было. Ангелина с тоской облизывала растрескавшиеся губы, прикидывая, хватит ли у неё сил доползти до кухни, а там — нереальный подвиг — встать на ноги, чтобы достать до крана. Сдвинуть крышку унитаза она тоже не смогла.

Постепенно Ангелина впала в сонное оцепенение. И ей уже казалось, что она встаёт и идёт, открывает кран, и в стакан в её руке льётся прохладная хрустально-чистая вода, наполняя его до краёв и заливая руки.

Редик, навестивший её на следующий день, потому что был обеспокоен состоянием, в котором оставил девчонку накануне (хотя собирался поначалу не появляться неделю и найти хулиганку шёлковой), пришёл в ужас, застав Ангелину в той же позе почти бездыханной.

Перенеся девочку на кровать, он попытался привести её в чувство, но на этот раз потерпел неудачу. Выругавшись, шеф вставил в разъём на стене короткую антенну, подключив к своему телефону, и набрал Бориса.

— Алло… жду тебя в секции номер пять. У нас проблемы… с Ангелиной.

Гельке сквозь льющуюся сверху воду слышались чьи-то голоса, шаги, прикосновения…

— Что ты с ней сделал?

— Выслушай меня спокойно… этим ты ей не поможешь! Я применил всего лишь парализующее заклятие — не слишком сильное, но такое, чтобы достало её наверняка. Когда я его снял, уже здесь, Ангелина была без сознания, и я привёл её в чувство. Дал кислород при приступе удушья. Она была слаба, её рвало… каюсь, я оставил её в таком состоянии, решив, что оно не опасно. Возможно, она пострадала в стычке с Майей…

Редик досадливо крякнул.

— Сегодня, увидев, что ей стало хуже, я сразу позвонил тебе.

Пытающийся помочь Ангелине, Полетаев не стал слушать дальше. Он осторожно поднял девочку на руки.

— У неё обезвоживание, она впадает в кому.

— Я не собирался её убивать, хотя повод у меня был, — произнес вслед ему Сергей Петрович. — Я знал, что ты мне не простишь…

Глава 53

Ангелина плавала в океане света. Не было ни боли, ни темноты — всё лучилось и сияло. Она дошла, нашла это место неизъяснимого блаженства — свой приют вечности. Вечность…

Теперь ей принадлежит вечность. Вечность в пространстве света.

Время. Время возвращаться.

Щелчок, словно выключили свет — как сигнал, означающий конецнебытию.

Сияние погасло. Тьму наполнили металлические звуки, гудение и эхо неясных голосов, волнами разбегающихся в едкой взвеси медицинских запахов. Тошнота.

— Получилось! — ликовал кто-то так, что отдавалось звоном в голове. — Вы опять её вернули! Девять жизней, как у кошки!

— Помолчи.

Ангелина открыла глаза. В расплывающемся мареве реяли взволнованная квадратная ряха Дениса и сухое бледное лицо Бориса Витальевича, обрамлённое чёрными прядями волос — знакомая по прошлым «возвращениям» картина. Гелька хотела улыбнуться и сказать что-нибудь, вроде «раз я очнулась, значит, уже здорова», но не могла. В этот раз (какой уже по счёту?) ей пришлось хуже всего.

— Раз она пришла в себя, значит, самое худшее позади, — серьёзно отметил Борис. Может, он снова читает её мысли?

— Ну, да, — поддакнул Денис, — теперь жди беды…

И пояснил в ответ на раздражённый взгляд шефа:

— В смысле, от неё…

Полетаев велел ему проваливать, и помощник, ворча, скрылся из поля зрения Ангелины.

— Я заберу её домой, — вдогонку ему заявил Борис, — и возьму отпуск.

— Вы? Отпуск? — парень снова нарисовался на краю зрения девочки.

— Ха, — сказал он неуверенно, но потом уже нахальнее добавил:

— Ха! Ха! Ха! Да вы в отпуске за последние семь лет и дня не были, то есть… — он задрал к потолку голову, — ну, да, столько, сколько я вас знаю!

— Ну и что? — Ангелине почудилась улыбка в голосе врача.

— Да вы через три дня поубиваете друг друга за неимением других занятий!

— А, ну, кыш! Психолог доморощенный! — шуганул помощника Полетаев и взглянул на Гельку. Глаза его лучились.

Следующее её пробуждение состоялось под знакомое пенье Солара уже на квартире у Бориса. Ангелина сфокусировала зрение, и красные пятна в освещённом проёме стали цветущим розовым кустом, растущим в кадке у окна.

Борис Витальевич поднялся из кресла по другую сторону кровати и спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Вы же знаете, что если я открыла глаза, значит, уже здорова, — улыбнулась ему Ангелина. — Вы всё-таки забрали меня к себе? Зачем?

— Чтобы вы снова не сбежали, — пошутил Борис.

— Разве я отсюда не убегала?

— Тогда, чтобы вас снова не украли…

— Что там? — поинтересовалась Гелька.

— Ваши родители в безопасности. На Виктора Сергею удалось собрать компромат. Теперь давит на него через журналистко-депутатскую братию, чтобы тот подал в отставку. Майю вы завязали без жалости: она теперь мечется в ярости, не зная, как за себя отомстить, и делает ошибку за ошибкой. Разом потерять и инверторскую силу и фидерское жало! Тем унизительнее для неё, что вы её не убили. Она ищет способ отплатить, но до вас и ваших родных ей не добраться.

— А Петя? — испугалась Гелька.

— Она не связывает его с вами. К нему она как раз очень благоволит, чем на все сто пользуется наш дорогой шеф, который чуть не отправил вас на тот свет, — мрачно добавил врач.

— Да уж! Глупо я попалась. Зато этой гадине успела врезать! Не зря, значит. Когда она уже отсюда уберётся?

Борис грустно улыбнулся.

— Если бы я успел раньше…

— Если бы я не сходила когда-то на чердак…

С этого дня началось её быстрое выздоровление: книги, любимая еда, музыка, интересные беседы…

Ей действительно было интересно с Борисом. Он много знал, умел её увлечь и при этом старался занять её ум. Гелька и не подозревала, что у него готова целая программа по её развитию. Всё это подавалось не сухо, как в школе, а непринуждённо, в процессе общения. Врач просто передавал ей то, что, как ему казалось, Ангелине необходимо было знать, чтобы она могла стать такой, какой он её в будущем видел.

Восстанавливалась Ангелина в полетаевской теплице очень быстро. Она начала вставать ещё до того, как Борис ей разрешил. Тошнота её не беспокоила. Правда, появилась непереносимость некоторых продуктов. Хозяин недоумевал, почему, лишь увидев некогда любимую ею запечённую курицу, Ангелина стремглав убегала из-за стола.

Заметив быстрое улучшение её здоровья, врач стал оставлять её ненадолго, отправляясь в клинику. И вот, в один его уход Ангелина сидела за компьютером в кабинете хозяина, когда услышала, что он вошёл. Ещё не оторвав глаза от экрана, девочка поняла, что будет буря — инверторское чутьё трубило об опасности. Бросив встревоженный взгляд на Полетаева, она увидела, что он держит в руках какую-то пожелтевшую книжечку.

Подняв перед собой эту книжонку, Борис потряс ею и спросил едва слышно, отчего его голос звучал особенно зловеще:

— Что это значит? Вы обращались без моего ведома к гинекологу?

Глаза врача были жутко неподвижны. Его слова помогли Ангелине признать в бумажках свою медицинскую карточку, что её несколько смутило. Ей было стыдно, но вовсе не за содеянное. Ей было стыдно, словно её застали за занятием, не предназначенным для чужих глаз.

— Да, — чувствуя, как щёки заливает краска, и, делая всё возможное, чтобы не выглядеть оправдывающейся, ответила Ангелина. Борис Витальевич был страшно зол: его бледные щёки приобрели сероватый оттенок и подёргивались, а тонкие губы сжались в одну линию. В пору было испугаться за свою шкурку.

Давненько Гелька не видела доктора Полетаева таким взбешённым, пожалуй, с достопамятной сцены своего удушения на лестнице. Она вдруг поняла, насколько изменились с тех пор их отношения. Сентиментальная улыбка, невзирая на обстоятельства, тронула её губы: раздражённый Борис Витальевич казался Ангелине почти трогательным. Но тут настал и её черёд раздражаться, потому что Борис спросил инквизиторским тоном:

— По поводу… задержки?

Гелька сконфуженно отвела глаза.

— Почему вы не пришли ко мне? — голос врача звучал глухо и натянуто.

— Вы не гинеколог.

— Я ваш врач! Только я! На любые случаи жизни!

— Хорошо, в следующий раз…

— В следующий раз?! — вскричал Полетаев, сделав к ней резкое движение так, что Ангелина невольно отшатнулась. Врач с усилием взял себя в руки, но посерел ещё больше, заставив Гельку встревожиться о его состоянии. Враз избавившись от своей роли подсудимой, она с беспокойством вгляделась в ауру Бориса.

— Не надо! — резким тоном потребовал он и, пройдя в угол, тяжело опустился в кресло.

— Неужели вы думали, что беременны? — спросил Борис. Слова давались ему с трудом. Гелька в порыве сочувствия вскочила с места и опустилась перед его креслом на колени.

— Не надо так, — сказала она, — я же говорила вам, что у меня появилась личная жизнь.

— Я думал, что… — начал, глянув на неё, врач, но не закончил.

— Вы думали, что я святая?

— Видимо, так, — ответил Борис задумчиво и воскликнул. — А я недооценил этого хлыща!

— Не надо так о моём парне, — строго сказала Гелька.

— А что такое презервативы, наш герой-любовник знает? — с едкой усмешкой вскричал Полетаев.

— Он перед вами ни в чём не виноват, поднимаясь с колен, напомнила Ангелина. — Если на то пошло, то я — тоже. Вы не должны так близко к сердцу принимать наши отношения и как-то в них вмешиваться.

— Правда? — откинув голову, с горечью спросил Борис, заставив Ангелину опустить глаза.

— Как долго длилась ваша задержка? — спросил он другим тоном. Гелька смотрела на него недоуменно. Врач, всматриваясь ей в лицо, вдруг всё понял и вскочил, схватив её за плечи.

— У вас всё ещё нет mensis? Вы беременны?

— Я не знаю! — с отчаянием отвела Ангелина, пытаясь высвободиться от впившихся в неё пальцев. — Я не успела сделать анализ.

Несколько мгновения врач ошеломлёно вглядывался девочке в лицо, потом взял себя в руки.

— Зачем анализ? Лягте, — указал он в сторону дивана в гостиной. Ангелина, сильно нервничая, подчинилась. Она знала, что с Борисом-медиком лучше не спорить.

— Я не мог пропустить… я неоднократно просматривал вашу ауру, и очень тщательно…

Присев на диван рядом с Гелькой, врач взглянул ей в глаза, провёл рукой над её телом, задержал её внизу живота и убрал.

— Что? — с тревогой спросила Ангелина, потому что Полетаев молчал. — Что вы там увидели? Всё в порядке?

— Что для вас означает «быть в порядке»? — с грустной иронией спросил Борис.

— Конечно, то, что я не беременна! — Гелька нервничала всё больше.

— В таком случае, нет — вы не в порядке, — Полетаев поднялся и отошёл от дивана.

— Что? — в ужасе всплеснула руками Ангелина. — Я беременна?

Она спрятала лицо в ладонях.

— Что мне теперь делать?! — со слезами воскликнула она и почувствовала, как Борис опять садится рядом.

— Послушайте, Ангелина, — начал он, волнуясь. — В этом, собственно, нет никакой проблемы…. срок ещё слишком мал. Я могу помочь вам. Один точный импульс… Вы ничего не почувствуете!

— Что? — испугалась Гелька.

— Вы же не собираетесь рожать?

— Нет, но…

— Так в чём же дело? Позже это будет сделать труднее. Придётся вызывать искусственные роды, а это стресс и для психики, и для организма.

Врач поднял руку, и Гелька инстинктивно прикрыла свой живот руками.

— Нет, не сейчас… Я ещё не готова!

— Вы никогда не будете готовой, и мы упустим время! Позвольте мне, — он положил руку ей на живот, и Гелька схватилась за неё руками.

— Это моя ошибка! Только моя! Почему он должен отвечать за неё? Отвечать своей жизнью! С вами я научилась её ценить и не могу допустить такой несправедливости!

— Вы хорошо подумали? Вы слишком молоды. Вы сами ещё ребёнок. Не спорьте!.. Вы будете ходить в школу с младенцем? Вы выйдете замуж? Задумайтесь о своём будущем!

— Не знаю! Я ничего не знаю! Но то, что вы предлагаете сделать — убийство!

— Хорошо. Тогда подумайте, как скажутся на развитии плода ваши особенности? Что родится у вас после ваших преображений? Вы уже немого в этом разбираетесь, но даже я не могу предсказать последствия. Когда вы в последний раз инвертировали? Что, если то, что сейчас развивается в вашем теле, не полноценный человек?

— Вы слишком жестоки!

— Я реалист. Вы быстро забудете эту потерю. У вас будут ещё дети, если вы захотите, тогда, когда вы будете готовы. Соглашайтесь. Я могу погрузить вас в сон, и вы ничего не почувствуете. Я могу вообще заставить вас забыть об этом, — Полетаев притягивал её взгляд, но Гелька сопротивлялась — она уже немного умела это делать.

— Как вы можете? Что ещё вы предложите мне забыть? Мою любовь? Саму себя? Нет! Если кто-то и должен решать, то не вы!

Она отпустила его руку и села.

— Я должна поговорить с Петей. Я полечу.

Борис, откинувшись на спинку дивана. Словно собираясь с силами, чтобы начать убеждать её по новой, вдруг сделал приглашающий жест рукой.

— Я чувствую, что вы делаете большую ошибку, но, будь по-вашему. Я не хочу, чтобы вы потом всю жизнь меня обвиняли.

Он вышел из комнаты, а Гелька, собравшись с духом, натянула верхнюю одежду и инвертировала.

Она целеустремлённо двигалась в сторону Петиного общежития, всё раздумывая над словами Бориса. Почему она делает ошибку? И так, и сяк рассматривая ситуацию, Ангелина всё больше убеждалась в том, что права — Петя должен знать правду. Не важно, как он поступит или, вернее, что они оба решат, но то, как он воспримет эту новость, позволит ей понять, как она сама к происходящему с ней относится.

Они не виделись с тех пор, как Гелька залила краской Петино пальто. Оба словно выдерживали характер. Ангелина мучилась неизвестностью, она не знала, чем объяснить Петино молчание, и страдала, снедаемая мыслью, что он всецело занят фидершей. Однако, не пыталась связаться с парнем, считая, что раз он перед ней виноват, пусть первый ищет пути примирения. Конечно, если он собирается с ней встречаться. Она знала только, что Петя ей нужен, очень нужен. Иногда, поддавшись слабости, Ангелина часто сожалела о своей твёрдости. Не раз она ловила на себе пристальный взгляд Бориса в моменты, когда печальные мысли уносили её к любимому. Гельке тогда казалось, что Полетаев читает, что творится у неё на душе, но просто не желает говорить с ней о Петьке. Врач вообще не упоминал имени парня в разговорах, словно молчанием своим брезгливо вычленял его из жизни Ангелины.

Подлетев к зданию, Гелька с волнением приблизилась к окну парня. Она досадовала, что не позвонила ему заранее, опасаясь теперь, что может не застать его дома. С другой стороны, что было бы, если бы Петя сказал, что не желает её видеть? Свою новость Ангелина не желала сообщать по телефону.

Борис Витальевич её отпустил! Да ещё и к Пете! Это на него не похоже. Теперь почему-то Гелька начинала переживать о причинах такого поступка врача, а это опять подводило к вопросу: так почему, по мнению Полетаева, она делает ошибку?

Заглянув в окно, Ангелина сначала не поняла, что видит: что-то мешало, загораживая знакомую фигуру, стоящего в центре комнаты парня. Потом в глаза ей бросилось кружевное красное бельё, на обнажающей плечи брюнетке, чья рука сняла с носа Пети элегантные очки и игриво взъерошила волосы. Петя смотрел на Майю, не отрываясь.

Эти детали ударами сердца вколачивались в грудь Ангелины, деля её жизнь на «до» и «после». Для её агонизирующего ума картина происходящего бесконечно растянулась: как в замедленной съёмке, фидерша снимала с её парня футболку, миг застыл, когда она притянула его к себе для поцелуя. Всё это скрыли туманные потёки. Ангелина подумала, что плачет, и машинально попыталась коснуться лица рукой, но обнаружила, что всё ещё в инвертном состоянии. Это оконное стекло под её взглядом начало плавиться и течь.

Рама треснула, и Ангелина, чтобы не оказаться рядом со своим худшим кошмаром, даже не отгороженная от него оконным стеклом, выстрелила вверх. Она разбивала воздушный поток, пока он не начал редеть, а сетка улиц не слилась в неразличимое с остальным миром серое пятно. А тогда она материализовалась и стала падать. Ветер сдирал с неё куртку, пробивал насквозь, не давая вдохнуть. Земля приближалась с пугающей быстротой. К неё навстречу неслись дома.

Когда различимые квадратики мостовой, обведённые снегом, показали место, где она разобьётся, а страх смерти сравнялся с переносимой Ангелиной болью, она инвертировала, и, испытывая колоссальные перегрузки, по дуге пронеслась над окраинной улицей, вылетела на какие-то задворки и, прострелив крону большого дерева, рухнула на землю.

Гелька осталась лежать, раскинув руки, со взглядом, устремлённым в отторгнувшее её суровое небо. С потревоженных ветвей на неё сыпались хлопья снега, и она словно снова летела им навстречу.

Закоченевшей рукой Ангелина нащупала в кармане телефон.

— Алло, Сергей Петрович, я ошиблась, — прошептала она непослушными губами, — я согласна уехать…

Глава 54

— Сергей Петрович… я согласна уехать…

— Ангелина? Что ты говоришь? Ты согласна? — поразился шеф. — Солнце моё! Я не верю своим ушам! Почему ты передумала?

— Я… ошиблась.

— Рад слышать. Сейчас перезвоню. Будь на связи.

Через минуту Учитель перезвонил.

— Тот человек уже в поезде, на перегоне Румянцево-Драчёвка. Сколько тебе времени понадобится, чтобы собраться?

— Я готова.

После секундной заминки Сергей Петрович ответил:

— Вот и умница. Жди звонка нового босса. После этого я блокирую твой номер.

Гелька поняла, что Редик решил не ворошить причины её спонтанного решения: почему, живя у Бориса, она решилась на такой шаг, почему внезапно решилась уехать, когда долго этому сопротивлялась? Пока её действия отвечали его интересам, шеф не собирался инициировать разбирательства, способные всё вновь переменить.

— Сергей Петрович, объясните родителям… пусть не волнуются.

Десять минут спустя Ангелина летела вдогонку своей новой жизни, ни с кем не попрощавшись, порвав разом все связи, перечекнув своё прошлое.

Она не задавалась вопросом, как Петя мог так с ней поступить. Возможно, он её всё ещё любил, просто не смог устоять перед искушением. Может быть, парень просто заигрался, не различая, где шпионские игры, а где настоящие чувства. Она его прощала. Ангелина уже смотрела на произошедшее, словно со стороны. Майя победила. Гелька выдернула её фидерское жало, лишила инверторской силы, но не могла отобрать женскую, которой та и воспользовалась в полной мере.

Она ошиблась.

Ангелина догнала поезд и влетела снизу между угрожающе громыхающими по рельсам колёсами в переход между вагонами. Отыскав третий вагон, она постучала, как было условлено, в десятое купе. Дверь отъехала в сторону, в её проёме, загородив проход широкими плечами, стоял мужчина с военной выправкой и проницательным взглядом голубых глаз. Оглядев Гельку с ног до головы, он пропустил её внутрь.

— Здравствуйте, я Ангелина, — робко протянула руку девушка.

— Секуров Иван Кириллович, — его уверенный командный голос вполне соответствовал внешности.

Гелька пожала твёрдую руку и внезапно согнулась: она почувствовала, что из неё течёт.

— Что случилось? — спросил мужчина.

Лицо Ангелины исказилось. Это было похоже на предательский удар в спину. Гелька огромным усилием воли запретила себе плакать и, превозмогая наползающую дурноту, ответила:

— У меня кровотечение.

— Ложись, — указал Секуров на свободную нижнюю полку.

— Надо что-то постелить, — пробормотала Ангелина, сдвигая матрас. Хорошее начало знакомства!

— Я возьму у проводника аптечку и договорюсь, чтобы тебя сняли на следующей станции.

— Не надо, — окликнула его Ангелина, заставив вернуться.

— Нам ехать ещё сутки. А если ты истечёшь кровью?

— Нет, это пройдёт. Попросите, пожалуйста, вату и лёд.

— Вот и всё, — сказала она себе, когда мужчина вышел, — отрублен последний конец… Умереть от потери крови или выжить, чтобы, возможно, убивать? Подлый выбор. Значит, как повезёт.

Гелька лежала, уставившись в нависающую над ней верхнюю полку, и представляла себе снежные хлопья, белой вереницей опускающиеся на лицо и прохладно тающие на холодных щеках.

Её новый шеф не долго оставался обескураженным неожиданным катаклизмом, завершающим рутинную командировку, и скоро легко справлялся с ролью сиделки. Такое начало знакомства сблизило их, как пресловутый пуд соли, съеденный на двоих.

Секуров приглядывался к Ангелине, стараясь разгадать её характер, чтобы суметь управлять ею. Её полулегальное положение при нём, пол и возраст требовали от начальника управления контрразведки ФСБ по ****ской области полковника Секурова И. К. определённой ловкости, чтобы найти к подопечной подход и суметь встроить необычного исполнителя в чёткую систему должностей, званий и обязанностей службы. Девушка, как инвертор, должна была стать решающей величиной в разрабатываемой операции, и от её дисциплинированности, сообразительности и ловкости мог зависеть успех всего дела.

Он отпаивал её чаем с купленным на полустанке кизиловым вареньем и старался разговорить. Ангелина, душевная рана которой причиняла сильную боль, не желала откровенничать, отвечая поначалу односложно. Секуров удивлялся замкнутости девушки и её явной депрессии, не связанной с недомоганием.

Он, в своё время, изучил её досье, составленное Редиком, и сейчас удивлялся несоответствию между возникающим с его страниц образом бесшабашной, готовой на риск, плюющей на опасность и приказы, хулиганки и страдающей душевно, погружённой в себя, барышней, лежавшей сейчас на соседней купейной полке. Иван Кириллович не думал, что хитрый и проницательный шеф подпольной организации мог так ошибиться в характере своей протеже, или намерено вводил его в заблуждение. Он посчитал, что, скорее, произошло что-то, повлиявшее сильнейшим образом на его подопечную. Может, пронырливый Сергей просто загнал девушку в угол, заставив принять выгодное для себя предложение о сотрудничестве? Такой расклад Секурова не устраивал: ему было необходимо, чтобы девушка сотрудничала добровольно.

Чтобы выяснить всё окончательно, он позвонил Редику.

За время Гелькиного отсутствия случилось вот что.

Обеспокоенный долгим отсутствием Ангелины и связи с ней, Борис решил было, что воссоединившиеся влюблённые решили провести время вместе, как Редик неожиданно пригласил его послушать рассказ Пети о последнем свидании с Майей. Потерявшая контроль фидерша выбалтывала много интересного, а Полетаев умел подмечать важные детали.

Первым делом, явившись на собрание, Полетаев поинтересовался у парня местонахождением Ангелины. Узнав, что тот с девушкой сегодня не виделся вообще, потому что всю первую половину дня провёл с Майей, врач сопоставил детали: время ухода Ангелины, то, что свидание этих двоих состоялось в общежитской комнате, и понял, что могла увидеть Ангелина, прилетев на встречу к возлюбленному. Петя подтвердил его опасения, рассказав о странном происшествии с оконным стеклом, после которого Майя вызвала охрану, под их прикрытием оделась и ушла.

Полетаев пришёл в исступление и набросился на парня, от смерти которого спас Редик, сознавшийся, что Ангелина приняла решение уехать со специально явившемся за нею представителем спецслужб, и сейчас, должно быть, уже подъезжает к месту его службы.

— Верни её, — потребовал Борис.

— Это невозможно. ОПФ сильно задолжала лично этому человеку за покрытие наших делишек, в том числе, художеств нашей красавицы. Отбой давать поздно. Важно было добровольное согласие девочки, и она его дала. Это было полностью её решение, Борис! — вскинул Редик руки.

— Она не может принимать такие решения!

— Тебя тоже никто не уполномочивал принимать их за неё.

— Я за неё отвечаю!

— А я отвечаю за ОПФ!

— Что ж, тогда тебе придётся обходиться без меня…

— Ты не можешь уйти!

— Ты не мог не знать, как я восприму отъезд Ангелины.

— Дорогой мой! Я её не заставлял! Вначале она отказалась, и я ничего не мог поделать. Ну, а теперь поняла, что ей будет лучше согласиться. Девочка решила двигаться дальше — это её право! Прости, если её жизненные планы на данном этапе не включают тебя, мой друг. Она вернётся, набравшись ума и опыта, став ещё лучше! И, если честно, ты сам подталкивал этого наивного юношу к измене, — добавил Редик вполголоса, — что и спровоцировало отъезд.

— Этот любвеобильный щенок!.. — начал, задыхаясь от ярости, Борис, — должен был сначала определиться, какую из дам предпочитает! Что? Порядочности не хватило, чтобы объясниться начистоту, или смелости?!

Бледный Петя сидел, опустив голову, выкрики Бориса до него, словно, не долетали. Смерив его взглядом, Полетаев почти бессознательно двинулся к двери — оставаться в одной комнате с двуличным другом и ненавистным сопляком он физически не мог.

— Найди её, — предупредил он Сергея. — Я знаю, что пути отступления у тебя всегда заготовлены. Ангелине нельзя участвовать в опасных заданиях, и вообще инвертировать. Она беременна.

Редик подумал, что ослышался.

— Так ты с ней…

— Да не я! Она полетела в общежитие, чтобы сообщить этому вот мерзавцу, что он скоро станет счастливым папочкой!

Прислонясь к косяку, Борис покачал головой, в отчаянии сжимая кулаки.

— Если она так поступила, значит, удар был слишком силён. Она не вернётся.

Узнав в кратком пересказе Сергея Петровича о разыгравшейся трагедии, Секуров попенял тому, что получил агента в некондиционном состоянии.

— Девушке придётся долго восстанавливаться, залечивая психологическую и физическую травмы, а мне необходимо, чтобы она незамедлительно включилась в работу. Правда, я уже вообще не расчитывал получить инвертора, даже такого юного и малость покалеченного.

— Вот видишь, тебе повезло! На восстановление много времени не уйдёт — Ангелина быстро регенерирует. Не знаю, как ты поступишь теперь, зная о её беременности… Может, действительно, вернуть её Борису? Пусть нянчится. Я буду прилетать и выполнять необходимую работу.

— Так не пойдёт, мне нужен агент под рукой. А вопрос беременности больше не стоит.

— Как так?

— Похоже, она потеряла ребёнка…

Вернулся в купе Секуров озабоченным. Не смотря на радужные заверения говорливого Сергея, он не верил, что девушка скоро придёт в норму. Ей всего пятнадцать, Бог знает, чего ждать от этого покалеченного жизнью ребёнка. У него даже мелькнула мысль отправить её домой — его аналитики начали разрабатывать новый план, когда она отказалась от сотрудничества. Но глупо было терять настоящего инвертора, да и послужной список у барышни — будь здоров! Секуров решил дать ей шанс. Из досье следовало, что Ангелине необходима была эмоциональная связь с руководящими ею людьми и вера в правое дело, что она не терпит принуждения и не корыстна. Всё это было так, но какой она стала сейчас — на этапе отторжения, и как поведёт себя в дальнейшем, ведь в няньки полковник не годился?

Ещё в поезде Иван Кириллович начал проводить с Ангелиной инструктаж.

— Некий представитель иностранной общественной организации проявляет излишнюю активность: много путешествует, общается с людьми, завёл отношения с дочерью крупного чиновника. Есть подозрения, что он подбирается к секретным разработкам, которыми занимается учреждение, возглавляемое отцом девушки — по имеющейся информации имя молодого человека вспыло во время расследования, связанного с промышленным скандалом в другой стране. Государство может понести большие материальные и репутационные потери, проиграть в приоритете разработки.

Нужно отследить все его контакты, обыскать жилище, офис. Кое в чём нам сильно помог бы инвертор. Ты же умеешь обращаться в других людей?

— Да. А почему вы просто не предупредите этого директора?

— Чтобы не вспугнуть иностранца. Есть подозрение, что основной канал утечки информации уже отработан. И это может быть как раз директор предприятия. К тому же, этот человек — заметная политическая фигура со связями в правительстве. Нам нужны доказательства.

— Хорошо, — вяло согласилась Ангелина, занятая подкинутой Секуровым идеей: если она обернётся сейчас Егором, что тогда случится с её кровотечением, ведь у мужчин всё устроено по-другому?

— Ты меня внимательно слушаешь?

— Да-да…

— Если не получится узнать о планах этих людей другим способом, тебе придётся войти с подозреваемым в личный контакт, например, обернуться его невестой и выведать информацию. Для этого я хотел определить тебя в группу, где учится эта девушка, но, вот в чём загвоздка — дочка директора изучает языки на факультете востоковедения.

Гелька хихикнула, представив себя перед доской, исписанной иероглифами. Секурова её улыбка порадовала: кажется, с кисейной барышней всё обстояло не безнадёжно.

— Я подготовил возможность ввести тебя в число студентов в нескольких вузах. Метрику мы тебе исправим. Учёба твоя будет формальностью — она нужна для прикрытия. Ты всегда должна быть на связи и готова к действию. Кроме основного, будут и другие задания — одноразовые. Справишься?

— Я постараюсь.

— Неправильный ответ. Не «постараюсь», а «так точно». Значит, так, в нашем деле важна полная секретность. Ты должна решить для себя, действительно ли ты готоваработать, подчиняясь военной дисциплине, потому что за нарушение придётся отвечать перед законом. Речь идёт о безопасности государства. Это не ваши игры в супергероев.

Я готов разрешить тебе сообщение с домом, но только по своим каналам, чтобы не произошло утечки информации. В общем, болтать по телефону с подружками я тебе позволить не могу, слать письма напрямую — тоже. Если твои друзья-родственники узнают, где ты, они понаедут и сорвут мне запланированную операцию. Ты же уехала без их согласия?

Мне нужны полная конспирация и чёткое выполнение моих приказов. Подумай, у тебя есть ещё возможность отказаться и вернуться домой, если ты понимаешь, что задание или мои условия тебе не по плечу. Даю тебе время до прибытия на место назначения, потому что там ты получишь паспорт, станешь совершеннолетней и подпишешь мне бумагу о неразглашении.

Если передумаешь, отправишься обрато этим же поездом.

Секуров замолчал, глядя выжидательно на задумчивую Гельку, словно проверяя, дошло ли до девицы услышанное, и не перегнул ли он палку.

— Что мне придётся делать? — спросила, подумав, Ангелина.

— Всё, — ответил недовольно Секуров. В его понимании, подчинённый должен был отвечать «есть» на любой приказ, не перебирая, что ему больше подходит. Но всё-таки пояснил, ведь случай был особый. — Следить, проникать в помещения, производить обыск, выведывать информацию, обернувшись нужным человеком. Что ещё ты хочешь узнать?

— Я не буду убивать.

Секуров даже опешил, издав негодующий звук.

— Надо будет, без сопливых обойдёмся! Но физическое устранение — это крайняя мера, мы в своей работе предпочитаем обходиться без этого. Вычислить, обезвредить, выяснить, чьи интересы шпион представляет, и как нам его лучше использовать: завербовать, обменять или выслать со скандалом — вот суть нашей работы.

— Хорошо. Я готова.

— У тебя есть какие-то условия, пожелания?

Ангелина задумалась.

— Вы мне измените имя?

— Только фамилию. Твоя история не вышла за рамки местных сплетен, так что опасаться нечего. Паспорт у тебя будет.

— Где я буду жить?

— У нас есть несколько вариантов квартир, выберешь подходящий. У тебя есть какие-то особые условия к жилью?

Ангелина вначале помотала головой, а потом энергично кивнула.

— Да, это должен быть старый дом с чердаком, печными трубами, слуховыми окнами, открытым подвалом или чёрной лестницей, в общем, с разветвлённой системой ходов для инвертора. Желательно, чтобы квартира выходила окнами и во двор, и на улицу, а сам двор имел пару выходов.

— Хорошо, — задумчиво протянул мужчина, — думаю, мы найдём подходящее жильё в старой части города. Что ещё?

— Ещё, если со мной что-то случится, меня не должен лечить обычный врач. Вам придётся связаться с Сергеем Петровичем и… и спросить, что делать.

— Сомневаюсь, что по телефону он сможет объяснить, как тебе помочь.

— Он знает, что делать, — грустно пояснила Ангелина и невпопад спросила, — у вас найдётся лишняя одежда?

Иван Кириллович понял, что дело может выгореть, когда уже через четверть часа сидел в купе с приятным молодым человеком в собственном, Ивана Кирилловича, спортивном костюме и слушал потрясший его, человека закалённого, по-детски наивно-честный рассказ о невероятных подвигах девочки Ангелины.

Он отметил так же, что Гешка старалась не упоминать имён и деталей, которые казались ей не подлежащими разглашению, словно привычка к конспирации въелась в её сознание. Шефа несколько обеспокоила явная тяга девочки к самовольным действиям, что Сергей в своём досье постарался преуменьшить. Но, с другой стороны, это означало также умение быстро сориентироваться в ситуации, принять правильное решение и взять ответственность на себя. Кажется, ему решительно повезло.

Возможно, то, что Ангелина так молода, даже играло ему на руку: гибкая психика, отсутствие въевшихся стереотипов, свободное мышление подопечной позволяли ему лепить из неё то, что он посчитает нужным. Хотя, влияние Петровича бросалось в глаза — чудо, что у девушки остались хоть какие-то принципы.

Разговор за чаем затянулся до ужина, и Иван Кириллович пригласил Ангелину, у которой в теле Егора ничего не болело, в ресторан. Ему хотелось посмотреть, насколько уверенно держится девушка в чужом обличье.

Не считая того, что она частенько погружалась в себя, словно ловя отголоски своего горя, да иногда не вписывалась широкими мужскими плечами в узкие вагонные проходы, всё сошло гладко. Секуров с усмешкой наблюдал оценивающие взгляды женщин, направленные на симпатичного парня.

Ангелина решила подождать с обратным перевоплощением до гостиницы, чтобы не спровоцировать усиление кровотечения, и легла спать Егором.

— Вот мы и на месте, — сказал Секуров, когда в о второй половине дня за окном замелькали улицы и переезды.

— Какой это город? — без особого интереса спросила Ангелина.

Там, за окном, её ждала новая жизнь.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54