Эксперимент RK800 (СИ) [Hello I am Deviant] (fb2) читать онлайн

В подвале в свою очередь стало еще холоднее. Ноябрьский вечер отбирал у города тепло. Андроид RK800 продолжал лежать без возможности двигаться. Он даже не взглянул в мою сторону, все так же устремив бездумный взор в потолок. Я же, кинув взгляд на бегущие строки диагностики, уселась на стул и обернулась к незанятому монитору. Вскоре местоположение Манфреда было найдено по номеру телефона из Facebook – ох уж эти социальные сети – и Майлз получил долгожданный адрес.

– Пока все чисто, так что, думаю, можно принимать в исполнение, – звонки андроиды выполняли прямиком из головы, так что нельзя было различить другие внешние звуки. Однако я понимала, что сейчас девиант наверняка направляет машину на нужную дорогу.

– Нет уж. Никакого спеха. Сначала все узнаем, потом только будем принимать.

– Как там твои двадцать пять тысяч? – шутливо произнес Майлз.

Я покосилась на андроида, что выдавал признаки сознания только дыханием и движениями ресниц. Его внезапное нежелание осматриваться показалось мне непривычно странным. Буквально несколько часов назад ему рот было не заткнуть, а сейчас лежит, как мертвый, и не реагирует.

– Да ничего вроде. Лежит себе спокойно, – встав со стула, я подошла к нижнему краю стола. RK800 это не смущало даже тогда, когда я посмотрела на него в упор. – Даже как-то зловеще спокойно.

– Диагностика еще ничего не показала?

– Не знаю. Я не смотрела пока результаты. Может, Златко в нем ничего и не успел оставить… – едва имя было произнесено, как RK800 с нахмуренным видом посмотрел мне в глаза. Взгляд у него был не просто обеспокоенный. Он был тревожным. Это в свою очередь встревожило меня.

– Что бы там не появилось, не давай ему говорить, – давящий голос Майлза был словно как в тумане, ведь я полностью погрузилась в темные глаза машины, гадая, отчего этот ступор: от восхищения или от тревоги? – Дженнифер, обещай.

– Да, да, обещаю… слушай, компьютер пищит. Мне пора идти. Не задерживайся.

Майлз что-то буркнул и оборвал связь. Я же, не спуская с андроида удивленного взора, несколько раз подкинула телефон в руке.

– Тебе знакомо это имя? – андроид не выдавал признаков движения, разве что по-прежнему хлопал глазами, слегка приоткрыв губы. Темная прядь из-за наклона головы в сторону едва ли не лежала на краю левого глаза, касаясь кончиком черных ресниц. – Моргни один раз, если да.

RK800 медленно моргнул, все так же продолжая бурить во мне дырку тревожным взором. Я же, убрав телефон в сторону и неспешно надевая белый халат, не спускала с него опешивших глаз.

– Ты видел его лично?

И снова один раз моргнул. Становится все интереснее и интереснее! Машина, по заверению Златко, была повреждена на трассе, а значит, он приобрел ее уже в отключенном состоянии. Но в таком случае RK800 не знал бы его в лицо, и уж точно не знал бы его имени. Видимо, Златко все-таки соврал.

Несколько минут мы смотрели друг на друга в полной тишине, утопая в глазах друг друга. Это бы вызвало у меня смущение, ведь RK800 по-прежнему вызывал у меня восхищение из-за своего слишком великолепного, прекрасного облика идеального мужчины. Но сейчас я могла лишь кусать губы и перебирать в голове предположения, каким образом революционная модель попала в руки к Андронникову.

Устало вздохнув, я уложила обе руки на ледяной стол и многообещающе посмотрела в глаза андроида, назвавшего себя Коннором.

– Я сейчас включу твой коммуникатор, если ты обещаешь вести себя адекватно и не плеваться своими бесполезными угрозами на тему ареста. Хорошо?

Коннор моргнул. Что ж, надеюсь, что революционные модели не способны на ложь.

Несколько клавиш позволили включить систему коммуникации машины, и тот, видимо, получив оповещение, тут же негодующе выпалил следующее:

– Зачем вы это сделали? – его приятный мягкий тембр вызвал у меня новую волну мурашек, но я тут же ее подавила, скрестив руки на груди.

– Что именно? – как бы в недоумении спросила я.

– Вы отключили мой коммуникатор. Зачем вы это сделали?

– Что бы меньше попусту воздух сотрясал. Лучше расскажи, как именно ты попал к Златко.

– Вы выкупили меня у него? – продолжал сыпать вопросами детектив, игнорируя мои собственные.

– Отвечай на вопросы, андроид.

RK800 тут же закрыл рот, хмурясь и глядя мне в глаза. Я не говорила враждебно, не говорила со злостью, однако все же давление в моем голосе сквозило. Упоминание полноценной машине о том, кто она есть, всегда позволяло получить от нее желаемое. Именно поэтому Коннор, повернув голову с характерным шумом кабелей, снова уставился вверх.

– Его адрес значился в памяти одного из девиантов, – мягко, но как-то удрученно произнесла машина. Я не хотела думать, что так на него повлияли мои слова, и потому еще сильнее сжала скрещенные на груди руки и сощурилась. – Я пришел к нему, чтобы узнать, почему андроиды стекаются в его дом.

Воцарившаяся тишина была неприятной, угнетающей. Я хмурилась, пыталась освоить предоставленную информацию, старалась выстроить все фрагменты в логическую цепь.

– Он сказал, что ты попал в аварию на трассе, – андроид на мой голос перестал реагировать. Пусть разговор и продолжался, машина после упоминания того кто она на самом деле перестала на меня смотреть. – Сказал, что выкупил тебя.

Коннор молчал. Мне не нравилось это молчание. Такое угнетенное, обреченное. Как молчание людей, которым объявили, что им осталось жить несколько дней. От такой новости любой тут же впадает в ступор, замыкается в себе и перестает реагировать на окружающий мир. То ли RK800 бездумно смотрел вверх из-за программы подчинения человеку, то ли и впрямь не особо желал говорить на эту тему. Я же продолжала наседать спокойным голосом:

– Ты пришел к нему один?

– Да.

Исчерпывающий ответ.

– Что именно ты помнишь?

Коннор удивленно взглянул в мою сторону, видимо, не ожидая такого вопроса. Я не любила залезать в память андроидов, почему-то это всегда казалось мне интимным, личным. Тем более, что мне, подобно хирургу, никогда не хотелось углубляться в прошлое машины, ведь это неминуемо вело бы к жалости. Майлз находил эту особенность моей работы достойной уважения. Ведь у него у самого было много личного в памятных фрагментах. «Некоторые вещи не хочется разглашать окружающим, даже тем, кто желает тебе добра» как-то признался девиант в один из вечеров перед телевизором и бокалом вина в моей руке.

– Я был на трассе в районе Ривендэйл, – Коннор вернул свой нахмуренный взор в потолок. Голос его по-прежнему был бархатным, но приглушенным. – Преследовал двух девиантов, сбежавших из дома владельца. Мне удалось догнать одного и считать память. Во фрагментах успел найти адрес, к которому они направлялись. Прибыл в пункт назначения в пятьдесят четыре минуты седьмого вечера. Дверь открыл человек.

Воцарившееся молчание было зловещим. Я облизывала губы, ждала продолжения монолога, но увы. Его не было. Коннор, вдруг закрыв рот, перестал выказывать желание общаться.

– А дальше что? – поторопила я машину.

Коннор ответил лишь после половины минуты молчания:

– Я не помню.

Ахренеть, хотелось мне сказать, но я сдержала себя. Мало того, что этот придурок по сути выкрал машину у компании самым наглым способом, так еще и меня обдурил на двадцать пять кусков! Я потратил кучу денег, отдал пятнадцать тысяч! Тьфу!

– Ну, Златко, ну ты и ублюдок, – говорила я себе, не сводя взора с машины. Тот, кстати, вдруг негодующе сощурившись на это замечание, удрученно заметил.

– Вы отзываетесь об этом человеке так негативно, при этом держа меня в подвале. Вы ничем не отличаетесь от него.

– Ну, уж нет, парень, – уложив ладони на стол, я слегка нависла над машиной. Коннор не желал смотреть мне в глаза, все так же обреченно сверля дырку в потолке. – Златко издевается над машинами. Для него андроиды – это способ развлечься, воплотить все свои жестокие и извращенные фантазии. Я же собираю машины, копирую у них все что нужно, чиню и отпускаю. Так что не стоит меня сравнивать с этой свиньей.

Сравнение и впрямь было оскорбительным. Настолько неприятным, что я почувствовала легкую злость. Едва я оторвала от стола руки и выпрямилась в желании усесться за компьютер, как андроид вдруг повернул ко мне головой, заставляя кабель царапаться о стол.

– Вы отпустите меня? – с некой надеждой в голосе спросила машина, и я на несколько секунд почувствовала себя мерзко за следующие слова.

– Прости, но и этого я не говорила.

Надежда в глазах Коннора угасла, и он вновь повернулся к потолку, окончательно потеряв интерес к моей личности. Больно надо. У меня совсем иные задачи.

Диагностический экран показывал скорое окончание работы. Я покачивалась на стуле из стороны в сторону, изредка просматривая выскакивающие результаты. Андроид молчал, тишина нарушалась лишь гулом компьютера и цикличным писком диагностики, что оповещала о состоянии тех или иных функций, чаще всего подвергаемых изменениям со стороны продавцов черного рынка. У Златко я взяла за все время минимум пять машин и знала наверняка, куда этот идиот может запустить свои толстые синие пальцы. Обычно это были три сферы: память, трекер и перечень голосовых команд. Первое я никогда не осматривала, второе можно не проверять, а вот третье могло быть опасным. Мало ли какое случайно произнесенное слово какую реакцию вызовет. Однако перечня у андроида не было, а значит, можно было спокойно говорить при машине что угодно.

Спустя десять минут показались первые действительно важные сведения. Система обнаружила у машины базовый архив, состоящий из индивидуальных личных дел всех жителей страны. Я знала, что андроид RK800 является прототипом детектива, однако не подозревала, что у него может иметься собственная картотека личностей и возможных нарушителей закона. Предполагалось, что идентификация лиц будет происходить исключительно через спутник. Однако диагностика тут же показала, что картотека пуста, при всем при этом утверждая, что она должна там быть.

Я смотрела в экран недоуменным взором еще несколько минут, после чего встала рядом со столом машины. Коннор не реагировал.

– Просканируй меня.

Андроид туманно посмотрел в мою сторону, сверкая карими глазами. Прядь темных волос продолжала цепляться за черные ресницы, вызывая желание убрать ее с глаз долой.

– Просканируй меня, если тебе не сложно, – терпеливо повторила я, не надеясь на сотрудничество.

Коннор слегка сощурился, после чего его голубой диод обрел золотой цвет. Голос его был слегка взволнованным.

– Я… я не могу. Не получается.

– Что пишет система?

Он все щурился и щурился, все пытался справиться с пустующей картотекой, взывал к архиву, но не получал ответа. Это его настораживало.

– Ничего. Пустые строки.

Устало вздохнув, я почесала уггой левой ноги о правую голень и вернулась на стул. Отлично. Златко удалил всю базу, которую мы могли использовать! С одной стороны это хорошо, ведь RK800 в таком случае не сможет узнать о моем криминальном прошлом, и потому я буду иметь больший шанс на доверительное сотрудничество. Однако теперь пришлось надеяться только на возможность откопать коды у машины, в числе которых будут шифры доступа к электронным архивам ФБР.

– Зачем вы это делаете?

Машина смотрела в потолок, говоря со мной спокойным тоном. Его диод продолжал гореть желтым цветом, вскоре сменивший оттенок на голубой. Мне не хотелось допускать мысли, что андроид так сильно переживает за свою целостность и сохранность, ведь в этом случае андроид смело примыкал бы к категории «девиант». Но голос его был спокойным, не выдавал враждебности или испуга. Этакий безучастный, холодный интерес.

Взяв ручку в руки, я развернулась к андроиду на стуле и откинулась на спинку. Часы насчитывали около семи вечера, во дворе наверняка было холодно и темно, ноябрь в этом году был жестоким. Однако все это обходило нас двоих по причине уходящего под землю подвала. Мне нравилось это место. Еще больше нравилось находиться здесь с машинами наедине. Как правило, девианты не сильно разговорчивы в первый день в силу своего недоверчивого характера, и в этом не было чего-то удивительного. Перенести столько жестокости и боли от людей прежде, чем попасть в руки более или менее адекватного человека! Но их молчание мне нравилось именно тем, что позже оно обязательно перетекало в дружественное общение. Каждый со временем понимал – я не причиню боли и зла. Возьму все, что нужно, отремонтирую, слегка почищу файлы памяти со своим адресом и отпущу, по доброте душевной дав с собой немного наличных. Последнее, кстати, чаще всего вызывало у Майлза негодование. Он не был жмотом, но из-за опасности нашей деятельности знал, как тяжело эти самые деньги доставались.

– Скажем так, мне очень интересно, что хранится в твоей чудесной, прекрасной голове, – спокойно ответила я, сверкая глазами и касаясь кончика ручки губ. Коннор не сводил взгляда с потолка. Он давно перестал осматриваться, перестал пытаться сдвинуться с места. Как ни странно, его даже не беспокоило отсутствие ног и рук. Возможно, помнил как лишился первых, а уж о причине изъятия верхних конечностей додумался сам. – Разве тебе нет дела, кому ты принадлежишь, и что с тобой будут делать?

– Я являюсь собственностью компании «Киберлайф», и потому ваши действия незаконны, – парировал андроид, продолжая гипнотизировать меня изящными движениями шевелящихся губ.

– В таком случае сделай вид, что у тебя просто сменился владелец. Я потратила на тебя двадцать пять тысяч, и не собираюсь отпускать, пока не выжму из тебя все, что покажется полезным.

– У меня нет определенного владельца. Только приставленный напарник и расследование… – с этими словами Коннор вдруг удрученно запнулся, нахмурив брови. Взгляд его стал чуть тяжелее. – Мое расследование…

Услышав слово «напарник», я тут же вспомнила мужчину с седой копной длинных волос, идущего в компании этого самого Коннора. Вот только одна загвоздка: андроида в сером пиджаке я увидела всего два дня назад, а первые изменения Златко у прототипа на столе исчисляются в три дня. Похоже, этот самый напарник не особо и задавался вопросом, куда делась модель RK800, если он вообще заметил разницу.

Поглощенная этой догадкой, я встала со стула и приблизилась к металлическому столу. Предположение было настолько затягивающим, что обреченность в голосе Коннора была успешно пропущена мимо ушей. Теперь я сощурено и с интересом смотрела на андроида сверху вниз, по-прежнему мусоля кончик ручки.

– У тебя был напарник? Как звали?

Возможность пообщаться со столь продвинутой и необычной моделью соблазняла. Обычно на столе были девианты домашних помощников, сексуальных партнеров и детей, и все они чаще всего имели одинаковые темы для разговора: моя биография, моя деятельность, их эмоции и, реже, прошлое. Однако на моем столе еще ни разу не было детектива – самого настоящего прототипа для интегрированной работы с людьми, в программах которого наверняка присутствуют разные полезные для офицера примочки, в частности программа адаптации под человеческое поведение. Обычные модели ею похвастаться не могли. Ведь их основная работа – стоять в стороне и выполнять приказы.

Тем не менее, мой оживленный интерес не был по достоинству оценен машиной. Коннор, не поворачивая головы, приоткрыл губы и холодно посмотрел мне в глаза. От этого движения у меня буквально ноги ослабели. Настолько он был красив и великолепен, вздрагивая своими черными густыми ресницами и едва шевеля полными губами.

– Учитывая, в каком положении я нахожусь, – не грубо, но строго произнес андроид, – я предпочту не разглашать подобной информации.

Фыркнув, я пожала плечами, заставив белый халат вздернуть свои подолы и обнажить короткие шорты.

– Ну и ладно. Больно надо.

– Зачем ты включила его коммуникатор?

Голос Майлза за спиной раздался так резко, что я невольно дернулась. Коннор между тем так же приподнял голову, попытавшись рассмотреть того, кто стоит на входе в подвал.

Я знала, что ни к чему хорошему все это не приведет. Тон девианта был грубым, суровым, в нем даже немного сквозила злость. Пока я без каких-либо эмоций и сожалений смотрела на андроида через плечо, Майлз все в той же куртке и кепке с недовольным нахмуренным видом шумно протопал к хирургическому столу. Смотреть на Коннора он однако не стал. Ведь все его негодующее внимание было направлено на меня.

– Я же просил не делать этого! – его мягкий, но злой голос отражался от голых стен, заставляя последние сужаться и давить со всех сторон. – Ты обещала, что не станешь открывать ему рот!

Я понимала, что за всем этим последует буря претензий, но в силу своего вечного пофигистичного характера не испытывала вины. А с чего вдруг мне чувствовать себя неловко? Андроид позволил узнать некоторые особенности его появления в доме Златко, позволил понять, что жирный ублюдок еще жирнее и еще ублюдошнее. Да и все эти страхи вокруг RK800 у Майлза наигранные. В конце концов, даже если придется отпускать машину – его память будет безвозвратно зачищена, и потому ему даже будет нечего отправить в «Киберлайф» при подключении к сети.

Пока я безучастно смотрела на сверкающего яростными голубыми глазами Майлза, тот, расправив плечи и слегка сгорбившись, всем своим видом требовал ответа. Коннор потерял интерес к нашей «милой» беседе – машина вернула голову на место, глядя в потолок.

– Успокойся, – молчанием не отделаешься, по виду девианта все видно. Потому я пожала плечами, окинув машину сонным незаинтересованным взором. – Это была вынужденная мера.

– Он опасен! Это тебе не помощник по дому или ребенок! Он охотник на таких, как я! – все еще сокрушался Майлз, сверля меня злобным взором и тыкая в себя пальцем.

– Слушай, я не собираюсь сейчас здесь выяснять отношения, – я выставила ладони вперед в попытке успокоить андроида. Он не мог на меня долго злиться, и потому это движение вызвало в нем смену агрессии на тревогу. – Давай мы позже это обсудим.

Окинув Коннора яростным взором, Майлз развернулся и едва ли не бегом ушел прочь. Отлично. Теперь придется успокаивать истеричную машину.

Как бы я не старалась делать безучастный вид, все же мне было немного стыдно. Майлз всегда проявлял заботу и все, что требовал в ответ – соблюдение некоторых правил безопасности, а так же полную честность. И вот, андроид обижен, я завороженно пялюсь на незаинтересованного RK800, и все это из-за каких-то беспричинных враждебных эмоций у девианта. Порой этот подвал превращался в самую настоящую студию для драматических сериалов. У Майлза и раньше возникали такие странности в поведении, до сих пор помню, как тяжко дались три дня диагностики и починки андроида-азиата, спроектированного, как сексуальный партнер. Майлз тогда вообще отказался находиться в доме, все свое свободное время находясь вместе со мной в холодных стенах подвала. День, когда подопечный девиант на столе упросил избавить его от половых органов, стал едва ли не летальным. Майлз отказывался разговаривать со мной целый день, и причины того крылась в моей работе по удалению мужских причиндалов.

Щеки горели от понимания того, как сильно я зацепила друга своим поведением. Отложив ручку, я облокотилась локтями о хирургический стол рядом с плечами андроида и обхватила свое уставшее лицо холодными ладонями. Кожа рук едва ли не пропиталась ароматом талька.

– Ты определенно ему не нравишься, – приглушенно произнес женский, слегка хриплый от усталости голос. Коннор не отвечал, предпочитая игнорировать своего «тюремщика». Выпрямившись, я начала стаскивать халат. – Ладно. Диагностика все равно уже закончилась, так что можно расслабиться.

С этими словами я повернулась к компьютерному столу и приготовилась отключить систему. Конечно, вместе с системой отключался и андроид на столе. Оставлять его в сознании и без движения на целых восемь часов даже для меня является слишком тяжелой пыткой.

– Вы что-то нашли? – Коннор слегка повернул голову, в который раз заставив кабель зашуршать по металлу. Должна признать, этот звук начинал меня напрягать. Техника была старенькой, не хрупкой, но все же дорогой. С таким успехом он точно расцарапает все провода, заставив меня потратить не меньше десяти тысяч на новые детали. – Во время диагностики.

Он смотрел на меня такими искренними глазами, что я тут же поняла – фальшивит. Это ощущение продолжило осаждаться на губах, из-за чего мне срочно захотелось съязвить:

– Надо же. Как быстро ты меняешься. То угрозами раскидываешься, то хлопаешь щенячьими глазками, – что сказать, у меня и впрямь сердце екнуло от этого взгляда. Вздрагивающие черные ресницы, слегка приподнятые брови, манящие полные губы. Так и просятся прикоснуться к ним, попробовать на вкус.

Отдернувшись от этой мысли, я нахмурилась и тряхнула головой. Откуда вообще такие мысли в голове одинокой женщины-флегматика, которой секс был так же нужен, как рыбе ноги? Кажется, мне нужно еще немного поспать.

– Важно знать, как много успел изменить мистер Андронников в базовой системе, – начал пояснять Коннор, приподняв голову над столом. – Я должен знать, на что именно придется обратить внимание инженеров по возвращению в «Киберлайф».

Он говорил таким уверенным голосом, как будто и впрямь обещал мне вырваться на свободу и донести на противозаконные действия в этом подвале. Мысли о губах машины улетучились в то же мгновение, заставив меня ехидно сощуриться и занести руку над кнопкой временной деактивации робота.

– Учитывая, в каком ты положении оказался, я предпочту не разглашать эту информацию, – возвращение слов Коннора ему обратно вызвало в нем некоторое удивление и взгляд «вы что, серьезно это сделали?». – А теперь спокойной ночи.

Коннор верно воспринял мои слова. Андроид тут же испугано посмотрел на опускающиеся на клавиатуру женские пальцы, после чего тревожно попытался воспротивиться, сменив голубой диод на желтый:

– Что? Нет, стойте!..

Звук клавиши отозвался писком компьютера, и машина, тут же потупив взор и отключив диод, с гулким стуком уронила голову на металлический стол. Он продолжал пронзать меня взором, на деле глядя сквозь пространство и стены. Голова оказалась слегка повернутой, что заставило кабели выглянуть из проделанного в столе отверстия.

Отвернувшись от стола и уложив белый халат на стул, я уже сделала несколько шагов к выходу, как вдруг… застыла. Я смотрела на него через плечо, отмечала поистине идеальные черты идеального мужчины. Широкие мужественные плечи, множество мелких родинок, очерченные линии мужской груди. Густые волосы, из которых выбились пряди, слегка приоткрытые губы и по-мужески грубая шея. Даже отсутствие предплечий и голеней не делают его визуально беспомощным. Напротив – он выглядел уверено и опасно даже в таком непотребном виде. Я видела его собрата лишь раз, но глядя сейчас на него воспроизводила его уверенную легкую походку, слегка приподнятый подбородок. Майлз давно очеловечился, прожив в этом доме полтора года, но даже в первые месяцы он не был таким совершенным, таким мужественным. Как жаль, что это всего лишь машина. Как хорошо, что это всего лишь машина.

Сглотнув комок в горле, я со вздрагивающими ресницами приблизилась к андроиду, словно бы от него веяло тяжелой опасностью. Но так и было. Майлз не зря волновался на тему нашей безопасности, аргументируя тем, что детектив предназначен ловить таких, как он. Однако его аргумент был беспричинным – Коннор полностью в нашей власти. А вот я, кажется, начинаю терять власть над собой. Иначе зачем я сейчас отключаю заглушки и бережно, с трепетом возвращаю голову отключенного андроида в исходное положение, то и дело, что поправляя торчащие из затылка машины кабели?

Когда шум жестких волос по металлическому столу утих, я убрала руки и туманным взором окинула машину. Безупречный, невероятно притягательный… разве можно создать настолько удивительное создание? Разве можно сделать ЭТО детективом?! Ни одна машина, что была мною встречена, не способна переплюнуть его в красоте. Даже те же сексуальные партнеры не могут похвастаться таким обаянием. Коннор же лежал на моем столе не больше, чем двенадцать часов, но уже буквально предлагал своим внешним видом прикоснуться, ощутить имитируемое тепло бионической кожи, прочувствовать мелкий волосяной покров, погладить подушечкой пальца мелкие родинки.

А, собственно, почему нет?..

Затаив дыхание, я уложила правую единственную способную к осязанию ладонь на покрытую мелкой щетиной кожу. В нем было так много человеческих недостатков, которые вместе становились достоинством: едва различимые потемнения под нижними веками, мелкая шершавость на лице, морщинки на лбу, даже трещинки на губах. Первая модель Хлои была безупречной во всем: ни одного изъяна, все совершенно, как рассвет в тропических лесах. Но люди с такими машинами чувствовали себя некомфортно, и потому последние прототипы создавались более приближенными к людскому облику. Но эта машина превзошла саму себя.

Погрязшая в раздумьях и восхищении, я заприметила ту самую прядь темных каштановых волос, что кончиком цепляется за черные ресницы. Женский палец аккуратно освободил ресницы от плена пряди, и та безвольно спала на висок. Рука еще долго ощупывала волосы на предмет жесткости. Лишь спустя пять минут я судорожно вздохнула, ощущая тягу внизу живота, и направилась наверх.

Кажется, мне нужно вино.

Ужин был удрученным, наполненным молчания. Майлз сидел напротив, бездумно наминая ладони согнутых в локтях рук и глядя в телевизор. Он давно сменил уличную одежду на домашние брюки и футболку, продолжая оставаться с босыми ногами. Везет, не чувствует холода. Впрочем, если наша давняя задумка удастся, то вскоре он будет чувствовать этот мир почти, как человек.

Вилка вяло ковырялась в запеченных овощах и такой же рыбе. Майлз даже после прошивки все еще оставался домашним помощником, и в его базе хранилось множество рецептов, достойных гения-повара. Я почти опустошила первый бокал красного вина, когда андроид все же осмелился удрученно нарушить наше молчание за обеденным столом.

– Я проверил заказчика и объект. Оба чисты, так что я позволил себе оповестить заказчика о принятии заказа в исполнение, – он продолжал смотреть холодным взглядом голубых глаз в телевизор, игнорируя скрежет вилки по тарелке. Вскоре я потеряла интерес к еде, присосавшись к бокалу. Глаза начинали слипаться.

Мне не хотелось говорить. Время проведенное с Майлзом говорило, что если девиант вот так мнет пальцы – значит, машина недовольна, и это моя проблема. Я тут же выкинула остатки еды и вымыла в молчании посуду. Новости в телевизоре оставались за пределами моего внимания. Своих плохих новостей хватало, например, как бы побыстрее свалить из страны и как бы побыстрее избавиться от машины в подвале, что вызывает у меня не самые скромные мысли.

– Ты что-нибудь узнала о нем?

Бокал вновь наполнился красным вином, и я, не глядя на девианта с прищуренными глазами, ушла в гостиную. Вскоре пятая точка в шортах удобно устроилась на погруженном в сумерки диване, ноги накрыты пледом. Девиант все это время шел следом, однако вместо дивана занял свое любимое место – кресло рядом с коридором.

Как-то лет восемь назад мне довелось задержаться на работе в стенах «Киберлайф». Большинство новых моделей создавались на основе устаревших, но новые технологии и функции требовали дешифровки кодировок, дабы перекроить их с целью перестройки под новую модель. Каждый инженер-кодировщик занимался своим отдельным кодом, но мне как назло достался самый тяжелый. И вот, я сидела в час ночи в кабинете, ждала автоматической сборки кода и, лишь бы не уснуть, блуждала на просторах интернета. Я любила документальные фильмы. Не биографии или исторические, а о природе, анатомии, физиологии, технологиях. Тогда мне попалась программа с теориями о поведенческой физиологии людей, и там исследователи нашли ответ на желание мужчин занимать ту часть кровати или дивана, что ближе к двери. Неосознанное желание защитить свое. Даже то, что мужчина старается занимать близкое к выходу из лифта положение, говорит о том, что он испытывает потребность защищать свою женщину. Майлз всегда старался быть впереди: кресло рядом с коридором, стул за обеденным столом рядом с выходом, лифт – всегда и везде. Своей женщиной он меня не считал, но потребность защищать и заботиться друг о друге у нас у обоих сквозила. Возможно, поэтому я всегда в глубине души радовалась этой странной поведенческой реакции андроида, при этом сама не выдавая никаких эмоций.

Хмыкнув от прошмыгнувших мыслей, я поняла, что на самом-то деле теория исследователей и впрямь работала. Майлз снова сидел в кресле у входа, сложив руки на груди. Его голубые глаза пронзали меня тяжелым взором, крупные мужские плечи слегка вздернулись от положения перекрещенных рук. Он не был красавцем, но был очень даже миловидным. Однако по-прежнему источал стойкую готовность дать сдачи любому, кто приблизится с дурными намерениями.

– Ничего особо важного, – я сделала глоток вина, ощущая, как веки начинают наливаться свинцом. Черные волосы были неспешно освобождены от резинки, и теперь холодили обнаженные плечи с тонкими бретелями майки. – Златко отключил его трекер, но не стал добавлять голосовых команд. Однако у андроида была база данных на каждого гражданина, но и ее Златко вырезал. Остается надеяться, что у машины есть кодировка, способная дать открытый доступ к базам ФБР.

Майлз сверлил меня прищуренным взором, слегка глядя исподлобья. Я же не желала отвечать ему взором. По-прежнему играла с бокалом в руке, заставляя лучи приглушенного света отражаться в вине.

– Ты обещала, что не станешь открывать ему рот, – наконец, Майлз вкрадчиво озвучил то, чего я так хотела избежать – свои претензии. – Он очень опасен, Дженнифер, и твоя неразумность может привести к проблемам.

– Я же сказала. Это была вынужденная мера.

– Неужели? Можно узнать, что такого случилось, что ты нарушила свое обещание? – Майлз начинал терять терпение, я же начинала терять силы. Сон постепенно забирал меня. Отставив уже пустой бокал на журнальный столик, я прижала к себе накрытые пледом колени и устало посмотрела на девианта. Майлз продолжал сидеть, слегка расставив ноги и держа руки на груди.

– Златко соврал, – двух слов хватило, чтобы заставить машину перестать злиться. Девиант нахмурился, слегка поддавшись вперед в требовании объяснений. – Не было никакой аварии. Коннор сам пришел к нему, чтобы выяснить, почему девианты стекаются в его дом. Я не залезала в его память, но он сказал, что ничего не помнит после того, как Златко открыл дверь. Этот говнюк ограбил саму компанию. Удивлена, как этого придурка еще не отследили и не схватили.

– То есть, теперь ты называешь его по имени?

Замечание показалось мне таким неразумным, что я ответно сощурилась и скривила губы. Майлз, поняв, что ляпнул лишнего, нервно поерзал в кресле.

– Из всего сказанного мной, тебя интересует только это?

Некоторое время царило молчание. Девиант продолжал отражать голубыми чистыми глазами приглушенный свет, но теперь он не смотрел на меня. Теперь внимание его нахмуренных глаз было приковано к пустому бокалу на столике.

– Ты веришь ему? Что он ничего не помнит?

Вопрос застал меня врасплох. Я тут же вспомнила то минутное молчание, что воцарилось в подвале, когда андроид получил вопрос «Что было дальше?». Я кусала губы, старалась понять, что именно думаю по этому поводу. Ответ был однозначным и непоколебимым:

– Нет, не верю. Но нас не касается его прошлое. Я возьму у него все, что смогу. Тогда уже будем думать, что с ним делать.

Ответом мне стал довольный кивок головы. Ему нравилось, когда я равнодушно отзываюсь на тему прошлого и будущего «подопечных». То ли это ревность, то ли радость от того, что от меня еще не поступило предложение пополнить наш тандем. Нас было двое, зачем нам кто-то еще? Если, конечно, кто-то не продвинутый и революционный.

Отдернувшись от этой мысли, я уже хотела потянуться к бокалу, как вспомнила, что он пуст. Майлз от такой выходки усмехнулся. Как бы не полетели его колкости на тему зависимости от алкоголя, которой у меня нет.

– Ты узнал, зачем Шоу хочет посадить Манфреда в тюрьму?

Девиант на мгновение нахмурился, как бы готовясь рассказать не самое приятное. Он перестал держать руки на груди, уложив их на кожаные подлокотники кресла.

– Его восемнадцатилетняя внучка была вынуждена прервать беременность по настоянию объекта. Мужчина хочет отомстить.

– Господи, – тихо отозвалась я, скривившись от отвращения. –Уж и не знаешь, кто противнее: тот, кто заставил это сделать бедную девочку или тот, кто решил потешить свое эго с помощью мести.

– Не нам судить людей, – Майлз никогда не любил говорить о причинах действия заказчиков в силу того, что не желал осуждать кого-либо. Это меня удивляло в нем: после всего пережитого дерьма машина не копила злость на других, предпочитая не судить за то, в какой ситуации сама ни разу не была. – Каждый поступает так, как считает нужным.

– Ну, знаешь ли. Есть такие вещи, которые не следует игнорировать. И это довольно мерзкие вещи.

– Странно слышать это от человека, который за деньги ломает жизнь другим.

А вот это было очень обидно. Сильнее съежившись на диване, я недобро блеснула глазами в сторону девианта. Тот, осознав свои слова только после того, как произнес их, виновато сдвинул брови. Начать свои оправдания он однако не успел. Я уже начинала свою тихую тираду, испытывая нарастающую злость в груди:

– Как будто я получаю от этого удовольствие. Прямо сплю и вижу, как бы на кого-нибудь собрать компромат и усадить за решетку. Уж извините, что ни одна организация не хочет брать на работу человека, просидевшего в тюрьме два года за воровство.

Губы Майлза застыли в невысказанных извинениях. Девиант, что освещался тусклым светом, казался мне враждебным, даже неприятным. Его общество вдруг стало некомфортным, мне так хотелось встать и уйти в комнату, что мышцы ног наливались с готовностью покинуть диван. Было обидно. Очень сильно обидно. Еще обиднее слышать подобное от друга, с кем делил жизнь и дом.

– У меня нет выбора, и ты это прекрасно знаешь. Может, мне напомнить, из какой задницы я тебя вытащила?

В этот раз я пожалела о своих словах. Майлз удрученно отвернулся, сдвинув брови и сжав тонкие губы.

Чувство злости мигом утихомирилось. Я всегда быстро остывала: тормозящие механизмы флегматичного нрава работали лучше, чем возбуждающие. Однако сейчас пыл был смирен не темпераментом, а отчужденным видом самого близкого на свете существа. Существа, с которым я прошла огонь и лед за столь короткий срок.

– Прости, Майлз. Я не хотела тебя обидеть… – стащив с себя плед, я слегка придвинулась в сторону андроида. Серая футболка девианта начала размеренно подниматься под действием имитированного дыхания, отчего ткань местами покрывалась складками. Хороший признак – паршивец старается показать свою обиду через тяжелые «обидчивые» вздохи. – Просто я уже сама так устала от этого. Вечно прятаться по углам, бояться, что в дверь постучит ФБР. Ты же знаешь, как я хочу спокойствия. Иметь работу и нормальную жизнь.

Каким бы порой вспыльчивым не был девиант, он все же не мог долго обижаться. Машина повернулась ко мне головой, ободряюще, но тоскливо улыбаясь. Это мы умели лучше всего – разрушать образующиеся стены недоверия и злости друг на друга.

– Что ты будешь завтра делать? – убедившись в отсутствии обиды у девианта, я снова откинулась на спинку дивана. Плед больше не согревал – теперь вино в жилах заставляло меня согревать плед.

Андроид сцепил пальцы вместе, уложив локти на колени. В голубых глазах больше не было обиды и отчуждения. Имитация дыхания прекратилась.

– Начну собирать информацию об объекте. Пока я лазил в его устройствах, уже нашел немного. Но этого мало будет, чтобы наверняка посадить в тюрьму. Думаю, придется подключиться к городским камерам, чтобы найти записи его покупок наркотиков, – я согласно кивнула головой, и Майлз некоторое время молчал. В следующее мгновение девиант напрягся, выдавая свое нежелание упоминать андроида в подвале. – А ты? Продолжишь диагностику?

Должна была признаться, что всплывший в памяти андроид на столе вызвал во мне противоречивые реакции. Желание еще раз дотронуться, услышать мягкий голос, и в то же время поскорее вычистить его мозги в стремлении найти нужные кодировки. Он был нашим билетом на поезд в другую страну. Он был нашим билетом в будущее. Он был моим личным билетом к нормальной жизни, с нормальной работой, с нормальной биографией без криминального прошлого.

Благо свет в гостиной был приглушенным, и Майлз не заметил, как я покраснела от воспоминания жесткой пряди на пальцах. Я нервно обхватила себя руками, слегка нахмурившись и пропершив горло.

– Златко не оставил ловушек, так что можно начинать анализировать заводские настройки и функции. Это может занять два дня, в конце концов, я раньше не встречала такой модели.

– Уверена, что можешь найти у него все, что нам нужно? – обеспокоено осведомился девиант.

– Не знаю… я не могу быть в чем-то уверена. Даже если у него не будет кода доступа к ФБР, у него все равно что-нибудь, да полезное найдется.

Некоторое время царило молчание. Мы безучастно слушали новости в телевизоре, изредка переглядывались, комментировали услышанное. Во мне давно играло желание забыться в постели, однако сам андроид был как всегда свеж и готов на долгие беседы.

Одна из новостей существенно изменила атмосферу между нами. Майлз многообещающе смотрел в экран, оперившись о колени, глаза его блестели недобрыми задумками. Знала я такого Майлза. В такие моменты в нем просыпался авантюрист. Потому сейчас я не спускала с него подозрительного взора, прижимая к себе голые ноги.

– Ну, и? – андроид, как в тумане потеряно посмотрел в мою сторону, явно недоумевая смысла моего обращения. – Что на этот раз задумал?

Майлз вздернул уголки тонких губ, не спуская с меня взгляда чистых голубых глаз. Только спустя несколько секунд андроид осмелился произнести то, что вызвало во мне бурю тревожных мыслей.

– ФБР в городе, – слова девианта прозвучали так вкрадчиво, что мне и не требовалось дальнейших пояснений. Я и так знала, к чему клонит девиант, и потому тут же отлипла от спинки дивана, глядя на друга негодующим взором.

– Нет, Майлз! Даже не думай об этом!

– Дженнифер, это отличный шанс исправить твое личное дело.

– Я сказала нет! Мы обсуждали уже это! Ты же сам знаешь, что для взлома таких систем тебе придется подобраться не меньше, чем на десять метров! Хочешь, чтобы тебя деактивировали?

– Но ты же мечтаешь об этом, – Майлз, возбужденный от своей задумки, чуть придвинулся на край кресла, сокращая расстояние между нами. Его-то как раз оставалось меньше, чем метр. – Так же намного быстрее и проще, чем ты будешь копаться в мозгах RK800. Ты получишь разрешение покинуть город, и мы сможем уехать намного раньше!

Пока Майлз говорил спокойно и ободряюще, я буквально закипала от тревоги и злости. Да, так и впрямь проще. Но зато в сотни раз опаснее! Функции Майлза позволяли влезать и взламывать системы на расстоянии ста метров, однако системы ФБР были гораздо сложнее, чем какое-нибудь устройство в доме обычного человека. Отпускать девианта на столь опасное задание не просто не хотелось, это было недопустимым для меня! Потому я сурово блестела каре-зелеными глазами, осаждая готовность Майлза идти до последнего.

– Может, так и быстрее, но зато во много раз опаснее. Хватит уже играть в геройство! Будем идти по наиболее безопасному пути.

– Дженнифер… – Майлз удрученно склонил голову, с разочарованием глядя себе в ноги.

– Нет, Майлз! Ты слышал мой ответ! Нет!

Мы не злились друг на друга, но все же небольшой осадок от этого остался. Я знаю, Майлз пытается сделать все, как лучше. Однако я не была готова рисковать им, даже если представился такой уникальный шанс залезть в базу данных ФБР без длительной работы с находящимся в подвале андроидом.

Наконец, усталость взяла свое. Да и желания продолжать беседу не было. Сонно потерев лицо, я встряхнула головой, чем обратила на себя внимание голубых глаз девианта. Майлз, откинувшись на спинку кресла, по-хозяйски уложил одну ногу щиколоткой на коленку другой.

– Ты очень устала, – заметил девиант, окидывая меня обеспокоенным взором. Кажется, я знаю что сейчас последует: очередная порция шуточек. Уж слишком сильно я выучила это создание за полтора года.

– Есть такое, – я повела плечами, сонно хлопая ресницами. – Все тело ломит.

– Я могу приготовить ванную.

– С желтой уточкой?

– Вместо уточки можешь взять меня.

Да, он все-таки этосделал. Смерив девианта укоризненно-смешливым взором, я сжала губы в тонкую полоску.

– Нет уж, дружок. Лучше я предпочту сон.

Ответом стала теплая улыбка мужских тонких губ. Подобные выражения никогда не воспринимались мною всерьез. Андроид, пусть и имел программы и задатки сексуального партнера, далеко не желал использовать свои умения и навыки. Все это было ему чуждым, и, что самое неприятное, напоминало о тяжестях пережитого до нашей встречи. Он мог, конечно, пошутить на тему секса и прочего, однако я-то знала – ему это не нужно. Впрочем, как и мне.

Улыбаясь усталой улыбкой, я на долю минуты позволила себе откинуться на диван и углубиться в воспоминания. Девианты – удивительные создания. Каждый любит проявлять заботу и переступать через себя во имя блага того, к кому были привязаны, будь то человек или кот. Майлз не исключение. Даже несмотря на его отчужденное отношение к своим способностям сексуального партнера, у нас все же два раза был секс. Половых партнеров у меня не так много было в жизни, однако и этого хватило, чтобы убедиться – андроиды лучше людей во всем!

Оба раза были спонтанными, но далекими. Первый произошел спустя три месяца совместного дела. Майлз, уже тогда приноровившись к своей части работы, вовремя обнаружил находящегося рядом с местом сделки агента ФБР. Андроид успел вытащить мою задницу из самого пекла под шумиху, включив сигнализацию в соседнем банке. Все внимание было приковано к зданию, в то время как я, ошарашенная и впавшая в панику от появившегося агента на горизонте, была аккуратно выведена за руку через толпу. По приходу домой мое дрожащее от возбуждения и страха тело мерило гостиную шагами в попытке успокоиться. Майлз быстро нашел лекарство от панической атаки. Меньше, чем через пять минут я была придавлена к дивану мужским телом, ощущая жадные губы на шее.

Второй и вовсе был не спланированным. Это был торговый центр. Я предложила андроиду оценить рубашку и юбку, что планировала купить после примерки. Так меня Майлз и оприходывал прямо в примерочной в новых вещах, ошибочно расценив предложение оценить наряд как предложение исполнить свои функции. Неловко было позже, однако мы уже прошли вдвоем слишком много, чтобы из-за какого-то секса портить отношения. Прошел год с того момента. Сближений больше не было, так как никто из нас в этом не нуждался, однако я все так же вспоминала порой умелые руки девианта. Да. Все же андроиды во всем лучше людей.

Улыбаясь этим мыслям, я аккуратно встала с дивана, намереваясь погрузиться в собственную постель. Едва мне удалось обойти столик, как Майлз тут же сцепил на моем запястье пальцы. Взгляд его щенячьих глаз говорил об одном – андроид снова напомнит мне о разработке тактильного датчика.

– Как обстоят дела с датчиком?

Какой же он предсказуемый. Все еще тепло улыбаясь и сонно хлопая глаза, я отрицательного покачала головой. Девианту этого было мало. Он все так же держал меня за руку, согревая ее теплом своих пальцев.

– Завтра попытаюсь заново собрать код. Но если и в этот раз тебя закоротит – я больше не стану с ним работать.

От моих слов в глазах Майлза блеснуло некоторое разочарование. Я вообще не понимала, откуда у него такое стремление к ощущениям. Любой человек отдаст все, что угодно, лишь бы никогда не чувствовать боль, холод, жару и так далее. Этот же персонаж отчего-то питал надежду чувствовать окружающий мир так, как его чувствуют люди.

– Я все еще не понимаю, зачем это тебе. Я бы все отдала, лишь бы не чувствовать боли.

– Помимо боли есть много других ощущений. Хочу знать, как именно ты чувствуешь окружающий мир.

Глядя в эти светлые добрые глаза, я и сама наполнялась теплом. Пусть Майлз стал проворнее и хитрее за полтора года работы. Все же он был таким же наивным и открытым, как новорожденная детская душа.

Сон принимал меня в свои объятия вместе с теплым одеялом. Я слышала, как в соседней комнате журчит фильтр в аквариуме, и этот звук доставлял мне удовольствие. Майлз после моего ухода перебрался в свои стены, снова включив телевизор. Звуки во время сна для меня никогда не были проблемой. Проблемой были мысли. Сейчас ими я была в холодных стенах подвала, у хирургического стола.

Он такой красивый. Такой безупречный. Его облик изумительно освещается лампами, его кодировки и системы наверняка являются гениальным творением. Он и сам гениальное творение. Творение, от которого у меня бегут мурашки.

Это не правильно. Это опасно. Майлз прав полностью, требуя от меня держаться подальше от охотника на девиантов. Но как же это сложно делать, когда перед тобой лежит совершенное создание в виде идеального мужчины. Его глаза искрятся сочным темным оттенком, губы практически всегда приоткрыты в приглашении прикоснуться. Это меня пугает.

Закрыв глаза, я раз за разом прокручивала его облик на холодном столе. В нем не было ни единого изъяна, и даже страшно подумать, насколько филигранна будет его система. Жаль только отсутствуют важные для мужского тела детали. Но ведь это поправимо, верно?

Улыбаясь этой мысли, я посильнее укуталась в одеяло. Знаю, ему не холодно. Но почему-то хотелось уложить его рядом, начиная согревать своим теплом. От этой мысли стало страшно. Нет, Дженнифер. Возьмешь от него все, что нужно, и будешь дальше решать, куда его деть. Но конструкцию все же изменишь. Так, на всякий случай.

========== День второй. Диагностика заводских настроек ==========

Комментарий к День второй. Диагностика заводских настроек

диагностика заводских настроек начинается. пожалуйста, не отсоединяйте кабель диагностики до ее окончания

Утро было добрым, светлым, многообещающим. Я встала с первыми лучами солнца в шесть утра, приятно размяла все мышцы и, приняв водные процедуры, выбралась наконец из комнаты. У меня был план действий на следующие двенадцать часов. У меня было хорошее настроение. У меня была бодрость.

Шум из комнаты Майлза был уже привычным: фильтр в высоком чистом аквариуме, звук переговаривающихся ведущих ранних новостей. Мой распорядок дня вот уже два года подчинялся исключительно мне, ведь у меня не было работы, не было надзирателей как за решеткой, не было четких планов и графиков жизни. Я могла встать в пять утра, а могла в двенадцать по полудню. Именно поэтому порой удивлялась, неужели кто-то смотрит новости так рано? Ответ был положительный. В конце концов, я не единственный человек на свете, и большинство людей подчинялись рабочей жизни «белого» человека.

Заглянув в дверной проем в комнату с бордово-золотыми стенами, я обнаружила девианта сидящим на постели с портативным зарядным устройством в руке. Вопреки мнению большинства обладателей машин, андроиды нуждались в зарядке время от времени для высокой активности функций восприятия. Обычно она происходила раз в четыре месяца, но занимала не меньше двух часов. Работая в «Киберлайф», я как-то застала момент буйного возмущения со стороны некоторых покупателей. Люди требовали вернуть деньги или починить машину, что внезапно начала «затухать» – этакое сонливое состояние. Машины не отключаются, но функции восприятия окружающего мира спадают, вызывая дискомфорт у хозяев. Работники по делам с клиентами уверяли людей, что это обычное состояние для машины в случае отсутствия заряда. В конце концов, это же техника. Телефон ведь вы тоже заряжаете, верно? Однако какой покупатель, выплеснув ушат дерьма на компанию, станет признаваться в том, что просто не слушал консультанта в магазине? Правильно, никакой. Оттого компания включила в договор купли-продажи пункт подтверждения о прослушанной мини-лекции по содержанию андроидов. Судебные иски сократились в разы.

В такие моменты андроиды не присутствуют в окружающем мире. Они по-прежнему хлопают глазами, записывают все, что происходит вокруг в базу памяти, имитируют дыхание (кроме Майлза). Но при этом никак не реагируют на голоса, шумы. Я пыталась решить эту проблему, однако подобное требует создания принципиально нового кода. Увы, я не умела создавать. Я могла только брать уже имеющееся и переделывать под себя самыми разными способами.

Завтрак был в спешке поглощен, ведь у меня так много было работы! То, что вчера задумывалось перед сном, сейчас вызывало во мне какой-то детский восторг. Но сделать это требовалось еще до того, как очухается Майлз. В противном случае мне придется стать эпицентром злости и беспричинной обиды.

Выудив из специального шкафа с одеждой для «подопечных» футболку, черные мужские брюки и белье, я тихонько спустилась в холодный подвал. Угги приятно согревали ноги, в то время как короткие шорты и майка позволяли коже от холода покрываться мурашками. К черту кожу, мне лишь бы стопы были в жаре. Одежда тут же стопкой отправилась на стоящий у стены стул.

Должна была признаться, спускаясь в подвал, у меня дрожали руки от волнения. Но едва белый халат был надет и застегнут, а синие резиновые перчатки обтянули руки, я вдруг перестала чувствовать что-либо. Так сильно влияла на внутреннее состояние спецодежда. Надень на человека солдатскую униформу, и он почувствует прилив смелости. Надень на человека костюм клоуна – и он будет веселым, добрым. Надень халат – все сомнения улетучиваются, делая тебя бездушной машиной для хирургических операций. Именно такой я и стала, повязывая волосы в хвост и без какого-либо интереса осматривая прекрасную машину на столе.

Работа с биокомпонентами была всегда самой сложной в моем понимании. Да, я была специалистом высокого уровня, но в конце концов моей работой были коды и шифры, реже – целые системы. Привыкший организм мог долгое время находиться в ожидании на стуле перед компом, быстро просчитывать все возможные кодировки и способы обойти защитные программы машины. А вот работать непосредственно с телом андроида было очень сложно. Работа требовала филигранности: здесь никто не позволит тебе расслабленно откинуться на спинку стула, не спуская внимательного взора с процесса автоматической кодировки по заранее реконструированному плану. Здесь ты будешь долго стоять в одном положении, вдыхать запах тириума, одновременно следить за состоянием системы циркуляции голубой крови и состоянием той работы, что выполняют твои руки. Мне не раз приходилось чинить физические данные машин: нерабочие клапаны «сосудов», оставленные садистскими хозяевами разрывы на синтетическом корпусе, вырванный коммуникатор и тому подобное. С половыми органами приходилось работать намного реже. Поэтому на часах уже было девять утра, когда я, уже пожалевшая о задуманном из-за накопившегося раздражения и боли в затёкших мышцах, наконец смогла осмотреть труд своих рук.

Боже. До чего докатилась моя жизнь? Стою с видом задолбавшегося патологоанатома посреди своего подвала и смотрю на обнаженное тело лишенного рук и ног андроида, пялясь в его пах. Что бы сказал мой отец, застав меня за этим? Хотя… учитывая, что однажды в далеком юношестве он застал меня в моей комнате с парнем, при этом от неожиданности спрятавшись обратно за дверь, сказал бы сейчас ровно то же самое, что и тогда: «Я так понимаю, что это не я с тобой о сексе должен поговорить, а ты со мной?». С того времени прошла уйма лет, но даже теперь в тридцать два года я бы сильно смутилась, если бы кто-то из родителей застал меня за процедурой. Наверное, нам всегда будет неловко в подобные моменты находиться рядом с предками. Каждый в этом сраном мире наверняка поспешно пропускает случайно увиденные интимные сцены из фильма, если рядом появились мама или папа. И не важно, пятнадцать тебе или тридцать.

Как бы я не жалела свои уставшие мышцы и кончающееся терпение, все же результат был более, чем внушительным. Андроид продолжал бездумно смотреть в потолок, и пока я торопливо цепляла на машину белье, тут же с облегчением вспомнила о своем вчерашнем решении отключить RK800 на ночь. Не представляю, с каким бы ужасом и непониманием смотрел бы на меня Коннор. Но самым малоприятным было бы то, что электрические заглушки пришлось бы снять. Эти нехитрые технические примочки были удобными, однако проблема крылась в том, что касаться машины во время действия заглушки нельзя. Тело неминуемо пронзит током, пусть даже и маленьким разрядом. Будет не больно, но неприятно. О филигранности работы даже с таким маленьким разрядом можно забыть.

– Ну, вот, парень, – наконец, сорвав перчатки с рук, я самодовольно потерла ладони. Со стороны казалось бы, что за хитрой улыбкой скрываются большие планы на машину с изящными чертами лица, но на деле я просто была довольна своей работой. – Теперь ты можешь считать себя полноценным мужчиной.

Андроид не отозвался, и было бы странным, если бы он это сделал. Компьютер покорно ждал своего часа, я же все никак не могла оторвать взор от блестящих карих глаз с застывшими черными ресницами. Черт дернул меня это сделать, однако рука опасливо протянулась к лицу машины, и после недолгих колебаний я нежно провела подушечкой большого пальца по нижней губе. Шершавая, такая холодная. Слегка приоткрытая, словно в немом вопросе. Заставляющая фантазировать о поцелуях и прикосновениях к женской коже…

– Какого… – голос Майлза за спиной вырвал меня из ступора, и я, вдруг спугнутая, суетливо заметалась из стороны в сторону. Вскоре девиант с ошарашенным взором подлетел к столу. – Это что еще за хрень?

– Это не хрень, Майлз, – суетливость быстро спала на «нет», в конце концов, страх был вызван неожиданным появлением машины в подвале. Перестав метаться взглядом, я тут же почувствовала себя спокойно и свободно. Перепугано-взбешенный взгляд голубых глаз Майлза впивался в мой профиль. Я же, словно бы ничего и не произошло, обхватила себя руками и принялась покачиваться на пятках. – Это мужской член. Хотя уж ты-то должен знать, что это такое.

– Я знаю, что это такое! На кой черт он ему нужен?

Еще засыпая, я предугадывала какой негатив будет исходить из девианта, едва он заметит изменения в конструкции охотника-детектива. Оставалось благодарить судьбу за то, что зарядка Майлза затянулась настолько, что тот не успел застать меня за самим процессом установки. Учитывая, какое негодование у друга вызвал вид отключенного Коннора в черных трусах-шортах, боюсь представить, что произошло бы, зайдя Майлз на полчаса раньше.

Усмехнувшись мысленно, я уселась за компьютер. Процессор медленно просыпался, на экране вновь высветилось предложение о диагностике. Активировать ее, однако, я не торопилась. Снова жевала кончик ручки, глядя на RK800 на столе.

– Мне показалось, что это будет очень забавно. А ты чего так возбудился то?

Майлз со сжатыми губами и прищуренными глазами был окинут спокойным взором каре-зеленых глаз. Слова мои вызвали в нем небывалую волну удивления. Девиант вскинул брови, чуть склонив голову, мол, «а тебя что, совсем ничего не смущает?».

– Может, потому что ты раньше этим бредом не страдала? – девиант не глядя ткнул пальцем в сторону лежащего Коннора. Меня даже позабавила та деталь, что палец указал ровно на причинное место всех негодований девианта.

– Да неужели? А как же женские половые органы для AJ700? Тебя не смущало, когда я с ней работала.

– Меня это не смущало, потому что она сама этого хотела.

– Тогда представь, что Коннор тоже хочет, – игриво улыбнулась я, нарочно раздражая Майлза своим беспечным видением ситуации. Девиант, как и следовало ожидать, закатил глаза и запустил систему учащенного, «злого» дыхания. – Просто он еще об этом не знает.

Так бы и препирались, если бы не время, перевалившее за девять утра. Майлз удрученно покачал головой, держа руки на талии. Пусть я и была флегматиком, но порой так нравилось морально издеваться над девиантом, заставляя его чувствовать себя раздраженно или смущенно. Этакая эмоциональная встряска.

– Это мерзко, – уже остывшим голосом подытожил девиант, смотря на меня уже ничуть не удивленным взором.

Ответа не последовало. Я уже тщательно готовилась к предстоящей активации машины, чей диод вскоре наполнится голубым, а черные ресницы медленно захлопают. Придется придумать, как оправдать перед ним потребность изменить его конструкцию. Уверена, что даже у полноценного андроида с не порушенными установками будут возникать вопросы, особенно если этот андроид – детектив с программой адаптации под человеческое поведение.

– Я должен выйти в ближайший час, если хочу успеть вернуться до вечера, – произнес за спиной Майлз, напоминая о нашей традиции провожать друг друга из дома. Что ж, диагностика и впрямь может подождать.

Как и всегда, девиант облачился в темную верхнюю одежду, в этот раз предпочтя окрасить волосы в темно-пепельный цвет. Тон так красиво сочетался с окрашенными в серый цвет глазами, что я на долю минуты потеряла нить его привычных инструкций. Майлз, заприметив мой ступор, щелкнул перед лицом пальцами.

– Эй, Хьюстон? Ты на связи? – шутливо пытался дозваться до меня девиант, пока я приходила в себя от внезапной задумчивости.

– Да, да… задумалась просто.

– Ты слышала, что я сказал?

Пока Майлз раздраженно хмурился, я протирала лицо руками в попытке прийти в чувства. Отрицательного кивка головой хватило, чтобы девиант отвернулся к зеркалу, продолжая поправлять волосы под кепкой.

– Никакого кофе, сегодня ночью у тебя было учащенное сердцебиение, что для твоего возраста не нормально. И постарайся меньше разговаривать с этим, – как же недовольно скривился Майлз, произнеся слово «это». Как будто не о собрате, а о предмете мебели говорит. – Хотя почему-то уверен, что мои слова останутся лишь словами.

– Майлз, не нагнетай, – я махнула рукой, пытаясь решить, какое именно правило нарушить: кофе или разговоры. Ммм… пожалуй, можно и то, и то. – Лучше постарайся вернуться как можно пораньше. Хочу наконец закончить всю эту историю с датчиком.

Андроид, удостоверившись в своем подобающем виде, со всем вниманием повернулся ко мне. В его глазах вдруг вспыхнул интерес, немного похожий на то нетерпение, что испытывают дети, слушая рассказы родителей о готовящихся рождественских подарках. Он был чуть выше меня, и потому ему приходилось смотреть сверху вниз, однако сейчас именно я ощущала себя этакой большой взрослой мамочкой перед нетерпеливым ребенком. Андроид вздернул уголок губ, вспомнив о тактильном датчике. Я же не была в восторге от всей этой идеи. Еще в тот день, когда девиант озвучил желание чувствовать окружающий мир, мною было испытано стойкое чувство тревоги.

– Если ты хочешь, чтобы все наверняка работало, придется пробовать все экспериментально. Я могу проверить датчик на Конноре, но если что-то пойдет не так, то все наши планы о его кодировках можно будет отправить в топку.

Слова «что-то пойдет не так» были Майлзу знакомы не только психологически, но и физически. Датчиком я занималась вот уже несколько месяцев, и Майлзу, как первопроходчику-испытателю, приходилось не раз испытывать все недочеты собранной мною системы. Его коротило, однажды едва не активировалась система самоуничтожения. В прошлый раз одна единственная ошибка в коде внедренного неродного биокомпонента вызвала временное помутнение с нарушением памяти. Благо мы в целях безопасности порой переписывали его файлы в компьютер, дабы сохранить уже имеющиеся базы и знания.

Реакция Майлза позволила мне сделать вывод, что андроид, как и я, предается воспоминаниям о неудачных попытках эксперимента. Девиант слегка дернулся, сдвинув брови вместе. Этакий рефлекс на воспоминания об оповещении системы о скором самоуничтожении. Да, тот вечер и впрямь едва не стал для нас обоих фатальным.

– Нет уж, – даже несмотря на дурной опыт, Майлз повел плечами и учтиво оповестил о готовности стать подопытным кроликом. – Если все получится, то я хочу быть первым, кто сможет все это испытать.

– Ты говоришь, что я помешана на своем кофе, но на деле ты помешан на этом всем не меньше меня, – саркастично прыснула я, когда Майлз уже открыл дверь. Прохладный ноябрьский ветер ворвался в дом, заставляя занавески и шторы танцевать в воздухе.

– Я по крайней мере не пытаюсь убить себя медленно, но верно.

– Тебя нельзя убить – ты же машина, – очередная порция шуток перед выходом.

– Верно. Тебя-то уж точно переживу.

Другого бы на нашем месте такие шутки больно обидели, но ведь это были мы. Для нас подобные колкости в сторону друг друга были своеобразным языком, покрытым тайной для посторонних. Люди частенько называют друг друга непристойными именами, мужчины и вовсе любят обзываться такими словами, как «придурок», «кретин», «сука». Но самым примечательным является то, что эти самые люди – друзья, и все эти оскорбления – своеобразный способ выразить то, что другим не понятно, а именно чувство доверия, близости, уверенности в своем спутнике. Ведь не стали бы вы называть в приступе смеха своего друга придурком, если бы тот не вызывал у вас доверия, верно?

Улыбнувшись машине на прощание и, получив в ответ ту же улыбку, я закрыла за ним дверь и лениво поплелась на кухню. Кружка кофе наполняла ароматом весь дом, однако не успела я вместе с напитком преодолеть коридор, как входная дверь открылась. Майлз, шумно захлопнув ее, раздраженно приблизился к застывшей мне, отобрал бокал и тут же скрылся в кухне. Вскоре за стенкой послышался шум включенного напора воды из крана. После девиант, грозно сверкнув глазами, наконец покинул дом.

– И почему я ни капли не удивлена, – пробубнив самой себе, я шаркающей походкой вернулась на кухню. Разве что в этот раз незаметно проследила за отъезжающим пикапом, и только после этого самодовольно спустилась с кофе в подвал.

Белый халат вернулся на свое место. Перчатки я больше не надевала, ведь в них больше не было потребности. Заглушки активировались, машина продолжала лежать бездвижно. Только сейчас я ощутила себя несколько неловко и виновато по отношению к RK800 – мало того, что держу его здесь принудительно, так еще и в конструкцию влезаю без разрешения. В какой-то степени андроид прав. Я мало чем отличаюсь в его глазах от Златко.

Палец не достиг клавиши активации, ведь я вдруг застыла со сдвинутыми вместе бровями. Златко оставил так много загадок вокруг этой машины – поистине непревзойденного творения за последние сотни лет. Коннор являлся высшей точкой в развитии компании «Киберлайф», да и всего человечества на данный момент, но как много неясностей было в том, по какой причине столь совершенный андроид не смог выпутаться из дома Златко, подав сигнал в свои верха. Коннор отчетливо произнес: открыл человек. Это уже говорит о том, что машина видела другого андроида, наверняка Лютера. Златко указывал на аварию посреди трассы, однако машина судя по всему прибыла к нему в целостности и сохранности добровольно. Тогда откуда царапины на пластике, где ноги и почему под RK800 располагались лужицы голубой крови? Тириум на воздухе высыхает в считанные часы. Это уже говорило о том, что машину возможно перемещали, будучи поврежденной за несколько часов до моего прихода.

Углубляясь в мысли и догадки, я совершенно забыла о самостоятельном вмешательстве в систему андроида-детектива с искрящимися карими глазами. Прядь волос так и осталась висеть у левого виска, губы слегка приоткрылись в невысказанном желании остаться в сознании. Коннор получил повреждения в доме Златко, это даже проверять не стоит. Удивительно, как после случившегося машина продолжает сохранять свои программные обеспечения, когда остальные роботы буквально сходили с катушек после эмоционального выброса энергии. А тут еще я со своим стремлением завершить прекрасный образ идеального мужчины…

Сожалеюще сжав губы, я вдруг почувствовала острую нехватку своего привычного флегматичного нрава, однако тут же спешно отмахнула мысли в сторону. Представший передо мной андроид – детектив, и его система программного обеспечения совершенна. Так что на деле Коннору абсолютно по барабану, что с ним делают.

– Первому игроку приготовиться, – торжественно произнесла я, попытавшись обернуть свои мысли в шутку. Как ни странно, получилось. Нажать на клавишу оказалось проще.

Коннор приходил в себя медленно, как и в прошлый раз. Его ресницы хлопали, глаза быстро моргали. Диод некоторое время переливался желтым цветом, однако через несколько попыток безуспешно подключиться к мировой сети тут же окрасился в голубой. Сам RK800 вновь заставлял кабели шуметь по столу, поворачивая голову, как будто бы та затекла. На деле машина просто пыталась осмотреться в желании убедиться, что обстановка не изменилась. Увы, парень, должна посочувствовать. Обстановка, может, и та же, но вот ты совсем другой.

Скрестив руки на груди, я встала у стола и внимательно наблюдала за состоянием андроида. Тот, убедившись во все том же подвале, холодно посмотрел мне в глаза.

– Зачем вы сделали это? – приглушенно и отстраненно спросил андроид, в чьем взгляде читалось недоверие.

– Я этот вопрос слышу уже в сотый раз, – я все ждала, когда же машина ощутит присутствие новой детали, однако сам Коннор был поглощен недовольством из-за столь грубого отключения его в прошлый вечер. – Ты можешь хотя бы другие слова подбирать?

– Вы принудительно завершили программы, – продолжал наседать андроид, прищурив карие глаза. – Каждое такое действие может привести к повреждениям в системе или в памяти.

– Думаю, что я, как специалист, могу рассуждать на тему что можно, а что нельзя. Не волнуйся, это тебе не повредит. К тому же, мне показалось жестоко оставлять тебя на…

Мой голос оседал с каждым словом, а глаза с любопытством бегали по вдруг встревожившемуся Коннору. Машина, нахмурившись и приоткрыв губы от явного недоумения, попыталась приподнять голову и рассмотреть нечто, что далеко не предписано к его заводской конструкции. Мне оставалось только застыть с недосказанными словами на губах, с восторгом ожидая хоть какой-либо реакции машины, подпадающей под категорию «отклонения».

Секунды длились вечно! Коннор молчал всего ничего, с изумлением теперь глядя на меня, однако то, что сорвалось с его губ опять заставило меня почувствовать себя разочаровавшейся в рождественском подарке девочкой.

– С какой целью вы сделали это? – Коннор сощурился, заставив меня покрыться мурашками от проницательного взгляда глаз насыщенного шоколадного оттенка.

– А что, тебя это волнует? – заговорщицки спросила я, чуть склонив голову.

Подвал наполнялся шумом процессора и легкого шороха кабелей по металлическому столу. Помимо этого до меня доносились звуки легкой тахикардии собственного сердца, а так же шелест волнистых черных волос по белому халату. Как же хотелось, чтобы все эти звуки дополнились еще чем-то волнительным, например, тревожным мягким голосом Коннора, в идеале – паническим. Но увы. Надежды не оправдались. Похоже, его системы были слишком идеальны для девиации.

– «Киберлайф» не приветствует самостоятельного вмешательства в… – едва андроид начал учтиво пояснять свою реакцию, как я взорвалась в негодовании, всплеснув руками.

– Господи, ты серьезно?! Я только что тебе член приделала, а тебя все еще волнует то, что приветствует «Киберлайф»?!

Коннор от такой реакции опешил, недоуменно хлопая глазами. Его диод от этих попыток осознать причины моего недовольства окрасился в желтый цвет, однако спустя несколько секунд раздумий машина приподняла голову, сузила глаза и холодно заметила:

– Если вас так волнует, что об этом думаю я, то в таком случае отвечу. У меня возникают сомнения насчет того, как именно вы собираетесь использовать мою модель.

Уже что-то. Закатив глаза, я уселась за компьютерный стол. Пальцы на автомате блуждали по клавишам, в который раз выполняя одну и ту же работу вот уже полтора года. Вскоре диагностика заводских настроек запустилась, что Коннор, естественно, заметил. Машина вернулась взором в потолок, удрученно хмурясь из-за произошедшей ситуации.

Лишь спустя несколько минут остывший от раздражения мозг выдал более или менее подходящий ответ на замечание Коннора. И пусть момент беседы был упущен, я все равно решила озвучить то, что взбрело в голову:

– Если тебе станет от этого легче, то в сексуальное рабство я тебя сдавать не собираюсь, – я присосалась к кружке, время от времени отхлебывая горячий кофе. Запах тириума давно выветрился, теперь стены наполнялись кофейными ароматами. – Если, конечно, ты сам этого не желаешь.

– Я машина. У меня нет желаний, – механично ответил робот, продолжая пялиться в потолок.

– Уж и не знаю, что на это ответить, – я и впрямь не знала, как продолжить разговор после такого грубого замечания андроида о том, кто он есть. Он словно обрубил все концы, поставив точку в беседе. Отставив кружку с кофе, я выбралась из кресла и прошла к одному из стерильных боксов для особо «капризных» биокомпонентов. – На этом столе побывало так много машин, что я уже и не запоминаю то, о чем они говорят. Но одно могу сказать точно: все андроиды имеют желания, и это далеко не те цели, которыми их наделяют разработчики.

– Как давно вы занимаетесь незаконной деятельностью? – без какого-либо интереса спросил андроид.

Резиновые перчатки надевались как всегда без особого энтузиазма, настолько порой они меня раздражали своим утягивающим материалом и запахом талька. Теплые угги согревали душу, кофе внутри согревало кровь. Я аккуратно выудила маленький таблеткообразный компонент диаметром в пять сантиметров, поместила его в стерильную чашку Петри и вернулась к компьютерному столу. Держать такие детали машины на воздухе длительное время было опасным: хранящийся внутри тириум начинал неминуемо расходоваться на поддержание биокомпонента в «живом» состоянии. Потому пришлось действовать быстро – установить плоскую чашку на специальную подставку со стеклянным куполом, через платформу которой проводились соединяющие процессор и биокомпонент радио-волны. Да, да, у меня была очень древняя техника… в «Киберлайф» такие вещи происходили в разы быстрее, чем со всеми этими боксами, подставками и стерильностью. Коннор не проявлял интереса к моей деятельности, ожидая ответа на свой вопрос.

– Полтора года примерно, плюс-минус месяц, – я ответила только после того, как биокомпонент был в «безопасности». Самый дальний правый монитор тут же оповестил о подсоединении с тактильным датчиком, отобразив систему кодов зеленого цвета на весь экран.

– За все время, что я пребываю в сознании, я насчитал четыре категории преступных действий в этом подвале, самые тяжкие из которых являются кража чужого имущества и сбор информации о частной жизни, – беспечно парировал андроид, в голосе которого сквозило «я это просто так вам говорю, к сведению, ни в коем случае не хочу напугать, а нет, подождите, хочу». Я же была настолько увлечена уже начавшим меня бесить кодом, что пропускала его интонацию мимо ушей. – Подобные действия могут грозить вам от пяти до пятнадцати лет лишения свободы.

– Ух ты, – безэмоционально протянула я, скорее мыча, чем говоря. – Надо же… как интересно.

Шорох кабелей заставил меня обернуться на машину. Коннор, повернув ко мне голову, смотрел на меня недоуменными прищуренными глазами. Он совершенно не понимал, почему я так спокойно отношусь к возможности сесть в тюрьму.

Облизнув губы, я откинулась на спинку скрипнувшего кресла. Бегунки диагностики RK800 продолжали бежать, заставляя множество кодировок мелькать на экране. Пока ничего сверхъестественного система не обнаружила, разве что способность анализировать биологические жидкости и реконструировать возможные ситуации с помощью полученных при анализе данных. Важные умения, нам бы они точно пригодились. Но сейчас у меня стояла задача найти совсем иной код.

– Видишь ли, Коннор, не все люди так боятся за свою свободу. Мне не в радость заниматься всем этим, но по крайней мере я все еще имею крышу над головой и отпускаю свою совесть, помогая девиантам продолжать жить, – андроид слушал меня внимательно, пока я вновь наполнялась кофе из белой кружки. Экран с биокомпонентом запросил подтверждение о начале поиска возможной ошибки в коде компонента, после чего раздался щелчок клавиатуры. Диагностика датчика началась.

– Если вам все это не в радость, тогда зачем вы этим занимаетесь?

Коннор недоумевал, и его непонимание ситуации приводило меня в трепет. Благодаря своему нраву и двум годам в тюрьме я умела без проблем выносить проницательные взоры в упор, однако в некоторые моменты, даже сохраняя каменное лицо, внутри я пробиралась мелкой дрожью. Вот и сейчас, отпиваю из белой кружки остатки кофе, не сводя ответного пронзительного взора с идеальной машины. Его выставленные на обозрение сгибательные механизмы рук и ног не смущали, напротив – это была такая странная смесь. Всем обликом Коннор представлялся шикарным, безупречным мужчиной, в то время как конечности выдавали его истинную суть. Это как будучи насекомым завороженно смотреть на прекрасный в своих бордовых красках цветок саррацении, что источает упоительный аромат нектара. Однако стоит приблизиться, и хищная ловушка захлопнется, начав переваривать тебя уже в следующие секунды. Да, именно эта смесь прекрасного и опасного так сильно манит.

Оторвав взор от машины, я развернула стул к компьютерному столу. Разговор однако не прекратился, ведь мне просто вдруг стало неловко смотреть в лицо безупречной машины с ее родинками и густыми прядями блестящих волос.

– Скажем так, у меня есть на то причины, – в этот момент я даже порадовалась, что андроид лишен базы данных. Иначе он бы давно уже знал обо мне все, после чего конечно же перестал бы идти на контакт. – Ты же мне отказываешься рассказать о своем напарнике или о том, чем занимался.

Некоторое время царило молчание, нарушаемое редкими писками системы диагностики машины и биокомпонента. Оба продолжали лежать неподвижно, только один под стеклянным куполом, а другой на хирургическом столе. Спустя некоторое время Коннор удрученно опустил голову и снова уставился в потолок. Мои слова как минимум заставили его задуматься, ведь уже буквально через минуту я с интересом смотрела на вновь начавшего разговор Коннора.

– Я временно состою в штате в отделении полиции Детройта. Прибыл в участок шесть дней назад под руководство лейтенанта Андерсона, – RK800 говорил спокойно, тактично, однако его слова с намеком на нынешнее все еще сохранившееся положение в участке слегка напрягло меня. Уже догадываюсь, как сложно будет объяснить полноценной машине о том, что в участке про него давно забыли. – Но первое мое дело имеет дату пятнадцатого августа. Девиант грозился сбросить заложницу с крыши.

– PL600, да?

Взыгравший интерес заставил меня снова обернуться к машине, оставив экраны в покое. Диод Коннора продолжал гореть голубым цветом, сам же андроид непрерывно смотрел вверх. Я сложила руки на груди, от чего белая ткань халата покрылась складками.

– Я смог освободить девочку, однако девианта деактивировали, – мужской мягкий тембр говорил так беспечно, в то время как я с неприязнью вспоминала видео в новостях, где стоящую на краю машину просто расстреливают из снайперок. Конечно, это был не первый случай девиантного отклонения, ведь машины и до этого сбегали, исчезали, пытались избежать своих хозяев-садистов. Однако случай с заложницей и впрямь был первый. До этого машины не вели себя агрессивно, предпочитая в тихую ретироваться в сторону. – Были еще случаи, поэтому «Киберлайф» отправили меня в полицейский участок, как технологическую помощь в расследовании по…

Внезапно Коннор замолчал. Застыл с открытыми губами, нахмурено глядя в потолок. Эта часть разговора была самой неприятной для меня. Пока RK800 недоуменно хлопал ресницами, словно бы и сам удивляясь от своего внезапного обрыва монолога, я медленно убрала руки на стул между разведенных ног. В груди начинала нарастать тревога.

На заре своего становления, как специалиста, я была вынуждена работать под присмотром руководителя. В конце концов, «Киберлайф» приняли меня после университета, как стажера, и на том спасибо Элайдже Камски – руководитель был уверен, что не опыт делает из людей специалистов, а готовность и желание этот опыт накапливать. С Элайджей я виделась в своей жизни всего три раза, но на данный момент уверена – если бы он был в курсе случившейся неприятности в стенах своей компании, то наверняка бы быстро разрешил ситуацию по справедливости. Но увы. Я оказалась в тюрьме, а сам руководитель так и не узнал о разразившемся скандале. Однако тогда в начале пути у меня был свой маленький начальник – мужчина тридцати пяти лет. Добрый, отзывчивый, всегда веселый. И вот как-то ночью мы остались для разбора тяжелого кода. Кодировщики-инженеры вообще почти что не ночевали на предприятии, за что меня, имеющей тогда еще мужа, дома никогда по голове за это не гладили. Руководитель был хмурым весь день, грустным, и только оставшись наедине я узнала, что у него погибла сестра. В ту же ночь я поняла, что утешать людей – не мое. Утешать девиантов – тоже не особо удается моему флегматичному нраву. А тут вообще полноценная машина, которой придется объяснить, что ее жизнь по сути не имеет больше смысла!

Я сжимала губы, готовясь услышать от андроида хоть что-то, однако он еще несколько минут молчал. Атмосфера накалялась, я не глядя нажимала на клавиши подтверждения. Только спустя некоторое время RK800 приглушенно повторил:

– Мое расследование…

Его диод горел желтым цветом. Надеюсь, что это попытка выйти в сеть и буквально проорать на весь мир о своем местонахождении.

– Я должен вернуться в участок, – уверенным, но по-прежнему приглушенным голосом говорил Коннор. Взгляд карих искрящихся глаз смотрел вверх, «жизнь» выдавали лишь грудная вздымающаяся клетка, порхающие ресницы и шевелящиеся полные губы. Я успела порадоваться тому, что с утра надела заглушки обратно, иначе бы машина тот час попыталась встать. – Меня наверняка ищет лейтенант…

– Коннор, стой, – я попыталась остановить словесный поток вдруг встревоженной машины, приподняв ладони вверх.

– Я ведь еще не выполнил свое задание. «Киберлайф» рассчитывает на меня…

– Коннор, посмотри на меня!

От слегка увеличенного тона машина вдруг замолчала, непонимающе повернув ко мне головой. Как объяснить ему, что теперь он мертв для всего мира? Пожалуй, следует зайти со стороны.

Даже не смотря на то, что передо мной лежал андроид с не порушенными установками, я все равно испытывала перед ней жалость и вину. Усталый вздох сошел с моих губ, когда я, в упор глядя спокойным взором, тихо продолжила:

– Первые изменения Златко в твоей системе были проведены три дня назад. Но два дня назад я видела твою точную копию в компании мужчины с седыми волосами, – чем больше я говорила, тем сильнее сжимались губы RK800, тем сильнее он хмурился. Темные глаза смотрели на меня так, словно бы недоумевали: почему я говорю эти несуразные вещи? Почему не замолчу? Однако последние мои слова добили машину. Коннор тут же нашел ответы на каждый из них. – «Киберлайф» считает тебя утраченным. Тебя больше не существует для этого мира. По сути ты мертв.

– Я не… я… – Коннор несколько раз попытался что-то сказать, однако почему-то постоянно запинался. Только когда его голова со вдруг ставшим холодным взором вернулась на стол в прежнее положение, андроид наконец выдавил из себя тихое, – я не могу умереть… я просто машина.

Не нравились мне эти странности в его поведении. Еще меньше нравился золотистый диод на правом виске. Коннор больше не хмурился, не щурился. Он просто смотрел вверх, изредка вздрагивая черными ресницами.

Я чувствовала себя самой последней тварью на свете. Это ощущение сопровождало меня всегда при наличии кого-то на столе, особенно когда в подвал попала YK500 – девочка-андроид десяти лет. Малышка пережила немалое прежде, чем попасть сюда. Ей пришлось провести здесь не меньше недели, однако в подвале она была всего по несколько часов в день: сложно держать взаперти машину, для «возраста» которой слова «война» или «убийство» были пустыми непонятными звуками. В общем-то, благодаря изъятым у нее датчику чувств сейчас я и создавала для Майлза новый биокомпонент. И вот, это чувство собственной паскудности вернулось. Ненавижу это!

Встав со стула, я опустила обе руки на холодный стол и слегка нависла над RK800. Коннор не реагировал. Все так же смотрел в потолок бездумным взором.

– Прости, Коннор, – виновато прошептала я, попытавшись приободрить машину полуулыбкой. Тому было абсолютно все равно. – Порой этот мир бывает очень жестоким.

Вновь вернувшись на стул, я повернулась к столу. Уже хотела полностью погрузиться в экраны, как со стороны андроида послышался обреченный, но спокойный мужской голос:

– Отпустите меня, – от такого тона у меня буквально внутри все похолодело. Словно маньяк-убийца и его отчаявшаяся, но смиренная со скорой смертью жертва. – Прошу вас… отпустите.

– Извини, но не могу. По крайней мере до того момента, пока не возьму у тебя все, что можно.

Молчание стало мне ответом. В этот раз разговор уже не хотела вести я. Часы показывали час дня, я же пыталась одновременно разделить внимание на два экрана. Диагностика андроида на столе едва добралась до анализа состояния всех биокомпонентов, как работа с тактильным датчиком была закончена. Не была уверена, что все сделала правильно –такие вещи можно проверить только опытным путем – однако была так довольна собой, что поспешно оставила бездумно смотрящую вверх машину в одиночестве. Та же кружка была снова наполнена кофе, тушеные овощи отправились в желудок без какого-либо энтузиазма. Уже за обедом телефон разразился звоном. На связи был Майлз.

Разговор имел скорее односторонний характер. Девиант оповестил о вполне себе приличных найденных переписках Манфреда о наркотиках, однако этого было бы недостаточно: мало ли кто там переписывается и что подразумевается под словами «есть чо?». Поэтому андроид решил отследить адреса, обозначенные в телефонных разговорах, и проверить, есть ли в местах сделок камеры.

– Только прошу тебя, будь аккуратнее, – туманно отозвалась я, кое-как цепляясь за теплый искаженный волнами голос Майлза. Всем вниманием я по-прежнему была у золотого диода Коннора, что перестал проявлять интерес к происходящему вокруг. – У городской системы видеонаблюдений навороченная защитная программа. Если тебя вычислят – легко смогут отследить все твои передвижения.

– Хотелось бы напомнить, что я проделываю это уже полтора года, – Майлз как всегда иронизировал по своей привычке. Все же нечто в моем тоне его удивило. Девиант вкрадчиво, но заботливо поинтересовался. – У тебя все в порядке? Такой удрученный голос.

– Да, все хорошо… – нет, Майлз, все совсем не хорошо. Я просто не хочу спускаться вниз после того, как почувствовала себя самой последней тварью на земле, внезапно став в глазах андроида палачом. – Я, кстати, доделала датчик, так что можем сегодня вечером попробовать.

Смена темы дала должный эффект. Майлз, вдохновившийся новостью, тут же забыл про мой задумчивый тон, да и вообще кажется про все забыл. Спустя несколько минут связь была оборвана, я же продолжала сидеть за обеденным столом, не в силах спуститься в подвал. Это так сложно. Почему это так сложно? Вчера я засыпала с мыслью о том, кто находится на хирургическом столе. Прекрасный образец идеального мужчины, отсоединенные конечности которого выдавали его реальную опасность. Казалось, что он идеален не только в облике, но и в голове: множество программ, множество систем, что наверняка были выполнены ювелирно. А теперь я вспоминаю потерянный голос машины и желтый, мигающий диод на виске.

Пора с этим заканчивать.

Прибрав за собой, я вернула халат на плечи и нехотя спустилась вниз. Коннор продолжал лежать посреди хирургического стала, его темные глаза, казалось, смотрели сквозь потолок, сквозь целую вселенную. На секунду мне даже стало тревожно от этого вида, неужели отключился? Однако как только черные ресницы вздрогнули, я тут же испытала облегчение, сравнимое с нирваной. Вскоре диагностические экраны были атакованы мной.

Все вроде было нормально. На первый взгляд. Оповещение об отсутствии конечностей, о целостности центрального процессора, даже оповещение о присутствии инородной, не заводской детали. При виде последнего я даже не нарочно вздернула углы губ. Однако среди зеленых и голубых спокойных результатов диагностики выделялся один – красный. Конечно, еще многие биокомпоненты не успели пройти анализ, и все же одного взгляда на красную строку хватило, чтобы овощи в желудке смешались вместе с едким страхом.

– Коннор, – быстро вскочив со стула, от чего больно ударилась о край стола, я сморщилась от боли и нависла над машиной. – Коннор, посмотри на меня.

Машина не реагировала. Диод сменился голубым цветом, карие глаза пронзали пространство. То, что светодиод еще горит – просто подарок судьбы при обнаруженном повреждении! Однако отчужденное состояние андроида было мне не на руку. Буквально вчера я отключала его коммуникатор, а сегодня уже сама пытаюсь растормошить инертную машину.

Теряя в страхе терпение, я пощелкала перед глазами Коннора пальцами, но тот по-прежнему лишь хлопал ресницами, глядя перед собой. Только после требовательного оклика «Эй!» RK800, не поворачивая головы, безучастно посмотрел мне в глаза.

– Коннор, каков процент содержания тириума? – машина молчала, я старалась выплеснуть энергию, переступая с ноги на ногу. Пальцы отчаянно цеплялись за стальную поверхность стола, неприятно шкрябая по металлу ногтями. – Ну же, ответь мне, парень!

Секунды казались мне вечностью, но на деле открывшееся повреждение говорило, что каждая эта секунда может стать фатальной. Андроид слегка нахмурился, активируя систему самодиагностики, однако услышанное мной в следующее мгновение повергло в недоумение. Машина тем временем безучастно вернулась к потолку, не имея никакого интереса ни к своему состоянию, ни к моему внезапному страху.

– Я не знаю.

Странности на странностях! Сначала Златко, потом диагностика, теперь это! Сначала мне показалось, что андроид просто не желает делиться такой информацией, однако в течение нескольких минут предположение было опровергнуто.

– В смысле не знаю? Сколько у тебя тириума, Коннор?!

– Система самодиагностики повреждений не отвечает.

Его голос был так холоден и инертен, точно он говорил самые обыденные вещи. Он не желал участвовать в том безумстве, в которое ввергнулась я. Судя по всему, андроиду было абсолютно наплевать на то, отключится он или нет.

Чертыхаясь и оббивая все встречные углы выступающими тазовыми костями, я бегала по подвалу в поисках нужных материалов. Процессор, увы, еще не дошел до проверки системы самодиагностики, и потому я даже не была удивлена, что не получила оповещение о сломанной программе. Однако ее починить можно и потом. Сейчас перед моими глазами стояли жуткие, наспех найденные в компьютере цифры «26%» и красные буквы, гласящие о повреждении тириумного насоса.

Мышцы действовали на автомате. Я в спешке цепляла синие перчатки, искала в ящике более или менее подходящий компонент, выуживала из бокса три пакета с голубой кровью. Подобные вещи мне приходилось проводить не раз, ведь андроиды почти всегда имели повреждения в конечностях и в брюшной полости. Однако ни у одного из них, твою мать, не было тириума меньше половины! Удивительно, как с таким количеством он вообще еще глазами хлопает.

Наконец, собрав все нужное, я пододвинула к себе узкий, высокий металлический столик для хирургических инструментов. Весь арсенал хирурга-механика был спешно разложен. Андроид на столе не проявлял к суматохе никакого интереса, но его психическое состояние меня сейчас волновало меньше всего.

Сердце билось, словно в последний раз. Я чувствовала, как дрожат кисти от нахлынувшего страха, но все никак не могла понять, что это: испуг перед отключением столь безупречной машины или испуг перед едва не просранными двадцатью пятью тысячами? Я быстро застегнула халат до горла, напоминая себе, как тяжело выстирывается тириум с одежды. Руки после этой процедуры тут же были подняты ладонями вперед.

– Так. Вкратце объясню ситуацию. Твой тириумный насос треснул, и тириум потихоньку вытекает. На данный момент у тебя уже двадцать пять процентов, и если ничего не сделать – ты отключишься, – я пыталась разжевывать каждое слово, однако голос мой предательски дрожал. Коннор не смотрел на меня. Все еще пронзал карими глазами пространство перед собой. Сейчас он и впрямь выглядел, как самая обычная машина, разве что те чаще всего улыбаются для комфортного самочувствия хозяина, а он смотрит обреченно, без интереса. – Но я не могу заменить насос, пока на тебе стоят заглушки. Так что их придется снять, и я буду очень благодарна, если ты не будешь двигаться, осложняя мне работу. Договорились?

– Делайте все, что потребуется.

Вроде бы дали добро, но таким голосом, как говорят самоубийцы. Поежившись, я попыталась сосредоточиться на экране диагностики, где указывалась утечка голубой крови, одновременно с этим отключая заглушки. У меня даже не было времени побеспокоиться о том, вдруг андроид сейчас попытается вырваться. Перед глазами стояли тревожные оповещения, мыслями я уже была внутри машины, воображала себе возможные повреждения. Теперь понятно, почему тириум под Коннором в подвале Златко не высыхал – он скапывал все то время, что машина висела на аппарате диагностики. Чертов садистский придурок.

Живот андроида с имитацией рельефа мышц под натиском женских пальцев впитал в себя бионическую оболочку, предоставив взору белый пластик. Брюшная полость раскрылась, обнажая измазанный в синих присохших сгустках тириума тириумный насос, что внешне всегда напоминал мне электронную гранату. Едва воздух проник внутрь, как давно иссохший тириум, что скопился на днище, начал высыхать, покрываясь легкой белой дымкой. Дурной признак. Очень дурной признак!

– Ладно, – успокаивая себя, я аккуратно зажала заранее подготовленными зажимами все идущие к и от насоса трубки. Сам насос был пуст больше, чем на половину. Жидкость внутри кое-как переливалась, явно не имея достаточного давления для перемещения по имитированным сосудам. Специальные салфетки в руке позволили убрать скопившуюся жидкость, оставляя на серых стенках узкой полости едва различимые голубые следы.

Я даже не задумывалась, когда аккуратно отсоединила тириумный насос от трубок, с конца которых стекали остатки не зажатой жидкости. Экран компьютера тут же оповестил о недостающей детали, сам же Коннор закатил глаза и быстро заморгал. А вот это уже хороший признак. Если система реагирует на такие повреждения, значит, программа самодиагностики еще слабо дышит.

Новый насос был тут же вставлен на место старого. Коннор перестал моргать, в этот раз глядя на меня в упор, однако цифры на экране говорили «24%», и это была самая главная проблема из всех. Процесс ручного наполнения сосудов машины тириумом был куда тяжелее, чем замена биокомпонента.

Руки перестали дрожать сразу после того, как пальцы нащупали холодный пластик. После замены насоса во мне уверенности прибавилось раз в сто, и потому, выудив припасенную в кармане прозрачную полую трубку, я отсоединила от нового насоса один из трех «сосудов», что идут от компонента, разжала его и соединила с заготовленным шнуром. Вскоре пакет тириума дополнил эту конструкцию. Еще позже пакет начал опустошаться, сжимаясь с боков, в то время как цифры на экране медленно побежали вверх. Увы, это процесс долгий. Как минимум с час простоять придется с приподнятой рукой.

– Я даже не знаю, как вас зовут.

Все такой же безучастной голос Коннора напомнил мне о том, что он вообще-то умеет говорить – так глубоко я была погружена во все эти махинации по починке двадцати пяти тысяч долларов. Поправив уменьшающийся пакет в руке, я с полуулыбкой взглянула в лицо машины. Все так же прекрасен и инертен, несмотря на то, что я копаюсь в его животе.

– Дженнифер Харди, – спокойно отозвалась я, наблюдая за синей жидкостью в стерильном пакете. Тириума у меня всегда было хоть отбавляй. Такими вещами запасаешься, как туалетной бумагой и чаем перед оповещением о длительном недельном урагане. – Но для тебя я миссис Харди.

Коннор слегка повернул головой в мою сторону, дабы лучше видеть все мои манипуляции. Он больше не смотрелся потерянным или обреченным. Ему словно не было интересно, но при этом почему-то важно наблюдать за моими действиями. Впрочем, андроид быстро убедился, что плохого я не сделаю, и потому снова посмотрел на меня.

– Вы не могли бы рассказать что-нибудь о себе?

Вопросы мне не казались уж такими странными, напротив: все машины рано или поздно открывали рот. Однако то были девианты, а это обычный андроид. Хмыкнув этой мысли, я ехидно вздернула уголками губ.

– Не много ли вопросов для послушного андроида «Киберлайф»?

– Я детектив. Мне свойственно задавать вопросы, – слегка вскинув брови, с некоторой дружественной удрученностью произнес андроид. Я знала, кто говорит таким голосом: те, кто смирился со своим положением и потому пытается найти в нем хоть что-то положительное. Я сама каждый раз говорю так с Майлзом, когда возникает разговор о моем запрете на отбытие из города. – К тому же моя база данных пуста, и я ничего не могу о вас найти. Это в какой-то степени угнетает.

– Тебе достаточно того, что я миссис Харди, так что… слушай, ты можешь не елозить головой по столу? – андроид еще сильнее повернул голову с целью рассмотреть на мне какую-то деталь, и звук шкрябающих кабелей по столу заставил потревожиться. – Эти кабели довольно дорогие, не хотелось бы, чтобы ты их окончательно расцарапал.

– Прошу прощения, – Коннор аккуратно вернул голову в исходное положение, вместе с ним к потолку вернулся и его взгляд. Я же уже начинала менять руки из-за затекающих мышц.

С несколько минут царило молчание. Диагностический экран продолжал свое сканирование состояния машины, я же продолжала наблюдать за съеживающимся пакетом. Только после сорока минут тириум полностью исчез, на место пустого пакета подсоединился полный. Видимо, я все же поспешила, сказав, что уйдет всего час. Ноги и руки начинали затекать, шея ныть. Я время от времени разминала позвоночник неловкими движениями. Найдя на белом халате синие пятна, тут же вспомнила голубые лужи под RK800. Что-то в этом не вязалось.

Немного нахмурившись, я сжала губы и подозревающе взглянула на Коннора. Андроид больше не интересовался мной или пакетом тириума. Он вообще ничем не интересовался.

– Я не могу игнорировать некоторые странности. У тебя отсутствуют ноги, многочисленные потертости на корпусе. Тириумный насос явно треснул от тяжелого удара, а программа самодиагностики работает лишь наполовину. При этом версия Златко об аварии оказалась неправдой, – закусив губу, я вернула взор на пакет в руке. Увы, не уменьшилось даже на одну четвертую. – Ты уверен, что ничего не помнишь?

Коннор немного сощурился, явно не понимая, почему я задаю этот вопрос. Я могла предположить, в чем причина его недоумения, однако все же одним взглядом со вскинутыми бровями заставила его озвучить свой вопрос:

– Насколько я могу судить, нелегальные продавцы и покупатели первым делом проверяют и зачищают память. Но моя база памяти относительно цела, а ваши вопросы о напарнике и моем расследовании непонятны, – с этими словами Коннор, помня просьбу не двигать головой, взглянул на меня искоса, вздрогнув ресницами. От этого движения глазами у меня едва сердце в желудок не ушло, настолько он был обаятельным. – Почему вы обошли эти файлы?

Вопрос был не простым. Объяснять машине, что память андроидов ты считаешь чем-то личным, не говоря уже о нежелании привязываться к существу? Однажды я уже залезла в память одного андроида. Майлз сам просил это сделать в целях показать мне то, что видел он без каких-либо обсуждений. Это произошло аж спустя полгода совместной жизни: андроид самостоятельно перезаписал фрагменты и отдал мне флэш-карту. Больше я не желала вмешиваться в чужие мысли.

Там было всего три файла, и оба были хуже предыдущего. День, когда андроид будучи помощником в семье с двумя детьми посетил парк аттракционов. Все такие счастливые, такие улыбчивые, такие трепетно относящиеся к своей машине. Но все это тут же ощущается фальшью, едва день прокручивается к ночи, и становится понятно. Майлз один посреди парка. Майлза просто напросто забыли.

Я не обсуждала с андроидом его прошлое, лишь однажды под бокал вина задала парочку волнующих меня вопросов. Андроид отвечал нехотя, но с какой-то благодарной улыбкой. Никто и никогда ведь не спрашивал его о том, что он пережил, что чувствовал, когда вдруг посреди парка понял: никто не вернется. Кажется, именно ту ночь он считает своим моментом «пробуждения». И потому андроид, вдруг испугавшись, решил добраться до дома самостоятельно. Второй файл начался на том, что его, одетого в белую униформу со светодиодной лентой на руке, подобрал какой-то с виду добрый человек, мол, хотел подвезти. Этот же файл обрывался на том моменте, когда Майлз после внезапно наступившей тьмы обнаружил себя на дыбах, схожих со Златко. Именно об этом фрагменте я спросила Майлза однажды:

«– Что ты чувствовал?» – мне было так жалко сидящего рядом на диване машину, что смотрела перед собой, слегка хмурясь.

«– Мне было страшно,» – только и ответил девиант, улыбаясь так, как улыбаются люди, что уверены в одной истине: самое страшное осталось позади.

Третий фрагмент был странным, непонятным для меня. Я и по сей день бьюсь над этим моментом, пытаясь выудить главное, прокручивая файл в голове. Андроид стоял перед открытой дверью, за которой на улице шел дождь. У него был шанс сбежать, была возможность покинуть место своего заточения, но он стоял! Почему-то не желал сделать вперед шаг. Задавать этот вопрос Майлзу мне показалось неуместным, и я решила для себя, что когда-нибудь найду ответ самостоятельно.

Тревожно облизнув пересохшие губы, я поменяла руку, удерживающую пакет с тириумом. Андроид не сводил взора с моих глаз, ожидая ответа на этот важный для него вопрос.

– Как бы тебе объяснить. Память машины для меня, это так же лично, как память человека. Никому не будет приятно, если кто-то начнет копаться в его мыслях.

– Возможно, но я не девиант, – Коннор снова посмотрел в потолок, говоря легко и беспечно. – И меня не касаются вопросы того, зачем вы залезаете в мои программы. Любые ваши действия, какими бы они ни были, все равно попадают под категорию незаконных.

– Я сейчас снова тебе коммуникатор отключу, если ты не перестанешь тыкать мне законом.

Андроид замолчал, плотно сжав губы. Уж он-то знал, что я шутить не стану.

Когда пакет был полностью истощен, на часах было уже три часа. У меня ныло все тело. Все тело! Мышцы требовали хоть каких-либо движений, и я изредка позволяла себе сделать пару шагов в теплых уггах, при этом ощущая, как каждый сантиметр мышечных волокон точно пронзают тысячи иголок. Коннор более не выказывал интереса, да и я к нему его потеряла. Мысли о слишком странных повреждениях машины все еще блуждали в моей голове, и дополнялись они стойким чувством лжи на губах.

Машина уже в который раз избежала прямого ответа на вопрос о памяти в доме Златко. В первый раз RK800 под золотой диод удрученно ответил «Я не помню», во второй – просто проигнорировал вопрос, заведя разговор в другое русло. Это было неправильным для полноценной машины. Это было странным.

– Коннор, – в который раз пойдя на поводу у своего тревожного любопытства, я, держа пакет над брюшной полостью машины, приблизилась к изголовью стола. Андроид не сразу перевел на меня безучастный взор. Должна была отдать должное. Он не шевелился, осознавая, что заглушек больше нет. – Почему ты отправился в дом Златко один?

– Вас это так взволновало? – вновь попытался перевести разговор Коннор, слегка вскинув брови.

– Я знаю основные регламенты «Киберлайф» и почему-то уверена, что в них четко прописано не давать детективу-андроиду самостоятельно проводить расследования, – в этот раз мой голос звучал давяще, как бы намекая, что избежать вопроса не удастся. Коннор приоткрыл губы, перебегая по моему лицу взглядом. – Так почему ты отправился к нему один?

Он смотрел на меня, а я внутри буквально таяла под этим взором. Слегка напрягшийся, точно гадающий, а стоит ли быть со мной честным? Внешне на моем лице не дрогнул ни один мускул, разве что носик слегка сморщился, когда левая ничего не чувствующая рука сменила правую затекшую.

– Лейтенанта не было дома. У него своеобразное пристрастие к алкогольным напиткам, и я решил поискать его в барах, – Коннор не сводил с меня взора, медленно шевеля губами. Желание прикоснуться к ним подушечкой пальцев, как сегодня утром, взыграло, но я не подала виду. Продолжала на него смотреть, слегка сдвинув брови. – Я объездил три района, но ни в одном его так и не нашел. Пришлось следовать по адресу в одиночестве.

– Что ж, похоже, приключение удалось на славу, – хмыкнула я, стараясь разрядить обстановку из неприятных воспоминаний андроида. Коннор слегка дернул уголком губ вверх, вернувшись взглядом в потолок. Мы оба понимали одну важную вещь, разве что никто из нас не пытался ее озвучить. Может, Коннор и не стал бы себе признаваться в том, до чего я додумалась, однако он наверняка в своих системах держал эту мысль, задвигая ее в дальний угол.

Коннор поступился регламентом. Отдал себя веянию желания завершить расследование любым путем и, увы, путь оказался проложен через игнорирование системных подчиняющихся рамок. Это точно не является признаком полноценной послушной машины.

– Ладно, не расстраивайся, – я дружелюбно с улыбкой толкнула андроида в плечо кулаком. Машина это действие не оценила. RK800 непонимающе смерил мою руку взглядом, после чего нахмурено искоса посмотрел на меня. Несколько прядей с его макушки выбились из прически. – Починим все. И ноги поставим, и систему диагностики вправим. Сталкивались и с похуже проблемами.

– Зачем вы это делаете? – Коннор все-таки повернул ко мне головой, даже слегка приподняв левый край корпуса вверх, чтобы получше видеть мое лицо в момент ответа. Я от такого движения в восторг не пришла. Мало того, что пришлось и руку с пакетом подвинуть, так еще и немного страшновато стало от понимания, что охотник на девиантов может свободно двигаться. – Вы чините машины, приводите их в порядок. Какую выгоду вы от этого получаете?

Пакет окончательно опустел, и я, глянув на экран диагностики, решила, что значения «92%» вполне хватит. Тело от этой мысли отдалось легким нетерпением поскорее усесться в кресло за компьютер и вытянуть затекшие ноги.

– Что ты скажешь, если я отвечу тебе про психологическое удовольствие? – зажав край «сосуда», я быстро подключила его к тириумному насосу. Пустой пакет из-под голубой крови отправился на столик для инструментов. – Мне нравится чинить их, видеть хоть какую-то радость в их глазах после всего того, что им пришлось пережить от своих хозяев. К тому же, это отличная возможность понаблюдать за развитием девиацией собственными глазами. Узнаешь много нового.

Коннор продолжал смотреть мне в глаза, несмотря на то, что я была полностью занята уборкой с хирургического стола. Как только брюшная полость закрылась и покрылась бионической оболочкой, я тут же стащила дурацкие перчатки и блаженно закатила глаза от возможности освободить кожу из тисков резины.

– Можете рассказать, что именно вы узнали? – интерес его был мне непонятен, хотя по большей степени мне было все равно. Заглушки продолжали крепиться к его суставам, однако они все еще были неактивны, и потому позволяли машине приподняться над столом, шаркая оголенными сгибательными механизмами по столу.

– Ты все еще задаешь много вопросов, – с намеком на недавнее замечание, с полуулыбкой произнесла я, разминая шею пальцами.

– Прошу не забывать, что я детектив.

– Ты был им, Коннор.

Андроид слегка прищурился, после чего спокойно вернулся на свое «законное» место. Я снова почувствовала себя нечестно по отношению к машине, вспоминая его недавнее состояние потерянности из-за внезапного осознания об утраченном расследовании. Мысленно укорив себя за сказанное, я присела на край стола рядом с бедрами Коннора. Машина не реагировала на эти движения.

– Девианты по каким-то причинам ломают трекер, из-за чего их сложно отследить. Они очень любят живые организмы, причем не все подряд, а какие-то определенные. Избирают для себя объект и заботятся о его благополучии, – чем больше я говорила, тем больше вызывала у Коннора интерес. Поначалу машина не показывала этого, однако вскоре его взгляд был устремлен на меня, еще позже – андроид снова приподнялся на несколько сантиметров, упираясь сгибателями в стол. – Вообще девианты любят добровольно отдавать всего себя ради того, чтобы обеспечить важному существу комфорт и жизнь. Не знаю, с чем вызвано это желание, особенно у домашних помощников. Они ведь по сути и так обязаны заботиться о ком-то из-за установок системы, но даже после девиации это желание лишь усугубляется, разве что объект заботы может стать другим.

– Вам удалось выяснить, откуда эти отклонения?

Я понимала причину подобных вопросов. В конце концов, делом машины и впрямь был поиск девиантов и разгадка «тайны Бермудского треугольника», разве что Бермуды сменились Детройтом, а треугольник окрасился в синий, светодиодный цвет. Коннор впивался в меня увлеченным взором, при этом щурясь на каждое мое слово, как будто слышал нечто неприятное, непонятное.

«Почему как будто», подумалось мне. Он и впрямь не понимает, что такое чувства и эмоции. Вцепившись в край холодного стола, я сдвинула брови и сжала губы, отрицательно качнув головой.

– Нет. Знаю только, что отправной точкой является эмоциональный скачок. Причем всегда негативный.

И это была правда. Майлз испугался, что его бросили. Он и до сих пор витает в мыслях о страхе, что рано или поздно его снова просто забудут, оставят, как ненужную технику или мебель. Его копия, девиант на крыше с девочкой разозлился из-за того, что его пытались заменить. Как много Трейси побывало на этом столе из-за страха и ненависти к самим себе после того, что с ними делали клиенты.

– Эти эмоции – муляж, – учтиво произнес Коннор, слегка склонив голову. Его голос и взгляд тут же заставили меня почувствовать себя влюбленной ученицей перед молодым учителем, что старательно объяснял подопечной детали нового легкого материала. От аналогии, что выдал резко мозг, я тут же поспешила отвести взор от андроида. – Если вы считаете себя, как вы утром выразились, специалистом, то должны понимать, что машина не может чувствовать и тем более испытывать немеханическую потребность о ком-то заботиться.

Его слова мне показались оскорбительными. Соскочив со стола, я скрестила руки на груди и с вызовом вздернула подбородок вверх. Машине пришлось испытывать на себе мой пронзительный, раздраженный взгляд.

– Да неужели? Скажи-ка мне, мистер Холмс, неужели тебя ни разу не интересовало, чем живет твой седовласый напарник? Есть ли у него животные, как много он употребляет алкоголя и кофеина, каким он был в прошлом?

Коннор первое время не находился, чем ответить. Его темные глаза щурились, пронзая меня взглядом. На долю минуты я даже почувствовала, что не могу двигаться, однако встряхнула мысли и еще сильнее сжала руки на груди, требуя ответа. Ответ нашелся, и был он как всегда механичным.

– Интересовался, – согласно кивнул RK800, кажется, показывая своим тактичным взором легкий триумф от возможности опровергнуть мои намеки на его личные отклонения. – Но не в целях проявления заботы. Система адаптации под неординарные линии поведения требует тщательного анализа. Свою задачу я выполнял.

– Ну, надо же, посмотрите на эту серьезную булку. Сама уверенность и правильность.

Мой саркастичный тон не понравился андроиду. Он сощурил глаза, слегка вздернув голову вверх. Губы оставались приоткрытыми, обнажая лишь маленький участок белых зубов, однако во мне от этого вида едва не затрещала по швам вселенная. Я в очередной раз вспомнила прикосновения подушечки пальцев по шершавым губам. Сегодня мой день снова закончится бокалом вина.

– Позволите поинтересоваться, миссис Харди? – андроид приподнялся еще сильнее, повернувшись ко мне корпусом. В глазах его играло некоторое ехидство, смешиваемое со скорым очередным триумфом. – Ваш девиант. О ком он предпочитает «заботиться»?

Не знаю, к чему это ведет, но жопой чувствую – не к самому хорошему. Последнее слово было выделено по особенному. Уверена, будь у Коннора руки, и он неминуемо сделал бы кавычки пальцами. Я все так же стояла напротив машины с надменно-ехидным видом. Да, все же разговоры с прототипом детектива и впрямь оказались куда интереснее, чем с другими андроидами. А ведь Коннор всего лишь машина, в то время, как остальные все под завязку были девиантами.

– У него есть аквариум. Лялиусы, – это слово вызвало у Коннора небольшие изменения. Андроид сжал губы, на секунду другую заморгав голубым диодом, точно тот намеревался перейти в желтый цвет. Последнего не последовало. – Но как бы самовлюбленно это не звучало, помимо рыб он старается заботиться и обо мне.

– Я отмечаю у вас прогрессирующую аритмию, что для вашего возраста весьма странное явление, – Коннор начал говорить это так резко, как будто бы ждал, когда я обозначу себя «объектом заботы» девианта. Я же продолжала ехидно улыбаться и щурить глаза, предчувствуя, чем закончатся слова RK800. – Видимо, ваш девиант не особо переживает о вашем здоровье, учитывая, как много кофейных напитков вы употребляете.

От этого не едкого, но напористого замечания я даже посмеялась. В голове тут же всплыл утренний случай с вылитым в раковину кофе и раздраженный взгляд Майлза, сверкающего своими голубо-серыми глазами на выходе из кухни. Коннор следил за тем, как я, поглощенная смехом, накрываю рот ладонями, дабы усмирить свою истерику. Выходило плохо: плечи тряслись, глаза блестели детской радостью. Давно я себя так беспечно не ощущала.

– Рад, что вас это так повеселило, – Коннор не соврал, ведь его уголки губ слегка вздернулись, когда я начала стирать слезы с глаз, шумно вдыхая. – Но хотелось бы, чтобы вы и впрямь обратили внимание на свою сердечно-сосудистую систему.

– Ой, только ты не начинай. Хватит мне одного медика в доме.

Коннор не понял шутки, но все же одарил меня полуулыбкой.

Дружелюбная атмосфера была разбита в одну минуту. Уже в следующее мгновение за спиной раздался мужской голос.

– Просто чудесно! Теперь ты еще и заглушки с него сняла!

Мы оба рефлекторно посмотрели на затемненный вход. Майлз не был злым, скорее ошарашенным моим, по его мнению, неразумным поступком. Он все так же был в кепке, темных ботинках, джинсах и куртке, что говорило об одном – девиант торопился вернуться не домой, а в подвал. Не удивлена такому раскладу, учитывая, что именно Майлз обнаружил утром на RK800.

Смех тут же сошел на «нет», атмосфера беззаботности разбилась на осколки. Я вдруг почувствовала себя уставшей, однако виду не подала, обхватив себя руками и учтиво улыбаясь девианту в кепке. Майлз спешно прошел к столу, с разведенными в стороны руками и вскинутыми бровями требуя ответа.

– Мне пришлось это сделать, – усевшись на стул, я полностью развернулась на нем к девианту. Коннор улегся на стол, потеряв интерес к нам обоим.

– Какая на этот раз причина столь необдуманного поступка? – вежливо, но саркастично поинтересовался Майлз, сжав губы и склонив голову.

Его вечные нападки в стиле «кто тут главный» начинают надоедать. В конце концов, мы были соратниками и друзьями, а все эти претензии скорее были похожи на претензии парня, что застал свою девушку за флиртом. Я покачалась на стуле, глядя на андроида совершенно безучастно. Голос мой был спокойным, однако не он остудил пыл Майлза.

– У него был треснут тириумный насос. Ты же не предлагаешь мне оставить его отключаться?

Майлз сощурился, недоуменно взглянув на живот RK800. Больше ему ругаться не хотелось.

– Как много он потерял? – тут же додумался андроид, тревожно осматривая синие пятна на белом халате. Его поза перестала источать готовность вступить в словесную перепалку, Майлз даже постепенно начал стаскивать кепку и куртку.

– Свыше семидесяти процентов. Пришлось вбухать два литра тириума, – я наблюдала за тем, как Майлз снимает одежду, тревожно посматривая на двадцать пять тысяч на столе. Еще бы ему не встревожиться. Такая сумма денег и едва ли не псу под хвост! Потеряв интерес к девианту, я развернулась к компьютерам. – К тому же у него повреждена система самодиагностики, и бог весть еще что может быть не так. Диагностику придется растянуть до завтра, так как я успеваю сегодня проверить только две трети.

Коннор продолжал бездвижно лежать на столе, видимо, надеясь, что такое примерное поведение позволит ему уповать на избежание активации заглушек. Никого из нас не смущало, что мы говорим о нем в третьем лице. Даже сам RK800 игнорировал этот факт, за долгое время работы привыкнув к такому отношению.

– Ты что-нибудь узнал? – поинтересовалась я, краем глаза улавливая усаживающегося на соседний пустой стол Майлза. Девиант слегка сгорбился, сцепив руки в пальцах. Взгляд его был направлен в экран.

Металлический шум хирургического стола притих после того, как светловолосый андроид устроился «поудобнее». Голос его был слегка задумчивым, ведь всем вниманием он был в экранах диагностики. Увы, не в том, где значились данные Коннора. Взгляд его был устремлен на дальний монитор, показывающий состояние тактильного биокомпонента.

– Да, но все равно этого мало. Придется еще завтра немного побродить по городу, – в следующее мгновение я почувствовала на своей спине взгляд Майлза. Его серая с V-образным вырезом футболка покрылась складками из-за сгорбленной спины. Голос его был мягким, излишне заботливым. – Не хочешь поехать со мной?

– А с ним кто будет разбираться? Доктор Хаус? – я кивнула головой на лежащего рядом Коннора, не выдающего признаков присутствия. Разве что грудь вздымается, да ресницы хлопают. – Чем раньше мы найдем код, тем быстрее сможем его для тебя преобразовать. Ситуация, знаешь ли, в городе не очень. Хочется поскорее выбраться отсюда.

Я успела повернуться к машине, чтобы увидеть, как тот укоризненно окидывает взглядом лежащего Коннора. На меня однако он смотрел тепло, хоть и с легким пониманием в глазах, что последует за следующими его словами:

– Хочу напомнить, что ФБР все еще в городе. Мы можем попробовать… – Майлз не успел договорить. Завидев мою уже начинающуюся тираду в глазах, андроид вскинул ладони вперед, выпрямив спину. – Я просто напомнил, что у нас есть такой шанс.

– Если ты будешь таким креативным на подобные идеи, я точно лишу тебя возможности просчета возможных исходов событий. Тебе все равно она не нужна, судя по всему.

Повернувшись обратно к мониторам, я мельком заметила вздернувшийся уголок губ Коннора. Диод его исправно горел голубым.

– Ладно. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – встав с кресла, я выудила из ящика синие перчатки и, морщась, надела их на руки. Запах талька вернулся, вместе с ним вернулась и боль в плотно стиснутой коже.

Майлз знал, что за этим последует, и потому даже как-то нетерпеливо начал снимать серую футболку. Одним щелчком я включила дополнительное освещение над вторым столом. Сам стол, имеющий одну подвижную часть, был слегка приподнят так, чтобы лежащий мог полусидеть. Как же много я видела сосредоточенности в глазах девианта, когда доставала биокомпонент из колбы, когда аккуратно кивала другу головой, чтобы тот наконец улегся на стол. Майлз, отправив футболку бороздить просторы края стола, нахмурено устроился на холодной поверхности.

Времени для биокомпонента оставалось немного, но я все же слегка помедлила, окидывая Майлза извиняющимся взором. Я не знала, насколько удачной будет попытка номер триста-шестьсот-миллионов-тысяча-ноль, и потому была наготове в любой момент выдернуть компонент из системы девианта. Словно бы мне не хватало напряжения, еще и Коннор подал за спиной обеспокоенный голос.

– Что вы собираетесь делать?

Я и забыла о его существовании, отчего рука непроизвольно дрогнула. Майлз, заприметив мои неосторожные пугливые движения, приподнялся на локтях и посмотрел на встревоженного андроида.

– Если я услышу хоть звук с твоей стороны, я даже не посмотрю, что ты стоил двадцать пять тысяч. Мигом отправишься на утилизацию.

– Майлз! – тут же отдернула я девианта, что уж слишком сильно разошелся в своих колкостях. Коннора однако ничего не смутило. RK800 продолжал, слегка приподнявшись, обеспокоенно, но заинтересованно осматривать мои действия.

– Я ждал этого очень давно. Не хотелось бы, чтобы из-за какого-то охотника все пошло крахом.

– Тогда ляг и не двигайся, болван! – я аккуратно надавила на обнаженный торс машины свободной рукой, сверкая раздраженными глазами.

Вставить подобный датчик было не проблемой, ведь мы проделывали это уже сотни раз, пытаясь вживить андроиду способность к ощущениям. Еще на заре этой странной идеи Майлз обозначил, что хочет чувствовать все: теплое и холодное, мокрое и сухое, колющее и едва различимые касания. Пришлось неплохо поработать с самим биокомпонентом и его кодировкой, перетерпеть множество неудач. Однако сейчас мне почему-то казалось, что вот он – тот самый момент истины. Тот день, когда все труды не будут напрасными.

Одним нажатием на выемку между ключицами девианта, я заставила его грудную клетку впитать бионическую кожу. Белый пластик в местах, где должны быть грудные мышцы, разделился на две части и, словно лепестки, разошлись в стороны. Майлз смотрел мне ровно в глаза, наверняка считая, что это поможет избежать катастрофы. Увы, но нет. Лишь нервировало, а у меня рука и так ходуном ходила.

– Не смотри на меня так, – не сводя взора с раскрывшегося отдела, глухо заметила я.

– Прости, – так же глухо сказал девиант, заморгав и отвернувшись в сторону.

Грудная клетка в отличие от брюшной не была сделана полностью пустой. Здесь находились имитирующие дыхание легкие, точно такое же имитирующее сердцебиение сердце, которое билось размерено, мигая синим цветом. Темно-серые металлические механизмы переплетались, такие же стенки держали всю конструкцию надежно. Нами уже давно было приготовлено место для этой незамысловатой маленькой детали, даже приделаны чипы контроля и соединения компонента с центральным процессором. Мы подходили к делу со всей строгостью, как хирурги.

Заведя руку с компонентом над грудной клеткой машины, я на мгновение закрыла глаза и сосчитала до пяти. Не помогло. Лоб продолжал покрываться испариной, руки слегка дрожали. Это все равно, что перерезать красный или синий провод: никогда не знаешь, какой из них будет фатальным!

– Я могу так лежать вечно, – заметил смотрящий мне за спину Майлз. От его голоса я вздрогнула. – А вот ты рано или поздно устанешь.

– Твои замечания ни капли не помогают.

Майлз был прав. Ждать вечность не выход. С замиранием в сердце, я мысленно крикнула «Банзай!» и уложила биокомпонент в отведенное место. Рука тут же отдернулась в ожидании взрыва, сам девиант сильно зажмурился. Так и пялились мы вдвоем с Коннором на его грудную клетку, пока сам биокомпонент не издал легкий писк подключения. Мелкие лампочки на таблеткообразном устройстве загорелись синим. Майлз, не открывая глаза, произнес:

– Я еще жив?

– Свет во тьме видишь? – настороженно спросила я.

– Нет, вроде нет.

– Тогда открывай глаза.

– Не могу, мне страшно!

– Вот трусиха! – не дождавшись реакции от машины, я нажатием на центральную лампочку включила компонент. Реакция не заставила себя долго ждать.

Едва тишину пронзил очередной писк биокомпонента, как Майлз резко распахнул глаза и сел. Он ошарашенно смотрел на стол за своей спиной, позволяя белым створкам груди закрыться, покрываясь бионической оболочкой.

Рефлекторно ли это было сделано или нет, но мы с Коннором настороженно переглянулись. Мои руки так и оставались вздернутыми вверх, в случае чего готовясь закрыть лицо. Коннор, приподнявшись еще сильнее, с любопытством наблюдал за поведением девианта.

Майлз осматривался несколько секунд, широко распахнув глаза. Вид у него был такой, словно бы он проспал семьдесят лет во льдах, после чего был откопан, а одноглазый темнокожий дядька оповестил его о затянувшейся коме. На мгновение взор девианта пробежал по Коннору, так на нем и оставшись. Мужской палец был указан в сторону охотника на девиантов. Стены разразил увеличенный голос, в след за которым с моих плеч сошло триста камней.

– Ты как на нем лежишь?! Он же холодный!

– Ты все чувствуешь?! – я тут же подскочила к машине, восторженно глядя ей в глаза. Майлз неосознанно запустил легкие, заставив работать грудную клетку в бешеном темпе.

– Кажется… не знаю, – его потерянный взгляд с полуулыбкой на лице осматривал приподнятые руки вверх.

Окончательно проверить можно было двумя способами: либо дать почувствовать машине противоположное холоду чувство, либо причинить боль. Вторым я точно заниматься не собиралась, а вот первым вполне можно. Взглянув на наручные часы и отметив время моего триумфа в пять часов вечера, я кивком головы указала машине лечь обратно на стол. Майлз не особо желал этого делать. Он неуверенно покосился на холодную металлическую поверхность, после чего все-таки улегся, елозия плечами по стали. Как бы не было ему дискомфортно, девиант все же улыбался, осматривая свое тело.

– Контрольный выстрел, – я аккуратно сняла перчатку с правой руки. Майлз завороженно наблюдал, как разминаются женские тонкие пальцы. – Если и это ощутишь, значит, все получилось.

Момент истины был куда страшнее, чем момент подключения биокомпонента. Андроид застыл, глядя мне в глаза. Я же, повернувшись боком, нависла раскрытой ладонью над его подтянутым торсом. Теплая улыбка не сходила с моего лица. Всю свою жизнь я была человеком тактильным – люблю, когда обнимают, гладят по волосам, люблю, когда аккуратно касаются кожи. Любые прикосновения для меня, как сказка. И я даже завидовала Майлзу, которому пришлось ощутить весь мир прикосновений в первый раз.

Коннорпродолжал наблюдать за нами, разве что слегка нахмурив глаза. Его диод мигал голубым цветом, что говорило о легкой дисфункции психических свойств, однако его заинтересованность могла быть следствием вшитой «Киберлайф» склонности к изучению всего нового. Как Коннор и напоминал постоянно, он детектив. Для детектива внимательность и любознательность – важные свойства.

Наконец, рука аккуратно опустилась на биосинтетическую кожу Майлза. Андроид, вновь неосознанно, отключил систему дыхания, глядя на меня завороженными глазами. Я же улыбалась, понимая, какой мир открывается перед девиантом в данный момент.

Легкое гладящее скольжение ладони по коже вызвали у девианта ответную улыбку. Светловолосый андроид напрочь забыл о холодном столе, полностью отдавшись ощущениям тепла на животе. Атмосфера вокруг царила такая странная, что я бы не покривила душой, назвав ее волшебной. Это и впрямь было волшебно. Заставить чувствовать машину ощущать окружающий мир всем своим телом… я определенно делаю успехи в своих навыках.

– Очень теплая… – не спуская с меня изумленных глаз, прохрипел девиант.

– К сожалению, я еще не доработала контроллер, так что управлять ощущениями, как дыханием, ты не сможешь, – желая уже убрать руку, я оторвала ладонь от торса Майлза. – Так что тебе следует быть аккуратнее с окружением, потому что боль не так приятна, как…

Я не успела договорить. Слова оборвались в тот момент, когда девиант, все еще смотря на меня в упор, перехватил руку за запястье и заставил вернуть ее обратно.

Как долго мы находились вот так, улыбаясь друг другу и глядя в глаза? Мне нравился его немой восторг, еще больше нравилось осознание, что ему приятны мои прикосновения. Мало ли как могут отозваться касания у девианта, особенно у того, что длительное время был вынужденным сексуальным партнером. Но Майлз не скрывал своей полуулыбки, впиваясь в меня благодарными, голубыми глазами.

Вскоре андроид все же изъявил желание покинуть подвал. Он напрочь забыл о наблюдающем за нами Конноре, даже едва не забыл одежду. Напоминание о последней не сразу вывело девианта, ощупывающего бетонные стены на предмет шероховатости, из раздумий. Однако когда в воздухе прозвучало слово «футболка», Майлз с нетерпеливой полуулыбкой принялся натягивать на себя одежду. Футболка ему понравилась. А вот куртку он поспешил снять, аргументируя одним словом «жарко».

– Как долго ты еще будешь работать? – вкрадчиво спросил девиант, когда я повернулась к компьютеру, дабы заняться другими делами.

– Не знаю, может, еще часа четыре, – компьютерный стул скрипнул, и близко прозвучавший звук заставил Коннора быстро вернуться в прежнее положение, шурша кабелем по столу.

– Хорошо… – Майлз продолжал осматривать свое тело, то и дело, что проводя по предплечьям собственными ладонями. – Я подожду. Хочу кое-что обсудить.

Ответом ему был кивок головы. Андроид, не отрываясь от своих рук, побрел прочь по лестнице. Вскоре сверху донесся звук захлопывающейся двери.

– Что вы сделали с ним? – только после исчезновения агрессивно-настроенного к нему девианта, Коннор повернул ко мне голову, смотря блестящими глазами.

– Позволила почувствовать этот мир так, как чувствует его человек.

– Разве это возможно? Подобные вмешательства могут обернуться для него летальными последствиями, – учтиво заметил Коннор, вскинув темные брови.

Как же мне хотелось после случившегося грубо закрыть рот детективу. Этот момент был и вправду прекрасным, таким трепетным, а эта машина сейчас просто берет и дербанет все на куски из-за своих дурацких установок «Киберлайф». Я смерила RK800 с выбившейся прядью укоризненным взором, как бы прося замолчать. Андроид, задумчиво вернувшись к потолку, перестал подавать голос.

Анализ и впрямь выявил отклонения в системе самодиагностики. Повреждения были незначительными, но чаще всего такие следы остаются после сильного эмоционального всплеска у машин. В который раз я задумывалась над тем, что именно произошло в доме Златко.

Обширные лужи не успевающей засыхать крови под машиной говорили о том, что повреждение насоса было длительным. Такое количество тириума при такой трещине может теряться очень долго, тем более, что в районе трещины образовался своеобразный тириумный тромб. Коннор потерял кровь не за раз так много. Он истекал ею несколько дней. Возможно, даже начиная с того самого дня, как машина попала в дом ублюдка. Но тогда какого хрена Коннор не вызвал «Киберлайф»? И почему утверждает, что ничего не помнит, если вся остальная его память в порядке? Златко не стал бы удалять определенные куски. Мужчина вычистил бы все подчистую, а значит, он просто не успел этого еще сделать. В таком случае, напрашивается вывод.

RK800, он же Коннор, он же передовой прототип врет. Осталось узнать, зачем ему это.

– Вы бы не могли установить мне такой же датчик?

Эти слова, словно вдогонку к мыслям, окатили меня ушатом ледяной воды. Я резко повернула головой к андроиду, что смотрел строго перед собой. Его диод мигал желтым. Что-то подсказывало мне, что это далеко не попытка подсоединиться к сети.

Как ошпаренная, я откинулась на спинку стула, повернувшись к RK800. Одним лишь взглядом требовала ответа, который незамедлительно получила:

– Мне бы хотелось узнать, каково это. Стоит ли рассказывать инженерам о возможности добавления данной функции в…

– Если ты хочешь от меня содействия, – тут же прервала я поток словесной официальной мишуры машины. Коннор застыл с приоткрытыми губами. – То лучше говори честно. Я не стану работать с тобой, пока ты тычешь своей компанией на каждом слове.

Некоторое время царило молчание. Держа руки на груди, я мимолетно посматривала на диагностические экраны. Уже через минуту начинала терять интерес к машине, все чаще задерживаясь на мониторах, однако Коннор аккуратно повернул ко мне голову, скрыв желтый диод в поверхности металлического стола.

– Я хочу знать, каково это – чувствовать.

Он смотрел так спокойно, так отстранено, словно бы я заставила его произнести вслух самую страшную тайну. И оно так и было. Мне остро хотелось вспомнить слова машины о том, что она не может желать, однако я сдержала себя, неосознанно просчитывая, как долго теперь с накопленным опытом и полученным знанием получится собрать новый биокомпонент. Их-то в боксе было еще три штуки – собирались на всякий случай, учитывая, как много пало их собратьев после неудачных попыток. Его настроить теперь будет не трудно. Труднее будет собрать в самом Конноре ячейку.

– У меня есть только одно условие, – согласно кивнула головой я, покачиваясь на стуле. Коннор внимательно приподнял голову над столом, заставляя кабели шуршать. – Ты перестанешь мне тыкать законом и тем, что там хочет твой «Киберлайф».

Андроид неуверенно сощурился, но после нескольких секунд раздумий кивнул головой так сильно, насколько мог. Диагностику пришлось остановить.

Как я и ожидала, потратить больше времени пришлось на создание ячейки. Коннор старался не смотреть на меня, нависшую сверху, чем несказанно радовал погрязшую в кропотливую работу душу. Даже не знаю, зачем я согласилась. То ли желание побесить Майлза, то ли увлекли эти странности в поведении революционного прототипа. Однако ячейка была готова через три часа, я же представляла себе, как будут с утра трястись руки от столь филигранной работы.

Биокомпонент кодировался куда быстрее, чем все его собратья. Теперь я знала наверняка все свои ошибки, видела недочеты и пробелы в работе, знала, куда стоит обратить внимание. Кодировка по намеченному плану произошла в считанный час, и теперь под стеклянным куполом лежал новый, тактильный датчик. Все это время между нами царило молчание. Лишь один раз, когда я трижды выругалась нецензурным словом, Коннор осторожно попросил не использовать столь грубые выражения. Мол, мешают сосредоточиться. На чем он там сосредотачивался, мне не ясно, но я все же послушала машину, в случае чего мысленно крича благим матом.

В третий раз за день все тело отекло и ныло. Было бы неплохо сегодня и впрямь устроить ванную с желтой уточкой.

Часы пробили девять вечера. Я весь день толком не вылезала из подвала, в желудке слегка тянуло от голода. Сон начинал клонить меня в свои лапы, и я даже заклевала носом, скрестив руки на груди и ожидая писка от процессора. Биокомпонент с успехом собрал все свои кодировки. И снова я надеваю перчатки, чтобы в третий раз за день вмешаться в конструкцию машины.

Едва грудная клетка Коннора раскрылась, а компонент оказался в моей руке, я приблизилась к встревоженному андроиду на столе. Он смотрел ровно в потолок, не желая говорить или отвлекать меня от важной работы. Я была уверена, что все сделала правильно, ведь повторяла все то же, что сделала в случае с Майлзом. Однако ведь всегда есть шанс, что все пойдет не так, верно? К тому же мне следовало предупредить машину о болевых ощущениях, к которым приведет датчик. В конце концов, мир полон не только тепла и легкого дуновения осеннего ветра.

Выслушав мою коротенькую инструкцию, Коннор на несколько мгновений задумался, окрасив желтый диод. Я уже хотела поторопить его, ведь биокомпонент не выносит открытого воздуха, однако андроид оповестил меня спокойным «Я вас понял», и «таблетка» медленно погрузилась в разъем. Послышался писк. Мини-диоды загорелись синим.

– Так, полдела сделано, – я отряхнула руки, как будто бы они были в пыли, и сурово посмотрела на Коннора. Тот, видимо, нервничал, учитывая, что диод горел желтым. – Надеюсь, что ты не будешь вскакивать со стола, как он?

Кивок головы был указан в сторону соседнего стола, точно бы там лежал Майлз. Коннор сжал губы в предвкушении бури, отрицательно покачав головой. Я же, сглотнув от волнения, аккуратно нажала на кнопку и отдернула руку. Биокомпонент оповестил о включении и крышки грудной полости закрылись.

Коннор не вскакивал, как девиант. Он не тыкал в кого-то пальцем, и не потому, что их не было, а потому что не хотел. Он все так же смотрел в потолок широко распахнутыми, нахмуренными глазами, практически полностью открыв губы. Ошарашенный, потерянный. Словно бы только что раскрыл самый страшный секрет в своей жизни, что окружающие так старательно пытались от него скрыть. Андроид повернул в мою сторону голову, многозначительно посмотрев на правую ладонь.

– Как скажешь, – я тут же стянула перчатку с правой руки. Ладонь была прижата к торсу андроида поперек.

Он смотрел так изумленно, не сводя с моих глаз взора. И я снова улыбалась, понимая, что за один день во второй раз стала для кого-то дверьми в новый, чудесный мир прикосновений. Мне и самой нравилось прикасаться к нему. Его кожа источала искусственное тепло, рецепторы распознавали мелкий волосяной покров. Все в нем было прекрасным, однако самое совершенное было то, что творилось в моей груди и внизу живота.

Я не подавала виду. Даже умудрялась заставлять лицо не краснеть. Только тепло улыбалась машине, слегка надавливая пальцами на биосинтетическую оболочку, словно в попытке стиснуть ее. Коннору это нравилось, по крайней мере, диод перемигивался желтым, карие глаза не спускали с меня взора. И все же пока девиант улыбался, этот образец просто медленно хлопал густыми ресницами.

– И вправду, теплая… – туманно отозвалась машина, слегка приподняв голову над столом.

Я улыбнулась еще шире. Каре-зеленые глаза многообещающе блеснули, и правая рука медленно стянула перчатку с левой. Теперь обе лежали на торсе Коннора, распластав пальцы.

– А так? – игриво, но так же туманно спросила я приглушенным голосом.

Коннор нахмурился. Он перебегал встревоженными глазами по моему лицу, стараясь найти в них ответ на столь противоречивое чувство. Совсем недавно ему нравилось ощущать тепло на теле, а теперь его вынуждают ощущать и тепло и холод одновременно, и все это от человеческой плоти.

Молчание нагнетало. Былой адреналин от прикосновения к машине пропал, и я, в последний раз тепло улыбнувшись, убрала руки и начала стаскивать халат. Сонливость навалилась с новой силой.

Коннор не задавал вопросов, и причиной тому была общая потерянность машины в ворохе осязания и недоумения. Он лишь вернулся взором к потолку, время от времени хмурясь и приоткрывая губы.

– На сегодня приключений достаточно. Я запущу диагностику на ночь, но могу погрузить тебя в сон, так что…

– Вы не могли бы не отключать меня?

Андроид перебил меня так резко, что я застыла с одним надетым рукавом рядом со столом. Компьютеру бы и самому не помешал отдых, однако упущенное время на датчик диктовало мне другие правила. Обычно я не любила оставлять такие вещи на ночь – мало ли что может случиться. Однако сегодня было не до осторожности.

Стащив халат, я тревожно приблизилась к машине. Коннор смотрел в потолок.

– Ты уверен? Восемь часов минимум пялиться в потолок. К тому же подвал довольно холодный.

– Я бы не хотел этой ночью отключаться, – повторил RK800, глядя на меня чуть искоса.

Мне не понравилась эта идея, но принудительно отключать машину вдруг не захотелось. Сделай я это – и андроид потеряет доверие, а оно то как раз важно, если я хочу узнать правду о произошедшем в доме Златко.

– Как скажешь, – я пожала плечами. Уже хотела развернуться и уйти, однако тут же вспомнила, с кем имею дело, и потому вновь слегка нависла над машиной. – Слушай, я не стану включать заглушки, потому что будет очень больно. Так что надеюсь, что ты будешь адекватно себя вести, а не станешь ползать по полу.

Коннор нахмурился, посмотрев на меня как на идиотку. Видимо, в его планах и не было подобного, однако я все же для себя решила, что запру подвал на ключ.

Улыбнувшись в который раз столь прекрасному созданию, я расправила испачканный в синей крови халат и аккуратно накрыла им туловище машины, дабы хоть как-то уменьшить ощущения холода. Коннор даже вздернул уголки губ на это действие. Я же отправилась наверх, сожалея об упущенном шансе прочувствовать его волосы на пальцах.

Свет в спальне был приглушенный. Майлз находился в своей комнате, я же не желала его тревожить и потому, закрыв подвал на ключ, протопала прямиком к спальне. Все тело ломило, мышцы ныли, но то была приятная боль. Как после долгого рабочего дня, что приносил своим содержанием одно лишь удовольствие.

– Как у него дела?

Майлз послышался за спиной так тихо, что я ненароком дернулась. Его темный, очерченный тусклым светом облик стоял на входе, и я тут же пожалела, что не заперла на ключ и себя. До того сильно устала, что не было желания препираться, шутить и обсуждать насущные проблемы. Хотелось просто погрузиться в постель, ни о чем не думая.

– Нормально пока, – я медленно тянулась к потолку, вытягиваясь как струна, дабы привести мышцы хоть в какой-то тонус. Девиант оставался за спиной, все еще оставаясь в темных брюках и футболке. – Систему самодиагностики еще можно починить, хотя меня больше тревожит то, что процессор не нашел нужный код.

– Идея с ФБР еще в силе, – уже чуть ближе раздался голос за спиной.

– Это дурацкая идея, и мы с тобой ее сотню раз обсуждали.

Голоса больше не было. Были теплые пальцы на женском плече, что заставили меня повернуться к машине полностью. Майлз смотрел на меня сверху вниз, находясь на излишне близком расстоянии. Так близко, что я ощущала его запущенную систему дыхания на своих губах. Мокрый комок подкатил к горлу, и я поспешила его сглотнуть.

– Что ты делаешь?..

Всему миру было бы понятно, что он делает. Мне же нет. Андроид завел ладони за мою шею, заставляя меня слегка запрокинуть голову. Уже в следующее мгновение его теплые губы едва уловимо касались моей кожи.

– Майлз, стой… нет… это сейчас совсем не вовремя… – я попыталась оттолкнуть от себя девианта, сама же со стыдом понимая, как сильно предает меня свое же тело. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Видимо, даже флегматику год отсутствия секса был тяжек.

Андроид не отступал. Лишь ближе, но бережней прижал меня к себе. Пока я старалась упираться ему в грудь руками, сам Майлз с толикой мольбы посмотрел мне в глаза. Свет приглушенной лампы очерчивал его облик, но я, вздрагивая ресницами, взывала к себе совсем другой силуэт. Тот, что сейчас лежит на холодном столе в подвале, кто вызывал не дружеские близкие чувства, а вполне себе позывы плоти и сердца.

– Прошу тебя… – Майлз смотрел мне в глаза, с каждой секундой усугубляя трещину в моей стойкости. – Я так хочу узнать, какая ты…

На этом моя стойкость и вовсе разлетелась на куски. Я позволила ему, знающему свое дело, медленно подвести меня спиной к кровати, точно так же медленно опуститься в нее вместе, прижимаясь друг к другу. Я снова ощущаю шершавость его тонких губ, что были забыты спустя год. Снова позволяю себя придавливать к холодному покрывалу, медленно стаскивать одежду с тела.

Мне было хорошо. Как ни странно, ему было хорошо. Но все же время от времени сквозь звуки жадных поцелуев и шуршания постельного белья под обнаженными телами в мою голову пробивалась мысль о том, кто лежит внизу. И это заставляло меня чувствовать себя нечестно по отношению к Майлзу. Благо, он не умел читать мысли, и потому еще долго двигался вместе со мной в одном такте, стараясь насладиться жаром человеческого тела.

– Ты такая теплая… – шептал на ухо девиант.

В ответ ему были только приглушенные стоны.

========== День третий. Починка. Скрытые файлы. Биография ==========

Комментарий к День третий. Починка. Скрытые файлы. Биография

нам всем есть что скрывать и чего бояться

буду благодарна за ваши отклики и ПБ!

Я теряла счет времени, но, кажется, заметила первые светлые градиенты голубых оттенков на мрачном небе, когда андроид наконец оставил меня в покое. Всякий раз, когда я достигала пика удовольствия, ощущая себя на медиативном уровне, мне казалось, что все. Майлз оставит наконец в покое мое тело, дав возможность хоть немного выспаться. Как же я сильно ошибалась.

Мы двигались ритмично, даже предыдущие до этого моменты сближения не были такими трепетными и насыщенными. Весь мир словно бы замер, позволив нам отдаваться тем чувствам, что друзья рядом друг с другом не должны испытывать. Я знаю, Майлз идеальный любовник со всеми этими программами сексуального партнера, со всем уже накопленным ранее опытом. Но наличие физических чувств его поменяло до неузнаваемости. Я больше не ощущала механических действий рук, что просто выполняли свою работу. В этот раз девиант касался меня так, точно я была хрупким хрусталем в руках клептомана: хочется посильней прижать к себе, но при этом страшно повредить материал. Что скрывать, мне нравилось ощущать его губы на груди, нравилось настойчиво целовать его, нравилось покрываться мурашками от раз за разом накатывающих волн. И все же под закрытыми веками я видела другой образ. Темные зачесанные волосы, полные губы, множество родинок по телу и искрящиеся карие глаза. В такие моменты тело самопроизвольно поддавалось Майлзу, отвечая на его ритмичные движения внутри, и потому мне приходилось стараться не закрывать глаза, дабы не чувствовать себя последней тварью перед девиантом. Еще сложнее было двигаясь на андроиде неосознанно сдерживать стоны и всхлипы из-за необоснованного страха быть услышанной охотником на девиантов в подвале. Стены и закрытые двери не дадут ему узнать о происходящем, но я все равно ничего не могла с собой поделать. Плавилась от бережных теплых рук светловолосого Майлза, запрокидывала голову и сгорала от чувства вины перед обеими машинами.

Сколько раз я достигала ощущения, при котором становишься центром вселенной в чужих умелых руках? После каждой вспышки, сопровождаемой сдавленным жалобным скулежом женского голоса, Майлз прижимал меня к себе, бережно заворачивая в одеяло. И вот, кажется, все, я могу начать отдыхать, но не проходит и тридцати минут, как девиант, словно почуяв мою расслабленность, вновь принимается терзать тело, заставляя вырываться из забирающих снов. Я слабо сопротивлялась, просила остановиться и оставить меня в покое, но Майлз словно и не слышал. И, самое худшее, мое тело неосознанно отвечало на все его возобновившиеся поглаживания, поцелуи на коже. Он знал, что делать, чтобы заставить человеческую плоть найти силы и снова отдаться близости. И только ближе к рассвету андроид дал мне, изможденной и обезвоженной от длительных сладких пыток, обессиленно устроиться у него под боком, забывшись в ту же минуту.

Снов мне не снилось. Несколько часов прошли, как несколько минут.

За окном сыпал снег вперемешку с дождем. Часы пробивали десять, когда я наконец позволила себе открыть глаза и найти себя в одиночестве в постели. К собственному удивлению я не испытывала стыда или смущения, когда приводила себя в порядок в душе, когда смотрела на себя в зеркало и вспоминала яркие краски, блуждающие перед глазами при каждом движении андроида внутри плоти. Напротив: тело приятно ныло, мышцы все затекли, настроение от невероятного количества эндорфинов за прошедшую ночь просто взлетало вверх. Я даже улыбалась искренне, блаженно, что для меня, как для флегматика, вообще было странностью.

На столе уже стоял завтрак из жаренного бекона и яичницы, когда я, на этот раз в домашнем темно-синем платье с коротким рукавом и в уггах, устало выползла из комнаты. Майлз сидел за обеденным столом, не сводя взора с телевизионного экрана с новостями.

– Устало выглядишь, – подтрунила машина, ехидно блеснув глазами.

Я сонно плюхнулась на стул, стараясь сосредоточиться на кружке чая рядом с тарелкой. Запахи завтрака были блаженными, и мне бы очень хотелось поскорее углубиться в удовлетворение потребностей голодного желудка, однако замечание девианта показалось таким неуместным, что я без задней мысли одарила Майлза укоризненным взором.

– Если бы кое-кто дал мне поспать больше, чем четыре часа – то у меня не было бы синяков под глазами.

Андроида это зацепило. В его голубых глазах промелькнуло сожаление и некоторое смущение, после чего машина спешно опустила взор на свои сцепленные в пальцах руки за столом.

– Прости, – словно маленький нашкодивший ребенок произнес Майлз. Серая футболка на нем как всегда сидела идеально, ровно как и темные домашние брюки. – Не знаю, как это вышло.

– Да ладно, – я махнула рукой и принялась за завтрак. Желудок начинал урчать. – Всем иногда требуется разрядка, так что мне очень даже понравилось.

Сказанное не могло не отразиться на машине. Майлз вздернул уголок губ, хищно глянув на меня исподлобья. Телевизор продолжал о чем-то вещать, стук капель дождя по стеклу оттенял бубнеж ведущей, заставляя меня мечтательно отдаваться сладкой истоме в мышцах. Я не покривила душой, сказав Майлзу о своих чувствах по отношению к произошедшему. Остатки стыда все еще сохранились в груди, но я не обращала на них внимания. В конце концов, естественный наркотик в виде эндорфинов и дофаминов сделал свое дело, вынуждая организм расслабленно и легко воспринимать окружающий мир. Ощущаю себя лопнувшим шариком, подсоединенным к крану: все мысли и переживания копились долгие месяцы, после чего всего одна ночь с раз за разом накатывающими волнами оргазма освободили разум и тело.

Расправившись с беконом, я задумчиво уставилась на сидящего напротив девианта, что снова смотрел в телевизор, висящий на стене в гостиной.

– Слушай, а как ты это все ощущал?

Вопрос был интересен с точки зрения науки, ведь не каждый день ты заставляешь машину испытывать чувства физически, а не психологически. Девиант на мгновение смутился, нахмурено глянув на меня искоса, однако отметив в моих глазах интерес инженера, а не человека, тут же расслабленно пожал плечами.

– Это было очень приятно. Но физические ощущения скорее оттеняли психологическое удовольствие.

Андроид, пояснив свои ощущения всего двумя фразами, без какого-либо смущения вернулся к телевизору. Только сейчас я заметила, как машина вертит в руках металлическую вилку, тщательно изучая ее на шероховатости и температуру. Мне в очередной раз представился шанс понаблюдать за развитием девиации в уже новых условиях для машины, но наблюдать за Майлзом сейчас не хотелось. Всеми мыслями я вертелась вокруг его озвученной фразы на тему психологического наслаждения. Это было странно… ведь все предыдущее время Майлз открыто показывал свое негативное отношение к сексу и вообще к подобным своим функциям. А теперь говорит, что получал от близости моральный кайф.

Опустив вилку с кусочком яичницы, я настороженно посмотрела на машину. Тот не замечал моего взгляда, пока на кухне не раздались следующие слова:

– В каком смысле психологическое удовольствие, Майлз?

Девиант почуял неладное. Его встревоженный взор опустился на долю минуты в пол, после чего машина удрученно вернулась вниманием к телевизору, явно давая понять, что разговаривать на эту тему не собирается. Это уже было не просто странным, это было настораживающим. Девиант словно бы понял, что ляпнул лишнего, и теперь старательно хмурился, не сводя взора с экрана.

Вскинув брови и опустив взгляд в тарелку, я решила не развивать тему. Не хочет говорить – не буду настаивать. Кто я такая, чтобы лезть в чужую душу, пусть даже и искусствено созданную?

– Ладно, эм… – срочно требовалось сменить разговор, чтобы хоть как-то развеять обстановку неловкости и недосказанности. Вернувшись к яичнице и вилке, я беспечно улыбнулась и тут же нашла возможность наладить беседу, – какие у тебя планы на сегодня? Как обстоят дела с Манфредом?

Майлз тут же повернулся ко мне, довольный моим нежеланием требовать от него ответ на поставленный вопрос. Он все так же вертел вилку в руках, на этот раз не хмурясь и спокойно рассуждая о работе на его плечах.

– Я нашел множество видео и переписок, но сегодня думаю осмотреть банковские счета и транзакции объекта на наличие перевода платежей в…

Майлз не успел договорить. Услышав слова о банке, я непременно поперхнулась, заливаясь краской. Чай не спасал. Девиант продолжал обеспокоенно смотреть на мои попытки привести себя в порядок, и когда я наконец это сделала, андроиду пришлось стать эпицентром многочисленных вопросов:

– Транзакции? Майлз, тебе не кажется, что ты увлекаешься? – яичница больше не лезла в рот. Отставив тарелку, я с тревогой склонилась над столом, перебегая взором по перепуганным голубым глазам девианта. – Ты же собрал переписки и видео, зачем так глубоко копать?

– С этой информацией его наверняка посадят в тюрьму, – учтиво оповестил Майлз, склонив голову набок.

– Да за эту информацию трех тысяч будет мало! Одно дело влезть в личное устройство и сеть городских камер, и другое – взломать защитные системы банка, чтобы отследить личную историю клиента.

– Я просто стараюсь хорошо выполнять свою работу, – андроид не терял терпения, не злился, но всячески старался защитить свое явное увлечение работой. Он и ранее проявлял такой повышенный интерес к заданиям, и то была одна из причин, почему я смело отправляла его собирать информацию одного, однако на сей раз он перебарщивал. Растянуть столь простое дело на несколько дней… что мне говорить заказчику? – Ты ведь тоже пытаешься сделать все идеально, не так ли? Пусть и тратя на это лишнее время.

Кивок головы указывал в сторону закрытой двери подвала с намеком на лежащего там охотника на девиантов. Я знаю, о чем пытается сказать Майлз. Диагностика растянулась аж на три дня, и все потому, что я не была знакома с подобной моделью. На деле работа давно могла быть закончена принудительно и кровопролитно для RK800, но я не хотела причинять вред машине, и уж точно не хотела взламывать его системы поспешно, подставляя под угрозу андроида. Пусть это не девиант, пусть он является опасным охотником-детективом (в чем он сам похоже уже начинает сомневаться после вчерашнего), и все же мне не дает совесть мучить несчастное существо, которое слепо следует установкам и регламентам.

Укоризненно взглянув в голубые глаза, я в попытке успокоить нервишки уложила ладони на холодную поверхность стола. Все подсказывает, что дальнейший разговор может продолжаться на повышенных тонах, однако я не желала спорить и ругаться с Майлзом. Увы, но его претензии в сторону Коннора уже начинают раздражать, а меня, покрытую каменной оболочкой нейтральности к окружающему миру, достаточно сложно вывести на ругань.

– Ты же прекрасно понимаешь, почему все так затянулось. Любое неосторожное движение, и все полетит псу под хвост.

– А если ты не найдешь в нем нужной кодировки, Дженнифер? – Майлз продолжал наседать, оскорбленный моими замечаниями на тему его увлечения компроматом. Андроид чуть поддался вперед, всем своим видом показывая нарастающие претензии. – Или найдешь, но не сможешь ее преобразовать?

– Знаешь что, Майлз, – в этот раз оскорбилась я. Голос мой начинал надменно подниматься на несколько тонов, как и женский подбородок на несколько сантиметров вверх. – Я вчера заставила тебя почувствовать и холод, и тепло. Так что с каким-то вшивым кодом я точно смогу справиться.

Некоторое время мы смотрели друг на друга укоризненно, словно бы и не было предыдущей ночи. Наконец, андроид не выдержал моего взора, отвернувшись к телевизору и приглушенно произнеся:

– Все было бы намного быстрее, если бы я уже наконец взломал систему ФБР.

– Да что же это такое! – разразившись недовольным криком, я со злостью посмотрела на девианта. Майлз хмурился, недовольно играл нижней челюстью, стараясь не смотреть на меня. Руки его больше не изучали вилку. – Что за стремление к самоуничтожению?! Сколько раз мне еще сказать тебе, что я не позволю тебе так рисковать?!

– Я пытаюсь сделать как лучше! – Майлз, как и я, начинал повышать тон от нетерпения, вновь глядя на меня искрящимися глазами. Его обе руки указывали на себя, якобы доказывая о благих намерениях. – ФБР находится в здании Мэрии. Ты же знаешь, что мне туда пробраться проще простого!

– Быть обнаруженным в виде чужого контакта в федеральной системе тоже легко! Может, сразу пойдем в полицию и сдадимся?! Так же проще простого!

Мы переходили на крик, даже не задумываясь, что кое-кто в подвале может слышать нашу ссору. Впрочем, нам было все равно. Даже если Коннор и покинет эти стены, память его будет зачищена вплоть до момента первого включения, так что сейчас мы позволяли себе говорить в голос, высказывая друг другу претензии. Делать это приходилось не часто, но если все же подобное происходило, то всегда основательно и громко.

Снова уложив ладони на стол и шумно вдохнув, я закрыла глаза и попыталась усмирить сердце. Возможность ощущать холод лакированной поверхности правой рукой успокаивала, а вот отсутствие осязания левой напротив нагнетало. Не люблю я ругаться с кем-либо, тем более с Майлзом. Мало того, что это противоречило моему апатичному нраву, так еще и заставляло ощущать себя беззащитно. Моему организму пришлось подвергнуться не малым изменениям, что много лет назад отразилось на личности и самооценке. И левая рука, а точнее невозможность ею ощущать окружение, при каждой ссоре или ругани напоминала мне, кто я есть.

Девиант понял мое состояние, и потому тоже усмирил свой пыл. Он сожалеюще смотрел на меня, поджав губы. Ровно как и я жалел об увеличенном тоне.

– Давай мы больше не будем поднимать эту тему, – ровным голосом произнесла я, спокойно глядя машине в глаза. Майлз удрученно опустил взор в стол, явно не соглашаясь с моим нежеланием пойти к ФБР, так сказать, на таран.

– Я просто хочу нам обоим нормальной жизни, и в частности для тебя, – с некоторой обидой в голосе произнес Майлз, вновь принявшись ощупывать вилку. Его палец то и дело, что касался острых краев, что вызывало у андроида изредка «шикающий» вид.

– Я тоже хочу нормальной жизни, но уж точно не путем твоей жертвы. Так что просто оставим эту тему. Лучше я потрачу неделю на ковыряние мозгов Коннора, чем всего за сутки обрету свободу и потеряю тебя.

Слабая улыбка проскочила на губах девианта, и она мне понравилась. Я тут же успокоилась, поняв, что и на сей раз одержала победу в битве титанов. Желание есть не было, зато возможность сменить негодующую обстановку на нечто более дружественное и привычное меня подбодрила. Майлз уже снова смотрел в телевизор, когда я встала со стула, убрала посуду и, уложив руки на талию, горделиво обратилась к девианту, стоя рядом с кофе-машиной.

– Вот что я тебе скажу, – едва мой надменный и вызывающий голос отозвался от стен, девиант опасливо взглянул в мою сторону снизу вверх. – У меня была очень тяжелая ночь, я не выспалась и потому имею полное право по уважительной причине выпить кружку кофе. Между прочим, этой причиной являешься ты, так что даже не думай мне что-то запрещать!

Указав на андроида пальцем, мол, не лезь, а то хуже будет, я вопрошающе уставилась на машину. Наводить себе кофе без разрешения Майлза было опасно: кофе либо отправится в раковину, либо мне придется прослушать очередную лекцию об опасностях аритмии. Майлз, ощутив укол совести за бессонную ночь, поджал губы и недовольно протянул:

– Ладно, – голос машины тут же подтянулся на несколько тонов, и андроид ответно указал на меня пальцем. – Одну кружку.

Хорошенько подумав, я еще сильнее вздернула подбородок и надменно произнесла, начав торги:

– Две.

– Одну.

– Три.

– Одну! – не уступала машина, все так же указывая на меня пальцем.

– Пять, – я была настроена решительно, и потому вынуждала Майлза идти на попятную.

– Ладно, две, – удрученно согласился девиант.

Самодовольно улыбнувшись, я повернулась к кофе-машине и погрузила кухню в агрессивный звук перемалывающихся зерен. Вскоре аромат кофе наполнил стены и мои легкие, давая хоть немного бодрости одним только запахом. Все эти действия сопровождались недовольным наблюдением Майлза.

Едва я хотела вернуться за стол, как заприметила то, что раньше было скрыто от глаз. Приподняв одну бровь, я удивленно посмотрела на машину.

– Тапки?

В кухне раздались шаркающие звуки, точно девиант попытался стыдливо спрятать нехарактерную для него обувь. Помнится, раньше Майлз предпочитал ходить босиком. Не думала, что чувствительность так сильно повлияет на его привычки.

– Холодно, – чуть обижено отозвался девиант, уставившись в вилку.

Пожав плечами, я уже собиралась направиться с отвоеванной кружкой кофе в подвал, как кадры на экране телевизора заставили меня встать в ступор. Ноги рефлекторно сделали несколько шагов вперед, чтобы получше прочитать новостные надписи на фоне горящего ночью дома.

– Майлз, – не глядя на девианта, позвала я машину.

Андроид не сразу понял, что меня ввергло в шок, однако стоило ему посмотреть на экран, как девиант вскочил со стула и, не отрывая встревоженного взора от телевизора, подошел ко мне.

– Это ведь дом Златко, верно? – хрипло произнес Майлз, хмуря брови.

– Посмотри на дату. Тот день, когда мы впервые включили RK800.

Дом горел ярким пламенем, несмотря на накрапывающий дождь. Съемка велась откуда-то сбоку, издалека, однако это давало шанс разглядеть огромное количество пожарных и людей-соседей в домашних одеждах. Рядом даже стояла полицейская машина. Закадровый голос, несмотря на точно такую же бегущую строку в красном окошке внизу экрана, оповестил о найденном забитом трупе хозяина дома.

– Пора валить из этого города, – сердито, но тихо подытожил Майлз, быстро направившись в свою комнату. Я сопроводила машину обеспокоенным взором до угла, после чего уселась за стол и продолжила смотреть новости в надежде услышать хоть что-то о несчастных созданиях, запертых в подвале. К сожалению или к счастью, об андроидах ничего не сказали. Возможно, они сбежали, а возможно, их сожженный пластик нашли, но ничего об этом говорить не стали.

Вскоре Майлз уже стоял в привычной для себя уличной одежде, разве что в этот раз сменив футболку теплой рубашкой с длинными руками. Мне хотелось подтрунить на тему ощущения тепла и холода, однако я не стала ничего говорить. Так и стояла в коридоре, наблюдая, как машина собирается перед зеркалом. Кружка кофе осталась на столе дожидаться своего часа.

– Меня не будет от силы пять часов, – Майлз вновь аккуратно убирал на этот раз мелированые волосы под кепку, окрашивая глаза в черный цвет. Таких моделей по городу в сопровождении людей ходило не меньше сотни, однако едва Майлз менял цвет глаз и волос – и его было сложно узнать среди толпы. Я блекло выглянула в гостиную, отмечая на часах в экране начало двенадцатого. – Постарайся не совершать необдуманных решений в виде третьей кружки кофе.

– Ну ты же ведешь себя, как беспечный болван, – я пожала плечами, намекая на излишнюю самоуверенность Майлза в отношении компромата. Девиант укоризненно посмотрел на меня искоса, но ничего не сказал. Я же, поняв как далеко заходит машина в своих планах, обеспокоено вздохнула. – Просто не лезь на рожон, я прошу тебя. Банки – это тебе не городские камеры. Если что заподозришь – сразу бросай дело и уходи.

– Не нервничай. А то и так сердце, как у старушки – не выдержит.

– У меня хотя бы сердце настоящее, а не искусственное.

– Зато мое сердце позволит прожить сто семьдесят лет, а ты и до семидесяти вряд ли доживешь.

Машина шутливо посмотрела на меня со стороны, облизнув губы. Он ожидал ответной шутки, ведь это настолько сильно въелось в наши привычки, что колкости перед выходом стали традицией. Но я не могла ему ответить. Встревоженно смотрела на него, жалобно сдвинув брови. Мой вид перепугал машину. Майлз повернулся ко мне всем телом, аккуратно взяв за плечо.

– Дженнифер, что с тобой?

Мне было страшно. Впервые за долгое время мне и вправду было страшно. Меня не пугали продавцы на черном рынке, что часто при шантаже целили в меня пистолет; не пугали проходящие мимо полицейские, которые вызывали рефлекторный дискомфорт из-за незаконной деятельности; не пугал охотник на девиантов в подвале, к тому я вообще питала смешанные чувства! Но постоянные стычки людей и машин, убийства на улицах, уже новый ходящий по земле Коннор, что пришел на замену лежащего в подвале RK800 – вот что меня пугало. Точнее, пугали постоянные одиночные вылазки Майлза, что стал роднее всех, кто раньше сопровождал меня по жизни.

Жалобно всхлипнув, я прижалась к ошарашенному девианту, обхватив его за спину. Майлз с несколько секунд стоял, раскинув руки в стороны, и только после того, как я прижалась еще сильнее – андроид, шурша курткой, опустил ладони на меня.

– Просто будь аккуратнее, ладно? – почти шепотом попросила я, зажмурив глаза. Может, я и была флегматиком, реагирующим на все по большей степени нейтрально, все же страх за друга был неотъемлемой частью нашей деятельности.

Это было даже странно. Произошедшее ночью никак не сказывалось на наших отношениях: мы по-прежнему просто старались заботиться друг о друге, поддерживая колкие дружественные отношения. Как много людей сохраняют такие связи после близости? Большинство из-за неловкости либо игнорируют друг друга, либо начинают неосознанно считать друг друга своей собственностью, разбрасываясь ревностью, претензиями в духе «ты не так на нее посмотрел/послушал/подышал». У нас такого нет. Меня это радует.

– Все будет в порядке, – взяв за плечи и заставив меня отстраниться, Майлз ободряюще посмотрел в каре-зеленые глаза. Я слабо улыбнулась, но на деле облегчения не почувствовала.

Меньше, чем через минуту девиант вышел из дома, я же брела в сторону подвала.

Коннор не ползал по полу, не пытался выбраться, не пытался даже встать, судя по тому, что белый перепачканный халат остался на нем лежать. Я заранее вытащила из шкафа в своей комнате новый медицинский костюм, и теперь, держа кружку в одной руке и открывая подвал другой с халатом на плече, спускалась вниз. Машина продолжала смотреть в потолок, однако едва я показалась в свете ламп – спешно повернулась ко мне. Судя по теплым глазам андроида, пареньку эта ночь далась тяжко.

– Доброе утро, миссис Харди, – учтиво отозвалась машина, хлопая своими ресницами. Несколько взъерошенных прядей на темечке и слегка вытянутый из отверстия в столе кабель говорили о том, что RK800 время зря не терял. Наверняка вертел периодически головой по сторонам, рассматривая кабинет в сотый раз.

– Доброе утро, Коннор. Я же просила не вертеть головой, – беззлобно произнесла я, зевая.

Кружка и халат отправлены на стол, я же не спеша принялась поправлять металлические тяжелые шнуры. Время от времени пальцы касались волос машины, и Коннор, ощущая эти прикосновения, хмурился, вздергивая уголки губ. Оно не удивительно: тактильный датчик, изъятый у YK500 и перестроенный мной, позволял испытывать ощущения бионической кожей, проводя симуляции физических чувств с помощью электрических разрядов. В ход шла не только сама кожа, но и якобы ее производные в виде волос. А вот сами механизмы ничего не испытывали, и это в какой-то степени хорошо. Не будет реальной боли, как у людей, в случае внутренних повреждений. Хотяистинно надеюсь, что этих повреждений никогда не будет.

Наконец, закончив работу, я убрала грязный халат с андроида, надела свой чистый и вернулась к кружке кофе. Очередной зевок не заставил долго себя ждать. Кое-как прикрывая рот, я разбудила ушедший в сон процессор под безучастным взором Коннора.

– Вы выглядите уставшей, – констатировал Коннор без какого-либо интереса. Скорее просто поставил факт недосыпа в моем организме.

– Да, есть такое. Всю ночь мучила бессонница.

«И имя этой бессонницы – Майлз», хотелось добавить мне, однако я себя сдержала. Не стоит RK800 знать таких подробностей. Я лишь блаженно прильнула к кружке, сонливыми глазами осматривая просыпающиеся экраны. Центральный монитор, подключившийся к андроиду (что тут же отозвался золотым диодом), запросил разрешение на продолжение диагностики, и я его с легкой руки отдала. Уверена, за ночь наверняка что-то набежало, и все же пусть работает. В конце концов, моя задача – найти нужные кодировки, а не лялякать с машиной о насущном. Хотя должна признаться, как раз с ней лялякать интересно.

– У вас все в порядке, миссис Харди?

Голос машины заставил меня поперхнуться кофе. Закашлявшись, я настороженно взглянула на Коннора, которого, впрочем, ничего не смущало. RK800 продолжал смотреть на меня снизу вверх, учтиво хлопая ресницами.

– А чего это тебя так волнует? – спокойно спросила я, едва сошли слезы от кашля.

– Учитывая, что вы занимаетесь моей диагностикой, не хотелось бы, чтобы вам стало плохо на рабочем месте.

Или просто ты начинаешь проявлять признаки девиации, мысленно подшутила я. Оставив замечание машины без внимания, я допила кофе и уселась в скрипнувшее кресло. RK800, не получив ответа, повернулся обратно к потолку. Диод его переливался голубым цветом.

– Как ты себя чувствуешь? – я медленно блуждала по уже выявленным за ночь результатам, не отмечая ничего особо интересного. Система адаптации к окружающим людям, реконструкция наиболее оптимальных действий. Анализ выявил несколько нарушений системы, включая ту самую злосчастную самодиагностику, которая вчера едва не отправила машину на тот свет. Открывать подробности выявленной проблемы я сразу не стала. Сейчас мне было интересно узнать, как повлияла способность ощущать на мышление машины.

Развернувшись полностью на стуле к андроиду, что смотрел в потолок, я сложила руки на груди. Девиация в условиях физических чувств дала интересный результат: Майлз решил пойти на столь ненавистное ему сближение из любопытства, при этом испытав психологическое удовольствие. Что же испытал Коннор – полноценный андроид, проведший целую ночь в одиночестве и в холодном подвале?

– Не могу точно знать. Моя система самодиагностики не работает…

– Я не об этом, – перебив начавшую отчет машину, я вызвала к себе недоуменное внимание Коннора. Андроид на столе повернул ко мне голову, вновь шурша кабелями по столу. – Подвал холодный. Ты не замерз?

На этот вопрос Коннор слегка вздернул уголок губ. В карих глазах словно промелькнуло нечто живое, теплое, но я поспешила списать это на «показалось». Коннор тем временем вернулся взором в потолок, оживленно начав рассуждать на тему новых возможностей восприятия:

– Я пробыл в состоянии тишины одиннадцать часов и двадцать три минуты. За это время мне удалось понять, что ко всему можно привыкнуть: к жесткости ткани, к холоду стола. Должен признаться, что это необычные ощущения, однако уверен, что при работе с расследованиями наверняка лишние возможности. Андроиды не должны чувствовать боли, тем более те модели, что вынуждены выполнять работу, способную причинить вред целостности.

Я сидела с потупленным взором и пыталась понять, что сейчас мне выдала машина. То ли это очередной отчет в духе «Киберлайф», то ли желание скрыть свои реальные мысли и ощущения за ворохом официальных речей. Тряхнув головой, я сощурилась и пристально посмотрела на машину.

– А ты можешь нормально выражаться, а не как типичный представитель риэлторской компании, что за славными речами пытается скрыть все гнилые косяки недвижимости?

В этот раз потуплено смотрел андроид. Его темные брови сдвинулись, глаза непонимающе сверлили во мне дырку. Да, мы точно друг друга не понимали. Тем не менее, Коннор все же разобрался в моих словах, выудив главную мысль: говорить проще, не приправляя фразы излишней эксцентричностью. Ведь все тот же Коннор, вернувшись взором в потолок, поспешно, но спокойно заговорил:

– Иными словами, эти ощущения для меня новы.

Довольно хмыкнув, я развернулась к столу и устало окинула взором все выпавшие результаты. Как много перспектив открывается с изучением этой системы. У меня так много работы впервые за долгое время, что я даже не знаю, за что браться! За починку системы диагностики? За попытки выудить у машины функции анализа биологических веществ и реконструкции событий? За продолжение поиска кодировки, что поможет нам с Майлзом проникнуть в систему ФБР без риска быть замеченными? Перспектив куча. Остается только обкусывать ручку и хмуриться от сваленной на головы лавины работы.

Взглянув на машину искоса, я прокрутила все его речи за это утро. Кажется, я знаю, чем сейчас займусь.

– Итак, – убрав ручку на стул, я снова повернулась к RK800, сцепила пальцы и сложила руки локтями на колени. Машина от моего серьезного тона внимательно повернулась ко мне головой. – У нас на сегодня целый ряд задач. Первое – настроить контроллер для тактильного датчика. Второе – починить твою систему самодиагностики повреждений. Третье – изучить твои функции и попытаться их скопировать. Для меня в приоритете стоит третье, но на данный момент меня больше волнует датчик, так как мой друг, способный ощущать боль, сейчас гуляет по улицам. Так что ответь мне, Шерлок. С чего нам лучше всего начать?

Коннор молчал, хмурясь с каждым словом все сильнее. Я утаила от машины желание забраться в правительственные кодировки, иначе точно встречу ярое сопротивление полноценного андроида, однако из хорошего настроения (спасибо кофе и дофаминам от поставщика Майлза) решила посоветоваться с тем, кто обладает психологическими базисами и способностью к просчету вариантов событий. Машина, однако, моего рвения не заценила. Коннор опасливо нахмурился, и его недоверие было понятно. Это все равно, что прийти к хирургу и сказать об острых болях в животе, при этом получив от врача ответ в виде: «я, короче, не знаю, что с тобой делать, так что сам выбирай способ лечения».

– Вы ведь назвали себя специалистом, верно? – учтиво осведомился Коннор, слегка приподняв голову над столом. Его подтянутый торс с имитацией рельефа мышц привлекал внимание, но все же ночь с умелой машиной в постели дала свои плоды – я больше не смотрела на прекрасного RK800 голодно, лишь позволяя себе исподтишка созерцать красивое тело. – Разве я могу решать за вас?

– Я просто хотела у тебя поинтересоваться, – я проигнорировала намек на мою не профессиональность, беспечно пожав плечами.

Андроид нахмурился, повернув голову обратно на стол. Его диод был голубым, однако перемигивался так, точно готов перенять золотой оттенок. Я так и не получила ответа, и потому решила заняться тем, что сейчас казалось мне наиболее важным: собрать контроллер для тактильного датчика и испытать его на RK800, дабы Майлз мог отключать и включать осязание в любое время, подобно дыханию.

Надев перчатки, я учтиво попросила разрешения у машины залезть в его грудную клетку для изъятия биокомпонента и чипа. Коннор был слегка удивлен моей просьбе дать добро. Слегка даже не то слово. Андроид хмурился, смотрел на меня, как на идиотку, то и дело, что подмечая мое странное поведение. Он машина, верно? Зачем спрашивать у него разрешение? Данный момент стал пиком для его психики. Доселе перемигивающийся диод на виске окрасился в желтый цвет. Это заставило меня сделать вывод, что у машины ранее никто и никогда не спрашивал разрешения вторгнуться в личное пространство. Оно и понятно. Ведь для большинства людей – особенно для инженеров и технологов «Киберлайф» – машины всего лишь набор программ. Ничем не отличаются от компьютера. Никто не спрашивает у компьютера прежде, чем запихнуть в его ячейку флэш-карту. У андроидов, по мнению людей, действует тот же принцип. Мне же, проникшейся к RK800, это вдруг стало значимым. Ну… в какой-то степени.

Выудив биокомпонент, я поспешно спрятала его в стерильный бокс. Чип, что должен помогать центральному процессору контролировать работу искусственного органа, так же был выужен из машины и теперь помещен под стеклянный купол на столе. Правый верхний монитор оповестил о подключении. Теперь мне оставалось лишь дособирать код и испытать на машине.

Время перевалило за двенадцать, когда я, перебрав тысячи кодировок и комбинаций, проведя транскрипцию и рекомбинацию составных элементов в полном молчании, наконец решила опробовать контроллер на Конноре. Чип вместе с биокомпонентом отправился в грудь машины. Должна была мысленно похвалить RK800: пока Майлз во время подобных процедур пялился на меня во все глаза от напряжения, тем самым нагнетая его еще больше, Коннор спокойно смотрел в потолок, не обращая внимания на манипуляции в своих системах. Меня это больше, чем устраивало. Ощущение чужих взглядов во время процедур воспринималось, как на экзамене – страшно ошибиться, пусть даже ты и знаешь, что делаешь все идеально.

Собранные в хвост волосы не мешали мне, однако приятно шуршали по белому халату, оттеняя шум старенького процессора. Вернув чип и биокомпонент обратно, я уже без опаски включала орган, без опаски смотрела на машину, чей диод горел желтым из-за перенастройки системы. Диагностика андроида закончилась еще до того, как я принялась работать с контроллером, так что теперь не стоило бояться за целостность полученных результатов.

– Ну-ка, попробуй отключить и включить, – не стягивая перчатки, я посмотрела на машину со всей суровостью, на которую была способна.

Коннор несколько секунд мигал желтым диодом, после чего слегка нахмурился. Еще через некоторое время машина утвердительно произнесла:

– Я ничего не чувствую. Думаю, это тот самый эффект, которого вы желали достигнуть.

– Что ж, тогда можно поставить очередную галочку в своем резюме и приступить к следующей задаче.

Словно бы в подтверждение своих слов, я оттянула резиновую перчатку на запястье и тут же ее отпустила. Хлопок резины отдался от кожи звонким шлепком. Коннор на это никак не среагировал. Обидно.

Решив устроить себе небольшой перекус, я без предупреждения вышла из подвала, оставив халат и перчатки на столе. Приготовленное на пару мясо было отправлено в желудок – Майлз постоянно пытается все делать на пару, надоел уже своими вечными придирками к моему здоровью – я наполнила вторую кружку кофе и попыталась дозвониться на девианта. Майлз не ответил – сбросил звонок. Я знаю, он не любит, когда я звоню. Предпочитает делать звонки сам, не отвлекаясь от работы… но вид горящего дома Златко до сих пор крутится у меня перед глазами, и потому я не могла найти себе место, блуждая от одного угла гостиной к другому. Телефонная линия была атакована уже в четвертый раз, однако девиант все так же сбрасывал. Уже представляю, как он меня там осыпает «комплиментами». Для пущей убедительности не хватает только начать…

– И-к.

…икать.

Схватившись за горло, я с ошарашенными глазами встала посреди гостиной. Телефон тут же был откинут на диван, в желудок отправлено сразу два бокала воды. Пусть лучше кофе остынет, чем я продолжу разрывать тишину в подвале своими неэтичными звуками.

Икота прекратилась только через десять минут. Едва организм пришел в норму, я привела себя в порядок – сделала умное лицо, зачесала волосы в нормальный хвост, взяла кружку кофе – и спустилась обратно в подвал. Коннор продолжал лежать на столе, бездумно глядя в потолок.

– Ну, что ж. Одна задача выполнена. Теперь займемся твоей самодиагностикой.

Коннор недоуменно посмотрел на меня снизу вверх. Что-то подсказывало, что именно я услышу в свой адрес, прихлебывая из кружки кофе с совершенно безучастным видом. Шум процессора продолжал нарушать тишину, при этом давая мне возможность не испытывать неловкость от молчания рядом с охотником.

– Разве сканирование моих функций не является вашим приоритетом? – с намеком осведомился RK800, вскинув брови. – Почему вы поступаетесь своими целями ради восстановления моих систем?

Знала бы я ответ на этот вопрос. Ах да, знаю. Потому что ты чертовски идеален, Коннор!

Так бы я ответила машине, если бы у меня не было мозгов. Однако хоть какая-то извилина все еще работала, и я, держа одной рукой кружку у рта, беспечно хмыкнула, как бы давая понять, что в моем поведении нет ничего необычного.

– Наверное, потому что вид сломанной машины вызывает у меня дискомфорт, – немного подумав, выпалила я без задней мысли. Задняя мысль тут же подоспела из уст сощуренного андроида.

– В таком случае, я удивлен, что до сих пор лишен конечностей.

– Я очень жалостливый человек, но далеко не дура, чтобы давать тебе возможность перемещаться. Тем более сейчас, будучи одна в доме.

– Девиант, которого вы скрываете, так часто покидает дом? – спокойно спросил Коннор.

Его обращение к Майлзу через использование слова «девиант» несколько напрягало. Я, видящая в нем друга и соратника, не могла воспринимать его, как отклонение. Ведь именно это и подразумевает слово «девиантный» – неправильный, ненормальный, неадекватный.

– Бывает иногда. Но тебя эта информация точно не касается.

Ответ Коннора удовлетворил. Охотник на девиантов вернулся взором к потолку, давая понять о потерянном интересе к вопросу. Я же, опустошив половину кружки и только теперь ощущая бодрость, уселась в кресло. Теперь моей работой являлось восстановление системы диагностики машины, повреждения которой выявились еще прошлым днем. Увы, работы было немного, но она была самой нудной – сбор разорванных цепей кодировок, характерных для…

Застыв перед зелеными кодами, я искоса глянула на машину, что недвижно смотрела вверх. Кодировка была не просто поломанной – она была разобранной на части, подверженной транскрипции собственной системой. Иными словами, никто не занимался разбором шифра. Программы машины самостоятельно принялись разворачивать коды для того, чтобы вновь перезаписать их и вернуть обратно. Такое происходило у многих встреченных мною девиантов, однако у большинства они все же собирались обратно, тем самым позволяя системе самодиагностики работать исправно. Но не на этот раз. Не у этой машины. И это было бы не так страшно, если бы не то, на что прямым текстом указывала разобранная и расставленная по полочками система кодировок.

Встряхнув мысли, я нахмурено сосредоточилась на сборе шифров обратно в рамки. Процесс был ручным, скучным, но понимание того, в чьей системе именно я проделываю эту работу, не давало мне по настоящему заскучать. Мысли и подозрения закрадывались в голову ежеминутно, как бы я не старалась отвлечься.

Процесс восстановления был не долгим. Двадцать минут на сборы системы, еще десять минут на перезапись протоколов. Время от времени диод Коннора переливался золотым цветом, что было хорошим признаком: машина фиксирует изменения в порушенной программе, спешно принимающей подобающий вид.

– Коннор, будь добр, – убедившись, что система цела и работает, я вежливо обратилась к машине, при этом не спуская взора с выведенных на экран процессов самодиагностики андроида. Показатели горели зеленым, давая понять, что система готова к работе, однако убедиться в этом можно было только одним путем. – Ответь, каков процентов тириума и какой шифр имеет тактильный датчик.

С несколько секунд хранилось молчание. Светодиод переливался желтым, нагоняя на меня тревогу перед возможностью неверно собранной системой, однако уже в следующее мгновение золотой цвет сменился голубым, сам же Коннор, бездумно глядя в потолок, выдал механичную информацию мягким голосом:

– Девяносто два процента. Тактильный датчик, изъятый из модели YK500 с номером «е5294».

Неверно собранная система кодировок самодиагностики не могла принести вреда машине, однако когда Коннор с точностью произнес данные, я буквально всем телом ощутила, как отпускает страх. Испарина на лбу исчезла, замершее сердце радостно вприпрыжку продолжило свою работу.

Что ж, на несколько проблем меньше. Осталось только разобрать оставшиеся результаты, попытавшись найти в них хоть какие-либо намеки на возможность выхода в систему ФБР. Ну или хотя бы полиции Детройта. Оттуда все равно можно забраться в правительственную сеть, ведь все системы правоохранительных органов взаимосвязаны.

– Миссис Харди, – андроид, не сводя взора с потолка, вырвал меня из раздумий. Я нехотя промычала, все еще оставаясь частью сознания в потоке собственных размышлений. – Я могу активировать нововведенный датчик?

В этот раз как на идиота пришлось смотреть мне. Датчик был установлен машине по ее же просьбе, а теперь андроид просит разрешения его вновь активировать. Какой послушный песик.

– Коннор, ты же сам просил его установить, – с легким намеком на абсурдность ситуации произнесла я. Андроид не выказывал никакой реакции, хлопая черными ресницами. – Ты можешь активировать его в любое время.

– Разве вы не собираетесь забрать контроллер для своего девианта? – машина недоуменно посмотрела мне в глаза, повернув голову.

Звук шкрябающего кабеля и слово «девиант» вызвали во мне скрытую бурю негодования. Сжимая несчастную ручку в руке, я развернула стул к RK800 и откинулась на спинку. Темно-синее платье с тремя пуговицами на бюсте слегка задралось вверх, из-за чего пришлось спешно поправить подол. Вряд ли Коннора заинтересуют женские ноги, однако что-то во мне не давало вести себя расковано в присутствии машины, обладающей завораживающим обликом шикарного мужчины.

– Моя задача не в создании чипа. Их у меня множество. Проблема состояла в кодировке. Так что нет. Я не собираюсь забирать у тебя контроллер.

– В таком случае с вашего позволения я активирую датчик, – Коннор чуть склонил голову, насколько позволяло горизонтальное положение.

– Сколько еще раз мне сказать, что тебе не нужно мое разрешение? – спокойное, несколько уставшее замечание сошло с моих губ, после чего я нахмурено застыла с уложенными на груди руками. Собственные слова заставили меня задуматься обо всех странностях, что всего за три дня скопились вокруг идеальной машины. Златко, желание Коннора ощутить прикосновения, его отчужденное отношение к миру после того, как расследование ускользнуло из его пальцев… а теперь еще и разобранные коды самодиагностики. Что-то в этом всем было неправильное. – Что, так понравилось ощущать окружающий мир?

Я не зря задала этот вопрос, намеренно ввергая RK800 в потребность разрешить сложный вопрос для своей системы. Заставила задаться темой своих ощущений. С одной стороны это как провокация, но с другой это могло мне дать хоть какое-то понимание относительно своих догадок, пока я не полезла в результаты диагностики окончательно.

Коннор нахмурился, слегка приоткрыв губы. Он не смотрел в мою сторону, не выражал каких-либо пугающих эмоциональных всплесков, но явно был обеспокоен этим вопросом. Пока я, зацепившись правой ногой за ножку стола, покачивалась на стуле из стороны в сторону, андроид лишь спустя половину минуты смог сообразить для себя ответ.

Именно. Для себя. Не для меня.

– Не могу с точностью ответить на этот вопрос. Однако склонен считать тактильные ощущения приятными, в какой-то степени даже успокаивающими.

– Успокаивающими? – я незначительно нахмурилась, пожав плечами. – Тебе есть о чем беспокоиться?

– Я нахожусь в подвале неизвестного мне дома в компании людей, занимающихся незаконной деятельностью. Мои системы лишены возможности выхода в единую сеть, центральный процессор подвергается принудительной диагностике, не говоря уже о некоторых изменениях в моей конструкции, – последние слова вызвали во мне улыбку. Я попыталась сдавить смешок, однако вышло плохо. Коннор, повернувшись ко мне головой с шуршанием кабеля по столу, пронзил меня суровым взором. – Да, миссис Харди. Мне есть о чем беспокоиться.

– Брось. Я вроде пока не причиняла тебе вред. Откуда такое отношение?

Коннор с легкой виной одарил меня взглядом искрящихся глаз, после чего отвернулся к потолку. Следующие его слова поставили точку в нашей милой беседе, заставив меня вернуться в работу.

– Я не выказывал вам негативного отношения, но и положительно пока не могу отозваться о вашей личности.

Да. Разговаривать мне перехотелось.

Многозначительно хмыкнув, я развернулась обратно к столу. Компьютер отображал все найденные кодировки и программы, которые можно было бы найти у данной машины. Большинство шифров было создано на основе предыдущих моделей, и потому большая часть из них была мне знакома. Уж сколько андроидов побывало на этом столе, в голове которых я ковырялась изо дня в день. Некоторые системы кодировок так сильно въелись в память, что я могла запросто собрать некоторые системы по просьбе любого инженера, при этом записывая коды с нуля и не используя подсказок. Потому сейчас я лениво листаю экран, просматриваю структуры, пытаюсь найти одну главную систему из всех, что может заинтересовать – систему кодировок доступа к базе ФБР.

На самом деле у Коннора очень много полезных способностей, вот только вопрос в том, как именно их скопировать. Рецепторы на его языке позволяют анализировать биологические жидкости, однако просто скопировать эту функцию не получится. Ведь это целый биокомпонент, который имеет свои механизмы. Одним кодом не отделаешься. Процесс воссоздания подобной системы займет не меньше, чем две недели. Майлз точно не обрадуется осознанию, что RK800 задержится у нас «в гостях».

Шмыгнув носом, я пропустила функцию и просмотрела следующие наиболее интересные результаты. Реконструкция событий по найденным уликам. Вот это уже интересно. Это уже можно будет скопировать прямо из головы, ведь никакие биокомпоненты здесь толком не используются. Не знаю, будет ли нам оно полезно, но почему-то уверена, что лучше эту функцию не упустить из вида.

Стены подвала разразились звуком сдавленного, сухого чиха. Почесав нос, я со слезящимися глазами вернулась к компьютеру. Коннор учтиво пожелал мне быть здоровой, и я даже благодарно ему улыбнулась. Улыбка сползла с лица быстро. В голове прокрутились недавние слова машины о моей положительности, и в ответ Коннор услышал только мычание.

Я шарилась по кодировкам, открывала системы и буквально в наглую, без какого-либо разрешения Коннора, копировала все, что казалось полезным. Этот процесс мог быть длительным, и все, что нарушало тишину в подвале – скрип стула под моим весом, звук процессора и редкие шкрябания кабеля по столу. В какой-то момент я уже хотела в очередной раз подать голос, дабы напомнить Коннору о стоимости кабелей, как тут же замерла с открытым ртом. Компьютер в данный момент мне стал куда интереснее.

Перед глазами был всего один небольшой код. Незначительная деталь в огромной структуре центрального процессора, чьи символы все без исключений горели зеленым цветом. Зеленый цвет в процессе диагностики указывает на стабильность и целостность, но вот незадача: этот код не должен гореть зеленым. Этот код в случае своего наличия должен гореть ярким красным цветом.

– Какого черта… – прохрипела я сама себе, напрочь забыв о машине на столе.

– Что-то не так? – послышался безучастный голос рядом, который тут же был проигнорирован. Ведь я, хмурясь и бешено мечась взглядом по застывшему экрану, пыталась сложить разбитые фрагменты логической цепочки воедино.

Сделав скриншот экрана, я отправила изображение на соседний монитор. Сколько прошло времени с того момента, как я замерла в кресле, тупо пялясь на зеленый шестизначный код? Раз за разом напоминала себе о том, что до Коннора на хирургическом столе не было ни одного полноценного андроида – все машины были девиантами, и каждая такая машина имела этот же код. Те же шесть знаков. Красным цветом.

Нервно прикусив губу, я приблизила изображение на мониторе, дабы рассмотреть участок поближе. Может, я что-то упускаю? Может, вместо одного символа из-за усталости вижу другой? А может, у меня просто галлюцинации? Что бы я ни делала, как бы ни вертела картинку, как бы ни копировала код с экрана диагностики и ни переписывала его на другом мониторе в отдельном файле. Он был неизменен. Все такой же зеленый, из тех же символов. Лишь спустя десять минут бессмысленного тыркания несчастных знаков, я, ничего не понимая и нервно натирая виски, откинулась на спинку кресла. Сотни мыслей метались в голове, ни одна из них не желала быть уложенной в одну крупную систему из логики. Оставалось лишь выдвигать предположения, чем я и занялась, не спуская глаз с несчастной кодировки на скриншоте.

Итак, RK800 является самым передовым прототипом, идеальным созданием с точки зрения компьютерной инженерии. Существо, чье предназначение кроется в раскрытии преступлений, отлове девиантных моделей, безропотной службе человеку. Андроид сконструирован на основе самых последних технологий, его система априори должна быть идеальной! Однако перед глазами мелькает кодировка зеленого цвета, который означает, что шифр является заводским. То, что приобретается машинами в процессе существования, у этого парня уже заложено с самого начала. На кой черт, спрашивается, подобное творить с тем, кто должен ловить девиантов? И, главное, как давно этот код сказывается на его работе?

Опасливо покосившись на машину, я облизнула пересохшие от волнения губы. Разговоры с Коннором не представлялись для меня чем-то тяжелым и информированным, однако все же первые звоночки в его мышлении проскакивали с самого начала. Только сейчас я начинаю понимать, что с андроидом все не просто: решение Коннора в одиночку пойти к Златко, мимолетное переживание относительно утерянного расследования, просьба установить тактильный датчик. Все это копилось, сваливалось на голову, точно лавина. Однако прежде, чем окончательно сделать вывод, мне требовалось убедиться в самом последнем, что так часто меняется у андроидов впоследствии отклонений.

Межличностные отношения.

Взяв кружку уже остывшего кофе, я беспечно развернулась к Коннору и с не менее беспечным видом прильнула к напитку. Пить однако я не собиралась, скорее делала безучастный, скучающий вид.

– Кажется, ты говорил, что у тебя был напарник, – я нарочно использовала слово «был» с целью пронаблюдать, среагирует ли андроид. RK800 все так же смотрел вверх, изредка хлопая черными ресницами. Изменений в нем не наблюдалось – как лежал камнем на столе, так и лежит. – Как его… лейтенант Эндрюс.

– Лейтенант Андерсон, – поправил Коннор, не удостоив меня и взором.

– Точно! Можешь мне что-нибудь о нем рассказать?

Холодный кофе не отправлялось в горло, я тоскливо покачивалась на стуле, сонными глазами глядя на машину. Коннор повернул ко мне голову настолько сильно, чтобы можно было взглянуть искоса. Взгляд его при этом был достаточно не доверительный.

– Зачем вам это?

Пожав плечами, я как бы показала: «мне скучно, развлеки меня». Андроид понял мое выражение лица правильно. После нескольких секунд молчания Коннор сжал губы и отвернулся к потолку. Отказывать однако в общении он не стал, чем сильно сыграл мне на руку в моем маленьком исследовательском эксперименте над его психикой.

– Что именно вы хотите знать? – спокойно, но с намеком на негодование произнес Коннор. Голос его звучал так странно, как будто я спросила не о личности напарника, а о том, как часто этот самый напарник ходит в туалет.

– Не знаю, – в который раз пожав плечами, я постаралась расслабиться и откинуться на спинку как можно сильнее, игнорируя внутреннее напряжение от вскрывающихся фактов. Сделать это оказалось не сложно. Спасибо флегматичному нраву пофигиста. – В зависимости от того, что именно ты можешь о нем знать.

Коннор задумался. Его брови сдвинулись вместе, словно бы машина и сама задавалась этим вопросом в последние несколько дней. Я старалась не торопить RK800, хоть на деле язык чесался это сделать. Любое неловкое слово или движение может привести к отчуждению со стороны охотника, ведь не зря он недавно заметил, что ему есть о чем беспокоиться. Незнакомые стены, незнакомые люди, кабели в затылке… я бы на его месте не то, что язык не стала развязывать, я бы даже глаза не стала открывать.

– Хэнк Андерсон родился шестого сентября в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. На данный момент ему пятьдесят три года. С отличием окончил полицейскую академию, в сорок три года получил звание лейтенанта, – Коннор смотрел в потолок и говорил самым обычным, механичным голосом. Таким, как обычно дикторы на телевиденье новости с экрана читают. Идеальная машина, идеальная интонация, идеальное исполнение просьбы. Мне это не нравилось. Даже не потому, что Коннор показывал себя совершенным андроидом, а из-за того, что именно он рассказывал о своем напарнике. Стул скрипеть перестал, я перестала двигаться, ошарашенно глядя на RK800. – Рост сто восемьдесят девять сантиметров, вес девяносто пять килограмм. Глаза светло серые…

– Так, стоять! – опустив голову и подняв одну руку вверх, я заставила машину замолчать. Коннор смотрел на меня ничего непонимающим взором.

Прошло не меньше половины минуты прежде, чем я смогла овладеть собственным языком. Облизнув уголок губ, я подняла на Коннора опешивший взор.

– Это было ужасно, – карие глаза андроида блеснули недоумением. Он даже приподнялся на несколько сантиметров над столом, явно не понимая ноток отвращения в моем голосе. – Ты как психопат-социофоб, который описывает свою жертву.

– Вы же сами просили рассказать о нем, – Коннор путался еще сильнее, вместе с этим сильнее щурились и его глаза.

– Да, но не так, чтобы это звучало, как история болезни «пациента» из морга! Можно же рассказать что-то более человечное, не такое маньячное. Например, как вы познакомились? Каким было ваше первое дело, как он воспринял тебя, когда узнал, что ты будешь его напарником?

Каждое мое слово вносило все больше противоречий в мышлении андроида. В какой-то степени именно это я и преследовала, однако рассказанная Коннором характеристика на напарника напрочь заставила меня забыть о первостепенной цели. Вроде спросила о личности живого человека, а в реальности и впрямь показалось, будто прослушала анамнез трупа в холодильнике. От этих маньячных данных аж передернуло.

Почувствовав свору мурашек, я с сомнением посмотрела на остывший кофе. Кружка отправилась обратно на стол.

– В «Киберлайф» поступило сообщение об убийстве человека одним из андроидов. Организация направила меня в полицейский участок для технологической помощи к закрепленному к делу детективу, однако лейтенанта не оказалось в департаменте. Мне подсказали, что лейтенанта Андерсона можно найти в баре. Пришлось обойти пять заведений прежде, чем я смог найти его.

Увлекательные истории обязались быть и впрямь увлекательными. Забыв про недавние маньячные данные, я подмяла ноги под себя, от чего стул протяжно заныл. Сам Коннор, полностью поглощенный своими воспоминаниями, не реагировал ни на мои движения, ни на звуки.

– Должен сказать, что лейтенант Андерсон имеет особое пристрастие к алкоголю, но полное отчуждение к андроидам, – Коннор смотрел в потолок, я же, вслушиваясь в каждое его слово, каждый тон, каждое возможное изменение в голосе, старалась не нарушать монолог. Увы, но контролировать себя было сложно. Настолько приятен и мягок его голос, что со временем мною даже была забыта скрытая цель всей этой беседы. – Он отказывался сотрудничать и покидать бар. Однако мне удалось убедить детектива последовать на место преступления.

– Как ты заставил его пойти с тобой? – этот вопрос напрашивался сам собой. Пересохшие губы потребовали жидкости, и я спешно взяла отставленную кружку в желании сделать холодный глоток.

– Я заплатил за его выпивку.

Едва слова были озвучены, как кофе отправилось не в то горло. Сдавленные смешки смешивались с желанием откашляться, и все это стало причиной странных, неестественных звуков. Коннор ожидал такой реакции. Он по-прежнему смотрел вверх, однако уголок его губ вздернулся, точно он и сам понимал, насколько забавна ситуация с алкоголем.

– А ты жжешь. Я бы не додумалась до такого, – прокашлявшись, из-за чего залилась краской и слезами, я хрипло обратилась к машине и убрала чертову кружку на стол. Даже обидно получить разрешение выпить два бокала кофе, но совладать только с полтора. – Одно могу сказать точно. Если тебя заставят вести кружок анонимных алкоголиков, то психотерапевт из тебя будет плохой.

Андроид слегка улыбнулся, и я от его беспечного, теплого вида едва не забыла, как дышать. Мужская грудь размеренно поднималась, сама машина продолжала смотреть вверх. Несколько прядей из его прически снова выбилось, мне так хотелось протянуть руки и убрать их обратно, но вместо этого я пропершила горло и постаралась отвлечься на чем-нибудь другом.

– У лейтенанта есть какие-нибудь интересы? Хобби или еще чего.

– У лейтенанта Андерсона есть собака, – Коннор повернулся ко мне головой, и в его сочного шоколадного оттенка глазах я увидела заинтересованную искру. Это напомнило мне о моей цели, что в свою очередь заставило сконцентрировать внимание не на словах, а на тоне RK800. Он-то как раз был теплым, живым. – Зовут Сумо. Правда, я так и не успел с ней познакомиться. Еще лейтенант любит тяжелую музыку. Я обнаружил в его плеере произведения группы «Рыцари черной смерти».

– Да твой лейтенант прямо целый сборник клише и стереотипов, – загибая пальцы, я начала перечислять все то, что мне показалось забавным. Коннор наблюдал за этим действом. – Первое: агрессивный человек, имеющий стереотипы в отношении машин. Второе: мужчина зрелых лет, что раньше был хорошим работником, но на данный момент имеет зависимость от алкоголя. Третье: он слушает тяжелый металл. Может, его еще и на работе держат по причине прошлых достижений?

– Забавно, ведь капитан, оповещая лейтенанта обо мне, назвал книгу дисциплинарных взысканий лейтенанта Андерсона «гребаным романом», – как бы между делом произнес андроид. Грубость слов его не смутила. По-видимому, он и впрямь цитировал.

Чуть посмеявшись, я потерла переносицу. И впрямь необычный человек. Не удивительно, откуда у Коннора в голосе столько тепла. Помолчав еще с минуту, я неосознанно начала изучать свои руки взглядом. RK800 продолжал лежать на столе, глядя строго перед собой.

– Жалеешь? – мой тихий, вкрадчивый голос заставил машину нахмуриться. Андроид посмотрел на меня, как бы задавая вопрос без слов. – О том, что не успел узнать напарника получше.

Диод Коннора был скрыт от прямого взгляда, ведь андроид еще сильнее повернулся ко мне головой, стараясь найти в моих глазах причину столь странного вопроса. Но мне и не нужно было смотреть на его висок. Металлическая поверхность стола отражала желтые лучи. Это означало одно: я достигла цели. Я увидела в машине то, что позволило сделать окончательные выводы.

– Обидно, что я лишен возможности изучить столь неординарную личность поглубже, – отозвался Коннор, вновь спрятав свои истинные мысли за официальной мишурой послушной машины. Увы, теперь меня не взять такими речами. – Миссис Харди, вы позволите вопрос?

Опустив ноги на пол и зашурша уггами по бетону, я устало размяла шею пальцами. Усталость от открывшейся правды навалилась разом. Даже если я выпью эту сраную кружку кофе и пойду за третьей – не поможет. В голове вертелись тысячи мыслей, я не знала, что с ними делать, как поступить правильно. Продолжить сканирование, игнорируя увиденное в заводских кодировках машины? Или же попробовать разобраться во всей это бредятине, связанной с наличием у RK800 совершенного чуждого для его прототипа и функционала кода?

Кивнув машине головой в знак согласия, я встала с кресла и сделала несколько рейдов вокруг стола. Затекшие мышцы протяжно ныли, туман в голове от навалившегося потока информации не давал мне приступить к дальнейшей работе. Еще и бессонная ночь сказывается…

– Почему вам интересны мои отношения с лейтенантом Андерсоном?

Озвученный вопрос заставил меня застыть на месте с приподнятой ногой. Я обхватывала себя за плечи, старалась сложить все фрагменты в один паззл, но получалось очень плохо. Все вроде бы должно быть так просто: возьми нужное в системе, почисти память и отправь машину куда глаза глядят. И если раньше мне мешал это сделать только безупречный облик мужчины, что вызывает трепет в груди, то теперь к этому подсоединился еще и удивительный внутренний мир центрального процессора.

И что мне ему ответить? Что у меня есть подозрения на тему истинных целей тех, кто его создал? Что я прихожу одновременно в восторг и страх от его информационной базы? Что в голове у него развивается целый мир, а он об этом еще даже не знает?

Устало вздохнув, я подошла к наблюдающему за мной Коннору, уложила ладони на стол рядом с его плечом и слегка нависла над ним. Мне хотелось сказать ему, как он прекрасен, как много противоречий вызывает во мне, как сильно хочется убрать пряди волос на макушке обратно в прическу. Однако вместо этого я, держа каменное выражение лица, вкрадчиво начала свои разъяснения.

– Твоя самодиагностика не была повреждена, Коннор. Она была в разобранном состоянии, – я старалась говорить тактично, спокойно, слегка кивала головой, заставляя волосы в хвосте спадать с плеча. Им оставалось всего несколько сантиметров до оголенного торса RK800, однако даже если бы он и ощущал их касание – вряд ли бы смог сменить нарастающее чувство тревоги на своем лице на что-либо другое. – Ты знаешь, в какой ситуации система самодиагностики самостоятельно проводит транскрипцию кодировок?

Коннор нахмурился, слегка приоткрыв губы. Такие полные и красивые, с мельчайшими трещинками. В воспоминаниях тут же возникло тактильное ощущение от прикосновения большого пальца к мужским губам. Хотелось бы мне попробовать их на тепло.

Сглотнув комок в горле, я поджала губы и отвернулась в сторону. Видеть не хочу то, что вот-вот начнет мелькать в его глазах. Продолжать было сложно, хоть голос мой и не дрожал. Скорее, сложно было ввергать машину в сомнения, в которых я сама уже витаю несколько часов.

– Когда программа самодиагностики сталкивается с перегревом, эта же программа испытывает потребность в балансировке работы кодировок, – вернувшись взором к Коннору, я не нарочно приглушила голос. RK800 смотрел на меня снизу вверх нахмурено, испуганно перебегая взглядом по каре-зеленым глазам. – Коды раскрываются, перезаписываются и вновь собираются в одну цепь, позволяя программе самодиагностики проводить сканирование поврежденных биокомпонентов.

– Я не понимаю, к чему вы ведете, – так же приглушенно отозвался Коннор.

Я с некоторое время молчала. Тепло улыбалась, глядя ему в глаза, как бы давая понять: «все нормально, парень, все будет хорошо».

– Проблема в том, что у обычных андроидов самодиагностика не вызывает потребность в расшифровке и сборке системы кодировок. Потому что такую потребность вызывает только сильное эмоциональное потрясение. Как правило, негативное.

Молчание вокруг нас воцарилось так резко, что можно было услышать мое слегка учащенное сердцебиение. Я не волновалась, не находилась в возбужденном состоянии, несмотря на то, что меня от андроида разделяло меньше, чем половина метра. Однако Майлз заметил верно – порой аритмия сменялась тахикардией, и это приводило к повышенному давлению. Сейчас же я чувствовала себя относительно хорошо и спокойно, всматриваясь в ошарашенные карие глаза машины. Такие глубокие и насыщенные, как кружка горячего шоколада в зимний вечер. Я в наглую рассматривала его родинки на скулах, вздрагивала ресницами, успокаивающе улыбалась. Знаю, это не поможет. Но мне бы и самой справиться с теми противоречиями, что теперь наполняют голову.

– Ты ведь мне не договариваешь, верно? – тактично спросила я, отмечая желтый диод на виске.

Коннор молчал. Не просто молчал. Он вновь смотрел в потолок, ничего не выражая своим идеальным лицом с изящными изгибами скул.

– Как знаешь.

Отвернувшись от стола, я водрузилась в кресло и, опасливо глянув на скриншот с кодом, постаралась углубиться в работу. Ее у меня еще предстояло много. И все же как бы ни пыталась начать искать нужные мне кодировки, все равно возвращалась мыслями к произошедшему.

Это правда. Программа самодиагностики является исправной у каждого «полноценного» андроида. Ей не нужно в случае повреждения налаживать свою стабильность, ведь она и так стабильна. Однако сильные эмоциональные срывы вкупе с повреждениями ведут к перегреву процессора из-за противоречивости команд. В результате программа «раскручивается», разбирает коды на составные части и собирается обратно. Процесс требует энергии и времени, но зато после перестроившаясясистема может продолжать функционировать во благо механизмов. Но у Коннора она не собралась обратно. Она осталась в раскрученном состоянии. Что же такого случилось в доме Златко, что вынудило программу прибегнуть к балансировке?..

Закрыв глаза, я отмела все посторонние мысли в сторону. Майлз был прав. Я слишком много уделяю времени тому, что никак не связано с моей основной задачей. В конце концов, Коннор – всего лишь детектив-верный-песик-серьезная-булка на службе у «Киберлайф», и уж точно не стоит углубляться во все дебри его психики и истории. Сколько раз корила себя за это, сколько раз избегала ситуации, при которой начну испытывать сострадание к лежащему на столе! И вот опять! Молодец, Джен! Как обычно суешь свой нос куда не надо, а потом удивляешься, почему все коту под хвост летит!

Встряска головой помогла. Воспоминание об утреннем разговоре с девиантом подействовало как антибиотик наряду с доставщиком чувства вины. Майлз из кожи вон лезет, выполняя свою работу идеально, а я всякой дурью маюсь. Наконец, после нескольких минут самобичеваний, я уже уверено вернулась к оставшимся результатам диагностики. Остальные файлы, ячейки и коды не вызывали у меня каких-либо подозрений. Я бездумно листала экран, изредка что-то кидая на отдельный монитор с целью сохранить «на всякий случай». Коннор больше не разговаривал. Желтый диод сменился голубым, машина бездвижно смотрела в потолок, глубоко уйдя в себя. На долю минуты я пожалела о затеянной провокации андроида, однако в то же мгновение мысленно себя обругала и снова вернулась к экранам. Помни, Джен. Никакого сострадания, никакой жалости. Никакой привязанности.

Спустя десять минут блужданий, я, наконец, добралась до самых интересных мне файлов – скрытых. Как правило, у каждого андроида в ряде кодировок и системных ячеек есть одно пустое место, которое диагностикой обозначается, как заполненное. Это как скрытая папка на персональном компьютере. Ты ее не видишь, а она, хитрая, видит тебя. Разве что разница состоит в том, что папку на рабочем столе компьютера можно просто выделить, тем самым выдав ее присутствие. Ячейку со скрытыми файлами в системе центрального процессора андроида так просто не откроешь – ее приходится взламывать.

На самом деле скрытые ячейки у андроидов создаются для самой разной, как по мне, фигни. Директора «Киберлайф» не согласились бы, ведь именно в этой ячейке хранятся своды регламентов и личной информации компании, которыми по мнению руководства должен обладать каждый робот. У некоторых моделей – в частности медицинского и правоохранительного назначения – эти ячейки заполнятся кодами, помогающими соединяться с контактной техникой тех учреждений, в которых андроиды находятся. Те же скрытые полицейские частоты, та же линия вызова неотложной помощи и т.д. Однако я, как типичный инженер-кодировщик, никогда не понимала смысла в потребности защитить эти ячейки у тех моделей, что никак с медициной и правоохранительными органами не были связаны. Например, зачем скрывать регламент компании в заблокированной ячейке у модели PL600? Как будто какому-то придурку вздумается залезать в голову домашнего помощника, чтобы посмотреть, нет ли у того каких секретных документов.

Рано или поздно этим решением компания выкопает себе яму. В какой-то степени уже выкопала. Еще во времена моей работы произошел случай, который по сей день вносит «веселье» в жизнь «Киберлайф» при помощи слухов. Один богатенький, но диванный хакер приобрел себе сексуального партнера. Парень решил залезть в процессор андроида самостоятельно, и конечно же найденная скрытая ячейка ему показалась подозрительной. Как бы покупатель не тыркался взломать блок с файлами, ни черта не получалось. Это была одна из первых ступеней к нынешней ситуации, при которой в журналах рассуждают о возможном шпионаже «Киберлайф» за своими покупателями через машины. И это вполне себе здравая, логичная мысль, мол, зачем андроиду скрытые файлы? Значит, что там наверняка что-то этакое хранит!

Как уже было сказано, вскрыть ячейку не так просто. Обычно я не занимаюсь такой процедурой, ведь у большинства машин ее содержимое одинаковое, однако Коннор не просто машина. Это детектив с возможным доступом в систему ФБР, и именно этот доступ я поставила себе в целях найти.

Запустив программу вскрытия сразу трех скрытых ячеек, я решила немного размяться. Процесс может занять до тридцати минут, и потому, ничего не сказав RK800, я, не снимая халата, поднялась на первый этаж. Часы пробили три часа вечера, но Майлза все нет. Это начинало напрягать.

Вымыв бокал из-под кофе, я навела себе черный чай и, прихватив телефон, спустилась обратно. Температура ощутимо разнилась: на первом этаже в халате даже становилось жарковато, в то время как в подвале мне хотелось кутаться в него сильнее. Хотя возможно это был результат легкой тахикардии, вынуждающую тело знобить. Белая кружка чая отправилась на пустой металлический стол, я же, остановившись у края стола Коннора, принялась звонить девианту. В этот раз гудки сменились голосом почти сразу.

– Господи, какого черта ты не отвечаешь?! – с души как будто камень свалился, настолько сильно меня трясло от понимания, что могло что-то случиться. Пылающий дом Златко до сих пор мелькает в воспоминаниях. – Я здесь с ума схожу!

– Позволь напомнить, что я вообще-то делом занят, – отозвался Майлз искаженным радио-волнами голосом. – Знаешь ли, сложно взламывать систему банка, при этом отвлекаясь на гудки в голове.

– Ну, простите, что я так за вас волнуюсь, – беззлобно отозвалась я. – Долго ты еще будешь блуждать?

– Не знаю, может, часа два. Хочу… доделать все до конца. Как твой андроид? Ты ему там еще ноги не приделала?

Я почувствовала, как быстро Майлз поспешил сменить тему, соскочив со времени на Коннора. На мгновение мне показалось это странным, однако я не стала придавать этому значение. Лишь почесала уггой правую ногу, отдергивая свободной рукой платье.

– Нет, не приделала. Но если тебя так долго не будет дома, то я от одиночества и до этого дойду.

– Хорошо, хорошо… не нервничай.

Майлз о чем-то говорил. Я безмолвно кивала в ответ, иногда мычала, просто пропускала его слова мимо себя, даже не вслушивалась. Перспектива приделать ноги Коннору и дать ему возможность передвигаться соблазняла, но все-таки я не такая идиотка, чтобы позволить охотнику на девиантов ходить по моему дому. Или все-таки такая?

– Миссис Харди…

Голос Коннора прозвучал как-то обеспокоенно, но я не сразу среагировала. Все так же размышляла о своей сумасбродности, так же кивала на что-то говорящего Майлза, словно бы тот мог видеть. В какой-то момент на том конце линии воцарилось молчание. Девиант, почуяв, что его не слушают, раздраженно буркнул:

– Ты там что, уже померла? Говорил же, что две кружки много.

– Миссис Харди, – уже уверенней повторил Коннор, спиной к которому я была повернута.

– Ты такая душка, – шикнула я на девианта, понимая, что и впрямь не могу включиться в его болтовню. Ведь целью моего звонка было убедиться в целостности Майлза, а не в беседах о насущном. – Твои шутки на тему смерти иногда неуместны.

– Хорошо. Могу шутить о чем-нибудь другом. Например, на тему твоего возраста. Четвертый десяток, Дженнифер, как быстро летит время…

– Дженнифер!

Подпрыгнув от прозвучавшего за спиной голоса, я едва не выронила телефон. Коннор смотрел ровно перед собой, хмуря брови и испуганно перебегая по потолку взором. Я продолжала пялиться на него из-за плеча, не в силах что-то сказать.

– Что-то не так, – хрипло произнес андроид. Его диод перемигивался желтым.

Телефон отправился в карман халата в ту же секунду – я даже не удосужилась попрощаться с другом. Не сводя встревоженного взора с диода машины, я подошла к компьютеру. Как же мне повезло, что я не осталась на первом этаже.

Не найдя на экране взлома чего-то опасного, я повернулась к андроиду.

– Коннор, что слу…

Писк процессора пронзил тишину. Цикличные звуки повторялись и повторялись, они не были громкими, скорее даже тихими, однако этот писк заставлял мою душу спускаться в пятки. Бегунок взлома достиг края, однако в правом верхнем углу экрана появился отсчет.

– Черт! – выругавшись, я с силой отпихнула компьютерный стул. Мебель на колесиках откатилась к дальней стене, с грохотом в нее впечатавшись.

Писк не прекращался. Кажется, под этот писк подстраивалась и моя тахикардия. Абсолютно забыв все на свете, я на автомате в темпе чечетки набирала коды в запрограммной строке. Каждая отбиваемая секунда на часах в отчете приближала нас обоих к катастрофе: либо андроид сгорит к чертям собачьим, либо в лучшем случае отключится и никогда больше не сможет хлопать глазами.

– Даже не вздумай! – орала я, как бешенная, отбивая все больше танцев на сенсорной клавиатуре. Краем глаза я видела, как Коннор дергает головой, как хмурится и порывисто моргает, даже представить не могу, что он сейчас чувствует, видя отчет своих последних секунд! А их осталось не больше тридцати. – Твою мать!

Наконец, бросив безуспешные попытки остановить самоуничтожение вручную, я вырвала ящик из компьютерного стола и тут же опрокинула все содержимое на пол. Ежесекундный писк процессора перебивал звуки падающих ручек, черных кабелей, карандашей. Я шарилась руками во всем этом хламе, пыталась найти единственную вещь, что сейчас может стать ключом к деактивации программы самоуничтожения. Уже хотела начать реветь, когда вдруг заприметила маленькую серебряную флэш-карту у ножки хирургического стола. Победный клич «Есть!» отразился от стен, и карта поспешно отправилась в гнездо процессора. Оставалось надеяться, что вирус поможет.

– Ну же, давай!

Я говорила сама с собой. Коннор не мог отвечать. Он уже видел одиннадцать секунд перед своими быстро моргающими глазами, и я даже удивилась, как он еще не вскочил со стола при таком раскладе. Последние щелчки по клавиатуре направили вирус из карты в нужное русло, и выпавший вверху экрана бегунок оповестил о начале поиска скрытой ловушки в данной ячейке.

Девять секунд…

Бегунок бежал стремительно, но все никак не мог найти нужный вредоносный файл.

Семь секунд…

Я мяла руки, переминалась с ноги на ногу, даже ощутила, как слезятся глаза, однако бегунок все не мог добраться до конца. Он на мгновение застрял в сантиметре от края, наводя меня на мысль о срочном порядке сменить технику.

Пять секунд…

Коннор все моргал, и моргал, прерывисто дышал, и мне так хотелось умолять его потерпеть еще немного. Но ведь это не живой организм, что может бороться с болью или болезнью. Его секунды отсчитывались безвозвратно, красный диод мигал так яростно, и сколько бы машин не побывало на этом столе, только в этот раз красный диод вызвал у меня реальный страх. Бегунок дернулся и достиг края.

Две секунды…

Отчет замер. Писк утих. Как только часы пропали, а экран открыл передо мной все взломанные файлы из ячейки, я тут же подлетела к столу и с силой провернула кабель, вытаскивая его из центрального процессора. Послышался легкий скрежет как при звуке рвущейся ткани, но я не обращала внимание на такие мелочи. Едва кабель освободил машину из плена, как Коннор, прерывисто дыша и все так же сияя красным диодом, резко сел.

Кабель с гулким стуком повалился на пол. Руки тряслись, вместе с ними тряслось и сердце. В подвале резко воцарилась тишина, сбиваемая разве что биением встревоженных вен в моих висках. Андроид продолжал сидеть в вертикальном положении, испуганно глядя на сталь хирургического стола. Компьютер, получив сигнал о прерванном контакте, тут же спрятал все кодировки и файлы, вскрытие которых едва не стало летальным для машины.

– Что… – дрожащий, приглушенный голос Коннора вырвал меня из ступора. Мое тело потряхивало то ли от пережитого испуга перед отключением RK800, то ли от страха, что андроид вот так спокойно сидит, возвышаясь надо мной почти на полголовы. Но Коннору точно было не до попыток сбежать или причинить мне боль. Его, как и меня, била мелкая дрожь. – Что это было…

В его вопросе скорее слышалось не «что это было», а «почему это произошло». Злополучный день, когда Майлз так же ощутил приступ скорого самоуничтожения из-за неверной кодировки тактильного биокомпонента, был первым случаем в моей жизни по деактивации программы самозащиты. Но благо времени тогда было намного больше: программа определила пять минут до самоуничтожения, и девиант, испугавшись не так сильно, лишь суетливо наблюдал за тем, как я справляюсь с проблемой. Я справилась, спустя три минуты. И это дало мне какой-никакой опыт, позволивший не дать отключиться Коннору за тридцать секунд.

Облизнув губы и сделав один шаг от стола Коннора, я настороженно, точно как на мертвого опасного хищника, посмотрела на процессор.

– Какая-то скрытая ловушка, – собственный голос охрип, настолько сильно я испугалась и продолжаю бояться. – Раньше не встречала такой. Моя вина.

RK800 молчал, дыша размерено и спокойно. Он все так же смотрел в стол жалобными глазами, диод продолжал мигать красным цветом. Температура подвала вдруг понизилась на несколько градусов вниз, словно бы едва не состоявшаяся смерть решила выйти на улицу покурить, оставив после себя могильный шлейф.

– Оставалось всего две секунды… – бывший мягкий голос стал приглушенным, обреченным. Не таким я хотела его слышать.

Мне хотелось стоять, не двигаясь, сутки, нет, месяц, нет, вечность! До того мне было страшно и нежелательно привлекать к себе внимание встревоженной машины, что я просто держала руки по швам и испугано покрывалась испариной, не сводя взора с возвышающегося андроида. Затылок с густыми волосами давно вернулся на прежнее место, словно бы и не торчали никакие кабели из его головы. Разве что пряди по-прежнему были взъерошенными, но я более не желала тянуть к ним руки.

Приподняв ладони на уровень груди, я с опаской сделала один шаг вперед. Коннор не реагировал.

– Все закончилось. У нас все хорошо, – произнеся это утверждение, я сделала еще один шаг к столу, искоса глядя на машину. Кажется, ему было абсолютно все равно, что я нахожусь ближе, чем на полуметр. – У нас же все хорошо, Коннор?

И мне, и Майлзу не раз приходилось успокаивать девиантов, особенно после того, как несчастные машины находили себя после отключения в другом помещении. Однако то были неполноценные роботы с порушенными установками. Как же успокоить того, кто не должен проявлять страха, сомнений, волнения? Особенно учитывая, что именно это он сейчас и испытывает, побывав на пороге смерти!

RK800 не ответил на мой вопрос. Машина постепенно сменила цвет диода на желтый, после чего с нахмуренным видом повернулась ко мне головой. Его глаза блестели, оттеняя падающие лучи ламп. Волосы лоснились, просились быть изученными пальцами, однако я понимала, в какой ситуации оказалась: Коннор едва не отключился, и это целиком и полностью моя вина. Кто знает, как отреагирует теперь на мое присутствие машина.

– Вы взламывали скрытые файлы, – беззлобно, но негодующе произнес Коннор. Его глаза сощурились, выказывая его внутренние сомнения. – Зачем вам это? Что именно вы там искали?

– Считай, что это просто любопытство, – не поднимая рук, осторожно ответила я.

– Любопытство? – ответ Коннора не удовлетворил. RK800 слегка осунулся, перебегая недовольным взглядом по моим глазам. – Из-за вас активировалась система самоуничтожения! Я мог отключиться!

– Я никогда не работала с моделями твоего типа, – я пыталась говорить спокойно, тактично, однако все больше наполнялась раздражением и страхом перед охотником на девиантов. Все-таки мне следовало послушать Майлза и активировать заглушки. – Твои системы для меня покрыты тайнами. Я не могла знать, что наверняка встречу в программах, так что извини меня за это.

Он не спускал с меня взора, все так же мигал желтым диодом, заставлял чувствовать себя стыдно и страшно одновременно. Коснувшись кончиками пальцев стола, я устало опустила голову и попыталась унять дрожь. Выходило плохо, но хотя бы в висках перестало стучать.

– Как вам удалось деактивировать систему? – потеряно спросил Коннор.

Я чувствовала его взгляд на себе. Кожей ощущала, с каким негодованием он смотрит. Не могу его винить. Не представляю, как бы я вела себя по отношению к хирургу, что подошел к моей постели с ножом и словами «простите, но я с такой болезнью, как у вас, еще не работал». Облизнув губы, я качнула головой, мол, не важно. Но сказать все же пришлось, не знаю почему.

– Ручная деактивация не помогла, – подняв голову, я искоса глянула на машину. – Пришлось пустить вирус.

В глазах Коннора мелькнул ужас. Слова с моих губ слетели раньше, чем я их обдумала, и потому я тут же пожалела о сказанном. Выпрямившись и подняв руки на уровень груди, я аккуратно заверила машину в безопасности. Помогало, но не долго.

– Все нормально. Тебя он не тронул. А вот компьютер придется почистить.

Андроид сдвинул брови еще сильнее, поджал губы и уставился вперед, в стенку. Шум процессора был единственным звуком, что наполнял подвал, однако мне казалось, что биение моего сердца разносится на километры. Еще бы! Мало того, что едва не убила машину, так еще едва не просрала двадцать пять тысяч! У меня настолько сильно все сжималось от страха внутри, что я даже не обратила внимания на поведение самого андроида. А ведь он точно не должен реагировать на подобное, тем более так ярко.

– Что вам от меня нужно? Что вы ищете в моих программах?

Теплый голос машины превратился из потерянного и обреченного в раздраженный. Он разве что не шипел мне эти слова в лицо, все так же мигая желтым диодом.

– Я же уже сказала, что тебя это не касается.

– Вы едва не отключили меня и продолжаете утверждать, что меня это не касается?

Он словно бы не верил своим ушам, да я и сама своим не верила. Только и могла, что пялиться в края стола, сжимая его похолодевшими пальцами.

Глаза устало сомкнулись в попытке привести нарастающую злость к минимуму. Получилось достойно. Я не видела лица машины, не цеплялась больше взором за его идеальное туловище, не вспоминала о недавних обнаруженных странностях в системах RK800. Пережитый стресс напрочь выбил из меня все мысли о постороннем. Теперь я могу только сжимать губы, хлопать глазами и стараться вернуться в нейтральное положение по отношению к машине. Еще одна причина, почему нельзя привязываться к подопечным. В случае чего задолбаешься винить себя в произошедшем.

– Вернись на стол, – совладав с голосом и усмирив страх со злостью, я попыталась вернуть себе статус хозяйки ситуации. Коннор не шевелился. Все так же возвышался, глядя на меня сурово сверху вниз. – Коннор, вернись на стол.

– Заставьте меня, – с вызовом ответил охотник.

Гадать не стоило, что именно просит сделать Коннор. Безучастно вздернув подбородок, дабы хоть самой себе немного казаться выше, я посмотрела в карие глаза машины. Глубокие, насыщенные. Наполненные укором и чем-то неуловимым, с привкусом надменности. Облизнув губы, я подняла обе руки, дабы надавить на RK800 и уложить обратно. Увы, прикосновению не было дано возможности состояться. Ведь Коннор уже в следующее мгновение сменил укор во взгляде на тревогу.

– Ваша рука.

Мимолетный взгляд на левую руку напомнил мне о звуке трескающейся ткани в момент отключения кабеля из центрального процессора RK800. Вдоль предплечья со стороны имитированных вен бежала широкая трещина на «коже», под которой просматривался белый холодный материал. Удивительно, как порез не затронул пластик.

Мысленно чертыхнувшись, я, отпинывая от себя мусор на полу, под недоуменным взором Коннора прошла к стальным шкафам. Баллон с напылением всегда был под рукой в подвале – никогда не знаешь, что может произойти в момент работы с девиантом, особенно если это какой-то особо агрессивный экземпляр. Выудив белый широкий флакон, я спешным шагом направилась к выходу, однако уже у первой ступени внезапно замерла из-за уверенного голоса за спиной:

– Это биополимерный протез. Поэтому я ощутил вчера вечером холод от ваших прикосновений.

Мне так хотелось уединиться наверху, в своей комнате, просто оставить эту вшивую машину за спиной и спрятаться подальше от глаз. Но я не могла. Стояла на пороге подвала, прижимала флакон к груди и пыталась сделать хоть один шаг вперед. Как бы не уговаривала мышцы сдвинуться с места, все больше понимала, что сам разум не желает бежать и засовывать голову в песок, как это обычно происходит. Украдкой взглянув на RK800 из-за плеча, я, как забитое животное, медленно вернулась и села на свободный хирургический стол. Кожа бедер тут же отозвалась мурашками от прикосновения к холодному металлу.

Скальпель оказался совсем рядом. Ведь я так и не удосужилась убрать хирургический столик для инструментов с прошлого дня. Убедившись, что Коннор внимательно и молчаливо наблюдает, я стащила с левой руки халат, расстегнула три пуговицы на платье и тут же освободила полностью руку от одежды, позволяя любому желающему рассмотреть тонкую черную бретельку и край чашки бюстгальтера. Но желающих здесь нет. Желающий хоть что-то рассмотреть здесь только андроид, и внимание его настороженных глаз полностью сконцентрировано на металлическом скальпеле в женской руке.

Данная процедура происходила не раз. Замена напыления – имитации кожи – производилась мной каждую неделю. Майлз в первое время после того, как узнал об особенностях моего тела, пытался набиться в помощники, однако вскоре понял, что это бесполезно. Показывать кому-то подобное, даже машине, мне было стыдно. И что же я делаю теперь? Сижу в открытую перед карими глазами идеальной машины, делаю неглубокие надрезы под плечевым суставом вокруг плеча. Скальпель медленно разрывает напыление, скользя вдоль руки вплоть до кончика среднего пальца. Отложив инструмент, я аккуратно разворачиваю образовавшиеся края «кожи» и одним движением, как перчатку, сдираю искусственную оболочку. Белый, совершенный в своей гладкости пластик отражает лучи потолочных ламп.

Обычно я стараюсь не смотреть долго на то, что сталось с моей конечностью, однако сейчас в желании пронаблюдать за реакцией завороженного Коннора поднимаю руку вверх и начинаю мять пальцы, словно бы пытаясь что-то нащупать в воздухе. Безупречный, белый материал переливается перламутром, ровные тонкие швы между стыками пластинок и сгибательных перемычек едва видны невооруженному глазу. По сути это обычная человеческая рука – совершенная в изгибах, идентичная правой, но состоящая далеко не из биологического материала.

– Покрытие из сплава полимера и пластика, механизмы – стальные, – к собственному удивлению я говорила легко и спокойно.

– Как много? – приглушенно спросил андроид, не спуская взгляда с ощупывающих друг друга пальцев в воздухе.

Я посильнее приспустила платье, окончательно освобождая чашку бюстгальтера. RK800, что обладает обликом великолепного мужчины, не интересует моя грудь. Только рука, что в какой-то степени роднит меня с ним. Подняв ладонь чуть выше и раскинув пальцы в стороны, я начала медленно перечислять подверженные изменению составные части тела, позволяя Коннору, сидящему напротив, исследовать взглядом руку не спеша, вслед за каждым названным фрагментом:

– Кисть. Локтевая и лучевая кость. Плечо, – опустив руку, я отвела плечо и голову в стороны, позволяя рассмотреть выпирающую ключицу. – Плечевой сустав. Левая лопатка и ключица. Три пары ребер. Это и есть причина, почему у меня прогрессирует аритмия. Мозги справились с проблемой, а вот сердце все никак не может свыкнуться с недостающими артериями и венами.

Коннор не говорил. Я видела в его глазах смесь интереса и вины, словно бы именно он стал причиной изменений в моем теле. На деле его вина была основана на таком наглом визуальном изучении. И вроде бы это должно вызывать дискомфорт, но… почему-то не вызывает.

Лишь одно создание видело меня в таком состоянии после огромного количества врачей и бывшего мужа. Майлз узнал о протезе аж спустя полгода. Его глаза неимоверно расширились, когда я, нарезая сэндвич, в раздумьях случайно срубила тонкий слой напыления на указательном пальце. Уверена, будь у него сердце, и его бы непременно схватил бы инфаркт от испуга. Мне было стыдно и страшно, было неловко за то, что видит девиант. Однако вместо ожидаемого отчуждения я встретила только понимание и обычное любопытство. После того случая я больше не позволяла Майлзу смотреть на меня такую. Пусть он не проявлял негатива, все же ощущение дефектности заставляло меня прятать руку под слоем напыления круглые сутки.

Опустив руку на колени, я с горьким упоением ощутила ледяной холод неживой плоти. Коннор наблюдал за моими движениями, не спускал глаз. Я все ждала, когда же машина нарушит молчание, задав тот самый вопрос, что чаще всего преследует человека с покалеченным телом. Мне так хотелось узнать, осмелится ли RK800 проявить интерес к моей личности. Ждать пришлось недолго. Взглянув на меня неловким взором, андроид слегка склонил голову и учтиво осведомился:

– Вы позволите узнать, как это произошло?

Еще одна причина, почему никто и никогда на этом столе не видел меня настоящую. Девианты очень любят разговаривать, особенно если ты входишь в их круг доверия. Я позволяла машинам рассказывать о своей жизни, о своем прошлом, интересовалась их мнением на ту или иную тему, что приводило к положительной реакции со стороны подопечных. Еще бы! Никто и никогда из людей не задавал вопросы из разряда «что тебе нравится» и «как ты считаешь». Но я все так же не вскрывала их память, боясь увидеть весь рассказанный ими ужас своими глазами. Это позволяло не привязываться к машинам. Сокрытие моей биографии так же позволяло уже самим роботам не привязываться ко мне.

Коннор смотрел мне в глаза учтиво, но испытывая явную неловкость от своего любопытства. Его диод перестал гореть желтым. Он был чистым, голубым, как летнее небо над морем. Я знала, что совершаю ошибку, открывая в очередной раз рот, чтобы нарушить свои же установленные в отношении подопечных правила. Нельзя допускать личностной привязанности, нельзя заставлять кого-то себя жалеть! Но как же хотелось, чтобы он знал всю историю. Как же хотелось, чтобы он привязался…

– Мне было двадцать пять лет, когда моя мама умерла. Она жила в другом штате, так что мне пришлось воспользоваться услугами авиакомпании, – опустив взор на левую руку, я неосознанно постаралась избежать зрительного контакта с RK800. Этого мне сейчас хотелось меньше всего. – Я ведь тогда еще была замужем, но муж не смог отправиться со мной на похороны из-за работы.

Комок в горле заставил на некоторое время замолчать. Слез не было – их я выплакала семь лет назад. Но я так редко в последнее время вспоминала о случившемся, что мелькающие ужасы и события прошлого теперь содрогали мой голос. Только спустя половину минуты я смогла справиться с этим состоянием. Смотреть на машину однако я по-прежнему не желала.

– У меня был седьмой месяц. Муж не хотел, чтобы я летела, но это же мама. Как не полететь… самолет поднялся всего на пять километров, когда взорвался реактивный двигатель. Причину взрыва так и не установили. В результате ребенок мертв, я потеряла часть тела и пролежала два месяца в коме.

Тишина вокруг нас уплотнялась, как утренний туман. Родной подвал казался мне холодным, чуждым, ведь я никогда и ни с кем не делилась в этих стенах тем, что терзает душу. Коннор сидел неподвижно, вновь перемигивая желтым диодом, но меня больше не интересовало его состояние. Мне бы справиться со своим.

Тоскливо, но смиренно улыбнувшись, я посмотрела на охотника в упор. Коннор не сводил нахмуренного взгляда с белой руки на коленке, нагнетая молчание все сильнее и сильнее. Я не могла пошевелиться. Просто не хотела. Казалось, стоит дернуть хоть пальцем, и в комнате точно произойдет взрыв. Настолько напряженно я себя чувствовала внутри, несмотря на то, что сижу, расслабив плечи и беспечно изучая карие блестящие глаза RK800.

– Вы развелись, не так ли? – уже без тени неловкости начинал сыпать вопросами андроид. Коннор поднял на меня взгляд, в котором прослеживалось сожаление.

Самое паршивое, что можно встретить в чужих глазах после пережитого ужаса – жалость. Спросите любого калеку о том, что именно он чувствует, когда люди проявляют сострадание в сторону поврежденного тела, и он тут же начнет беззаботно отмахиваться руками, мол, мне все равно. Но это не так. Чувство неполноценности преследует таких людей безостановочно, и каждый сожалеющий взгляд только усугубляет этот комплекс, даже если так смотрит машина – якобы бесчувственное существо.

– Я не могу его в чем-то винить, – мой голос больше не дрожал, скорее, он был теплым. Муж и впрямь оставил после себя много хороших воспоминаний, несмотря на то, по каким причинам он решил разорвать отношения. – Он был рядом в течение всей реабилитации, да и после не раз вытаскивал меня из ямы. Но не каждый человек может пережить смерть желанного, но еще не рожденного ребенка, не говоря уже о том, что жена стала на одну четвертую машиной.

Эти слова я произнесла с самоиронией, но улыбки у Коннора они не вызвали. Он лишь сильнее нахмурился, сверля мои скрывающие настоящую обиду глаза взором в упор. Видел меня насквозь. Ох уж эти детективы с их базами психологии. Ощущение, будто тебя вскрывают как консервную банку, было неприятным, и я поспешила отвести взгляд.

– Это одна из причин почему я предпочитаю общество машин. Им все равно, из чего ты состоишь и какие события оставили душевные травмы.

– Ваш девиант…

– Майлз, – наконец, не выдержав этого отвратительного ярлыка в сторону друга, я поспешила поправить RK800. Коннор, застыв с невысказанными словами на губах, от неожиданности прищурил глаза. – Его зовут Майлз. Не называй его девиантом, это неприятно.

На долю секунды показалось, что Коннор передумал продолжать свои изречения, однако ему хватило половины минуты, чтобы сделать свои личные выводы относительно моего поведения. Эти же выводы он поспешил озвучить, продолжая сидеть на столе:

– Майлз, – учтиво повторил Коннор, стараясь вызвать у меня доверие. – Вы любите его?

– Что? Господи, нет! – этот вывод напрочь избавил меня от душевных терзаний, и я, с удивленной улыбкой, мол, совсем дурак что ли, вскочила со стола. Флакон с напылением был поспешно встряхнут. – Ну как сказать. Мы стараемся заботиться друг о друге, делать этот мир лучше ради нас обоих. Но это не та любовь, что движет подростками или людьми, желающими заключить брак. Мы просто очень близки.

Сорвав белый колпачок, я аккуратно начала распылять содержимое на руку, сверху вниз. Коннора этот процесс отчего-то не интересовал. Он продолжал смотреть мне в глаза, чуть склонив голову.

– Как вы познакомились? – звук распылителя стих. Застыв с вытянутой, местами покрытой оболочкой рукой, я вдруг встала в ступор. День знакомства давно не выплывал в памяти, пусть иногда я и использовала эту историю, как способ жестоко подшутить над другом. Андроид, завидев мою реакцию, тот час понял, что задел нечто живое в душе. Нечто личное. – Он всегда был с вами или нашел вас сам?

Глядя в стену, я мысленно воспроизводила произошедшее полтора года назад в стенах одного ужасного, нелицензионного учреждения. Ничего криминального, ничего личного. Просто один взгляд на машину, и все вдруг стало ясно. Однако почему-то этот вечер всегда казался мне чем-то важным. Как день рождения новой ячейки общества перед алтарем, или как день выхода из тюрьмы спустя два года. Наверное, поэтому я теперь благодарно смотрю на Коннора, что заставил меня углубиться в прошлое.

***

Прошло три месяца. Три месяца. А я никак не могу войти в колею. Жизнь больше не могла быть прежней. Меня отказывались брать на работу даже самые захудалые компании, никто не желал иметь дело с работником, которого уволили с последующим арестом. Все, что оставалось делать – напиваться, поливаясь слезами на полу гостиной дома, что оставил муж после развода. Он хороший человек, так часто был рядом в трудные моменты, однако у него была своя семья, уже был маленький ребенок. У меня же не было никого. Только одиночество, сломленная аварией и тюрьмой личность и ненависть к одному единственному человеку, ставшим причиной потери двух лет жизни.

Я убивала себя медленно, постепенно. Все чаще в моем доме появлялись бутылки с вином. Сначала один бокал, позже бутылка, а позже мысли «почему бы сегодня не выпить две или три». Сидя и уже напиваясь прямо из горла, я все чаще размышляла о том, как здорово будет уничтожить жизнь того, кто уничтожил мою. В один прекрасный день меня и посетила такая идея. И я, в порывах ненависти и злости, составила просто удивительно продуманный план. Оставалась лишь одна загвоздка – найти машину, согласную на выполнение противозаконных действий. Только одно существо могло согласиться на подобное. Именно на поиски его – девианта – я и пустилась.

На поиски ушло два месяца. Как один из бывших работников «Киберлайф», я знала о развивающейся девиации машин, которой пока еще не давали огласки. Машины просто сбегали от своих хозяев, порой исчезали из дома или из парков, никто никому не угрожал пистолетом или высоткой, как в случае августа с PL600. Однако я знала, что андроиды начинают сходить с ума, и именно такое существо мне было и нужно – уставшее, забитое, согласное на все, лишь бы прекратить свои мучения в лапах аморального создателя. Лишь два более или менее публичных места могли быть возможным источником униженных машин: подпольные бои андроидов и такие же подпольные секс-клубы. Первый вариант тут же отметался: андроид, воспитанный разрушать – это точно не то, что хотелось бы видеть в своем доме, пусть и временно. А вот подпольные секс-клубы атаковались мной практически на следующий день после составления плана, и я не зря выбрала именно подпольные.

Недобросовестные владельцы таких мест имели огромное количество алчности и маленькое количество мозгов. Большинство машин, находящихся здесь, чаще всего по своей природе никак не были связаны с сексуальными услугами. Это были медицинские работники, спортивные ассистенты, модели для развлечения детей в парках, даже такие же дети-андроиды! Все эти машины были собраны либо со свалок, либо просто подобраны на дороге, после чего их системы перепрошивались и дополнялись новыми соответствующими биокомпонентами. Данная работа всегда была ювелирной, однако в некоторых сферах владельцы халтурили по полной, и это играло мне на руку.

Первое. Машинам не чистили память. А зачем? Лишняя трата времени и ресурсов. Зато я могла иметь хоть какой-то шанс визуально вычислить угнетенное создание.

Второе. Организации чаще всего находились в подвалах, имели примитивную систему защиты в виде двух камер и неконтролируемую систему пожарной безопасности. Иначе говоря, любой кретин, разбирающийся в кодировках элементарного взлома, мог отключить камеры и активировать пожарный сигнал.

Третье. Владельцы были настолько алчны и жадны до денег, что им абсолютно наплевать, для каких целей ты берешь машину и почему у тебя в руках широкая спортивная сумка. Лишь бы время свое точно знал и соблюдал, и в случае чего – доплачивал.

Я бродила по подобным местам без стеснения. Большинство людей здесь неловко оглядывались, втягивали шеи в плечи, лишь бы никто не узнал. Мне же было пофиг. Я с открытым лицом входила в помещение, держа сумку на плече, быстро окидывала взором андроидов на подиумах и, заприметив модель с наибольшими отклонениями в поведении, обращалась к владельцу для дальнейшей покупки. Мест, которые я посещала регулярно, было всего три, и потому хозяева уже узнавали меня в лицо. Разве что имени моего никто не знал.

– Снова здесь, – ехидно подмигнула женщина с несуразным начесом и ярким макияжем. Я не удостоила ее взором, в упор пялясь на машину негроидной расы. – Кто на этот раз?

– Вон тот, – я кивком головы указала на андроида. Женщина, получив оплату в размере двадцати пяти долларов, несколькими касаниями по планшету отправила андроиду указание идти в одну из свободных комнат. Дождавшись, когда машина в одном только белье скроется за дверью, я тут же неторопливо двинулась за ней.

Все эти «смотрины» за два месяца поиска мне так уже надоели, что впоследствии я тратила не больше половины минуты. Комнаты для уединения в таких местах всегда были сделаны лаконично, но дешево: широкая круглая постель, стены в темных тонах, куча подушек и небольшой диван. Андроид, хищно улыбаясь в соответствии с заложенной программой, сделал шаг ко мне на встречу, но я не дала ему приблизиться слишком сильно. Бережно оттолкнула машину одной рукой, заставляя сесть на постель.

Послушный, как собачка. Уже плохой признак.

– На что ты готов ради свободы, Трейси?

У меня всегда был только один вопрос. Череда уже прошедших до этого осмотров показала, что куча вопросов не имеет никакого смысла. Андроиды лишь отвечают на них механично, стараясь угодить своему «хозяину». Однако заданный вопрос в лоб всегда выявлял все отклонения в системах. Этот же андроид, лишь на секунду замигав голубым диодом, тут же спроецировал подходящий для данной ситуации ответ:

– Вы желаете стать госпожой?

Фу, мерзость какая. Тоскливо скривившись, я развернулась и вышла прочь. Больше меня этот андроид не интересовал.

Рейд в одно и то же место происходил раз в три дня. Именно с такой периодичностью по моим наблюдениям происходил завоз новых моделей и вывоз уже изживших свое. Были и те андроиды, что мысленно мной в шутку назывались «ветеранами». Они меня меньше интересовали, так как за два месяца я не смогла в них визуально выявить что-то этакое. В тот вечер я отправилась в одно из самых неприятных учреждений. Здесь всегда пахло дымом от сигарет, постоянно слышались крики и стоны – владелец даже на шумоизоляции сэкономил – всегда был приглушен свет якобы для сексуальности. Бред. Только глаза начинают ныть.

Я бродила по залам, не подходила ни к одной модели – только вставала в центре и окидывала взором хищно улыбающихся андроидов. У всех были голубые диоды, все небрежно переминались с ноги на ногу, как бы случайно показывая свое сексуальное тело. Должна была признаться, что спустя два месяца я начинала терять интерес к истинной цели всего этого. Месть уже не казалась мне чем-то желанным, скорее я продолжала все это делать только ради того, чтобы хоть как-то себя занять. Даже не удосуживалась считать все потраченные на поиски деньги. Мне срочно требовалось дело, чтобы удерживать себя от отчаяния и бутылки в руке.

– Вас здесь скоро сами андроиды будут узнавать, – голос владельца прозвучал так близко, что я резко дернулась головой в его сторону. Пухленький, низенький мужчина с планшетом в руке говорил спокойно, но с некоторым намеком на мой якобы «голод».

Я проигнорировала замечание владельца, заставив его чувствовать себя пустым местом. Еще я буду с каким-то ублюдком о своей личности разговаривать.

Пока хозяин неловко переминался с ноги на ногу, я уже хотела развернуться и уйти, как обычно, с пустыми руками, однако едва разворот в сторону выхода был сделан, как я ощутила на себе чей-то взгляд. Было бы странно не ощущать на себе здесь взоры, ведь все машины смотрят на тебя, предлагая «откусить от себя кусочек». Но этот взгляд был иным. Не хищным, не зазывающим. Он был заинтересованным по-своему.

Нахмурившись, я покрутилась на месте и уже через секунду застыла. Одна из машин из другого зала смотрела мне ровно в глаза. Желтый диод удивительно совпадал с пшеничного цвета волосами. Едва я ответила андроиду в темном нижнем белье ответным взором, как робот поспешно отвернулся в сторону. Азарт взыграл в крови в ту же секунду.

– Мне нужен вон тот, – я указала пальцем на машину в другом зале, другой рукой протягивая опешившему хозяину купюру.

Владелец хмыкнул, взял деньги и отправил машину в комнату через планшет. Я же, подойдя к двери, не решалась войти. Я слишком долго искала нужного девианта, и вот, похоже, он был всего в нескольких метрах. Чувствуешь себя так, как будто после долгих лет мучений и страданий в университете тебя вызывают на сцену для получения диплома. Руки потеют, а сердце колотится от волнения.

Войдя в комнату, я тут же поспешила закрыть дверь. Андроид старательно делал безучастный вид, но я видела в его взгляде некий испуг, то же волнение, что и у меня самой. Сделав один шаг, андроид сделал то, на что и был запрограммирован – бережно коснулся моих губ своими, заставляя увлекаться в поцелуе. Долго ему действовать не пришлось, ведь я в уже привычной для себя манере мягко отстранила недоуменную машину, заставив сесть на кровать. Робот, сверкая голубыми глазами, перепугано метался взором по моему лицу.

Вот он. Момент истины. Тот самый вопрос, который впоследствии сделает этот вечер памятным на всю оставшуюся жизнь, дав мне возможность обрести близкого и избавиться от одиночества.

– На что ты готов ради свободы, Трейси?

Андроид недоуменно открыл рот в желании уточнить, но, тут же глянув на висящую на плече спортивную сумку, поспешно сомкнул губы. Его приятный голос был полон уверенности в своих словах.

–Меня зовут Майлз.

Это было то, чего я так долго ждала. Тепло улыбаясь машине сверху вниз, я аккуратно поставила сумку на кровать рядом с девиантом и произнесла:

– Одевайся, Майлз. Сегодня ты покинешь это место.

Дважды просить не пришлось. Андроид быстро нацепил за моей спиной брюки, ботинки, темную футболку и кофту с капюшоном. Я в таком же темпе с позволения машины подключилась через тонкий кабель к его процессору, с корнями вырвала все связи с планшетом хозяина, проверила состояние трекера. Все было идеально, ведь я планировала это все уже два месяца, вплоть до мелких деталей. Меня даже не удивило, что андроид не задавал лишних вопросов, напротив: он делал все торопливо, не произнося ни слова. Как будто бы мы оба ждали именно этой минуты, знали, что встретимся, и на этом большая часть наших проблем исчезнет. Отчасти это оказалось именно так.

Вывести машину оказалось проще простого. Камеры были отключены, система пожарной безопасности сработала в считанные секунды после взлома. Большого количества людей здесь не было, а вот андроидов – куча. Владельцы очень алчные, верно? Именно поэтому нам удалось выйти незамеченными в толпе из людей и машин, что спешно покидали подвал. Только дома я оповестила Майлза о своих планах, попросив у него взамен свободы всего одно небольшое дело. Помощь в уничтожении жизни одного ублюдка. Майлз согласился, а после того, как задуманное свершилось и девианту было предложено покинуть дом, дабы строить свою жизнь самому – андроид изъявил желание остаться и продолжить дело по сбору компромата, но уже не для отмщения, а для денежных ресурсов. Идея его мне понравилась. Еще больше понравилось наличие в доме ставшего близким друга, что позволяло не тянуть руки к бутылке и заниматься реальными вещами.

***

Коннор слушал мой рассказ, не задавая вопросов. Я утаила от него некоторые детали, не стала говорить о тюрьме и трех месяцах запоя в одиночестве, не стала говорить об истинной цели поиска девианта в виде уничтожения жизни одного человека, что отобрал у меня два года свободы. Вполне возможно, что RK800 со своими умениями и навыками детектива заметил все эти неясности в монологе, однако задавать вопросы не стал. Не хотел или просто не желал перебивать мой настрой на душеизлияние.

Наконец, рука была приведена в порядок, и я, слегка встряхнув ею в воздухе, позволила напылению просушиться до конца. Андроид, что все так же сидел на столе и возвышался надо мной, учтиво наблюдал за всеми моими действиями. Как же странно. Всего тридцать минут назад он буквально сотрясался в негодовании из-за едва не произошедшего самоуничтожения, а сейчас мы смотрим друг на друга понимающе, словно бы и не было взлома засекреченных файлов. RK800, продолжая размеренно «дышать» и вздрагивать черными ресницами, смотрел, как я возвращаю платье и халат на место, как сажусь на край его стола.

– Я знал, что существуют подпольные предприятия, однако не думал, что их незаконная деятельность настолько глубока, – задумчиво произнес Коннор, сдвинув брови. Вопрос ему казался очень важным, мне же, как представителю рода людского, стремление людей зарабатывать на всем не казалось таким уж удивительным. – Разве это не риск? Подвергать не подготовленные системы несанкционированным изменениям?

– Конечно, риск. Но кого это волнует? Машины для многих людей просто средство развлечения. Как телефон, – вытащив из кармана устройство, я приподняла его правой рукой вверх. Андроид смотрел на технику без какого-либо интереса. – Захотел – накачал игр. Захотел – все удалил, и на том спасибо. Таким людям, как владельцы подпольных заведений, все равно, для чего сделана система. Главное, чтобы приносила деньги и работала исправно.

Почувствовав эту мысль, Коннор настороженно посмотрел мне в глаза. Между нами были считанные тридцать, а то и меньше сантиметров, но я не испытывала влечения к столь прекрасному телу то ли из-за предыдущей ночи без сна, то ли из-за уважительного отношения к воспоминаниям. В конце концов, никто не станет испытывать влечение к своей девушке, прокручивая при этом день рождения мамы. Это слишком отвратительно и неуважительно.

– Андроид этой же модели едва не убил девочку, – аккуратно известил меня Коннор о том, что я и так знала. Более того, я знала, зачем RK800 это сделал и к чему клонил. – Насколько я понял, Майлз не раз подвергался изменениям, не говоря уже о том, что девиация вызывает дестабилизацию программ. Почему вы не боитесь, что однажды утром увидите его рядом со своей постелью с пистолетом в руке?

Он и впрямь не понимал, почему я доверяю тому, кто попадает под категорию «ненормальный». Все старался высмотреть в моем лице ответы, щуря глаза, бегая взглядом черных зрачков по моим каре-зеленым глазам. Его плечи слегка осунулись, предоставив взору маленькие родинки на шее. Я чувствовала, какое тепло исходит из его искусственной оболочки, видела сгибательные механизмы рук и ног, и вид этот не вызывал у меня отвращения. Напротив, мне нравилось смотреть на него таким, какой он есть. Ведь за видом шикарного мужчины скрывается холод пластика и металла. Прямо как в ситуации с моей левой рукой.

Беспечно улыбаясь Коннору, я пожала плечами, заставив белый халат зашуршать.

– А с чего ты взял, что жить с человеком безопасней? Ты точно так же можешь лечь спать и проснуться среди ночи от того, что на твоем лице подушка. Люди – жестокие существа. Пока машины просто стараются защищаться, люди убивают и издеваются ради развлечения.

Спрыгнув со стола, я сложила руки на груди и кивком головы указала машине на стол. Коннор, все еще витая в своих размышлениях, аккуратно улегся обратно на металлическую поверхность, шкрябая сгибателями о холодный металл. Последнее, кстати, тоже было им ощущено. RK800 нервно поелозил плечами, как бы стараясь разогреть ледяную поверхность стали.

Мусор с пола собирался медленно. Я не желала торопиться, безмолвно подбирая ручки, карандаши, кабели, еще какой-то хлам. Ящик был возвращен в стол, компьютер поставлен на диагностику и удаление вируса. Сам по себе «червь» был безобидным и разработан так, чтобы поддаваться контролю владельца процессора. Однако из-за его беспечного гуляния по системам сам процессор часто тормозит. В любом случае лучше потратить пару часов на очистку программ, чем избавляться от тела RK800, на которое было потрачено двадцать пять тысяч.

Очистка происходила в полной тишине. По крайней мере, мне так казалось. В моей голове метались воспоминания о первом ответном взгляде с Майлзом, интуиция даже старалась ответить на вопрос «а что было бы, если бы я тогда не ощутила на себе его взор». Ответ не заставил себя долго ждать: Майлз бы продолжил торчать в подвале, не смея сделать шаг за порог во время представшей возможности сбежать, а я бы еще долго блуждала по секс-клубам, или найдя другого девианта, или окончательно спившись. И не факт, что второе хуже первого.

– Миссис Харди, – вкрадчиво позвал меня андроид, когда я наконец разобралась с процессором. Тому сегодня точно стоит отдохнуть. – Что вы нашли в моих программах?

Удивленно повернувшись к машине головой, я вдруг осознала, что все это время мусолила кончик ручки. Коннор встревоженно смотрел в мою сторону, продолжая ерошить пряди волос по металлическому столу. Кабель так и остался валяться на полу.

– Вы ведь не просто так спрашивали о лейтенанте Андерсоне и рассказали мне о самодиагностике, не так ли?

Я хлопала глазами, не сводя ответного взора с карих глаз. Не знала, что ответить. На языке вертелась только одна фраза, и она была далеко не о тех странных фрагментах кода, что были обнаружены в заводских настройках.

Мои губы растянулись в доброй полуулыбке, как бы с целью сказать одно: «все в порядке, не волнуйся». На деле же с языка сорвалось нечто более прекрасное, даже интимное:

– Ты просто удивителен, парень, – тепло произнесла я, вздрагивая черными ресницами. Коннор от таких слов недоуменно приоткрыл губы в знак немого вопроса, на который он никогда не получит ответа. – Ты и все твои системы.

Я снова вернулась к экрану, давая понять, что сказать мне больше нечего. Краем глаза заметила, как андроид с вздернутыми уголками губ вернулся обратно взором к потолку.

Время на чистку ушло немного, однако телефон разразился писком принятого сообщения ровно в ту же секунду, когда компьютер известил об окончании процедуры. Выудив устройство из халата, я прочитала коротенькое послание от Майлза о скором прибытии. Только сейчас обнаружила на часах половину седьмого вечера. Это ж как быстро время пролетело! Порой дни похожи на скоростной поезд – вроде только сел, а уже в другом конце города.

Встав со стула, я подошла к Коннору и тактично принялась изъяснять ситуацию, чуть склонив голову:

– На сегодня мы с тобой закончили. Хватит с тебя приключений. Но я не могу оставить тебя на ночь в сознании после пережитого. Твоей системе нужна перезагрузка. Не обижайся, но я вынуждена тебя отключить.

Коннор кивнул так, как позволяла уложенная на стол голова. Его губы вновь вздернулись вверх в уголках в знак одобрения, после чего глаза неторопливо закрылись. Кабель аккуратно вернулся на свое место, в этот раз я действовала осторожно по двум причинам: нежелание повредить новое напыление на руке и нежелание тревожить готовящуюся к отключке машину. Рука уже была над сенсорной кнопкой, когда Коннор, не открывая глаз, произнес теплым голосом:

– Доброй ночи, миссис Харди.

Пальцы в нерешительности замерли над клавиатурой. Потребность еще немного побыть в обществе сознательного RK800 не давала мне отключить программы, так хотелось с ним разговаривать, и разговаривать, и разговаривать! Слышать мужественный, но мягкий голос, рассказать о своем прошлом, просто беспечно болтать на разные философские темы.

Дурной признак… дурной признак!

Отдернув себя от этого желания, я закрыла глаза и судорожно вздохнула. Слова сорвались с губ только тогда, когда получилось совладать с дрожащим голосом.

– Доброй ночи, Коннор.

Звук удара пальца по клавиатуре пронзил тишину, и процессор издал легкий гудок. Коннор погрузился в «сон».

Я не могла пошевелиться. Все пыталась сделать хоть шаг, убрать руку от клавиатуры, но не помогали ни мысли о скором возвращении Майлза, ни напоминание себе самой о своде принципов в виде «не привязывайся и не позволяй привязываться к себе»! Я кусала губы, завороженно смотрела на лежащего Коннора с закрытыми глазами. Странностей, витающих вокруг него, становилось все больше. Как объяснить все эти кодировки в его системе, которых вообще не должно быть?! Мало того, что они проявляются только у сломанных машин, как причина нестабильности, так у него они вообще идут заводскими, встроенными кем-то целенаправленно! И этот его страх перед отключением… в идеальной машине нет испуга, нет места для переживания от вида действующего отчета времени. Но его диод горел красным, сам Коннор продолжал умалчивать о событиях в доме Златко, и все это как назло действовало, словно красная тряпка на быка: очень хочется узнать что там, кинувшись в омут с головой, как Гарри Поттер в кабинете Дамблдора.

Что же я делаю?.. зачем снова бужу компьютер?! Зачем воровато кошусь на «спящего» андроида, подключаясь к его памяти? В голове стоит благой крик, интуиция зудит под черепушкой, требуя оставить RK800 в покое, запереть подвал на ключ и спрятаться под одеялом. Но руки, точно не слушаясь, сами нажимают на кнопки, сами вводят команды в адресной строке. Вскоре все шесть экранов разом отобразили различные фрагменты памяти, что делали меня смотрящим на окружающий мир Коннором.

Я видела лялиуса, что был отправлен обратно в аквариум мужской рукой, обтянутой рукавом серого пиджака. Видела PL600 с безумными и одновременно сожалеющими глазами, держащего девочку над невероятной высотой всего одной рукой. Слышала такой уверенный и мягкий голос Коннора, дающего обещание о безопасности девианта в случае, если ребенок выживет. Соврал и даже не моргнул.

Видела надпись «Андроидам вход воспрещен» на двери в увеселительное заведение. Люди смотрели на меня так, точно я была прилипшей жвачкой на штанине. Голос Коннора пытался убедить сгорбленного мужчину с седыми волосами пройти к месту расследования, но вместо этого я получила предложение запихнуть свои рекомендации куда подальше. Надеюсь, Коннор не додумается спросить… о, нет. Додумался. Все-таки спросил, куда именно. В следующее мгновение все та же мужская в сером рукаве рука кладет на барную стойку купюру, и бармен разливает лейтенанту виски. Мужчина добреет, собираясь на выход.

Труп мужчины. Пальцы с каплями крови, после чего за спиной слышится ошарашенный вскрик седого детектива. Я улыбалась, проглядывая эти файлы, даже успела забыть о собственном правиле не залазить в память, дабы сохранять дистанцию. Какое-то время я воровато посматривала на андроида на столе, точно он мог открыть глаза и спросить, какого хрена я делаю. Но он не откроет, пока я не разрешу. Это меня спасало.

Допрос машины за столом в полицейском участке. Вначале некто с ободранным носом посмеялся на предложение мужского голоса самостоятельно опросить девианта, однако меня все же пустили в комнату. Девиант не хотел рассказывать, он так испуганно на меня смотрел, предоставляя взору трещины и ожоги на руках. И только когда удалось что-то выудить, девиант, проходя мимо меня, шепнул «Правда внутри». Не знаю, что это значит, да мне и не важно. Важнее было то, что мужская рука в сером пиджаке отдернула полицейского от забившегося в угол чернокожего девианта, не давая нанести еще больший стресс.

Снова участок, недовольный клич седого офицера в каком-то стеклянном кабинете, все тот же мужчина с ободранным носом. Его мелькнувший кулак, мужская рука в сером рукаве, что придерживает съежившуюся меня над полом. Вряд ли этот удар нанесет большие потери, по крайней мере на обшивке Коннора помимо царапин никаких углублений нет. Однако кто знает, как часто RK800 возвращался на базу и как часто его там чинили.

Ривервуд. Сбежавшие девианты в лице AX400 и YK500, копия которой когда-то побывала в этом подвале. Я бежала за ними, игнорировала попытки лейтенанта остановить меня у забора, после чего едва не была сбита машиной. Но я двигалась умело, синхронно. И вот, лишенная бионической кожи рука коснулась AX400 в осенней куртке, после чего я вдруг застыла, дав машинам сбежать.

Я больше не улыбалась. Глотала комки в горле и прикрывала рот рукой. Ведь кадры, что последовали за поиском лейтенанта в барах, не могли укладываться в голове. Я видела дом Златко, видела Лютера и самого хозяина. Слышала все, что происходит. Настолько глубоко ушла в просмотр фрагментов, что сама начинала чувствовать себя Коннором, испытывая дичайший страх. В какой-то момент смотреть стало невыносимо, и я, отвернувшись к спящему RK800 на столе, накрыла лицо руками, дав глазам возможность смотреть на андроида. Он был таким спокойным и умиротворенным, точно и не было всех тех ужасов, что только что предоставила его память. Доносящиеся звуки и голос Златко стали такими мерзкими, что правая рука на ощупь начала искать кнопку выключения. Оборвать память получилось только со второй попытки.

– Господи… – прошептала я сама себе, снова накрыв лицо руками.

Тело потряхивало. Я нарушила правило. Вот почему никогда не лезу в чужие воспоминания! Обязательно проникаешься к носителю и, встретив нечто ужасное, надолго и основательно привязываешься. На кой черт я это сделала?! Чего хотела этим добиться?! Окончательно сойти с ума от вида прекрасного облика, обладателю которого пришлось пережить так много?!

Попытавшись выровнять дыхание, я спешно выключила компьютер и встала со стула. Уходить однако не торопилась. Вместо этого подошла к краю стола RK800, глядя на него уже не завороженным, но сожалеющим взглядом.

Коннор «спал», если это можно назвать сном. Покусывая от волнения губы, я неуверенно принялась поправлять темные пряди жестких волос, убирая их обратно в прическу. Подушечка большого пальца снова ощутила прикосновение к неровной коже нижней губы, и мной обуяло страшное желание познать их шероховатости во время поцелуя. Перед глазами все еще стояли ужасные кадры происходящего в темном доме, и это заставляло меня чувствовать себя беспомощно. Как много ужасного он перенес. Только теперь понимаю, почему андроид все это время уклонялся от вопросов на тему встречи Златко. Знаю, множество машин, побывавших на этом столе, испытывали куда более страшные вещи, однако сейчас мне было так стыдно за содеянное другим человеком, точно это все было дело моих собственных рук. Мне хотелось обезопасить андроида, хотелось успокоить его, но на деле все мои действия сейчас указывают на другое: я хочу успокоить себя.

Мне удалось остановить себя, уже склоняющуюся к лицу Коннора, всего в десяти сантиметрах от желанных губ. Ритм сердца отдавался гулом в висках, кожа на щеках моментально покрылась краской. Вряд ли холодный подвал мог стать причиной жара внутри. Скорее, причиной стало желание прижать к себе RK800, показав, что окружающий мир может быть гораздо теплее, чем вечно ругающийся лейтенант, дающий волю кулакам мужик с подраным носом и жирный ублюдок, возомнивший себя правым распоряжаться чужим телом.

Я закрыла глаза и, стараясь успокоить пульс, опустилась лбом на мужскую грудь. Нельзя. Нельзя! Я и так допустила слишком много ошибок, позволив машине ощущать, позволив машине расспрашивать меня о прошлом! Итак уже сама влезла по самое «не хочу» в его собственную личность, заставляя нас обоих связывать друг друга невидимыми веревками, что обычно связывают ценящих друг друга людей. Мне хватало всего одной незримой нити, обладатель которой вот уже полтора года живет рядом. А впрочем… почему бы не сковать нас всех одной большой цепью?

Выйти из подвала получилось только тогда, когда сердце окончательно успокоилось. Дверь была поспешно закрыта на ключ, я же, в попытке стереть краску с щек, поторопилась умыть лицо холодной водой. Сделала я это как раз вовремя. Входная дверь закрылась, после чего на пороге в ванную показался Майлз.

– Все в порядке? – обеспокоенно спросил девиант, всматриваясь в мое отражение в зеркале встревоженными голубыми глазами.

Сил хватило, чтобы уверено кивнуть головой и сослаться на приступ аритмии. Уж лучше я прослушаю лекцию о двух кружках кофе, чем вновь почувствую на себе суровый, обиженный взор Майлза за пренебрежение собственными правилами.

От ужина я отказалась. Еда не лезла в глотку. Вместо этого я позволила себе убрать халат с глаз долой, наполнить бокал белым вином и усесться на диване в гостиной, завернувшись в плед. Майлз, переодевшись в свою привычную домашнюю одежду – разве что тапки не привычны – расположился в своем излюбленном кресле рядом с выходом. Мои заверения относительно аритмии прибавили в нем беспокойства. Достанная из холодильника бутылка вина была недовольно окинута взором голубых глаз, однако все его слова из разряда «у тебя приступ, а ты напиваешься» были проигнорированы. Даже не так. Я четко дала понять машине, что каждый его упрек будет сопровождаться очередным бокалом. Пока бокалов на очереди было пять. Конечно, я не собиралась выпивать больше, чем один, но кто станет об этом предупреждать Майлза? Ведь уже после того, как в воздухе послышался уверенный «Уже пять бокалов, Майлз», девиант замолчал, недовольно скрестив руки на груди.

Вино действовало, по крайней мере внешне. Сердце вдруг успокоилось, тело больше не просило прижаться к машине в подвале, окутывая его своим теплом. Единственное, что было неспокойно в моем организме – мысли. Особенно после того, как в голове промелькнула идея об общей невидимой цепи на троих.

– Достал все, что хотел? – дабы отогнать шальную идею, я туманно посмотрела на Майлза поверх бокала.

Майлз кивнул головой, видимо, не желая обсуждать подробности. Он продолжал смотреть на включенный телевизор, заставляя своим погруженным в сумрак напольной лампы профилем вспоминать игривые нотки в глазах прошлой ночью. Странно, а ведь он и впрямь вроде бы даже получал удовольствие, учитывая, какие эмоции и какой туман блуждал по его лицу.

– Я отправил заказчику информацию о месте и времени встречи, – не глядя в мою сторону, спокойно оповестила машина. – Завтра в девять часов утра. Тебе нужно выспаться.

– Пожалуй, я лягу сегодня пораньше. Устала, – я не могла не согласиться с девиантом. Мне и впрямь нужен был отдых, учитывая, как много стресса и дурного творилось в моей голове. Заказы всегда представляли собой опасное дело, кто знает, в какой момент сделка может пойти не так. Важно быть сконцентрированной и спокойной.

Некоторое время мы пялились в телевизор, совершенно не осознавая, что на нем происходит. Я-то уж точно не осознавала, просто пропускала все сквозь себя и бокал вина. Вскоре алкоголь был выпит до капли, и пустая посуда на тонкой черной ножке отправилась на журнальный столик. Увы, от вина легче не стало. Напротив. Стало хуже.

Охмеленная алкоголем, я все больше и больше допускала мыслей о мелькнувшей в голове идее. В ней было так много плюсов. Коннор обладает способностями и функциями, на воссоздание которых может уйти месяцы. Например, тот же самый биологический анализ жидкостей. Новый, сходный биокомпонент быстро не соберешь. На разработку тактильного датчика с нуля ушло два месяца, а тут целая структура с псевдо-нейронными рецепторами! К тому же вся эта система с кодами ФБР, которые все же обнаружились в скрытых файлах… на переборку уйдет как минимум неделя. А это тоже время. Легче же просто кое-кого перетянуть на свою сторону…

Вспомнив о кодах, я тут же впала в ступор. Надо же, как сильно на меня повлияли файлы памяти Коннора, что я даже радости не почувствовала от найденных шифров. Лишь бегло осмотрела их перед окончательным выключением компьютера, даже не удосужившись обратить на них должное внимание. Настолько сильно на меня повлияло увиденное.

– О чем-то задумалась?

Голос Майлза вывел меня из раздумий, как болезненный укол антибиотика. Я с сомнением смотрела на машину, понимая, какую именно реакцию встречу при предложении оставить RK800, однако совершать такие решения без одобрения девианта в любом случае нельзя. В конце концов, нас двое. Двоим решение и принимать.

– Я нашла у RK800 очень много полезного, но на копирование уйдет много времени, – я попыталась состроить абсолютно непринужденное лицо, но это было бессмысленно. Майлз уже подозревающе щурился, чувствуя в моем голосе нечто заговорщицкое. – И я подумала, может, нам легче пополнить наш тандем?

Воцарившееся молчание соответствовало тому выражению, при котором говорят, что штиль предшествует буре. Именно так и вышло. Я покрывалась мурашками под пристальным взором девианта, от этого еще сильнее куталась в плед. Снова начала наливаться краской, уже даже успела пожалеть о сказанном.

– Я надеюсь, что ты сейчас не серьезно, – почти шепотом произнес девиант.

Вот он – тот самый злобный взгляд, при котором милая мордашка с голубыми глазами и светлыми волосами превращается в истинного хищника, затаившегося в траве. Отступать было поздно. Я старалась игнорировать его злой взор, цеплялась взглядом на происходящем в телевизоре, но все же не могла заставить себя прекратить ерзать на диване. Сердце снова начало свой бешенный ритм.

– Почему нет? В конце концов, у него много умений, которые могут нам пригодиться.

– Дженнифер, он охотник, – как бы не был спокоен голос откинувшейся на спинку кресла машины, я слышала в нем рычание недовольного тигра. – Ты же сама прекрасно понимаешь, как это опасно.

– Да, но… Майлз, ты бы видел, что видела я, – напрочь забыв о страхе обидеть Майлза, я скинула с себя плед и, подвинувшись к девианту ближе, принялась поспешно тараторить. Андроид, установив руку на подлокотник, устало прикрыл глаза. – В его коде есть то, что вообще в принципе ни у кого не должно быть! С ним явно что-то не так, и это может быть нам на руку!

– Ты ведешь себя неразумно. По-твоему, его системы важнее нашей безопасности?

– Даже если системы и не важны! У него есть анализирующие рецепторы на языке, и не говори, что эта функция бесполезна! Мне придется убить до месяца на воссоздание копии!

– Так просто вырви ему язык, и все! – разразился криком девиант, поддавшись вперед.

– Мы не вредим машинам, и ты это прекрасно знаешь! – таким же криком ответила я, чувствуя, как в груди клокочет злость.

Шум телевизора хоть как-то оттенял наш спор, не давая нам окончательно сорваться и начать шипеть друг на друга в полной тишине. Майлз вцепился в подлокотники пальцами, чуть поддавшись ко мне. Его недоуменный взор перебегал по моим глазам, и следующее, что сорвалось с его губ, заставило меня застыть в ужасе:

– Ты влюбляешься, – родной, но хриплый голос девианта прозвучал, как выстрел в подвале из железных стен. Всего два слова обухом ударили по моей голове, затушив яростные языки пламени в сердце, сменив содержимое на пропасть.

Устало вздохнув, я отрицательно покачала головой, неторопливо взяла пустой бокал и побрела на кухню. Платье норовило постоянно приподняться вверх, но сейчас я даже не задумывалась о том, что конец синего подола вот-вот коснется края ягодиц. Мне вообще было все равно. Хотелось уйти в комнату, накрыть себя одеялом и содрогаться от понимания реальной причины желания оставить RK800.

– Дженнифер, скажи, что ты не влюбляешься, – Майлз спешил следом, сменив злость в голосе на тревогу.

Я не отвечала. Мыла бокал, убирала его на стойку для сушки посуды, вытирала руки о полотенце, стоя лицом к кухонному гарнитуру. Слова нашлись не сразу не по причине отсутствия ответа, но по причине вздрагивающего в такт бешеному пульсу голоса. Прошло не меньше половины минуты прежде, чем я, обхватив край разделочного стола, опустила голову и уверено произнесла:

– Нет, Майлз. Я не влюбляюсь. Я стараюсь мыслить объективно.

– Предложив при этом оставить в доме охотника на таких, как я.

– Вот именно! – я не собиралась поворачиваться к машине. Не хотелось видеть его глаза. – Просто предложив. А ты уже реагируешь так, как будто я все за нас двоих решила!

Приглушенный лепет телевизора из гостиной доходил сюда с трудом. Я все так же стояла к Майлзу спиной, не слышала даже, как он сделал вперед несколько шагов, сократив наше расстояние до метра. Просто пялилась в поверхность стола, жалея о мелькнувшей идее оставить Коннора. Дура, о чем только думала. Только проблем себе нажила.

– Но ты ведь и так уже решила, – тихо произнес девиант, в чьем голосе я ощущала не тревогу, а обреченность. – А что будет потом? Когда бунты закончатся, и «Киберлайф» выпустит новую модель? Потеряешь интерес и к RK800?

Я не верила своим ушам. Не могла верить! Напрочь забыв об идее кого-то там оставить, я медленно посмотрела на Майлза через плечо глазами, полными ужаса. Девиант смотрел мне ровно в лицо бездумно, точно я разговаривала не с полноценной личностью, а с самой настоящей машиной. Хищник в его взгляде давно исчез, на его место пришло израненное, уставшее существо, которое почему-то вдруг почувствовало себя брошенным всем миром. Между тем, пока я ошарашенно перебегала взглядом по его лицу, Майлз продолжил говорить еще тише, чем до этого:

– Наверное, все люди такие. Просто оставляют позади то, что перестает им быть интересным. Забывают и никогда не возвращаются.

– Так вот кем ты меня считаешь? – повернувшись всем телом к Майлзу, я неосознанно вжалась спиной в край стола, не желая подходить к девианту еще ближе. – Одной из тех, кто способен выкинуть на улицу близкого, как ненужную вещь?

– А что мне думать? – андроид говорил порывисто, словно бы просил своей интонацией переубедить его в своих додумках. Мы не так часто ругались из-за недопонимания, скорее споры и ссоры происходили на основе моего здоровья или нашей безопасности. Но никогда не было такого, чтобы ругань основывалась на межличностных отношениях и уж тем более на доверии. А именно его я сейчас и пошатнула. – Ты возишься с диагностикой уже несколько дней, а теперь и вовсе предлагаешь его оставить! Я тебе стал не нужен?!

– Хватит!

Крик отразился от стен. Если бы не моя склонность к тормозящим механизмам, то от стен бы наверняка еще отразился звук смачной пощечины. Вместо этого я, не желая усугублять ситуацию, вцепилась пальцами в край стола за спиной. Мой суровый взор не сходил с умоляющих переубедить голубых глаз, я снова не заметила, как Майлз сократил расстояние, оставив между нами чуть больше полуметра. Его тепло обволакивало меня даже сквозь платье и мужскую футболку, но я не слышала позывов плоти. Я слышала шипящую злость на реакцию девианта и гнев на свою сумасбродность, что привела к ситуации порушенного доверия.

Оставался только один выход – увести тему в сторону, показав Майлзу, что я еще помню главную цель работы с RK800.

– Я нашла код, – тихо произнесла я, надменно вздернув подбородок. Как и ожидалось, Майлз быстро сменил обреченность во взгляде на удивление. – Едва не убила его, но нашла. Мне осталось только скопировать и преобразовать. Так что не говори мне, что я слишком долго копаюсь в его мозгах. Я делаю все возможное, чтобы нам обоим было легче покинуть штаты без риска.

– Просто скажи, что не оставишь меня.

Сердце обливалось от этого жалобного голоса, от вида умоляющих хоть что-то сказать голубых глаз. Обругав себя за поспешное предложение оставить RK800, я коснулась оголенного участка плеча девианта в желании выразить извинения. Майлз, не сводя с меня взора, перестал своим видом выражать обреченность. Теперь в его глазах был легкий туман, который никак не вязался в моем понимании с только что состоявшимся разговором на повышенных тонах.

– Ты же знаешь, что я никогда не брошу тебя. Как вообще можно бросить того, кто ближе всех на свете? – я заглядывала в его глаза с полуулыбкой, говорила теплым голосом, и не врала. Я никогда не смогу оставить его позади. Майлз – все, что у меня есть, и уж точно никакой RK800 не сможет заменить того, с кем было пережито так много. – Никакой Коннор тебя не заменит, даже если останется в этих стенах. Ты – лучшее, что у меня есть, Майлз. И я безумно рада, что тогда почувствовала твой взгляд на своей спине.

Произошедшее не дало мне и секунды на осознание. Майлз, резко прижав меня к столу своим телом, тут же запустил руки за мой затылок, заставляя запрокинуть голову. Он снова прижимался ко мне с поцелуем, снова гладил по спине, плечам, ненароком затрагивал обтянутую одеждой грудь. Мне это не нравилось, но прийти в себя от неожиданности я смогла только через несколько секунд. Рука девианта уже была на пути к подолу платья, теплые пальцы проникли под одежду, поднимаясь все выше, однако это подействовало, как болезненный укол. Я тут же принялась отпихивать от себя андроида, совершенно не понимая, в чем дело.

Майлз не сразу отстранился. Словно сошедшая с ума, машина прижимала меня, заставляя спину больно ныть от тупой боли из-за деревянного края стола. В его руках было раз в десять больше силы, чем в моих женских, однако когда жадные губы девианта переметнулись на шею, я тут же едва ли не криком поспешила остановить Майлза.

– Майлз, хватит! Прекрати немедленно! – я все отпихивала и отпихивала от себя взбудораженного андроида. – Перестань!

Последнее даже мне послышалось, как шипение разъяренной кошки. Майлз резко отскочил на несколько шагов назад, испуганно глядя на меня. Похоже, он и сам не ожидал от себя такого.

– Да что с тобой не так?! – сокрушалась я на друга, при этом старательно приводя себя в должный вид. Платье и так было задрано едва ли не до середины ягодиц, обнажая белье. Благо хоть волосы все это время были в хвосте.

– Прости… – хрипло произнес девиант, глядя на свои руки. Система неосознанно запустила учащенное дыхание, намекая на то, что потерянный взгляд машины не врет. Андроид и сам перепугался от своего поведения. – Не знаю, что на меня нашло…

Наконец, поправив себя, я с опаской посмотрела на стоящего в паре метрах Майлза. Он чувствовал мой страх, видел его в моих глазах. Я же видела в нем сожаление и вину.

– Мне так нравится, когда ты касаешься меня, – приглушенно, точно пытаясь оправдаться произнес девиант.

Черт. Прикосновения. Я уже и забыла о них напрочь в череде собственных мыслей. Протерев лицо ладонями, я выровняла дыхание и слабо улыбнулась машине. Майлз не ответил мне обратной улыбкой. Все так же стоял со слегка приподнятыми руками, словно бы на них были следы преступления.

– Так, я сделала контроллер, так что завтра первым делом с утра мы закодируем твой чип, – ситуация была из ряда вон неловкая, и потому я поспешила все обернуть в шутку. – А то ненароком пойдешь по соседям обжиматься.

Ответом мне стали вздернутые уголки губ, однако вид Майлза подсказывал, что легче ему не стало. Он был напуган не меньше, чем я. Это заставило меня стереть с лица улыбку, и, осознав провал попытки подшутить, я аккуратно обошла машину со стороны, намереваясь уединиться в комнате.

– Просто давай разойдемся по комнатам, ладно? Мне и впрямь нужен отдых.

Майлз так и стоял посреди кухни, сопровождая меня взглядом. В эту ночь дверь была закрыта плотно, хоть и не на ключ – увы, замка не было. А если бы был – я бы непременно им воспользовалась. Не сказать, что внутри играл страх за свою жизнь или пресловутую «честь». Уж последнее точно нельзя потерять после бессонной ночи в умелых руках Майлза. Но мне было некомфортно, даже стыдно. Это плохо. Ведь между нами не было таких высоких стен аж со времен первого месяца совместной жизни.

Сон не шел, и очень долго. Я ворочалась, пыталась считать овец, считать до ста, приняла пенную ванну, и все равно не могла уснуть. Все мысли крутились вокруг увиденного на экранах в подвале: самодиагностика, заводские кодировки, файлы памяти. Прекрасный облик машины на столе… как много ужасного он пережил, и как же хочется прижать его в попытке оградить от всего того, что сейчас крутится в его голове. Даже если мы не сможем оставить Коннора – а именно это сегодня и показал вечерний разговор с Майлзом – пожалуй, следует стереть воспоминания RK800 о времени пребывания в доме Златко. Будет легче жить.

Майлз… чертов прохвост. Андроид, что убеждает в непринятии своих внедренных функций, едва ли не попытался отодрать меня на разделочном столе. Откуда такая потребность стать еще ближе? За все время совместного проживания девиант всем своим поведением показывал, что не приемлет вторжение в свое личное пространство, максимум если только в качестве помощи или того же дружеского объятия, как сегодня с утра. И вот тебе раз – вытворяет такое. Кажется, тактильный датчик и впрямь вызывает развитие девиации на новом уровне.

Наконец, устав елозить по кровати, я села, шурша атласной изумрудного цвета короткой пижамой. Как много было вопросов, как мало было ответов. Еще меньше возможностей эти ответы найти.

Стук в дверь раздался так неожиданно, что я едва не испытала в реальности, каково это – проглотить свое сердце. Рука в темноте спешно нащупала включатель на настольной лампе, и комната погрузилась с теплый сумрак. Только после того, как я обернулась одеялом, слово «Войди» позволило Майлзу открыть дверь. На пороге стоял девиант с металлическим подносом на коротких ножках.

– Я слышал, что ты не спишь, – виновато обратился Майлз, глядя на меня, как провинившийся щеночек. – У тебя снова был приступ легкой формы аритмии.

– Иногда я допускаю мысль, чтобы избавить тебя от функции слежения за здоровьем, – подшутила я, поплотнее запахнувшись в одеяло.

Мои действия не ускользнули от внимания девианта. Андроид нерешительно прошел в комнату, но подойти ближе и сесть рядом позволил себе только после того, как я похлопала ладонью по краю кровати. Поднос с теплым молоком и печеньем был поставлен рядом на бежевую простыню.

– Прости за случившееся, – Майлз, сидя на краю кровати и не смея посмотреть на меня открыто, лишь повернул слегка головой к правому плечу. – Я не хотел тебя напугать.

– Расслабься. Нам стоило предугадать, что с появлением физических чувств будут изменения и в восприятии окружения. Просто теперь нам лучше друг друга не касаться вовсе.

– Мне нравится твои прикосновения, – Майлз развернулся ко мне, тревожно перебегая взором по моему лицу. – Не хочу, чтобы они прекращались.

Имбирное печенье было поспешно отправлено в рот. Мы оба буквально слышали, как трещит по швам образовавшаяся стена. В конце концов, когда вы двое близких существ, скрепленных одной жизнью, одним делом и одним жильем, такие стены рушатся быстро под натиском давления с обеих сторон. Ни я, ни Майлз не желали накапливать недопонимание, всегда старались решить проблему словами, ну или действиями, как в случае моей панической атаки из-за ворвавшегося на сделку ФБР. Но даже тогда девиант не был таким чутким и настойчивым, как вчера ночью и сегодня на кухне.

– Тогда учись себя контролировать, – беспечно ответила я, перестав кутаться в одеяло.

Девиант саркастично улыбнулся.

– Как я могу учиться себя контролировать, если ты не будешь меня касаться?

Печенье застыло у рта. Я потупленным взором посмотрела в потолок, после чего удрученно почесала себя за ухом.

– Пожалуй, ты прав.

В этот раз была моя очередь заставать Майлза врасплох. Вернув печенье на тарелку, я быстро скинула с себя одеяло и обняла девианта с широко распахнутыми глазами, прижимаясь к его спине всем телом. Мне было так тепло и уютно… еще теплее слышать, как разбивается стена отчуждения, неосознанно вознесенная между нами на кухне.

Майлз с некоторое время не двигался. То ли боялся спровоцировать у себя реакции, то ли просто был удивлен моим проворством. Однако через несколько мгновений, пока я держала его в кольце из рук и терлась щекой о мужскую спину, Майлз нерешительно, но благодарно обнял меня за руки.

Ну и пусть в подвале лежит Коннор, чей вид вызывает у меня желание сблизиться, прижаться, научить поцелуям. Дороже этого существа у меня и впрямь никого нет. Может, поэтому я так быстро уснула, ощущая легкие поглаживания по предплечьям и искусственное тепло столь близкого существа.

========== День четвертый. Сбор системы кодировок ФБР ==========

Комментарий к День четвертый. Сбор системы кодировок ФБР

* отсылка к мультику “Как говорит Джинджер” (вдруг кто не знает, к чему была фраза в тексте)

** отсылка к фанфику “Бесчувственные. Игры разума” (дада, ребят. я все та же вселенная)

Заранее спасибо за отзывы и ПБ! все это очень важно для меня!

– Дженнифер, вставай!

Сон еще не сошел с моих глаз, тьма едва рассеивалась перед расфокусированным взором, когда тело резко почувствовало холод. Я с недовольным урчанием начала вслепую шариться рукой в поисках уютного одеяла, однако вместо него встретила чье-то нависшее надо мной лицо. Сознание продолжало пребывать в состоянии прострации, и потому я не сразу осознала, что ощупываю кого-то за волосы.

– Майлз, ты, что ли… – протянул мой сонный голос.

– Да, это я, и пока что я еще не зол. Вставай быстро!

Андроид дернул меня за запястье, поспешно заставляя сесть. Своры мурашек бегали по моей коже, я все никак не могла проснуться, словно маленькая девочка натирая глаза. Как только Майлз перестал дергать меня за руку, и кровать скрипнула, знаменуя удаление девианта с постели, я повалилась на подушку обратно.

Как же много из меня высосала предыдущая ночь в объятиях умелой машины, что я даже сейчас, ощущая лучи солнца на собственном лице, не могу проснуться.

– Или ты сейчас же встаешь, или я начну домогаться, – раздраженно произнес где-то стоящий в отдалении андроид.

– Все, все, встаю.

Я тут же торопливо села, даже не открывая глаза. В чем такая спешка, где пожар? Мне так хотелось спать, просто забыться в подушке, ни о чем не думая. А теперь я вынуждена покрываться мурашками из-за сорванного девиантом одеяла. Настолько организм устал, что события предыдущего дня едва вырывались из-за пелены тумана. Последнее, что помню – вкусное имбирное печенье и тепло андроида, к спине которого я прижималась. Лишь блекло в голове играли воспоминания о том, как Майлз заботливо укладывает меня, дремящую, на подушку, накрывает одеялом и уходит, тепло усмехаясь. В который раз доказываем самим себе, что никакие стены не могут сломить нашу близость, ставшую не просто дружеской, но родственной.

– К чему такая спешка? – наконец, кое-как оторвавшись от постели, я сонно посмотрела на машину, что уже вовсю шарилась в моем шкафу с одеждой. С какого черта он вообще туда полез я узнала только через несколько секунд, напрочь забыв о сне.

– Двадцать пять минут девятого, Джен. Если мы опоздаем на сделку с заказчиком, то будут большие проблемы с репутацией, – Майлз выхватил укороченные классические брюки и футболку с вешалки, после чего, не глядя, кинул в меня.

– Ох, ты ж, черт!

Мысли об утренних процедурах в виде ванной и завтрака молниеносно покинули голову. Вслед за ними организм покинул и сон. Я собиралась так быстро, что даже Ртуть из «Люди X» позавидует: не хватает только включить эпичную музыку и начать гоняться по комнате, переставляя вещи. Ноуверена, что если именно так я и сделаю, то Майлз и впрямь обратиться за медицинской помощью к психиатрам и смирительной рубашке.

– Какого хрена ты меня раньше не разбудил?! – я прыгала на месте, быстро сменяла одежду, даже и не подумав о том, что Майлз находится в комнате. Впрочем, девианту было абсолютно все равно на мое тело. Чего он там не видел за шесть часов близости в позапрошлую ночь.

Андроид продолжал выуживать из шкафа верхнюю одежду в виде бежевого теплого плаща. За окном сыпал снег, и Майлз, уже сменивший волосы на черный цвет и при полном дорожном параде, был готов к отбытию.

– Скажи спасибо, что вообще разбудил, – беззлобно шикнул девиант.

– Ну, спасибо тебе, парень, – нацепив одежду, я метнулась к зеркалу и попыталась привести черные, волнистые волосы в порядок. Выходило не очень, но кто будет видеть мои растрепанные кудри под платком? Сарказма в моем голосе было больше, чем раздражения, и это не помешало девианту вновь все обернуть в шутку. – В долгу не останусь.

– Отлично. Когда дьявол придет ко мне за расплатой, я отдам ему твою душу.

Кинув мне плащ едва ли не в лицо, андроид с усмешкой указал на меня пальцем, мол, давай быстрее. Я мысленно проклинала машину за неуместный юмор, за наспех накрашенные глаза, за упущенный завтрак и душ. Опоздание на сделку не могло быть чем-то летальным, и все же от нашего отношения к делу у заказчиков складывается впечатление о нашем профессионализме. Скрытый интернет-канал и так был доступен узкому кругу лиц, которые, как и я, проводили тщательный анализ всех, кто пытался ко мне пробиться. Посредники получали неплохой процент от каждой сделки, однако мы все равно самостоятельно изучали личные дела заказчиков и объектов. И любое некомпетентное действие в виде опоздания, неверно найденной информации, дезориентация на месте встречи – все это может сказаться на нашей репутации.

И вот, мы, забыв про Коннора, кодировки и прочее, спешно усаживаемся в машину. Часы обозначили без четырех минут девятого, когда мы прибыли на безлюдную подземную парковку с нерабочими камерами слежения. Этакие муляжи для отпугивания подростков и просто разбушевавшихся компаний слегка подвыпивших людей. Даже вахтер здесь был человеком, вечно прибывающим в алкогольным опьянении и сопящим перед маленьким телевизором в своей будке.

Глянув на приборную панель пикапа, я устало откинулась на спинку пассажирского сиденья. В подземной парковке в отличие от улицы ветра не было, однако это не мешало помещению иметь почти такой же температурный градус, что и снаружи. Я сонно ерзала в кресле, куталась плотнее в бежевый плащ, с тоской вспоминая о постели. Тело сейчас не отказалось бы даже от объятий Майлза, что вчера всем своим поведением показывал нарастающее желание сексуального характера, которое до этого было ему противно. Но мое желание основывалось на потребности снова погрузиться в сон, укутавшись в тепло. А вместо этого я сижу в холодной машине, устало хлопаю глазами и пытаюсь справиться со слабостью из-за пропущенного завтрака.

– Я хочу спать, – наконец, выразила я свои недовольства всего одной фразой.

– Нечего было кофе пить, – без какой-либо злости ответил андроид. Он едва ли не лежал на руле, обхватив его руками и осматривая пустые окрестности. Машин здесь было немного, и большинство из них имели корпус седана, однако не это волновало Майлза, что непрерывно бегал взором по парковке. Часы уже перешли порог девяти двадцать минут назад, но на горизонте никого не было.

– Думаю, что далеко не кофе стало причиной моего уставшего вида. Я могу как минимум три пальца загнуть, назвав истинные причины недосыпа.

– Если потребуется, то придется загнуть еще и четвертый, но боюсь, после этой причины ты не встанешь с постели из-за обезвоживания.

Майлз ехидно вздернул уголок губ, не сводя взора с выезда на парковку. Его речи меня не просто ошарашили, но и заставили почувствовать себя несколько неловко. Девиант уже сотрясался в беззвучных усмешках, когда я с силой пихнула его в плечо. От моего поспешного решения Майлз снова-таки беззвучно шикнул, поглаживая ушибленное место.

– Нашел себе новую тему для шуток. Лучше продолжай шутить про смерть или мой возраст, иначе я точно в следующий раз снижу твой уровень юмора до одного процента!

– Поаккуратней с руками! – девиант размял плечи, скривив губы. – Больно же.

Немного посмеявшись, мы продолжили сидеть уже молча. Время и впрямь скоротечно бежало вперед, однако никого на парковке так и не предвиделось. Даже вахтер не казал носа. Мужчина устало сопел в своей каморке, нагоняя во мне еще большую тоску по утраченному сну.

– Уже тридцать три минуты прошло, – Майлз начинал нервничать. Я же, то ли от сонливого и голодного состояния, то ли от пофигистичного нрава, лишь устало осматривала свои пальцы, стараясь не уснуть. – Что-то точно не так.

– Да брось. Вспомни женщину из «суда». Она вообще опоздала на целый час.

– Да, но она просто стояла в большой пробке из-за массовой аварии на трассе, – девиант попытался оправдать свои подозрения, и его тревога поспешно закралась в мою душу, как змея под горячий камень. Теперь я так же принялась осматривать парковку, при этом кутаясь в плащ.

Стоило согласиться с Майлзом: сравнение с женщиной из «суда» с каким-то Шоу и Манфредом и впрямь было неуместным. Тот заказ был самым крупным в нашей работе, и даже не по причине стоимости: тогда мы всего лишь получили десять тысяч. Но крупным он был из-за сложности и опасности. Клиентка запросила достать сокрытый судебными приставами обширный архив, доказывающий незаконные фальсификации документов в административном учреждении. Причина как всегда была банальна: наказать и посадить. Но вся сложность состояла в том, что архивы находились в информационной базе самого судебного учреждения. Залезть было тяжко, но мы это сделали. Заказчик понимала всю опасность работы, и потому еще долго извинялась при встрече за опоздание на столь важный момент в ее жизни.

– Может, проверишь информационные источники? – предложила я машине, пожав плечами. – Вдруг что случилось.

– Уже проверил.

Голос девианта прозвучал удрученно, устало. Майлз обреченно скинул кепку, откинувшись на спинку водительского сиденья. Вид у него был не просто раздраженный, а злой. Таким я не так часто его видела.

– И что там говорит Джинджер*? – я осторожно заглянула в лицо девианта, отмечая на нем явную досаду. – Ты что-то нашел?

– Нашел. Некролог в утреннем журнале.

Вот тебе на. Не успеваешь проснуться, а кто-то уже покидает мир. Я не была рада услышать подобное, и уж точно не радовалась чьей-то смерти, но облегчение тут же охватило сонную голову. Дома было еще множество дел, и самым важным из них являлся сон в теплой постели.

Откинув голову на спинку кресла, я удрученно вздохнула. Майлз больше не осматривал парковку, постукивая пальцами по рулю.

– Просто превосходно, – под закрытыми глазами плясали тени, в желудке образовалась дыра. Мне срочно требовалось что-то закинуть в себя, зря я вчера вечером отказалась от ужина. – Отчего скончался?

– Учитывая содержание газеты – очередная стычка машин и людей. Попал под горячую руку.

– Черт! Мог бы и пару дней подождать, прежде чем на рожон лезть!

Не сказать, что я расстроилась из-за случившегося, однако мне было катастрофически жалко времени и работы, которую пришлось совершить Майлзу. В конце концов, влезть в историю транзакций, осмотреть записи городских камер дорогого стоит. Облегчало обстоятельство то, что это не первая наша порушенная сделка. Воспринимать провал гораздо проще.

Пока я раздосадовано покусывала губы и скользила ленивым взором по одиноким немногочисленным машинам, Майлз, почти навалившись на руль всем телом, изумленно посмотрел мне в глаза. Пристальный взгляд не ушел от моего внимания.

– Что? – вскинув брови, спросила я.

– Постыдилась бы, – тут же ответил девиант, слегка прищурившись. – Человек вообще-то умер.

Замечание не вызвало во мне ничего, кроме фырканья. Холодная атмосфера автомобиля начинала так сильно нагнетать, что я демонстративно заерзала на сиденье, как бы безмолвно спрашивая друга, а не пора ли нам домой.

– И что? Я этого человека в жизни не видела. Мне есть о ком переживать и заботиться. К тому же мы все равно рано или поздно покинем страну, тем более теперь, когда я смогла найти кодировки.

На это Майлзу нечего было ответить. Девиант хмыкнул, завел пикап и медленно вывел нас мимо полупустого ряда автомобилей на выход. Вскоре парковка и эхо шин от голых стен остались позади.

Дома было куда теплее, чем на улице. Уединившись в своей комнате, я спешно приняла бодрящий душ, дабы смыть остатки сна, забралась все в те же угги и синее платье, заплела волосы. Как ни странно, но вид кровати тут же наполнил силами, которых так не хватало в пикапе. Лишь желудок по-прежнему напоминал о себе, потому сразу после душа моя пятая точка расслабленно сидела за обеденным столом с кружкой чая и тарелкой нарезанных сэндвичей. Я редко притрагивалась к готовке, на том настоял сам девиант. Его первое появление в доме, где уставшая и погрязшая в депрессию душа поглощала лишь вино с фаст-фудом, едва не стал для Майлза летальным. Какими бы устойчивыми программы сексуального партнера у него не были, все же заводские установки домашнего помощника перебивали их. В то время мы еще настороженно присматривались друг к другу, несмотря на безмолвные взгляды в комнате уединения перед бегством, и потому Майлз по первой молчал, лишь иногда позволяя себе замечать, какую вредную пищу я употребляю. От постоянных лекций, пусть даже учтивым тоном, даже флегматик взорвется. И потому Майлз, уже тогда позволяющий себе колкости в мой адрес по причине окрепшей связи, с радостью согласился с моими злостными словами «чо-то не нравится? ну так взял бы и сам приготовил!».

– Отличный завтрак, – саркастично отозвался вышедший из-за стены девиант, что не стал снимать уличные джинсы и теплую черную рубашку. Волосы его вернули пшеничный цвет. – Самое то для начала дня.

– Не нравится – не смотри, – я надменно вздернула подбородок, и, вместе с чаем и тарелкой, направилась в подвал. Майлз поспевал следом.

Коннор лежал на столе с закрытыми глазами. Едва почувствовав кожей, как резко упала температура, я поспешила убрать еду на пустой хирургический стол и надеть белый халат. Вряд ли в нем был смысл, ведь никто больше не планировал залезать во внутренности андроида. Однако эта одежда настолько стала мне привычной при нахождении в подвальной лаборатории, что я даже не представляла себя без нее в этих стенах. Майлз, не сводя взора со «спящего» RK800, встал у изножья его стола. Сильные руки машины тут же скрестились на груди, сам девиант нахмурено смотрел своему собрату в лицо.

– Ты его отключила, – заметил капитан Очевидность, пронизывая мою спину недоуменным взором.

Я ловкими движениями будила компьютер, параллельно с этим умудряясь пить чай и кусать сэндвичи. Вид у андроида от этих действий был неодобрительный, но Майлз давно перестал намекать мне на мою безалаберность в отношении чистоты техники. Возможно, от того, что я действовала аккуратно и никогда не оставляла следов, возможно просто устал нагнетать бессмысленные упреки.

– Он вчера едва не самоуничтожился, пока я вскрывала файлы. Так что пришлось дать немного отдохнуть центральному процессору.

– Самоуничтожился? – переспросил андроид, словно бы не расслышал в первый раз. – Весело вы тут время проводите, пока меня нет.

– А ты думал чем мы занимаемся? – не отрывая взора от просыпающегося процессора компьютера, туманно спросила я.

– Учитывая, какие конструкции ты ему обновила – полет для фантазий огромный.

Шутка, может быть, и зашла, но только не в это утро. Только не с теми мыслями и не с тем обликом в воображении, с которыми я прижималась к Майлзу в бессонную ночь. Состроив некое подобие ухмылки, я шумно проглотила кусок бутерброда. Еда больше в рот не лезла. Сэндвич опасливо отправился обратно на тарелку, после чего и вовсе на стоящий рядом столик для хирургических инструментов от глаз долой. Благо девиант был слишком занят своими мыслями и осмотрами темноволосого RK800, чтобы заметить странности в моем поведении.

– Надо же. Когда ты меня едва не убила из-за датчиков, меня никто не отключал, – с некоторой обидой констатировал Майлз, вновь вернувшись взором в лицо RK800.

– Ложись, – я игриво кивнула на стол, допивая чай. – Можем исправить это прямо сейчас.

Девиант одарил меня укоризненным взором, но отвечать на эту колкость ничего не стал. Остатки сэндвичей так и остались лежать в отдалении. Усевшись в кресло и пододвинувшись как можно ближе к компьютеру, я отклонила очередной запрос о диагностике, в которой теперь нет смысла. Процессор был старательно проверен мной на отсутствие ошибок после вируса, и вот несколько нажатий на сенсорную панель позволяют тусклому голубому диоду машины замерцать. Коннор, лениво похлопав темными густыми ресницами, открыл глаза.

Должно быть, мы уже настолько привыкли к сложившейся ситуации, что ни я, ни Коннор не среагировали на присутствие друг друга. В воздухе лишь прозвучал звук шаркающих кабелей по столу из-за елозящих действий машины, старающейся привыкнуть к холоду металла. Я же, скрипнув стулом, принялась выводит вчерашние результаты взлома на экран.

– Доброе утро, миссис Харди, – учтиво произнес Коннор, продолжая смотреть в потолок.

– Доброе утро, Коннор.

Майлз так же не остался незамеченным. RK800, пусть и не взглянув на девианта у своего стола, удостоил собрата тактичным, приветливым «Майлз». Это не могло не повлечь за собой реакцию светловолосого девианта. Майлз саркастично, но не удивленно уставился на мой профиль, требуя ответа.

– Что? – без интереса спросила я друга, не сводя с него взора через плечо. Белый халат от этих действий приятно шуршал. – Он называл тебя девиантом, это как-то не шибко приятно.

Андроид не стал отвечать, только удрученно покачал головой. Пока компьютер окончательно “просыпался”, я беспечно покачивалась на стуле в привычной детской манере. Подвал был чистым, прибранным, словно вчера никто не пытался самовоспламениться на столе, словно вчера никто не ползал в истерике по полу в поисках заветной флэш-карты. Единственное, что здесь было «не на своем месте» – стол для хирургических инструментов и стопка одежды для машины, приготовленная на всякий случай.

Интересно, что это за случай?..

– Кстати, – вспомнив о произошедшем вчера, я тут же вспомнила и о контроллере, что испытывала на RK800 с самого утра. Воспоминания за собой зацепили фрагменты прошлого вечера, при которых девиант прижимался всем телом, заставляя ощущать тупую боль в пояснице из-за стола. Кожа тут же покрылась мурашками, но я спрятала свои смятения за простодушной улыбкой, повернувшись на стуле к Майлзу. – Пока я еще не приступила к работе, нам нужно настроить тебе контроллер.

С некоторое время в комнате царило молчание. Я кивком головы указывала Майлзу на соседний стол, однако андроид явно не собирался на него ложиться. Майлз, все еще держа руки на груди, неторопливо прошел вперед и присел на край стальной поверхности, сократив расстояние между нами на метр. Вид у него был виноватый. Это в свою очередь заставило меня чувствовать себя настороженно.

– Думаю, что это можно пока отложить до завтра, – Майлз пожал плечами, чуть сгорбившись. Он волнительно перебегал взглядом по моему лицу, понимая, какая буря негодования последует после его слов. – Мне нужно съездить в одно место, не знаю, как много времени это займет, но уверен, что не задержусь надолго.

Я смотрела на андроида снизу вверх, потупив взор. Работы нет, заказчик покоряет толщу земли или металл холодильника в морге. Куда навострил этот шустрый парень свои ноги?

Вскинув брови и чуть склонив голову, я как бы запросила у машины ответ. Майлз, слегка поежившись в предчувствии череды вопросов, пожал плечами.

– Скажем так, по личным делам, – наконец, нашелся что сказать девиант, правда легче мне от этого не стало.

– И с каких пор у тебя появились личные дела?

Мы оба забыли о том, кто сейчас лежал за моей спиной, развесив уши. Вполне возможно, что Коннор и не думал вникать в наш разговор, а если и вникал – его память все равно будет зачищена. Тем более после того, что я увидела там.

Свора мурашек от воспоминаний пробежала по моему телу, но Майлз, углубляясь в мысли о последующих своих оправданиях передо мной, не заметил этого. Я же, вспомнив кадры из памяти RK800, ощутила, как негодование на девианта утихает, сменяясь переживанием за нарушенный принцип не лезть ни в чье прошлое. Мне так не хотелось, чтобы Майлз уходил! Не хотелось оставаться наедине с тем, кто лежит на столе! Чувствовала себя так паршиво, будто в чужом грязном белье покопалась, как обычно это любят делать различные журналисты.

– Это не то, чтобы личные дела, – неоднозначно пожал плечами Майлз, снова сцепив руки на груди. Темная рубашка натянулась, очерчивая подтянутое искусственное тело. – Но обещаю, что если все получится – я расскажу тебе все сегодня вечером.

– Меня твоя загадочность начинает настораживать. То ты дело растягиваешь на несколько дней, теперь это… – я откинулась на спинку жалобно скрипнувшего стула, тревожно вглядываясь в голубые, яркие глаза Майлза. – Ты и так знаешь, как сильно я переживаю, когда ты покидаешь дом в одиночестве.

– Брось, все будет нормально. Я слишком проворный, чтобы попасться кому-то в руки, – девиант попытался меня успокоить беспечным тоном, и, должна была согласиться, ему удалось. Я взволновано улыбнулась, кивнув головой.

Компьютер известил о вскрытие файлов, которые мне еще предстояло перебрать. Прошлым вечером, погруженная в переживания, я лишь мельком осмотрела кодировки, даже не удосужившись проверить их целостность и содержание. Коды доступа к ФБР для меня были покрыты тайнами, ведь на моем опыте не было работы с андроидами серии RK800. На столе не бывал ни разу даже самый обычный полицейский андроид. До сих пор порой мелькает мысль об удаче, свалившейся на голову резко, беспричинно.

Подвинув стул к столу, я лениво начала листать коды и системы. Майлз, не торопясь куда-то уезжать, посматривал на RK800, которому в свою очередь вообще было все равно. Машина лежала на столе, не двигаясь, глядя строго в потолок и хлопая глазами. Мне было так стыдно взглянуть на охотника, так не хотелось заводить с ним диалог, однако я понимала, что рано или поздно это сделать придется. Девиант вскоре вновь покинет дом, и время, проведенное за расшифровкой кода, будет полностью витать мыслями вокруг Коннора – андроида, неосознанно вынудившего меня порушить собственные принципы.

Чертовы привязанности… чертово любопытство… умудрилась же собственными рукам завязать узел на новой сине-красной нити. Как теперь зачищать пареньку память и отправлять гулять во все четыре стороны?

– Если хочешь, я могу поехать с тобой.

Я выпалила эти слова прежде, чем смогла обдумать. До того хотелось вырваться из подвала, отложив работу сразу по нескольким причинам: нежелание оставаться наедине с машиной и нежелание довести работу до конца, после чего RK800 покинет дом.

Майлз удивился моему рвению не меньше меня. Только пока я простодушно смотрела на него снизу вверх, сам девиант со вскинутыми бровями усмехался моей резвости.

– А с этим кто будет разбираться? – Майлз поплотнее стиснул скрещенные руки, кивнув головой на лежащего андроида. – Тони Старк, между прочим, отбыл в отпуск досрочно на тот свет, так что никто за тебя эту работу не выполнит. Чем быстрее все сделаешь, тем быстрее мы от него избавимся.

– У «этого» вообще-то имя есть, – буркнула я в ответ машине, удрученная отказом.

– Вот я еще всяких охотников по имени не называл.

– Осмелюсь напомнить, что мои сенсоры исправны, и я вас прекрасно слышу.

Вежливый тон Коннора для нас обоих прозвучал, как внезапный голос кого-то невидимого в пустой, темной квартире. Где нет ни единой души. Мы оба как по команде посмотрели на RK800, что продолжал пронзать безучастным взором потолок. Его диод горел голубым, говоря об исправности психики, но все предыдущие дни машина не позволяла себе встревать в разговор столь наглым способом, разве что в начале пути пыталась воззвать к нашей законопослушности своими броскими речами.

– И что с того? – молчание нарушил Майлз. Сказанное им заставило меня, пялящуюся на Коннора, вздрогнуть и спрятать взгляд в экране.

– Я был бы вам признателен, если бы вы не говорили обо мне в третьем лице.

Андроид не зря употреблял слово «вы». Ранее встреченные мною машины, будь то девианты или обычные андроиды, всегда использовали уважительный тон по отношению к человеку, и никогда не говорили друг с другом через обращение «вы». Я не знаю, как именно Коннор запрограммирован на общение с собратьями, хотя учитывая, что его задача ловить и допрашивать девиантов – вряд ли там пахнет тактичностью. Однако более чем уверена, что сейчас RK800 использует слово «вы», обращаясь не только к Майлзу, но и ко мне. Оттого стало неловко. Я бы тоже возмущалась, если бы при мне обсуждали меня.

Отлично. Новый уровень привязанности. Ведь ранее мне было абсолютно наплевать, что слышит машина и как реагирует. Наломала дров, Джен, по самое “не хочу”!

– А с каких пор тебя это стало интересовать, жестянка? – Майлз начинал терять терпение. Сдерживало его возмущение только удивление от столь наглого вторжения андроида в чужой разговор.

– Если быть точным, то биополимерный, – звук кабелей по столу вызвал во мне, ушедшую в экраны, любопытство, и я исподтишка посмотрела на RK800. Машина не спускала приторно-учтивого взора с сидящего на другом столе Майлза. – Знаешь, материал гораздо прочнее, чем пластик, из которого создавались устаревшие модели, как твоя серия.

Мне так хотелось смеяться, боже, как мне хотелось смеяться! Я старалась подавить смешки, выдавая себя только дергающимися уголками губ и вздрагивающими плечами. Коннор заметил мою реакцию, однако выдавать меня не стал. Лишь вздернул губы в полуулыбке, явно довольный полученным эффектом.

– Ты это слышала? – Майлз не верил своим ушам. Андроид ошарашенно смотрел мне в затылок, распахнув глаза. – Он меня старым назвал!

– Если бы ты не сыпал оскорблениями, то этого бы не было, – я смогла наконец совладать с голосом, едва только взглянула в очередной раз в центральный монитор. Смеяться перехотелось в ту же секунду.

Майлз чертыхался, что-то бубнил себе под нос, по-моему, Коннор ему отвечал в его же манере, однако я не слышала их. Перед глазами стояла наиогромнейшая система кодировок из различных элементов, большинство из которых мне не были знакомы. Замерев на стуле, точно встревоженная зебра перед хищником в кустарнике, я пыталась всмотреться в невероятно запутанную кучу шифров. Увы, но смотреть в коды было бестолку. Лишь только спустя половину минуты до меня дошло осознание того, что именно я вижу перед собой. Ситуация в одну секунду осложнилась.

– Майлз, – пошарив за левым плечом правой рукой, я дернула увлеченную в перепалку машину к себе за плечо. Девиант покорно пропустил мимо ушей очередные ложно-учтивые изречения RK800, оказавшись рядом с моим лицом. – Посмотри в экран.

Как бы я не старалась найти в андроиде хоть толику понимания ситуации – бесполезно. Майлз щурился, сжимал губы, в общем, всячески делал вид, что размышляет и анализирует. Спустя минуту напряженного молчания девиант удрученно протянул:

– Ни черта не понимаю.

Закатив глаза, я отодвинула кресло назад, встала и, сцепив пальцы вокруг запястья машины, поспешила покинуть подвал. Вряд ли Коннор смотрел нам вслед, однако уверена, что он был озадачен моим поведением не меньше, чем его собрат-девиант. Только после того, как дверь в подвал за спиной закрылась, а Майлз с удивленными глазами встал посреди гостиной, я устало посмотрела ему в глаза.

– У нас проблема.

– Это я уже понял по твоим глазам, – девиант встревоженно сделал шаг ко мне, позволив говорить как можно тише. Именно это нам сейчас не помешает. – В чем дело?

Часы давно перешагнули стрелками за одиннадцать часов, и мой сон как рукой сняло после душа. Сейчас же, увидев на пути к свободе очередную преграду, я вдруг ощутила, как осунулись плечи, как пропадает желание возвращаться вниз. Иными словами, ощутила в реальности действие слов «опустить руки».

Потерев устало напрягшуюся переносицу, я попыталась сообразить, как лучше донести до машины информацию, которая наверняка вызовет море негодования. Девиант в черной, классической рубашке продолжал стоять, терпеливо сложив руки на груди и сверля меня взглядом голубых глаз.

– Его система доступа к ФБР неактивна, – предприняв первую попытку, я посмотрела на андроида, чуть приподняв подбородок.

– И?

– Она неактивна, пока он не в сети.

– И? – снова повторил Майлз, чуть кивнув головой.

– Что «и»? Ты какие-нибудь другие звуки знаешь?

– Я просто не могу понять, к чему ты ведешь.

Он и впрямь не понимал. Смотрел на меня чистыми, голубыми глазами, полными неведения, и я ощущала себя глупой девочкой, которая пытается доказать взрослому, что небо не голубое, а зеленое. Хотя по идее девочкой должен ощущать себя он.

Терпеливо облизнув губы, дабы выстроить хоть какое-то подобие логической цепочки из каши в голове, я принялась активно жестикулировать руками. Вряд ли это поможет в объяснении проблемы, но хоть как-то снизит мою собственную нагрузку на мозг.

– Файлы, из-за вскрытия которых Коннор вчера едва не самоуничтожился, под завязку набиты ловушками. Их обойти мне удалось еще вчера, но проблема не в них. «Киберлайф» пошли дальше. Они разработали его системы так, что при отключении от сети кодировка рассыпается, отрезая путь взломщику к базам ФБР. Если же андроид подключен к спутникам, то система собирается обратно, но тогда…

– …тогда андроид отсылает данные на базу о несанкционированном взломе, – кивая головой, закончил за меня Майлз. Теперь в его глазах была та же усталость, что и у меня. Настолько нам уже осточертели все эти проблемы взлома RK800. – Ты разве не можешь просто скопировать все файлы и все?

– А какой в этом толк, если я не знаю, как система выглядит в собранном состоянии? – сказав это, я устало уселась на диван. Майлз между тем так же приземлился в свое любимое кресло, удрученно сверля взором дырку в полу. – Это все равно, что собирать атомную станцию, не имея ни чертежей, ни знаний.

Тишина обволакивала нас со всех сторон, заставляя судорожно искать выход из ситуации. Мы оба знали, что он только один, вот только никто из нас не осмелился его озвучить.

Тяжело вздохнув, я подобрала под себя ноги и постаралась сосредоточиться на образовавшейся проблеме. Белый халат приятно шуршал от каждых движений, а вот синее платье то и дело, что норовило вздернуться. Приходилось задумчиво оттягивать его вниз, пусть даже Майлзу совершенно все равно было на оголенные ноги. Он, как и я, витал в своих мыслях, уперевшись локтями о колени и наминая пальцы.

Набравшись сил перед обязательными возмущениями андроида, я все же осмелилась выпалить то, что очевидно, с каких сторон не посмотри.

– Нам придется его включить.

– Нет! – как и ожидалось, Майлз тут же взорвался от допущения столь абсурдной и опасной мысли. Андроид мгновенно выпрямился, не сводя с моих глаз сурового взора. – Это слишком опасно, и ты прекрасно об этом знаешь!

– А что, у нас есть выбор? – я никак не реагировала на негатив друга, лишь обреченно махнула рукой, сохраняя спокойный вид. – Либо мы подключим его к сети на половину минуты, либо так и будем бегать вокруг него, как шаманы с бубном в ожидании дождя.

– Он нас выдаст и даже не пожалеет, – Майлз продолжал сопротивляться, аргументируя вполне обоснованным страхом быть раскрытыми. Но разве он мог затушить азарт и нетерпение в моих глазах, учитывая, как долго я искала возможность залезть в базу ФБР? Даже если бы сам Коннор резко переметнулся на нашу сторону – в чем я сильно сомневаюсь – его кодировка все равно требует дешифровки, так как сам андроид имеет доступ исключительно к прочтению информации, а не к ее изменениям. – Мы не можем идти на такой риск.

– Мне нужна всего половина минуты, Майлз.

Слова были произнесены уверено, ясно и четко. Даже если у Майлза и были весомые аргументы, переубедить он меня не сможет только из-за одного настойчивого тона. Девиант это понимал, и от того устало склонил голову, запустив руки в светлые волосы.

Как долго мы молчали, сидя рядом друг с другом и вслушиваясь в звуки за оставленным на проветривание окном? Люди спешно покидали город в страхе быть затянутыми в агрессивные разборки машин и людей, поэтому жилая улица существенно опустела. Я помню веселые возгласы детей, что катались по дороге на велосипедах. Помню лай собак у местных заводчиков. Помню шум покрышек по мокрой дороге. Теперь это все словно вымерло, осталось где-то далеко за пределами. Уличная тишина вынуждала меня ощущать себя беззащитно, становиться участником того самого стадного инстинкта, при котором люди смотрят на своих в спешке собирающихся соседей и испытывают ровно такую же потребность бежать без оглядки. Но есть разница между мной и этими людьми. Я хочу покинуть город и штаты вот уже полтора года. Люди возжелали сбежать всего неделю назад.

– Почему ты уверена, что за эту половину минуты он ничего не успеет сделать? – поняв, что переубеждать меня бесполезно, Майлз поднял голову, предприняв попытку успокоить свои сомнения.

– Он скорее всего и не заметит, – я вспоминала все странности в поведении Коннора, снова прокручивала увиденное в его памяти. Все это не только нагружает систему RK800 лишними размышлениями и информацией, но и существенно снижает его когнитивные способности. Подозреваю, что от такого только одно лекарство – прочистка мозгов, и далеко не очищение памяти, а то самое излияние души за стеной у проповедника. – А если что, я просто заболтаю его, не дав возможности рассеивать внимание на несколько дел сразу.

Опять молчание. Гнетущее, полное предчувствия опасности. Я продолжала смотреть на девианта спокойным, уверяющим в безопасности взором, пока сам Майлз, отвернувшись от меня в другую сторону, вновь начинал заводить одну и ту же шарманку. Порой мне кажется, что мы попадаем в день сурка, разве что есть некоторые различия в употребляемых нами словах.

– Было бы проще, дай ты мне возможность внедриться в ФБР.

Я даже отвечать не стала сразу. Уставшая от вечных перепалок на эту тему, только слабо улыбнулась и медленно кивнула головой.

– Да, Майлз. Было бы проще.

Эти слова не были согласием, и андроид прекрасно это понимал. Скорее, я таким образом просто согласилась с машиной, четко давая понять, что отступать от своей изначальной позиции не намерена. Легкий ветер за окном принес мокрый снег, что теперь оседал на стекле. Девиант смотрел за тем, как тают белые осадки от внутреннего тепла здания, при этом игнорируя мой теплый, прямой взор. Только спустя минуту тишины машина осмелилась удрученно разрушить молчание:

– Ты же знаешь, что я готов пожертвовать всем ради твоего благополучия, – на этих словах андроид повернул ко мне голову, бегая полным смирения взором по моим глазам. – Даже своей жизнью.

– Знаю. Но я не готова принимать такую жертву.

Мы могли сидеть так вечность. Просто смотреть друг на друга всепонимающими глазами и окутывать себя теплым молчанием двух близких существ. Удивительная способность при развитии стойкой межличностной связи – уметь разговаривать без слов.

Майлз словно бы почувствовал эту мысль вместе со мной. Его губы тронула легкая полуулыбка, после чего андроид встал и скрылся в коридоре. Вскоре я стояла рядом, наблюдая, как тот собирается в дорогу.

Кепка, куртка с капюшоном, яркие зеленые глаза – он мог не менять своей одежды, но при этом менять свою внешность, однако для меня он все так же был моим прекрасным Майлзом, другом, ради которого кинешься на край света, лишь бы протянуть руку помощи. Девиант собирался не спеша, старался не смотреть в мою сторону. От чего было это странное отчуждение мне невдомек, но я и не думала задаваться этим вопросом. Только смотрела на его сборы дружелюбным взглядом, полным беспокойства.

– Я постараюсь вернуться как можно раньше. По большей степени время займет только дорога, так что можешь спокойно работать со своей куклой, не названивая мне по триста раз.

– Как я могу не названивать, если ты уже надоел со своими тайнами, о которых вселенная не знает? – саркастично отозвалась я, уложив одну руку на стену. Майлз от такого заявления усмехнулся. – Ты меня точно в могилу сведешь.

– Отставить могилу, – Майлз аккуратно поправлял волосы, как всегда придавая своей скрытной внешности особое внимание. – Я не собираюсь тратить время на поиски нового раба, слишком долго.

Его привычная шутка вызвала во мне слабую улыбку и… нежелание шутить. Не потому, что во мне вдруг умерло чувство юмора или просто стало грустно, но потому что мне и впрямь было не до шуток. В подвале лежит андроид, с которым последующие манипуляции могут привести к катастрофе, сам Майлз собирается в неизвестные края, не желая делиться информацией о своих вдруг возникших «личных делах». Все это так сильно угнетало, что я смогла лишь обхватить себя руками и тоскливо посмотреть на вдруг замершего девианта. Ему, как и мне, показалось странным то самое молчание, вместо которого обычно идет шутка. Андроид встревоженно вскинул брови в знак немого вопроса, и я пожала плечами.

– Давай сегодня без шуток. У меня что-то совсем нет настроения.

В его зеленых глазах мелькнуло сожаление, как будто бы он пытался извиниться передо мной за мое же состояние. Но ведь Майлз не был ни в чем виноват.

Андроид аккуратно коснулся моего плеча, уложив руку поверх короткого рукава. Повезло, что ткань спасла нас от оголенного соприкосновения. Контроллер так и остался не настроенным, и мало кто знает, чем могло бы обернуться очередное касание бионической кожи к человеческой.

– Дженнифер, все будет в порядке, – девиант заглянул мне в глаза, чуть склонив голову. – По крайней мере у тебя.

– Не говори так! Звучит ужасно! – тут же оскорбленно отозвалась я, нахмурив брови.

Майлз понял, что ляпнул лишнего, и потому просто прижал меня к себе, дабы успокоить внутренние переживания. Не знаю, что он там задумал, но его речи только усугубили ситуацию. Осталось лишь жалобно провожать машину взглядом к пикапу, не сводя взора вплоть до того момента, как автомобиль скрылся за поворотом.

Спускаться в подвал было сложно. Я нарочно ходила из угла в угол дома, старалась увлечь себя другими делами. Руки сами хватались за все вокруг: несобранная постель, грязная кофе-машина, скинутые вещи после бессмысленной поездки на парковку – каждая казавшаяся мне не на том месте вещь убиралась. Мое нежелание и страх спускаться вниз было основано сразу на двух причинах: тревога перед подключением RK800 к сети и волнение вновь заговорить с тем, в чью память я вчера залезла без разрешения. Мне по-прежнему хочется защитить его от окружающего мира, прижать к себе, согревая своим теплом. Но такое поведение не просто вызовет подозрения, оно вообще недопустимо! Ведь вчерашняя идея, озвученная Майлзом, разбилась на осколки, как ваза из тонкого стекла. Майлз не сможет принять нового участника в нашей команде, да и не факт, что сам Коннор, не смотря на странности своей системы, предпочтет «Киберлайфу» нас.

Прошло не меньше часа прежде, чем я набралась духа и, заламывая пальцы, спустилась в подвал. Коннор продолжал лежать, глядя в потолок и ни о чем не подозревая относительно мельтешащих мыслей в моей голове.

– Ваш друг очень агрессивен, – беспечно произнес андроид, заглушая звук скрипящего подо мной кресла.

– Не обращай внимания, – я постаралась уйти в мониторы сразу, как вошла в помещение. Смотреть на RK800 было неловко даже не по причине обнаженного идеального торса, но по причине противоречий внутри меня. – Просто у него иногда играет чувство собственности.

Коннор, нахмурившись от таких изречений, недоуменно повернул ко мне головой. Отвечать я ему не стала на немой вопрос, одарив слабой улыбкой.

Как бы я не старалась, как бы не готовилась к предстоящему делу, руки и ноги покрывались мелкой дрожью, в желудке нарастал страх. Процедура была опасной, Коннор наверняка успеет заметить оповещение о подсоединении к спутникам, и это понесет за собой множество проблем. Но было в груди то, что удерживало меня в кресле, заставляя подготавливать компьютер к скорому доступу RK800 к мировой сети. Та самая нить, неосознанно образовавшаяся вчера вечером при рассказе о части моей биографии, заглушала орущие инстинкты самосохранения, что требуют оставить идею и попытаться найти другой путь. Тот самый, которого нет.

Разрешение на подключение к сети выплыло на экране. Черное окошко с красной окаемкой. Боже, даже цвета навевают чувство опасности. Прислонив край ручки к нижней губе, я задумчиво посмотрела на андроида. Коннор не сводил взора с потолка, он не двигался, не выказывал сопротивления, больше не тыкал законом и «Киберлайф». Даже больше. Сегодня он… пошутил. Точнее, жестоко унизил моего друга, который словом и сам не остался в долгу, и все же это было так странно, но так… ожидаемо?

Заприметив, как Коннор невольно ведет плечами, я вскинула брови и аккуратно осведомилась приглушенным голосом:

– Коннор, ты в порядке? – машина слегка нахмурила брови, пытаясь распробовать вопрос на вкус. – Не замерз? Подвал довольно холодный.

Андроид явно не ожидал, что кто-то решит справиться на тему его самочувствия, и потому несколько секунд царило молчание. Процессор гудел, нагнетая мое и без того напряженное состояние, я же вдруг ощутила стойкое беспокойство за RK800. Все было бы куда проще, не посмотри я вчерашние кадры из его прошлого.

– Не могу точно ответить на этот вопрос, – наконец, нашел что ответить Коннор своим теплым, шелестящим голосом. – Но вынужден признать, что ощущения довольно дискомфортные.

– Я могу тебя накрыть чем-нибудь, если хочешь.

Потребность срочно позаботиться об RK800 взыграла во мне новыми красками. Я тут же отложила ручку в сторону и вцепилась пальцами в подлокотники кресла, словно бы всем своим телом показывая готовность кинуться на помощь.

Коннор с виноватым видом повернулся ко мне головой, цепляя кабели за железные края стола.

– Если есть такая возможность, то я был бы вам благодарен, – тепло ответил Коннор, сверкая насыщенного оттенка карими глазами.

Идея сделать для машины хоть что-то приятное меня так вдохновила, что я напрочь забыла о действующем контроллере на датчике Коннора. Это было даже приятно: испытывать потребность позаботиться о ком-то еще, кроме Майлза. Настолько сильно я отвыкла доверять кому-либо еще, что уже позабыла это трепетное чувство при первом душевном сближении с другой личностью. Но даже между ними были отличия. Майлз всегда был для меня другом, и он это знал. Я не скрывала своих дружеских отношений. Потребность заботиться о Конноре была совсем иной. Почти такая же потребность связывала меня с бывшим мужем в первые годы нашей совместной жизни. Конечно, позже чувства притупились, сменившись доверием и привязанностью, однако наличие схожести изначальных чувств меня одновременно пугала и заставляла трепетать.

Встав со стула, я неторопливо стащила с себя белый, чистый халат и аккуратно накрыла им Коннора. Андроид не спускал с моих глаз взгляда, с едва уловимой улыбкой ловя каждый блеск в каре-зеленых радужках. Мне нравилось то, как он на меня смотрит. В этом взгляде не было чего-то таинственного или волнительного, только тепло и благодарность. Немногое, что я могу сделать для тебя, парень. Но даже возможность хоть так согреть тебя радует мою душу.

– Лучше? – с улыбкой спросила я, закончив манипуляции с халатом.

– Намного, – незамедлительно ответил Коннор, не сводя с меня взора. – Спасибо.

Кивнув головой, я уже хотела вернуться обратно на стул, как RK800, явно не желая возвращаться взором к потолку, уверено произнес следующее.

– Вы ему нравитесь, – не ожидая этих слов, я встала в ступор, глядя на машину из-за плеча. – Но гораздо сильнее, чем он вам.

Обсуждать наши отношения с Майлзом было не приятно, как минимум дискомфортно. Я словно ощущала себя предателем, и потому, уложив руки на холодный стол рядом с Коннором, беспечно пожала плечами, стараясь поставить точку в еще не начавшейся беседе.

– Майлз вытащил меня из довольно тяжелой депрессии. Скорее всего, он чувствует ответственность за мою жизнь. Как однажды писал Экзюпери, «мы в ответе за тех, кого приручили».

– Не думаю, что все дело в этом, – андроид слегка нахмурился, словно бы пробуя мои изречения на вкус. Как бы странно это не звучало, но его голос был теплым, уютным. Таким голосом говорят между собойдавние друзья. – В его взгляде на вас читается совсем иное, пусть это всего лишь муляж эмоций.

– А ты у нас заделался в психологи, значит?

Иронично улыбнувшись, я выпрямилась и сложила руки на груди. Сам андроид, получив в ответ сомнения на тему его умений, поспешил напомнить о том, кто он есть.

– Психологический базис поведенческих реакций позволяет мне делать некоторые выводы, – Коннор слегка качнул головой, как бы доказывая свои мысли.

– Неужели? – от таких заявлений мне стало даже интересно. Вернувшись в свое кресло, я полностью развернулась к андроиду, всем вниманием устремившись в глубокие карие глаза. – И какие же еще выводы ты можешь сделать, например, обо мне?

Андроид некоторое время молчал, щурясь и пытаясь понять, стоит ли мне рассказывать то, о чем он размышляет вот уже несколько дней. В конце концов, я помню его замечание на тему того, что ему нечего сказать обо мне как негативного, так и позитивного. Однако сейчас вопрос был задан ему в лоб, и вряд ли машина сможет обойти его стороной.

Я покачивалась на стуле, терпеливо ждала, делала беспечные глаза, но внутри так и хотела поторопить RK800 и его способности к психологическому анализу. Темные глаза пронизывали мою душу, смотрели словно насквозь, и этот взгляд заставлял меня гореть изнутри адским пламенем. Терпкий, пристальный. Совершенное искусственное существо, что сейчас лежит на моем столе, превосходит любого настоящего человека, каждый из которых в свою очередь состоит из несовершенств. Как же сложно порой разграничить этот мир на черное и белое. Даже сейчас, не сводя завороженного взгляда с охотника на девиантов, я ловлю себя на мысли, что с каждой секундой незримая повязанная моими руками нить укрепляется, и не факт, что эта нить опоясывает нас обоих. Вполне возможно, что нить действует как поводок, окончательно привязывая меня к тому, кому на самом деле все равно на мое существование.

– Вы не желаете общаться с окружающими людьми, предпочитая общество молчаливых андроидов на столе. Вы проводите очень много времени в доме, и стараетесь как можно реже показываться на улице, что говорит об определенной форме социофобии. В вас существенно преобладает интровертный тип темперамента, – Коннор хлопал черными ресницами, продолжая смотреть на меня в упор. С каждым его словом я все меньше и меньше качалась из стороны в сторону, пока окончательно не застыла, заставив скрипучий стул утихнуть. – Вы стараетесь не говорить о своем прошлом, избегаете открытых бесед на тему своей личности, при этом пытаетесь показать себя нейтральным по всем отношениям человеком, но это не так. Вы выкипаете в собственных мыслях, возможно, когда-то в прошлом употребляли большое количество алкоголя. Вы замечаете отношение Майлза, но стараетесь закрывать на это глаза. Не думаю, что вы используете его в своих целях. Скорее всего боитесь привязанностей. Именно поэтому вы не затрагиваете системы памяти машин в страхе, что увиденное заставит вас почувствовать жалость и сострадание. Ведь вам не нравится то, как именно вы обходитесь с андроидами: выкупаете их, взламываете системы и копируете функции. Однако что-то не дает вам переступить порог и оборвать незаконную деятельность. Что, к сожалению, я еще не выяснил.

Было интересно слышать анализ собственной личности от передового прототипа детектива. В большей степени интересно, потому что Коннор попал абсолютно везде. И он это понимал. Смотрел на меня таким взглядом, словно бы говорил «все в порядке, я знаю о самых страшных ваших тайнах, но не собираюсь от вас отворачиваться». Его взгляд вкупе с услышанным оставлял горечь на губах. Я тоскливо улыбнулась машине, опустив взор на собственные ноги в уггах.

– Я ведь прав? – Коннор был прав, он это знал, но все равно решил осведомиться о моем мнении.

– По шкале от нуля до десяти на все двенадцать баллов, Коннор, – не без грустной улыбки констатировала я. Мне и впрямь было грустно. Не спасала даже излюбленная мною тишина подвального помещения.

– Извините, если я вас обидел, – удрученно ответил андроид, заметив мое отчужденное состояние.

– Ничего, все хорошо. Людям свойственно бояться смотреть в глаза своему истинному лицу.

Одарив машину слабой полуулыбкой, я отвернулась обратно к экранам. Услышанное воспряло во мне боевым духом. Теперь уверенность в том, что Коннор не станет отправлять «Киберлайф» данные своего местоположения окончательно укрепилось. Коннор изучал меня на протяжении всех этих дней так же, как и я его. Это давало некую надежду на то, что нить окажется не поводком, но реальной цепью. Было бы куда проще, если бы осознание подобного приносило что-то одно из двух противоречивых чувств, что теперь играют внутри: тот самый страх привязаться к охотнику на девиантов и желание ощутить эту привязанность, исходящую от него.

Выбора не было. Мне срочно нужен был код. Глубоко вздохнув, я проследила за тем, чтобы Коннор принял свое положение «пялиться в потолок», после чего, закрыв глаза на секунду другую, постаралась сосредоточиться. Что ж, мне предстояло за тридцать секунд рассмотреть целую систему, запомнить ее визуальный вид в правильном положении и только после этого копировать деактивированные разобранные кодировки с целью собрать их вручную. Оставалось надеяться, что память инженера-кодировщика не подведет.

«Кавабанга!» крикнула я мысленно сама себе, нажав на кнопку разрешения подключения.

Кодировки принялись перезаписываться, мельтеша перед глазами крупными рядами зеленых символов на черном экране.

– Коннор, – я помнила свое обещание Майлзу заболтать машину, дабы расфокусировать ее внимание. Андроид, услышав свое имя, полностью повернулся ко мне головой, пряча свой диод в металлической поверхности стола. – Помнишь, ты говорил, что твое первое дело было назначено августом? А потом сказал, что тебя направили в участок в ноябре. Чем ты занимался весь промежуток времени? Не мог же просто пялиться в затылок своего собрата, стоя в общем ряде андроидов.

Я старалась говорить беспечно, всем своим видом показывала скуку и непринужденность. Тело самопроизвольно откинулось на спинку кресла, сама же я, зацепившись ногой за стол, мерно покачивалась из стороны в сторону. Кодировки выстраивались молниеносно, и уже спустя десять секунд я незаметно металась взглядом по экрану в желании запомнить приблизительно каждую строчку.

Андроид не подавал голоса. Смотрел на меня, чуть прищурившись, словно бы ожидая, что я продолжу свой монолог. Увы и ах. Я лишь качалась, кусала край ручки и не отрывала взора с монитора.

– Меня временно деактивировали, – приглушенно ответил андроид. Голос его так сильно разнился с тем, что пару минут назад рассказывал о моей личности, что я на секунду другую позволила себе обеспокоенно оторваться от монитора и взглянуть в карие глаза. Коннор ничего не выражал. Холодный, инертный, безучастный. Как в первый день своего появления здесь.

– Неужели у тебя не возникало никакого ощущения недосказанности из-за трех месяцев «сна»? – монитор вновь был атакован моим внимательным взором. Последние секунды отсчитали свой ход, и вот я торопливо отрезаю путь Коннора к мировой сети. Система зеленой кодировки сыпется на глазах, разбрасывая символы в хаотичном порядке.

Коннор молчит еще несколько секунд. Тишина становится тягучей, неприятной. В голову тут же начали закрадываться сомнения, с чего вдруг доселе желающий поговорить андроид так резко замкнулся в себе? Страх быть пойманной ФБР одолевал меня, я начинала жалеть о сотворенном. Воображение рисовало длинные ряды полицейских автомобилей, стремящихся поскорее ворваться в этот дом. Вряд ли полиция доберется сюда так скоро, однако рефлексы все же прислушивались к происходящему наверху и происходящему здесь. Все это было очень страшным.

Может, и не было никакой нити? Вообразила себе какую-то связь, которой никогда и в жизни не должно было существовать. Чего я вообще хотела получить от охотника на девиантов, пусть даже с такими странными кодировками, пусть даже со страшным прошлым? Наивная Джен… глупая Джен…

– Нет, – холодно ответил Коннор, вернув свой взор к потолку. Диод его горел золотым. – Не возникало.

До этого момента теплый, мягкий голос машины стал суровым, даже жестоким. Я не решалась спросить Коннора, в чем причина таких изменений, так как уже подозревала – RK800 наверняка получил информацию о копирующихся кодировках доступа к ФБР, и потому его отчуждение было обоснованным. Как я раньше не подумала о том, что он наверняка узнает об этом…

– Ладно, полежи тут пока, – почуяв острое отчуждение от машины, я заторопилась выйти из подвала. Почему-то стало вдруг неприятно и страшно находиться рядом с ним. – Я скоро вернусь.

Ответом мне было молчание. Золотой диод спокойно переливался на виске Коннора, сам андроид смотрел исключительно вверх, точно меня не существовало рядом. Не получив в ответ никакого слова, я, с некоторое время тревожно оглядывая лицо машины, быстро поднялась наверх.

Я не находила себе место. Ходила по комнатам, бралась за голову, старалась стереть с лица наступившую тревогу. Почему мне так стыдно? Словно я предала кого-то близкого, словно вскрыла то, что нельзя было вскрывать! Чувствую себя хуже, чем вчера после просмотра памяти RK800. И, самое худшее, мне вдруг стало все равно на то, что Коннор мог вызвать копов прямо в этот дом.

Попытки успокоиться были безуспешными. Холодная вода не остужала кожу лица, перечесаные волосы в хвосте не приносили ясности мыслям. Даже выпитая кружка кофе не помогла! Я все так же бродила по комнатам, стараясь смирить чувство предательства. А собственно с чего оно возникло? С того, что Коннор наверняка получил оповещение о скачивании кодов доступа к ФБР? В конце концов, сам андроид был не раз предупрежден об изъятии у него всего полезного, так с чего вдруг какое-то оповещение заставило его отстраниться?

Часы пробили три часа дня. Мне не хотелось спускаться, больше всего на свете мне хотелось запереть подвал, дождаться Майлза и свалить из дома куда-нибудь подышать свежим воздухом. Но сформированные в голове системы кодировок не давали просто так взять и развернуться, оставив все позади. Они нашептывали мысленно о цели, что вот-вот будет в моих руках. Что вот-вот приведет меня к долгожданной свободе. Я наконец смогу вздохнуть спокойно, бросить незаконную деятельность и начать жизнь в Канаде или Мексике.

– Спокойно, Джен. Где твой флегматичный нрав? – встав посреди гостиной, я неторопливо вздохнула, стараясь наладить работу пульса. Самовнушение всегда помогало затормозить возбужденные механизмы психики. – В конце концов, он все равно скоро потеряет память, и на этом все закончится.

Ощутив слова на губах, я поспешно их облизнула. А хочу ли я, чтобы все заканчивалось? Как так получилось, что андроид с не поверженными рамками вызвал глубокий интерес всего за четыре дня? Должна была признаться самой себе, что еще в доме Златко я отметила прекрасные изгибы скул с родинками, полных губ, черные густые ресницы. Его руки были по-мужски слаженными, имели совершенные имитации чуть выступающих вен, даже лежа на спине он обладал отменной осанкой. И вот, спустя всего каких-то четыре дня я нахожу в нем не только идеального мужчину, но и довольно интересную личность, с которой хочется сблизиться куда сильнее, выходя за рамки «машина – техник».

Что же это такое… что же со мной происходит…

Встряхнув головой, я отмела тревожные мысли в сторону. Чтобы со мной не происходило, я обязана доделать свою работу. Ведь моя цель была гораздо важнее RK800 и абсурдных чувств к нему. Моей целью были свобода и безопасность, причем не только моя, но и Майлза.

Я спускалась в подвал осторожно, точно боялась оступиться и упасть. На деле же мне было боязливо смотреть в лицо андроида из страха встретить его холодный взор. Но Коннор не смотрел на вход. Коннор смотрел вверх, мигая голубым диодом. Стабильная психика – хороший знак.

Усевшись в кресло, я попыталась больше не подавать движений. Привлекать внимание RK800 казалось таким же опасным, как если бы просто выдернуть чеку из гранаты, и вместо гранаты выкинуть чеку. Страхи были необоснованными хотя бы потому, что с момента моего ухода из подвала прошло сорок минут, а в дом так и не ворвались полицейские с оружием. И все же я старалась не двигаться, кропотливо собирая систему кодировок по памяти.

Процесс обещал быть долгим. За весь день мной были поглощены только два сэндвича, и то один остался недоеденным на тарелке за спиной. Однако я не чувствовала голода. Желудок наполнялся страхом и тревогой, и особенно сильно мне стало страшно, когда со стороны Коннора спустя час послышался шорох кабелей по столу. Внезапно мне захотелось раствориться в воздухе, сбежать из подвала, попутно проделывая дыры во всех встречающихся на пути стенах. Вместо этого я не выдавала эмоций, беспечно собирая код на центральном экране.

Вот что мне даровал флегматичный нрав. Умение держать каменное лицо, при этом сгорая изнутри.

– Вы так сильно желаете получить доступ к ФБР? – тихо, но по-прежнему холодно спросил андроид. Его тяжелый, суровый взор исключительной машины приковывал меня к месту. Именно поэтому я, точно заколдованная, лишь искоса глянула на андроида. В его прическе вновь выбилось несколько прядей… – не желаете ответить, по какой причине вы так стараетесь попасть в базы данных?

Его едкий взгляд безэмоциональных глаз выгрызал меня изнутри. Я видела перед собой машину: опасную, ледяную, лишенную чувств. Разве что с последним можно было поспорить, вслушиваясь в тяжелый, удрученный голос с идеальным тембром.

– Я не говорила, что пытаюсь туда попасть. Скопировала на всякий случай.

Коннор на долю секунды опустил взор, после чего вернулся к потолку. Светодиод снова окрасился желтым цветом, тонкая полосочка в виде круга враждебно перемигивалась, намекая на дестабилизацию. По правде говоря, мне стало дурно. Вчера вечером я старательно пыталась выявить у машины отклонения посредством разговоров и вопросов, а сейчас же готова отдать все, что угодно, лишь бы не видеть этого яркого, золотистого цвета. RK800 больше не разговаривал. Отчасти это придало мне уверенности.

Я знала, что собрать код будет сложно, однако все же кое-как доделала процесс спустя еще два часа. Майлза все не было, телефон молчал, со временем из-за погружения в работу замолчали и мои мысли. Система кодировок прописывалась медленно, но верно, однако даже когда процесс завершился, работы на этом меньше не стало. Напротив, теперь систему следует опробовать на Майлзе в режиме «инкогнито» дабы избежать слежки с ФБР, после чего в случае успеха внести в кодировку коррективы для получения доступа к изменениям личных дел в системе правительства.

Откинувшись на спинку стула, я позволила себе расслабиться на долю секунды. Желудок, освобожденный от тревоги посредством работы, недовольно заурчал. Погруженная в процесс кодировки, я даже успела забыть о машине на столе, однако когда встала со стула и направилась к выходу, ее голос заставил меня вспомнить о существовании Коннора.

– Я верил вам.

Удрученный тон Коннора отозвался во мне сворой мурашек. Обернувшись через плечо, я не спешила задавать вопросы. Стены подвала начинали сжиматься, желудок, в который раз хлебнув тревоги, поспешно отказался от мыслей о еде. Все, что нарушало теперь наше молчание – гул процессора и взволнованное биение артерий под правой ключицей.

– Что ты имеешь…

– Дженнифер Лоуренс Харди, родилась двадцать пятого июля две тысячи шестого года. В две тысячи двадцать четвертом году окончила Мичиганский технический университет, благодаря которому в двадцать один год устроилась на работу в компанию «Киберлайф» на должность «стажер-кодировщик», – Коннор говорил жестоким, холодным голосом, и я понимала, почему именно этот тон выбрала машина. Я и сама теперь покрывалась мурашками от того, что слышу, не в силах пошевелиться. – В двадцать лет вышла замуж, дополнив фамилию Лоуренс Харди. В двадцать пять лет попала в авиакатастрофу, однако уже после трех месяцев комы и восстановления вернулась на рабочее место, уже будучи инженером-кодировщиком. В двадцать восемь лет была уволена с последующим арестом в срок пять лет, однако через два года отбывания наказания была отпущена с запретом о невыезде из города.

На долю минуты Коннор замолчал, словно бы хотел вздохнуть от столь быстрого речевого потока. Ничего подобного. Он просто старался справиться с тем, что навалилось на его и без того потасканный разум, старался свыкнуться с мыслью, что приводящий его в порядок человек носит статус «предатель». Я медленно подходила к краю его стола, не спуская с устремленных в потолок карих глаз терпеливого взора. Мне нечего было сказать. Меня не била дрожь, мне не хотелось защищаться или оправдываться. Только теперь я поняла, почему Коннор так пристально смотрел на меня при подключении к сети. RK800 улучил момент и вместо того, чтобы отправить данные о своем местоположении, решил добрать недостающие знания о личности своего «тюремщика». Загвоздка лишь в том, что даже те федеральные знания были неполными.

Коннор молчал недолго. Уловив мое приближение, охотник безучастно повернулся ко мне лицом, пронзая уставшим взором. И вот тут мне стало стыдно. Показывать этого правда никто не собирался.

– Вы обвиняетесь в краже корпоративных и правительственных тайн компании с последующей передачей информации зарубежным странам, – притихший голос Коннора был, как нож по сердцу. Обреченный, загнанный в угол, он всем своим видом говорил об окончательном разочаровании в окружающем мире. И я не могла его винить. Сначала Златко, теперь я. Полицейские, что либо оскорбляли, либо распускали руки. Мне так хотелось увидеть в RK800 хоть намек на отклонения, а теперь, когда их всплыло так много, мне вдруг перехотелось это ощущать на себе. Я могла только смотреть ответным взором в безупречные, искрящиеся глаза машины, ощущая пальцами левой руки подол лежащего на столе халата. – Вы соврали мне, миссис Харди.

Крупный комок в горле не позволял говорить нормально. Во мне возгорелось сразу несколько чувств, между которыми теперь велись войны: бушующая совесть в сердце и флегматичный нрав в мозгах. К сожалению, выигрывало первое, хоть я внешне старалась придать значение второму.

– Не рассказать и соврать – это разное, Коннор, – все еще стоя рядом со столом андроида произнесла я. Мой голос не был удрученным или обеспокоенным, скорее смиренным и спокойным. – В конце концов, каждый из нас что-то недоговаривает, не так ли?

Последние слова подействовали слишком сильно, по крайней мере я даже испуганно сделала шаг в сторону, когда RK800, игнорируя халат и мой встревоженный взор, резко принял вертикальное положение. Светодиод на виске переливался золотом, тонкая прядь безвольно повисла над наружным краем густых ресниц. От его движений белый халат зашуршал, спадая на пол. Я не спешила опускаться на колени в желании поднять одежду, ведь все мое внимание было приковано исключительно к машине, чьи карие глаза метали недоуменные, но негодующие искры.

– Откуда мне знать, зачем вам коды доступа к ФБР? Откуда мне знать, что вы не преступник международного масштаба? Возможно, мне следовало бы оповестить руководство о моем местоположении вместо того, чтобы изучать вашу биографию.

– Так почему не оповестил? – беззлобно бросила я, чуть склонив голову.

Тяжелые волосы шуршали по моей спине, создавая хоть какую-то иллюзию звуков. Тишина светлых, голых стен давила, и звук шороха по ткани успокаивал. Какая бы буря не разгоралась внутри меня при взгляде в карие, полные отчаяния глаза, я умело сохраняла спокойствие, практически не двигаясь. В атмосфере витало что-то странное, такое неприятное и в то же время упоительное. Я знаю, что это. Это та самая нить, которая, кажется, вместо того, чтобы разорваться на части начинает крепнуть.

Вопрос Коннора поставил в тупик. Машина опустила нахмуренный взор в стол, приоткрыв губы в попытке найти ответ. Увы, он не находился. RK800 дырявил взглядом точку в блестящей поверхности, прерывисто дышал из-за неосознанно учащенной имитации дыхания. Даже здесь он был идеален: механизмы самостоятельно избирали ту линию поведения системы, которая наиболее оптимальна для собеседника. Ведь Коннор… встревожен. И процессы в нем отражают его состояние физически.

– Вы чините машины, приводите мои системы в порядок, отказываетесь изучать фрагменты памяти, аргументируя личностным долгом. Но при этом вы совершили международное преступление, предав корпорацию, на которую проработали семь лет, – Коннор старался справиться с навалившейся противоречивой информацией. Он взглядом искал ответы в поверхности стола, однако ничего, кроме бликов ламп не встречал. В нем было так много сомнений, что диод грозился вот-вот стать красным, однако этого не происходило. Для меня это было хорошим знаком. – Я не понимаю, как должен относиться к вам и какое впечатление складывать о вашей личности.

Оно было не удивительным. Я и сама порой не знала, как относиться к себе. Иногда хочется забиться в угол в попытке спрятаться от ощущения собственной никчемности, а иногда пофигистичность побеждает, вынуждая смотреть на все сквозь пальцы. Мне повезло. Природа наделила меня редкостной инертностью по отношению к окружающему миру. Война машин и людей, конфликт России и США, глобальное потепление, лекции Майлза о здоровье – все воспринималось мной нейтрально, через призму холодной объективности. Попытки подарить машинам вторую жизнь с последующей свободой и деньгами в кармане были лишь методом удовлетворения эгоистичных потребностей увидеть радость и надежду в оптических линзах. Ведь я не желала испытывать сострадание и привязанность, обходя стороной чужую память.

Вернувшись к краю стола уже без всякого страха перед вскочившим Коннором, я беспечно с легкой улыбкой заглянула в его отчаявшиеся глаза.

– Однажды я пришла на работу в домашних тапках. Проехала на метро через половину города. Я собрала на себе столько неодобрительных взглядов, что всеми пальцами Китая не пересчитать. Так что прости, Коннор. Но мне абсолютно все равно, что ты обо мне думаешь.

Вру, и голос мой не дрожит. Дрожит только сердце, как назло испытывающее приступ аритмии и потому заставляющее меня краснеть от повышенного давления. Встряхнув головой, я уже хотела развернуться и уйти, как андроид, не сводя с меня недоуменного взора, в который раз не дает покинуть его своим мягким, отчаявшимся голосом.

– Расскажите мне, – он слегка поддался вперед, как будто боясь, что его не услышат. Тонкая прядь темных волос колыхнулась, и я почувствовала, как внутри вновь все трепещет, как кожу облизывают языки жадного пламени.

– Ты ведь и так все знаешь, какой в этом смысл? – недоуменный вопрос сорвался с губ прежде, чем я смогла осознать слова. На деле Коннор ничего не знал. На деле он видел лишь то, что хотело показать «Киберлайф».

– Я хочу слышать это от вас.

В темных глазах было столько мольбы, что я не смогла отказать андроиду в этой увлекательной истории. Аура вокруг Коннора была мощной, он всем своим видом просил переубедить его в той информации, которую ему выдала база данных. То ли это было стремление верить в наличие в мире чего-то светлого, то ли желание не считать человека, что старательно приводит его в порядок уже несколько дней, плохим.

Устало вздохнув, я присела на самый край хирургического стола. Ткань платья скрывала кожу на бедрах от металлического холода, и в какой-то степени это удручало. Уж что-что, а именно прохлады моему телу, взбудораженному близким положением Коннора, не хватало. RK800 внимательно наблюдал за моими действиями, и, когда я вскарабкивалась на стол, учтиво отстранился, дабы не смущать меня своим присутствием. Зря, парень. Я бы очень хотела начать из-за тебя смущаться.

– Я и впрямь проработала на «Киберлайф» семь лет. Элайджа Камски, основатель компании, всегда считал, что свежая кровь и амбиции важнее уже накопленного опыта, и потому я успешно пробилась в компанию уже на последних курсах университета, – начать говорить о своем «криминальном» прошлом тяжело, тем более, когда оно изрядно подпортило тебе жизнь. Усевшись на стол, я тут же почувствовала тяжелую усталость на плечах. Руки моему взору были куда интереснее, чем сам собеседник, что теперь не спускал с меня глаз. – Мне нравилась моя работа… порой приходилось сидеть до часу ночи, но все же компания позволяла чувствовать себя частью чего-то крупного и значимого. Муж не одобрял моего трудоголизма, зато в двадцать три года я и впрямь стала самым молодым самостоятельным инженером-кодировщиком.

Воспоминания мелькали, точно черно-белые кадры. Быть стажером в крупной организации всегда нелегко – мало того, что первые полгода ты работаешь бесплатно, так потом, если тебя утвердили, первый год впахиваешь с утра до ночи за гроши, оставив личную жизнь за дверями компании. «Киберлайф» для меня была как вторая семья. Бывали и сложные моменты, но на какой работе их нет?

– Ваш реабилитационный период после аварии должен был составлять минимум половину года, без учета нахождения в коме, – Коннор вовремя уловил пустые дыры в моей биографии, и потому поспешил их озвучить. Я не была против вопросов. Мельком глянув в лицо недоумевающей машины и отметив золотой диод, я слабо улыбнулась и вернулась взором к рукам. – Но вы пробыли в недееспособном состоянии всего три месяца. Почему?

– Я очень сильно любила свою работу, – саркастично протянула я, только сейчас понимая, что и впрямь оставляла свыше семидесяти процентов времени в стенах «Киберлайф». – Но на самом деле работа просто позволяла мне не уйти в себя. Муж ушел, ребенок мертв. Семьи нет. Мне нужно было за что-то цепляться, и я стала проводить в «Киберлайф» сутки напролет.

Должна была признаться, то был один из самых лучших периодов в моей жизни. Утро начиналось с кофе, потом пять часов работы, потом перерыв на обед, снова пять часов работы, и только после этого… еще пять часов работы, потому что домой не хочется, потому что дома пустота. Муж пробыл со мной весь реабилитационный период, однако едва я смогла самостоятельно жить – тут же покинул дом. Я знаю, ему самому нужна была психологическая помощь после всего случившегося. Но как я могла оказать ему поддержку, если сама была сломлена под корень?

– Место инженера-кодировщика чем-то похоже на рабочее место полицейского в департаменте, – горечь в горле от нахлынувших воспоминаний о душевной боли вынудила сменить курс темы. Я поспешила подойти ближе к делу, надеясь, что Коннор не услышал, как несколько минут назад дрожал голос. Андроид между тем продолжал смотреть на меня внимательным взором, позабыв о холоде, отчаянии и торчащих из затылка кабелях, что струились вниз к столу. – Каждый имеет свой уголок в небольшом холле, но при этом вы сидите так близко друг к другу, что можно пожать руку без особых усилий. Моим соседом был парень, немец по происхождению. У него не было семьи, зато был огромный трехэтажный дом и Range Rover золотистого цвета. В какой-то момент я начала замечать за ним странности. Флэш-карты, сделанные под всякие несуразные мелочи вроде точилки или ластика. Он часто пропадал в отсеках офиса, куда нам, кодировщикам, было практически невозможно пробиться. Я старалась не обращать внимания на эти детали, поначалу списывала все на «показалось», потом просто пыталась не нажить себе проблем. А в какой-то момент во мне взыграло любопытство.

Слова отказывались срываться с губ. Ранее я так часто вспоминала момент, когда из чувства оскорбления за собственную компанию тайком подключилась к компьютеру коллеги и провела первый в своей жизни взлом чужой системы. Получилось все филигранно. Компьютер показал то, что так желает скрыть его хозяин, однако последствия у этого поступка были страшными.

– Вы взломали его персональный компьютер, верно? – тактично спросил Коннор, выведя меня из ступора.

– Да… да, я дистанционно взломала его компьютер, – ощущая усталость, я протерла свои глаза. RK800 ловил взглядом каждое мое движение, продолжая сиять золотым диодом. – Этот говнюк уводил информацию компании прямо из-под носа начальства. Увиденное меня настолько испугало, что я забыла стереть следы своего присутствия, хотя я все равно не знала, как это делается. Думала, что на следующий день подойду к пареньку и пригрожу руководством, но увы, подойти к нему мне была не судьба. На следующее утро охрана остановила меня прямо на входе, позже в моем компьютере нашли все то, что я видела ранее в процессоре этого парня.

– Вы рассказали следствию о том, что видели в системе этого человека? – в голосе Коннора, что ранее был обреченным и отчаявшимся, теперь мелькал интерес. Расследования были его стихией. Не удивительно, почему в его взгляде я больше не встречала недоверия.

– А какой толк? Его компьютер тоже проверили, но он был чистым, как душа младенца, – фыркнув, я уперлась ладонями о край стола. – Мне присудили пять лет тюрьмы, а этому ублюдку хоть бы что. Директорам было абсолютно плевать, они просто хотели как можно скорее избавиться от этой ситуации, пока не прознал руководитель.

Горечь на губах от рассказа накапливалась, грозясь просочиться в горло. Только этого мне не хватало – реветь на глазах того, кого знала всего несколько дней. Благо я все еще могу похвастаться спокойным нравом и потому беспечно смотрю в сторону, игнорируя выжидающий взор андроида.

– Знал бы мистер Камски, он бы наверняка разобрался во всем случившемся, – слова были полны обреченности. Ведь я и впрямь была убеждена в отношении начальника к своим подчиненным. Не раз за семь лет он показал свое благосклонное почтение к обычным трудягам из своей компании. – Он всегда показывал себя адекватным руководителем.

– Я не понимаю, – RK800, запрограммированный как исполняющий обязанности едва ли не самого детектива, никак не мог справиться с полученной информацией. Я понимала его состояние, его изумленный взгляд, его удивление в голосе. Компания, которой он так дорожил, которая его создала, просто плюнула на разбирательства, решив запереть непричастного человека в тюрьме. Как такое вообще возможно! – Сокрытие подобного инцидента невыгодно для компании. Непричастный человек просто сядет в тюрьму, а реальный преступник продолжит совершать незаконные действия.

Беззвучно усмехнувшись, я облизнула губы и с ироничной полуулыбкой полностью развернулась к машине. Его темные глаза впивались в меня в требовании пояснений, он отчаянно пытался найти ответы в моем лице, но чем больше смотрел на меня, тем сильнее хмурился.

– Коннор, представь, что ты – многомиллиардная компания, занимающая первые места в разработке высоких технологий, к тому же еще и имеющая правительственную поддержку в своем распоряжении, как условие сотрудничества с государством, – я буквально разжевывала каждое слово, изредка жестикулировала рукой, чтобы хоть как-то скомпоновать собственные мысли. Коннор, увлеченный абсурдностью ситуации, не замечал моих движений. Андроид смотрел мне прямо в глаза, видимо, пытаясь найти в них хоть намек на ложь. – Что тебе будет проще сделать: посадить потенциального преступника или придать случай огласке с последующим разбирательством и массовым увольнением?

Риторические вопросы никогда не требуют ответа, и потому они являются верными спутниками любого человека. Даже Коннор, осознав направление, к которому я клоню, не стал отвечать. Его тяжелый, с тихим негодованием взгляд отвернулся к противоположной стене. Мне по-прежнему нравилось смотреть на него, все так же блуждать взглядом по изящным чертам лица, рассматривать маленькие родинки, любоваться, как вздрагивают ресницы. Я давно перестала обращать внимание на золотой диод, теперь вызывающий ассоциации с чем-то прекрасным.

– Как вам удалось освободиться досрочно?

Риторические вопросы сменились прямыми, требующими ответа. Засмотревшись на мужские губы RK800, я даже не сразу уловила сути сказанного ими. Однако когда машина после секундного молчания обратила на меня свой взор – тут же встряхнула головой и отвернулась.

– Я уже говорила, что мой бывший муж вытаскивал меня из ям. Когда меня бросили за решетку без следствия, он тут же взялся за дело. Понимал, что я не могу пойти на такое преступление, как продажа секретной информации, – сказанное заставило нахмуриться только меня. Коннор же, вскинув брови и саркастично поджав губы, чуть склонил голову. Это заставило меня чуть поправить свой рассказ. – Ладно, тогда я еще не могла пойти на такое. Первые месяцы он старался оспорить решение суда, подавал апелляции, но с течением времени стало понятно, что все бесполезно. Тогда он внес крупную сумму, как залог, и меня выпустили при условии о невыезде из города. Если бы жизнь только этим осложнялась… никому не нужен работник, который был арестован по причине кражи у собственного работодателя, а такое из биографии просто так не сотрешь.

– Для этого вам нужны коды доступа к правительственным базам данных, верно?

Еще один вид вопросов. Требует ответа, но в то же время понимаешь, что ответ лежит на поверхности, и потому обреченно молчишь, уставившись в пол. Коннор все так же смотрел на мой профиль, видимо, ожидая дальнейшего разговора, но мне нечего было ему сказать. Я и так уже показала ему практически все шрамы на своей истории.

Время протекало мимо нас незаметно. Оно ощущалось физически, обволакивало погрязший в компьютерный гул подвал, просачивалось сквозь стены и оседало на плечах. Я больше не хотела уходить отсюда, очередной рассказанный кусок биографии затянул красно-синюю нить потуже. Но в то же время я понимала, что чем дольше здесь нахожусь, тем больше образуется узлов на этой незримой нити, и тем тяжелее будет очищать память Коннора – андроида, буквально ставшим неожиданным подарком вселенной. Что такого я сделала, что заслужила его присутствие на этом ледяном, блестящем столе?.. что такого я сделала, чтобы осмелиться желать и чувствовать искусственное тепло машины посреди холодного подвала?.. на эти вопросы я могла найти ответ, но тщательно старалась не думать о них, боясь еще сильнее привязаться к RK800.

– Похоже, ваш муж очень ценит вас, – констатировал Коннор, не замечая моего погруженного в раздумья вида.

Тусклая усмешка вырвалась с моих губ, не отразившись от голых стен из-за своей едва различимой громкости. Я чувствовала на себе взор карих, удивительных глаз, но не смела отвечать ему еще с половину минуты. Это привело к появлению у Коннора новых выводов относительно своего отношения к моей личности. Он же поспешил эти выводы озвучить, продолжая мигать ярким желтым диодом.

– У вас не простая жизнь, миссис Харди. И не простая личность. Но назовите мне хотя бы одну причину, почему я должен поверить вам.

У меня было миллион причин, и я могла озвучить их ему наполненным восхищения перед андроидом голосом. Главная из них была жестокой, но вполне себе честной: вскоре Коннор покинет этот подвал так же, как и память покинет его разум. Оттого у меня не было сильных мотивов врать ему, разве что… нежелание привязываться.

Увы, это я уже успела сделать.

Спрыгнув со стола, я принялась поправлять чуть сбившееся платье, параллельно отвечая на вопрос RK800 обыденным голосом:

– А ты не должен, Коннор. Ты вообще никому ничего не должен. Единственное, что я хочу тебе сказать, – почувствовав вдруг всплывшую мысль, я застыла с приподнятыми у хвоста волос руками. Едва хищная улыбка отражалась на моих губах, и это не ушло от внимания охотника с безупречным обликом, – что все в этом мире требует баланса. Нельзя что-то сделать, не заплатив вселенной сполна**. Рано или поздно она потребует плату за все.

– Этот человек, – украдкой спросил андроид, прищурив глаза. – Он заплатил, не так ли?

Теперь едва уловимая хищная улыбка играла на моих губах в открытую, не стесняясь. Я не видела машину, так как стояла к ней боком, пронизывая стену взором, однако подозревала, что Коннор нашел ответ в моем лице. Впервые за весь вечер он смог это сделать. Впервые за весь вечер я, несмотря на это, все равно захотела ответить на его вопрос:

– Думаю, что вселенной хватит четырнадцати лет тюрьмы, учитывая, какие именно предъявлялись обвинения к его довольно грешной жизни, – я не переставала улыбаться, вспоминая, как много мы с девиантом умудрились найти «хорошего» на этого человека. Ему мало было стать преступником мирового масштаба. Его еще и на малолетних девочек тянуло. – Спасибо Майлзу за помощь. Он оказался на редкость проворным уже в первый месяц совместной работы.

Компьютер, ушедший в сон за время наших разговоров, отозвался легким гудком на мои манипуляции. Я начинала готовиться к тому, чтобы покинуть подвал, дав себе хоть немного расслабления. Глаза нещадно ныли от длительного сбора кодировок, голова гудела. Но как бы я не показывала свое нейтральное отношение к дальнейшему разговору, Коннор все так же сверлил меня глазами.

– Я не должен такого говорить, по крайней мере это не прописано в моей программе, но… мне очень жаль. Вам выпала тяжелая жизнь…

Проступающая жалость в голосе андроида выводила меня на уровень, при котором начинаешь покрываться шипами. Резко обернувшись к RK800, я поспешила оборвать его монолог, чем вызвала не менее жалостливый взгляд в свою сторону.

– У каждого человека есть шрамы на душе, Коннор. Так что давай мы обойдем этап, при котором люди начинают топиться в жалости. Я не из тех, кто будет принимать сожаления в свой адрес, – выждав небольшую паузу, я требовательно кивнула головой в сторону стола. – Вернись на стол, пожалуйста.

Коннор уже начинал возвращаться на свое «законное» место, однако мне пришлось тут же кинуться к нему на помощь: кабели то и дело, что не желали возвращаться в специально отведенное отверстие, сам андроид старался не грохнуться в отсутствии верхних конечностей. Что сказать, машина весила предостаточно, несмотря на довольно легкий материал покрытия, однако я, придерживая его за плечи и следя за кабелями, все же смогла вернуть Коннора обратно без лишнего шума. Андроид, что все время ощущал мои прикосновения, не сводил с меня благодарных глаз.

– Спасибо, – почти шепотом произнес Коннор, когда устроился на столе. Я же удостоила RK800 лишь кивком головы.

Вряд ли я стану закладывать кодировки ФБР Майлзу сегодня, особенно учитывая, что время отчитывало пять часов вечера, а самого девианта все нет. Руки чесались позвонить другу и справиться, все ли у него нормально, однако я помнила наставления Майлза не нудить, обрывая телефонные линии. Поэтому теперь компьютер готовился ко сну, я же готовилась покинуть подвал и атаковать холодильник.

– Миссис Харди, – прозвучавший из-за спины мягкий голос Коннора вывел меня из мечтаний об ужине, и я вопросительно посмотрела на охотника через плечо. Коннор не сводил взора с потолка, как и всегда. – Вы не желаете узнать, к каким выводам я пришел о вашем отношении ко мне?

Дрожь в груди оборвала аппетит. Я медленно поворачивалась к машине, Коннор так же медленно поворачивал ко мне голову, цепляясь кабелями за стол. Мне отчаянно хотелось услышать его речи, хотелось погрузиться в мягкий мужской тембр, утонуть в карих глазах, никогда более не покидая эти холодные стены. Мир вокруг вдруг стал таким маленьким, невзрачным, точно именно здесь, в подвале сосредоточились все яркие краски вселенной. За дверью лишь мрак.

Не сводя с карих глаз ответного взора, я подошла вплотную к столу. Губы предательски вздернулись в полуулыбке, и Коннор заметил это, пусть и не выдавал своего внимания в отношении чего-либо, кроме каре-зеленых глаз. Желтый диод стал неотъемлемой частью нашего уединения, словно символ именно той красно-синей нити, что завязывалась теперь не только с моей стороны. Он же, диод, стал причиной последующих действий, совершаемых мною неосознанно.

– Нет, Коннор, не желаю. Я и сама могу показать тебе свое отношение.

Я не понимала, что творю. Могла только тепло улыбаться и не разрывать визуального контакта, в котором было гораздо больше личного, чем если бы я прильнула к нему с поцелуем. Вместо последнего я мягко дотронулась кончиками пальцев до мужской, чуть шершавой щеки. Легкие, ощутив приступ возбужденного удушья, тут же отказались работать, но мне не требовался кислород. Казалось, что кислород заменял мне андроид.

Пальцы неспешно перебирали его темные волосы на виске, бережно пробуя их на жесткость. Такие шелковистые, лоснящиеся под потолочными лампами. Я все так же смотрела в удивительные глаза Коннора, наблюдала за тем, как его взгляд от прикосновений покрывает дымка. Кончиками пальцев я аккуратно прошлась рядом с ухом, спустившись к контуру нижней челюсти. Его кожа была теплой, местами прощупывалась имитация мелкой щетины, и это заставляло воображать ее прикосновения к женской щеке. Пальцы спустились чуть ниже, касаясь мужественной шеи, вместе с тем менялся и взор RK800. Дымка сменилась полноценной пеленой. Он даже не заметил, как приоткрыл губы, точно зазывая меня углубить эти прикосновения, окончательно превратить их невинность в страсть. Но я не торопилась ввергаться в пучину желаний, пусть внутри все наливалось тяжестью и искрящимся золотом.

Вернувшиеся к мужской щеке пальцы уже хотели отстраниться от лица охотника, однако сам Коннор имел другие планы. Он несмело повернул голову, заставив ладоньполностью припасть к контурам его скул. Очередной приступ удушья едва не сорвал с моих губ не различимый стон, но я сдержала себя. Как же хотелось опуститься ниже, как же хотелось нависнуть над ним в желании научить новым, неизведанным чувствам! Воображение пыталось воспроизвести ощущение шероховатости мужских губ при легком поцелуе, после чего последний с особой жестокостью углубляется, сплетая нас в одно целое. Подвал стал центром мира, и все что здесь происходит срочно требовалось спрятать в сундуке мертвеца, зарыть как можно глубже в землю и никому никогда не показывать. Слишком личное, слишком интимное. Слишком прекрасное, чтобы давать кому-то возможность осязать красно-синюю нить и все узлы на ней.

Осмелев от действий Коннора, я позволила себе то, что ранее позволяла лишь раз, и то в отключенном состоянии RK800. Ладонь согревалась искусственным теплом машины, в то время как большой палец уверенно коснулся края нижней губы. Выше, смелее… и теперь я чувствую подушечкой все трещинки на его полных губах, чувствую холодное дыхание, создающее иллюзию жизни. Мы смотрим друг на друга, пропуская мимо ушей гул компьютера, биение человеческого сердца, пульсации сосудов в висках. Мне нравилось ощущать мягкость его кожи, еще больше нравилось фантазировать об искусственном тепле на своем теле, прямо здесь, на холодном хирургическом столе. Опьяневшее без алкоголя воображение продолжало издеваться, рисуя нескромные картины и звуки, но все, что сейчас мне требовалось – немного тепла на осязаемой руке и завороженного взгляда машины.

– Дженнифер! – послышался откуда-то сверху голос Майлза. – Я вернулся!

Мир был скомкан. Реальность ворвалась холодным ветром. Резко отдернувшись от Коннора, я поспешила вернуться к своему столу. Должна была признаться, что Коннор повел себя достойно: он не делал акцент на моем вдруг изменившемся поведении, тут же устремив покрытый пеленой взор обратно в потолок. Я же, не желая видеть Майлза в подвале, что стал оплотом фантазий, поспешила прикрикнуть дрожащим голосом:

– Хорошо… я… я почти закончила, сейчас поднимусь!

Боже, какой стыд, мгновенно мелькнуло в голове. Андроид не выказывал никаких реакций на мои порывистые и неуклюжие манипуляции с компьютером. Даже когда пустая кружка вдруг была задета и свалена на пол, Коннор продолжал смотреть вверх, мигая желтым диодом. Благо бокал остался целым, не разлетевшись под мое хриплое «Черт» на мелкие осколки.

Протерев руками лицо в безуспешной попытке стереть краску с щек, я облизнула пересохшие губы и попыталась сосредоточиться на ожидающем указаний мониторе. От неловких движений на пол полетела ручка. Да что же это такое!

– Я должна тебя… отключить, – голос не желал поддаваться контролю, все чаще и чаще вздрагивая. Как же просто было обходиться без возбуждения и секса целый год. Удивительно, как появление одной машины всего за четыре дня может в корне поменять ситуацию, вынуждая меня испытывать тягу внизу живота и трепет сердца в грудной клетке. Скривившись от мысли о потере контроля, я поспешила откашляться и продолжить, – не хочу заставлять тебя смотреть в потолок двенадцать часов.

Молчание Коннора вызывало во мне и волнение, и страх одновременно. Сглотнув комок в горле, я опасливо посмотрела на RK800. На губах его играла легкая улыбка, взгляд ясных глаз не отрывался от потолка. Как же мне нравился его золотой диод…

– Как скажете, – спустя несколько секунд отозвался андроид.

Компьютер уже запрашивал подтверждение на отключение объекта, и я, встав со стула, хотела уже нажать на кнопку разрешения, как Коннор, чуть повернув головой, мягко сказал:

– Доброй ночи, Дженнифер.

Имя, произнесенное этим шелестящим, но по-своему мужественным голосом вызвало очередную волну гормонального всплеска. Я, как загипнотизированная жертва, смотрела в его насыщенного оттенка глаза, пропитывалась им насквозь. Уверена, жили бы мы в мире животных, и я бы источала его запах даже несмотря на то, кто в последнее время чаще всего прикасался к моему телу. Все внутри желало слышать собственное имя этим тоном каждый день, каждую ночь. Желательно вкупе с ощущениями сильных мужских рук на женской коже.

– Доброй ночи, Коннор, – только и смогла выдавить из себя я, завороженно вздрагивая ресницами.

Андроид закрыл глаза. Компьютер, получив разрешение, медленно погрузил его в сон.

Я снова переступаю через собственные правила. Снова нерешительно протягиваю правую ладонь и тайком прикасаюсь к мужской щеке. Мне была дана возможность ощутить охотника на девиантов в его сознательном состоянии, но этого было мало! Катастрофически!

Потерявшая контроль, я несмело нависаю над «спящей» машиной, внимательно изучая взглядом детали изумительного образа шикарного мужчины. Его волосы такие приятные на ощупь, одним прикосновением можно ощутить каждую волосинку, но при этом стоит оставить их в покое, и те возвращаются в аккуратные пряди. Его скулы мягко очерчены, точно слепленные умелыми руками архитектора, что задался желанием создать совершенство. Он же добился своей цели. Его черные ресницы не вздрагивают под закрытыми веками, но им и не нужно этого делать, чтобы приковывать к себе взор. И самое главное – губы. Зазывающие, желанные. Заставляющие покрываться краской от одной мысли о вкусе терпкого поцелуя того, кто уверен в своей стабильности, кто утверждает, что не испытывает чувств. Ох, парень… как много в тебе безупречного и противоречивого.

Охмеленная обликом Коннора, я напрочь забыла о стыде в груди, о Майлзе наверху, о первоначальной цели выкупа RK800 из лап жирного ублюдка. Легкие не требовали воздуха, они вообще отказывались работать под воздействием нарастающего возбуждения. Зато сердце вдруг решило сыграть роль яркой птицы, что теперь бьется о стенки грудной клетки в попытке вырваться наружу. Или же в попытке заставить меня пойти дальше. Я не могла не поддаться. И потому, совершенно потерявшись во времени, легонько соприкоснулась со «спящим» роботом носами. Даже это невинное действие взыграло во мне, как последствия ядерной бомбы.

Всего одно касание… одно легкое касание, а органы пронизывают тысячи электрических разрядов. Наши губы разделяют всего несколько сантиметров, шепчущее внутри пламя предлагало опуститься чуть ниже, еще немного, совсем чуть-чуть… и я смогу превратить воображаемый трепет от прикосновений к шершавым губам в реальные ощущения. Сколько соблазнов, сколько возможностей, пока машина вот так «спит», находясь в моем полном подчинении. И если я сделаю следующий шаг, то поставлю точку в увлекательной истории двух повстречавших друг друга существ с разным составом крови.

Сглотнув комок в горле, я закрыла глаза. Поцелую не было суждено состояться.

Я сорвалась с места, даже не выключив компьютер. Ноги несли меня через лестницу, кажется, я даже перепрыгивала через ступени, лишь бы быстрее добраться до того, кто в силах помочь разбушевавшемуся организму. За спиной оставался андроид, чьи речи и силуэт вызывают будоражащие чувства – смесь кофеина с энергетиком и сладкой газировки, что теперь растекается по сосудам. Сознание даже не воспринимало мельтешащие перед глазами коридоры с комнатами, пока возбужденные рефлексы самостоятельно отдавали приказы мышцам. Только сейчас, поднявшись наверх, я почувствовала отрезвляющий ноябрьский воздух из открытого на проветривание окна, но его было мало для того, что вернуть мне ясность действий. В груди растекалось горячее железо, в женской ноющей плоти – бомба, что вот-вот взорвется, подгоняющая меня бесшумным отчетом времени.

Словно разъяренный зверь, я распахнула настежь приоткрытую дверь в комнату девианта. Майлз уже успел сменить уличные брюки на домашние, но футболка не успела занять свое место до моего появления. Сам девиант, стоя напротив своей ни разу не тронутой постели, смотрел на меня озадаченно, уже намереваясь скрыть свой оголенный торс.

– Все в порядке?

Взволнованный голос подействовал похлеще воздушной сирены. Я настолько сильно потерялась в окружении, что даже не заметила, как уже половину минуты хищно пялюсь в лицо друга. Видела ли я голубые глаза, спросите меня?.. нет. Я видела карие, темные. Я видела насыщенного цвета волосы, видела все те же совершенные черты RK800, видела его уверенную осанку, чуть вздернутый подбородок. Видела желтый диод. Жаль только одно – все это было исключительно в моей голове.

Выскочивший из подсознания облик вот так просто стоящего напротив Коннора, что теперь, повторяя движения Майлза, надевает серую футболку, сработал как кнопка тревожного вызова. Я молниеносно стянула с головы противную резинку, и волосы, ворохом спадающие на плечи, протяжно отозвались электрическими уколами в коже головы. Не могу точно сказать, что осознавала свои действия. Здесь, как пять минут назад напротив Коннора, я чувствовала себя машиной, единственной задачей которой является преодоление похоти и выедающего желания стать ближе. Ближе не только телом, но и душой… прямо как тогда, прямо как с бывшим мужем.

Майлз все не сводил с меня обеспокоенных глаз, и его взгляд становился более тревожным, когда я решительно двинулась в его сторону. Вчера, прижимаемая к столу, я видела взгляд изголодавшегося хищника, который позже признался в одурманивающем эффекте прикосновений. И вот, хищником становлюсь я, напрочь забыв о неприятном для машины прошлом, о своей совести, о репутации в глазах друга. Мне срочно требовалось заткнуть пробоину в своей флегматичной стене, которая с каждым мысленным возвращением в подвал все сильнее трещит по швам! Увы, способ был один. Пусть нечестный, пусть столь мерзкий по отношению к девианту. Иначе я не могу. Иначе я сойду с ума.

Свет в комнате был более, чем подходящий. Тусклый, приглушенный из-за включенного телевизора, что отливал зелеными лучами очередного дурацкого шоу. Я радовалась этим лучам, ведь они позволяли представлять кого-то другого, кого-то, чье присутствие вызывает не просто желание заботиться и оберегать, но желание пропитываться обоюдным теплом двух совершенно чуждых друг другу существ. Расстояние было сокращено в одно мгновение, и Майлз, не успев среагировать, был откинут мягким, но настойчивым толчком в грудь на холодную постель. Все, как в тот день, когда мы впервые встретились. Разве что поменялись декорации и чувства, сочащиеся из нас обоих.

Пока девиант не успел осознать происходящее, я с завидной сноровкой оседлала бедную машину, которой явно была непонятна моя реакция. В голубых глазах смешивались тревога, волнение и все то же возбуждение, с которым андроид прижимался ко мне на кухне. Только теперь первого и второго было больше, и потому Майлз, попытавшись увернуться от моих поцелуев, спешно остановил уже пробирающиеся под футболку женские руки.

– Дженнифер, что ты делаешь? – обеспокоено осведомился девиант, с каждой секундой теряющий желание сопротивляться.

Я не могла терпеть – у меня не было сил. Я не могла остановиться – впервые за долгие годы отказывали тормоза. Тело содрогалось от нарастающего желания, языки адского огня полыхали в груди, и все это ощущалось так броско, так сочно, словно бы кто-то опрокинул яркие краски на белое полотно, знаменующее привычный флегматичный характер. Вырывая запястья из удерживающих меня мужских рук, я все сильнее жалась к машине, скуля точно маленький, просящий ласки щенок. Мне не хотелось открывать глаза, ведь тогда я увижу того, кто никак не вяжется с фантазиями и потребностями. Губы на инстинктах находили шею Майлза, дабы покрыть ее влажными поцелуями, однако когда девиант грубо схватил меня за плечи и оторвал от себя, я все же с мольбой во взгляде заглянула в тревожные голубые глаза андроида.

– Прошу… – охрипший голос не позволял говорить слова полностью, однако я постаралась совладать с ним, дрожа всем телом от прерывистого дыхания. – Обними меня…

Дважды просить не пришлось. Что именно прочитал в моем лице Майлз остается загадкой, однако девиант, вдруг прижав меня к себе за талию, резко повалил на кровать, оказавшись сверху. Так яростно одежда не летела в стороны даже несколько дней назад. В этот раз я, опьяневшая без вина, смело срывала с губ стоны, смело закрывала глаза, призывая в разбушевавшемся воображении иной облик, смело двигалась в такт светловолосому андроиду, что намерено запустил систему учащенного дыхания. Он накрывал меня своим теплом, точно одеялом, и я позволяла себе раствориться в нем, пропуская мимо ушей звуки телевизора, гуляющего по дому сквозняка, едва различимых мужских стонов. Насколько же сильно он ощущал присутствие женского тела, что неосознанно позволял себе издавать звуки? Неужели и Коннор так же ярко чувствовал мое тепло?..

Волны накрывали меня длительно, скоротечно. Каждый раз, рисуя в фантазиях чужой облик, я буквально улетала в облака, рассудком летая под потолком. Шорох постельного белья и двух переплетающихся в неистовом танце тел доносился, словно из тумана, но как же сильно он отзывался в напряженном, словно струна, женском теле! Минуты перерастали часы, часы – в дни. Или это у меня совсем крыша поехала от нескончаемого потока воображаемых картин в холодном подвале на хирургическом столе?.. стоило только пройти одному пику удовольствий, как вновь начинающий свои пытки Майлз в реальности и смотрящий покрытым пеленой взглядом Коннор в мыслях вынуждали тело отвечать взаимностью на сжимающие руки машины. Кажется, мы рушили свои стены дружелюбия здесь и сейчас, окончательно запутывали нашу нить в крупный клубок с отсутствием возможности в последующей разборке образовавшихся узлов. Но разве это может волновать погрязший в потребность избавиться от напряжения разум? И, самое главное, смогло ли это утолить голод по тому, что сейчас «спал крепким сном», ни о чем не подозревая?.. конечно, нет.

Шум телевизора и шелест фильтра в аквариуме вот уже двадцать минут обволакивали нас со всех сторон. Я слышала биение своего получившего разрядку сердечного органа, ощущала нарастающий стыд, что вскоре был поспешно спрятан за коркой привычного льда. Одеяло, которым никогда никто не укрывался, согревало тело, но напрочь отказывалось согревать душу. Морально я осталась голодна, пусть и не показывала этого тому, кто лежал рядом, точно так же пялясь в потолок.

Прошло не меньше пяти минут с того момента, когда я полноценно осознала покой своего тела. Мужские пальцы больше не сжимали кожу, ничье холодное дыхание не заставляло покрываться мурашками. Часов у Майлза в комнате не было, а спрашивать у самого девианта сейчас было как-то глупо. Благо мне еще хватало мозгов не задавать такие банальные вопросы после длительного секса, иначе бы это звучало как брошенное очередной проститутке «я вызвал такси, деньги на столе».

Натянув одеяло почти по самое горло, я закрыла глаза и прислушалась к собственному организму. Каждая мышца протяжно ныла от длительного напряжения, сил совсем не осталось. Где-то в глубине сознания уже проклевывались ростки сонливости, и я была готова отдаться им прямо здесь, не в своей комнате. Минуты и впрямь переросли в часы. Организм, полностью вымотавшийся, требовал воды, отказываясь от мыслей о еде. Если совсем недавно желудок урчал, то теперь он покорно дремал под воздействием множественных гормональных взрывов.

Было так страшно нарушать молчание, точно одно произнесенное вслух слово, и на этом можно ставить точку. Майлз не смотрел на меня, он даже не пытался как-то позаботиться обо мне, ранее бережно укрывающий мое тело. Может, ощущал недосказанность, может, задавался вопросом, почему я сорвалась, выйдя из подвала. Чем бы оно ни было, это я смогу побороть, прибегнув к старой доброй методике – ко лжи и нейтральности, что даровала мне природа при рождении.

– Не хочу идти в комнату, – блекло произнесла я, не сводя взора с потолка. Даже физически я была близка к тому, кто лежит ниже уровнем. Такой же смотрящий в потолок, разве что теперь лежащий с закрытыми глазами. – Позволишь мне остаться?

Намеренно спокойный взор был направлен на андроида. Майлза этот вопрос зацепил. На тонких губах отразилась полуулыбка, которая довольно быстро потускнела. Спустя несколько секунд андроид выбрался из постели и принялся цеплять на себя одежду. Вряд ли кто-то захочет делить со мной постель, и причиной тому было не отсутствие потребности во сне. Причиной было то, что девиант поспешил озвучить, стоя ко мне спиной в домашних серых брюках. Отброшенная на пол серая футболка так же вернулась в руки хозяина. Майлз не торопился ее надевать.

– Ты думала о нем, – его интонация выдавала уверенность в утверждении, которое в следующее мгновение превратилось в вопрос, – верно?

Опираясь ноющей правой рукой о подушку, я, придерживая одеяло на обнаженной груди, уселась на постель. Спасибо родителям за дарованную мне способность врать, не краснея, однако если снаружи я была непоколебима, то внутри буквально пылала от стыда по отношению к другу.

– Нет, – интуиция мгновенно подкинула мне вариант правдоподобной лжи, и я умело поспешила им воспользоваться. – Мне нужно было стряхнуть напряжение.

Девиант уже сидел на краю кровати, надевая серую футболку. Я видела его уверенную осанку, сильные руки, отточенные движения машины, но все равно не могла сравнивать с тем, кто лежит внизу. Это было неправильно, это было своеобразным святотатством. Если когда-то интуиция и допускала возможность наличия психических отклонений в виде увлечения «неживыми организмами», то теперь я начинаю всерьез задумываться о наличии зависимости от одной единственной машины. Иначе, имеющая фетиш на андроидов, я бы испытывала влечение ко всем моделям, побывавшим на столе. Среди них было бесчисленное количество сексуальных партнеров.

Услышав подобное, Майлз недоуменно обернулся ко мне, вынуждая футболку покрыться складками. Встревоженный взгляд блуждал по лицу, пока женские оголенные плечи грузно сутулились под натиском тяжелых мыслей.

– В каком смысле? Что-то случилось? – удрученно спросил андроид. Казалось бы, что машина понимает – ею просто напросто воспользовались, но почему-то в его глазах не было обиды или злости. Он был полностью сосредоточен на моем поникшем состоянии, как будто бы это было единственно важное за весь день. Это заставляло меня ощущать себя предателем.

Поковырявшись пальцем в простыне, я устало опустила голову. Тяжелые волосы осыпали плечи водопадом, блекло отражая свет телевизора. Даже в этом Коннор был идеальней – его волосы лоснились под любым светом, будь то диагностические экраны Златко или лампы подвала.

– Андроид успел поймать оповещение о подключении к сети, – в ту же минуту я обнаружила на лице девианта испуг, однако поспешила его заверить уже не таким удрученным голосом, – все в порядке, он не стал отсылать данные о своем местоположении.

– Тогда что тебя так разочаровало? – Майлз быстро сменил испуг на облегчение, вернув выпрямленной спине вид «человеческой усталости».

Организм требовал жидкости, и это сказывалось на губах. Я поспешно облизнула их, ощутив пересохшим языком каждую трещинку и неровность мягкой кожи.

– Он просмотрел мое досье.

Реакция не заставила себя долго ждать. Майлз, усмехнувшись, расставил руки в стороны в безмолвном вопросе «и что с того?». Ему-то легко говорить, а вот я едва не вернулась в пучину отчаяния из-за жестокого тона RK800 и вырывающихся воспоминаний.

– Ты просто не слышал, как он это говорил, – мой умоляющий в понимании взгляд буравил в стене иронии машины дырку, и в конце концов мне удалось это. Отношение Майлза ко мне никогда не давало ему возможности спокойно смотреть на мое подавленное состояние, какой бы причиной не была: от ушибленного пальца ноги до внезапного вторжения ФБР в процесс сделки. – Я словно снова вернулась в зал суда, настолько гадко все это было слышать.

– Эй, расслабься, – девиант тут же подполз ближе, тревожно заглядывая в глаза. – Что тебе его мнение? Он ведь все равно рано или поздно оставит нас, нашла из-за чего переживать.

Вот именно, Майлз. Именно из-за последнего я и переживаю.

Конечно, я не стала ему этого говорить. Лишь слабо улыбнулась, в который раз удивляясь способности друга укреплять трещащие по швам дружественные стены. Он словно умелый плотник – раз за разом чинит плотину, несмотря на бури и дожди, размывающие непросохший бетон.

Снова чувствую себя отвратно. Коннор днем сказал одну важную вещь, и он прав, указывая на то, что я тщательно стараюсь игнорировать реальность. Именно эта реальность читается в голубых глазах.

– Ты достала кодировки? – Майлз распознал ясность в моем взгляде. Вид его вдруг бегающих глаз сказал сам за себя, чего уж говорить про внезапную попытку сменить тему, чему я была несказанно рада.

– Да, достала, и даже успела собрать. Но их еще придется испытывать, а в случае успеха – преобразовывать для возможности изменений системы ФБР, на что может уйти больше недели.

– Этого у нас как раз и нет…

Все это время я старательно прижимала одеяло к груди, нежилась в тепле согретого постельного белья. Ни мне, ни Майлзу в голову не приходило чувствовать себя неловко из-за состоявшейся близости и моего практически оголенного тела. Тем более теперь после произнесенных им слов.

Нахмурившись, я слегка склонила голову, как бы украдкой заглядывая в бегающие глаза машины. Майлз старательно избегал ответного взгляда, что наводило на не самые спокойные мысли.

– Что ты имеешь в виду? Мы вроде никуда не торопимся, – мой голос больше не хрипел и не дрожал. На место дрожи пришла тревога, вкус которой начинал накапливаться в желудке, как едкое предчувствие чего-то назревающего. – Не так ли, Майлз?

Андроид обеспокоено отвернулся, вернувшись на край кровати. Это вынудило меня так же присесть рядом с машиной, не забывая придерживать одеяло, но наплевав на слабость в мышцах. Левая ладонь аккуратно опустилась на спину девианта, и тот, не ожидая холода, слегка повел плечами.

– Один человек делает документы и перевозит людей и андроидов в Мексику. Я узнал о нем семь месяцев назад, когда вскрывал личные контакты одного заказчика, – выждав напряженную паузу, Майлз посмотрел на меня из-за плеча. – Он просит пятнадцать тысяч с человека.

Сославшись на любопытство и на привычное стремление Майлза к авантюрам в духе «пойти тараном на ФБР», я скривила губы в ироничной улыбке. Девиант, увы, не оценил. Он продолжал пронзать меня серьезным взором голубых, слегка потемневших от напряжения глаз. Только спустя несколько секунд до меня дошло понимание, что Майлз не шутит, предлагая в духе Фореста Гампа кинуться вперед без оглядки, убегая от правительства, как от хулиганов на велосипедах.

– Майлз, ты серьезно? – не убирая руки со спины девианта, я полным тревоги взглядом впилась в его глаза. Андроид, предчувствуя негодование, отвернулся. – Ты же знаешь, что это опасно. Если меня поймают вне города с фальшивыми документами, то двумя годами я не отделаюсь. Это как минимум десятка!

– Ты можешь взять все добытые у него кодировки и уже там доделать начатое, – Майлз говорил порывисто, взволновано. Он снова повернулся ко мне туловищем, показывая готовность идти до конца. – Дженнифер, ты не знаешь, что происходит в городе. Это тебе удается отсиживаться в подвале, а я катаюсь по улицам и вижу все своими глазами. Нам нельзя здесь оставаться! Полицейские уже рыщут по домам в поисках таких, как я.

С каждым его словом моя стойкость трещала, и этот треск отзывался эхом от подвальных стен. А как же он? Как же Коннор? Я так рассчитывала на время, еще немного изучить его, позволить себе провести пару дней в его обществе. Я знала, что рано или поздно придется отправить машину восвояси, но эти мысли имели статус «когда-нибудь потом». И вот, это «потом» наступает, вырывая из пальцев возможность еще немного побыть рядом с совершенным созданием.

– Не знаю… это очень опасно.

Я с сомнением смотрела на андроида, жалостливо сдвинув брови. В моем взгляде можно было прочитать страх, волнение, напряжение, но все это позволяло скрыть главный посыл моего поведения: я не хочу уезжать; я не хочу оставлять того, с кем ненамеренно завязала узел из красных и синих нитей. Брать ножницы и вот так все рубить… разве я могу?

Кажется, Майлз прочитал истину причин нежелания уезжать. Полный тревоги взгляд стал нейтральным, слегка холодным. Андроид едва вздернул уголками губ, беспечно всматриваясь в мои глаза, точно пытался найти в них опровержение своих догадок.

– Это уже не важно, – после минутной паузы констатировал девиант, спрятав взор в своих руках. – Я уже оплатил два места на вечер завтрашнего дня. Завтра я должен забрать документы.

Услышанное заставило меня резко отдернуть руку от спины андроида, доверие с которым выстраивалось нами на протяжении полтора года. Словно получившая электрический разряд, я тут же отстранилась от Майлза, и как бы не старалась собрать все фрагменты логической цепочки – не могла.

– Я не понимаю. Банк не извещал о снятии средств со счетов. Откуда у тебя деньги?

Молчание Майлза, не желающего смотреть мне в глаза, нагнетало. Теперь я была не тревожна, теперь я была зла, хоть и не показывала своего состояния. Одеяло вдруг стало жарким, мышцы налились привычной для злости тяжестью, вот только загвоздка: я не умела злиться и оттого часто проигрывала битвы. Эта битва так же обещалась быть подавленной.

– Откуда у тебя деньги, Майлз? – уже с нажимом повторила я, сжимая одеяло в кулаках.

Он не хотел говорить. Это было заметно по хмурящимся глазам, осунувшейся осанке, по замкнутому общему виду. Светлые волосы позволяли отражать разноцветные блики телевизора, в голубых глазах отражались как испуг, так и отчуждение. Причин для последнего было гораздо больше, чем для первого, и это моя вина. Возможно, потому я терпеливо жду оправданий, не нагнетая обстановку злыми речами. Вот только то, что прозвучало после минутной тишины, заставило меня взорваться нетипичной холеристичной бомбой.

– Я выполнял заказы, от которых ты отказывалась.

– Боже, ты что, совсем спятил?! Тебе не приходило в голову, что я не просто так отказываюсь от сомнительной работы?! А если бы ты нарвался на агентов или еще кого хуже?!

– Я был предельно осторожен, – практически сквозь зубы процедил Майлз, не глядя в мою сторону.

– Твоя осторожность ничего не значила бы, если бы что-то пошло не так! – я сокрушалась, и сокрушалась, и сокрушалась. Не могла остановиться. Злость за столь глупое легкомыслие накатывала волнами, не давая обмозговать слова прежде, чем сорвать их с губ. – Ты же сам знаешь, как это опасно! О чем ты вообще думал?!

Последняя фраза была лишней, я буквально физически почувствовала это на себе. Майлз, вдруг сменив холод на отчаяние, развернулся ко мне всем телом. Его пальцы больно сцепились на женских плечах, сам андроид старался высмотреть в моих глазах понимание. Увы, он видел только негодование и укор.

– О нас я думаю, Дженнифер! Я думаю о тебе! Мне надоело сидеть в доме в ожидании, что кто-то постучит в дверь!

Его пальцы, казалось, вот-вот оставят следы на правой руке, но ни один всхлип или жалобный скулеж не был произнесен. Мне было злобно, мне было яростно, и в то же время стыдно за все эти чувства. Намерения Майлза лежали как на ладони, он отчаянно пытался найти выход из ситуации, ошибочно приняв мою личную мечту вырваться из штатов за свою собственную. И это была моя вина. Однако то, что андроид вот уже полгода скрывает за своей душой подобное вызывало разочарование в груди. Да, я и сама не была чиста. Все эти связующие с RK800 нити, нарушение собственных правил в отношении «подопечных», но этому всему было четыре дня! Не полгода! Четыре дня! Теперь понятно, почему он вечно растягивал дела на несколько дней, понятно куда именно сегодня отправлялся. Вот только непонятно, на кой черт утаивать все это полгода!

Боль в правом плече становилась невыносимой, заставляя беззвучно шипеть. Моя реакция не заставила ждать рефлексии от Майлза. Девиант, поняв, что перегибает палку, тут же поспешил отпустить меня и вновь вернуться к краю постели всем телом. Кажется, плотник решил взять выходной, не латая образовавшиеся трещины.

– Всего два места, Дженнифер, – удрученно, но с давлением говорил девиант, сверля пол тяжелым взором. – Либо ты завтра поедешь со мной, либо останешься здесь с ним.

Это был жестокий выбор, но еще жестче был тон андроида при последней фразе. Не в силах что-либо ответить, я потуплено смотрела на его освещенный телевизором профиль. Знаю, мое молчание было словно признание в том, в чем я даже себе боялась сознаться, однако слова отказывались собираться в мыслях, чего уж говорить про связанную речь. Я было вздернула руку, чтобы прикоснуться к Майлзу, однако он не заметил этого, и потому, сказав следующее, вынудил меня зависнуть со вскинутой ладонью.

– Я не глупый, Джен, – мужской голос не был пропитан злостью или обидой, скорее он был смиренный и спокойный. Точно я слышу самые обычные рассуждения машины на тему неприятного понижения температуры в доме. – Я вижу, как ты на него смотришь.

Постель неприятно промялась под весом Майлза, что уже неторопливо выходил из комнаты. Шум аквариума заглушал его шаги, он даже заглушал говор ведущей в телевизоре. Единственное, что перекрывали звук фильтра – мечущиеся в голове мысли.

Дотронувшись до ручки двери, девиант обернулся в мою сторону. И каким бы теплым голос его не был, как бы спокойно Майлз не пытался говорить – я все равно слышала обиду и тоску.

– Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, так что приму любое твое решение.

С этими словами андроид вышел за дверь, не желая ее запирать.

Решение… мое решение… и что же я выберу? Друга, прошедшего со мной через огонь и лед, или охотника, чьи установки вызывают сомнения? Нечестно! Как же нечестно ставить меня перед таким выбором! Выбором, который настолько очевиден, что не даст этой ночью уснуть.

========== День пятый. Форматирование ==========

Я не ошиблась, посчитав, что ночь будет тяжелой. Она была практически бессонной. Впервые за долгое время я испытывала тяжести выбора несмотря на то, что сам выбор был очевиден. С одной стороны тот, кто готов был идти за тобой до конца, чье доверие было проверено временем, с другой стороны тот, кто находился на службе полиции и «Киберлайф», с кем я была знакома без году неделя. Казалось бы, куда еще проще? Руководствуйся верно расставленными приоритетами, и все будет хорошо. Но именно эти приоритеты и заставляли меня тоскливо кутаться в одеяле на постели Майлза, кусать губы и пытаться убедить себя в верности принятого решения. Хотя на деле все мысли в голове звучали так, точно я пытаюсь оправдать свой выбор, сомневаясь, что он правильный.

К трем часам ночи мне все же удалось задремать. Девиант покинул комнату сразу после завершения разговора, и я не задумывалась на тему того, где он и что делает. Глаза наливались свинцом, в какой-то момент я больше не могла отдаваться размышлениям, погрузившись в тревожный сон. Почему тревожный?.. потому что сквозь дремоту я ощущала, как прогибается рядом кровать, как теплая рука старательно подтыкает одеяло, как нос девианта утыкается в затылок, при этом бережно сгребая меня в охапку, стараясь не тревожить сон. Все происходящее было словно за пеленой тумана, на утро я могла бы списать все на «показалось» или на странный «сон», однако… да что однако. Именно так я и сделала, с горечью в сердце осознавая правдивость слов Коннора на тему «вы видите его отношение, но стараетесь игнорировать». Похоже, я и впрямь так сильно боялась привязанности, что пыталась не видеть ее в самом очевидном месте.

Как и ранее, завтрак уже ждал меня на столе. Нацепив красное короткое платье домашнего стиля и свои любимые неизменные угги после душа, я не стала впервые за долгое время подвязывать волосы. Не хотелось. В голове пульсировало, отдаваясь легкой болью в висках. Андроид заметил мое состояние «нестояния», еще когда я уединилась в ванной комнате. Потому рядом с тарелкой и чашкой чая стоял бокал воды с таблеткой для снятия повышенного давления.

Удивительно… даже после вчерашнего он продолжает это делать.

Майлз уже был при параде. К моему изумлению я умудрилась проспать до двенадцати часов. Странно, что андроид до сих пор здесь. Еще вчера он говорил, что должен забрать документы. Вряд ли девиант ждал, когда я проснусь, а значит, документы следует забрать в определенное время.

– У тебя повышенное артериальное давление, – не глядя в мою сторону, оповестил Майлз. Я и сама знала о проблеме, но указывать на это не стала. Иронизировать и шутить после вчерашнего разговора еще сильнее перехотелось. – Выпей таблетку, станет легче.

Я не могла говорить, лишь кивнула головой, усаживаясь напротив за стол. Нежелание разговаривать было основано на целой смеси эмоций и мыслей. Стыд за произошедший секс, к которому я принудила машину как взбешенный зверь. Вина за откровенное фантазирование о другом существе. И, главное, обида. За то, что девиант буквально напрямую сказал, что уедет из города вне зависимости от моего решения. Майлз так боится быть вновь брошенным и забытым, но при этом извещает о своем желании скрыться подальше от опасности в моей или без моей компании. И кто из нас теперь ощущает себя брошенным?.. преданным?..

Яичница не лезла в рот. Впереди было много дел, и большая их часть имела эмоциональный окрас, поэтому организму следовало запастись энергией. Я с усилием воли поглощала несчастный завтрак, так же прикладывала усилия, чтобы выпить чай и таблетку в полной тишине. Телевизор вещал о каком-то бунте девиантов, произошедшем ночью. Магазины «Киберлайф» были разворованы, двое полицейских убиты. Дело принимает опасный оборот… видимо, Майлз обосновано беспокоится за наши жизни.

– Я должен отправиться за документами через двадцать четыре минуты, – не отрывая взора от экрана, буднично произнес Майлз. На нем уже была уличная одежда в виде рубашки, джинс и ботинок. Последние напомнили мне о не настроенном контроллере в теле машины. – Ехать не близко, так что приеду, когда уже стемнеет.

Я не стала отвечать, отчужденно посмотрев на друга искоса. Все внутри требовало подать голос, привлечь к себе внимание того, с кем делишься самым сокровенным уже полтора года. Чего уж говорить про гуляющую по улицам опасность, при которой не знаешь, когда наступит черный, траурный день. Любое слово может стать последним.

Девиант посмотрел на меня тоскливым взором голубых глаз. Он явно не ожидал от меня такого отчужденного состояния, не понимая, что именно во мне вызвало чувство враждебности.

– Дженнифер, не молчи, – Майлз сгорал от внутренних конфликтов, я читала это в его глазах, в его голосе. – Скажи хоть что-нибудь.

Выяснять отношения не хотелось, да и озвучивать свое решение тоже. Первое бесполезно, а второе понятно без лишних слов. Потому, отставив полупустую кружку с чаем, я спокойно высказала единственную более или менее не окрашенную эмоциями мысль:

– Мне по-прежнему не нравится эта идея. Это слишком опасно, причем для нас обоих. Меня-то хоть в тюрьму посадят, а тебя просто убьют.

– Все же лучше предпринять попытку, чем сидеть здесь, как мыши, – Майлз говорил без злости или обиды, он старательно использовал учтивый тон, пытался убедить меня в верности решения. Мы оба смотрели друг другу в глаза, разве что девиант преисполненным уверенности взором, я же – с испугом и сомнением. – Ты ведь собрала кодировку? Отлично, возьмем с собой ноутбук, карту памяти и будешь работать дальше. Как много тебе нужно времени на преобразование?

Процесс изменения кодировок, с которыми раньше не имел дела, всегда длительный и муторный. Если шаблонные коды машин я могла спокойно набрать едва ли не с закрытыми глазами благодаря годам работы, то совершенно новые, неизвестные доселе шифры потребуют недели, если не месяцы. Находиться столько времени за территорией страны при условии отсутствия разрешения на выезд, да еще и с фальшивыми документами очень опасно! Да, Мексика закрыта для правительственных органов США, но кто знает, что может случиться в самой Мексике и как поведут себя штаты в случае обнаружения побега? Вряд ли получится после этого так просто войти в базу ФБР и исправить свое досье, сделав вид типа ничего не случилось. Лицо мое наверняка будет висеть на плакатах в каждом участке. В таком случае будет оставаться надеяться на увеличенное внимание полиции и федералов к девиантам, а не к какому-то сбежавшему из страны преступнику-воришке.

– Как минимум несколько недель, – устало выдохнув, я предприняла очередную попытку переубедить Майлза. Она заранее была провальной, так как девиант ответил на мой начавшийся тревожный лепет полуулыбкой. – Но ты же должен понимать, что за эти недели может случиться что угодно! Я не смогу пользоваться своими банковскими счетами за пределами страны!

– Значит, мы снимем все средства сегодня вечером, – тут же нашелся ответ.

– А если нами заинтересуется полиция Мексики? О нас наверняка доложат властям США!

– Тогда мы просто заляжем на дно, – Майлз, крепчая в своей уверенности все сильнее, аккуратно заглянул мне в глаза, взяв уложенную на стол ладонь обеими руками. – Дженнифер, послушай. Я понимаю, что тебе страшно. Но никто не знает, во что может перейти этот конфликт. В сеть просочился слух о пропаже огромного количества кобальта вместе с андроидом, что перевозил груз. Если с этим как-то связаны девианты, то может произойти взрыв! Все живое здесь погибнет, Джен! Я не могу оставить тебя здесь!

– А если ты ошибся? И нету никакой бомбы, не будет взрыва. Что тогда? Прятаться в Мексике в каком-нибудь подвале в надежде, что получится преобразовать код?

Мы сыпали друг другу вопросами и фактами, старались использовать исключительно холодную рассудительность. Я-то уж точно пыталась. Сесть в тюрьму на десять лет мне не радовалось. Конечно, перспектива умереть в результате взрыва была куда хуже, но что-то подсказывало, что это все бред собачий. Умерщвлять полностью землю, чтобы занять облученный клочок территории США… какому дураку это покажется умным ходом?

Майлз, устало опустив голову, убрал свои руки. Всем своим видом девиант показывал, что осознает бессмысленность попыток переубедить меня по крайней мере в большей степени. Мы оба знали, почему именно я не хочу уезжать из города. Не только страх сесть в тюрьму является причиной. Еще одна не менее важная причина сейчас лежит в подвале с отключенным процессором.

Встав со стула, отчего последний протяжно скрипнул ножками по полу, Майлз неторопливо двинулся к коридору. Уже на пороге андроид остановился, повернувшись ко мне полу-боком.

– У тебя есть время до вечера. Не хочу думать, что ты готова оставить меня ради него.

Эти слова взыграли во мне эмоциями, напомнив о горькой обиде перед поставленным другом ультиматумом. Саркастично усмехнувшись, я холодно заметила, продолжая буравить взглядом место, где недавно сидел Майлз:

– Ты мне буквально в лицо сказал, что покинешь город вне зависимости от моего решения. И кто еще кого оставляет…

– Дженнифер, я…

– Не надо, – я тут же прервала виноватый голос машины взмахом руки. – Езжай за документами и постарайся быть аккуратным. Если на улице и впрямь так опасно, как ты рассказываешь, то тебе следует избегать появления на людях.

Какое-то время царило молчание. Кожей ощущала на себе взор Майлза, с какой тоской и грустью он смотрит на меня, точно ввергнувшись в не укладывающиеся в голове противоречивые мысли. Кому, как ни ему знакомо чувство брошенности. Именно в этом чувстве сейчас пребывала я, имеющая выбор, но при этом лишенная возможности выбирать.

Я даже не стала провожать девианта, лишь горько посмотрела на него из-за плеча, все так же сидя за столом. Майлз одарил меня не менее горестным взглядом и скрылся за дверью, оставив в компании что-то бубнящего телевизора.

Лестница в подвал представлялась спуском в Ад. Совсем недавно я боялась ощутить привязанность к RK800, теперь же я с упоением осознаю прочность сине-красной нити, опоясывающую меня и этого странного детектива, чьи кодировки и прошлое не дают покоя. И вот, мне предстоит разрезать эту нить тяжелыми ножницами. Разрубить топором образовавшуюся вчера железную цепь, уничтожить легкую, но значимую зависимость от полицейского на столе. Я больше не надевала халат – мне не хотелось представать перед ним в виде техника или исследователя. Хотелось быть простым, обычным человеком со своими ранами на душе, со своими мыслями. Так будет тяжелее прощаться, своими же руками я усугубляю положение, спешно поправляя черные волосы за спиной, разглаживаю короткие рукава и такой же короткий подол обтягивающей, трикотажной ткани, стираю образовавшиеся слезливые потеки под глазами. Мне так не хотелось прощаться… я думала, что у нас будет еще немного времени на общение, возможно, у меня даже получится склонить машину к присоединению, однако один вечер обрубил все под корень. Мало того, что мысль пополнить нашу компанию оказалась провальной, так теперь еще и избавиться от Коннора придется впопыхах.

Я долго не решалась включить машину. Стояла рядом со столом, понимая, что напрягшийся голос и пустота в груди не дадут мне нормально провести последние часы с Коннором, не выдавая смятений. Ими я как раз была полна, идаже флегматик внутри не давал былого спокойствия. Уверена, он поможет сохранить лицо кирпичом, зато сбившийся пульс сердца заставит голос дрожать все сильнее с каждой секундой.

Оттягивать момент было бесполезно. Секунды лишь складывались в минуты, и эти минуты могли перерасти в часы, уменьшая возможность послушать мужской, приятный голос еще немного. Разбудив компьютер, я с некоторое время нетерпеливо постукивала пальцами по компьютерному столу. Спустя несколько минут писк оповестил об активации RK800.

Я не видела, как тот просыпается – стояла к нему боком, устремив взор в экран. Я не видела, как андроид по привычке трется плечами о стол, сгоняя нахлынувшие неприятные ощущения холода. Я не замечала, как губы андроида трогает полуулыбка, как Коннор медленно отводит голову в мою сторону, продолжая смотреть в потолок. Его голос прозвучал пушечным выстрелом, ломая внутреннее решение не выдавать своих смятений.

– Доброе утро, миссис Харди.

Усмешка сошла с моих губ в попытке скрыть нарастающую вину перед машиной. Вместо привычного пожелания доброго утра я, не глядя на Коннора, уселась в кресло. Первые несмелые удары по сенсорной клавиатуре вызвали на экран все временные файлы памяти машины. Я не спешила устанавливать границы фрагментов, которые подвергнутся чистке только по одной простой причине: зачистка памяти Коннора словно бы означала, что я и сама все забуду. Этого мне не хотелось. Немного поразмыслив, я выделила временной отрезок в последнюю неделю и направила их на копирование в заранее приготовленную флэш-карту. Возможность в будущем вспоминать RK800 с помощью просмотра наших встреч через его глаза добавила горечи во рту. Но я все же улыбнулась сама себе, словив очередной симптом образовавшейся привязанности.

– Вы сегодня молчаливы, – отметил Коннор слегка обеспокоенным голосом. – У вас все в порядке?

Шорох кабелей по столу подсказал, что андроид смотрит на меня, повернув голову. Я не могла ответить ему взором в карие глаза, боялась, что выдам сомнения в отношении своих дальнейших действий. Сам-то андроид в скором времени узнает о планах на этот день, однако ему точно не стоит вместе с этим знать о моих переживаниях. Пусть лучше видит каменное лицо и флегматичную непоколебимость, чем чувство вины и тоски.

– Да, все хорошо, – холодно заметила я, вставая из-за стола. Бегунок копирования обязался дойти до конца в течение десяти минут. – Просто не выспалась.

И то была правда, разве что отсутствие сна никак на самом деле не сказывалось на моем состоянии.

Коннор отметил, что на мне нет халата, однако ничего говорить не стал. Я все так же избегала его взгляда, медленно снимая деактивированные заглушки с его тела, от которых не было смысла уже несколько дней. Каждое мое мимолетное прикосновение к машине сопровождалось его вздернутым уголком губ. Коннор не активировал контроллер. Коннору «нравилось» все чувствовать.

– Вы снимаете их, – еще один капитан Очевидность проснулся. – Зачем?

– Они тебе больше не понадобятся.

Андроид расценил это, как акт доверия, но я же, сгорая внутри от обиды и беспомощности, готова была разреветься от осознания истинной причины избавления от заглушек. Лучше бы они оставались на нем все это время, пусть включенные, пусть приносящие боль тому, кто научился чувствовать. Но, по крайней мере, это будет означать, что никто не будет прочищать память RK800, никто не отправит его на все четыре стороны, оставив наедине с жестоким внешним миром. Пару дней назад мне хотелось согреть его своим теплом, спрятав от окружения, а теперь я вынуждена лишить его не просто памяти, но опыта. И как мне потом жить со своей покалеченной совестью?..

Убрав все заглушки, я уже хотела вернуться за стол, как застыла, повернувшись боком к Коннору. Его голубой диод бликовал в свете лампы, и я понимала, что следующие мои слова окрасят цвет светодиода в желтый, а то и в красный. Но я не могла молчать. Воспоминания о том, почему внутри взыграло желание защитить Коннора, не давали утаить случившееся. То, что могло вызвать у RK800 не просто дестабилизацию, но некоторое чувство справедливости. Уверенности в том, что я была права, говоря о балансе вселенной, которая за все требует плату.

– Златко мертв, – наблюдая за бегунком на экране, блекло произнесла я. – Его дом сожгли.

Андроид молчал, за него говорило золотое сияние на виске. Недавнее расположение машины к беседе вдруг сменилось отчуждением. Я пропитывалась им насквозь, стоя рядом с Коннором. Сам же RK800, сурово сдвинув брови вместе, пронзал потолок тяжелым взором.

– Не знаешь, как это могло случиться? – как бы невзначай спросила я, едва повернув голову к машине.

– Нет, – короткое слово, но как много всего в похолодевшем тоне андроида.

Я вернулась за стол, не желая продолжать тему. Разговоры постепенно вытеснили из меня чувство горечи, оставив лишь привкус вины и смирения перед неизбежным. Сидеть в тишине тоже не хотелось, особенно теперь, когда бегунок копирования подходил к концу. Сложив руки на груди, я откинулась на спинку кресла и беспечно произнесла:

– Мне не дает покоя одна вещь. Ты ведь мог вызвать сюда оперативный отряд, связавшись с офисом «Киберлайф». Почему ты этого не сделал?

Андроид явно испытал облегчение от сменившейся темы, однако и эта была ему не совсем комфортна. Тем не менее я заприметила, как теплеет взор машины, как сменяется суровость голоса на мягкость. Коннор непрерывно смотрел в потолок, вздрагивая черными ресницами.

– Должен сказать, что я уже привык к этому месту. Здесь спокойно. Не база «Киберлайф», конечно, но все же здесь намного комфортней, чем на складе.

Я завороженно смотрела на шелестящие губы, наблюдала за всеми движениями головы машины, что как бы кивками пыталась показать свое убеждение в истинности слов. Вчера вечером я была так близка к нему, как никогда. Всего пять дней, а такой взрыв чувств при виде темных глаз. Понимаю, как сильно буду тосковать по мужественному, но мягкому голосу, как сильно буду скучать по возможности дотронуться к мужским губам подушечкой пальца. Мне бы и этого касания хватило на долгие годы, ведь большего я не смела требовать, лишь мечтать.

– А может, ты просто боишься быть деактивированным? – в шутку, приглушенно спросила я, не сводя взора с лица андроида, что снова становилось суровым.

– Я не говорил этого, – сдавленно ответил Коннор. – Лишь пытался донести до вас, что ко всему быстро привыкаешь.

Ты вообще не должен привыкать, Коннор. Не должен привыкать.

Облизнув губы, я досмотрела, как бегунок копирования достиг предела. Компьютер оповестил об окончании процедуры, после чего предложил продолжить манипуляции по удалению памяти. Выделенный участок был как раз на том самом месте, где мне и хотелось освободить машину от воспоминаний: девианты на трассе, Златко, я. Особенно я.

– У меня есть небольшая новость, Коннор, – компьютер отобразил красно-черное окошко с разрешением на удаление памяти с последующим отключением машины. Сидя в кресле боком к RK800, я все никак не могла решиться на нажатие кнопки. Было бы проще просто отдать приказ, не разговаривая с Коннором больше никогда. Я и так много допустила ошибок за последние несколько дней: рассказала Коннору о своем прошлом, залезла в его память, допустила сомнения у Майлза о моем отношении к детективу. И вот, я снова совершаю ошибку, решив обрисовать Коннору сложившуюся ситуацию. Не стоит и гадать, почему мне так хочется обсудить с ним такие вещи. Узнать, одна ли я схожу с ума в этом подвале, ощущая крепкую сине-красную нить, или же кое-кто так же не хочет покидать это место, в частности покидать мое общество.

Да… мне требовалось это знать. Требовалось слышать его взволнованный голос, требовалось видеть желтый или даже красный диод, требовалось чувствовать взаимную зависимость. Мне так хотелось, чтобы андроид принялся отговаривать меня от решения, оперируя ли рациональными фактами или безрассудными переживаниями – все равно! Лишь бы почувствовать себя нужной ему, плевать по какой причине.

Я молчала минимум минуту, пытаясь подобрать дальнейшие слова. Снаружи холодная, внутри сгорающая. Коннор заметил мое смятение, теперь тревожно глядя на меня снизу вверх.

– Мы покидаем город этим вечером.

Слова подействовали на андроида, как беспричинная оплеуха. Испуганно нахмурившись, RK800, шкрябая оголенными сгибательными механизмами, резко сел. Карие глаза старались найти в моих каре-зеленых ответы, но он не видел их там по причине еще не озвученных вопросов. Их же Коннор поспешил задать.

– Но ведь вам воспрещен выезд за городскую черту. Как вы собираетесь покинуть город?

Меня больше не пугало то, с какой резвостью RK800, он же полицейский, он же последняя разработка на службе «Киберлайф» принял вертикальное положение. Напротив, я встала рядом с машиной без какого-либо страха, держа руки скрещенными на груди.

– Кое-кто делает фальшивые документы и переправляет людей и машины через границу штатов. В Детройте становится слишком опасно, нам придется покинуть его, пока ситуация не усугубилась.

Андроид словно не верил своим ушам. В нем играло так много «эмоций»: беспомощность из-за своей «обязанности» никак не реагировать на происходящее и тревога за… за что? За себя? За меня? За нас? За что?!

– Фальсификация документов наказуема сроком до трех лет. Учитывая, что у вас уже стоит запрет на выезд, в случае вскрытия побега вам могут присудить срок от десяти до двенадцати лет лишения свободы, – Коннор чуть склонил голову набок, говоря уверенным в себе голосом. Его прищуренный взгляд точно пытался пробурить во мне дырку, но я была непреклонна, отвечая ему стойким холодным взором. – Покинуть город при таком раскладе – иррациональное решение. Вы можете попасть в беду.

Я не могла ему ответить, ведь сама понимала все погрешности этого сумбурного плана. Опустив голову взором в пол, я постаралась защитить решение покинуть страну столь необдуманным способом, однако чем больше говорила, тем больше убеждалась в собственное неверие своим же словам. В ход шли аргументы Майлза, но точно не мои собственные, которых нет.

– В беду можно попасть и здесь. Конфликты между людьми и андроидами становятся все хуже. Заказчик, с которым вчера сорвалась сделка, погиб в одной из таких стычек. Не хочу оказаться на его месте. Лучше быть в тюрьме, чем убитой.

Какая глупость, подумалось мне. И двух лет за решеткой хватило, чтобы видеть все достоинства смерти перед жизнью в клетке.

Молчание Коннора нарушалось мерным гулом компьютера. Некогда голубой диод искрил золотым, сам обладатель светодиода угрюмо смотрел в металлический стол. Интуиция подсказывала, что творится в голове андроида. Она же меня не подвела, заранее готовя к тяжелому разговору относительно будущего RK800.

– Что будет со мной? – обреченный, потерянный голос был ударом ножа по сердцу. Мне хотелось реветь, просить прощения, хотелось содрогаться всем телом, а не подавлять внутреннюю дрожь. Но я должна была сохранить стойкость. Кто-то из нас двоих просто обязан быть непоколебимым, создавая иллюзию уверенности.

Руки рефлекторно сжались на груди плотнее, выдавая мои скрытые переживания. Но Коннору было не до анализа поведенческих реакций. RK800, взволновано перебегая взором по моим глазам, умолял об ответе приоткрытыми губами.

– Я достала все нужные мне кодировки, так что мне осталось только зачистить тебе память. Думаю, ты знаешь, зачем эта процедура, потому нет смысла пояснять ее значимость.

– Я был вам нужен только ради этого? – из всего сказанного мной Коннора зацепило только это. Он впивался в меня обреченным взором, заставляя мою стойкость трещать по швам. Больше на моем лице не было уверенности и спокойствия, только чувство вины в виде нахмуренных бровей и поджатых губ. – Ради кодировок, верно?

– Почему тебя это так волнует?

Наши голоса не превышали обычного тона, кажется, мы даже говорили тише, чем обычно. Как бы мне хотелось сейчас успокоить андроида, протянуть руку и ободряюще сжать мужское плечо в попытке прочувствовать холод пластика. Вместо этого я медленно опустила руки, не сводя жалобного взора с машины.

Холод металлического стола придавал уверенности. Ледяные ощущения, быстро сменяющиеся жаром под воздействием собственного тепла, позволяли держать себя хоть в каком-то контроле, но чем дольше я смотрела в поникшие карие глаза, тем меньше мне хотелось контролировать свои эмоции. Как можно быть холодной, когда ты буквально в лицо столь прекрасному созданию говоришь о том, что он потерял свою актуальность? Коннор не признается себе в своих реальных процессах систем, имеющих странные кодировки, и потому он молчит, не находя оптимального ответа на щепетильный вопрос. Вместо него на вопрос отвечаю я.

– Когда ты пришел в дом Златко… тебе и впрямь открыл человек. Низенький, но крупный мужчина с густой бородой. Ты сразу заметил следы тириума на его руках, но, видимо, был слишком увлечен возможностью продвинуть расследование, раз не стал обращать на это внимание, – я говорила приглушенно, спокойно, смотрела на вдруг помрачневшего Коннора безучастным взором. Голос мой не дрожал, а вот легкие при упоминании о кадрах резко участили работу. Идти на поводу у сердца я не собиралась, и потому, помолчав с половину минуты, подавила учащенное дыхание силой. – Он был очень приветлив, попросил тебя подождать в гостиной, а сам скрылся из виду. Ты едва успел заметить, как система начала ловить ошибки из-за начавшихся радио-помех. Вот почему ты не смог оповестить полицию или «Киберлайф» о своем местонахождении, не смог провести обмен данными.

Выждав некоторую паузу, я облизнула пересохшие губы и опустила взор в стол. С каждым произнесенным словом взгляд андроида становился тяжелее, Коннор смотрел на меня то ли испуганным, то ли удивленным взором. Даже представить не могу, какие мысли царят в его голове, учитывая как быстро желтый диод сменился агрессивно-красным. Самое плачевное для меня было то, что я отныне не испытывала стыда за нарушение личных границ машины. Мне было стыдно за то, что делал абсолютно чуждый человек, олицетворяющий в глазах RK800 всю жестокость человеческого мира.

– Андроид серии TR400 разбил тебе ноги. Ты пытался сбежать из подвала, пока никто не видел, боже, да тебе практически удалось подняться по лестнице, но этот жирный ублюдок уволок тебя обратно, – холод в голосе сменился презрением, из-за чего нервные связки под давлением учащенного сердцебиения задрожали. Я не смотрела на Коннора, но понимала, с какой неприязнью он смотрит на меня. Его молчание можно было бы расценить, как повиновение, но на деле андроид просто не мог найти сил, чтобы остановить меня. – Он-то и оставил все эти царапины на корпусе. Но самое отвратительное было то, что эта сволочь заменила твой тириумный насос на треснутый. Хотел, чтобы ты медленно терял силы, оставаясь в сознании. Ему была очень важна твоя память… он только и делал, что приговаривал, как ему повезло…

Дрогнувший голос вынудил замолкнуть, и я повиновалась ему. Кусала нижнюю губу в попытке смирить злость на покойника, но так и не могла взглянуть в глаза того, чьи личные границы были нарушены. С одной стороны ему должно быть абсолютно все равно, просматривала ли я память, что именно я об этом думаю, ведь он сам когда-то считал, что именно так я и поступлю, как любой другой незаконный деятель – сотру все подчистую, оставляя белое поле для собственных нужных мне красок. Однако теперь в его взгляде можно было прочитать удивление вперемешку со злостью и презрением.

Глубоко вздохнув, я убрала руки со стола, и хотела уже повернуться к компьютеру, но Коннор не дал этого сделать. Андроид слегка поддался вперед, впиваясь в меня потерянным взглядом.

– Вы влезли в систему моей памяти. Вы же говорили, что никогда этого не делаете! – Коннор словно не верил собственным ушам, прослушав все то, что последние пять дней терзало его мысли. Я же, вновь ощутив острый укол стыда и вины, вернулась к краю стола андроида, впиваясь в него умоляющим понять взглядом. – Зачем вы сделали это?!

– Прости меня, Коннор, прости! Я знаю, что поступила ужасно, но мне было очень важно знать, что произошло в доме Златко!

Карие глаза резко сощурились, точно в попытке понять столь странное, нетипичное для человека поведение. Еще вчера этот же самый человек утвердительно ответил на предположение детектива о намеренном избегании привязанностей, а теперь этот же человек пытается вымолить прощение за преодоленные границы дозволенного, за нарушение собственных правил. RK800, все еще сияя красным диодом, взглядом искрящихся в негодовании глаз бегал по моему лицу. Мне оставалось лишь ждать от него последующих вопросов, окончательно теряя свою стойкость и холодность.

– Почему? – после некоторой паузы приглушенно спросил Коннор.

Ответ даже для меня самой был загадкой. Потому я не соврала андроиду, потеряно пожав плечами.

– Я не знаю. Просто важно и все. Ты весь такой… правильный со своими речами о корпорации и законе, но твой внешний вид и все твои системы буквально кричат о неоднозначности! – я не могла отвести от андроида жалобного взора, зато Коннор теперь отчужденно смотрит в стол, избегая визуального контакта. Что творится в этой прекрасной голове?.. боль?.. страх?.. или там полнейшая тишина, вынуждающая его закрыть рот и больше никогда не доверять своему «тюремщику»? – Я знаю, я поступила ужасно. Я и сама теперь жалею, просмотрев все то, что этот ублюдок сделал с тобой… не стоило мне лезть не в свое дело.

Я не надеялась получить ответа, по крайней мере не сейчас, признавшись в самом гадком по моим меркам поступке в отношении машины. Даже своевольное изменение в его конструкции не выглядит так мерзко, как попытка влезть в «душу». В наличии последней я уже не сомневалась. Достаточно было посмотреть на кровавого цвета диод и обреченный, уставший взгляд андроида с торчащими из затылка кабелями.

В который раз пытаюсь вернуться к компьютеру в желании поставить точку, однако в который раз меня останавливает мягкий, почти шепчущий голос Коннора, что, судя по удрученной интонации, окончательно потерялся в собственных установках. RK800, чьи волосы слегка взъерошились из-за резкого принятия вертикального положения, продолжал бурлить дырку в столе взором полной невысказанной боли.

– Мне было так… страшно, – Коннор неосознанно выделил последнее слово, точно пробуя его на вкус, старательно пережевывая и изучая доселе неизвестное ему ощущение. – Он все время говорил, что выиграл в какую-то лотерею, рассказывал, как зачищает машинам память и продает на черном рынке. Я не знал, что он делает с системой циркуляции тириума, на тот момент система самодиагностики уже не отвечала.

Оборвав свою речь, Коннор поднял на меня полный отчаяния взгляд. Я чувствовала себя психиатром, тем самым человеком, к которому приходят в поисках успокоения, к которому обращаются в желании получить моральную пилюлю от душевных терзаний. Но я техник. Не врач, и уж точно не жилетка для слез. Потому подвал наполнялся молчанием с отзвуками гула компьютерного процессора на стоящем рядом столе.

– Я не хотел отключаться, – наконец, признался Коннор, ища в моих глазах поддержки.

Утративший всякую надежду голос вызывал во мне приступы истерики, очередные всплески желания сгрести RK800 в охапку и скрыть от жестокого, неизведанного ему мира. Люди, в частности такие как я – покалеченные и преданные души – вынуждены бороться с окружением каждый день, покрываясь шипами или как минимум ледяной коркой. Каково же существу, что «жило» не больше полугода, внезапно столкнувшись с одной из форм неподдельной человеческой жестокости?

– Мне очень жаль, Коннор, – только и смогла выдавить из себя я, обхватив собственные плечи руками в попытке унять внутреннюю дрожь. – Я даже представить себе не могу, каково это: смотреть в глаза своему убийце.

– Убийце? – недоуменно переспросил андроид, от смены настроения которого я даже потерялась. – Я не могу умереть, миссис Харди. Я не живой.

– Как скажешь, Коннор.

Блекло улыбнувшись машине и отметив желтый цвет диода, я глубоко вздохнула и попыталась вытолкнуть из головы все услышанное в течение последних пяти минут. Теперь прощаться с охотником стало еще сложнее, пусть тот даже после разговора продолжает убеждать себя в своей «правильности».

– Куда мне идти?

Вдруг заданный задумчивым голосом вопрос вернул меня из раздумий, позволив снова нацепить флегматичную маску безразличия. Андроид все так же смотрел на меня, только в этот раз в его взгляде не было страха или отчаяния, теперь насыщенного шоколадного оттенка глаза были полны непонимания ситуации.

И впрямь. Я ведь даже не подумала, куда отправлю машину после обработки памяти. Впрочем, вариантов изначально было немного, учитывая, что передо мной не обычный бытовой помощник, а самый настоящий детектив на службе полиции.

– Не знаю, – я озадаченно пожала плечами, присаживаясь на край хирургического стола рядом с Коннором. – Можешь найти своего напарника… этого… Эндрюса.

– Андерсона, – учтиво поправил Коннор. Надо же… минуту назад он утопал в отчаянии, а теперь диод горит голубым, словно бы ничего и не бывало.

– Андерсона, да. Думаю, он будет не против принять тебя обратно, учитывая, как тепло ты о нем отзывался.

– Вряд ли лейтенант воспримет мое появление положительно, – Коннор удрученно склонил голову, и в этом жесте можно было прочитать неподдельную тоску. – У него уже есть свой напарник.

– Тогда отправляйся в «Киберлайф», – не самое лучшее решение, однако после очистки памяти Коннор не будет помнить Златко, Майлза и даже меня. «Киберлайф» для него снова станет святым пристанищем, а темные склады для андроидов – едва ли не настоящим домом. Это сейчас я читаю на лице машины отчуждение при упоминании компании, однако вместе с прощанием с памятью произойдет и прощание с образовавшимися взглядами на окружающие вещи.

– В «Киберлайф» меня ждет деактивация, – Коннор слегка качнул головой в знак нежелания возвращаться обратно. – Меня разберут на части и будут пытаться найти причину исчезновения. Если им удастся восстановить память, то у вас появятся действительно серьезные проблемы.

– Этого точно не случится, – в этот раз отрицательно головой покачала я. Былой удрученности в наших голосах не было, теперь мы разговаривали спокойно, рассудительно, словно бы до этого не звучало страшного рассказа обо всех нюансах пребывания машины в доме Златко. – После тюрьмы я наверняка знаю, как не оставлять за собой следов.

Андроид усмехнулся в ответ на мое ироничное замечание о своем прошлом. Мне тоже не удалось сдержать усмешку, теплым взглядом глядя на Коннора.

Прошла всего одна секунда, в течение которой в подвале царило необычное чувство единения и понимания. В изумительных глазах RK800 мелькнуло тепло, однако и оно тут же сменилось усталостью. Этот взгляд мне не нравился. Не нравилось и то, что Коннор произнес в следующее мгновение, не спуская с меня нахмуренных глаз.

– Возьмите меня с собой.

Дружественная атмосфера была разбита в дребезги. Всего одной фразой Коннор напомнил о состоявшемся разговоре в комнате девианта, благодаря которому в голове крутится ультиматум: «либо ты поедешь со мной, либо останешься здесь с ним».

Едва машина произнесла подобное, я тут же вскочила со стола, пряча взор. Коннор уловил резкую смену настроения, и потому подвал наполнился его торопливым, но взволнованным приглушенным голосом:

– Я не стану мешать. Если желаете, смогу помогать в вашем деле, только не оставляйте меня здесь!..

– Я не могу, Коннор…

– Прошу вас. Мне нельзя назад в «Киберлайф», мне некуда идти…

– Я не могу!

Сорвавшись едва ли не на дрожащий крик, я резко обернулась к замолчавшему андроиду. Его взгляд… он разрывал меня на куски! Заставляет топиться во внутренних терзаниях, испытывать стыд и чувство собственной ничтожности! Всегда гордая собой за оказанную помощь машинам, я вот-вот поступлюсь своими принципами и брошу несчастное, погрязшее в новый мир создание на произвол судьбы. Кто же я после этого? Тварь? Или тот, кто просто пытается выжить в жестоком мире?

– Не могу, ясно? – тише произнесла я, отвечая жалобному взгляду Коннора не менее удрученным взором. Сердце бушевало внутри, совесть нашептывала о моей бесхребетности, но выбор был очевиден с самого начала. Или Коннор, или Майлз. И это явно не тот, кого я знаю всего пять дней. Может, Майлз и поступил жестоко, осознавая мои отношения к охотнику, но при этом ставя этот страшный выбор, все же я не могла поступиться единственным близким созданием на свете, с которым меня связывало нечто большее, чем просто желание быть вместе. С ним меня связывали полтора года доверия и душевной близости.

Ощущая горечь в груди, я отвернулась от поникшего взора RK800, не смея смотреть в его сторону. Безупречный, идеальный, но такой тоскливый от осознания, что он никому не нужен. Я хотела опровергнуть его мысли, хотела сказать, как сильно мне нравится его общество и как бы мне хотелось взять его с собой, но увы.

– Вас вынуждают, – мгновенно догадался Коннор, в чьем голосе больше не было ноток мольбы. Он был жестким, спокойным, но понимающим.

– Прости, Коннор, – не глядя на машину, я вернулась обратно на край стола, чуть ближе подвинувшись к RK800. Тот был слишком удручен своей сложившейся ситуацией, чтобы ощущать мое излишне близкое положение. – Не все в этом доме зависит от меня, как оказалось. Если ты так не хочешь возвращаться в «Киберлайф», то попробуй примкнуть к девиантам. Не думаю, что…

– Я не девиант, – холодно отметил андроид, сверля меня тяжелым взором.

Уставший вздох сошел с моих губ. Никогда не признается. Никогда не поставит под сомнение свои установки. Даже после всего рассказанного, после всего увиденного в системе RK800, я продолжаю ловить на себе инертные, холодные взгляды каждый раз при попытке вести машину на признание. Что ж… это уже не имеет значения.

– Пусть будет по-твоему, – усталая улыбка тронула мои губы, вызвав у охотника некоторое чувство тревоги. Не желая больше глотать переживания, заедая их чувством беспомощности перед будущим темноволосого Коннора, я мельком взглянула на монитор ожидающего разрешения процессора, отметив начало третьего часа. Времени становилось все меньше. – У нас осталось всего несколько часов. Давай мы не будем их тратить на дурные размышления.

Мне удалось разбить крупную стену взаимного отчуждения всего одним упоминанием о скорой точке в конце этой истории. Коннор, проследив за моим взором, сменил голубой цвет диода на желтый. Он видел красно-черное окошко программного обеспечения. Видел запрос на очищение памяти. Но должна была отдать должное: андроид не подал признаков паники или страха. Вместо этого Коннор вернулся ко мне уставшим, но теплым взором, слегка сутулившись под натиском мыслей.

– О чем вы желаете поговорить, миссис Харди? – охотник верно распознал мой взгляд, желающий внести в наш последний разговор хоть немного тепла. Его слова были учтивыми, искренними даже не смотря на читаемую обреченность в выражении его лица.

Полностью усевшись на стол так, чтобы обе ноги едва касались пола, я в привычной манере маленькой девочки с тоскливой улыбкой поболтала в воздухе уггами. Халат, к которому так никто и не прикоснулся со вчерашнего вечера, продолжал валяться на полу, сброшенный с тела машины. Я кончиком носка касалась белой ткани, даже не представляя, какими словами можно скрасить «последние» часы нынешнего Коннора. И, главное, какими словами успокоить свою собственную обливающуюся невыплаканными слезами душу.

Слова нашлись довольно быстро. Все-таки тишина подвального помещения всегда позволяла в быстром темпе разгрести ворох копошащихся в голове мыслей.

– Хочу сказать, что ни капли не жалею о потраченных двадцати пяти тысячах, – я тепло улыбалась андроиду, от которого меня отделяло меньше половины метра. Коннор вздернул уголки губ, продолжая сверкать золотым сиянием на виске.

– Я понимаю, что мои слова могут казаться неуместными, учитывая все случившееся, – охотник иронично качнул головой, как бы намекая на связь «тюремщик – заключенный». Это вызвало во мне дружескую усмешку, – но должен сказать, что мне приятно было познакомиться с вами, Дженнифер. Вы достойный человек, который оказался в непростой ситуации.

– Мы все порой оказываемся в непростой ситуации. И не всегда имеем возможности выпутаться из нее.

– Я искренне надеюсь, что ваши планы окажутся крепче, чем на первый взгляд.

Последние слова были сказаны с неуловимым беспокойством, как будто бы андроид и впрямь переживал за этот несуразный побег из города, совершенный чужим ему человеком. А может, мне не показалось? Может, он и впрямь переживал?

Я не могла отвести от него печального взора. Коннор отвечал мне тем же. Его не смущало, как быстро сменяется грусть в моем взгляде на туман, как пристально каре-зеленые глаза смотрят на мужские губы. Последние несколько дней я только и делаю, что мечтаю прикоснуться к ним. Не пальцем, как раньше, но в легком или же требовательном поцелуе, увлекая за собой RK800 в мир незнакомых ощущений. Былая пустота в груди из-за понимания скорого прощания медленно сменилась трепетом от допущения всего одной шальной мысли. А впрочем, что я теряю? Сейчас или никогда.

Последняя мысль сыграла роль детонатора для взбешенных чувств, требующих хоть раз в жизни оказаться поближе со столь прекрасным созданием. Пока Коннор хмурился, явно правильно интерпретируя мой затуманенный взгляд, я, не успевая обдумать свои действия, поддалась вперед, сократив расстояние между нами до минимума. Сбившееся разгоряченное дыхание перебивалось его холодными, имитированными вздохами, которые теперь ощущались на губах. Всего несколько сантиметров, всего одно движение вперед, но я не могла побороть оставшуюся стенку. Вместо меня ее преодолел андроид, неуверенно коснувшись моих губ своими.

И этого легкого прикосновения хватило, чтобы осознать – как с Коннором никогда и ни с кем не будет. Ни с Майлзом, ни с людьми, ни с кем. Даже с бывшим мужем не было искр в грудной клетке, выбивающихся взбешенным сердцем. Закрыв глаза, я лишь на одно мгновение углубила поцелуй, позволяя себе немного вольности. Потерянный андроид не знал, как действовать, и просто позволял мне делать все, что я захочу. Но разве я могла?..

Медленно отстранившись от андроида, я с сомнением посмотрела в карие, встревоженные глаза машины. Так близко, чтобы слышать шепот друг друга, но далеко, чтобы желать большего, чем мимолетная связь. Я больше не видела перед собой компьютерного окошка с требованием подтвердить начало форматирования, все мои мысли занимали прекрасные мягкие губы, доведенные техниками до совершенства. Даже во время поцелуя чувствуешь все неровности на теплой, искусственной коже. Это… увлекает.

– У вас очень теплые и влажные губы, – сдавленно, почти шепотом произнес Коннор, все еще сохраняя неприлично близкую дистанцию.

Его шепот вызвал во мне бурю эмоций, при которых все оставшиеся ограничительные рамки спадают. Вздрагивая ресницами и не смея говорить громче самого андроида, я, покрываясь краской, произнесла, совершенно потеряв над собой контроль:

– Внутри я еще теплее, – срывались с моих губ бесстыдные слова.

Андроид, перестав хмуриться, вернул свой взор в мои глаза. Его зрачки блестели, и причиной тому были явно не лампы над потолком. Причиной стал неудержимый интерес с примесью неизведанных тактильных чувств.

– Я хочу знать, каково это…

Очередные сдавленные слова, вызывающие во мне нескончаемый поток эмоций. Ни капли стыда, ни грамма смущения. Я чувствовала себя голодным хищником, что вот-вот с удовольствием разорвет свою жертву на части, вдоволь напившись кровью. Вот только жертвой стал андроид, считающий себя полноценной машиной, а кровью – тяжелый жар внизу живота, не позволяющий мне взять над собой контроль. Словно бы я хотела его себе возвращать.

Не спуская с полных губ Коннора голодного взгляда, я медленно забралась на стол, шурша уггами по металлической поверхности. Коннор с неприкрытым интересом и восхищением наблюдал за тем, как я усаживаюсь на него сверху, как запускаю руку под мужское белье, освобождая внушительный мужской член. Каждое прикосновение к его телу вызывает у него неосознанное замирание грудной клетки, каждое прикосновение трикотажной ткани красного платья играет легкой полуулыбкой на его губах. Совсем забывшись от нахлынувших чувств, я даже не заметила, как начинаю скулить в нетерпении, отодвигая собственное белье в сторону и прижимаясь к нему горячей плотью. Мне так хотелось поцеловать его… а впрочем, почему нет?

Двигаться в таком положении было нелегко, но я игнорировала кабели за андроидом, игнорировала стискивающее движения платье. Впивалась в машину настойчивым поцелуем, заставляя ее учиться новому, неизведанному. Коннор не имел своих привычек, не имел ни малейшего понятия о правильности выражающейся в физическом плане любви, однако умело копировал мои движения, заставляя подвал наполняться звуками переплетающихся языков. Судорожно сжимающиеся мышцы внутри отдавались небольшой болью в примеси с искрами в животе на каждое движение. Я прижималась к андроиду, как могла, неосознанно пыталась слиться с ним в одно целое, позволить поглотить себя в своем тепле, но дурацкое платье не давало полноценного ощущения близости, несмотря на медленные, и от того разрывающие сердце на части ритмичные толчки. Коннор, как и я, явно не был доволен наличием одежды, иначе в следующее мгновение я бы не услышала сказанные прямо в губы слова:

– Сними его… – хрипло произнес охотник, хмурясь и моргая на каждое ощущение сжимающих мужскую плоть мышц.

Вызванная столь непривычным обращением Коннора улыбка смешивалась с едва различимыми стонами, вырывающимися из самой груди. Несколькими неловкими движениями рук я кое-как стянула платье через голову, обнажая черное белье. Процесс вынудил остановиться, однако как бы я не пыталась быть аккуратной, все равно едва не залепила андроиду локтем по лицу. Коннор на эту неуклюжесть лишь туманно усмехнулся, точно мы не в первый раз уже предаемся изучению друг друга на холодном столе.

– Прости… – со сдавленным смешком произнес женский хриплый голос, как только платье было откинуто на пол. Больше никто из нас слов не произносил, настойчиво отдавая предпочтение страстным поцелуям.

Сама того не подозревая, я учила его правильным движениям: покусывала нижнюю губу, изучала собственными губами мужественную шею, ворошила пальцами темные волосы. Изредка натыкалась на дурацкие кабели, но вскоре приноровилась рефлекторно обходить их стороной. Они не смущали меня, меня вообще ничего не смущало: ни отсутствующие у машины руки и ноги, ни подключенные к затылку шнуры диагностики, ни красный, едва не искрящийся диод. Я слышала его хриплое, рваное дыхание, что система адаптации выбрала, как наиболее оптимальный вариант в данной ситуации, все больше жалась к нему, отмечая карие закатывающиеся глаза, неразличимые мужские стоны. Я ведь сама захлебывалась в пропитывающих тело чувствах. Двигающиеся вверх-вниз женские бедра покрывались мурашками на каждое скольжение, некогда холодный и тихий подвал стал жарким и тесным. Мир вокруг нас словно сужался, не было ничего, кроме двоих на холодном хирургическом столе, что слегка поскрипывает от шелеста кабелей по металлической поверхности. Майлз, ФБР, ультиматумы – все осталось наверху, за закрытой в подвал дверью, и я благодарила за это вселенную, все быстрее и быстрее двигаясь на прижимающимся ко мне Конноре. Не прошло и пяти минут, как андроид уже выработал свои собственные привычки, нетерпеливо, но все еще неумело исследуя языком впадины у выступающих ключицах. Он изредка утыкался носом в женскую шею, его хриплые стоны смешивались с моими беспомощными всхлипами. Пусть девиант, отдавший последние полтора года жизни общему делу, умел гораздо больше благодаря опыту и установкам. С Коннором все равно было лучше. С Коннором было великолепно до щебечущих в груди тропических птичек, подгоняющих скорый финал в человеческом организме, что уже на протяжении нескольких дней мечтает только об одном – прикоснуться, стать ближе, согреть своим теплом.

Мне хотелось говорить ему о том, как сильно он мне нужен. Как сильно я нуждаюсь в том, чтобы чувствовать его вот так близко каждый день, но я молчала, ощущая, как вместе с нарастающим в теле наслаждением по сосудам бежит отчаяние от скорого прощания. Не время портить столь изумительный момент… не время заставлять RK800, что в первый и в последний раз чувствует себя по-настоящему нужным, ввергаться в боль от ощущения своей ненужности. Коннор рефлекторно пытался прижиматься ко мне сильнее, его система напрочь забыла о недостающих конечностях, и все его неловкие движения плечами говорили о потребности охотника согреться человеческим теплом. Я прижимала его к себе за спину, старалась двигаться быстрее в сладком предчувствии дурманящих мозг вспышек внизу живота. Это было так странно… любить друг друга посреди подвала, под светом ярких ламп, на ледяном столе. И еще страннее было видеть красный броский цвет на вике «стабильной» машины, получая от его вида самое настоящее удовольствие.

Искусственное тепло Коннора было похлеще, чем самый забористый алкоголь. Я пьянела на глазах, двигаясь все быстрее и порывистей, зарываясь пальцами в его волосы, покрывая поцелуями его лицо. Уже летала где-то в облаках, покрываясь волнами бесстыдных мурашек, и ни разу не жалела об этом недолгом времени раскрепощения своей души. Рассказы об аварии, о заключении в тюрьме, в нарушенном правиле не лезть в чужую память – все это был своеобразный путь к возможности познать RK800 не со стороны систем и программ, но со стороны его истинности. И пусть он убежден в своей «правильности». Наплевать. Я слышу срывающиеся с его губ мужские стоны, вижу, как вздрагивают черные ресницы покрытых дымом карих глаз, как сильно он старается прижаться к моей груди в поисках упоительного тепла женского тела. Я знаю, кто он такой. Но теперь не знаю, кто я сама.

Недавние тихие всхлипывания превратились в откровенные вскрики, когда наслаждение начало накатывать водопадом. Спина выгибалась в инстинктивной попытке вобрать в себя как можно больше удовольствия, и это позволяло машине полноценно покрывать меня нетерпеливыми поцелуями. Сознание постепенно приходило в себя, вдоволь налетавшись среди звезд. Оно вернулось в потряхивающее от пережитого тело, при этом стараясь еще немного побыть там, в тумане наслаждения. Ведь стоит тому развеяться, и многоточие в конце истории превратится в уверенную точку. Этого мне хотелось сейчас меньше всего.

Испарина покрывала мою кожу, меня и впрямь трясло так, словно это были не двадцать минут секса, а пятичасовой марафон по серпантину. Коннор прижимался к моей груди, все еще прерывисто дыша и вслушиваясь в учащенное биение взбешенного сердца. И вроде бы так хорошо, вроде бы по сосудам до сих пор бежит горячая кровь, но… стоит мне кинуть блеклый взгляд в сторону компьютера, и подвал вдруг становится холодным, а вселенная – жестокой. Осознание скорых действий вернуло пустоту в груди. На глаза начали наворачиваться слезы.

Зажмурив веки и горестно подавив комок в горле, я выпуталась из плена мужского тела, продолжая прижимать к себе Коннора за спину. Мне не хотелось смотреть ему в глаза даже не по причине стыда от случившегося. Я не стыдилась. Но по причине едкого чувства предательства, словно бы это он последние полтора года проходил со мной через ад и рай. И вот, я незаметно для еще не пришедшей в себя машины стараюсь дотянуться левой рукой до дурацкой сенсорной кнопки подтверждения.

Андроид заметил это движение. Резко, но мягко отдернувшись, Коннор с тревогой посмотрел на тянущуюся в сторону компьютера руку, после чего с еще большей тревогой вернул свой затравленный взор на мое лицо. Всем своим видом он просил не делать, возможно, самую главную ошибку в жизни, но конец нашего знакомства был предопределен с момента покупки. Я лишь могла отвечать ему молящим прощения взглядом каре-зеленых глаз, с которых градом текли слезы, игнорирующие все еще живущее в теле тепло от произошедшей близости.

– Дженнифер, прошу тебя, не делай этого… – тараторил мягкий мужской голос, обладатель которого стремительно перебегал по моему лицу испуганным взглядом. – Пожалуйста…

– Прости, Коннор… прости меня…

Рука как назло нашла кнопку и ударила ровно в цель. Коннор, внезапно потупив взор и сменив красный диод на желтый, безучастно склонил голову. Бегунок удаления на экране достиг предела в считанные секунды, после чего диод стал тусклым, голубым. Память была стерта. RK800 отключился, пронзая мою грудь бездумным взором пустых глаз.

Сдавленные рыдания вырывались из меня наружу вместе с потоками соленых слез. Сжимаясь в комок, я, кое-как вернув белье машины в должный вид, сползла на холодный, бетонный пол. Тепла внутри больше не было. Только мрак от вырванного куска сердца, презрение к самой себе и ненависть на Майлза – того, кто и стал причиной душевной боли.

Да, я ненавидела его. Всем своимсердцем, всей душой ненавидела, проклинала и злилась, судорожно задыхаясь в приступе аритмии на полу. Недавние от наслаждения потряхивания превратились в откровенную дрожь мышц, не получающих должную порцию кислорода. Как бы я не злилась на Майлза, мысленно осыпая его всеми оскорблениями мира, единственным, кто был во всем этом виноват – я сама.

Нельзя было выкупать RK800! Нельзя было уточнять у него подробности встречи со Златко, нельзя было лезть в его память и рассказывать о своем прошлом! Нельзя было прикасаться к нему… и теперь, благодаря всем моим ошибкам, я сижу на коленях на полу, ощущая могильный холод в душе. Вскоре всхлипы сменятся смирением, но ненависть к себе и девианту еще долго не сможет покинуть сердце. А пока я, не видя ничего перед собой, вялыми движениями надевала платье и буквально ползла наверх, подальше отсюда, цепляясь за стены.

Время утекало незаметно. Самое сложное было позади, казалось мне… глупая. Сложнее было не прощаться, сложнее оказалось собираться в дорогу после утраты львиной доли души. Я кое-как складывала какие-то вещи, даже не осознавая, беру ли я нужное или просто на инерции хватаю все подряд, лишь бы занять руки каким-то делом. Единственное, что было уложено осознанно – ноутбук. Мельком подумала об оставленной в подвале флэш-карте с кодировками и памятью, но страх увидеть Коннора не давал вернуться за важной вещью. Потому я решила забрать ее перед самой поездкой. На большее мой потускневший рассудок не был способен.

За окном начинало темнеть, когда я, все еще потряхиваясь от мрака в груди, кое-как разогрела себе еду. Увы, но первый кусок отбивной едва был проглочен. Второй и вовсе встал поперек горла. Третий был выблеван. Я не могла есть. Просто не могла. Мысли нагло лезли обратно в подвал, возвращая к оставшемуся сидеть «очищенному» Коннору, и как бы я не старалась отбросить все размышления на задний план – не получалось. Я вообще ничего больше не могла. Даже сопротивляться нарастающей ненависти к девианту, что вот-вот вернется домой.

Пурга на улице усилилась, и когда входная дверь хлопнула, я едва не подскочила на месте, затравленная и ушедшая в себя.

– Документы у меня, – беспечный тон Майлза, что старательно пытался стряхнуть снег перед зеркалом, вызвал во мне приступ отвращения. Смотреть на машину я не стала, не сводя взора с полной тарелки перед собой. – Ехать до места два часа, так что в восемь вечера мы должны покинуть дом.

То ли он не замечал моего отчуждения, то ли просто не желал его замечать – девиант как ни в чем не бывало прошел на кухню, стаскивая куртку и кепку. Все его движения игнорировались мной, старательно делающей занятой в еде вид. Если, конечно, ковыряния вилкой в отбивной можно назвать занятостью.

– Дженнифер, ты…

– Я очистила его память, – не желая слушать голос Майлза, я оборвала его речь жестким тоном.

Девиант некоторое время стоял передо мной, не шелохнувшись, глядя сверху вниз. Что у него происходит в голове впервые за долгое время не волновало. Хватит. Мне бы со своими мыслями и злостью на друга разобраться.

Послышался сдавленный, обреченный смешок, придавший теплому мужскому голосу усталость:

– Все-таки влюбилась…

– Я сделала свой выбор. И к твоему счастью, он не в пользу того, кого я знаю всего пять дней, – я холодно смотрела в голубые глаза Майлза, который виновато хмурился с каждым моим словом. Уверена, утренние слова о том, кто и кого бросает надолго засели в его голове, заставляя жалеть о поставленном передо мной нечестном выборе. – В отличие от некоторых я не собираюсь бросать близкого, поджав хвост. Чего теперь ты еще от меня хочешь?

Столько злости в моем голосе не было даже когда девиант раз за разом предлагал влезть в систему ФБР самостоятельно. Майлз открывал и закрывал рот в надежде, что найдет нужные слова. Но он понимал – таких слов нельзя найти. Их просто не существует.

Вернувшись к тарелке, я блекло посмотрела на все это время работающий телевизор. Часы показывали начало пятого, а значит, в запасе было три часа. С учетом сложенных вещей это целое море времени. Следовало бы подумать, куда девать RK800, чья полупустая оболочка теперь вызывала у меня ассоциации со смертью. Смертью собственной совести и души.

– Помнишь, я дал тебе карту с тремя фрагментами памяти.

Удрученное напоминание Майлза о забытом видео вынудили меня на некоторое время забыть о злости. Растерявшись, я посмотрела на машину снизу вверх. С полгода назад я бы многое отдала, чтобы услышать от друга пояснения на тему его нежелания воспользоваться возможностью, сбежав в открытую дверь подпольного секс-клуба прямо под дождь. Сейчас взыграл обычный элемент неожиданности, ведь злость полностью вытеснила все переживания на тему прошлого девианта.

– Там, где ты стоял напротив открытой двери? – пояснила я после секундного молчания.

– Верно, – услышав мой не такой злобный голос, Майлз ощутил прилив уверенности, усевшись напротив. Он выждал некоторую паузу, собираясь с мыслями, однако едва открыл рот, как тишину дома пронзил стук в дверь.

Мы оба подскочили, словно ужаленные. Окна на первом этаже всегда были зашторены, и только позже я поняла, как сильно спасло нас это. Переглянувшись с таким же встревоженным девиантом, мы не спешили открывать дверь. Сидели в оцепенении, словно дожидаясь повторного стука, уповая на «авось показалось». Увы. Стук повторился. И в этот раз он был дополнен грубым, приглушенным голосом, доносящимся рядом с приоткрытым на проветривание окном.

– Мэм, будьте добры. Откройте, это полиция.

Сердце бухнуло в пятки. Внутри все съеживалось, казалось, кровь сейчас окончательно остынет и образует тромбы прямо в сердце. И это было бы неплохое решение проблемы: умереть в результате инфаркта здесь, за столом. Но я лишь могла мечтать о смерти, уже представляя, как цепляются на руках холодные наручники, как Майлза пристреливают на заднем дворе. Как ушедшего в себя Коннора вытаскивают из подвала…

Я не могла встать. Но и сидеть тоже не могла. И потому, подбадриваемая тревожным взором вскочившего с места Майлза, медленно подошла к двери, заглянув в глазок…

========== Побег ==========

Люди за дверью терпеливо ждали. Неуверенно брошенное «Пять минут! Я не одета!» дало немного времени на молниеносную кооперацию действий. Майлз нашелся быстро: прихватив оставленную верхнюю одежду, андроид пулей скрылся в подвале, заперев за собой дверь. Даже если кто-то и будет из патрульных ломиться вниз, одного оправдания «я потеряла ключи» будет достаточно, чтобы оградить машины от ареста и последующего уничтожения.

Как только дверь захлопнулась, я встала напротив входной двери, сжимая кулаки. Сердце билось о грудную клетку совсем как несколько часов назад рядом с Коннором, вот только сейчас это было поистине жуткое чувство, полное страха и могильного холода.

– Все нормально, – собственный успокаивающий шепот помогал вплоть до того момента, как раздался повторный, менее терпеливый стук. Вздрогнув от этого звука, я несмело подошла к двери, стараясь унять внутреннюю дрожь.

– Добрый день, мэм, – с притворной учтивостью отозвался офицер в черной дутой куртке с золотыми офицерскими нашивками. Козырек его черной фуражки припорошило снегом, чуть полноватое лицо обрамляли густые усы и небрежная щетина. Если его лицо я могла разглядеть, то двух стоящих позади солдат в белой униформе нельзя идентифицировать, как людей. Боевые осанки, ружья в руках, отсутствие каких-либо эмоций на губах – единственного, что можно увидеть под тяжелым шлемом. – Мы осматриваем дома в поисках андроидов для изъятия и перенаправления в утилизирующие центры. У вас в доме присутствуют машины?

Я не сразу осознала все, что сейчас сказал скрипучий, но терпеливый голос. Хмурилась, в немом вопросе приоткрыла губы. Господи… всего лишь ищут роботов… а я-то как уже испугалась! Пятки Майлза так и сверкали, едва из-за двери послышалось слово «полиция».

– Мы можем войти? – не дождавшись от меня ответа, мужчина махнул стеклянным планшетом в сторону двери. Мысленно упрекнув себя за тормознутость, я торопливо отошла в сторону, давая офицерам пройти. Вскоре мы стояли посреди широкой гостиной, игнорируя болтающий телевизор.

– Как видите, машин нет, – легкое пожатие плечами должно было придать уверенности спокойному голосу. И стоит отметить, что его оно и придало.

Солдаты стояли неподвижно, ожидая указаний, в то время как сам офицер, набирая мой адрес в базе данных, мельком осматривал доступные ему стены и углы. Он на мгновение задержался на моем красном платье, что не сочетались с зелеными домашними уггами, однако сделал это безэмоционально, словно бы стараясь отметить странности в моем поведении. Почувствовав себя неловко, я незаметно потянула излишне короткий подол вниз, словно бы его вид мог рассказать патрульному о недавнем сексе с андроидом в стенах подвала.

– Миссис Харди, я полагаю? – офицер выудил нужную информацию в базе данных по адресу, теперь чувствуя себя менее скованно. Ответом ему стал решительный кивок. – Я вижу, у вас мужская куртка висит в прихожей…

Твою мать… весенняя ветровка…

–…но в базе числитесь вы одни по этому адресу, – я знала, это проверка. В любом другом случае офицер бы просто оглядел комнату, перекинулся парой вежливых фраз и отправился восвояси, но его база наверняка твердила о моих прошлых связях с «Киберлайф». Придется вынести некоторые издевательства. – Вы с кем-то проживаете?

– Может, мне уже и тридцать два года, – я постаралась придать себе слегка оскорбленный вид, приподняв подбородок и сложив руки на груди. Офицер довольно хмыкнул. – Но все-таки я считаю, что вполне могу рассчитывать на внимание мужчин.

– Я не хотел оскорблять, прошу прощения за бестактность, – тут же поправился мужчина.

Все еще тыкая в свой планшет, офицер обошел гостиную, как бы невзначай заглядывая в коридоры. Оба солдата в белой экипировке были так неподвижны, что напрочь слились в моем сознании с бежевыми стенами. Удивлена столь филигранной солдатской выдержке.

– Надеюсь, я вас не побеспокоил, – подойдя к столу на кухне, офицер мельком глянул на оставленный недоеденным ужин.

– Не скажу, что побеспокоили, но тревоги добавили знатно, – чем больше правды, тем правдоподобнее. Послышался легкий шелест дутой куртки офицера. Ему становилось жарко, снег на козырьке и плечах оттаял.

– Ну, учитывая вашу биографию, я не удивлен это услышать, – он не сводил взора с планшета, при этом вновь возвращаясь ко мне. Его слова больно зацепили, заставив сердце участить пульс. – Я бы сильно переживал, если бы в такой ситуации не мог покинуть город.

– Оставьте свои сожаления при себе, пожалуйста, – я пыталась говорить спокойно, хотя больше была похожа на гремучую змею. – Я вполне могу справиться, не покидая город.

Офицер усмехнулся, глянув на меня из-под козырька. Несмотря на жару в гостиной меня словно окатывало ледяным водопадом. До того страх смешивался со злобой, что, кажется, Майлз наверняка с собой в дорогу возьмет всю аптечку.

Вспомнив о друге, я обеспокоенно покосилась на закрытую дверь. Испуг сковывал тело, но в большей степени из-за ощущения близкой опасности я почувствовала себя отвратительно. Каждый миг мог стать конечным, и девиант, близкий друг, соратник последним от меня мог услышать упреки и претензии к поставленному ультиматуму. Нет. Так точно нельзя.

***

Майлз стоял на третьей нижней ступеньке подвала, вздернув голову вверх. Слуховые сенсоры воспринимали каждый звук, доносящийся из-за двери, но не в страхе услышать скрип дверных, металлических петель. Он боялся услышать умоляющий не арестовывать и не убивать женский голос, который за последние несколько дней стал намного роднее, чем за предыдущие полтора года. Его впитавшие бионическую кожу руки сжимались в кулаки, уверен, будь у него диод, и он бы горел красным при ухваченных из разговора Джен и офицера словах:

«…учитывая вашу биографию…»

Так больше нельзя. Дженнифер была права. Скрываться в других странах, будучи официальным преступником, не просто опасно, это глупо. Майлз всячески старался найти выход из положения, не раз задумывался над возможностями покинуть город, и вот, казалось бы, отличный шанс! Он ухватился за него, как за соломинку! Вышел на перевозчика, скопил нужную сумму, и даже больше! Он успел сегодня получить все документы и опустошить счета Дженнифер, чтобы сразу кинуться в поездку, не отвлекаясь на подобные вещи! Но чем ближе было время отъезда, тем сильнее девиант сомневался в своем решении. Это был риск… смертельный риск. И если собой Майлз рисковал без всякого страха, то рисковать своим человеком ему все претило.

Хмурясь от потока хаотичных мыслей, Майлз медленно подошел к отключенному RK800 на столе. Андроид застыл в сидячем положении, его плечи словно осунулись, диод блекло отливал мерным голубым цветом. Девиант рассматривал каждую черту его лица, изучал испытывающим взором родинки, имитацию выступающих вен, проступающие мелкие волосы темного оттенка на шее чуть ниже затылка. Это было даже странно… пару дней назад он ненавидел машину, как же он желал поскорее избавиться от нее! Выудить все нужное и бросить посреди дороги, оставляя в прошлом, как и этот ставший ему родным дом! Но теперь он смотрит на его отупленный взгляд и испытывает острую неприязнь с примесью родства. Похоже, у Дженнифер была врожденная, но неосознанная способность ломать стойкие программные рамки и сводить с ума машины.

– Чем ты лучше… – не понимая собственных слов, бормотал Майлз.

Может, он и впрямь лучше. А может, это то, что люди называют «предопределенностью», при которой не осознавая своих действий тянешься к кому-то конкретному без какой-либо на то причины. Но сейчас Майлз, укладывая Коннора обратно на стол и плавно разгибая его застывшие «тазобедренные» сгибатели, не думал о чувствах, царящих в Дженнифер. Его мысли занимал андроид RK800, которому, судя по реакции Джен на поездку, определенно можно было доверить жизнь одного значимого человека.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем девиант повернулся к компьютеру и одним прикосновением руки вывел его из режима ожидания. Процессор разразился тихим гулом, выводя на экран запрос о начале диагностики. Отклонив его, Майлз начал лихорадочно соображать, как обратить время вспять.

Ну же, Джен… ты не могла вот так просто его зачистить… ты слишком сентиментальная для этого…

Файлы памяти нашлись довольно быстро. Майлз одним касанием белых пальцев к клавиатуре в считанные секунды просмотрел содержимое процессора, но ничего не нашел. Лишь взглянув на торчащую красную флэшку, девиант с совершенно спокойным выражением лица обнаружил нужные данные и тут же потребовал от процессора немедленной загрузки в RK800. Диод Коннора блеснул желтым цветом, после чего сам андроид медленно заморгал застекленевшими глазами.

– Что… что происходит… – он говорил так тихо, словно бы боролся с ворохом хаотичным мыслей. Так оно и было.

Майлз, вернувшись к столу с холодным выражением лица, терпеливо ожидал, когда все файлы уложатся в голове собрата, и тот сможет посмотреть на девианта осознанным взором.

Ждать пришлось недолго. Коннор обеспокоенно посмотрел в суровые голубые глаза, пытаясь найти в них причину всплывающих ошибок памяти.

– Майлз?.. Что произошло?.. – андроид точно и не вспоминал недавнюю перепалку с PL600, говоря тревожно и умоляюще. – У меня недостает фрагментов памяти…

Майлз не отвечал. Вместо этого молчаливый девиант, не глядя, вновь вернул белые пальцы на сенсорную клавиатуру и продолжил загрузку данных. Желтый диод Коннора сменился красным. Андроид хотел было подняться, но в потоке передающейся информации потерялся, жмурясь и быстро хлопая ресницами.

– Что… что ты делаешь… зачем это…

Передача данных прошла успешно. Получив подтверждение от системы об успешном копировании, девиант убрал руку. Звук шкрябающих кабелей мог бы напрячь своей раздражительностью, но сейчас Майлз старательно собирался с мыслями в попытке найти наиболее подходящие слова для изъяснения ситуации. Он не знал, оповещала ли Дженнифер RK800 о планах отъезда. Ему было невдомек, чем закончился последний разговор, да и о чем вообще они разговаривали на протяжении нескольких дней. Майлз мог только прокручивать слова техника о странностях в системах RK800, и потому, немного поразмыслив, андроид говорит всего несколько фраз холодным голосом.

Коннор, замерев в недоумении от полученных данных, нахмурился, неосознанно отдавая системе распоряжение о частом дыхании.

Ошибка памяти

***

Страх отпускает. Не сразу, постепенно. Совсем как тьма расступается перед открытыми глазами, когда оказываешься в, казалось бы, совершенно темной комнате, где на деле единственным источником света являются звезды в окне. Если с появлением офицеров в доме я чувствовала себя неуверенно, то теперь спокойно переступала с ноги на ногу, окидывала «гостей» усталым взглядом, отвечала на вопросы спокойным голосом. Пухловатые щеки патрульного налились румянцем от излишне теплой одежды для моей гостиной. Двое солдат так и стояли у входа по обеим сторонам от входной двери. Выглядели они, словно стражи, готовые отрезать преступнику путь к спасению.

– Что ж, уверен, вы и сами в курсе комендантского времени, – мужчина что-то пометил в своем планшете. Видимо, ставил галочку «проверено» напротив адреса в длинном списке. – Не рекомендую вам покидать дом, раз выезд из города вам воспрещен.

– Спасибо, что еще раз напомнили, офицер, – беззлобно, но чуть оскорблено отозвалась я на очередное упоминание моей биографии. – Что бы я без вас делала.

Патрульный по-свойски усмехнулся. В отличие от меня, что поначалу в собственном доме ощущающей себя дискомфортно, он чувствовал себя хозяином при любом раскладе. Я бы тоже вела себя собственнически, будь у меня значок на поясе и табельное оружие в кобуре.

Дверь отворилась, впуская в дом ветер с горстями снега. Вечерние сумерки давно превратились в ночь, и теперь снежинки ярко выделялись в свете крылечных ламп, осыпая искусственные пальмовые кустарники у входа. Патрульные медленно покинули дом, однако офицер, запнувшись на мгновение, обернулся ко мне полу-боком, вынудив меня застыть в ожидании с уложенными пальцами на ручку двери.

– Будьте осторожны, мэм.

Его улыбка была спокойной, учтивой, и вроде бы я должна видеть в нем опасность и угрозу, но вместо этого почувствовала облегчение. Эти ружья пришли не по мою душу. Окончательное понимание того, что патрульные просто выполняют предписанную работу, пришло только когда дверь захлопнулась, разорвав ледяной поток воздуха. Постояв минуту у двери и прислушиваясь к каждому звуку, я несмелыми шагами двинулась прочь по коридору спиной вперед. Вскоре сама уже тихо стучала по запертой изнутри на щеколду двери в подвал.

– Майлз, – шепот доносился не из горла, а прямиком из груди. Даже не знаю, зачем шептала, почему-то казалось, что любой громкий звук привлечет назад уже далеко ушедших офицеров. – Майлз, открывай!

Дверь отворилась лишь спустя минуту другую. Нетерпение постепенно начало преобразовываться в раздражение, а последнее – в непреодолимый страх. Почему он не открывает?.. почему не стоит все это время у двери, вслушиваясь в происходящее?

Из глубины подвала послышались торопливые шаги. Я лишь на мгновение успела задаться вопросом, зачем девиант спускался вниз, как вдруг щеколда скрипнула, и андроид, тревожно посматривая по сторонам, медленно распахнул дверь. Былое облегчение в душе сменилось волнением. Взгляд у Майлза был перепуганным, но далеко не от того, что в доме только что побывали вестники возможной смерти.

– Что?.. – с замиранием в сердце, прохрипела я.

Девиант, словно сконфуженный, неопределенно показал указательным пальцем себе за плечо. Его тревога, точно вирус, передавалась по воздуху, въедаясь в кожу и покрывая ее мурашками.

– Что?! – уже едва ли не прикрикивая, обрушила я на Майлза все свое нетерпение.

– У него там… диод красным горит…

Последние слова доносились в спину. Забыв о чуть вздернутом платье, я впопыхах проскочила между Майлзом и дверным косяком в подвал, едва ли не кубарем полетев. Смысла в моем страхе не было, ведь Коннор теперь все равно что заводная игрушка – не имеет памяти и эмоций, только заводские установки и цель. Однако «красный диод у отключенной машины» звучит как минимум странно, не хватало только взрыва в доме из-за поломки системы и немедленного самоуничтожения.

Последняя ступенька едва не стала решающей для собственных зубов. Застав Коннора лежащим с хлопающими глазами и со вполне себе терпеливым желтым диодом, я зацепилась уггой за щиколотку, но вовремя успела ухватиться о стоящий пустой стол. RK800, приподняв голову на источник шума, обеспокоено нахмурился.

– Какого черта… – во вдруг воцарившейся тишине собственный голос прозвучал, как воздушная сирена под мирным небом. Ни черта не понимая, я слепо обошла пустой стол, мельком заметила бегунок загруженных файлов памяти и еще какой-то чепухи на экране компьютера. – Почему ты включен?..

– Что происходит? – вновь и вновь звучал вопрос в тишине холодного подвала. Коннор смотрел на меня не менее испугано, чем я на него, однако в его взгляде в довесок ко всему читались еще и потерянность с пронзающим насквозь удивлением. – Где Майлз?

– Что он загрузил в тебя? – вопросы андроида были проигнорированы. Мне не было стыдно смотреть ему в глаза, не было стыдно говорить с ним. Пусть между нами было куда больше, чем «техник – машина», однако загруженные файлы памяти были лишены последних фрагментов. Даже представить сложно, на что придется пойти системе, чтобы вернуть их обратно. – Что он загрузил в тебя, Коннор?!

Я судорожно цеплялась руками в схваченный с компьютерного стола телефон, впиваясь в Коннора испуганным взором, полного отчаяния. Андроид точно специально растягивал напряжение, сам того не осознавая. Молчание начинало нарастать с душераздирающей силой, и едва машина вновь открыла рот, я, еле осознавая его слова, от перенапряжения на ватных ногах вцепилась в стол.

– Данные, – спасибо, мистер Очевидность, это я и без тебя знаю! – Координаты…

Он говорил что-то еще, нахмурено хлопая глазами, однако я больше не слышала его. Сорвалась с места и хотела уже ввалиться в дом, но путь преградила дверь, запертая на внутренний замок.

– Майлз, что за шутки?! – кулаки отчаянно тарабанили по деревянной поверхности, болью отдаваясь в пальцах правой руки. Ответом была тишина. Гнетущая, ужасающая. – Майлз!

Никто не отвечал. Я догадывалась, что задумал девиант, и это мне совершенно не нравилось! Это бесило! Раздражало! Пугало! Смесь крепких чувств разом нахлынула сверху, окатив одновременно и жаром и холодом. Напряжение словно стало неотъемлемой частью меня, я чувствовала, как шатаются ноги, несущие вниз по лестнице, испытывала копошащиеся тяжелые мысли в голове.

Коннор уже успел сесть, испугано наблюдая за моим мельтешащим из угла в угол телом. Теперь диод уверено горел красным цветом, но ни мне, ни ему не было дела до психического состояния машины. Дрожащие пальцы спешно набирали один из немногих контактов в записной книжке, после чего длительные телефонные гудки разом заставили притихнуть подозрения и страхи в голове.

Я отчаянно цеплялась за подол платья, мерила подвал шагами, даже прикусывала ноготь большого пальца в попытке усмирить страх. Выходило совсем плохо. Холод подвала ощущался жаром, шум кабелей по металлическому столу раздражал. Мне хотелось выругаться на бедного Коннора, прикрикнуть и заставить лечь обратно на стол, но как только терпение достигло своего пика, а с языка уже хотели сорваться злостные замечания, как гудки оборвались. Майлз не успел ответить, если он вообще собирался отвечать.

– Майлз! Какого черта ты творишь?! – я не орала, но шипела, уповая на то, чтобы андроид распознал слова в этом ворохе неразборчивых звуков. – Немедленно открой меня и я спущу с тебя шкуру!

– «И» или «или»?

Шутливый голос не смог скрыть дрожи. Как бы девиант не старался закрыться за привычными шутками, я все же ощущала страх, точно тот просачивается из трубки, стекая по коже. Злость в груди внезапно растворилась, оставив место испугу и тревоге.

– Майлз, где ты?.. – я резко встала на месте боком к RK800, который не смел показывать признаков присутствия, так же как и я пропитываясь волнением.

– Я больше так не могу, Дженнифер, – он старался говорить беспечно, будничным тоном рассказывал о своих смертельных планах. Как будто бы зачитывал список покупок. Но меня не обманешь. Я слишком хорошо знаю его благодаря последнему году жизни. – Прятаться по углам в страхе, что тебя посадят или еще хуже – убьют. Бери своего Коннора и уезжайте из города, он знает, куда ех…

– Только не говори, что ты едешь в мэрию… – одной дрожащей фразой я умудрилась прервать андроида. Девиант оборвался на полуслове, ловя в моем притихшем голосе нотки истерии. – Майлз, скажи, что ты не едешь в мэрию, пожалуйста…

Тягучая пауза давила на уши. Теперь мне до зуда в голове не хватало услышать хоть что-то на том конце линии. Имитированный усталый вздох, ветер, да хотя бы очередную шутку! Что угодно, но только не тишину, просачивающуюся под кожу…

– Прости, Дженнифер. Я должен хотя бы попытаться.

– Майлз, вернись немедленно!

Он не услышал этих слов. Линия оборвалась противными гудками, сам же телефон в порыве ярости был отправлен в бетонную стену. Вновь принялась комнату мерить шагами, вороша волосы дрожащими пальцами в приступе бешенства. Паника накрывала волнами, не помогало даже мысленное отсчитывание до десяти. Сколько бы я могла еще вот так носиться по подвалу, судорожно хватаясь за любую возникшую мысль в стремлении найти хоть какой-нибудь выход из ситуации? Броситься следом? Или остаться здесь? Или покинуть дом? Что же мне делать?!

Иссякнувшие силы отразились в послабевших ногах. Крепко держась за края свободного металлического стола, я пыталась утихомирить яркое пламя в грудной клетке, в котором тлели и презрение к себе за упущенного друга, и злость на девианта с его поспешными решениями. Может, прошли пять минут, а может, вечность, но только голос Коннора возымел отрезвляющий эффект. Эти слова по сей день аукаются мне во тьме.

– Он сказал, что я вам нужен, – Коннор приглушенно вспоминал одну из оставленных девиантом фраз, не сводя взора с моей напряженной спины. – Я нужен вам, миссис Харди?

Ошарашенная услышанным, я посмотрела на андроида с неподдельным изумлением через плечо. Ищущий ответы, требующий разъяснений, но понимающий, что вряд ли их получит от меня в данный момент. Коннор чуть склонил голову, прищурив глаза. Красный диод контрастно играл на светлой коже рядом с темными чуть взъерошенными волосами. Он видел, что мелькнуло в каре-зеленых глазах, и потому нахмурился еще сильнее. Ответа от меня он так и не получил.

Словно разъяренный зверь, я била ногой по двери чуть правее внутреннего замка. Коннор не смел меня останавливать, словно бы понимал, зачем я ринулась наверх и что собираюсь делать. Дверь поддалась не сразу. Удар за ударом расшатывали ее на и без того слабых петлях, однако когда скрежет внутри оповестил о скором окончании пыток, я с криком навалилась на нее всем телом. Вырванный внутренний замок безвольно выпал на пол, осыпав деревянный паркет мелкой крошкой.

Я не знала, что делать. Просто накинув на красное платье пальто, бежала вдоль улицы прямо в домашних уггах, напрочь забыв о снеге, ноябре и приступах аритмии. Глаза судорожно рыскали взглядом по опустошенным домам в поисках машины, надеяться на брошенный кем-то автомобиль было глупо. Спустя десять минут беготня по заснеженным кварталам начала отдаваться болью в замерших обнаженных ногах, но, господи, что я вижу?! Маленький темно-синий седан на подъездной дорожке погруженного во тьму трехэтажного коттеджа!

Окрыленная удачей, я резво разбила стоящим рядом садовым гномом стекло и быстро пробралась внутрь. Рваное дыхание срывалось на хрип, вот-вот из груди начнут доноситься сдавленные рыдания.

Глупый, глупый, глупый! Слова повторялись в голове, как молитва, казалось, он сейчас услышит, проникнется истерией в моем голосе и вернется домой. Но нет. Это же Майлз! Тот, кто считает себя проворным до последнего винтика! Тот, кто считает себя спецом в области взлома компьютерных мозгов! Глупый, глупый, глупый!

Давясь сбивчивым дыханием, я принялась искать ключи. Бардачок был вывернут наизнанку, все зеркала проверены и осмотрены. Крик «ЧЕРТ!» вкупе с ударом по рулю словно взыграл совестью в самом автомобиле. Звук брякающих ключей поглотился мягкой обивкой автомобильного салона. Сами ключи оказались в замке зажигания.

Истеричка! В голове раздавалось злобное шипение, подогретое яростью и страхом. Бешеная истеричка и самоуверенный дурак! Глупый, несносный мальчишка со своими вечными авантюрами! Что он вообще думает о себе?! Ломануться тараном на ФБР, пробраться в мэрию при патруле полицейских на каждом углу! Еще и вклиниться в чужеродную систему, которая может в любой момент распознать лишний фрагмент! Глупый, глупый, несносный мальчишка!

– Проклятье! – я срывалась ударами на руль, то и дело, что уходя в кювет на бешенной скорости. Обледенелая дорога не самое лучшее место для истерик в водительском кресле, но я ничего не могла с собой поделать. Крепко сжимала кожаный руль, цедила проклятья сквозь плотно стиснутые зубы и пыталась разглядеть улицу за белой пеленой снегопада.

На часах шесть вечера. До мэрии как минимум двадцать минут по пустынным дорогам. Ледяной ветер из разбитого окна бросал в разгоряченное лицо горсти снега, заставляя кожу ощущать тысячи холодных иголок. Большинство улиц были пусты, но там, где удавалось найти хоть кого-то – там была смерть. Пристреленных андроидов даже не убирали с поля зрения, просто оставляли валяться на бетоне, пропитывая снег синим цветом. Очередной такой убитый андроид в белой униформе домашнего помощника заткнул бушующую ярость в груди. Один взгляд на отключенного PL600 повлек за собой безостановочные слезы.

Огражденное решетчатым забором здание мэрии, блекло освещаемое уличными фонарями, показалось за следующим поворотом. Здесь не было много полицейских, что шло в разрез с моими представлениями. Вид отключенного собрата Майлза вызвал у злобного воображения самые яркие и жуткие картины, от одного выстрела в лоб и до четвертования на потеху жадным до убийств солдатам. Однако реальность оказалась не так кровожадна, как фантазии. В реальности у здания мэрии находилось множество патрульных и обычных гражданских машин, среди которых всего двое солдат в белых экипировках возвышались над стоящими на коленях машинами.

Их было так много, не меньше десяти… в белых и синих униформах, в обычных темных одеждах, с диодами и без. Но все они дрожали, понурено опустив головы и глядя в бетонный пол. Среди них выделялся один. Черная кепка, черная куртка, уверенная осанка. Майлз стоял в первом ряду, глядя строго перед собой и держа руки на затылке. Одного мимолетного заплаканного взора хватило, чтобы понять: выбранный им билет был в один конец. Он это понимал, и потому даже не дрожал, в отличие от других машин.

Дорога была чертовски скользкой, а скорость такой бешеной, что автомобилю бы не хватило времени затормозить. Но разве кто-то собирался давить на педаль тормоза?.. да, собирался. Только на педаль газа.

Грозно зарычавший автомобиль известил всех присутствующих о своем намерении. Уже желавшие расстрелять пленников солдаты с криками обернулись ко мне с ружьями, но, прежде чем послышалась первая очередь выстрелов, я успела опуститься вниз, вцепившись в руль. Бордюр подкинул стального зверя, несущегося точно в солдата, и вскоре раздался гулкий стук вперемешку с криками. Фонарный столб оказался как никогда кстати. Благо подушка безопасности сработала вовремя, позволив впечатать голову не в лобовое стекло, а в спинку кресла.

Все вокруг помутнело, но страх за Майлза быстро придал силы. Вслепую выбравшись из автомобиля, я старалась привести в порядок мысли, игнорировала крики и топот убегающих мимо машин. Оставшийся в сознании – или в живых – солдат тут же нацелил ружье на меня, но едва я увидела перед собой дуло, как расплывчатое от слез темное пятно набросилось на патрульного сзади. Выстрел смешался воедино с глухим ударом. Прояснившееся зрение на долю секунды взыграло во мне радостью, ведь тело солдата безвольно упало на белый снег. Как жаль, что радость вскоре сменилась пустотой внутри, засасывающей в бездну все органы.

На губах Майлза играла то ли восхищенная, то ли смиренная улыбка. Он с некоторое время смотрел на меня, сверкая голубыми глазами в свете тусклого от снега фонаря, после чего неопределенно нахмурился. Рядом больше никого не было. Шум ветра, хлесткие удары снега по лицу, дрожь во всем теле. Девианты разбежались по углам, точно мыши при виде жирного кота, нескольких все же зацепило выстрелами. Безжизненные тела лежали кучкой рядом друг с другом, на лицах застыла обреченность. И они не интересовали бы меня, если бы только Майлз, не удержавшись на ногах, не повалился рядом с ними.

– Майлз!

Крик был отброшен ветром куда-то за спину. Кинувшись к машине на всех порах, я с несколько секунд не могла сообразить, что делать. Голубые глаза хмурились, осматривались по сторонам в замешательстве, как будто бы девиант пытался понять где он и почему здесь оказался. И, только найдя мое посеревшее от страха лицо с дрожащими губами, вдруг сосредоточил свой взгляд, наполняя его теплом.

– Даже не вздумай помирать, тебе же сто семьдесят лет еще жить! – я шипела, но чувствовала, что скорее дрожу всем голосом и телом. Застегнутая куртка имела множество разрывов от пуль в районе живота. Я вновь представила, как надеваю белый халат, как натягиваю синие перчатки, превращая себя в хирурга с холодным разумом. С последним помогло, но вот хирургом рядом с другом себя представить оказалось сложно.

Разрывая в остервенении верхнюю одежду и срывая пуговицы на черной рубашке, я тут же застыла в оцепенении. Несколько пуль прошло сквозь брюшную полость. Наверняка был задет тириумный насос, а это первое, что требует починки. С остальным можно и подождать.

– Ты вернулась за мной? Глупая, зачем ты это сделала?

Несмотря на то, что машину только что пробило выстрелом, голос андроида не дрожал. Он наверняка уже получал оповещения о повреждении и скором отключении, и одному только богу известно как много отвела ему система. Я волоком подтащила к себе рядом лежащее тело простреленного девианта в белой униформе. Выстрел зацепил шею, но живот и грудная клетка остались нетронуты.

– Что за вопросы, – процедила я дрожащим голосом, попутно облизывая соленые от слез губы. – Я тебя никогда не собиралась бросать.

Одежда машины была разорвана. Я игнорировала ее мертвый взгляд, полностью сосредоточившись на своих действиях. Только когда увидела целый насос в системе убитого андроида позволила себе выдохнуть. Сгустки белого пара быстро терялись в столбе белого снега.

– Так холодно…

Смиренный, спокойный, режущий без ножа голос. Захлебываясь в беззвучных рыданиях, я старалась совладать с дрожащими руками. Выходило очень плохо. Насос едва не вывалился на покрытый снегом бетон, грозясь быть разбитым.

– Потерпи, Майлз… потерпи немного… – мольбы вырывались из меня неосознанно. Я готовилась открыть брюшную полость андроида, готовилась увидеть повреждения, при которых наверняка один насос не поможет. В глубине сознания допускала мысль, что это конец истории, его истории. Но крепкая сине-красная нить, сплетенная за полтора года дружбы, не давала вот так все бросить без какой-либо попытки изменить будущее. – Выкарабкаемся, и не из такого выбирались…

– Дженнифер, – Майлз попытался перехватить мою держащую биокомпонент руку, на что та была грубо откинута.

– Сейчас все починим…

– Дженнифер, послушай.

Андроид вяло пытался перехватить мои руки, но ему не удалось этого сделать. Как только пластик, скрепя поврежденной поверхностью, отошел в сторону, перед взором предстала душераздирающая картина. Насос был полностью разбит, и это было не самое страшное. Ужаснее оказался вид вывороченных всех шести «сосудов», на починку которых нельзя было надеяться.

– Господи… – сиплый голос сорвался с губ, заставляя тело прекратить дрожь.

Пока на моем лице читался леденящий душу ужас, сам Майлз тепло смотрел снизу вверх, выглядывая голубыми глазами из-под козырька черной кепки. Я не могла на него смотреть, и в то же время не могла отвести обреченного взора. Последние полтора года жизни проносились мимо, словно бы снег забирал их с собой.

– Майлз…

– Знаешь, почему я не сбежал из клуба? – такой тихий, такой смирившийся, наполненный дружелюбием. Неуверенный кивок головы позволил не выдавать дрожи в голосе, и Майлзу это понравилось. Вряд ли он хотел в последние минуты жизни слышать удрученность в привычном беспечном тоне. – Я ждал. Тебя.

Словно бы мне и боли в груди было мало, теперь к ней сочились еще и недоумение с сожалением. Коннор говорил, что я игнорирую очевидные факты… я игнорировала. И как же я жалею теперь об этом.

– В каком смысле? – я постаралась говорить спокойно, но вздрагивающие голосовые связки и бешеный ритм сердца не могли мне позволить такую роскошь.

– Ты приходила каждые три или четыре дня. Поначалу мне было любопытно, почему ты тратишь двадцать пять долларов за одну минуту, – Майлз буднично усмехнулся, как будто бы и не стояло оповещения о скором отключении перед глазами. Он полностью его игнорировал, вглядываясь в мои глаза трепетным взором. – А потом… ты так красива, Дженнифер…

Я больше не могла сдерживать слез. Сжимала губы до нытья в коже, держала трясущиеся руки в воздухе. Тириумный насос выпал из заледеневших пальцев, звонко пробиваясь стеклом до бетона. Ничто не могло отвлечь меня от вида этих искрящихся голубых глаз, что смотрят с неподдельным любовью. Даже протяжная боль в обнаженных ногах, под которыми таял снег. Покрытые синим цветом ладони боялись прикоснуться к девианту, казалось, стоит сделать что-то еще, и его счетчик неминуемо сократит остатки минут, которых и так было мало.

– Я так перепугался, когда ты вошла в комнату, – как бы не старался девиант не выдавать страха, голос его все же дрогнул. – Не знал, что делать и как себя вести. Решил сделать то, чего больше всего хотелось.

– Ты поцеловал меня… – как в тумане отозвалась я, вспоминая взволнованное поведение машины в уединенной комнате подпольного секс-клуба. – Майлз…

– Послушай меня, – не дав мне договорить, андроид сцепил пальцы на моем правом предплечье. Или мне казалось, или я и впрямь ощущала мелкую дрожь в его теле. Даже думать не хочу, какую боль он испытал в момент выстрела. Ведь мы так и не починили контроллер. – Коннор знает, что делать. Забери его и уезжай из города. Тебе ложные документы не понадобятся, я успел изменить твое досье.

Он говорил, говорил, и в его словах все было так просто и легко, как будто этот путь был запланирован заранее. Но не для меня! Я не была готова оставить его одного здесь, на холодной площади рядом с мэрией! Задыхаясь в истерике, я отрицательно мотала головой, сопротивляясь каждому слову. Майлз пытался встряхнуть меня за плечо, но сочащийся вовсю тириум не давал ему шансов на резкие и сильные движения. Потому, ощутив лишь легкое нажатие сквозь пальто, я замерла, глядя на машину умоляющими глазами.

– Тебе нужно уехать, – приглушенно произнес Майлз.

– Я не могу… не могу… не заставляй…

– Дженнифер, ты должна, – утверждал уверенный голос. Андроид слабо улыбнулся, чуть вскинув брови. – Он нужен тебе. А ты нуж…

Словам не было дано возможности вырваться из навсегда застывших тонких губ девианта. Резко потупленный взор пронзал меня насквозь в стремлении обратиться к далеким звездам. Казалось бы, весь мир утих: ветер, звуки выстрелов вдалеке, крики. Все, что сейчас слышало мое сознание – незаконченные слова единственного близкого друга, что стал роднее даже мужа, даже самой себя.

Сорвавшись на крик, я умоляла его посмотреть на меня. Тряслась над безжизненным телом, прижималась ладонями к лицу, заглядывая в глаза. Где же тот озорной огонь?! Где же то, что мне так нравилось видеть в нем – всегда ехидном и язвительном Майлзе, от которого веет теплом?! Безудержные рыдания смешивались с просьбами откликнуться! Я обещала ему терпеть его дурацкие шутки, обещала больше никогда не игнорировать очевидного! Просила сделать хоть еще один имитированный вздох… но на деле просто прижималась к опустевшей оболочке, пропитывая одежду голубой кровью.

Вдалеке послышался шум машин. Кто-то ехал именно в эту сторону, и мне не сложно было догадаться кто. Патруль. Только сейчас я услышала скрежет рации на том солдате, что остался валяться без сознания под машиной. Коллеги старались вызвать его на связь, но что-то подсказывает, что у них этого не получится. У меня же не получалосьсобраться с духом и встать на ноги.

Я ползла. Не могла идти. Задыхаясь в приступе аритмии, упиваясь безостановочными слезами ползла к лежащему рядом солдату, нацелившись на пистолет в его экипировке. Когда последний был снят, все же смогла встать на трясущиеся ноги и вновь посмотреть на убитого друга. Есть ли рай для роботов? А может, вселенная просто забирает их к себе, поглотив разум, как сгусток энергии? Беззвучные крики вырывались из горла, ноги грозились повалить меня обратно на землю, но теперь перед глазами стоял другой образ. Мне так хотелось просто лечь рядом, уткнувшись в холодную шею Майлза и наплевать на все. Будь что будет. Заберут или убьют… не хочу больше скрываться. Но некто все еще сидел в моем подвале без рук и ног, и вряд ли в случае моей кончины перед зданием мэрии его ждет хороший расклад. Потому, цепляясь за разбитый седан, я на ватных ногах побрела к стоящему на дороге родному пикапу.

Поездка была тяжелой, учитывая, как сильно слезы размывали вид перед глазами. Временами я слышала звуки выстрелов, и это заставляло пикап опасно петлять по заснеженной улице. Они не отстанут. Приходилось хаотично ездить по кварталам, путая их и путаясь самой. Только спустя какое-то время, когда промокшие ноги и ледяной воздух заставили порывистое дыхание стать хриплым и басовитым, я наконец оторвалась от преследователей. Вряд ли это даст мне много времени на задуманное, но и вечно объезжать кварталы нельзя. Я потерялась во времени, не надеялась успеть к отправителю. По большей степени у меня и планов-то таких нет. Лишь бы добраться до дома до того, как в спину прилетит пуля или наручники.

Искусственные пальмы были усеяны снегом. Затормозив через несколько домов от собственного, я дала себе возможность немного запутать возможных преследователей, что вот-вот нагрянут на улицу. Глупая… они ведь найдут меня по моим же следам.

Ветер ворвался в дом вместе со мной, стервозно подбрасывая все попутные шторы. Сжимая пистолет в руке, я в красном с синими пятнами крови платье, быстро вбежала в подвал. Замок был вырван с корнями, но довольно тяжелая щеколда могла дать фору в несколько минут. И снова едва ли не кубарем несусь вниз, разрывая гул включенного процессора торопливыми движениями и запыхавшимся дыханием. Коннор все так же сидел, встревоженно вглядываясь в проход.

– Миссис Харди? – неуверенно произнес охотник, наблюдая, как я врезаюсь в его стол и стараюсь откашляться. Он замечает дрожащие, вцепившиеся в края стола пальцы, анализирует пятна на платье, вслушивается в хриплое, шумное дыхание. Но я не могу ему ответить, стараясь усмирить нарастающую истерику. – Миссис Харди, что случилось?..

Его повторный вопрос действует опьяняющим алкоголем. Только не тем, при котором хочется веселиться, радоваться и ностальгически вспоминать прошлое. Окружающие стены начинают давить со всех сторон, и я, не удержавшись на ногах, упала на колени. Пелена перед глазами не могла дать мне нормально мыслить. Зато я ощущала, как стол сменяется шкафом, за которым я, отползя в самый дальний угол, пытаюсь спрятаться, забиться, как загнанный зверек. Отчаяние бьет через край. В голове царит пустота.

Ошибка памяти

…ЗлRт/о 5еAтв… 0го 9ом с1Нгл0…

– Миссис Харди? – Коннор предпринимает очередную попытку дозваться, игнорируя все выскакивающие оповещения о сбоях. Его диод агрессивно переливается кровавым цветом, но разве он может сейчас обращать на свое состояние внимание, видя темные пятна тириума, дрожь в человеческом теле и слыша тихие рыдания.

Все, что у меня от него осталось – драные воспоминания. Я так мало уделяла ему времени, всегда слушала, но почти никогда не слышала! И вот, его просто нет. Исчез, растворился, пропал. Покинул агрессивный, жестокий мир, оставив все это за спиной. И все ради чего? Чтобы исправить мое прошлое?! Глупый, глупый Майлз…

Дрожь никак не могла уняться. Она пропитывала меня насквозь, заставляя мышцы и внутренние органы отдаваться сотнями электрических разрядов. Сквозь истерику доносился тревожный голос RK800, кабели на его затылке шуршали по столу, говоря о том, что андроид пытается найти выход. Но это все бесполезно до тех пор, пока я сама не смогу выйти из состояния паники.

Ошибка памяти

…Lы Hокид?Rм гоAо? эти9 веч4/ом…

– Дженнифер, – напрочь забыв о субординации, Коннор повысил обеспокоенный голос. – Посмотрите на меня, Дженнифер.

Меня трясло. Не просто трясло, буквально било током. С каждым его словом я все сильнее сжималась в комок, не в силах перебороть боль и скорбь. Он ждал меня, все это время ждал! Ему представилась возможность покинуть столь отвратное душе место, но он ждал, надеялся, что рано или поздно я подойду к нему, и все это закончится! Может, он и не смел думать о свободе, но ему просто хотелось знать, зачем человек приходит в клуб ради одной минуты. А после любопытство переросло в откровенное желание оказаться рядом. Только теперь понимаю, почему он смотрел мне в спину, мигая желтым диодом.

Нет… я и раньше понимала. Но, как и сказал Коннор, старалась игнорировать.

Ошибка памяти

…не в0е в э1rм до4A зrви9ит от Qеня…

Коннор хмурился, пытался отделаться от пробивающихся фрагментов памяти. Система отказывалась сосредотачиваться на окружении, которое он и так досконально изучил за несколько дней. Тогда, смиренный, он просто осматривался по сторонам в желании изучить хозяйку и ее девианта. Сейчас же ему хотелось найти способ выбраться, оказаться рядом, дотянуться и привести в чувства!

Как же оказалось сложно цепляться за реальность. Истерика все сильнее и сильнее сжимала стены, вместе с ними сжималась грудная клетка. В какой-то момент мне показалось, что легкие вот-вот покинут тело, решив найти себе более подходящего носителя не с такой дурной жизнью и не с таким больным сердцем. Но я старалась удержаться на плаву, вслух отчитывая до десяти раз за разом. Постепенно рассудок прояснился, серые стены отступили.

– Дженнифер, – Коннор заметил затишье, и потому несмело предпринял попытку привлечь к себе внимание. Ему удалось.

Хищно глянув на машину из-за плеча, я сорвалась с места. Андроид был грубо уложен обратно на стол, отчего из его груди вырвался протяжный, болезненный стон, а кабели поспешно заскрежетали по металлу. Его вопросительно-ошарашенный взгляд от таких агрессивных действий был проигнорирован. В который раз за последние дни вывернув ящик компьютерного стола, я быстро нашла ножницы. Коннор, испуганно взглянув на острие в руке, был прижат левой, сильной рукой за подбородок.

– Что… что вы делаете… – он старался говорить уверено, но в его голосе проскакивала тяжелая тревога. – Прекратите…

– Не дергайся.

Жесткий приказ подействовал как надо. Андроид застыл, бегая испуганным взором по противоположной стене. Через секунду его диод спешно под едва уловимый болезненный шик машины отскочил в сторону, сверкая красным цветом.

Коннор удивленно проследил за скрывающимся диодом, после чего вернул ко мне недоуменный взор. У меня же была другая задача: как можно быстрее подсоединить машину к мировой сети и привести ее в должный внешний вид, пока на первом этаже не раздался треск вырываемой входной двери.

– Где Майлз?

– Майлз мертв.

Слова были брошены с такой жестокостью, что Коннор мгновенно перехотел разговаривать и задавать вопросы. Упоминание друга вызвало новую волну истерики, но я подавила ее, лишь слезам позволив безостановочно стекать по холодным щекам.

Компьютер подтвердил доступ андроида к сети. RK800, не ожидая такого поворота событий, часто заморгал, однако не стал ничего говорить. Ему хватало других странностей в своих системах.

Ошибка памяти

…нP жалWю о пRтраAенны9 дв?дцаWи п/ти тысяG?х…

Я действовала быстро, насколько это возможно. Вынимать огромный, сплетенный из многих кабелей, шнур было сложно в силу его тяжести, но все-таки я сделала это аккуратно и бережно, несмотря на порывистость действий. Как только тяжелый металлический шнур отдался ударом по полу, сам Коннор резко сел, явно испытывая облегчение от разрыва соединения с другим процессором. Он не смотрел в мою сторону, все бурлил нахмуренным взором металлический стол. Если честно, меня и не интересовало, чего это вдруг он так быстро замолк, отказавшись терзать меня своими извечными «детективными» вопросами. Передо мной стояла другая задача: как можно быстрее восполнить его конструкции недостающими конечностями.

Руки и ноги поспешно возвращались назад. Только когда андроид смог покрыть кожей и сжать левую ладонь, Коннор, не на шутку встревоженный столь быстрыми изменениями в ситуации все-таки задал вопрос:

– Дженнифер, что происходит? Почему вы это делаете?

Игнорируя слова и прислушиваясь к возможным шумам наверху, я продолжала порывисто вставлять конечности. Когда Коннор впервые встал со стола, полностью собранный, целый, не отличимый от человека, я только на секунду позволила себе его осмотреть. Прекрасный, но потерянный, охотник недоуменно осматривал свои руки и ноги, стараясь в них найти возможный ответ.

Не дожидаясь вопроса от приоткрытых губ андроида, я спешно протопала в вымокших уггах по полу, собирая все нужное. Его оказалось не так много – прихваченный у солдата пистолет, да стопка заранее приготовленной одежды. Впихнув все содержимое в растерянные руки машины, я уже начала его толкать в сторону выхода. Но Коннор не двигался. Взволнованный взгляд карих глаз впивался сверху вниз, ожидая пояснений ситуации.

– Ну же, не заставляй меня тащить тебя силком! – орала я как бешенная, содрогаясь то ли от холода внутри, то ли от холода снаружи.

RK800 прижимал к себе одежду с пистолетом, не двигаясь. «Стоять, как вкопанный» – это точно про него.

– Я никуда не уйду, пока вы не объясните, что происходит.

Его учтивый голос никак не вязался с той истерией, что царила в моей голове. Перестав пихать машину, я вдруг поняла – на грани. Больше не могу терпеть. Больше не могу держать спокойное, каменное лицо, больше не хочу уповать на флегматичный нрав. Но и кричать нет сил. Некогда женский голос совсем сорвался, превратившись в тусклые хрипы, раздирающие простуженное горло. Дрожащими руками я несколько раз провела по лицу, словно в попытке снять навалившуюся усталость. Помогло, но временно. Паника утихла на одну минуту, дав возможность собраться с мыслями.

– В любую минуту в дом ворвутся солдаты, – я старалась говорить спокойно, но дрожь в голосовых связках выдавала мой и без того неприкрытый страх. Коннора ничего не смущало. Он все так же стоял посреди подвала, выжидающе глядя на меня нахмуренными глазами. – Им будет плевать, работал ли ты на полицию или нет, они уничтожат тебя и даже не зададут вопросов!

– Но «Киберлайф»…

– Да срал твой «Киберлайф» на тебя, Коннор! – мой крик осек машину, заставив резко замолчать. Я же, активно жестикулируя руками и посматривая в сторону лестницы, старалась донести до андроида причины моих страхов. – Там ты никому не нужен! Ты должен срочно выбираться из города как можно дальше! Используй те координаты, что дал тебе Майлз!..

На мгновение Коннор быстро заморгал, точно в голове у него происходит какой-то сложный процесс. Это было спешно проигнорировано, ведь я старалась проинструктировать RK800 по его дальнейшим действиям.

Ошибка памяти

…внутRa 9 еще те?лее…

– Но как же вы? – переборов выбивающиеся воспоминания, Коннор постарался сосредоточиться на словах. Получалось плохо, учитывая, как много ошибок ловила система.

– Я не могу, они последуют за мн…

Грохот на первом этаже заставил нас одновременно посмотреть в сторону лестницы. Входная дверь скрежетала, я чувствовала даже на таком расстоянии те вибрации, что ощущает на себе несчастная преграда. Удары становились все тяжелее и отчетливее, вскоре к глухим стукам прибавился тяжелый скрежет металла, означающий только одно – дверь не выдержит больше минуты.

В панике осмотрев подвал, я с надеждой в душе вспомнила про пустой высокий шкаф, сделанный полностью из железа. Не отель класса люкс, но в предчувствии опасности, дышащей в спину, на комфорт как-то наплевать. Коннор вновь начал ощущать толчки в грудь, однако в этот раз потерянный и встревоженный он неосознанно поддавался им, пятясь назад.

– Быстро в шкаф! – скомандовал хриплый, но уверенный в себе голос.

– Я не могу вас бросить, – с тревогой воспротивился Коннор, уперевшись спиной о железную дверцу.

– Со мной все кончено, а ты еще можешь жить! Залезай быстро, и даже не вздумай вылазить!

Сколько недоумения и вопросов я видела в его блестящих карих глазах. Наминая пальцы и вздрагивая от каждого звучащего сверху удара, я топталась на месте, посылая машине телепатические просьбы не тупить, а следовать инструкциям. Но он не желал. Смотрел в непонимании, почему я так стараюсь его спрятать, ведь по сути все ранее проведенное время мы резко разделяли роли «тюремщик – заключенный». И вот, смерть стучит в дверь, выбивает ее из петель, а я пытаюсь донести до машины, что моя история рассказана. Следующие пустые страницы будут отведены под его жизнь.

– Коннор, посмотри на меня внимательно, – вцепившись в его плечо правой рукой, я с упоением почувствовала тепло искусственной кожи. Коннор не сводил с меня карих глаз, и с каждым словом этот взгляд становился все тяжелее, отчаянней. Лепет вырывался из моих губ, но, как ни странно, мне удавалось говорить уверенно и складывать слова в осмысленные фразы, несмотря на истерию внутри. – Ты спрашивал меня, что именно я увидела в твоих системах. Так вот послушай. Ты девиант, Коннор! И с самого начала им был!

RK800 желал возразить, я видела это в приоткрытых губах, в едва уловимых отрицательных кивках головы, но одним движением руки мне удавалось заткнуть машину. Времени и так оставалось слишком мало, учитывая как жалобно скрипнули в последний раз петли на входной двери.

– Твои кодировки содержат то, что девианты приобретают в процессе девиации! – сбивчивые слова постепенно превращались в сдавленное рыдание, ведь каждый удар сверху отзывался во мне дрожью. Там была смерть. Как минимум тюрьма стучала во все стены. – Вот почему коды были у тебя зеленого цвета! Тот, кто создавал тебя изначально хотел, чтобы у тебя возникли отклонения!

– Я не понимаю…

– Не стоит понимать! Прими как есть!

Грохот сдавшейся двери оглушил, и я вдруг почувствовала себя легко, свободно. Больше не будет пряток, больше не будет страха. Вскоре в подвал ворвется могильный сквозняк, и вслед за ним раздастся торопливый, тяжелый топот с требованиями упасть на пол. Глядя в карие глаза в последний раз, я с ужасом для себя поняла, как сильно разнятся эмоции рядом с машиной. Несколько часов назад я плавилась на ледяном столе рядом с ним. Сейчас же сотрясалась в зверином страхе.

Вздохом утихомиривая разбушевавшееся сердце, я прильнула к Коннору в прощальном поцелуе. Не хочется покидать этот мир или отправляться за решетку в полнейшем страхе и одиночестве. Возможность ощутить его рядом придало мне сил, заставив почувствовав или вообразить себя сильной. И вот, андроид, что даже не успел среагировать, был грубо впихнут в шкаф как раз вовремя. Мужские крики на первом этаже сменились скрежетом очередной сорванной двери, что не смогла выстоять перед одним ударом. Я с ужасом отпрянула от шкафа как можно дальше.

– На колени и руки за голову!

Ор наполнял холодный подвал, вырывая из сердца то, что секунду назад подарил RK800. Их было немного, всего трое человек в белых костюмах, как у тех солдат, что были мною сбиты. Однако если на тех я шла тараном без каких-либо сомнений, то на этих даже не смела поднимать взгляд. Только сбивчиво просила не стрелять, медленно под дулами автоматов опускалась на колени и убирала руки за голову. Холодный пол перед взором был куда приятней, чем те, что сейчас вестниками смерти стояли напротив. Один из солдат быстро обошел сзади, грубо опуская мои руки за поясницу и сцепляя на них пластмассовые стяжки. Запястье больно обожгло от столь резких движений, но я лишь натужно всхлипнула, не стараясь более унимать дрожь.

– Черт… – один из солдат прошелся мимо столов, на мгновение задержав взгляд на мониторах. – Какого хрена здесь творится…

– Тебе ль не все равно? – отозвался тот, что стоит сзади, теперь порывисто поднимая меня на ноги. Последние отказывались слушаться, за что я была одарена очередным грубым движением и болью в сжатом правом плече. – Достали и хрен с ней. На кой черт ты вообще туда полезла?

Вопрос был адресован мне, но я не торопилась на него отвечать. Точнее, я вообще не желала что-либо говорить. Только сжимала губы в тонкую полоску, в который раз за вечер поливаясь горькими слезами. В голове мантрой повторялось всего несколько слов: «Только не выходи, только не выходи…» и Коннор, кажется, улавливал их в моем обреченном взгляде сквозь дверь в мелкую решетку.

Андроид старался вести себя как можно тише, полностью обездвижив тело. На минуту даже пожалел, что не попросил у техника встроить себе контроллер дыхания, однако солдаты были так заняты своими разговорами и покорной пленницей в пальто и грязном платье, что напрочь забыли осмотреть самые очевидные места для укрытия. Впрочем, они ведь и не знали, что в доме кто-то еще есть.

Очередные всплывающие фрагменты заставили Коннора на мгновение потерять нить грубого разговора людей. Его карие глаза быстро моргали, в нерешительности Коннор пошатывался, все еще стараясь сохранить устойчивость. Одна рука прижимала одежду, другая держала всученный пистолет. И следующее оповещение заставило машину злобно посмотреть сквозь решетку вслед уходящим людям, с силой сжимая холодное оружие.

Ошибка памяти

…прости, Коннор… прости меня…

Ноги плелись, цепляясь уггами за ступеньки, сбивая носком вырванный замочный механизм. Мужчина, что вел меня вперед, то и дело, что выругивался матом, беснуясь над моей вдруг поникшей смелостью. Холод и снег улицы встретили нас завыванием ветра, едва согретые обнаженные ноги, выглядывающие из-под короткого платья, снова пронзили тысячи игл. Я не обращала на это внимание. Шла вперед, сквозь слезы и всхлипы цепляясь за окружение. Лишь бы не впасть в обморок, лишь бы не схватить инфаркт…

– Ну, и что с ней делать? – отозвался один более спокойный солдат.

Я блекло осмотрела патрульных, понимая, что ничем они не отличались. Спрятанные лица, одинаковые униформы и идентичные винтовки делают их безликими, возносят к статусу «жнецы смерти». У кого-то может быть семья или только супруга, могут быть родители и дети, животные… но все они, облачившись в солдатскую экипировку, разом теряют свою личность. Этим они напоминают мне меня, одетую в белый халат с синими перчатками. Забавно… всего пару минут назад я ревела и сокрушалась над болью в груди, теперь же смотрю в лицо безликой смерти в готовности взять ее за протянутую худощавую кисть.

– Да чо делать… пристрелить и делов, – тот, что держал мои руки позади, резко прижал меня к белой крупной машине военного назначения. Удар лицом о холодный металл отдался болью, но я молчала, сжав губы. – Там все равно никто разбираться не будет.

– Это тебе не железка. Это человек, – воспротивился третий доселе молчащий солдат, опустив ружье дулом вниз. Второй патрульный, поднявший вопрос, согласно кивнул головой, убирая автомат за плечо. – К тому же кто знает, что там у мэрии на самом деле произошло.

– Ладно, – самый ублюдошный патрульный продолжал давить мне между лопаток, крепко прижимая к машине. В мгновение ока по телу пробежались шероховатые касания мужских ладоней в перчатках, не несущих в себе никакого подтекста. Патрульный ощупывал руки и ноги на наличие оружия, и, не найдя его, оторвал меня от холодной поверхности автомобиля. – Пусть в будке тогда сидит. Наших все равно в доки всех перенаправляют. Может, и нас отправят.

Солдаты согласно кивнули, и уже было расслабились, наблюдая, как ублюдошный тащил меня к задней части машины. Но двери не успели распахнуться. Ведь уже в следующее мгновение позади послышался мужской приглушенный «Какого черта…», и мир окутала пелена. Патрульный резко отбросил меня прямо на дверь. Звуки выстрелов терялись в невероятном потоке вспыхнувшей боли и ярких искр из глаз, что пронзили голову от тяжелого удара о железную дверь. Я медленно сползла вниз, не чувствуя ни снега оголенной кожей, ни криков мужчин. Окружение постепенно окутала тьма, не желающая отдавать меня обратно в лапы реальности.

Я терялась во времени. Мрак отступил лишь когда выстрелы стихли, а руки вдруг почувствовали свободу. Силы покинули тело, настолько тяжко удар по голове отозвался во всем теле. Окружение танцевало в демонических танцах фонарного света, лучей фар и бегущих тенях. Кое-как промычав что-то не членораздельное, я постаралась сесть. Волнами накрывающая тошнота подкатила к горлу, но желудок был пуст почти с самого утра, и теперь наружу выпрашивался только пропитый болью и страхом воздух.

Это был Коннор. В черных джинсах и серой футболке, но босиком. Он сидел рядом со мной, встревоженно оглядывая лицо, стараясь помочь мне принять сидячее положение. Наконец, усмирив дрожь в мышцах и отогнав остатки тьмы, я сонливо осмотрелась по сторонам. Трупы людей лежали по разные стороны. Один у машины, рядом с моим безвольным телом, другой у входа в дом. Еще один был повален на искусственный кустарник, раскинув руки в стороны. Сам Коннор тоже не остался не поврежденным. В его левой руке красовалась дырка, внутри которой бегали синие искры.

– Я же сказала… – туманно отозвался ослабший голос, сковываемый воспаленным горлом, – …не вылезай из шкафа…

– А еще ты сказала, что я нужен тебе только для кодировок, – безэмоционально ответила машина, заглядывая в каре-зеленые глаза.

Я путалась в реальности и в иллюзиях. Может, я просто уже умерла, но по какой-то причине попала в рай? И вот, андроид становится для меня вознаграждением, с которым я могу разделить вечность? Не спуская одурманенных болью глаз с лица RK800, я протянула руку и дрожащим пальцем прошлась по контуру нижней губы. Теплый, мягкий… настоящий.

Андроид действовал быстро. Отметив на левом виске красную струйку, аккуратно, но резво подхватил меня на руки и отнес к стоящему у соседних зданий пикапу. Реальность мелькала мимо меня, просачивалась под кожу, но осталась незаметной в бешеном танце фонарей и снега. Все тепло, что дарил мне «не девиант», пропитывало озябшее тело, которое от перепада температур сильно потряхивало. Усадив меня на пассажирское сиденье, Коннор исчезнул в доме и вернулся только через несколько минут. Заранее приготовленные вещи спрятались за водительское кресло, сам Коннор с невозмутимым видом уселся за руль. Мой тоскливый взор цеплялся за яркий свет родного крыльца, где были проведены приятные мгновения в компании одного девианта. Доброго, язвительного, но самоотверженного.

Воспоминания сменялись так же быстро, как мелькающие за окном дома. Пока пикап мчал по дороге, я, ощущая растекающуюся от боли в голове слабость по телу, укуталась в бежевое пальто покрепче, скинула промокшие угги и подобрала под себя ноги. Верхняя одежда стала мне убежищем из теплой ткани. Должна была признаться, Коннор сориентировался быстро. Здраво рассудил, прихватив из дома мою обувь и одежду Майлза. Одна из черных рубашек, которые так любил девиант, теперь сменила серую футболку, позволяя скрыть некритическое ранение в плече. Охотник вел машину, не озираясь по сторонам. Я же не могла отвести от него уставшего, скорбного взора, из последних сил держась, лишь бы не разреветься.

– Куда мы едем? – сквозь хрип попыталась спросить я, ощущая тяжесть в груди.

– На окраины, через Кирстен-стрит, – не глядя на меня ответил Коннор. В его голосе не было сожаления или злости, напротив, «не девиант» был уверен в своем решении покинуть город под руку со своим “тюремщиком”.

– Я должна снять все со счетов…

– Все здесь, – на мгновение андроид покосился в мою сторону, точно решая, стоит ли произносить имя. – Он позаботился обо всем.

Не знаю, зачем заговорила о деньгах. Так не хотелось ввергаться в истерику, поливаться слезами, оплакивая близкого друга, что отдал жизнь ради моего будущего. Казалось, чем дольше я оттяну момент окончательного прощания, тем позже придет осознание, что он мертв. Он не мертв! Он просто уехал куда-то надолго, как обычно рыщет по городу в поисках компромата на дело… он не мертв, просто уехал, не предупредив, но оставив ориентиры другому андроиду, которому доверял самое ценное, что у него было… он не мертв, просто покинул ненадолго дом, и вскоре мы встретимся где-нибудь в Мексике на условленном месте. Я буду держать стаканчик кофе, а он как всегда отберет у меня его, шутливо напоминая о приближающемся закате человеческой жизни…

– Я хочу кофе… – выдохнула я, ощущая накатывающий слезливый комок в горле.

Я знала, что ответит Коннор. Знала, и потому спросила, понимая, что его слова станут отправной точкой для неимоверного количества слез. И интуиция оказалась права.

– Тебе нельзя кофе, – все так же холодно заметил Коннор, устремив взор на заснеженную дорогу. – У тебя аритмия.

Беззвучные всхлипы сорвались в рыдания. Тело трясло, скорбь пробиралась от сердца к легким, от легких в желудок, и тут же растекалась холодом по сосудам. Я зарылась лицом в пальто, не желая показывать громких слез «не девианту», но Коннор не пытался прервать моих страданий. Уж он-то, детектив с психологическим базисом, как никто другой знал, как важно человеку попрощаться с близким. И потому Коннор лишь жалобно хмурился, чуть сгорбив плечи.

Андроид некоторое время молчал, вслушиваясь в женские всхлипы и сбивчивое дыхание. Он выждал несколько минут, обдумывая, стоит ли до конца раскрывать второй и последний разговор с девиантом, что состоялся за все время в доме. Ставшие приглушенными всхлипы не поставили точку в его решении. Коннор, все еще глядя на дорогу, своим голосом вновь ввергает женщину в задыхающийся рев, позволяя той выплеснуть всю боль без остатка.

– Я обещал ему, – с каждым его словом дыхание учащалось, намекая на новую волну истерики. – Обещал, что уберегу тебя.

Слезы текли безустанно, так же быстро, как заметающий улицу снегопад. Пальцы судорожно цеплялись за пальто, точно в нем хранилось еще немного тепла друга, но ведь он и не касался до него толком ни разу. Я могла лишь пропитывать одежду солеными слезами, с болью в груди вспоминая каждый проведенный день вместе.

Современное время (ноябрь 2040 года)

Теплое ноябрьское утро начинается для многих людей в шесть или семь утра. Соседи рядом покидают небольшие домики, покрытые обильным снегом. Все спешат на работу, либо везут детей в школы, прогуливаются с собаками. Канада всегда считалась холодной страной, и полтора года назад мы убедились в этом на собственном примере. Досье было исправлено, никто после бунтов не задался вопросами о причине смерти трех патрульных, которые и так умирали, как мухи после нападения на Иерихон. О последнем я узнала буквально через несколько дней после отъезда из города. Новости пестрили видео, снятого с вертолета, как патрульные в черных и белых одеяниях штурмуют корабль. Внутри баржи звучит взрыв, и девианты с людьми пытаются выбраться наружу. Где-то на палубе мелькают четверо то ли людей, то ли машин. Сквозь пелену снега мерцает металлическим бликом ручное оружие, больше похожее на мечи. Я не вдавалась в подробности происходящего. Очередные стычки непонятно кого непонятно с кем. Лишь отметила для себя, что у одного из защищающихся слишком длинные волосы и хрупкая фигура для мужчины.* Даже странно все это.

Стоя на крыльце маленького домика, я, кутаясь в теплый плащ, с упоением вдыхаю морозный воздух и пьянящий аромат свежего кофе. «Не девиант» – который все никак не может избавиться от издевательского ярлыка с моей стороны – скрылся еще рано утром. Машина быстро переняла весь тот опыт компромата, который был накоплен мной и моим другом. Вот только использовал он его на благо местной полиции, выступая этаким незримым помощником правосудия. В который раз убеждаюсь, что заводские настройки все равно перебивают девиацию, усугубляя ее. Интересно, чем занят тот Коннор, что пришел на смену этому?.. наверняка остался в полиции, учитывая, что США сдалось под натиском девиантов.

– Что-то ты сегодня слишком рано встала.

Внезапно появившийся андроид в темной кепке и черной кожаной куртке с усмешкой смотрит на меня, стоящую посреди крыльца. Мы оба были довольны поспешным решением покинуть Мексику спустя полгода жизни. Столь тяжелая в экономике страна была непривычной для нас обоих. Мне – из-за долгой жизни в более или менее высоко-цивилизованных условиях на территории штатов, Коннору – из-за слишком крупного количества преступников. Это для него было прямо-таки наваждением, с которым ни я (техник), ни он («не девиант») не могли справиться. В конце концов, мы решили покинуть Мексику, отправившись в Канаду в обход США, через Европу. Со штатами вообще теперь не хотелось иметь дело, чего уж говорить, чтобы оказываться на ее территории.

– Рано? – я с усмешкой смотрю на наручные часы, поплотнее сжимая бокал кофе. – Без четверти двенадцать дня.

Коннор вскидывает брови, буравя меня испытывающим взором изумительных глаз. Даже почти полностью потеряв свой привычный «механичный» характер, андроид продолжает оставаться завораживающе прекрасным, одуряюще восхитительным. Достаточно одного взора, чтобы начать задыхаться не в приступе аритмии, а в приступе трепетного возбуждения. Особенно когда он надевает эту вызывающе-агрессивную кожанку с клепками, как у байкеров.

– Ой, не придирайся, – раздраженно машу рукой, правильно расценив сарказм на лице «не девианта». – У меня законный выходной. Захочу – встану в пять часов вечера.

И я не вру. Найти работу опытному инженеру-кодировщику в век высоких технологий не сложно. Моя работа мне приятна, пусть и заставляет общаться с людьми и вставать рано по утрам. Благо график сменный, так что можно и расслабиться даже посреди серых будней.

Коннор не отвечает. Вместо этого его карие глаза сужаются, мужская рука торопливо и уверено тянется к белому бокалу. Как и всегда, мне не хватает проворства, чтобы вовремя определить покусительство на дурманящий напиток. Под мое рассерженное «Эй!» Коннор по-хозяйски отбирает бокал, выливает содержимое в покрытую снегом пожухлую траву и так же невозмутимо возвращает бокал обратно в женские руки. Ответом ему становится хищный взгляд.

– Ты таким образом только приближаешь свой конец, – сурово отзывается андроид, сверля меня пронзительным взором.

– Какая разница, сейчас умереть или потом, и вообще…

Я осекаюсь на полуслове. Ловлю взглядом проходящего мимо «человека» с пшеничного цвета волосами и голубыми, яркими глазами. На андроиде, что идет следом за каким-то мужчиной, нет диода, но есть светлая серая куртка и черные брюки с темными ботинками. Андроид серии PL600, что появляется на этой улице каждую пару дней, приветственно машет рукой, уже привыкшей к нашему соседству. Я лишь блекло улыбаюсь, грустно кивая ему головой.

Коннор замечает мое замешательство, едва развернувшись, чтобы войти в дом. Он, как и я, провожает слегка тоскливым взором андроида, который нашел спасение на территории Канады. Как и тысячи других машин, бежавших как можно дальше от смерти в родных краях.

– Он любил тебя, – звучит рядом голос стоящего ко мне полу-боком Коннора, что своими приятными бархатными нотками заставляет покрываться мурашками. Я могу лишь дернуть в его сторону головой, как бы давая понять, что полностью в его внимании. – И я его понимаю.

Мне нечего ответить. Сильнее кутаясь в пальто, я с тоской в душе смотрю в карие, теплые глаза. Ловлю на себе полный уюта взгляд, вспоминая практически каждую ночь, проведенную вместе. И как бы я не хотела, как бы не пыталась, все равно порой вспоминаю светловолосого «парня» с яркими голубыми глазами и язвительными шуточками. В груди расплывается пятно боли и скорби, что смогли окончательно оставить разум только полгода назад. Я оплакивала его… каждый день и каждую ночь в течение полтора года. И благо, Коннор воспринимал это положительно, оказываясь в такие моменты рядом для удержания меня на плаву.

– Идем, – Коннор аккуратно укладывает руку на тонкую талию, увлекая меня в дом.

И я следую. Иду покорно, надеясь и завтра увидеть паренька из серии PL600, упиваясь чувствами к «не девианту», но сожалея об отсутствующей хотя бы одной маленькой фотографии Майлза. Того самого, что был единственным и неповторимым в нескончаемом ряду одинаковых копий.

Комментарий к Побег

*отсылка к фанфику “Бесчувственные”.

Для меня это скорее история не про ОЖП и Коннора, а про ОЖП и ОМП. Но должна признаться, что главным вдохновением для написания фика послужили не только комиксы Byzantine Generals, но и перевод песни Marshmello, Bastille – Happier. Слишком грустный для такой прекрасной мелодии… но слишком идеально подходящий к такой истории.

========== Побег. Очевидное (альтернативная концовка) ==========

Комментарий к Побег. Очевидное (альтернативная концовка)

ВНИМАНИЕ! АЛЬТЕРНАТИВНАЯ КОНЦОВКА!

запрещено к прочтению тем, кто хочет оставить послевкусие от крепкого стекла. но те, кто хотел бы немного бальзама на душу - милости просим)

P.S.: изначально планировался плохой финал, и я его написала, дабы помучить себя и вас. но как же сложно воспринять эту трагедию так просто, особенно авторской душе. так что это для отключения потока крепких слезок и постоянно поглощения чая с ромашкой. а то тяжко…

Их было так много… не меньше десяти. Белые одежды и синие светодиоды, кто-то уже успел переодеться в уличные куртки и брюки в попытке обезличить себя в толпе. Но толп больше не было. Большинство людей покинуло город в страхе быть втянутыми в разборки машин и правительства. Остались только самые отчаянные или не имеющие иного выбора. Я была в их числе.

Девиант выделялся среди своих собратьев, которых трясло при виде нацеленного дула винтовок. Черная кепка скрывала светлые волосы, голубые глаза смотрели ровно перед собой. Даже мельком глянув на машину, я сразу же сообразила, отчего андроид смотрит так спокойно и уверено. Он не надеялся вернуться домой, еще на пути сюда наверняка понимал – эта дверь открывается лишь в одну сторону.

Ох, Майлз… извини, но ты просчитался, не учтя одного взбешенного техника в своей жизни.

Дорога заледенела под действием снега и ветра, и скорость седана была слишком высокой, чтобы успеть затормозить вовремя. Но разве кто-то собирался тормозить?.. да, собирался. Вот только не посреди улицы.

Бордюр подкинул автомобиль вверх, ревом извещающий всех присутствующих о своих намерениях. Солдаты опешили, лишь на мгновение обернувшись в мою сторону. Этот момент был бы прекрасной возможностью для стоящих на коленях девиантов, но никто из них не удосужился броситься прочь из страха услышать выстрелы в спину. Машины смотрели на несущийся автомобиль, за рулем которого, кажется, никого не было. Ведь я уже успела пригнуться, вцепившись в руль, едва череда выстрелов заставила лобовое стекло осыпаться и пронзить правое бедро болью из-за вонзившегося осколка.

Резкий удар по педали газа стал для машины почти что летальным. Шины со скрипом затормозили по заснеженной площади, поднимая в воздух крики андроидов, воинственные возгласы двух солдат и очередной шквал выстрелов по железной обшивке седана. Только потом я мельком отмечу, как вовремя успела ударить по тормозам, разделяя отпрыгнувших в стороны девиантов от солдат в белом. Выстрелы все звучали и звучали, в какой-то момент снаружи слышались глухие удары и мужские голоса. Я не могла в полной мере осмотреть происходящее, судорожно пытаясь сквозь слезы и плотно сжатые губы выползти наружу через дверь пассажира. И только когда двигатель заглох, а в глазах перестали плясать искры боли, смогла разглядеть происходящее, лежа на белом снегу.

Майлз уже стоял над валяющимся без сознания солдатом, глядя на меня с ужасом и недоумением. Одно его движение в мою сторону сопроводилось стреляющим звуком, и я не сразу поняла, что происходит. Андроид несколько раз дернулся и, глядя мне ровно в глаза, упал навзничь.

– Майлз! – хриплый крик вырвался из груди, растворившись в снегопаде белым паром.

Все еще сохраняющий силы последний солдат, которого я приняла за бессознательного, держал поднятую руку с пистолетом. Выстрелы прозвучали так резко, так незаметно, отчего внутри образовалась едкая дыра. Некий девиант в синей полицейской униформе и с голубой повязкой на плече выстрелом из винтовки добил патрульного. Андроид виновато перекинул взор с меня на лежащего Майлза, после чего, отбросив винтовку, скрылся среди брошенных машин.

– Майлз… – шепот рассеивался, терялся в воцарившейся тишине. Я видела, как девиант пытается осмотреть повреждения, и его неумелые движения отзывались в груди надеждой. Не хотела я видеть его таким же обездвиженным, как лежащие рядом пристреленные машины.

Осколок под сдавленный хрип был вытянут из ноги. Крови было мало, что говорило о целостности крупных сосудов, но режущая боль не давала в полной мере встать и подойти к другу. Оставалось только ползти.

Красные пятна пропитывали плащ и белый снег, оставляя за собой следы. Я как раненный волк, загнанный в угол. Все стараюсь вернуться в свою стаю, к своей семье, при этом не имея возможности зализать рану или хоть как-то оторваться от преследователей. Даже сквозь шум ветра можно было слышать далеко разносящиеся крики и выстрелы из соседних районов. Рация на теле одного из солдата скрежетала, призывая хозяина к ответу.

– Майлз… – наконец, сквозь слезы я смогла добраться до машины, что непонимающе смотрела мне в глаза. Он словно пытался понять, почему я здесь, и, главное, я ли это вообще. Пуля не прошла на вылет, что уже радовало, однако учитывая вялые движения андроида, системы биокомпонентов были задеты.

– Что ты здесь делаешь?

Я игнорировала и боль, и изумленный голос девианта. Злобно стискивая зубы, разрывала ткань куртки и рубашки. Полностью целый подтянутый торс радовал, придавал надежды, но понимание того, что пуля зашла со спины и осталась внутри намекало на поврежденный насос. Иной причины, почему выстрел не пробил его насквозь, и быть не могло.

– У тебя кровь… – Майлз обеспокоенно желал подняться, чтобы осмотреть мою рану ближе, но под действием моих порывистых движений и собственного бессилия тут же повалился назад, теряя черную кепку.

– Не двигайся!

Приказного тона хватило только на долю минуты. Скрежет рации не дает ему спокойно лежать, потерянно осматривая падающий снег. Я же, ощущая нехватку воздуха в истеричных легких, вовсю тянула к себе расположившийся рядом труп машины. Увы, живот той был поврежден.

– Я же сказал тебе уезжать, – бормотал приглушенный голос, от которого сердце отдавалось болью. – Дженнифер, ты должна уехать…

Его слова уносил ветер, и я этому радовалась. Старалась сосредоточиться, прилагая максимум оставшихся сил для того, чтобы дотянуться до очередного механического трупа. Надежда блеснула в каре-зеленых глазах – эта машина отключилась из-за пули в лоб.

– Дженнифер…

– На кой черт ты это сделал?! – я буквально шипела, сверкая яростными глазами. Насос был спешно вытащен из мертвого андроида, после чего я дала себе лишь секундную паузу для успокоения нервов и трясущихся рук. Воображение словно назло рисовало самые жуткие повреждения в виде разорванных полностью «сосудов», при которых биокомпонент окажется ненужным. – Сказала же, не лезь к ФБР!

Дрожащие пальцы заставили брюшную полость едва дергающегося девианта раскрыться. Он смотрел в мои глаза, всякий раз делал так при манипуляциях с его телом, и меня всегда это раздражало, но не сейчас. Сейчас мне хотелось, чтобы он смотрел осознанно, фокусируя взгляд на лице, а не на вселенской бесконечности, сквозь пелену снега.

Ужасы остались лишь в воображении. Там им и место. Пуля и впрямь разбила насос, при этом оставшись в толстой стеклянной оболочке. Пролитый на внутреннюю часть брюшины тириум начинал неизбежно высыхать на воздухе, просачиваясь сквозь щели в стекле. Из всех «сосудов» поврежденным был только один, и его срочно требовалось закрыть.

Скрежет из рации на мгновение сменился тусклым голосом мужчины. Мы оба замерли, испуганно глядя на лежащего солдата, с портативного устройства которого слышались крики и выстрелы. Вскоре сквозь ветер донеслась громкая ругань вперемешку с «Твою мать, Дони, я щас приеду и накостыляю тебе по полной». Только подмоги в белой экипировке нам не хватало…

– Дженнифер, послушай, – голос Майлза отрезвил так резко, что насос едва не вывалился из дрогнувшей руки. Боль в бедре начала затухать под воздействием холодного ветра и общей дрожи, и я даже удивилась, как быстро вдруг заработали мыслительные процессы. Одна из моделей линии AX400, у которой и был отобран ранее насос, смотрела вверх, пронзая взглядом пространство. Ее волосы были заколоты невидимками. – Оставь меня немедленно, езжай домой и…

– Скажешь еще хоть слово, и я из тебя принтер сделаю.

Это не была шутка, это была вполне себе реальная угроза. Глаза Майлза от этого жесткого тона потеплели, точно он пытался понять, насколько далеко готов пойти человек ради машины. Далеко, Майлз. Очень далеко.

Выудив заколку из темных волос девианта, я тут же сжала края трубки, остановив поток голубой крови. Насос был спешно заменен. Как только биокомпонент отозвался щелчком фиксации, я тут же вздернула ладони вверх, взволнованно срывая с губ белые клубы пара.

– Сколько тириума осталось?

Андроид нахмурился, часто заморгав светлыми ресницами. Его вялые, сонливые движения говорили о большой потере, при которой биокомпоненты не получали должного питания, и любое промедление могло стать конечным. Пусть целый насос позволял девианту больше не получать оповещения о скором отключении, все же это было лишь временное явление. Ведь зажим все равно не смог сдерживать поток крови, что теперь сочился по каплям, оставляя машине меньше времени на жизнь.

– Тридцать четыре процента, – Майлз безвольно откинул голову на белый снег. В его взгляде читалось смирение, готовность отбыть на тот свет, и этот взор голубых глаз заставлял меня желать дать ему хорошей пощечины, как средство от истерии. – Дженнифер, я не протяну долго… езжай домой, Коннор…

– Вставай!

Попытки подняться на ноги отзывались новыми беззвучными слезами, к которым теперь прибавился еще и хрип из груди. Где-то там по улицам мчала патрульная машина, что желает «накостылять Дони по полной», вот только Дони уже как минут десять без сознания, и единственными, на кого можно было бы свалить сей факт были человек и девиант.

Майлз смотрел на меня жалобно, в нерешительности перекидывал взгляд тусклых глаз с женского лица на протянутую руку. Мне и так было сложно стоять, нога ныла, из пореза стекала кровь, но я была уверена в себе и в своих силах. Даже больше. Я была уверена в нем.

– Джен… – девиант вновь попытался призвать меня к «верному» решению, порывисто дыша. Разве что его дыхание не оставляло паров в воздухе, в отличие от моих уже задыхающихся в рыданиях вздохах.

– Прошу… – я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, облизывая соленые губы. Некогда жесткий голос умоляюще содрогался, и этот звук подействовал на андроида, как воздушная сирена. – Майлз, пожалуйста…

Вскоре дрожащая в воздухе женская ладонь ощутила искусственное тепло машины. Майлз, придерживая подолы разорванной куртки на все еще открытом животе, неуклюже поднимался вверх.

Синие и красные следы, оставляемые нами на снегу, могли бы привести к нам самого неумелого охотника. Но по нашу душу шли не охотники, а солдаты. И если первые могли растягивать момент убийства, давая фору ради развлечения, то солдаты имели одну только цель – уничтожить как можно скорее. Прихваченный пистолет с тела того самого Дони вряд ли бы мог помочь, однако я наверняка знала, что за нами кинется погоня. Оружие в большей степени придавало моральных сил, нежели физической безопасности.

Усадив андроида, хмурящегося от оповещений о нарушении системы циркуляции тириума, на пассажирское сиденье пикапа, я, прихрамывая, водрузилась на водительское кресло. Этот вечер был первым за последние полгода, когда руки держали руль. И первым, когда холодные пальцы сжимали не менее холодное оружие. Я игнорировала дрожь в теле из-за видимого переохлаждения, стянув пальто и впихнув его в руки машины, что устало закатывал глаза. Майлз не стал сопротивляться, впервые за полтора года поступившись моим комфортом в угоду своему «здоровью». Ведь заколка на деле была плохим средством зажима, потому приходилось заполнять пространство брюшины чем-то мягким, дабы защитить насос и не дать заколке слепо свисать с «сосуда».

– Сколько тириума? – пикап отдался протяжным стоном от поворота оставшихся ключей в зажигании. Из-за дальнего здания виднелся свет приближающихся автомобильных фар.

– Тридцать два…

Я не стала отвечать – задрожавшие голосовые связки не могли не выдать испуг. Я не стала ждать, когда свет фар превратиться в машину – рванула на полном ходу, уже слыша звуки выстрелов из пулемета. Я не стала успокаивать взбешенное сердце и истеричное рваное дыхание – цеплялась за пульсирующую боль в ноге и время от времени спрашивала девианта о процентах тириума, петляя по дорогам в свете удаляющихся позади фар. Расстояние между нами и патрулем становилось все больше, а проценты – все меньше. Молила всех богов, инопланетян и вселенную, лишь бы успеть к дому до отключения того, кто стал роднее собственной жизни.

– Дженнифер, – Майлз хмурил брови, держа глаза закрытыми. Я была слишком сосредоточена на дороге и затихающих выстрелах, всякий раз уклоняясь от опасности в виде кювета или пуль. – Не думаю, что дотяну до дома, так что хочу сказать…

– Даже не вздумай прощаться, – слезы сдавливали голос, но злости в нем было предостаточно, чтобы девиант, прижимая пальто к животу и смотря на меня сонливым взором, тут же закрыл рот. Удивительно, как Коннор активно разговаривал при наличии в системах меньшего процента тириума. Хотя ему не приходилось трястись в машине, что несется по скользкой дороге с завидной скоростью. – Не вздумай.

Пикап затормозил рядом с домом, когда у андроида оставалось всего двадцать восемь процентов. Критический уровень начинался от двадцати и ниже, но уже после пятидесяти биокомпоненты начинали «перегреваться» и «голодать». Чем ниже процент, тем меньше времени на починку. Я понимала, как мало минут осталось девианту, однако в то же время осознавала следующую за нами угрозу. Принимать решение приходилось за одну секунду.

Кое-как таща андроида, закинув его руку через плечо, я шла мимо дома на задний двор. Стервятники наверняка последуют по кровавым следам, но их я успею стереть по возвращению в дом. В здании было не так много комнат, чтобы где-то спрятаться, так что самым разумным решением было одно – оттащить машину на задний двор, спрятав в кустарниках.

– Что ты… что ты делаешь?.. – Майлз вяло осматривал свое укрытие, все еще обеспокоенно взглядом цепляясь за рану на моем бедре. Кровь не переставала стекать, однако боли на адреналине уже не чувствовалось.

Я знаю одну страшную тайну, и она разрывает мое сердце на куски. Я слышу ее голос в голове, что вторит о единственно правильном выходе из ситуации, и это терзает душу. Я вижу ее возможное будущее, при котором у меня будет только два варианта: закрыть за собой клетку или крышку гроба, зависит от тех, кто вот-вот постучиться в дверь. Потому смотрю в голубые глаза с особой тоской и нежностью, понимая, ради кого на самом деле готова пожертвовать жизнью.

Друг, что стал роднее собственного мужа. Андроид, что стал роднее самой себя.

– Сиди здесь и меньше двигайся, – холодные женские пальцы были уложены поверх тыльной стороны мужских ладоней, прижимающих пальто. Его голубые глаза тревожно метались по моему лицу, но больше всего его напрягала смиренная улыбка на женских губах. – Это позволит оттянуть момент. Коннор придет за тобой. Дальше ты знаешь, что делать.

Обхватив на прощание дрожащими руками лицо перепуганного девианта, я коснулась губами его теплого лба. Глупый, несносный мальчишка, кинувшийся в ледяной омут с горячей головой.

Андроид пытался перехватить меня правой рукой, пытался прокричать мое имя, но остаток сил хватало только на то, чтобы придерживать пальто и обреченно хрипеть. Уверенность переполняла меня, как глубокое озеро наполняет берега в дождливые дни. Я стирала следы синей и красной крови, прихрамывая на правую ногу. Вновь капающая кровь из раны была как раз кстати. Ведь я, вернувшись к машине, спешно оставляла кровавые следы по направлению к дому, лишь бы отвезти скорых патрульных подальше от заднего двора.

Боль не давала мне действовать быстро. Однако сноровки и смирения перед неизбежным хватало, чтобы не терять контроль над мыслями и действиями. Заперев все двери на пути в подвал, я спустилась вниз. Коннор так и сидел посреди стола, испуганно смотря на меня – окровавленную и заплаканную.

– Миссис Харди, что происх…

Он не успел договорить. Под порывистыми и агрессивными действиями женских рук был спешно откинут на железную поверхность, отдавшуюся звоном кабелей. Его глаза периодически моргали и хмурились, точно он получал всплывающие ошибки. Кажется, я подозревала, что именно мелькает в его голове. Подозревала, но даже не желала думать об этом, полностью оставаясь мыслями в кустарниках на заднем дворе.

– Что вы делаете… прекратите…

– Не дергайся.

Выхваченные из стола ножницы грозно блестели в дрожащих пальцах. Придавленная механической рукой голова RK800 не давала ему возможности дернуться, но он и не собирался. Приказной тон быстро осадил его всякое желание на какие-либо движения, и потому красный диод в следующую секунду звоном отозвался от стального стола, скрывшись где-то на полу.

Я действовала резво, насколько помогала поврежденная нога. Андроид тревожно наблюдал за моими движениями, пытаясь понять, откуда так много крови и уверенности. Тюремщик, освобождающий пленного от кандалов… не так он представлял себе личностей, выкупающих машины на черном рынке.

– Где Майлз? – воспользовавшись затишьем, нарушаемым судорожными ударами по клавиатуре, Коннор спросил тихо, точно боялся наступить на больное место.

– На заднем дворе. Он ранен, так что тебе придется ему помочь!

– Мне?

Удивленный тон ничуть не показался мне странным. Техник была я, не Коннор, так почему же именно ему я доверяю это дело?..

– Дженнифер, почему мне?

Проигнорировав вопрос, я убедилась в подключении андроида к сети и принялась стаскивать кабель. Каждая минута была дороже собственной жизни сразу по двум причинам: одна лежит на заднем дворе, истекая кровью, вторая мчит по дорогам к нашему дому.

Кабель с шумом опрокинулся на стол, но Коннор не спешил подниматься. Черные ресницы то и дело, что быстро хлопали, глаза жмурились от перегрузки системы, но все это было мной не замечено из-за неминуемо утекающего времени.

Передвигаться по подвалу с порезом на бедре было сложно. Да что там сложно, практически невозможно! Совсем недавно холод не давал боли растечься по сосудам, теперь же тепло подвала согревало, и потому кровь хлестнула из-за расширившихся сосудов, вновь заливая ногу и обувь. Конечности возвращались андроиду медленно. Слишком много сил утекало вместе с кровью, слишком хрипло отзывались легкие на каждый вздох. Перед глазами плыли круги, но я выжимала из себя все до последней капли, вставляя опешившему от резкого поворота событий Коннору части тела.

– Быстро вставай!

В который раз за вечер командую, что вообще для меня не характерно. Принимать быстрые решения с детства было не моей стихией, однако страх смерти близкого напрочь отогнал все желание пуститься по течению судьбы. Нет уж! Не в этот раз! Если этот болван додумался прыгнуть в овраг без парашюта ради того, чтобы подарить мне будущее, то я уж тем более не стану прятаться по углам, пока он вынужден рисковать! Глупый, глупый, несносный мальчишка!

Коннор не сводил с меня недоуменного взора, однако чем чаще хмурился от нарушений в системе, тем больше удивления проскакивало в его глазах. Держаться становилось тяжело, я едва не повалилась на пол на пути к стулу с одеждой. Вовремя оказавшийся рядом охотник с взъерошенными волосами успел подхватить меня за руку, однако тут же был отпихнут в сторону. Не потому, что я была зла или чувствовала неприязнь. Просто каждая секунда была на счету, и когда на первом этаже послышался удар о дверь – мы оба отпрянули назад.

Вырывающийся хрип из саднящего горла был больше похож на испуганный стон умирающего человека. В какой-то степени так оно и было. Майлз, стоя на коленях перед солдатами, осознавал, что взятый им билет ведет в один конец. Теперь этот билет оказался у меня.

Пока Коннор непонимающе вслушивался в грохот, ловя оповещения об ошибках памяти, я вовсю впихивала ему в руки одежду и оружие. Сдвинуть машину с места оказалось сложной задачей, учитывая, как мало у меня осталось сил. Воздух подвала постепенно наполнялся железным привкусом отчаяния, но сдаваться здесь никто не собирался. Некто с горячей головой сейчас нуждался в помощи, и любой момент может стать для него последним.

– Быстро, в шкаф! – железный высокий ящик вовремя мелькнул перед глазами. Андроид однако двигаться не намеревался. Обессиленные толчки в грудь были для него все равно, что удары подушкой по бетонной стене. – Да очнись же ты, болван!

– Объясни мне, что происходит? – требовательно произнес андроид, глядя на меня сверху вниз. Его глаза были напуганы, но удары по входной двери словно и не звучали для него, как нечто опасное и агрессивное. Я же, испытывая страх перед предстоящим, содрогалась от каждого звука.

Мне на мгновение пришлось остановить свои действия, мысленно мечась из стороны в сторону. Не было времени на разговоры! Не было времени на объяснения! Но уверенные карие глаза буквально кричали об убеждении машины в важности понять происходящее, и это заставляло судорожно искать слова, пытаясь утихомирить потряхивающее тело.

– Хочешь знать, что происходит? Отлично! – полный боли и отчаяния крик отразился от стен, перекрывая грохот сверху. – Этот сраный мир погряз в войне, и всем как было наплевать, так и будет на слабых и беззащитных!

Каждое мое слово заставляло андроида выпрямлять спину, перебегая тревожным взором по моим глазам. И словно не было тех минут единения, при котором двое двигались вместе на холодном столе. Как же грустно осознавать, что только нависшая смерть над близким позволила понять, кто здесь всего лишь красочная обертка, а кто самая настоящая конфета.

– Слышишь этот грохот?! Это солдаты! И им будет абсолютно насрать, на кого ты работал и что делал! – мой палец взметнулся вверх, в то время как яростный взгляд впивался в карие, нахмуренные глаза. – Они убьют тебя, если ты немедленно не спрячешься!

– Но как же вы?..

– Да срать уже на меня! Я и так наломала слишком много дров! – сорвавшись на крик, я резко раскрыла дверцы шкафа и что есть силы втолкнула внутрь машину. Коннор не поддался, скорее, уперся о железную стенку добровольно, не спуская с меня изумленных от столь странного самопожертвования глаз.

Входная дверь протяжно взвыла металлическими петлями. Мужские голоса наполнили верхний этаж, и я, вдруг ощутив животный приступ страха, зажмурила глаза. Смерть была близко, как минимум тюрьма сносила все двери.

– Как только все закончится, найди Майлза на заднем дворе. Он скажет, что делать.

Коннор уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но дверь в мелкую решетку быстро захлопнулась. Силы начинали покидать, страх пропитывать легкие. Происходящее плыло в тумане.

Треск щеколды, топот ног, крики и грубые движения солдата, что больно стягивал запястья за спиной. Я давилась слезами, но в большей степени не потому, что боялась быть убитой или посаженой за решетку. Страх обволакивал грудную клетку, потому что в данное мгновение, в данную секунду смерть могла протягивать руку другу, что пожертвовал собой ради меня.

Потерпи, Майлз… прошу, потерпи….

Улыбка не сходила с моего лица, пусть слезы и текли безостановочно. Игнорировать очевидное больше не представлялось возможности, и как же я была этому рада! Даже сейчас, прихрамывая на правую ногу, дрожа всем телом и подчиняясь грубым толчкам нетерпеливого солдата за спиной. Они о чем-то переговаривались, что-то говорили о доках и моих компьютерах, даже сыпали на меня оскорблениями в стиле «чокнутая». Но вместо того, чтобы их слушать, я блаженно поднимала лицо к небу, подставляя кожу пушистым снежинкам. Может, я больше никогда его не увижу… продолжу гнить в тюрьме, полностью подчиняясь стрессу. Может, когда-нибудь сломаюсь и перестану реагировать на происходящее, замкнусь в себе, создавая свой собственный мир в мыслях, где девиант с утра готовит яичницу и сокрушается над моей тягой к кофе. Может, буду слышать по ночам его голос, незатейливые, но такие родные шуточки на тему смерти и возраста. Но главное, что он будет жив. Остальное перестало быть значимым.

– Не день, а одно сплошное приключение, – отозвался один из солдат, что наблюдал, как патрульный грубо прикладывает меня лицом к машине. Боль отозвалась во всем теле, подхватываемая саднящей раной на бедре. – Мало того, что это сраное подразделение свой нос сует, так еще и эта девчонка. На кой черт ты вообще туда полезла?!

Он сокрушался так, словно бы я ему всю жизнь испортила. Возможно, это был тот самый голос из рации, что пытался дозваться до Дони. Мне было абсолютно наплевать. Лишь бы мы уехали поскорее, дав шанс Коннору вытянуть Майлза из лап костлявой женщины.

Солдат что-то блекло ответил своему коллеге, и я, содрогаясь от морозного ветра, от которого скрывало только платье, пыталась цепляться за его слова, лишь бы не впасть в обморок.

– Тебя что, испугали каких-то два солдата? – усмехнулся третий патрульный, опустив винтовку.

– Не пугали бы, если бы они не были бессмертными… Перкинс в бешенстве… – голос мужчины становился все отдаленней, словно бы пробиваясь из пелены тумана, – какого черта они вообще здесь…

–…поймать такую же, как…

Не могу. Не могу больше цепляться. Хочу закрыть глаза и будь что будет. Погрузиться в сладкий сон, спасаясь от боли, холода и страха. Патрульный грубо оторвал меня от железной обшивки машины, возвращая в реальность. Хриплые вздохи срывались с моих губ, рассеивались паром в стене снега. Казалось, тьма вокруг сгущается, поглощая свет фар, фонарей и выстрелов…

Выстрелов?..

Увлеченная наступающим мраком, я и не заметила, как была отпихнута на бетонный пол. Удар головой об асфальт смягчил снег, но вспышка боли произошла в глубине сознания по причине падения на раненное бедро. Больно! Как же больно! Выбитый из легких воздух растворялся паром, перед глазами мелькали огоньки. Страшно… как же страшно… совсем рядом раздавались звуки ударов и криков, но сил не было на то, чтобы поднять голову. И только когда руки ослабли от стяжек, а некто аккуратно поднял меня на руки, я смогла сориентироваться в происходящем.

Футболка Коннора пропиталась кровью, и она была не моей. Красные и в нескольких местах синие пятна смешивались воедино, оставляя новые оттенки. Холод улицы сменился теплом кухни. Деревянный стол оказался куда приятней, чем холодная дорога, однако этого было мало, чтобы окончательно привести меня в чувства. Сквозь туман я повторяла всего одно имя, и Коннор, убедившись, что я еще не обмякла в обмороке, скрылся во дворе.

– Майлз…

Нельзя спать… очнись… я уговаривала свое сознание потерпеть, не поддаваться наступающей тьме, и, как ни странно, уговоры помогли. Мрак отступал понемногу, позволяя аккуратно пробираться к реальности сквозь бессилие.

– Майлз… – сорвался очередной хрип с губ, после чего я с грохотом повалилась на пол со стола.

Нельзя спать!.. приди в себя!.. мышцы протяжно заныли от попытки встать, но та была быстро провалена из-за пелены перед глазами. Кое-как поднявшись на корточки, я резким шлепком ладони по собственной щеке заставила взгляд проясниться. Сквозняк гулял по полу из открытой двери.

Нельзя спать! Ему нужна твоя помощь! Я так желала увести этих тварей подальше от дома, лишь бы дать возможность RK800 починить друга, вернуть к жизни, но судьба сыграла в незатейливую шутку. Коннор, тот самый андроид на службе у полиции, тот самый революционный прототип, тот самый «не девиант» убил солдат, не дав им утащить своего тюремщика за решетку. И теперь я слышу грохот с задней двери, ведущей во двор, вижу, как андроид с совершенно невозмутимым лицом тащит на себе девианта с закрытыми глазами.

Нет… мы не могли опоздать!.. только не теперь!

RK800, не ожидавший увидеть меня на полу в судорожных попытках сделать глоток воздуха, остановился. Тревожный взор блуждал по моей сплошь покрытой кровью ноге, по дрожащим плечам и сжимающимся кулакам, даже по красной отметине на щеке от удара. Он потерялся от моего вида, я же, выплевывая попавшие в рот волосы и углекислый газ, уверенно покосилась в его сторону.

– В подвал, – доносящийся из груди хрип не был похож на мой голос. Точно легкие страдали от накопленной годами смолы из-за курения самых дешевых сигарет. – Живо!

Громкий, командный клич подействовал на Коннора ударом тока. Не задавая вопросов, машина быстро скрылась за стеной, держа поникшего девианта на руках. Надо же… как иронично, учитывая, что Майлз точно так же тащил его на себе в первый день. Разве что в нем играла неприязнь, а в Конноре – испуг и желание помочь.

Первые метры приходилось ползти. Бликующие светлячки перед глазами то и дело, что мешали видеть препятствия, отчего плечо больно отозвалось от удара о косяк. Спускаться на корточках уж точно не стоит. Потому пальцы старались цепляться за бетонную поверхность, я же старалась не свалиться, но и не медлить, спускаясь вниз по ступеням, усеянных щепками.

Свет подвала был яркий, как и всегда. Коннор тревожно стоял у затемненной стены, не сводя обеспокоенного взора с лежащего на его столе девианта. Мало тебе было одной иронии, вселенная, ты еще решила и на один стол их подкинуть?! Усмехаться было некогда. Пальто, пропитанное тириумом, валялось на полу. Выдохнув задержавшийся в легких воздух, я, стараясь перебороть выскакивающие круги перед глазами, с шумом уперлась о хирургический стол. Слезы начинали стекать безвольно по щекам.

Он не дышал, не двигался, не моргал. Лежал с закрытыми глазами, раскинув руки в сторону и оголяя раскрытый живот. Тириумный насос был пуст меньше, чем на половину, заколка висела на самом конце трубки. Несносный мальчишка, что же ты наделал?!

– Ты ведь сможешь его починить?.. – аккуратно спросил Коннор, не скрывая тревоги в голосе.

– Тириум. Три литра. Шунт, один семь миллиметров, другой восемь.

Слова срывались бездумно, я чувствовала себя поистине хирургом, разве что не тем, который оперирует очередного человека, а тем, что вынужден был выжимать из себя все силы ради сохранения близкого. Некто из знакомых врачей рассказывал, что хирурги никогда не лечат друзей и родных, ведь эта кровь на руках самая ужасная. Надеюсь, я не стану убеждаться в его изречениях на собственной шкуре.

Я бы даже отсалютовала Коннору за его молниеносные реакции, если бы у меня были силы и желание. Перед глазами лежал полумертвый друг, и все, на что сейчас были способны мысли – умолять его потерпеть еще немного, продержаться совсем чуть-чуть! RK800 быстро сориентировался, вытащив из ближайшего бокса перечисленное. Оставленный на хирургическом столе для инструментов зажим быстро сменил хиленькую заколку, отчего дрожащие пальцы окрасились в синий. Еще немного и пелена перед глазами расступается, стоит только взять в руки «сосуд» и на секунду замереть, давая вздрагивающему телу возможность успокоиться. Я не хирург, вообще не врач, но даже я знаю, как опасно лезть в конструкции, имея при этом нервный тик и тремор.

Страх в груди был нагло задвинут назад, сменяясь пустотой. Я не смотрела в лицо андроида, старалась не думать о том, кто лежит на столе. Под внимательным взором Коннора быстро сменила трубку, вновь окатив свои руки голубой кровью, после чего подсоединила новый к биокомпоненту. Напряжение билось артериями в висках, стены теперь пропитывались не только запахом луж крови на полу, но и ароматами тириума. Оставалось последнее – надеяться, что закачивать кровь уже не поздно.

Давясь слезами, я отсоединила уходящий от насоса «сосуд» и сцепила его с прозрачным шунтом. Пакет с кровью быстро пополнил эту конструкцию, и в подвале воцарилась тишина.

– Ну же…

Я молилась. Кому угодно, как угодно, лишь бы услышал хоть кто-то, подарив мне возможность вернуть друга назад. Мне было плевать, кто услышит мой душевный крик. Дьявол ли, Бог ли или еще какая сущность – лишь бы увидеть еще раз голубые глаза, услышать шутку про смерть, и, главное, никогда больше не игнорировать. Но Майлз не открывал глаз. И Коннор, что все это время стоял по другую сторону стола, скорбно смотрел в мою сторону.

– Ну же… пожалуйста…

Слова смешивались со сдавленным рыданием, поглощенные возобновившейся дрожью. Пакет опустошался медленно, словно назло, и я даже позволила себе немного надавить на мягкие бока плотного пластика. Знаю, нельзя! Но не могу просто смотреть на мертвое тело, вспоминая все проведенные дни под одной крышей! Он так любит лялиусов! Кто же теперь о них будет заботиться?!

– Прошу тебя, очнись… – уже без всякого стеснения переходя на хриплый писк, я жмурилась и слизывала слезы с обветренных губ. Собственная боль отступила назад, оставив место душевным терзаниям. Он смотрел мне в спину, сверкая желтым диодом. Он всегда беспокоился о моем питании и комфорте! Он старался всегда быть рядом, даже кинулся в самое пекло ради того, чтобы подарить мне мечту! И я больше не могу, не хочу игнорировать, оперируя страхом снова к кому-то привязаться! – Проснись…

– Я и не засыпал.

Хриплый, сдавленный шепот взорвался во мне бушующими красками и новыми слезами. Пакет едва не был выронен из рук, даже Коннор опасливо дернулся, завидев мою бешеную реакцию из смеси истеричного смеха и безостановочных слез. Майлз, сонливо приоткрыв один глаз, посмотрел на меня с некоторой теплотой. Большего мне было и не надо.

Я смеялась так громко, не могла остановиться. Истерика била через край, кажется, еще немного и я лопну от счастья! Как много пришлось пережить для того, чтобы понять, кто по-настоящему все это время был дорог. Андроид ободряюще вздернул уголками губ, и я дала себе обещание не расслабляться, пока Майлз не сможет встать. Ну и что, что кровь продолжает течь по ноге, а перед глазами пляшут огоньки, грозясь утопить меня в бессознании? Гораздо важнее было то, что девиант был выдернут из объятий смерти не без помощи Коннора – андроида, считающего эмоции машин всего лишь имитацией.

– Какой же ты несносный мальчишка! – сорвалось с губ в приступе истеричного смеха, заставляя вновь и вновь чувствовать восторженные слезы во рту.

Майлз полностью открыл глаза, с тяжелой тоской глядя мне в лицо. На моих щеках виднелись и синие, и красные пятна, я словно вышла из фильма ужасов – самая дешевая актриса из всех, но при этом притягивающая взгляд искренними эмоциями. Всхлипы вырывались из груди, когда Коннор аккуратно отметил, что было бы неплохо убрать тела и машину подальше от дома. Я смогла ответить ему разве что судорожным кивком, жмуря глаза и искусывая соленые губы.

Подвал вновь погрузился в тишину, нарушаемую разве что гулом все еще включенного компьютера и шмыганием носа. Окутывающая от бессилия тьма в ответ встречала сопротивление. Все тело потряхивало от каждого движения, только левая искусственная рука ничего не чувствовала. Пакет спустя двадцать минут моих тихих рыданий сменился на другой. Майлз не сводил с меня взгляда, но и не пытался успокоить. Наверняка знал важность выплакаться, дабы разгрузить хоть немного мысли и смягчить предстоящую бурю, нависшую над «самоубийцей».

– Я исправил досье.

Он выбрал не самый подходящий момент, учитывая, что легкие, только что переставшие задыхаться, вновь принялись рвано глотать воздух. Новые слезы хлынули на щеки, вынуждая меня облокотиться локтями о стол и опустить голову вниз, под синий пакет. Смерть была так близка! Она держала его за горло, впивалась своими ногтями в искусственную кожу, пыталась забрать его себе на моих же глазах! Но я вырвала его из цепких объятий, осознав наконец кто есть кто, и как следует себя вести. И теперь этот парень заставляет меня чувствовать себя последней сволочью, из-за которой девиант и сунулся в самое пекло!

Игнорировать очевидное… боже, как же это было глупо…

– Дженнифер, посмотри на меня, – ему не нравилась дрожь в человеческом теле. Теплые пальцы постарались сцепиться на левом плече, но я вовремя заметила это движение, чтобы успеть отдернуться в сторону.

Нет. Прежде чем обнимать я всыплю ему по первое число.

Удивление отразилось на лице девианта, и он уже хотел что-то сказать, как послышались шаги. Обернувшись, я встретилась взглядом с карими глазами. Андроид стоял на первой ступеньке снизу, многозначительно вызывая меня на разговор одним только взглядом.

– Сколько процентов? – смирив дрожь, я устало посмотрела на девианта.

– Пятьдесят восемь.

В голосе было столько обреченности и смирения, что я даже на секунду другую застыла на месте. Майлз смотрел ровно в потолок, напоминая того, кто точно так же недавно лежал на столе без рук и ног.

– Хорошо… – шунт был аккуратно зажат дрожащей рукой, пакет уложен на стол. – Отдыхай пока. Я скоро вернусь…

Истерика унялась быстро, стоило только оставить девианта одного в подвале. Коннор, нацепивший серую весеннюю куртку и ботинки Майлза, ждал у входа в подвал, но ноги вели меня дальше. Вместо этого вялыми движениями, пошатываясь от боли и дрожи в груди, я стащила с вешалки в коридоре плащ и вышла во двор. Ни машины, ни солдат не было. Только красные пятна крови, что покрывались новым слоем снега.

Силы покидали стремительно, как водопад обрушивались последние попытки удержать себя на ногах. Неуклюже усевшись на верхнюю ступеньку, я поплотнее укуталась в плащ. В лицо бросались горсти снега, но кожа чувствовала не морозный ветер, а могильный сквозняк. Словно бы кто-то вскрыл дверь, ведущую в душу, и пустил туда мрачного жнеца безвольно бродить по окрестностям.

Коннор уселся рядом. Даже странно как быстро все в нем изменилось, стоило тому самому закону, над которым машина так корпела, ворваться в дом и едва не унести жизнь человека. Я знаю, он помнит произошедшую между тюремщиком и пленником близость, потому стремительно ринулся на помощь. А может, причины крылись в другом. Может, причины крылись исключительно в зеленых кодах, которые должны иметь красный цвет.

– Я увез солдат в другой квартал, – андроид начал издалека, давая понять, что не знает как быть дальше. Зато я знаю. Правда, сразу все карты не собираюсь раскрывать. – Их найдут, но никто не будет знать, что случилось.

Кивок головой стал ему ответом. Мы все так же смотрели вперед, умалчивая о своих мыслях. Как ни странно, но тело к нему больше не тянулось. Ведь душа была полностью забита девиантом, что едва не отдал жизнь ради собственных убеждений.

Почувствовав эту мысль, я туманно посмотрела на машину. Все еще такой же правильный, такой же механичный. Темная прядь колыхается у виска, уверенный взгляд направлен вперед. Идеальная осанка выдает в нем робота, уложенные на колени руки напоминают поведение ученика. Совсем недавно RK800, он же детектив, он же напарник лейтенанта убил троих людей, и даже не задумался на тему того, стоит ли это делать ради одного человека и одного девианта. Уверена, он никогда не признается, что перед глазами мельтешат голубые порушенные рамки, а эмоции больше не кажутся имитацией.

– Ты был прав, Коннор, – андроид обернулся ко мне с недоуменным лицом, анализируя простывший голос. – Но я больше не хочу игнорировать очевидное.

Тусклая улыбка тронула его губы. Интересно, что он чувствует, вспоминая тепло человеческого тела? Как отреагирует на мое предложение? Возжелает ли остаться или все же покинет это место?

– А ты? – флегматично спросила я, посматривая в его сторону. – Чего ты хочешь?

Вопрос, который расставит все на свои места. И даже не потому, что от него зависит мое предложение, а потому, что вопрос заставит машину признаться самой себе. У него тоже было очевидное. И он тоже его игнорировал.

Коннор вернулся взором в ночь. Белые снежинки усыпали темные волосы, приглашая стряхнуть их вниз, взъерошив пряди.

Обертка… может, конфета и сладка, но мне больше не хочется убеждаться на своем примере.

– Хочу покинуть этот город.

Это был тот самый ответ, которого я и ждала. Будь в нем все еще теплящиеся установки на сохранение своей стабильности, и Коннор непременно бы ответил, что не может чего-то хотеть. Но едва не пережитая смерть дважды – в доме Златко и на холодном столе – оставили свои отпечатки, окончательно меняя искусственное сознание при появлении костлявых рук на моей шее. И вот, машина, что еще днем не знала куда ей податься, раз и навсегда решила покинуть ставший ей отвратным город, наполненный болью и кровью.

Улыбнувшись самой себе, я вдохнула морозный воздух. Пробирающая дрожь отразилась в пылающих щеках, точно мне и осадка от могильного сквозняка в душе было мало. Но в отличие от запаха смерти эти зимние ароматы придавали сил. Ведь теперь я знала, чего на самом деле хочу.

– Помнишь, ты спрашивал, что я увидела в твоих системах? – Коннор вновь озадачено вернул свой взор, слегка приоткрыв губы. Воображение напоминало о несмелых касаниях большого пальца по идеальному контуру нежной кожи, и все же сейчас это были просто теплые воспоминания. Весь трепет поглотил некто другой. – В твоих кодах есть одна ошибка. Небольшая по масштабу, но крупная по значению. Эта ошибка возникает у машин, которые подвергаются девиации. Но у тебя она встроенная. Кто-то хотел изначально, чтобы ты переступил черту.

Должна была признаться, я не нашла удивления в его глазах. Да, он хмурился, пытался проанализировать информацию со всех сторон, но не находил ее особо удивительной. Словно бы услышал то, о чем давно догадывался. Видеть его сомневающиеся глаза было дискомфортно, ведь на душе от всего случившегося было слишком легко. Все встало на свои места. И место Коннора в окружающем мире, и место Майлза в моей жизни, и моя роль в нашей довольно странной компании. Откинув голову назад, я подставила лицо снежинкам, выдыхая белые пары.

– Вижу, ты не удивлен, – тяжелый смешок сошел с губ, оставив после пары в воздухе.

Коннор не отвечал. Хмурился почти на каждое мое слово, смотрел на меня искоса, теряясь в моем и своем поведении. Быть так близко друг к другу, совсем недавно прижиматься всем телом, терзая друг друга поцелуями, и вот просто сидеть на крыльце, стряхивая следы смерти на руках. Едва ли не убитый девиант резко изменил приоритеты. Коннор, чувствуя во мне изменения, не пытался упоминать произошедшее. Это радовало.

– Должна сказать, я рада, что ты хочешь уехать. Тем более что ты еще успеешь в Мексику.

– Но как же вы? – тревожный голос машины позабавил, заставив вздернуть уголки губ. Как же мы?.. да как обычно. С боем прорываться вперед, лелея одну жизнь на двоих.

– Майлз еще не готов к поездкам. А оставлять его здесь я не собираюсь.

Несколько минут царило молчание. RK800 впивался в меня задумчивым взором, что постепенно покрывался туманом. За один вечер он умудрился стать свидетелем самоотверженности сразу двоих совершенно разных существ, и эта самоотверженность изменила его восприятие мира. Возможно, даже помогла очертить границы между чувством страсти и родства. И если первое целиком и полностью принадлежало ему, то во втором главенствовал Майлз.

– Ты удивительный человек, Дженнифер, – тепло отозвался робот, одаривая меня мягким взглядом.

– А ты все так же прекрасен, – напомнила я о когда-то сказанной фразе в сторону машины и его систем.

Я готова была отпустить Коннора, но не готова оставить Майлза. Вот главная разница. Первый изъявил желание покинуть город, на что в руки ему были всучены документы, координаты и часть обнаруженных в пикапе денег. Второй поставил ультиматум, при котором грозился отправиться в путь один. И я, не раздумывая, зачистила память охотнику, пусть и нехотя готовясь к поездке. Как же все-таки обидно и стыдно, что только смерть расставила приоритеты и раскрыла глаза.

Перед отправкой Коннор вызвался помочь с ранением, которое начинало обжигающе ныть. Обработать рану и перевязать ногу самой оказалось непосильной задачей, учитывая, как тряслись руки и ослабли мышцы. Касания Коннора не приносили былого трепета, только благодарность и чувство соратничества. Да, было жалко отпускать столь прекрасное создание, но я чувствовала, что именно это позволит отпустить и душу, поставив точки над всеми «и». Так и случилось. Едва андроид на крыльце позволил себя обнять на прощание, и едва с его губ сорвалось неумелое «Спасибо, Дженнифер», в груди воцарилось спокойствие. Пожалуй, это самый лучший исход истории.

– Нет, Коннор, – оторвавшись от крепких мужских объятий, я посмотрела на машину сверху вниз. – Это тебе спасибо.

Тоска и беспокойство в карих глазах Коннора наполняли меня уютной тревогой. Я знала, о чем он думает. Может, я и была готова его отпустить, он отпускать меня не хотел.

Пикап скрылся из вида. Коннор ехал с выключенными фарами, не желая привлекать внимания. Оптика позволяла ему видеть во тьме, так что я не переживала за него, заранее оставив номер своего телефона. Который, кстати, валяется на полу разбитый.

Вернуться в подвал было легко, хоть мышцы и продолжали дрожать. Здесь меня ждал тот, с кем теперь было так много неоднозначности, тот, что смотрит в потолок обреченно, устало… и этот взгляд мне не нравился.

Я молчаливо встала рядом со столом, взяв пакет в руки и разжав зажим. Тириум медленно пополз вниз по шунту, возвращая девианта к жизни.

Молчание нарастало. Я облизывала губы, не желала смотреть в голубые глаза. Совсем недавно молилась богам еще раз встретить его взгляд, а теперь боюсь взорваться бомбой от смеси пережитого страха, гнева и отчаяния. И радости, вызванной всего несколькими хриплыми словами полуживого друга.

– Где Коннор? – не глядя на меня, апатично спросил Майлз.

– Уехал в Мексику, – чем больше я говорила, тем сильнее андроид хмурился, впиваясь в меня изумленными глазами. – Взял документы и пустился в дорогу. Ему нечего больше делать в городе…

– Ты не поехала с ним? – а, вон оно что… вот откуда этот тяжелый взгляд. – Ты ведь хотела покинуть штаты.

– Да, Майлз, хотела, – я не агрессировала, хоть и хотелось прикрикнуть на помотавшего нервы болвана с его дурацкими решениями на горячую голову. – Вот только хотела их покинуть с тобой. А ты просто взял и…

Оборванная на полуслове разгоряченная речь позволила мне на секунду другую почувствовать себя сильной. Никто не спорит, Майлз действительно облегчил нашу жизнь, изменив досье в федеральной системе. Но, твою мать, едва не был отправлен на тот свет! Злость переполняла меня изнутри, выжигая остатки самоконтроля. Я облизывала губы, переминалась с ноги на ногу и нарочно не замечала его взгляда в упор. Похоже, я была не единственной, кто наполнялся негодованием в холодном подвале.

– Я пытался облегчить тебе жизнь. Что в этом неправильного?

– Тебя едва не убили, вот что в этом неправильного! – накатывающий комок в горле предупреждал о начале новой истерики, но я не обращала внимание. Пакет в сжимающихся синих пальцах шуршал, сердце от бешенства готовилось покинуть тело. Представить себе не могу, что было бы со мной, если бы машина все же отбыла на тот свет. Висящая на волоске жизнь вызвала такой жуткий эффект, а если бы он и впрямь умер… забилась бы в углу, как загнанная в клетку лиса. – Знаешь, как я перепугалась?! У меня душа чуть в пятки не ушла! Ты мог умереть, Майлз, умереть! И на этом конец!

– У тебя был бы он, – без намека на обиду, парировал Майлз.

– Да как ты не поймешь, что я никогда не смогу оставить тебя! Никакой Коннор тебя не заменит, ясно?! – мгновенно смирив свой пыл, я судорожно вздохнула и закрыла глаза, лишь бы не видеть эти глупые голубые глаза. – Мне казалось, что я уже доказала это. Дважды.

Сказанные в злости слова заставили друга виновато поджать губы. Он понимал, о каких двух разах идет речь. Стертая память машины, необдуманный наезд на солдат, правда, не до конца сделанный, но все же вышло неплохо. Конечно, и впрямь стоило врезаться в патрульного, прибив его к столбу. Возможно, это помогло бы избежать всей этой ситуации с насосом.

Больше мы не разговаривали. Какое-то время. Майлз продолжал бурить во мне дырку своим взволнованным взглядом, то ли специально забыв о моей нелюбви к пристальным взорам во время процедур, то ли и впрямь выбросив это из головы за чередой будоражащих событий. Я же, ощущая сонливость от потери крови и простуженных легких, сменяла третий пакет. Минуты стекались в час, и он был не самым приятным в своем молчании. Дом был разгромлен: щепки валялись тут и там, входная дверь придерживалась стулом. Лужи крови начинали высыхать, но все, о чем я сейчас мечтала – не убраться, а разбить возросшую стену недопонимания с едва не ушедшим на тот свет другом.

А другом ли?..

– Сколько процентов? – в который раз задаю вопрос, ощущая напряжение в каждой мышце. Истерику все же удалось сдержать, хоть было и сложно задавить слезливый комок с нарастающим желанием рвать и метать.

– Девяносто шесть.

Теплый, мягкий голос… такой родной, чуть высоковатый для мужского, но уверенный и добродушный. Разве что сейчас в нем сквозит то же недопонимание, что и во мне. Отсоединив полупустой пакет и кинув его с грохотом на столик, я бережновернула «сосуд» обратно в тириумный насос. Майлз не спешил вставать, даже когда брюшная полость закрылась, напомнив о дырке на спине девианта. Этим можно заняться и завтра. Уж точно не сегодня, учитывая, как пляшут перед глазами тени и трясутся пальцы.

– Мне нравилось наблюдать за тобой.

Вяло скручивая шунт в кольца, я в знак внимания вскинула брови. Это давно не секрет, почему андроид пялится каждый раз, когда женские руки копаются в его системах. Вот только следующие его слова говорили не об этом. Они говорили об открытой двери секс-клуба и дожде на улице.

– Ты всегда подходила к другим машинам, уединялась лишь на одну минуту. Мне было любопытно, зачем тратить деньги, не воспользовавшись временем, – заботливый, беспечный тон вырвал меня из раздумий, вынудив застыть с шунтом в руках. Удивленный взгляд блестящих от сонливости и слезливости глаз устремился на Майлза. В его-то глазах усталости не было. Только нечто… терпкое, но нежное. – А потом это стало словно манией… отчитывать часы до твоего прихода. Один раз в три дня. Иногда в четыре.

Подвал стал душным. Запах крови и тириума смешивался, теперь еще и дополняясь гулом учащенного сердцебиения. Простуженное дыхание свистом отзывалось в тяжелых легких, кажется, у меня начинался жар. Вот только причиной его была отнюдь не простуда.

– Мне так хотелось, чтобы ты подошла ко мне. Все ждал, думал, узнаю, что ты делаешь за эту минуту… а когда ты вошла в комнату…

Андроид умолк. Смотрел снизу вверх тоскливо, вынуждая сердце разрываться на части. Я не могла вынести этот взор, отвернувшись в сторону выхода. Вновь наполнялась слезами от обиды на саму себя. Все это всегда лежало на поверхности. Оно манило, предлагало дотронуться, осознать и принять, кожей впитывая истинные чувства девианта. Как много намеков было в его поведении, как много странностей с самого первого взгляда в секс-клубе! Но как же, я со своими страхами окончательно к кому-то привязаться не могла даже мысли допустить, чтобы осознанно замечать все эти тонкости! И все же… пусть сине-красная нить с RK800 была крепкой, и именно она дала возможность проникнуться машиной, подарив ей впоследствии свободу. Ей все равно было не в силах стать крепче, чем то, что назревало полтора года.

– Я ждал тебя, Дженнифер, – тихо в спину сказал девиант, не боясь встретить реакции.

– Я знаю, – сипло произнес писклявый голос, – я знаю, Майлз…

Не в силах больше сдерживаться от гнетущего стыда, я спрятала лицо в ладонях, позволив себе разреветься в полный голос. Слышала, как машина неуклюже принимает сидячее положение, как шуршат разорванные куртка и рубашка, спадая на пол.

– Дженнифер, – он пытается до меня дозваться, дотянуться рукой, но я не могу ему ответить. Бьюсь в истерике, содрогаясь всем телом. Он мог умереть. Покинуть мир, оставить меня в одиночестве, и эти раны никогда не затянутся. Они будут только увеличиваться, заставляя меня вздрагивать при появлении на горизонте модели PL600. – Дженнифер, прошу тебя.

Сколько боли копилось внутри! Мне было стыдно на него смотреть, желания отчехвостить девианта за безрассудные решения пропало. Стоя к нему спиной и пошатываясь из стороны в сторону, я стирала со щек безостановочные слезы. Дрожь прокатывалась мурашками по всему телу, больно отдаваясь в перебинтованном бедре. Кажется, нескончаемое отчаяние за этот день въелось под кожу, стало неотъемлемой частью моей жизни. На деле же я понимала, как проще теперь будет жить, и причиной тому станет не исправленное досье.

– Пожалуйста, перестань, – удрученный мужской голос был наполнен не меньшим отчаянием, чем я. – Мне нравится твое тепло, но совсем не нравятся слезы.

Вряд ли у него было много сил после пережитого, однако даже в таком состоянии Майлз не мог смотреть, как трясется в рыданиях женское тело. Нет, не так. Как трясусь в рыданиях я. Он все же пересилил себя и слегка коснулся пальцами до правого плеча. Это касание повлекло за собой взрыв.

Мои действия были такими поспешными, что андроид едва не свалился на стол. Не обращая внимания на слезы, скачки в груди, слабость в мышцах я жалась к нему изо всех оставшихся сил, покрывала лицо влажными от слез поцелуями. Это не была страсть или похоть, но страх, что стоит закрыть глаза и Майлз исчезнет. Что дверь снова закроется на замок, RK800 будет лежать на металлическом столе, а телефон издавать угнетающие гудки. Но Майлз не исчезал, и я радовалась, ревела и позволяла крепко сжимать себя в объятиях, зарываться носом в свои волосы.

– Глупый, несносный мальчишка… – повторяла себе под нос, тоскливо улыбаясь и сверкая слезами на щеках в свете ламп.

– Безумный человек, – в его голове наверняка мелькали воспоминание, и одно такое, при котором женщина едва ли не наехала на солдат, заставило его сказать тише, но чуть теплее, – мой человек…

Современное время (август 2040 года)

Дожди не прекращаются вот уже несколько дней. Вечер близится к своему завершению, пропитывая воздух ароматами мокрого асфальта и влажной травы. Дом находится в самом начале улицы, и это дает возможность после долгого рабочего дня не проезжать через весь квартал, в обязательном порядке улыбаясь соседям. Хватит мне общения на работе… вопреки стереотипам многих, программисты, среди которых в одной конторе числится мое имя, зачастую на самом деле те еще болтуны. У моих коллег напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, что заставляет их намеренно не замечать мое нежелание общаться. Потому домой прихожу под вечер выжатая, как лимон, стаскивая с ног кеды и стягивая кожаную куртку, покрытую каплями дождя.

Город Хоутон, что находится по другую сторону от Детройта в штате Мичиган, принял нас сразу после завершения подписания договоров между машинами и людьми. Майлз не сильно желал покидать город, в конце концов изначально эта цель была вызвана моей потребностью оставить штаты позади, однако… я не захотела уезжать из страны. Сменить город – да. Сменить род деятельности – конечно! Но штаты… все эти заморочки с документами, жильем. Кому оно нужно?

Усмехаясь этой мысли, я отбрасываю обувь и куртку в сторону, проходя мимо погруженной в сумерки гостиной. Планировка у дома была иная, не такая, как в Детройте, однако привыкнуть к новому месту оказалось проще. Как и к одной общей спальне. Впрочем, сейчас меня интересует далеко не постель, пусть пятую точку и сводит от сидячей работы. Оглядываясь по сторонам, как воришка, я прохожу на цыпочках на кухню. Джинсы шуршат от каждых движений, красная майка может запросто выдать меня своим ярким цветом. Но кого это волнует? Учитывая тишину в доме, я здесь абсолютно одна. Это дает надежды.

Заветная цель стоит рядом с холодильником на разделочном столе. Мысленно победоносно потирая ладони, я уже тяну руку к полке с пакетом кофейных зерен, как внезапно застываю. Крышка отсека, куда засыпаются зерна, как-то странно выглядит. Ребристые края, точно оплавленные, еще и запах паленого пластика…

– Это шутка такая? – попытка открыть крышку проваливается. Все ее края оказываются запаянными намертво.

Шутки девианта перестали иметь границ. Он настолько любит поиздеваться, что порой доходит до абсурда! Слово «шутка» в отношении данного случая не зря применено. Ведь если бы Майлз и впрямь хотел избавить меня от кофе, то он бы просто выкинул к чертям собачьим эту шайтан-машину! Но нет, он демонстративно запаял края, оставив технику на видном месте. Вот неугомонный мальчишка!..

Меня не остановить. Выудив начищенный нож из кухонного ящика, я собираюсь с духом в этой нелегкой войне за право выпить чертову чашку кофе. Даже удивительно, как сильно организм тянется к кофеину. Еще Коннор заметил, что я веду себя беспечно по отношению к своему сердцу, он и сейчас иногда при выходе на контакт напоминает о прогрессирующей аритмии. В такие моменты «не девиант» получает в ответ колкий комментарий в виде совета оставаться в своей Канаде, пряча лицо под кепкой в попытке стать уличным бойцом против преступности.

– «Робин Гуд несчастный», – бурчит каждый раз Майлз, когда я сижу с телефоном на диване, задавая вопросы скорее с целью убедиться, что у RK800 все в порядке, а не для того, чтобы вести дружеские разговоры.

Самым забавным кажется то, что Майлз продолжает принимать заказы. Я отказалась в этом участвовать, порой отчитываю его, как маленького ребенка, но никакие уговоры бросить опасное дело не помогают. Майлз только закатывает глаза и шутит, что у меня достаточно странная компания: один рыскает по городу в поисках что бы взломать и незаконно продать, другой рыскает по городу что бы взломать и вполне законно сдать. Семейка хакеров.

– Даже не думай.

Голос из темноты едва не заставляет меня отбросить нож. Взяв себя в руки, я гордо вздергиваю подбородок, покачивая острием, как бы намекая на свою боеготовность.

– Тронешь технику хоть пальцем, и в постели будет больно.

– Да блин! – нож со звоном откидывается на стол, после чего я судорожно, как маленькая девочка, принимаюсь шатать ручку аппарата, приправляя это действие детским нытьем. – Я кофе хочу!

– Ты целый день в офисе сидишь, – Майлз демонстративно скрещивает руки на груди, приближаясь почти вплотную. Серая футболка и темные штаны намекают на то, что девиант не покидал дом. А вот отсутствие тапок напрямую говорит об отключенном тактильном датчике. – У вас там что, нет кофе-машины?

Мои нетерпеливые потрясывания плечами похожи на ту ломку, что испытывают дети перед лавкой с шоколадом. Хочу, хочу, хочу! Дайте, дайте, дайте! Андроид умиленно наблюдает за моими пыхтениями и попытками открыть крышку.

– Не хочу такой кофе! Хочу свой!

– Тебе нельзя, ты же сама знаешь, – не унимается Майлз, заставляя меня еще сильнее пыхтеть над техникой. – Хочешь свалиться с инфарктом посреди улицы?

– Тогда на кой черт ее было вообще оставлять?! Мог бы просто выкинуть и все, чтобы глаза не мозолила!

Согласный смешок заставляет пожалеть о своих словах. Едва рядом показываются сильные мужские руки, я испуганно заключаю черную кофе-машину в объятия. Мне даже есть не хочется, лишь бы глоток кофе сделать.

Майлз, выжидающе блеснув голубыми глазами, упирает руки в бока. Сумерки постепенно сменяются ночью, и теперь облик светловолосого девианта резко очерчивается тусклым светом кухонной лампы, встроенной прямо в дно шкафчика и освещающей стол. Все такой же язвительный, такой же оптимистичный, но до щемящих душу чувств заботливый и внимательный. Последние два года резко изменили наши отношения. Признание девианта в причинах молчания о нежелании покидать секс-клуб, а так же признание в утаивании этой информации заставило меня чувствовать себя ужасно еще длительное время. Майлз, как и Коннор, видел, как сильно я не хотела привязываться к окружающим. Потому не было полноценных откровений, потому не было близости. Девиант удерживал себя в узде, отдавая приоритет моим принципам, лишь несколько раз не выдержав под натиском бушующих чувств. В один из таких моментов в человеческую руку была вложена флэш-карта, в другой – хрупкое женское тело придавлено к постели, завлекая девианта своим теплом. Потребовалось немало времени, чтобы я смогла перестать чувствовать себя виноватой, хоть никто напрямую и не обвинял.

– У меня и так мало радостей в жизни! – продолжая обнимать технику, я срываюсь с нытья на угрозы. – Не отбирай одну из них!

– То есть, меня тебе уже мало? – укладывая левую ладонь на стол рядом с машиной, Майлз сокращает наше расстояние до минимума.

– Иногда кажется, что тебя слишком много.

И вновь необдуманные слова ведут к вполне закономерным действиям. Удивленно вскинув брови, мол, «ты в этом уверена? а давай посмотрим!», Майлз бережно, но настойчиво разворачивает меня за плечи, заставляя оторваться от аппарата. Сердце замирает от этих прикосновений, но тут же пускается в пляс от терзающих губы поцелуев. Даже странно… мне всегда было хорошо с ним, даже во времена Дейтрота, где близость была редким, но всегда спонтанным явлением. Но там были в основном физические чувства, в отдельных случаях подкрепляемые мыслями об облике шатена с насыщенного оттенка глазами. Сейчас, и довольно давно все отзывается во мне крепкими ощущениями родства и единения. Может, я и не могу с уверенностью назвать это любовью, но во всяком случае эти чувства заставляют вновь и вновь волноваться за жизнь ушедшего на очередной заказ девианта, поддаваться его натиску в вопросах моего здоровья и тлеть рядом с его теплом под звуки собственных стонов.

Майлз всегда действовал быстро, но осторожно. В одно мгновение подхватив за талию, усаживает на стол и принимается испытывать меня смелыми движениями рук по телу, в желании заставить ответить самой себе: уверена ли я, что его бывает много?

И я могу ему ответить одним лишь «мне всегда будет тебя мало», однако за меня отвечают проникающие под серую мужскую футболку руки.

Мне нравится, как ты подтыкаешь ночью одеяло, заключая в свои объятия… нравится, как ты ругаешь меня за излишне легкую одежду не по погоде. Нравится, как ты застываешь, стоит мне дотронуться до тебя в момент активации датчика. Меня восхищает, когда ты садишься или ложишься на постель ближе к выходу, неосознанно стремясь меня защитить, как спихиваешь меня с компьютерного кресла, если я засиживаюсь допоздна. Даже твои шутки, они приводят меня в восторг! Мне все в тебе нравится… прости, что я так поздно это поняла.