Севастопольский мальчик [Константин Михайлович Станюкович] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (67) »
Константин Михайлович Станюкович Севастопольский мальчик Повесть из времени Крымской войны
ГЛАВА I
I
На окраине красавца Севастополя, поднимающегося амфитеатром, на склоне горы, лепились белые домишки матросской слободки, в которой преимущественно жили жены и дети матросов и разный бедный люд. Перед одной из хаток, в роскошное сентябрьское утро 1854 года, стоял черномазый пригожий мальчик, здоровый и крепкий, с всклокоченными кудрявыми волосами и с грязными босыми ногами, в не особенно опрятной старой «голландке» и в холщовых, когда-то белых штанах. На вид мальчику можно было дать лет двенадцать-тринадцать. Его загорелое лицо, открытое и смелое, с бойкими глазами, дышавшими умом, было озабочено. По-видимому, мальчик кого-то поджидал, не отводя глаз с переулка, спускавшегося в город. Только изредка не без зависти взглядывал на средину узкой улицы слободки, где неподалеку играла в бабки знакомая компания. В ней «черномазый» был признанным авторитетом и в бабках, и во всех проказах, и в разбирательствах драк и потасовок. К нему уже прибегала депутация звать играть в бабки, но он категорически отказался. — Маркушка! — вдруг долетел из открытого оконца слабый, глухой женский голос. Черномазый мальчик вбежал в хату и подошел к кровати, стоявшей за раскрытым пологом, в небольшой комнате с низким потолком, душной и спертой. Под ситцевым одеялом лежала мать Маркуши, матроска с исхудалым, бледным лицом, с красными пятнами на обтянутых щеках, с глубоко впавшими большими черными глазами, горевшими лихорадочным блеском. Она прерывисто и тяжело дышала. — Не идет? — нетерпеливо спросила матроска. — Не видно, мамка! Верно, придет… — Не зашел ли в питейный? — Там нет… Бегал… Тебя знобит, мамка? — То-то знобит. Прикрой, Маркушка! Маркушка достал с табуретки старую шубейку, подбитую бараном, и накрыл ею больную. Затем он поднес ей чашку с водой и заботливо проговорил: — Выпей, мамка. Полегчает. И с уверенностью прибавил: — Скоро поправишься… Вот те крест! И Маркушка перекрестился. Больная ласково повела красивыми глазами на сына и отпила несколько глотков. — Разве что не спустили тятьку с «Констенкина» по случаю француза… Видимо-невидимо пришло их на кораблях в Евпаторию с солдатами. Хотят шельмы на берег… — Наши не допустят!.. — возбужденно проговорила матроска, сама торговавшая до последних дней на рынке разной мелочью. Как почти все на рынке, она повторяла, что французы и англичане не осмелятся прийти к нам, а если и осмелятся, то их не пустят высадиться на берег, и союзники с позором вернутся. Разумеется, эти толки на рынке были отголоском того общего мнения, которое высказывала большая часть севастопольского общества. Хоть Маркушка, как и подобало шустрому и смышленому уличному мальчишке, и видал на своем коротком веку кое-какие виды и кое-что слышал на Графской пристани и на бульваре, куда бегал слушать музыку по вечерам, — но еще не знал, что французы, англичане, турки и итальянцы уже беспрепятственно высадились первого сентября в Евпаторию [1] и, направляясь в Севастополь, заняли позицию на реке Альме, ожидая русских. И потому Маркушка не без хвастливого задора воскликнул: — Сунься-ка! Их Нахимов [2] шуганет, мамка! — Дай только ему волю. Шуганул бы… — А кто может не дать воли… Сам царь ему Георгия прислал… — Князь Менщик [3] не пущает, Маркушка… — Самый, значит, главный над всеми старик… Такой худой и храмлет… Видел его раз… Ничего не стоит против Нахимова. — Лукав старик… Все хочет по-своему… И горд очень… Матроска, повторявшая мнение о главнокомандующем князе Меншикове со слов мужа, лихого марсового на корабле «Константин» и пьяницы, причинявшего немало неприятностей своей жене и единственному сыну Маркушке во время загула, закашлялась и не скоро отошла и могла говорить. Испуганная приступом кашля, больная с еще большим нетерпением ждала мужа, и ей казалось, что он нехорошо поступает… Дал знать через матросика, что забежит сегодня утром, а уж одиннадцатый час, а его нет… И она сказала: — Ты, Маркуша, думаешь, что тятьку не спустили на берег? — Очень даже не спустили по случаю француза… Ни одного матроса нет в слободке… А то тятька бы пришел! — А ты сбегай, Маркушка, на Графскую пристань… Шлюпку с «Костенкина» увидишь и скажи, чтобы тятька отпросился… Мамке, мол, недужно… — А как же ты одна? — Позови Даниловну… Посидит. Верно, дома? — Куда идти старой карге! — не особенно любезно назвал Маркушка соседку, старую вдову боцмана. И прибавил деловитым заботливым тоном: — А без меня смотри потерпи, мамка! Ежели шлюпка с «Костентина» будет, духом обернусь! Молоко около тебя поставлю и воду. Маркушка поправил одеяло и шубейку на больной, поставил у кровати- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (67) »
Последние комментарии
9 часов 25 минут назад
15 часов 48 минут назад
15 часов 55 минут назад
16 часов 24 минут назад
16 часов 28 минут назад
16 часов 28 минут назад