The Kids Aren't Alright (СИ) [Liza Logan] (fb2) читать онлайн

— Нет, не надо, пожалуйста! — закричала Рейчел, перехватывая его руку.

Но Лукас уже поднял правую штанину девушки. От увиденного он громко ахнул и вскочил с асфальта.

Зрелище на самом деле было не для слабонервных — тонкая девичья голень была сплошь испещрена кровоточащими ссадинами от молотка. Ровно посредине зазубренным осколком торчала берцовая кость. Рейчел, посмотрев на то, что стало с ее ногой, безвольно запрокинула голову назад и завалилась на спину. «Карма. Это карма», — вспомнив то, что сделала с Эммой почти год назад, подумала Рейчел, отключаясь. Ей повезло, что Лукас не смог закатать штанину до колена, ведь оно выглядело в несколько раз страшнее.

В этот момент к ним, сжимая в руках телефон, подбежала заплаканная Джесс.

— Ты позвонила 911? — возбужденно спросил ее Лукас.

— Да, только что! — таким же тоном ответила танцовщица, — Лера! Она мертва! Море крови! Ты видел, видел это?

— Да, я видел, — пытаясь справиться с эмоциями, выдохнул молодой человек, — ей уже ничем не помочь. Сейчас, самое главное, проследить за Рейчел и не дать этому грязному извращенцу уйти!

— Я позвонила Али, — прикладывая телефон ко лбу и, с нескрываемым ужасом глядя на Рейч, распластавшуюся на земле, добавила Джесс.

— Зачем? — округлил свои карие глаза Лукас, — что ты ей сказала?

— Что здесь происходит что-то ужасное, — понимая, что сделала глупость, начала мямлить Джесс, — и что Леру убили.

— Зачем ты это сделала? — вскочил на ноги парень, — она же сейчас с ума сойдет от страха.

— Я… — начала было она объяснять, но тут же сменила тон на панический и заорала, — о, Боже!

Это было реакцией на Холла, который, словно побитый плешивый пёс, зашевелился на асфальте и попытался встать.

— Только двинешься, я тебя убью! — осмелев, выставил перед собой «розу» из бутылки Лукас.

Тот в ответ выдал что-то среднее между кряхтением и смехом, еще пару раз дернулся, удивительно ловко перевернулся на спину и сел, буравя взглядом молодых людей.

— Да что ты мне сделаешь, сосунок, — активно шевеля за спиной руками и выпутываясь из ремня, процедил он.

Лукас и Джесс, не отводя от него взгляда, сделали шаг назад. Этого времени психу хватило, чтобы сбросить импровизированные оковы и вскочить на ноги. С бешеным криком он кинулся в сторону Лукаса, но бармен оказался проворней — через долю секунды из шеи нападавшего уже торчало горлышко разбитой бутылки.

Джесс завизжала с такой силой, что почти перекрыла вой сирены приближающейся машины Службы спасения. Лукас же, понимая, что только что, возможно, убил человека, молча схватился за голову…

========== Глава 17. Выжить после ==========

Рейчел пришла в себя в больнице только к вечеру. Теплое закатное солнце ослепляюще светило ровно в окно ее палаты. Проморгавшись, девушка повернула голову и увидела Али, которая, судя по распухшим красным глазам, прорыдала весь день.

— Ну, как ты? — тут же подлетела она к пострадавшей возлюбленной.

— Не знаю, если честно, — призналась Рейчел. Она и вправду ничего не чувствовала.

— Это ничего, они дали тебе много обезболивающего, — гладя ее по волосам, вымученно улыбнулась Али, — ты даже не представляешь, как я испугалась! Джесс позвонила мне, что-то несвязно прорыдала в трубку, я со всех ног кинулась в бар, подумала, что произошло что-то ужасное. А всё оказалось еще хуже, чем я предполагала.

— Что? — теперь по-настоящему ужаснулась Рейч, — что с моей ногой?

С этими словами она отдернула одеяло и уставилась на свою правую ногу. Сейчас ее конечность больше напоминала Пинхеда из серии кинофильмов «Восставший из Ада» — из ноги торчало несколько десятков спиц.

— Что это? — дрожащим голосом произнесла Рейчел.

— Они буквально по частям собирали ее. Множественные трещины, открытый перелом, а уж про колено я вообще молчу, — тихо плача, начала рассказывать Алексис.

— Я смогу ходить, как раньше? — испугавшись еще сильнее, заглянула в глаза подруге Полье.

— Да, да, — закивала Али. Рейчел тут же увидела, что она не честна.

— Скажи мне правду! — бледнея, прикрикнула она на свою девушку.

— Они сказали… они сказали, что, возможно, только с опорой на трость, — уже по-настоящему рыдая, ответила Алексис.

— Нет, — холодея, прошептала Рейч, — это всё карма…

— О чём ты? — вытирая слёзы, переспросила Али.

— Это плата за то, что я сделала! — сверкнув глазами, выкрикнула Рейчел, — почти год назад я напала на одну девушку. Помнишь, когда у меня была паническая атака на ринге, я рассказала, что кровь напомнила мне один вечер, когда у моего друга случился передоз, а его девушку покалечили? Так вот, покалечила ее я! Воткнула ей в ногу нож и пропорола, словно подушку! И теперь судьба нашла меня, я получила сполна за мои злодеяния!

Алексис с ужасом посмотрела на собеседницу:

— Почему ты это сделала?

— Потому что подсознательно мне нравился этот парень, а передозировку он получил именно из-за этой девки! Плюс, он был моим хорошим другом, в тот момент я была ослеплена яростью и хотела лишь мести, — как на духу, ответила Полье.

— Она точно поправилась? — размазывая по щекам всё непрекращающиеся слёзы, строго уточнила Али.

— Да, насколько я знаю, с ней всё хорошо. Мы с моим другом не общались с самого моего отъезда из Мараны, но, кажется, я видела в Инстаграме их общие свежие фото. Она жива и здорова, — твердо ответила Рейч.

— Хорошо. Я поняла. А теперь я хочу попросить у тебя прощения.

— За что? — насторожилась Рейчел.

— Я была в панике. Да и до сих пор в ней нахожусь. Так что я позвонила твоей маме и попросила ее приехать, — прикрывая рот руками, ответила Али.

— Ты… — «в своём уме?», хотела было спросить Рейч, но сдержалась, — она приедет?

— По ее тону я решила, что она больше в ярости, чем в ужасе. Но она сказала, что приедет.

— Ты даже не представляешь, что наделала, Алексис, — Рейчел не называла свою возлюбленную полным именем с момента их знакомства, — она убьёт меня! Доломает и так уже поломанную ногу, можешь не сомневаться. И я даже не уверена, что это просто образное выражение.

— А что мне было делать? — воскликнула Али, — кому было звонить?

— Никому! Никому! Уж лучше никому, чем ей. Чёрт подери, я сейчас завидую Валерии, а ведь она лежит в мешке для трупов! — непривычно истерично проголосила Рейчел.

— Не смей так говорить, — с металлическими нотками в голосе прошептала Алексис, — ты должна быть благодарна за то, что выжила! Твоя растерзанная нога и предстоящий процесс ее восстановления — ничто, по сравнению с тем, что переживают сейчас муж и дети Леры! А Лукас вообще в полицейском участке, он прикончил этого ублюдка! Не знаю, удастся ли ему избежать наказания, потому что такое убийство не квалифицируют как самозащиту!

Рейчел, еле заметно кивнув, закрыла лицо руками и горько зарыдала.

— Прости, прости меня, — прошептала она, — я просто в шоке, Али! Нога — не самое страшное! Он пытался меня изнасиловать, ясно? Уже расстегивал ремень! Как мне жить после этого?

Не успела она договорить, как дверь палаты резко отворилась.

— Рейчел! — запыхавшись, выпалила стоящая в проёме мисс Полье.

— Мам, — тут же лихорадочно принялась вытирать слезы ее дочь.

— Допрыгалась? — с треском захлопнув за собой дверь, кинула Эллен сумку на кровать.

— Что вы такое говорите? — вставая, сдвинула брови Алексис.

— Кто ты вообще такая? — вопросом на вопрос ответила женщина.

— Мама, успокойся! — беря Али за руку, воскликнула Рейчел, — это — Алексис Блум, моя подруга. Али, это — моя мама, Эллен Полье. Я… ценю, что ты здесь, мам, и не хочу ругаться.

— Что с тобой произошло? — начиная наворачивать по палате круги, время от времени яростно стреляя глазами в Али, спросила Эллен.

— На меня напали, — пытаясь говорить максимально спокойно, начала Рейчел, — мою коллегу убили, мне покалечили ногу и… и… я не могу этого произнести, чёрт! — вновь закрыла она лицо руками.

— Изнасиловали? — похоже, по-настоящему испугалась мисс Полье.

— Почти! Меня спас наш бармен. Еще бы чуть-чуть и…

— «Наш бармен»? Это где ты работаешь? — привычно игнорируя действительно важную информацию, зацепилась за слово мать.

— Я работаю в баре, мам. Не сложно догадаться, — отвернувшись, ответила Рейч.

— Кем? — не унялась Эллен.

— Официанткой, ясно? — соврала девушка, — да, я вытираю плевки, как ты и предрекала.

— Всё. Сейчас встанешь на ноги и возвращаешься домой. Мне надоели твои выходки, — грозно сказала мать.

— Я не просто мизинцем о тумбочку ушиблась! — чувствуя, что готова зарыдать в голос, воскликнула Рейчел, — моя нога — фарш, ты не понимаешь, что ли? Я никуда с тобой не поеду! Тем более, в эту гнусную Марану! И, тем более, без Али.

— С этого момента ты будешь слушаться меня! Ты уже и так наворотила дел! Если я сказала, что поедешь, значит, поедешь. В Марану и без Али! — Эллен явно с первого взгляда невзлюбила подругу своей дочери.

— Я никуда не поеду с ТОБОЙ! — крикнула Рейч, — я ни в чём не виновата, я пострадала физически и психологически, а ты так со мной разговариваешь!

— Я говорила тебе, как нормальному человеку, оставаться дома и идти работать в приличное место! Ты же захотела приключений. Так вот, получите и распишитесь! Довольна теперь? Не строй из себя жертву. Ты сама во всём виновата! Небось, крутила задом перед мужиками за чаевые, вот и получила сполна! Ты — жертва собственной тупости! — каждое возражение Рейчел только раззадоривало ее мать.

— Зачем ты приехала, ма? — проглотив обиду, выдавила Рейч.

— Твоя подружка позвонила мне, что-то несвязно кричала в трубку, что я должна была сделать? Как нормальная мать, я прилетела сюда первым же рейсом, — неожиданно спокойно объяснила Эллен.

Али на это нарочито громко хмыкнула и еле слышно повторила слово «Нормальная».

— Я смотрю, ты тут самая умная! — зыркнула на нее мисс Полье, — что ты из себя возомнила? Может, ты чем-то уникальна, а? Своими тату? Пирсингом? Или нечесаными волосами?

— Она моя девушка, мам. Этим она и уникальна. И из-за этого я никуда не поеду без нее. Потому что она, в отличие от тебя, по-настоящему меня любит, поддерживает и принимает такой, какая я есть… — усталым тоном ответила Рейч.

— В каком смысле «девушка»? Ты что, лесбиянка? — вытаращила глаза мать.

— Да, мам, — неожиданно уверенно кивнула Рейчел, — она моя девушка, партнерша, возлюбленная или как тебе еще угодно. И я не стыжусь этого ни капли. Теперь у тебя есть по-настоящему весомый повод ненавидеть меня, ведь я знаю, как ты относишься ко всем секс-меньшинствам.

— Ты просто… ты — дрянь, — резко покраснев от злости, выпалила Эллен, — вся в своего отца, полная копия! Знаешь, почему я так ненавижу его и, как ты выразилась, «секс-меньшинства»? Потому что твой подлый извращенец-отец изменил мне с одним адвокатом, с ним он и живёт поныне, насколько я знаю! Ты просто неблагодарная, распущенная свинья!

Рейчел, пораженная этой информацией, перестала даже чувствовать боль в израненном колене, а просто молча уставилась на мать.

— Сейчас ты спросишь, как его зовут, ведь теперь тебе захочется пообщаться с ним, посетовать на вашу «тяжелую гейскую долю». Но я ни за что тебе не скажу, — Рейч на секунду показалось, что мать готова плюнуть ей в лицо.

— Мам, ты так и не ответила: зачем же ты приехала? С какой целью? Унизить меня, оскорбить, учитывая, что я и так ни в лучшем состоянии? — решив не вдаваться в подробности своей ориентации, сменила тему Рейчел. Говорила она нервно, тщательно подбирая слова, — ну так вот, хотя моя нога теперь наполовину состоит из металла, я всё ещё могу ответить тебе. И, хочу сказать, что таким поведением ты выставляешь в дурном свете только себя. Не меня, а себя. Я так сильно пострадала, но не услышала ни одного слова поддержки или даже заинтересованности в моем состоянии. Поэтому, могу со всей ответственностью заявить, что я не нуждаюсь в тебе. Возможно, не только сейчас, но и вообще. Ты не любишь меня, не принимаешь меня. Зачем тогда нам общаться? Можешь уезжать в свою Марану, я, честно сказать… не хочу тебя больше видеть, — у нее в глазах заблестели слёзы, — потраченные на билет деньги я возмещу, можешь не волноваться.

Али, пораженная этой тирадой, одобряюще положила Рейчел на плечо ладонь. Эллен, удивленная не меньше, до белизны сжала кулаки. Она посверлила взглядом дочь и ее возлюбленную еще несколько секунд, после чего подхватила сумку и, громко топая, вышла из палаты.

Как только за ней захлопнулась дверь, обе девушки с облегчением выдохнули.

— Боже… я не ожидала такого, — провела рукой по лбу Али, — прости меня, пожалуйста. Зря я позвонила ей.

— Ну, ты же не знала, насколько она монструозная, — вздохнула Рейч, — но насчёт одного она права — как только я поправлюсь, попробую найти отца.

*

После родов Джейми прошел месяц. Наверное, это были самые тяжелые четыре недели и в ее жизни, и в жизни Марка. Конечно же, на похоронах своих родителей она не могла присутствовать. Других родственников у семьи Томлинсон не было, поэтому всем, начиная от гробов, заканчивая одеждой, в которой Фиби и Фрэнк должны были отправиться в последний путь, занимался Марк. Конечно, ему помогали его родители, даже отец, с которым Марк не особенно ладил, жалел сына, его девушку и их новорожденного ребенка в сложившейся ситуации.

Сына Джейми и Марк назвали Аарон Фрэнк Конелли-Томлинсон. Точнее, имя выбирал один Марк, потому что Джеймс не вставала с постели. Она не то, что не читала и не смотрела телевизор, но и почти не разговаривала и вообще не подходила к ребенку. К тому же, Джеймс ела лишь рис на пару без соли и специй, который сама себе готовила каждый день ровно в одиннадцать утра. Она стояла у пароварки, меланхолично помешивая кашу, и это зрелище, наверное, было одним из самых пугающих для Марка. Конечно, благодаря такой «диете» и сильнейшему стрессу, Джейми с лёгкостью скинула лишние пятнадцать-восемнадцать килограммов, но вместе с весом потеряла и здоровый внешний вид. Ее ногти и волосы стали тонкими и ломкими, под глазами появились не просто синяки, а настоящие «чёрные дыры», губы вечно были потрескавшимися. Марк всеми силами пытался расшевелить возлюбленную, заинтересовать ее ребенком, но она лишь отмахивалась от них обоих, уходила в свою комнату, закрывала дверь на замок и просто лежала на боку, безразлично смотря в стену, в то время как по щекам у нее катились слезы, которые она, казалось, уже и не замечала. Она даже не испытывала такого свойственного ее личности чувства вины за своё бездействие и холодное отношение к сыну. Ей было просто всё равно. Без разницы. Плевать. Плевать и на Марка, и на Аарона, и, главное, на саму себя.

Бедному отцу-подростку приходилось учиться всё делать самому. Повезло ему только в одном — в это время у его собственной матери, Джуди, временно приостановились депрессивные эпизоды, и она помогала сыну, чем могла. Кстати, к удивлению Марка, у Аарона не было серьезных отклонений, хотя он и родился недоношенным. Проблемы могли возникнуть лишь из-за того, что у него не до конца раскрылись лёгочные альвеолы, но врачи заверили, что ничего страшного в этом нет, просто нужно уделять особое внимание дыхательной системе малыша.

Время от времени к Марку захаживали и Бренд с Эммой. Развязная девица, к большому удивлению, не слишком хорошо, но, всё же, умела обращаться с детьми.

— До тех пор, пока мамка еще не свалила в Юму со своим ёб… мужиком, в общем, — одной рукой держа банку энергетического напитка, а другой слегка покачивая кроватку Аарона, рассказывала девица, — мы жили в страшной халупе на другом конце Мараны. Мамаша работала горничной в мотеле, зарабатывала сраные копейки, ну, и не давала мне ни цента, а мне нужны были и сигареты, и бухло, и, главное, презики, — подмигнула она Брендону, — а у нас была соседка, Элиза Маркес, очень бедная мексиканка с тремя малолетними детьми. Одному было пять лет, другому — четыре, а самой мелкой девчуле — всего десять месяцев. Мужа Элизы убили в пьяной драке в баре, а она без образования, вообще ничего не умела. Горбатилась билетершей в ближайшем кинотеатре, официанткой в закусочной, еще и белье на глажку на дом брала. В общем, ужас полный. А спиногрызов оставить-то не с кем, пока она на смене, вот она и просила меня с ними посидеть, хотя, очевидно, и не доверяла. Платила хрень какую-то, долларов пять-шесть в час, но мне и так нормально было, хоть мамкину унылую вечно пьяную рожу не наблюдать, да и парнишку какого-нибудь пригласить можно. Пацанам мультик включила, малой соску в рот, и целая хата в моем распоряжении! Трахайся — не хочу! Но не об этом я сейчас. Суть истории такова — с малышами проблем немного, следи, чтоб чистый, сытый был, а так, соску воткнул и пусть валяется, покачиваешь его, и всё в порядке. Не делай из мухи слона, Марки!

— Да меня не только это волнует, — вздохнул в ответ Марк, — с ребенком еще можно справиться, но что делать с Джейми? Я боюсь, что такими темпами она может сойти с ума. Вы бы видели, как она варит свой чёртов рис! Это не готовка, а какой-то фильм ужасов! Стоит, невидяще смотрит куда-то в окно, механически мешает несчастную крупу деревянной лопаткой, хотя делать это не обязательно, а потом, не перекладывая в тарелку, ест ее этой же лопаткой прямо из посудины для пароварки. Каждый четверг ходит пешком в магазин, покупает килограмм риса, молча приносит его, раскладывает равными порциями в чайные чашки из сервиза и убирает в стол. Один раз я попытался с ней поговорить во время этого занятия, так у нее случился какой-то припадок: она рыдала, как ненормальная.

Брендон и Эмма с явным интересом слушали эту леденящую душу историю.

— Я думаю, что тебе надо как можно быстрее отвести ее к психотерапевту. Или даже к психиатру, я уж не знаю. Потому что это даже уже не похоже на депрессию. Это реально пугает, — сглотнул Бренд, — чёрт, я всегда так любил Джейми, она была такой милой! Поддержит, поможет. А сейчас ты мне рассказал историю про какую-то невесту Франкенштейна! Ты пытался с ней спокойно и серьезно разговаривать?

— Она не хочет слушать, — пожал плечами Марк, — когда она готовит, я вообще к ней не подхожу, а в остальное время она просто лежит на кровати. Пытаюсь с ней поговорить — отворачивается.

— А ты попробуй продолжить разговор, даже если она не хочет! — воскликнул Брендон, подавшись вперед, — ты должен добиться реакции любым способом. Крикни на нее, брось что-то, должно же хоть что-то ее расшевелить. Если так пойдет и дальше, она может погибнуть от эмоциональных переживаний и истощения. Если хочешь, мы сейчас заберем Аарона и пойдем гулять, а ты попытайся наладить с Джейми контакт, друг.

— Да, Марки, — ставя банку прямо на пол, поднялась Эмма, — в ней пара сотен граммов моей крови, не хочу, чтобы она вот так просто скисла. Давай, иди. Обещаю, что мы не уроним Аарона, — фирменно громко рассмеялась она.

Марк, представляя то, насколько тяжелыми будут следующие, в лучшем случае, пара часов, инстинктивно потянулся.

— Хорошо, — с выдохом, наконец, согласился он, — я попробую.

Бренд и Эмма с довольным видом величайших психологов мира забрали Аарона и ушли на прогулку. Марк, посидев в кресле еще минут десять, взял оставленную Голдфайн банку с энергетиком, залпом опустошил ее и отправился к комнате Джейми.

Для разговора с девушкой ему надо было преодолеть несколько препятствий разной сложности, и первым из них являлось то, что она всегда запирала дверь на замок. Если бы она была в более или менее нормальном психологическом состоянии, то можно было бы ее выманить, сказав, что что-то случилось с ребенком, но, в данном случае, такой способ не сработал бы. Поэтому Марк просто принялся тарабанить в дверь:

— Эй, Джейми, открой! Джейми! Открой, пожалуйста! — несколько раз прокричал молодой человек.

Проведя у двери минут пять, Марк просто привалился спиной к косяку. В этот момент Джейми всё-таки решила открыть, и парень еле смог устоять на ногах, потому что дверь отворялась вовнутрь комнаты.

— Ты чего? — заспанным и бесцветным голосом спросила Джейми.

— Я хочу поговорить с тобой, — уверенно скрестив руки на груди, ответил Марк.

— О чём? — как будто в изнеможении садясь на кровать, протянула Джеймс.

— О твоём состоянии, — присел рядом с ней парень.

— О чём говорить? — фыркнула девушка, — я умерла! Я умерла еще месяц назад!

— Что ты такое говоришь? — непонимающе взглянул на нее Марк.

— Мне сердце вырвали, что тут понимать? — глаза Джейми стремительно начали наполняться слезами, — я не хочу об этом разговаривать.

Она уже было собралась привычно лечь на бок, отвернувшись от Марка, но он взял ее за плечо:

— Нет. Мы должны поговорить. Потому что… Чёрт, если мы не решим эту проблему, то ты просто умрешь!

— Мне всё равно, — дернув плечом, чтобы сбросить его руку, ответила девушка.

— А мне нет. Твоему сыну тоже нет. Ты хотя бы знаешь, как его зовут?

— За кого ты меня принимаешь? Конечно, знаю! — Марку даже на секунду показалось, что застывшее лицо Джеймс приобрело оскорбленное выражение.

— Тогда почему ты никогда к нему не подходишь? Эмма Голдфайн берет его на руки чаще, чем ты, а это о чём-то говорит! — разозлился Марк.

— Я не хочу к нему подходить, ясно? Не хочу даже видеть его! Он ассоциируется у меня только с одним — со смертью моих родителей! А они были моими самыми любимыми людьми, и я никого и никогда не полюблю сильнее! — говоря это, Джейми выглядела поистине пугающе — ее крайне эмоциональные крики сочетались с практически недвижимым лицом.

Услышав это признание, Марку захотелось встать, догнать Эмму с Брендом, забрать своего сына и уехать куда подальше, чтобы никогда больше не видеть Джейми. Помолчав с минуту, он всё же смог совладать с собой. «Это психическое расстройство сейчас говорит, а не Джейми, — шумно выдохнув, подумал он, — я ни за что не поверю, что это ее настоящие мысли».

— Джейми, тебе надо лечиться, — стараясь сказать фразу так, чтобы это не прозвучало, как оскорбление, выдавил, наконец, Марк.

— Не хочу, — буркнула она в ответ.

— Ты понимаешь, что тебе грозит реальная, а не твоя выдуманная смерть? Если продолжишь есть один рис, плакать и лежать целыми днями, однажды я могу зайти в комнату и увидеть твой труп! И Аарон вырастет без матери! Твои родители умерли, когда ты была уже достаточно взрослой, у тебя в памяти осталось столько прекрасных событий, эмоций, любви, которые они тебе подарили. А у него не останется ничего о тебе, только бездушные фото. За что ты его так ненавидишь? Он ни капли не виноват в смерти твоих родителей! — в конец разозлился парень, — А я? Обо мне ты подумала? Я смотрю на то, как ты медленно умираешь, а ведь я всегда считал тебя любовью всей своей жизни! Представь только, как мне больно! И, если думаешь, что смерть Фиби и Фрэнка никак на меня не повлияли, то ты глубоко ошибаешься! В тот день я, только вообрази, «вмазался» героином! А ты ведь знаешь, как я отношусь к наркотикам, мне до сих пор мерзко и тошно! Из-за тебя, из-за твоего отношения ко мне и к жизни я вообще делал такие отвратительные вещи, что мне теперь неприятно смотреть и на себя, и на тебя!

Когда он остановился, чтобы перевести дух, то ему показалось, что он что-то всколыхнул в душе Джейми. Она медленно склонила голову набок:

— То есть, во всём виновата я? — спокойно спросила она.

— Я… я не знаю, — резко сбавил тон Марк.

Джеймс в ответ только кашлянула, будто прочищая горло.

— Хорошо, — тихо констатировала девушка, после чего встала и вышла из комнаты. Марк бросился за ней.

— Куда ты? — схватив ее за руку прямо у лестницы, взволнованно спросил он.

— Если я настолько ужасна, что все беды в твоей жизни происходят из-за меня, то я ухожу, — начиная беззвучно плакать, сказала Джеймс.

— Нет, — отрезал Марк и взял ее за вторую руку, — ты не можешь уйти.

— Могу и уйду! — повысила голос девушка, — это не моя жизнь! Я сейчас должна была счастливо учиться в колледже, получать прекрасную специальность, узнавать новое, ходить на вечеринки, жить молодой, насыщенной и интересной жизнью! А мне выпали лишь ползунки и подгузники на фоне смерти родителей! Тебя всё устраивает? А я не понимаю — зачем всё это? Зачем я тебе? Зачем ты пытаешься уговорить меня, спасти меня? Ничего из этого не выйдет, ничего!

— Тише, — попытался обнять ее Марк, но она проворно вырвалась и выбежала во двор.

— Джейми! — во всё горло закричал парень, смотря, как она бежит вдоль улицы.

Помешкав пару секунд, Конелли бросился за ней. У него было явное преимущество, потому что, во-первых, он, в отличие от Джейми, был обут, а, во-вторых, она довольно сильно ослабела от постоянного лежания на кровати. Нагнав девушку, которая смогла пробежать всего четыре дома, Марк дернул ее за футболку, она резко затормозила, не удержалась на ногах и завалилась на газон соседей, пожилой четы Бритт. Приземлившись на колени, Джеймс проползла несколько метров и схватила увесистого глиняного садового гномика.

— Отпусти меня, Марк! — умоляюще-истеричным тоном крикнула она, занеся фигурку над головой.

— Опусти гнома, Джейми! Что ты собираешься с ним делать? — выставив руки перед собой, воскликнул Марк.

— Я размозжу себе им голову! Это не моя жизнь, ясно? Я не хочу! — казалось, что с каждой секундой Джейми теряет остатки психического здоровья.

Услышав крики, на крыльцо вышла хозяйка дома, Айда Бритт. Джейми инстинктивно обернулась на шаги, и Марк, воспользовавшись моментом, кинулся на нее и повалил на траву.

— Отдай! — пытаясь выбить из мертвой хватки возлюбленной гнома, практически зарычал Марк.

— Я звоню 911, — будто машинально уведомив их, поспешила обратно в дом миссис Бритт.

В итоге, после нескольких минут катания по газону, парню удалось придавить девушку к земле и вытащить у нее из пальцев фигурку. Когда он отбросил гнома подальше, Джейми завыла:

— Я не хочу! Я не хочу! Я не хочу! — повторяла она, словно мантру. Это продлилось до тех пор, пока не приехала Служба спасения, и доктор не вколол ей сильнейшее успокоительное.

Медики, основываясь на словах Айды Бритт и не принимая во внимание активные возражения Марка, квалифицировали эту истерику как попытку самоубийства. Прибавив к этому то, что молодой человек всё-таки рассказал о событиях, предшествующих инциденту, и о состоянии Джейми, доктора твердо решили поместить несчастную на стационарное лечение в психбольницу.

В данном случае это было единственным верным решением, как бы ни больно это было признавать Марку. Джейми пережила нервный срыв, переросший в тяжелую депрессию, и вывести ее из этого состояния могли лишь профессиональная помощь и постоянный надзор. Врачи заверили, что в лечебнице она проведет не более двух-трех месяцев.

— Когда завершится медикаментозное лечение и сеансы индивидуальной психотерапии, вы сможете продолжить консультирование уже в паре, — объяснил Марку главврач лечебницы, доктор Уоррен, седовласый мужчина лет шестидесяти с приятными, располагающими чертами лица, — известно, что такое психическое состояние влияет не только на самого больного, но и на его окружающих. Вы указаны как единственный близкий человек, поэтому я рекомендую вам также обратиться за помощью. В вашем случае, будет достаточно просто психологической.

— Хорошо, — грустно кивнул юноша, — у нас с Джейми есть новорожденный сын, она ни разу не подходила к нему, возможно ли будет как-то вовлечь ее в уход за ним, когда она поправится?

— Конечно, это будет одним из аспектов, затронутых нашими докторами. Не волнуйтесь, мистер Конелли, всё будет хорошо, — по-отечески похлопал он Марка по плечу.

Молодой человек лишь вымученно улыбнулся в ответ. Когда доктор ушел, Марк припал лбом к стеклу в двери палаты Джеймс. Она мирно спала под воздействием лекарств, и парень, наблюдая за ней, такой расслабленной впервые за долгое время, ощутил, как к глазам подступают слёзы. Удостоверившись, что рядом никого нет, он глубоко вздохнул и закрыл лицо руками, давая эмоциям выход. Ему хотелось простоять так, наедине с самим собой, еще долго-долго, но часы показывали почти девять вечера, пора было забирать Аарона у Эммы с Брендоном, которые, видимо, уже беспокоились о том, куда пропали мать и отец мальчика.

Поэтому Марк взял себя в руки, вытер слёзы, достал из кармана наушники, с которыми никогда не расставался, и, включив редкого гостя своего плейлиста, Эминема, направился домой. Ему попались песни о тяжелом детстве рэпера, о его семье, дочери, и он почувствовал, что впервые в жизни полностью понимает проблемы исполнителя. «Действительно, это не моя жизнь, — вспоминая выкрики Джейми, подумал он, — но если мне выпала такая карта, то я не сдамся без боя».

========== Глава 18. Новости со всего мира ==========

Джей ничего не знал о бедах своих школьных друзей. Возможно, это было и к лучшему, потому что весь февраль и март он провел совершенно чудесно, ровно так, как всегда мечтал — в обществе своей принцессы, которая теперь гордо носила имя миссис Кристина Мартин.

На следующий день после свадьбы молодожёны уехали в тур по Европе, полностью оплаченный, естественно, отцом жениха. За восемь недель Джей и Крис посетили ровно восемь стран: Нидерланды, Бельгию, Францию, Испанию, Австрию, Италию, Грецию, а напоследок остановились в Германии, откуда и вылетели домой, теперь уже не в Марану, а в Финикс.

Все эти два месяца Кристина вела себя довольно мило, особенно, по ее меркам. Конечно, она не пропускала ни одного бутика с модной одеждой и аксессуарами и, в итоге, набрала семь чемоданов с вещами примерно на сто тысяч долларов. Но Джейсон не только не запрещал ей скупать всё на своём пути, но и всячески потакал шопоголизму жены, постоянно выпрашивая деньги у отца, который, видимо, уже смирился с тем, что его невестка — капризная транжира. Ему и не за что было осуждать сына, ведь сам Лекс был женат на Бекке, которая вела себя ровно также, и он ровно также был не против тратить кучу денег на часто ненужную ей одежду.

Однако по приезду в столицу Аризоны девушка стала возвращаться в свое привычное, вечно дурное расположение духа. В первую очередь из-за того, что ей стало просто скучно. В Маране у нее было много знакомых, включая лучших подруг, Бри и Тиффани, с которыми она всегда могла встретиться, поболтать и посплетничать. А в Финиксе из близких был лишь Джей, который постоянно пропадал где-то вне дома. Парень всерьез намеревался поступать в колледж за свои деньги, без стипендии, и готовился к вступительным экзаменам. Также, он ходил на разнообразные бизнес-выставки, семинары и форумы, ему было действительно интересно изучать всё, связанное с предстоящей сферой профессионально деятельности. Когда он приходил домой, полный впечатлений, Крис не хотела его слушать, ей, скорее, были интересны мода, косметика и подробности интимной жизни знакомых, чем что-то об экономике, бизнесе и юридических вопросах. Поэтому, общение супругов сводилось к тому, что Джейсон пытался поделиться с Кристиной эмоциями, переполняющими его, а она лишь безразлично кивала, вздыхала и уводила тему в излюбленное русло фитнес-центров и спа-салонов, из которых просто не вылезала от нечего делать. Конечно же, никакой диалог у них не клеился.

Не лучшим образом у них складывались отношения и в сексуальном плане. Нет, Джей был полностью всем доволен, он всё ещё не мог поверить в то, что занимается любовью с самой Кристиной, хотя они были вместе уже более полугода, да и вообще, были женаты. А вот Крис была не совсем удовлетворена. Джейсон не терял своей скромности и некой зажатости и в постели, но был удивительно нежным и деликатным, из тех парней, что больше заботятся об удовольствии своей партнерши, чем о себе. Любая девушка была бы рада такому отношению, но только не Кристина. Она всё вспоминала Эндрю Хоббса, школьного капитана команды по американскому футболу. С ним-то у нее был самый потрясающий секс в жизни, страстный и безудержный. Хотя она и строила из себя неприступную принцессу в жизни, скинув одежду, девушка превращалась в весьма развязную особу, которая по сексуальным аппетитам вполне могла составить конкуренцию самой Эмме Голдфайн. Секс с Джеем казался ей довольно пресным, однообразным и скучным. Поэтому, девушка с нетерпением ждала двадцать восьмого апреля.

В этот день у Лекса Мартина был пятидесятилетний юбилей, и он устраивал грандиозный приём на сто человек. Конечно, празднество должно было проходить в Маране, а Крис знала, что Эндрю не уехал из родного города и стал работать тренером в местном зале. Так что, она решила совместить полезное с приятным — и на юбилее свёкра побывать, и на горячем свидании со спортсменом. Кристина, уже предвкушая секс, который действительно удовлетворит ее, назначила встречу с Хоббсом на двадцать девятое апреля, и тот с радостью согласился.

Заметив, как повеселела Крис, Джей посчитал, что она с такой радостью хочет повидаться со свёкром, столь много делающим для нее, но, ох, как же он ошибался!

В Марану пара приехала за два дня до праздника. Лекс с искренней радостью встретил сына и невестку:

— Ну, рассказывайте, как вам семейная жизнь? — приобняв и Джея, и Крис, улыбнулся мужчина.

Кристине бы хотелось ответить «скукотища», но она была не настолько глупа, поэтому лишь делано улыбнулась во все тридцать два зуба:

— Чудесно, просто чудесно! Джей так заботится обо мне. А уж наш медовый месяц, точнее, два, — жеманно закатила она глаза, — самое прекрасное путешествие в моей жизни! Я безмерно вам благодарна, мистер Мартин, вы так поддерживаете нас, — стараясь звучать мило и непринужденно, рассмеялась девушка.

— Это я благодарен тебе за то, что ты сделала моего сына счастливым, — Лекс также, как и Джей, легко очаровывался красивыми девушками и их словами.

— О, мистер Мартин, вы такой душка, — сощурилась хитрюга.

— Крис, давай условимся, что с этого момента ты будешь называть меня просто Лекс, — окончательно разомлел мужчина.

— С радостью! — кинулась ему на шею девушка. Ей несказанно повезло с мужской частью новоиспеченной семье, но вот с женской…

— Чтобы я в последний раз видела, как ты трогаешь моего мужа, — словно из ниоткуда прозвучал голос Бекки.

— Бек, хватит уже, — поднял голову на свесившуюся с внутреннего балкона на втором этаже жену Лекс, — Кристина теперь часть нашей семьи.

— Надолго ли, — хмыкнула женщина. Она не была семи пядей во лбу, но мгновенно раскусила Крис, ведь представляла собой примерно то же.

Неся себя, словно королева, Ребекка спустилась на первый этаж.

— Хватит со мной ругаться! — найдя максимально мягкую формулировку того, что хотела бы высказать свекрови, выпалила Крис.

Та в ответ лишь криво усмехнулась:

— Я с тобой не ругаюсь. Потому что ругаюсь я только с теми, кто хотя бы примерно мне ровня, а в твоём случае могу сказать лишь одно: вода и масло никогда не смешаются.*

— Да? — сменяя милое выражение лица на привычное недовольное, воскликнула Крис, — и, судя по твоим «ушкам» на бёдрах, свиньей ты называешь себя?

— Сучка, — было видно, что Бекка еле удержалась, что не зарядить невестке оплеуху, — прямо сейчас ты всем испортила настроение своим мерзким поведением! Лекс, между прочим, заказал прекрасный средиземноморский бранч и хотел поесть вместе в честь вашего приезда, но теперь я ни за что не сяду с тобой за один стол, наглая девка!

— Эти скандалы никогда не кончатся, ведь так? — подал голос Мартин-младший, — поэтому я не вижу необходимости кому-то из вас не садиться за стол, ведь вы будете ругаться в любом случае, в независимости от времени и места!

— Не «кому-то из нас», а этой нахлебнице! — сверкнула глазами Ребекка, — с каких это пор ты заделался службой примирения, а, сынок?

— Не называй меня сыном, сто раз тебе говорил! — повысил голос Джей, — ты мне не мать и никогда ей не станешь!

Крис с довольным видом наблюдала за разгорающимся скандалом, который имел потенциал взрыва, но Лекс, к ее неудовольствию, быстро пресёк конфликт:

— Ну, всё, прекратили, быстро! — всплеснул он руками, — вы не для этого ехали сюда добрую сотню миль! Проявите уважение! Хотя бы ко мне! Все сядут за стол вместе и будут спокойно есть. Прошу пройти в столовую! — указал он в сторону обеденного помещения.

Склочная компания послушно последовала за хозяином дома. За столом между собой переговаривались лишь отец и сын, женщины семьи же лишь презрительно посматривали друг на друга.

*

На следующий день Джей решил встретиться с кем-нибудь из своих школьных друзей. С Марком и Джейми он не мог поговорить уже более двух месяцев: на странички в соцсетях они не заходили, на звонки и сообщения не отвечали, и его это настораживало. Единственным, с кем он смог с лёгкостью связаться, был Брендон.

Джей всегда чётко понимал, что общается с Брендом лишь из-за того, что играет с ним в одной группе. Их связывал Марк, который был хорошим другом обоих, но сами Джей и Бренд были чересчур разными, чтобы близко дружить. Один — застенчивый заучка, другой — совершенно отвязанный и безбашенный. Марк же сочетал в себе и те, и те качества, к тому же, был самым ответственным и зрелым из группы, поэтому ребята и воспринимали его, как лидера. Джей, безусловно, был не против общаться с Брендоном, даже пригласил его на свою свадьбу, хотя и сделал это больше из вежливости. Но сейчас ему было очень интересно узнать, что происходит с Марком и Джейми, а доступа к ним не было, поэтому молодой человек не придумал ничего лучше, чем позвонить Брендону.

Тот ответил через добрый десяток гудков:

— Алло, — голос его был явно заспанным, хотя часы показывали почти три часа дня.

— Алло! Привет, Брендон, это Джей, — представился звонивший, хотя, очевидно, его номер был в телефонной книге приятеля.

— Да, привет… Не ожидал тебя услышать, если честно, — немного растягивая слова, отозвался Бренд.

— Я приехал в Марану, у папы день рождения. Хотел со всеми вами встретиться, да вот только до Джейми и Марка дозвониться не могу. Ты не знаешь, что случилось? — объяснил юноша.

— Ох, друг, тут столько всего случилось, что не хватит минут в пакете услуг твоего тарифа… давай встретимся в пять вечера в нашем кафе «На Пятой»? Я к тому времени как раз приду в себя, — хрипловато засмеялся Брендон.

— Да, договорились, — с нотками волнения в голосе ответил Джейсон, — но с ними всё же нормально?

— Чувак, они настолько же далеко от «нормально», как Земля от Юпитера, — грустно сказал собеседник, — я реально лучше расскажу тебе всё с глазу на глаз, ладно? Такое обычно не обсуждают по телефону.

— Да, да, — несколько раз повторил не на шутку испуганный Джей.

«Что же у них случилось?» — не находя себе места, начал ходить он по комнате.

В закусочную парень прибыл за полчаса до назначенного времени, и, нервозно хрустя пальцами, уселся за первый от входа столик.

Сегодня была смена Шерон, которую Джей, словно старую подругу, был рад видеть:

— Здравствуйте, — пытаясь скрыть волнение, улыбнулся он ей, — можно зелёный чай без сахара, пожалуйста?

— Конечно, милый, — тоже узнала его женщина, — у нас есть с мелиссой, имбирём, лаймом и жасмином, тебе какой?

— С жасмином. И принесите сразу два, если можно, я думаю, что довольно долго здесь просижу, — вздохнул паренек.

— Всё в порядке? — записав заказ, глянула на него Шерон, — а то в прошлый раз, когда ты был здесь в расстроенных чувствах, всё кончилось не очень красиво. Мне пришлось долго выметать мелкие осколки бутылок из-под столов.

— Нет, всё хорошо, не беспокойтесь. И еще раз простите за тот беспорядок, тогда был настоящий форс-мажор, — уже прикидывая, что оставит официантке двадцать долларов на чай, виновато посмотрел на нее Джей.

Женщина в ответ кивнула и удалилась за стойку.

Чтобы скоротать время, Джей отправился на просторы Интернета, поэтому в буквальном смысле подскочил, когда Брендон положил ему на плечо ладонь.

— Привет, друг, — улыбнулся пришедший, — не хотел тебя напугать.

— Привет, — Джейсон встал из-за стола и приобнял приятеля, — я не знал, что ты будешь, поэтому заказал чай только для себя.

— И правильно, — поднимая руку, чтобы обратить на себя внимание официантки, сказал Бренд, — мне, пожалуйста, светлое пиво, мэм, — обратился он к подлетевшей к ним Шерон.

Джейсон внимательно оглядел собеседника. Волосы Брендона явно не видели шампуня уже несколько дней, аккуратно выбривать бороду он перестал, ограничиваясь простым бритьем, к тому же он был одет в кожаную куртку не лучшего вида и тёмные очки, никак не соответствующие закрытому помещению.

— Ну, чтостряслось? — пытаясь отогнать от себя неприятные мысли о столь заметной наркозависимости друга, в нетерпении подался вперед Джей.

— Ох, это полный кошмар, — начал рассказ Бренд, — так много всего произошло за каких-то пару-тройку месяцев! Приготовься и сильно не волнуйся, потому что информация поистине шокирующая. В феврале, когда Джейми была на восьмом месяце, ее родители поехали в магазин, попали в аварию, и, короче… — ему явно было больно говорить об этом, — погибли. Смерть была мгновенной, еще до приезда Скорой. Один сержант вызвался сообщить об этом Джейми, но он не знал, что она была беременной. Он попытался тихо рассказать о случившемся только Марку, но Джейми всё услышала, у нее от стресса начались преждевременные роды, страшное кровотечение, в общем, Ад сорвался с цепи. Пришлось даже кровь переливать. Ребенок, слава Богу, родился здоровым, его, кстати, назвали Аароном. Но, вот то, что произошло с Джейми… она вообще перестала есть, разговаривать, на ребенка, естественно, внимания не обращала, всё, абсолютно всё делал Марк. Однажды мы с Эм пришли к ним и уговорили его побеседовать с ней. Но во что это вылилось… Боже мой. Короче, она впала в какую-то свою психическую хрень и убежала из дома. Марк за ней. В итоге, они оказались на газоне соседей, где Джейми схватила садового гнома и пыталась разбить себе им голову! Садовым гномом, представляешь? Это просто абсурд какой-то, я бы посмеялся, если бы не знал всей подоплёки. Приехала, как обычно, Служба спасения, забрала Джейми в психушку. Посчитали это попыткой самоубийства, ну разве не бред? Она там лечится уже месяц, вроде бы, состояние стабилизируется. Мы с Эммой иногда ее навещаем, выглядит она уже получше.

— Господи… — только и смог выдавить Джей. Он откинулся на спинку диванчика и смахнул рукой выкатившуюся из уголка глаза слезу.

— Да, я сам в шоке. Просто в голове не укладывается. Мне их так жаль. Даже не знаю, кого больше, — закивал Брендон, попивая уже принесенное пиво.

— Я… я очень хочу навестить Марка и Джейми, — начал, как обычно, заикаться от волнения Джейсон, — я не могу с ними связаться!

— Да, Марк отключил телефон, только по домашнему мне звонит, это, кстати, очень странно. Ну, после таких событий это меньшая из возможных странностей!

— Я просто… чёрт! В голове не укладывается, что мистера и миссис Томлинсон больше нет! Я ночевал у них после выпускного, и мама Джейми была так мила со мной, несмотря на то, что я набухался, как свинья! Я сам потерял маму и могу представить, каково сейчас Джейми, я даже не знаю, что может быть хуже. Тем более, у них были такие прекрасные отношения, — вновь вытирая слезу, уткнулся Джей в чашку чая.

— Это слишком грустно, я считаю, — вздохнул Брендон, — может, о себе расскажешь?

— Мне кажется, сейчас неуместно будет говорить о моих делах, потому что они, в общем и целом, идут хорошо. Мне теперь даже стыдно перед Джейми и Марком! А сам ты как?

— А, то есть я выгляжу настолько плохо, чтобы сейчас можно поговорить обо мне, не меняя тон разговора? — хохотнул Брендон, — ну, на самом деле, ты в чём-то прав. Всё дерьмово.

— Что случилось? — вновь насторожился Джей.

— Можешь пообещать, что никому не расскажешь? — оглянувшись, и удостоверившись, что официантка их не слышит, прошептал Бренд.

— Да, конечно, — также шепотом ответил собеседник.

— Смотри, — он спустил очки на переносицу, демонстрируя другу фиолетовый синяк под левым глазом, — это Эмма. Не думай, что я жертва одностороннего домашнего насилия, мы просто с ней деремся постоянно. Это началось примерно месяц назад, когда родители окончательно перестали давать мне деньги. Работать нам обоим не хочется, а на наркоту надо где-то брать деньги. Вот Эм и начала приторговывать собой. Знаю, со стороны звучит отвратно, но она занимается этим уже года два, если не больше. Она вообще без башни! Приходит в тот бар на окраине, около которого на нее тогда напали, местные ребята уже знают ее, не обижают. Трахается с ними прямо за баром в тачке или в туалете за двадцатку, быстрый перепих, ничего элитного, соответствует контингенту. За ночь бывает и пять клиентов, и семь. Тебе, судя по выражению лица, сейчас довольно мерзко, но что поделать. Я, честно сказать, не против. Что такого? Ни с нее не убудет, ни, тем более, с меня. Я знал, что она настоящая шалава, уличная девка без принципов. За безопасностью она, вроде бы следит. Но она возомнила себя великой добытчицей, которая обеспечивает семью. Начала загоняться, прятать от меня наркоту, закатывать скандалы. Ты знаешь, что я не агрессивный, даже под кайфом или под синькой, но она, сучка, страстная, во всех отношениях. Может так садануть промеж глаз, мало не покажется! Начнет орать, руками махать, я ее попытаюсь схватить, она выкрутится, ударит меня, я на пол завалюсь, она споткнется об меня, и пошла жара! Зато потом у нас такой секс, какого свет не видывал! Она любит прямо по-жёсткому, а в такой ситуации только так и получается. Вот так и живём.

— Тебе на самом деле нравится такая жизнь? — по-настоящему ужаснулся чистый и скромный Джей.

— Да, я думаю, да. О, тебя же не было тогда с нами в кафе. Я говорил ребятам, что хочу жить в кайф. Секс, наркотики и рок-н-ролл! Наркотики есть, секс — тем более, рок-н-ролл тоже временами бывает, когда Марк захаживает. Лучше гореть, чем тлеть!

— Но такими темпами ты не просто сгоришь, а взорвешься! Не пугает перспектива не дожить даже до двадцати?

— Ты прямо как мои родители! Нет, не пугает, мне плевать. В чём, по-твоему, смысл жизни? Для меня — в нескончаемых эмоциях и удовольствиях. Всяких. Разных. А сдохнуть в двадцать — не так и страшно! Лучше уйти молодым и красивым, чем старым пнём в девяносто лет, после рутинной и скучной жизни, — Брендон говорил с такой уверенностью, что было очевидно, что он не раз толкал эту пламенную речь.

— Представляешь, сколько ты всего не успеешь сделать? Увидеть и узнать? И, возможно, испытать куда большее удовольствие, чем пребывание в наркотическом угаре и лишенный любви и романтики секс? — Джей старался выглядеть спокойно, но в его душе бушевало пламя непонимания, — ты только не подумай, что я пытаюсь тебя переубедить или что-то в этом роде.

— Да пофиг, — пожал плечами приятель, — мне всё нравится.

— Ну, как знаешь, — вздохнул Джейсон.

Парни, не зная, о чем еще говорить, уставились в стол.

— Ну, вот и поговорили, — через десяток секунд хмыкнул Бренд, — ты во мне окончательно разочаровался?

— Нет, ничего такого, — вполне честно ответил Джей, — если бы мне поведала о таком, скажем, Джейми, я бы был шокирован. Но я же знаю тебя. Так что… только ты можешь решать, что делать со своей жизнью.

— Спасибо… кажется, — явно не ожидал такой спокойной реакции наркоман, — что еще расскажешь?

— Не знаю, честно, не знаю, — помотал головой Джейсон, — слишком много информации, я ее пока перевариваю. Это тяжело.

— Ну, тогда оставлю тебя наедине с твоими мыслями, не буду мешать. Только… у меня есть одна просьба, — немного покраснел Бренд.

— Какая? Заплатить за тебя? Без проблем, — тут же догадался намного более богатый Джей.

— Да, спасибо. Свидимся на днях? Когда ты уезжаешь? — вставая, взял со стола бутылку собеседник.

— Я уезжаю лишь первого мая, так что, думаю, свидимся. Очень хочу навестить Джейми и Марка, — согласился Джей.

— Я всё устрою, — помахав ему бутылкой, Бренд направился к выходу.

— Стой! Стой… еще кое-что, — подскочил к нему Джейсон, — возьми это. И, главное, не сочти за грубость, — протянул он другу пятьдесят долларов.

— Спасибо, приятель, — совсем не смутился Брендон, — Эмме не придется обслуживать пару боровов из бара! — засмеялся он и, не оборачиваясь, вышел из кафе.

Джей, обескураженный горой новостей, вылитых на него вот так просто, вернулся на своё место, и стал ковырять вынутый из чашки чайный пакетик.

Если ситуацию Марка с Джейми он еще мог осмыслить, разложить по полочкам, то события в жизни Бренда полностью выбили его из колеи. Почему-то последняя фраза приятеля заставила его поймать себя на крайне отвратительной мысли: что, если Эмма занимается проституцией вовсе не по своей воле? Что, если бездельник Брендон, ленивый настолько, что даже не хочет пойти мыть машины или раздавать листовки, вынуждает ее это делать? Что, если наркозависимость парочки настолько сильна, что они стоят на краю пропасти, готовые сорваться с минуты на минуту?

Комментарий к Глава 18. Новости со всего мира

* “Оil and water will never mix” - англоязычный эквивалент нашего “Гусь свинье не товарищ”

========== Глава 19. Грустный праздник ==========

Кроме свидания с Хоббсом, Крис желала приехать в Марану еще для одного очень важного дела — поквитаться с Беккой за испорченную свадьбу. Та «украла» ее вечер своим великолепным алым платьем, и Кристина решила затмить жену юбиляра не менее роскошным нарядом.

Будучи в Европе, она купила себе настолько красивое платье от Oscar de la Renta, что если бы у вечерних туалетов существовал свой пантеон богов, этот наряд был бы, как минимум, Гермесом. Лимонно-салатовое платье в пол из многослойного фатина и шифона, с асимметричным подолом и искусной черной вышивкой по лифу. Неровный низ давал возможность продемонстрировать босоножки от Yves Saint Laurent с каблуком, выполненным в виде эмблемы модного дома, а отсутствие лямок или рукавов — украсить грудь элегантной подвеской с квадратным черным бриллиантом. Образ получался совсем не классическим, а по-настоящему ультрамодным.

Крис заранее продумала наряд до такой степени, что на подготовку в назначенный день у нее ушло не более получаса. Она просто надела все детали туалета, собрала волосы в привычный высокий хвост, сделала макияж смоки-айс, прихватила простой черный кожаный клатч и направилась к выходу из дома, где ее в машине уже ждал муж.

Джей тоже выглядел очень хорошо: надел смокинг с галстуком-бабочкой, лаковые туфли, а его привычные очки в крупной пластикой оправе придали образу невероятно милый налёт ретро. Подав жене руку и открыв перед ней дверь автомобиля, молодой человек искренне восхитился ее внешним видом:

— Ты затмишь всех на празднике, — просиял он.

— Я бы затмила всех, надень я даже мешок из-под картошки, — скривилась девушка.

Но Джей лишь расплылся в улыбке, не обратив внимания на колкость.

Когда молодая пара появилась на празднестве, все взгляды действительно оказались прикованы к ним. Ребекка тоже выглядела очень красиво, выбрав для вечера синее атласное платье длинной до середины икры и дополнив его сверкающими серебряными лодочками, но Крис была неподражаема. Для провинциальной Мараны ее появление в необычном наряде от кутюр могло бы стать исключительным событием, о котором потом говорили бы еще несколько дней. Однако этому не суждено было случиться. Другое, совершенно неожиданное и трагическое происшествие перебило все платья и туфли вместе взятые.

Ничего не предвещало беды: вечер проходил практически идеально, даже Бекка с Крис не ругались, просто не разговаривали между собой. Около одиннадцати часов вечера подали десерт, сочный банановый торт с безумно калорийным, но таким вкусным соусом баттерскотч. Гости подняли очередные бокалы, то же сделали и все члены семейства Мартин, сидящие за главным столиком на специальном возвышении в зале.

Лекс выпил, съел один кусочек торта, похвалил его вкус, тут же отправил в рот второй ломтик угощения, запил его шампанским, собрался было отломить и третий, как вдруг резко закашлялся, со звоном отбросил вилку и стал судорожно пытаться развязать галстук. Джей, Ребекка и Кристина с удивлением уставились на него.

— Пап, что происходит? — первым встал из-за стола Джейсон.

— Приступ… у меня… приступ… — вцепившись одной рукой в рукав сына, а другой ударяя себя по грудной клетке, прохрипел его отец.

Гости, увидев, что с виновником торжества что-то происходит, подскочили со своих мест и устремились к главному столу.

С ужасом наблюдая, как отец то бледнеет, то краснеет и не может продохнуть, Джей помог улечься ему на пол и срывающимся голосом крикнул стоящим в оцепенении жене и мачехе:

— Что вы стоите? Звоните в Скорую, у него инфаркт!

Когда присутствующие услышали столь пугающее слово, началась какая-то неадекватная возня и паника. Некоторые подбежали к Мартинам, а некоторые, наоборот, попытались покинуть банкетный зал. Несколько женщин на высоченных шпильках поскользнулись на глянцевом полу и упали, утянув за собой скатерти, тарелки и бокалы, это спровоцировало еще больший хаос, и в зале начался такой гул, будто здесь был пожар, а не сердечный приступ у одного человека.

Кристина, устойчивость психики которой почти доходила до уровня психопатического расстройства, оценила ситуацию и осознала, что гости готовы поубивать друг друга, а Джей и Бекка бездействуют и лишь причитают, сидя около задыхающегося Лекса. Недолго думая, она схватила бокал и вилку, подняла юбку и залезла на стол. Постучав посудой, и, поняв, что никто ее не слушает, девушка закричала, что было мочи:

— Эй, вы! Всем молчать! У человека инфаркт, к вам это никак не относится! Вы в безопасности! Прекратите панику и сядьте на свои места!

Сказала это она настолько твердо и уверенно, что некоторые действительно послушались и присели на свободные стулья. Изъяв из паникующей толпы пару десятков истериков, Кристина более-менее нормализовала ситуацию. Довольная, она кивнула сама себе, сняла высокие каблуки, спрыгнула со стола, достала из клатча сотовый и позвонила в службу спасения. Дав диспетчеру чёткую и полную информацию, девушка отсоединилась и трезвым взглядом оглядела пострадавшего.

Крис не была самой прилежной ученицей в классе биологии, но даже она мгновенно поняла, что дело плохо. Лекс пошел красными пятнами, на лбу у него выступила испарина, а губы посинели. К тому же, Бекка, словно героиня мексиканских мыльных опер, судорожно рыдала у него на груди. Вспомнив то, что больному в таком случае нужно как можно больше воздуха, Кристина собрала все силы и подхватила свекровь под подмышки, оттащив ее от мужа. Джею же она просто дала пощечину, на что тот обалдело глянул на нее покрасневшими глазами.

— Отойди от отца, если хочешь, чтобы он жил, — процедила Крис.

Тот часто закивал и отполз от Лекса.

Скорая приехала всего через пятнадцать минут, доктора бегло осмотрели Лекса, без отлагательств поместили его на каталку и повезли в больницу, переговариваясь между собой малопонятными для обывателя медицинскими терминами. Крис, Ребекка и Джей, конечно же, поехали с ними.

Пока сын и жена Лекса держали его за руку, готовые, казалось, обняться, несмотря на взаимную неприязнь, у Кристины в голове вертелась только одна мысль. «Я забыла чёртовы туфли в зале! Будь оно всё проклято!» — сердилась она, предполагая, что пара дизайнерской обуви всенепременно найдет новую хозяйку.

В больнице мужчину тут же направили на осмотр с возможной последующей операцией. Семья Мартин расселась в приёмном покое.

Кристина критично оглядела себя и своих спутников: сама она лишь потеряла туфли, всё остальное на ней было столь же идеально, как и несколько часов назад. А вот Ребекка и Джей… Светлые волосы женщины выпали из причёски и растрепались, тушь от рыданий потекла, а платье лопнуло по шву, обнажая ногу почти до бедра. Муж Крис выглядел же еще в несколько раз хуже, хотя его одежда, как раз, была в порядке. Но вот лицо выдавало всё, что было у него на душе. Он уже однажды пережил смерть родителя, но тогда ему было всего девять и это воспринималось по-другому. Сейчас же все чувства были обострены до предела. Заглянув ему в глаза, Крис увидела, как тускнеет его взгляд.

Не сказать, что это ее сильно тронуло, ведь вся ситуация больше раздражала, чем печалила девушку. Она представила, что будет, если Лекса не станет. Во-первых, финансовое положение их с Джеем маленькой семьи существенно пострадает, ведь сейчас почти все деньги они получали именно от Лекса; во-вторых, главной в доме станет Бекка, и лишь Богу (или чёрту?) известно, во что это выльется; и, в-третьих, Джей, судя по его типу личности, погрузится в депрессию и страдания, и это точно поставит точку в их с Кристиной отношениях. Он и сейчас ее дико раздражал своей задумчивостью и меланхоличностью, а представить, что эти качества усилятся в тысячу раз… нет, Крис точно не сможет этого вытерпеть, даже ради богатой жизни.

Пока нечестная девица размышляла о своих перспективах, ее муж вытер глаза, достал телефон и начал упорно что-то в нём искать.

— Что ты делаешь? — встрепенулась Кристина.

— Хочу позвонить Бренду, попросить привезти одежду. Мы здесь, похоже, надолго, нельзя же сидеть в праздничной одежде, тем более в таких платьях, как у вас с Бек, — всё ещё шмыгая носом, ответил он.

— Бренду? Ты в своём уме? — Крис еле сдержалась, чтобы не выхватить у него из рук сотовый, — он же наркоман последний! Ты забыл, что живешь не в квартире на окраине? Прости, что я так грубо, — спохватилась она и сбавила привычный тон, — но я не могу доверять ему. Он обчистит весь особняк, я уверена. Лучше позвоню Тиффани, она уж точно ничего не стащит, — выставила вперед руку девушка.

— Хорошо, ты права, — глаза Джея снова стали наполняться слезами.

Чтобы не видеть всех этих эмоциональных сцен, которые ее только выводили, Крис отошла к окну. Там она спокойно набрала номер подруги.

— Алло, Тифс? Это я. Да, я уже в Маране. Прости, что поздно, но тут такое дело… — она значительно понизила голос, — папаня Джея вот-вот помрёт, его привезли с инфарктом прямо с банкета по случаю юбилея. Короче, я, Джей и старая шлюха одеты в вечерние наряды. Можешь привезти нам нормальную одежду из особняка? За такси я заплачу.

Тиффани, естественно, согласилась.

— Отлично! — обрадовалась молодая миссис Мартин, любящая, чтобы всё шло так, как она захочет, — ключ в фигурке льва, прямо на почтовом ящике. Чуть не забыла! Еще кое-что. Возьми для этой уродины чёрное тряпьё. Она же станет вдовой с минуты на минуту, — злорадно усмехнулась Кристина.

Положив трубку и сделав нарочито скорбное лицо, девушка вернулась к родственникам.

Тифс, привыкшая прислуживать подруге в школе, прискакала с вещами всего через сорок минут, несмотря на то, что ей пришлось ориентироваться в незнакомом доме. Кристине она принесла блузку мятного цвета, белые обтягивающие брюки и бежевые лаковые лодочки, Джея и Бекку же ограничила простыми футболками, джинсами и кроссовками. Крис подмигнула подруге, довольная столь явным контрастом в одеяниях. Во всех ситуациях она хотела быть лучше других.

— Джей, — обратилась Кристина к своему мужу, понуро опустившему голову, — я отойду на пару минут, поблагодарю Тиффани?

— Да, конечно, — не поднимая головы, отозвался юноша.

Крис, мгновенно приободрившись, унеслась с подругой в больничный кафетерий.

Пока девушки перемывали косточки всем общим знакомым, попивая не очень вкусный капучино, к Ребекке и Джею подошел доктор Геллер, обследовавший Лекса. Как бы он не пытался скрыть эмоции, на его лице читалось сожаление:

— Мистер и миссис Мартин, — твёрдо произнес он, — у меня плохие новости. У вашего отца и мужа случился кардиогенный шок. Это очень тяжелое состояние, характеризующееся резким снижением сократительной способности миокарда, что приводит к недостатку кровоснабжения всех органов и тканей. Не хочу вас пугать, но даже при адекватной и своевременной помощи, как в вашем случае, смертность составляет более восьмидесяти процентов. И… у него уже начинает развиваться отёк лёгких.

Услышав это, Бекка до боли схватила Джея за плечо.

— Он не выживет? — тяжело сглотнув, посмотрела она на доктора.

— Мы делаем всё возможное, миссис Мартин. Сейчас ваш муж в отделении интенсивной терапии, — сообщил доктор Геллер.

— К нему можно? — встрепенулась женщина.

— Нет, к сожалению, нет. Сначала мы попытаемся стабилизировать состояние Александра, — покачал головой собеседник.

Посмотрев еще несколько секунд на шокированных родственников пациента, доктор удалился.

Стоило ему отойти на пару метров, как Бекка, ухватившись обеими руками за Джея, зарыдала с такой силой, что проходящая мимо медсестра вздрогнула и уронила разнос с инструментами. Джей впервые в жизни обнял мачеху и зарылся лицом в ее волосы. Горячие безмолвные слёзы потекли у него по щекам, будто прожигая кожу.

Кристина вернулась лишь через полчаса, когда Джей и Бекка уже не плакали, а просто сидели, погруженные в тягостные мысли.

— Что случилось? Лекс умер? — больше с интересом, чем с испугом поинтересовалась она.

— Типун тебе на язык, глупая девка! — вскинула голову Ребекка, — он в тяжёлом состоянии и доктора не дают никаких прогнозов, — с отчаянием произнесла она.

— Оу, — прошептала Крис, присаживаясь на свободное сидение возле своего мужа, — мне жаль.

Бек лишь махнула на нее рукой и отвернулась.

— Я останусь здесь на ночь, до рассвета и так несколько часов, — подал голос Джейсон, потирая глаза.

— Естественно. Я тоже, — не поворачиваясь, отозвалась Бекка.

Кристине, конечно же, не очень хотелось проводить остаток ночи и, возможно, весь следующий день в больнице, но она понимала, что это будет стратегически верным решением.

— Да, и я, — вздохнув, откинулась она на спинку кресла.

В неведении они провели почти сутки. Джей и Бекка, как заведенные, наматывали круги по приемному покою, лишь изредка переговариваясь и два раза выпив крепкого кофе. Они были слишком заняты своими переживаниями, поэтому время для них проходило очень быстро. Крис же всё это время просто не знала, куда себя деть. Поспать ей удалось всего пару часов, остальное же время пришлось пытаться развлечься подручными средствами, типа совсем неинтересных ей журналов о здоровье. Каждые несколько минут она проверяла, который час.

Когда стрелки часов медленно подобрались к половине седьмого, Кристина развернулась к мужу, немного успокоившемуся к этому времени, и, стараясь выглядеть невинной овечкой, положила руки ему на колени:

— Джей, мне очень, очень нужно отлучиться на пару часов! Ты отпустишь меня? — умоляющим тоном произнесла она.

— Да… — рассеянно отозвался молодой человек, — а зачем?

— Я должна переодеться, ты же знаешь, как я нервничаю, когда нахожусь в одной одежде весь день? Мне начинает казаться, что от меня дурно пахнет, а это — моя самая страшная фобия, — лихо соврала она, — заодно куплю нам поесть, а то в местном буфете одни отвратительные майонезные сэндвичи! Я мигом — одна нога здесь, другая там.

— Хорошо, иди, конечно, — отрешенно кивнул Джей.

— Спасибо, милый! — чмокнув его в щеку, интриганка унеслась почти бегом, несмотря на высоту шпилек.

Взяв такси, Крис направилась прямиком в спортивный зал. Это был личный зал Эндрю, он снимал его в подвальном помещении за сущие копейки. Когда она забежала в здание, то увидела бывшую звезду школьного футбола вальяжно развалившимся на кресле в фойе. Девушку тут же пробила такая волна желания, что она невольно прикусила губу.

— Привет, сладкая, — встав с кресла, парень подошел к гостье вплотную и поцеловал ее так страстно, что Кристина вспомнила клишированное выражение «земля ушла из-под ног».

— Привет… — шепотом ответила она, — давай перейдем сразу к делу, я вырвалась буквально на минуту.

— С удовольствием! — подняв ее под ягодицы так, чтобы ей было удобно обвить его бёдра ногами, Эндрю, продолжая целовать изменщицу, понёс её прямо в тренажёрный зал.

— Зал всецело в нашем распоряжении, — усаживая Крис на скамью для пресса, улыбнулся Хоббс.

Та, недолго думая, сняла блузку прямо через голову, скинула туфли, и, улёгшись на скамью, принялась расстёгивать джинсы. Эндрю избавился от одежды еще быстрее, ведь на нем были лишь майка и спортивные шорты. Посмотрев на него снизу, и, в нетерпении облизнувшись, Кристина перевела взгляд влево и увидела под потолком то, что чуть не сбило ее игривое настроение.

— Камера! — ткнула она пальцем в угол, — здесь камера!

— Не волнуйся, милочка, она не работает, так, для вида, — заверил ее Эндрю.

— Почему тогда она мигает красным? — не унялась девушка.

— А я почём знаю? Мигает и мигает, не обращай внимание. Всё выключено, зуб даю! — свёл брови тренер.

— Ладно, хорошо, — решив не вдаваться в подробности и поверить на слово, кивнула неверная жена, — тогда продолжим.

Парень, весело рассмеявшись, с готовностью кинулся на нее сверху и принялся целовать в шею.

Еле справляясь со сбивающимся дыханием, Крис прошептала ему прямо на ухо:

— Этот Джей он… такой скучный, никакой «перчинки», понимаешь, Дрю? Я знаю, на что ты способен, давай, порази меня.

Тот, практически не отрываясь от ее шеи, дотянулся до эластичной резиновой ленты для фитнеса, висевшей на ручке скамьи, и помахал ею перед девушкой.

— Хочешь, свяжу тебе руки? — беря партнершу за запястье, прошептал Эндрю.

— Боже, да, — сглотнув от возбуждения, кивнула Крис.

Перевернув ее на живот, и крепко перетянув ее предплечья резинкой, Дрю вернул ее на спину, помог освободиться от нижнего белья и начал двигаться с такой силой и страстью, что Кристине захотелось не просто застонать, а закричать от удовольствия.

Вдоволь развлекшись на скамье, парочка перешла на мяч для фитнеса, где сверху оказалась уже Крис, а затем любовники оприходовали и степ-платформу, которая так удобно поддерживала девушку под бёдра, когда Эндрю входил в нее сзади.

К концу страстной сессии, длившейся с полчаса, макияж и прическа Кристины превратились в нечто растрёпанное и растёкшееся.

Сидя на всё той же степ-платформе и приводя себя в порядок, глядя в маленькое зеркальце, она честно призналась тренеру:

— Ради такого я готова перебраться обратно в Марану.

— Очень рад был доставить столько удовольствия, — довольно улыбнулся ей раскрасневшийся Хоббс, вытирающий лицо полотенцем.

— Возможно, я действительно скоро перееду сюда. Отец Джея в реанимации с сердечным приступом, скорее всего, не выживет. Логично, что бизнес перейдет ему. Вот мы и вернемся в Марану, — пожала плечами Крис.

— Смотрю, ты не слишком опечалена этим фактом, — криво усмехнулся Дрю.

— А что мне печалиться? Я тусуюсь со всей этой тупой компанией лишь ради денег, — одеваясь, ответила девушка, — ох, хотела бы я побыть с тобой еще немного, но надо бежать, я соврала, что поехала за едой. Надеюсь, скоро увидимся.

Хоббс подмигнул ей и поцеловал на прощание.

Заехав по дороге в торговый центр, Кристина, дабы обеспечить алиби, купила себе новую серебристую кофточку, зашла в Pizza Hut, где взяла пепперони, и с чувством выполненного долга отправилась в больницу.

Когда она зашла в приемный покой, то обнаружила Бекку и Джея в таком состоянии, что даже у нее, такой хладнокровной и бездушной, внутри всё сжалось.

Ребекка сидела прямо на полу, привалившись к стене и уронив голову на руки. Рядом с ней на корточках сидел Джей и гладил женщину по голове, одной рукой вытирая собственные слёзы. С первого взгляда было ясно, что у них случилось что-то непоправимое.

— Он не выжил, да? — приседая рядом с членами семьи и ставя пиццу прямо на пол, спросила Крис Джея.

Тот в ответ помотал головой и заговорил чуть срывающимся голосом, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать:

— Нет, еще жив. Но… но… — молодой человек с трудом мог озвучивать полученную от докторов информацию, — состояние ухудшается с каждой минутой. Папа не доживёт до утра, Крис. Врачи говорят, что ничего невозможно сделать.

Кристина в этот момент испытала совершенно необычайное чувство — чувство вины. Это было слишком даже для нее. Пока она изменяла мужу, он переживал, наверное, самую большую драму в своей жизни. Вздохнув, девушка аккуратно провела ладонью по щеке мужа:

— Мне очень жаль, — честно сказала Крис.

Джей, получив столь нужную ему сейчас поддержку, перестал сдерживать эмоции и, уткнувшись в собственный рукав, горько, искренне заплакал.

Лекс не дожил и до полуночи, умерев на следующий день после своего пятидесятилетия. Когда врачи сообщили семье эту новость, казалось, у Бекки и Джейсона не осталось слёз. Их проводили к мистеру Мартину, которого уже отключили от аппарата искусственной вентиляции лёгких и кардиомонитора.

Джей на негнущихся ногах вошел в палату и сел рядом с телом отца, взяв его за еще чуть тёплую ладонь. Бекка же, увидев умершего супруга, упала в обморок, и докторам пришлось увести ее и оказать необходимую помощь.

Кристина, наблюдая, как Джей, уставившись в одну точку, сжимает руку отца, почувствовала дискомфорт. Ей повезло — она никогда в жизни никого не теряла и, вообще, жила без серьезных бед и проблем, заботясь лишь о собственном благополучии и процветании. В данной же ситуации девушка окунулась в реальный мир, совсем не такой радужный, как ей всегда казалось. И она просто не представляла, что ей делать, как реагировать, как вести себя. Помявшись пару минут в дверях, она выдохнула:

— Джей, я, пожалуй, оставлю тебя, чтобы ты попрощался с отцом, ладно? Если понадоблюсь, буду в приемном покое.

Тот лишь еле заметно кивнул и тяжело, прерывисто вздохнул.

Выйдя из палаты, Крис сразу почувствовала себя спокойнее и бодрее. Несколько раз глубоко вдохнув через рот и выдохнув через нос, она подошла к большому окну и уставилась в него, ведь благодаря темноте ночи оно превратилось в неплохое зеркало. С удовлетворением отметив, что выглядит ничуть не хуже, чем обычно, девушка привычным движением провела рукой по волосам. Она не была подавлена или чрезмерно расстроена в связи со смертью свёкра, однако понимала, что теперь ее замужняя жизнь изменится. Скорее всего, отец оставил сыну в наследство свой бизнес. Из-за этого Крис с Джеем придётся вернуться в Марану и поселиться вместе с Беккой в особняке Мартинов. Ответственность за процветающий бизнес ляжет на плечи Джея, который не только не имеет нужного образования, но и обладает крайне неподходящим для бизнесмена характером: он пуглив, не уверен в себе, очень глубоко переживает даже незначительные неудачи и попросту не имеет никаких лидерских качеств. Какая судьба ждёт дело с таким руководителем — очевидно. Если пропадёт бизнес, пропадёт и материальное благополучие, а этого Крис хотелось меньше всего. В красках представив, как возвращается в отчий дом, и мама при каждой удобной возможности напоминает ей о неудачном замужестве, Кристина закатила глаза. «Этому не бывать, — твёрдо решила она, — я из кожи вон вылезу, но не дам Джею стать президентом компании и загадить всё, что его отец строил годами».

========== Глава 20. Вознесение ==========

Комментарий к Глава 20. Вознесение

Двадцатая глава 0_0 Не представляла, что когда-либо буду писать что-то столь объемное! Обратите внимание на шапку, в ней появились ссылки на иллюстрации персов!

Три дня, прошедшие между смертью Лекса и его похоронами, Джей и Бекка провели, словно в тумане. Оба были настолько потрясены неожиданной и трагической кончиной главы семьи, что на удивление быстро, без привычных склок, приходили к соглашению по поводу гроба, цветов, хора и прочих скорбных обрядов. Свободное время Бекка посвящала своей маленькой дочери, что также было совершенно несвойственно для нее. Малютка очень напоминала ей почившего мужа, и женщина была рада, что он оставил после себя такое прекрасное наследие. Ребекка вполне искренне любила и уважала Лекса, ей было комфортно и спокойно жить с ним. Она, конечно, понимала, что он не любит ее так, как свою первую жену, но любая девчонка из провинциального городка, без образования и задатков, чьим преимуществом была лишь симпатичная внешность, а карьерным пиком — работа барменом, продавщицей или секретаршей, была бы счастлива так удачно выйти замуж. Поэтому Бекка жила в своё удовольствие и не предполагала, что на нее обрушится такая беда. Ей было по-настоящему тяжело, поэтому поддержать дочь приехали ее родители, Джордж и Холли Мэнникс.

Они были всего на несколько лет старше Лекса, но всецело одобряли этот неравный брак, понимая, что Ребекка явно не блещет умом, сообразительностью и, вообще, каким-либо потенциалом. На самом деле, именно Джордж помог дочке устроиться в офис Лекса. Около десяти лет назад семья Мэнниксов владела малюсенькой нотариальной компанией в Эри, Колорадо, а Лекс только начинал раскручивать своё дело, и они пересеклись на общеамериканском форуме по малому бизнесу. Между ними завязались приятельские отношения, и когда в 2009 году Мэнниксы обанкротились вследствие финансового кризиса, а бездарную Бекку надо было куда-то пристроить, Джордж не придумал ничего лучше, чем позвонить старому знакомому. По удачному стечению обстоятельств, Лексу как раз требовалась секретарша, и Ребекка благополучно переехала в Марану, где быстро освоилась и принялась охмурять начальника. Её «акция», как известно, увенчалась успехом, и Джордж с Холли были в восторге от того, что одновременно отправили капризную дочь подальше, да еще и так удачно выдали ее замуж. Естественно, Мэнниксы были расстроены смертью Лекса и, к тому же, уже начинали предполагать, какие материальные последствия повлечет его кончина.

Очевидно, что бизнес Лекс оставил Джею, у него просто не было другого выбора. Паренек хоть и был очень юн и неопытен, но, хотя бы, обладал интеллектом выше среднего и какими-никакими, но знаниями в области экономики, чего никак нельзя было сказать о Бекке.

Дело одновременно облегчалось и усложнялось тем, что заместителем директора компании был матёрый финансист, настоящая акула бизнеса и правая рука мистера Мартина, Чарльз Торн. К тридцати шести годам Чарли успел потрудиться в нескольких топовых консалтинговых и финансовых компаниях по всему югу Штатов и, к тому же, почти три года проработал брокером на главной фондовой бирже США в Нью-Йорке. Устав от постоянного стресса, Чарли вернулся в родную Марану, обзавёлся семьёй, но хватки не потерял. Именно Торн проводил большинство крупных сделок и разбирался в делах предприятия, как никто другой. В данной ситуации логично было предположить, что Джей будет лишь номинальным лидером компании, а «рулить» всем будет именно Чарли.

Когда Кристина узнала об этом, у нее в голове начал зреть план. «Быстрее бы похороны, — мечтала она, лёжа ночью в кровати и поглядывая на тревожно вздыхающего и дергающегося во сне Джея, — было бы неплохо поближе познакомиться с этим Чарли и прощупать почву. Если он симпатичный, я бы попыталась его соблазнить и подчинить себе, — меря всех мужчин Джеем, улыбнулась она своим мыслям, — а если не очень симпатичный… то всё будет ещё проще!»

*

Хоронили Александра Мартина третьего мая рядом с его первой женой, Шеннон, которую он пережил ровно на десять лет. Желаемое место захоронения было прописано в завещании Лекса, и Бекка не протестовала, понимая, что Шеннон всегда была его единственной любовью. К тому же, у самой Бекки существовала еще одна важная причина спокойного отношения к месту погребения. Когда Крис злорадно скривилась, услышав о решении Лекса, свекровь, побагровев, развернулась к ней так резко, что ударила ее волосами.

— Гляди! — срывающимся голосом крикнула Бекка, сорвала со своей шеи небольшой медальон и ткнула им Крис чуть ли не в нос.

— Что ты творишь? — еле успела перехватить вещицу Кристина.

Собеседница, всё такая же красная, нажала на кнопочку на корпусе медальона. Перед взором Крис предстало фото светловолосой девочки лет двенадцати.

— Кто это? — свела брови Крис, возвращая украшение его хозяйке.

— Это моя сестра, Рита, — возбужденно отчеканила Бекка, чьи глаза начали наполняться слезами, — она была на год старше меня и утонула в бассейне в девяносто восьмом году. Ей было тринадцать лет. С тех пор я предпочитаю, чтоб меня называли Бекка, а не Ребекка, чтобы не возникало ассоциаций с сестрой, ведь нас обеих зовут на букву «Р»! И, когда придёт мой смертный час, я предпочту провести вечность рядом с Ритой, потому что мужчин и мужей у тебя может быть множество, а сестра по крови — одна, — в совершенно несвойственной ей манере завершила тираду женщина.

Больше по этому поводу Кристина ее не задирала. Ведь даже у такой отъявленной негодяйки было элементарное уважение к чужому горю.

Утром похорон все члены семейства Мартин и Мэнникс встали ни свет ни заря. Джордж возился на кухне, готовя для всех завтрак, Джей всё повторял и так уже выученную вдоль и поперёк речь, написанную им для похорон, Кристина крутила волосы и отпаривала бархатное чёрное платье с длинными рукавами и открытыми плечами, в котором намеревалась появиться в церкви, а Бекка с Холли были заняты по-настоящему захватывающим делом. Мать всеми силами пытались отобрать у дочери бутылку вина, ее верную спутницу последние дни, и привести вдову в приличный вид.

— Милая, — твёрдо, но не без ноток жалости проговорила Холли, вытягивая Ребекку из-под одеяла за ногу, — соберись и убери уже своё чёртово вино! Разве ты хотела бы, чтобы Лекс, привыкший видеть тебя такой красивой и ухоженной, лицезрел бы вместо этого раскисшую, неопрятную и пьяную жену? Вставай, Бекка, вставай! — почти сбросила она дочку с кровати.

— Я никуда не пойду, — прогнусавила Бекка, прижимая к себе полупустую бутылку и посильнее укрываясь одеялом, — если я пойду, то это будет значить, что его больше нет!

— Его ведь на самом деле нет, — отбирая у дочери одеяло, воскликнула Холли, — Ребекка! — подняла она ее за подбородок, — ты должна пойти.

— Нет, — отрезала та, помотав головой.

— Встань сейчас же!

В ответ лишь те же отрицательные махания головой.

Миссис Мэнникс, посмотрев на дочь несколько секунд и поняв, что другого выхода нет, обежала кровать и, приложив все силы, вытащила из-под Ребекки простыню.

Та с грохотом скатилась на пол, приложившись коленом о край кровати и облившись остатками вина.

— Мама! — заныла, словно ребёнок, Бекка.

— Не мамкай! — отрезала Холли, — сейчас же пойдешь вниз, отец, должно быть, уже сварил кофе, поешь, помоешься, оденешься и накрасишься! На похоронах будут все богатые и влиятельные жители города! Хочешь выглядеть, как бомжиха?

— Мам! Почему ты так жестока со мной?! — потирая покрасневшую коленку, захныкала Ребекка.

— Ах, ты, неблагодарная, — всплеснула руками женщина, — кто бы еще с тобой так носился? Только я да отец! Раньше еще Лекс, но теперь он в лучшем мире, упокой Господь его душу, — тут же закатила она глаза, словно молясь, — давай, вставай, — протянула она Ребекке руки.

Та всхлипнула, но, всё же, поднялась с пола.

— Ну, вот и славно, — поставив дочь перед собой, взяла ее лицо в свои ладони Холли, — ты уяснила порядок действий?

— Да, мам, — часто закивала та, глотая слёзы.

— Умница! Ты у меня всегда была умницей, — тепло улыбнулась миссис Мэнникс, — всё будет хорошо. Давай, скажи это.

— Всё будет хорошо, — бесцветным голосом повторила Ребекка.

— Вот, видишь! Ну, всё, иди, собирайся, — встав на носочки, поцеловала мать ее в лоб.

*

Церемония была организована с размахом, попрощаться с Лексом пришло более двухсот человек. Иронично, учитывая, что на его последнем юбилее гостей было в два раза меньше. Саму процедуру отпевания и похорон же сделали более приватной, на ней присутствовали лишь самые близкие родственники, друзья и коллеги усопшего. Когда пришло время произносить речь Джею, он, еле справляясь с волнением и накатывающей тошнотой, нехотя пошел к трибуне. Прокашлявшись и поправив очки, молодой человек начал:

— Я стал по-настоящему близок с отцом лишь последний год. И, что самое интересное, нас сдружила его болезнь, первый сердечный приступ. Первый нас сблизил, второй — разделил навсегда, — вновь кашлянул он, явно сдерживая слёзы, — возможно, это хороший пример того, что всё быстротечно. Сегодня ты можешь веселиться, проводить время с близкими, есть вкусную еду, наслаждаться всеми аспектами жизни, а завтра — лежать в гробу. Вот так просто, — щёлкнул он пальцами. Это был неудачный жест, но все списали его на волнение и горе молодого человека, — в общем, что я хочу сказать: я благодарен за эти краткие, но радостные моменты, проведенные с моим отцом. Он был… он был хорошим человеком. И мне будет очень не хватать его добрых советов, его щедрости и того, как он легко сближался с людьми и прощал обиды. Я любил его, — Джей снял очки и чуть дрожащей рукой провел по переносице, — да… я любил его.

С этими словами юноша, согнувшись, направился к своему месту в зале и, неожиданно, сел не рядом с Кристиной, а рядом с Беккой. Его жена, заметив это, недовольно скривилась.

Далее свои речи произнесли Чарли Торн, нахваливающий и профессиональные, и личные качества бывшего начальника и Айзек Хоровиц, отец Брендона, старый друг и одноклассник Лекса, рассказавший пару забавных историй из их молодости.

На поминки, более неформальную часть прощания, проходившую уже вособняке Мартинов, также пришло немало народу. Как часто бывает, люди использовали это событие не только для того, чтобы отдать дань усопшему, но и для того, чтобы пообщаться с теми, с кем давно не виделись, и завести новые знакомства. Одними из таких гостей с «корыстной» целью были Люсиль и Айзек Хоровиц. Они знали, что их сын всенепременно придет на похороны отца одного из своих друзей, и всё искали и искали его в толпе.

Дело в том, что с Брендоном они не виделись уже почти полгода. Они звонили сыну время от времени и знали, что он жив и, скорее всего, здоров, но он не говорил им, где живет, а родителям так хотелось взглянуть на своего непутевого ребенка. Они не были в ссоре, просто их пути разошлись. Люсиль и Айзек, образованные и работящие люди, не могли принять мировоззрение сына, форменного разгильдяя и бездельника. Больше всего их расстраивало и злило то, что у него не было никаких интересов, кроме прожигания жизни. И, разумеется, родители совсем не одобряли вульгарную и распущенную пассию сына. Поэтому, когда Люсиль наконец заприметила пышную шевелюру Эммы, то тут же схватила мужа за руку и ринулась к девушке.

— Эмма! — приближаясь к Голдфайн, окликнула ее Люсиль.

Та увидела, что ее зовет мама Брендона, вздрогнула и попыталась отвернуться, попутно судорожно засовывая левой рукой в рот канапе. Правая рука девушки была на перевязи.

— Эмма! — еще раз позвала Люсиль, уже стоя у нее за спиной.

— О, миссис Хоровиц! — делано удивилась Эмма, развернувшись к собеседнице, — и вы, мистер Хоровиц!

— Да, это мы, как ты верно подметила, — неприветливо отозвалась миссис Хоровиц.

Тут же она бегло оглядела девушку и искренне ужаснулась:

— Эмма, что с тобой приключилось?

Кроме того, что ее рука сейчас безвольно висела на самодельной повязке из шарфа, лицо девушки было покрыто синяками, а на нижней губе красовалась большая рана. Ногти Эммы были сломаны почти под корень и неаккуратно подпилены.

— Поскользнулась в ванной, — нашлась Голдфайн, — ударилась лицом о раковину да потянула руку, ничего страшного.

Айзек и Люсиль настороженно посмотрели на нее.

— Эмма, ты не подскажешь нам, где Брендон? — спросил ее отец молодого человека.

— Думаю, наверху, с Джеем. Видели, миссис Мартин стало плохо? — понизив голос, приготовилась сплетничать девушка, — прям посинела вся! Джей вроде ушел уложить ее, ну и Бренд, по-дружески, с ним. Их нет уже минут пятнадцать, я за это время съела почти целый разнос закусок, — загоготала было Эмма, но тут же притихла, осознав неуместность своего смеха.

— Спасибо, — процедила Люсиль, и они с Айзеком отравились на второй этаж.

Родители отыскали Брендона быстро, ведь лишь из одной комнаты доносились тихие разговоры.

Приоткрыв дверь, которая, очевидно, вела в хозяйскую спальню, Хоровицы увидели Бекку, распластавшуюся на кровати. Платье-футляр женщины было наполовину расстегнуто, а туфли небрежно валялись посредине комнаты. По ее резко и неровно вздымающейся груди было ясно, что у Ребекки случился вегетативный криз или истерический припадок. Холли с Джорджем сидели подле дочери и поглаживали ее по голове. Брендон с Джеем же расположились в креслах и переговаривались, посматривая на женщину. Для верности постучав о косяк, Люсиль и Айзек вошли в комнату. Брендон тут же вскинул голову и, встретившись взглядом с матерью, изменился в лице.

— Мам? Пап? — с нескрываемым удивлением воскликнул парень, — что вы тут делаете?

— Хотели посмотреть на тебя, сын, — отозвался Айзек, — печально осознавать, что мы можем это сделать лишь на похоронах общих знакомых.

— Если вам нужно поговорить, можете пойти в библиотеку, там удобно. Двустворчатая дверь по коридору налево, — вмешался Джей.

— Да, спасибо, — кивнула миссис Хоровиц, — пойдем, Брендон, мы действительно очень хотим поговорить с тобой.

Парень, явно нехотя, поднялся и поплёлся за родителями.

Войдя в библиотеку, отец указал сыну на одно из кресел, а сам с женой уселся на диванчик напротив. Люсиль, видя, как похудел и подурнел ее сын, что он неуместно одет в кожаную куртку и рваные черные джинсы, что костяшки у него на руках сбиты в кровь, а на щеке краснеют несколько воспаленных царапин, не смогла сдержать слёз и уткнулась в свой белый кружевной платок. Бренд, не зная, куда себя деть от неудобства, потупил взгляд.

— Тебе не стыдно, сын? — раздраженно спросил всегда спокойный Айзек, поглаживая жену по спине.

— Ты даже не представляешь, насколько, — пробубнил паренёк.

— Мы не видели тебя полгода! — воскликнула миссис Хоровиц, аккуратно, дабы не размазать макияж, вытирая глаза.

— Сейчас видите. И что, вам легче? Мне кажется, наоборот, — также угрюмо отозвался Брендон.

— Почему ты так плохо выглядишь? — задал вопрос в лоб Айзек, — ты окончательно подсел на наркотики?

— Да! — с нотками отчаяния в голосе неожиданно выкрикнул парень, — да, папа, я окончательно подсел на эту дрянь!

— А почему ты весь избит? — продолжая тихо плакать, спросила Люсиль.

— Мы с Эммой… в общем, мы деремся, — замялся Бренд, — эти царапины — ее рук дело.

— Мы видели Эмму только что, она выглядит еще хуже. Всё лицо в синяках, рука на перевязи. Только не говори, что это сделал ты, — холодея от ужаса, прошептала несчастная мать.

— Мам, зачем ты… зачем ты задаешь вопросы, на которые не хочешь слышать ответы? Зачем вы вообще пришли? — плаксивым голосом возвестил Брендон.

— Не отверчивайся! Ты… — побагровел Айзек, — ты избиваешь свою девушку?

— Мы просто деремся, ясно? — теряя контроль, парень вскочил с кресла и принялся наворачивать круги вокруг журнального столика, — мы наркоманы, чёрт возьми! Она — шлюха, торгует собой за баром на окраине, а я просто курю и пялюсь в телек целыми днями! Приносит дозу, но мне не даёт, начинается спор, переходящий в ссору, которая перетекает в драку! Вчера она прятала наркоту за спиной, я всё пытался перехватить ее руку, но она уворачивалась, и когда я, наконец, схватил ее за локоть, то не рассчитал силы, сильно дёрнул, она упала… ударилась о кровать губой, но ладонь не разжала, дозу держала просто мёртвой хваткой! Упёртая сука… простите. В общем, я еще сильнее потянул ее за руку, но вышло как-то неудачно, и я… чёрт, — схватился он за голову, — чёрт… я… просто завёл её руку за спину очень резко, в неестественном положении, и послышался хруст. Она заорала, как ненормальная… в общем, я вывихнул ей плечо. Но на этом всё не закончилось. Она умудрилась перевернуться на спину и полоснуть мне по щеке своими чёртовыми когтями! Я не знаю, что на меня нашло… но я врезал ей прямо по лицу, несколько раз. Сильно. Пришёл в себя, увидев только, что у нее весь рот и нос в крови. Чёрт, зачем я только это рассказал? Вы теперь просто возненавидите меня!

Выслушав этот поистине жуткий рассказ, Люсиль, заохав, положила руку себе на грудь, а Айзек вскочил с дивана и схватил сына за грудки:

— Кто тебя научил бить женщин? — грозно воскликнул он, — ты хоть раз видел, чтобы я хоть пальцем тронул твою маму? Или твою сестру? Или любого другого человека? Даже не вздумай списывать это на наркотики, ты просто грязный, мелочный трус! Избивать слабых и тех, кто не в состоянии дать отпор — самое мерзкое, что можно придумать!

— Она может дать отпор, пап! — забегав глазами по лицу отца, начал отбрёхиваться Бренд, — смотри, что она сделала! Синяк под глазом только-только зажил! — ткнул он пальцем себе в нижнее веко.

— Она девушка, чёрт подери! Даже по твоему гнусному рассказу ясно, что ты просто ее используешь и нападаешь на нее, а она отбивается! Это не драка, это — самозащита! Ты не имеешь права и пальцем трогать другого человека! Ох, как же ты был прав, когда говорил, что нам не стоило искать с тобой встречи, — понизил голос Айзек.

Он отпустил сына и тот плюхнулся прямо на журнальный столик. Сам мистер Хоровиц, тяжело дыша, уселся обратно на диван.

— Во что ты превратился? — подала голос шокированная Люсиль, — ты хочешь умереть?

— Да, мам, возможно! — всплеснул руками Бренд, — Почему это так всех заботит? Это моя жизнь! Захочу — выпрыгну из окна хоть сейчас.

— Ну, давай, прыгай. Прыгай! — всё не мог прийти в себя от ярости его отец.

Брендон, естественно, и с места не сдвинулся, а просто поджал под себя ноги.

— Конечно, трус не сможет этого сделать! — еле сдерживаясь, чтобы вновь не вскочить с дивана, заключил Айзек, — мы вырастили подлого труса, Люсиль, — обратился он уже к жене, — хреновые из нас вышли родители.

— Ну, у вас еще есть шанс что-то сделать из Элиссон, — хмыкнул Бренд.

Если бы взглядом можно было давать пощёчины, сейчас бы Брендон всенепременно получил одну от отца.

— Кстати, о твоей сестре. Она очень скучает по тебе, — вздохнула миссис Хоровиц, — может, ты уже не помнишь этого из-за своих наркотиков, но раньше вы были очень близки. Ты помогал ей с уроками, водил ее на занятия бальными танцами. Но теперь это всё не имеет значения, не так ли?

— Так ли, — явно разозлившись, съязвил Бренд, на которого не подействовали даже слова о маленькой сестренке, — если вы хотите учить меня жизни, можете не утруждаться. Я не хочу об этом говорить.

С этими словами он уставился прямо на отца с матерью, специально не мигая и не отводя глаз.

Не выдержав тяжёлого взгляда его тёмно-карих глаз с полопавшимися капиллярами, родители, переглянувшись, синхронно встали и, не оборачиваясь, вышли из библиотеки. На первом этаже они вновь увидели Эмму, всё поедающую закуски.

Люсиль хотела было что-то сказать ей, подбодрить или посочувствовать, но Айзек жестом остановил жену:

— Не стоит, — шепнул он ей на ухо, — не думаю, что ей будет приятно от того, что мы знаем, что наш сын ее избивает, и никак не можем повлиять на него. Давай лучше уйдем отсюда?

Миссис Хоровиц, глаза которой вновь стали наполняться слезами, лишь закивала и последовала к выходу из особняка Мартинов.

*

Если цель присутствия на похоронах четы Хоровиц можно было назвать корыстной лишь в переносном смысле, то цель Кристины являлась таковой на самом деле. С самого отпевания девушка глаз не спускала с Чарли Торна и старалась держаться рядом с ним. Финансист пришел со своей женой, которую почти всю церемонию держал за руку, что сразу же смутило интриганку. Жена Торна была симпатичной полноватой молодой женщиной с длинными светлыми волнистыми волосами и приятным лицом. С Чарли они составляли очень гармоничную пару: он тоже был блондином и обладал какими-то неправильными, но, в тоже время, очаровательными чертами лица, особо ярко на котором выделялись умные и лучистые голубые глаза. Глядя на мужчину никогда нельзя было предположить, что он — талантливейший финансист. Чарльз больше походил на страховщика средней руки или учителя английского. По говору Чарли Кристина поняла, что он — британец, но давно живет в Штатах, а его жена, с которой он время от времени переговаривался — австралийка.

То, что Бекке поплохело и Джей решил присмотреть за ней, было на руку Кристине. Как только муж и тёща и её родители ушли на второй этаж, молодая миссис Мартин подлетела к Торну, наклеив на лицо фальшивую улыбку:

— Здравствуйте, — протянула она ему наманикюренную ручку, — я — Кристина Мартин, жена сына Александра. Как я поняла, вы — Чарльз Торн? Были заместителем Лекса?

Чарли спокойно пожал ее руку:

— Верно, миссис Мартин, я очень долго работал с вашим свёкром. Примите искренние соболезнования, — нахмурился он.

— Спасибо, вы тоже, — привычно ответила Крис, но тут же осеклась, — я имею в виду, что вы, наверное, тоже очень расстроены такой утратой.

— Конечно, — кивнул Чарльз, — наши отношения не были прямо-таки дружескими, но мы приятельствовали. Лекс был порядочным человеком, что редкость в бизнесе. Мне очень жаль, что его больше нет с нами.

— Не хочу показаться бессердечной, но вы не думали, что будет с компанией? — нервничая, Крис нахраписто перешла к так сильно интересующей ее теме.

— Не думаю, что этот вопрос актуален прямо здесь и сейчас, — чуть качнул головой мужчина, будто не понимая, к чему клонит собеседница.

— Почему же? — продолжила настаивать на своём Кристина, привычно упираясь руками в бока, — это было делом всей жизни моего свёкра и я хочу, чтобы оно жило!

— Ну… — замялся Чарли, — логично предположить, что Лекс завещал компанию своему сыну.

— А вы знаете, кто его сын? Что он из себя представляет?

— Я знаю, что его зовут Джейсон и он толковый парень, — пояснил финансист, — Лекс не раз хвалил сына, говорил, что, если с ним что-нибудь случится, ему не страшно будет оставлять компанию своему наследнику.

Эта информация по-настоящему удивила Крис:

— Что… — выдохнула она, — боже… Как жена Джейсона, могу с полной уверенностью сказать, что Лекс очень переоценивал его! Я, естественно, не говорю, что Джей глупый и безвольный, но он довольно близок к этим определениям.

Чарли в полном недоумении посмотрел на девушку:

— Не хочу показаться грубым, но, на мой взгляд, ваше заявление довольно оскорбительно. Некрасиво говорить о людях за спиной такие вещи, тем более, Джейсон ваш муж. Этот разговор вообще кажется мне странным и неуместным в данной ситуации, — мужчина стал выискивать в толпе свою жену, — прошу меня извинить, но я вынужден откланяться. Клер! — последняя фраза явно относилась к его жене, — простите еще раз, миссис Мартин, — покачав головой, Чарли направился к Клер, которая разговаривала с кем-то из гостей около главной лестницы.

— Стойте, мистер Торн, — нетактично схватила Крис мужчину за рукав, — я просто хочу предупредить вас, ясно? — заглянула она ему в глаза, — Джей — совсем не тот человек, который может управлять такой компанией.

— Я вас понял, — еще раз кивнул Чарльз, — но, пожалуй, подожду, пока Джейсон официального вступит в должность, и только потом сделаю выводы о его компетенции. Не думаю, что Александр передал дело профану.

— Вы ошибаетесь, — медленно отпуская его рукав, процедила Крис.

Чарли в ответ лишь окинул ее раздражённым взглядом и пошёл к своей жене.

— Чёрт! — разозлившись из-за крайне непродуманного и неудачного разговора, вскрикнула Кристина и ударила раскрытой ладонью по столу с закусками.

Эмма, стоящая рядом, от неожиданности поперхнулась, выронила очередное канапе и непонимающе уставилась на Крис.

— Что? — окрысилась интриганка, — нечего пялиться, стой и ешь свою колбасу!

Та еще раз кашлянула и как ни в чём не бывало продолжила трапезу.

*

С тех пор, как Брендона увели родители, прошло минут тридцать, и Джей, истощенный горем и переживаниями, задремал в кресле. Разбудил его внезапный стук в дверь.

— Да, войдите, — сонно протянул он.

Дверь медленно открылась, и в комнату вошел не кто иной, как Марк. Завидев друга, Джей вскочил и, еле сдерживая слёзы, кинулся ему навстречу.

— Марк! — обняв старого товарища, воскликнул юноша, — я и не предполагал, что ты придёшь!

— Брендон рассказал мне о трагедии. Мне так жаль, друг. Боже, ты даже не представляешь, насколько! — крепко стиснул его в объятиях Марк, — прости, что не смог присутствовать на самой церемонии, работал.

— Ничего, главное, что ты сейчас здесь, — всё не отпуская друга, прошептал Джей, — спасибо.

— Я не один, — отстранился Марк и указал рукой на дверь.

В этот момент Джей подумал, что спит. Около входа в комнату, будто смущаясь, стояла… Джейми. Девушка выглядела довольно свежо, хотя и явно подавленно.

Увидев ее, Джейсон больше не смог сдерживать слёз и, всхлипнув, подошёл к гостье и аккуратно взял ее за руку:

— Как ты? — заглянув ей в лицо, спросил Джей.

— Сейчас уже нормально. Позавчера меня выписали из больницы, перевели на домашнее лечение, — глядя на него стремительно краснеющими глазами, ответила Джейми, — ты сам как?

— Честно сказать, ужасно, — горько усмехнулся юноша.

Джеймс, смахнув с его щеки слезу, мягко обняла Джея. Он зарылся носом в ее волосы, вдыхая почти забытый аромат ванильных духов, которыми она всегда пользовалась.

— Я хочу уйти отсюда, — прошептал Джей, — пойдёмте, прогуляемся, я больше не могу.

— А как же Бекка? — отстраняясь, также тихо спросила Джейми.

— Её родители последят за ней, — ответил молодой человек, — мистер и миссис Мэнникс, я отлучусь на пару часов? — обратился к ним Джейсон.

— Хорошо, — не отводя взгляда от Бекки, кивнул Джордж.

Джей выжидающе глянул на друзей.

— Пойдем к Джейми домой. Там никого, Аарон у моих родителей, — предложил Марк.

Собеседники согласно кивнули и отправились в пункт назначения.

Переступив порог дома Томлинсонов, Джей почувствовал, что со смертью Фиби и Фрэнка атмосфера жилища полностью изменилась. Казалось, всё в нём стало темнее и холоднее, дом выглядел каким-то необжитым и даже пугающим. Видимо, эти мысли отразились у него на лице, и Марк поспешил пояснить ситуацию:

— Мы ночевали здесь только два раза за последние месяцы. Когда Джейми попала в больницу, я с Аароном перебрался к родителям. Поэтому, дом и выглядит не так, как обычно. Не хватает тепла и души.

— Надеюсь, скоро всё встанет на свои места, — пожала плечами Джейми, ставя чайник, — вчера, например, я, наконец, смогла войти в комнату мамы с папой, — её голос дрогнул, — это было очень тяжело и я наплакалась вдоволь, но зато нашла в маминой шкатулке кое-что очень дорогое. Гляди, — вытащила она из волос заколки.

Когда вещицы оказалась на столе перед Джеем, он немало удивился. Это были две заколки-бабочки. Самые обычные пластиковые чуть потускневшие розовые бабочки, явно купленные еще в девяностых годах.

В этот момент Джейми отвернулась, доставая из шкафчика чай, и Марк многозначительно посмотрел на Джея.

— Скажи, прелесть? — странно широко улыбнулась девушка, кладя в чашки чайные пакетики, — мама купила мне их еще в 1999 или 2000 году, я в них была на выпускном из детского сада. Видел бы ты мою причёску, настоящая бомба! Высокий хвост с большущим бело-оранжевым бантом и по всей голове россыпь вот таких бабочек. Жалко, что до нашего времени дожили только эти две. Если бы их было больше, носила бы все! — усмехнулась она, не обращая внимания на выкатившуюся из правого глаза слезу, — наряд, кстати, у меня был под стать, оранжевый кружевной сарафан с пышной юбкой и белая гипюровая блузочка. И, что самое замечательное, на мне были женские колготки! Настоящие, капроновые, по-моему, даже с люрексом. Мои подружки обзавидовались, я была звездой вечера, все только и перешептывались «У Джейми женские колготки, у Джейми женские колготки»! В общем, целая история, — одновременно усмехнулась и всхлипнула Джеймс, — ох, я придумала! Сейчас принесу фотоальбом, вы должны это увидеть! — в ажиотаже унеслась она на второй этаж.

Как только девушка скрылась из виду, Марк тяжело вздохнул и посмотрел на Джея:

— Да, теперь она вряд ли когда-нибудь станет прежней. Слишком сильный был стресс, нервная система у нее слабая, не справилась, полностью разбалансировалась эмоциональная сфера. Ожидается то депрессия, то, наоборот, чересчур приподнятое настроение, если не сказать мания. Врачи пока не ставят ей диагноз «биполярное расстройство», потому что еще не было ни тех, ни других фаз в полной мере, но, я боюсь, что всё может свестись именно к этому, — Марк опустил голову, чтобы скрыть слёзы.

Джей сочувственно положил ему руку на плечо.

— Я так боюсь, — прошептал Марк, — я боюсь каждую минуту, каждую секунду. Я боюсь за нашего сына, я боюсь за Джейми, я боюсь за себя. Чёрт, как бы самому крышу не сорвало!

— Я в тебя верю, — твердо сказал Джей, — уж кто-кто, но ты точно всё выдержишь, ты же Марк Конелли! — засмеялся он, — самый крутой и сильный духом парень в Маране!

Марк рассмеялся в ответ:

— Хорошо, если бы так.

— А вот за себя я действительно переживаю, — продолжил Джейсон, — не думаю, что выдержу всё давление, которое будет на меня оказываться. Папина компания же перейдет мне, и каким бы великолепным не был Чарли Торн, его главный финансист и заместитель, груз ответственности ляжет на меня. А я же безвольный лузер! — Марк открыл было рот, чтобы возразить, но Джей остановил его жестом, — это неоспоримый факт. Кроме того, страшно представить, что будет твориться у меня дома. Представляешь, как много от меня ожидает Кристина? Я не могу ее подвести! А если не справлюсь, оплошаю, то она бросит меня, точно бросит. Зачем ей чёртов неудачник, который может только прикрываться папочкой и его деньгами? Если она уйдёт, я этого не переживу, потому что люблю ее больше всех на свете, да больше самой жизни! В пору начать упарываться наркотой, как Брендон!

Не успел Марк придумать, чтобы возразить на эту самоуничижительную тираду, как вернулась Джейми с пузатым фотоальбомом.

— Я всё нашла, смотрите, — весело прочирикала она, кладя альбом перед парнями.

Друзья провели часа два, рассматривая фото, каждое из которых Джеймс комментировала во всех подробностях. Часто это занятие может быть скучным, но для Джея оно стало отдушиной. Это было весьма странно, учитывая, что он сидел на кухне наполовину необжитого дома, одетый в костюм, в котором с утра хоронил отца, и выслушивал рассказы своей повредившейся психикой подруги, одновременно ощущая от друга сильный аромат специй, типа корицы или кардамона. Но Джею было хорошо. Хорошо и спокойно. А также необычайно пусто на душе.

========== Глава 21. Лошадь без хвоста ==========

Лето отсчитывало свои последние дни одновременно с Рейчел, отсчитывающей свои последние дни в реабилитационном центре, где она восстанавливалась после травм. Помощь девушке пришла из совершенно неожиданного источника — от мистера Джоэля. Владелец клуба считал себя частично виноватым в случившейся трагедии. Он не только оплатил Рейчел полную реабилитацию, но и покрыл расходы на похороны Валерии, а также нанял отличного адвоката для Лукаса, который влёт вытащил героического парня из тюрьмы и устроил ему выгодную сделку со следствием, заключающуюся лишь в условном сроке.

Дела Рейчел с ногой обстояли не плохо, но и не так хорошо, как она надеялась. Кости голени срослись, но колено так полностью и не восстановилось. Изначальный прогноз докторов насчёт трости сбывался, и Рейч это безмерно злило.

— Буду как грёбаная старуха! — возмущалась она, сидя перед ее основным лечащим врачом, доктором Фрэнсис Грей, — как мне бегать? Я обожаю бегать! А как я научусь водить машину? Там же именно правая нога задействована!

Доктор, уже привыкшая к ее дурному настроению, только развела руками:

— Вы и так восстанавливаетесь очень хорошо. Возможно, в будущем мы сделаем вам протезирование коленного сустава, если в этом будет необходимость. Но, вообще, трость — не худший вариант. Если бы кость начала срастаться неправильно, или в открытую рану попала бы инфекция, вы могли бы лишиться ноги.

— Оу, вы просто осчастливили меня! — сощурилась в ответ Рейч, — это же великолепно, ходить с клюкой в девятнадцать лет!

— Рейчел, прекрати, пожалуйста, — тихо одернула ее Али, которая поддерживала возлюбленную все эти месяцы, дни проводя с ней, а вечером и ночью всё также работая в заведении мистера Джоэля.

— Ладно, ладно, всё, — раздраженно махнула рукой Рейчел, — сколько мне дней еще здесь находиться? Первого сентября смогу выписаться?

— Да, полагаю, сможете, — глянула в её карту доктор Грей.

— Спасибо за информацию, — всё ещё недовольно сказала пациентка и, опираясь на локоть всегда готовой помочь Алексис, вышла из кабинета.

— Через два дня домой! Хоть этим ты довольна? — хлопнула в ладоши Али.

— Еще как! А то торчу здесь уже полгода! Ну, точно, бабка, — привычно съязвила Рейч, — мне уже не терпится спать в своей кровати с тобой рядом, — погладила она подругу по волосам, которые та к этому времени перекрасила в насыщенный бирюзовый цвет.

— Ой, а мне-то как хочется того же! Каждую ночь прихожу из бара уставшая, как собака, и засыпаю в холодной постели, приятного мало, — улыбнулась Али, — чёрт! — посмотрев на часы, встрепенулась девушка, — почти пять вечера, а мне еще надо привести себя в порядок перед сменой. Я пойду, хорошо?

— Разумеется, — поцеловала ее Рейч, — до завтра!

На следующий день Али привычно пришла к возлюбленной, но на этот раз не с пустыми руками.

— Не исключаю, что ты сейчас изобьёшь меня ею, — протягивая Рейчел длинный предмет, упакованный в красную подарочную бумагу, сказала посетительница, — но я решила, что обязана сама вручить тебе это.

Рейчел, неуверенно взяв подарок из рук подруги, тут же поняла, что это не что иное, как трость. От осознания того, что с этим предметом ей придется провести, возможно, всю оставшуюся жизнь, ее накрыл шквал самых разных эмоций — от злости и отвращения до ужаса и непонимания. Руки предательски задрожали, и она, сдвинув брови, посмотрела на Алексис:

— Это… я даже не знаю, что сказать…

Али, прижав ладони ко рту, прошептала:

— Прости.

Она горько заплакала, попыталась вытереть слёзы, но тут же ойкнула и принялась отчаянно тереть левый глаз.

— Чёрт, — отворачиваясь от подруги, шикнула она.

— Али, что случилось? — беспокойно спросила ее Рейч, поднимаясь с койки.

— Линза выпала. Блин, больно! — вытаскивая из глаза прозрачную пластинку, отмахнулась Алексис.

— Ты же никогда не носила линзы! — удивилась Рейчел, — что происходит, Ал?

— Чёрт… — еще раз сказала девушка, — я не хотела, чтобы ты знала!

— Знала что? — взяла Рейч возлюбленную за руку и развернула к себе.

— Я… короче, я очень сильно переживала, когда на тебя напали. Это было ужасно, я места себе не находила, воображая, что тебе пришлось пережить. Примерно через две недели после инцидента я дошла до критической точки — почти перестала есть, ограничивалась одними лишь батончиками-мюсли, спала по три часа в сутки, у меня постоянно подскакивали давление и пульс, меня тошнило, рвало даже. Я всё время чувствовала страх, боялась подходить к бару, мистер Джоэль аж дал мне две недели выходных. Так продолжалось, наверное, месяц, у меня начались мышечные боли и сильные боли в правом боку, я уже стала думать, что это аппендицит, пришлось идти на УЗИ брюшной полости, чтобы успокоить себя. Я просто не знала, что мне делать. И тут я начала замечать, что хуже вижу, всё будто стало расплываться. Я испугалась настолько, что пошла к неврологу. Он назначил МРТ, УЗИ сосудов головного мозга, кучу анализов. Но все результаты оказались в пределах нормы. Тогда он сделал вывод, что это психосоматика. Назначил консультации у психотерапевта. Тот прописал мне транквилизаторы, не самые сильные, но действенные. Но моё зрение к этому времени успело упасть до -1,5, вот я и стала носить линзы. Не хотела говорить, чтобы тебя не расстраивать, — стараясь не смотреть на подругу, проговорила Али.

Сказать, что Рейчел была в шоке — не сказать ничего. Она молча обняла Алексис. Та прижалась к ней, подрагивая от рыданий.

— Как ты чувствуешь себя сейчас? — отстранившись, погладила Рейчел Али по голове.

— Сейчас я в норме. Наверное, — сквозь слёзы усмехнулась девушка, — да, всё в порядке. Только вот я боюсь, что ты изобьёшь меня тростью!

— Господи, Али! — нахмурилась Полье, — не говори глупости! Я бескрайне благодарна тебе и я очень люблю тебя. Чёрт, ты даже не представляешь, насколько!

С этими словами она аккуратно поцеловала возлюбленную в губы три раза.

— Когда я окончательно поправлюсь и избавлюсь от этой палки, я на тебе женюсь. Серьезно и честно тебе это обещаю. Потому что ты самый добрый, чистый и прелестный человек из всех, что я знаю, — целуя ее уже в лоб, воскликнула Рейчел.

— Ты что, делаешь мне предложение? — не поняла Али, вытирая слёзы.

— Считай, что так, — смело сказала Рейч, — подожди, — она, хромая, подошла к тумбочке, взяла стоящую на ней бутылку воды и сняла с ее горлышка пластиковое колечко, — вот, — также доковыляв обратно, надела она импровизированное помолвочное кольцо подруге на безымянный палец, — теперь точно!

Али, посмотрев на свою руку, искренне рассмеялась и мягко поцеловала Рейч.

— Я люблю тебя, милая, — прижавшись лбом к щеке своей новоиспеченной невесты, прошептала Алексис, — я готова идти за тобой по жизни и всегда во всём поддерживать тебя.

— Я тоже, — ответила Рейчел, запуская пальцы в волосы возлюбленной, — я никогда тебя не подведу и не заставлю больше так переживать. И я обещаю, что всегда буду с тобой.

Несколько минут девушки молчали, просто наслаждаясь моментом, а потом, взявшись за руки, сели на больничную койку.

— Ал, — внезапно серьезно посмотрела на нее Рейчел, — у меня есть одно дело, и я очень надеюсь, что ты поддержишь меня. Я уже полгода не могу выкинуть из головы слова мамы об отце. Вот просто не могу, думаю об этом днём и ночью. Я хочу найти его. Очень.

— Разумеется, я поддержу тебя! — воскликнула собеседница, — но как ты планируешь осуществить это?

— Я думаю, мне придётся поехать в Марану, ведь все корни этой истории там. У меня есть школьный друг, отец которого — полицейский, я надеюсь, что он поможет мне. К тому же, у меня есть подозрения, что мой отец тоже был служителем закона.

— Почему? — удивилась Али.

— Ты видела мою мать? Не думаю, что она могла найти себе жениха вне работы, а в то время она как раз служила в полиции, вместе с отцом моего друга и, возможно, моим отцом. В любом случае, ехать в Марану надо. Поедешь со мной?

— Естественно. Как думаешь, за пяток дней управимся? Мистер Джоэль, скорее всего, отпустит меня на такой срок, — закивала Алексис.

— Я уверена, что мы управимся и быстрее. Как только меня выпишут, тут же пойдем покупать билеты, — явно вдохновившись поддержкой невесты, обрадовалась Рейч.

*

Четвертого сентября девушки выехали в Марану. Чем ближе они были к родному городу Рейчел, тем сильнее у нее портилось настроение. Больше всего на свете ей не хотелось возвращаться сюда. В жаркий, пыльный, тесный, провинциальный городок, который, к тому же, так сильно ассоциировался у нее с жестокой матерью.

По приезду в Марану Рейч и Али решили перекусить и отправились, естественно, в старую добрую закусочную «На пятой».

Сегодня в кафе работала не Шерон, а Викки Эсси, что окончательно испортило Рейчел настроение. Дело в том, что они вместе учились в младшей школе, и Викки была лучшей подругой Энн Кирик, которую Рейч так обожала. Энн общалась с Викки намного ближе, чему Рейчел страшно завидовала и обижалась на них обеих. Викки давно забыла подростковое соперничество, в то время как Полье была настолько злопамятной, что ничего не прощала и не забывала.

Эсси, приветливо улыбаясь, положила перед девушками меню:

— У нас обновление — веганский бургер, — привычно улыбнулась она, — тофу вместо сыра, соя вместо мяса, бальзамик или соевый соус вместо обычного кетчупа и ржаная булочка.

— Хм, интересненько, — протянула Алексис, — будешь, Рей?

— Да, пожалуй. И американо без сахара, — стараясь не смотреть на Викки, буркнула Рейчел.

— Мне тоже такой бургер и зеленый чай с имбирём, если есть — не понимая, почему ее подруга темнее тучи, сделала заказ Али.

— Да, конечно, есть, — кивнула официантка, делая записи в своем блокнотике, — это всё?

— Да, это всё, Викки, — зыркнула на нее Рейч.

Та, удивленно глянув на нее, унеслась за стойку.

— Почему ты так грубо с ней разговаривала? — низко наклонившись к подруге, спросила Али.

— Я знаю ее с самого детства. Давние тёрки и соперничество, — пояснила та.

— Похоже, она давно обо всём позабыла, — пожала плечами Алексис.

— Ну, это ее работа — улыбаться посетителям. Не думаю, что она была бы столь приветлива со мной в обычной жизни, — меряя Эсси по себе, недовольно сказала Полье.

Заказ им принесли быстро и, кушая действительно вкусный бургер, девушки принялись обсуждать план действий:

— Смотри, сейчас почти семь вечера, не очень поздно, — глянула на часы на стене заведения Рейч, — сегодня четверг, рабочий день, поэтому, я думаю, можно будет пойти к моему другу прямо сейчас. Его отец уже, скорее всего, дома.

Она достала из сумки сотовый, пролистала телефонную книгу, которую так давно не открывала, и нашла в ней номер Марка. Неожиданно ее охватила паника. Она не связывалась со школьным приятелем более года и теперь волновалась о том, захочет ли он вообще с ней говорить. Потеребив телефон в руках, собравшись с мыслями, и, пару раз вздохнув, Рейчел, всё же, набрала номер друга.

— Алло, — прозвучал в трубке уже подзабытый ею голос.

— Привет, Марк… — всё чувствуя неудобство, сказала девушка, — это Рейчел.

— Рейчел? — удивился парень, — какими судьбами?

— Я в Маране по очень важному делу и мне нужна твоя помощь, точнее, помощь твоего отца. Он дома?

— Да… а что случилось? — всё также удивленно отозвался Марк.

— В общем… — еще раз вздохнула Рейч, — я ищу своего отца. Твой папа же полицейский, вот я подумала, может, он поможет мне?

— Ох… — шепнул юноша, — вполне возможно, что он знает что-то, ведь работал с твоей мамой. Приходи.

— Спасибо большое, Марк, — искренне поблагодарила девушка и положила трубку, — Али, — обратилась она к своей возлюбленной, — ты же пойдешь со мной?

— Конечно! Заодно, познакомлюсь с твоим другом, мне очень интересно, — пережёвывая бургер, повысила голос Алексис.

Рейчел мягко улыбнулась подруге, они доели, почти не переговариваясь, и отправились в дом Конелли.

*

Когда она подошла к двери дома семьи Марка, Рейч охватил еще больший страх, чем при разговоре с парнем. Она крепко сжала рукоять трости и неуверенно нажала на кнопку звонка.

Марк открыл дверь лишь через минуту. Он выглядел очень уставшим и запыхавшимся.

— Рейчел! — выдохнул он, мельком оглядев когда-то лучшую подругу с ног до головы и зацепившись взглядом за ее трость, — сколько лет, сколько зим!

— Это точно! Даже стрёмно как-то, что мы потеряли связь, — улыбнулась ему гостья.

— Не то слово! Просто столько всего навалилось, кошмар. Ну, проходи, а то каша сейчас убежит, — смахнул прядь волос со лба Марк.

— Я не одна, — сторонясь и, пропуская Али вперед, сказала Рейч, — знакомься, Алексис, моя подруга. Али, это — Марк, мой школьный друг.

— Очень приятно, — пожал Марк Али руку.

Гостьи вошли в дом, в котором уютно пахло молочной кашей и чем-то, похожим то ли на детскую присыпку, то ли на крем для рук. В гостиной, куда Марк проводил девушек, смотрела телевизор та, кого Рейчел совсем не ожидала увидеть. Это была Джейми. Рейчел сразу же отметила то, что она выглядела как-то странно, будто что-то незримое в ней изменилось. Завидев пришедших, Джейми вскочила с дивана так резко, что чуть не подвернула лодыжку.

— Рейчел! — воскликнула она и бросилась давней подруге на шею.

Рейч от неожиданности выронила трость и еле устояла на ногах. Она крепко обняла Джеймс и тут же почувствовала, что та начинает рыдать.

— Джейми, ты чего? — отстранившись и посмотрев ей в глаза, удивилась Полье.

— Моих родителей больше нет, — словно гром среди ясного неба, возвестила Джейми.

— Что? — округлила глаза собеседница, — как это произошло?

— Они разбились в автокатастрофе еще в феврале! — истерично ответила та, — а еще у меня теперь есть сын и мы продаем мой дом, чтобы оплатить счета за лечение в психбольнице!

— Что? — как попугай, повторила Рейчел, — что… как всё это успело произойти за один год?

— Вот так, Рейч. А ты мне даже не писала и не звонила! — сверкнула глазами Джеймс, — почему?

Рейчел, ища поддержки у Али, перевела взгляд на нее. Девушка стояла на пороге комнаты и явно испытывала дискомфорт.

— Джейми, ты в порядке? — еще раз заглянула ей в глаза подруга.

— Я очень далеко от того, чтобы быть в порядке, — усмехнулась та, — я в полной заднице! Все мои мечты растоптали, облили бензином и сожгли дотла, — она внезапно схватилась за голову и упала на диван, зайдясь в рыданиях.

Рейчел, не ожидав такой истерики, попятилась назад, забыв про трость, и тут же осела на подлокотник дивана, ухватившись за больное колено.

— Всё хорошо? — кинулась к ней Али.

— Да, я в норме, в отличие от нее, — указала она на горько рыдающую Джейми, — позови Марка, пожалуйста.

Алексис кивнула и унеслась из комнаты. Рейчел, аккуратно встав, подняла трость, и, опираясь на нее, присела около подруги детства.

Она хотела было погладить Джейми по голове, уже потянулась к ней, но услышала голос Марка:

— Не трогай её, от греха подальше. У нее снова припадок.

Он со знанием дела подошел к возлюбленной, обнажил ее бедро и сделал укол. Девушка тут же перестала рыдать, перейдя на всхлипы, а через пару минут и вовсе заглохла, расслабившись на диване. Али и Рейч наблюдали за этими процедурами с нескрываемым ужасом, поэтому Марк, тяжело вздохнув, сказал гостям:

— Пойдемте на кухню. Поговорим там, не будем мешать Джейми, она теперь долго проспит.

Девушки синхронно кивнули и последовали за Марком из комнаты.

На кухне Марк, облокотившись на барную стойку, провел руками по волосам и усталым голосом возвестил:

— Да, теперь мы живем так постоянно.

— Перед тем, как начать плакать, она сказала мне, что у нее умерли родители, родился сын и она попала в психушку. Это правда? — испуганно посмотрела на него Рейч.

— До словечка. Также, как и то, что мы продаем дом, отошедший ей по наследству от Фиби и Фрэнка, дабы оплатить лечение и хотя бы как-то свести концы с концами, — подтвердил Марк, — когда ее положили в психушку в первый раз, мы взяли деньги из накоплений ее родителей, но теперь Джейми вновь требуется госпитализация, а денег не осталось. Печально, но другого выхода нет.

— Боже, Марк, мне так жаль! — искренне сказала Рейчел, погладив его по плечу, — а что с вашим ребенком?

— Всё в порядке, растёт. Да… — задумался он, — Джейми родила его в экстремальной ситуации, на сроке в восемь месяцев, когда узнала о смерти родителей, но, слава Богу, обошлось без патологий. Его зовут Аарон и он просто чудо. Я и не думал, что так полюблю этого крошечного человечка, но Джейми почти им не занимается из-за своего психического расстройства, поэтому я очень с ним близок. Типа, и за маму, и за папу. Хорошо хоть, моя мама помогает, да и Томми, Бренд и Эмма иногда с ним сидят.

— Бренд и Эмма? — поразилась Рейчел, — как это вообще возможно?

— Они же не работают, свободного времени куча, а у меня сейчас в магазине полная занятость. Пришлось оставить мне свою мечту о карьере музыканта и подработке торговым представителем… Теперь с утра до ночи сижу в специях. Зато научился готовить очень интересную и ароматную еду, например, карри с шафрановым рисом, — улыбнулся Марк.

Замолчав, он еще раз пробежал глазами по фигуре Рейчел, остановившись на ее трости.

— Хочешь спросить, что у меня с ногой? — поймала его взгляд девушка, — на меня напал маньяк.

— В смысле? — опешил Марк.

— В прямом, самый настоящий псих-извращенец. Я устроилась в бар танцовщицей. Прошу заметить, танцовщицей, а не стриптизершей. Этот тип там вечно тёрся и следил за мной и другими девочками. В один совершенно не прекрасный день он напал на меня и мою коллегу. Её убил на месте, а мне расфигачил ногу молотком, чуть не изнасиловал, но его остановили, — поведала Рейч свою историю так, будто рассказывала ее много-много раз, — теперь моё колено примерно наполовину состоит из железок, шурупов и гаек. А моя крыша не съехала лишь благодаря Али, самому прекрасному человеку на свете, — взяла она возлюбленную за руку.

— Вы пара? — вновь удивился парень.

— Да, она моя невеста, и я очень счастлива, — склонила голову Полье, — мама ненавидит меня за это. Настолько, что проболталась про отца, что и привело меня сюда. Твой папа мне поможет?

— Я искренне поздравляю тебя, Рейчел, и тебя, Али, — приобнял он обеих девушек, — а мой отец сейчас наверху, позвать его?

— Да, если не трудно. Я со своей терминаторской ногой теперь не дружу с лестницами, — иронично ответила Рейч.

Юноша ускакал наверх и вернулся с отцом буквально через пару минут. Ник Конелли, в которого Марк на все сто процентов пошел внешностью, но не характером, выглядел, как всегда, отлично. Казалось, он перестал стареть лет так в тридцать пять, чем успешно пользовался. Ник окинул масленым взглядом Рейч с Али и, безумно довольный собой, присел на высокий стул у барной стойки.

— Марк сказал, что ты хотела попросить меня о чём-то,Рейчел?

— поинтересовался он, опираясь локтями на стойку, — ну, я к твоим услугам.

— Мистер Конелли, — начала Рейч, немного нервничая, — вы же знаете мою маму, долго работали с ней?

Тот кивнул.

— Ну и… она никогда не рассказывала мне о моём отце, но недавно мы сильно ругались, и она в сердцах ляпнула, что… в общем, что мой отец — гей, что он изменил ей с одним адвокатом, она его бросила, и он уехал в неизвестном направлении. А я очень хочу встретиться с ним, вы даже не представляете, насколько! Я прикинула, что в середине девяностых-начале нулевых, когда всё это и случилось, вы как раз и работали с моей мамой, и можете знать о моём отце… хоть что-то, хоть имя.

— О, Рейчел, — довольно улыбнулся Ник, — я знаю не только имя твоего отца. Я знаю о нём почти всё, от любимой марки пива, до полной истории с так называемым любовником. Он был моим лучшим другом, когда мы учились в полицейской академии.

Не поверив своим ушам и быстро справившись с подступившими к глазам слезами счастья, Рейч подошла к Нику почти вплотную и попросила:

— Расскажите мне всё.

— Легко. Твоего отца зовут Гэбриел Льюис, я бы на твоём месте это записал. Он родился и вырос здесь, в Маране, учился со мной в параллельном классе, но мы тогда не общались. Зато он очень много и тесно общался с другим парнем, Джерардом Нельсоном. Они вместе играли в школьном музыкальном коллективе, Гэйб на гитаре, а Джерри — на ударных. Слышала бы ты, как они гармонично звучали, никогда и нигде такого не встречал! В общем, все догадывались, что они не просто друзья, но никаких доказательств не было. Я думаю, ты знаешь, что в восьмидесятые отношение к геям было совсем не таким, как сейчас, поэтому они всё тщательно скрывали, дабы не стать объектами травли. Когда мы выпустились из школы, между ними что-то произошло, Джерри уехал в Финикс учиться уголовному праву, а мы с Гэйбом попали в полицейскую академию, где очень крепко сдружились. Знаешь, я всего два раза в жизни встречал тяжелые, болезненные, но не знающие никаких преград истории любви. Одна из них — это любовь между моим сыном и Джейми, а другая — между Гэбриелом и Джерардом. Они буквально не могли жить друг без друга. До дружбы с Гэйбом я тоже был в некоторой степени гомофобом, но, узнав его поближе, понял, что у любви точно нет пола. До сих пор мысленно его благодарю, ведь из-за него я принял ориентацию Томми. Так о чём я? В общем, после учёбы Гэйб и Джерри опять сошлись, также тайно. Но через несколько лет к нам в участок пришла твоя мама, Эллен. И каким-то невероятным образом они с Гэйбом сблизились. Я до сих пор недоумеваю, если честно. Но там не было ничего большего, чем дружба. В итоге, твоя мама, ни с кем не способная ужиться, но хотящая ребенка, уговорила Гэбриела заделать ей дитя. Чисто по-дружески, без обязательств, она хотела родить именно для себя. Так она сказала Гэбриелу, по крайней мере. Надо отметить, что Гэйб — мужик хоть куда, очень он нравился всем дамам, никто и предположить не мог, что он гей, никакой жеманности и прочих стереотипов. Высокий, смуглый, кудрявый, но, при этом, не напыщенный мачо, а очень доброжелательный малый. Короче, Гэбриел согласился по доброте душевной стать, считай, донором спермы, но всё это было настоящей аферой. Родив ребёнка, тебя, то есть, Эллен начала доставать Гэйба днём и ночью, преследовать его. О том, что его возлюбленный сделал ребёнка коллеге, узнал Джерри, и в отместку пустился во все тяжкие. В его постели побывало несколько десятков девушек, без преувеличения. Он специально спал именно с девушками, дабы досадить Гэбриелу. Но так продолжалось недолго. Они помирились, простили друг друга и уехали в Финикс, где Джерарду светила блестящая карьера адвоката. А когда в Массачусетсе началась возня по поводу легализации однополых браков, ребята перебрались туда. Это было в 2003 году. В 2004 закон окончательно приняли, и они сочетались браком. Дела у них идут просто замечательно, Джерри зарабатывает чуть ли не сотни тысяч с одного дела, а Гэйб нашел призвание как частный детектив. Сейчас они живут в Спрингфилде, имеют огромный особняк, юридическое и детективное агентство «Нельсон и Льюис», а также собственный блюз-бар, где играют по выходным.

Когда Ник закончил рассказ, Рейчел показалось, что на нее вылили ушат ледяной воды. Теперь ей было нужно немало времени, чтобы структурировать информацию.

— Откуда вы столько знаете о нынешних делах моего отца? — наконец, выдавила она.

— Фейсбук, девочка моя, — усмехнулся Ник, — ну как, удовлетворил я твоё любопытство?

— В полной мере… — выдохнула Рейч, — я даже не знаю, что сказать. Спасибо, мистер Конелли.

— Не за что, — махнул рукой отец Марка, — что будешь делать?

— Я не знаю, если честно, — пожала плечами Полье, — мне надо всё обдумать. В одиночестве.

Она помолчала с минуту и, всё для себя решив, повернулась к Али:

— Я хочу поговорить с матерью и вернуть ей обещанные деньги за тот перелет в Вегас. Я пойду одна, хорошо?

— Нет, я против, Рейч, — серьезно ответила ее возлюбленная, — не надо, прошу.

— Прости, Ал, но я должна, — взяла ее за руки Рейчел, — я всё-таки надеюсь, что это мой последний приезд в Марану, и я хочу завершить все дела, закрыть эту страницу раз и навсегда. Пожалуйста, отпусти меня.

Собеседница отрицательно замотала головой, но Рейч погладила ее по щеке, останавливая:

— Я на пару часов, обещаю. К полуночи вернусь. Езжай в мотель.

— Ладно, — вздохнула Алексис, — только будь осторожна и не поддавайся на ее провокации, хорошо?

— Хорошо, — улыбнулась Рейч.

*

Дом, в котором Полье провела всё детство и раннюю юность, встречал ее неприветливыми тёмными окнами. Подойдя к двери, девушка неприятно удивилась тому, что мама сменила ее со стеклянной на толстую деревянную.

Собравшись с мыслями, пришедшая нажала на звонок. Через несколько секунд из дома послышались приближающиеся шаги, и Рейчел припала лбом к косяку, уже заранее боясь того, как ее встретит мать.

— Вам кого? — прозвучал из-за двери такой знакомый и вечно недовольный голос.

— Мам, это я, — сглотнув, ответила девушка, — это я, Рейчел.

— Чего ты хочешь? — всё не открывая дверь, грозно спросила мать.

— Я… я принесла тебе деньги за прилёт в Лас-Вегас, — чувствуя, что готова по-детски расплакаться, выдавила Рейч.

Замок щёлкнул, но Эллен не открыла дверь полностью, а оставила ее держаться на цепочке.

— Впервые в жизни сдержала обещание! — зло взглянула на дочь мисс Полье, — ну, давай!

Рейчел молча протянула маме конвертик с деньгами.

— Спасибо, — буркнула Эллен и с грохотом захлопнула дверь.

— Мам, подожди! — крикнула Рейчел, — я хочу поговорить с тобой!

— Нам не о чем разговаривать, — послышался в ответ удаляющийся голос.

Пару минут постояв у входа, Рейч развернулась и похромала обратно к такси, еле сдерживая слёзы злости и обиды. Сев в машину, девушка попросила водителя:

— К бару «Ягода», пожалуйста.

— Ты чего! — испуганно глянул на нее извозчик, — я не поеду в эту дыру, и тебе не советую!

— Тогда высадите меня метров за пятьсот от него, — отворачиваясь к окну, раздраженно сказала она.

— Ну, как хочешь, — наморщил лоб водитель и, газанув, понесся на окраину города.

Рейчел надо было в злополучную «Ягоду» лишь с одной целью — снять груз с души. Именно у этого бара она напала на Эмму и предполагала, что та до сих пор, скорее всего, ошивается там. Полье решила признаться в содеянном, сама не до конца понимая, зачем, руководствуясь лишь внутренним импульсивным порывом.

Водитель действительно высадил пассажирку далеко от бара, и ей пришлось еще минут десять ковылять по дороге из гальки, в которой постоянно застревала ее трость. Еще больше разозлившись, Рейчел вошла в «Ягоду», мрачный, дешевый и громкий бар для всякого отребья, совсем не соответствующий своему названию, и тут же направилась к барной стойке.

— Здравствуйте! — окликнула она бармена, — эй! — видя, что на нее никто не обращает внимания, повысила голос девушка, перекрикивая громыхающий хэви-метал восьмидесятых, — эй, можно вас?

Бармен, молодой парень, руки которого были полностью покрыты татуировками, нехотя развернулся к посетительнице:

— Да. Что хотите?

— Дайте «Отвертку», — решив для храбрости выпить, сделала заказ Рейч, — и подскажите, Эмма Голдфайн здесь?

— Пятьдесят, — тут же сориентировался бармен.

— Чего? — нахмурилась Рейчел.

— Пятьдесят долларов за коктейль и инфу об Эмме, — чавкая жвачкой, возвестил он.

— Крохобор, — буркнула Полье, отдавая ему желаемую сумму, — ну, где она?

— Да в туалете с очередным клиентом, — хмыкнул парень, — скоро выйдет, присядь пока, — протянул он ей коктейль.

— Спасибо за столь ценную информацию, — зыркнула на него Рейч, но за стойку села и принялась потягивать «Отвертку», поглядывая в сторону уборных.

Эмма появилась минут через десять. Она сильно шаталась и пыталась одернуть короткую юбку, из-под которой виднелись трусы. Еле переборов неприязнь, Рейчел окликнула ее, но Эмма не услышала зова из-за очередного шлягера AC/DC, который звучал из колонок с такой громкостью, что бокалы, висящие над баром, подрагивали. Вздохнув, Рейч осушила свой коктейль одним глотком, с трудом слезла с высокого барного стула и направилась прямиком к Голдфайн, будто в эйфории припавшей к стене.

— Эмма! — потрепала Полье ее по плечу, — слышишь меня?

Та резко открыла глаза и отпрянула от Рейчел с такой силой, что ударилась головой о стену.

— Чёрт, вот это меня кроет! — воскликнула она, потирая ушибленный затылок.

— Тебя не кроет, это на самом деле я, — скривилась Рейч, — очень хочу с тобой поговорить, давай выйдем на улицу?

— Да… — рассеянно протянула Эмма, но за Рейчел побрела.

Выйдя из бара, девушки почувствовали, как звенит в ушах.

— Боже… — инстинктивно зевая, шепнула Рейч, — как ты здесь находишься каждый день?

— Ну, издержки профессии, — хохотнула Эмма, закуривая, — будешь? — спохватилась она и протянула внезапной посетительнице сигарету.

— Нет, я не курю, — довольно жёстко сказала Рейчел, — хочу поговорить с тобой.

— Со мной? Зачем? — искренне удивилась Эмма, выпуская в темноту вечера сигаретный дым.

— Я… в общем… — Рейч поняла, что не в силах сейчас признаться ей в нападении, — хотела вот узнать, как у тебя дела, — не слишком правдоподобно сорвала она.

— Как могут быть дела у таких, как я? — купившись на ложь, усмехнулась Эмма, глядя на знакомую остекленевшими от наркоты глазами, зрачки в которых имели пугающе разный размер, — даю всем направо и налево! Я не жалуюсь, не подумай, но иногда настроения нет, а приходится трахаться с кем попало. Прям бесит.

Рейчел, внимательно разглядывая ее красивое, но вульгарно накрашенное лицо, заметила что-то непонятное на щеке собеседницы.

— У тебя грязь на лице, что-то белое, — указала она Эмме на пятно, — может, мороженое?

Эмма медленно стёрла субстанцию своим длинным ногтем с облупившимся лаком.

— Да… мороженое, — загоготала она, разглядывая вещество, — «мороженое» Клинта Перри!

Рейчел понадобилась пара секунд, чтобы осознать, что это было за пятно. Еле сдержавшись, чтобы не состроить гримасу отвращения, она уцепилась за имя клиента Эммы:

— Клинта Перри? Он, случайно, не родственник Кристины Перри?

— Он самый, папаша ее, — спокойно вытерев сперму о юбку, пожала плечами Голдфайн, — он совсем не похож на моих типичных мужиков, но земля слухами полнится, тем более, в таком маленьком городке, как Марана. Все уже, наверное, знают, что Эмма Голдфайн «сделает всё за двадцатку», — будто пародируя кого-то, ответила проститутка, — этот Перри — настоящий чёртов извращенец. Его королева-жёнушка не даёт ему делать с ней всякое, поэтому он и ходит ко мне, прямо сюда, в бар.

— Что он делает с тобой? — зачем-то спросила Рейчел, хотя совсем не хотела знать ответ.

— У него какой-то странный фетиш на утопление. Сегодня, правда, обошлось без этого, но обычно он набирает раковину воды, суёт мою голову туда, и держит, пока я не начну натурально захлёбываться! — с удовольствием поведала Эмма, — знаешь, — наклонилась она к Полье, обдавая ее запахом табака, алкоголя и чересчур сладких духов, — мне даже нравится. Я вообще люблю всякое такое, поэтому и делаю это за деньги. Меня душат почти до конвульсий, разбивают мне нос, выкручивают руки, дёргают за волосы, но я кайфую, — выливая на Рейчел более чем лишнюю информацию, мечтательно запрокинула она голову, — а когда Брендон бьёт меня, это вообще песня.

Рейч, до этого момента готовая развернуться и уйти, просто опешила:

— Брендон бьёт тебя?

— Да, не знала? — засмеялась Эмма, закуривая новую сигарету, — постоянно. А потом у нас такой секс! Тебе и не снилось, я гарантирую это! Сначала мне было неприятно, но потом я стала испытывать настоящее блаженство, — всё не унималась она, — я плохо помню школу, но по биологии, по-моему, нам говорили, что в мозге есть штуки, которые отвечают за боль и удовольствие, и они расположены близко. Видимо, у меня они расположены не просто близко, а очень близко, — хрипловато рассмеялась она, — по весне Бренд мне всыпал по первое число и вывихнул плечо, так я чуть не кончила от этого ощущения, которое просто выворачивает тебя наизнанку! Серьезно! Это было что-то невероятное. Потом он, правда, разбил мне нос и губу, что не так вкатывает, но потрахались мы всё равно знатно.

Чаша терпения Рейчел была переполнена, ей стало физически тошно. Она молча открыла кошелек, достала оттуда сто долларов, и протянула их Голдфайн:

— Возьми себе пару выходных, — угрюмо сказала она, — а то у тебя совсем уже крыша едет.

— Спасибо! — с радостью приняла подачку Эмма, — меня, правда, еще клиенты в баре ждут, два сразу, я пойду?

— Иди, иди, — кивнула Рейч. Она с облегчением отметила, что Эмма была так занята рассказом о своих извращениях, что, похоже, даже не совсем поняла или забыла, что перед ней Рейчел.

Когда Голдфайн, качаясь, ушла в бар, Рейчел схватилась за голову и уставилась в звёздное небо. Слишком много информации, нужной и ненужной, она получила всего за пару часов. «Что же мне теперь делать? Еще раз попытаться попасть к матери? Ехать домой? Или вовсе отправиться к отцу?» — бились у нее в голове вопросы без ответа. Так и не решив, как поступить, она медленно побрела по той же галечной дороге прочь от бара…

Комментарий к Глава 21. Лошадь без хвоста

Если честно, я не поняла, каким образом мой рассказ от выбора платьев перешел к такой жестокой жести 0_0

А название части - часть любимой фразы матери Рейч. Упоминается в 8 главе.

========== Глава 22. Разбитое сердце ==========

Лекс честно и логично распределил имущество в своём завещании: Бекке он оставил дом и все находящиеся в нём ценности, а Джею — бизнес и машины. Мартин-младший очень быстро вступил в права наследства, и к началу октября уже почти три месяца управлял отцовским предприятием. Хотя слово «управлял» было не совсем корректным в его случае. Потому что всё, что он делал на работе, заключалось в судорожном питье чая, поедании лёгких успокоительных и получении нагоняев от Чарли за нескончаемые косяки.

Как все и предполагали, Джей стал лишь номинальным директором компании, на самом деле же ей управлял незаменимый Чарли Торн. Джейсон не был дураком, вся его проблема заключалась в неопытности и мнительности, от чего процесс адаптации шёл неимоверно тяжело. Он, погруженный в свои тревожные мысли, часто пропускал мимо ушей указания и советы Чарли, который пытался научить его премудростям работы со счетами и другими финансовыми документами, и выполнял всё неверно. Допускал ошибки в самых простых расчётах и формулировках, чем, естественно, злил матёрого финансиста, и, хотя Торн высказывал свои замечания максимально тактично, Джей принимал всё очень близко к сердцу и вечно сидел с глазами на мокром месте. Нервничая, он начинал ошибаться еще больше, от чего разочаровывался в себе и своей компетентности.

Чарли, будучи довольно доброжелательным, пытался объяснить новоиспеченному директору, что, во-первых, он только учится и многое поймёт лишь с опытом, а, во-вторых, претензии он предъявляет только к качеству работы, а не к самой личности Джея. Юноша, вроде бы, соглашался, но в душе очень сильно переживал. К тому же, неуверенный в себе Джейсон надеялся завязать с Чарльзом дружеские отношения, но мужчина держал дистанцию. Однажды, выслушав очередные претензии по поводу неверно оформленных документов, Джей, еле сдерживая слёзы, воскликнул:

— Я просто бездарный и тупой!

Чарльз удивленно взглянул на него:

— С чего ты взял?

— Да с того, что мне даже простейшие вещи надо объяснять по пять раз, а я всё равно не понимаю. Я настоящий лузер!

— Джей, — мягко сказал финансист, — у тебя ведь даже специального образования нет. Я хоть раз сказал, что ты глупый? Я просто указываю тебе на ошибки и рассказываю, что надо предпринять, дабы устранить их. Знаешь, столько лет крутясь в бизнесе, я видел немало тупых, и ты явно не один из них. И в чём ты лузер? Не каждый в девятнадцать лет сможет взять на себя ответственность за целую компанию! Чего ты так переживаешь? Всё будет в порядке, ты довольно быстро учишься и всё понимаешь, просто много психуешь и торопишься, вот и допускаешь ошибки. И в этом нет ничего страшного. Все учились и ошибались, никто не пришел на работу и тут же стал выполнять её идеально! Тем более, я, вроде бы, довольно корректно и спокойно с тобой разговариваю, так что, обижаться тебе не на что.

Джей, конечно, понимал, что Чарли совершенно прав, но ему было так неприятно, что он не смог сдержаться и всхлипнул, вытирая рукой выкатившуюся слезу.

— Чёрт, Джей! — откинулся Торн на спинку кресла, — мне, вообще, не свойственно чувство вины, но сейчас я ощущаю себя полным подонком! Чего ты плачешь?

— Перестаньте, — махнул рукой Джейсон, — вы ни в чём не виноваты, а, наоборот, совершенно правы. Просто… я не справляюсь со всем этим. За последние несколько месяцев столько всего произошло! Я ведь до сих пор не могу смириться со смертью папы, кажется, спущусь утром на кухню, а он там намазывает масло на тост. Но вместо этого вижу лишь вечно ругающихся Бекку и Крис. Они так орут, что мне начинает казаться, будто я на каком-то базаре. Это просто ужасно. Я не привык ко всему этому. Бекка, конечно, закатывала скандалы и при папе, но не в таком количестве и масштабе. К тому же, им обеим плевать на всё и всех, кроме себя, мне даже поговорить не с кем. От друзей я отдалился, у них столько собственных проблем, что с моими им разбираться недосуг. А тут еще и эти бумажки, в которых я ни черта не разбираюсь! Как же не чувствовать себя неудачником?

Чарли, глубоко вздохнув, поднялся со своего рабочего места и прямо-таки по-отечески положил юноше руку на плечо:

— Джей, пойми, ты всегда можешь отказаться от непосредственной работы и просто называться руководителем компании. Я и сам прекрасно справлюсь. Но дело в том, что я могу уволиться, уехать, да умереть, в конце концов. Боже упаси, конечно, но в этой жизни всё переменчиво. И что получится? Ты не будешь понимать, за что хвататься, как планировать работу, заключать контракты, правильно вести документацию. Конечно, у нас есть и другие толковые ребята, Уолтер или Анджела, например, но никто из них не знает специфику отрасли и этого конкретного предприятия так досконально, как я. Не думаю, что ты в этом случае справишься со всеми делами. Просто осознай и прими тот факт, что я не специально издеваюсь над тобой или хочу обидеть, просто я учу тебя, как делать правильно, а ты всё так бурно воспринимаешь.

— Я просто… понимаете… — начал запинаться Джей, — у меня всегда всё получалось. В учёбе, я имею в виду. Никто меня не ругал, я всё выполнял правильно и в срок. А здесь же… я из кожи вон лезу, чтоб всё сделать, как надо, а в итоге всё равно получается что попало, вот я и расстраиваюсь.

— Я понимаю, — кивнул Чарли, — но ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает. Никто не умрёт и не обанкротится, если ты перепутаешь одну цифру, но это будет выглядеть непрофессионально. Отошлём мы такой документ кому-нибудь, а они увидят ошибку и вернут его нам. Почту примет Леи Адлер, а если ей в руки попадает что-либо, что угодно, об этом узнают все. Тогда точно все сочтут тебя лишь удачливым безголовым наследником, а тебе это надо? Я же хочу уберечь тебя от ошибок и от никчёмных пересудов! Лучше тебя пожурю я, чем будет обсуждать весь коллектив.

— Хорошо, — вымученно улыбнулся Джейсон, — я всё понял и переделаю сейчас этот счёт. Когда закончу, можно пойду домой?

— Конечно, зачем ты у меня спрашиваешь, ты же босс! — улыбнулся Чарли ему в ответ, — я надеюсь, что мы друг друга поняли, и ты больше на меня не обижаешься?

— Конечно, всё в порядке, — кивнул Джей.

Естественно, на самом деле он был очень далеко от состояния «в порядке». Ему было настолько неприятно, что он лишь усилием воли сдерживал слёзы.

С трудом доделав документ, Джейсон отправился домой. Он очень устал, просто-таки вымотался, и уже мечтал, как отправится в душ, а потом завалиться в кровать с какой-нибудь книжкой не по экономике.

*

Подъехав к дому, юноша заметил, что из почтового ящика торчит край конверта. Письмами им приходили лишь счета, уже оплаченные в этом месяце, поэтому Джей с интересом вытащил довольно толстый конверт из ящика. Послание было подписано странным выражением: «Теперь Мартин». Пожав плечами, молодой человек взял конверт и пошёл в дом.

Распаковать почту он решил у себя на кровати. Аккуратно поддев край конверта зажимом для галстука, юноша разорвал его и вытащил из упаковки стопку каких-то бумаг, завернутых в тетрадный лист, на котором кривым почерком было написано: «Гони бабки, Крис, если не хочешь, чтоб твой блаженный муженёк получил эти же фото, только втрое увеличенные! 10000$ в десять вечера в моём зале сегодня же». От этой надписи у Джея сердце пропустило пару ударов. «Похоже, это адресовано не мне, — испуганно подумал он, — но, если мою жену шантажируют, я должен знать, чем именно!». Глубоко вздохнув, будто готовясь к прыжку в воду, он сорвал тетрадный лист одним движением.

Это было самое опрометчивое решение в его короткой жизни.

На покрывало, специфически шелестя, выпало с дюжину фото. Джей медленно взял одну из них и тут же чуть не выронил обратно. На фото, которое представляло собой кадр записи камеры наблюдения, были запечатлены Крис и Эндрю Хоббс, которого Джейсон мгновенно узнал. Парочка придавалась любовным утехам прямо в тренажерном зале. На кадре, попавшемся Джею, Эндрю имел, по-другому и не скажешь, Крис в коленно-локтевой позе, придерживая ее за шею. Выражения лица у обоих были остервенело-довольные, и Джея, привыкшего и в постели относиться к своей жене, как к принцессе, чуть не вырвало от осознания того, что ей по вкусу грязный секс на не менее грязной степ-платформе. Он дрожащими руками взял другое фото — там его жена и ее любовник развлекались уже на скамье для пресса. Не в силах больше смотреть на снимки, переворачивающие его мировоззрение и разрушающие его вселенную, обманутый муж собрал фото в стопку, встал с кровати и на еле слушающихся ногах подошел к окну. Уткнувшись в холодное стекло лбом, юноша выдохнул и обреченно уставился на запотевшее пятно, образовавшееся от его дыхания. Решение всех проблем пришло ему в голову мгновенно.

Ему незачем было больше жить. Какой в этом был смысл? У него НИЧЕГО не получалось, он ВЕЗДЕ попадал впросак. Сирота. Неудачник. Тупица. Нытик. Рогоносец. Преданный, униженный, растоптанный. Проведя ладонью по вспотевшему лбу, Джей направился в библиотеку, его любимое место в доме.

В библиотеке стоял небольшой сейф его отца. Джей знал, что папа хранил в нём особо ценные вещи, одной из которых был револьвер. С трудом вспомнив код от сейфа, молодой человек открыл его и, к своему удивлению, обнаружил там не только оружие, но еще и коробку элитных кубинских сигар, бутылку баснословно дорогого виски Macallan Lalique Crystal Decanter и… помолвочное кольцо его матери. Тонкое золотое колечко с крошечным бриллиантом, купленное задолго до того, как Мартины разбогатели.

Джей аккуратно, словно дражайшее произведение искусства, взял кольцо и поднёс его близко-близко к глазам. С такого расстояния на нём можно было разглядеть каждую царапинку и потёртость. И все их оставила мама Джея, самая чудесная и добрая женщина из всех, что встречались ему в жизни. Юноша вспомнил, какими мягкими были ее руки с аккуратным и нежным маникюром, которыми она гладила его по голове, если он падал, разбивал коленку и начинал хныкать; которыми она обнимала его, встречая после школы, и которыми щекотала, когда они вместе играли на газоне на заднем дворе. А потом он перевёл взгляд на бутылку виски, которую его отец берёг настолько, что так и не решился (и не успел) откупорить, и его сердце заныло так, что Джею стало физически больно дышать. Два самых родных человека, единственные люди, которые по-настоящему любили его и заботились о нём, хоть и каждый по-своему, были мертвы. Сжав мамино кольцо до такой степени, что оно впилось в ладонь, Джей поднёс кулак к губам и горько, болезненно, разрыдался в него. У него ничего и никого не осталось в жизни. Лишь упрёки, требования, скандалы и предательства. Решив, что больше медлить ни к чему, юноша отдышался и взял в руки револьвер.

Отец показывал ему однажды, как разбирать данный вид оружия и как правильно из него стрелять. Джей открыл барабан — он был полностью заряжен, наличествовали все шесть пуль. Можно было бы выстрелить в себя прямо сейчас, но Джейсон вспомнил одно очень важное дело, которое всенепременно должен был сделать перед тем, как уйти навсегда.

Когда ему было пятнадцать лет, и он проходил через обычную для подростков эмо-фазу, то познакомился с такой замечательной группой, как My Chemical Romance. Вскоре они стали любимыми музыкантами Джея. Впервые услышав их песню «Helena», сверхэмоциональный парень поклялся себе, что эта композиция будет последней, которую он прослушает перед смертью. «Helena» была не только квинтэссенцией всех песен группы, но и оканчивалась символичной фразой «So long and goodnight». Он знал, что Му Chemical Romance обычно спасают жизни*, но для него эта песня была похожа на эпитафию. Поэтому сейчас, твёрдо решив убить себя, Джейсон сходил за телефоном, нашел нужную песню, сел в своё любимое кресло в библиотеке и нажал на play.

С первых нот юноша будто упал в океан эмоций, от которых не смог сдерживать слёз. Он, всё сжимая к руке кольцо матери, взвёл курок, и поднёс холодный и беспристрастный револьвер к виску.

Он положил было палец на спусковой крючок, задыхаясь в рыданиях, но что-то его остановило. В свой последний момент юноша подумал о тех, с кем живет под одной крышей. О Крис и Бекке.

Как бы плохо они к нему ни относились, никто не заслуживал лицезреть мозги на стене. Поэтому Джей, глубоко вздохнув еще раз, перевел дуло в область груди. Он любил анатомию, поэтому знал, что сердце находится не слева, а почти в центре грудной клетки. Такой способ самоубийства, безусловно, был более рискованным, ведь можно было легко промахнуться и пробить себе лёгкое, но зато менее пугающим и довольно драматичным, что так подходило Джейсону.

Приняв последнее в жизни решение, Джей откинулся на спинку кресла и нажал на спусковой крючок.

Послышался громкий хлопок и его грудь пронзила обжигающая, раздирающая боль. Во рту тут же почувствовался привкус крови, и Джей, выронив оружие на пол, инстинктивно принялся хватать ртом воздух и судорожно прижимать к груди ладонь. Но это продлилось недолго — менее чем через минуту, его сердце, разорванное пулей, остановилось навсегда. Он так и остался полулежать в кресле, не успев закрыть глаза. Смерть оказалась к нему более благосклонной, мягкой и гуманной, чем жизнь, которую он прожил в вечных страданиях…

*

Крис, не предполагающая, что в девятнадцать лет стала вдовой, вернулась домой из салона красоты примерно через час после случившегося. Увидев машину Джея возле дома, она обрадовалась, уже предвкушая, как попросит у него деньги на очередное приглянувшееся ей сегодня платье от кутюр.

Девушка вошла в холл и несколько раз окликнула мужа. Никакого ответа, естественно, не последовало. Не понимая, что происходит, Кристина поднялась на второй этаж, продолжая звать Джея, ведь, по ее расчётам, он точно должен был быть дома, потому что их особняк находился на отдалении, и уйти из него пешком было довольно проблематично. Тут до нее долетела какая-то музыка. Следуя за мелодией, девушка дошла до библиотеки, излюбленного места Джея не только в доме, но и, наверное, на всём белом свете. Медленно отворив дверь, Кристина увидела мужа сидящим в кресле спиной ко входу. Музыка доносилась из динамика телефона, лежащего с ним рядом — перед смертью Джейсон поставил свою «лебединую песню» на воспроизведение по кругу.

— Эй, Джей, соизволь-ка отозваться! — раздраженно воскликнула Крис, подходя к нему, — эй! — тронула она парня за плечо.

Тот безвольно завалился вперед. Испугавшись, Кристина взглянула на пол и… увидела револьвер. Она мгновенно всё поняла.

— Вот сукин сын! Чёртов слабак! — крикнула она, пару раз глубоко вдохнула, приготовившись к нелицеприятному зрелищу, и обошла кресло, встав прямо перед ним.

Джей, положив голову на руку, смотрел перед собой застывшим взглядом. На щеках у него еще не высохли дорожки слёз, в полуразжатой ладони покоилось кольцо матери, а на груди блестело небольшое пятно крови. В сердцах зарычав, Крис выключила раздражающую ее песню и, закрыв лицо руками, выбежала из библиотеки.

Душераздирающая кончина Джея вызвала у нее отнюдь не ужас и печаль, а злость и недоумение. Кристина знала, что ее муж очень тяжело переживает изменения в жизни и никак не может адаптироваться на работе, но чтоб дойти до самоубийства… Замечаний Чарли для этого было явно недостаточно. Немного помявшись в коридоре, девушка пошла в спальню, дверь которой была приоткрыта. Подойдя к смятой кровати, она увидела на покрывале чёрно-белые снимки. «Неужели из-за них?» — удивилась она про себя, подняла одно фото и тут же в ужасе отбросила его.

Ей попался тот же кадр, что и Джею, с сексом на степ-платформе. Теперь по-настоящему испугавшись, Крис присела на край кровати и принялась рассматривать все фото. В том, что их автором был Эндрю, у нее не было сомнений и без его идиоткой корявой записки. Но когда она нашла и ее, девушку охватила такая ярость, что она, так и не позвонив 911, собрала все карточки и кинулась из дома прочь, на бегу вызвав такси.

Пробежав через пролесок с километр, она, запыхавшаяся, потная, и оттого еще более злая, села в заказанную машину и направилась в спортзал Эндрю.

Залетев в здание, Крис увидела Хоббса развалившимся на кожаном диване в фойе и привычно листающим журнал Плейбой. Он лениво поднял на посетительницу глаза.

— Ты рановато. Еще и семи нет, — ухмыляясь, протянул он.

— Ты — скотина! Чёртов кретин! Ублюдок безмозглый! — кидая в него фото порциями, завопила Кристина, — знаешь, что случилось из-за твоих гадких кадров? Джей покончил с собой!

— Что? — по лицу Эндрю пробежала тень ужаса.

— То! Выстрелил себе прямо в грудь, тупой ты кусок дерьма! Решил нажиться на мне? Так какого хрена ты бросил компромат в общий почтовый ящик? — переходя на визг, пнула его ногу Крис, — ненавижу тебя, урод.

Эндрю на это резко встал с дивана и почти вплотную подошел к Крис. Та, быстро сориентировавшись, отвесила ему знатную оплеуху и отскочила подальше.

— Только подойди ко мне еще, говнюк, — прошипела она, — тогда ты получишь не десять тысяч, а официальное обвинение в шантаже.

Трусливый и неумный Хоббс явно был поражен столь неудачно прошедшим шантажом, поэтому просто сел обратно на диван, прижимая руку к пылающей щеке.

— Быстро отдал мне оригинал записи и все паршивые кадры, что ты накатал! — заорала Кристина.

Тот часто закивал и бросился в подсобку, где стоял компьютер. Кристина собрала разбросанные фото и с гордо поднятой головой пошла за ним.

В подсобке Дрю попытался засунуть флешку в разъём, но руки у него дрожали так, что толку выходило чуть.

— Дай сюда, живо! — вырвала Крис накопитель, — ты настолько никчёмен, что даже долбаную флешку не может вставить! Удивительно, как ты научился вставлять свой член, куда надо!

Эндрю попытался было сказать ей что-то в ответ, но Кристина дала ему подзатыльник:

— Закрой свою грязную пасть, — рыкнула она, — и шевелись быстрее.

Тот лишь молча перекинул все необходимые файлы на флешку и удалил их с компьютера.

— Тебе просто повезло, что я не любила мужа, — воскликнула она, забирая у неудавшегося шантажиста носитель, — иначе ты бы уже валялся тут с простреленной башкой, а я бы сказала копам, что ты пытался меня изнасиловать, и это была самозащита.

— Значит, в чём-то ты всё-таки довольна? — выдавил Хоббс.

— Конечно, нет, сукин ты сын! Представляешь, что сейчас будет с компанией, и через какие судебные тяжбы мне придётся пройти? Ну, ты мне и удружил! — развернувшись к нему спиной, собираясь уходить, пояснила девушка, — чтобы я никогда тебя больше не видела и не слышала, иначе сценарий с пробитой башкой воплотится в жизнь! — добавила она.

Крис знала, что такой глупый и подлый трус, как Эндрю, не попытается предпринять еще что-то, поэтому со спокойной душой дождалась такси и, пока ехала, нехотя набрала номер свекрови, которая сейчас вместе с дочкой гостила у родителей в Колорадо.

— Да, — послышался в трубке голос Бекки, которая, очевидно, не была счастлива слышать Крис.

— Привет, — также буркнула Кристина, — у меня плохие новости.

— Что, ты проехалась инструктору по ноге на своих уроках вождения? — съязвила Ребекка.

— Оставь свой детсадовский сарказм при себе, — закатила глаза новоиспечённая вдова, — Джея не стало.

— Что? — переспросила Бекка дрогнувшим голосом.

— Покончил с собой сегодня, видимо, не справился с трудностями на работе, — соврала Крис, — так что, мы с тобой овдовели в один год.

В ответ в трубке послышались сдавленные рыдания.

— Ты что, плачешь? — удивилась Кристина.

— Да! — воскликнула свекровь, — он меня бесил, но, всё равно, был хорошим парнем! Как всё случилось?

— Выстрелил себе в грудь в библиотеке, — нехотя сказала Крис, — жил слабаком, умер слабаком, — без толики сочувствия добавила она.

— Ну ты и сука, — крикнула Бек, — всегда знала, что ты конченая сука и живешь с ним только ради денег!

— На себя посмотри, вагина без головы! — взвилась собеседница, — встретимся в суде!

С этими словами она бросила трубку, не дождавшись ответа Бекки, и поймала на себе взгляд таксиста.

— Чего уставился? — отбрила она и его, — за дорогой лучше следи!

Прибыв домой, Крис вызвала-таки 911, а, пока ждала службу спасения, прошла в библиотеку, закрыла, наконец, Джею глаза, и внимательно осмотрела место его самоубийства.

Её внимание привлекла та самая бутылка дорого виски, и она, недолго думая, откупорила ее и отпила прямо из горла. Вкус напитка оказался непривычно мягким и приятным для такого вида алкоголя. Поэтому Кристина, дабы не смотреть на бездыханное тело супруга, уселась прямо на ступенях, ведущих на второй этаж, и стала дожидаться специалистов 911.

К их приезду она успела выпить грамм сто пятьдесят и очевидно захмелеть, чем невольно обеспечила себе алиби, представ безутешной вдовой. Ей даже не стали задавать никаких вопросов, а просто посочувствовали и посоветовали идти спать.

Провожая осоловелым взглядом санитаров, выносящих тело Джея в черном пластиковом мешке, Крис поймала себя на рассеянной мысли о том, что ее жизнь теперь кардинально изменится. Во-первых, не факт, что ей удастся продолжить жить в этом шикарном особняке, а если и удастся, то придется делить его с одной-единственной Беккой, что сулит постоянные тупые скандалы, из которых Кристина обычно выходила победительницей, но которые страшно ее утомляли. Во-вторых, придётся пройти много судов, ведь, хотя по закону бизнес, скорее всего, отойдет ей, не факт, что Ребекка не станет на него претендовать, как на детище Лекса, а не Джея. И, в-третьих, даже если бизнес она заполучит, нужно будет что-то решать с Чарли. Уж слишком положительным он показался Крис на похоронах, и хотя Джейсон потом отзывался о нём, как о цербере, постоянно его ругающем, Кристина чувствовала, что таков он лишь в восприятии Джея, который не привык принимать даже конструктивную критику. В ее интересах было продать бизнес и получить за него хорошие деньги, но не станет ли Торн вставлять ей палки в колёса или отговаривать от продажи?

Комментарий к Глава 22. Разбитое сердце

*гуглите My Сhemical Romance saved my life, очень много историй про то, как эта группа помогла людям выйти из депрессии и спасла от самоубийства.

========== Глава 23. Прощание ==========

Комментарий к Глава 23. Прощание

На моменте в кафе включите эту самую песню Alanis Morissette - Forgiven. Погружение и дополнительные эмоции гарантированы.

NEW! Визуализация персонажей в форме коллажей: https://vk.com/album70625167_258563891

Друзья узнали о смерти Джея лишь на следующее утро. Кристина, старательно изображая отчаяние в голосе, обзвонила всех: и Брендона, и Рейчел, и Марка с Джейми. Каждый из них отреагировал по-разному.

Первой она почему-то решила сообщить новость Рейч. Та не взяла трубку, но сама перезвонила Кристине через несколько часов:

— Вы звонили? — произнесла Рейчел привычно неприветливо. Очевидно, номер Крис не был записан у нее в телефонной книге.

— Да, привет, это Кристина Мартин, — зачем-то по всей форме представилась вдова, — у меня плохие новости.

— Привет, Крис, — еще более недовольно отозвалась Рейчел, — раз уж ты мне звонишь, новости действительно хуже некуда. Что произошло?

— Джея нет! — театрально завыла Крис, — он покончил с собой! Выстрелил прямо в сердце!

Секунд двадцать Рейчел не отзывалась, в динамике слышалось лишь её тяжёлое дыхание.

— Я… прилечу, — наконец выдавила она, — я только позавчера устроилась на новую работу, но я что-нибудь придумаю. Прими мои соболезнования, Крис.

— Спасибо, — не выходя из образа безутешной вдовы, протянула Кристина.

Следующим на очереди был Брендон. Он взял телефон через десяток гудков, и голос его звучал нездорово безэмоционально. Услышав о смерти друга, он, еле подбирая и растягивая слова, произнёс что-то типа:

— Чёёёёёрт, ты серьёзно?

Когда Крис ещё раз повторила сказанное, он, видимо, совсем увязнув в наркотическом угаре, забыл, что разговаривает по телефону и просто отложил аппарат, но не завершил вызов. Было отчётливо слышно, как парень принялся обсуждать новость с Эммой, чей голос звучал также странно. До Кристины стали доноситься возгласы типа «Блин» и «Во дела», и она, закатив глаза, положила трубку.

Последним вдова позвонила Марку. Он, в отличие от друзей, ответил на вызов очень быстро, и единственный отреагировал очень бурно, заплакав прямо в трубку.

— Как всё случилось? Расскажи мне, Крис! — глотая слезы, взмолился он.

— Я не знаю, что подвигло его на такой шаг, честное слово, — соврала собеседница, — я думала, всё налаживается, но нет! Я пришла домой, слышу, из библиотеки доносится музыка, ещё такая раздражающая, я просто терпеть не могу рок! Захотела сделать Джею замечание, захожу, начинаю ругаться, а он сидит в кресле и никак не реагирует. Тут-то я и заметила на полу револьвер. Он выстрелил себе в грудь, видимо, попал точно в сердце, потому что умер, не успев закрыть глаз. Боже, его безжизненный взгляд до сих пор у меня перед глазами! — внезапно честно отметила Крис, — трус, как он только мог!

— Не смей так говорить, Кристина, — процедил Марк, — ты даже не представляешь, насколько он любил тебя! И, я уверен, последние секунды он провёл в мыслях о тебе, поэтому и не выстрелил себе в голову, чтобы не пугать тебя лишний раз, — удивительно точно угадал он, — рисковал умереть в муках, но подумал о тебе, а ты говоришь, что он трус! Как ты можешь быть такой жестокосердной?

— Я в отчаянии! — делано воскликнула девушка, — меня ждёт столько трудностей, и всё из-за него!

— Вот уж кто думает только о себе, так это ты! — выпалил Марк, чуть не подавившись слезами, — и не вздумай звонить Джейми, я сам ей всё расскажу.

С этими словами он положил трубку, что безмерно разозлило Крис, ведь она сама хотела решать, когда и как заканчивать разговор.

— «Не вздумай звонить Джейми»… — прошипела она, набирая ее номер, — как же!

— Да, — прозвучал в трубке тихий и бесцветный голос.

— Алло, Джейми, это Кристина. Хочу сообщить тебе ужасную новость, — на этот раз даже не став играть печаль, произнесла звонившая.

— Да… — точно таким же тоном повторила Джеймс.

— Джея нет. Он покончил с собой вчера вечером, — не пытаясьсмягчить удар, отчеканила Крис со странным оттенком надменности, — выстрелил себе прямо в сердце.

Ответом ей послужил какой-то шум и неразборчивый звук удара. Пожав плечами, Крис со спокойной душой завершила вызов и отправилась в гардеробную, подбирать себе наряд для похорон. «Хоть бы ничего подходящего не нашлось! — подумала она, злобно ухмыляясь, — это будет отличным поводом прикупить себе что-нибудь мрачно-роскошное».

*

Не слыша из комнаты названной невестки ни звука вот уже часа два, Джуди Конелли решила пойти и посмотреть, всё ли с ней в порядке. Джейми выписали из психологической клиники, в которой она провела три недели, всего четыре дня назад, и она всё ещё была в неадекватном состоянии. Этому способствовало не только ее внутреннее состояние, но и транквилизаторы с антидепрессантами, которые она пила горстями.

Сама Джуди также была психологически неустойчивым человеком, поэтому прекрасно понимала Джейми, хотя, всё же, побаивалась её иногда. У Джуди была лёгкая форма депрессии, которая выражалась в апатии и ангедонии. Погружаясь в это тягостное состояние, миссис Конелли просто лежала на диване, не удосуживаясь даже переодеться из ночной сорочки в домашнее платье. Она бесцельно щёлкала телевизионным пультом, переключаясь с телемагазинов, торгующих безвкусными украшениями-подделками, на канал TLC, поражающий спектром передач от «Я вешу 300 килограмм» и «Помешанные на чистоте» до «Жить непросто людям маленького роста» и «Оденься к свадьбе». Но Джуди никогда не рыдала, как обезумевшая, не впадала в истерики и, уж тем более, не морила себя голодом. Она просто замыкалась в себе, хотя в голове у нее в такие периоды было пусто. Выходила женщина из этого состояния самостоятельно и довольно скоро, примерно через пять-семь дней. А с тех пор, как Джейми поселилась в доме Конелли, приступы апатии и вовсе отступили. Джуди смотрела на душевные муки бедной девочки и внушала себе, что у неё самой в жизни всё не так плохо. Есть муж, хоть и не самый любящий и заботливый; дети здоровы; даже родители в порядке и припеваючи живут в собственном доме с тремя спальнями в Тусоне, административном центре округа Пима, к которому относилась и Марана. Видя, как плохо Джеймс, Джуди частично взяла заботы об Аароне на себя. И вот сейчас, покачивая карапуза, мирно сопящего у нее на руках, женщина вошла в комнату Джейми, благо та её не заперла.

От увиденного миссис Конелли вздрогнула и пребольно приложилась спиной о ручку двери. Джейми, согнувшись в три погибели и уперев локти в колени, сидела на краю кровати, ритмично покачиваясь. Её не слишком чистые волосы свисали, словно сосульки, и полностью закрывали лицо. Подле девушки лежал сотовый телефон. Аккуратно поместив Аарона в кроватку, Джуди подбежала к невестке и приподняла ее за подбородок. Та посмотрела на нее взглядом, затуманенным слезами.

— Что случилось, милая? — испуганно разглядывая бледное лицо Джейми, спросила миссис Конелли.

— Мой друг умер. Застрелился, — даже не посмотрев на нее, произнесла Джеймс, — вы его знаете, он друг и Марка тоже. Джей Мартин.

— Боже, — приложила руку ко рту Джуди, — горе-то какое!

— Он всегда был самым добрым из нас, наивным и неприспособленным к жизни. И женился на девчонке, которую безумно любил с пяти лет, а она его просто использовала, — очень странно, как робот, рассказала Джейми, — Джуди, — внезапно посмотрела она на собеседницу совершенно жутким взглядом, будто заглянув ей в душу, — она ему сердце сожгла дотла. Я уверена, что это всё из-за неё! Господи! — закрыв лицо руками, девушка завалилась на кровать, зайдясь в рыданиях.

— Джейми! — непривычно строго для нее воскликнула Джуди, — если ты не прекратишь это сейчас же, всё твоё лечение пойдёт насмарку! Как и деньги, потраченные на него! А ты помнишь, где мы их взяли! Вряд ли твои родители хотели бы видеть тебя в таком виде.

Та резко перестала рыдать, словно кран со слезами перекрыли.

— Вы правы, — вытирая нос покрывалом, прошептала она, — просто… я чувствую, что я следующая. Если смерть прицелилась на нашу компанию, то следующей всенепременно уйду я. Потом Марк, а насчёт Рейч и Брендона я не знаю, они больше других нагрешили… А смерть всегда забирает самых лучших первыми. Именно поэтому моих родителей больше нет!

Джуди с ужасом глянула на невестку:

— Джейми, тебе надо принять таблетки, — холодея внутри, выдавила она.

— Хорошо, — закивала девушка, явно сдерживая вновь подступающие слёзы, — дайте мне по одной капсуле каждого лекарства с тумбочки.

— Я принесу тебе стакан воды, не вставай, хорошо? — пряча за спину предательски подрагивающие руки, произнесла миссис Конелли.

— Да, спасибо, — ложась на кровать, прошептала Джейми.

Джуди, не обращая внимания на лишний вес и сердце, выпрыгивающее от ужаса из груди, сбегала на кухню и обратно меньше, чем за минуту. Однако Джейми она застала уже не на кровати, а свесившейся из окна. Чуть не уронив стакан, женщина схватила невестку за талию и оттащила от подоконника.

— Ты чего? — поставив Джеймс перед собой и судорожно убирая у нее с лица волосы, воскликнула Джуди.

— Смотрела на небо, — мечтательно протянула девушка, — Джей теперь там, со своими родителями… вот бы и мне туда!

— Ты совсем что ли? — кидая себе в ладонь многочисленные пилюли, испугалась названная свекровь, — хочешь оставить Аарона сиротой, а моему сыну разбить сердце? Даже не думай! — запихнув ей в рот таблетки и сунув в руки стакан, свела брови женщина, — мы справимся со всем вместе, ясно? — обняла она Джейми за плечи, — у тебя есть столько любящих и поддерживающих тебя людей, которые не отпустят тебя в руки Костлявой по твоему собственному желанию! Джею, видимо, не так повезло, ему не с кем было поговорить в семье, а к друзьям он тоже не захотел обращаться, но у тебя же совсем другая ситуация, так что вытри слёзы, отдай ему дань памяти и продолжай жить дальше! — сама удивившись столь воодушевляющей речи, закончила миссис Конелли.

Джейми обняла ее и тихо заплакала. Она чувствовала, что не может контролировать собственные эмоции и действия, но ничего поделать с этим не могла. И это пожирало ее изнутри намного больше, чем психическая болезнь.

*

На похороны Крис пришла в чёрном пышном платье в пол и вуали, переходящей в шляпку с перьями. В руках она несла букет чёрных роз. Ее образ действительно поразил всех присутствующих, причём, не в лучшем смысле этого слова. За ней, театрально опустив глаза с приклеенными ресницами, в платьях такого же фасона, что и вдова, но длинною до колен, шествовали Бри и Тиффани.

— Будто грёбаная невеста Сатаны, — злобно косясь на Крис, прошипела Рейчел на ухо Джейми. Сама она была одета в черную водолазку и бриджи, а собеседница — в тёмно-синее платье-рубашку с белыми отстрочками.

Перешептывались и другие гости, а Кристина, видя, какой фурор производит, довольно ухмылялась, благо, тёмная вуаль скрывала ее лицо.

Подойдя к бежевому гробу, вдова приподняла вуаль и оглядела тело Джея. Для похорон она выбрала ему тот же наряд, в котором он был на выпускном: светло-голубой костюм-тройку, бабочку в цвет, песочного цвета рубашку и коричневые туфли. Гримёр придал лицу усопшего цвета и Джей выглядел так, словно просто спит. Крис на секунду задумалась о том, насколько удачно она одела покойника, но из размышлений ее выбил резкий всхлип за спиной. Это Бри, которая всегда немного сочувствовала Джею и еще перед выпускным пыталась вразумить Крис и уговорить ее не издеваться над беззаветно влюбленным в нее парнем, не смогла сдержать слёз.

— Прекрати сейчас же, — шикнула на нее вдова и, снова надев на лицо маску высокомерного безразличия, направилась к своему месту в первом ряду, жестом приказав подружкам следовать за ней.

На скамье в правом ряду уже сидела Бекка, вполне искренне вытирающая красные и опухшие от слёз глаза. Бросив на нее полный презрения взгляд, Крис уселась на скамью слева.

— Зла не хватает на эту лживую дрянь! — шепнула она на ухо Тиффани, — сейчас всё внимание перетянет на себя, будет ныть, как сучка, вот увидишь! Все будут сочувствовать именно ей, еще и Лекса припомнят!

Весь красивый католический обряд отпевания Крис беспрестанно поглядывала на свекровь. Та действительно вызывала у людей большее сострадание и, например, Клер Торн, сидящая позади нее и тоже аккуратно вытирающая глаза, поглаживала Бекку по плечу. Когда же к гробу стали подходить друзья Джея, никто из них даже не глянул на Крис. Все не просто чувствовали, а знали, что именно она свела Джейсона в могилу своим к нему отношением, своей нелюбовью. Всегда смелая Рейчел вообще подошла к вдове и укоризненно посмотрела на нее:

— Вижу, ты не слишком расстроена, — процедила она.

— О, нет, я просто в отчаянии. В душе. Там, где тушь не течёт, — попробовала отшутиться Крис.

— Ты настолько пустая, что даже не можешь сама придумать псевдоостроумные фразы, — укор Рейч сменился на явное презрение.

— О чём ты вообще? — свела брови Кристина.

— Эта фраза Габи Солис из «Отчаянных домохозяек», моя мама очень любит этот сериал. Габи, кстати, произнесла ее на похоронах нелюбимого мужа, чьей смерти она косвенно поспособствовала. Какое совпадение! — всплеснула руками Полье.

— Я такого сериала не смотрела, — соврала новоиспеченная вдова, — а свои тупые догадки на счёт смерти Джея оставь при себе! Он был слабаком и трусом, вот и решил, что сдохнуть легче, чем жить и решать проблемы! — шёпотом закончила она.

У Рейчел от негодования перехватило дыхание:

— Подлая ты сука! — громко воскликнула она и отвесила Крис такую оплеуху, что у той с головы слетела шляпка.

Гости, увидевшие это, синхронно, словно в кино, ахнули.

— Спектакль окончен, — буркнула Рейчел и, опираясь на трость, направилась к выходу из церкви.

На улице она встретила Эмму Голдфайн, одетую удивительно прилично по ее меркам: в полупрозрачные черные легинсы-бриджи, серую джинсовую мини-юбку и черную блузку из дрянного жатого шелка. «Ультрамодный» образ дополняли длиннющие бусы из ободранного искусственного жемчуга и босоножки с каблучками-рюмочками. Девица словно перепутала 2007 и 2014 года.

Завидев Рейчел, она привычно протянула ей сигарету:

— Будешь?

Рейчел показалось, что за месяц, прошедший с их последней встречи, голос Эммы еще больше охрип.

— Давай, — неожиданно для себя согласилась Рейч, — сегодня один из самых дерьмовых дней в моей жизни.

— Да, просто отстой, — прикуривая ей сигарету, протянула Эмма, — так жаль его. Бренд вон места себе не находит, когда узнал, упоролся герычем так, что чуть сердце не остановилось, хорошо, что у меня адреналин был!

Рейчел испуганно посмотрела на нее и неумело затянулась, тут же закашлявшись.

— Ты не курила что ль никогда? — рассмеялась Голдфайн.

— Вот, не довелось, — огрызнулась Рейч.

— Хочешь, научу?

— Спасибо, я как-нибудь сама, — отвернулась от неё Полье.

— Ну, ясно, — усмехнулась в ответ Эмма, — брезгуешь мной, как всегда.

— Чёрт, Эмма! — сверкнула глазами Рейчел, отбрасывая недокуренную сигарету, — я хороню близкого человека, с которым общалась много лет! Не лучшее время, чтобы пытаться развлекать меня беседой и набиваться в друзья! Мне очень тяжело, даже если я не показываю вида!

— Ладно, прости-прости, — выставила собеседница руки вперед, будто собираясь закрыться ими от ударов.

Рейчел внутренне передернуло от этого жеста. Она вспомнила, как Эмма рассказывала ей о постоянных издевательствах и избиениях, которые она терпит от клиентов. Представив, что она точно также прикрывается руками, получая зуботычины от очередного бугая, Рейч, вздохнув, сменила гнев на милость:

— Почему ты не в церкви? Неужели так сильно захотела курить?

— Да нет… просто… я не люблю похороны, — пожала плечами Голдфайн, заметно погрустнев.

— Кто ж их любит! — воскликнула Полье.

— Это понятно, но я не люблю их, потому что они обозначили конец моей счастливой жизни. Как ты можешь догадаться, я не всегда была городской шлюхой и поганым «белым отребьем», на которую даже в церкви смотрят, как на прокажённую. В детстве я жила нормально. Не прям охренительно, но нормально. У меня был хороший отец, вот в чём дело. Но когда мне было шесть, он умер. От рака крови, сгорел за неделю. Тогда всё и покатилось к чертям собачьим. Я в тот год не пошла в школу, потому что мать была настолько занята своим горем, что ей на меня было наплевать. Потом мы разорились, потому что у папки страховки не было, а мать не работала, и ей не пришло в голову ничего лучше, чем приживаться у всяких мужиков. Сначала они, вроде, были нормальными, но когда мне стукнуло тринадцать, она нашла себе какого-то ублюдка, конченого просто, — Эмма сказала это настолько эмоционально, что у нее на глазах выступили слёзы, — и он начал меня насиловать. Каждый чёртов день. Каждый чёртов день он брал меня силой, иногда извращённо, всё мне порвал там, избивал меня. Как-то раз разбил моей башкой зеркало, все волосы были в стекле, я его замучилась вытаскивать, вся изрезалась. До сих пор на лбу шрам. Естественно, я не могла ходить в школу. А матери было плевать, она мне не верила. Поэтому я сбежала из дома, начала жить на улице, стала торговать собой еще тогда, мне после этого говнюка ничего уже не было страшно. Ну, и подсела на наркоту. Правда, потом мать-таки рассталась с тем козлом, и я вернулась к ней, но это уже совсем другая история… К чему я это тебе рассказала сейчас? — будто выплыла из реки воспоминаний девушка.

— Ты хотела объяснить, почему так ненавидишь похороны, — тихо ответила Рейч.

— Да, точно… — заметив, что собеседнице не по себе, Эмма растерянно оглядела ее, — я что-то не то сказала?

— Просто… слишком много интимных подробностей, — прошептала Рейчел, буравя взглядом траву, — ты почему-то мне рассказываешь такое второй раз подряд.

— Да? А когда еще? — искренне удивилась Голдфайн.

— Я приходила к тебе в бар с месяц назад.

— Так это была ты! А я всё не могла вспомнить, с кем болтала тогда и почему у меня в лифчике лишние сто баксов!

— Да, я тебе их тогда дала. Ты рассказывала мне… господи, у меня просто в голове не укладывается, почему ты разрешаешь всяким грязным извращенцам проделывать с собой подобные гадости! Я… чёрт, я работала в баре танцовщицей, не стриптизёршей, но, всё равно, смотри, до чего это довело! — помахала Рейчел тростью, — теперь я работаю кассиром в магазине косметики, где мне платят в несколько раз меньше, но зато я не боюсь возвращаться домой вечерами. А тебя избивают почти каждый день, как ты только терпишь это? Где твой инстинкт самосохранения?

Эмма хотела было что-то ответить или возразить, но тут двери церкви отворились. Похоронная процессия, во главе с Марком, Брендон и четырьмя работниками кладбища, несущими гроб, двинулась к катафалку. Крис, завидев Рейчел в компании Эммы, наградила ее взглядом, полным отвращения. Рейч, еле сдержавшись, чтобы не показать ей средний палец или не наступить на подол, нашла в толпе Джейми и пристроилась рядом с ней.

— Ты как? — участливо глянула она на психически неустойчивую подругу.

— Держусь, таблетки помогают, — печально ответила та, — если бы не они, я бы вообще билась в истерике, рыдая на крышке гроба. У меня сердце болит от такой утраты.

Рейчел погладила ее по голове и взяла под руку:

— Когда официальная часть закончится, предлагаю не ехать на поминки в поместье Мартинов, а уйти с этого фарса. Не могу смотреть на надменную рожу Кристины! Ни капли сожаления, какая же она тварь!

— Да, я тоже за, — слабым голосом отозвалась Джеймс, — просто физически не смогу войти в дом Джея, осознавая, что его больше нет…

Так они и поступили. Когда на могилу Джея упал последний экскаваторный ковш земли, Рейчел, Джейми, Марк, Брендон и примкнувшая к ним Эмма собрались в круг чуть поодаль от места захоронения. У всех, даже у серьёзной Рейчел и у вечно упоротых Бренда с Эм в глазах стояли слёзы.

— Я предлагаю пойти в кафе «На пятой», — сказал Брендон, — оно всегда было нашим местом. К тому же, я помню… короче, когда Джей только приехал из Финикса на юбилей отца, он и не думал здесь надолго оставаться, но решил повидаться со мной. Мы с ним встретились, очень многое обсудили. Я… мне даже не верится, что за эти полгода произошло столько всего. Уже нет не только папы Джея, но и его самого, — пытаясь скрыть слёзы, он отвернулся от друзей и буквально повис на Эмме, которая погладила его по голове.

— Да, «На пятой» — отличное местечко, — выдохнул Марк, молчавший с самого утра.

*

Когда ребята вошли в забегаловку, она показалась им какой-то другой, будто пустой. Все, кроме Эммы, вспомнили, как ходили сюда с Джеем, и, опустив головы, поплелись к самому дальнему, угловому столику. Места для пятерых не хватало, поэтому компания попросила дополнительный стул для Эммы, на который, однако, села не она, а Рейчел. К ребятам подошла вечно уставшая и услужливая Шерон:

— Здравствуйте! Вы посмотрите меню или сразу же будете заказывать?

— Давайте всем по молочному коктейлю, — не поднимая глаз, сказал Марк, — и было бы хорошо, если бы вы добавили в них бурбон!

— Вам разве есть двадцать один год? — бдительно поинтересовалась официантка.

— Мне есть, — подняла руку Эмма, — заказ на меня, пожалуйста.

— Покажите документы, будьте добры, — бегая по посетителям взволнованным взглядом, попросила Шерон.

— Сейчас, — кивнула Голдфайн и принялась рыться в своей объёмной сумке.

— А что случилось? — простодушно спросила Шерон, — на вас лица нет.

— Вы же помните нашу компанию? — посмотрела на нее Рейчел. Та кивнула, — с нами всегда был парень, светловолосый, в очках, скромный, оставлял вам хорошие чаевые. Так вот, его больше нет.

Официантка, искренне удивившись, ахнула и прижала руку к груди:

— Такой молодой! От чего он умер? Болел? Или в аварию попал?

— О, нет, — горько усмехнулась Рейч, — покончил с собой. Его паскудная жена разбила ему сердце, вот он и выстрелил себе в него!

— Рейчел, не делай таких огульных выводов. Никто из нас не любит Крис, но мы же не знаем, отчего он решил уйти из жизни, — складывая из салфетки самолётик, произнес Бренд.

— Как бы не так! Это же, блин, очевидно! — вскипела Полье, позабыв о присутствии официантки, — все из нас знали, что его любовь к этой суке не приведет ни к чему хорошему! Он же боготворил ее, полностью отключив мозг! Она довела Джея до гибели! — стукнула девушка по столу рукой.

Эмма за время ее тирады успела найти паспорт и показать его Шерон. Официантка, видя, насколько расстроены и злы гости, унеслась за стойку, дабы приготовить коктейли.

— Рейчел, сегодня не тот день, чтобы негодовать и мстить, — тихо произнёс Марк, — давайте лучше вспомним, каким милым и добрым был Джей.

— Я помню… — неожиданно подала голос Джейми, — мы собирались как-то здесь же, в кафе. Это было прошлой весной, мы с Рейч в тот день как раз купили платья на выпускной. Боже, это словно было в другой жизни! И у нас зашел разговор о мечтах. Ты, Рейч, тогда сказала, что поверье о том, что если расскажешь о своих планах, то они не сбудутся — бабкины россказни, и каждый из нас поведал о своих сокровенных желаниях, — у нее по щеке скатилась одиночная слеза, — как видишь, это не только поверья… все мы в заднице! Джей тогда говорил, что… он хотел… — девушка тяжело сглотнула, — он мечтал продолжить дело отца и жениться на Кристине. Его мечта осуществилась в полной мере, но каким ужасным и неправильным образом. Это и свело его в могилу. В девятнадцать лет! — в это время Шерон поставила перед ребятами пять молочных коктейлей с бурбоном. Джейми, схватив один из них, залпом выпила почти половину стакана, — он тогда всё твердил, как она прекрасна, что она — королева, достойная всего наилучшего. Но вы видели, как она вела себя на похоронах? Даже вечно ругающаяся с Джеем Бекка переживала сильнее! Да даже подружки Крис выглядели подавленными, в отличие от нее. Я согласна с Рейч — именно Кристина подтолкнула нашего друга к краю. Не знаю, каким образом, но это ее вина! — сверкнув глазами, полными слёз, девушка допила остатки коктейля.

В душе соглашаясь с Джейми, все молодые люди молча разобрали оставшиеся стаканы и принялись пить коктейль неадекватно большими глотками. Внезапно Марк оторвался от напитка и посмотрел на собравшихся печально и торжественно:

— Слышите эту песню? — дрогнувшим голосом сказал он.

Из динамиков на стене доносился красивый гитарный перебор.

— Бренд, ты узнал? — еле справляясь со слезами, обратился Марк к другу.

— Это… «Forgiven»? — удивлённо глядя на него, прошептал Брендон.

Эмма, Рейчел и Джеймс непонимающе переглянулись.

— Это песня Аланис Мориссетт, помните же такую певицу? — принялся пояснять Конелли.

— Да, по голосу уже поняли, — кивнула Рейч.

— Джей всегда говорил, что если есть альбом более великий, чем «Nevermind» Нирваны, так это «Jagged Little Pill» Аланис Мориссетт. И эта песня была его любимой. «Forgiven»… Как символично, — с блестящими от слёз глазами рассказал Марк, — она ведь даже не издавалась как сингл, и тут играет по радио в кафе…

Все затаили дыхание, вслушиваясь в слова этой эмоциональной и искренней песни и внимая необычайному голосу канадской исполнительницы. Композиция почти подошла к концу, но на словах «So we did» Эмма громко всхлипнула, закатила глаза и, словно подкошенная, завалилась на столешницу, задев рукой стакан с недопитым коктейлем. Из ее носа обильно, толчками пошла тёмно-красная кровь, стремительно смешивающаяся с разлитым на столе молоком. Рейчел, Марк и Брендон от неожиданности подскочили со своих мест, спокойно сидеть осталась лишь Джейми, зачарованно смотрящая на красно-белую жижу, расползающуюся от головы Эммы. Эмма в это время затряслась, словно в припадке.

— Что происходит? — панически воскликнул Марк.

— Чёрт, — поднимая Эмму, с волос которой стекала кровь с молоком, шикнул Брендон, — с ней такое бывает время от времени, какие-то приступы. Она же постоянно по носу получает, по голове, может что-то повредила себе. Эмма, эй! — легонько похлопал он девушку по щекам, — давай, очнись.

Та медленно открыла глаза и инстинктивно схватилась за нос, размазав кровь по лицу.

— Давай, я помогу тебе, — внезапно наклонилась к ней Рейчел, — пошли в туалет.

Голдфайн, качаясь, выбралась из-за стола и, облокотившись на Рейч, побрела в уборную.

— Эй, Джейми, ты в порядке? — пытаясь успокоиться, провёл руками по волосам Марк.

— Да… — рассеянно произнесла девушка, — просто… эта кровь с молоком — самое прекрасное из всего, что я видела в жизни. Ты только посмотри! Как будто произведение лучших экспрессионистов.

Брендон с недоумением посмотрел на Марка. Тот в ответ лишь махнул рукой и беззвучно проартикулировал:

— Она теперь всегда такая.

========== Глава 24. Прощение ==========

Комментарий к Глава 24. Прощение

Надо было, наверное, повременить с публикацией этой главы, вчера же только новая вышла, но я не могу сдерживаться)

Просто рыдала, когда писала эту главу Т_Т Серьезно, никогда так не плакала при работе.

Включаем песню Lady Gaga - Always Remember Us This Way и рыдаем вместе со мной!

В туалете Рейчел пыталась помочь Эмме прийти в себя. Голдфайн до сих пор подрагивала и всё норовила упасть, еле балансируя на каблуках. Полье, перенеся вес тела на здоровую ногу, одной рукой дотянулась до диспенсера с салфетками, а другой открыла кран.

— Эм, сама стоять можешь? Давай, аккуратно, — подведя ее к раковине и придерживая за плечи, встревоженно спросила Рейчел.

— Да, — еле слышно отозвалась та, скрутила салфетки в турунды, заткнула ими обе ноздри и принялась смывать молоко с волос.

Рейчел не могла оторвать взгляд от Эммы. Её сердце разрывалось от жалости и чувства вины. «Я должна ей сказать, просто обязана», — подумала девушка.

Через несколько минут Эмма смогла отмыться и в изнеможении прислонилась к стене, запрокинув голову.

— Не стоит, — тут же сделала к ней шаг Рейч, — нельзя запрокидывать голову, когда идёт кровь из носа, а то она может попасть в горло и желудок. Тошнота и рвота тогда обеспечены, — возвращая голову пострадавшей в вертикальное положение, предупредила Полье.

— Серьезно? То-то я думала, почему меня так мутит после этих долбанных припадков, — скривилась Голдфайн.

— И часто они у тебя? — встревоженно глянула на нее Рейч.

— Да… довольно часто. Может, раз дней в десять. Всё началось после того нападения. Помнишь? Когда какой-то неадекват покромсал меня у бара и сломал мне нос. Нос же потом сросся неправильно. В это же время я вышла на свою охренительную «работу» и стала регулярно огребать по башке. За год с небольшим нос мне ломали еще два раза, а сотрясов я схлопотала штук пять. Наверное, что-то случилось с мозгами, — пожала плечами Эмма.

Глаза Рейчел стали стремительно наполняться обжигающими слезами. «Это я виновата. Это всё я виновата», — билось у нее в голове.

— Прости меня, — срывающимся голосом воскликнула она.

— За что? — не поняла Голдфайн.

— Я это сделала, — прошептала Рейчел, закрывая лицо руками.

— Что? Я не понимаю, о чём ты, — помотала головой Эмма.

— Это я тогда напала на тебя у бара, ясно! — резко выкрикнула Рейч.

Её слова отлетели от стен и повисли в воздухе звенящей тишиной. В туалете было слышно лишь тяжёлое дыхание обеих девушек.

— Но почему? — после минутной, наверное, паузы выдавила Эмма.

— Я не знаю… Я была ослеплена яростью, — размазывая по щекам слёзы, воскликнула Рейчел, — у Брендона случился передоз, я была уверена, что это всё только из-за тебя, а мне он тогда очень нравился, хотя я и сама это не до конца понимала. Всё произошло слишком быстро. Я схватила нож и кинулась в бар. То, что я совершила непоправимое, я осознала лишь в больнице, оттирая твою кровь от своих ногтей. Боже, это даже звучит жутко! — всхлипнула она, — я каждый день думала о том, что сделала, и вот, наконец, в марте карма меня настигла. И, знаешь, смотря на свою искалеченную ногу, я чувствую благодарность. До сих пор. Справедливость восторжествовала. Но меня всё равно жгло изнутри. Я должна была покаяться перед тобой. Месяц назад я приходила в тот чёртов бар именно для этого, но я так малодушна! Слаба. Не смогла… я не смогла. Но теперь, видя, ЧТО я сделала, какое отвратительное и непоправимое зло причинила невинному, в общем-то, человеку, видя, как ты утопаешь в собственной крови и грёбаном молочном коктейле… зная, как тебя избивают все, кто ни попадя, даже Бренд, я не могу больше держать это в себе. Я, наверное, даже хуже этих больных ублюдков, душащих и истязающих тебя, потому что они, хотя бы, делают это открыто. А я… подлая и трусливая сволочь. И я даже не рассчитываю на прощение, потому что ни капли его не достойна.

Эмма, ошарашенно поглядев на собеседницу несколько секунд, глубоко вздохнула и зарыдала в голос.

— Стоп, тебе нельзя сейчас плакать, кровь из носа снова пойдет! — попыталась взять ее за руку Рейчел.

— Не трогай меня, пожалуйста, — не злобно, а умоляюще сказала Голдфайн.

Рейч медленно убрала от нее руки.

Шмыгнув носом, Эмма сплюнула в раковину шматок крови, вздохнула несколько раз, прикрыв глаза, и с готовностью глянула на Рейчел:

— А я всё время думала, кто бы это мог быть. Перебирала в голове и не понимала — почему меня не изнасиловали? Изрезали и смылись, чушь же полная! Не пришло мне в голову, что это тупо месть и злоба, — усмехнулась она, — и мне отчего-то страшно не было, точно ты отметила, что инстинкт самосохранения у меня на нуле. Когда я оглядела себя и увидела, что ноги и руки теперь в шрамах, а нос свёрнут, то решила — «Нахер так жить? Я теперь не женщина, а гандон порванный». Тогда-то я и пустилась во все тяжкие, лишь бы поскорее добыть дозу и забыться, не видеть всего этого дерьма жизни и своего исполосованного тела. Мне стало плевать на себя. Пусть меня бьют, душат, насилуют, мне плевать. П-л-е-в-а-т-ь, — произнесла она по буквам, на удивление, даже не сбившись, — после твоих шрамов у меня появилось еще немало, гляди, — кивнула она Рейчел, — вот этот, — Эмма приспустила колготки и юбку, обнажая низ живота, где у нее красовался длинный тёмно-красный зигзаг, — мне выжег вонючей зажигалкой один урод. Ты его, может, знаешь, он учился в школе на год старше нас, такой ботаник, Лесли как-его-там. Он угрожал спалить мне волосы, если буду дергаться, связал по рукам и ногам моими же чулками и наделал эту красоту. А вот этот, — Эмма приподняла свои пышные кудри и указала на кожу между ухом и челюстью, — отвратительный глубокий порез в подарок от какого-то байкера, который имел меня сзади, держа у горла мачете. Кончил он, скорее всего, не от секса, а от вида моей крови, стекающей по лезвию.

Рейчел охватил такой ужас, что она инстинктивно закрыла руками уши.

— Нет-нет, у меня еще одна история. Самая лучшая, — плача и улыбаясь одновременно, сказала Эмма, — посмотри на мою правую руку. Видишь, что с пальцами? Какие-то не такие, кривоватые, да? Пару месяцев назад они были ровными, прямо как на левой. Но когда Бренд хочет дозу, он готов на всё. Абсолютно на всё. Например, взять, и сломать мне три пальца, пытаясь разузнать, где же его сраная наркота! Потому что, если мне плевать на себя, ему плевать на всех, кроме себя. И меньше всего в жизни его заботит то, что я ложусь под, скажем, семерых мужиков за ночь, дабы притащить ему вожделенный кулёчек герыча. А меньше меньшего его волнует, что у меня нет медицинской страховки, и если он когда-нибудь пробьёт мне таки башку, я буду помирать в луже собственной крови у него под ногами, потому что никто не придёт. Мозги у него протекли и он не может сложить два плюс два: если я подохну, то некому будет приносить ему дурь, и он загнётся от ломки раньше, чем успеет приползти к мамочке с папочкой.

— Зачем ты мне… — Рейчел осеклась, — ты считаешь, что всё это происходит с тобой из-за меня?

— Нет, я так не считаю, — покачав головой, вздохнула Эмма, — этому есть много причин и ты, пожалуй, не самая главная. Просто мне… банально не с кем поделиться всеми своими «крутыми» историями.

— Когда я приходила к тебе в бар, ты сказала, что такое отношение доставляет тебе некое удовольствие, — с опаской глянула Рейч на собеседницу.

— Не отрицаю. Мой грёбаный разум играет со мной в такие игры, дабы мне окончательно не поехать крышей. Когда вокруг тебя одна грязь, извращения и боль, не остаётся ничего, кроме как находить в этом интерес и удовольствие, — пожала плечами Голдфайн, — но мне надо иногда поныть, я же обычная девчонка! Брендону я про такое рассказывать не могу, потому что он сам меня и хреначит, а подруг у меня попросту нет.

— И ты рассматриваешь меня на роль своей подруги? Меня, так жестоко и несправедливо с тобой обошедшуюся? — удивилась Рейчел.

Эмма внимательно посмотрела на нее:

— Знаешь, со мной делали вещи и похуже, просто они не так отразились на моём внешнем виде. И никто никогда не извинялся, не признавал, что вёл себя гнусно, а просто кидал мне пригоршню четвертаков в морду. Даже тот же Брендон. Хотя он мне и цент не кинет! — усмехнулась девушка, — а ты призналась, и это так… честно. Я не могу злиться на тебя. Я просто не могу.

— Чёрт! — вновь начиная плакать, воскликнула Рейч, — это же неправильно! Если бы ты сейчас схватила мою трость и отдубасила меня ею, я бы и то согласилась больше. Почему ты такая?

— Какая? — подняла брови Эмма.

— Терпеливая и принимающая все удары судьбы с такой покорностью! — даже разозлилась Рейч.

— Это разве плохо?

— Да! Если ты будешь также вести себя, тебя точно скоро найдут в какой-нибудь канаве изнасилованной и забитой до смерти!

— А мне не страшно, — вновь помотала головой проститутка, — если мне суждено умереть так, то Бога ради. Не всем же помирать в кругу родственников в девяносто лет!

— Эмма, прекрати, — серьезно глянула на нее собеседница, — если ты хочешь, чтобы я была твоей подругой, я не позволю тебе убивать себя.

— И каким же образом ты это сделаешь? — усмехнулась Голдфайн.

— Я… предложу тебе план. Уйди с работы, я тебя прошу, — умоляюще сложила руки Рейчел, — устройся хоть официанткой, хоть уборщицей, хоть мойщицей машин. Перестань употреблять наркотики, брось этого урода Брендона и начни лечиться. Такие припадки — это не нормально.

— Ты живёшь в каком-то радужном мире с пони и сахарной ватой, — отвернулась от нее Эмма, — на какие шиши мне лечиться?

— Я помогу. Мы с моей невестой копим на свадьбу и путешествие в Японию, но я готова отдать тебе эти деньги. Это наименьшее из того, что я могу сделать для тебя. Али поймёт, она — хороший человек, в сотни раз лучше меня. А прямо сейчас я предлагаю тебе поехать и сделать томографию и УЗИ сосудов головного мозга.

— Как мы можем уйти? И так торчим здесь уже минут пятнадцать, ребята нас не поймут. И это будет нечестно по отношению к Джею, мы же собрались почтить его память, — попыталась отказаться Эмма.

— Эм, — аккуратно, но решительно взяла Рейчел ее за плечи, — если ты сейчас не пойдешь, через пару месяцев мы соберёмся, чтобы также почтить твою память! Ты понимаешь, что у тебя может быть какое-то серьёзное заболевание?

— Я просто… долг платежом красен, а я не смогу ничем отплатить тебе за помощь, — смущенно ответила Голдфайн.

— Ты уже отплатила. Своим прощением, — легонько подталкивая ее к выходу из уборной, вымученно улыбнулась ей Рейчел.

*

Чем ближе Рейч подходила к столику, за которым сидели ее друзья, тем сильнее разгоралось пламя у нее в груди. Она просто смотреть на Бренда не могла, настолько ее разозлило его отношение к Эмме. Остановившись у стола и несколько секунд посверлив взглядом еще не знающего, что его ожидает, Брендона, девушка схватила свой почти не тронутый коктейль и вылила его парню на голову. Этот жест, казалось, поразил даже отрешенную от внешнего мира Джейми.

— Ты чего, совсем с ума сошла? — задохнувшись от холода напитка и негодования, воскликнул Хоровиц.

Рейчел, не обращая внимания на то, что все ее рукава пачкаются в сладкой белой жиже, схватила парня за грудки и зарычала ему прямо в лицо:

— Если я еще раз узнаю о том, что ты хоть пальцем тронул Эмму, а я узнаю, можешь не сомневаться, я не поскуплюсь, приеду в это сраное захолустье и покажу тебе такое небо в алмазах, что ты свои зубы будешь по полу собирать! Моя трость уже жаждет встретиться с твоей рожей и рёбрами, ублюдок!

С этими словами она плюнула ему точно в лоб.

— И не вздумай вытираться, домой пойдешь вот так, весь в белой херне! — не унялась Полье, — представь себе, что это — сперма. Может, тогда ты хотя бы на десять процентов сможешь прочувствовать то, что чувствует твоя девушка каждый день!

— Что случилось, Рейч? — ошарашенно спросил Марк.

— Вот что, — схватила она Эмму за правую руку и показала ее переломанные пальцы Марку и Джейми, — он измывается над ней всеми возможными и невозможными способами!

Марк, внимательно посмотрев сначала на Эмму и Рейчел, а потом на Бренда, сжал руки в кулаки и решительно подошел к последнему.

— Сегодня я, оказывается, прощаюсь не с одним другом, а с двумя, — сказал Марк и, размахнувшись, врезал Бренду в челюсть.

Эмма с Рейч, вскрикнув, отскочили от парней, Джейми же заинтересованно наблюдала за ними, попивая коктейль Марка.

Брендон, несколько раз глубоко вздохнув, харкнул на пол смесь крови и слюны.

— Я из-за тебя щёку прокусил! — обиженно глянул он на Конелли снизу вверх.

— Мало тебе. Если тронешь эту девушку — получишь не только от Рейч, но и от меня, — процедил Марк, — Джейми, — обратился он к своей блаженной возлюбленной, — пошли домой.

— Эмма, — в свою очередь, позвал Бренд, — и нам с тобой пора убираться отсюда.

— Нет, — моргнула Голдфайн, пытаясь сбить накатывающиеся слёзы, — у меня есть дело, я не могу сейчас пойти с тобой.

— Ты — предательница! — вспылил её парень.

— Заткни свою грязную пасть, — прошипела Рейчел, — ты не достоин даже её ногтя, но она не бросает тебя, вернется вечером. Так что, будь благодарен, ублюдок. Сам заплатишь за наши коктейли. И не забудь накинуть двадцатку за весь этот срач.

— Но у меня нет таких денег! — трусливо взмолился Бренд.

— Твои проблемы! — хором ответили ему Марк и Рейчел. Довольные собой, они, вместе с Джейми и Эммой, удалились из кафе, не забыв положить Шерон на стойку ту самую двадцатку чаевых.

*

Рейч с Эммой отправились в единственную в городке платную клинику, проводящую все виды диагностики. Светло-зелёное здание светило вывеской «Юнилаб», ярко выделяющейся в сумерках. Отворив дверь, девушки увидели за стойкой ресепшена скучающую лаборантку. Подойдя поближе, и, рассмотрев работницу, Рейчел чуть не потеряла дар речи. Перед ней в обтягивающем халатике длинной выше колена сидела давняя знакомая, Стейси Иса.

Поразил Рейчел сам факт нахождения Исы в медицинском учреждении в виде сотрудника. Дело в том, что Стейси отличалась катастрофически низким уровнем личной гигиены. Она училась с Рейч со второго по шестой класс и на всех общих уроках сидела впереди нее. Это было настоящей пыткой. Непередаваемый букет из запахов нестиранной одежды, пота, несвежих трусов и жирной еды доводил чистюлю Полье до тошноты. К тому же, кроме «амбре», Стейси могла похвастаться огромным количеством воспалённых прыщей, герпесом на губах и грязными, неоправданно длинными волосами с перхотью. Худшим же из этого было то, что неопрятная девчонка постоянно набивалась Рейч в друзья, игнорируя то, что та ею очевидно брезговала. Когда Стейси, наконец, перешла в другую школу, Рейчел с облегчением вздохнула и не вспоминала о ней более пяти лет.

Искренне надеясь, что Иса ее не узнает, Рейчел с опаской подошла к ресепшену.

— Здравствуйте, — теребя в руках ручку трости, сказала она, — есть возможность прямо сейчас пройти обследование?

— Какое именно? — не удосужившись оторваться от монитора, безразлично бросила Иса.

— МРТ и УЗИ сосудов головного мозга, — покосилась на Эмму Рейч.

— Да. Вам повезло, доктор Шепард сегодня работает до восьми вечера. Знаете, что эти процедуры стоят недешево? — наконец подняла глаза на посетительниц Стейси.

— Сколько именно? — отметив, что Иса стала выглядеть чуть почище, поинтересовалась Полье.

Та быстро пощёлкала по кнопкам калькулятора:

— Семьсот десять долларов, — показала результат лаборант.

— Нет, Рейчел, стой, — тихо проговорила Эмма, — это слишком. Я не могу.

— Успокойся, Эмма, — отчеканила Рейч, — я сделаю это для тебя. Оплата картой, пожалуйста, — повернулась она к внимательно рассматривающей их обеих Исе.

Стейси, кивнув, протянула ей терминал и анкету с ручкой.

— Как заполните, идите сначала в четвертый кабинет, а потом — в восьмой, — вбивая что-то в компьютер, буркнула она.

Эмма, неуверенно взяв анкету, присела на ближайший стул и, с трудом удерживая ручку в искалеченных пальцах, принялась старательно ее заполнять. Рейчел, увидев, как ей тяжело, села рядом и положила ладонь на листок с неровными буквами, больше похожими на каракули.

— Давай ты продиктуешь, а я запишу, хорошо? — с сожалением посмотрев на нее, предложила Полье.

Та кивнула и, шмыгнув носом, назвала ей своё полное имя, дату рождения, адрес и прочие данные. Справившись, Рейчел отдала документ Стейси и проводила взглядом удаляющуюся по коридору Эмму. «Хоть бы с ней всё было нормально», — подумала она.

— Теперь ты, значит, со шлюхами якшаешься, а, Полье? — выбил ее из тягостных мыслей злорадный голос Стейси.

— Что? — искренне удивилась Рейчел.

— Думала, я тебя не узнала? Как бы не так! И твою подружку ободранную тоже. Не далее, чем два месяца назад, снимала с нее своего бывшего. Трахал ее прямо на земле за баром «Ягода», как суку. Хотя, почему «как»? Она и есть сука и шкура. Что, членов пересосала, мозги распухли? — с нескрываемой злобой гавкнула Иса из-за стойки ресепшена.

— Ах ты, грязная мразь, — не став даже повышать голос, сказала Рейч, — что снаружи свинья, что внутри. До сих пор злишься на меня за то, что я не хотела дружить с твоей вонючей задницей в школе? Даже не предполагала, что ты настолько мелочная. А про Эмму больше чтоб ни слова я от тебя не слышала.

— А то что? — вновь тявкнула Иса.

— Я не посмотрю, что ты на работе, и врежу тебе тростью прямо по лбу, усекла? А теперь захлопнись и читай свои бумажки, тупица.

Та открыла было рот, чтобы что-то сказать в ответ, но Рейчел погрозила ей массивной рукоятью своей клюки, чем мгновенно охладила пыл лаборантки.

Эмма, сопровождаемая доктором Шепардом, вышла к ресепшену примерно через час. На ее лице застыло странное выражение —что-то среднее между печалью, покорностью и облегчением. Рейчел, не решившись подойти, просто во все глаза смотрела на нее, ожидая результата обследования.

Когда Эмма, наконец, присела рядом с новоиспеченной подругой, Рейч увидела, что у нее на щеках блестят дорожки подсохших слёз.

— Это аневризма, — сказала Голдфайн, будто отрезав.

У Рейчел всё внутри оборвалось.

— Это… это же лечится, да?

— От постоянных ударов у меня лопнуло несколько сосудов в голове, был микроинсульт, который я и не заметила. Нужна операция, но я никогда на нее не пойду, — тихо плача, пояснила Эмма.

— Почему? — взяла ее за руку Рейчел.

— Потому что, во-первых, есть риск остаться овощем, а, во-вторых, у меня просто нет на это денег, — покачала головой собеседница, — господи, я поверить не могу! Теперь у меня в башке часовая бомба, которая может рвануть хоть через час, хоть через день, хоть через год!

— Тебе же прописали препараты? — заглянула ей в лицо Полье.

— Да, но там такой огромный список, штук десять. Всё это влетит в копеечку, — пожала плечами Эмма.

— Не переживай насчёт этого, я всё оплачу, — произнесла уже ставшую привычной за сегодняшний день фразу Рейчел.

— Нет, я и так не могу смириться с тем, что ты только что потратила на меня семь чёртовых сотен! Я не хочу больше нахлебничать. Я хочу лишь… попросить тебя о последнем одолжении, а потом езжай домой, больше ты обо мне не услышишь, — вытирая слёзы рукавом, сказала Эм.

— Да, что угодно, — часто закивала Рейчел.

— Съезди со мной на кладбище «Плезант Рест», что на другом конце города. Там… там покоится мой отец, я всё никак не решалась навестить его, откладывала и откладывала. Но теперь обязана сделать это, ведь завтра для меня может не наступить. Я бы съездила одна, но почему-то не могу… — было видно, что каждое слово отдается Эмме болью.

Рейчел мягко погладила ее по руке, выказывая своё согласие.

— Только заедем в алкомаркет, я хочу купить вискаря, — вставая, невесело улыбнулась Голдфайн.

— А тебе можно алкоголь? — тревожно глянула на нее собеседница.

— Ну, я ж пила его недавно и ничего, не умерла. Что изменилось от того, что я теперь знаю, что могу отбросить коньки в любую секунду? Правильно, ничего. Поехали.

*

Рейчел всё же настояла на том, чтобы они купили не виски, а вино. К тому времени, когда они приехали на кладбище, сумерки окончательно накрыли город и «Плезант рест» выглядел достаточно пугающе, с его крестами и надгробными камнями, силуэты которых напоминали скелеты, вылезающие из могил. Но не по себе, похоже, было только Рейч, потому что Эмма, включив фонарик на телефоне, смело пошла по дорожке, тянущейся через всё кладбище. Рейчел, стараясь не выказать страха, липко ползущего по спине, похромала за ней.

Шли они долго, минут пятнадцать, а потом еще столько же искали могилу отца Эммы, которая представляла собой небольшую табличку прямо в земле. Наконец, отыскав нужное надгробие, Эмма торжественно осветила его фонарём и произнесла:

— Вот он. Мой папа, Альберт Ирвин Голдфайн.

Рейчел машинально прочла годы его жизни — «1963 — 1998».

— Мне не светит дожить даже до его возраста, — поймав взгляд Рейч, отметила Эмма, — садись, не бойся, — скрестив ноги, разместилась она на траве.

— Он был классным, — открывая бутылку «Шардоне», протянула Эм, — все мои самые приятные воспоминания связаны с ним. Когда мне было пять, он получил путёвку на Гранд Каньон от своей конторы, как лучший работник месяца. Ты была там? — Рейчел отрицательно покачала головой, — обязательно съезди! — сверкнула глазами, полными слёз счастья, Голдфайн, — это потрясающе, ты даже не представляешь, насколько. Такая махина, созданная чисто природой. Мы сидели на плато, ели сэндвичи, пили чай из термоса и просто смотрели на эту красоту. Или другой раз, когда мы с папкой запускали воздушного змея на заднем дворе. Пока он был жив, мы жили в своём доме, как любые нормальные люди среднего класса. Так вот, змей был такой крутой, моих самых любимых цветов — фиолетового, зелёного и жёлтого. Он так летал на фоне чистого голубого неба! Просто… это чистое счастье, Рейчел. И такого никогда больше не будет в моей жизни, — перестав сдерживаться, Эмма разрыдалась.

Рейчел, смотря на нее, почувствовала, как у нее самой по щеке катится слеза.

— А когда я умру, кто-то вспомнит обо мне такие же истории? Помянет добрым словом? — сморкаясь в край блузки, воскликнула Эмма, — не думаю. Все будут помнить обо мне только как о шлюхе и наркоманке. Да и будут ли помнить вообще?

— Если с тобой что-то случится, знай, что я буду помнить о тебе, Эмма, — делая глоток вина прямо из бутылки, погладила ее по плечу Полье, — ты… поменяла что-то во мне.

— Правда? — вытирая лицо рукавом, удивилась Эм.

— Да. Из-за тебя я поняла, что человек часто на самом деле не тот, кем кажется. Друг может оказаться подлым трусом и жестоким ничтожеством, а тот, кого ты уважаешь меньше всего — искренним и чистым человеком.

— Я хочу, чтобы ты запомнила меня именно такой, какой видишь сейчас, — тоже отпила вина Эмма, — без всех этих шрамов, свёрнутого носа, поломанных пальцев. Я надеюсь, что здесь достаточно темно, чтобы скрыть всё это, — улыбнулась она, — и, в первую очередь, спокойной и благодарной, без напускной вульгарности и разудалого смеха, без грязных слов и мыслей. Настоящей. Какой меня почти никто не знает.

— Я запомню. Обещаю. — сжала ладонь собеседницы Рейчел.

Они просидели на кладбище до полуночи, попивая вино и почти не переговариваясь. Эмма выпила больше и немного захмелела, тогда Рейч улучила момент и вытащила у нее из сумки список лекарств. Она просто не могла поступить по-другому, считая своим долгом позаботиться об Эм, проявившей такое благородство и великодушие.

На такси девушки доехали до дома Эммы. Рейчел также решила проводить ее и удостовериться, что Брендон ничего ей не сделает.

Бренд открыл дверь нескоро и нехотя. Выглядел он довольно комично: в махровом застиранном и явно женском халате и с полотенцем-тюрбаном на голове. Рейчел невольно вспомнила вечер, когда впервые столкнулась с Эммой лично. Все, кроме Брендона, пошли в извечную кафешку «На пятой», а он подвалил туда после перепиха и курения травы с новой тогда подружкой. Друзья отвезли неадекватного Хоровица домой к Джею, и Рейчел вела с ним разъяснительные беседы на кухне. Улыбнувшись самой себе, Полье усадила Голдфайн на пуфик у входа и с нескрываемым отвращением и укором посмотрела на Бренда:

— Мы ездили в медицинский центр. У Эммы аневризма сосудов головного мозга. Из-за того, что ее постоянно бьют по носу и по голове. Так что, ты тоже в этом виноват. Если она умрёт, что вполне вероятно, её кровь будет на твоих руках. Доволен?

Тот, схватившись за голову, отступил вглубь прихожей. Постояв так несколько секунд, парень резко кинулся Эмме в ноги, уронив с головы полотенце.

— Прости, прости меня! — стал слёзно причитать он.

Эмма, пьяновато глядя на Брендона, погладила его по голове.

— Прощаю, — переведя взгляд на Рейч, прошептала она.

Рейчел, кивнув ей, развернулась и вышла из подъезда настолько скоро, насколько позволяло ей колено.

*

Ранним утром Эмму под дверью ждала целая коробка лекарств, а Рейчел — автобус до Финикса. Впервые за долгое время обе встретили новый день в полном умиротворении и благодарности.

========== Глава 25. Новый год в постели ==========

Комментарий к Глава 25. Новый год в постели

В идеале, я хотела выложить эту главу в районе Старого Нового года, но я и моя бета были заняты, так что, простите за задержку.

В главе целых три сексуальных сцены, но читаем обязательно, ибо там не просто фансервис, а важнейшие сюжетообразующие события.

Отпраздновав Рождество с семьей Блум в Леви, Рейч с Али к Новому году вернулись в уже родной им Лас-Вегас. И главной тому причиной стали фейерверки. Они уже встречали Новый год в Вегасе и наблюдали настолько великолепное огненное шоу на звёздном небе, что все фейерверки Мараны и Леви, вместе взятые, не могли с ним сравниться.

К тому же, девушки хотели заняться кое-чем, что было бы неуместно делать в родительском доме.

Дело в том, что у них не было секса уже более полугода, с самой травмы Рейчел. Сначала это было невозможно осуществить физически, из-за ее нахождения на реабилитации, но после выписки из клиники… девушка поняла, что не способна на близость. Каждый раз, когда Али пыталась раззадорить ее, весело ли, нежно ли, страстно ли, у Рейчел перед глазами появлялся образ жуткого Виктора Холла, медленно расстёгивающего противно клацающую пряжку ремня. В такие моменты она могла начать плакать, кричать или просто уйти.

Алексис тоже было тяжело переносить всё это. Ладно, еще то, что теперь сексуальное напряжение она снимала самостоятельно, впопыхах, закрывшись в туалете и стараясь не проронить ни звука, так, к тому же, ей было по-настоящему больно смотреть на терзания возлюбленной.

Девушки условились, что попробуют заняться сексом прямо на Новый год, символично оставив психотравмы и душевную боль в уходящем 2014 году. Если ничего не выйдет — что ж, значит, такова их судьба, они были готовы и на платоническую любовь. Но это был самый худший вариант развития событий. Чтобы всё прошло гладко и их отношения вновь превратились в здоровые и счастливые, Рейчел начала готовиться к столь ответственной ночи заранее.

Первым ее шагом было посещение заведения мистера Джоэля. Так легко и так сложно одновременно.

Решилась на него Рейчел в конце ноября. Как только она подошла к небольшому тёмному зданию, её охватила такая паника, что, казалось, сердце просто не выдержит и выскочит из груди. Но Рейчел решила идти до конца, ради себя и Али. Ей вспомнилась сцена из сериала «Остаться в живых», символа крутости своей первой любви, Энн Кирик, где один из главных героев говорил, что, когда ему невыносимо страшно, он останавливается и даёт страху полностью себя захватить, но лишь на несколько секунд, пока не досчитает до пяти. Так Рейч и поступила.

Раз — Виктор Холл угрюмо смотрит на балкончик с танцовщицами.

Два — он поглубже надвигает капюшон и кладёт руки в карманы.

Три — его глаза горят адским огнём похоти и жестокости, когда он незаметно нащупывает молоток, спрятанный под толстовкой.

Четыре — головка молотка почти по рукоять входит в лоб Валерии.

Пять — слюна и кровь текут у него по подбородку, когда он яростно бьёт Рейчел по ногам.

Вскрикнув, Рейчел отпрыгнула от входа в клуб и чуть не упала, потеряв равновесие. Но, к ее удивлению, трюк сработал. Страх будто вылился за границы переполненного сосуда и утёк прочь. Глубоко вздохнув, девушка с готовностью открыла дверь заведения и тут же ощутила знакомый запах смеси пыли, пива и полироли, которой Али постоянно натирала барную стойку. В клубе всё было по-прежнему, до мелочей, типа раздражающе мигающей полуперегоревшей лампы под потолком или диско-шара с несколькими оторванными зеркальными пластинками.

Помявшись на пороге и, уверив себя, что бояться теперь нечего, Полье вошла внутрь, аккуратно притворив дверь, дабы колокольчик, висевший над ней, не звякнул. Но скрип половиц всё равно её выдал. На звуки из подсобки вышла Джесс. Со времён их последней встречи она стала выглядеть немного иначе: чуть пополнела и перекрасила волосы в более светлый и естественный оттенок рыжего.

— Рейчел? — воскликнула танцовщица, подбегая к посетительнице, — какими судьбами? Как ты?

— Я в порядке, уже в порядке. Вот, пришла повидаться с вами, узнать, как дела в клубе, а то Али не любит рассказывать о рабочих делах, — искренне улыбнулась Рейч, приобнимая ее, — а ты как?

— Всё хорошо, — улыбнулась ей Джесс в ответ, — работаем, как обычно. Лукас, правда, уволился, Али тебе и этого не говорила? — Рейчел на это отрицательно помотала головой, — да, сразу после того, как вся эта канитель с судом закончилась, — закивала сама себе Джесс, — извинился и ушёл, не смог работать там, где убил человека, пускай, и маньяка. Переехал, вроде бы, в Сан-Франциско. Али теперь одна за баром крутится. А мне в компанию мистер Джоэль взял двух новых девочек, вместо тебя и Леры, мир её праху. Хочешь, познакомлю вас?

Рейчел, естественно, согласилась, и девушки направились в подсобку, где обычно танцовщицы и собирались.

— Девчонки, знакомьтесь, это — Рейч, она работала здесь до вас, — размашистым жестом представила Джесс бывшую коллегу двум красавицам, сидящим на диване, уткнувшись в телефоны.

Они почти синхронно посмотрели на посетительницу. У мистера Джоэля глаз был намётан, девочек он подбирал великолепных. Новые работницы составляли колоритный дуэт: одна — азиатка с густыми длинными волосами и фарфоровой кожей, во взгляде которой читалась некая надменность и самоуверенность; вторая — сочная, яркая и сексуальная мулатка, очень похожая на Рианну. Они оценивающе взглянули на Рейч и, видимо, поняв, что она — «та самая девчонка, которой псих расхреначил колено», деланно улыбнулись:

— Привет, я — Патриша Танака, можно просто Триш, — первой представилась азиатка.

— А я — Стефани Спенсер, — помахала смартфоном вторая девушка.

Рейчел стряхнула с себя неприятное чувство дежавю и изобразила радость от знакомства, но вышло это у нее плоховато. Девушки завели светскую беседу, но постоянные взгляды на травмированную ногу и трость так разозлили Рейчел, что минут через пятнадцать она была готова сбежать из подсобки и больше никогда туда не возвращаться. Поймав на себе очередной взгляд Стефани, Полье вспылила:

— Что? Ты хочешь из первых уст услышать захватывающую историю о нападении и попытке изнасилования? Уверена, что вы и без меня обмусолили её сто раз! Я пойду, хорошо, Джесс? Очень рада, что у вас всё в порядке.

— Я не хотела показаться бестактной, прости, — покраснела Стефани, — просто об этом случае такие слухи ходят, я и сижу в непонятках, сопоставляю их…

— Какие слухи? — грозно свела брови Полье.

— Ну… например, что это была не просто попытка изнасилования… и он закончил дело… — Спенсер из красной превратилась в пунцовую.

Рейчел задохнулась от ярости:

— Бред! Ваш бывший бармен, Лукас, убил ублюдка! Он ничего не успел со мной сделать!

Не понимая, что такое поведение еще сильнее способствует появлению гнусных сплетен, Рейч пулей вылетела из бара. На улице, обдуваемая ветерком, она ощутила… свободу. Злоба полностью заменила страх, и заведение мистера Джоэля стало ассоциироваться у Рейчел не с ужасным маньяком, а с беспардонными девицами. Довольная, Рейчел отправилась домой.

*

Вечерело, Али привычно ушла на работу, и Рейч осталась дома одна. Она так сильно разозлилась днём, что впервые после травмы ощутила некое подобие сексуального желания. Улыбнувшись самой себе, девушка достала ароматические свечи, соль для ванны, включила альбом Ланы дел Рей и решила устроить «спа-вечер» на скорую руку. Она чётко осознавала, что пока не сможет вытерпеть чужие прикосновения, но вот свои собственные…

Забравшись в тёплую воду, Рейчел погладила себя по ногам. Приятно. Привыкнув к столь чувственным прикосновениям, она мягко положила руку на низ живота. Точно также приятно. Облизнув губы, девушка скользнула пальцами между ног. Приятнее в десятки раз. Начав простые, но уже подзабытые движения, Рейч искренне рассмеялась. Живая. Она живая, чёрт возьми!

Конечно, она не рассказала о своём времяпрепровождении возлюбленной, но Нового года стала ждать с настоящим предвкушением.

*

Посмотрев фейерверк и выпив бутылку шампанского на двоих, Рейчел и Али, обнявшись, улеглись на кровать. В углу комнаты весело мигала небольшая ёлочка, которую они не стали убирать после Рождества. Подвыпившие и довольные, девушки переплели пальцы и посмотрели друг другу прямо в глаза, отбрасывая все условности и ломая все преграды.

— Ты же хочешь этого? — намотав прядь волос Рейчел себе на палец, прошептала Алексис.

Та лишь сглотнула и кивнула.

Погладив ее по щеке, Али смело, но аккуратно села Рейч на бёдра и, убрав от лица голубые локоны, на которых весело играли отблески гирлянды, нежно поцеловала возлюбленную. Рейчел, будто с облегчением выдохнув, обвила ее руками и блаженно расслабилась. Али, чувствуя позитивную реакцию подруги, чуть отстранилась от нее и положила ее ладонь себе на грудь, которую прикрывал лишь тонкий трикотажный топик. Истосковавшиеся по прикосновениям, девушки нервно рассмеялись, будто оказались в постели впервые. Переборов непонятное стеснение, Алексис стащила топ и принялась настойчиво и активно целовать возлюбленную, спускаясь всё ниже и ниже, пока не дошла до резинки ее шортов. Посмотрев на нее снизу вверх и получив немое разрешение, Али сняла их с подруги и поцеловала внутреннюю сторону ее бедра.

Рейчел, не в состоянии больше сдерживаться, застонала, и Алексис, раззадорившись, освободила ее и от нижнего белья. Рейч, покраснев и покрывшись испариной, запустила пальцы в волосы подруги, позволяя ей делать всё, что она захочет…

Ощущая мягкие губы с металлическим пирсингом и прохладные пальцы в самом чувствительном месте своего тела, Рейчел просто «улетала». Всего через несколько минут оргазм прямо-таки ударил ее, заставив укусить себя за тыльную сторону ладони и, схватившись за шею, выгнуться в пояснице. Уши заложило, в глазах потемнело, а ноги сковало сладостной судорогой. Лишь отдышавшись, Рейч поняла, что не физическое ощущение было главным для неё. Больше всего ее удовлетворило то, что она в эти минуты стала полноценной, такой, какой была год назад, будто грёбаной трости и железки в колене не существовало вовсе. Али почувствовала ее удовольствие каждой клеточкой тела, будто сама сейчас билась в обжигающем экстазе, поэтому умиротворенно положила голову подруге на грудь и тут же задремала.

Поглаживая невесту по чуть спутанным волосам, Рейч бесшумно заплакала. Это были слёзы истинного счастья. Ей хотелось навеки остаться в этом мгновении.

*

Проблемы в интимном плане были, очевидно, и у Марка с Джейми. Они не занимались сексом более полутора лет, с того момента, как Джеймс узнала о беременности. Конечно, этот факт не способствовал укреплению их отношений. Проблема усугублялась еще и тем, что Марк, ведомый либидо, провёл пару ночей с Эммой не только во время беременности возлюбленной, но и после того, как у нее повредилась психика. Ему было девятнадцать лет, гормоны бушевали, и он просто не мог сдержаться. Из-за этого юноша чувствовал себя проклятым кобелем, изменщиком и предателем. Он не мог смотреть на Джейми, как раньше, потому что думал, что она каким-то образом догадается о его неверности. Но, конечно, та ни о чём не подозревала. Её голова была занята собственными переживаниями.

Нервный срыв забрал у нее всё, от желания купить себе новые серёжки, до желания предаться любви. Смерть Джея подорвала ее здоровье еще сильнее. Она глубже и глубже утопала в собственном мире тягостных переживаний, от стремительно ухудшающегося психического состояния ее не спасали ни таблетки, ни психотерапия, ни массаж и расслабляющие ванны. Она теряла себя.

Но Марк надеялся, что одним прекрасным утром она проснётся и посмотрит на него, как прежде, с присущей лишь ей нежностью и умилением, уделит ему хоть чуточку внимания, приласкает, обнимет, поцелует. Он всё надеялся и надеялся. Надеялся, но ни на что уже не рассчитывал.

Рождество и Новый год семья Конелли, несмотря на большие размеры, отпраздновала неуютно и скучно. Они просто посидели у телевизора, выпили немного шампанского и разошлись по своим комнатам.

В новогоднюю ночь Марк не мог сомкнуть глаз. Он не верил, что вторая, после рождественской, волшебная ночь в году не подарит ему никакого чуда. Но Джейми была также холодна. Отвернувшись к окну, она, казалось, спала.

Марку хотелось рыдать. Ему было противно, но он чувствовал, что готов зарыться под простыню и выть от боли, несправедливости и обиды.

— Чёртов неудачник, — одними губами произнёс он.

Однако Джейми услышала это и, часто заморгав, развернулась к нему:

— Что ты сказал? — тихо спросила она.

— Я — чёртов неудачник, — укрываясь одеялом с головой, повторил Марк.

— Хватит, — с ноткой раздражения шепнула его возлюбленная.

Тот, засопев, так резко дёрнул одеяло на себя, что полностью стащил его с Джеймс. Девушка, разозлившись, села на постели и попыталась отобрать несчастный кусок материи у парня.

— Ты — дурак, — буркнула она.

— Видимо, да, — беззлобно пожал плечами Марк, — я просто хочу, чтобы мы были счастливы. Хотя бы в эту ночь.

Джейми с нескрываемым ужасом посмотрела на него.

— Поцелуй меня, пожалуйста. Просто поцелуй. Один раз, — прошептал Марк.

— Я боюсь, — на глазах Джейми заблестели слёзы.

— Но почему? — воскликнул юноша.

— Я не знаю… я просто боюсь. Боюсь тебя, — покачала головой она.

— Что я тебе сделал? — чувствуя, что сам готов разрыдаться, возмутился Марк.

— Мы вдвоём сделали друг другу гадость. Испортили жизнь!

— Но сейчас же всё хорошо!

— Ничего не хорошо! Ничего! — вскакивая с кровати, крикнула Джеймс.

— Стой, стой, — поднимаясь следом, схватил Марк девушку за руки, — успокойся, сядь.

— Что ты хочешь от меня? — плаксивым голосом спросила бесноватая.

— Я лишь хочу, чтобы ты поверила мне, — погладил он ее по щеке, — и чтобы у нас всё наладилось, чтобы всё было так, как прежде. Я хочу тебя. И я готов умолять, не боясь показаться жалким.

— Перестань. Ты просто должен пообещать мне, что всё будет, как надо. Я не переживу еще одной насмешки судьбы, — серьезно посмотрела на него Джеймс.

— Я обещаю, — дотянувшись до тумбочки, Конелли вытащил оттуда пару презервативов в красной упаковке — подарок от Эммы Голдфайн, — всё будет хорошо. Давай просто попробуем всё начать сначала?

Та закивала, глотая слёзы. А потом залезла под одеяло и, прикрываясь, словно не молодая девушка, а женщина за сорок, с двадцатью годами брака за плечами и жуткими комплексами по поводу своей внешности, стащила через голову ночнушку. Марк, обрадованный хотя бы тому, что она не убежала в рыданиях и не забилась в припадке, также прикрылся одеялом и разделся.

Молодой человек аккуратно провёл рукой по плечу возлюбленной, спускаясь на грудь и живот. Мягкое, бархатистое, теплое девичье тело, то, о чём он так мечтал последние месяцы. Джейми от прикосновения вздрогнула и покрылась мурашками, нервно сглотнув. Раззадоренный такой сильной реакцией, Марк притянул ее к себе и поцеловал. Не просто привычно чмокнул, а по-настоящему поцеловал, глубоко и страстно. Она, отвыкшая от ласк, почувствовала, что не может продохнуть от подступившего возбуждения. Джеймс приобняла возлюбленного, придвигаясь ближе к нему, ложась на спину и обхватывая его бедра ногами. Он, не мешкая, на ощупь разорвал упаковку с презервативом и надел его. Видя, что Джейми успокоилась от этого простого действия, он аккуратно вошел в нее.

Сначала всё шло хорошо, либо Марку, сосредоточенному на собственных ощущениях, так казалось. Но, внимательно посмотрев на Джейми, он понял, что она находится «не здесь». Лицо ее не выражало никаких эмоций, она будто не сексом занималась, а смотрела в окно на проезжающие машины.

— Ты в порядке? — встревоженно спросил ее молодой человек.

— Да, в полном, — даже не посмотрев на него, ответила Джеймс.

Ее тело подтверждало сказанное, но вот разум… слишком сильна была психическая разбалансировка, настолько, что Джейми просто не могла «зацепиться» за свои ощущения.

Марк, подумав, что он делает что-то не так, начал двигаться с большей скоростью и амплитудой. Он закрыл глаза, хотя вид возлюбленной, чьи волосы разметались по подушке, полная грудь вздымалась резко и аритмично, а румянец, различимый даже в блёклом свете ночника доставлял ему удовольствие. Просто он не мог терпеть на себе ее взгляд… холодный, без нежности или страсти. Погруженный в свои переживания, Конелли резко дернулся, как он подумал, от ударившего его под дых осознания того, что он придаётся любви с психически больным человеком. На самом же деле это был оргазм, правда, чересчур короткий и какой-то болезненно-неприятный. В эту же минуту Джейми затряслась под ним — экстаз настиг и ее.

Переведя дух, Марк отстранился от девушки и уселся на кровати, скрестив ноги. Сексуальное наслаждение не расслабило его, а, наоборот, принесло липкое чувство тревоги. Что-то было не так. Он опустил голову и упёрся взглядом себе в пах. Ему и секунды хватило, чтобы понять, что именно случилось. От презерватива осталось лишь колечко-основание…

Чувствуя, как его охватывает паника, Марк снял остатки изделия, спрятал их под подушку, накрылся одеялом и попытался успокоить дыхание, дабы Джейми, блаженно поглаживающая себя по ключицам, не поняла, что случилось непоправимое.

«Она меня убьёт», — сжимая край пододеяльника, подумал Конелли.

*

Эмма завалилась домой почти в полночь, еле держась на ногах от усталости. Она не послушала совет Рейчел и не оставила проституцию, потому что не имела другого источника дохода. Брендон так и не попытался найти работу, а сама Эмма настолько свыклась со своей «профессией», что не видела смысла что-то менять. Правда, теперь она предупреждала клиентов о том, что ее нельзя ударять по голове или душить, но разрешала особо отъявленным садистам бить ее по ногам. Длинные, красивой формы, они всегда привлекали внимание, к тому же, удары по ним не могли привести к серьезным последствиям. Ну, кроме, пожалуй, одного случая, когда постоянный клиент, Клинт Перри, так отходил ее пряжкой ремня, что она, скуля от боли, пролежала на полу туалета «Ягоды» почти всю ночь. Теперь Эмма постоянно ходила в колготках в мелкую сетку, тем самым маскируя ссадины, кровоподтеки и цветные синяки разной степени заживления.

Брендон стал относиться к ней чуть бережнее, больше не бил. Если они и ругались, то только на словах. Поэтому Голдфайн возвращалась домой с некой радостью. Ведь Бренд, хоть и бездарно, умел играть на гитаре и петь песни, что ее забавляло. К тому же, они постоянно курили траву и смотрели мультики, от классики Диснея, типа «Белоснежки», до современных мультсериалов, где их безусловным фаворитом был «Губка Боб».

Сегодня же был праздник, и Эмма решила порадовать своего парня чем-то большим, чем просто марихуана. В бессилии завалившись лицом в подушки, проститутка достала прямо из трусов кулёк героина и протянула его Брендону:

— Вот. С Новым годом. Он чистейший, я за него трахалась с тремя мужиками одновременно, так что, как минимум половина — моя.

— Ну, нет! — воскликнул Хоровиц, — вдруг эта твоя хрень в голове взорвётся?

— Господи, да ничего не будет, — не поднимая головы от подушки, буркнула Эмма, — в честь Нового года можно.

— Ты также говорила и на Хэллоуин, и на День благодарения, и на Рождество. Не слишком ли часто? — проявил неожиданную заботу парень.

— Я что, виновата, что у нас так много праздников? — с трудом садясь на кровати, зло посмотрела на него Голдфайн.

— Ладно, — легко сдался Брендон, которому, в общем, было плевать на её здоровье, и он не бил её лишь из-за того, что боялся, что придётся отвечать, если она откинется от побоев, — только сначала секс.

— Какой, блин, секс? — зарылась пальцами в свои кудри девушка, — меня за день отымело восемь парней, твою мать! Дай мне вманаться и поспать уже, чёрт тебя дери!

— В честь праздника, давай же, — провёл Бренд пальцами по ее губам, — тем более, если ты реально помрёшь из-за этой дозы, никакого секса у нас уже не будет!

— Не думаю, что тебя это остановит, — невесело улыбнулась ему девушка.

— Да блин, хватит ломаться! — крикнул Хоровиц, расстёгивая джинсы.

— Слушай, ты достал меня уже, — глубоко вздохнув, прошептала Эм, — только быстро, хорошо?

— Без проблем, — довольно улыбнулся парень.

Избавившись от одежды, он накинулся на Эмму, практически кусая, а, не целуя ее. Когда же он запустил пальцы в ячейки ее сетчатых колготок, она схватила его за руки:

— Только не рви их, это последние.

— Да похер, — рыкнул он, с треском раздирая дешевый материал.

Эмма лишь закатила глаза: она привыкла, что с этим упёртым козлом не стоит спорить, если, конечно, не хочешь получить зуботычину или паскудное обзывательство.

За колготками Брендон разорвал на ней и стринги из столь же некачественной ткани, и быстро, неласково, почти ударяя головой о спинку кровати, оттрахал девицу, позаботившись лишь о том, чтобы кончить самому, а не доставить удовольствие ей.

Довольный и раскрасневшийся, Хоровиц слез с нее, надел трусы и направился к тайнику с приспособлениями для инъекций. Разозлённая Эмма накрыла ноги одеялом и отвернулась к стене. Ей уже не хотелось никакой дозы — единственным желанием было только поспать.

Брендон же, высунув язык от напряжения, бодяжил героин и прогревал его в специальной ложечке. Первую порцию он готовил «возлюбленной» — примерно пятую часть всего кулька.

— Эй! — набрав вещество в шприц, легонько пихнул он девушку, — давай, принимай.

Та, стащив одеяло, указала ему на вену на внутренней стороне бедра.

— Сюда, — буркнула она.

Получив столь желанный укол, Эмма почувствовала, что готова взорваться от удовольствия — действие наркотика с лёгкостью заменило ей неполученный оргазм. Блаженно застонав, она вновь отвернулась к стене и провалилась в эйфорическое беспамятство.

Ухмыльнувшись, Брендон развёл весь оставшийся героин, и вколол его себе в ту же вену на бедре. Концентрация была достаточно высокой, поэтому он, словно подкошенный, навзничь упал на кровать…

*

Эмма проснулась лишь около полудня, и то, не из-за того, что выспалась, а из-за солнца в зените, ярко светящего в окно.

— Твою мать, — потерла она опухшие глаза.

Перевернувшись на спину и сев, Голдфайн оглядела себя: блузка и лифчик не тронуты, но трусов нет, а на испещренных синяками ногах лишь обрывки колготок. Усмехнувшись и зевнув, девица перевела взгляд на Брендона. Он лежал поперек кровати, вытянув руки по швам и запрокинув голову. Её сердце ёкнуло.

Низко-низко наклонившись над лицом Бренда, Эмма увидела, что глаза его чуть приоткрыты, а на губах засохла коричневая пена, видимо, кофе, единственная его «еда» за последние несколько дней. Положив руку ему на запястье, девица не почувствовала ничего, кроме противного, неживого холода.

Брендон, несомненно, был мертв.

От осознания того, что она проспала всю ночь на одной кровати с трупом, Эмме поплохело. Она медленно отползла от тела и, прикрыв рот дрожащими руками, зарыдала. Ей было не столько жаль парня, сколько страшно за себя. «Вдруг все подумают, что это я виновата?» — судорожно вздохнув, переплела она пальцы рук, пытаясь унять дрожь, охватывающую ее с каждой минутой всё сильнее. Шатаясь, она встала с кровати и оглядела комнату.

Руки и ноги ее начали работать быстрее головы: в панике Эмма надела джинсы прямо на голое тело, запихала в сумку телефон и пару футболок, проверила, лежит ли в потайном кармане паспорт и хотя бы сотня долларов, машинально расчесала волосы и убежала из квартиры, открыв дверь нараспашку, дабы тело Бренда быстрее нашли.

Она бежала без оглядки, не обращая внимания на то, что у нее развязаны шнурки, а блузка на груди расстегнулась от ветра. Остановилась девушка лишь через полтора часа, достигнув очередного злачного места Мараны — стоянки дальнобойщиков. Около траков курила группа из четырёх грузных мужиков лет сорока.

— Мне нужно в Юму, срочно, — еле переводя дыхание, воскликнула Эмма, — могу дать лишь сотню, если надо еще — берите натурой.

Один из водителей, брюнет с маллетом и лоснящимся красноватым лицом выпивохи, вразвалочку подошел к ней:

— Отвезу и просто за натуру, — подмигнул он проститутке.

— Только без всяких извращений, хорошо? — поморщилась Эмма.

— Всё, как ты скажешь, красавица, — явно в предвкушении плотских утех задаром, указал мужик на трак, — запрыгивай. Через двадцать минут отъезжаем.

Голдфайн, кивнув, залезла на высокую ступень и, подтянувшись, села на пассажирское место. С грохотом захлопнув дверь кабины, девица уставилась в окно: не столь быстро среагировавшие водилы явно были раздосадованы тем, что им не обломился бесплатный перепих, и, размахивая руками, выражали свое недовольство удачливому дальнобойщику. Раздраженно похрустев пальцами, Эмма сфокусировала взгляд не на кучке водителей, а на своем отражении в стекле. Выглядела она просто ужасно: красная, с блестящим от пота лицом, спутанными волосами, прилипшими ко лбу, и темными кругами несмытой косметики под глазами.

Отвернувшись, Эмма нащупала в сумке старый смятый листок бумаги с несколькими словами, написанными ее собственным неровным почерком. Крайняя мера. Последний лучик надежды на спасение из этой дрянной ситуации. Новый адрес ее матери в городе Юма.

========== Глава 26. Кейт ==========

Эмма не успела заметить, как Марана превратилась в Юму. Хотя, в общем-то, разница между ними была небольшая — всё та же знойная Аризона. Потрескавшаяся от вечной засухи земля, приземистые, причудливо изогнутые карликовые деревья, много частных домов и мало высоток. Впервые в жизни Эмме стало противно наблюдать этот несменяемый пейзаж. Хотя, наверное, противно ей было не от местности, а от самой себя. Отсосать потному дальнобойщику за бесплатный проезд — возможно ли упасть еще ниже?

Довольный водитель, тем временем, остановил трак около местной автостанции.

— Приехали! — улыбаясь кривоватыми зубами, возвестил он.

— Большое спасибо, — попыталась улыбнуться в ответ Эмма.

Стараясь не смотреть на мужика, она неуклюже спрыгнула с высокой подножки грузовика и прихрамывая на онемевшую от долгого сидения ногу, поплелась к расписанию автобусов в город. Порассматривав таблицы с временем отправления минут пять, девушка, спохватившись, ударила себя раскрытой ладонью по лбу:

— Твою мать, — тихо чертыхнулась она.

Все деньги она отдала дальнобойщику, на каком же автобусе она рассчитывала поехать? Вариантов добраться до нового дома матери у нее было два: голосовать на дороге и молиться, чтобы не попался какой-нибудь извращенец (хотя, была ли Эмме уже какая-то разница?) либо идти пешком. Помявшись, Голдфайн решила выбрать второй вариант. Отчего-то ей захотелось прогуляться и познакомиться с городом, в котором она так хотела остаться хотя бы ненадолго…

Столбик термометра остановился на комфортных двадцати градусах Цельсия, солнце грело, но не пекло, и Эмма, руководствуясь интернет-картами, спокойно дошла до нужного дома за пару часов. Вид нового жилища матери немало удивил девушку.

Эмма представляла, что мать живет в многоквартирном доме в каком-нибудь неблагополучном районе, то есть, примерно в таких же условиях, как когда-то в Маране. В реальности всё было с точностью до наоборот.

На Эмму окнами с занавесками в цветочек приветливо глядел небольшой бежевый домик, словно переместившийся в Юму прямо с Вистериа-Лейн. Милый дизайн, черепичная крыша, газон и, главное, основной показатель американского благополучия — белый заборчик. От созерцания того, как за пару лет ее мать из выпивохи с окраины захолустного городка превратилась в приличную представительницу среднего класса, у Эммы на глазах навернулись слёзы. Смахнув их, девушка, обняв себя руками, пошла к двери.

На двери была приклеена записка, написанная будто бы в стиле шрифта граффити. «Для безмозглых дятлов — нечего сюда стучать, звонок РАБОТАЕТ», — гласила «милая» надпись. Усмехнувшись тому, как с помощью одной фразы всё впечатление об идеальном домике и его жителях рухнуло, Эмма нажала на звонок.

Ответом ей была тишина. Попробовав еще раз, а, потом, постучав, и, не получив никакого ответа, Эмма расстроенно уселась на ступени. Она обязана была дождаться матери, во что бы то ни стало…

Стрелка часов стремительно приближалась к девяти вечера, и девушка сама не поняла, как задремала прямо на ступенях. Разбудил ее неприветливый хрипловатый мужской голос:

— Эй! Что ты тут забыла?

Эмма медленно открыла глаза и вздрогнула так, что чуть не упала на спину. Перед ней стоял Майк Дженсен, которого она иначе как «мамкин хахаль», не называла. Свет фонаря, висевшего прямо над дверью, ярко освещал его лицо, и Эмма отметила, что мужик значительно посвежел: чуть поправился, сбрил свои жуткие «усики педофила» и, похоже, перестал бухать, потому что его вечные мешки под глазами рассосались.

— Где мама? — вопросом на вопрос ответила Голдфайн.

— На работе, где ж еще, — хмыкнул Майк, — у нее клиент поздний.

— Клиент? — удивившись еще сильнее, встала со ступеней Эмма.

— Да, Линетт теперь классный специалист по шугарингу, у нее свой кабинет, она, типа, бизнесвумен, — с нескрываемой гордостью возвестил Майк, — у меня, между прочим, тоже свой бизнес, видишь, какой мы офигительный дом смогли купить?

Пытаясь переварить неожиданную информацию, Эмма выдохнула:

— И чем же ты занимаешься?

— Я кладу полы, — Дженсен, казалось, сейчас лопнет от чувства собственной важности, — и ламинат, и паркет, и линолеум. Всё могу. И мы с Линни женаты, между прочим. В прошлом месяце уже год был!

— Вау… — только и смогла вымолвить Эмма.

Вот чего она не ожидала, так это того, что ее мать может быть «классным специалистом» по чему-то, кроме выпивки. О Майке же вообще говорить не стоило. Пока он кантовался в квартире Линетт и Эммы, то занимался только тем, что ныл, пил кока-колу и по кругу смотрел сериал «Сайнфелд». Серьезно, посмотрев финал, он включал первую серию и начинал просмотр заново, смеясь над одними и теми же шутками. Раз, второй, третий… Бледный, худой, небритый, лицом похожий на подвального рыжего кота, Майк страшно бесил Эмму. Он не делал ей ничего плохого, но, скорее, лишь оттого, что просто ничего не делал по жизни.

Однако, в один прекрасный день, его словно пчела в зад ужалила. С горящими глазами Дженсен принялся рассказывать о том, как прекрасна Юма и как там много возможностей. Видимо, мужика вёл какой-то животный инстинкт, который оказался чертовски правильным, судя по нынешнему положению дел. Линетт с Майком уехали в Юму через неделю после того разговора, оставив Эмму практически на улице. Аренда квартиры была оплачена лишь на месяц вперед. После ее окончания девчонке пришлось ночевать в подсобке «Ягоды» и вновь работать проституткой. Мать позвонила ей однажды, оставила адрес на случай крайней необходимости. Эмма чувствовала себя выкинутой из ее жизни, и, в основном, винила в этом Майка. Хотя, на мать она обижалась не меньше.

— Так чего ты тут забыла, я тебя спрашиваю, — выбил ее из раздумий голос Дженсена.

— Я в полной жопе. Беспросветной, — покачала головой девушка, — мне просто некуда податься. Я знаю, что мне здесь не рады, но…

— Ладно, понял я, — беззлобно перебил ее собеседник, махнув рукой, — заходи.

Неуверенно переступив порог дома, Эмма удивилась тому, насколько он чист, опрятен и красив внутри. Розово-бежевые обои, светлый пол без сколов и потёртостей, мягкая мебель на изогнутых ножках, всякие безделушки тут и там. Этот дом был полной противоположностью тому, что Эмма привыкла видеть. Она почувствовала себя слишком грязной для этого милого гнёздышка и задержалась в дверном проеме, не решаясь пройти дальше и испортить идиллию.

— Чего застряла? — удивленно глянул на нее Майк.

— Да я… — протянула Голдфайн, — просто…

— Иди на кухню, в холодильнике остались макароны с сыром, — кивнул ей мужчина, — или можешь в душ сходить, а то выглядишь как бомжиха, жесть, — гоготнул он, — сейчас полотенце дам.

Эмма, нервно теребя ручку сумки, осталась стоять в прихожей, чувствуя себя так неудобно, как никогда не чувствовала до этого. Она привыкла к окружению наркоманов, алкоголиков, похотливых байкеров и извращенцев, которые относились к ней как к дерьму. Никак не к диванам в розочках и «классным специалистам» с собственным бизнесом. Тяжело сглотнув от накатывающей тошноты и рыданий, Эмма развернулась и направилась к выходу.

В это время со второго этажа спустился Майк с полотенцем в руках:

— Ты куда? — удивился он.

— Я должна уйти. Не хочу портить вам жизнь своим присутствием. У вас всё только наладилось, такой прекрасный дом, работа… И тут я со своими вечными проблемами. Не хочу мешать. И… Не говори маме, что я приходила, хорошо? — полными слёз глазами посмотрела Эмма на него.

Майк только открыл было рот, чтобы что-то ответить или возразить, как входная дверь отворилась, и в нее ввалилась Линетт с двумя огромными сумками покупок.

— Майки, я дома! — воскликнула она,смотря в пол и не замечая, что в паре метров от нее стоит дочь.

— Линни, у нас гости, — мрачно сказал Майк, прислоняясь к поручням лестницы.

Линетт медленно подняла глаза и чуть не выронила один из баулов.

— Эмма? — ошарашенно прошептала она, — это ты?

— Да, мам, это я, — пожала плечами девушка.

— Что ты тут делаешь? — ставя пакеты прямо на пол, повторила вопрос Майка Линетт. Тон ее был холоднее канадской зимы.

— Я уже рассказала Майку… — повернулась к нему Эмма, как бы ища поддержки, — у меня аховое положение. Ты — моя последняя надежда.

— О, вот оно как, — ухмыльнулась мать, — значит, ни слуху, ни духу от тебя два года, а как проблемы появились — сразу прибежала?

— Да я по уши в проблемах с тех пор, как ты меня оставила! — не ожидав столь резкой реакции, сорвалась Эмма, — ты даже не представляешь, что со мной происходило всё это время! Пока ты открывала собственное дело, покупала дом и, — указала она матери на руку, — выходила замуж и набивала себе красивые татуировки, меня только избивали и насиловали! На меня напали с ножом, я вся в шрамах! У меня несколько сотрясений мозга, нос переломан и… у меня аневризма! Аневризма мозга в двадцать два года, чёрт побери, ты понимаешь?! И я работаю проституткой, меня имеют во все дыры по десять мужиков в день! Я и сюда доехала за минет! Классная у меня жизнь, а? — завершив пламенную речь, девица, часто дыша, уставилась на мать.

— Не врёшь? — явно испугалась Линетт.

— Нет, — отчеканила дочь.

— Ты должна мне всё подробно рассказать, — нахмурилась миссис Дженсен.

— Я не… мам, неужели тебе есть до меня какое-то дело? Я просто хочу пожить у вас пару недель, пока не найду работу и какой-нибудь угол. Мешать не буду, а за потраченную воду и электричество потом заплачу. Мы же обе знаем, что нам не очень интересна жизнь друг друга, — опустив глаза, тихо сказала Эмма.

— Ну как хочешь, — буркнула Линетт, — у нас есть свободная комнатушка на втором этаже, Майк тебе ее покажет.

— Спасибо, мам, — захотев обнять ее, но сдержавшись, ответила девушка.

Согнувшись, она пошла за Майком по лестнице.

— Кстати, мама! — почти дойдя до второго этажа, воскликнула Эмма, — ты выглядишь просто чудесно.

— Спасибо, — раздалось издалека.

Эмме на секунду показалось, что мать всхлипнула…

*

Эксперты установили, что смерть Брендона наступила не вследствии острой интоксикации, блокировки дыхательного центра или остановки сердца. Он просто-напросто захлебнулся собственной рвотой как конченый наркоман, коим он, собственно, и являлся в последние месяцы своей жизни. Стыд и ужас его родителей был настолько велик, что они никому не рассказали о его кончине, даже Марку и Джейми.

Церемония прощания прошла тихо и незаметно, на ней присутствовали лишь Люсиль, Айзек и Элиссон. Мать Бренда, казалось, за несколько дней постарела на десяток лет, а сестра не проронила ни слова и ни слезинки, даже тогда, когда гроб с телом Брендона медленно уехал в печь крематория.

После похорон мама и папа отвезли Элиссон, крепко сжимающую урну с прахом брата, домой, а сами отправились в квартиру, которую Бренд снимал с Эммой. Им не представилось случая побывать здесь при жизни сына, поэтому, когда они вошли в грязную, пыльную и тёмную халупу, настоящий хозяин которой так и не объявился, а полиция не удосужилась даже опечатать, у отца и матери Брендона перехватило дыхание. Люсиль, чувствуя, что ноги ее подкашиваются, присела на край кровати, застеленной грязно-серым покрывалом. Ощутив под бедром какой-то тонкий и длинный предмет, женщина, в ужасе округлив глаза, вытащила из-под покрывала использованный шприц. Держа его одними ногтями, она прокричала:

— Айзек, мы едем в полицейский участок! Сейчас же! Они просто… Им плевать на нашего мальчика! Эта поганая Эмма убила его, а им плевать! — она с отвращением отбросила шприц и горько зарыдала, закрыв рот руками.

Айзек, до этого задумчиво выводивший пальцем узор по пыли на подоконнике, подлетел к жене и мягко обнял ее:

— Люсиль, Люсиль, тише.

Та зарылась лицом в лацканы его пиджака:

— Что мы им скажем?

— Что они обязаны найти Эмму. Очевидно, она последней видела нашего сына живым и сможет пролить свет на его кончину. К тому же, ее можно обвинить в хранении наркотиков и занятии проституцией. Это, скорее всего, не грозит ей реальным сроком, но припугнёт неплохо.

— А если они откажут нам? — подняла глаза Люсиль.

— Не откажут. Это их работа, — погладил ее по щеке мистер Хоровиц.

Воодушевленная, Люсиль решительно встала с кровати.

— Мы заставим эту поганку поплатиться за смерть нашего ребенка! Пусть потерпим позор, но Эмму посадим. Я клянусь своей жизнью!

Айзек, кивнув, поцеловал ее руку.

— Я тоже клянусь.

*

В полицейском участке Мараны скучал сержант Хикокс, тот самый, который почти год назад объявлял Марку и Джейми о смерти родителей последней. Парня повысили с простого патрульного до следователя, но не из-за того, что он показывал великолепные результаты в работе, а потому, что полицейский, занимавший эту должность до него, переехал с женой в Финикс, а людей в участке не хватало. Выполнял свои обязанности Хикокс из рук вон плохо, предпочитая реальным расследованиям виртуальные в игре Criminal Case, в которую он играл в любую свободную (и не свободную) минуту. Люсиль и Айзек застали его именно за этим занятием.

— Здравствуйте, — строго сказал мистер Хоровиц, измерив недовольным взглядом Хикокса, сидящего, положив ноги на стол.

— З-з-здравствуйте, — застигнутый врасплох, полицейский начал заикаться и чуть не упал со стула, пытаясь сесть подобающим образом.

— Мы — Люсиль и Айзек Хоровиц, — не ожидая приглашения, села перед ним миссис Хоровиц, — пришли узнать, как продвигается дело о смерти нашего сына, Брендона.

— Что? — было неясно, то ли Хикокс изображает из себя дурачка, то ли на самом деле не понял, что от него хотят.

— Мы… — повысив голос, начала была повторять сказанное женщина, но ее перебил муж.

— Вы начинали расследование смерти Брендона Хоровица? — сдвинув брови, сказал Айзек.

— А, я просто не понял, о чём вы вообще, — нервно рассмеялся Хикокс, — я тут недавно. Сейчас посмотрю.

С этими словами он принялся суетливо рыться в каких-то бумажках. Это продолжалось минут пять, пока мистер Хоровиц не положил свою руку ему на плечо.

— Сынок, — холодно сказал он, — как тебя зовут?

— Иан, — тяжело сглотнул Хикокс.

— А сколько тебе лет, Иан? — продолжил Айзек таким тоном, будто разговаривает не с офицером полиции, а с умственно отсталым ребенком.

— Двадцать четыре, — посмотрел на него своими ярко-голубыми глазами полицейский.

— Иан, — убрав руку с его плеча, уже более мягко проговорил мистер Хоровиц, — наш сын, Брендон, умер от передозировки наркотиками в новогоднюю ночь. Тридцать первого января ему должно было исполниться двадцать, но он не дожил до этой даты ровно месяц. Чуть больше года назад он был хорошим парнем, хорошим сыном, хорошим братом. Но потом он связался с одной девушкой, которая утащила его в пропасть. Ее зовут Эмма Голдфайн, она наркоманка и проститутка, а такие люди очень любят компанию. И очень любят портить другим жизнь. Ты понимаешь, о чем я? — тот испуганно кивнул, поправив съехавшие на переносицу очки, — и всему полицейскому участку Мараны на это плевать. И причина этому одна — все любят сидеть, закинув ноги на стол, пить кофе и играть в игры на смартфоне, прямо как ты, Иан. Вот скажи мне — ты хороший парень? Может, хороший сын? Или работник?

— Я… — протянул Хикокс, — наверное, я хороший сын. Ну, моя мама мне всегда так говорит. Насчёт работника не уверен, но я, вроде бы, стараюсь.

— А теперь представь, что ты повстречал девчонку, такую, как эта Эмма. Она красивая, сексуальная, раскрепощенная, веселая, к тому же, всегда везде бегает за тобой и обеспечивает тебя деньгами. Только вон незадача — раскрепощенная она потому, что у нее одна извилина, работающая именно в сторону секса, к тому же, она постоянно пьяная или под кайфом. А деньги она зарабатывает, торгуя своим телом. Ты бы, Иан, хороший парень и сын, стал бы встречаться с такой? — посмотрел ему прямо в глаза Айзек.

— Если честно, — потупил взгляд Хикокс, — возможно…

— Вот! И Брендон решил также! Да что уж там… Будь мне около двадцати лет, я бы такую Эмму тоже не пропустил бы. А стал бы ты обращать внимание на предупреждения друзей и родителей?

— Не знаю, — потёр рукавом вспотевший от волнения лоб Иан, — наверное, маму бы послушал.

— Ох, не ври мне, сынок! — погрозил ему пальцем Хоровиц, — у тебя под боком горячая девка с вываливающейся из лифчика грудью, воз травы и веселье день и ночь, а ты бы стал слушать маму?

— Наверное, нет, — вздохнул собеседник.

— И это правильный ответ! — стукнул по столу ладонью Айзек, — ты, Иан, и есть Брендон, понимаешь?

— Не особо, — искренне ответил парень.

— Ты — хороший парень и любимый сын, но ты — обычный. Тебе тоскливо, ты каждый день ходишь на нелюбимую работу, а потом уныло смотришь телевизор или играешь в приставку. У тебя есть девушка? — тот отрицательно покачал головой, — о, тогда я могу с абсолютной уверенностью сказать, что подвернись тебе возможность трахать красотку и наркоманить, забив на все обязанности и повседневные дела, ты бы так и сделал! — закончил спектакль одного актера Хоровиц.

— Что вы от меня хотите? — почти шепотом произнес Иан.

— Я хочу, чтобы ты поставил себя на место моего мальчика и представил, что ты превратился из приличного человека в конченого наркомана и пройдоху за полтора года. А потом ты умер. Девчонка, втянувшая тебя в эту клоаку, смылась, а полиции настолько нравится бездельничать, что они не потрудились даже опечатать квартиру, в которой нашли твое тело, не то, чтобы завести дело. Потому что ты — никто, отброс общества. А у твоих родителей разбирается сердце. Они страдают и плачут, потому что их милого сына, которого они учили ходить, говорить, в которого столько вкладывали, которого любили всей душой, больше нет. И после смерти справедливости он не получит. Ты бы хотел, чтобы с тобой такое случилось? — спросил его посетитель.

Тот, от страха вжавшийся в кресло, лишь помотал головой.

— Тогда открывай дело и заявляй Эмму в розыск, — бесцветным голосом сказала Люсиль, по щекам которой текли слёзы.

— Х-х-хорошо, — вновь начал заикаться Хикокс, — я всё сделаю.

— Это правильное решение, — одобрительно кивнул Айзек.

— Но я не гарантирую вам успеха, — поднял на него глаза полицейский.

— Мы сами гарантируем тебе успех, — сжала губы миссис Хоровиц, — мы же можем назначить денежное вознаграждение за поимку Эммы?

— Ну… мы не располагаем большим бюджетом, — вновь вытер лоб Иан.

— Платим сами. Шестнадцать тысяч, — отчеканила Люсиль.

— Долларов? — глупо спросил Хикокс.

— Долларов, — подтвердила женщина.

Через месяц ориентировки на Эмму висели по всей Аризоне. Маранская полиция, на удивление, сработала неплохо. К расследованию подключился и Ник Конелли, который, оказывается, не знал о кончине друга своего сына. Следователи опросили весь персонал и завсегдатаев «Ягоды», попутно арестовав пару местных наркодилеров, нашли-таки собственника квартиры Эммы и Брендона, и, конечно, поговорили с Джейми и Марком как с единственными близкими знакомыми Бренда.

Молодые люди отреагировали на новость о смерти приятеля удивительно спокойно, и честно рассказали полицейским о жестоком обращении Брендона с Эммой. Возможно, это немного очернило его невинный образ, так тщательно созданный Айзеком и Люсиль, но не настолько, чтобы полицейские поменяли сторону и стали сочувствовать Голдфайн.

Видя, что делу дан ход, чета Хоровицей решила подлить масла в огонь. Они дали взятки прокурору и шефу полиции. Каждому по тридцать тысяч. Таким образом, в ориентировке на Эмму появился новый пункт: «Подозревается в непредумышленном убийстве»…

*

То ли Юма была волшебным местом для потерявших надежду, то ли Эмме просто повезло, но она смогла найти работу уже через несколько дней после приезда. Проходя мимо местного детского парка, она увидела объявление о вакансии оператора аттракционов. Зарплата была совсем маленькой, ее просто выдавали на руки в конце каждого рабочего дня, но Эмме и не надо было большего. Документов у нее не потребовали, и Голдфайн, сама не зная, зачем, назвалась Кейт. Просто Кейт, не придумав и фамилии.

Работа ей нравилась. Она впервые за несколько лет почувствовала себя полноправным членом общества. Не озиралась и не прятала глаза, идя по улице, и не боялась встретиться с клиентом, грубо трахавшим ее на полу туалета, в супермаркете. Она искренне не понимала, почему не пошла на подобную неквалифицированную работу раньше, ведь тогда бы, возможно, у нее не было бы и половины нынешних проблем.

С Линетт и Майком она старалась не сталкиваться, уходя из дома до их пробуждения, и возвращаясь за полночь. Каждый заработанный цент Эмма бережно складывала в банку из-под Нутеллы, копя на аренду комнаты или квартиры.

Тринадцатого февраля у Эммы был день рождения. За два дня до этого она решила-таки пересечься с матерью на кухне, и позвать их с Майком в кафе в честь праздника.

— Мам, — неуверенно начала девушка, — у меня же день рождения послезавтра… Я подумала… Может, вы с Майком захотите сходить куда-нибудь? Я плачу.

— Хорошо, — пожала плечами Линетт, засовывая в рот огромный кусок сэндвича, — тут неподалеку есть ресторан, «Малино», итальянская кухня. Недорогой и неплохой.

— Отлично! — искренне улыбнулась девушка.

— А ты это… — с шумом отпивая кофе, протянул Майк, — чего от нас шкеришься? Вроде нормально разговаривать умеешь.

— Я не хочу вас стеснять. Вы и так делаете мне огромное одолжение, — тихо ответила Эмма.

— Да мы ж типа семья, ты что? — простодушно отреагировал Дженсен.

Линетт на это пнула его под столом, но Эмма это заметила.

— Ладно, — почувствовав резкий укол обиды, вздохнула девушка, — я пойду.

— Давай, давай, — дожевывая хлеб, помахала ей рукой мать.

Выйдя из кухни, Эмма спряталась за углом и прислушалась к разговору оставшихся за столом «родителей».

— Ты что, дурак? — злобно шепнула Майку Линетт, — ты что несешь?

— Да что такого-то? — не понял тот.

— Ну, точно тупой… ты забыл, что я вчера видела на почте? — возбужденно заговорила мать, — Я не хочу, чтобы она подумала, что мы считаем ее нашей семьей!

— Почему? — вновь переспросил Майк.

— Не хочу, чтобы ей было чересчур больно. Я же не изверг какой-то. Да и, всё-таки, я носила ее под сердцем девять месяцев. Мне и так неприятно было сообщать, а тут ты со своими соплями в сахаре, — ответила Линетт непонятными без контекста фразами.

— Ты реально сообщила? — слишком громко спросил собеседник.

— Тихо! — шикнула на него жена, — конечно, ты думал, я так, прикалываюсь? Это правильно, честно, и принесет нам немало денег.

— У нее же день рождения вот-вот, — не унялся Майк.

— Если бы я вчера не сообщила, это сделал бы кто-нибудь другой, и прощайте, денежки!

— Ясно, — буркнул Майк, вновь шумно делая глоток утреннего напитка.

— Ясно, — передразнила его Линетт, — нихрена тебе, чёрт возьми, не ясно.

Послышался звон — видимо, женщина бросила ложку в раковину, поэтому Эмма поспешила ретироваться. Она ничего не поняла из разговора матери и её мужа, но осадок всё равно остался неприятный…

*

Сегодня была среда, посетителей в парке почти не было. Начальница Эммы, пожилая женщина со столь же устаревшим именем Бесси, относилась к работнице лояльно и не заставляла ее постоянно стоять у пульта в ожидании желающих прокатиться. Поэтому Эмма, вальяжно развалившись на нагретом солнцем пластиковом стуле и, слушая в наушниках оптимистичные мелодии 70-х, красила свои длиннющие ногти красным лаком. Ей в кои-то веки было спокойно и комфортно. Настолько, что она позабыла об утреннем разговоре Линетт и Майка, который, по-хорошему, должен был ее насторожить.

Внезапно до нее долетел писклявый голос Бесси, которая умудрилась перекричать музыку:

— Кейт! Эти молодые люди хотят с тобой поговорить! У них твоё фото!

Резко выдернув наушники, и, чуть не выронив из рук баночку с лаком, Эмма встала. К аттракциону, сопровождаемые владелицей парка, шли двое мужчин. Один — совсем еще молодой парень в очках, с яркими голубыми глазами добряка и простофили, другой — мексиканец лет сорока. Приблизившись к Голдфайн, голубоглазый протянул ей ее собственное фото:

— Вы — Эмма Хейли Голдфайн, 1992 года рождения?

Эмма, отступив на шаг и испуганно взглянув на Бесси, прошептала:

— Да.

— Что это за новости? — уперла руки в бока ее начальница, — зачем ты мне врала?

Голдфайн, отступив еще на два шага, тяжело сглотнула. Во рту появилась неприятная сухость, слюны будто не хватало. Ей стало по-настоящему страшно.

— Детектив Солис, полиция Юмы, — достал из кармана полицейский значок мексиканец, — мисс Голдфайн, вы арестованы по подозрению в хранении наркотиков, занятию проституцией и непредумышленном убийстве.

— Что? — Эмме показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

— Вы арестованы, мисс, — повторил Солис, — вытяните, пожалуйста, руки вперед. Мой коллега сейчас зачитает вам ваши права.

Эмма поняла, что игра окончена. От осознания того, что через секунду у нее на запястьях защелкнутся наручники, причем, совсем не для ролевых игр в спальне, ей поплохело. Не зная, почему, она, вместо того, чтобы повиноваться, резко развернулась и побежала вглубь парка.

Бесси ойкнула и схватилась за голову, а полицейские, переглянувшись, бросились за беглянкой. Нагнали они ее быстро — двое здоровых мужчин в удобной обуви явно имели преимущество перед девчонкой на шпильках. Солис прыгнул на Голдфайн со спины и повалил ее прямо в грязь, не высохшую после вчерашнего дождя. Эмма попыталась выкрутиться из его рук, но он уперся ей коленом в поясницу и она, вскрикнув, сдалась.

— Вы только что добавили себе еще одну статью, мэм, — защелкивая на ее запястьях наручники, произнес детектив Солис.

— Я ни в чём не виновата! — от боли и досады заплакала Эмма.

— На невиновных не развешивают ориентировки по всему штату, — усмехнулся Солис, поднимая арестованную с земли.

От этих слов у Голдфайн в голове будто сложился паззл. Разговор матери и Майка о том, что она куда-то что-то сообщила, вдруг приобрел смысл. Самый жестокий и кошмарный смысл, который можно только вообразить. Эмма, всхлипнув, задала вопрос, на который и так уже знала ответ:

— Кто меня сдал?

— Твоя мать, — подтвердил ее догадку детектив.

— Мне жаль, — зачем-то сказал голубоглазый полицейский.

Эмма почувствовала такую боль, что не отказалась бы вместо нее сейчас вновь получить нож в ногу. Она, перестав сдерживаться, зарыдала в голос. Действительно, сейчас она могла вызывать лишь жалость. В грязи и слезах, с закованными за спиной руками, ковыляющая по аллее под прожигающим насквозь взглядом Бесси, которая словно разочаровалась в ней. Но если Голдфайн думала, что это самое худшее, что ее ждет, то она глубоко ошибалась.

У ворот парка стояли Айзек и Люсиль Хоровиц. Одетые во всё чёрное, они будто бы вновь хоронили сына. Когда Эмма и полицейские поравнялись с ними, детектив Солис остановился.

Несколько секунд все собравшиеся молчали. Напряжение уже можно было резать ножом, но тут Люсиль, набрав побольше слюны, плюнула Эмме прямо в грудь.

— Гореть тебе в Аду! — сказала она настолько жутким тоном, что арестованная вся похолодела внутри, — ты убила моего мальчика!

Эмма на это просто отвернулась, захлёбываясь слезами. Какой был смысл ей сейчас оправдываться? Люсиль была матерью, потерявшей сына. Причем, настоящей матерью, а не просто инкубатором для оплодотворенной яйцеклетки, как Линетт. Солис, не скрывая удовольствие от случившегося, запихал Эмму в полицейскую машину и, включив сирену, понесся в полицейский участок.

*

— У меня есть право на звонок? — спросила Голдфайн, когда ее привели в допросную и усадили за стол, сняв наручники.

— Конечно, — кивнул ей детектив, — сейчас принесу вам телефон.

Естественно, Эмма позвонила матери. Та тут же взяла трубку, будто сидела прямо у аппарата.

— Привет, мам, — сухо произнесла Эмма.

— Привет, — послышалось в ответ.

Почувствовав, что опять начинает плакать, девушка выдавила:

— Почему?

— Потому что за тебя была объявлена награда. Шестнадцать тысяч долларов! — будто говоря очевидные вещи, воскликнула Линетт.

— То есть, ты продала собственную дочь за шестнадцать тысяч? — поразилась Эмма.

— А что мне оставалось делать? Я пошла на почту забирать эту сраную мультиварку из телемагазина, смотрю — а там твое лицо! Разыскивается за кучу преступлений! Да еще и такая огромная награда! Лучше уж я ее получу, чем кто-то другой. Шестнадцать кусков на дороге не валяются, а аренда салона недешевая! Тем более, у нас кредит за дом, — принялась объяснять мать.

— Знаешь… я ценю это, — горько усмехнулась дочь.

— В каком смысле? — удивилась Линетт.

— Обычно за мою шкуру дают двадцатку, не более. А тут аж шестнадцать тысяч! Спасибо, что оценила меня так высоко, — с этими словами, не став дожидаться ответа, Эмма положила трубку. Слёзы на её глазах высохли.

*

Она не проронила больше ни слезинки. Не во время дознания, не во время судебных слушаний, не во время объявления приговора, который, несмотря на оправдание по непредумышленному убийству, включал в себя штраф в десять тысяч долларов и жёсткие восемь месяцев тюрьмы. Не даже тогда, когда стараниями Хоровицей ее определили в одну камеру с детоубийцами. И не тогда, когда сокамерницы изнасиловали ее полицейской дубинкой под безразличным взглядом надзирателей.

Её сердце выгорело. Она потеряла веру в себя, в людей, в мир, потеряла остатки самоуважения и воли к жизни. Потому что можно простить всё, но только не продажу тебя собственной матерью за грёбаных шестнадцать тысяч долларов…

Комментарий к Глава 26. Кейт

Простите за задержку, дорогие читатели, были проблемы и с музой, и с бетой.

Многое, связанное с Эммой в этой главе, от фамилии Майка до поступка ее матери - одна большая отсылка к моей любимой Кейт Остин из шедеврального сериала “Остаться в живых”.

========== Глава 27. Тёмные воды ==========

Комментарий к Глава 27. Тёмные воды

Я очень-очень-очень извиняюсь за такой перерыв, ну не могу я писать по расписанию, без вдохновения. Молюсь, чтобы сейчас оно осталось со мной подольше.

В этой главе закрывается сюжетная линия одной из главных героинь, будут тайм-скипы, потому что, по сути, здесь и концовка, и эпилог ее арки. В следующей главе мы вернемся обратно в 2015 год и будем следить за оставшимися героями. До конца остается, я думаю, глав 8-10.

* Сabrón - ублюдок, подонок.

Кристина Перри считала себя самой удачливой девушкой во всей Маране. Со смерти Джея прошло уже четыре месяца, но она до сих пор не могла нарадоваться тому, как всё удачно вышло. Самоубийство Джея не только избавило ее от нелюбимого мужа, но и в одночасье сделало богатой. Юноша не оставил завещания, поэтому, по закону, бизнес Мартинов отошел Кристине как самому близкому родственнику умершего. Никакого чувства вины она, естественно, не испытывала, а просто наслаждалась жизнью, получая неплохие дивиденды и планируя продажу предприятия. Ей также отошла квартира в Финиксе, подаренная на свадьбу отцом Джея. Кстати, девичью фамилию Крис вернула всего через неделю после кончины супруга.

Единственной занозой в заднице для нее была Бекка. Свекровь, внезапно проникшаяся к Джею жалостью и тёплыми чувствами, всеми силами принялась вставлять Крис палки в колеса. В первую очередь, она подала иск на оспаривание права наследства, настаивая на том, что бизнес с нуля создал Лекс, а не Джей, и ей как вдове первого, он и должен отойти. Слушание по делу постоянно откладывалось, что жутко раздражало обеих женщин. Но главным их камнем преткновения был не бизнес, а дом. Он на законных основаниях безраздельно принадлежал Бекке, соответственно, она могла выкинуть Кристину в любой момент, а Крис, хоть и имела собственную жилплощадь в столице штата, не собиралась съезжать в квартиру, которая была в несколько раз меньше дома.

Скандалы в доме Мартинов стали постоянным способом общения. Однажды дело дошло до драки, после которой на ковре остались комичные клоки светлых и тёмных волос. Обе дамы не обладали особым интеллектом, но Крис, всё же, была похитрее, поэтому, прикинув, что стоит ей только выйти за порог, Бекка тут же поменяет замки и выкинет ее вещи к чертовой матери, решила действовать радикально — вовсе перестала покидать дом. Прогулки на природе она никогда не любила, а для всего остального существовали службы доставки. Она заказывала на дом новинки модных брендов, блюда из лучших ресторанов Мараны, услуги косметолога и массажиста. Днём загорала на балконе, попивая коктейли, которые ей делал специально приглашенный бармен, а вечером взахлёб смотрела лучшие фильмы и сериалы по Нетфликсу или флиртовала по веб-камере с какими-нибудь красавчиками с сайта знакомств. Когда становилось совсем скучно — звала Бри и Тиффани, которые по школьной привычке прибегали к ней, словно дрессированные собачки. Но скучать ей приходилось довольно редко, ведь, кроме Бекки и Крис, в доме поселилась еще одна женщина.

Запала Бекки на воспитание маленькой Анны хватило чуть более чем на полгода. Больше всего она любила шоппинг и фитнес, поэтому предпочитала тратить время на них, а не на подгузники и молочные смеси. Недолго думая, она наняла няньку, очень полную девушку из Болгарии, Даниэлу Тодорову, которая оказалась в Штатах по чистой случайности, выиграв Грин-карту в традиционной диверсификационной лотерее.

Очевидно, Даниэла не вписывалась в круг общения Крис. Однако Кристина решила подружиться с ней. Разумеется, не по доброте душевной, а прикинув, какую выгоду сможет с этой дружбы получить. Крис заметила, что Бекка очень неуважительно обращается с Даниэлой, понукает ею, обзывает «жирной коровой», «деревенщиной» и прочими гадкими выражениями, штрафует за мельчайшие оплошности. А как известно, враг моего врага — мой друг. Услышав однажды, как нянька всхлипывает, убаюкивая Анну, Кристина подошла к ней.

— Эй, Дани, что случилось? — решив показаться милой, поинтересовалась Крис.

— Ничего-ничего, мисс Кристина, — судорожно вытирая глаза толстыми пальцами, пробубнила Даниэла.

— Мисс Кристина? — искренне рассмеялась Крис, — звучит, словно ты рабыня на плантации, а я твоя хозяйка!

— Но мисс Бекка наказала обращаться к ней только так, — шмыгнула носом няня.

— Я — не Бекка, — поджала губы собеседница, — к ней обращайся как угодно, но меня называй просто Крис, хорошо?

— Это как-то… неуважительно, — протянула Даниэла.

— Да брось ты! Сколько тебе лет? — махнула рукой Кристина.

— Двадцать три, — еще раз провела пальцами по векам Дани.

— И давно ты в Штатах? — продолжила любопытствовать Крис.

— Пять месяцев. Грин-карта пришла неожиданно. Я решила бросить учёбу и поехать в одну из величайших стран мира, — пояснила нянька.

— Учёбу? — поразилась хозяйка дома. В эту же секунду она осознала, что Даниэла очень хорошо говорит по-английски, даже акцент почти не заметен.

— Да. Вы, американцы, думаете, что люди из Восточной Европы чуть ли не в землянках живут и грамоты не знают, но это не так! — видимо, Дани не хватало общения, и она с радостью принялась выбалтывать всё о себе, — я учила английский со второго класса, всегда очень любила его. Как и учёбу вообще. После школы поступила в университет, отучилась на биолога. Но это была только первая ступень, бакалавриат. А мне хотелось большего, потому что знания — сила. Пошла на магистратуру, а тут эта Грин-карта. Очень долго думала, стоит ли всё бросать, я ведь жила в Варне, это неплохой город. Но матушка уговорила меня попытать счастья, но что-то оно ко мне не спешит…

— Неужели Бекка так плохо к тебе относится?

Та лишь пожала плечами.

— Дани, расскажи, — склонила голову набок Крис, — мне очень интересно. Мы же живём под одной крышей, почти ровесницы, почему бы нам не сдружиться?

— Вы просто смеетесь надо мной, да? — резко вскочила Даниэла с громко скрипнувшего дивана.

— С чего ты взяла? — притворилась невинной овечкой Кристина.

— Да у вас же на лице написано! Я знаю таких, как вы. Никогда такая избалованная красотка не станет дружить с подобными мне, — проницательно ответила Даниэла.

— Не говори глупостей! — изобразила возмущение Крис, — я по-настоящему хочу подружиться с тобой. К тому же, было бы неплохо вместе противостоять Бекке, не правда ли? — подмигнула она няне.

Даниэла еле заметно улыбнулась.

— Знаешь, как она терроризирует меня? Возненавидела с первого взгляда, стерва! Наверное, завидует, я и умнее, и красивее нее. И, главное, моложе. Когда был жив мой муж, — делано возвела очи к небесам Крис, — он заступался за меня. А как его не стало, так она словно с цепи сорвалась! Заметила, я не выхожу из дома? Потому что боюсь, что она меня выгонит, а пойти мне некуда! Родителям я не нужна, — понеслась по волнам лжи Кристина, — если лишусь крыши над головой, придётся идти мыть туалеты или того хуже… я внешностью вышла, это очевидно, — не преминула похвалить себя она, — пойду работать проституткой… а они известно как заканчивают. Была у меня одна такая знакомая. На нее напали, оставили жуткие шрамы, а сейчас, насколько знаю, она сидит в тюрьме. Я не хочу такой судьбы для себя! А Бекка об этом только и мечтает!

Страстный рассказ, видимо, поразил Даниэлу в самое сердце, и она с искренним сочувствием глянула на Крис:

— Это же ужасно, мисс Кристина. Извините, просто Кристина. Не думала, что мисс Бекка способна на такие злодейства. Она, конечно, не ангел, но угрожать выставить ни в чём неповинного человека за порог… это какое-то зверство.

Довольная произведенным эффектом, Крис вскинула подбородок:

— Ну, так, что, дружба? — протянула она наманикюренную лапку Даниэле.

— Буду очень рада, — улыбнулась ей няня.

— Пошли в мою комнату, пока Анна не проснулась. У меня есть кое-что для тебя.

Та, с сияющими от восторга и предвкушения подарка глазами, поспешила за хитрюгой.

Дабы основательно расположить к себе Даниэлу, Крис решила подарить ей какую-нибудь безделушку из своей бездонной шкатулки с украшениями. Недолго покопавшись в ней, девушка выудила оттуда серебряный кулон с топазом в виде кубика.

— Держи, — положила украшение в пухлую ладонь няни Кристина, — носи с удовольствием. Кстати, он прямо под цвет твоих глаз, такой же голубой.

— Боже мой, спасибо! — чуть не заплакала от радости Дани, — мне никогда не дарили ничего подобного.

«Конечно, у тебя объем талии совпадает с ростом», — злобно подумала Крис, однако на лицо навесила широкую улыбку:

— Не за что. Я хочу, чтобы ты мне помогла. Бекка же говорит, на сколько именно часов уходит? — нянька кивнула, — хорошо. Будешь мне это сообщать. А то я очень хочу прогуляться и сделать пару нужных дел, но вернуться мне надо до прихода свекровки.

— Конечно, я помогу тебе. Сегодня у нее день спа, процедуры будут идти до четырёх вечера, так что, вернется она примерно в пять, — закивала Даниэла.

— Здорово, великолепно, — протянула Крис, глянув на часы. Они показывали одиннадцать утра. У нее оставалось еще целых шесть часов.

Быстро одевшись и накрасившись, Кристина позвонила отцу, Клинту Перри.

— Привет, пап, — затараторила в трубку девица, — я, наконец-то, могу выйти из дома, мне надо с тобой встретиться. Сходим на обеде в парк?

— Конечно, — последовал ответ.

— И захвати с собой свою телефонную книжку, — добавила Кристина и отсоединилась.

*

Солнце мягко грело голые плечи Крис, которая в ожидании отца сидела на бортике фонтана. Тот явился ровно в назначенное время, неся с собой два стаканчика кофе.

— Привет, дорогая, — обнял дочку Клинт, — такое ощущение, что не видел тебя целую вечность!

— Так и есть, — вздохнула та, — Бекка мне жизни не дает. Пришлось подружиться с челядью, нянькой ее орущего отродья, чтобы она меня прикрывала. Ладно, не об этом речь. Ты принес записную книжку?

— Естественно, — доставая из портфеля небольшой блокнот в черной кожаной обложке, улыбнулся отец.

Только в сексе с проститутками Клинт был зверем-извращенцем, без зазрения совести избивающим ремнём и топящим в грязной раковине свою «любимую» ночную бабочку Эмму. Вне этих жестоких игрищ мистер Перри был образцовым отцом и мужем, уважаемым профессионалом, юрисконсультом в местном банке и просто приятным в общении мужчиной. Он даже честно признался жене в своих фетишах, и они условились, что он может ходить к проституткам, если будет сбрасывать неадекватное сексуальное напряжение у них, а домой приходить привычным, нормальным человеком. Потому что мать Кристины, красавица Габриэль, Мисс Аризона 1991, никогда бы не потерпела подобное обращение.

Жили Перри хорошо, настолько, что Габриэль могла позволить себе не работать. Очевидно, что модель семьи Крис полностью переняла у родителей. Ее мать была столь же зацикленной на себе, капризной, вздорной и необразованной, но при этом находчивой. Видимо, такое поведение раздражало Клинта, но он слишком берёг и уважал Габи, поэтому вымещал агрессию на несчастной Эмме.

Крис, конечно, не представляла о сексуальных пристрастиях отца, для нее он всегда был милым, добрым и потворствующим папочкой, души не чаявшим в дочери и готовым примчаться по первому ее зову. Как, например, сейчас.

— Пап, мне нужен адвокат, — перешла сразу к делу Кристина.

Тот округлил глаза:

— Всё настолько плохо? Ты же, вроде бы, получила квартиру, бизнес, раритетный Шевроле и новёхонький Порше. Что не так?

— Эта мразота хочет отсудить у меня бизнес. Я не намерена отдавать ей ни цента. Так что, я ищу самого лучшего адвоката на всём белом свете. За деньгами дело не стоит, — строго ответила Крис, — ты, пап, крутишься в юриспруденции, думаю, знаешь пару настоящих акул.

— О, дочечка, ты чертовски права! — расплылся в улыбке Клинт, — этот парень, правда, уехал из Мараны довольно давно, но я знаю, что он берется за дела по всей стране.

— Кто же это? — в нетерпении подалась вперед Крис.

— Джерард Нельсон. Он великолепен, выигрывает почти сто процентов дел. Однажды наблюдал его выступление в суде, это было настоящее шоу! У меня есть его телефон, но, насколько знаю, он живет в Массачусетсе.

— Это не проблема, — чуть не захлопав в ладоши, поцеловала отца в щёку Кристина, — он будет моим!

*

Заглянув после встречи с отцом в торговый центр и спустив там добрые пятьсот долларов, Крис в самом лучшем расположении духа направилась домой. По ее расчетам ненавистная Бекка должна была вернуться через два часа.

Каково же было ее удивление, когда она, отворив дверь, услышала доносящийся из гостиной громкий визгливый голос свекрови. Медленно, не создавая лишнего шума, Крис поставила пакеты с покупками на пол, сняла босоножки, и застыла за стеной, соединяющей прихожую и гостиную.

— Подслушиваешь, подлая сучка? — тут же раздался гневный возглас Бекки, — я тебе сейчас…

— Миссис Мартин, как ваш адвокат, советую вам не использовать бранные выражения в отношении противоборствующей стороны, — перебил ее строгий мужской голос.

— Адвокат?! — вылетела из укрытия Крис.

— Да, говнюшка… — Бекка поймала осуждающий взгляд адвоката и исправилась, — …Кристина, это мой адвокат, Джерард Нельсон. Он просто лучший. Без лишних слов.

— Джерард… О, Боже мой, — присев на подлокотник дивана, опустила голову на руки Крис. Все ее мечты о выигранном деле и безраздельном владении имуществом рассыпались в прах.

Нельсон обеспокоенно посмотрел на нее:

— Всё в порядке, мисс?

— Я буквально пару часов назад встречалась… с одним человеком, который дал мне ваши контакты. Я хотела нанять вас. Именно вас, — расстроенно проговорила Кристина, не поднимая головы.

Джерард смущенно улыбнулся в ответ:

— Миссис Мартин была первой. Мы работаем уже несколько дней, договор заключен, деньги заплачены.

Бекка, хмыкнув, торжествующе посмотрела на поверженную соперницу:

— Выкуси, сука, — захохотала она.

Еле поборов в себе порыв вскочить и влепить ей оплеуху, Крис перевела взгляд на адвоката:

— Сколько она платит вам? Даю в два раза больше и любой из автомобилей в гараже.

— Нет, мисс, это невозможно, — сурово ответил Нельсон.

— Ах, ты… — сделав секундную паузу, чтобы подобрать наиболее хлёсткое оскорбление, шумно вдохнула Крис, — принципиальный кусок бюрократического дерьма! Чтоб ты захлебнулся в деньгах, что эта старая мразь тебе платит! И ты тоже, хитрая шлюха!

Даже привыкший к неадекватным клиентам Джерард и язвительная Бекка не нашли, что сказать в ответ, а просто уставились на истеричку. Первый не ожидал, что такая симпатичная и хрупкая с виду девушка ругается, словно сапожник, а вторая, выпив за обедом ставшие привычными после смерти Лекса два бокала вина, не успела подобрать достойный ответ.

Раскрасневшаяся от ярости Крис понеслась в комнату Дани. Чуть не выбив дверь, Перри заголосила:

— Ты врала мне!

Нянька, сидящая по кровати и вяжущая что-то, похожее на огромную фиолетовую трубу, выронила спицы и испуганно уставилась на Кристину:

— О чём вы, мисс?

— Ты жирная двуличная тварь! — не в состоянии успокоиться и осознать, что пульс и ритм дыхания подскочили до таких высот, что она уже с присвистом дышит, проорала девица.

— Да что я такого сделала? — на глазах Даниэлы выступили слёзы обиды.

— Ты в сговоре с Беккой! Всё, небось, знала, специально обманула меня, сколько она тебе заплатила за эту издёвку? — с каждой секундой речь Крис всё сильнее превращалась в бессвязный поток.

— Я ничего не знала! — сложив ладони в умоляющем жесте, заныла Дани, — я сама впервые увидела этого мужчину! Действительно думала, что мисс Бекка пошла в салон!

— Бессовестная и наглая лгунья, — чувствуя, что легкие не до конца наполняются кислородом, перешла на шепот Кристина, — верни мне кулон, бы… быстро… ох… что-то мне не хорошо… — закатив глаза, скандалистка с грохотом обрушилась на пол.

*

Сквозь туман не до конца вернувшегося сознания Крис услышала какие-то разговоры и резко села. Это было плохой идеей — она тут же почувствовала резкий горький вкус поднимающегося по пищеводу кофе. Не в силах справляться с тошнотой, девушка вырвала и только после этого открыла глаза. Разговоры стихли, а на нее уставилось три пары глаз — Нельсона, Даниэлы и Бекки.

— Какая же ты мерзкая, — тут же скривилась свекровь, — заблевала собственную кровать, свинья.

— Уйди отсюда нахрен, — прохрипела Крис, — все идите нахрен, продажные ублюдки.

Те, на удивление, послушавшись, строем вышли из комнаты. Кристина с трудом слезла с кровати и прямо на четвереньках поползла в свою ванную. С ней никогда не случалось подобных кризов и это по-настоящему напугало ее. Орать и драться — одно, а терять сознание от ярости — совсем другое. Подползя к унитазу, девица вновь прочистила желудок, и на трясущихся ногах смогла-таки принять вертикальное положение.

— Суки! Суки! Суки! — нажимая на кнопку смыва, заорала в пустоту Перри. Злость жгла ей сердце, хотелось прямо сейчас пойти и прибить чертову Бекку вместе с ее прислугой и адвокатом. Чтобы как-то прийти в себя и сбросить напряжение, Кристина принялась разматывать и рвать на мелкие кусочки туалетную бумагу, выливать все шампуни и гели для душа, дубасить по стене расческами, пока из них не начнут вываливаться зубья, и просто рычать и визжать. Сколько она повела за этим занятием — одному богу (хотя, скорее, дьяволу) было известно, но когда она извела всю доступную бытовую химию, на улице давно стемнело.

Несколько раз глубоко вздохнув и отряхнувшись, словно собака, сбрасывающая с себя воду, Крис уставилась на себя в зеркало. Ей показалось, что за несколько часов она подурнела и постарела лет на десять. Ярость выжгла ее красоту — вся миловидность ушла, осталась одна лишь стервозность. Щеки впали, асимметрия глаз стала более заметна, носзаострился, губы сжались в нитку. Крис стала буквальным олицетворением зла, словно ведьма из «Белоснежки» или «Спящей красавицы». Но это не испугало и не расстроило ее, вовсе нет. Наоборот, придало еще большей силы и уверенности. Решение всех проблем пришло ей в голову так резко, что чуть не сбило с ног. Криво улыбнувшись своему отражению, Кристина сжала кулаки и с готовностью глянула на часы — одиннадцать часов вечера. Хлопнув в ладоши, девка, громко топая, направилась в ванную Бекки.

Миссис Мартин принимала ванну в компании ароматических палочек, завываний Ланы дел Рей и бутылки «Шардоне» каждый вечер с половины одиннадцатого до половины двенадцатого. За это время она успевала сжечь три палочки, послушать целый альбом и выпить литр вина, а потом пьяной и расслабленной отправиться спать. Своеобразный ритуал. Дверь она оставляла чуть приоткрытой, чтобы совсем не угореть от влажного и горячего воздуха, поэтому проникнуть в ванную не составляло труда, что Кристина и сделала.

Бекка, положив на глаза махровое полотенце, пахнущее чем-то, напоминающим смесь зеленого чая и огурца, попивала вино прямо из горла и покачивала ногой в такт песне, тихо доносящейся из переносной колонки. Крис, узнав мелодию, кровожадно улыбнулась.

— «Born to Die»? — рявкнула она, — сейчас ты и сдохнешь!

Не дожидаясь ответа, Кристина с какой-то животной, неадекватной силой схватила свекровь за плечи и принялась топить ее в ванне. Реакция миссис Мартин, выпившей уже больше половины бутылки, была замедлена, и она, сразу же глотнув горячей мыльной воды, начала инстинктивно кашлять и вдыхать еще и еще жидкости.

Сопротивлялась она весьма вяло, лишь неуклюже била ногами, забрызгивая Крис кусками пены. Та, наблюдая за агонией самого ненавистного ей человека, не могла сдержать смеха, и заранее наслаждаясь победой, давила на плечи Бекки всё сильнее.

Конечно, в идеале она хотела бы взять бутылку из-под вина, выволочь свекровку из ванны за волосы и забить ее насмерть. Бить так, чтобы смазливое лицо Бекки превратилось в смесь мяса, крови и стекла, а хоронить ее пришлось в закрытом гробу. Но, даже в нечеловеческой злобе Крис понимала, что сделать это будет довольно сложно, ведь Бекка вымахала почти до метра восьмидесяти, а сама Кристина еле дотянула до ста шестидесяти сантиметров. При утоплении же на руку Крис сработал эффект неожиданности. Размышляя об этом, Перри не заметила, что Бекка больше не брыкается, ее ноги с неестественно загнутыми пальцами покоятся на бортике ванны, а руки безвольно болтаются в воде.

Медленно, предполагая, что свекровь может притворяться, Крис убрала руки с ее плеч. Та тут же всплыла, показав из пены покрасневшее лицо с приоткрытым ртом и жуткими глазами с полностью полопавшимися капиллярами. Но Кристине этот вид показался совсем не страшным. Наоборот, прекрасным. Враг был повержен и она будто впитала всю силу, которая полагалась Бекке на остаток жизни.

Крис оглядела себя — вся мокрая, даже кончики волос в пене. Фыркнув, она сняла с себя всю одежду, вытерлась и, намотав на голову полотенце, вернулась к трупу. Конечно, Перри хотела представить жесткое убийство несчастным случаем. Пьяная женщина утонула в ванне — разве это редкость? Поэтому Крис достала из воды бутылку, аккуратно поставила ее на бортик и проверила, не осталось ли на плечах трупа отпечатков ладоней. Удостоверившись, что всё в порядке, она чуть ли не вприпрыжку направилась к себе в комнату.

Меньше всего на свете ее заботило, слышала ли что-то Даниэла. Крис без колебаний могла прибить и ее. «Прикончила каланчу, прикончу и жируху, и плевать, что она раза в три меня больше», — на автомате доставая со шкафа чемодан и начиная заталкивать в него всё, что попадается на глаза, думала Кристина. В состоянии аффекта она не осознавала, что из одежды на ней только полотенце на голове, и опомнилась только тогда, когда сгребая с трюмо шкатулку и подставки с драгоценностями, уронила на пол флакон духов, который со звоном разбился и стал распространять резкий, концентрированный запах цветов. Отшатнувшись, и присев прямо на прикроватную тумбочку, Крис посмотрела на свои руки. Они тряслись и были напряжены так, что проступили все вены и жилы.

— Чёрт, — прошипела девица, пряча руки за спину, пытаясь таким образом унять дрожь и успокоиться.

Посидев несколько минут, она открыла ноутбук, нашла билеты на рейс Финикс — Барселона прямо на следующее утро, кое-как оделась и, зачем-то таща, а, не везя чемодан, покинула поместье Мартинов навсегда.

*

Когда Крис оказалась перед домом ее родителей, часы показывали час ночи. Отворив как всегда незапертую дверь, девушка бросила чемодан прямо на пороге, перешагнула через него и, согнувшись так, будто на нее навалилась сама Даниэла, поплелась в гостиную.

Клинт и Габриэль еще не спали, смотрели по телевизору какой-то глупый боевик со Стивеном Сигалом.

— Мам, пап, — вымученно произнесла Кристина, из-за чего ее родители подпрыгнули от неожиданности, — эпопея с Мартинами закончена. Звоните дяде Сальвадору в Ла Пинеду, я завтра лечу в Испанию. Точнее, уже сегодня.

— Что произошло? — выпучив и без того большие глаза, вскочила с дивана Габриэль. Клинт же просто открывал и закрывал рот, словно рыба. Видимо, трюки Сигала так его увлекли, что он выпал из реальности и теперь не мог переварить внезапное появление дочери.

— Я убила эту грёбаную Бекку! — сжав кулаки до белизны в костяшках, выкрикнула Крис, — утопила как ненужного щенка! Чёрт, я теперь и думать обо всей этой семейке дебилов не хочу! Не хочу ничего! Ни драгоценностей! Ни вилл! Ни Мараны! Ни Америки!

— Ты пьяна? — подошла к ней мать, — или под кайфом?

— Я в порядке, ма, — выставила вперед руки Крис, — просто позвони дяде Сальвадору. Пожалуйста.

— Ты что, правда убила человека? — встал, наконец, с дивана и Клинт.

— ДА! Я убила ее! — завопила Кристина не своим голосом, — смотрела, как эта уродка захлёбывается водой и мылом, и смеялась! Это было лучшим моим решение в жизни, после такой-то череды неудач!

Закрыв рот рукой, Габи медленно попятилась к выходу из комнаты, но, натолкнувшись на косяк, отпрыгнула от него, будто мячик, подбежала к мужу и дала ему такую пощечину, что он еле удержался на ногах.

— Это всё ты! Извращенец, скотина! — резко зарыдала женщина, — твоя дочь унаследовала гены маньяка!

— Что? — одними губами произнес Клинт.

— То! Кто говорил, что его возбуждает асфиксия? Что он при каждом сексе представляет, как топит меня в раковине? Кому я разрешила ходить к той нимфоманке с кривым носом, только чтобы он не проделывал эту гадость со мной? Тебе, Клинтон! А теперь твоя дочь утопила человека! И получила огромное удовольствие, делая это! Так? — последний вопрос относился уже к Крис.

— Нет! Вовсе нет! — соврала та, — это был аффект! Мам, — решив, что на мать подействует только истерика, упала Кристина на колени, — я не хотела этого! Помоги мне, прошу! Меня же посадят!

Габриэль села на пол рядом с притворой:

— Делаю это только потому, то ты моя дочь и люблю тебя, — вытирая слёзы, твёрдо сказала она, — Клинт, поднимай свою извращенскую задницу и звони Сальвадору! У них в Испании сейчас еще день.

Закрыв лицо руками, чтобы скрыть довольную улыбку, Крис изобразила рыдания, сотрясаясь всем телом. Мать молча положила руку ей на спину, успокаивая.

Клинт вернулся через несколько минут. Прикрывая динамик телефона, он протянул его жене:

— Прости, дорогая, но Сальвадор говорит со слишком сильным акцентом, я ничего не понимаю, один сплошной крик. Разговаривай с ним сама.

Габи, показав мужу средний палец, выхватила аппарат и удалилась на кухню.

— Крисси, — ласково погладив дочь по голове, шепотом произнес мистер Перри, — только не передавай Габриэль то, что я сейчас у тебя спрошу, хорошо? — та кивнула, — я хочу узнать… — замялся Клинт, — каково это? Когда человек захлёбывается у тебя на глазах? Под твоими руками?

— Это самое крутое чувство на свете, пап, — сказала Крис прямо, — это стопроцентная мощь, сила и власть. Ты смотришь, как кто-то делает последние вздохи и понимаешь, что это именно из-за тебя. Ты — царь и бог в этот момент, управляешь чужой жизнью. Это совсем не то, что топить шлюх по договоренности и знать, что это всё понарошку, тут всё реально и от этого в десятки раз офигеннее.

Клинт, пытаясь справиться с подступающим возбуждением, тяжело сглотнул и провел руками по волосам.

— Попробуй по-настоящему, пап, — понимая, что этими словами может подтолкнуть отца к пропасти, ядовито усмехнулась Кристина.

Габи в это время обо всём договорилась со своим братом Сальвадором. Остаток ночи Перри провели, придумывая план побега, а утром Крис со спокойной душой улетела в Испанию — родители отвезли ее в Финикс и проводили в аэропорту.

— Через неделю после твоего уезда мы объявим тебя в розыск, как без вести пропавшую, — повторил Клинт пункты плана, — скажем, что ты поехала в Испанию отдыхать, не сказала, куда конкретно, так ни разу нам и не позвонила, и мы не предполагаем, что случилось. Если спросят, почему ты уехала, скажем, что Бекка довела тебя до нервного срыва, и ты решила сменить обстановку. Твой приступ видели и нянька, и тот адвокат, они всё подтвердят. Со смертью Бекки ты никак не связана, ночь перед отлётом провела у нас.

Габи и Крис согласно кивнули. Все трое взялись за руки, будто приготовившись молиться.

— Я люблю вас, — довольно улыбнулась Кристина.

*

Сальвадор Сантос был владельцем минимаркета в туристическом пригороде Барселоны, Ла Пинеде. Дела он вёл не всегда честно, частенько закупал продукты у нелегалов, поэтому имел «подвязки» и в полиции, и у местных немногочисленных бандитов, в число которых входил и его старший сын, Хьюго. Поэтому, проблем с тем, чтобы добыть Крис новые документы у него не было.

Через неделю после приезда в Ла Пинеду, Кристина Джейн Перри превратилась в Кармен Люсию Сантос. Испания не экстрадировала преступников в Штаты, к тому же, зная об «эффективности» работы полиции Мараны, смерть Бекки вряд ли бы сочли убийством, но Крис всё равно побаивалась разоблачения. Чтобы замаскироваться окончательно, она отрезала свои роскошные волосы и покрасила их в вульгарный тёмно-красный цвет. Стиль одежды она также сменила — из элегантных лодочек «пересела» в босоножки без каблука в стиле бохо, из дизайнерских платьев — в футболки с бахромой и микро-шорты. К тому же, стала много загорать, пренебрегая средствами защиты от солнца и выучила испанский язык, который дался ей легко, ведь основы она уже знала от матери.

Габи и Клинт бдительно следили за семейством Мартинов, хотя следить-то там особо было не за чем. Смерть Бекки бездельник Хикокс, который не вынес никакого урока из дела Брендона, списал на несчастный случай, обойдясь одним лишь анализом крови, заключившим о большом количестве алкоголя в крови. Даниэла не смогла дать внятных показаний — страшно обиженная Кристиной, она весь вечер слушала в наушниках печальные песни Аврил Лавин и рыдала, уткнувшись лицом в подушки, ничего не видела и не слышала. Малышку Анну, естественно, забрали родители Бекки, Холли и Джордж, с ужасом осознавшие, что обе их дочери погибли в воде. Им же отошло всё имущество, бизнес и капитал Мартинов, который они обязывались передать Анне, когда она вырастет. Жить они остались в злополучном особняке Мартинов. Джордж, используя опыт, полученный в собственной нотариальной конторе, неплохо справлялся с управлением бизнесом, с Чарли Торном они отлично поладили и даже открыли филиал в маленьком городке Ред Рок по соседству с Мараной. Даниэлу Джордж и Холли оставили помогать по дому и ухаживать за Анной, повысили ей жалование и выделили большую комнату, принадлежавшую раньше Крис.

«Исчезновение» Кристины стало местной сенсацией, все аризонские СМИ говорили об этом деле больше полугода, Габи и Клинт старательно играли безутешных родителей и раздавали интервью направо и налево, считая вечерами полученные гонорары. Шумиха улеглась лишь ближе к Новому году и чета Перри, тут же продав дом, последовали за Крис в Испанию. Имена они менять не стали, понимая, что их уезд в страну, где «пропала» их дочь не покажется подозрительным. Купили себе дом в несколько раз больше того, что был в Маране, и стали по-настоящему наслаждаться жизнью, встречаясь иногда с Кристиной, которая очень отдалилась от них. Она уехала жить в Таррагону, устроилась работать на ресепшн бутик-отеля, где бездельничала целыми днями, хамила постояльцам, а всех не испаноговорящих называла исключительно «Сabrón»*. Личную жизнь устраивать она не желала, вся эта история с Джеем и его семьёй так её бесила, что она и думать о замужестве не хотела.

*

Судьба настигла семейку Перри не сразу, но, когда это случилось, все получили сполна. Крис ведь действительно поселила в разуме отца самого опасного паразита — идею, и не простую, а самую жуткую из существующих — идею об убийстве. С той самой секунды она постоянно билась в голове Клинта, он стал одержимым психом, по нескольку раз в день мастурбирующим, представляя, как топит то Эмму, то собственную жену. В сентябре 2021 года, придя домой пьяным, и, получив привычный, вроде бы, нагоняй от Габи, он разозлился так, что решил, наконец, воплотить свою идею в жизнь. Ударил жену головой об стену, чтобы она потеряла сознание, связал по рукам и ногам поясами от их собственных халатов, наполнил ванну водой, положил туда Габриэль, дождался, когда она очнется, и утопил женщину, с которой прожил в браке больше двадцати лет.

Наблюдая, как она отчаянно бьется, стараясь ухватиться за ускользающую жизнь, как напрягается каждая мышца ее тела, как она хрипит, глотая теплую воду, а ее красивые черты лица искажает гримаса страха и боли, Клинт испытал самый лучший оргазм в жизни и чуть не выпустил жену из мертвой хватки. Отдышавшись и увидев, что с Габриэль покончено, он сам вызвал полицию и добровольно сдался, всё ещё блаженно улыбаясь.

Узнав, что ее отец убил мать, Крис испытала самые разные, несвойственные ей эмоции. Ужас с небольшим оттенком печали и… восхищение. Она хорошо относилась к маме (любить кого-то Крис не могла по определению), но осознание того, что отец оказался не таким скучным и нерешительным, каким она его всегда считала, окрылило ее. «Я могла бы стать как Мориарти из «Шерлока», — думала она, — злодеем-консультантом, направлять людей, внушать им всё, что захочу, подталкивать к самому краю и смотреть, как они срываются в бездну безумия и насилия. Боже, как же это прекрасно!»

Однако ее мечты так и остались мечтами. Во-первых, кишка была тонка, во-вторых, уютные испанские городишки не располагали к процветанию «злодеев», драки в барах и карманники были здесь самым большим злом, а, в-третьих, в 2022 году она узнала кое-что, перевернувшее ее жизнь с ног на голову.

Все эти годы она пренебрегала солнцезащитными средствами, могла лежать под палящим солнцем с утра до позднего вечера, и это дало закономерный результат. В двадцать семь лет Кристине поставили диагноз «рак кожи». Причём, в самой агрессивной форме, быстро поражающей лимфоузлы и другие органы. Кристина была в таком шоке, что не ела, не пила и не спала три дня. Ни о каком лечении она не думала — потерять красоту из-за химиотерапии, превратиться в лысый скелет было для нее в десятки раз хуже смерти.

Через месяц после новостей о страшном диагнозе, когда злокачественная опухоль на плече начала не просто зудеть, а побаливать, Крис купила виски, села в свой подержанный «Рено Логан» и понеслась по шоссе, глотая алкоголь прямо из бутылки. Она не была уверена, что хочет умереть, но жить так точно не хотела.

Достаточно опьянев и осмелев, девушка, не снижая скорости, резко вильнула вправо и вылетела через ограждение, отделяющее автостраду от водоёма. Глубоко в душе она надеялась, что мгновенно умрет от удара и травм, но судьба не простила ей злодеяний, совершенных в прошлом. Крис даже не потеряла сознание, просто ударилась лицом о руль и мгновенно отрезвела от боли, разлипшейся по носоглотке вместе с кровавыми соплями. Когда машина упала в реку, она всё ясно видела и чувствовала. Как вода заполняет салон, а потом и ее легкие, хочется продохнуть, но от этого только больнее. Она пыталась кричать, кричать отчаянно, но никто не слышал ее, никто не пытался прийти на помощь — водоём был слишком глубоким, машина камнем пошла на дно. Наблюдая, как в полутьме от ее лица и тела расходятся кровавые разводы и пузырьки воздуха, Крис рыдала из последних сил. Это были чистые эмоции, чистый страх, то, чего ей не дала Жизнь, но чем сполна наградила Смерть.

Перед последним вздохом ей почудилось давно забытое лицо Бекки. Будто она, обнажив в диком оскале идеально белые зубы, схватила Крис за грудки и прижала к спинке кресла авто, не давая двинуться ни на миллиметр, смотря прямо в глаза. Она ждала ее все эти годы, чтобы поквитаться, но Крис была благодарна ей — страшное видение создало иллюзию того, что она умерла не в одиночестве…

========== Глава 28. Принцесса специй ==========

Комментарий к Глава 28. Принцесса специй

Раз уж вы дали мне разрешение на НЦу, в этой главе будет сцена-флешбек не просто 18+, а все 180+. Вы её сразу заметите, она написана в настоящем времени и выделена курсивом. Вообще, она планировалась ещё в 15 главе, но я постеснялась её описывать, сейчас же, видимо, время пришло. Жду комментариев по этому поводу)

— Деспина, можно мне уйти? Мама звонит, говорит, с Джейми опять происходит что-то непонятное, — крикнул Марк из подсобки, заставленной мешками со специями и сухофруктами.

— Ох, Марк, пользуешься моей добротой, — ответил ему мягкий женский голос из торгового зала, — конечно, иди.

— Спасибо, большое спасибо! — выходя из чулана, прижал руки к груди молодой человек, — ты — самая прекрасная женщина. И начальник!

— Прекрати! — шутливо отмахнулась Деспина, — такие слова мужчина может говорить только своей возлюбленной. Не смущай меня и иди уже по своим делам.

Деспина, жгучей красоты гречанка, была дочерью владельца лавки специй, Зефироса Василиадиса. Она приехала из Греции в начале года, чтобы помогать пожилому отцу в магазинчике, и тут же завладела вниманием Марка. Смуглая, с большими зелеными миндалевидными глазами, копной каштановых волос и очаровательной родинкой над губой, Деспина покорила не только паренька, но и всех продавцов, работающих в торговом центре Мараны. Ди, как ее сокращённо называли, понимала, какая яркая внешность ей досталась и совершенно не стеснялась показывать себя во всей красе, нося мини-юбки и топы в стразах, выгодно подчеркивающие ее грудь. Сколько ей было лет, трудно было сказать, но, исходя из возраста ее отца, скорее всего, около тридцати. Однако то, что она была лет на десять его старше, не мешало Марку фантазировать о прелестнице и видеть весьма пикантные сны с ее участием. И без того приятная работа превратилась для него в праздник, и он постоянно ловил себя на мыслях о том, что не хочет возвращаться домой. Ведь дома его ждала вечно расстроенная или встревоженная, совсем не следящая за своей внешностью Джейми, уход за годовалым ребенком и косые взгляды отца, который только и мечтал о том, чтобы Марк съехал, захватив с собой отпрыска и сумасшедшую подружку. На работе же его окружали приятные ароматы трав и приправ, посетители, лучащиеся благополучие и благосостоянием, ведь цены в магазинчике были не из дешевых, и Деспина, у которой иногда как бы случайно из-под майки выглядывал лифчик, и которая с удовольствием флиртовала с молодым продавцом. В компании греческой красавицы Марк даже забывал о неудачном новогоднем сексе и страхе новой беременности Джейми.

При общей положительности, Марк обладал одной неприятной чертой — был неверным. Нет, любил он именно Джейми, но из-за того, что она не могла удовлетворить его сексуальные потребности, не гнушался хождением налево и не видел в этом ничего плохого, физическую измену изменой не считал. Каждый день он шёл на работу с готовностью предложить Деспине провести вместе «досуг», но каждый же день у него не получалось это сделать. То он побаивался, что она откажет ему, и не решался признаться в вожделении, то видел, что начальница не в духе и осознавал неуместность своих подкатов, то у него просто случался какой-то форс-мажор, как сегодня. Вздохнув, Марк бегло оглядел фигурку Ди, еще раз представил, как раздевает ее, и, раздраженный несбыточностью мечтаний, отправился домой.

*

На пороге его встречала мама, у которой от волнения на лбу выступила испарина.

— Я не знаю, что с ней происходит! С утра всё было в порядке: она покормила Аарона, уложила его спать, сходила в магазин, вернулась, а потом как заперлась в ванной, так и не выходит уже четыре часа! Марк, я очень боюсь за нее! — затараторила Джуди, — Нику я не звонила, ты же знаешь, как он злится, когда я отвлекаю его от работы. Пришлось выдергивать тебя. Что, если Джейми что-то сделала с собой? Да, у нее давно не было инцидентов, но вдруг она увидела что-то на улице? Я просто не знаю, что и думать!

— Мам, успокойся, — чувствуя, как у самого желудок сжимается в комок, погладил ее по плечу Марк, — может, она решила расслабиться, а потом уснула?

— Да я тарабанила в дверь, как ненормальная! Глухой бы услышал! — всплеснула руками Джуди.

— Хорошо, — будто сам себе сказал Марк, — оставайся здесь, найди телефон психиатрической клиники, на всякий случай. Я пойду и разберусь со всем сам.

Мать, заохав, убежала на кухню, а Марк, представляя самые ужасные варианты развития событий, пошел наверх, к главной ванной. Постояв у двери несколько минут и собравшись с мыслями, Марк аккуратно постучал:

— Джейми, это я. У тебя всё нормально?

Ответом ему, естественно, была тишина.

— Мама места себе не находит, что ты опять выдумала? — начиная закипать, что было несвойственно для него, крикнул парень.

Опять никакой реакции.

— Ну, всё. Я выбиваю дверь. Ты сидишь там грёбаных четыре часа! — треснул кулаком по косяку Марк, — ма, иди сюда, срочно!

Послышался топот грузной Джуди, и Марк, почувствовав ее поддержку, со всей силы ударил ногой в дверь ванной комнаты. Замок с треском вылетел, и перед ними предстала картина, заставившая обоих ахнуть.

Джейми, уставившись в одну точку, и, покачивая головой будто в такт одной ей слышимой мелодии, сидела в ванне, положив руки на бортики. Нижней части одежды на ней не было, а между ног разлилось небольшое тёмно-красное пятно. Но даже не кровь напугала Марка, а то, что на кране висела… погнутая металлическая вешалка. Схватив Джейми за подбородок, и, излишне резко развернув ее лицо к себе, Марк воскликнул:

— Что ты сделала?

— Ничего, — гуляя взглядом по стене ванной, и, даже не пытаясь сфокусироваться на Марке, бесцветным голосом ответила она.

— Мам, звони в службу спасения, срочно, — приказал юноша, — Джейми! — тряхнул он безумную за плечи, — что с тобой?

— Я снова беременна… — указала она расслабленной рукой куда-то в сторону полочки для зубных щёток.

— А откуда здесь кровь и вешалка? — еле сдерживаясь, чтобы не заплакать от ужаса, спросил Марк.

— О, Марк, это ты, — только сейчас осознав, кто перед ней, погладила девушка его по щеке, — помнишь сериал «Американская история ужасов»? Ты ещё… — она вздохнула, будто пытаясь собраться с мыслями, — ты всё уговаривал меня не смотреть второй сезон, говорил, что он слишком пугающий и не подходит для моего… моего… психического состояния. Но я посмотрела, пока ты был на работе! Как бы ты меня остановил, если ты не дома, а? — рассмеялась и начала плакать она одновременно, — и там эта Лана… Лана-Банана… ее изнасиловал маньяк. Такой жуткий, у него маска из человеческой кожи. Вообще, сезон и сам жуткий, лучше бы не смотрела. И вот. И… он хотел ее убить, но она сбежала, но он ее изнасиловал… перед этим. Перед тем, как она сбежала. Она его ударила фоторамкой и бежала, бежала… Бежала в ночь. Страшно так, описаться можно! — опустив голову, она помолчала несколько секунд, — и она узнала, что тоже беременна, — изменившимся тоном продолжила девушка, — а она в психушке! Как там аборт сделать? Не будет же она носить плод маньяка, ха! — с каждой фразой Джейми всё больше пугала Марка, — в общем… она где-то добыла вешалку, разогнула её и… попыталась вычистить это дьявольское отродье К ЧЁРТОВОЙ МАТЕРИ! — заорала она так резко, что Марк вздрогнул, потерял равновесие и шлёпнулся на пол, — но у нее ничего не вышло… чёрт, я как-то про это забыла… это так ужасно, — закрыв лицо руками, Джейми замолчала и улеглась в ванну, приняв позу эмбриона.

— Ты пыталась убить моего ребенка? — часто моргая, перешёл на фальцет Марк.

Та не ответила.

Тогда он вскочил с пола, открыл кран с холодной водой, перевел его в режим душа и облил Джейми с ног до головы. Но даже такая «шоковая терапия» на нее не подействовала — она даже не отняла рук от лица.

— Вставай! Вставай! — полностью потеряв над собой контроль, схватил Марк Джейми за руки и вытащил ее из ванны, — Отвечай! Что ты наделала?! Что ты наделала?!

— Я не хочу повторения этого кошмара, — даже не повысив голос, ответила она, — я хочу, чтобы его не было…

— Что? — крикнул ей прямо в лицо Марк.

— Это всё твоя вина, — внезапно глянула она на него вполне осознанным взглядом, — ты заставил меня лечь под тебя, и теперь я снова беременна. Я никогда больше не буду заниматься сексом. Никогда! — сказала она так резко, что у нее с губ сорвалась слюна, — я сама хозяйка своей жизни, и я не буду вынашивать плод твоей похоти! Греховное отродье!

— Не смей так говорить! Ты, возможно, убила нашего ребенка! Ты просто… ты — монстр! Бессердечный монстр! И я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя больше всех на свете!

С этими словами он вскочил и выбежал в коридор, где тут же налетел на прибывшего парамедика.

— Где пострадавшая? — поймал его за руку врач.

— В ванной. Я не знаю, что с ней… — перестал сдерживать слёзы Марк, — мы с моей мамой нашли ее полуголой, в луже крови. Она пыталась… сделать себе аборт вешалкой.

Сказанное поразило даже видавшего виды доктора:

— Спускайся вниз, попроси медсестру дать тебе успокоительное, парень. Мне очень жаль.

Марк закивал и, дрожа от ужаса и горя, поплёлся вниз по лестнице. На диване в гостиной медсестра уже меряла его маме давление.

— Я чуть сознание не потеряла, всё перед глазами потемнело… — тихо сказала Джуди, — что с Джейми?

— Я не знаю, ма, — уронил голову на руки Марк.

Он и не хотел ничего знать. Не хотел ничего знать о Джейми вообще. «Только бы с ребёнком было всё в порядке, — подумал он, — когда она родит, я заберу Аарона и малыша, и уеду из города прочь. Пусть сама разбирается со своими заморочками. Она не достойна быть матерью моим детям».

*

Врачом, принявшим Джейми, была Сара Джеффри, которая ровно год назад помогала появиться на свет Аарону. Она сразу же узнала и Марка, и его съехавшую с катушек подругу, поэтому, разобравшись с Джейми, поспешила рассказать её парню о её состоянии:

— Мистер Конелли, хочу вас обрадовать — с плодом, как и с мисс Томлинсон, физически всё в порядке. Она смогла лишь поцарапать слизистую, более глубоко не достала.

Услышав это, Марк почувствовал такое облегчение, что у него на глазах выступили слёзы. Он, закрыв лицо руками, опустился на стул.

— Но есть и плохие новости, — помрачнев, продолжила доктор, — психическое состояние мисс Томлинсон неудовлетворительное. Мы дали ей седативные препараты, она уснула, но я бы рекомендовала вам проконсультироваться со специалистом узкого профиля. С психологом или психиатром.

— Я… — промямлил Марк, — я подумал… после сегодняшнего припадка и для неё, и для ребёнка будет лучше, если всю оставшуюся беременность она проведёт в специализированном учреждении. В психиатрической клинике.

Сидящая рядом с сыном Джуди ахнула.

— Возможно, так действительно будет лучше, — одобрительно кивнула доктор Джеффри, — но пару дней она проведёт у нас, на всякий случай. Проведем курс неопасных для беременных обеззараживающих средств, схожих с антибиотиками. Всё же, она расковыряла свою вагину до крови непонятно где взятой вешалкой. Господи, уму непостижимо! — добавила Сара уже не как профессионал, а как обычная женщина.

— Хорошо. Спасибо, — зарываясь пальцами в свои кудри, полушёпотом произнёс Марк.

Случившееся так потрясло его, что он не захотел проведать Джейми. Он и вовсе не хотел её больше видеть Джейми. Слова ненависти были сказаны им от чистого сердца и, хотя ему было неприятно это осознавать, являлись правдой. Последнее время между ними накопилось столько недопонимания, недоверия и неискренности, что Марк медленно, но верно, начинал понимать… что перестаёт её любить. Пытаясь справиться с собой, юноша убеждал себя, что его вины здесь нет, что всё плохое происходит только из-за Джеймс, но ничего не выходило, ведь в том, что она совершает ужасные поступки, не было её вины тоже. Это всё болезнь, тяжёлое психическое расстройство, с которым она не могла справиться.

Не мог справиться и Марк. Он всё сильнее утопал в ненависти к себе и к когда-то обожаемой девушке. А тут ещё Деспина… Греческая богиня, отражающая всё яркое и красивое, что Марку было недоступно. Её веселый нрав, ум и сексуальность каждый день напоминали ему, какой он неудачник. Неудачник, в восемнадцать лет по глупости ставший отцом. Неудачник, живущий с депрессивной психопаткой, с которой стыдно выйти на улицу. Неудачник, чьи песни никто никогда не услышит, из-за чего его запал к музыке пропал. Неудачник, не способный даже подойти к женщине, к которой испытывает непреодолимое влечение… Последняя мысль так вывела его из себя, что он, покраснев от злости, вскочил со стула, с грохотом пнув его край. Джуди испуганно глянула на него:

— Сынок, ты чего?

— Мне нужно уйти, мам.

— А как же Джейми?

— Не желаю её видеть, — честно признался Марк, — с ней уже всё в порядке, врачи за ней присматривают. Тебе тоже нечего тут сидеть. Спасибо, что прошла через весь этот кошмар вместе со мной.

Он развернулся, и не оглядываюсь, быстрым шагом покинул больницу. Путь он держал на работу, в магазинчик специй.

*

Несмотря на то, что стрелка часов подбиралась к десяти вечера, свет в лавке Василиадиса еще горел. Марк заметил, что Деспина часто задерживается на работе, занимается документами. Так, очевидно, было и сегодня, поэтому он смело постучал в дверь магазина. Послышался стук каблуков, и через пару секунд Ди щёлкнула замком:

— Марк? — удивлённо воскликнула она, — зачем ты здесь? Что-то случилось?

Видимо, ей было немного больше лет, чем Марк предполагал, потому что на переносице красавицы сидели изящные очки для дальнозорких, делающие её глаза забавно увеличенными.

— Марк? — повторила Ди засмотревшемуся на её аксессуар юноше.

— А… — протянул он, словно очнувшись, — да, случилось. Джейми опять чудит… она поранила сама себя.

— Господи! — выдохнула Деспина, — проходи, рассказывай, как это вышло.

Они расположились в чуланчике, прямо на мешках с недавно поступившими сухофруктами, и Конелли поведал ей всё, как на духу, с такой болезненной искренностью, что у него защемило в груди. Ди молча выслушала его, лишь изредка вздыхая и покачивая головой.

— Я так больше не могу, Деспина, — чуть не плача, закончил рассказ Марк, — мне даже не с кем поделиться. Маму грузить не хочу, отцу всё равно, Томми заканчивает школу, у него своих проблем хватает, а все мои друзья либо разъехались, либо умерли. Осталась только ты. Ты мне… чёрт, я не могу!

С этими словами он упал перед ней на колени и сжал её руки в своих.

— Что ты делаешь? — удивилась Ди.

— Если бы ты знала, как я хочу любить тебя, — целуя её ладони, прошептал Марк.

— Марк, что ты творишь? — попыталась она выдернуть руки из его хвата, — ты хоть знаешь, сколько мне лет?

— Это не имеет значения.

— А для меня имеет! Мне тридцать четыре, а тебе нет и двадцати! Это даже звучит ужасно!

— Прекрати, пожалуйста, прекрати, — целуя уже её колени, простонал Конелли, — стань моей на эту ночь, Ди. Пожалуйста, — он осторожно снял с неё очки, — не отказывай. Пусть хотя бы одна моя мечта осуществится. Хоть раз в жизни.

Заглянув в его глаза и увидев там океаны горечи и отчаяния, Деспина сжалилась над несчастным юношей. В глубине души он ей нравился. Работящий, серьёзный, ответственный, Марк вполне подходил под её представления об идеальном мужчине, останавливала её только слишком большая разница в возрасте. Но переступить через свои принципы и подарить ему ночь она, всё же, могла.

— Хорошо. Одна ночь.

С этими словами она наклонилась к нему и страстно, глубоко поцеловала. Так, как Джейми не целовала никогда. От безумного коктейля из эмоций и гормонов у Марка закружилась голова. Он обхватил Деспину за талию и притянул к себе, запуская руки ей под майку. Ди тут же схватила его за локти:

— Давай договоримся — без проникновения. Поверхностно, — посмотрела она на него серьёзно.

— Всё, как ты скажешь, Деспина, — прошептал Марк.

Не вставая с колен, он задрал её топ и начал покрывать поцелуями весь её загорелый, плоский живот. Ди, перестав сдерживаться, отклонилась назад и тихо застонала. Марк, понимая, что движется в правильном направлении, приподнял её джинсовую юбку в складку и поцеловал внутреннюю сторону бедра. Та поощряющим жестом погладила его по волосам.

Оказавшись у неё под юбкой, Марк на секунду остановился и насладился видом. Красивые красные кружевные трусики, стройные ноги без намёка на целлюлит, зона бикини без пропущенных волосков — Деспина была полной противоположностью Джейми, мало следящей за своим внешним видом. Вздохнув, Марк снял с неё нижнее бельё и провёл рукой от низа её живота до набухшего клитора. Почувствовав её влажность, Марк прикрыл глаза, задумавшись. Он получил столь вожделенную женщину, но был ли он счастлив? Скорее нет, чем да. Деспина была прекрасна, как он себе и представлял, но Марк ощущал себя подлецом. Он хотел, чтобы женщиной, сладостно стонущей под его руками, всегда была Джейми и только она. И если секс с Эммой, грязной уличной девкой, был чем-то животным, то Ди… не заслуживала этого. Он мог бы отступить прямо сейчас, извиниться и убежать, но поймал себя на мысли, что, всё же, хочет её. Хочет секса с красивой и здоровой женщиной, не с психопаткой и не со шлюхой. Всё для себя решив, Конелли прильнул к ней губами.

Деспина резко выдохнула и прикрыла рот рукой. Марк, водя руками по её груди и животу, принялся лизать и целовать её между ног, с каждой секундой всё больше понимая, что наслаждается каждым движением, каждым прерывистым вздохом Ди, каждым подрагиванием её напряжённых мышц. Его охватила какая-то странная эйфория, от которой по телу разлилось возбуждение и тепло, а на губах появилась улыбка. Он буквально пил её сок, хотел остановить мгновение и запомнить каждый оттенок её вкуса навсегда. Ему показалось, что во всём мире есть только он и Деспина, окружённые одуряющим ароматом кардамона и корицы, доносящимся из открытых мешков.

Войдя в неё языком, Марк почувствовал, как она двигается ему навстречу, давая проникнуть глубже, обследовать все чувствительные зоны. Тогда он решил добавить руки, сначала аккуратно погладив её по клитору, а потом и введя во влагалище сразу средний и безымянный пальцы. Деспина, убрав, наконец, ладонь ото рта, громко, но не агрессивно и не пошло, застонала. Начав работать пальцами и языком синхронно, Марк смог довести её до оргазма всего за несколько минут.

Откинувшись спиной к стене, Ди сделала несколько вдохов-выдохов, сбрасывая всё оставшееся напряжение, и сползла на пол, мягко положив руки Марку на пах.

Ничего не говоря, лишь довольно улыбаясь, она легонько толкнула его в грудь, приглашая расположиться на полу, ловким движением расстегнула его ремень и ширинку, спустила джинсы вместе с трусами до колен и, пару раз дразняще проведя языком по его члену, спокойно и уверенно взяла его в рот.

Марка будто ударило током, из-за чего он приподнялся на локтях и посмотрел, что именно делает Деспина. Она со знанием дела работала ртом, помогая себе правой рукой. Как ни странно, Марк не отключил мозг и не погрузился в физические ощущения, а вспомнил один свой секс, самый странный и некомфортный, который, казалось, давно был вытеснен в бессознательное. Джейми была очень зажата в постели и никогда не дарила Марку оральных ласк, поэтому тот случай произошёл между ним, Эммой и… Брендоном. Чем активнее Ди отсасывала ему, тем сильнее Марка поглощали воспоминания, чем-то похожие на психоделический трип.

Почти полная темнота, свет исходит от одной лишь настольной лампы. Песня Николь Шерзингер «Whatever U Like» грохочет на повторе и бьёт по ушам сильнее, чем весь хард-рок вместе взятый. Липкая духота непроветренной комнаты покрывает, словно вторая кожа. Брендон имеет Эмму сзади, звонко шлёпает её по бёдрам, входит до основания. Она то ли визжит, то ли рычит, не разобрать, потому что рот её занят — она резко, но умело отсасывает Марку. Брендон же тянет её за волосы так, что она не может до конца опустить веки, поэтому смотрит на Марка снизу вверх затуманенными, неадекватными глазами с размазанной вокруг них тушью.

Марк кончает первым, забрызгивает Эмме всё лицо. Устало отползает в угол кровати и закуривает самокрутку с марихуаной. Брендон извергается следом, тут же переворачивает Эмму, одной рукой берёт её за шею и придушивает, а другой начинает грубо трахать, вводя почти все пальцы. Она бледнеет и дышит с присвистом, но довольно улыбается и громко стонет, подгоняя партнёра. Её оргазм настолько сильный, что она, прогнувшись в пояснице, несколько раз бьётся головой о кровать и вскрикивает — от перепада давления у неё идёт кровь носом. Брендон вытирает кровь большим пальцем и даёт Эмме его облизать, что она, причмокивая, с радостью и делает…

Испуганно выдохнув, Марк «выпал» из воспоминания и понял, что вот-вот достигнет экстаза наяву.

— Ди, можешь выплюнуть, — погладив её по голове, предупредил он.

Та на это сказала что-то типа «угу», но, когда Марк, наконец, кончил, с видимым удовольствием глотнула семя и кокетливо, словно порноактриса, вытерла уголок губ.

Марк, испытывая необъяснимый дискомфорт, надел трусы и сел, скрестив ноги. Деспина, увидев, что что-то не так, придвинулась к нему вплотную, взбила свои кудри, легонько задев ими Марка, и заглянула ему в глаза:

— Ты в порядке?

Конелли показалось, что он готов расплакаться. На него будто упала бетонная плита, состоящая из чистых эмоций. Он одновременно испытывал стыд из-за того, что он только что осознанно изменил своей больной беременной девушке; восхищался умелостью и грацией Дес, которая даже с членом во рту выглядела греческой богиней; к тому же, ему было очень тяжело и страшно от неожиданного флешбека с участием Бренда и Эммы.

— Спасибо, Деспина, — обуздав эмоции и устало улыбнувшись, поцеловал он её в губы.

— Тебе спасибо, Марк. Честно признаться, последний секс у меня был ещё в Греции, с полгода назад. Давно мне никто не доставлял столько удовольствия.

Понимая, что через минуту она оденется и уйдёт, сделав этот интимный момент историей, Марк крепко обнял её, вдыхая аромат её волос и ощущая гладкость её кожи под своими пальцами. Ему хотелось уговорить Деспину остаться, заняться с ней «настоящим» сексом, любить её на этом же полу, но он понял, что это будет нечестно и неправильно. Выпустив её из объятий, Марк погладил Ди по щеке:

— Ты самая лучшая женщина из всех, с кем я был.

Та поцеловала его ладонь и, как он и предполагал, решительно встала, одёрнула юбку и надела трусики. Марк, понимая, что не стоит навязываться и требовать от неё телячьих нежностей, также застегнул штаны, пригладил волосы и направился к выходу из подсобки. Деспина же присела на мешок с курагой и выжидательно посмотрела на него:

— Пообещай, что это никак не скажется на наших отношениях. Я так и останусь твоим негласным начальником, а ты — старательным работником.

— Я обещаю.

*

На следующее утро Ди и впрямь поприветствовала Марка так, будто прошлым вечером он не удовлетворял её языком, а она не глотала его сперму. Конелли, всю ночь проворочавшийся в раздумьях о случившемся, понял и принял её позицию. «Это была простая жалость, Марк, — подумал он, — ты дошёл до того, что женщины занимаются с тобой сексом из жалости…»

========== Глава 29. Папины дочки ==========

«Рейс G47 авиакомпании Allegiant Air, следующий маршрутом Лас-Вегас — Спрингфилд, задерживается по техническими причинам» — объявили по громкой связи Международного аэропорта Маккаран.

— Али, я же говорю тебе, это знак свыше, рейс откладывают уже второй раз, я провела в аэропорту чёртовых пять часов! — стоя у табло рейсов, гневно вещала в трубку Рейчел, — Не стоило мне всё это начинать.

— Тебе опять напомнить твою любимую поговорку про лошадь? — ответила ей возлюбленная, — Не беспокойся, улетишь ты в любом случае. И это не знак свыше. Если бы тебе не следовало встречаться с отцом, ты бы так просто не узнала о нём столько информации.

— Я поняла тебя, — буркнулаРейч, — позвоню, как сяду в самолёт.

Завершив звонок, Полье похромала к неудобному металлическому креслу зала ожидания, села, вытянув больную ногу, и огляделась по сторонам: кучи бегущих по своим делам людей всех возрастов и национальностей, большинство из них с весёлыми, довольными физиономиями. Небось, выиграли что-нибудь в казино Лас-Вегаса, поженились по-быстрому или просто весело провели выходные. Рейчел очень выбивалась из общей массы своим угрюмым настроением и выражением лица. Нет, она не была зла или огорчена, просто очень и очень волновалась. Вздохнув, девушка вытащила из сумки фото, которым планировала доказать отцу свою к нему принадлежность. На карточке, подписанной на обороте как «Гавайи, Оаху, 2005», были изображены Эллен и десятилетняя Рейчел, сидящие в гамаке на берегу океана. Это был лучший отпуск Рейч — мать тогда была не такой жёсткой, даже баловала её, например, покупала по два мороженых в день и разрешала кататься на всех аттракционах, каких заблагорассудится. Тогда же они ходили на экскурсию по местам съемок набирающего в те времена популярность сериала «Остаться в живых», и Рейчел в один момент показалось, что она мельком увидела Эванджелин Лилли, хотя, скорее всего, это была просто кудрявая темноволосая женщина схожего телосложения. Спрятав снимок в сумку, дабы не расстраиваться, Рейч принялась накручивать локоны на пальцы. «Чёрт, почему у меня никогда не будет нормальной семьи? Нормальной жизни…» — подумала она, переведя взгляд на трость. На то, что отец примет свою давно потерянную и забытую дочь-калеку с распростёртыми объятиями, она даже не рассчитывала. Будет хорошо, если просто не выгонит вон. «Зачем я это делаю? Пустая трата времени, денег, сил и нервов. Лезу не пойми куда… Лошадь ведь спокойно может прожить без хвоста, одни волосы, да кусочек косточки, ни на что не влияющий…» Погружённая в свои мысли, она не заметила, как заснула, крепко прижимая к себе сумку, и опомнилась только тогда, когда сквозь пелену дремоты услышала знакомое слово «Спрингфилд». Заполошено глянув на табло, Полье увидела, что её рейс отправляется через сорок минут, и поспешила к выходу на посадку.

*

Спрингфилд встретил Рейчел семью градусами Цельсия и противной моросью. Привыкшая к пустынной Маране и тёплому Лас-Вегасу, девушка не позаботилась о тёплой одежде, из-за чего ей пришлось прямо из аэропорта поехать в торговый центр, чтобы купить что-то по погоде. Остановив свой выбор на тонкой стёганной синтепоновой курточке, Рейч выпила согревающий кофе с корицей в местном кафе и решила осуществить первую часть своего плана — отправиться в блюз-бар её отца. Изучив перед отъездом карту города, они с Али нашли всего три заведения со схожей тематикой и предположили, что бар Нельсона и Льюиса, скорее всего, называется «The Great Sol». «Great Sol — это нота соль большой октавы, по-другому — G2. А на какую букву имена у Гэбриела и Джерарда? Верно, G!» — объяснила ей Али, которая, естественно, отлично знала нотную грамоту. Доверившись этому логичному, в общем, выводу, Рейчел заказала такси до «The Great Sol» и около десяти вечера оказалась у его дверей.

Не решаясь войти, Полье решила пока рассмотреть заведение. Небольшое одноэтажное здание из красного кирпича, старое, но отреставрированное. Неоновая вывеска такого же тёмно-красного цвета, на ней изображён нотный стан с разбросанными по нему буквами названия и силуэтом гитары. На вид очень просто и уютно, явно создано людьми, любящими музыку, но не профессиональными музыкантами или дизайнерами. Рейчел помялась у входа минут пятнадцать и, пристыдив себя за нерешительность и трусость, толкнула дверь и вошла в «The Great Sol». Внутри было довольно темно и узко и Рейчел понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это не само заведение, а маленький холл, что-то типа прихожей. Привыкнув к полумраку, она, наконец, заметила крутую лестницу вниз, и с трудом спустившись, оказалась непосредственно в самом баре.

Его интерьер соответствовал экстерьеру: такие же кирпичные стены, увешанные гитарами, стилизованными под антиквариат; столики из цельного красного дерева, над каждым из которых — абажур с бахромой; барная стойка, позади которой висели полки с разнообразным алкоголем. У одной из стен располагалась и главная звезда заведения — большая и высокая для такого зала сцена, на которой фигуристая латиноамериканка, одетая в бронзовое блестящее платье в пол, исполняла песню-завсегдатая подобных заведений — «Smooth Operator». Контингент был под стать — Рейчел показалось, что она самая молодая из всех присутствующих. Мужчины и женщины, сидя за столиками, тихонько разговаривали, попивая коктейли в красивых стаканах причудливой формы, некоторые одними губами подпевали исполнительнице. Приятная, тёплая и немного старомодная обстановка царила в каждом миллиметре этого заведения. Одна Рейч, взвинченная, озирающаяся по сторонам, напряжённо прижимающая к груди дорожную сумку, выбивалась из этой идеальной картины. Решив, что надо немного расслабиться, а потом уже думать, что делать дальше, она направилась к барной стойке.

— «Отвёртку», пожалуйста, — заказала она свой любимый коктейль.

— Вам уже есть двадцать один год, мисс? — проявил неожиданную бдительность бармен.

Поколебавшись секунду, Рейч солгала:

— Да.

— Покажите документы, удостоверяющие личность, пожалуйста, — не унялся работник.

Рейчел, бросив на него яростный взгляд, полезла в сумку. Две недели назад ей исполнилось двадцать, но не двадцать один, и она надеялась лишь на то, что в полутьме дотошный бармен не заметит этого. Внезапно сбоку от неё донесся приятный мужской голос:

— Шейн, прекрати донимать людей. Налей девушке то, что она просит. Я, как представитель закона, блюститель порядка и по совместительству, владелец заведения, даю добро.

Рейч вздрогнула и замерла, будто её облили ледяной водой. Владелец бара? Представитель правопорядка? Неужели ей стоит повернуть голову, и она увидит собственного отца? Нет, сейчас она точно не была к такому готова.

— Девушка, всё в порядке? — спросил тот же голос.

Рейчел молча кивнула в ответ.

— Ваш коктейль, — смотря не на неё, а на владельца заведения, поставил бармен на стойку стакан.

Выдохнув через рот, Рейчел схватила коктейль, выпила его залпом и резко развернулась к «блюстителю порядка». Ей хватило секунды, чтобы понять, что это был не её отец.

Говорившим оказался светловолосый и кареглазый мужчина, одетый довольно экстравагантно. На нём был небесно-голубой костюм, состоящий из облегающих чуть укороченных брюк, приталенного пиджака и рубашки на пару тонов светлее, а также необычные мокасины из серебристой металлизированной кожи. Незнакомец приветливо улыбнулся и протянул ей руку:

— Я — Джерард, владею «The Great Sol» совместно с моим дорогим другом Гэбриелом. Вас что-то беспокоит, мисс? Кроме нашего хамоватого бармена, конечно, — с укором посмотрел он на Шейна.

— Нет, всё в порядке, — попыталась улыбнуться в ответ Рейч, — Я — Мишель, — зачем-то вновь соврала она, — проездом в Спрингфилде. Мне говорили, что ваше заведение — лучшее в городе.

— О, вы мне льстите, Мишель, — рассмеялся Джерард, — мы не претендуем на лавры лучшего бара, у нас всё камерно и по-домашнему. Можно сказать, мы с Гэбриелом открыли «The Great Sol» только для того, чтобы потешить самолюбие, играя здесь на выходных. Если останетесь, услышите наш кошачий концерт. Прекрасная леди Ева споёт ещё пару песен, и на сцену поднимемся мы с Гэйбом. Останетесь?

— Конечно, — чувствуя, как глаза наполняются слезами, закивала Рейчел.

— Вот и замечательно! Смотрите, почти у сцены освободился столик, хотите, провожу вас?

— Нет, спасибо, Джерард, я сама. Вы и так очень любезны.

Тот, улыбнувшись, зашёл за стойку и вытащил из холодильника две бутылки пива:

— Если Шейн опять будет вас доставать, зовите меня. По всем другим проблемам можете звонить по этому номеру, я — адвокат. Весьма толковый, хотя сейчас по мне этого и не скажешь, — он вытащил из нагрудного кармана бармена ручку и начиркал на салфетке телефон, — О! Или, вообще, приходите ко мне прямо домой! — дописал он под цифрами адрес.

С этими словами Джерард, чуть покачиваясь, удалился за кулисы. Ошарашено перечитав записку несколько раз, Рейчел развернулась к стойке:

— Ещё одну «Отвёртку».

— Нет уж! — остервенело натирая бокал, процедил Шейн, — я налью вам только апельсиновый сок, Мишель, — ядовито выделил он её выдуманное имя.

Рейч, не став спорить, спокойно протянула ему стакан. Меньше всего на свете её волновал бармен и его дурное настроение.

*

Когда Ева допела свою последнюю песню и объявила, что сейчас на сцене появятся Джерард и Гэбриел, Рейчел поплохело. Она сидела за предложенным Джерардом столиком, буквально в пяти метрах от сцены, поэтому, представив, что через считанные минуты увидит отца на расстоянии вытянутой руки, по-настоящему испугалась. А уж когда Джерард уселся за барабанную установку и несколько раз ударил барабанными палочками, приглашая Гэбриела на подмостки, Рейч вцепилась в край стула и задержала дыхание. Раздались лёгкие шаги, и на сцене появился мужчина, один вид которого заставил сердце Рейчел биться чаще. Он взял гитару, заиграл что-то, но девушка ничего не услышала. Музыки для неё в этот момент не существовало, ведь все силы сознания были отданы зрительному восприятию.

Жадно разглядывая Гэбриела, стараясь запомнить как можно больше деталей его внешности, Рейчел поняла, что на все сто процентов пошла в отца: тот же золотисто-шоколадный тон кожи, тот же разрез глаз, та же структура волос, да даже то же телосложение — высокий рост, длинные конечности, отсутствие любого намёка на лишний вес. Вот он, стоит прямо перед ней, но… не узнаёт её, потому что никогда не встречал. Да даже не видит её, потому что смотрит выше голов зрителей, как и любой артист. Стараясь не разрыдаться от смеси чувства облегчения, радости и печали, накатившей на неё одновременно, Рейчел уткнулась в свой стакан и начала частыми мелкими глотками пить сок. Лишь выпив его до дна, она вновь обрела способность адекватно воспринимать действительность и расслышала песню, которую играли Джерард и Гэбриел. Это был необычный блюзовый кавер на «Do I Wanna Know?» Arctic Monkeys, что заставило Рейч искренне улыбнуться, ведь группа была одной из её любимых. «У нас с отцом даже музыкальные вкусы похожи», — вытирая глаза салфеткой, подумала Рейчел.

Доиграв первую песню и сорвав шквал оваций, Гэйб и Джерри принялись за следующую композицию, культовую «Layla», во время которой случилось кое-что, заставившее Рейчел вновь уткнуться в свой стакан, на этот раз, с горящими от смущения щеками.

Пока Гэбриел играл самое длинное соло, Джерри оставил барабанную установку, подошёл к нему сзади и обнял так крепко и нежно одновременно, что Гэйб чуть не выронил гитару. На этом барабанщик не унялся и шепнул другу что-то такое, от чего тот резко покраснел и в последнем припеве заменил имя на «Лейла» на «Джерард». Мать Рейчел никогда ни с кем не встречалась, даже не проявляла заинтересованности в ком-либо, поэтому такая открытая, хоть и довольно невинная, чувственность, исходящая от человека, которого Рейч видела свои отцом, вогнала её в краску. Не поднимая глаз всю третью песню, перепевку хита The Strokes «Reptilia», странно несочетающуюся со стилем заведения, Полье пыталась анализировать, что вообще сейчас происходит. Получалось у неё плоховато — то ли водка из первой «Отвёртки» в голову ударила, то ли тот факт, что она впервые в жизни увидела отца и неожиданно получила его домашний адрес, полностью отключил её мозг. Пялясь на остатки оранжевой жидкости на дне стакана и улетая на волнах музыки в мир грёз, Рейчел не заметила, что песня кончилась, и оба музыканта, поклонившись, спрыгнули со сцены и направились в зрительный зал.

— Гэйб, этой девушке грубил Шейн, — внезапно услышала она почти над ухом, — расскажите о его проделках, Мишель.

Вздрогнув, Рейч подняла глаза. Прямо перед ней стояли Гэбриел и Джерард. Стараясь не выказывать волнения, Полье кашлянула:

— Пустяки.

— Вовсе нет! — продолжил злиться на бармена Джерри, хотя инцидент был исчерпан уже минут двадцать назад, — на него поступает много жалоб. Хамит, обсчитывает. Так и напрашивается на увольнение.

Рейчел не ответила. Она, открыв рот, смотрела на отца. Первым, что бросалось в глаза, была его одежда. Скорее всего, это был просто сценический образ, но Рейч показалось, что он отлично отражает и его отношения с Джерардом, и то, каким она представляла характер Гэбриела. По сравнению с Джерри, Гэйб был одет более просто: чёрные брюки, майка, салатовый пиджак. Франтовского духа его костюму добавлял лишь шейный платок, такой старомодный, озорной и романтичный аксессуар. Поняв, что слишком долго и бесцеремонно разглядывает незнакомого человека, Рейчел мотнула головой:

— Ваш бармен просто не захотел наливать мне в коктейль водки, подумав, что я несовершеннолетняя. Джерард, — еле выговорила она от смущения сложноватое имя, — сказал ему дать мне то, что я хочу, он так и сделал, правда, весьма неприветливо. Когда же вы ушли, — посмотрела она прямо на Джерри, — я попросила еще одну порцию, но он отказал мне, налил только сок.

— Я же говорю, за ним глаз да глаз, — упёр руки в бока Джерард, — спасибо за честный рассказ, Мишель.

— Не за что, — попыталась не смотреть на Гэбриела Рейч, — вы, кстати, замечательно выступили!

— Спасибо, милая! — искренне улыбнулся ей Джерард, на щеках которого от принятого алкоголя и удовольствия от похвалы выступил румянец, — Видишь, Гэйб, а ты всё говоришь, что что-то не так! Спасибо еще раз, мисс.

Взяв друга под руку, Джерри, продолжая рассказывать о «злодеяниях» Шейна, повёл Гэбриела к барной стойке. Рейчел, проводив парочку взглядом, тяжело вздохнула. Как рассказать отцу о своём существовании? Она и представить себе не могла…

*

Зайдя в свой номер в паршивеньком мотеле, Рейчел кинулась к телефону. Несмотря на разницу во времени, Али не спала, всё ждала звонка подружки, и внимательно выслушала её рассказ.

— Может, мне так и остаться для них Мишель, девчонкой, которой нахамил бармен? — спросила её Рейчел.

— Тогда зачем было затевать всё это? — резонно ответила Алексис, — Рейчел, только ты сможешь дойти до конца. Ты самая сильная, смелая и умная, у тебя получится наладить с ними контакт, я верю. Да не просто верю, знаю! Только не сдавайся. Раз приехала — дерзай.

— А если они не примут меня?

— Даже не думай об этом! Иди к ним прямо завтра!

— Хорошо, — смиренно выдохнула Рейч, — если что, у меня всегда есть ты. Спасибо, Али. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — по голосу было слышно, что она улыбнулась, — Удачи и спокойной ночи.

Положив трубку, Рейчел приняла душ, надела удобную хлопковую сорочку и села на кровать, приступив к ежедневному и так её раздражающему массажу поврежденного колена. Привычно водя руками по ноге, девушка задумалась о сегодняшнем вечере. Она не ожидала, что всё случится так внезапно: встреча с приветливым болтуном Джерри, который будто пытался казаться строже и серьёзнее, чем есть на самом деле; такое лёгкое получение адреса, единственного пункта плана, который она не знала, как осуществить; знакомство, хоть и шапочное, с самим Гэйбом… Всё это произошло, словно во сне. Рейчел даже крепко зажмурилась, ожидая открыть глаза и увидеть, что задремала в самолёте и встреча с потерянным родственником ей только предстоит. С ноткой разочарования удостоверившись, что случившееся в баре было правдой, Рейчел вытянулась на кровати, положив руки под голову. «Почему всё в моей жизни происходит наперекосяк?» — фыркнула она.

*

Всю ночь проворочавшись на неудобной кровати, Рейчел, раздражённая и разбитая, попыталась убедить себя в заведомом провале «миссии», но вспомнив напутствия Али, всё же отправилась по оставленному Джерардом адресу. «А что я ему скажу? — выйдя на нужной остановке, подумала девушка, — привет, пап, я твоя дочка, преследую тебя так же, как когда-то моя поехавшая мать? Чушь!» Так ничего и не выдумав, и от того еще сильнее разозлившись, Рейч сама не заметила как дошла до дома отца.

Полье предполагала, что у Гэйба и Джерри роскошный дом, но чтобы настолько… Расположенный в фешенебельном районе особняк поражал своими размерами и дизайном. Белоснежный, полукруглый, декорированный колоннами и лепниной, настоящий мини-дворец. Тем забавнее было то, что он был никак не огорожен — от дороги его отделял только газон да клумбы. Видимо, хозяева, связанные с органами правопорядка, знали о безопасности района, поэтому не видели смысла в том, чтобы на каждом шагу развешивать камеры и ставить десятиметровый забор. Вспомнив, как неприветливо и непривлекательно выглядел дом её мамы, с его решетками на окнах и общей мрачностью, Рейчел решительно пошла к крыльцу. «Отец — полная противоположность матери», — подумала она. Дойдя до двери, девушка замерла. Одно нажатие на звонок — и её жизнь перевернётся с ног на голову. «Ты самая сильная, смелая и умная», — эхом пронеслись у неё в голове слова Али. Выдохнув, и убрав со лба выбившиеся из хвоста прядки, Рейчел позвонила в дверь…

Как только электронная трель отзвенела, в доме послышались быстрые мелкие шаги, будто кто-то бежал. Удивившись, Рейч затаила дыхание. В эту секунду дверь отворилась, и перед ней… появился светловолосый мальчишка лет семи.

— Ты кто? — неожиданно для самой себя спросила Рейчел.

— Я — Рори, а ты? — спокойно ответил тот.

— Я — Рейчел, — выпалила она.

— А что ты здесь делаешь?

— Я хотела поговорить с… Джерардом, — почему-то в этот момент Рейч решила, что признаться во всём другу отца, а не ему самому, будет легче.

Мальчишка кивнул и убежал в дом. Шокированная Рейчел привалилась к косяку. Получается, у её отца есть сын, потому что в противном случае такому маленькому мальчику здесь взяться неоткуда. Правда, судя по его цвету кожи, волос и глаз, он биологический сын Джерри, но всё же… «Зачем я только сунулась? — чуть не плача, подумала Полье, — я ведь могу разрушить такую счастливую семью!» Она была готова развернуться и уйти так быстро, как позволяла нога, но тут в глубине дома замаячило два силуэта — повыше и пониже. Поняв, что пути назад нет, Рейчел встала ровно и прикрыла глаза, словно готовясь к расстрелу.

— Мишель? — подойдя к ней, удивился Джерард, — Откуда вы здесь?

— Я… — выдохнув, Рейчел одним движение расстегнула сумку и вытащила оттуда фото из отпуска с мамой, — Смотрите сами.

Джерард, переводя взволнованный взгляд с Рейчел на снимок и обратно, взял карточку в руки. Ему хватило и секунды, чтобы понять, кто это.

— Ты дочь Гэйба? — нахмурившись, спросил он.

Рейч кивнула. От страха в горле пересохло так, что она была не в силах сказать что-либо.

— Проходи, — внимательно посмотрев на неё, отступил от прохода Джерард.

Не веря тому, что он пинками не выкинул её из дома, Рейчел, ссутулившись, переступила через порог. Рори всё это время с открытым ртом глядел на неё, от чего «самозванке» было вдвойне некомфортно. «Вот он, любимый и единственный ребенок в этой семье», — думала она.

— Проходи в гостиную, — указал рукой направо Джерард, — а ты, сынок, иди в свою комнату, начинай читать «Кота в сапогах». Вечером расскажешь мне и папе Гэбриелу, что тебе понравилось больше всего.

Мальчишка послушно унёсся на второй этаж, и Рейчел, грустно улыбнувшись, поплелась в указанном направлении. Сев на диван, она вытянула травмированную ногу и, секунду подумав, сказала:

— Мне, пожалуй, стоит уйти. Зря я вообще всё это затеяла. Не рассказывайте папе о моём визите, хорошо?

— Нет, — отрезал Джерри, — Раз уж пришла, значит, на это были какие-то причины. Даже если ты просто хочешь денег, я готов выслушать всю твою историю. Мне, признаться честно, даже интересно. С твоим рождением связаны самые тяжёлые времена в наших с Гэйбом отношениях, поэтому, я хочу знать о тебе всё.

— Прямо-таки всё? — поёрзала на диване Рейч.

— До словечка.

В обычной ситуации Рейчел бы недовольно скривилась и сказала, что не хочет сейчас целый час молоть языком, ведь, наверняка, ей придётся говорить примерно тоже при Гэбриеле, но она была настолько взволнована и потрясена мирным приёмом, что поведала Джерарду полную историю своей жизни, честно рассказала обо всём. О том, как зла, несправедлива и властна её мать; о своих проблемах в осознании ориентации; об уезде в Вегас и отношениях с Алексис; о работе танцовщицей в ночном клубе и страшном нападении психованного Холла; поведала даже об атаке на Эмму и её последствиях для своего психического здоровья и отношения к жизни в целом. Джерард с неподдельной заинтересованностью выслушал её, было заметно, что он шокирован тем, как много пережила эта девчонка за свои двадцать лет. Когда Рейчел завершила рассказ, он задал резонный вопрос:

— И ты просто… хочешь познакомиться с отцом? Не преследуешь какой-либо материальный интерес?

— Да, я просто хочу познакомиться с отцом, — твёрдо сказала Рейчел.

— Да уж… Уникум, вот ты кто.

— Почему же? Видимо, вы живёте в мире, где всё решают деньги, но мне они не нужны, мы с Али живём неплохо, даже откладываем, копим на свадьбу. Я просто хочу… поддержки. Да, принятия и поддержки от кого-то старшего, значимого. Мать мне этого дать не может, так что… Я хочу иметь нормальную семью. Ну, хотя бы толику нормальной семьи, где все друг друга любят, проводят вместе свободное время, просто болтая и смотря телевизор, могут поделиться любыми тайнами и проблемами. То, чего я была лишена лет так с двенадцати, когда мама будто взбеленилась и возненавидела меня без причины.

— Я не психолог, конечно, хотя и интересуюсь, без этого в моей профессии нельзя, так что, могу предположить, что она стала замечать, как ты сильно похожа на отца. А она его терпеть не может, эта реакция перешла и на тебя. К тому же, примерно в одиннадцать-двенадцать лет подростки начинают всерьез интересоваться противоположным полом. У тебя такого не произошло, и она стала что-то понимать. Вот, ты рассказывала про эту Энн Кирик, по сути, она была твоей первой безответной любовью, все компоненты вашего взаимодействия на то указывают. Твоя мать — неглупая женщина, она заподозрила тебя в гомосексуальности и стала срывать на тебе всю свою ненависть к секс-меньшинствам в целом и Гэйбу в частности.

Рейчел медленно кивнула, она никогда не раздумывала о резко изменившемся отношении матери в таком ключе.

— Мне очень жаль, Рейчел, правда. Нет ничего ужаснее, чем понимать, что тебя отвергает твой самый близкий и родной человек. Ты уж прости, я никогда не испытывал особой симпатии к твоей матери, по понятным причинам, но теперь она мне отвратительна. Я сам отец, могу судить, и скажу тебе честно — пусть Рори станет хоть серийным убийцей, я никогда от него не откажусь. А она отвергла тебя лишь из-за того, что ты предпочла пенисам вагины. Какая к чёрту разница? Это просто нелепо! — ударил себя по коленям Джерри, — Ты молодец, что приехала, Рейчел. Я думаю, Гэйб будет не против с тобой познакомиться. Мне ты, например, понравилась.

— Спасибо большое, Джерард. Вы мне тоже очень понравились, — искренне улыбнулась Рейч. У неё будто камень с души упал. Джерри улыбнулся ей в ответ.

— Я даже не предложил тебе чая или кофе! Ну что за хозяин? — вскочил он с дивана, — тебе какой? Чёрный, зелёный, красный, ромашку или мате?

От одного упоминания ромашки Рейч передернуло, ведь она так активно пила её во времена работы в клубе и эпопеи с Холлом, поэтому она выпалила то, за что ухватился её слух:

— Зелёный.

Одобряюще кивнув, Джерард удалился на кухню. Когда он вернулся с разносом с дымящимися кружками, они с Рейчел продолжили разговор. Мужчина поведал Рейч поистине жуткую историю, связанную с её матерью:

— Когда Гэйб по доброте душевной согласился стать для Эллен спермодонором и я узнал об этом, я страшно разозлился, ты уж прости. Мы были вместе с шестнадцати лет, и тут он, считай, предаёт меня ради какой-то тётки, которая еще и на восемь лет его старше. Можешь себе представить, что я испытывал? — собеседница кивнула, — я решил ему отомстить, начал снимать в барах девчонок чуть ли не каждый вечер. В итоге, через несколько месяцев мы с ним помирились, я понял его мотивы, всё, вроде бы, наладилось, Эллен родила тебя, и тут… Мало того, что она стала названивать ему круглыми сутками, караулить у дома и на парковках, так еще и… Чёрт, не вспоминал об этом ужасе десятилетиями, — он провёл ладонью по губам, — она подкупила одну из женщин, с которой я переспал однажды, чтобы та заявила на меня в полицию, обвинила в изнасиловании. Это был сущий ад. Нет, дело я выиграл легко, там и доказательств-то не было особых, «жертва» даже не выдержала допросов, постоянно путалась в показаниях, но нервотрёпка всё равно была знатная. Некоторые же подумали, что правда на её стороне, заклеймили меня насильником, что может быть хуже? Это, кстати, было одной из причин нашего с Гэйбом скорого переезда.

Видимо, молчание было главной реакцией Рейч на сегодня, потому что она на самом деле не знала, как комментировать услышанное. Не успела она набрать полную грудь воздуха, чтобы высказать, хотя бы, слова поддержки и сожаления, как входная дверь хлопнула, и из прихожей послышался голос Гэбриела:

— Мальчики, я дома!

Рейчел полными ужаса глазами посмотрела на Джерри. Она вновь была не готова к встрече с отцом. Джерард лишь пожал плечами и крикнул мужу:

— У нас гости, Гэйб.

Судя по звуку, Гэбриел торопливо снял куртку и бросил ключи на тумбочку у входной двери. Через пару секунд он вошёл в гостиную. Поняв, что ей никуда не деться, Рейчел нервно облизнула губы и выпрямила спину.

— Здравствуйте, — не ожидал увидеть именно её Гэбриел, — вы же девушка из бара, мы вчера встречались. Как вы здесь оказались?

— Меня зовут Рейчел, — севшим голосом сказала Полье, — и вы… вы мой отец.

Она взяла с журнального столика их с мамой фото и протянула Гэбриелу. Он чуть дрожащими руками взял его, смотря ей прямо в глаза. Рейч стало очень некомфортно от столь пристального взгляда, и она, покраснев, отвернулась. Сердце её заболело. «Я ему не нужна, — забилось в голове, — Какой позор! Зачем я только приехала?»

Гэйб же, надев очки для чтения, присел на подлокотник дивана и принялся внимательно рассматривать фото. Казалось, это длится вечность, и когда, наконец, он оторвался от снимка и взглянул на Рейчел, она вздрогнула, словно проснувшись.

— Знаешь… — вернул он ей фото, — когда я увидел тебя вчера, я почувствовал что-то. Слишком сильно ты похожа на меня внешне. И будто… энергетически, что ли. Когда смотришь на человека и понимаешь его характер по одним лишь микродвижениям, мимике. В общем, я не знаю, как это объяснить. И, знаешь, я рад, что ты приехала. Всегда хотел с тобой познакомиться, но не представлял, как это сделать. Я, если честно… Можешь считать меня малодушным, но я боюсь твою мать. Она страшная, жестокая женщина, никогда не знаешь, чего от неё ожидать. Я думал, что она тебе такого про меня нарассказывала, что ты считаешь меня дьяволом по плоти. И я поражён, что это не так, судя по всему.

Рейчел выдохнула. Она еле справлялась со слезами:

— Она почти не говорила о вас. Лишь однажды, узнав, что я гомосексуальна, разоралась, и в порыве ненависти выдала какие-то отрывки информации. Я разузнала подробности у Николаса Конелли, вы, должно быть, помните его. По забавному совпадению, он отец моего школьного друга, поэтому рассказал мне всё, что знал… — Рейчел кашлянула, ей было тяжело говорить, мысли путались, рассыпались под напором эмоций, — я не решалась приехать полгода. Но моя невеста, Али, уговорила меня. Но я до сих пор не уверена, правильно ли поступила…

Джерри и Гэйб переглянулись:

— Да, ты поступила правильно, — протянул Рейчел руку отец, — я рад знакомству с тобой, Рейчел. Может, расскажешь о себе?

Рейч уставилась на его ладонь, не решаясь коснуться её. За последние несколько лет она привыкла к постоянным нападкам от родительской фигуры, поэтому уже и забыла, каково это, быть принимаемой старшими. Не в силах больше сдерживать эмоции, Рейчел, та самая Рейчел со стальными яйцами, разрыдалась, закрыв лицо руками. Гэбриел, сев рядом с ней, понимающе погладил её по плечу, от чего ей стало ещё больнее, и она опустила голову так низко, как только могла, чтобы волосы закрыли лицо.

— Почему вы так спокойно отнеслись ко мне? — всхлипывая, неразборчиво воскликнула она.

— А почему нет? — искренне удивился Гэбриел.

— Мать только и делала, что шпыняла меня, хотя сама вырастила меня, воспитала, да родила, в конце концов! А вы впервые разговариваете со мной и так… дружелюбны. Проявляете интерес, не подкалываете меня, не ругаете ни за что. Простите за эти слёзы, но по-другому я не могу.

— Всё в порядке, Рейчел, — твёрдо сказал Гэйб, беря-таки её за руку, — я всегда знал, что ты где-то есть и мы обязательно встретимся, когда ты станешь взрослой и узнаешь правду. Когда ты будешь готова.

— Но я не готова, — промямлила Рейч, крепко сжимая его ладонь.

— Это не так. Если бы была не готова, никогда бы не стала меня искать. Но ты здесь. Поэтому, придётся нам наладить контакт, хочешь ты этого или нет, — засмеялся он.

От такой разрядки смехом Рейчел стало полегче. Она подняла голову, вытерла слёзы и внимательно посмотрела на отца. Как же она хотела встретиться с ним все эти годы, а осуществив задуманное, повела себя, словно глупый ребёнок. Пристыдив себя за это, Рейч закивала:

— Да, я очень хочу наладить контакт.

*

За разговорами Рейчел, Гэбриел и Джерард просидели до двух часов ночи. Каждый рассказал много-много историй, и Рейч показалось, что она знает этих милых мужчин всю жизнь. Также она заметила, что союз Гэйба и Джерри — практически копия их с Али пары. Серьёзный и мрачноватый Гэбриел со своеобразным чувством юмора и яркий, активный, забавный Джерард, они были так счастливы, так гармоничны, что у Рейчел всё сжималось в груди. Она задумалась о том, смогут ли они с Алексис также пронести свою любовь через года. Стать настоящей семьёй, завести детей, жить в мире и согласии, помогать друг другу во всём.

— Я хочу жениться на своей возлюбленной, — внезапно высказала свои мысли вслух Рейч, — мы планировали церемонию на берегу моря, грандиозное путешествие, дорогие наряды, но смотря на вас, я понимаю, что просто хочу поклясться ей в вечной верности как можно скорее. А накопленные уже деньги потратить на первый взнос по ипотеке, купить свой дом. Настоящий, родной, не съёмный угол, а полноценное жильё, — сказав это, она спохватилась, — только не думайте, что я прошу у вас денег, ничего подобного. Я таким странным образом приглашаю вас на свадьбу. Она будет скоро, я надеюсь, и я буду очень рада, если вы приедете.

— Конечно, мы приедем, — улыбнулся ей Джерри, — ты же всегда мечтал повести дочку к алтарю, а, Гэйб?

Тот покраснел, будто пойманный на неуместной сентиментальности:

— Это правда.

Рейчел опять захотелось плакать. Но она сдержалась и взяла отца за руку:

— Поведешь, я обещаю.

Ночевать она осталась в доме отца, у него же провела и следующие пять дней. Весь день Джерри и Гэйб проводили на работе, поэтому девушка немало времени проводила с Рори. Рейчел никогда не любила детей, но сводный братец ей понравился. Он был очень похож на Джерарда, такой же шебутной и болтливый. Он показал Рейч свои рисунки, весьма неплохие для его возраста, они вместе смотрели мультики, она помогала ему делать домашнее задание. Все эти дни Рейчел чувствовала себя так, словно попала в альтернативную реальность, где все счастливы и спокойны, богаты и здоровы. Ей так хотелось остаться здесь навсегда, захватив из своей мрачной реальности лишь Али, но делать было нечего, пора было возвращаться в другой мир, где она была не новообретенной дочерью, которой уделялась куча внимания, а хромоногой продавщицей в сетевом магазине косметики. Домой Рейч уехала с тяжёлым сердцем и плохим предчувствием, тем более, она заметила, что последние пару разговоров Алексис звучала крайне подавленно и отрешённо…

*

Когда на звонок в дверь квартиры никто не ответил, Рейчел заволновалась по-настоящему, и уже было потянулась к сотовому телефону, но тут замок как бы нехотя щёлкнул и в дверном проёме появился Пол, брат Али. Рейч очень удивилась — её девушка не говорила о его приезде. Молодой человек отступил вглубь квартиры, пропуская Рейч, и только тогда она заметила, насколько он бледен.

— Пол, всё в порядке? — холодея, спросила Полье.

Тот сделал какое-то непонятное телодвижение, то ли кивнул, то ли, наоборот, отрицательно помотал головой.

— Где Али?

— Она на кухне, — понуро ответил Пол.

Бросив сумку, Рейчел поспешила в указанную комнату. Алексис стояла к ней спиной, смотря в окно.

— Али! Что происходит? — тронула её за плечо Рейч.

Та развернулась к ней, и Рейчел, увидев её лицо, испугалась так, что запнулась о ножку табуретки и чуть не упала. Всегда красиво и аккуратно подведенные глаза Алексис были настолько красными и опухшими от слёз, что превратились в щёлки. Всё лицо пошло пятнами, контур губ «поплыл», а между бровей, казалось, легла морщина.

— Что с тобой? — в ужасе прикрывая ладонью рот, спросила Рейч.

— Я плачу уже два дня, без остановки, — прошептала Али, — Пол специально приехал, пока тебя не было, думал, что так будет лучше, но… — она всхлипнула, — он сказал, что у папы рак лёгких, неоперабельный, ему осталось жить два или три месяца!

И она затряслась в рыданиях так, что Рейчел не придумала ничего лучше, чем крепко-крепко её обнять и не отпускать до тех пор, пока она не успокоится. Самой Рейч было страшно. Очень страшно. Она вновь вспомнила о карме, которая, похоже, не собиралась от неё отставать. «Неужели Али придётся расстаться с её папой из-за того, что я обрела своего? Это несправедливо! Несправедливо!» — машинально гладя Алексис по спутанным волосам, думала Рейчел, не замечая, как у неё самой по щеке течёт слеза…

Комментарий к Глава 29. Папины дочки

Вот такая милая и грустная глава вышла, почти безрейтинговая, никакого секса и насилия. Но это просто разминка перед следующей, где опять будет полный треш и угар, как я люблю ;)

========== Глава 30. Мёртвая девушка ==========

Комментарий к Глава 30. Мёртвая девушка

Прошу вас обратить внимание на то, что эта глава - самая жёсткая и неприятная из всех. Если бы для отдельных глав можно было ставить предупреждения, Кинк здесь бы цвёл ярким цветом. В главе присутствуют очень важные персонажи и линии, которые потом будут использованы в спин-оффе https://ficbook.net/readfic/8095678

Название - отсылка к очень интересному, но малоизвестному фильму 2006 года - “The dead girl”, с Бриттани Мёрфи в одной из ролей. Это прекрасный фильм, советую его посмотреть, Бриттани там, кстати, играет проститутку. Я очень люблю эту актрису, столь рано покинувшую нас, поэтому одна из героинь, которая появится в этой главе списана напрямую с неё, даже зовут её также, Бриттани.

П.с. После этой главы мне пришла награда с названием “За Эмму” и, вы знаете, это просто лучшее, что могло случиться!

Айзек и Люсиль Хоровиц сделали абсолютно всё, чтобы Эмма почувствовала, каково это, жить в Аду на Земле. Использовали все свои связи и накопления, чтобы её определили в блок с самыми жестокими преступницами и халатными охранниками. За небольшой срок заключения, всего восемь месяцев, Голдфайн из простого деклассированного «белого мусора» превратилась в затравленное существо с обезумевшим от вечной боли и унижения взглядом. От прежней «густой» красоты Эммы не осталось и следа — она похудела до сорока пяти килограммов, а всё её тело было покрыто незаживающими ссадинами и синяками.

Сокамерницы, во главе со смотрящей, Моной, сидевшей за то, что подушкой задушила обоих своих полуторагодовалых близнецов, измывались над ней всеми возможными способами. Обрезали её кудри до плеч, прокололи клитор (и Эмме просто повезло, что сделали они это одноразовым шприцем), неоднократно топили в грязном унитазе, заставляли раздеваться догола и заплёвывали.

Изнасилования же вообще не поддавались подсчету. К концу первого месяца в тюрьме Эмма смекнула, что лучше устраивать секс-шоу самостоятельно, чем терпеть, как ее трахают на сухую до разрывов несколько пар рук. Поэтому она стала сама скакать на злополучной полицейской дубинке, словно полоумная, а потом обслуживать сокамерниц. Не забывала она время от времени отходить себя дубинкой до синевы, на потеху публике.

Чувствуя, что сходит с ума от бесконечного кошмара, Эмма иногда хотела пару раз хорошенько приложиться головой об стену и помереть уже от разрыва аневризмы. Но её останавливало одно особое чувство. Нет, не трусость, а ненависть, невероятной силы ненависть к самой себе. С каждым избиением и изнасилованием она хотела больше. Хотела, чтобы ей доставляли такую боль, от которой бы она рассыпалась на атомы. Чтобы её использовали, как половую тряпку, растаптывали и собирали по частям, а потом снова проделывали с ней то же самое. Снова, снова и снова. Чтобы в ней не осталось ничего человеческого, лишь три дырки для того, чтобы в них вставляли всё, что угодно, принося ей безумную смесь из боли и удовольствия.

Она перестала плакать с того самого разговора с матерью. Слёзы ей заменил смех. Заливистый, пугающий своей истеричностью смех. Она смеялась, трахая себя целой кистью руки; смеялась, когда Мона брала её за волосы и возила лицом по грязному полу; смеялась, когда другая сокамерница, Джойс, мочилась ей прямо в рот. При этих жутких приступах смеха у Эммы всё плыло перед глазами, серые стены прекращались в яркие пятна, похожие на калейдоскоп, в ушах звенело, ей было жарко и душно, спазмы словно перетягивали грудную клетку невидимыми цепями. «Я сейчас сдохну! Я сейчас сдохну!» — визжала она, но продолжала наяривать кулаком между ног или терпеть нечеловеческие издевательства. Смерть, как и жизнь, не была к ней благосклонна и не желала приходить, чтобы, наконец, прекратить страдания несчастной…

*

Эмма покинула тюрьму в конце октября. Напоследок одна из надзирательниц, мерзко улыбаясь, сфотографировала её, чтобы послать карточку поверженной Голдфайн Хоровицами. За месяцы моральных и физических пыток у Эммы, видимо, повредился мозг, поэтому то, что у неё нет денег, телефона и сменной одежды, она поняла, лишь отойдя на несколько километров от тюремных ворот. Услышав, что вдалеке слышен шум тяжёлых машин, Голдфайн, не обращая внимания на натирающие босоножки, поплелась туда.

Когда она дошла до вожделенной трассы, уже начало смеркаться. Решив, всё же, попытать удачу, Эмма принялась голосовать. Час, другой… когда темнота окончательно поглотила дорогу, Голдфайн, ничтоже сумняшеся, выбежала на разделительную полосу, и начала отчаянно махать руками. Такая стратегия принесла плоды — добрый самаритянин на фуре попался ей уже через пятнадцать минут.

— Ты чего творишь, милочка? — высунулся из окна дальнобойщик лет шестидесяти, — прямо на дороге скачешь! Попадешь под колеса такой махины, как у меня, никто и не заметит.

«Может, мне того и надо», — подумала Эмма, но вслух сказала:

— Мне очень нужно уехать. Куда вы держите путь?

— О, на север, в Миннесоту. Это очень далеко, ещё больше суток в пути. Тебе не подойдет, красавица.

— Мне без разницы, куда. Просто заберите меня отсюда. Только скажу сразу — денег у меня нет, заплачу вам натурой, — стянула она вниз майку, демонстрируя лифчик.

— Боже, что за пошлость? Откуда ты такая взялась? — поморщился водитель.

— Из тюрьмы, — честно сказала Эмма, — не бойтесь, я никого не убила и не ограбила, сидела за проституцию и наркоту. Пожалуйста, я умоляю, отвезите меня в Миннесоту! — внезапно на неё накатила такая усталость, что она, закрыв лицо руками, упала на колени прямо в острую гальку.

— Ты чего? — заглушив мотор и включив аварийку, дальнобойщик выскочил из кабины и подбежал к девчонке, — может, тебя отвезти в больницу?

— Не надо, — просипела Голдфайн, — просто дайте мне перекись, если есть, — указала она на разбитые коленки.

Тот, кивнув, помог ей встать на ноги, и подал руку, давая подтянуться, чтобы подняться на высокую ступень кабины.

— Я — Джуд, — представился водитель.

— А я — Лили, — зачем-то вновь выдумала себе имя Эмма.

— Лили, давай договоримся — ты ко мне не пристаёшь и не предлагаешь взять с тебя плату телом, хорошо? Я женат тридцать три года, — вытащил он из бардачка фото полноватой тёмноволосой женщины, — у нас с моей любимой Гейл четверо замечательных детей, а ведь все годы брака я вот так езжу через всю страну и ни разу не допустил и взгляда на придорожных бабочек. Поэтому оденься, — указал он на её вываливающуюся из бюстгальтера грудь, — и сиди спокойно, я тебя не трону.

— Х…х…хорошо, — зачала заикаться Голдфайн, но майку поправила, — спасибо.

— Не за что. Надеюсь, мы друг друга поняли, — строго сказал Джуд.

Всю дорогу они провели молча, Джуд лишь тихонько подпевал бесконечным однообразным песням южанLynyrd Skynyrd. Нынешняя поездка Эммы автостопом была полной противоположностью предыдущей, состоящей из постоянных липких взглядов, хватаний за колени и остановок для минета. В один момент, когда Джуд пересек границу Небраски, Эмма даже захотела спросить его, не умерла ли она под колёсами какого-нибудь лихача на аризонской трассе, и не является ли он проводником заблудших душ в мир мёртвых, замаскированным под дальнобойщика. Лишь то, что он может посчитать её сумасшедшей и высадить из машины, остановило Эмму. Прислонившись лбом к холодному окну, она, покачивая ногой, стала вслушиваться в доносящуюся из магнитолы песню. Зря. «Born To Run» всё тех же Lynyrd Skynyrd только сильнее бередила её раны и напоминала о том, какое она обездоленное и никому не нужное ничтожество. Всё, что ей остаётся — бежать. Бежать от самой себя.

*

В Дулут Джуд и Эмма приехали в шесть утра. Солнце только начинало подниматься из-за горизонта, на улице было довольно холодно, столбик термометра замер на нуле градусов Цельсия. Джуд помог пассажирке выбраться из кабины и оглядел её с ног до головы. Эмма была одета по-летнему: топ без бретелей, джинсовые шорты да босоножки с тоненькими ремешками. Вздохнув, водитель покопался в своей дорожной сумке и выудил оттуда тёмно-синюю флисовую толстовку.

— На, — протянул он девчонке пропахшую табаком и бензином вещь, — конечно, не самоё тёплое одеяние, но до смерти не замёрзнешь. И вот ещё, — положил он ей в открытую ладонь десять долларов, — хоть перекуси чего-нибудь, Лили.

Эмме на секунду показалось, что к ней возвращается способность плакать. За месяцы, проведённые в адской тюрьме, она забыла, каково это, когда к тебе относятся как к нормальному, равному человеку, а не как к мешку дерьма. Смяв десятку и привычным движением сунув её в лифчик, она часто закивала:

— Спасибо вам, Джуд. Спасибо за всё.

— Не за что, Лили, — махнул он рукой, — береги себя.

— Вы тоже.

Он, коротко кивнув, быстрым шагом направился в депо. Проводив его взглядом, Эмма пошла в другую сторону, в город. «Так странно, — кутаясь в большую ей толстовку, подумала она, — я для него — лишь странная девка, о которой он и не вспомнит через пару дней. А мне он, возможно, жизнь спас…»

К восьми утра Голдфайн добралась до более-менее оживлённого района города. Промёрзшая до костей, она захотела зайти в ближайшее кафе. Решив, что под вывеской «Пончики от Дона» скрывается не самое дорогое заведение, Эмма спокойно переступила его порог. Колокольчик над дверью неприятно звякнул, и из-под стойки раздачи показалась всклокоченная пергидрольная голова официантки. Неуверенно улыбнувшись, Эмма подошла поближе и, не смотря на меню, сказала:

— Дайте самый большой кофе за десять долларов.

Официантка, попытавшись заправить за уши непослушные кудри, хмыкнула:

— За такие деньги могу предложить только эспрессо. Кофе побольше стоит от двенадцати баксов.

— Твою мать, — положив на стойку измятую купюру, опустила голову Эмма, — у меня больше ничего нет!

Официантка встревоженно глянула на нее:

— С тобой случилось что-то плохое?

— Всего и не перечесть, — вздохнула Голдфайн, — моя жизнь — это одно сплошное «плохое». Я только из тюрьмы, где моей башкой вытирали пол на протяжении восьми месяцев. Всё, что у меня есть — это паспорт, который теперь никому нахрен не сдался, да десятка с толстовкой, которые мне дал дальнобойщик, довёзший меня из Аризоны и, по какой-то причине, не изнасиловавший.

Официантка нервно сглотнула. Она явно не ожидала таких откровений от случайной посетительницы.

— Как тебя зовут? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Эмма.

— Вот чёрт… Мою дочку зовут Эмма, ей позавчера исполнилось шесть. Садись, клиентов не будет часов до десяти, я налью тебе кофе бесплатно. Меня, кстати, зовут Бриттани, Бритт.

— Спасибо большое, Бриттани, — дрожа от холода, искренне поблагодарила Эмма.

Налив кофе и себе, Бритт села перед ней и с готовностью выслушать подпёрла подбородок кулаком. Эмма внимательно посмотрела на Бриттани — низенькая, практически с подростковой фигуркой, с естественно пышными, неухоженными светлыми волосами и неправильными, но милыми чертами лица: крупными, неумело накрашенными карими глазами, большим ртом с чуть кривоватым прикусом и удивительно идеально прямым носом. Лицо портил лишь жёлто-фиолетовый синяк на скуле и разбитая губа, с которой ещё не до конца спал отёк. На вид Бриттани было не больше двадцати лет, но, возможно, что она просто выглядела на несколько лет моложе из-за субтильности и большущих глаз. Одета девушка была весьма странно для официантки: в розовую трикотажную кофту с нашитыми на неё ужасного вида розочками и огромный джинсовый комбинезон, будто доставшийся ей от старшего брата. Во всём её образе читалось что-то ребяческое, заводное и боевое. Она понравилась Эмме, напомнила ей «дорогую подругу» Рейчел. «Судя по синякам, у неё тоже жизнь не сахар, — подумала Эмма, — надеюсь, она не осудит меня». После восьми месяцев заключения ей так хотелось излить душу, и она решилась. Рассказала Бриттани всё в подробностях: и об отчиме-извращенце; и о безразличной и жестокосердной матери; и о занятии проституцией почти с детства; и об аневризме, диагностированной в двадцать два года; и о наркотиках, приведших к смерти её парня, который, однако, не считал её за человека, как и все остальные. Также о том, как бессердечно и несправедливо покарали её его родители и обо всех страшных истязаниях, которым она подверглась в тюрьме. История жизни Эммы поразила Бритт. Она залпом выпила свой подостывший кофе — в горле саднило от еле сдерживаемых эмоций. Оценив искренность новой знакомой, она честно поведала и свою судьбу:

— Не знаю, почему, но ты внушаешь мне доверие. Может, я просто давно ни с кем не разговаривала без матов, но, короче… Я — Бриттани Кристи, родилась в Миннеаполисе двадцать шесть лет назад, — подтвердила Бритт догадку Эммы насчёт возраста, — маму сбила машина, когда мне было три, воспитывал меня отец. Папа очень хороший, но я всегда была сорванцом, всё хотела вырваться из-под его опеки, и, как дура, выскочила замуж в восемнадцать лет. За редкостного мудака, но и столь же редкостного красавчика, белоруса Олега Синевича. Он блондин, широкоплечий, высокий, с сексуальным акцентом, да еще и на семь лет меня старше, в общем, мечта любой идиотки, только вышедшей из подросткового возраста. Уже во время медового месяца у нас пошёл разлад, я думала, что всё наладится, притрёмся, но не тут-то было. Он стал шпынять меня, поколачивать время от времени, а потом я, как некстати, забеременела. Решила рожать, в браке же. А он уже имел настолько сильный контроль надо мной, даже имя дочке выбрал единолично. Я ненавижу имя «Эмма», уж прости, но перечить ему не стала, не хотелось огрести пару зуботычин с ребёнком на руках. В общем, вытерпела я ещё пять месяцев, и подала на развод. Суд отдал единоличное опекунство мне, но… моя дочь сейчас живёт с моим папой в Миннеаполисе. Потому что я, чёртова дура, решила попытаться начать новую жизнь и уехала в эту снежную дыру, — ударила она рукой по столу, — думала, пойду на курсы медсестёр, я всегда хотела, но что-то побоялась, засомневалась в своих силах. В итоге, меня хватило лишь на официантку в кафешке, которая вообще не окупается и скоро закроется, да на гардеробщицу в местном ночном клубе. Сплю я по три-четыре часа в день, только их же провожу дома. А мой папа — сапожник, у него своё дело и отличная квартира с тремя спальнями, поэтому я решила, что Эмме будет хорошо с ним. Ведь я сама живу в мотеле, это дешевле, чем снимать квартиру. Езжу к дочке каждые выходные. Знаю, я не Мать года, но это — лучшее, что я могу дать своему ребёнку. Если бы только не Синевич, проклятая его душа… Он всё пытается отсудить Эмму, постоянно подаёт свои ублюдские иски, у меня уже нервов и денег никаких не хватает. Каждая наша встреча — скандал или драка, — указала она на синяк на скуле, — его рук дело. Он заявился к Эмме на день рождения, опять стал меня доставать, а с некоторых пор я не даю ему спуска, натерпелась уже его дерьма. Вывел меня поговорить на улицу, стал оскорблять, угрожать, я ему в нос и зарядила. Попала точнёхонько в переносицу, а он мне в ответ пару оплеух отвесил. Я в долгу не осталась — брызнула ему в рожу перцовым баллончиком, да отпинала по коленям, он и уполз, как псина несчастная. Я сфотографировала побои, всегда так делаю, да только кишка тонка заявить в полицию… Так они у меня и копятся на телефоне в отдельной папке. Ненавижу себя за трусость, — взяла она салфетку и стала накручивать её на палец, — но мои охренительные истории — ничего, по сравнению с твоей жизнью. Мне очень жаль тебя, Эм. И ты, если хочешь… можешь пожить со мной. Сразу предупреждаю — это не мотель, а сраный угол, один придурковатый консьерж Тим с его зубочистками чего стоит. Но перекантоваться можно. Начнёшь работать, поднакопишь деньжат, тогда и уедешь.

Эмма глубоко вздохнула. Она не верила в происходящее — вот уже два человека подряд не пытались унизить или отыметь её, а предлагали руку помощи. То, чего она не видела уже год, с тех пор, как Рейч оплатила её обследование и лекарства.

— Я не хочу тебя стеснять, — замялась Голдфайн.

— Глупости! В номере две кровати. Спокойно разместимся. И мне аренды в два раза меньше платить — быстрее деньги накоплю, заберу дочку и уеду на Гавайи.

— Гавайи?

— Да. Меня достала эта вечная зима и урод-бывший. Я хочу отправиться в Рай на Земле и взять с собой своего самого близкого и любимого человечка. Сменим имена и тогда уж точно начнём жизнь с чистого листа. Конечно, я бы взяла и папу, но не строю на счёт него больших иллюзий — у него сердечная недостаточность, еле держится, — грустно посмотрела на Эмму Бриттани, — давай, оставайся.

— Хорошо, — после минуты раздумий приняла решение Голдфайн.

*

Бритт с лёгкостью могла устроить соседку уборщицей или официанткой в кафе. Но Эмма, как и все девочки, очень рано начавшие заниматься проституцией, и умеющие только раздвигать ноги, считала такую работу слишком сложной и малооплачиваемой. Поэтому она вернулась в привычную шлюховскую стезю. Это занятие приносило не только неплохой доход, но и давало Эмме возможность в полной мере удовлетворить свои мазохистические потребности. Как бы она ни пыталась внушить себе, что теперь является обычным гражданином и личностью, мозг требовал смеси боли и удовольствия, а тело — постоянного использования.

Голдфайн стала брать исключительно клиентов с извращенной фантазией, различными фетишами и странными пристрастиями, не обращая внимания на то, как экстремальный секс сказывается на её здоровье. Бриттани пыталась её вразумить, но всё было тщетно — если Эмма видела на экране телефона незнакомый номер, то готова была нестись через весь город без трусов, попутно разрабатывая все свои отверстия, чтобы в них поместилось как можно больше членов и заменяющих их предметов.

Например, однажды её заказала группа из двенадцати студентов местного колледжа. Они пригласили её в отель, в хороший номер с огромной кроватью, и Эмма уже разочаровалась, подумав, что отделается классикой. Но не тут-то было. Парни привязали ее щиколотки к запястьям, чтобы открыть себе полный доступ к обеим дыркам, и по очереди оприходовали, причём так грубо, что даже привыкшая к жёсткому сексу Эмма орала от раздирающей боли. В конце оргии каждый кончил ей на лицо и сфотографировал на телефон, чтобы потом разместить гадкие фото в соцсетях, подписав их «Лучшая девушка в мире». Хорошенько отпинав её, и вдоволь наглумившись, садисты выбросили Эмму за руки и за ноги, словно мешок мусора, даже не дав ей одеться. В вышвырнутых следом вещах она нашла лишь полупустую сумочку, лифчик и мини-юбку и, постеснявшись звонить Бриттани, пошла домой прямо так, полуголой, со стрекающей по ногам смесью из крови и спермы.

В другой раз к ней в номер пришел приличный с виду мужчина, очень похожий на Клинта Перри, к тому же, имеющий созвучное имя — Кларк. Он любезно предупредил Эмму о том, что у него неприятный фетиш, на что она спокойно согласилась, не предполагая, что у клиента куда более извращенная фантазия, чем она может представить. Кларк залпом выпил полтора литра воды, подождал некоторое время, а потом занялся с Эммой анальным сексом, писая, при этом, прямо в нее. Когда рефлексы Голдфайн сработали, он, с удовольствием наблюдая за тем, как его моча действует, словно клизма, продолжил мочиться, только уже ей на лицо. За всё это отвратительное представление он кинул на пол скомканные двадцать долларов.

У Эммы потом три дня подряд болела голова и она уже думала, что, наконец-то, отмучается, но её организм был слишком молод и силён, чтобы сдаться просто так.

Добил Эмму Голдфайн другой клиент, пришедший к ней в середине декабря.

Бриттани почти каждый день предупреждала соседку о консьерже, Тиме: «Никогда не разговаривай с ним ни о чем, кроме оплаты. Он странный. Я точно не знаю, что с ним, но хотя бы одно то, что он не выпускает из рук зубочистки и смотрит на меня исподлобья, кровожадно улыбаясь, заставляет мой желудок сжаться». Эмма пропускала эти слова мимо ушей, и когда Тим постучал в её номер, без колебаний ему открыла.

— Я знаю, что ты оказываешь мужчинам услуги за деньги, — спокойно начал он, — плачу тебе три сотни за час, идёт?

Эмма, удивившись такой сумме, отступила на шаг назад:

— Какой-то жуткий фетиш?

— Ну, не такой уж жуткий. Загоню тебе пару зубочисток под ногти, — продемонстрировал он ей прозрачную баночку с деревянными палочками, — не бойся, это не больно.

Вспомнив, как однажды ей под ноготь попала скрепка от степлера, и это действительно не было чересчур больно, скорее, неприятно, Эмма согласилась…

Вернувшаяся через несколько часов Бриттани нашла её лежащей на полу в луже собственной мочи, со связанными окровавленными руками. Она смеялась и плакала одновременно, сотрясаясь всем телом. Бритт удивило то, что Эмма была полностью одета, если, конечно, одеждой можно было назвать полупрозрачный топ и трусики-шортики. Сев около Эммы, она положила ладонь ей на лоб. Голдфайн просто пылала, будто в лихорадке.

— Эмма, что случилось? — с нескрываемым ужасом спросила Бриттани.

— Тим пришёл, — даже не посмотрев на неё, воскликнула Эмма срывающимся голосом, — предложил мне триста баксов за то, что загонит зубочистки под ногти. Я подумала, что ничего страшного не случится, будет не больно, а оказалось… — она тяжело сглотнула, — он вставил мне зубочистки под каждый долбаный ноготь. По возрастанию: под мизинец — одну, под безымянный — две, под средний — три, под указательный — четыре, а под большой — все пять. Прямо до основания. Я орала, как ненормальная, но мне было… так офигенно, ты даже представить не можешь! Так было только однажды, когда мой бывший вывихнул мне плечо, а потом оттрахал, продолжая тянуть за него. Эта боль… она ломает мозг! — истерично засмеялась Голдфайн, — я кончила два раза подряд, аж обоссалась, после тюрьмы со мной такое впервые. А потом он заставил передёрнуть ему прямо связанными руками с зубочистками под ногтями. Было трудно, но я сделала. И он ушёл, не развязав меня. Мне так больно и хорошо, как будто варюсь в адском котле. Я умираю, Бриттани, я умираю. Я умираю…

И Эмма забилась в оргазмических конвульсиях, ударяясь головой об пол и стоная так сладостно и болезненно одновременно, что Бритт стало физически плохо, она еле сдержала рвотный позыв. Достав из сумки телефон, Бриттани позвонила в Службу спасения, рассказала им всё, развязала Эмму, но зубочистки из-под ногтей вытаскивать не стала, чтобы ещё больше ей не навредить. Удостоверившись, что подруга не попытается их вытащить самостоятельно, Бритт направилась на ресепшн. Наученная горьким опытом отношений с бывшим мужем, она знала, что жестокость нельзя оставлять безнаказанной.

Тима она нашла разгадывающим кроссворд. Воспользовавшись тем, что он не обратил на неё внимания, Бритт схватила консьержа за давно не видевшую парикмахера чёлку и со всей силы приложила его мордой о стойку. Отскочив, словно мячик для пинг-понга, Тим взвизгнул, как ребёнок, и схватился за начинающий кровоточить нос. Не успел он что-то сказать, как Бриттани взяла настольный звонок и несколько раз врезала им парню по лбу. Тим был настолько жалок и немощен, что не смог противостоять девчонке, чей вес не доходил и до пятидесяти килограммов.

— Слушай сюда, дерьма кусок, — схватила она его за забрызганный кровью ворот футболки, — полиция уже едет. Тебя загребут в тюрячку, а ты, задрот, должно быть знаешь, что в ней делают с подобными тебе.

Плюнув ему прямо в глаз, Бриттани поспешила вернуться в номер, чтобы сопроводить Эмму в больницу. Однако сопровождать её можно было только в морг.

Голдфайн, продолжая биться в конвульсиях, невидящим взглядом смотрела в потолок. Из носа у неё толчкам шла густая, тёмно-красная кровь, и, заглянув ей в лицо, Бриттани увидела, что зрачки у Эммы разного размера, а все сосуды в глазах полопались. Не зная, как помочь подруге, Бритт прижала её голову к полу, чтобы та не причиняла себе дополнительную боль. Через пару минут Эмма затихла, лицо её стало похоже на восковую маску из дома ужасов — всё, что выше носа — бледно-голубое, со вздувшимися венами, всё, что ниже — скрыто кровью, словно намордником. Даже смерть не пришла к ней спокойно — вдоволь намучила перед тем, как схватить в свои холодные объятия и больше никогда не выпускать…

*

На похоронах Эммы присутствовала одна Бриттани. Она потратила все сбережения умершей соседки на церемонию прощания. Ей хотелось, чтобы хотя бы в смерти Эмма почувствовала себя принцессой, хорошей девочкой, той, кем она так и не смогла стать.

Бритт заказала белый лакированный гроб, кучу одуряюще ароматных лилий и целый хор, который исполнил и госпелы, и любимую песню Эммы, о которой она как-то вскользь сказала — «Only Happy When It Rains» группы «Garbage». Когда голосистые афроамериканки завывали строки «Pour your misery down on me», Бриттани не смогла сдержать слёз. Она знала Эмму всего полтора месяца, но и за такой короткий промежуток времени смогла заметить, что та была готова, чтобы на неё ушатами «выливали свои беды» все, кому не попадя. Она будто родилась для того, чтобы другие использовали её, как боксёрскую грушу, в прямом и переносном смысле. А она принимала это, как награду. Давала рвать себя на куски, уничтожать и втаптывать в грязь лишь для того, чтобы другим было приятно.

— Она была ангелом, — внезапно для себя испытав какой-то непонятный религиозный экстаз, прошептала Бриттани.

Решив, что встреча с настоящей мученицей была знаком Небес, Бритт, наконец, по-настоящему захотела изменить свою жизнь. Срочно и кардинально.

На следующий же день она уволилась с работы и отправилась в полицейский участок, писать заявление на Синевича. Доказательств его рукоприкладства было предостаточно, следователь, потирая руки, с удовольствием взялся за столь лёгкое дело. Уже через месяц состоялось слушание, на котором тирана признали виновным, выписали ему немалый штраф и судебное постановление, запрещающее подходить к Бриттани и дочери на сотню метров.

Выиграв дело, Бритт подала документы на смену имени для себя, своей дочки и отца. Они стали семьёй Тёрнер. Бриттани превратилась в Сидни, взяв имя в честь своей матери, Эмма — в Лесли, как Бритт и хотела назвать её изначально, а Ларри — в Стэнли, милое старомодное имя, по мнению той же Бритт. Продав квартиру Ларри, семейство перебралось на Гавайи, остров Оаху, как Бриттани всегда и мечтала.

На этом она не закончила менять свою жизнь — поступила на курсы медицинских сестёр, и через два года, закончив их, устроилась на работу в местную больницу.

За любой малейший шажок к успеху она благодарила только Эмму и всё жалела, что у неё не осталось её фото. Каждую годовщину смерти Голдфайн она приезжала в Дулут и клала на её могилу охапку свежих белых лилий, точно таких, как на похоронах.

— Ты навсегда в моей памяти, подруга, — поглаживая гранит надгробья, шептала Бриттани, — я проживаю эту жизнь так полно, как могу. Никому не даю унижать и оскорблять меня, отстаиваю себя, бьюсь до последнего, стараюсь, как могу. И всё из-за тебя. Спасибо, Эмма Голдфайн.

========== Глава 31. Иди в чулан и молись ==========

— Марк, может, навестишь Джейми?

— Нет, мам, я пока не готов.

Этот разговор происходил между ними каждые пару дней на протяжении вот уже полугода. Кроме «Я не готов» Марк использовал и другие отмазки: «У меня нет времени», «Я очень устал на работе», «У нас разгрузка товара, я не знаю, во сколько освобожусь». На самом деле он просто не хотел видеть свою девушку. Да, Марк называл её про себя исключительно «девушкой», потому что после того, что она сделала, он даже думать о ней как о возлюбленной перестал. Жестоко, но он теперь ждал лишь рождения второго ребёнка, больше от Джейми ему ничего не было нужно. Он так злился на неё, что если видел где-то их общее фото, тут же закрывал или переворачивал его. Постоянное раздражение и гнев так его выматывали, что он стал чувствовать, как превращается в другого человека. От заботливого, чуткого, романтичного Марка остались жалкие крошки, теперь его душу и сердце заполняли обида и злость, приправленные чувством вины. Термоядерная смесь, с которой было невозможно совладать.

Друзей у Марка не осталось — Джей с Брендоном умерли, от Рейчел не было вестей почти год, от Эммы тоже, Марк только знал, что она в тюрьме. В семье дела обстояли не лучше — с мамой он не хотел делиться переживаниями, потому что она и так была загружена уходом за Аароном; отцу не доверял; Томми, с отличием окончив школу, поступил в престижнейший Университет штата Аризона на журналиста и жил своей новой, интересной жизнью; Ким и Джонни были малы, чтобы понять проблемы Марка. Он мог всегда прийти к Деспине, но после секса стеснялся её, старался избегать общения даже по работе, не говоря уже о личных вопросах. К психотерапевту или психологу Марк тоже не хотел обращаться — слишком дорого. Оставался один выход — найти нового приятеля.

Благо, торговый центр, в котором работал Марк, изобиловал магазинами с несколькими продавцами в каждом. Через пару точек от лавки специй располагался большой салон по продаже мобильных телефонов. Один из продавцов, Адам Сантос, жил прямо напротив семьи Конелли, они с Марком знали друг друга очень давно, но никогда не общались, только здоровались. Чернявый и полноватый Адам по прозвищу Джюкс*, ребёнок еврейки и мексиканца, был не самым плохим кандидатом в приятели. Несмотря на свои двадцать семь лет, он не растерял подросткового задора и инфантильности — весёлый пофигист и лентяй Джюкс жил с родителями, не имел никакого образования, кроме с трудом оконченной школы, а больше всего на свете любил комиксы, бургеры с халапеньо и банановый сплит. Типичный гедонист, обожающий сплетни и веселье. Марку он чем-то напоминал Брендона, ведь по сути, был таким же прожигателем жизни, только не общественно-опасным. Поглощённый ностальгией и тоской по погибшему другу, Марк первым пошёл на контакт с Джюксом, чему тот был безмерно рад. Они стали вместе ходить на работу — всю дорогу Адам без умолку болтал, постоянно рассказывал забавные истории из жизни, которых, как оказалось, у него было немало, а также говорил о комиксах и их героях.

— Ты ходил на «Человека-муравья»? Он вышел в прошлом месяце, — спросил однажды Марка Джюкс.

Тот отрицательно покачал головой.

— О, чувак, он просто улётный! После серьёзной и немного не оправдавшей ожиданий «Эры Альтрона» — глоток свежего воздуха! Твоей девчонке точно понравится, он милый и смешной. Прямо как Пол Радд, он играет главную роль. Девчонки любят Пола Радда, поверь мне.

— У меня больше нет «девчонки», — отвернулся Марк, — Да и… Ей такое бы не понравилось. Ей вообще ничего не нравится.

— Серьёзно? Что так? — удивился Джюкс.

— У неё проблемы со здоровьем, она сейчас в… клинике. В частной клинике. Она беременна, нужен особый уход и постоянный медицинский контроль.

— О, мне очень жаль, друг, — Адам немного помолчал, — К ней же пускают?

— Конечно. Я просто не могу к ней ходить, что-то меня останавливает, — не стал вдаваться в подробности Марк.

— Ты, короче… Хороший фильм лечит все болезни, на себе проверено, — похлопал Джюкс Марка по плечу, — Когда мне было пятнадцать лет, я сломал ногу, да еще так ужасно, со смещением. Лазил с друзьями по заброшенному зданию, дурак, не понимал, что мои габариты не слишком для этого подходят. Ну и в общем, пока валялся дома, пересмотрел все серии «Секретных материалов», это офигенный сериал! Как только начинал смотреть, так увлекался сюжетом, актёрами и всем таким, что напрочь забывал про ногу! Она срослась очень быстро, это всё от положительных эмоций и интереса. У твоей девчонки есть любимые фильмы?

— «Клуб «Завтрак».

— Я даже не удивлён, — рассмеялся Джюкс. Марк на это нахмурился, — Да хороший это фильм, чувак, — замахал руками Джюкс, — Я просто прикалываюсь. Возьми ноутбук с фильмом, купи каких-нибудь пирожных и пойди к ней, она растает, я гарантирую это.

— Сам-то пробовал так делать? — недоверчиво глянул на него Конелли.

— Да сто раз! — по тону было непонятно, врёт ли он или нет, — Я однажды такой финт провернул, чтобы девушку впечатлить, целая история! Мне очень нравилась официантка из кафе «На пятой», Викки, может, видел её, она рыженькая, низенькая и симпатичная. Ну я её пригласил на свидание, она согласилась, но я решил, что просто пойти в кино — скучно. А я тогда работал в младшей школе, стоял на раздаче в столовой. Знал, что обычно в классах используют не прикрученные к потолку, а переносные проекторы для презентаций, а хранят их в подсобке, что граничит с кухней. Я и выкрал один. Не навсегда, утром собирался вернуть. Взял пиццу, простыню, проектор этот, ноутбук, скачал «Крик» и повёл Викки в парк, там есть рощица, до которой никто не доходит. Натянул простыню и начал свой собственный кинопоказ, эксклюзивный, только для нас! Представляешь, как круто? Викки была в восторге, я точно знал, что в конце вечера она поцелует меня! Но, чёрт возьми, ничего не вышло. На середине фильма к нам нагрянули копы, свет проектора привлёк патруль. Стали выспрашивать, что происходит, увидели, что проектор принадлежит школе и арестовали меня за кражу! Викки, конечно, была в шоке, никакого поцелуя я не получил и вообще, теперь в «На пятой» не хожу, а ведь у них лучшие в городе молочные коктейли! Но суть не в этом, а в том, что кино и вкусности покорят любую девочку, брат.

— А чем закончилась история с арестом? — механически спросил Марк.

— Ничем особенным. Родители внесли за меня залог, проектор вернули школе, я всё объяснил директору, а он мужик простой и добрый, не стал писать на меня заявление, но всё же, уволил. Я заплатил штраф в несколько сотен, да и устроился работать в магазин. Вообще, считаю, что всё, что не делается, всё к лучшему. Теперь у меня зарплата почти в два раза больше! К тому же, я похудел почти на двадцать фунтов, потому что не нахожусь постоянно рядом с пищей и не имею соблазна её съесть. Круто же?

— Очень круто, Джюкс, — Марк почти полностью пропустил мимо ушей его рассказ о «Крике» и Викки. Все его мысли были заняты Джейми: «Мы не виделись шесть месяцев, я даже не знаю, что с ней сейчас. Вдруг она полностью потеряла рассудок и не узнает меня? Или, наоборот, выздоровела и теперь будет обижаться до конца жизни? Хотя, если бы в её состоянии произошли серьёзные изменения, мне бы, наверное, позвонили. Чёрт, что же делать? Я всё ещё не могу её простить…»

— Эй, Марк, ты слышал, что я сказал? — вытащил его из пут тяжёлых раздумий голос Джюкса.

— Прости, задумался. Что?

— Свидание с Викки было в апреле прошлого года, с тех пор я ни с кем не встречался… — потупил взгляд Адам, — и я сказал, что мне очень нравится твоя начальница.

— Деспина? — остановился как вкопанный Марк.

— Оу, ты называешь её по имени… — покраснел Джюкс, — для меня она мисс Василиадис. Шикарная женщина, я восхищён тем, какая она трудяга. Постоянно остаётся после закрытия, никогда не видел такого упорства в работе.

Марк невольно вспомнив, с какой страстью и тщательностью она ему отсасывала, промолчал. «Да уж, старательности ей не занимать», — улыбнулся он сам себе.

— Как думаешь, она согласится пойти со мной на свидание? — не унялся Джюкс, — во мне, всё-таки, пара десятков лишних фунтов, я сплю в пижаме с Железным человеком, и вообще, я не крутой, а она — красавица.

— Ты не знаешь Деспину. Если не будешь воровать проекторы, она пойдет с тобой, — усмехнулся Марк, — так что, пригласи, почему нет.

Он, конечно, не мог себе в этом признаться, но укол ревности был таким ощутимым, что дыхание спёрло. «Ты — двуличная сволочь, Марк», — констатировал он и попытался продолжить непринуждённый разговор с Джюксом.

*

Проведя без сна несколько мучительных ночей, Марк решился, наконец, навестить Джейми. Подготовился он в соответствии с указаниями Джюкса — купил миндально-фисташковый чизкейк, который так обожала Джеймс, прихватил ноутбук с «Клубом «Завтрак» и отправился в частную психиатрическую клинику «Санта Маргарета».

На входе его встретил угрюмый охранник и словно в противовес ему, вертлявая медсестра с горящими глазами. «Да уж, биполярка здесь начинается прямо с порога», — невесело отметил Марк.

— Джеймс Томлинсон находится в палате номер тридцать два. Только знаете… — перегнулась через стойку ресепшена медсестра, — хочу предупредить, что вы можете её не узнать, она сейчас…

— Бонни! — прервал её громкий голос, — что я говорил тебе насчёт перешёптываний с посетителями? Ты ещё на шаг ближе к выговору!

Говорившим был доктор Уоррен, лечащий врач Джейми с самой первой её госпитализации. Он узнал Марка:

— Мистер Конелли, вы к мисс Томлинсон?

Тот кивнул.

— Пройдёмте со мной, — жестом пригласил его доктор.

— Что с Джейми? — нервно сглотнув, посмотрел на него Марк.

— Ох, эта Бонни, уволить бы её ко всем чертям! Мисс Томлинсон в удовлетворительном состоянии, могу вас заверить, ни ей, ни ребёнку ничего не угрожает. Правда, у нас есть некоторые опасения по поводу того, куда она движется… Палата тридцать два, прошу.

Уоррен отворил дверь, и Марк сделал шаг в комнату. Его тут же ослепил невероятно яркий солнечный свет, бьющий во все три незашторенных окна. Глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть. Тогда-то Марк и заметил Джеймс — она, одетая во всё белое, сидела на койке, опустив голову и читала книгу. В её внешнем виде произошли серьёзные изменения — кроме подпирающего грудь живота беременной на седьмом месяце в глаза бросалось то, как сильно она поправилась, и похоже, совсем перестала следить за собой, одни некрашеные, грязные, спутанные волосы чего стоили. Заметив, что Марк неуверенно переминается с ноги на ногу и не решается сказать что-либо, доктор взял инициативу в свои руки:

— Джейми, к вам посетитель.

Та медленно, будто под влиянием препаратов, подняла голову. Марку стоило больших волевых усилий не вздрогнуть от ужаса. Красивая когда-то Джеймс стала другим человеком: глаза её превратились в щёлки, то ли от постоянных слёз, то ли от лишнего веса, губы, наоборот, опухли, а двойной подбородок и прыщи на лбу окончательно изменили Джейми до неузнаваемости. Она, видимо, тоже была удивлена не меньше, потому что смотрела на него, не моргая, секунд десять.

— Джейми, это я, Марк, — наконец, выдавил он.

Та лишь кивнула. На глазах у неё навернулись слёзы:

— Почему ты не приходил?

— Я не мог простить тебя за то, что ты пыталась сделать с нашим ребёнком, — неожиданно честно ответил Марк.

— Я оставлю вас. Если что, вот тревожная кнопка, — спохватился доктор Уоррен и указал на стену, — Джейми иногда вынуждает нас вызывать подмогу.

Марк, испугавшись ещё сильнее, поставил сумку с ноутбуком и десертом на пол и подошёл к кровати Джейми. Она смотрела на него красными глазами, полными злости и обиды.

— Я ни в чём не виновата! — рявкнула она через минуту неловкого молчания.

— А кто виноват?

— Ты! Только ты! Ты заразил меня этим плодом греховной страсти! — Джеймс закрыв книгу, ткнула ею Марку в лицо. Это была Библия, — я теперь всё знаю! Ты — демон во плоти! Ты превратил меня в это чудовище! Своей похотью сделал меня подобной себе, нечистой! Грешник! Грешник! Грешник! Ад по тебе плачет!

Если Марк думал, что напугать его ещё сильнее она не сможет, то он ошибался. Джейми, вскочив с кровати, с необычайной для беременной толстой девушки прытью ринулась к платяному шкафу, залезла в него, закрыла дверцы и принялась неистово молиться и судя по стуку, биться головой о днище. Марк в оцепенении наблюдал за этим действом. Лишь через несколько минут, сам не свой от ужаса, он подошёл к тревожной кнопке и дрожащей рукой нажал на неё. Ни о каком чизкейке и кино уже и речи быть не могло…

*

— Почему вы сказали, что её состояние удовлетворительное? — сидя в кабинете доктора Уоррена, спросил Марк.

— Удовлетворительное по сравнению с тем, что было. Нам удалось её стабилизировать. Когда она заинтересовалась Библией, мы обрадовались, вера часто выводит людей на путь истинный, как бы банально это не звучало. Но её мозг извратил и это. Самое странное проявление — молитвы в шкафу. Она залезает туда, закрывается, и может биться головой и причитать часами. Несколько раз полка внутри шкафа не выдерживала её веса и падала, Джейми разбивала колени до крови, поэтому мы оставили в шкафу одно лишь днище, без полок, без штанги и, естественно, без вешалок.

Марка передёрнуло:

— Она словно мать Кэрри из той книги. Почему это произошло?

— Мы сами задавались этим вопросом, поэтому стали изучать её родословную, потому что психические расстройства, тем более, такие тяжёлые, часто передаются по наследству. И мы нашли родственника с подобной патологией — двоюродную тётю её мамы, — он полистал лежащие на столе документы, — её звали Марша Бишоп, она имела подобные… особенности. Была религиозной фанатичкой, читала какие-то проповеди, бредила приближением Апокалипсиса, нападала на людей, особенно на парочек, и избивала их сумкой.

— Вы говорите о ней в прошедшем времени. Она мертва?

— Да, к сожалению, да. Умерла, когда ей было всего сорок три, в 1992 году, при трагических обстоятельствах.

— Каких же? — похолодел Марк.

Доктор Уоррен вздохнул:

— Вступила в конфликт с соседом, местным отморозком, Филиппом Джоном Ковранто, который устроил буйную вечеринку. Начала орать, оскорблять его, называть грешником и исчадьем Ада, в общем, вести себя как обычно. Тот был под влиянием наркотических веществ, вспылил, не выдержал брани, схватил биту и размозжил ей череп, нанёс порядка десяти ударов, от её головы почти ничего не осталось. Жестокая и бесславная смерть на нестриженом газоне.

— Меня сейчас стошнит, — закрыл рот рукой Марк, — извините.

С этими словами он выбежал из кабинета и еле успел добраться до туалета, где его вывернуло так болезненно, что, казалось, желудок перетянуло колючей проволокой. Он почувствовал невероятную слабость, единственным желанием стало упасть на кровать и проспать несколько суток. Шатаясь, он вышел из туалета и тут же набрал номер Деспины:

— Ди, я хочу попросить тебя об одном большущем одолжении, — начал он.

— Каком? — необычайно весело отозвалась она.

— Дашь мне пару выходных? Пожалуйста. Я ужасно себя чувствую.

— Повезло тебе, что один милый парень только что пригласил меня на свидание, и я в прекрасном расположении духа. Ладно, отдыхай.

Усталость Марка как рукой сняло:

— Извини за бестактность, но… этот парень случайно не Адам из магазина сотовых телефонов?

— За бестактность не извиню, но, да, это он, — рассмеялась Ди, — давай, Марк, поправляйся, послезавтра чтобы был как новенький!

Марк завершил звонок. У него не укладывалось в голове — пухлый гик с дурацким прозвищем встречается с настоящей греческой богиней, а его избранница — запустившая себя сумасшедшая религиозная фанатичка. «В этой жизни нет справедливости», — мрачно подумал он.

*

Джейми родила здорового трёхкилограммового мальчика первого октября, ровно в срок. Врачи были удивлены — каким образом у психически больной девушки, пытавшейся сделать аборт вешалкой, набравшей за беременность более тридцати килограммов и живущей в постоянном стрессе, мог родиться ребёнок без патологий, да еще и естественным путём? Ответом могло являться лишь то, что Джейми была молодой и физически крепкой.

Марк сиял от счастья, ведь второй сын достался ему, пожалуй, даже тяжелее, чем первый. На семейном совете Конелли решили назвать мальчика Хоакин. Вторым же выбрали имя Николас, на этом настоял отец Марка, Ник, ведь у одного из его внуков было имя в честь дедушки, надо было продолжить эту традицию.

Джеймс так и не выпустили из психбольницы — она представляла опасность не только для детей, но и для себя самой. В её состоянии постоянный присмотр врачей был необходим. Однако Марку, «натренировавшемуся» на Аароне, было легче управляться с Хоакином. Джуди, несмотря на появившийся из ниоткуда приступ депрессии, старалась помогать ему, чем могла. Все эти перемены заставили Марка вновь взяться за блокнот, ручку и гитару, и начать писать песни. О Джейми он пытался не думать, «выливал» на бумагу только положительные эмоции, писал задорные, чуть старомодные, классические южные кантри-рок песни. Вдохновением ему служили «Lynyrd Skynyrd», а не «Nirvana», он просто отрезал все негативные переживания, работал над собой, не давал печали, чувству вины, злобе и зависти поглощать душу. Мотивировали его именно сыновья, ведь им, скорее всего, предстояло вырасти без матери. И он обязан был обеспечить им достойную жизнь.

Но не всё в его жизни было гладко. Деспина начала официально встречаться с Адамом, он искренне понравился ей, о чём она, не стесняясь, сообщила Марку. Этот разговор привёл к весьма странным и неприятным последствиям.

— Я впервые за пять, наверное, лет чувствую себя счастливой, — сияла женщина, — он такой простой и весёлый! Знаешь, настоящий американец, у нас в Греции таких нет. Но это не главное. Главное, что он воспринимает меня как личность, а не только как сексуальное тело. Вот ты, — резко поменяла она русло разговора, — постоянно пялишься на моё декольте, я прямо вижу, как у тебя перед глазами мелькают кадры той ночи, которую, к твоему сведению, я считаю самой большой своей ошибкой. И это неприятно. А Адам делает мне комплименты насчёт того, как я старательно работаю, а не насчёт моего зада. Я могла бы иметь с ним серьёзные отношения.

— Ты считаешь ту ночь большой ошибкой? — выдохнул Марк.

— Да! Чёрт, да! Я просто… Попала в эмоциональную ловушку! Согласилась заняться с тобой сексом из сочувствия, а это неправильно. Прости, что говорю это, но я тебя тогда действительно пожалела, ты был таким милым, хныкал, как щеночек, ну я и… Короче, зря. Не подумай, что секс был плохим, вовсе нет. Ты… хорошо поработал, я хорошо поработала, было очень приятно, но мне не понравились эмоции. Это было грустно, отчаянно и безысходно. Секс не должен быть таким, если, конечно, ты не умираешь.

Марку захотелось выкрикнуть «Я увольняюсь!», сбросить рабочий фартук и убежать прочь из лавки, но он сдержался и задал самый глупый и неуместный сейчас вопрос:

— Не хочешь попробовать снова? С другими эмоциями.

— Ты в своём уме? — воскликнула Ди, — нет! Я встречаюсь с твоим другом, это будет нечестно по отношению к нему!

— То есть, если бы не Адам, ты бы согласилась?

— Нет.

Марку сорвало крышу. Он никогда раньше не получал отказов:

— Деспина, — подошёл он к ней вплотную, — я хочу войти в тебя, почувствовать, какая ты изнутри, доставить тебе столько удовольствия, сколько смогу. Без жалости и сожалений. Только об этом и мечтаю.

— Прекрати, — холодно посмотрела она на него.

— Как ты поняла, я — не гордый, могу и умолять, — накрутил он прядь её волос себе на палец, — и я умоляю тебя провести со мной ещё одну ночь.

— Отстань, Марк, я серьёзно, — Деспина выставила руки перед собой, — я не хочу тебя. Уходи, или мне придётся тебя уволить.

Марка охватили странные чувства — гремучая смесь из ярости, желания и разочарования.

— Я люблю тебя! — сорвалось с губ неожиданно для него самого.

— Не пори чушь, — поморщилась Деспина, — в тебе говорит зависть и ревность, а не любовь. Иди домой, Марк.

— Я хочу тебя, чёрт побери! Иди сюда! — Марк никогда не был груб с женщинами, но сейчас схватил Ди за руку с такой силой, что она ойкнула от боли.

Деспина, однако, не растерялась, и дала ему звонкую пощёчину:

— Ты официально уволен! Я закрываю лавку и возвращаюсь с папой в Грецию в январе, хотела предупредить тебя об этом и посоветовать искать новую работу через пару месяцев, но своим поведением ты ускорил процесс! Выметайся вон!

— Деспина, прости меня! Что же я наделал! — начиная осознавать, насколько пугающе настойчивым было его поведение, крикнул Марк.

— Мне не нужны твои психологические проблемы и мыльные оперы. Не хочу ничего слышать. Чтобы завтра на работу неприходил, я оформлю все документы сама. Ты показал своё истинное лицо, я так разочарована в тебе! Ты всё жалуешься, что тебе не везёт в жизни, но, может, ты заслуживаешь этого? — потирая покрасневшую в месте захвата руку, воскликнула Ди, — ты — трус и нытик, который пытается казаться тем, кем не является. Знаешь, я винила себя в том, что отдалась тебе из жалости, но теперь я понимаю, что только жалости ты и заслуживаешь. Пошёл вон.

Марк, не в состоянии возразить что-либо, опустил голову и поплёлся к выходу. Ему было так гадко от себя самого, что даже ванна с хлоркой не очистила бы его. «Я был в миллиметре от того, чтобы взять её силой, — дрожащими руками доставая из сумки давно забытые сигареты, подумал он, — что за мерзкое чудовище способно на такое? Возможно, Джейми была права, когда говорила, что я — исчадье Ада. Похоже, я заразился от неё сумасшествием, потому что иначе я не могу объяснить произошедшее. Я не урод, я стараюсь так сильно, хочу жить достойно, достойно воспитывать детей… А в итоге, всё равно получается только жалкий и завистливый ублюдок, мечтающий залезть под юбку своей начальнице. Я считал Джюкса неудачником, но неудачник здесь — только я».

В самоуничижительных мыслях Марк дошёл до забегаловки «На пятой» и остановился у её дверей. Воспоминания поглотили его — сколько же значительных событий было связано с этим кафе! Чуть не плача, он вошёл в заведение и тут же встретился взглядом с Викки Эсси, нарезающей стоящий на специальной подставке пирог.

— Здравствуйте! — приветливо улыбнулась она, — присаживайтесь, свободных мест много.

Марк сел за тот столик, за которым он, Джейми, Брендон, Эмма и Рейчел собирались после похорон Джея.

«Прошёл почти год…», — вздохнул он.

— Можете заказать вишнёвый пирог, который я резала, — материализовалась около него Викки, — он только что из печи.

— Хорошо… — рассеяно произнёс Марк, разглядывая официантку. Он видел её много раз, но никогда не замечал, насколько она симпатична: миниатюрная, но с довольно большой грудью, с приятным лицом, на котором, несмотря на её фенотип — рыжину и бледность, не было веснушек, которые Марк находил непривлекательными. Волосы Викки были заплетены в дреды и закручены в два высоких пучка, на носу у неё сидели забавные круглые очки, а одета она была в футболку с изображением Халка и короткие джинсовые шорты. Настоящая мечта гика, музыканта, неформала, да и просто любого молодого парня. «Понятно, что Джюкс в ней нашёл. Просто куколка», — подумал он.

— Вишнёвый пирог принесите мне исключительно с чертовски хорошим кофе! — улыбнулся Конелли больше свои мыслям, чем Викки.

— О, отсылка к «Твин Пиксу», — подмигнула она, — люблю этот сериал. Подождите минут пять, не больше.

Когда Викки пришла с разносом, на котором источали великолепный аромат кофе и пирог, Марк уже созрел для того, чтобы задать ей очевидный вопрос:

— Во сколько у вас заканчивается смена?

Викки покраснела:

— В одиннадцать. Осталось… — она взглянула на наручные часы, — пятьдесят семь минут.

— Не хотите прогуляться со мной после работы? — лукаво глянул на неё Марк.

— Хорошо, — улыбнулась девушка в ответ.

Довольный Конелли вонзил вилку в ещё горячий кусок пирога. То, чего он не получил от Деспины, он намеревался взять у Викки…

*

Но с самого начала свидание пошло не так, как того ожидал Марк. Вина в этом полностью лежала на нём — пока он ждал окончания смены Викки, заказал и выпил друг за другом три бутылки пива. Изрядно захмелевший, расстроенный отказом Ди и тяжестью всех жизненных проблем в общем, он вцепился в плечо Викки, закурил и начал галлонами выливать на девушку свои переживания.

— Ты тоже пошла со мной только из жалости? — за три часа прогулки выпив ещё четыре банки пива и давно позабыв о сексе, прогундосил он.

— Нет, — честно ответила она, — ты симпатичный, тем более, я давно тебя знаю, и не ожидала какой-то подлянки. Ошибалась…

— Я — убожество! — уронил голову ей на плечо Марк, — разочаровываю всех. А ведь раньше я был крут! Лидер среди друзей, солист рок-группы, встречался с красивейшей девушкой в школе, завоевал титул Короля бала…

— Я знаю, Марк. Мы окончили школу в один год, даже сидели через ряд друг от друга на истории, — закатила глаза Викки.

— Чёрт, я настолько туп, что даже этого не помню… — чуть не заплакал тот, — мне кажется, если я сдохну вот прям сейчас, никто даже не расстроится. Кому я нужен?

— Как минимум, твоим сыновьям, — почувствовав, что он говорит серьёзно, обняла его за плечи официантка, — давай без глупостей, а?

— Не, о них хорошо позаботиться моя мама… Смотри, — указал он в сторону горящего красным сигналом светофора, — я хочу лечь на дорогу и посмотреть, что будет.

Быстро, не дав Викки сориентироваться, он выскользнул из её объятий и направился осуществлять задуманное. Просто лёг посреди проезжей части за несколько метров от пешеходного перехода.

— Ты совсем, что ль, дебил? — нагнав его, уставилась сверху вниз Викки, — быстро вставай! Вдруг сейчас машина поедет?

— Тогда и проверим, конченый я неудачник или нет, — мотнул головой Марк.

— Да пошёл ты, придурок, — фыркнула девушка и скрестив руки на груди, пошла в противоположном направлении.

Полежав на дороге пару минут и поняв, что вряд ли нарвётся на лихача в сонную ночь со среды на четверг, Марк, чертыхнувшись, побежал за подругой.

— Прости меня, — крикнул он ей.

Та молча показала ему средний палец.

— Викки, не уходи.

Официантка остановилась, медленно развернулась к нему, но всё также продолжила держать перед собой вытянутый палец.

— Признаю, дурак, — пробежка чуть отрезвила Марка.

— Отвали, — буркнула Викки, — думала, в этом захолустье ещё остались нормальные парни, но как бы не так! Одного копы арестовывают за кражу сраного проектора, другой решает покончить с собой просто так, без причины. Никогда больше не пойду на свидания, задолбали, — ссутулившись, девушка быстрым шагом пошла прочь.

Марк решил её не догонять. Какой в этом был смысл? Он показал себя в полной красе, второй раз за день. Купив в ближайшем магазинчике две пачки сигарет и зажигалку, Конелли отправился в парк. Там он сел на скамейку, скрестил ноги и начал самозабвенно курить. К рассвету около него скопилась кучка из тридцати четырёх окурков и, усмехнувшись тому, что их количество соответствовало возрасту Деспины, Марк задремал. Разбудил его звонок телефона. Никогда прежде ему не было так противно слышать «SmellsLikeTeenSpirit». Одолеваемый тошнотой и головокружением, он вытащил аппарат из кармана и увидев, что звонок исходит от мамы, решил ответить.

— Марк! — прозвучал из динамика испуганный голос, — Ким упала, я не знаю, что с ней!

Влияние алкоголя и никотина мгновенно прекратилось:

— Я еду. Звони 911.

Когда Марк примчался домой, доктора уже выносили носилки, на которых лежала Ким. Джуди шла за ними, плача.

— Ма, что случилось? — испуганно глянул на неё Марк.

— Я не знаю! Мы завтракали, всё было хорошо, но вдруг она выронила ложку и упала головой на стол, чуть ли не в тарелку с кашей!

— Всё будет в порядке, — обнял сын мать, — она дышит, значит, жизни ничего не угрожает. Ким поставят диагноз, и она поправится, ясно?

Джоди закивала и ещё крепче обняла Марка.

*

Доктора определили диагноз Ким через несколько дней анализов. Хотя звучал он не как приговор, но всё равно, был достаточно пугающим. У девочки обнаружилась нарколепсия — заболевание нервной системы, проявляющееся, в основном, приступами внезапного засыпания. Врачи заверили семью Конелли, что с болезнью можно бороться и опасной она может оказаться, только если человек напорется на что-то, заснув в неподходящем месте. Но дело осложнялось тем, что у Ким уже стоял другой неврологический диагноз — синдром дефицита внимания и гиперактивности, который облегчался седативными препаратами, часто провоцирующими сонливость, и докторам надо было решить, какую стратегию выбрать, чтобы не усугубить ни одно из расстройств.

Ситуация зацепила даже обычно безразличного к семейным проблемам Ника — он дни и ночи проводил рядом с дочерью. Джуди же и так находящаяся в депрессии, опять начала целыми днями лежать перед телевизором, есть сладости и плакать. Забота о двух грудничках и шестилетнем Джонни, еле справляющимся со школьной программой, легла на плечи Марка. И он был этому рад — постоянная занятость отвлекала от самокопания и размышлений о бренности жизни. Он даже позабыл, что его с позором выгнали с работы, просто отключил часть сознания, хранящую эту информацию. Отключил он и эмоции, потому что рассудил, что именно они портят ему жизнь. С эмоциями ушло и вдохновение — песен он больше не писал. Марк перестал переживать и анализировать что-либо, откликаться на важные события и чувства окружающих. Например, когда он узнал, что Джюкс сделал Деспине предложение, которое она с радостью приняла, и они уезжают в Грецию вместе, его это не тронуло. Никакой ревности, зависти и злости. Их заменила усталость. «Всё к лучшему. Нет эмоций — нет проблем», — усыпая прямо над кроваткой с трудом угомонившегося Хоакина, думал он…

Комментарий к Глава 31. Иди в чулан и молись

Название главы - конечно же, отсылка к произведению Стивена Кинга “Кэрри”

* Джюкс (Jewx) - от Jewish (Еврей) + Mexican (Мексиканец), прозвище Адам получил из-за своей необычной этничности.

========== Глава 32. Чёрное/красное ==========

Али, скрестив ноги, сидела на полу и механически складывала одежду. Руки мерно превращали футболки в брусочки с ровными складками, а мысли были далеко-далеко. Смотря в пол всё ещё красными, заплаканными глазами, она размышляла о будущем.

Вещи она складывала не просто так — они с Рейч собирали свои скромные пожитки для переезда в Леви, который планировали уже через пару недель. Это решение они приняли быстро и единогласно — Алексис просто не могла провести последний месяцы жизни отца вдали от него, а Рейчел считала себя обязанной быть рядом с подругой в трудную минуту. В Вегасе их ничего не держало — жили они всё в той же дрянной квартирке, что и два года назад, а карьеру обеих и карьерой назвать было сложно. Рейч работала кассиром в магазине парфюмерии, от чего страдала хронической аллергией и уже не могла пользоваться никакой косметикой, кроме дорогущей органической и гипоаллергенной, Али же сбила себе режим дня и значительно посадила слух ночной работой в баре мистера Джоэля. Конечно, она была очень благодарна начальнику, он во многом помог и ей, и Рейчел, но давно чувствовала, что пора что-то менять в жизни. Ей было уже двадцать пять лет, а единственным её достижением, не считая окончания вуза среднего пошиба, были гармоничные отношения с Рейчел. Задумавшись о возлюбленной, девушка вдруг осознала, что они с Рейч помолвлены уже более полугода. Неожиданно к ней пришло такое правильное и очевидное решение, что она ахнула. «А не пожениться ли нам? — выронив мятые джинсы, улыбнулась сама себе Али — это будет такая радость для папы! Он всегда мечтал, чтобы и я, и Пол нашли свою любовь и сыграли красивую свадьбу! Пол-то тот ещё шалопай, у него новая девчонка каждые два месяца, а я… Боже, он будет так счастлив!» — чувствуя, что опять начинает плакать, Али взяла телефон и набрала номер Рейчел, которая сейчас должна была писать заявление об увольнении с работы. Неожиданно она ответила на звонок после первого же гудка.

— Али, привет, как раз собиралась тебе звонить, — весело заговорила Рейч, — поздравляй меня, я выбралась из этой ароматической кабалы!

— О, милая, какое счастье! — всё же заплакав, воскликнула Алексис, — конечно, поздравляю! Что ж… по такому случаю предлагаю сходить куда-нибудь и вкусно поесть. Заодно, обсудим кое-что важное.

— Хорошо, давай прямо сейчас и соберёмся. Встречаемся через полчаса в том итальянском ресторанчике рядом с казино?

— Давай, — вытерла слёзы футболкой Али.

Наспех причесавшись и надев первое попавшееся платье в цветочек, девушка поспешила на встречу.

*

Сев за столик около окна, Рейчел и Али сделали заказ и уставились друг на друга в ожидании того, кто же первым заговорит.

— Ну, — наконец, спросила Рейч, — что ты хотела обсудить?

— Я подумала… — Алексис замялась, — помнишь, как внезапно ты сделала мне предложение? Может, нам также внезапно и пожениться? Представляешь, в каком восторге будут мои родители, особенно, папа! В его состоянии… — она кашлянула, стараясь не разрыдаться вновь, — в его состоянии так полезны положительные эмоции. Мы живём в главном городе неожиданных свадеб, тут часовни на каждом шагу, мы можем пойти и пожениться хоть сейчас! Рейчел, давай сделаем это до уезда в Канаду.

— Я согласна, Али, даже без разговоров, — погладила её по щеке Рейчел, — только ты уверена, что хочешь такую простую и недорогую свадьбу? Мы же с тобой так долго копили, пока я… не потратила кучу денег на Эмму. Ты хотела церемонию на берегу моря, на Гавайях, медовый месяц в Японии, шикарные платья и всё такое…

— Всё меняется, — пожала плечам Али, — теперь я хочу просто быть с тобой и со своей семьёй. Только это важно.

Рейчел на это поцеловала подругу в лоб и крепко сжала её руку:

— Я люблю тебя, Алексис Блум.

— А я тебя, Рейчел Полье.

*

Действительно, организовать свадьбу в Вегасе — сущий пустяк. Уже через неделю после разговора в кафе, Али и Рейч, сопровождаемые своими отцами, шли к алтарю в маленькой часовне на окраине Лас-Вегаса. Рейчел была одета в белый комбинезон с глубоким вырезом, а Али выбрала для церемонии наряд, полностью копирующий образ Милен Фармер из клипа «Que mon coeur lâche» — короткое платье, юбка которого несколько напоминала балетную пачку и белые кеды «Converse». Такой выбор не был случаен — Алексис не только с детства обожала французскую певицу, но и прекрасно помнила, как в день их с Рейч встречи играла её песни на синтезаторе. По сути, Милен их и связала — узнав, что Рейчел тоже знает её песни, что было редкостью для жителей США, Али почувствовала некую общность с новой тогда знакомой.

Однако на церемонии играли не композиции французской дивы, а акустическая версия песни «Everlong» группы Foo Fighters. Об этом попросила Рейчел, которая объяснила свой выбор так: «Я впервые услышала её в шестнадцать лет и тут же решила — она и только она будет играть на моей свадьбе! «Everlong» — квинтэссенция моего представления о любви, ведь я считаю, что если ты полюбил кого-то, то это на всю жизнь. Вы должны петь в унисон, что бы ни случилось». Али, которая тоже любила и эту песню, и эту группу, была не против. Под гитарные переливы, еле сдерживаясь, чтобы не начать подпевать, девушки, держась за руки, предстали перед священником, отцом Фицджеральдом.

— Мы собрались сегодня здесь, чтобы сочетать браком Рейчел Аву Полье и Алексис Мари Блум, — окинув взглядом гостей, включающих лишь Гэбриела, Джерарда и их сына Рори со стороны Рейч, и Джека, Джульетт и Пола Блум со стороны Али, начал священник, — в течение нескольких лет они были вместе, их любовь и понимание крепли и зрели с каждым днем, они шли рука об руку сквозь все невзгоды. К заключению брака надо подходить серьезно, и я хочу спросить вас, Рейчел Ава Полье, согласны ли вы взять Алексис Мари Блум в законные супруги, чтобы провести с ней всю оставшуюся жизнь в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Согласна, — не раздумывая и секунды, выдохнула Рейчел.

— А вы, Алексис Мари Блум, согласны взять Рейчел Аву Полье в законные супруги, чтобы провести с ней всю оставшуюся жизнь в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Согласна, — чувствуя, как подступают слёзы радости, сказала Али.

— Тогда обменяйтесь кольцами, — указал Фицджеральд в сторону Рори, держащего на специальной подложке два простеньких серебряных колечка.

Когда мальчик принёс кольца, священник обратился к брачующимся:

— Повторяйте за мной: «Я, Рейчел Ава Полье, вручаю тебе, Алексис Мари Блум, это кольцо в знак вечной любви и верности».

Рейчел произнесла необходимые слова, взяла с подложки кольцо меньшего размера и надела его на безымянный палец левой руки Али, которая уже перестала сдерживать эмоции и плакала в открытую. Ту же процедуру проделала и Алексис, правда, одной рукой надевая подруге кольцо, а другой вытирая потёкшую и щиплющую глаза тушь.

Отец Фицджеральд, растроганно улыбнувшись, завершил церемонию:

— Властью, данной мне, я объявляю вас вступившими в брак! Теперь можете поцеловаться.

Рейчел, наклонившись к Али, мягко накрыла её губы своими и прошептала:

— Я люблю тебя.

Нервно усмехнувшись и чуть не подавившись слезами, Алексис сказала:

— До Луны и обратно.

— До Луны и обратно! — повторила Рейч громче.

Взявшись за руки, они посмотрели на священника, который, захлопнув книгу, произнёс, обращаясь к гостям:

— Я представляю вам молодоженов Рейчел и Алексис!

Вновь заиграла «Everlong», а все присутствующие вскочили со своих мест и бурно зааплодировали. Али заметила, что и её папа, и её мама плачут, что растрогало её ещё сильнее и она, крепко сжав руку Рейч, потянула её к выходу из часовни.

*

Никакого застолья не планировалось, свадьбу было решено отпраздновать в знаменитом гостинично-развлекательном комплексе «MGM Grand Las Vegas», где девушки заранее забронировали громадный номер с не менее громадной кроватью и видом на бульвар Стрип. Гости также заказали себе номера в отеле и, оставив Рори играть в приставку и смотреть телевизор, отправились в холл с видом на казино, где начали самую интересную и ответственную церемонию — вручение подарков.

Первым к Али и Рейч, сидящими на ярко-красном диване, словно королевы, коими они и являлись сегодня, подошли Гэбриел и Джерард. Отец Рейчел, широко улыбаясь, протянул дочке небольшой конверт:

— Мы с Джерри решили, что самым лучшим подарком для вас, для вашей новой жизни в другой стране будут деньги. Да, банально, но без денег невозможно нормальное существование, поэтому, примите от нас эти сто тысяч.

Рейчел от удивления открыла рот:

— Сто тысяч? Долларов?

— Конечно, — улыбнулся Гэйб, — в Штатах актуальна только эта валюта. В конверте дебетовая карта, оформленная на тебя. Можешь снимать, переводить, в общем, пользоваться так, как душе угодно. Поздравляем вас, девочки, и желаем вам долгой и счастливой совместной жизни. Не важно, в какой вы стране, главное, что вы вместе.

— Присоединяюсь к поздравлениям! — весело воскликнул раскрасневшийся Джерри, выпивший уже три или четыре бокала шампанского.

Мужчины наклонились к молодожёнам и крепко их обняли. Когда они отошли, настала очередь Блумов одаривать девушек. Весь день Али наблюдала за отцом, и искренне радовалась тому, что по его внешнему виду нельзя было сказать о том, что над ним Дамокловым мечом навис смертельный диагноз. Он выглядел, как всегда — поджарый, но не болезненно худой, улыбчивый, с живым блеском в глазах. Казалось, что его диагноз больше ударил по маме Али, она-то, как раз, осунулась, а на её висках стали заметнее пробиваться седые пряди.

— Боюсь, что наш подарок будет выглядеть несколько блёкло на фоне ста тысяч долларов, но, раз вы собираетесь переезжать в Канаду, мы… купили вам квартиру, — протянул Джек Блум дочери связку ключей с брелоком в виде буквы «А».

Джерри на это захлопал в ладоши, заражая реакцией всех присутствующих.

— Пап, ты серьёзно? — перекрикивая аплодисменты, ахнула Али.

— Да. Квартира не самая роскошная, две спальни, одна ванная, но с видом на реку Святого Лаврентия, да еще и близко от нашего дома, буквально в получасе ходьбы.

— Я не верю, — встала Али с дивана и обняла отца, — пап, мам, Пол, я не верю!

— Но это ещё не всё, — отстранился Джек и достал из кармана пиджака белый конверт, — здесь две тысячи наличными, раз уж мы в Вегасе, я подумал, что надо сыграть. Хотя бы, в рулетку. Только ставь на чёрное, хорошо, милая?

— Почему? — удивилась Алексис.

Тот просто подмигнул ей, но Али всё поняла и без слов — должно быть, он морально готовился к тому, что скоро погрузится в вечную темноту…

*

Али не только не потеряла на чёрном подаренные деньги, но и умножила их ровно вдвое. С двумя чемоданами, ключами от новой квартирой и ста четырьмя тысячами в кармане молодожёны двинулись в Леви, в новую жизнь, которая, однако, не представлялась им такой уж радужной, в первую очередь, из-за обстоятельств переезда.

— Что думаешь насчёт работы? — сидя в узком кресле самолета компании-лоукостера и вспоминая, как тепло прощалась с мистером Джоэлем, Джесс, Патришей и Стефани, спросила Али Рейчел.

— Даже и думать не хочу. Папа подарил нам сотню, пока можно жить на неё, — беспечно ответила Рейч.

Алексис нахмурилась:

— Что-то на тебя не похоже. Что происходит, милая?

— Да я… — очевидно, не желая разговаривать на эту тему, отвернулась к иллюминатору Рейчел, — я буду чужаком в Леви. Я посмотрела на Википедии, более девяноста пяти процентов населения городка считают своим единственным родным языком французский, а я, мягко скажем, не очень сильна в нём. Объяснить, что именно мне надо в бакалее, смогу, но не более… как мне работать, не зная языка?

— Найми репетитора. Базовые знания же имеешь, быстро подтянешься до среднего, разговорного уровня. Тем более, девяносто с чем-то процентов населения считают французский родным, но это не значит, что они совершенно не понимают английского. Сейчас начало апреля, за пару месяцев ты освоишься, и я советую тебе поступить в колледж. Конечно, у нас не Оксфорд, но образование неплохое. Пять факультетов: лингвистический, физико-математический, экономический, юридический и мой, психолого-педагогический, так что, выбор есть.

— Ты сейчас серьёзно? — с нескрываемым раздражением глянула на нее Рейч.

— Конечно. А что такое?

— Я ненавижу учёбу, она ассоциируется у меня только с этой грязной дырой, чёртовой Мараной, неудачниками-бывшими друзьями и злобной матерью! Я не хочу учиться, и ты это знаешь! — выкрикнула Рейч.

— Господи, успокойся, — уткнулась Алексис в каталог товаров, предлагаемых на борту, — я же хочу, чтобы тебе было лучше. И чтобы мы не потеряли деньги.

— Ладно, прости меня, — буркнула Рейчел, — сама-то кем хочешь работать?

— А я хочу вернуться работать в школу, — объявила Али, одним движением засовывая в карман впередистоящего кресла журнал, — психологом, по специальности. Думаю, я созрела для этого. Пойду в ту школу, в которой училась сама, поговорю с директором, она — хорошая подруга моей мамы, надеюсь, вакансия найдётся. Хочу работать в приличной организации, восстановить режим дня, а то последние два года я ночами работала, а днями спала, это же очень плохо для организма. Тем более… мне уже двадцать пять. Это тебе двадцать, ты можешь ещё искать себя и всё такое, а мне пора бы позаботиться о некой стабильности, что ли. Вон, я уже жената, — погладила она Рейчел по безымянному пальцу с кольцом, — найти работу — следующая ступень для нормальной жизни. Я думаю, это будет правильно.

Рейчел удивлённо посмотрела на жену:

— Совсем на тебя не похоже. Скажи ещё, что хочешь завести собаку.

— Нет, ты же знаешь, что я их не люблю. Лучше кошку, — усмехнулась Али, пытаясь сдержать слёзы, — я просто хочу успеть показать папе, что я выросла достойным человеком, а не барменшей-шалопайкой с голубыми волосами и татухами, за которую меня все и считают. Я хочу, чтобы он гордился мной, понимаешь? Он уже ставит на чёрное, Рейч! Зная его, он не будет показывать, что ему больно и плохо, он даже отказался от химиотерапии, чёрт возьми, потому что считает, что лучше прожить последние месяцы максимально полно и активно, а не немощным лысым скелетом, измождённый лекарствами, которые всё равно ему не помогут!

Закрыв лицо руками, она согнулась, уткнувшись локтями в колени, и горько зарыдала.

— Я понимаю, о чём ты, дорогая, — обняла её Рейчел, — я поддержу тебя в любых твоих начинаниях, но сама учиться не пойду, уж прости. Хотя бы, пока.

— Хорошо, — неразборчиво прогнусавила Алексис, — просто будь рядом, ладно?

— Куда же я денусь? Я всегда буду с тобой, в горе и радости, помнишь? — мягко произнесла Рейчел.

Али, чуть разогнувшись, прильнула к жене, положив голову ей на плечо:

— Жаль, что мы начали с горя.

*

Квартира, подаренная Блумами молодожёнам, была очень милой: она располагалась на седьмом этаже восьмиэтажного дома, была выполнена в пудрово-розово-серых тонах и имела шикарные панорамные окна, из которых открывался вид на мерно текущую реку Святого Лаврентия. Али почувствовала себя в ней как дома и в первый же вечер осознала, что Вегас с его бешеными огнями и шумом всегда был ей чужим, будто она всё время неслась куда-то, без возможности остановиться и осознать, куда же она, всё-таки, бежит. «Видимо, от себя», — подумала Али, наблюдая, как по реке плывёт небольшой парусник. Ей не хватало зимы, не хватало старых друзей и знакомых, не хватало размеренной жизни, не хватало, в конце концов, посиделок с семьёй у камина с чашечкой горячего шоколада. Но она волновалась за Рейчел — жена же, наоборот, стремилась к огням большого города и с такой ненавистью говорила о провинциальной Маране. Об этом Али и решила поговорить с ней примерно через месяц после переезда, посчитав, что прошло достаточно времени, чтобы Рейч смогла сделать какой-то вывод о Леви.

— Ты права, я всегда хотела переехать в мегаполис, выбиться в люди, так сказать. Мечтала стать моделью, — на лице Рейчел отразилось сожаление, — но сейчас я хромая и совершенно негодная для подиума. Я просто не хотела себе признаваться в этом, держалась за чёртов Вегас зубами, готова была не просто косметикой торговать, а полы мыть, если бы нога позволяла. Леви же… — она вздохнула, — он не похож на Марану, что меня, безусловно, радует. Он красивый, действительно маленькая Франция в Северной Америке, много воды, низенькие постройки… к тому же, здесь холодно, не эта вечная пустыня и жара Аризоны, которую я просто ненавижу. Конечно, я не осуществлю здесь свою мечту, но только потому, что не осуществлю её нигде. Так что, да, мне нравится Леви.

Али положила руку на здоровое колено Рейч:

— Почему ты считаешь, что не осуществишь свою мечту?

— Потому что это правда, — пожала плечами та, — знаешь ли, с недавних пор я реалистка, Ал. Моделью я могу стать только для какого-нибудь вдохновляющего непонятно кого календаря с калеками, вот только я не причисляю себя к ним. Я, всего-то, хожу с тростью! И не желаю шляться по всяким собраниям выживших после нападения, делиться своей офигительной историей, выдавливать слезу и срывать овации непонятно за что. Это тупо. Всё в моей жизни тупо, кроме тебя, и я просто хочу жить с тобой и для тебя, а не думать о том, хорошо ли мне в Леви или стоило остаться в Вегасе.

Зная, что такие резкие высказывания обычно сигнализируют о тщательно скрываемой боли, Алексис, погладив жену по руке, решила сменить тему, хотя она и не была более весёлой и оптимистичной:

— Я же сегодня ходила к родителям. Папы не было, и мама рассказала, что он постоянно кашляет кровью. Скрывает это от неё, прячет платки и салфетки, но она всё равно замечает. Ещё она сказала, что он похудел на несколько килограммов… я думаю, что это скоро случится, Рейч… — тяжело сглотнула Али, — и поэтому я решила определиться с работой как можно скорее. Завтра я иду на собеседование к миссис Дюпон-Старк, директору школы, и держу кулачки, чтобы меня взяли и папа увидел… — она кашлянула, борясь со слезами, — папа увидел…

Рейчел, придвинувшись к ней, мягко поцеловала её в висок.

— Всё будет хорошо, поняла? Папа и так гордится тобой, поверь мне.

— С чего ты взяла?

— С того, что ты самый добрый, понимающий и чувствительный человек на свете! Я и не думала, что в наше время ещё остались такие люди, ты сделала меня лучше, Ал, понимаешь? Даже меня, чёрствую мерзкую стерву! Ты — лучшая, Ал.

Та, оценив то, как Рейч описала себя, улыбнулась одними уголками губ и поцеловала жену.

— Спасибо, что вытаскиваешь меня из лап депрессии, Рейчел. Что бы я без тебя делала?

— Не знаю… наверное, докрасила волосы до такого состояния, что они бы превратились в мочалку! — пытаясь подбодрить Алексис, рассмеялась Рейч.

— Не смешно, — пихнула Али её в бок, — я сегодня еле их прочесала!

— Я же говорю, — Рейчел утянула жену на кровать и погладила её по спутанным волосам, — зацеловать тебя так, чтобы ты почувствовала себя на вершине мира?

— А давай, — вытирая слёзы, махнула рукой Али.

Рейчел, улыбнувшись, распахнула её халат и поцеловала между обнажённых грудей. Али притянула её к себе и прикрыла глаза, стараясь отдаться приятным физическим ощущениям. Выходило плоховато. «Давай, Ал, ты должна отпустить ситуацию, — выдохнула она, — всё будет хорошо».

*

Ровно в девять утра следующего дня Алексис стояла у дверей кабинета директора Средней школы Леви. Мэрилин Дюпон-Старк переехала в Квебек из Вашингтона более двадцати лет назад, тогда же вышла замуж за коренного левийца, Базиля Дюпона, и благодаря докторской степени Университета Джорджа Вашингтона в области английской литературы стала директором школы, хотя так и не выучила французский язык. Высокая, смуглая, и прямо-таки источающая строгость и справедливость Мэрилин была соседкой семьи Блум, дружила с мамой Алексис и поэтому относилась к девушке более снисходительно и дружелюбно, чем к обычным соискателям должности в школе, которую она по праву считала своей. Ведь каких-то двенадцать лет назад Средняя школа Леви была запущена до такой степени, что из неё бежали все преподаватели, предпочитая работать в пекарне, магазине или заниматься репетиторством. Мэрилин же подняла школу «с колен», вернула в неё самых сильных учителей и самолично следила за порядком в заведении. Единственной серьёзной проблемой, с которой она никак не могла справиться, был буллинг. Тогда-то Дюпон-Старк решила ввести ещё одно, третье, место психолога. На него Али и претендовала.

— Здравствуй, Алексис, проходи, присаживайся, — указала директор на кожаное кресло, вполоборота развернутое к её столу из массива дуба, — Джульетт сказала, что ты недавно вернулась и хочешь работать по специальности.

— Здравствуйте, миссис Дюпон-Старк. Да, всё верно, — нервно теребя ручку сумки, улыбнулась Али.

— Я знаю, что ты смышлёная девочка, окончила университет с красным дипломом, но почему-то предпочла мыть стаканы в баре Вегаса, — перехватив удивлённый взгляд Али, Мэрилин кивнула, — да, Джульетт и это мне рассказала. Ты же работала психологом в школе Сент-Анри, но ушла оттуда через каких-то пару месяцев… что случилось?

— Да я… — подбирая слова, запнулась Алексис, — там произошёл… один ужасный инцидент, я была к нему не готова.

— Какой же? — подалась вперёд миссис Дюпон-Старк.

— Я пришла работать туда сразу после университета. Очень хотела именно в школу, видите, не ленилась ездить за двадцать километров от Леви каждый день. Школа там… не в лучшем состоянии. Кадров не хватает, я была единственным психологом, и директор, не обращая внимания на то, что у меня нет опыта и помощи, дала мне на рассмотрение очень тяжёлый случай. Неблагополучная семья, домашнее насилие. Дяди избивал девочку шнуром утюга, у неё были незаживающие раны и… требовалось изъятие из семьи. Я должна была работать и как психолог, и составлять акты, протоколы, кучи документов. Это было ужасно… вы же знаете мою семью, мои мама, папа, брат — очень хорошие люди, мы ладим, у нас дома мир и покой. А тут такое… в общем, у меня случился нервный срыв и я не смогла больше работать. Потом лечилась у психолога и психотерапевта более двух лет, пила транквилизаторы и антидепрессанты, вот, волосы в голубой перекрасила и забилась татуировками, — закатала Али рукав, — но теперь я понимаю, что пора двигаться дальше и преодолевать свои страхи. У меня прекрасная жена, новая квартира, не хватает только новой работы. Хотя… после моего рассказа вы вряд ли меня возьмёте.

— Почему же? — искренне удивилась Дюпон-Старк, — меня подкупила твоя честность. К тому же, сколько лет прошло после той истории?

— Четыре. Почти четыре.

— Я не видела тебя несколько лет и вижу, как ты изменилась, Алексис, — улыбнулась Мэрилин, — к тому же, у тебя прекрасные оценки и не менее прекрасная тема квалификационной работы, связанная с агрессией у подростков. Это-то нам и нужно. Только… тебе стоит перекраситься в более… традиционный цвет и, пожалуй, носить длинные рукава. Хотя бы, первое время.

— О, конечно, миссис Дюпон-Старк! — воскликнула вдохновлённая Али, — это не проблема.

— Замечательно. Надеюсь, к такому взаимопониманию мы будем приходить во всех ситуациях. Я готова взять тебя хоть сейчас, как раз, конец учебного года не за горами. Пока не будешь работать с детьми напрямую, освоишься, разберешься с документацией. Если хочешь, могу прямо сейчас отвести тебя в кабинет и познакомить с коллегами.

— Конечно! Боже, миссис Дюпон-Старк, я вам так благодарна! — прижала руки к щекам Алексис.

Вновь ей улыбнувшись, директор встала из-за стола и повела Али на третий этаж.

Кабинет психологов был раза в четыре больше стандартного кабинета, в нём располагалось немало мебели, несвойственной для школ: угловой диван, массажное кресло, несколько разноцветных кресел-мешков и огромное количество разных игр, игрушек и психологических методик. По углам стояло три стола. Один из них закономерно пустовал, за другими сидели будущие коллеги Али: очень полная молодая рыжеволосая женщина с большими голубыми глазами и угрюмый чернявый мужчина лет сорока.

— Алексис, знакомься, — директор указала на девушку, — это — Натали Фёрн, главный психолог, можно сказать, начальник вашего маленького отдела. А это, — перевела она руку на мужчину, — Леон Габен, доктор психологических наук. Натали у нас специалист по работе с детьми и консультированию, Леон — замечательный диагност и инноватор. Коллеги, — обратилась она к психологам, с нескрываемым интересом разглядывающим Али, — хочу представить вам Алексис Блум, она будет работать с вами.

— Здравствуйте, — почти хором отозвались Натали и Леон.

— Что ж, знакомьтесь, разговаривайте, только не забудь перед уходом подойти сначала ко мне, а потом в отдел кадров, оформиться, — направилась к двери директор.

— Спасибо, миссис Дюпон-Старк! — воскликнула Али.

— Не за что, — удаляясь по коридору, крикнула она.

Как Алексис и предполагала, Натали, которая попросила называть себя просто Нат, оказалась куда приветливее Леона. Она показала Али кабинет, рассказала про часто используемые методики и даже предложила испробовать на себе массажное кресло.

— Пока ты расслабляешься, — нажимая на кнопки на подлокотнике и задавая нужный режим, сказала Нат, — я расскажу тебе о нашей главной проблеме. Не пугайся, но, похоже, ты будешь работать именно в этом направлении.

— Буллинг, — отозвался из-за своего стола Леон.

— Верно, буллинг, — подтвердила Натали, — он стал бичом школы буквально пару лет назад. Дети как взбеленились — гнобят всех. Толстых, худых, низких, высоких, рыжих, чернокожих, азиатов, бедных, даже над богатыми насмехаются. Это кошмар. Если ты попал в немилость к агрессорам — они не дадут тебе нормально существовать. Избивают, закидывают едой, заплёвывают. Мы пытаемся бороться, но для этого нужен отдельный человек, потому что мы с Леоном просто не успеваем отслеживать злодеяния. Ты и будешь работать и с буллерами, и с жертвами. Молодая, симпатичная, ты должна им понравиться.

Али стало настолько страшно от возлагаемой на неё ответственности, что она перестала чувствовать приятные вибрации массажного кресла. «Боже, это будет невероятно трудно, — подумала она, — может, действительно надо было идти в магазин, а не стараться прыгнуть выше головы?»

Полная тяжелых мыслей, Алексис попрощалась с будущими коллегами и направилась в кабинет директора. Когда она проходила мимо столовой, её внимание привлёк какой-то странный звук, похожий на всхлипы и исходящий из-под лестницы.

— Эй, тут есть кто-нибудь? — шёпотом спросила девушка.

— Помогите мне! — ответил ей встревоженный голосок.

— Где ты? — включая на телефоне фонарик, воскликнула Али.

— Я здесь, под лестницей. Патрик и его быки запихали меня сюда!

— Господи, — шепнув себе под нос, Алексис свесилась через поручни и посветила фонариком вниз.

На полу под лестницей сидел худенький темноволосый кудрявый мальчик с тонкими, симпатичными чертами лица. Выдохнув, пытаясь справиться с подкрадывающимся ужасом, Али протянула ему руку:

— Ты можешь встать? Ты не ранен?

— Нет, я не ранен, только здесь очень узко. Рюкзак на спине не даёт мне разогнуться. Потяните меня за руку, может, у меня получиться подняться.

— Да, давай, — свесившись еще сильнее, Али подождала, пока мальчишка сможет вытащить руку и, взяв его за неё, потянула, что было сил.

Кряхтя, несчастный встал на ноги и Алексис, подцепив пальцами лямки его рюкзака, помогла ему его стянуть, давая, таким образом, больше пространства для того, чтобы мальчик развернулся, подтянулся, залез на поручни и освободился из импровизированной темницы.

Так и вышло. Кудрявый с большим трудом вылез из-под лестницы и, суетливо отряхиваясь, посмотрел на Али:

— Спасибо вам большое, — протянул он руку, чтобы забрать рюкзак.

— Пожалуйста. Но что произошло?

— Ничего, — потупил взгляд мальчик.

— Эй, я ваш новый психолог, мне можно рассказать, — присела на ступеньку Али, — как тебя зовут?

— Я — Жан Сава, учусь в шестом классе, — боязливо посмотрел на нее мальчишка. Али заметила, что у него в чёлке застряли частицы чего-то зелёного, — Патрик и его друзья, Марсель и Клэй, постоянно меня чморят из-за астмы. Сегодня они опять насмехались надо мной, имитировали затруднённое дыхание, а потом закидали этим мерзким горошком, который нам зачем-то дают на ланч, и столкнули с лестницы. Они часто так делают, но сегодня я не смог выбраться самостоятельно из-за рюкзака.

— Господи, мне так жаль, — искренне посочувствовала Али. Её саму никогда не задирали в школе, но она вспомнила случай, как из-под одной одноклассницы хулиганы выбили стул, и она упала на копчик так неудачно, что повредила позвоночник.

— Миссис Фёрн и мистер Габен пытались с ними поговорить, они притворяются, что всё понимают, а потом начинают долбать меня с новой силой! — воскликнул Жан. Было видно, что ему стыдно признаваться в собственной беспомощности, но другого выхода у него не было.

— Я разберусь с ними, Жан, хорошо? Я — миссис Блум, если что — зови меня, — полным уверенности голосом сказала Али. По какой-то причине она почувствовала себя ответственной за этого мальчугана.

*

Встреча с Жаном определила весь стиль работы Алексис. Переступая порог школы, она становилась бескомпромиссной миссис Блум, не дающей спуску ни одному хулигану. Внешность Али изменила в соответствии с образом — волосы перекрасила в холодный пепельно-стальной цвет и стала убирать их в высокий хвост, гардероб заполнила брючными костюмами, приталенными жилетками, юбками-карандашами и лодочками на шпильке.

Ровно за неделю до первого сентября умер её отец, что сделало Али ещё сильнее и жёстче. Конечно, дома она рыдала на руках у Рейчел, но на работе, дабе не показывать эмоций и не прослыть мягкотелой и добросердечной, каковой она и являлась, Алексис гоняла хулиганов и задир с пущей строгостью, а к обиженным относилась с пониманием и осторожностью. Наверное, такая ответственная работа позволила ей не впасть в депрессию, как ещё мама и брат. Джульетт, не в силах справиться с потерей горячо любимого мужа, стала выпивать каждый вечер по бутылке вина, мучиться бессонницей и тратить на психотерапевта круглые суммы, а Пол полностью посвятил себя спортивному альпинизму, каждый раз рискуя сорваться и разбить голову об острые камни.

Конечно, у них не было Рейчел, главной опоры и любви в жизни Али, но Алексис справедливо полагала, что успешно справляется с горем сама, чем и гордилась. Гордилась она также и тем, что папа успел-таки увидеть её профессионалом, помогающим детям, а также любящей и любимой женой. Четыре тысячи долларов, выигранные в казино в день свадьбы, она не тратила, хранила в чёрной бархатной шкатулке как напоминание об отце и о том, что «игра на чёрном» может подкрасться незаметно…

========== Глава 33. Пустая корона ==========

Когда Марк оглядывался на события, произошедшие с ним за последние два года, то не верил, что прошёл именно такой, объективно небольшой срок, а не целое десятилетие. Изменилось всё — работа, место жительства, социальное и материальное положение и, главное,изменилось его отношение к Джейми, из-за которой, как он считал, с ним происходили все самые плохие события.

Если Конелли думал, что Викки Эсси возненавидит его после того провального свидания, он ошибался. Официантка оказалась одним из самых незлопамятных и добродушных людей, что попадались Марку на пути, и когда Шерон, «ветеран» кафе «На пятой», решила, наконец, оставить работу и переехать с мужем и дочерью в Тусон, рассказала об освободившемся месте несостоявшемуся бойфренду. Марк, понимая, что без образования сможет работать либо продавцом, либо официантом, либо грузчиком, согласился подавать коктейли и бургеры в любимом кафе. Оклад там был небольшой, но чаевые всё компенсировали — «На пятой» было культовым местечком, поэтому посетители, особенно туристы, не скупились на благодарность официанту.

С помощью быстро пополняющихся накоплений и денег, оставшихся от продажи дома Томлинсонов Марк, забрав Джейми и детей, переехал в собственную квартиру. Небольшую, всего с двумя спальными и крошечной ванной, но чистую, светлую и с кондиционером, столь необходимым устройством в адски жаркой Маране. В это же время, в начале 2016 года, Джейми признали недееспособной, официально поставив ей диагноз «биполярное аффективное расстройство». Но Марк предполагал, что она могла болеть чем-то ещё, потому что безвылазное сидение в шкафу с Библией и пугающие истерические припадки одним биполярным расстройством оправдать было нельзя. Самая же страшная из истерик Джейми, заставившая Марка полностью поменять уклад жизни, случилась через месяц после их переезда в новую квартиру.

Ничего не предвещало беды — Марк пришёл с работы, принёс с собой куриные наггетсы и хашбрауны, они с Джейми поели, он уложил сыновей спать, уселся на диван и запустил любимую «Grand Theft Auto V», так помогающую сбросить агрессию и напряжение после тяжёлого дня, проведённого на ногах, как вдруг услышал крики и рыдания. Отбросив джойстик, юноша кинулся в комнату Джеймс, где застал её лежащей на полу, впивающейся ногтями в живот и в истерике бьющейся головой об пол.

— Что случилось? — от ужаса забыв, как дышать, выпалил Марк.

— Я беременна! Я беременна! — завыла Джейми.

— Что? — не поверил своим ушам Марк. У них не было секса с прошлого Нового года, а ни с кем другим заняться им Джеймс не могла физически.

— Я беременна! — продолжила орать девушка, до крови расцарапывая нежную кожу живота.

Услышав, что последовав примеру матери, Аарон и Хоакин в соседней комнате тоже начинают хныкать, Марк позвонил в скорую помощь. Приехавшие врачи быстро угомонили бесноватую сильнейшим транквилизатором, вкололи успокоительное и Марку, которого трясло от ужаса, и дали гениальный совет:

— Найми сиделку, парень. Не ровен час, она прибьёт детей в подобном состоянии.

На следующий же день Конелли позвонил в бюро сиделок и нянь в Финиксе и зачитал им свои требования. Конечно, тяжелее всего было найти сиделку, согласную переехать из столицы Аризоны в Марану и не запросить при этом баснословную оплату, но, к удивлению Марка, такая работница нашлась.

*

Конечно, Конелли ожидал встретить женщину «хорошо за сорок», в неприметной одежде и с пучком на голове, поэтому реальный внешний вид сиделки заставил его открыть рот от восторга и изумления.

Перед ним стояла настоящая красотка — молодая, высокая, фигуристая девушка с рыжими длинными волосами, выразительными, умело подкрашенными глазами и пухлыми губами. Одета она была в фиолетовое платье-рубашку и золотистые босоножки на танкетке. Необычными штрихами её образа был леопардовый шейный платок и большие тёмные очки.

— Меня зовут Дафни Блейк, — протянула ему руку для рукопожатия красавица.

— Серьёзно? — впечатлённый её внешностью и забавным именем Марк позабыл о нормах приличия.

— Да. Но даже несмотря на имя, рыжие волосы и сиреневое платье, я не ловлю в компании Скуби-Ду переодетых преступников, — видимо, люди так часто удивлялись её имени, что девушка научилась не злиться, а отшучиваться.

Уже после этого Марк был готов платить Дафни сколько угодно, лишь бы она осталась. Но единственным особым требованием сиделки было совместное проживание с опекаемым, зарплату она получала через агентство. Поэтому, условившись на том, что Марк отдаст ей свою комнату, а сам пока будет спать на диване, Блейк и Конелли заключили контракт.

Конечно, Марка интересовало, что привело такую девушку в тяжёлую и часто неблагодарную профессию нянечки. Когда он спросил её об этом, она, тяжело вздохнув, поведала ему печальную историю:

— С пяти лет я дружила с соседским мальчишкой по имени Мэддокс, Мэдди, если сокращенно. Мы рука об руку шли больше десяти лет, он был моей родственной душой и, что самое интересное, наши отношения никогда не пересекали черту дружеских. Но в семнадцать, в выпускном классе, ему диагностировали маниакально-депрессивный психоз или биполярное расстройство, если говорить современными терминами. Я замечала, что с его эмоциями что-то не то уже несколько лет до этого, поэтому не удивилась и осталась с ним, помогала ему, чем могла, каждую свободную минуту проводила с моим Мэдди, — она горько усмехнулась, — да, он называл меня «моя Даф», а я его — «мой Мэдди». Мы были как настоящие брат и сестра, ни с кем и никогда я не чувствовала подобной связи. Мы окончили школу, и знал бы ты, каких трудов мне стоило помочь Мэдди подготовиться к выпускным экзаменам. Мы получили дипломы, отпраздновали выпускной, всё было, вроде бы, нормально, как вдруг… — она помолчала пару секунд, — через три недели после бала мне в истерике позвонила его мама. Мэдди повесился на собственном ремне в гараже. В кармане у него нашли записку с извинениями передо мной и с просьбой-цитатой из песни «blink-182», его любимой группы — «Скажи маме, что это не её вина». Тогда-то я и решила, что пойду работать сиделкой, помогать людям именно с биполярным расстройством. Все говорили мне: «Ты такая красивая, зачем тебе эта тёмная сторона жизни» и прочее никчёмное бла-бла-бла, на что я отвечала: «Неужели сиделками могут быть лишь старухи и уродины?» Я делаю это в честь Мэдди, самого чистого и светлого человека в моей жизни, — закончив рассказ, она опустила голову.

Ответ был исчерпывающим. Марк и Дафни никогда больше не разговаривали на эту тему, лишь однажды, подогревая Хоакину кашу, девушка обмолвилась, что детей назовёт в честь умершего друга. Сына — Мэддокс, а дочку — Мэдисон, самым близким женским эквивалентом. Её весёлый нрав и доброе, чуткое сердце окончательно покорили изголодавшегося по красивым девушкам, адекватному общению, свиданиям и сексу Марка.

*

Конелли был полностью разочарован в Джейми, не испытывал к ней никаких романтических чувств, жил с любимой когда-то девушкой только из-за того, что не мог бросить её или упечь в психушку навсегда. Она, всё же, была матерью его детей, да и Марк никогда не отличался жестокосердием и беспринципностью. Но вот налево сходить мог без зазрения совести, поэтому вскоре после того, как в его доме поселилась прекрасная Дафни, вся его жизнь превратилась в сплошные попытки впечатлить её. Он не стеснялся попросить совета у Викки, которая подкалывала его, но всё же помогала: рассказывала, какой подарок лучше купить, в какой ресторан позвать, какой комплимент сделать. Через месяц ухаживаний за новым предметом воздыхания прямо на глазах у Джейми, не испытывающий и капли чувства вины Марк занялся с Дафни любовью прямо на кухонном полу. Она, очевидно, тоже не мучилась совестью, и они начали официально встречаться. Об этом вскоре узнала вся семья Марка, но, к его удивлению, никто, даже мама, не осудил его. В глазах родных Марк и так был героем — продолжать жить с полностью потерявшей связь с реальностью бывшей станет не каждый. К тому же, смешливая, ответственная и ухоженная Дафни нравилась всем Конелли.

Джеймс действительно настолько погрязла в мире собственных фантазий и тяжёлых психических переживаний, что не обращала внимания на до боли очевидную измену Марка. Она вообще ни на что не обращала внимания — ни на детей, ни на свою внешность, ни на еду, ни на передачи, которые шли по включённому для звукового фона телевизору целыми днями. К 2017 году, через полтора года после начала странной одержимости, она потеряла интерес и к религии, оставив Библию в прикроватной тумбочке. Джеймс просто существовала — почти не говорила, только лежала или сидела целыми днями, накачанная транквилизаторами и антидепрессантами. Лишь вечерами она поднималась и шла крутить педали стоящего на лоджии велотренажёра. В голове у неё, словно пчелиный улей, роились несвязные мысли — обрывки воспоминаний из детства, голоса и лица знакомых и больные фантазии, похожие на наркоманские трипы. Здоровая, физически развитая молодая девушка была заперта в тюрьме воспалённого сознания.

Дафни пыталась подружиться с ней, поговорить, заинтересовать чем-то, но быстро оставила все попытки. Приносила ей еду да приглядывала за тем, чтобы она не навредила себе или детям. За Аароном и Хоакином сиделка ухаживала бесплатно, на правах возлюбленной Марка. Вскоре малыши стали называть её мамой, а Джейми — по имени, они даже не знали, что именно она, а не Блейк рожала их в муках и потеряла из-за этого психическое здоровье. Дафни, Марк и все Конелли были поражены таким поворотом событий, но не протестовали, ведь понимали, что невинные малыши достойны здоровой и адекватной матери, даже если и не родной.

*

Из-за болезни Ким перевели на домашнее обучение, которым, в основном, занимался Марк, ещё хорошо помнивший азы школьной программы. Из всех братьев и сестёр Марк больше всех дружил с Томми, но, начав много времени проводить с Ким, сблизился и с ней. Она стала часто ночевать в доме старшего брата, и вскоре крепко сдружилась с Дафни, ведь разница в возрасте у них была каких-то пять лет. К тому же Дафни, с её образованием медсестры, рассказывала девочке о способах облегчения приступов нарколепсии и делилась с ней новыми методиками лечения. Ким, видя, что Марк с новой возлюбленной, в отличие от родителей, не пугаются её внезапных засыпаний, чувствовала принятие и поддержку, из-за чего училась мириться с неизлечимой болезнью. Видя, как сестра расцветает в его присутствии, Марк решил сделать ей огромный подарок — дорожное путешествие по четырём южным штатам. Загрузив палаткой, спальными мешками, канистрами с бензином, чипсами, водой и удобной одеждой старенький пикап, подаренный Марку на Рождество родителями, брат с сестрой, довольно улыбаясь, сели в кабину.

— Техас, Нью-Мексико, Аризона и Юта. Целый август в нашем распоряжении, — мечтательно произнёс Марк.

— Команда Конелли, вперёд! — воскликнула Ким, хлопая в ладоши.

Они дали друг другу пять и, провожаемые взглядами Джуди и Дафни, унеслись по ровной дороге навстречу приключениям.

Отпуск проходил идеально — приступы у Ким случались раз в несколько дней, да и то, чаще всего в мотелях, поэтому брат и сестра наслаждались путешествием по полной. Они объездили все достопримечательности четырёх штатов, перепробовали множество новых незнакомых блюд, увидели такие природные красоты, о которых и не знали, и завершили великолепный вояж мечтой всех путешественников по Югу Штатов — поездкой на Большой каньон.

Когда Марк и Ким оказались на краю знаменитого ущелья, они буквально заплакали от счастья — такой красоты никто из них не видел никогда.

— Я читала, что здесь видны слои, образовавшиеся в четырех разных геологических эрах Земли. Это просто невероятно! — вытирая слёзы, сказала Ким.

Марк не нашёл, что ответить, он просто стоял и наслаждался видом, не фотографировал его, а старался именно запомнить зрительно, впитать каждый видимый камушек. Меньше всего на свете Конелли хотелось уезжать отсюда, но делать было нечего — первое сентября, обозначенное ими самими как последний день путешествия, уже дышало в спину. Переночевав на плато возле Большого каньона, Марк и Ким отправились домой. По пути они почти не разговаривали — каждый прокручивал в голове самые прекрасные моменты отпуска. Но чем ближе была Марана, тем труднее Марку было сдерживать тревожные вопросы, которые не могли не появиться у него при виде двух видов листовок, которыми были обклеены все столбы и рекламные щитки.

ВНИМАНИЕ!

ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!

Имя: Стейси Иса

Возраст: 22 года (д.р. 20 июля 1995)

Рост: 5′ 6″ (168 см)

Вес: 121 фунтов (55 кг)

Приметы: тёмно-русые волосы длиной до бёдер, носит синие линзы, в каждом ухе по две серебряных серьги-кольца, страдает ярко выраженным акне. Была одета в водолазку в чёрно-белую полоску, чёрную юбку, чёрные балетки, светло-зелёный медицинский халат.

Обстоятельства исчезновения: последний раз Стейси видели около 20:00 10 августа 2017 года на рабочем месте, в медицинском центре «Юнилаб», в городе Марана, Аризона. В это же время она позвонила отцу и сказала, что задержится на работе, так как ей необходимо убраться в кабинетах и вынести мусор. Через двадцать минут телефон стал недоступен, включался 11 августа в 11:03 на четыре минуты, с тех пор недоступен вновь. Все личные вещи Стейси, за исключением телефона, остались на рабочем месте. В данный момент местонахождение девушки неизвестно. Просим всех граждан, обладающих какой-либо информацией, обращаться в полицию Мараны.

ВНИМАНИЕ!

ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!

Имя: Лорен Сабара

Возраст: 20 лет (д.р. 14 января 1997)

Рост: 5’ 2” (157 см)

Вес: 125 фунтов (57 кг)

Приметы: чёрные волосы длиной до плеч, карие глаза, татуировка в виде чёрного тюльпана на левой лодыжке. Была одета в красный топ с бахромой, синие джинсы со стразами, бежевые туфли на шпильке. При себе имела золотой клатч, мобильный телефон, банковскую карту на имя Дженнифер Сабара.

Обстоятельства исчезновения: последний раз Лорен видели голосующей на дороге около бара «Ягода», в пригороде Мараны, в 00:30 19 августа 2017 года. Девушка была в состоянии лёгкого алкогольного опьянения, села в белый легковой автомобиль неустановленной марки и уехала в направлении центра Мараны. С 01:20 телефон выключен. 21 августа на обочине дороги, по которой, предположительно, Лорен направлялась в Марану, была обнаружена левая туфля, идентифицированная родственниками Сабара как принадлежащая ей. В данный момент местонахождение девушки неизвестно. Просим всех граждан, обладающих какой-либо информацией, обращаться в полицию Мараны.

Объявления о пропаже молодых девушек создавали мрачную и пугающую атмосферу, совсем несвойственную Маране, поэтому, поёжившись, Марк развернулся к Ким, сидящей на заднем сиденье, и спросил:

— Слышала что-нибудь об этом?

— Да, все новостные агентства Аризоны только и твердят о Стейси и Лорен последние недели. В нашем захолустье подобное случалось очень давно, несколько лет назад, когда вдова Джея Мартина уехала в Испанию на отдых, да так и не вернулась оттуда. Как её звали?

— Кристина. Кристина Перри, — вздохнул Марк, вспомнив трагическую историю Крис и Джея.

— Точно-точно. А тут сразу две девушки за каких-то десять дней! СМИ в восторге. За информацию об Стейси дают пять тысяч долларов, а о Лорен — целых восемь, только представь! Папа, наверное, не успевает на звонки отвечать и проверять ложные зацепки.

— Ты думаешь, их исчезновения как-то связаны между собой?

— Все так говорят. Хотя… я сама не уверена. Слишком они разные. Если их кто-то похитил, а это, очевидно, так, одна найденная туфля чего стоит, — демонстрируя несвойственную пятнадцатилетней гиперактивной девчонке рассудительность, вздохнула она, — то это очень странно. Типаж прямо-таки противоположный. Сабара симпатичная, похожа на Селену Гомез, а Иса, будем честны, откровенно страшная. Поэтому… ох, Марк, начинается… — прижав ладони к вискам, резко севшим голосом сказала Ким.

Марк испуганно обернулся:

— Ким, подожди, до дома пятнадцать минут! Давай, пожалуйста, а то придётся тебе некоторое время побыть у меня, чтобы не пугать маму.

— Я не могу… — прошептала девочка и завалилась на бок, ударившись головой о торчащий из сумки термос.

— Чёрт, чёрт, чёрт, — повторяя, словно заведённый, Марк остановился на обочине, не обращая внимания на запрещающий парковку знак. Приступов нарколепсии у Ким не было пять дней, и Марк искренне надеялся на то, что они благополучно доберутся до дома.

Открыв заднюю дверь авто, Марк судорожно провёл ладонью по лбу сестры и увидел, как на пальцах отпечаталась кровь.

— Твою ж мать! — чувствуя, как паника хватает за горло, выдохнул он. «Месяц провели в дороге, и ни разу не случалось форс-мажоров, а тут на подъезде к дому она умудрилась раскроить голову… — проверив, что Ким ударилась не сильно, а кровь у него на руке — из небольшой ссадины у неё на виске, Марк чуть успокоился, — можно обойтись и без больницы. Дафни обработает ранку, и всё будет тип-топ». Кивнув самому себе, он запрыгнул за руль и понёсся домой.

*

Дафни, открывшая дверь, мгновенно поняла, что случилось, и суетливо замахала кухонным полотенцем, которым вытирала руки:

— Давай на диван её. Это приступ? Ничего больше?

— Она ударилась головой о термос, лоб ушибла, а так ничего.

Кивнув, Дафни убежала за перекисью и ватными дисками, а Марк осторожно погладил сестру по волосам. Дышала она спокойно и размеренно, поэтому он, расслабившись, запрокинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Он семь часов провёл за рулём, поэтому даже неудачное падение сестры не изменило два его главных желания — помыться и поспать.

Наблюдая одним глазом, как Дафни обрабатывает и заклеивает лейкопластырем рану Ким, он улыбнулся. Если представить, что за одной из дверей не находилась его полоумная бывшая возлюбленная, можно было почувствовать себя счастливым человеком. Когда Дафни унесла медикаменты и вернулась вновь, он жестом пригласил её к себе на колени.

— Ну привет, красавица, — устало прошептал он, нежно заправляя выбившую прядку ей за ухо.

— Привет, — улыбнулась ему Дафни, — романтик с большой дороги.

На это он аккуратно, но глубоко поцеловал её.

— Как дела дома? — заглянул ей в глаза Марк.

— Раз я для тебя больше, чем сиделка бывшей, могу сказать, что дела идут не очень хорошо, — обвивая его шею руками и кладя голову ему на плечо, вздохнула Дафни, — с мальчиками всё в порядке, а вот Джейми меня беспокоит. Я помню, как ты говорил, что ей нельзя пользоваться телефоном, компьютером и всем подобным, но она исхитрилась выкрасть у меня смартфон и залезть в Инстаграм. Это было примерно неделю назад, и с тех пор она находится в перманентной истерике и возбуждении. Я увеличила дозировку транквилизатора, но толку чуть. Нарезает круги по своей комнате, глаза красные, бегающие, руки заламывает, всхлипывает, за волосы себя дёргает. Мне страшно, Марк. Я спрашивала, что такого она увидела в Инстаграме, но Джейми молчит, вообще перестала со мной разговаривать, даже по поводу еды. Готовит себе чёртов рис без приправ и ест его в своей комнате. Может, ты с ней поговоришь? Прямо сейчас. Я посижу с Ким, а потом, если разговор затянется, отвезу её домой.

Марк, понимая, что его планы по душу, тёплой постели и возможному сексу с Дафни откладываются, нехотя поднялся с дивана:

— Поговорю.

*

Джейми выглядела ровно так, как описала Дафни. К тому же, Марк не видел её месяц, и ему показалось, что она осунулась, волосы её стали совсем сухими и безжизненными, а на руках появились странные синяки, скорее всего, от недостатка витаминов и постоянного сидения дома.

— Привет, Джеймс, — стараясь придать голосу максимальную строгость, сказал Марк.

Та никак не отреагировала, продолжила судорожно чесать ладони, стоя у стены и смотря куда-то за Марка.

— Эй, Джейми, посмотри на меня, — сменил гнев на милость молодой человек.

Опять никакой реакции. Не зная, как привлечь её внимание, Марк сел на кровать, упёрся локтями в широко расставленные колени и уставился в пол. Подумав несколько минут, он встал и направился в свою комнату, где был выделен уголок для Аарона и Хоакина. Общение с трёх-и двухлеткой было более продуктивным, чем общение с Джейми. Посюсюкав с сыновьями, Марк вернулся в комнату бывшей возлюбленной и застал её лежащей на кровати, свернувшись калачиком.

— Джейми, что происходит? Ты пугаешь меня, — скрестил он руки на груди и прислонился к косяку.

— Я… — подала, наконец, она охрипший от долгого молчания голос, — нашла в Инстаграме Лану Логан.

— Кого? — не сразу вспомнил бывшую одноклассницу Марк.

— Лану Логан, — не смотря на него, повторила Джеймс, — я увидела, что она закончила бакалавриат в Университете Финикса, теперь она психолог. На каникулах путешествует по Европе. С Дином они расстались, но у неё новый парень, ещё симпатичнее, и он сделал ей предложение неделю назад, как раз тогда, когда я зашла в Инстаграм. И ты знаешь, почему это всё происходит?

Собеседник только покачал головой.

— Потому что я отдала ей свою корону, — пугающе низким голосом произнесла Джейми.

— О чём ты говоришь? — давно оставивший позади историю с кусками пластика и стекла, поморщился Марк.

— Я отдала ей свою судьбу. Это я должна была окончить университет, путешествовать, веселиться и наслаждаться жизнью. А я заперта в этой клетке! — она вскочила с кровати так внезапно, что Марк отшатнулся, — но я верну. Я всё верну! Я верну свою судьбу! Я верну свою корону! Я еду в Финикс прямо сейчас!

Видя, что у неё начинается приступ, Марк попытался поймать Джейми, но она умудрилась увернуться и выскочить из комнаты. Оказавшись в гостиной, истеричка судорожно огляделась, поймала на себе встревоженные взгляды Дафни и только что проснувшейся Ким, издала непонятный звук, похожий то ли на рык, то ли на вздох, то ли на вскрик, засунула ноги в шлёпанцы Дафни, рывком открыла дверь и выбежала в коридор. Никто за ней не последовал. Дафни потому, что была слишком напугана и удивлена, а Марк просто помнил, чем кончился подобный побег в прошлый раз — Джейми тогда попыталась разбить себе голову садовым гномом миссис Бритт и загремела в психушку. Он решил, что если не станет ей мешать, она нагуляется и вернется через пару часов. Если бы он знал, что произойдет потом, то побежал бы за ней и волоком затащил в квартиру…

*

Воспалённый мозг Джейми точно решил заполучить корону Королевы выпускного бала. Он даже составил план: добраться до шоссе, сесть на попутку до Финикса, пойти в Университет и отобрать злосчастную вещь. Но мозг несчастной давно работал отдельно от её тела и не учёл, что идти несколько километров в сорокоградусную жару в шлёпанцах на размер меньше — не лучшая затея. Через два часа «прогулки» Джейми совершенно выбилась из сил и перестала понимать, в какой части городка находится. Зато ей попался на глаза супермаркет. В пересохшем горле тут же запершило, и она решила купить себе пачку яблочного сока. То, что у неё нет ни наличных, ни карты, она, естественно, не учла.

Не замечая, с каким интересом и недоумением прохожие смотрят на неё и, особенно, на её колышущуюся без поддержки лифчика грудь, явно проступающую под тонким трикотажем платья, Джейми медленно, хромая на натёртую правую ногу, ходила между полками с крупами, макаронами, овощами, фруктами и алкоголем, не находя вожделенный сок. Сколько это продолжалось, сказать было трудно, но внезапно она почувствовала на плече лёгкое прикосновение:

— Вам помочь, мисс?

Обернувшись, Джейми увидела перед собой молодого, худого и сутулого латиноамериканца.

— Я… — забыв, какой именно сок хочет, протянула Джеймс, — не могу найти соки.

— Вы только что прошли мимо них, мисс, — указал мужчина на полку неподалёку, — с вами всё в порядке?

— В полном, — выдавила девушка и похромала к указанному стеллажу.

Когда она оказалась перед ним, её внимание расфокусировалось вновь. Вздохнув, она уткнула лбом в стоящий рядом холодильник с газировкой.

— Вам плохо? — вновь окликнул её тот же латинос.

— Я просто… давно не была на улице, там очень жарко. Мне нужен… — собрала она разбегающиеся, словно тараканы, мысли, — мне нужен сок, — забыв, что только что говорила примерно это же, повторила Джейми.

— Виноградный пойдет? — мгновенно, словно по волшебству, протянул ей искомую пачку добрый самаритянин.

— Спасибо, — дрожащими, слабыми руками приняла её Джейми, — где здесь выход?

— Давайте я вас провожу, — тихонько беря её под локоть, незнакомец повёл девушку к кассе.

Джеймс безвольно поплелась за ним. Ей было безразлично, кто он такой и почему решил ей помочь, единственным желанием сейчас было сделать глоток сладкой жидкости.

Кассирша, хмуро оглядев странную парочку, буркнула:

— С вас три доллара.

Тут-то до Джейми дошло, что ей нечем платить. Провожатый, перехватив её взгляд, выражающий странную смесь смятения, благодарности и страха, показал жест «окей»:

— Всё нормально, я заплачу.

Джеймс вымученно улыбнулась и, как только пачка сока оказалась у неё в руках, открыла её и принялась жадно хлебать прямо из горла. Латинос с сожалением посмотрел на неё:

— Так что же, всё-таки, с вами произошло?

— Мою судьбу украли, — прошептала Джейми, вытирая рот, — я хочу её вернуть. Всё, что мне надо — попасть в Финикс.

— Вам очень повезло, мисс, — очаровательно улыбнулся мужчина, — я как раз еду туда. Подвезу, если хотите.

Смысл сказанного дошёл до Джейми лишь через несколько секунд и, осознав, что только что нашла себе водителя, она, нервно улыбаясь, часто закивала:

— Спасибо вам большое, было бы здорово!

— Буду рад столь приятной компании, — протянул ей руку мужчина, — я, кстати, Макс Санчес.

— А я — Джейми, — своё имя она не называла так давно, что успела его подзабыть.

— Моя белая «Королла» прямо за углом, пойдёмте, Джейми, — вновь взял её под локоть Санчес.

Джеймс, не в силах оторваться от вкусного сока, послушно направилась за мужчиной.

*

Как только они отъехали от парковки супермаркета, Санчес стал расспрашивать Джеймс о её жизни. Она почти не разговаривала последний год, но, то ли от того, что не приняла вечернюю дозу препаратов, то ли из-за приятной музыки и ароматизатора в машине, почувствовала себя комфортно и принялась выбалтывать о себе всё. Путано, перескакивая с одного на другое и не понимая этого, но, всё же, рассказывать. Макс лишь одобрительно кивал, будто записывая её полубред на внутренний диктофон. Джейми и не заметила, что они выехали из Мараны и уже с полчаса неслись по трассе. Внезапно она почувствовала резкую боль, разливающуюся по носу, и увидела какой-то всполох, словно в глаза брызнули алым дымом. Ойкнув и инстинктивно закрывшись руками, она отключилась, упав лицом прямо на приборную панель…

*

Рассеянное сознание начало медленно возвращаться к Джейми. Застонав и размазав по лицу кровь из носа, в который Санчес со всей силы ударил её локтём, вырубив таким образом, Джеймс открыла глаза и тут же услышала смешок.

— Вот ты и проснулась, Спящая красавица. Я уж подумал, что пробил твой куриный мозг.

Повернув голову, она увидела Санчеса, наставляющего на неё дуло пистолета. Взвизгнув, Джейми прижала ладонь к груди и ощутила, что её бюст вытащен из разорванного выреза платья.

— Что вы сделали со мной? — плохо слушающимся языком промямлила она.

— Я тебя проверил. Думал, убить тебя сразу как вонючку, или поразвлечься как с пьянчужкой. Ты мне понравилась, сочная, так что, поживёшь ещё часок-другой. Хотя… на твоём месте я бы не радовался.

Говорил он настолько повседневно, что даже у отравленной многолетним принятием успокоительных Джейми волосы встали дыбом. Она попыталась заправить грудь в платье, но тут же получила пистолетом по косточке на запястье.

— Кто тебе разрешил? — схватил Санчес её за шею, — тупая сука! Выходи из машины и снимай трусы, научу тебя уму-разуму.

Чувствуя, что не может продохнуть, Джеймс просипела:

— У меня месячные!

— Я знаю. Не повезло тебе, придётся принимать в зад, — с этими словами Санчес вылез из-за руля и направился к двери с пассажирской стороны.

Джейми, закрыв рот руками, сползла по спинке кресла.

— Выходи, — приказным тоном сказал маньяк, открыв дверь.

Джеймс, отрицательно замотав головой, попыталась ухватиться на подголовник своего сиденья, но Санчес так резко передёрнул затвор пистолета, что она, вскрикнув, ослабила хват.

— Если не захочешь выходить сама, я простелю тебе плечо, а потом выволоку за волосы, это я уже проходил с той, первой. Ну? — помахал он дулом пистолета у неё перед носом.

Всхлипывая и еле держась на ватных ногах, Джеймс вылезла из машины. Санчес окинул её фигуру довольным взглядом:

— Снимай трусы и разворачивайся спиной, живо!

Джейми, прикрывая пах руками, прижалась спиной к двери авто.

— Ты совсем, что ли, тупая? Забыла про пистолет через пару секунд? — разозлился маньяк.

— Нет, мистер, я прошу, не надо! Отпустите меня, я клянусь могилой родителей, что никому ничего не расскажу! — упав на колени, взмолилась Джеймс.

Санчес, рассмеявшись, подошёл к ней, взял за волосы на затылке и прижал её лицо к своей ширинке:

— Решила начать с оральных ласк? Я не фанат, еще откусишь что-нибудь ненароком.

Джейми, рыдая, сползла вниз по его ногам и упала лицом в песок. Мучитель, присев на одно колено, цокнул языком и приставил дуло пистолета к её плечу:

— Ты, видать, решила, что я шучу. Но нет. Если не стянешь чёртовы трусы на счёт три, я выстрелю. Отсчёт пошёл: раз… два…

Не дожидаясь «три», Джейми, клацая зубами от нервной дрожи, подняла подол платья и медленно сняла трусики. Оглядев её полные, ладные бёдра, Санчес премерзко облизнулся и кивнул в сторону капота:

— Встань туда, нагнись и расслабь булки, для твоего же блага советую.

Джейми, не в силах подняться на ноги, поползла к машине, да так и осталась сидеть у переднего колеса, вцепившись в него побелевшими от напряжения пальцами.

— Тупая ты сука! Сколько я давал тебе возможностей сделать всё по-хорошему? Три? — заорал Санчес, хватая её за волосы с такой силой, что Джеймс почувствовала натяжение скальпа, — теперь будет по-плохому!

С этими словами он шандарахнул её лицом о шину, поднял на ноги и грубо кинул на металл капота. Джейми инстинктивно вцепилась в его руку, которой он продолжал держать её за волосы.

— Паскуда! — с лёгкостью расжав её пальцы, вновь ударил Санчес Джейми лицом, на этот раз, о капот.

Ей было настолько больно и страшно, что она прекратила отбиваться от насильника, и просто закрыла глаза, ожидая ещё большей боли и унижения.

Так и вышло. Санчес, умело расстегнув ширинку, провёл рукой между её ягодиц, плюнул туда пару раз и вошёл так резко и грубо, что Джейми взвыла от раздирающей боли.

— Заткнись, тварь, — ещё сильнее натянул он её волосы и стал двигаться с бешеной амплитудой, выходя и входя до основания вновь.

Конечной целью Санчеса был не оргазм, а ощущение безграничной власти. Он хотел унизить и растоптать свою жертву, доставить ей столько боли, сколько было возможно. Для этого он использовал все доступные способы: возил её разбитыми губами и носом по капоту; пинал по коленям, заставляя повиснуть у него на руке, сжимающей волосы; до синевы хлестал по ягодицам; наваливался всем весом и замирал, не вынимая члена, чувствуя, как её мышцы, не привыкшие к таком растяжению, пульсируют, пытаясь его вытолкнуть. Кончить он смог только через пятнадцать минут, доведя Джейми до полубессознательного состояния, в котором она не могла уже не плакать, не кричать. Отбросив девушку, словно половую тряпку, Санчес обогнул машину, открыл багажник, достал оттуда лопату и швырнул её рядом с Джейми, чудом не попав ей в голову.

— Вставай, бери лопату и иди за мной.

Та не ответила, лишь задрожала, уткнувшись лицом в землю.

— Я кому сказал? — вновь навёл он на неё пистолет.

— Что ещё вы от меня хотите? — еле слышно прошептала она.

— Пойдёшь — узнаешь, — спокойно ответил Санчес, — не надейся, что в противном случае я убью тебя. Прострелю тебе колено и заставлю ползти, ясно?

Джейми, поняв, что выбора у неё нет, медленно встала и, пытаясь вытереть подолом кровавые разводы на внутренней стороне бёдер, поплелась за мучителем.

Санчес вёл Джейми по аризонской пустыне, открывающейся при любом съезде с трассы, каких-то пятьсот метров, но ей они показались двадцатикилометровым марафоном. С каждым шагом саднящая боль в заднем проходе усиливалась, голова всё больше гудела от многочисленных ударов, а ноги прилипали друг к другу из-за вязкой менструальной крови.

— Стоять, — выставил он перед собой ладонь так резко, что ударил её в грудь.

Джейми, судорожно вздохнув, уставилась на него исподлобья.

— Начинай копать яму. Нормально копать, без всяких тупых фокусов и прочей херни. Такую, чтобы ты в неё поместилась, она будет твоей могилой. Но учти — не выкопаешь яму достаточного размера за час, я оприходую твой тугой зад с новой силой. Усекла?

Джейми мало что сейчас понимала, но по лопате и приказному тону догадалась, что надо копать. Для чего, она не услышала, но, возможно, это было и к лучшему. В глазах у неё стояла пелена из слёз и, пока она копала, ей казалось, что она видит сквозь эту пелену саму себя на выпускном, в чудесном оранжевом платье, с красивой причёской, кружащейся в танце с любимым Марком. Конечно же, это были трюки её хитрого мозга, дарящие ей положительные эмоции и не позволяющие умереть прямо здесь и сейчас.

За час несчастная не выкопала и метровой ямы, поэтому маньяк, радостно присвистнув, вырвал у неё из рук лопату, ударил Джейми по спине и оседлал, почти до конца разорвав её тонкое платье. Оценив, что от смеси пота, крови и спермы она стала более мокрой, чем в первый раз, он оттрахал ее еще более жестко, вдавливая в землю и пережимая шею настолько сильно, что ее дыхание превратилось в прерывистый свист, пульс лихорадочно бился где-то в висках, а перед глазами всё плыло.

С кряхтением кончив внутрь Джейми, он перевернул её обмякшее тело на спину и заглянул ей в лицо.

Она невидящим взглядом смотрела в небеса. Второе изнасилование подряд окончательно убило её волю и спалило мозг, из-за чего сейчас ей казалось, она лежит на пляже во Флориде. В голове бился заученный за год увлечения религией псалом «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим. Подкрепляет душу мою; направляет меня на стези правды ради имени Своего…»

— Эй, — похлопал её по щеке Санчес, — слышишь меня?

Она ничего не ответила.

Тогда он вскочил и со всего размаха пнул её по рёбрам. Даже на такую ужасающую боль Джеймс никак не отреагировала, а продолжила расслабленно лежать в изорванном платье, полуголая, избитая, изнасилованная, с кровавыми следами по всему телу. Санчес сплюнул в не докопанную яму и принялся орудовать лопатой сам, матерясь, и временами поглядывая на Джейми. Она не издавала ни звука, грудь её еле вздымалась от редких и поверхностных вздохов. Она медленно умирала.

Конечно, к утру бы её сердце остановилось, но Санчес не мог дать ей такой привилегии — спокойной смерти. Поэтому, докопав, наконец, яму, он вновь со всей силы пнул девушку, в этот раз, по груди и, закономерно не получив никакой реакции, уселся на неё и сдавил шею Джейми с такой силой, что отчётливо услышал хруст позвонков. Джеймс даже не попыталась отбиться, всё таким же невидящим, заранее мёртвым взглядом смотря куда-то мимо своего убийцы. Всё закончилось через несколько минут — Санчес душил Джейми с таким остервенением, что проломил ей подъязычную кость. Для верности ударив её головой об утрамбованный песок, он спихнул бездыханное тело в могилу, и быстрыми, ловкими движениями закопал её.

Довольный собой, он закинул лопату на плечо и, насвистывая одну ему понятную мелодию, отправился к машине. Санчес гордился собой — одним лишь членом смог свести девчонку с ума и почти убить её! Это подарило ему такой заряд уверенности, что он начал планировать новое нападение, ещё не растеряв возбуждение от старого…

*

Когда Джейми не вернулась домой вечером, ночью, утром и днём следующего дня, Марк запаниковал и позвонил отцу. Тот, зная, что у Джеймс не всё в порядке с головой, настоял на том, чтобы её подали в розыск в тот же день. Так «коллекцию» ориентировок на маранских девушек пополнила еще одна:

ВНИМАНИЕ!

ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК!

Имя: Джеймс «Джейми» Томлинсон

Возраст: 21 год (д.р. 16 октября 1995)

Рост: 5’ 5” (165 см)

Вес: 165 фунтов (75 кг)

Приметы: светлые волосы длиной до плеч, зелёные глаза. Шрам от кесарева сечения. Была одета в чёрное платье в цветочек, белые шлёпанцы.

Обстоятельства исчезновения: сказав, что намерена отправиться автостопом в Финикс, ушла из квартиры в жилом комплексе по адресу улица Гринвуд, дом 15 в районе 19 часов 30 августа 2017 года. Страдает биполярным аффективным расстройством, нуждается в специальных медикаментах, может находиться в нестабильном эмоциональном состоянии. При себе не имеет личных вещей, мобильного телефона, удостоверения личности, денег и банковских карт. В данный момент местонахождение девушки неизвестно. Просим всех граждан, обладающих какой-либо информацией, обращаться в полицию Мараны.

========== Глава 34. Звезда родилась ==========

Комментарий к Глава 34. Звезда родилась

Знаменательное событие - 12 мая работа преодолела отметку в 250 (ЧЕТВЕРТЬ ТЫСЯЧИ) оценок. Я и представить себе подобного успеха не могла! Спасибо всем ❤

Ваш автор-врушка поняла, что не сможет докрутить линию Санчеса в эпилоге, поэтому его делу посвящена вся эта “лишняя” глава. И Марку, конечно, тоже. Так что, вместо запланированных 35 глав будет 36. Надеюсь, все рады этому факту, а не наоборот)

Максимилиан Санчес ненавидел всех, абсолютно всех женщин. Он считал их отвратительными существами с тремя дырками, которые рождены лишь для того, чтобы эти самые их дырки заполняли всем, чем не попадя. Такой вывод он сделал, насмотревшись на свою мать, алкоголичку и отъявленную шлюху, не стесняющуюся трахаться с несколькими мужиками одновременно прямо при шестилетнем сыне. Наблюдая, как похотливо она стонет, изгибаясь под мужскими телами, сладостно закатывает глаза и кричит, взрываясь оргазмом, он сначала до смерти пугался, а потом привык и, сам того не понимая, начал украдкой трогать себя в причинном месте. Когда мать застала его за этим занятием, так избила бутылкой из-под водки, что шрамы от порезов разбитым стеклом остались у него на всю жизнь. Тогда-то Макс понял, что женщины не только грязные, но и жестокие. Тогда-то он решил, что должен покарать как можно больше этих отвратительных созданий.

Начал он работу по зачистке мира от шлюх в семнадцать лет. Пригласил на свидание главную красавицу выпуска, Бриджет Клаус, заранее зная, что она откажет такому очкастому задохлику как он. Когда это случилось, Макс, наслаждаясь подтверждением своей теории о мерзких женщинах, подкараулил её после вечернего сеанса в кино, оглушил такой значимой для его «становления» бутылкой водки, унёс к себе домой (благо, мать в то время приживалась у очередного любовника) и изнасиловал. Сначала своим собственным половым органом, впервые испытав оргазм не в одиночестве, а над кричащей, правда от боли и ужаса, девушкой, а потом и горлышком той самой бутылки. Понимая, что Бриджет расскажет всем о его страшных злодеяниях, он разбил бутылку, сделав «розочку», и перерезал ей горло. Над сокрытием тела он долго не думал — полиция в Маране работала «хорошо» и в 1996 году — просто сжёг Бриджет за собственным трейлером, а недогоревшее выбросил в мусорный бак. Девушку объявили в розыск, но никто не подумал, что тщедушный Макс Санчес сделал так, что искать больше некого…

По какой-то, неведомой для него самого причине, убивать Санчесу понравилось меньше, чем насиловать, поэтому он стал наведываться в известный на всю Марану своими беспринципными проститутками бар «Ягода», снимать там девчонок и заниматься с ними грубым сексом, больше похожим на жестокое избиение. Естественно, никто из жертв в полицию не заявлял. Так он существовал до 2014 года, пока в «Ягоде» не стала работать Эмма Голдфайн.

Эмму ему посоветовала другая проститутка, Адриана Гаррис, еле держащаяся на ногах после нескольких часов порки ремнём, которую Санчес устроил ей перед тем, как оттрахать на сухую.

— В следующий раз спроси Эмму Голдфайн. Она любит такое, не только стерпит, но и благодарна будет, — прижимая к разбитой губе антисептическую салфетку, просипела Адриана.

Макс прислушался к её совету и остался доволен, даже, можно сказать, счастлив, впервые за тридцать четыре года своей полной ненависти жизни.

Он избивал Эмму до беспамятства, вставлял в её природные отверстия всё, что попадалось под руку, заставлял облизывать ботинки, пить из унитаза, таскал за волосы и тушил обнеё сигареты. Именно с Голдфайн, любящей игры с асфиксией, Санчесу пришла в голову гениальная идея: испробовать это «развлечение» с другими девушками. Не шлюхами, а обычными жительницами Мараны. Представляя, что какая-нибудь учительница или юристка точно так же задыхается, бледнеет, бьётся в конвульсиях, а иногда и описывается, Макс по-настоящему вдохновился и начал присматривать себе жертву.

Это был долгий процесс. Никто из девиц ему не подходил — кто-то был слишком красивой, кто-то — слишком опрятной, кто-то — слишком дружелюбной. Но однажды у него забарахлило сердце, и он решил сходить на УЗИ в «Юнилаб».

Там-то он и встретил Стейси Ису — некрасивую, прыщавую и неприветливую. Идеальную жертву. Он следил к ней целых три месяца — записывал, во сколько она приходила на работу, во сколько уходила, с кем общалась, какую одежду носила. День Икс наступил десятого августа — в шестидесятый день рождения матери Макса. Санчес знал, что Иса всегда задерживается по четвергам — убирается в клинике, выносит мусор. Около мусорных баков он её и подкараулил. Наставил на неё купленный накануне пистолет и велел идти за ним. Она испугалась настолько, что тут же упала в обморок, и чертыхающемуся Санчесу пришлось нести её до машины на руках.

Выехав за пределы Мараны, Макс свернул в первый же съезд, ведущий к вездесущей пустыне и, разочарованный тем, что Иса до сих пор не очнулась, решил снять с неё одежду. Когда его взору предстали небритые ноги и подмышки, а обонянию — стойкий запах пота и нестиранных вещей, он, еле сдерживая отвращение, растряс Стейси за грудки и приказал ей выходить из машины. Всё желание заниматься с ней сексом у него отпало, теперь он хотел просто прикончить её.

Та, скованная страхом, отказалась выходить, не подействовал на неё даже пистолет, и тогда Санчес пошёл на крайние меры — прострелил ей плечо и выволок из машины за длинные, грязные и нечесаные волосы.

Оттащив визжащую Стейси подальше от дороги, он оглушил её рукоятью пистолета, вернулся к авто, взял лопату, выкопал яму и вновь разбудил девушку.

— Не время спать, время умирать! — довольный, как ему показалось, невероятно остроумной фразой, он рассмеялся, оседлал Ису и сдавил её шею.

Стейси захрипела, попыталась ударить его правой, простеленной рукой, заорала от боли и Санчес, уставший от её противного голоса, начал душить её с большей силой, чувствуя каждый позвонок её тонкой шеи. Упиваясь ощущением бесконечной власти он, сам того не ожидая, кончил прямо в штаны одновременно с последним вздохом своей жертвы. Довольный тем, как всё гладко прошло, но несколько разочарованный быстротой смерти Исы, Санчес закопал её тело и отравился в город.

По пути он обдумывал дальнейший план действий. Тратить столько времени на выслеживание, чтобы потом поразвлечься каких-то пару минут было нецелесообразно. Поэтому Санчес решил пойти самым простым путём — охотиться на подвыпивших или странных, но обязательно симпатичных девушек. Ведь ему хотелось кончать не только от осознания собственной силы, но и от столь любимого им грубого секса.

Так ему в лапы попала Лорен Сабара, в миниатюрном теле которой было столько силы, что, даже будучи подвыпившей, она сопротивлялась настолько отчаянно, что выбила каблуком стекло в двери машины и потеряла туфлю, ставшую символом её загадочного исчезновения. Потом было нападение на Джейми, которая привлекла Санчеса своей нежной красотой и полной дезориентированностью и беспомощностью. Милая, податливая, пухленькая куколка, отыметь её анально, доставив, тем самым, невероятную боль и унижение, стало для него особым удовольствием.

Через неделю после расправы с Джейми список жертв Санчеса пополнила работница салона красоты Кейси Купер, которой он «помог» донести коробку с маникюрными инструментами, а еще через несколько дней — учительница географии Селия Сантос, так некстати задержавшаяся на работе, чтобы сделать презентацию на следующий урок, и идущая к своей машине по неосвещённой школьной парковке. Поняв, что изнасиловал и отправил на тот свет пять девушек, но при этом остался безнаказанным, Санчес стал действовать агрессивнее. В первую очередь, перестал увозить несчастных за город и закапывать в пустыне, а просто насиловал, душил и выбрасывал в случайных местах Мараны. Так, истерзанное тело матери-одиночки Рейчел Кёртис обнаружила на своём газоне Эллен Полье, а пловчиху Джулию Лонг, приехавшую из Финикса в гости к родителям, нашли около частного детского сада. Джулия и стала первой неудачей Санчеса — физически сильная и здоровая спортсменка смогла выжить, хотя и впала в кому и не могла ничего рассказать. Ему на руку сыграло лишь то, что, желая выпендриться перед властями Мараны, но не попасться, он стал использовать презервативы, и его ДНК неумехи из департамента полиции не обнаружили ни на Кёртис, ни на Лонг.

После неудачного нападения на Джулию Лонг Санчес «ушёл на дно» на месяц, и, вернувшись с новыми силами, изнасиловал и убил двух девушек, подруг-старшеклассниц Элизабет Кеньон и Марию Салинас за один вечер. Связав тела несчастных в позе «69», он оставил их на парковке около кафе «На пятой», намекая на свою следующую цель…

Если в последнее время он привык выбирать девушек случайным образом, хотел «испробовать» все расы, телосложения и цвета волос, то на миловидную и миниатюрную Викки Эсси положил глаз очень давно. Однажды они даже разговаривали о погоде и самых популярных топпингах для панкейков. После того разговора Санчес твёрдо решил сделать её юбилейной, десятой жертвой, последней в уходящем 2017 году.

Подождав, пока повара и Марк разойдутся по домам, а Викки привычно останется полировать стойку раздачи, Санчес устроился на скамейке у входа в кафе. Когда Эсси, наконец погасила свет, включила сигнализацию и вышла из заведения, он подлетел к ней, без лишних церемоний приложил головой о стену, связал по рукам и ногам и затолкал в багажник. Увёз он её примерно в то же место, что и Джейми, выволок отчаянно пинающуюся, кусающуюся и плюющуюся Викки из машины и, не развязывая, срезал с неё всю одежду. Рот он ей намеренно не заклеил — слушать крики о помощи ему было приятнее, чем лучшие песни любимой группы «Guns n’ Roses».

— Стой! Стой! — срывающимся на хрипоту голосом кричала Викки, пока Санчес, вспоминая БДСМ-порно, туго перевязывал её груди грубой конопляной веревкой.

— Стоять? Это я могу тебе устроить! — как обычно глупо съязвив, псих отточенным движением расстегнул ширинку и изнасиловал Викки в первый раз за эту ночь. В первый раз из пяти.

В перерывах между «сессиями», пока его член отдыхал, Санчес развлекался как мог. Например, разводным ключом сломал девушке обе руки. Просто бил её по лучевым костям, пока не услышал их хруст. В третьему изнасилованию она, как и большинство жертв, от болевого шока и эмоционального потрясения впала в полубессознательное состояние, чем Санчес с удовольствием воспользовался, буквально разрывая тело несчастной Викки на части. Угомонившись лишь к рассвету, Макс придушил её, бросил в багажник, и поехал в Марану, по дороге присматривая место, куда можно было бы выкинуть тело.

Поколесив по жилым кварталам с полчаса, Санчес остановил свой выбор на прелестном газоне миссис Бритт. Клумбы с гортензиями, тюльпанами и нарциссами, искусно выстриженная туя и целая коллекция садовых гномов — это место идеально подходило для того, чтобы упокоить миловидную Викки. Так он и сделал — бесшумно открыл багажник, вытащил оттуда девушку, развязал, наконец, её посиневшие от недостатка кровоснабжения груди и положил обнажённое, окровавленное тело прямо на ярко-алые тюльпаны. Довольный композицией, Санчес укатил домой.

Айда Бритт, как и многие старики, страдала бессонницей и спала очень чутко, поэтому шум двигателя «Короллы» Санчеса смог её разбудить. Увидев, что часы показывают пять утра, рассерженная миссис Бритт решила спуститься вниз и попытаться разузнать, кто нарушил её сон. Крик Айды нарушил сон уже всей улицы.

Живущий напротив любитель утренних пробежек и здорового питания медбрат Клэй Джонс, в столь ранний час смешивающий себе смузи из яблок и сельдерея, прибежал на вопли Айды первым. Он же вызвал службу спасения и, привычным движением проверив пульс Викки, понял, что девушка… жива. Её сердце билось часто и аритмично, но, всё же, билось. А значит, она пережила встречу с неуловимым маньяком…

*

Викки повезло. Если, конечно, везением можно назвать множественные разрывы влагалища, открытые переломы обеих рук и повреждение трахеи и голосовых связок, на которых врачи сделали не вполне удачную операцию — Викки могла говорить, но только еле различимым шёпотом, а на её шее остались шрамы.

Придя в себя после наркоза, девушка первым делом попросила телефон, и плохо слушающимися пальцами набрала на экране два слова. Два слова, которые положили конец бесчинствам Маранского Потрошителя, как его прозвала пресса. Этими словами было имя маньяка, без страха представлявшегося своим жертвам, уверенный в том, что после встречи с ним они никому ничего уже не расскажут.

*

Почти четыре месяца, разделяющие исчезновение Джейми и нападение на Викки, Марк слышал одно и то же словосочетание в разных ипостасях каждый день. «Мне жаль», «Нам жаль» и «О, боже, какая жалость! Трагедия!». Сержант Хикокс сказал ему эту заветную фразу, когда специалисты департамента полиции Мараны изъяли из супермаркета, где в последний раз видели Джейми, запись видеокамеры, но не смогли рассмотреть на ней мужчину, с которым Джеймс ушла. Отец говорил ему это каждый раз, приходя со смены без новостей по делу пропавших. Даже Викки, еще не подозревавшая, что вскоре попадётся тому же маньяку, пыталась выказать Марку сочувствие этими заезженными словами. Когда Марк, смотря телевизор после работы, тяжело вздохнул, увидев по местным новостям объявление о пропаже Джейми, Дафни погладила его по спине и тоже сказала «Мне жаль». Тогда-то Марка прорвало:

— Кого тебе жаль? Кого всем жаль? Меня? Джейми? Может, Лорен, Джулию или Марию? Или других девочек? Вся эта показуха — дерьмо собачье! — он с размаху разбил об пол кружку с недопитым чаем, — никому не жаль! Все радуются, что не с ними произошло это несчастье! Думают «Ах, на месте Кейси Купер могла быть моя дочка, она тоже работает маникюршей!» Всем плевать, все забывают о первых пропавших, когда появляются новые! Никому нет дела. Даже комендантский час не ввели и патрули не выставили. Кто-то похищает наших сестер, дочерей и любимых, и делает с ними неизвестно что, а всем «жаль». Чёртовы лицемеры.

С этими словами он схватил со специальной подставки гитару, блокнот с ручкой и вытащил из кармана куртки ключи от дома.

— Куда ты? — с ужасом смотря то на него, то на мелкие осколки кружки, спросила Дафни.

— Мне надо побыть одному. Достали долбаные жалостливые ублюдки.

Хлопнув дверью, он, проигнорировав лифт, побежал вниз по лестнице с двенадцатого этажа. Его душили слёзы. Не слёзы жалости, а слёзы злобы и бессилия. Лишь сев в машину, он смог дать выход эмоциям и болезненно разрыдался, упав головой на руль.

— Это моя вина, — шептал самому себе Конелли, — я мог остановить её! Мог! А теперь её нет.

Подняв голову, он посмотрел на своё искажённое отражение в пыльном лобовом стекле. Осознание того, что ВСЁ плохое с Джейми происходило только из-за него, накрыло Марка с головой. Это он украл ключи от кабинета миссис Геллер, но не позаботился об элементарных контрацептивах. Это он уговорил её снова заняться незащищённым сексом в машине после первой неудачной попытки. Это он игнорировал её проблемы во время беременности Аароном, предпочитая наркоманские разнузданные групповушки с Брендоном и Эммой. Это он уговорил её переспать с ним на тот роковой Новый год и не сказал, что презерватив порвался. Это он предпочёл сплавить когда-то самую любимую девушку на свете в психушку, и пойти развлекаться с начальницей. Это он закрутил роман с Дафни у Джейми под носом, а ведь сиделка была нанята для того, что заботиться о Джеймс, а не удовлетворять похоть Марка. Это он разлюбил Джейми. Бросил её. Не обращал на неё никакого внимания, будто её и вовсе не существовало. А потом возненавидел её только за то, что она заболела. А ведь она была ни в чём не виновата. Ни в чём. Хотела простого исполнения своих желаний: выучиться на микробиолога, чтобы помогать людям, и идти рука об руку с Марком по жизни. А он предал её, подвёл и, в итоге, допустил, чтобы она пропала. Исчезла из его жизни как ненужный балласт.

От отвращения к себе Марк впился зубами в оплётку руля и глухо завыл. На секунду ему показалось, что если бы не маленькие сыновья, он бы разогнался и врезался в ограждение на парковке, чтобы пробить своей поганой, злобной и безжалостной башкой ветровое стекло. Лишь мысль о том, что в этом случае Хоакин и Аарон останутся круглыми сиротами, отрезвила Марка и он, вытерев слёзы, врубил на полную громкость свой любимый «Nevermind» и погнал в городской парк. Там, в самом дальнем углу, куда не доходили праздно шатающиеся пешеходы, у него было любимое местечко, где он часто сочинял песни в школьные годы. Забросив музыку после рождения Хоакина, Марк понял, что сейчас самое время к ней вернуться. Только музыка была способна его исцелить и наставить на путь истинный.

Оставив пикап возле ворот парка, Марк с гитарой наперевес поплёлся в своё потайное местечко. Слёзы на его глазах так и не высохли, но он не стеснялся их. Шёл и плакал навзрыд, игнорируя непонимающие и, опять же, жалостливые взгляды прохожих. Дойдя до места, Марк сел под когда-то ярко-зеленое дерево с пышной кроной, которое сейчас превратилось в засохший ствол с ветками, больше похожими на лапы чудовищ. Посмотрев в стремительно погружающееся в сумерки небо, Конелли вытащил блокнот и начал писать первую песню за последний год…

Он не вставал из-под дерева целые сутки. Записывал всё, что приходило в голову, подбирал мелодии, отбивал ритмы и, в конце концов, смог написать двенадцать полноценных песен, которые удивили даже его самого. У преданного поклонника гранжа и гаражного рока вышел альбом в стиле эмо-рок, настолько аутентичный, что, казалось, он переместился в 2017 год из 2007. Столько времени переполнявшие его эмоции вырвались наружу в несколько причудливом, иногда — слишком агрессивном, иногда — чересчур драматичном виде. В этих двенадцати песнях было всё — разочарование в себе, тоска по Джейми и их упущенным возможностям и, главное, всепоглощающее чувство вины за всё то, что случилось и не случилось в его жизни. Поразмыслив, тринадцатой и заглавной песней он сделал вольный кавер на «The Ghost of You» группы My Chemical Romance. Сидя под иссохшим деревом, он не пел, а кричал её. Кричал во всю глотку, ровно так, как поётся в песне.

На закате этого мира

Последнее, что я увижу,

Будешь ты,

Так и не вернувшаяся домой,

Так и не вернувшаяся домой.

Так и не вернувшаяся домой.

Так и не вернувшаяся домой.

Все вещи, что ты так и не сказала мне.

Все те улыбки, которые меня вечно будут преследовать.

Так и не вернувшаяся домой.

Так и не вернувшаяся домой.

Мог ли я? Смог бы ли я?

И все те раны, от которых останутся шрамы…

И все те призраки, которые меня никогда не…

Проорав последнюю фразу до боли в горле, до хрипоты, Марк, закрыв лицо руками, упал на влажную траву. Он не плакал, слёз уже не осталось, все они ушли в ноты и стихи. Зато боль никуда не делась. Настолько сильная, что он просто не мог подняться, вернуться домой, смотреть на Дафни и сыновей. Поэтому Марк поехал в мотель, снял на найденные в бардачке двадцать долларов номер и всю ночь провёл, играя свои новые песни и записывая их на камеру телефона, не обращая внимания на гневный стук в стену от соседей. «Эти мелодии станут гимном Джейми. Я не допущу, чтобы её забыли и перестали пытаться найти», — заливая на Ютуб видеоролики, думал Марк.

Уснув под утро, он проснулся в полдень, разбитый, совершенно не отдохнувший. Однако когда он привычно проверил ленту обновлений на Ютубе, его удивлению не было предела — за несколько часов на него подписалось почти десять тысяч человек, а одна из песен, «Потерянная корона», набрала более девяноста тысяч просмотров. Дело об исчезновении маранских девушек подробно освящалось в СМИ, поэтому общественность знала, при каких обстоятельствах пропала Джейми. Лана Логан даже давала интервью телевидению Финикса и показывала ту самую злосчастную корону. Резонанс был таким, что Марку уже казалось, что про эту серию пропавших без вести вскоре снимут какую-нибудь докудраму для «Investigation Discovery»

Посчитав, что в сумме у песен с его импровизированного альбома почти миллион просмотров и прочитав сотни подбадривающих и восхищённых комментариев, Марк чуть не расплакался. И вовсе не от гордости за себя, а от осознания того, что дело Джейми зацепило людей, они искренне переживают за её судьбу. Именно этого он и добивался своими песнями.

*

Через неделю после размещения видео Конелли получил звонок с незнакомого номера.

— Да? — не без раздражения сказал он в трубку. Резкая трель телефона отвлекла его от насыпания соли в солонки, из-за этого он просыпал горсть белых кристаллов на пол.

— Здравствуйте. Это Марк Конелли? — сказал приятный, низковатый женский голос на том конце провода.

— Здравствуйте. Да, это я, — собирая соль тряпкой, ответил Марк.

— Вас беспокоит Полин Уотерс, менеджер лейбла Fueled by Ramen. Нас заинтересовали ваши записи, опубликованные на Ютубе, — вежливо, но с металлическими нотками в голосе сказала звонившая.

«Fueled by Ramen… — пронеслось в голове у Марка, — это же звукозаписывающая компания Panic! At the Disco, Paramore и Twenty One Pilots! Боже мой!»

— Да, да, я слушаю, — не зная, что сказать, промямлил Конелли.

— За неделю вы набрали почти пять миллионов просмотров на Ютубе, а ведь это лишь любительские видеоролики, записанные на телефон, — усмехнулась Полин, — я понимаю, к чему приурочено ваше творчество и кем вы приходитесь одной из пропавших девушек, но наша компания хочет предложить вам встречу. У наших аналитиков есть данные, говорящие о возможном возвращении популярности эмо-музыки, только в несколько измененном, возможно, более электронном виде, посмотрите хотя бы на Twenty One Pilots и набирающую популярность Билли Айлиш, недавно выпустившую мини-альбом. Да, эстетика совсем другая, музыку Билли и вовсе можно назвать электро-попом, но вот содержание, смыслы с эмо-музыкой совпадают. Вас интересует наше предложение?

Марк замолчал. Этот звонок был мечтой всей его жизни. Буквально. Но готов ли он был смириться с его ценой? По сути, он нагло эксплуатировал беду, случившуюся с его бывшей возлюбленной и матерью его сыновей.

— Мистер Конелли? — выбила его из размышлений Уотерс.

— Я… у меня есть время подумать? Понимаете… сама тематика этих песен болезненна для меня, и я не знаю, готов ли нести их в массы…

— Вы уже несёте их в массы, — вновь усмехнулась Полин, — но я понимаю вас. Смотрите, сегодня пятнадцатое декабря. Давайте договоримся так — через месяц, пятнадцатого января, вы сами мне позвоните и скажете о своём решении. Как раз впереди праздники, у вас будет достаточно времени всё обдумать. Записывайте номер.

Нацарапав цифры на норовящей порваться салфетке, Марк попрощался с менеджером и сел на высокий барный стул у стойки. Всё казалось настолько нереальным, что он, опустил голову на руки, крепко зажмурил глаза, надеясь, что когда откроет их вновь, то окажется в кровати рядом с Дафни. Но, естественно, ничего подобного не произошло, и Марк тупо уставился в панорамное окно закусочной, не зная, что делать. В это время из кухни вышла Викки.

— Ты чего? — заботливо спросила она.

— Ничего, — попытался улыбнуться Марк, — устал очень.

— Так иди домой, — пожала плечами девушка, — посетителей мало, я сама справлюсь. А из уборки тут осталось лишь стойку наполировать и… — посмотрела она на пол, — разгрести бардак, что ты устроил.

— Я просыпал соль, прости. Всё валится из рук.

— Иди домой, я же говорю, — похлопала его по плечу Эсси, — всё нормально, тебе и так тяжело в последнее время.

— Спасибо, Вик, — спрыгнул Марк со стула и направился в подсобку, чтобы забрать свой рюкзак.

Этим вечером Санчес напал на Викки.

*

После того, как Викки назвала имя насильника, полиции оставалось лишь найти его адрес и арестовать негодяя. Руководить операцией от департамента полиции Мараны вызвался Николас Конелли, для которого разобраться в исчезновении Джейми стало делом чести. Она всегда ему нравилась — добрая, услужливая девушка с удивительно красивыми зелёными глазами. Когда она начала терять связь с реальностью, он искренне жалел её и частенько навещал в психбольнице, не рассказывая об этом никому.

Когда группа захвата вломилась в трейлер Санчеса, он спокойно мыл посуду. Разочарованно посмотрев на выбитую дверь, спецназовцев и полицейских, он отжал губку, выключил воду и, вытерев руки о джинсы, развернулся к нагрянувшим:

— Как вы узнали?

— Викки Эсси выжила, чёртов ублюдок, — процедил Ник Конелли, — быстро лёг на пол, руки за голову. Ты арестован.

— Знаете, мне даже не жаль, — вздохнул Санчес, послушно укладываясь на замызганный линолеум, — я прикончил восемь тупых сук. Хотя, стойте! Девять! Девять… Я уже и забыл о Бриджет.

— Бриджет Клаус? — чуть не выронил наручники Николас. Её исчезновение было первым серьёзным делом двадцативосьмилетнего тогда сержанта Конелли. Он вспоминал о нём иногда, но давно потерял надежду раскрыть тайну пропажи первой красавицы выпуска маранской школы 1996 года.

— Ага, Бриджет Клаус, — страшно довольный тем, как побледнел Конелли, улыбнулся Санчес, — сжёг её жалкую тушу на заднем дворе.

— Заткнись, — процедил Ник, поднимая арестованного на ноги, — знаешь же, что всё сказанное может быть использовано против тебя в суде?

— Мне плевать. Я — звезда, — торжественно возвестил маньяк.

Ник в глубине души согласился с ним. Такого отъявленного психа в их краях не водилось никогда. Да и по всей Америке можно было насчитать десяток маньяков, способных потягаться с Санчесом в изощрённости и количеству жертв за столь маленький период. Покачав головой, Николас повёл Санчеса к выходу, пока сержант Хикокс сбивчиво зачитывал арестованному его права. Санчес даже не смотрел в сторону полицейских. Его внимание полностью завоевала толпа, собравшаяся у порога его полуразвалившегося трейлера.

Журналисты, узнавшие о том, что Маранского Потрошителя могут арестовать прямо сегодня, налетели, словно мухи на мёд. К ним подтянулись и зеваки. В итоге, около жилища Санчеса собралась добрая сотня человек. Как только он, гордо выпрямив всегда сутулую спину, вышел из трейлера, по толпе пробежал возбуждённый шёпот.

— Я — звезда! — заорал Санчес во всю глотку.

В ответ в него полетел булыжник, который попал ему ровно в плечо. Метким метателем был отец Стейси Исы. Его попадание спровоцировало цепную реакцию, и полицейским пришлось прикрывать маньяка собой, чтобы толпа не устроила самосуд здесь и сейчас.

Затолкав Санчеса в заднюю дверь полицейского минивэна, Николас сел напротив него и выжидательно посмотрел на него.

— Чего? — морщась от тянущей боли в плече, буркнул маньяк.

— Что ты сделал с Джейми Томлинсон?

— С кем? — решил специально поиздеваться над ним Санчес. Он прекрасно помнил каждую из своих жертв.

— С. Джейми. Томлинсон. Ты, а я уверен, что это был именно ты, похитил её тридцатого августа. Что с ней сейчас? — открыв на телефоне объявление с ориентировкой на Джейми, Ник ткнул им психу в лицо.

— О, помню эту крошку. Она хотела сока, так мило, — ёрничая, Санчес скривился, — ну я и нацедил ей своего сока. Прямо в её девственно-розовый зад, — заржал он.

Нику стоило немалых усилий не врезать по его самодовольной, отвратительной роже. Чтобы подавить волну злобы, полицейский тяжело сглотнул и отвернулся от ехидно лыбящегося маньяка. «Какой счастье, что Фиби и Фрэнк не дожили до этого кошмара», — мрачно подумал он.

*

Ник сообщил сыну о поимке преступника не по телефону, а с глазу на глаз, придя к нему домой. Когда Марк услышал эту новость, у него так закружилась голова, что он схватил отца за руку.

— Как вы узнали, что это он? — прошептал Марк, садясь на диван.

— Он изнасиловал и покалечил твою коллегу, Викки Эсси. Она пережила нападение, хотя пострадала так, что теперь никогда не сможет говорить в полный голос. Первое, что она сделала, придя в себя — написала его имя.

Сердце Марка упало. Перестав сдерживать себя, он уронил голову на руки и горько зарыдал.

— Как его зовут? — еле сказал он сквозь слёзы.

— Максимилиан Санчес, — не зная, как еще поддержать сына, Николас обнял его, чего не делал, наверное, лет двенадцать.

— Что с ним будет? — прижимаясь к отцу, спросил Марк.

— Его ждёт смертная казнь, без сомнения. Но судебный процесс затянется — очень большое внимание СМИ, они всегда осложняет дело. А этот ублюдок еще и тщеславный, будет стараться заинтересованность общественность так, как только может.

— Он сказал, где Джейми и что он с ней сделал?

— Пока нет, — не решившись повторять слова, сказанные Санчесом в машине, ответил Конелли-старший, — его допрашивает сержант Хикокс.

— Тот дурачок? — отстранился Марк.

— Да, но это только первый допрос, завтра в Марану приедет агент ФБР из Финикса. Мы прижмём урода, — заверил сына Ник.

Однако сделать это оказалось куда труднее, чем полицейские себе представляли.

Санчес оказался упёртым и хитрым куском дерьма, он не желал рассказывать, куда спрятал тела первых пяти жертв — Стейси, Лорен, Джейми, Кейси и Селии. Конечно, для того, чтобы отправить его на «зелёную милю» хватало и пяти других похищений, но родственники ненайденных девушек, в том числе, сам Ник Конелли, требовали, чтобы ФБРовцы дожали Санчеса. Все хотели по-человечески попрощаться со своими дочерьми, сестрами и любимыми. После долгих дебатов прокурор и другие представители органов правопорядка решили пойти маньяку на уступки — заменить смертную казнь пожизненным заключением без права досрочного освобождения, если Санчес покажет, куда дел девушек. Он рассчитывал именно на это, поэтому с радостью принял новые условия.

Санчес обладал феноменальной памятью, так что без труда указал все места захоронения в пустыне близ Мараны. Пока бригада в защитной одежде и респираторах эксгумировала порядком разложившиеся в раскалённом песке тела, маньяк смотрел на них из полицейской машины и злорадно улыбался.

— Чего ты смеёшься? Пару дней назад тебе светило в скором времени присоединиться к ним! — зыркнул на него Ник Конелли.

— Из-за этого и смеюсь. Теперь-то мне это не светит, потому что вы, вялые тупицы, поленились сами их поискать. Хотя это было совсем несложно, — пожал плечами Санчес, — я, как обычно, выиграл.

*

Конечно, пресса надеялась, что всех пятерых девушек будут пафосно, с кучей репортёров и фотокамер, хоронить в одном месте, но их родственники были против — жертв связывала лишь смерть от рук одного и того же психа, в жизни они не пересекались. К тому же, никто не хотел устраивать из прощания шоу. Лорен перевезли в Альбукерке, откуда происходило всё семейство Сабара и где у них имелся собственный склеп, тело Селии и вовсе отправили в Испанию. Джейми же похоронили рядом с её родителями.

На скромной церемонии присутствовали лишь Марк с сыновьями и родителями, Ким, Дафни и постепенно поправляющаяся Викки.

Когда священник завершил похоронную службу, а белоснежный лаковый гроб, украшенный великолепной композицией из красных роз, опустился в могилу, Ник кивком указал родственникам, что его сына следует оставить одного. Все медленно поплелись к выходу с кладбища, а Марк, даже не смотря на них, остался стоять у свежего захоронения. Когда ушел и могильщик, юноша опустился на землю и уставился на временную табличку, на которой было написано лаконичное «Джеймс Флоренс Томлинсон. 1995-2017». Рядом с табличкой стояло фото Джейми — её портрет с выпускного. Она, удивительно красивая, с сияющими от счастья глазами, прекрасными пышными кудрями, в ярко-оранжевом платье, весело улыбалась, смотря в объектив. Марк с удивлением осознал, что запомнил её именно такой — очаровательной девушкой, с которой они смело смотрели в совместное будущее, а не обрюзгшей истеричкой, ненавидящей своих детей, свою жизнь и саму себя.

— Джейми, — погладив фото, начал Марк, — вчера я позвонил Полин Уотрес из Fueled by Ramen и договорился с ней о встрече. Можешь считать, что я пытаюсь осуществить свою мечту на своих слезах, мучениях и боли, но это не так. Я верю… Нет, я знаю, что так будет лучше для всех. Для тебя — потому что о тебе будут помнить. Для Аарона и Хоакина — потому что, если моя карьера заладится, у них будет всё, что они пожелают. И для меня — я жил в страданиях четыре года, почти потерял надежду на лучшее, но теперь, когда ты упокоилась, я надеюсь, с миром, я хочу завершить эту тяжёлую главу своей жизни и шагнуть в новое, светлое будущее. Я… люблю тебя. И прости, что у нас так и не сложилось.

Встав на ноги, Марк понял, что ему совсем не хочется плакать. Этой речью он будто бы окончательно отпустил свою потерянную любовь. Выдохнув, юноша пошагал с кладбища прочь. Через два дня начинались слушания по делу Санчеса, а ещё через неделю он должен был прилететь в Нью-Йорк, чтобы встретиться с представителями звукозаписывающей компании.

*

Все судебные заседания по своему делу Санчес превратил в отвратительный цирк и спектакль одного актёра.

В зале суда выставили три стенда с фотографиями жертв маньяка. На первом разместили Бриджет Клаус, не относящуюся к основной серии, на втором — восемь убитых девушек, на третьем — Викки Эсси и Джулию Лонг. Санчес был поистине уникальной личностью — умный, расчетливый, злорадный и ехидный — лакомый кусочек для журналистов, гоняющихся за «горячими» подробностями. Он с удовольствием, в мельчайших, гадких подробностях рассказывал, что, как и в какие места вставлял своим жертвам, тыкая пальцем в их фото и торжествующе смотря на их родителей. Повторял последние слова девушек и насмеивался над их мольбами о пощаде. Поток его токсичных изречений мог остановить только судья, который, несмотря на восемнадцать лет работы, впервые столкнулся со столь омерзительным в своих извращениях подсудимым.

Не преминул Санчес и повторить те слова о соке, что сказал Нику Конелли при аресте. По залу прокатилась волна шокированных вздохов, а Марк, и так еле выдерживающий вид человека, надругавшегося над Джейми, вскочил со своего места.

— Марк, сядь, — шепнул ему отец.

— Ты слышал, что он сказал? — задыхаясь от ярости, воскликнул юноша.

— Я слышал это ещё месяц назад, — мрачно ответил Ник, — и я обещаю, — понизил он голос так, что было еле слышно, что он говорит, — он не доедет до федеральной тюрьмы.

Марк непонимающе посмотрел на него.

— Она была матерью моих внуков. Для меня это — дело чести, — похлопал Ник сына по плечу.

Эти слова, кроме Марка, услышала Эллен Полье, на всех слушаниях сидящая позади Ника. После заседания она подошла к Конелли-старшему.

— Ник, — строго глянула она на него, — ты хочешь убить этого сукиного сына?

Тот был настолько уверен в правильности своего решения, что без страха кивнул.

— Я дам тебе расписание своих смен. Приходи, когда будет удобно, — неожиданно для Ника сказала Полье.

— Спасибо, Эллен. Я приду после того, как ему зачитают приговор.

*

Приговор не удивил и не обрадовал никого из присутствующих, даже самого Санчеса — ему дали обещанный пожизненный срок без права досрочного освобождения, на которое маньяк по только ему понятной логике рассчитывал. Присяжные вынесли вердикт за час, и то, большую часть этого времени они недовольствовали недоступностью смертной казни.

Но участники заседания всё равно аплодировали, плакали и обнимались — хоть суд и не решился отправить Санчеса к праотцам, он больше никому не мог причинить вреда.

Выйдя из зала суда, Марк шепнул отцу на ухо:

— Помнишь, что ты говорил мне тогда?

— Естественно, — кивнул Ник, указав сыну на скамейку, — я хочу сделать это сегодня. Ублюдок и так слишком долго коптит небо.

— Я пойду с тобой, — заглянул ему в глаза Марк, — завтра я улетаю в Нью-Йорк для записи демо, поэтому хочу завершить все дела.

— Я знал, что ты захочешь пойти. Я горжусь тобой, — горько улыбнулся Ник.

Марк на это улыбнулся ему неуверенно. Он никогда до этого не слышал от отца подобных слов и ему было странно осознавать, что для того, чтобы завоевать расположение отца, ему пришлось стать соучастником в убийстве.

*

Конелли приехали в следственный изолятор поздно вечером, одетые во всё чёрное. Ник нёс с собой маленький пакет, содержимое которого наотрез отказывался показывать Марку. Подойдя к тюремным воротам, Николас позвонил Эллен, которая беспрепятственно провела мстителей в изолятор.

— Я знала, что вы придёте, — с той же гордостью, что и Ник, посмотрела она на Марка, — он сидит в «одиночке» номер восемь, я отвернула от неё все камеры. Никто не хватится выродка до утра. Дерзайте. Когда закончите — позвоните, — отворив тяжёлый замок, Полье пропустила Ника и Марка в камеру и тут же закрыла дверь.

— Эй, кусок дерьма, вставай, — сквозь зубы процедил Ник.

— А я и не спал, — весело произнёс Санчес, — чем обязан, офицер Конелли?

— Я пришёл сделать то, на что не решилась власть, — развязывая принесённый пакет, сказал Ник.

— Убить меня решил? — уже откровенно рассмеялся маньяк, — думаешь, это так просто?

— Ну, тебе же было просто убивать Джейми, — подал голос Марк.

— Ты всё никак не успокоишься по поводу этой толстой суки? — закатил глаза Санчес, — расслабься, парень, я оттрахал её так, как ей и не снилось. Хоть перед смертью она познала, каково это — быть с настоящим мужчиной, а не с сосунком. Но она была плохой шлюхой, не выдержала и двух заходов, её дырка превратилась в месиво из мяса и крови, а сама она поехала кукухой, валялась как драная тряпка, коей она, собственно, и являлась, а я её пинал, пинал и пинал, что было мочи. Но могу обрадовать тебя — она стала одной из моих любимиц, никто так не рыдал и не завывал как она.

Марк, не мигая, смотрел на него. Он был настолько зол и напуган, что не мог пошевелиться.

— Грязная ты сволочь, — прошипел Ник, — знаешь, что это? — потряс он перед носом психа оранжевой тканью.

— Не знаю, и знать не желаю, — усмехнулся Санчес.

— Это платье, в котором Джейми была на выпускном, — мгновенно узнал вещь Марк.

— Ты думаешь, мне есть какое-то дело до её шмотья? Можешь засунуть его себе в зад! — крикнул Санчес.

Не в силах больше сдерживаться, Марк подлетел к маньяку и со всей силы ударил его в челюсть. Тот, не ожидав, что посетители так резко перейдут от слов к делу, завалился на кровать.

— Пап, кончай этого ублюдка! — срывающимся голосом воскликнул Марк.

Ник, сориентировавшись, отбросил платье, подбежал к Санчесу, сел ему на бёдра и крепко схватил за руки. Марк, взглянув на лежащий на полу всполох оранжевого шёлка, поднял его, скрутил в жгут, обошёл Санчеса и накинул получившуюся удавку ему на шею.

— Теперь ты прочувствуешь всё то, что чувствовали эти девушки, — натягивая ткань, прошептал он маньяку на ухо.

Тот, пытаясь вырваться и освободить шею, начал выкручиваться, но Ник, регулярно занимающийся тяжёлой атлетикой, был сильнее его.

Марк, хорошо слыша и чувствуя всё, что происходит с Санчесом, специально то чуть ослаблял, то с новой силой натягивал удавку, продлевая его агонию. К сожалению, даже праведное убийство не может длиться вечно, поэтому меньше, чем через десять минут, Санчес безвольно повис на скрученном платье.

Ник и Марк, отбросив его труп, словно мерзкую смердящую субстанцию, перевели дыхание и посмотрели друг на друга. Николас, вытерев со лба пот, указал на маленькое окошко под потолком.

— Представим это как самоубийство, чтобы не было вопросов. Сделай виселицу.

Пока Марк, не до конца понимая, что только что убил человека, хоть и самого омерзительного, механически скручивал и связывал простыню и наволочку, Ник стащил тело Санчеса на пол и прикинул, какой длины нужна удавка. Зацепив один конец получившейся веревки за решетку на окне, они обвязали другой её конец вокруг шеи Санчеса и подвесили его в нескольких сантиметрах от пола.

Эллен, пришедшая, чтобы открыть камеру, оценила, что наделали её старые знакомые.

— Вы молодцы, — присвистнула она, — надо было ещё засунуть ему в жопу какую-нибудь ржавую арматуру.

— Это с ним сделают черти на адской сковородке, — сказал Марк, пряча платье Джейми за пазуху.

Весь путь до дома отец с сыном проделали в полной тишине. Каждый был слишком погружён в собственные переживания. Остановившись около дома Марка, Ник повернулся к нему:

— Ты доволен?

— Я — да, но Джейми… не думаю, что она бы одобрила такую жёсткую месть.

— А месть может быть не жёсткой? — усмехнулся Николас, — не возвращайся к своему привычному амёбному состоянию, Марк. Я только-только разглядел в тебе мужчину.

— Ты серьёзно? — округлил глаза юноша, — значит, убийство — это символ мужественности для тебя?

— Нет, символ мужественности для меня — это способность постоять за своих близких.

Марк не нашёл, что ему ответить, и молча вышел из машины. Больше всего на свете он хотел принять душ, чтобы смыть с себя грязь преступления.

*

Зайдя в квартиру, Марк запнулся о большую сумку и еле удержался на ногах.

— Эй, Дафни, что это? — крикнул он в темноту.

— Привет, Марк, — вышла девушка из кухни, держа в руках бокал вина.

— Привет, — не совсем понимая, что происходит, сказал Марк.

— Я уезжаю. Возвращаюсь в Финикс. Там появилась новая работа, да и… я тебе здесь больше не нужна.

— Дафни, ты чего? — сбросив кроссовки, подошёл он к ней и взял за руку, — даже не думай! Ты нужна мне. Нужна.

— Ты сам-то себе веришь? — отдёрнув руку, сверкнула глазами сиделка, — я была нужна тебе, когда ты был слабым, зацикленным на проблемах с Джейми неудачником. А сейчас… всё изменилось. Джейми больше нет, тот, кто повинен в её смерти — наказан, а тебе обещают контракт на несколько сотен тысяч, ты ездишь в Нью-Йорк каждые пару недель, ты весь в музыке, пишешь и играешь целыми днями. Ты двигаешься дальше. Пора и мне.

— Нет, стой, подожди, — вновь попытался хватить её Марк, — подумай, что нас ждёт впереди! Сейчас перед нами столько перспектив: богатая жизнь, успех, самореализация.

— Это всё ждёт тебя, Марк, только тебя, не нас. Да и нет никаких «нас», — сделала глоток вина Дафни, — прекрати меня уговаривать, это не подействует. Я всё для себя решила. Отпусти меня. Всё в порядке.

Она обошла Марка широким кругом и улеглась на диван, поставив недопитое вино на пол.

— Даф, пожалуйста! — сел рядом с ней на пол Конелли, — а как же дети?

— Эти дети — твои, — спокойно, без толики упрёка или злобы, сказала Дафни, — мне приятно, что я стала для них мамозаменителем, но это чертовски неправильно! Я повторяю — эти дети — только твои и Джейми. Раз её нет, тебе придётся взять за них ответственность. Ну или отдай их родителям, а сам пока попробуй разобраться со своими тараканами в голове. Оставь меня, Марк. Я выпила полбутылки вина и хочу спать. Утром ты меня не увидишь. Спасибо за всё и прощай.

Не дожидаясь его ответа, она накрылась пледом с головой и отвернулась к спинке дивана.

Марк, шокированный её решением даже больше, чем собственной способностью на убийство, пошёл в ванную. Расстегнув, наконец, куртку, он вытащил из-под неё мятое оранжевое платье. На его глазах выступили слёзы — превратив этот символ надежды и радости в орудие убийства, он попрощался со своей прошлой жизнью. Возможно, Дафни была права — ему надо было остаться совсем одному и разобраться в себе, всё переосмыслить.

Бросил платье в ванну, он включил воду и пустными глазами уставился на то, как намокает тонкий искусственный шёлк. «Наверное, здесь воды столько же, сколько слёз выплакала Джейми», — присев на край ванны и начав постепенно раздеваться, подумал Марк. Выстирав платье, он залез под душ сам и, ощущая, как тёплая вода бьёт его по спине, уткнулся лбом в кафель на стене. Только сейчас до него дошло, что он не почувствовал абсолютно ничего, когда узнал, что Дафни уезжает. Просто удивился такой внезапной спешке, не более того. Девушка была не только «мамозаменителем» для Аарона и Хоакина, как она сама и сказала, но и заменителем, суррогатом, искусственным предметом воздыхания Марка. Предметом, именно предметом. Он никогда не испытывал к ней ничего, кроме страсти и благодарности, не строил никаких планов на совместную жизнь, хотя они встречались более полутора лет. Дафни, как бы хороша она не была, осталась для него наёмной работницей, почистой случайности оказавшейся привлекательной, сексуальной и доброй девушкой. Но никакой привязанности и доверия в их отношениях не было. И Марку было не жаль. Он просто хотел оставить Дафни там же, где Джейми и Деспину. В шкатулке разочарования и разбитых сердец, пылящейся на самой дальней полке его души.

*

Дафни выполнила своё обещание — когда Марк проснулся, её и след простыл. Конелли быстро собрал вещи, необходимые для работы в Нью-Йорке, завёз сыновей родителям, а на вопрос матери о том, когда он вернётся, ответил:

— У меня нет обратного билета. Пробуду в Нью-Йорке столько, сколько потребуется.

Он ушёл, не оглядываясь, смотря только вперёд. Ушёл в ту жизнь, где его дебютный альбом стартовал с первого места в чарте Billboard 200, где музыкальные критики называли его творчество «новой вехой в альтернативном роке», где он получил номинацию на Грэмми и выиграл несколько наград канала MTV, и где он объездил с туром почти весь земной шар. В ту жизнь, где не было места чувству вины перед Джейми, перед Дафни и перед сыновьями, которых он видел раз в полгода. В ту жизнь, о которой он всегда мечтал.

========== Глава 35. 11 минут (I) ==========

Комментарий к Глава 35. 11 минут (I)

Да, это только первая часть, у главы будет продолжение, которое выйдет в ближайшие дни (наполовину уже написано). Во-первых, так будет легче читать (сама ненавижу главы на 100500 страниц), во-вторых - интрига, в-третьих - прекрасная отсылка к главам “28 дней спустя (I, II)”, потому что это единственные главы с цифрами в названии и единственные главы, состоящие из двух частей.

Перед прочтением настоятельно советую посмотреть клип группы Indochine - College Boy (не для слабонервных!) и послушать песню Yungblud & Halsey ft. Travis Barker - 11 Minutes, они играют большую роль в восприятии главы.

— Ты посмотрела клип, на который я тебе кинула ссылку? — лёжа вечером в кровати, спросила жену Али.

— Да. Холзи — красавица! Клип хороший, мне понравился сценарий про пять стадий переживания горя, хотя это было довольно мрачно. Но песня просто замечательная, напомнила мне Adam’s Song группы blink-182, — зевнула Рейч.

— И это говорит самый мрачный человек из моего окружения, — шутливо пихнула её в бок Алексис, — ну, не считая Жана. Знаешь, почему эта песня меня так зацепила?

Рейчел пожала плечами.

— Я впервые услышала её в школе. Помнишь, сколько ехать от неё до дома? — улыбнулась Али.

— Одиннадцать минут? — дала очевидный ответ Рейч.

— Именно.

— Ну, тогда она мне вообще больше не нравится. Там поётся что-то типа: «Я в одиннадцати минутах от тебя, и я скучала по тебе целый день, так почему ты ещё не здесь?» Ничего весёлого, а ты примеряешь это на себя.

— Это что, Рейчел Полье сейчас говорит мне всякие суеверные глупости? — округлила глаза Али, — песня крута, не выдумывай. Вернула мне, двадцатидевятилетней училке, дух подросткового максимализма и ангста.

— Ох, училка, — пощекотала её под одеялом Рейчел, — как, кстати, дела у Жана? Давно ты про него не рассказывала.

— Плохо, как всегда, — вздохнула собеседница, — обрати внимание, он даже в столовой сидит в уголке. Или, вообще, берет еду и убегает куда-то. Надеюсь, не в туалет.

— Знаешь, некогда учеников рассматривать, когда ты в спешке рассовываешь по их тарелкам долбаную мини-морковку и брокколи! — привычно пассивно-агрессивно сказала Рейч.

Алексис вздохнула:

— Я не знаю, что с ним не так. Он вырос на моих глазах, я встретила его, как только пришла работать в школу, тогда ему было одиннадцать, сейчас — почти шестнадцать, он уже сформировавшийся, красивый парень. У него такие чудесные кудри, большие, печальные глаза, правильные черты лица. Он хорошо учится, очень мил и застенчив. У него обеспеченная семья, я много раз разговаривала с его родителями, интеллигентнейшие люди! Единственный недостаток Жана — астма, но это не то, за что стоит унижать человека упорно и жестоко. Патрик Бауэрс со своими быками затравил его, из-за него с Жаном никто не общается. Они запирают его в шкафчиках, могут вылить на голову молоко, поэтому он и передвигается по школе короткими перебежками. Жан не ходит на физкультуру, потому что Патрик закидывал его баскетбольными мячами, а пару раз вообще подкарауливал после урока и избивал скакалкой! Скакалкой, понимаешь?

«Понимаю», — вспомнила, как получала ею от матери Рейчел.

— Я не представляю, откуда в детях столько жестокости, — протянула она.

— Я тоже. Они избрали этого чудного мальчишку козлом отпущения, и издеваются над ним, как могут. А ведь это именно моя задача — бороться с буллингом, но я не справляюсь! Наверное, стоит уговорить Дюпон-Старк дать мне полную ставку учителя музыки и убрать меня с должности психолога.

— Нет! — резко привстала на локте Рейч, — даже не думай! Сколько подобных ребят ты спасла? Десять? Двадцать?

— Но я не могу спасти Жана, а он очень важен. Так же, как и любой другой человек. Внутри него целый мир, а он не может выразить себя, найти друзей, девушку или парня, хотя в его возрасте пора было бы проводить время со сверстниками, а не сидеть на заднем дворе школы, накинув капюшон в любую погоду, и рисовать свои страшные картины.

— Что именно он рисует? — Рейчел совсем перехотелось спать. Али часто рассказывала о Жане, и ей была небезразлична его судьба.

— Виселицы. Кресты. Гробы. Призраков. Непонятных людей с чёрными, исчёрканными глазами, — начала загибать пальцы жена, — всё в виде карандашных скетчей, очень круто, между прочим, у него, очевидно, талант, но творчество — это работа нашего подсознания, выплеск эмоций, и мне страшно представить, что творится у него в душе.

— А он не склонен к… — Рейч прочертила ногтём поперёк запястья, она не хотела произносить слова «аутоагрессии» и «суицид» вслух.

— К самоповреждению? Склонен, склонен, — печально кивнула Алексис, — я узнал об этом пару дней назад, поэтому и встречалась опять с его мамой. Патрик схватил Жана за рукав, да потянут так сильно, что он разошёлся по шву, и все увидели шрамы, которыми буквально испещрено предплечье бедняги и букву «А» на запястье. Режет себя перочинным ножиком.

— Господи, — ужаснулась Рейч, — я не… я не думала, что всё настолько серьёзно.

— Да. И это не та тема, которую стоит обсуждать в двенадцать ночи. Давай спать? Завтра поговорим о Жане и его проблемах, — попыталась закончить мрачный разговор Али.

— Хорошо. Спокойно ночи, — уловив её настроение, Рейчел поцеловала жену и отвернулась к стене. Она не могла уснуть до трёх часов ночи. Али же ворочалась до самого утра.

*

Выпив две кружки крепкого кофе, но не избавившись от кругов под глазами темнее, чем мысли Жана, Алексис поплелась в школу. Срочной работы не было, поэтому она включила сериал «Академия Амбрелла», который не могла досмотреть уже несколько недель, и приготовилась к спокойному времяпрепровождению. Однако у судьбы, Патрика Бауэрса и его друзей были другие планы. Не успела Али посмотреть и половину серии, как её мобильный ожил. Звонок исходил от Натали Фёрн.

— Да, — вздохнув, нажала на кнопку приёма вызова Алексис.

— Али, быстро подойди к шкафчикам на третьем этаже. Тут беда, — строго сказала Нат.

Забыв поставить сериал на паузу, Али побежала в названном направлении — чутьё подсказывало ей, что она не просто так вчера рассказывала Рейчел о Жане.

Она была права. Нат, уперев руки в округлые бока, грозно смотрела на Патрика, Марселя и Клэя, прижимающихся к шкафчику с надписью «Жан Сава».

— Патрик вскрыл замок, — сразу перешла к сути дела Натали, — раздербанил учебники, тетради и… нашёл блокнот Жана. Начал листать его, а там… там эти фото. И ещё вот, — протянула она Али несколько фотокарточек и небольшой флакон.

Три фотографии были взяты из Инстаграма Алексис — простое селфи, фото в полупрозрачном парео с их с Рейчел отдыха на Гавайях и фото Али в домашней одежде, прижимающей к себе любимую кошку окраса «серебристая шиншилла» по имени Джейми. Два других же снимка заставили девушку содрогнуться — они были сделаны скрытой камерой. И если на первом фото Али была запечатлена идущей по школьной парковке, то на втором, очень некачественном, она стояла в ночнушке… у отрытого окна своей квартиры. Нервно сглотнув, Али закрыла фотографии ладонью и поднесла к глазам флакончик — это была бежевая помада фирмы Nyx. Помада, которую она потеряла около месяца назад.

— Где Жан? — дрогнувшим голосом спросила она Нат.

— На уроке алгебры. Дождёмся перемены или вызовем его сейчас?

— На… на перемене. А пока разберемся с нашими налётчиками, — чтобы успокоиться, Али перевела взгляд на группу хулиганов, — кто разрешил вам трогать чужие вещи?

Подростки, поняв, что в этот раз серьёзно влипли, потупили взгляды.

— Я спрашиваю тебя, Патрик, как лидера вашей шайки — кто разрешил вам трогать чужие вещи? — с несвойственной ей жесткостью повторила вопрос Блум.

— Да это же Жан, миссис Блум, что такого? — попытался рассмеяться Бауэрс, но под строгими взглядами Натали и Алексис замолчал.

— Вы сейчас же пойдёте к директору. И я буду настаивать на том, чтобы вас отстранили от занятий. Я терпела ваши выходки четыре года, но любая чаша терпения когда-то переполняется. Сегодня была последняя капля, — пытаясь подавить тревогу, Али дала эмоциям выйти в виде гнева.

— Нет! Миссис Блум! Миссис Фёрн! — подал голос молчавший до этого Марсель Пети, который учился лучше всех из троицы.

— Да, Марсель. Если бы вы вскрыли, предположим, чей-то почтовый ящик, вас бы арестовали. Так что, считайте, что вы легко отделались, — поддержала Али Нат, — Алексис, я отведу их к миссис Дюпон-Старк, а ты позаботься о Жане, хорошо?

— Хорошо, — кивнула Али.

Когда её коллега увела хулиганов в кабинет директора, Алексис, оглядевшись и увидев, что кроме неё в коридоре никого нет, шумно выдохнула, привалилась к многострадальному шкафчику и посмотрела на настенные часы. Они показывали, что до конца урока еще пятнадцать минут. Прижимая к себе фото, Али побежала в столовую. Ситуация с фото была настолько неясной и пугающей, что больше всего на свете она нуждалась в совете и поддержке жены.

Пройдя на кухню, Али застала Рейчел разрезающей большие упаковки круассанов, которые поставляли в школу из местной пекарни.

— Милая, есть минутка? — тихо сказала Али.

Рейчел, не ожидавшая ее появления, выронила ножницы, чертыхнулась, но поняв, что произошло что-то экстраординарное, ведь Али никогда не заходила на «её территорию», наспех вытерла руки о фартук и кивнула жене в сторону большого окна.

— Что такое, Ал? На тебе лица нет, — заглянула она ей в глаза.

— Бауэрс и его идиоты вскрыли шкафчик Жана. Гляди, что там было, — протянула Али жене снимки и помаду.

Рейч, сама подарившая ей помаду, взволнованно выдохнула, а рассмотрев фото, не смогла сдержаться и прикрыла рот рукой. Рейчел редко боялась, но от одной лишь фотографии в ночнушке ей стало по-настоящему жутко.

— Он что… следит за тобой? — испуганным шёпотом спросила она.

— Я не знаю, — чувствуя, как к глазам подступают слёзы ужаса, покачала головой Али, — я… я подумала… те звонки, Рейчел. Ты помнишь?

— Как такое забыть, — еще тише сказала Рейч.

Около трёх месяцев назад кто-то стал названивать Алексис с неопределяемого номера и молчать в трубку, шумно дыша. Сначала девушки шутили, что скоро он спросит «Какой твой любимый ужастик?», но через несколько недель им стало не до смеха. Они хотели обратиться в полицию, но быстро поняли, что им не на что и не на кого заявлять. Али просто перестала отвечать на звонки. Вскоре они прекратились.

— Что, если это был он? — одними губами произнесла Алексис.

— Спроси его. Он боится тебя. Я уверена, что боится. Если надо, прижми его, пригрози. Хочешь, я пойду с тобой? — Рейчел рвалась в бой. За жену она готова была растерзать любого.

— Нет, спасибо, дорогая, я сама.

— Не волнуйся, Ал. Он — всего лишь трусливый подросток, ты сильнее его в десятки раз. Давай, иди. Если понадоблюсь — я всегда здесь, — поцеловала Рейч ее в макушку.

Алексис попыталась улыбнуться, но вышло плоховато, и она, опустив голову, направилась к кабинету алгебры.

*

Жан вышел из класса последним. Понурый, ссутулившийся, в чёрной балахонистой кофте с капюшоном и с огромным, наполовину расстёгнутым рюкзаком — внешний вид полностью выдавал его статус забитого аутсайдера.

— Эй, Жан, привет, — окликнула его Алексис, от чего тот вздрогнул, — подойди, пожалуйста, нам надо поговорить.

— З-з-з-здравствуйте, миссис Блум, — неуверенным голосом поздоровался с ней Сава, — что случилось?

— Патрик и компания вскрыли твой шкафчик, — стараясь хотя бы выглядеть спокойно, сказала Али, — рылись в твоих вещах и… нашли это.

Али показала ему фото, но сделала это так неудачно, что проходящие рядом девчонки из группы поддержки, во главе с главной сплетницей, Софи Готье, тоже увидели их. Тут же послышались смешки и перешёптывания, и Али, в очередной раз мысленно назвав себя худшим психологом во Вселенной, прикрыла снимки рукой.

— Там ещё была моя помада. Как это понимать? — прошептала Блум.

Жан, неожиданно для неё, закрыл лицо руками и громко всхлипнул. Боясь, что он разрыдается на виду у всех и навлечёт на себя ещё больше насмешек и издевательств, Али, приобняв его за плечи, повела подростка в свой кабинет.

Усадив его на диванчик, Алексис присела перед ним на одно колено. Таким жестом ей захотелось показать Жану, что он сейчас в привилегированном положении и владеет ситуацией. Тому, однако, это не помогло, и он, надвинув капюшон на лицо, тихо захныкал.

— Всё, Жан, прекрати, — шикнула на него Али, — я хочу, чтобы ты рассказал мне, что происходит.

— Меня исключат из школы? — всхлипнул мальчишка.

— Нет. С чего ты взял? Ты ни в чём не виноват, — «кроме того, что преследовал меня», подумала Али, — виноваты Бауэрс, Пети и Лейтон, их, скорее всего, и исключат. Мне просто надо разобраться, каким образом у тебя оказались мои фото и помада. Расскажи мне об этом не как психологу, а как другу.

— Разве вы не понимаете, миссис Блум? — вскрикнул Сава так резко, что она отшатнулась, — я люблю вас!

Леон Габен, всё это время сидевший настолько тихо, что Али и забыла, что он здесь, с грохотом выронил ручку.

В горле у Алексис пересохло, она попыталась сглотнуть слюну, но та оказалась слишком густой, поэтому Али смогла лишь прохрипеть:

— Что?

— Я терпел эти беспричинные издевательства все годы только для того, чтобы видеться с вами как можно чаще! — театральным жестом убрав с головы капюшон, Жан выпустил свои кудри, которые красивыми волнами обрамили его бледное лицо, — вы спасли меня тогда! И спасали все четыре года снова и снова! Вы — лучший человек на всём белом свете и я всеми силами хотел приблизиться к вам. Рассматривал ваши фото и поражался тому, насколько вы прекрасны изнутри и снаружи. Вдыхал аромат вашей помады и представлял ваши губы. Они ведь также пахнут розами!

Резко покраснев, Али повернулась к Габену, который с интересом слушал их разговор, подперев подбородок кулаком, словно старая сплетница.

— Леон, выйдите, пожалуйста, — указав ему взглядом на дверь, попросила Али.

Тот, очевидно, нехотя поплёлся к двери, несколько злорадно ухмыляясь. Проводив его взглядом и убедившись, чтобы он крепко закрыл дверь, Али вновь развернулась к Жану:

— Это ты звонил мне и молчал в трубку?

Подросток кивнул и уставился в пол.

— Но зачем? Зачем ты это делаешь, Жан? Разве не понимаешь, что это называется преследованием? По-хорошему, я должна обратиться в полицию, но, конечно, не буду этого делать.

— Почему? — поднял на неё полные слёз глаза Сава.

— Потому что я знаю тебя. Знаю, что ты не можешь мне навредить. Что ты хороший мальчик, просто запутавшийся, — Алексис взяла его за руку, — но ты должен пообещать мне, что перестанешь фотографировать меня исподтишка, воровать мои вещи, звонить мне вечерами. Живи своей жизнью, Жан. Ты мне очень дорог, но как ученик, как мой подопечный. Ни о каких романтических чувствах не может быть и речи. Я жената уже четыре года и очень счастлива в браке, — решила сразу расставить все точки над «i» Али, — но больше всего меня пугает и расстраивает то, что ты сказал, что не даёшь Бауэрсу отпора именно из-за меня. Так не должно продолжаться.

Сава усмехнулся и, помотав головой, выражая разочарование, попытался встать с дивана, но Али присадила его обратно:

— Жан, останься. Расскажи мне, что ты чувствуешь.

— Я уже всё вам рассказал, но вы отвергли меня! — вскрикнул Жан.

— Что ты хочешь от меня? — чувствуя его боль, Али сама готова была расплакаться.

— Я хочу, чтобы вы любили меня, — Сава сполз-таки с дивана и, встав на колени, обнял Алексис за талию, уткнувшись носом ей в живот.

Али стало настолько страшно, что она застыла, подняв руки, будто арестованная. Объятия Жана были довольно крепкими и, к тому же, он горячо дышал ей в низ живота, от чего все её мышцы напряглись так, что она не могла продохнуть.

— Отпусти меня, Жан, — сориентировавшись лишь через полминуты, Али принялась судорожно расцеплять его пальцы, — что ты делаешь, чёрт побери!

Тот на это ещё крепче прижал её к себе, пугающе возбуждённо сопя. Не в силах больше сдерживать эмоции, Алексис заплакала, закрыв рот рукой. Ей настолько хотелось вырваться из объятий паренька, что она не волновалась о том, что выглядит при нём глупой и слабой. Когда слёзы, наконец, подействовали на Жана, и он медленно выпустил учительницу из мёртвой хватки, она отскочила от него и выставила руки вперёд.

— Простите, миссис Блум, — прошептал Сава, закрывая лицо руками, — я напугал вас?

— Я отвезу тебя домой, — проигнорировала его вопрос Али. Она поняла, что с ним бесполезно разговаривать, проблему надо было решать через его родителей.

*

Дверь Жану и Алексис открыла мать мальчика, Милен. Увидев, что сына домой привёл школьный психолог, женщина побледнела:

— Что он наделал на этот раз?

— Он — ничего, — решив рассказать ей о признании в любви и объятиях наедине, сказала Али, — а вот Патрик Бауэрс вскрыл его шкафчик и рылся в его личных вещах. Нам надо серьёзно обсудить дела Жана, миссис Сава. Банда Бауэрса травит его всерьёз.

— Хорошо, — не сводя глаз с понурого сына, кивнула Милен, — пойдёмте в гостиную, миссис Блум. А ты, Жан, иди в свою комнату.

Когда подросток ушёл на второй этаж, везя за собой рюкзак, миссис Сава взволнованно затараторила по-французски, очевидно, для того, чтобы сын, не знающий язык, не понял, о чём она говорит:

— Вы же пришли поговорить не столько по поводу самого вскрытия, сколько из-за содержимого шкафчика, да, миссис Блум?

Алексис кивнула:

— Там нашли мои фото. Некоторые из них взяты из соцсетей, некоторые же… сняты скрытой камерой.

— Господи, — всплеснула руками Милен, — покажете?

Али протянула ей стопку фотографий, которые та принялась внимательно изучать. Продолжалось это минут пять и когда миссис Сава, наконец, положила снимки на журнальный столик и подняла голову, Алексис увидела, что она беззвучно плачет.

— А я всё думала, на кого похожа героиня рисунков, что я нашла у него под кроватью, — тихо сказала она, — он рисует вас. Жан рисует вас, понимаете?

Шокированная Али смогла лишь медленно помотать головой.

— Пойдёмте, я покажу вам эти работы, — поднялась миссис Сава с дивана и указала гостье рукой в сторону кухни.

На кухне она отточенными движениями открыла шкафчик, вытащила оттуда пластиковую банку с мукой, открыла её и достала несколько скрученных в трубочку альбомных листов. Передав их Али, женщина выжидательно уставилась на неё.

Всего работ было три, все они не были похожи на обычный скетчевый стиль Жана. На первом рисунке «главная героиня», чертами лица и пропорциями тела невероятно похожая на Али, сидела на коленях и смотрела снизу вверх. Она была обнажена, голую грудь прикрывали лишь длинные пепельные волосы, на голове у неё красовался венок из тёмно-красных роз и… рога. Вторым рисунком оказался портрет, на котором та же девушка была изображена с закрытыми глазами, а из-под её длинных и пушистых ресниц текли чёрные слёзы. На третьем же рисунке героиня лежала на животе, развернув лицо в «камеру», а вокруг её головы растекалась лужа крови. Кровь также тоненькой струйкой выливалась у неё изо рта, взгляд девушки был потухшим, безжизненным, брови — нахмуренными, сведёнными болью. Все рисунки можно было описать парой слов — невероятно прекрасно и пугающе одновременно, некая готика. «Словно посмотрела серию «Ганнибала», — попыталась подбодрить себя воспоминанием о любимом сериале Али. Вышло у неё плоховато — рисунки вселили в неё какой-то животный страх, от которого сводило живот.

— Что скажете? — подалась вперёд Милен.

— Я… это очень красиво, миссис Сава, у Жана талант.

— И это всё? — внезапно злобно воскликнула женщина, — вы никак не прокомментируете то, что от любви к вам у моего сына едет крыша?

— Что?

— То! Он любит вас настолько, что вырезал у себя на запястье букву «А»! Я всё думала, к чему это, неужели, заделался анархистом? Нет! Это же вы! Вас зовут Алексис! Он не может есть и спать от любви! Готов убить себя, да и вас заодно, разве вы не понимаете?! Только посмотрите на эти картинки! Тут сплошная любовь и смерть, красное и чёрное!

От последних слов Али передёрнуло. Она вспомнила последние месяцы своего отца и то, как он ставил в рулетке именно на чёрное, а она теперь хранила выигранные им деньги в чёрной бархатной шкатулке.

— Что вы предлагаете мне сделать? — промямлила Али. Резкие гневные выпады дезориентировали её и заставляли чувствовать себя маленькой девочкой, которую отчитывали перед потешающимся классом, — я не могу полюбить Жана в ответ! У меня есть прекрасная жена, в которой я души не чаю, да и… он нестабилен, понимаете, о чём я?

— Вы назвали моего сына психом? — побагровела Милен.

— Нет. Нет. Ничего подобного, — Алексис постаралась произнести это как можно спокойнее и увереннее, — он — подросток, у него идёт гормональная перестройка, эмоциональные всплески и безответная любовь в этом возрасте — норма. Тем более, Жан — творческая личность, куда более чувствительный, чем большинство. Прибавим сюда его интроверсию, отсутствие друзей и непрекращающийся буллинг в школе… неудивительно, что он видит во мне, как в человеке, который старается спасти его от напастей, привлекательную фигуру и предмет воздыхания. Я просто хочу сказать вам, что могу помочь ему лишь в решении его школьных проблем, но никак не любовных. Вам стоит обратиться к психотерапевту, даже не к психологу. Жан склонен к самоповреждению, вы понимаете, насколько это серьёзно и опасно? Вы говорите, что он вырезал себе на запястье букву, вы разговаривали об этом со специалистами? Обращались в клиники?

— Нет, — мрачно сказала Милен.

— А стоит! Вашего сына гнобят в школе без причины, он не даёт отпор, а потом выплёскивает накопившуюся агрессию на самого себя. Я дам вам телефон доктора Жерара, он специализируется на работе с подростками, — незаметно скатав рисунки и спрятав их под топ, Али встала из-за стола, — я прошу вас, миссис Сава, — совершенно искренне взмолилась она, — помогите своему сыну. Он этого не перерастёт. Ему нужна помощь. Пожалуйста. Мы, все мы, губим эту чуткую и ранимую душу.

— Хорошо, — смахнула слезу мать Жана, — мы обратимся за помощью.

— Бауэрс и компания будут отстранены от учёбы на большой срок, я об этом позабочусь, — улыбнувшись, заверила её Али, — Жан сможет спокойно восстанавливаться.

*

Патрика, Марселя и Клэя отстранили от занятий на месяц, а довольная собой и Натали Али не могла нарадоваться на Жана — родители отвели его к доктору Жерару, и мальчик стал меняться на глазах. Во-первых, расстался с балахонами с капюшоном, перейдя на обыкновенные футболки и свитера, во-вторых — стал чаще улыбаться и, похоже, нашёл себе друга в лице заики Ноа Джейкобса, другого объекта травли банды Бауэрса. Но идиллия длилась недолго, ведь месяц — слишком маленький срок для того, чтобы перестать ненавидеть кого-либо, но достаточный, чтобы спланировать план мести…

На второй день после возвращения Патрика и его друзей в школу, к Али прибежала запыхавшаяся Джиа Лебон, самая тихая и милая девочка из всей группы чирлидеров:

— Миссис Блум, — судорожно тыкая в экран телефона, сказала она, — мне кажется, Бауэрс затевает что-то ужасное.

— Почему? — почувствовав, как сердце вновь замерло, спросила Алексис.

— Смотрите, что он кинул в статус, — показала ей телефон девочка.

Али хватило и секунды, чтобы понять, что дело плохо — Джиа показывала ей отрывок из клипа College boy группы Indochine, который Алексис видела ещё на семинаре по буллингу пару лет назад. В статус был выложен самый «смачный» фрагмент, где главного героя клипа распинали на кресте перед школой. Надпись под видео гласила: «Готовься, Сава. Скоро и у тебя будет всё в порядке*»

— Джиа, где сейчас Бауэрс, Пети и Лейтон? — вставая со своего места, спросила Али.

— На тренировке по баскетболу, я полагаю, — перехватив её испуганный взгляд, девочка испугалась и сама, — я была права? Они хотят что-то сделать с Сава?

— Пока не знаю, — пробормотала Алексис, — спасибо, что пришла, Джиа, — похлопала она её по плечу.

— Нужна помощь? — оторвалась от своего отчёта Натали.

— Да. Пойдём на спортплощадку, — кивнула Блум.

Бауэрс и его быки действительно бесцельно набивали мяч, пока тренер, старый мистер Лакруа, дремал, развалившись в своём потёртом пластиковом кресле. Подойдя к нему, Нат и Али почти хором кашлянули. Тот дёрнулся и резко сел, потирая заспанные, покрасневшие глаза:

— Что случилось, девочки? — беззлобно спросил он.

— Вы можете проследить, чтобы Бауэрс, Пети и Лейтон после тренировки ушли домой? Не задерживались в школе и не шлялись по территории? — строго сказала Нат.

— Конечно, — улыбнулся Лакруа, — а почему? Какие-то проблемы?

— Бауэрс и компания — это, в принципе, синоним слова «проблемы», — нахмурилась Натали, — вы только обязательно проследите, хорошо, мистер Лакруа? Это очень важно. Одному из учеников грозит опасность.

— Небось, тому, унылому, кудрявому и в капюшоне, что ни разу не соизволил явиться на физкультуру за весь год? — подмигнул психологам физрук.

— Я не знаю, о ком вы, — тихо сказала Али и, потянув Натали за рукав, отступила на два шага назад, — мы пойдем. Спасибо, мистер Лакруа.

— Не за что, — помахал им физрук и вновь растёкся по креслу.

Сон для Лакруа был важнее ответственности, поэтому он благополучно забыл проследить за вверенными ему учениками. Вдоволь набросавшись мяча, но, не растратив своей энергии, Патрик с товарищами переоделись и пошли к машине Клэя Лейтона — старенькому «Шевроле». В багажнике у них лежало всё необходимое для жестокой, но такой сладкой мести — клейкая лента, бутылка виски, таблетки от аллергии и… рождественская гирлянда на батарейках. Сложив вещи в рюкзак, парни, ухмыляясь, размашистой походкой победителей направились на лужайку за школой, туда, где Жан, рисуя и слушая музыку, проводил всё свободное время.

Часы показывали почти семь вечера, на лужайке осталось всего несколько учеников, да и те слушали музыку в наушниках, как и Сава. Никто и ничто не мешало совершить отморозкам их тёмное дело. Да даже если бы кто-то и помешал — плечистый Патрик быстро бы отправил его в нокаут. Чувствуя себя героями шпионского боевика, хулиганы жестами указали друг другу места дислокации, и окружили несчастного Жана.

Стоящий прямо у него за спиной Марсель Пети присел на корточки и медленно, издевательски, стянул с головы Жана наушники:

— Что у тебя тут? — поднеся динамик к уху, Пети услышал ненавистную ему рок-музыку, от чего, скривившись, отбросил наушники, словно что-то отвратительное.

Сава был погружён в свои мысли настолько, что заметил отсутствие музыки лишь через несколько секунд и, испуганно заозиравшись, уткнулся взглядом в ухмыляющуюся рожу Марселя.

— Что слушаешь, чучело? — легонько стукнул его по лбу налётчик.

— Это… Linkin Park, — прошептал Жан.

Марсель засмеялся как дурак:

— Linkin Park? Из какого ты века? Придурок чёртов.

В этот момент позади Жана появился Клэй, который положил ему руки на плечи так резко, что бедный паренёк вздрогнул всем телом.

— Рисуешь, небось, тоже старомодный отстой какой-нибудь? — захихикал он, — дай сюда!

Выдернув из рук Сава альбом, он, послюнявив палец, принялся быстро листать его:

— Что это? — показывая каждую страницу Марселю и присоединившемуся к друзьям Патрику, хмыкал Клэй, — что за дерьмище для эмо? Или для готов? Или кто ты там?

— Он — стрёмная плакса, надрачивающая на психологиню, — ткнул в Жана пальцем Патрик, — почему ты на неё запал, а? Сиськи у неё, конечно, ничего, но, я уверен, тебе вкатывают её татухи и «альтернативные» волосы, она же, типа, похожа на тебя. О! Или ты представляешь, как она трахается со своей жёнушкой, тёлкой с раздачи? Как та вылизывает её киску, ммм… — гадко облизнулся он, — и ты воображаешь, как тоже вылизываешь щель милой миссис Блум… Жаль, что твоим мечтам не суждено осуществиться!

— Да! Давайте поплачем вместе с Жаном! — заржал Клэй.

Все часы психотерапии, пройденные Жаном за последний месяц, испарились словно по мановению волшебной палочки. Он вновь вернулся в привычное состояние — униженного и оскорблённого лузера. Пожалев, что на нём джинсовая куртка, а не кофта с капюшоном, он сжался, обхватив себя руками, и попытался встать, но тут же был остановлен Бауэрсом.

— Куда направился, соплежуй? Не видел моего статуса? Я же намекал, можно сказать, дал тебе возможность убежать и спрятаться, а ты, лошара, всё пропустил. Придётся платить по счетам! Давайте, парни, разберемся с ним, и по домам.

Марсель вытащил из рюкзака бутылку виски, пластиковый стаканчик и «Кларитин»:

— Из-за тебя я испортил всю свою успеваемость, понимаешь, придурок? — не учитывая, что именно они вскрыли шкафчик Жана, а не наоборот, сказал он, наливая в стаканчик алкоголь и бросая туда пяток таблеток, — следующий класс — выпускной, мне надо поступать в колледж, но теперь в моей характеристики появится… как его?

— Дисциплинарное нарушение? — произнёс слишком умные для него слова Клэй.

— Именно! Да… и это всё из-за тебя, сукин сын! — схватил Марсель Жана за плечо, — а теперь доставай свой чёртов ингалятор, потому что тебе придётся поволноваться.

С этими словами он плюнул на кулак и со всей силы вмазал Жану по переносице. Тот, ойкнув, схватился за нос — через пару секунд горячая, густая кровь переполнила его ладони и начала капать на джинсы.

— Ты будешь утопать в собственной крови, — зашипел Бауэрс, присаживаясь рядом, — открой рот!

Жан, всё сильнее зажимая нос, закрыл глаза и замотал головой.

— Сделайте так, чтобы он открыл рот, — безэмоционально кивнул друзьям Патрик.

Клэй на это достал из кармана нож:

— Гляди, Сава, — покрутил он им у него перед глазами, — если не уберешь свои чёртовы руки, я начну тебя резать. Как тебе такой вариант?

Понимая, что он не шутит, бедняга медленно отвёл дрожащие окровавленные ладони от лица и посмотрел на своих мучителей обречённым, затравленным взглядом.

— Глядите, он понимает! — делано всплеснул руками Патрик, — может, ты поймёшь и то, что тебе надо выпить всё, что в стакане, и нам не придётся мараться и заливать тебе в глотку это насильно?

— Зачем вы добавили в виски таблетки от аллергии? — гнусавым, будто не своим голосом, прошептал Жан. Похоже, Пети прицельным ударом сломал ему нос.

— Потому что виски дорогой, и мы хотим попить его сами, но нам надо тебя напоить, и для нашего, и для твоего блага. Видишь, мы не так и плохи, как ты себе вообразил! — пояснил Бауэрс, — таблетки усиливают действие алкоголя стократ. Не придётся тратить на тебя целую бутылку, хватит и стаканчика. Давай, пей, Сава, и закончим по-хорошему, по-быстрому. Не бойся, убивать и насиловать не будем. Вот если бы нас исключили насовсем — мы бы еще подумали, а так…

Жан не мог бороться с ними — три спортсмена на одного задохлика — заведомо проигрышный расклад. Надеясь, что алкоголь заглушит безумную боль в носу, начинающую разливаться и по всему лицу, Сава неуверенно взял стакан виски и осушил его одним глотком. Хулиганы, проверив, что он действительно выпил всё до конца, радостно заулюлюкали и зааплодировали. Жана же затрясло — он никогда не пил ничего крепче пива, и виски прожёг его насквозь, разливаясь по венам лавой и мгновенно затуманивая и без того не совсем адекватно соображающий мозг. Паренёк и не заметил, как отключился — сознание покинуло его, словно кто-то щёлкнул выключателем…

*фамилия «Сава» созвучна с французским «ça va», что значит «всё в порядке», «всё хорошо».

========== Глава 36. 11 минут (II) ==========

Жан пришёл в себя от болезненного удара в скулу и не понял, где находится и что с ним вообще происходит. Смесь антигистаминных с алкоголем давала о себе знать — Жану было сложно даже поднять веки, голова раскалывалась, а лёгкие сжимало колючей проволокой. Попытавшись опустить руку, он ощутил, что не может сделать это как обычно — одна рука почему-то тянула за собой другую. Приложив все усилия, чтобы приоткрыть глаза, парень, наконец, увидел, что его запястья связаны между собой скотчем. Он захотел что-то сказать, но с губ сорвался лишь вздох.

— Он очнулся! Очнулся! — закричал звонкий женский голос, — я снимаю! Всё, Пат, начинай.

Перестав пытаться держать глаза открытыми, Жан весь обратился в слух — таким образом он мог получить больше информации.

— Итак, сегодня двадцать второе апреля две тысячи девятнадцатого года и мы — Патрик Бауэрс, Марсель Пети, Клэй Лейтон и прекрасная, обворожительная, невероятно сексуальная Софи Готье в роли оператора, вершим правосудие. Из-за нытика Жана нас исключили из школы на целый месяц. Жан у нас очень любит плакаться в жилетку милой миссис Блум, кстати, привет вам, миссис Блум, так вот, он так любит плакаться ей в жилетку, что стал одержим этой самой жилеткой и всем тем, что находится под ней, если вы понимаете, о чём я. Но он боится подкатить к миссис Блум, поэтому мы, как честный и добрый народ, — он рассмеялся так громко, что у Жана заложило уши, — поможем бедняге покорить неприступную миссис Блум, а заодно и покажем всем, что с нами не надо связываться, — он резко сменил тон с залихватски-весёлого на пугающе-мрачный, — не надо переходить нам дорогу и мешать нам. Это видео — предупреждение. Последнее китайское предупреждение. Мы черпали вдохновение из известного клипа «College Boy», но спешу разочаровать тех, кто надеется сейчас увидеть распятие местного задрота — мы не изверги. Мы цивилизованные люди. И мы любим веселье. Поэтому принесли всё для праздника — выпивку, гирлянды и немного красивых картинок. Начнём украшать нашу ёлочку и плевать, что на дворе апрель. Праздновать можно хоть каждый день. Я прав, киса?

— Конечно, ты прав, милый! — прощебетала Софи.

— Я всегда прав. Всегда, — отчеканил Патрик, — эй, Сава, мы передумали насчёт виски — всё достанется тебе. Для тебя нам ничего не жалко.

Все присутствующие заржали, Бауэрс откупорил бутылку и вылил обжигающее спиртное Жану на нос, прямо в рану. Ему хотелось кричать, но он сдерживался, сжимая зубы так, что челюсть сводило. Через полминуты, когда вся одежда Жана пропиталась алкоголем и противно прилипла к телу, Патрик, довольно цокнув языком, присел перед ним и начал шелестеть бумажками и греметь скрепками.

— Софи, как ракурс? — спросил Бауэрс.

— Чудесно. Мы прямо под фонарём, свет — бомба, видно каждую капельку крови этого неудачника.

— Прекрасно, — Бауэрс отвернулся от своей жертвы и вновь стал говорить на камеру, — смотрите, это снимки миссис Блум, взяты из её Инстаграма. Да, она очень даже ничего и не стесняется демонстрировать это. Жан того же мнения — в его шкафу мы нашли тонну фоточек нашей психологини. Так вот, чтобы этому безнадёжному романтику было веселее терпеть свой разбитый нос, мы решили подбодрить его и подарить ему ещё больше фото миссис Блум. Мы приколем их степлером, пусть останутся навсегда.

«Только не к коже», — пронеслось в голове у Жана.

Слава богу, ему повезло — степлер у мучителей был канцелярский, а не мебельный, поэтому они лишь искололи его одежду. Отступив на несколько шагов и полюбовавшись получающейся «композицией», Патрик кивнул Марселю и тот вытащил из рюкзака последнюю деталь, гирлянду. Готье и Лейтон захлопали в ладоши, а Бауэрс с Пети обмотали Жана фонариками и нажали на кнопку включения — гирлянда тут же замерцала разноцветными огоньками и запела писклявой полифонической вариацией «Jingle Bells». Праздник для хулиганов был страшным испытанием для Жана, от унижения и насмешек ему хотелось лечь на землю, свернуться в клубочек и зарыдать. А потом умереть. Потому что с таким позором он жить не мог. Видя, как дрожит подбородок его жертвы, Бауэрс вновь опустился на колено перед Жаном и врезал ему по уже сломанному носу, окончательно сместив его набок. Боль оказалась сильнее воли Сава и он, к радости мучителей, закричал.

— Ты просто лучший, Пат, — чмокнула его в щёку Софи, — это видео соберет кучу просмотров.

Тот, довольно хохотнув, пнул ногу Жана, сфотографировал его на свой телефон и, жестом указав соратникам следовать за ним, пошёл прочь со школьной парковки, слушая стоны Сава, но, не оглядываясь на него. Дело было сделано — теперь его интересовала не судьба Жана, а реакция общественности на видео, которое Софи уже заливала на Ютуб. И, конечно, реакция миссис Блум, ведь именно у её машины компания устроила расправу…

*

Алексис привыкла задерживаться на работе — консультации и тестирования занимали столько времени, что она не справлялась с документацией. Вместо того чтобы тащить дела домой, она предпочитала подольше посидеть в школе, а потом со спокойной душой отправиться к жене. Так случилось и сегодня, не зря говорят, что понедельник — день тяжёлый. Миссис Дюпон-Старк внезапно потребовала отчёт за месяц на неделю раньше срока, и Али почти до девяти вечера подводила итоги работы, что ей всегда давалось с трудом. Дважды облившись кофе, от количества которого её уже тошнило, девушка поняла, что пора направляться домой.

Зевая, Али пошла на парковку, смотрят себе под ноги, и, размышляя, как будет завтра оправдываться перед директором, ведь отчёт был сделан процентов на восемьдесят. Погружённая в свои мысли, она не услышала стонов и шёпота Жана о помощи, поэтому, увидев у своей машины человека, от неожиданности выронила сумку.

— Что с вами? — судорожно собирая раскатившееся по асфальту содержимое сумочки, воскликнула Али.

— Это я, Жан, миссис Блум, — еле слышно произнёс паренёк, — Бауэрс и его друзья… они… — не в силах договорить, он разрыдался.

Позабыв про сумку, Алексис кинулась к Жану и, упав перед ним на колени, аккуратно приподняла его за подбородок.

— Жан, тише, — с ужасом смотря на его окровавленное лицо, прошептала она, — тише, я помогу тебе.

Она никогда не сталкивалась со столь жестокими происшествиями, вид крови дезорганизовал её — Али заметалась по парковке, не зная, что делать. Бежать в школу? Звонить 911? Звонить Рейчел или родителям Жана? Нет, сначала надо было осмотреть и освободить Жана. Выдохнув, психолог подошла к нему и еле сдержалась, чтобы не разрыдаться самой — футболка мальчишки была залита кровью, которая, смешавшись со слюной, медленно капала у него с подбородка. От Жана сильно пахло алкоголем, и присмотревшись, Али заметила, что он облит светло-коричневой жидкостью, очевидно, виски. Но больше всего её ужаснуло то, что он был увешан её собственными фотографиями и запутан в ёлочную гирлянду, которая превращала и без того страшное зрелище в нечто сюрреалистическое.

— Так, так… — направляя саму себя, Алексис выключила гирлянду и принялась снимать её с Жана. Получалось плохо, руки дрожали и не слушались.

Еле справившись, она сходила за сумочкой, которую оставила валяться за несколько метров от машины, нашла в ней маникюрные ножницы и разрезала скотч, связывающий руки Сава. Тот, с облегчением выдохнув, расслабился и чуть не упал на асфальт. Али, испугавшись, что он потеряет сознание, подхватила его под руку:

— Жан, вставай, нам нужно в больницу.

— Нет, — плоховато слушающимся языком пролепетал он, — хватит с меня на сегодня позора. Не хочу, чтобы родители узнали, что со мной произошло.

— А что ты предлагаешь? — воскликнула Алексис, — тебе необходима медицинская помощь, твой нос, скорее всего, сломан. И ты… ты… что они тебе дали?

— Нет, миссис Блум, умоляю, — изо всех силсжал её за руку Жан, — я не могу… не могу… пожалуйста, помогите мне.

Решив не спорить с ним, но сделать по-своему, Али, вздохнув, кивнула на дверь авто:

— Хорошо. Я отвезу тебя к себе. Переночуешь у меня.

Мальчишка снова заплакал:

— Спасибо.

Усадив его в машину, Блум повернула ключ зажигания, от чего включилась магнитола с подсоединённым Айподом. Из динамиков послышались первые аккорды новой любимой песни Али, «11 Minutes». Жан, который, казалось, заснул, улыбнулся:

— Мне так нравится эта песня…

Али, отрывая от его одежды свои фото, кивнула:

— Мне тоже.

Удостоверившись, что глаза Сава закрыты, Алексис отвернулась к окну и зарыдала. Жан слышал её всхлипы, и из-за этого ему было больнее, чем из-за сломанного носа.

*

Конечно, Али отвезла Жана в больницу, и, отдав его врачам, позвонила Милен Сава. Та отреагировала на новости закономерно бурно — сначала уронила телефон, а потом, рыдая, пообещала приехать с минуты на минуту. Ожидая её, Алексис развалилась на неудобном металлическом больничном кресле и уставилась в одну точку. «Как Жан будет жить с этим? — не чувствуя, что слёзы текут у неё по щекам, думала она, — как я буду жить с этим? Ведь всё произошло из-за меня! Я бы могла предупредить Жана о готовящемся нападении, но вверила его судьбу лодырю Лакруа и ушла писать чёртов отчёт! Это непростительная халатность!» Она могла бы и дальше придаваться самоуничижительным мыслям, но её отвлёк дикий визг, доносящийся из коридора:

— Где мой сын? Где мой мальчик? Что с ним?

Догадавшись, что это миссис Сава, Али бросилась на звук. Она была права — заплаканная Милен висела на руках у своего мужа, Луи, который, лихорадочно блестя глазами, часто кивал, слушая торопливую речь медсестры. Увидев Али, чета Сава синхронно глянули на неё:

— Что с Жаном?

Пока Али сбивчиво рассказывала родителям Жана о происшествии, ему оказали необходимую помощь и привели в приёмный покой. От одного взгляда на мальчишку сердце Али сжалось — он шёл ещё нетвёрдо, опираясь на локоть доктора, вся его одежда была залита виски и кровью, на нос был наложен гипс, а под глазами уже растекались тёмно-фиолетовые синяки. Он глаз не сводил с психолога, не обращая внимания на родителей, кинувшихся к нему с объятиями. Али не могла точно определить, чего больше было в его взгляде — обиды, непонимания или благодарности. Но когда из его правого глаза выкатилась идеальная, почти кинематографическая слеза, она не вытерпела и, пробормотав извинения, умчалась из больницы. Это было слишком тяжело даже для психолога, специализирующегося на школьных издевательствах.

*

В полной тишине добравшись до дома, Али залетела в квартиру, включила в прихожей свет, бросила сумку на столик для ключей и, не разуваясь и не раздеваясь, села прямо на коврик у входной двери. Её взгляд упёрся в часы — без одиннадцати минут полночь.

— Али, это ты? — послышался из спальни заспанный голос Рейч.

— Да, — крикнула Алексис и, уронив голову на руки, снова зарыдала.

Рейчел, стараясь идти настолько быстро, насколько позволяла нога, приковыляла в прихожую.

— Что случилось? — наклонилась она к жене.

— Жан… Бауэрс… — у Али начиналась истерика, дышать было всё тяжелее, мысли путались, — он избил Жана, сломал ему нос… бросил около моей машины… облепил моими фото… легче сдохнуть, чем жить с этим!

— Тише, Али, — прижала её к себе Рейч. Она не знала, как, каким вообще образом можно было поддержать человека, оказавшегося в подобной ситуации. На помощь ей пришла трель телефона. Увидев, что звонок исходит от Натали Фёрн, она передала трубку жене. С каждым словом, сказанным Нат, глаза Али расширялись и наливались слезами. Выслушав Натали, но ничего не сказав ей в ответ, Али положила трубку.

— Они записали это на видео, — одними губами произнесла она, после чего встала, медленно пошла в ванную и закрылась там изнутри. Ей не хотелось видеть никого, даже Рейчел. «Это просто дурной сон», — хотя Али знала, что это чёртова суровая реальность, желание крепко-крепко закрыть глаза, а потом открыть их и осознать, что ты лежишь в мягкой постели, а часы показывают шесть утра, никуда не делось…

*

Следующие три недели были адом для всей школы в целом и для Алексис в частности. Из-за видео разразился скандал небывалых для Леви масштабов, для его освещения прибыли телевизионщики из самого Монреаля. Бауэрс, Пети, Лейтон и Готье, мечтавшие стать героями и прославиться, прославились в обратную сторону — несмотря на несовершеннолетие, их арестовали, а залог потребовали такого размера, что заплатить его смогли лишь родители Софи и Клэя. Конечно, такому активному ходу дела поспособствовало и то, что отец Жана работал в местном суде помощником прокурора. Глупые хулиганы этого не предугадали.

Очень много вопросов возникло к самой Али. Её допрашивали полицейские, с ней беседовали адвокаты, прокурор и директор школы, а журналисты так желали взять у неё интервью, что по всему городу её сопровождала Рейч, всегда готовая врезать кому-нибудь тростью. Бульварным писакам пришлось пускать в ход свою грязную фантазию, с помощью которой они выставили Алексис чуть ли ни роковой женщиной и соблазнительницей подростков. Происходящее очень сильно травмировало Али — с каждой желтушной статейкой она всё больше ненавидела саму себя, а её чувство вины росло в геометрической прогрессии. От кромешной темноты депрессии или невроза её спасало лишь то, что чета Сава, к удивлению и радости Алексис, не имели к ней претензий. Они понимали, что школьный психолог — жертва, причём не меньшая, чем сам Жан. Али и Рейчел часто встречались с Милен и Луи, обсуждали весь творящийся хаос. На этих «собраниях» присутствовал и Жан. Правда, он чаще молчал, начиная активно протестовать лишь тогда, когда родители заговаривали о домашнем обучении, но глаз с миссис Блум паренёк не сводил — старался запомнить каждую её черту, жест, микроэмоцию, а потом шёл в свою комнату и рисовал прекрасные картины. С альбома формата А4 он перешёл на листы А3, ведь на них можно было сделать заметным каждый штрих. Рисунки он не показывал никому, давал им высохнуть и складывал под кровать. За время больничного их накопилось более пятнадцати, причём каждый красивее и искуснее предыдущего. Жан мечтал показать их предмету своего воздыхания, своему главному вдохновителю, но не мог. Он боялся, что миссис Блум, его милая, красивая, добрая и сострадательная миссис Блум, к которой он не испытывал никакого плотского влечения, потому что считал её слишком чистой для этого, увидит картины и «заразится» мрачностью и безысходностью, верными спутниками Жана. Но показать их ей он был обязан, и решился-таки это сделать, но только после одного важного дела. Дела, изменившего судьбу Алексис Блум, которая считала, что ничего страшнее нападения с Жаном уже не случится…

*

Жан вернулся в школу в назначенный день, ровно через месяц после инцидента. Одетый в белую рубашку и белые джинсы, он шёл по коридору гордо, потому что его грела мысль о том, что он всё делает правильно. Он был уверен в себе и своём решении. Наконец-то, в первый и последний раз в жизни. Ребята, будто чувствуя его настрой (хотя, возможно, они просто воспринимали его, как местную знаменитость), с интересом глядели на него. Никто не тыкал в Сава пальцем, не насмехался, не пытался подставить ему подножку. Жан улыбался, стараясь не дать душащим его слезам вырваться наружу. Он не знал, от чего хочет плакать: то ли от облегчения, то ли от того, что его воспринимают как ровню, то ли от осознания, что больше не увидит закаты, которые он любил не меньше, чем Алексис Блум.

Он спокойно отсидел алгебру, не переставая удивляться тому, что в него никто не кидает ручками и не плюётся жёваной бумагой. После урока впервые вышел из класса не последним и даже перекинулся парой слов с Ноа, а потом поднялся на этаж выше и встал перед кабинетом психологов.

Вокруг него пробегали и проходили ученики, некоторые из них даже натыкались на стоящего, как вкопанный, Жана, но он не обращал на них внимания. Если бы Алексис вышла сейчас из кабинета, возможно, только возможно, он бы изменил своё решение под светом её голубых глаз, но миссис Блум была слишком занята ненавистным отчётом. Сава, сам того не осознавая, глядел в закрытую дверь и тихо плакал. Но время шло — пора было разрешить все свои проблемы разом, быстро и навсегда.

Жан вытащил из рюкзака переносную колонку, подключил к ней телефон, настроил громкость повыше и запустил любимую, как он запомнил, песню Алексис, злосчастную «11 Minutes». Заиграли первые насыщенные гитарные аккорды и все находящиеся в коридоре замерли, не ожидав громкой музыки. Жан закрыл глаза — секунды казались ему часами. «Быстрее, миссис Блум, я ждал этого так долго!» — выдохнул он. В этот момент дверь распахнулась, но перед Сава оказалась Натали, а не вожделенная Алексис.

— Позовите миссис Блум, пожалуйста, — вымученно улыбнулся ей Жан.

Та, удивлённая музыкой, кивнула и крикнула вглубь кабинета имя Али. Послышались быстрые, лёгкие шаги и вот, перед Жаном предстала Алексис Блум, как всегда, великолепная — с длинными пепельными волосами, собранными в высокий хвост, в очках в чёрной «хипстерской» оправе и светло-розовом брючном костюме.

— Я написал вам письмо, — запуская руку в передний карман джинсов, воскликнул Жан, — оно в боковом кармане рюкзака. Прочтите его, пожалуйста.

Не дав ей времени на то, чтобы спросить, что происходит, он одним движением вытащил опасную бритву и, приложив все силы, полоснул ей себе по шее так глубоко, как мог.

Ученики и учителя, будто вставшие на паузу в последние несколько минут, «запустились» вновь. Поднялся визг, шум и гам, одна Али, в безмолвном крике закрыв рот руками, стояла и смотрела, как Жан, упав на пол, инстинктивно зажимает рану, из которой обильно, толчками льётся кровь. Не зная, как ещё помочь ему, она присела рядом и положила его голову к себе на колени, не обращая внимания на то, что горячая, тошнотворно пахнущая железом кровь заливает ей одежду.

— Простите… — выдавил Жан перед тем, как его взгляд потух.

Колонка продолжала орать песню, запущенную на круговое воспроизведение, все бегали, кричали о помощи, куда-то звонили, и лишь Али, прижимая к себе ещё тёплое тело своего ученика, сидела недвижимо. Так продолжалось до тех пор, пока не приехали санитары. Они забрали тело Жана, помогли Али встать и увели её, еле моргающую и дышащую, не замечающую, что Рейчел гладит её по голове уже несколько минут, в машину скорой помощи. В больнице они дали ей успокоительный коктейль, от которого она проспала двое суток…

*

Проснулась Али другим человеком, даже внешне — побледневшей, осунувшейся, со спутанными волосами. В горле пересохло, в глаза будто насыпали песка, но её волновало только одно.

— Письмо, — хрипловато произнесла она.

Сидящая на краю кровати и читающая книгу Рейчел вздрогнула от неожиданности. Проигнорировав её вопрос, она аккуратно погладила жену по щеке:

— Как ты себя чувствуешь?

— У меня на руках умер ученик, как я могу себя чувствовать? — голос её дрожал от слёз, — дай мне письмо. Это было последним, что он сказал.

Рейчел, вздохнув, дотянулась до прикроватной тумбочки и отдала ей плотный, белоснежный, сложенный текстом вовнутрь лист. Али одновременно больше и меньше всего на свете хотела знать, что там написано. Покрутив его во влажных от холодного пота руках несколько секунд, она, всё же, решилась развернуть послание.

«Дорогая миссис Блум.

Не знаю, имею ли я право называть Вас так, или должен был остановиться на «уважаемой», но это моё последнее письмо, поэтому, надеюсь, Вы простите мне такую фамильярность. Я решил уйти, потому что не могу больше жить в боли и унижениях. Я не делал ничего плохого, никому не желал зла, но все ненавидели меня лишь за то, что я отличался от них. Даже родители смотрели на меня как на бракованного, я был не тем сыном, о котором они мечтали. Одна Вы были добры ко мне, с первого дня нашего знакомства в мае 2015. Надеюсь, Вы останетесь такой же благосклонной, и не будете злиться на то, что я решил уйти вот так, у Вас на глазах. Вы не заслуживаете наблюдать за чьей-либо смертью, но я слаб и эгоистичен, мне просто хочется, чтобы последним, что я увидел, было Ваше лицо. Я включу Вашу любимую песню, пусть она хоть немного Вас успокоит.

Я не заслуживаю Ваших слёз, поэтому, умоляю, не горюйте. К тому же, я оставил Вам подарок — под моей кроватью лежит целая стопка рисунков, посвящённым Вам, вдохновлённых Вами. Они не столь прекрасны, как Вы, но я очень старался, в них вся моя душа и всё моё сердце. Попросите родителей отдать их Вам, только не обнародуйте их, пусть они будут лишь Вашими, потому что так и задумывалось.

Я люблю Вас, миссис Блум. Не в пошлом и похабном смысле, а как чистого, честного и доброго ангела, который скрашивал моё жалкое существование последние годы. Не вините никого в моей смерти (особенно, Баэрса и компанию), я всё решил сам.

Надеюсь, встретимся мы нескоро. Всегда Ваш, Жан Сава»

У Али заболело сердце. Закрыв лицо руками, она отвернулась от Рейчел и затряслась в рыданиях, которые не приносили ей облегчения.

— Ты читала? — сквозь слёзы спросила она.

— Нет, это личное, — честно ответила Рейч.

— Когда похороны?

— Завтра. Ты хочешь пойти?

Та лишь закивала, трясясь всем телом. Конечно, она не хотела идти, но была обязана это сделать. Должна Жану последнюю встречу.

Чтобы чуть-чуть успокоить жену, Рейчел легла рядом с ней и крепко обняла её со спины:

— Я поговорила с Дюпон-Старк, с твоей мамой и со своим папой. Чемоданы собраны, билеты куплены, ветсправка на Джейми взята, послезавтра мы уезжаем в Гонолулу, Ал. Так будет лучше для всех нас. Пол займётся продажей квартиры, а мой папа поможет нам с жильём на Гавайях. Купим небольшой домик, откроем прокат сёрфов, будем жить в тепле и счастье и не оглядываться назад. Мы заслужили это.

— Я этого точно не заслужила, — утыкаясь носом в её руку, прошептала Али, — из-за меня погиб человек. Ребёнок, Рейчел, ты понимаешь?

— Он так написал в своём письме?

— Нет, он никого не винит в своей смерти, даже чёртового Бауэрса! Но я знаю, что это моя вина. Я должна была предусмотреть всё, он ведь… он был моим самым близким учеником, самым чувствительным, и страдал он больше всех… Я не спасла его, Рейч. А он оставил мне свои картины. Как мне с этим жить?

— Хранить воспоминания о нём в сердце, но двигаться дальше, — сказала Рейчел, тихо плача сама, — я делала ужасные вещи, — вспомнила она Эмму и чувство вины за нападение, — но проходило время, я находила прощение, и продолжала жить, воспринимая это как ценный урок и жизненный этап. А ты не сделала ничего плохого, поэтому просто… отпусти его. Прости и Жана, и себя.

— Я не могу, — тихо сказала Али, выпуталась из объятий жены и подошла к открытому окну.

«Дай мне знак», — подумала она, растирая по щекам горячие слёзы. Через минуту в окно влетел молодой ярко-зелёный кленовый лист. Подняв его и почувствовав, какой он нежный, как мягки его прожилки, Али улыбнулась сквозь слёзы. Она поняла, что Рейчел права — больше в Леви оставаться было нельзя.

*

На похороны Алексис пришла в платке, скрывающем её волосы, тёмных очках и бесформенном платье. Одной рукой прижимая к груди письмо Жана, другой — крепко держась за Рейчел, она села на последний ряд и опустила голову. Ей не хотелось, чтобы кто-то обращал на неё внимание.

Всю церемонию она тихонько плакала: и когда священник читал молитвы, и когда родители Жана и миссис Дюпон-Старк говорили свои речи, и, особенно, когда пришло время прощания с умершим.

Последняя часть и стала для неё самой эмоциональной — маленькими шагами, озираясь, Али пошла к гробу и остановилась в нескольких метрах от него, не в силах заглянуть внутрь. Безмолвным «Давай!» Рейчел положила ей руку на плечо, в это же время на неё посмотрели миссис и мистер Сава, посеревшие от горя, и Алексис, собравшись с силами, подошла к гробу вплотную.

Жан был мало похож на себя — его прекрасные кудри уложили большим количеством геля, веснушки замазали специальными гримом, а на шею, чтобы скрыть порез, повязали слишком взрослый для него широкий галстук в серо-синюю полоску. Али почувствовала, что должна снять очки и платок и попрощаться с учеником с открытым лицом. Так она и сделала, отдала вещи Рейчел, а сама аккуратно положила руку на холодные, восковые пальцы Жана.

— Я буду помнить тебя всегда, — прошептала Алексис, не пытаясь скрыть слёз.

Родители Жана всё это время с тихой ненавистью смотрели на неё, но их можно было понять, ведь именно у неё на руках умер их сын. Поняв, что если не покажет им письмо сейчас, то не решиться на это никогда, Али медленно подошла к ним.

— Примите мои соболезнования, — потупила она взгляд, — Жан… он… оставил мне письмо, — дрожащей рукой передала она листок Луи Сава.

Тот, не говоря ни слова, выхватил его и углубился в чтение. Через пару минут томительного ожидания он вернул письмо девушке.

— Мы не отдадим вам картины. Показать можем, но, не более.

— Хорошо, — решив не спорить с убитыми горем родителями, кивнула Алексис.

Рейчел открыла было рот, чтобы напомнить им, что именно Али Жан завещал рисунки, но жена жестом остановила её.

— Поминки пройдут у нас дома в три часа дня, — не смотря на Алексис, тихо сказала Милен Сава.

*

Родители Жана сдержали обещание, хотя Алексис на это и не рассчитывала. Они отвели её в комнату Жана, которая за несколько дней без хозяина, казалось, покрылась вековой пылью. Ощущая незримое присутствие Жана (хотя, скорее, это было лишь самовнушение), Али застыла у двери, смотря, как Луи достаёт из-под кровати рисунки, упакованные в плотную белую бумагу.

— Забирайте, — неожиданно твёрдо сказал он.

Милен и Алексис удивлённо посмотрели на него.

— Нет, даже не вздумай! — крикнула на мужа миссис Сава.

— Ты не читала письма, Милен, — поджал губы Луи, — он хотел, чтобы рисунки ушли ей. Я решил, что мы обязаны исполнить последнюю волю нашего сына.

Миссис Сава, вместо того, чтобы возразить, разрыдалась и унеслась по лестнице на первый этаж.

— Берите, Алексис, — повторил мистер Сава, — я не хочу даже знать, что там изображено. Понятно, что что-то мрачное, так унесите эту мрачность прочь из нашего дома! Наш сын умер, одетый во всё белое, пусть таким он и останется, темноты у него хватало при жизни. Берите рисунки и уходите.

Не зная, что сказать, Али повиновалась — взяла их и, окликнув Рейч, ушла из дома Сава прочь, не оглядываясь. В своей квартире она также не решилась посмотреть, что же изображено на рисунках, а просто примотала к стопке три давно украденных у Сава работы и положила их в боковой карман самого большого чемодана. Сейчас она не могла вновь окунуться в мир Жана — это было слишком болезненно и… рано. Его дух ещё витал вокруг нее, и она не хотела знать, какие именно мрачные образы раздирали его душу незадолго до смерти.

*

Приехав на Гавайи, Али и Рейчел, бросив чемоданы в мотеле, первым делом отправились в паспортный стол. Алексис решила кардинально изменить свою жизнь — поменять фамилию с Блум на Полье. Со старой фамилией она хотела оставить позади все беды и невзгоды, коих было слишком много за последние годы: травма Рейчел, которую Али переживала чуть ли ни сильнее, чем сама пострадавшая; болезнь и смерть отца и жуткая история Жана с огромным вниманием прессы. Документы были готовы через пару недель, но перед тем, как официально стать Алексис Полье, она решила открыть последнюю тайну прошлой жизни — посмотреть рисунки Жана.

Рейчел с отцом, приехавшим, чтобы помочь девушкам освоиться и определиться с жильём, ушли смотреть очередную квартиру, и Алексис осталась одна в номере мотеля. Чемодан с рисунками она не разбирала, уж слишком ей было страшно. «Посмотри сейчас или оставь их закрытыми навсегда», — подумала Али, запуская на телефоне судьбоносную песню, «11 Minutes» от Halsey, Yungblud и Тревиса Бейкера. От начального гитарного перелива сердце девушки сжалось, она будто вновь очутилась в школе, с умирающим у неё на руках Жаном. Вдохнув и выдохнув несколько раз, она разрезала упаковочную бумагу и высыпала рисунки на кровать. Листы бумаги разлетелись разноцветным веером и Алексис, к своему удивлению, отметила, что эти картины не такие мрачные, как остальные работы Жана. Некоторые из них были выполнены в технике акварели и напоминали эскизы для тату, в них был цвет, какая-то лёгкость, воздушность. Конечно, главная героиня всех работ была вдохновлена Али, но теперь она не плакала нефтяными слезами и не лежала в луже крови. Тёмные сюжеты заменили довольно жизнеутверждающие и весёлые, что было вдвойне странно, учитывая, что автор покончил с собой через несколько недель или даже дней после выполнения работ. Вот, например, девушка на картине улыбалась, а на голове у нее красовался пышный венок из полевых цветов, вот она лежала на розовом пледе в такого же цвета закрытом купальнике и забавных квадратных очках в стиле семидесятых. Больше всего Али же понравился портрет девушки с очень красивой причёской из множества косичек и перьев всех цветов радуги. Не досчиталась Алексис лишь голубых перьев, ровно как на флаге ЛГБТ. Рассмеявшись сквозь слёзы, она взяла картинку и отправилась с ней к тату-мастеру. Для Али эта татуировка, которую она разместила ровно под левой ключицей, стала талисманом — смотря на себя в зеркало, она вспоминала о чистой душе Жана, и это придавало ей силы каждый день. Хотя, сил жить полно у неё и так было предостаточно, потому что с переездом на солнечные Гавайи они с Рейчел будто переселились на яркую сторону жизни.

Им очень помог отец Рейчел, который не жалел денег для дочери и ее жены — помог девушкам купить небольшой, но славный домик и открыть прокат сёрфов, о котором так мечтала Рейч. Она назвала его «Блум», в честь прошлой жизни. «Для твоего папы, — вручая жене ключи от дверей пункта проката, улыбнулась Рейч, — те четыре тысячи, что он выиграл, вложены в лучшие доски». Али была очень благодарна ей за такой трогательный жест, а увидев, что все доски чёрные, чуть не разрыдалась.

Бизнес, как и жизнь девушек, шёл хорошо. Омрачали его лишь некоторые тёрки за «сферы влияния» с хозяином соседнего проката, Рэем Прескоттом*, но это были сущие мелочи. Рейчел и Али, наконец-то, жили хорошо. Просто, спокойно, дружно и честно. Так, как никто из них никогда не мечтал, но так, как обе они заслужили.

* более подробно о Рэе можно почитать в рассказе «Луч солнца золотого». Ссылка в шапке.

Комментарий к Глава 36. 11 минут (II)

Ребята, как говорится, “We Are In the Endgame Now”. Основной сюжет завершён, впереди остался лишь эпилог, происходящий через много лет. Надеюсь, вы удовлетворены, потому что последняя глава далась мне очень тяжело. Вообще, я планировала убить Али, но весь запал жести ушёл на жертв Санчеса, и рука у меня не поднялась, всё же, я её очень люблю, да и хоть какая-нибудь пара заслуживала своего хэппиэнда, хоть и очень большой ценой. Было много вариантов смерти Али, но все они были либо слишком гротескными, либо не подходящими характерам персонажей и сеттингу. Кстати, смерть Жана - некая отсылка к песне группы Pearl Jam “Jeremy”, которую герои обсуждают в первой (!) главе. Да, всё у меня закольцовано)

========== Эпилог. Счастье? ==========

Комментарий к Эпилог. Счастье?

Формы примечания не хватит, чтобы выразить всю мою признательность, поэтому читайте большое любовное письмо к вам, дорогие читатели, в первом отзыве под главой.

Надеюсь, финал удовлетворит всех и будет максимально справедливым и полным. Безумно волнуюсь и очень жду ваших мнений!

П.с. в альбоме с иллюстрациями появился “кадр” из эпилога https://vk.com/photo70625167_456240256

Марк шёл вдоль берега и блаженно улыбался. Ещё бы, ведь у него было всё для счастья — ледяной коктейль «Секс на пляже», плещущийся в бокале, да сексуальная девица рядом, старательно вышагивающая, оттопырив обтянутую блестящими трусиками попу. Как её звали? Клер? Кристал? Или вообще Хлое? Да какая, в сущности, ему была разница? Главное, что она была загорелой блондинкой, на вид чуть старше двадцати лет.

— Марки, я хочу кататься! — протянула девушка, потащив его за руку к ближайшему пункту проката сёрфов.

Оглядев небольшой тёмно-коричневый деревянный киоск с табличкой «Блум», прикреплённой грубыми верёвками к поручням на крылечке, Марк скривился. Он не умел кататься на сёрфе, а показаться старым отсталым козлом перед этой горячей штучкой ему хотелось меньше всего на свете.

— Может, в другой раз? — подмигнув спутнице, приобнял её Марк.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — заканючила девчонка, — я хорошо знаю владелиц этого проката, у них лучшие доски на побережье!

Конелли разочарованно вздохнул — он рассчитывал, что минут через десять окажется в своём номере и отжарит красотку, что есть мочи. Что ж, похоже, эти планы временно откладывались. Скривившись, Марк небрежно махнул рукой:

— Ладно, идём.

Блондинка, подпрыгнув и взвизгнув от радости, побежала к киоску. Марк, не разделяющий её воодушевления, поплёлся следом, и, раздвинув шторки из разноцветных бусин, оказался в прохладном, темноватом и удивительно тихом помещении. Лишь когда глаза привыкли к полумраку, Марк заметил за прилавком пучок кудрявых каштановых волос. Его спутница же, очевидно, не раз тут бывавшая, встала на цыпочки, перегнулась через стойку и легонько коснулась головы хозяйки точки:

— Эй, Рейч, проснись и пой! Мне и моему кавалеру нужны доски, да получше!

Та, вздрогнув, подскочила и зло глянула на посетительницу:

— Келли, твою мать! Нахрена так подкрадываться? Я в наушниках, ты что, не видишь?

«Келли… а я был близок!» — усмехнулся Марк.

— Да ладно тебе, извини, — воскликнула Келли, — ну так, что с досками?

— Будут тебе доски, будут, — прогнувшись в спине и потянувшись, пробормотала Рейчел, — что за кавалер-то? Небось, опять какой-нибудь турист из Айовы, перед которым ты отчаянно крутила задницей, разнося своё галимое пойло?

— Завидуй молча, — цокнула языком та, — не угадала. Это не «какой-нибудь турист из Айовы», — показала она пальцами кавычки, — это сам Марк Конелли!

— Что? — сёрф, который Рейчел вытаскивала из ячейки, выпал у неё из рук и с грохотом ударился об пол, — кто?

— Марк Конелли, — гордо выпятив и без того выдающуюся грудь, повторила Келли, — знаменитый музыкант, ты точно о нём слышала. Отдыхает сейчас на Гавайях, зашёл в наш бар вчера вечером, с тех пор мы и не расстаёмся. Показываю ему достопримечательности. Ты как местный старожил — одна из них, вот я и привела Марка сюда. Хочешь, познакомлю?

— Не стоит, — неожиданно для самой себя покраснев, инстинктивно одёрнула своё свободное полосатое платье Рейч.

— Да ну, брось, — закатила глаза Келли, — эй, Марки, — поманила она его рукой, — знакомься с владелицей лучшего проката сёрфов не просто в Гонолулу, но и на всём Оаху! Миссис Полье, или просто Рейчел.

Марк, не поверив своим ушам, медленно сделал шаг к прилавку. Это не могло быть совпадением. Много ли на свете полуафроамериканок с французской фамилией и бесконечным запасом колкостей? Вряд ли. Рейчел же в этот момент захотелось спрятаться за стойку или вовсе сбежать в подсобку. «Марк Конелли — знаменитый музыкант». А она? Кто она? Хозяйка занюханного киоска? Марк решился подойти к ней первым — просто встал под лампу, низко нависающую над стойкой, и внимательно посмотрел на давно потерянную и забытую одноклассницу. Она не сильно изменилась за прошедшие годы, только в волосах пробились седые пряди, да между бровей залегла глубокая морщинка, что было не удивительно, учитывая привычку Рейч хмуриться. Рейчел же часто видела Конелли по телевизору, в интернете и прессе и отметила лишь, что вблизи он кажется еще более непохожим на себя — от прежнего Марка остались одни глаза, такие же большие, выразительные, с удивительно длинными и подкрученными ресницами. Всё остальное — причёска, борода и, казалось, даже черты лица, стало другим. Он больше походил на Чувака из культовой классики «Большой Лебовски» (только с подтянутой фигурой), чем на себя самого. Пауза затянулась — они, не стесняясь, рассматривали друга. Марк первым решился нарушить молчание. Он протянул руку:

— Рад познакомиться, миссис Полье. Или, скорее, встретиться снова.

— Я тоже очень рада, мистер Конелли, — пересилив себя, улыбнулась Рейч, — наверное, всё же, познакомиться. Потому что сколько лет прошло с нашей последней встречи?

— О, целая жизнь, — покачал головой Марк, — двадцать пять?

— Ну, учитывая, что ровно двадцать пять лет назад мы окончили школу, а потом встречались ещё раз или два, думаю, всего-то двадцать четыре, — рассмеялась Рейч.

— Вы знакомы? — вклинилась в разговор Келли.

— Как ты догадалась? — деланно округлила глаза Рейчел, — бери любой сёрф бесплатно и иди, катайся. Главное, не путайся под ногами. Всё, Кел, кыш.

Та, с нескрываемым удивлением смотря то на Марка, то на Рейч, взяла самую новую, яркую и хорошо наполированную доску и удалилась.

— По пиву? — заранее зная ответ, подошла к скрывающемуся под прилавком маленькому холодильнику Рейчел.

Марк, одним глотком допив свой «Секс на пляже», кивнул. В обычных условиях он не стал бы разводить с ней разговоры по душам, но сейчас у него почему-то ёкнуло сердце. Ностальгия? Скорее всего.

С Рейчел они никогда не были лучшими друзьями, для него она была слишком жёсткой, грубой и властной. Конечно, они не ругались, но, как часто бывает, самые сильные дружили с самыми слабыми — Марк с Джеем, а Рейчел с Джейми. Брендон же никем не воспринимался всерьёз, болтался где-то посередине как местный клоун. Но если Марку нужен был совет или поддержка, он скорее шёл даже к туповатому балагуру Бренду, чем к язве Рейч.

Рейчел испытывала к нему схожие чувства. Из-за своего тяжёлого характера из всей компании она, по сути, общалась с Джейми и с Брендоном (и то, весьма своеобразно). Джея она считала бесхребетным романтиком, а Марка — помешанным на музыке и на себе. Его стремительный взлёт на вершину музыкального олимпа поразил её и она следила за его жизнью по различным публикациям. Следить там было за чем, и теперь Рейчел не терпелось обсудить с ним все скандалы и дискуссии, возникавшие и возникающие вокруг его персоны. И, возможно, пожурить его с присущим ей морализаторством, только усилившимся с годами.

— Ну… как дела? — усаживаясь в плетёное кресло на крылечке киоска, начала Рейч.

— Сейчас — прекрасно. А вообще — даже не знаю, — сделал глоток ледяного пива Марк, — думаю, таблоиды всё рассказали за меня.

— Я не верю жёлтой прессе, — приврала Рейчел, — было бы круто услышать всё из «первых рук». Мы же дружили в школе, не чужие люди, — вновь обман.

— Давай так — ты расскажи о себе, а я потом — о себе. Мне так будет легче, смогу обходить особо острые углы, — улыбнулся Марк.

— Любишь врать?

— За столько лет в шоу-бизнесе полюбил. Знаешь, так во всех делах — сначала учишься, потом втягиваешься, а потом это становится стилем жизни.

— Хорошо, — твёрдо поставила Полье бутылку на столик, — я начну с того, как вообще оказалась на Гавайях. Давным-давно, более двадцати лет назад, мы с Али переехали в Леви, городок в Канаде, откуда она родом. Там она стала работать школьным психологом, специализировалась на проблеме буллинга, помогала детям, но одному из них так и не смогла помочь. Он перерезал себе горло у неё на глазах. Мы уехали из Леви в Гонолулу через несколько дней, я думала, что в этом Рае на Земле всё будет хорошо, она сможет отпустить трагедию и двигаться дальше. Так сначала и казалось, она улыбалась, мы начали строить бизнес, но потом произошло что-то… Я до сих пор не понимаю, почему она переживала стресс настолько отсрочено. Примерно через полгода после переезда у неё развилось ПТСР. Я помню, в каком состоянии была Джейми, когда я видела её в последний раз, поэтому, думаю, ты понимаешь, каково это, жить с психически нестабильным человеком. Ал не могла спать, а любой намёк на колюще-режущие предметы вызывал у неё паническую атаку. Она дошла до грани и однажды, вернувшись с работы, я застала её сидящей в ванне, готовящейся вскрыть вены. Я в шоковом состоянии вытащила её оттуда волоком, прямо за волосы, и отравила на лечение. Это был долгий процесс, полный слёз, таблеток и сеансов психотерапии, но мы справились. Справились. Зажили, как раньше, и с тех пор я благодарна за каждый день. Мы с Али женаты целых двадцать три года, и каждый из этих годов — лучше предыдущего. Мой брак состоит из комфорта, принятия, доверия и взаимоуважения. Я и не предполагала, что смогу создать столь здоровые отношения. И, конечно, я считаю, что основная заслуга в этом принадлежит моей жене, потому что она — самый добрый, чувствительный, понимающий и, главное, сильный человек на Земле. Я не строю иллюзий по поводу своего характера, но она так умеет сглаживать углы, что мы почти не ругаемся. Кроме того, что мы гармоничная пара, мы смогли стать и хорошими, как я считаю, родителями. В 2024 году мы осмелились на искусственное оплодотворение, правда, долго не могли выбрать, кто же, всё-таки, выносит ребёнка, и сделали ход конём — забеременели обе, — заметив, как округлились глаза Марка, она рассмеялась, — да, мы ещё и безбашенные. Дети родились с разницей в один день, у Али — девочка, у меня — мальчик. Думаю, высшие силы исходили из наших характеров. Мы решили назвать их в честь наших родителей, сына — Джулиан Эллиот, в честь мам, дочку — Габриэль Жаклин, в честь пап. Да, я назвала сына в честь моей матери, которая была жестока со мной и не приняла мою ориентацию, но я решила, что это будет хорошим напоминанием о том, какой матерью я не должна быть ни в коем случае. Как понимаешь, детям сейчас по четырнадцать лет, и мы с Али на них не нарадуемся. Джулс играет в волейбол и, конечно, занимается сёрфингом как и вся гавайская молодежь. Вот, выпрашивает сейчас татуировку, мы с женой уже готовы сдаться, — шутливо поморщилась Рейч, — Габи тоже спортсменка, занимается гимнастикой и бальными танцами. Учатся они, конечно, через пень да колоду, но для подростков это нормально, главное, чтобы до «F» не скатились. Что ещё тебе рассказать… А! Кроме того, что наш прокат по неведомой мне причине считают лучшим на побережье, мы с Ал открыли салон красоты. Даже, можно сказать, кабинет, крошечный, на пару клиентов. Али выучилась на парикмахера и специализируется на окрашивании, цвета смешивает просто бомбезно, я же — мастер маникюра. Вроде бы, неплохой, никто не жалуется. Работаем сменами — то здесь, то там. У нас дом с четырьмя спальнями, бассейном и сауной. Все наши близкие также перебрались в Гонолулу. Мой отец живёт с нами по соседству. Это вообще интересная история! У него и его мужа был процветающий бизнес в Спрингфилде, адвокатура и детективное агентство, два в одном. Но семь лет назад контора сгорела дотла, хорошо, что никто не пострадал. Провели расследование — стопроцентный поджог. Тогда-то Гэйб и Джерри, мои папы или как ещё их назвать, продали всё, что у них было, даже свой чудесный блюз-бар, и перебрались сюда, к нам. Им тогда стукнуло по шестьдесят два года, пора было прекращать гоняться за преступниками по всему Массачусетсу и окрестным штатам, но им не сиделось на месте, поэтому они взялись за криминальную журналистику. Написали книгу про свои самые громкие и запутанные дела, начали освещать современные преступления и исследовать давно забытые. Ими заинтересовался канал Investigation Discovery и теперь они ведут на нём шоу «Преступления прошлого, настоящего и будущего», катаются по Штатам, берут интервью, роются в архивах. Им почти семьдесят, а по активности дадут фору любому! А с их сыном, Рори ещё смешнее вышло. Он влюбился в дочку наших главных конкурентов в сёрфинговом бизнесе, Лесли Прескотт. Видел бы ты, какие здесь кипели страсти, «Ромео и Джульетта» отдыхают! Но это долгая история… мама Али, Джульетт, тоже живёт здесь. Но эта история совсем не весёлая. Брат Али, Пол, шестнадцать лет назад раскроил свою буйную головушку при очередном восхождении на гору, умер через несколько месяцев комы. Джульетт и до этого часто выпивала, не могла смириться со смертью мужа, смерть сына же окончательно превратила её в алкоголичку. Мы в буквальном смысле спасли её от гибели, оплатили курс реабилитации и купили квартиру в Гонолулу. Она очень помогала нам с детьми, была им и за няньку, и за мамку, пока мы с Али работали, чтобы обеспечить Джулсу и Габи беззаботное и безбедное детство. Сейчас у неё всё хорошо, она живёт со своим возлюбленным, — непривычно тепло улыбнулась Рейч, — любви все возрасты покорны. Про свои собственные дела, в отрыве от семьи и близких, могу рассказать то, что четыре года назад мне сделали операцию на колене, на которую я копила много-много лет, и теперь я могу ходить и даже бегать без трости! — на её глазах заблестели слёзы, — тот, кто не сталкивался с травмами, не может себе представить, каково это, вновь быть полноценным, делать всё, что хочешь, не быть закованным в рамки и ограниченным долбаной палкой. Когда я впервые пошла на утреннюю пробежку со своей женой и детьми, я плакала от счастья, а ты знаешь, что я не самая сентиментальная дама. Это просто… это непередаваемые ощущения. Чистые эмоции, эйфория. Я и до операции была очень счастлива, но после неё зажила ещё более яркой жизнью. Это чудесно.

— Очень рад за тебя, — искренне улыбнулся Марк, — теперь мне вообще стыдно говорить про себя, потому что мой образ жизни далёк от праведного. Да и… с какого именно момента ты хочешь услышать мой рассказ? — посмотрел он ей прямо в глаза.

— С самого начала, — пожала плечами Рейч.

— Ты сейчас разочаруешься во мне, но скажу сразу — большая часть того, что писали в таблоидах — правда. Я думаю, историю Джейми ты знаешь, — глубоко вздохнул Марк. Прошло двадцать лет с её трагической кончины, но ему до сих пор было неприятно вспоминать и обстоятельства её смерти, и её состояние в последние годы жизни, — первый альбом, контракт с Fueled by Ramen — это была сказка, чудо. Я не верил. Я полностью отдался музыке, потому что это была моя мечта, ставшая явью по щелчку пальцев, понимаешь, каково это? Я постоянно был под кайфом, но в хорошем смысле. Окрылённый вдохновением и успехом. Представь только, меня, бывшего продавца и официанта из маленького аризонского городишки называют «Новой надеждой альтрока»! От такого рехнуться можно, не преувеличиваю! Я писал песни днями и ночами, потом поехал в тур, где выступал перед сотнями, тысячами и десятками тысяч человек. Объездил весь мир, от России до Австралии, от Колумбии до Японии. И везде меня любили, особенно девчонки в коротеньких юбчонках… — он потупил взгляд, — тогда-то, примерно через год после моего прорыва, начались первые секс-скандалы. Ну не мог я сдерживаться. Скорее всего, ты, примерная хранительница очага, меня не поймёшь, но когда у тебя перед носом крутятся горячие цыпочки, ты хочешь-не хочешь, да переспишь с кем-нибудь из них. А иногда и с несколькими… В общем, жёлтая пресса рукоплескала, особенно тогда, когда одна из девчонок слила TMZ приватные фото, и моя репутация разрушилась. Хотя… не то, чтобы разрушилась, просто… деформировалась. Из грустного эмо с личной трагедией я превратился в этакого Эксла Роуза. Секс, наркотики, рок-н-ролл. А я ведь не такой! Просто я невоздержанный, не знаю, как это объяснить. И наркотики я пробовал всего несколько раз, в ранней юности, ещё при Брендоне, — под её строгим взглядом он неосознанно начал оправдываться, — хотя у меня был контракт на три альбома, компания была готова разорвать его уже после дебютной пластинки. Мне пришлось умолять их почти на коленях. Второй альбом решено было сделать более агрессивным и энергичным, чтобы соответствовать моему новому «имиджу», который я и не создавал. Это выматывало меня, раздражало, я стал ещё более неразборчив в связях, особенно, когда выпивал, а выпивал я после каждого концерта. В итоге, подхватил хламидиоз, — Марк рассмеялся, а Рейчел скривилась, — самая отвратительная вещь из всех, что со мной когда-либо приключались. Слава богу, я быстро заметил и вылечился, но с тех пор предохранялся в несколько слоев. Но чисто психологически меня это подкосило. Откатал тур и вернулся в Марану. Всё это время… — он кашлянул, явно стыдясь, — дети жили с моими родителями. А ведь прошло почти пять лет. Аарону уже было девять, Хоакину — почти восемь. Их воспитывали мои родственники, в основном, отец и Ким, состояние мамы уже тогда было не очень хорошим… короче, мальчики были мне чужими. Я не знал об их успеваемости, не знал, какие у них любимые цвета и блюда. Нет, им хорошо жилось, я постоянно переводил деньги и присылал подарки, купил семье новый здоровенный дом. Но… чёрт, я понимал, что должен выбрать — семья или мечта, карьера, слава. Раздумьям я предавался в нашей старой доброй забегаловке «На Пятой», в которой работала Викки Эсси, ставшая к тому времени символом не только кафе, но и города, как единственная… единственная девушка, пережившая «Маранский ад» 2017 года почти без последствий. Викки лечилась у гипнотерапевта, психотерапевта, все её повреждения давно зажили, как физические, так и психологические, не смогли исправить лишь проблему с голосовыми связками и трахеей, она так и говорила шёпотом. Да и сейчас говорит, хотя сделала уйму операций. Знаю все подробности, потому что…