Счастье по обмену [Вероника Колесникова] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Роман.

В баре гремела музыка. Танцпол гудел от тел извивающихся людей, любителей ночного образа жизни. Между посетителями сновали юркие официанты с подносами, на которых всеми цветами радуги играли на свету разноцветные коктейли.

Танцовщицы гоу-гоу честно отрабатывали свою зарплату — крутили своими напомаженными филейными частями тела под музыку влево-вправо, вперед-назад, выписывали такие невероятные «восьмерки», что голова кружилась. Гуттаперчевые силиконовые девушки привлекали внимание и мужчин, и женщин — возле танцевальных стоек собралась внушительная толпа.

Басы отталкивались от вибрирующих стен и рассыпались под ноги танцующих, а наверху клубился искусственным дымом потолок — новое изобретение итальянского дизайнера. Яркие огни софитов поочередно выхватывали из плена темноты то одного посетителя, то другого, диджей на сцене бесновался вместе со всеми, создавая настроение полного отрыва от действительности.

Люди все прибывали и прибывали, их поток не останавливался, и уже через полчаса официанты обслуживали только столики — пройти вдоль танцпола было невозможно.

Словно море, люди сходились и расходились. Но вся эта разноцветная какофония из запахов, одежды, цветов, музыки будто бы разбивалась о бар, который стоял в самой глубине клуба.

И именно оттуда — из глубины бара — на всю эту вакханалию одобрительно взирал Роман. Поставив «олдфешн» с виски на прозрачную поверхность стойки, натертую неутомимым и услужливым барменом, он поигрывал пальцами, отстукивая только ему понятный бит, и смотрел из — под полуопущенных ресниц, как функционирует его империя.

Швейцарские часы и те работали чуть хуже, чем гостиничный комплекс, который принадлежал Яковенко. В настоящее время Роман был в этом убежден и поэтому улыбался снисходительно, спокойно, уверенно.

Он только что проводил губернатора области, заручившись поддержкой в любых вопросах, и был настолько доволен собой, что почти проигнорировал тот факт, что бармен только что прямо перед его носом уронил бутылку водки. Весёлый звон стекла и забористый, испуганный мат от бармена поглотила новая танцевальная композиция, а все глаза служащих бара испуганно метнулись в сторону излюбленного места владельца самого крупного отеля города.

Роман же, сохраняя на лице благодушное и расслабленное выражение, только замедлил темп отбиваемой пальцами чечетки, едва заметно поморщился.

Молоденький бармен пулей срикошетил с места преступления, и его тут же сменила администратор собственной персоной.

Продемонстрировав всем желающим упругий, накачанный зад, обтянутый шелком брюк, она достала из морозильной камеры новую бутылку. Развернувшись, подкинула ее в воздух, мастерски перевернула и ровной струёй разлила алкоголь по шотам на стойке.

Компания у бара одобрительно заулюлюкала, кто-то захлопал в ладоши. Мужчина с приличным брюшком над ремнем джинс бахнул ладонью о стойку — под ней мелькнула купюра крупного достоинства.

Администратор по ту сторону стойки протянула руку. Мужик окинул сальным взглядом ее точеную фигурку, задержался в вырезе на блузке и пророкотал, обращаясь непосредственно в декольте:

— Остальное на чай!

Девушка пожала плечами, бросила быстрый взгляд на Романа, который смотрел на это представление из своего угла. Мужик за стойкой сглотнул: в вырезе белой блузки эротично столкнулись два мяча уверенного третьего размера.

— Красавица! Выпьешь с нами?

— На работе не пью, спасибо! — ей пришлось перегнуться через стойку, чтобы быть услышанной — к вящему удовольствию мужика, пускавшего слюни в вырез блузки.

— А со мной?

— Тем более! — резко бросила она, взяла деньги и развернулась, качнув тренированным задом. Мужик рассмеялся и даже прихлопнул от чувств ладонью по стойке.

Компания выпила, весело закусила нарезанными дольками лимоном и растворилась в танцующей толпе. На смену администратору вышел успокоившийся бармен.

Девушка большим пальцем левой руки углубила декольте, так, что грудь едва не выпрыгнула из бюстгальтера, и медленным, провокационным шагом пошла на Романа.

Яковенко завороженно наблюдал за тем, как тигриной походкой к нему приближалась крутая администратор, и схватился за «олдфешн», как за щит. В бокале булькнул чуть растаявший лед, и это отвлекло Романа. Разорвав зрительный контакт с девушкой, он поднес виски ко рту и сделал большой, обжигающий алкоголем горло глоток.

И тут же закашлялся: сзади его приветственно похлопали по спине.

— Опять пьешь, Яковенко?

Роман закатил глаза. Администратор снизила темп шага, зло прищурившись на человека, стоявшего позади начальника.

— Степушка! Какими судьбами? — расплылся он в искусственной улыбке в ответ.

— Так как же, Роман Игоревич, не навестить вас в вашей обители порока и пантеоне грехов.

Крупный веснушчатый мужчина развел руки. В его рыжеватой шевелюре заискрились софиты с танцпола. Роман подумал, что так Степан похож на Бахуса — такой же тучный бог пристрастия к алкоголю.

— Что губер? Уехал? — Степан прищурился, ожидая ответа.

— Уехал. И по такому поводу, думаю, не грех нам с тобой, Степушка, опрокинуть по рюмашке.

Степан, не раздумывая, сел за барный высокий стул, оглянулся на бар.

Как черт из табакерки, из бара вынырнула администратор, вышколено улыбнулась обоим мужчинам. Куда только делась ее тигриная тягучесть в движениях?

Степан выпрямился во весь свой немалый рост, расплылся в улыбке, как кот на печке.

— Региииночка, как приятно видеть тебя снова… — протянул он, рассматривая напряженное лицо девушки. — Налей-ка нам, милая, по рюмашке коньячку, а потом еще и еще.

Администратор, как кролик под взглядом удава, едва ли не ладонь ко лбу приложила, чтобы отдать честь, развернулась, тут же материализовалась с классическими «бренди глас», на дне которых поблескивал янтарь напитка.

Тут же стайкой пролетели две официантки, оставив после себя сервированную часть стойки. Мясные и сырные нарезки, открытая пузатая бутылка дорогого коньяка, идеально сложенные салфетки под правильным углом.

Мужчины выпили, потом еще, и еще. Администратор Регина только успевала обновлять содержимое тарелок, бокалов, но на нее уже никто не обращал внимания. У мужчин уже вовсю шел свой разговор.

Хотя, если быть честными, говорил больше Степан. Роман же наслаждался отдыхом — музыкой, которая иногда заглушала чужие слова, движением вокруг, работой услужливого персонала, за которым, по сложившейся привычке, следил вполглаза.

Степан, разомлевший от алкоголя, свирепствовал в своем желании высказаться по любому поводу. Тыча в пузатый бок «Хеннеси», утверждал, что коньяк уже не тот, что раньше, «когда нам было по двадцать лет»: «помнишь, таскали у твоего покойного батюшки?».

Обернувшись на слишком резкий скачок децибел на танцполе, качал рыжеватой головой: «да, вот раньше музыка-то была намного приличнее, а сейчас что? Тьфу!».

И, видимо, поймав взгляд девушки-администратора в темноте бара, что-то буркнул про доступность современных дам.

Роман расслабленно улыбался и только подливал напиток собеседнику.

Кивал, выпивал, улыбался, выпивал.

Как почти каждый вечер, кроме, может быть, понедельников.

Явно витая где-то в облаках, он и не заметил, как Степан уже вовсю разглагольствовал на тему того, как же он, Роман Яковенко, хорошо устроился в жизни.

Мужчина поднял смоляную бровь и удивленно посмотрел на Степана, будто бы увидев его впервые.

— Понимаешь, на всем готовеньком-то не плохо жить, — говорил он, смеющимся взглядом окидывая разноцветное пространство бара. — Отец у тебя, светлая ему память, хорошо постарался. Да и команда у тебя тоже ничего такая. Огонь!

Он снова стрельнул глазами в Регину, которая стояла навытяжку, ожидая просьб шефа.

— Но все это… как бы тебе сказать… Не твоя заслуга-то, дорогой!

Рыжий поймал взгляд удивленного Романа и проникновенно заговорил:

— Ну, понимаешь, — он пощелкал в воздухе пальцами, будто подбирая слова. — Все это хорошо и прекрасно… Но что вот ты? Мыслитель! Широкой души человек! Человечище! — на этих словах грудь Романа будто стала шире, он весь распрямился, стал светлее лицом, будто на фотографии для рекламного баннера. — Оставишь после себя? Чужой памятник?

Роман, при первых словах Степана выпятивший грудь, снова чуть сгорбился в привычное положение.

— Какой еще памятник, Степ? Давай выпьем, что ты прямо… — загнусавил он.

— А вот так! Я после себя ничего не оставлю, — голос русского Бахуса чуть дрогнул, и Роман нечаянно заподозрил собеседника в подступающих слезах.

Приступ сентиментальности пропал так же внезапно, как и начался.

— А я говорю, Роман Игоревич, что повезло тебе с родителями так, что мама не горюй. Как бы это ни звучало! Игорь Дмитрич тебе такую империю отгрохал, все для тебя сделал, а ты сидишь себе и в ус не дуешь. А смог бы ты сам такой отель раскрутить? А? А построить? Э? — он закусил виски веточкой укропа, и зелень смешно повисла между его полных губ. — Вот и я говорю, что нет!

Роман не спорил, но слова Степана его, без сомнения, задели. Да как можно такое говорить ему, однокашнику, с которым связывает столько всего?!

— Да я даже больше скажу. Без своей оравы менеджеров — «сменеджеров» ты ничего не стоишь. И без заместителя своего. Он-то, почитай, больше нас с тобой соображает.

— Слышь, Крестовский, ты говори, да не заговаривайся, — лениво пожурил его обидевшийся Роман.

— Да, не спорю, ты молодец! — неожиданно легко согласился с оппонентом Степан.

— Но! Создать гостиницу с нуля, или реанимировать умирающий отель тебе будет слабо. Кишка тонка, понимаешь.

Сказал и глазом своим зыркнул в сторону.

Яковенко весь подобрался. Получилось, что слова его собеседника услышали все рядом стоящие. А их оказалось немало: и официантки, и бармен, и охранник, и, прости-Господи, Регина.

Степан вдруг принял деловой вид и достал сотовый телефон из заднего кармана джинс.

— У меня к тебе предложение.

Роман едва слышно застонал. И даже оглянулся в поисках эвакуационного выхода, чтобы спастись от поддатого Степана, но снова вернулся к бару.

У каждого в жизни имелся свой крест. У него, Романа Игоревича Яковенко, этот крест был в меру рыж, не в меру упитан и чересчур предприимчив. Уже сколько лет

— двадцать? Пятнадцать? Он старательно избегал возможности быть пойманным в неугомонные руки бывшего одногруппника, но тут его отточенный годами нюх, похоже, дал сбой.

Роман приблизился к Степану, который, дыша терпковатым алкоголем, начал азартно погружать его в мир собственной проделки. Да и сбежать было некуда — заинтересованно к разговору прислушивались служащие бара.

Светлые, как у всех рыжих, глаза Степана горели фанатичным огнем, также, как у людей, которые знают, что правда за ними. Он говорил, хихикал, и уже точно знал: Роман согласится на любую сделку, на любую предложенную шалость.

Потому что сам Роман уже размяк от этого всего внимания здесь, в этом средоточье порока, ежедневной радости жизни, всеобщего подчинения. Вся империя — самый крупный отель «Самара-сити», под крышей которого функционировали не только гостиница, многочисленные лобби-бары, самая крупная дискотека, бизнес-отель, работала слаженно и верно.

Построенное отцом здание, заложенные традиции, нормы работы, отобранный руководящий состав не допускали ошибок. И потому Роман дирижировал давно слаженным оркестром легко, без особого напряжения кисти, не вкладывая душу в решение возникающих проблем.

Используя любую возможность улизнуть из кабинета по официальному и не очень поводу, будь то встреча с высокими гостями, или профессиональные семинары по гостиничному делу за границей, он будто бы и был и не был настоящим владельцем семейной империи.

Словно его нахождение здесь — только вопрос времени, как приглашенного по необходимости специалиста, эксперта.

Несмотря на некоторую отстраненность начальства, подчиненные Романа боялись и уважали.

И сейчас, если даже и прислушивались к разговору босса с другом, не позволяли себе удивиться.

— Так вот, друг мой милый. Предлагаю доказать, на что ты способен, мистер «самый крутой отельер», — даже виски не перебило язвительность в голосе. — Тут-то доказывать ничему ничего не надо. Тот же самый Сева тебя подстрахует лучше некуда. А вот сможешь ли ты на пустом месте, в чистом поле, показать свои умения?

— Пфф… - фыркнул Роман. — Что бы я? Да я… Да ты меня с кем-то путаешь.

— А вот и нет. Докажи, докажи.

— Да докажу я. Что, думаешь, самый умный? — слова Степана задели потаенные струны души в Романе. Одногруппник наступил на излюбленную мозоль мистера «Самый крутой отельер» по версии самарских соцсетей. — Что нужно делать? На раз плюнуть.

— Ну и отлично. А сделаем мы вот что. — Степан разлил коньяк в «бренди глас». -Найдем сейчас самую отстающую гостиницу в городе и отправим туда тебя.

Яковенко сделал большие глаза.

— Я тебе сраный шоу-мен, что ли?

— Да погоди ты ругаться, — нетерпеливо перебил его Степан. — Слушай друга, я дело говорю.

Степан взял в руки сотовый телефон и начал шаманить в нем. Найдя, видимо, то, что нужно, расплылся в довольной улыбке.

— А вот и гостиница. Смотри!

Перед глазами Романа в размытом фокусе предстали фото гостиницы в винтажном антураже: советские койки с драными одеялами, заклеенными синей изолентой окнами, косыми стульями.

— Ты что, хочешь меня отправить в клоповник к бомжам? — недоверчиво скосил он глаз на рыжего.

— Ты что, каким бомжам? Там проживают вполне себе приятные люди. — Степан открыл несколько отзывов.

— «Горите в аду!», «Срань господня, что за номера!»… — начал читать озадаченный Роман.

Степан быстро отобрал сотовый телефон из рук Яковенко и заблокировал смартфон.

— В общем, по-моему, отличное предложение! Ты как? Слабо?

Роман отхлебнул виски.

— Да будь ты мужиком, наконец! Покажи, на что способен! Поднимешь за месяц гостинку, тебе — почет и уважение. Нет — позор на всю Россию-матушку. Как тебе такая перспектива?

Яковенко поморщился, будто у него заболел зуб.

— Вот гад ты, Крестовский. Гад и есть. Ползучий.

— Это значит «да»?

— Это значит «пошел к черту»!

Они помолчали, гипнотизируя друг друга взглядами. Никто не отводил глаз, и со стороны могло показаться, что они могут замереть так на всю ночь, пока не уснут пьяным сном.

Но тут Роман резко отмер.

— Не могу на месяц. Дела. — Он вздохнул, развел руки в жесте мол, сам понимаешь.

— Тогда на три недели?

— На две.

— Идет.

В глазах Степана полыхали костры. Он неожиданно ударил ладонью о стойку бара, от чего в глубине тоскливо задребезжали бутылки с алкоголем.

— О! Я придумал, как усложнить операцию!

Роман прикрыл рукой свои глаза. Кажется, начиналась алкогольная карусель.

— На твое место мы посадим управляющего той гостинки.

Яковенко сразу выпрямился.

— Ты что, сдурел? Совсем ошалел? Давно по щам не получал?

— Спокуха! Никто не навредит твоему отелю. И твой Кузнецов постарается, подстрахует. Ничего не случится с твоей не-на-гляд-ной империей.

Роман подумал, что Степан не так уж и пьян, каким пытается казаться. Но мысль эта бабочкой пролетела и растворилась в алкогольном тумане.

— Две недели ты там руководишь, две недели тот парень — тут. Согласен?

— По рукам, — ответил уже невменяемый Роман.

— И да, не волнуйся, все беру на себя, все устрою в лучшем виде. Повеселимся, братуха! — он ударил Романа по плечу, и тот, покосившись, чуть не упал со стула.

— Да по рукам, по рукам, — затосковал Яковенко.

— Да., и это., гостинка не в Самаре находится. Всего несколько километров отсюда. В Жигулевске.

— Да хоть в Москве! — запальчиво ответил напившийся директор.

— Не, до Москвы мы не доедем. Хотя, кто знает, кто знает…

Последнее, что помнил Роман, это был Степан, задумчиво отхлебнувший темную жидкость из «бренди гласа».

Глава 2

Юля

— Юля!

— Ну что опять?

Девушка недовольно закатила глаза и застонала. Сразу поняла: когда тебя зовут таким отрывистым, безапелляционным голосом, — хорошего не жди.

Она заправила длинные светлые волосы за уши, потом подумала и закрутила их в гульку на макушке. Воткнула в прическу карандаш и села на свою узкую кровать. Убавила звук приятной джазовой композиции, которую слушала на телефоне.

"Три, два, один", — мысленно посчитала она.

На последнем счёте распахнулась дверь и в комнатушку ввалилась краснощекая Катя.

Юля едва слышно застонала. Одного взгляда на миловидную, невысокую девушку хватило, чтобы понять: случилось что-то страшное.

Она держала в руках тряпку, с которой на босые ноги капала вода. Юлька посмотрела на лужу у входа в комнату и передернулась.

— Ну, Юлька, держись.

— Где? — выдохнула та и вскочила.

Кровать скрипнула, лишившись невесомого груза. Карандаш из прически выскочил и покатился прямо до шкафа, приоткрывавшегося от старости от каждого движения.

— В Караганде, блин!

— Да что такое? — засуетилась блондинка, разыскивая шлепки, шаря под кроватью руками. Но находилось все, что угодно: листы ватмана, пара засушенных букетов, носки не первой свежести, но шлепок не было и в помине.

Юля махнула рукой на это безрезультатное дело и выбежала вслед за Катей в коридор босиком, громко шлепая босыми ногами.

— Говорила я тебе: давай вызовем сантехника, пусть стиральную машину подключит человек, который умеет это, специально обученный мастер. Так нет! Мы все сами! С усами!

Ее собеседница резко остановилась. Юля уткнулась девушке в спину, не успев снизить скорость. Тряпка мокро всхлипнула и шмякнулась на старый линолеум, оросив грязноватой водой ноги девушек и желтые, линялые обои.

— Сколько мы еще будем вот так страдать? — Катя внимательно посмотрела на Юлю, утерла рукой мокрый от капелек пота лоб, и они снова побежали вперед по узкому коридору до небольшой кладовки, где вода из-за неправильно подключённых шлангов к стиральной машине грозилась вытечь через порожек.

Юля кинулась собирать тряпки, промокая бездонную лужу.

— Да не долго, не бойся, — буркнула себе под нос.

Катя принесла красный таз, и они в четыре руки начали собирать всю воду старыми половыми тряпками.

Вода не слушалась, вытекала то туда, то обратно. Платья девушек стали мокрыми практически насквозь, а последствия потопа все не кончались.

В ход пошли не только тряпки, но и маленькие ковшики, и даже небольшая кастрюля. Под тускловатым светом маленькой лампочки разыгрывалась библейская трагедия — всемирный потоп, который нужно было ликвидировать до того, как вода по старым перекрытиям начнет спускаться к соседям, чтобы разукрасить грязными и рыжими разводами недавно беленые потолки.

Но все когда-нибудь кончается, и сбежавшая из шлангов вода была собрана в красный таз.

— Хорошо еще, что никого не затопили, — поделилась Катя с подругой, когда они закончили с ЧП.

— Да уж. А помнишь, в том месяце…?! — ухмыльнулась Юля, и девушки задорно рассмеялись, будто бы речь шла о чем-то очень веселом, а не об очередной аварии в маленькой гостинице в самом конце провинциального города.

Юля развесила тряпки на просушку и повернулась к Кате. Вид последней не внушал оптимизма: сжатые губы, сосредоточенный взгляд из-под насупленных бровей.

— Ну, говори, что еще, — обратилась девушка к подруге.

Брюнетка пожала плечами.

— Много чего, Юль. И лучше нам с тобой ускориться, потому что сегодня как раз нет ни одного постояльца, чтобы привести в порядок все четыре номера.

Белохвостикова вздохнула. Ну куда деваться: назвался груздем, полезай в кузов.

Девушки взяли в руки по пластиковой корзине, нагруженной чистящими средствами, бутылями с водой, чистыми полотенцами и сменным постельным бельем и пошли по комнатам.

Войдя в первую, Катя настежь распахнула окно. В маленькую комнату с истершимся паркетным полом, старыми пожелтевшими обоями и покосившейся деревянной кроватью ворвался летний свежий воздух.

Он взбил подол легкого цветастого платья, поиграл с волосами, уложенными в аккуратное каре, тронул ресницы и отправился дальше. Солнце и июньский ветер преобразили комнату, сделав ее живой и даже уютной. Деятельные девушки меняли текстиль, чистили все поверхности, до которых могли дотянуться, вытирали пыль, сдирали жевательную резинку со стульев и натирали до блеска зеркала, смеясь и шутя, перекидываясь подушками, рассыпая невидимые пылинки вокруг.

От плохого настроения, вызванного протечкой, не осталось и следа.

Катя закрыла на ключ дверь последнего номера и положила его в карман простенького серого платья.

— А теперь — самое неприятное!

Юля удивленно подняла на подругу измученное лицо.

— Ну сколько можно? — она досадливо опустила плечи.

Казалось, что работа никогда не закончится. Каждый день проводя в хлопотах и заботах, которые никак не заканчивались, ей казалось, она знает, что чувствует дворник, убирая листву во время листопада. Уберешь один листик- появится пять, и так по нарастающей. Изо дня в день, вот уже больше полугода, девушки сражались со всем миром за гостиницу, которая не платила им взаимностью.

Ежедневные поломки, недовольство гостей-посетителей, невозможность изменить положение вещей доводили до слез, и только поддержка подруги спасала от необдуманного, резкого шага.

Юля неожиданно всхлипнула.

Катя испуганно взяла ее за руку.

— Ну-ну, прекрати! Я пошутила! На самом деле, я хотела сделать тебе сюрприз!

Белохвостикова подняла глаза. В эту минуту с закушенной губой, растрепавшимися светлыми волосами на макушке она была похожа на маленькую обиженную девочку.

— Сюрприз? — переспросила она, чтобы не расплакаться.

Катя рассмеялась.

— Ну, знала бы, что ты так все воспримешь, старушка, так я вообще бы звать тебя не стала. Сразу под нос сунула и ушла.

Она приложила палец к губам.

— Слышишь?

Девушки прислушались. Катерина с заговорщицким лицом кивнула в сторону двери.

— Три, два, один!

На последней цифре в домофон маленькой гостиницы позвонили. Катя метнулась к входу, нажала на кнопку и рассохшаяся дверь со скрипом поддалась, впустив посетителя.

Юля ахнула.

Темный коридор, который не оживляли даже желтые обои, наполнился свертками с цветами — к ним пришел курьер из цветочного магазина.

Катя расплатилась, закрыла за юношей дверь, а Юля все еще стояла у дверей и смотрела на разноцветные свертки в прозрачной слюде.

— Не могу поверить, — наконец, сказала она и прижала руки к горящим щекам.

Вокруг разливался аромат, не сравнимый ни с чем — запах солнечного луга с безбрежным голубым небом, дух травы, которая появляется из-под лежалого снега, благоухание всех цветов, которые только могли расти на планете.

Юле показалось, что именно так пахнет счастье. Впервые со дня похорон отца она расплакалась. Слезы теплыми ручейками-тропинками сбегали по щекам, капали с подбородка, но она их не утирала, а только смотрела и вдыхала забытое благовоние живых цветов.

— Так, ну что мокроту-то развела? — Катя поставила руки в боки. — Я думаю, тебе пора взяться за дело!

Она хитро прищурилась и посмотрела на подругу.

— Я помогу отнести их к тебе в комнату, и все вазы, которые только найду, тоже принесу.

— Но это же… так дорого стоит… - вздохнула Юля.

— Не дороже, чем хорошее настроение! — подмигнула Катя, вздохнув.

Осторожно, чтобы не помять ни одного цветка, упакованного вместе со своими собратьями в специальную бумагу, они перенесли свертки в маленькую комнату в конце коридора, переделанную из обычного номера в комнату хозяйки — еще одна возможность сэкономить, чтобы уложиться в бюджет на содержание гостиницы.

Катя оставила Юлю одну вместе с ее сокровищами, чтобы та смогла спокойно, наслаждаясь каждым движением, каждой травинкой, собирать букеты.

Катя верила: женщине нужно восполнять баланс своей энергии, а когда ты только и делаешь, что работаешь, скрываешь свои чувства, однажды натянутая до отказа пружина может выстрелить, и тогда не поздоровится всему миру.

Она села в коридоре перед компьютером, поставила телефон, который носила в кармане платья, на базу и принялась заниматься текущими делами, но больше всего — ждать посетителей, которые все реже и реже выбирали для остановки маленькую гостиницу с не очень хорошими условиями для проживания.

Глава 3

Роман

Яковенко очнулся в автобусе. Вернее, он несколько раз выплывал из марева сна, но только для того, чтобы решить: то, что он видит — не настоящее. Ну потому что как это он, владелец самого крупного отеля в городе, который общественный транспорт видел только из окна своего крутого автомобиля, может находиться в пыльном «Хундае» по соседству с теткой, облаченной в халат? Вот и Роман подумал, что никак, и отвернулся к окну, чтобы увидеть краем глаза, как проносятся мимо желтая дорога, авто навстречу, ныряет за деревья или дома июньское солнце, чтобы через секунду повиснуть вновь над дорогой.

Он поморгал, потер глаза кулаком, и только после этого понял, что все увиденное — не сон, а очень даже правда. Роман ехал в автобусе в неизвестном направлении.

Женщина в цветастом халате, увидев, что сосед проснулся, кокетливо улыбнулась ему, от чего двойной подбородок пришел в движение.

Яковенко вытаращил глаза и поспешно отвернулся к окну. Во рту песком пересыпалось похмелье, глаза под солнечными очками жгло от яркого света, его мутило и казалось, что вертолеты, главные участники алкогольных приключений, скоро вернутся.

Он достал из кармана пиджака невесть как очутившуюся там маленькую бутылку минералки и потер подбородок с проступившей за ночь щетиной.

- Мы где? — просипел он, обращаясь к тетке.

Женщина бросила влажный призывный взгляд из-под ресниц и с придыханием ответила:

— В автобусе, где. В Жигулевск едем.

— Ааа, — понятливо ответил Роман и отвернулся к окну.

Замер.

Информация не сразу дошла по нейронам его воспаленного мозга до центра.

— То есть как — в Жигулевск? — он даже подпрыгнул на сиденье.

Взгляд женщины сменился с призывного на подозрительный.

— Очень просто. В Жигулевск, — она даже отодвинулась от него немного, и быстро посмотрела в сторону водителя, как будто тот мог помочь в случае, если мужик окажется буйно помешанным.

— Ааа, — опять понятливо протянул Роман. И рассмеялся. — Вы меня разыгрываете, конечно.

Он встал во весь рост, стукнулся головой о выступ для клади, потер место ушиба и радостно оглядел салон. На него лениво смотрели люди. Несколько сидений были пустыми.

— Ну че, ребята, в Жигулевск едем? — отчего-то радостно воскликнул Роман.

Кто-то в ответ закатил глаза. «Ну вот, еще один пьяный», — донеслось до Яковенко. С собой он эти слова, конечно же, не соотнес.

Роман, чертыхаясь, вылез, запинаясь о толстые ноги соседки, в проход, и полез к водителю. Усатый мужик в кепке, надвинутой на глаза, держался за баранку.

— Здорово, мужик! Ну что, едем в Жигулевск? — Роман многозначительно и хитро прищурился.

Тот в ответ только подозрительно покосился, но ничего не ответил.

Роман перегнулся через поручень и зашептал водителю:

— Слышь, мужик, пока едем до места, достань из своего холодильника пивка, а? Опохмелиться бы…

Водитель полоснул злым взглядом по отчаявшемуся Яковенко.

— Ходют тут, ходют… — проворчал он.

— Да я заплачу, — засуетился Роман. — Я этой тургруппе ни слова не скажу, ей-богу!

Водитель подвинул рукой качнувшегося навстречу собеседника.

— Какой еще тургруппе? Ополоумел, что ли?

— Ну как, какой? У вас же розыгрыш? Степка, небось, меня сюда закинул. Как это… путешествие «Возвращение к истокам», «Перепрошивка миллионера», «Ты попал!». Старый автобус, тетки… Приедем — а там все в стиле винтаж сделано — советский союз, очереди за колбасой.

Водитель удивленно воззрился на Романа, как на инопланетянина.

— Слышь, если нажрался, иди проспись! — крикнул он, наконец, крутанул руль и забурчал под нос.

Роман закатил глаза, покрывшиеся красными прожилками и развернулся обратно, возвращаясь на место.

— Да я в ваш сценарий не лезу, что вы так переживаете. Везете — везите, но пивка могли бы и выдать.

Нуждающийся в опохмелке пристроился возле окошка и снова прилег на окно. Голова подпрыгивала на ухабах и сесть удобно абсолютно не получалось. Ударившись уже макушкой о стекло, Роман оставил попытку подремать в автобусе и повернулся к женщине.

Тепла в ее взгляде поубавилось, но интерес к мужчине еще теплился. Роман решил этим воспользоваться.

— А вы тоже задействованы в этом сценарии? — спросил он шепотом, шифруясь от остальных участников мнимого розыгрыша.

«Дурак, что ли?» — отчетливо пронеслось во взгляде тетки и она отвернулась.

— Едешь — едь.

Яковенко расстроился. Почесал головешку, отхлебнул противной теплой минералки и задумался, начиная вспоминать вчерашние события.

В начале все было неплохо: он проводил губернатора, выслушал много приятных слов в свой адрес, потом пришел Степан, этот чирей на мягком месте, и они начали выпивать.

Вернее, сначала просто выпивать, а потом откровенно пить и пить, и пить… Роман зажмурился, отгоняя воспоминания о том, сколько раз подходила Регина, администратор бара и меняла им коньячные бутылки. Однажды даже косо посмотрела на своего начальника.

И тут его словно по голове битой ударили: ну конечно, это все Степка, будь он неладен! Он предложил поменяться местами работы с первой попавшейся гостиницей, чтобы проверить, сможет ли он, Роман Яковенко, сделать что-то стоящее из нее! А чтобы доказать свою теорию, что он, Роман, якобы прекрасно посиживает в тепленьком местечке, оставленном папенькой, посадить управляющего из полузаброшенной гостиницы в отель «Самара-сити».

Роман помнил, как вызвал зевающего Всеволода, как четко и ясно давал команды по поводу встречи и обязанностей нового директора. Вспомнил тот взгляд, которым Кузнецов одарил босса, и удивился, как же прямо там молния не убила его на месте.

Но ничего назад вернуть было нельзя.

Роман набрал номер Степы, но услышал в ответ ожидаемое «Абонент находится вне зоны действия сети». Видимо, этот змей-искуситель, юных душ растлитель, отсыпался после вчерашней гулянки.

Яковенко позвонил Кузнецову и, откашлявшись, деловым тоном поздоровался с подчиненным.

— Ну как там дела на пашне? — полушутливо спросил он.

— Роман Игоревич, мы действительно на пашне, — отозвался заместитель. — Эта девчонка — настоящая деревня. Вы бы видели, в чем она приехала. «Руководитель», — выплюнул Всеволод. — Как попугай нарядилась. И в голове ветер. Все выспрашивает, будто ни разу в отеле настоящем не отдыхала. Видимо, только по коровникам да по хостелам.

Роман улыбнулся. Эти слова заместителя ему пришлись по сердцу. Надо сказать, что в глубине своей темной души он тоже считал, что не достоин заниматься таким большим и крупным делом, несмотря на то, что регулярно обучался всем нововведениям, принятым в гостиничном бизнесе.

Степан был отчасти прав — отель существовал только благодаря тому, что отец в свое время прекрасно отстроил империю. Нести же флаг оказалось не так сложно, тем более, что сам Яковенко не был глупым человеком, просто, может быть, немного ленивым…

— Всеволод, ты смотри, чтобы дров не наломала. Держи в курсе, — строго сказал он в трубку.

— Да я ей, как вы и говорили, буду давать незначительные задания, пусть разбирается, — отозвалась трубка.

Вот и славненько, — Роман откинулся на спинку сиденья, заметно повеселев. Значит, то, что он едет в автобусе в Жигулевск — это не розыгрыш Степана по погружению Романа в жизнь без прикрас. Это настоящее приключение. А если быть точным, это отпуск на четырнадцать дней от постоянного мелкого стресса, дергания, и вечных обращений по поводу и без.

Он выспится, хорошенько отгуляет свою норму, потом оплатит все картой, обновив гостиницу на свой вкус (конечно же, в бюджетном варианте), и все. Докажет этому противному Степке, кто здесь хозяин вселенной.

Роман замурлыкал какую-то песенку, от чего тетка отсела подальше, и до самого Жигулевска находился в самом прекрасном расположении духа.

Все складывалось превосходно.

На автовокзале Роман взял такси и с ветерком доехал до нужного дома. То, что это дом, а не отдельно стоящее здание, Яковенко прочитал по дороге.

Таксист высадил его на дороге и умчался в звенящую жаркую даль. Яковенко вздохнул. Пятиэтажка оказалась обшарпанной, не внушающей доверие и желания здесь остановиться, но лето, ожидание вечерних приключений, и, что самое главное, предчувствие сна в мягкой и ровной кровати добавили ему несколько баллов в шкале настроения.

Он обошел дом, но нигде не встретил вывески. Не было опознавательного знака с указанием направления и внутри дома, где находились подъезды.

Вообще странный круглое здание напоминало творение сумасшедшего архитектора, которое не обойти и не объехать.

Роман раздраженно достал сотовый телефон и набрал номер гостиницы, откуда, теперь он считал, должны были прислать трансфер на автовокзал.

— Алле, девушка! — прикрикнул он в трубку.

Трубка отозвалась мелодичным девичьим голоском, не в пример доброжелательно.

— Здравствуйте! Рада вас слышать, Роман Игоревич!

— Я блуждаю уже полчаса вокруг вашего дома и не могу найти вход! — брызгался ядом Роман. Пиджак, рубашка намокли на спине и неприятно липли к телу.

— Вам нужно войти в арку, и войти в подъезд по правую руку от вас, — подчеркнуто спокойно отозвалась трубка.

Ветерок заскользил по мокрой потной спине и Роман поежился.

Он отключил связь и сделал, как было велено. Действительно, на подъезде висела неприметная записка, вырезанная из аракала.

«Детский сад, чесслово», — отозвалось глухое раздражение в груди Романа.

Поднялся на третий этаж и только там случайно увидел маленькую стрелочку на звонок.

«Мне, видимо, сюда», — подумал он. Позвонил и услышал сигнал домофона. Его ждали.

Рассохшаяся деревянная дверь скрипнула и открылась. Взору прославленного отельера предстал темный коридор с противными желтыми обоями. Он поморщился. В нос Роману ударил специфический запах и он заскрипел зубами.

— Здравствуйте, Роман Игоревич! Как вы доехали? — навстречу ему скользнуло из-за стойки регистрации чудное виденье — девушка в цветастом простом платье.

— Прекрасно доехал, — отозвался Роман Игоревич.

Она взяла из его рук дорожную сумку, и Роман удивленно отпустил ручки.

Чудное виденье протянуло ему руку, лучась доброжелательностью:

— Меня зовут Катя, я администратор в гостинице, и обязательно вам все покажу. Наверное, нужно начать с вашей комнаты.

— Моей комнаты? — от удивления брови Романа взлетели едва ли не к макушке.

— Конечно. Вы сами сказали, что будете жить в нашей гостинице, чтобы быть ближе к месту событий. Внедриться по полной, — она снизила голос, видимо, цитируя его слова.

— Ну, по полной, так по полной, — согласился Роман. — Пройдемте.

Она повела его по длинному желтому коридору вперед, показывая по ходу на двери номеров и объясняя условия их работы.

Роман слушал, но пропускал почти всю информацию мимо ушей. Ему она была без надобности. Вот сейчас он посмотрит все здесь и поедет в город, снимет номер в нормальной гостинице. Не будет же он жить здесь, в этом жутком антураже, среди клопов и тараканов?

Девушка открыла дверь и Роман понял, что уезжать надо прямо сейчас.

Он прошел внутрь и убедился лично, что номер ему не подходит.

Постельное белье было застиранное (он это на глаз определял в два счета), из разных комплектов. Матрас был весь в желтых пятнах, как окрас жирафа, и Яковенко даже не хотел знать, почему.

Стул прогибался, скрипел, и, возможно, даже мог развалиться под его совсем немаленьким весом.

Он встал и повернулся к Катерине.

От его изысканий девушка стояла ни жива, ни мертва. Румянец стыда покрыл все щеки, и даже немного шею. Она нервно поправила волосы, и Роману понравилось то чувство вседозволенности, которое он ощутил.

Он здесь не просто босс, а единственный и неповторимый Биг Босс.

— У нас некоторые финансовые трудности, Роман Игоревич, — объяснила она, смущаясь под торжествующим взглядом.

— Я жить здесь не буду, — припечатал Роман. — Увидимся завтра утром. Вы будете на месте?

Екатерина кивнула.

Он размашистым шагом вышел на улицу, вызвал через приложение телефона такси и уже через несколько минут стоял в единственной крупной гостинице в городе.

— Мне нужен номер люкс, — объяснял Роман. — Надеюсь, горячая вода в номере имеется? Свежие полотенца? Вода? Телевизор? Кондиционер?

В глазах администратора он прочел непечатное слово, которым наградил его служащий отеля, и от этого тоже стало приятно на душе. Да, в конце концов он и есть хозяин жизни, денежный мешок, столичный мачо!

Администратор поставил аппарат для оплаты перед Романом. Тот, отодвинув заполненные документы, приложил телефон для расплаты.

Деньги не прошли.

Роман нахмурился. Как же так? Он провел картой по терминалу, результат оказался таким же. Роман выругался. Что это еще такое?

И тут его проняло. Озарение было ужасным и несвоевременным. И несвоевременно ужасным.

«А чтобы у тебя не было шансов намудрить, мы блокируем твою карту. Ну, оставим несколько тысяч на мелкие расходы, но это все!» — теперь голос Степана в голове слышался глумливо и противно.

— Да чтоб тебя! — сплюнул Роман.

— На вашей карте недостаточно средств, — улыбнулся торжествующе администратор, и Роман подумал, что у вселенной достаточно хорошее чувство юмора.

Яковенко пересчитал наличность. Немного, и должно хватить на безбедную жизнь, но…Хотелось не просто прилично жить, но и прилично отдыхать, и не чувствовать себя обделенным в средствах. А если сейчас истратить все деньги, заплатив за гостиницу, то не останется даже на несколько дней жизни в этом городе.

Роман даже похвалил себя за предусмотрительность — мог бы вообще довериться картам, он давно уже, как и весь современный мир, перешел на безналичный расчет.

Яковенко снова вызвал автомобиль и поехал обратно в несуразную квартиру, называемую гостиницей.

Дверь открылась и на Романа ожидаемо пахнуло чем-то не понятным. Катя без слов всунула ему в руки ключ от его номера, и он также молча поблагодарил ее кивком.

Для свершения нового дня надо было отоспаться.

Глава 4

Юля

Утром Юля собиралась, как на праздник. Достала нарядную розовую блузку с бантом, погладила красную, как мак, юбку в пол. Сиреневая сумочка дополнила образ интеллигентной молодой девушки, собравшейся покорять самый крупный гостиничный бизнес во всем мире.

Она покрутилась перед зеркалом, оценила свой наряд на пять баллов из пяти и отправилась на автостанцию. Там стандартно проигнорировала оклики таксистов, предлагающих свои недешевые услуги и дождалась автобуса.

Пыльный «Хендай» мало тянул на карету, но Юля взошла по ступенькам как настоящая королева.

Снисходительно оглядела товарок внутри автобуса, вздернула нос, и, подогнув под попу юбку, уверенно села на первое кресло. Внутри все ликовало и пело.

Наконец-то все складывается так, как в сказке. Наконец на ее улице перевернулся грузовик с волшебством, и Юля, как настоящая принцесса, поехала на бал.

Она нисколько не сомневалась, что сможет покорить всех на месте своею неземной красотой, рассудительностью и мозгами, которые работали на полную катушку. «Беру по пять за килограмм», — смеялся отец, когда Юля начинала высказывать свое мнение по любому вопросу, будь то политика или цены на рыбу.

Она осторожно откинулась на теплую спинку автобуса — все же ехать два часа, тут никакая царственная осанка не выдержит — и прикрыла глаза.

Перед глазами замелькали картинки ее успешного будущего: представилось, как она по истечении двух недель идет по красной ковровой дорожке в вестибюль, где ее встречают благодарные постояльцы. Они осыпают ее лепестками цветов, вручают подарки, и самое главное, — статуэтку, наподобие «Оскара».

Юля, улыбалась, благодаря всех вокруг, улыбаясь направо и налево, взяла статуэтку в руку и помахала ею в воздухе. Все вокруг радовались и улюлюкали. Все громче и громче, шум нарастал и тут толпа вышла из заграждений, чтобы как-то прикоснуться к Белохвостиковой, как к святыне. Один, второй, третий…Все трогали ее, пытаясь отщипнуть кусочек на счастье…

На самом сильном щипке она открыла, наконец, глаза, и даже не поняла, откуда на красной ковровой дорожке появились хабалистые базарные тетки.

Тетки перли к выходу автобуса, снося вокруг себя все своими крупными цветными сумками и переругиваясь.

Юля заморгала, прогоняя сон и испуганно заозиралась вокруг.

— Че сидишь, болезная? Автобус сломался, на выход! — крикнула ей прямо в лицо застрявшая в проходе женщина.

Тетка дернулась вперед-назад и ничего не произошло. Она раздраженно начала дергать свою сумку, как будто бы та смогла изменить ситуацию. Тут женщина сморщилась и, как пробка в теплом шампанском, выстрелила до двери — кто-то подтолкнул жертву сзади.

— Как сломался? — расстроилась Юля.

Однажды она уже была в такой ситуации. В тот день пришлось ждать автобус из города почти шесть часов. На такой шаг она была не готова.

Юля дождалась, пока все выйдут, взяла маленькую сумочку, потом большую, с вещами, и вышла в июньское пекло.

Подмышками сразу захлюпало, красная юбка загорелась огнем и пришлось зажмурить глаза.

Тетки собрались в стороне в тени автобуса, неодобрительно поглядывая на королеву без бензоколонки, а щуплые мужики в трениках, вместе с водителем закурили прямо на пороге автобуса.

Юле захотелось закричать на весь белый свет.

Она бы так и сделала, но королевы, к которым Юля недавно и неожиданно оказалась причислена, такделать не имели право.

Она взяла сумку под ручки, тут же согнулась под ее тяжестью, прошипела что-то одно ей понятное под нос, и отошла вдоль дороги вперед. Ждать нельзя было ни минуты.

Она забеспокоилась: а вдруг в это время в шикарный замок, то бишь отель, приедет еще какая-нибудь Золушка из провинции и займет ее законное место? Этого допустить было нельзя.

Юля уверено и дерзко опустила на глаза круглые солнечные очки и встала в позу.

Красная юбка и розовая блузка костром развивались на пыльной обочине. Машины со свистом проносились мимо, ветер бросал ей в лицо сухие листочки, веточки, вместе с тщательно уложенными утром в прическу волосами.

Спустя полчаса ситуация не изменилась. Только рука, вытянутая вперед, немного затекла и изменила цвет. Нос щипало. Вода в маленькой бутылочке уже закончилась, а палящее солнце никак не собиралось менять диспозицию.

Под насмешливым взглядом пассажиров сломанного автобуса Юлю уже попытались снять для известного времяпрепровождения несколько автомобилей с мужчинами.

Сначала она чуть не села в одну, даже открыла заднюю дверь, чтобы закинуть туда свою ставшую просто неподъемной сумку, но вовремя поймала алчущий взгляд толстяка, гуляющий в ее декольте.

Она крикнула: «Нахал!» и со всей силы хлопнула дверью.

— Идиотка! — отозвался мужик и газанул, распыляя придорожный мусор прямо на ее подол.

Юля хмыкнула и уселась на сумку.

— Да ладно тебе, не переживай, уедем, — услышала она сверху.

Юля подняла голову на соболезнующий голос. Помимо Юльки автостопом решила уехать тетка, объемы которой не позволяли уверенно и легко передвигаться по узкому проходу автобуса.

— Уедешь тут, — проныла девушка.

Тетка хихикнула, подмигнула и потянулась, от чего под простым белым платьем мелькнули розовые веселые коленки.

Она повернула голову влево-вправо, как будто хотела сделать трехочковый бросок в баскетбольную сетку, и вышла почти на середину дороги.

Тут же перед ней затормозило серое «Рено».

— Ты дура? Жить надоело? — со скоростью света открылось окно с пассажирского сиденья, чтобы выпустить крик испуганного водителя.

— Слышь, мужик, не бузи. Докинь до Самары, а? — улыбнулась женщина, и Юля поняла, что ошиблась с возрастом — тетка была вовсе и не тетка, а вполне себе миловидная молодая девушка.

Из салона авто что-то пробурчали, но Юлькина попутчица уже все за всех решила. Она открыла пассажирское сиденье и начала в него погружаться необъятным задом.

— Поехали, не сиди! — крикнула она Юльке, и та сразу подхватила свою сумку, торопливо уселась со всем своим скарбом за заднее сиденье.

— Ну, поехали, меня, наконец, — улыбнулась тетка вполоборота.

Спустя два часа серое «Рено» притормозило перед «Самара-Сити». Юля задрала голову вверх, и увидела, как огромное здание из стекла и бетона упирается шпилем в голубое небо.

Она прошла к дверям, и даже голуби уважительно расступились, давая дорогу избранной, приглашенной в этот огромный отель.

Юля вздохнула: времени привести себя в порядок не было. Красная юбка помялась, подол испачкался в пыли, розовая блузка уже мало походила на садовую розу, а больше напоминала сморщенный носовой платок. Прическа разлохматилась, и хоть во время путешествия удалось немного привести макияж в порядок, она чувствовала, как дорожная пыль и солнце оставили следы на всем ее облике.

Но выхода не было — нужно было идти вперед.

Юля потянула стеклянную дверь с толстой ручкой на себя и провалилась в прохладный мир больших денег. Мраморный матовый пол был ровным и чистым, красивые большие цветы вдоль огромных витражных окон здоровыми и зелеными, а персонал, незаметно снующий туда-сюда — вышколенным и безликим.

Навстречу ей двигался худощавый молодой человек. Костюм, очки, вытянутый в струнку позвоночник, — Юля сразу поняла, кто перед ней: заместитель директора.

Она вздохнула, и тут же приняла самый что ни на есть благожелательный вид. Да что говорить, усилием воли она засияла, как новенький айфон!

— Здравствуйте, Всеволод! Я очень рада вас видеть! — Она протянула ему свободную руку для рукопожатия.

Всеволод, по всей видимости, ее чувств не разделял. Молодой человек в сером безликом костюме окинул девушку взглядом, в котором можно было прочесть все — от презрения к ее вкусу в одежде до внутреннего утверждения в собственном величии.

Он осторожно пожал ее руку и указал на лобби-бар.

— Позвольте?

Юля согласилась, и, волоча за собой сумку с вещами, изо всех сил демонстрируя светскость, прошествовала к столику.

Он положил на столик сотовый телефон экраном вверх, сложил руки перед собой, блеснул тонкой оправой очков и начал говорить.

— Итак, вы приглашены в отель «Самара-Сити» сроком на четырнадцать дней, то есть, две недели. Для вас забронирован лучший номер в гостинице, вы можете пользоваться всеми услугами, которыми мы располагаем. В разумных пределах, конечно. Еженедельные совещания, которые проводит директор, господин Яковенко, на время его отсутствия отменены, но все решается в рабочем порядке.

Он замер, пытливо уставившись на девушку, с видом учительницы начальных классов, которая думает, кого вызвать к доске.

Прочел в глазах Юли что-то одному ему ведомое, кивнул и продолжил:

— Однако ежедневно проходят рабочие встречи, совещания по различным вопросам, в которых вы будете не только принимать участие, но и решать их. Надеюсь, что вы готовы к работе.

Юля кивнула в ответ.

— Если позволите, я проведу для вас экскурсию, познакомлю со всеми ключевыми сотрудниками отеля, чтобы вы знали, к кому обратиться во время форс-мажорных обстоятельств. Естественно, — он смерил ее взглядом сверху вниз, и Юля робко пригнулась. — Я буду сопровождать вас все эти дни. Буду вашим куратором.

Белохвостикова тоскливо посмотрела на дверь. Тут же из ниоткуда материализовался официант и поставил перед Юлей и Всеволодом по чашке ароматного кофе. Девушка схватилась за напиток, как утопающий за соломинку и таким образом дала себе несколько минут на раздумья.

Покончив с кофе в два захода, она отставила тонкую чашку, которую невидимый официант тут же унес.

— Всеволод. Не откажусь от экскурсии, но позвольте мне самой решать, как и что здесь делать. Надеюсь на вашу помощь, но уговор был таким, что мы меняемся должностями с господином Яковенко полностью.

Всеволод раскрыл рот, приготовившись к отповеди, но Юля пригвоздила его к стулу:

— Естественно, — передразнивая его, скривилась она. — По всем вопросам я буду обращаться к вам. Наверное.

Она встала, расправила юбку, от чего снова поймала недовольный взгляд заместителя директора и покровительственно произнесла:

— Ну что же, думаю, нам пора.

Всеволод неторопливо поднялся и взял свой сотовый телефон. Тот замигал непринятыми сообщениями.

— Сначала проводите меня в мой номер.

Она остановилась, ожидая, когда мужчина возьмет в руку ее дорожную сумку. Они оба поняли, что он проиграл этот раунд, и Юля с победной улыбкой на лице развернулась, направившись вперед.

— Вообще-то, нам в другую сторону, — услышала она за спиной.

Переменившись в лице, быстро развернулась на пятках и трусцой побежала за Всеволодом. Мужчина даже не обернулся.

Юля не удержалась и показала этой вытянутой стрункой спине язык. Официант, мимо которого девушка проходила в этот момент, хмыкнул. Юля гордо вскинула голову, но успела заметить, как парень показал ей большой палец.

Эта маленькая шалость подняла ей упавшее было настроение и она догнала Кузнецова, чтобы уже спокойно, не решая, кто же здесь остается главным, допросить о местных правилах работы.

Глава 5

Роман

Яковенко проснулся спустя два часа. В не задёрнутое шторой окно светила луна. Не привыкший к такому освещению организм Романа взбунтовался. Спать расхотелось. Он перевернулся с одного бока на другой, взбил подушку рукой, откинул одеяло, и опустил ноги на пол.

Половицы неприятно заскрипели. Роман тоже.

Он побродил из угла в угол, сделав два шага туда и два обратно, покачался на кровати и понял, что больше не уснет.

Чем заняться молодому, красивому и совершенно свободному молодому мужчине в отпуске по обстоятельствам? Ну уж точно не макраме вязать.

Роман достал из сумки джинсы, из шкафа — свежую рубашку, оделся не включая свет и вышел из гостиницы.

Улица встретила тишиной, июньской ночной прохладой после томного солнечного дня. Стояла тишина. Только где-то вдалеке завыла кошка, призывая кота и тут же захлебнулась мявом — кто-то доброжелательно попросил ее замолчать.

Фонарь у подъезда мигнул оранжевым глазом и погас. Осталась светить только луна, необычно живописная и полная, а Роман и забыл, что небесное светило может быть таким ярким вне большого города.

Мужчина поежился — все-таки незнакомый город, неизвестная местность, кошки вон. воют… а потом тряхнул головой и снова вызвал такси, чтобы добраться до ближайшего клуба.

Таксист понимающе покачал головой, когда Роман загружался в машину и всю дорогу молчал, хотя его явно распирало что-нибудь обсудить. К такому барину на кривой козе не подъехать!

Ночной клуб встретил любителя развлечений музыкой на всю площадь, которая доносилась из открытых дверей. В здание входили и выходили на перекур немногочисленные компании молодых людей — бравые парни и стайки молоденьких девчат.

Все как одна — словно с картинки: длинные ноги, каблуки-тростиночки, талия с мизинчик. Роман засмотрелся на это разнообразие фантазии природы всех форм и расцветок и его настроение заметно поднялось с нулевой отметки.

Сначала он потолкался у стойки, вальяжно попивая неизменный виски из «олдфешена», а потом, достигнув кондиции, расслабленно начал выискивать жертву.

Оказалось, что этой ночью жертвой он был сам — рядом призывно и белозубо улыбалась яркая шатенка с чувственными губами.

Роман улыбнулся раз, другой, и вот уже они оба стоят, мило беседуя у стойки. Случайно или нет, дотрагиваются друг до друга рукой. Роман, (чтобы лучше было слышно, конечно же), приобнимает прелестницу за талию, притягивает к себе и шепчет что-то на ушко. Она заливисто смеется, ненароком открывая для обозрения вид на длинную красивую шею и округлую грудь в вырезе тонкой блузки.

Она приглашает его на танцпол, и он, конечно же, соглашается.

Он заводит неслышный разговор о том, о сем, она поддерживает и манит глубиной порочного взгляда. Он смеется — они играют по правилам.

Ему кажется: она готова ехать с ним, но ему нужно еще немного, чтобы почувствовать себя настоящим жокеем, а не лошадкой из загона.

Он провожает ее к стойке, пододвигает очередной коктейль, она благодарно его гладит по руке. Он пьет свой традиционный виски из «олдфешена», и тут картина резко меняется.

— Э! Че за дела? — мужик хлопнул Романа сзади по спине.

Роман пригнулся и от удара приложился зубами к стеклу стакана.

— Не понял?

— Игорь, это не то, что ты думаешь! — зачастила дама-на-вечер.

— А что я, по-твоему, должен думать? — взревел крепкий мужик в футболке, через которую проступали тугие стальные мышцы.

— Слышь, мужик! Возьми себя в руки! — усмехнулся Роман и приобнял девушку за талию. Рука уже привычно легла на свое место и Яковенко приподнял брови в немом вопросе, глядя на мужчину.

Тот не стал долго ждать и разбираться. Он размахнулся и со всей силы заехал Роману в живот.

От адской боли Яковенко скрутился, согнулся, зашипел. Перед глазами запрыгали огни цветомузыки и еще какие-то, не идентифицированные, и Роман, защищая свое поруганное достоинство, как таран, устремился на обидчика.

Головой наткнулся на совсем не мягкое препятствие — тренированные кубики пресса мужчины напротив не прощали посягательства в личную жизнь. Роману показалось, что хрустнула его шея, но с удовлетворением, на краю сознания, уловил, что и мужику пришлось несладко.

Тут подскочила охрана, озадаченная писком шатенки, любительницы развлечений, и выволокла незадачливую троицу на улицу. Поглазеть на драку собралась вся улица — и те, кто хотел войти в клуб, и те, кто уже выходил из него.

Мужчин растащили почти что за уши. Два дюжих охранника держали борцов за справедливость по обе стороны воображаемого ринга и слушали, как те с удовольствием матерятся и изрыгают взаимные проклятия.

Результат оказался очень простым: чтобы не попасть в отделение полиции, которым стращали все вокруг, Роман в очередной раз поймал такси и уехал обратно по месту проживания, оставив лукавую шатенку с яркими, сочными, но, увы, не тронутыми им губами, и ее драчливого бойфренда.

Яковенко попросил остановиться водителя возле круглосуточного магазина, выгреб из кошелька какую-то наличность, накупил алкоголя, нехитрых закусок, и отправился в свою комнату в отеле с отвратительно желтыми обоями в коридоре, чтобы лечить свою ущемленную мужскую гордость.

За этим занятием он встретил утро, день, и вечер.

Катя несколько раз стучалась к нему в номер, но Роман не собирался покидать насиженное место. Берлога стала похожа на притон маргиналов — кругом валялись упаковки от еды, чипсов, пластиковые стаканчики, пустые баллоны и стеклянная тара.

Яковенко поймал свое отражение в зеркале. Оттуда на него глазел щетинистый мужик с тусклыми глазами и синеватым синяком на полглаза. Он приложил к следу удара десятирублевую монету, и ответил стучавшейся Кате так спокойно, как только смог:

— Отстаньте, сегодня я занят.

Катя не сдавалась:

— Но Роман Игоревич, тут ситуация, требующая вмешательства управляющего отелем.

— Вот и решите, вы же не маленькая девочка.

В ответ на эту любезность за дверью что-то тихо прошипели, и Роман явственно почувствовал, как у его кармы сокращается мана.

Однако выйти из своего укрытия сегодня с таким бланшем он был не готов. Роман налил себе коньяка и с большим удовольствием отхлебнул. За окном разгорался день, птицы как угорелые носились и оптимистично пищали о чем-то интригующем, веселом и приятном, но Роман задернул тяжелую противного коричневого цвета плюшевую штору и уставился в телефон. Интернет в этой глуши работал исправно, а значит, было чем занять себя на все время прохождения этого бестолкового пари.

Глава 6

Юля

Белохвостикова находилась в раю. В настоящем, пенном, теплом раю, в котором к вкуснопахнущим клубникой пузырькам прилагалось дорогое шампанское неизвестной Юле марки. Она парила в этой пене в ванной, превышающей все мыслимые размеры и смотрела в огромное витражное окно с чудесным видом на ночной город.

Жуткий день, тяжелая дорога остались далеко позади, отель оказался выше всяких похвал, а сама Юля — победительницей по жизни. Вот это повезло так повезло!

Перед мысленным взором девушки проплывали удивительные интерьеры комнат, дорогих и не очень, хромированных ванн, стеклянных столов, прекрасных и прочных стульев, чистых окон и нарядных посетителей этого отеля.

Везде царила атмосфера, которую лучше всего передаст запах свежеотпечатанных банкнот. Богатство, власть, комфорт, сладость жизни.

Она отхлебнула шампанского, и оно пузырьками защекотало рецепторы на языке, скользнуло по горлу, и диссонансом теплого с горячим опустилось в желудок.

Какое приятное ощущение. Вот бы каждый день проводить именно так — в тишине, покое, неге и в окружении красивых вещей!

Она накинула большой белоснежный халат и прошлепала босыми ногами по теплому полу к королевских размеров кровати.

Возле нее спряталась тумбочка с одной книжкой, давно привлёкшей внимание непритязательной провинциалки — меню на подушки. Юля погрузилась в чтение, вздыхая от удивления. Каких только подушек тут не было: и с запахами лаванды, и совсем без запахов, и твердых, и ортопедических, и мягких, и пуховых.

Она позвонила по телефону портье и заказала на выбор шесть штук. Не прошло и пяти минут ожидания, за которые Юля даже не успела подумать, правильный ли она выбор сделала, в комнату вошли две горничные с заказанными подушками.

Юля приложила свою буйную голову на все по очереди и долго не могла сделать выбор. Все подушки были хороши. Это вам не старые подушки со свалявшимся холофайбером наволочками в цветочек! Это — совершенно другой уровень жизни, это (тут Юля вздохнула) меню даже на подушки!

Наконец, она остановила свой выбор на одной.

Именно эта легкая, мягкая, ароматная подушка станет ее спутницей на ночь. Юля блаженно закрыла глаза, и горничные тихо вышли из номера.

Белохвостикова пошевелила пальцами ног и рук, расслабляясь и мягко погрузилась в сон.

Оттуда ее выдернул телефонный звонок.

Юля раздраженно сбросила вызов, думая, что трезвонит будильник.

Звук повторился снова, и Юле пришлось ответить. Звонили с рецепшена. Оказалось, что возникла проблема, которую нужно было ей, госпоже Белохвостиковой, решить.

Девушка вздохнула, натянула белые отельные тапочки, вышла из номера, вызвала лифт. В лифте посмотрела на себя в зеркале и улыбнулась.

Она — сильная, уверенная, умная молодая женщина, которой все по плечу. В том числе — решение вопросов в крупном отеле, когда она так миленько выглядит в этом красивом белоснежном халате, с распущенными по плечам длинными светлыми волосами.

На рецепшене все служащие уставились на нее с недоумением. Юля не поняла причину их удивления, но атмосферу почувствовала…

Возле стойки регистрации стояла молодая девушка с какой-то странной сумочкой подмышкой и что-то втолковывала портье. Юля давно уже не видела таких представительниц золотой молодежи: яркое бандажное платье с очень откровенным декольте; уложенные волосок к волоску волосы; ровная челка, будто даже не настоящая; идеальный макияж. Безупречная девушка.

Юля нацепила дежурную улыбку и устремилась к посетительнице. Ну какие у той могут возникнуть проблемы, в самом деле? Ноготь сломался? Так это не беда!

Белохвостикова подошла к девушке и покашляла. Та повернулась и смерила Юлю презрительным взглядом с высоты своих каблуков. Та в ответ поежилась, но доброжелательно предложила свою помощь, как исполняющей обязанности директора отеля.

У красавицы дернулось веко и она недоверчиво переспросила.

— Да, да. Сегодня я — директор этого отеля, и хочу вам помочь. Что у вас случилось?

— Моей собаке нужно сделать прическу. Но ваши сотрудники говорят, что такой услуги в отеле не предоставляется.

Юля мысленно закатила глаза. Такого она не ожидала. Как не ожидала и того, что это странное создание в сумочке окажется живой собакой. В подтверждение ее мыслей живая «сумочка» закопошилась и протявкала что-то на своем собачьем языке.

— Да, действительно, такой услуги в отеле нет.

Юля вздохнула. Кажется, это был первый проигрыш. На самом деле, есть ли такая услуга в отеле или нет, она не знала, но подумала, что портье на стойке регистрации это известно лучше нее.

Девушка хищно улыбнулась.

— Ну что ж, тогда мне помогут в другом отеле. Что довольно странно, везде, я была, меня и мою питомицу принимали с распростертыми объятиями. И это удивительно, что Роооома — она протянула это имя с придыханием. — Так относится к своей империи. Не-до-пу-сти-мо!

Девушка развернулась, и хвостом, как ладонью дают пощечину, проехала по Юлиной щеке.

Белохвостиковой стало обидно до слез. Она тут всего ничего, а уже успела сесть в лужу, да и прилюдно опозориться несколько раз — она прекрасно понимала, что за ее спиной шепчутся и высмеивают все, кроме Всеволода.

Но и то только потому, что Всеволод из той породы людей, что вообще не скажут тебе, что думают. Но зато будут высекать искры ненависти глазами.

— Подождите, девушка. Я не сказала, что такую услугу мы не оказываем вообще. Юля сама удивилась, как уверенно у нее прозвучали эти слова.

Девушка с собачкой остановилась.

— Пойдемте. У нас есть прекрасный салон красоты.

Цокая каблучками по мраморному полу, красавица приблизилась к Юле. Та внутренне запаниковала — где находится салон красоты она еще не успела выяснить, только запомнила из сухой речи Кузнецова, что тот имеется в этом храме стекла и бетона.

Юля развернулась и увидела спасительную вывеску — указатель по этажу. А вот это очень кстати! По указателям они добрались до салона.

Белохвостикова не знала, что делать — а вдруг мастеров нет на месте, а вдруг они не будут работать с собакой, а вдруг они откажутся выполнять ее, Юлино, поручение, а вдруг, а вдруг…

Сердце забилось в панике.

Стеклянные двери открылись сами собой, впустив алчущей преображения собачки в мир красоты и красоток.

Юля вдохнула ароматы пудры, духов, лаков, чистоты, шампуней и чуть не улетела к небу, как воздушный шарик. По окнам были расставлены цветы, и Юле сразу понравилось в этом заведении, ведь, как известно, цветы расцветают или стоят долго только там, где царит здоровая атмосфера.

Навстречу странной парочке — красивой девушке с собачкой и Юле в банном отельном халате — вышла сухощавая со стрижкой «пигги» красивая молодая женщина.

«Ну прямо как снежная королева», — подумала Юля, рассматривая белоснежные волосы и ярко-алую помаду на аристократически бледном лице.

— Здравствуйте. Я директор отеля, — вежливо представилась Юля.

Девушка с недоразумением вместо собачки хмыкнула, и Белохвостикова поняла, что вот сейчас, прямо сейчас опозорится перед этой красавицей с псом, и перед высокой худощавой блондинкой. Распишется в своем непрофессионализме.

И вот дернул ее черт бежать решать дела государственной важности в банном халате. Как девушка еще карету из психиатрической больницы еще не вызвала?!

Девушка и хозяйка мира красоты скептично смотрели на Юлю. И та под их взглядами скукожилась, начав лепетать:

— Мы бы хотели. Попросить вас., сделать одну вещь… Это не входит в ваши обязанности, но это., будет правильным… Мы должны помогать… Ведь это же главное условие работы — клиент всегда прав…

Юля лепетала все тише и тише, сдуваясь под скептичными взглядами. А потом резко, быстро, будто пластырь с болячки содрала, выдохнула:

— Нужно сделать прическу этой собачке. Она — постоялица нашего отеля.

Снежная королева повела плечом и по-акульи улыбнулась хозяйке песика:

— Сделаем быстро!

— Не сомневаюсь! — радостно подхватила красивая девушка.

Юля выдохнула. Проблема решилась. Дамы завели беседу о том, какой лак будет использовать предпочтительнее (ведь мы же не хотим навредить вашей милой собачке!) и, игнорируя Юлю, прошествовали внутрь салона.

Белохвостикова переступила с ноги на ногу, поняла, что пятки в гостиничных тапках озябли и повернулась к лифтам.

Навстречу ей вынырнул Всеволод.

— Вот ты где, я тебя всюду ищу, — зашипел Кузнецов. — Там какая-то гостья хотела сделать прическу собаке.

— Я уже решила этот вопрос, — холодно ответила Юля, раздосадованная тем, что ее никто не принимает всерьез.

— Ты? Сама? — удивился заместитель.

— Ну конечно сама.

Этот взгляд ей уже был знаком: насмешливо-скептичный, с макушки до носков.

Юля не стала продолжать беседу с Кузнецовым, только пошла к себе в номер, и, как есть, прямо в халате, упала лицом в любовно выбранную подушку. Поплакала от несправедливости мира минут пять, а потом уснула. Радости от подушки, выбранной в специальном меню, не было.

Глава 7

Рома

Роман проснулся от невозможного шума. То, что шум может быть разным, и возможным, и невозможным, он знал прекрасно — жил в большом городе, учился с крикливыми студентами, катался с горок в аквапарке, наконец.

Но здесь шум был невозможным. Сначала стоял какой-то бубнеж. Потом он повысился на несколько децибел, и к нему прибавились звуки деревни. Закукарекал петух и Роман резко поднял голову с подушки. Это уже ни в какие ворота.

Яковенко посмотрел сквозь прищуренные глаза на следы своего ночного разгула и застонал: решил, что пришла расплата за все его алкогольные возлияния. Но просто так скрываться за дверьми его хлипкой крепости уже было неприлично, и Роман вылез из кровати.

Натянул джинсы, мятую футболку-поло, взъерошил рукой волосы, почесал щетинистый подбородок. Решив, что и в таком виде он смотрится великолепно в дыре с желтыми обоями, вышел навстречу неприятностям.

Неприятности встретили его ярким солнечным светом, весёленькой расцветкой не полюбившихся Яковенко обоев и целым скопом народу, стоявшем в дверях.

Катя в очередном цветастом платье пыталась что-то доказать глуховатой бабульке в платке, а сзади бабки напирал народ.

Шум стоял такой, будто бы на рыночной площади устроили распродажу огурцов оригинального засола с водкой. Катя старалась оттеснить женщину в дверь, чтобы трое посетителей за ней смогли, наконец, войти, а бабка, вцепившись в Катину руку, делала вид, что не понимает маневра.

Пара молодых людей — девушка и парень, юные, как ранняя весенняя травка, возмущались в дверях. Бабка успевала сказать им пару ласковых, чтобы снова вернуться к увещеваниям Кати.

За кукольной парой стоял огромный мужик с красным лицом, толи от солнца, толи благодаря регулярным возлияниям, и хохотал басом. Для него это было очередным развлечением.

Роман выпучил глаза на весь этот цирк и хотел снова раствориться в тени собственного номера.

Но Катя вовремя увидела движение позади себя и взмолилась:

— Роман Игоревич, примите меры, прошу вас!

Яковенко не оставалось ничего другого, как обратиться к разом притихшей толпе.

Бабка, несмотря на огромный Ромин синяк, справедливо определила в помятом мужчине самого главного, сменила тон и набросилась на него.

— Миленький, касатик, ну как же так. Вот она вот, — кивок в Катину сторону, — запрещает мне селиться в номера. Ну где же это видано, чтобы запрещали-то?

Роман строго посмотрел на Катю.

— Действительно, Екатерина, в чем дело?

Катя, севшая за стол на рецепшене, выглянула из-за компьютерного монитора.

— Ну как же, Роман Игоревич…

— Вот и я говорю, касатик, заселяйте!

— Катя, заселите немедленно женщину! — отрывисто дал команду Роман, злой и рассерженный заминкой — в голове начинала пульсировать боль. Виски сдавило обручем, еще и бабка мельтешила своим цветастым платком.

— Ну раз вы так настаиваете, — пожала плечами Катя, а потом вдруг вскинулась, будто решила: будь что будет! — Так у нее и справок нет!

Роман подумал тоскливо, что в сумасшедшем доме, наверное, тоже можно оказаться без справки. По крайней мере он сейчас там и находился.

— Без справки селите! — рявкнул он.

Катя протянула руку к бабке за паспортом, а та сразу сделала умильное личико и залопотала Роману что-то вроде: «касатик, хороший человек, сразу видно, дай бог тебе жену добрую».

Яковенко, с трудом вращая налитыми кровью глазными яблоками, перевел взгляд на молодую пару.

— Вам номер одноместный?

— Конечно, — улыбнулись те и сразу начали обниматься, да так, что сразу стало понятно — ребята пришли не просто так, а отмечать, по крайней мере, медовый месяц.

Роман сразу навел порядок в очереди, и запара, от которой он бы хохотал у себя в «Самара-сити» как минимум месяц, рассосалась. Всем дали ключи от номеров, и бабка, несмотря на то, что была оформлена раньше всех, наконец, взяла свою сумку и пошла в свой номер. Открыла двери под пристальным взглядом Романа и ушла в подъезд. Вернулась она оттуда с огромной клеткой, в которой попискивали, покряхтывали, квохтали куры.

Она невозмутимо прошла мимо ошеломленного Романа в свой номер и снова вышла в подъезд.

Яковенко обалдел. Такого он явно никогда не видел за всю свою жизнь в качестве богатого и успешного управляющего и директора отеля.

Пока Роман собирал себя в кучу под названием «хомо сапиенс», бабка перетаскала четыре клети с курами, закрыла дверь, и оттуда донесся привидевшийся несколько минут назад клич петуха.

Яковенко застонал и закрыл рукой лицо. На его «фейс-палм» отреагировала Катерина, которая оформляла последние документы в одиночестве перед компьютером.

— А я вам говорила! — победоносно выдохнула она и явно едва держалась от распиравшего смеха.

Роман плюнул, но, не желая показывать себя слабой и проигравшей стороной, ответствовал, как сделал бы, будь он у себя на работе:

— Клиент всегда прав. Нужно создать все условия.

— Конечно, если бы нее имелись вет. справки! — все-таки сказала ехидная Екатерина и у Яковенко окончательно испортилось настроение.

Он почесал синеватый синяк и снова вернулся к себе в номер. Там его ждали недопитый виски и недосмотренный фильм на телефоне.

Роман решил расслабляться по полной статье — на всю катушку. Драки, так драки, алкоголь — так алкоголь, правда, синяк мешал вкусить вольготную жизнь в полной мере, до конца, до последней капельки на донышке, но, селя ви, как говорил этот противный Степан.

Кстати, о Степане.

Роман переключил сотовый телефон из режима просмотра фильма и вышел в соцсеть. От увиденного у него натурально волосы встали дыбом, во всех, так сказать, местах.

«Мой хороший друг и товарищ, одногруппник Роман Яковенко, директор самого крупного отеля «Самара-сити» вызвался поднять с колен умирающий отель на краю вселенной — в Жигулевске. Чтобы игра была честной, он великодушно отказался от собственной золотой карты, оставил рабочий телефон в офисе и отбыл в известном только нам направлении. Сможет ли Роман сделать из пристанища бомжей настоящий отель, или его хваленые мозги, его сомнительный опыт подведет моего товарища? Покажет время! А я вам все напишу, сфотографирую или даже сниму на видео, дорогие мои други и подруги!» — говорилось в сообщении, приправленном фотографией этих участника этого самого заговора против природы — Романа Яковенко.

Под постом насобиралось уже более тысячи комментариев и Яковенко застонал, прочтя только первую десятку. По спине пробежали мурашки, противные, холодные. Руки задрожали, а во рту стало противно-противно, будто бы наутро после тридцатилетнего юбилея.

Роман сглотнул, и по горлу будто бы наждачкой резануло. Надо что-то делать! Он набрал номер Степана, и услышал автоответчик. Потом еще и еще раз.

Через десять минут дозвонов Яковенко откинул сотовый на кровать. Этот гад мог поставить Романа в черный список, чтобы потом, через пару дней неожиданно разблокировать и общаться с ним как ни в чем не бывало — понял, хитрый хвост, что его ждет за такой ужасающий пост в соцсети.

Роман расстроился, это точно. Даже больше — расклеился, опустил руки, запереживал о своем имидже, честном имени, построенном за годы работы.

Сейчас же не вылезешь к ним в сеть, чтобы объясняться, доказывать, что не верблюд! Значит, надо доказать делом.

Яковенко уверенным шагом вышел из своей норы. Прошелся тихо по коридору и замер, прислушался. Катя вела с кем-то диалог. Судя по тому, что никто ей не отвечал, она говорила по телефону. И Роман, вместо того, чтобы дать о себе знать, решил подслушать, чтобы понять для себя, как общаются с потенциальными клиентами в этой маленькой гостинице.

— Ох, Юль, заселились сегодня, несколько человек. Пара молодоженов, мужик, и бабка с курями. А вот так, с курЯми, — она так и сказала, что Романа очень насмешило: «курями». — Я уже сама не знаю, как правильно — заселять с животными, или нет. А Роман Игоревич… Он вообще не хочет вникать в нашу работу. Приехал, в тот же день уехал куда-то, вернулся с сигналом под глазом, я хотела ему предложить бадягу приложить, или примочки из ромашки сделать, но он даже двери мне не открыл. На другой день из номера не выходил, и вышел только сегодня.

Катя слушала, что ей говорит собеседник, а потом продолжила:

— И вообще, мне кажется, он в нашем бизнесе-то не очень разбирается. Ну потому что ему просто все равно на то, что творится возле него, это, во-первых, а во-вторых, пока еще ни одной дельной мысли от него я не услышала. Тебе обидно? А мне-то как обидно, Юль! Я думала — приедет сейчас сам Яковенко, кааак научит меня работать, я каааак научусь, а тут… Фиг с маслом. Эх, Юль, возвращайся скорее. А то мало того, что я одна тут работаю, так он еще и заселит, как я отвернусь, еще кого-нибудь, но уже не с курями, а с мамонтом каким. Ну все, пока. А Всеволода этого ты накажи. Ну как-как. Как-нибудь. Лиши его премии. Ты же можешь предварительные документы подписывать, вот и подпиши такое распоряжение. Ты, Кузнецов, скажи, не имеешь морального права меня своими взглядами унижать.

Роман вернулся в свой номер. Да что за день-то такой?! Сначала опростоволосился с заселением этим, потом узнал, что на него поставил не только старый знакомый, но все его окружение. И все люди увидят результат его деятельности. А какой результат? Он рассчитывал на золотую карту, это правда, но ее нет. Есть какие-то небольшие деньги, гроши, но их не хватит даже чтобы хорошо отдохнуть оставшиеся дни в этом городе, устроить себе настоящий отпуск, как он хотел изначально.

И Катины слова очень задели. Он и не думал, что его примут за замороженную рыбу, вернее даже, ни рыбу, ни мясо, ни куру. Понятно дело, он ездил учиться гостиничному бизнесу по разным турам и городам, а Катя., что она могла увидеть? Чему могла научиться, сидя на одном месте в гостинице с этими ужасными желтыми обоями? И при этом не стеснялась делать какие-то выводы насчет него!

Роман потер шею пятерней и решил, что пришло время действовать. Просто так накачиваться алкоголем, это, извините, обычное пьянство, а иди по клубам и барам с таким украшением на лице — это, простите, моветон.

Яковенко собрал в пакет все следы своего безделья, и, весело позвякивая бутылками, вышел в коридор. На этот раз там царила тишина, прерываемая только стуком клавиатуры.

Катя что-то увлеченно писала. Роман загляделся на нее. Волосы растрепаны, щечки покраснели, и сама она была настолько погружена в процесс, что вокруг никого и ничего не замечала. Он даже сразу простил ей слова, высказанные в его адрес. Да она же ничего не знает. Просто ничего не знает. Пришла пора это исправлять.

— Катерина! — грозно окликнул он ее.

Катя подскочила на стуле и начала судорожно закрывать вкладки. «Уж не работу ли она там ищет? — подумал Роман. — Или порно смотрит?».

Но про порно — это так, для очистки совести. Какое порно у этого цветочка в цветастом платье, в самом деле?

— Катя, нам пришла пора серьезно взяться за дело.

Она вскочила, как пионер перед флагом.

— Нужно многое изменить, и начнем мы с вас. Не обижайтесь, но работать в таком фривольном сарафанчике и золотых туфлях в отеле нельзя, должен быть какой-то дресс-код. Допустимо не использовать колготы, не носить строгий костюм, но яркие цветные ткани не допустимы., а во-вторых… скажите, а вам нравятся эти желтенькие обои?

Глава 8

Роман.

Роман с остервенением обдирал жёлтые обои, которые так его раздражали. Бумажное полотно отходило легко, радостно. Кто вообще мог придумать и приобрести по доброй воле этот ужасающий вариант? Неужели нельзя было поклеить что-то белое, персиковое, на худой конец?

Катя поставила табличку: «Извините, идет ремонт» на стойку, и с большими глазами смотрела за Ромиными действиями.

— Роман Игоревич, ну что же вы сами-то, давайте я сама, — лепетала она, но с места, однако, не двигалась.

— Нет уж, Екатерина, я сам. Давно хочу это сделать. Прямо с первой минуты, как увидел эту вашу входную группу, так и возникло желание. Ни жить не могу, ни спать, ни есть…

Катя покосилась за его спину. Оттуда выбиралась бабка со своими клетями.

— Спасибо миленькие, что приютили, спасибо! Как хорошо, что вы мне помогли, дай вам бог здоровья. А то ведь не везде берут с живностью-то, это я хорошо знаю, на базар все время вожу что-нибудь. Вот, козу осталось продать.

Роман замер, как будто представил наличие козы в коридоре, и передернулся.

— До свидания, — оглянулся он на бабульку.

— И вам всего хорошего, Катенька, и мужу вашему, Роману Игоревичу, здоровья и всех благ! — бабка шустро перетаскала клети на улицу, где ее дожидалась машина.

— Роман Игоревич… извините… — зашептала сконфуженная Катя.

— Да ну, пустое! — рассмеялся Роман. — Мало ли чего бабке привидится. Куры-то у нее не привитые!

Молодые люди рассмеялись.

Спустя какое-то время Роман понял, что устал. Он несколько раз ходил попить воды уже из-под крана (минералка в баллоне закончилась), несколько раз обрызгал из пульверизатора водой обои, чтобы их было легче снять, несколько раз вытряхивал из-за шиворота футболки побелку, и вот теперь обнаружил себя сидящим на полу в полном изнеможении.

Тут же материализовалась услужливая Катя. Она принесла теплый чай с сахаром и лимоном, пакеты для мусора, совок и щетку. Пока Роман приходил в себя после свершенного деяния, радостно осматривал голые стены, она шустро сгребла мусор, шваброй прошлась по полу, оставив мокрые следы, и уже отвечала на телефонный звонок.

Яковенко сразу сориентировался.

Он забрал телефонную трубку у Кати и сказал в нее:

— Извините, но гостиница закрыта на три дня.

Катя не смогла сдержать вздох удивления, разочарования, гнева.

— А как ты хотела, Катерина? На время ремонта гостей не зовут!

Катя только открыла и закрыла рот.

— А Юлия…

— Белохвостиковой я все сам скажу, не переживай. Да и вообще, я думаю, она не только спасибо скажет, но и себя отругает, почему раньше ей в голову не приходило заняться гостиницей напрямую.

— Я думаю, вы несправедливы, — оскорбилась за неведомую Роману Юлию.

— Конечно несправедлив. Ну, а поскольку у нас сейчас нет постояльцев, я предлагаю отпраздновать наше начало огромной работы прямо сейчас в ресторане.

— Я думаю, это не очень хорошая идея, — засмущалась Катя.

— Хорошая- не хорошая, пойдемте.

И Катя согласилась. Но договорилась: только после того, как Роман приведет себя в порядок — потому что, синяк, может быть, и смотрелся на его лице как мужественный аксессуар, строительная пыль и побелка точно не добавляла красоты.

Роман хотел повести Катю в то заведение, где уже был, и откуда был с позором изгнан, даже такси заказал, но девушка решила иначе. Она мягко дала понять, что большие рестораны — это не то, что сейчас нужно. Сейчас им необходимо было побеседовать в уютном заведении за чашкой чая. И Яковенко согласился.

Они расположились в кафе буквально через дорогу от многострадальной гостиницы. Солнце палило — перевалило за зенит, а от того на улице, раскаленной, как сковородка, никого не было. Люди прятались по домам и офисам, под спасительными кондиционерами, а по дорожкам добирались до пункта назначения перебежками от тени к тени.

Роману же было свежо. И дело было совсем не в том, что волосы после душа еще не успели высохнуть, и даже не в том, что сели они на самое привлекательное место в кафе — на сквозняке возле большого открытого окна, а в том, как вела себя Катя.

Несмотря на то, что она была значительно мельче, ниже его, (он — то возвышался над ней почти на две головы), смотреть на него она ухитрялась почему-то сверху вниз. Роман поежился как нашкодивший мальчишка, который прячет за пазухой котенка, и протянул Катерине меню.

— Спасибо, я буду ягодный чай, — сказала она подошедшему официанту.

— А я буду кофе. Черный, — дотронулся до синяка, который нещадно чесался.

— Не забудьте положить побольше льда, — крикнула вдогонку официанту девушка.

Роман Игоревич вздохнул. С несвойственной ему робостью он поглядывал на девушку и гадал — почему сейчас ему хочется оправдываться за свой спонтанный поступок.

А еще поймал себя на том, что внимательно смотрит на порхающие то из-под стола, то под стол волнующиеся Катины пальцы. Особенно на тот, на котором порядочные и приличные девушки носят обручальное кольцо. Ободка от него он так и не увидел. Мешало то солнце, бликующее в оконных фрамугах, то прозрачный тюль, который приходилось убирать от резкого порыва ветра, то сама Катя.

Казалось, она специально прячет свои руки. Хотя… зачем ей это было надо? Видимо, всему виной была разгулявшаяся паранойя Романа…

— Роман Игоревич, вы хотели со мной поговорить, — Катя, как всегда, брала быка за рога.

Бык, то есть Яковенко, с удовольствием повиновался.

— Катя, скажите, а вам нравится ваша работа? — решил зайти он издалека.

«Этот вопрос, Роман Игоревич, нужно было задать в самый первый день нашей встречи, а не после того, как вы пьянствовали в одиночестве, увидев, в каких условиях придется работать» — прочитал он в ее глазах, но вслух она сказала совершенно другое:

— В этой гостинице работала моя мама, прежде чем уйти на пенсию, с Белохвостиковыми она работала с самого начала — с того дня, когда они решили открыть ее в нашем городе. И в свое время семья Белохвостиковых очень поддержала нашу маленькую семью. И теперь, после трагедии, когда погибли родители Юли, мне кажется, мой долг поддержать ее.

Роман помолчал. Историю гостиницы с этой стороны он слушал впервые.

«И не мудрено, экий ты балбес», — мысленно стукнул он себя по голове.

— Сколько времени вы уже здесь?

— Я работаю третий год. Ну и Юля, в общем, тоже.

— А как вы думаете, что нужно изменить здесь в первую очередь? — спросил дотошный Роман.

«Без денежных вливаний тут ничего не добьешься», — явно подумала Катя, и Яковенко не мог с ней не согласиться, но она снова сказала другое:

— Я думаю, нам нужно озаботиться клиентурой. Мы очень мало работаем в этом направлении.

— Клиентурой? Но у вас ведь есть свой сегмент… — почесал макушку Роман.

Катя хмыкнула.

— Бабки с курами — это не наш потолок, — засмеялась она. — Я думаю, что рано или поздно у нас мог бы и губернатор области остановиться.

Они захохотали вдвоем, и Роману стало так спокойно и светло от этого, как будто он припал к роднику с чистой водой посреди этого жаркого, душного дня.

Наверное, и правда Яковенко не приходилось вот так легко и просто, без всякой задней мысли и подводных камней общаться с другим человеком. Девушкой. Очень красивой девушкой…от этих мыслей Роман почему-то покраснел.

Кофе оказался ужасно горьким, неприятным и после него горчило на языке. А вот Катин чай из большого чайничка на двечашки оказался именно тем, что нужно: освежающим, приятным, охлаждающим.

Он расслабился и по дороге обратно, «домой», не удержался и при переходе через дорогу взял Катю за руку. Она отстранилась, смутившись, но руку не вырвала. И Роману стало так приятно от этой маленькой уступки с ее стороны, как будто его отелю вручили очередную звезду.

Оказавшись в номере, Роман достал сотовый телефон и набрал заветный номер, номер, который давным-давно был забыт и похоронен и вообще…

Но чем черт не шутит? Он уже взрослый, самостоятельный мужчина, столько времени прошло… почти два года., да и что может екнуть в душе при одном-единственном звонке?

— Алло, привет, это я, — сказал Роман трубке, когда она, наконец, подключилась.

— Рада тебя слышать, — отозвался голос, от которого прежде внутри все бесновалось и пело, хлестало и изнывало.

— И я… рад, — Роман держал марку, держал стойку и голос, и себя в том числе.

— Что-то случилось? — угадала она.

— Да, мне нужна твоя помощь.

— Помощь? Неужели самому Роману Игоревичу Яковенко нужна помощь? — кокетливо рассмеялась трубка.

— Настал твой час, — подхватил Роман выбранную ею манеру вести разговор.

— Я так и знала, что однажды ты скажешь мне эту фразу, — ответила она и вздохнула. Роман почувствовал, как что-то ухнуло вниз живота, но он сдержался.

— Пришло время платить по счетам, — твердо ответил он.

— Когда тебе нужна моя помощь? — очевидно, она уже высчитывала один или два свободных дня в своем очень насыщенном событиями календаре.

— Помощь мне твоя нужна была вчера, иначе я бы совсем тебе не звонил, — рассмеялся невесело Роман.

— Ты прав, как всегда прав. И все-таки, ты не забыл мой номер, — снова закинула она удочку.

— Как я мог его забыть? Конечно, я ничего не забыл, — сказал он трубке, в которой повисла тишина. И от того, как он сам это сказал, так прочувствованно, честно и искренне, и от того, что в ответ услышал вздох облегчения, который сама хозяйка этого чарующего, берущего в плен голоса, попыталась скрыть, ему стало хорошо и спокойно на душе. Уже второй раз за этот жаркий, насыщенный день…

— Я рада, — вернулась она к своему насмешливому тону. — Значит, тебе нужна помощь. Чего ты хочешь?

— Мне нужен полный комплект, — к сожалению, он не увидел, как вытягивается от услышанной наглости ее лицо, но очень хорошо представилась эта картина.

— Ну ты нахаааал, Яковенко, — она зашелестела ежедневником.

— И все-таки я требую твоего присутствия и полной отдачи уже сегодня, — твёрдо сказал он трубке.

— Но…

— Адрес я сейчас тебе пришлю, — сказал он и отключился.

Яковенко прошел вдоль стены туда и обратно несколько раз, ероша непослушные волосы. Как просто и как обычно, как легко и тяжело дался ему этот разговор! Но, что удивительно, после него не хотелось бежать сломя голову куда-то за тридевять земель, или напиться до такой степени, чтобы не помнить своего имени и года рождения, или просто носиться по потолку туда и обратно, как это было прежде. Неужели и правда., время лечит?!

Роман вышел в коридор. Катя вежливо говорила с кем-то по телефону, врала, что в гостинице нет свободных мест. Свободных мест для людей нет — это правда. Сегодня выехал последний постоялец, и лучшего времени для перемен и придумать нельзя, это точно.

Он прислонился, не боясь испачкаться, к голой стене, и слушал, что она говорит. Вроде бы ничего особенного, но почему-то этот спокойный голос, уверенный, тихий, действовал на него умиротворяюще. Он будто бы уверял, что ничего страшного не случится, что все отболело, отмерло, прошло. Что впереди — другая жизнь, которую он, Роман Яковенко, строит сам и именно так, как ему нужно.

Он откинул голову назад и улыбнулся. Короткий разговор с прошлым рассеял смуту в душе, развел призраков по углам, но то, что он чувствовал сейчас, это было совсем другое. Будто кто-то родной и забытый вкрутил лампочку в парадной, которую выбили или убрали неизвестно когда и зачем.

— Конечно, я могу забронировать для вас номер через неделю. Но ровно через семь дней, вы уж простите, раньше свободных номеров нет.

Она помолчала и он догадался, что разговор с клиентом завершен.

— Роман Игоревич, не прячьтесь, я знаю, что вы там, — сказала она и ему послышался смех в ее голосе. — Проверяете, как я беседую с потенциальными гостями?

— Ни в коем разе, Катерина. Думаю, что вы очень, очень профессиональны.

Он сложил руки на груди и вышел из тени.

— Просто я хотел предупредить вас, что гостиница полностью закрывается на два дня, пока здесь все не закончится., и я съезжаю из гостиницы,

— Но Роман Игоревич, как же так? Я думала, что ремонт мы будем делать сами…

Он удивленно посмотрел на нее.

Сами?!

— В общем, Катерина, на время ремонтных работ я буду жить у вас, — сказал он и довольно смотрел, как у нее открывается от удивления маленький ротик накрашенный розовой легкой помадой.

Глава 9

Роман

— Роман Игоревич, по-моему, это не совсем удобно… жить у меня, — расстроено говорила Екатерина, а Яковенко любовался ее румянцем на щеках. Она краснела очень мило, по-девчоночьи: начиная от щек и заканчивая шеей. Тонкой, длинной.

По шее тек огнем румянец, который говорил о том, что хозяйка отчаянно, до ломоты в мышцах, стесняется, боится. И Роман, несмотря на то, что ему очень понравилось дразнить девушку, признался.

— Ну что вы, Катя. Можете не волноваться за меня. Конечно же, к вам я не перееду. Главное, что два рабочих дня мы вычеркиваем из нашей жизни. Уже через два часа, — он посмотрел на часы на руке и нахмурился. — Сюда приедут рабочие, начнется настоящий строительный ад, и лучше бы вам здесь не появляться.

— Но я думала… что… буду полезна..

— Конечно будете, если приедете сюда по истечении двух суток и примете работу. А сейчас берите документы, которые считаете нужным, и пойдемте.

— Куда? — снова удивилась девушка, и Роман с удовольствием увидел, что румянец схлынул, эта ее неловкость прошла, но появился жгучий интерес.

— Домой, Катя, домой.

Спустя полчаса Яковенко подхватил подмышку коробку с бумагами, которые собрала Катя и они вдвоем побрели по улице.

На дорогу ложились прохладные тени деревьев, ажурно кружилась листва на деревьях, проснулись птицы, которые тоже прятались от жары. Улицу заполняли люди: смеющиеся малыши, веселая молодежь, торопливые взрослые.

Роман с Катей шли неспешно. Их по дуге огибали прохожие, даже мамы с малышами из соседнего детского сада.

Ему все хотелось что-то спросить, но он обрывал сам себя: боялся испортить момент. А Катя спокойно, размеренно, улыбчиво рассказывала о чем-то. О том, что всегда жила в этом городе, о том, что ходила в школу напротив дома, даже вспомнила, как звали кота, которого она принесла как-то с улицы, пожалев.

Роман слушал внимательно, внимая каждому слову, и тоже что-то добавлял, тоже что-то вспоминал, даже поделился своей институтской тайной — желании бросить гостиничное дело и перейти на худграф.

— Худграф? — удивилась Катя.

— Почему бы и нет, — улыбнулся Роман.

— Хорошо, что вы этого не сделали, Роман Игоревич.

— Хорошо, что я этого не сделал, Катя.

Роман как в лучших традициях советских фильмов легонько пожал ее пальцы, передавая коробку возле подъезда, пожелал спокойной ночи, что было довольно актуально в пятом часу вечера, и, пока не сказал ничего лишнего, поспешил удалиться.

И только он отвернулся, как лицо его из затуманенного улыбкой стало жёстким и неспокойным. Впереди предстояла встреча с прошлым.

— Ну, привет, Роман Игоревич, — она первая заметила его и поздоровалась, как всегда, вальяжно.

— И тебе привет, Инга. Приступим?

— Ты как всегда нетерпелив, сразу к делу? — она достала тонкую сигарету.

— Я, как всегда, — подтвердил он и открыл дверь подъезда.

Тут к дому подъехала большая фура с крупно отпечатанным лейблом большого строительного магазина.

— Подготовилась, это хорошо, — кивнул он ей и пропал в недрах темного, влажного после жары подъезда.

— Хорошо подготовилась! — услышал он в спину.

Яковенко медленно поднялся по лестницам к нужной двери, повернул в сердцевине замка ключ и прошел внутрь. Дверь оставил открытой — все равно уже через несколько минут здесь ничего не останется от прежнего интерьера. Инга хорошо знала свое дело.

Словно услышав, что он подумал о ней, девушка будто из воздуха неслышно материализовалась за спиной. Погладила тонкими пальцами по напряженным мышцам. Легко ткнула в точку между лопаток — так, как он раньше любил. А потом погладила место «укола» — так, как раньше любила она.

— Поговорим? — тихо спросила она.

— Все уже сказано, все уже забыто, — чуть кашлянув, надсадно сказал он.

— Ты же не случайно позвонил мне… — шептала она.

— Не случайно, — тут он неожиданно расхохотался, разрушив тем самым всю интимность атмосферы. — Не случайно, Инга, конечно, нет. Но мне сейчас позарез нужна именно твоя помощь. Тем более, что ты мне должна. Ой как должна!

Он повернулся, чтобы увидеть злость, мелькнувшую в глазах и пропавшую в глубине зрачков.

— Не отказываюсь от своего долга. Так ты хочешь все здесь изменить?

Она прошла по комнате, в которой он только утром остервенело сдирал обои.

— Похвальное рвение. Обои сам сдирал, наверное? — под каблуком ее тонких босоножек скрипнул паркет.

Роман не ответил.

— Сааам, — она провела пальцем с идеальным френчем по голой стене. — Видимо, зацепила она тебя, эта девушка. Хозяйка?

— Нет, — ответил Роман и посмотрел в сторону.

— Но это и не важно. Красивая? Хотя нет, — она замотала головой, от чего ее пышные пшеничные локоны выбились из высокотехнологичной косы. — Не отвечай. Все это уже не важно.

Роман выдвинул стул и указал гостье на него. Сам сел рядом за стол.

— Нужно собраться с силами, и сделать все буквально за несколько часов. Света — много. Цвет — беж. Кровати — дерево. Акцентные цветовые зоны.

Она прищурила глаза.

— Ничего не забыл! Ты хорош!

Он поднял брови вверх.

— А как ты хотела, Инга!

— Будет работать лучшая группа, одна бригада уже выехала на место. Я составила дизайн по фото, которые выставлены в сети. Посмотри, нужно выбрать.

Она открыла планшет и увеличила первую картинку.

Роман тут же заинтересовался, загорелся, почувствовал такой же азарт, какой чувствует охотник с ружьем, поймавший след — началась работа над проектом.

Работа спорилась. Пока Роман с дизайнером выбирали оформление для одной комнаты, в другой уже началось медленное и верное разрушение — выносились старые кровати, продавленные матрасы, в тюки складировалось разноцветное застиранное постельное белье.

Яковенко сфотографировал комнату после разрушения и отправил его Кузнецову. Самому не хватило духу отправить такое фото хозяйке отеля, несмотря на ее согласие делать здесь все, что он посчитает нужным.

Вечер сменила ночь, прохладная после удушающего зноя, но от того не менее волшебная. Звуки дрели и пение перфоратора прекратилось — по закону шуметь уже нельзя, но никто не говорил о покраске стен и полов.

Желтый коридор, поразивший сердце и чувство стиля Романа, стал белым. Оранжевой полосой отделили зону рецепшена — так Роман отдал дань прошлому отеля. Возле компьютера повесили несколько фотографий в рамках — предусмотрительная Инга нашла фото хозяйки и ее заместителя.

Роман сам повесил стеклянные стильные рамки на стены, и даже засмотрелся на их изображения. На одной фотографии Катя была совсем другой — улыбающаяся брюнетка легко и весело смеялась на желтом лугу взошедшей ржи.

Солнце порхало по ее чувственным изгибам бедер, рук, груди. Сарафан немного просвечивал, и от того фигурка казалась хрустальной. Яковенко даже сморгнул, чтобы пропал эффект нереальности происходящего. Инга заметила это и резко бросила на стол какие-то образцы для окраски стен, мигом нарушив интимность момента.

— Любуешься? — скривила губы она.

— Удачные фото.

Его бывшая любовь, бессонница, трепет и стон развернулась и вышла из комнаты, чтобы во дворе раздавать команды по выгрузке новой мебели. Но ничего не дрогнуло внутри Романа. Ни-че-го. Он снова посмотрел на фотографию, и, не удержавшись, провел указательным пальцем по изгибам солнечного силуэта. Катя бы смутилась от такой ласки, но ему это показалось правильным, верным, своевременным.

Солнце с фото кольнуло теплом, но по спине Романа пробежал холодок — верный признак того, что он на правильном пути. Он улыбнулся и подумал, что до начала следующего дня осталось совсем немного, через несколько часов будет новый день и новая история его заскорузлой жизни.

Глава 10

Юля

Утро началось прекрасно — выспавшись на мягкой подушке под теплым одеялом на свежем постельном белье, Юля почувствовала себя лучше.

Все печали прошлого дня остались позади, и она точно знала, что новый день будет лучше предыдущего.

Она достала из шкафа приготовленное с вечера свое самое нарядное платье, с удовольствием переоделась и посмотрела на себя в зеркало. Подмигнула себе и вышла из номера.

По дороге к кафе с ней здоровались все служащие отеля, и Юля чувствовала себя на волне успеха. Она, девчонка с умирающей гостиницей за плечами, сейчас проходила настоящую школу жизни в самом крутом, дорогостоящем и красивом отеле, находящимся в радиусе двадцати тысяч километров!

Она едва ли не подпрыгнула от переполнявших душу эмоций.

Мурлыкая песенку, которую крутило радио, выпила утренний кофе и, наконец, решилась позвонить Всеволоду.

— Доброе утро, Сева! Я готова к работе, — радостно оповестила она.

— Извини, не могу говорить, я на совещании.

Кузнецов отключился, а Юля так и застыла с улыбкой на лице. То есть как на совещании? Не может быть, чтобы ее не позвали! Хоть это и необычная игра, когда директора меняются местами, но все равно, какие-то рабочие рамки быть должны!

Она подозвала официанта. Молоденькая девушка смотрела на Юлю во все глаза, видимо, сама являлась новенькой в этой конгломерации отельного бизнеса.

— Где у вас проходят совещания?

— У нас — до открытия смены, в кафе, — ответила она.

Белохвостикова хмыкнула. Точно. Вот она сглупила! Конечно у работников кафе совещания проходят в другом месте, у управляющих — в другом. Почему-то Всеволод ей не показал, как все утроено здесь с этой стороны.

Юля снова расстроилась, а потом ее охватил противный азарт. Однажды такое было — она только поступила на курсы флористов, и ей, новенькой девочке, прислали порченый товар. Юля подписала документы на прием, а потом хозяйка ее так отчитывала, так отчитывала.

Белохвостикова проплакала полдня, а потом, когда пришел ухажер этой самой хозяйки, взяла молодого человека в оборот. Показала ему цветы, повздыхала, наигранно удивляясь, почему хозяйка цветочного салона, где и проходили курсы, не забрала все эти цветы домой — ведь они являлись ее самыми любимыми! Молодой человек, надеясь на благосклонность своей дамы, выкупил все цветы той в подарок. Юля радостно закрыла кассу, а на утро ловила удивленные взгляды собственной начальницы. «Ты, Белохвостикова, фашист еврейской наружности, — сказала она ей тогда. — Такую аферу провернула, даже не знаю, увольнять тебя, или наоборот, премировать!».

Женщины попили чай с тортом, который прилагался в подарок к умирающим цветам, и полюбовно решили, что лучше не лишать денег, но и не увеличивать их количество в Юлином кошельке.

Поэтому на волне здоровой злости она вызвала по телефону руководителя службы хаускипинга и заявила, что хотела бы лично убедиться в подготовке номеров к заселению.

«Хочу убедиться, что уборка номеров проводится как нужно», — ядовито прошелестела она в трубку, не сомневаясь, что руководитель клининга тут же донесет ее слова кому нужно.

Как и предполагалось, рассерженный Всеволод ждал у означенного номера вместе с горничной и ее руководительницей, облаченной в строгую черную униформу.

По его лицу ползали красные пятна румянца, которые так быстро появляются у блондинов. Очки невесело и очень строго блестели, обещая кару небесную. Но Белохвостикова решительно настроилась показать всем, кто в доме хозяин. Особенно — этому самовлюбленному павлину, который жить не может без язвительных замечаний в ее адрес.

— Юлия, может быть, отложим этот процесс? Уж кому, как не вам понимать, что здесь уборка проходит в сто раз лучше вашей гостиницы! — навис он над ней всей своей двухметровой громадиной недовольства.

— Ни в коем случае. Я, как хозяйка отеля, хочу быть уверена, что здесь все соответствует заявленному уровню.

Она обогнула Кузнецова и вместе с женщинами вошла в номер. Те сразу принялись за привычную уборку, а Юля расхаживала как хозяйка медной горы, и то и дело проводя пальцем по недавно вытертым поверхностям, демонстративно вздыхая.

Кузнецов пылил и искрил, но молчал. Да и что ему было сказать? Юля свое дело знала, доводить людей до белого каления может любая женщина, стоит ей только захотеть. А Белохвостикова в это утро очень хотела.

После уборки, которая завершилась в полном молчании, Юля снова обошла номер кругом, и вынесла вердикт.

— Я не довольна. Всеволод, поищите курсы по тайм-менеджменту для службы клининга. И организуйте их в срок до пятницы. Вы не укладываетесь в нормативы уборки. И таким образом задерживаете сдачу номеров постояльцам.

Руководитель службы хаускипинга, женщина с полным лицом, ничего не ответила на Юлино замечание. Видимо, она привыкла к начальственным заскокам. Только пожала плечами едва заметно под строгой униформой. А девушка — горничная так вообще не поняла, что произошло. От этого Белохвостикова подрастеряла свой пыл, но все равно сочилась ехидством, горя желанием мести за свою оскорблённую начальственность.

Всеволод кивнул, прищурив глаза. Юля без труда могла прочесть в его взгляде все то, что он о ней думал: и то, что пришла провинциалка со своим уставом в его тщательно составленный монастырь, и то, что лезет в каждую дырку, нагнетая каждое происшествие, и даже недовольство ее внешним видом.

Последнее, впрочем, он не преминул тотчас же озвучить.

— Извините за бестактность, но вам бы я рекомендовал тоже пройти любые курсы по управлению. Не обязательно отелем. Вам нужно знать о таком понятии, как дресс-код.

Юля сощурилась.

— Я зна..-поддалась она на провокацию, но тут же сменила оружие. — Спасибо вам, Всеволод, вы, как всегда, правы во всем. Вы так умны, прозорливы, разбираетесь во всем. Может быть, и в женском гардеробе разбираетесь лучше, чем я?

Кузнецов заглотил наживку, но почему-то не понял ее намека на не традиционную ориентацию. Как всякий перфекционист, он все понял ровно так, как ему сказали. Прямой, как шпала, Всеволод не смог оставить даму в беде, в которой, как он полагал, оказалась Юля:

— В нашем отеле арендуют место несколько очень хороших бутиков. Я с удовольствием провожу вас туда.

Юля замерла. Не такого поворота она ожидала от этой истории. Хотела поддразнить мужчину, а теперь сама может оказаться в положении проигравшей.

— Ну конечно, — приторно улыбнулась она, судорожно припоминая наличность на карте. Тогда, может быть, вы мне составите компанию, чтобы я, не дай мог, не ошиблась с выбором?

Она улыбнулась торжествующе. Всеволод поморщился, заранее жалея время, которое мог бы потратить с умом, но все равно согласился. Конечно, ведь она — его начальник, как никак!

Кузнецов прошел вперед, а Юля побрела за ним по длинным коридорам, шикарным вестибюлям, красивым лестницам. Вздыхала она, конечно, про себя. Негоже показывать свои слабости этому невозможному мужчине!

Юля задумалась, оценивая Всеволода со спины. Уж очень он правильный. Такой ровный ботаник- очкарик, которому все по плечу. Любая проблема разрешается им легко и красиво, но при этом никогда не устанет показать тебе твое место. «Всяк сверчок знай свой шесток», — наверняка думает он каждый раз, когда смотрит на Юлю.

Белохвостикова задумчиво прищурилась. «Ну, будет и на нашей улице праздник! — твёрдо решила она. — Я покажу тебе, сыч лесной, кто в доме может быть хозяином!».

В бутике их встретила улыбчивая женщина. Кузнецов тут же расплылся в улыбке, начал нахваливать ее работу, ассортимент, говорить какие-то удивительные комплименты, и Юля напряглась. Стало неприятно, когда он начал хвалить эту женщину, вполне, по ее мнению, незаслуженно.

— Какие у вас предпочтения? Что вам нужно подобрать?

— Нам нужен наряд, который соответствует положению хозяйки большого отеля, — подсказал вездесущий Всеволод, когда Юля начала показывать платья с витрины, которые ей понравились.

Продавщица радостно завиляла всеми своими конечностями, выражая услужливость.

Юле эта услужливость, конечно же, не понравилась. Зачем эта прилизанная тетка крутится перед нею, перед Кузнецовым? Тоже мне, нашлась красавица! Силиконовые губы, пугающий контуринг лица, блестящий лоб..

Все это, конечно, очень модно, и, возможно даже, привлекает внимание, но боже мой, насколько же смотрится убого!

Но Юле не дали возможность поразмышлять на эту тему. Продавец бутика завела ее в раздевалку и сунула в руки вешалку с костюмом. Летним, льняным, но все равно откровенно скучным и унылым. В таком костюме только на похороны кота ездить, честное слово!

Юля натянула юбку, а верх оставила свой- блузку в сиреневых рюшах. А что? Серое и сиреневое очень даже смотрится!

Она вышла на «модный приговор». Кузнецов снова улыбался и с видимым удовольствием общался с продавщицей. Белохвостикова расстроилась отчего-то. Стало грустно и весь запал куда-то пропал. Она снова захотела оказаться в своем номере под покрывалом и на мягкой подушке, только чтобы не видеть этой «приятной» во всех отношениях картины.

Конечно, главный судья ее блузку не одобрил, заставив одеться полностью в костюм. Она уныло посмотрела на него, на нее, и прошла в раздевалку.

— Вам не нравится этот костюм, — понимающе сказала продавец, заглянув в раздевалку, чтобы увидеть Юлино расстроенное лицо в зеркале.

— Я люблю все яркое, — подтвердила она, хоть и решила, что слова больше не скажет этой противной девушке.

— Вы очень красивы, — окинула непонятным взглядом она. — И вы не должны слушаться мужчин. Вы самодостаточны, самостоятельны, красивы, невероятно привлекательны!

Продавец подошла к Юле со спины и вдруг провела по ее шее ногтем, украшенным красным лаком. Белохвостикова поежилась — по коже пробежали мурашки.

— Вообще-то, вы правы. Принесите-ка мне то платье с витрины, которое в красных маках. С открытыми плечами!

— Отменный выбор, — улыбнулась девушка и пропала, чтобы появиться с заказанным платьем.

Оно село на Юле идеально — яркое, броское, красочное, по-настоящему летнее. И выглядело очень богато, и, несмотря на несколько откровенный пошив, уместно в царстве стекла и бетона.

Продавец прищелкнула языком, когда Юля покружилась перед зеркалом. Кузнецов же отчего-то заиграл желваками. И снова покраснел. Юля поправила вырез на ноге, задорно мелькнув белой круглой коленкой, и довольно сказала:

— Это-то платье я и возьму. Сколько бы оно не стоило.

— О, как хозяйке отеля, — девушка подмигнула. — Я сделаю самую большую скидку.

Белохвостикова печально подумала, что никакая скидка не отменит того факта, что платье из такого бутика не по карману девушке из маленького города.

— Юля, идите, это будет вам моим подарком, — вдруг сказал Всеволод, подталкивая девушку к выходу.

Белохвостикова запротестовала, но мужчина с продавцом проигнорировали ее выпады.

— Что это значит? — сощурила она глаза, когда Всеволод вызывал очередной лифт.

— Мне не нравится платье, но оно нравится вам. Поэтому оно у вас, — пожал он плечами.

— Почему в таком случае за него заплатили именно вы? — насела Юля.

— Считайте, пожалуйста, это моей компенсацией за бестактность. Не стоило доводить вас этим дресс-кодом. В конце концов, вы здесь ненадолго, а потом снова вернетесь в свою деревню.

— Жигулевск — не деревня! — закипела Юля, мигом разозлившись. — Вы сначала определитесь: хотите обидеть или хотите пожалеть!

— Да я ничего такого не сказал даже, — развел руками мужчина.

И так недоуменно посмотрел на нее, что Юля подумала, что он или совсем дурак, или использует троллинг самого высокого уровня.

Девушке стало так обидно, и жгучие слезы вдруг задрожали в горле. Это мелкое унижение — совещания без нее, покровительственные взгляды при подчиненных, и сейчас — платье это, подарок не нужный, а, скорее, обидный, совсем подкосили.

Всеволод вдруг повернулся к ней, нажав на кнопку лифта, и всмотрелся в ее лицо. Внимательно, цепко.

От этого Белохвостиковой стало еще хуже. «Ну вот, сейчас расплачусь, а он будет победу праздновать. Что покорил меня своими зацепками, унизил», — подумала она.

— Вы про подарок не думайте, Юля, — сказал он спокойно. — В этом магазине действительно нам делается очень большая скидка. Это Роман Игоревич попросил сделать вам что-то приятное, чтобы вы не огорчались из-за перемен в вашей гостинице. Если хотите, я эти деньги, к слову, небольшие, вычту из вашего гонорара.

— Моего гонорара? — удивилась Юля, и слезы разом просохли.

— Ну конечно, не бесплатно же вы здесь работаете все это время, — он с наигранной укоризной посмотрел на нее.

— Да я даже…не думала… вы знаете, Сева, для меня такая честь поработать здесь, научиться чему-то, я потом все-все использую у себя дома, честное слово! — от такой запальчивости ее проникновенной речи он даже улыбнулся.

— Ну, тогда вам многое нужно будет увидеть, узнать.

— Да, а вы меня на совещания не берете! — припомнила обиду, как маленькая, Юля.

— Да, а я вас на совещания не беру, — он взял ее ладонь в свою и вывел из лифта, ведя по коридору. — Но мне нужно было действительно поработать.

Хрупкий мир был снова разрушен. Юля выдернула свою руку из его, и размашистым шагом почти побежала по коридору в свой номер.

— Мне тоже, знаете ли, нужно «поработать»! — почти крикнула она даже не оборачиваясь.

А в номере расстроено позвонила Кате.

Та, наоборот, была в полном восторге. Что-то рассказывала, какими-то новостями уже делилась. Юле стало от этого еще хуже.

«Да ну их всех», — вдруг решила она. Чувство, что ее обманули, не давало мыслить разумно. Как-то, лет в семь, при подготовке к празднику, на который собралось большое количество родни, мама оставила ее в кухне с другими женщинами и серьезно сказала: «Запомни, Юленька, ты остаешься за главную!». Маленькая Юля так поверила в эти слова, что тут же взялась за дело — всех контролировать. И не сразу до нее дошло, что это просто присказка такая оказалась — все и без того, естественно, справлялись, и без советов семилетней девочки. И сейчас также. В свою компанию ее не берут, и Всеволод этот противный., да какой он Всеволод? Сева Кузнецов. Всего-то в нем есть представительного — так это имя. А там, под этим костюмом, наверняка петух ощипанный.

Набрался опыта здесь, нахватался, и давай им всех вокруг давить. Что тоже говорит о его умственных способностях.

Юля покидала вещи в дорожную сумку и открыла дверь нараспашку. Ключи решила отдать на рецепшене на первом этаже, оттуда же и позвонить всем участникам этого глупого розыгрыша.

А там, за дверью… Юля обалдела. Стоял очень высокий, рыжий, солнечный такой в цветастой футболке и модных рваных джинсах, мужчина. Но самым выдающимся в мужчине были розы на длинном стебле.

Юля сразу наметанным взглядом оценила стоимость этих роз… и прониклась уважением к этому самому посетителю.

— Вы к кому? — спросила она.

— Здравствуйте, Юлия, а я к вам!

Глава 11

Юля

Степан сразу перешел в наступление. Юля и сама не поняла, как оказалась в очень уютном кафе, попивая брусничный освежающий чай вместе с этим рыжим пройдохой. Чай показался вкусным, место красивым, беседа — легкой, а все потому, что Степан не стал демонстрировать, как некоторые очкастые личности свое превосходство, а стал простым рубахой-парнем.

Он сразу признался, что является лучшим другом Романа Яковенко, поскольку они вместе учились, и, так уж получилось, встречались одно время с одной и той же девушкой.

Красивая, спесивая, стервозная Инга получила от обоих мужчин то, что ей было нужно — средства на учебу в престижной школе интерьерного дизайна и первоначальный взнос на организацию своего собственного бизнеса, а после этого рассталась с обоими. В тот день мужчины и узнали о том, что были не единственными и неповторимыми, и кое-кто после этого вообще практически утратил веру в женскую верность.

Юля слушала этот рассказ с открытым ртом. Сначала, она, конечно, недоумевала, почему незнакомый мужчина практически с порога рассказывает эту очень интимную историю, а потом поняла: просто рыжий привык эпатировать публику своим поведением, своей манерой разговора, и не удержался, решив полностью ослепить девушку.

Белохвостикова и ослепла бы, но все время, пока она сидела и попивала чай в милом кафе, она мысленно вспоминала все, что произошло с ней за это короткое время. Юле стало смешно и грустно: она не многому успела научиться, не все уроки приняла, а кое-где попросту говоря, набедокурила. Взять хотя бы эту женщину, главную по клинингу. Ну зачем ей еще один мастер-класс, или обучение? Люди делают свою работу, и уж точно лучше нее, Юли.

Девушка помешивала ложечкой чай, замечая, как надрывается от звонков ее телефон. Вибрируя, он едва ли не уполз на край стола. Юля взяла его в руку и переложила поглубже в сумку, решив, что эта беседа с импозантным молодым человеком будет последним приятным событием в этом приключении.

— А знаете, Юлия, а ведь я вижу в вас потенциал! — вдруг воскликнул Степан.

— И какого рода, интересно? — устало улыбнулась девушка.

— Думаю, что вы можете стать директором не хуже, чем тот же самый Роман Яковенко, любимец и баловень судьбы.

Последние слова Степан саркастично взял в кавычки и Юля пожала плечами — Романа она ни разу не видела, но за один день узнала о нем едва ли не больше, чем о своей лучшей подруге.

— Каким же это образом? — вот теперь Юле действительно стало интересно.

— А очень простым. Вам нужно совершить какой-то очень важный поступок, который повернет «Самара — сити» на новый вектор развития!

Белохвостикова удивленно смотрела на Степана, а тот спокойно распространялся на эту тему:

— Ну же, Юля, неужели вы ничего не знаете. «Самара-сити» имеет в активе старый ресторан. Помещение не могут сдать в аренду уже много месяцев, а между тем оно могло бы приносить дополнительный доход.

Юля закивала. Ничего себе! А она ничего и не знала. Всеволод, как всегда не поставил ее в известность об этом.

Но…

Она ведь уже решила, что это не ее дело, разве нет?

— Степан, все это очень интересно, но я уже не имею к этому проекту никакого отношения. Осталось буквально несколько дней, и я вернусь обратно к себе, в Жигулевск, где буду снова руководить собственной гостиницей. Поэтому…

Она встала, взяла сумочку, и хотела уйти, но Степан схватил ее за руку, удерживая.

— Я приготовил для вас три проекта, потому что хочу помочь Роману. Дело в том, что мы из-за этой самой истории с Ингой отдалились друг от друга, он не хочет иметь со мной никаких дел, ну а я очень хочу с ним найти снова общий язык. И вы мне поможете в этом, ведь правда?

Юля остановилась и задумалась. Действительно, Роман делает сейчас для нее большое дело — полностью обустраивает гостиницу, на это он получил ее личное разрешение, так, может быть, она сможет отплатить ему добром на его добро?

— Что за три проекта? — спросила она, и Степан улыбнулся: он понял, что получил согласие.

Они разговаривали достаточно долго, Степан показывал свои предложения на телефоне, залезая в интернет, так, чтобы Юля поняла, о чем идет речь.

Действительно, оказалось, огромное здание «Самара-сити» имело очень большой пристрой, чуть ли не в двести квадратных метров. Прежде там располагался модный и пафосный ресторан, но сейчас он совершенно не пользовался успехом. И Яковенко принял решение ресторан закрыть, а место «заморозить». Так помещение пустовало и покрывалось пылью много месяцев, до сегодняшнего дня.

— Я уверен, Юлия, вместе мы сможем сделать то, до чего Яковенко просто не додумался бы! — радостно воскликнул он.

Предложения Степана Юле понравились. Сначала он рекомендовал сделать кофейню, с выпечкой и уникальным сваренным кофе, но таких мест по всей Самара было видимо-невидимо, да даже взять это кафе, в котором сейчас сидели Юля и Степан…

Вторым предложением стала аренда помещения под сувенирный музей. Юля удивилась, что такие предложения еще существуют, но тут же отмела его, поскольку не была уверена, что сувенирной продукции требуется такое большое пространство. А вот на третьем проекте Степан остановился подробно. Он долго и в красках живописал девушке, насколько удачным будет решение сдать в аренду автоцентру.

— Продажа элитных автомобилей, это то, что нужно! — вдохновенно рассказывал Степан. — Ты увидишь сама, как обрадуется Роман! Тем более, что с него, как арендатора, ничего и не требуется.

— Я даже не знаю… - засомневалась Юля. — Мне нужно подумать.

— Конечно подумай, дорогая моя! Имей в виду, что документы я помогу тебе подготовить, все-таки опыт какой-никакой у меня имеется. А к Кузнецову этому противному можешь не обращаться, только в самом конце, когда покажешь ему подписанный документ. Доверенность же у тебя есть? Вот и прекрасно.

Юля порадовалась, что предусмотрительный Яковенко, когда приступил к перепланировке гостиницы в Жигулевске, сделал такую же доверенность и на Белохвостикову. Чтобы все было почестному. Раз он распоряжается в ее доме, так она имеет полное право хозяйничать в его.

Потому что до этого было все очень несерьезно, глупо. Ему-то, с его опытом и мозгами управлять гостиницей в три номера легко, а ей — огромным зданием, в котором и кафе, и ресторан, и прачечная, и номеров больше тысячи…

А коллектив! У нее в Жигулевске только Катя, а здесь… Юля прищурилась, вспоминая состав команды Яковенко, и не вспомнила. Очень много.

Теперь, после беседы со Степаном, ей показалось, что она вполне могла бы помочь Роману. Он не присылала ей фотографий работ, не слал картинки проектов, говорил, что это будет сюрприз, который точно понравится ей и ее сотруднице.

Белохвостикова тогда сразу же обсудила этот вопрос с Катей, и обе решили, что бы он ни придумал, как бы ни изгалялся этот успешный отельер: менял ли обои в коридоре или занавески в номерах, — гостиницу это вряд ли исправит. Поэтому Юля дала ему полные права на все.

По почте отправила документы, заверенные у нотариуса, и под аккомпанемент Кузнецова о том, что господин Яковенко делает большую ошибку, доверяя Юле управление и право подписи, Юелохвостикова стала номинальным управляющим.

Поэтому-то Всеволод ее на совещания и не звал — боялся, как бы Юле чего в голову не придет.

И, похоже, правильно делал: после предложения Степана Юля подумала, что она сможет отплатить добром за добро, сделав так, что по приезду не используемое здание будет занято арендаторами.

Девушка, почувствовав второе дыхание после такого проникновенного разговора, поблагодарила Степана за советы. Она сказала, что ей нужно время для раздумий, что хотелось бы изучить рынок, и все в таком же духе. Степан согласился, и более того, (от его поступка Юля вообще осталась в легком шоке), передал ей папку, в которой были собраны все раскладки его предложений, а на последнее — по открытию центра по продаже автомобилей, — даже проект договора.

— На всякий случай, — улыбнулся Степан, целуя ей руку уже возле входа в огромный отель.

Юля улыбнулась и оправила юбочку платья в маках. Случай может представиться уже завтра, она это прекрасно понимала, — время убегало очень быстро, решать нужно было едва ли не здесь и сейчас.

Белохвостикова села в лобби баре и достала телефон. Так и есть — пропущенных сообщений, звонков было очень много. Она решила ответить по мере важности и сначала позвонила Роману.

— Юля, все в порядке? — спросил Яковенко.

На заднем фоне слышались звуки дрели и перфоратора, поэтому ему приходилось говорить очень громко.

— Все отлично, Роман! Я вас не подведу! — обрадованно пообещала Юля.

— Очень на это надеюсь! — ответила трубка.

Вторым звонком Белохвостиквоа побеспокоила Катю. Но та находилась вне зоны доступа сети, как это часто бывало у нее дома — почему-то там очень плохо работало покрытие сотовой вышки.

Третьим и последним звонком Белохвостиковой пришлось набрать Кузнецова. Она заранее надула губы, подозревая, что после разговора с ним испортится настроение.

Телефон затрезвонил где-то совсем рядом. Юля обернулась — навстречу ей шел недовольный Всеволод. Стекла его очков блестели, и сам он был похож на дракона. Вернее, на небольшую злую ящерицу. Только дым из носа не валил.

— Где вас носит, Юлия? — яростно вопросил он у девушки.

Но Юля решила не обращать больше внимания на его подчеркнутый профессионализм. В конце концов, Роман не ему, многоуважаемому Всеволоду Кузнецову, доверил на две недели свой огромный отель.

Белохвостикова мысленно показала язык собеседнику и развеселилась.

— У вас есть повод для радости? Я знаю, вы собрали вещи.

— Не дождетесь! Мое время еще не вышло, — улыбнулась Юля. — Присаживайтесь, Сева, поговорим спокойно.

— Я итак разговариваю очень спокойно, — отметил он.

— А у меня к вам есть очень хорошее предложение. Рабочий день у вас уже завершился, у меня, видимо, тоже. И потому я предлагаю вам провести время так, как вы, я думаю, давно себе не позволяли — хочу выпить и расслабиться.

В глазах его промелькнуло что-то неприятное, но, на удивление, он согласился.

— А знаете, — сказал он и будто махнул рукой: мол, «была-не была!» — А давайте! Неделя была уж очень динамичная!

— Действительно! — в запале ответила ему девушка, прекрасно понимая, что он намекает на ее присутствие. — Выпьем!

Они пересели за столик и заказали шампанское. Разговор, даже приправленный алкоголем, почему-то не пошел в том русле, в котором предполагала говорить Юля

— вальяжно и спокойно. Видимо, взаимная ненависть, накопившаяся за время знакомства, не давала выхода.

Тогда Всеволод предложил заказать что-то покрепче.

И вот тогда Юля расслабилась.

Под коньяк с выдержкой не одно пятилетие они разговорились, нее обращая внимания на всех, кто проходил мимо и здоровался, здоровался, здоровался с Севой. Со всеми он был подчеркнуто сух и профессионально отстранён, а с Юлей, видимо, решив дать себе поблажку, наоборот, разговаривал тепло и проникновенно.

Он даже пожурил ей на ее вид, на красную юбку, в которой Белохвостикова заявилась в отель в свой первый рабочий день, на ее предложение устроить высококлассным специалистам по клинингу семинар по тайм-менеджменту, или еще чему, и вообще на ее дерзкое поведение.

На эти слова Юля уже не обиделась. В ответ она высказала Севе то, что давно хотела сказать: он не приглашал ее на рабочие совещания, игнорировал ее предложения и вообще вел себя совершенно неправильно.

Кузнецов смеялся, шутил, искрил, блестел своими очками и подтверждал ее слова.

Да, не звал, да, игнорировал, да, не правильно.

Но! Так себя должен вести каждый уважающий себя заместитель директора крупного отеля.

В ответ на эти слова Юля ехидно заметила, что в таком случае пить на виду у подчиненных, причем так много, это не верная позиция для такого высоко ранжированного человека.

Всеволод тут же согласился и предложил альтернативу — переместиться к Юле в номер, когда еще удастся так хорошо посидеть в люксе?

Белохвостикова подхватила идею вместе с бутылкой коньяка и поспешила вслед за ним. По пути они беседовали так, как могут говорить обычные молодые люди, оказавшиеся в нужное время и в нужном месте — без всякого апломба и стеснения.

Глава 12

— Алло, Катя? Доброе утро, — Роман сам не заметил, как губы расплылись в улыбке. Внутри все окрасилось желтым, оранжевым, и теплым маслом растеклось по горячему сердцу. — Ну что ж, сегодня, кажется, у нас с вами очень важный день — мы открываем новую веху истории вашей гостиницы.

Он отстранил руку с трубкой от уха — Катя заговорила быстро и, кажется, на одной ноте. От ее благодарственных речей Роме почему-то стало неловко.

— Хватит, хватит, все скажете лично. Жду вас.

Несмотря на открытые всюду окна, в комнатах ощутимо пахло краской, клеем, деревом и еще чем-то, чем пахнет ремонт и новая жизнь. В комнаты врывался и аромат с улицы — в булочной рядом пекли хлеб и по улице клубился одуряющий, манящий аромат испеченного хлеба. Пахло корицей, и так, как должно пахнуть из булочной — обещанием счастья.

В два шага он окинул взглядом свою работу и остался доволен. На руках еще оставалась краска, — он сам помогал строительной бригаде кое в чем, чтобы поставленный срок в два дня стал намного короче.

Такого на его памяти еще не было — преображать гостиницу за несколько часов, но именно по окончании этой изматывающей работы он понял, что еще способен на что-то.

Способен на созидание, на такую работу, когда находишься на пределе всех своих сил, всех своих чувств.

Глаза немного болели, будто в них попали песком- так бывает после бессонной ночи, но это не беспокоило.

Остались кое-какие огрехи, но их изменить, исправить, привести в норму — пара пустяков, и этим займется уже не он. Хозяйка гостиницы сама наведет здесь свой порядок, он же только подготовил базу.

Роман сделал несколько фото на телефон и отослал заклятому другу, не сделав ни одной подписи. Без слов понятно: то, что было до и что стало после его работы — это два совершенно разных места. Не узнаваемые, не привычные комнаты, яркие цвета, новая атмосфера легкости и воздушности пространства.

Но самое главное — он изменил саму суть умирающей на другом конце города гостиницы. И это изменение — полностью его идея,его заслуга, его успех.

— Роман Игоревич, не может быть! — точно, Катя добежала до своего места работы за несколько минут. — Я не верю своим глазам!

В коридоре, который избавился от своих желтых ужасающих Романа стен, преобразившись в белое с красными стильными полосами фойе, стояла растерянная Катя.

Она трогала руками окрашенную лично Романом стену и удивлено повторяла:

— Не может быть, Роман Игоревич!

— Может, очень даже может, Катя.

Все внутри от ее детской реакции, похожей на реакцию ребенка, получившего новогодний подарок, что-то искрилось и переливалось разноцветными огоньками.

Искренняя радость подкупала и тянула за собой — радуйся со мной! — и Роман с удовольствием смотрел в ее темные широко распахнутые глаза, оглаживал взглядом полуоткрытые пухлые губы, ярко-рубиновые, без грамма косметики, и чувствовал себя покорителем вселенной. Совсем как тогда, когда сам без поддержки проехал на велосипеде.

— Как здесь красиво, Роман Игоревич!

Роман, наконец, отвел от нее свой алчный взгляд и огляделся, потирая руки друг о друга.

Вместо трех номеров с ужасающими, по его мнению, условиями проживания, он создал хостел.

Несколько двуспальных кроватей взамен старых, обновленный паркет, выкрашенные светлой краской стены, легкие яркие светильники и дизайнерские акценты в виде красочных стен, живые карликовые деревья в горшках, — каждая мелочь была придумана им и доведена до логического завершения его бывшей девушкой.

Ингой.

Но даже несмотря на то, что он все еще чувствовал здесь ее присутствие, оно больше не волновало его. Тягостные воспоминания были развеяны, как плохой сон поутру. Больше эта девушка не имела над ним своей власти, и они рассчитались друг с другом по всем пунктам.

Роман вместе с Катей переходил из одной комнаты в другую, и она только ахала от восторга, приговаривая, как удивится настоящая хозяйка гостиницы, Юля Белохвостикова, тому преображению, которому подверглась ее гостиница.

— Такое возможно только в сказке, — решительно говорила она, глядя в глаза Романа. — Мы вытащили счастливый билет, Роман Игоревич, спасибо вам, — неустанно повторяла, отмечая все мелочи, из чего складывался уют.

Катя отметила все — и новые комплекты белья, и подушки, и матрасы. Она заглянула в каждый угол, и делала пометки, что еще нужно будет изменить, ведь теперь-то им есть куда стремиться, есть до чего расти!

Роман смеялся вместе с ней и думал, что двое бессонных суток в компании строителей и запаха краски стоят того, чтобы сейчас, прямо здесь и сейчас увидеть перерождение спокойной, сдержанной, не очень эмоциональной девушки в счастливую девчонку, которая открыла для себя сундучок с волшебством.

— Посмотри, здесь красным треугольником на стене я выделил пространство для ваших фотографий, — подвел он ее к пустой стене. — Повесите с хозяйкой все, что пожелаете.

— Роман Игоревич, позвольте, я повешу здесь ваше фото, — вдруг смутилась она.

— Надеюсь, не в овальной рамке, — неловко пошутил он.

Она достала телефон и навела объектив на него.

— Улыбнитесь!

— Нет, мы сделаем не так, — он достал свой смартфон и приблизился к Кате. — Будет одно общее фото на память.

Развернул экран и впился глазами в ее лицо. Она снова покраснела, от его близости, от испытанных переживаний, от волнения, — он не понимал.

Самого Романа словно трясло внутри. Нажав на кнопку на экране, он едва не уронил телефон, и тут же приобнял девушку. Прижал ее к себе, погладил по волосам, и они легли в его ладони мягким облаком, теплой водой после мороза.

Роман приблизился к ней, заглянул в глаза, и поразился — так она еще на него не смотрела. Так никто еще не смотрел на него за всю его жизнь. Проникновенно, словно в самую глубь души, будто бы увидев его настоящую человеческую суть. Они замерли в этом мгновении, не в силах прервать безмолвие, в котором оказались.

Глава 13

Юля

Белохвостикова открыла глаза и довольно потянулась. Все тело приятно ныло, как после долгой тренировки, когда все позади: и первое, и второе дыхание, и можно насладиться покоем. Особенно, почему-то, ныла правая рука. Юля пошевелила пальцами, не открывая глаз. Очень странно — пальцы словно придавило тяжелым грузом.

«Это что еще за черт? — удивилась Белохвостикова и распахнула глаза. Тут же зажмурилась — ее словно полоснуло солнечным ножом по сетчатке. — Что такое? Уже день?».

Юля выдернула руку из-под странной тяжелой горы, и, не открывая глаз, пошарила под подушкой. Искомый предмет нашелся быстро — сотовый телефон всегда лежал рядом, как верный пес. Она разблокировала экран и глянула сквозь прищуренные веки на время.

Экран выдал те цифры, которых Юля заранее боялась. Она проспала время встречи с Всеволодом.

«Надо что-то придумать, иначе этот дятел меня снова заклюет», — выдало подсознание доброго орнитолога.

Во время третьего захода по открываю глаз веки поддались уже легче. Юля героически отыскала контакт Кузнецова и нажала на звонок.

«Скажу ему, что всю ночь сидела и читала правила гостиничного дела», — лениво думала она, позевывая.

Гудок, второй. Вдруг рядом зазвонил сотовый.

Юля повертела головой туда-сюда, и не увидела, откуда шел звук.

«Может быть, за дверью?» — решила она и продолжала слушать гудки в трубке.

Телефон продолжал выдавать привычную всякому владельцу айфона мелодию. Юля занервничала. Похмелье не располагало к бесполезной трате времени. Хотелось пить и лежать, а не придумывать запропастившемуся Всеволоду отговорки.

Вдруг постель Белохвостиковой пришла в движение. Юля испуганно распахнула глаза и схватилась свободной рукой за край матраса.

Кровать дрогнула, еще, и еще раз, и вдруг, как лава из вулкана, из постельного белья, скомканного в огромный ком, вынырнула голова мужчины.

Он сел спиной к девушке, обнажив ровную, красивую спину с тугими лопатками и взлохматил волосы. Потом случилась еще одна странность, которая надолго лишила Белохвостикову дыхания.

Мужчина вытащил откуда-то из-под кровати сотовый телефон и принял звонок.

— Алло? Да? — раздалось одновременно и в комнате, ставшей свидетельницей ночного Юлиного позора, и в прижатой где-то в районе щеки телефонной трубке.

Белохвостикова еле слышно всхлипнула, отключила прием звонка и тихо накрыла себя концом пышного одеяла.

— Странно, — сказал вулкан и кровать снова зашевелилась. Та сторона постели стала ощутимо легче — видимо, мужчина встал.

«Что за черт? — прошептала потерянно потрескавшимися губами Юля. — Как я могла?».

Пока Юля изображала мысленный фейс-палм, Всеволод, судя по звукам, бросил свой телефон обратно на подушку, и прошлепал в душ. Из-за открытой двери донеслось журчание воды и тихое покашливание, — видимо, алкогольные возлияния тоже не прошли даром для Кузнецова.

Дождавшись, когда Всеволод окажется в душе под струями воды, Юля вскочила, будто не лежала только что придавленная собственным отчаянием и безволием, убрала с лица всклокоченные волосы, сбившиеся в один колтун за ночь, и натянула на себя платье. Застегивать молнию уже не хватало времени, и она схватила под мышку босоножки, другой рукой подхватила телефон и вынырнула из номера.

До лифта она ковыляла уже медленнее. Каждый шаг отдавался болью в голове, а шум усиливался стократно. Белохвостиковой казалось, что даже стены краснели от испанского стыда за нее. Это же надо так опростоволоситься — оказаться в постели с собственным врагом? Да вообще, как это могло произойти?

Юля остановилась и усилием воли прекратила воспоминаниям литься в проснувшийся разум. Все — потом. Сначала нужно решить насущные вопросы.

Она застегнула босоножки и спустилась на рецепшен.

— Мне нужен ключ от свободного номера, — сказала она девушке, которую еще не видела прежде. Девушка приподняла бровь, и Юля сделала независимое лицо.

Она постаралась придать своей позе независимый вид. «Да, знаете ли, это мода такая — ходить в помятом платье с растрепанной головой» — думала она, надеясь, что такая мантра отразится на внешности.

Судя по скептическому выражению лица девушки с рецепции, этого не произошло.

Белохвостикова мысленно плюнула, сгребла ключ со стойки и стерла покровительственную улыбочку с помятого лица. Послала убийственный взгляд сотруднице отеля и гордо удалилась искать номер.

Оказавшись за пределами видимости, она снова стянула босоножки и едва ли не бегом бросилась к спасительным дверям нового номера. На ходу стянула платье и сразу же нырнула под струи душа, подставив иссушенный рот под струи. Напившись воды, отерла лицо, после тщательно намылила волосы, вспенила мыло и старательно растерла его по каждому сантиметру своего предательского тела, смывая следы ночного грехопадения.

«Это же надо!» — колотилось в мозгу, продираясь сквозь тысячи разных мыслей.

Перед закрытыми глазами вставали картины, которые видеть совсем не хотелось: Сева склоняется над ней, и смотрит своими глазами, потемневшими, серьезными, вдумчивыми, будто видит ее насквозь. Сева нежно целует ее, и от этого прикосновения его вкусных губ, приправленных терпким алкоголем, ее внутренности закручиваются в узел. Сева проводит губами по ее ключице, а потом легко дует на это нежное местечко, и у нее от этого несоответствия теплого дыхания с охлаждающим внешним воздухом подгибаются пальцы на ногах.

Юля помотала головой, разбрызгивая вокруг себя воду с шампунем и прогоняя проклятые видения.

Все это — в прошлом. Такое бывает, даже королевы ошибаются, оступаются.

Сейчас главное — не показать, что она помнит о том, что происходило.

И, пока волосы сохли под струями теплого воздуха, разгоняемого феном, Белохвостикова все увереннее смотрела на свое отражение в зеркале, забрызганном мыльной водой. Конечно, она имеет право на небольшое приключение. Скоро она уедет отсюда, и, конечно, больше они и не встретятся.

«Мы разные люди, у нас разные пути. До этого мы же ни разу не пересекались, вот и после этого не увидимся. Мир большой, а наши города и того больше», — уверила она сама себя.

Из номера выходила уже не испуганная девушка, а очень даже самоуверенная, красивая, статная дама. Белохвостикова покровительственно улыбнулась, сдавая ключи от номера, который дал ей не только приют, но и возможность привести свои мысли в порядок, и получила в ответ такую же улыбку.

«Да все в порядке, — сказал она сама себе. — Может, он и вообще не вспомнит, как оказался в моем номере. А спросит, так я промолчу. Пусть гадает и думает, что хочет!».

Юля села в лобби-баре за столик с ароматным кофе. От мучившего похмелья не осталось и следа. Она была собрана, спокойна, как генерал после объявления войны.

Да что там скрывать, Юля сама была генералиссимусом. Все войска были наготове: нервы усмирены, волосы уложены, губы накрашены.

Белохвостикова мило улыбалась подходившему Степану. Тот же тоже расплылся в улыбке, и от этого его рыжее веснушчатое лицо показалось приятным и даже немного похожим на блин.

«Ты кто? Я — масленица», — выдало успокоенное подсознание Юлии цитату из старого мультфильма.

— Юлечка, я так рад видеть тебя здесь, такой красивой, такой воздушной, ты вся — как солнце, как цветок! — расплывался в комплиментах рыжий пройдоха.

Белохвостикова же расцвела. Действительно, таких приятных слов она не слышала настолько давно, что уже и не помнила.

— Степа, ты меня так разбалуешь, — поддалась она незамысловатому флирту.

— Ох, ну как же не оценить такую умную девушку по заслугам, — подмигнул рыжий плут.

Он сел напротив Белохвостиковой и тут же возле него материализовалась чашка американо. Юля вздохнула: мужчина является здесь частым гостем. Так что тянуть кота за… хвост?

В общем и целом, она все обдумала уже вчера. И решение это ей далось с трудом, но, взвесив все за и против, Юля подумала, что смысла в том, чтобы тянуть время и дальше, нет. Да и во всех книгах говорят: думай много, но решения принимай быстро.

Так и нужно действовать.

— Степан, я обдумала все твои предложения и уже могу дать ответ. Но дело в том, что я не посоветовалась с Кузнецовым, а без него Роман просил решения не принимать.

— Так сделай им сюрприз, — сказал со смешком Степан и вынул из кармана пиджака бумаги. — Договор при мне.

Белохвостикова задумалась. Звонить Всеволоду? Ну нет. Она не готова к такому повороту. Роману? Но какой тогда это будет сюрприз?! Больше она ничего не смогла придумать.

Эх, была ни была!

— Давай сюда свои бумаги!

«Пока твой конь четырьмя ногами: раз, два, три, четыре, мальчишка на двух ногах: раз-два, раз-два…» — думалось Белохвостиковой, когда она подписывала документы на аренду со Степаном Крестовским, владельцем автоцентра.

Глава 14

Степан галантно принял ее ручку, поцеловал тыльную сторону ладони, и пощекотал, выдохнув:

— Спасибо за все!

Встал, развернулся и замер. Навстречу ему шел Всеволод.

Кузнецов смерил Юлю неприятственным взглядом сверху вниз и не очень благожелательно обратился к Степану:

— Каким ветром?

Степан шутливо ударил того свернутыми в трубочку документами, протянул их Юле и, насвистывая, направился на выход.

Белохвостикова смутилась и принялась расправлять юбку на коленях. Таким важным делом она давно не была занята, тут нужно было сделать все очень хорошо и качественно: чтобы волан лежал к волану, цветок сочетался с цветком.

— Юля! Ничего не хочешь мне сказать? — засверкали огнем инквизиции очки на Всеволоде, смотревшем на девушку с высоты своего роста.

— О чем речь, начальник? — пискнула Юля и тут же поправилась. — Нечего мне сказать.

— Что хотел от тебя Степан?

Юля взглянула на потолок, потом в пол, после — на ожидающего заказов официанта, но спасительной подсказки о том, как нужно отвечать в такой ситуации, не увидела.

— Поговорить…

Кузнецов удивился. У него даже очки немного приподнялись. Он потоптался возле девушки, не решаясь сесть, но все же интерес пересилил принципы. Всеволод впорхнул в тонконогое кресло и положил сотовый телефон на стол.

— О чем же вы хотели поговорить?

Над столом разлеглась тишина.

— О погоде? — несмотря на то, что Юля старалась придать своему голосу уверенности, ее ответ прозвучал вопросительно.

— Как интересно! О чем же еще говорить двум практически не знакомым людям, как не о погоде? Тем более, если одна из собеседников обладает правом подписи на документах самого крупного отеля в городе! — громыхнул Кузнецов.

Белохвостикова сжалась. Шея пропала, будто ее и не было, руки покрылись гусиной кожей, пальцы ног подогнулись.

Ей показалось, что она сидит в школе за первой партой, в то время, когда учительница смотрит в журнал, выбирая из скорбного списочка несчастного, который пойдет отвечать к доске.

Всеволод выдохнул и тоже как будто немного сдулся. Он откинулся в кресле на спинку и спросил уже спокойно:

— Ты понимаешь, что Степан — не тот человек, с которым тебе нужно водить знакомство?

— Да тебе какое дело? — наконец, возмутилась Юля. На ее щеках заиграл румянец, глаза заблестели. Кузнецов опешил и тоже замер, глядя в ее открытое лицо.

— Ты, верно, думаешь, что я ревную? — ехидно протянул Всеволод.

Белохвостикова вскочила, от чего подол платья оголил розовые коленки. Кузнецов сглотнул, и кадык пришел в движение: вверх-вниз.

— Я тебе не позволю так со мной разговаривать!

Она громыхнула стулом, отодвигая его от стола и выскочила вон из лобби-бара.

Кузнецов закатил глаза.

— Юляяя. Да ты не так все поняла…

Всеволод побарабанил кончиками ногтей по столешнице и, наконец, решился. Он поднял сотовый телефон и набрал номер, который был забит одним из первых.

— Даже не знаю, с чего начать… — вздохнул он в трубку. — Мне кажется, настало время форс-мажора. Того самого плана Б, про который все время забывают. Нужно добавить всего и побольше, и последние три пункта увеличить раза в два. Нет, в три раза будет самым лучшим вариантом для нас. Пожалуйста, не затягивайте. И вам пора возвращаться. И чем скорее, тем лучше. Иначе по приезду «Самар-сити» станет «Самар-автосити»!

Отключившись, даже не попрощавшись с собеседником, Кузнецов одним только жестом заказал кофе, который принесли ему в ту же секунду. Отпил его, звонко поставив на блюдце, и сжал губы в тонкую линию.

— Нет, ну это невыносимо. Какой ужасный кофе подают здесь. И жарко невозможно. Здесь кондиционеры работают вообще? Обленились все в конец!

Он вскочил и быстрым шагом направился к бару, вызвав испуганного бариста из глубины кухни.

— Ты знаешь, что у тебя отвратительный кофе?

Бариста только похлопал глазами в ответ.

— От него свариться можно в собственном соку! Ужасно! Кофе проверить! Кофе-машину надраить! Да! И проверьте кондиционер!

Кузнецов развернулся и практически сбежал в другую часть отеля.

Девушка-менеджер подошла к сжавшемуся в угол бариста и удивленно спросила:

— Чего это он?

— Не знаю, — почесал парень горевшее от пережитого стресса ухо. — Первый раз таким Кузнецова вижу. Может, случилось чего?

— Я все слышу! — громыхнул невесть откуда взявшийся, как черт из табакерки, Всеволод и погрозил пальцем. — Я всеее слышу!

После этого выпада он спокойно покинул лобби под шокированные взгляды сотрудников кафе.

Глава Роман

Роман погрузился в недра автомобиля и расслабился. Пахло дорогой кожей, немного — автомобильным ароматизатором и кондиционером. Такой аромат чаще всего обитает в новых машинах, или в машинах редко используемых. Другого он и не ждал. Этот запах окружал его практически всю жизнь, кроме последних двух недель.

Яковенко оглянулся назад и проводил глазами удалявшееся здание. Все закончено, завершено. Больше нечего ждать и не на что надеяться. Свое дело он сделал на отлично. Все задокументировал — сделал множество фотографий, даже снял на видео. Отправил Степану, и даже выложил на своей страничке в социальной сети. К слову, это тоже сделает небольшую рекламу хостелу, который так невероятно преобразился за короткое время.

Такого чувства удовлетворения он не испытывал очень давно. Впервые за долгие годы Роман видел реальный и мгновенный результат своего труда, а это дорогого стоит. Ему понравилось все — сам процесс выбора дизайна проекта, подбор персонала для работ, отменные идеи по зонированию пространства. И даже несмотря на то, что в начале пути вместе с ним была его больная, протяжная любовь — Инга, вкуса победы она не испортила. Может быть, в самом начале ее имя немного горчило на языке, но в целом..

Роман достал смартфон и просмотрел галерею фотографий. Первая комната удалась, это несомненно. Вторая тоже, и третья. Он сразу избавился от этих жутких желтых обоев, и от фотографии в холле, где стены были покрыты белой краской, ему стало хорошо и приятно.

На последней фотографии он задержался дольше всех. На ней Роман приобнимал Катю дружеским жестом. Она открыто улыбалась в камеру телефона, стараясь не заслонить собой главное достояние последней недели — рекламный указатель на хостел.

Красное сердце возле названия ей понравилось больше всего.

«Это сердце., оно ведь ваше, Роман Игоревич!» — сказала она и сфотографировала его отдельно с указателем. Яковенко не нашелся, что ответить.

Но! Долг звал, трубил во все трубы. Рабочий телефон раскалывался от звонков и сообщений, Кузнецов, наверное, уже с утра гарцевал возле главного входа.

Всеволод держал Романа в курсе всех дел практически каждую секунду — таков был уговор, проговоренный две недели назад.

Роману казалось, что прошло не четырнадцать дней, а все тридцать — настолько насыщенной оказалась жизнь в глубинке.

Он дотронулся до глаза, где уже сошел синяк, полученный в первый день приезда в Жигулевск. Да, и это тоже произошло с ним. И еще., кое-что другое. Яковенко расправил плечи. Вот сейчас-то он покажет, вернувшись с новыми силами в отель, где раки зимуют и не только.

«Они там, скорее всего, расслабились все, — думал Яковенко о своих многочисленных заместителях. — Все знают: кот из дому, мышки в пляс. Но я сейчас всем быстро хвосты накручу». Роман кровожадно улыбнулся.

Все было хорошо и удачно за время его поездки. Всем он был доволен и всему был рад. Но что-то не давало ему покоя.

Легкое чувство разочарования кольнуло где-то в грудной клетке.

Роман отвернулся в последний раз на дорогу и вернулся к делам. «Самара-сити» ждало своего хозяина.

Дверь авто открылась и Роман шагнул в душное лето. Глаза после прохладного темного салона резанул солнечный свет, жар, как из печи, ошпарил легкие и тело. От асфальта поднимался еле видный парок — значит, температура накалилась до предела.

Яковенко быстрым шагом направился в спасительное нутро отеля, туда, где под сенью зеленых лиан и легким шумом кондиционера путнику дается блаженный отдых. Даже после трех минут нахождения на солнце едва заметно закружилась голова и нестерпимо захотелось пить.

Роман скользнул в лобби-бар и тут же отметил, как соскучился по своему отелю. Руководство офлайн, издалека, по телефону с Кузнецовым, не давало в полной мере осязать тот уровень, к которому он привык.

Роман расправил плечи и с видом победителя на соревнованиях по биатлону обвел бар своим фирменным взглядом. Ему показалось, что он услышал, как дрожат официанты и повара. И от этого чудесного мифического звука ему стало еще лучше: самооценка, немного пострадавшая в боях за внешний вид хостела в Жигулевске, начала, наконец, расправляться, как парус от ветра.

Яковенко едва щеки от гордости за себя не раздул: все это — его империя, как он мог относиться к ней как к чему-то само собой разумеющемуся? Работы — непочатый край.

Он уселся за столик и тут же, как черт из табакерки, перед ним явился Кузнецов. От него, кстати, наоборот, веяло прохладой и даже немного морем — самый подходящий парфюм в такую жару.

— Какие новости? — сурово воззрился начальник на подчиненного.

А последний от такого взгляда, вместо того, чтобы напрячься, наоборот, расслабился, и улыбнулся уголками глаз. Видимо, почувствовал, что наконец поезд пошел по своим рельсам и в нужном направлении.

— Диверсия, Роман Игоревич, — довольным тоном, будто говорил о каком-то крупном заказе, сказал Всеволод.

— Вот неожиданность, — сухо сказал Яковенко, благодаря официанта, принесшего кофе, одним взглядом.

— Мы чуть не стали обладателями автомобильного салона под боком.

— Вот даже как? — не выражая явного интереса, спросил Роман.

— Все недруги, Роман Игоревич.

— Степан?

В ответ Кузнецов кивнул.

Яковенко смотрел пристально, выжидающе.

— Через Юлию Белохвостикову, пользуясь ее возможностью подписывать документы вместо вас, хотел арендовать бывший ресторан.

— Ай да Степка, ай да сукин сын! — восхищенно протянул Яковенко.

Кузнецов, видимо, его радости не разделил.

— Вовремя поймали, Роман Игоревич.

— Да все равно без юридического сопровождения арендовать не получилось бы.

Всеволод согласно наклонил голову.

— Вот и славно. Еще какие-то новшества?

Кузнецов передал бумагу с выделенными графами для начальника. То бегло пробежал по листку.

— Обучение сотрудников клининга? — он поднял брови вверх. — Курсы музыки для барменов? Йога для постояльцев отеля по утрам?

Кузнецов кивнул.

— Отменить. И вообще, все отменить, все, что напридумывала эта девушка., как ее… Юля Белохвостикова… Совещание назначь на час, пора браться за дело!

Всеволод только руки друг о друга не потер от удовольствия. И не удержался.

— Роман Игоревич, мы вас так ждали!

Яковенко довольно хмыкнул.

— А я — то как ждал своего возвращения, ты не представляешь!

Глава 15

Роман

Все два месяца: июль и август Роман трудился, как не для себя. Телефонные переговоры, счета, подписание контрактов, — все кругом кружилось вокруг него в бешенном ритме. Яковенко наслаждался контролем. А его подчиненные отсиживались в прохладных уголках, только бы не попадаться на глаза тигру без намордника.

Как ангел мести он порхал из кабинета в кабинет с самого утра и до вечера. Летнее время — период традиционных отпусков — настраивали мысли подчиненных на легкий лад, но Роман сопротивлялся этому как мог.

Один Кузнецов, казалось, поддерживал рабочий пыл начальника, не отставая от него в своем рвении работать сутками напролет.

— Новое осеннее меню для согласования готово, — сказал он едва оказавшись в кабинете Романа.

Яковенко потянулся с удовольствием. Кондиционер работал на полную мощность, но по звукам казалось, будто за стенкой готовится к полету реактивный самолет.

Роман с сомнением покосился на стенку, где громко шуршал охлаждающий агрегат. Может, и правда, перевести его в режим послабее, если сломается, ведь за то время, как его починят, он успеет свариться вкрутую несколько раз. Мужчина потянул руку к пульту, но передумал по пути и отложил его обратно.

Пусть хоть горит все к чертям, главное, что сейчас, в данную минуту, ему хорошо и прохладно.

— Отлично! Новое меню — это хорошо, — но мысль о еде в такую жару его не вдохновила никак. Хотелось наоборот, выпить чего-то холодного, пузырящегося, желательно со вкусом солода. Роман задумчиво поглядел на часы. До конца рабочего дня была еще уйма времени.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

— А больше нет ничего для. мммм…дегустации? — он вопросительно посмотрел на Кузнецова.

Но тот, затянутый в светлый костюм, увлеченно блестя стеклами очков, не понял его посыла. Роман заподозрил заместителя в отсутствии человечности. Кто знает, может, Всеволод совсем сбрендил на почве работы и переквалифицировался в киборга, чтобы меньше спать, меньше есть, совсем не пить (тут Роман вздохнул) и быть постоянно собранным и готовым к труду и обороне?

— Кроме этого ничего нового нет? — спросил он.

— Все в штатном режиме.

— Ты молодец. Впрочем, как всегда.

Заместитель едва заметно покраснел от похвалы — у блондинов сразу видно по внешнему виду, что они чувствуют.

Роман накинул пиджак чтобы выйти из кабинета в коридор.

— Какие-то интересные имена записались? — как бы невзначай обронил он.

— Нет. Никаких интересных или хороших знакомых нет, — ответил спустя томительную секунду Всеволод.

— Ну и ладно, — буркнул Роман.

Они вышли в коридор, спустились вниз, в ресторан, где им пришлось ожидать повара с его новым меню для дегустации.

Зато во время еды Роман расслабился. Настроение немного улучшилось после того, как кондитер принес ему брауни с пропиткой коньяком. Яковенко повеселел и повернулся к Кузнецову.

— А знаешь, я тут подумал, что нам нужно пригласить наших старых — новых знакомых.

Всеволод непонимающе воззрился на начальника.

— Я говорю о девушках из Жигулевска. Как-то там у них дела… Пока у нас есть время, период отпусков и все такое, может быть, пригласить их как бы по обмену опытом на пару дней, чтобы они посмотрели, как работает отель, изнутри? Ты проведешь экскурсию, я расскажу, как правильно оценивать риски… — он отер салфеткой рот и сложил ее в уголке пустой тарелки. Возложил руку на спинку соседнего кресла.

Всеволод понимающе блеснул очками.

Роман достал сотовый телефон, покрутил его в руках как спиннер, отложил на поверхность стола.

Кузнецов, судя по всему, напрягся. Роман, заметив это, решил проверить свою догадку. Он снова взял в руки телефон с явным намерением позвонить, и Всеволод расслабился.

Яковенко заинтересованно следил за реакцией заместителя. Через пару мгновений и мужчина понял, что за ним наблюдают.

— Что-то случилось? — с невинным видом спросил Кузнецов.

— Видимо, случилось! — обрадовался Роман тому, что можно отложить телефонный звонок. — Не хочешь рассказать?

Всеволод изогнул бровь дугой.

«Все понятно, — подумал Роман. — Между Белохвостиковой и Кузнецовым кошка пробежала, и сдается мне, что последний не сдержал своего характера, решив показать, какой он из себя мастер».

Однако Роман не был бы управляющим крупного отеля, если бы пустил все на самотек. Он набрал-таки номер и подчеркнуто сухо вопросил в пластик:

— Юлия? Добрый вечер! Как ваши дела? Как настроение? — он отстраненно выслушал дежурные ответы и сразу начал бить на поражение. — Я тут подумал… Вам и вашему заместителю, Катерине, было бы нелишним приехать к нам в отель, чтобы посмотреть на управление отелем изнутри уже по всем правилам, — он глуховато рассмеялся, видимо, думая, что таким образом скрывает сарказм.

Он стрельнул глазами в Всеволода, который напряженно прислушивался к разговору.

Трубка начала что-то объяснять и лицо Романа вытянулось от удивления. Он попрощался и отключил связь.

— Ничего не понимаю.

Всеволод напрягся как струна.

— Она говорит, что не нуждается в уроках по управлению отелем от меня. — он посмотрел на Всеволода. — От нас!

— Не приедет? — переспросил Кузнецов.

— Не приедут! Сказала, что благодарна за приглашение и все такое. Но в уроках по ведению бизнеса доверяет только себе.

Они взглянули друг на друга и Роман счел наилучшим выходом из положения, когда язык бежит впереди хозяина, исправиться:

— Ну не хотят, так не хотят. Возьмут и разорятся…

На последнем слове он замолчал и задумался.

Все шло не так, как ему хотелось, как он распланировал у себя в голове. Расчет его был простой — увидеть ту, о которой думалось очень часто, и понять, что это за царапающее чувство не дает ему покоя, не позволяет расслабиться и получать удовольствие от жизни и от работы, для которой открылось второе дыхание. Не ехать же в Жигулевск ради этого, в самом деле! Не ему — самому завидному жениху Самары, самому известному отельеру в радиусе сорока тысяч километров!

— Мда…дела… - протянул Роман и попросил принести рюмочку коньяку.

Официант вздохнул радостно и, не теряя ни минуты, принес двум задумчивым мужчинам по «бренди гласу», в котором плескалось успокоительное. Так они и встретили вечер — каждый думая о своем, отпуская свои мысли путешествовать в прошлое.

Глава 16

Роман

Наутро Роман испытывал давно забытое чувство похмелья. Зачем, зачем нужно было столько пить? Он же решил, что стал новым человеком, обновлённым, с перепрошитыми установками на работу, деятельность и созидание! Но нет! Одно упоминание о том, что что-то идет не по его плану, как он расклеился как тряпка.

Так не пойдет, надо возвращаться к истокам, снова становиться блестящим работником в собственной кузнице счастья. Но сначала надо бы принять холодный душ и выпить минералки. Литра два, не меньше.

Спустя какое-то время Яковенко разбирал накопившуюся почту, откладывая и перекладывая письма. Алкогольное отравление все еще действовало — хотелось лечь и доспать пропущенные часы, к которыму привык организм за два месяца здорового образа жизни. Но, похоже, не в этой жизни…

Тут он увидел письмо с красным флажком «срочно», которое висело в его почтовом ящике уже не одну неделю.

«Черт, как я мог забыть!» — вздохнул Роман и кликнул по конвертику.

Очередное приглашение на обучающий семинар для владельцев отелей. Действительно, в этом году он дал обещание своему роботоподобному, исполнительному заместителю, что тот поедет на семинар вместо него. Потому что проводился он не где-нибудь, а в Турции, в разгар сезона и равнялся планируемому отпуску.

Роман как никто другой понимал, что на голом энтузиазме далеко не уедешь, и такого ценного сотрудника, который (будем откровенны вместе с руководителем отеля), давно перерос должность заместителя, нужно удерживать различными бонусами. Одним из таких бонусов и должна была стать поездка в Турецкую Республику, чтобы, прикрываясь образовательными программами, можно было вдоволь наплаваться, надышаться соленым морским воздухом, отдохнуть в люксовых условиях и вернуться к работе посвежевшим, обновленным человеком.

Он ткнул в программу и отправил данные Кузнецова.

Яковенко раздал все необходимые распоряжения, и в который раз восхитился умению отца формировать коллектив — Кузнецов даже бровью не повел на известие о том, поедет обучаться, и не куда-нибудь, а на море, и не через неделю, а уже вечером, потому что семинар уже благополучно шел уже второй день.

Вот такой вот кадр попался Роману и неизвестно, за какие заслуги.

Яковенко помучался еще какое-то время с документами, пострадал на небольшом совещании, которое запланировал до этого, обошел все свои владения по сложившейся за два месяца привычке, в очередной раз напугав своим начальственным видом коллектив, и очнулся только глубокой ночью в постели.

Только занятые люди знают, как быстро проходит день. Лоботрясам же кажется, что время тянется, как старая жевательная резинка. Теперь и Яковенко знал цену каждой минуте прожитой жизни. Потому что они у него были на перечет.

Роман отметил в календаре, что у него самого запланирован отпуск в скором будущем, но хотелось отдохнуть уже сейчас, в конце августа, чтобы осень не казалась такой уж безнадежной.

Он достал планшет, который приветливо мигнул заставкой надкушенного яблока, и запустил браузер. Куда бы поехать, но так, чтобы в полной мере ухватить и море, и солнце, и при этом не оказаться надолго наедине со своими мыслями, чтобы не скатиться в ожидающую случая рефлексию?

Он потыкал то в одну вкладку, то в другую, а потом вдруг, сам не зная как, оказался на странице социальной сети, разглядывая фотографии людей на фоне закатов и рассветов. Одно, второе лицо, третье, четвертое, Катя на фоне пальм, чьи-то спины, снова пальмы, море…

Стоп… Катя… Катя?!

Роман перелистнул страницы обратно. Точно, вот и фотография Кати. Стоит себе, улыбаясь, на фоне заходящего солнца. Вся летняя, радостная, загоревшая, красивая такой красотой отдохнувшего человека. Волосы кудрявятся от ветра, она, видно, только что откинула прядку от лица, потому что ветерок подхватил их, играя. На заднем фоне — море. Местами — иссиня-черное, местами — голубое, бирюзовое, с прожилками людей, которые катаются на «бананах» и спускаются с парашютами, привязанными к лодкам.

Сон как рукой сняло. Яковенко внимал деталям, как маньяк, рассматривая каждую мелочь, которая попадала в поле его зрения. Так и есть, она на море. Это не речка рядом, не река в нескольких километрах от Самары. Это точно море. И геопозиция отмечена. Турция. Мармарис.

Роман зажмурился и снова открыл глаза, вглядываясь в теги. Интересно, она одна отдыхает или с кем-то? А этот кто-то — мужчина, или подружка? А может быть, она вообще с родителями поехала?

Пока загружался ее профиль, он уже успел сам над собой посмеяться несколько раз. Ну конечно, молодая незамужняя девушка в самом соку поедет отдыхать в Турцию с родителями в самый разгар сезона!

Яковенко сам не заметил, как у него участилось дыхание, глаза загорелись жаждой наживы, а пульс ускорился.

Так, так. Все понятно. Она уехала туда по работе — так и пишет: «самая лучшая в мире работа», «спасибо организаторам», «я люблю свою работу». Яковенко едва ли не зарычал. Хотя чего, казалось бы, нервничать? Он же сам настроил ее на то, что она должна развиваться в деле, которое ей интересно и приносит удовлетворение! Сам же сколько раз подталкивал ее к этому, разговором и делом.

Да даже вон — позвонил Белохвостиковой, чтобы пригласить в свой отель, заманить в свои сети, под предлогом «прокачки» навыков!

А тут его словно молнией ударило. Прямо от макушки до копчика.

Пронзительная и при этом позорная мыслишка поселилась в голове и не отпускала — на тот же самый образовательный семинар он сам, своею рукой отправил своего заместителя. Чтобы тот отдохнул, набрался впечатлений и сил, расслабился, с девушками развлекся..

Яковенко откинулся на подушки. Всеволод уже несколько часов как находится там, уже в отеле, и, поскольку он приехал позже всех, и вечером, наверняка не теряет времени и уже ищет себе объект для развлечения.

Он сам так делал постоянно, и знает, что это такое — ни к чему не обязывающий легкий и яркий курортный роман, который, помимо этого, является еще и служебным!

Роман почувствовал, как в нем загорается, расцветает жажда деятельности. Он встал и несколько раз прошелся мимо кровати вдоль окна. Туда — сюда. Сюда и обратно. Да что же это такое с ним? Там, в отеле в Турции, проходит семинар для пятидесяти человек, почему Всеволод может увлечься Катериной, и почему именно Катя может увлечься этим мужчиной?

«Конечно нет, — рассуждал Роман. — С чего бы им вообще там сближаться. Разве только, что у них так много точек соприкосновения — они оба из одного региона. Они оба прекрасные заместители., буду честен… у не очень успешных руководителей. И их связывает то, что они совсем недавно участвовали в этом дурацком эксперименте по подмене управляющих отелями!».

Яковенко налил воды из графина. Холод скользнул под язык и осталось не очень приятное послевкусие кипяченой воды. Ему показалось, что в комнате стало еще жарче, чем было до этого.

«Наверное, сломался кондиционер. Такая жара! Не мудрено!» — почему-то расстроился он.

Привычным движением взял пульт и настроил режим на пару градусов ниже. И все равно было жарко. Даже пот выступил на лбу.

«Да что же это такое?! Не спасает и техника от этого невозможного зноя!» — чертыхался Роман и все больше и больше убеждался в мысли о том, что ему срочно, прямо сию минуту, просто необходимо уехать из города, чтобы спасти свой драгоценный разум от разрушающего действия небывалой жары.

«И не нужно мне никуда ехать, отдохну там, где давно, уже сколько лет нет был — Турция сейчас для меня самый подходящий вариант. Просто идеальный».

Он снова взял планшет, чтобы зарезервировать билет на самое ближайшее время. Чем скорее, тем лучше.

Глава 17

Роман

— Мужчина, мужчина!

— Да?

— Мужчина, вы не могли бы помочь с сумочкой? — ему кокетливо улыбнулась настоящая сказочная фея из инстаграмма — огромные глаза, длинные, скорее всего, ненастоящие ресницы, точеный носик и очень пухлый, даже слишком, рот, на котором играли блики лампочек.

— Да легко, — Роман не стал улыбаться ей в ответ. На всякий случай.

Однако помог легко, сделал все, как она просила. Девушка оправила короткое светлое платье и села рядом с ним.

— Так повезло! Наши места с вами рядом! — чирикнула она и стрельнула цепким взглядом сквозь пелену тяжелых ресниц.

Яковенко радость девушки не разделил. Ему наоборот, стало тоскливо и заранее скучно. Девушка летела отдыхать, и была готова ко всему — хоть даже к началу приключений прямо в самолете, но он-то почему-то был категорически против такого расклада.

— Так здорово, что вылет не отложили, не отменили! Не пришлось долго ждать! — она чуть ли руки радостно не потирала от удовольствия.

Мужчина повернулся. Девушка сразу приняла выгодную для его ракурса позу. Так, чтобы была видна ложбинка груди, чуть выступающее из-под платья кружево бюстгальтера. И, скорее всего, насколько это возможно, втянула живот. Иначе откуда такие внушительные формы материализовались прямо перед хлопающей глазами жертвы?

Роман вздохнул. Охота на него началась. Силки расставлены, и будь он сейчас немного в другом настроении, то с радостью бы повелся на все эти милые и приятные провокации.

Но почему-то именно сейчас, когда за окном забрезжило море, когда явственно пахло солнцем и развлечениями, ему не хотелось приключений такого рода.

— А вы куда летите? — не унималось прекрасное создание, повернувшись полубоком, так, чтобы взгляд, хочешь — не хочешь, скользил вниз, внутрь платья.

— В Мармарис, — буркнул он, отводя глаза.

— Как это здорово! Может быть, мы с вами окажемся в одном отеле?! — она дотронулась до его локтя, блеснув пальцами с красным маникюром и сделала тот сигнал, который может расцениваться однозначно всеми людьми разного пола: сжала и разжала пальцы, а потом чуть погладила локоть.

Конечно, по телу Романа пробежала волна, гусиной кожей покрылась вся часть руки, где чувствовалось внимание сексуальной соседки.

Роман осторожно отодвинул локоть, и сел настолько далеко от нее, насколько это было вообще возможно в самолете с креслами рядом.

— Не окажемся. Лечу по работе.

Однако девушка не сдавалась. Хищница чуяла кровь и ушла ненадолго в засаду. Она мило улыбнулась и заговорщицки ему подмигнула: мол, знаем мы вашу работу! Потом просканировала (Роман был уверен, что уже не в первый раз!) его тело, оценила все — от легких туфель до миллиметра сделанной накануне стрижки и щелкнула языком. По крайней мере, Роману показалось, что она издала именно этот звук, похожий на одобрение, да такое, от которого холостому мужчине нужно держаться подальше — не ровен час, как окажется в стойле с окольцованным копытом!

Яковенко сделал жалкую попытку отвернуться, а потом плюнул на все, в том числе на свою вопившую во все горло тактичность, и уперся головой о спинку кресла.

— Спокойного полета! — пожелал он и притворился спящим до самого конца полета, а потом вообще задремал.

Это было неудивительно: организм молодого отельера был измучен бессонной ночью, после того, как Роман увидел фотографию Кати.

А после традиционных аплодисментов по прилете Роман открыл глаза, долго изображал поиски телефона, совершил несколько совершенно ненужных действий и первым рванул из салона, чуть ли не сбив стюардесс, прощавшихся с пассажирами.

Оказавшись в спасительной тиши стоянки, где его ожидал водитель, Роман, наконец, расслабился. Напряженные мышцы ныли. Он так старался сделаться незаметным, слиться с креслом, чтобы эта инста-львица потеряла интерес к охоте, где он выступал в роли ягненка, что полностью одеревенел.

Яковенко распахнул дверь машины, закинул туда свою дорожную сумку и потянулся ввысь всеми своими стовосемьюдесятью сантиметрами тренированного тела. Кислород заструился, побежал по венам, а теплый ночной ветер мягко обнял оголившийся отподнятой футболки живот.

«Хорошо-то как!» — радостно подумал Роман.

— Эй, как тебя зовут-то! — услышал он в спину знакомый голос охотницы из самолета.

Яковенко в срочном порядке сгруппировался и нырнул в нутро автомобиля.

— Гони, гони! — испуганно зашептал водителю трансфера жертва женского сластолюбия.

Водитель молча крутанул руль и машина в ту же минуту, взвизгнув шинами, скрылась за поворотом.

«Оторвался», — вытер пот со лба Яковенко.

Разместившись в отеле, Роман пошел на прогулку. Вернее, на осмотр территории, где ему предстояло отдыхать. Он предусмотрительно (вернее, как сказал сам себе Роман — просто повезло) забронировал отель рядом с тем, где проходили обучение отельеры.

Роман, оглядываясь, будто боясь быть пойманным, прошмыгнул на аллею между двумя огромными, похожими на континентальные лайнеры, красочными отелями, которые горели разноцветными огнями.

Яковенко в своем распаленном воображении уже лицезрел момент единения Всеволода с Катей, хотя откуда могло бы взяться такое нелепое предположение, он объяснить не мог. Поэтому тут же прибавил шагу, лавируя между отдыхающими. Красивые девушки в нарядных вечерних платьях огибали его, провожая заинтересованными взглядами, но Роман упрямо шел вперед, хотя даже не думал, как объяснить свое присутствие в случае, если будет обнаружен.

Обучение на сегодня завершилось — из одного зала со стеклянными окнами с веселым гомоном высыпала толпа праздно обучающегося народа.

Роман отпрянул в тень и уселся на самый крайний столик кафе, который скрывала занавесь лиан.

Он почувствовал себя, как будто собирался в школьной столовой стащить коржик с кассы. Хотел, да не стащил. Такое глупое положение..

Кто бы мог подумать, что он, Роман Игоревич Яковенко, будет скрываться от своего собственного заместителя, и от девушки, с которой вместе работал всего две недели.

Яковенко осторожно выглянул из-за зеленых, практически черных в полутьме, лиан. И тут же остолбенел. Прямо на него шли, улыбаясь, они.

ОНИ!

Кузнецов собственной персоной, облаченный в легкие белые брюки и светлую льняную, обтягивающую вполне себе подтянутый торс, рубашку. Рабочие очки его покоились, видимо, в номере, потому что сейчас волосы сдерживал обруч солнцезащитных.

Он легко улыбался, и, видимо, шутил, потому что девушка рядом отвечала ему взаимностью — хихикала легко, открыто.

Катя сразу выделялась среди всех приезжих дам своим изяществом. Роман засмотрелся на ее длинную шею. Он видел такие шеи на старинных картинах, в кино на исторические темы, но в жизни еще не встречал.

Вернее, встречал. Два месяца назад. Кажется, такие шеи называют лебедиными. А глаза у нее были просто удивительными. Большие, темные, с симпатичной раскосинкой. В них, как в зеркале, все хорошо отражается в цвете. От ее василькового легкого платьица глаза стали темно-сиреневыми.

Яковенко пропал. Провалился и не мог встать.

Пока она находилась рядом с ним, он был занят тем, что копался в себе. Как только она пропала с его радаров, он вздохнул с облегчением, ведь никто не мучил его нежную душу невысказанными словами, не сбывшимися снами.

Но сейчас, когда он увидел ее почти рядом, все сердце затопила нежность. По рукам зазмеилось электричество — он представил себе, как пропускает сквозь пальцы ее мягкие каштановые волосы.

В этот момент Всеволод сказал что-то, чем насмешил свою спутницу, и они, отсмеявшись, направились дальше по аллее, освещенной низкими фонарями.

Роману стало плохо от этой романтической картины. Он физически ощутил, как все внутри перевернулось, а какой-то из органов сжался и, кажется, перестал биться, качая кровь.

Тут он почувствовал, что его кто-то толкнул. Яковенко отвернулся к стене, желая остаться незамеченным.

— Простите, простите! — зашептали рядом с ним.

Не сдержав любопытства, Роман все-таки оглянулся. И подивился увиденному.

К нему за столик, не спрашивая разрешения, усаживалась на шаткий стул девичья фигура, замотанная в синее полупрозрачное парео.

Незнакомка шмыгнула носом, протянула руку и ловко выхватила из подставки салфетку. Скомкала ее и приложила к месту, где по определению, должен был находиться нос.

Это ее поведение настолько заинтриговало Яковенко, что он даже забыл, что его только что расстроило.

Но что самое поразительное, незнакомка смотрела в том же направлении, куда только секунду назад смотрел сам Роман.

Мужчина прищурил глаза и пригляделся к девушке. Что-то знакомое почудилось ему в ее облике, но что конкретно, было не понять.

— Отдыхаете? — не нашелся что сказать Роман.

Псевдо-мумия повернулась к нему всем корпусом. Глаза загадочной незнакомки загорелись злым огнем. «Видимо, это не тот вопрос, что желает услышать любая уважающая себя девушка, которая решила почему-то поплакать в сравнительном одиночестве», — подумал он.

— Отдыхаю, — буркнула девушка.

Она снова обернулась на заполненную отдыхающими аллею.

Потом стянула с головы псевдо-вуаль и внимательно посмотрела на Романа.

— Здравствуйте, Роман Игоревич!

Яковенко испуганно сжался. «Это не я!» — захотелось крикнуть ему, но он, конечно же, сдержался.

Яковенко смотрел на нее и думал, что теряет связь с реальностью. Ну не мог он водить знакомства со странной девушкой, которая путается в палантин, или в занавеску, или ещё во что.

Таких в его окружении не водилось.

До этого вечера.

Девушка шмыгнула носом.

— Роман Игоревич, а вас узнала! Я — Юля Белохвостикова! Из Жигулевска! Я вам так благодарна, что вы мне хостел исправили, изменили! Я даже не могу слов подобрать!

Роман понимающе замычал. Ну слава богу, разобрались, что к чему.

— Вы мне, можно сказать, всю жизнь исправили! Благодаря тому, что я увидела, чему научилась у вас..

Яковенко хмыкнул, но догадался скрыть усмешку в кулак. Конечно, научилась, чуть дров не наломала!

— Вы не думайте, я многое осознала за эти два месяца! Многое исправила! И у нас сейчас отбоя нет от клиентов!

Роман скучающе обвел кафе взглядом.

Тут же подскочил официант. Роман хотел было удалиться в номер, но после слов Юли заказал выпивку.

— И не только я, Роман Игоревич! Катя, моя подруга, тоже поняла, что нужно стремиться к большему, вперёд, и потому поехала сюда на обучение.

Роман тут же разлил принесенное вино по бокалам. Бутылка дрогнула в его руках.

— Но оказывается, она не только свою жизнь решила поменять, но и работу, и вообще все!

Девушка отодвинула свой палантин и Роман увидел вполне себе милое лицо, светлые волосы и красивый упрямый ротик.

Который тут же начал с удовольствием употреблять разлитое Романом вино.

Юля захлюпала носом. Видимо, вино оказалось тем самым катализатором, который и проявил степень ее напряжения.

— Понимаете, Роман Игоревич, — спустя пару бокалов Юля чуть ли не рыдала на плече Яковенко. — Катя ведь умнее меня намного! У нее и опыта больше! Она и работала в гостинице давно, больше, чем я, и разбирается во всех этих тонкостях лучше. Она даже больше похожа на хозяйку гостиницы, чем я!

Роман тоскливо посмотрел в темное небо. Как бороться с женскими слезами, он, конечно же, не знал. Все слезы, которые он видел до этого, были вызваны умелыми хищницами только для того, чтобы вызвать в нем, Романе, нужные эмоции, расшевелить на что-то.

А тут..

Тут была совсем другая история: Юля выговаривала ему, незнакомому человеку, свои страхи и самые сокровенные переживания

Роман мог только догадываться, чего стоит ей признание себе в том, что другая женщина лучше, мудрее, умнее ее.

— Да ну, бросьте, Юля, вы тоже сделали немало хорошего.

Белохвостикова чуть ли не взвыла после его слов.

— Роман Игоревич… Если бы вы знали… Да вообще..

Но Яковенко уже, конечно, все знал. И знал, и чувствовал, и понимал. А поэтому просто испуганно замолчал, чтобы дать ей выплакаться, выпить и дождаться следующей фазы, которая обязательно должна наступить после такого сильного эмоционального напряжения.

И если Роман надеялся, что Юля захочет спать, устав от всего на нее свалившегося, то он жестоко ошибся. Белохвостикова нуждалась в разговорах и действии.

— Мне ведь так нравился. нравится ваш заместитель..

— Кузнецов? — приподнял брови Роман.

— Ну конечно, он! — ответила, всхлипывая, Юля.

— Вот это поворот, — пробормотал Роман, сглатывая тёплое красное вино.

Глава 18

Юля

У Белохвостиковой открылось второе дыхание. Оно пришло вместе с осознанием того, что она натворила.

Когда Юля только обновила на сайте семинара список участников и увидела там фамилию Кузнецова, то сначала не поверила. Реклама гласила, что в семинаре по обучению отельеров должны участвовать только руководители. Самые топы из топов. Но здесь был он. Не топ, не управляющий, а всего лишь заместитель…

То, что Катя официально тоже была ее замом и тоже поехала на обучение, Юлю волновало мало. Если быть предельно точной, и обойтись без всех этих иерархических приблуд, то в сухом остатке выходило, что именно Катерина и является тем центральным звеном, которое держит гостиницу в Жигулевске, оставшуюся Белохвостиковой от родителей, на плаву.

И Юля это не просто принимала, она чувствовала это даже спинным мозгом.

Потому Катя и была здесь.

Но почему здесь вместе с ней был Кузнецов?

Юля посмотрела вслед удаляющейся паре и вздохнула. Интуиция ее не обманула. Действительно, он приехал сюда, как и многие мужчины, не учиться чему-то новому, а развлекаться. Да и чему можно обучить человека, который сам чему хочешь сможет научить? Даже, можно сказать, не открывая глаз.

Два долгих месяца Белохвостикова боролась с собой, чтобы не позвонить ему и не предложить встретиться. Да что там, чтобы просто пообщаться!

Ее тянуло невероятно — хотелось спросить совета по любому, даже самому маленькому, поводу. Хотелось услышать его голос, хотелось дотронуться и увидеть лукавый огонек в глаза, скрытых очками.

Когда это нетерпение к нему переросло во что-то большее, она даже не успела осознать. Просто на следующий день, когда она проснулась уже дома, в Жигулевске, еще находясь в полудреме, подумала, что вот сегодня-то задаст Всеволоду по первое число! И даже распланировала, каким образом.

Но потом, проснувшись и осознав, наконец, где она находится, расстроилась. И весь день, блуждая по своему новому месту работы — новенькому хостелу, — не так уж и радовалась тому, что видела. Потому что ей вдруг отчаянно, до дрожи в руках, захотелось, чтобы вместе с ней ходил и вот также смотрел, удивлялся и радовался Кузнецов.

Она даже в соцсетях его искала, но ничего толкового там не нашла. Будучи аккуратистом, и в профилях он выкладывал плачевно мало информации о себе, чтобы такие, как Юля, не могли напридумывать себе небылиц.

Все, что узнала Белохвостикова, так это то, что Сева был по образованию юристом, любил горные лыжи и имел много друзей. Как оказалось, огромное количество друзей у него было среди женского пола.

Опечаленная Юля не могла долго находиться в состоянии, которое губит организм, потому она взялась за работу.

Во-первых, она удалила его номер из записной книжки. Потому что каждая девушка знает, что всегда есть такая минута, а иногда даже не одна, когда срывают тумблеры и можно натворить непоправимых ошибок.

Во-вторых, она занялась делом. Распечатав огромное количество буклетиков и визиток с рекламой хостела, распространила их по городу, а потом договорилась с автовокзалом о том, что установит рекламный баннер с номером телефона, чтобы каждый приезжающий в города человек мог сразу увидеть: есть место, где его с удовольствием ждут.

В-третьих, она наняла, наконец, еще одну девушку, которой можно было доверить и довериться ведению дел в хостеле.

Но это изменение наоборот, принесло несколько разочарований: у Юли снова появилось свободное время, которое, конечно же, по всем законам физики, начало заполняться рефлексией по утраченному общению с Севой.

И тогда Юля приняла кардинальное решение. Она возобновила учебу флориста в цветочном салоне. И вот как раз там, при деле, обрела, наконец, сравнительную гармонию в душе.

Которая, впрочем, была тут же разрушена фамилией среди участников семинара в Турции, куда улетела Катя.

Белохвостикова долго не думала. Она собрала вещи, забронировала билет при помощи своей старинной приятельницы, и уже через несколько часов наблюдала через лианы, как Всеволод общается, весело смеясь, с Катей.

Вся кровь, что струилась по венам Белохвостиковой, тут же замерла, чтобы спустя несколько томительных минут снова отправиться в путь.

А уж когда она распознала Романа Игоревича, ее спасителя и черного принца, из-за которого, в общем, и пострадало ее сердце, Юля и вовсе расклеилась.

Но, высказав ему то, что лежало на душе, и испив несколько бокалов полусухого успокоительного, она поняла, что все не так страшно.

— Роман Игоревич, а вы уверены, что Всеволод занимается тем, для чего приехал сюда? — скосила она глаза на запуганного ее слезами мужчину.

Тот оторопел и внимательно посмотрел на нее.

— Я хочу сказать, что он ведь тут совсем не учится, не перенимает опыт, понимаете, что я хочу этим сказать? — судя по обалделому виду Романа, он очень даже понимал, о чем толкует Юля.

Белохвостикова подивилась сначала такому отношению начальника. Расточительство, по ее мнению, был самый главный порок в мужчине.

Потом она каким-то чудом одумалась, вспомнив вдруг сцену из фильма «Бриллиантовая рука», когда несравненная Мордюкова говорила жене героя: «Не удивлюсь, если ваш муж тайно посещает любовницу!» и переиначила вопрос.

— Спускает ваши деньги, и, может быть, ищет себе новое место работы!

Но после этих слов небо не разверзлось над головой, не ударила молния и не грянул гром.

Роман тяжко вздохнул, отпил из фужера вино и промолвил:

— Если бы, Юля, если бы. Кажется, он ухаживает за женщиной, которая мне нужна.

Тут пришла пора Белохвостиковой хвататься за сердце. Как? Тут есть еще одна соперница? Стольких девушек разом она не выдержит!

— Это Катя. Ваша Катя, — вздохнул Яковенко.

Юля почувствовала, что земля перестает вращаться перед глазами и снова заняла обычное, привычное положение.

— Вам нравится Катя? — переспросила она, начав глупо улыбаться.

Он кивнул.

— Так это же прекрасно! — рассмеялась она. — Потому что мне нравится Сева! Я думаю, мы не случайно здесь с вами столкнулись. Нам обязательно надо разбить их пару!

Видимо, Яковенко не был привычен к таким драматическим поворотам в жизни, поэтому Юля постаралась смягчить свое предложение:

— Вернее, показать, что они нужны нам, а мы — им!

Роман скептично изогнул бровь и Юля окончательно запуталась в формулировках.

— В общем, Роман Игоревич, нам нельзя бездействовать! За свою любовь нужно бороться!

— Прямо сейчас? — вопросил он.

— Почему бы и нет, — захихикала Юля, и, спохватившись, прикрыла рот ладошкой, как школьница. — Нам нужно с вами разработать план, чтобы впечатлить каждого из них по отдельности или вместе.

— Юля, мне кажется, вы смотрите слишком много российских комедий, — сказал он, с чем Юля по инерции согласилась, кивнув, а потом опомнилась:

— Да… то есть нет! Роман Игоревич! Это наш единственный шанс! Поймите! Прямо сейчас, в этом антураже солнца, лета, моря и раздолья очень легко зарождаются чувства и потом они найдут продолжение! Ведь все к этому располагает! Алкоголь,

— она легонько коснулась указательным пальцем бутылки. — Свежий воздух! Свободное время! Общие впечатления! Ночные купания!

На последнем предположении Роман как-то не очень хорошо покраснел. Юле показалось, что он даже задрожал немного, будто даже увеличился в размерах и (в этом она была совершенно уверена) почти начал пускать дым ноздрями.

— Какие еще ночные купания?

— Очень простые! Ночные купания лучше всего располагают к интиму, к сближению, ко всему прочему!

— Ночные купания нужно отменить!

— Конечно нужно. Только не отменить, а испортить! Я сама слышала, как он предложил Юле пройтись до берега и обратно. Понятно, зачем!

— Тогда, Юля, приглашаю вас на ночную прогулку к морю!

— Охотно, Роман Игоревич! — разгоряченная Юля вскочила, взяла Яковенко под руку и направилась вместе с ним по аллее вперед, туда, где скрылась парочка коварных заместителей.

— Только. это. Роман Игоревич., я купальник забыла в номере.

— Какой купальник? Юля! Нам нужно спешить! — Роман взял ее на буксир и уверенным шагом промаршировал вперед.

Юля, путаясь в накидке, которой предусмотрительно обмоталась, чтобы не быть замеченной, старательно распутывалась, чем очень мешала целенаправленному передвижению знаменитого отельера к морю.

Глава 19

Юля.

На пляже было тихо и свежо. Темный купол неба накрыл синее море и оно покачивалось, мерно шелестя, растворяя песок у берега. Бескрайний простор пугал и завораживал своею глубиной. Скрытая энергия воды билась медленно…тягуче…Будто готовясь выпустить из мелкой прибрежной пены волшебство, и окутать, поработить, увести за собой.

Звезды, мигая, танцевали свой причудливый и древний танец, который распалял на откровения, на признания, на молчания. Тихая энергия кружилась вокруг, теплыми сетями воздуха укрывая плечи, лаская щиколотки желтым мелким песком.

Немногочисленные парочки, возникнув на пляже из круга электрического света отеля, полюбовавшись на бескрайнюю воду, тут же медленно растворялись вдали, где не было света, а были только таинственные, все принимающие сумерки.

Вскоре на пляже появились и Юля с Романом. Девушка, наконец, избавилась от палантина, бросив его по пути в кусты и теперь оглядывалась. Почему-то, оказавшись на практически безлюдном пляже вместе с мужчиной, ей стало не по себе. Руки покрылись гусиной кожей, а хмель, который придавал смелости, очень быстро выветрился, и теперь ему на смену пришла апатия.

Да и Роман, кажется, немного сник, когда оказался в такой интимной обстановке пляжа. Он, видимо, и сам не ожидал, какие мысли займут его голову, когда он увидит, что из себя может представлять обыкновенная увеселительная прогулка двух молодых людей, которые симпатизируют друг другу.

Юле казалось, что она ощутила эту мысль через прикосновение к его ладони. Она просочилась, втерлась в нее и теперь окружала их обоих.

Стало неловко.

Юля отошла на некоторое расстояние от Яковенко, а он хмыкнул.

— А теперь что же? Куда идем? Куда, по вашему мнению, они могли направиться?

— Откуда я знаю? — простонала она.

Идея идти на пляж уже не казалась такой блестящей. Песок забился под ремешки босоножек и нещадно натирал нежную кожу.

Она нагнулась, расстегнула легкий замочек и бросила обувь в песок.

— Какая красота, — вздохнула, наконец, полной грудью.

— А знаете, Роман Игоревич, я думаю, раз нашей пары пока нет, мы можем и сами использовать это время с умом. Не хотите поплавать?

Роман немного ошалел от такого предложения.

Безлюдный пляж, с немногочисленными песчинками гуляющих и купающихся пар вдалеке, темнота, теплота, красивая стройная девушка рядом…

— Да вы не бойтесь. Мы с вами отойдем подальше, туда, где нет фонарей, вон, видите, туда! — указала рукой она в конец пляжа, где действительно было темно.

— Может быть, по дороге как раз и встретим наших товарищей!

Он согласился, сам не понимая, зачем, пока они шли до кромки воды.

— Только вы, Роман Игоревич, отвернитесь! Я купальник не взяла.

Яковенко даже не нашелся, что ответить на это замечание. Хотя, кажется, это предупреждение он уже слышал, но здесь, среди волнующей темноты ночи и трепетного перелива морских волн оно прозвучало немного по-другому. Интригующе и волнующе.

— Вы отвернитесь, Роман Игоревич! Встретимся в воде! — выдала неспокойная девушка, и Роман повиновался.

Спустя время услышал всплеск воды, — она медленно, чересчур медленно входила в воду, привыкая к ее температуре. Он решил ускорить это событие.

— Я поворачиваюсь!

Она ожидаемо взвизгнула и бросилась в воду.

Роман ухмыльнулся.

Одним махом сбросил на песок рядом с Юлиным сарафаном свои легкие брюки, обувь и футболку, и в два прыжка оказался в воде, почти рядом с покачивающейся на волнах Юлиной головой.

Сначала оба смутились, а потом стало не до того.

Сплавав пару раз туда-обратно, Роман вернулся к Юле, которая плыла еле-еле. Отфыркался и засмотрелся.

— Я… Роман Игоревич, — пыхтела Юля, перебирая руками, чтобы двигаться под водой быстрее, — благодарна вам еще и за то, что вы меня из ямы вытащили. Я ведь уже и не знала, чего хочу. По течению плыла, боролась с какой-то ерундой: засорами в ванной, недостатком чистящих средств, не знаю…уф….зубных щеток. А благодаря вам вообще на мир по-другому посмотрела. Нужно двигаться, а не сидеть на всем готовом! Ну и развиваться, конечно же, тоже. Пробовать …уф… все!

— Юля, вы бы не увлекались так рьяно в темноту плыть, — сказал, наконец, обеспокоенный Яковенко.

Юля обернулась и тут же чуть под воду не ушла: поняла, как далеко отплыла от берега, и сразу сердце прихватило, руки-ноги опустились. Захлебнулась водой, и та обожгла ее легкие, горло, засаднила солью на языке.

А потом она почувствовала, как Роман притянул ее к себе, и от страха, не соображая, что делает, Юля обхватила его плечи, прильнула всем телом.

От такого плотного единения тел Роман напрягся, но Юля списала это на то, что он испугался за нее — вот еще, ищи потом во тьме ночной тело невинно утопленной любительницы красного вина.

Роман прижал ее ближе. И Белохвостикова, откашливая попавшую в горло воду, инстинктивно обвила его талию ногами. От этого движения он резко дернулся, будто его ударило током, и в два гребка оказался на берегу.

И только тут. ощутив под ногами зыбкое песчаное дно, Белохвостикова поняла, что находилась в воде без бюстгальтера, а в одних тоненьких трусиках… И зажмурилась от стыда, подплывая к берегу уже самостоятельно, не задумываясь о том, что на нее смотрит оставшийся в воде Роман.

Она махом натянула сарафан на себя, не поворачивая головы сказала:

— Пойдёмте, Роман Игоревич, пора уже!

Подождала, пока он, едва слышно шипя, натянет на мокрое тело одежду, и прошла вперед.

Неожиданно Яковенко резко взял ее под руку и утянул вслед за собой к самому дальнему зонтику, буквально бросив в лежаки, стоявшие друг на друге.

— Да что вы… — начала возмущаться она, но он приложил палец к губам. Выражения его лица было не видно — они оказались в такой темноте, скрытые этим солнечным зонтом, что рассмотреть что-то можно было, только приблизив вплотную к глазам.

Белохвостикова запаниковала, запереживала, но от этого все слова застряли в ее горле.

Сам Роман тут же сел напротив Юли, заслонив своей широкой спиной ее от тех, кто проходил мимо.

Сначала прошла одна заблудившаяся парочка, в которой подвыпившим и немного нервным смехом отзывалась девушка, а потом (Юля вся выпрямилась, как подсолнух по утру), она услышала знакомые голоса.

Да, действительно, к ним приближалась пара, которую они молча обсуждали с начала совместного вечера. И о которой она совершенно забыла во время купания в воде.

Роман понимающе покачал головой, и ей показалось, что он усилием воли подавил желание вскочить и выйти им навстречу. И только ее присутствие, или еще что-то, (может быть, интерес?) остановили от этого поспешного поступка.

Пара, приблизившись, явно раздумала уходить с пляжа. Они брели медленно, увязая ногами в песке, и о чем-то тихо беседовали. Дойдя до выхода с пляжа, к месту, где затаились шпионы извне, Всеволод остановился и указал на оставшийся лежак.

— Присядем?

Катя согласно кивнула, и они расположились прямо перед Юлей с Романом. Но если первые были как на ладони в ровном лунном свете, то вторые ни вздохом, ни движением, не выдавали своего присутствия.

-..и тогда я решила, что должна поддержать Юлю, и осталась, не уехала из города. Понимаешь, она всегда была немного другой. Слишком мягкой в деле, слишком наивной, и при этом импульсивной, даже вспыльчивой.

На этих словах Кузнецов рассмеялся понимающе, а Юле стало обидно, так, что она даже подалась вперед, но Роман мягко остановил ее, дотронувшись до локтя.

— Ну и теперь, конечно, благодаря стараниям Романа Игоревича, — это имя она произнесла с мягким нажимом, благоговейно. — У нас стало все по-другому. Здорово стало, что тут сказать! Голова у него, конечно, работает как надо. Хотя сначала я, если честно, в этом сомневалась. Думала, что ему нужно только одно.

Кузнецов поднял на нее голову, и Катя ответила на немой вопрос:

— Да я думала, что он обычный мажор, в общем. Гулянки и пьянки на уме. А у меня отец…такой…был. Знаю, в общем, что ничем хорошим такое не может завершиться.

— Да, Катерина, вы правы… — подал голос после минуты молчания Всеволод. Тут пришла очередь Романа едва заметно подпрыгнуть на месте, а Юле напомнить ему, что еще не пришло время выдать свое инкогнито. — В чем-то. Когда Роману Игоревичу пришлось встать у руля, ему пришлось несладко. Он учился, работал, и все это нужно было делать одновременно, но еще один момент — на него сразу свалилось слишком много славы и слишком много денег, наверное. Не каждый с таким справится. Ну и он справлялся…как мог.

Юля оценивающе посмотрела на Романа. В темноте не была видна его реакция, но Юле подумалось, что он вряд ли доволен такой характеристикой. Тогда она взяла его ладонь в свою в поддерживающем жесте. Яковенко не одернул, но как-то иначе глянул на Белохвостикову.

— Но! — от этого неожиданного «но» подпрыгнули все участники разговора, и явные, и тайные. — После этой перезагрузки, когда он две недели гостил и работал у вас, вместе с вами, то обратно вернулся совершенно другим! У него наконец-то появилась цель, он, наконец, определил для себя, что ему нужно и куда же он идет. И почувствовал, что все, чему учился, было не зря. Потому что он опробовал свои силы в чем-то, где он был на старте один. И за его спиной не стояла фамилия его отца!

— Видно, что ты гордишься Романом. Игоревичем… - произнесла Катя.

Кузнецов ничего не ответил.

А потом вдруг добавил:

— На него это время повлияло, конечно. А вот на некоторых..

Роман сжал ладонь Юлии.

Та вскинулась от возмущения.

— Вы очень даже зря так говорите! Юля стала намного серьезней. Но знаете., мне кажется, ей все равно нужна твердая рука, — рассмеялась Катя.

Юля закипела как чайник.

— Знаете, Сева, по-моему, мы с вами засиделись. Становится прохладно, — вдруг поежившись от тихого ветра, сказала Катя.

— Конечно, конечно, — засуетился Кузнецов.

Они поднялись и также лениво побрели с пляжа, оставляя на песке свои следы. Рома с Юлей так и остались сидеть в тени, придавленные признаниями.

— Ладно, Юля Белохвостикова, — нарушил молчание Роман. — Нам тоже пора. Сегодня был очень длинный день. Я так понимаю, вы остановились в отеле напротив? Я тоже в нем. Пойдемте, я вас провожу.

Юле от стыда хотелось провалиться. Вот, значит, как думает о ней Кузнецов! Вот, значит, какого мнения о ней Катя! Она еле заметно шмыгнула носом.

Яковенко вдруг рассмеялся.

— Никогда бы не подумал, что Кузнецов следит за мной, что даже замечает, насколько я изменился. Это было… интересно…

— А мне не очень. — Юле захотелось отряхнуться. — Он думает, что я бестолковая, импульсивная и вспыльчивая!

Она снова начала закипать.

Яковенко снисходительно глянул на нее сверху вниз.

— Вообще-то, это сказала Катя, а Кузнецов только согласился. А во-вторых, неужели вас так волнует его мнение?

Она сморщила губы. Ну как сказать…конечно волнует! Конечно, конечно!

— Да бросьте вы, Юлия.

— Ну, подумаешь, сказал человек свое мнение о другом. Вас, как начальство, должны как минимум уважать, и как максимум, бояться. А тут — просто безграничная забота и любовь. Прекратите маяться ерундой и придите в себя. А утро вечера мудренее.

Беседуя таким образом, они дошли до отеля. И тут вдруг одновременно увидели, что прямо навстречу к ним идет Сева. Тогда Роман молниеносно обхватил Юлю, прижал к себе, закрыв собою, будто позируя для скульптуры Родена «Поцелуй». Ее обдало приятным мужским ароматом, а щеки коснулась мокрая после купания прядь волос.

Белохвостикова еле удержалась от того, чтобы не растаять — настолько успокаивающими и уверенными были объятия Романа.

Шаги мимо них неслышно прошелестели, и Юля отчетливо услышала:

— Хмм… покажется же…

Как только мимо них прошла следующая компания, Роман отпустил Белохвостикову. Она еле заметно вздохнула.

— Вы абсолютно правы! — заявила она и направилась в свой номер, чтобы встретить во всеоружии завтрашний день.

Глава 20

Роман

Утром Роман встал собранным и уверенным в себе. Вчерашний день уже ничего не значил. Новый день давал новую пищу и новые впечатления. Он почти решил, что не стоит скрываться от Кузнецова с Катей, а нужно просто показаться им на глаза.

«В самом деле, — рассуждал сам с собой Роман, водя бритвенным станком по идеально отглаженному подбородку. — Мы взрослые люди… Да и что тут такого, что я здесь… Да, я приехал сюда, чтобы увидеться с ней, чтобы поговорить с глазу на глаз. В конце концов, она умная женщина, а все еще прозябает в этом хостеле. Ей нужна работа лучше, она готова расти и развиваться. И то, что она приехала сюда, на этот семинар, говорит об этом. Я даже знаю, что готов предложить. Должность в отеле. «Самара-сити» нужны такие умные, цепкие личности».

Успокоив себя таким образом, он вышел из номера. Гармония утра — улыбчивые постояльцы, мягкий солнечный свет и всеобщая отпускная умиротворенность внушали оптимизм.

Яковенко улыбался всем прохожим, спускаясь на завтрак, и понимал, что все, случившееся вчера, — это бред и ерунда, не стоящая его внимания.

Он, руководитель со стажем, имеет право на небольшой отпуск. А то, что этот отпуск завершится приглашением на работу отменного кадра, придавало выходным небывалое очарование.

Яковенко вспомнил вдруг вчерашний вечер и мечтательно потянулся. Интересная вчера произошла ситуация. Юля эта, Белохвостикова, очень интересный экземпляр!

И веселая, и смешная, ну и такая оптимистично — мистичная.

А потом он вдруг захватило воспоминание о случае в море.

Вернее, вспомнил не он, а та часть тела, которая вообще очень хорошо запоминает всяческие прикосновения к себе, и откликается на них. Особенно, если эти прикосновения от молоденькой девушки в настолько маленьких трусиках, что сразу возникает вопрос: а для чего они вообще?

Яковенко поморщился — идти стало неудобно — в брюках все налилось силой и жаждой. Такое яркое чувство, до рези в глазах. Будто он — прыщавый юнец, который не может совладать с собственным телом, собственной реакцией на девушку.

Он переступил с ноги на ногу и понял, что стало только хуже. В легких брюках его возбуждение отчетливо бросалось в глаза каждому, кто бы додумался только взглянуть на молодого человека.

Роман шепотом высказал различные проклятья в адрес ни в чем не повинной Белохвостиковой, но от того, что мысленно произнес ее имя, возбуждение нахлынуло с новой силой. Он буквально ощутил, как она прижималась к нему своим стройным телом, обвив своими длинными ногами его талию, и как прильнула в страхе грудью, распластав маленькие, горячие и круглые грудки с острыми сосками о его торс. И когда откашлявшись от воды, попавшей в горло, поелозила вверх-вниз по его телу, вызвав вполне ожидаемую реакцию мужского тела.

Яковенко застонал.

Все становилось только хуже.

Он подумал о футболе, о баскетболе, о синхронном плавании, но от воды его мысли снова вернулись, сделав круг, к исходной точке.

Снова перед ним белело плечо Юли, в которое ему в первый момент безумно захотелось впиться зубами, чтобы унять этот зуд, который взялся невесть откуда, ошарашил, оглушил, потянул за собой на дно.

— Мужчииина! Вы тут стоять будете или дальше пойдете? — донеслось позади него.

Роман осторожно повернул голову на звук, боясь повернуться полностью, чтобы не выдать налившегося кровью друга в штанах.

И застонал. Рядом с ним стояла тетка, лицо которой он сразу вспомнил: эта женщина сидела с ним в автобусе, когда он ехал в Жигулевск из Самары. Тогда он наивно полагал, что стал жертвой розыгрыша, который снимают скрытой камерой.

Его захлестнуло чувство дежавю. Снова Роман чувствовал себя неважно. Но в тот день, пару месяцев назад, он умирал от похмелья, а сегодня изнывал от внезапного возбуждения.

— Ну что там? Что стоишь-то? Или вперед, или сдай назад! — насела на него громкоголосая тетка, прижав к огромному боку, облаченному в цветастый халат, коричневую сумку.

— ААА, так это ты, болезный? — лицо ее прояснилось, когда она поняла, что уже видела Романа, и он был так называемым знакомым с родины. Роман испуганно сжался. — Все так же пьешь, бедняга? Ты это, бросай! Иначе ничего у тебя работать не будет! Ни сердце, ни второй важный орган!

Тетка рассмеялась, довольная своей шуткой, а Роман скукожился, но потом резко расправил плечи: возбуждение как рукой сняло… Вернее, оно ну очень быстро схлынуло.

Яковенко прошел в кафе, довольный собой донельзя, налил себе чая, выбрал фруктов, не спеша прошелся вдоль столов, накрытых белоснежными скатертями, и удобно примостился возле окна. Только он поднял глаза, как увидел, что к нему на всех парах несется Белохвостикова.

Роману почему-то сразу не понравился ее внешний вид: солнечные очки, замотанная голова каким-то платком, парео, разлетающееся позади, как крылья ангела мести, пляжная сумочка, лихорадочно бьющаяся о бок, облаченный в яркий купальник. Все в ее облике говорило о том, что им снова придется куда-то идти, во что-то влипать.

Отдыхающие со смешками проводили глазами пронесшуюся фурию, и Роман был бы рад оказаться на их месте, только бы не встречаться с ней с глазу на глаз.

Он действительно подумал о том, чтобы сменить место жительства, внешность, и, возможно пол. Или уехать на несколько дней в тайгу, чтобы его имя забылось, выветрилось у нее из головы. Или, может быть, забиться в антресоли, чтобы его было невозможно выковырять оттуда никаким, даже острым, предметом. А может быть, просто забаррикадироваться в тихом, укромном месте, которым этот отель, как видимо, не являлся.

Но этому не суждено было сбыться.

— Пока вы, Роман Игоревич, тут прохлаждаетесь, Катя, между прочим, с Севой на море уже побывали! — наябедничала она. — Плавали вдвоем, прикасались друг к дружке, прижимались! Тьху!

Она, не спрашивая разрешения, схватила чашку Романа и звучно отхлебнула из нее, выражая таким образом, яростное негодование.

Как будто сама вчера никаким образом ни к кому не прижималась и не демонстрировала свое упругое тело вместе с длинными волосами.

Яковенко досадливо поежился. Идти за новой чашкой уже не хотелось, а официантов не было видно. Он прислушался к себе, своему организму, который вот только недавно дал сбой. Организм заинтересованно прислушался к Юле, но поднимать флаг из штанов не спешил.

— А сейчас что же? — переспросил Роман.

— Сейчас у них как раз обучение, до обеда.

Роман ухитрился и стащил с подноса официанта чужой кофе. С наслаждением отпил и день снова заиграл былыми оптимистичными красками.

— Ну тогда… Тогда и нам надо прогуляться на море, чтобы немного отдохнуть, — сказал он, решившись.

Юля смотрела на него во все глаза, задрав солнечные очки высоко на лоб. Он посмотрел на нее и ему стало немного смешно — такой очаровательно-удивленной она выглядела.

— Война войной, а обед по расписанию. Разве вас этому в школе не учили?

— ННет, — запнулась она.

— Ждите меня здесь, я буду скоро.

Он залпом допил кофе, сходил в номер за пляжным полотенцем и вернулся, чтобы взять под локоток задумчивую Юлю.

— А знаете, госпожа Белохвостикова, а ведь вы мне здорово насолили своим управлением! — сказал он, чтобы отвлечь девушку от тягостных дум.

Юля только уныло взглянула на него и снова опустила голову.

Почему-то Роману стало смешно. Белохвостикова очень напоминала ему сейчас беспризорного котенка, игривого, веселого, но уставшего.

Она стянула платок с головы, и ее светлые волосы разметались по открытой спине. Он даже засмотрелся на них: воздушные, легкие, будто облако, и мягкие, как перина. Ему показалось даже, что они блестят и переливаются на солнце, как морские барашки.

— Да я шучу, ну что же вы все воспринимаете за чистую монету! — он дружеским жестом притянул ее за плечи к себе, но, дотронувшись своим бедром до ее, почти обнаженного, скрытого только тонким слоем купальных трусиков и безобразно прозрачного парео, будто обжёгся, и сразу отпрянул.

— Правда? — она едва ли не всхлипнула, чем развеселила мужчину еще больше.

— Ну., я бы сказал, что вам есть чему поучиться, — ответил он.

После этих слов Белохвостикова будто бы даже повеселела. Она и шаг прибавила, танцующей, какой-то подпрыгивающей походкой, следуя за Романом, и улыбнулась легонько, и даже сумку свою опустила с плеча, а то держалась до этого за нее, как утопающий за спасательный круг.

— А знаете, я ведь учусь, — призналась она. — Но немного не тому, о чем вы говорите. Роман приподнял бровь.

— Всегда хотела заниматься цветами, и вот сейчас прохожу обучение. Вернее, я хочу его завершить — когда-то давно я уже начинала, но пришлось отложить после..

Она запнулась и Роману стало не по себе. Снова захотелось погладить ее, как котенка у магазина, который ждет своего хозяина.

Роман прервал ее, не давая воспоминаниям нахлынуть и испортить такое солнечное, радужное утро.

— Бросайте свои вещи сюда, и побежали!

Сам он тут же скинул свое полотенце на лежак под солнечным зонтом и, вывернувшись, стянул футболку через голову, схватив ее на спине своими длинными пальцами.

Бросил к остальным вещам и поймал немного обалдевший, поплывший взгляд Юли. В это время она сняла очки и развязала свое парео, которое, к слову, совершенно ничего не прикрывало, и Роману захотелось срочно оказаться или подальше отсюда, или охладиться в морской воде.

Он помедлил минуту, раздумывая, стоит ли снимать шорты, или, во избежание недоразумений, лучше поплавать прямо в них, но, решил, что сильный и умный мужчина всегда сможет сдержать свои инстинкты.

Юля развернулась к нему спиной и пошла к воде.

Он даже зажмурился от этой картины: тонкая, как тростинка, упругая, как виноградная лоза, она ярко выделялась на фоне слепящего солнца и голубой глади моря. Яркий розовый купальник облегал попу, похожую на персик, а лиф купальника резал пополам красивую, упрямую спину.

Она перекинула волосы со спины на бок, немного нагнувшись, от чего колыхнулась филейная часть и едва показалась часть груди. И Роман возвел глаза к небу.

Но эта картина так четко отпечаталась в его голове, что можно было не бояться, что она забудется. Он зажмурился, но солнечную девушку словно выжгли под веками, прямо на сетчатке, так крепко, что не стереть.

Роман одним махом стянул шорты, пробежал, схватил Юлю за руку, чтобы одним махом окунуться в воду.

Он вспомнил ночное происшествие: Белохвостикова была как раз из тех девушек, что входят в воду медленно, дожидаясь, пока тело привыкнет к температуре воды. И почему-то именно поэтому Роману захотелось, чтобы сейчас, в этот день, она делала все быстро и решительно, также, как вела себя вчера.

Они вместе оказались в воде, вспенив тысячи брызг, искрами осевших на взбаламученной поверхности воды, и сорвали множество недоуменных взглядов отдыхающих, но, увидев, как смеется девушка и улыбается молодой мужчина, понятливо заулыбались в ответ.

Белохвостикова была тем еще пловцом. Роман рванул кролем, а она медленно поплыла за ним, перебирая ногами и руками, забавно отфыркиваясь от воды, попадавшей в нос.

Он успел сбросить напряжение, понятно откуда взявшееся в теле, проплыв несколько раз туда-обратно, а потом предложил девушке доплыть до буйка.

Отплевываясь, она поплыла к нему, а Роман медленно греб рядом, посмеиваясь и подбадривая ее, но держался на дистанции. На всякий случай.

Глава 21

Юля и Роман

«Вода действительно была изумительной. И как это Роман Игоревич хорошо придумал — дать себе несколько часов расслабиться, воспользоваться ситуацией, а не киснуть в номере или ходить как неприкаянное привидение вокруг зала, где проходили занятия у Кати и Севы, — рассуждала Юля, завязывая легкое парео вокруг тела. — Какой он умный, сразу все расставляет по своим местам, а вот я вчера… напилась… и наговорила ему…Да и чуть не утонула в первую же встречу…»

Она вздохнула и бросила украдкой взгляд на его спину. Роман стоял у крана с водой и смывал песок с пляжных шлепанец, держась за столб для баланса. Она засмотрелась на его фигуру. Пляжные шорты и футболка прилипли к мокрой спине, и все его мускулы, мышцы были на виду, играли и перекатывались при малейшем действии, притягивали взгляд и Юля не в силах была оторваться от этого зрелища.

Она даже рот открыла от удивления — вчера, в темноте он не казался ей таким привлекательным, как сегодня, при свете жаркого турецкого солнца.

«Наверное, у меня солнечный удар», — решила Белохвостикова, и опустила очки со лба на нос, чтобы отрезать, наконец, внешний мир, который сузился до одного персонажа, который уже направлялся к ней навстречу, от себя.

И сделала это очень вовремя, потому что Роман вполне мог заметить и правильно идентифицировать ее взгляд — взгляд невинной барышни, впервые попавшей на самый романтичный приватный танец сексуального стриптизера.

Она сглотнула и повторила про себя, как мантру: «Я здесь одна. Я здесь одна. И у меня есть цель. Я хочу вернуть Всеволода Кузнецова! В конце концов он мне задолжал — не выходил на связь ровно два месяца! Как можно мариновать девушку так долго!».

— Ну, а теперь можно и на обед! — сказал весело Роман и протянул Юле мороженое.

Она с удовольствием слизнула мягкий белый верх пломбира и улыбнулась ему. Намгновение Роман завис, пока смотрел на нее, потом поморгал, так, будто его только что вытащили из глубины самого черного моря, и обалдело ухмыльнулся.

Потом пошептал что-то себе под нос и направился к выходу с пляжа сразу к отелю. Юля снова едва поспела за ним.

Как только они подошли к своему отелю, Роман вдруг резко остановился, и Юля дезориентировано уткнулась ему в спину.

— Стоп! Там… впереди… — прошептал он.

Белохвостикова не сразу поняла, что происходит — Роман снова по-хозяйски взял ее ладонь в свою и потащил в кусты у театральной сцены. Оказалось, что там тоже есть небольшая беседка, скрытая от глаз отдыхающих разросшейся зеленью. При этом Юля отстранённо подумала, что у Яковенко входит в привычку так легко брать ее за руку, чтобы направить туда, куда ему нужно.

Она встала у края беседки, а Роман села на лавочку и прислонился спиной к дереву. И тут они услышали голоса. Прямо на дороге, там, где буквально минуту назад они проходили, разговаривали Катя и Всеволод.

Катя радостно смеялась какой-то недавней шутке Севы, и у Юли сжалось сердце. Ей стало так обидно, от того, что с ней-то он никогда не был таким милым, как с Катей. Все время их знакомства проходило в каких-то ссорах и выяснении, кто главнее.

При этом Всеволод — то не давал понять Юле, что как-то нравится ему, вдруг поняла Белохвостикова. Это только ей казалось, что между ними летели искры, а выходило, что это было просто неявное чувство соперничества.

Белохвостикова печально вздохнула и Роман резко поднял на нее свой взгляд. Он тут же без слов протянул руку и пожал ее, обнадеживающе, как сделал вчера.

И от этого движения ей стало легче на душе, тиски, сжавшие сердце, словно ослабли. Может быть, они не опали до конца, но дышать полной грудью уже стало можно.

— Нет, ты представляешь, он так мне и сказал! — смеялась Катя, и теперь вздрогнул Роман.

Юля присела к нему на скамью, совсем рядом, и погладила по плечу. Роман вздрогнул, и отвернулся, отвел свой взгляд.

— А я подумала: с чего это такой весь из себя успешный, умный и опытный руководитель отеля задает такие вопросы? Ну и ответила так, чтобы посмотреть на его реакцию. Он же смутился и ничего не стал делать. А наутро все изменил, представляешь?!

Белохвостикова подумала, что Роману слышать такое за своей спиной неприятно вдвойне, даже больше, наверное, чем ей — слышать вчерашний разговор. И даже удивилась, что он не вышел сейчас из своего укрытия, чтобы своим неожиданным появлением пристыдить заговорщиков.

Она повернула голову и засмотрелась на его профиль: четкий, ровный нос, красивые полные губы, влажные темные волосы, разметавшиеся в беспорядке, таком притягательном, что хотелось запустить руку в эту непослушную копну и привести к какому-то единообразию, погладить, как кота, по шёрстке.

Юля почувствовала, как кончики пальцев закололо давно забытое электричество, настолько хотелось прикоснуться к нему, пожалеть, или просто прикоснуться, чтобы ощутить его тепло рядом с собой.

На ее ладони как будто еще сохранился отпечаток его тела, когда она погладила его по плечу, когда прикоснулась своим обнаженным телом к его.

«Ну это уже ни в какие ворота не лезет», — подумала Белохвостикова и тут только опомнилась: разговоров позади беседки слышно не было, а это значит, что пара уже ушла, а они все сидят, в задумчивости, углубившись мыслями каждый в свой мир.

Роман достал телефон и начал на нем что-то увлеченно печатать.

— Дела? — участливо поинтересовалась Юля.

— Нет. Я решил тоже зарегистрироваться на семинар. Как-то глупо мы проводим время, Юля, вы не находите? Следим, прячемся, а результата нет. Я только самые неудобные мысли о себе узнаю. А если не выйдет, то возьму билет на самолет. Как-то настроения нет, знаете ли, в кустах сидеть.

— Стойте! — воскликнула Белохвостикова и схватила Романа за руку. — Не нужно нам этого делать. Если хотите, давайте просто придем к ним на ужин и все объясним.

Он ехидно посмотрел на нее.

— Неужели я слышу здравые мысли из ваших уст, Юлия Белохвостикова?

Девушка не смутилась.

— Я всегда говорю здравые мысли, просто вы меня не слушаете. Меня мало кто слушает, а потом страдает, знаете ли.

Они вдвоем невесело посмеялись.

— Ну хорошо! «Человек, который говорит здравые мысли», какой план действий будет у вас дальше?

— На самом деле..- тут же смутилась Юля и замолчала, отведя глаза.

— Ну? — не выдержал Яковенко. — Говорите уже, не томите, очень интересно, какой следующий шаг нас ждет.

Она замолчала, тоскливо посмотрев в небо.

Яковенко снова не понятно от чего развеселился — так смешно ему было наблюдать за ее метаниями. И сама она была такая вся живая, смешная, и при этом очень…красивая.[RbD1]

— Хорошо. Значит, нам пора раскрыть свое инкогнито. И сделаем мы это после всеобуча. Согласны?

Она понятливо кивнула.

— Ну, а пока что расскажите, как у вас дела обстоят с наполняемостью хостела. Какие новости, мне ведь очень интересно!

Белохвостикова встрепенулась и тут же ожила. Глаза заблестели, так, что он даже залюбовался, а сама она зачастила, делясь новостями.

О том, что нет свободных мест, о том, что на самом деле всем занимается в отеле Катя, а она сама занимается цветами. В общем, выдала сразу все то, о чем пыталась рассказать в их первую встречу в кафе.

Яковенко слушал и млел. Может быть, сказалось то, что они были на море, светило радостное солнце, не было никаких срочных и тяжелых дел, он только что выкупался от всей души в соленой воде, которая, как известно, наполняет организм энергией, а рядом сидела ну очень милая девушка, страстно делясь историей своей жизни. А может быть, в чем-то другом.

Правда, в какие-то моменты он строго глядел на нее, когда замечал, что Белохвостикова что-то не договаривает — все же опыта ему было не занимать, — и Юля послушно договаривала, дорассказывала, домучивала историю.

Столько, сколько он смеялся в эти дни, он не смеялся уже очень давно. Как так получилось — только он слушал неприятные слова в свой адрес, расстраивался от них, а уже вовсю хохочет, и радуется, и искрит?

Неужели дело в этой девочке?

Очень странное ощущение. С Ингой он был всегда застегнут на все пуговицы, чтобы соответствовать ее идеалу о настоящем мужчине. С Катей он пытался быть рыцарем в сияющих доспехах, но эта роль ему удавалась с трудом, все же что-то темное, что-то живое, что-то настоящее не давало ему натянуть эти доспехи до конца.

А сейчас он был самим собой. Не нужно было стесняться своих чувств, потому что она ощущала тоже самое, изображать силу или слабость — она вообще была совершенно другой, и не нуждалась в театре одного актера.

Как будто что-то глубинное, настоящее поднималось в Романе, но что это, он не мог разобрать. Просто смотрел и слушал ее, глядел, как она поправляет свои уже подсушенные после моря светлые волосы, облизывает полные вишневые губы, передергивает точеными плечами, поправляет сползающее парео и не мог заставить себя не смотреть в эти минуты на выскальзывающую на поверхность полукружие груди в купальнике.

— И я думаю, что будет правильным отдать руководство хостелом Кате, — вдруг услышал он.

— Кате? Ты хочешь отдать свое детище, свое наследство, ей? — Роман настолько изумился, что даже не сразу понял, что свои слова чуть ли не выкрикнул. Мимо проходящие отдыхающие подпрыгнули от неожиданности и послали ему косые взгляды.

— Ну конечно, — казалось, Юля озвучивает очевидные вещи. — Ну как же иначе. Посмотрите на нее, Роман. Она умная, очень ответственная, может держать себя в руках, и что самое главное, она может справляться со всеми задачами, которые возникают в хостеле. Я могу остаться главой на бумаге, но управляющей назначить ее.

— Это очень странное решение, не логичное, и неверное, — закипятился Роман.

— Ой, да бросьте вы, Роман Игоревич. Ну вспомните, каких дров я наломала у вас в отеле. Ни одно решение не было правильным. Может быть, это просто не мое, и у меня действительно не получается то, что вам всем дается так легко…

Яковенко удивленно заглянул в ее глаза. Она стойко выдержала его взгляд и вернула его с уверенностью и спокойствием.

— Ну почему же, — начал мямлить Роман. — Были у тебя вполне верные решения. Например, что нам пора использовать старое здание бывшего ресторана, а не давать ему простаивать просто так, собирая пыль!

Белохвостикова мелодично рассмеялась.

— Ах, это! Я вам честно признаюсь, это была совершенно не моя идея. Да вы, я думаю, об этом тоже знаете. Кузнецов наверняка об этом уже доложил. Мне эту идею предложил Степан, ваш бывший одногруппник и друг. Он сам меня нашел, пригласил на кофе, и предложил несколько вариантов использования этого помещения. Одно из них касалось его непосредственных интересов. И не удивительно, что я клюнула на его наживку и выбрала как раз нужный ему вариант. Я рада, что все так сложилось, и вы не подписали документы с ним. Я только потом поняла, что это было бы неверным шагом — открывать автомобильный салон на территории крупного отеля. Вашего отеля.

Роман задумался, вспоминая. Действительно, он сразу после этого случая разорвал, наконец, все эти токсичные отношения с Крестовским, с человеком, которым давно пора было прекратить всяческое общение, потому что именно из-за него он влипал во всякие противные ситуации, и даже в Жигулевске он оказался благодаря ему!

Да и что говорить — после того, как Инга предпочла Роману Степана, надо было вычеркнуть их всех из жизни, а не ждать такого приключения, которое совершило перепрошивку в его мозгах!

— Тем не менее, у вас хватило смелости противостоять Кузнецову…

— Спасибо вам, что утешаете меня, — умилилась Юля. — Вы очень добрый человек.

Яковенко открыл было рот опровергнуть это смелое заявление, но передумал. А пусть думает, что хочет! Что он добрый и умный! И что может свергать горы и скатывать их в трубочку!

Ему снова стало смешно, будто смешинка попала в нос и раздражала, царапалась изнутри. Такое веселье, такое приятное ощущение.

Да, действительно, надо ему больше и чаще отдыхать. Именно благодаря солнечной терапии все воспринимается легче и проще, чем раньше, не вгоняет в тоску и не хочется зарыться мозгами в работу, в корпоративные проблемы, чтобы спрятаться от себя. Да и собеседники кажутся невероятно привлекательными, что ни говори.

— Роман Игоревич, я думаю, нам пора с вами пойти в наш отель, чтобы привести себя в порядок. Не хотелось бы предстать перед Севой в купальнике. Да и вам, наверное, не мешало бы переодеться, — улыбнулась Юля и Роман тут же с ней согласился: не гоже это приличной девушке перед мужчиной в купальнике щеголять, даже если дело происходит на море, в жару, и рядом с морем и бассейнами.

Приличия надо какие-то соблюдать. И вообще, лучше ей одеться во что-то довольно закрытое, скрывающее и плечи эти точеные, и талию тонкую, и ноги длинные и ровные, и щиколотки, манящие и хрупкие. На всякий случай. Чтобы не обгорели от палящего солнца.

Глава 22

Юля

Роман с Юлей прошли вдоль столиков в кафе, повернули по мощеной дорожке к аллее, туда, где можно было скрыться от полуденной жары в кружевной тени деревьев, медленно прошагали вдоль бортиков бассейна.

И тут, совершенно неожиданно, как скидка в ювелирном в середине месяца, они одновременно услышали знакомый окрик:

— Юля! Роман Игоревич!

Белохвостикова от испуга и по инерции (она-то все еще считала, что от Кати и Севы необходимо скрываться), резко повернулась к идущему позади Роману, чем невероятно испугала его и сбила с ног.

Стараясь удержать равновесие, он схватился за ее руку. Она попыталась его удержать, но что может тоненькая девушка против тридцатилетнего здорового мужчины? Юля почувствовала, что ее ноги оторвались от земли, вьетнамки взлетели в воздух и девушка, почувствовав на своей талии крепкие мужские руки, погрузилась в воду. Хлебнув от всей души ртом и носом прохладной воды из бассейна, немного пахнущей хлоркой, она сразу пошла ко дну.

И только то, что Роман уверенно держал ее, спасло от неминуемого позора или даже смерти. Или смерти от позора.

Он резко поставил ее на ноги, и оказалось, что свалиться в воду им удалось не так глубоко — вода доставала до плеч. Но все равно, отплевываясь от воды, заливавшей все — и рот, и глаза, и уши, и нос, — она держалась за Романа не только руками, но и ногами — обвивая его бедра.

Яковенко мужественно терпел приступ водного чихания, отворачиваясь в особенно критичные моменты, но уверенно держал девушку за попу, от чего Юля прижималась к нему все ближе и ближе.

Юля отстраненно подумала, что это эта поза входит в привычку — не далее, как вчера ровно в такой же позе он ждал, пока она придет в себя. Но в этот раз, слава богу, на ней хотя бы был купальник. А не эти жалкие кусочки материи, именуемые трусами.

А в один момент она вдруг почувствовала то, чего не должна была ощутить. Сначала даже не поняла, не поверила, а потом, явственно ощутив его мужскую заинтересованность в своей женской персоне, резко замерла и посмотрела в его глаза.

Он оказался твердым орешком — глядел спокойно и немного насмешливо. Потом поднял голову наверх, к борту бассейна, и ответил, как ни в чем не бывало:

— Катя, Всеволод. Рад вас встретить.

— Да и мы…Роман Игоревич…тоже… — промямлила Катя.

— Что вы делаете в бассейне? Давайте я вам помогу! — Сева протянул руку и Юля сразу в нее вцепилась, как в спасительный круг, чтобы оказаться на поверхности. При этом Роман не преминул воспользоваться ситуацией и подсадил ее под попу, помогая быстрее взобраться на берег.

Сам же он в два счета подтянулся о борта бассейна на руках, продемонстрировав очень даже хорошую спортивную форму, и вытянулся в струнку.

— Ну вот мы и встретились, — сказал он спокойно, а сам посмотрел на Катю так легко, заинтересованно, что она даже покраснела немного.

Юля почувствовала, что ей стало не по себе. Мурашки пробежали по рукам, в сердце что-то кольнуло. «Перегрелась» — в который раз решила она.

Белохвостикова поблагодарила Всеволода за спасение.

— Представляете, как удачно оказалось, что мы отдыхаем в соседнем отеле! — с напускной радостью выдала она.

Все переглянулись, но никто ничего не сказал.

Между четверкой молодых людей нависла гнетущая, липкая, не приятная тишина.

— А у нас перерыв, — вдруг выдал Сева, разрушив неловкость. — Я предлагаю сходить на море, пока есть время. Семинар — то не такой длинный, как хотелось бы. Да и — вот удача! — и вы тоже все сюда приехали.

— Мы только-только вернулись с моря, — суховато заметил Роман.

— Пфффф! Да когда это было! — продолжала наигранно веселиться Юля. — Конечно, нам всем нужно пойти на море! Пока я не высохла!

Всеволод почему-то больше всех засуетился, сразу взял в руки легкую сумку Юли с пляжными принадлежностями, потом зачем-то забрал блокноты Кати. От его судорожных движений стало еще хуже — всем стало не по себе, а тут и карандаш выкатился из Катиного блокнота прямо на пол, покатился, и все замерли, наблюдая, как он катится, и ждали, пока остановится.

Тут же за карандашом ринулись и Сева с нагруженными вещами руками, и Рома. Они глупо и предсказуемо столкнулись лбами, и одновременно сконфуженно потерли места ушиба.

Девушки переглянулись.

— Роман Игоревич, Юля! Как хорошо, что вы приехали отдыхать и именно сюда! Всем вместе нам будет веселее, тем более, что нам есть что обсудить — ведь мы, можно сказать, не чужие друг другу люди! — Катя, как всегда, взяла инициативу в свои руки.

Белохвостикова восхищенно на нее посмотрела: Катя снова была на высоте своих организаторских талантов.

— Сейчас время обеда, потом у нас следующий блок до вечера, а уж вечером мы можем все вместе поужинать. Ну а вам нужно обязательно отдохнуть, кто, как не вы, заслужил отдых!

Кузнецов с несколько виноватым видом вернул Юле сумку, и они с Катериной вместе пошли по направлению к блоку, выделенному для учебы, а Роман с Юлей смотрели им вслед.

— Роман Игоревич! Ну что вы, в самом деле! — ткнула его кулачком в грудь Белохвостикова. — Вам надо было Катьку хватать и тащить!

— Куда тащить? — удивился Роман.

— Ну куда-нибудь! Вот вы сами же видите: они вместе проводят столько времени! А ведь именно это помогает им лучше узнать друг друга! Привыкнуть друг к другу! Эх вы, Роман Игоревич!

Она покачала головой.

— Знаете, что, Юля! А я вот возьму сейчас и вас утащу!

— Куда это? — пришла пора ей удивляться.

— В море, куда! У нас до вечера сколько времени? Целый вагон! А я, между прочим, совершенно не против окунуться не в бассейн, а в нормальную, соленую, теплую воду!

— Ай, да ну их, и правда! — захихикала Белохвостикова. — Ну и пусть сидят там, в душном зале, как сычи, учатся, учатся, а лето мимо проходит, море мимо проплывает.

— Точно-точно, — подхватил ее настрой Яковенко. — Давайте мы не будем такими правильными, а будем нормальными людьми, кому повезло оказаться в нужном месте в нужное время!

— На пляж? — моргнула Юля.

— На пляж, и никак иначе! — ответил Роман.

Они в молчании прошли по алее, мимо своего отеля, свернули на дорогу к пляжу — вот он, осталось два шага! — как Юля остановилась.

— Знаете, Роман Игоревич, я, все же, пойду в номер. Плавать расхотелось, да и дел, наверняка, накопилось, и у вас, и у меня. Я же вижу, как вы постоянно на телефон коситесь — он у вас от беззвучного режима скоро с ума сойдет. Давайте лучше все вместе встретимся в шесть в кафе.

Она мягко улыбнулась и повернулась к отелю.

Роман застыл столбом.

Он смотрел, как Юля, мягко покачивая бедрами, направлялась к зданию, прижимая к себе свою яркую смешную пляжную сумку, и сам не мог понять, что же его так раздирает изнутри. Противоречивые чувства цунами проносились от кончиков пальцев до пяток. Хотелось догнать ее, развеселить, чтобы она снова также беззаботно смеялась, от чего начинали бесноваться чертовские искры в ее глазах, но и думалось: а нужно ли это? Надо ли?

Яковенко закинул поудобнее полотенце на плечо и практически бегом добрался до теплой воды. Скинул все на песок, не думая, намокнут ли шорты и футболка от набегающей волны, и с разбега бухнулся в приятную, мягкую синь.

Соленая вода брызгами осела вокруг, создав веселый переполох среди купающихся, и, загребая воду руками, поплыл вперед. В несколько взмахов руками преодолел расстояние, которое они недавно пропыли вместе с Юлей, и также быстро пересек эту мысленную границу, отправившись дальше.

Остановился, повернулся лицом к берегу и «умыл» рукой лицо от брызг. Покачиваясь в воде, словно поплавок, он издалека смотрел на берег. На мелководье резвилась малышня с мамами, чуть подальше плавали супружеские пары и откровенно красивые девушки, он же был так далеко, будто и бы не принадлежал ни к какому сословию, группе. Совсем один.

Яковенко поежился. Впервые за много лет его посетило это странное ощущение — крадущегося одиночества, которое наполняет ноги свинцом, а грудную клетку — изморозью.

Роман терпеть не мог это состояние сплина — когда «средь шумного бала, случайно…», потому что всегда старался думать четко и размеренно, даже в самые плохие свои дни. А сейчас он будто находился на празднике, когда все танцуют под веселую музыку, и зовут его веселиться, а он почему-то слышит грустную мелодию.

Роман передернул плечами, от чего вокруг пошли круги на воде и кролем направился к берегу. Вот еще чего вздумалось — загрустил, не понятно от чего…

Глава 23

Времени до вечера было очень много, и Юля решила провести его так, как должна проводить каждая уважающая себя девушка, готовясь к свиданию. Она сходила в хамам, вернулась в номер, и вытащила все свои платья из огромной дорожной сумки на колесиках.

Отдельно были свалены в кучу юбки и платки, топики и шорты, потому что всем понятно — шортами мужчин на вечере не удивишь, они этим блюдом уже наелись за весь день.

Поверх тряпок лежало маленькое черное платье, которое Белохвостикова нежно любила — оно выручало в самых каверзных ситуациях, а однажды даже спасло репутацию хозяйке, во время ужасно сильного ветра защитив честь и достоинство пятой точки. Рядом покоился белый сарафан, который выгодно добавлял объема там, где он должен был быть, и демонстрируя тонкую талию.

Свесившись с крышки дорожной сумки, трепетало от сквозняка цветастое платье в мелкий горох, которое больше всего подходило Белохвостиковой, потому что отражало характер хозяйки — взбалмошный и легкий.

Но его — то Юля и не собиралась надевать на этот вечер, потому что понимала: Сева именно такой ее стороной характера и недоволен. Роман бы, наоборот, улыбался долго, даже отпустил пару шуточек по поводу засилья цветных горошков на один сантиметр материала, но при это смотрел бы тепло и радостно, вот как сегодня, на пляже.

Белохвостикова вздохнула. Все так запуталось, она сама удивилась тому, что все, что было вроде бы понятным и простым еще два дня назад, так быстро осложнилось. Неужели она настолько ветреное создание? Вот прямо как это самое газовое гороховое платье готово лететь в ту сторону, в какую подует ветер.

Она развязала белый халат, достала свое красивое телесное белье, «то самое», которое есть в запасе у каждой девушки, чтобы почувствовать прилив уверенности и женской притягательности, поставила перед кроватью черные босоножки на высоченных шпильках — стилетах. «Такими каблуками нужно только по сердцам неверных мужчин ходить», — невесело пошутила про себя.

Тут вдруг Юля задумалась. А что наденет Катя? Она мысленно перебрала весь ее гардероб. Все у той было практичным и совершенным. Налаженные складочки блузок, отпаренные швы юбок, каблук — плоский, удобный и устойчивый. Не то, чтобы тоска зеленая…но, пожалуй, скучноват.

Белохвостикова решительно притянула к себе счастливое черное платье. Сегодня — основной вечер, главный, потому что семинар завершается завтра, а после него будет закрытие, куда Юля попасть не сможет. Значит, именно сегодня она должна произвести на Севу такое убойное впечатление, чтобы он и не думал ни о какой Кате.

А это сделать было необходимо безошибочно — Юля прекрасно видела, как Сева смотрел на ее подругу. Задумчиво, мечтательно, чуть тоскливо. Самый верный признак: он находился в шаге от того, чтобы увлечься ею.

На саму Юлю он так не смотрел ни разу. Между ними полыхали какие-то другие эмоции — от злости до неудовольствия действиями друг друга, но вот этого чувства — тоненького, которое, как ручей, напитываясь от дождя, становится все больше, не было и в помине.

Белохвостикова досадно вздохнула. Злость- не то чувство, которое должно жить в душе, тем более, по отношению к собственной подруге, и к мужчине, которого собираешься соблазнять. Но встряхнуться никак не получалось. Перед глазами так и стоял Кузнецов, бросившийся за Катиным карандашом у бассейна.

Юля щедро накрасила глаза, подвела брови, обвела контур губ красной помадой, растушевала. Посмотрела в зеркало и осталась довольна тем, что увидела. Совсем другое дело. Из зеркала на нее смотрела уверенная в себе, спокойная молодая женщина, просто излучающая секс.

Тем временем стрелки часов приблизились к шести, и Юля, поправив ремешок босоножек на шпильке, шагнула в коридор.

По пути к кафе соседнего отеля она успела поймать множество мужских жадных взглядов и окончательно уверилась: все пройдет как задумано, все будет хорошо!

Роман и Сева уже сидели за столиком. Оба в светлых футболках — поло, легких брюках, бежевых мягких мокасинах. Они пили цветные коктейли и размеренно беседовали. Приближение Юли первым заметил Роман. Он даже вскочил с кресла, так, что ножки стула со скрежетом проехали по кафельному полу. Всеволод отставил бокал и молча смотрел, как она приближается к ним.

Белохвостикова улыбнулась обоим мужчинам и присела на самый краешек предложенного стула, кивком поблагодарив Романа за истинно джентльменский жест.

И только она повернулась к Кузнецову, как он изменился в лице — будто ветер пробежал по спокойной глади воды.

Всеволод заметно смутился — на его щеках проявился едва заметный румянец от волнения, особенность, которую Юля обнаружила уже давно. К их столику подошла Катя.

Как и предполагала Юля, Катя была в простом бежевом платье рубашечного кроя. Но и она волновалась — терзала в руках маленький конвертик, который выполнял роль сумочки.

Сева тут же предложил ей свой стул, а сам сел рядом. Юля оказалась рядом с подругой, но радости от этого никакой не испытывала. Теперь ее яркий макияж и откровенное вечернее платье казались слишком вычурными, не уместными, не нужными.

— Как ваши лекции? Что-то интересное узнали? — отхлебнув из рядом стоящего цветного бокала, выдала Юля.

Сева с Катей заговорили, торопясь, перебивая друг друга, делясь впечатлениями, а потом переглянулись, рассмеялись и также синхронно замолчали.

Юля страдальчески возвела очи горе и отхлебнула еще алкогольного напитка.

— Завтра последний день, не жалеете, что придется возвращаться? — спросила она, теребя трубочку и не глядя ни на кого.

— Очень жаль, что семинар завершается. Я многое не успела понять, записать. Но Сева. хм. Всеволод обещал помочь разобраться. Все-таки опыта у него намного больше моего, — поделилась Катя.

Юля от этой новости чуть не пнула подругу каблуком по икре, но вовремя одумалась — шпильки явно могли оставить девушку инвалидом.

Белохвостикова допила свой коктейль практически до дна — так, что даже колотый лед посыпался в рот. Недолго думая, она схватила коктейль, стоявший рядом.

Роман только изогнул бровь, но никак не прокомментировал похищение собственного напитка.

Белохвостикова нетрезво улыбнулась с блаженным «знай наших» видом.

— Сегодня у нас один вечер, который мы можем провести все вместе, — сказала Юля.

— Завтра ночью вы улетаете, как закончится семинар, а у меня путевка еще на два дня. Может быть, отметим это дело?

Кузнецов сразу же вскочил, подозвал официанта, и их маленький столик оказался заставлен фруктовыми, сырными тарелками, коктейлями, шампанским, какими-то красивыми десертами, в общем, всем тем, что совершенно не лезет в горло людям, которые испытывают неловкость.

Потому Юля снова опрокинула в себя напиток Яковенко, вместе с хрустким льдом. Закашлялась, помахала перед собой ладошкой, и спросила:

— А никто не хочет танцевать?

— Действительно. Катя! Пойдем, потанцуем? — сразу отозвался Сева, будто ждал, когда кто-нибудь предложит такое простое решение, чтобы разрушить молчание за столиком.

Катя почти стыдливо улыбнулась Роману и приняла руку Всеволода. Они вышли на улицу, туда, где играла романтичная музыка и танцевали влюбленные пары под расцветающими на темном небе яркими звездами.

Юля сложила руки на груди и облокотилась на спинку стульчика.

— Знаете, Роман Игоревич, не то, чтобы я была экспертом в отношениях, но что-то мне подсказывает, что мы с вами совершенно зря приехали сюда, — проворчала она и засунула в рот соломинку от коктейля. — И я бы прямо сейчас уехала домой, если бы не деньги на путевку. А вы когда уезжаете?

— На самом деле, у меня билет на самолет уже сегодня ночью. Два дня отдыха — пока все, что я могу себе позволить. Вы же сами знаете, какое время летом для отелей.

Белохвостикова ни черта, конечно, не знала. Наполняемость их маленькой гостиницы не зависела ни от каких заложенных программ — ни от погоды, ни от времени года. Но помотала головой: дескать, да, знаю, знаю, а сама мыслями унеслась далеко от кафе и танцевальной площадки, на которой мужчина, который ей нравился, в которого она, наверное, была влюблена, становился все ближе к ее подруге.

— … завтра, — услышала она.

Чуть дернулась, возвращаясь в реальный мир.

— Юля, мне кажется, вы меня совершенно не слушаете! — на удивление, Роман не выглядел подавленным или разбитым. Белохвостикова в очередной раз убедилась, что мужская кожа намного толще женской. На его глазах Катерина доверчиво положила голову на плечо Севе, а этот сидит, на Юлю смотрит, улыбается, глазами искрит.

— Я слушаю, Роман Игоревич, что вы! Вся внимание!

Яковенко как обычно после ее слов хихикнул. Юле вообще казалось, что уж больно этот мужчина весел для управляющего огромным отелем. Тут же вспомнились слова Кати, которая характеризовала Романа по приезде как замкнутого сноба. Ничего такого даже близко не было: он если не смеялся, то постоянно улыбался, даже в такой неловкой ситуации, как эта.

Юля внимательно оглядела биг босса, на которого он совершенно не тянул из-за простой одежды: футболки и легких джинс.

В полутемном кафе начали включаться маленькие светильники в форме свечей, отдыхающие, проходя мимо, улыбались сидящей паре, и от этой игры света и теней взгляд Романа казался проникновеннее, будто он смотрел не на нее, а в самую ее суть, видел ее нутро.

Руки Белохвостиковой покрылись гусиной кожей. Взгляд Романа завораживал и манил, тянул к себе, говоря о чем-то. Девушка неосознанно подалась навстречу ему, и в этот момент с площадки вернулись сладострастники, как мысленно окрестила изменщиков Юля.

Катя выглядела довольной и немного смущенной, она без конца оправляла свернувшееся плечико платья, и прятала глаза, которые теперь уже открыто лучились счастьем. И от этого света Юле становилось все хуже и хуже — будто внутренности царапало острым стеклом.

Белохвостикова вскочила, не давая возможности Севе сесть за столик вместе с подругой.

— Сева, теперь я приглашаю тебя на танец! — воскликнула она и порывисто схватила его за руку. Мужчина растерялся.

Она чуть не плача заглянула ему в лицо.

— Пожалуйста, потанцуй со мной! — тихо проговорила она, переминаясь с ноги на ногу.

Кузнецов тяжело вздохнул и повиновался. Они медленно вышли к танцевальному пятачку (при этом Юля множество раз попеняла себе на выбранные босоножки на высоком каблуке) и вдруг мелодия переменилась. Заиграла танцевальная турецкая песня, и пары кругом рассыпались, чтобы добавить энергии этому вечеру.

Всеволод отступил на шаг назад, чтобы не быть задавленным тяжеловесным усатым мужчиной, который лихо размахивал руками. И тоскливо оглянулся назад, к столику, за которым сидели с напряженными лицами двое. И Юля содрогнулась.

Она отчетливо увидела, как Сева старательно отдаляется от нее, не смотрит в глаза и держится поодаль. Будто физически ощутила его желание находиться не здесь, не среди танцующей толпы рядом с ней, Юлей, а хотел оказаться где-нибудь за тридевять земель.

Девушка подняла руку, хотела положить ее ему на плечо, но осеклась от его резкого предостерегающего взгляда, и рука опала, как виноградная лоза без подпорки.

— Да, давай вернемся, пожалуй, — разочаровано протянула она. От алкоголя зашумела голова, стало неприятно на душе.

Кузнецов с явным удовольствием отвернулся и широким шагом направился обратно в кафе. Юля засеменила следом, с трудом перебирая ногами в туфлях, ставшими жутко неудобными. Настроение, немного подправленное цветными коктейлями, от них же и скатилось до нулевой отметки.

Она задержалась у красивого дерева, на котором расцвели ароматные сиреневые цветы, будто бы для того, чтобы оценить их хрупкую красоту, но на самом деле просто наблюдала за троицей, уютно расположившейся за столиком.

Роман мягко рассмеялся сказанному Севой, Катя улыбнулась, поддерживая беседу, и пригубила белое вино из бокала на тонкой ножке.

Юля отвернулась. Этот праздник жизни, красоты и молодости теперь только раздражал. Они сидели там, освещаемые неяркими светильниками в форме свечей, романтичные, со схожими интересами, умные и своеобразные. А она стояла в тени и смотрела на то, как крепнет связь ее возлюбленного и ее подруги.

Еще вчера (она видела это своим маленьким сердцем!) прямо на ее глазах случилось то, чего она боялась, как только увидела их фамилии в списках на семинар рядом. Как маленькая молекула невнятной, невозможной симпатии, разрастается раковыми клетками, поглощая его организм от кончиков ресниц до мизинцев на ногах. Как эта молекула бешено делится на два, на четыре, на восемь, и вот теперь она полностью заполонила собой его организм, потому что Сева не может оторвать глаз от Кати.

Жадно следит, как Катя поворачивается всем корпусом к нему, чтобы протянуть с улыбкой свой коктейль на пробу, как оглаживает выбившиеся из прически — уложенного короткого каре волосы, как проводит тоненьким пальчиком по шее, поправляет платье, поигрывает соломинкой от коктейля, пробует ягодное ассорти на вкус и морщится от кислинки.

Какими-то неисповедимыми путями она поняла это раньше всех. Раньше Кати, раньше Севы, что все, что между ними сейчас происходит — очень серьезно, очень надолго, если не навсегда.

Раненое сердце, обливаясь кровью, бухало: «смотри, смотри!», а глаза хотелось отвести, спрятать под ладонью, вместе с дрожащими губами.

Потому что все, в общем-то, случилось.

То, чего она боялась, страшилась, то, что хотела изменить и повернуть в свою сторону, произошло.

И этим своим последним гвоздем — черным офисным платьем, ненатуральным макияжем, смехом не к месту, каблуками-стилетами, вбила поглубже в его подсознание неудачное мнение о себе.

Так бывает — люди не любят, перестают думать о другом, сходят с орбиты спутники. А у них с Кузнецовым ничего толком и не началось, ничего не произошло, не случилось. Так есть ли резон сейчас в этих слезах, что судорожно бьются внутри горла, прямо под миндалинами? Нужно ли пальцам сейчас пропускать через себя дрожь?

Конечно, нет.

Девушка присела на стульчик возле своего естественного укрытия и расстегнула босоножки, с облегчением освободив щиколотки от кожаной удавки.

Помассировала натертое место, разогнав кровь по венам, встала, выпрямилась, задев макушкой сиреневые цветы, от чего несколько лепестков опало прямо на волосы.

И неожиданно поймала взгляд Романа. Он наблюдал за ней, и то, что не стал отводить взгляд, подсказало ей, что смотрит на нее давно. Так давно, что успел заметить борьбу с собой? Что рассмотрел ее утекающую сквозь пальцы влюбленность?

Его взгляда она не поняла. Видела только лишь, что он замер, как хищник перед прыжком, что ловит каждое ее движение, каждый вдох, что решает про себя какое-то сложное уравнение с четырьмя неизвестными.

От него исходила такая мощная сила, подавляющая энергия, которую он старательно укрощал, сощурив свои невозможно проницательные глаза, что Юля испугалась быть сбитой этой волной цунами и помахала ему рукой, прощаясь.

Глава 24

Осознав, что мужчина двухмесячных грез не пылает к Юле никакими чувствами, она решила поступить как взрослая, умная, сложившаяся личность. Поудобнее подхватила невозможно неудобные босоножки и пошлепала прямиком в бар.

Там, пользуясь своим очаровательным сексуальным платьем, и всеми возможностями, которое оно открывает в мире мужчин, пробилась сквозь толпу, привлекла внимание занятого бармена, сразу же набрала себе выпивки и уселась за столик с видом на бассейн.

Вода в резервуаре была волшебного синего цвета и, согласно курсу флористики, эта цветовая гамма должна была успокоить разбушевавшееся Юлино сердце. Но толи курс этот Юля помнила плохо, толи нервы Юли были в большем беспорядке, чем это возможно, успокоение созерцание приятной глади воды не приносило.

Веселые компании рассаживались поодаль от нее, и никто не обращал внимания на девушку в красивом черном платье, по-вдовьи оплакивавшую свою неудачную, не сложившуюся любовь.

Юля опрокинула шот с виски в себя, закусила лимоном, поморщилась, и откинула голову назад, чтобы, видимо, порция алкоголя легче нырнула в желудок, к остальным своим собратьям.

Она шмыгнула носом, как заправский ковбой, и откинулась на стуле, почувствовав внутри ожидаемое тепло.

И почему-то совсем не удивилась, когда увидела, как уверенно к ней направляется Яковенко. Он шел, плавно перетекая из одного движения в другое, так восхитительно грациозно, что Юля невольно залюбовалась им.

Вот повезло этой Катьке, что ни говори! Такой мужчина по ней вздыхает!

Бесконечно красивый, блестящий, лощеный, но при этом такой притягательный, он всегда ходил с таким видом, будто только недавно встал с постели, в которой, конечно же, был не один.

Они смотрели друг другу в глаза, и в который раз Юля чувствовала, что между ними начинает клубиться сексуальное электричество.

Теперь, когда никого не было рядом, пропали отвлекающие элементы вроде неверного возлюбленного, идеальной девушки Кати, мелких проблем, она по- достоинству оценила этот типаж: уверенного, спокойного, красивого тигра, который выходит на охоту и всегда успешно возвращается с нее.

Роман смотрел прямо ей в глаза, не выпуская из капкана взглядом, удерживая все внимание на себе, в одной точке, и Юля почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она отпила виски и отставила стакан, чтобы долить себе еще одну порцию.

Яковенко, подойдя к столику, подхватил бутылку, ловко повернул ее, разливая в стаканы — себе и ей.

— С-спасибо, — протянула она.

Он сел за столик, положил ногу на ногу, отпил виски, кивнул на бассейн, на который она медитировала какое-то время:

— Отдыхаем?

— Отдыхаем, — вздохнула она.

— Ну, продолжим отдыхать, — понятливо ответил он и налил ей еще алкоголя.

— Продолжим, — вздохнув, ответила Юля и залпом опрокинул в себя еще одну порцию…

Юля методично и очень успешно напивалась.

Спустя полчаса она уже почти висела на плече у Романа, высказывая все свое недовольство мужским полом.

Озадаченный Роман поглаживал ее ладошку, и молча слушал, изредка вставляя какие-то ничего не значащие фразы.

Вернее, они были очень даже стоящими, эти фразы, но Юле было не до них. Она вся погрузилась в горе отвергнутой девушки.

— А он, вы понимаете, Роман Игоревич, даже не позвал меня на совещание!

Яковенко кивнул. Юля задумчиво посмотрела на него, видимо, пытаясь сформулировать мысль, которая никак не могла пробиться сквозь пары алкогольного дурмана.

— Вы считаете, что он правильно поступил?

— Да, ой, то есть нет, — он поморщился от легкого удара ладошкой по плечу — негодование Белохвостикова высказывала сразу, и на обиду реагировала быстрее, чем на совсем другие слова.

— И потом, что у них общего с Катей? Скучища одна у них! — всхлипнула Юля, некрасиво шмыгнув носом.

— Юля, ну хватит тебе панику на пустом месте разводить, — возмутился, наконец, Роман, снова перейдя на «ты». — Ну пусть себе будут счастливы, пусть у них все будет хорошо, отпусти ты эту ситуацию!

Белохвостикова отпускать ситуацию, конечно же, уже не могла. Виски, запряженные в одной упряжке с вином и коктейлями, которые были приняты на грудь еще в начале вечера, гнали мысль вперед.

— И вообще, Катька давно могла бы съехать от родителей, жить одна! Раз такую самостоятельную из себя строит, подала бы пример, показала бы, как правильно жить!

Яковенко не уловил причинно-следственной связи, но снова согласно закивал.

— Да бросьте вы, Юля, на Катерину оглядываться! — снова предпринял он попытку быть услышанным. — Вы такая красивая, живая, дерзкая, огненная!

Юля чуть не разрыдалась от его слов. Эта самая огненность — то и стала причиной того, что с Всеволодом ничего не получилось. Будь она чуть сдержанней, чуть проще, то все бы могло сложиться…

— И вообще, Юля, я, между прочим, даже рад, что так все получилось. Ну зачем тебе Сева? Что у вас с ним общего? — Белохвостикова недоуменно воззрилась на серьезного Яковенко. — Он бы тебя измучил своими придирками, ты бы нервничала, спешила. И еще больше путалась. Тебе нужен совсем другой мужчина. Который тебя оценит, примет любой, какой бы ты ни была. И тебе не пришлось бы перед ним играть, разыгрывая офисную даму, которой не являешься.

— Я являюсь! — услышала последнее в его проникновенной речи Белохвостикова. А Роман от досады даже ладонью хлопнул себя по бедру. — Я ему очень подходила бы, я тоже могу на каблуках, и в черном, и целый день!

Яковенко фыркнул. Или Юле показалось?

— Могу, могу! — раздухарилась она. — Я про дресс-код все поняла. Вы очень правильно, Роман Игоревич, его блюдете у себя в отеле. Он мотивирует, дисциплинирует., и вообще…

Яковенко закатил глаза.

— Юля, может быть, мне тебя до номера проводить?

— Проводи. те… - неожиданно для Яковенко, Юля согласилась. Роман даже переспросил, уверена ли она в своем решении уйти из бара.

— Конечно, Роман Игоревич. Все равно они там такие счастливые сидят в своем ресторане., а я тут., такая одинокая., такая несчастливая…

Роман поморщился.

— Юленька, да плюнь ты на них. Оглянись вокруг. Кругом столько интересного. Мужчин разных, хороших и приличных, между прочим, очень много. И какой-то один наверняка есть рядом.

Юля снова всхлипнула от его слов. Она-то понимала, что Роман говорит это, думая о себе: ведь он тоже был рядом с Катей, а она предпочла его другому.

— Пойдем, я тебя провожу, давай свои туфли. И зачем ты вообще их выбрала? На них же ходить неудобно совершенно! Вы, девушки, вечно придумаете себе проблему там, где ей не место, — приговаривая, Роман взял Юлю под локоток и повел осторожно к выходу.

Она послушно следовала за ним, медленно перебирая ногами. Голову опустила, ну прямо ни дать, ни взять — несчастная душа.

Вдруг резко отпрянула — наступила на что-то острое. Не стекло, не ветка, в полутьме не разобрать. Подпрыгнула на одной ножке, схватилась за лодыжку, и захныкала еле слышно. Будто последняя капля в сегодняшних неудачах почти сломала ее.

Роман, не думая, подхватил согнувшуюся пополам девушку на руки, закинув левую ее руку себе за плечо. Даже не поморщился (Юля как-то неожиданно для себя это отметила), а легким и бодрым шагом пошел вперед.

Белохвостикова прикрыла глаза и от удовольствия чуть не замурлыкала. Так приятно было чувствовать это — заботу о себе, участие, хоть один-единственный раз, хоть на один вечер.

Она приложили щеку к груди Романа и услышала, как глухо бьется его сердце: тух-тух-тух-тух. Улыбнулась. Как хорошо, когда такой большой, сильный, умный и приятный во всехотношениях мужчина берет на себя все забо… а нет, просто берет на себя!!

Юля втянула в себя запах его туалетной воды и расслабленно улыбнулась. Пахло морем, деревом и, кажется, немного огурцом — запах свежести Юля всегда идентифицировала как огуречный аромат. Это парфюм кружил и без того хмельную голову, и Юля подумала., вернее, не подумала, а как-то отстранено пошла на поводу у ситуации, которая могла пойти по двум разным направлениям.

Ну зачем Катьке такой кавалер? Она уже выбрала себе одного, пусть и будет с ним счастлива вовеки веков. А ей, Белохвостиковой, тоже можно воспользоваться одним из предложений, даже и не предложений, вернее, а возможностей… Которых, сто процентов, больше никогда не предвидится.

Ведь где она и где он? Да еще и влюбленный в прекрасную по всем статьям Катеньку.

Она думала об этом вяло, и рассуждения ее медленно переходили с одного на другое. Вот она думает о том, как приятно находиться у него на руках, вот — о том, как мило он улыбается, когда она спрашивает, не тяжело ли ему? А вот — о том, а почему бы, собственно, не погладить его волосы своею рукой? Ощутить, какие они на ощупь. Твердые, или мягкие?

Юля, не задумываясь, так и сделала: погладила его по голове. Как кота, только за ухом не почесала.

А он, ну совершенно как этот самый кот, довольно заулыбался и ответил на ласку: потянулся за рукой, и глаза сразу сделались добрые-добрые, как будто его давно уже никто так не ласкал.

И Юле стало немного совестно: ну вот что она пристает к человеку! Пользуется, напропалую причем, собственной слабостью и собственной силой. Она-то, может быть, мысли о Всеволоде уже хорошо прожевала в себе, похоронила под литром виски, а ему-то, видимо, очень несладко сейчас — девушка, в которую влюблён, развлекается с другим. Да еще и с малознакомой Белохвостиковой приходится возиться.

Он поставил ее на ноги возле лифта, и заинтересованно глянул.

— Не холодно? — кивнул, указывая на босые ноги, стоящие на прохладном кафеле.

Юля поджала пальчики с ярко-красным педикюром и пожала плечами. Ну в лифт-то он ее на руках не занесет!

Лицо Романа изменилось: он отчего-то зажмурился, и сглотнул. Она даже залюбовалась: так мужественно кадык дернулся вверх-вниз, будто что-то ему невероятно мешает или тревожит. Все-таки шея у него такая большая и мощная., и сам он такой огромный, по сравнению с Всеволодом это особенно бросается в глаза. Как будто такой огромный черный конь в стойле с пони.

Интересно, что его может тревожить здесь, посреди полутемного безлюдного холла, освещаемого одной лишь ночной лампой, чтобы отдыхающие могли без проблем добраться до своих номеров?

Она опустила голову, сфокусировавшись на красных ногтях, блестящих в полутьме, как рубины.

— Юля, я… - начал было он что-то говорить, но в эту минуту пришел лифт и она тут же в него влетела.

Роман придержал створки и, зажмурившись от слишком яркого, слепящего света, тоже вошел в кабинку.

Белохвостикова нажала на кнопку, радуясь, что ехать невысоко и недолго: всего три этажа. Вдвоем в замкнутом пространстве с этим мужчиной она долго не могла находиться. Что-то тревожило, мешало, царапалось изнутри. Хотелось и дотронуться до него, и убежать подальше.

Она подняла глаза и поймала его взгляд. Он смотрел на нее… как-то странно? Или ей уже казалось это? Не понятно, особенно сейчас, после того, что между ними уже было или не было.

Он смотрел на нее. У него ярко-голубые глаза, особенно яркие при освещении лифта. Этакий колдун из книги про любовь. Губы блестят — только что их облизнул, подняв голову, перестав коситься на ее ножки.

Тут она подумала, что его кожа на огромных плечах, под рубашкой, наверное, гладкая и теплая, потому что сам он кажется угловатым и недоступным, также, как и волосы на голове: кажутся жесткими, а на деле…

Юля выдохнула и сделала шаг, потом еще один. Закинула руки ему на шею, притянула к себе. Приподнялась на носочки и поцеловала в сладкий, пахнущий яблочным соком рот.

Глава 25

Юля

Он поначалу опешил. Но в этом состоянии растерянности Роман Игоревич пребывал совершенно недолго, что Юля расценила положительно. Инстинкты сработали сразу и на всю мощь.

Еще до того, как Юля успела опомниться, спохватиться или хотя бы задать себе вопрос: «Какого черта она делает?», его руки пришли в движение. Одна легла на ее поясницу, другая на затылок. Он прижал ее к себе, и незаданный хотя бы мысленно вопрос так и остался в глубине ее сознания, там же, где пребывали сейчас и здравый смысл, и прочие рациональные составляющие личности.

Несмотря на не очень большой сексуальный опыт, даже можно сказать, плачевный для девушки ее возраста, в части поцелуев Белохвостикова считала себя вполне подготовленной. Более того, полагала, что она это умеет делать весьма неплохо. Оказалось, что и Роман в этом вопросе очень не плох.

Правда, подходы у них были разные. Она любила это делать медленно и нежно, он же был напорист и настойчив. Но ей это даже понравилось. Нравилось тяжелое дыхание и жадные губы, твердая рука на спине и пальцы, гладящие шею. И его вкус. И…

Лифт оглушительно остановился на этаже, и дверцы раскрылись. Вернее, лифт-то, может быть, и приехал как обычно, бесшумно (а как еще должен работать лифт в отеле, куда люди приехали отдыхать), но ей, Юлии Белохвостиковой, бесстыдно целующейся с мужчиной, который был влюблен в ее подругу, казалось, что грянул гром, а не железо стукнулось о железо, чтобы выпустить пассажиров на этаже.

Она первой вышла в холл, прошла до двери номера, нашла ключ, провела по замку.

Сзади нее бесшумной поступью ангела мести материализовался господин отельер. Взбудораженный, всклокоченный Яковенко.

Юля сжалась. Отвечать за свою выходку ей уже не хотелось. Да и босым ногам как-то сразу стало прохладно, и захотелось прилечь, или оказаться как можно дальше от его черного, пристального, жадного взгляда.

«Ой-ей, что сейчас будет», — пронеслось у нее в голове.

Яковенко поставил руку на дверь, задержав девушку в проходе, и Юля посмотрела на него. Вернее, зыркнула на него, обожглась о его темноту, которая бурлила в глубине глаз, испугалась и глянула куда-то ему за спину.

— Что это вы так смотрите, Роман Игоревич? — прошептала испуганная грядущими последствиями Белохвостикова.

Серый волк, то есть, Роман Яковенко, не ответил ничего. Он приоткрыл дверь в номер, закинул туда, как гранату, каблуки, которые стукнулись об пол железными тонкими каблуками, а второй рукой взял ее за запястье. Притянул к себе.

Девушка переступила ногами и удивилась — чего это она мерзла от ночной прохлады? Вон же как жарко! Будто кто-то отопление на всю катушку включил! Даже пятки горели. Будто бы на адовом костре — в котле, где варятся девушки, целующие парней своих подруг. Или гипотетических парней. Или брошенных гипотетических парней.

— Юля, что это было? — он смотрел на нее пристально, опустив набок голову.

Она и сама была бы рада получить ответ на этот вопрос, но обсуждать его прямо сейчас не была готова.

Только вздохнула раз, другой.

— Что-что… А так непонятно?

— Да так-то вроде понятно. Но что-то я до конца не уверен, что правильно оцениваю ситуацию.

Она разволновалась, подняла голову наверх, к потолку. Демонстративно, очень по-девичьи скрывая свои переживания за нагловатым:

— Это называется поцелуй. Захотела — поцеловала! Что тут такого?

— Да нет, все понятно, — Юля удивленно оценила ситуацию со стороны: с абсолютно непроницаемым выражением лица он рассуждал на ставшую абсурдной от частого упоминания темой. — Захотела поцеловать — поцеловала. И, пожалуй… я сделаю так же.

— Эй! Погоди! Ты не так все…

Это были последние слова, которые она успела произнести до того, как он вжал ее в стену и поцеловал.

Самообман, которым она себя уже успела успокоить — мол, там, в лифте, это была не она, и вообще это все алкоголь проклятый виноват, мгновенно рассеялся.

Стоило ему раздвинуть ее губы языком, как она пропала. Да боже мой, ТАК ее не целовал никто.

Хотя нет, пожалуй, был один человек, ну ровно с таким же напором подавляющий волю, которая едва ли могла сохраниться от огня такого мужчины. И этот человек целовал ее совсем недавно. Да что там говорить — всего несколько минут назад. Глупо было думать, что он забудет об этом или сделает вид, что ничего не случилось.

Пожарная сирена завыла в голове, когда он накрыл своей огромной ладонью, размер которой она уже успела оценить неоднократно, ее грудь и тут же легонько сжал. Это было ужасно приятно. И еще более ужасно неправильно.

— Ром… - она уперлась ладошкой ему в плечо.

— Да? — он оторвался от исследования языком крайне чувствительного места на ее шее. — Что такое, Юляш?

Она как-то сдавленно хмыкнула. Так ее давным-давно никто не называл…

— Ты торопишься, Рома.

— Тороплюсь? — дыхание у него стало как у марафонца на финише.

— Совершенно точно.

— Ок, — он помолчал немного, пытаясь выровнять дыхание. — Не будем торопиться.

Он отошел на два шага назад, и Юле внезапно до дрожи в коленках захотелось, чтобы он продолжил делать то, что уже делал. Захотелось обратно его руку себе на грудь, его язык внутри своих щек, и вообще, хорошо бы, если б он ее потрогал еще где-нибудь!

Но Роман стоял в двух шагах от нее и смотрел своим чертовски горячим убивающим взглядом.

И когда она уже успела научиться его взгляды так хорошо интерпретировать?

И тут Юля не выдержала, сделала эти два несчастных шага, которые и шагами-то назвать было нельзя, и прижалась к нему. Выгнулась в руках, которые тут же обхватили, а уже его имя пополам со стоном вырвалось совершенно непроизвольно.

Это и послужило спусковым крючком.

На нее обрушилось настоящее цунами. Которое гладило, целовало все доступные и не очень места, поглощало собой, зажигало и засасывало в свою воронку.

Она не имела ни малейшего представления, сколько прошло времени с момента первого поцелуя. Оно не отсчитывалось секундами и минутами, оно измерялось жадными поцелуями, торопливыми руками под одеждой, выгнутыми в попытке прижаться плотнее друг к другу телами.

Роман отстранился от нее, пара быстрых движений, и вот она уже обнимает его обеими своими невозможно длинными ногами, которые норовят подкоситься от наплыва чувств.

Но этим он не ограничился, подхватил ее под попу и без малейших усилий, чему отстранённо Белохвостикова все же успела удивиться, пнул приоткрытую дверь, и ввалился со своей ношей в номер.

Приостановился возле кровати, снова поцеловал ее так, что она совершенно забыла, где она и кто, и, преклонив колено, опустился вместе с нею на кровать.

Пожарная сирена завыла второй раз, когда она поняла, что за время этого недолгого путешествия на ней остались из одежды только сережки, в свою очередь Роман был еще одет.

Он возвысился над ней громадной массой, особенно большой в полутьме комнаты, стянул рубашку через голову, отбросил ее в угол комнаты, переступил с ноги на ногу, носком одной туфли зацепив пятку второй, и расстегнул ремень брюк.

Белохвостикова смотрела на совершаемое действие также завороженно, как змея подчиняется звуку дудочки факира — не отрывая глаз.

Наконец, Яковенко остался без одежды, и снова замер, разглядывая Юлю на белых простынях.

Этот молчаливый диалог глазами Юлю напряг. Она поняла, что Роман дает ей еще один, и уже явно последний, шанс отказаться, уйти, или еще лучше — прогнать его.

Но именно от этой мысли стало горько и обидно, тяжело и ужасно некомфортно.

Она вся сжалась, а потом выпрямилась на постели, встала на колени, так, что уткнулась ему в грудь, и обвила руками его горячее тело.

Романа не нужно было уговаривать снова. Он поцеловал ее, и его горячего дыхания, уверенных пальцев, сжавших грудь, хватило, чтобы все отложенное снова вспыхнуло сокрушающим огнем, разрослось, разгорелось в груди.

— Аааах… — только так можно было отреагировать на первое проникновение. На это новое ощущение чего-то внутри тебя. Теплого, живого и чужеродного.

Роман сразу поймал это «Ааах», и продлил его так, как ей хотелось: быстрее, глубже, сильнее. И только потом подумал о себе, когда она уже только принимала то, что происходит между ними.

Последний раз отчаянно ворвавшись в нее, он вдруг замер на секунду, а потом излился ей на живот.

Белохвостикова закусила губу и не сразу почувствовала, как он отстранился от нее, но сразу после этого почувствовала себя жалкой. Обида камнем застыла в горле и резко нахлынуло разочарование. Нет, не в том, как все получилось, это было настолько круто по ее меркам, что невозможно описать, а в том, что она наделала.

Импульсивный поступок явно потянет за собой недели или даже месяцы мозговыносящего самокопания, и Юле от этого открытия захотелось зареветь. Прямо в голос.

Роман вернулся с белым полотенцем из ванной комнаты, отер ее живот, выбросил его на пол, и тут же рухнул в кровать. Повозился, устраиваясь, а потом легко, будто так делал всегда, притянул Юлю к себе. Извернулся как-то, накинул на нее и на себя простынь, которая служила девушке одеялом, закинул на нее ногу, укусил за ушко, от чего Белохвостикова еле слышно ругнулась, и тут же получила за сказанное: Роман легонько куснул ее в плечо.

— Ну что ты кусаешься, — деланно-недовольно проворчала она.

— Тебе знакомо такое чувство: все настолько переполняет, что хочется или задушить, или укусить?

— Извращенец!

Юля дернулась, и в ответ услышала раскатистый смех. Роман даже отпустил завошкавшуюся девушку, чтобы было удобнее смеяться — откинул голову на подушку, прикрыл рукой глаза и смеялся так, что даже кровать тряслась.

— Потише, Роман Игоревич! — цыкнула на него поборница морали.

Но Роман уже поймал то самое веселое настроение, в котором она его видела с первого дня знакомства. Он поймал руку Юли, и снова преодолел преступные сантиметры, их разделяющие, вплотную приблизившись к девушке.

Размотал успевшую закутаться в простыни девушку, и снова прижал ее голышом к своему горячему телу.

— Юля, со мной ты всегда будешь спать голой! — прошептал он ей на ухо, а потом поцеловал какое-то секретное место, которое заставило согласиться со всем, что хотел и мог предложить мужчина женщине.

И Юля снова забылась, и снова он поймал ее: «Ааах», и снова он не дал ей ни секунды на рефлексию, а лег так, чтобы было удобно обниматься, и слушать дыхание и перестук сердец друг у друга.

Он гладил ее волосы, и целовал в макушку, и Юля, расслабившись, устав от треволнений длинного дня, наконец, уснула.

Глава 26

Роман

Роман с сожалением поцеловал последний раз Юлину макушку и осторожно, чтобы не потревожить ее сон, выбрался с кровати. Не стесняясь собственной наготы, довольно потянулся, подняв руки над головой и даже встав на носочки, чтобы кровь, насытившаяся кислородом, активнее запульсировала, питая утомленные мышцы. И, улыбаясь, начал собирать разбросанные вещи.

В комнате начало светать. Теперь ночь была не чёрной, а какой-то синеватой, что предвещало скорое пробуждение солнца. Натянув рубашку, он снова поцеловал Юлю, на этот раз в щеку, пригладил ее разметавшиеся волосы, и аккуратно направился к выходу.

По пути обратил внимание на разобранный чемодан со сваленными в кучу вещами. На самой крышке висело платье, белое в красный горох, или наоборот, красное, в белый, легкое, приятное на ощупь — Роман не удержался и провел рукой по ткани, проходя мимо. Так странно, это платье ей бы шло больше, чем черное офисное, в котором она была вчера.

О прошедшем вечере Роман решил не думать — его переполнял целый букет эмоций. Хотелось подпрыгнуть, или крикнуть что-то, или разбудить и еще раз любить эту девчонку, которая так просто перевернула все его естество кверху дном.

Яковенко больше не врал себе — Юля его поглотила. С первой секунды с момента встречи она кололась неудобной крошкой в постели, занозливой иголкой в пальце, и мозг пытался выдать это увлечение девушкой за раздражение.

И все время, пока он забрасывал забытые вещи в чемодан, и пока шел до трансфера от отеля, и даже в то время, пока бродил в зале ожидания в аэропорту, все время улыбался. Такого он не испытывал никогда. Чтобы — раз! И с головой, в омут.

Когда она смотрела своими щенячьими глазами на Всеволода в кафе после того, как этот болван ее оставил на импровизированном танцполе, ему хотелось вскочить, обнять ее, закрыв руками от всех напастей мира и баюкать.

Чтобы не думала, не переживала, не боялась. А уже потом, после того, как она успокоилась, он бы любил ее нежно и долго, ласково узнавая, привыкая к телу, на которое его собственное бурно реагировало уже давно.

Роман нашел свое место в самолете, закинул кладь наверх, устроился в кресле, и, пока шла посадка, подумал, что самое главное Юля могла не понять. Она проснется одна, в одиночестве, и ошибочно решит, что он ее бросил после совместной ночи.

Яковенко достал сотовый телефон, нашел номер отеля, и дозвонился на рецепшен.

— В четыреста двадцать первый номер, закажите на утро букет цветов, пожалуйста. Красивый. Нежный, розы или что — нибудь такое. Нежно — розовое, белое, перевяжите лентой, без крафтовой бумаги. И записку приложите: «С любовью, Роман». Да, да, спасибо. Именно так: «С любовью, Роман». До свидания.

Он перевел на указанный счет необходимую сумму и расслабленно выдохнул. Ну вот теперь-то сделал все, что нужно, хоть и не тогда, когда нужно.

Стало немного смешно: в Турцию он летел к одной девушке, думая, что заинтересован, даже, может быть, немного влюблен, а уезжает оттуда совершенно изменившимся человеком, который полностью растворился в другой. Да так, что до сих пор чувствует ее запах на своих пальцах, в своих волосах, и это знание заставляет блаженно улыбаться, зажмурившись от удовольствия. Он любит!

— Вот это да! Снова ты! — Роман поднял глаза и передернулся. Даже слишком явно. Перед ним, в проходе, стояла женщина, которую он встречал во все переломные моменты своей жизни за последние три месяца.

Тетка из автобуса, тетка в фойе отеля, и вот снова она — пытается запихнуть ручную кладь в отсек.

Роман закрыл лицо ладонью и отвернулся к окну. Женщина протиснулась и умостилась в кресле.

— Фаня, садись давай уже.

Роман заинтересованно оглянулся. Фаней оказался субтильный мужчина в белой футболке, который смотрелся несколько комично рядом с такой дородной женщиной.

Она повернулась к Яковенко.

— А ты, если решишь концерты закатывать, скрытую камеру искать, или еще что, предупреди сразу. Я кондуктора… ой, стюардессу предупрежу. Чтобы она тебя ссадила, пока не поздно.

— Ну Мань, что ты такое говоришь-то, — неожиданно осадил ее мужчина. — Не лезь к нему!

— Да я не лезу, не лезу, — зашептала Маня. — Вдруг он опять помешается, буйство какое устроит? Пиво будет по всему самолету искать? Или еще что? Видела я таких запойных. Как белочку схватит, так давай руки распускать.

Роман перестал делать вид, что не слышит откровенно громкого шепота.

— Да успокойтесь вы уже. Я вам мешать не буду.

— Вот и правильно, вот и хорошо, — неожиданно миролюбиво согласилась с ним женщина. — И не надо буянить. Все-таки это самолет, куда тебя тут девать? С парашютом выкидывать, что ли?

Только она это сказала, как тут же дернулась: видимо, муж рядом ущипнул ее за толстый бочок.

Яковенко стало смешно. И без того было радостно, а от беспокойства этой тетки напало такое щекочущее горло раздражение, которое только громким смехом и лечится. Поэтому он закашлялся и прятался от обеспокоенных ее взглядов до тех пор, пока не взлетели.

А потом засунул в уши наушники, включил музыку и задремал.

Ему снилась вода — бескрайнее спокойное море. И ее гладь морщила только одна деталь — маленькая лодочка, в которой сидели двое. Он сам, Роман Яковенко, сидел на веслах, и спокойно налегая на них, греб вперед. Лодка слушалась идеально — от малейшего прикосновения весел будто шагала вперед, в указанном им, рулевым, направлении. А прямо перед ним сидела Юля. Вся такая радостная, сотканная из солнца и бликов от воды, в платье, легком, которое очень ей шло, то ли белом в красный горох, то ли в красном — в белый.

И весь сон был такой приятный, спокойный, размеренный, что он в который раз убедился: это точно она, она предназначена ему.

Ну с кем еще он становился таким? Таким легким, таким воздушным, таким правильным? Ничего не делая, ни прилагая никаких усилий, она заставляла его смеяться, радоваться каждому дню, и ценить все то, что он имел. А имел-то он немало!

Роман продолжал улыбаться смеющейся во сне Юле и уже там, во сне, говорил с ней:

— Белохвостикова, как так получилось, что ты всю мою жизнь перевернула? Я тебя еще не знал, а ты меня уже перекроила: заставила почувствовать себя сильным и способным на все, когда я твою гостиницу переоборудовал. Я когда вернулся домой, по-новому на свою жизнь посмотрел. И то, что раньше казалось мне само собой разумеющимся, я стал больше ценить. И за ошибки твои в руководстве «Самара-сити» спасибо!

Тут призрачная госпожа Белохвостикова сморщила свой маленький носик и Роман снова рассмеялся.

— Да нет же, я благодарен тебе! Я с таким удовольствием снова ввязался в работу! Взялся за дело! А сейчас? Я чувствую себя самым счастливым мужчиной на земле!

Тут Роман отложил весла и потянулся к Юле за поцелуем. Но девушка почему-то улыбаться в ответ не хотела. Она начала легонько бить его по щекам и приговаривать:

— Мужчина! Держите себя в руках! Мужчина! А ведь обещал вести себя прилично! Как не стыдно!

Роман с трудом открыл глаза и перед его лицом явилась размытая со сна грудь, затянутая в цветастую ткань. Белохвостикова Юля не могла похвастаться таким объемом тела, и это означало одно: он проснулся в самолете на своем месте, прикорнув каким-то образом на необъятной груди соседки.

Он остановил руку тетки, которая пыталась его добудиться, и скомкано извинился.

А тут подали чай, и он окончательно проснулся, чтобы больше не засыпать, а потом и тетка с мужем поменялись местами, чтобы держаться подальше от улыбчивого «извращенца».

Юля проснулась от стука в дверь. Она замоталась простыней и приоткрыла дверь. В проеме обнаружился маленький щуплый паренек.

— Май нейм из Ник, ай… - начал бодро рапортовать он с жутким акцентом.

— Спокойно, мальчик, давай по-русски тоже самое, с начала, — остановила начавшийся литься поток красноречия от студента заспанная Белохвостикова.

— Вам цветы. Вот, — он протянул красивый нежный букетик из розовых садовых роз, перевязанный зеленой шелковой ленточкой.

— Это от кого? — недоверчиво покосилась на цветы Юля, не торопясь принять букет.

— Там записка. Мужчина заказал утром, вернее, еще ночью.

— Мужчина? — Белохвостикова повернулась, чтобы оглядеть номер. Действительно, Романа в нем не было. Кровь от отчаяния бросилась ей в лицо.

— Ну да, записку прочитайте.

Белохвостикова приняла букет, который тут же охладил руки (видимо, цветы только что достали из вазы с водой), вдохнула их приятный сладковатый аромат и достала кусочек картона. На нем красиво, каллиграфическим почерком было выведено: «Спасибо за роман».

Ну вот вам и ответ, почему она проснулась сегодня одна, в гордом одиночестве брошенной женщины…

Юля вдохнула, и упала лицом в подушку.

Ей оставалось страдать в одиночестве два дня: Роман ее бросил, даже не дождавшись рассвета, сбежал домой, в Россию, а Катя и Всеволод должны уже находиться в небе — их самолет был зафрахтован примерно на это время.

Юля бросила букетик на пол, к использованному ночью полотенцу, от чего она сразу же покраснела, и перевернулась на другой бок — решила спать до упора. До самого вылета из страны.

Глава 27

Юля

Белохвостикова открыла одну шоколадную конфету, пошуршав фантиком, надкусила ее, поморщилась и бросила на пол, к остальным товаркам.

Она сморщилась от резкого привкуса лимона, который резко окислил все рецепторы языка и языком вытолкнула половину конфеты изо рта.

— Фуууу, — сказала девушка, и это были первые ее слова за три дня.

Если бы сейчас кто-то зашел в комнату, в которой находилась Белохвостикова, то он бы не узнал девушку: свалявшиеся в колтун волосы, синяки под глазами, несвежая рубашка. Вся она представляла собой памятник брошенной девушки — такая же несчастная, замученная, грустная и потерянная.

Рядом с ней, где-то между мешком конфет и использованными носовыми платочками лежал выключенный сотовый телефон, на который она периодически поглядывала.

Включить его хотелось неимоверно. Но пока это был единственный шаг, на который хватало ее силы воли. Или чего-то другого, пока было не разобрать — в Юлиной душе царил кавардак, который очень подходил к комнате, в которой она находилась.

Вернувшись через два дня после Кати в город, она сразу же зашла в хостел, оформила документы, согласно которым подруга становилась управляющей гостиницей в Жигулевске, собрала вещи и переехала из хостела в комнату на другом конце города.

Это решение далось ей не просто, но именно оно казалось единственно верным в такой ситуации, когда весь мир под ногами рушится.

Ну, знаете, когда везде, куда ни глянь — огонь, и догорает все, в первую очередь — вера в себя.

Она сразу решила держаться подальше ото всех — как захотелось, так и поступила.

Старушка, выдавшая ключи, подозрительно осмотрела девчонку с ног до головы, даже слишком внимательно ознакомилась с информацией, напечатанной в паспорте, и сказала:

— Если приедет полиция за тобой, имей в виду, все вещи сразу выброшу.

Белохвостикова не поняла данного обращения, и только вечером, возвращаясь из магазина, услышала шепотки на лавочке от таких же женщин неопределенного возраста, к которым принадлежала и хозяйка сдаваемого жилья:

— Наркоманка, небось. Глянь, какие синяки под глазами.

Юля даже не стала ухмыляться в ответ. Пусть думают, что хотят.

Она тут же отключила сотовый, вывалила все покупки — конфеты, чипсы и леденцы на кровать, и, не раздеваясь, брякнулась в подушку лицом. Эта поза стала ей родной за последние часы. Так она пролежала все два дня в Турции, даже не наведываясь больше ни к бассейну, ни к морю.

Полежав так несколько часов, перевернулась, и то только для того, чтобы стянуть юбку — замок колол бок неимоверно.

После того, как конфеты перестали радовать небо, в ход пошли пастилки и халва, и после халвы — жвачки. Когда вкус одной заканчивался, Юля брала следующую, и так по нарастающей.

Это времяпрепровождение мало чем отличалось от того, что чем она занималась в номере отеля после того, как все уехали. Катя не знала, где остановилась Белохвостикова, да и времени на то, чтобы спокойно поговорить бы не нашлось — последний день семинара, вручение дипломов, торжественный вечер с различными подарками от организаторов, а ночью — самолет.

Самое странное, что Юля, прокручивая в голове сотни миллионов раз последний вечер, когда они все сидели за столом, вчетвером, все чаще и чаще вспоминала не влюбленный взгляд Севы, направленный не на нее, а лицо Романа — сконцентрированный взгляд, поджатые губы, напряженная, как для прыжка, спина. Что уж говорить о проведенной совестной ночи. Она была фантастической, волшебной, и казалось, именно там, в Юлином номере, они оба раскрылись, и говорили на каком-то одним им понятном языке, которые понимали с первой секунды. И будто бы вся нежность, которая копилась всю их жизнь, наконец, нашла выход, и не оставила ни одного шанса стеснительности.

И все события той ночи вставали перед глазами усталой Юлей все чаще и чаще.

Ей даже казалось, что не было никакого Всеволода, а был только он один — Роман Игоревич Яковенко. Умный, красивый, смешной, добрый и очень — очень заботливый.

И он, этот удивительный человек, харизматичный мужчина, совокупность всех положительных черт в одном, тоже был заинтересован не в ней.

Юля в который раз прошла по самому краю возможной любви, и оказалась за бортом.

Это была такая ужасная ошибка — пустить его в свою жизнь, потому что такой человек, как он, сразу занимает ее всю — полностью и без остатка. Растекается, как жидкость в бокале, занимая всю предоставленную площадь.

Потому что он не довольствуется малым — он берет и сметает все на своем пути, и перекраивает так, как ему удобно, перелопачивает и изменяет в ту сторону, куда ему выгодно. Удивительно, как эта его бывшая девушка…Инга, кажется, вообще ухитрилась крутить роман параллельно с его другом.

Если бы она, Юля, оказалась в такой ситуации, она бы, без всякого сомнения, выбрала бы одного человека — и им бы стал Роман. Безусловно красивый, удивительно понимающий, всесторонне привлекательный.

В рот полетела очередная конфета. Рецепторы на языке обожгла апельсиновая начинка, и конфета полетела в стену, прилипнув на обоях, возле еще пяти — шести таких же неудачниц.

Белохвостикова всхлипнула — вспомнилось, как она приехала за вещами в хостел, и сразу увидела (как будто не замечала прежде до этого) фотографию на красной стене, прямо у рецепшена, на самом видном месте.

На фото счастливо улыбались Катя и Роман. Это фото, она помнила по рассказам подруги, было сделано в тот самый день, когда Яковенко закончил ремонт, прямо накануне его отъезда. Их лица были так близко друг от друга, будто разделенные одним дыханием, и так светились от эмоций, что можно было сразу понять: она увлечена, а он влюблен. Ну или почти влюблён. Увлечен, это точно.

И, несмотря на то, что пытался, видимо, ее забыть, все-таки приехал в Турцию на семинар, чтобы вернуть, чтобы сказать, чтобы присвоить ее себе.

Юля разрыдалась.

Горячие слезы полились по щекам, затекая по подбородку на шею.

Катя побила ее по всем фронтам. Оказалась лучшей версией их обеих. Причем для обоих мужчин, которые в разное время нужны были ей, Юле.

И теперь Белохвостикова хорошо поняла, что желание следовать за Севой в Турцию было продиктовано обычным эгоизмом собаки на сене, которая только лает и никому не дает забрать то, что самой ей не нужно.

— Гав-гав! — сказала Юля в пустоту комнаты, проиллюстрировав собственную личность в сложившейся ситуации.

Мрачные тени депрессии расположились на стене, чтобы обрушиться на девушку после последнего килограмма конфет с разными начинками.

Белохвостикова вдруг почувствовала жгучее желание высказаться — два дня в изоляции заставили бы разговориться даже самого глухого интроверта. А им она не была. Характер все-таки пытался прорваться сквозь неудачно сложившиеся обстоятельства и развернуться, как меха баяна.

— Ну вот что я хотела? — вопросила она у очередной конфеты, завернутой в фантик.

— Севу? Ничего подобного. Если бы хотела, поговорила бы с ним в тот же день, когда проснулась утром, а не побежала смывать позор с себя в чужой номер. Конечно, это его обидело. А тебя бы не обидело?

Конфета промолчала, за что была лишена обертки.

— Тебя бы в первую очередь обидело! А он и не нашелся, что тебе сказать, когда ты утром накинулась на него с этой дурацкой историей со Степаном! Это же надо, вместо того, чтобы как человеку поговорить с парнем, взяла, да и обвинила его в ревности. И к кому? К врагу, получается, Романа, понимаешь, Игоревича! Где была моя голова?

Юля откусила конфету, и прожевала половинку, не чувствуя вкуса.

— Он и обиделся, и два месяца не выходил на связь. А с чего бы? Я бы тоже держалась подальше от такой идиотки, которая сначала соблазняет по пьяной лавочке, а потом бежит со всех ног, только пятки сверкают.

Место съеденной конфеты занял леденец, в форме тех, что едят на Новый год — красная, в белую полоску, изогнутая палка.

— Но это еще не все! — продолжила Юля изливать душу новому собеседнику. — Вместо того, чтобы отпустить и забыть, что делает Белохвостикова? Правильно! Несется в Турцию, чтобы разрушить воображаемый союз двух совершенно незнакомых между собой людей!

Она помолчала, прицеливаясь к леденцу.

— На самом деле, конечно, интуиция не подвела. И сошлись они друг с другом сами собой, потому что оказались втянутыми в общую историю, которую нужно было с кем-то обсудить…Да и похожи, честно говоря, один на другого, как горошины из стручка, такие же правильные да супер-умные. Не в пример кое-кому-у-у-у!!!

Юля изогнула рот, будто собираясь заплакать, напряглась, но слезы из глаз уже не лились.

«Видимо, лимит слез на сегодня иссяк», — подумала или Белохвостикова, или леденец.

Она снова вернула рот в прежнее положение и глянула в потолок, а потом все-таки стянула обертку с леденца и засунула его в рот, хрустнув закругленным концом, как гильотиной обезглавив голову.

Глава 28

Роман

Первое сентября Роман всегда чувствовал еще на подходе: с вечера наблюдал, как заполошные мамы выбирают букеты в магазинах, отмечал, что увеличивается количество ребятни на детской площадке, и что до позднего вечера не прекращается работа лифта. В общем, стандартная предпраздничная суматоха, которая всегда отзывалась в нем щемящим чувством нежности и небольшой досады на то, что время неумолимо проходит.

Крупный отельер, управляющий огромной резиденцией «Самара-Сити», в которой были и клуб, и лобби-бары, и гостиница, и кафе, и бутики, и даже одно совершенно не используемое здание бывшего ресторана, первого сентября немного грустил по дням, которые не вернутся — по прошедшему лету, беззаботному детству, безоблачному счастью.

Но сегодня Роман Игоревич Яковенко совершенно точно испытывал сплин не по этой причине. Целую неделю некто Юлия Белохвостикова не выходила на связь. И, как назло, всю неделю он совершенно не мог вырваться даже на один час с работы, не говоря уже о том, чтобы взять и сорваться в Жигулевск, чтобы схватить девчонку за плечи и как следует потрясти, вытащив, таким образом, признание наружу.

Хотя это признание Роману Игоревичу слышать не хотелось — кому хочется услышать из уст понравившейся девушки слова симпатии к другому мужчине? Вот и Яковенко не хотел, а потому прибывал в некотором раздрае.

По его мнению, она должна была с ним как минимум попрощаться, как максимум, поговорить, а между этими двумя полюсами магнита признаться, что не испытывает никаких чувств к этому твердолобому, прямому как рельса, Всеволоду Кузнецову.

Он уже отправил несколько букетов на адрес хостела в Жигулевске, и даже получил на одно сообщение ответ — в самый первый день: мол, так и так, уважаемый Роман Игоревич, не стоит беспокойства, эта ночь была прекрасной, но не нужно оправдываться. Говорила с ним Юля спокойно, вежливо и прохладно. Поговорила и трубку повесила. А Роману тут же захотелось трубку эту самую как следует расколошматить. Ну кому понравится, когда тебя так явно и просто отшивают?

Он был на пике — пылал всеми своими нервными окончаниями, а она, эта миленькая во всех отношениях молодая женщина, легко оборвала его полет.

Следующие его цветочные попытки поговорить не имели никакого воздействия, а телефон госпожи Белохвостиковой был отключен. Или, может быть, она занесла его в черный список, после десятка его текстовых сообщений.

И потому утром, выезжая на дорогу, господин Яковенко рассматривал гаишников, занятых регулировкой дорожного движения, облаченных в яркую по случаю праздника форму, с некоторой долей брезгливости и раздражения. Это чувство ореолом скрывало владельца автомобиля представительского класса от всевидящих и чувствительных радаров падких до денежных знаков работников Госавтоинспекции. Хотя обычно в те дни, когда он так беззастенчиво и зло смотрел на автоинспекторов, был караем и морально оплеван.

Не везет в любви — везет во всем остальном, — такая формула жизни вполне вписывалась в мировосприятие нынешнего Яковенко.

Добравшись до кабинета, Роман тут же сел за компьютер, проверяя накопившиеся дела, и только через два часа отъехал в кресле от монитора, потирая затекшую шею.

Не успев сообразить, что делает, не отдавая себе в этом отчета, он тут же схватил сотовый телефон, чтобы набрать номер, который стоял целых семь дней на автодозвоне. Абонент ожидаемо оказался обижен, зол, или чем еще себя там накручивают миленькие абоненты с ангельской улыбкой и буйным характером.

В дверь постучали.

— Разрешите, Роман Игоревич? — протиснулся в кабинет Всеволод, поигрывая на свету очками.

Яковенко скривился. С некоторых пор этот исполнительный, прекрасный во всех отношениях молодой человек, бриллиант его штатной короны, неимоверно раздражал. Тем, что всегда находится в приподнятом настроении, тем, что краснеет периодически, переписываясь с кем-то по телефону в то время, когда Роман, не щадя живота своего, и времени коллег своих расчищал завалы, появившиеся во время отсутствия руководства, то есть обучения на семинаре в Турции.

— Конечно, что случилось? — сразу перешел к сути деловой Роман Игоревич.

Всеволод прошел до середины кабинета, тут же уселся в кресло напротив начальника и гордо блеснул очками. Яковенко напрягся, ожидая разговора о прибавке к и без того немаленькому жалованью.

Но разговор повернулся в совершенно другое русло.

— Роман Игоревич, я бы хотел попросить две недели за свой счет, — огорошил Яковенко подчиненный.

В ответ на беззвучную пантомиму руководителя Всеволод продолжил:

— Нет, нет, дома все в порядке, но… я бы хотел вернуться в тот хостел, где вы провели реконструкцию.

Как всякий хорошо обученный специалист по гостиничному бизнесу, Кузнецов добавил ожидаемое:

— Великолепную реконструкцию, по всем канонам жанра и обустройства гостиниц. В сети только и пишут, что о вашей работе. Кстати, а вы видели последний пост от Степана Крестовского?

Роман вцепился в ручки своего офисного кожаного кресла. Со всеми этими метаниями он и забыл про своего заклятого друга.

Всеволод, меж тем, достал мобильник, проделал пару пассов пальцами по экрану и в сообщения Роману на телефон прилетела ссылка, которую тот немедля открыл.

«Дорогие други и недруги, братья и сестры! Хочу поделиться с вами своим открытием. Однажды тебя охватывает понимание того, что мир совсем не такой, каким тебе кажется. Это я сегодня понял на собственной шкуре. Пару месяцев назад я знакомил вас с моим другом — Романом Яковенко, который буквально за несколько дней, а точнее, за четырнадцать сделал из умирающей гостиницы в Жигулевске прекрасный, удобный хостел. Причем сделал это практически без средств, на одном только голом энтузиазме, и еще, подозреваю, что на своем голом шарме, (но это оставим на откуп дамам, влюбленным в самого завидного холостяка города). Сегодня я побывал, наконец, здесь, и спешу сообщить: все действительно сделано на уровне. Отменный сервис, все организовано четко и прекрасно. И управляющая — настоящее чудо, и только ради нее я задержусь сегодня еще на одну ночь!».

К посту прилагались фотографии с самим Степаном, улыбающимся в камеру на фоне белого коридора с красной полосой, кроватей, кухни, санузла. Вездесущий Крестовский выложил даже небольшое видео, на котором улыбчивая Катя приглашала всех погостить у них в хостеле, заведении, обустройством которого занимался сам Роман Игоревич Яковенко. Юли на фото не было, хотя Роман отчаянно выискивал следы ее присутствия.

Сам крупный отельер, названный в посте «завидным холостяком», тут же откинул сотовый телефон, так, будто это была ядовитая змея, разинувшая пасть с острыми клыками.

— И? — наконец справился он с эмоциями и воззрился на Кузнецова.

— Вы видите, какая инверсия пошла после этого сообщения. Люди бронируют места едва ли не до декабря, хотя после вашего появления в этом заведении дела в гостинице пошли в гору, да вы это и сами знаете.

— И? — все никак не мог вникнуть в суть вопроса Роман.

Кузнецов под прессингом опытного руководства немного сник, как ромашка без воды, но спустя минуту воспрянул, чтобы выдать, как на духу:

— Она там не справляется одна. Ей очень нужна помощь. А кто, как не я, могу все организовать на лучшем уровне?

Роман даже рот приоткрыл от такой наглости. В то время, когда он работал на благо собственной империи, развивая бизнес во всех направлениях, не спал практически семь дней после злополучной Турции, этот…хм., человек собирается сбежать, да не просто так, а сбежать к девушке, которая так нужна самому Роману Игоревичу?

Видимо, все метания начальника опытный заместитель угадал на два счета. Потому что тут же придал себе бравый вид и выдал:

— Роман Игоревич, я хочу предупредить вас, что в случае вашего отрицательного отказа я пишу заявление.

— И? — прохрипел Роман.

— Заявление на увольнение. Я все равно поеду в Жигулевск. Потому что там живет девушка, которая мне нравится. Да что говорить! Потому что там живет моя невеста!

Они помолчали. Роман — опешив, придавленный новостями. Яковенко не ожидал от всегда флегматичного зама такой ошалелой искренности, а сам Кузнецов, похоже, только что признался в том, о чем еще день назад и не помышлял. И от этой правды каждый испытал совершенно полярные чувства: один — радости и подъема, другой — зависти и опустошения.

— И что невеста? Согласна? — выдал, наконец, косноязычный руководитель.

— Еще нет, но за этим дело не станет. Но, Роман Игоревич, я должен вас предупредить. Заранее. В случае ее положительного ответа я переду в Жигулевск. А там как получится. Но я бы хотел быть рядом со своей девушкой, вы меня, как мужчина, поймете.

Как мужчина Роман Кузнецова понял. И как мужчина прямо сейчас хотел впиться ему в глотку своими дрожащими от ревности руками. А как начальник вошел в положение и даже почти умилился заботе верного подчиненного, который не ставит перед фактом об увольнении, а мягко готовит почву.

— И когда же ты уезжаешь?

— Она звонила мне совсем недавно, говорила, что очень большой наплыв после этого сообщения в социальной сети. Степан, сам того не зная, сделал огромную рекламу этому хостелу, этой гостинице, на вашем имени. Его расшэрили сотни тысяч раз и люди постоянно звонят. Грех не воспользоваться ситуацией.

Роман задумчиво угукнул.

— То есть, уехать ты готов хоть сейчас?

Рыцарь печального образа вскинул умоляющий и проникновенныйвзгляд, но сразу же спрятал его за забралом очков.

— Ну как не отпустить… — расстроился Роман, и тут же добавил. — Едешь завтра, с утра. Сегодня все дела на тебе, у меня есть одно срочное, неотложное дело!

Глава 29

Роман

— Роман Игоревич, здравствуйте! — Катя удивленно посмотрела на него снизу вверх. — Что-то случилось?

Яковенко приблизился к стойке регистрации и посмотрел на девушек. Катя сидела перед компьютером, вносила какие-то сведения, а другая, совершенно незнакомая брюнетка обалдело глядела на него. Так и смотрела: открыв рот.

Роман отодвинул в сторону несколько букетов, стоящих на стойке, и удивленно поморщился: это не его ли? Уж очень похожи на те, что он присылал Юле.

— Ничего такого не случилось, но, похоже, скоро произойдет. Хочу поговорить с Белохвостиковой. Позови-ка мне ее, пожалуйста.

Катя сразу ссутулилась, глаза сделались испуганными и большими.

— А ее нет, Роман Игоревич. — Она вскочила, подошла к нему, взяла за локоток и начала жарко вещать ему на ухо. — Юля вернулась из Турции вся какая-то всклокоченная, говорить со мной не пожелала. Сказала, что хочет подумать, что ей делать дальше. А что делать-то?

Она глянула на Романа.

— Что? — повторил Роман, удивленный новостями.

— В хостеле все наладилось, время свободное у нее есть, она даже начала заниматься своим давним хобби — флористикой, училась на составление букетов тут недалеко, в цветочном салоне. Нет же, вернулась, говорит: все, так больше продолжаться не может. Подписала документы, назначила меня управляющей, а сама уехала. Сказала, что к тетке, и вот уже третий день на связь не выходит.

Роман удивился.

— Так может, в полицию обратиться? — участливо и также шепотом спросил он, за что удостоился презрительного взгляда.

— Она просто хочет побыть одна. Подумать, что ей дальше делать.

Роман пожал плечами. Это было за гранью его понимания. О чем там думать? Все стало понятно в ту ночь, что еще можно было выдумывать?

— В общем, так, Катерина. Если Юля объявится, дайте мне знать. Хочу поговорить с нею с глазу на глаз.

— Конечно, Роман Игоревич.

Роман повернулся и вышел в коридор. Хлопнул дверью, поймав все тот же удивленный взгляд новенькой девушки, которая все также смотрела на него, открыв от удивления рот, и вышел на улицу.

Вечерело. Сентябрь, спокойный, лучистый, теплый, обнимал за плечи и дарил ощущение тепла и умиротворения. Обещал, что зима будет теплой, снежной и безветренной, а значит, что все будет идти своим чередом. Знойное лето как всегда сменится дождливой или сухой осенью, потом придет зима, и после снега и холода обязательно придет солнечная, дарующая жизнь, весна.

Роман тоскливо глянул в наливающееся темнотой небо, достал ключи от машины, нажал на кнопку. Автомобиль приветливо мигнул фарами и завел двигатель, приятно заурчав.

«Да где же ты, где тебя носит? Появись, — вдруг подумал Роман. — Три… два. один…»

Мужчина сделал несколько шагов вперед и замер.

Прямо перед ним стояла Белохвостикова собственной персоной.

Она испуганно оглянулась, будто в поисках путей отступления, но осталась стоять на месте, прямо возле его машины, пригвождённая к месту не верящим взглядом Яковенко. Через него будто пропустили ток: настолько невероятным, фантастическим оказалось ее появление после того, как он уже решил заявлять в полицию или еще куда-нибудь, чтобы найти в этом небольшом, но очень населенном городе одну-единственную девушку, ту, которая не хочет, чтобы ее разыскали.

— Юля…

— Ромаа. ты что здесь делаешь? А, хотя нет, не отвечай. Ты, наверное, к Кате, да?

— Как ты, Юль?

— Все-все хорошо, правда-правда. Но я пойду, рада была увидеться.

Она развернулась на каблуках и поспешила скрыться с места, на котором он ее обнаружил.

Роман в два шага настиг беглянку.

— Юля, я хочу поговорить. Ты не отвечаешь на звонки, и вообще…

— Рома, мы же взрослые люди, я все поняла. Оправдываться не нужно. Да и не идет это вам, Роман Игоревич.

Роман заметно разозлился. Он гнал машину почти девяносто километров только для того, чтобы услышать это?

— Послушай, Юля, я действительно приехал к тебе и мне хочется поговорить с тобой, и желательно с глазу на глаз, а не так, мимоходом.

Она замерла. Поджала губы. Он даже прочел в ее взгляде немой вопрос: мол, о чем на разговаривать? Даже растерялся немного — неужели ее тоска по этому Кузнецову так высока?

Он взял ее под руку и проводил до машины.

— Хотя бы кофе со мной выпей.

В автомобиле Роман сразу включил печку — показалось, что Белохвостикова дрожит. За три минуты доехал до кофейни, в которой уже был этим летом, и провел спутницу к самому дальнему столику, чтобы можно было смотреть на нее, любоваться, и сидеть так, чтобы она принадлежала ему одному хотя бы какое-то время.

— Как ты отдохнула последние дни? — первым нарушил молчание, неловко нависшее над ними.

— Спала, гуляла..

— Ты совсем не загорела…

— Трудно загорать и не сгореть — очень нежная кожа…

— Я знаю…

Юля покраснела, смутившись. Роман заказал ей пирожное, к чаю, к которому она даже не притронулась, а все смотрела по сторонам, будто хотела испариться, пропасть с поля его видимости.

— Послушай, Юль, я приехал сюда к тебе. Хотел увидеться.

Она зыркнула в него глазами, и Роман никак не интерпретировал этот ее взгляд.

— Узнал, вот, что ты передала управление Катерине… А я. думал… - он хохотнул, но в смехе не было ничего веселого. — Думал, что все: и Степан, и Всеволод, — говорят о тебе. Ты в курсе, кстати, что Кузнецов решил сделать предложение Кате?

При этих словах Роман впился глазами в ее лицо, будто решив как на детекторе лжи прочесть ее мысли.

— Вы расстроены? — вопросом на вопрос ответила она и Роман растерялся. Не такой реакции ожидал, не был готов к такому повороту разговора.

— Да я, честно сказать, безумно рад. Но есть одно «но». Завтра Кузнецов слагает с себя полномочия, и я остаюсь без заместителя. Переезжает сюда, к вам.

Он снова внимательно поглядел на нее, как бы побуждая выговориться, но Юля снова повела себя необычно.

— А может быть вы, Роман Игоревич, возьмете меня к себе на работу? — в голосе слышалась мольба, тщательно скрываемая. Но Роман уже понял, как читать ее эмоции — нужно прислушаться. Она говорила тихо, а значит, волновалась.

Сказала, и тут же, даже не дав ему осмыслить это предложение, продолжила, резко покачав головой, отметая рукой собственное предположение:

— Да, да, это глупая просьба, простите, Роман… Игоревич. Вы правы, абсолютно правы… у меня нет опыта и нет знаний, и вообще… Я столько дел вам там чуть не наворотила…

Яковенко поморгал глазами, и отмер:

— Знаешь что, Юля, а вот возьму. Собирай вещи, едем прямо сейчас. Пока никто из нас не передумал.

Белохвостикова расслабилась и будто растаяла. То напряжение, которое держало ее спину прямой, отпустило, и она спокойно улыбнулась. Тепло и просто, так, как ему нравилось.

— Ну что вы, Роман. Игоревич. Так быстро я не готова переезжать. Да и ехать сейчас., в ночь… Нет, нет. Немыслимо!

— А ты ничего не хочешь у меня уточнить при приеме на работу? Размер оплаты? График работы? — решил подначить он ее, чтобы сохранить это расслабленное, привычное положение, к которому Белохвостикова возвращалась.

— А знаешь. те… Мне совершенно все равно! — она рассмеялась, и на ее смех сразу обернулись двое мужчин, сидевших рядом за столиком. Роман нахмурился, оценив это. — Главное, что я буду работать подальше отсюда, и глупо не воспользоваться шансом, который предлагает сама судьба!

— Ты, верно, говоря про шанс, имеешь в виду меня? — поиграл бровями Роман.

— Конечно, а кого же еще! — захихикала, как тогда, в турецком отеле, Юля.

Мужчина позади Романа привстал, и Яковенко показалось, что он направляется прямо к их столику, к Юле. А потому решил форсировать события:

— Впервые провожу собеседование так просто и скоропалительно!

— Оу, мы уже все? Закончили? Может быть, мне нужно что-то рассказать о себе?

— Я уже достаточно о тебе знаю, Юля. А что не знаю, хочу узнать. Но прямо сейчас я хочу отвести тебя домой. Уже поздно, и все мы немного устали.

Белохвостикова понимающе покивала головой. Назвала адрес, и он тут же подхватил ее под руку и проводил из кафе, усадил в машину и даже хотел сам пристегнуть ремень безопасности. Этому его напору Юля немного удивилась, возмутилась, и даже попросила успокоиться.

— Да, что-то нервишки шалят, видимо, — неловко ответил Роман.

Белохвостикова одарила его красноречивым взглядом. А уже возле ее подъезда, куда они доехали в мгновение ока, повернулась и серьезно осмотрела его. В этом взгляде не было ничего провокационного, как бы Роман ни старался в повороте головы, взгляде, направленном прямо в лицо, рассмотреть что-то из разряда интимного. Нет, и она это подтвердила:

— Роман. В таком состоянии ехать обратно в Самару тебе нельзя. Оставайся у меня.

Роман даже почувствовал, как все внутри у него перевернулось. И, если быть честным с самим с собой, от этих ее слов внутри живота все напряглось, сжалось и стало не очень комфортно в брюках.

— С большим удовольствием, Юль!

Он поторопился выйти за ней из машины, пока она не передумала, или не решила спровадить его в гостиницу.

— Только без глупостей! — помахала она перед его носом пальчиком.

— Так конечно, о чем речь! — радостно подхватил он, доставая из багажника небольшую спортивную сумку, в которой всегда возил сменную одежду.

Глава 30

Юля

Еще в лифте Юля пожалела о своем решении пригласить Романа. Надо было все-таки выгнать его в гостиницу. Потому что смотрит так нахально, улыбается, глядя на нее, очами своими темными блестит.

И что он все так смотрит?

Нет, надо срочно что-то решать. Сейчас вот выйдут из лифта, она и позвонит в гостиницу, любую в городе, даже сама номер ему оплатит. Но вдвоем с ним в своей комнате не останется.

Лифт мигнул лампочкой, будто услышал ее мысли и опасно заскрипел. «Только бы не застрять», — пронеслось в голове у Юли. Не хватало еще остаться с ним в одном замкнутом пространстве вдвоем. Ситуация уж очень напоминала прошлый раз, когда она поцеловала его в отеле.

Юля будто бы ощутила его вкус на губах. Пряный, сладкий, с привкусом яблочного сока, пахнущий летом, морем, солнцем и немного отдающий горечью.

Возможно, на лице ее отразилось что-то, напоминающее о той минуте в лифте, когда они целовались, жарко, ненасытно, горячо, потому что и настроение Романа с веселого тут же сменилось на серьезное, сосредоточенное. Воздух между ними плотно сгустился, и запахло озоном, как бывает перед громом во время летнего дождя.

Мужчина сделал шаг к ней навстречу, и оказался настолько близко, что Юля почувствовала, как от его присутствия в ее интимной зоне на руках дыбом встают волоски, по спине бежит холодок, а в кончики пальцев бьет знакомое электричество. Она затаила дыхание.

И тут лифт остановился. Роман с осуждением посмотрел на раскрывающиеся створки лифта, а Юля, даже не дождавшись, когда они раскроются до конца, нырнула в темноту этажа. Дрожащими руками достала из кармана ключ, вставила его в сердцевину замка, повернула, вошла в дверь, и достала сотовый телефон.

— Рома, я думаю, что тебе нужно уехать, — тихо сказала она, обернувшись.

Не ожидая подвоха, шагнула назад. И тут же неожиданно для себя оказалась в его объятиях.

— Маленькая моя, хватит, хватит, я так скучал, скучал, — зашептал он ей в лицо, в глаза, уши, шею, щекоча точечными, быстрыми поцелуями.

И вся ее воля куда-то испарилась, пропала, будто ее и не было. И все эти дни бесцельных метаний, когда она собирала себя заново, в веселую, смешливую девушку, пропали, будто их поглотила черная дыра. «Что же ты со мной делаешь, Роман», — всплывала мысль в одурманенном поцелуями, его запахом, его руками, мозгу. Появлялась и пропадала.

За эту неделю она так соскучилась по нему, так исстрадалась, что эти объятия, эти поцелуи стали настоящим подарком свыше, от которых нельзя отказаться. Потому что сразу понимаешь: откажешься один раз, и второго раза точно не будет. Потому что настоящие чувства не терпят предательств, пренебрежения. И если она отвернется от его искреннего порыва, то больше не сможет ощутить все эти острые ощущения, которых никогда за всю свою жизнь не испытывала.

Юля опустила руки, безвольно, со стоном удовольствия, чтобы тут же поднять их, впиться пальцами в его волосы, пропустить их между фалангами, ощутить, насколько они мягкие, и тут же ахнуть от того, как Рома среагирует на это простое прикосновение.

Его будто подменили, и нежные поцелуи, объятия, сменили страсть, напор, неуемная жажда.

Он впечатывает ее в себя, несется в комнату, избавляясь по пути от одежды, но тут, в темноте маленькой комнаты, на кровати, вдруг меняет направление всех своих порывов. Обуздав себя, ее, нежно целует в уголок глаза и шепчет:

— Маленькая моя… Тебе будет хорошо… Я обещаю…

Но ей УЖЕ хорошо. Так хорошо, как не было никогда и ни с кем. Она теряет свое тело, разум, все это принадлежит ему, его пальцам, его голосу. Ее рвут на части два абсолютно противоположных желания — чтобы он был так же нежен и нетороплив, и наслаждение длилось и длилось. И чтобы он усилил давление своих пальцев, и она… она…

— Рооом… — со стоном непонятной ей самой мольбы и прогибаясь.

— Сейчас, моя хорошая, сейчас… — шепчет он.

Что — сейчас? Куда он убрал пальцы?!

И, спустя бесконечное мгновение — его губы. Горячий упругий язык. Она не выдерживает. Кричит.

А он снова и снова дарит ей бессчетное количество поцелуев, и она разлетается на миллион осколков, исчезая из этой вселенной. Нет ничего вокруг, нет даже собственного тела, которое сейчас выгибается под властью бьющегося в нем оргазма. А она сама где-то неизмеримо далеко, превратившись в невесомое бестелесное облако.

Приходит в себя так же, как и улетела — с прикосновением его губ. Теперь уже легко и к щеке. Тело нежится в его руках, лицом во вкусно пахнущую шею. Голова пустая и нестерпимо хочется отключиться. Особенно когда он так гладит ее по обнаженной спине, перебирая волосы.

— Спасибо, — выдыхает тихо.

— ТЕБЕ спасибо, — так же негромко отвечает он. Мягко целует в губы. — А теперь — засыпай.

Юля знает: нельзя слушаться, иначе все повторится. Только она уснет, как он снова растворится в реальности, а наутро она снова получит записочку с цветами, которые он, как настоящий воспитанный мужчина с хорошими манерами пришлет ей. «Спасибо за роман».

От пережитых эмоций она всхлипнула, прижалась ближе, как замерзший котенок к печке, вжалась так глубоко в его впадинки, выпуклости, насколько это возможно. А он тут же обнял ее, всю, прижал, и снова поцеловал, но так аккуратно, что сразу не поймешь — он ли дышал только что рядом с ней так, будто пробегал самый настоящий марафон.

Книги на Книгоед.нет

— Юляш, спасибо тебе, как хорошо, что ты есть! Как хорошо, что есть я! — он смеется ей в волосы, и это дыхание щекочет, расслабляет, пускает волны возбуждения по всему телу.

— Ром… — она набирается смелости и приподнимает голову с его груди.

— Если ты сейчас скажешь: уходи, я тебя придушу. Вот этими самыми руками, — говорит шутливо, а глаза вдруг делаются такими серьезными, а в них сталь и мороз, и еще что-то такое…

Но она уже завелась. Если уж решать что-то, то прямо сейчас, пока голова еще ясная, а то еще минут десять его объятий, и она снова растворится, потеряется, забудется.

— Слушай… Ром…

— Ну нет, — он явно тоже завелся. Сел в кровати. Юля натянула покрывало на себя, решив закрыться от его нежданной яростной реакции. — Это ты меня послушай, девочка моя. Скажи мне, чего ты хочешь? Что тебе нужно?

Она непонимающе смотрит, и пытается собраться с мыслями, что очень сложно сделать здесь и сейчас.

— Хочешь, чтобы я ушел? Совсем?

У нее в горле набухают слезы, и она кивает, от чего волосы падают на лицо. И не видно, что же происходит там, за этой завесой. Не слышно ни звука. Он что же, так быстро собрался и испарился из ее жизни? Снова?

— А знаешь, что. А я не уйду.

Она поднимает голову и видит: он, совершено голый, сидит на краю ее кровати, свесив ноги на пол, и повернувшись к ней спиной. И ей так захотелось провести по этой сильной спине рукой, пробежаться пальцами по позвонкам, дотронуться до лопаток, что очерчены как набухающие ангельские крылья, но нельзя, нельзя…

— Не уйду и все. Останусь здесь с тобой. Всю неделю ждал, как дурак, когда ты мне ответишь. А ты! Ну сдался тебе этот Кузнецов? Что ты с ним будешь делать? Салфетки в баре пересчитывать? Да ты сбежишь от него через два дня! А он, между прочим, собрался жениться. И знаешь кто у нас невеста? Не Белохвостикова, неет! Катенька!

Имя бывшей подруги резануло сильнее ножа, и Юля подскочила в кровати, чуть не свалилась, запутавшись в простыне и все-таки оказалась на ногах.

Стало так горько, обидно, и обида это встала пеленой перед глазами. Но теперь-то уже можно было не стесняться в выражениях.

— Ну и иди к своей Катеньке, целуйся с ней, что ко мне пришел-то? Что, думаешь, такой прямо экземпляр, перед которым все ноги раздвигают? Иди, иди!

Еще и подтолкнула холодной ступней в его спину.

А он извернулся, схватил ее за щиколотку, потянул на себя.

Юля, не удержав равновесия, грохнулась пятой точкой на матрас.

Роман четко, зло, скрывая свою ярость, навис над ней:

— Что ты болтаешь? Какая Катя? Всю душу ты мне выела! Не нужна мне никакая Катя! Будь проклят тот день, когда я приехал в этот ваш Жигулевск!

Он чуть не завыл, видимо, от отчаяния.

— Что, правда, не нужна? — робко вопросила Юля снизу-вверх.

— О боги! Дошло, наконец! Я зачем притащился к тебе? А? — уже тише, ласковей, со смешинками в глазах, которые сияют в полутьме. — Звоню тебе, звоню, а ты трубку не берешь!

— А я думала… Ты меня бросил… После Турции. Сам же написал в записке: спасибо мол, пока.

Он нахмурился. Отстранился.

— Кто — пока? Я — пока?

— Ну да. С цветочками.

— Я — «пока с цветочками»?

Видно, что ему и рассмеяться хочется, и еще что-то, возможно, даже не совсем приличное, а возможно, даже запрещенное уголовным кодексом. То есть или отлюбить, или задушить.

Юля облегчает задачу:

— Ну ты же сам написал в записке: «Спасибо за роман».

Яковенко сначала молчит, потом шевелит губами, а потом хохочет, да так сильно, что кто-то из соседей панельного дома стучит по трубам: ну как же, шуметь после часу ночи, вообще-то, запрещено.

Роман тут же прикрывает себе рот рукой, и смеется уже тише, а с ним и Юля, заразившись его весельем.

Успокоившись, отдышался, чуть слезы с уголков глаз не отер.

— Вообще-то, я просил написать совсем другое. А в конце — добавить свое имя, чтобы ты меня точно ни с кем не перепутала.

Она моргает, глядя на него, складывает дважды два и понимает, что да, правда. Все правда. А она, дурочка, столько страдала, столько переживала.

И как хорошо, что именно сегодня, вернее, если свериться с часами, уже вчера, все-таки взяла себя в руки, приняла душ, выбросила обертки от конфет, а недоеденные свернула в пакетик и отдала сплетницам на лавочке, собрала себя в кучу, чтобы выйти на улицу, и пришла в нужное время в нужное место.

Она бы и подумала еще о чем-то другом, но Роман не дает ей возможности. Смех прекращается, когда он нагибается к ней, и целует тягуче, прощая, увлекая, растворяя в себе.

И вот теперь они по-настоящему, кожа к коже, дыхание к дыханию, сердцебиение к сердцебиению. Губы уже вспухли и горят у обоих — так жадно целуются, пальцы, особенно его — нагло, бесстыже и, тем не менее, нежно — по всему ее телу, языки переплетаются в поцелуе — убийце разума.

Его очередной беспомощный стон, который сводит ее с ума.

— Девочка моя…

И вот он уже почти в ней. Замер, напряженный. Его плечи, руки — все дрожит от едва сдерживаемого желания в последнем, немом вопросе.

— Да… — стоном-выдохом ему на ухо. И он двигается вперед.

Нестерпимо медленно, хотя ничто ему не мешает. Она гладкая, влажная, готовая его принять, более, чем готовая, истекающая от готовности. Но он не торопится, совсем. Медленно, очень медленно. Но, наконец-то, полностью в ней.

Она резко обхватывает его бедрами.

И он начинает медленно, но быстро теряет себя. От того, как она прогибается под ним, как вжимается в него, как впиваются в его плечи ее ногти. И ее всхлип, такой жалобный, такой знакомый.

— Больно?

— Еще раз так спросишь — укушу!

Он вздрагивает, дыхание пресекается.

И срывается снова. Уже не может остановиться. Но, похоже, она этого и не хочет. И это выносит ему мозг.

Его удерживает от окончательного падения какая-то тонкая ниточка. Сотканная из дрожи ее тела. Из ее стонов, всхлипов, шумного дыхания. Из напряжения ее живота. Такая жаркая, сладкая, сводящая его с ума… Его… Должен ее дождаться, хочет с ней, вместе…

Изогнувшись, он опускает руку между их телами. Прижимает пальцем там, где горячо и влажно бьется ее пульс. Совсем громкий стон. Она резко выгибается под ним. Не отпускает ее, помогает, гладит там. Смертельно хочет, что она с ним, а он уже не может больше сдерживаться, но с ней, только с ней. И сейчас нет ничего важнее: чтобы они вдвоем, чтобы она с ним…

Дыхание срывается. И он, не сумев сдержать себя, падает на нее, еще вздрагивающую под ним. Асинхронный перестук сердец, переплетаются светлые и темные влажные локоны, смешивается редкое рваное дыхание. И на какое-то время все замирает.

Глава 31

Роман

Роман проснулся от солнца. Луч светил прямо сквозь веко, заставляя проснуться раньше, чем сам бы он захотел. Перевернулся на другой бок, но чувствовал, как упрямое солнце давит на затылок. И вроде бы ощущение приятное — возможно, последние солнечные дни, теплые и яркие, но прямо сейчас ужасно не хотелось вставать.

Узкая кровать, на которой одному-то еле поместиться, вмещал этой ночью обоих. И как вмещал… Роман сжал пальцы на бедре у Юли. Улыбнулся куда-то в подушку. Потом почувствовал, как кровь снова приливает к паху, как снова в нем поднимается эта жаркая волна, которую ни с чем не спутать, но Белохвостикова наглым и бесцеремонным образом спала, практически пуская слюни в подушку. Даже жалко стало портить такой спокойный сон.

Он натянул брюки, не став заморачиваться с остальной одеждой и вышел в кухню. Квартира маленькая, очень скромная, и какая-то безликая. Роман огляделся, достал чашку с отколотым краем и налил воды из чайника. Отпил и прищурился. Его пальцы пахли Юлей, тем особенным ароматом соков, которые отпечатываются в памяти и потом очень долго не могут пропасть.

Такое приятное ощущение, такое приятное пробуждение, что Роману даже захотелось рассмеяться. Так все смешно и глупо вышло, но даже в том, сколько заминок и недопонимания выпало на их долю, была своя прелесть.

Каждый за эти дни сделал выводы, расставил в своей жизни и голове все по полочкам, определился с приоритетом.

Он-то сразу все для понял. Может быть, даже прямо в тот момент, когда Юля подсела к нему в отеле, преследуя свою эфемерную влюбленность.

Он усмехнулся, вспомнив, как она тогда выглядела. Мата Хари, не иначе. А сейчас какова? Полностью раскрылась для него, обнажила свою душу, и там, в этой сердцевинке, был его рай. Его убежище и его погибель.

Роман выглянул в окно. Школьники спешили на свои занятия, но теперь его уже не обуревало то чувство сплина, которое появляется, стоит задуматься об осени как о чем-то проходящем, уплывающем, уходящем времени. Наоборот, в его крови бурлило чувство, что вот сейчас, в эту самую минуту начинается его жизнь.

И теперь она была по-настоящему полна. И если прежде он шел по жизненной дороге только по указке отца, потому, что так сложилась судьба — нужно было держать бизнес в руках, то теперь, вместе с ней, этой удивительной девушкой, паззл сложился в удивительную, красочную, насыщенную запахами, цветами картину.

Вдруг хлопнула входная дверь.

Роман оглянулся, ожидая увидеть заспанную Белохвостикову. Даже приготовил какую-то шутку, вроде того, что вот таким образом и всю жизнь можно проспать, но, увидев, кто стоит в дверях, замер.

— Вы, верно, меня преследуете, — выдохнул он, выставив вперед чашку, как щит. Очень малонадежный щит.

— Очень мне надо тебя преследовать, малахольный! Мне в милицию сейчас прямо звонить, или сам уйдешь? — в дверях, подпирая плечом косяк, стояла женщина, казавшаяся Яковенко уже родной: впервые встретившись на его пути в автобусе по дороге в Жигулевск, он встречал ее так часто, как не виделся с родным отцом, пока тот был жив.

Говорила она ласково, даже чересчур, и можно было понять сразу: если он двинется хоть немного, то сразу получит по голове сумкой, угрожающе покачивающейся на лочте дородной тетки.

— Женщина. Объясните, что вы здесь делаете, иначе в полицию буду звонить я.

— Ах, вы посмотрите на него! — тетка оглянулась в поисках невидимого зала, полного зрителей. — В полицию он собрался звонить! Это, между прочим, квартира матери моей. А я за оплатой пришла. Как и предупреждала.

Она сощурилась и оглядела Яковенко с головы до ног. Брезгливо, едва ли не фыркнув по окончании рентген — осмотра:

— Кстати, а вот мужиков водить сюда строго запрещено!

Роман открыл рот, и хотел сказать что-то среднее между «я не мужик», или «да по какому праву», а потом улыбнулся, открыто, от души, как всегда улыбался приехавшим зарубежным гостям, выбирающим отель:

— И это правильно! Порядочные девушки вообще не должны никого водить в квартиры, тем более, при наличии будущего мужа.

От его оптимизма в женщине что-то щелкнуло, или этому поспособствовали его последние слова. Она переменила позу, отлипнув, наконец, от дверного косяка, и взяла сумку в руку. Расстегнула легкий коричневый плащ.

— Ну так бы сразу и сказала.

А потом добавила, шепотом, косясь в коридор в сторону комнаты, где все еще спала Юля:

— А подъездные бабки вообще сказали, что она наркоманка. Сейчас разве разберешь? С виду приличный человек, но внутри… А вчера вообще конфеты им раздала. Они взяли, конечно, хорошие конфеты, шоколадные, но есть не стали. Перепугались, что она их хочет на наркоту подсадить. Поэтому я сегодня и пришла.

Роман только глазами захлопал от этой откровенности.

— Но сейчас-то я понимаю, что случилось. Вы, видать, поссорились, вот и переживала девчонка. Из комнаты все эти дни не выходила. Но хорошо, что вы вернулись, — она вздохнула. — А знаете, пойду я. Вы ее не обижайте. Вы хоть и странный, но, видно, порядочный.

Напоследок она поглядела с затаенным интересом на его голую грудь, от чего Роман снова как щит выставил кружку вперед, и вышла за дверь.

Яковенко поставил кружку с водой на стол, поправил брюки и достал из кармана телефон.

Почесал подбородок, который начал зарастать еле заметной щетиной, и открыл контакты. Сначала написал несколько сообщений, а потом позвонил.

Разговор его длился недолго. Оказалось, что для того, чтобы принять решение, нужно было только найти человека, для которого это решение и предназначалось.

Он даже подивился немного такой иронии: Юля сама сдвинула с мертвой точки вопрос об аренде забытого помещения «Самара-сити», видимо только для того, чтобы это помещение отошло к ней.

А то, что Белохвостикова должна быть рядом, в этом он не сомневался ни одной секунды.

Закончив переговоры, встал со скрипящего стула и улыбнулся — на кухню вошла Юля, явно только что из душа, в милом коротком халатике, румяная, с блестящими глазами. Волосы, собранные в гульку на голове, смешно развалились, и она поймала его насмешливый взгляд и потянула руку, решив поправить прическу.

— Нет, нет, не трогай ничего! Мне нравится, — предупредил он ее слова и притянул за руку к себе, усадил на колени.

Юля теребила полы халатика и на него не смотрела. А он вдохнул ее запах, обнял за талию и сказал куда-то в район выреза:

— Юляш, сколько тебе времени нужно, чтобы собраться? Полчаса хватит?

— Куда собраться? — глянула на него удивленно, с нескрываемым теплом, а глаза добрые, лучатся светом.

— Ну как это куда. Домой. Все уже, закончилась твоя жизнь здесь. Ключи сдашь хозяйке, и все, пора прощаться.

— Ну Ром, ты как-то внезапно и быстро все решил…Так вопрос о переезде не поднимается.

Он поцеловал ее в шею, в то место, от которого бегут мурашки, а потом еще, и еще, и она сама обвила его руками, погладив по голове — так, как ему нравится. И ответно заерзала на коленях.

Роман посмотрел наверх, на нее.

— Юль, ну что сказать. Мне ухаживать некогда. Вы… привлекательны. Я… чертовски привлекателен. Чего зря время терять? Через час. Жду.

Белохвостикова рассмеялась. Потрепала его по голове.

— Нет уж, дорогой друг, так дела не делаются. Я приеду к тебе попозже. Как только закончу тут все свои дела.

— Приедешь? — он глянул на нее с комичным выражением лица ожидающего щенка.

— Ну конечно приеду! — она поцеловала его в уголок глаза.

Он тут же принял свой обычный официальный вид, чем невероятно рассмешил девушку — такая метаморфоза сбивала с толку.

— В общем, Юль, приедешь в пятницу. Тебе три дня на все про все. Уверен, этого хватит. И вещей много не бери. Ну, только если эти туфли свои. На каблуке. Высокие.

Она засмеялась, и он поцеловал ее в открытые губы, поймав это настроение, этот смех, что скакал по утренней кухне солнечным зайчиком.

Глава 32

Юля

Белохвостикова собралась быстро — всего лишь за два дня. Да и как не собраться, когда сердце стучит так, будто собирается выскочить из груди, а все вокруг поет и кружит как на карусели, пылает и искрится.

Посещение хостела она оставила напоследок. Хотя с него по всем правилам жанра и нужно было начать сборы.

Затянула потуже поясок светло-бежевого кашемирового пальто, поправила легкий шелковый шарф, и только после этого открыла дверь. Каждый раз, открывая дверь своего обновленного хостела она удивлялась тому чувству, которое охватывало ее — свежести, легкости и чистоты. Наверное, это ощущение будет преследовать ее еще очень долго, потому что даже простого ремонта гостиница не видела очень давно. А все эти удивительные перемены, которые принес с собой Роман, не просто изменили заведение, они полностью перекроили всю их жизнь.

Шагнула в обновленный, белый коридор и замерла. За стойкой сидели двое и целовались.

Катя полностью отдалась процессу, не замечая ничего вокруг, что было ей несвойственно — Юле всегда казалось, что та держала под контролем полностью свою жизнь и жизнь других. Запрокинув голову, позволив чужим пальцам ласкать голову, перебирать волосы, покусывать шею рваными поцелуями. Мужская голова то пропадала, по появлялась с одной стороны, с другой, мельтешила светлыми волосами.

Но когда в ход пошли руки, Юля не выдержала и дала о себе знать — покашляла, еще раз убедительнее хлопнула дверью.

Двое отпрянули друг от друга резко, как тараканы, кода ночью неожиданно включается свет.

Катя смотрела вперед осоловелыми глазами, Сева подслеповато морщился, стаскивая с макушки очки с тонкой оправой.

— Здравствуйте, — вежливо и суховато сказала она. Как-никак директор!

— Ддобрый день, — сбившись, ответила Катя, вставая и оправляя прическу.

Она была в одном из серых платьев, которые Белохвостикова никогда не любила. Но теперь, теперь это ее уже не волновало. Когда новая жизнь начинается с нуля, с самого начала, все былое становится неважным, безжизненным. Чувства, которые еще несколько дней пылали в ней горячим и негасимым пламенем, остыли, подернулись пеплом, осели золой.

— Всеволод, очень приятно видеть вас здесь, в Жигулевске, — ехидно послала она ему заготовленную шпильку. И он принял укол: поморщился, скривился, но ответил.

— Юлия Николаевна, я не просто так приехал сюда…

Белохвостикова иронично изогнула бровь дугой.

— Вы, верно, решили сами посмотреть, как Роман Игоревич поработал над нашей гостиницей, и как она теперь функционирует, верно?

Кузнецов едва заметно хмыкнул. Видимо, своим наметанным глазом он, все же, углядел много недочетов. Но, вопреки ожиданиям Юли, вместо того, чтобы и дальше обмениваться шутками, которые становились бы все острее и острее, встал и подошел к ней.

— Я приехал чтобы остаться здесь. Пригласил Катю поехать со мной, но она категорически отказывается оставлять родителей, — Белохвостикова даже рот раскрыла от такого количества откровений, которые сваливались на нее в последние дни. — И потому у меня есть одно предложение, которое бы устроило всех. Давайте спокойно поговорим.

Изумленная его речью Юля перевела взгляд на Катю, но та с такой радостью и нескрываемым обожанием смотрела на Севу, что Юля поняла: девушка пропала категорически и безвозвратно. Белохвостикова отстранённо понадеялась, что она не выглядит также глупо, когда глядит на Романа-свет-Игоревича.

Юля развязала шарфик, который выполнял только декоративную функцию, повернувшись к Всеволоду спиной. Мужчина тут же принял его и повесил в потайной шкаф, скрытый стеной.

Катя выдвинула стул для Юли, и они все сели полукругом, лицом друг к другу. Белохвостикова озадаченно рассматривала одного и другую, но терпеливо ждала, когда же Всеволод завершит со всеми своими подготовительными к большой речи мероприятиями.

Наконец, он сложил руки на брюках с идеальными стрелками, блеснул начищенными ботинками, и заговорил:

— Юлия Николаевна, у меня есть предложение, которое, уверен, вам очень понравится. Вернее, оно решит множество разных вопросов, и вам, да и, честно говоря, всем нам поможет сделать правильный выбор.

Катя хлопнула в ладоши, радостно соглашаясь со сказанным.

— Этот удивительный обмен рабочими местами, когда почти три месяца назад вы оказались в «Самара-сити», а Роман Игоревич у вас, здесь, думаю, стал настоящим подарком судьбы. Потому что каждый из нас получил то, что крайне необходимо каждому человеку на земле: обрел свою вторую половинку. Да, довольно пафосная получилась речь, но я готовился целый день.

Он нервно хохотнул и поправил очки. Катя протянула руку и погладила его по колену успокаивающе. И от этого жеста в груди у Белохвостиковой ничего не дрогнуло, ничего не оборвалось и совершенно ничего не затрепетало. Этому обстоятельству она оказалась бесконечно рада, потому что каждая девушка знает, что даже если мужчина сошел с пьедестала первого места конкурса на мужчину мечты, это не говорит о том, что он вообще пропал с поля зрения.

— Поскольку вы ответили согласием на приглашение Романа Игоревича о переезде, — продолжил Всеволод. — Я даже скажу, что очень своевременно. Я хочу сделать вам предложение.

Белохвостикова хихикнула, а потом напустила на себя серьезный вид.

— Ты ничего не путаешь? Предложение будешь делать действительно мне?

Катя шутки не оценила, а вот Юля довольно закинула ногу на ногу, впервые чувствуя себя хозяйкой положения в присутствии этих двоих близких, но таких далеких сейчас людей.

— Я хочу выкупить у вас хостел. У меня есть хорошие накопления, за время работы в «Самара-сити» я составил себе бизнес-план по строительству отеля, но, конечно же, не потянул бы его один. А вот покупка готового хостела с таким управляющим, как Катерина, мне очень подходит. Не волнуйтесь! Я все рассчитал, деньги по курсу, обижены вы не будете.

Он расстегнул пуговицу на пиджаке и достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист.

— Ознакомьтесь. Здесь указана цена на ваш хостел и рядом — действительные цены на отели рядом, чтобы вам было с чем сравнить.

Белохвостикова растерянно, как под гипнозом, взяла в руки листок. Действительно, схема, изложенная Севой, была проста и понятна.

И решение, которое он предлагал, было действительно изящным и отвечало на тысячи вопросов, которые Белохвостикова и так и эдак прокручивала в голове.

— Сева, — она подняла на него глаза. — Да это же просто замечательно! Ты., вы просто удивительно здорово все придумали! Я даже сейчас могу сказать, что согласна!

— Эм., не спешите, Юль, может быть, хотя бы пару дней подумаете? — сбился Всеволод.

— Да что тут думать, это какой-то подарок судьбы! — она рассмеялась и вскочила. Катя вслед за ней, незримой тенью, обняла Юлю за талию, прижалась, поддерживая, делясь радостью.

— Я торжественно и точно заявляю вам: я согласна! Вот это предложение, так предложение! Готова прямо сейчас подписать документы!

Всеволод тоже встал, но уже степенно, размеренно, разгладил полы пиджака.

— Ну, если вы со мной согласны, давайте оформим сделку. Но если уж пошел такой разговор, я бы хотел дать вам один совет по поводу вложения этих денежных средств.

— Оу, Сева, не волнуйтесь, я точно знаю, что буду делать с деньгами. Да каждая женщина точно знает, что делать с любой суммой, которая окажется у нее в руках, — Юля кокетливо рассмеялась, подмигивая.

— И тем не менее, — не сдавался бывший заместитель директора знаменитого «Самара-сити» и будущий владелец хостела в Жигулевске. — У меня есть точные данные из первых рук, что один очень крупный отель ищет арендатора. И здание очень красивое, прежде оно служило помещением для ресторана. И место удачное. Но самое главное, что арендодатель очень комфортный человек. Думаю, он пойдет к вам навстречу.

Белохвостикова сжала губы, поняв намек, но тут же отбросила в сторону жеманство.

— Так, Сева, говорите уже, не томите душу. Что же там будет?

— Все очень просто, Юлия, и почему вам не пришло это в голову? Там будут цветы!

Юля

Юлия Белохвостикова, во всем своем очаровании молодости и красоты, приправленном легкими цветочными духами, смотрела на свое отражение в зеркальной витрине цветочного магазина.

Городское зеркало не могло врать: Юля выглядела прелестно в своем новом бежевом плаще, нюдовом, в колор, платье и разметавшимися от ветра в высокохудожественном беспорядке светлыми волосами.

Она откинула прядь, которая сворачивалась в кольцо на концах, и улыбнулась своему отражению. Потому что там, за этим тонким стеклом, проходила теперь ее вторая жизнь. И кто бы мог подумать, что она, девушка с багажом в виде умирающей гостиницы на самом конце города, станет работать в центре большого города, в цветочном магазине, который на целую половину принадлежал ей. Вторую половину оплатил Роман Яковенко, объяснив свой поступок как удачные инвестиционные вложения.

Юля, конечно же, эти инвестиционные вложения сначала не одобрила. Ей хотелось не зависеть ни от кого хоть в чем-то, но Роман умел уговаривать. Каким-то образом, в течение нескольких дней, пока она искала себе квартиру, пока налаживала быт, пока заново ощущала себя в новых условиях, он нашел способ ее убедить.

Белохвостикова, с любовью посмотрев на вывеску «Цветочного вальса», в эту минуту в очередной раз мысленно с ним согласилась. Если судьба дарит тебе шанс, нужно обязательно им воспользоваться. И даже если она для этого сначала немного путает карты, туманит разум, ставит перед таким количеством выборов, что даже трудно определить, какой наиболее выгоден в настоящую минуту, ей лучше знать, как сделать человека счастливым.

Судьба не всегда звонит дважды, но уж если открылась дверь, то нужно воспользоваться ее приглашением, и тогда весь мир падет к твоим ногам.

Да, Юля совершала ошибки, и даже с Романом (сколько их было — не перечесть!), но сейчас она точно знала, что идет по верной дороге. Сейчас ее вело осознание правильности происходящего, и того, что она находится именно в то время и в том месте. Отличное чувство, особенно, если практически всю жизнь ты сомневался во всем или сравнивал себя с другими.

Квартира, в которой она жила, была совершенно обыкновенной. Съемное жилье: простые условия, отсутствие запаха уюта, скучная обстановка.

Даже какие-то детали декора, которые делают из любой безликой квартиры настоящее уютное, удобное, комфортное жилье, почему-то не очень спасали. Теплый красивый белый плед на кровати, декоративные красные свечи, обтянутые золотым кружевом, мохнатые подушки из монгольской овчины, даже картина какая-то из магазина «Все для дома».

Практически каждый вечер вот уже второй месяц своим присутствием убогое жилье скрадывал Роман. Забрав Юлю из салона, он открывал ей двери автомобиля и задавала повседневный, привычный вопрос:

— Ну что, к тебе или ко мне?

Первое время Юля шалела от такого напора, но потом настолько привыкла к размеренности происходящего, что даже несколько раз сама задавала такой вопрос Яковенко. Роман, хмыкнув, заводил машину, чтобы поехать на улицу, противоположную той, где жила Юля, и тогда она брала себя в руки и твердо просила отвести ее домой. К себе.

Чувствовать себя независимой хоть в чем-то было обязательным условием, с которым она перебралась в другой город. Было невероятно здорово ощущать себя на вершине мира, этаким царем горы, когда знаешь: это все сделал ты, благодаря твоим собственным усилиям, твоему выбору, твоим прогнозам все случилось в лучшую сторону.

И Роман, казалось, прекрасно понимал, что ей нужно, а потому не давил. Несколько раз они оказывались в его квартире, огромной, пустой и довольно холодной, а на другой день Юля снова отвечала на его вопрос в свою пользу.

Яковенко же полностью заполонял собой ее жизнь. Он присутствовал везде. Незримо или вполне себе ощутимо: если удавалось, вместе обедали, редкие свободные выходные проводили вместе, а ночи он проводил вместе с ней, даже не обсуждая, хочет ли она побыть одна.

Юля настолько привыкла к такому положению вещей, что не противилась. Ведь так бывает: как повелось с первой минуты, так и будет до последней, пока ты не поймешь, что бывает по-другому. Другого Юля не видела. Роман даже в командировки еще не уезжали, и всегда, каждый день был рядом.

Юля снова поправила шарфик на шее, и открыла ключом двери салона. В нем было тихо и свежо — стояло утро. Девушка-флорист сегодня взяла отгул на первую половину дня, и Белохвостикова приготовилась вкусить в одиночестве эти первые минуты дня.

Она аккуратно убрала пальто в шкаф, включила компьютер, посмотрела на маникюр и подумала, что, в общем-то, пока естьвремя на то, чтобы сделать себя красивой нужно воспользоваться этим случаем.

Закрыла двери «Цветочного вальса» и вышла в коридор, который соединял «Самара-сити» с салоном цветов. Служебным ходом пользовались практически все сотрудники отеля, потому что всем хотелось под конец дня ощутить на себе красоту, которую дарят цветы, выставленные в красивых витринах. Ну а начинать день с такого солнца посередине осени велело само провидение.

Юля, улыбаясь проходящим мимо работникам «Самара-сити» — барменам, официантам, работникам гостиницы, добралась до салона красоты. Там она потянула стеклянную дверь за огромную оловянную ручку, и снова подивилась чистоте и легкости, которое обдало ее с ног до головы, как только она вошла внутрь.

Ольга, администратор салона, красивая женщина со стрижкой пигги, направилась навстречу Юле. Юля приветливо улыбнулась и обозначила проблему: хочу, мол, красивый маникюр. Но быстро, качественно, с долговременным результатом.

— Конечно, конечно, Юлия Николаевна, прошу вас, проходите сюда, присаживайтесь, мы сейчас все для вас организуем.

Тут же к маникюрному столику села красивая девушка — работница салона. Второй столик оставался пустым, в такое раннее утро сюда еще никто не спускался.

Маникюрист сразу же взялась за дело, и Юля расслабилась. Было приятно чувствовать себя красивой, успешной, всего добившейся молодой женщиной, и не хотелось думать ни о каких делах в этом царстве красоты.

Она расслаблено откинула голову назад, отдавшись в руки мастера. И тут напряглась: рядом послышался смутно знакомый голос.

— Здравствуйте, мне и моей напарнице нужен маникюр, — немного в нос прогундосила девушка.

Юля обернулась и окинула посетительницу взглядом, который охватил в одну секунду все: и дорогие туфли, и платье по фигуре, и маленькую собачку в руках, и ровную, как взлетная полоса, челку.

Собачка и девушка оказались знакомы Белохвостиковой: именно для этой парочки она искала специалиста, когда только оказалась в этом заведении в качестве ненастоящего управляющего.

Юля вспомнила, как тогда она ходила здесь в белом гостиничном халате и отельных тапочках и покраснела. Да, глуповатое положение, ничего не скажешь. И понятно, почему эта холеная дива так отреагировала на ее слова о предложении помощи. И тем более понятно, почему так среагировал на нее Всеволод.

Белохвостикова поежилась.

Но теперь-то она была совершенно другой: никаких поспешных действий, спокойное размеренное поведение любимой женщины, которая точно знает, чего она стоит. А стоит многого: не каждая девушка имеет собственный салон в центре города, удивительного и умного мужчину, который принимает ее полностью, со всеми переменами настроения.

Девушка рядом поставила собачку на маникюрный столик и объяснила мастеру, что ей нужно.

Мазнула незаинтересованным взглядом по Белохвостиковой, конечно, не узнав ее, и села на стул рядом. Потом достала сотовый телефон и приложила аппарат к уху.

— Ну, привет, дорогая моя, — не оглядываясь ни на Юлю, сидевшую рядом, ни на мастеров, заговорила она. — Рада тебя слышать. Пока есть свободная минутка, поговорим.

Она помолчала, выслушивая собеседницу, а потом продолжила:

— Где я? Приехала к Роме. Степан — это совсем не мой уровень, ну невозможно говорить с человеком, который только и думает, что шутит. Пранкер… Хм., и это в тридцать-то лет!

Она посмеялась в ответ на шутку, слышимую только ей.

— А Роман., ну, не сможет он без меня, нет. И, знаешь, несмотря на то, что сказал, что все, что между нами ничего нет и быть не может, однако же сам позвонил мне, сам вызвал меня, хотя была на большом заказе. За тобой, говорит, долг. Я, конечно же, поехала тогда. Что делать? Ну, милая, об этом только ленивый не слышал! Мы вместе с ним изменили хостел в тьмутаракани, сделали нормальное жилое помещение вместо той убогой гостиницы, что была раньше. Да все соцсети об этом писали, как ты не видела? Не может быть, даже лайфньюс приезжал туда. Сейчас, к слову, у гостиницы очень большой успех, что неудивительно, в прочем…

Девушка погладила собачку, которая начала нервничать, а Юля вся сжалась в кресле. Только руки дрогнули, и она поймала сочувствующий взгляд мастера по маникюру.

— Ну неужели он бы обратился ко мне. если бы не думал, что между нами все кончено? Нет, я думаю, что это намек, думаю, это такой якорь. Он хочет все вернуть, но сам пока этого не понимает. Его подсознание говорит обо мне, а он придумал себе эту обиду, и держится за нее зачем-то. А что я? Приехала, жду его. Написала сообщение, сегодня встречаемся. Пущу в ход все свое обаяние и все такое. Ну конечно, чего тянуть. Мы должны быть вместе, хватит уже ходить вокруг да около. Я даже поступлюсь своей работой. Но ненадолго, конечно, все-таки женщина должна всегда иметь пути к отступлению. А как ты? Какие у тебя новости, милая?

Девушка начала говорить что-то дальше, а Юля сидела ни жива, ни мертва. Маникюр собаке был закончен, он вообще занял очень мало времени, а вот Юля сидела и сидела, смотрела в одну точку, и чувствовала, что мир как-то неправильно вращается вокруг нее. В разные стороны.

Однако она встряхнулась, поблагодарила маникюриста за работу, даже не обратив внимания, что та сделала, а сразу же пошла искать Романа. Она вспомнила, что они договорились встретиться в десять в «Цветочном вальсе», а стрелки часов в холле как раз приближались к этому времени.

Юля решила: надо серьезно поговорить с Яковенко. И самое главное, определить для себя: для чего он позвонил бывшей своей девушке, с которой было столько связано? Только ли из-за того, что оказался в таком положении, когда не побрезгуешь никакой помощью, и примешь даже от того человека, который, по сути, тебя предал? Или он хотел проверить сам себя, и во что вылилась эта проверка?

Терзаемая самыми непонятными, будоражащими чувствами, Белохвостикова прошмыгнула мимо стойки рецепшена, завернула в один из коридоров и прошла в полутьме служебного холла к цветочному салону. Осторожно приоткрыла дверь и замерла.

Знакомый голос, который она только слышала в салоне красоты и принадлежал бывшей девушке Романа, шептал:

— Быстрее, быстрее, Ром!

Юля замерла и прислушалась. Там, за тонкой стенкой, происходило что-то из ряда вон выходящее.

— Ну же, Ромочка, ну что ты медлишь, давай скорее!

Белохвостикова напряглась, даже уши зашевелились от положения, в котором она замерла: рука на дверце, держится за ручку, нога наполовину в салоне, наполовину в коридоре.

Послушался какой-то шум, шорох одежды, и приглушенное мужское:

— Да сейчас, я, сейчас.

Белохвостикова чуть не присела от неожиданности. Мужской голос явно принадлежал Роману. Не кому-нибудь, а именно ему. Тому, кто каждую ночь шептал ей всякие глупости на ушло, чтобы она заснула. Тому, кто всегда сладко целовал с утра перед тем, как проститься возле цветочного салона. Тому, кому Юля доверила свое сердце. Безоговорочно и навсегда.

Она зажала рот рукой и зажмурилась.

Почему-то сделать шаг и уйти никак не получалось. Ноги будто приросли к полу, и нельзя было сделать даже шага в сторону. Ни в салон, где разыгрывалась неприятная каждому любящему сердцу драма под названием измена, ни обратно, в спасительный коридор, откуда можно было бы вырваться на улицу. И идти, не разбирая дороги, дав волю слезам.

— Охххх, — приглушенно сказала Инга. — Хорошо, Ром. Сильнее, сильнее!

Юля ошарашенно посмотрела в сторону, на пол, где танцевали изменчивые тени. Ничего не было понятно по положению людей сбоку, потому что тени сливались в одно большое пятно, серое и, возможно, неприличное.

Воображение разгоряченно нарисовало довольно пошлую картину, от которой Юле стало плохо. Она даже физически ощутила, как на языке стало горько от кислоты, которая растеклась по сердцу. Такого предательства она не ожидала, и была уверена, что после всего пережитого будет готова ко всему.

Руки задрожали, горло схватило спазмом.

— Вооот тааак, — удовлетворенно сказал Роман. И Юля выпучила глаза.

Снова послышались звуки какой-то возни.

«Одежду до конца снимают, или позу сменили», — подумала несчастная Белохвостикова.

И так ей стало горько от этой неприятной картины, так плохо. Вот действительно, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Только утром она была самой счастливой девушкой на планете, когда готовила кофе с теплыми булочками для своего любимого, улыбалась ему в ответ, как вот настигло наказание за ее безграничное счастье: измена в чистом виде.

— Ты молодец, Рома, молодец, — зашептала девушка.

Белохвостикова нахмурилась. Ну какого черта она стоит тут и слушает, немая свидетельница собственного падения? Уж лучше уйти, сохранив лицо.

Мысли зашевелились с бешеной скоростью.

Конечно, она с ним поговорит. Но по телефону. Скажет, что отпускает. И не будет при этом плакать. Волноваться. Скажет все это отстранённо и ровно. Четко без лишних телодвижений.

Тем более, без таких, которые происходили там, за стеной.

— Вот, вот, вот так, РОООМ! — громким шепотом шипела разлучница.

— Сейчас, сейчас, сейчас, — сквозь зубы отвечал ей партнер.

У Белохвостиковой перед глазами заплясали тени, черные и золотые точки, и она решила: будь что будет!

Никогда не позволит себе откладывать то, что должно произойти прямо здесь и сейчас, чтобы не мучиться потом.

Она хлопнула дверью и заставила себя сделать один шаг, потом второй, вдоль шкафа, и услышала, как двое там торопливо засуетились.

— ИИИИ даааа, — выдохнул Роман.

Юля зажмурилась и выступила в комнату, чтобы стать свидетельницей самой грязной, страшной сцены в ее жизни.

— Юля? — он удивленно смотрел на нее.

Пиджак расстегнут, галстук сбит набок, рукав неудобно закатан до локтя. Рядом — она. Инга. Его первая и главная, похоже, любовь: расстроенная, но все такая же красивая, как всегда. Ровная, подстриженная как по линейке челка, платье, натянутое, словно перчатка, на умопомрачительной фигуре. Глаза испуганные, взволнованные.

А на столе — ее собака, придавленная рукой Романа.

Почувствовав свободу, она залаяла, причем сразу на всех троих: изумленную Юлю, удивленного Романа, взволнованную Ингу. Роман вытянул руку, на которой лежал маленький мячик. Собака косилась на обслюнявленный кругляш и лаяла на него тоже.

Белохвостикова прислонилась к косяку двери. От пережитого волнения ноги ее не держали. Она улыбнулась.

— Представляешь, ветеринаром заделался. Собаку спас, — сказал он ей.

— Спасибо, Ром, — девушка рядом провела рукой по плечу мужчины, но он этого и не заметил. Подхватил собачку, одной рукой закинув мячик в пустую вазу на столе и передал животное хозяйке.

— Следи за подопечной лучше, — и тут же обернулся к Белохвостиковой. — Ну наконец-то ты пришла, а я тебя жду здесь, жду. Еще и телефон забыла в салоне. Ну нельзя же быть такой растерянной, а?

Белохвостикова подошла к Роме, не обращая внимания на девушку рядом и положила руки ему на плечи. Сильные, уверенные, которые помогут вынести все преграды, только в том случае, если она будет доверять ему.

Она приподнялась на цыпочки, что бы уж наверняка, и поцеловала его, закрыв глаза: приложилась своими губами к его. Сухим, горячим. Он отстранился на секунду, не понимающе посмотрел, но тоже чуть нагнулся и ответил на поцелуй. Открыл губами ее, провел языком по нижней губе, погладил язык своим, и вдруг жарко, страстно вобрал в себя ее нижнюю губу.

Белохвостикова мысленно улыбнулась: Роман как всегда загорелся от ее прикосновений. И сама она почувствовала, как все границы теряются, размываются, сходят на нет. И даже не услышала, как девушка с собачкой вышла за дверь, оглушительно хлопнув.

Эпилог

Кружевное платье, поблескивая, струилось в пол, как чистая река на самой высокой горе. Белоснежный фатин облаком окружал невероятную, стройную невесту, спокойную и уверенную в себе, как само счастье. Она стояла спиной к двери, разглядывая себя в зеркале и поправляя губы, которые только что подвела женщина. Улыбка была подкреплена мейк-апом от главного визажиста города — та стояла неподалеку и убирала в свой огромный чемоданчик кисти и палетки теней.

Помощница заканчивала с приготовлениями: укрепляла на голове будущей новобрачной красивую, тонкую фату, пышную, кружевную, явно с последнего выпуска модного журнала.

Невеста повела плечом, будто бы уколовшись о кружево с фаты, и помощница тут же взметнула тонкую ткань, чтобы оно легло аккуратнее, не причиняя неудобств красавице.

Девушка быстро повернулась вокруг своей оси, и нижние юбки красиво взметнулись, продемонстрировав изящные белые туфельки на высоком каблуке. Носик каждой украшала искрящаяся кристаллами бабочка, легкая и маленькая, но дробящая брызги света на множество разноцветных огней.

Зазвонил телефон и женщины вздрогнули. Визажист хлопнула крышкой чемодана, невеста подпрыгнула от неожиданности, а помощница взяла со столика рядом аппарат и протянула невесте.

— Жених звонит, видимо, соскучился уже, — улыбаясь, сказала она.

— Да нет, наверное, в который раз хочет спросить, готова ли я, — рассыпался мелодичными нотками смех девушки в белом. — Но уже пора ответить, иначе он примчится сюда… Хотя я не верю в приметы, но показывать ему платье заранее не хочется.

Женщины понятливо заулыбались.

Невеста провела пальцем по стеклу телефона и поднесла аппарат к ушку, украшенному маленькой бриллиантовой сережкой в форме цветка — подарком будущего мужа.

— Алло! — помолчав, улыбнулась в трубку. — Я тоже уже соскучилась. Но имей терпение! Осталось-то всего несколько минут! Все возьму, не переживай. Но и ты кольца не забудь, пожалуйста! Да знаю, знаю, что этого могла бы и не говорить! Но ничего не могу с собой поделать!

Она хихикнула и послала воздушный поцелуй собеседнику.

— Ну все, кажется, я готова, — сказала она, повернувшись, наконец.

Помощница напоследок поправила платье позади и в комнату открылась дверь.

Белохвостикова замерла, не сделав шага.

— Кааатька… какая же ты красиваяя… — восторженно прошелестела она. — Никогда не видела более красивой невесты!

И снова в комнате все засмеялись.

Юля развела рука в стороны, как будто хотела подбежать и со всего разбега обнять невесту.

Катерина улыбнулась смущенно.

— Я рада, что тебе нравится.

- Ну как же иначе! Такое платье, такая умопомрачительная невеста!

— Невеста у нас и правда красивее всех, — поддакнула помощница.

— Юля, и ты такая красивая сегодня!

Белохвостикова махнула рукой: мол, не переключай свое внимание на меня! Хотя и правда тоже была чудо как хороша: красивое зеленое платье оттенка первой весенней травки подчеркивало удивительной синевы глаза, смотревшие ровно, спокойно, уверенно.

Юбка платья облегала ровные, красивые загорелые ножки — девушка явно недавно вернулась с отдыха, а не мерзла дома среди снегов. Лиф платья облеплял изумительную фигуру — ничего лишнего: округлые бедра, тонкую талию, перетянутую серебристым ремешком в цвет босоножек и квадратное декольте, в меру открытое, только чтобы продемонстрировать идеальные, ровные полукружия груди.

Белохвостикова подошла к невесте, осторожно коснулась щеки щекой — целовать красавицу было страшновато — не дай бог оставишь малейший след от помады на тщательно накрашенной щеке.

— Мне безумно нравятся твои туфли, — сказала она на ушко Кате.

— Еще бы, ведь их выбирала для меня ты, — рассмеялась легко и искренне подруга.

— Но все-таки я взяла запасную пару обуви, на каблуке поменьше. Ты будешь довольна мной и моими организаторскими талантами.

Дверь снова отворилась и в проеме показался обеспокоенный Роман.

— Ну девушки, ну что же вы! Вас там все уже ждут!

— Ничего-ничего, подождут! — сразу наперебой захихикали все, кто был в комнате невесты.

Роман шутливо склонился перед невестой, предложив свое сопровождение.

Катя взяла его под руку, и они вышли из комнаты. Вслед за ними по коридору прошла Юля. Надо было отзвониться вниз, в ресторан, предупредить, что виновница торжества уже идет, и раздать последние наставления распорядителю свадьбы.

Белохвостикова шла и поглядывала вперед, на Романа и Катю. Вдруг Катя остановилась и прижала руки к щекам, неверяще глядя на сопровождающего.

Юля шикнула на них:

— Ну-ка, что это такое! Не останавливайтесь! Нашли время болтать! Опять о своих гостиничных делах, что ли?

— Катя рассмеялась.

— Да нет же, Юль! Рома, он..

Но Яковенко, улыбаясь, приложил палец к своим губам, сделав вполне понятный знак, призывая сохранить секрет, и Катя понимающе закивала, улыбаясь, от чего по щекам разлился румянец.

— Конечно, конечно, Ром, ну это уж точно тебе нужно будет сделать, и никак не мне!

— Что за интриги за моей спиной! Идите скорее! — разгорячилась с показным недовольством Юля.

— Тоже мне, нашли время болтать, — наигранно раздраженно прошептала им в спину, но так, чтобы оба услышали. — Еще и секреты какие-то устраивают!

В зале ресторана «Самара-сити» никогда еще не было так красиво: огромные корзины с одуряюще вкусно пахнущими цветами, нарядные гости на стульчиках перед модным, в американском стиле, украшенным лентами альковом, разноцветные воздушные шары аркой на входе.

Родители Кати — в первых рядах, Юля с удовольствием рассадила пожилую пару так, чтобы они не пропустили ни одной секунды удивительного торжества молодости и любви.

Вопреки всем традициям по красной ковровой дорожке к ошеломленному красотой невесты жениху невеста шла одна. Юля с замиранием сердца смотрела, как передвигает ногами на высоких каблуках невеста, а Роман — как меняется лицо краснеющего от волнения Всеволода. Кузнецов впервые в жизни, наверное, не мог произнести и слова.

От его вида Яковенко стало смешно и удивительно: неужели он также будет смотреть на…

— Ух, как красиво я придумала с подвесными вазами в цветах, — перебила его мысли Юля шепотом на ушко.

Роман беззвучно рассмеялся, от чего его плечи мелко затряслись. Даже в такую минуту…

— А о чем вы говорили, скажи мне, — насела на него Белохвостикова.

— Отстань, смотри, — кивнул вперед, призывая смотреть, Роман.

— Да смотрю я, смотрю, — зашипела заинтригованная Юля. — ну какие у вас могут быть дела с Катей? Скажи, не отсанут ведь!

— Много будешь знать — скоро состаришься! — шепнул ей куда-то в район щеки мужчина.

— Конечно состарюсь! Вместе с тобой! — ответила одними губами девушка.

— Ну это уж точно, — внимательно и вполне серьезно посмотрел на нее Роман и поправил в кармане коробочку, в темноте которой покоилось бриллиантовое кольцо.

Белохвостикова ничего не ответила на это, а только подхватила мужчину под локоть и прильнула к нему так, как могла только она: доверчиво и всем сердцем.

Конец.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Эпилог