Белые розы [Андрей Дмитриевич Карелин] (fb2) читать онлайн

Белые розы — Андрей Карелин

Глава 1

Сентябрь

Верчусь перед зеркалом. Как же люблю вертеться, смотреть на себя, рассматривать то, чем одарила меня природа. Пухлые губы, узкая талия — сколько же девчонок мечтают о такой талии, худеют и ходят в спортзал, приседают со штангой, а мне всё за так досталось, от мамы и бабушки. Завидую сама себе. Губы (ах да я уже говорила про губы), глаза и ресницы — пышные ресницы и волосы, чёрные как смоль, пышные, кучерявые. Может, кератин сделать? Мама говорит, не портить, но я уже всё испортила своими подкрашиваниями. Раньше ещё баловалась красными и светлыми оттенками, выбеливала пряди. Но согласитесь, что может быть красивее иссиня — чёрных кучерявых волос? Ну, или ровных. Нужно вернуться к мыслям о кератине. Грудь… Ну, положим, грудь не самое большое моё достоинство — пышной её никак не назовёшь. Здесь — с натяжкой — «двоечка» (это, чтобы не говорить «единичка», хотя иногда мне кажется, что «нулёвка»).

Другим с грудью повезло гораздо больше, чем мне, а вот ноги, особенно на каблучках, — это просто загляденье. Сама себе завидую! Мечтаю о своих ногах, расцеловала бы каждую. Ноги — это первое, что во мне замечают. Все парни сначала смотрят на ноги, и лишь потом — в глаза. Но я не жалуюсь. Я же не для того колготки ношу, чтобы мои ножки не замечали. И каблуки надеваю не для удовольствия. Хотя я так люблю каблучки — никогда бы их не снимала! В них я чувствую себя королевой, и походка у меня именно такая, как мне нравится — как у топ — модели, как у актрисы Голливуда… чуть не сказала «порноактрисы», хотя голая я ничем не хуже их. Только маслом намазаться и грудь силиконовую вставить. И чего я так взъелась на свою грудь? Нормальная у меня грудь, нормальная, только маленькая. В конце концов, большинство мужчин сначала на ноги смотрит, а, значит, грудь им вообще не интересна. Если бы грудь имела такое большое значение, не было бы на Порнохабе такого раздела, как «Маленькая грудь». Откуда я знаю разделы Порнохаба? Да я много чего знаю!

Подкрашиваю ресницы (пусть кажутся ещё больше), подвожу глаза и брови, намазываюсь тоналкой (хотя непонятно, зачем, у меня идеальная загорелая кожа), но хочется ещё лучше, хочется, чтобы была прям вообще супер! Чтобы он увидел меня и влюбился, навсегда и бесповоротно. А дальше — свадьба, детишки, и чтоб он сох по мне, как припадочный. А я за его спиной… хотя нет, я не такая. Не на словах не такая, я действительно просто хотела бы, чтобы он меня ревновал. Чтобы так сильно любил, чтобы не мог без меня жить, чтобы ни на шаг от себя не отпускал. Чтобы прямо вообще… не могу подобрать слов. Мне просто не хватает любви, а мне одной нужно её очень много. Много, но не разной — мне хватит его одного до конца моих дней.

Закрываю глаза и улыбаюсь. Как же я его люблю! Просто мечтаю о встрече! Я его ещё первого сентября заметила. Сразу обратила внимание: самый красивый парень на потоке, жаль, что из параллельной группы. Но вот группы смешали, и мы оказались в одной. Мне он показался робким, и я сама ненавязчиво так подошла, улыбнулась и поздоровалась, а он помахал мне в ответ. В этот же день он провожал меня домой, сумочку мою нёс. Это так мило выглядит: парень с женской сумочкой! С одной стороны, так не должно быть, а с другой — как же это мило, я прям не могу удержаться!

И все кто видели нас вместе, говорили: «Юлька, вы с Сашкой такая красивая пара!» А я и так знаю. Он — самый красивый парень на потоке, я — самая красивая девушка… ну, может, не самая, хотя, с моим самомнением и самооценкой, наверное, самая. Самая уверенная в себе, а может, даже самая наглая. Может, есть кто и красивее меня, но я однозначно лучше всех! Да я такая. А он такой застенчивый и милый! Проводил меня до самого дома, да ещё и эсэмэску написал: «Ты как?» А как я? Отлично! Теперь только о нём и думаю. Гад такой, украл всё моё внимание! И когда теперь уроки делать? Хорошо, что завтра лекции одни. А если бы семинары? Но я всё успеваю, я же отличница.

Ладно, чего это я всё о себе да о себе.

— Мам, я пошла, — говорю и выхожу за дверь.

— Когда будешь? — без надежды услышать правду, спрашивает меня мать.

— Не знаю ещё. — А зачем мне обманывать? Пусть сама догадается.

«Может, меня вообще сегодня не будет. Может, я к нему ночевать поеду. А что тут такого? Хоть я и приличная девушка, но влюблённая, а, значит, всяких глупостей могу понаделать. Имею право».

Спускаюсь вниз, он ждёт меня. Одет в какой — то смокинг (мне даже смешно становится: привыкла его видеть в спортивных штанах, кроссовках и парке). Опять этот взгляд снизу вверх. Так долго разглядывает мои ноги. Я даже чувствую его взгляд на своих щиколотках и коленках.

— Пошли! — улыбаюсь я.

— Юль, ты сегодня такая красивая! — Он пытается подобрать правильные слова.

— Ты хотел сказать: «Как обычно». — Всё перевожу в шутку.

— Да, как обычно, только ещё красивей.

А сейчас нам предстоит ритуал, без которого не обходится ни одна встреча, в том числе и с друзьями: поцелуй. И вот тут у меня всегда возникали сложности. Я люблю его всем сердцем, честно-честно, но поцеловать нормально не могу. Вот не могу накинуться и зацеловать до смерти, не могу втягивать в себя его слюну и мечтать о том, чтобы как можно больше его жидкости вошло в моё тело. Нет, я, конечно, могу об этом мечтать, иначе просто сейчас бы об этом не думала. Но только каждый раз, когда мы встречаемся, меня от поцелуев воротит, ничего не могу с собой поделать.

Целую его в щёчку как можно ближе к губам, стараюсь, чтобы поцелуй был мокрым, стараюсь, чтобы он почувствовал вкус моей помады — я ведь её для него и выбирала. Целый час мы с ним в магазине крутились. Я купила именно ту, что ему понравилась. Просто хочу как можно сильнее нравиться ему. Хочу… хочу… как же приятно об этом думать!

— Куда пойдём? — весело спрашиваю я.

— Можно в парке погулять, — пожимает плечами Сашка.

— Я такие каблуки надела, ну и как мне теперь гулять? — сюсюкаю я. — Может в кино? — предлагаю, раз он такой недогадливый.

— Давай, — вздыхает он. — Но фильм нормальный будет только вечером, а пока давай в парке посидим.

— Ну, как скажешь…

На самом деле мне всё равно где сидеть — лишь бы рядом с ним. Лишь бы он меня к себе прижал и облапал. И пусть другие видят, так даже интереснее. Боже, какая же я счастливая!

Он берёт меня за руку, и мы идём в парк. По пути я спотыкаюсь. Нет, я отлично умею на каблуках ходить, просто мне нравится, как он каждый раз спешит на помощь. Такой милый, такой хороший!

— Не потянула? — спрашивает, а сам пальцами мне щиколотку массирует.

— Немого, — взмахиваю ресницами. Я долго училась, как правильно это делать, перед зеркалом. Я подготовленная девочка.

— Давай присядем, я тебе массаж сделаю, — предлагает он.

— Что? — оглядываюсь. — Прямо здесь?

— Нет, в парке, — поправляется Сашка. Какой же он непосредственный! Просто идеальный! Его губы, его скулы, мужественный подбородок, сильные руки… Как же приятно очутиться в его руках!

Мы идём в парк, на нашу скамейку, там никогда не занято, просто она немного дальше, в тени клёнов. Сашка садится передо мной на корточки и снимает с моей ноги туфлю.

— Сильно потянула? — спрашивает он и мнёт мою щиколотку в руках. А мне так приятно, что я даже говорить не могу в этот момент. Хотя единственное что я хочу ему сказать — «Возьми меня прямо сейчас и сделай со мной всё что захочется, в самой извращённой форме. Только побыстрее, пожалуйста, не могу больше ждать». Но, к сожалению, я не могу этого сказать, всему виной моя воспитанность, зажатость и закомплексованность. Что там говорить, он даже меня ещё голой не видел. Хотя я уже давно мечтаю ему себя показать. Я закрываю глаза и думаю о нём, даже когда сижу рядом с ним.

Он целует мою ногу и надевает на неё туфлю. Это так нежно! А потом он садится рядом и прижимает меня к себе. И мы целуемся. Я уже говорила, что мне не слишком приятно это делать: то ли губы пересыхают то ли что ещё, не знаю. Просто неприятно, и всё. Но ради него я стараюсь, ради него я готова на всё. Ради него я даже сосать тренировалась, на бананах. Понимаю, что это глупо, но, с другой стороны, рано или поздно придётся. Так почему бы не подготовиться? Я же не хочу показаться ему полной неумехой. Хочу стать для него единственной, кто будет всегда рядом с ним.

«Как же я хочу сосать!» — Даже руки трясутся от этой мысли.

Мы ещё немного сидим в парке, и он угощает меня мороженым. Я люблю банановое, нет, это не намёк никакой, просто мне реально нравится этот вкус. А после мы идём в кинотеатр. Он ни на секунду не выпускает меня из своих рук. Вот бы так было всегда!

Поздно вечером, он ведёт меня домой, сумочку мою несёт. Неуверенно к себе прижимает. Какие-то шутки неуместные рассказывает, но мне смешно, мне правда смешно, я готова хоть весь вечер смеяться, лишь бы ему было приятно.

Доводит меня до самого порога дома.

— Наверх провожать не надо, — говорю, а сама мечтаю, когда он уже в гости на ночь зайдёт. Когда же, наконец, это случится.

— До завтра, встретимся в институте, — шепчет он мне на ухо. И снова поцелуй, я готова на всё ради него, даже это терпеть. Обязательно сегодня в интернете почитаю, почему мне не нравятся поцелуи любимого. Может, это болезнь психологическая, а может, я просто не готова ещё. Ну не может же такого быть, что я мечтаю о нём каждую секунду, а целоваться с ним мне не нравится! Что-то здесь не так.

— Пока! — говорю и поднимаюсь. А сама мечтаю, чтобы он хоть раз меня по попке хлопнул, чтобы юбку задрал, чтобы крепко схватил, как шлюху, и к себе прижал. Но он этого никогда не сделает, он же воспитанный, такой же, как я. Мы с ним одинаковые. Мы оба — «жертвы» родительского воспитания.

Скорей бы завтра, чтобы вновь с ним встретиться!

Не успеваю добежать до квартиры — эсэмэска от него: «Как добралась?»

«Нормально, — отвечаю, — не успела ещё дверь открыть».

«Откроешь — напиши».

«Дай мне пару секунд», — пишу ему, вместо того чтобы ключ искать.

«Уже?»

«Нет».

Нам реально надо вместе жить, хотя бы для того, чтобы этих дурацких переписок не было. Сердце колотится, всё в груди кипит, а что творится внизу живота — придётся дома мастурбировать. Сейчас мне это часто нужно, иногда по нескольку раз в день. После наших с Сашкой свиданий — минимум по два раза. Наверное, я схожу с ума, я поехала крышей на этой зависимости от секса. Я же ещё девственница, а думаю о сексе каждую свободную секунду. О сексе с ним, естественно. Ну и не только с ним, я же современная девушка. Изменять ему в мыслях никто не запрещает, но я не собираюсь делать это в реале. Это один и моих пунктиков. Ненавижу предательство, патологически не переношу измену.

Глава 2

Захожу в квартиру.

— Мам, я дома, — говорю и снова застреваю перед зеркалом. Проверяю эсэмэски — может, он написал что. А он не пишет, гад такой, целых 10 минут не пишет! А потом — сразу в Контакт.

«Не хочешь завтра с пар свинтить?» — предлагает.

«С тобой — куда угодно хоть на край света!» — думаю я, а пишу совсем другое.

«Посмотрим, — отвечаю. — Ладно, мне уже пора спать».

«Спокойной ночи!»

«Спокойной ночи!»

«Засыпай. Приятных снов!»

«И тебе».

«Я ещё не дома».

«А где ты?»

Мы так переписываться можем часами, пока не рассветёт или пока не свалимся, сонные.

А ещё он каждое утро мне пишет:

«С добрым утром, Солнышко… Ласточка… Зайчик…» — Кем он меня только не называл!

Во всех этих переписках один минус: кучу времени занимают, и всё это время я ни о чём другом думать не могу — только о нём. Какая же это непростительная потеря времени! А ведь надо ещё к семинарам готовиться, домашку делать, домашними делами заниматься: убирать, готовить, посуду мыть. Хорошо, хоть мать пока считает, что я учёбой всё время занята. Знала бы она, чем я занята на самом деле! Но главное — чтобы не узнала, чем заняты мои мысли. Тогда бы я от стыда сгорела прямо на месте. В мыслях я та ещё раскрепощённая стерва. Хотя многие и так считают меня шлюхой, может, это и к лучшему: парни сами со мной знакомятся, думают, что я легкодоступна. Как же они ошибаются. Хотя зачем мне все эти парни? У меня же есть Сашка.

Утром посыпаюсь без будильника. Его заменяет эсэмэс от него. Он уже пишет мне очередное приветствие с очередным «солнышком», «любимой», «самой светлой девочкой в его жизни» (как будто были другие). Про самую красивую девочку на всём белом свете я уж молчу. Он это кучу раз писал, но я-то знаю что я не самая, просто у него недостаточно данных, чтобы оценить других. А может, для него я реально самая-самая.

Отвечаю, не раскрывая глаз: «Люблю тебя!» — и смайлик. Открываю один глаз и несколько секунд выбираю между сердечком и поцелуйчиком. Решаю всё же выстлать сердечко — с поцелуями у меня не особо. Это я только в глубине души хочу зацеловать каждый сантиметр на его теле, особенно эту штуку… Вот, опять эта стеснительность, я даже в своих мыслях не могу быть перед собой честна. Я — тёлка, и я хочу сосать, я мечтаю сосать. Обсосать его снизу доверху.

Рука непроизвольно тянется к низу живота. Я прикасаюсь к себе пальцами. Глажу себя, ласкаю «лепестки» своей «розочки». Не самая привлекательная часть тела, честно говоря, не знаю, чем там парни так восхищаются. Думаю, это просто пока не увидят… хотя есть же интернет — можно посмотреть и быть ко всему готовым.

Даже мне приходилась привыкать к себе. Поначалу было сложно, я мечтала о «лобке, как у Барби», чтоб без лепестков и волос — просто ямочки и холмики. Ну, от волос-то, предположим, можно ещё избавиться, что я и сделала, как только они стали появляться, но вот лепестки… Я читала, что есть «женское обрезание» — честно говоря, стрёмная процедура, но, возможно, имеет смысл…

Правда, я ещё лобок свой никому не показывала: что если моему Сашке он понравится таким, как есть? А если нет… хотя я уже по чуть-чуть сама начала привыкать к своему взрослому телу. Я лежу на кровати и, не открывая глаз, ласкаю сама себя. Как же приятно к себе прикасаться и думать о нём! Правда, я не всегда думаю только о нём — если честно, я думаю совершенно о разных вещах. Господи как же хорошо, что никто вокруг понятия не имеет, о чём я думаю! Ведь о том, что в моей голове, даже себе самой признаться стыдно.

— Юлечка, ты встаёшь? А то в институт опоздаешь. — В комнату входит мать.

— Да мама. — Разом открываю глаза и заливаюсь краской. Надеюсь, она не заметила, что я дрочила. Господи, пора завязывать! Торжественно себе обещаю, что больше не буду себя там трогать, но только после того, как в моей жизни появится регулярный секс. Скорее бы уже, так надоело ждать!

— До занятий меньше часа. Ты успеваешь?

Беру телефон и смотрю на часы, глаза после сна ещё недостаточно хорошо видят, и я прищуриваюсь. 7-39, надо спешить.

Вскакиваю — и бегом в ванную. Скидываю с себя пижаму. Меня возбуждает, что под ней я совсем голая. Смотрю на себя в зеркало: слегка кругленький животик. Многие любят плоский живот и пресс, но мне это не светит: хоть я и худая, но не люблю спорт. Кроме того, эта округлость форм меня саму возбуждает. Оттопыриваю задницу, провожу рукой по животу и прикасаюсь к лепесткам. Боже, как приятно!

— Ты там надолго? — стучит мать. Чёрт, весь кайф обломала!

— Сейчас, сейчас, мама. — Включаю воду, чтобы она ничего не слышала. Снимаю носки (сплю я в них) и становлюсь под душ. Без душа по утрам я не могу проснуться. Намыливаюсь авторским мылом. Моя подруга сама варит мыло и дарит его всем на день рождения.

У меня в ванной целый арсенал: кремы, скрабы, молочко для тела. Но сейчас мне нужно быстро вымыться, чтобы хорошо пахнуть. Выбираю вкус малинки. Сегодня всё моё тело будет пахнуть малинкой. И где бы он меня ни поцеловал… Ой, опять эти пустые мечты!

«Ты же знаешь, что сегодня вы отсидите три нудных пары, перекидываясь эсэмэсками, а потом отправитесь по домам готовиться к завтрашним семинарам. Сегодня даже физры нет, чтобы он имел хотя бы шанс увидеть твоё тело».

Выключаю душ, заворачиваюсь в полотенце, умываюсь и чищу зубы. Как же мне нравится это делать! Тщательно вычищаю каждый. Я обожаю своё тело, и оно отвечает мне взаимностью. Может, я и не самая красивая девушка на свете, но самая ухоженная. Выхожу из душа и начинаю краситься. Тоналка, точнее сказать, штукатурка. Вывожу идеальный цвет кожи. Слежу за тем, чтобы границ между отштукатуренной частью и не отштукатуренной было не разобрать. Дальше — глаза. Очень много времени уходит на глаза.

— Юля, ты опоздаешь! — снова напоминает мать.

— Да, да, сейчас! — Заканчиваю с губами. Аккуратно подвожу их — люблю, чтобы всё было идеально. Люблю быть идеальной. Обожаю совершенство! Закручиваю реснички и подрисовываю стрелки. Кто не видел меня, без стрелок может и не узнать. Ещё чуть-чуть подрисую губы — и всё, можно одеваться.

Что у меня сегодня: лодочки на каблучках — самые простые и самые лучшие. Специальной мокрой губкой вытираю — чтобы блестели. Колготки телесного цвета. А меня так и подмывает надеть чёрные, похожие на чулки. Они почти до самого верха тёмные, а сверху светлые. И каждый, кто видит светлую часть, почему — то воображает, что там я голая. Иногда так и хочется не надеть трусики — пускай у парней будет шанс хоть краешком глаза увидеть, что там… хотя нет, не надо. Я стесняюсь. Долбаное воспитание. Когда же, наконец, я смогу избавиться от этих комплексов и зажить счастливо?

Колготки телесного цвета и пышная мини. Люблю всё пышное — волосы и юбки, хотя я уже задумываюсь про кератин. Надеваю бюстгальтер. Одно слово — «бюст». На самом деле — никакого бюста, только эта жалкая «нулёвка», хотя саму себя я успокаиваю, что это второй размер. Но честно себе признаться не могу. Здесь максимум единичка, но это ещё смотря как мерить. Подкладываю вату. Многие так делают, я в интернете читала. Ни с кем из подруг я, конечно, это не обсуждала.

Теперь грудь выглядит хоть как-то значительно. А хочется, чтобы прям выпирала, но у меня такой никогда не будет, разве что силикон. Но-о-о-о-о… я не хочу, не хочу огромную грудь, я, наоборот, люблю всё миниатюрное, я бы скорее лепестки у своей «розочки» «постригла» чем грудь увеличивала. И подтяжку бы сделала, и ботокс. Хотя губы у меня и так пухлые, но можно ещё добавить. Опять прикасаюсь к себе и закрываю глаза. Господи, как же хочется секса! И почему я должна столько терпеть? Чего ради придуманы эти нормы приличия, это воспитание? Чтобы в одиночестве страдать? Мечтаю о том дне, когда это случится. Это будет самый лучший день в истории. Самый лучший день в моей жизни!

— Ты уже опоздала, — говорит, вбегая, мать.

— Сейчас, сейчас! — быстренько надеваю блузочку кожаный пиджачок. Вещи у меня со вчерашнего дня сложены. Конспекты, ручки… они едва помещаются в сумочку, я её даже не закрываю.

Чмокаю маму в щёчку и вытираю с неё помаду.

— Пока, мам! — улыбаюсь и говорю. — Буду как обычно.

Вылетаю, вызываю лифт, но даже не пытаюсь его дождаться, быстренько слетаю по лестнице вниз. «Цок-цок-цок-цок!» — отстукивают каблучки. Выхожу из подъезда и направляюсь к маршрутке.

На лавочках сидят бабушки.

«Шлюха!» — продумываю я реплики за них. Ну и пусть будет шлюха! Да, я такая. В душе, где-то очень глубоко в душе.

Захожу в переполненную маршрутку, едва дотягиваюсь до поручня, чтобы не упасть. Параллельно копаюсь в сумочке, нахожу помятую купюру и протягиваю её водителю.

— Институт, — говорю я.

Играет телефон, ещё одно эсэмэс от него. Я должна его прочитать во что бы то ни стало.

— Девушка, присаживайтесь, вы такая… нарядная, — уступает мне место симпатичный парень, до того несколько секунд неотрывно пялившийся на мои коленки.

— Спасибо! — улыбаюсь я, наконец, дотянувшись до своего телефона.

Что там: пропущенный вызов и новая эсэмэска от него.

«Ты самая… ласковая, любимая, нежная…» Стихами заговорил! Моё сердце прямо-таки тает от таких слов, а на глазах едва не выступают слёзы от избытка чувств. Я так хочу, чтобы он меня трахнул — взял и отодрал, как конченую шлюху. Я уже возбуждаюсь от его эсэмэсок. Этих перепадов возбуждение моё маленькое сердечко не выдержит, буду, как мать, к сорока на таблетках. Нет, с этими нормами приличия однозначно что-то не так. Хватит себя мучить, хватит жить в клетке, сооружённой из собственных комплексов!

Но и Сашка тоже хорош: всё никак не предлагает мне секс. Или предлагает, но так неубедительно, что мне так и хочется отказать ему.

А может, просто набухаться, и пусть случится то, что должно случиться. И, типа, я не при делах. Просыпаюсь такая утром — а я уже не девственница! Жаль, я больше двух бутылок пива выпить не могу, меня тошнить начинает. Да что ж у меня всё не как у людей?! Это всё гены — спасибо папе!

— Институт! — говорит водитель.

— Спасибо! — Встаю, и наши взгляды с тем парнем, что мне место уступил, пересекаются. Он смотрит мне прямо в глаза, как будто говорит мне:

«А я знаю, о чём ты думала».

Чуть не вслух отвечаю ему:

«И откуда же ты знаешь, о чём я думала?» — И даже ухмылка на губах соответствующая. А сердце предательски колотится. А что если он, и правда, знает? Стоп, да я же эту фразу за него придумала! И чем только у меня голова по утрам занята?

Глава 3

Уже после звонка залетаю в лекционку. Не все ещё на своих местах, и профессор терпеливо ждёт, пока мы рассядемся. Он осуждающе поглядывает на то, как я дефилирую на своё место во втором ряду.

— Извините, — улыбчиво извиняюсь я.

— Ничего страшного, Юль, — качает он головой. — Сегодня всего на пару минут опоздала. Делаешь успехи!

Меня замечает подруга, и убирает свои вещи с моего места. Сажусь рядом.

— Я ничего не пропустила? — спрашиваю.

— Только название лекции.

Достаю свой конспект и переписываю название у подруги. А на полях рисую красной пастой сердечко и пишу «Сашка». Всё мысли опять только о нём. А когда учиться-то?

Поднимаю глаза и осматриваю аудиторию. Почти всё на месте. Какая редкость.

— А Колесников? — шёпотом спрашиваю я подругу.

— Сашка с ребятами… их куда-то замдекана забрал.

Имя «Сашка», сказанное подругой приятно оседает в моём сердце. Катька хорошая девчонка, жаль, что заучка. Правда, не шибко мозговитая заучка, просто зубрилка. Да к тому же никогда не даёт списывать. Она борется за эти… как их… за оценки. А что за них бороться? У меня и так всегда пятёрки, я всё успеваю на переменах.

Начинается лекция — как всегда, нудная. Хотя я понятия не имею, о чём нужно рассказывать, чтобы мне было весело. Про любовь, про отношения, про парней. Нет, я не такая дурочка, что мне только Дом-2 подавай, но сейчас голова только этим занята и ни на что другое не годится. Я делаю вид, что пишу. Ну как делаю вид? Раскрыла конспект с обратной стороны и рисую сердечки. У меня ручка, которую можно переключать в разные режимы — красный, синий, зелёный, чёрный. Есть даже розовая паста — наверное, специально для таких, как я: чтоб рисовать сердечки в конспекте. И писать — «Александр, Сашка, Сашенька, Сашуличек»… половина этих вариантов имени ни мне, ни ему не нравится, но мне так приятно это писать! А вдруг он откроет мой конспект, и ему приятно будет. Я уже как загипнотизированная с этой любовью.

Любовь — точно: я же люблю его! Наверное, это можно назвать любовью, или влюблённостью… Никогда не могла поверить, что мне будет так хорошо! Его даже рядом нет, а мне уже хорошо: ведь я знаю, что он где-то там думает обо мне. Или не обо мне. Интересно, о чём или о ком он думает? Давлю в себе гнусные сомнения.

Ну как это о чём, если он мне уже четвёртую СМС пишет? А я спецом их не читаю и не отвечаю — типа, я занята. Вижу, от кого СМС, и не открываю. Господи, как же мне хорошо! Пусть всегда так будет: эсэмэски, вечерние встречи, ну и ещё, конечно, секс. Боже, когда же он уже случится, когда же этот тугодум догадается?! Неужели всё придётся взваливать на свои хрупкие плечи?

— Саваш Юлия, — слышу голос преподавателя. Чёрт опять замечталась на лекции!

— Да-да, Виталий Геннадиевич. — Что-что, а имена преподавателей я хорошо запоминаю. Главное — имя сказать погромче и улыбнуться как можно более искренне, сверкнуть глазками, взмахнуть ресничками, и на любой вопрос препода ответ сам найдётся.

— В облаках витаете, Юля, — приводит он меня в чувства.

Смотрю в конспект — одни сердечки, нужно записать хоть что-нибудь, хоть пару слов.

— Извините, — смущённо улыбаюсь я и опускаю ресницы. Я долго перед зеркалом тренировалась и знаю, как это выглядит; могу ещё глаза округлить, будто я невинная дурочка. Эти мужики независимо от возраста так предсказуемы, на них что попало действует. Манипулировать мужчиной легко, даже слишком, прям даже не интересно.

Заглядываю через плечо Катьки и переписываю несколько строчек, связываю их логически между собой. Не надо смеяться, с логикой у меня всё в порядке — я же отличница.

На перемене заказываю горячий шоколад из автомата в коридоре, держу стаканчик двумя руками, пытаюсь согреться. Я так замерла на этой лекции! Надо было покушать с утра: я, как не поем, всегда мёрзну. Но есть некогда, иначе я в институт опоздаю.

На перемене ко мне подходит Димка.

— Как жизнь? — начинает он разговор. А я до сих пор не понимаю: он всё ещё в меня влюблён или смирился уже, что я с Сашкой?

— Привет, Димасик! — улыбаюсь я. — Извини, что с тобой не поздоровалась когда в лекционку вбежала. — И складываю губки уточкой.

Сразу размякает, значит, влюблён.

— И куда ты после лекций?

— А есть предложения? — Хочу добавить: «Мы с Сашкой собирались…», но понимаю, что нельзя говорить одному мужчине о другом, это ж неприлично. А с другой стороны, мы всего лишь друзья.

— Можно погулять в парке… — Господи как же меня достали эти влюблённые! Неужели со мной просто так нельзя общаться, а обязательно надо хотеть затянуть меня в койку!

— Кто — то говорит о парке? — К нам подошла Катюха.

Беру ситуацию в свои руки:

— Я предлагала собраться и пивка попить, — улыбаюсь я.

— Втроём? — спрашивает она.

— Как в старые добрые времена, — отвечаю я и вижу, как прямо на глазах повеселел Димасик. Он отличный друг, но только как парень меня совсем не интересует. А жаль!

— А твой Сашка не против? — выпаливает Катька, и я вижу, как снова грустнеет Димка. Катька — она такая: в чувствах других ничего не понимает.

— У него сегодня с отцом какие-то дела, так что на этот вечер я ваша, — снова пытаюсь своей улыбкой привести Диму в чувства. Если Катька и дальше будет так беспардонно тупить, у меня морщины появятся мимические от постоянно дружеской улыбки. А мне за собой следить надо, не хочу быть в семнадцать лет с морщинами. Кстати, что там от морщин делают? Ботокс? Или крема достаточно? Уже пора начинать интересоваться, а то может скоро понадобиться.

— Ладно, увидимся ещё, — машет Димка и возвращается на последнюю парту. Он там спит на лекциях, а всё потому, что днём работает, а по ночам домашку делает, вот и не высыпается. Димка классный, он будет отличным парнем, повезёт же кому — то, а мне уже и так повезло.

Я допиваю свой шоколад и вспоминаю про телефон, и у меня даже сердце радуется. Посмотрим, что там — 8 сообщений. Не мало, но бывало и больше.

«Люблю», «Красавица», «Жить без тебя не могу», «Юлечка». Банальщина, не мог чего поинтереснее придумать! Ну Юлечка, положим, мне нравится. Люблю своё имя. «Любимая». Сашка стал повторяться. Надо бы ему подарить словарь синонимом к этому слову, чтобы каждый раз оригинально звучало. Вот «Девочка моя!» — уже неплохо. Как же мне этого не хватало! Прямо сердце радуется!

Отвечаю на каждое сообщение. Пишу быстро, почти не думая, аж пальцы заплетаются. Я в отличие от него могу подобрать десяток синонимов к слову «Любимый». Само слово мне не нравится: как я уже говорила — банальщина.

Всё. Пусть дальше пишет. Закрываю глаза и снова думаю о нём. Мне так не хватает более смелых сообщений, более возбуждающих, хочу почувствовать себя желанной, а не только любимой. Пусть предложит мне отсосать. Я, конечно, повозмущаюсь для приличия. Хотя какое, к чёрту, приличие?! Надоело быть приличной, хочется прямо здесь сорвать с себя одежду и броситься в его объятия…

Оглядываюсь по сторонам — его нигде нет. О-о-о, новое сообщение! Что там?

«Ангелочек мой, ласточка моя, любимая!» — скучно. Так и пишу: «Ты повторяешься. Просто я люблю тебя сильнее, чем ты меня, и потому не повторяюсь». Отправляю. Присылает в ответ: «Прости, любимая! Больше не буду повторяться…» — и пишет, пишет и пишет. Картинку прислал с сердечками, какую-то в интернете нашёл, где очень красивая девушка в объятиях двух загорелых качков, написано: «Люблю». А мне уже нравится ход его мыслей. Звучит звонок.

Оставшиеся две лекции проходят незаметно. На одной я даже что-то пишу, а на другой по привычке переписываюсь с Сашкой. Где он? Почему не на лекции, я понятия не имею. Но я вижу, о чём он думает, все его мысли сейчас в моём телефоне.

— Саваш! Телефон! — делает мне замечание лекторша. О-о-о, женщины — это не мой профиль! Не умею я с ними ладить.

— Простите, простите, — Быстро прячу телефон, успевая написать: «Люблю целую, скучаю, жить без тебя не могу» и много-много точек в конце.

— Была же перемена, могли и созвониться, зачем переписываться, — совершенно точно отмечает учительница.

А действительно, почему бы не созвониться и просто не поговорить? Просто эти эсэмэски и сообщения в контакте кажутся мне интимней. Ближе к телу, приятнее читать и представлять, как он говорит мне это. Приятно перечитывать и пересматривать. Только бы на телефоне место не закончилось от наших постоянных переписок и что-то случайно не удалилось. Может, сохранить где-то ещё или на ноут скинуть.

Честно, я не сильно разбираюсь в телефонах, знаю, что можно звонить, можно в Контактик зайти, можно фотку сделать или видосик снять. Фотка, точно! Поджидаю, когда училка отвернётся, надуваю губы уточкой и фоткаю себя в аудитории. Прикрепляю подпись: «Любимому» и целую гору сердечек. Отправляю.

Продолжаю делать вид, что пишу лекцию. Приходит ответка. Там Сашка со своими друзьями — брови сдвинул, насупился, типа, крутой и серьёзный. А по мне, так он милый. Глажу его пальчиком по стеклу смартфона.

— Саваш, телефон на стол! — снова обращает на меня внимание лекторша.

— Ой, простите, простите, пожалуйста! — улыбаясь, умоляю я. — Это больше не повторится, честно-честно.

Прячу телефон в сумочку.

— Смотри у меня! — отвечает она. — Чтобы это было в последний раз!

Кладу телефон, ставлю его на беззвучный режим, слышу только лёгкую вибрацию, когда приходят сообщения. И каждое согревает моё сердце. Мне так любопытно взглянуть, ну хоть одним глазком! Но я заставляю себя телефон в руки не брать. Наконец, я ставлю рядом сумочку и открываю; телефон на дне. Экран выключен. Я протягиваю руку и провожу по телефону пальцем — экран загорелся. Листаю, листаю пальцем правой руки, а левой записываю лекцию.

Кстати я левша. Говорят, что, таких, как я мало и это редкость. А мама говорит, что левши талантливы. Но я никогда не придавала этому значения. Ну левша и левша — какая разница?

Кошусь на горящий экран телефона и смотрю, от кого сообщение. «Сашка»… «Сашка»… «Сашка»… понятно. «Мамка» — одно от мамы, посмотрю после занятий. Лекция же.

— Юля, ты что, опять в телефоне? — не выдерживает учительница и подходит ко мне.

Она хватает мой телефон и водит по нему руками.

— Что у нас там такого интересненького? Давай посмотрим, от чего ты там оторваться не можешь. — Говорит, а сама делает вид что листает. Она женщина строгая, но адекватная, и в жизни не станет читать чужих сообщений.

— Простите, простите! — опять умоляю я. — Отдайте, пожалуйста, телефон, это больше не повториться.

— Ты уже это говорила.

— Я ещё раз говорю. — Не знаю, что сказать. — Смотрите, я и лекцию всю записала, вот. — Показываю конспект, изрисованный сердечками.

Она кладёт на стол телефон, берёт мой конспект в руки и начинает листать.

— «Сашка», «Сашка», «Сашенька»! — читает она под общий смех в аудитории. — Кто этот Сашенька? А он знает, что ты его имя сердечками обводишь?

Я прямо краснею от стыда, но, с другой стороны, мне приятно рассказать всему миру о своих чувствах.

— Его сегодня нет! — возглас с задней парты, который вызывает прямо— таки взрыв смеха в аудитории. Будто смеховая бомба взорвалась.

— Ну, как придёт, вы передайте, что Юлия Саваш его имя постоянно сердечками обводит. Пусть узнает у неё, чего она от него хочет.

— Он знает! — Снова неопределённый крик кого-то из двоечников, и снова этот смех.

Я стою пред аудиторией, мне одновременно приятно и стыдно. Но где-то в глубине души мне хочется, чтобы мои чувства обсуждали. Видимо, целоваться на людях — это как раз моё. А может, и кое-что ещё в людных местах. Остановить лифт и заняться сексом между этажами. Я опять возбуждаюсь.

— Ну всё, посмеялись, и хватит, — заканчивает этот разговор учительница и возвращает мне конспект.

Глава 4

После лекций мы идём в парк. Димасик несёт мою сумочку, хоть я и против; с нами ещё Катюха, но её сумочку он почему-то не несёт. Мы покупаем в киоске пиво, я беру слабоалкогольный шейк, а Катя пьёт сок, специальный какой-то натуральный — здоровье бережёт. Ну, это её дело. Мы садимся на лавочке, и Димасик рассказывает нам разные историйки про своего родственника, который в тюрьме сидит, а мы смеёмся. Смеюсь, в основном, я. Катька такая: из неё смеха не вытянешь, даже если смешно, не будет смеяться. А Димка-то старается! Хоть и шутки все старые, но он реально пытается нас рассмешить. Эх, свести бы их с Катькой! Круто было бы: двое моих лучших друзей — пара!

— Ты идёшь сегодня куда-то? — спрашивает меня Димка.

— Да, — отвечаю. — Меня Сашка к себе пригласил, у него родаки уехали.

Вижу, Димасик напрягся, не хочет отдавать меня другому мужчине. Но ему придётся смириться: рано или поздно мы с Сашком переспим, потом станем жить вместе, потом поженимся, так что пускай уже сейчас привыкает к этой мысли.

— И что ты в нём нашла? — вдруг говорит мне Катька. Странно, что не Димка спросил меня. Или они сговорились с Катькой?

— Да много что, — говорю. — Фигура его нравится, руки, волосы и лицо. Мне в парнях больше всего лицо нравится. Для меня главное — чтобы был симпатичный.

Димка молчит, как воды в рот набрал, а Катька продолжает:

— Мне кажется, он какой-то… ну, не знаю… То с той погуляет, то с той, то с той. Сколько их у него было, прежде чем вы с ним сошлись…

Это ещё один миф. Знали бы они Сашку, как знаю его я, понимали что бы, что никакой он не плейбой. Он с одной девушкой рядом пройдёт — её ему в невесты запишут, с другой за одной партой посидит — уже все шепчутся, что они спят вместе. Просто он симпатичный, с ним любая отлично смотрится.

— Вы плохо его знаете, — говорю я, а сама сдерживаю улыбку. Если бы он был ловеласом, ах если бы! Может, мы тогда бы и не встречались — не люблю я ветреных. Вот как чувствую, что у парня ветер в голове и он на других постоянно смотрит, меня прям отталкивает. Такого бы я легко бросила, как бы сильно ни любила.

— А ты хорошо его знаешь? — подаёт голос Димасик. Чувствую напряжение, которое нужно разрядить.

— Нет, мы ещё не спали, — говорю. Своими словами я только масла в огонь подливаю, но мне хочется это озвучить, хочется — и всё тут!

— А у тебя когда-то был парень? — спрашивает Димка. — Ну, с которым вы… это самое…

— Спали, ты хотел сказать? — Вижу, как он волнуется. Но мы друзья, а между друзьями не может быть никаких секретов.

— Да-да. Ты уже занималась с кем — то сексом? — спрашивает он, набравшись смелости.

— Нет, — отвечаю я и вижу что ни он, ни Катька мне не верят. — А чего вы на меня так смотрите. Мне семнадцать, и я ещё девочка. Что тут странного?

— Да, просто мы думали, — говорит о себе «мы» Катька. — Что ты такая ветреная.

— Нет, я никак не девушка лёгкого поведения, — улыбаюсь и качаю головой. — Я не шлюха. — Смеюсь. — Хотя одеваюсь и крашусь, как они.

— И ведёшь себя соответственно, — добавляет почему-то Димасик. Мне становится неприятно, но я предпочитаю сделать вид, что всё в порядке. С такими людьми, как Катька и Димка, нужно вести себя соответственно. Они ничего не говорят специально, чтоб обидеть, просто могут ляпнуть не подумав.

— Не-ет, я хранила себя для единственного. — Мечтательно закрываю глаза. О-о, как же я хочу сосать! Резать вены ради этого готова! Скорее бы уже! Сегодня на него накинусь, и пусть думает обо мне всё что хочет.

— Для кого? — спрашивает, как дурачок, Димка. Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Неужели всё ему нужно объяснять словами?

— Для Сашки — что, непонятно? — отвечает за меня Катя. Хоть она-то догадалась. Она хоть и девушка, но такая же затянутая, как Димка.

— Идём, — говорю я, — прогуляемся до фонтана.

Он оставляет пустую бутылку возле урны и берёт ещё одно пиво в киоске. А мне уже хватит, я и после одной слабоалкоголки всегда пьяненькая.

Достаю телефон, и по спине пробегает холодок: он всё это время стоял на беззвучном, а там 22 вызова. Кто это мог звонить? А вдруг что-то случилось?

«Мамка»… «Мамка»… «Мамка»… Понятное дело, 20 звонков от мамы, один — с неизвестного номера и один — от Сашки. Кому я буду первому звонить? Догадайтесь.

— Да, Сашулечка, — виновато улыбаясь, говорю я.

— Ты куда пропала? Я тебя по всему корпусу ищу.

— Вот, в парке с друзьями гуляю, мы у фонтана. Я забыла с беззвучного снять. Какая же я дурра!

— Будь там, я уже иду.

Кладу трубку и едва не плачу:

— Чёрт! Забыла на звук включить!

— Да чего ты так волнуешься? — говорит Катюха. — Вы же в итоге созвонились.

— Да, но он просил меня в вестибюле института подождать. Мы должны были к нему поехать. А я гулять пошла. На меня вообще нельзя положиться.

— С друзьями тоже нужно иногда видеться, — говорит Димка.

— Да, но я ведь обещала… Чёрт! — Виню себя во всём.

Достаю телефон и пишу ему эсэмэску извинительную.

«Прости, милый, любимый единственный! — Какая-то дурацкая песня получается. — Любимый Сашулечка, я, дура, забыла! Прости!» — Мысленно на коленях прошу у него прощения, а на шее — цепь; я его рабыня, и я молю его наказать меня за оплошность. Мне хочется, чтобы он меня наказал по-настоящему. От этих мыслей возбуждаюсь, хочется прямо здесь запустить руку в трусики и прикоснуться к себе. Но где я это сделаю, в парке, что ли? Чувствую, как там внизу стало мокро.

Снова смотрю в телефон — 20 пропущенных от мамы. Набираю её номер.

— Да, мам, — говорю я.

— Ты где была, чего трубку не брала?! — накидывается она на меня. Конечно же, она волнуется, она же мать.

— Что-то случилось? — спрашиваю.

— Просто целый час не могла до тебя дозвониться.

— Ну, дозвонилась. — И как я с матерью разговариваю! Иногда мне так за себя стыдно!

— Просто я волновалась.

— Телефон на беззвучном был, мне всё время эсэмэски приходили, и лекторша сказала на беззвучный поставить. А я его снять забыла. — У меня всегда есть оправдание.

— Ну, слава Богу, что всё в порядке! — выдыхает она.

— Слушай, мам, я сегодня буду поздно, — начинаю издалека.

— Это когда — поздно?

— Пока я не могу сказать… Ладно, меня друзья уже ждут, пока! — Кладу трубу, хотя и Дима и Катя мне жестами показывают, чтобы я говорила дальше.

Прячу телефон в сумочку и поднимаю глаза. К нам идёт Сашка.

— Приветик! — машу ему пальчиком. Он подходит, обнимает меня и целует.

— Забегался, пока искал тебя, — говорит он.

— Кстати, познакомься: это мои друзья.

— Очень приятно! Дмитрий, — первым протягивает руку Димка. Сашка жмёт её. Я вижу, как между парнями возникает напряжение. Они ещё только познакомились, а уже смотрят друг на друга, как дикие звери в клетке. Как бы дело до драки не дошло.

— А я — Катя, — говорит Катюха.

— Очень приятно! — отвечает Сашка. Смотрит на меня. — Ну что, идём?

— Да, — говорю и ставлю возле фонтана пустую бутылку шейка. — Димка, Катюха, очень жаль, но нам уже пора, — говорю.

— Да ничего, — отмахивается Димон. Смотрю, в нем появилась какая-то надменность. — Может, как-нибудь погуляем все вчетвером, — предлагает он.

— Да, думаю да, — соглашаюсь я и смотрю на Сашку; он не выказывает особого энтузиазма. — Но только в другой раз, хорошо?

— Хорошо, хорошо, — кивает Катюха, и мы расходимся.

Мы идём с Сашкой довольно быстро. Он какой-то чужой, какой-то строгий.

— Что-то случилось? — спрашиваю. — Прости, я просто с друзьями встретилась.

— И забыла, о чём мы договаривались.

— Ну прости ты меня, прости… я дура. — Мне приятно перед ним унижаться. Так и хочется добавить: «накажи меня». Наверное, я совсем испорченная девка, потому что при мыслях о наказании в голове всплывает только БДСМ. Мне хочется, чтобы его рука сейчас соскользнула в мои трусики и приласкала мои лепесточки. Чтобы он засунул туда свой палец. А ещё хочется занять чем-то рот. Мне уже давно хочется сосать. Каждая клеточка моего тела сгорает от возбуждения.

— Мы сейчас к тебе? — спрашиваю.

— Ага, — кивает. Вижу, как он снова обретает уверенность и обнимает меня за талию. Я хочу опустить его руку ниже, хочу, чтобы он взял меня за задницу и крепко сжал, но сказать я этого не могу. Боюсь, что он тогда обо мне подумает. А значит, мне придётся терпеть его руку на талии, а не на другом месте.

— Хочешь, я тебе массаж сегодня сделаю? — неуверенно предлагает Сашка.

«Наконец — то!» — радуюсь я, но вслух произношу другое.

— Можно.

Мы заходим в киоск, и он покупает мне ещё один безалкогольный шейк, себе берёт пивка, и мы направляемся к нему домой. Он живёт недалеко от института. Ему минут пять от дома идти, и поэтому он всегда опаздывает. Когда идти мало, то и вставать можно позже, и собираться дольше. Вот и вылетаешь в последний момент, когда уже звонок звенит. А раньше всех приезжают иногородние на своей электричке.

Мы идём медленно. Я на каблучках, Сашка почти что висит на мне. Висит, вместо того чтобы лапать — эти мужчины такие недогадливые. Ах, если бы я могла хоть на минуточку приоткрыть ему свои мысли, чтобы он увидел, какая я на самом деле, чего хочу, о чём мечтаю! Думаю, что от его неуверенности не осталось бы и тени. Он бы сорвал с меня одежу и затянул в койку. А ещё приковал бы цепями, чтобы овладевать мною, когда захочется. Слово «овладевать» какое-то странное, но «трахаться» — слишком грубое, а «заниматься любовью» — слишком ванильное. Я не хочу заниматься любовью. Я хочу, чтобы меня трахали, чтобы мною пользовались, как вещью. Пусть будет даже немножко грубо, лишь бы я чувствовала, что нужна ему, что желанна. Может, это странно, но я хочу именно так. Я хочу стоять перед ним на коленях, и чтобы он подрочил на меня и кончил мне в рот. Хочу валяться в его ногах.Хочу быть его шлюхой. Неужели я так много хочу?

Я иногда задумываюсь о том, чтобы попробовать себя в эскорте. А что, внешность позволяет. Правда есть тут одно «но»: мне мерзко даже представить, что меня будет лапать другой мужчина, а не Сашка. Мною ужас овладевает от таких мыслей. Не могу объяснить. Мне кажется, что я покончу с собой, если меня изнасилуют. Боюсь, что я не смогу с этим жить и наложу на себя руки, а мать останется одна. А она же меня растила. Она всё ради меня делала. Поэтому мне ни в коем случае нельзя попасть в лапы насильника.

А если игру предложить Сашке: типа, сегодня я его шлюха, и он может делать со мной всё что захочет. Я тогда даже обижусь, если он меня не изнасилует. Скорее бы он перестал стесняться и сделал меня, наконец, счастливой.

Подходим к подъезду. Сашка буквально вливает в себя бутылку пива.

— Оставь здесь, — говорю. — Бомжи подберут.

— Она нам понадобиться, — отвечает. — Сыграем в бутылочку?

В бутылочку вдвоём? Интересненько!

Глава 5

Заходим в лифт. Я сгораю от нетерпения, вспоминаю свои фантазии. Воображаю, как он нажмёт на кнопку «Стоп», начнёт срывать с меня одежду и трогать меня в разных местах. А я буду сопротивляться, так для виду, но молчать. Какой интересный первый сексуальный опыт! Но, к сожалению, ничего такого не происходит, и мы спокойно поднимаемся на этаж.

Сашка отрывает передо мной дверь:

— Только после вас. — Он пропускает меня вперёд. От такого обращения я чувствую себя немного старше.

— Туфли можешь оставить здесь, — показывает на полочку.

Я снимаю туфли и остаюсь в одних колготках, он достаёт из шухляды мягкие тапочки и надевает их на мои ножки. Боже, это так мило! Каждый раз, когда он прикасается к моим ногам, я чувствую возбуждение. Единственный минус — в мягких тапочках я становлюсь на полголовы ниже. И теперь я уже не та высокая стройняшка на каблуках, я просто стройняшка. И ноги у меня не такие длинные.

Проходим на кухню и садимся за стол.

— Чай, кофе? — спрашивает Сашка. Напускного гостеприимства в нём больше чем надо.

«И капельку секса, пожалуйста», — думаю я, но вслух произношу другое.

— Чай, — отвечаю первое попавшееся.

— С сахаром?

— Да-да, с сахаром. И лимончик, если можно.

Он ставит чайник и достаёт из холодильника лимон, отрезает тоненькую дольку и кладёт в фарфоровую чашку.

— Чай чёрный или зелёный?

«Да хватит уже про чай!» — мысленно кричу я. — Давай, делай то, ради чего меня привёл сюда! Ну хоть что-нибудь делай».

Наверное, я помешалась на сексе. Интересно, все девушки такие или я одна «больная на голову»?

— Всё равно, — отвечаю и беру его за руку. Мне так приятно прикасаться к его телу, чувствовать его тепло. Только целоваться не нравится. Но сейчас мы будем играть в бутылочку, надеюсь, я смогу его «распробовать».

Он наливает мне чаю, вымачивает пакетик, а потом выкручивает его и бросает в урну.

— А ты что, чай не будешь? — спрашиваю, делая небольшой глоток раскалённого чая. — Не могу пить, горячо, — говорю.

— Давай, остужу. — Он берёт другую чашку и начинает переливать из чашки в чашку. А я обычно холодной водой разбавляю из крана.

— Ты прям водолей, — смеюсь я. Он немного смущается. Не буду больше над ним смеяться. Никогда.

— Может, в комнату пойдём? — предлагает Саша.

«Ну, наконец-то!»

— Давай, — соглашаюсь я. Он подаёт мне руку и помогает встать. Ему бы манер поменьше да решительности побольше. А может, надо выпить? Он, вроде, высосал бутылку пива, но всё равно решительности ему явно не хватает.

Мы заходим в его комнату. Там у него бардак, хотя видно, что перед моим приходом он изо всех сил тут убирался, как умеет. По крайней мере, слой пыли на его вещах, как на музейных экспонатах. Одежда заброшена в шкаф, туда же постель с раздвижного дивана. На стенах — плакаты, игры какие-то. Кол оф Дьюти, Сан Андреас, Терминатор… или кто это? Эротический календарь с девушкой. Завидую размерам её груди, а в остальном она ничем не лучше меня — только блондинка. Неужели ему блондинки нравятся? Об этом я как-то не думала, но мне нельзя краситься: мне не идёт, мой цвет настроения — чёрный.

— Посмотрим видосики на ютубе? — предлагает Сашка.

«Слава Богу, не телевизор, я уж думала, он телек врубит». Я оставляю чай остывать на столике, а сама забираюсь с ногами на диван, сажусь, прижимая коленки к груди. Он подключает ноут к телеку, пару минут с проводками возится и, наконец, включает.

— Что посмотрим — Комеди Клаб ли Бэдкомидиана? У него как раз новый выпуск вышел.

Я уже его видела, но всё равно отвечаю:

— «Бэда»: обожаю его выпуски!

Он включает ролик и садится рядом со мной, берёт меня за руки и заботливо дышит на них.

— Ты вся продрогла, — говорит он, и мне в глаза смотрит. Да-а, похоже срывания одежды я от него никогда не дождусь.

— Есть немного, — дрожащим голосом говорю я. Мне и впрямь немного прохладно.

Он растирает мои руки, а потом плавно переходит на ноги. Держит их в своих руках и старательно их разминает. А я вся прям прибалдела, массаж ног — это так приятно, даже говорить при этом не хочется. Чувствую себя, как под гипнозом. И если он скажет мне раздеться, я разденусь. Обязательно разденусь. И пойду в душ, пока он тут постелет. Сколько же ждать от этих парней инициативы!

— Может, тебе плед? — предлагает он, залезает в шкаф и достаёт оттуда шерстяное покрывало.

— Да-да, — киваю я.

Он заботливо накидывает его мне на плечи плед, а сам садится рядом, не выпуская моих стоп из своих рук. Это так сексуально — согревать меня теплом своего тела! Правда, я слышала, для этого сначала раздеться надо. Но ладно уже, и так сойдёт. А то размечталась она!

— От тебя хорошо пахнет, — шепчет он мне на ухо.

— Спасибо! — Да он издевается! Хочет, чтобы я прямо здесь мастурбировать начала. Я сейчас с ума сойду от перевозбуждения.

— Мне в туалет нужно. — Смотрю на него и улыбаюсь. Никаких намёков не понимает. С ним надо прямым текстом общаться, как с роботом: «Трахни меня», «Заставь меня отсосать», «Изнасилуй меня», «Кончи внутрь». Как же тяжело подстраиваться под этих мужчин! Мне кажется, с девушками было бы проще. Был бы он девушкой, мы бы уже полчаса целовались, стягивая друг с друга одежду, а потом пошли бы в ванную. Хмурюсь: это как-то странно — представлять секс с другой девушкой вместо Сашки.

Захожу в туалет, снимаю трусики и прикасаюсь к себе. Мне нравится прикасаться пальчиками к своим «лепесткам», гладить и целовать… Ах, если бы я могла, то поцеловала себя там — это так возбуждает. Но просить Сашку поцеловать мою «киску» я никогда не буду. А вдруг ему не понравится? Мне-то однозначно понравится его член, но ему может прийтись не по вкусу моя розочка… и не по запаху.

Достаю пальцы оттуда и нюхаю. Какой-то странный мускусный аромат, одновременно притягательный и отталкивающий. Меня прямо тянет облизать. Однажды я так и сделала. Но это было всего один раз: я была одна дома, я разделась, лежала на диване, ласкала себя и всё никак не могла удовлетвориться. Мне хотелось выйти на балкон, чтобы меня заметили, чтобы за мной подсматривали. Я накинула халат на голове тело и вышла, продолжая ласкать себя, а потом я облизала свои пальцы. Это было так необычно! Я бы даже сказала — возбуждающе. Я часто вспоминаю об этом, когда мастурбирую. Но сейчас я этого делать не собираюсь. Я вытираю пальцы о туалетную бумагу, сливаю воду в туалете и выхожу.

— А где у тебя ванная? — немного стесняясь, спрашиваю я Сашку. Очень боюсь, что он почувствует запах и ему не понравится. Я вообще боюсь хоть чем-то ему не понравиться. Я же вся такая идеальная!

— Там, — показывает он.

Захожу в ванную. Несколько раз с мылом отмываю руки. Снова нюхаю пальцы… как же меня заводит этот запах! Ничего не могу с собой поделать.

— Всё? — встречает он меня на выходе из ванной. Берёт за ту самую руку и целует в щёку.

«Неужели?» — даже удивляюсь я.

Мы вновь сидим под пледом и смотрим «Бэда», а его руки гладят мои коленки прямо по колготам. Мне хочется, чтобы он поднял руку выше, я даже сделаю вид, что ничего не заметила. Но он, похоже, не умеет читать мои мысли. Как жаль! Хоть бы на секундочку их приоткрыть. Если бы мы могли объединить создания и понять, что нужно друг другу, мы бы сейчас такое устроили — порнохаб нервно курит в сторонке!

— Сыграем в бутылочку? — предлагает он.

«Наконец-то! Бо-о-о-оже, как же всё медленно! Я скорее умру от старости, чем лишусь с ним девственности».

— Давай, — улыбаюсь я. — А правила?

— На кого показывает горлышко, тот и загадывает желание.

«Класс, это же супер!» — радуюсь я, но вслух говорю совсем другое.

— Только давай без этих… — Сама не знаю, почему я это сказала. «Без каких «этих»? Я же хочу с «этими». Да если ты не загадаешь «эти», я обижусь, я реально обижусь! Я решу, что ты меня не хочешь. Так что — с «этими», понял? С «этими» — едва не кричу ему, но вслух-то я уже всё сказала, и теперь поздно жаловаться.

Он крутит бутылочку, и та показывает на меня. Надо что-то загадывать, но что?

— Сделай десять приседаний, — говорю. Я уже говорила, что я дура. Оно и видно, вся в мамку. Нет, моя мамка умнее, у неё хватило ума папку в кровать затянуть и меня родить. А у меня, судя по всему, даже на это ума не хватит.

Он делает приседания и крутит бутылочку. Теперь желание загадывает он. Конечно: играем-то вдвоём.

— Станцуй для меня, — говорит. А это уже интересно!

— Поставишь музыку? — Жду от него чего-то, под что обычно танцуют стриптиз, а получаю вместо этого какой-то придурковатый рэп.

Я умею двигаться, вращать талией, вилять бёдрами — не профессионально, конечно, но всё же знаю, как возбуждать парней.

Он поднимается с кровати, кладёт мне руку на бедро, и мы танцуем вдвоём. Мы смотрим друг другу в глаза. Всю романтику портит этот рэп. Лучше бы я не понимала слов.

Снова крутим бутылочку.

— Поцелуй, — говорит он и откидывается на спинку дивана. Я становлюсь перед ним на четвереньки, забираюсь на диван, изображая кошку. Подхожу к нему и целую его прямо в губы. Он даже не шелохнулся — похоже, он любит целоваться примерно так же, как и я.

Кручу бутылочку.

— Массаж, — заказываю я.

Он притаскивает с кухни стул со спинкой и сажает меня, а потом медленно начинает разминать мне плечи (я и не думала, что они так сильно напряжены). Приятное расслабляющее покалывание растекается по всему моему телу. Я уже не могу пошевелиться. Вот он, идеальный момент! Действуй, Сашка! Моя «встроенная система защиты» сейчас отключена и не сможет сказать тебе «нет». Что он закажет следующее? Может, минет? Как было бы забавно — сделать первый минет любимому, потому что проиграла его в бутылочку! Я даже волнуюсь от таких мыслей: а вдруг у меня не получится, мало ли что пойдёт не так? Я же сексом ещё никогда не занималась.

Его сильные руки скользят по моим плечам, по рукам и по шее. Чувствую, как он спускается вниз к лопаткам вдоль позвоночника.

«А почему не трогаешь грудь?» — хочется сказать это, но знаю, что никогда не произнесу вслух. Может, надо было выпить для храбрости.

— А почему к груди не касаешься? — Я сказала это! Сказала вслух! Я сказала это вслух! Я не могу поверить!

— Прости, просто… но ты же сказала без «этих».

«Вот чёрт, он стесняется, даже больше чем я! Не спугнуть бы его своим напором».

— Я заказала массаж, так что исполняй.

— Будет исполнено, — козыряет он, и его руки прикасаются к моей шее. Мне так приятно, что я даже закрываю глаза. Одна рука медленно опускается к моему декольте и аккуратно прикасается к моей груди, сжимает её.

«Сильнее», — думаю я, но вслух не произношу, я и так уже наговорила лишнего, пусть и он хоть что-то делает.

Он замирает на несколько секунд, не зная, что делать дальше.

Я поворачиваюсь к нему и целую его в губы. Его рука всё ещё на моей груди.

«Чёрт, что же я делаю?! Нужно срочно придумать себе оправдание».

— Ты всё равно бы загадал это, — говорю.

— Но мы же не крутили бутылочку.

Это что, игра кто более закомплексован?

— Нас же двое, один раз — ты другой — я. Что не понятно? — возмущаюсь.

— Но там могла выпасть и во второй раз ты.

«Чёрт, он реально тормоз — милый, симпатичный и любимый тормоз!»

Он смотрит на свою руку, сжимающую мою грудь, и резко разжимает её.

— Прости, — говорит он.

— Ничего, всё в порядке. — Я глубоко дышу. Уже хотя бы по этому дыханию он мог бы обо всём догадаться.

Глава 6

Сашка подходит к столу и берёт мою кружку с чаем.

— Остыл уже. — Он протягивает её мне.

— Спасибо, — шепчу я и делаю полглотка. Чай — это то, что я хотела, как же!

Мы снова сидим на диване и смотрим ютубчик. Он держит меня за руку, а я бы хотела, чтобы он положил мне руку на коленку и поглаживал её. Я даже как-то перемещаюсь под него, всем своим телом намекая, что я уже готова, что я созрела, только сорви меня. А он — ни в какую.

— Может, в карты сыграем? — вдруг предлагает он.

— Ага, — говорю. — На раздевание.

Я что, это вслух сказала? Чёрт! Если переспросит, скажу, что пошутила. Я всегда оставляю для себя такие вот лазейки, чтобы, вроде, и предложила, а, вроде, это всего лишь шутка. А ты себе чего надумал, извращенец? Да, парням реально сложно, это мы, девчонки, им всё усложняем. Вот хорошо кошкам, там не спрашивают. Поймал, изнасиловал… ага, а кошке беременной ходить и рожать от не пойми кого, пока отец по помойкам шляется. Нет, всё-таки кошки — не вариант. Вот, например, собаки — те не таятся и делают всё на улице. «Фу-у-у!» — опять морщусь я.

— Так что, сыграем в карты? — вновь предлагает он.

— Я же уже сказала: да!

— На раздевание. — Теперь уже он говорит так, как будто это шутка.

— Ты всё равно проиграешь, — ухмыляюсь я. — И чего я там не видела? — В шутку тяну его за ремень и в штаны к нему заглядываю.

«Ничего! Я ничего там не видела, и мне жутко хочется посмотреть». Но вслух я, конечно же, не признаюсь.

Он залезает в шкаф и достаёт оттуда колоду карт с голыми девушками. Уж чего-чего, а этого от скромняги Сашки я никак не ожидала!

— Только чур, до конца не разеваться, — ставлю своё условие я. Не имею ничего против того, чтобы раздеться перед ним догола, просто немного стесняюсь.

— Как скажешь. Я и сам хотел предложить, — бурно краснеет он, сдавая карты.

«А я и не сомневалась», — думаю я.

Беру карты в руки и раскладываю их. Передо мной шесть очень красивых голых девушек в разных позах. Одно дело смотреть на них на порнохабе в одиночестве, и совсем другое — когда ты играешь с любимым человеком и вынуждена пялиться на эти картинки. Я даже номиналы карт не сразу вижу. Вид голого женского тела мне, конечно, не так интересен, как вид мужского, но всё-таки чем-то цепляет.

— Ты ещё даму пик не видела, — говорит мне Сашка и кидает карту. Я вижу очень молоденькую девушку с пухлыми губками и круглой задницей. Её трусики спущены и висят буквально на щиколотках. От её щиколоток я глаз не могу оторвать.

— Чёрт! — говорю. — А где здесь номинал карт смотреть?

— В уголке, как обычно, — отвечает Сашка и готовится мне подбрасывать.

Я смущаюсь, выискивая нужную карту. Так, мне срочно нужно в туалет: внизу всё горит, я опять перевозбудилась. Интересно, от того случайно с ума не сходят? Мне потом не придётся лечиться от долгого воздержания и частого перевозбуждения?

— А с мужчинами карты есть? — спрашиваю для проформы.

— Карты с мужчинами? — ухмыляется Сашка, — ты за кого меня принимаешь?

— Я не знаю чем бить, — признаюсь я, провожу рукой по его волосам, тянусь к нему и целую. Это мокрый поцелуй с языком, я реально хочу почувствовать его вкус и хоть как-то слить возбуждение, но этот никак не помогает.

— Мне нужно в туалет, — наконец, честно признаюсь я. — От твоего чая я постоянно в туалет бегаю, — на ходу придумываю себе оправдание.

— Ну, давай, — как-то странно отстраняется он.

Я встаю.

— А карты я с собой прихвачу, чтобы ты не подглядывал.

Я едва добегаю до туалета. Снимаю колготки и трусики, раскладываю перед собой карты и мастурбирую, дрочу — это как угодно можно называть. Касаюсь «лепесточков» своей «розочки» и едва не постанываю от удовольствия, разглядывая голых девушек. Мне реально это нравится, я представляю, как Сашка дрочит, разглядывая их… заглядывая им под юбки.

«Господи, ну когда же он меня возьмёт?! Пусть сейчас вломится в туалет и овладеет мной, здесь всё к этому располагает». Я погружаю пальцы внутрь себя и смотрю на сок. Мне хочется почувствовать этот вкус и запах у себя во рту, и я облизываю свои пальцы. От этого едва заметного пряного аромата я пьянею почти мгновенно. Мне хочется секса, мне дико хочется секса!

— Ты там скоро? — стучит Сашка.

— Сейчас, сейчас. — Я реально забыла, что я в гостях. Натягиваю трусики, колготки и выхожу.

Сашка преграждает мне путь, обнимает и целует меня в губы. Фу-у-у, я же только что фактически лизала сама себе!

— Мне нужно в ванную, — признаюсь я.

Он пропускает меня, и я снова пытаюсь отмыть свои пальцы, полощу рот. Больше никогда, никогда такого делать не буду, больше никогда! Хотя я уже после прошлого раза себе это обещала. Обещала и не сдержалась. Выхожу из ванной, а он снова лезет целоваться.

— Ну, ты чего? — говорю. — Давай доиграем.

Вот не нравятся мне поцелуи — не нравятся, хоть убей. Я, наверное, какая — то странная. Был, правда, один человек с кем мне нравилось целоваться. Наверное, я просто к Сашке пока не привыкла.

Поцеловать его не могу, но отсосала бы прямо сейчас.

«А может, предложить ему». — От этой мысли даже в груди заклокотало. Ещё никогда перспектива потери девственности меня так не радовала и не возбуждала.

Смотрю на него, и взгляд мой прямо-таки кричит:

«Ну, догадайся уже, тугодумчик! Нагни меня тут, стяни с меня трусики или на колени поставь, заставь отсосать. Неужели мне обо всём прямым текстом просить придётся?» Я мечтаю о двух вещах одновременно — о Сашке и о шикарном и распутном сексе. И, к сожалению, эти две крайности пока несовместимы.

Снова играем в карты. Теперь мне чуть легче на голых девушек пялиться. Их взгляды и изгибы уже не кажутся мне столь возбуждающими. Надо было сразу подрочить, ещё до того как я к Сашке собралась. Выйти на перемене в туалет и подрочить, и после, когда я к нему в гости зашла. И сейчас нужно. Господи, да что со мной, когда же это кончится?! Наверное, тогда, когда я наконец-то состарюсь.

Несколько последних раз беру карты, не могу отбиться — нечем. Кроме того, я ещё не все карты рассмотреть успела. Где же эта дама пик?

Всё, финал, погоны! Сашка кладёт мне две шестёрки на плечи.

— Раздевайся! — радостно говорит он.

— Нашел, чем годиться: девчонку обыграл! — в шутку обижаюсь я.

— Так что ты снимешь первым делом?

Я поднимаю правую ножку и показываю его собственные (или чьи они?) мягкие тапочки.

Он берёт мою щиколотку двумя руками и медленно, как в стриптизе, стягивает с неё тапочку. А потом гладит мою стопу в колготках.

— У тебя красивые ноги, — наконец-то догадывается озвучить он.

— Спасибо! — расплываюсь в улыбке. Мне приятно. Мне реально приятно услышать от других то, что я и так знаю.

Он гладит меня по пальцам, и мы вновь возвращаемся к картам.

Я до сих пор в них не разобралась вот и проиграла во второй раз.

— Другая, — говорит он, показывая на левую ножку. Я поднимаю её, артистично вытягивая носок, и кладу в его руку.

— Доверяю тебе самое ценное, — в шутку говорю я. — Смотри не поломай. — Сюсюкаю, даже губки уточкой складываю.

Он берёт мою стопу в свои сильные руки и мнёт её.

— Может, колготки снимем, пока ты их не порвал? — говорю.

— Заметь, ты это сама предложила, — отвечает он, не отвлекаясь от массажа ног.

Я встаю и спускаю колготки прямо перед ним. Наверное, мы сейчас оба сгорим от возбуждения. Я попросила бы его это сделать, но я пока не готова к тому, чтобы он трогал меня там. Я оставляю колготки выше колен и вновь сажусь перед ним, протягиваю ему ножки.

— Дальше — ты, — говорю я. Я иногда такая смелая — уж не знаю, в кого я такая. Он медленно стягивает с меня колготы, проводя рукой по ногам, по очереди снимая их сначала с правого носочка, а потом с левого. Смотрит на мои пальцы, у меня идеальный педикюр, у меня он всегда идеальный, белый лак. Ненавижу красный — с ним я выгляжу, как курица, а с белым или прозрачным или французским… Но лучше всего белый, белый я и сама могу сделать, и в салон ходить не обязательно.

Он держит в своих руках мои ноги и мнёт их. Вижу, что хочет поцеловать, но сдерживается. Зачем сдерживаться, не лучше ли показать мне свои чувства, может, и я раскрепощусь и чем-то отблагодарю. Интересно чем? Закрываю глаза и представляю как он будет целовать и сосать мои ноги а я буду сосать его… конечно же член, а что же ещё. Боже, как же я хочу сосать!

Наверное, я схожу сума от секса.

— Мне снова нужно в туалет, — говорю. А самой уже стыдно. Ну нельзя так палевно всё делать.

— Ладно, — отвечает и целует мои ноги: сначала левую, надевает на неё меховую тапочку, потом правую. За это я готова зацеловать его до смерти. Но ничего подобного я, конечно же, делать не буду: я же, блин, приличная девочка.

Захожу в туалет, стягиваю с себя трусики, дрочу, а на глазах едва не слёзы. Ну почему я должна терпеть, почему?! Нужно выпить, нужно как-то раскрепоститься, нужно, нужно… в конце концов, он же парень, когда он сделает первый шаг? Пускай сам меня в кровать затащит, я и сопротивляться-то не буду.

Поднимаю глаза и смотрю на дверь, всё быстрее и быстрее вожу пальцами по «лепесткам» своей «кисули» (как ещё можно называть эту штучку между ног). С остервенением мастурбирую, желаю как можно быстрее кончить, что мне ещё ни разу не удавалось. Завидую парням: они всегда кончают, а мы, девушки, должны мучиться. Некоторые так всю жизнь живут и не знают, что такое оргазм. Просто хороший секс, без окончания.

Похоже, Бог, если он есть, реально мужчина.

Выхожу из туалета, Сашка стоит у двери. Неужели он догадался, чем я там занималась?

Глава 7

— Друзья звонили, — говорит он, а в руках телефон вертит. — Приглашают нас на бильярд.

«Не догадался».

— Давай пойдём, — говорю. — Заодно меня играть научишь.

— Конечно, — отвечает он и улыбается. Какая же у него улыбка красивая, как у звёзд Голливуда! Даже лучше!

Нахожу свои колготки и натягиваю. А он стоит и смотрит.

— Отвернись или выйди. — Нет реально неприятно, когда на меня так пялятся. Одно дело — воображать, как он подглядывает, но совсем другое дело — когда это реально происходит. Сама уже не знаю, чего хочу. Я запуталась.

А после мне опять надо в ванную, макияж подправить — ну не пойду же я в бильярд играть с неподкрашенными губами, с неподрисованными стрелками! Несколько минут старательно выверяю каждую линию. Сашка опять под дверью стоит, барабанит.

— Юлька, идём уже, в машине стрелки подрисуешь!

— А мы на машине поедем? — Выхожу, а он машет передо мной ключиками.

— Отцовскую возьму, он разрешает мне её брать, когда сам в отъезде. Но и так иногда, по мелочи.

— Дашь порулить? — спрашиваю безо всякой надежды на согласие.

— Посмотрим на твоё поведение, — говорит. — Если будешь хорошей девочкой.

— А если я буду плохой, дрянной девчонкой… — Вижу что мой задор ему не нравится, и немного сбавляю обороты.

— Ну так что, поучишь меня водить? А то некому меня научить даже. — Я жалостливо сдвигаю бровки.

— Научу, научу, — говорит. — Тем более, там нечему учиться, у отца коробка-автомат.

Мы спускаемся вниз и подходим к шикарному автомобилю. Ну, как по мне, шикарному, просто я вообще в машинах не разбираюсь.

— Ну и как тебе? — Он элегантно открывает передо мной дверцу, и я сажусь в машину, как какая-то мадмуазель. Кожаный салон, деревянные вставки в подлокотниках. Приятный ароматизатор. Я, видать, никогда в нормальных машинах не ездила.

— Это «Мерседес»? — спрашиваю. По сути, я знаю одну модель.

— Почти «Мерседес», — говорит он и проворачивает ключ. Слышится рёв мотора. — «Шевроле» эпика. Модель класса «Д».

— Я в них не разбираюсь, — иронично улыбаюсь и смотрю на заднее сиденье.

— Смотри, сколько места, — говорит он мне и добавляет шёпотом: — Это для нас с тобой, если решим покувыркаться.

— Езжай уже! — улыбаюсь. — Кувыркаться он решил!

А сама себе уже нашифровала, как мы будем заниматься этим в машине. Лишь бы у него, наконец, хватило смелости лишить меня девственности. Так тяжело, когда оба партнёра — девственники! Почему я решила, что Сашка девственник? Наверное, потому, что слишком хорошо его знаю. Он классный, да он классный, но девушек в его жизни ещё явно не было, ведь он совсем не умеет с ними обращаться. С одной стороны, это хорошо, когда твой парень — первый и единственный в твоей жизни (а в том, что Сашка будет единственным, я почему-то совершенно уверена), а с другой — вот та взаимная неловкость просто убивает всё на корню. Другой бы уже сорвал с меня всё и завалил на заднем сиденье. А потом ещё заставил бы сосать, пока везёт меня домой и на прощание хлопнул бы меня по попке со словами: «Сегодня хорошо отработала, сучка! До завтра!» И я бы, возможно, терпела такое к себе отношение, если бы любила его, как Сашку. Просто до него мне попадались какие-то уроды, с которыми даже разговаривать неприятно: кривые, косые, перекошенные, с запахом изо рта. Фу-у-у, как вспомню! Как же хорошо, что я Сашку встретила!

Выезжаем на трассу, и он притормаживает.

— Приехали? — спрашиваю я.

— Да, — говорит. — Выходи. Дальше пешком пойдёшь на своих каблуках. — А сам смеётся.

— И чего ты остановил? — Я обиженно надуваю губки и гляжу на него. Как же я хочу, чтобы он разглядел во мне, наконец, сексуальный объект! Чтобы он понял для чего ещё годятся мои губки, кроме того чтобы их надувать. Пока я молодая, красивая и соответствую всем его, даже самым больным, фантазиям хочу, чтобы мною пользовались. Хочу быть нужна ему, нужна во всех смыслах. Чтобы он не мог без меня обойтись ни днём, ни ночью.

— Водить тебя учить буду, — говорит.

— А-а-а-ах, да! — улыбаюсь. Приоткрываю дверь, а там машины гудят и ветер.

— Можно, я тут перелезу? — говорю. — А ты обойди машину.

— Ну, давай.

Я поднимаю ножки и перекидываю их через ручник. На моих ногах — лодочки с огромными каблуками.

— А я могу в таких каблуках водить? — Я смотрю на него.

Он снимает с моей ноги туфлю и гладит мою стопу прямо поверх колготок. Я уже говорила, как я люблю, когда мои ноги кто-то трогает, особенно любимый человек. Это так приятно! Хочу подрочить ему ногами, прямо здесь и прямо сейчас. Но у меня не хватает смелости ему это предложить. А так хочется! Так я действительно помру девственницей.

— В каблуках поведёшь, — говорит он и снова надевает мне туфлю.

«У тебя такие приятные руки!» — думаю я. Хочу сказать… но не могу выдавить из себя ни слова. Перебираю все мысли о нём, все свои фантазии, и понимаю, что он бросит меня, если я начну о таком просить. Он решит, что я сумасшедшая, и будет прав. Так что буду тихо сидеть, как цыпочка, и делать всё, что он попросит, мечтая только о минете. Даже слово такое неприятное. Делать это, я думаю, гораздо приятнее, чем говорить об этом. Скорее всего, мы с ним придумаем какое-то уменьшительно-ласкательное определение для этого дела. Тем более, я собираюсь сосать у него постоянно, утром, днём и вечером, и не отпущу пока вдоволь не насосусь.

«Фу-у-у!» — От таких мыслей мне самой противно. Чёрт, я даже в мыслях себя одёргиваю, что уж говорить о реальной жизни! Здесь я тише воды, ниже травы, примерная девочка, отличница. Только одеваюсь и крашусь, как шлюха.

Сашка обходит машину и садится на место переднего пассажира, пока я перепрыгиваю на место водителя.

— Как тут включается? — спрашиваю.

— Вставь ключ, поверни зажигание, — с видом эксперта говорит он.

Я вставляю ключ — не крутится.

— В другую сторону, — поправляет он и кладёт мне руку сильно выше колена, я даже вздрагиваю.

«Дурочка, ты же сама этого хотела, а теперь испугалась!» — говорю себе, а сама напряглась вся.

— Эта нога отдыхает, ею ты ничего не делаешь. Поняла?

— Поняла, не делаю. — А самой так и хочется сказать: «Подними руку повыше». С одной стороны, мне хочется, а с другой — страшно: что он обо мне подумает?

— А этой, — говорит он и перекладывает руку на мою правую ногу, — нажимаешь газ и тормоз. Газ педаль поменьше, тормоз — побольше. Поняла?

— Ага, — говорю и даже попросить хочу, чтобы он руку не убирал. Но он, судя по всему, и не собирается, просто делает вид, что забыл убрать, и держит руку на моей ноге, слегка поглаживая её в направлении коленки.

— Поехали, — говорит.

Я нажимаю газ, машина ревёт, но не едет.

— Я что, её поломала? — испуганно спрашиваю я.

— Сначала передачу нужно выбрать. Нажимай тормоз.

Нажимаю другой ногой.

— Да не этой! — Он хлопает меня по левой ноге. — А этой. — Гладит по правой.

Я и так соображаю не очень, а сейчас ещё и возбуждаюсь от каждого его прикосновения. У меня мозги вообще не варят. Совсем дура, короче!

Убираю с педали левую ногу, ставлю правую и нажимаю на тормоз. Он меняет что-то на рычаге, попутно объясняя мне про буквочку «Д», но я не слушаю. Я думаю только о его руке лежащей, на моей ноге чуть выше, чем это позволено.

Я отпускаю тормоз и легонько нажимаю на газ. Машина по чуть-чуть катится вперёд.

— Поворот покажи, — говорит он и за меня его показывает, а я вцепилась в руль. Я веду, я реально веду машину, я неплохой водитель, я даже чувствую дорогу.

— Можно чуть быстрее, — говорит он и откидывается на спинку кресла, делая вид, что расслаблен, хотя я знаю, как он напряжён. Я чувствую, как его рука сжимает мою коленку.

«Сашка, спасибо тебе, что ты такой!» Я его сейчас так люблю, что готова расплакаться. Я еду все быстрее и быстрее, никуда не сворачиваю.

Мы подъезжаем к какому-то торговому центру, и он предлагает поменяться местами, чтобы припарковаться. А я и не собиралась учиться парковке, научусь в следующий раз. С меня и так на сегодня уроков хватило.

Выхожу из машины. Меня слегка пошатывает, нога, которой я давила на педаль, как-то странно подкашивается. И лёгкая боль в висках. Я устала, я реально устала, пока вела машину. Конечно, ведь это же стресс, это надо столько времени в напряжении. А ещё всё время о сексе думать, а это уже меня куда больше выматывает. Просто сейчас одно на другое наложилось, вот меня и шатает.

— Ты как, нормально? — подскакивает Сашка. Он уже запарковал машину, и мы можем идти.

— Да-да, — вяло улыбаюсь я.

Он берёт меня под руку, и мы спускаемся на цокольный этаж торгового центра. По пути я замечаю зеркало.

«Неужели я сейчас так выгляжу?» По-быстрому достаю из сумочки тоналку и подкрашиваюсь. Всё делаю на ходу, почти не останавливаясь.

— Да что ты там возишься? — подгоняет меня Сашка.

— Секундочку, одну секундочку. — Смотрю, как накрашены губы, где стёрлась помада, как волосы. Ресницы подкрасить, блеск для губ с блёстками — Столько всего нужно! А он даже не замечает, хоть бы раз комплимент сделал. Похоже, ему во мне нравятся только ноги. Он пользуется моей красотой, всем, что дала мне природа, но ценит только их. Даже неприятно как-то.

— Ну всё, идём, — говорю и снова беру его под руку. Мы спускаемся вниз, где стоят бильярдные столы. Сашка подходит к охраннику и спрашивает его о чём-то. Тот показывает в другую сторону зала.

Сашка смотрит туда, а оттуда нам уже машут какие-то взрослые дяди. Мне кажется, они старше нас лет на пять, это как минимум. На чеченцев похожи, оба смуглые, у одного борода… ну как борода — бородка, ровненькая такая, ухоженная.

— Привет, ребята! — поочерёдно жмёт им руки Сашка. — Познакомьтесь: это Юля, моя девушка.

— Очень приятно! — говорит бородатый, смерив меня снизу вверх своими пронзительными глазищами, да и второй друган явно не на Сашку смотрит. Друзья, называется!

— Девчонки, походите, — подзывает он девушек. Высокая блондинка и шатенка. Обе страшненькие, но расфуфыренные. У блонды ноги от ушей, а у шатенки бюст необъятного размера — то ли третий то ли пятый — и талия узкая.

— Привет Юля! — фальшиво улыбаются подруги и, что мне особенно приятно, завистливо на меня смотрят. Особенно блонда, которая предо мной никаких преимуществ не имеет, у меня ножки не хуже. А вот шатенка может дать мне фору: ведь грудь — это то, чем природа меня явно обделила.

— Ну что? Сыграем партийку, — предлагает бородач. Достаёт треугольник и выкладывает в него все шары кроме белого.

Глава 8

Сашка выбирает кий. По каким критериям он его выбирает, мне, наверное, никогда не понять.

— Не хочешь сделать первый удар? — предлагает мне.

— Давай, — улыбаюсь. Становлюсь над столом, наклоняюсь как можно сильнее, беру кий.

— Не так, — говорит мне Сашка и прижимается ко мне, показывает, как кий держать. А мне только того и надо, пусть он подольше ко мне прижимается, хочу очутиться в его руках. Хочу просыпаться по утрам голой в его объятиях.

Я бью, вернее, это Сашка бьёт моими руками и забивает сразу два шара.

— Класс! — говорит он.

— Я забила, я забила! — радуюсь я, как дурочка, не забывая по ходу строить глазки его друзьям. Пускай на меня смотрят и ему завидуют. Я уже сама ему завидую, что я у него такая есть.

— Ударишь ещё раз? — предлагает он.

— Только если ты покажешь, как. — Намекаю, чтобы он далеко не отходил.

Встаю, оттопыриваю попку; так и ожидаю, что кто-то хлопнет по ней, и, не дай Бог, это будет не Сашка. Вижу, как при виде меня у его друзей слюнки текут, как надулись его подруги. Это лучшее признание, а мне другого и не надо.

Удар — и снова я забила!

— Я попала! Я попала! — радуюсь я и бросаюсь в объятия Сашки, целую его.

— Так это надо отметить, — говорит бородатый. — Официант!

К нам подходит парень в смокинге.

— Дайте нам шампанского бутылочку и мне пиво.

— Я не пью, — начинаю лепетать я, но он останавливает меня. — Шампанское пьют все.

Приносят бутылку, и наполняют фужеры. Один дают мне.

— А ты? — смотрю на Сашку. Он поглядывает на своих друзей.

— Я за рулём, — говорит он.

— Ну ладно. — Я пригубляю шампанского. Но Сашка вновь берёт меня за руку и аккуратно и нежно вливает в меня почти всё содержимое бокала.

— Пей, расслабься, это же всего лишь шампанское.

— Ну да, всего лишь шампанское, — повторяю я.

Кроме меня, пьёт ещё парень без бороды и девчонки.

— Ещё бокал, — подливает мне бородатый. Он так пристально не меня смотрит, как будто знает меня.

— А ты от природы чёрненькая? — говорит он мне. — Ты случайно не армянка?

— Я еврейка, — честно признаюсь я. Не знаю, почему потянуло на откровенность. — Саваш — еврейская фамилия. Хотя по маме я русская.

И зачем я откровенничаю? Наверно, шампанское уже в голову дало. Мне всегда быстро в голову даёт. Делаю пару шагов, проверяю, как я держусь на ногах; пока, вроде, норм, не шатает.

Ещё удар.

— Класс! — радуюсь я, как ребёнок. Во мне столько ещё наивного и детского!

Бородатый закуривает и предлагает сигарету мне.

— Спасибо я не курю, — закашливаюсь от сигаретного дыма.

— Я тоже, — говорит Сашка. Он у меня такой классный!

— Вы учитесь вместе? — спрашивает бородатый.

— На одном потоке, в институте, — говорит Сашка.

А его друг меня с ног до головы осматривает, сверлит взглядом. Не люблю таких. Неужели непонятно, что я не твоя девочка и тебе со мной ничего не светит? Да даже если бы я была свободна, на такого, как ты, я бы никогда не посмотрела. Мне смазливые нравятся.

— Может, тебе коктейль заказать? — шепчет мне на ухо Сашка.

— Нет, — говорю. Похоже, я уже напилась этим шампанским. Не знаю, как теперь домой доберусь.

Но он всё равно заказывает мне коктейль, или это друг его заказывает для меня пиноколаду с соломинкой. Очень много, всё кокосовое, холодное, сладкое со сливкам. Я реально замахалась его пить.

Перед глазами уже всё плывёт, когда мы покидаем клуб. Сашка тащит с собой недопитую бутылку шампанского и доводит меня до машины. Меня шатает, меня сейчас вырвет.

Он открывает передо мной дверцу и сажает меня на пассажирское кресло. Потом суёт мне в руку бутылку.

— Что-то я перепила, — бормочу я и пью шампанское прямо из горла. — Наверное, буду блевать. Простишь, если твою машину заблюю? — Я жалобно сдвигаю бровки.

Он молча заводит машину и выезжает со стоянки. Всю дорогу домой я икаю. Беру в руки телефон, но изображения не вижу. Циферки и буквочки танцуют перед глазами. Похоже, я окончательно убилась. Смотрю на него и понимаю, что пьяна настолько, что даже мысли в голове не могу сложить.

— Мне бы сейчас поспать, — говорю, — завтра в институт.

Мы останавливаемся у его подъезда, и он открывает передо мной дверцу. Но я не могу подняться.

Тогда он склоняется надо мной, берёт меня на руки, как невесту — как вдрызг бухую невесту, и несёт в подъезд. В лифте ставит меня на ноги.

— Прости, — шепчу я, а из глаз катятся слёзы, размывая тушь. — Прости, что я так напилась.

— Что ты, моя ласточка! — нежно шепчет он мне. — Ты просто не рассчитала, такое бывает.

— Ты, правда, не сердишься… ик? — икаю… я сейчас постоянно икаю.

Он обнимает меня за талию и целует в губы, мои губы почти бесчувственны от такого количества алкоголя, но я ощущаю вкус его поцелуя. Я чувствую, как его рука шарит под блузкой и тискает мою грудь.

— Спасибо, — шепчу я.

— За что?

— За то, что ты такой есть, за то, что целуешь меня, за то, что любишь меня, возишься со мной. Спасибо тебе, спасибо, — от избытка чувств я чуть не плачу.

Мы заламываемся в квартиру, и я снова спешу в ванную: мне надо в порядок себя привести, умыться и накраситься, убрать потёкшую под глазами тушь. Парням никогда этого не понять. Я бы ещё зубы почистила, но я же не у себя дома. Хотя возможно когда-нибудь здесь будет стоять и моя зубная щётка.

— Ты готова? — спрашивает он меня из-за двери.

— Минуточку! — Делаю последний штрих и выхожу. Он заключает меня в объятия, и мы начинаем жадно целоваться. Я обнаруживаю его пальцы в своём лифчике.

Я беру из его рук бутылку и делаю последние два глотка. Вот теперь мне точно хватит смелости на что угодно. Захожу в его комнату, включаю свет и стягиваю с себя колготки вместе с трусиками, демонстративно кладу их на пол, а сама ложусь на диван.

Он стоит и ошалело на меня смотрит.

«Какие тебе ещё нужны приглашения?» — смотрю ему прямо в глаза.

— У меня презервативов нет, — вдруг говорит он.

— Ну так давай без них, — предлагаю я. — Ты у меня первый, и я у тебя…

Но он не даёт мне закончить.

— Без презерватива нельзя. Ты же не хочешь залететь…

— Так ты можешь вовремя вынуть. — Реально не понимаю в чём проблема. — Ну же давай.

— Я сейчас, пару минут, до киоска и назад. Здесь недалеко, через дорогу. Жди меня здесь. — Выключает свет в своей комнате, выбегает и дверь за собой закрывает. Я лежу и ничего не могу понять. Он что, решил, что я шлюха, что я всем и каждому даю на первом свидании? Решил, что я могу его чем-то заразить.

Мне неприятно, но я ничего не могу с этим поделать, лежу на его диване с бутылкой в руках, а перед глазами — вертолёты.

Слышу поворот ключа в замке и скрип двери. Не открывая глаз, жду, когда же он, наконец, ко мне прикоснётся. Улыбаюсь, мурлыкая себе под нос.

В комнате загорается свет, и я открываю глаза. Передо мной взрослый мужчина, отдалённо похожий на Сашку, за его спиной — какая-то женщина.

— Вадим, что там? — Она заходит в комнату и видит меня.

Хмель как рукой сняло, я поднимаюсь с дивана и кладу на пол пустую бутылку шампанского. Хочу сказать что-то в своё оправдание, но не могу: мне стыдно, мне реально стыдно.

— А Саша дома? — спрашивает меня мужчина.

— Да, — коротко отвечаю я, сглатываю слюну. — На пять минут вышел. Окидываю взглядом комнату и вижу свои трусики, лежащие прямо на полу на самом видном месте. Господи, как же мне стыдно!

Слышу поворот ключа в замке.

— Всё купил, — слышу голос Сашки. Он заходит в комнату и видит своих родителей. — Мама, папа, вы же говорили, что завтра приедете!

— Самолёт прилетел раньше, — отвечает отец. Он с лёгкой иронией смотрит на меня и на Сашку. Мать же, наоборот, строга, даже звука не вымолвит.

— Познакомишь нас? — смотрит на него отец.

— А-а-а, простите, — улыбается Сашка; за эту улыбку я ему всё прощу. Он подходит ко мне и обнимает меня за плечи. — Это Юлечка, моя девушка.

— Девушка, значит, — неодобрительно кивает его мама.

Обстановку разряжает отец:

— Чай будете? Мы торт привезли. — Он улыбается и смотрит прямо на мои трусики, лежащие на полу.

Боже, как стыдно!

Родители Сашки выходят из комнаты и аккуратно прикрывают за собой дверь. А я бегом хватаю трусы и колготки и натягиваю их на себя.

— Я купил, купил. — Саша показывает мне презерватив, хотя отлично понимает, что о сексе теперь я даже думать не могу. Я снова подправляю макияж и выхожу в прихожую.

Мы заходим на кухню, где мама Сашки уже заварила чай, а отец нарезал тортик. Мне положили самый маленький кусочек, но с шоколадной фигуркой. А я не могу отказаться: не могу же я сказать, что мне надо пойти в ванную проблеваться после шампанского. А меня реально мутит.

Делаю пару глотков чая.

— Так вы в одной группе учитесь? — начинает отец.

— На потоке. Мы с Юлечкой познакомились на потоке, — говорит за меня Сашка. — Она живёт на конечной 55-го маршрута.

— Так далеко? — удивляется мать.

— Да, простите, но уже темно, мне пора, — бессвязно бормочу я.

— Я тебе такси вызову, — говорит Сашка.

— Не надо, я сам отвезу её домой. Ей сейчас только в такси ехать не хватало.

— Простите, пожалуйста, — лепечу я. — Случайно так вышло… — Я замолкаю. Я прямо и не знаю, что сказать в своё оправдание. Вот так знакомство с родителями вышло! Что они теперь обо мне подумают?

— Да не расстраивайся ты так, — легонько хлопает меня по плечу отец Сашки, дядя Вадик — видать, он человек весёлый. — Ну с кем не бывает. Выпила лишнего.

— Я обычно не пью, поэтому сейчас так сильно в голову дало. — Язык реально заплетается.

— Кстати, а Юлечка — еврейка, — говорит Сашка вроде как в моё оправдание. Но я не знаю, как моя национальность может служить оправданием.

— А ты верующая? — спрашивает его мать.

— Что вы, нет! — улыбаюсь и качаю головой. — Это по отцу я еврейка, а он нас мамой бросил, мне тогда и семи лет не было, я ещё только-только в школу пошла. Простите, — говорю, — мне в туалет нужно выйти.

Меня мутит, меня прям сильно мутит. Я закрываюсь в туалете. Всё, что мне нужно — это сунуть два пальца в рот и вырвать.

— У тебя всё нормально? —стучит в дверь Сашка.

Я засовываю пальцы, но у меня ничего не выходит. Сегодня какой-то не мой день.

— Да-да, — чётко отвечаю я. На всякий случай сливаю воду и выхожу.

— Может, тебе у нас постелить. — Мама Сашки ни с того ни с сего превращается в Мисс Гостеприимство.

— Не морочь голову! — говорит дядя Вадим. — Юле же готовиться ещё, завтра в институт. Я же сказал, что сам отвезу её домой.

Он входит в свою комнату, и проверят наличие ключей на полочке.

— Сашка, а где ключи?

— Вот, — Саша протягивает ему ключ от машины.

— Идём, — зовёт он меня за собой.

— Сейчас, — я надеваю свои лодочки. Реально без Сашкиной помощи это делать уже непривычно. Смотрю на Сашку и боюсь его поцеловать, чтобы не проблеваться. Но он сам меня целует в щёчку.

— До завтра, любимая! — шепчет он мне на ушко.

— До завтра, Сашенька, — повторяю я и выхожу вслед за его отцом.

Глава 9

Мы заходим в лифт, а он смотрит на меня и ухмыляется.

— Да не напрягайся ты так, — говорит он. — Что я, молодым не был, что ли? Тоже кутили так, что будь здоров! Думаю, что ты классная девчонка, Сашке нашему с тобой повезло.

— Спасибо, — смущаюсь я и про себя добавляю: «Наверное, он так решил, потому что из евреек получают хорошие жёны».

Мы выходим из подъезда и садимся в его автомобиль, на то же кресло, где я только что сидела. Оно ещё не успело остыть после меня.

— Сколько тебе хоть лет? — косо поглядывает на меня.

— Ик… семнадцать.

— На год младше нашего Сашки. — Он качает головой. — Ты прости, что мы так не вовремя заявились. Если бы мы знали, не стали бы вас прерывать.

Мировой мужик! Вот реально мировой мужик! Я даже знаю, в кого Сашка такой классный.

Мы довольно быстро и без пробок добираемся до нашего района.

— Остановите возле дороги, к дому подъезжать не надо, там въезд сложный, — говорю.

— Нет, — отвечает он, — я должен убедиться, что ты в подъезд попала. Мы же теперь не чужие люди. Не хочу, чтобы с моей невесткой что-то случилось.

— Тогда вот этот поворот.

Он подъезжает к подъезду, я с трудом открываю дверь и выхожу. Ноги не держат, но я всё же ковыляю до своего подъезда.

— Дошла?! — слышу сзади голос дяди Вадика.

— Да, всё в порядке, — отвечаю и держусь за дверную ручку.

— Тогда — спокойной ночи! — говорит он и отъезжает. А я опускаюсь на корточки и начинаю блевать прямо на газон. И откуда во мне столько всякой гадости?! Несколько потоков неприятной оранжевой жижи. Я блюю даже тогда, когда мне кажется, что дальше блевать уже нечем. Меня выворачивает. Надеюсь, никто этого не видит.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони и захожу в подъезд. Хоть полегчало, только голова болит и в горле мерзко. Пиликает телефон, открываю эсэмэску.

«Самой любимой девочке на свете…» — Опять Сашка пишет. Какой же он у меня хороший! Поднимаюсь на этаж и захожу в свою квартиру.

— Ты где была? — доносится с порога голос мамы.

— С друзьями гуляла, — отвечаю так, чтобы она не поняла, что я в хлам бухая. Не хватает только того, чтобы она меня ещё с отцом сравнивала!

— Кушать будешь? — спрашивает.

— Нет, я уже поела. — Я сразу отправляюсь в ванную. Стягиваю с себя всю эту заблёванную одежду и встаю под ласкающие тёплые струи воды.

«Трезвей, ну трезвей же, пожалуйста!» — повторяю я себе, а в голове по прежнему вертолёты. Может, ванну принять с душистой пеной? Снова пиликает телефон; это Сашка, но я не могу посмотреть, что он прислал — у меня же руки мокрые. Затыкаю дырку в ванне пробкой. Горячим душем прогреваю дно, чтобы не ложиться на холодное. Ложусь отдыхать. Беру шампунь и наливаю, сколько не жалко, прямо в то место, куда падает из крана вода. Шампунь называется «Чёрный шоколад с хвоей». Это теперь я шоколадом пахнуть буду. Закрываю глаза и лежу, наслаждаюсь. Вода всё поднимается, согревая моё дрожащее тело. Наконец, оно полностью скрывается в пене под водой, и я ножкой выключаю воду.

М-м-м, как хорошо иногда поваляться в ванне и вдохнуть приятный запах чёрного шоколада с хвоей! Волосы я решила не мочить и аккуратно собираю их в пучок. Не так-то легко собрать в пучок такую копну волос. Реально приятно к ним прикасаться, люблю их больше всего.

Закрываю глаза и, мурлыкая, напеваю какую-то песенку. Понятия не имею, кто её поёт, просто где-то услыхала, и теперь она у меня в голове сидит. Я даже слов не понимаю. Да, слабовато я знаю английский. Закрываю глаза и расслабляюсь.

+++

Громкий стук в дверь. Я открываю глаза, кругом темно. Я лежу в холодной воде и громко стучу зубами. Пена уже давно стухла. Я шевелю ногой и чувствую, как сильно продрогла, а кожа вся покрылась пупырышками.

— Эй! Ты там? — слышу материн голос.

Пытаюсь ответить, но вместо этого громко кашляю. Жутко голова болит во рту неприятный запах перегара.

— Да, — хрипло отвечаю я.

— Ты что там, заснула, доченька? — Включается свет, и я зажмуриваюсь. Вот реально в нашей ванной слишком яркий свет, обычно приглушенный жёлтый ставят, а у нас, с тех пор как мы лампочку поменяли, яркий стал, как прожектор. Меня даже слепит.

— Вылезай! Вылезай скорее, пока не простудилась. — Мама реально за меня волнуется.

А я судорожно пытаюсь вспомнить события вчерашнего дня. Где я так напилась? Не может быть, чтобы это с одной бутылки шампанского так развезло. Ну, ещё коктейль был.

— Ты себя хорошо чувствуешь?

Во рту перегар, голова раскалывается и кашель сухой и звонкий.

— Да, — отвечаю я маме. Да ещё и холод дикий, до косточек уже продрогла, встаю, а кожа вся в крапинку. Вылезаю из ванной, вся дрожу и сразу закутываюсь в мамкин халат, чтобы хоть как-то согреться. Даже вытереться забываю.

Смотрю на себя в зеркало: губы синие, макияж поплыл. Надо было его смыть. Но вчера я такая пьяная была — некогда была этим заниматься.

— Открывай! Открывай! — стучит мама.

Я открываю дверь и начинаю методично смывать тоналку и тушь, громко стуча зубами.

— Ты что, заснула? — в которой раз спрашивает мать, заходя в ванную. Она окунает руку в воду и выдергивает пробку, чтобы воду слить.

— Вода холодная, — говорит она. — Бегом под одеяло, пока не простудилась!

Я забегаю в свою комнату и с головой запрыгиваю под огромное пуховое одеяло. У меня всегда большое одеяло, не могу уснуть под тоненьким, нужно чтобы оно реально на меня давило. А ещё я люблю обнимать подушку, когда засыпаю. Мне уже семнадцать, а я ещё ни разу не засыпала в обнимку с любимым человеком. Это надо исправить.

Встаю только для того, чтобы найти свежие трусики. Свои-то я в стирку кинула, они же вчера валялись где ни попадя. С улыбкой вспоминаю вчерашний день. Ну и натупила же я! Но с кем не бывает. Надеюсь, я не окончательно испортила свою репутацию в глазах родителей Сашки.

«Будущих свекрови и тестя», — добавляю про себя. Я реально хочу за него замуж и думаю, что так и будет. А что может пойти не так?

— Ты ещё не в кровати?! — В комнату заходит мамка. — Марш под одеяло!

— Слушаюсь, генерал! — игриво отдаю я часть и запрыгиваю в кровать. Приятное одеяло быстро согревает, и меня моментально начинает клонить в сон. Я смотрю в окно и замечаю, что на улице уже светло.

— А который час? — испуганно спрашиваю я мать. — Мне же в институт!

— Пять утра, — отвечает она. — Никуда ты сегодня не пойдёшь, дома посидишь.

— Спасибо мамочка, ты у меня такая заботливая! А что я на уроках скажу?

— Я скажу, что ты заболела — вот как кашляешь!

Я снова кашляю; кашель сухой и болезненный. Надеюсь, я не взаправду простудилась, а то это будет ну совсем по-дурацки.

— Я сегодня выходной возьму, с тобой посижу, — говорит мама и садится на край кровати.

— Спасибо, мамочка! — улыбаюсь я. Каким бы ни был Сашка, но маму я всё равно люблю больше. Мне кажется, что она — самый родной и близкий мне человек на всём белом свете.

— Ты где вчера была? Пришла, ничего не сказала, уснула в ванной, — перечисляет она. — Кто тебя домой-то подвёз?

— Дядя Вадик, — говорю. — Отец одного из одногруппников. Ты его не знаешь.

— Ладно, — говорит мама, — не буду тебя допрашивать. Захочешь — сама расскажешь.

Она заботливо задёргивает шторки, чтобы меня солнышко не разбудило, и выходит, предварительно выключая свет в комнате. А я лежу в одиночестве в своей кровати под пуховым одеялом и смотрю в потолок. Тепло мгновенно растекается по всему телу, делая тяжёлыми веки, и я засыпаю. Мне снятся Сашка и дядя Вадик. Во сне я множество раз переживаю эту неудобную ситуацию и каждый раз нахожу из неё новый выход. Почему в жизни не бывает всё так легко и просто, как во сне?

Я сплю не очень, скриплю зубами и ворочаюсь с боку на бок, я прямо сквозь сон это чувствую.

«Надеюсь, я хоть не храплю», — думаю я. Но прежде, чем я начну жить с Сашкой, я же никак этого не узнаю. Вот если он храпит — это без разницы, я люблю его таким, какой он есть. Главное — чтобы и он меня принимал со всеми этими приколами: храпом, скрипением зубами и критическими днями. И что там у меня ещё… Да почти ничего: я не пью — обычно не пью, изредка выпью. Не курю, других вредных привычек у меня нет. Я идеальная, я — совершенство. А какое у меня личико, а волосы, а ножки! А грудь… ну, тут можно поспорить… хотя, думаю, ему нравятся девушки с маленькой грудью, иначе он на меня бы внимания не обратил, а с другой стороны, всегда можно сделать пластику. Я готова. Если он скажет «надо», то я с радостью лягу под нож. Ради него, ради любви я готова на всё.

А если ему не понравятся мои «лепесточки», моя «розочка», моя «девочка», моя «кошечка»… не знаю, как ещё ласково назвать свою «киску»… Я читала, что многие пары распадаются из-за неудач в постели. Если девушка фригидна или парень импотент. Но со мной такого не случится. Я слишком помешана на сексе, чтобы оказаться фригидной. Я кто угодно, только не бревно. Кроме того, есть ещё оральный секс и анал. Я знаю: рано или поздно решусь попробовать — если он попросит, конечно. Надеюсь, к тому времени он наберётся храбрости, чтобы попросить, ну, а я не буду против. Я только того и буду ждать. Я уже этого жду. Как же мне хочется сосать!

Не просыпаюсь до конца, лежу с закрытыми глазами и чувствую прикосновение к своей ноге. Чьи-то нежные руки берут меня за стопу.

— Сашка! — Я улыбаюсь во сне.

— Так кто такой этот Сашка? — слышу материн голос и открываю глаза.

— А который час? — бешено вскакиваю я.

— Ты в институт сегодня не идёшь, ты что забыла? — говорит она. — Я твой телефон зарядила и на беззвучный поставила, а то он всё время пиликал.

Беру в руки телефон и разуваю глаза, время 10–52. Первую пару я уже проспала. И если прямо сейчас вылечу из дома, успею на третью. У меня же этот — как его? — Комплекс отличницы. Я не могу пропускать уроки. Вот не могу, и всё!

Смотрю пропущенные: Сашка, Сашка, Сашка, Сашенька, Сашулечка… нужно для него выбрать самое ласковое слово. А вот и от Катьки и от Димки сообщения. Открываю, читаю:

«Юль, ты сегодня будешь??? Мы тебя от первой пары отмазали, но за вторую уже стоит «Энка»». У нас в институте за пропуски «Энки» ставят, а потом надо пересдавать.

Глава 10

Быстро печатаю:

«Нет, я приболела, сегодня дома»

Снова пиликает телефон:

«У тебя есть справка?» — Поднимаю глаза и смотрю на мамку. Она осуждает моё это увлечение гаджетами.

— Ма-а-ам, мне справка нужна, чтобы в институте отметили… — И снова кашляю какой же у меня глубокий кашель, только бы не довести до воспаления лёгких. Я в детстве им переболела, такие больные уколы мне тогда делали; с тех пор я вообще шприцев боюсь.

— А разрешения матери тебе не хватит? — говорит.

— Да-да, — отвечаю ей и сразу пишу Катьке.

«Записка от мамки пойдёт?»

Несколько секунд жду ответа.

«Да, сейчас скину шаблон».

Мне в контакт прилетает файл, я открываю его, а там всего две строчки. «Я, такая-то такая-то, прошу отпустить мою дочь (сына), такого-то такого-то, в связи с семейными обстоятельствами».

«Семейными обстоятельствами?» — пишу.

«Да, — отвечает Катька. — Только так, и никак иначе»

Понимаю: у нас в институте с этим строго.

— Ма-ам, — снова зову я её.

— Ну что ещё? — спрашивает мама.

— Напишешь мне записку, чтобы меня в институте не отмечали.

— Давай листочек и ручку.

Достаю свою сумочку, вырываю из конспекта страничку и протягиваю ей.

— Ручку, — напоминает она. Даю её свою ручку с блёстками.

— Что писать?

Открываю на телефоне файл и диктую:

— «Я, Саваш Ирина Леонидовна, прошу отпустить мою дочь, Саваш Юлию, с занятий в связи с семейными обстоятельствами». Сегодняшняя дата и подпись.

— Это ты Саваш, у тебя фамилия нашего папки, а у меня другая фамилия, — поправляет меня мамка.

— Ну-у-у, это ты будешь потом в институте объяснять, а сейчас надо, чтобы фамилии совпадали, иначе мне очень долго придётся потом доказывать декану, что у нас с тобой фамилии разные.

— Ох, — вздыхает мамаша, — на что только не пойдёшь ради любимой доченьки! Даже снова возьмёшь фамилию твоего непутёвого папашки. — Она улыбается и протягивает мне листок со своей подписью.

— Спасибо, мамочка, ты у меня самая лучшая! — сюсюкаю с ней, как маленькая. Мне кажется, только с ней я по — прежнему чувствую себя ребёнком. Хотя с тех пор, как отец ушёл, мне пришлось очень рано стать взрослой.

— Ладно тебе, — говорит она. — Колись, что за Сашка. Парень твой?

— Да, — стыдливо улыбаюсь и опускаю глаза. — Я же не в монастырь поступила, а в институт.

— А как же Димка? Вы же так хорошо дружили. Он же с седьмого класса портфель за тобой носил.

— Ну, ма — а-ам, с Димкой мы просто друзья.

— Но я — то думала…

— Нет, ты же знаешь меня, если я уже что решила — не отступлюсь. — говорю шепотом, чтобы нас никто не подслушал. Хотя кто может подслушивать в моей собственной комнате? — Он приятный, милый и хороший, но… ты бы видела Сашку!

Достаю смартфон и показываю ей его страничку ВКонтакте.

— Ну-у, этот вообще красавчик! — соглашается мать, листая его фотки. — Как и твой отец, который нас бросил.

— Ну, ма — ам, не надо примерять на меня все свои старые вещи. — По-моему так звучит эта пословица, если вообще есть такая пословица, а не просто фразочка из тупого сериальчика. — Сашка не такой, он не собирается меня бросать. — Мечтательно закрываю глаза.

— Ой, и отец твой был не таким… таким хорошим мне поначалу казался! — вздыхает мать. Нет, она не любительница поныть и попричитать. Она отлично держится. И скорее с улыбкой вспоминает моего сбежавшего папашку. Они даже неплохо общаются. Мамка знакома с его другой женой и сыном. А вот я наотрез оказалась общаться с ними — нет, и всё! Их в моей жизни никогда не будет, и точка! Я принципиальнее, чем мать.

— А если Сашка решит всё-таки меня бросить, я себе лучшего найду. Он что, один в институте красавчик? Да со мной каждый день ребята знакомятся. И где он тогда найдёт себе такую красоточку? — Потягиваюсь на диване и встаю. Краем глаза смотрю на смартфон, пролистываю сообщения от Сашки.

«Люблю…», «Юлечка…», «Любовь всей моей жизни»… ну реально, куда он от меня денется? Даже звучит смешно.

— Есть будешь? — Мать встаёт с кровати.

— Наверное. А что у нас сегодня? — Так сразу я никогда не соглашаюсь.

— Макароны с сыром и с сосисками. То, что ты любишь.

— Тогда — да, — соглашаюсь я. Это реально моя любимая еда.

Надеваю меховые тапочки, накидываю старую драную футболку в каких-то пятнах. Мне ещё только бигудей не хватает для полноты картины. Я по дому хожу не так, как по улице, меня, наверное, кто встретит и не узнает. Невыспавшаяся, ненакрашенная, мешки под глазами и в рванье. Но мне так приятно в этом ходить! Чувствуется какое — то тепло и домашнесть.

Сашка будет в шоке, когда меня такой увидит. Главное — чтобы он до этого момента влюбился в меня окончательно и бесповоротно. От мыслей о Сашке меня отвлекает завтрак. Дымящийся чай из пакетиков в фарфоровых кружечках, полторы ложки сахара (я люблю сладкое), вермишель с сыром и одна толстенная сосиска. Внимательно смотрю на сосиску, и мне становится смешно. Это напоминает мне то, чего я пока ещё не видела. Вживую не видела, в интернете этого добра, сколько захочешь, на любой вкус. Но реально интересно, как это в жизни.

— Чо лыбишься? — улыбается мне мать.

— Сашку вспомнила.

Она смотрит на меня, а я кручу пред лицом сосиску, и мы вместе начинаем смеяться.

— Как же ты у меня быстро выросла, доченька!

— Только не надо сейчас рассказывать, как ты меня рожала: я же всё-таки кушаю.

— Кушай, Юлечка, кушай! — улыбается мать, целует меня в лоб, будто температуру проверяет, и выходит из кухни.

А я опять в своём телефоне. На все сообщения нужно ответить, всем друзьям лайки поставить. Узнать, кто ещё мне звонил и писал.

Вот на фотке, где я снизу снята в коротенькой юбочке, кто-то лайк влепил, очередной, их там уже пару тысяч и каждый день добавляются. Наверное, надо будет убрать эти фото из контакта, когда мы с Сашкой вместе жить начнём. Или пускай все смотрят. Всё-таки не хочу, чтобы на меня другие парни пялились. Или хочу? Не могу определиться со своими мыслями. Одна сторона меня тянет в разврат, другая одёргивает.

Думаю про свою маму. Говорят все девочки, так или иначе, на свою мать похожи. Что-то в этом есть. Мама всю жизнь одинока — вот в этом мы как минимум отличаемся. У меня всегда была куча друзей, одногруппники меня любят, даже девчонки ко мне хорошо относятся. Не завидуют. Ну, может, самую малость. Честно говоря, я иногда сама себе завидую, какая я получилась идеальная. Если бы папка знал, что у него такая дочурка вымахает, никогда бы из семьи не ушёл. Но про его родню я даже думать не хочу. Сводный братик… я даже не знаю, как его зовут. Хоть папка со мной и не общается, но с матерью частенько в скайпе зависает. Даже денег выслал мне на институт.

Конечно! Десять лет мною не интересовался, а теперь вдруг нужна стала! Не удивлюсь, если этот… не знаю, как его ещё назвать… на свадьбу нашу с Сашкой заявится. Нет, его там не будет. Я — против. Про свадьбу я пока Сашке не говорю. Я всё в себе держу, шифрую, так сказать. Просто заговори я про свадьбу на второй неделе отношений, он решит, что я какая-то странная. Ещё имена детям предложила бы выбрать. Лично мне имя Артур нравится. Всё — никаких имён детям, никакой свадьбы, пусть он предлагает, пусть сам меня добивается, как во всех нормальных парах. Просто мне иногда кажется, что я слишком легко ему досталась, без борьбы совсем.

Мы с ним вообще забавно сошлись. Нас только по группам разделили, и я его в аудитории заметила. «Симпатичный», — подумала я и решила не заморачиваться. Я ещё тогда не знала, что я самая красивая девчонка на всём потоке, а может, и во всём институте. Просто я других тогда ещё не видела. А на следующий день, он проходил мимо и сказал: «Привет», а я не ответила — просто стояла и глазами хлопала, как дура. Это вслух я себя красавицей считаю, а про себя я знаю, что я та ещё дура, и стервой могу быть, и вообще характер у меня невыносимый. Посуду бить обязательно буду. И вены резать, хотя до этого, надеюсь, не дойдёт.

А когда мы на третий день с ним увиделись, я поздоровалась первой и снова почувствовала себя дурой (я, наверное, рождена так себя чувствовать — всё это дурная наследственность). Ничего не хочу сказать про своих папу и маму, но откуда у меня всё это? Откуда?

В общем, я не помню, что он тогда ответил, но с уроков мы уже шли рядом, а на следующий день — под ручку, а потом оказалось, что мы встречаемся. Я о таком красавчике даже мечтать не смела… как и он о такой красотке.

На следующей неделе был конкурс поцелуев, и нас назвали самой красивой парой в институте. Хотя конкурс проходил только среди первокурсников.

Мне ещё семнадцать, а ему уже почти 19 — он в школу поздно пошёл, учился долго, готовился и непонятно как в этот институт попал, хотя его старшая сестра за границей учится. И он должен был за границей, только не срослось, вот и поступил в наш городской институт, даже в Москву не поехал.

Звонок; быстро дожёвываю сосиску и хватаю трубку.

— Юль, у тебя что там? — звучит взволнованный голос Катюхи.

— Всё в порядке, — говорю. — Я сейчас дома, простудилась.

— Хух, слава Богу! А я уже себе подумала, с тобой случилось что.

— Волновалась? — спрашиваю.

— Да меня Димка настроил, он ещё не хотел тебя с этим Сашкой отпускать.

— С Сашкой, — едва давлюсь от смеха. — Со мной вчера такая история случилась! Расскажу — не поверишь.

— Что там было? — Слышу на заднем фоне шум аудитории на перемене.

— Короче, мы к нему дом запёрлись, и стали в карты на раздевание играть… ну, ты понимаешь.

— Продолжай, — не без интереса говорит Катюха.

— Я всего две вещи снять успела — тапочки, но как я их снимала! Он обнимал мои ножки и поочерёдно их стягивал. — Я, как это рассказываю, от удовольствия даже губу закусила, и улыбочка на лице такая многозначительная. Я знаю, как я в таких случаях улыбаюсь. Поэтому мне лучше такие истории рассказывать по телефону. А то вживую я от стыда сгорю, зато по телефону могу во всех подробностях.

— И что? — спрашивает подруга. — Что было дальше?

— Дальше ему друзья позвонили. Какие-то странные друзья, на хачей похожие, и мы с ним в бильярдный клуб поехали.

— Два короля? — говорит Катюха.

— Да-да, «Два короля». А откуда ты знаешь?

— Пару раз там бывала. Там куча бильярдных столов и обслуживание неплохое.

— Ну да, короче, — продолжаю. — Мне этот его друг сказал, что я бутылку шампусика выиграла. А Сашка пить не стал, ну он же за рулём. Кстати, он мне даже порулить дал.

— У него есть машина? Я не знала.

— Да у него много чего есть, а машина не его, а отцовская. Но он меня за руль пустил. Представляешь, я всю дорогу за рулём была… там, правда, ничего сложно, передача какая-то и две педали. А он мне руку на коленку положил и говорил, какую педаль нажимать.

— Ну-у-у, не тяни, уже перемена заканчивается, — подгоняет Катюха.

— Выйди пока, ты ещё самого интересного не знаешь.

Глава 11

— Сейчас. — Она закрывает трубку рукой и подходит к преподу. Но я-то всё слышу.

— Зачем выйти? — переспрашивает препод. Что там ему Катюха ответила я уже не слышу, а слышу её голос в коридоре.

— Ну, давай, рассказывай, пока я ничего важного на лекции не пропустила.

— Слушай. В общем, я почти в одно горло всю бутылку выдула.

— С ума сошла! Ты ж не пьёшь.

— Да я знаю, я просто решила, что шампанское, оно же, как минералка — там алкоголя мало.

— Ладно… чёрт с ним с этим шампанским! Что дальше-то было?

— Короче, я прихожу к нему домой, в пьяном виде. И-и-и… — Вот тут я реально тяну интригу.

— Что? Давай скорее… — Она сгорает от нетерпения.

— Я захожу в его квартиру становлюсь посреди комнаты, стягиваю с себя трусики и бросаю их на пол, а сама ложусь на диван. Я там чуть не вырубилась.

— Вот это ты смелая! И что… что дальше?

— А он мне говорит: «Презервативов нету». А я ему: «Давай без них». А он: «Нет, без них нельзя», и всё такое. «Сейчас я сбегаю», — говорит. Я уже не помню, что он ещё сказал, у меня перед глазами вертолёты. И тут открывается дверь, и на пороге стоят его родители. Они видят меня в таком виде, мои трусики на полу лежат, а в руках — бутылка шампусика. Даже не знаю, что они обо мне подумали.

— А Сашка?

— А что Сашка? За презервативами побежал, они с ним как-то разминулись. Ну, ты представь: заходят муж и жена домой. Сына где-то нет, а в его комнате пьяная шлюха без трусов валяется. Что бы ты подумала на их месте?

— Ну да, первое впечатление — оно самое стойкое. Наверно, они так сразу и поняли что это их будущая невестка.

А мне аж приятно, когда Катюха о нас такое говорит! Ах, как же я мечтаю о свадьбе! Просто тащусь, как хочу стать Сашкиной навсегда! Хотя мы ещё посмотрим, как он будет себя вести.

— И что дальше? — снова спрашивает Катюха.

— Отец у него на редкость адекватным оказался — дядя Вадик. На стол накрыли, меня за стол пригласили. О чём-то мы с ними ещё беседовали. Но я в тот момент думала только об одном: как не проблеваться.

— Ну ты даёшь! вот это у тебя приключения были! А мы с Димкой погуляли и по домам разошлись уроки делать.

— Это ещё не всё, — говорю. — Дядя Вадик меня домой отвёз, на той машине, которую я только что водила. До самого подъезда довёз, чтобы со мной там ничего не случилось.

— Правильно! — смеётся Катюха. — Берегут будущую невестку. Где Сашка ещё себе такую красавицу найдёт?

Мне это прям как елей на душу! Так приятно, что даже комок подкатил к горлу, и я говорить не могу. Нет, всё-таки я его люблю, невероятно сильно люблю! Сильно-пресильно — столько эпитетов нет, чтобы мои чувства к нему описать! Сама завидую своему счастью.

— Короче, — продолжаю, — я всю дорогу выдержала и проблевалась на клумбу, как только он отъехал.

— Молодец! — говорит Катька, хотя я слышу в его интонациях какое-то отвращение. Правильно: а кому приятно о чужой блевотине слушать?

— В общем, захожу я к себе домой — и сразу в ванную. Набираю полную ванну воды с душистой пеной, ложусь в неё и засыпаю. Меня мать разбудила уже под утро. Я, пока в ванной лежала, вся до косточек продрогла. Кх-кх! Слышишь, кашляю?

— Не бухай так больше.

— Да-а-а, мне вообще бухать нельзя. Я и алкоголь — вещи несовместимые. Это всё его друг бородатый меня бухать подбивал. Неприятный такой тип.

— Ну так ты не ведись, и всё будет в порядке, — говорит Катька. — Ладно я на пары побегу, а то я уже с тобой пол-лекции пропустила. Не скучай там, пиши если что. Ты завтра будешь?

— Да-а-а, — говорю. — Это меня мамка на пары не пустила, чтобы я там перегаром на учителей не дышала.

— Мировая у тебя мамка! — отвечает Катька. — Тётя Ира вообще огонь, надо будет её навестить.

А мою мамку вообще все одноклассники любят, иногда просто к ней, а не ко мне в гости заходят. Сидят с ней, беседуют, чай пьют, меня ждут, а иногда и не ждут. Мамка у меня что надо, огонь! Прямо-таки не знаю, почему папка её бросил. Дурак потому что.

«Вот в кого я такая дура!» — улыбаюсь сама себе и ставлю на зарядку телефон.

Он снова играет — наверное, опять эсэмэс от Сашки. Он уже меня своими сердечками достал! Лучше бы оттрахал один раз, пусть даже против моей воли, чем все эти сердечки! Вот меня реально тянет на мазохизм. Хочется, чтобы меня унижали, пытали, принуждали, но делали это как-то мягко, по согласию. Чтобы мне не больно было — я так боли боюсь!

Ложусь на кровать и укрываюсь одеялом с головой. Но даже минуты не могу просто полежать без своего телефона. Не знаю что хуже — моя помешанность на сексе или на интернете. Та-а-ак, сейчас глянем, что там Сашка писал.

«Уехал с отцом на работу… в городе только к вечеру буду». Значит, сегодня не встретимся. Жаль, а я уже по нему скучать начинаю. Но понимаю, работа — важное дело. У его отца дяди Вадика фирма логистическая, и он Сашку себе в помощники готовит, а там, глядишь, и в наследники. А кто же ещё, если сестра где-то за рубежом учится?

После работы Саша уставшим будет и вряд ли встретиться согласится. Ничего, погуляю с друзьями, ну или дома в интернете посижу. Тоже неплохо.

«Сашка, Сашка! — повторяю про себя. — Как же я по тебе соскучилась. Как же хочу, чтобы мы уже жили вместе! Я для тебя научусь готовить, буду по дому в бигудях ходить и в заношенном халате. А ты будешь с пивным животом по телеку футбол смотреть. А в соседней комнате будут наши детки орать».

Это не шутка, я действительно о таком мечтаю, хочу обычную, нормальную семью и ничего сверхъестественного. Где есть папа, мама, сын и дочка… можно даже две дочки. Чтобы денег хватало, чтобы кредиты не приходилось брать постоянно. Хочу нормально жить, как все, иногда на море в отпуск, иногда дети болеть будут. Я готова к этому. Расскажи кому — в жизни не поверят, что такая как я на такое согласна. Но это факт. Иногда сажусь и мечтаю, как мамка будет бабушкой, как она будет с внуками нянчиться. И так тепло от этого на душе становится! А когда дети будут засыпать, мы с мужем будем закрываться в комнате, включать ночник со звёздами и заниматься сексом. Мы опробуем все извращения, которые я на порнохабе подсмотрела.

— Ты чего лыбишься? — Я и не заметила, как мамка в комнату вошла.

— Вчерашний день вспоминаю, — говорю и добавляю: — Пытаюсь представить тебя бабушкой.

— Эй, не спеши меня бабушкой делать! Нагуляйся ещё, а это всегда успеется.

— Надо будет презервативы всегда с собой таскать. А то сейчас реально не было.

— Тебе купить их? — Мамка косо посматривает на меня. — А то я тебя знаю: зайдёшь в аптеку и будешь тупить целый час, стесняться.

— Да, купи, если можешь, пожалуйста.

— Сейчас в магазин сгоняю и заодно их куплю. Ты какие любишь больше: пупырчатые или со вкусом банана? — Она реально надо мной прикалывается.

— Мам, не смущай меня! — в шутку возмущаюсь я. Какая же у меня мамка клеевая! И почему от неё отец ушёл, неужели кого — то лучше нашёл. Не верю.

День я сижу телефоне, даже не на улицу не вышла. Мамка притащила какие-то порошки из аптеки — от кашля. Я заварила себе один, попробовала — невкусно и не стала пить. Кашель дело наживное — сам пройдёт.

К вечеру раздался звонок в дверь.

— Ну, кто там ещё? — не отрываясь от телефона, спросила я. — Мам, открой!

Боже, как я обленилась, самой лень лишний раз попу от дивана оторвать и дверь открыть! Как задуматься, мне же всего семнадцать лет, я нигде не работаю, а значит, не устаю. Ну, уроки сделала, в конспекте что-то нарисовала. А так не готовлю, всё свободное время в интернете сижу с телефона. И куда все силы уходят?

— Мам, ты откроешь?

— Сейчас! — слышу голос мамы из кухни. — Юль, сама открой. Хоть по квартире прогуляешься, — слышится её приглушённый смех.

Я встаю, натягиваю меховые тапочки, сделанные в виде лапок панды. Зеваю. Я что, опять не выспалась? Каждый раз, когда я целый день дома, я зеваю — просто надо чаще выходить в люди. Но самой куда-то идти лень, а друзья все на учёбе.

«Друзья все в телефоне», — добавляю про себя.

Снова звонок.

— Юль, ну ты откроешь?

— Уже иду! — говорю таким голосом, как будто одолжение ей делаю.

Подхожу к глазку и смотрю, но ничего не вижу, будто кто-то закрывает глазок рукой. Присматриваюсь и вижу лепестки белых роз. Кто это может быть?

— Кто там, кх… кх? — спрашиваю хриплым голосом.

— Сюрприз, — звучит в ответ.

«Это Сашка».

Вбегаю в кухню.

— Мам это Сашка! — шёпотом кричу я.

— Так открывай, чего стала?

— Ты хочешь, чтобы он увидел меня в таком виде? Ненакрашенная, не на каблуках в какой-то заношенной пижаме. — Мамка смотрит меня и начинает ржать.

— Ну да, увидит тебя в таком виде — и сразу разлюбит, — с явной иронией говорит она.

— А вдруг? — пугаюсь я.

— Ты что, реально паришься, что он может тебя разлюбить? Вот это ты наивная!

Звонок в дверь.

— Мама, задержи его! — умоляю я и исчезаю в своей комнате.

Так, что надеть… что надеть? Платье! Скидываю пижаму, остаюсь в одних трусиках; нужен ещё бюстгальтер, а то мой нулевой размер станет слишком очевиден. Быстро подбираю лифчик. Говорят, после родов сиськи растут или уменьшатся. Наверное, растут — куда мне ещё уменьшать. Достаю приталенное белое платье, ныряю в него. Колготки — точно колготки: в них ножки кажутся красивее.

— Здравствуйте! — слышу голос Сашки. — А Юля дома?

— Да, — отвечает мамка.

— Это вам.

— Ой, спасибо, не надо было!

Он что, подарок для моей мамы купил? Да он идеальный, мне срочно нужно привести себя в порядок! Подхожу к зеркалу и вижу своё отражение. Невыспавшаяся, глаза невыразительные. Да он же меня не узнает, ещё у меня спросит: «Где Юля?» Нужно срочно накраситься. Сажусь и наношу первый слой тоналки. Нужно плотный слой положить, чтобы всю мою проблемную кожу скрыть. Хотя говорят, что проблемной она как раз от тоналки делается. Но мне некогда думать. Укладка волос — с ними я уже ничего не успею сделать, остались глаза.

— Сейчас выхожу, минуточку, кх… кх, — снова хриплю я.

— Юлька, не торопись, мы на кухне посидим. — Голос мамы.

«Не торопиться» значить «поторопись». Быстро и точно подвожу глаза и ресницы — они у меня на магнитах, чтобы постоянно не клеить и не красить. Подводка для глаз, тени, губы успеваю навести только блеском. Всё, вроде как, успела.

— Выхожу, — говорю, смотрю: на ногах меховые тапочки. Но в тапочках-то он меня уже видел. Может, и трусики снять для верности — без трусов он меня тоже видел. Улыбаюсь и выхожу.

Глава 12

— Приветик! — Я, сверкая улыбкой, показываю свои зубки.

— Привет, Юлечка! — здоровается Сашка. Он прижимает меня к себе одной рукой и целует в щёчку. Понятное дело — в щёчку: перед моей мамкой-то.

— Это тебе. — Он протягивает мне букет из белых роз.

— Мне? — застываю я. И закрываю глаза, нюхаю розы. Откровенно говоря, они не пахнут, но у меня на душе почему-то так радостно!

— Вот, — немного мнётся Сашка. — Зашёл с твоей мамой познакомиться. — И добавляет тише, сдерживая смех: — Ты же с моими вчера познакомилась.

— Ой, не напоминай! — отмахиваюсь я.

— Давайте все к столу, чай пить, — приглашает нас мамка. У всех родителей одна традиция: усадить детей пить чай (это у нас так знакомство отмечается). Хотя мой папка бы усадил его выпить чего-то покрепче, но, слава Богу, его здесь нет.

— Ну и как вы познакомились? — спрашивает мать.

— Мы на одном потоке учимся, я просто подошёл и познакомился, и вот мы уже вместе.

— И насколько у вас всё серьёзно? — улыбается мама. — А то мне эта вчера про внуков тут зарядила.

Я не сдерживаюсь от смеха:

— Ма-ам, ну это была шутка.

Сашка сидит и не знает, что сказать.

— Шутки шутками, но презервативы я вам купила. — Улыбается и на Сашку смотрит. — Могу и тебе дать на всякий случай.

— Спасибо, я вчера тоже купил, — мямлит Сашка и на меня смотрит, типа: «Ничего не понимаю… это так и должно быть?».

— Привыкай, — говорю. — Мамка — тётя Ира — она такая. Мировая у меня мамка!

— Да нет, — находится Сашка, — на самом деле у нас ещё ничего не было. Мы ещё это не… — не знает, как сказать.

— Не трахались, — заканчиваю я за него. А в присутствии мамки я немного смелее.

— Да это же вопрос пяти минут. Оставь вас тут ненадолго, и быстро станешь бабушкой, — смеётся мамка. — Нет, презервативы с собой теперь везде таскайте.

— Даже в институт? — спрашиваю.

— Тем более — в институт. И у Сашки пусть всегда с собой будут.

Сашка влюблённо на меня смотрит, а я — на него. Тянусь к нему губами, и мы целуемся. Он берёт меня за руку.

— Эх детки, как же быстро вы выросли! — смотрит на меня счастливая мать.

Она приносит из серванта стеклянную вазу, которую ей на свадьбу подарили, наливает в неё воды из крана, кухонными ножницами отрезает корешки у роз и ставит цветы в воду.

Я снова нюхаю цветы и не ощущаю запаха. Может, у меня нос от простуды заложен, или температура, или что там, когда запаха не ощущаешь. А может, они действительно не пахнут. Есть розы, которые пахнут — красные, бордовые с длинными тёмно-зелёными мясистыми стеблями. А эти не особо пахнут. Но, видимо, именно с белой розой я у Сашки ассоциируюсь. Улыбаюсь, смотрю на него влюблёнными глазами. Как же сильно я в него влюблена! Я и не заметила, как это случилось. Вроде, вчера только познакомились, пару раз на свидание сходили. И вот я уже без ума от него, но если изменит — не прощу, я никому не прощу измену! Да я такая, член ему оторву, глаза ногтями выцарапаю! Но пока он даже повода не подавал ревновать, а я ревнивая. Очень ревнивая, прямо не знаю в кого я такая — наверное, в отца.

Мать никогда особо не психовала. Она всегда меня уравновешивала. Уход отца я, наверное, хуже, чем она восприняла. Это она меня тогда успокаивала.

— А чего же это мы без сладкого сидим? — говорит мать и достаёт из холодильника кусочек тортика.

— Я не буду, — говорит Сашка.

— Ешь, — иронично смотрю на него. — Ты же мужик, ты здоровый, тебе больше надо.

Он берёт чайную ложечку, отламывает кусочек тортика и протягивает мне. Я не особо-то хочу. Но мне нравится, как он меня кормит из ложечки. И… нет, я ничего такого себе в этот момент не представляю, я же не настолько испорчена доступным порно.

— Ладно, — говорит мамка. — Посидите тут пока, а мне по делам сходить надо. — Она встаёт.

— Тётя Ира, вы нам совсем не мешаете, — одёргивает её Саша.

— Да мне действительно нужно. — Она накидывает куртку и уходит. Мамка ну совсем на меня не похожа: это мне нужен целый час чтобы накраситься. А она «берёт шинель и идёт домой». Спартанка она, короче. Не знаю, в кого я такая манерная.

— Может, в моей комнате посидим, — предлагаю я, доев тортик. Сашка сам ни кусочка не съел, всё мне скормил. Откармливает, значит. Дурак, мне же худеть потом!

— Давай. — Он ставит посуду в раковину и вымывает чашки. Такой хозяйственный. А я не помню, когда я в последний раз посуду мыла, всё мамка сама делает. Мне даже немного стыдно.

Мы заходим в комнату, и я запрыгиваю на кровать. Он садится рядом и гладит мои ноги. Какой же он милый и хороший!

— В институт завтра пойдёшь? — спрашивает.

— Ага, — киваю я, — я только сегодня не ходила.

— Да ты уже говорила… ну, в смысле писала.

— А ты? — спрашиваю.

— Нет, завтра опять с отцом дела, — начинает он. — У отца фирма, и он хочет, чтобы я управлял ею, когда он в отъезде будет.

— А когда же учиться? — удивляюсь я.

— Отец говорит, чтобы я на заочку переходил: ему всё больше помощи нужно. — Он смотрит вниз, прямо на мои ножки, и улыбается. — Да-а, вчера ты навела у нас шороху!

— Ой, не напоминай! Я, как вспомню, мне сразу стыдно становится.

— Да забей ты! мои родители — прогрессивные люди. Отец вообще похвалил: «Какую красотку ты подцепил!»

— А мама?

— А мама… ну-у-у, ей понравилось, что ты еврейка, говорит, они семейные люди. — Он берёт меня за руку. Одной рукой согревает мою ногу, другой — руку. Боже, как мне с ним хорошо! — Мы с ними посидели, поговорили, когда он тебя отвёз. В общем, они тебя ещё раз в гости приглашают, только на этот раз трезвую и в трусах.

«Чёрт, они всё-таки заметили, что я без трусиков была».

— Ну, это не сложно: после вчерашнего я вообще не пью. Всё, я в завязке!

— Да ладно, не парься, с кем не бывает! Однажды мою сеструху старшую домой привезли вдрызг пьяную — на ногах не держалась. И ничего. Отец даже слова ей не сказал. Ну, мать немного пожурила, но под одобрительное хмыканье отца.

— Нет, я действительно больше не пью — только слабоалкоголку. Я вчера еле до дома дошла, завалилась в ванну и уснула. Проснулась аж в пять утра, вся холодная и дрожу.

Он обнимает меня, прижимает к себе. Я чувствую его крепкие объятия и тепло его дыхания. И тут поворачивается ключ в замке.

«Ну, вот опять на самом интересном месте! Похоже, я обречена на всю жизнь остаться девственницей».

— Может, телек посмотрим. — Сашка берёт пульт и включает телевизор. Там работает какой — то местный телеканал.

— Я его лет пять уже не включала, — улыбаюсь я.

— Тогда в интернете что-нибудь.

— Выпуск «Бэдкомидиана».

Он включает свой телефон и держит его в руках, а мне на плечи накидывает плед, чтобы я не мёрзла, я ж кашляю. Так переживает, что я заболею. Мы сидим в обнимку и телефон смотрим.

Мамка стучится и заглядывает в комнату.

— Сидите? — спрашивает она.

— Да, мам, — киваю.

— Чего сидеть? На улицу бы сходили.

— Нам ещё посидеть хочется, — отвечаю.

— Скоро в гриб превратишь от постоянного сидения дома, посинеешь, вон позеленела уже, — смеётся мать.

— Не посинею, — отвечаю и ещё сильнее прижимаюсь к Сашке.

— Тебе нравятся мои ножки? — Шепчу я ему.

— Конечно, — он пальчиком поглаживает меня по стопе. — Они такие гладенькие, такие идеальные! Так бы их и зацеловал!

«А я бы у тебя отсосала», — добавляю про себя. Вслух я такого произнести не могу. А про себя — сколько угодно. Мечтаю попробовать на вкус его сперму. Наглотаться её, размазать по своим губам. Чёрт, я опять возбуждаюсь, но не стану отпрашиваться в туалет! Потерплю ради него.

— А у тебя кто-то был до меня? — спрашиваю.

— Была одна девушка… или две. — Он делает вид, что вспоминает.

«Да что ты врёшь! Я же вижу, что не было никого. И почему парням нужно на эту тему постоянно врать? Похоже, девственность хороша только для девушки, а парни все строят из себя альфа-самцов, готовых в любой момент оплодотворить самку».

Фу-у, я уже рассуждаю о парнях, как о животных!

— А вот ты у меня первый. («И единственный», — добавляю про себя).

— Ну не знаю, твоя мамка говорила, что у тебя уже были уже какие-то парни, цветы дарили, домой провожали.

«Ух, мамка, когда это она успела всё разболтать? Надо было дольше краситься».

— Да, была парочка ухажёров, только у меня с ними не было ничего. Ничего-ничего. С ними я даже не целовалась. («Наверное, поэтому я и целоваться не умею», — добавляю про себя).

— И где же ты так хорошо целоваться научилась? — (Вот реально меня его вопросы в тупик ставят!)

— С подружкой.

— Да ладно?! Серьёзно, что ли?

— Да, у меня была подруга в детском лагере. Сколько мне тогда было? Тринадцать? Не помню точно. Вот мы с ней и учились целоваться. Ну, чтобы, когда найдём себе парней, уметь уже.

— А парней в лагере не было?

— Были, только мне они не нравились.

— Ты так откровенно обо всём мне рассказываешь…

«Ну не всё я тебе прям рассказываю, много чего я тебе никогда не расскажу», — думаю я, а вслух говорю:

— А что мне от тебя скрывать? — Кладу голову ему на плечо. Он гладит мои волосы. У меня, наверное, эрогенная зона в волосах — я просто замираю, когда он прикасается к ним, даже пошевелиться не могу. Ну, как и к ногам, собственно, и к груди. Я, похоже, соткана из эрогенных зон. Страшно выходить в люди!

Выпуск Бэда заканчивается, и Сашка включает «Камеди клаб». Не дико смешно, но мы же тут не «Камеди клаб» смотрим, а сидим в обнимку.

— Уже в кровати, — заглядывает мамка.

— Мам, ну не смущай Сашку. Всех мужиков мне разогнала! — в шутку возмущаюсь я.

— А чо смущаться-то? Пусть чаще к нам приходит.

Сашка вопросительно смотрит на меня.

— Можешь не слушать её, — шёпотом говорю ему, а про себя добавляю: «Слушай, слушай».

— Может, уроки сделаем? — предлагаю я громче.

— Давай, только я конспект дома забыл.

— Что значит — забыл? Ты что, ко мне с конспектом шёл? я тебе что, институт?

Смеётся.

— Действительно.

— Давай мои сделаем, а ты завтра перепишешь.

Открываем мой конспект, а он весь сердечками цветными изрисован, и в каждом написано «Сашка».

— Кто такой этот Сашка? — в шутку возмущается он, поглаживая меня по коленке. А я только об одном мечтаю: пусть он поднимет руку выше, мы же всёравно под пледом сидим, пусть прикоснётся к моей «девочке» — я даже готова сделать вид, что ничего не заметила. Но он опять врубает скромность и убирает руку.

«Ну, Са-а-а-ашка!» — мысленно кричу я, но ничего сказать не могу.

Я открываю конспект и читаю, что задано. По привычке беру свой телефон.

— Ты мне уже целый час ничего не писал! — в шутку возмущаюсь я. Похоже, от такого накала иронии он реально не понимает, что происходит. — Да забей ты, — отмахиваюсь.

«А может, порно посмотрим», — предлагает мой внутренний голос. Но я уже давно его не слушаю.

Через час звонит его телефон. Он подскакивает и хватает трубку.

— Да, папа… да… могу… сейчас. — Он смотрит на меня умоляющим взглядом. — Мне надо ехать, — шепчет.

— Езжай, — киваю я.

— Уже выезжаю, буду минут через тридцать… Хорошо, — отвечает он в трубку.

Смотрит на меня, подходит и целует меня в щёчку.

— Я побежал, — шепчет.

— Давай, — шепчу я, передразнивая его шёпот.

Провожаю его до дверей.

— Завтра в институте.

— Завтра в институте, пока! — Готовлюсь закрывать за ним дверь.

— До свидания, тётя Ира! Рад был с вами познакомиться. Ещё заскочу как-нибудь.

«Когда вас не будет дома», — добавляю про себя.

— Всё, пока! — Сашка целует меня и выбегает.

— Пока! — Я закрываю за ним дверь. Томно вздыхаю и иду в свою комнату. Опять придётся одной сидеть. Опять придётся мастурбировать.

В комнату заходит мама.

— Милый молодой человек! — говорит она.

— Да, он такой. — Я мечтательно закатываю глаза.

— Решили уже, как детей называть будете? — Прикалывается она надо мной.

— Ну, мам! — возмущаюсь я.

— Да без разницы! Называйте, как хотите. Потом сгрузите их мне, а сами будете сидеть, любоваться друг другом.

«Это будет ещё ой как нескоро».

Глава 13

Новый год

Стою перед зеркалом, любуюсь собой. Люблю себя безумно! Так приятно часами смотреть на себя! Наверное, ни на кого другого столько не смотрю, как на себя, — даже на Сашку, даже на мамку в детстве. Вот он, мой самый любимый человечек, — это, конечно же, я сама. Хотя стыдно в таком сознаваться. На мне новенькие замшевые угги, джинсы с блёстками, с очень таким закрученным рисунком и заниженной талией, так что едва на костяшках висят и почти не прикрывают низ живота.

Мама говорит, что там всё простудить опасно, поэтому я наверх ношу белый шерстяной белый свитер и плотные колготки под низ. Сверху — длинная меховая жилетка (понятное дело, из искусственного меха: откуда у меня деньги на настоящий?). Хотя настоящего — то и не хочется: мне зверушек жалко. Рукам, конечно, холодно, их согревает только джемпер. На голове — шапка с одним меховым помпоном, сейчас такие в моде. На руках — тканевые перчатки: должно же мне хоть где-то быть тепло.

Яркий зимний макияж: тоналка, ресницы, брови подкрашивать не забываю, волосы, а что с ними сделается, я так и не решилась их выровнять кератином, мне они пышные нравятся и Сашке вроде тоже.

Улыбаюсь каждый раз, как думаю про Сашку; мы с ним уже неделю не виделись. Он всё со своим отцом по работе мотается. И как ещё и в институте успевает? А у меня едва времени хватает, чтобы учиться. А вчера он приехал и пригласил меня в горы, на лыжах покататься. Я говорю ему, что не умею на лыжах, а он говорит: инструктора возьмём, научишься. В общем, это он мне решил такой подарок на Новый год сделать. Наверное, все свои деньги, что у отца заработал, на путёвки ушли.

— Мам, ну не знаю, — канючу я. — Может, не ехать? Дорого сильно.

— Ты с ума сошла! Почему не ехать?! Он же за всё уже заплатил!

— Но мне же ему деньги потом придётся возвращать. А у тебя зарплата маленькая, до весны возвращать будем.

— Это он тебе так сказал? — Из кухни появляется мать и на меня смотрит. — Эх, какая же ты у меня Снегурочка выросла! — радуется она.

— Ничего он мне не говорил! — возмущаюсь я. — Просто ты же знаешь этот анекдот: кто платит за девушку тот её и танцует.

— Ну да, — отвечает мать. — А тебя что кто-то другой танцевать будет? Или я чего-то не знаю?

— Ну почему же другой? — улыбаюсь я. — Сашка — больше некому. Я никому другому и не позволю себя танцевать. Фу-у-у, ещё слово такое дурное придумала — «танцевать меня»!

— Ты сама этот анекдот вспомнила… — напоминает мать. — Походу, он тебя уже насовсем брать решил, раз за тебя платит. Кроме того, он же мужик, а значит, должен платить.

— Но я бы не хотела от него зависеть.

— А кто тебя, дуру, спрашивает, хотела ты или не хотела? Твоё дело маленькое: жизнь ему украшать — вон ты какая нарядненькая, как ёлочка! Езжай, пока есть кому за тебя заплатить.

— Спасибо, мамочка, ты у меня самая лучшая! — сюсюкаю с ней. — Ой, пока не забыла: мне ещё комбез нужен.

— Какой комбез?

— Лыжный, — отвечаю. — Я свои старые вещи пересмотрела и ничего подходящего не нашла.

— Ладно, — говорит мать. — Сколько он стоит?

— Я не знаю… ну дай пару тысяч, может… — немного мешкаю я. Так неудобно у мамы денег просить! Но куда тяжелее просить у Сашки: он же, по большому счёту, меня так ни разу и не «потанцевал». А значит, по сути, не должен за меня платить, а уже платит.

— Какие пару тысяч? Вот возьми пять и ни в чём себе не отказывай.

— Спасибо, спасибо мамочка! — Так бы её и расцеловала, если бы уже не накрасилась. — Всё, я бегу!

— Удачи! — Мама закрывает за мной дверь, и я спускаюсь вниз.

Мы договорились с Сашкой у торгового центра встретиться, но я, как всегда, опоздала.

— Привет! Ты чего так долго? — улыбается мне Сашка, прыгая с ноги на ногу.

— Маме помогала. — Ну не скажу же я ему, что выбирала помаду. Не хочу ссориться, тем более, когда он мне такой подарок делает.

Он берёт меня за руку, и мы заходим в сверкающий торговый центр. Я прямо на пороге снимаю шапку и распушиваю свою чёрную гриву. На меня уже все парни пялятся. Снимаю рукавички и шарф, сдаю их Сашке, пускай носит. Он не раздевается — видать, сильно промёрз, бедняга, пока ждал меня.

— Ты говорила, что у тебя комбеза нет, — говорит он. — Зайдём, глянем?

Мы спускаемся на лифте на цокольный этаж и заходим в такой понтовый магазин сноубордистов. На всех манекенах — шикарные комбинезоны разных цветов. А на стеклянной стене парень на сноуборде нарисован. Круто будет научиться кататься! Может, и я смогу.

— Саш, а может, я на сноуборде попробую, — говорю ему.

— Зачем тебе сноуборд? На лыжах сначала научись.

— На лыжах я немного умею, я в детстве с отцом на беговых каталась. Но как-то мне не сильно понравилось; может, на сноуборде лучше получится.

— Не морочь голову, — ласково отвечает Сашка. — Сноуборд — это не очень быстрый и не очень удобный вариант лыж. На нём меньше кайфа, и дольше учиться надо.

— Но эти сноубордисты такие крутые! — Засматриваюсь на парней, нарисованных на плакате, и это Сашке явно не нравится.

«Ой, прости!» — вспоминаю я. Нельзя говорить с парнями о парнях: признак дурного тона.

— Ну если ты говоришь — лыжи, значит — лыжи. Только пообещай, что ты меня научишь.

— Я от тебя не отойду, пока ты сама кататься не сможешь, обещаю.

— Спасибо! — улыбаюсь и целую его, а потом начинаю снова подрисовать блеск: надо же, чтобы губки блестели!

— Что — то ищете? — Подходит к нам продавец.

— Да, — говорит за меня Сашка. — Комбинезон на девушку.

Продавец окидывает меня взглядом и говорит:

— Есть на вас. Вам розовенький или серый?

«Ну что за вопрос дурацкий? Розовенький, конечно».

— А белый есть? — спрашивает Сашка. И почему он за меня всё решает? Меня это немного злит, но я старательно не подаю виду.

— Есть, но он на вашу девушку великоват.

«Ваша девушка!» Как же миленько это звучит!

— Тогда давайте розовенький, — говорю я и показываю на него пальчиком, как это делают тупые блондинки во всяких передачах типа «Дома-2».

— Несу, несу, — удаляется он.

Смотрю на Сашку; он рассматривает вещи в магазине, смотрит на новые лыжи, на гигантские ботинки (мне тоже, видать, придётся такие надевать). Лыжные палки, сноуборды, шапки… Господи, сколько же здесь всякой снаряги!

— Саш, а мы всё это там в аренду брать будем? — спрашиваю.

— Да, — отвечает, — я всегда так делаю.

А мне неприятна сама мысль о том, чтобы носить вещи после других. Но брезгливость в себе я подавляю: раз он всегда так делает, значит, и я смогу.

— Но комбез всё-таки свой брать надо, — добавляет он.

Приходит продавец и приносит несколько комбинезонов. В лыжном магазине всего одна примерочная, и я захожу в неё.

«Чёрт, я же столько одевалась! Ради того чтобы сейчас раздеться».

— Саш! — зову его. — Поможешь мне?

Он заходит в кабинку и видит меня почти голой, без свитера в одном бюстгальтере. Я реально комплексую из-за того, что у меня грудь маленькая. У всех девчонок минимум вторая, третья, а у меня, наверное, первая: никогда точно не считала, но любой лифчик на меня великоват.

Он заботливо гладит меня по плечу.

— Чем тебе помочь? — спрашивает.

— Поможешь с меня джинсы стянуть? — жалобно смотрю на него.

— И для этого тебе помощь нужна?

Я расстёгиваю пуговички и ложусь едва не на тумбу для примерки, которая в кабинке стоит, а Сашка по очереди стягивает с моих ног штанины.

— Зачем ты их так плотно носишь? — спрашивает он.

— Чтобы стройнее казаться… ну, ещё не знаю… люблю джинсы в облипку.

— А тебе там ничего не передавливает?

— А что у меня там передавить можно? — Я улыбаюсь: неужели мне ему сейчас придётся объяснять строение женской физиологии? Нет, лучше потом на практике покажу.

— Ну, органы там разные… — Он бегло берёт один комбез и надевает на меня. Он тоже впритык, но не так, как джинсы. Немного не хватает роста, и в плечи упирается.

— Нужен больший размер, — говорит он. Берёт комбез и выходит из примерочной. А я, как дура, остаюсь одна, полуголая.

Наконец, он заходит с точно таким же комбезом, только побольше. Этот уже сидит свободнее. Да только я в нём дутая, как снеговик. Кручусь пред зеркалом:

— Саш, ну это никуда не годится!

— Нормально, Юлечка, нормально. — Он надевает мне на голову шапку с помпончиком и дёргает за него с характерным звуком. — Бом! Бом! — смеётся он.

— Та-ак! Я это носить не буду, — психую я, а сама уже готова расплакаться от обиды.

— Ну, ну-у-у, не обижайся, не обижайся, но ты действительно, как снеговик.

Глава 14

Он выходит из кабинки, и я слышу его разговор с продавцом.

— Может, есть что приталенное?

Радуюсь: неужели есть? Слава Богу, мне не придётся по горам снеговиком кататься!

Сашка приносит комбез, который выглядит гораздо круче, с какими-то вставками и с меховым капюшоном.

— О-о-о! — говорю. — Я даже отсюда вижу, что этот лучше.

Я быстренько раздеваюсь, ни капли не смущаясь, что Сашка сморит на меня в лифчике и колготах. И пусть я под колготы забыла надеть трусики (или специально не надела), там всё равно ничего не разобрать. Да, похоже, Сашка не заметил: слишком увлечён он был выбором комбинезона.

Я надеваю; сидит отлично, идеально подчёркивает мою фигуру.

— Супер! — говорит он, вместе со мной разглядывая меня в зеркало.

— Берём! — радостно отвечаю я. — Заверните этот, пожалуйста. — По— быстрому стягиваю с себя комбинезон и так же по-быстрому одеваюсь в свои холодные джинсики и меховую жилетку. Вступаю в угги и выхожу. Походим к кассе, и тут я вижу цену.

— Двадцать шесть тысяч! — Я не могу поверить. Испуганно смотрю на Сашку и на продавца.

— Ещё карта скидочная. — Сашка проводит своей картой, и цена незначительно уменьшается. Это всё равно больше двадцати.

Я смотрю на него и отрицательно качаю головой.

— У меня нет таких денег, давай брать тот, что подешевле. — Поворачиваюсь к продавцу: — Давайте тот, что я первым мерила.

Он делает отмену и пробивает первый комбинезон, в котором я похожа на снеговика.

«Ну и что? — убеждаю сама себя. — Зато этот — тёплый».

Загорается цена двенадцать тысяч (и это после скидки).

Снова смотрю на Сашку:

— А у тебя ещё какая-то скидка есть?

— Можешь просто сказать, сколько тебе не хватает! — немного нервничает он. — Сколько у тебя есть?

— Пять тысяч… ну и ещё пару моих… — Я жалобно смотрю на него.

— И ты собралась комбез покупать?

— Правильно, идём отсюда. Лучше там, в аренду возьмём.

— Эх! — вздыхает Сашка. — Давайте за 26 только со скидкой.

Он пробивает комбез своей карточкой. Я протягиваю ему свои 7 тысяч, но он отказывается у меня их брать. Мне так неловко!

— Сашка, я всё верну.

Он поворачивается ко мне и смотрит мне в глаза:

— Кому ты что возвращаться собралась? Считай, что это подарок. Кроме того, ты без пяти минут моя невеста.

Я замираю: мне так приятно это от него слышать! Есть девушки, которые испытывают удовольствие от того, что на них деньги тратят. Я, наверное, не из их числа. По крайней мере, я испытываю какое-то непонятное смущение, когда это происходит. Покорно волочусь за ним по торговому центру, как будто я ему что-то должна.

Мы подходим к выходу. Сашка оборачивается и смотрит на меня.

— Вот за что тебя так сильно люблю, так это за то, что ты иногда такая дурочка. — Он улыбается и обнимает меня.

— Ты хотел сказать: «глупенькая»?

— Да, глупенькая-глупенькая, как ребёнок. — Ещё сильнее к себе прижимает. — Спасибо, что ты у меня такая есть!

Он идёт на парковку за машиной, а я стою и жду его при входе, набираю мамку.

— Ну что, мы купили, — говорю.

— Хорошо, что денег хватило, — отвечает мамка.

— Нет, он за меня заплатил.

— Сколько?

— Ты не поверишь, — шепчу ей сумму в трубку.

— О-о-о, за такие деньги он тебя «танцевать» сколько угодно теперь может!

— Мам, ну прекрати!

— А что ты хотела, дочь? Ты же принимаешь от чужих мужиков подарки. Любишь кататься — люби и саночки возить.

— Такой тонкий намёк, я прям не могу! — качаю головой.

Подъезжает его машина.

— Всё мам, он подъехал. Люблю целую, скоро буду.

+++

Весь день собираем вещи и косметичку, мамка аптечку мне с собой даёт.

— А вдруг там что случится? — говорит.

— Мам, ну мы же не на Северный полюс собрались! Это нормальный курорт, уж зелёнку и пластырь мы там где-нибудь да найдём. И вообще ими ещё кто-то пользуется? Лучше придумай, как мне всё это в чемодан упаковать.

А я уже и так и так на него садилась — не закрывается. И обуви взяли по минимуму — туфли-лодочки, домашние теплые тапочки и вьетнамки для бассейна, Сашка говорил, что там бассейн будет. А поеду я в своих новеньких уггах. Джинсы, меховая жилетка, свитер, пара шапок. Косметичка, гель для душа, крем для волос, паста, щётка, туалетная вода, сухой дезодорант, зарядка от телефона… вроде, всё самое необходимое. Не знаю, почему сумка не закрывается.

— А может, сразу в горнолыжном костюме езжай, — говорит мать. — Куда ты там в свей жилетке ходить будешь?

— А если мы с ним в ресторан соберёмся, на Новый год? Я же не только по горе в лыжах ездить собираюсь.

— Ну тогда да, — соглашается мать — она у меня идеальная!

Ближе к семи подъезжает Сашка. Вернее, не сам он, а отец его за рулём. Он заботливо открывает передо мною дверцу машины и помогает закинуть мой чемодан в багажник.

— Здравствуйте, дядя Вадик! — здороваюсь я с будущим свёкром (по крайней мере, мне нравится думать о нём как о будущем свёкре).

— Привет, Юля! — здоровается он. — Здравствуйте Ирина! — кивает он моей матери.

— Здравствуйте, тётя Ира! — здоровается с ней Сашка. Ой, пока тут всё перездороваются, мы на поезд опоздаем!

— Ну всё, езжайте с Богом! — крестит нас на дорожку мать.

— Ну, мам! — возмущаюсь я. Не понимаю этих суеверий, но если ей так легче…

Дядя Вадик заводит машину, а Сашка садится рядом со мной и крепко-крепко меня к себе прижимает. Как будто говорит про меня: «Моя, она моя». А мне так тепло и приятно в его объятиях! Вот никуда бы не ехала, так бы и сидела в машине рядом с ним, и пусть бы тискал меня сколько угодно.

Машина плавно покатила по рыхлому снегу, а мама стоит и машет нам вслед. И мне кажется, что у неё даже слёзы на глазах — так она за нас счастлива.

Вижу, как дядя Вадик на нас с Сашкой через зеркало заднего вида смотрит и улыбается. Мне кажется, что все уже давно нас поженили и только внуков ждут. Теперь дело за нами.

Я смотрю на Сашку, а он на меня, и мы легонько целуемся, не взасос, без языка, так чуть-чуть, просто от избытка чувств. Мне кажется, он чувствует то же, что и я. Нам теперь никаких слов не надо.

«Я люблю тебя», — беззвучно шепчу я. Мне хочется сказать это громче, но здесь же дядя Вадик. А Сашка? А Сашка мне это уже кучу раз говорил.

Мы подъезжаем к вокзалу. Отец Сашки помогает нам достать наши сумки. На прощание жмёт сыну руку и улыбается мне.

— Ну всё, мы полетели, — говорит Сашка, обвешанный сумками.

— Не полетели, а поехали, — поправляет его отец.

Мы заходим в помещение вокзала. Там холодно и дует ветер. На табло только-только объявили наш поезд.

— Идём, — говорит Сашка. Он хоть весь и гружённый, но я на своих тоненьких ножках едва за ним поспеваю.

— Ты такой быстрый! — запыхавшись, говорю ему.

Мы выходим на платформу — посадка идёт вовсю. Он достаёт билет и смотрит номер вагона.

— Туда, — безошибочно выбирает он направление, и мы идём в нужный вагон. Сашка такой умный!

Перед нашим вагоном нет очереди, потому как это СВ. Я и не знала, что такие бывают, думала, только плацкарт и купе. Ну, ещё вагон-ресторан. А тут, оказывается, есть двухместные отдельные купе повышенного комфорта. Широкие кровати и скатерти на столах чистые. Не сказать, что супер, но в сравнении с плацкартом, где я обычно езжу, СВ — это просто шик.

Сашка забрасывает наши вещи на полку, и я начинаю раздеваться. Мне нужно мои тапочки мягкие найти и джинсы снять. Я в одних колготках и спортивках буду по купе ходить. Сашка сначала пристально на меня смотрит, а потом и сам переодеваться начинает.

Я сажусь, когда поезд трогается, и говорю:

— Наше первое с тобой путешествие.

— Да, любимая, — отвечает он и тянется ко мне.

— Да хватит уже целоваться! — отмахиваюсь от него. — Как заведённые: там поцелуйчик, тут поцелуйчик! Нас ещё странными не считают?

— А чего ты хотела? Надо же как-то друг к другу чувства проявлять, — пожимает плечами Сашка.

Откидываюсь назад и пристраиваю рядом с ним свои ножки.

— А больше никак? — Думаю, на этот раз он мой намёк понял.

Он достаёт из кармашка презерватив.

— Я его тогда ещё купил, когда ты лежала у меня в комнате без трусов и с бутылкой шампусика. Помнишь?

— Ты мне всё время будешь про тот случай напоминать? — Я смущённо закрываю лицо. — Дай сюда.

Беру из его рук презерватив.

— Как он открывается? — Пытаюсь открыть, не получается. Смотрю на него. — А ты умеешь этим пользоваться? — Протягиваю ему.

— Прям здесь, что ли. Может, доедем, и тогда.

— У тебя всегда отговорки. А чем сейчас заниматься предлагаешь?

Глава 15

Стук в купе. Я быстро спускаю ноги с полки и поправляю декольте.

— Сейчас. — Сашка открывает купе, а там проводница.

— Чай, кофе, не желаете? — говорит.

— Чай, — отвечает Сашка и на меня смотрит.

— На твоё усмотрение, — говорю.

— Ей тоже чай.

Он снова закрывает купе и на меня смотрит, в руках вертит этот презерватив.

— Предлагаешь здесь и сейчас?

— Да, а почему нет? — Я к этому моменту несколько месяцев готовилась. Внутри всё прям сжимается. Как же я его хочу!

Нам приносят чай и ставят на столик.

— Спасибо! — говорит Сашка и протягивает купюру. — Можно нас до утра не беспокоить мы сейчас ложиться будем.

— Хорошо, хорошо! — улыбается проводница и выскальзывает из купе.

Сашка проверяет, надёжно ли оно закрыто, а я наклоняюсь к нему и ртом пытаюсь расстегнуть ремень на него джинсах.

— Сейчас, сейчас, — говорит он. — Я помогу.

Он расстёгивает ремень, и я стягиваю с него джинсы. Я чувствую приятный мускусный аромат его туалетной воды, он опьяняет меня. Провожу руками по его прессу и ягодицам, так и хочется пожмакать их, стягиваю с него джинсы. Моё дыханиезаметно учащается, и его тоже.

Стягиваю с него трусы и впервые вижу мужской член так близко. Мне дико хочется, я даже не знаю, чего. Легонько прикасаюсь к нему языком, и он сразу начинает твердеть. Прикасаюсь губами и дрочу ему двумя руками. Сашка глубоко дышит и чуть не стонет от предчувствия наслаждения. Я аккуратно провожу языком, едва касаясь головки его эрегированного члена, и чувствую приступ тошноты. Меня едва не выворачивает.

— Всё в порядке? — спрашивает он.

— Прости, перестаралась, — улыбаюсь я.

«Ну, давай, ты же на банане тренировалась». Но то банан, а то мужской член. Закрываю глаза и тянусь к нему губами. А меня всю передёргивает. Вот ещё чуть-чуть — и стошнит. Всё уже не кажется таким сказочным. Я тянусь к нему кончиком язычка и провожу им по головке члена, и тут меня выворачивает прямо на ковёр под ногами. Мне стыдно, мне так стыдно! Я не смогла, я столько об этом мечта — и не смогла! У меня не осталось больше ни возбуждения, ни драйва — один стыд и тошнота.

— Юля, Юлечка, любимая моя, с тобой всё в порядке? — А Сашка такой заботливый! Достаёт влажные салфетки и помогает мне вытереться.

Смотрю на него, а в глазах — слёзы. Я испортила ему этот первый раз, этот сказочный первый раз, который не повторится! Хочу забыть об этом, как будто этого никогда и не было, но не получается забыть.

— Меня что, тошнит при виде члена? — сквозь слёзы бормочу я.

— Юленька, красавица моя, не надо плакать, не надо! Это же всего лишь первый раз. Их ещё будет. Давай пока я о тебе позабочусь.

Он берёт меня на руки и кладёт на свою кровать, стягивает с меня одежду, мнёт мои крохотные груди, массирует мои ляжки и ягодицы. А я так и лежу, едва сдерживая слёзы. Я не смотрю на него: мне стыдно. Я всё испортила. Всё должно было быть не так.

— Хочешь, я поцелую твою кисулю? — Он стягивает с меня трусики. А я ведь не только что из душа, а вдруг его отпугнёт мой запах: там ведь у меня иногда мокро бывает, это же не его член.

— Нет, нет! — говорю. — Не надо, пожалуйста!

— Что ты… я же об этом так давно мечтал, — шепчет он мне на ушко.

— Не надо, я не хочу. Не хочу, понимаешь?

— Как скажешь. — Он не решается со мной спорить.

«Или не очень-то и хотел», — шепчет мой внутренний голос.

«Но я-то хотела сильно и не смогла». — Я снова сдерживаю слёзы. Но как представлю член, так сразу тошнит. Прямо не знаю, что со мной.

Просто нужно было медленно, постепенно, а не сразу набрасываться. Сашка переворачивает меня на бок и массирует мои ляжки и попу. Он это реально возбуждающе делает, да только я ни о чём другом думать не могу, кроме как о том, что облажалась.

— Я постараюсь нежно, — говорит он и пальцами прикасается к моей «розочке». Я чувствую, как два его пальца проникают в меня, и мне от этого не по себе. Не могу разобраться в своих чувствах.

— Больно, — говорю я. — Почему — то больно. — Я уже едва сдерживаю слёзы.

«А ты хотела анальный секс попробовать! С обычным разберись». Решаю терпеть, что бы там ни было, и как бы ни было больно, я буду терпеть. Пусть хотя бы ему будет приятно, а я уж как-нибудь сама. Меня так и тянет показать ему как надо меня ласкать. Но это означает мастурбировать, а я ж решила в первый раз в своей жизни настоящим сексом заняться. Лежу, ничего не делаю, не мешаю Сашке.

«Какое же я бревно! Наверное в интернете, рядом со словом «фригидность» должна быть моя фотография». Мне обидно, мне реально обидно!

Сашка закончил разминать мою «розочку» двумя пальцами и стал надевать презерватив. Он всё делает сам, я ничем не могу ему помочь. Это не то, о чём я мечтала. Мне стыдно. Я едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться.

— Не расстраивайся Юлечка, девочка моя. Первый раз всегда таким бывает. Я в интернете читал.

Он плавно вводит в меня свой член, а мне реально больно, ни капли наслаждения — только боль, как будто во мне то, чего быть не должно.

— Ай, ай, ай, ай! Пожалуйста, вытяни, вытяни! Мне больно! Как же мне больно!

Из глаз катятся слёзы, и я прошу его, я умоляю, но он меня не слушает. Он делает несколько возвратно-поступательных движений. Боль никуда не уходит, она просто сама собой приглушается. Я чувствую её, но всё меньше обращаю на неё внимание. Ни наслаждения, ни сказочного удовольствия. Только боль, смущение и стыд.

— Тебе хорошо? — спрашиваю я.

Он молча переворачивает меня на спину, закидывает мои ноги себе на плечи и довольно резко входит в меня. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать, но проходит пара мгновений, и мне уже легче. Я почти не чувствую боли, только приятное трение где — то в области низа живота. Мне кажется, это оно и есть, то обещанное «сказочное» наслаждение.

«Хочу попробовать его сперму». — Внутренний голос как будто издевается надо мной, напоминая мои старые желания. Заниматься сексом — это не так сказочно, как казалось.

И тут меня накрывает эйфория. Я лежу на спине, смотрю на него и улыбаюсь. Нет, мне не хорошо, мне очень не хорошо. И я не знаю, как я после этого встану. Но я вижу, как хорошо ему. Как он пыхтит, старается доставить мне удовольствие. И не его вина, что мне слишком больно, чтобы получать его. Но я готова терпеть, готова выдержать что угодно, лишь бы он был счастлив. Я тянусь к нему, и наши губы сплетаются в поцелуе.

Мы оба томно дышим и смотрим друг другу в глаза, а он продолжает всё глубже и глубже проникать в меня. А я не могу прекратить целоваться. Это реально сейчас самое приятное, что происходит, это меня завораживает и успокаивает.

Наконец, он кончает. А я лежу на спине, иронично улыбаюсь и смотрю в полоток вагона, он снимает презерватив с члена. Я на него даже смотреть не могу. Жду, пока он оденется, а использованный гондон бросит в мусор.

Сашка надевает трусы и футболку. Выключает свет и ложится рядом, обнимает меня.

Я сворачиваюсь клубочком, лежу так несколько секунд и начинаю плакать.

— Тихо, тихо, — успокаивает меня любимый.

— Я так старалась… так мечтала, что первый раз окажется самым лучшим. А этот… а этот… похоже я ни на что не способна. Даже отсосать нормально у тебя не могу.

— Так ты поэтому расстроилась? Ну же, Юлька, не надо плакать, это же первый раз! Самый первый раз в твоей жизни, ты никогда ничего подобного не пробовала. Думаю, у тебя получится, обязательно получится. — Он успокаивает меня, как мамочка. — Мы не будем торопиться. Мы будем всё делать медленно. Так, чтобы тебе было приятно, чтобы ты могла втянуться и тоже получать от этого удовольствие, а не только боль и слёзы. Ну же, любимая, не плачь! Забудь ты про этот секс. Я вовсе не за секс тебя люблю. И окажись ты даже полным бревном, я бы всё равно тебя не бросил. Ты такая темпераментная! Секс и слёзы — поверь, это очень даже заводит!

— Правда? — шепчу я.

— Конечно правда, — отвечает Сашка.

— Скажи, а за что ты меня любишь? — Я немного прихожу в себя.

Он задумывается; я не часто вижу его задумавшимся: обычно у него на всё уже есть готовые решения.

— Ну, за красивые глазки, наверно, — говорит он. — И это не метафора. У тебя действительно очень красивые глаза. Никогда таких не видел.

— Спасибо! — улыбаюсь я и крепко-крепко к нему прижимаюсь. Пусть у меня сейчас болит всё внизу, это не страшно, при месячных болит и посильнее. Но зато я знаю, что люблю его, а он любит меня. И нам так хорошо вместе! А главное — я больше не девственница.

Глава 16

Стук в дверь купе:

— Подъезжаем, пятнадцать минут до станции! — звучит голос проводницы.

— Как?! — вскакиваю. А я ведь даже не помню, как уснула. Просто мне всю ночь снилась, как мы с Сашкой занимаемся любовью. Только во сне всё было идеально, не так как в жизни.

«Привыкай, Юлечка. В жизнь всё гораздо прозаичнее».

Сашка вскакивает и начинает одеваться, стоит в одних трусах и стягивает с верхней полки чемодан. На мгновение моё лицо оказывается прямо напротив его паха. Я смотрю на его трусы, угадывая очертания члена, и строго грожу ему пальчиком.

— А с тобой мы ещё не закончили, — говорю я, а и саму пробивает на смех. Сашка видит всё это и тоже улыбается.

— Доброе утро, ласточка моя! — Он изменился, однозначно изменился, роднее стал, что ли. Надеюсь, он не будет напоминать мне, какое я бревно в постели. А то я уже нашифровала себе, что я едва ли не фригидна и мне вообще противопоказано заниматься сексом. Я читала, что есть люди, которые просто не в состоянии получать удовольствие от секса. Они живут нормальной жизнью, женятся, заводят детей, даже целуют друг дружку по утрам, но сексом почти не занимаются. Я надеюсь, что я не одна из них, потому что наедине с собой это у меня всё отлично получается — просто супер, жаль только, что не кончаю. Но вчера было что-то совсем не то.

— Юль, у тебя всё в порядке? — Сашка подливает масла в огонь этой напускной заботливостью. Он просто не может понять, что меня не надо сейчас жалеть. И лучше меня оставить в покое.

— У девушек это иначе, — продолжает он. — С каждым разом у тебя будет получаться всё лучше и лучше, а у мужчин, наоборот, с какого-то возраста начинается затухание.

— Саш, ты не можешь заткнуться и не напоминать? — смущённо пожимаю плечами я.

Он радостно меня обнимает. Почти повисает на мне и кладёт руку на мою попку.

— А кто тебе ещё будет тебе напоминать? Приготовься ко второй серии, — шепчет он мне на ушко.

— Подъезжаем к станции, — в очередной раз напоминает проводница, и мы начинаем одеваться ещё быстрее. Это так забавно — всё делать вместе! Глядя друг на друга в замкнутом пространстве, путаясь друг у друга в вещах. Как же я хочу с ним жить! А ещё меня сводит с ума аромат его туалетной воды. Сама бы ей пользовалась, и не важно, что запах мужской, буду пахнуть мужчиной, своим мужчиной. Вновь начинаю возбуждаться.

— Вторая серия — сегодня вечером, — хитро улыбаюсь я, и мы покидаем купе.

На улице метель. Вдали сияют горы, укрытые толстыми шапками хвойных лесов, а за ними — холодные обветренные скалы, лишь частично покрытые ледниками. Воздух свежий-свежий, морозный-морозный. Я замерзаю в доли секунды и громко стучу зубами.

— Такси! — Сашка останавливает первую попавшуюся машину.

Открывается окошко, и оттуда выглядывает не привычный таксист, а суровый бородатый мужик.

— Запрыгивай в кузов, — говорит.

Я смотрю на его машину — это вроде как милицейский бобик с кузовом, а на колёсах — настоящие цепи.

— Мы на этом поедем? — Я испуганно перевожу взгляд на Сашку.

— Послушай, — говорит он водителю, — можно, моя девушка поедет в кабине? Я доплачу.

Водила осматривает меня с головы до ног и одобрительно кивает.

— Давай… и доплачивать не надо.

Сашка вместе с нашими чемоданами и ещё несколькими туристами запрыгивает в кузов, а я сажусь в кабину. Я вся дрожу. Я сильно продрогла за эти пару секунд.

Водитель включает зажигание.

— И как ты кататься собралась, если от простой метели мёрзнешь? — спрашивает он.

Я смотрю на него, а он на меня. Я отлично знаю этот взгляд — взгляд парня, которому от меня что-то надо. Похоже, всем мужиками от меня что-то надо, только у меня ничего для него нет, пусть и не надеется. Я принадлежу другому.

— У меня же тёплый комбинезон, — сюсюкаю я. А он прям умиляется от моего сюсюканья.

— И что такой кукле тут делать? Ты хоть кататься — то умеешь?

— Умею! — возмущаюсь я. — Меня в детстве папа учил на беговых.

— На беговых?! — Он чуть не в голос ржёт. — Здесь у нас на беговых не катаются. Здесь горы. — Указывает на ветровое стекло, за которым — дикая метель и дорога их одних сугробов. А на заднем фоне всего этого — вершины скал, залитые солнцем.

— У вас медовый месяц, что ли? — спрашивает. — Что-то ты мелкая для медового месяца. — И тут же поправляется: — Прости, я не хотел тебя как-то задеть, просто я человек такой: что вижу, то и говорю.

— Правильно, мне всего семнадцать.

— Честно говоря, не моё это дело, — снова продолжает он. — Но вы с ним отлично смотритесь. Вы очень красивая пара.

Я смотрю на него: вроде, суровый бородатый мужик, а душевный какой.

— Спасибо! — смущённо отвечаю я.

— Я потому, собственно, и решил что медовый месяц. Он старше тебя?

— Всего на год, мы ровесники.

— Да-а-а? А так и не скажешь: он весь из себя такой важный, солидный, а ты рядом такая мелкая — мелкая.

— Я не мелкая! — возмущаюсь я. — Хватит называть меня мелкой, просто я не на каблуках!

— Хм… — Он сдерживает смех. — Ещё раз прости. Ты так на этих столичных штучек похожа, что с ручными собачками приезжают. Вся нафуфыренная, стоит и дрожит, как та собачка.

Уж не знаю, надо ли мне обижаться. Думаю, вряд ли он собирался меня обидеть.

Наконец, мы доезжаем до отеля. Джип тормозит, и водитель помогает пассажирам выбраться из кузова. За время поездки их прилично так занесло. Сашка на ходячий сугроб стал похож. Он протягивает водиле купюру.

— Спасибо вам! — говорит.

— Да не за что! — отвечает водитель. — Красивая у тебя девушка, ты только береги её.

— Хорошо, — отвечает Сашка и на меня смотрит.

А я стою, как будто не при делах, как будто они не меня здесь обсуждают. Мне, конечно, приятно, что он красивой меня назвал, но с другой стороны, это как-то странно.

— Чего застыла? — Сашка хватает меня за руку. — Идём.

Мы заходим в двухэтажный коттедж и попадем на ресепшн.

— Александр Колесников и Юлия Саваш, ваши паспорта!

Мы протягиваем документы и ждём.

— Можете присесть пока, — показывает консьерж на диван. — Вам принести чего: кофе, чай, горячий шоколад?

— Я бы от шоколада не отказалась. — Смотрю на Сашку и говорю как бы в своё оправдание: — Я, между прочим, замёрзла.

— Это я в кузове трясся, пока ты глазки водиле строила, — недовольно ворчит на меня Сашка.

— Что-о-о?! Да как ты мог такое подумать?! — Возмущаюсь. — Ты действительно считаешь, что я за твоей спиной буду глазки строить первому встречному? Такого ты обо мне мнения! — Мне так обидно — словами не передать!

— Ну всё, всё, успокойся, извини, просто поездка была тяжёлой, вот я на тебе и сорвался. — Он обнимает меня.

— Не надо на мне срываться. — Я высвобождаюсь из его объятий и сижу, обиженная. Ну как у него язык повернулся такое сказать?! Я в нём души не чаю, я же вчера… Вспоминаю наш вчерашний секс, и улыбка начинает играть на моих губах.

— Всё, — говорю. — Я тебя простила. Не могу на тебя долго злиться. — И продолжаю сюсюкать: — Только, пожалуйста, не говори обо мне такого, мне неприятно.

— Прости, прости, моя ласточка! — Сашка целует меня. — Это больше не повторится.

— Прощаю, любимый! — улыбаюсь в ответ.

Консьерж приносит полотенца и ключи от номера.

— Александр, Юлия, можете проходить, там всё готово.

Комнатушка не то чтобы маленькая, но, скажем так, не хоромы. Стены оббиты вагонкой, в углу — душевая кабинка. За окном — великолепный пейзаж снежных гор. В комнатке стоит сильный запах древесного сруба. Посредине — огромная кровать, раза в два больше, чем у меня дома, даже больше, чем у Сашки. Я, никого не спрашивая, прямо в одежде падаю на кровать и закутываюсь в одеяло.

— Как же тут хорошо! — улыбаюсь.

Сашка бегом распаковывает вещи.

— Вставай! Ты что, сюда валяться в постели приехала?

— Ну, когда ты меня пригласил, я думала, что так и будет.

— Вставай, засоня, мы идём на гору.

Он начинает снимать с меня угги, как с маленькой. Я не сопротивляюсь, мне так приятно, когда любимый обо мне заботится. Он стягивает с меня джинсы, но дальше не продолжает. А мне хочется продолжения: прошёл первый шок от неудачного секса в поезде, и я готова ко второй серии.

Но Сашка уже одет. Он надевает свой чёрный комбинезон и выглядит в нём, как настоящий гвардеец, только погон и лычек не хватает.

— Давай-давай! — сгоняет он мне с кровати.

— Отвернись, — говорю я, стягивая с себя колготы. Он послушно отворачивается. Хотя, если подумать, чего он там не видел? Но я почему-то стесняюсь.

+++

Не знаю, куда он спешит. Лично мне хотелось поваляться в постели после поезда — в постели с ним, конечно: не выношу одиночества. Но Сашка куда-то всё время торопится, и через пятнадцать минут мы уже на улице возле подъёмника. Вокруг — куча лыжников и сноубордистов. Рядом — прокат снаряжения.

— Вот твой пропуск на весь сегодняшний день. — Сашка протягивает мне пластиковую карточку. — Не потеряй.

Я снимаю рукавицу и аккуратненько укладываю пропуск в кармашек моего новенького комбинезона. Мы подходим к пункту проката лыж.

— Сорок третий и… — говорит Сашка и смотрит на меня. — Какой у тебя размер ноги?

— А ты разве не знаешь? — немного комплексую я. Не хочу говорить, что тридцать восьмой.

— Откуда? Я же не могу на ощупь определить размер твоей стопы, — улыбаясь, шепчет он.

— Тридцать восьмой, — говорю.

— Ого, вот это у тебя лапа!

Мне так обидно становится, ну хоть плачь! И в сексе я бревно, и ноги у меня не такие. Пытаюсь губки надуть, но на морозе это не так эффектно выходит.

— Надевай. — Он протягивает он мне две громадных салатовые бутсы. Я и поднять-то их не смогу не то что надеть.

— Саш, а ты же мне поможешь? — с надеждой смотрю на него.

— Да Юлечка, да, маленькая моя, конечно же, помогу. — Он заправляет под шапочку выпавшую прядь моих волос. Он таким нежным умеет быть! А я покорно жду, когда он свои ботинки застегнёт и примется за меня.

— Садись, — показывает он на лавочку. Становится передо мной на колени и снимает с меня угги. Трёт мои стопы, пытается согреть их своими руками. Зная, как он любит мои ножки, мне так приятно. Он надевает на меня бутсы и застёгивает все застёжки

— Больно, давит сильно! — Жалуюсь. — Я не смогу в этом ходить.

— Давай чуть ослаблю. — Он, как с маленькой, со мною возится, как будто я не девушка его, а его доченька. Интересно, а с дочерями он будет таким же заботливым?

— Спасибо, — шепчу ему. Мне льстит его внимание.

Глава 17

Я встаю и делаю пару шагов. Смотрю по сторонам — остальные как-то легко в этих бутсах ходят, а я, как пингвин, переваливаюсь на них с боку на бок.

Сашка смеётся:

— Давай, тебя щёлкну на память.

— Давай, — говорю, выпрямляю спинку, чтобы не горбиться, поправляю волосы и улыбаюсь. Я знаю, как надо улыбаться, я тысячу раз фоткалась.

Мы становимся поближе, прижимаемся друг к другу и я делаю несколько селфи на свой смартфон. Целую его в щёку; обожаю фоткаться когда кого — то целую, я такая классная выхожу!

Подходим к подъёмнику и занимаем очередь.

— Сейчас подъедет кресло, сядешь, и сиди, пока на вершину на завезёт, — говорит Сашка. — А я повезу твои лыжи и палки.

— Спасибо, Сашенька! — улыбаюсь я. Боже как же я его люблю! Как мне с ним повезло! Какой же он всё-таки идеальный!

Подъезжает кресло. Я едва успеваю сесть и пристегнуться, прежде чем мои ноги отрываются от земли. Меня тянет вперёд и вверх, поднимает всё выше и выше. Внизу — яркий белый снег, такой, что даже слепит. Ёлки, деревья, какой — то овраг… Снежинки проносятся прямо перед глазами. Я надеваю очки, и мне почти не задувает, только холодно немного.

«Мало каши ела, вот и мёрзнешь», — вспоминаю слова мамки. Я кашу действительно не люблю. Я люблю суши и пиццу. Нужно будет пословицу переделать: «Мало суши ела».

Сижу и наслаждаюсь пейзажем: вдалеке — горы, и небо укрыто плотными облаками, как снегом, а кругом — изморозь. Я хочу выхватить телефон и сфотографироваться, но вовремя вспоминаю, что при моей неуклюжести он полетит вниз вслед за перчатками, которые я сниму, чтобы его достать. А кататься без перчаток нельзя — живо околеешь. Я смотрю вниз, под моими ногами — пропасть. Мне реально страшно — так тут высоко. Я оборачиваюсь назад и вижу Сашку.

— Сашка! — машу я ему. Он машет мне в ответ.

Подъезжаю к холмику и собираюсь слезать, но меня останавливает какой-то мужик:

— Рано… это ещё не вершина. Вот там вершина. — Он указывает вдаль. Туда, где ледяной пик, как из фильмов про Эверест. А над ним вороны кружатся и молния сверкает. Ну, про воронов и молнию я загнула — но реально жуткое место.

— Это там я буду учиться стоять на лыжах? — бормочу себе под нос. — Мама, забери меня обратно, здесь со мной плохо обращаются!

На вершине нас встречает работник в ярко-оранжевом жилете. Хорошо, что в жилете, а то тут метёт так, что ни черта не видно. Следом за мной подъезжает Сашка.

Он становится рядом и кидает лыжи на снег, протягивает мне палки.

— И что теперь? — с надеждой, что не придётся спускаться вниз по отвесному склону, спрашиваю я.

— А теперь тебя погрузят в тёплый автобус и напоят горячим какао. — Я радостно улыбаюсь, хоть и понимаю, что это шутка.

— Лыжи надевай, палки в руки — и пошла! — говорит Сашка.

Положим, палки в руках я держать умею, но лыжи… Я же ещё никогда их не надевала, надо было хоть немного потренироваться.

— Са-аш, помоги, — снова канючу я.

Он берёт мою ногу в этом здоровенном сапожище и вставляет в крепление на лыжах. Лыжа щёлкает и плотно прилегает к ботинку.

— Ставь пяточку сюда, — говорит он и показывает.

— Ага, — только успеваю отвечать я.

— Носочек сюда. А теперь дави пяточкой на эту педаль. — Там такой выступ прямо на лыже.

— Ух, как сложно! — говорю я. Надеюсь, самое сложное уже позади. Смотрю на спуск и понимаю, что это не так. Отсюда даже земли не видно, только облака.

«Саш, куда ты меня затащил?»

— Слушай внимательно и повторяй движения за мной. — Он ставит лыжи в косолапую позицию и говорит. — Это называется спускаться плугом. Поняла?

— Ага. — Я едва его слышу.

— Поехали! — кричит он и пропускает меня вперёд.

— Сначала ты! — боязливо отвечаю я.

— ОК! — Он спускается на несколько метров и эффектно тормозит, срезая целый ворох снега своими лыжами.

— Теперь ты.

Я становлюсь плугом, как он показывал, и направляю свои лыжи вниз по склону. Мне страшно, и я понимаю, что выгляжу, как полная дура. Но раз я уже здесь, придётся учиться кататься. А как бы было хорошо сейчас сидеть под одеялом! Тепло и мягко. Улыбаюсь сама себе.

— Ну-у-у, ты едешь? — подгоняет меня Сашка.

«Будь что будет», — мысленно крещусь я и направляю носки своих лыж вниз по склону. Я пролетаю метров десять, прежде чем падаю и кубарем скатываюсь вниз. Сашка подъезжает следом.

— У тебя отлично получается! — улыбается он.

— Это называется отлично? — Я сплёвываю снег, вытряхиваю его из-за шиворота. — А что здесь считается плохо?

— Для первого раза очень даже, — поправляется Сашка.

Я с трудом поднимаюсь. Ставлю лыжи вниз по склону и пролетаю ещё десять метров. Хорошо, что хоть снег мягкий и я ещё не покалечилась. Если бы он былтвёрдый, я бы уже вся в синяках лежала в реанимации. Что я здесь делаю? Быстрее бы добраться до людей!

«Лю-у-у-уди, спасите меня! Пришлите за мной вертолёт! Меня этот заманил, я думала, что он хочет меня трахнуть, и повелась! А он убить меня решил или замучить».

— Давай, вставай! — подгоняет меня Сашка.

Смотрю вниз по склону и понимаю, что мне ещё падать и падать. Ещё один спуск — и одна лыжа покатилась вниз, а я опять торчу в сугробе. Сашка съездил за лыжей и принёс её мне.

— Спасибо! — говорю я, вся несчастная и побитая после стольких падений. Быстрее бы уже домой?

— Са-а-аш, а долго нам ещё? — взмаливаюсь я. Всматриваюсь в метель и не вижу земли.

— Пятнадцать-двадцать падений, — смеётся Сашка, а мне не смешно, совсем не смешно.

— Если я не доеду, скажешь мамке, что я её любила. — Я уже чуть не плачу (и чего я такая плаксивая?). Как же я хочу домой, в тепло и уют! Хочу, чтоб Сашка меня обнял. Хочу сосаться, не хочу кататься.

— Не морочь голову, лыжи вниз по склону! — командует он.

Ставлю лыжи ровно.

«Чему быть, того не миновать». — Слетаю вниз; сначала, вроде, ничего, но уже через пять секунд несусь кубарем как сумасшедшая, лыжи летят в одну сторону, я — в другую. И вот я уже в сугробе, отдыхаю после головокружительного спуска. У меня кружится голова, что, в принципе, логично.

«Вызовите службу спасения. — Ко мне подъезжает Сашка с моими лыжами в руках. — И оградите меня от этого человека».

— Долго ещё? — спрашиваю я.

— Рядовой, встать! — командует он. Помогает мне надеть лыжи и взять в руки палки. Лучше бы он меня тут пристрелил, чем мучить. Хотя он же заинтересован в том, чтобы я добралась до отеля в целости и сохранности. Ему же меня ещё трахать. Но тогда вообще непонятно, зачем он пытается сделать из меня отбивную на этой горке. Странный народ эти мужики! Странный и непонятный. Другой бы, заполучив такую, как я, вообще забил бы на горы и не слезал бы с меня все три дня. А Сашка… дурак мой Сашка, короче.

— Ну, давай, у тебя же хорошо получается, — подбадривает он меня.

— Я знаю, — говорю, потому что знаю: с ним лучше не спорить. Быстрее бы добраться до цивилизации.

Я падаю по-всякому, теряю лыжи и палки, кувыркаюсь через голову. Зарываюсь носом в снег, а он знай себе подбадривает: «Отлично ездишь!» и прочая брехня. Хотя сам действительно хорошо катается.

Наконец вдали появляется какая-то хижина — лучик надежды: а вдруг там люди, а не только эти бездушные лыжники?

— Это кафешка на горе, — говорит Сашка. — Половина маршрута.

— Может, зайдём? — Я с надеждой смотрю на него. — Я так устала падать!

— Зайдём, Юленька, зайдём. — Он отряхивает снег с моей шапки.

Мы спускаемся ещё ниже. Я даже умудряюсь не упасть, а плугом затормозить. И мне уже начинает нравиться это катание. У меня везде снег: за шиворотом, в шапке, в рукавах, даже в капюшоне. Но, как ни странно, мне не холодно: конечно столько раз падать и вставать — согреешься.

Мы заходим в кафешку. Там тепло, горит камин, играет музыка, работает телевизор, а на баре наливают горячий шоколад и глинтвейн.

— Саш, наверное, ты иди, покатайся, — говорю. — Я и так у тебя уже полдня забрала.

«Только не тяни меня с собой, пожалуйста!» — добавляю про себя.

— Глупенькая! — Он обнимает мою мордашку своими руками в меховых перчатках. — Я же люблю тебя, ты — главное украшение моего отдыха! Я посижу с тобой.

— Со мной ты ещё насидишься, а в горах мы всего на пару дней, — смущаюсь я.

Нам приносят горячий шоколад и грибную юшку.

— Тебе чего-нибудь из еды заказать? — спрашивает меня Сашка.

Я достаю меню и смотрю. Какая жалость — суши нет! Зато есть пирог с яблоками в кленовом сиропе. Как раз то, что надо, его и закажу.

Мы сидим в теплоте, в мягких креслах, а за окном метёт, и потому мне так не хочется отсюда уходить. Я бы здесь и насовсем осталась. Поселилась бы в углу, как мышь, и питалась горячим шоколадом.

— Можешь идти кататься, — говорю. — К вечеру меня заберёшь. Я никуда отсюда не денусь. Найду, чем себя занять.

— Вообще тут вайфай слабенький.

— У меня 4 джи. — Я показываю свой смартфон.

— Ну ладно. — Похоже, он только того и ждал, чтоб сбежать на гору. — Я заезжать периодически буду. Не скучай!

— Можешь не торопиться, — чмокаю его в щёчку. — Люблю тебя. — Как приятно каждый раз это повторять.

Только он за порог — я сразу в Контакт. Под моим с Сашкой фото уже более тысячи лайков. Делаю ещё одно селфи для Инстаграмма, у меня там реально скромный аккаунт. Я ничего такого туда не пощу. Хотя мне предлагали поработать моделью для Инстаграмм. Выкладываешь свои снимки, где ты почти голая, и тебе платят за рекламу. Но я на такое не подписывалась. Мои голые снимки только для меня и моих друзей… хотя вру: для каких друзей? Только для Сашки. Не хочу, чтобы на меня пялились какие-то извращенцы.

Снова захожу в Контакт и смотрю сообщения. Все к сессии готовятся, только мы с Сашкой отдыхаем. О-о-о, расписание экзаменов уже выставили! Та-ак, посмотрим: первый экзамен на день нашего приезда. Поезд приезжает в 7-40, а экзамен начинается в 8-15. Как бы на него успеть…

Делаю репост расписания сессии и закрываю смартфон. Я же на отдыхе, зачем постоянно в экран пялиться.

По телеку показывают музыкальный канал. Я залипаю на один из клипов: там больше голых тел, чем я видела в своей жизни, в смысле в реальной жизни, не в интернете. С такими клипами никакого порнохаба не нужно. И как они такое крутят? Здесь же дети?

Открываю статью про «секслексию» (или как там она называется) и читаю. А мне прям дурно становится: неужели всё это про меня. Не-ет, нет, этого не может быть! Я же получаю удовольствие от мастурбации, я могу сама себя до оргазма довести… ну, почти до оргазма. Наверное, просто поезд, усталость, первый раз… да мало ли факторов может быть, всё не учтёшь. Всё меньше верю в то, что я фригидна. И чтобы лишний раз убедиться, что это не так, открываю порнохаб.

— В телефоне залипаешь? — отвлекает меня резкий, как выстрел, голос Сашки. Не заметила, как он вошёл, весь в снегу, на сугроб похожий. — Идём кататься, снег отличный.

А я прям краснею от стыда: не хочу, чтобы Сашка знал, что я смотрела порно.

— Да нет, я ещё чуть посижу, горячего шоколада выпью. — Проверяю стакан, там пусто. — Можно мне ещё один горячий шоколад? — киваю официанту.

Мне живо приносят ещё один стакан, а этот забирают. Я откладываю телефон, беру стакан двумя руками, чтобы согреться (мне даже здесь, у камина мне постоянно холодно). Делаю глоток.

— Что там интересного? — Сашка кивает на телефон.

— Да так, ничего, — ещё гуще краснею я. Вот это я попала! Нужно незаметно отключить этот сайт и вообще на него больше не заходить. Никогда-никогда больше не буду порнуху смотреть, обещаю! Хотя понимаю, что не смогу это обещание выполнить.

Я беру телефон, и он выскальзывает из моих рук. Такое со мной бывает, когда я дрожу. Снаружи ведь настоящая зима и метель. Сашка на лету подхватывает мой телефон и протягивает мне. И тут загорается экран, и он видит изображение.

Мне стыдно, мне впервые перед ним стыдно. Почти как в тот день, когда его родители нашли меня пьяной с бутылкой шампаского. Хотя тот раз уже, наверное, не переплюнуть.

— Что это ты такое интересное смотришь? — Он улыбается и увеличивает картинку. А пялюсь в пол, мне стыдно. — Не знал, что тебя интересует этот раздел порно.

— Какой раздел? — Я поднимаю глаза.

— Лесбиянки. — Он показывает мне картинку двух целующихся девушек на экране моего же смарфтона.

— Нет, — улыбаюсь я, — это не лесби. Эти секс втроём, просто парень ещё не подошёл. — От стыда у меня краснеют щёки. Мне реально стыдно, я уже говорила.

И вдруг Сашка начинает меня жалеть:

— Да всё с тобой в порядке, просто первый блин всегда комом, — ни с того ни с сего говорит он. — Тебе не обязательно смотреть порно, чтобы в себе разобраться.

— А как ты догадался? — Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

— Я уже успел тебя изучить. Вчера ночью мне было так хорошо с тобой, как никогда! Мне никто не нужен — только ты одна! Неужели ты всё ещё думаешь, что я с тобой ради секса? Неужели тебе нужно копаться в себе и выискивать, что в тебе не так, чтобы получать удовольствие от жизни? В тебе всё так, ты — идеал, ты — совершенство. Ты — моё солнышко! — Он обнимает меня и прижимает к себе.

— Да, а почему вчера не получилось? — От такого потока нежности у меня на глаза выступают слёзы.

Он снова смотрит на меня.

— Ты неповторимая, ты самая-самая, сама светлая, самая чистая, самая нежная и красивая! Какая ещё… Мне волосы твои нравятся и глаза, только не плачь больше, не плачь, Юлечка. Я люблю тебя, люблю больше всего на свете, и ничто — слышишь? — ничто не сможет нас разлучить. Я не отдам тебя никому, обещаю.

— Честно-честно? — спрашиваю я.

— Честно-честно, — отвечает он. Смотрит по сторонам на посетителей кафе. — Идём, ты сегодня с дороги уставшая. Вернёмся в номер. Тебе поспать надо.

— Спасибо, мамочка, — в шутку отвечаю я.

Как же мне не хватало его нежности и заботы на этой снежной горе! В городе я ещё более или менее могу без неё обходиться, но не здесь на холоде.

— Может, поедем в чаны? — предлагает Сашка.

— Ага, — киваю я. А мне уже всё равно лишь бы подальше от этой горы.

Кстати, чаны здесь недалеко, я по пути рекламу видела. Есть ещё аквапарк и сауна. Но у меня уже не осталось сил на аквапарки, мне лишь бы домой дойти и на кровать завалиться (какая же я домашняя!). Так что чаны — идеальный вариант.

Глава 18

Такси отвозит нас на какой-то холм. Здесь часть территории огорожена полиэтиленом и дымится, как вулкан. А вокруг снега по пояс да мороз хрустит.

Мы заходим в раздевалку, где нас встречает администратор.

— Здесь можете оставить свои вещи, — говорит он и показывает на шкафчик. — Переодевайтесь, ваш чан уже разогрет.

Мы по-быстрому стягиваем с себя комбезы и остаёмся в одних купальниках. Сашка ещё пробует ко мне приставать, но уже я слишком устала.

— Са-а-аш, ну не надо! — опять канючу я.

— Всё, понял, понял, — ретируется он.

Кроме всего прочего, мне нужно в душ — я же с поезда не мылась. Не хочу, чтобы он трогал меня, потную. Мы заходим в душевые кабинки, и я намыливаюсь мылом. Вода, правда, то ледяная как снег, то как кипяток, ошпариться можно.

Выхожу, завернувшись в полотенце, Сашка ждёт меня у входа.

— Идём, — протягивает он мне руку.

— Пошли, — улыбаюсь я. Мы выходим на улицу. Мороз такой, что моя кожа покрывается ледяной коркой, я вся дрожу. Мне не холодно, мне скорее жутко от того, что приходится идти в резиновых тапочках по снегу. Я совсем не подготовлена к трудностям, тут уж ничего не поделаешь.

Вокруг нас — горы, и чаны дымятся отгороженные друг от друга непрозрачным полиэтиленом.

— Вроде, наш, — говорит Сашка и смотрит на номер на поплавке. Поплавок, наверное, чтобы ключ не утонул.

Пробую ногой воду в чане.

— Горячо! — Я жалобно смотрю на Сашку. Я не смогу сюда опуститься. Хотя какой у меня выбор? Ещё десять минут — и я околею на этом морозе.

— Залезай, тут не жарко, — говорит Сашка и первым погружается в чан.

В холодную воду зайти проще, чем в кипяток. Я захожу по колени и вся дрожу, то ли от жары, то ли от холода. Считаю до трёх и начинаю медленно приседать.

— Ау, ау, ау! — жалобно скулю я.

Моё тело покрывается мурашками, но какими-то огненными и жгучими. Мне кажется, моя кожа сейчас расплавится, и я сварюсь тут заживо, но ничего такого не происходит. Обжигающе холодный пот на моей спине — это только иллюзия. Я быстро привыкаю к кипятку, и он даже начинает казаться мне холодным. Сашка сидит напротив, улыбается и на меня смотрит, любуется мною. В этом взгляде нет никакой иронии и фальши. Он берёт меня за ножку и продолжает мною любоваться.

— Спасибо! — говорю я и улыбаюсь ему в ответ.

— За что спасибо?

— За то, что привёз меня сюда. — Я сморю по сторонам, а кругом идёт снег. Стремительно темнеет, и только чаны подсвечиваются откуда-то изнутри.

Сашка держит в руках мою стопу и массирует каждый палец. Поднимает её над водой:

— Мой любимый тридцать восьмой. — И целует мою ступню. Я закрываю глаза от удовольствия. Подвигаюсь к нему ближе и ладонью начинаю гладить его пах. Чувствую, как взбухает его член, и осторожно запускаю руку в плавки. Честно говоря, мне немного страшно — всё равно что запустить руку в банку со змеями.

— Ты что, боишься его? — смеётся Сашка.

— Есть немножко, — улыбаюсь я. — Думала, что я уже выросла. А оказалась ещё мелкой, даже члена боюсь. — Говорю о нём, будто это какой-то Бабайка.

Он снова поднимает мою ножку над водой и целует каждый пальчик, я мурлыкаю от удовольствия.

— Привы-ы-ыкнешь. Поверь, я тоже к своему телу не сразу привык, меня поначалу даже пугала эта штуковина в штанах.

— И как же ты себя изучал… дрочил? — Зачем я это спрашиваю? Какая же я бестактная! — Прости, Саш. — Мило улыбаюсь, типа, прошу прощения.

— Да ничего, — смущается он.

А я всё быстрее и быстрее вожу рукой по его члену, пытаюсь сделать ему приятно.

— Ты такая живая и непосредственная, со всеми этими своими комплексами и приколами! — признаётся Сашка. — Так не хочу, чтобы ты менялась. Меня прям трясёт от тебя — такая ты классная!

— Я не изменюсь. — Улыбаюсь. — Обещаю!

— Юлечка, моя Юлечка! — Он прижимает меня к себе крепко-крепко и едва не пищит восторга.

— Ты меня сейчас раздавишь, — жалуюсь, надувая губки, но при этом не забывая водить рукой по его члену. Мне кажется, у меня получается — по крайней мере, он уже не вмещается в плавки, хотя может это просто потому, что он меня почти голой увидел и облапал всю. У парней так: иногда взгляда достаточно. И зачем я тогда дрочу? А, ну да, я же хочу сделать ему приятно!

Его член уже твёрдый и едва помещается в плавках, а мне жарко, мне хочется раздеться, но я же и так в одном купальнике.

Я кладу его руку на свою «киску» и крепко-крепко прижимаю к ней, но мне хочется большего. Мне хочется разрядки — я прям не могу!

— Пошли, — смотрю на Сашку.

— Идём, — улыбается он. Привстаёт и видит, что его член торчит из плавок, и сразу же назад садится.

— Ха-ха, что это там у тебя? — смеюсь я. Я уже говорила про своё чувство юмора.

— Пойдём чуть позже, — говорит он и запускает руку в мои плавки. Я даже пикнуть не успеваю.

— Тихо! — затыкает меня Сашка. Он водит рукой по моей «киске», мнет её. Я плавлюсь от возбуждения, но не могу проронить ни звука — он же запретил.

— Так у тебя член никогда не упадёт, — говорю я и возвращаю свою руку в его плавки.

— Давай, кто быстрее кончит! — предлагает он.

— Что, прям здесь? — Я смотрю по сторонам.

— Ну да, а что тебе здесь не нравится? — Он быстрее и быстрее водит рукой по моим «лепесточкам», мнёт и теребит мою «горошинку». Я едва не скулю от наслаждения.

— Ну, давай, — говорю. — Только ты уже выиграл.

— Как?! — Он смотрит на свой член, потом на меня.

— Нет, ещё нет! — Я едва сдерживаю смех и перехожу на шёпот: — Просто я вообще не кончаю. Никогда.

— Никогда-никогда?

— Никогда-никогда! — грустно отвечаю я.

— Бе-е-едненькая, надо будет это исправить, — возбуждающе ухмыляется Сашка.

— Уж постарайся. — Мне хочется снять с него плавки и помогать дрочить ему губами. Мне даже хочется, чтобы он кончил мне в рот, но я не могу. Если он встанет, вокруг все заметят, чем мы тут занимаемся. А если придётся нырять для этого под воду, я волосы намочу, а здесь холодно, у меня и так уже льдинки на кончиках ресниц.

— Кончишь мне в рот? — смотрю на него.

— Тебя же стошнит, Юлечка, мы же уже пробовали.

— Знаю, — жалобно складываю губки уточкой. И он меня целует в них.

— Ладно, — говорит, — идём.

Мы поднимаемся из чана и вытираемся по очереди громадным полотенцем. Потом надеваем халаты и возвращаемся в раздевалку. Пока я обсыхаю, Сашка вызывает такси. Назад мы едем уже в кабине — никаких кузовов, ночь, к тому же мы разогретые после чанов. Не хватало ещё воспаление лёгких подхватить!

Заламываемся в номер, и я сразу падаю на кровать: я жутко устала. Сашка быстро переодевается сам и помогает переодеться мне. Раздевает меня, как маленькую. Конечно он же заинтересованное лицо, ему же меня трахать, пусть старается.

— Са — а–аш, — канючу я. — Ты ж сейчас приставать будешь?

— Обязательно, — отвечает он, стягивая с меня комбез.

— Тогда можно я так полежу, но в смысле ничего не буду делать: я так устала. — Потягиваюсь, зеваю.

— Да, Юлечка, я и сам тебе хотел это предложить, — говорит он. — Ты не беспокойся, я по-быстрому.

Снимаю с себя футболку и остаюсь в одних трусиках и лифчике.

Сашка нависает надо мной и нежно проводит руками по моим ногам, по животику, доходит до груди.

— Мешает? — спрашиваю я, кивая на лифчик.

— Ага.

Расстёгиваю лифчик (пока он там с застёжкой будет маяться, лучше самой расстегнуть). Он кладёт руки на мои груди и сжимает их, а после зажимает соски между пальцев и легонько их теребит; затем опять сжимает груди посильнее. Нежно прикасается к моему животу, целует правую грудь. Я улыбаюсь, мне щекотно, а ещё мне кажется, что эта грудь меньше. Мало того что маленькие, так ещё и разных размеров. Это какая-то шутка природы, а не бюст! Хотя, похоже, ему без разницы. Он же меня любит. Он опускает ниже и гладит мой животик.

— Сосать будешь? — как бы невзначай интересуется Сашка.

Это так портит всю романтику на корню — передать не могу! Но я же сама предлагала.

— Да, — отвечаю я.

Он проводит рукой по моим губам и засовывает мне в рот свой палец. Я сосу его, сосу и не могу насосаться. Умеет же он меня возбудить! Я уже член хочу.

Сашка по-быстрому снимает с себя трусы, его член кажется мне ещё больше. Немного приподнимаюсь, но он жестом опускает меня назад. Садится на уровне моего лица и прижимает член головкой к моей щеке.

— Уже сосать? — спрашиваю я.

— Конечно, блин, ты, что сама догадаться не можешь?! — нервничает Сашка.

— Прости любимый, — зачем — то извиняюсь я, беру его член правой рукой и провожу им по своим губам, целую его, облизываю. Вырисовываю на нём язычком разные фигуры. У меня вообще язычок шустренький.

— Агх! Агх! Агх! — громко вздыхает Сашка. Я обхватываю его член губами и беру его головку в рот. Он старательно прижимается ко мне и теперь уже всем телом нависает над моим «рабочим» ротиком.

— Возьми глубже, — невнятно бормочет Сашка.

— Хорошо, — говорю. Мне одновременно и хочется, и страшно. А что, если стошнит?

Беру его член и засовываю себе в рот, толкаю дальше. Видно, как он хочет запихнуть мне его по самые гланды, но сдерживается, меня бережёт. И тут я кашляю: слишком глубоко захватила. Но он решает, что меня тошнит.

— Всё, всё! — говорит Сашка. — Никаких минетов!

Он поднимается с кровати и берёт презерватив. Неумело надевает его. Меня бы попросил, я бы и то лучше справилась. Ложится на меня сверху и медленно и плавно входит в мою «киску». Мне немного больно, я задерживаю дыхание, и едва не молюсь, чтобы не стало больнее. Пытаюсь помочь ему, но не могу.

— Ты как нормально? Тебе не больно? — заботливо спрашивает он.

— Я люблю тебя, — отвечаю. Думаю, это исчерпывающий ответ на любой вопрос.

Он плавно водит туда-сюда, и мне это нравится, мне даже немного приятно. Странное тепло растекается по всему телу. Или это я согрелась. Хотя рукам по-прежнему холодно. Я тихо-тихо постанываю, и от этого стона он заводится ещё больше, начинает глубже дышать. Я тоже начинаю дышать глубже, я провожу руками по его телу, треплю его за волосы. Наши взгляды пересекаются, мы неотрывно смотрим друг на друга и, наконец, целуемся. Наши губы сплетаются в жарком поцелуе, мы дышим в этот момент друг другом. Мне не хватает воздуха, но я не могу перестать целоваться. Мне хочется — нет, мне надо — чем — то занять рот.

Он кладёт руку мне на грудь и сжимает, я хочу попросить сжимать немного крепче.

— Не хочешь перевернуться? — спрашивает Сашка.

«Это чтобы в глаза мне не смотреть», — поначалу обижаюсь я, но сразу понимаю, что это всего-навсего смена позиций. Не надо бояться экспериментировать.

Сашка переворачивает меня на живот и проводит своими крепкими руками по моей пояснице, трясёт мою тощую задницу. Мне так приятно, меня возбуждают его прикосновения. Хочется, чтобы он сильнее мял меня, пока мы занимаемся любовь. И я уже почти не чувствую боли. Мне хорошо, мне нормально.

Это длится недолго, никаких часов или «целой ночи». Реально — минут десять-пятнадцать, не больше. Можно и потерпеть. Я сказала «потерпеть», потому что мне по-прежнему приходится справляться с болью. Не так-то просто, оказалось, получать удовольствие.

Наконец, Сашка кончает и снимает презерватив. Теперь мы просто лежим рядом. Я касаюсь его лица. Мне нравится к нему прикасаться, гладить его. Мне нравится в нём всё, он почти идеален. Не полностью, конечно, полностью идеальна только я сама. Шучу, шучу.

— Ну как тебе? — спрашивает он.

— Мне понравилось. — Отчасти говорю правду. — На этот раз было немного мягче.

— А ты любишь помягче? — интересуется Сашка.

— Конечно, я же девочка. — Вспоминаю свои мечты о грубом сексе, почти об изнасиловании и понимаю, как же далеки они были от реальности. — Может, когда-нибудь потом мы попробуем что-то жёстче — с удушением, например.

— Обязательно попробуем, только не сейчас, — улыбается Сашка. — Спокойной ночи, любимая! — Он закрывает глаза и засыпает почти мгновенно.

А я ещё долго лежу и не могу уснуть. Мне постоянно мешают мысли о том, как всё наладится, как, наконец, перестанет болеть. Я ведь столько мечтала о сексе — и вот он, во всей красе и боли! Но теперь я хочу мастурбировать. Мне кажется, что до вершин удовольствия я только сама могу дойти, в одиночестве. Я долго лежу и думаю, идти или не идти в туалет. Мне так стыдно при Сашке это делать, ведь он же старался! А, может, дело совсем не в нём? Может, я сама во всём виновата.

«Конечно, — думаю. — Дело исключительно во мне. Я просто пока не нашла к себе какой-то ключик, ну, или организм перестраивается. Быстрей, бы уже перестроился! Сколько же ещё можно меня мучить!» Мне жалко себя до слёз. Ну почему я должна страдать, когда другие наслаждаются жизнью и сексом? Почему я должна терпеть боль и дискомфорт? За что мне это всё?

Глава 19

С утра я не хочу просыпаться. Долго валяюсь и потягиваюсь в полусне. Сашка не шумит, чтобы меня не будить, но по чуть-чуть собирается.

— Может, ты один пойдёшь, я дома посижу? — предлагаю.

— Вставай! — Он швыряет в меня подушку.

Я поднимаюсь и жалобно-жалобно на него смотрю:

— Ну, Са-а-аш, я полночи заснуть не могла, всё ворочалась.

— Да знаю я, будила меня несколько раз, — улыбается он. — Всегда так спишь?

— Да, мамка говорит, что иногда я даже зубами скриплю, — говорю я, и мне так себя жалко в этот момент, что я такая несчастная.

— Ну, хоть не храпишь, и то отлично, — отвечает Сашка. — А громко будешь скрипеть — отправишься спать в другую комнату.

«Этого ещё не хватало! Я только-только начала спать не одна, а с любимым человеком, и вот меня уже снова хотят отселить».

— Потерпишь. Купить тебе беруши? — иронично отмечаю я.

— Беруши? А что это?

— Пробки для ушей, как в «Том и Джерри».

— А-а-а! — смеётся Сашка и швыряет мне комбинезон.

Я надеваю под низ колготки, без трусов, носочки, наверх джемпер и комбез.

— А ты что, без трусиков?! — выпячивает глаза Сашка.

— А для тебя это новость? — заявляю. — Я часто без них.

— Ну не знаю… — говорит. — Я, например, не могу без трусов.

— Ты не носишь колготок. — Я вытягиваю ножку и натягиваю комбинезон. — Всё, я готова!

Мы быстро берём в аренду лыжи — и сразу на вершину. Сегодня я катаюсь лучше, намного лучше, такие завороты делаю! Ещё не как Сашка, но уже и не как вчера. Мне всё больше и больше нравится этот спорт, и этот снег и эти горы, и этот отдых.

«Так, на лыжах ездить научилась! Осталось научиться сосать и трахаться, но этим мы уже дома займёмся», — улыбаюсь я.

Вечером мы в ресторане, украшенном гирляндами и блёстками. Везде ёлочные игрушки. По телику крутят новогодние песни.

На мне чёрное платье с открытыми плечами и вырезом, лодочки на каблучках, мои любимые. На руках — браслетики, колечки и прочая бижутерия (люблю всякую мелочевку). Только на шее ничего, этот как бы намёк Сашке, что надо бы подарить, хотя он и так уже завалил меня всю подарками. На лице — привычный слой «штукатурки»: я без макияжа даже на гору не хожу, не то что на новогоднюю вечеринку. Тоналка, тени, стрелки, ресницы, губы. Колготки телесного цвета с белыми ободками наверху, отчего через вырезы в платье кажется, что это чулки. Под ними кружевные трусики. Лифчик я не надевала — не на что.

Все мужики на меня пялятся, пропяливают своими похотливыми глазками. И как Сашка этого не видит? Идёт со мной рядом, как мартовской кот, довольный, улыбается. Конечно, такую цыпочку отхватил! Но и сам он ничего так, стройный и красивый в этом смокинге, штанах со стрелками и в бабочке. Он реально нацепил бабочку, как какой-нибудь конферансье. Волосы уложил, чем-то похож стал на Щелкунчика или Стойкого Оловянного Солдатика. Такой строгий и всегда начеку. А на кого похожа я? Просто на его девушку. К ни го ед. нет

Да что я себя обманываю? Я похожа на шлюху. Я всегда на неё похожа, даже когда не наштукатурюсь. Может, у меня взгляд такой — блядский. Но первое впечатление обо мне всегда одно и то же: шлюха. Ну, а кто же ещё? Я уже привыкла к этому. И это ничего, что девственность я потеряла позавчера и до Сашки, считай, ни с кем даже не целовалась по-нормальному. Сашка — моё первое серьёзное увлечение и, надеюсь, последнее. С ужасом представляю, что я буду делать, если вдруг разлюблю его. Как же я без любви буду жить? Я ж усохну.

Смотрю на Сашку, провожу большим пальцем по его губам, типа, убираю крошку, а на самом деле просто хочу к нему прикоснуться. Нет, он слишком красив, я никогда не полюблю другого, такого просто не может быть! Ну, реально, а кто может быть красивее?

Он тоже поправляет на мне бретельки, но я же понимаю, что он тоже просто хочет прикоснуться к моей груди. Что же мы делаем здесь, когда так сильно хотим друг друга? Зачем теряем эти драгоценные секунды и растрачиваем нашу юность? А, ну да, мы же встречаем Новый год.

Я отворачиваюсь от Сашки и смотрю на экран телевизора. Там как раз выступает президент, бьют куранты. Сашка отрывает бутылку шампанского, которая охлаждалась в вазе со льдом, и разливает янтарную искристую жидкость по нашим фужерам. Я улыбаюсь ему, а он смотрит в мои глаза, и время для нас будто останавливается.

— Загадывай желание, — говорит он.

Я беру свой фужер, а он берёт свой. Мы скрещиваем руки и надпиваем. Я что, дурочка — пить целый бокал шампанского, особенно после того случая?

Играет живая музыка. Кто-то заказал старую, давно забытую песню: «Звёздочка моя ясная» — то ли Меладзе её поёт, то ли кто-то постарше.

Сашка жестом приглашает меня потанцевать, и я иду за ним. Мы — самая красивая пара на этом празднике. Звучат первые аккорды мелодии, и я растворяюсь в ней. Я смотрю в его глаза, а он смотрит в мои. Интересно, что он там видит?

— Ты сейчас такая красивая! — говорит он. Я кошусь на бокал в своей руке. Мы же ещё не допили, и желание не загадали. И тут он начинает подпевать:

— «Поздно мы с тобо-о-ой, поняли, что вдвоём вдвойне веселей. Даже проплыва-а-ать по небу, а не то что жить на земле».

Он идеально попадает в голос исполнителя.

— Ты так красиво поёшь, — шепчу я ему.

— А ты самая красивая на свете, — отвечает он, и наши губы сплетаются в поцелуе. Он обхватывает меня за талию и поднимает вверх; я чуть не разливаю свой бокал. Он опускает мне на ноги, я допиваю шампанское и загадываю желание:

«Пусть в Новом Году всё будет как в прежнем, только лучше. — Делаю маленькое уточнение: — Хочу, наконец, получать удовольствие от секса».

— Ну что, — говорит Сашка. — За то, чтобы новый год был лучше, чем предыдущий! — Он готовиться осушить свой бокал, но я показываю свой. Мой уже пуст.

— Пардон, — говорит он. Акробатическим жестом подхватывает со стола бутылку и наливает мне полный фужер, даже разливает немного.

— Смотрю, ты решила напиться как в тот раз, — подмигивает мне Сашка.

— Да, любимый, — говорю я и снова его целую — мне так нравится с ним целоваться! Мы допиваем шампанское и продолжаем танцевать под быструю музыку, как будто медленный танец не прекращался. Мы не хотим расставаться. Мы не расходимся, даже когда на танцполе остаёмся только мы одни, а музыки вообще никакой нет.

— Я так люблю тебя! — повторяю я. Пытаюсь думать о его члене, но вместе этого думаю о его глазах. Нам же с ним сейчас предстоит секс, а это так паскудно. Какая-то мелочь может всё испортить. Есть же такие прекрасные чувства как любовь, ну, при чём тут секс? К чему тут член и моя «киска», «кошечка»… писюшка в конце концов… нет у неё адекватного названия. Ну почему всё так сложно, почему не могут сойтись просто две души, глаза в глаза, почему нужно ещё и это? Мерзкая физиология, которая к тому же у меня и не срабатывает как надо. Реально противно!

— Что-то случилось, ласточка моя? — влюблённо спрашивает Сашка.

«Нет», — пытаюсь соврать я, но отвечаю.

— Да.

— Что?

— Я тебе нравлюсь?

— Не понял.

— Скажи, я красивая, я нравлюсь тебе? Посмотри на меня внимательно и скажи, что во мне тебе нравится больше всего. — Подвигаюсь ближе к его уху и шепчу: — Можешь даже потрогать, я разрешаю. Нет, я не разрешаю, я прошу тебя, я настаиваю! — прикусываю губу от наслаждения. — Я умоляю!

— Прямо здесь, — немного теряется он, но быстро подхватывает мою игру. — Мне нравятся твои ножки.

Ноги — это первое о чём подумает среднестатистический мужчина, лишь увидев меня.

— Нравятся твои глаза и ресницы, нравится твой носик, нравится твой лобик, нравятся твои волосы, нравится твоя талия, нравится твоя… — Его руки сползают ниже, но он молчит.

— Ну же, говори. Попка? — прищуриваюсь и смотрю ему прямо в глаза. — Продолжай!

— Нравится твой животик, нравится твоё тело, нравится… — Он стыдливо смотрит вниз. Вот так я и знала, что он тоже не подберёт названия для этого места.

— Нравится твоя «киска», — вдруг находится он.

— «Киска»! Серьёзно? — смеюсь я. — То есть ты так называешь мою «розочку».

— А ты называешь её «розочкой», — улыбается он.

— Конечно, там же лепесточки и…

Боже как мне стыдно! Мы танцуем посреди полупустого танцпола на Новый год и обсуждаем мою вагину, как будто нечего больше обсудить.

— Хорошо, пусть будет «розочка», — соглашается Сашка, — кожаные лепесточки, — смеётся он.

— А ну, — говорю, — не смущай меня. А то…

— А то что?

— Я ещё не придумала — просто ты слишком красив, чтобы тебе не давать, а других рычагов воздействия у меня нет, — качаю головой.

— Ты где таких слов понабралась — «рычагов воздействия»? — улыбается Сашка.

— На парах, — совершенно серьёзно отвечаю я.

— Ах да, на парах, ты же отличница! Тебе ещё очки не нужны? — кривляется он.

— Дурак! — обижаюсь я. — У меня же зрение минус три.

— Минус три — это серьёзно? — спрашивает он. — Это значит, я в очках тебя скоро увижу.

— Надеюсь, ты никогда меня не увидишь в очках, — улыбаюсь я, и мы вновь целуемся.

Под утро мы в номере жадно раздеваем друг друга. Всё происходит так стремительно, что я даже не понимаю момента, когда оказываюсь перед ним совсем голая, в одних колготах. Я стягиваю с себя колготы и смотрю на него. Он тоже абсолютно голый. Я прикасаюсь к его телу, прикасаюсь к прессу и опускаюсь перед ним на колени.

«Сосать или не сосать? Дилемма», — сомневаюсь я.

— Не надо, если тебя это так смущает. Не мучай себя. — Он проводит своими сильными руками по моим плечам, трогают мою грудь. Кстати, когда он перечислял за что любит меня, то грудь даже не упомянул. Похоже, у меня действительно маленькая грудь. Он садится рядом со мной и прикасается к моей «киске». Он нажимает рукой и смотрит на мои лепесточки. Я дико стесняюсь, меня даже дрожь пробирает от стеснительности, но я терплю, я сдерживаюсь. А он чувствует, как я дрожу, но всё равно продолжает.

— «Лепесточки», говоришь? — улыбается он.

— Да, — откидываю назад волосы. — Я их так называю.

— А ты часто трогаешь себя там? — спрашивает он.

— Постоянно, обожаю себя трогать. А что, имею право. Моё тело — что хочу, то и делаю. — Я поднимаю голову и смотрю ему прямо в глаза. Я знаю: врать бесполезно. Да и что тут такого, что девочка любит себя трогать? А кто не любит?

— А о чём ты думаешь, когда к себе прикасаешься? — Он нажимает сильнее и сжимает мою «кисулю» в своей руке.

— Немного не так, — поправляю я его и показываю, как нужно меня ласкать. — Ты ведь мне удовольствие доставить хочешь, а не просто потискать. А с моим телом нужно аккуратнее, — говорю и сама не замечаю, как начинаю постанывать.

— Ага, — шепчет он. Я вижу, как вздыбливается его член. Он реально отсвечивает в свете торшера. Мне хочется к нему прикоснуться, но я сдерживаюсь.

— Ну же, не стесняйся, потрогай его, — говорит Сашка.

Я нерешительно протягиваю руку и прикасаюсь к головке его члена. Пугающая дрожь пробегает у меня по спине, а он всё мнёт и мнёт мою «розочку» — от такого я могу даже кончить, хотя ни разу ещё не кончала. Не многим женщинам дано кончать, и я, к сожалению, не в их числе.

— Попробуешь в рот взять? — снова предлагает он. Я хочу отказаться, я действительно хочу отказаться, но отвечаю:

— Да. — Мой ответ звучит как полушёпот на выходе.

Глава 20

Я слегка наклоняю голову и начинаю усердно дрочить его член. Старательно оттягиваю шкурку, обнажая головку, и он крепнет в моих руках. Я высовываю язык и прикасаюсь к нему. Не смогу взять его в рот, меня стошнит, но могу положить его на язык и водить головой туда-сюда. Кончиком языка облизываю головку, пытаюсь проникнуть в дырочку. Вожу по языку, облизываю его «стержень» и смотрю Сашке прямо в глаза. А он влюблённо на меня смотрит. Обнимаю его член губами, щекочу язычком, слегка посасываю. Чувствую, что Сашка хочет засадить мне его по самые гланды, но сдерживается. Знает, что меня стошнит.

Нежно водит своим членом по моему языку и по моим губам. Теперь я понимаю, для чего нужны пухлые губы: к ним, наверное, так приятно касаться. Улыбаюсь и закрываю глаза, ещё сильнее высовываю язык. От удовольствия он не сдерживается и пытается засунуть в меня член поглубже. Это естественный мужской рефлекс, но меня тошнит. Чёрт, долбаная секслексия!

Меня тянет рвать, я и едва не давлюсь от этого. Я прикрываю лицо ладошкой, которой только что ему дрочила.

— Прости, прости, пожалуйста, — говорю я, сдерживая рвотные позывы.

— Это ты прости меня, любимая! — Сашка прижимает меня к себе и целует в губы. Его поцелуй для меня сейчас очень важен. Он переворачивает меня на живот, и я чувствую, как его палец проникает в мою «киску», за ним — второй. Наконец он приподнимает меня за попку и медленно, но аккуратно входит в меня.

— Ай, ай, ай, как же больно! — жалуюсь я, а из глаз текут слёзы. Я не хочу, не хочу портить этот вечер своим слезами! Но удержаться не могу.

— Прости, прости моя ласточка! — Он вынимает из меня член и вновь прижимается ко мне. Я опять чувствую давление на свою «розочку». Помогаю ему рукой правильно войти в себя. Пытаюсь сделать всё так, чтобы мне было не больно. Но всё равно член входит в меня как что-то неестественное, чужеродное. Хотя так быть не должно…

Я тяжело дышу, мне больно. И с каждым разом не лучше. Что-то со мной не так, что-то я упускаю. Может, передрочила в своё время, слишком много мастурбировала и истратила всё своё либидо на мастурбацию.

Говорят же, что от этого волосы растут на руках, а ещё ослепнуть можно. Неужели всем так больно? Не верю. Где то, о чём писали поэты? Где то, что нам показывают в порно? Или секс — это боль. Я не могу сосать и не могу нормально трахаться. Что остаётся? Дрочить ему. Да я на всё готова ради Сашки, лишь бы доставить ему удовольствие, но моё дурацкое тело сопротивляется.

Я переворачиваюсь на спину, не вынимая из себя его член, и смотрю ему прямо в глаза. Сашка закидывает мои ножки себе на плечи и продолжает меня трахать. А после целует в щиколотку левой ноги. Я тяну носочек — это так приятно, приятнее даже, чем секс! Обожаю, когда он ласкает мои ножки!

— Потрогай себя там, так как тебе нравится, — говорит он, не прекращая возвратно-поступательные движения. Я опускаю руку к киске и чувствую его член. Он, как вздыбленный столб, как поршень входит и выходит из моей дырочки. Я засовывают туда палец, мне приятно, мне нереально приятно. Прикасаться одновременно к его члену и к своей «киске». Я ковыряюсь в себе, ну, реально, как это ещё назвать? Достаю оттуда свой палец в смазке и облизываю его.

— Ух, ты! — говорит он, вынимает из меня свой член и прикладывает к моим губам. Открываю рот, и вот его член у меня во рту. Наконец-то у нас получилось! Он делает несколько плавных движений, засовывая его поглубже, но меня снова начинает тошнить. Меня едва не выворачивает. Мне мерзко и противно.

Сашка крепко прижимается ко мне и возвращает свой член туда, где ему и положено быть — в мою «кисулю». Мы никуда не спешим, мы трахаемся ещё долго, пока я привыкаю к его члену, привыкаю к его телу. Не думала, что мне так долго придётся привыкать. Да, если бы я его не любила так сильно, то и не мучила бы себя.

— Может, порнуху глянем? — предлагает он. — Ну, если тебе так привычней.

— Давай, — соглашаюсь я.

Он берёт свой телефон и сразу заходит на первый попавшийся порносайт. Там светленькая блондинка с огромными буферами сосёт громадный член у накачанного мужика.

Я равнодушно смотрю на это, но Сашку это вроде как заводит. А мне неприятно, что в постели со мной он пялится на другую женщину. Пусть на меня лучше пялится.

— Закрой, — говорю я.

— Зачем?

— Закрой — и всё, не спрашивай больше.

— Ты что, ревнуешь к порно? — Он вытирает с моих губ мою же смазку, но лучше бы это была его сперма. Когда я уже научусь сосать, так чтобы он кончал мне в рот и размазывал членом по моему лицу?

Смотрю ему в глаза, и он на меня сморит. Тянется ко мне и целует в губы. Целует после того как я отсосала. Целует с языком, это проникновение мне приятно, а ведь раньше мне и целовать его не нравилось. Всё меняется, по чуть-чуть. Жаль только, что очень медленно.

Он прижимается ко мне всем телом и кончает.

— Не вынимай, — говорю, — побудь во мне ещё чуть-чуть. Пожалуйста, — улыбаюсь.

— Хочешь, чтобы я в тебя кончил?

— Ага, и без презерватива, — признаюсь я.

— Хочешь забеременеть?

— Мечтаю об этом, — шепчу я. — Хочу от тебя ребёнка. Только не сейчас, чуть позже.

— Да я уже понял. Обожаю тебя! — И мы вновь целуемся. Хочу почувствовать вкус его спермы.

За окном уже светло, но мы не спим. Сашка надевает белый халат на голое тело и ходит в нём, как плейбой в своём особняке. Ему только трубки не хватает. А я так и лежу на кровати голая, позирую. Ему нравится любоваться моим обнажённым телом. А мне нравится ему подчиняться. Нравятся, когда помыкают мною, принуждают к чему-то, например, как сейчас позировать ему голой. Я лежу и дрожу от холода, пытаюсь не шевелиться, когда он на меня смотрит.

— Подойди, — властным голосом зовёт меня Сашка. Я представляю, что я — собачка на поводке, или нет — кошка, пантера: я же гибкая. Встаю на четвереньки и подхожу к его ногам, сажусь на свои пятки. Мои глаза находятся на уровне его паха. Я вижу его член через подол халата. Без лишних слов беру его холодными руками. Он тёплый, можно сказать, горячий.

— Тебе не холодно? — Я слегка дрожу.

— Нет, мне хорошо. — Сашка возвращается в кресло, а я склоняюсь над ним, не выпуская из рук его члена.

— Тогда можно, я об тебя согреюсь? — Я улыбаюсь, и он улыбается мне в ответ. Какая же у него улыбка красивая! Ею можно любоваться часами.

Я начинаю плавно водить руками по его члену, то натягивая, то спуская на нем кожу. Попросту говоря, я дрочу ему и чувствую, как его член крепнет в моих руках, и мне это нравится. Это даже лучше, чем чувствовать его в себе. А я улыбаюсь и продолжаю дрочить. Это можно делать до бесконечности.

Пиликает мой телефон.

— Вот чёрт! — говорю я, но члена из рук не выпускаю.

Сашка властным жестом берёт мой телефон и смотрит, кто звонит.

— Мамка, — шёпотом говорит он. — Что ей сказать: Юля не может говорить, у неё рот занят, сейчас я кончу, и она перезвонит? — смеётся Сашка.

— Нет, скажи, что я дрочу тебе и не могу взять трубку…

Он нажимает копку «принять вызов» и протягивает мне телефон. Я прижимаю его плечом к уху, не отвлекаясь от дрочки.

— Привет, мам! — отвечаю.

— С Новым годом, Юлечка!

— И тебя с Новым!

— Сашке привет передавай. Кстати, он там, рядом, давай я ему сама скажу.

Смотрю на Сашку; он слишком прибалдел от моей ласки и не в состоянии сейчас нормально говорить.

— Его сейчас рядом нет, но я всё ему обязательно передам, — говорю.

— Чем вы там хоть занимаетесь? — На несколько секунд повисает неловкая тишина. Сашка слышит вопрос и отвечает одними губами:

— Дрочим друг другу. — Он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Ты что дурак? Это же мамка! — нахмуриваюсь я. Вообще я пытаюсь не хмуриться — от этого морщины, но сейчас вынуждена это сделать, моего шёпота он не расслышит.

— На гору собираемся, — отвечаю я, не выпуская Сашкин член из рук, и даже двигаюсь быстрее. — Прикинь, я тут научилась кататься. Я уже по самой крутой трассе спускалась.

— Дрочить ты научилась! — смеётся Сашка, а мне обидно. Но смотрю на его член, и мне хочется его поцеловать. А почему бы и нет? Нежно целую головку, поглаживая языком щёлочку, натягиваю шкурку. Сашка едва не стонет.

— Умница, Юлечка! — говорит мамка. — Хотя я знаю, что вы там делаете? Сидите, друг на дружку смотрите, налюбоваться не можете. Ладно, отдыхайте пока. Ещё раз с Новым годом.

Мамка кладёт трубку. Вообще, в чём-то она даже права.

— Ты ещё не кончаешь? — устало спрашиваю Сашку.

— А ты что, уморилась уже, бе-е-едненькая? — Мне так нравится, как он со мной сюсюкает!

— Нет, для тебя я никогда не устану. Мне с каждым днём всё больше и больше нравится твой член. — Нежно целую его ближе к яйцам, хотя эта шкура меня раздражает. Но я перебарываю в себе брезгливость. Я же хорошая девочка, а хорошие девочки не брезгуют минетом.

— Тогда — марш в кровать! — Он поднимается с кресла и перебирается на кровать. А я, как кошечка, подхожу к нему на четырёх лапках.

— На лыжах она катается, конечно! — улыбается Сашка, вспоминая мой разговор с мамкой.

— А что мне было ейсказать? — Я снова беру его за член и прикасаюсь к нему языком. Я даже закрываю глаза, чтобы меня не стошнило, но кажется, что от удовольствия. Он берёт меня за подбородок, подвигает к себе и целует в губы. Мы ещё долго целуемся, пока он «входит» в меня.

Я уже привыкла, и «кисуля» моя размякла. Он уже не так болезненно воспринимает каждое вторжение. Мне с каждым разом всё приятнее — по крайней мере, больше не хочется бесконечно стонать и жаловаться на боль. Но главное — это то, что Сашке хорошо. А себе я и подрочить могу.

— Звёздочка моя ясная! — шепчет он мне на ухо слова из той песни.

— Люблю тебя, — шепчу я стандартный ответ на всю это романтическую лабуду. Я повторяюсь. И чем сильнее я влюблена, тем более предсказуемой и скучной становлюсь. И всё равно я его люблю, как бы это ни казалось банально.

Глава 21

Поезд прибывает с опозданием. До экзамена меньше часа, а нам ещё надо успеть домой, разложить вещи переодеться и подготовиться. Шучу: готовиться мне ни к чему не надо — я же отличница. А вот Сашка попал. Но это его проблемы: в конце концов, он брал с собой конспект, мог и заниматься, если бы хотел. Но он весь отпуск занимался мною. Были бы мы из одной группы, я бы ему помогла, но мы же из разных.

Решаю, в чём пойти. Платье слишком открытое, да и я замёрзну, а мне ни к чему превращаться в сосульку. Меня смешит слово «сосулька», когда я понимаю, от какого слова оно образовано. От слова «сосать», если кто не понял. Это слово преследует меня.

Свитер, меховая жилетка; нет, всё не то. А может, комбез? Я в нём бомбезно смотрелась в горах. И сейчас тем более приехала, загорела. Не знаю, почему в горах всё загорают — наверное, они ближе к солнцу. Вспоминаю тост из «Шурика» про то, как птичка поднялась высоко в небо и опалила крылья, и мне снова становится смешно. Отличница она, конечно! Горы ближе к солнцу! Но я же реально загорела. Загорел и Сашка. Считай, в Египет съездили.

Мы вылетаем из поезда и мчим на такси. Оливковый «Логан» ждёт нас на переходе. Сашка забрасывает в багажник наши сумки и садится со мной на заднее сиденье.

— В институт, — говорит он.

В нашем городе все знают, где институт, он у нас по сути один. Сашка крепко прижимает меня к себе и не выпускает из своих объятий. Когда же мы уже будем жить вместе, чтобы, наконец, налюбоваться друг другом, насидеться друг с другом, надоесть друг другу, наобщаться, насосаться и натрахаться, в конце концов?!

Чувствую, как на меня влияет возвращение в родной город. Я снова думаю о сексе — значит, нет у меня никакой «секслексии» (не знаю, правильно ли я эту болезнь называю и есть ли такая болезнь в принципе). Мне кажется, я на себя наговариваю. Да и Сашка рано или поздно подберёт— таки ко мне не ключик, и всё станет… хотела сказать «как прежде», но нет, не как прежде, а так, как в моих фантазиях. Думаю, что так и будет. Я же желание загадала Деду Морозу на новый год.

Мы подъезжаем к институту, до экзамена меньше десяти минут. Сашка кидает водителю горсть мелочи:

— Сдачи не надо, — говорит он и выбегает из машины. Хватает сумки.

— Бери только свою, — говорю ему. — Я свою сама донесу.

— Ты же девочка, тебе нельзя поднимать тяжести.

— Я уже не девочка… — запинаюсь и улыбаюсь. Мне приятно, что он обо мне забоится, как он ко мне относится. Мне эта черта в нём больше других нравится.

— Ладно, — говорит и протягивает мне мою сумку. До экзамена пять минут, а мы стоим в фойе института и не можем расстаться.

— Люблю тебя. — Не нахожу ничего лучше чем опять сказать банальность. Самой обидно.

— Я знаю, звёздочка моя! — говорит он. — А я люблю тебя ещё больше.

Мне нравится, как он теперь стал называть меня после той песни. Звёздочка… хотя что-то в этом есть, с сексуальным подтекстом.

— Ну ладно, — говорю. — Иди, а то на экзамен опоздаешь.

Мы целуемся прямо в фойе института, на глазах у студентов и преподавателей. Пусть все знают, что мы, считай, официально вместе и нам не надо больше ни от кого таиться. Хотя, как мне кажется, про это и так все знали: Катька растрындела или его дружки — да кто угодно! А что, не видно, как мы общаемся, как он меня за руку держит, как мы друг на друга смотрим?

В приятной эйфории я докатываю свой чемодан до аудитории, где идёт экзамен. Тихо захожу; все уже сидят на местах и на преподавателя смотрят.

— Саваш Юля, а я думал, вы уже не явитесь, — смотрит на меня препод и улыбается.

— Простите, пожалуйста, — смущаюсь я. — Я немного опоздала.

— Вы, я так понимаю, к нам спустились с гор, — шутит он, и все начинают смеяться, особенно первые ряды.

— Нет, с Синайской Долины, я ведь еврейка, — поддерживаю шутку. Теперь уже смеётся сам профессор.

— Ну всё, садитесь, садитесь! Я надеюсь к экзамену вы готовы?

— Конечно! — улыбаюсь я, как можно ярче сверкая зубами. Профессор меня любит… ну, в смысле, хорошо ко мне относится. Я же умничка и красавица, я хорошая девочка — мечта любого профессора (не в том смысле). Хотя все эти смыслы так перемешаны.

Катька сидит одна, она заняла для меня место и убирает с него свою сумку.

— Ты прям с поезда? — шепчет она.

— Ага, — отвечаю.

— Как покатались?

— Отлично.

— А ну, разговорчики там!.. Саваш, вы только приехали, а уже шумно. Пошумите после экзамена.

— Хорошо-хорошо, — киваю я. Смотрю на пустой лист и беру в руки свою ручку, а представляю что-то другое, и от этого мне становится смешно.

— Юля, я что — то смешное сказал? — Профессор делает вид, что сердится. Но я же вижу, что нравлюсь ему, вот он и выискивает поводы со мной пообщаться. Ещё завалит, не дай Бог, чтобы я пересдавать пришла! Придётся надеть колготки, самую короткую мини — и пересдать. Да опять не в том смысле. Просто прийти к нему красивой и подготовленной, я всегда готовлюсь к экзаменам. Всем приятно посмотреть на красивую девочку. Моя обязанность — дарить людям красоту, а не то, что вы подумали. Я сексом не торгую. Фу-у-у, опять о каких-то гадостях думаю! Нужно сконцентрироваться на экзамене.

— Билет смешной попался, — продолжаю веселить я группу.

— Я же вам ещё не раздавал билеты, — поднимает брови профессор.

— Значит, попадётся. — Теперь уже смеются все.

С задней парты слышен голос одногруппника:

— Юль, скажи, куда ты ездила, я тоже туда хочу. — Теперь уже гогот накрывает всю аудиторию.

— Так, тихо! — повышает голос профессор. — Экзамен напишете, и можете ехать куда хотите. — Он внимательно смотрит на меня, как будто говорит это мне. — Надеюсь, вы хорошо подготовились?

Раздаёт билеты. Мне попалась какая-то легкотня. Хотя для меня все билеты лёгкие: я старательно училась, ни одной лекции не пропустила. Ну, почти ни одной. Да, я люблю учиться, и у меня это хорошо получается, легко даётся, и всё. И почерк у меня красивый. И вообще я классная! Люблю себя!

Я быстро пишу ответы на все вопросы на листочке. Теперь могу подсказать Катьке, но она уже давно всё написала. Она же не просто отличница, она настоящая зубрилка, так что скорее я буду у неё списывать, чем она у меня. Эх, надо было сесть к Димке — может, я бы ему помогла!

— Так, последнее предупреждение: все убрали шпаргалки! В телефон не подглядывать! — громко говорит профессор, позволяя тем, кому надо, списывать, но только чтобы не наглели. Он отлично понимает, где грань между наглостью и находчивостью.

Я дописываю ответ на последний вопрос и по привычке на полях рисую сердечко и пишу «Сашка». Ой, как же это теперь стереть? А, не страшно! Ну, подумаешь, написала! Не снизят же мне оценку за это.

— Всё, сдаю, — говорю я.

— Как, уже? — удивляется профессор и берёт мою работу. Катька сидит рядом, она давно всё написала, только сдавать не спешит. Оно ей надо? Она лучше посидит до конца и сдаст последняя. Не любит она выделяться. Профессор внимательно читает мою работу. Потом кладёт её на стол и что-то чиркает на ней красной ручкой. Я не вижу что.

— Поздравляю вас: первая пятёрка в этом году!

— Спасибо, спасибо! — Я сияю от счастья.

— Молодец Юля! — шепчет мне с соседней парты Димка.

Я улыбаюсь и киваю ему:

— Спасибо, Дим!

— Так, разговорчики, — осаждает нас профессор. — Саваш, вы можете быть свободны.

— Спасибо! — в десятый раз благодарю я, беру свою сумку на колёсиках и покидаю аудиторию. Слышу за спиной слова профессора:

— Берите пример: последней вошла в аудиторию, всё сделала на «отлично» и первой упорхнула. — Я чувствую спиной восхищённые взгляды одногурппников, в основном — мужского пола.

Выхожу в коридор и достаю свой телефон. Интересно, как там Сашка? Сдал уже? Не звоню ему — просто пишу сообщение. Сдала, пять и всё такое. Ну, про «люблю», «целую» я каждый день ему пишу в каждом сообщении. Теперь могу добавить: «сосу», «кончаю». Фу, как неприятно! Вот это я извращенка! Непонятно, почему горжусь собой.

Пять пропущенных от мамки. Набираю её:

— Юль, ты с ума сошла, у тебя ж экзамен, ты опоздаешь! — кричит она в трубку.

— Не волнуйся мам, я сейчас в институте.

— Вы с поезда туда поехали?

Мимо проходит преподаватель.

— Здравствуйте, Виктор Геннадиевич! — улыбаюсь я ему.

— О-о-о, привет Саваш! Что, прямо с гор?

Интересно, меня все сегодня будут задалбывать этими вопросом?

— А я уже первый экзамен сдала! — хвастаюсь. — Пять!

— Вот умничка! — Меня реально любят преподаватели. Меня все любят.

— Да, мам, — продолжаю с ней разговор.

— Ты сдала? Поздравляю! Ты там с сумкой? Сашка тебя закинет?

— Нет мам, он же на экзамене. — Мне становится грустно, что его нет рядом. Мы за эти дни так друг к другу привыкли! И дело вовсе не в сексе, хотя и в нём тоже — просто мне не хватает его каждую секунду.

— Тогда приезжай домой на такси; если нет денег, я выйду и заплачу.

— Деньги есть, — улыбаюсь я. Кладу трубку и качу сумку дальше по коридору. Спускаюсь в фойе института, машинку уже подали прямо к двери. Тот же самый «Логан», на котором мы сюда ехали.

— Куда? — Спрашивает водитель.

— Домой! — устало отвечаю я.

— Так я ж не знаю, где ты живёшь! — смеётся водитель. Улыбаюсь и я, называю ему свой адрес. Смотрю на родной город. Как же я устала: с поезда, после экзамена! Я почему-то не ощущаю себя отдохнувшей — наоборот, какая — то тяжесть давит на меня со всех сторон.

— Симпатичный комбез. В Москве купила? — вдруг заговаривает со мной водитель.

— Нет, в торговом центре. — Внимательно смотрю на него: чего это он вдруг решил со мной заговорить? Чувствую угрозу; у меня всегда повышенное чувство опасности. Такая я ссыкуха.

А он как ни в чём не бывало продолжает:

— Я ещё в тот раз заметил, как тебя с вокзала вёз с этим парнем.

— Да, — говорю, — это он мне его купил.

— Наверное, любит тебя? — говорит таксист.

— Конечно! — Я расплываюсь в улыбке.

— А ты его — нет, — неожиданно выпаливает он.

— С чего… да я… да почему вы лезете в чужую жизнь?! — возмущаюсь я.

— Прости, ты очень красивая девочка, и он такой весь из себя видный, но поверь: я раньше психологом в тюрьме работал, такие вещи всегда замечаю. Извини, если расстроил.

При слове «тюрьма» я напрягаюсь.

— Остановите, пожалуйста, здесь, я дальше пешком дойду, — опасливо говорю я, а сама напряжённо думаю, что же делать, если он меня дальше повезёт. Ломиться в окно и кричать? Мне реально страшно!

— Да ты не бойся: будь я бандитом, не решился бы такую красавицу грабить. А ты — чёрненькая… С Кавказа?

— Нет, я еврейка.

— У тебя внешность такая, экзотическая, ему придётся за тебя держаться двумя руками. — Он поворачивает к моему дому, едет медленно. Здесь везде соседи, если что — придут на помощь. Я немного успокаиваюсь.

— Сколько с меня? — спрашиваю и отсчитываю, чтобы без сдачи. Хочу побыстрее такси покинуть.

Он останавливается, и я выхожу из машины. Водитель помогает мне забрать сумку из багажника.

— А всё-таки комбинезон тебе очень идёт.

— Спасибо! — улыбаюсь я. Похоже, это действительно никакой не грабитель.

Глава 22

Поднимаюсь на этаж, а в дверях меня ждёт мамка.

— А вот и Снегурочка наша приехала! — Она долго обнимает меня. — С Новым годом и с первым экзаменом! Показывай зачётку. Это надо отметить.

Заводит меня на кухню, а там сидит соседка, тётя Люся. На столе стоит открытая бутылка шампусика.

— Гляди, кто приехал! — показывает она меня тёте Люсе.

— О-о, прикольный комбез! Рассказывай, как Новый год встретила! — оживляется та.

— Сейчас, — говорю. — Я только с поезда. Мне нужно переодеться…

Сразу иду в свою комнату, типа как, распаковывать свой чемодан, только я его ни фига не распаковываю: сам распакуется, с помощью мамки. А не слишком ли наплевательски я отношусь к своим вещам?

Стягиваю с себя надоевший комбинезон и иду в душ. Нет времени валяться в ванне. Стою под тёплым душем и мылю себя гелем. Думаю только про настоящий момент, никаких сказочных переживаний и неуёмной фантазии. Ничего! Как попустило — как будто кто-то нажал на кнопочку в моей голове, и весь этот «женский спермотоксикоз» в один момент улетучился. Кто знал, что так будет и что для того, чтобы перестать мечтать о сексе, нужно просто один раз по-настоящему им заняться? Если бы я знала, что это так просто, то давно бы так сделала. И самое главное — меня сейчас даже порнуха не заводит. Ничего, вообще ничего. Странно это как-то и непривычно. А о чём мечтать, чем забить мою миленькую кучерявую пустую головку? Надеюсь, слово «головка» не прозвучало двусмысленно. Обычно своих мыслей у меня нет — есть только порнуха и секс, но и они куда-то улетучились. А чем я до этого интересовалась? А что вообще было до этого? Сначала я в памперсах ходила, потом был детский садик, школа — и всё, в школе я уже подсела на эту тему. Стала мечтать о парне, как все девушки, стала мечтать о сексе, о всяком разврате…

Наверное, все девушки о другом мечтают. Например, о том, как сделать карьеру. Но это не мой случай, я никогда ничего не сделаю, я-то себя знаю. Моя тема — это семья и дети. Дети, точно! А, может, завести ребёнка? Пытаюсь представить себя с малышом, но, честно говоря, удаётся со скрипом. Не могу представить себя мамкой.

Смотрю на потолок ванной, с которого свисают холодные капли, и едва не рыдаю.

«Чёрт, как надоела эта пустота в голове! Почему я ничего не хочу?» А ещё этот дурак таксист, с его дурацкими выводами:

«Ты не любишь своего парня». А вдруг я действительно его не люблю? Он посеял во мне сомнения, в моей дурной голове запросто можно посеять что угодно, и главное, это взойдёт, зараза, и зацветёт буйным цветом. Нет, со мной однозначно что-то не так, нужно обратиться к психиатру. Ага, и меня сразу в дурку увезут! Скажут, им дурных не хватает, у них там недобор по плану поимки сумасшедших.

«Ну что тебе не нравится? — говорю сама с собой. — Сначала была помешана на сексе, а теперь вроде как всё в порядке, нормальной стала, а всё ей не то».

Выключаю воду в душе, вытираюсь, надеваю на голову чалму из полотенца и закутываюсь в махровый халат.

— Юль, тебе наливать? — слышу из кухни мамкин голос.

— Сейчас оденусь и подойду.

Захожу в свою комнату; там бардак, но мне без разницы. Включаю ноутбук и выбираю раздел порно, что-то позабористей — такое, чтобы прям пробирало. Лесбиянки — пусть будут лесбиянки. Я всегда втихаря посматривала лесбок. Мне просто жуть как интересно было, как у них там. Простое любопытство, ничего больше.

Вижу двух стройняшек — блондинку и чёрненькую, как и я. Уже знаю, с кем буду себя ассоциировать. Они в спортзале, или это балет; кругом зеркала и какой-то надувной шар, они спортом занимаются или что это. А вот чёрненькая ножку подвернула. Мне её реально жалко. Точнее, мне жалко себя. Я же себя на её месте представляю. Светленькая сразу спешит на помощь, разматывает пуанты и массирует ей стопу. Ну это футфетиш, я на такое могу часами пялиться. У неё на ногах ногти чёрным лаком накрашены. Интересно, надо будет и себе такое сделать.

— Юль, ну ты идёшь? — Неожиданно за спиной появляется мать. Я едва успеваю ноут захлопнуть. — Мы тебе налили и ждём.

— Прости, я с дороги немного устала, — говорю, а сама от стыда сгораю.

— Ну ладно. Секретничаешь, о чём-то с друзьями переписываешься. На мать родную внимания не обращаешь, — шутит она (видать, уже шампанского наглоталась). А оно такое коварное! Пьянеешь незаметно.

Мама выходит, и я снова открываю ноут. Прокручиваю то, что же видела, и вот оно — самое интересное: рука непроизвольно тянется к «кисуле». Я аккуратненько сжимаю её и поглаживаю через ткань бесшовных трусиков.

Девушки на экране целуются, и я представляю себя на месте чёрненькой, как я целую блондинку. А после я медленно спускаюсь ниже и целую её в грудь (да у неё всё-таки шикарная грудь, такую и пососать не грех). Смотрю на свои «холмики», хотя «холмики» — это ещё громко сказано; прыщики. Дальше — животик. Блондинка медленно раздвигает ножки, как будто скрывает что. А мне интересно, что же там у неё. Такая интрига!

Надо сказать, у блонды довольно симпатичная «киска». «Симпатичная «киска»… это я сказала? Самое время задуматься о своей ориентации. Я знаю, что многие девушки время от времени поглядывают лесби-порно, ну так, из любопытства (я сама такая), но лишь малая часть когда-либо попробует это в реальной жизни.

Чёрненькая целует коленку блондинки, потом пупок. Она целует всё вокруг «киски», но я-то жду основного, я жду кульминации и сама не замечаю, что мои пальцы уже в трусиках и я всё сильнее ими тру свою писюшку. И вот наконец-то он — поцелуй! Девушка целует другую девушку в «киску»… овации! Я засовываю палец в свою, а потом достаю оттуда, чтобы почувствовать запах. Это запах секса, и если вам он не нравится, то вы ничего не понимаете в этом деле.

«Ну, слава Богу, со мной всё в порядке!» Я всё такая же извращенка, как раньше. Прикасаюсь пальцем к губам и делаю вид, что целую его. Вырубаю ноут и возвращаюсь в ванную.

— Ты ж только что оттуда, — встречает меня на пороге мамка. — Посидишь с нами?

— Мне некогда, надо к экзамену готовиться. — Я придумываю очередную отмазку.

— Ты ж сегодня только сдала, отдохни хоть один денёк, — говорит тётя Люся.

«И правда».

Сижу с ними. Только наливаю себе чай, я больше шампанского — ни-ни, даже на Новый год.

— Ну, рассказывай, — начинает соседка.

— Да что говорить? Съездили, встретили Новый год, я на лыжах научилась кататься. — Я показываю фотографии в телефоне.

— Да, — говорит соседка. — Он симпатичный, — намекает она на моего Сашку. — Хорошая пара для твоей Юлечки!

— Ой, только не надо меня женить! — говорю я и про себя добавляю: «Мы и так поженимся. Я его не упущу».

— Вот, — продолжает соседка. — Красавец, спортсмен! Ты говорила, он каким — то бизнесом занимается.

— Да, — отвечает мать, — работает в фирме отца.

— Ага, — подтверждает соседка. — Ещё и учится, и вот невесту себе какую отхватил! — показывает на меня. — А мой оболтус сидит дома в компьютере.

— Ты ж говорила, он компьютерщик и так зарабатывает.

— Да что там он зарабатывает?! — отмахивается соседка. — Лучше бы по горам лыжниц катал. — Явный намек на меня. — Как время летит! Вот и стала твоя Юлька невестой. А помнишь, какой маленькой была?

Эти воспоминания не доведут ни до чего хорошего.

— Да мы пока не собираемся жениться! Почему все нас женят?! — для вида возмущаюсь я, хотя мне так приятно слушать подобные разговоры.

— Поженитесь, моргнуть не успеешь. А потом детки пойдут.

— Внуки. — Мамка уже наклюкалась конкретно, скоро чудить начнёт.

Я бы предпочла не участвовать дальше в таких разговорах.

— Ладно, — говорю, — мне Сашке позвонить нужно.

— Звони, звони, — отвечает мать. — Привет ему передавай!

— Передам, не беспокойся.

Я захожу в свою комнату, беру в руку телефон и собираюсь набрать его, как тут от него входящий.

— Приветик! Я так соскучилась! — радостно поднимаю трубку.

— Привет, Юлечка! Можешь и меня поздравить.

— Сдал?! — Я прыгаю от радости.

— Ага. Мы это с друзьями пока отметим, а попозже я к тебе заеду.

— Ты будешь на машине? — спрашиваю я. — А то у нас тут гости, и не выйдет у меня посидеть.

Про себя добавляю: «А не то мамка и тётя Люся (соседка) заставят тебя смотреть фотографии, где я ещё в памперсах, хотя ты видел меня уже и без памперса в немного подросшем виде».

— Ладно, я позвоню. — Слышу за его спиной голоса пацанов, даже узнаю кого-то с потока.

Он тусуется со своими друзьями. Может, и мне собрать своих? Но Катька точно не выйдет, она к сессии готовится, она такая, только один экзамен сдала, уже к следующему готовится. А Димка, Димочка, Димон — он слишком по мне сохнет. Нельзя мне с ним общаться, нельзя травить ему душу. Пусть обо мне забудет, переживёт пусть. Как же мне его жаль! И если бы я могла, я, конечно, была бы с ним, но я не могу себя заставить. Ну не дано мне выбирать, за меня этот выбор делают высшие силы! Не знаю, кто, но это выбор, на который я никак не могу повлиять, даже если бы очень захотела. Наверное, браки реально заключаются на небесах.

Как же мне жаль Димочку! Жалко, что ему ни досталось ни капли моей любви. Зато ему досталась вся моя дружба. Но скажу: я за капельку любви отдала бы всё на свете, и дружбу в придачу.

«Может, позвонить ему?» — думаю я. А сама представляю, как разбережу ему и так незаживающую рану на сердце. Ведь он каждый день меня видит и делает вид, что мы просто друзья. А по-хорошему, дал бы он мне пощёчину и сказал, что мы больше не друзья, а просто я много лет им пользовалась, зная, что он в меня влюблён. Я бы даже его зауважала, но любить… любить его я бы всё равно не смогла.

«Да, было бы круто, если бы он меня ударил, дал такую пощёчину, чтобы след остался, а я бы такая стояла и не понимала, за что. А все такие, на меня: «Шлюха, ты шлюха». А я такая, вся в слезах, стою и не понимаю, что происходит». И вот я уже жалею себя за то, чего никогда не было, что сама только что придумала. Залезаю под одеяло, тереблю свою «киску» и жалею саму себя. У меня комплексы, у меня точно комплекс жертвы насильника, комплекс девственницы.

Звонок на телефон, смотрю — это Сашка. Беру.

— Приветик любимый! — вкладываю в этот голос всю свою нежность.

— Я сейчас подъеду, крошка, спускайся вниз, — звучит голос подвыпившего Сашки.

— Как скажешь, любимый. — Я так счастлива!

Во что бы одеться? Угги и колготки, конечно: Сашка же так любит мои ножки. А я же после душа не успела намазать их кремом, нельзя о них забывать, иначе моя кожа будет шершавая, и я перестану быть такой классной и замечательной.

Глава 23

По-быстрому подкрашиваюсь. Делаю всё на бегу, меня же Сашка ждёт. Накидываю замшевое пальто, под низ — свитер, чтобы не замерзнуть, надеваю рукавички, шапку. Вроде, ничего не забыла. А, ну да, сумочка.

— Ты куда? — ловит меня в дверях мама.

— С Сашкой встретиться.

— Пускай заходит к нам.

— Он на машине, — улыбаюсь я и кричу: — Пока, тётя Люся!

— Пока! — Голос соседки из кухни.

Вылетаю. Вызываю лифт, не едет. Я быстро спускаюсь по лестнице. Выхожу из подъезда и вижу их — стоят возле Сашкиной машины. Его друзья все как один на меня смотрят.

«Чо уставились?» — прямо-таки хочется спросить, но я не могу, я же хорошая девочка.

— Иди сюда, крошка! — подзывает меня Сашка и заключает в свои объятия. Он как-то грубовато со мной себя ведёт — наверное, выделывается перед друзьями. Ну что ж, я могу и потерпеть, потом всё ему выскажу.

«Надеюсь, он не рассказал им, как трахал меня в горах». Мне реально неприятно. Не хочу никого посвящать в нашу интимную жизнь, пускай это останется лишь между мной и Сашкой.

— Ладно, Саш, пока… пока… — прощаются его друзья и по домам расходятся. А он демонстративно хватает меня за задницу.

— Саш, ты почему себя так ведёшь? — надуваю я губки.

— Как так? — Он делает вид, что не понимает.

— Ты унижаешь меня перед своим друзьями, ведёшь себя со мной так, будто я твоя вещь.

— Но, ласточка моя, мне казалось, тебе это нравится. — Друзья уже разошлись, и он снова становится тем же Сашкой, которого я всегда знала.

— Мне нравится, когда наедине, а не когда на показуху… — Складываю губы уточкой. — Меня это унижает. Я же личность — меня нельзя унижать.

— Или сюда, моя личность, — говорит Сашка и заключает меня в объятия.

— Я холодно оделась, — говорю. — Может, в машине посидим?

— Ага, — отвечает он и открывает передо мной дверцу.

Внутри тепло и уютно, а из-за тонированных окон с улицы даже не разобрать, что в машине кто-то есть.

— Куда поедем? — Сашка заводит двигатель.

— Ты что! — говорю ему. — Тебе нельзя за руль, ты же выпил.

— Ничего страшного, — говорит он и включает заднюю передачу. — Мне всё равно машину нужно перегнать к дому.

— Давай я перегоню, я ничего не пила, даже шампанского, — предлагаю я свою помощь.

Он внимательно на меня так смотрит, а потом улыбается.

— Ну, давай.

Мы меняемся местами, я перелезаю на водительское, а он — на пассажирское кресло. Честно говоря, в зимней одежде это не так-то удобно.

— Знаешь, куда ехать? — спрашивает он меня.

— Да, — отвечаю. — Забыла только, как поворотники включаются.

— Вот этот рычажок, — показывает Сашка.

Я завожу мотор и медленно выезжаю со двора.

Всё дорогу он молча на меня смотрит. «Любуется», — успокаиваю себя, но взгляд этот меня напрягает. Неужели он не натрахался, неужели ему надо ещё? А ну да, я же уже подрочила. Теперь и ему хочется. А он без меня никак, раньше же как-то справлялся. Ну, эти мужики и наглые! Только о себе думают, а то, что мне его приставания никак — ну, честно, никак! Я уже могу сама для себя признать, что почти не получаю никакого удовольствия от секса. Не понимаю тех девчонок, которые снимаются в порно, как они так радостно набрасываются на член, как стонут и умиляются. Я тоже стонать могу, но это не от удовольствия, а скорее от боли. Хотя, может, с возрастом что-то изменится. Я слыхала, после первых родов всё становится в разы лучше. Но пока всё так, как есть.

Сашка начинает приставать. Он кладёт руку мне на живот и начинает гладить.

— Ну, Саш, не надо, дай доехать: я и так поворотники путаю.

Но он меня не слушает, прижимается к моей шее и целует в щечку.

— Сашка, ну мне щекотно, дай доехать!

— Не дам. — Он запускает свою руку в мои трусики и начинает меня ласкать. Сама бы я себя намного лучше приласкала, хотя у него, нужно признать, неплохо получается. Хуже то, что он постоянно норовит запустить свой палец в мою дырочку, и это не то чтобы неприятно, просто резко и неожиданно как-то. Нет, я так не хочу.

— Саш, я сейчас в аварию попаду. Что мы твоим родителям скажем?

— Что ты напилась и машину разбила, — шутит он. — Они же знают твоё пристрастие к алкоголю.

На самом деле родители Сашки замечательные люди, и я им очень даже нравлюсь, а про тот инцидент мы давно уже забыли. Только Сашка на пьяную голову постоянно мне это напоминает.

— Ну ты чего, не натрахался? — наконец, выпаливаю я.

— Нет, — качает он головой и начинает прямо на ходу расстёгивать на мне лифчик. Моё дыхание учащается, и это заводит его ещё больше. Я не могу отбиваться, и мне приходится стойко терпеть все его приставания. Пытаюсь не возбуждаться, хоть это и не просто, я же не железная.

Мы подъезжаем к его дому. Он выглядывает в окно и рассерженно качает головой.

— Похоже, облом.

— В смысле? — Я ставлю на ручник, я — примерный водитель, я всегда ставлю машину на ручник.

— Да предки! Говорили, что к соседям в гости пойдут, а, похоже, всё наоборот, соседи у нас в гостях.

— И как ты это понял?

— Окна горят.

— А что ты собирался делать? Завалиться в квартиру и там… — Я не могу вслух произнести «потрахаться», хотя только что это делала. А теперь у меня внезапный приступ стеснительности.

— Ну да! — улыбается он и целует меня в губы. — А у тебя дома кто-то есть?

— Мама и тётя Люся.

— Чёрт!

Хочу предложить ему комнату в хостеле снять, но не хочу сейчас трахаться, да и денег жалко.

— А давай здесь, — вдруг предлагает он.

— Что? Прям здесь?

— Ну да, ты же хотела на заднем сиденье попробовать.

— Саш, ну сейчас же зима! — Я жалобно складываю бровки домиком. — А если я простужу себе что-нибудь? — Действует безотказно.

— Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! — Сашка сердито лупит по бардачку. Никогда его таким не видела. Похоже, я так просто от него не отделаюсь.

— А давай я подрочу тебе, — вдруг предлагаю я. Не знаю, кто меня за язык потянул.

У него округляются глаза, и он быстро расстёгивает ширинку, доставая свой взбухший член.

— Начинай! — в приказном порядке говорит он. Сначала я хочу возмутиться, а потом замечаю, что и меня это заводит.

— Как вам будет угодно, — улыбаюсь я и наклоняюсь губами к его члену, взмахнув ресницами, целую его обтянутую кожей головку.

— О-о, да! — Он откидывается назад в кресле. — С каждым разом всё лучше. Скоро вообще хорошо сосать научишься.

— Фу-у! — говорю я. — Это так пошло!

— Пошло — это родиться с такими губами, как у тебя, и не уметь сосать. — Он сжимает мои скулы, складывая мои губы уточкой. — Ты же рождена для этого.

— Как скажешь, — вдруг подчиняюсь я. Мне так приятно чувствовать себя слабой!

— Не отвлекайся, — говорит он. И я провожу языком по его члену. Меня опять тошнит. Да что ж это такое?! Я поднимаюсь и с трудом сдерживаю рвотные позывы.

— Прости, прости. — Я пытаюсь прийти в себя.

— Это ты прости, что давлю на тебя. — Внезапно он становится таким нежным. — Делай, как тебе нравится.

Я больше не прикасаюсь к нему губами, а просто вожу рукой туда-сюда, дрочу ему. Вероятно, он и сам бы с этим справился не хуже меня.

«Я бесполезна», — думаю я, и вдруг мне становится так обидно! Ни пососать, ни потрахаться — бесполезный кусок мяса! Накрашенный, хорошо одетый, но бесполезный. Да кто же я? Откидываюсь назад в кресле и снимаю угги. Вытягиваю носочки.

— О-о-о! — радостно говорит он и, сжав мои ножки своими руками, начинает их массировать.

— Не мешай, я не это хотела сделать, — застенчиво улыбаюсь я. Хотя чего уже стесняться?

— Хорошо не буду. — Он снова откидывается на спинку своего кресла.

Чёрт, в этой машине не очень-то удобно, тем более прямо перед ветровым стеклом! Хорошо, что темно и стёкла тонированные.

Я прикасаюсь пальцем ноги в колготках к его эрегированному члену, провожу по нему и слышу, как Сашка начинает стонать. А скорее — сопеть, его стон и на стон-то не похож. Я снова провожу по нему ногой, а затем пытаюсь захватить головку его члена между большим и указательным пальцем ноги. Я думаю, что на ноге пальцы так же называются. Но у меня ничего не получается. Просто не выходит, и всё. Его член такой огромный — он не помещается между моими пальчиками.

Облокачиваюсь о руль и прикасаюсь к его члену ещё и левой ногой. Я держу головку его члена между двумя своими ногами и поступательно вожу ими вверх-вниз, вверх-вниз. Он застыл на месте. Всё вокруг замерло. Сашка смотрит на меня огромными округлившимися глазищами, а я своими ногами чувствую, как его буквально трясёт. Дрожь растекается по всему его телу волнами от спины до кончиков волос.

— А-а-х-х-х-х! — Он пытается он что-то сказать, но его губы дрожат, а я только-только вошла во вкус. Мне жарко, я ведь стараюсь, скидываю с себя жилетку и продолжаю дрочить ему ногами. Не зря мои ножки ему так нравились. Я старательно тяну носочки и аккуратненько вожу ими по члену, чтобы больно не зацепить.

Я вожу быстрее и ещё быстрее, я ускоряюсь, и тут он вскакивает и прижимает свой член головкой к моим ногам. Тёплая, горячая сперма брызжет на мои носочки. А я смотрю на это и улыбаюсь, я счастлива. Я сама только что чуть не кончила.

Достаю влажные салфетки.

— Не вытирай, — вдруг говорит он.

— Хорошо, не буду. — Я любуюсь, как блестят мои ножки от его спермы, и надеваю угги прямо так. Дома их постираю. А сейчас мне приятно, мне почему-то нравится чувствовать его жидкость на своих ногах.

Сашка берёт у меня салфетку и вытирает ими свой член и руки.

— А мне, значит, прикажешь так ходить? — наигранно возмущаюсь я.

— Конечно, — улыбается, — ты же моя тёлка. И я тебя пометил.

И мы оба начинаем смеяться.

Он прижимает меня к себе и шепчет на ухо:

— Звёздочка моя любимая, как же я счастлив, что ты есть в моей жизни!

— А если бы меня у тебя не было?

Он включает какую-то спокойную радиостанцию и, улыбаясь, говорит:

— Делов-то! Нашёл бы себе другую.

— Ну вот! — обижаюсь я. — Испортил такой романтический момент!

Всё ещё чувствую на ногах его сперму, и это меня заводит.

— Я не договорил, — обижается в ответ Сашка. — Нашёл бы другую, но никогда не любил бы её так, как тебя.

И мне снова становится так приятно, даже ещё лучше, чем было! Я сижу в его машине, вся в его сперме, и слушаю какое-то радио, и мне так хорошо, как никогда ещё не было.

— Наверное, это самый счастливый день в моей жизни, — говорю шёпотом.

— Что ты, у нас ещё будет много счастливых дней!

Я откидываюсь в кресле и смотрю через затемнённый люк на звёзды в ночном небе.

Сашка заводит мотор.

— Куда поедем? — спрашиваю. Я сейчас всё делаю шёпотом, чтобы не разрушать мгновение.

— Тебя отвезём.

— А потом?

— Домой поеду — я уже протрезвел.

Мы целуемся, и я вывожу его машину из двора.

Всю ночь мне снится этот поцелуй, когда я обнимаю подушку.

Конец.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23