cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Все было так ужасно безнадежно. Потом я встретила Лейси и он рассказал мне о вас. Я была совсем сумасшедшей и вдруг снова начала надеяться…
— Ну, это нас никуда не приведет, — сказал Шейн. — Вы ходите кругами, и мы все еще не сдвинулись с места. Давайте к делу.
Девушка бросила на него сердитый взгляд и тут же сникла.
— Вы правы. Все дело в том, что мои мысли только об одном. Я все-таки чего-нибудь выпью, если вы позволите.
— А что бы вы хотели? Тут есть практически все.
— А можно того же, что и у вас?
— Коньячку? Пожалуй, крепковато для вас, если вы к нему не привыкли.
Он поднялся, прошел в кабинет и вернулся с бутылкой сельтерской и кубиками льда. Девушка молча смотрела, как он наливает ей коньяк и разбавляет его сельтерской и льдом. С благодарной улыбкой она взяла фужер.
Не успел Шейн как следует устроиться в кресле, как за окном раздалась сирена.
— Это что, пожарники? — спросила девушка.
— Да нет, полиция. — Шейн кивнул на ее фужер. — Ну как, нравится?
Она отпила немного.
— Чудесно. — Теперь она успокоилась. Левая рука ее лежала на подлокотнике кресла, голова откинулась на спинку. Ноги она вытянула, и платье снова полезло кверху. — Все чудесно. И вы чудесный. Сидя здесь, я чувствую себя так спокойно… А говорят, что вы грубый и бесчувственный. На самом же деле вы такой благородный и чуткий…
Майкл хмыкнул.
— Это моя манера усыплять бдительность. Я погружаю вас в атмосферу безопасности, и вы вдруг начинаете мне говорить такое, чего не рассказали бы даже священнику.
— Это как раз то, что я и собираюсь сделать, но не знаю, с чего начать.
— Тогда начнем с Джима Лейси. Мне он интересен потому, что я давно не имел с ним контакта. Что он делает в Майами?
— Я не знаю. Я действительно не очень хорошо знаю мистера Лейси. Когда-то мы были знакомы, но тут встретились совершенно случайно. Когда он узнал о моих делах, то сказал, что если на свете и есть человек, способный помочь мне, так это мистер Майкл Шейн.
— Боюсь, что это несколько преувеличено. Даже я не могу помочь, не зная в чем дело, — напомнил он ей.
— Да, да, сейчас… Это все так трудно. Видите ли, я… я совсем не та, какой кажусь.
— Откуда вы знаете, какой вы мне кажетесь?
— Ой, да все мужчины одинаковы. Вам только опусти глазки, и вы уже готовы молиться на девушку. А я… знаете, я… совсем грешная. Порочная.
— Ну, и какому же пороку вы предаетесь? — благодушно спросил Шейн.
— Это совсем не смешно! — Голос ее опять стал резким. — Я сделала ужасную вещь. И не одну. А теперь они меня поймали. Там, в Нью-Йорке, я была… ну, знаете, приманкой для бракоразводных процессов. Я выступала в шоу и очень нуждалась. На одной вечеринке я познакомилась с адвокатом. Он работал с Джимом Лейси. Они добывали «основание для развода» своим клиентам. Я полагаю, вы знаете, как это делается. Иногда между супругами бывали тайные соглашения, и тогда мужчины кооперировались, составляли лжесвидетельство о разврате, чтобы передать дело в суд. Но чаще жены просто хотели избавиться от мужей и получать содержание. — Она сделала большой глоток из фужера. — Я была подсадной уткой, получала комиссионные с каждой постели, на которой оказывалась ради Лейси, фотографа и негодующей супруги. Меня уже знали… «Профессиональный соответчик» — так назвал меня один судья.
— Ясно, ясно, — проговорил Шейн. — Лейси никогда не был особенно разборчив в работе, за которую брался. Что же дальше?
— Месяца два назад меня познакомили с моей очередной жертвой. Он… ну, вы должны знать все: его имя Чарльз Бортинг. Он был так дьявольски хорош, что я никак не могла понять, почему женщина хочет от него избавиться. Я лично таяла… Я, девушка-приманка! Но это было не смешно, потому что он-то меня полюбил. Мне нужно было бросить все и бежать куда глаза глядят, потому что ничем хорошим это не могло кончиться. Но я не могла его оставить. Я ненавидела его жену и втайне надеялась, что окажусь для него более достойной. И я не отступила от сценария, хотя он уже становился жизнью… Когда мы оказались, как пишут газеты, «в компрометирующих обстоятельствах», ко мне в спальню вломились Лейси, фотограф и жена Бортинга — все, как положено. Была обычная сцена, но Чарльз был прекрасен. Бедняга, он хотел защитить меня… Меня! Спасти мое имя! И нельзя было смеяться. Он ни в чем меня не заподозрил. Более того. Он заставил меня пообещать, что я выйду за него, как только он получит развод.
— И вы согласились? — спросил Шейн.
— А что мне еще оставалось? Сказать ему правду? Испакостить последнее, во что он так верил? Мы полюбили друг друга, и я вообще не вижу причин, почему должна отказываться от последнего шанса на счастье!
Две слезинки скатились по ее щекам, и она залпом осушила бокал. Затем вызывающе поглядела на Шейна.
— Вы презираете меня?
Майкл пожал плечами и залил коньяком полурастаявшие кубики льда в ее бокале. Плеснув поверх содовую, он подал его Элен.
— Кто я такой, чтобы судить
Последние комментарии
4 часов 30 минут назад
6 часов 3 минут назад
9 часов 56 минут назад
10 часов 39 секунд назад
15 часов 21 минут назад
2 дней 2 часов назад