Стихи еврейских поэтов - узников гетто и концлагерей [Стихи еврейских поэтов] (doc) читать постранично, страница - 2

улыбки всем даря,
и предвещая ясный день,
прогонит ночь заря.

Примчится ветер той страны,
зажжёт он в сердце кровь.
Придёт и слово той страны,
и станет песней вновь.

Придёт мечта из той страны,
как дар моей судьбе.
И полетит моя душа,
страна моя, к тебе.

Перевод Михаила Колчинского




Авром Суцкевер

Родился в 1913 г. в Западной Белоруссии (Сморгонь). В 1937 г. в Варшаве вышла его первая книга — «Лидэр» (Стихотворения»). В 1941 г. с женой и матерью был арестован и отправлен в Виленское гетто. Стал членом боевой организации. В сентябре 1943 г. накануне ликвидации гетто в составе отряда участников сопротивления бежал из Вильнюса в Нарочанскую пущу. По ходатайству И. Эренбурга в марте 1944 г. поэта вывезли на военном самолете с партизанской базы в Москву. Участвовал в работе  Антифашистского еврейского комитета, познакомился с Борисом Пастернаком. 27 февраля 1946 г.  ыступал свидетелем обвинения на Нюрнбергском процессе. В 1946 г. уехал в Польшу, затем во Францию и Нидерланды. В 1947 году репатриировался в Израиль. В 1949 г. стал главным редактором ежеквартального журнала «Ди голдене кейт» («Золотая цепь») на идиш. Умер 20.01.2010 г.

СКРИПАЧ ИЗ ГЕТТО

Здесь не услышать больше песен,
дарящих всем тепло и свет.
Мир гетто страшен, тёмен, тесен,
и чудо-скрипки больше нет.

Исчезли звуки, краски, лица.
Огонь души ушёл вослед,
и чуду больше не родиться:
ведь чудо-скрипки больше нет.

Он скрипку – боль свою и славу –
зарыл, как амфору вина.
Ей не попасть  теперь в облаву,
ей пуля больше не страшна.

Но без любимой – что он значит? –
без чувств, без мыслей ком костей.
Придёт пора – его запрячут
в сырую землю, ближе к ней.

Что слёзы? Нет им больше веры.
Слова – что пыль на ветерке.
К закату солнце стало серым
И вдруг погасло вдалеке.

По гетто бродят привиденья,
забыв слова: цветы, любовь.
И кровь повсюду на каменьях
не понимает слова: кровь.

Скрипач решился: тёмной ночью
прокрался он в разбитый дом.
Увидеть скрипку вновь воочью –
жила одна надежда в нём.

Как жаждал он открыть бессмертный
Чистейший музыки родник!
Он рыл... Из кучки неприметной
знакомый абрис вдруг возник.

Обняв её двумя руками,
он так спасённой скрипке рад...
И вновь ползёт он меж домами
обратно в свой кромешный ад.

Там, перед каменной стеною
самозабвенно он играл.
Казалось, прах своей игрою
на вещих струнах оживлял.

Слова – как дети, уж поверьте,
а дети – музыка небес.
Она всегда сильнее смерти,
она чудесней всех чудес.

И восстаёт пред ним картина:
Выходят люди из могил.
Он узнаёт жену и сына,
всех тех, кого он так любил.

И каждый музыкой волшебной
душой и сердцем укреплён.
Жестокий мир слезой целебной –
теперь целебной – окроплён.

И люди видят – всё, как прежде:
приходит жизнь. Уходит страх.
Вселяет музыка надежду,
и веру, и любовь в сердцах.

Кровь на камнях взывает к мщенью,
а слово снова – флаг и честь.
Никто не будет больше тенью,
а тем, кем был, и тем, кто есть.

Перевод Михаила Колчинского


В КАРЦЕРЕ

Сжимает в тисках меня темень ночная,
С мышиным коварством глаза выгрызая. 
Я в карцере этом бездонном тону: 
Найти бы привычную вещь – хоть одну! 

Осколок стекла я нащупал, в котором
Луна отражается, глядя с укором:  
Луна в заточенье! Рассеялся страх –  
Ведь мира частицу держу я в руках! 

К луне прикасаюсь у острого края: 
«Ты хочешь – отдам тебе жизнь?» – повторяя.    
Но жизни кипенье – и холод стекла...   
У самого горла рука замерла...   

Перевод Валентины Варнавской 


ВЕЧЕР

Идут и идут они – строем, полками,  
Незримы – лишь поступь слышна в тишине,  
Как птицы, что скрыты уже облаками, 
За образом образ исчезнут – во мне.   

Идут сквозь меня, чтоб во мне раствориться, 
Покой обретая – и сущность свою.  
Сквозь мрак ослепляющий вижу их лица... – 
Из скольких же душ я теперь состою! 

Перевод Валентины Варнавской


ЦВЕТОК

Сосед мой пронести хотел цветок весенний – 
На входе расплатился он сполна: 
Весну держал в руках – что может быть бесценней? – 
За это семь ударов – не цена. 
Не сетует сосед – ни слова сожалений:
В груди его теперь живёт весна... 

Перевод Валентины Варнавской


ТЕЛЕГА БАШМАКОВ

По переулкам спящим –
Унылый скрип колёс.
Телегу лошадь тащит:
Ботинок целый воз,

И туфель, и сапожек
И разных сандалет,
Из тканей и из кожи…
Каких там только нет!

Есть новенькие, в глянце,
И рваные в клочки.
И прыгают, как в танце,
В телеге каблучки.

– Что это? Праздник? Свадьба?
Откуда и куда,
Хотелось мне узнать бы,
Везут вас, господа?

И слышу я бессильный
Каблучный перепляс:
– Со старых улиц Вильны
В Берлин увозят нас.

– Скажите, отчего же
Я в башмачках детей
Не вижу детских ножек.
Скажите без затей,

Куда вы их девали,
И как не стыдно