Четыре поцелуя (СИ) [Valeda] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
***
Никчемность
Вцепившись в инвалидное кресло, он слышит за стеной вздохи, скрип кровати и похабные стоны.
Отчетливо представляет, как Ангелус берет то, что судьбой завещано ему. Друсилла вскрикивает громко. Он знает каждый её стон, в том числе и этот — момент пикового удовольствия, подаренный не им.
Слабость, никчемность, ревность: он снова долбаный Уильям Пратт, страдающий в темноте, подслушивающий и подглядывающий за предметом своей любви. Беда в том, что ему не убежать, не скрыться от этих звуков. Коляска, скрипя ржавыми колесами, не преодолеет пределы комнаты, за которой располагается лестница.
Нет. Он теперь Спайк, и знает, на что способен, найдет выход, отомстит. Это он хорошо знает.
Вцепившись в инвалидное кресло, Спайк пытается встать, с трудом стараясь поставить не слушающиеся его ноги.
Он справится.
***
Голод
Тело мертвой истребительницы лежит на столе: побеждена, с прокушенной шеей, с красными от крови губами.
Друсилла радостно поет своим куклам, ожидая пробуждения нового вампира. Ангелус украшает розами с острыми, колючими шипами стол, делая его похожим на гроб. Она станет частью семьи. Знала бы она, что значит эта семья, убила бы себя раньше.
— Ты не находишь это несколько банальным? — прерывает Спайк Ангелуса, глядя на кровавые розы.
— В лучших традициях жанра, что-то имеешь против классики? — задает он риторический вопрос. Старший вампир слишком доволен, чтобы обращать внимание на издевки.
Спайк затыкается, у него проблемы посерьезней: его забыли покормить. Даже дерьмовую тушку не выделили. Ему остается только иронизировать про себя: «домашний питомец». Мало заботит и смерть истребительницы, главные чувства: беспомощность и голод.
***
Удовольствие
Тишина нарушается пошлыми шлепками и постаныванием. Им хорошо вдвоем: порой необходимо отвлечься от всего мира. Ангелуса сильно выводит из себя непокорное дитя. А Спайк просто любит получать удовольствие, которое в последнее время ему малодоступно — даже сейчас, когда он возбужден и сжимает простынь до ломоты в суставах, ловит чертов кайф, запрокидывая голову, принимая вбивающееся в его тело удовольствие, его член остается в полувялом состоянии.
Секс сродни жажде крови. Желание поглотить и заставить кричать.
Неважно, что это началось с насилия, борьбы и принуждения. Сейчас они одно целое на время, идеальны друг для друга и желанны.
— Быстрее, — хрипит Спайк.
И Ангелус ускоряется, впивается в плечи прижатого им вампира, затем проводит по волосам, не сдерживая себя: почти рычит.
Каково это, совершать убийство вдвоем?
Дико, жестко, каждый ловит свою порцию похоти и насыщения.
Иначе, чем с женщинами, словно глоток крепкого ирландского виски, вместо изящного и блядского французского вина. Дурманит, срубает в нокаут, до следующего раза, пока снова не почувствуешь сухость в горле, скребущейся нехваткой при виде него, взаимно, обменяешься взглядами, дерзкими и наглыми. Оставив распри на потом, чтобы выпить досуха, выбить стоны, дрожь, облапать везде, подчинить и подчинится.
— Анге… — Баффи не вовремя входит в комнату, останавливается и замирает, для нее это дико, неправильно, вне нормы… слишком. Она застывает на месте, затем выбегает, а картинка так застывает перед глазами: грязная в своей похоти, возбуждающая, сексуальная.
***
Наказание
— Посмотри на себя, зверушка, — иронизирует Баффи, — ты самый жалкий вампир, которого я видела. И каким чудом ты убил двух истребительниц? — Баффи непринужденно садится на стол, закидывая ногу на ногу. Она дерзко-сексуальна, в его вкусе: кожаные штаны и облегающий черный топ. Спайк невольно останавливает взгляд на открытом лифе, и следом с легкостью парирует:
— Истребительница-вампир, кто бы говорил, маленькая шлюшка Ангелуса.
— Заткнись, — огрызается она в ответ.
Друсилла пристальным взглядом смотрит на подопечную. Непослушное дитя должно получить урок, как разговаривать со старшими. Затем идет к ней, словно плывет, обжигает холодным взглядом, парализует гипнозом, улыбается, произнося:
— Дитя не знает своего места, нужно наказать девочку.
Баффи не может пошевелиться и с ужасом наблюдает, как со своей фирменной коварной улыбкой, перекосившей лицо, к ней подходит Ангелус:
— Ей давно надо преподать урок.
Спайк поясняет:
— Это семья, милая, и теперь ты младшая. Не забывай это, — разворачивается на своей скрипучей коляске и уезжает, на его лице играет довольная ухмылка.
***
Покорность
- 1
- 2
Последние комментарии
2 часов 13 минут назад
2 часов 34 минут назад
3 часов 28 минут назад
6 часов 27 минут назад
6 часов 28 минут назад
6 часов 36 минут назад