Призрак смерти (СИ) [Светлана Ключникова Валлери] (fb2) читать онлайн

Призрак смерти. Глава 1

Мне снился сон: открылась дверь, по палате разлился свет. Лишь на мгновение. Вновь сомкнулся ночной сумрак, лишь приборы слабо и чуть хаотично считывали стук моего умирающего сердца, да боль вновь сковала тело, как бывало днем, в промежутке между регулярным снотворным и обезболивающим. Моменты бодрствования, когда я могла мыслить разумно и не кричать, становились все короче, и я стала путать их со сновидениями – обычно кошмарами, в которых я горела в непрестанном аду, мечтая о полноценной смерти.

Вошедший гость неспешно подошел к кровати, присел на стул. Давно никто не навещал меня, не держал за руку, помогая бороться с безумием надвигающегося страшного будущего. Отец умер несколько лет назад, мама заходила раз в неделю, но начинала безутешно рыдать, так что доктора запретили ей входить и вгонять меня в депрессию. Друзьями в этом городе обзавестись я не успела, потому что несколько последних месяцев, как узнала о злокачественной неоперабельной опухоли и метастазах, пустивших корни во все органы и ткани, не покидала больниц. Я была одна. Я умирала в одиночестве.

Гость мягко и проникновенно сжал мою ладонь, вырвав у меня вздох внезапного физического облегчения и на глазах слезы. Я повернула голову, но то ли из-за медикаментов, то ли из-за давления опухоли на мозг, то ли из-за того, что это все происходило во сне, мое зрение было нарушено, очертания посетителя расплывались, не позволяя увидеть его четко. Спутанные и непослушные бронзовые кудри, гладкое без изъянов красивое лицо, изящные губы и пронзительный взгляд фантастически-ярких, нечеловечески малахитовых глаз. Кожаная куртка, отсутствие белого халата, значит, не врач. Молодой мужчина, привлекательной и прекрасной наружности. Но от него веяло холодом смерти.

- Ты пришел забрать меня?.. – распухший от сухости язык мешал говорить. Страх отсутствовал, желание прервать страдания было гораздо сильнее.

Четко очерченные брови удивленно взлетели вверх. Наклонившись к моему лицу, мужчина оказался очень близко, и я смогла рассмотреть каждую его черточку, каждое идеальное движение рта, пока он шептал магнетические, проникающие под кожу, в глубины сердца слова:

- Все имеет свою цену. Я могу подарить тебе больше, чем ты можешь вообразить… Больше, чем тебе сейчас позволено…

- Я хочу умереть… или хотя бы перестать так мучиться, - крохотная слезинка, концентрат той боли, что кинжалами втыкалась ежесекундно в мое истерзанное тело, скатилась по щеке.

Яркие глаза оказались надо мной, подчинили себе, увлекли в другое измерение, в котором нет места простым человеческим страстям. Обещали сказку:

- Ты получишь и то, и другое.

- Я должна отдать за это душу?.. – прошептала я. Каждый мой день напоминал чистый ад. Может, во мне было недостаточно веры, или я просто устала… но я готова была скрепить договор кровью, если ко мне явился лично дьявол.

- Нет, – покачал он головой, тонкая улыбка тронула совершенные губы, преображая лицо, показывая, насколько мужчина идеален, хорош собой.

Длинные музыкальные пальцы скользнули вдоль моей скулы, и я смогла почувствовать электрические токи, бегущие по нервам, так похожие на наслаждение, которого я не испытывала уже очень и очень давно. Аромат его дыхания проник в мой рот, излечивая что-то сломанное внутри меня и отгоняя боль, я даже стала видеть четче краски, ощутила прилив новых сил, вкус жизни. Его выдох был долог – рот в рот, мой вдох, мое исцеление. Хаотичный сердечный ритм выровнялся и замедлился, боль почти ушла, сменившись расслаблением.

- Я облегчу твои последние дни, ты больше не будешь страдать, - пообещало сновидение перед тем, как тихо и ненавязчиво исчезнуть. – Взамен мне нужно не много: твое тепло, Изабелла… твое жизненное тепло… чтобы ты отдала мне его добровольно…

***

Мой сон был спокойным и мирным, впервые за несколько месяцев. Словно я очнулась от кошмара, а болезнь оказалась всего лишь плохим сном. Когда я открыла глаза, хотелось потянуться, как в прежние времена, когда я была беззаботным ребенком, не знающим проблем и здоровым. Увидеть обои в цветочек в собственной комнате. Услышать пение мамы с кухни. Учуять запах свежих блинов и выпить шоколадного молока.

Но электронный писк приборов и иглы, воткнутые в вены, жестоко напомнили, что я все еще в больнице. Больна. Умираю одна.

- Очнулась? – доброжелательный голос сестры Ренаты окончательно вырвал меня из сна. Яркий солнечный свет залил помещение, ослепил глаза, когда девушка в светло-кремовом халатике раздвинула жалюзи, заставив меня поморщиться и неловко, неосторожно дернуть рукой, чтобы прикрыть глаза.

Теплые лучи обожгли кожу на лице, всегда причиняя мне боль. Но в этот раз словно рука матери ласково коснулась, провела по щеке, смахивая пылинку.

- Надо же, - говорила Рената, изумленно читая показания приборов. Хмурила лоб. – Поздравляю, Изабелла, твое состояние явно улучшилось. Видимо, новое лекарство, назначенное доктором, помогло.

- Правда? – прошептала я, в пересохшем горле царапались песчинки, но даже это ощущалось не больно, не как всегда. Легче. Проще.

- Как ты себя чувствуешь? – Рената потрогала мой лоб, засунула в уголок рта электронный градусник.

- Лучше, - промямлила я. Где-то в глубине сознания зародился вопрос, было ли ночное видение сном. Или ко мне в действительности приходил дьявол, чтобы заключить сделку? – Кто-то был у меня ночью, говорил со мной. Вы не знаете?..

- Исключено, - деловито покачала головой медсестра, записывая показания в мою карту, - ночью охрана в больницу никого не пускает, тем более в реанимационное отделение. – Она обнадеживающе улыбнулась мне. – Но если так пойдет и дальше, мы переведем тебя в обычную палату и будем наблюдать. Удачи.

Она ушла, а старая миссис Коуп, лежавшая рядом со мной за плотной белой шторкой, заворочалась и ворчливо закряхтела:

- Бойся, девочка, ночных гостей, на этой больнице лежит проклятие, ходят нехорошие слухи…

Заинтересовавшись, я повернула голову в сторону скрипучего голоса.

- Что вы сказали?..

Протянула руку, удивляясь, что мне хватило силы дернуть шторку, а ясности разума – уловить смысл сказанного. Мой каждодневный ад был наполнен либо нестерпимыми мучениями, либо полубредом вследствие приема обезболивающих, сильных как наркотик. После слов ночного посетителя я была готова поверить в какой угодно слух, если он внятно объяснит мое чудесное внезапное исцеление.

Гвендолин Коуп также доживала последние дни, но, в отличие от меня, ей было уже за восемьдесят. Блекло-желтые с проседью волосы когда-то, наверное, отливали приятной рыжиной, но теперь, влажные и спутанные, торчали во все стороны, делая старушку похожей на клоунессу.

- Что за слухи, миссис Коуп? – мягко попросила я, пользуясь тем, что в кои-то веки могу говорить, а не только стенать и молить об уколе.

Старушка грустно улыбнулась мне, делясь историей:

- Я в этом городе уже не первый десяток лет живу! И слышала страшилок немало. А в больнице этой приходилось даже работать! Так вот, даже тогда, лет пятьдесят или сорок назад… не помню точно, поговаривали, что в этих стенах обитает призрак! Забирает души тех, кто устал жить и готов умереть. Только так – приходит, лишь если человек перестал бороться. И все, - миссис Коуп нравоучительно подняла указательный палец, придавая вес словам, - все, кто принял его предложение, каким бы оно ни было, сначала будто бы даже начинали поправляться… - она обвела взглядом стены, словно в них затаился враг. – Но затем неизбежно умирали! Тихо, спокойно, без боли, но тем не менее, резкое улучшение в состоянии безнадежных больных – плохой знак.

Противные щупальца страха сжали мое горло. И, поддаваясь пугающему рассказу Гвендолин Коуп, я тоже подозрительно оглядела палату. Пусть неотчетливо, но я помнила, как открылась во сне дверь, ощущение ласкающих пальцев ночного гостя, его лицо, глаза, его оживляющее дыхание. Все слова, обещающие избавление от мук в обмен на нечто невнятное. Тепло. Что бы это значило?

- Будь уверена, если он явился тебе, значит, жить осталось считанные дни, - погрозила старушка пальцем и вновь взяла в руки книжку, которую до этого читала, аккуратно обращаясь с обвившими ее больное тело проводами, ведущими к аппарату, искусственно поддерживающему жизнь немощного сердца.

Прислушавшись к себе, окинув взглядом провода и иглы, вспоминая, что на вопрос, нужна ли ему моя душа, ночной посетитель ответил «нет», и чувствуя огромное облегчение оттого, что в моей изматывающей болезни наступила передышка, я сделала единственный вывод, который могла:

- Разве это плохо? – тихо спросила я не миссис Коуп, а скорее саму себя, задумчиво глядя в потолок. – Умирать в муках, не знать, когда же они закончатся – это сущий кошмар. Если призрак существует, если он облегчает страдания больных, быть может, он совершает доброе дело, помогая умирающим без боли перейти в иной мир? Может, вовсе не душа ему нужна, а что-то другое? Не такое… существенное?

- Это все мечты, девочка, - проворчала миссис Коуп, не отрываясь от книги. – Разве дьявол скажет тебе правду, дорогая?

***

Мой организм поддерживали специальными питательными веществами, потому что я давно не могла принимать пищу самостоятельно. За новый день меня осмотрели с десяток разных врачей, брали анализы и удивлялись результатам. Мои исколотые руки избавили от части капельниц, а обезболивающее вполовину сократили, так что я смогла даже немного почитать книжку, одолженную у соседки.

Днем меня навестила счастливая мама, смотревшая с такой надеждой, что я почувствовала вину. Ведь если верить словам призрака, я все равно скоро умру, а улучшение – это кратковременное явление. Так оно и было: уже к вечеру неуклонно стала нарастать боль, резкими всполохами разрезая тело. Вернулась тошнота и убийственная слабость. Хотелось стонать. Но я терпела, не желая вновь оказаться под действием наркотических веществ и перестать внятно мыслить.

- А что нужно делать, чтобы пришел призрак смерти? – спросила я у миссис Коуп вечером, неуверенная, что ночной посетитель вернется на вторую ночь. Еще неизвестно, кому из нас было нужнее его появление, ему мое гипотетическое тепло или мне его способность уменьшать страдания.

Старушка посмотрела на меня поверх очков, крючок и наполовину связанный носочек в ее руках замерли.

- Откуда мне знать, дорогая? – сказала она, с сочувствием наблюдая за моим наверняка бледнеющим от боли лицом. – Никто прежде специально не звал его, все боялись. Разве ты хочешь скорой кончины? Это ненормально. Зачем призывать смерть, родная? Это имеет какой-то смысл?

Я поморщилась, когда в голову вонзился очередной кинжал, но все равно не нажала кнопку вызова, надеясь на появление странного существа и того, что он сдержит свое обещание.

Сон был рваным и беспокойным. Дежурная ночная сестра Джейн, обеспокоенная резким ухудшением моего состояния, порывалась вызвать дежурного врача, но я убедила ее, что нужно подождать хотя бы до утра, прежде чем делать выводы. Качая головой, Джейн уходила, с тем чтобы через час снова заглянуть в палату, проверяя, не умерла ли я или не готова ли согласиться на обезболивание.

Он вернулся, звать не пришлось. Мягкий ласковый шепот и магнетическое облегчающее прикосновение заставили меня распахнуть глаза. Снова темно, и его лицо в свете электродиодов выглядело нечеловечески фантастично: на бледной коже отблески белого, красного и синего.

- Тш-ш, Изабелла, - бормотал он, словно заговаривал мою болезнь лишь ему ведомым заклинанием. Я с наслаждением выдохнула, прикрывая глаза и сильнее прижимаясь к его руке, нежась от прикосновения к необычайно холодной коже.

- Полагаю, твой ответ «да», - прошептало видение, сладкий аромат дыхания попал в мой рот, вызывая слюноотделение и почти физическую потребность испить этот вкус. Как будто я превращалась в наркомана, зависимого от нового вида наркотика, неизвестного врачам.

- Да, я согласна, - вырвалось у меня прежде, чем я успела обдумать. Отчаянно желая удержать спасение подле себя, я схватила ладонь гостя, вцепляясь в нее скрюченными от волнения пальцами и отмечая, что он вполне физически ощутим и совсем не похож на бестелесное привидение.

Его зрачки расширились от удивления, когда я приподнялась с подушки, приближая наши лица. Это было близко к поцелую, но все же это не был он. Мое естество взывало к его исцеляющему дыханию, нуждаясь в нем патологически сильно, остро и необъятно. Вторая рука бесконтрольно поднялась, и пальцы схватили кожаную куртку, привлекая гостя ближе. Едва заметное сопротивление и изумленная кривоватая ухмылка лишь подстегнули держать крепче, чтобы не сбежал.

- А ты нетерпелива, - сделал вывод мужчина, нависая над моим лицом и прислоняя свой лоб к моему, его ладони вынудили мою голову вернуться на подушку. Открывая рот в беспомощном ожидании целебного напитка, я часто и рвано дышала, едва осознавая себя. Я полностью попала под гипнотизирующее влияние малахитовых глаз.

- Да, - не споря, согласилась я, почти касаясь губами его полуоткрытых губ в безумном ожидании начала. Словно не он оказывает мне услугу, облегчая боль. А я эгоистично отбираю у него живительные силы, крадя еще один день своей недолгой жизни. Рот в рот, долго и волшебно, настойчиво и восхитительно. Отчасти похоже на сексуальную жажду, которую можно утолить, только испив до самого дна. Мое тело задрожало от восторга, изгибаясь на кровати в попытке получить больше. Мужчине пришлось насильно оторвать мою голову от себя, и несколько мгновений мы взирали друг на друга: он с престранным выражением настороженности и шока, я – с жадностью наркомана, нуждающегося в увеличении дозы. Еще. Еще!

Распахнувшаяся дверь палаты резко вернула меня в реальность. Гость отступил на шаг, теряясь во мгле, но все еще оставаясь видимым. Его указательный палец, прижавшийся к губам, и строгий взгляд требовали молчания.

Взволнованная тем, что ночная дежурная сестра заметит моего странного гостя, я переводила взгляд с нее на него, удивляясь тому, что она как ни в чем не бывало проверяет показания приборов, трогает мой лоб, спокойно проходя мимо мужчины, словно бы и не замечает его присутствия.

Бешеный стук моего сердца, который, скорее всего, и привлек медсестру заглянуть, медленно утихал, возвращаясь к ровному и устойчивому биению, как днем. Сознание прояснилась, боль ушла: призрак смерти сдержал обещание, избавив от страданий.

- Не спишь? – тихо спросила сестра Джейн, меряя мою температуру и пульс. – Хм, все хорошо. Приснилось что-то?

- Да, да, просто сон, - поспешно согласилась я, открывая от изумления рот, когда сестра Джейн заглянула сквозь шторку проверить миссис Коуп, при этом практически коснувшись мужчины плечом. Он равнодушно взирал на нее с высоты своего немаленького роста, с явным выражением сдержанного ожидания, когда же она уйдет.

- Вы никого не видите в палате? – выдохнула я, когда медсестра, поправив шторку, вернулась ко мне, вытаскивая градусник изо рта. – Мне кажется, в палате есть кто-то еще! – Хмурый взгляд незнакомца не остановил мой порыв убедиться, что Джейн ослепла. Или это я сошла с ума, и моя больная фантазия придумала призрака, наверняка после страшилок миссис Коуп.

- Тут никого нет, тебе приснилось, - улыбнулась Джейн, но все же обвела глазами палату, удовлетворяя мое пожелание. Ее взгляд ненадолго задержался на мужчине, заслоняющему фигурой стойку с капельницей, но спокойно скользнул мимо, будто там никого нет.

Звонок телефона, раздавшийся в регистратуре длинного больничного коридора, заставил ее, кивнув мне и пожелав спокойного сна, поспешно уйти.

Широко распахнутыми глазами я смотрела на медленно приближающегося ко мне прекрасного молодого человека – плод воображения. Должно быть, это предсмертные галлюцинации, не более того. Но даже если это так, то лучше пусть приходит, чем снова вернуться к боли и крикам.

- Почему она тебя не заметила?! - шепнула я, когда гость присел на мою кровать, ощутимо продавив ее весом. - Ты сон? Ты ненастоящий? – пальцы сами собой тянулись к куртке, трогали тыльную сторону его ладони, убеждаясь в его физическом воплощении.

- Более чем настоящий, глупышка, - чуть улыбнулся он, наклоняясь к моему лицу, и его пронзительно-зеленые глаза неизбежно стали вовлекать меня в омут волшебства. – Меня видят только те, кому я позволяю себя увидеть.

Черные зрачки, окаймленные зеленью, вдруг стали расширяться, как у охотящейся, почуявшей добычу кошки. Я смогла разглядеть вкрапления янтарных лучей в малахитовой радужке, чуть менее яркой, чем была при нашей первой встрече. Словно я погружалась в черную душу призрака, проходя сквозь малахитовую иллюзию входных дверей, за которыми крылось нечто мрачное. Оно не пугало, но притягивало. Черный зрачок заполнил все пространство, пожрав цвет.

Сама не заметила, как приложила ладони к шее мужчины, требовательно притягивая к себе, будто любовника. Он не сопротивлялся, но озадаченно наблюдал. Я же недоумевала, почему он не уходит, как вчера, медлит и чего-то ждет.

- Как тебя зовут? – задала я вопрос, удивляясь, что до сих пор не спросила имени. Откуда-то из подсознания всплыла подсказка, подсмотренная в фильмах ужасов: чтобы лишить демона власти, сперва нужно узнать его имя.

- Эдвард, - ответил он тихо и растерянно. Его потемневший взгляд скользил по моему лицу с оттенком сожаления, словно прощальный.

- Теперь ты убьешь меня? – я чувствовала приближающийся холод неизбежности, интуиция кричала, что пришло время отдать плату за обещанное облегчение. И она будет непомерно большой.

- Ты хочешь, чтобы я сделал это сегодня?..

Я поняла, что сделка еще не заключена. Я снова торопилась. Я должна выбрать. Назвать срок своей смерти. До тех пор он будет помогать.

- А сколько обычно просят?

И снова изумление во взгляде, будто я постоянно сбиваю его с толку.

- День, иногда два, – предположил он не очень уверенно. – Обычно хватает одного дня, чтобы успеть попрощаться с родными. Никто не хочет страдать слишком долго. Я прихожу только к тем, кто уже жаждет умереть и не готов ждать.

- Почему?..

- Потому что с ними легче договориться, - прозвучал циничный ответ.

- И тогда ты убиваешь их? Как ты это совершаешь? Это больно? Тепло – что это значит? Почему для того, чтобы убить, нужно согласие, что это меняет? Зачем ты вообще это делаешь, зачем помогаешь?

- Изабелла, я тобой поражен, - прикрыл глаза он, лишая меня возможности тонуть в омуте его малахита. Гладкая щека скользнула вдоль моей скулы, а движение пальцев, перебирающих пряди моих волос и убирающих их с виска и шеи в сторону, действовало как настоящая ласка, вызывая дрожь во всем теле и вздохи предвкушения.

Кровать прогнулась с обеих сторон от меня, и я догадалась, что странный мужчина забрался на нее обеими ногами и руками, нависая надо мной как коршун над мышью. Его губы, холодные и трепещущие, скользили возле уха, лишая меня дыхания. Движения были бы похожи на соблазнение, если бы интуитивно я не понимала, что все не может быть настолько банально. Ощущение надвигающейся смерти было пронизывающим до костей, однако все еще не вызывало страха, умело сломленное лаской.

- Поражен, почему? – задала вопрос я, лишь бы что-то сказать, иначе совсем потеряла бы голову. Впрочем, именно этого он и хотел, отвлекая словами и пальцами от главного действия, которое я с замиранием сердца ждала, начав догадываться о природе гостя, но еще не веря.

- Ни капли страха и сомнений, еще никто так благосклонно не встречал мой приход. Обычно требуется немалое усилие, чтобы усыпить их бдительность, уговорить перестать бояться, но не с тобой… ты тянешься ко мне сама? Мне почти не приходится стараться. И ты остаешься в сознании, что еще более удивительно, ведь я должен быть для тебя просто сном, ты не можешь так четко чувствовать мое присутствие, запоминать меня. Я впервые подобное встречаю! И ты способна говорить со мной, способна задавать вопросы? Способна обо мне рассказать? Ты не должна никому говорить, что я существую, - низко прорычал он как приказ, - но ты чуть не выдала меня… Изабелла, ты отличаешься от других. Начать с того, что ты красива. Как вышло, что такая молодая девушка в полном расцвете юного блеска умирает от рака, не утратив при этом внешней привлекательности? Словно нежный цветок розы, уже искалеченный внезапным морозом, но еще не знающий, что завтра умрет… Его лепестки все так же свежи, сияя в ярких лучах последнего уходящего дня его жизни.

Витиеватая речь, больше подходящая маркизу прошлого века, чем призраку смерти, не отвлекала от нежных прикосновений рта, все сильнее напоминающих поцелуи, с каждым разом плотнее прижимающихся к коже, оставляющих пульсирующий влажный след, от которого хотелось бежать и одновременно отдаться без остатка. Я была невинна, когда узнала о болезни, но все же могла отличить страсть от обычной случайной ласки. И, хотя я реагировала телом, понимала, что сексуальности в этом прикосновении не больше чем в услуге массажиста, призванного всего лишь расслабить, но не возбудить. Я должна была бояться грядущего. Понимала это разумом, не испытать страх не могла.

Осознание странности происходящего не помогало и противиться нарастающему наслаждению, пронизывающему каждую клеточку. Однако я, едва дыша, нашла в себе силы отвечать:

- Опухоль обнаружили слишком поздно, поэтому я избежала химиотерапии.

- Жаль будет убивать тебя, Изабелла, - поделился мужчина. – Смерть слишком жестока, забирая тебя во цвете жизни…

Мужчина надо мной вдруг напружинился и резко сгруппировался, я услышала сильный холодный выдох и давление на кожу в области артерии, но любые мысли, любые эмоции мгновенно были стерты бешеным адреналином, вспенившим кровь. Мощная сладострастная волна вонзилась под кожу, стремительно разрастаясь внутри, заставляя потерять всякую привязку к реальности. Я ахнула, распахивая глаза, но не видя потолка, не видя ничего, кроме стремительно крутящихся перед глазами точек, потрясенная и полностью погруженная в ощущение телесной жажды, которую не испытывала никогда. Пьянящая восхитительная волна, захватывая все новые и новые участки, взрывала их в фейерверке оглушительного удовольствия, пока не достигла ног. И прежде, чем я смогла осознать, что происходит, и испытать смущение, я кончила. Так сильно, что думала, будто уже умерла и оказалась на небесах.

- Черт возьми! – выругалась я от удивления и шока, вся дрожа. И тут же сонливость накрыла ударом поддых, шумом в ушах и близкой потерей сознания. Руки бессильно упали, неимоверная слабость мешала дышать и едва чувствовать влажный язык, двигающийся вдоль шеи снизу вверх, снизу вверх, будто рану зализывает животное. Так мягко и приятно.

Я шевельнула головой и плечами, потягиваясь, как полусонная кошка. Все расплывалось перед глазами: знакомое лицо, ярко блестящие малахитовые глаза и алые, кровавого цвета губы, чуть приоткрытые в триумфальной эйфории испытанного удовольствия. Перепачканный чем-то густым и красным язык прошелся по губам, смакуя остаток вкуса.

Все стало казаться сном, как он и говорил. Я почти не могла держать глаза открытыми, падая в объятия Морфея стремительно, как в головокружительную пропасть. Но когда заскрипела кровать, я сделала рывок и схватила уходящего ночного гостя за руку. Он удивленно обернулся.

- Я хочу еще! – потребовала я, вымаливая хотя бы еще один день жизни, один миг этого неземного наслаждения.

Зеленые глаза остро сверкнули.

- В тебе растет алчность, Изабелла, - констатировал он.

- Пожалуйста, - попросила я мягче, выпуская его руку, хотя совсем не желала делать этого.

- Я приду завтра, - заверил он, наклоняясь и мощно покоряя одним пронзительным взглядом, от которого я присмирела и вернулась на подушку. Эдвард потянул носом воздух, прикрывая глаза, довольная улыбка тронула изящные тонкие губы. – Было бы расточительством выпить такой изысканный и редкий нектар за один раз…

Призрак смерти. Глава 2

II

Долгий сон почти не вернул силы, я очнулась слабой, когда вокруг суетились врачи, устанавливая капельницы. Упавшее до нижнего предела давление и слишком крепкий сон, напоминающий кому, от которой меня никак не могли пробудить, послужили причиной тревоги за мою жизнь, и доктор принял решение сделать мне переливание крови, чтобы стимулировать больное тело.

Как только врачи оставили меня в покое, дряхлая рука миссис Коуп отодвинула шторку, и ее окруженные глубокими морщинами глаза с подозрительностью сыщика уставились на меня.

- Ужасно выгляжу, да? – пробормотала я, чувствуя себя на удивление неплохо. Мешанина воспоминаний о ночи едва ли обретала ясность. Каким бы реальным ни был ночью гость, сейчас, при ярком свете дня он казался выдуманным. А слабость и галлюцинации вполне можно было бы списать на побочное действие наркотиков, которыми меня кололи для обезболивания, или предсмертный бред.

- Лучше, чем я думала, засыпая вчера, - строго проговорила миссис Коуп, напрягая зрение и присматриваясь ко мне еще пристальней, словно пыталась разглядеть что-то необычное. – Не припомню, чтобы кто-то прожил дольше одного дня после того, как видел призрака. Ты еще легко отделалась. И у тебя на шее большой синяк, девочка.

Я подняла руку, ощупывая след вчерашнего «поцелуя смерти», но кожа была абсолютно гладкая. Немного онемевшая. Прохладная, как Его дыхание…

- Напрасно ты подпустила его к себе, - миссис Коуп покачивала головой, словно точно знала, какое преступление я совершила. А затем резко задернула шторку, и в ее голос, к моему шоку, прокрался страх: - Но я лучше замолчу, а то он и ко мне придет, а я, хоть мне и восемьдесят два, все еще рассчитываю на пересадку сердца и лет пять жизни…

Эх, знала бы добрая старушка, что я уже разгадала тайну этой больницы, после ночи не осталось сомнений, хотя поверить все еще было трудно. Или знала? Она указала на синяк не просто так? Я захотела расспросить ее об этом, но когда открыла рот, горло вдруг сдавило словно клещами. Откашлявшись, я попробовала снова. Без успеха.

Шторка отодвинулась, миссис Коуп вновь пронизала меня Шерлок-Холмс-взлядом, наблюдая за моими бесполезными попытками заговорить.

- Спросить о нем что-то хотела? Это Он тебе не дает, - прошептала она, пугливо косясь по сторонам. – Раз попалась в его сети, теперь не уйдешь. Бедная девочка, глупая, - покачала головой миссис, возвращая шторку на место и атакуя кнопку вызова с неожиданной для старухи силой. – Да где же медсестра? Эй, я не хочу тут больше оставаться!

Если бы миссис Коуп точно знала, что за призрак ходит к смертельно больным по ночам, то не боялась бы его присутствия днем, когда вся палата залита ярким солнечным светом. Но увы… даже этого я не смогла ей рассказать, чем больше пыталась, тем сильнее сжималась на горле воображаемая петля, грозя удушить. Я оставила попытки: очевидно, что хитрый вампир каким-то образом околдовал меня, наложив запрет на разговоры о нем, чтобы я не выдала случайно или намеренно его тайну.

К вечеру я осталась в палате одна, полностью освобожденная от капельниц и ненавистных катетеров, доктор решил дать моему тему «отдохнуть» от лекарств, признав в состоянии моего здоровья существенное улучшение. Это казалось чудом, но даже анализ крови на онкомаркеры показал уменьшение метастаз в крови. Я чувствовала себя лучше, и мысли мои спиралевидно закручивались вокруг одного и того же: вампира, который скоро придет. Минутная стрелка неумолимо отсчитывала часы до моей неизбежной смерти, вызывая волну дрожи всякий раз, когда я поднимала глаза на тикающие настенные часы.

Еще вчера, крича от страшной, раздирающей изнутри боли, я мечтала покончить с ней. А сегодня не могла избавиться от желания найти причину продлить жизнь хотя бы еще на один день. Рука бездумно водила карандашом по листу бумаги, рисуя мужское лицо. Обычно я записывала в личный дневник значимые события, последнее случилось более двух месяцев назад и было исполнено страха: это был тот самый день, когда я узнала, что не жилец. Заметка содержала печальные мысли, полные мрачной безысходности и отчаяния молодой девушки, не готовой так рано погибнуть, протестующей против несправедливости судьбы. Чернила расплылись от оброненных на листок слез. Больше с тех пор дневник я не открывала, не видя никакого смысла. Да и боль не позволяла делать это.

И вот теперь я изрисовала несколько листов изображениями лица. Некоторые, наиболее удавшиеся, были подписаны «Эдвард», другие, с темными глазами и капельками крови на губах – будоражащим воображение словом «вампир». Не везде мой ночной гость вышел похожим, я не умела рисовать. Ну а на последнем рисунке вокруг лица я расположила с десяток сердечек, даже не заметив, как сделала это. Я улыбнулась, признавая факт, что мужчина околдовал не только мой разум, тело, но и незаметно прокрался в сердце. Вряд ли он того намеренно хотел, не за тем пришел, но девичья душа – это глубокий темный омут, в котором не видно дна, где кроются совершенно непредсказуемые эмоции. И могут всплыть на поверхность в самых неподходящих местах и в самый неожиданный момент. Смертельная болезнь, два дня до гибели, больница, врачи и лекарства – идеальное сочетание, чтобы девушке влюбиться, - саркастически усмехнулась я, закрывая дневник и убирая его на полочку.

И прежде, чем я успела вновь вернуться к тяжелым думам о последних часах моей подходящей к завершению жизни, в голове уже сформировался ответ, что я еще хочу испытать перед тем, как отдать богу душу. Новая идея оказалась похуже раковой опухоли, завладев всеми моими мыслями и пожирая тело изнутри. Раньше, до болезни, я не была ни храброй, ни сентиментальной, думала, вся жизнь еще впереди, успею все попробовать, часто проявляла неуверенность и робость. Я хорошо училась, слушалась отца и мать. И теперь меня накрыло внезапное и сильное разочарование от множества упущенных возможностей, которые я отвергла когда-то давно потому, что «еще не пришло время». Что ж, теперь оно безвозвратно ушло, и шанса вернуться назад и все исправить уже не будет.

Он появился внезапно, застав слезы на моих глазах и вызвав сильную реакцию, так как неожиданно материализовался прямо из воздуха, стоящим за спинкой кровати.

- Ты меня в могилу вгонишь, - воскликнула я, прикладывая руку к отрывисто и часто вздымающейся груди.

- Часом раньше, часом позже… - мрачно, без улыбки побормотал он, не отрывая пристального взгляда, в котором перемешалась адская неожиданная смесь: от задумчивой предопределенности до несвойственной ему ранее грусти. Он снова чего-то ждал, а мое сердце глухо и надрывно трепыхалось, как пойманная в клетку птица. Видя каждую черточку лица, подмечая детали стиля одежды слишком отчетливо, не как вчера и позавчера, когда Эдвард казался видением, и не было уверенности в его настоящем присутствии, я осознала, что на этот раз он явился действительно реально, таким, какой есть, не пытаясь околдовать и создать вокруг себя таинственный ореол, не воздействуя на меня никаким подвластным ему волшебством.

- Давно ты здесь? – удивилась я этому откровению, не понимая, что оно означает.

- Пару часов, - он очаровательно улыбнулся, похожий на человека более чем когда-либо, но меня не оставляло видение окровавленных приоткрытых губ и затуманенных поволокой удовольствия глаз, смущая и возбуждая одновременно.

Этот образ преследовал меня весь прошедший день, не давая покоя и заставляя сжиматься бедра при воспоминании об испытанном оргазме, вызывающим невинную застенчивость и противоречащий ей сильный восторг. Скромность юной девушки, уместна ли она, если жить осталось всего несколько часов? Приличия не имели никакого значения теперь, близость смерти делала меня безрассудно смелой.

- Ты подойдешь или будешь всю ночь стоять там? – прошептала я внезапно пересохшими от волнения губами.

- Снова нетерпелива, Изабелла? – изогнул бровь он, это предположение почти вернуло ему вчерашний облик рокового циничного соблазнителя. – Ты всегда была такой или это болезнь изменила твои привычки?

Изящно обогнув кровать, он неторопливо шагнул ко мне. Я все еще видела его четко, все еще не ощущала себя подавленной его неотразимым притяжением, все еще оставалась собой. Что-то изменилось со вчерашней ночи, и, вероятно, не только во мне. Либо он просто не видел больше смысла притворяться, потому что я уже все знаю про него.

- О, я убеждена, что еще смогу тебя удивить, - хриплым, задыхающимся от нервов голосом сказала я, ни на секунду не отводя глаз, боясь растерять обретенное сумасшествие, если разорву наши взгляды.

- Я заинтригован, - признал он, и я поняла, что выиграла, по меньшей мере, еще пару часов жизни. Может, если я, словно Шахерезада, буду каждую ночь придумывать новую сказку-причину, способную его удивить, мне вообще не придется умирать… Мечты, глупые надежды. Но они внезапно стали такими сильными.

Эдвард присел на кровать, отчего мое тело от кончиков ног до запылавших огнем щек наполнилось кипящим адреналином, обжигающим вены. Я протянула руку, ища контакта нашей кожи, мне не хватало этого. И нежно вздохнула, когда его ладонь сжала мою. Теперь все стало правильным. Будто не убийца пришел ко мне, а любовник явился на назначенное свидание…

- Ну? – поторопил Эдвард, проявляя нетерпение, ведь я молчала.

- Я знаю, кто ты, - начала я издалека. Очень издалека. С Северного полюса, наверное.

Эдвард, усмехнувшись, наклонился, обдавая мое лицо притягательным дыханием, от которого неудержимо текли слюнки.

- Ты никогда не сможешь произнести это вслух, - пронизывающим до костей шепотом бросил он вызов. Малахитовые глаза засверкали торжеством убежденности, как два ярчайших драгоценных изумруда.

Горло сдавило тисками, как только я набрала полные легкие воздуха, утопая в зеленом омуте и тщетно пытаясь выдохнуть простейшее слово. Раз за разом, попытка за попыткой, удушая саму себя. Минута за минутой. Торжество в лице Эдварда сменилось напряжением, спустя полминуты любопытством, а затем, неожиданно для него самого, вожделенным ожиданием развязки, словно он возжелал увидеть, как я нарушу его же запрет, сломив наложенное заклятие. Так зритель следит за скачками, болея всей душой за свою ставку. Давай, давай, - говорил его живой, горящий потребностью взгляд, - удиви меня, Изабелла. Вторая рука нашла мою ладонь и сжала ее, подбадривая, помогая.

- Вампир! – прохрипела я, превозмогая жестокий обруч, сдавивший шею, и он рассыпался, как кусочек льда, столкнувшийся с препятствием.

Его лицо вытянулось от шока.

- Невероятно! – пробормотал он, качая головой. – Что ж, это действительно необычно. - И добавил: - Но самое необыкновенное во всем этом то, что ты все еще не боишься…

- Это не все, чем я хотела поразить тебя сегодня, - поделилась я, краснея до кончиков ушей. Не было никакого колдовства, но горло снова сдавило, на этот раз из-за моей природной застенчивости, обусловленной неопытностью в любовных делах. Как огорошить незнакомого совершенно мужчину, тем более собственного убийцу, и даже не являющегося человеком, что я хочу соблазнить его разделить со мной постель? Как произнести эти слова вслух и не сгореть со стыда на месте?

- Теперь я заинтригован сверх всякой меры, - подбодрил Эдвард, сжав мои ладони, и я не выдержала, опустила глаза, разглядывая наши руки, наблюдая, как большой палец мужчины чуть поглаживает мою кожу, и приходя в восторг даже от такого простого прикосновения. Казалось, именно этой обыкновенной ласки мне не хватало все последние месяцы, чтобы спокойно принять смерть.

- Ты со всеми так нежен? – поинтересовалась я. – Это для того, чтобы усыпить бдительность жертвы?

Он молчал. Заговорил неохотно, и только дождавшись, чтобы я подняла глаза.

- Умирающий достоин заботы, достоин того, чтобы уйти с улыбкой на устах, чтобы смерть вместо финального самого ужасного аккорда жизни стала подлинным умиротворением, - тихо поделился он, в голосе звучала искренняя скорбь, он не лгал. – Конечно, я делаю это со всеми. Вы не должны меня бояться, иначе все напрасно…

- Ты не ответил вчера на вопрос, - напомнила я. – Почему настолько важно согласие? Что оно меняет? Разве ты не можешь просто заставить? Напасть из-за угла, применить силу и просто выпить кровь, не спрашивая разрешения?

- Страх делает вашу кровь непригодной, портит вкус и может даже отравить, так что вампир будет болеть многие дни. Не умрет, но нет никакого удовольствия от такого способа питания, - тонкие губы искривились в отвращении, неприятное воспоминание исказило красивое лицо. – Только добровольно отданная кровь придает нам силы, только радость смерти дарует насыщение. Природа наградила вампира умением соблазнять, Изабелла, не просто так. Кто-то ловит юных глупых девушек, влюбляет их в себя, чтобы затем с наслаждением выпить, не дав опомниться. Мы выбрали смертельно больных – с ними намного проще, к тому же, эти люди все равно умирают и мы не нарушаем баланс, не порождаем слухи о маньяках-убийцах на улицах города. Это легче еще и потому, что в основном наши жертвы – старики, они уже готовы к смерти, жаждут ее намного сильнее, чем молодые. Даже смертельно больные, молодые еще способны сопротивляться, не желаюют верить в скорую гибель, оттого уговорить их согласиться отдать жизнь становится сложнее. К старикам же не привязываешься, их почти не жалко, ведь смерть так и так забрала бы их в ближайшее время, мы просто исполняем ее роль. Ну, кроме случаев, подобных твоему, но они достаточно редки…

- Значит, со мной тебе трудно? – я была впечатлена драматизмом ситуации, похоже, несмотря на кровожадность существования, Эдвард не был таким уж коварным и действительно помогал страждущим. Забирая их теплую кровь, дарил в ответ не меньше.

Лицо его потускнело, уголки глаз и губ сурово напряглись.

- Я чувствую необходимость сделать твой уход максимально приятным именно потому, что ты так прекрасно юна, - холодные пальцы покинули руку, обратившись к лицу, нежно лаская щеку, как может только возлюбленный. Трогательность жеста неожиданно увлажнила мои глаза, сердце затрепетало от сладкой боли, реагируя сильнее, чем накануне, и я поняла, что пропала: с этого мгновения была безнадежно влюблена, на те оставшиеся несколько часов, что мне положены. – Это странное стремление воздается сторицей – твоя кровь самая непревзойденная и вкусная из всех, что я пробовал за две сотни лет. Истинное наслаждение, которое хочется испытывать снова и снова. Я, словно наркоман, с трудом сопротивляюсь желанию продлить процесс, не хочется расставаться с великолепным вкусом, способным вознести до небес, как было вчера. Я никогда еще такого не испытывал… и все же должен убить тебя, несмотря ни на что. Ты прекрасный юный цветок, Изабелла, и как бы я не был рад и удивлен встретить тебя на своем пути, сегодня настал последний день твоей короткой жизни. – Он низко наклонился, очаровывая дыханием мое испуганно встрепенувшееся сердце. - Но я обещаю… смерть будет очень, очень сладка сегодня для тебя.

Мысли спутались, так сильно было его влияние. Я часто задышала, глотая сухую слюну и дрожа от предвкушения, будто Эдвард сказал только что вовсе не о моей неизбежной гибели, а намекнул на большее. Но я все еще знала, чего хочу. И даже если бы забыла, тело напомнило мне об этом острейшим, практически животным возбуждением.

- Займись со мной любовью! – выдохнула я быстро, схватила полы кожаной куртки, подтягивая себя наверх и срывая с холодных губ мимолетный поцелуй, оставшийся без ответа. Эдвард перестал дышать. Окаменел. Замер. Я зажмурилась и не смотрела. Боялась.

- Д-да, - поперхнулся он спустя несколько показавшихся вечностью секунд, - ты была права, Изабелла, когда сказала, что сможешь поразить меня. Тебе это удалось.

В хрипловатом голосе я не услышала согласия, лишь шок.

- Это то, чего я не успела испытать в жизни до болезни. Пожалуйста, Эдвард, дай мне еще один день… Завтра убьешь меня, а сегодня, прошу, подари этот опыт, ты же можешь? Умоляю. Знаю, что смотрюсь сейчас очень, очень безнадежной, но я так этого хочу, - бормотала я сбивчиво и невнятно от нервов. - Сама не понимаю, что со мной происходит, все мое тело изнывает, когда ты к нему прикасаешься, словно я была создана специально для этого момента, для встречи сейчас, с тобой. Глупо, да? Больничные стены и боль – все, что я помню за последние несколько месяцев. И мне все равно, в самом деле безразлично сейчас, насколько я выгляжу жалко, мне уже нечего терять. Я хочу прочувствовать хотя бы раз перед смертью, каково это – быть по-настоящему живой. Я никогда прежде не позволяла себе жить, как говорят, на всю катушку… Я хочуэтого. Я хочу тебя… Дай мне это, и ты получишь согласие на всю мою кровь без остатка…

Внезапный поцелуй прервал мою пламенную речь, лишая дыхания. Это длилось короткий миг, и затем возле уха раздались обжигающие страстью слова:

- Не могу представить себе, насколько слаще станет твоя кровь, если мы еще и займемся любовью… Замолчи! От твоего предложение не просто трудно… невозможно отказаться!

Резко откинув меня на подушку, Эдвард встал, я растерянно и жаждуще следила за его перемещениями и выражением лица. Грудь его высоко и часто вздымалась, в красивых чертах противоречивое колебание смешалось с необузданным голодом пробудившегося хищника, от которого у меня потемнело в глазах, а по венам побежал электрический ток. Вампир сделал шаг к двери, будто проверял, что нас подслушивают или могут застать. Обернулся, и в его возбужденном лице, в горящих безумием глазах я прочитала сильное волнение. Чаща весов склонилась в мою пользу, он дернул рубашку, обнажая грудь, рельефные кубики пресса, сокращающиеся при каждом шаге. Скинул с плеч куртку, не проверяя, куда она упала. Я с бешено стучавшим сердцем ждала, натянув до кончика носа одеяло, даже не заметив, что делаю это. Желание во мне смешалось со страхом, ведь, как ни крути, это был мой первый и единственный раз… И он настал. По моей просьбе, по моему желанию, но слишком быстро для моей неокрепшей юной психики. С трепетом и едва подавленным ужасом я разглядывала обнаженного мужчину перед собой, прекрасного как Бог и совершенного как произведение искусства, но опасного, словно черная вдова. Одинаково сильно я хотела дотронуться до него, изучить неведомое и прежде запретное, испытать неизведанное… и бежать, в панике зажмурив глаза…

- Не бойся, - шепнул он, помогая мне оторвать одеяло от лица, разжать скрюченные пальцы. Едва он прикоснулся, мое тело магнитом потянулось к нему, жажда большего овладела магическим образом, безраздельно наполняя каждую клеточку сладкой истомой предвкушения. Я закрыла глаза, отдаваясь власти мужчины и позволяя ему вести, с невинным удивлением встречая каждое новое ощущение, которое он дарил мне. Эдвард целовал, и вздыхал, и ласкал, и сжимал, долго и беззаветно, пока я не стала послушной глиной в его руках. Сказочный мир окружил меня, фантазии стали неотличимы от реальности, а сон от яви. Я находилась внутри волшебства, тоня в нарастающем водовороте наслаждения.

Поцелуи таяли сладкой карамелью на устах, я отвечала со всей пылкостью, накопленной за короткое время моей жизни, иногда неумело, в другой раз почти порочно, неистово, царапаясь и кусаясь. Больничная роба исчезла, наши столкнувшиеся тела вырвали у меня робкий звук, переросший в непрерывную песню естественных и неотвратимых стонов. Пальцы вампира изящно пробрались между ног, дразня чувствительные точки и проверяя готовность принять его в жаждущее лоно, мое невольное сопротивление вынудило Эдварда пробормотать в мой приоткрытый от частого дыхания рот:

- Не бойся ничего, со мной тебе не будет больно…

Холодные губы скользнули к горошинам груди, лаская их попеременно, я потерялась в этих новых ощущениях, становившихся острее и насыщеннее с каждой секундой долгой сладкой пытки. Двинулись к пупку, оставляя жгучий ноющий след. И везде, где прикасался влажный прохладный язык, в кожу будто впрыскивался наркотик, заставляя ее непрерывно гореть от приятной и невыносимой муки. Я изогнула спину и скрутила пальцами простыню, ощутив движение губ, ворвавшихся между бедер, в самое средоточие моего невинного лона, и потеряла разум, когда язык, аккуратно обведя каждую нервную точку, медленно и уверенно проник внутрь. Будто слюна вампира действовала как наркотический бальзам, обволакивая все, к чему прикасалась, обезболивая и подводя к самой границе рая. Ноги бессильно упали, я больше не принадлежала себе, купаясь в сладострастной неге.

Толчок показался естественным продолжением любовного танца, без примеси боли потери невинности, без страха, что делаю что-то не так. Танца, нарастающего как крещендо, как песнь-олицетворение наивысшей любви. Хаотичные губы, рваные звуки, бесполезные руки и умопомрачительный полет к небесам. Низ и верх перестали существовать. Я плыла в океане удовольствия, желая, чтобы оно длилось вечно. Не хотела возвращаться в реальный мир. Можно, я останусь в сказке навсегда?

Но за все приходится платить. И цена моего наслаждения была непомерно высокой, я знала это. Помнила, чем все закончится. Сплетение тел, непрерывность резких и мерных, жестких, но нежных толчков, низкие стоны вампира. Холодные губы, ищущие мою кипящую кровь. Дрожащие пальцы, торопливо убирающие с шеи увлажнившиеся от пота волосы. Сочный звук лопающейся под острыми зубами кожи, давление напрягшихся от жажды губ, сорвавшееся в череду длинных, сильных, жадных, восхищенных глотков, сопровождающихся затуманенными животными стонами. И всепоглощающий грандиозный оргазм, разнесшийся по моим венам волной цунами, сметающей все на своем пути, стирающей границы существования, саму мою суть, мою личность, превратившей меня в комок оголенных нервов, корчащихся в экстазе. За это стоило умереть…

Все рухнуло слишком быстро. Сладость исчезла. Силы мгновенно истаяли, стремительно меня покидая, беспощадная смерть наносила за ударом удар, а я лишь беспомощно хлопала ртом, пытаясь дышать и слушая последние хрипы своей предсмертной агонии. С каждым глотком я делала один огромный шаг к трагичному финалу. Бессилие поглощало меня, насильно выдирая душу из тела. Я видела белый свет, ослепительный и манящий, но страшный тем, что оттуда не будет возврата. Я уходила на небеса. Умирала. Вампир убивал меня. Он получил, что хотел. Я была ему должна. Одну жизнь. Тепло одного слабого человечка. Несколько литров вкусной непревзойденной крови, восхитительный коктейль из моего наслаждения, любви и добровольного согласия…

Судороги вершины блаженства сокрушили его сильное тело, заставив зарычать, почти сломать мне кости, но не отнять, а крепче прижать рот, почти душа. Смерть вдруг перестала быть столь легкой, сколь была обещана: пальцы ног и икры болезненно свело, все мышцы тела натянулись как звенящая тетива от внезапного самопроизвольного сопротивления. Легкие в последний, казалось, раз сипло и жалко втянули воздух. Язык распух, в рот насыпали колючего песка, и сухость скрутила гортань, словно я много недель провела в знойной и растрескавшейся пустыне. Вампир иссушал мое съеживающееся тело, потрошил как ставшую ненужной тряпичную куклу. Отходный материал, продлевающий Его жизнь, не более того. И в этот последний миг последней секунды моей почти завершенной жизни, вместо того чтоб безропотно сдаться воле убийцы, отдать обещанный долг, позволив опустошить сосуд до конца, я, движимая потребностью хоть чем-то утолить раскалывающую, рвущую до самой трахеи жажду, восполнить влагу, которую отнимают у меня, а может просто для того, чтобы сдержать предсмертный болезненный крик, обняла убийцу за шею, прижалась лицом, дотянулась до единственного источника, который был доступен, и прихватила зубами нечеловеческую плоть, удерживаясь слабеющими руками, царапая кожу вампира, цепляясь за крошечный клочок истлевающей жизни.

Мои зубы не были предназначены для прокусывания кожи, однако даже маленькой ранки хватило, чтобы ощутить солоноватый вкус крови на языке. И жизнь, едва теплящаяся во мне и почти совсем истощенная, проснулась от этой капли, дарующей второе дыхание. Я, словно клещ, почуявший близость дразнящего аромата, сошла с ума. Зажмурив глаза, впилась в ранку со всей внезапно вернувшей слой, с эгоистичным безумием всасывая жидкость в себя. Если выдох Эдварда обладал настолько мощным оживляющим эффектом, что уменьшал даже количество метастаз в крови, трудно представить, каким магическим воздействием на человека обладала кровь вампира. Эликсир молодости и бессмертия существовал с незапамятных времен, воспетый в романах и обыгранный в кинолентах. И мне посчастливилось на границе между жизнью и смертью испробовать его.

Полностью дезориентированная, перенасыщенная необычайной эйфорией, переполненная рвущейся наружу необузданной, непонятно откуда взявшейся энергией, я откинулась, смакуя остаток вкуса на языке, облизывая губы и зубы, подрагивая от первобытного восторга.

- Что ты сделала, Изабелла? - Эдвард поднял голову, в его глазах плескался шок, но я едва ли могла его сейчас понять, внять смыслу слов. Тонкие пальцы очертили контуры моего лица, тревожное выражение не покидало прекрасных черт, малахит потускнел, а кожа стала напоминать вековой пергамент. Словно сменяющие друг друга кадры старой кинопленки, в которых цветной и яркий кадр контрастирует с засвеченным, испорченным и блеклым черно-желто-белым. Какой из них настоящий, оставалось только гадать.

Я улыбнулась, как накурившийся марихуаны торчок, не ведающий, что творит. Я была не в себе, все еще под воздействием приятного оболванивающего дурмана. Я была абсолютно, неконтролируемо пьяна.

Эдвард покачал головой, сосредоточенно разглядывая мое по-детски, как у дурочки, счастливое лицо. Его терзали неприятные мысли, когда он встал и оделся, озадаченно поглаживая шею. Поднял воротник. Сжал плотно губы, выхватил с полки мой дневник, выдергивая из него плоды моего труда, уничтожая с любовью сделанные рисунки, сминая и пряча их в карман.

- Эй, это принадлежало мне! – капризно и неадекватно пробормотала я, делая нелепое движение рукой, плохо подчиняющейся воле. И с удивлением уставилась на ладонь как на чудо света – сквозь кожу просвечивал каждый сосуд, проглядывалось движение по ним крови.

- Я же сказал, нельзя говорить никому обо мне! – низко порычал Эдвард, но его магия не действовала на меня сейчас, я продолжала глупо улыбаться, качаясь на волнах нирваны.

- Ты придешь завтра? – игриво предложила я, закусывая нижнюю губу.

Эдвард жестко кинул мой изнасилованный дневник на место, оправляя куртку.

- Договор расторгнут, Изабелла, - без сожаления подвел черту он. – Теперь я не смогу помочь тебе.

Призрак смерти. Глава 3

III

Плавая в бесконечном кружении удовольствия, я с радостной детской непосредственностью изучала странности, которых не замечала еще вчера. Дверь, теряющаяся во мраке палаты, вдруг обретала ясность, я могла разглядеть неравномерность слоя белой краски и даже пыль, забившуюся в щель. Запахи вдруг расслоились на элементы, как макет 3D-голограммы, я могла точно определить каждое лекарство, разлитое там и тут и впитавшееся в предметы, могла сказать, что за шторкой, на тумбочке, миссис Коуп оставила в вазе увядшие цветы, а возле порога под плинтус затек апельсиновый сок и заплесневел там. Шелестел ветер за окном, разбиваясь об оконную раму, заставляя ее скрипеть, по больничной аллее шел человек. А в невнятном гуле больничных голосов, жужжащих как сонный пчелиный рой, я уловила голос Эдварда, стоявшего этажом выше на лестничном пролете.

- Что ты с ней возишься? – выговаривал ему другой мужчина. – Ты сошел с ума, что оставил ее в живых на третий день. Люди скоро начнут замечать, и ты знаешь – Тане это не понравится. За нарушение правил по головке не гладят.

- Она такая молодая, - задумчиво пробормотал Эдвард, прервав затянувшийся монолог. – Этот случай труднее обычного…

- То есть девчонка уговорила тебя подождать? Да ладно тебе, Эдвард, просто признай, что перестарался, дав ей больше, чем следует, и теперь она манипулирует тобой. Ты же знаешь, что мы так не делаем! Их облегчение должно быть едва заметным и длиться недолго, а иначе они быстро забывают боль и уже не хотят умирать. Ты должен был дать девчонке ровно столько, чтобы она продержалась один день, не привлекая к себе особого внимания! И что я вижу? Вторые сутки вокруг нее суетятся врачи, сняли капельницы, анализы берут. Ты понимаешь, что будет, если эта информация дойдет до Тани? Мы в этом городе уже несколько десятков лет, она не позволит тебе разрушить всю схему только потому, что ты пожалел какую-то молоденькую смертную!

- Я всегда умел дозировать яд, Эммет, - оправдывался Эдвард. – Это не моя вина! Ты бы видел, как она вцепилась в меня, словно сама вампир. Я не знал, как остановить ее, она забрала столько, сколько хотела, я был бессилен!

- Ну и убил бы ее сразу, пока не пришла в себя. Зачем тянул?

- Сделка есть сделка, думал, от одного дня хуже не будет. К тому же, ее кровь… - восхищенный вздох. - Эммет, я еще никогда не пробовал ничего прекраснее. Кристально чистая! Никаких примесей страха, гнева, даже удивления. Мое личное Экстази, подарок судьбы. Ее кровь идеальна, будто создана специально для меня, в ней нужные пропорции всего, чего мне не хватает.

- Ага, и поэтому ты решил трахнуть ее, чтобы пристраститься еще сильнее? – саркастически усмехнулся Эммет, я хоть и никогда не видела его лица, но могла подключить воображение и представить, как он со скепсисом смотрит, скрестив руки на груди. – Тебе нужно было чаще посещать Ирину, она бы отбила у тебя охотку вступать в половые контакты со смертными. Или подкатил бы к самой Тане, все знают, что она благоволит к тебе.

- Ни Таня, ни Ирина никогда не подарят мне такого блаженства, какое я испытал с Беллой.

- Э, да ты уже подсел конкретно, брат. Ты говоришь, как заядлый наркоман, - Эммет был не в восторге от своего умозаключения. – Ты совершенно размяк.

- Я серьезно, Эммет. Между нами возникла связь, с первого дня, она будто мое зеркальное продолжение – в чем-то похожая, но одновременно другая. Я думаю, что знаю, как она поведет себя и что скажет в следующую минуту, но еще ни разу не угадал! Я гипнотизирую ее, чтобы она думала, что ей все приснилось, а она меня помнит. Я накладываю на нее запрет – она нарушает его. Я хотел напугать ее, явившись без маскировки – а она уложила меня в постель и ни разу, ни капли не дрогнула! Зная, что спит с вампиром. Она удивительная. Я думаю…

- Ну?..

- Что, если она моя половинка?

- О-о, брось! – застонал второй вампир. – Съезди к Аро, увидишь, как в действительности обстоит дело! У них там любовь поставлена на поток, каждый вампир имеет свой гарем девочек, готовых на все ради секса. Их кровь так же чиста, как и у твоей смазливой смертной. Они подсаживаются на наш яд как на героин, их можно использовать как сосуд раз в несколько дней, но никто там не думает, что все они – половинки. Правда, съезди, погости в Вольтерре, быть может тот образ жизни тебе больше, чем наш, подходит. Аро не станет тебя гнать. Только эту убей… все сроки вышли, реально, Эдвард. Пора было сделать это еще вчера… Уже пошел третий день, и я вижу по твоим глазам, что ты и сейчас не уверен, что все получится. Черт возьми, чувак, просто сделай то, что должен, в конце концов, ты вляпался сам, и сам обязан убрать за собой. Не доводи до греха, а то и мне попадет за то, что я тебя прикрываю. Проклятье, что за лицо? Я сейчас просто пойду и все сделаю за тебя, надоело с тобой нянькаться! Посмотрим, настолько ли вкусна и приятна ее кровь, как ты говоришь…

Раздался шаг, затем рычание. Я по-кошачьи удовлетворенно улыбнулась, словно вживую видела своего возлюбленного вампира, преграждающего другу путь и скалящего острые зубы, чтобы защитить принадлежащую ему кровь. Завязалась непродолжительная потасовка, я слышала лишь напряженное скольжение обуви по каменному полу, треск ткани под руками и свирепое пыхтение борьбы.

- Мать твою, ты совсем с катушек слетел? – прошипел Эммет, драка прервалась, оба вампира возмущенно и быстро дышали. – Да что с тобой?! Постой-ка… А ну-ка, что это? Дьявол тебя подери, Эдвард! Свежачок, еще даже не успел зажить…

- Отвали, - низко прорычал Эдвард, шлепок мог означать, что он стукнул друга по руке, отталкивая от себя.

- Вот блин, ну ты и влип, – резюмировал Эммет и затих.

Несмотря на любопытный разговор, я все время отвлекалась то на пролетающую мимо пылинку, имеющую необычную форму, то на новый всплеск эйфории, электризующей бегущую внутри меня кровь, будто поступивший в желудок наркотический коктейль постепенно растворялся, открывая предо мной новые грани удовольствия и все сильнее расширяя возможности.

- Ты ведь помнишь, что по закону женщин запрещено обращать уже почти двести лет? – тихо сказал Эммет безмолвствующему Эдварду. – Ты же не надеялся сделать это? Как ты вообще допустил, чтобы она тебя куснула? Она же… просто человек, слабая.

- Я увлекся, не заметил, - раздраженно отмахнулся Эдвард. – Я собирался допить ее, она уже холодела в моих руках, оставались последние удары сердца, все… Клянусь, я почти убил ее. Не знаю, откуда у нее взялись силы, да и сама идея в голове. Без понятия. Я же говорю – она удивительная.

- Чувак, тогда чего ради ты подарил ей еще один день? Нужно убить ее как можно быстрей, пока журналисты не разнюхали и не пришли снимать сюжет новостей про чудесное исцеление. Если нужна помощь, так и скажи! Я подержу ее, пока ты возишься. Впрочем, нет. тебе я это уже не доверю, ты увяз по уши и не способен здраво мыслить. Ее кровь задурманила тебе все мозги. Мой совет: делай ноги. Прямо сейчас, пока никто не узнал… Брось ее тут, мы с ребятами сами с ней разберемся. Если сделать все тихо, Таня ничего не пронюхает, тогда я свистну, и ты вернешься. А до тех пор – отсидись. Давай, - уговаривал он.

- Нет, Эммет, - мрачно проговорил Эдвард. – Я это заварил, мне и заканчивать. Завтра. Я убью ее завтра, обещаю.

***

Я спала крепко и без сновидений, как убитая. Без сомнений, слабости или терзающей тело боли. А проснулась оттого, что кто-то полоснул по пальцам то ли кипятком, то ли острым ножом. Подскочила, как ужаленная, вскрикнув и отдергивая руку, чувствуя запах гари. Руку щипало огнем, на тыльной стороне остался ожог, покрытый слоем… пепла.

- Прости, что разбудила, - сестра Рената, как всегда приветливо улыбающаяся, замерла, не открыв до конца жалюзи, и обернулась, морщась и шевеля ноздрями. – Что горит?

Я в панике спрятала руку за спину, пытаясь отобразить вместо шока невинное лицо. Я не могла отвести глаз от яркого света, сочащегося сквозь жалюзи, солнечные полоски, покачиваясь, достигали моей кровати.

- Стоп, стоп! – закричала я, когда Рената вернулась к прежнему занятию. – Пожалуйста, уберите свет! – Мозг отлично соображал. Чтобы понять, что происходит, хватило пары секунд. – У меня… голова болит сегодня, солнце глаза режет. Пожалуйста, верните полумрак.

- Ох, бедная моя девочка, тебе снова хуже? – запричитала медсестра, к моему облегчению, опуская жалюзи без лишних вопросов. – Сделать тебе укол? Позвать врача?

Я натянуто улыбнулась, мысленно пытаясь осознать, во что же вляпалась. Я помнила ночное приключение хорошо. Но ясность воспоминания не делала его менее сюрреалистичным. Как раз наоборот – теперь мне казалось, что все это сон, и я никак не могу до сих пор пробудиться. Скорее всего, я нахожусь в непрестанном бреду. И скоро умру. Я просто спутала выдумку с настоящим, сбежала в галлюцинацию и осталась в ней до конца.

- Просто дайте мне еще немного полежать, - попросила я. – Я только проснулась и не понимаю, как себя чувствую.

- О, конечно, моя дорогая, - улыбнулась медсестра. – Пойду узнаю, можно ли предложить тебе завтрак.

Меня начали кормить обычной едой еще накануне, когда освободили от большинства медикаментов. Но когда Рената прошла мимо меня, я испуганно потянула носом шлейф запаха, который она оставляла, боясь обнаружить, что хочу крови. Воспоминание о солоноватом опьяняющем вкусе сжали гортань, сделав ее сухой, и я испуганно накрылась с головой одеялом, едва дыша, слушая затихающие вдали шаги медсестры и подрагивая от ужаса.

Нет, я, верно, сошла все-таки с ума. Не может быть, чтобы со мной все это случилось! Но приятное покалывание в каждой клеточке тела, какое бывает после хорошего массажа, или горячей возбуждающей ванны, или употребления наркотический веществ, убеждало, что все происходящее – правда. Да и какие доказательства еще нужны, когда моя кожа стала бояться солнечного света?

Я осторожно вытащила из-за спины руку: пепел стерся, оставив след на постельном белье, но сам ожог исчез. Мне не хватило силы духа еще раз проверить теорию: весь долгий день я продолжала прятаться от солнца, держась подальше от окна. Согласилась на обезболивающий укол, притворившись, что голова продолжает болеть. Выдержала пристальный осмотр врача, порываясь напроситься на анализы, чтобы посмотреть, что они покажут, но промолчала, памятуя о заинтересованных журналистах. Становиться объектом каких-нибудь научных изысканий не хотелось, и я решила сначала дождаться Эдварда и получить разъяснения. Вдруг это всего лишь временный эффект?

Его появления я и ждала, и боялась. Он ведь обещал Эммету убить меня. Впрочем, он обещал это каждую ночь, и я все еще жива. Гораздо сильнее пугало, что «Эммет и ребята» уговорят Эдварда бежать и займутся мной сами. Я напрягала слух, пытаясь вычленить из больничного гомона присутствие Эдварда, но он, видно, спал? В гробу, не иначе, усмехнулась я, представляя это. Представляя, черт возьми, рядом теперь себя…

Может и не стоило дожидаться, когда убийца придет за мной. Я чувствовала в мышцах небывалый и могучий прилив энергии, в разуме – ясность. Могла незаметно покинуть больницу, избежав казни. Но где спрятаться, не имея одежды и документов? Я не могла рассчитывать даже на собственную мать. Просьбу забрать меня домой она восприняла негативно, пригрозив рассказать о моей идее побега лечащему врачу. А если бы я поделилась с ней настоящей причиной, она привела бы ко мне психиатра.

Разные мысли посетили меня за долгий день, неуклонно стремящийся к закату. Обретя шанс, я отказывалась его терять. Я уже побывала на пороге смерти. И не желала туда возвращаться. О жизни вампиров и их законах ничего не знала, но в память врезались слова Эммета о том, что женщин не обращают больше ста лет. Поэтому, как только я услышала тихое приближение Эдварда к моей палате, атаковала его вопросами даже прежде, чем он успел войти:

- Привет, почему женщин нельзя обращать?

Он в шоке покачал головой, закатывая глаза: уже привык, что я его неизменно удивляю.

- Опять нетерпелива, Изабелла? – мрачно констатировал он, плотно прикрывая за собой дверь и прислушиваясь, нет ли свидетелей. Уверена, Эммет находился где-то неподалеку, бдительно следя за исполнением долга. От этого бросало в дрожь. Но желание сохранить жизнь разгоралось лишь сильнее от необходимости прервать ее.

- Я знаю, что превращаюсь в вампира, сегодня солнце чуть не сожгло меня! – выпалила я, испуганно наблюдая за тем, как Эдвард внимательно и медлительно осматривается, что-то ища в палате.

- Ты бы стала необузданным вампиром, Изабелла, - спокойно проговорил он, трогая пальцами электрическую проводку, слегка выпирающую из стены возле двери.

Мне не понравилось слово «бы» в этом предложении.

- Я могу остаться человеком, - пробормотала я робко. – Я чувствую себя так хорошо. Хотела сдать сегодня анализы, чтобы посмотреть, что в них…

- Ты сильно огорчишься, если узнаешь, что они покажут: ты полностью здорова?

Это навело меня на кое-какие новенькие размышления.

- Если кровь вампира исцеляет болезни, - пыталась я заговорить зубы убийце, чтоб оттянуть конец, - то почему вы не лечите больных, а убиваете? Уверена, многие охотно и даже с радостью отдадут свою кровь в обмен на выздоровление. Это можно было бы сделать торговой маркой: панацея в уплату за столько-то литров…

- Если бы все было так просто, Изабелла, то мы бы, конечно, обдумали этот вариант, - покачал вампир головой.

Крадучись он приблизился, аккуратно отодвинул шторку, так что мне стала видна опустевшая койка миссис Коуп. Длинные пальцы чуть касались покрывала, привлекая мое внимание: сероватые, как старый папирус, с удлиненными остроконечными ногтями, непохожими на человеческие. Я проследила фигуру до плеча: в свете вечерней лампы лицо вампира казалось неестественно бледным, бесцветным, страшным, как у трупа. Тонкие губы были сжаты до белизны. А когда Эдвард бегло посмотрел на меня, я вздрогнула всем телом, увидев алые глаза.

- Ты выглядишь по-другому, - прошептала я, со страху натягивая одеяло на подбородок.

- Это потому, что ты выпила мою кровь, - заметил он, трогая провода, ведущие к аппарату искусственного сердца миссис Коуп, и меня бросило в адский жар, когда он провел пальцами вдоль, проверяя прочность резины. – Мы вынуждены носить привлекательную и внушающую доверие «маску», чтобы люди не боялись нас. Но твои способности усилились благодаря моей крови, и ты видишь теперь вещи такими, какие они есть.

Он прямо взглянул на меня, чтобы я оценила его метаморфозу. Он все равно был красивым мужчиной, но кровавого цвета глаза наводили страх, а темные круги на нижних веках придавали лицу болезненный вид.

- Мне нравились твои малахиты, - пробормотала я с сожалением. – Ты сам выдумал их?

Короткая улыбка тронула его губы, чуть снизив напряжение.

- Человеком у меня были зеленые глаза.

Я робко улыбнулась в ответ, но Эдвард шагнул к моей постели, рассматривая опустошенную капельницу, у которой болтался длинный прозрачный шнур. Улыбка с моего лица стерлась, кровь отхлынула прочь. Резким движением вампир оторвал шнур, я завороженно наблюдала, как он спокойно накрутил один конец на правую ладонь, второй на левую, оставив небольшой кусочек посередине.

- Ты шутишь? – низким от страха голосом выдавила я, когда он поднял глаза. Один уголок его рта чуть искривился, выдавая жестокую решимость.

- Я похож на клоуна? – серьезность его интонации пробирала до мозга костей, неотвратимость смерти нахлынула на меня, сжав сердце тисками неконтролируемого страха.

Дыхание стало рваным и неглубоким от ужаса. Не плакать, не плакать, твердила я себе, ищи выход. Придумай, как его задержать. Уговори подождать, отпустить. Умоляй. Или хотя бы прими смерть достойно.

- Ты же сказал, что договор расторгнут, - хрипло заговорила я, когда Эдвард застыл передо мной: призрачный исполнитель предначертанного финала моей недолговечной жизни. – Значит, тебе необязательно меня убивать.

- Ты неправильно поняла условия договора, Изабелла, - сурово прошептал он, до скрипа натягивая руками шнур; от этого звука я мгновенно вспотела до самых кончиков волос, соленая испарина просочилась сквозь дрожащие губы к языку. – Цена вопросы была – не жить тебе или умереть. А то, КАК это произойдет. Ты могла уйти покойно и счастливо… но теперь я не могу обещать, что ты не испытаешь боль…

Он наклонился, примеряясь, и я выставила руки, защищая шею и собираясь бороться изо всех сил. Скосила глаза на кнопку вызова медсестры, выдав порыв.

- Не усложняй, - попросил Эдвард со сдержанной злобой.

- Пожалуйста, - сорвалась я на мольбы, надеясь слезами разжалобить стоявшего передо монстра, которого еще вчера, думала, что полюбила, - я передумала и уже не хочу умирать… Прошу тебя, я сделаю все, что захочешь, если ты отпустишь меня… все, что попросишь… умоляю…

- У тебя нет ничего, в чем бы я нуждался, - чуть мягче проговорил Эдвард, и я поняла, что за бездушной оболочкой все еще прячется тот нежный и страстный любовник, котором он был еще вчера. Тот испытывающий к умирающим жалость призрак смерти, облегчающий переход в иной мир не только потому, что это делает кровь приятней, а потому, что сочувствует безнадежным больным.

- А как же моя кровь? – вскрикнула я, когда Эдвард надавил одним коленом на кровать, нависая надо мной с пугающе серьезными намерениями, я чувствовала, как неумолимо утекают последние секунды.

Его глаза жадно сверкнули, и я поняла, что нащупала слабую точку.

- Ты можешь выпить меня, незачем душить, - если у меня и был шанс спастись, то только такой, как вчера. И теперь-то я знала, что вернет меня к жизни в последний момент. Я не стану стесняться. Но Эдварду об этом знать необязательно.

Я робко коснулась опасно натянутого провода дрожащей рукой, настойчиво отодвигая орудие убийства от себя подальше, взывая к остаткам самообладания и ища в себе хоть каплю сексуальности, способности соблазнить вампира обождать. Второй рукой я нежно прикоснулась к холодной бледной шее, провела пальчиком вниз, расстегивая верхнюю пуговичку рубашки и с надеждой отмечая, что Эдвард медлит.

- Пожалуйста… - шепнула я, почти уверенная в силе своего обаяния. Кто знает, может, и я теперь способна использовать тайную магию? Эдвард выглядел колеблющимся, не отрывая от меня взгляда. Черный зрачок почти закрыл радужку, выдавая сильную жажду, а бледный язык прошелся по тонким губам.

- В последний раз, - надавила я ласково, расстегнув вторую пуговицу и дотронувшись до кожи его груди, отчего внезапно меня накрыло возбуждением, несмотря на напряженное противостояние момента. – Ты еще можешь выполнить условия договора, незачем причинять боль. Моя кровь так сладка, ты говорил, что не пробовал ранее ничего подобного, что это неземное удовольствие. Разве ты не хочешь вкусить ее еще раз? Мы можем принести друг другу наслаждение вместо страха. Ты ведь в глубине души не монстр, я знаю это. Займись со мной любовью. Заставь меня добровольно отдать тебе непревзойденную чистую кровь, всю до последней капли, Эдвард…

Дыхание его участилось. Рискуя, я приподнялась, доверчиво целуя вампира в подбородок и одолевая еще одну пуговицу, после чего, распахнув рубашку, добралась до джинсов. Я победила. Пальцы Эдварда разжались, выпуская шнур, и я незаметно, но с отвращением, сбросила опасный предмет с кровати, вытягивая кожаный ремень из петелек и отправляя его к шнуру – в целях собственной безопасности. Губы мои блуждали по холодной груди, отвлекая, и Эдвард, казалось, не замечал хитрых манипуляций, полностью попав под мое влияние.

Решительно он сбросил рубашку с плеч, помог мне разобраться с остальной одеждой и забрался под одеяло. Мы замерли, глядя друг другу в глаза, колеблясь и не доверяя. Правая ладонь Эдварда скользнула вдоль моей щеки, нежность прикосновения покорила, заставила забыть, что передо мной убийца. Выражение лица вампира отражало смесь противоречивых эмоций, но перевесила сексуальная жажда: закрыв глаза, мужчина припал к моим губам в мягком, трогательном поцелуе, в котором нельзя было заподозрить фальши. Я приоткрыла рот, впуская холодный влажный язык, практически впадая в транс от вкуса вампирской слюны, одурманивающей разум и полностью подчиняющей своей воле. Должно быть, вампир намеренно делал это, преследуя свою цель. И я, все еще оставаясь человеком, не могла противодействовать нарастающему расслаблению и взрывному возбуждению, охватывающему тело.

Вскоре мы оба извивались, как две сплетенные в экстазе змеи, трясь друг об друга, хаотично целуя и облизывая каждый уголок, сминая в исступленном вожделении, агрессивно пытаясь взять верх, проникнуть буквально под кожу и стать единым целым. На этот раз мы оба действовали как опытные любовники, исчез мой страх и вчерашняя невинная скованность. Я предавалась ласке с не меньшим энтузиазмом, чем Эдвард, исследуя неизученные до сих пор места, словно искушенная и бывалая шлюха. И полные наслаждения стоны мужчины, которых мне удалось добиться, были наградой стараниям.

Он ворвался в меня резко, без предупреждения, когда я почти довела его до пика ртом, облизывая, словно голодное животное. Внезапно я оказалась лежащей на спине, с раздвинутыми ногами и распятыми руками, и свихнувшийся от страсти Эдвард жестко двигался, задыхаясь в экстазе. Я пискнула от короткой боли, и Эдвард коварно усмехнулся, шепча в мое лицо:

- Сегодня никакой анестезии, детка. Все по-настоящему.

Новые ощущения настигли меня: тугая наполненность, интенсивное рельефное трение, уверенное движение, достигающее приятной точки. Реакция не заставила себя ждать, лавинообразный оргазм накрыл с головой. Вчера я летала в облаке легкого как перышко, неземного блаженства. Сегодня оно ударило в меня как локомотив, по-человечески естественно, по-вампирски сильно. Беспрецедентно и первобытно. Еще не стихла пульсация моего лона, а я уже хотела повторить это.

А Эдвард уже иссушал свой любимый сосуд, со стоном присосавшись к моей шее и даже не скрывая, насколько ему хорошо. Его мускулистое тело дрожало в испытываемом восторге, ноги поменяли положение, зажав меня с двух сторон, только руки мои были свободны.

Я подождала пару секунд нарастающей слабости, целясь в вампирское горло. Оргазм продолжал еще бушевать, сбивая меня с толку, но я не собиралась пропустить момент, когда станет поздно. Но стоило приподнять голову, как чертов вампир схватил меня за волосы и с рычанием опустил ее обратно, пригвоздив к подушке. Не было в этом жести ни жалости, ни нежности, жажда крови захватила его целиком, и он, несмотря на подаренное ему удовольствие, безупречно помнил о главной цели.

- Нет! – прохрипела я, впадая в панику, когда онемение захватило руки и ноги, продолжая безудержно нарастать, а слабость оставляла все меньше шансов на спасение. Страх вышел на первый план, черпая в нем силы, я забарахталась, как приколотая иголкой к подушечке еще живая стрекоза, но вампир был слишком сильный, абсолютно непобедимый. Ужас надвигающейся неизбежной смерти затопил мой разум, отравил мысли как ядовитая разъедающая кислота. И в то же мгновение давление на шею исчезло, с гневным стоном разочарованного охотника Эдвард отцепился от меня, алая кровь, которую он с отвращением сплюнул, заляпала мое лицо, волосы и подушку. Страх, пропитавший мои вены, превратил непревзойденный прекрасный напиток в непригодный яд…

Несколько мгновений мы, тяжело дыша, с ненавистью смотрели друг на друга. А затем твердые пальцы сомкнулись на моем горле, сдавливая его в кольцо; окровавленные губы, бешеный алый взгляд и исказившая черты злость превратили мужчину передо мной в вылитый ночной кошмар – тот самый призрак смерти этой больницы, о котором ходят легенды много десятилетий. Пискнув, я вцепилась в жестокие руки, напрасно пытаясь их отнять.

Воздух не поступал, тело конвульсивно задергалось, прижатое сильным накачанным телом. Глаза выкатились из орбит, а ногти бессмысленно царапали безжалостные руки. Жилы на шее Эдварда напряглись, и он усилил хватку, когда я беспомощно заколотила его по лицу в последней безнадежной попытке спастись от удушения. Мир стал неуклонно темнеть. Последнее, что я запомнила перед смертью, это выражение бешеной решимости в красных глазах и подрагивающие в неистовом усилии блестящие от крови губы, обнажившие сцепленные зубы.

Призрак смерти. Эпилог

Эпиложек

Когда я очнулась, вокруг было темно, хоть глаз выколи. Пахло сырой землей, деревянным распилом, пластиком и… бархатом, кажется. Нюх был острый, я отличала малейшие нюансы ароматов, несмотря на то, что воздуха катастрофически не хватало, как в запечатанной наглухо старой и душной бочке.

Ощупывая кровать, я слишком быстро наткнулась на стенку тесной коробочки, в которой лежала, обитой тем самым бархатом. Когда подняла задрожавшие руки вверх, наткнулась на потолок. И тогда я закричала: сначала жалко и беспомощно, хрипло и безнадежно, испуганно. Но постепенно набирая силу, по мере того как ужас во мне рос. Я находилась в гробу! Я была похоронена под землей! Но я еще, мать вашу, была жива!

- Помогите!!! – взывала я, колотя в крышку гроба, исцарапывая бархат на лоскутки, кашляя от попадавших в рот ошметков ткани и дерева. Сначала действовала инстинктивно, в истерике. Затем, обнаружив в ногтях способность победить древесину, драла ее истово и целенаправленно, не зная счета времени и передышки. Отключалась лишь иногда, когда приходила пора изможденно поспать…

Все было кончено, когда я наткнулась на цельнометаллический лист. В отчаянии я ударила по нему кулаком, ненавидя того, кто похоронил меня в сверхпрочном гробу! И зарыдала, оплакивая потерянный шанс к жизни, готовясь медленно умереть в одинокой и мрачной глубине, от голода и жажды, мучительно и страшно, хуже не придумаешь.

Многие часы я убеждала себя, что все это злая шутка и мне снится кошмар, и я скоро проснусь. Потом решила, что это мой личный ад, в который я попала после смерти. А затем, научившись отличать слабые звуки жизни вокруг себя в окружающем непроглядном безмолвии, вернулась к мысли, что все поняла правильно. Я слышала шуршание крота, пробивающего нору в земле, поскрипывание растущих корней деревьев. Легкий гул мог означать сильные порывы ветра, а равномерная вибрация – чьи-то шаги. Я решила считать время по ударам своего сердца, как по единственному звуку, доступному здесь, но обнаружила, что сердце мертво. Пыталась считать секунды просто так, но на сотне тысяч сбилась и просто страдала… И однажды обнаружила необычный, отличающийся от других аккорд в долгой песне моего равнодушного окружения: хрр – шшшш, хрр – шшшш… хрр – шшшш…

Я встрепенулась, когда звук усилился, перекрывая остальное и будто бы даже делая вой ветра доступнее. И тогда я стала надеяться. С замиранием ждать, когда меня раскопают. Ведь этот хлопок втыкающейся в землю лопаты и сыплющейся в сторону земли нельзя было спутать ни с чем. Хрр-шшшш, хр-шшшш…

Я лежала смирно. Боялась спугнуть удачу. Была настороже, напружинив мышцы, во мне проснулись звериные инстинкты. Если откопавшим меня окажется человек, наброшусь на него, успев глотнуть хотя бы немного крови прежде, чем страх отравит ее. Голод, растущий часы, проведенные в заточении, терзал желудок и делал меня дикой, неуправляемой и циничной. Но если за мной пришел вампир, придется бежать. Так быстро, как только умею, чтобы спасти шкуру. Раз я все-таки выжила, то не позволю ни Эдварду, ни его дружкам-ребятам добить меня, а ведь именно за этим они наверняка и явились, услышав крики. У них ведь отличный слух.

Мои руки и ноги задергались в нетерпении, когда лопата достигла дна, ударившись в крышку гроба с другой стороны. Я молчала, не выдавая себя ничем. Если хочу спастись, нужно быть хитрее врагов. Но запах, проникший сквозь щель, изменил мои планы: это был такой тонкий и заманчивый аромат, концентрат гарантированного насыщения, воплощение страсти, секса и удовольствия.

Крышка откинулась, в свете луны предо мной предстал Эдвард, перепачканный землей, со взъерошенными волосами и чернющими глазами, впивающимися в мое лицо. Я зарычала, вонзая когти в края гроба для улучшения прыжка, ненависть застлала зрение красной пеленой, а ярость вышла за границы сознания. Я больше не была его жертвой. Он сделал меня своей убийцей. Он заставил меня пройти все круги ада, лежа под землей, и сейчас поплатится за то, как безжалостно душил меня, умоляющую о спасении. А его кровь станет моим первым и самым сладким блюдом в новом этапе существования.

- Стой! – выкрикнул он, выставляя лопату вперед и как взбесившееся животное отгоняя меня в конец двухметровой могилы, мешая наброситься. – Я не собираюсь убивать тебя!

- Зато я – собираюсь! – поклялась я и пригнулась, ища пространство для прыжка, но в глубокой яме шириной не больше метра сделать это было сложновато. Жажда сводила меня с ума, запах крови вампира дурманил мозги посильнее, чем когда я была еще человеком, слюни текли, заполняя рот, в животе урчало. Ненависть ослепляла, омрачая разум.

- Ты не продержишься без меня и пары часов в мире людей, выдашь свое местоположение, и Они за тобой придут, отрубят голову и сожгут твое тело. Я должен был сделать это, не сегодня, а недели через две, когда ты совсем ослабела бы в могиле и с тобой стало бы легко расправиться. Но я пришел раньше, потому что хочу помочь. Женщин не обращают уже давно, и знаешь, что стало тому причиной?! Их невозможно контролировать! Возьми себя в руки, Изабелла, дай себе шанс. Докажи, что они неправы. Позволь спасти тебя.

Я замерла, с трудом, но все же улавливая смысл слов. Было нелегко поверить. Не после того, как Эдвард убил меня собственными руками, как только получил все, что хотел.

- Зачем ты задушил меня? – прошипела я разъяренно.

- Чтобы завершился процесс обращения, ты должна была умереть, - сказал он ровно и непроницаемо. Похоже, не врал. – Ты не могла больше оставаться в больнице, анализ крови выдал бы изменения, привлек людей, и наша тайна оказалась бы под угрозой. Я должен был предотвратить это.

- Мог предупредить! - прорычала я в бешенстве, ненавидя теперь еще сильнее – за обман, за предательство, за то, что заставил верить, будто меня похоронили заживо и я столько долгих дней сходила с ума в тесном гробу.

- Это твое наказание, детка, - сверкнул вампир глазами, ни капли не сожалея о содеянном. – Ты первой обманула меня, причем несколько раз – обещала добровольно отдать кровь, а сама целилась в мое горло! И кто из нас предатель после этого? Тебе было полезно немного сбить спесь.

Неуправляемая ярость затмила все на свете, и, поддавшись ей, я прыгнула, выставляя когти вперед. Горло мое ударилось обо что-то твердое, а зубы бесполезно клацали в пустоте, разбрызгивая капли яда в попытках добраться до крови вампира, разодрать его тело в клочья, мстя за все причиненные страдания. Эдвард держал меняна вытянутых руках, обороняясь древком лопаты, приставленной к моей шее как ограждение, так что я не могла схватить его, как ни старалась. Сломать или разгрызть древко мне не хватило то ли смекалки, то ли самообладания. Разум практически отключился, только его крошечная часть продолжала анализировать события. Беспомощно дергающееся, извивающееся, рычащее, хрипящее и ненавидящее тело мне не принадлежало.

- Успокоилась? – рыкнул Эдвард, когда я испытала внезапную потерю сил, от которой подогнулись колени и закружилась в хороводе голова. Голод, копящийся в течение многих дней, сделал меня слишком слабой, чтобы победить взрослого сытого вампира, тем более мужчину.

- Нет, - поклялась я, хотя не чувствовала прежней уверенности. Я уже, скорее, хваталась за древко, чтобы не упасть, нежели нападала. Но я не хотела признавать, что истратила всю энергию на этот бессмысленный бросок, и теперь, если Эдвард захочет убить меня, мне не хватил сил даже убежать, он догонит меня в два счета.

- Я дам тебе крови, - сказал вдруг Эдвард, слова прозвучали приглушенно и серьезно, как новый договор. – А потом мы вместе попробуем сбежать. У тебя есть шанс только со мной, другие ни за что не отпустят. Я все обставил, словно тебя убил, недалеко отсюда разжег костер, Эммет и остальные решат, что этот пепел – твои останки. Клан будет думать, что я в Вольтерре. Пройдет несколько лет, и если нигде до того не засветишься, можно будет сказать, что ты старый вампир, которого обратили еще до закона. Как тебе такой план? – он улыбнулся умопомрачительно и открыто. Но мне трудно было думать над его словами, когда я так сильно, невыносимо, душераздирающе хотела пить. Полное отсутствие сил, изнеможение, покоряющее тело, пугали ни на шутку.

- Дай крови, - прорычала я, все еще стараясь выглядеть грозной и устрашающей, но, кажется, это прозвучало жалко, как мольба.

- Только не убей меня, - попросил он, разжимая древко и позволяя лопате упасть. Я, покачиваясь, едва устояла, плохо соображая. – Я, все-таки, твой единственный друг.

В следующий миг я уже висела на нем, впившись зубами в горло. Кровь его была вязкой и тягучей, как смола, сладкой, как амброзия, и сразу, в мгновение, взбодрила. Я подняла ноги, обхватывая поясницу вампира и скрещивая ступни за его спиной, сжала пальцами волосы, вгрызаясь в плоть сильнее, ища насыщения. Услышала низкий стон, ощутила руки на бедрах, а между нами – нечто разбухшее и твердое, и улыбнулась сквозь укус, поняв, что мой яд теперь обладает таким же неодолимым эйфорическим воздействием на мужчину, как Его яд – на женщину. Поймала возбуждающую волну, переключившись с жажды крови на жажду тела. Вытащила зубы, с удовольствием вылизав до кристальной чистоты оставленную ранку – индивидуальное клеймо моего обновленного тела, навсегда впечатавшееся в кожу любовника, как метка собственницы.

Опустила ноги вниз, делая шаг назад и зазывающе гладя вампиру в глаза. Моя грудь высоко вздымалась, а внутри по венам бежал адский огонь.

- Возьми меня…

Эдвард недоверчиво склонил голову, когда я задрала край платья выше бедер, приглашая к соединению – попутно гадая, кто додумался облачить меня после смерти в этот дикий наряд. Ноздри Эдварда раздувались, он следил за мной с выражением необузданной страсти. Сексуально улыбаясь, я избавилась от трусиков и, порочно отбросив их ногой, уткнулась спиной в неровную стену с осыпающейся влажной землей, и в ту же секунду Эдвард сорвался с места, его губы впились так, словно хотели поглотить меня.

- Ты все время удивляешь меня, - горячо прошептал он, распиная меня в самом углу ямы, властно прижимая телом, полностью готовым к совокуплению. Он порвал платье, когда оно стало путаться между нами, и едва справился с молнией джинсов, вытаскивая наружу твердую плоть. И в следующий миг вонзился в мое жаждущее лоно, выпуская животную страсть вместе с криком ярости. Его ладонь закинула мою ногу на бедро, удерживая ее там, пока он с силой врезался, заявляя права. Вторая ладонь легла на горло, отклоняя мое тело назад, скользя иногда вниз, чтобы властно смять груди. Я держалась руками за корни, полностью отдавшись воле дьявола.

И, словно апофеоз нашей первобытной связи, небо разразилось дождем, очищая от скверны, открывая двери в новую жизнь, смывая остатки ненависти и налет недоверия. Мы полностью растворились друг в друге, я скрестила ступни у Эдварда за спиной, не желая его отпускать, крепко обвила руками шею, зажмуриваясь от накатывающего как ревущая, вышедшая из берегов река наслаждения, слушая, как лопается моя кожа под острыми как бритва зубами, чувствуя наркотическое воздействие яда, запущенного в мою кровь. И, вздрагивая от импульсов бегущего по венам, взорвавшего лоно тока, сделала то же самое, забирая и даря наивысший экстаз.

Звуки любви утихли, ручейки воды быстро наполняли разрытую могилу, покрыв гроб целиком. Мы все еще стояли возле стенки, остервенело обнимая друг друга, как обезумевшие после долгой разлуки любовники. Эдвард первым поднял голову, сосредоточено убрал налипшие мокрые пряди волос с моего лица и нежно, очень трогательно поцеловал.

- Теперь я понимаю выражение «пить кровь друг у друга», - хрипло пошутила я.

Эдвард усмехнулся, осторожно ослабляя объятия, чтобы позволить мне встать.

- Да, не люди придумали его, - подчеркнул он с очаровательной полуулыбкой, натягивая джинсы и оправляя мое испорченное порванное платье. – Только оно приобрело у них негативное звучание, потому что они не знали сути.

- Я в самом деле могу теперь убить тебя, высосав всю твою кровь?

Эдвард снова усмехнулся, на этот раз подавая руку, чтобы выбраться из грязной и размякшей ямы, захватывая по пути лопату.

- Проблематично убить бессмертного, но вполне можно вырубить на несколько дней. Безымянный труп в одном из моргов города, анализы которого могут бог знает что показать, и который исчезнет через пару дней, когда очнется – не очень хорошо скажется на тайне нашей братии. Оживший вампир, сама понимаешь, такому раскладу рад не будет, и напавшему на него уже не жить. Так что друг у друга мы можем пить кровь только по обоюдному согласию, - говоря, он бойко орудовал лопатой, возвращая могиле первоначальный вид, а я, отломив увесистую ветку, лениво, по-девчачьи помогала. – Такое случается только между родственными душами, Белла.

Было трудно не улыбнуться столь неожиданному признанию.

- Значит, я твоя половинка? – с ехидцей поддела я, помогая мужчине установить на место надгробный камень с моим именем.

- Ты первая нарисовала сердечки вокруг моего лица, - беззлобно огрызнулся Эдвард, отшвыривая лопату далеко в окружавшую темень.

- Да ладно, признай, что «совсем размяк», «никогда такого ни с кем не испытывал» и «я удивительная», - будучи слегка «навеселе», подтрунивала я над чересчур серьезным вампиром, тянущим меня за руку прочь с кладбища.

- Ты мне на нервы действуешь, - проворчал он, выводя меня за ограду и сажая, удовлетворенную, потрепанную и помятую, немного пьяную, но, очевидно, счастливую, в серебристый автомобиль. Я вольготно развалилась на сидении, закинув стройную ногу на приборную панель и нагло усмехаясь Эдварду в лицо, пока он дотошно пристегивал меня ремнем безопасности, словно какого-то хрупкого человечка.

- Неужто не признаешь, что чувствуешь ко мне нечто особенное, тем более после того как рискуешь жизнью, спасая меня от дружков? – ухмыльнулась я, прижимая вампира «к стенке», но он и бровью не повел на мои жалкие попытки развести его на пошлую романтику.

- Нам еще ехать в несусветную даль, - Эдвард завел мотор и, прежде чем тронуться с места, коснулся пальцем моего подбородка в дружелюбном и ласковом жесте, от которого я почти что растаяла, кончив шутить. Вампир коварно улыбнулся, довольный произведенным эффектом: - Может и признаю, детка. Когда-нибудь, если будешь хорошо вести себя. Время покажет…