Королевская Десница. Страж (СИ) [Анастасия Татар] (fb2) читать онлайн

Королевская Десница. Страж Анастасия Татар

1

Я в отчаянии бросаю в сторону телефон, устав читать наивно детскую фэнтези книжку, где главной героини так везет во всех делах и сразу, что появляется жгучее желание взвыть и подохнуть. Это она такая в своем роде уникальная или я? Почему я до сих пор ни разу не встречала крутых парней в кожанках с самодовольной ухмылочкой и колким языком, еще и со всеми вытекающими в виде драмы, экшена, драк? Так же не встречались мне подозрительные личности с сияющей кожей, меняющими цвет глазами, не будили огромные волки, не преследовали лисицы и «типчики» из кофейни... хотя последнего, признаюсь, больше всего хотелось. Чем ближе к реальности - тем лучше.

Думая в таком унылом русле, я на своей небольшой кухоньке заваривала кофе и, наступив на горло жадности, открывала коробочку рафаэлок, оставшихся в память о дне, когда моя рука не дрогнула купить себе это счастье.

Когда-то мы с лучшей подругой Ленкой дали друг другу обещание, да не какое-то там, а клятву на крови. Это, конечно, было давно и не правда, чего подростки понимают в магии и ритуалах, но мы постарались сделать все как можно солиднее. Мы поклялись, что никогда не вырастем занудными бабами, переживающими, что в соседки круче шторы и картошка на даче крупнее выросла, а станем успешными, богатыми, независимыми, сильными и счастливыми. Если Ленка уехала в Америку сразу после колледжа, чтобы покорять местное телевиденье, то я осталась на произвол судьбы одна-одинешенькая, по уши в долгах и домашней рутине. Вообще-то, в последние пункты я влипла уже в универе, вернее, после моего позорного выгона оттуда.

Насыпав себе полкружки крепкого кофе, так, чтобы если не быть бодрячком, так хоть бы помереть, я принялась уминать конфеты и тоскливо поглядывать на ночной город из старого деревянного окна. По спине пробежала дрожь, на глаза накатили слезы. Поплакать хоть раз в году хотелось, слить все накопившееся, но стоило мне осознать их, как замысловатая водичка тут же шустренько «всосалась» обратно в глаза. Да ну вас! Ну что за жизнь! Единственное, в чем с моей стороны исполнилась клятва, так это в силе. Даже не поплачешь...

На улице - почти полночь. Работы после ссоры с начальством «Ашана» нет, мужика нет, друзей, которые бы приехали посреди ночи и согласились «бухнуть», нет. Даже кота нет! Смысла жизни, кстати говоря, тоже нет. Если бы была возможность продать душу за то, что я хочу, я бы даже не знала, что просить.

А это, вообще, мысль! Вот сейчас кофе допью и за дело... авось к полуночи успею. Терять мне аккурат нечего, а хочется, чтобы было.

Мой старенький ноутбук-доходяга включается несколько минут. За это время я успеваю съесть еще несколько конфет, удобнее устроившись на злополучном диване. Место-то особенное! Всю нечисть притягивает... то-то все мужское население, когда-либо бывавшее в этом доме, на нем ошивалось.

Начинаю вбивать в поисковик: «Как призвать демона», но стоит загрузиться страничке, как тут же меняю свою тактику. «Демона» шустро меняю на «ангела». Почему никто никогда не призывает ангелов? Если есть выбор, в Ад или в Рай после смерти, как-то долго думать не приходится. Тем более, как там говориться? Что-то о... хм... «проси и дано тебе будет»?

Пробыв в гугле всего несколько минут, уныло переключилась на зарубежный яхо. Что-то особого доверия не вселяли наши русские «призывы». На корявом английском минут десять спустя я нашла, что искала, перепрыгнув как можно дальше от первой страницы результатов. Что писало в статье на мрачненьком сайте года, эдак, 2007 - я толком не поняла, но ничего, подумала я, будем действовать по ситуации!

Начертила на входной двери знак красным маркером, вроде каких-то рун, огражденных одним большим крестом внутри круга. Банальненько. А что? Кровь пускать как-то не хочется... раз ангела призываю, значит, молитвы и этих каракулей, которые, я надеюсь, ототрутся, должно хватить. Кровопролитие - грех!

Ну вот, едва двадцать, а я уже страдаю от явного старческого маразма.

К ритуалу прилагался какой-то текст призыва, который, сломя язык, принялась читать, держа, как и положено, ладонь на символе. Прочла, пытаясь въехать, целых три раза, на всякий случай, пока на фоне в телевизоре шли ночные новости. Ха-ха, вдруг скоро там будут крутить сюжет об убитой в собственной квартире начинающей сатанистке?

Закончив эти нехитрые действия, я потрясла головой, понимая, что отчего-то не могу унять панику и дрожь в теле. Утешить себя мыслю, что пыталась призвать я ангела, как-то не особо получалось. Но в квартире ничего не изменялось. Вопреки всем ожиданиям, не мигал свет, не скрипели двери, не ощущала я леденящего дыхания у себя на шее. Было немного жутко, но это терпимо.

Я поплелась в гостиную и включила музыкальный канал. Затем схватила телефон, почитала еще немного злополучную книгу, и разочарованно вздохнула, ощутив, что хочется спать, а проснувшись, оказаться в каком-нибудь другом мирке. Опять стало тоскливо от пустоты своего существования. Жениться, тьфу ты, выйти замуж, иметь хорошую роботу, родить детей? Нет, это не по мне. А чего я хочу на самом деле? Понятия не имею.

Зато точно не хотелось спать. Просто по той причине, что утром пришлось бы увидеть ту же картинку, что и обычно, и осознать, что ничего не изменилось. Взяв с собой телефон и включив музыку, чтобы окружающий меня шум лучше глушил мысли, я поплелась в ванную. Воды горячей, естественно, не было. Ну и плевать. Хоть раз в жизни попробую холодный душ.

Через десять минут я вылезла оттуда с полотенцем на голове и в халате, довольная, как слон.

 - Итить!

...и подпрыгнула, сначала не поняв, откуда звук. Кто-то позвонил в дверь, и я, посмотрев на часы, вытаращила глаза. Два. Часа. Ночи.

Меня забило в конвульсиях. Неужели сработало?!

Я осторожно приоткрыла дверь, оставив её на щеколде. В глазок, дура, не посмотрела. Уже мысленно коря себя за такой идиотизм и нелогичность действий, аккуратно выглянула в щель.

 - Чего надо? - с подозрением буркнула я.

Вопреки моим ожиданиям, под дверью стоял вовсе не импровизированный Синистер или Слендер, а то и еще какой-нибудь черт. Даже не Анабель и не ведьма из «Астрала». Спешу подметить, что и не пресловутый мужик с длинными волосами, нимбом и крыльями. Тем более не Иисус.

 - Силу вызывали?

 - Кого?

Из лестничной площадки на меня смотрела девушка, вроде бы, самая обычная. Блондинка, роскошно одетая по новой моде, с прической и при всем параде. Она смотрела на меня таким взглядом, будто хотела не то, что расцеловать, а прямо таки СОЖРАТЬ.

Худая бледная рука просунулась сквозь щель, и я отпрянула, инстинктивно пытаясь захлопнуть дверцу.

- Ай! Ты чего творишь?! - зашипела девушка. Я вытаращила на неё глаза. Сумасшедшая! Точно сумасшедшая! - Я все равно не смогу попасть в квартиру без приглашения!

- Тем более! Кыш отсюда, нечисть несчастная! - я отчаянно попыталась закрыть дверь, но из-за конечности её не смогла этого сделать. - Да я сейчас милицию вызову!

 - Несчастная я буду, если ты меня не впустишь! У нас и так призывы - редчайшая вещь, а я еще и клиента потеряю! Ну-ка впусти меня, д...!

Как она собралась выругаться, истошно тыкая пальчиком в символы на двери, я так и не услышала. Стоило ей только начать, как в воздухе, будто навязчивый блик перед глазами, засверкала звездочка. С каждым разом она становилась все больше, пока не прекратила ярко светиться и, погаснув, не стала каким-то странным синим шариком с крылышками летучей мыши.

 - Гризельда! Вычту из зарплаты! - пробасил мужским голосом он, оскалив острые зубы. Кроме них на лице больше ничего не было.

Ух ты ж! Я что, мозг себе отморозила в ванной? Или упала и стукнулась головой?

Ну уж нет! Пока есть возможность, не буду я осторожничать. Спасибо уж, всю жизнь ошибки совершать боюсь, достаточно с меня. Тем временем на возмущения блондинки с подробностями «козел» и «маразматик старый» маленький монстрик отреагировал довольно неожиданно: он тут же вцепился своими зубками ей... в язык. Блондинка вскрикнула, вместе с ней я, и тут же попыталась прихлопнуть его.

 - Впусти! Впусти меня, ради Бога!

 - Да господи, что с тобой делать, входи...

Смотря на её крокодильи слезы, я тут же открыла дверь, и девушка ввалилась внутрь, со счастливым и злорадным смехом тыкая пальцем в монстрика, который никак не мог пройти невидимую стену, вдруг возникшую по линии моего порога. Вот те да! А я ещё не верила в суеверия!

Хочется сказать, что я не из скептиков. По правде говоря, я, скорее, мечтатель - постоянно живу в ожидании чуда. И, естественно, шанс упускать желанием не горю. Не любовь делает из людей идиотов, а скука!

 - Фух! Ну ты, мать, даешь... сама призвала, еще и в дом впускать не хотела...

Полотенце сползло с моей головы и упало на пол, но мне было уже совсем не до этого. Словно маленький ребенок, увидевший «чудо», я блестела глазами, смотря на... как её назвали? Гризельда, да?.. и радовалась хоть каким-то переменам, что бы на самом деле это ни было. Еще день этого скучного дерьма, и я бы рехнулась!

 - Да ну! Неужели ты... ты... ты ангел?! У меня правда получилось?!

На телефоне все еще играла музыка. В гостиной шел повтор всех возможных концертов Поплавского, от которого уши сворачивались в трубочку. Ну, ничего... если все получится, это терпеть мне больше не придется.

 - Ага. Хотя ты и нарисовала знак маркером, а не кровью... и ритуал не совсем правильно провела... и без пожертвований... - тут она несколько погрустела, снимая свое белое шерстяное пальто и вешая его в шкаф-купе при входе. Мне стало даже завидно. Всегда мечтала быть такой же стильной красавицей, как она... - Но что поделать. У нас так давно не было вызовов! Люди совсем разуверились в чудеса.

 - Чудеса? - что-то внутри меня затрепетало. - И никаких «продай душу, получи в подарок кучу бед»?

Гризельда как-то подозрительно отвела взгляд. Ага... значит, на рай райский рассчитывать не придется. Надо будет контракт потребовать, и весь тщательно изучить, с уговором не вносить в него изменения, а то не особо хочется испытывать муки адские. Хотите гамбургер? Получите гамбургер! И отравление кишечной палочкой в подарок!

 - Тебя как зовут, а?

Я удивленно на неё уставилась.

 - А ты разве не знаешь?

 - Извини, не было времени разбираться. Боялась упустить тебя... я Гризельда, - она протянула мне ладонь.

 - Надя, - пожав её в ответ, я удивилась, насколько холодные у неё руки. Она, кажется, почувствовала это, тут же её отдернув. Это у них особенность такая - у ангелов?

 - Ты это, разувайся, проходи в гостиную. Может, тебе чаю сделать? Или кофе?

 - Кофе, - тут же ответила Гризельда, скидывая элегантные туфли с ног и шустренько, как будто наверняка зная, прошла в первую дверь налево - в гостиную.

Не удивительно, она же сказочное существо, или как там ангелов называют. Ну что, Надь, дожили... на дворе второй час, а ты впустила в дом какую-то импульсивную блондинку, и, возможно, схватила глюки в лице всяких шариков из Гарри Поттера. Только не золотых и не таких безобидных. Я с сочувствием глянула на дверь.

Пока на кухне заваривала кофе, периодически нервно вздрагивала и щипала себя как можно сильнее. Жуткое чувство беспокойства все нарастало, как будто я натворила очень, очень, очень плохую дрянь. К тому времени, как кофе был разлит по чашкам, я несла их едва подрагивающими руками, пытаясь перекрыть воздух ожившему внутри скептику. А вот блондинка, видимо, чувствовала себя очень даже уверено: она уже вовсю поглощала остатки моих рафаэлок, смотря по телику какой-то ужастик. Чудесная атмосфера, так и располагает к спокойному общению. Сейчас еще в пижамы переоденемся и будем говорить о мальчиках.

 - Фу, Надя! - брезгливо зажав нос рукой, отозвалась девушка. Положив дрожащими руками кофе на стол, я села рядом на диван и удивленно на неё покосилась, давя внутри обиду за съеденные лакомства. Да ладно, чего это я? Если все пойдет как по маслу, у меня их будет о-го-го как много!

 - Что такое?

 - Плеклати беспокоитса и исбавса уде от скептисисма своего! Фу, как воняет!

 - Воняет? - ошарашенно пискнула я, вмиг залившись краской. Это я, что ли, воняю?

- Я - леалная! - все еще зажимая нос рукой, зло добавила Гризельда. - Что ты теряешь, в конце концов?!

 - Извини, - я виновато вжала голову в плечи, - я не специально. Это инстинкт самосохранения.

Успокоиться... да, конечно, успокоишься тут! Я, конечно, очень отчаялась так жить, но ведь не настолько, чтобы верить кому попало!

Ну что за дурость, а? Еще несколько минут назад я готова была наброситься на неё от счастья. Так чего ж я сейчас так испугалась?

 - Ой! - воскликнула я, резко вздрогнув. В дверь - во второй раз за ночь, прошу заметить! - вдруг позвонили.

 - Наверное, соседи, жаловаться пришли... - оповестила я гостью, поднимаясь и уходя в коридор. В глазок - снова! - не посмотрела, а сразу открыла дверь, на этот раз еще и забыв поставить ту на щеколду.

 - Гражданка Надежда Михайлова? - пробасил участковый, едва приподняв свой мундир в знак приветствия.

Я растерянно опустила руки и отошла на два шага назад. Ну вот, как знала! А сейчас окажется, что я у себя в доме какую-то змею-мошенницу из цирка сбежавшую пригрела! «Из солидного такого цирка, - подумала я, не без зависти вспоминая одежду Гризельды, - богатого...»

 - Да, - совсем тихо ответила я.

 - Войти можно?

 - Ну, входите, - пробормотала я, кутаясь в халат поплотнее, когда из подъезда повеяло ночным холодом. Закрыв за мужиком дверь, я с удивлением отметила, что этого высокого, широкоплечего и на диво бледного брюнета я среди нашей милиции в жизни не видела. Новенький, что ли?

 - Надь, что там? - позвала, не высовывая нос, моя гостья.

 Сама толком не понимая, что к чему, не сводя глаз с парня, я ответила:

 - Участковый меня спрашивает, сама пока еще не знаю, что такое, - и вопросительно глянула на него.

 - Что же вы, гражданка, порядок нарушаете? - спросил он, укоризненно покачав в стороны головой.

Здрасте, приехали. С каких пор моих соседей волнует, до скольких работает мой телевизор или как поздно я пью кофе, да душ принимаю?

 - Какой такой порядок? - с подозрением спросила я.

Неизвестно-известный вновь покачал головой. Меня пробила дрожь, когда скользкая мысль о самозванце пробежалась внутри. Дура! Надо было документы попросить! Стало страшно за свою душеньку. Причем, заметив, как тот, морщась, смотрит на каракули на двери, и вместе с моим нарастающим беспокойством зеленеет, за душеньку страшно стало и в прямом, и в переносном смысле.

 - Фу, Надь! Ну я же просила! - вновь крикнула из гостиной Гризельда.

Я автоматически сделала шаг назад.

 - Вы чего молчите? Пришли посреди ночи, в чем-то обвиняете, еще и отвечать не хотите! Какой такой порядок? Говорите! - потребовала я.

Тот скрестил руки на груди и совершенно серьезно ответил:

 - Зачем вы ангелов для исполнения желания вызываете?! Демонов нужно! Де-мо-нов! У нас лучший сервис!

Я охнула, в ужасе отшатнувшись назад, когда тот блеснул красными глазами. Ну, это, господа, треш! Спасибо, что не с рогами и без хвоста!

«А я говорил!» - завопил полудохленький инстинкт самосохранения.

 - А ну пошел прочь из моего дома, нечистый! - я попыталась открыть дверь и вытолкнуть того, но мужик перехватил мою руку и спешно спохватился:

 - У меня рога есть! И хвост тоже! Хотите покажу? Только вы не выгоняйте! Меня ж начальство убьет!

Вид у него сделался действительно несчастным. Даже жалко стало, всего чуть-чуть, капельку.

 - Ишь, чего захотел! - зашипела я. - Уйди из дома, говорю!

 - А вот и не уйду! Ты меня впустила, вот теперь и загадывай свое желание!

Я от такой наглости слегка прифигела, когда меня с напором прижали к дверям. Умничка, Надя, молодец, так держать! Теперь у тебя в доме две неизвестные, на всю голову больные личности! Если бы Свидетели чего-то там с таким же рвением выполняли свою работу, их веру приняло бы уже полмира!

Неожиданно, мне даже вырываться не пришлось, блондинистый вихрь втиснулся между нами, впиваясь своими острыми коготками в озверевшего, я так понимаю, конкурента.

 - Аурон! А ну проваливай отсюда! ОНА - МОЯ! - не своим голосом завопила девушка.

Вот тут-то участковый был бы весьма кстати.

 - Ничего она не твоя! - пытаясь вырываться из цепких девичьих рук, орал в ответ парень. - У нас сервис лучше, чем у этого курятника! Денег отвалю, сколько хочешь, на Мальдивы отправлю, кабриолет подарю, милицию вызову! Да что хочешь проси, всего-то за душу!

«Даа! Всего-то за душу и вечные муки в Аду!» - подумалось мне. Он что, правда считает меня такой идиоткой? После всех книг, после тонны фильмов... плавали, знаем!

 - Не слушай его! Он главного дать не сможет! А вот я - любовь, счастье, радость в жизнь тебе вложу! И все наладится! - перекрикивала его Гризельда.

О как! Любовь, счастье, радость... тут я вдруг осознала, что и просить-то понятия не имею что.

 - А смысл жизни? Его дать сможете? - осведомилась я, с надеждой поглядывая то на одного, то на другого.

Блондинка на миг прекратила истошно царапать соперника, а тот - дергать её за волосы. Видимо, поняли, что вот он - момент, когда пальма первенства определится. У обоих сделался очень озадаченный вид, и я с замирением сердца прекратила попытки выгнать гостей.

- Нет, - хором ответили оба, после чего разочарованно разошлись на несколько шагов друг от друга.

Ну конечно! А ты что думала, Надя? Все тебе так просто на голову упадет? Конечно они не могут дать тебе смысл жизни! Это же такое растяжимое понятие! Для кого-то смысл жизни воплощается в семье, для кого-то в помощи людям, а кто и за бутылку водки убьет. Натянутые благодаря сознательному недостатку сна, любви и приключений нервы начинали рваться. Хотелось просто сползти вниз по стеночке и дико зарыдать. Ха! Стоило только подумать, как все слезы мигом попрятались от грозной Надежды Михайловой в самые темные уголки души. Пока я молча осматривала свои босые ноги, запоздало поняла, что нахожусь в присутствии других (не)людей в одном халате. Понять то поняла, но большой погоды это не делало. Я с удовольствием осознала, что мне абсолютно плевать, в каком виде я перед ними, как и плевать, чем вся эта потасовка закончится.

Гризельда и товарищ на «А» (уж простите, имя не запомнила), тем временем, кажется, достигли в каком-то вопросе согласия. А что это они попрятали за листики-сувои? Не поняла...

- А ты чего, собственно, хочешь? - переглянувшись со своей конкуренткой, спросил лже-участковый.

Поддавшись неизвестной меланхолии, я подумала, что просто хочу, чтобы меня поняли. Хочу почувствовать себя живой, понять вкус жизни. Избавиться, в конце концов, от этого мерзкого чувства тоски и бесполезности своего существования. Хоть бы поступить во всякие там магические академии, мир спасти, не важно, лишь бы прекратить так бояться своего темного и серого будущего, где мне ничего лучше пыли городской библиотеки и старых записей не светит.

Нет. Не прекратить бояться. А возненавидеть. Понять наконец-то, что это - не моя судьба, что ожидать меня должно совсем не это. Нахмурив лицо и виновато помотав в стороны головой, я только и смогла, что ответить:

 - Не знаю. Как будто хочу неизведанного...

Едва я успела подумать, что вдруг исчезнувшая из-под ног земля сопровождается еще и ударом чем-то тяжелым по голове, перед глазами мигнули полные ужаса лица моих «добродетелей». Что ж, сотрясения мозга у меня еще точно не было... но не за душу же!

2

Мне снилась какая-то совершенно дикая реальность, где старый маразматик в лице моего ректора Алексея Петровича, который время от времени преподавал у нас муниципальное право, с ненависти таки решил меня убить. Помнится, когда приходилось слушать его нудную речь, я особо не мелочилась: брала наушники, прикрывая уши волосами и, лениво развалившись на парте, старательно вырисовывала сердечки, цветочки, звездочки и прочие излюбленные студенческие художества на листочке в клеточку. Петрович, как за глаза мы его называли, великим ценителем искусства не был, и чаще всего мои великие картины, которые я планировала впарить кому-нибудь за миллион долларов, рвались на кусочки и с криком «Ну что за непотребство!», выбрасывались в урну. Похоже, с исторической неудачей Гитлера-художника он знаком не был, как, собственно, и с тем, к чему это привело.

И вот, снится мне до ужаса реальный сон, как Петрович истошно пытается меня задушить, прежде воплотив в жизнь какие-то садо-мазо мечты молодости. Я брыкаюсь, вырываюсь, угрожаю, что с того света вернусь и удавлю его своими испорченными рисунками, да еще и потребую обратно доллары, потраченные на дипломную работу, которую тот ни в какую не желал принимать без взятки. Только что-то Петрович заметно помолодел... и волосы у него стали темными-темными, даже щетина появилась. И с каких это пор у нас на кафедре так холодно?

Стоило посмотреть вниз, как вместо привычного деревянного пола меня встретила темная лестная дорога. Весь сон из головы мигом выветрился и я, кроме как брыкаться, принялась кричать. Сразу же вспомнился и скучный вечер, и Гризельда, и эдакий участковый, имя которому так и осталось для меня загадкой.

Ай! Это что же меня, связывают?! И как я оказалась посреди леса?!

 - А ну отп...!

Рот мне тут же чем-то заклеили. Теперь я видела, что связать меня пытается какой-то парень, лицо которому различить из-за темной ночи не получалось, причем еще и сил особо не жалеет. Только я собиралась воспользоваться старым добрым приемом  "дай по яйцам и беги", как тут же почувствовала резкий рывок назад. Кто-то второй схватил меня за ноги и поднял.

 - В багажник её, быстро!

 - Ишь, бойкая какая! И не скажешь, что серафина.

Перед глазами мелькнуло неправильное, будто зависший вверх тормашками город, небо и высокие рощи деревьев вокруг. Что за довольный голос? Прежде чем крышка захлопнулась, я заметила еще и вторую фигуру, только крупнее. Ни один, ни другой особо на моих ночных гостей не смахивал.

Это сон, да? Я все еще сплю? Что-то вроде того, когда можно управлять своими снами, как вздумается? Но тогда подождите секундочку, я в кавказские пленницы не записывалась! Хотя на сон это, будем реалистами, не смахивает. Здесь мне проще поверить, что план с осуществлением желаний сработал, чем в то, что я сплю. Или сошла с ума. Может, уснула на диване у себя в гостиной, проснулась утром, и от тоски бессмысленности своего существования таки рехнулась?

В любом случае, что бы это ни было, надо было срочно решать, что делать, и не разводить лишнюю панику. Вполне возможно, что те двое, которых я по глупости впустила в квартиру, все же были мошенниками, и теперь переписывают на себя мою двушку, полученную в наследство от покойных родителей...

Ну что, Надь, выучилась на юриста? Больно сильно тебе это в жизни помогло? Пусть и с незаконченным высшим? Надо было в армию идти! Грудь перемотала бинтами, волосы подстригла... авось и сошла бы за «своего», за мужика...

Было холодно, очень и очень холодно. Я настороженно притихла, оставив любые попытки выбраться. Только сейчас, когда удалось услышать отрывок разговора, я вспомнила,  каким странным словом назвал меня один из похитителей. «Серафина»? Какая, к чертям, «серафина»? Может, они спутали меня с кем-то? Я затаила дыхание и прислушалась, пользуясь тем, что мы пока не сдвинулись с места.

- ...что за противная десница!

 - У нас нет выбора!

 - А если план не сработает? Девушку не жаль?

 - Будем надеяться, что сработает. Не убьет же он её за несколько часов.

Это что же, я - приманка, что ли?

 - Она же в одном халате! Как вообще оказалась в этом месте? Вдруг уже была у него и едва смогла сбежать? А мы её обратно возвращаем?

Отличные новости, Ватсон (нет). Нас ни с кем не спутали и квартиру переписывать не будут.

 - Надеюсь, что нет. Давно надо было убить его. Королевство прогнило слишком глубоко.

Королевство... десница... господи! «Игра престолов» прям какая-то! Только вот там, насколько знаю, никаких внедорожников не было. Заковыристых «серафин» - тоже.

Машина сдвинулась с места, и меня резко качнуло вперед. Ох, бедный мой нос! Ох, бедная моя пятая точка! Ох, бедные мои почки!

Одну секундочку. А как же вариант, что это таким образом сбывается мое желание? Помнится мне, те двое между собой подписывали какие-то листочки. Вот твари, а! Небось, поделили мою душу между собой и решили без особых разбирательств выполнить первое попавшееся желание. Вот и верь после этого Библии с её-то добрыми и прекрасными ангелочками. Это я еще думала, что скука людей доводит до идиотизма. Нет, товарищи. Не любовь и не скука. Кризис! Или все на кучу...

Мы проехали уже довольно большое расстояние. По крайне мере, мне так казалось, поскольку ничего, кроме кромешной тьмы я видеть не могла, но ужасно ноющий и затекший бок активно об этом свидетельствовал. Каждый камень, каждую ямочку, каждую, мать его, горбиночку мне приходилось опробовать на себе. Примерно час спустя я уже больше злилась на водителей за такую «уютную» поездку, чем переживала за её цель. Хотелось геройски высвободиться и выскочить, как черт из табакерки, когда придет время тащить меня к этой их «деснице». Ага, щас. Ну, допустим, освободилась. Допустим, выскочила и как-то смогла уложить первого. Допустим, даже второй моего воображаемого черного пояса по карате не вынес. Ну а дальше-то что?! Где я, мать вашу?!

Ответ на последний вопрос крутился на языке, но особо уверовать я в него не могла. Пока что. План на ближайшее время - выжить. И не так уж и важно, где и зачем. Что я там попросила? «Неизведанного»? Увы, дорогие мои «благодетели», мое желание вы не исполнили. Потому что вся моя жизнь всегда базировалась именно на выживании. Причем не «выжить, чтобы жить», а «выжить, чтобы выжить». И никак иначе.

Мысленные крики и угрозы в сторону Гризельды и её сообщника, как и всевозможные всплывшие в памяти молитвы, так и не дали никаких результатов. Ни тебе голоса в голове, ни тебе неожиданного сна.. . Я уже лелеяла мечты получить в помощники хоть того монстрика, но все впустую.

Машина плавно затормозила, и я почувствовала, как тошнота подкатила к горлу. Послышался щелчок, а следом открылся и багажник. Свет для моих слишком привыкших к темноте глаз оказался сущей пыткой, хоть и был совсем слабеньким.

Так, Надя, тихо... Сделай испуганное выражение лица и дай им понять, что бежать не будешь. А как только тебя отпустят...

Бежать - плохая идея. Слишком плохая, я бы даже сказала. Потому что тело после этой поездочки нереально ныло, а два амбала, как я уже успела понять, догнали бы меня уже в первых трех шагах. Сейчас, в свете фонарей, я хоть могла различить, что одеты они по манере Рембо (ну или террористов), в черной одежде и неизвестными мне навороченными пушками наперевес. Одному на вид двадцать с лишним, другой - до ужаса похож на Слэйда из сериала «Стрела».

 - Мы привезли дары от его высочества йорденлина Бэатрута. Передайте деснице Паултому, что население готовит восстание против него в ближайшее время. Забирайте!

Ммм, еще и голос с хрипотцой!

А вот место, куда меня привезли, совсем не вязалось с этими современными типами. Особняк больше походил на дом Синей Бороды из пресловутой сказки. Как бы и его хозяин не оказался такой же тварью. А он, чует мое сердечко, претендует.

Парень, который помладше, толкнул меня в спину, и я глянула на него волком, стараясь вложить в этот жест не просто все известные мне проклятия, а и дать понять ему, что в нашем мультике он - заяц. Ну, заяц, ну погоди! Вот освобожусь... попадись только мне на глаза. Придушу!

В ответ тот посмотрел на меня с удивлением, как будто я - вдруг заговорившая табуретка. Что, неужели мое мнение в этой ситуации таки могли бы принять во внимание?

Ага, конечно. Как бы ни так. Когда меня передали слугам и дверь захлопнулась, я услышала шум отъезжающей машины и заметно запаниковала. Внутри было холодно и мрачно, на стенах висели канделябры, двое сопровождающих меня девушек постоянно переговаривались между собой, только вот на языке жестов. В свете догорающих одиноких свечей, в полумраке, их лица казались просто черепами, обтянутыми кожей, с болезненно впалыми скулами. Девушки переглянулись, а затем одна из них с пугающей улыбкой указала пальцем на мой заклеенный рот. Инстинктивно захотелось её оттолкнуть, но руки все еще оставались связанными позади.

Она открыла рот, глянула на меня сумасшедшими глазами, но ничего не сказала. До ушей донесся лишь хрип, и я, против воли, но заглянула вглубь. Тело пробила дрожь: у неё полностью отсутствовал язык. Только сейчас мою голову посетила мысль сбежать, но стоило дернуться, как меня с ужасающей силой остановили. Все «человеческое» тут же исчезло. Казалось, будто в кожу мне вцепились два трупа.

«Это не шутки», - кричало все внутри меня.

«Это не сон», - вопило окружение.

Паника нарастала все сильнее. Куда-то испарились и задор, и жажда приключений, и желание испытать себя. Вот так живешь себе, считая, что ничего не боишься, а когда нос к носу сталкиваешься со своим страхом, цепенеешь. Когда меня втолкнули в одну из комнат, оказавшуюся совсем не жилыми покоями, одна из них сорвала с меня халат, другая - схватила и втолкнула в ванную, полную воды. А я, как будто беспомощная дичь, ничего не могла сделать, и как бы не вырывалась, не могла избавиться от цепкой хватки ледяных рук. Со рта резко сорвали скотч, и я вскрикнула.

Не теряться. Главное - не теряться. И что, что меня до синяков пытаются удержать под водой ходячие мертвецы?

В руке одной из них блеснул ножик, бедро обожгло болью. Пришлось давиться собственными криками и молчать - жест, когда обе девушки, как на заказ блондинки с загорелой кожей и карими глазами, прижали к своим безгласным ртам указательные пальцы, дал мне ясно понять: каждый неосторожный звук с моей стороны чреват порезом. Можно было побрыкаться, но смысл?

Вода была жутко горячая и уже заметно побагровела от крови, сочащейся из раны на бедре. Девушки старательно натирали меня какими-то мылами, маслами, а я, ощущая все происходящее, никак не могла понять: почему я бездействую? Почему послушно позволяю им делать все это? Страх получить новый порез тут точно не при чем.

Они велели надеть мне черное нижнее белье, затем натянули чулки на подвязках, повесили на шею кожаный ошейник, расчесали волосы. Костюмчик походил на мечту мазохиста и больно впивался в кожу железными пряжками и ремнями. О том, что мысленно я сгорала со стыда, и говорить нечего.

В очередной раз я словила себя на мысли, что не могу вырваться или убежать. Тело в странном оцепенении будто ждало приказов от кого угодно, но совсем не от меня. Ну ничего... я с ними еще поквитаюсь. Совсем скоро. Как только представится такая возможность, никого жалеть не буду. В мире нет места наивным добрякам, либо я - либо они. А умирать мне совсем не хочется.

Когда я стояла, а они причесывали мои волосы, все вокруг казалось мутным. Как будто абсолютное долгожданное спокойствие опустилось на меня. В голове проскользнула сумасшедшая мысль: а что, если и я буду такой, как они? Ведь они между собой так похожи чертами, и я с недавних пор - светло-русая, кареглазая... А откуда им знать, что у меня по природе волосы шоколадные?

И все же, червячок страха прогрыз себе целый город у меня в голове. И это я всегда считала, что смогла бы в стрессовой ситуации взять себя в руки?

Умиротворённость вокруг пугала. Слышны были шаги в коридоре, действия девушек, но в остальном нам сопутствовала тишина. Это место казалось вырванным из средних веков, ни намека на электричество, тяжелые кованые ограждения на окнах, многочисленные канделябры с редко горящими свечами и ужасно холодно.

Едва удавалось сбавить панику только тем, что «не убьют же меня за несколько часов». Зато сильно заботил тот факт, что убить-то, может, и не убьют, но вполне могут как минимум изнасиловать, судя по тому, во что меня нарядили. Сосредоточившись на своем окружении, я вдруг осознала, что послушно иду вслед за ними вдоль коридора, затем мы сворачиваем в большой зал...

Не будет никаких «нескольких часов». Вот, что я поняла следом.

 - Свободны, - кивнул мужчина.

Он сидел в кресле у камина и сверлил меня взглядом сквозь тонкие стекла очков. На вид ему было лет сорок точно, в блондинистых волосах где-не-где мелькала седина, но внешне он был необычно приятным. Когда служанки скрылись за дверью, дошло, что он и есть та самая «десница».

Обычно маньяки мучают своих жертв. Они гоняют их, словно хищники, запугивают, обманывают, дают ложные надежды на спасение. Этот же показался мне одним большим пауком, было что-то такое в его манере и взгляде, и я, глядя на него, не могла избавиться от ощущения, будто бы всего лишь жалкая мошка, и ничто более. Вот он затягивает меня в свои сети, плотнее кутает в кокон, а мое тело не слушается меня и позволяет завлечь себя в его паутину.

«Надо ослабить его бдительность, - думаю я, - а затем вырубить и сбежать».

Но тело совершенно меня игнорирует.

 - Подойди ко мне, - говорит он, и я послушно ступаю вперед, едва успевая подумать, что ни за что на свете ему подчиняться не буду.

«Не вырубить, а убить», - исправляюсь.

Рану на боку вновь прошибает боль, когда он, вытащив из камина раскаленную кочергу, прижигает её ярко-красным кончиком. Я прошу себя потерпеть, потому что скоро это все закончится, но не могу поверить и слову. Только губы плотно сжаты, дыхание подрагивает, потому что от боли хочется кричать, но не получается.

Его лицо вдруг совершенно преображается, сумасшедший оскал появляется на губах, и теперь он уже напоминает больше голодную гиену, чем паука. От прикосновений его рук хочется кричать и плакать, но я окончательно поддаюсь сладкой дымке, застилающей мои глаза, и позволяю себя поцеловать. Комната кружится, когда меня поднимают на руки и несут в сторону кровати, и я смотрю куда-то вперед себя. Не на десницу, своего насильника, не на его руки, обнимающие меня за талию, не на прикрытые глаза, когда он целует меня, а я, сама того не понимая, отвечаю. Холодный атлас заставляет мороз бежать по коже, и я вдруг начинаю различать свечи в люстре на потолке.

Свечи... свечи в хрустальной люстре? Что-то я не припомню, чтобы такие использовали даже в наших церквях. Мысли заводят меня в сторону необычности моего окружения, подсказывают, что оно совсем уж чуждо мне. Господи! Как я могла забыть, где я и что со мной делают?!

Но тело, вопреки всем стараниям, отказывалось мне подчиняться. Все равно, что кричать или пытаться разговаривать во сне. Ничего не получалось, а этот мерзкий «паук» уже целовал мою шею, сжимая грудь.

«Нет!» - без конца кричала я, но вместо этого не могла и пальцем шелохнуть.

«Отпусти! Отойди!»

Отчаяние заставило сердце биться в десять раз сильнее. Что он сделает со мной? Как мне сбежать? Как спастись?

«не убьет же он её за несколько часов»

Убьет... почему такие мерзкие существа вроде него достойны жизни? Почему умереть должна я, а не он? Почему именно я?

Его рука сжимает грудь. «Умри» едва ли срывается с моих губ. На миг кажется, будто все в комнате зависает в воздухе, а затем я чувствую, как безвольной тушей на меня обволакивается Паултом. Абсолютная тишина зависает вокруг, и я вижу, как из спины его торчит кочерга. Та самая, которой он вначале прижег мне рану на бедре.

«Телесные раны со временем заживают, а сердечные остаются навсегда», - думаю я, чувствуя упирающееся мне острие в грудь. Его сердце точно никогда не заживет.

Смотрю на свои руки, чувствуя, что могу снова контролировать тело. Шевелю пальцами, поворачиваю голову в сторону, лишь бы не видеть, как кровь вытекает из его рта и катится по моей шее. Омерзительнее всего чувствовать, какое мягкое его тело, еще совсем теплое, как будто бы в нем до сих пор плещется жизнь, и такое податливое... Биение моего сердца отдавало в ушах все сильнее вместе с нарастающей паникой. В комнате, вопреки ожиданиям, никого не было.

Спокойно, Надя. Не нужно паниковать. Ты не должна чувствовать себя виноватой, тем более в смерти такого подонка! Нет, не так. Не смей! - я скинула с себя его тело с удивленно распахнутыми глазами, - чувствовать себя виноватой. Руки, будто не мои, дрожали. В этом мире, здесь и сейчас, у меня есть только я. Ни за что не стоит забывать это правило.

Вдох. Выдох.

Либо я, либо они.

3

Если до этого времени я еще как-то сомневалась, что смерть насильника не моих рук дело, то сейчас, стоя посреди комнаты и глядя на его быстро чернеющее и распадающееся тело, все сомнения в происходящем совершенно испарились. Куда бы меня ни занесло, здесь точно присутствует магия или что-то вроде того, причем еще и я - её носитель. Иначе, как объяснить пролетевшую полкомнаты кочергу и так удачно исполнившую мысль «умри»?

Я втянула как можно больше воздуха ртом, и с улыбкой выдохнула. Восторг от открывающихся впереди возможностей, трепет перед ними, активно глушился тем, что, я, похоже, убила человека. Не смотря на то, что человеческого в нем было мало и я защищала свои интересы, свою жизнь, руки все равно подрагивали, органы стягивались в противный ком. Времени стоять и пялиться на кучку золы, оставшуюся от Паултома, у меня нет, потому что нет гарантий безопасности, чтобы терпеливо дожидаться, когда приедут те двое и заберут меня отсюда. Так и хотелось похвастаться перед ними: «Ха! Я сама с ним разобралась, без вашей помощи, мудаки! Вот прям кочергой да в сердце!»

Господи, Надя! Что за дикие мысли в такой-то ситуации? Где-то на фоне еще существовало понимание, что смех - защитная реакция организма, в принципе, как и все, что я делаю, но такое упорное стремление задавить в себе чувство вины пугало даже меня, даже сейчас. Наверное, когда долгое время живешь скучной жизнью, читаешь фэнтези и лелеешь мечты о "приключениях", потихоньку становишься совсем неадекватным. Все вокруг происходящее казалось мне сумасшедшей сказкой, а закон "или я - или они" начал действовать с удвоенной силой.

Так, ладно, спокойно. Сначала выберусь отсюда, а уже потом буду разбираться, где я, каким образом тут очутилась и что натворила.

Покои находились на втором этаже особняка. На улице было довольно прохладно, а шансов раздобыть нормальную одежду - очень мало. Этот садо-мазо костюмчик я без зазрений совести сняла и бросила в камин, оставив для себя чисто более-менее адекватное белье. Пришлось выходить из ситуации по мере возможного: принялась рыться по шкафам, нашла свободные штаны на ремне и рубашку. Господи... если я укреплю свое существование здесь, то в первую очередь стану так драить себя, чтобы кожа покраснела. А потом еще и дополнительную ванну приму. Лишь бы смыть с себя запах этой крысы...

Штаны держались на талии благодаря ремню, но были слишком длинными, так что оборвала для удобства до колен. Волосы пытаться куском ткани завязать в высокий хвост и пытаться не стоит, и так быстро выбьются, так что заправим за ворот рубашки... Обуви по размеру нет... Черт. Лучше уж я пойду босая, чем в сорок пятом на мой тридцать седьмой.

Когда-то в детстве, проведенном на пару с Ленкой, я облазила все деревья своего двора. До конца школы и в универе занималась танцами, но как только вступила во взрослую, самостоятельную жизнь, стало не до этого, хотя обычно, вообще-то, бывает наоборот. Когда человек много кушает и не тратит получаемую из пищи энергию, он прибавляет в весе и становится неработоспособным. Так и я, пока не тратила энергию и свой потенциал, в итоге их нещадно загубила. Кто в этом виноват? Никто. Я сама. Потому что основное время отдавала учебе, а остальное - работе и сну. Нелюбимой учебе и нелюбимой работе.

Вообще-то, юридический мне как собаке пятая нога. Если бы была возможность второй раз выбирать, я бы стала психологом или даже врачом. Кем-то из той отросли. Проблема в том, что такого шанса у меня точно уже не будет, как и не будет возможности изменить свою жизнь настолько сильно, как сейчас. Оставалось только молиться на правдивость происходящего и лелеять надежды, что я не схожу с ума. Оптимизма приубавилось... какая-то я совсем не кареглазая, хотя нас обычно описываю горячими, импульсивными сильными и эмоциональными личностями. Если проанализировать последние несколько лет моей жизни, я не просто не кареглазая, у меня вообще цвета нет. Жестоко, но факт. Я превратилась в какое-то аморфное существо, которое когда-то презирала всей душой.

Стоя на балконе, высматривая, как бы взобраться на дерево рядом так, чтобы раньше времени не сорваться вниз, я думала, что, похоже, все это во мне куда-то после смерти мамы. Это не было какой-то необычной аварией или странным пожаром, просто её забрала старость. Было не время и не место, но глядя, как от поверхности земли меня отделяют два этажа, я понимала, что если сейчас не задавлю в себе этот страх, то не избавлюсь от него никогда. Тогда меня пробило до мозга костей понимание, что смерть рано или поздно ждет нас всех, что в принципе во Вселенной люди лишь мелкие бактерии, микробы, не способные даже всей кучей победить её механизм. И если со страхом существовать в принципе я как-то справилась, то избежать страха сделать ошибку хоть в чем-то я не смогла. «Люди учатся на ошибках, - думала я, но затем тут же добавляла, - но это не меняет того, что это ошибки»

Наверное, это так неправильно исказилось мое "кареглазое" стремление быть первой во всем, безупречной. В конце концов, прекратив делать вообще хоть что-то, чтобы изменить привычный ход, я жила чисто на автомате. Не рискуя, не ошибаясь, не перелезая через препятствия, потому что и перелазить-то толком было нечего. Пока вчера вечером мне вдруг не приспичило что-то поменять...

Ощущая внутреннюю дрожь, я взобралась на широкие перила. Прямо надо мной ветка, всего в полуметре, надо лишь допрыгнуть и ухватиться. Судя по всему, дерево стойкое и эластичное. Хоть с этим повезло.

- Давай договоримся, Надь, - шептала я сама себе, не на шутку паникуя от мысли о том, чем все закончится, если я упаду. - Ты живешь, а не существуешь. Ты - душа, у которой есть тело, а не наоборот. Страх чужд тебе. Его не существует.

Отлично зная, что смелость и безрассудство абсолютно отличаются друг от друга, я решила плюнуть. Все же, если есть выбор между попытаться и умереть, потому что не получилось, и умереть, потому что не попытался, я выбираю первый вариант. У меня получится. У меня точно получится.

Страх охватил меня, когда, уцепившись за ветку, дерево изогнулось. Сук был подходящейтолщины, чтобы полукругом обхватить его пальцами, сжав со всей силы. Он круто нагнулся, что я смогла, свисая, касаться пятками нижнего сука, более широкого и плотного. На лицо сама собой наползала истерическая улыбка. Я смогла! Черт подери, я смогла!

Мое сердце колотилось как ненормальное, когда я, на манер цирковика, словно по канату аккуратно двигалась в сторону основного ствола дерева. Все же, природная ловкость и пластика помогли мне спуститься вниз настолько удачно, что я не могла поверить в свое счастье все то время, пока бежала через лес, выбирая путь чисто на инстинктивном уровне. Главное - двигать подальше от этого проклятого места. Не могу остановиться... тело двигается уже чисто по инерции, потому что я все еще в панике. Навряд ли успокоиться получиться до того времени, пока я не выберусь хоть бы на открытую местность.

Где-то недалеко точно есть дорога, потому что я слышу шум движущейся машины. Только бы это оказались нормальные люди! Судя по времени, что я тут спасаю свои ляса, те двое Рембо нашего времени еще не должны были приехать. Нельзя упустить шанс. Пришлось чуть поднажать, и вот, впереди заметила просвет в темноте. Я вскинула голову вверх, пытаясь понять, откуда он, сама не заметив, как выбежала на нормальную автостраду.

Я увидела огромный ночной город над своей головой, словно тот был отображением в зеркале, а затем услышала сигнал и не поняла, какую именно из костей тела мне не сломали при ударе.

***

Еще толком до конца не проснувшись, я уже во всю воспринимала и обрабатывала информацию, которую только мог осознать спросонья мозг. На этот раз в себя я приходила спокойно, умерено, просто медленно избавляясь ото сна, причем уже подметила, что лежу на вполне себе удобной кровати, а откуда-то со стороны, похоже, из-за двери, до меня доносятся голоса. Потянувшись и вздрогнув от накатившего наслаждения, я перевернулась на бок, наконец-то продрав глаза.

Судя по всему, меня сбила машина. Вспомнив ощущения, вдруг накатившие вчера, стоило выбежать на дорогу, и сравнив их с теперешним состоянием тела, когда не болело вообще ничего, а было даже хорошо и уютно, я поморщилась. М-да... что-то тут совсем не вяжется. Я уставилась в противоположную стену, стараясь поправить неудобную одежду. Вариант с «вернулась обратно домой» не прокатывает с учетом того, что я вижу вокруг. Похоже на больничную палату, правда, без пикающих аппаратов и прочей медицинской техники. Просто четыре кровати, тумбочка, стул, стол, а еще куча шприцов, колбочек и ампул с лекарствами. Все та же проклятая одежда, в которой я сбежала из особняка... И запах... невыносимый просто.

Я зависла, вслушиваясь в речь знакомых голосов.

- ...проверял. Никого нет.

- Что, даже фрейлин его нет?

- Никого. Одни кости. Его точно прикокошил кто-то. Не удивлюсь, если эта девчонка.

- Я уверен, что она. Ты видел, как у неё волосы потемнели? Кажется, она баловалась со сменой рас, мы же её блондинкой нашли. Назер уже засек, что она склонна к сильной регенерации, а значит, явно из наших. Идиот, как ты не заметил, когда она выскочила на дорогу? На кой черт было так гнать?

- Откуда мне было знать? - зашипел собеседник, и тут же я точно въехала, что речь идет именно обо мне. - Думаешь, меня вина не грызет, что я девчонку сбил?

Достали они со своей "девчонкой". Как будто я какое-то надоедливое существо неопределенного возраста, которое бегает за гаражи и хамит всем подряд. Высунув из-под одеяла руку, я повертела перед глазами прядь волос. Здрасте, приехали... надеюсь, тело мое. Но волосы... Старый добрый горький шоколад, коим меня наградила матушка природа. А ведь еще у Паултома у меня был корявый блонд, вернее, светло-русый оттенок, напоминание, что не достаточно пойти в парикмахерскую и сменить прическу, чтобы сменить жизнь. И они какие-то через чур длинные. Я бы даже сказала, что сильные, только вот грязные... не мешало бы и помыться.

- Ладно, забудь. Гораздо важнее понять, как она оказалась вне своей Академии. Среди десниц я её ни разу не видел.

- Я тоже. Может, её родители скрывали? Из-за сильного дара?

- Слишком долго. Давно бы уже йорденлин нашел, а ей на вид не больше двадцати.

Ну да. Мне тоже все это очень важно и хочется понять, а еще я никак не вспомню, когда это меня украл караван цыган и утащил как потомственную ведунью по миру, дабы я могла совершенно оправдано и нагадать, и нагадить. Зато с возрастом угадали. Мне, право, девятнадцать. Было... а сейчас и подумать страшно.

- Надо её саму спросить. В любом случае, теперь её только здесь и оставят. Ей богу, лучше бы её Паултом убил.

У меня, похоже, должна быть истерика и непреодолимое желание вернуться в свой мир. Но хрена с два. Мне терять нечего, кроме жизни. Ладно, есть еще квартира без ипотечного проклятия и какое-ни-какое, а образование. Но красок и смысла все это не дает, так что я начинаю кое-что подозревать: то ли я настолько неадекватная, то ли детство в жопе заиграло, то ли и впрямь схожу с ума. Впрочем, это стало понятно еще во время ночного вызова ангела. Точно! Надо бы с теми двумя конторами попытаться связаться. Помощь, судя по всему, еще как пригодится.

- Ты едешь вечером? - спросил голос, явно постарше.

- Практика, практика... только подумаю, что три месяца придется нянчиться с третьим курсом в Кранке, аж трясет. А потом с осени их третий у нас.

- Пусть тебя утешает мысль, что Василиса в такой же заднице, как и ты. Только если у тебя в потоке половина девки, то у неё сплошь мужики.

- Серьезно? Ты хоть понимаешь, каково мне с ними всеми? На днях Цэр залетела ко мне в комнату в одном полотенце, мол, этажом ошиблась! По-твоему, и Василисины пареньки так поступают?

- Нет, - старший хохотнул, - они её слишком боятся.

Интересно же тут дела обстоят с преподавателями! Несмотря на все попытки, остановить свою фантазию, уже строящую планы на соблазнение несоблазняемого, никак не получалось. В попытке привести себя в человеческое состояние и даже встать, страшно заскрипела кроватью, мигом застывая на месте. Отличная тут сигнализация, когда пациент в себя приходит, и не поспоришь даже...

- Проснулась, похоже.

Когда дверь открывалась, я уже готовилась к допросу с пристрастием, про себя решая, что пока лучше прикинуться дурочкой. Нет, не так, дурочка - это не моя прерогатива. Лучше скажу, что ни черта не помню до того момента, как они сгрузили меня в машину и увезли той крысе на ужин. Опыт говорил мне доверять, но проверять.

Тот, который старше (от тридцати до сорока), был чуточку крупнее и дико похож на Ману Беннетта, о существовании которого я узнала благодаря куче сериалов и фильмов, просмотренных в моменты, когда было либо скучно, либо мерзко. Другого не дано. В нем сквозило чем-то турецким. Наверное, это из-за смуглой кожи, темного ежика волос и щетины. Интересно, он тоже преподаватель? Другому было где-то двадцать пять. Этот мир - явно не тот случай, когда все парни стараются носить длиннющие косы. Не понимаю, радует меня этот факт или разочаровывает, но я определенно довольна хоть бы тем, что они выглядят вполне себе современно. Особенно это прослеживается в одежде. Такое ощущение, будто передо мной стоят два спецназовца какой-нибудь секретнейшей спецслужбы.

«Хорошо, что не лысые», - нервно подумала я, лежа не шевелясь и молча, как рыба.

Неудобная одежда натерла уже все, что только можно было натереть, и радости моей не было предела, когда на тумбочку рядом со мной положили какой-то пакет. Предполагалось - с одеждой. Если бы был выбор: миллион долларов или душ, я бы выбрала деньги, потому что там больше возможностей. Но помыться не помешает, реально. А еще я голодная...

- Это... вы меня сюда притащили? - я посмотрела сначала на одного, потом на другого

Они встали рядом с моей кроватью, явно с любопытством рассматривая. А пока я спала это сделать нельзя было?

- Я - десница Ризер, но звать меня можешь просто Корн, - тот, что старше, представился. Руку протягивать не стал. Он только вытащил планшет и что-то начал там заполнять, попутно кивнув на второго. Не поняла! Машины, огнестрелка, гаджеты... где мои пера и сувои? Где лошади и кареты? Где мужики в сюртуках и с мечами наперевес?!

- А это - десница Фарданир.

- Не парься, зови Ранзес, - улыбнулся мне. - А ты у нас кто?

Я задумалась, выпав немного из реальности. Маловероятно, что здесь все говорят по-русски. Скорее всего, мир просто подмял меня под себя, подыскивая схожие слова в языках, обозначающие одно и то же понятие. Лучше никому пока не говорить, что к чему. Как говориться, меньше знаешь - крепче спишь. А если точнее, меньше люди о тебе знают - крепче спишь ты сам.

- Надежда, - выдала я полное имя вместо привычного «Надя». Судя по всему, от меня ждали еще что-то.

- А фамилия? - оторвавшись от планшета, уточнил Корн. - Эсперанта - это же твое имя, я правильно понимаю? Нужна и фамилия.

Ну ничего ж себе! С таким переводчиком и в паспортный стол идти не надо, и так под себя подгонит. И как мне теперь переделать Михайлову, чтобы звучало с этим длиннющим именем? Строя логическую цепочку, фамилия у меня от имени Михаил. Миха... Миша... Миша Эсперанта? Что за бред? Ну где эта фантазия, когда она так нужна?! А если сократить с другой стороны? Как на счет... ай, ладно, нужно что-то другое.

- Ризер, - тихо отозвалась я. Ой, чую, лихо это кончится. Но блин, как же нравится Эсперанта Ризер!

Две пары глаз уставились на меня так, будто я только что сказала, что мой отец - президент Арабских Эмиратов. С явным недоверием и неверием, сощурившись, словно у них добрых минус семь и запрет носить очки.

- Я ваша теска, - усмехнувшись, я похлопала глазками, глядя на Корна, который, похоже, уже вспоминал, где и с кем он был лет двадцать назад.

- Странная ты девушка. Будем звать тебя просто Эспер, не против?

Мне нравится этот парень, Ранзес. Он, хоть уже и преподаватель, но без маразма и строгих взглядов на жизнь.

- Как ты сбежала от Десницы Паултома? Когда мы ехали к нему, по дороге сбили тебя.

- Что вы там все время пишете? - нахмурившись, спросила я у Корна.

- Оформляем тебя в академии. А для этого важно знать правдивые ответы, Эспер.

Я вздохнула, пытаясь подобрать слова, чтобы сообщить им лишь главное. Вспоминать подробности мне не хотелось. От мыслей о том, что Паултом пытался со мной сделать, я подумала, что будь у меня возможность, я бы убила его еще раз.

- Я пожелала, чтобы он умер, и его сердце проткнула кочерга, прилетевшая с другого конца комнаты, - ответила я, нащупывая под одеялом свое бедро. Никаких увечий, которые мне нанес он, не было.

От их переглядываний я чувствовала себя неловко и не в теме. А когда Ризер усмехнулся, пихнул локтем Ранзеса в бок и заиграл бровями, то вообще выпала в осадок. Тут же создалось впечатление, будто я - дите-первоклашка, они - два старшеклассника, которых оставили наблюдать, а теперь те решают, кому со мной нянчиться. Ранзес прыснул, прикрыл лицо ладонью, и как-то нервно отвернулся.

- Откуда ты? - подавляя улыбку, спросил Ризер.

Мне захотелось долбануться головой об стенку. Или об железную спинку кровати. Видимо, когда раздавали расчетливость в пару к мозгам, я брала вторую порцию глупости и нелогичности. Почему-то мой мозг отключался в самые неподходящие моменты.

- Ну? Чего молчишь? - поинтересовались, заметив, как я выпала из реальности и старательно перебегаю глазками с одного предмета на другой.

- Я скажу... - пробормотала я, уткнувшись взглядом в белоснежное одеяло. - Вы только не сердитесь... и фамилию оставьте...

- Говори уже! - нетерпеливо крикнул Ризер, и я тут же втянула голову в плечи. Ничего ж себе! Я точно в армии!

- Как у вас относятся к путешествиям между... ыыы... мирами?

Оба они вытянулись по струнке. Вид что одного, что второго прекратил быть шутливо-дурашливым, и стал серьезным. В меня вперили чрезмерно подозрительный, пытливый взгляд. Чую, рою себе могилку, собственноручно.

- Меня зовут Надя Михайлова. Ваш переводчик просто неправильно понял... но вы это... не волнуйтесь, я, как говорится, пришла с миром. Я даже не знала, что приду. Оно как-то само получилось, - оправдывалась я, нервно натягивая одеяло под самое горло.

- Это многое меняет, - вздохнул Ризер. - И так же многое объясняет. Но тебе в любом случае придется остаться здесь.

Яро кивая, я чувствовала себя китайским болванчиком. Все, что угодно, лишь бы меня не бросили на произвол.

- Надя, - Ранзес вперил в меня серьезный взгляд серых глаз. - Никому не говори, что ты с Земли. Если спросят, ты - Эсперанта Ризер, его, - кивок на местного Слэйда, - двоюродная племянница. Находилась на закрытом обучении в монастыре серафимов. Тебе двадцать лет. Запомнила?

У-у-у, как все запущено... монастырь...

- Я - Эсперанта Ризер, племянница...

- Двоюродная племянница, - перебил меня парень. Я нервно повела плечами. Терпеть не могу, когда меня исправляют.

- ...двоюродная племянница десницы Ризера, которая находилась на закрытом обучении в монастыре... ы... серафимов, и мне двадцать лет, - закончила я, нервно кивая головой, чтобы сделать вид, будто точно все понимаю. Но, блин, ни черта подобного!

- Серьезно, Надя! От этого зависит твоя жизнь. И наши тоже.

Я не стала уточнять, что первое меня волнует как-то раз в сто больше, чем второе. Пока что здесь я могу полагаться исключительно на свои силы. Верить им - а уж тем более доверять - я не могу, пока не пойму, зачем им моя защита или я сама. По крайне мере, это хотя бы гарантирует мне кров. И, судя по всему, кладезь знаний об этом месте...

- Ладно, ладно! Я все понимаю. Знать бы еще, что именно моей жизни угрожает.

Я вздрогнула. Конец сказанного мною предложения просто растворился в шуме, когда распахнулась дверь, и внутрь влетела какая-то девушка. Светловолосая, стройная, как береза, высокая, но такая нервная и, судя по улыбке, наглая, что меня передернуло.

- Цэрлина! - зашипел Ранзес, дернувшись в сторону гостьи. - Ты совсем обнаглела? Хочешь, чтобы я тебя под замком в Кранке держал?

- Да вы что! - вид её сделался наигранно испуганным. - Вечеринки - это же мое все. Я же не специально... просто вас все ждут... мы вещи собрали. Все-все.

Она облизала губы, явно сдерживая улыбку. Затем замерла, как-то лукаво блеснула глазами, осматривая его, и сладко пропела:

- И ваши тоже собрали... Десница Фарданир.

Когда она, хихикнув, скрылась за дверью, Ранзес устало протер глаза, прошептав что-то вроде: «О, Господи!», и двинулся к выходу. Вид у него был крайне раздраженный и уставший. Чего это он? Неужто эта барышня подобное не в первый раз выкидывает? И это не та ли, что к нему в комнату в полотенце ворвалась?

В любом случае, когда он ушел, даже не попрощавшись, мне стало чуточку обидно. Если точнее, задело мое самолюбие, вопящее от того, что меня так просто покинули. Дурость страшная - так думать! Но все равно... Пока я сверлила взглядом дверь, на меня точно так же пялился Ризер. Взгляд у него был уже мягче, он почти смеялся. Надеюсь, его рассмешила вовсе не моя реакция.

- И так, пока Ранзес проверяет свое белье... мы покопаемся в твоем грязном. Ну, рассказывай! Как здесь очутилась?

4

Меня оставили наедине с местным аналогом Большой Советской Энциклопедии вместо того, чтобы адекватно объяснить (хоть бы в общих чертах!) что к чему. Силы читать эту нудятину иссякли уже через пять минут, поэтому я быстро ознакомилась исключительно с основной информацией, как мне сказали, необходимой для существования в этом мире. Сердито отбросив в сторону книгу, я слезла с кровати и направилась к широкому подоконнику. Ну надо же! Пластиковые окна!

За окном были лишь горы и снег. Солнце уже садилось, и с третьего этажа медицинского корпуса я наблюдала, как на площадке у выезда из академии по автобусам рассаживаются студенты моего возраста. Зачем им такая огромная лечебница? Такое ощущения, словно я в районной больнице нахожусь, а не в лазарете при академии. Видимо, травмы здесь - не редкость. Последним в один из автобусов запрыгнул Ранзес с большой сумкой наперевес. Ну вот... теперь, судя по подслушанному разговору, я его не увижу ближайшие три месяца. Он мне понравился как минимум тем, что не раздражал с первых минут. Да, да, высосано из пальца... Если, конечно, не принимать в счет тот факт, что эти придурки использовали меня как приманку.

Глядя на снег малинового цвета, совершенно меняющийся в лучах закатного солнца, я переваривала информацию. И так... Для начала, этот мир - страна, государство - Йордан. Так же известен он как Чистилище, но это понятие малость отличается от того, к которому я привыкла. Чистилище - очень опасное место между мирами, но совсем не такое, где надо переждать, пока бог разберет кого куда - в Рай или Ад. Это, скорее, его чуждый коллапс. Туда попадают самые добрые по природе, заложенной в душе, или самые злые существа после смерти, рождаясь у женщин младенцами и полноценно развиваясь, как обычные люди. Но иногда случаются "сбои" в системе,  впоследствии которых рождаются дети (инсиэрты), способные сами выбирать свою природу (добро или зло), не подчиняясь инстинктам. Они обладают определенным магическим даром и их очень боятся (прям как дети вампиров и человеческих женщин из Сумерек...), поэтому уже в раннем возрасте (8 лет) их отправляют в специальные учреждения, где воспитывают и учат контролировать способности. Выпускники таких мест в будущем становятся эспиритами, а самые успешные - десницами. Десницы подчиняются беспрекословно королю и имеют доступ к путешествиям между мирами. Они следят за порядком и состоят в личной страже короля.

В Чистилище есть всего одна страна - Йордан. И, в отличие от других миров, это - не планета, а перевернутый вверх дном над Землей материк с четкими границами. Во главе королевства - йорденлин, как обращаются ко всем представителям королевской семьи.

Мир развит довольно сильно. Есть всего семь главных городов, все остальное, в основном, деревни. "Академии" обычно находятся подальше от населения для их безопасности. Пользуются электричеством, из Земли привозят машины (внедорожники, реже - автобусы), мотоциклы и даже носят земную одежду. Расы отличаются особой одеждой и даже внешностью (добрая - светлые волосы и загорелая кожа, злые - бледная кожа и темные волосы, смешанные бывают какие только не хочешь, и сохраняют внешность из прошлой жизни). Десницы обязаны носить кожаные или что-то типа того вещи во время исполнения долга, при дворе же и ужинах - платья и костюмы.

Правителя выбирает сам мир, каким-то только десницам известным способом. Не смотря на то, что в основном магия выражается в виде дара инсиэрта, существуют так же заколдованные предметы, которые можно использовать уже по своему усмотрению.

На данный момент я - инсиэрт, как и все учащиеся здесь. Судя по всему, Ризер как раз занят тем, что оформляет мне документы и зачисляет к студентам. Когда он вошел, я закрывала окно, и поежилась от пробежавшегося по комнате ледяного сквозняка. Как же здесь холодно!

 - Ознакомилась? - спросил он, опираясь на стол и кивая на книгу.

 - Уснула, - бесстыдно уточнила я, взбираясь на подоконник. Я так и не переоделась. В пакете, к моему огромному разочарованию, оказалась вовсе не одежда, а пирожок с мясом, картофельное пюре и салат.

 - Я тебя внес в базу так, что никто и не подкопается, - довольно усмехнулся мужчина. - Теперь ты - Эсперанта Ризер, моя двоюродная племянница. Все, как и договаривались. Все близкие умерли, я - единственный родственник.

 - А вы преподаватель? - с любопытством уточнила я. - Меня дергать не будут, что, мол, из-за родства поблажки получаю?

 - Ну что ты! - натурально удивился Ризер. - Я - преподаватель? Не дай бог! Чтоб десница Ризер, да детей учил? Ни в жизнь!

Я уже строила наполеоновские планы. Вот я заканчиваю академию, вот торжественно вступаю на службу в королевский, тьфу ты, йорденлинский двор, вот мочу противников одним махом пальца. Маниакальный смех автоматически вылетел из моего рта, и удержать его я не смогла.

 - Десница Ризер... а мне нравится! Намного лучше звучит, чем «десница Михайлова». Только вы это, ну... зовите меня Надей. Это привычнее.

 - Ты, я вижу, уже в десницы метишь? Не жирно ли? Хотя нам это как раз и надо.

 - В смысле? - напряглась я. Это «нам» толкало на очередную мысль, что меня явно хотят использовать в своих целях.

 - Как-нибудь объясню. Позже. Когда Ранзес вернется, - уклончиво ответил он, одарив меня снисходительным взглядом. - Ты, кстати, будешь пока жить в его комнате. А то пока ты не часть учащихся, жильем тебя наделить не получится.

Здорово растерявшись, я опешила. Позвольте, я думала, что уже стала одной из студентов. Разве это не обязательная мера для всех инсиэртов? Было у меня такое ощущение, что это - вовсе не учебные заведения, а эдакие тюрьмы.

 - Подождите, а разве я не стала их частью автоматически? - я скрестила руки на груди.

 - Нет, - взгляд у него сделался строгим и серьезным. Весь намек на шутливость улетучился. - Прием проходит в последний день лета, как раз когда с практики возвращаются все старшие курсы. Не всех инсиэртов допускают. Если твой дар окажется слишком слабым даже для первого курса, или же - наоборот - слишком сильным, тебя просто устранят. Убьют.

Холодок пробежал по коже. Вот она, первая баррикада! Меня тут же захватила желание доказать, что я достойна, пройти, и в то же время - страх, что ничего не получится, и я провалюсь. Стоило догадаться, что все пройдет не так гладко. Надо будет все же попытаться связаться с шарашкиной конторой, чтобы мне там прислали еще помощь. Я как моральную компенсацию потребую, чтоб их!

Заметив, как меня передернуло, Ризер поспешил огорошить меня хорошими новостями:

 - Судя по всему, ты у нас - одаренная не на шутку, так что не волнуйся. Исходя из того, как ты сюда попала, это либо дар божий, либо сама душа у тебя такая сильная. За три месяца, что я здесь буду присматривать за оставшейся малышей, нам тебя надо так поднатаскать, чтобы ты дотягивала до третьего курса. Именно туда тебя должны определить.

 - Курс Ранзеса? - я обрадовалась. Перспектива, что там будет хоть кто-то, кого я уже знаю хоть как-то, меня радовала. И я, считай, буду жить в его комнате. Вот это возможность нарыть компромат на преподавателя!

Я чувствовала себя так, будто увидела свет в конце тоннеля. Я была как изголодавшийся волк, завидевший кусок мяса. Как мой сосед дядя Коля, когда ему за вкрученную лампочку в подъезде подарили пузырь водки. Впереди уже мигала мечта, вдруг ставшая реально доступной, пока я скалила зубы, восторженно поглядывая на своего будущего тренера, истинную гору мышц, брутальности и мужества. Будь у меня и впрямь такой дядя, я была бы самой счастливой племянницей в мире. Да его на что угодно развести можно! У меня на это чуйка, я точно уверена.

 - Чего ты так лыбишься довольно? - он нервно прищурился. - Мы тебе спуску давать не будем. Тренировки начнутся уже завтра. Не так легко за такое время догнать пропущенные два года, но ничего... главное физические тебя подготовить, на остальное, поверь мне, всем чихать. Скажем, что серафимы тебя просто не обучали. Еще бы узнать, какая у тебя вторая способность точно.

«И без тебя знаю, что нелегко», - в мыслях возмутилась я, но оставила их при себе, понимая, что ничего я, на самом деле, не знаю.

 - А чего именно третий? - нахмурившись, уточнила я. Их выгода из ситуации начинала меня напрягать. Я чувствовала себя янычаром, которому еще в детстве собирались промыть мозги, дабы перетянуть на свою сторону.

 - Скорее всего, ты, как и Ранзес, манипулятор - владеешь телекинезом. Он - единственная десница с таким даром в этой Ледяной тюрьме, поэтому сможет тебя как следует обучить. И по возрасту подходишь. Сколько тебе на самом деле?

 - Девятнадцать, - я вздохнула. М-да, мелковата на их фоне...

Девятнадцать здесь и девятнадцать в моем мире здорово отличались. Как я увидела в зеркале в небольшом санузле, мало того, что волосы мои вернули привычный цвет, так еще и лицо расцвело. Было непривычно видеть себя без мешков под глазами и залегших от хронического недосыпа темных кругов. Сначала в зеркале мне показался совсем другой человек. Оптимизм в такой ситуации был признаком крайней степени неадекватности и первым колокольчиком соседям заказывать мне в подарок белую рубашечку. Чтоб один раз надеть, и больше не снимать. Независимость независимостью, но ведь такое ребячество напрягало даже саму меня. И как некоторые с вечной молодостью по триста лет живут, и ничего? Без комплексов?

Мельком я заметила, что Ризер стоит с отсутствующим выражением, как будто что-то в уме подсчитывает, рассчитывает, придумывает, сам себе довольно кивает, и даже что-то бормочет. Что задумал мой новоиспеченный родственник?

***

Я будто ожила. Вместе с тем внутри ожил и природный наглеж, бесстыдство, хитрожопость и коварство. Поэтому совести был выдан отпуск на неограниченное время, а я добротно наелась в последний раз так, будто на праздник: сплошь да мясом, жареной картошечкой, пиццей, - в столовой есть даже она! - салатиком «Цезарь» и даже не постыдилась запить все это молочным коктейлем. Было ощущение, будто попала в пятизвездочный отель с баром, где можно набрать всякой вкусности абсолютно бесплатно, не хватало только бассейна. Хотя... не сомневаюсь, что и тот тоже где-то есть. И горные лыжи. Комнаты студентов одиночные, в меру особой политики, преподавателей - тоже, только у них еще и ванная имелась. Первым делом, распрощавшись с Ризером, я закрыла дверь на замок, сбросила чужие вещи, и в одном нижнем поплелась рыться в шкафах. Наевшись до отвала и чувствуя дикое желание спать, я понимала, что не хватит меня даже на душ. Поэтому, нарыв в одной из тумбочек просторной, но заваленной вещами вполне современно обустроенной комнаты большую белую футболку, я вырубила свет, после чего довольно юркнула под одеяло широкой кровати. Вот это я понимаю!

Но даже мягкое ложе и приятный запах чего-то орехово-шоколадного не смогли погрузить меня в сон тут же. Сквозь окно я рассматривала далекие огни в небе. Было дико осознавать, что вишу вниз головой над каким-нибудь земным городом.

Перевернувшись на спину и уставившись в высокий потолок из черного дерева, я поежилась.

Да и все это как-то дико.

Странно,  что такие мысли посещают мою голову именно сейчас. Мне казалось, истерический припадок и неверие во все происходящее я уже давно миновала, но это все равно было чем-то вроде попытки пройти сквозь стеклянную стену, которую даже не замечаешь. Причем уперто бьешься головой об неё, но никак не желаешь понять, почему это происходит.

«Я привыкну», - повторяла про себя, зная, что и выбора у меня, собственно, нет.

Я собиралась здесь жить, а не выживать, но теперь начинаю думать, что как раз второе меня в ближайшее время только и ждет. По крайне мере, домой возвращаться смысла точно нет.

***

На фоне потолка мигали звездочки. Мошка, птичка, кусок пиццы, картошка фри, вот, даже шаурма проскочила... м... убью за шаурму. И за кусочек хлеба белого, с майонезиком, тоже убью. Я уже готова, мысленно точу нож. Если Ризеру нужен профессиональный боец-убийца, он может считать, что получил его и без тренировок. Достаточно было посадить меня на диету, и вот я уже злобная фурия, женщина-ложка, монстр во плоти.

 - Надя! Считай, если ты упала - то уже мертва. Так дело не пойдет. Когда ты уже научишься держать блок и атаковать?

 Я посмотрела на него затравленным взглядом крайне агрессивного зверька. Говорят, мышь, загнанная в угол, опаснее всего. Уже скалю зубы. Как же хочется его покусать!

 Когда я читала фэнтези, то пускала слюни на бои и драки, искренне восхищаясь тем, как герои орудовали мечами, ножами, луками и арбалетами, представляла с упоением спарринги при помощи магии, жаждала тоже так научиться. Нет, мне все еще хочется. Но теперь я больше пускаю их, глядя в столовке, как ребятня ест сладости и аппетитные булочки с абрикосовой помадкой. Когда они оставляют что-то недоеденным, я про себя становлюсь особенно противной, и думаю: «Чтоб и вас так же оставляли, как вы еду...»

 А ведь это был... ы... конец второго месяца. Поднимаясь на покрепчавшие, но от напряжения уже сильно дрожащие ноги, я уставилась на своего тренера ненавистным взглядом. Еще немного, и он своего добьется.

 Я попыталась сделать выпад и свалить его с ног, но ожидаемо провалилась. Что-то настроения тренироваться совсем не было. Я умирала от скуки, голода, жажды и желания принять душ. Каждое утро начиналось одинаково: пробежка, завтрак, два часа в библиотеке за познанием необходимых предметов для третьего (будущего третьего, как оказалось) курса, затем разнокалиберная тренировка для мышц с расчетом на быструю регенерацию, и только так - рукопашный бой. Один выходной я получала в воскресенье, и тратила его на сон. Полностью. Весь день.

 Решив схитрить, я взялась помогать себе своим удачно попавшимся даром.

 «Центр притяжения», - быстрый взгляд на грудную клетку Ризера, который был на одну голову выше меня.

 «Притягаемое», - напряжение в моих руках.

 Резко поддавшись корпусом вперед, я со всей силы зарядила ему в солнечное сплетение, сразу же развеяв влияние магии. Если не сделать это вовремя, удар пойдет насмарку, и так получится, что я сама себе вырою яму. Все равно, что пытаться оторвать от счетчика неодимовый магнит. Меня заметно тряхнуло, с силой дернув на Ризера, но тому досталось больше. Отшатнувшись, он упал на колени, схватившись за грудь. Захватившие меня восторг от возможностей и вина заставили тут же замереть. Наверное, я все же перестаралась, судя по тому, как он едва заметно дышит, сжимая кулаки. Такие атаки захватывают противника полностью, так, что он не может понять, что происходит и где именно болит. Даже вдохнуть не получается.

 - Ризер? - напрягшись, спросила я. Я не могла звать его Корном, как он изначально просил. Почему-то мне хотелось сберечь в этих отношениях что-то... официальное? Чтобы некоторое время спустя с гордостью назвать его своим тренером и... дядей?

 Он молчал. Из-за склонившейся головы я не видела его лица, но точно понимала, что его боль уже исчезла.

 - Ты злишься, что я воспользовалась даром? - неуверенно предположила я. Было страшно получить его осуждение. С замирением сердца я ждала, когда он скажет хоть что-то, но полученный ответ меня просто обескуражил.

 - Я не злюсь. Я крайне доволен! - он засмеялся.

 Я чуть отпрянула. Доволен? Меня хвалили крайне редко. Раз в месяц, если повезет.

 - Ты серьезно? - сощурилась я. - Шутишь, что ли? Мы же не в комбате бились!

Комбат - спарринг на магии. Именно его и обычную физическую подготовку вел Ранзес. И именно эти знания мне хотелось получить больше всего.

Поднимаясь на ноги, Ризер продолжал довольно смеяться. От сердца отлегло.

 - Послушай, Надя, - он болезненно сощурился, выпрямляя спину. Надеюсь, я ничего ему не сломала. - В этом месте правила и правильность - последнее, что должно тебя волновать. Пока ты не показываешь того, что опасна для йорденлина Бэатрута, Йордана и мира в целом, трогать тебя никто не будет. Студентов, особенно с наклонностью инкубов, не интересуют доблесть и честь. Ради достижения своего они пойдут на все, что угодно. Держи ухо в остро, и если тебя задирают - сразу давай сдачи раз в десять сильнее. Стоит дать себя в обиду один раз, как тебя будут цеплять до конца, пока не выживут из жизни. Правила есть. Но о них вспоминают только при личной выгоде.

 - Если все так плохо, то как здесь уживаются те, кто по природе своей добрые? - я скрестила руки на груди, мысленно отказываясь от плана сначала прикинуться мышкой-замухрышкой, а потом всех задавить разом. М-да, самоуверенности у меня хоть отбавляй....

- Никак, - Ризер пожал плечами. - Ты либо умный достаточно, чтобы печься лишь о своей жизни, либо умрешь еще до выпуска из академии. Пусть здесь все равны, но инстинкт стада никто не отменял. Зарекомендуешь себя правильно, и будет тебе пост десницы. Иначе до конца дней прослужишь эспиритом, наблюдая за общественным порядком, и рано или поздно умрешь нелепой смертью. Так бывает часто. Особенно если кто-то рвется в другой мир через левые порталы, а не йорденлинские.

 - Что-то вроде «здесь я никто и звать меня никак, но в другом мире буду верхом силовой пирамиды»? - я усмехнулась своему отражению в зеркале тренировочного зала. Особенно нравилась местная форма: кожаные штаны на высокой талии, эластичная кофта-топ, кроссовки «nike», что впервые вообще повергло меня в шок. Все темное, прекрасно сидящее, по фигуре.

Я довольно вспомнила, как утром мне предоставили форму на размер меньше. Такими темпами, её снова придется менять через месяц, когда меня уже никак не отличат от фитоняшки. Впрочем, как подтягивалась и менялась моя форма тела, меня особенно радовало. Это было единственным, что сдерживало мой сбрендивший мозг от ночных попыток ограбить столовую.

 - Ага. Результат такой тупости всегда одинаковый: портал их просто разрывает. В лучшем случае, забрасывает в дикие миры, так как Чистилище находится на их пересечении. Никто из нас не знает, кем он был в прошлой жизнь. Если не человеком, а какой-то другой развитой формой жизни, его адаптирует мир под общий вид.

 - По-моему, ты был терминатором или русским витязем, - усмехнулась я, намекая на то, что Ризер - одна сплошная гора мышц. - Еще и твоя способность превращать себя в сталь. Это же круто!

 - Круто, если есть мозги, - заговорчески поиграл он бровями. - Иначе - тебя завалят на первом же курсе. А вот у тебя по-настоящему крутая способность.

 - Которую я должна скрывать, - закатила я глаза недовольно. - Хорошо хоть, что она смахивает на телекинез.

Мы обнаружили это почти сразу же, начав тренироваться. Слава богу, все проходило гладко, проблем с магией не было. Ни тебе блоков, ни каких-то чудных видений во время медитаций, которыми и то занималась я исключительно по своей воле, чтобы связаться с Гризельдой. Ощущение было скорее такое, что они сами не хотят выходить на связь, но - но! - могут же. Тем временем я училась выдавать дар управлять притяжением за телекинез. Получалось худо, но таки получалось.

 - У тебя огромное преимущество, Надя, так что не смей унывать и пытаться как-то показать свои настоящие возможности другим. К примеру, по этому удару я бы ни за что не понял, что ты ими воспользовалась, потому что ты умеешь грамотно выбрать центр притяжения, радиус и притягаемое. Ты помнишь первый день, когда в лазарет влетела девушка из потока Ранзеса?

 - Как не помнить? - вздохнула я. - Цэрлина, да?

 - Хорошо, что запомнила имя. Она у нас местная змея. Её способность - генерировать яд. Любой силы, любого действия. Ты коснёшься её тела, и она отравит тебя так, как ей угодно. Или подсыплет яд в еду, заставит вдохнуть с воздухом. Способов существует много. С ней надо держать ухо востро.

 - Это же сильный дар. Разве на ней нет ограничений?

Ризер направлялся к выходу, я - за ним. Время близилось к обеду. Перспектива давиться супом мне не очень нравилась. Зато на ужин меня ждала куриная грудка и гречка.

 - Вообще-то, они есть. Сейчас она может передавать яд лишь путем касаний. По сравнению со многими девушками, у тебя будет преимущество в ближнем бое и физической форме. Многие из них на тренировки забивают, ссылаясь исключительно на дар.

Если подумать, Цэрлина тогда показалась мне очень худой. Высокой, стройной, чуть не с выпирающими костями. Что меня радовало - никаких скул. Даже при такой худобе у неё было пухлое, детское лицо и пушистые, длинные русые волосы. Честно говоря, если у неё окажется еще и целлюлит, я буду особенно счастлива, чувствуя в коем-то веке превосходство.

 - Слушай, - я поравнялась с ним, едва поспевая за быстрыми шагами этого бугая, - а когда я поступлю, я ведь смогу снова нормально есть? Ну, хоть иногда? Хоть кусочек пиццы? Шашлычка?

 - Ты что, хочешь вернуть себе сброшенные шесть кило и целлюлитную пятую точку? - усмехнулся Ризер.

Захотелось снова ему двинуть. Я недовольно засопела, как ежик.

 - Ладно, но только не перестарайся с моими тренировками. Мне не особо хочется превращаться в гору мышц, издалека напоминающую мужика!

Я уже вижу это, вижу и содрогаюсь. Огромные перекачанные ноги, сплошные жилистые мышцы, кубики... о, господи! Да ни за что!

 - Не боись. Ты, как-никак, девушка. Поверь мне, еще половина мужского населения за тобой бегать будет.

Если я скажу, что не хочу этого, то наглейшим образом солгу. А лгать я не люблю. Вернее, не умею... Бегать - пусть бегают. Главное, чтобы не приходилось отшивать нормальных парней, потому что жалость мне не чужда. Я так буду только мучиться, и других тоже мучить.

Смиренно вздохнув, я направилась навстречу своему счастью. Еда, родимая моя! Да здравствует картофельный суп!

5

В коридоре было очень много маленьких детей. И весь этот рой восьмилетней малышни с откровенно затравленными, затюканными взглядами не прекращал ныть, проситься домой, искать пути отступления, наивно полагая, что злой участи удастся избежать. Нет. Хоть за этим наблюдал всего один человек, даже монстр, старая злобная женщина с колючими глазами, тонкими губами и стянутыми в тугой пучок седыми волосами, ей отлично удавалось уследить за всем. Если какой-то ребенок пытался сбежать, она просто хватала кнут и со всей дури лупила несчастного по спине. От этого криков становилось лишь больше, и наблюдать за пропитанными кровью остатками одежды было до одури мерзко.

Я взглотнула, чувствуя, как по коже прошелся мороз. Все одаренные через это проходят. Все, кого находят сразу. Сначала ты теряешь родителей, потом умение мечтать, и в конце концов превращаешься в эгоистичную, злобную тварь, которая не знает пощады, потому что ей известен только один способ восстановить справедливость - отомстить. Холодно, жестоко и расчётливо. Да уж... мне нереально повезло, что нашли меня именно Ризер и Ранзес. С теми, кого какое-то время удается скрывать, поступают хуже. На их глазах убивают родителей, сообщников, иногда целые поселения, если дар окажется очень сильным. После унизительная процедура запечатывания и уже по знакомому сценарию.

Кроме детей тут также ждали своей очереди будущие первокурсники. Ситуация не лучше. Большинство из них знало, на что способно, знало, что может живым из Зала Посвящения не выйти и знало, что если пройдет испытание, ради которого тут и был Ризер, его жизнь измениться еще сильнее. Везло тем, у кого не было «особых возможностей», потому что процедура запечатывания, то есть ограничения часто имела печальные последствия. Либо тебе заблокируют магический поток, либо сведут с ума кошмарами. Те сигнализируют о том, что с телом что-то не так, где-то есть серьезный сбой, и в итоге инсиэрт просто не может спать. Меня пробил озноб. Здорово! Я первая на очереди! Все благодаря чудесному умению управлять притяжением и слишком быстрой, даже для уровня десницы, регенерации!

Мне, откровенно говоря, было страшно. Сколько бы я не вбивала себе в голову истину «страха нет», сколько бы не считала до десяти, стараясь глубоко дышать, все равно подкашивались ноги, будто набиты ватой. Вдох.... Глубже... выдох. В глазах темнеет. Такой способ не подходит. Я сильная, я смогу! Я сильная, я смогу! На мне куча нашпигованных колющим и режущим оружием поясков и пряжек, я не пропаду, хотя и надеюсь не использовать их против «дяди». Блин! Это еще хуже!

 - Эсперанта Ризер! - громко позвала молодая девушка, по всей видимости, эспирита, проходящая все тут же практику. Секретарша? Даже думать не хочу о том, что входит в её обязанности.

 - Здесь, - чуть громче, чем требуется, отзываюсь я, вздрагивая от ужаса. Имя звенит в голове. Мне дурно, дурно, потому что страшно. Ногти впиваются в ладони, режут кожу, сбивается дыхания. И как тут взять в себя в руки, если даже боль не помогает?

Стыдно. На словах всегда такая смелая, а как судьба решается - оклематься невозможно.

На негнущихся ногах вхожу внутрь. Перед глазами от нервов мошки, начинает болеть голова, несет дымом. Все довольно просто, серое, мраморное, местами черное, пустынное. Только колоны, поддерживающие высокий разрисованный сценами из Библии потолок, как в церкви, цепляют мое внимание: похожи на лестницы и все в каких-то символах. В центре черным мрамором выложен огромный круг, а в нем - уже белым - звезда Давида. И Ризер прямиком в центре, подзывающий к нему. Я послушно двинулась.

Это как выступать. Хочется скорее все сделать, чтобы ничего не забыть и нигде не налажать, и тут главное не смотреть на зрителей, чтобы земля совсем не ушла из-под ног. Но сейчас приходится, когда «зритель» намеренно обращает на себя внимание, чтобы ты не забыл, кто здесь главный и для чего ты на этой сцене.

 - Ну что, дорогая, готова к экзамену? - спрашивает проклятый ректор, чем вводит меня в дикий ступор. Я смотрю не Ризера, не понимая, точно ли ко мне обращаются, и лишь встретившись с его предостерегающим взглядом, поднимаю на ректора глаза. - Так как ты племянница...

 - Двоюродная племянница, - вмешался мой «дядя».

 - Плевать... нашего небезызвестного инквизитора, обращайся ко мне Эванс.

Тот сидел за широким полукруглым столом с сигарой в руке, посматривая с явным интересом. Ректоры в книжках о попаданках чаще всего красивые молодые мужчины, за которых очень хочется замуж, ректоры в реальной жизни - старые мужики с залысиной, седые, с отъеденным пузом и не редко с чудовищными аппетитами, за которых очень не хочется замуж. Первое, что взбрело в голову - все мои ожидания пошли крахом. И книжные, и реальные. Это был самый, что ни есть, настоящий Аль Пачино, лет сорока, на удивление с белыми волосами и смахивающий на сплошную гору мышц. Бледный. да и вообще на мертвеца похож. В глаза бросился шрам на шее, словно от удушья, на котором будто специально акцентировалось внимание. Он улыбался. И эта улыбка выбивала почву из-под ног.

«Надо что-то ответить», - напомнила я себе. Если не буду отвечать, рискую получить какую-нибудь импровизированную подножку от этого больного на голову психа. Он один из приближенных йорденлина. Один из тех, в ком сидит настоящий дьявол.

 - Хорошо, Эванс, - я взглотнула, снова и снова впиваясь ногтями в кожу. - Я готова.

Видимо, именно моя кривая, асимметричная улыбка и вызвала у него усмешку. Сигара вдруг сотлела полностью, рассыпаясь прахом. Огневик? Довольно распространенный дар. Странно, что он с ним дополз до десницы, да еще и стал ректором.

 - Тогда начнем!

Тут случилось нечто из ряда вон. Вместо того чтобы велеть начинать бой с Ризером, он буквально перепрыгнул через стол, мгновенно исчезнув из моего поля зрения, а затем последовала дикая боль вспине. Раз, и Ризер вне границ круга, пока я ошарашенно пытаюсь найти ректора взглядом. Черт подери! Не могу восстановить дыхание!

 - Эй, дорогуша! Смотри в оба, убивать тебя не хочется. С такой мордашкой далеко пойдешь!

Ток по телу, мороз, мурашки, иглы впиваются в каждую клетку, чувствую странное похолодание в голове, и ошарашенно смотрю на ректора в одних свободных шароварах. Вся грудь и плечи у него сияли небесно-голубыми рунами, причем в прямом смысле сияли, как будто его измазали белым и поставили под ультрафиолетовую лампу. Ноги босые. Странно. Очень странно! Бросаю взгляд на Ризера. Меня не предупреждали, что ректор у нас тоже с сюрпризом!

Едва успеваю подпрыгнуть не без помощи дара вверх, когда Эванс снова исчезает из моего поля зрения, на этот раз появляясь уже подле меня и пытаясь сделать подсечку. Ха! Черта с два! Быстрый, зараза, как будто перемещается в пространстве, но и я не лыком шита. Делать приходится первое, что приходит в голову: точка притяжения - его шея, я - притягаемое, и это всего лишь чтобы ускориться. Оттолкнувшись от его руки, обхватываю шею ногами и тут же делаю бросок назад. Точка притяжения где-то в метре от меня, как раз там, где должен грохнуться ректор, он - притягаемое, примерно с расчетом, что чем больше шкаф - тем громче падает. Ноги обжигает болью, когда Эванс хватает за икры, и под его руками мигом загораются мои форменные штаны. Вот св... Кожа краснеет, колется, горит под ладонями, что от боли сводит конечности, и приходится быстро переходить к запасному варианту, при том не развеивая условий гравитации. Специально для этого на бедре ждал своей участи выкидной стилет, который я мигом придавила Эвансу к шее с отвратительным шрамом.

Он не отпускал, а ноги уже горели. Мама, больно, как же больно, черт подери! Из горла вырвался крик, когда меня окончательно и бесповоротно охватила злость за чудовищные ожоги. Эванс смеялся. С его рук на мое тело перебегали сияющие змейки-татуировки, сводя судорогой, но чем сильнее становилась боль, тем сильнее я прижимала к его горлу ножик. Руки в крови, а ему хоть бы хны, смеется! Не отпущу! Ни за что не отпущу!

Нащупав другой рукой еще один нож, я полоснула ректора по руке,  но от этого лишь усилилась хватка. А если попробовать встать? Нет... тогда придется его отпустить. Из-за боли мозг не соображает совсем, понемногу немеют пятки и болезненный крик становится все громче. Из-за того что его руки перекрывают мои ноги, их тоже давит. Черт, черт, черт! Больно!

 - Не отпущу! - в панике режу еще и грудь, стараясь не зацепить ничего жизненно важного. Это если он меня убьет ему ничего не будет, но как наоборот...

 - Хитрая маленькая манипуляторша! - он поворачивает в сторону голову, сплевывая кровь, и я чувствую, как мерзко мои пальцы соприкасаются с его теплой окровавленной шеей. Не убить... не убить... больно... а как хочется!

Тело подо мной вырывается, извивается, а я от боли совсем уже ничего не соображаю. Нельзя убивать... нельзя его убивать, пожалуйста, Надя, помни... нельзя...

Да когда же ты сдашься, тварь?! Меня как будто опустили в раскаленную лаву, обмотали оголенными электропроводами, сунули в глотку раскаленную кочергу. Кажется, все тело горит. Это не просто огневик. Скорее всего, он вообще не огневик. Тогда кто? Нет... плевать. Плевать, кто он. Я не отпущу! Умру здесь и сейчас, сойду с ума от боли, но ни за что не отпущу первая!

 - Вижу, сдаваться не хочешь... Ну хорошо... - пробивался сквозь мутную пелену его голос. Почему он смеется? Он сумасшедший? Тело одновременно ослабло и застыло, как будто его свела ужасная судорога. Я уйду из этого мира только с ним. Не опушу.

 - Принята. Ризер, вырубай девчонку!

Последнее, что я почувствовала, прежде чем вдруг погас свет - тупая боль в шее и ощущение, словно вот-вот отвалится голова.

***

Мне понадобились целые сутки, чтобы прийти в себя. Кажется, чем сильнее повреждение, тем дольше я сплю - в таком состоянии регенерация происходит в разы быстрее. На стене размеренно тикали часы, а по венам текла уже совсем не моя кровь - только какое-то прохладное лекарство. Оно перемещалось по моему телу, особенно примораживая ноги. Не болят... странно, что после всего я спокойна, как удав. Даже телом шевелить не хочется, есть не хочется, спать не хочется. Просто лежи и смотри в потолок. Как будто и не живой вовсе, только мысли где-то далеко и про себя отсчитываешь удары стрелки часов.

Пять минут. Двадцать. Час. Из транса выводит хлопнувшая дверь, заставляя впервые за долгое время полноценно открыть глаза и моргнуть. Еще пара секунд. Хмурое лицо Ризера надо мной. Его мешки под глазами такие огромные и темные, что в них можно спрятаться. Усталый вид... волновался за меня?

 - Наконец-то оклемалась, - глубоко вздыхает он, пока я не свожу глаз со все тех же черных-черных мешков. Краем глаз замечаю, что распаковывает какой-то пластырь, большой и зеленый. Секунда, две, три...

Пластырь прямиком у меня на лбу. Влажный и пахнет чем-то мятным, охлаждает, как будто врастает в кожу. Все так же не перемещаю взгляд. Пустота. Секунда, две, три...

 - Или не оклемалась... - заключает следом.

Возможно. Снова хлопает дверь. Теперь надо мной нависло еще одно лицо. Местный врач-знахарь. А вот и лицо ректора у изголовья моей кровати. Какие чудовищные и в то же время прекрасные насыщенные зеленые глаза. Его выражение лица озадаченное, шея перебинтована, на губах кривая усмешка. Я как будто представляю для них чисто научный интерес. Удивляю. И мне сейчас совсем не хочется его убить. Просто где-то далеко отзывается счастье, что меня оставили в живых.

 - Мне кажется, с её психическим здоровьем не все в порядке, - Эванс убирает прядь с моего лица. Странно. Не замечала её. - Зато тело все так же девственно прекрасное. Говорите, переломы и ожоги зажили?

Доктор поджимает губы и вздергивает брови. Секунда, две, три... уже три минуты в моей палате.

 - Еще ночью. Кровь профильтровали, откапали, но только чтобы заражения не было. Все остальное само восстановилось. Я думал, ноги ампутировать придется... вы ей кости обуглили, десница Эванс, понимаете? Пока мы приготовили операционную, там уже даже мышечная ткань обновилась. Я даже не поверил. Отчеты посмотрел, но на фотографиях точно видно, что там ампутация и только.

Здорово. Я - хамелеон. Ну, почти... у них хвосты отрастают, а у меня ноги. В принципе, и не только они. Но мне все равно. Ничего не болит и слава богу. А так совсем ничего не хочу. Только смотрю теперь уже на лицо Эванса и отсчитываю секунды. Они бьются с моим сердцем в одном времени.

 - И в кого твоя племянница такая уникальная, а, Корн? Не кажется тебе, что уровень подготовки у неё совсем не монастыря? Да еще и серафимов?

 - Монастырь сгорел. В девчонке сидит сам дьявол. Она чертов манипулятор. Что тебе еще надо? - раздраженно отзывается Ризер.

Да, я - посланник Ада. Пришла на эти земли, чтобы ломать людям мозг своей странностью. Что за бред несет мой «дядя»? Это меня так отмазывают от близкой расправы? Как все интересно обстоит с этим миром. Иногда ребенок рождается номральным, то есть с четкой направленостью - серафим или инкуб, без дара, но в ненормальной семье, где дите очень хотят пропихнуть в число сильных, то есть к десницам, просто одаренным. Их отправляют в монастыри, если таковыми можно назвать учреждения для боевой подготовки и вымаливания дара. Тупые. Для большинства он - проклятие.

 - Её родословная. Регенерация слишком сильная, даже если бы она была десницей. Причем в придачу еще и редкий дар. Где ты видел, чтобы в двадцать лет телекинезом уже живыми людьми двигали? Разве только Фарданир наш... умелый мальчуган... если мне не изменяет память, тоже под твоим крылом был.

 - Вот поэтому я и говорю, что надо определить к нему на курс. Фарданир за ней присмотрит, да и ребята там довольно сильные. На первых она просто всех поубивает в комбатах.

 - Так вы не станете ставить ограничения? - удивился врач. - Не слишком ли опасно?

 - Нет. Обычный манипулятор. Ладно, черт с вами... зачислена на третий, слышишь меня, солнышко? - глядя на меня, улыбается Эванс. Секунда, две, три... мне все равно, как он ко мне обращается. Мне все равно, что со мной будет. Ничего не чувствую...

 - И все-таки, у неё, кажется, поехала крыша, - его пальцы гладят меня по щеке. Все равно. Пусть делает, что хочет. Тело обмякло.

 - Это? Нет! Крыша у неё ехала, когда только принесли. Болевой шок получила. Кричала во сне так, что пришлось беруши надевать. И это при опустошенном МП.

Вдох - раз, выдох - два, вдох - три, выдох - четыре... кажется, я засыпаю... как странно, что потолок прямо как у меня дома. И снова больничный. И снова мой... секунда, две, три... сплю.

Выскользнув из душа, я не могла прекратить что-то делать. Моя новая форма, уже приготовленная, лежала на заправленной кровати. А я - на взводе, взволнованная, нервно улыбающаяся. В лазарете провалялась два дня, но сейчас была абсолютно адекватной. Ни тебе ожогов, ни чудовищной боли, даже апатия исчезла. Все свои вещички я собрала до начала занятий, привела в порядок комнату, даже то, чего рука моя за все время ни разу не касалась, постаралась вернуть на место некоторые вещи, вроде футболки, в которой всегда спала. Впрочем, он все равно поймет, что я её носила, с учетом приевшегося запаха.

Сложно поверить, что меня зачислили без ограничений. Нет, не так. Сложно поверить, что я осталась в живых. Но Эванс меня в некотором роде пугает. Странный мужик... у него есть какой-то нездоровый интерес ко мне. Надеюсь, ни на какие «особенные» факультеты определять не будут для «государственных» эксперементов. Вечером подготовили комнату, выдали ключи, но пока не вернулся куратор новоиспеченного третьего курса, а по совместительству - хозяин комнаты, я решила последнюю ночь поспать в приглянувшейся мне кровати. Не знаю, как я буду привыкать к общей душевой и новой обстановке.

Теперь я официально инсиэрта Ризер. Язык сломаешь, пока привыкнешь, но мне нравится, как это звучит.

Ризер был строгим тренером, но, как и ожидалось, податливым мужиком. Выклянчить у него можно было косметику, одежду, всякую всячину, но... не еду. Поблажки? Что это такое? С одной стороны, я рада, что он уедет, а с другой - чувствую себя покинутой. Что, черт подери, мне здесь делать?

Одевшись, я так подсчитала, что до начала занятий у меня есть полчаса. Самое то, чтобы накраситься, сгонять в столовую, позавтракать, а затем сразу на первую пару. Косметику мне предоставил Ризер в награду за труды, и этому подарку я была очень рада. В своей жизни любви к себе мне порядком не хватало.

Когда я шла на какие-то праздники одна, то не могла сдержать улыбку. Скопление людей всегда вызывало во мне легкое возбуждение. Как не крути, но по природе своей я была человеком общительным. Здесь, с учетом наклонностей, я понятия не имею, как буду уживаться, и меня это чертовски напрягает. Есть у меня такие подозрения, что придется просить Ризера достать мне еще и валерьянку.

В коридоре была куча каких-то парней, которых я раньше не видела. Стало так шумно, что невольно появлялось ощущение, будто я никогда по-настоящему и не была в этом месте. На этом этаже были комнаты парней и, видимо, всех заинтересовал тот факт, что из комнаты преподавателя выходит какая-то девушка, да еще и пока его самого там нет. Интересно, а Ранзес вообще знал обо мне?

Гордо выпрямив спину, я с улыбкой пошагала вперед с сумкой наперевес. Вчера же мне выдали и учебники, которые сейчас валялись в рюкзаке вперемешку с конспектами, над которыми я мучилась все лето. Учила я только историю Йордана и теорию Давида, означающую основы даров. Остальное походило на мою школьную программу. Некоторые учебники я даже не открывала.

А мальчики здесь ниче-так. Кто-то младше, кто-то старше меня. Но глядя на них, сразу понимаешь, что на силе здесь ставят акцент.

Первое сентября. Я окончила школу, выш, а все равно ощущение, будто в первый раз, в первый класс. В столовой, непривычно забитой студентами, какой-то загорелый парень, с такой же восточной внешностью, что и у Ризера, укачанный, темноволосый, с интересом наблюдал, как я подпрыгивала от счастья и нетерпения на месте, пока серафима Агреггер накидывала мне, помимо овсянки, еще и кусок пиццы и любимый «Цезарь». На поднос следом положили еще и кофе со сливками, пока я вовсю распевала диафрагмы доброй женщине.

Усевшись за излюбленный столик у окна и уже готовясь поднести ко рту пиццу, я дернулась, краем глаза заметив, что напротив меня кто-то сел. Это оказался тот самый парень, что с усмешкой поглядывал на мою счастливую мордашку, пока я забирала заказ.

 - Привет, - поздоровался он, не прекращая улыбаться. Я мельком глянула на его еду. Мясо, мясо, мясо... пицца! Родимая!

 - Эм, привет, - в ответ пробормотала я, стараясь, чтобы с набитым ртом еды моя речь была максимально понятна человеку. - Ты какой курс?

 Я всегда была разговорчивым человеком, и терпеть не могла неловкие паузы и моменты, когда люди сидят и не представляют, о чем говорить. Пока у нас тем для разговора есть поле не паханое. Я скрестила под широким столом на шесть человек пальцы. Только бы не оказался придурком...

 - Пятый, - он смачно потянулся, зевнув. В глаза бросилась его одежда. В отличие от почти всех парней, которых я здесь за сегодняшний день успела увидеть, этот был не в форме, а в черной толстовке и джинсах. Очень малая часть учащихся была одета, как и он, в повседневную одежду. Из-за ворота выглядывали белые наушники. Здесь что, есть телефоны? И я хочу!

 - А я третий, - я приветливо улыбнулась, все еще держа пальцы скрещенными под столом. - Меня зовут Эспер Ризер.

На его лице отразилось явное удивление и любопытство. Так-с, ему должно быть двадцать два года. М-да... все еще сложно привыкнуть. Воткнув вилку в куриное стегно, он еще раз оглядел меня взглядом темно-карих глаз. Я как раз проглатывала пиццу, когда чуть не получила разрыв сердца от истерического визга и резко содрогнувшегося стола.

 - Дамирий! Как я рада тебя видеть!

Меня мысленно передернуло. Захотелось бросить в кое-кого вилку. Только она начала говорить, как я уже знала, кто виновник шума.

 - Я Цэрлина Оггар, - она протянула мне руку, улыбаясь вроде приветливо, но глазами оценивая, как будто размышляя, вносить меня в список своих конкуренток или нет.

 - Третий курс, - добавила, загордившись.

Спокойно продолжая есть, я вспомнила о её способностях. От этой девки меня что-то призывало держаться подальше и быть такой же агрессивной, как этого требует бой. Кажется, из-за того, что никогда раньше не видела меня среди студентов, она приняла меня за первокурсницу.

 - Эсперанта Ризер, - натянуто улыбнулась я всего на миг, даже не думая принимать рукопожатие.

В меня вперили остервелый взгляд. Казалось, её величество Королевская Кобра вот-вот начнет прыскать ядом.

 - Третий курс, - так само подчеркнула я, замечая, что девушка совсем без еды. Похоже, из тех людей, которые не завтракают, с учетом того, как по-хозяйски она устроилась за нашим столом.

Дамирий смотрел то на меня, то на неё, чуть-чуть нахмурившись. Видимо, такой расклад казался ему диким: я спокойно продолжаю завтракать, Цэрлина, щурясь, будто у неё -7, зло сопит, сжимает кулаки, а он и вовсе чувствует себя между двух огней. Я заметила, что змея тоже одета в форму вроде моей. Готова поспорить, что на мне она смотри в сотню раз эффектнее, чем на ней.

 - Ну, ну, брэйк! - я не поняла, как получила подзатыльник. Все бы ничего, но подавилась кофе!

 - Ах ты ж! - уже готовилась шутливо наброситься на Дамирия, потянувшись к нему через стол.

Моя попытка дать ответный подзатыльник провалилась, а сам парень, уворачиваясь, зацепил локтем стакан с чаем, который тут же с успехом опрокинулся на визжащую от негодования Цэрлину. Заметив это, я начала смеяться еще больше, пока люди на нас оборачивались, не понимая, в чем причина шума.

 - Ты! Ненавижу тебя! Ненавижу! - она потянулась в мою сторону.

Чисто инстинктивно я попыталась пригнуться под стол. «Я в домике, я в домике», - думалось мне, но смех прекратить не получалось, пока змея пыталась схватить меня за копну длинных распущенных волос.

 - Ой, Цэр, прости, прости, - на секунду прерываясь от смеха, пытался оправдаться Дамирий. - Давай я тебя высушу?

Он потянулся руками к ней, все еще содрогаясь из-за смеха, одну руку положил на грудь, другую - на ногу, где был чай, а затем мои уши скрутились в трубочку из-за очередного визга этой пришибленной.

 - Ой, вода же проводит электричество, я и забыл! - усмехнулся он, уворачиваясь от летящей в него кружки, которую Цэрлина бросила уже выскочив из-за стола.

 Послышался звон, а затем повеяло холодком.  Заметив зияющую в окне дыру, мы на миг замерли, пытаясь осознать, что произошло. Меня прорвало окончательно и бесповоротно, башню снесло, и в полной тишине столовой был слышен лишь наш з Дамирием смех, да злобные угрозы Цэрлины. В такие моменты я чаще всего принимаю решения без их обдумывания, а потом жалею. Но так как парень уже был занесен в разряд «закадычных друзей», недолго думая, я схватила его за руку и потащила за собой на выход из столовой. Тот, слава богу, не сопротивлялся, и когда мы выскочили в коридор, задыхаясь смехом, он встал рядом, держась за живот.

Было такое ощущение, что я качала пресс под четким руководством Ризера час-второй без передышки, и все продолжала просить его подождать, истерически показывая пальцем, мол, еще секундочку, и я успокоюсь, но эффект был обратным.

 - Я так не смеялась уже сто лет, - прислонившись к стене, я хлопала рукой по её поверхности, попутно пытаясь избавиться от боли в животе. - Ну ты её... не могу!

Странно, что иногда чужие косяки - болезненные косяки - вызывают больше смеха, чем юмор-шоу.

 - Всегда пожалуйста. Так ей и надо, пусть теперь отвечает перед ректором. Думаю, представляться уже смысла нет, но ты мне понравилась, так что зови меня просто Дамир, - он потянул мне руку.

«Понравилась» сквозило приветливостью и дружелюбием. Когда я пожимала руку в ответ, про себя уже отмечала, что этот парень вот-вот станет моим самым главным союзником, если вдруг нагрянет «хрензнаетскем» война.

 - Тогда ты зови меня Надей, - я приветливо улыбнулась.

 - Странно, но раз просишь, тогда почему нет?

Он определенно мне нравится. Еще у него интересная способность, связанная с током, электричеством и тому подобным, а это, я считаю, прекрасная возможность испробовать свои способности на привилегии. Все же, притяжение пусть и дает сильную прерогативу, но не в боях со стихийной магией. Я могла бы раскрутить его на совместные тренировки.

 - Похоже, ты только что провалился на конкурсе потенциальных женихов, - поиграла я бровями.

 - Она бегает за мной с тех самых пор, как её отшил Фарданир, - Дамир безнадежно помотал в стороны головой. - Из-за Цэрлины постоянно столько проблем! Если бы она не была подругой моей сестры, я бы столько не терпел.

 - У тебя здесь сестра? - удивилась я. Насколько знаю, для Чистилища большая редкость не одиночные дети-инсиэрты. Наверное, они сильно отличаются друг от друга внешне.

 - Амария, она на втором курсе. Если увидишь вопящую блондинку-истеричку с, цитирую, «вооот такими буферами», знай - это она.

 - Даже так? - вскинула я брови. Только собиралась сказать, что навряд ли мы с ней подружимся, как меня прервал знакомый строгий голос, раздавшийся прямо над ухом. Подскочив от испуга, я шуганулась в сторону.

 - Инсиэрта Ризер, прежде чем убегать с места преступления, убедитесь, что не оставили там никаких улик, - мне бросили мой темно-коричневый кожаный рюкзак. Реакция сработала на «ура» (нет), и в итоге его поймал Дамир. Не сдержавшись, я снова прыснула смехом, после чего стыдливо прикрыла лицо ладонью, обхватив себя другой рукой.

Прекрасная возможность рассмотреть моего нынешнего куратора, сквозь пальцы. На мое удивление, тот был весь в черном, причем отнюдь не в коже, как я привыкла. В черной-черной Надиной жизни появился мужик в черных-черных слаксах, черной-черной рубашке, черных-черных ботинках, с черными-черными наручными часами, черными-черными волосами и черной-черной ду... а, это мы пока не знаем. И глаза у него серые. Это у Дамира они почти черные, настолько темные, собственно, как и у меня...

 - Отдай сумку, - шикнула я на задумавшегося Дамира, легонько толкая того локтем в бок. - С чем я на занятия пойду?

 - Не того спрашиваешь, - усмехнулся Ранзес, суя руки в карманы и подпирая стенку, и добавил, намекая уже на Дамира: - Он ходит на лекции исключительно с наушниками, плеером и своими проказным нравом.

 - Это почему я проказник? - возмутился Дамир детским обиженным голосом. - Вы что, Цэрлину защищаете? Побойтесь Бога! Вдруг она вас услышит?

 Вновь не сдержавшись, я засмеялась. Похоже, змейка считает себя крутой и завидной невестой, но пока от неё парни только шугаются.

Я заметила какой-то намек на улыбку. Чую, наш строгий куратор на деле окажется еще одним закадычным друганом.

 - Это мне-то бояться? А не ты ли её две минуты назад на наличие округлостей ощупывал?

 - Он не ощупывал, он сушил, - ответила я за Дамира, надеясь, что шоковая терапия пошла змее на пользу.

 - Вот и я не защищал её, только думал, как буду отвечать на жалобы управляющего столовой. Готовьтесь, что придется втроем дружненько драить её в субботу.

 Он еще не договорил, а у меня в голове уже активно шел подсчет тренировок и выходных, исходя из того, что Ризер обещал перед отъездом погонять меня больше обычного. Это адова тренировка назначалась как раз на утро субботы. В пять часов утра я должна была ждать его на полигоне академии, больше походящем на стадион в Сочи с закрытой крышей. Он собирался заставить меня пробежать шестнадцать километров, а потом в спортзале уже дожать лимон в моем лице. Страх брал от мысли, насколько я прибавлю в мышечной массе после такой-то тренировки. И неистовый ужас, что потом придется еще и ползать с тряпкой в руке по полу и отдирать от столов жвачки. Из нашего мира сюда завозили даже её!

 - Как в субботу? - замямлила я, надувая щеки и выпуская с шумом воздух. - Я не могу в субботу! У меня тренировка!

 - А я в город собирался, - вставил свои пять копеек Дамир. - У меня день рождения!

«Надо будет запомнить и поздравить», - мысленно подчеркнула я, прикидывая, что можно подарить потенциальному другу-союзнику. Денег у меня не было и в помине, ни копейки. Пособие я получу лишь в конце месяца, как сирота, и его размер напрямую зависит от успехов в учебе.

 - И почему мы должны этим маяться? Это же Цэрлина разбила окно! Вот пусть и отдувается, - я скрестила руки на груди, с возмущением требуя от куратора должной логики и мудрости.

 Тот смотрел на нас так, будто мы - дико раздражающие его маленькие дети.

 - Ты, - кивок в мою сторону, - потерпишь. Не загоняет же тебя Ризер до полусмерти, в конце концов-то?

 - А вот и загоняет! - взвыла я в свою защиту. - Я просто не смогу наказание отработать.

 Он переключился на Дамира. Игнорируешь, зараза? Ну-ну... ладно... вспомню еще это.

 - И ты тоже потерпишь, - обратился уже к Дамиру. - Все равно, зная тебя, потом закатишь и в общежитии праздник.

 - Это для всех, а вот в городе - только для своих!

Хм, интересно, а я на этот закрытый праздник бы попала?

 - Для всех - это форма в Академии, - я точно слышала, как Дамир скрипнул зубами. - Так что не возражайте.

 - Чья бы мычала! А вы почему не в кожанке? А, десница Фарданир? А я вам скажу, почему... потому что вы не мой куратор, а я не ваш студент.

 Его ответ сильно разнился с тем, который вращался у меня на языке. Один с гладиолусами, другой - конем в ванной с деньгами и очень нецензурной речью. Но либо Дамир в жизни не слышал о таких пакостях, либо совесть у него все-таки есть.

 Ранзес устало прикрыл глаза с совершенно отсутствующим видом. Мне казалось, в кармане он нервно игрался ключами, о чем-то размышляя. Скользнув взглядом по его лицу, я мельком отметила темные круги под глазами. Потерев переносицу другой рукой, он встрепенулся, одарил нас фирменным учительским взглядом и выдал, прежде чем уйти:

 - В субботу в столовой. И попробуйте только не прийти.

 - А че он нам сделает тогда? - пододвинувшись ближе к Дамиру, шепнула ему на ухо вопрос. - Поставит в угол и выпорет?

Ой, парень! Ты на кого батон крошишь, а? Я уставилась на уходящего куратора, мысленно решая, как бы приятнее для себя прогулять наряд. Еще чего! Буду я за других отдуваться!

 - Он? Ниче... но вот серафима Агреггер может очень обидеться. Короче, Надя! Если хочешь и дальше лакомиться своим кофе, а я - мяском, лучше нам послушаться. Но если тебе вдруг приспичило сесть на диету, то я умываю руки...

 - Типун тебе на язык! Хватит с меня диет!

6

В поисках нужной аудитории я бродила долго. Учителя смотрели на меня волком каждый раз, когда я распахивала не ту дверь с громким и бодрым «А здесь вышмат преподают? Нет? Не здесь? А жаль...» Сначала так получалось случайно. Потом стало тупо в кайф мстить за то, что математику какой-то умник поставил первой парой. На кой черт боевой линейке, супер охранникам местного короля, сдалась математика? Нападают на меня такие, а я им: «Стойте! Подождите, да... не шевелиться! Я вас считаю. Всех посчитала, нет? Хорошо, теперь можно продолжать... расчет теории вероятности методом Тыка! Куда пошли? Мы еще не взвешивались для физического расчета МП!»

Оббегав три этажа, я пошла по второму кругу. В трех кабинетах уже знакомые унылые лица пообещали мне жаловаться, а в четвертом наконец-то мне улыбнулась фортуна. Учителя, видимо, заменили, и вместо прошлого стояла какая-то женщина-панда. А потому что непростительно иметь такие темные круги и глубокие мешки под глазами, словно ей два фингала кто-то маркером нарисовал! Прямо как я в день вызова красным и по двери. Интересно, что там у меня дома сейчас?

- Садись, - махнула она рукой, словно я не на полчаса, а на пару секунд опоздала. - Имя? Род?

- Эспер Ризер, - удивилась я такому требованию Ф.И.О, приглядывая, куда бы уместиться, чтобы было удобнее спать, рисовать и просто отстраненно наблюдать. Это вам не единственный класс в школе где-нибудь в Глубинке! Это нормальная, адекватная аудитория полукругом. Ну почти... рано или поздно я навернусь с этих ступенек, помяните мое слово!

- Я Мадиза. Обращаться без титулов, а если получится, не обращаться вообще, - представилась женщина, пока я с любопытством разглядывала её прическу цвета свеклы-баклажана, словно её хорошенько прибило током.

Место мне достало в серединке наверху, где тусовались одни жмурики. Парни хвастались мышцами, девушки - кто красился, кто переписывался. Нас было семеро. С серединки нижнего рядя на меня, по-бульдожьему скривившись, смотрела Цэрлина. В ответ я улыбнулась и вытащила из сумки блокнотик, чтобы рисовать.

- Открываем учебники на восьмой странице, - скомандовала Мадиза, садясь за учительский стол, заваленный всякими книгами, листочками, тетрадками. Класс, видимо, целиком и полностью её; обвешан портретами, формулами и прочей заумной информацией, вводящей меня в когнитивный диссонанс.

Учебник я в сумку не бросала и с собой не брала. А зачем? Зато он есть у жмуриков рядом со мной. Моего имени никто не спросил, но все вели себя так, словно мы учимся уже десять лет, и скоро будем вместе ставить сценку на новый год. Действительно, какая разница, откуда я, кто по специальности и т.д.? Есть я, и это уже хорошо. М-да...

- Открываем и сидим тихо. Когда прозвенит звонок, книгу закрываем и пихаем в сумку... я все сказала.

Я как-то думала, что попала в супер крутое место, лучшую академию Йордана. А это, оказывается, очередная шарашкина кантора... и слава богу! Дорогой ты мой учитель с хроническим недосыпом, я обязательно узнаю, когда здесь день учителя или день математика, а потом подарю тебе подушку! И кровать-раскладушку! Интересно, как Ризер отреагирует, если я попрошу его мне их купить?

Наверное, подумает, что я решила остаться жить у Ранзеса. Только на кровать меня больше не пускают. Тогда надо бы еще простыню и одеяло теплое... утром там реально холодно. А любовь, увы, не греет.

***

Маленькая стрелка часов показывала второй час. Ночи. Я перевернулась один раз, перевернулась второй, попыталась удобнее уместить свою чугунную от желания, но невозможности поспать голову... Да в гробу я ведала такую подушку! И вообще, в этой комнате ужасно холодно! Я в маечке спать не люблю, тем более в обтягивающей, плотной. А уж как капуста одетая тем более! Мне нужна футболочка и родная подушечка... очень нужна. Я без этого не смогу. А ведь завтра у меня по расписанию физическая подготовка всю вторую половину дня. С часа и до шести... мать их за ногу... что за ужасная комната?!

- Да ну в пень! - возмущенно выразилась я, нервными движениями ног сбрасывая на землю одеяло.

Подскочив с кровати, я зацепилась в непростительно маленькой и заваленной вещами комнате за табуретку, стукнулась мизинцем в угол стола, заехала локтем в шкаф, села на полу и взвыла. В отличие от моего прошлого места обитания, тут было маленькое окошко, постоянно мигал свет, а из-за стенки слышался дикий ржач местных кобыл. Взбесившись, я бросила в стену какую-то бредовую вазу, стоящую тупо «для красоты» в комнате, и заорала:

 - Если вы сейчас не заткнетесь к чертовой матери, я приду и ноги вам в рот засуну!

Ржач на секунду стих, затем послышался снова. А потом кто-то сверху постучал по трубам отопления, которые в комнате тоже были «для красоты». Не было никаких сомнений, что именно надо мной мое прошлое жилище. Как фурия, я выскочила из комнаты прям в том, что было - трусах-шортиках и черной майке, щеголяя в белых носках вдоль по коридору и на этаж выше. Плевать, в каком я виде. Похлопаю глазками, порошу футболочку под предлогом «видите, мне и надеть нечего», схвачу подушку с победным... ы? Что я скажу? Как-нибудь выкручусь...

Мужской этаж тоже не спал. Здесь конюшня была еще активнее, и одну дверь, не контролируя эмоций, я щедро пнула, оставляя на дереве вмятину, а в ноге - ноющую боль. Тьфу ты! Еще чуть-чуть - выломала бы. Пока я дошла до нужной двери, из места преступления выглянул Дамир и еще какой-то парень-азиат с вытаращенными глазами. Раздался свист. Вот предатель!

- Да иди ты уже спать! - пригрозила я Дамиру, намекая, что он со мной может больше не говорить в противном случае. Я - усталая после вечерней тренировки с Ризером, сонная, голодная и очень злая. Лучше не бесить.

 Дамир усмехнулся, прекрасно понимая, к какой именно двери я решительно движусь, развел руками и убрался с глаз моих. В коридоре стало чуточку тише. Я не понимаю, как я пытаюсь порядок навести у себя на этаже, он возмущается, а как его придурки бесятся, ему не мешает?

 Я постучала в дверь, выровнялась по струнке, отбросила волосы, а когда мне открыли - гаденько улыбнулась. Десница Фарданир был при всем параде, в спортивных серых штанах и с голым торсом. Можем пожать себе руки. Только мне-то фиолетово от положения, я с недавних пор девушка без комплексов. Как говорил Ризер, если за себя не говорить, тебя будут принимать за половую тряпку. Кто упорно игнорировать, кто вытирать грязные башмаки, а кто вообще сожжет за ненадобности в хозяйстве. Действительно, кто моет пол в конюшне?

- Не понял? - усмехнулся Ранзес, вскинув брови. Он скрестил руки на груди.

 Из комнаты на меня повеяло любимым уютным запахом. Там было теплее, чем у меня в комнате, теплее, чем в коридоре... там было просто тепло. И много места, не смотря на небольшие размеры. А еще там был адекватный душ и супер удобный шкаф в паре с супер удобным зеркалом. Я что у себя в окне должна краситься? В душевой на этаже были три зеркала. И их катастрофически мало для баб, эдак, тридцати.

- Мне нужна белая футболка. Она на второй полке слева от зеркала. В шкафу. И одна из подушек. Зачем тебе три? - терпеливо попросила я, переминаясь с ноги на ногу из-за холодной плитки в коридоре. Тело укрылось мурашками, но я стоически ждала, пока мой дорогой куратор разглядывал мои ноги.

Я повернулась к нему спиной.

- На, смотри. Три... два... один... все посмотрел? - я обернулась обратно. - А теперь дай то, что я попросила, пожалуйста. Я не хочу топать к Ризеру с просьбой устроить рейдерский захват имущества. А спать в том аду иначе не могу. Мне холодно, вещей других нет, подушка напоминает набитый сеном валенок, а отопление даже не думает включаться.

- Надя, солнышко, у тебя тормозов совсем нет? Кто тебе их подрезал? Ты мне скажи... я его по головке поглажу... - он одарил меня таким взглядом, словно хотел закрыть в клетке, кормить раз в неделю и держать подальше, лишь бы я людей не пугала.

- Ты хочешь заработать солнечный удар? - я нахмурилась. Все, мне надоело! Ноги требовали теплый деревянный пол, совесть - отпуск, а инстинкт самосохранения - махнуть на Нары. - Даешь или нет?

- Я подумаю...

Нагло проскользнув в комнату, я бегом залезла под нагретое одеялко, и с улыбкой обожравшегося Вискасом кота принялась тереться об любимую подушку, чувствуя себя самым счастливым человеком в мире.

- Инсиэрта Ризер, позвольте поинтересоваться у вашего голого величества, а не попутали ли вы границы своих владений? - я услышала, как дверь в комнату закрылась.

- Нет, - с улыбкой отозвалась я. Ну что он мне сделает? Есть же у него совесть? Проблем с памятью тоже быть не должно. Я из-за него как-то чуть не умерла. Два раза. Один - у крысы Паултома, второй - когда он меня переехал. А скоро может быть третий раз. Когда я умру от переохлаждения. - В конце концов, кровать широкая, мы и вдвоем поместимся. Я даже одеялом поделюсь. А если что - в шкафу есть запасное. Я видела.

Сам виноват. Дал бы мне сразу футболку и подушку, я бы ушла себе и не насиловала чужой мозг. Тут мое счастье вдруг начало куда-то уползать. Я попыталась удержать «свое», но быстро смекнула, что это кто-то демонстрирует свои способности. Ха! Так, центром притяжения буду я, а притягаемым - одеялко. Встало на месте. Ура! Теперь он его шиш оторвет.

 - Ризер, - с угрозой обратился Ранзес, пока я смеялась в подушку, ожидая, чем это все закончится. - Надя!

Его голос становился все ближе, а я сидела тихо, как мышь, никак не реагируя.

 - Надя... не зли меня... я не спал два дня...

 - Я тоже, - солгала я, еще больше кутаясь. По крайне мере, если меня выгонят, одеяло останется при мне.

Но потом что-то пошло не так. За что боролась, на то и напоролась, называется... меня завернули в одеяло, и как гусеницу поволокли куда-то, прикрыв материей глаза. Это что за 50 оттенков чего-то там?!

- Э, отпусти! Верни на место! Фу! - перебирала я варианты, панически пытаясь вырваться. А как же, сейчас! Я и этот бугай на голову выше и на порядок сильнее!

Меня положили во что-то твердое, и пока я с ужасом догадывалась, что это ванная, я пыталась безрезультатно вылезти из-под одеяла и свалить из этой ловушки, но создавалось впечатление, будто меня придавило к алюминиевой поверхности.

 - Нет! Стой! Даже не думай! Каюсь! Каюсь и ухожу, только не... не...

Тьфу ты! Как таким противным можно быть?! Что за странный мужик?! Нет бы со мной поспать просто, пустить к себе бедную девушку, это надо её обязательно подозревать в употреблении чего-то там и пытаться утопить! В ледяной воде! Ну нельзя же так, вы что! Как нормальный человек вообще может игнорировать столько благого мата и проклятий?!

Ах ты ж чертяка такая... ну ладно, раз не получается выбраться из ванны, поступим иначе. Назначив проклятого куратора центром притяжения, я воду - притягаемым, я с нескрываемым злорадством наблюдала за тем, как Ранзес принимает качественный ледяной душ. Только сегодня и только здесь! Самый хороший напор и качество попадания!

 - Надя! - возмутился тот, искренне недоумевая, почему вода достает его в любом месте, где бы Фарданир не пытался скрыться. - Надя, прекрати сейчас же!

Влияние его дара ослабло, и я, пока тот кутался в душевую шторку, выскочила в комнату, заперла дверь, схватила футболку, подушку и запасное одеяло, после чего присвоила себе пару зубочисток и ключи. Концентрация стремительно высасывала из меня энергию, которая требовалась для удерживания ванной закрытой и - все ещё! - напора воды в должном направлении. Захлопнув входную дверь, я повернула ключ в замке два раза, бросила его в комнату сквозь щель между ней и полом, а затем шустренько впихнула в замочную скважину зубочистку.

Тихо хлюпая мокрыми ногами, я аннулировала дар, резко ускоряясь и прижимая к себе родное и честно заработанное сокровище. Он и без него обойдется, а одеяло у него есть... Кто виноват, что оно мокрое?

Вместо своей комнаты, я скользнула внутрь комнаты, в которую совсем недавно чуть не выбила дверь. Дамир и азиат покосили на меня с отвислой челюстью.

 - Надя, ты совсем страх потеряла? - поинтересовался пятикурсник. - Что и в каком виде ты здесь делаешь? Тебе мало наряда в столовой?

- Тю! - махнула я рукой, поражаясь, в какие хоромы уровня трехкомнатной квартиры я попала. - Это чья комната?

 - Моя, - отозвался мой друг. - Но что ты хочешь вообще? Может, ответишь уже?

 - Перекантоваться у тебя до утра. Где можно поспать? Ты сам здесь живешь?

 - Нифига себе... - присвистнул азиат. Вполне нормальная реакция. Может, я все же немного перегнула палку... фи! Совесть! Вали к черту! У меня есть на все это право. Только вам я о нем не расскажу. Это почему я раньше злая такая была? Потому что у меня футболки и подушки нормальных не было...

Переодеться... мне надо переодеться. Трусы сухие, майка не совсем, и на том спасибо. Носочки я стянула сразу же. Вроде бы, после холодного душа мне сон не нужен, но нет... уверена, только голова коснется подушки, как я вырублюсь.

- Сам. Вторая дверь слева - моя комната. Господи, Надя! Я с тобой только сегодня познакомился, а уже понимаю, насколько скучно жил...

 - Только сегодня? - раскрыл рот другой парень.

 - Как тебя звать? - решила прояснить наконец-то я, вскинув брови.

 - Саймон, - удивился азиат. - А ты...

 - А я Эспер Ризер. Для своих - Надя. Молчи и делай вид, что ты меня здесь не видел. Спокойной ночи.

 Уже из комнаты я услышала отдаленное «Она меня пугает» и согласное «Меня тоже, но зато весело». Довольно сопя, я, уже переодетая, засыпала. На часах на стене было полтретьего... времени для сна у меня остался целый шиш. Ну, хоть что-то! Будет, что вспомнить перед смертью.

***

 Я была злая, как человек в километровой очереди на паспорт за пять минут до закрытия, как человек, которому оттоптали все ноги в маршрутке и порвали наушники, как кот, которого только что благополучно кастрировали и как пес, которому наступили на хвост. Было десять часов утра. А я сидела не в своей кровати и грызла локти. Дамир меня не разбудил. Черт его дери! Более того, он запер комнату на ключ!

Нагло воспользовавшись его ванной, приведя себя в порядок, я тупо выломала дверь, худо-бело примостила её на место и ушла к себе - собираться на занятия. И ничего, что те уже как два часа идут. Попаду хоть на середину второй пары? Спускаясь на свой этаж в чужих, ко всему прочему, трикотажных спортивных штанах, я пыталась вспомнить расписание и успокоить вернувшуюся из отпуска совесть. Было настойчивое ощущение, что я сама себе вырыла яму...

Быстро натянув форму, схватив рюкзак еще со вчерашними учебниками, я сбежала на первый этаж, минуя столовую, и выскочила на улицу, крайне удачно поскользнувшись на заледенелых ступеньках. Полетела в сугроб. Как вы мне все дороги! Мне когда-нибудь начнет везти в этой жизни?! Из горла вырвался рык, пока я, отряхивая снег, неслась в пятый кампус. Сейчас у меня УЙ, то есть Устав Йордана, но язык чесался добавить одну неприличную буковку к аббревиатуре и со спокойной душой кое-куда посылать людей. Это что-то вроде права... я учила предмет летом, так что выкручусь, думаю. Но вдруг преподаватель - злобная горгулья?

Нет. Не злобная горгулья, а злобный горгулист, старый маразматик, старикашка, который уперто считает, что если он глухой, то и все вокруг такие же. Я ввалилась в кабинет за полчаса до конца лекции. Он посмотрел на меня глазкам-бусинками, минут пять воображал себя бабушкой у подъезда, а когда я уже хотела выйти из аудитории, тормознул. Отлично... как к нему обращаться? Преподаватели - десницы другого направления. Как их... вспоминай, Надя... точно! Арсит.

 - Арсит Цыльо, - чуть не сломала себе язык об его имя, - давайте я выполню какое-то дополнительное задание и обойдемся без ректора?

 Брови старого и худого, как смерть, лысого мужика поползли вверх.

 - Вы точно третий курс, Ризер? - его взгляд мне очень не понравился. Так же смотрел Петрович, когда не хотел принимать мою дипломную.

 - Вам на лапу дать? - вконец обнаглела я, вскинув брови.

 - Три тысячи йордов, - переплюнул меня Цыльо.

Я поперхнулась воздухом. Петрович поперхнулся следом и уступил пальму первенства этому старому маразматику. Три тысячи йордов! Если курс примерно один к шести... Да это же пятьсот долларов, если я правильно понимаю! Ничего ж себе, губу раскатал!

 - Ничего я платить не буду! - возмущенно засопела я. - Я - сирота, у меня нет денег. У вас что, совсем совести нет?!

Арсит вспылил, ударив по столу. Прозвенел звонок на пару. История Йордана... Видимо, мое отношение к нему пришлось деду не по вкусу. Но он промолчал и вместо этого сказал то, что я надеялась не услышать:

 - Вы же девушка, Ризер. Разве вам больше нечего предложить мне?

 - Вы же дедушка, Цыльо. Разве вам для этого не нужны специальные таблеточки? - ядовито отозвалась я, стремительно ринувшись к двери. Прежде чем хлопнуть ею со всем присущим мне из-за ситуации бешенством, я услышала угрозу. «Я это так не оставлю» в последний раз закончилось для меня угрозой вылета из универа.

Коридор был пуст. В копилке знакомых за эти два дня у меня только Дамир, Цэрлина и Саймон. Один запер в комнате, вторая шипит змеей, третий провожает извращенным взглядом. Он оказался третьекурсником, и весь оставшийся ХУЙ, который я теперь буду называть так и только, пялился на меня. Пока мне сплошные инкубы встречаются. Ну что за невезение!

Я тихонечко проскользнула в аудиторию, похожую на обычный школьный класс, стараясь вести себя спокойно и уравновешено. Историю Йордана вела женщина средних лет, на вид нормальная и адекватная. Она понимающе кивнула на причину опоздания в лице Цыльо, велела сесть за первую парту у окна. Меня удивило её имя - Нади. Еще чуть-чуть, и была бы еще одна Надя на эту шарашкину кантору... Арсит Нади даже интересно рассказывала. Наверное, единственный предмет, который я не буду реально халтурить, будет этот. С нами говорили на равных, нам рассказывали, как равным, понятным и легким для восприятия языком. Пожалуй,после Ризера она будет моей второй любимой учительницей. Или даже первой... мой «дядюшка» сильно обидится?

Посреди лекции дверь распахнулась, и внутрь вошел очень недовольный Фарданир. Я заметила, как сидящая на первой парте третьего ряда Цэрлина мигом активизировала свои флюиды, но наш куратор, хмуря брови, уставился на меня. Я делала вид, что ничего не понимаю, надеясь не испортить себе репутацию в глазах Нади, но следующие слова повергли меня в изумление, не смотря на то, что были ожидаемыми.

 - Инсиэрта Эспер Ризер, тебя вызывают к ректору. Встала и пошла за мной. Арсит Нади, я позже вам все объясню, - он мрачно покосился на меня, намекая собираться быстрее. Я собрала вещи и двинулась к двери, закатив глаза при ядовитом взгляде Королевской Кобры. Рано или поздно я ей врежу. Но это будет явно не моя вина.

 - Не переживай, Фарданир. У Эспер и так хорошая подготовка к моему предмету, - махнула рукой Нади.

Я слегка улыбнулась. Люблю, когда меня хвалят. Хотя это бывает очень редко. Я уже знала, что к чему, но все равно спросила у недовольно и очень злого на меня куратора.

 - В чем дело?

 - А в чем ты ко мне вчера явилась? - гаркнул Ранзес, тормозя меня у выхода. Дверь была приоткрыта и в холл влетали большие хлопья снега. Кабинет ректора в третьем кампусе. - И в чем ты сейчас? Где куртка?

Я закусила губу, разглядывая его парку с интересным мехом. Очень приятным мехом... и очень теплую парку...

 - На тебе, - я с усердием рассматривала носки своих кроссовок.

Мой дорогой куратор взвыл.  Этот вой - вовсе не клич одинокого гордого волка на луну. Это настойчивое желание уйти в монастырь и никогда больше не связываться с женским родом, провозгласив женскую логику истинным злом.

- За что мне это, Господи... - прошипел Ранзес, снимая с себя куртку и оставаясь в одной только черной водолазке. Мне сунули куртку, пока я все больше поддавалась вине. Ну не могу я так!

 - Ты же замерзнешь, - пряча взгляд, неуверенно сказала я. До третьего кампуса отсюда минут пять топать...

 - Мерз я, когда ты вчера оставила меня без одеяла, - он забрал у меня куртку, несложными манипуляциями сам натягивая её на мое податливое тело. - Так что прекращай делать вид, что у тебя есть совесть, и рассказывай, почему Цыльо потребовал для тебя изоляцию в катакомбах на сутки.

 - Что он потребовал?! - возмущенно засопела я, вцепившись, как клещ, в Ранзеса, лишь бы опять не грохнуться в сугроб из-за гололеда.

 - Ты мне думаешь рассказывать, что твоя бессовестная натура ему сделала? - спросил парень, с явным осуждением поглядывая на мои кроссовки и голые щиколотки. Я в свою очередь молча взяла его покрасневшую от холода руку и попыталась укрыть её под курткой.

 - Обними меня за поясницу и не мерзни, - снисходительно скомандовала я. Тот закатил глаза, но все же пригрелся, вторую руку засунув мне в рукав куртки. Вот так мы обнимались. Я - цеплялась, он - грелся.

 - Я решила, что в моей комнате в случае чего меня быстро найдут, поэтому пошла спать в комнату Дамира. А тот запер меня и не разбудил. В итоге, я проспала и пришла аж на середине Устава. Цыльо притормозил меня в конце лекции и совсем не прозрачно потребовал дать ему три тысячи йордов в качестве компенсации.

Ранзес хмурился. Чуть не поскользнувшись, я вцепилась в него еще сильнее, чтобы не упасть. Нельзя быть таким непростительно теплым в такой мороз! И идти так быстро! Только этим я и вывела его из раздумий.

 - Я так понимаю, ты не согласилась... - останавливаясь и притягивая меня ближе, когда я снова чуть не поскользнулась, уточнил куратор.

 - Конечно! Даже будь у меня такие деньги, шиш бы он получил! А этот старый маразматик взялся в ответ намекать, что дать ему как девушка я могу еще кое-что... - и ядовито улыбнулась. - И я могу! Могу дать в морду, а могу по яйцам. Предлагаю взять лопату и угасить его посреди ночи! А потом мы сбросим его с лестницы и скажем, что так и было: сам навернулся...

Он расслабился и даже начал идти медленнее. Возле большого дерева у четвертого кампуса, вместо того, чтобы свернуть на дорожку к третьему, Ранзес резко подхватил меня на руки и вброд, пользуясь тем, что был в нормальных зимних ботинках, понес меня коротким путем к гостевым домикам. Пока я кусала губы от детского восторга и смотрела на падающие снежинки, мы, видимо, двигались к дому Ризера. На нормальной дорожке меня вскоре сгрузили, и мы стучали в дверь моего «дядюшки».

 - Мы же вроде срочно к ректору? - тихо уточнила я, радуюсь вдруг наступившему детству. Ладно, не так уж все и плохо у меня в жизни... я даже не жалею, что невесть как и кому продала душу за такое счастье.

 - Возможно, после этого к нему не будет нужды идти, - Ранзес улыбнулся, пытаясь дыханием согреть руки. Я свои спрятала в карманах курточки и не жаловалась. Из-под капюшона выглядывала не Надя, а какое-то чучело-мяучело, чистый эскимос. Только пальцев ног почти не чувствовала.

 - Я еще вчера вас думал позвать, - заявил Ризер, пока я сидела с чаем у камина и грелась чаем.

 - А купить ей теплую одежду и обувь ты не думал? - рассматривая какую-то навороченную пушку, как бы невзначай уточнил куратор.

 - Она надеялась присвоить твою, - хохотнул Ризер, играясь с интересным ножиком.

 - А ботинки она тоже мои собиралась присвоить? - намекнул он на огромную разницу в размерах.

 - Наша упертая Наденька ни в какую не хотела, чтобы я покупал ей обувь без неё, так что мы передвигались катакомбами. Все равно ходили только на полигон, всего-то пройтись. Пусть привыкает к суровости этого мира!

Я поперхнулась чаем. Суровый? Этот мир? Ха! Пожили бы вы на троещине с зарплатой кассира или бедного библиотекаря! Зимой...

 - Ой, а что это у вас за пушки? Меня стрелять научите? - «стрельнула» я глазками, надеясь исполнить мечту детства. Да, я вообще не разбираюсь в оружии. Но оно мне нравится. Дико нравится!

 - Как думаешь, Фарданир, научим? - усмехнулся Ризер, бросая ножик в потолок. Тот вонзился по самую рукоятку.

 - Посмотрим, будет ли еще Наденька, - язвительно выделил Ранзес имя, - приходить ко мне нагая ночью за футболкой, подушкой, одеялом... - с садизмом перечислял мои сокровища он.

 - И ломать замки, - выдал наконец.

Я засопела, как ежик, но промолчала. Мне оружие в руки не дают. Значит, будем тырить, как в детстве конфеты... и так, центр притяжения - я, притягаемое - нож. И вот я уже сижу и ною, потому что криво уточнила, что есть что. На предплечье красовался длинный и глубокий порез, из которого рекой хлестала кровь. Я зашипела, чувствуя, что становится мне дурно. Двое взрослых мужиков уставились на меня оторопело, взвыли, и пока один убежал в соседнюю комнату деревянного домика, второй поспешил отобрать у меня нож и наорать.

 - Да за что ты нам на голову свалилась? - спрашивал у потолка Ранзес, обрабатывая мне рану. - Ризер, мне нужен валидол... или валерьянка... что-нибудь из ядов. Я её не вынесу.

 - Кхе-кхе! Я вообще-то здесь! - напомнила я, с интересом наблюдая за махинациями над моей рукой. После того, как в рану залили какую-то жидкость, она быстро зарубцевалась. Остатки крови убрали влажной тряпкой и аккуратно продезинфицировали порез. И так, я вскрыла вены. Что еще в жизни не пробовала?

Зато был плюс! Одежду я не испачкала. Но испачкала плед, которым укрывалась. Пустяки, постирают! А если воды нет, снега тут полно. И вообще, это гостевой домик. Скажут, так и было. Хорошо, что я не в глаз себе попала или глотку.

 - Повязку вечером поменяешь. С твоей регенерацией до завтрашнего дня порез должен зажить. Боже мой, как маленький ребенок! - проворчал Ризер. - Чего вы вообще ко мне явились?

 - С Цыльо проблема. Из-за него ректор Надю к себе вызывает. Тот требовал поместить её в катакомбы на ночь.

Я вкратце пересказала, как оно было. Мой «дядя» стоял у камина, играясь с виски в стакане.

 - Я так понимаю, либо я его лопатой огрею, либо Надя? - вздохнул он, многозначительно одарив меня взглядом. - Причем чувствую, она это сделает больнее. С первого раза у неё не получится...

 - А давай ты будешь вести ХУЙ вместо него? - с надеждой предложила я, рассматривая порез. Я никогда не давилась виски. Интересно, это очень неприятно? Как лимоном?

 - Что вести? - очумело переспросили меня. - Ху... Надя!

 - Как заслужил, так и называю... - пробормотала я, совсем не чувствуя себя виноватой. Ну разве чуточку. И то... из-за своего языка. - Имею в виду Устав Йордана.

 - Надя, я десница, а не арсит. Если я запишусь в преподаватели, меня к йорденлину никогда больше не возьмут.

 - Тогда только лопата? - уточнила я.

 - Только лопата...

Ну, лопата так лопата. На войне все средства хороши.

7

Чтобы репутация заработала на тебя, сначала на неё должен пахать до потери пульса ты. Это если твоя репутация хорошая и тебе все завидуют. Но свою репутацию я заработала быстро. Очень быстро...

 Арсит Цыльо подошел ко мне уже через час, когда я сидела в столовой за одним столом с Дамиром и Саймоном, наконец-то обедая. Молодец Ризер! Вот это я понимаю: мужик сказал - мужик сделал. Цыльо что-то очень тихо пробормотал, громко извинился, просто крикнув «ИЗВИНИ», и скрылся. К ректору я, слава богу, не попала, рука болела, а настроение оставалось стабильно убитым. По причине нервотрепки от: Дамира за сломанную дверь, Ризера за буйность, Фарданира за криворукость и серафимы Агреггер за разбитое окно, пусть я и была невиновата. Да ну вас всех в пень! Забив болт и обижено покосившись в окно, я кушала сырный суп, гречку и пила имбирный чай. В столовой было тепло, но шумно. А еще меня крайне напрягал косоглазый Саймон, который пытался прозрачными намеками заставить меня снять куртку, которую мне оставил мой бедный куратор.

Вообще-то, на первый взгляд Саймон был нормальным. С загорелой кожей, темными волосами, собранными на макушке в хвостик, словно ошибся кино, и вот-вот вытащит свой самурайский меч (не дай бог!). Даже голос и фактура нормальные. Но тип... скользкий. Всего одна шутка, и меня уже подмывает обходить его десятой дорогой.

 - Во что ты уже умудрилась встрять? - намекнул на мою перемотанную левую руку Дамир. - Мне что-то с трудом верится, что тебя воспитывали серафимы. В монастыре. Серьезно? Скорее инкубы. В каком-нибудь бо...

Я глянула исподлобья на явно злорадствующего парня, резко прекратив жевать и намеренно наставив на него вилку.

 - Я думаю, ты хотел сказать «в борще». Ты ведь борщ имел в виду, да?

 - О, да, Надя! Он имел в виду именно борщ! Только красным тот был всего раз... а потом все перебила сметана, - хрякнул Саймон.

Я скривилась. Слушать было неприятно от слова совсем, хоть оставляй человка и больше с ним никогда не говори. Понимаю, когда шутят в тему и намеком, но чтоб так прямо? И это он такие выводы после моего ночного налета сделал? Так я не в его борщ совалась! А в борщ своего куратора!

 - Саймон, будь добр, подай мне соль, - улыбнулась я самой спокойной и не дерганной улыбкой, на которую только была способна. Ну ничего... я его научу, как с девушками себя вести.

За столом нас было трое. С одной стороны я, а напротив - двое хихикающих придурков. До соли я и сама бы дотянулась, но недосамурай слишком загордился, отчего-то считая, что без его помощи я точно не обойдусь. Ха! Наивный... девушки далеко не такие невинные, как тебе кажется. Дамир предусмотрительно отстранился, явно почуяв неладное, ну и фиг с ним...

 Не жалея сил, я щедро зарядила под столом слишком беспечному и тупому Саймону, переходя в режим «ran», пока кое-кто жалел свои побитые бубенчики. Всего раз обернулась, не веря своим ушам, когда услышала восторженное «Вот это горячая баба!». Я, что говорится, офигела, пока кое-кто офонарел. Позади послышался шум приближающихся шагов. Ко мне стремительным шагом, не жалея децибел, что лопались лампочки и возмущались громкости студенты, приближалась какая-то бешеная блонда. Мои уши потребовали срочного побега с места преступления, а голова - дозу аспирина, цитрамона, анальгина... да чего угодно! Поэтому я с новой силой рванула из кампуса к полигону. Ну ничего, приду на минут десять раньше других, а заодно и разминку устрою.

Сидя на зеленой лужайке, так резко выделяющейся на фоне снежного климата, я пыталась успокоиться, чувствуя, что делаю что-то неправильно. Если точнее, тупо затягиваю узел на шее и выбиваю из-под ног табуретку. Вдох, выдох... это хорошо. Все нормально. Никаких проблем, а если какие и есть, они решаемы. Рука заживет. Придурки поймут, что не по зубам, и отвалят. Сегодня, в конце концов, только второй день. И совесть может спать спокойно, потому что ничего аморального по моим меркам я не сделала. Это мое чисто женское право.

Я откинулась на теплую землю, рассматривая стеклянный купол. Из-за вечных тяжелых туч он казался просто серым. Интересно, тут когда-либо вообще бывает солнце? Почему небо не укрыто облаками только ночью, когда можно разглядеть в нем мегаполис? Тут как со звездами. Они есть всегда, но днем их попросту не видно. Человеческие глаза ловят сияние только ночью. И то - совсем слабое.

Вспоминая в расслабляющей тишине студентов академии, в которой нас на деле попросту изолировали от общества, я пыталась понять, чем же так опасна для людей именно я. Если что-то греховное и злое во мне и есть, то исключительно эгоизм. Не сказать, что я не умею слушать и видеть окружающих. Просто либо я, либо другие. На Земле, может, я бы еще подумала, прежде чем так рассуждать. Но здесь иначе быть не может.

Два месяца назад я случайно стала свидетелем того, что немного повлияло на мои взгляды на этот мир. Одна из арсит малолеток, полная женщина, похожая на бульдога, выставила девятилетнего мальчика на тридцатиградусный мороз. Раздетый, без куртки, он растерянно осматривался и плакал. Ему не повезло родиться инсиэртом с наклонностями серафима, но зато повезло попасться мне на глаза в тот день. Я отвела мальчика к Ризеру, и только там он рассказал, что не первый, с кем так поступили. Если в Ледяную тюрьму привозят в среднем шестьсот восьмилеток в год, то к первому курсу их остается от силы сотня. Иерархию начинают строить уже в подростковом возрасте. И я не представляю, как прошли это и не превратились в ублюдков Ризер и Фарданир. Он тогда куда-то ушел с мальчиком, а вернулся поздно вечером. Потрепанный, продрогший, весь в крови.

Я помню, как потребовала объяснить, что тот сделал. Тогда был первый раз, когда Ризер заикнулся о том, зачем я им нужна.

 - Ты знаешь, кто такие инквизиторы? - он раздевался у меня на глазах, сразу бросая одежду в горящий камин. Та плавилась, дымила, трещала, но быстро превращалась в золу.

Этот вопрос был совершенно не тем, что я хотела услышать. Потому что мне нужно было знать, где мальчик с символическим именем Плагуэ. Инсиэрт с наклонностью серафима, названный Чумой.

 - Знаю. Сжигали на кострах ведьм, устраивали суд божий, считали себя правой рукой Господа и не терпели еретиков, - не особо веруя в правильность своих слов, ответила я.

Ризер умывался. Он стоял на кухне, ко мне своей широкой спиной настоящего витязя, и его голос казался мне чужим. Всего за месяц я привыкла видеть его крайне веселым и саркастичным, а тот мужчина, который сейчас пытался смыть с себя чью-то кровь, был больше похож на усталого от жизни человека, отчаявшегося и почти напуганного. Такое выражение бывает у людей, которые чувствуют, что идут наперекор всему ради других, а те их отталкивают. Это - лицо жертвенности.

 - Йорденлин Бэатрут заступил на пост шесть лет назад. Но я был в страже еще задолго до него, пока правил Валислав. При йорденлине Валиславе существовала тайная организация, специализирующаяся на мятежах, покушениях, нарушениях правил Верховного суда. Мы проходили тест на преданность системе и на человеческий фактор. Только те, у кого сторона инкуба и сторона серафима находились в равных пропорциях, допускались. Нас называли Королевской Инквизицией.

Я молчала, по-прежнему не понимая, к чему он клонит, и всматривалась в серые глаза. Они с Ранзесом оказались очень похожими. Как-то Ризер даже пошутил, что все они сероглазые одинаковые, так что меня, беса с темными-темными, почти черными глазами, они зря спасали. Серый - это нейтралитет. Он поделился секретом, что тем, у кого серые глаза в академии, я могу безоговорочно доверять. Но Цэрлина, не смотря на это, доверия не вселяла. От неё хотелось держаться подальше. Оказывается, глаза - зеркало души - играли ключевую роль в определении наклонности, потенциала и характера. И мои рыли мне яму, потому что указывали на эгоизм и собачью верность дорогим людям. Их называли просто человеческими. Эмоции как источник силы были намного эффективнее и сильнее, чем долг.

 - Но кое-кто оказался предателем. Бэат. Он очень опасная змеюка, потому что убил всех, кто знал о его даре. А тех, кто знает его настоящее обличие, и вовсе на пальцах пересчитать можно. В том числе йорденлина Валислава, прежде чем оказалось, что он избран Йорданом в правители. Нас попытались «переписать» и распустить, но неожиданно обнаружилось, что на инквизиторах стояла защита от промывки мозгов. Бэата получилось обмануть, но с тех пор приходится играть в очень грязную игру. И пока ты не съела себя, нет, я убил не мальчика, он в безопасности, но зато избавился от змеи.

Змеи, змеи, змеи... здесь вокруг слишком много змей. Можно не заметить, наступить, и она прокусит тебе ногу, что больше нормально ходить не сможешь.

- Пока у тебя есть время, Надя, - он вымучено улыбнулся, пока я разглядывала укрытый шрамами торс и обляпанные грязью брюки, - учись заклинать змей, чтобы они тебя слушались, но при том старайся оставаться человеком.

Шум приближающихся голосов выдернул меня из меланхоличного состояния. Совесть успокоилась, прекратила царапать живот, а я рывком поднялась на ноги, следом хватая куртку, которую использовала вместо подушки. Вообще-то, было бы уместнее превратить академию и подобные ей в абсолютные военные училища, а не какое-то ПТУ для бедных удачей. Меня удивило, с каким настроем на полигон выходили мои сокурсники. Они напоминали стадо голодных зверей. До меня быстро дошло, что чистых серафимов среди гадов нет. В глаза не смотрела, но доверять пока могу за таким критерием только Дамиру. Только вот его не было. Он пятикурсник, и совсем скоро оставит позади Ледяную тюрьму, - так её однажды назвал Ризер, и это въелось в память.

В толпе я заметила Ранзеса, потирающего шею, а затем наткнулась глазами на Саймона, стремительно приближающегося ко мне. А за ним - Цэрлина и та истеричная блондинка, из-за которой у меня чуть уши не повяли.

Сейчас начнется если не цирк, то зоопарк точно.

- Ризер, а тебе не кажется, что ты всех раздражаешь? - вперила в меня колючий взгляд змея.

- Когда кажется - креститься надо. Я крестилась? Нет. Значит, не кажется.

Я двинула прочь, намереваясь вернуть куртку Ранзесу, чтобы не мешала на тренировке, но на пути мигом нарисовалась другая мадам.

- Отвали от моего брата и Саймона, - она собиралась толкнуть меня в грудь, но я резко ушла в сторону. Фух! Еще бы чуть-чуть. Одна касанием яд вводит, а другая голосовыми связками стекла бьет. Мало ли что?

Имя сестры Дамира я в упор не помнила, но вот описание «вооот такие буфера» в память хорошо въелось. Я инстинктивно опустила взгляд ниже, поражаясь тому, как можно было настолько испоганить свою форму. Даже не представляю, как с таким декольте вообще можно тренироваться. Ах, да... девушки здесь на силовые упор не ставят. Или не все?

- Бабье мочилово! - восхищенно вздохнул Саймон. Я вперила в него возмущенный взгляд. - Я на тебя не злюсь, Надь... они сами...

- Не называй меня по имени, - зашипела я на мудака. - Ты не заслужил.

- Да ладно тебе, - парень усмехнулся. - Мир, дружба, жвачка?

Желтоглазый - значит змея. Зеленоглазая - то есть настоящий эгоистичный инкуб. Одна Цэрлина сероглазая... Но такая противная, будто это и не её глаза вовсе...

- Заткнись, Саймон! - толкнула его Оггар, подбираясь ко мне ближе. - А тебе советую знать свое место, если жить не надоело.

Знакомые угрозы. Скучные. Обычные. Типичные. И я точно знаю, что ничего она мне не сделает как минимум из-за присутствия здесь куратора, но провоцировать так и тянет. Последнее слово за мной. Даже если придется вырвать ей язык.

- А мне надоело. Ну? Чего ждешь? Почему не убиваешь? - я решительно посмотрела в глаза змее. Сердце безумно колотилось, я напряглась всем телом. Вот-вот придется практиковать полученные на тренировках с Ризером знания в условиях стресса. Не хочется признавать, но я нервничаю. Удача меня не очень любит. Чаще всего она вешает мне узелок на шею и толкает табуретку. Или это я сама?

- Вот и нечего словами разбрасываться, - фыркнув, я развернулась, намереваясь уйти к группе, но вдруг ощутила разрыв ткани на руке и жгучую боль. Ах ты ж змеюка проклятая!

Мой кулак рефлекторно дернулся, найдя опору в чужом лице. Что-то хрустнуло, Цэрлина закричала, убрав от меня свои когти, а я поспешила отскочить подальше, пока уши резало визгом сестры Дамира. И этот, придурок, стоит и смеется, пока я в ужасе рассматриваю вспоротую рану на руке. Красной, как будто специально изрисованной краской, охваченной огнем и медленно... покрывающейся какими-то волдырями руке.

Прежде чем меня затрясло, в голове успело проскочить одно слово - яд. Я бесконечно прокручивала его в голове, следя за дрожащими руками. Яд... господи! Как же меня тошнит!

Лицо змеи было так же залито кровью. Я явно сломала ей нос - хорошая новость. Она оцепенела - хорошая новость. Я лежу на земле и смотрю вперед себя, почему-то не имея возможности пошевелиться - плохая новость. Слышу знакомый окрик Ризера и своего куратора. Они оба стоят надо мной, о чем-то шумно споря. Больно... кость как будто раздробили и содрали кожу. Вдруг навалило ужасное спокойствие. Мне жутко захотелось спать, глаза закрылись и...

***

Ранзес сидел между двумя койками в лазарете, подперев одной рукой голову, а другой старательно не шевелил. Сначала в его голове была мысль подключить для восстановления Нади к аппарату эту несносную Оггар в наказание за такую выходку, но он разумно от неё избавился. Действительно, что за глупости? Её кровь же и так сплошной яд! От этого Наде точно лучше не будет. Так что пришлось самому. Не уследил. В третий раз, черт возьми! Пусть теперь расплачивается.

Аккуратно вытянув иглу, он встал, потянулся и побрел к окну. На улице, как и всегда в этом аду, было невыносимо холодно. Вдох, выдох, дым перед глазами. Что-то надвигается. «Бред», - мотает в стороны головой, затягиваясь. Это и правда напоминало паранойю. Что-то «надвигалось» уже месяцы и не имело совершенно никакого значения. По крайне мере, теперь их трое в каноэ. Он, несчастный инквизитор и эта странная девушка, которая сейчас во сне усердно хмурила лоб и чавкала, как будто ей снилось, что она что-то ест. Довел Корн девчонку своим терроризмом! Или это из-за того, как её жестко рвало всего два часа назад? Хуже яда Церлина впрыснуть уже не могла! Не придумала пока. Зато сама в отключке рядом валяется. Надя постаралась сломать ей нос и слабое сотрясение мозга обеспечить. Даже даром случайно воспользовалась. А он у неё очень подозрительно отличается от его. Какая-то совсем непредсказуемая манипуляторша... даже воду за три месяца научилась цепко двигать вне поля зрения.

У неё были ужасно темные глаза. Без должного освещения в них можно было увидеть даже свое отражение. Как в черном зеркале. Она устроила посреди ночи дебош в его комнате, требуя его футболку, его подушку и его одеяло. Ладно, последнее она не просила. Но почему-то забрала! И все это сквозило каким-то чудным ребячеством. Не эгоистичным раздутым самомнением, что ей все должны, а именно... нет, черт! Именно это оно и было. Только Наде казалось, что она просто имеет право попросить. Что она может попросить. Нормально, по-человечески, и именно поэтому своего добьется.

На часах снова было два часа. Уже какое-то символическое время получается. Бросив окурок в снег, Ранзес вернулся на свое место. Он спокойно всадил иглу обратно, аппарат сам активизировался и их кровь потихоньку замешалась. Из-за этого он отлично чувствовал, каково ей. Левая рука то невыносимо болела, то прекращала, тошнота то накатывала, то уходила. Вскоре его чуть не вырвало от неожиданно появившегося горького вкуса во рту. Вкуса, очень напоминающего кофе... и какого, спрашивается, черта происходит? И этот нестабильный эмоциональный фон... пять часов назад, при первом подключении, он вдруг выпал на несколько минут из реальности. «Кто я? Где я? Какой сейчас день недели? Год?» - вертелись дикие вопросы в голове. А потом спокойствие... бум! Их перекрывают тоска и уныние. Жизнь кажется скучной, чужой, неправильной. И вот, наконец-то, верхушка - ощущение, что сошел с ума. Да потому что нормальные люди так не делают! А как именно? Что он сделал?

Весь этот кавардак принадлежал, очевидно, Наде. Что там происходит в её голове, что играет такими жуткими красками? А теперь и спать не хочется, как будто он глотнул залпом три порции эспрессо. Может, она уже там, где-нибудь на Земле? Может, и так. А вдруг не проснется? Что, если её тело застрянет в их мире в таком непонятном состоянии? А если его уничтожат? В своем мире она тоже умрет?

Её рука выглядела жутко. По-настоящему жутко, потому что кровь не получалось остановить даже специальными зельями. Это все яд этой чертовки. Иначе кровь бы уже давно свернулась. Чуть рассосались волдыри, но от этого разодранная плоть от запястья по локоть лучше не выглядела. Зато все так же прекрасно выглядело её лицо, в отличие от Цэрлины! Пусть она радуется. Где-то, на Земле... а кое-кому нос принципиально зельями залечивать не будут. В наказание. И это еще хорошо, что инквизитор ей в ответку руку не испортил! Чтоб по справедливости.

Ранзес аккуратно прилег на кровать, опустив голову на теплые ноги Нади. Чужое отчаяние и тоска, совсем слабые, но только больше путали мысли. А поспать теперь не выйдет. Просто в чужой крови плещется куча кофеина, так как это возможно? Ризер мало рассказывал о Наде. Точнее, это она не много говорила о себе. Кажется, просто хотела оставить прошлое позади. «И не показаться дурой», - добавила как-то маленькая манипуляторша. Маленькая... да совсем она не маленькая! Это здесь ей двадцать. А там? Вдруг под шестьдесят? Фарданир усмехнулся, прикрыв лицо рукой. Что за бред? Невозможно определить возраст человека, который вечно идет рука об руку с детством.

Но скоро?.. Останется ли она такой же, когда познакомится с Бэатом? Когда позовет её в свою стражу, а ведь он это точно сделается в силу её сильного дара. Телекинез и регенерация. Два. Но почему кажется, что есть и третий?

«Бред», - снова устало думает он. А теперь на фоне чувствуется веселье и настойчивое желание послать все в пень. Даже голова кружится, как будто он пьян. Ранзес подозрительно покосился на Надю. Та дышала как-то хрипло, словно болело горло. Не он пьян - она.

***

 Впереди маячил какой-то зеленовато-коричневый горизонт. Все это так похоже на какое-то болото... я в лесу? Нет... это дом. Голова свинцовая.

 Мой дом? Кажется, мой. Но я - это кто?

 Почему я на полу?

 Сегодня четверг? Да... точно четверг. Не знаю, с чего я это взяла. Либо вторник, либо четверг. А я - Надя. Точно! Вспомнила. Надежда Михайлова. Рука ужасно ноет. Что-то я не помню, чтобы мне раздробили кость. Вроде, с такой скучной жизнью, как у меня, подобное просто не могло произойти. Но если принимать во внимание хроническое невезение...

Я поднималась на ноги и мир поднимался вместе со мной. Вся квартира шаталась, дверь шаталась, люстра шаталась. Или нет? Живот скрутило, как будто я не ела нормально неделями. Странно. Вроде, только недавно кушала рафаэлки. И рука невыносимо жжет. Да что ж такое?! Прилежала, что ли? Кажется, она сейчас тупо отвалится от моего тела.

Косо глянула на дверь, изрисованную все теми же каракулями. Волосы мокрые, тело замерзло. Еще бы! В одном халатике валяться в коридоре на полу. Наверное, я поскользнулась и упала. В гостиной орала внеочередная жертва больной фантазии сценариста в каком-то ужастике. Застыв на пороге, я недоверчиво рассматривала две чашки из-под кофе и остатки любимых конфет. Вроде, в душ я пошла всего полчаса назад. А дальше что? Совсем не помню.

Поныв немного, час спустя я поняла, что с такой болью я точно не усну уже. Но я не настолько сбрендила, чтобы пить обезболивающие натощак. Так что сначала бы что-нибудь пожевать. Пока чистила картошку, мир расплывался черными красками, будто я спала слишком много, и вот теперь болит голова, хотя усталость космического уровня остается. Таблетки, сочный жаренный почти завтрак, плевок в сторону комплексов, и я сижу у окна, снова пялясь в темноту. Мое усталое лицо мелькает в отражении, рука на какое-то время прекращает болеть, а потом начинает по-новой, пока я глотаю кофе. Какая это чашка за ночь? Разве я не должна была давно умереть от подобной дозы кофеина? Навряд ли. Даже если оно опасно, мне никто подарок в виде смерти не устроит. Я цепляться за жизнь буду все равно. На самом деле, мне хочется исчезнуть только потому, что очень хочется жить, а как-то не получается.

Пять часов. Все так же темно и барабанит дождь, а я отчаянно кусаю свою левую руку. Может, нервное? И на самом деле боль мне только мерещится? Но ведь... даже так, две таблетки сильнейшего обезболивающего, которые у меня только были, должны исправить ситуацию! Нервное, нервное... лучше самовнушения и лекарств работает только одно средство. Водка! Мне все равно никуда не надо. И если умру - тоже никуда не надо. И никто меня нигде не ждет. И в гости ко мне точно не придет. Я - окончательно и бесповоротно сбрендившая баба, совсем-совсем молодая, но уже никому не нужная. Впрочем, в этом я и сама, возможно, виновата. Возможно? Нет. Абсолютно точно.

Залпом опрокидываю в себя несколько глотков, явно больше стопки, бесконечно убеждая себя, что горло совсем не жжет. И так, засекаем время. Где-то через минут десять потолок начнет кружиться, сердце болеть, а рука отмирать. Я её попросту не почувствую. Зато быстро отрублюсь.

А солнце мне светит, светит, светит, светит... светает. Что-то щелкнуло в голове. Треть бутылки исчезла. Отлично! Я пьяная, одинокая и конкретно разочарованная девушка. Есть прогресс. Де-вуш-ка. «Нет, Надя, - шепчет здравый смысл, - ты никчемная размазня, которая уже начала превращаться в алкоголика».

Укутавшись в одеяло, я рассматривала комнату. Мрачная. Холодная. Почти тихая. Слезы прекратить не получалось, потому что рука, казалось, заболела даже сильнее прежнего. А потом вдруг так же неожиданно отпустила... только так я смогла провалиться в сон. Когда я очнусь, будет очень плохо. Но не идти же сейчас за углем?

8

Очнувшись, бросилась вполне естественно, но крайне печально к своему родному керамическому другу. Меня рвало и рвало, как единорога радугой, словно я вчера праздновала выпускной. Так, если не ошибаюсь, я в лазарете академии... видимо, меня сюда привезли сразу после драки с Цэрлиной. А когда именно? Помню вид изуродованной руки и как надо мной склонились Ризер с Ранзесом на внеочередном совете. И ничего. Мой внутренний врач постановил диагноз: похмелье. Причем пить надо было явно пелёнку. Это у них такая анестезия здесь?!

Меня в очередной раз выворачивает, и тут становится крайне обидно. Если я увижу эту тварь, вырву ей патлы и придушу. А потом буду проводить на ней эксперименты... а я-то думаю, чего в детстве с куклами не игралась? Мне, оказывается, просто игрушки другие нужны были... щипцы, скальпель и, возможно, скальп. Со светло-русыми волосами.

Зато я хотя бы проснулась и могу двигать телом. А это уже значит, что удача явно не на стороне змеи подколодной. Зря она на меня нарвалась. Ой, зря...

Некто в красном халате после игры со мной в молчанку, потому что, казалось, мне проще в унитазе утопиться, чем отлепиться и что-то ответить, попросту отомкнул запасным ключом дверь, проделал какие-то пасы над моей головой и сломал все представление о магии. Где холодок по коже? Где жара? А хотя, подождите... нету, и слава богу. Главное, что уже не так тошнит.

 - Ризер, у тебя на тумбочке стоят лекарства. Три таблетки выпьешь здесь и сейчас. А как вернешься к себе в комнату - употребишь зелье. На занятия не иди. Ложись спать, а то вырубишься где-нибудь по дороге, а мне потом лечи...

Как называть этого человека? Доктором? Лекарем? Может, знахарем? Мы с ним видимся вроде не в первый раз, а вопрос этот возникает у меня всегда. Более того, я до сих пор не знаю, как его зовут. Да и какая разница? Я вообще не понимаю, как людей с таким пофигистическим видом берут в мед. Ты им жалуешься, а они корчат выражение лица подвида «м-да» и что-то себе пишут. На вид человеку, тьфу ты, бывшей деснице где-то шестьдесят. Даже не представляю, что у него за дар, но по всей видимости - что-то, связанное либо с кровью, либо исцелением. Или он - человек-рентген?

- Здорово... просто прекрасно, - говорил он сам с собой, разглядывая мою руку под красной от крови повязкой. Зажила. Совсем, понимаете? Это вам не швы подбирать и неделями ждать, когда рассосутся. К нам бы такую медицину, вот это бы повезло!

- Как вчера вечером принесли, думал, можно жечь. А нет! Выкарабкалась. Удивительно... невероятно... высшая регенерация.

- Не совсем... - пробормотала я, натягивая на себя чужую куртку. Когда я стояла - мир немного шатался, когда шла - плыл и кружился. - Чем вы меня накачали, что так тошнит?

- Ничем, - мужчина пожал плечами. - Только кровь фильтровали. Собственно, я и сам удивлен, что у твоего организма такая странная реакция на лечение. Таблетки выпила?

- Выпила, - кивнула я, пряча в карман пузырек с жидкостью и борясь с желанием вывернуть желудок в ближайший горшочек с цветами. Да мне так плохо не было уже лет сто!

- Ну так иди уже!

Шла и тряслась. Вот-вот, еще немного, и от холода меня тоже вырвет куда-нибудь в сугроб. По крайне мере, я не поскользнулась, о, чудо! И что только в лесу сдохло, не пойму? Лес - это мой желудок. И вымерли, кажется, все звери. Фии! Надеюсь, этого никто не видел. Так, я сейчас прибавлю ходу и улягусь спать, пока есть, чем блевать...

Это, конечно, совсем не эстетично, но я ж не виновата! С облегчением вздохнув, я, счастливая, что наконец-то добралась, дернула за ручку. Дверь не открылась. Ну точно! Ключи... они где-то в куртке. Ага, вот. Еще бы знать, где рюкзак. Да фиг с ним, с рюкзаком! Мне бы понять, почему ключ не суется в замочную скважину. Опустившись вниз, прикрыла глаза, пытаясь восстановить координацию. Ой! А кому это Надя руки поломает? Кому шею свернет? Чей мозг изнасилует? Кто бы то ни был, он должен понимать, какая часть его тела окажется на месте моего замка... зубочисток много есть. И я буду пихать их до тех пор, пока туда уже совсем ничего не влезет.

Хотелось что-нибудь пнуть, но были подозрения, что если я это сделаю, так упаду, что уже точно не встану. Вверх по лестнице я поднималась мучительно долго, каждую ступеньку преодолевая за минуту. Дверь Дамира уже починили, но лезть туда, пока никого дома нет, я не собиралась. Зато ужасно манило в комнату почти в конце коридора... у меня даже ключ есть. Надеюсь, хоть в неё я смогу попасть. Было тихо и спокойно, потому что студенты как раз в это время страдали на занятия. Когда дверь получилось открыть, и любимая комната встретила тишиной и теплом, я сразу завалилась на кровать, почти уснула, вспомнила о пузырьке, выпила, завернулась в одеяло, вырубилась. Отлично.

В комнате определенно кто-то был. Он сверлил меня взглядом, пока я пряталась под одеялом, хотя уже минут пять как проснулась. Если это Ранзес, бежать я буду через окно, если кто другой - жалеть сил не буду. Только этот кто-то почему-то ни черта не делает, будто только наблюдает, ждет, когда я открою глазки. А я молчу... потому что когда тебе тепло и уютно, надо молчать и помалкивать. Так говорил кот в пьесе моего любимого сказочника. И я придерживаюсь того же мнения. Как мне знать было, что и сама скоро попаду в сказку? Не совсем детскую и не совсем счастливую, но ведь сказку?

 - Надя? Я же вижу, что ты не спишь... что ты лыбишься, маленькая засранка?

Ризер. Открываю глаза и вижу тяжелые ботинки «дяди», мельком прося себя не забыть позже помыть пол от следов мокрой обуви. Все-таки, предел есть даже у моей наглости, как бы я не старалась убедить себя в обратном. Вот сейчас поднимусь, приберусь и потом обязательно скажу спасибо Ранзесу за временное пристанище. Да и вообще за все.

 - Ну да, не сплю. Ты меня своим взглядом разбудил. Плохой будильник, скажу тебе... - хмыкнув, откидываю одеяло и резко сажусь, поздновато  вспоминая, что мой желудок может от неожиданности бросить фарш. Но к счастью, организм ведет себя нормально - даже комната не кружится. Только во рту что-то померло...

 - Я так и понял, что ты здесь, когда не смог попасть в твою комнату. Вижу, никак с ней не расстанешься.

Ноги в тапочки, чужие, если хотите знать, поднимаюсь с кровати, благодаря лекаря за чудо-зелье от похмелье подобной болячки. В глаза сразу бросаются незначительные детали, выдающие в мужчине смесь тоски и беспокойства. Кажется, Ризер выглядит не так, как обычно - на нем форма, совершенно отличающаяся от стандартной формы десницы. С ног до головы черный: ботинки, штаны, обвешанные оружием, куртка, подобие маски и даже (впервые в истории этого человека!) шапка. В жизни не видела этого комплекта... наверное, знал, предатель, что и себе такой начну просить. Только на пару размеров меньше. Страшно даже подумать, сколько эта военная эстетика весит. Особенно щитки на коленях...

 - Ничего себе! - присвистнула я, пробуя на ощупь одежу. Вы смотрите, даже побрился! А пушка какая!

 - Ты банк грабить собрался? Или женские сердца разбивать? - я оглянулась. - Ранзеса нет. Ему что, совсем на меня плевать? Даже навестить не пытается?

 - Надя, пожалей его, ради всего святого! - Корн шумно вздохнул, сканируя меня своими серыми глазами. Что ищет? Рану на руке? А там нет ничего... даже крови нет. Я здорова. - Как рука?

 - Чудесно! Совсем не болит. Правда, тошнило нереально, но это - сущий пустяк. После лекарств прошло.

 - А вот Фарданир этим похвастаться не может. Между прочим, он до сих пор не в себе после того, как пропускал через себя твою кровь всю ночь! Что с тобой было, я не пойму? Ты в своем мире напилась, пока была в отключке?

Смотрит на меня с осуждением. Вытаращив глаза, я удивленно строю рожицу. А что еще делать, если иначе свое незнание дела я показывать не умею? Заявление интересное, но какое-то странное. Я здесь уже три месяца. Не могло же мое тело просто валятся все это время в коме посреди квартиры? Давно бы уже нашли и на тот свет спровадили добрые соседи.

 - И поэтому ты пришел ко мне весь такой из себя вооруженный и опасный? Если хочешь знать, я вообще не причем. Помню, как Цэрлина, змеюка проклятая, меня отравила - и ничего. Очнулась в лазарете, сразу фарш убежала метать.

 - Что делать? - не понял Ризер, наблюдая за тем, как я суетливо мечусь по комнате, включив свет, и пытаюсь быстренько навести порядок. Так, мне нужна половая тряпка... нет, не хлюпик из академии, а тряпка. Странно. Вроде как «кидать фарш» не такое уж и дикое словосочетание... - Так, ладно. Надя, хватит. Бросай уборку и иди сюда. Обнимать тебя буду.

 - Убить меня хочешь медвежьими обнимашками? Чтобы, если что, любя? - ехидно заметила я, расправляя кровать. - Ах, да... и так не докопаются.

Интересно, он заметил, что я тяну время? Просто потому, что чувствую это его беспокойство. Оружие, форма, отсутствие веселого блеска в глазах, как будто он не со мной увидеться пришел, а прощаться... как бы ни на всю жизнь. Если так, не хочу, чтобы Корн уезжал. Я надеялась еще до субботы с ним перекантоваться, а так что? Я пока не очень привыкла к Ранзесу. Даже звать его как не могу понять... Ранзес - непривычно. Фарданир - длинно и скучно. Ризер, наверное, единственный свой в доску. И что я хотела? С другими я ведь всего два дня как знакома. Да еще и не очень дружелюбно...

 - Вообще-то, я зашел попрощаться. Не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще.

Я протягиваю руки навстречу, обнимая его как можно крепче, что сильнее и без боли уже просто некуда, чувствуя холодный метал огнестрелки. Меня обнимают в ответ, что приходится носом уткнуться в чужую грудь, потому как недотягиваю, и чувствую, что со стороны это совсем не похоже на... а как нас назвать? Учитель и ученица? Черт поймешь. Может, он мой наставник? Нет. Ризер - просто человек. Такой редкий вид в Йордане, что на весу золота. Диамантов. Разве есть что ценнее по их меркам? Жизнь ведь не ставится ни во что.

 - И на кого ты меня оставляешь, бандит? - тяжело вздохнув, я все равно пытаюсь обнять его еще сильнее. Имею право.

Тишина. Свет раздражает. Смотрю на выключатель, чуть балуюсь даром, и вот - мы снова в полумраке. На стене размеренно тикают часы. Шесть с копейками... ужин пропустила и скоро поздний вечер. А мне совсем не хочется спать. Я бы где-нибудь прогулялась. Наверное, это первый раз, когда меня пробило на лыжи. Было бы прикольно покататься даже в темноте.

 - На тебя саму и оставляю, - чувствую, как он усмехается. Странно. Думала, скажет, что у меня есть Ранзес.

 - А как же «куратор»? - хмыкнув, интересуюсь я.

 - Его задача только время от времени вправлять тебе мозг, если вдруг приспичит в чем-то сильно накосячить. Надеюсь, ты меня достаточно слушала, чтобы не умереть глупой смертью вроде яда малолетки за то время, что меня не будет. Лучше ни с кем не связывайся и ни к кому не привязывайся.

 - Серьезно? Ты ведь ко мне привязался, - подняв голову, я вижу, что Ризер смотрит куда-то вперед, совсем не на меня. Он довольно напряжен... особенно с учетом того, как медленно включает те самые смертоносные обнимашки. - Ризер... Ризер? Ты... слышишь меня? Сейчас задушишь!

 Раздается смех. Он откидывает голову назад, но мне все так же тяжело дышать. Да что ж ты будешь делать?!

 - Это не я, - его серые глаза смотрят с усмешкой, пока я бью его по спине, пытаясь ослабить хватку.

 - Прек... ращай! По-твоему, я могу к себе кого-то до хруста костей прижать?!

 - Можешь, - он попытался поднять руки над моей головой, но что-то пошло не так. - Ты на эмоциях сделала себя центром притяжения. Оглянись только, что творишь...

В паре сантиметров от меня застыли часы, тумбочка, чужие ботинки, джинсы и даже носки. Чуть дальше, целясь в спину, поблескивали в воздухе два ножа. Так, спокойно... Вдох, выдох... Вижу кровать. Все дрожит. Нет! Нельзя успокаиваться. Ни в коем случае нельзя успокаиваться!

 - Это все, конечно, жутко, но я все-таки попрошу тебя не прекращать обо мне сейчас думать, - он по-настоящему искренне смеялся, откинув голову. Я нервничала. Ну уж теперь я его точно не опущу! Мало ли что можетпроизойти?

 - Звони Ранзесу, - панически прошептала в ответ. - Быстро звони ему... вызывай по рации... да что угодно! Пусть летит сюда!

 - Смотри, я ещё не уехал, а ты уже все вверх дном перевернула...

 - Ризер, черт тебя дери! Не смешно!

Я чувствовала, как напряглась всем телом, не видя другого выхода, кроме как прижаться к нему еще сильнее. Да что ж ты будешь делать! Слишком близко! Зато он теплый... наверняка мне станет вдруг очень холодно, когда он отпустит меня... или я его... да не важно, кто и кого! Дыхание прерывистое. Да какой он мне дядя, черт подери?! Вы издеваетесь?!

Он наклонил голову и попытался что-то зубами достать на куртке. Чуть не наевшись моих волос, зато согрев дыханием, он в конце концов что-то укусил, а затем со смех заговорил:

 - Фарданир, пулей к себе комнату, у нас проблемы.

Только сейчас я заметила черные наушники на его шее. Какой-то странный функционал... и довольно громкие.

 - У вас? - слышен усталый голос. Я была достаточно близко, чтобы услышать его.

 - Советую тебе поторопиться, если не хочешь остаться без комнаты.

Мы стояли и молчали. Я нервно наблюдала за парящими в воздухе предметами, не понимая, как умудрилась так накосячить и даже не заметить. Вот балда! Это ж надо было умудриться! То ли у меня руки из задницы, то ли мозг... нет. Не так. Сердце! Я чувствую своей филейной частью. Другого объяснения нет. По крайне мере, она у меня красивая... я так думаю. Надеюсь.

 - Куда ты едешь? - спрашиваю я, пытаясь сомкнуть пальцы на спине и вслушиваясь в тишину, надеясь услышать шаги одного, по всей видимости, очень задолбавшегося парня.

 - Долг зовет, - вздохнул Ризер. Я подняла на него глаза. Лучше я буду смотреть на него, чем на то, что может в случае неаккуратного аннулирования свалиться мне на голову и впиться в тело. Взять, к примеру, шкаф... при неконтролируемой силе притяжение он попросту раздавит нас. Ноги не приросли к земле. Просто кажется, что их вес увеличился в несколько раз. Физика... почему я не учила тебя в школе, а тупо подарила коньяк?

 - Инквизиция?

 - Не в этот раз.

Ясно. Больше ничего говорить не надо. Эта форма и тоскливый взгляд, будто ему хочется волком выть, значат лишь то, что сейчас время «игры» с Бэатом. Не представляю, как в случае чего я буду прикидываться верным псом. Уж проще самой умереть или его убить...

 - Меня всегда интересовал вопрос заговора. Скажем, люди устроили мятеж против царя, а тот натравил на них свою армию, даже если они в душе этого не хотят. Разве они не могут сделать то же самое? Все бы победили одного.

Странно сформулировала. Но надеюсь, что он меня понял.

 - На земле это решают деньги. Здесь их маловато. Нужно также иметь силу. Убьешь одного, двух, десятерых... повесишь их головы на колах при входе во дворец - и тебя никто не трогает. Все боятся.

 - Дико! - фыркаю я. - Каменный век какой-то.

 - Но работает. Когда существовала Королевская Инквизиция, мы поступали так же. Публичная казнь, как в Средневековье, лучше всего действовала на мятежников отрезвляюще. Даже всех убивать не приходилось: просто рубишь голову, а тело уже само умирает.

У меня волосы дыбом встали. У меня должно быть еще три года, прежде чем я поступлю на службу. Подозреваю, по истечению этого срока я сразу умру. Подчинятся тому, с чем я не согласна, я просто не способна. Ризер понял меня без слов. Он опустил голову мне на макушку, и так показалась мне целой бетонной плитой. Ужасно тяжелая. Скорее всего, я - центр, и чтобы удержаться, ему приходится тоже держать дар активированным. Стальные кости... это как Логан из «Людей Х»?

 - Не волнуйся, Надя, - он попытался успокаивающе погладить меня по спине, но в силу притяжение получилось плохо. - Мы постараемся отрубить ему голову раньше, чем у тебя появится билет на свободу из этого ада. Обещаю.

 - Хотелось бы верить, - пробормотала я, кусая губу. Сердце сжималось. Снова кажется, будто все совсем неправильно... - Но если что, я буду звать на помощь тех, из-за кого оказалась здесь.

 - Так мы и так с тобой, - недоумевая отозвался Ризер.

 - Не вы. А Гризельда и... не помню имя... короче, есть теория, почему я воплотилась именно такой здесь. Не инкубом, не серафимой, а именно инсиэртой. Просто... эм... я продала душу, но не знаю, кому именно. Одновременно подписала контракт с ангелом и демоном. Половинка одному, половинку другому. Господи... - мне стало мучительно стыдно. - Ты, наверное, считаешь меня дурой. И сейчас скажешь, что нет такого бреда.

 - Почему же? Есть. Но то, что ты говоришь, звучит жутко... что ты просила у них?

Его голос звучал спокойно и размеренно, но тело было напряжено до невозможного, пока меня в объятиях сжимали до боли в груди. Видимо, нервы шалят не только у меня. Поторопиться бы Ранзесу... иначе я такие же обнимашки устрою ему. Надеюсь только, что при других обстоятельствах.

 - Неизведанного, - фыркнула я. - Серьезно. Я помню их лица, полные ужаса. Кажется, рассчитывали на дом с бассейном и верного мужа.

 - Надя? - настороженно.

 - Что? - испуганно отозвалась я. Странный тон. Ничего хорошего не предвещает.

 - Это значит, что ты можешь застрять в Чистилище навечно. Пока твоя душа разделена, ты будешь перерождаться вновь и вновь.

 - Так это же хорошо! - обрадовалась я. - Ну, только если я буду помнить.

 Он умолк на миг, после чего тихо резко ответил:

 - Ты не будешь. Спроси у куратора и все поймешь. А чтобы нас сейчас случайно не задавило кроватью и не покромсало стеклом, я пока помолчу. Вот... слышишь? Фарданир почти здесь.

Я не слышала ни черта, но таки промолчала. Привычки вредничать и требовать в неудачное время свое у меня нет, а совесть, кажется, просыпается. Так что оставшееся время я заполню другим вопросом.

 - У него странное имя. Я не понимаю, как его называть.

 - Ранз, - послышалось из наушника. От неожиданности я вздрогнула, и мигом задрожали все вещи в воздухе. Так он все это время был на связи?!

 - Между прочим, меня назвали в честь великого фараона. Я бы сказал, что ты можешь обращаться ко мне «Амон», но и это, кажется, тебе не подойдет.

 - Подслушивал! - возмутилась я, наконец-то слыша звук приближающихся шагов. - Ранзес Фарданир. Это же совсем не звучит!

 - Все претензии к моим родителям, - фыркнули в трубку. Голос доносился одновременно и из-за двери. - Я вхожу.

- Порог не переступать! - крикнул Ризер, прежде чем тот успел войти в комнату. Дверь шаталась со стороны в сторону, едва не слетая с петель. Здорово! Наверное, со стороны оно выглядит очень интересно и интригующе. Интересно, что он подумал, раз застыл с таким растерянным выражением лица? Все вещи в его комнате витают в воздухе, а студентка и друг-наставник посерединке стоят и обнимаются. Ха! Я бы извинилась, вернула дверь на место и ушла с виноватым видом. Просто так получается... мы не специально... прощание, конечно, запомнится надолго, но чувствую, будут мне его вспоминать её лет сто. Кто-нибудь, остановите землю, я сойду! Нет! Принесите мне дверь - я выйду!

Что-то упиралось мне в спину. Вес Ризера показался еще большим.

 - Надя, ради бога, думай обо мне, а не о том, как это выглядит со стороны! - прошипел сквозь зубы Ризер. Наверняка ему даже говорить неудобно: челюсть к моей макушке так прижало, что она сейчас продавит мне череп. Зато кое-кто не мог остановить смех и почти плакал. Вот сво...бодный человек - что хочет делает!

 - Закрой глаза и начинай считать от пятнадцати до нуля. В голос. А я буду медленно возвращать все на место, - посмеиваясь, руководил процессом проклятый куратор. Ну я тебе... ну ты у меня... ну погоди!

И даже добавил позорное «липучка», пока я едва сдерживалась, чтобы не взорваться. Он это серьезно?!

Я считала, стараясь дышать глубоко и ровно. Мозг трещал по швам. Чувствовала, как начинает кружиться голова, словно давление совсем на ноль упало, и снова волной накатывает тошнота. Девять... только бы не стошнило. Вдох. Выдох. Восемь. Понятия не имею, что творится в реальности. В ушах стоит противный шум, будто я снова с похмельем, утром, над унитазом. Пять. Мне ужасно холодно. И все это смахивает на страшное истощение магического потока... обычно я ощущаю его как окутывающую меня реку. Теперь это какая-то болотная тина, почти пересохшая. Почти все...

 - Ноль, - резко открыв глаза и наткнувшись на черную окантовку, чувствую, как подкашиваются ноги. Мне совсем дурно... а ведь в столовую смысла идти нет. Там уже закрыто. Если не поем, восстанавливать МП будет не из чего. Даже при помощи сна.

 - Ой, а что это опять у вас? - услышала я любопытный голос Дамира из коридора, пока Ризер тащил меня на кровать. Тьма, а в центре - люстра. И все так интересно кружится... а вещи на свои места вернулись? Или любимый куратор меня тупо задавил своим МП?

 - Дамирий, ну-ка иди сюда, - скомандовал Ранзес, явно втаскивая моего товарища по «глазам».

 - Шо делать надо? - счастливо отозвался он. Я попыталась хоть поднять голову, но было настолько дурно, что решила просто закрыть глаза и пытаться расслабиться.

 - Кружит... вокруг тебя весь мир... кружит... как жить? Кружит голову ай до упаду... - пропела я, глупо улыбаясь.

 - Что на этот раз? Накурилась или напилась? - любопытный голос Дамира заставлял меня только больше улыбаться. Вот это я попала... не попала, а вляпалась. Во что-то очень нехорошее.

 - Парень, сгоняй в столовую и принеси очень сладкий чай, что-нибудь из десертов и немного фруктов. Мы пока перетащим её в свою комнату, - командовал Ризер. Я заулыбалась, а потом обижено надулась.

 - А меня никто не хочет спросить? Я тут хочу спать... а там не хочу... и чтобы ты ехал я тоже не хочу.

Послышался шумный вздох. Я, наверное, выгляжу, как будто в хлам. Но ведь я просто устала! А когда устаю, начинаю говорить бред собачий.

 - Да поняли мы уже, что ты хочешь, а что нет, только не надо снова тут все переворачивать.

Голос Ранзеса приближался, пока меня в очередной раз, словно мешок картошки, не стащили за ноги с кровати и подняли на руки. В коем-то веке стало сразу теплее. Обняв его за шею, я довольно засопела, вдыхая запах, к которому слишком привыкла за три месяца в комнате, которую только что чуть не развалила. Ради такого я могу истощать свой МП хоть каждый день с особым рвением, а иногда и несколько раз. Почему нет? Как хорошо...

 - Ты пахнешь орехами и шоколадом, - улыбнувшись, пробормотала я в шею куратору. Тот чуть приподнял меня, крепче прижимая к себе, и начался аттракцион «лестница», вызывая у меня бурный детский восторг и смех. - Я люблю орехи и шоколад... твоя подушка пахнет ими. Представляешь, этот злющий инквизитор меня держал на жестокой диете. И как-то раз я проснулась с перьями во рту... поэтому ты не досчитался одной подушки, заметил? Их три... а было четыре. Одну пришлось спрятать. Ей бы никакой хирург не помог... ой, нет, не три. Две. Я же одну позавчера забрала... Прости... Но я правда без этого не усну.

 - Черт, Надя! - выругался Ранзес, шумно вдыхая воздух. Не знаю, зачем это сделала, но я укусила его. Просто это показалось забавным. Ведь он и сам весь такой орехово-шоколадный... как «Nutella».

 - Сколько ты весишь, Ранзес?

Я впервые назвала его по имени. Странно. Немного непривычно. Но ведь  не  так тяжело, как казалось! Ранзес - это что-то теплое и витиеватое... звучит странно, но оно подходит к его волосам. К темным волосам, серым глазам и орехово-шоколадному запаху.

 - Зачем тебе? - с подозрением спрашивает он.

 - Прикидываю, сколько в тебе килограммов счастья, - трусь щекой об его черную кофту, отмечая, что меня клонит в сон, но без еды я теперь этого ни за что не сделаю. Желудок сжимается и болит. Я не ела довольно давно.

Пока мы идем, я ловко ощупываю его фактуру, про себя довольно улыбаясь. Мышцы, мышцы, мышцы... Все оно так плавно соткано, что вдруг становится интересно, нет ли на этом теле шрамов. У Ризера их много. Куда не глянь - шрам. Лестница заканчивается, проходим вдоль коридора, и сейчас, кажется, будет моя комната. Ха! А скоро меня понесут обратно. Дверь же не открыть, с таким-то замком! Я хитро закусываю губу, но тут слышу, как ключ поворачивается в замочной скважине. Неужели его починили? А ведь мои ключи где-то в куртке куратора. Что я делать буду?

 - М-да... - пробормотал он, рассматривая оставленный мною вчера утром беспорядок. - Бессовестная липучка любит переворачивать все вверх дном.

 - Неправда! - возмущенно засопела я, трясь щекой об его шею. - Просто я была злой. Каждый раз, когда оставалась в этой комнате.

- Вались, давай, на кровать, - мы наклонились, но ничего не произошло. - О господи, Надя... только не снова!

- Я не хочу в эту кровать! - захныкала я, отчаянно прижимаясь к куратору и наотрез оказываясь слезать с чужих рук. - Там холодно!

- Прекращай вредничать и ложись. Между прочим, я из-за тебя не сплю вторые сутки!

 Я довольно заулыбалась, чувствуя себя виноватой совсем капельку. Мысль, что кто-то пошел на такие жертвы ради меня кружила голову. На сердце разливалось тепло, пока я бессовестно крала чужое тепло физически. Как он не пытался, что не делал, а даже отлепить от меня руки не мог.

 Дамир влетел в комнату, держа охапку пакетов как только мог: один в зубах, один на локте, другой в руке и поднос чаем. Как только умудрился донести все это без потерь с первого на третий этаж, я не пойму? Он застыл, глядя на магическим образом повисшую на кураторе меня.

 - Не смотри на меня так! - гаркнул Ранзес. - Бери еду и иди сюда. Пока я буду сидеть, ты - корми. Иначе мы её не отклеим.

 Счастье навалилось  неожиданно. А я-то думала, меня током станут бить, пока я не отвалюсь, как пиявка. Но нет! Радует. Очень радует. Довольно сидя на коленях куратора, я залпом выпила чай, скушала йогурт, кусочек штруделя, а когда дело дошло до яблок, он предпринял попытку встать, понял, что руки  непроизвольно сами тянуться меня на себе поддерживать, мучительно взвыл и велел Дамиру убираться к себе. Сначала отобрали яблоко, затем с отчаянным видом отодвинули одело, ложась со мой под руку. Щелкнул выключатель, затем дверной замок, а я удовлетворенно умостила свою голову на руке Ранзеса. Сытая, отогретая и в удобном положении я быстро почувствовала, как засыпаю, но из-за кое-кого не могла утихомирить совесть. Куратор все не мог пристроить другую руку, поэтому вскоре я сама пристроила её у себя на талии. «Кое-кто» притих, а я наконец-то отключилась.

9

Он переворачивал тумбочки, срывал с кровати белье, даже матрац поднимал, - несколько раз! - опрокинул корзину с бельем, проверил стиральную машинку, но вывод напрашивался неутешительный.

 Они пропали.

 Вот так вот просто взяли и пропали. Исчезли. Испарились. Провалились сквозь землю и... аккурат на первый этаж. Конечно! Как он раньше-то не догадался, что любимые домашние штаны падут жертвой загребущих рук одной крайне наглой девушки. Ну же, давайте буде вместе угадывать, какой именно.. первая буква - Н. Последняя - Я. Ну не арсит Нади же залезла к нему в комнату, присвоила чужую одежу и тихо сбежала, пока тот занимался с малышней?

 Мучительно взвыв, Ранзес стукнулся головой об натертое до блеска зеркало. То-то она все так убрала внепланово! Надя как лисица. Или енот... глазки темные-темные, брови густые-густые, волосы непослушные-непослушные, волнистые и такие шелко... куда? Куда это поплыли мысли?

 Пока он угрюмо спускался вниз по лестнице, закатывая рукава любимой черной рубашки, в голове одна другую сменяли варианты, чем маленькая лисичка, не смотря на её совсем не рыжий окрас, занимается после ужина. А вдруг она в душе и в комнате никого нет? Тогда ждать? Или прийти позже? А может... ночью? Чтобы застать врасплох? Тьфу ты! Ничего страшного. В конце концов, это его штаны, и он имеет полное право зайти и забрать их. Как мужик и как куратор. Вот придет и заберет свое, в чем проблема? Но ведь... что ему эти штаны? Новые не достанет? Может, ну их, пусть радуется на здоровье?..

 Из-за двери его подопечной доносилась музыка и смех. Надя неудержимо звонко смеялась, пытаясь что-то кому-то сказать. Среди шума различалось возмущение Дамира. Опять этот в её комнате. Может, врезать разок, чтобы не нарушал правила общежития?

 Да нет. Он ведь то же самое делает. Да и Надя совершенно не знает границ со своими странными принципами...

 Ранзес постучал чуть сильнее, чем собирался, но даже так пришлось еще несколько раз повторить. Наверное, она просто не слышит, раз так шумит. И откуда только музыка? Ах... Дамирий. И тут он. Зато Надя недовольство явно не разделяла. Резко распахнув дверь, она уставилась на него с улыбкой, моргая так, будто намереваясь взлететь. У неё был такой вид, словно лисица что-то задумала, бессовестно кусая губу и переминаясь с ноги на ногу. В его болтающихся на бедрах штанах. Но почему-то в топике. До сих пор не переоделась, что ли?

 - М... привет! - озираясь на скулящего и держащегося за нос Дамира, пропела проблемная манипуляторша. Неприятности ходили за ней по пятам. Более того, она, кажется, их намеренно подкармливала. - А ты чего это... в гости... зашел?

 - Психованная дура! - возмущался пятикурсник, ощупывая свое лицо на наличие переломов. Он никак не мог проморгаться, закатывал глаза и держался за голову.

 Надя фыркнула, развернувшись к куратору спиной и скрестив руки на груди. Судя по всему, штаны на ней сидели намного лучше, чем на нем... особенно за счет прокачанной смуглой спины и округлых ягодиц. Любопытно, она вообще догадывается, сколько у неё прерогатив в этом бабском гадюшнике? «Племянница» Ризера почти как Василиса, но совсем ребенок. А еще у Нади волосы длинные. Навряд ли девушка согласилась бы состричь их, если постоянно ходит с распущенными и так старательно за ними ухаживает. Инквизитор как-то говорил, что больше всего она выносила ему мозг, когда дело касалось ухода за волосами. Одного шампуня этому чудовищу было катастрофически мало: а как же бальзамы, масла, спреи всякие? Зато вопрос одежды её, кажется, совсем не заботил. Конечно! Зачем ей шапка, если есть волосы?

 - Сам дурак! Ты что думал, если у тебя день рождения, мои рефлексы уйдут в отпуск? Я сто раз просила меня не пугать. Твои проблемы.

 Так она его ударила? И не извиняется? Молодец! Это многое меняет. Раньше ему казалось, что Надя водится с ним из-за положения того в Йордане, но ей на это, кажется, совсем чихать. Стала бы она иначе его бить? И ломать замки? А тем более называть дураком и так уверенно отчитывать?

 - Я тебя не пугал! Просто прибавил звука в наушниках!

 - Я не тупой! - пародировала его лисица. - Я просто не умный!

 Крутанувшись на месте так резко, что еще и зарядила куратору волосами по лицу, она дежурно улыбнулась, будто тот и не видел всю эту перепалку.

 - Так... чем могу быть полезна? - явно зная ответ, Надя старательно делала вид, что совсем ничего не понимает. Штаны она ему точно не отдаст. Даже с боем.

 - Забей, - вздохнул он, уже смирившись с потерей.

 Пусть радуется. Тем более, что они ей так идут и нравятся. В глаза бросился бардак на фоне и сумка, наспех набитая вещами. Почему его комнату она постоянно обдувает, как священный грааль, а свою держит в творческом беспорядке? Заметив, куда Ранзес смотрит, она шустренько поменяла место дислокации, прикрывая собой вид на сумку. Не на всю комнату, а только на сумку. Вот если бы она это не сделала, он бы, может, ничего и не понял, но так только посеяла некоторые подозрения. А ведь рядом еще одна сумка... только пустая.

 - Почему не уходишь? - нетерпеливо уточнила лисица. - Я забила. Так что все... иди, иди. Время позднее, скоро отбой, завтра рано вставать...

 - Завтра суббота, и комбаты только в час начнутся - фыркнул куратор. Они оба пытались что-то сделать: Надя - выпроводить его из комнаты, Ранзес - заглянуть хитрой манипуляторше в бессовестные глаза.

 - И шо? Кто рано встает - тому бог подает. Или как там... а для нас это очень важно. Поддержка со стороны никогда не лишняя! Так что ты иди спать, а я позабочусь о нашем благополучии...

 - Куда это ты собралась, а? - он рукой притормозил дверь, которую Надя попыталась захлопнуть прямо перед его носом, еще пытливее вглядываясь в её лицо. Она была при всем боевом раскрасе, хотя еще днем куратор точно видел её почти не накрашенной.

Дамирий, музыка и разукрашенная Надя. Вечер пятницы. Все ясно... кое-кто собрался праздновать день рождения. И явно не в Йордане. И такой расклад его совсем не устраивал. Что, если они натворят дел? Ладно, Дамирий, который отчетливо знает правила, но эта бестия? Вдруг они попадутся на глаза какой-нибудь деснице, отвечающей за порядок посещения порталов?

 - Бухать текилу и танцевать стриптиз! - гордо выдала девушка, явно над ним издеваясь. - А еще я думаю купить себе шлюх и выиграть миллион в Вегасе. Потом выйду замуж на одну ночь и буду надеяться, что никогда этого не вспомню... а когда мой суженный-ряженый о себе заявит, я потребую у него элементы на десятерых детей, нагулянных сегодня же.

 - Надя, а меня спросить не хочешь? Может, это я собираюсь выйти замуж... тьфу ты, жениться в Вегасе, бухать текилу и покупать шлюх? - из глубины комнаты отозвался Дамир. Он игрался со своим телефоном, шустро переключая песни.

 - Одно другому не мешает! - заключила лисица, усмехнувшись. - Поможем друг другу, брат! Ты женишься на мне, а я выйду за тебя замуж. Все равно никто потом ничего не вспомнит. О, песню оставь!

 - Я в упор не пойму, о чем она, - заметил парень. - И вообще... я на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт!

 - Не говори ты с ней, не говори, забери её с собою, забери... - пропела Надя. - Привези её домой, люби, люби... вылюби, вылюби, влыюби её и влюби!

 - Я уже говорил, что тебя растили явно не в монастыре?

От того, как легко из её губ слетали подобные слова, офонарели все. Почему-то то, что на своем родном языке она имела в виду совсем другое, пришло только в конце. Да и верилось в это с трудом - нет дыма без огня, как говорят. А огонь был! Еще и какой! Вот как горит в этих бесстыжих глазах, пока лисица кусает губы, глядя на их лица. Она явно на что-то намекает! Либо хочет, чтобы оно так выглядело в силу «забавности». Именно таким образом Надя объясняла большинство своих действий, несмотря на всю нелогичность. Наверное, потому что женская логика порой совсем и не логика. Нет-нет, не спешите его бить! Просто иногда это чистые чувства. Не констатирование факта, а догадки. Ведь кто его знает, что в голове у этой манипуляторши кружится-вертится?

 - Офигеть! Откуда ты это знаешь? Ты же не десница... Так, подожди... а в этой? - послышался звук затяжного «чмок», а потом запел какой-то парень. Бестия активизировалась, подпевая чудное «на-на-на» и слегка подтанцовывая.

 - Он поет о том, что собирается целовать незнакомок, пока не найдет ту, которую будет любить и которой станет доверять, - хмыкнула девушка. - А ты что думал? Что это гимн носкам и крутым одиноким парням?

 - Одно другому не мешает, - передразнил её Ранзес, внепланово напоминая о своем присутствии. Его очень заинтересовал вопрос, знает ли Дамирий о настоящем происхождении девушки. Если таки знает - придется кое-с кем поговорить с глазу на глаз на серьезную тему серьезных последствий. - А теперь вспоминай, что я с тобой разговариваю, и выкладывай, куда вы собрались и кто еще в танке.

 - Да мы сами, - ответил за Надю пятикурсник, вызывая волну раздражения у мужчины. Сами? То есть, вдвоем? И больше никого?

Черта с два они пойдут сами!

 - Только со мной, - осекнувшись от «через мой труп», категорично выдал он.

 - Нет!

 - Вау, пошли!

Два голоса совершенно разных интонаций столкнулись в одном помещении. На секунду воцарилась тишина, а потом Надя с криками возмущения набросилась на именинника, агрессивно пытаясь объяснить тому, что она исключительно «за». Потом в ход пошли угрозы в стиле «без меня ты там фиг все прелести отдыха узнаешь» и «а одному тебе что там делать?». Ранзес растерянно наблюдал за перепалкой, в упор не понимая, где так просчитался. Ему казалось, что придется заставлять обоих, и весь вечер они угрюмо будут сидеть в километре друг от друга, решая, кто виноват. Дамир, потому что родился или Надя, потом что чуть не залетела по причине кражи имущества? М-да, «залетела», конечно, совсем не то слово... но вдруг?

 - Мы согласны! - щедро хлопнув по рту пятикурсника, заключила Надя. Тот пытался убрать её руку, но судя по всему, кое-кто облегчил себе задачу даром.

 - Через полчаса в пятом кампусе.

***

Обычно портал - какая-то странная хрень, разрывающая пространство, зеркало, шкаф, костер или, на крайний случай, унитаз. Но просто дверь? Дверь, сквозь которую проходишь и сразу оказываешься в специальном помещении нужного места? Сложно, но возможно. И никакой яркости! Эпатажа! Красок!

 - Ты ожидала большее?

От шепота на ухо я вздрогнула и чуть не заехала куратору головой по лицу, шустренько перекрестившись. Это было близко! Особенно в тесной коморке. Стадо мурашек пробежалось по спине, пока я старательно фильтровала базар и держала себя в руках, лишь бы не полезть давать сдачу за моральное потрясение. Да как так можно вообще?

 - А вот не смотри на меня так, - он пытался подавить улыбку. Разговаривали мы шепотом, дабы кое-кто не услышал, что ему не нужно. Хотя... он ведь меня тогда кормил. И наверняка что видел, как я повисла на кураторе. - Вспомни, как укусила меня за шею.

 - Тихо! Не пали картон, ой... то есть не пали картон... да не картон... кантору... не пали кантору, блин!... - я резко отстранилась, понимая, что кого-то ситуация явно веселит. - Все правильно сделал? Мы в России?

 Куратор, пользуясь тем, что развернулась, приобнял меня за плечи. Зуб даю, издевается! Я сердито засопела, Есть подозрение, что надо было солгать и приписать к нам еще троих тунеядцев, чтобы этот не пошел.

 - Ну да... в каком-то Мухосранске в три часа ночи... - снова на ухо прошептали мне.

 - Где?! Тебя давно не били?!

 - Меня давно не кусали, - засмеялся Ранзес, резко от меня отстраняясь, чтобы не получить локтем в печень.

Ну точно издевается! Я ведь просила нормальный часовой пояс! И чтобы не какая-нибудь далекая деревенька, а развитый город! Где есть магазины и, желательно, баня. Не смотря на то, что портал мог забросить меня в любую точку мира, где даже и не мечтала побывать, как и возможность заглянуть к себе домой, я решила в культурной программе ориентироваться на Дамира. Тот в России в жизни не был - ему все Америку, Италию, Париж... в следующий раз откроем дверь в Токио. Я куплю себе кучу костюмов для косплея и буду соблазнять мир крайне нелогичной броней. Но сегодня мы должны были очутиться именно в адекватном городе России. Сначала пройтись по магазинам, если разрешат, а потом в баню. Хотя для баньки нас маловато... но если со всеми СПА процедурами... купить ящик водки и врубить шансон... ой! Шансон не надо. Но мне все равно дико интересно, как на «Владимирский Централ» отреагируют ни черта по-русски непонимающие. Вообще-то, это как-то нелогично. Меня чаще всего понимаю, да и вопрос напрашивается... а местные меня как воспримут?

 - Возвращаемся, - категорично заявила я, идя на таран. - Никакого «типа Мухосранска».

 - Надя, Надя... шучу я. Название города выговорить не способен, но подбирал портал его по численности населения и уровню развития. Наши десницы в нем есть. А значит, он явно не последнее место в пирамиде важности занимает.

 Дамир уже давно вышел из этой «коморки», заваленной всяким хозяйственным хламом, чтобы осмотреться. На самом деле, что мы в России, он не знает и, возможно, даже не узнает. Но мне так не хватало родной страны, родного языка и этого чудовищного колорита общества! Сразу на душе потеплело и на лице расплылась улыбка, пока в ушах стучало слово «дом». Конечно, эгоистично в чужой праздник все подстраивать под себя... так что надо постараться максимально сгладить свою вину. Дамир и примерно не догадывается, что я к ним именно из этого мира и пришла. Вот так сразу, в девятнадцать лет. И поэтому знаю значение многих песен и надписей на другом языке.

 - Как вы понимаете людей, если не учите их язык? - осведомилась я. Рискованное дело!

 - Внедрение языковой магии. У меня, Ризера и тебя такой штуки нет и не будет, потому что она стирает барьеры в мозге и облегчает кое-кому жизнь. Тебе будут совать неправильный перевод и заставлять слышать то, что ты хочешь. В коем-то веке ты, Надя, наш козырь, - он довольно усмехнулся. - Потому что знаешь некоторые земные языки и без этого.

Из темного и мрачного помещения мы вышли в коридор явно подземного этажа. Тут было холодно и влажно. У стенки, недовольно отзываясь о нас, стоял Дамир, попутно сетуя и на отсутствие связи под землей. Интересно, а GPS он умеет пользоваться?

Это был просто огромный торговый центр с кучей ярких магазинов, посреди которого мы, пусть и выглядели, как фрики, но чертовски вписывались в атмосферу. Раскрыв рот, я застревала чуть не у каждой витрины с одеждой, прикидывая, что и сколько стоит, а потом отчаянно хныкая. Денег у меня не то, что не было, их НЕ БЫЛО. Вообще! Мы гулять собирались за счет Дамира, но не буду же я просить у того деньги на вещи?

 - О Господи... - взвыл Ранзес, устало потерев глаза, пока я кусала губу, лишь бы не разреветься от досады прямо на месте. Что у меня есть в Чистилище? Ну что? Да ничего! Форма, кросы, белье, чужие, но чертовски уютные штаны и вал средств для ухода за собой. Ничего не забыла? Забыла. Рюкзак. Что еще есть чисто мое, ну почти? Ни-че-го.

 - Дамирий, тормози, - он просто схватил того за шиворот, пока пятикурсник по привычке чуть не пошел дальше. Они были уже в паре метров от меня: не заметили, как я в очередной раз «потерялась».

Не понимают они меня! Совсем не понимают! Женская душа требует размаха! Ей нужно цвести и благоухать. Причем каждый день по-новому. Пока Ранзес доставал кошелек, я рассматривала его лицо, пытаясь понять, что он собрался сделать. Мне уже очень и очень неуютно! Кажется, кое-кто собрался дать мне денег, но зачем он что-то пишет на листочке? И откуда вообще взялась ручка? Точно. Магазин канцелярии рядом в паре с телекинезом - и вот. Каюсь, в этот момент у меня в голове проскользнула мысль вернуться сюда после закрытия и укрась понравившееся.

Он смотрел на меня своими льдистыми серыми глазами снисходительно и по-доброму, пока я таращилась на него с недоверием и отвисшей челюстью. Так, подождите, я сейчас, сейчас... только глаза протру, к окулисту сбегаю, психиатру выговорюсь и вернусь...

 - Что ты смотришь на меня так? Бери. Пароль на листочке. Потеряешь - шею сверну, - меня взяли за руку и самостоятельно вложили туда ключ к счастью.

 - Откуда... как... но это же... как ты... - невнятно бормотала я, не веря рассматривая золотую карточку. - Я не могу... ты что?

 - От верблюда! - фыркнул куратор. - У тебя есть два часа. Ищи нас в кафе на третьем этаже.

 - Ты что? - снова тупо повторила вопрос. - Если так, то идешь со мной! Не могу же я транжирить чужие деньги!

 - Да ну? - натурально удивился он. - Надя, где твоя наглость, когда она так нужна? Я с тобой сидеть не буду. Ни в прямом, ни в переносном значении. Так что лучше купи себе все, что душа пожелает, дабы мы потом не возвращались сюда посреди ночи заниматься мародерством. По улыбке и ежу понятно, что ты задумала.

Я покраснела до кончиков ушей, мельком глядя на Дамира. Его лицо было мрачным, словно ему только что подписали смертный приговор. Он смотрел на Ранзеса, разинув рот, и тут до меня дошло, что кое-кто очень не хочет оставаться в компании моего куратор. Ну ничего... я потом все исправлю... понятия не имею, как, но исправлю.

 - Покупай то, что хочешь, ты меня поняла? - Ранзес постарался заглянуть мне в глаза, наставляя на меня указательный палец. Странно. Я чувствую себя ребенком.

 - М... я... э... ладно... - несвязно бормотала, все не расставаясь с мыслей, что поступаю нехорошо по отношению к Дамиру.

 - Вот и хорошо. Пошли.

И меня просто оставили. Отлично! Да здравствует самая жестокая во всей моей жизни борьба между совестью и наглостью. Ха! Принцип пользования я не совсем понимаю, но раз мне сказали покупать что хочу, денег там должно быть дофига и больше. А валюта? Надеюсь, рубли? А то я в этом полный профан. Но и тратить их так просто... это... это... сложно!

Но недолго я грызла локти. До первых зимних ботинок. До первого модного пуховика. Черный, длинный, что закрывал ягодицы, очень теплый и прекрасно на мне сидящий. Со всех сил лупя совесть дубинкой, я расплачивалась. Потом чисто случайно заметила шапочку и... о! А что это за шарфик такой мягонький? Что за перчатки? Вижу теплые носочки - не вижу преград! Пижама! Теплая, махровая, серая и с совенком. Прекрас... ух ты! Какое белье!

Я молча заметила место обитания двух мрачных мужиков, молча оставила им шесть пакетов, и молча ушла под ошарашенные взгляды, подавляя улыбку. Сами подписались, я не виновата! И вообще, едва час прошел. И они сидят до сих пор, пьют чай и недоверчиво косят на меню? Они что, боятся есть местную еду?

Сжалившись, я вернулась обратно в кафе, заказала им на пробу пиво, нарезку из разного вида мяса и колбасок, картошку фри и по шаурме. Я не верю, что они это не съедят, даже мало будет... немного подумав, я попросила еще по две порции пельменей и салат «Цезарь». Так-с... надо сладкого. Пусть в конце принесут мокко и эклеры. Вот. И сколько все это счастье сто... ух ты ж бл.! Ну ничего. Еда - это святое. Особенно для мужчин.

В одном магазине с вечерними платьями мне бросилось красное чудо. Оно было свободного кроя, легкой струящейся ткани, с разрезом, оголяющим полностью одну ногу, глубоким вырезом и красивым широким пояском на тали. Смесь белых и золотистых камней приворожила меня, но шнуровка сзади заставила мучительно взвыть. Я уже стояла в примерочной, собираясь звать на помощь консультанта, но неожиданно сработал инстинкт из-за резкого движения рядом со мной. Выставив руку на манер ведьмы, я заставила неожиданного гостя прилипнуть к стенке, совсем не задумываясь о возможности наличия камеры и о том, что это мог быть и обычный человек.

Но он ни был.

Я с удивлением застыла, придерживая одной рукой платье на груди. Передо мной стоял, затаившись, словно хищник перед охотой, парень с длинными белыми волосами. Странно! Мне казалось, никто среди парней в Йордане не носит такую прическу. А судя по его черной форме, нашпигованной оружием, он точно «наш». Я вздрогнула. Глаза  незнакомца показались мне черными, как уголь, с красной радужкой, но едва моргнув, я встретилась с пронзительным взглядом серых глаз.

 - Кто ты такой? - не отпуская его, напряженно задала я вопрос. Все звуки вокруг стихли, словно мы оказались в совершенно пустом торговом центре. Только где-то далеко играла музыка.

Это его дар? Что он хочет от меня?

 - Сначала ты, - усмехнулся парень.

Он был красивым. По-настоящему красивым, словно сошел откуда-то с неба или из-под земли, уж не знаю, где обычно создают таких парней. Длинные белые волосы и темные брови. Странно... он не альбинос, это точно. Неожиданно поседел? Фрик? Понятия не имею.

 - Имя, род, академию. Быстро, - потребовала, стараясь силу притяжения сделать максимально сильной, чтобы из-за давления ему даже дышать было тяжело.

 - Алисс. Ледяная тюрьма, - отрапортовал он.

 - Ложь. Я ни разу тебя там не видела.

 - Значит, ты оттуда? Может, отпустишь уже? Я тебе ничего плохого не сделаю. Просто вышел по делам в город.

Да, конечно! Просто вышел. Просто воспользовался порталом, на что есть право только у десниц и приближенных йорденлина, и вышел. Серьезно? Я не верю в совпадения.

 - Тогда на кой черт ты залез ко мне в раздевалку? - возмутилась я, пытаясь придумать, как мне позвать Ранзеса в случае чего.

 - Понравилась, - лилейно выдал Алисс, явно пытаясь отклеиться от стены. - А оказалась нашей и манипулятором. Вау! Какой курс? Я из Кранка. Пятикурсник.

Кранк... теплые края, там курирует какая-то знакомая Ризера и Ранзеса. Все, что я знаю. Но парень и в самом деле улыбкой к себе очень располагал, к тому же - сероглазый. И симпатичный... я понимаю, что такая логика совсем не претендует на звание «здравой», но потому я его и отпустила. Вообще-то, была просто уверена, что смогу за себя постоять. Тем более что совсем недалеко мой куратор.

 - Эспер Ризер. Третий курс, - подтягивая платье, чтобы не сверкать перед кое-кем грудью, представилась я. Как не крути, а сама я его не застегну.

 - Может, помочь? - предложил Алисс, заглядывая в зеркало через мое плече.  Я подумала, погрызла губу, затем повернулась к нему спиной.

 - Давай, - убрала волосы.

 Он застыл, увидев мою спину. На миг мне показалось, что снова не вижу нормально его глаза, но потом это ощущение резко пропало. Он взглотнул. Странный парень... что его так напрягает?

 - Ну? - не выдержала я минуту спустя, надеясь вырывать парня из этого дикого состояния отстраненности. - У меня что-то со спиной?

 - Нет...прости, не понял, что к чему, - одернулся он, улыбнувшись. Эта улыбка действует странно. Наверное, ему в детстве прощали все на свете, стоило парню показать ямочки на щеках и посмотреть такими чистыми серыми глазами.

Меня зашнуровали, попросили распустить волосы и покрутиться. Я послушно сделала, чувствуя себя немного неуютно. Какой-то он слишком идеальный и как-то я ему слишком доверяю. Слишком.

 - Тебе нереально идет красный, - сунув руки в карманы, подметил он. Я улыбнулась, прикидывая, как это будет с туфлями. - Но мне кажется, тут кое-чего не хватает...

Pезко дернулась в сторону, насторожившись, когда в воздухе появилась черная дыра. Он сунул туда руку, а затем вытащил оттуда коробочку, как будто только что из ювелирного магазина, пока я в растерянных чувствах за этим наблюдала. Как только коробочка открылась и была опустошена, она тут же отправилась обратно в черное пространство. Мне на шею надели подвеску в виде самопожирающей себя золотой змейки вокруг рубинового шарика, и только после этого я вернулась в реальность. Да что ж такое, Надя? Что ты творишь?

 - Я не могу это принять! - возмутилась я, ошарашенно глядя на Алисса. - Ни за что!

 - Он твой. Если не нужен - можешь выбросить. Но обратно я его не возьму.

В один миг за ним расступилось пространство, открывая вид на безграничную черноту, и тогда он бесследно исчез. А я стояла в раздевалке одна, пытаясь безрезультатно понять, что только что произошло.

10

 - Я отнесу вещи и сразу обратно. Ни шагу с места, - причитал куратор. - Я все равно вас из-под земли достану.

В этот момент у меня тихонечко происходил сильнейший внутренний конфликт. Приходилось всеми силами в то же время следить за телом, чтобы не выдать назревающий в голове план. Бессовестная... что ж ты такая бессовестная, а, Надя? Ты же у нас адекватная! Ага, щаз-з-з... Да ни разу! Когда это я была адекватной? Что-то вспомнить не получается... я стараюсь, честно... но все перекрывает детский наглеж и стремление искать приключения на пятую точку. Зато будет что вспомнить, причем исходя из планов, делать это будет сложно...

«Если долго мучиться, что-то да получится!» - подумала я, и огрела совесть лопатой.

 - Да ты что? - возмущенно глянула я на Ранзеса. - Куда мы тут сами? Без денег, без еды, без хлеба, без таксиста, без...

 - Все, хватит! Я понял. Две минуты и вернусь. Вы меня поняли? Оставаться здесь. В неприятности не влезать.

Я старалась выглядеть самым честным ребенком в мире, короче, сохранять хорошую мину при плохой игре. Прости, дорогой куратор, я тебе очень благодарна, но у меня тут один злой именинник, одна одинокая баба и двое желающих погулять молодых людей. Совесть в списке есть? Совести нет. Потом будем выкручиваться. Не пропадем же где-нибудь в тайге, случайно занесенные порталом? Тут как раз на куратора и расчет.

 - Это я тебе, Ризер, - донеслось до меня напоследок, прежде чем Ранзес прямиком через дверь двинулся в академию.

Наивный... ну честное слово! Хотя есть у меня все-таки чувство вины. Совсем слабое, но есть. Он ведь ко мне по-человечески, а я... стоп! Хватит! У меня тут недовольный праздником именинник с явно обостренным чувством, будто его нагло кинули. Ладно, была не была!

 - Так, времени мало! Если мы пройдем через эту дверь с намерением куда-то попасть, у нас получится или отправит опять в Ледяную тюрьму? - схватив Дамира за руку, с блестящими глазами спросила я.

Дамир проморгался, втянул с удивлением голову и даже подозрительно прищурился.  У меня на губах заиграла усмешка. В тихом омуте черти водятся, хотя я под описание «тихого» совсем не подхожу, как кажется. Это первое впечатление всегда такое, будто я непробиваемо адекватный здравомыслящий человек. Оно, как говорится, обманчивое... Что, не ожидал? А у меня есть хитрый план. Лишь бы его было возможно в жизнь воплотить.

 - Да хоть куда он отправит, главное коснуться ручки и четко продумать, куда тебе надо.

Просто коснуться ручки и подумать? Да раз плюнуть!

 - Тогда держись за меня крепче. Скоро будем праздновать!

 Дамир фактически повис у меня на шее, крепко обнимая за плечи и поглядывая с интересом за тем, как я нерешительно застыла с приподнятой рукой. Считаю до трех, а потом пути назад уже не будет. С куратором как-нибудь разберусь, в конце концов, из меня такая ученица, как из него балерина, да и можно считать, что он мне должен. За то, что отвез к Паултому, за то, что сбил и за то, что... э... ладно, больше Ранзес не косячил. Каюсь, наглею. Но перспектива нагуляться улыбается всеми зубками. А где веселее всего проходят пьянки? Правильно! На свадьбе. Ухватившись за ручку, я четко представила себе свадьбу, вал гостей, но главный критерий был в их невменяемости. Никто даже не заметит, что мы не свои, а коль что - прикинемся далекими родственниками со стороны молодой. Одежда, правда, не очень... ну да ладно. Будем действовать по ситуации. Лишь бы свадьба и порядком пьяные гости.

 - Ну, поехали! - дернув дверь на себя, я шустро шагнула в темноту, потянув за собой именинника.

Раз! Послышался дикий грохот. Два! Ругань Дамира и проклятия в мою сторону. Три! Кажется, я ступила в ведро с водой, снова грохот, чуть не упала, автоматически, как истинный криворукий неудачник, попыталась ухватиться за что-то в кладовке. Пальцы на миг оказались в чем-то мягком, а потом это же мягкое и сладкое повалилось мне на лицо.

 - Надя, мать твою! - возмущался пятикурсник. - Ты куда нас закинула?!

 - Да подожди ты! Нам бы из кладовки вылезти! Музыку не слышишь?

 - Нафиг мне твоя музыка, когда я весь в салате и тортах?!

 - Зато день рождения у тебя идет как раз так, как нужно!

Пока мы, все так же спотыкаясь, падая, переворачивая все в темноте пытались найти дверь или хотя бы включатель, разошлись в разные стороны. Я, как обладатель острой стадии топографического кретинизма, сделала круг и вернулась кпервоначальному железному ведру, вероятно, совсем уже его погнув. Тем временем перепачканными в торте руками автоматически искала стену, тупо хватая воздух перед собой и двигаясь просто улиточной скоростью. Наткнулась на что-то мягкое, теплое и большое, да еще и... живое?

Позади ругался Дамир. Он был в метрах двух от меня.

Тут что-то вцепилось мне в пальцы и я, автоматически двинув неприятной неожиданности ногой, что есть мочи заверещала. Нечто отступило, зашипело и заматерилось уже знакомым голосом. Нам конец. Амено. Амба и крышка. Можно заказывать себе местечко для гроба или покупать урну. Или... я буду ходить по академии, как кентервильское приведение, искренне мстя всему свету за все хорошее. А, нет... у меня же теперь запас жизней появился. Хоть не буду помнить страшную и ужасную смерть.

Открылась еще одна дверь, где-то со стороны Дамира, впуская свет в обставленную железными полками, ломящимися от еды, коморку. Большую такую коморку. Я сначала посмотрела на согнувшегося пополам куратора, потом обернулась на источник света.

 - Ой... - пробормотала, начиная облизывать пальцы и пытаясь вытереть руки, просто не зная, что делать.

В дверном проеме стояла женщина, опасно сжимающая скалку в руках. Она осмотрела нас, включила свет в кладовке, начала громко ругаться на непонятном мне языке, где изредка только мелькали знакомые русские маты, а потом обернулась и громко позвала какого-то Валеру. Нарисовался мужик с бутылкой и получил от женщины в фартуке скалкой. Мы, уже при нормальном освещении, стеклись в одну кучку. Где? Скажите мне, где я была, когда раздавали мозги?

 - Что она говорит? - тихо шепнул мне на ухо Ранзес, пока я сгорала со стыда за то, что ударила его по больному мужскому месту.

 - Я тоже не понимаю, - ответила, разглядывая женщину, чем-то похожую на цыганку или румынку. Мужик из той же оперы. Костюм парадный, музыка лупит какая-то народная, рот, полный золотых зубов и усы с проседью. А золота! На двоих их было столько, будто они на себя половину ювелирного магазина повесили.

 - Говорит, что он дебил и она предупреждала, что не надо черный вход в кладовке делать, - встрял Дамир, так же разглядывая застукавших нас хозяев.

Как единый организм, мы посмотрели на именинника так, будто он был не от мир сего. А потом точно так же на женщину и таинственного Валеру. И в итоге куратор отклеился, теперь уже сам решая, кого сверлить взглядом. Выбор пал на меня.

Тут Валер посмотрел на нас и с диким ржачем что-то спросил. Дамир перевел. Оказывается, интересуется, кто мы.

 - Я в шоке! - потянула я, делая возмущенное и до глубины души обиженное лицо. Навряд ли это родители молодой. - Говорили, зайдете сзади, поздороваетесь, а завтра на свадьбу! Так мы и приехали... э... в гости... э... без вещей... а тут, оказывается, все гуляют давно... еще и не главный вход... это мой муж... Ваня, - стараясь не ржать, указала я на куратора. Тот, кажется, выпал из реальности. Вот те на. Что я несу? Какой муж? Какой Ваня? Но что еще страннее - нам верят. Реально верят!

 - Надя... - предупреждающе зашипел Ранзес, обнимая меня за талию как-то слишком крепко. - Сама напросилась...

 - А это мой брат, - киваю на Дамира. - Димка. Я ж говорю, мы только в гости, все дома оставили. Не, ну реально, в шоке! Приехали на такси, только вылезли, как гопота какая-то пристала! Сумку у меня украли, представляете? Нет, ну капец! Ну в шоке просто! Приехали на свадьбу, называется!

 - Вы русские, что ли? - офигел Валера. - По нашему не понимаете совсем? Что стоите там?

Затем последовал тот же непонятный язык. Кого-то позвали. Собрался, казалось, целый семейный совет. Мы с Дамиром продолжали вешать лапшу на уши, рассчитывая на то, что в случае чего свалим легко, Ранзес молчал. Он русский не знает, а эти люди, кажется, еще как. Стояли мы посреди кухни, и даже мельком удалось подслушать, что невеста - Регина, а жених Е... Е... Ен... идиотское имя... повторили рабочие на кухне бабы еще раз. Я разумно подслушала и запомнила. Енци. Регина и Енци. Тьфу ты! Точно к цыганам занесло! Или нет? А то тут все такое богатое... свадьба прямо дома. Лептина, детали всякие, картины. Я такой красоты в жизни не видела. Живут, что говорится, на широкую ногу. В итоге нас троих поручили в руки молодой девочке, кажется, Свете. Выглядела она, вообще-то, лет на двадцать, но оказалось при знакомстве семнадцать. Черноволосая, пышногрудая, фигуристая, что моя талия с её ни в какое сравнение не идет, все так же обвешана золотом. И чертовски пьяная. Света повела нас на третий (третий!) этаж огромного дома с мраморной лестницей и чисто царским дизайном, сразу сунула в руки полотенца и отправила по комнатам. Меня отдельно, а парней в одну. Это были ванные.

 - Бери, что нужно, я тебе пока платье принесу. У меня есть одно красивое, жаль только, не влезаю в него. Надь, какой размер обуви носишь? - как на родном, по-русски обратилась ко мне Света. Я была в прострации и пыталась осознать то, что происходит. Них... ж... это... п... цензурно не получается... мы на свадьбе у цыганского барона, не меньше! Это не ванная, а... а... да я сравнить ни с чем не могу!

 - Тридцать седьмой, - чуть растерянно ответила я, стараясь не испачкать ничего тортом, овощами и майонезом. Это было сложно с учетом того, что я с ног до головы была в еде. - А свою одежду куда?

 - Да в машинку пихай сразу! Я вернусь и включу. Есть у меня один крутой порошок, не боись, отстираем. Все, пошла я. Давай скорее, мы гулянку только начали, все интересное пропустишь. Ну Регина... и как так напутала с гостями? И это ж маленькая свадьба, всего четыреста человек! А как бы шестьсот, как сначала хотели? Ой, прости, прости... ушла я...

Сначала я просто стояла все так же посреди ванной комнаты с выражением лица «шозанах». А спонсор последних месяцев моей жизни - «шозанах». «Шозанах» - и ты поймешь, нужен тебе психиатр или нет. Нужен. Сто процентов, инфа сотка, за базар отвечаю, ну, что тут еще скажешь? Во первых, где мы, черт его дери? Что это за свадьба такая «маленькая» на четыреста человек? Матерь божья, даже звукоизоляция есть! Мраморный пол! Ванная в полу! Куда я попала, о Иисус? Даже в другой мир поверить легче, чем в существование такого... э... народа? Может, я головой ударилась? Брежу?

 - Ну ты, мать, даешь, пять минут прошло, а ты еще даже не разделась! - влетела в комнату Света. У неё в руках был пакет с платьем и розовые босоножки на чудовищном каблуке. Мне совсем поплохело. - Или не поняла, как что включать? Давай я тебе сама ванну наберу. Красное - горячая вода, синее - холодная, на кнопочки не нажимай, я в них сама не разбираюсь, в последний раз поломала...

Света шаталась, кружилась, но передвигалась так быстро, словно это вовсе и не от неё так перегаром несет, как от обычного мужика в пять часов утра после корпоратива. Она со скоростью света, периодически переходя на странный язык, без конца лопотала что к чему, пока я в том же ступоре стояла у двери. Сейчас грохнусь в обморок. Мне уже страшно. Не может такого быть. А если начнут спрашивать, кто мы? Еще две минуты, и меня уже пытаются раздеть, вытаскивают из волос кусочки еды. Тут внутрь заглянул еще какой-то парень, заулюлюкал, сказал что-то, затем получил ударную волну ругани и собранной с меня едой по роже. Она выперла его вон и сама исчезла, а я, пользуясь моментом, заперла дверь. Я В РАЮ‼! Нет. Я в... э... короче, схожу с ума я, вот.

Всю одежду, как и велели, пихнула в стиралку, себе оставив только белье и кеды. Пока набиралась вода, промыла в раковине кросы и оставила их рядом с корзиной с бельем. От неё подозрительно воняло последствиями пьянки. Мылась я быстро, офигевая от количества гелей для душа, шампуней и бальзамов, потому что мозг уже панически рисовал картинки, как нас раскрыли и я, нагая, но девственно чистая, под руку со своими соучастниками лечу с третьего этажа на первый и в кладовку. Мне натурально страшно. Когда дверь открылась, повергая в шок окончательно и бесповоротно, потому что я думала, что замкнула, пришла Света. На этот раз я была уже готова, за исключением мокрых волос. Это оказалось не платье, а комплект. Топик, обшитый камнями и бисером, закрытый и без рукавов, налез только без лифчика. Слава богу, в нем имелись свои удобные чашечки. Нежно-розовая шелковая юбка-разлетайка сидела аккурат на талии и была настолько длинной, что без босоножек я просто наступала на подол. Офигеть... офигеть... оф... как прийти в себя? Я все еще не верю в происходящее!

Света сказала что-то, непонятное мне, хлопнула в ладоши и подлетала ко мне, поправляя вещи со всех сторон. Хорошая мина при плохой игре, ну же, Надя, солнышко, включайся уже... чего ты совести так легко поддаешься? Я никого не заставляла себя наряжать и в гостях оставлять. От жизни вообще, я считаю, надо брать все.

Ага, щаз. Так я сразу и обнаглела. Все равно стремно.

 - Че ты молчишь? Че грустная такая? Нельзя на свадьбе грустнеть! Я нам смотри что принесла! - из-за двери она вытащила поднос с шампанским и бокалами. Разлила его, сунула мне один и велела пить, залпом осушая целый бокал.

Я поступила так же, просто растерявшись. И через пять минут, когда мне делали укладку (а Светка то, оказывается, парикмахер! Курсы закончила сразу после школы), язык потихоньку развязался. Платье я нахвалила, хозяев нахвалила, шампанское нахвалила, пришло время жаловаться...

 - Муж у меня плохой! Спать со мной не хочет, кусается постоянно! - допивая второй бокал, я пыталась подавить улыбку, вспоминая куратора. Слышал бы он... ой, что бы было... но я же правду говорю? Правду. И не страшно уже так. Мы на свадьбе? На свадьбе. Гости? А кто еще! Не муж и жена, правда, но зато Дамир мне скоро станет как брат... я в это верю... а если не станет, по мордасам получит.

 - Да ты что?! Гулящий, что ли? А такой мужик красивый! - присвистнула Света.

Я не понимаю, как так может быть вообще, чтобы такая бухая баба могла делать кому-то прическу, да еще и говорить адекватно... вот прям вообще. Вот уже полбутылки распили, а она как танк все прет и прет разговорами.

 - Красивый! - согласилась я, для пущего эффекта шмыгая носом. Вспомнила орехово-шоколадный запах куратора, а потом его мышцы и невероятные глаза. Да-а-а, красивый... - Но не любит меня совсем, понимаешь? Чую пропасть между нами...

 - Вот козел! - подтвердила Света, надевая на меня еще и обруч с розовыми и белыми цветочками. Ну слушайте - красота! Интересно, как там мои мужики? - Ой, дай я накрашу тебя хоть немного... и тогда твой точно поймет, что теряет! Слушай, а может, парня тебе найти? Ну, любовника типа? Чтобы муж приревновал.

 - А давай! - заулыбавшись, как обожравшийся сметаной кот, заявила я. - Все давай! И мейк, и любовника! Почему бы и да?

 - Нет, ну я в упор не пойму. Ты ж баба такая, что... - тут я не поняла. - Спортивная, с формами, красивая... ну класс же! Ты на фитнес ходишь? Долго худела? Или всегда такая была? У меня вот гены, гены... даже не спрашивай, сколько вешу...

И не спрашиваю. Оно мне надо? Пока Светка вытаскивала на свет божий все добро из косметички, я допивала третий бокал, чувствуя, как мир кружится.

 - Три месяца на строгой диете тренер держал! Представь, сушку мне такую устроил, что мама не горюй... я удержаться не могла, пошла к ворожке, - меня совсем понесло. - Ну, она мне заговор какой-то и сделала, что я больше не срывалась. Так каждый день бегала, фитнесом занималась, на борьбу ходила, еще и стресс из-за мужа добавь... я ж до шестьдесят четыре кило весила, а сейчас пятьдесят два! Представляешь?

 - Мать родная, ну даешь! Все! Решено! Буду себе мужика гулящего искать. Три месяца, и как ты стану.

Сидели мы трое в ряд за столом в огромном зале, не хуже дорогого ресторана. Ваня («муж») слева, Димка («брат») справа, а я посерединке. Сначала молчали, потом надоело, схватила со стола бутылку вина, уже открытую, и разлила по бокалам, непробиваемо игнорируя осуждающий взгляд куратора. В конце концов, он меня заколебал, и я весьма красноречиво заявила Дамиру:

 - Ну что, Димка, на брудершафт, раз кое-кто не хочет с нами? - мы чокнулись бокалами с красным каким-то там. - Поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе счастья, здоровья, веселья, бабла много, что там еще... э... выпуститься! Да, это важно. Выпуститься, выжить, стать десницей, найти себе крутую бабу и дать на свету еще одного такого пиздюка, как ты...

 - Кого? - не понял Дамир.

 - Не важно! Так вот, но главное - здоровье. Как говорила моя бабушка, было бы здоровье - остальное найдется!

Гостей колбасило дико и жестоко. Час, второй... Дамир съел все, что видел, выпил и двинулся танцевать. Я все так же в одиночестве, но не одинокая сидела с Ранзесом, заливая чисто женскую обиду выпивкой. Местную еду я есть не могла - слишком острая... Мозг плыл, а вот обида в плаванье отправляться не желала. Ну, разве я не красивая? Красивая. Что ему еще надо? Даже не смотрит на меня, противный! Хмуриться, не пьет ничего, молчи. Ну и я хмурюсь, молчу. Правда, пью. Заливаю стресс после всего за три месяца произошедшего...

По мои подсчетам было где-то три часа ночи. После перерыва на часок, пока я тоскливо колупалась в тарелке с едой, тупо ленясь воевать с куратором за бутылку, я успела насчитать три драки. В какой-то момент прекратилась музыка, и все обратили внимание на центр, где с микрофоном драл горло тамада. Невесту украли, но и бог с ней, страшненькая была. Стали требовать выкуп, но понимала я лишь одно слово из десяти. Молодой дал ключи, потом еще одни, деньги дал, золото дал. Понял, что тесть не поддается - пошел пудрить мозг теще. Снова какие-то ключи дал... завязались почти драка между родителями молодой. Регину вернули, Енци счастлив, все счастливы, а я сижу и не понимаю, откуда столько бабла, домов, машин, золота и как можно танцевать под такую дичь.  Полчаса спустя музыка снова стихла. На этот раз никого не украли, просто побили тамаду и напоили музыкантов. Тамада психанул и включил «Тамаду». К несчастью куратора, я вслушалась в слова, отобрала от гостей рядом бутылку, бахнула на этот раз уже водки прямо из горла. О! «Патитематика»! Народ от такого представления был в диком восторге, а я, нашарив Дамира рядом со Светкой, вспомнила её идею кого-нибудь подцепить. Чудесно! Волосы назад, я полетела танцевать!

Включите громкую музыку в зале с приглушенным освещением и крутой светомузыкой, дайте Наде выпить, и ей снесет крышу. Плюнув на все и радуясь, что Светка закрепила обруч прочно, а нас не узнали, я двинулась в толпу, где танцевала в основном молодежь. Никого, естественно, не знала, но фиг с ним, отрываться так открываться! Нас не догонят, хе-хе! Нашла взглядом несчастного игнорщика, смотрящего куда-то совсем не в мою сторону, психанула и ушла в отрыв. Началось «папито», заставляя в ритм двигать бедрами, в тот же миг понемножку принялись стекаться в одно целое огни и яркие блики, и вот ко мне уже подключился какой-то парень. Раз здесь, так чего не танцевать? Меня приобняли за талию, крутанули, потянули за волосы. Уже не столько слушала музыку, сколько просто чувствовала ритм и атмосферу. Как же я люблю танцевать!

Он что-то спросил, а я не поняла.

 - Прости, что ты сказал? - извинилась я, глупо улыбаясь. Симпатичный и вполне в моем вкусе.

По телу приятный ток, как будто океан энергии, и всю её срочно куда-то хочется деть. Подвеска горит, будто вцепляясь в кожу, а поступок кажется далеко не таким глупым, как несколько часов назад. Было бы круто встретить того парня еще раз... красивый...

 - Как тебя зовут? - уже на русском уточнил незнакомец.

 - Надя, - не прекращая танцевать и смеяться, говорю свое имя.

 - Андрей, - снова притягивает за талию. Какой-то странный, но мне все равно... я свободная девушка! Свободная и одинокая... а еще ооочень пьяная...

 - Вот и познакомились...

Сама не замечаю, как мы оказываемся во дворе. Андрей что-то говорит, а я смеюсь, вешаясь на мраморные перила. Кажется, я в каком-то королевстве... дома круче рублёвки... вау! Оставьте меня тут жить! И нафиг нужны все эти десницы, мятежи, инквизиция и чертова тюрьма-академия! Затем очередная почти вспышка, и понимаю, что меня тупо в наглую лапают и, кажется, хотят поцеловать. А вот я целоваться не хочу! Иди в пень! Моя крутая физическая подготовка дала сбой, сойдя на «нет» из-за нехилой дозы полученного горючего. Что-то жжет грудь... господи, как сильно, как будто ко мне проклятый ректор прикасается... но там ничего нет. В голове всплывает образ подвески с рубином и я, одновременно вытаскивая её, пытаюсь оттолкнуть охамевшего парня, но ни черта не получается.

Тут между нами мелькает что-то темное. Снова вспышка. Ранзес, потряхивающий кистью. Андрей с окровавленным лицом. Ну надо же! Сработало! Только почему мне так смешно? Может, потому что драка на свадьбе - обычная вещь? Не осознавая до конца, что делаю, лезу обнимать куратора. И не просто обнимать, а...

Вспышка. Меня сворачивает в трубочку. Его сворачивает в трубочку. Кается, что к губам приложили оголенные провода, и я абсолютно не понимаю, где я и что происходит. Ночь. Вижу ошарашенное лицо Ранзеса и как по его губам бегают красные змейки, как будто крошечные искры. Что он (трезвый), что я (в стельку) -оба валяемся на полу, схваченные судорогой, и мне очень дурно. Я просто прикоснулась к его губам! Что за черт?

Почему-то начинаю трезветь, как будто мир становится четче и звуки не так сливаются воедино. Вдруг просыпается совесть.

Снова вспышка. Мы стоим позади двора, почти что в кустах, меня прижали к стенке.

 - Откуда это у тебя? - оттягивая подвеску, спрашивает куратор. Зол. Я пытаюсь сосредоточиться и поддаться вперед, чтобы цепочка так не впивалась в кожу, но ближе уже просто не куда. Ноги ватные.

 - Парень подарил... - бормочу в ответ, чувствуя, что почти падаю. Меня поддерживают за талию. Чужие холодные руки и моя оголенная спина... как будто только на этом свет клином сошелся.

 - Какой парень? - будто тщась заглянуть мне прямо в душу, пытливо интересуется Ранзес. Я смеюсь. Как все чудно обернулось...

 - Не знаю. В раздевалке... сероглазый... с о-о-очень длинными белыми волосами...

Мир начинает потухать, и я только чувствую, как он застыл, практически не дышит, а в глазах - откровенный страх. Чего он боится? Этого подарка? Самого парня? Или... за меня?

Да никогда. Если бы все было так просто, я б не напивалась на свадьбе у совершенно незнакомых мне людей.

 - Ты пробовала её снять? - пытаясь найти замочек на цепочке, спустя целую вечность говорит куратор. Я отчего-то заостряю свое внимание на его запахе, настолько близко от меня.

Снова вспышка. Снова мы на земле, скрутившись в трубочки. Снова ощущение, словно поцеловала оголенные провода и красные искорки. Замечаю очень злое выражение лица Ранзеса, замечаю, как мир опять становится четче и трезвее, а потом вспышка. Мы в кладовке. Не помню, как здесь оказались, но на этот раз включили свет. Я на плече куратора, смеюсь и смотрю на Дамира с огромным пакетом, в котором что-то громко звенит. Неужели?..

 - Ты натырил выпивки? - пытаясь устроиться удобнее, чтобы не стошнило случайно, спрашиваю я у очень веселого именинник. - А как же моя форма?

 - Фарданир, она уже совсем невменяемая... может, в лазарет её сразу? Сама насобирала горючего и не помнит, что было пять минут назад.

 Я? Не помню? Не было такого! Ой, а мы уже домой? Ой, а мы уже дома? Ой, а почему так холодно?

 - Форма твоя в сумке... и кроссовки тоже... отнесем в комнату.

 Меня сгрузили на больничную койку, и тогда пришлось крепко зажмуриться. Каждый раз, когда открывала глаза, кружился потолок. Отлично, просто отлично... стыдно то как... зато Дамир доволен! Праздник, конечно, не совсем такой, как хотелось бы, но вроде хоть немного развеялись. А я, дай бог, завтра и не вспомню ничего...

Если подумать, пятикурсник какой-то уж слишком умный и всюду кстати. Он, кажется, говорил, что только десницы получают языковые программы. А еще я знаю, что пользоваться порталами могут далеко не все: десницы, йорденлин, его приближенные... за нарушения правил карают очень жестко. Но ему хоть бы хны... и форму не носит... и комната у него как крутая квартира... и телефон есть...

 - Дамирий, - протяжно позвала я именинника, пытаясь сфокусировать на нем взгляд. - Ты какой-то странный... необычный... откуда у тебя такие возможности? В смысле, языки, порталы, телефон... да и вообще...

Его брови в удивлении поползли вверх, заморгал и вовсе так, словно только что поинтересовалась у него «почему трава зеленая». Такие лица обычно бывают у людей, которые думают, что...

 - А ты разве не знаешь? Я из королевской семьи.

 - Проще говоря, сын йорденлина Валислава, - вмешался Ранзес.

Здорово! Я с ним неделю общаюсь, и вот те на, только узнаю, что мой закадычный друг -  принц... не наследный, но таки! А моя попаданская задница все больше вписывается в шаблон. Господи, спасибо, что он хотя бы адекватный...

Либо это глюки, либо я точно слышала простодушное «не за что». Ха-ха. Кажется, я все-таки сошла с ума.

11

Дело обстояло дрянь. Такой вывод я сделала за минуту в одном месте целых два раза: первый - любимый куратор меня в упор игнорировал, двигаясь в центр закрытого полигона, и второй  - Цэрлина скалилась, как голодная собака, глядя на меня. Повторюсь, дело дрянь. Что я там наделала вчера, что не помню, как добрались до дома? Видимо, на свадьбе, где нас вчера приняли троих, как родных, водки было очень много. Я забываю все лишь после волшебства этого коварного напитка. С утра колбасило, как после последней ночи в лазарете, и хорошо, что меня вчера туда, видимо, предусмотрительно отнесли. На уроки опоздала, но умудрилась успеть на комбат.

Лучше бы я вообще в этот день из комнаты не высовывалась. Что совесть, что нервы были бы целее. А сейчас я зла, раздражена, в отчаянии и приступе обиды. Если еще и Дамиру праздник испортила, так вообще прощенья нет. Останется только зарыться в темный уголок  с табличкой «унылого говна дома нет, но оно просит прощения за свое существование».

 - По традиции, в начале года проводим турнир. Выбирайте себе противника и становитесь в два ряда. Проигравшие получают неуд и ползут к Вауру залечивать раны. Победители дожидаются следующего боя, - монотонно выдал Ранзес, разглядывая нашу добротную толпу из тридцати человек. Он выглядел отчасти злым и уставшим. Да что вчера произошло?

Я машинально потянулась к подвеске с насыщенным красным камнем. Этот подарок Алесса ни в какую не снимался. Я была в замешательстве, когда цепочка от резких рывков не лопнула и оружием не перерезалась. На кой черт говорить, что ты можешь выбросить подарок за ненадобности, если его невозможно снять?! Вот тебе еще одна беда на мою голову! Вдруг это какой-то амулет для слежки? Или способ выкачать из меня энергию? Да, дело точно дрянь. Целых три дряни. Одна висит у меня на шее, другая старательно делает вид, будто меня не замечает, а третья фурией движется на меня. Супер! Рефлекторно напряглась, готовясь в любой момент врезать Змее. Пусть только попробует опять меня оцарапать. Вижу, нос у неё уже зажил. Ну, ничего. Я пусть временем управлять не умею, но могу ей устроить привет из прошлого.

 - Ну что, заюшка, поборемся? - усмехнулась она, пытаясь пригвоздить меня своим ртутными серыми глазами.

 Как несправедливо, что такая красота ей досталась так незаслуженно! Даже не верится!

 - Повоюем, - взъелась я, хватая Цэрлину за руку и нагло впихивая нас в две команды вместо прошлых участников. Та вперила в меня возмущенный взгляд.

 - Куда пошла? Я твой соперник! - взбунтовалась Змея, пытаясь достать меня из раздвоившейся очереди. Я даже не успела посмотреть, кто мой соперник. Меня трясло от обиды на все живое и очень хотелось эту злость на кого-нибудь выплеснуть.

Показала неприличный жест, называемым неприличным словом, злобно ухмыльнувшись. Кто-то от меня шарахнулся.

 - Ты что думала, так просто до меня доберешься? Нет, заюшка, - подчеркнула я, - не получится по-твоему. Вот сейчас и посмотрим, чего твои слова на деле стоят.

 Самоуверенно с моей стороны? Конечно. Вот только... в том и вся соль: сам в себя не поверишь - никто не поверит.

 Кто-то держал пост «царя горы» две минуты, кто-то - почти десять. Точно так же один бой заканчивался первым же ударом и внезапным нокаутом, другой заставлял приглядываться к одаренным, особенно тем, которые сквозь кровь изо рта с улыбкой поднимались и ломали соперникам кости. Мне очень не хватало музыки, чтобы как-нибудь разбавить это накаленное железо тишины, свиста наблюдателей, которые ждали своей очереди, криков боли и редкого хруста. Становилось совершенно ясно, что чем  ближе к концу ты стоишь, тем больше вероятность позже вцепиться в глотку самого сильного эсперита. Меня очень подначивало встать в конце очереди, но то, что Цэрлина оставалась на месте, заставляло отказаться от легкого пути. Да, последний будет самым сильным. Но если этот человек до боя со мной проведет кучу сражений, он будет далеко не сильнее меня - бодрой, без гематом, выбитых зубов и покрошенных капустой мозгов.

Это были две девушки. Вообще-то, на третьем курсе они составляли чуть меньше половины, хотя когда-то мне говорил Ризер, что они - основная составляющая моего потока. Я не понимала, в чем дело, пока не посмотрела этот бой. Раньше сражались в основном парни, видимо, надеясь выделиться в толпе и хорошо о себе заявить: все-таки, комбаты вводят только с третьего курса. Я оглянулась - позади меня стоял Саймон. Чудесно. Если все пойдет, как по маслу, я и ему сегодня врежу, и Змее.

Тем временем начался бой. Его начало вызвало у меня усмешку - рыжая девушка крупной наружности, победительница прошлого боя, с криком набросилась на шаткую, худую и больно бледную брюнетку с короткой стрижкой. Если подумать, почему я так обращаю внимание на чужие волосы? Хотя... пусть только попробует кто-то дернуть меня - и дергать больше будет нечем. Послышался страшный крик и хруст костей, пробравший меня до болезненных мурашек. Рыжая просто что есть мочи заехала девушке коленом в лицо. На полу после всего было столько крови, что меня мутило от одного её вида. Вдох, выдох... спокойно. Это не имеет значения. Никакого страха, тем более крови, которая есть и в тебе, циркулирует по твоим венам, поддерживает жизнь...  предположим, курс все еще отсеивается и со второго на третий перешла, скажем, половина. Но это совсем не значит, что я тоже в опасности. Брюнетка сама виновата. Она явно не парилась физической формой и оказалась весьма медлительной. Понятия не имею, что у неё за дар, ведь та даже не успела им воспользоваться.

 - Неуд. Обеим, - прозвучал стальной голос куратора. Я машинально посмотрела в его сторону, столкнувшись с гримасой отвращения.

 - За что?! Я же победила! - возмутилась рыжая. Почему-то она меня пугала гораздо больше, чем психованная Цэрлина. Навряд ли та бы меня съела. Кишка тонка - не переварит.

 - Думаю, все вы знаете о существовании правил, только вот вспоминаете о них только в выгодных для вас ситуациях. Так вот. Я вспомнил правила.

 - Но...

 - К Деснице попрошу обращаться соответственно, - потребовал Ранзес, указав пальцем на девушек. Видимо, раз они сами не уходили, он решил им помочь. Если брюнетку просто перетащили к лавочкам, откуда бы её смогли отнести в лазарет, то рыжая десять метров пропахала носом и под конец довольно опасно столкнулась со стеной. Она выглядела по-настоящему жалко: волосы перепачканы в крови, лицо красное от бешенства и грязное, и наконец - взгляд побитой собаки. Собаки, которая в любой момент была готова наброситься на Ранзеса. О, нет, девочка! Только попробуй, и я сверну тебе шею. Ручаюсь.

Очередь продвигалась быстро, но почему-то раньше меня на поле вышла Цэрлина. Её соперницей оказалась Амария, что в разы усилило мой интерес к бою. Насколько помню, они лучшие подружки, если в этом гадюшнике вообще возможна нормальная дружба. Выглядели они по моим меркам крайне неадекватно, и если бы я хоть раз посмотрела так на Ленку, после рек благого мата та вызывала бы санитаров. Хоть вживую мы общались раз в полгода, в основном разговаривая раз в пару дней по скайпу, мне её не хватает... интересно, что там на Земле? За три месяца мне уже должны были отрубить электричество и газ. В том числе выбить дверь и осмотреть квартиру. Что с моим телом? Оно где-то там разлагается или перенеслось вместе с душой?

Сначала мы услышали крик. Я попыталась прикрыть уши руками, но это было как горохом об стенку. Казалось, голос звучал в моей голове. Народ был возмущен не меньше моего, даже Ранзес, мучительно схватившийся за голову. Похмелье о себе напоминает, я так понимаю? Не смотря на чудо-зелье от лекаря? Цэрлина скривилась, проворной кошкой подбираясь к Амарии, и та вдруг прекратила кричать, переходя в оборону. Видимо, ей необходимо реально кричать, чтобы вызвать в окружающих лопанье черепной коробочки. Зато Змея была активна постоянно. Подруга, видимо, зная о её особенностях, старалась уворачиваться, но совсем скоро её бледную кожу на лице вспороли острые коготки Цэрлины. Вот тебе и женская дружба! Прежде чем яд вывел сестру Дамира из строя, та успела заехать сопернице в челюсть. Я мысленно порадовалась, а потом ступила шаг вперед. Меня поджидал высокий и на вид довольно укачанный парень, снова бледный, как смерть, конопатый и рыжий. Становиться героиней известной фразы я не хотела, поэтому еще до объявления боя нагло двинула тому кулаком в нос. Когда тело само потянулось в сторону лавочек, я покосилась на Ранзеса. Спасибо, конечно, дорогой куратор, но если бы меня не игнорировал, я была бы благодарнее. А так...

Передо мной стоял Саймон. Размяв шею, он с самодовольной улыбкой снял форменную кофту, тряхнул ею, как фокусник платком, и та мигом исчезла в огне. Потянуло дымом, чуть-чуть паленой резиной и отдаленно газом. Я приготовилась слушать остроумные шуточки, но вместо этого оказавшийся совсем не дрыщом азиат только шире улыбнулся и поманил руками.

 - Дамы вперед, - хмыкнул он, играя мышцами. Из толпы послышался свист. Так, да? Я скинула кофту, банально целясь в куратора с ошалелым выражением лица, осталась в одном спортивном топике и собрала волосы в хвостик. Отличная привычка - носить резинку на руке.

 - Ну я и жду, - отозвалась я, гордо выпрямившись.

Вообще-то, была куча нюансов, из-за которых я не могла начать действовать первой. Начиная незнанием природы его дара и заканчивая банальной непривычкой. Драться с Ризером было легко: я знала его обычные приемы, знала, как и на что он ответил, каждое его движение было знакомым и близким, как будто двигался не он, а я. Но что о Саймоне, смахивающем на крутого главу Якудзы из фильмов про ниндзя, шпионов и спецназ? Как он начнет? Какой прием использует и владеет ли вообще каким-либо стилем?

Когда он дернулся вперед, что-то в моей голове щелкнуло, пока мир воспринимался в замедленной съемке. На самом деле, думать головой в драке не очень получается, основную работу делают рефлексы. Одновременно слежу: его руки, мои руки, его ноги, мои руки, голова... Пригнулся, замахнулся, чтобы сделать подсечку, а я уже в воздухе, назначаю его грудь центром, а себя притягаемым, рывок! Отставить, чувствую, как кровь прильнула к щекам, когда Саймон отлетает назад, не ожидая такой подлянки. Странная вибрация в голенях, как будто в них море силы, и её срочно нужно куда-нибудь деть. Желательно способом столкновением с чужим телом. Саймон резко нагнулся вперед, набрав полную грудь воздуха, в кадре мелькнул кусочек татуировки, тянущийся по спине вверх и к плечу, а затем возникла вспышка. Я ушла вниз, успев подумать только о лимбо, пока аккурат над моим лицом пронеслась мощная струя огня. Черт! Понятия не имею, как влиять на огонь притяжением! Надо срочно учить физику!

Он демонстративно водил им со стороны в сторону, однажды даже додумавшись опустить её ниже, чтобы зацепить меня. Ха! Главное, что он не температурой управляет, а, кажется, распространяет газ и поджигает его силой мысли. Если б мог, давно бы уже заставил гореть если не меня, так хоть мою одежду по причине озабоченного ума. Я не могу управлять огнем, но мне подвластен его хозяин, так что...

Саймона пригвоздило к земле, но ошибка моя была в том, что он не сразу развеял огонь. Тот больно полоснул мне живот, заставляя дернуться и зашипеть. Твою мать, как больно! Как будто напором кипятка обдало! Изо рта вырвалась добротная русская ругань, пока глаза застилала агрессия. Сначала кольнуло удивление, вызванное диким желанием разодрать Саймона на куски, но потом это же вызвало смех. Приятно чувствовать, что тебе все можно! И приятно понимать, что ты в состоянии дать сдачи. Пока я неслась к окружившему себя стеной огня Саймону, перед глазами мелькали рубиновые мошки. В руках ощущался приятный зуд из-за энергии, которую срочно надо было куда-то деть. Стена огня двигалась вместе с азиатом, куда бы я им не виляла.

И тогда в голову пришла гениальная идея. Давя порыв засмеяться, от которого кружилась голова и еще больше плясали непонятные мошки, будто какое-то дикое сияние звезд, я демонстративно повела рукой в сторону зеркал, полностью укрывающих одну из стен. Они - центр притяжения, а Саймон... нет. Не один он. Зачем тратить время? Я сосредоточилась на оставшихся претендентах и, в том числе, соперниках Цэрлины. Вам нужна иерархия? Нужны джунгли, чтобы травить слабых и добрых?

Я - самое сердце эгоизма. Этот ген качает кровь по моим венам, ген, который позволил человечеству эволюционировать и выжить. Главный грех, позволяющий кровь из носу защищать то единственное, что у меня есть - себя саму. Все звуки прекращают существовать. И Ранзес, о чем-то меня предупреждающий, и Цэрлина, самодовольно ухмыляющаяся, и одаренные, уверенные, как и Саймон, что мне, - жалкому манипулятору, тупой девчонке, ни черта не смыслящей новенькой! - он не по зубам. В отличие от куратора, они даже не догадывались. Усмешка все же заиграла на губах. Нельзя судить книгу по обложке. Нельзя забывать, что в тихом омуте черти водятся. Нельзя верить каждому волку в шкуре овцы и каждой овце в шкуре волка.

И тогда всех их оторвало от земли и бросило в стену с такой силой, что крики смешались со звоном разбивающихся зеркал. Была кровь, кровь и боль, боль и голоса. Затуманенным взглядом, резко перебираясь с одного предмета на другой, пока в мою сторону дернулся Ранзес, я успела порешать все окончательно. Змейкой-молнией, сияя и переворачиваясь острыми углами в цель, стремительно приближались к Змее осколки, прямиком к глазам, полным ужаса. Но вдруг в целых зеркалах позади Цэрлины я увидела совсем другое отражение, так словно то было всего в метре от меня. И черные, как ночь, черные, как уголь глаза с красной радужкой полоснули по мне невидимым ножом.

Меня отдернуло. Резко зеркальные осколки обмякли, всего лишь посыпавшись на кричащую и закрывающую лицо руками Цэр. По её коже из порезов струилась кровь, на животе виднелась пара царапин. Все стихло и только Ранзес прямо передо мной.

 - Беги за Вауром, быстро! - сорвался он, пробегая мимо, за мою спину.

Меня била дрожь. Какая-то совершенно дикая слабость смешивалась с чернотой, мешая нормально разглядеть зал. Кровь. Кровь. Кровь.

 - Ризер! - Ранзес снова обратился ко мне. Не разбирая дороги, я бросилась в коридор, а потом прочь из кампуса, в здание лазарета.

Падала, царапала кожу об заледенелый снег, поднималась, не чувствуя ног от холода, бежала, снова падала и снова поднималась. Когда я открывала дверь, вместо рук было красное пятно, пока перед глазами все стояла одна и та же картинка. Я, кровь, люди, зеркала и черные, словно сама тьма, глаза с красной радужкой. Из горла вырвался всхлип, щеку полоснуло болью, когда упала на лестнице и ударилась о перила. В теплом помещении начинал жечь живот, и от этого только усиливалась дрожь.

Я не знала, что Ваур - это врач, но мне казалось, что именно он должен быть как нельзя кстати там. В гостевой на втором этаже были студенты, проигравшие ранее, в том числе Амария и рыжая тварь. Рядом с сестрой почему-то сидел Дамир. Мозг работал в ускоренном темпе, подмечая только основное. Пластырь на щеке. Нормальный вид. Дали противоядие. Дамир заметил меня. Но я точно помню, что тот мужчина в красном халате - тот, кто сейчас важнее всего. Красный. Кровь. Зеркало в гостиной. С одной стороны Дамир, спрашивающий у меня, почему я плачу, с другой - врач, которого, не придумав ничего лучше, я попросту хватаю за руку и тащу буксиром прочь.

 - Инсиэрта, что такое? Куда вы меня тащите? И почему все в...

 - Первый кампус! Срочно! - не заметив, повысила тона.

Ваур посмотрел на меня, как на какое-то мерзкое отродье. От этого взгляда мне стало еще больнее и затрясло с новой силой.

 - Надя, что случилось? - не отставал Дамир.

 - Вы какие-то особенные? У меня полно других пациентов, - обжигал холодом голос лекаря. Я чувствовала, как кружится голова из-за нервов. Еще чуть-чуть и свалюсь прямо здесь.

Нет‼! Никакого обморока! Возьми себя в руки! Проморгалась, но это сильно не помогло. Тело все так же лихорадило.

 - Десница Фарданир приказал привести вас немедленно! - рявкнула я, толкая Ваура на лестничный пролет.

Опасность. Схватить за халат, чтобы тот не упал. Вцепиться в его руку, таща за собой.

 - Вот истеричка... - Дамир. Его рука на моем плече и на плече лекаря. - Придется помогать. Первый кампус так первый кампус.

Меня чуть не стошнило. Мир сжался и заболели глаза от невозможности сфокусироваться, но вдруг произошло нечто, перевернувшее мой мозг вверх тормашками и вывернувшее черепную коробку наизнанку. Нас нехило тряхнуло, но в следующий миг перед глазами стоял знакомый вид коридора. Судорожно соображая, я поставила на ноги Ваура и с новой силой потащила его за собой, вдоль по коридору, к двери, из-за которой доносился неясный шум. Наши спешные шаги создавали непонятный фон, пока я сосредоточилась на подвеске. Она невыносимо жгла кожу, будто впивалась в неё иглами и высасывала кровь. Дура! Господи, какая же я дура! Как вообще могла позволить невесть кому надеть себе на шею невесть что?! Сейчас я точь-в-точь как коза с колокольчиком! Такая же тупая, шумная и все портящая!

Едва мы переступили порог огромного спортзала, едва я втолкнула внутрь Ваура, едва все это увидел Дамир, у меня подкосились ноги. Казалось, я одновременно видела все и не видела ничего. Сломанные конечности, изуродованные лица, глубокие порезы, и снова кровь, кровь, кровь... прямо под моими ногами валялся массивный осколок с моим потерянным лицом и пустым взглядом. Волосы давно выбились, темным ореолом обрамляя лицо, руки, по локоть в крови в прямом и переносном значении, красный живот, царапина на щеке, порванные штаны и прокушенная губа. Вспомнилась тьма, сквозь искаженную призму которой я смотрела на мир, и я наклонилась, дрожащими руками подняла осколок, в отражении которого увидела свои обычные глаза. Темные, как черный шоколад, черное зеркало, но совершенно человеческие. И мерцающую подвеску на шее.

В мою сторону неслась Цэрлина, но мне было плевать. Она что-то кричала, в частности о Саймоне, пока её вовремя не схватил Дамир. Всего раз, но я успела заметить слезы на её лице и глаза, полные боли. Я не понимаю. Не-по-ни-маю. Что ей было до Саймона? Всего лишь знакомый... точно не брат, не возлюбленный. Но она так ненавидит меня, что готова разодрать. Я вспоминаю Амарию - её подруга. Той нравился азиат. Нравился, точно? И они - подруги? А Саймон... мертв?

Задыхаюсь. Пока Дамир неожиданно обнимает её, пытаясь успокоить и сам пачкаясь в её крови, я стою и от паники не могу вдохнуть. Мне ужасно больно. Разве могла такое сделать я? Человек, который, казалось, совершенно неправильно оказался в Ледяной тюрьме? Это - место для монстров, чтобы оградить от них людей. Разве все эти одаренные - монстры? Монстр - это я. А разве?

Подвеска снова вцепилась в кожу. Я попыталась её сорвать, но ничего не получилось, схватила осколок, попробовала перерезать нить, но снова не получилось, только на ключице теперь зиял порез. От всего этого болит настолько, что уже и не болит. Какой странный пример оксимирона в жизни. Как живой труп. Как апатичная ненависть.

И в этот момент мне стало так не хватать Ризера. Быть одной - чертовски сложно. Невозможно. Не знаешь, что тебе делать, куда идти, кого слушать или кому помогать. Жить хочется, а не знаешь, как, и от того поглядываешь на осколок с желанием полоснуть по рукам и прыгнуть в снег, чтобы получился несуразный ангел. Падший, с ошметками вместо крыльев, красными линиями вырисованный на белом полотне. Я отшатнулась назад, гладя, как Ранзес возится с пострадавшими. У него другие, намного более важные дела, в которых виновата совершенно точно одна только я. Тошнит. Разве эгоистка? Разве монстр? И разве нет?

Путаница в голове заставляет нестись куда-нибудь прочь. Неизвестно куда, лишь бы уйти далеко от всего этого. Ноги, снова до онемения замерзшие, несут меня к полигону, где по обычаю тепло. Импровизированный стадион оказывается занятым детьми, но я все равно нагло пру вверх по боковым лестницам, ложусь на одну из лавочек и начинаю надрывно рыдать. Просто мне больно. Просто хочется умереть.

Я проснулась в полной темноте от того, что тело невыносимо затекло. Не помню, как уснула... наверное, из-за стресса организм вырубился сам. Сквозь стеклянный потолок виднелся далекий город. Чем меня не устраивала прошлая жизнь? Что не нравилось в сером, но таки существовании? Впервые за день я задумалась о последствиях. Не о том, кто я и что сделала, а о том, чем это мне обернется. Конечно, о правилах вспоминают только в случае личной выгоды, но что на счет арсит и ректора? Разве мне ничего не будет за такой поступок? Мало верится.

По телу пробежался мороз. Может, я кого-то убила. Может, серьезно покалечила.

Зато сама я цела. Регенерация сделала свое дело, устранив ожог, порезы и царапины. Просто дико мутило - от жизни, от мира, от себя.

Когда я вернусь к себе в комнату, когда увижу Ранзеса, который вместе с Ризером взял на себя ответственность за меня именно по причине моей «нормальности», что произойдет? Наверное, мой мозг взорвется. Все взорвется. Я должна была выживать и отстаивать себя, но никак не превращаться в агрессора. И подвела... Слезы снова вырвались вместе с давящими хрипами. Поперек горла встал ком, но пришлось все равно встать и сбежать вниз по лестнице. Я не буду скрываться. Проглотила слезы. Распустила волосы. С цепочкой разберусь позже... но если уж что натворила, по крайне мере, я обязана за это ответить, признав свою вину.

Открывая дверь комнаты, я спрашивала себя: кого я пытаюсь обмануть? Свою на самом деле жалкую душу или окружающих меня людей? Себя, конечно же. Только мне одной нужна моя сила. Только я одна. Ранзес, Ризер, Дамир... даже с той же Цэрлиной мне навряд ли получится найти когда-нибудь общий язык после того, что я сегодня сделала. Ха! Противно.

Где-то час яуспокаивалась, греясь в любимом одеяле. Еще столько же просто смотрела в пустоту, пытаясь глубоко дышать. Когда наконец-то мозг прояснился, я догадалась взглянуть на часы. Всего девять, но тут чертовски тихо. Все в лазарете? Что, если меня ищут? Что, если когда найдут, представят перед лицом искаженного правосудия?

Хмыкнув, помотала головой и поднялась с кровати. Не важно. По времени, в душе еще должна быть теплая вода. Ища полотенце, я надеялась, что не испачкала кровью постельное. Глупо. Она вроде высохла.

Прошмыгнув в конец коридора, я вошла в душевую и сразу включила свет. Никого. Вдох, выдох... в крупном помещении было довольно прохладно из-за приоткрытого окна, а три душевые, огражденные стенками между собой и шторками от прочего мира, оказались, естественно, совершенно пустыми. Влезла в последнюю, надеясь, что там не так холодно, и стараясь обходить десятой дорогой зеркала. Моя порванная одежда летела сразу в мусорку, пока я подбирала нужную температуру воды, а затем встала под напор.

Когда я мыла голову, убирая остатки шампуня, вдруг почувствовала, как сначала грудь обожгла цепочка, а потом вдруг в нескольких местах укололо спину. Я попыталась достать её рукой, но колющий зуд только усиливался, распространяясь на шею, плечи, голову и ягодицы. Из горла вырвался крик. Казалось, одновременно в каждую клеточку кусают муравьи, комары и прочая страшная дрянь. Тело пошло пятнами. И тогда штора распахнулась, а душевая залилась страшным смехом.

Больно, больно, больно! Как будто кожу ест! Схватив полотенце, резко обмотавшись им, я встретилась с перекошенным от злорадства лицом Змеи, которая попыталась перекрыть мне дорогу, толкая обратно под воду. Еще пара девушек за её спиной, все в бинтах, кричала и старательно давила меня, пока я, совершенно не соображая, воспользовалась даром и отбросила их к стенке, столкнувшись со взглядами, полными непонимания. Смыть... нужно срочно все это смыть... это точно яд этой твари! Не важно, как именно он попал на кожу! Если я не смою его в кратчайшие сроки, чувствую, от кожи останется только память с горелым запахом!

Волна дрожи покатилась по телу, кусаясь и вызывая крик отвращения, пока я куталась в полотенце и неслась вверх по лестнице. Зубы отбивали чечетку, и от вида багряных пятен с фиолетовой окантовкой на коже меня чуть не стошнило, волосы встали дыбом. Я барабанила в дверь куратора, надеясь, что он дома, с такой силой, что разбудила бы даже спящего. Ранзес, миленький, лишь бы ты был у себя... пожалуйста...

Только он открыл, как я в истерике попыталась прошмыгнуть внутрь, мимо него, в ванную. Но куратор перехватил меня на пороге, едва закрыв дверь, чем вызвал очередной приступ паники. Мне нужно в ванную, не смотря ни на что! В ванную!

 - Отпусти! Ты не понимаешь! Отпусти меня!

Я брыкалась, вырывалась, чувствуя, как по лицу градом катятся слезы. Кожа жгла и кололась невыносимо сильно, заставляя вскрикивать и шипеть, бить куратора и толкать в грудь, но сил после накатившего за день было совсем мало. Меня душило отчаяние. Наверняка он больше не хочет меня видеть. Наверняка ненавидит.

 - Надя, успокойся! - его голос почему-то заставлял только сильнее плакать и от паники задыхаться. - Черт подери, тебя не было целые сутки!

А я не могла успокоиться ни на миг, вырываясь и отталкивая его еще и по той причине, что боялась касанием случайно обжечь и его кожу. Сутки? Я провалялась на лавочке сутки? Получается, сегодня воскресние? Господи, да какая разница?! Что, если не успею? Не смою?

Из горла вырвался крик.

 - Не могу! На мне кислота! Мне нужно в ванную!

И совсем отчаянное, сорванным голосом:

 - Пожалуйста...

Его хватка всего на миг ослабла, полотенце спало, но наплевав на все, скользя по полу и чуть не падая, я бросилась в ванную. Залезаю в поддон. Хватаю душевую лейку. Не глядя включаю воду и начинаю драть кожу под теплым напором, все не прекращая попросту рыдать от преизбытка неприятных ощущений. А кожа все колется и колется, будто иглами, ожерелье жжется, горло душит, сердце болит. Как же я все это ненавижу... и как же чертовски мне страшно!

Вдруг на голову медленно свалилась тяжесть целого тазика довольно прохладной воды, из-за чего я чуть не задохнулась. Она была странного розоватого оттенка, будто в ней развели марганцовку. Надо удержать на себе дольше, чтобы промыть хорошо, надо... неосознанно я воспользовалась даром, на миг погружая себя в лиловый купол. Чудо, что отрава не попала в глаза, иначе было бы уже совсем худо. Свалившись в ванную, жидкость расплескалась с громким звуком и я села внутрь, прижав к груди колени.

- Спина... промой спину... я плохо туда достаю... - тихо и быстро говорила я, не прекращая дрожать. Страх. Ужас. Боль. Ненависть. Мне хотелось на Землю, в свой мир, и совсем не хотелось бороться. Нет смысла с кем-то воевать, если ты сам. Раньше это казалось мне полным идиотизмом. Но теперь-то я понимаю, что в одиночестве можно из ума выжить, если из жизни не получится. Это худшая из отрав - понимание, что не к кому обратиться, не с кем поговорить, не с кем просто жить. Хоть бы в разных частях мира и раз в полгода. Но зная, что эта потребность взаимна.

Вода попадала совсем не на меня, а билась об кафельную плитку. Я не могла заставить себя посмотреть на Ранзеса, но чувствовала, что он почему-то не двигается, застыл, как статуя и молчит.

 - Что такое? - подозревая худшее и резко вздрагивая, спрашиваю я. Спина  болит больше всего.

Видимо, мой вопрос выдернул его из раздумий, потому что я тут же ощутила, как под потоком воды руки мужчины начали полоскать кожу. Я сжалась, как котенок, невыносимо напрягшись. Ужасно. От меня одни неприятности...

 - Надя? - уделяя какое-то особенное внимание области сердца, спросил Ранзес. Мне сперло дых.

 - Что там? - дрожа, отозвалась я.

Кожу совсем проело? Мне теперь никогда не вернуть телу нормальное состояние? Что, черт подери, там такое?!

 - У тебя были татуировки? - его голос оборван, искажен, будто его только что поразили громом, объявили дату смерти, раскрыли его самую страшную тайну... что угодно, но как это относится ко мне?

 - Не было никогда. Ни в моем мире, ни здесь, - глухо ответила я, пытаясь проглотить ком и сохранить в себе тепло, пока теплая грудь касалась  почти заледенелых коленей. Не могу дышать. Страшно.

 - Точно не было никаких татуировок на спине? Когда ты в последний раз её осматривала?

 - Где-то... неделю назад... не помню. Но там точно ничего не... было.

Мне вспомнился Алисс и его потерянный взгляд, когда он застегивал мне платье. Вспомнилось, как искажались его глаза в моей голове - черные, красные, нечеловеческие...

 - Есть. На тебе йорданская метка. Метка короля.

Я откинула голову назад и надрывно засмеялась. Этот смех был рожден истерикой, совершенной потерянностью и ужасом. Пока вода лилась мне на лицо, я смеялась и пыталась наконец-то выговорить то заветное, что вертелось на языке. И даже не могла рассмотреть лицо куратора, заледенелое, бледное. Зато кожа наконец-то успокоилась, укрываясь абсолютно полностью мурашками.

 - Теперь ясно, почему он так смотрел, - выдала я, зарывая пятерни в волосы. - Я еще подумала, что с моей спиной не так...

 - Ризер? - тихо предположил Ранзес, выключая воду. Комната погрузилась в тишину. Она отзывалась вместе со смехом болью и пониманием, что дело - да - точно дрянь. И мне так зверски страшно не было никогда в жизни.

 - Нет. Парень с длинными белыми волосами... парень, который повесил на меня эту проклятую подвеску... Алисс.

 Его глаза распахнулись, казалось, в ужасе, кулаки сжались, по лицу заходили жевалки, и я вздрогнула, когда тот в раздражении пнул корзину грязного белья, а потом схватился за голову.

 - Ранзес? - позвала я мужчину, затаившись.

Он молчал.

 - Ранзес, что еще за метка короля? - чуть громче потребовала.

Не сразу, но он таки ответил. Мне бросили два чистых полотенца, и я только прижала их к груди, ожидая.

 - Метка, с помощью которой определяют йорденлина, - опершись на бортик, почти шепотом сказал Ранзес.

 - Но разве он определяется не после смерти предыдущего?

 - Только если тот не самозванец. Тебе нельзя никому её показывать, понимаешь? Бэат тебя достанет где угодно, лишь бы его не раскрыли... Надя, Надя... за что ты такая? У нас с тобой огромные неприятности! Если я правильно понял, тот парень - это...

Я испуганно дернулась. Вдруг он схватился за горло, резко оседая на пол, будто по-настоящему задыхался, но почему-то не мог нормально двигаться. Париться своей наготой было не к месту, да и вообще не особо волновало, гораздо больше меня беспокоил задыхающийся на полу куратор. Не особо понимая, что нужно делать, я перевернула его на бок, но стало только хуже. Он и вовсе прекратил дышать, и тогда меня охватил ужас.

Массаж сердца... нет! Не умею делать. Ледяной душ ему точно не поможет! Что делать, что, черт подери, делать? Я металась над ним, со всех сил отмахиваясь от путающей меня паники. Да я этот день в календаре полностью черным замажу! Весь! И в красную рамочку навеки! Плюнув на все, я сделала единственное, что хоть как-то умела - опрокинув голову Ранзеса, я зажала ему нос, сделала глубокий вдох и, резко прижавшись к его рту, постаралась сделать два резких выдоха.

Меня трясло. Это не помогло совершенно! Ладно, что дальше? Давить на грудную  клетку? Не умею, но... черт! Да какая разница ему, умею или нет?! Хуже уже точно не будет...

Двумя руками я активно нажимала на грудь, грызя губы и в который раз за день рыдая. Еще раз... еще... ну же... сколько можно? Перед глазами начинали плясать уже знакомые красные мошки. Очнись же ты, Ранзес... ради всего святого... очнись!

И он очнулся. Вцепился в мои руки, разом вдохнув столько воздуха, что у меня бы уже легкие рванули, и я на эмоциях бросилась его обнимать, глотая слезы.

 - Живой... ты живой... а я думала... а ты...

Подвеска жглась. Отчасти было холодно голышом сидеть на полу, но мне было совершенно точно плевать. Главное, что Ранзес жив, обнимает меня в ответ и отчего-то смеется. Звонко и искренне.

На мою голову снова опустилось полотенце. Ощущение, словно сидишь у священника под рясой... «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» - вспомнилось мне, вызывая ту же улыбку. Впервые за день накатило настоящее спокойствие, и я счастливо прикрыла глаз, сморгая слезы. Вот д...! А ведь я голая.

12

 - Я сделаю вид, что ни черта не видел, выйду из комнаты, а когда вернусь, не дай бог найду тебя на полу или под водой, ладно?

Меня аккуратно отстранили, с тяжелым вздохом поднимаясь на ноги, пока я куталась в полотенце. Голова трещала по швам и в животе как будто еж заворочался. Неприятное ощущение, неловкость называется. На самом деле, париться этим совсем не хотелось, но я чувствовала, что должна. Либо так, либо к психиатру. Ранзес выскользнул из ванной, явно направляясь к двери. Не хочу, чтобы он уходил. Мне нужен хоть кто-то просто рядом, иначе я загнусь от переизбытка всего.

 - Ты куда? - вдогонку кинула я, поднимаясь на ноги.

 - Сушись и в кровать, - даже не обернувшись, ответил куратор.

Как сушиться? Чем? На батарее остатки волос разложить, которых от нервов и так наверняка изрядно меньше стало? Фена в этой комнате не было и в помине никогда, а переодеться мне тупо не во что. Предположим, я возьму его одежду, но что на счет белья?

 - Но... - попыталась возразить, намереваясь выйти из ванной, но дверь закрылась прямо перед моим носом.

Из другой комнаты послышалось все то же:

 - Сушись и в кровать.

И ушел.

Мне катастрофично не хватало мозгов, валерьянки, успокоительного в принципе и кофе. Пытаясь разглядеть в зеркале свою спину, я активно грызла губу, быстро узнавая знак размером с кулак. Твою мать! Звезда Давида! Вау! Но ужасно... и все равно вау! Татуировка! Еще и противная цепочка! Попадись только мне на глаза этот Алисс, я его быстро на маховик своего плохого настроения намотаю!

Одно полотенце оказалось банным, что прикрывало даже колени, второго едва хватило на волосы. Вид у меня, скажем так, был не самым лучше. Скорее, даже старая Надя, из Земли, с её извечными кругами и синяками под глазами выглядела симпатичнее меня нынешней. Губы потрескались, нос от рыданий красный, на глаза вообще страшно смотреть. Но мне сейчас бы совсем не консилер и профтоналку, а сон и спокойствие. Только вот надо подумать обо всем произошедшем. А думать совсем не хочется.

В кровать так в кровать, почему нет? На улице было темно, в этой комнате - тихо, зато из соседних иногда доносились смех и голоса, которые в упор не получалось разобрать. Укутавшись в одеяло, словно мышка, я тихо сидела, потерянно рассматривая комнату и одновременно ничего не видя. Всего один день, а хочется взвыть: «Как же я устал от этого дерьма!»

Именно устал. Именно без цензуры. Именно взвыть, завалиться на бок и оказаться где-нибудь на Мальдивах. В следующий раз я схвачу Дамира и потащу на море. А! В какой следующий раз? Он вообще со мной заговорит хоть когда-нибудь после этого? И купальника у меня нет... совсем-совсем. Зато неожиданно есть совесть и голос разума, только он сейчас немного не в себе. Все орет что-то о том, что всем нам трындец полный, и никакой кофе, никакой сон не спасет. И тем более консилер и профтоналка! Пиши пропало...

Прошло где-то минут двадцать. Открылась дверь, пропуская внутрь хозяина комнаты с двумя пакетами. В одном что-то едва звенело, а другой глухо приземлился мне на колени. «Одежда!» - счастливо поняла я, бросившись вместе с вещами в залитую водой ванную. Ужас! Все мокрое! И Ранзес тоже промок из-за меня... тут надо убрать... я обязательно уберусь... Вот только переоденусь, приду в себя, и уберу. Вдох, выдох. Я сильная. Самогипноз не помогал от слова совсем. Наглость не снисходила, совесть не уходила. В итоге меня еще и пришибло пониманием, что кое-кто, видимо, рылся в моем белье... зато принес пижаму. Серую. С совёнком. О господи! Даже носки взял. А лифчик - нет. Как-то подозрительно умно. Ладно, не об этом сейчас. Голой он меня видел, ненакрашеной видел, в бешенстве видел, истеричкой видел, дома у него я была, он у меня - тоже, из задницы мы друг друга вытаскивали, вместе спали, даже кормил меня, вещи покупал... все! Амба, крышка, хана, тьфу ты, гражданский брак!

От такого умозаключения я хлопнула себя по лбу, покрывшись красными пятнами. Да что с тобой такое, женщина?! Это что за страшные и ужасные мысли, а? Бессовестная! Нет у тебя пока прав на такие радужные перспективы!

На тумбочке у кровати стоял кусочек пирога с яблоками, кружка с подстывающим чаем и термос. Я закусила губу. Надо отсюда валить. Со всем как-нибудь разберусь, но не с чувством вины перед этим человеком. Нет-нет. Поверить не могу, что обо мне так заботятся. Ну ни в какую, вообще! И сидит себе, уже переодетый, отодвинув одеяло, рассматривает свои серые носки с ужасно хмурым выражением лица. У меня такое чувство, будто я из Ранзеса энергию пью. Как иначе объяснить, что мое душевное состояние шатко, но строится с нуля, когда он рядом и даже смотрит в мою сторону? А пока игнорировал, мне убивать хотелось, рвать, метать, крушить все на свете от обиды, что ты без человека уже не представляешь жизни, а он без тебя - запросто.

- Залезай, - заметив, что я вошла, она поднялся выше, опираясь на спинку, и откинул одеяло, мол, садись рядом. Я потопталась, поморгала, совсем съела кожу на губах, и прытко улеглась в постель. Спать. Все.

- Сначала покушать, - под одеяло скользнул холодок, а затем сильные руки, как будто маленького ребенка, поставили меня сидеть. Было бы смешно, если б не так стыдно.

- Я не хочу... не буду... аппетита нет... - мямлила я, мня в руках одеяло. От мокрых волос несло сыростью. Бедные мои... вот, я уже расплачиваюсь за свои косяки...

- Мозгов у тебя нет. И совести, - на колени мне опустилась тарелка с десертом.

Обижено засопев, я едва удержалась, чтобы не дать Ранзесу в ребра. Было обидно, но понятно - прав.

- Я кого-то убила? - нахмурив брови, я усердно рассматривала слои, кажется,  медовика.

- Откуси кусочек, и я отвечу, - хмыкнул Ранзес, залезая под одеяло и пододвигаясь ко мне. Я с отчаянием посмотрела на лакомство, но пересилив себя, таки откусила разом четверть пирога. Внутри оказались кусочки шоколада, а это - источник радости всей моей жизни. Аппетита нет, кусок в горло не лезет, но надо... мне наверняка полегчает. Только не от еды. А от ответа. Он всяко лучше неизвестности.

- Нет.

У меня камень свалился с плеч, даже жевать перестала. Не верится. А как же... а разве...

- А Саймон? - нервно глянула на Ранзеса. Щеки набиты едой, взгляд перепуганный... жуть! Вдруг я его спугну?

- Выжил.

Откинулась на спинку, чуть не подавилась и зашлась диким кашлем, стараясь не выплюнуть еду. Слава тебе всевышний, что он не додумался ударить меня по спине! Та и так настрадалась, а душа моя так совсем бы не выдержала такого позора! Едва проглотив все и нормализовав дыхание, рассматривая свое красное лицо в зеркале шкафа напротив, я двинулась дальше.

 - Покалечила? - и, столкнувшись с многообещающим взглядом, откусила еще кусочек. Сладкий шоколад таял на языке, намекая, что жизнь - малина, и все наладится. Подождите, ела я... утром? Вчера на свадьбе? Да черт его знает.

 - Нет.

 - Просто серьезно ранила? - третий. Еще чуть-чуть.

 - Просто серьезно ранила.

 - Но не смертельно и не до инвалидности? - четвертый.

Куратор засмеялся. Пустая тарелка перекочевала на тумбочку, а я уже сама потянулась за чаем. Имбирь, шиповник и... лимон? Надеюсь, хоть с ложечкой сахара. Обычно я пью без него, но сейчас жизнь требует срочной сладости. Хоть какой-то...

 - Ты вообще жевала? - куратор посмотрел на меня, как на маленького ребенка. Снова. Я в ответ только обижено засопела, боясь даже ответить.

 - Ну, я чуть-чуть... - организм сам справится. Зубы сегодня и так скрежетом порядком стесала.

«Чуть-чуть» - это мое все. Когда-нибудь муж спросит меня: «Ты беременна?», а я с придыханием, шаркая ножкой, тихо отвечу: «Чуть-чуть...» Мы будем «чуть-чуть» нервные вместе и есть соленые огурцы с вареньем посреди ночи. И пока я довольно буду пихать в себя третью поллитражку, ему будет совсем «чуть-чуть» плохо. «Чуть-чуть» ненормальная это не совсем ненормальная. Так что я по жизни «чуть-чуть». Тьфу ты... не та степь.

 - Это все цепочка, - неуверенно предположила я, делая глоток. Теплое варево разливалось по телу, согревало и успокаивало. Чую, вырублюсь скоро прямо тут. Вцеплюсь мертвой хваткой в подушку, имею в виду живую, и не оторвет. Либо рядом со мной поспит, либо вообще никто спать не будет. - Во мне такой ненависти никогда не было... и глаза такие странные... черные с красной радужкой. Как у демона.

 - Мне очень не по себе от того, что я не могу тебе ничем помочь. У меня руки связаны. Не успею и части сказать, как умру. То, что ты меня вытащила - чудо, не меньше. До сих пор мороз по коже, как вспомню...

 Я зарделась. Вот это да! Мне тоже не по себе, и тоже мороз по коже, но зато внутри потеплело: подумать только - спасла кому-то жизнь!

 - Что в спортзале, что во время твоего «спасения» у меня перед глазами мошки бегали. Я думала, от нервов, а сейчас есть мысль, что всему виной этот рубин... еще и татуировка... ужасно все это. Что делать?

 - Снимать штаны и бегать, - фыркнул куратор, потягивая и себе чай из термоса.

 - Только если снизу будет купальник и бежать исключительно к морю! - возмутилась я такой несерьезности, давя улыбку. Хорошо... фух, не передать, как полегчало. И он на меня не сердится, и не убила я никого, даже не покалечила, не ранила смертельно, не сгинула от противного яда Змеи, зато, получается, себе местечко в иерархии курса выбила.

 - Когда-нибудь, может, и к морю, - отозвался Ранзес.

 - Лишь бы море... хоть бы голышом, но к морю, - я отложила кружку в сторону, к пустой тарелочке, и притихла. Посмотрела на улыбчивое лицо мужчины, подумала, как было бы хорошо к нему прижаться и так поспать. А вообще, в самую пору обняться и посмотреть какую-нибудь комедию. Ужасный мир странной техники! Я до сих пор не понимаю, как они общаются с её помощью, откуда берут электричество, да и у Дамира откуда-то есть интернет, но нет карточки... я от физики и радиотехники далекая, но вроде для всего этого нужен спутник. Но разве Йордан не обнаружили бы сто лет как таким образом? Ничего не понимаю!

 - Подозрительная какая-то. Что хочешь? - сразу все просек он. Я ответила честно.

 - Кино хочу посмотреть... а лучше мультик...

 Куратор спрятал лицо в ладонях и засмеялся. Шустро спрятавшись под одеяло, чтобы не сгореть со стыда, я мысленно без конца корила себя за дикую просьбу. Дура! Ой, дура! Молчала бы лучше и спать вызвалась!

 - Мультик так мультик.

Под одеяло скользнул холодок. Я с любопытством выглянула, наблюдая, как Ранзес проводит непонятные махинации со шкафом, вытаскивая тумбочку из тумбочки, ломая мой мозг, а потом бросая на одеяло сумку с ноутбуком. Едрид Мадрид!  Снова превратившись в мышку, я тихо следила, пока куратор вытаскивал на свет божий довольно мощный ноут. Не в том смысле, что года восьмидесятого, просто подсветка с оранжевыми буковками и навороченной клавиатурой меня дико заинтересовала.

 - Будет тебе мультик, - хмыкнул мужчина, выключая свет. И тут мне захотелось еще и попкорна. Жизнь определенно налаживается.

 - Ищи сама, потому что я знаю только английский. А ты у нас, кажется, русская баба.

 - Ух ты! - ничуть не обиделась я на «бабу». - Тут интернет есть? А как он работает? Разве земляне не засекают подозрительную активность?

 - Почему же? Засекают... но откуда-то из Италии. Не страшно.

И пошло поехало! Умирающая девочка... золотые волосы... башня... хамелеон... уи! Сковородка! Рапунцель, любимая! Прошла где-то половина мультика, и у меня с концами затекла шея. Я глянула на Ранзеса, который смотрел мультик, хотя по идее ничего не понимал, на его грудь, снова на экран ноутбука. Губы страдали с новой силой. Снова на его грудь, размеренное дыхание, одеяло, почти полностью принадлежащее мне сейчас, и в который раз на куратора.

- Да ложись ты уже...

Вдруг меня обхватили за талию и притянули к себе, прижимая к крепкой и теплой груди. Я проморгалась, вся красная, подняла глаза на растянувшегося в улыбке Ранзеса, и тихонько опустила. Ой, мамочки, как сердечко бьется... вот теперь точно амба. Крышка. Но хорошо. И эти тоже! Развлекаются в городе, поют, косы плетут... скоро, кажется, будут в лодке целоваться. И пусть кое-кто русский не понимает, там и ежу понятно, к чему дело движется. Я в наглую потянул куратора немного вниз, удобнее устраивая голову у того на груди, даже одной рукой приобнимая. Да катись оно все в тартарары! Прикрыв глаза, сосредоточилась на глубоком дыхании Ранзеса. Он был теплым и уютным, даже лучше всякой подушки, и пока мне слегка гладили руку, путая волосы, я почувствовала, как засыпаю, попросту проваливаясь в тягучую приятность. Вот бы этот миг никогда не заканчивался!

***

Тихо сопит. Раз, два: огоньки в небе цепляются за стекло, стекаются в туманность, проникая в комнату без каких-либо преград, и вот едва мерцающая дымка, как свет далеких фар в тумане, перекочевала во тьму комнаты. Три, четыре... теперь уже две пары глаз наблюдают за ними во мраке. В комнате не черным-черно. До снега каких-то четыре этажа, а он и сюда умудряется отражать свет. «Тьфу ты, этот свет!» - думал хозяин первых красных глаз. «Тьфу ты, этот сумрак!» - думала хозяйка вторых небесно-синих. Их мысли в чем-то глубинно разнились, в чем-то сходились на одном, и потому что Гризельда, что Аурон сидели тихо на шкафу, свысока наблюдая за чужой идиллией.

Часы на стене застыли. Без двадцати шесть. Странно было осознавать, что, не смотря на замершее время, Надя и Ранзес вполне себе спокойно дышали. Они спали и видели пока еще хорошие сны, от которых совсем скоро не останется и следа. Как завистно и тяжело было сидеть на треклятом шкафу и присматривать за ними! Гризельде - ангелу, востребованной Силе! - даже и не мечталось когда-нибудь понять, что эти двое чувствую. Что чувствует Ранзес, пока на его теплой, мускулистой руке сладко посапывает Надя, и что в свою очередь чувствует Надя, пока Ранзес, другой рукой, будто полу укрывает её от всего мира? Наверное, им хорошо. Может, и не осознают этого в полной мере, но не спали бы они так мирно уже который час, если бы рядом друг с другом им было как-то по-чужому.

А ей что? Даже сон не нужен... ангелы никогда не спят. Они питают собой чужие, людские сны. Тех, кто пока еще не переступил порог Высших Смерти и Рождения. Кому доступны грехи и разрушения. Но вечность! Её вечность! Её и этого упертого демона, которого после заключения Надиного контракта впихнули ей в пару... их вечность - настоящее проклятие. И подопечная их совсем скоро тоже станет частью его. А пока она спит и не слышит их, и даже если бы не спала, вряд ли бы услышала. Разве что почувствовала, вот это может быть. Люди, они всегда чувствуют, когда кому-то зачем-то нужны или не нужны.

 -  Поделили контракт на свою голову, - недовольно отзывается Гризельда, будучи совсем не в восторге от их дела. Её голос в тишине кажется даже зловещим. Может, она когда-то давно была инкубом? Какой-нибудь ведьмой, которую сожгли на костре?

 - Мы-то все удачно поделили! Но вот кто ж знал, что её дурное желание прям поперек горла господину встанет? - со знанием дела отвечает ей Аурон.

Хорошо демону! Нет у него никаких принципов. Только теория и устав более вольный, чем у неё. Всегда-то им демонам проще! На грехах разогнаться есть где, а у ангелов только и помни, что любовь. Любовь к миру, к ближним, но не дай бог к себе. К себе - это у них гармонией называется. Если себя любить слишком мало - уныние, если слишком сильно - эгоизм, а вот просто принимать себя таким, каким ты есть - это уже хорошо. Это гармония. Свет.

 - И надо нам было систему обходить? Пополам душу рвать? - снова обращается невесть к кому Гризельда, едва не грызя локти.

 - Не ной! - демон шипит на неё, а сам того и согласен: играется с магическим огнем на кончиках пальцев и чувствует довольно, как грех-камень на шее Нади ему ластится.

 - Не ныть? А сам-то! Смотри, всю мантию себе прожег! Хочешь, чтобы Высший заметил тебя? Жить надоело?

Аурон, насупившись, тут же тушит огонь, разглядев в сумраке пару дырок на серой мантии. И ведь не только на его! Кажись, увлекся, и её прожег. Хорошо хоть, эта блондинистая истеричка не заметила. Пока они оба выполняют тайное поручение его господина, Высший - то есть господин Гризельды - даже о контракте не знает. Не то, чтобы он чувствовал себя ответственным... просто Аурону «тупо влом», как любят говорить на Земле, потом расхлебывать лишние проблемы. А эта Сила такая шумная! Попробуй ей что докажи, объясни, покажи!

 - Ладно, ты права! Рискуем сильно. Но знаешь ведь, что господину нам шеи свернуть ничего не стоит! А потом что? Начинать снова всю закалку кругами ада сначала проходить? Брр! Я там рожден был, а до сих пор мороз по коже... все, хватит! К делу. Что там надо делать?

 - За тобой - память тела, за мной - души. Убираем оттуда господина и валим...

 - Убирать, так убирать, ладно уж...

И они принялись колдовать. Именно колдовать! Тут бы они попросили подчеркнуть, выделить, обвести красным маркером и поставить жирный-жирный восклицательный знак, только бы сразу стало понятно, что дары и рядом с Высшей магией не стояли. Она давалась им в управлении много легче, достаточно было лишь грамотно описать ей задачу: что сделать, в какие сроки, где и как. И никаких ограничений, если ты работаешь в своей отрасли. К примеру, Гризельда могла влиять исключительно на «внутреннюю» Надю, на её чувства, ощущения, реакцию, пока Аурон колдовал над физической оболочкой: пусть её мозг не помнит вида, звучания, даже запаха их господина. Нельзя! Ни в коем случае нельзя, чтобы у неё остался хоть какой-то след о нем в голове. А то иначе они рискуют и вовсе свести её с ума. Вот увидит его, не вспомнит, но отчего-то почувствует животный ужас или ненависть. А может, вспомнит, умом-разумом будет понимать, какое исчадие перед ней стоит, но душа промолчит, не даст команду по праву ненавидеть за потрепанные нервы. Тут достаточно одной мысли «неправильно», чтобы та взорвалась, как бомба.

Во сне Надя хмурилась, будто инстинктивно старалась прижаться сильнее к Деснице. Конечно, чувствует! Скорее всего, сейчас её преследует ощущение, будто кто-то колупается отверткой в ей голове. И во сне ей так отвратительно то мучительно жарко, то чудовищно холодно. Ужас! Подобную процедуру когда-то давно проходили и влипшие «колдуны», сидящие на шкафу, чтобы совсем избавиться от прошлого. Они не изменяли, не подавливали и совсем уж не запечатывали воспоминания Нади - просто стирали. Это намного надежнее. Мало было уничтожить одну только встречу! А как же мысли? Каждый тот раз, что она вспоминала господина и зло корила себя за глупость. Работа затянулась на целый час, вытянув целое море сил. Утомительное дело - в чужой голове копаться!

 - Ну-ка скажи мне, пернатая, - нагло облокотившись на её плечо, Аурон тоскливо в последний раз перепроверил за собой «место преступления». -  Что это у тебя за взгляд такой? Как у побитой собаки?

Гризельда сначала хотела и руку демона оттолкнуть, и кулаки размять, разок-второй ему в печень двинув, но потом передумала. В конце концов, это крошечный, но таки шанс с ним договориться. Демоны больше всего схожи с людьми, только нет у них возможности это показывать. Да и у неё тоже... как же оно все сложно!

 - Давай не будет рассказывать господину про эту десницу? - она мельком глянула в глаза товарищу по несчастью.

 - Тебя его судьба волнует? - с удивлением спросил демон.

 - Нет, Аурон! - возмутилась Гризельда. - Но она волнует Надю... а мы и так её жизнь вверх тормашками перевернули. Господин ведь его первым делом убьет, когда придет за Надей...

Демон молчал. И через минуту тоже. Он старательно увиливал от её взгляда, по-прежнему не отстраняясь. Гризельда надеялась, что тот думает, и поэтому ждала, но еще одну минуту спустя она не выдержала.

 - Ну? Чего молчишь? Согласен ты или нет?

Аурон вздохнул и как-то то ли снисходительно, то ли вымучено улыбнулся, соизволив ответить.

 - У меня разве выбор есть?

«Не скажет!», - радовалась девушка, выдохнув с облегчением. Хотя и не понимала, почему старается чуть облегчить подопечной участь. Может, потому что им такая помощь не досталась? И потому, что совесть все-таки есть, но включается только вне зоны видимости начальства?

Две тени плавно оторвались от сумрака, скользнув к окну, а там уже и вовсе исчезли, оставляя позади себя размеренное тиканье часов и совсем не заметив, как из-под мантии Гризельды выскользнул маленький лиловый шарик с перепончатыми темными крыльями и маленькими острыми зубками. В тот же час на кровати неожиданно вздрогнула Надя, резко проснувшись ото сна.

***

Не было никаких криков и вскакивания с кровати в холодном поту. Я просто открыла глаза, как будто ничего не случилось, не произошло, словно всего лишь моргнула, но это было в корне не так. Отчего-то надо мной невидимой тенью завис страх - лежи, не шевелись, прислушивайся к окружению. Ранзес рядом крепко спал, пока я слюнявила его плечо (и снова бессовестная!), и в целом, было уютно, если бы не одно «но» - жарко невыносимо. Вся кожа горела, словно обнимал меня не человек, а какая-то печка, что даже дышать тяжело. У него температура или что? С этим надо завязывать, пока вцепилась я в куратора исключительно из-за страха одиночества, а то недели-две и появится совсем другая причина.

Не могу вспомнить, что мне снилось, но это было что-то слишком пугающее. Лихорадочно перемещая взгляд в полумраке с одного предмета на другой, я почем знать, долго вглядывалась в темноту на шкафе. Ничего... да и светлеет уже. Только вот к одному месту мне это «светлеет», когда так страшно! Попросту не зная, что делать, я позвала спящего мужчину. Как он только не удавился еще моими волосами?..

- Ранзес?

Он молчала и, видимо, дальше спокойно спал. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом, поэтому я позвала уже громче.

 - Ранз? - и осеклась. Как-то не по себе менять обращение, не нравится и все тут...

 - Десница Фарданир?

Толку ноль. Высунув руку, я щедро ущипнула его за предплечье, пользуясь тем, что мышцы расслаблены. И мгновенно чуть не поседела, крутанувшись на месте, когда меня вжали в кровать...

...за горло.

- Ран... ранз... отпус...

Ух, мамочки, как страшно! Дышать не могу! Пока мне перекрывали воздух, я в панике пыталась отстранить от себя мужчину, не придумав в ужасе ничего лучше, кроме как пытаться убрать его руку и оттолкнуть в грудь. Конечно, как би ни так, такую гору мышц и сдвинешь! Прошло несколько секунд, прежде чем он удивленно выдал мое имя, распахнув глаза, и как раз тогда оттолкнуть его было проще простого. Твою мать! Желудок сделал кульбит и сердце, кажется, забилось раз в десять быстрее. Как угорелая, я ринулась в другой конец кровати, схватившись за горло, и пыталась отдышаться. Я понимаю, что никто не любит, когда его щипают, но чтоб так! Когда паника и непонятный страх смешались, я оказалась в полнейшем смятении. Господи... не могу прийти в себя...

 - Надя, ты как? - меня попытались обернуть к себе, но я инстинктивно шлепнула куратора по рукам, вновь оттолкнув. - Прости.... Серьезно, я не хотел этого... ты меня  напугала! Надя, слышишь? Прости меня, ради бога...

Чувствовала, как слезы просто градом катятся из глаз из-за эмоционального перенапряжения. Мозг пульсировал, а я растирала их по всему лицу, пытаясь прогнать наваждение в виде его лица, когда Ранзес только схватил меня за горло. Он снова попытался притянуть меня к себе, но я вырвалась, быстро пытаясь найти глазами свою обувь. Нет... точно, ведь я прибежала вчера совершенно нагая. Мне хотелось сказать, что ничего страшного и я все понимаю, что сама виновата, но чувствовала, что попросту не могу открыть рот и собрать мысли в кучу. Волосы липли к мокрым щекам, лезли в рот, и я все никак не могла прекратить плакать.

 - Надя, стой! Подожди, я же говорю, что не...

Его голос резко растворился, когда хлопнула дверь. Не иди за мной, только не иди за мной, только иди, не оставляй одну... тьфу ты, черт подери! Да что ж такое? Откуда этот животный ужас? Он ведь не специально! И извинился! Но я все равно так дрожу... попросту не могу вернуться. Как будто больше никогда не смогу и слова сказать. Пол в коридоре и на лестничном пролете был просто ледяным, только зачем-то я старалась ступать целой стопой. Может, чтобы проснуться наконец-то? Отогнать наваждение и прийти в себя? Да черта с два! Ничего не получается!

Дверь в мою комнату оказалась запертой. Ключи. Где я их могла оставить? Когда в последний раз закрывала комнату? Ноги понесли меня в сторону душевых. Связка нашлась позади урны, из которой неутешительно выглядывал мой любимый шампунь. Плюнув на это, я схватила ключи и понеслась в комнату, но та оказалась уже открытой. «Ранзес», - прозвенела в голове догадка, одновременно и плохая и радостная. Влетев в комнату, где царил полумрак, я застыла на пороге и разревелась с новой силой. Черта с два! Никого нет. Тогда кто открыл дверь?

 - Че ты ревешь, дура тупая?

Мой благой мат разнесся по всему этажу, пока я ринулась врубать свет, борясь с желанием выдрать все оставшиеся волосы. Я схожу с ума! Точно крыша едет не спеша, громко шифером шурша! И это после всего, что со мной было! Остановите Землю, я сойду! Вспомнилась злополучный шлягер. Наде... Наде надо выйти... давай отключим мозг, ну мать его, чтоб никогда не ломался он... остановите...

Ужас! Кошмар! До чего я докатилась?! Это «нечто» меня укусило за шею, как бы между прочим заметив:

 - Здесь я.

И я чуть не прихлопнула говорящий бред рукой, пока не заметила знакомые крылышки и острые зубки... истерика прекратилась, но на смену ей пришла лютая ненависть ко всему свету. По секрету... ух ты, это же чудище, которое я так и не впустила в свою квартиру три месяца назад!

 - Зубастик, ты, что ли? - спросила, потирая место укуса. Бедная моя шея! Чего ж она так страдает?!

 - Э! Я серафим! Кажется... - и чудовище театрально влетело в стенку, сползая вниз и шлепая на пол.

 - Что значит «кажется»? - присев на корточки, я попыталась ближе рассмотреть Симу, как я теперь его буду называть. Глазки, как у кота, большие, желтые, и широченная пасть с острыми зубищами. Ножек у него нет, но крыльями машет еще как яро! Такого и прокормить не сложно, и лоток ему не нужен... только характер совсем не ангельский.

 - Не знаю... не помню... все дело в моей памяти. Кажется, её кто-то случайно подчистил... пара голубков какая-то... демон и ангел. Они к тебе приходили, а я за ними, кажется, следил. Как очнулся, твое лицо вспомнил...

 - Кто приходил? Когда приходил? Зачем приходил?! - догадываясь, что за ангел и демон, вскрикнула я. Сима меня отвлекал, и паника медленно отступала.

 - Псих! Истеричка! Прекрати орать на меня! Сказал же, что не помню ничего!

Ничуть не обидевшись на истеричку и психа, потому что правда, я хотела взять Симу на руки, но он вцепился в мою руку зубами до крови, снова отлетая в сторону.

 - Не понимаю ничего... не понимаю... - выло чудище. Это он мой мат не понимает и пару ласковых?

 Видно было, что у Симы сильнейший когнитивный диссонанс, прямо как у меня всего ничего назад. Ну и как на него обижаться, скажите? Я не обидчивая, особенно по отношению к таким забавным существам. Только вот...

 - А от меня ты что хочешь? - слизывая с руки кровь, валюсь на пол рядом с ним. Ну, спасибо, теперь я совсем уже пришла в себя... только шум в голове какой-то. Наверное, из-за нервов.

 - Я твой охранник... у тебя метка есть... я почувствовал.

 Меня пробило на истерический смех. Ха! Только остроумного фамильяра не хватало на мою бедную попаданческую голову! Эх, да кого я обманываю? Я счастлива! Как никогда раньше. С ним наверняка не соскучишься. Чаще всего в книжках эти существа непробиваемо веселые и рвутся всем показать «кузькину мать». «Порву, как тузик грелку!», - подумала я, зарывая руки в волосы. И снова ха! От кого меня защищать? От агрессивных мстителей-сокурсников? Подумаешь! Вряд ли кто ко мне сунется после цирка в спортзале, а если нет... я предупреждала!

13

 В академии было до неприличия много людей в такое ранее время. Может, потому что раньше вечно опаздывала на занятия из-за завтрака, я этого не замечала, но что-то все равно отличалось. Люди от людей, форма от формы, лица от лиц... да. Ой! Какая-то малявка, видимо, спутала меня с Гагариным, пытаясь помочь совершить великий полет. Только не вокруг Земли, а вниз по лестнице. Ух ты ж блин! Это было близко. Еще чуть-чуть, и круассаны, которые я стырила для куратора, канули бы в Лету. Просто он уже давненько не появлялся утром в столовой, а мне хотелось извиниться за тот случай. После того, как Ранзес меня чуть не задушил, я с ним не говорила. Каюсь, отходила. А еще наверняка подкинула проблем, когда не явилась на ХУЙ. Ха-ха... хоть какая-то отрада так это про себя называть.

Тело сладко ломило после внеплановой тренировки. Кстати говоря, Сима исчез в то же утро. Сказал, что его работа охранять в случае опасности, а не нянчиться со мной. Был стрем, что он постоянно витал где-то рядом, хотя меня предупредили, что он реагирует только на реальную физическую опасность. М-да... я так понимаю, что ради того, чтобы чудовище показалось, надо, чтобы меня придавило шкафом или еще что-то в этом роде. Причем придет он явно после «акта измывательства».

Зато я успокоилась. Конечно, не сразу, но у меня получилось: медитация, тренировка, душ, снова попытка самогипноза, и вот я бодро вышагиваю вдоль по коридору, пытаясь представить, как буду объясняться перед куратором в холле, где обычно преподаватели и йорденлинские ищейки собирались на «пятиминутку». Сейчас там была только куча незнакомых мне студентов, и пока глазами выискивала Ранзеса, в который раз чуть не выронила круассаны. Первое, что привлекло внимание - необычные, длинные, даже длиннее моих, белые волосы. Но явно не девушка.

 - Это мне? - и мой пакетик сладостей нагло отобрали. Я подняла голову, намереваясь быстро высказать и сделать все, что думаю, но так и замерла с раскрытым ртом.

Нифига ж себе! Вот это красавчик... едва столкнувшись с серыми глазами, почувствовала, как внутри отчего-то все затрепетало и сладко сжалось. Моя старая любимая подвеска как будто отозвалась током, приятно грея кожу и делая её, казалось, нечеловечески чувствительной. Тормоз! Жми на тормоз, женщина! Мордашка, бывает, обманывает. И темные брови тоже. И аристократические черты. Даже гора мышц. Но... что на счет этих невероятных серебристых глаз?

Чувствуя себя полной дурой, вспоминая Цэрлину, я попыталась отобрать круассаны, но парень только дальше их отодвинул.

 - Нет, не тебе! Ну-ка отдай по-хорошему, пока не двинула в печень!

 - Все, все! Отдаю, только не злись, ладно?

 И он улыбнулся. От этой улыбки по телу пробежалась волна мурашек, сердце забилось в ускоренном темпе. Меня как будто обдало волной теплого воздуха. О господи! Да что происходит, люди?! Как можно так реагировать на совершенно незнакомо парня? Но как показала практика, как-то, оказывается, можно...

 - Как тебя зовут? - он сунул руки в карманы.

 - Надя, - будто меня хорошенько шарахнули по голове, почему-то выдала я свое настоящее имя, и тут же ощутила, как желудок сделал сальто и рухнул вниз. Да что ты творишь, дура? Эспер! Эспер Ризер ты, а не Надя!

 - Алисс, - снова эта улыбка. Как странно... как будто я вижу только его, а все вокруг расплывается.

 - Я тебя раньше не видела, - зачем-то залепетала я. - Хотя и третий курс... Сегодня вообще как-то слишком многолюдно. Куча незнакомых лиц! Представляешь, поднималась по лестнице, и какая-то девчонка лет четырнадцати чуть не заставила совершить полет в космос! Я уже тогда чуть не распрощалась с круассанами! Ой... извини, что я так много говорю... прости... это вообще-то странно.

Едрид Мадрид. Это меня из-за стресса так прорвало? Или всему вина эта чертовски обаятельная улыбка?

 - Потому что я из Кранка. Пятый курс. Летом ваши ездили к нам и тебя я, кстати, тоже не видел... новенькая? И сразу на третий?

 Я гордо фыркнула, воображая себя почему-то лисичкой. С лица не сходила улыбка. Мне хотелось говорить и говорить, лишь бы не расставаться с этим человеком.

 - Это все потому, что у меня руки из правильного места растут, пусть иногда и кажется, что нет... ой, так ты с дороги, да? Голодный, наверное? Ладно, бери круассан. Эх, хорошо, что я в тебя врезалась! А то мало ли! И познакомились заодно! Вы же на три месяца, да? Пока зима не начнется?

 - Тут вечно зима, не то, что в Кранке, - Алисс едва засмеялся, вызывая у меня понимающую улыбку. Явручила ему пакетик с лакомствами, вспоминая, как мама учила меня заводить с людьми дружбу. Никогда не думала, что этот прием все-таки пригодится, но...

 - О, да! У вас там море, да? Тепло, как летом? И купаться можно?

 - Даже жарко, я бы сказал... Только не море, а озеро. Просто оно огромное, и купаться в нем можно только у берега. Чем дальше, тем холоднее вода, а потом раз и... пропасть.

Меня накрыл детский восторг. Кранк! Я хочу в Кранк, и все тут! Наверное, там чудовищно красиво. Вода, в общем-то, подействовала бы на меня успокаивающе и в целом положительно. Хоть бы у берега, но я зависла бы надолго. А еще порядком загорела...

 - Если бы я там училась, форму и силой бы не натянули! Только шорты, только свобода телу!

 - Ну, так это тебе и здесь можно устроить, что мешает? - его смех, казалось, отразился теплом в моей груди, и поэтому я засмеялась в ответ, попутно подтягивая штаны, которые, на самом деле, не были форменными. Я купила их за счет Ранзеса еще в России как спортивный костюм, но не была уверена, хорошо ли те на мне сидят.

 - Совесть, наверное, - улыбнулась в ответ, вдруг замечая в толпе куратора.

Меня окатило холодной водой. Всего на миг взглянув на него, я ощутила всю гамму негативных эмоций так, что сердце рухнуло в пятки.

 - Прости, мне надо бежать... кушай круассаны и меня не забывай. Надеюсь, еще увидимся. Рада была познакомиться!

Отступая к стенке, где стоял Ранзес, я одновременно поглядывала то на Алисса, то на злого куратора, чувствуя, что дело совсем дрянь. Ох, мать... ну почему я вечно так со всем лажаю? И почему он так злится?

 - Я тоже, Надя... ты даже не представляешь себе, насколько...

***

 Неделя определенно не задалась. Как не прискорбно осознавать, но причиной этому была всего-то лишь одна порой совершенно непредсказуемая лисица. Никогда не знаешь, что она сделает или что ты сделаешь, когда находишься в компании Нади. Это, в общем-то, нормально и с одной стороны хорошо, что она не поддается контролю, а с другой... манипуляторша была просто одним сплошным источником проблем. Сначала она чуть не угробила почти весь курс, явно не без чужой помощи, потом себя, косвенно его, и в конечном итоге постаралась вверх тормашками перевернуть еще и их и без того странные отношения.

Это было с пятницы по воскресение.

Понедельник запомнился ему чудовищным чувством вины после кошмарного утра, игрой в кошки-мышки с напуганной чуть не до смерти студенткой, которая всячески старалась избежать с ним встречи два дня, а потом ковром перед начальством. Вообще-то, ректор над ним власти никакой не имел, но зато легко мог повлиять на жизнь Нади. Пришлось сооружать ложь, что его подопечная не явилась на две лекции из-за его личного поручения.

 - Она отбывала наказание в столовой... - вяло оправдывался Ранзес, чувствуя, как начинает выходить из себя. Ректора хотелось выбросить из окна, застрелить, перерезать глотку, просто как-либо убить. Он был одним из первых в списке Инквизиции, в его личном списке и списке Ризера. Человек, нет, чудовище, которое превратило Ледяную тюрьму в самое жестокое заведение Йордана.

Наде пока кажется, что она попала в сказку, что ей все сойдет с рук, что она абсолютно точно со всем справится. Но это в корне не так. Просто девочка пока не сталкивалась с настоящим лицом Академии, и объяснить ей, как сложно обстоят дела с правилами, было просто невозможно. Она уже успела вляпаться по самое «не хочу».

 - Я слышал, как она чуть не убила Саймона Куиллси, одного из наших лучших огнеборцев, а вместе с ним и еще добрую половину твоего курса. Слушай, Фарданир... она ведь манипулятор, как и ты. Причем с воистину поражающим уровнем регенерации. И ты десница. Что-то я не помню, чтобы ты щелкал своих однокурсников, как семечки.

Сволочь. Конечно он не помнит! Потому что Ранзес был гораздо умнее Нади. Если он с кем-то и сводил счета, то так, что с доброй руки Ризера об этом никто не знал. Когда-то и чертов инквизитор был куратором, и вот, что из него выросло под железным крылом Корна. Но с Надей все иначе. Вдолбить ей в голову истину не получится, все, что остается - подчищать лисице дорогу и молча оберегать. Нет, молча не получится... рано или поздно ей придется выслушать всю правду о безрассудных действиях и начать думать головой. Потому что в Йордане на одной силе далеко не выедешь. А если с ними что-то случится? Как она сможет защитить себя от Бэата одна?

Да никак. Может, и будет бесконечно перерождаться в Йордане, но тогда уже её ничего не спасет. Дьявол достанет её из-под земли, найдет, где угодно, потому что она может перевернуть его жизнь вверх дном один махом. Надя отлично это умеет. А с меткой короля она и вовсе способна свернуть горы, пока горы готовятся свернуть ей шею...

Ну уж нет. Черта с два он её оставит одну после всего.

 - Она ценный кадр, но мы опасаемся, что девочка может быть опасной для его высочества, поэтому мне приходится держать её на коротком поводке.

 - А не на слишком ли коротком, Фарданир? - его острый смех отбивается от стен и режет уши. Хочется убить прямо здесь и сейчас.

 Но вместо этого на лице улыбка. Обмануть, обмануть... забыть, как все обстоит на самом деле. Сказать правду как ложь. Ну же...

 - Она сильная, но чертовски глупая. Лучше, когда зверь тебе доверяет, а не жаждет разодрать в клочья. Мы с вами прекрасно знаем эту схему, Эванс... Ризер просто наивная девчонка.

 - То, что она наивная, конечно, хорошо, - он выпускает дым из сигареты, улыбаясь, как сам дьявол. Приходится приложить нечеловеческие усилия, чтобы не сжать кулаки и не выдать себя. Ректор что-то задумал. Что-то, очень опасное для лисички.

 - Но надо, чтобы она боялась. Силой всегда можно добиться большего.

В среду приехал пятый курс Кранка. Это было странно, потому что должен был третий, а не старшекурсники. А с ними - Василиса. Отлично! Еще этого не хватало! Мало того, что проклятый инквизитор не выходил на связь, мало, что Надя умудрилась получить грех-камень от Бэата, да еще и показать ему метку, мало, что избегала его, так теперь ему еще и маяться с неуправляемыми Василисиными студентами! Но первой в списке важных вещей все-таки была Надя. Нужно было срочно с ней объясниться, чтобы знать, как у лисицы дела, чем и где она занята. Пока он не знал этого, чувствовал себя потерянным и злым, как будто чего-то недоставало.

Но пока нужно было решить самое малое зло - разобраться со студентами Кранка, которых собрали в холле второго кампуса сразу после приезда. Ранзес собирался найти Василису, но лишь попал внутрь, как почувствовал, как все внутри молниеносно леденеет и крушится. Его пригвоздило на месте, обдало смесью ужаса и злости.

Там была Надя. Она выглядела неописуемо счастливо и прекрасно, улыбалась, смеялась, как будто жизнь казалась ей то ли белой, то ли ярко-разноцветной в цветочек или горошек, и от её подавленного настроения, с которым лисица не расставалась ни на миг еще вчера, не осталось и следа. Но это больше напоминало какой-то ночной кошмар, потому что беловолосый парень, с которым она так мило переговаривалась, был настоящим воплощением зла.

Он впервые видел, чтобы Бэат смеялся. Впервые видел, чтобы Надя так смеялась и хлопала глазами, будто ей хотелось взлететь. Она даже поделилась с ним круассанами! Ну что за черт?! Разве она забыла, к чему привела их прошлая встреча? Забыла, сколько бед ей принесла подаренная им цепочка? Забыла его настоящие дьявольские глаза?

Надя поправила одежду, которая и так безупречно сидела, снова засмеялась в ответ, и случайно встретилась с ним взглядом, тут же пряча глаза. Из-под ног выбили землю. На Бэате была форма Кранка, а о настоящем обличии йорденлинлина знали всего несколько человек. Даже Василисе это лицо было незнакомым.

Только манипуляторша подошла к нему, руки сами схватили её и потащили в коридор.

 - Куда ты меня тянешь? - возмущенно пыхтела Надя, пытаясь их порядком притормозить. А он не мог даже обернуться. По лицу ходили желваки, все внутри кипело от злости. Что она себе думает, черт подери?!

Поворот. Дверь одного из кабинетов. Её вперед. Едва повернуть замок, и они уже внутри, заперты, в утреннем синевато-черном сумраке.

В ореоле темных волнистых волос и зимнем полумраке её лицо, казалось, немного светилось. Даже не смотря на легкую злость и растерянность, от Нади веяло странным теплом. И едва мерцающая проклятая подвеска только усиливала это, выглядывая из-за ворота черной куртки. Черной, как её глаза, в которых, казалось, можно было увидеть свое отражение и испугаться самого себя. Самые восхитительные глаза, которые только мог сотворить этот мир. Более редкими, чем серые, были только её глаза.

 - Ну? Я, конечно, и сама тебя искала, но это... как бы тебе сказать... странно?

 - Единственное, что ты умеешь находить, это неприятности! - голос звучит несколько резче, чем хотелось бы, но с этим ничего не поделаешь.

Её лицо отражает крайнюю степень возмущения и, кажется, испуга.

 - Да что с тобой такое?! Раз я такая проблемная, на кой черт со мной возишься, а?

Глаза блестят вызовом, злостью, обидой, и вот от той порхающей, счастливой Нади не осталось и следа. Как будто он всего лишь одним своим тоном перечеркнул себя в её глазах, заставил увидеть в себе врага. Черт! Почему с этой девушкой так сложно?

 - Я не это имел в виду, дура!

 - Ах ты ж... ну я тебе... как ты меня назвал?

Ругательство само слетело с языка и тут же захотелось хлопнуть себя по лбу, отмотать время или хотя бы извиниться. Выглядела лисица совсем потерянной, не понимая, куда себя деть: прятала руки в карманы, скрещивала их на груди, нервно теребила проклятую подвеску, поджимала губы, искала, как бы от него отойти да подальше, пока не наткнулась проблемной частью на стол. И поникла. Молчала, прятала глаза, взглатывала, но на фоне обычной Нади была совсем не такой. Лучше бы она ему врезала! Лучше бы накричала! Но эта тишина...

 - Больше не подходи к нему ни на шаг, - четко говорит Ранзес. Что-то тянет его вперед, заставляет медленно сокращать расстояние, к девушке, которою хотелось только защищать, а не пугать. Все-таки, они в чем-то похожи: вечно что не делают, то из рук вон плохо.

 - Что он тебе сделал? - тихо спрашивает Надя. - Между прочим, хороший парень.

 - Не верю своим ушам! Ты забыла, что из-за этого «хорошего парня» сделала? Как чуть не убила весь курс из-за его подарка?

 - Что ты несешь? - смотрит, словно на умалишенного. - Головой ударился или что? Какой подарок? Я его первый раз в жизни вижу!

Приблизившись вплотную, куратор ловко хватает обычно горячую красную подвеску, намереваясь наглядно показать, что к чему. Его холодные пальцы едва касаются теплой кожи, и отчего-то лисица вздрагивает, забывая, как дышать. На её лице непонимание, глаза распахнуты и по телу волнами бегут мурашки. Кажется, хочет что-то сказать, но не решается.

 - Этот подарок, - задумчиво вертит подвеску в руках, чувствуя сквозящее в воздухе напряжение. Со стороны оно выглядит совсем не так, как есть на самом деле.

 - Эта подвеска у меня уже давно. Сколько себя помню, она была у меня.

Хочется волком взвыть, что-нибудь пнуть, ударить, потому что с ней что-то не так. Надя не прикидывается. Она не строит из себя дуру и не намерено позволяет мерзавцу так близко к себе подходить. Иначе бы сразу врезала подонку, послала того далеко и надолго, приложила бы массу усилий, лишь бы отомстить за потраченные нервы. А сейчас она попросту не помнит.

Разве можно было придумать что-нибудь хуже этого?

 - Неужели? Тогда откуда?

Хмурит брови. Смотрит, как побитая собака. Опускает голову, прячась в своих волосах, и кажется ужасно напуганной, когда смотрит на подвеску в его пальцах. Когда смотрит на него.

 - Она дорога мне...

 - Но ты не помнишь, откуда она взялась.

 Тишина режет по ушам, пока где-то за стенами гул студентов и совсем рядом неровно, будто задыхаясь, дышит Надя. Её грудь, обтянутая коротенькой кофтой под полу распахнутой курткой шумно вздымается, руки уже и сами нервно теребят рубин в золотой змейке. «Я не помню» слетает с её языка раз за разом все чаще, шепотом, а потом раздается всхлип, и становится страшно. Она пытается вырваться, куда-нибудь себя деть, скрыться, но пока его руки по обе стороны от неё, не получается.

 - Надя? - взволнованно спрашивает Ранзес, видя перед собой только темную макушку. Будто тщась сбежать, девушка хочет убрать его руки, но лишь соприкоснувшись, он перехватывает их и обнимает заплаканное лицо ладонями. Нос красный, глаза красные, губы покусаны чуть не до крови, а она все дрожит и пытается вырваться. Не помнит, и от того сходит с ума.

И снова приходится говорить то, что не хочется.

 - Все нормально, ладно? Прости меня... я все перепутал... а эту цепочку тебе, наверное, подарили при рождении. Такое бывает... слышишь? Все нормально, Надя... успокойся.

Господи, что за бред он несет? Разве не понимает, что таким образом прощается с главным аргументом, почему ей нельзя и на пушечный выстрел подпускать к себе проклятого Бэата? Иначе он объяснить не сможет! Только попытается раскрыть обличие йорденлина, как тут же распрощается с жизнью.

И что теперь делать?

 - Но ты же говорил, что это он... тот парень виноват... говорил, что он подарил подвеску и из-за неё я... я...

От всего этого тошно до зубного скрежета, но нужно смотреть в глаза уверенно. Чуть поглаживать щеки, вытирая слезы, заставлять не разрывать зрительный контакт и убеждать. И самое страшное - понимать, что верит.

 - Я ошибался. Спутал его кое с кем.

 - Так ты не против? - глухо спрашивает Надя, несколько недоверчиво хмурясь, но заметно успокаиваясь. Еще с минуту назад она чуть не сходила с ума, путаясь в собственных воспоминания, а сейчас снова пытается разумно мыслить?

Что за отвратительный вопрос? «Не против»? Она правда хочет знать? Конечно против. Если Бэат стер её воспоминания, стер до того, что у неё даже сомнений не возникает, разве не значит это, что он способен влезать к ней в голову и менять там все так, как ему угодно? Что ему вообще нужно, раз сразу не убил? Почему прикинулся учеником, да еще и показал себя с такой хорошей стороны?

Несуществующей хорошей стороны.

А вдруг он догадывается о них? О Ризере, нем и такой наивной Наде?

 - Против. Но разве это что-то меняет?

По взгляду сразу понятно, что ей стыдно. Молчит. Хмурит брови. А значит, уже не может обещать, что будет слушаться. Слишком поздно. Кто он ей, чтобы просто запретить? Отец? Брат? Муж? Никто. Просто они в одной лодке и просто Надя иногда переходит все границы дозволенного.

 - Да уж... - она едва улыбается и совершенно спокойно убирает его руки, двигаясь к двери. И теперь даже останавливать не хочется. - Ты прав... прости, мне нужно идти... лекция... не хочется снова икать тебе неприятности.

 Щелкнул замок.

 - Ты находишь их только себе.

 - ...и прости за вчерашнее. Больше так не буду.

***

По моим подсчетам было пять часов. За окном уже темнело, пока я тихо сидела в библиотеке, пытаясь сделать реферат на теорию сущностей, чтобы как-то исправиться в глазах преподавателя из-за двух с хвостиком пропущенных занятий. Тема - влияние приближенности к цельным сущностям на раскрытие дара инсиэрта. На самом деле, в любое другое время я бы вцепилась в её изучение с пеной у рта, но сейчас мысли занимало кое-что другое. А если точнее, кое-кто другой.

Или два других...

Мозг в упор не желал умом-разумом понимать Ранзеса. Я стараюсь, честно. Но в голову приходит только одно объяснение - ревность. В животе зашевелился ежик и все затрепетало. Да ну нафиг! Не может такого быть! Теоретически, мы знакомы чуть больше трех месяцев, но практически всего... так-с, начиная с понедельника... а сегодня среда... да. Десять дней. Бросьте в меня помидором, если я неправа! Никто не бросает? Ни откуда овощеягода не летит? Я на всякий случай оглянулась. Нет? Вот и все.

Посмотрите только, противоречит сам себе... сначала требует обходить десятой дорогой Алисса, потом говорит, что обознался, но в итоге все равно недоволен! Я взвыла и устало опустила голову на стол. До коле мы будем терпеть это? Достало... еще чуть-чуть, и я точно сойду с ума.

По спине пробежалось дикое чувство, будто рядом кто-то есть, при том, что библиотека в этом время была пустой. Открыв глаза, я растерянно уставилась на белые пряди, вздрогнула и чуть не упала от испуга со стула. Ух, хоть и красивый, но напугал страшно!

Время застыло. Передо мной было лишь спокойное лицо с пронзительными серыми глазами, в которые я уставилась, как истукан, напрочь обо всем забывая. Где-то на задворках сознания еще крутились мысли о кураторе и его предупреждениях, но душа моя была совсем не там. Сердце забилось в разы сильнее из-за теплой руки, поддерживающей меня за талию. Та медленно скользнула вверх, туда, где под слоем одежды скрывалась проклятая метка, а потом он отстранился, плюхаясь на стул рядом, пока я заливалась краской. Мне стыдно... почему мне так стыдно и так сложно дышать? Непроходимый ком в горле. От волнений хочется зевать.

 - Напугал меня... - прячу лицо в руках, лишь бы не выдать, как у меня внутри все кружит, крутит, как будто вдруг занесло в песни Монатика.

 - Извини, - чувствую, как улыбается, и еще больше теряю связь с реальным миром. О ужас... да что ж ты будешь делать? А если это его дар? От осознания возможной угрозы не легче...

 - Ого! Это что, реферат? Ты реально делаешь реферат? Я думал, этой скукотищей уже никто не парится к третьему курсу. Да еще и теория сущностей.

Видимо, мозгов у меня осталось ровно столько, сколько нужно, чтобы не выдать под чистую то, что я в этом полный профан, потому что в Йордане всего три месяца. Что-то дернуло меня выпендриваться и, зарывшись в книги и уже исписанные листы, я с усмешкой ответила:

 - Как видишь, я - не все.

 - О, да! Это сложно не заметить. И зачем такой красивой девушке книжки?

 Я фыркнула, будучи оскобленной и в то же время польщенной до глубины души. С одной стороны, обидно за род женский, а с другой... сердце как млеет от этих серебристых глаз... ужас. Сойти с ума можно. Или я уже?

 - Лучше спроси, почему они ей не нужны. Знаешь, как говорят? Красота внешняя - не всегда внутренняя.

О как мы заговорили! И это после тоны слюней на эту соблазнительную мордашку? Хотя нет. Вообще-то, всему виной глаза. Это они обладают каким-то страшным магнетизмом, но даже когда не смотрю, я чувствую, что теряюсь в этом человеке. Брр... жутко. Не верю в любовь с первого взгляда. И ему не совсем верю, но...

 - Хочешь, помогу? Я закончил курс сущностей на «отлично». Знаю пару книг, где можно найти все, что тебе нужно, а то ты иначе до утра провозишься.

 - Ну я не... даже не знаю... - растерялась в ответ.

 - Не парься. Ты меня уже отблагодарила утром, - двигая стул ближе ко мне, улыбнулся Алисс.

 - Круассанами?

 - Нет, - он засмеялся. - Своим именем. Грех не помочь. Ну, показывай, что ты там нарыла...

Два часа спустя мы сидели в столовой на ужине за одним столом, с чаем и шоколадом, перешучиваясь об учителях и громко смеясь. Ощущения, которые меня преследовали, напоминали легкое алкогольное опьянение - такая истина постучалась в голову, когда я рассказывала случай с разодранной рукой и ядом Цэрлины. Меня несло и несло, и чем дальше, тем веселее я старалась говорить о своих здешних приключениях. Было тепло и радостно, но где-то на фоне этого чувствовалась непонятная тревога и возмущения совести. Да ладно... что я теряю? Мы ведь просто общаемся. А в случае чего постоять за себя мне ничего не стоит. И как не прискорбно осознавать, в коем-то веке я поняла, что надеюсь на своего куратора. И ведь Ризер просил меня полагаться только на себя и ни к кому не привязываться...

 - Что-то не так? - касание его пальцев вывело меня из круговорота мыслей. По коже пробежался табун мурашек. Он даже это чувствует. Слишком идеальный.

 - Нет, все нормально... просто я страшно устала. Только сейчас заметила, представляешь? Это, наверное, мята. Из-за чая клонит в сон. Будем, наверное, прощаться? Вас куда поселили?

 - Да здесь. Пятый этаж... ужасно лень туда подниматься, веришь?

 - Верю, - засмеялась я, вылезая из-за стола с кружкой и готовой работой по теории сущностей в руках. - На третьем живу.

В столовой уже никого не было, только серафима Агреггер и пара её помощников по кухне. Тихо и спокойно, что звон от столкновения кружки с поверхностью подноса для грязной посуды кажется слишком громким. Мы двигаемся прочь из столовой, оказываясь в еще более молчаливом коридоре, затем поднимаемся вверх по лестнице и снова одинаково прощаемся. «Надеюсь, еще увидимся» звучит так, будто отрепетировано в один голос. Я думаю об этом, когда сворачиваю в свой коридор, когда с улыбкой влетаю в комнату, и даже когда от усталости попросту вырубаюсь, едва дойдя до кровати. Я - абсолютно точно пьяна, если Алисса можно считать хорошим дорогим вином...

14

Лениво развалившись на диване, мы с Дамиром втыкали в телевизор.

Именно, вы не ослышались. В телевизор.

 - Ты съела почти весь попкорн! Женщина, хватит! - друг щедро толкает меня в ребра, а я, радуясь своей наглости, начинаю смеяться.

Это, все-таки, второе счастье! Кто скажет «нет»? Ну? Нет таких? Вот и все!

Я ошиблась. Заявил об этом Бог, когда воздушное зернышко пошло не в то горло. Густо покраснев от натуги, я слезно начала намекать пятикурснику похлопать меня по спине, но тот ничего не делал, только довольно смеясь. Это был именно тот смех с хлопаньем рукой по спинке дивана, который превращает всех людей в радиусе нескольких метров в ярых скакунов. Вот с... вот к... вот п... я тут задыхаюсь, а он...

А, нет, все.

- Скотина ты, Дамирий! Я тут умираю, а он сидит, ржет! Попкорн больше любишь, да?! У нас сегодня эти божественные зернышки дороже жизни, да?!

 - Да, - хохочет он. - Ох и Надя! Я все не пойму, откуда у тебя такой баланс при такой-то силе... мне совсем не верится, что тебя растили в монастыре. Да ты же исчадие ада!

 - Сам ты исчадие ада! И вообще, здесь есть люди, явно подходящие на это звание больше!

 - Ты о Цэр?

Глядя на такое удивленное лицо, и сам начинаешь удивляться. На самом деле, я реально не въехала, и поэтому притихла, едва согласившись. Какой-то он странный... еще с тех пор, как я чуть всех не угробила. С понедельника, короче говоря. А сегодня у нас четверг, и я шагаю с улыбкой по жизни, смотрю «Наказание» на подключенной к великой сети плазме, обжираюсь попкорном и счастливо смеюсь. Потому что я, кажется, еще со вчерашнего вечера пьяна... пьяна так безумно, что чуть не на каждом шагу мне мерещатся серые глаза. Есть только один глюк у этих глюков - мой мозг. Он автоматически перебирает варианты, вспоминая всех знакомых чертей с серыми омутами. Сначала я тону в теплом серебре, а потом вдруг обрушивается холодная лавина, и сердце выпрыгивает из груди от воспоминаний. Чьи-то руки чуть не украли мое сердце, когда оно умирало от криков и осуждающего взгляда. Зря он тогда подошел так близко... и совсем уж точно зря успокаивал, вытирал слезы и так пристально смотрел в глаза.

И именно это существенное различие между ощущениями - тепло и мороз по коже, ток и покалывание игл, желание обнять и желание, чтобы обняли, выпрыгивающее из груди сердце и его полная остановка - пока только и мешало мне рассказать Дамиру или Алиссу всю правду. Разум вопил, что если бы и можно, доверия достойный лишь первый, но никак не второй, старательно сопровождающий меня всюду с утра до ночи. Надя запуталась - и это нормально.

Но «Цэр»? Цэр - это ненормально.

 - Мои уши меня не обманывают? Ты как змею назвал? - порядком прифигела я, театрально трогая друга за лоб. - У тебя температура?

 - Неправильно ты, тетя Надя, температуру меряешь... надо в жо...

Возмутившись такой жестокой пародии на кота Матроскина, давя смех, я толкнула парня вперед, обижено отвернувшись, пока тот все так же стебался. И это я всего одну серию показала для ознакомления с русскими легендами мультиков! А он! Где-то минута уходит на то, чтобы успокоиться и достать новую порцию сладостей, залезть под одно одеяло и уставиться в телевизор. Одиннадцать часов вечера... интересно, чем занят мой куратор? Ему, наверное, скучно... если бы мы смотрели этот фильм вместе, точно бы сказал, что я вылетая Райли. Такая же проблемная неудачница.

 - Ты разве не заметила, что она какая-то странная? - задумчиво вертя в руке сникерс, спрашивает Дамир.

Кто? Конфетка? Райли? Айони? Чокнутая золушка? Или Змея?

 - Ну есть такое... - понимая, что он больше ушел в себя, чем разговаривает со мной, соглашаюсь я.

 - Знаешь, я это раньше как-то не замечал даже. Пока не увидел её на том побоище, которое ты устроила...

Побоище. Совесть пригрела бетонной плитой. Между прочим, «побоище» никого ничему не научило. Не считая того, что многие, в том числе мною же потрепанные, пытались влезть в мой близкий круг общения, выслуживались. Да, особенно на учебе замечаю... что-то раньше ко мне не подходили с вопросом, не надо ли написать мне домашку и не нужна ли помощь. Плавали - знаем. Хрен я на это поведусь. Цэрлина так вообще стала совсем агрессивной: то форму какой-нибудь дрянью испортит, то на лекции подставит, то слухи распустит. Пока что достаточно один раз огрызнуться, и большинство забывает, о чем говорило, но она меня порядком напрягает... просто потому, что да - какая-то она странная.

 - Она же Саймона не любит, а переживала так, будто от этого зависит её жизнь... я вот что думаю...

 - Что это она из-за твоей сестры? Они же подруги. Причем та в самурае нашем души не чает.

 - А «самурай», как ты его назвала, не чает души в тебе. Понимаешь, к чему я клоню?

 - А ты понимаешь, что нравишься змее, которая с тобой уже годы знакома, а общаешься ты со мной - вдруг невесть откуда взявшейся сучкой?

 - Так как я знаю, откуда ты, сучкой тебя назвать не могу, - он целиком пихнул в рот конфету, зарываясь в одеяло по горло. От ответа ушел... вот паразит! Я поступила иначе. Схватила мешок оставшихся сладостей, большую часть из которых даже на Земле не пробовала, поправила свою любимую пижаму и смело приготовилась улетать из нашей «девчачьей» вечеринки на поиски третьей девочки-потеряшки.

 - Надь, ты что, обиделась или что? - удивленно высунулся из берлоги Дамир.

Ничего себе совесть... мне бы уроки брать.

 - Сбрендил, что ли? Иду в разведку... скорее всего, не вернусь, так что спокойной ночи.

Он вскочил с дивана, в любимой помятой толстовке и с патлатыми волосами, изумленный и, мне кажется, недалекий. Что-то подсказывает, что мои намерения так и не были поняты правильно. Пакет со сладостями был тяжеленьким, как будто утром после прихода Дедушки Мороза, поэтому я тащила его, сгребя в охапку на груди. Почти у выхода из комнаты меня совсем категорично затормозили, схватив за ворот.

 - Эй! Ты что творишь? - возмущенно засопела я, но как-то стушевалась под идиотски серьезным взглядом, почти осуждающим. Ничего хорошего он говорить точно не будет...

 - Ты к нему собралась? - нахмурив брови, с неодобрением выдал Дамир.

Я застыла.

 - К кому?

 - Ты знаешь. Парень... пятикурсник. Якобы из Кранка.

У меня желудок сделал опасное сальто и рухнул вниз. Да что ж им так неймется меня от Алисса оградить, раз мне с ним так приятно общаться?

 - Да вы сговорились все! - взвыв, я чуть не выронила сладости из-за желания зарыть лицо в ладони.

 - Если Фарданир того же мнения, что и я - тем более держись от него подальше. Он не тот человек, в которого стоит влюбляться. Проблем не оберешься.

 - Держись подальше, держись подальше... - пробормотала в ответ. - Хоть бы один объяснил, почему!

 Господи, только бы у него не было ко мне чувств, только бы не...

 - Я не могу. И Фарданир не сможет. Просто поверь, ладно?

Дамир смотрел на меня глазами, полными мольбы. Вру. Читать по глазам не умею, детей по рукам не нагадаю, и никакая я не потомственная ведунья, но... тут и дураку понятно, что это очень важно. Как они мне все дороги... и именно поэтому так неприятно осознавать, что от Алесса я теперь все равно не откажусь. Как бы не просили. Пришлось состряпать легкое подобие улыбки, лишь бы побыстрее отвязаться от неприятного разговора.

 - Эм... ну... ладно. Но я и так не к нему. Я к Цэр.

 - Мои уши меня не обманывают? Ты как змею назвала? - усмехнувшись, передразнил меня Дамир, намереваясь стырить еще конфет. Я возмущенно уклонилась, пихая свое добро, подаренное, между прочим, именно Алессом, под кофту. Оборона была ловко пройдена, и в процессе место хранения еще и нагло осквернено.

 - Слышь, Карлсон, тебе пропеллер сломать?! Куда полез?!

 - Ничего себе вас щедро капустой кормили! - с восторгом выдал пятикурсник, почти равняясь с моими криками возмущения.

Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь... нет. Резко распахнулась, заставляя мое сердце рухнуть в пятки. «АТАААААС! - вопило сознание, чувствуя, что пахнет жареным. - ПОЖАР, ГОРИМ!» Мне оставалось только вяло шипеть Дамиру «отцепись» и, как не доходило, «отцепись же ты», одновременно собирая конфеты с пола. И эту... а еще «Сникерс»... «Милку» тоже обязательно не забыть... а эти жалейки я даже не пробовала...

 - Тяжелая, - хрипит над ухом Дамир, тщась удержать меня от незапланированного полета. Все так же под пижамой. За грудь. - Надя, оставь конфеты, тебе вредно...

 - Вредно девушку тяжелой называть! - шиплю в ответ, боясь поднять взгляд. Давайте он меня тут оставит? Я прикинусь дохленькой, а когда куратор уйдет - тихонечко поползу в свою комнату...

Конфетки, как по волшебству, явно благодаря чудесным способностям Ранзеса, поднялись в воздух и собрались в кучку, быстро формирую вопросительный знак. Я по ботинкам вижу, кто это. Вижу, и не хочу поднимать голову. Что ты мне свой вопрос суешь? Это как котенка в его лужу... только Надю и в конфеты.

Не знаю, сколько мы бы еще так простояли, если бы не одно «но». Моя кофта задралась и еще чуть-чуть, и станет видно метку. Молниеносно собравшись, я толкнула друга ногой, коряво вырываясь, путаясь в своих же курьих ножках, и в итоге оказалась в объятиях куратора. Мир крутанулся, хлопнула дверь, и вот мы уже в пустынном коридоре, а мне чудовищно не хочется разрывать эту связь.

В нос сразу ударил любимый шоколадно-ореховый запах, теплый и сладкий, когда я вцепилась в него мертвой хваткой, уткнувшись в шею. Теплый, теплый, теплый... а в коридоре традиционно холодно. Как печка. Особенно от соприкосновения с грудью тепло, что и подвеска начинает греться. Не хочу отпускать... не хочу... мне так хорошо. Я бы сказала что-то, но он сам молчит и сам обнимает, что и не шевелится даже. Мурашки по коже.

 - Мне снова твой поток давить? - почти дыша мне в ухо, спросил Ранзес.

На всякий случай я оглянулась. Никаких лишних предметов в коридоре нет, вот и не заметила. Вашу Машу... опять режим липучки? Опять меня хрен отцепят без сонного опьянения и космической усталости? Почему это постоянно происходит? Если думать логически... ну или хотя бы просто думать... потому что мне хорошо и не хочется, чтобы отпускали. Совсем не хочется. Слишком уж теплый, живой и так приятно пахнет, что хочется вдыхать и вдыхать, если скушать не получается.

 - Прости, - пикнула я в ответ. - Эй... эм... можно как-нибудь без этого? А то у меня еще есть кое-какие планы... не хочу свалиться спать прямо здесь...

 - Какие планы? - крепко обнимая меня за талию, снова спрашивает куратор.

Я чувствую, как он зарывается в мои волосы и глубоко дышит. Хорошо, что в коридоре никого нет. Хорошо, что мы одни.

 - Буду искать в Цэрлине хорошее. Мир устанавливать... - и тут до меня доходит, что великая миссия под угрозой срыва, потому что наша делегация даже не в курсе, куда ей идти. - Кстати, не знаешь, в какой она комнате?

 - Вторая дверь слева, - глубоко вздохнув, с улыбкой подсказывает в ответ.

Если бы я была котом, ничего не смыслящим и от жизни не ожидающим подлянки, то замурчала бы. Но я девушка. Иногда с замашками параноика, иногда слишком стеснительная и временами сверхчувствительная. Ранзес поглаживал меня по спине, трясь щекой об копну только-только высушенных после душа волос. Каюсь, было неловко, что разучилась дышать. Еще чуть-чуть, и сердце сквозь землю провалится, из груди выпрыгнет, не знаю, что, но добром для меня это явно не кончится! Проклятая женская душа, хватит реагировать! Нажмите кто-нибудь на тормоз! Мне нужен стоп-кран!

 - Что ты делаешь? - ахнула я, вяло царапая теплую спину куратора. Неловко... как же, неловко ей! Спать в обнимку ловко, голой щеголять ловко, а как молча обниматься - сразу неловко?!

 - Просто расслабься, успокойся и представь, что засыпаешь, - спокойным шепотом осведомил меня Ранзес.

По телу пробежался табун мурашек, намекая, что это задача не из легких. Взглотнув, я закрыла глаза, стараясь дышать. Просто дышать! Но это было архисложно с учетом напасти зевать! Нервишки шалят... медленный вдох... не дыши. Выдох. Раз. Еще один медленный вдох. Тепло и приятно... ток по коже, воздух электрифицирован. Выдох. Чужие пальцы, вырисовывающие круги на моей спине. Вдох. Все правильно. Важно только то, что происходит здесь и сейчас, важно, что мне чертовски хорошо и меня крепко обнимают. Выдох. Подвеска жжет кожу, впивается иглами. Вдох. Больше никто не нужен. Лишь бы был он. Выдох. Ужасное состояние...  я не хочу влюбляться. Вдох. Лгу. Нет ничего лучше этого чувства. Выдох. Я бы уснула у него на плече. Слишком хорошо. Вдох. Сама не замечаю, как расслабляюсь и невольно оказываюсь в странном чувстве. Выдох. Как будто одно целое, и удары сердца растягиваются на целые минуты. Глубоко. Выдох. Словно приятно окутывает столб теплой воды.

 - У меня для тебя плохая новость, - Ранзес смеется.

Какая плохая новость? Плевать на все плохие новости! Что бы там ни было, мне по барабану. Оно не имеет значения. Абсолютно никакого.

 - Какая? - лениво мычу в ответ, просто растворяясь в его тепле.

 - Не сработало. Так что выбирай, где хочешь спать...

 Попытка отлепить руки успехом не увенчалась. Я подумала о Цэрлине, подумала, надо ли мне вообще еще хоть что-то в жизни, забила болт и созналась: нет. Хочется, засыпая, мурчать от удовольствия, и не важно, где именно...

 - Все равно.

Мы передвигались, как папа и сын пингвины, к двери моей старой и его нынешней комнаты, посмеиваясь, но молча, пока я, вся красная, представляла, как это выглядит со стороны. Было в коем-то веке стыдно: за ситуацию, за летящие невесть куда отношения и себя. За что я такая ему на голову свалилась? Буйная, проблемная, как маленький ребенок, своенравная и когда не надо смелая? Хрен бы я себя так описала. Достаточно одного слова «непонятная» - на том и по всему.

Зато счастливая.

Открывать дверь, включать свет и откидывать одеяло приходится все так же с помощью дара. В зеркале шкафа я вижу, как он улыбается и почти прячет глаза, пока скидывает ботинки, одновременно стараясь не наступить мне на ногу. В итоге вздыхает, бросает это дело и, балансируя на одной ноге, избавляется от одного ценой того, что мы падаем. Инстинктивно я вцепляюсь в него ещё сильнее, пытаюсь нас притормозить, но все и так валится коту под хвост.

Несите дефибриллятор. Срочно.

У меня отмерло сердце и отказали легкие, формируя в горле страшный ком. «Твою мать, твою мать, ТВОЮ МАААТЬ!» - проносилось в голове со скоростью света, пока реальность и здравый смысл по очереди лупили мне пощечины. Они - самозванцы. Потому что настоящая реальность в паре сантиметров от меня, холодная, как волшебный лед зимой на Байкале, глубокая и чистая. Все, крышка. Я посмотрела точно в глаза.

Мир замер. Мы замерли. Когда я свалилась на куратора, он равноценно мне потерял связь с реальность и прекратил дышать. Его руки на моей талии, мои под чужой спиной, и так неудобно, что остается только абсолютно расслабиться и смотреть. Мучительно взглатываю, и тут же слышу щелчок, когда запирается дверь, опускаются шторы и выключается свет. Только темнота и спасает.

Второй ботинок слетает прочь. Неожиданно Ранзес переворачивает нас, меняя местами, и с трудом, но тянет вверх. Пытаюсь помочь, но мне все так же сносит крышу после ледяных омутов, тяжело дышать и немного страшно. Что я творю?

 - Мне стыдно, - уже укутавшись в одеяло, тихо выдаю в тишине.

Не могу пошевелиться. Тело будто совсем мне не принадлежит, пока чужие пальцы перебирают мои волосы и гладят спину.

 - Забей, - со смешком отвечает Ранзес.

Забить? Серьезно? А сам-то он может просто взять и забить? Надеюсь, нет... а если таки может? От этой мысли кошки скребутся на душе и страшно. Лишь бы нет. И тут я понимаю, что в прошлый раз оно было как-то иначе.

 - Почему больше никакие предметы ко мне не тянутся? - подозрительно спрашиваю.

 - Видимо, тебе нужен был только я, - все так же смеется куратор. Не поняла... - Спи.

 - Нет, серьезно! - возмущенно пропыхтела в ответ, стараясь удобнее устроиться на кураторе. Вот! Так в самый раз.

 - Серьезно. Спи.

 Я подулась, подулась, чувствуя, что кое-кто знает явно больше, и почувствовала, что проваливаюсь в глубокий сон. А мне так чудовищно хорошо... если бы только можно было продлить это чувство навечно. Совсем не то опьянение, что с Алессом. Я просто тону. Тону в человеке.

***

 Не люблю вмешиваться в передряги. Не люблю всюду совать свой нос и строить из себя героя, потому что знаю, что долго те обычно не живут. Так что проще играть жертву, загнанную в угол - это работает лучше. Но это был другой случай. Совсем другой...

 В пятницу вечером я ужинала уже традиционно с Дамиром. В тарелке валялись остатки запеченной рыбины, которую я никак не могла добить и все мучила белесые косточки отчаянным взглядом: «Помогите мне, а? - спрашивала у еды мысленно. - Как определиться, кто светит, а кто греет? И кто делает все это одновременно?». Саймон, естественно, старался обходить меня десятой дорогой, так что Дамир его сейчас тоже не устраивал как друг. Во время беседы с последним было решено, что нафиг такой друг нужен, который требует выбирать и давить, да еще и такую совершенно очаровательную девушку как я. Шучу. Просто я оказалась принцу ближе по нраву, чем едва очухавшийся азиат.

Но зато его дико раздражал Алисс.

 - Ты сечешь, что постоянно только с парнями и общаешься? - тыкая в меня вилкой, с умным видом заявил Дамир.

 Ну да, есть такое. Хотя до попадания в этот мир я такой не была. Либо нормально общалась и с сильными, и со слабыми Земли, либо больше со слабыми. Так уж получалось, что найти общий язык с людьми, которые в принципе умею говорить на языке людей, для меня никогда проблемой не было. Зато здесь я почему-то присматривалась только к мужикам.

Вообще-то, есть у меня одно подозрение: это потому что мне нужна именно мужская защита. То, что сама за себя могу постоять, на самом деле, ничего не значит. В последний раз, оставшись в одиночестве, до меня дошла очередная истина: сама я жить смогу, но такая жизнь мне к чертовой матери не нужна. Не хочу так. Вместе всегда веселее, проще, удобнее и во всех смыслах богаче. Если, конечно, делишь свое существование не с худшим врагом. И если говорить о тяге заводить дружбу с девушками, то мне чертовски не хватает Ленки, вернее нашего с ней прошлого, и в коем-то веке тянет влезть в душу Цэрлине. Лучше сразу понять, враг она мне все-таки или наглый партизан. Глупая, глупая Надя... серые глаза еще не показатель. И что, что одни хуже крутого вина, а другие... что другие? Даже сравнить не с чем. Что ж я творю?

 - Эм... ну... так получается. Я не знаю, серьезно... иногда даже думаю, что я какая-то неправильная. Потому что я совсем не типаж «мама, я должна была родиться мальчиком», - стыдливо улыбаюсь. - Может, просто не попадались еще «подружки»? Да и вообще... я ж не со всем курсом общаюсь. На самом деле, я и половину имен не знаю. Чисто ты, Ранзес и Алисс.

 - На счет последнего ты меня в упор не слушаешь, так что хотя бы о Фарданире спрошу. Что у вас с ним?

Ага, щас, так я тебе и сказала. Бегу и спотыкаюсь. Ты мне, конечно, стал как брат, но мне так же нереально близки паранойя и чисто женская подозрительность. Нет, Дамир, тебе знать не положено, потому что я и сама понятия не имею, что к чему...

 - Не знаю. А как оно выглядит?

 - Как «я сейчас сделаю вид, что мне плевать, а потом займусь личным выносом мозга или вынесу мозг другим».

Я тихонечко себе чуть не мурлыкнула, стыдливо пряча глаза. Я повод не давала так думать. Значит, это должен был сделать любимый куратор... интересно, как? Может, даже Дамиру влетело?

Да нет, бред какой-то. Надя, Надя.... наивность, вспоминаем, не твое второе имя. Сто раз проверь, и все равно не поверь.

 - Да ладно тебе! Не придумывай. Он как брат Ризеру, вот и присматривает за мной, пока того нет, - на ходу склепала я правдоподобную ложь. Это как мне кажется... но не как кажется моему собеседнику, у которого внепланово открылся третий глаз.

 - Надя, я похож на этого... как его... из мультика, который мы смотрели... а! Чебурашку? У меня твоей лапши на ушах уже столько, что можно общепит устраивать.

 - Ты знаешь, что такое общепит? Я в шоке! Парень, ты как будто не из этого мира!

 - Чья бы корова мычала! И не уходи от ответа!

 - А я и не ухожу, - делаю глоток чая. - А нагло сбегаю.

 Огромная столовая, битком набитая старшекурсниками, вдруг разом уменьшила децибелы. Обычно на шум вокруг не обращаешь внимания, он просто как создающий настроение фон, но если это вдруг прекращается... Дамир еще что-то говорил о том, какая я бессовестная, зато я уже вовсю шастала взглядом по залу в поисках «проблемы». Нашлась та у столика с грязной посудой.

И не одна, а целых четыре.

 - Ну-ка подожди, - притормозила я друга, деловито поднимаясь со своего места и шустренько двигаясь в другой конец столовой.

Со взглядом жертвы, загнанной в угол, которая еще чуть-чуть и сделает космический прорыв в становлении хищником, с одной стороны точила когти Цэрлина. С другой, как три облезлые гиены, капали слюной, судя по форме, три пятикурсницы из Кранка. Все смуглые, темноволосые, с татарскими и казахскими чертами. Высокие и, кажется, с неплохой физической подготовкой. И судя по выражению их лиц, Змея на такие грабли наступила, что без хирургического вмешательства не обойтись.

И зачем мне это надо?

Потому что мне скучно. И потому что Дамир достал уже своими догадками «а вдруг она не такая», так что... Для начала, кто начал первым?

 - Слушай, облезлая... не твое собачье дело. Варежку прикрой и не суй свой нос в чужие дела. А то закончишь, как твоя семейка.

Я даже сначала не поняла, кому это было сказано: мне, только явившейся и вставшей по бок с Цэрлиной или же змее? Если первое, то я за себя не ручаюсь...

 - Что? - переспросили мы одним голосом с однокурсницей. Меня одарилимногозначительным взглядом со злобным прищуром, намекая, что я под описание «помощь моей мечты» совсем не подхожу.

Ну и что? Типа мне нужно разрешение.

 - О, смотрите-ка, гетера приперлась, - вызвалась озвучить мое появление одна из них. Кто был крайним, кто правым, а кто левым разбираться я не собиралась.

 - За гетеру получишь, - предупредила я, понимая, что имею в виду мое постоянное общение с Алессом. Что, не нравится, когда лезут на твою территорию?

 - Нарываешься? - кто-то хрустнул пальцами. Фи... а потом на старости они будут трястись, как у алкаша со стажем. Если вообще доживет.

 - Иди отсюда, Ризер, - прошипела Змея.

 - Не уйду. Между прочим, я сейчас представляю интересы Дамира.

Ложь это была только отчасти, но зато отлично могла наладить контакт с Цэрлиной. У меня кожу жгла любимая подвеска, будто предупреждая, что воздух накаляется и сейчас меня прорвет кому-то выбивать дурь из головы.

 - О, так ты еще и с Дамирием шашни крутишь? Ничего ж себе! Я бы подумала, что хочешь в десницы через постель пробиться, но с такой-то рожей... на что ты рассчитываешь, солнышко?

Гаденькая улыбка пятикурсницы в паре с ядом, которым та так и брызгала в мою сторону, сделали свое дело. Я расправила спину, до зубного скрежета сдерживаясь, краем глаза замечая ехидство на лице моей, казалось, союзницы. Перед глазами уже замелькали знакомые багряные мошки.

 - По себе судишь, солнышко? - зачесался у меня язык. - И тебя не учили, что невежливо тыкать в людей пальцем? Его и сломать могут...

Никто из них не имеет ни малейшего права приуменьшать или оскорблять ни меня, ни эту змею подколодную, ни кого-либо еще в этом мире. Я не особо набожная, и не стану подставлять правую щеку, если меня ударят в левую. Просто сломаю человеку руку... в качестве чистой самозащиты. Самоуверенности, конечно, не занимать. Но сам в себя не поверишь - никто не поверит, и так со всем. Так что... для начала, можно швырнуть ими в посуду или сломать кому-нибудь тазик на голове. Вижу за прилавком уже подготовленную воду для мытья полов. Или вылить ведро ледяной воды, чтобы остудить... да! Это мне нравится больше. И так, у нас есть три центра притяжения и...

 - Ризер и Оггар!

Вдруг я зашлась кашлем, как бабушка-туберкулезник, чувствуя, что не могу нормально вдохнуть, и тогда накатила волна слабости. Ой дурно мне... тело как будто из резины, совсем не слушается. Вспышка! Резкое движение со стороны, блеск, кажется, ножа, и меня тянет вперед за волосы. Ауч! Мы с Цэрлиной стукнулись головами, почти падая, пока на моих глазах не случилось непоправимое.

Все поплыло. Раз! И смесь светло-русых змеиных и моих темных волос в руке у одной из проклятых девок. Вот с... меня накрыла волна обиды при виде склонившегося надо мной куратора и какой-то бабы с темным каре. Мои волосы... он опустошил мой МП... мне отрезали прядь волос... всего прядь, но моих - МОИХ‼! - волос...

Пока тьма стекалась в центр моего поля зрения, я думала, что убью их. Убью всех их к чертям собачьим. И смертельно обижусь на Ранзеса. Не-е-ет... не так... я не буду никого убивать, - повернула голову в сторону и встретилась с таким же взбешенным взглядом валяющейся рядом Цэрлины. Мы отомстим им. Втройне. Я сделаю их лысыми. Мы сделаем их лысыми. Лысыми, как кошек-сфинксов.

15

Пришла в себя быстро. Просто закрыла глаза в столовке и открыла их уже в комнате куратора, ощутив, как в нос ударило мощное средство от любой сложности гайморита - стандартный нашатырь. По ощущениям это как моргнуть или задремать на минут пять. Плохие новости: я ничего не забыла и ничего не простила, потому что за эти «пять минут» мне успел присниться кошмарный, страшный и ужасный сон. Проще говоря, перед глазами так и стояла отрезанная прядь волос. Моя и змеи.

Я одичала. Иначе этот прыжок с переворотом и попытки вдавить даром в кровать намного более сильного и крупного мужика не назовешь. Бутылочка нашатыря  сделала кульбит и разлилась, но, слава богу, не на кровать. Стоя на четвереньках над куратором, я нервно перебирала волосы, тыкая ему чуть не в лицо обрезанной прядью. А ведь они всего три месяца назад так замечательно отросли! Три месяца назад!

 - Ты! Зачем ты меня подавил, скотина? Как ты мог вообще? Мои волосы... мои бедные волосы...

Ранзес смотрел на меня почему-то очумело, раскрыв рот и подозрительно не шевелясь. Странно, что от меня такого не ожидали... это же мои волосы! Покажите мне девушку, которая не убьет за свой внешний вид! Даже если это не смертельно! А тем более ту, которая спокойно даст себя подавлять!

В голове зрел хитрый план. И я даже знаю, кто мне поможет. Схватив куратора за ворот, я продолжила нападать. Сам виноват.

 - Предатель ты, вот кто! Ну-ка скажи мне: в каких комнатах те три кобылицы, которые резко деградируют в общипанных куриц, как только я наведаюсь к ним в гости? Зря... ой, зря они это сделали... и ты тоже! Так бы просто тазик с водой на них опрокинула, а сейчас... да чего ты молчишь?!

 - Кхе-кхе, - раздалось женское со стороны.

Я оторопела и так и зависла с раскрытым ртом, уставившись на симпатичную молодую девушку с короткими волосами. Та-а-ак... форма десницы на ней сидит хорошо. Очень хорошо... худенькая, но видно, что если приложит, то в землю врастешь, не меньше. Но - но! - я не поняла... это что за баба? Это что за баба, я вас спрашиваю? И что она забыла в комнате моего куратора?

 - Эспер, - я даже не сразу поняла, что обратились ко мне. Не люблю это «имя». - Это десница Тавинн. Василиса, это одна из моих подопечных - Эсперанта Ризер.

Василиса! Я прыткой рысью соскочила с мужчины, неуклюже и вполне в своем репертуаре грохнувшись с кровати. Мне кажется, или я слышала женские смешки? Господи... она мне испортит все... Василиса вообще знает о нас, то есть о нарастающем заговоре, или она в паре со всеми сильными мира сего в танке? В любом случае, мне не нравится, признаю, наличие в этой комнате еще одной весьма привлекательной и ухоженной девушки. Ладно, вру. Меня это попросту бесит, и признавать это сейчас очень не хочется.

Я поднималась на ноги так, как обычно это делают люди, поскользнувшись в ванной. Хватаясь руками за все вокруг, чтобы подняться, я стала тем, что часто называют «цунами прошлось». Мой приход не пережил карниз, раздался страшный грохот, а потом мне стало очень стыдно. Так-с... что там отвалилось?

 - Интересные у тебя отношения с подопечными, - таки смеется Василиса. - Рада познакомиться, Эспер. Мне о тебе много рассказывали.

Я едва подавила «мне тоже», пытаясь приделать даром карниз обратно. Это все сопровождалось фейспалмом куратора и моим виноватым лицом под названием «ой, а шо это я натворил, а я не специально, а оно так и было». Мельком глянув на свое отражение в зеркале шкафа, я еще и губу закусила. Да... ученицы себя так не ведут. Или ведут? Может, я вообще божий одуванчик, а эта кобылина каждую вторую студентку в это холостяцкое логово таскает?

Тут меня впервые за все время посетила одна не очень приятная мысль. А что если вовсе и не холостяцкое? Если у Ранзеса кто-то есть? А я тут уже о суровой бытовухе думаю и на кровать претендую? Потому что когда разлился на пол нашатырь, в сознании вспыхнула одна страшная мысль. Страшная и ужасная. «Слава богу, что не на кровать, а то мне там еще спать».

Я перекрестилась, карниз упал. Попыталась приделать его снова обратно, удерживая все тем же даром и пытаясь не отвлекаться. Хочется срочно отсюда бежать и не взирать на двух разнополых десниц приблизительного одного возраста и взглядов.

Ураган мыслей бросил первую попавшуюся, не очень радужную и прекрасную. «Жаба давит», - подумала я. Да меня?! Да жаба?! Тю! Карниз снова упал после трех импровизированных плевков через левое плечо. Карниз деревянный? Супер! Постучать по нему! Три раза. Бог любит троицу. А я люблю двоих, и кажется, не совсем одинаково.

 - Эспер, милая, давай я тебе подскажу, где те «три кобылицы» живут, и ты оставишь меня со своим куратором? Второй этаж, все в одной комнате. Восьмой, - скрестив руки  на груди и поджав губы, как бы подавляя улыбку, огорошила меня Василиса.

Я прифигела. Это что еще за «милая», как будто я какая-то влюбленная малолетка надоедливая?! И тон... ах ты ж! Спасибо, конечно, что выдали расположение вражеского лагеря, но я это не забуду. Пытаясь улыбаться правдоподобно, я зло приложила карниз обратно, чуть не бегом передвигаясь к двери и стараясь не смотреть ни на куратора, ни на Василису. Бесит она меня.

 - Спасибо за помощь, - кивнула я, напоследок специально обваливая карниз, да погромче, при том аккуратно закрывая дверь. Если что, не докажут. Пусть только попробуют. Мышь, загнанная в угол, опаснее всего, чтоб вы знали.

Не стуча, не выжидая часами под дверью, я влетела сразу в первую комнату слева. На моем этаже. Картина, которую я увидела, была очень занимательной. Цэрлина стояла в сумраке у окна, мрачно точа нож, и когда я вошла, чуть с расстояния хладнокровно не убила.

На лице расцвела злобная улыбка.

 - Хочешь отомстить? - предложила, захлопнув дверь.

Повисла минутная пауза.

 - Хочу, - оскалилась змея.

Так начинается настоящая дружба. Ладно, шучу. Так идут на сделку маньяки, деля территорию и решая, какой день общий и кто чем будет орудовать. Меня совесть есть не будет, сами напросились. Но то, что Цэрлина так легко согласилась, равнялось тому, чтобы маньяк маньяка в собственной жертве узнал. И это после всего, что между нами произошло? «Не верю!» - отозвался мой внутренний Станиславский.

 - Серьезно? Так просто? - очумела я, смело двигаясь к сокурснице.

 - Нет, так сложно! - фыркнула та. - Они позарились на святое! И прошу заметить, что если бы не ты, ничего подобного бы не произошло.

Вообще-то, если бы не Дамир, я бы к ней и на пушечный выстрел по доброй воле не приближалась. Память у меня хорошая, и особенно до сих пор передергивает, стоит вспомнить, как она отравила воду всего пару дней назад. Сравнимо с кошмаром, потому что любая сыпь на коже, волдыри или что похуже, как и скопление чего-то мелкого, шершавого, непонятного всегда навевало ужас. Во врачи путь заказан.

- Ну... теоретически, да. Потому что я собиралась нападать и потому что наверняка из-за меня нас подавил куратор. Может, разошлась бы с тем курятником мирно. Но тебе это надо?

 - А тебе ко мне лезть разве надо? Я не в том настроении, чтобы кого-то тупо задирать.

У меня создалось впечатление, что Цэрлина и правда какая-то необычная. Имею в виду, за все время знакомства она впервые показалась мне человеком - человеком, а не змеей. Жилка на её тонкой шее, будто от нервов, пульсировала, глаза блестели злостью, но не обычной жаждой отомстить за задетое самолюбие. Серый цвет, раньше не играющий в ней никакой роли, вдруг неожиданно оказался слишком ярким, четким, выделяя её глаза даже в темноте. И я поняла: задели что-то личное. Близкое и дороге. Что-то, что представляло для неё цену, напрочь перечеркивающую эгоизм.

 - Слушай, почему мы вообще воевали? Я в десницы не рвусь и Дамир меня как парень не интересует, - задумавшись, я начала кусать щеку, по привычке слишком сильно выражая эмоции через мимику.

 - Ты дура или как? - прошипела змея. - Никто нормальный не рвется. Всем просто хочется выжить. А на счет Дамирия... что с того, если в свою очередь я не интересую его?

Вот так вот просто до меня дошло, что ребенок передо мной в отчаянии. Именно ребенок, затюканный и ненавидящий мир и всех, кто в нем живет, возможно, даже самого себя. Потому что она сказала прямо. Не кривя душой, не переходя на крик, даже клещами тянуть не пришлось. Тихо, отчетливо, нахмурив брови. Смотрю и вижу себя еще пару месяцев назад: так же могла ляпнуть что угодно, сделать что угодно - казалось, нечего терять, а искать уже смысла нет. Дамир был прав: она какая-то не такая.

 - Тогда зачем ты нападаешь на других? - я нахмурилась. Многое пока не сходилось. Но на душе почему-то становилось не так гаже, даже при остатках сильного недоверия. Безоговорочно доверять я пока могла только себе, Ризеру, куратору и отдаленно Дамиру. А Алисс... что-то пока не давало, хотя одна только мысль о нем наливала странным теплом. Надеждами.

 Цэрлина молчала целую вечность, смотря на меня с каким-то диким отчаянием, будто я самое наивное в мире существо. От этого упорно отмахивалась. Я живу сейчас так, как мне удобно. И я счастлива, не смотря на осадок после той же Василисы в комнате Ранзеса.

 - Тут иначе нельзя, - поджав губы и помотав головой в стороны, ответила Цэрлина.

Контакт нащупан. Даже не верится.

 - Можно. Достаточно просто себя защищать, чтобы дожить до выпуска.

 - До выпуска в этой Ледяной тюрьме доживают единицы.

 - А кто сказал, что ты не будешь одной из них?

Снова молчание. Несмотря на непонятные чувства, недоверие и страх, во мне все еще остается энтузиазм мстить. И сейчас уже больше из-за возможности подружиться с Цэрлиной с помощью этого дикого «приключения», чем ради защиты своей гордости. И вообще... бить лежачего - низко. Лежачий - значит слабый. С подавленным МП - ты и слабый, и лежачий. Короче говоря, поступили они низко. Душа требует нагадить в отместку.

 - Мир? - вскидываю брови и пытливо смотрю в огромные глаза цвета ртути, тайком скрещивая пальцы. Только бы оказалась нормальной, только бы оказалась нормальной, только бы...

 - Мир, - вздыхает Цэр.

У меня сразу камень с души упал, так легко стало. Перспектива подружиться с какой-нибудь девочкой, нормальной, разумной и похожей на меня, грела сердце, отзывалась теплом в груди. Я - самая настоящая дура, но верю этим глазам, верю интонации, ноткам безысходства в её поведении. Подобно ей ведут себя дети, которые банально не знают, как выразить свои чувства, как себя проявить. И я искренне хочу ей в этом помочь.

 - Ну что ж! Тогда у меня вопрос... какой яд можешь генерировать?

Казалось, у меня горели руки, щеки, в теле просто бурлил азарт. Кусая губу, я торчала под дверью, старательно прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре, пока Цэр колдовала над чужими средствами для гигиены. Честно говоря, мне уже было стремно, чем вся эта месть закончится, и, признаю, руки страшно подрагивали.

 - Ну, долго там еще? - шикнула на соучастницу, не чувствуя ног от ужаса. Как только я теряла всю былую спесь, взгляд сам возвращался к обрезанной пряди. Хорошо, что у лица, выглядит не так кошмарно, но тем не менее - это мои волосы. Ключевое слово «мои».

Приходилось делать все в полумраке. И рыться в чемоданах, и заражать шампуни, и давить совесть... все в полумраке. Свет мог нас выдать, хотя если у них есть мозги, и так станет понятно, кто автор козней.

 - Заткнись! Это не так легко... почти все...

 Кто-то двигался по коридор, причем довольно быстро. Я прислушалась, подгоняя Цэр разбираться быстрее. Кажется, там только один человек, но он точно идет к нам...

 - Все! - довольно шепнула Цэр, и как раз вовремя, потому что кто-то попытался войти внутрь.

 - В окно! Быстро! - не придумав ничего лучше, ответила, встретившись с шокированным взглядом.

 - С ума сошла? - возмутилась Оггар, но послушно бросилась к окну. Я - за ней, уже строя логические цепочки, оставшиеся в память о физике.

 - Давно! Лезь! У меня есть идея!

Так, мы на втором этаже. Падать, даже в сугроб и с такой высоты, будет опасно. Надо как-нибудь замедлить падение. Летать я пока не умею, но если сделать притяжение в этой зоне слабым, наш вес станет слишком маленьким, чтобы впечататься в поверхность.

Дверь открылась вместе с окном, значительно больше, чем в моей комнате. Как раз тогда на подоконник взобралась Цэрлина, все еще явно сомневаясь в моем предложении. Я уже лезла следом, когда почувствовала обжигающую боль в спине, как будто рвали кожу, и тогда же в комнате раздался треск ткани. Твою!... Да сколько можно рвать форму! И сколько раз мне придется бывать в лазарете?

 - Черт! - выругалась я, едва заметив человека, сорвавшего разом мне топик и кофту. Не совсем понимая, что делаю, толкнула Цэр из окна и прыгнула следом. О боже мой, о боже мой, о боже!...

Холод обжег тело точно так же, как это всего мгновение назад сделал своими вновь сияющими татуировками руками ректор. Едва мы приземлились, не совсем так плавно, как пушинки, но уже не так больно, как могли бы при обычном уровне гравитации, я подняла голову вверх. Он выглядывал из окна, обрамленный своими белыми, как у Алесса волосами, выглядывал и скалился, словно хищник, настоящий маньяк. Жизнь неожиданно поставила подножку и я свалилась лицом в то, что не тонет и именуется историей, сердце рухнуло в пятки. Пока мы бежали в другую часть кампуса, как на автопилоте, мне казалось, что еще немного, и от нервов меня вырвет куда-нибудь в сугроб. Существовала лишь дикая боль прямо в области сердца, на спине, как будто мне вспороли кожу, холод пробирал до костей, и лицо ректора. Страшное. Довольное. Пугающее.

Это конец.

Что он делал в комнате тех девочек?

Он знал, что я там буду?

Он видел метку?

Точно видел.

Спина была полностью оголенной. Одежда держалась чисто благодаря тому, что я прижимала её к груди. Глаза панически бегали - я искала, нет ли больше вокруг людей. Нет ли тех, кто узнал бы и увидел метку.

Только Цэрлина.

Цэрлина, которая смотрела на меня во все глаза. Она бросилась к моей спине, прежде чем я крикнула «нет!», бросилась, прежде чем я успела скрыть татуировку.

Это конец.

Хуже не придумаешь.

В глазах мутнело. Руки застыли, удерживая одежду. Двигать ими вопреки желанию не получалось.

 - Это же... - как будто окаменев, спрашивает Цэр.

Я отбрасываю волосы назад, тщась прикрыть, но когда они соприкасаются с раной, сводит мышцы от боли. Что там такое? Опять ожоги?

 - Да, метка короля, - сдавлено отвечаю.

Это конец.

Ректор, эта мразь, увидел её. Цэрлина увидела её. И я все равно не могу ей толком доверять. Мне плохо... в глазах темнеет...

- Не верю... Этого не может быть... как ты... да ты... да это... вот почему с тобой так нянчится куратор... вот почему ты такая сильная...

- Вот дура, а...

Это уже совсем другой голос, но знакомый. Писклявый, тоненький, потому что источник его размером с персик, даже меньше. Темный и с крыльями, которыми тот старается бить меня по лицу, лишь бы я, опираясь плечом на стену, не свалилась с ног. Это и есть реальная угроза жизни? Поэтому он явился?

 - Сима... мне плохо... что там такое? - пытаясь проморгаться, обращаюсь к зависшему с глазами на пол-лица чудищу.

 - Продукт чужой жизнедеятельности, - фыркает тот уже из-за моей спины.

Совсем не смешно.

Быстрый. Если бы и я такой была, сейчас бы так не страдала. Первый этап мести прошел успешно, но никак не общее дело. Я не знала, что делать. Совершенно. В голове одна мысль кричала громче другой, становилось тепло. Чувствовалось, что Сима как-то колдует и рана будто бы затягивается, заживает, но все так же больно. Ужасно...

Цэр стояла на месте, рядом со мной. Сквозь непонятную пелену я едва могла понять, о чем она думает. Смесь шока, надежды и растерянности отображалась на её лице, в тишине тяжелое дыхание сливалось с моими стонами и шипением. Но она молчала, как будто над чем-то размышляла, знакомо кусала губы и заламывала пальцы. Тут холодно. Куда идти, если теперь надо ей все объяснить? Причем так, чтобы и в голову не взбрело кому-нибудь растрепаться? Идти к куратору?

Он меня съест с потрохами, это во-первых. Он занят другими делами, это во-вторых.

Не хочу к нему.

Если скажу о Цэр, а главное - о ректоре, проклятом ректоре, он меня убьет. Явно не будет в восторге. Наверное, посмотрит осуждающе и поймет, какую огромную ошибку сделал, когда решил меня втянуть в мятеж. Не потому, что это опасно. А потому, что я могу все легко развалить, испортить.

Я всегда все порчу из-за своих эмоций. Своего эгоизма. И чувствую, что если разочарую его, моя новая жизнь в новом мире не будет ничем отличаться от старой жизни в старом мире. Смысл исчезнет. Если не чувствовать себя частью чего-то, можно легко загубить рассудок. А я не хочу. И не знаю, что делать.

 - Я никому не скажу, - неожиданно говорит Цэр.

Мне сперло дых.

 - Никому? - уточняю, начиная дрожать, как клиновый листик на ветру.

 - Конечно, она никому не скажет, - отзывается Сима. - Я свяжу её клятвой. Только попробует, и умрет.

 - То есть?

Промелькнула надежда. Все еще можно исправить. Может, не с ректором. Но с Цэр точно. А все другое... может, все-таки рассказать Ранзесу? Мне ведь все равно придется? Рано или поздно?

 - Я хранитель. Моя обязанность не только спасать твою задницу, а и следить за тем, чтобы о тебе не знали. Иначе могут начаться проблемы: похищения, использование в личных целях, связывание обязательствами... без истинного правителя Йордан будет уязвим, а вместе с ним и Высшая грань.

 - Какая еще грань?

Мозг трещал по швам. Слишком много лишней информации.

 - Ладно,  подожди... не важно. Идем к Дамиру. Главное не попасться на глаза ректору, - перебила я, прежде чем Сима смог объяснить.

Дело дрянь. Потому что перед глазами снова эти... эти... мошки? Блики? Практически красная пелена, как пелена гнева или ярости. Отчаяние и злость из-за боли загоняли в угол так, как это происходит с собаками из-за насилия. Наверное, именно поэтому я рванула с места так быстро, как только могла, игнорируя возмущенное шипения хранителя и Цэр. В руках ощущалось покалывание. Не знаю, как мы не столкнулись ни с кем по пути на четвертый этаж, не знаю, как я смогла выползти без остановки, но чувствовала, что если бы мне попался на глаза Эванс, я бы вспомнила ему все. Мышечная память у меня тоже хорошая. От воспоминаний о «проходном экзамене» мне еще долго сводило зубы. Убила бы, невзирая на последствия. Размазала по стенке, изуродовала, заставила на собственной коже, костях почувствовать то, что он со мной сделал.

Очнулась только в коридоре, у точки назначения. Дверь оказалась не запертой, и внутрь мы фактически влетели втроем: дрожащая я, прижимающая какие-то тряпки к груди, хмурая Цэрлина, кусающая ногти и Сима, все еще позади моей груди.

Был какой-то женский голос. Я едва успела прикрыть волосами спину, зашипев от боли, и, не глядя на девушку, крикнула, почти что приказала:

 - Вон.

Дамир поднялся с кресла, ошалело разглядывая всю нашу компанию, вместе с ним - та самая девчонка. Не знаю её. Мне плевать.

 - Извини?

 - Пошла вон и забыла сюда дорогу, если жить не надоело!

Аккурат мимо её головы пролетела ваза, почти попав в цель. Это дар. Только доходит, что когда я на эмоциях, не нуждаюсь в назначении точки притяжения или притягаемого, достаточно просто начертить мысленно путь, пожелать.

И она ушла, почти убежала из комнаты, проносясь мимо хмурой Цэрлины. Хлопнула дверь, и мы теперь уже остались вчетвером.

 - Тебе не кажется, что это уже слишком? - зло надвигался на меня пятикурсник.

 - Слишком - вот это, - я обернулась к нему спиной, убирая волосы. Те прилепились к коже и пропитались кровью. Это как же надо было... ай, черт! Больно. Даже не представляю, что там.

Воцарилась тишина.

Только хлопанье крыльев хранителя.

 - Сима, можешь сделать так, чтобы нас уж наверняка никто не подслушал? - разрываю молчание.

 - Легко.

 - Не могу поверить... - бормотал Дамир. Неужели метку видно даже с такой раной? Она что, пронизывает тело насквозь? До костей?

 - Чтоб ты, да... я всегда знал, что ты как-то отличаешься от других. Знания, повадки, характер... но даже не подозревал, что.... Ладно. - Притормозил собственный поток слов. - Тебе же больно... регенерация займет много времени. Ложись на диван.

Я почувствовала, как из глаз полились слезы, когда дошло, что любое движение  равняется прокалыванию кожи толстыми, цыганскими иглами. Пока бежали сюда, пока все было еще в таком диком не определении, пока существовала паника, получалось игнорировать боль. Внутренности скрутились в узелок, перемешались, сердце, казалось, билось об грудную клетку и тоже причиняло боль. Но мне нужно. Я должна. И знаю, что болеть будет сильнее, если не лягу и не расслаблюсь. Вся в крови... наверняка испачкаю... и он это понимает. Выбора нет.

Вот так оно все посыпалось за один день.

Раз. Два. Три.

Резкое движение вперед, почти падаю, и понимаю, что вскрикиваю. Как будто вылили ведро кипятка.

Раньше было не так больно.

 - Барьер установлен. Можешь говорить им все, что нужно. Они никогда не смогут эту информацию выдать. Любая попытка приведет к смерти.

 - Это напоминает мне то, как вы... - я запнулась, пытаясь успокоить слезы. - Как вы все предупреждаете меня об Алиссе, но не хотите объяснять, почему.

 - Мы хотим, - устало вздохнул Дамир. Цэр уже возвращалась с теплой водой и тряпками. - Но не можем. И никто не сможет.

Пока она обрабатывала рану, даже мысль в голову не пришла, что может отравить. Она посетила меня уже позже, но что-то в обеспокоенном, таком непривычном выражении лица Цэр говорило, что она этого не сделает. Как будто вдруг, - дурость, - наши судьбы переплелись и сотворили непонятный узелок. Они связали нас. Как это произошло и с Дамиром.

Мне что-то укололи прямо в спину. Обезболивающее. Прежде чем стало легче, я чуть не искрошила  зубы, вцепившись в полотенце, чтобы не кричать. Даже если никто не услышит, не хочу. Отчего-то мерзко. В какой-то момент я даже прекратила рыдать. Словно слезы кончились.

Зато слова никак не кончались.

Я рассказала им все, от и до. Откуда я, как однажды пожелала изменить свою жизнь, как продала душу, как оказалась в этой проклятой тюрьме. Даже об инквизиции, Ризере, Ранзесе, настоящей природе своего дара - управлении гравитацией, магнитным полем. Все это время Дамир и Цэрлина молчали. Пока одна обрабатывала мою спину, другой мрачно сидел, склонив голову и зарыв пятерни в волосы. И только под конец заговорил, обращаясь к моему хранителю:

 - Только слова Нади или все, что будет сейчас сказано, принимается в счет?

 - Все, что будет сказано, - повиснув в воздухе, ответил Сима.

 - Тогда слушайте. Фарданиру обязательно расскажешь о том, что мы знаем, ладно? Я готов помогать всем, чем смогу. Даже ценой своей жизни.

 - Я тоже, - неожиданно согласилась Цэрлина.

У меня как будто внутри что-то оборвалось.

Перед глазами пронеслось все, что между нами произошло за это время. Все гадости, взгляды и козни, все мои мысли «я хочу ей врезать» и «я убью её». Не могу поверить. Это как будто два совершенно разных человека. Господи... как это сложно. Если бы еще в обычном разговоре, но клятвенно...

Не могу поверить.

Как такое возможно?

Что заставило её измениться? Моя метка?

Нет... что-то большее.

 - Не смотрите на меня так, - в её голосе мелькнула смесь отчаяния и безысходности. - Бэат самозванец. Мои родители были стражами твоего, - кивок на Дамира, - отца. Ты знаешь о йорденлине Валиславе?

 - Знаю, - тихо отвечаю, чувствуя, что едва могу шевелить ртом после всего.

 - Шесть лет назад, когда Бэат занял трон, как мы теперь понимаем, убив... прости, Дамир... убив твоего отца, он занялся промывкой мозгов. В том числе убирал тех, кто состоял в Инквизиции и давал Валиславу клятву. И мои родители... они... относились к обеим категориям. А я родилась обычной. Серафимой.

 - Но ты же... сейчас ты... - я не могла подобрать слов, отлично понимая, к чему она клонит. Цэр взглатывала, иногда замолкала, говорила тихо. Мне стало по-настоящему её жаль.

 - Мне было четырнадцать. Дар пробудился после того, как родителей убили прямо на моих глазах. Тогда же отправили сюда. На самом деле, я не просто генерирую яд. Есть еще кое-что... возможность разрушать потоки. Но она под ограничением.

 - Я постараюсь найти способ его снять, - решительно заявила в ответ, разглядывая мутную, красную воду в тазике. - Ризер или Ранзес... кто-то из них же должен знать?

 - Ризер, - вклинился Дамир. - Всех инквизиторов этому обучают.

 - Простите за то, как я себя вела, - снова удивляет Цэрлина.

Она сидела на полу, рядом с диваном, на котором я лежала. Комкала остатки бинта, которым еще недавно перетянула мне грудь, кусала губу, прятала лицо в коленях. В это тоже было сложно поверить. Казалось, я сплю. Все это слишком похоже на сон. Иначе столько совпадений... снова тот же вопрос.

Как такое возможно?

Еще более странным было то, что Дамир поднялся со своего места. Он присел на корточки перед Цэр, у которой уже едва подрагивали плечи, заставил поднять голову и посмотреть ему в глаза. Я почувствовала себя лишней. Нет, Дамир мне и правда друг, почти что брат. Просто это... личное. Или таким кажется мне.

 - Эй... ну чего ты плачешь? Нельзя плакать. Одна тут уже весь диван своими крокодильими слезами пропитала, так ты мне еще и комнату затопить хочешь?

 - Я не... я...

 - Ну, хватит... успокойся... главное, что ты все осознала, понимаешь? И никто тебя не винит... правда, Надя?

Я хмыкнула. После такого-то!

 - Правда.

Но ревы прекратились далеко не сразу, и не через пять минут. Она бормотала несвязно, то слишком тихо, чтобы услышать, то ужасно громко, почти срываясь на крик. У меня сдавали нервы, по-новой текли слезы. Я могу её понять. Могу прочувствовать её боль. Знаю, как это - чувствовать себя потерянным после смерти близких. Тем более, если все это происходило на твоих глазах. Мы сошлись все на одном - мятеж, как бы там ни было, теперь равняется смыслу жизни. Он - то, ради чего мы будем жить, защищать друг друга, то, ради чего умрем.

Судьбы переплелись. Снова связались. Стянулись в такой узелок, что уже ничем не развяжешь.

Сил на что-либо еще ни у кого не было. Клятву закрыть оказалось легко. Простое чистосердечное «клянусь», и хранитель все решил сам, без лишней крови, коей у меня и так осталось мало, без жертв, плевков на полную луну и прочей ереси, которую я привыкла представлять в ассоциациях к слову «клятва».

С ректором, решили, разберемся потом. Вернее, после того, как я расскажу обо всем Ранзесу. Ему все равно лучше знать. Кстати, оказывается, у нас восемь лет разницы.

Кто бы сомневался.

Сима исчез, а мы решили сегодня спать все в одном месте, в одной комнате. Два дивана в гостиной заняли мы с Цэр, впрочем, я и с места не сдвинулась, прямо так вырубилась раньше всех. Дамир разложил спальник и ляг на полу. В комнате царил полумрак и тишина.

Буря прошла.

Надвигается ураган.

На этаже уже давно все спали, погружая окружающий мир в тишину, поэтому, когда он вошел, щелкнув замком, звук показался каким-то слишком громким и даже заставил застыть у порога, прислушаться, затаить дыхание.

Они спали.

Все трое, справедливо разделив места. Двое на диванах, один на полу. Это было первым, что бросилось в глаза. Прислонившись к стене, он скрестил руки на груди и устало пробежался глазами по фигурам, порядком удивляясь тому, как смогли спеться. А потом сердце гулко пропустило удар.

Это была не Надя, а какое-то сплошное красное пятно. Одеяло скрывало лишь ноги, а под головой даже подушки не было. Её волосы, обычно такие шелковистые и мягкие, которыми лисица так гордилась, спутались и казались грязными, мокрыми. Точно... и они в крови? Руки, потому что больше некуда деть, по швам - такие же красные, в полумраке - почти черные. Опухшие глаза, покусанные губы, рядом, почти под головой, лежало полотенце - импровизированная подушка.

Опустить взгляд ниже было страшно. Этот страх смешивался с осторожностью. Лишь бы она не проснулась, лишь бы не поняла, что кто-то наблюдает...

Что это такое? Последствие её «мести»?

Совсем тихо, он взглотнул, сжимая кулаки. Точно так же сжималось что-то внутри, как будто сердце раз за разом пропускало удар, легкие парализовало, горло сдавило.

Какого черта вокруг неё все в крови? Тряпки, медикаменты, использованный шприц на столике рядом... и совсем никакой верхней одежды. Надя лежала на животе, но и так было видно, что под грудью ничего не было, только бинт, пропитанный кровью, скрывал то, что видеть было нельзя. А те тряпки на полу... вовсе не тряпки - остатки лифа и формы.

Он сам не понял, как начал усиленно ловить следы чужого потока на её вещах. Мало верилось, что она просто где-то упала, случайно поранилась, мало верилось, что могли  пятикурсницы Василисы  так поранить, чтобы её и без того чудовищная регенерация не смогла даже кровь остановить быстрее.

По лицу заходили желваки, когда получилось поймать необходимое. Ком стоял в горле, мешая дышать, и пришлось немедля уходить, едва ли помня, что нельзя слишком шуметь - еще разбудит. И плевать, что теперь и Цэрлина, и Дамирий знают о её метке.

Это сделал Эванс.

16

В последний раз я вот так сидела с друзьями за одним столом и обсуждала насущные, обычные для студентов вещи еще в колледже. Какой учитель раздражает, на какие пары не ходил бы в жизни, а где бы часами сидел, какую еду любишь, от какой воротит. В какой-то момент даже забыла, кто я, где и с кем нахожусь, пока не сморщилась от отголосков боли в спине. Иногда казалось, что у меня под кожей колючая проволока, из-за которой хаотично сокращались мышцы, заставляя застыть в определенном положении. Как бывало после тренировок, что ночью, стоило уснуть, хватали судороги, принося дикую боль. Регенерация избавляла от этого только часа через два нормального сна.

 - Нужна залечивающая мазь, - предполагает Цэр. - Это, конечно, очень круто, что за ночь следов от той каши из плоти почти не осталось, но... я думаю... а если он повредил тебе поток? Может, метка - какой-то особенный источник энергии?

 Вывод неутешительный. Надо рассказать Ранзесу. К кому еще идти? Да не к кому. Ризер о себе знать не давал, впрочем, ожидаемо, оставался разве только Алисс. Но что он мог сделать? Да и... честно говоря, что-то меня отваживало к нему идти. Как будто при одной мысли об этом ноги врастали в землю и живот сворачивало.

 - Если я пойду к Вауру, придется показывать спину, а вместе с ней и... короче, не вариант, - копаясь вилкой в тарелке, морщусь я.

 - У вас сейчас комбаты, через полчаса. По-моему, не очень хорошая идея туда идти.

Дамир игрался с яблоком, задумчиво подбрасывая то и накалывая в воздухе не вилку. Потом пускал ток, запекая фрукт прямо на столовом приборе, и скидывал его в тарелку Цэр. Таких печеных диетических десертов в тарелке у неё было уже пять штук. И если бы она их не ела, могло целых десять.

Кусая губу, я следила мельком за часами. Полчаса... надо еще заскочить к себе в комнату и переодеться. Вернее, просто одеться. Проснулись мы всего час назад, и пока я с горем пополам мылась, не без помощи Цэр, которая меняла повязку и обрабатывала по-новой остатки раны, Дамир бегал в столовку за едой. Сейчас же мы сидели в небольшой кухоньке у него в комнате, на высоких стульях с железными спинками, по-детски взобравшись с ногами. Сначала на меня пытались натянуть хоть майку, но совсем скоро стало понятно, что проще мне немного померзнуть, чем поднять руки и надеть на себя что-то. Болел даже корпус. Так что были на мне только штаны и носки. Сверху все нужное прикрывал неплохой слой бинтов.

 - Переживем, - мрачно отозвалась я, слезая со стула. - Пошли собираться. Если я приду не в форме, будет очень плохо?

 - Не думаю, что куратор тебе что-то скажет. Иди без меня, я еще приберусь здесь немного. Если это вообще возможно... встретимся на комбате.

 - Диван можно смело выбросить, - мельком глянула я в гостиную. Ужас... тут работы на час как минимум. - Был синим, а стал черным. Бе...

Притормозив у зеркала, я сморщилась. Ну что за вид? Бедные мои волосы... это не волосы, а какая-то львиная грива. А эти залежни под глазами, потрескавшиеся губы и бледное лицо? Фи такой быть! Как после пьянки!

 - Повязку не снимай! - предупредила Цэр. - Хотя я вообще не понимаю, как ты собралась одеваться...

 Как будто я понимаю... немного помучаюсь, ладно, может, много, с полотенцем в зубах, но оденусь. В конце концов, в грязной одежде ходить не собираюсь. Это как раз полчаса, если только переодеться, потому что даже просто расчесать это высохшее вьющееся безобразие будет архисложно. Тут меня посетила одна заманчивая мысль.

 - А если вообще не идти? - с трудом натягивая ботинки, громко обратилась я к сообщникам.

С кухни мне прилетел такой же громкий, одностайный и категоричный ответ:

 - Нельзя! Это теорию ты можешь пропускать и на уроки не ходить, но хоть одну боевую подготовку пропустишь, считай, добровольно вычеркнешь себя из кандидатов в десницы! Ректор об этом точно узнает, кто-то да донесет, что бы твой Фарданир не делал.

 - Ну ладно... - настроение стало совсем убитым. - Тогда я пошла...

 По лестнице я ковыляла, застывая на каждой ступеньке на добрые секунд десять, хватаясь за поясницу и перила, причем явно не понимаю, что помочь может больше. Неутешительно, но Цэрлина права. Если бы дело было в физической оболочке, сейчас бы я не стонала, как бабка в очереди в поликлинике. Даже пожалела, что нет с собой палки... это еще хорошо, что все как раз на обеде в столовой и меня в таком виде никто не увидит. Навряд ли получилось бы нормально за себя постоять. Черт подери! Ненавижу чувствовать себя слабой и беззащитной... Чем дальше, тем запущеннее все становилось: голова побаливает, мутит, да и вообще в теле слабость дикая, как будто ватой набили, и все та же проволока под кожей. Там осталась всего пара царапин и масштабное покраснение, но казалось, что я хожу с утюгом на спине. Включенным... на троечке...

 Желудок сделал кульбит, и меня чуть не скрутило, когда по пути мне встретился куратор. Да что ж ты будешь делать‼! Почему мне так не везёт? Полчаса никак нельзя было подождать, пока я бы нормально собралась и навела хоть какую-то видимость порядка?! Я надула щеки и шумно выдохнула воздух, собираясь развернуться и в ускоренном темпе засеменить обратно к Дамиру, но меня притормозила чужая рука. Ауч! Больно, больно, больно! Скулеж громко разлетелся по лестнице, и тогда куратор мигом убрал её с моего плеча.

Мне стало не по себе от его потерянного выражения лица с глазами по пять копеек, но еще больше от своего внешнего вида. Все. Совесть и вина внепланово наведались в гости с намерением отсудить борозды правления. Это конец. Хоть на стенку лезь и волком вой.

И хуже всего было то, что он молчал. Просто стоял на ступеньку ниже, разглядывая мой внешний вид хмуро и как-то отстраненно. Пока мои внутренности испуганно теснились друг другу и одна паническая мысль сменялась другой, в воздухе висело тихое напряжение. Господи, боже мой...

 - И куда ты собралась в таком виде?

 - К себе в комнату, - брякнула я, вцепляясь в перила. Стоять было тяжело. Что физически, что морально. Может, мне надо просто размяться, чтобы стало легче?

 - А где... ты была до этого? - он вскинул брови, вцепившись глазами в мою подвеску.

Я мучительно сжалась. Почему-то ужасно не хотелось говорить, что ночевала я у Дамира, но и врать... как же все это сложно! Не хочу ничего решать! У меня мало времени и мало желания объясняться... хоть и понимаю, что позже все равно придется. Но как же, все-таки, гадко на душе. Я его подвела. Меня сто раз предупреждали, а я подвела...

 - Гуляла, - выдала первое, что пришло в голову.

 - Гуляла? Серьезно?

 - Не смотри на меня так. А лучше пропусти. Мне надо еще до комнаты доползти и переодеться, чтобы на чертов комбат успеть.

 - Стоять.

Только я собралась обходить живую преграду, похрамывая, путаясь в своих же ногах, как вполне ожидаемо наткнулась лишь на грудь мужчины. На этот раз совсем не рубашка и джинсы, хоть и все так же черное, а водолазка и спортивные штаны, еще и эта парка... теплый, зараза. Я попыталась отпрянуть и все-таки обойти, но все возмущения и попытки в таком состоянии равнялись бросанию горохом об стенку.

 - Значит, правду ты мне рассказывать не собираешься?

Под осуждающим взглядом я стушевалась и вся сжалась, чувствуя нарастающую панику.

 - Давай вечером, хорошо? Пожалуйста... обещаю, все расскажу, но вечером...

На самом деле, я просто хотела прожить на полдня дольше.

 - С учетом твоего состояния, что-то я сомневаюсь, что до вечера ты протянешь.

Я тихонечко истерически засмеялась ему в грудь. Черт возьми, Ранзес прав, попал четко в точку! С мольбой посмотрев в серые глаза, я закусила губу. Прислушалась. Вроде, больше никто не идет... мне всего-то нужно еще пару ступенек и коридор пройти. А там и моя комната, ключ от которой я сто лет как потеряла, но с учетом дара тот и не требовался. Вот и применение «магии» в повседневной жизни.

У меня скоро появятся проблемы с сердцем. По крайне мере, я точно буду конвульсивно вздрагивать от любого шороха и движения, окончательно превратившись в одичалого параноика. Когда меня подняли на руки, я на инстинктах крепко обняла мужчину за шею и, не контролируя себя, вцепилась в неё зубами, как это делала вчера с полотенцем. А все потому, что он придерживал одной рукой за спину, а другой перехватил под коленями. Ранзес тут же мучительно взвыл и сжал челюсти. Я попыталась отпустить, но все внимание автоматически крутилось вокруг напряженной от боли спины. Только когда он опустил руку ниже, меня попустило. Не прокусила кожу? Нет, не прокусила... но след останется. Может, засос. Стыдно-то как!

 - Ты что делаешь? - наконец-то выдавила из себя вопрос, стыдливо пряча лицо. Только бы никто не увидел... тьфу ты, только бы он никакие коррективы в наши планы не внес! А то еще отнесет к себе, закроет и заставит все рассказать!

 - Несу тебя в комнату, а то есть подозрения, что ты и туда без приключений не доберешься.

Пока меня несли, я сидела тише воды ниже травы. Прошлый раз понравилось, а сейчас хотелось поскорее с него слезть и приложиться головой об что-нибудь. Даже в комнату занес! Положил на кровать и ушел. Слава богу, все это произошло в тишине, быстро и молча. Только на кровать зря положил: с неё я в буквальном смысле сползла, пока не осознала, что чем больше напрягаюсь и думаю о боли, тем сильнее она становится. Раз. Два. Три. Расслабились. Резко поднялись. Застыли, ухватившись за стол, ибо показалось, что тело вдоль проткнули шестом или кочергой. Блин... чем больше двигаюсь, тем хуже. Ранзес прав. Не знаю, протяну ли до вечера. Чертов Эванс, будь он проклят! Что он со мной сделал? Это из-за повреждения метки? Или смог и мой поток цапнуть?

Нарыв свой серый спортивный костюм, купленный вместе со всем на деньги куратора, я сначала натянула белье и носки, потом штаны, обулась, а напоследок оставила верх. Хорошо, что все  это дело теплое и не нужно париться еще и колготками... как и планировала, закусила полотенце и усилием воли влезла в толстовку. Ура! Ура! Ауч! Больно! Ура! Я смогла! Ес! Куртку надевать не буду, и не просите! Шапку тоже! Вот если бы у меня была шапка-невидимка, тогда бы еще подумала... но никак иначе.

На комбат явсе-таки опоздала. Причем, едва оказавшись на полигоне, потеряла дар речи, чувствуя, как леденеет тело.

Это конец.

Мне конец.

Цэр конец.

Сначала я увидела Алисса: его белые волосы в толпе было просто невозможно не заметить. Тем более что держался пятикурсник особняком, рассматривая какой-то ножик. Чудесно. Оружие. Потом точно так же обнаружила Василису и Ранзеса, как раз, когда ко мне подоспела  Цэрлина. Она пришла даже позже меня? Серьезно? Это вообще возможно?

 - Это фиаско, братан, - взглотнула я, разглядывая смесь пятого и третьего курса. Вот черт... вижу три облезлые головы... эту патлатую зелень, похожу на траву, даже слепой бы завидел.

 - Что за... почему тут пятый курс? - не меньше моего впала в осадок Цэрлина.

 - Все. С тобой было весело, я рада, что мы друг друга узнали получше и нашли общий язык, но жаль, что длилось это недолго...

 У меня в голове заиграл похоронный марш. Видимо, собрались решать, чьи подопечные лучше: десницы Фарданир или десницы Тавинн? Все дело в том, что на усмотрение правительства иногда выбирался самый одаренный набор студентов, к которому прикрепляли одну из десниц. Это одновременно было и практикой, и способом вышколить учащихся как верных королевских псов. Ответственности за нас кураторы не несли, но они занимались нашей боевой физической и магической  подготовкой. Правда, уроком я это назвать не могла... как будто тут руководствуются одним принципом: опыт - лучший учитель.

 - Да ладно тебе! Хотя... подожди... взаимно, короче... и вообще, им не кажется, что несправедливо ставить третий курс против пятого? - возмутилась Цэр, скрестив руки на груди. Меня заметил Ранзес, нахмурился и поджал губы. Не нравится мне это выражение лица. Ничего хорошего не предвещает.

 - Видимо, нет...  - я поморщилась от вновь накативших болезненных ощущений. Что-то меня мутит... как будто я на голодный желудок тренировалась, что глаза даже болят. - Вот черт!

Ругательство слетело с языка, когда в нашу сторону стремительно двинулась удачно воспользовавшаяся отравленными шампунями насолившая нам троица. Выглядели девушки, скажем так, недружелюбно. Это мягко говоря. Я напряглась, готовясь дать отпор, но вдруг поняла, что что-то не так... дар меня не слушается, это как пытаться стенку с места сдвинуть. По коже прошелся мороз, только затрудняя мое положение. Цэрлина рядом включила себя старую, отвечая откровенной ненавистью и готовясь напасть.

Воздух накалился. Пять метров. Четыре. Три...

Что-то вспыхнуло. В руке одной из них, похоже, главной, невесть откуда материализировалось копье, напоминающее молнии Зевса: сплошное скопление яркого света ростом с неё, потрескивающее, с красными побегами. Её восточные черты и позеленевшие, торчащие во все стороны волосы почти что засияли в его свете. Как будто ведьмовское, лицо перекосило гримасой отвращения и злости, рука дернулась, пока я застыла, не чувствуя тело, а потом что-то пошло не так.

Снова какая-то вспышка. Длинные белые волосы, мелькнувшие в поле моего зрения, Алисс за спиной ведьмы и странные, на миг ставшие абсолютно черными с красной радужкой глаза. Ноги подкосились и меня чуть не скрутило прямиком в траву.

Все стихло.

В один миг.

Точно так, как ректор еще две недели назад, он был в одних штанах и даже босой. Синие руны-татуировки, укрывающие торс под самую шею, заставили судорожно искать в его лице черты Эванса, но это были совершенно разные люди. Точно так же, как он отличался от того доброго молодого человека, с которым я проводила со среды все свое свободное время.

Я забыла, как дышать. Вздрогнула. Сделала шаг назад. Понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что я вся в крови, и эта самая кровь стекает вниз по моему лицу, скапливается на губах и капает на траву.

Кап. Кап. Кап.

Ведьма была близко. Всего в полуметре от меня. Под толстовкой что-то невыносимо горело, и вокруг плясали багряные мошки. А я все не могла отвести взгляд от руки Алисса, руки, которая предлагала мне сердце.

Человеческое, вырванное сердце на руке, торчащей из чужой грудь. Затем сжал его, раздавил, уничтожил и скинул с себя тело, уставившись на меня каким-то совершенно незнакомым, черным, злым взглядом уже нормальных, серых глаз.

Я бросилась бежать. Сначала неуклюже отступала назад, не отрываясь от дыры в груди и чувствуя, как сжимается желудок. Пыталась закрыть глаза, вдохнуть, но что-то не получалось, словно легкие прекратили работать, горло сдавили, и даже боль от увечий отошла на второй план. Просто мир вокруг дико пульсировал, кровь текла вниз по подбородку, попадала в рот, срываясь с губ, ноги не слушались. Потом удалось развернуться, ускориться, но у выхода из полигона меня все-таки скрутило.

Кто-то двигался за мной, и от того я панически начинала бежать еще быстрее, забывая о боли, забывая, как сильно устала. Ноги несли в жилой корпус, пока перед глазами все стояло то самое выражение растерянности на лице девушки, будто бы она никак не ожидала встретить там свою смерть, и в то же время сердце от ужаса колотилось, намереваясь разорвать мне грудь. Потому что прогнать из головы чудовищное лицо Алисса никак не получалось.

Не знаю, как я открыла дверь, но получилось войти в комнату куратора, и вот я уже в ванной, закрывшись от всего мира. Пальцы одеревенели, ими едва получилось повернуть ключ в замочной скважине. Я скинула с себя вещи, бинты, прислушиваясь, как кто-то вошел в комнату следом, залезла в ванную и врубила воду. Та стекала по телу вниз, смешивалась с кровью, заполняя поддон красным, заставляя меня дрожать и судорожно царапать кожу. Из горла рвались всхлипы и все никак не получалось остановить слезы. Мне вспоминался первый день в этом мире и то, как я убила Паултома. Убила... стучит в голове. Едва ли получается вдохнуть.

Раздается стук в дверь.

 - Надя?

 - Оставь меня! - кричу в ответ.

Кричу, но понимаю, что больше всего на свете не хочу, чтобы он это делал. Ранзес молчал. Кажется, так и остался под дверью, хотя мог легко её открыть и войти, только почему-то этого не делал. Хорошо... слава богу, что он не уходит. Пусть бы и так.

А потом накатила пустота. Я просто стояла под струей, наблюдая, как окровавленная вода медленно стекает в водовороте куда-то в трубу. Сердце забилось в разы медленнее и, кажется, стала четче ощущаться боль в спине, но она не приносила страданий, просто существовала где-то на фоне, пока меня уносило вместе с водой далеко-далеко...

Животный страх, который охватил меня при столкновении с Алиссом, исчез. Не знаю, что тогда напугало больше: то, что он отобрал жизнь или то, как легко это сделал. По щекам стекали слезы смешиваясь с водой, но существуя словно отдельно от меня. Странно, но когда плачешь, внутри почему-то тепло. Сделать глубокий выдох, застыть, а потом так же глубоко выдохнуть. Слезы не прекращаются и мне почему-то больно изнутри.

Выключив воду, я тихо вылезла из ванной, забила вещи в стиральную машинку, залила порошком, побольше, лишь бы отстирать кровь. Нашлось большое банное полотенце и, обмотавшись им, я уставилась на свое отражение в зеркале, все еще шмыгая носом. Глаза красные и опухшие, да и в целом вид жалкий. Я сбежала с поля боя, ха-ха... господи, не представляю, что теперь будет, что вообще делать. А ведь меня предупреждали! Обо всем... А я подвела...

Только собралась с духом все рассказать, как услышала, что Ранзес ушел. Ну точно, сейчас у него есть более важные проблемы, чем нарушенная психика какой-то студентки. На часах всего полвторого... плевать. Залезла под одеяло, в чем была, укуталась на манер гусеницы, но как только закрыла глаза, откуда-то из закоулков вылезли страхи и вновь хлынули слезы. Вот черт... что не суббота, то какая-то дрянь происходит, после которой я в себя часами не могу прийти. Вся подушка уже мокрая, но я согрелась, даже физическая боль растворилась.

Очнулась я уже вечером, почувствовав, как с лица убирают прядь волос, и долго не могла понять, кто я, где нахожусь и который час. Лежала на животе, засунув одну руку под подушку, пока одеяло сползло опасно низко. Мои органы жались друг к другу, намекая, что ситуация очень неловкая, а полотенце бессовестно сползло. Я притихла, напряглась и вовсе прекратила дышать.

 - Подтяни, пожалуйста, одеяло, - взглотнув, попросила я.

Ранзес послушно это сделала, но больно сильно меня такой расклад не спасал. Мужчина лежал рядом, хмуро сверля меня взглядом, так же запустив одну руку под подушку. Сердце пропустило удар. Расстояние между нами порядком напрягало: всего, может, треть метра...

Он ждет объяснения, а у меня едва ли язык поворачивается и дышать тяжело, от нервов зевать постоянно хочется.  Черт... за что мне все это? Где я так нагрешила?

 - Ректор видел метку, - коротко выдаю, напряженно вжимаясь в кровать.

Поджимает губы. Как это понимать?

 - Я знаю.

От испуга что-то внутри натягивается. Нервы...

 - Он тебе сказал?

 - Нет. Я видел тебя ночью у Дамирия и видел, что он с тобой сделал.

Я задохнулась.

 - Ты... что? Что значит видел?!

 - Василиса сказала мне, что пятый курс отправили вместо третьего по приказу Бэата. Собирался тебе сообщить, но в комнате тебя не было. Решил проверить у Дамирия, увидел какие-то тряпки на полу, - его глаза сердито блеснули, челюсти напряглись. - А потом дошло, что это, оказывается, остатки твоей формы... и куча крови вокруг... особенно на твоей спине. И следы потока Эванса.

Мне хотелось куда-нибудь спрятаться, хоть бы под это же одеяло. Стало мучительно стыдно и, отчасти, страшно. Ненавижу, когда из-за меня он злится. Ненавижу разочаровывать тех, кто возлагает на меня надежды. Ненавижу себя. Как-то гадко на душе... слезы опять наворачиваются. Странно. Раньше было проще ушами зашевелить, чем хоть слезу пустить.

Может, просто не было того, ради чего стоит плакать?

 - У меня есть хранитель, - пытаясь не смотреть ему в глаза, добавляю. - И он помог связать Цэрлину и Дамира клятвой. Они знают обо всем и обещали помогать.

 - О боже... - он перевернулся на спину, мучительно взвыв, и устало потер глаза руками. Мне стало до одури страшно. - Алиссу своему ты тоже сказала?

Сердце рухнуло в пятки. Перед глазами, как страшный сон, пронеслось все, что я сегодня увидела. Да я к нему больше и на пушечный выстрел не подойду!

 - С ума сошел? Ты думаешь, я бы стала доверять парню, которого знаю всего пару дней? Особенно, когда мне говорят держаться от него подальше?

 - Я уже не знаю, что думать!

Меня как будто лопатой огрели. Нащупав под одеялом полотенце и прижав то к груди, я рванула с кровати, по пути им нормально обматываясь. Черт подери! Разве не видно, что мне и так совестно? Да какой совестно, меня грызет чувство вины и презрение к самой себе! Паршиво наши дела, Надя... хоть бери пистолет да стреляйся.

Я молча ушла, кусая губы, не забыв напоследок хлопнуть дверью. В который раз иду босая и полуголая... хорошо, что никто по пути не встретился, иначе от обиды бы просто врезала и все. А так пришла к себе, включила неприятный желтый свет, в который раз расплакавшись, и бросилась готовиться ко сну.

Тогда-то я и обнаружила неприятный сюрприз.

Короче говоря, одно слово - столько боли... ко мне неожиданно постучались в двери гости из Краснодара. Я взвыла.

Не приехали, а приплыли. В море неприятностей. Панически бросившись к полотенцу, я принялась осматривать его на наличие красных пятен. Все чисто, значит, кровать чужую я не испачкала... надеюсь, найти меня по кровавым следам не получится. Тьфу ты! Ну что за день! Хорошо хоть, болеть не будет и средства для женской гигиены есть... но что с эмоциональной нестабильностью делать? Это, конечно, страшный шаг через женскую гордость, но раз в месяц я становлюсь особенно неадекватной. В моем мире разговаривала с телевизором, как известный житель Таганрога, обжиралась всякой всячиной, впадала в депрессию, начиная замечать свои вроде как несуществующие комплексы. Здесь же, за те три раза, что уже пришлось страдать, проявлялось это иногда повышенной агрессией, иногда унынием и слезами, иногда страхом и - неожиданно - здравым смыслом.

Пока я просто реву. Заперев дверь на ключ, и уже в темноте ковыляя к окну, взбираюсь на подоконник, едва умещаясь там, прижав ноги к груди. Хорошо, что я выбросила весь ненужный хлам и наконец-то привела комнату в порядок. Места, конечно, мало, но когда осталась кровать, шкаф, стульчик, да секретер, заменяющий стол, стало легче. Вещей у меня и так не много.

Стекло холодит кожу, не совсем приятно и зябко, но я думаю, что это пойдет только на пользу. Опрокидываю голову, смотря на далекие огни в небе, крошечные, медленно двигающиеся точки: фары машин. И впервые за все время моего пребывания здесь просто позволяю слезам стекать по щекам, потому что знаю их настоящую причину. Знаю, что во всем виновата только я.

Душило отчаяние, страх, ощущение одиночества. Неужели понадобилось столько времени, чтобы осознать, где я и кто я? Вот где-то там, далеко, существует Земля, на которой никто и примерно не догадывается, что за огромная махина повисла над ней на стыке миров. Йордан невозможно увидеть, заметить или же врезаться в него ракетой, запущенной в космос, неправильно находящийся под его землей. Неожиданно старый мир показался мне привлекательно простым и огромным: приложи усилия, и чего-то да добьешься, найдешь тех, кто бы полюбил или кого полюбил бы ты, поймешь, где именно затерялся комфорт, уют и настоящее счастье. И я могла это сделать, если бы набралась терпения, вылезла из депрессии, поверила, что мир не ограничивается квартирой и серым - потому что я успела увидеть его только с такой стороны - городом. Реализовать себя на Земле было сложно, но возможно, даже если ты совершенно обычный человек, без семьи, без рода. Там не было тех, кто мог бы решить твою судьбу сразу и бесповоротно, как это делают в Йордане, если ты по какому-то признаку не подходишь королевству. У нас все решали деньги, и сейчас я даже немного скучала по этому, как ни глупо.

Отвратительно.

И я совершенно не понимаю, что мне делать, потому что ужасно надоело просто жить в ожидании чего-то. Тренироваться, учиться, быть вроде частью чего-то, но на скамейке запасных. А с этой проклятой меткой так вообще тем игроком, которого решили не выпускать на поле из-за неожиданно подвернувшейся травмы.

Самое глупое, что только может быть - считать себя одиноким, когда ты на самом деле не одинок.

Соскользнув с холодного подоконника, я укуталась в не более теплое одеяло, подмяв под себя подушку и просто уставившись куда-то вперед себя заплаканными глазами. Может, все дело в перепадах настроения. Может, в том, что на вереницах сознания по прежнему крутился образ девушки с дырой в груди и уничтоженным сердцем. «Это ты виновата, ты», - шепчет она, прожигая пустыми глазницами.

По спине пробежались мурашки. Полностью скрывшись под одеялом с дурным, душным запахом, я немного согрелась и наконец-то уснула, чтобы ощутить, как тело проваливается в воду.

Меня будто вытолкнуло в иллюзию, которую я сначала приняла за реальность. Это была не вода, а темная, вязкая, коричневатая жидкость. Кровь... целая ванная старой крови, выцеженной до последней капли явно не их одного и не десятерых некогда живых тел.

Все было мрачным и темным, в помещении царила ночь и горела всего пара свечей. Темнота стекала с меня реками, и когда я смотрела на свои черные пальцы, казалось, что они двигаются и неестественно вытягиваются, в то время как я пытаюсь ими наоборот не шевелить. Чувствую, что сердце в груди бьется так, словно увеличилось в несколько раз и вот-вот рванет атомной бомбой. Взорвусь.

Ванная в полу. Глубокая, широкая, темная, почти как небольшой бассейн. Из неё вылезает черное, как мои руки, существо, в котором я тут же узнаю Алесса. Поднимается на ноги и подходит ко мне, на целую голову меньше него, смотря свысока красными, будто бы демоническими глазами.

Кажется, ноги ватные и за спиной мертвым грузом завис страх.

Где-то я уже видела эти глаза. Видела не один раз.

Алисс протягивает ко мне руку. Капли крови срываются с пальцев и капают на пол, на ноги, пока он проводит по моим губам.

Страшно и мерзко. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Не хочу, чтобы он. Должен другой.

Где мы?

 - Жаль, мне пока нельзя тебя трогать...

И сердце колотится в груди.

Резко распахнув глаза, смотрю в темноту перед глазами. На стене размеренно тикают часы, - кажется, то, что я приняла за свое сердце. Проснулась буквально в холодном поту, без криков и вскакивания с кровати, и еще какое-то время просто лежала, вслушиваясь в тишину, будто пытаясь понять, было это сном или кошмарной явью. Подвеска горит.

Больше уснуть не получалось. Мысленно нащупывая включатель, я заставила желтоватую старую лампу накаливания осветить комнату, и с плеч сразу камень свалился: никого нет. Всего только полночь... недолго же я спала. Но тут уже не усну. Мне нужен кто-то.

Обхватив подушку и укутавшись в свое одеяло, сунула ноги в тапочки, снова взятые у Ранзеса, при мысли о котором кошки на душе скреблись, я вышла в коридор.

Тишина. Все спят, и это очень странно, может, второй раз на моей памяти, когда из комнат не раздается смех или ночные разговоры. Сначала в туалет, а потом можно и на поиски...

Цэрлины в её комнате, которую я легко отмыкаю даром, нет. Поднимаюсь на этаж выше, чувствуя почти парализующий, тошнотворный страх, когда сознание почему-то просит не оглядываться. Переступаю через себя и все-таки поворачиваю голову назад, осматриваясь. Никого.

Тихо войдя в комнату Дамира, нахожу его и Цэр в гостиной. Мирно спят, и будить совсем не хочется, так что точно так же тихо покидаю комнату и, кусая губы, двигаюсь дальше, в комнату куратора, но тут почему-то не могу отпереть даром дверь и нагло войти внутрь. Что-то заставляет просто постучать несколько раз и подождать, пока несколько минут спустя не загорается свет, проступающий в щель под дверью, и Ранзес не появляется на пороге.

 - Надя? - он смотрит несколько удивленно, и в то же время спокойно, будто ожидал увидеть меня, но не ожидал, что я стану вести себя подобным образом.

 - Я тебя разбудила? Извини... - рассматриваю складки на одеяле, прижимая к себе подушку. Глупо, конечно. И так понятно, что разбудила. - Можно к тебе?

 - Что-то случилось? - он отступает в сторону, разрешая войти, пока я прислушиваюсь к себе. Это явное облегчение и счастье. И ежу понятно, что рядом с ним мне спокойно, как ни с кем другим.

 - Мне приснился кошмар. Не могу уснуть, - честно призналась, останавливаясь напротив Ранзеса и наконец-то поднимая на него затуманенный, виноватый взгляд. Даже знать не хочу, какой у меня вид.

 - И? - вздохнул, закрывая дверь. Это знак, что он меня не выпроводит. Хорошо...

 - Ну... я... можно с тобой поспать? Я подушку принесла и одеяло... Если что, много места не займу... и обещаю не делать глупостей...

И осеклась. Интересно, что еще за глупости? Это я так чистосердечно признаю, что обычно веду себя совершенно не к месту и нелогично? Раньше это казалось забавным. Сейчас уже как-то даже не уверена.

 - В это мало верится, но ладно, ложись.

Я пропустила колкость мимо ушей, понимая, что он прав, а затем юркнула на кровать и под свое одеяло. Щелкнул свет, и даже не почувствовала, как рядом прогнулась кровать. Смотрю, карниз пристроили обратно. Все-таки, я и правда проблемная.

Тишина капала на нервы, чувство вины съедало и где-то рядом все еще копошился страх. Сначала на левом боку, потом на правом... смотрю в спину куратору. Интересно, спит он или нет? Переворачиваюсь на спину. Не могу уснуть.

 - Ты злишься? - смотря в потолок, таки решаюсь спросить, совсем не ожидая, что мне ответят.

 - Злился, - чуть помедлив, со вздохом говорит Ранзес.

Что-то обрушивается на мою грудь, расцветает, заставляет уже на порядок расслабиться. Слава богу... если бы он сказал прямо противоположное, я бы... да не знаю, что бы я тогда делала. Было бы просто неприятно.

 - У нас будут проблемы? - снова спрашиваю, пытаясь разглядеть в темноте очертания предметов. Странно, что немного болит голова. Может, последствия усталости?

 - Не волнуйся. Если Эванс попытается что-то сделать, он об этом очень пожалеет.

Он так легко говорит, будто способен решить абсолютно любую проблему!

И я не волнуюсь. Молча лежу рядом, слушаю тиканье часов, но все равно не могу уснуть ни через десять минут, ни через двадцать, ни через час. Зато Ранзес, кажется, спит. Его дыхание размеренное, глубокое, а мне уже надоедает лежать на спине, и я переворачиваюсь на бок, лицом к его спине, начиная медленно переползать из-под своего одеяла под его. Сдвинусь на пару сантиметров, и застыну, снова прислушиваясь, не разбудила ли.

Спина куратора широкая, обтянутая белой футболкой, и даже сюда мне получается урвать кусочек её тепла. Еще чуть-чуть... черт! Он переворачивается на живот, поворачиваясь ко мне лицом и запуская одну руку под подушку. Я совсем близко, а сердце снова клокочет в груди так, что я почти вижу, как содрогается и моя грудь. Его глаза закрыты, лицо спокойно, и прижатая к подушке щека кажется очень даже милой, что хочется взять и потискать, как маленького ребенка.

На какое-то время я застываю. Почему-то под его одеялом мне теплее и приятнее, как будто в то же время охватывает счастье и спокойствие. Пытаюсь уснуть, но что-то все равно мешает, и где-то за спиной, по углам комнаты, все так же прячется мой страх. Как приливы жара, мурашки цепляют то ноги, то спину, то охватывают лицо, пока стараюсь выровнять дыхание и успокоиться, но до спокойствия мне сейчас как раком до Москвы. Проходит еще где-то десять минут, и я решаю пододвинуться еще ближе, так, что остается всего четверть метра между нами и приходится аккуратно выпрямить ноги и тоже перевернуться на живот.

Затаившись, жду, прислушиваюсь. Кажется, не разбудила... что-то тянет меня коснуться его ладони, и внутренности сжимаются разом, когда неожиданно он переплетает пальцы. Сердце, кажется, бьется в горле, и я аккуратно поднимаю глаза, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, спит он или нет. Ладонь теплая и мягкая, совсем не сжимает. Вдохнув, забываю выдохнуть.

Почему это пугает меня раз в десять больше, чем дурацкий ночной кошмар?

Кусаю губы. Сон не идет, хотя провалиться в него хочется, так что берусь рассматривать лицо мужчины. Скулы широкие, небольшая щетина, бледные губы и темные брови... красивый, но смазливым язык не поворачивается назвать, потому что при мысли об этом слове почему-то сразу вспоминается мелкий Джастин Бибер. Все, прочь это, все настроение портит. Опускаю взгляд чуть ниже, замечая кусочек серебряной цепочки. Никогда не подмечала... носит крестик? Какая в Йордане вообще религия?

Видимо, именно своим пристальным взглядом я его и разбудила, если он вообще спал, потому что вдруг Ранзес отпустил мою руку, перевернулся на бок, глядя на меня как-то обреченно, под одеялом легко нашел мою талию, притянул к себе, помогая устроиться на его руке. Чуть приобнял за талию. Он чувствует вообще, как у меня сердце в груди колотится?

И почему раньше такое положение дел меня ничуть не смущало?

Все дело, наверное, в ПМС... стыдно... да, точно, все это из-за месячных, и никак не из-за...

Я осеклась. Из-за чего?

Это было странно: то, что я почувствовала себя защищенной в тот момент. Как будто меня окружили невидимым щитом, ограждая от всего мира, от кошмаров, от проблем. Мне казалось, что Ранзес может решить все, что угодно, хотя мне не приходилось даже в бою его видеть. Нет... кажется, один раз было. На свадьбе в день рождения Дамира, когда меня полез целовать какой-то парень, чье имя я уже и вспомнить не могу, и он ему врезал. Выглядело это, конечно, м-да... как защита девичьей чести. Мысль греет, но не светит.

Но уверенность в нем никуда не исчезала. Может, это что-то звериное? Как инстинктивное ощущение силы в особе мужского пола? Что такое омегаверс я представляла смутно, но ассоциации всплывали именно такие. Это чувство нельзя объяснить. Оно просто есть.

 - Если ты сейчас же не уснешь, я снова задавлю твой поток, - шепчет в ухо мужчина. Мурашки по коже бегут целыми табунами, будто я в самую гущу муравейника угодила.

 - А научишь меня это делать? - с надеждой спрашиваю, получая добро на то, чтобы устроиться еще удобнее. Это как пазл или тетрис: идеально когда все соприкасается прочно и по форме.

 - Посмотрим... наверное, придется.

Все-таки тщусь провалиться в сон. Вся сосредотачиваюсь на окружающем меня тепле и приятном разливающемся внутри чувстве, от которого будто бы ток течет по телу. Почему раньше мне было проще это сделать?

Если подумать, Ризер ведь тоже создавал впечатление сильного, ответственного мужика, который уж точно может сдержать слово и защитить. И он тоже хорошенький, не смотря на то, что ему уже перевалило за сорок. Хорошо, что люди тут живут так же, как и на Земле, иначе привыкнуть было бы еще сложнее. Но на «дядю» я с самого начала реагировала как-то иначе. Да, он был завидным и свободным, но мне никогда не хотелось засыпать в его объятиях или просто наблюдать за его лицом. Он был просто крутым наставником и близким человеком, но не больше.

Выводы напрашиваются неутешительные. Навряд ли я влюбилась, но... есть такое коварное, пугающее и в то же время приятное чувство, что именно туда все движется. Потому что уже волнует тот факт, как к происходящему относится он, и очень страшно от мысли, что может совсем иначе.

Сон надвигался. Ну почему он не какой-то дракон из правящей семьи с глупыми религиозными убеждениями, что истинную почувствует сразу, с первого взгляда и по запаху? Пока на такое тяну больше я, чем он... кстати об этом, а чем пахну я?

 - Чем-то приятно сладким... думаю... зефиром и кофе... - бормочет Ранзес, и тогда на меня со стыдом обрушивается понимание, что в бреду вопрос я произнесла вслух. О господи...

А ведь было бы так круто! Это же тогда сразу просто и понятно, что тебя ждет дальше. Мужик любит и, раз истинная, никогда не бросит, с другой быть не сможет, так что ты можешь спокойно себе влюбляться и отдавать сердце  на сбережение.

Завтра воскресенье. Может, хоть раз нормально на выходных высплюсь?

Уважаемые читатели!

Теперь главы будут выходить чуть реже в связи с нехваткой времени и вдохновения. Напоминаю, что мне, как и любому другому атору, важно знать, что его творение читают и принимают как-либо во внимание. Поэтому очень прошу вас оставлять отзывы, любые, хоть вбтые в строку за пару секунд, но таки отзывы. Это, повторюсь, важно. Так же хочу сказать спасибо за прочтение, оценки и добавления в библиотеку. 

Я знаю, что в тексте есть недочеты, опечатки и ошибки. Вычитка будет проводиться после окончания книги. Так же спешу предупредить, что "Королевская Десница" - дилогия. До конца первой части остается буквально несколько глав. Будет очень хорошо, если вы поможете мне, указав, чему следует уделить внимание. Возможно, какие-то детали упущены или их сложно понять. Еще думала дать главам названия.

Надеюсь на ваше понимание.

P.S. Я не кусаюсь ((:

P.S.S. Совсем-совсем.

17

 Вкусный запах щекотал нюх, как будто врезаясь в мозг и заставляя его просыпаться. Пока я лениво открывала глаза, уже понимала, что является его источником: кофе. Ранзес сидел на кровати в полуметре от меня с ноутбуком и целой кружкой кофе, который пил неспеша и с крайне сосредоточенным видом. В комнате было светло и солнечно, и я заставила себя посмотреть на время. Полдень... здорово выспалась! И настроение на редкость хорошее.

 - Доброе утро, - не отрываясь от экрана, поприветствовал меня куратор.

Как он вообще заметил, если я только глаза открыть успела? Да еще и будучи занятым, я так понимаю, как минимум взломом какой-то системы. Циферки, символы резали зеленым на фоне черного глаза, пугая меня скоростью пробега, а потом он что-то делал, выходя на информацию в виде фотографий. Для меня такое было настоящим китайским языком, или, хуже того, арабским. В любом случае, с программированием и айти в принципе я с детства на «вы». Думала, сбегу от них хоть в другой мир, а нет, и тут нагнало...

Проснуться в кровати с на редкость хорошим настроением, в хорошую погоду, рядом с хорошим мужиком и от запаха любимого напитка - мечта! Смачно зевнув, я потянулась за чужой кружкой, но та тут же от меня уплыла выше. Это жестоко! Я кофеиновый наркоман, мог бы хоть глоточек дать, раз разбудил этим!

 - Имей совесть, - Ранзес улыбнулся, все так же держа кружку подальше от меня. - Твоя порция на тумбочке.

 - Ты и мне принес? - счастливо спросила, откидывая подушку к изголовью и принимая сидячее положение. Жизнь, определенно, удалась!

 - Насколько мне не изменяет память, ты любишь кофе.

 - Я не люблю кофе. Я им живу!

Лучшая терапия плохого настроения и нарушенной психики - сон и объятия. Мне повезло получить все и сразу, не хватало только музыки, от которой за время моего пребывания в Йордане я катастрофически отвыкла. Что такое наушники и звук в голове я не забыла только благодаря Дамиру. Кстати о нем... нужно зайти и обо всем поговорить. Делать это, конечно, влом, но придется.

Сидя с кружкой сладкого капучино в руках, укутавшись в одеялко, я рассматривала свое отражение в зеркале шкафа. На голове воронье гнездо, потому что если их помыть и не расчесать, это уже не легкие волны, а «меня ударило 220». А в прочем... я даже симпатично выгляжу спросонья. Наверное, потому что хорошо выспалась и довольная.

 - Что ты делаешь? - я бессовестно пододвинулась ближе к Ранзесу. Кажется, он недавно вылез из душа, пахнет чем-то мятным, но не одеколоном, волосы влажные. В солнечном свете его глаза со стороны казались еще более холодными, выделялись и почти сияли. Не видела его без щетины, но надеюсь, что и не увижу... так лучше...

К моему счастью, куратор не стал опасливо отползать от меня, а спокойно дал опереться на его плечо, пока я тщетно пыталась разобрать каракули на фотографии. Похоже на какой-то отчет или список, закорючки непонятные и, кажется, написаны в обратную от привычной сторону.

 - Разбираю королевские отчеты, - не отвлекаясь, ввел он в курс дела. - Кто жив, кто умер, кого приняли на пост или уволили. Так же переписки под грифом «совершенно секретно» нашего горячо любимого ректора... могу тебя порадовать, он что-то не спешит вскрывать информацию о метке.

 - Ты с ним говорил? - взволнованно уточняю, делая глоток и втихаря рассматривая его мышцы и вены на руках. Ну, прямо-таки мечта любой медсестры!

 - Нет. Он может что-то заподозрить, так что... пока он не рыпается, и мы рыпаться не будем. Сколько еще раз мне повторять, что тебе не стоит волноваться об этом?

Ну, то, что с Эвансом он разберется при первой же возможности, сомнений почему-то не вызывает, но какой-то неопределенный страх все равно остается. Слепая вера штука опасная, но избавиться от неё сложно. Источник, как ни как, в чувствах.

 - Ладно, ладно... я поняла... но один вопрос по-прежнему актуален... что он вообще забыл в комнате студенток? И какого сразу на меня набросился?

 - Думаю, Ризер посвятил тебя в то, что в нашем мире магия воплощается не только в дарах, но и редких, заколдованных предметах... - тут я только кивнула, внимательно мотая на ус. - Это может быть украшение, оружие, реже - одежда, иногда попадаются двери и зеркала, если дело касается порталов. Но чаще всего это кристаллы, установленные на пересечении потоков определенной территории, которые отвечают за охрану. В академии такие кристаллы есть в каждом здании. Они посылают импульсы ответственному за них, оповещая, кто в какое помещение входит и выходит.

 - Просто идеальное приспособление для слежки! - раздраженно умозаключила, вспоминая, куда и сколько раз на день хожу. - Неужели то, что я пробралась в комнату каких-то студенток вызывает больше возмущений, чем то, что прописалась у своего куратора?

На сосредоточенном лице мужчины скользнула улыбка.

 - Все дело в личных убеждениях Эванса. Видимо, ему припекло тебя за что-то наказать.

 - Глупо как-то... он же ректор. Мог и просто так наряд назначить, не парясь объяснениями.

 - Наряд назначить мог, а вот вред тебе причинить без явной причины - нет. Если бы ты попыталась дать сдачи, тебя бы отправили на ночь в катакомбы.

 - Но зачем?!

Совершенно не вижу смысла.

 - Считай это небольшим экспериментом. Сама подумай: что станет с девочкой за двадцать четыре часа под землей, в окружении льда и при температуре минус сорок? А если она обладает необычной регенерацией, способной восстанавливать кости и мышцы за пару часов?

Отлично. Чудесно. То, чего больше всего хотелось избежать после знакомства с Эвансом, все равно меня чуть не нагнало. Я - существо, которое очень не любит холод и старается его избегать при любой возможности, исключая приступы чистого мазохизм вроде сидения возле ледяного окна.

 - А если связать его клятвой так же, как Цэрлину и Дамира? - с сомнением предложила я, опираясь щекой на его теплое плечо. Мышцы, мышцы, мышцы... как будто выточены скульптором.

 - Мертвых нельзя связать клятвой. Можешь считать, что Эванс ходячий мертвец.

У меня внутри все похолодело. Как он собрался убить того, кто и так уже мертв?

 - Что это значит? - напряглась, наблюдая, как Ранзес вырисовывает пальцем что-то на своей кружке. - Какой к черту мертвец?

 - Ты заметила его волосы и шрам на шее? Всего пара десниц наделены такой способностью самим Бэатом. Они способны отбирать чужой дар и расширять свой поток за счет краденой энергии, но жизнь поддерживают искусственно. Это черная, мертвая магия. Легенда гласит, что для перевоплощения нужно искупаться в крови живых и испить крови первородного мертвеца. Понимаю, как дико это звучит, но... Надя? Ты чего?

Я отложила дрожащими руками капучино, схватившись за сердце, понимая, что не могу вдохнуть. Пытаюсь заглотить воздуха, да побольше, а получается только чуть-чуть, едва оживляя легкие. Кажется, у меня паническая атака. Белые волосы, кровь живых, мертвая магия, Алисс, кошмарный сон... все это стояло перед глазами пеленой слез, смешивалось, и одна мысль перекрывала другую. У него белые волосы. И я видела то, что видела - черные с красным глаза, в которых будто клубилась, жила тьма, и ничего живого, обычного, нормального. Ранзес отложил вещи и сел передо мной, пытаясь встряхнуть и привести в чувства, но я была далеко и почти не разбирала, что говорю.

 - Кошмар, который мне приснился... ванная, полная крови... там был Алисс... он заставил меня в ней искупаться... этого не может быть... просто не может быть...

 - Прекрати истерику. Это всего лишь сон, слышишь? Совпадение.

 - А если нет?!

Что-то на фоне почти кричало мне, подсказывало: Алисс не десница. Я не знала о легенде, даже мельком не слышала, а во сне именно он курировал то, что я делала. Залезь в «воду», вылезь, раскрой рот, подожди... подвеска жглась под пижамой, она как будто накалилась добела и вцепилась в кожу. «Не приближайся к нему», «Держись подальше», «не подходи ни на шаг»... и снова, меня предупреждали! И даже мое нутро кричит, что необходимо держаться от него подальше! А что, если... вдруг он на самом деле не студент, а...

А кто? Мысль уползала от меня, мешала сосредоточиться. Это как забыть чье-то имя, забыть, что ты хотел сказать всего мгновение назад.

 - А если нет... предупрежден - значит вооружен. Все, успокойся... дыши спокойно... Надя! Прекращай истерику! Ладно... попробуем иначе. Иди сюда...

Только меня, по всей видимости, собрались обнять, как в дверь постучались, и довольно громко. В этот момент как будто небо обрушилось, возвращая мое сознание в реальность. Я точно слышала задорный голос Василисы, требующей открыть дверь, пока она самостоятельно её не выбила. Отлично! Воздух снова поступал в легкие, сердце качало кровь по телу и все, кажется, встало на круги своя, только вот если бы меня обняли, это было бы приятнее. А так просто выбора нет.

Ранзес соскользнул с кровати и вразвалку двинулся открывать дверь, пока я пыталась окончательно утереть слезы и пригладить волосы. Однако видно, что я спросонья. И что ей вообще надо? Сегодня же воскресенье!

 - Пошли кататься на горных лыжах! - с порога заявила девушка, пытая пройти в комнату, но из-за вставшего на её пути куратора это сделать не смогла. - Господи, Ранз, да пусти уже! Думаешь, я не поняла, кого ты там прячешь?

Кого? Любовницу? Просто какую-то девушку? Кого-то третьего и лишнего, о ком никак нельзя знать?

Я слезла, пихнула ноги в тапочки и шустро допила свое подстывшее капучино.

 - Ты это мне или ей? - он вопросительно поднял бровь, пропуская девушку в лыжном костюме внутрь.

 - Да оба идите. База снова работает. Спустимся на подъёмнике, а там уже выдадут одежду.

 - Тут есть база? - удивленно воскликнула я, сгребая подушку и одеяло на руки. Сейчас быстренько отсюда уйдем... а то я не понимаю, что делать и как себя вести.

 - Ты не знаешь? - она не веря на меня уставилась. - В Мадисе самая крутая база отдыха, да туда каждый ребенок мечтает попасть!

Каждый ребенок это каждый ребенок, а я уже взрослая, пусть и с натяжкой, и не из этой реальности!

 - Её воспитывали в закрытом монастыре с рождения. Без доступа к реальному миру, - вступился Ранзес. - И что-то я не разделяю этой...

 - Да брось! - в свою очередь встряла я в разговор. - Сегодня выходной. Почему бы и не отдохнуть?

Красноречивый взгляд «заткнись» я постаралась проигнорировать. Явно не мне одной показалась, что что-то я совсем наглею, по-панибратски общаясь со своим куратором. И не смотря на то, что он просто намекал думать, как себя веду, меня уже было не остановить. В конце концов, что в этом такого? Просто... кхм... совет. Может, не дружеский и на «ты», но ведь совет же?

 - Отлично! Думаю, он согласен! - улыбнулась Василисе, втискиваясь между десницами через порог и в коридор. - Встретимся в столовке!

Цэр ожидаемо нашлась на том же этаже, в комнате Дамира. Стоило мне войти внутрь, как со всех фронтов посыпались вопросы в стиле «где тебя носило», «куда ты вчера убежала», но что приятно - между тем скользило и «как ты». Меня понесло, ой, как понесло! Рассказала, какое незабываемое впечатление произнес на меня Алисс с чужим сердцем на руках, как чуть не поехала крыша во сне и как пришлось ночевать у куратора в связи со страхом оставаться одной. Естественно, упуская некоторые детали.

 - Но сейчас не о том, - перебила, прежде чем мои товарищи по несчастью успели закатать речь в стиле «яжговорил». - У меня все зажило и ничего не болит, так что самое время хоть немного отдохнуть в этой дыре. Не будем же мы только страдать и над насущными проблемами размышлять?

 - Мне одной кажутся странными её перепады настроения? - вскинув брови и скрестив руки на груди, Цэр многозначительно посмотрела на Дамира. Тот, видимо, встал тоже совсем недавно и только начал переодеваться в обычную одежду.

 - Ничего странного. Обычная неадекватная Надя...

Я запустила в пятикурсника подушкой, сердито фыркнув. Не такая уж я и неадекватная. Да и... сами посмотрите, нормальным быть скучно, неинтересно, серо и как-то тоскливо. К тому же, конкретно сейчас у меня есть оправдание: я - женщина! И каждая женщина раз в месяц немного выплывает за буйки своей «нормальности».

 - Да ладно вам! Что в этом плохого? Мне кажется, даже хорошо, что быстро отпустило. Вообще заметила, что чем меньше думаю о Алиссе и идиотских «мертвых», тем прекраснее себя чувствую. Да и погода сегодня хорошая. Так что собирайтесь и пойдем... а! - и добавила, обращаясь уже к Дамиру: - Я сейчас в душ еще к тебе сбегаю. Встретимся в столовке. И возьмите деньги, а то я бедная, как церковная мышь... Все, ушла...

Собрав свое добро, я двинулась готовиться к «празднику». На лыжах я, конечно, кататься не умею. Но очень надеюсь, что там будет глинтвейн!

 Мне все-таки хотелось верить в то, что день и правда выдастся таким же солнечным, каким его пытается рисовать погода. Вообще-то, покупаться в лучах светила тут удавалось редко - максимум раз в две-три недели. Зато почему-то просыпаться я умела точно с его восходом, пусть и невидимым, исключая, конечно, те случаи, когда организм банально не отдохнул свое.

 В столовой возле раздаточного стола я выпала из реального мира на целых пять минут, пока не ощутила нехилый толчок в бок какой-то старшекурсницы. Даже огрызаться не хотелось. Просто передо мной встал выбор: наесться, как того требует желудок, уже сейчас или купить что-то вкусненькое на базе? Впрочем... я голодна и не факт, что там будет нормальная еда. К тому же, на меня и так придется потратиться другим, а быть должной еще больше не хотелось.

Да кого я обманываю! Чувствую, что больше всего потратится куратор. Даже совестно, что у него так легко что-то выпросить... Взяв двойную порцию сырного супа, густого и с сухарями, захватила еще эклер и чай с лимоном. Сладкое, конечно, для фигуры не самое полезное дело, зато оно просто создано для настроения. Столовая была почти пустой, и пока я раздумывала о добавке, мимолетно заставляла Цэрлину нормально есть. Мои доводы, что в еде счастье, её не убедили, так что решила идти в тяжелую артиллерию: спровоцировала Дамира признать, что ему больше нравится, когда есть, за что ухватиться. Затем поперхнулась, когда та резко встала и притащила себе целый поднос еды. Даже в меня столько не лезет!

 - Наконец-то! - счастливо выдала она и с блаженным видом набросилась на куриные крылышки, практически закатывая глаза от наслаждения и закусывая все это пельменями.

Еще немного, и эклер бы выпал из моего рта прямиком в тарелку.

Дамир стыдливо спрятал лицо в ладонях, потряхиваясь от смеха. Тут же пробило на ржач и меня. Я - не человек! Я тюлень. Самый настоящий! Беременный и обжорливый! Не могу поверить! Правда, что ли, так мало ела, считая, что сможет худобой привлечь этого электрического раздолбая?

 - Дебилблть, - несвязно отозвалась я, понимая, что эклер таки сбежал. Вот ирод! Смеясь, стукнул рукой по столу, красный весь, и от неожиданного звука я аж подпрыгнула на месте.

 - А я все на видео снимал, - ехидно покрасовался телефоном парень, стараясь отсесть подальше.

Ура! Вот тебе и что-то родное.

 - Да ну вас! - фыркнула Цэр, сама начиная давиться. - Даже пошутить нельзя!

А вообще я была рада. Это - не шутка, я чувствую, что бы она там не говорила. Эта Цэрлина и Цэрлина всего пару дней назад - два разных человека. И у меня в голове не укладывается, как так вообще могло получиться, чтобы тот, кто, казалось, совсем не умел смеяться, вдруг начал светиться и слепить людей блеском в глазах. Может,все дело в клятве? Тем не менее, мне уютно в их компании. Странно, но уютно. Потому что получалось ощутить течение жизни, её концентрацию в каждом моменте. Именно тогда начинаешь понимать, что жизнь - это не начинка пирожного  «рождение-смерть». Это сам процесс его приготовления.

Поэтому не хочется думать, что будет вечером, завтра, послезавтра, неделю спустя или целый год. Поэтому я позволяю себе пропускать лекции и давать в нос тем, кто мне не нравится, обнимать тех, кто нравится. Может, это импульсивно, глупо, но жить эмоциями гораздо лучше, чем прописным «надо». Жаль, что на Земле я этого не понимала, ждала, когда вдруг нагрянет нечто особенное, что бы переписало мои планы в корне. На самом деле, я могла изменить все в любой момент, стоило только захотеть, поверить в себя.

Йордан научил меня, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях, как некогда сказала одна отчаянная испанка.

***

 - Это что за нах..? - вырвалось, когда мы на подъемнике как-то совсем нелогично двинулись не вверх, не вниз по горе, а... сквозь неё. В пещеру и темный-темный тоннель.

 - Что? - переспросила Цэр, поправляя черную вязанную шапочку. - Переведи, а то...

 - Надя говорит, что её ум не способен понять всю красоту и гениальность этого сооружения, - ухмыльнулся Дамир.

 - Если с ней пообщаться, начинает казаться, что ум нашей «меченной» вообще никакую красоту и гениальность понять не способен!

 - Тю! Я так самовыражаюсь!

И махнула рукой, прикидывая, не слышат ли меня едущие позади кураторы. Подъемник трехместный, а Надя - проблемная, так что меня пришлось с позором контролировать. Теперь в пяти метрах от нас позади все-таки отправлялся на отдых Ранзес. Правда, на лыжах он явно не собирался кататься...

Честно говоря, я тоже. Перешучиваясь с ребятами и строя рожицы на камеру, искренне ужасаясь мыслям, какие выйдут фотки со вспышкой и в тоннеле, я смотрела под ноги. Прямо под путем находилась легкая подсветка, вероятно, на случай, если кто-то грохнется с лавочки. Взгляд цеплялся за лампочку, вторую, третью... когда вдруг посветлело минут пять спустя, я подавилась слюной.

Вот так живешь в горах, с восхитительным видом из окна, и совершенно теряешь дар речи, когда видишь эта красоту с высоты трехэтажного дома. Люди отсюда на белом снегу казались маленькими, будто бы муравьями. Некоторые из них задирали головы, и что удивительно, совсем не напоминали современных Землян. Шубы, дубленки, шапки-ушанки, иногда валенки и теплые, громадные варежки. Совсем чуточку они, если подумать, кажутся зверями или сливаются с разнокалиберной растительностью, но исключительно в том смысле, что не выделяются яркими цветами и синтетическими вещами. Еще где-то минуты три мы плавно «летим», и все это время я любуюсь белесыми склонами, редкими облаками на солнечном небе, пока не... о господи! Я хочу там жить!

Когда-то давно во мне еще теплилась мечта путешествовать. Одним из обязательных мест для посещения в совсем не большом списочке числился какой-нибудь горнолыжный курорт в Альпах или Швейцарии. Причем больше всего манили крутые отели с панорамными окнами, умопомрачительными номерами, самыми мягкими в мире кроватями и ароматными кухнями. А как же искупаться в бассейне с лазурной водой на открытом воздухе! Мм! И ведь даже не надеялась когда-нибудь хотя бы увидеть все это извне, что уж говорить о том, чтобы провести там отпуск или пару праздников...

Меня переполнял азарт. Едва мы слезли с подъемника, счастливо бросившись в рассыпную, все мое внимание обратилось на ярмарку. Та пестрила обилием яркой одежды (явно ученики академии), теплых запахов еды, приятного варева, сувениров и даже одежды.

 - Первый поше-е-ел! - с таким криком Дамир бросил в меня внушительный комок снега. Я зачерпнула и себе, а затем прицельно бросила, ожидаемо промазав. Только сошедший с подъемника куратор поджал губы и крайне многозначительно на меня посмотрел.

 - Ой... - пробормотала я, бросаясь в толпу, даже забывая о ребятах. Ничего! Найдутся.

У одной из лавочек я пробралась через небольшое скопление народа с горячими напитками и уставилась на меню, матерясь на цены, но уже выбирая. Так-с... мне весело, но должно быть еще веселее. Да и местный глинтвейн попробовать хочется, так что...

Ощущение тепла, волнения и какого-то незримого притяжения, будто я один из полюсов магнита, вдруг стало ощущаться особенно сильно. Как будто опустили в чан с теплой воды и насыпали туда успокоительных масел. Сумасшедше странные ощущения... словно я сейчас не посреди толпы, а в кровати, сплю в объятиях Ранзеса. Возможно, именно поэтому я решила, что он догнал меня и встал невидимой стеной позади.

 - А ты мне купишь гл... - я развернулась, чтобы взглянуть в близкие серые глаза, и тут же вросла в землю.

Не просто вросла. На меня обрушилось небо, будто вдруг грянул гром и полился тяжелый, ливневый дождь, сменяясь градом. Да, эти глаза серые, но совсем не его...

Все инстинкты вопили бежать, бежать и не оглядываться. Но вместо этого я даже с места не сдвинулась, только зачем-то уставилась в глубину зрачков Алисса, отмечая, что прочий мир медленно отплывает на второй план, куда-то далеко, будто он эфемерный, бессмысленный, размытый... будто не существует ничего важнее его в этот момент...

 - Глинтвейн девушке, - скомандовал он продавцу, как-то грубо, будто разговаривая со своим подчиненным. - Быстро.

Когда теплый напиток оказался у меня в руках, мое время будто снова сдвинулось с мертвой точки. Почему? Откуда это ощущение внутреннего трепета, счастья, радости и... от ужаса остались только отголоски... желания?

Нет! Это невозможно!

Нет?

Почему невозможно?

Да потому что...

Стало душно. Пить я даже и не думала.

 - Ты вчера быстро убежала. Я тебя напугал?

В его голосе я почему-то слышу волнение и заботу, которые как-то не вяжутся с мимикой и жестами, в которых сквозит напряжение и власть. События вчерашнего дня и ночной сон нависают надо мной тяжелыми тучами, будто бы давят на голову, и тогда я понимаю, что мысли от меня будто убегают, прячутся. Напугал ли?

 - Я была вся в крови... вся в её крови... - заплетается язык.

Магнетизм усиливается. Чувствую, что кружку у меня отбирают снова, и чужие руки притягивают ближе за талию. Какая-то непонятная боль в груди... будто что-то жжет изнутри. И в то же время мне так приятно и волнительно, что появляется дикая слабость в теле. Его лицо так близко, что я чувствую дыхание Алисса на своих губах.

 - Тебе незачем бояться меня... я тебя защищал... иначе она бы забрала твою жизнь...

 - Я не боюсь, - киваю, ощущая тепло изнутри и дикий холод извне. - Ты меня защищал...

 - Вот и хорошо...

Земля уходит из-под ног. Кажется, по губам бежит холодный ток, а пальцы сжимают подбородок почти до боли. Время затягивается, пока меня чудовищно бросает из жара в холод, из бешенства в блаженство, из страха в спокойствие. Что за черт? Почему кажется, что вместо сердца у меня эмоциональная карусель, несущая меня прямиком в лапы чудовищу: и вот я уже чувствую, как зарываюсь руками в белые волосы и медленно, не торопясь, отвечаю на поцелуй.

И будто больше нет ничего важнее этого.

Ничего важнее нас.

Ничего важнее вдруг всплывших воспоминаний, будто я уже целовалась в этом мире совсем недавно, с кем-то таким же сероглазым и...

Свадьба. Ранзес. Красные искры на губах, будто поцеловалась с проводкой. Непонятные судороги.

Я отстранилась резко, но не смогла вырваться из цепких рук чудовища сразу. Чуть-чуть отвернулась, будто стыдливо потупив взгляд, и начала судорожно глотать воздух. Меня колотило, точно жизнь решила забросить в чертову стиральную машинку.

 - Я позже тебя найду, - он напоследок коснулся моего лица, снова заставляя ощутить всю гамму диких чувств, и сунул теплую стеклянную кружку. - Пей глинтвейн. Если еще что потребуется, проси, они все дадут.

Я смотрела на его отдаляющуюся руку будто в замедленной съемке. С мольбой (не забирай) и ужасом (убери немедленно).  Раздался звон, глухой и тихий. Когда Алисс ушел, я так и осталась стоять, как старуха у разбитого корыта. Отвернувшись и на ощупь выбирая дорогу, куда угодно, лишь бы прочь, я сажала рот рукой, перекрывая всхлипы. Из глаз хлынули слезы.

Ощущение, будто меня только что хорошенько морально поимели. Я пыталась вспомнить страх, который испытала вчера, и у меня не получалось. Это сводило с ума. Он защищал меня... защищал... либо я, либо она... но это бесчеловечно... но ради меня... моя жизнь как будто сконцентрировалась в одном человеке. К нему тянет, но... черт подери, почему я не могу прийти в себя?

Дрожа и глотая слезы, я забрела в какое-то помещение с тусклым, слабым освещением, грохнулась на лавочку у двери и глубоко вздохнула. Было откровенно страшно и отчего-то в груди расстелилась пустошь. Из головы не получалось выбросить куратора. Мне хотелось, чтобы он обнял меня, как вчера, прижал к себе и согрел. Где он сейчас? Что делает? Видел ли, что произошло?

От одной мысли мучительно больно.

Я ведь не хотела подпускать Алисса. Так почему...

Разве? Или все-таки...

Казалось, я сломалась. Будто в голове поколупались отверткой, а потом разложили все части в совершенно неправильном порядке. Перед глазами стояла тошнотворная пелена, постоянно хотелось зевать и вертеть подвеску в руке. Она так жжется... может, чувствует? Это - мой личный оберег. Наверняка мне подарили её для подобных ситуаций.

Проходят две минуты, пять, десять... люди заходят, выходят, садятся рядом, не обращают никакого внимания на мое состояние. Не уверена, поступили бы на Земле иначе или нет, но то, что не лезли в душу, было даже лучше. Единственный человек, рядом с которым мне хотелось сейчас находиться и от кого поддержка была бы совсем не лишней, где-то на территории, возможно, даже не подозревает о случившемся. И это намного лучше, если бы все видел.

А потом приходит спокойствие. Сердце вроде бьется ровно, подвеска приятно греет кожу, глаза видят все в привычных, четких красках. Все ясно. Просто нужно было время, чтобы осознать, что Алиссу, возможно, тоже пришлось примерять на себя маску чудовища, чтобы защитить дорогое. Он любит меня. Смелый, красивый, невероятно сильный... прекрасно. Мне очень повезло, что мы встретились. Не понимаю, почему только испугалась так?

 - Ну что, актриса погорелого театра, погадать тебе? Да, Надя, это я обращаюсь к тебе... - позвал голос откуда-то спереди.

Помещение опустило. Я огляделась: типичное пристанище «и будет у тебя, значится, муж летчик (дай сотку) и будет у вас трое детей», темное, мрачное, со всякими травами и чудным запахом благовоний. О! Кости... жутко. На Земле я бы уже плевалась и бежала, но вот в этом мире и ворожея вполне может оказаться реальностью, а не мифом-развлекалкой сельских баб и разноцветных цыганок.

За столом в уголке сидела женщина лет сорока, вся из себя черная, мрачная, с колким взглядом и тонкими губами. В общем, королева своего жанра. Только хрустального шара нет.

 - Ой, а у меня денег нет... и имя мое... даже спрашивать не буду, откуда знаете. Это ведь ваш дар, да?

 - Присаживайся. Нужны мне твои деньги, как собаке пятая нога.

Я послушно направилась к стулу напротив нее. Твердый и жесткий... но какая разница? Отказываться от гаданий нашару я не собиралась. Особенно, если без лишних ушей.

 - Времени у нас мало, так что вопросов лишних не задавай. Амулета сокрытия на две минуты хватит, если повезет.

Женщина уже тасовала карты, на мое удивление - обычные, игральные, совсем не таро. Голос её был мрачным, но громким и несколько писклявым. После моего кивка она разложила их в ряд одним движением и попросила:

 - Проведи над картами рукой. Вытаскивай все, к чему потянет. И быстро.

Молча я вытащила всего две карты: красный улыбчивый шут, черный грустный шут. Карты, на первый взгляд совсем как русские, какие можно купить чуть не в каждом магазине, оказались с подвохом и подмигивали мне с изображения. Черные глаза-камни и серые соответственно.

 - Джокер, шут... его называют по-разному. Он всегда в маске, играет на публику, подчиняется своему королю. Красный шут твой худший в мире кошмар, твой враг. Он определился со стороной и жаждет заиграть тебя до смерти, пока ты думаешь, что смех продлевает тебе жизнь. Видишь, что у него у руках? Он играет музыку, от который ты пляшешь и стираешь ноги в кровь, все так же счастливо смеясь, и прячет нож в рукаве.

 - А черный?

 - Он не черный, а неокрашенный, дура, - выругалась женщина. - Даже сам не знает, что носит маску, потому что та по цвету совсем как его кожа. Это слепой шут, который полагается на чувства, инстинкты, свои ощущения, потому что его умышленно решили зрения вместе с частью его воспоминаний, его души.

 - Что вы имеете в виду? - недоуменно уточнила я.

 - Не перебивай. Посмотри на его руку.

 Я быстро пробежалась глазами по карте, натыкаясь взглядом на часы, стрелка которых, как иллюзия, отчего-то двигалась в обратную сторону, почти достигая полночи. Еще двадцать минут. Подождите-ка...

 - Как думаешь, зачем слепому часы? Зачем тому, кто не полагается на время, прошлое или будущее, а только на нынешнее, эта дивная побрякушка? А все дело в том, что это - подарок Судьбы. Он даже не знает о их существовании, только иногда слышит тиканье. И вот еще... сколько на нем оружия! Оно все в мягкой коже, поверх одежды, что бедняга даже не подозревает о том, как его боятся все вокруг. Но знаешь, что самое главное? Присмотрись. Постарайся найти общее.

Я даже не задумывалась, чувствуя, как от открытий кружится голова.

 - Корона на голове? - уточнила. Странно... у сероглазого она вся в зеленых камнях, у красного - черных и красных самоцветах.

 - Именно. Джокеры, шуты... все это не о них. Эти карты я называю пляшущими королями. Всегда ставлю их в разные концы колоды, но они упорно оказываются по обе стороны от пиковой дамы. Я не могу сказать тебе конкретно, что произойдет, но совсем скоро серый... черный... бесцветный... называй, как угодно, шут или король окраситься в свои истинные цвета и оба они снимут маски. Будь осторожна, Надя. Я дам эти карты тебе, но видеть их сможешь лишь ты, так что даже не пытайся кому-то рассказать. Они смогут предупредить тебя, если придется...

Дверь открылась и внутрь потекли клиенты, занимая лавочки и стулья. Они шумели и, казалось, совсем не смущались того, что могли услышать кусочек чужого предсказания.

 - Иди уже! И чтоб я тебя больше не видела здесь! Ишь, чего захотела! Пост десницы ей подавай! - раскричалась, точно бабка в маршрутке, гадалка, подталкивая ко мне карты.

 - Спасибо, - решив не испытывать судьбу, я забрала их и двинулась прочь, на этот раз уже намного более адекватная и вменяемая.

Я хочу где-нибудь посидеть с чашечкой кофе в тишине и подумать, не думая. Расслабиться бы, пока крыша не поехала с концами.

Срочно.

18

 - Вы самоубийцы, - заключает Цэр. - Больные на всю голову.

 - Да ладно, ты только сейчас поняла? - мы с Дамиром переглянулись. - Эту горку и ребенок осилит!

Мне было хорошо и в том, возможно, и была вся проблема. После гадалки и стаканчика горючего мозг оклемался и повеселел: что мне все эти мужики и непонятные отношения, раз оно не приносит реальных проблем? Хотя до такого заключения надо было еще дойти. Распив с друзьями (я уже внесла их в этот список?) под елкой бутылку стыренного вина, пока не видели наши сопровождающие, я даже воспользовалась предложением Алисса, взяв напрокат лыжи (себе), сноуборд (Дамиру) и две пары очков. Цэрлина смотрела на нас так, будто мы только сбежали из дурдома, крутила пальцем у виска и лишь наблюдала. Кататься, еще и на нетрезвую голову, она не рисковала. Странно... мне казалось, та еще оторва.

 - Серьезно, ребята, - она предупреждающе выставляет руки. - Это слишком. Да мне даже смотреть на неё стремно. Ладно Надя, она сломает себе что-то и то срастется за сутки, а ты? Жить надоело?

 - Ты же знаешь, что я с детства кататься умею, - Дамир ободряюще улыбнулся и достал из кармана телефон, протягивая его девушке. - Держи, будешь снимать.

Мы с ним встали рядом и, глянув на резко уходящий вниз широкий спуск, взглотнули. Я даже перекрестилась, вспоминая «Отче наш».

 - Ну, с богом! Поехали!

Судя по моим поступкам, поехали не только мы.

Это была страшная ошибка, которая закончилась переломом ноги в трех местах и растяжением руки. Кажется, еще и легкое сотрясение. Дамир обошелся вывихнутой лодыжкой  и крупным синяком на пол-лица. Больше всего не повезло парню второкурснику, в которого я врезалась. Его увезли со сломанной шеей.

Мы с Дамиром лежали на соседних кушетках в лазарете. Между нами сидела Цэрлина, которую пробивало на дикий ржач, как только меня пытались накормить. Она с упоением рассказывала и показывала на телефоне, как оно все было, пока у окна с фейспалмом стоял куратор, переговариваясь о случившемся с Василисой.

Впрочем, травмы у новичков - нормальная вещь, особенно если дело касается меня. Сделали блокаду, вправили кости и наложили гипс, который придется снимать завтра же, Дамиру вообще просто примотали к ноге непонятный амулет, - вероятно, для особенных людей и методы лечения особенные.

Зато когда пришел Алисс поинтересоваться, нужно ли мне что-то и как самочувствие, все как-то неопределенно замолчали. Кроме этого, он порадовал меня тем, что не читал нотации, в отличие от моих сотоварищей, просто сидел рядом и поглаживал целую руку. К тому времени как он ушел, я почти спала, расслабившись до невозможного. Следом за Алиссом исчезла Василиса, и как только дверь захлопнулась, стало опасно тихо. Дошло: сейчас будут кричать.

Похолодело, в буквальном смысле, что означало воздействие на магический фон помещения.

 - Вы двое, - Ранзес обратился к Цэрлине и Дамиру, - полагаю, пришло время провести воспитательную беседу.

Все молчали.

 - Я знаю, что вас уже связали клятвой. Но этого мало. Мне что-то кажется, что никто из вас не осознает всю опасность ситуации. И я имею в виду не только опасность для ваших жизней. Для начала... Дамирий, в отличие от них, ты все знаешь об этом... - он шумно втянул воздух. - Алиссе... так кого черта, скажи мне, ты позволяешь ей так близко его подпускать?

 - Она не слушает, - нахмурился Дамир.

Однако здравствуйте.

 - «Она», вообще-то, здесь. И я не понимаю, почему вы так взъелись.

 - Еще утром ты так боялась, что впадала в панику от одной мысли о нем, а сейчас защищаешь и целуешься с ним? - мужчина криво усмехнулся.

Мне стало не по себе. Вроде, ум подсказывал, что Алисс человек опасный и происходящее в наших, кхм, отношениях не есть нормальным, с учетом того, что мы знакомы всего пару дней. И в то же время что-то упорно твердило:

 - Он меня защищал.

 - Да неужели? - в его голосе скользнул яд. - И тебя совсем не смущает, что он готов убить за тебя, не смотря на то, что вы только... подожди-ка... пять дней знакомы?

Только я собралась открыть рот, как Ранзес, будто бы прочитав мои мысли, спешно перебил:

 - О, я тебя умоляю! Только не надо говорить, что он тебя любит!

 - Что в этом такого нереального? - вжавшись в кровать, едва повысив голос, отозвалась я.

Если бы не травмы, я бы давно встала и ушла, хлопнув дверью. Пока повод для радости был только один: я не порвала курточку, пусть и безнадежно, в очередной раз, испортила форму.

 - Дура, - к моему удивлению, с сожалением вклинилась Цэр, поджав губы.

У меня пропал дар речи.

 - Ладно. Видимо, с этим пока и правда ничего нельзя сделать, но это ненадолго... есть у меня одна идея... - он устало потер лицо ладонями с побитыми костяшками. Что-то внутри меня заволновалось: еще утром этих ссадин не было.

 - А теперь слушайте меня. То, во что вы все ввязались - не шутки и далеко не игры. В это втянуто много людей, голова с плеч которых слетит сразу, как только вы себя чем-то выдадите и тем более, выдадите Надю. Далее. Никакой самодеятельности. Вы ни черта не знаете и можете своими действиями сильно подпортить нам планы. Пока что единственное, что вы должны сделать - закончить свое обучение и стать десницами. Дамирий, в твоих же интересах вернуться сюда сразу после назначения, хоть бы курировать первый курс. Вас двоих, - кивок на меня и Цэр, - я буду еще три года воспитывать.

 - Что? - возмутилась я. - Воспитывать?

 - Да, воспитывать. С завтрашнего дня вы обе будете исправно посещать все лекции, зубрить предметы и днем, и ночью. Думаю, самое время усилить тренировки Особенно тебе, Оггар... - он скосил на хмурую и возмущенную Цэрлину. - В ваших же интересах не выделяться, не прыгать выше головы и не вступать в открытые конфликты. Исправлять ваши косяки я больше не собираюсь, но постараюсь сделать так, чтобы вы их не совершали. Кстати, Надя...

Что еще? Может быть что-то хуже?

 - Ризер передавал привет. Он сказал, что придушит тебя своими руками, как только освободится.

Куратор двинулся на выход, готовясь избавлять пространство от своей магии. Как он это делает? Как устанавливает эту антипрослушку?

 - Я надеюсь, вы меня поняли. Завтра в восемь часов чтоб были на занятиях. Живые или мертвые.

Хлопнув дверью, он скрылся, а я так и осталась молчать на кровати, втянув шею. Почему-то было очень обидно и совестно за все произошедшее, будто кошки на душе нагадили.

 - Поверьте мне, лучше вам его не злить, - предупредил Дамир.

Два месяца после этого разговора я впервые в этом мире чувствовала себя студенткой. Именно такой, как некогда у себя на родине, когда ты не спишь ночами, зубря материал, даже по тому же вышмату, по которому пришлось брать дополнительные уроки у порядком офигевшей женщины-панды - арсит Мадизы. Единственная отрада - страдала я не одна, а с Цэрлиной, на уютной кухоньке Дамира с забитым едой холодильником. Утро начиналось с пробежки и тренировки под крылом Ранзеса, который нещадно гонял нас похлеще Ризера, а боевая подготовка и комбаты теперь были совсем другими. Нас наконец-то начали учить особенностям ведения боя!

...но только дурак возрадовался бы таким переменам. Отрабатывались приемы сначала на однокурсниках, а потом на кураторе. Как следствие, уровень травматизма возрос раза в три, и с тех пор я ходила в лазарет, как на работу, пять дней в неделю, и Цэрлина вместе со мной. Чаще всего с синяками, вывихами и трещинами, гораздо реже случались переломы.

Сначала слушалась я не особо. Помню, первый вторник, первую лекцию Устава в новом режиме...

Мозг кипел. Пока я во все глаза пялилась на обезумевшего Цыльо, видимо, забывшего путь к кафедре обратно, понимала, что с Землей у этого мира даже больше общего, чем кажется на первый взгляд. Что тут, что там существуют по-настоящему неадекватные преподаватели, которые явно не слышали, что оценки - не показатель ума. И я сейчас совсем не о себе.

Это что же, Ризер уехал, и он сразу страх потерял? Чего ко мне прицепился?

 - Я вижу, вы считаете себя достаточно умной, чтобы меня не слушать, - правильно оценивает он мой творческий подход к его уроку.

«Не твоя, вот и бесишься», - проскальзывает в голове, и на губах расцветает усмешка.

Ну, точно Петрович! И того судорога хватала, как будто припадок то ли бешенства, то эпилепсии, когда я откровенно забивала болт и погружалась в мысли. Честно говоря, всему виной моя вредность: если учитель гад, то и я ему не рад. И вот серьезно, после первой лекции, на которую я, к тому же, еще и опоздала, все желание учить предмет отпало. Совсем не так я себе представляя попаданческую жизнь, а особенно учебу в академии, совсем не так...

 - К кафедре. Быстро, - чеканит арсит.

 - Зачем? - вздернув брови и наконец-то на него посмотрев, спрашиваю.

И в самом деле, чего добивается? Будет перед всем курсом позорить или заставит стоять там до конца лекции? Впрочем, одно хуже другого, да не мне. Большинство и так уже косится.

 - Отвечать будешь, - хмыкает Цыльо, уступая мне дорогу.

Там я стою, точно на допросе, и нервно осматриваю своих однокурсников, которые все, как один, уставились на меня с нескрываемым ехидством. Одна Цэрлина предупреждает не делать глупости. Вот же... ладно. И не из такой задницы выбирались. Какого куратор вдруг так заволновался нашими оценками? Все прекрасно знают, что судьбу решает только сила твоего тела и дара, в том числе - умение вертеться. Самое мерзкое, что способ «набей морду и перетяни на себя борозды правления» работает далеко не для всех. Имею в виду девушек. Да, краткий путь через зловонную яму «постель» существует и здесь.

 - Назовите мне классификацию десниц, - Цыльо скрещивает руки на груди, смотря на меня с высоты середины аудитории.

Легко! Спасибо Ризеру, что не пожалел времени на мое обучению местным законам и уставам. А главное, объяснил он исключительно то, что пригодится в жизни. Большая же часть рассказываемой Цыльо мути никому не нужна и будет забыта сразу после сдачи теста.

Если ты, конечно, не обладаешь каким-то мозговым даром.

 - Советник, страж, а в прошлом инквизитор, страж, исполняющий обязанности куратора, наместник, лекарь, министр, ищейка... короче говоря, все чиновники и приближенные короля могут называться десницами, - со вздохом и лениво отвечаю, пытаясь все-таки понять, ничего ли не забыла.

 - Это что за ответ, Ризер? - его большие и морщинистые глаза горят усмешкой. - Еще раз, подробно и громче.

Намеренно повышаю голос, как вахтерша общежития, недовольная от стандартного «ходют тут всякие» до «юбку короче одеть не могла? Проститутка! Нашла бы себе уже мужика! Глаза б мои тебя не видели».

 - Десница класса «страж», так же известная как инквизиция! В обязанности стражей входит охрана йорденлина, беспрекословное подчинение его приказам, подавление мятежей. Они - основная военная мощь Йордана. Стражи так же занимаются подготовкой новых одаренных воинов. Следующий, также важный пост, занимают советники - десницы, чаще всего владеющие аналитическим даром или умеющие видеть будущее. Всего в Йордане есть только двенадцать советников, но их не стоит путать с министрами.

 - В чем же разница между советником и министром? - глянул на меня Цыльо.

В чем?

 - Советники приравниваются к жрецам. Их обязанности содержатся в строгой секретности и поговаривают, что имеют исключительно религиозный характер. Только советники могут определить подлинность йорденлина и связываться с высшими силами. Министры же занимаются управлением соответственных министерств: министерства образования, министерства здоровья и т.д....

 - Что насчет наместников?

 - Они тоже являются стражами, но работают не в Йордане, а других мирах. Наместники контролируют посещение порталов, ищут сбежавших эспиритов, присматривают за тем, чтобы о нашем мире ни в коем случае не прознали. Также наместники следят за распространением магических или проклятых вещей, их аннулированием и передачей советникам.

 - Разве это не работа ищеек? - дед вскидывает брови. Кто-то хихикает, и мне становится их жалко: ошибаются.

 - Нет. Это ошибочное распространенное убеждение. На самом деле, ищейки имеют право отлавливать только одаренных. Даже наказание тем, кто скрывает инсиэрт, производят стражи, а не ищейки.

 - То есть, вы считаете, что это самые низкий пост?

 - Не совсем. Оплачивается даже выше, чем работа стража, но она и сложнее. Квалификацию ищейки можно получить только в том случае, если ты идеально знаешь теорию Давида, географию, историю, устав и, обязательно, практическую магию, которая изучается с четвертого курса. Боевая подготовка даже не обсуждается. Ищейки обычно имеют наклонность инкуба.

 - Раз вы зацепили эту тему... если инсиэрт имеет наклонность серафима, какой десницей он может стать?

 - Исключительно лекарем, - со вздохом сообщила я. - И именно поэтому настоящих лекарей так мало.

 - Что ж... я удивлен.

Спешу заметить, что я не меньше. Думала, похвалу у Цыльо получить можно только за пару тысяч йордов.

 - Вы откуда-то прекрасно знаете материал, который мы даже не брали.

Ой. Я прикусила язык. Вот что значит не слушать преподавателя.

 - Но это похвально. Занимаетесь самостоятельно?

 - Мне нравится предмет, арсит Цыльо. Он мне близок, - созналась я, вспоминая свои намерения некогда стать юристом.

 - Возможно, вы хотите посещать мой факультатив?

Чуть не скрипнула зубами. Отказаться не могу. Если об этом узнает Ранзес, он свернет мне шею, в худшем случае, а в лучшем - у Цыльо мне больше не стать не то что отличником, а даже хорошистом. Чудесно... не могу понять, почему здесь у людей такое шаткое отношение к окружающим. Оно меняется так же стремительно, как и мое настроение во время месячных. Жуткая вещь.

 - С радостью, - я едва улыбнулась.

Цэрлина уронила в ладони лицо. Её плечи едва подрагивали, и было совершенно ясно, что сочувствует она мне исключительно со злорадством.

На радовалась она не долго. Буквально неделю спустя мы сидели на факультативе уже вместе. Кроме нас, было еще трое парней-заучек и две девушки. Как оказалось, за факультатив дают дополнительные оценки.

***

 - Ризер! Теряешь форму! Упор лежа!

 - Да я и так лежу... - зажмурившись, чтобы не видеть кружащийся потолок, злобно отвечаю я куратору. Меня только что сбили с ног, а он хочет, чтобы я еще и штрафное делала?

 - Пятьдесят отжиманий. Быстро!

Если я думала, что Ризер - террорист и вообще строгий учитель, то я очень сильно ошибалась. Нифига! Его бывший ученик оказался еще более жестким, чем проклятый инквизитор. Да вертела я на ... такое воспитание!

И тем не менее, щедро матерясь на любимом русском, я покорно отжималась. Руки тряслись, пресс от напряжения опасно ныл, но отжималась. И это была даже не личная тренировка, а полноценное занятие во вторник. Пот с меня тек рекой, несмотря на собранные волосы и спортивную одежду, перед глазами мелькали мошки.

 - Дигги и Фав, встали напротив Ризер и отрабатываете два на одного, - скомандовал Ранзес.

Эти два бугая против меня одной?!

 - Да ты издеваешься! - не удержалась я.

 - Привыкай! - рявкнул в ответ.

Во мне горела злость, и не просто злость, а настоящее бешенство. Если раньше я переживала о том, кто меня любит, а кто нет, то сейчас личная жизнь отошла на второй план. Переживать времени банально не осталось. Зато я познакомилась (наконец-то!) с одноклассниками, и могу сказать, что тут есть и пара адекватных. Но Дигги и Фав не из их числа... далеко не из их...

Заметив мой взгляд, куратор жестко усмехнулся. Мне стало не по себе. Когда я встала против него впервые, наивная дура, думала, он меня не рискнет ударить. Но нет. Ошибалась.

 - Я передумал, - он поджал губы, а потом попросил всех встать в круг вокруг нас. - Внимание! Сейчас я покажу вам главную ошибку новичков. Нападай, Ризер!

Долго просить не пришлось. Встав в стойку, я попробовала ударить правой, но он спокойно уклонился, попытался нанести ответный удар и, начиная паниковать, увильнула уже я. Поддаюсь вперед всем корпусом, бью снова правой, но на этот раз куратор просто захватывает мой кулак одной рукой. Черт! Замахиваюсь левой, но он уходит вниз, а затем торс пронизывает боль. Все еще не могу поверить, что Ранзес меня ударил! Злость заставляет игнорировать ощущение перемешанных внутренностей и сломанных ребер, и я резко даю ему под дых, помогая себе даром, чувствуя жесткое сплетение мышц под кулаком.

Раздался отвратительный писк на весь спортзал. Что за?...

 - Это боевая подготовка, а не комбат. Сразу после занятия останешься на отработку. Дальше!

Тут что, есть чертова сигнализация?!

Снова замахиваюсь, но мужчина перехватывает руку и ударяет точно в солнечное сплетение. Вскрикнув, автоматически подношу руку к месту удара, как будто это может успокоить парализующую боль, а потом получаю толчок ногой в живот.

 - ... .....! - отчаянно ругаюсь, отлетая на добрых два метра и валясь прямо на землю. Черт подери! Перед глазами уже звездочки летают и дыхание сперло.

Он, вроде, меньше Ризера, но сплошная боевая машина! Падая, еще и больно царапаю локоть и колени. Дура! Думая о картах, я прикидывала, что серый шут - Ранзес, но как же я ошибалась!

Из горла вырывается рык. Ударив по мату, стремительно поднимаюсь и, увиливая от очередной попытки ударить в торс, на который припадает где-то шестьдесят процентов ударов, подпрыгиваю и люто даю куратору в морду. Костяшки горят, пока тот потирает челюсть, и я с радостью (удивительно) отмечаю кровь на его лице. Чудесно! Но хочется еще!

Следующая попытка с криком заканчивается перехватом руки и броском через плечо, после которого Ранзес застывает надо мной с занесенной рукой. Пока у меня плавают звезды перед глазами и дико тошнит от кружащегося потолка, я всего на миг заглядываю в его глаза, замечая легкую улыбку и нотки одобрения. Проклятие! Да это же издевательство! Хочу домой!

Отпустив меня, он поднимается на ноги, пока я пытаюсь осилить хотя бы четвереньки. А ведь впереди еще отработка... чертова отработка... у меня наверняка сломаны ребра... дьявол...

 - Кто скажет мне, в чем она ошиблась?

А я в чем-то ошиблась? Кроме того, что нарисовала на двери знак и решила изменить свою жизнь раз и навсегда?

 - Слишком медленно? - предположил кто-то.

 - Нет. Я бы даже сказал, что по скорости с ней не сравнится никто из вас, лентяи. Ну? Еще предположения?

 - У неё маленькая сила удара? - выступил Чачи, очередной азиат, раньше казавшийся мне адекватным.

 - Хочешь опробовать? - рыкнула, все еще валяясь на полу и пытаясь отплеваться от крови.

 - Тихо! - прервал Ранзес. Я скрипнула зубами. Сил совсем нет. - Так что, никто не догадывается?

Все молчали, а я сопела. То ли от злости, то ли от начинающего опухать носа.

 - Ну что ж... она была хороша и местами побеждала, однако! Во-первых, слишком агрессивна. Да, это усиливает удары и скорость, особенно за счет адреналина. Но из-за чрезмерных эмоций вы можете упустить важные детали и тем более спровоцировать вашего соперника на точно такую же эмоциональность. Поверьте мне, агрессивный противник станет вашей прерогативой только в том случае, если вы сами будете держать контроль. А во-вторых... я даже не знаю, что думать... что это еще за боевой клич? Ясное дело, если противник смотрит вам в глаза и точно видит ваше местонахождение, но кто, черт подери, кричит, нападая со спины?

Мне кажется, ему срочно нужна типичная баба-прессак, которая кричит в уши двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

По толпе прокатились смешки.

Круто. Меня вроде как и похвалили, а я все равно проклятое посмешище.

Ваур мне обрадовался, как родной (нет), когда я ввалилась в лазарет, вся побитая и злая. Прежде чем взяться меня хоть для галочки осматривать и обрабатывать раны, он уколол обезболивающее и дал таблеточку успокоительного. Сразу оттуда устало поползла в библиотеку, где меня, с пакетом еды, нашел Алисс, молча заставил отодвинуться, вклинился между мной и спинкой стула, обнял и положил голову мне на плечо.

Почему-то хотелось плакать.

Я сидела, рассматривая карты, которые мне дала гадалка уже как месяц назад. У серого клоуна на циферблате часов все еще было без двадцати. Стрелка так и не сдвинулась, хотя я думала, что она означает дни. Карты пришлось взять, потому что в последнее время, стоило начать засыпать, мне казалось, что музыкальная шкатулка в руке у красного Джокера начинает играть какую-то скрипучую мелодию, проникающую мне в голову. Он страшно улыбался, щурил черные глаза, а из рукава все так же торчал нож.

Полночь.

Раньше они ассоциировались с Алиссом и Ранзесом. Теперь я уже совсем не понимала, кто есть кто и зачем вообще мне эти волшебные бумажки, но выбросить их рука все равно не поднималась.

Время шло, а ничего толком не менялось, за исключением моего нового режима. Я правда только училась и тренировалась, даже умудрилась получить пособие. Ректор не высовывался, Ранзес контролировал, с Цэрлиной и Дамиром мы стали чуть не одной семьей, но Алисс... пока он ничего не требовал и просто постоянно находился рядом, как только выдавалась возможность оказаться одной. Об этом я никому не говорила. Было совершенно ясно, что никто не в восторге от него, но никак не могла понять: почему?

Вроде бы, я его не любила. Просто с ним постоянно чувствовалась какая-то электрификация, тепло, хотелось целоваться и целоваться, но... не больше. Дальше оно не заходила и иногда, казалось, он из-за этого очень злился.

Так возвращаясь к неприязни, почему все так ополчились против него? Почему-то я упорно думала о том, что он похож на «мертвеца».

Самое мерзкое, что кошмары не прекращались, но после всего я просто не смела пойти скребстись в дверь куратору. Даже выпрошенное у Ваура снотворное не избавляло от лика Алисса, крови и проклятого ритуала «омертвения». Это был один из случаев.

Руки дрожали и не получалось успокоить слезы. Мне было банально страшно, страшно без причины, и отчего-то так невыносимо больно, будто изнутри резали, жгли, царапали. Тусклое освещение комнаты не спасало от мерещившихся по углам теней. Приходилось иногда зажимать рот рукой, чтобы не слишком громко всхлипывать: стены здесь тонкие.

Почему он так со мной? За что?

Проходит час, а я все так же сжимаюсь калачиком и понимаю, что точно уже не усну здесь и одна. Ни этой ночью, ни когда-либо вообще. И ужасно холодно, то ли изнутри, то ли в комнате все заледенело.

Не могу больше.

Обвернувшись одеялом и прижав подушку к груди, слезаю с кровати, как ребенок опасаясь монстров под ней, выскальзываю из комнаты, не забыв выключить свет и запереть дверь.

С меня хватит.

Странно, целуюсь и обнимаюсь с одним, а спать не могу без другого.

Ранзес открыл несколько минут спустя, когда я уже немного успокоилась, но как только я увидела его на пороге, сонного и растерянного, не смогла сдержаться, чувствуя, как начинает щипать в носу.

 - Извини, я... я просто... это до сих пор продолжается... я не могу больше... не могу так...

Он затянул меня внутрь, захлопнул дверь и обнял, легко поглаживая по спине. Мое тело было почти каменным, страшно напряженным, и в то же время контролировать его не получалось. Поэтому упорно сжимала в руках подушку, укутавшись в одеяло, и шмыгала носом, не веря тому, что чувствую.

Я успокаивалась. Грелась и успокаивалась, радуясь, что получилось урвать хоть капельку этого родного тепла.

Как же я соскучилась по нему.

 - Прости, что я был таким гадом, - со вздохом, зарывшись в мои волосы, просит он.

Голова кружится, и непонятно почему.

 - Ничего... это я виновата...

В теле такая чудовищная слабость, что ему приходится не просто обнимать, а еще и крепко придерживать. Глаза, наверняка опухшие и сонные, слипаются, и я наконец-то проваливаюсь в темноту. Приятную, теплую темноту, как будто в холодный ливень стою под навесом. Так, словно что-то по-настоящему оберегает.

С тех пор я всегда спала у него. Бессмысленно было ложиться в разных концах, ночью все равно как-то так получалось, что мы обнимались - иначе уснуть я просто не могла. И только надеялась, что об этом не узнает Алисс. Впрочем, гадко было думать о последствиях.

Поблажек мне не давали. Все так же приходилось убивать все время на учебу и тренировки, бегать к Вауру, но теперь я хотя бы высыпалась и регенерация, соответственно, была в разы лучше. Странно было думать, что я находила оправдание этому «воспитанию», как бы оно не выражалось. Это как не замечать недостатков дорогих людей, просто потому, что ты все равно будешь любить их.

Все изменилось, когда за пару дней до отъезда пятого курса мы собрались на одну вечеринку...

19

 - Мне вроде казалось, что я тут чаще всего оббиваю пороги лазарета, но... когда ты успел так головой удариться? Или это я тебя так?

Надя смотрела с нотками недоверия. Это так девушка реагирует на вечер отдыха в подарок? Она щурилась и во всем будто искала подвох, попутно разминая шею. Наверное, наивно полагала, что небольшая разминка поможет расслабить мышцы после тренировки... но только не когда ты весь в синяках.

Может, все-таки перегибает палку и стоит её пожалеть? Нет... пожалеет он сейчас, не пожалеет позже жизнь. А так свои действия лисица отточила почти до автоматизма и, как говорит, даже привыкла к боли. Тем не менее, на душе все равно кошки скребутся, факт остается фактом: состояние Цэрлины его и вполовину не так беспокоит.

 - Значит, на вечеринку идти не хочешь? - Ранзес вскинул бровь, стараясь скрестить руки на груди как можно более естественно. Все тело ныло, особенно грудная клетка.

Это у Нади регенерация, а он что? Приходится признать, не без гордости, что натаскали её хорошо. Как ударит, сразу звезды перед глазами, так что лучше голову беречь.

 - Как мне это слово не нравится! И ведь дискотекой тоже не назовешь... вообще-то, хочу, еще как.

 - Ага, - вклинилась Оггар. - Нас даже звали. Но мы отказались, думали, вы не отпустите.

 Забавно, что она все еще обращалась к нему на «вы».

 - Считайте, вы заслужили небольшой выходной. Ну-ка, Надя, повернись...

Лисица послушно повернулась к нему спиной, убирая волосы. Она прекрасно знала, что Ранзес собирался просто проверить метку. Первым шагом к «легкой» жизни было уплотнение магического потока в границах звезды Давида и плетение из неё защиты. Раз в месяц требовалась подпитка, но в остальном - никаких проблем. Метка скрыта для чужих глаз.

 - Все хорошо? - заволновалась Надя. - Через пять минут комбаты...

Все хорошо ли? Если не обращать внимания на царапины и остатки старых, не до конца рассосавшихся гематом, тогда да - все хорошо. У её спины. Но все ли хорошо с ним? Особенно когда приходится смотреть на её подтянутое, будто выточенное тело... и когда прикасаешься к ней...

Еще немного, и край. Единственная радость, часов десять, и Надя будет хотя бы лежать рядом.

 - Да, - кивает куратор. - Подпитка еще неделю не потребуется.

 - Отлично! - жизнерадостно заключает девушка, поправляя спортивный топик. - Можно смело в мордобой...

***

Пока я пытаюсь придавить какого-то парня к стенке с расстояния трех метров, тот умудряется бросить в меня стулом. Ого! Тоже манипулятор? Но это уже не важно. Чтобы не стать обладательницей гематомы на пол-лица, я перехватываю стул, и в следующий миг уже ощущаю, как соперник делает подсечку. Вот черт! После семи боев подряд мозг уже совсем плохо соображает, мир плывет и тело от усталости едва подрагивает. Плохи мои дела... пока я начинаю осознавать ситуацию, парень уже держит меня за шею в захвате, во всю пользуясь моей тормознутостью: одна рука на шее, другая ощупывает живот и стремится под топик к груди.

 - А ты ничего так...поразвлечься не хочешь? - слышу голос над ухом.

Меня охватывает злость. На этот раз уже не жалея сил, тяну нас вперед, чем помогаю подняться, а затем почти ныряю вниз, бросая через себя проклятого хама.

Хочется ударить его по голове, чтобы там что-то встало на место, и я ударяю: раз, и парень летит в стену из стекла, тщась сопротивляться, но у него ничего не выходит - я явно сильнее.

Тут все идет немного не по плану. Будто магнитом, нас тянет друг к другу, и я опасно наблюдаю, как расстояние между нами резко сокращается. Он ехидно ухмыляется, а я выставляю ноги вперед, ударяя парня в торс. Что, думал, в сказку попал? А я какая-то кисейная барышня, которая легко сдастся и отдастся?

Черта с два!

Силы явно заканчиваются, вот уже и в памяти провалы, как будто я на несколько секунд постоянно теряю сознание. В какой-то момент мой кулак перехватывают, затем второй, руки заводят за спину и прижимают к себе.

Я не помню, как его зовут, не помню даже, в какой он группе, но парень, не хочу признавать, довольно сильный. Брюнет, абсолютно зеленоглазый, вроде мужественный, симпатичный даже, только не красавец, но и не урод. Зато абсолютно точно не в моем вкусе. С куратором и рядом не стоял, впрочем, это ожидаемо.

Неожиданно меня начинает очень сильно заботить один вопрос: видит он это или нет? А если да, тогда что чувствует? И заботит ли его вообще тот факт, что одна скотина меня тут в открытую домогается?

На свадьбе же он за меня вступился. А здесь?

Руки как будто связаны и кто-то уже вовсю лапает мои ягодицы.

 - Не артачься.

Противный.

 - Ты красивая. Давай все-таки встретимся?

 Давай я устрою тебе встречу с травматологом или проктологом?

 - А тебя не смущает, что я встречаюсь с пятикурсником? - едко интересуюсь, отлично понимая, что все и так знаю о нас с Алиссом.

Звонок: конец занятия.

 - Но тебя же не смущает то, что ты спишь с куратором?

Единственное, что меня смущает - его осведомленность, причем весьма неточная. Откуда мог узнать? Видел, как я заходила к Ранзесу или как ранним утром тихонечко уходила?

От злости перед глазами стелется красная пелена, заставляя еще сильнее брыкаться, пытаться вырваться, пока этот гад проклятый зубами стягивает резинку, зарывается в мои волосы и кусает кожу на шее, попадая аккурат в рубец. Перед глазами мелькают красные мошки, смешиваются с темнотой усталости. В оставшихся учениках я ищу поддержки, но Цэрлина давненько отправилась в лазарет, а с другими у меня отношения не самые радужные, скорее, траурные: все ждут случая, чтобы скорее меня схоронить.

Ладно. Досадно, конечно, но раз никто не помогает, придется использовать его же методы.

Чувствуя, как внутри что-то противно сжимается, я постаралась сделать видимость, что прижалась к нему даже больше, чем это делал он силой. Грудь, и без того немаленькая, как с лучшим пушапом приподнялась и заставила парня вцепиться в неё взглядом.

 - Ты знаешь... - дотянувшись до его уха, пытаюсь шептать, что говорится, «соблазнительно». - Я вообще очень плохая девочка... ты мне веришь?

 - Ну... я даже и не знаю... верить или нет?

 - Хочешь, я докажу? - и укусила мочку уха да пущей убедительности.

Отвратительно. Сейчас вырвет.

Мои руки снова получили возможность двигаться и, только почувствовав это, я щедро врезала охамевшему парню сначала кулаком в живот, после коленом в лицо, отлично понимая, что это мой последний удар. Сил нет. От толчка в грудь тот отлетел на два метра, схватившись за нос. Проклятый зеленоглазый инкуб! Как будто я какая-то легкодоступная ш... даже думать не хочется! Не он первый, и явно не последний. Нравы тут были вольными, парни - дебилами, а я - крайне злопамятной. Обычно с моими «проблемами» либо разбирался Дамир, либо мы с Цэр отлавливали жертву спермотоксикоза и с упоением совали мордой в унитаз. Да, это жестоко. Да, отвратительно. Но если просто проигнорировать или побить, они только больше лезут, запретный плод и все такое, а так - унижение, ненависть, но явное нежелание подходить с неприличными предложениями.

Как раз в это момент появился куратор, загородив меня от перекосившегося от злобы парня. За спиной Ранзеса я сразу почувствовала себя как по волшебству спокойно и под защитой, будто это какая-то чудная ментальная магия.

 - Ты об этом еще пожалеешь, - спокойно, ухмыльнувшись заявляет парень.

Как его зовут? Кто это вообще такой?

Нос не сломала. А жаль.

 - Пошел к черту! - огрызаюсь из-за спины куратора.

 - Успокоились. Быстро. По-моему, я еще здесь. Еще раз такое увижу - задушу обоих.

Возмутительно! А на меня он что взъелся?! И вообще, раньше влезть не мог?

 - Но это же он в... - попыталась я возразить.

 - Покинули зал. Два раза повторять не буду.

В душе в раздевалке я стою, рьяно натирая гелем кожу. Царапины жгутся, щиплют, синяки болят, но больше всего мне обидно и горло душит злость. Одному парню хочется что-то сломать, а с другим просто больше не разговаривать из-за такой вселенской несправедливости. Но самое главное - я чувствую себя виноватой! Ужасно! Мне ведь пришлось сделать то, что я сделала, только чтобы вырваться, а так...

Уставившись на плиточные швы на стене вдруг делаю глубокий вдох и выдох. Какая ему вообще разница? С чего я взяла, что куратор приплел и меня именно с ревности?

На самом деле, дальше «я посплю в твоей комнате» за последние две недели отношения ожидаемо не зашли. В принципе, я и не претендовала. Что я могу сказать, если после каждого кошмара обещаю себе, что к Алиссу и на пушечный выстрел не подойду, а как он окажется в поле моего зрения - сразу голову теряю? Да, это странно. Очень странно. Но почему-то я уверена, что он... мм... не такой.

Закончив мыться, я попыталась нащупать висящее на входе у душевой кабинки полотенце, но ничего не найдя, почуяла неладное и чуть высунулась вон, прикрываясь шторкой.

Отлично.

Я так понимаю, это и есть то самое «ты об этом пожалеешь»?

Интересно, если гордо и круто пройдусь в чем мать родила мимо наверняка поджидающих меня зрителей, задница потом будет от ремня очень болеть? Что-то мне подсказывает, что куратор мой пеший тур голышом не оцени. Ну за что мне все это? Мало я настрадалась в жизни? Это надо было котят топить и у бедных воровать круглосуточно, чтобы так нагрешить! Прислушавшись, чуть на стенку не лезу с диким воем: под дверью меня все-таки ждут. Ладно... шторка - лучше чем ничего. Фи, она мокрая... как неудобно...

Втянув полные легкие воздуха, я нервно дергаю за ручку, открываю дверь, но порог не переступаю. И правильно. Если бы не отошла в бок, уже была бы в цепких ручищах Фава. Воспользовавшись его растерянностью, я щедро ударяю парня дверцей, замечая краем глаза, как тот бессознательно валится на пол, но уже не до этого. Еще один, незнакомый, тянет за мою импровизированную тогу, из-за чего получает локтем в печень, да еще и с сюрпризом: чтобы больнее, стараюсь использовать дар. Попытка сбежать успехом не увенчивается, и когда шторку почти отрывают, у меня неожиданно перехватывает дых.

Сейчас будет плохо и, наверное, всем.

Когда открылась дверь и кто-то вошел, я подумала, отбиваясь, что это девочки, но клянусь богом, лучше бы это были они. В несколько мгновений рядом оказался Алисс, перехватил угрожающего мне сегодня парня и придавил к земле, вывернув руку. Меня передернуло от ужаса.

 - Алисс, нет! Стой!

 - Не вмешивайся.

Его голос звучал так спокойно и холодно, что у меня по спине пробежались мурашки, но уступать не собиралась. Последняя его попытка защитить закончилась тем, что какая-то часть моей психики пошла к чертям.

 - Отпусти его. Пожалуйста, Алисс... все хорошо...

Зато тот темноволосый инкуб даже не шевелился от ужаса.

 - Ты слишком мягкая, - клянусь, я слышала хруст костей. - Он это заслужил.

Да, конечно он это заслужил, но!...

Казалось, звук прозвучал у меня в горле и сердце рухнуло в пятки. Меня чуть не стошнило. Конечно он его не убил.

Но я видела кости.

Кости, торчащие из кожи в нескольких местах.

Взгляд скользнул к лицу парня. На его губах, очевидно, чтоб не кричал, засияли голубые руны.

Чудовище! Какое же он чудовище!

Пара секунд, и Алисс уже стоит передо мной, почти прижимая к стенке. Достаточно одного только щелчка пальцев, чтобы моя штора сменилась на бархатистое платье с глубоким вырезом. Кажется, одели меня по всем пунктам, но думать об этом было невозможно. Он заглянул мне в глаза, и мир в очередной раз отошел на второй план.

 - Никто не смеет к тебе прикасаться. Они поступили отвратительно, - прожигая меня взглядом, говорит Алисс.

- Да... ты прав...

Он резко перебивает:

 - Знаешь, мне тут кое о чем рассказали... говорят, ты по ночам ходишь к Фарданиру.

У меня сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Язык не поворачивается сказать ему правду.

 - Я жила в той комнате летом. В моей же холодно и... и... постоянно снятся кошмары... но ничего больше... он спит на кровати... я... м... на раскладушке...

 - На раскладушке? - явно не очень веря мне, переспрашивает Алисс. - Надя. Почему. Ты. Не смотришь. Мне. В глаза?

Я не могу посмотреть тебе в глаза, чудовище! У меня ноги подкашиваются от ужаса и все внутри вопит «беги», а ты мне предлагаешь в глаза смотреть?!

Неожиданно со спины я чувствую какую-то холодную пульсацию, которая накрывает тело и заставляет успокоиться. На миг время застывает, все чувства притупляются, а затем я вижу свой поток. Он окрашен льдистыми серыми, голубыми цветами, приятно окутывает, но это, кажется, кроме меня никто не замечает. В теле бурлит сила и ничего не болит, как будто меня полностью обновили, и на этот раз я могу посмотреть ему в глаза.

Это же не мне выкрутили руку и вырвали сердце?

 - Я не смотрю, потому что ты не слушаешь.

 - Надя... не играй со мной, - его голос звучит угрожающе. - Тебе неудобно в твоей комнате? Иди спать в мою.

 - Не пойду, - упрямо отвечаю. Скорее небеса развергнутся, чем я откажусь от единственно оазиса спокойствия, что остался в моей жизни.

Рядом в стену врезается кулак, заставляя едва вздрогнуть.

 - Мне нравится именно та комната. И я иногда живу там, потому что Фарданир в долгу перед моим дядей. Ризер сказал мне этим пользоваться.

 - Иногда живу? - поднял он брови. - Я его сотру в порошок.

Желудок сделал кульбит. Не смотря на то, что Ранзес вроде как взрослее и на посту десницы, в отличие от всего только студента Алисса, я отчего-то не сомневалась, что он способен на это. Он него веяло удушающей силой и большинство старалось держаться подальше, но почему я - проклятый параноик, человек, который привык делать выводы и слушаться разума! - с первой встречи почувствовала восхищение и кружащую голову симпатию?!

 - Ты не посмеешь оставить меня без гарантии моего будущего.

Он скрипнул зубами, будто собираясь еще что-то сказать, но осекся. Наконец-то исчезло ощущения давления, наверняка его силой, Алисс обхватил мое лицо ладонями и заставил посмотреть точно в его зрачки. По коже снова пробежались мурашки, и напряжение медленно начало исчезать. Кажется, все снова становится на круги своя.

 - Хорошо. Мы немного повздорили, но сейчас все нормально. Просто я люблю тебя и не хочу, чтобы кто-то к тебе прикасался.

Если бы он только знал, сколько раз ко мне прикасаются, и не очень мягко, наверняка сровнял бы это место с землей.

Я слышала это тысячу раз.

Но так и не смогла выдавить из себя ответное «я тоже».

 - Да... я понимаю. Все нормально.

Пока мы говорили, никто и не смел высунуться. Поцеловав меня напоследок, Алисс просто испарился, будто по волшебству, захватив за собой и покалеченного парня. Лужа крови с пола никуда так и не делась, и я впервые задумалась, каково местным уборщицам. Я бы рехнулась. Хотя крыша и без того подтекает...

Молча забрав свои вещи, я на негнущихся ногах и таких же бархатистых, как и вишневое платье до колен, туфлях двинулась на выход. Наверное, так и пойду на эту их хваленую вечеринку. Еще бы объяснить, откуда у меня эти вещи...

Прежде чем отправиться к Цэрлине, я, дрожа, путаясь в своих ногах, испуганно оглядываясь, попросту ввалилась в комнату куратора. Слава богу, открыто... и он тоже на месте. Захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной и сползла, бросив рядом своим вещи.

На туфлях следы крови. Видимо, я все-таки наступила туда. Черт!

 - Что случилось? - присев передо мной на корточки, взволнованно спросил Ранзес.

Когда он взял меня за руки, накатило моментальное облегчение. Кажется, все нормально, он не злится из-за сегодняшнего, да и я не в такой истерике, как еще месяца два назад. Рыдать совсем не хочется, но такое чувство, будто мне на голову давит страшная усталость от непонимания и жуткого безысходства.

 - Знаешь... - я поджала губы, откинув голову назад. Все не могла собрать мысли в кучку. - За пару месяцев я как-то привыкла к виду травм, особенно открытых переломов, порезов, крови... и уже даже не пугаюсь, если самой приходится от них страдать и испытывать боль, но... я... боже, не знаю, с чего начать. В моей голове настоящий кавардак.

Подсказка последовала быстро:

 - Давай я тебе помогу. Откуда эта одежда? - он потянул за подол платья, будто пробуя его на ощупь.

Ясно, что он спрашивает. Все-таки, вещи себе я купить не могла: денег нет, да и вылазки всего раз в месяц предусмотрены. В ближайший городок.

 - Готова поспорить, ты и так знаешь, - мучительно усмехнулась, с трудом заставляя себя не отвести взгляд.

Ранзес, казалось, был очень недоволен, но сдерживался. Когда так смотрит куда-то в сторону, начиная перебирать мои пальцы, он явно злится, но не позволяет себе это проявить. Абсолютная противоположность Алисса.

 - Да, ты права. Впрочем, я знаю многое, но... все-таки хочу, чтобы ты созналась во всем сама.

 - Моя классная руководительница, когда мы с одноклассниками переворачивали вверх дном школу, всегда советовала дома сразу пойти на исповедь, чтобы потом родители не очень ругали. Чистосердечное признание избавляло от половины наказания. Но у меня получалось только наоборот... если вообще получалось хоть как-то...

 - В коем-то роде я - инквизитор. Почти священник. Можешь начинать свою исповедь.

 - Нет, не могу! - возмутилась я, тыкнув его пальцем в грудь. - Ты даже не представляешь, как мне стыдно!

 - За что? - Ранзес вперил в меня хмурый взгляд, перехватив руку. По коже пробежались мурашки и в животе сформировался противный комок. - Ты любишь его?

 - Нет! - поспешно выдала я, волнуясь, как двоечник перед экзаменом. И зачем я только сюда пришла! - Да... не знаю... скорее нет. В том и дело, что это ненормально!

 - И что ты с меня хочешь? - его брови поползли вверх, а я не знала, куда деться. Щеки горели, губы совсем съела, сердце стучит в горле и мешает нормально дышать.

 - Не знаю! - вновь повторилась, отчаянно ища в его жестах... м... что-то. - Тот парень с сегодняшней тренировки... инкуб проклятый... пока я была в душе, украл мое полотенце и еще с какими-то дебилами устроил облаву...

 - Только не говори мне, что ты вышла голой.

Я мысленно три раза перекрестилась. Хорошо, что я этого не сделала! Судя по тому, как он втянул воздух и сверлит взглядом, последствия были бы не самыми лучшими.

 - Сума сошел? Нет, конечно! Я вышла... мм... в шторке. Вернее, открыла дверь, двоих уложила, а как очередь дошла до того парня, явился Алисс. Прижал его к земле в мгновение ока, сломал руку так, что сплошные огрызки остались, но хотел вообще убить, я едва уговорила этого не делать. Так вот, к такому я здесь привыкла. Но когда это делают ради тебя! На твоих глазах! И руками, которыми к тебе прикасались! Господи! Мне хотелось бежать оттуда со всех ног, как от настоящего чудовища, пока он не припер к меня к стенке расспросами - черт подери! - о тебе!

 - Стоило догадаться.

 Снова это выражение лица!

 - Угрожал в порошок стереть, но я выкрутилась... сказала, что от тебя зависит мое будущее (и это действительно так!) и...

 - Что?

 - Ищи раскладушку! - сорвалась, пытаясь вырвать руки из цепкой хватки, но безрезультатно. - Кто он вообще такой? Почему от него веет такой ужасающей силой? И почему я все равно умудряюсь найти ему оправдания?

 - К сожалению, я не могу тебе рассказать. И ничем помочь тоже, потому что ты в упор не хочешь слушать. Или не можешь? Я уже и сам не понимаю... но мой тебе совет: не провоцируй его пока. Не игнорируй свои кошмары. И иди, как нормальная девушка, на этот праздник.

 - Да! Ты прав. Я пойду. И напьюсь! Потому что русская душа требует. Но... эм... а ты?

 - Я тоже пойду. И тоже напьюсь. А что ты на меня так смотришь? Студенты меня любят. И на таких пьянках я бываю часто. Ну и... заодно проконтролирую, чтобы ты не натворила глупостей.

Как обычно.

Без глупостей не обошлось. Правда, доза горючего в крови заставляла глупости считать победами и велики подвигами против местного Змея Горыныча тире Кощея Бессмертного.

Начнем с того, что происходил «праздник» на втором этаже, у каких-то старшекурсников. Проще говоря, именинник решил в честь последнего года «учебы» закатить нехилую пьянку, и в качестве подарка мы взяли ту самую выпивку, которую некогда с Дамиром притащили с Земли. Впрочем, алкоголь был где не попадя, на каждом шагу, в совершенно свободном доступе, и я даже успела заметить куратора со стаканчиком «успокоительного». Готова поспорить, что это далеко не вода.

Дамира приняли как своего, Цэрлину средненько, а вот на меня откровенно косились. Ну конечно! Нормальная молодежь в джинсах, спортивная и в откровенных кофточках, одна я приперлась в платье и туфлях. Положение усугубляла насыщенная матовая помада цвета красного вина и густо затененные веки: в общем, шла я сюда, как в бой, надеясь произвести фурор, и не прогадала.

 - Это мой подарок? - уточнил симпатичный рыжик, я так понимаю, хороший друг Дамира с (о господи!) серо-зелеными глазами. Причем один глаз серый, другой - зеленый. Даже не представляю, как его воспринимать.

 - Бедный Эмбер! Сколько тебе лет, а все такой наивный... Только мазохист будет считать Ризер подарком, - подмигнул мне Дамир.

 - Полегче, опытный ты наш! Не забудь, что я знаю, где ты живешь, - пригрозила я в ответку.

 Такое чувство, что меня засунули в какой-то амереканский сериал. Но я могу и ошибаться. С каждым днем оно все больше движется в сторону Мексики.

 - Эмбериан Инхэйл, - он протянул мне руку, которую я тут же пожала в ответ. - Для тебя просто Эмбер. Специалист по воде.

 - Эсперанта Ризер. Можно Надя. Манипулятор.

Рыжий обворожительно улыбнулся, радуя глаз ямочками, хитро прищурился и поспешил заверить:

 - О, да! Слыхал о тебе. Появилась на третьем курсе, обучалась в монастыре, но бьешься так, что даже у Фарданира из глаз искры...

Мою руку все еще едва сжимали, и сам Эмбер стоял довольно близко, но вот упорно этим не напрягал. Было даже приятно с ним разговаривать. Я подняла брови и чуть ухмыльнулась. Так-с, ну-ка расскажите, что еще обо мне говорят...

 - Ты продолжай, продолжай... мне и самой интересно, кто же я такая...

Ладно, может, руку все-таки стоило отпустить. Мир крутанулся, вернее это меня закружили, как в танго, заставляя наклониться назад и чуть прогнуть спину. Живот напрягся, я ахнула от неожиданности, но целовать меня, слава богу, не стали: так, просто слишком приблизились, не двузначно намекая взглядом, что были бы все-таки вполне не против.

Перед глазами встали последствия проявления ревности со стороны Алисса и все желание флиртовать в ответ испарилось. Этот парень кажется мне самым что ни есть весельчаком, душой компании и заядлым оптимистом, так что не хотелось бы, чтобы его нашли мертвым или покалеченным.

 - Обворожительная, сильная, умная и просто очень необычная для этих мест девушка с глазами, которые выдают страстную, эмоциональную и живую натуру, - он улыбнулся.

А в прочем, почему бы и да?

У меня пока нет сил и времени написать больше, так что только такой кусочек. По преждему прошу оставлять комментарии и не забывать ставить звездочки, если книга понравилась. Вам не сложно - мне приятно. Надеюсь на свою скоруюю реабилитацию от стресса и ваше понимание))

20

 - Как жаль, что мы не празднуем Хэллоуин! - не унимая смех, распиралась я. - А ведь можно тааакое устроить!

 - Да ну? - Цэрлина весело на меня посмотрела. Она выхватила из рук Дамира упаковку чипсов и игриво кормила всех с ручки. Когда очередной «снаряд» направлялся в сторону нашего общего друга, я его перехватила, попутно чуть не укусив её за палец. - И кем бы ты была? Сарделькой? Костюм обжоры еще не придумали!

Я фыркнула и вообразила себя звездой, которая падает на руки фанатам прямиком со сцены. Есть такое чувство, что меня бы никто ловить в таком случае не стел, так что пошла сразу на таран и не совсем в толпу. Компания наша тусовалась на широком диване, и я смело улеглась им на колени, счастливо улыбаясь из-за приятно кружащегося потолка.

Музыка меня порядком удивила. Вообще-то, я люблю слушать все, что понравится, но все-таки... рок на «вечеринке»? Необычно! Ладно, мне все-таки нравится... мощная песня.

 - Эй! А почему мне достались ноги?! - возмутился Дамир.

Я специально заерзала, за что получила претензии уже от Цэр:

 - Что у тебя там вместо задницы? Камень?

 - Орехи! - фыркнула я.

 - А я всем доволен, - рассмеялся Эмбер, вливая в себя что-то вроде энергетика. Совсем недавно такой же выцедила и я, упорно не желая воспринимать старый опыт не понижать градус и ничего не смешивать.

 - Конечно доволен, - согласилась с ним. - Тебе вид самый лучший! Как имениннику.

 - Я уже завидую! - Дамир бросил в меня чипсы. Игнорируя комментарии, что я похожа на жабу, с завидным упорством принялась высматривать на себе еду, пытаясь нащупать ее пальцами. Бинго! Есть... и еще одна... о! Пять штучек бросил?

Тем временем он продолжал:

 - На мой день рождения она напилась в хлам, завязала драку, заставила торчать два часа в торговом центре, да еще и Фарданира за нами утащила!

 - Пф, если бы не я, гости давно бы уже умерли со скуки. Эй, Эмбер! Видел сколько мы тебе бухла принесли? Так вот. Это мы со свадьбы укрыли. И вообще! Вы меня отвлекли... я чего сказать хотела? А! Если бы мы праздновали Хэллоуин, нарядили бы Дамира в электрика, Эмбера в сантехника, Цэрлину в плиточника-штукатурщика, а я бегала бы по стройплощадке, шатала стулья и орала благим матом! Э... э... эй! Вы что делаете?!

Я скатилась по чужим ногам, как по горному склону, инстинктивно хватаясь за все, что было по близости, из-за чего сразу после приземления валялась на полу в предистерическом состоянии, задыхаясь от смеха, стоя на четвереньках и ударяя рукой по ковровому покрытию. Организм плавно переходил в режим умирающего тюленя, и то, как откашливался Эмбер, подавившись выпивкой, только усугубляло поднявшийся ор.

 - Орехокол мой не трогай, женщина!

Рок сменился нынче популярным русским шлягером, и это, пожалуй, стало тем, что заставило меня подняться на ноги. Вот так мир меня не смог нагнуть, а у троих долб... хороших людей получилось! Интересно, кто тут занимается подборкой музыки? И откуда они вообще достали установку и колонки?

 - Здесь так красиво, я перестаю дышать, ее... - взялась я подпевать, пытаясь как-то танцевать. Мир приятно плыл и веселил, еще одна порция какого-то приятного горючего разогрела тело и помогла совсем расслабиться. - Звуки на минимум, чтобы не мешать...

 - Что она делает? - усмехнулся Эмбер, пытаясь достать меня кончиком носка. Ага, щас! Не на ту напал. Ноги у меня из задницы растут вполне обоснованно.

 - Вызывает дьявола, - хмыкнула Цэрлина, наставляя на меня телефон Дамира. То, что она, вероятно, снимала меня на видео, заставило только больше расщедриться  на децибелы и движения. Вообще-то, я знаю, что голос у меня есть, и очень даже неплохой. В школе я закончила восемь классов по специализации «вокал», а потом поступила на юриста, все как-то закрутилось, завертелось, что петь я продолжала только в душе...

 - Ты поешь эту песню? - только понял именинник, удивленно распахнув глаза. - Какой странный текст... как ты вообще переводишь?

Я только улыбнулась, не желая отвечать. Плюс в том, что можно петь от души и даже матерясь, потому что тут мало кто понимает русские ругательства. А еще в этом подобии квартиры с приглушенным освещением, чуть меньшем, чем у Дамира (тоже как-то связан с йорденлинским двором?), мало кто танцевал, в основном студенты собирались кучками, смеялись и веселились, иногда подходя к Эмберу. Поэтому мой душевный порыв драть горло привлек много внимания, но ничего критичного, просто кто-то засматривался, все так же о чем-то переговариваясь.

Под конец Эмбер меня таки достал, из-за чего произошел дикий фэйл. Запнувшись из-за него, расплескала себе на грудь часть содержимого, и под наш общий хохот двинулась в ванную. Не обращая внимания на обжимающуюся там парочку, взялась вытирать зону декольте, по инерции продолжая напевать. Проклятая песня... Я бы злилась, если бы это платье имело для меня хоть какое-то значение, ровно как и репутация в академии, но так у меня настроение боевое и навряд ли его что-то испортит.

Ладно, может, с выводами я поспешила.

Только выйдя в коридор, я оказалась припертой к стенке в прямом смысле этого слова. Сначала в ужасе решила, что это Алисс или (с энтузиазмом) Ранзес, но после того, как подняла глаза, и вовсе потеряла дар речи.

О, господи! Только не ты!

 - Почему от тебя столько проблем? - Эванс положил руки по обе стороны от моей головы, мешая таким образом сбежать.

Да сдалась я вам всем! Понимаю, если вот так ведут себя мои почти ровесники и студенты, но какого черта взрослый мужик? Вот как смотрит зелеными глазищами, как будто у нас завтра свадьба, а я ему изменила. Нет, это уже слишком!

 - Не понимаю, о чем вы, - я скрестила руки на груди, вжавшись в стену. Снова это противное ощущение, словно на меня пытаются давить силой.

Как вы мне все дороги. Второй раз за день одна и та же ситуация... что здесь вообще забыл ректор? И самое интересное, на него даже не обращают толком никакого внимания и те гости, что стоят в этом мрачном коридоре, только слегка косятся, да и то в основном на меня. Конечно, такая драма! Не хочу и думать, что теперь обо мне будут говорить. А впрочем... может, слухи дойдут и до Алисса и тот ненароком прибьет противного Эванса. Одной проблемой сразу станет меньше.

 - Так уж ли не понимаешь? Как ты вообще себя ведешь? Сколько раз мне будут доносить, что твой ревнивый парень кого-то убил или покалечил, и сколько раз я должен слушать, в каких пикантных ситуациях и где тебя видели?

 - Вам-то какое дело? Это не моя вина, - упорно загнула я, отлично понимая, к чему клонит ректор. Если бы мне до сих пор не сводило зубы от воспоминаний о его магическом потенциале, уже бы двинула по больному мужскому месту. Но нельзя... кто знает, как он себя поведет, тем более, зная о моей метке. Из-за нетрезвого состояния, не смотря на то, что слово «потерпи» я повторяла себе сто раз в секунду, давить негативные эмоции было сложно. Как же он мне неприятен!

Ректор заглянул мне прямиком в глаза, еще больше усугубляя состояние моего организма. Мир и до этого плыл, вертелся, а сейчас вообще как будто меня растягивают в вечность и дико искажаются звуки вокруг. Наверное, так люди чувствуют себя под действием наркотиков.... Мороз по коже. Словно передо мной зависли два изумрудных сияющих камня. Голос Эванса зазвучал где-то у меня в голове.

 - Конечно, не твоя, дорогая моя... но знаешь, я мог бы тебе помочь избавиться от них. Мог бы облегчить тебе жизнь... - он нежно погладил меня по щеке. Сердце отозвалось отвращением, и меня вдруг осенило: меня принуждают! Ректор пытается мне что-то внушить, да так, что от лапши я рискую превратиться внешне в швабру!

О нет, дорогой мой, я - отнюдь не дуршлаг!

Его лицо становилось все ближе, что чувствовалось теплое дыхание. Мой мозг отчаянно боролся с попытками его контролировать, и тут вдруг где-то в конце коридора, выходящего в гостиную, мне померещился Ранзес. Может, он и правда там, может, видит все это. Я не знаю. Но когда думаю о нем, внушение резко слабеет: совсем не те глаза, в которые я бы смотрела вечно.

 - Разве ты не чувствуешь это притяжение между нами?

 Меня совсем отпустило, только ректор, очевидно, это не понял. Нервы натянулись и сдали, и внезапно напряжение сменилось немым бешенством. Он не смеет управлять мной, не смеет заставлять, никто не смеет. Не знаю, чем он это делает и какая лично его выгода, не знаю, чем все закончится, но конкретно сейчас мне все равно и сносит крышу. Сконцентрировавшись на своей правой руке, я чуть поддалась к нему навстречу и мягко улыбнулась.

 - Вы правы... я действительно чувствую какое-то притяжение... притяжение между вашим лицом и... моим кулаком!

Миг. Быстро назначен центр притяжение, затем обжигающая боль в костяшках. От совершенного подвига мне хотелось смеяться, и смеяться прямо в ошарашенное и искаженное бешенством лицо ректора. Ха! Я ничего не боюсь! В этом месте есть как минимум двое человек, которые постараются свернуть ему шею, если Эванс надумает мстить. Пока я уверенно думала, что конкретно сейчас способна на что угодно, он только замер, прожигая меня взглядом зеленых глаз, а потом точно так же неожиданно, как появился, он исчез.

А меня настиг смех.

Я смогла ударить ректора и ничего за это не получила.

Я смогла прийти в себя и не поддаться внушению.

Черт подери, я, в конце концов, смогла за себя постоять!

Потряхивая рукой, взбудораженная и на эмоциях, я двинулась в гостиную к ребятам, чтобы поделиться впечатлениями, но на выходе мой мир снова пошатнулся. Это сложно объяснить, но еще даже не увидев его, я поняла, что это Ранзес. Как мешок с картошкой, так, будто я весила совсем ничего, он закинул меня на плечо, развернулся в сторону выхода и куда-то понес. Пока куратор молчал, я посмеивалась, мельком вспоминая о длине платья, и пыталась упереться руками в его широкую и теплую спину.

 - Эй! Куда ты меня несешь? Ну-ка положи на место! - возмутилась такой самодеятельности, начиная осознавать, что последняя порция была явно лишней. Ой как сладко тело ломит... хочу танцевать! А еще петь и... и... пить!

 - Вот как только придем на то самое место, так сразу положу.

Не понимаю, почему он меня не слушает?

Естественно, принесли меня в любимую комнату, где сразу свалили на мягкую кровать. Что, все? Карусель закончилась? Я потянула его за руку, мешая уйти, и настоятельно заявила:

 - Но я хочу веселиться! Танцевать и пить... то есть петь...

Он резко наставил на меня указательный палец и попытался глянуть в глаза, как будто акцентируя на своих словах внимание, пока потолок на его фоне очень приятно кружился:

 - Ложись спать. Думаю, тебе уже хватит.

Тихо посмеиваясь, я снова с силой его потянула, удивляясь, как вообще можно иметь такие мышцы и выдержку. Странно... вовсю сопротивляется, почти закаменел, а ведь и я не слабенькая!

 - Это я думаю, что тебе уже хватит.

Ранзес с рыком вырвался, выключил свет и ушел, хлопнув дверью, пока я втыкала в темноте в потолок, улыбаясь. Отчего-то было так невообразимо приятно, что по телу разливалась смесь тепла и счастья. Наверное, это все алкоголь. Но блин! Мне скучно. Я спать пока не хочу...

Свалившись вниз с кровати, кружась и смеясь, я коварно двинулась к двери. Вот блин... не открывается ни в какую... он что, воспользовался какой-то необычной магией, чтобы я не смогла отсюда выйти? О, нет! Если бы он был моим мужем, я бы уже бежала через окно, поблескивая пятками, покупая краску для волос и новую симку... совсем уж не верю в истину «бьет - значит любит». Но он же меня не... а нет, бил. Но чисто в целях научить за себя постоять! И вполне удачно.

Какой совершенно дикий мир! Или это я уже сошла с ума, раз могу простить ему любое отношение ко мне?

Найдя свою сумку все в той же темноте, я вытянула на свет божий двух Джокеров и принялась рассматривать их при свете далеких огней земного города. Красный все улыбается, точно Дьявол, и толком не изменился, но зеленый... я глянула на циферблат его часов. Что за... почему стрелки сдвинулись? Остается совсем немного до полуночи. И лицо у него настроено решительно, хмурое, настороженное. Или моему пьяному сознанию это только мерещится?

Убрав карты, я скинула туфли, разделать, приняла душ, чуть ли не со слезами рассматривая оставшиеся на щеках три выпавших реснички, и поняла, что действие горючего только усилилось. Вон как все плывет, а мне все так же хочется смеяться, я счастлива, довольна, и все думаю о кураторе, мечтая сейчас на нем просто повиснуть и... и повиснуть. Все.

Меня хватило только на то, чтобы натянуть свое новое черное белье, чуть не силком впаренное сегодня магией Алиссом, затем влезла в чужой халат и спряталась под одеялом. Соприкоснувшись с прохладной подушкой, голова с раскаленными щеками приятно заныла. Хорошо, что он так надежно запер дверь. Но сон что-то совсем не идет... я пытаюсь уснуть, считаю барашек, радуюсь, что утром никакого похмелья не будет, прокручиваю в голове все, что со мной произошло в этом мире, но что-то все равно держит меня в реальности.

Когда дверь открывается, я решаю все-таки сделать вид, что сплю. Снова это чувство, будто я совершенно наверняка знаю, что это Ранзес. Он тихо крадется к своему месту, по дороге не раз ударяясь об всевозможные косяки, матерится, а я тщетно пытаюсь подавить улыбку. Кто-то, кажется, точно так же пьян, как и я. Все еще я...

Сердце в груди предательски забилось сумасшедше быстро и сильно, будто намереваясь сломать клетку из ребер и вырвать на свободу, сколько бы я не приказывала ему стихнуть. Казалось, оно размером с кулак и застряло где-то между горлом и грудью (впрочем, а где ему еще быть?), а тело - из крайности в крайность - прыгало из холода в жар. Видимо, все-таки не заметив, что я не сплю, он просунул одну руку подо мной, притягивая меня к себе со спины, с довольным вздохом зарылся в волосы, пока второй рукой слегка поглаживал мое плечо. Черт подери, он вообще чувствует, как страшно бьется у меня сердце?!

Дышать стало сложно. Я сначала честно пыталась игнорировать это, наслаждаться и спать, но в конце концов не выдержала, крутанулась в его объятиях и в лоб спросила:

 - Что ты делаешь?

Ранзес вздохнул, открыл глаза и взглотнул. Вид у него был растерянный, и понятно, почему.

 - Сам не знаю...

Расстояние между нами было совсем крошечным, что его локоть находился на моей талии. Что он себе думает, все еще водя пальцем по моей спине и так старательно пряча глаза?

 - Тебе не кажется, что у нас... мм... какие-то странные отношения?

Он поджал губы, в который раз тяжело вздохнул. Да что ж ты будешь делать‼! Это мне тут дышать сложно и непонимание накрывает с головой, а ты то что?!

 - Кажется.

Я ничего не ответила, начиная вовсю грызть нижнюю губу. Черт с ним, если я потом об этом пожалею, черт с ним, если эти странные отношения станут еще более странными! Если что, спишу все на повышенный градус в крови, сонливость, да и впрочем... это от правды реально недалеко. Подобравшись, я попыталась слегка поцеловать его, а потом чуть не откусила себе язык от неожиданно нагрянувшей боли.

Казалось, живот скрутило, благо, не стошнило, ноги ослабли и появилась какая-то совершенно дикая дрожь в теле, точно я отравилась. Встав на четвереньки и пытаясь оклематься, я в ужасе скосила на куратора, у которого по губам бегали красные искорки, да и вид был не лучше.

 - Что за... - прохрипела, зажмурившись и таким образом пытаясь прийти в себя. Тут же стало мучительно стыдно. Неужели я ему так противна, что использует магию против меня?

 - Думаешь, я бы тебя сам не поцеловал, если бы это было возможно? - он сделал то же самое, устало валясь на свою подушку. Я же замерла, прислушиваясь к утихающим ощущениям и пытаясь понять, не ослышалась ли.

Что?

 - А это невозможно?

 - Нет. Пока ты... ладно, забей. Просто знай, что пока это невозможно. Ни в какой форме.

Обхватив меня, Ранзес снова притянул к себе и укрыл одеялом. Как раз в тот момент, когда я хотела начать допрос с пристрастием, распахнулась дверь.

Сначала промелькнула ужасающая мысль: а вдруг это Алисс? И плевать, если бы он застал эту ситуацию, то что бы подумал. Мне просто страшно, как бы он себя повел. Страшно, что бы он сделал с Ранзесом.

Руку обожгло болью. Раз - и я уже в коридоре, на холодном пылу, никак не могу осознать, что происходит, поднимаюсь на ноги и стараюсь запахнуть плотнее халат, чтобы хотя бы не видно было белье. Побледнев от страха, я наблюдала за ссорой Эванса и Ранзеса внутри комнаты, но никак не могла услышать их. Как будто комнату накрыли порогом тишины, чтобы я не вмешивалась. И все, что было доступно моему пониманию - еще чуть-чуть, и куратор точно впечатает его в стену.

Спорили они недолго. Блеснув зелеными глазищами, ректор, точно черт из табакерки, выскочил из комнаты, смерил меня ненавидящим взглядом и холодно заявил:

 - Завтра приедут все йорденлинские стражи, министры и наместники. Радуйся! Тебе предстоит честь стать главной изюминкой вечера! А теперь марш в свою комнату, пока я не назначил тебе двадцать ударов батогом!

Я застыла, ища подсказки у Ранзеса. Тот только стоял за порогом, сжав кулаки, и убивал ректора глазами. По лицу ходят желваки, ноздри раздуваются, даже вены на лице видно: он в бешенства, но явно что-то не так.

 - Ты что, глухая?! - схватив за шею одной рукой, Эванс припечатал меня к стене. Сердце рухнуло в пятки и от того чувства опьянения, что раньше, не осталось и следа. Это было просто стыдно, неприятно и - да - страшно.

Что бы там ни было, какой великой шишкой не являлся ректор, мне было невдомек, почему Ранзес бездействует. Невдомек и больно, почему он только стоит и злится, не переступая порог. То самое чувство, когда он рядом, будто меня накрыли защитным куполом, будто он может решить все проблемы, вдруг превратилось в страшную шутку идиотской привязанности. Какая же я дура!

В глазах темнело, и эта темнота смешивалась с багряными мошками, будто ярость застилающими взор. Непонятное и досадное напряжение зудело в коленях и руках, сосредотачиваясь в кончиках пальцев. Обхватив его предплечье руками, я вдруг почувствовала, что оно, точно хрусталь, трещит и ломается, предоставляя уже знакомую картину торчащих костей. По лице градом катилась чужая отчего-то холодная и темная кровь, попадая в глаза, рот, окрашивая мою грудь и будто бы заставляя подвеску знакомо сильно жечься. Мертвец... проклятый мертвец... Эванс резко отстранился, всего на миг, окрестив меня не самым приятным словом, а потом, как тяжелым камнем, огрел кулаком в скулу, повалил на пол, затем ногой в живот, схватил той же целой рукой за волосы и потащил за собой.

Унизительно. Больно. Обидно.

И даже не от его действий, а, наверное, от того, кто за этим наблюдал и ничего не делал.

 - Не хотела по-хорошему? Будет по-плохому! Дрянь! Ну, завтра ты у меня еще попляшешь... что может быть лучшим развлечением для наших гостей, чем такая девчонка вместо обеденного стола? Ха! И он ничего не посмеет сделать... ничего не скажет... надеюсь, они тебя убьют, сразу одной проблемой меньше... или сотрут твою ухмылочку, чтобы ты уже никому не была нужна... а потом ты сделаешь все, что я скажу... абсолютно все!

Пока дьявол тащил меня вниз по лестнице, шипя и ругаясь, я отбила себе все, что только можно, вывихнула руку, получила сотню синяков, но до конца заставляла себя не плакать, не показывать слезы, свою слабость перед этим ничтожеством. Каким же ублюдком надо быть, чтобы ударить девушку! Видимо, внушить мне что-то не удалось, так он решил пойти другим путем!

Где же все «герои», когда они так нужны? Где проклятый Алисс, так рвущийся убить любого, кто ко мне прикоснется? Где Ранзес, который вызвался присматривать за мной и, вроде как, помогать? Где Дамир, Эмбер и Цэрлина?

Все просто.

Их нет.

Есть только я.

Истерический смех рвался из груди.

У меня в этом мире есть только я.

Глупая, глупая Надя! Ты же давно должна был усвоить любимый урок жизни: верить можно во что угодно, но надеяться - только на себя!

Если я сейчас убью его, меня найдут по следам потока, - найдет хоть Василиса, хоть Ваур, хоть какой-нибудь Арсит, и уж тем более найдут те, кто приедет завтра. Выбора у меня по-настоящему нет. Но и подчиниться я не могу, разве только... завтра... пусть только кто-то тронет меня, уж я-то понимаю, к чему ректор клонит. Пусть только тронет, и я постараюсь убить их всех. Каждого, кто подвернется под руку. А потом по праву заберу свое место, место настоящей королевы. Сколько бы оно времени не заняло.

Жестоким в этом мире живется легче. В принципе, если ты бездушный, лис и обманщик, настоящий эгоист, ты выживет вообще где угодно.

Эванс втолкнул меня внутрь моей комнаты (черт подери, откуда он знает?), не включая свет бросил на кровать и сделал что-то, от чего мое тело онемело, что даже слово не получалось произнести. А затем впился в мои губы, яростно и жестоко, будто собирался съесть, сжал до боли, оттянув белье, грудь, и тут же накатило понимание: все мои силы куда-то уходят, уплывают, как будто поток осушается и исчезает, глаза мутнеют и всякая связь с реальностью сходит на нет. Схватив меня за подбородок, он посмотрела мне в глаза и почти что выплюнул:

 - Жалкая.

А затем ушел, даже не закрыв дверь, оставив меня все такую же полуголую, онемевшую, лишь молча лежать и смотреть в потолок. Выкачал он из меня все силы или нет, избил или нет, я вся в крови - его, своей - или нет... какая разница? И имеет ли значение то, что он со мной собирался сделать, что утром меня вполне возможно найдут именно в таком состоянии какие-то совершенно чужие люди? Если найдет он?

Как же мне невыносимо тошно.

Сейчас я почти как когда-то на Земле.

Действие или бездействие, однако: это нечто, способное разрушать привычный ход событий. Люди, без которых ты не представлял своей жизни, становятся инородными организмами, от которых поскорее хочется избавиться, с которыми у вас больше нет общего языка, - с одной стороны. Так бывает. Это нормально. И люди, с которыми - ты думал - вы из совершенно разных миров и никогда не пересечетесь, вдруг превратившиеся в твое личное противоядие, - с другой стороны. Сменяя окружение, как перчатки, одежду, мобильный телефон или захламленный вирусами windows, ты необратимо меняешься сам. Боль.

Pure.

Окрыленность, свобода, трепет. Тошнота. Снова боль. Твоя реальность летает, словно теннисный шарик, от одной ракетки к другой, периодически врезаясь во врата. Учитель, близкий человек советует переть напролом,«паровозиком», не останавливаясь и не оглядываясь, но забывает предупредить тщательнее выбирать маршрут: и вот, ты уже врезался в стену, ударился головой, но не умер же? Какое-то время поболит, покружит, но потом картинка перед глазами прекратит двоиться, уши начнут слышать (слушать?) и, - бум! - ты снова осознаешь, где, кто и что ты есть.

Я ненавижу себя за то, что не смотря на зудящее, параноидальное желание жить, - и жить счастливо, - я продолжаю периодически впадать в ментальную кому: умри, умри, умри, усни наконец-то так, чтобы больше не проснулся, глотай эти таблетки под названием «боль», и еще, и еще... глотай их, пока агония в животе не заставит умолять себя попасть ночью в больницу реальности со страшным гнойным неверием, где ты бы пролежал двадцать дней и ночей в немом одиночестве, излюблено смотря куда-то вдаль (сумасшедший) с градом слез, проедающим синеватые дорожки на щеках. Казалось бы, тогда сразу станет ясно, кому ты нужен или кто нужен тебе.

Я ненавижу себя за это, но продолжаю время от времени калечить свою душу, сидеть, смотря в темноту и безудержно плакать, вспоминая: вот мама, она любит меня, вот папа, он любит меня, вот Ленка, она любит меня, вот люди, которые любят (боятся) меня. А я бегу от них в свою собственную вселенную, замыкаю все двери на тяжелые амбарные замки, все возвращаясь в прошлое.

Совсем скоро там останутся те, кто разрисовал меня окончательно и, надеюсь, совсем не бесповоротно в черные, белые, красные, зеленые. Серые... там останутся те, на кого были потрачены месяцы жизни и те, из-за кого у меня прибавилось лет психологического возраста. Одни живут в моих снах, другие отрезвляют, разбавляют реальностью и страхом мечты. Всего пара человек (человек ли?), которым удалось поставить меня задом наперёд на беговую дорожку все у той же стены, и вот я бесконечно бьюсь головой и бесконечно теряю сознание.

К черту прошлое, к черту будущее. Я застряла в отрывке теперешнего; оно преследует меня ощущениями вечности, словно я плыву по течению бесконечной реки, всматриваясь в небо. Я жив. Я живу. Я смотрю в экран монитора, на воображаемую кардиограмму-жизнь, и все продолжаю надеяться, что когда-нибудь, совсем скоро, уже завтра найду того, кто просто поймет меня, врежется в мою реальность на скорости звука, мы смешаемся и растворимся в одной среде, где царственно громыхает гром и вспыхивают молнии. Только сейчас - да - я это понимаю: если люди одинаковые, они не обязательно друг друга понимают. И рано или поздно это всплывает, иллюзия растворяется, оставляя тебя реабилитироваться, эволюционировать, приучать легкие дышать совсем другим воздухом.

И днем и ночью, я глушу реальность шумом, работой, мыслями, лишь бы не слышать свое настоящее звучание. Где-то на дне Марианской впадины существуют такие же глубокие, пронизывающие звуки: они так задавлены тонной воды, надежно спрятаны, что люди порой забывают о них. И мне совсем не хочется думать, что в свои почти двадцать я не представляю, кто я, кем была или буду, я просто плыву и смотрю в небо, которое в ответку неуловимо смотрит вниз.

Так странно, когда утром Цэрлина, найдя меня в таком состоянии, в каком его оставил Эванс, стояла рядом и спрашивала, что со мной, что случилось или произошло (есть ли разница?), а я смотрела на её взволнованное лицо и не могла объяснить, почему не могу ей рассказать. Будто мне в глотку сунули раскаленную кочергу, сшили рот, да что угодно, лишь бы я больше не говорила о себе, о своей жизни, своих снах, своих мечтах.

Глупое тело (душа?) помнит, когда ему запрещают считать себя пусть не особенным, но чем-то, кем-то, способным говорить о себе в первом лице. Будто это «я», «у меня», «мне», «мое», «мною» - страшное преступление.

Просто мечты всегда невообразимо далеки от реальности, чтобы нам было, к чему двигаться, чтобы мы понимали, к чем готовиться. Или, возможно, чтобы как следует усвоили урок: даже если ты гражданин Вселенной в этом времени, в прошлом ты совершенно естественно мог оказаться существом без паспорта, скитальцем, тем, у кого нет расы, национальности, религии, тем, кто отравляет мир и становится подвластным суду вне очереди.

А что будет дальше? Что случиться, если я все-таки усну и уже не проснусь в своей реальности, если сама сумею загнать себя в угол? Ведь именно так я всегда с собой и поступаю: создаю ловушки, а затем забываю о них, проваливаясь раз за разом на одном и том же месте.

Вселенная не любит меня, не любит совсем не потому, что я плохая или чем-то не угодила нашей матери. Просто она не различает черное и белое, для неё, как и для истории, существует только серое или цвет, которому человечество еще не дало имя. Вселенная не любит меня, потому что так уж у нас, людей, заведено: если кто-то не обращает на тебя внимание как на центр своей реальности, ты обязательно решишь, что он тебя не любит.

А люблю ли я свою Вселенную?

Понимаю ли, что только я одна могу решать, по какой полосе сейчас двигаюсь: черной или белой?

 - Надя! - она зарядила мне пощечину, по той же скуле, что вчера Эванс. Так как я не спала, ничего до конца так и не зажило. В этот момент мозги встали на место, и я вскочила, зайдясь в истерике. Все произошедшее, давящее до этого, словно бетонная плита, напомнило о себе, явилось совсем в другом свете и вскоре отчаяние сменилось немой яростью.

Я не сломаюсь. Не позволю кому-то решать свою судьбу и считать, что он одержал надо мной верх. Сейчас пойду к Дамиру, вымоюсь, приведу себя в порядок, выпью две порции кофе без сахара и справлюсь со всем сама.

Он еще пожалеет обо всем, что сделал.

21

 - Ты на кого похожа, Надя? Это что такое? Что это за вид, а?

Дамир встретил меня с явными признаками похмелья: вот они и синяки под глазами, и лицо опухшее, и взгляд мутный, и старый добрый запах перегара, от которого я нахмурилась и чуть отступилась. Когда вошла в его подобие квартиры, пятикурсник уже сидел на диване с мрачным и побитым видом, потягивая из графина воду. Понятно, чем он был занят, когда меня вчера таскали за волосы по всех этажах.

 - Похожа на себя. Что такое - жизнь. Вид самый что ни есть обычный, - спокойно ответила я, мельком отмечая, что голос у меня какой-то уж совсем бесчувственный и лицо совершенно каменное, холодное.

 - Не понял, - он притормозил меня за плечи, рассматривая последствия вчерашнего наезда. - Это кровь? Чья? Откуда? Куда ты вчера пропала? Откуда эти синяки?

 - Не важно, - брякнула я и попыталась вырваться, но Дамир упорно, будто баран, не отпускал и мешал пройти. - Тем более вы меня, вроде, не очень-то искали.

 - Фарданир сказал, что нам не стоит... - на его лице отразилось понимание.

О, нет! Что он себе уже надумал? Неужели решил, что во всем виноват куратор? Впрочем... в этом действительно есть и его вина. Но теперь мне далеко не так хочется во всем разобраться, как вчера. Вообще-то, просто кажется, что если увижу его, снова прорвет на тот негатив, что ночью. С учетом того, что я не спала, не было того ощущения, будто день ушел и что-то во мне изменилось. Скорее, от этого напряжение только больше скапливалось, заставляя по праву считать, что у меня была сумасшедшая ночь, худшая из пока попадавшихся в этом мире, - потому что было задето кое-что выше простой гордости.

 - Вот сукин сын! - мягко оттолкнув меня, Дамир двинулся в коридор.

Ну что за гадство? За что мне все это?

 - Дамир, нет! Стой!

Но он упорно не обращал на меня внимания, решительно направляясь в комнату куратора. Я мельком глянула на стену, где еще вчера сломала Эвансу руку: кровь, кровь, кровь... как же мерзко и досадно! Не хватало еще, чтобы этот буйный придурок начал разборки с утра пораньше и на крики сбежался весь этаж!

 - Хватит, Дамир! Я говорю тебе, все нормально!

 - Ничего не нормально. Отойди по-хорошему.

 - Ладно! - гаркнула я, в конце концов не выдержав.

Он забарабанил дверь, и пока я устало терла глаза, игнорируя попадающие в поле зрения пятна крови на груди, белье, халате и волосах, сходу начал звать его, но вдруг неожиданно запнулся, когда дверь открыли. Если точнее, она открылась сама, почти впечатавшись в стенку.

 - Вот чем ты занят? Просто сидишь и пьешь?

У меня не было выбора. Что-то дернуло показаться из-за спины Дамира, лишь бы рассмотреть, насколько сильно разнятся наши «последствия», и даже хотелось сказать хоть что-то, посмотреть ему точно в глаза после вчерашнего, но дальше порога не продвинулась. Создалось впечатление, будто я со всей дури врезалась в невидимую прочную стенку. При виде меня сидящий напротив входа Ранзес едва вздрогнул и посмотрел таким болезненным взглядом, что я поджала губы и чуть не заплакала.

Что за?...

Вид у него был совсем дерьмовым. Рядом бутылка виски, а куратор, прислонившись к стене, еще во вчерашней, как обычно черной одежде, задумчиво рассматривает нас, чуть откинув голову. В одной руке пистолет, в другой - нож. Кажется, у меня внутри все стянулось в тугой комок и волосы стали дыбом.

 - А что мне еще делать? - он отчаянно засмеялся, шутливо наставляя на нас дуло пистолета. Я снова попыталась войти, но по-прежнему наткнулась только на незримую преграду. - Прости, Надя... он запер меня в этой проклятой клетке... а я слишком поздно понял, что мог достать его хотя бы пулей...

 - Кого достать? - зло спросил Дамир, требовательно переводя взгляд с куратора на меня.

 - То есть ты... ты просто...

Я прикусила губу, с последних сил борясь с желанием сдаться и послать все к чертовой матери, но все, на что меня хватало, это только открывать и закрывать рот, будто рыба. Выводы напрашивались сами собой. Вроде как, я полночи пыталась убедить себя в том, что ненавижу его, прокручивала в голове произошедшее, и только сейчас осознала, что он действительно стоял каменным изваянием за порогом, как будто не мог его переступить. Значит, просто не мог? Значит, ему не безразлично?

 - Да кто-нибудь вообще объяснит, что произошло?! - не выдержал Дамир, заметно повышая тон.

Я вздрогнула.

Слишком много шума! Моя раскаленная болью голова не выдерживает столько шума!

 - Не кричи на неё, - ощетинился куратор, поднимаясь на ноги.

 - А то что? Не смог защитить вчера, так думаешь, сейчас все получится?

 - Нет! - воспротивилась я, зарываясь пальцами в волосы. - Хватит! Как вы мне все дороги! Буду учиться защищаться сама!

Дверью в ванную я хлопнула во всех сердцах. Сначала ходила туда-сюда босыми ногами, терла глаза. Поднесла ко рту запястье и с силой себя укусила.

Господи, да придешь ты в себя или нет, истеричка?

Я замерла. Дамир, видимо, остался дальше грызться с куратором, и в квартирке в целом было тихо, почти до странного писка в голове, как это бывает от усталости. Три глубоких вдоха и выдоха расправили легкие, едва оживляя мозг, и вот я уже скидываю с себя в стиральную машинку халат и белье. В душе по привычке поворачиваю кран влево (как у Ранзеса), за что получаю дозу адреналина от ледяной воды. Аргх!‼ Ну что за!..

А впрочем, это как раз то, что мне нужно. Моюсь я быстро, практически царапая кожу в попытках стереть с себя омерзительную кровь ректора, и к концу уже привыкаю к жидкому льду, текущему из-под крана. На одной из полок нахожу свой оставленный на всякий случай шампунь и бальзам для волос, надеясь реанимировать их после вчерашнего, а потом просто встаю под струю и начинаю почти медитировать. Глубокий вдох носом, затем выдох ртом, сначала с дрожью из-за температуры и параноидального страха захлебнуться водой, затем все спокойнее и спокойнее, пока мозг не прочищается.

Ладно, все хорошо. Зря я ночью так убивалась. Зря пыталась возненавидеть все с концами и надеялась убить в себе человеческое. Единственное, что злилась - это совсем не зря. Иногда чтобы победить злодея нужно быть еще большим злодеем.

В своей комнате я оделась в очередной новый комплект формы (старая осталась в комнате куратора вместе с другими вещами) и густо накрасилась в душевой этажа, повинуясь каким-то еще подростковым инстинктам передавать свое внутреннее состояние (боевое) с помощью внешнего. Затем дежурно улыбнулась отражению, отравляя себя же неразбавленной злобой. Я - атомная бомба с пусковым механизмом «касание». Идиотские синяки... максимально скрыла их косметикой, но все равно придется идти к Вауру, чтобы дал мне какое-нибудь дрянное зелье быстрого действия. Особенно живот болит, голова и рука, хотя после местной боевой подготовки к боли я более чем привычна, особенно пока злюсь. Ничего страшного.

Пусть бы Эванс меня увидел. Хоть бы понял, на чем и как именно я вертела его угрозы. Еще и этот их прием...

 - У тебя что, совсем крыша поехала? - не веря своим глазам, уточнила Цэр. При виде дозы кофеина в моей кружке она уронила ложку в тарелку с гречкой. Глаза, что говорится, из орбит чуть не вылезли. - Скажи мне, что это американо!

 - Не дождетесь, - я улыбнулась еще более маниакальной улыбкой. - Три эспрессо.

 - Без сахара? - ахнула она, пробуя его на вкус.

 - Без сахара.

В молчании я быстро расправилась со своим «завтраком», как раз за миг до того, как рядом плюхнулся Дамир с точно таким же набором, как и у меня - то есть никаким. Кофе и бутылка воды. Я мечтала о друзьях, с которыми все можно делать одинаково, но не когда это граничит с чистым мазохизмом. Как будто моя больная голова заразна.

 - Еще один! Вы что тут все с ума посходили?

Никогда бы не подумала, что её будет так заботить мое душевное состояние.

 - Фарданир ни черта не сказал! Надя, умоляю... ну хоть ты... Что там с ректором стряслось? - Дамир запустил пятерни в волосы и, набрав полные щеки воздуха, медленно выдохнул.

У меня такое чувство, что откусила себе язык. Как и Цэр, не могу ничего сказать. Сразу кошки на душе скребутся, и понятно, почему: вот он, Дьявол, идет в нашу сторону, как будто почуяв, что его кто-то зовет. Бледное лицо перекошено злостью, глаза с прищуром, напряжен весь... как обычно, в деловом костюме, до блеска начищенных туфлях, прямо-таки джентльмен, но совсем не джентльмен. Меня почти затошнило, когда он оказался рядом и схватил за больную руку, явно собираясь снова таскать за собой, как дрянную куклу.

 - Пошла за мной, - он буквально выдернул меня из-за стола, но с места толком не сдвинулся.

Черт подери, как хорошо, что мы сели не у окна!

 - И да. Дамирий, не лезь не в свое дело, иначе пострадаешь не только ты, а и эта чернородная, понял?

Цэр вздрогнула. Мне даже не надо было переспрашивать, чтобы понять, о чем он. Её глаза на миг озарились болью, а потом вдруг неожиданно застеклились, точно мои вчера. Злость внутри меня умножилась в несколько раз: Эванс имеет в виду её родителей, прекрасно помня, что их убили на её глазах за верность старой власти.

Мне плевать, какая власть - новая или старая - лучше. Но если она причинила боль моим близким, я приложу все усилия, чтобы ударить в самое сердце. Кажется, я глотнула свою порцию эгоизма в этом мире, заражаясь им, как радиацией, и страшно мутируя в хладнокровное существо. Говорите, съезд всех министров и десниц?

В коридоре ректор схватил меня за подбородок, вцепляясь когтями в щеки, и с презрением оценил внешний вид, особенно рассматривая подвеску и «боевой раскрас». Эванс был холодным и жестким, нагнулся слишком близко, что его длинные белые волосы касались моего лица, и сверлил зелеными глазами, как будто очень хотел со мной что-то нехорошее сделать. Все мое яство воспротивилось против него, вызывая дрожь и неприятное покалывание в теле. Еще чуть-чуть, и...

 - Даже не думай что-то испортить... - предупредил он, вертя моим лицом, как вздумается, будто подыскивая более подходящий ракурс. - Иначе у меня есть очень много идей, как тебя наказать...

Я едва сдержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо.

Он же улыбнулся.

 - И... на чьих глазах это сделать....

Желудок сделал сальто. У меня перед глазами медленно начинала вырисовываться гирлянда из красных огней, застилая взор на ректора, который такой реакцией оказался более чем довольным. Свое отвращение и ужас пришлось проглотить. Одно, когда унижением задирают чисто твою гордость, но когда это затрагивает еще кого-то...

 - Ненавижу тебя, - впервые решаюсь заглянуть ему в глаза, пододвигаясь ближе, как будто это может убедить меня саму, что не боюсь.

 - Отлично! Если бы ты этого не делала, я боялся бы больше.

Дыхание сбилось и слезы просто текут по щекам, как реакция организма, но смотрю я совсем монотонно, холодно, почти бесчувственно. Текут, ну и текут, что с того? Эванс резко отстранился, снова хватая меня за запястье, и с усмешкой заявил:

 - Хватит этого цирка! Мы идем на базу. Надеюсь, двенадцати часов хватит, чтобы превратить это убожество в аппетитный ужин!

Это было унизительно. Я вдруг почувствовала себя (в который раз) любимой куклой очень женственной девочки. Не в том смысле, что Эванс таскал меня за собой буксиром без куртки и на морозе, нет, с этим я даже смирилась. Но когда он завел меня в подобие спа-центра на лыжной базе, оставив там на весь день, чисто по-женски мне стало очень неприятно.

Девушки-инкубы, которые там работали, даже не пытались со мной заговорить. Вопреки попыткам хотя бы мыться самостоятельно, они продолжали смело нарушать мое личное пространство, переводя из бани в баню, из ванной в ванную, обдавая жесткой и болючей струей душа шарко, затем натирая тело идиотскими маслами (пусть бы те и приятно пахли), удаляя лишнюю растительность попросту со всего тела. Да... это унизительнее всего. В животе уже начинал буянить ежик, предчувствуя страшные неприятности: такая подготовка свидетельствует о том, что меня собираются посвятить в древнейшую профессию этого мира.

Они даже чуть-чуть подровняли мне волосы, но слава богу, не так, как это делают парикмахеры, когда ты просишь чисто «подрезать кончики», сделали брови идеальными, и в другое время, при других обстоятельствах я была бы этим процедурам только рада, но сейчас у меня попросту вся спина мокрая от холодного пота.

Я чувствовала себя опустошенной. Это даже не одежда, это - кружевное, супер-легкое черное белье, вроде пеньюара с полностью голой спиной. О господи... если заплачу, потечет еще и супер-яркий, витиеватый золотистый макияж с черными губами. Мне тошно. На улице уже темно, на столе в комнатке, куда меня определили подождать Эванса, стоит нетронутая еда. Не хочу ничего есть, меня колотит и просто... черт! Страшно!

Паника нарастала. Вместо ректора пришла наша секретарша и не самым культурным образом меня окрестила, толкая в спину, как будто я сама не понимаю, где дверь и как нужно идти, взялась куда-то тащить. Коридор с мягким покрытием, по которому мне приходится идти в идиотских остроносых туфлях, затем еще один, и вот мы в огромной кухне. Я бы съела тут все, если бы не была в таком ужасном настроении, что от ужаса перед глазами все плывет.

 - На стол ложись, - скривилась она, указывая на длинный, человек на тридцать, обеденный стеклянный стол.

Вместо ножек - изогнутые голые девицы-мегеры из золота, с изумрудами вместо глаз. Мне дурно. Эванс что, серьезно? Я - чей-то ужин?

Желудок прилип к позвоночнику.

 - Красивая, но дура какая, - встрял один из поваров. - Малдархи, ты имеешь больше права встречать гостей, уж не сомневайся!

 - Тише ты! - оскалилась на него секретарша. - Еще Эванс услышит... что смотришь на меня? Ложись тебе сказали! В центр ложись!

Ясно. Похоже, меню вечера на этот раз внепланово пересмотрели и меня взяли на чужое место. Да сдалось оно мне! Лучше бы я не шла вчера на проклятый день рождения! Лучше бы вообще не связывалась с этим миром! Скорее это, чем жалеть, что не поддалась Эвансу. Ему не поддалась и никому не поддамся. Надо только совсем чуть-чуть подождать. Вскоре они все окажутся на моем месте... особенно Эванс... надо только потерпеть.

Мои волосы уже на столе уложили, будто сервируя еду, затем поверх запястья и лодыжек поставили какие-то украшения, кованные, витиеватые, не позволяющие поднять руки или вообще сдвинуться с места. Такая же штука, уже вместо ошейника, оказалась и на шее. В глазах темнело и деревянный потолок казался уж совсем высоким, далеким. Лицо хорошенькой темноволосой Малдархи преградило свет люстры, пока она устраивала получше мою рубиновую подвеску, поправляла белье и, фыркая, снимала туфли. Места оставалось предостаточно, и его в течении получаса засервировали и дополнили едой. Раскрылась огромная дверь и потолок начал уплывать. Ясно... мы выдвигаемся в другой зал.

А если я в туалет захочу? Мне что, так и торчать тут до утра, пока всем не надоест пировать?

Шучу, конечно. Вернее, пытаюсь так поднять себе настроение. Наверняка об этом позаботились с помощью этих побрякушек, сдерживающих мои конечности.

Как же это унизительно!

 - Занимайте свои места, господа! - торжественно заявил ректор. - К сожалению, в этом году собрание без нашего йорденлина и некоторых его стражей. Зато девушку он выбирал сам. За неё придется отвалить очень большую цену.

Я не могла даже голову повернуть, чтобы увидеть, кто сидит вокруг меня. Мне кажется, это должны быть самые сильные мира сего. Единственный голос, который мне знаком - голос Эванса. Он сел слева, близко к моей голове. Судя по всему, трогать меня можно, потому что я уже чувствую, как кто-то тыкает со стороны в мою грудь вилкой. По спине пробежались мурашки отвращения. Горите все в Аду!

Если все так сложилось, стоит хотя бы подслушать. Вдруг узнаю что-то важное для мятежа? Нет, не вдруг... похоже, ректор далеко не дурак. Слышать я могла только то, что даже капельку не касалось государственных дел.

 - В этом году и правда отменное... главное блюдо, - приятным мелодичным голосом подчеркнул кто-то справа от моего бедра. Этот человек уже минут десять только и делал, что поглаживал мою руку. Как же мерзко.

Затем тот, кто был напротив него, прикоснулся чем-то острым к ноге, впиваясь лезвием в кожу наверняка на пару сантиметров. Я резко вдохнула и прогнулась, царапая ногтями стол.

 - Кровь вишневая. Почти королевская и переполнена магией. Сладкая. И какая же минимальная цена?

- Миллион йордов и её первенец, - лилейно заметил Эванс. - Через два года необходимо вернуть йодренлину.

Больной ублюдок!

Кто-то похвастался, что может за один раз сразу двойню, и меня чуть не стошнило.

Наивные. Готова поспорить, что достанусь Эвансу. Наверняка он как раз из тех, кто хочет посадить меня на поводок и использовать в личных целях, как предупреждал меня Сима.

Порез на ноге болел и стол от крови казался уже слегка скользким. По моим подсчетам, прошло уже полчаса. Я рассмотрела все три люстры в поле зрения, расписанный сценами из Библии, как в церкви, потолок, с последних сил заставляя себя терпеть. Еще не время. Скоро они напьются с концами и явно ослабят бдительность. На самом деле, я понятия не имею, что делать, поэтому жду, когда случится что-то, от чего вспыхну, как спичка, и сорвусь. Я надеюсь на это. А вот верю... прикрыв глаза, я упорно возвращалась к призрачным мечтам, что меня вытащит из этого дерьма Ранзес. Не знаю, что с ним и знает ли вообще о происходящем, но... наверное, я была бы самым счастливым существом в мире, если бы куратор сейчас явился и спас меня. Способен ли он разнести тут все к чертям собачьим? А купить меня, хоть бы для вида?

 - Она же спит, Эванс, - презрительно заявил один. - В прошлом году была получше. Её хотелось съесть.

 - Не согласен, - вступился другой. - В прошлом году до нас девушку кто-то уже погрыз.

 - Полмиллиона и первенец. Больше не дам, - еще кто-то, чуть дальше моей головы.

 - Вот и её тебе никто так дешево не отдаст, - рассмеялся Эванс.

 - Где вообще гарантия, что она чиста?

Тут я не выдержала.

 - Тебе заключение от гинеколога принести?

Смех почти сотряс стол. Меня дернули за волосы так, что чуть не вырвали целый клок. Запах перегара стоял адский. С правой стороны начались поползновения, от которых у меня поджилки затряслись и ком в горле встал. Нет, нет, нет! Не смеешь! Что бы это ни было, не смеешь трогать мое белье!

Внутренняя дрожь стала совсем сильной. Стекло под моими пальцами треснуло, впиваясь острыми углами в запястья, раздались крики, а я, сквозь пелену злости и красного, уже ничего не видела, только чувствовала. Вот он, поток той твари, что осмелилась распустить руки, вот слетающие сдерживающие браслеты и ошейник... стол ломается ровно посередине и, путаясь, режась кусками стекла, я поддаюсь вперед. Моя кровь, кровь какой-то десницы, ощущение обволакивающей руку влажной теплоты, и я держу в руке сердце.

Раздавить.

И снова.

Неожиданно комната заиграла другими цветами, словно я могла видеть потоки всех и каждого и стремилась к зеленым, проклятым глазам. Ни мозг, ни сердце больше ничего не решали, была только всепоглощающая ненависть к подобным Эвансу, к подобным тому ублюдку. Еще одно сердце, еще, и еще, и снова, красные руки, красное тело, волосы липнут к телу и...

Адская боль пронизывает спину, как будто меня только что лизнули огнем. Я валюсь на пол, понимая, что не могу пошевелиться, чувствую просто парализующую боль, от которой хочется кричать, но злоба, ненависть и тонна негативных чувств, которые я копила все это время, не позволяют расцепить зубы и поддаться.

Черт, черт, черт! Я не успела достать Эванса!

Он тащит меня за волосы прочь из помещения, ругаясь и крича, а когда я пытаюсь дать отпор, ударяет головой об стенку, и вот мир плывет, черная плеть снова пляшет на моей спине, заставляет забыть, что значит дышать, оплетается вокруг моих ног. Слезы застилают глаза и хочется рыдать. Я все еще верю, что он придет, поможет мне, но понимаю, что жизнь молниеносно катится куда-то в бездну. Мой вид жалкий, всюду вокруг кровь, кто не дай бог попадается под руку ректору - сразу становится живописным рисунком из плоти, костей и органов на стенах. Цепляясь за ковер, предметы, я ломаю ногти и стираю пальцы в кровь, а потом мы оказываемся в лифте, где Эванс снова, как вчера, выкачивает из меня силы, ударяет плетью теперь уже по лицу, и больше уже ничто не мешает ему волочить меня все так же за ноги по снежной дорожке.

Кажется, я умираю.

Мир окунается в апатию и исчезает само понимание боли, как будто это обычное состояние. Остаюсь в сознании и чувствую, что нет на теле места, которое было бы целым, что сейчас навряд ли меня возможно опознать даже по магическому следу. Слезы замерзли и я ничего не вижу, не могу открыть глаза, а внутри как будто застыла бесконечная чернота, какая-то неопределенная болючая пустота.

Я устала бороться. Устала жить в этой путанице и постоянном страхе, ожидании, что Судьба вот-вот сделает подножку и я в очередной раз упаду в костер раскаленных углей.

Что бы там ни было раньше, теперь мне уже все равно. Не осталось ничего, кроме боли. Эванс заводит меня в катакомбы, открывая кованные решетки, еще пару раз ударяет плетью по спине, говорит, кажется, что заберет завтра и это последует мне уроком и уходит.

Остаюсь одна.

Снова.

Тут сухо и темно, горит всего один факел и ужасно холодно. Катакомбы сотканы из какого-то минерала. Кварц? Какая разница? Я вижу кости, чувствую, как меня все больше затягивает в сон, и тут вижу золотистый свет, окутывающий меня, будто кокон.

 - Едрид Мадрид! Ахтунг! Не спать! Только не спать!

 - Сима... - слезы снова хлынули из глаз, когда я на миг улыбнулась его паническому голоску.

Как же мне больно и одиноко. Как же я хочу его увидеть. Воспоминания почти согревают, и я прямо-таки чувствую, как мы лежим в кровати и обнимаемся.

 - Мне больно, Сима... мне так ужасно больно...

 - Я залечил все, что мог, но... эта плеть... она разрушает твое сознание... могу только сдерживать процесс...

Сима плачет. Плачет вместе со мной. Это маленькое чудище, единственное теплое в этом мире, пытается согреть мою руку, пока со спины, я точно чувствую, меня обнимает Ранзес. Кровать такая мягкая и приятная, но мне почему-то холодно... так холодно...

 - Согрей меня... пожалуйста... Ранзес... мне так холодно и больно... согрей меня...

Кажется, я слышу его голос рядом, чувствую его руки, как он просит меня не спать.

 - Я усну, и тогда все будет хорошо... - слезы градом льются по лицу, почти не дышу. - Усну, и вся боль сразу исчезнет... ты только не отпускай меня... никогда не отпускай...

 - Потерпи немного... чуть-чуть... и все будет хорошо... Надя, пожалуйста, только не спи... - голос мягко обволакивал мое сознание, принося только больше страданий. - Слушай мой голос и не спи...

Мы в моей и его любимой комнате, в моей и его любимой кровати. Как обычно, он зарылся в мои волосы и крепко прижал к себе: тепло и кажется, что я под куполом, под защитой, куда никто и никогда не сможет пробраться.

 - Я люблю тебя, слышишь?! Не смей спать! Надя! Надя, ты слышишь меня?! Надя!

Это - мое последнее воспоминание, прежде чем я прикрываю веки и растворяюсь в долгожданном сне. Как мягко и приятно... наконец-то я в безопасности...

Конец первой книги.

Дорогие читатели! Огромное спасибо вам за прочтение, особенно тем, кто каким-либо образом поддерживал меня. Не знаю, когда приступлю ко второй части (для меня уже шок, что я закончила первую), но надеюсь, что это будет скоро. Идеи и планы уже есть (: Осталось найти время... Для начала, хотелось бы провести работу над ошибками... а там посмотрим))

С любовью, ваш непонятный автор.

Оглавление

Королевская Десница. Страж Анастасия Татар