Штурм Карпат (Зима 1915 года) [М В Оськин] (fb2) читать онлайн

М. В. Оськин ШТУРМ КАРПАТ Зима 1915 года

3-дм горная пушка обр. 1909 г. (модернизирована в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.).

Планирование операции

Победоносные русские войска вышли к австро-венгерским Карпатам на завершающем этапе Галицийской Битвы, в конце августа 1914 года, когда путь русским преградил рубеж реки Сан с расположенной на нем первоклассной крепостью Перемышль. Солдаты и офицеры армий Юго-Западного фронта, освободившие от австрийского владычества украинскую землю — Галицию — вступали на последнюю остававшуюся в руках германцев и венгров территорию восточных славян. Русские войска шли по деревенькам прикарпатских русинов, всегда сочувствовавших России, и поддерживавших русских царей в их политике славянского воссоединения. Расчет на сочувствие населения позволял русским солдатам и офицерам с оптимизмом смотреть в будущее. Кроме того, тяжелое поражение, понесенное австрийцами в Галиции, позволяло надеяться на скорое и непременно успешное окончание войны.

Тем не менее, перегруппировка австро-германских войск и бросок неприятельских армий в середине сентября на крепость Иван-город и столицу русской Польши Варшаву, вынудили русское командование отказаться от мысли немедленно перевалить за карпатские хребты. Ожесточенные бои в Польше побудили обе противоборствующие стороны перебросить на левый (западный) берег Вислы свои главные силы. Поэтому близ Карпат в сентябре оставались лишь две русские армии из десяти, сражавшихся с врагом осенью 1914 года — 3-я армия ген. Д.Р. Радко-Дмитриева и 8-я армия ген. А.А. Брусилова.

Генерал-от-кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов, командующий 8-й армией.

Командующий 3-й армией генерал-от-инфантерии Дмитрий Радкович Радко-Дмитриев (Радко Русинов Дмитриев).

Натиск II-й (ген. Э. фон Бём-Эрмолли) и III-й (ген. С. Бороевич фон Бойна) австрийских армий в общем направлении на крепость Перемышль, осажденную русскими еще 4 сентября, вынудил главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта ген. Н. И. Иванова в начале октября отвести части 3-й и 8-й армий за реку Сан. После перелома в Варшавско-Ивангородской операции русские вновь бросились к Перемышлю, и 23 октября специально образованная из второочередных дивизий Блокадная армия ген. А. Н. Селиванова снова осадила австрийскую крепость. Открытый штурм крепости 22–24 сентября не удался, а отсутствие тяжелой осадной артиллерии не позволяло взять Перемышль новым штурмом. Ничего не оставалось, как блокировать крепость в ожидании капитуляции.

Командующий III-й австрийской армией фельдмаршал Светозар Бороевич фон Бойна.

Генерал-от-инфантерии Платон Алексеевич Лечицкий, командующий 9-й армией.

В ходе общего наступления русских войск в конце октября 1914 года, по окончании боев под Ивангородом, части 3-й и 8-й армий Юго-Западного фронта во второй раз вышли к предгорьям Карпат. В то же время, пока на юге русские 4-я (ген. А.Е. Эверт) и 9-я (ген. П.А. Лечицкий) армии продолжили наступление против 1-й австрийской армии ген. В. фон Данкля, прикрывавшего главные австрийские силы эрцгерцога Фридриха в районе Перемышля, левофланговые 3-я и 8-я армии Юго-Западного фронта также теснили врага.

Дело в том, что без овладения течением реки Сан было невозможно дальнейшее продвижение на левый берег Вислы. Но 21 октября 4-я армия сломила сопротивление австрийцев у Кельцы, и неприятель начал общий отход к Карпатам. К этому времени войска 3-й (ген. Д.Р. Радко-Дмитриев) и 8-й (ген. А.А. Брусилов) армий сумели отбить натиск трех австрийских армий — II-й, III-й и IV-й.

Боевая работа частей 8-й армии не осталась незамеченной «наверху». В своей телеграмме от 12 октября на имя Верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича император Николай II указывал: «Передай моим доблестным войскам, что они радуют меня своим геройством, упорством и замечательной выносливостью. Выражаю мою горячую признательность высшим начальникам и сердечное спасибо всем армиям, в особенности 8-й, а также Апшеронскому, Самурскому и Ширванскому полкам (21-я пехотная дивизия ген. Самед Бек Садык Бека Мехмендарова, входившая в состав 3-го Кавказского корпуса 3-й армии — Авт.)»^[1].

Части 3-й армии сумели отразить попытки австрийцев переправиться через Сан, а после перехода русских армий в контрнаступление сами перешли реку и двинулись к Кракову. К 28 октября 3-я армия подошла к Дунайцу, где фронт временно и стабилизировался. Пока войска генерала Радко-Дмитриева оборонялись на Сане, 8-й (ген. Н.А. Орлов), 12-й (ген. Л.В. Леш) и 24-й (ген. А.А. Цуриков) архчейские корпуса 8-й армии втянулись в ожесточенное сражение со 2-й и 3-й австро-венгерскими армиями на фронте от Стрыя до Хырова. Двадцать пять дней русские отбивались от превосходящего неприятеля, а затем перешли в контрнаступление. К концу октября корпуса генерала Брусилова втянулись в предгорья Карпат.

Карпатский горный массив раскинулся на девятьсот тридцать верст: от Кракова (расположен на Висле) с севера до австрийского города Черновцы (находился на стыке границ России, Австро-Венгрии и Румынии) на юге. Ограниченность сил противоборствующих сторон в горах осенью 1914 года и продолжающаяся маневренная война в Польше побуждали противников растягивать свои силы вдоль всего горного массива. Небольшие отряды-заслоны, составленные из всех трех родов войск — пехоты, кавалерии и горной артиллерии — вели упорные бои за перевалы в Средних и Южных (Лесистых) Карпатах, в то время как основные события разворачивались в Северных Карпатах.

Командующий 11-й (Блокадной) армией генерал-от-инфантерии Андрей Николаевич Селиванов.

Генерал-от-артиллерии Николай Иудович Иванов, главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта.

В октябре, в ходе Варшавско-Ивангородской операции, в горах оставалась только одна-единственная 8-я армия генерала Брусилова, так как 3-я армия совместно с 9-й и 4-й армиями, отразившими натиск противника, готовилась к переходу в наступление на Краков — столицу австрийской Польши. В то время, как армии Северо-Западного фронта с 29 октября и на протяжении почти полутора месяцев вели оборонительные бои в районе Лодзи на левом берегу Вислы и в Восточной Пруссии, Юго-Западный фронт получил свою задачу. Уже во время Лодзинской операции, когда Kовичский отряд только-только разжал германские клещи вокруг 2-й армии ген. С.М. Шейдемана в районе Лодзи, Ставка Верховного главнокомандующего 10 ноября приказывает главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта ген. Н.И. Иванову продолжить наступление на оборонительную линию австрийцев Краков — Ченстохов.

Если ранее Верховный главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич предусматривал возможность общего отхода фронтов за Вислу и Сан, то теперь, напротив, русские возобновляют общее наступление.

Верховный главнокомандующий генерал-от-кавалерии, генерал-адъютант великий князь Николай Николаевич.

Соответственно распоряжению штаба фронта, командующий 8-й армией ген. А.А. Брусилов, дабы поддержать натиск соседей на Краков, 2 ноября перешел в наступление в направлении на перевал Дукла. В тяжелейших боях 2-10 ноября 8-й и 24-й армейские корпуса сбили III-ю австро-венгерскую армию ген. С. Бороевича фон Бойна с Бескидских позиций, заняв Лупковский перевал: только в плен было взято более двенадцати тысяч австрийских солдат и офицеров. Еще 6 ноября 12-й армейский корпус ген. Л.В. Леша взял Дуклу.

К середине ноября 1914 года войска 8-й армии на ряде участков уже спускались по западному склону Карпат на Венгерскую равнину, но как раз в этот момент Ставка Верховного главнокомандующего распорядилась остановить наступление. Дело в том, что по окончании боев под Лодзью, где русские армии понесли большие потери, растерявшееся командование Северо-Западного фронта (ген. Н.В. Рузский) решило бросить Лодзь и отступить к Варшаве, дабы сократить линию фронта и остановить натиск германцев. При этом русские все еще имели перевес в живой силе, хотя резко уступали немцам в маневренности. Понятно, что отход на варшавском направлении должен был повлиять и на положение дел под Краковом и в Карпатах.

В ходе Ченстохово-Краковской операции Юго-Западного фронта корпуса 3-й русской армии к 13 ноября уже вплотную подошли к фортам Кракова, разгромив австро-венгерскую IV-ю армию эрцгерцога Иосифа-Фердинанда у Кошице. Но, когда 15 ноября на всем Юго-Западном фронте явственно обозначилась большая победа — 3-я армия готовилась штурмовать Краков, 8-я армия была готова выйти на Венгерскую равнину, 4-я и 9-я армии перегруппировывались для наступления на левом берегу Вислы, — Ставка Верховного главнокомандующего прервала операцию. На совещании в Седлеце 16–17 ноября Верховный главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич собрал «большой совет» с командующими фронтов и по итогам обсуждения решил отступать.

Тем самым из рук русских уже во второй раз в 1914 году «уплывала» победа. Невзирая на яростные протесты главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванова и начальника штаба Юго-Западного фронта ген. М.В. Алексеева, Верховный главнокомандующий все же отдал директиву об отходе обоих фронтов к Висле. Следовательно, войска 3-й армии останавливались у самых ворот Кракова, а части 8-й армии были вынуждены вернуться на перевалы. Русское командование решило сначала пополнить армии фронта людьми и лошадьми, насытить снарядами артиллерийские парки, подтянуть железнодорожные ветки (разница ширины железнодорожной колеи существенно мешала своевременным войсковым переброскам). В конечном счете, ген. Н.И. Иванов просил хотя бы придержать отход армий Северо-Западного фронта, дабы обеспечить северный фланг Юго-Западного фронта до окончания операции по штурму Кракова, куда наступали 3-я и 9-я армии.

Русские офицеры в окопе. Карпаты, зима 1915 г.

Но уже в ночь на 18 ноября 5-я армия ген. П.А. Плеве начала медленный отход к Варшаве. Примечательно, что главнокомандующий армиями СЗФ ген. Н.В. Рузский полагал, что противник на участке от Вислы до Пилицы имеет одиннадцать-двенадцать корпусов, в то время как у Гинденбурга не было и десяти по всему фронту.

Оба русских фронта, понесшие большие потери в ноябрьских боях у Лодзи и под Краковом, просили подкреплений. Однако, если главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов собирался и дальше драться за Краков, то главнокомандующий армиями СЗФ ген. Н.В. Рузский, доказывая, что австрийцы и без того надломлены, предлагал двигаться на немцев, чтобы разбить «нашего главного противника». При этом, «движение на немцев» в понимании генерала Рузского означало предварительный отход армий Северо-Западного фронта на восток, к Висле, с оставлением всего левого берега, за исключением Варшавского плацдарма, противнику. Затем следовало вновь наступать в Восточную Пруссию, чтобы выйти к Висле на широком фронте, прикрывшись водной преградой.

Начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-от-инфантерии Михаил Васильевич Алексеев.

Действительно, в течение нескольких месяцев с ноября 1914 года, главнокомандующий армиями СЗФ получал предложения Ставки направить на Юго-Западный фронт, штурмовавший Карпаты, часть излишних войск. Тем самым подразумевалось, что Северо-Западный фронт будет вынужден перейти к стратегической обороне. Генерал Н.В. Рузский обычно соглашался, но тут же оговаривался, что в таком случае ему придется отвести свои армии за рубежи Нарева и Немана, за «Варшавские позиции», и «даже может быть, за Вислу»^[2].

В итоге, перегруппировка сил и средств с зачастую «простаивавшего» Северо-Западного фронта на непрерывно сражавшийся Юго-Западный фронт производилась с запозданием.

Выбор главного направления означал, что, в то время как один фронт получит шанс на контрудар, другой фронт будет вынужден перейти к обороне, так как людские резервы и вооружение пойдут в основную группировку. Только теперь, в начале декабря 1914 года, Ставка признала, что вторжение в Германию возможно лишь при условии предварительного овладения Восточной Пруссией. Поэтому, помня условия договоренностей с союзниками и не желая отказываться от возможности похода на Берлин, вел. кн. Николай Николаевич решает усилить 10-ю армию ген. Ф.В. Сиверса, на которую и будут возложены основные усилия по очищению Восточной Пруссии от противника. Прочие армии Северо-Западного фронта должны были способствовать генералу Сиверсу.

Кидая громкие фразы о глубоком вторжении в Германию вплоть до занятия Берлина, штаб Верховного главнокомандующего и генерал-квартирмейстер Ставки ген. Ю.Н. Данилов не сопровождали подобные заявления тщательным оперативным планированием, переваливая эти задачи на плечи командования Северо-Западного фронта, чьи армии, собственно, и должны были двигаться на Берлин. Несомненно, что разработка оперативных мероприятий столь важного характера не могла быть целиком поручена генералу Рузскому. То есть, отстраняясь от непосредственной подготовки широкомасштабной операции, Ставка, по сути дела, сама проваливала воплощение в жизнь собственных намерений, широко декларируемых на словах. На совещании в Бресте 30 ноября Верховный главнокомандующий предложил командованиям фронтов самим договориться о выборе направления главного удара, однако ни Иванов, ни Рузский не желали поступиться своими планами. В конечном счете, вел. кн. Николай Николаевич принял наихудший вариант: компромиссный. Согласно этому плану, Юго-Западный фронт должен был продолжить наступление на Краков и в Карпаты, с целью захвата горных перевалов и подготовки выхода русских армий на Венгерскую равнину.

В предгорьях Карпат.

Тем временем Северо-Западный фронт продолжал считать возможным наступление в Силезию, а его 10-я армия готовилась к атаке Восточной Пруссии.

Ставка фактически готовила три совершенно самостоятельные операции, из которых одна совсем недавно проводилась в жизнь, окончившись ничем уже к 30 декабря (Краковская), другая должна была начаться в ближайшие сроки (наступление 10-й армии в Восточную Пруссию), и, наконец, последняя (Карпатская) пока еще находилась в стадии разработки в ожидании пополнений. В то же время общее улучшение создавшейся ситуации с пополнениями и боеприпасами ожидалось только в апреле 1915 года.

Интересно, что на том же совещании было признано, что некомплект частей достиг трети состава, что не хватает винтовок для пополнений, что запасы снарядов в армейских парках ничтожны, что требуются сапоги и теплая одежда, что недостаток вооружения тормозит своевременное пополнение частей. Все недостатки русской военной машины, на которые в мирное время предпочитали закрывать глаза, естественно, выползли наружу в наиболее трудный момент. Излагая эти доводы в телеграмме императору Николаю II от 1 декабря, вел. кн. Николай Николаевич отметил, что командующие фронтами «высказались за невозможность в ближайшее время развития широких наступательных действий»^[3]. Все эти выводы не помешали Верховному главнокомандующему «соблазниться» вторжением в Карпаты, благо — штаб Юго-Западного фронта обещал победу.

Замаскированное австрийское орудие на горной позиции.

Итак, в ходе проведения Ченстохово-Краковской операции 1-11 ноября 1914 г., совпавшей по времени со сражением на Лодзинском направлении между русским Северо-Западным фронтом и германскими войсками на Востоке, русские 4-я и 9-я армии Юго-Западного фронта остановились в тридцати километрах от Ченстохова и Кракова. Русские так и не сумели преодолеть оборонительных рубежей неприятеля. Дав войскам передышку, главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов попытался в очередной раз пробиться к Кракову. Для этого 8-я армия ген. А.А. Брусилова, продвигавшаяся к Карпатам, должна была помочь 3-й армии ген. Д.Р. Радко-Дмитриева, попавшей в критическое положение. Войска 3-й армии, застрявшие южнее Кракова, подвергались контрударам со стороны немецких частей, подошедших на выручку своему австрийскому союзнику.

Тем самым, в конце ноября 1914 г. командование русского Юго-Западного фронта на время отказалось от намерения преодолеть карпатские перевалы, воспользовавшись тем, что 8-я армия своим уклонением к югу могла это сделать лишь при условии подачи подкреплений и боеприпасов. Генерал Брусилов пытался настаивать на карпатском варианте, но после «разноса», учиненного Н.И. Ивановым, был вынужден подчиниться. Вдобавок австрийцы подтянули в горы свои подкрепления, сумев в мелких боях удержать русских. Специфику горной войны точно выразил французский военный теоретик Ф. Кюльман: «характерной чертой всякой горной операции является медленность. Служба охранения, лежащая на обязанности одной лишь пехоты, особенно тяжела, а потому, чтобы дать ей время для разведки и наблюдения, неизбежны частые остановки. Даже небольшие неприятельские отряды оказывают там сильное фронтальное сопротивление, а всякий маневр, направленный против их флангов, требует продолжительного времени: будучи вынужденными отойти, эти отряды всегда находят в нескольких километрах позади новую позицию. Когда дело заключается лишь в выигрыше времени, обороняющийся оказывается вследствие этого в исключительно благоприятном положении»^[4]. Австрийцы сумели выиграть время, воспользовавшись промахами русских военачальников и несогласованностью среди высших штабов.

Пока основные силы 8-й армии шли к Кракову, австрийцы подтянули резервы и перешли в контрнаступление в Карпатах, сбивая русские корпуса прикрытия (7-й и 12-й) с гор на равнину. Осознав свою ошибку, главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов отменил распоряжение о наступлении на Краков, и генерал Брусилов вновь загнал неприятеля в горы, но теперь уже все важнейшие перевалы остались под контролем противника.

Вдобавок 8-я армия утратила выгодное исходное положение для прорыва на Венгерскую равнину. Такое положение фактически лишало русскую сторону возможности воспользоваться своим единственным преимуществом — численностью. Мы не говорим здесь о доблести, ибо венгерские части, ожесточенно защищавшие от вторжения свою землю, вряд ли уступали русским в этом.

Снарядный голод в Действующей армии, явственно обозначившийся в конце 1914 года и своим наличием тормозивший развитие операций, вынудил отвести войска Юго-Западного фронта на естественные рубежи рек Равка, Бзура и Дунаец. Тем не менее, вскоре генерал Иванов распорядился возобновить наступление в Карпатах, чтобы компенсировать неудачи под Краковом. Теперь требовалось кровью возвращать то, что было потеряно в результате неудачного плана по овладению Краковским укрепленным районом и бессмысленными перебросками войск по различным участкам фронта.

И здесь нельзя не отметить, что командующий 8-й армией ген. А.А. Брусилов оказывал определенное давление на штаб фронта после отражения войсками 8-й армии ноябрьского контрнаступления противника. Предлагая перенести центр боевых усилий в Карпаты, генерал Брусилов несколько раз (4 и 13 декабря) обращался к главнокомандующему армиями ЮЗФ с предложением передать на Юго-Западный фронт главный удар в предстоящей зимней кампании 1914/15 г. То есть, командующий 8-й армией намекал на желательность давления со стороны ген. Н.И. Иванова на Ставку Верховного главнокомандования. Доказывая, что австрийцы понесли большие потери, и их осталось только добить, А.А. Брусилов считал, что армии Юго-Западного фронта будут в состоянии овладеть выходами и перевалами на Венгерскую равнину, после чего русская конница хлынет на просторы Венгрии. Движение русских войск по венгерским просторам после удачного форсирования Карпат подразумевалось как непременно победоносное. Главный итог — моральное крушение неприятеля. При этом конечной задачей Карпатской операции ставилось овладение Будапештом^[5].

Горные окопы в Карпатах, 1915 г.

Безусловно, командующий 8-й армией ген. А.А. Брусилов был во многом прав: австрийские войска действительно несли громадные потери, а продолжение русского наступления вглубь карпатского горного хребта означало не только довершение поражения неприятеля, но и обеспечение устойчивой блокады крепости Перемышль, к которой австрийцы упорно рвались вплоть до ее капитуляции в марте 1915 года. Помимо того, командующий 8-й армией полагал, что в горных боях неприятель будет измотан скорее, нежели русские. Однако А.А. Брусилов не учитывал нескольких факторов, которые играли против развития русского наступления на Венгерскую равнину сквозь горы.

Во-первых, с окончанием активных действий на Западном фронте, германцы стали перебрасывать часть войск и все наличные резервы на Восток. Часть германских подразделений шла на помощь австрийцам: вкрапление немецких войск в австрийские дивизии обеспечило устойчивость австро-германского фронта и придало ому не только упорство в обороне, но и тенденцию к проведению постоянных контратак. Справедливо полагая, что лучшая оборона есть наступление, немцы всегда старались контратаковать, а преимущество в технике давало им в руки определенное преимущество даже без обладания численным превосходством.

Во-вторых, русские армии уже в декабре 1914 года испытывали нехватку боеприпасов и техники. А противник не только обладал большими промышленными мощностями, но и получил в свое распоряжение артиллерию тех германских войск, что перекидывались в Карпаты. Конечно, промышленность Германии и Австро-Венгрии также еще не до конца перешла на военные рельсы, однако австро-германские войска оборонялись, а потому имели возможность тратить несколько меньше боеприпасов, нежели русские (только для подготовки прорыва укрепленной линии на дивизионном участке требуется масса артиллерийских снарядов).

Таким образом, занимая могущественными техническими средствами ведения боя наиболее опасные направления, австро-германские войска получали преимущество в противоборстве с русскими войсками, вынужденными оплачивать недостаток металла кровью.

Германские солдаты, 1915 г.

Нельзя не сказать, что русские имели недостаточное количество горных трехдюймовых орудий. Полевые трехдюймовые орудия не могли с максимальной эффективностью использоваться в горах: здесь требовались специальные пушки. К началу войны в Российской империи имелось 685 батарей полевой легкой артиллерии (5480 орудий) и всего 45 батарей легкой горной артиллерии (346 орудий). Все горные орудия к концу 1914 года были переданы на Юго-Западный фронт, и все-таки их не хватало. Это обстоятельство некогда сыграло свою негативную роль во время русско-японской войны 1904–1905 гг. Например, в сражении на реке Шахэ русские имели не более пятнадцати процентов горных орудий от общего их числа, в то время как у японцев, специально готовившихся к войне на горном театре военных действий в Маньчжурии, этот процент доходил до половины. Конечно, австрийцы тоже не готовились специально к борьбе в горах, рассчитывая в начале войны на победу в первой же операции в русской Польше, но они хотя бы действовали на знакомой местности.

И, наконец, последнее. Пополнения конца 1914 года, по признанию всех русских военачальников, в том числе и самого А.А. Брусилова, «не выдерживали никакой критики». В августе 1914 года в Вооруженные Силы был призван практически весь обученный запас армии — около четырех миллионов человек.

Женщина — доброволец. Карпаты, 1915 г.

К декабрю в Действующую армию попало еще до полумиллиона ратников 1 разряда. Масса их осела не в боевых линиях дивизий, а в тылах, нуждавшихся в громадном по сравнению с предшествовавшими войнами количестве людей. Теперь же призывали новобранцев, которых не успевали обучать в расположенных внутри страны запасных батальонах пехоты. Предшествовавшие бои также существенно подорвали живую силу русских войск, а подходившие из глубины империи резервы не могли возместить убыли опытных кадров.

Именно поэтому ударная мощь русских дивизий, штурмовавших Карпаты, была уже не столь велика, как в период Галицийской Битвы или даже сражений первой половины осени 1914 года. Сам же командующий 8-й армией говорил: «к этому времени армия уже растаяла, и дивизии представляли собой не 15-тысячные массы, а их жидкие остатки: были некоторые дивизии в составе трех тысяч бойцов, и не было дивизии, в рядах которой можно было бы насчитать свыше пяти-шести тысяч солдат под ружьем. Большая часть кадровых офицеров выбыла из строя убитыми или ранеными…». Кроме того, с увеличением масштаба операций, увеличивался и общий фронт, занимаемый русскими армиями. Если горная борьба вообще требует большой технической оснащенности, резервов, и компактного построения основных группировок, то разве мог генерал Брусилов рассчитывать на крупный успех (вплоть до взятия Будапешта!) в тех объективных условиях, которые от него самого, к сожалению, не зависели? Единственное, в чем был совершенно прав командующий 8-й армией, так это в том, что развивать успех следовало тотчас же, не дожидаясь, пока противник получит подкрепления и придет в себя. Да, русские также были вымотаны, но австрийцы отступали, и можно было еще бить и бить их, пока ситуация могла бы измениться не в пользу русской стороны.

Только 7 января главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов отдаст директиву о переходе в наступление 3-й, 8-й и 11-й армий, чтобы пробиться через карпатские перевалы к выходам на Венгерскую равнину. То есть, идея вторжения на Венгерскую равнину посредством удара через Карпаты всей массой войск Юго-Западного фронта, оформленная в замыслах главнокомандующего армиями ЮЗФ еще в декабре 1914 года, теперь становится реальностью. Не все разделяли взглядов генерала Иванова, но тот сумел убедить в своей правоте Ставку Верховного главнокомандования, где предпочитали что угодно, лишь бы наступать, пусть и без надежды на успех. Как говорит А.А. Керсновский относительно Карпатской операции, «Идея принадлежала генералу Иванову, находившему, что раз наши армии ввязались в Карпаты, то лучше спустить их с гор вперед, чем назад. Генерал Алексеев, человек более широкого ума, вначале противился этой авантюре, предпочитая решение стратегическое: удар по левому берегу Вислы в ченстоховско-краковском направлении. По полному своему безволию он, однако, не сумел настоять на этом, и мало-помалу целиком усвоим „закарпатскую“ точку зрения»^[6].

Можно сказать сразу, что генерал Алексеев, вероятно, поддержал ген. Н.И. Иванова только после того, как убедился, что мысль главнокомандующего армиями ЮЗФ разделяется Верховным главнокомандующим. Вдобавок, генерал Алексеев в данный момент являлся ближайшим сотрудником главнокомандующего ЮЗФ. Как только ген. М.В. Алексеев в марте займет должность командующего армиями Северо-Западного фронта, он сразу же выступит против продолжения Карпатской операции в пользу наступления на Средней Висле в берлинском направлении. Вероятнее всего, командующие армиями Юго-Западного фронта также поддержали Н.И. Иванова: в пользу такой точки зрения свидетельствуют вышеприведенные цитаты из воспоминаний А.А. Брусилова.

В свою очередь, к этому времени австрийские армии уже успели перевести дух и пополниться германскими подкреплениями. Предупредив русских, 9 января 1915 года австрийцы и германцы сами начнут наступление на широком фронте от Буковины до Мезо-Лаборча, нанося сразу два удара в направлениях Ужгород — Самбор и Мункач — Стрый. В качестве первоочередных целей неприятельское командование поставило деблокаду крепости Перемышль (что вынудило бы русских очистить Карпаты) и отбрасывание русских от Краковского крепостного района.

Русские войска на привале. Карпаты, 1915 г.

Планирование наступательных операций продолжалось и в русской Ставке: фронты получили вполне конкретные задачи по реализации планов Верховного главнокомандующего, как только будут устранены трудности со снабжением войск техникой и боеприпасами. Сделав передышку на декабрь месяц, русские возобновили наступление. Впрочем, тенденция к затягиванию военных действий явственно определилась, и сознавалась высшим командным составом. Так, 18 ноября 1914 года тот же командующий 8-й армией ген. А.А. Брусилов писал жене: «…думаю, что война не может не быть очень продолжительной. Сколько уже народу погибло, а ведь это только начало… борьба только началась». От 18 декабря: «…возможно, что война продолжится и год и два… для достижения наших целей требуется очень долгая война, иначе пролитая кровь будет напрасна». Также 5 декабря 1914 года Брусилову вторил в своих письмах и командующий 4-й армией ген. А.Е. Эверт: «…дела не так хороши, как бы хотелось, и война, хотя и победоносная, но затянется наверно надолго…»^[7].

Русское оперативно-стратегическое планирование, производимое в Ставке Верховного главнокомандующего, имело ряд своеобразных черт. Дело в том, что на данном этапе великий князь Николай Николаевич в своих замыслах исходил, прежде всего, из своей собственной оценки ситуации, не опираясь на мнение царя и правительства. Что касается императора Николая II, то он доверился своему дяде, а правительство нарочито игнорировалось Верховным главнокомандующим. Такая ненормальная обстановка сложилась вследствие того, что страна была искусственно разделена на «фронт» и «тыл», совершенно несоотносимые друг с другом.

Полагая, что война будет скоротечной, император не желал отягощать страну несением военных тягот, действуя «по старинке», подобно конфликтам девятнадцатого столетия. Делать первые шаги на пути превращения государства в «военный лагерь» пришлось лишь под давлением поражений 1915 года и отступлением на восток. Цена этому — громадные потери весны-лета 1915 года, превзошедшие потери первого полугодия войны. В итоге выходило, что стратегия практически целиком находилась в руках вел. кн. Николая Николаевича, который и оперировал ей по своему усмотрению, исходя из собственного понимания сущности Мирового конфликта и методов ведения боевых действий в стратегических масштабах.

Такой порядок вещей негативным образом сказывался на действиях фронтов. Как справедливо отмечал начальник штаба Северо-Западного фронта ген. М.Д. Бонч-Бруевич, «из отсутствия руководящей идеи войны, из недостатка твердости в постановке ближайшей ее задачи и из разнородности решений на фронтах — вытекали колебания Ставки в сосредоточении сил и в распределении их между фронтами; все это в значительной мере покоилось на многократных требованиях и просьбах фронтов осуществить такое сосредоточение сил, которое удовлетворяло бы решению, принятому фронтом. Ставка занималась соглашательством этих противоречивых решений»^[8].

Русские войска в Карпатах, 1915 г.

В итоге, в то же самое время, как Юго-Западный фронт получил карт-бланш на наступление в Карпаты, наступательные задачи были поставлены и перед Северо-Западным фронтом. Так, 4 января 1915 года на совещании генерал-квартирмейстера Ставки ген. Ю.Н. Данилова и главнокомандующего армиями СЗФ ген. Н.В. Рузского в Седлеце, было твердо решено наступать в Восточную Пруссию. Для решения этой задачи, формировалась новая 12-я армия, а к русско-германской границе в этом регионе притягивалось семь кавалерийских дивизий. В своем стратегическом планировании Ставка во многом исходила из географической карты. К началу 1915 года от 1-й, 2-й и 5-й армий Северо-Западного фронта до Берлина было 450 верст; а от стыка 3-й и 9-й армий Юго-Западного фронта до Вены 375 верст, и до Будапешта всего 325 верст. Но зато последнее расстояние приходилось преодолевать по горам, где численное превосходство не играло особенного значения.

Понимая, что русские армии Юго-Западного фронта, увязшие в горных боях, вполне могут не преодолеть Карпат, начальник штаба Юго-Западного фронта ген. М.В. Алексеев в очередной раз предложил нанести по австрийцам главный удар на левом берегу Вислы с севера на восток, пока войска Северо-Западного фронта скуют германцев. То есть, по сути, генерал Алексеев вновь воспроизводил тот план, что предлагался им еще до войны, в 1908 и 1912 годах. Однако, во-первых, австрийцы уже были подкреплены германскими частями, которые вкраплялись в них на самых тяжелых участках, и способствовали сдерживанию продвижения русских. В своих воспоминаниях, ген. А.А. Брусилов писал о германской тактике: «Нужно отдать справедливость немцам: они, предпринимая какую-либо операцию, бросали в выбранном ими направлении сразу возможно большие силы с некоторым риском и решительно приводили в исполнение принятый ими план действий; это давало им в большинстве случаев блестящий результат»^[9].

Положение противоборствующих сторон на Восточном фронте к началу Карпатской операции в январе 1915 г.

Во-вторых, в условиях, когда русские не могли получать хорошо подготовленных пополнений в достаточном количестве, а число боеприпасов уже строго лимитировалось, лучшим вариантом необходимо признать мнение ген. Н.В. Рузского. Командующий армиями Северо-Западного фронта, признавая, что немцы могут легко перебрасывать войска с Запада на Восток и тем самым всегда успеют парировать опасную ситуацию, главкосевзап предложил ограничиться занятием Восточной Пруссии, постепенно вытеснив оттуда немцев, пока их главные силы еще по-прежнему скованы на Западе. Таким образом, генерал Рузский фактически признавал необходимым переход к стратегической обороне на всем Восточном фронте, подобно тому, как это сделали англо-французы, и поставить перед войсками ограниченные, а не глобальные, цели, достижение которых лишь улучшало наше положение, не ведя к коренному изменению обстановки.

Тем не менее, в Ставке были полны оптимизма и уверенности в своих силах, а потому единственным решением становилось только наступление, причем на большинстве направлений усилиями обоих фронтов. Чем вызывался такой оптимизм, непонятно: Начальник Штаба Верховного главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевич постоянно контактировал с военным министром ген. В.А. Сухомлиновым, и знал о трудностях снабжения, пополнения, развертывания промышленных мощностей. Но вел. кн. Николай Николаевич не желал слушать осторожничавших генералов: 5 января он утвердил решение о наступлении 10-й армии в Восточную Пруссию (несмотря на то, что 12-я армия, долженствовавшая стать ударной, еще не успела сформироваться), а 12 января армии Юго-Западного фронта перешли в общее контрнаступление в Карпатах.

В окопе зимой. Карпаты, 1915 г.

Создавалась парадоксальная ситуация: с одной стороны, Верховный главнокомандующий жаждал реализации своих грандиозных (увы, только в мыслях) замыслов, и потому считал, что если не Берлин, так, по крайней мере, Вена, будут наиболее достойной целью для русских армий. Но с другой стороны, Юго-Западный фронт развивал главный удар в направлении Самбор — Ужгород (8-я армия ген. А.А. Брусилова) при поддержке удара на Стрый — Мункач (11-я армия ген. А.Н. Селиванова), то есть на Будапешт. А 4-я (ген. А.Е. Эверт) и 9-я (ген. П.А. Лечицкий) армии, которые должны были получить задачу главного удара по Алексееву, вели вялые бои на левом берегу Вислы под Краковом и Ченстоховым. Поэтому все подкрепления и ресурсы шли на левое крыло и в центр Юго-Западного фронта, в 8-ю и 11-ю армии. Справедливости ради надо отметить, что центральная 8-я армия закрывала блокированный войсками 11-й армии Перемышль, к которому рвались австрийцы. То есть, на этом направлении шли встречные бои, так как обе стороны наступали.

Не было ли более разумным перейти к обороне на левом крыле Юго-Западного фронта, усилить правое и ударить по тылам неприятеля, что в случае успеха обещало блокировать противника в Карпатах? Неизвестно. Но, повторимся, в любом случае сил и, особенно, средств у русских хватало только на ограниченные операции, поэтому главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов, рвавшийся форсировать Карпаты во что бы то ни стало, избрал заведомо неверный вариант действий.

Одно дело, если бы мы имели дело только с австрийцами, тогда неприятель действительно быстрее русских расходовал бы свои ресурсы и резервы, что позволяло Юго-Западному фронту пробиться к выходам на Венгерскую равнину, имея перед собой сломленного врага. Но австрийцев уже подкрепили германские части, ставшие костяком обороны (около девяноста тысяч штыков к началу 1915 года)^[10], а превосходство германцев в артиллерии и боеприпасах, делало победу русских чудом на грани фантастики, а на войне чудеса если и бывают, то почти всегда в пользу сильнейшего. Весь январь генерал Иванов перегруппировывал войска, и отстаивал свою «правоту» в Ставке. Фактически главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта вынудил Ставку перенести основные усилия в Карпаты, что сделало частную операцию главной. Затем, в десятых числах февраля, на южный фас фронта будет переброшена 9-я армия, что означало окончательный отказ от действий на левом берегу Вислы.

Ничтожные средства распылялись в тяжелых горных сражениях, а с середины марта части с Северо-Западного фронта стали передаваться на Юго-Западный. В то же время, инфраструктурная обеспеченность карпатского театра военных действий была ничтожной для таких масс войск. Железнодорожные полотна планомерно уничтожались, и вновь восстанавливались обеими сторонами. Также, Карпатские горы перерезаны восемнадцатью шоссе и двадцатью двумя колесными дорогами, но в зимнее время года доступными для движения являются только шоссе^[11]. Из этих скупых статистических данных видно, на каких узких участках приходилось наступать всем без исключения армиям Юго-Западного фронта.

Русский обоз в Карпатах, 1915 г.

Как считает ген. Ю.Н. Данилов, на согласие Ставки по поводу проведения Карпатской операции, как это ни парадоксально, повлияла нехватка вооружения, военной техники (русские к этому времени вдвое уступали немцам по числу полевых легких и тяжелых орудий на штатную дивизию) и боеприпасов. Конечно, в Восточной Пруссии стояли хорошо вооруженные немцы, а Карпаты защищались неоднократно битыми русскими войсками австрийцами, но бои в горах гораздо быстрее расходовали людские жизни и снаряды, чем в прусских лесах. Также, штаб Юго-Западного фронта необоснованно рассчитывал на сепаратный мир с Венгрией: этот факт говорит о том обстоятельстве, что даже командование фронтов пыталось заниматься политикой и дипломатией, отнимая данные прерогативы у правительства и императора. Кроме того, главнокомандующим армиями ЮЗФ ген. Н.И. Ивановым были представлены недоказанные сведения о готовящемся генеральном наступлении противника в Карпатах. Отсюда делался вывод, что лучше предупредить врага, чем обороняться, дав австрийцам шанс на восстановление боеспособности своей армии. Вдобавок, почему-то считалось, что в условиях горной войны расход боеприпасов будет меньше^[12].

Получилось все с точностью до наоборот. Отсюда отчетливо видно, насколько были подготовлены к современной войне те, кто возглавил русскую армию в 1914 году.

Между тем, австрийцы и германцы не стеснялись даже в вопросах пропаганды, лишь бы добиться своего. Так, в начале 1915 года, после поражений в Галиции, среди наступавших в Карпатах частей Юго-Западного фронта стали появляться прокламации с подложным приказом императора Николая II по войскам: «Солдаты!.. Возникла сия несчастная война против воли моей: она вызвана интригами великого князя Николая Николаевича и его сторонников, желающих устранить меня, дабы ему самому занять престол… отказывайтесь повиноваться вашим вероломным генералам, обращайте оружие на всех, кто угрожает жизни и свободе Вашего Царя, безопасности и прочности дорогой родины. Несчастный ваш Царь Николай». Приказом Верховного главнокомандующего от 7 января эта ложь категорически опровергалась, осуждалась гнусность австрийцев и провозглашалась угроза немедленного полевого суда для распространителей^[13].

Знаменосец, Карпаты, зима 1915 г.

Бесспорно, что реакция кадровых солдат, которых еще много оставалось в русских полках, на подобные заявления не могла стать позитивной. Но вода и камень точит: пропагандистская война еще только начиналась и, если вспомнить события 1917 года, то нужно отдать должное неприятелю, сделавшему свой немалый вклад в разложение российских Вооруженных Сил. И нельзя не признать, что противник делал тонкий психологический ход: подрывая позиции Верховного главнокомандующего и призывая к внутренней смуте, немцы делали ставку на наивный монархизм солдат — вчерашних крестьян, которые, безусловно, не могли быть довольны войной как вообще фактором их собственного бытия.

Итак, в зимнюю кампанию 1915 года русским верховным главнокомандованием было решено наступать силами обоих фронтов: Северо-Западного — в Восточную Пруссию, и Юго-Западного — в Карпаты. Цели, разумеется, ставились глобальные:

— Северо-Западный фронт должен был полностью овладеть Восточной Пруссией, то есть сделать то,что русским армиям не удалось в августе 1914 года, когда русская сторона обладала численным превосходством, а также совершенно не испытывала недостатка в боеприпасах;

— Юго-Западный фронт должен был преодолеть Карпатские хребты и вырваться на Венгерскую равнину, что подразумевало взятие Будапешта и выход Австро-Венгрии из войны.

4 января в Седлеце, штабе Северо-Западного фронта, после совещания с чинами Ставки, было решено в кампанию 1915 года наступать на Берлин, для чего предполагалось первоначально все-таки овладеть Восточной Пруссией уже зимой. Для выполнения поставленной цели назначалась 10-я армия ген. Ф.В. Сиверса. Надо сказать, что в ходе всех сражений 1914 года русские не оставляли мысли о новой операции против Восточной Пруссии. Еще в ноябре 1914 года на совещании Верховного главнокомандующего и командующих фронтами в Седлеце было признано «наиболее отвечающим обстановке и средствам на кои мы можем рассчитывать в ближайшее время», как раз вторжение в Восточную Пруссию.^[14]

В это же время штаб Юго-Западного фронта наконец-то получил карт-бланш на проведение широкомасштабной Карпатской операции, целью которой ставился выход на Венгерскую равнину и движение на Будапешт. О том, что для Действующей армии нет подготовленных резервов и запасов боеприпасов, опять-таки никто не задумался. Создается впечатление, что русские военачальники готовились исключительно к голому управлению войсками на театре военных действий, без учета вопросов тылового обеспечения, решения проблемы пополнения действующих войск, учета инфраструктуры и техники как факторов современной войны.

В конце 1914 — начале 1915 гг. Восточному фронту требовалось переходить к стратегической обороне, дабы продержаться до окончания назревавшего «кризиса вооружения», о котором Ставка имела самые полные данные, предоставляемые военным министерством и Генеральным штабом. В то же время англичане и французы на Западе держались довольно пассивно. Поэтому немецкий главнокомандующий на Востоке ген. П. фон Гинденбург, чтобы предупредить русских в наступлении и вырвать инициативу, обезопасив Восточную Пруссию решительным ударом, получает карт-бланш на проведение зимних операций. Единственный подготовленный к этому времени резерв — четыре армейских корпуса — передаются на Восточный фронт, где из них образовывается новая Х-я армия.

В зимнем окопе. Карпаты, 1915 г.

Теперь под началом германского командования на Востоке оказалось сразу три армии. В то время, как IХ-я армия ген. А. фон Макензена должна была сковать главные силы русского Северо-Западного фронта, новая Х-я армия ген. Г. фон Эйхгорна скрыто перебрасывалась на помощь к VIII-й армии ген. О. фон Белова, чтобы разгромить изолированную от основной группировки русскую 10-ю армию до того, как прочие армии сумеют ей помочь. Таким образом, противник сумел сосредоточить значительные силы, и обрушиться на русскую 10-ю армию силами двух своих армий — VIII-й и Х-й. Это неприятельское наступление получило наименование Августовской операции.

В ходе Августовской оборонительной операции 25 января — 13 февраля 1915 года немцы сумели нанести русской 10-й армии тяжелое поражение и с большими для нас потерями отбросить ее из пределов Восточной Пруссии. Наступательные планы русской Ставки на северном фасе Восточного фронта были сорваны. В Августовских лесах полностью погиб 20-й армейский корпус ген. П.И. Булгакова^[15].

Общие потери русской 10-й армии в Августовской операции составили 56 000 человек убитыми, ранеными и пленными, а также 185 орудий. Однако, Гинденбург не сумел достичь ни оперативной цели (уничтожение всей русской 10-й армии), ни, тем более, стратегической (выход к Седлецу и далее, крепости Брест-Литовску). Более того: в ходе 1-й Праснышской наступательной операции 7 февраля — 17 марта русские 1-я, 10-я и 12-я армии вновь оттеснили германцев к границам Восточной Пруссии, после чего фронт здесь стабилизировался вплоть до тяжелого лета 1915 года.

Карпатское наступление

Зимняя кампания 1915 года не стала исключением: пока русские готовились, противник, располагая меньшими по численности силами, старался ударить первым, дабы сразу же вырвать инициативу действий из рук неприятеля. Как то будет сделано в конце января в Восточной Пруссии, за два дня до предполагаемого русского наступления, 7 января, австро-германские войска двинулись вперед. Войска Южной германской (ген. А. фон Линзинген) и 11-й австрийской (ген. Э. фон Бём-Эрмолли) армий атаковали русскую 8-ю армию ген. А.А. Брусилова.

Генерал-полковник Александр фон Линзинген, командующий Южной германской армией.

Действительно, германское командование (еще в октябре пост главнокомандующего на Востоке занял ген. П. фон Бенкендорф унд Гинденбург) в конце 1914 года направило в Карпаты свои войска. Опасение, что австрийцы не сумеют сдержать напор русских армий Юго-Западного фронта, и русская конница широким потоком вырвется на простор Венгерской равнины, было слишком велико. Переброска из Франции четырех армейских корпусов в ноябре (к окончанию Лодзинской операции) и перспектива передачи в распоряжение генерала Гинденбурга формирующихся внутри Германии еще четырех корпусов, позволяла выделить для незадачливого союзника часть германских подразделений:

— между Дуклинским и Ужокским перевалами расположились части Южной германской армии ген. А. фон Линзингена;

— в состав австрийской армейской группы «Пфланцер-Балтин» (6-я и 54-я пехотные дивизии, польский легион полковника Галлера, 123-я бригада ландштурма) ген. барона К. фон Пфланцер-Балтина была отправлена германская конница под общим командованием генерала Маршаля^[16];

— в Центральных Карпатах — 38-й резервный (Бескидский) корпус ген. Г. фон дер Марвица из трех пехотных дивизий;

— одна пехотная дивизия в составе IV-й австрийской армии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда;

— на левом берегу Вислы, на стыке германской IX-й армии ген. А. фон Макензена и 1-й австрийской армии ген. графа В. фон Данкля расположилась германская армейская группа ген. Р. фон Войрша (костяк — ландверный корпус ген. Г. фон Кенига). Для того, чтобы координировать действия союзников, генералу Войршу в оперативном отношении были подчинены 1-я и II-я (ген. Э. фон Бём-Эрмолли) австрийские армии.

Немцы требовали наступления, чтобы не позволить русским преодолеть Карпаты и воспользоваться на Венгерской равнине своим численным преимуществом (факт критического состояния со снабжением боеприпасами не был в полной мере известен противнику). Вдобавок, и само австрийское командование в лице ген. Ф. Конрада фон Гётцендорфа планировало контрнаступление в Карпатах, дабы связать русских встречными боями, измотать неприятеля, и не дать возможности русским армиям пересечь горный массив. Немцы требовались для действий на наиболее опасных направлениях, так как существенное превосходство немецких войск над австрийскими в качестве стало уже несомненным фактом.

В итоге, как уже сказано, в Карпаты было переброшено управление 2-го армейского корпуса ген. А. фон Линзингена. Именно на его базе был сформирован штаб Южной германской армии. Генерал Линзинген получил под свое командование 1-ю пехотную и 48-ю резервную дивизии, сильную трехполковую пехотную бригаду, а затем еще и 5-ю кавалерийскую дивизию. По мере развертывания боев в распоряжение немецкого командования Южной германской армии шли новые резервы. Характерно, что действиям Южной германской армии придавалось столь большое значение, что начальником штаба армии немецкое верховное командование намеревалось сделать ген. Э. Людендорфа.

Командир австрийской армейской группы «Пфланцер-Балтин» генерал (в 1916 году — генерал- полковник) барон Карл фон Пфланцер-Балтин.

Командир 8-го армейского корпуса, затем с 23 марта — начальник штаба Юго-Западного фронта, генерал-от-кавалерии Владимир Михайлович Драгомиров.

Генерал Людендорф выехал к месту своего нового назначения, успев провести совещания с обоими начальниками союзных Генеральных штабов генералами Э. фон Фалькенгайном (Германия) и Ф. Конрадом фон Гётцендорфом (Австро-Венгрия). Однако ген. П. фон Гинденбург не пожелал расставаться со своим испытанным соратником, и в середине января генерал Людендорф вернулся на свою прежнюю должность начальника штаба германского главнокомандующего на Восточном фронте.

В жестоких пятидневных боях, в которых особенно отличилась второочередная 78-я пехотная дивизия (309-й Овручский, 310-й Шацкий, 311-й Кременецкий, 312-й Васильковский пехотные полки) ген. В.А. Альфтана, порыв врага был остановлен, и 12-го числа русские перешли в контрнаступление. К этому моменту в состав 8-й армии входили 7-й (ген. Э.В. Экк), 8-й (ген. В.М. Драгомиров), 12-й (ген. Л.В. Леш), 24-й (ген. А.А. Цуриков) и 30-й (ген. Ф.М. Вебель) армейские корпуса. Постепенно, шаг за шагом, с большими потерями, которые несли обе противоборствовавшие стороны, русские продвигались к карпатским вершинам. Уже 23 января 8-й армейский корпус ген. В. М. Драгомирова занял перевал Мезо-Лаборч, 26-го числа 12-й армейский корпус вышел на Лупковский перевал. Шаг за шагом австрийцы откатывались на запад. «Шаг за шагом» — потому, что в ожесточенных горных боях успех взятия пространства исчислялся именно такими критериями.

Интересно, что в бою за Лупковский перевал, в превосходной степени выявлялась частная инициатива низших начальников. Так, подойдя к проходившему под перевалом железнодорожному туннелю, русская пехота наткнулась на укрепленные блокгаузы и продвинуться вперед не смогла. Пулеметный огонь из-за фортификационных сооружений не давал русским пехотинцам продолжить атаку. Тогда сюда с вершины спустилась батарея горного дивизиона 3-й сибирской артиллерийской бригады и в упор, прямой наводкой с трехсот метров расстреляла блокгауз. Австрийцы не выдержали артиллерийского огня и сдались.

Несмотря на русское наступление, противник постоянно переходил в частные контратаки, причем не только в тактических масштабах. В то же самое время, когда русские продвигались вперед, на запад, своим центром (прежде всего, 8-я армия), австро-германские войска пытались атаковать и на других участках фронта. Порой, не без успеха. Так, в районе высоты Козювка («ключ лесистых Карпат» по выражению А.А. Керсновского) всю зиму шли ожесточенные бои (противники не желали уступать друг другу), а на южном фасе Юго- Западного фронта 31 января русские вообще были выбиты из Черновцов.

Русская пехота в бою. Карпаты, зима 1914 года.

Тем не менее, невзирая ни на что, штаб Юго-Западного фронта был полон решимости продолжать операцию: 23 января главнокомандующий ЮЗФ лично прибыл в Ставку, где испросил согласие Верховного главнокомандующего на продолжение боев в Карпатах именно в наступательном варианте. При этом штаб Ставки не проинформировал генерала Иванова о замышляемой операции 10-й армии Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии. Так что поражение войск ген. Ф. В. Сиверса в Августовских лесах стало для руководства Юго-Западного фронта своеобразным сюрпризом. Но даже после поражения 10-й армии в Августовской операции в январе 1915 года, и временном переходе к обороне на Северо-Западном фронте, генерал Иванов использовал ситуацию в своих интересах.

Планирование штабом Юго-Западного фронта предстоящего решающего наступления сквозь Карпаты, итогом коего должен был стать выход русских армий на Венгерскую равнину, не совпадало с планами Ставки Верховного главнокомандующего. Просто-напросто, союзники по Антанте намеревались втянуть в войну Румынию — разумеется, на своей стороне. Для этого русские должны были одержать внушительные военные успехи на примыкающем к Румынии участке фронта. Это — Южные Карпаты — наиболее труднодоступные и малопроходимые.

Поэтому, Ставка подталкивала главнокомандующего армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванова к тому, чтобы перенести главный удар в Карпатской операции на южный фланг Юго-Западного фронта. Такой подход побуждал генерала Иванова, по-прежнему продолжая наступление в центре 8-й армией (при поддержке 3-й армии), одновременно готовить и удар от Черновцов. Вдобавок, тем самым русский удар наносился хотя и в менее благоприятных природных условиях, но зато не прямиком по краковскому крепостному району, который со времени ноябрьских боев еще более был укреплен противником.

Ген. Ю.Н. Данилов пишет о разногласиях между Ставкой и штабом Юго-Западного фронта, следующим образом: «…при наличии разномыслия, со стороны Верховного главнокомандующего возможны были лишь два решения: предоставление полной свободы действий Главнокомандующему Юго-Западным фронтом, или же личное руководство операциями на Галичском фронте, с непосредственным подчинением верховному главнокомандованию армий этого фронта. Так как, по смыслу действовавшего положения о Полевом управлении войск в военное время, Главнокомандующий армиями фронта должен был оставаться свободным в выборе способов и средств для исполнения поставленной ему стратегической задачи, и так как изложенное выше разномыслие касалось не столько существа, сколько способа осуществления данной Юго-Западному фронту общей задачи, то этими соображениями и определилось окончательное отношение Верховного главнокомандующего к плану, намеченному генералом Ивановым»^[17].

Иначе говоря, Ставке все-таки удалось «додавить» главнокомандующего армиями ЮЗФ, вынудив его принять все по-прежнему половинчатое, компромиссное решение, касающееся метода наступления через Карпаты. Политические соображения одержали верх, и ген. Н.И. Иванов, не желавший прекращать наступления в 8-й армии, сравнительно успешно пробивавшейся вперед, решает наступать сразу всем фронтом. Получалось, как бы, два главных удара. Один — по замыслу штаба Юго-Западного фронта — силами 8-й и отчасти 3-й армии; другой — согласно планированию Ставки Верховного главнокомандования — силами 9-й армии. Чтобы не опростоволоситься и оправдать ожидания вел. кн. Николая Николаевича, главнокомандующий армиями ЮЗФ обещал Верховному главнокомандующему, что 11-я (Осадная) армия, возглавляемая ген. А.Н. Селивановым, после падения осажденной австрийской крепости Перемышль, пойдет на усиление удара, наносимого 9-й армией.

Как было сказано выше, в феврале на крайнем левом фланге Юго-Западного фронта формируется новая 9-я армия под командованием того же генерала П.А. Лечицкого, получившая задачу наступать на направлении Мармарош — Сигет. Теперь Ставка окончательно отказалась от идеи овладения Восточной Пруссией. Соотношение сил сторон на Восточном фронте к 1 февраля 1915 года, по русским данным, представляло из себя следующую картину (русские/противник)^[18]:

Как видим, силы противника убывают с юга на север, что объясняется тем обстоятельством, что против армий Северо-Западного фронта (10-я, 12-я, 1-я, 2-я, 5-я армии) стояли немцы, а против армий Юго-Западного фронта (4-я, 9-я, 3-я, 8-я, 11-я армии) преимущественно австрийцы, усиленные германскими войсками. Соответственно, армии Юго-Западного фронта либо вовсе не имели численного превосходства над неприятелем, либо имели его в минимальных размерах. Казалось бы, что следует использовать преимущество в коннице: семнадцать с половиной кавалерийских дивизий против трех у противника. Однако в горах развернуться кавалерии было негде, и русские конники ожидали выхода армий фронта на Венгерскую равнину, чтобы броситься вперед, к Будапешту и Вене.

По мере развития операции, в войска 8-й армии, сражавшейся пока еще на главном направлении (на будапештской параллели), вливались все новые части, перебрасываемые из других армий Юго-Западного фронта, а затем и от соседа — Северо-Западного фронта. Именно сюда был переброшен 22-й армейский корпус ген. А.Ф. фон дер Бринкена из состава 10-й армии ген. Ф.В. Сиверса, находившейся на Северо-Западном фронте. Отсутствие данною корпуса в 10-й армии послужило одной из главных причин поражения 10-й армии в ходе Августовской операции в Восточной Пруссии (12 января — 8 февраля 1915 года).

Австрийцы на Ужокском перевале. Зима 1911 г.

Войска 8-й армии имели наилучшие успехи на всем Юго-Западном фронте. Трофеями 8-й армии стали до 50000 пленных, но всего семнадцать орудий: так что техника позволяла противнику наносить солдатам Брусилова невосполнимые потери. Поэтому, невзирая на медленное продвижение вперед, где на ряде участков русские вновь стали закрепляться на западных склонах гор, положение австро-германских войск было достаточно прочным. Как говорит ветеран горной войны, «Трудность управления и плохая связь в связи с ограниченной маневренной способностью, а также тяготением к дорогам, придают отдельным войсковым колоннам большую самостоятельность в действиях. Почему встает необходимость точной постановки задач колонам, продуманного распределения между ними живой силы и технических средств, так как всякое изменение уже принятой группировки в горах совершается крайне медленно. Также необходима и оперативная связь тактических действий отдельных войсковых колонн. Технические и огневые средства борьбы должны быть распределены по колоннам со строгим учетом не только возможности их боевого применения, но и питания их огнеприпасами, так как состояние путей сообщения здесь будет играть громадную роль»^[19].

Так следовало бы вообще переходить в наступление, чреватое большими потерями, ввиду заведомо известной нехватки боеприпасов в артиллерийских парках армий Юго-Западного фронта? В каком-то смысле на этот вопрос можно ответить и положительно. Так, в новейшей литературе можно встретить утверждение, что наступление русских армий в Карпатах было вынужденным, так как противник сам готовился к собственному наступлению с целью выбить русских из Карпат^[20]. Поэтому наступление войск Юго-Западного фронта носило упреждающий характер, а потому являлось оправданным. И это действительно так: австрийцы рвались вперед, к реке Сан, вплоть до падения в начале марта крепости Перемышль, где русскими трофеями стали сто двадцать тысяч человек и более тысячи орудий.

Трофейные австрийские пушки из крепости Перемышль.

В определенной степени это утверждение строится на воспоминаниях А.А. Брусилова, который, понимая, что русские войска расположены «как бы кордоном на несколько сотен верст у северного подножия Карпат, нигде не были достаточно сильны. Они нигде не могли противостоять удару хорошего кулака, который австрийцы могли собрать в каком угодно месте и всегда имели бы возможность легко прорвать нашу завесу, с тем чтобы поставить нас в критическое положение. Я считал гораздо более выгодным нам самим собрать сильный кулак и перейти в решительное наступление с целью выхода на Венгерскую равнину»^[21]. Однако сам же генерал Брусилов далее говорит, что предполагал лишь контрнаступление лишь одной своей 8-й армией, причем с основной целью — не допустить деблокады крепости Перемышль. То есть, по сути, командующий 8-й армией предложил лишь ведение активной обороны в ожидании перегруппировки 9-й армии на крайний левый фланг фронта и падения Перемышля, что высвободило бы сразу три корпуса для полевых действий. Следовательно, наступление всем фронтом, особенно в Южных Карпатах, вовсе не было в сложившейся обстановке необходимым.

Таким образом, в какой-то мере мнение о вынужденном переходе в наступление верно, однако документы отчетливо показывают нам, что и командующий армиями Юго-Западного фронта ген. Н.И. Иванов и Ставка желали наступать во что бы то ни стало, и наступали ради самого принципа наступления, вне зависимости от намерений противника: Верховный главнокомандующий был за наступление в принципе, а генерал Иванов обещал успех. И опять-таки, одно дело — наступление, и совсем другое — активная стратегическая оборона. Ведь дело не в том, что надо удержать инициативу, а в том, что в Российской империи назревал кризис вооружения, дополняемый кризисом подготовки пополнений. Каждому виду военных действий — наступлению или обороне — свое время! Принципом наступления ради наступления руководствовалась стратегия Красной Армии накануне Великой Отечественной войны, когда стратегическая оборона отошла на задний трижды тридесятый план, а маневр с использованием отхода подвергался всеобщему осуждению. Наверное, каждый знает, чем это закончилось в летней кампании 1941 года.

Опять-таки, русское наступление в Северных Карпатах, действительно, предрешало судьбу осажденной австрийской крепости Перемышль, и вдобавок выводило русские армии на Среднюю Вислу. Но ведь главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта ген. Н.И. Иванов, во-первых, наступал всем фронтом, изматывая все без исключения армии в горных боях, а, во-вторых, вскоре перенес наступательные усилия на юг, что было вообще бессмысленно при создавшейся обстановке. Так что представляется, что русское командование все-таки наступало ради достижения заманчивой, но неосуществимой цели — выхода на Венгерскую равнину и броска к Будапешту. Неосуществимой — не в смысле невозможности такого наступления в принципе, а в том отношении, что успех нельзя было бы развить: передовые дивизии 8-й армии к началу австро-германского контрнаступления 19 апреля уже практически форсировали Карпаты, но снарядов уже почти не оставалось, в то время, как немцы подготовили для своего контрудара миллион артиллерийских патронов различных калибров.

Русская тяжелая гаубица на позиции. Зима 1914 г.

Как видно, наступление в Южных Карпатах подставило под удар правый фланг правофланговой 3-й армии, откуда неприятель и начнет свое наступление весной 1915 года. Одним мощным ударом под Горлице немцы вынудили к отступлению весь Юго-Западный фронт: спрашивается, а стоило ли так упорно лезть в горы, если все усилия можно было опрокинуть одним ударом? Отступив из Карпат, мы отдавали небольшую территорию, но зато сохраняли силы: в сражениях на ровной местности противник не смог бы истощить силы войск Юго-Западного фронта, да вдобавок не требовался подобный расход артиллерийского снаряжения. Так что вышеприведенная точка зрения как нельзя лучше льет воду на мельницы поклонников тезиса «ни шагу назад», следствием чего зачастую становится разгром и огромные потери в людях.

Нельзя при этом не заметить, что большинство высших командиров поддерживало идею наступления в Карпатах в принципе, расходясь со штабом фронта и командующим лишь в оценке обстановки и выборе направлений главных ударов, но не в самом наступлении как таковом. Как писал командующий 8-й армией А.А. Брусилов: «Зимой 1914/15 года центр боевых действий перешел в Карпаты, и не могу не считать своей заслугой, что благодаря моим настояниям было обращено внимание на этот фронт; не обинуясь, могу сказать, что ежели бы мы тут, хотя и несколько позднее, не подготовились, то усилия противника освободить Перемышль увенчались бы успехом, и весь левый фланг фронта еще зимой был бы опрокинут, Львов взят обратно и Галиция была бы тогда же нами потеряна». Таким образом, никто из высших генералов не верил в действенность стратегической обороны, предпочитая наступать, уничтожая последние остатки боеприпасов в горах. Вряд ли у австрийцев, даже при германской поддержке, хватило бы сил даже на деблокаду Перемышля, не говоря уже об освобождении Львова и Галиции. Генерал Брусилов не мог не знать, что 8-я армия всегда получила бы резервы для того, чтобы отстоять перевалы, ведшие к австрийской крепости.

Зарядный ящик тяжелой артиллерии русской армии. Карпаты, зима 1914 г.

Безусловно, сама идея наступления, есть благо, ибо наступление — лучший способ обороны, как известно. Но вся беда в том, что в самой России заканчивались боеприпасы, а военное ведомство проявило недопустимую медлительность в смысле перевода промышленности на военные рельсы. «Улучшение положения» ожидалось лишь к концу лета 1915 года, а потому следовало беречь снаряды и патроны, перейдя к обороне, как более экономному способу ведения военных действий, по сравнению с наступлением. Даже прорвавшись за Карпаты, русские все равно ничего не могли выиграть: любой германский удар с севера, в обход гор с восточной стороны, где находились русские коммуникации, вынуждал армии вторжения отступить обратно.

А жизней и боеприпасов было уже не вернуть. А.А. Брусилов впоследствии говорил: «У меня оставалось на орудие не свыше 200 выстрелов. Я старался добиться сведений, когда же можно будет рассчитывать на более обильное снабжение снарядами и патронами, и, к моему отчаянию, был извещен из штаба фронта, что ожидать улучшения в этой области едва ли можно ранее поздней осени того же 1915 года, да и то это были обещания, в которых не было никакой уверенности. С тем ничтожным количеством огнестрельных припасов, которые имелись у меня в распоряжении, при безнадежности получения их в достаточном количестве было совершенно бесполезно вести активные действия для выхода на Венгерскую равнину… Поэтому я не стал добиваться дальнейших успехов на моем фронте, наблюдая лишь за тем, чтобы держаться на своих местах с возможно меньшими потерями»^[22].

Именно в связи с этим фактором «кризиса вооружения», решительное наступление в Карпатах с далеко идущими целями было вредоносным и ведущим к неизбежному поражению в ближайшей перспективе. Помимо прочего, в Российской империи заканчивались обученные резервы, а противник имел громадные ресурсы во Франции, где англичане и французы, прекрасно осознав немецкое превосходство на первом этапе войны, перешли как раз к стратегической обороне на протяжении всего своего фронта. Однако военный министр ген. В.А. Сухомлинов не стал настаивать на перемене оперативно-стратегического планирования перед императором Николаем II, а потому высший командный состав Ставки и фронтов не имел перед глазами должным и квалифицированным способом обработанной аналитической записки, указывавшей на самоубийственность наступательных потугов Ставки. Соответственно, Верховный главнокомандующий и его сотрудники также не спешили предъявить царю такого документа.

Создается впечатление, что инерция наступательной психологии, которой необоснованно были подвержены еще до войны русские военачальники, подчинила себе разумную оценку событий, побуждая наступать «во что бы то ни стало». Как видно из вышеприведенной пространной цитаты А.А. Брусилова, высшие штабы имели сведения о грозившем «кризисе вооружения», однако действия войск как будто бы исходили из того, что боеприпасы будут в наличии в достаточном количестве (впоследствии Ставка обвинит в «кризисе вооружения» военное министерство и лично военного министра генерала В.А. Сухомлинова.

Вьючный пулемет в горах.

Действительно, военное министерство виновато в том, что не подготовило страну к современной длительной войне. Но не менее его виновато и Главное Артиллерийское Управление, не подготовившее соответствующей промышленности. Не менее виновата и Ставка, имевшая на руках все необходимые сведения, но самым преступным образом растранжирившая последние запасы вооружения и боеприпасов в бессмысленных наступательных боях. И в этом смысле нельзя не отметить благоразумие ген. Н.В. Рузского, а с середины марта и ген. М.В. Алексеева. Именно они отказывались наступать в Карпаты, и предлагали как раз ограничиться стратегической обороной в ожидании укрепления тыла и улучшения положения с делом артиллерийского снабжения Действующей армии.

Тем не менее, вопрос был решен. Как только 8-я армия получила пополнения, а 9-я армия была переброшена на южный фас Юго-Западного фронта, главнокомандующий армиями ЮЗФ стал настаивать на переносе главных усилий в борьбе на Восточном фронте в его войска, что означало бы приоритет выбора Вены перед Берлином. Бесспорно, эта точка зрения была правильной: бороться с немцами один на один не были готовы еще ни мы, ни наши союзники по Антанте. Но в сложившейся обстановке, когда войска не имели боеприпасов, наступать (в оперативно-стратегических масштабах) было вообще нельзя. В любом случае, провал наступательных усилий на Северо- Западном фронте (поражение в Августовской операции), вынудил не желавшего отказываться от наступления в принципе вел. кн. Николая Николаевича на предложения главнокомандующего армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванова.

6 марта 1915 года, после поражения 10-й армии ген. Ф.В. Сиверса в Августовской операции и русского контрнаступления под Праснышем, Северо-Западный фронт окончательно перешел к обороне, а Юго-Западный фронт, напротив, получил ярко выраженные наступательные задачи. Начальник Штаба Верховного главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевич писал в этот день главнокомандующему армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванову: «Верховный Главнокомандующий имеет своей основной целью перейти всем Северо-Западным фронтом к чисто оборонительного характера действиям, Юго-Западному фронту предназначает главнейшую задачу будущей части кампании. Общая идея — действовать активно, начиная с левого фланга Юго-Западного фронта, продвигаясь в направлении примерно к Будапешту и далее в обход всей линии Краков — Познань — Торн… Посему, по мере возможности, в зависимости от обстановки, от успешности пополнения кадров укомплектованиями, соответствующее количество войск будет переброшено на Юго-Западный фронт для его усиления и обеспечения успеха его действий. Это направление и этот характер действий избраны еще и потому, что они дают нам возможность войти в связь с румынской армией, в случае ее присоединения к нам»^[23].

Решающее же влияние в смысле признания Карпатской операции главной ближайшей задачей военных действий на Восточном фронте, стала записка ген. Н.И. Иванова на имя Верховного главнокомандующего от 17 февраля. В этой записке генерал Иванов указывал, что противник собирает мощную группировку, дабы вернуть себе Галицию. То есть, главные усилия неприятеля, несомненно, будут перенесены в Карпаты. А раз это так, то надо бить врага именно здесь, чтобы не дать ему возможности на сосредоточение: втянуть противника в кровопролитные бои и истощить его силы.

Вьючный пулемет на лошади.

Нельзя забывать, что еще накануне, 16 февраля, на крайнем левом фланге Юго-Западного фронта была создана новая 9-я армия в составе четырех армейских корпусов и четырех кавалерийских дивизий, под командованием ген. П.А. Лечицкого. В то время, как части 4-й армии, отделенные от прочих армий фронта рекой Вислой, должны были удерживать занимаемое положение на левобережном плацдарме, взаимодействуя с армиями Северо-Западного фронта, 9-я армия получала иные задачи. Отказавшись от намерения по проламыванию австрийских укрепленных позиций в Краковском крепостном районе, главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов переносит основные усилия в Южные Карпаты, куда и перебрасывается 9-я армия, дабы стать острием Юго-Западного фронта в предстоящей операции. Многочисленная кавалерия, отданная генералу Лечицкому, предназначалась для активных маневренных действий в Венгрии. Переброска 9-й армии на южный фас фронта обусловливалась тем, что австро-германские войска пытались охватить Восточный фронт с юга, и наступали именно в Лесистых Карпатах. Теперь же русские разработали свой собственный план контрнаступления, направленный не только на то, чтобы остановить наступление неприятеля, но на то, чтобы самим прорвать в данном районе австро-германский фронт.

Безусловно, смысл борьбы за Карпаты был превосходно известен каждому солдату: одни готовились броситься вперед после преодоления гор и вырвать победу решительным наступлением, другие стремились во что бы то ни стало удержаться, чтобы не допустить врага на свою землю. Высокие боевые качества войск, особенно в моральном отношении, сказывались в этой борьбе в высокой степени. Еще К. фон Клаузевиц справедливо отмечал: «Вообще по поводу горной войны следует заметить, что в ней все зависит от искусства частных начальников, офицеров и еще в большей мере от духа солдат. Здесь не требуется большого искусства маневрирования, но нужны воинственный дух и преданность делу, ибо здесь каждый более или менее предоставлен самому себе. Вот почему народное ополчение особенно сильно в горной войне, ибо, лишенное первого, оно в высшей мере обладает последними двумя качествами». Венгры негативно относились к русским со времен интервенции 1849 года, когда русский император Николай I стремился раздавить полыхавшие в Европе революции и в частности спасти Австрийскую монархию от развала. Венгерские армии тогда были разгромлены, и Венгрия так и не обрела независимости, хотя спустя немного времени все-таки вынудила австрийцев признать страну Двуединой — Австро-Венгрией. Вот и теперь, чтобы не допустить русского вторжения на свою землю, венгры ожесточенно дрались в карпатских перевалах, восполняя недостаток умения яростью и высоким духом.

Между тем, тактика горной войны также выступала против русских. В горной войне, по сути, возможна только лишь борьба за перевалы, где решающую роль играет не численное превосходство в силах, а преимущество в технических средствах ведения боя. Если долины между перевалами соединены дорогами, то этим предоставляется возможность держать на перевалах легкие силы, так как гарантируется своевременное прибытие резервов. Главные силы в таком случае держатся при узлах дорог, на которые наступает противник. Также атаковать в горах предпочтительнее, если имеется преимущество в лучшем знакомстве с местностью.

Австрийские офицеры. Зима 1915 г.

Надо вынуждать неприятеля наступать против того пункта, где сосредоточена сильная группировка, а дороги способствуют скорой переброске подкреплений. Поэтому обыкновенно главные силы держат ближе к неприятельским коммуникационным линиям, чтобы разрубить их при обозначившемся поражении врага. Действия в горных условиях значительными силами возможны лишь в долинах, но и здесь решающая роль принадлежит артиллерии, ибо долины перекрываются артиллерийским огнем на ряде участков продольными огневыми преградами в нескольких местах.

Как говорит Ю.М. Шейдеман, артиллерист Первой Мировой войны (начальник Тяжелой Артиллерии Особого Назначения с конца 1916 года), в горной войне «…расположение войск обороны должно преграждать возможные дороги, тропы и направления движения наступающего, но и вместе с тем — обеспечивать возможность парирования обходов занятого расположения для обороны. Особенности характера горной местности, направление гребней и отдельные высоты, в соответствии с наличием войск обороны, определяет подробности боевого расположения пехоты, которое обыкновенно выразится в занятии командующих высот и организации флангового и фронтального обстрела возможных направлений атак противника. В зависимости от условий местности и направления главнейших дорог, позиции батарей и особенно расположение наблюдательных пунктов должны обеспечивать их обстрел, по возможности, сосредоточенным огнем хотя бы нескольких батарей»^[24].

Таким образом, но объективному состоянию ситуации, русская сторона не имела шансов на победу в зимней кампании просто потому, что для сражений на Венгерской равнине в войсках уже не осталось бы необходимого количества снарядов. Тот же М.Д. Бонч-Бруевич указывает, что в своем оперативном планировании на зиму-весну 1915 года Ставка сознательно отказалась от маневренности действий в пользу простого размена пешками — войсками. Дело в том, что Верховному главнокомандующему было доложено об ухудшившемся качестве германских снарядов, и великий князь Николай Николаевич решил заставить противника истощить свои ресурсы^[25].

Действительно, к концу 1914 года все воюющие стороны испытывали нехватку вооружения и военной техники, так как запасы мирного времени во всех странах подходили к концу. Но если Бонч-Бруевич прав, то выходит, что в Ставке не только не имели сведений о мобилизации германской промышленности, но и вообще не знали что это такое. Немцы-то вскоре преодолели кризис вооружения, воспользовавшись мощью своих заводов (германская промышленность перешла на военные рельсы с началом войны), а вот в России этот кризис только начинался, причем не только не хватало промышленных мощностей, но и вообще не проводилась мобилизация промышленности.

Австрийские артиллеристы на отдыхе.

Отставание в данных мероприятиях от противника исчислялось почти целым годом!

Вдобавок, к зиме 1915 года во внутренних округах Российской империи уже не оставалось подготовленных резервов. Еще в ноябре 1914 года на фронт были вызваны последние ополченские дружины, несшие тыловую службу на военных объектах и железных дорогах. Теперь приходилось рассчитывать лишь на тех солдат, что наспех готовили в запасных батальонах пехоты. Помимо того, ухудшился и состав офицерского корпуса, так как, вследствие больших потерь, в Действующую армию хлынули офицеры запаса, резко уступавшие по своему профессионализму кадровым офицерам. Об этой «поспешности» в подготовке резервов 1 марта сообщал в письме супруге командующий 8-й армией ген. А.А. Брусилов: «Войска… все хуже и хуже. Много скверных начальников, а всех не прогонишь, потому что некому заменить»^[26].

Тем временем, противник не дремал. Пока русские готовились возобновить наступление, перегруппировывая армии и пополняя корпуса остатками обученных резервов, австро-германские войска, все еще продолжавшие вести тяжелые беи в районе Козювки, сами нанесли удар. Переход армий ген. А. фон Линзингена и Э. фон Бём-Эрмолли 20 февраля в наступление, опять-таки пришелся на перемышльском направлении. Командующий австро-венгерскими вооруженными силами ген. Ф. Конрад фон Гётцендорф сделал последнюю попытку выручить из осады запертую в крепости Перемышль группу ген. Г. Кусманек фон Бургнойштэдтена.

Комендант австрийской крепости Перемышль Герман Кусманек фон Бургнойштэдтен.

Подтянув резервы, австро-германские войска нанесли первый удар по русскому 8-му армейскому корпусу ген. В.М. Драгомирова. В упорных оборонительных сражениях у Балигрода, на горных перевалах, превосходившая неприятельская группировка была измотана и обескровлена. При этом противники бросили в бой все наличные резервы. Слишком высока была ставка — сто с лишним тысяч штыков в осажденной австрийской крепости Перемышль.

В этих боях чрезвычайно большой была заслуга командующего 8-й армией ген. А.А. Брусилова, сумевшего не поддаться пессимизму и отбить натиск врага, превосходившего в технике и людях. Даже те люди, что негативно относились к генералу Брусилову, должны были признать эту его заслугу: «Но взятие Перемышля — заслуга Брусилова. Зимою 1914–1915 гг. он так упорно отбивал в Карпатах бешеные атаки австро-венгерских войск, стремившихся деблокировать Перемышль, что принудил генерала Кусманека, перемышленского коменданта, потерять веру в помощь из- за Карпат и сдать крепость (9 марта, — Авт.) Блокадной армии генерала Селиванова»^[27].

Во взятом Перемышле.

Потери сторон были громадными — до 200 000 человек. А.А. Керсновский говорит, что потери врага вдвое превосходили потери русских, и, кроме того, противник потерял до тридцати тысяч человек пленными. Как видим, эти данные отчетливо свидетельствуют о преимуществе обороны перед наступлением в горной войне при равенстве сторон, и как раз для той стороны, что явно уступает в боеприпасах и технических средствах ведения боя. В этот момент обе противоборствовавшие стороны испытывали нехватку снарядов, так как промышленность всех стран еще не успела перейти на военные рельсы. Тем не менее, австро-германские войска все-таки имели больше техники и боеприпасов, а потому перевес склонялся в их пользу. И вот, в оборонительных боях, русские нанесли врагу вдвое большие потери: переход к стратегической обороне позволил бы Ставке сохранить многие тысячи жизней, которых будет так не хватать в 1915 году.

Но, как всегда, частная победа дала высшим штабам новый повод для неумеренного оптимизма. Удачный исход отражения неприятельского удара, по логике высших штабов, должен был получить свое развитие. Так, 1 марта главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов отдал директиву об общем наступлении всеми армиями фронта. И 6 марта 3-я (ген. Д.Р. Радко-Дмитриев) и 8-я (ген. А.А. Брусилов) армии двинулись вперед. То есть, карпатская «мясорубка», не имевшая шансов для развития успеха, возобновилась с новой силой. И все-таки, главный удар должен был быть вовсе не здесь. В феврале командующий 9-й армией ген. П.А. Лечицкий, исполняя директивы штаба фронта, сосредоточивает на левом фланге своей армии в Южных Карпатах, одновременно являвшемся и крайним южным фасом всего Восточного фронта, свой подвижный резерв — кавалерию. Части 12-й кавалерийской (ген. А.М. Каледин), Кавказской туземной (брат царя великий князь Михаил Александрович) и Терской казачьей (ген. Т.Д. Арютинов) дивизий должны были обойти крайний фланг неприятеля в районе Нижниов — Тлумач — Тысменица. Командующий 9-й армией решил разгромить неприятеля ударами во фланг и прорвать австрийскую оборону в Южных Карпатах.

Генерал-от-инфантерии А.Н. Селиванов со штабом в крепости Перемышль.

Однако противник успел перебросить сюда пехоту и тем самым русский охват сорвался. Тогда генерал Лечицкий принял решение еще более усилить свою группировку, благо, что кавалерии все равно пока еще нечего было делать в горах, где в тяжелых встречных боях завязла русская пехота. То есть, русские стремились получить доступ на равнину по ту сторону Карпат, чтобы получить возможность для действий кавалерии. А так как пехоты не хватало, то сама же конница пока пробивала себе этот доступ. В Нижниов прибывает 1-я Донская казачья дивизия ген. Г.И. Чоглокова, которая опять-таки получает задачу обхода внешнего фланга противника с целью дальнейшего прорыва в австрийские тылы, дабы содействовать прорыву всей конной массы, сосредоточенной на южном фасе 9-й армии.

25 февраля 10-й Донской казачий полк столкнулся близ села Недвизско с германскими кирасирами. Согласно сообщению начальника штаба Донской дивизии, в конном бою казаки опрокинули немецкие 1-й лейб-драгунский и 8-й лейб-кирасирский полки 5-й кавалерийской дивизии, взяв при этом в качестве трофеев шесть пулеметов. Тем не менее, из перехваченных радиограмм немцы узнали о планах русского командования и вновь подвезли на угрожаемое направление пехоту. Германская пехота и остановила продвижение русской кавалерии. В условиях горной местности движение русских конников явно уступало по скорости неприятельскому сосредоточению по единственной железной дороге. Но более того — австрийцы сами решают обойти фланг русских и сосредотачивают на тысменицком направлении значительные силы. С 10 марта бои начались и на крайнем фасе фронта, где сводная группа ген. К. фон Пфланцер-Балтина теснила войска генерала Лечицкого. Ударной силой у австрийцев здесь стала 42-я венгерская (гонведная) пехотная дивизия.

Также, еще 9 марта на южном фасе противник перешел в наступление против слабых русских Залещицкого и Новоселицкого отрядов. Русские были оттеснены за Днестр, после чего весь месяц вдоль реки шли бои. Для ликвидации вероятного прорыва неприятеля в тылы русской 9-й армии через Бессарабию (Молдавию) командование Юго-Западного фронта отправило на свое левое крыло конные корпуса. Так, 2-й кавалерийский корпус в составе 12-й кавалерийской и Кавказской Туземной дивизий расположился в тылу Залещицкого отряда, а 3-й кавалерийский корпус в составе 10-й кавалерийской (ген. Ф.А. Келлер) и 2-й казачьей Сводной (ген. А.А. Павлов) дивизий — в районе Хотина. Помимо прочего, именно эти войска — несколько кавалерийских дивизий — и должны были «хлынуть на Венгерскую равнину» после крушения неприятельского фронта.

Командир 3-го кавалерийского корпуса генерал-от-кавалерии Федор Артурович Келлер.

Командир Кавказской туземной конной дивизии («Дикой дивизии») генерал-майор великий князь Михаил Александрович.

Осознав угрозу своему крайнему южному флангу, австро-германское командование стало перебрасывать в Южные Карпаты новые подкрепления. При этом, львиную долю из них составляли германские подразделения, которые по прибытии немедленно переходили в контратаки. Так, 20 марта против русского 24-го армейского корпуса появилась германская 35-я пехотная дивизия, рвавшаяся вперед на мезо-лаборчском направлении.

К середине марта обстановка на Юго-Западном фронте переменилась. Во-первых, 9 марта наконец-то капитулировала крепость Перемышль. Трофеями русских войск стали почти сто двадцать тысяч пленных и девятьсот орудий (по преимуществу, устаревшие). Тем самым, корпуса Блокадной армии (28-й армейский корпус ген. Н.А. Кашталинского и 29-й армейский корпус ген. Д.П. Зуева), составленные из второочередных дивизий и ополченских дружин, были освобождены для фронта: войска были отправлены в 3-ю и 8-ю армии. Армейское управление переводилось на стык между 8-й и 9-й армиями, где стада формироваться новая 11-я армия ген. Д.Г. Щербачева. Именно на войска новой армии возлагалась обязанность содействия прорыва южного неприятельского фланга.

Во-вторых, в середине месяца ген. М.В. Алексеев был переведен на должность командующего армиями Северо-Западного фронта (начальником штаба Юго-Западного фронта стал отличившийся в боях за Мезо-Лаборчский перевал командир 8-го корпуса ген. В.М. Драгомиров). Теперь генерал Иванов стал единоличным руководителем на Юго-Западном фронте, чье мнение не могло оспариваться ни одним из подчиненных. Следовательно, возобновление активных боевых действий, как продолжение Карпатской операции, было обеспечено.

Согласно новому плану главнокомандующего армиями ЮЗФ, главный удар на вверенном ему фронте передавался на южный фланг, в 9-ю армию, где в боях 16–18 марта противник был разбит 2-м и 3-м кавалерийскими корпусами, что позволило командующему 9-й армией ген. П.А. Лечицкому перейти в контрнаступление. Это решение подкреплялось несомненным успехом в смысле овладения территорией: до конца марта русские армии Юго-Западного фронта практически на всех участках перевалили Карпаты, заняв практически все важнейшие перевалы, и теперь готовились к спуску на Венгерскую равнину.

Командир 2-го кавалерийского корпуса генерал-от-кавалерии Алексей Максимович Каледин.

Действительно, в горной войне боевые действия заключаются в борьбе за перевалы, через которые идут все возможные пути и важнейшие коммуникации. Решающая роль в этой борьбе принадлежит занятию ключевых высот, господствующих над местностью и служащих базисом для продолжения движения войск вперед. Согласно мнению артиллеристов, «Огромный кругозор, открывающийся с вершин, дающий возможность охватить большое пространство, имеет огромное значение для пункта руководства боем, вследствие чего вершины надо прочно занимать. При захвате хребтов в распоряжение наступающего перейдут и долины. Если наступающий не владеет возвышенностями, прилегающими к долинам, то наступление, которое ведется долиной, обречено на неудачу. Если противник смел, опытен в горных действиях, он, владея возвышенностями, не будет бояться обходов»^[28].

Но успехи 8-й и 9-й армий одновременно создавали и угрозу собственному северному фасу фронта. Ввиду втягивания армий Юго-Западного фронта в Карпаты, причем в центре и, особенно, на его левом крыле (то есть, 8-я армия служила как бы осью вращения), правый фланг правофланговой 3-й армии повисал в воздухе. Войска Северо-Западного фронта не могли надежно обеспечить стык с соседом, ввиду перегруппировок, ослабления армий фронта путем перебросок на Юго-Западный фронт, общей слабостью левого фланга Северо-Западного фронта, перешедшего в середине марта к обороне, который формировал новые части против Восточной Пруссии. Та же 4-я армия ген. А.Е. Эверта, оперировавшая на левом берегу Вислы перед Ивангородским тет-де-поном, была отделена от своих руслом Вислы.

План ген. М.В. Алексеева, в свое время предлагавшего перенести усилия в 3-ю и 8-ю армии, прикрыв левый фланг Карпатами, также был отвергнут. Так что теперь немцы выжидали, пока русские израсходуют свои резервы и боеприпасы в горах, чтобы нанести неожиданный удар по 3-й армии. А.А. Брусилов писал: «как бы то ни было, мне казалось чрезвычайно странным, что мы без оглядки стремимся только вперед, не обращая внимания на близкий мне левый фланг, что мы удлиняем наши пути сообщения, растягивая наши войска до бесконечности по фронту, не имея достаточно сильных резервов, без которых, как уже выяснилось, мы не можем быть обеспеченными не только от разных неприятных сюрпризов, но и от той или иной катастрофы, могущей перевернуть столь удачно начатую войну. Опасность разброски сил при постоянно увеличивающихся наших коммуникационных линиях усугублялась еще тем, что мы постепенно получали настоятельные предупреждения, что огнестрельных припасов осталось мало, в особенности артиллерийских снарядов, и что нет оснований ожидать в скором будущем исправления этого ужасного положения»^[29].

Командир 9-го армейского корпуса генерал-от-инфантерии, генерал-адъютант Дмитрий Григорьевич Щербачев принимает донесение.

И, что самое главное, завершить форсирование гор победой на равнине было невозможно. А.А. Керсновский говорит: «Дивизии равнялись по силе полкам, а их артиллерийские бригады, расстрелявшие все свои запасы, по огневой мощи равнялись взводам, в лучшем случае — батареям. Преодоление Карпат поглотило столько сил и средств, что для самого похода в Венгрию собственно ничего не оставалось. Январские расчеты Юго-Западного фронта, затеявшего эту славную авантюру, не отвечали реальным возможностям». Тяжелые ожесточенные горные бои в Карпатах, несли русским армиям большие потери: каждая вершина имела укрепления в три-четыре яруса окопов, и венгры особенно яростно защищали перевалы, ведущие на Венгерскую равнину, на которой лежал Будапешт.

Западные Карпаты были значительно ниже Восточных, и потому русские рассчитывали, что там придется вести обычные фронтальные бои. Почему-то подразумевалось, что в горных лобовых схватках успех будет сопутствовать скорее русским, нежели австрийцам. Кроме того, австрийцы и германцы усиливали свою группировку на пути удара русских 3-й и 8-й армий: в середине марта здесь были сосредоточены III-я австрийская армия ген. С. Бороевич фон Бойна (усилена германской 25-й резервной дивизией) и германский Бескидский корпус ген. Г. фон дер Марвица. Неприятель переходил в непрестанные контратаки, успешнейшей из которых стал вторичный захват 26 марта высоты Козювки, которую немцы сумели удержать, в преддверии общего своего перехода в контрнаступление.

В то же время, австрийское и германское командование пришло к мысли о перенесении усилий в кампании 1915 года на Восточный фронт. Такое мнение основывалось, прежде всего, на необходимости выручить Австро-Венгрию от угрозы русского вторжения, а, кроме того, переход англичан и французов к стратегической обороне не позволял немцам быть уверенными в успехе при прорыве укрепленного неприятельского фронта на Западе. На Востоке же все еще продолжалась маневренная война, а техническое превосходство германских войск было неоспоримым. Положение дел с боеприпасами в Российской империи также не было тайной для немецкого руководства. Понятно, что контрнаступление должно было быть таким, чтобы одним ударом выбить русских из Карпат. Для этого следовало наступать вдоль гор с восточной стороны, дабы вынудить русских отойти из Карпат без боя. Так что надо было только выбрать направление: с севера на юг или наоборот. Если учесть, что русские готовились наступать на юге, где, вдобавок Карпаты были наиболее труднопроходимыми, единственным вариантом оставался север. Также, на данном участке фронта, напротив Кракова, русские перешли к обороне, ослабив стоявшую здесь группировку — 3-ю армию ген. Д.Р. Радко-Дмитриева.

Разбитый бронеколпак в австрийской крепости Перемышль.

В итоге, сосредоточение предназначенной для контрнаступления германской группировки (ХI-я армия ген. А. фон Макензена), состоявшей из дивизий, перебрасываемых из Франции, началось напротив оголенного правого фланга Юго-Западного фронта. Это — река Дунаец, в районе городка Горлице, которая прикрывалась всего-навсего двумя слабыми корпусами 3-й армии. Со всех оголявшихся участков немецкие части отправлялись на краковский железнодорожный узел, откуда до намеченного участка прорыва было всего несколько десятков километров. Ген. Н.И. Иванов своевременно получил информацию о сосредоточении немцев около Кракова. Но парадоксальным образом главнокомандующий армиями ЮЗФ использовал эти сведения для переноса усилий армий своего фронта еще более в Карпаты, то есть, буквально шантажировал великого князя Николая Николаевича этой угрозой. Однако резервы шли не на правое, а на левое крыло, ибо генерал Иванов ужасно боялся возможности оттеснения 8-й армии и прорыва противника к Перемышлю. После падения крепости, казалось бы, можно было приступить к перегруппировке, но тут уже немцы не позволили русским совершить маневр войсками, своими контрударами способствуя дальнейшему увязанию русских в Карпатах.

Кроме того, штаб Юго-Западного фронта принял совершенно альтернативный неприятельскому план действий на весну 1915 года в смысле дальнейшего наступления на Австро- Венгрию. Еще 6 марта Верховный главнокомандующий согласился с идеей ген. Н.И. Иванова о том, что обход краковского укрепленного района выгоднее производить не с севера, а с юга, через венгерскую территорию, для чего требовалось условие занятия Карпат: удар на Будапешт заслонил все — и Вену, и Берлин. Помимо прочего, вел. кн. Николай Николаевич надеялся привлечь к выступлению на стороне Антанты выжидавшую в пассивном нейтралитете Румынию. При этом Ставка не задавалась оценкой степени боеспособности румынской армии: главным считалось какое-то дополнительное число штыков.

Горное орудие на позиции.

Как только в начале 1915 года установилось определенное равновесие на фронтах войны, так сразу же возросло роль дипломатии, долженствующая привлечь новых союзников, заключить тайные соглашения, вести закулисные переговоры^[30]. Таким образом, было принято решение приступить к слому австрийского фронта с юга, сквозь наиболее высокую цепь Карпат — Южные Карпаты. Для этого, как говорилось выше, в марте сюда было переброшено управление 9-й армии, и пошли все наличные резервы Юго-Западного фронта и Ставки Верховного главнокомандования, чтобы наполнить новую 9-ю армию войсками и техникой. Спешно формировалась и 11-я армия. В ожидании сосредоточения ударной группировки, штаб фронта приостановил наступление 3-й и 8-й армий, которые с 28 марта перешли к обороне на занимаемых рубежах.

Противник же не терял времени зря. Сознавая чрезвычайную недоступность южного фаса фронта для развития широкомасштабной операции, австрийцы и германцы, напротив, сосредоточивают ударную группировку на севере карпатских гор, где стояла ослабленная и чрезвычайно растянутая 3-я русская армия. Обладая лучшей географией, большими силами, и несравненным превосходством в технике и боеприпасах, немцы могли спокойно выжидать развития событий в Южных Карпатах, сосредоточивая свои войска на краковском направлении, так как они всегда успевали выиграть темпы наступления по сравнению с русскими. В свою очередь, главнокомандующий армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванов, бросая войска в бой за перевалы, не имел даже фронтового резерва на случай необходимости отражения удара противника на каком-либо направлении. Поэтому немцы, в свою очередь, терпеливо ждали, пока подсохнут дороги, а русские глубже увязнут в горах.

Как отмечал А.А. Свечин, «у нас господствовало упрощенное, близорукое понимание отношений политики и стратегии». При виде готовящейся к вступлению в войну Италии (сведения об этом поступили в Россию еще зимой) и возможного выступления Румынии (переговоры велись непрестанно с начала войны), необходимо было осознать, что англо-французский фронт на время приобретает второстепенное значение, и нужно беречь силы для решительного момента. А Юго-Западный фронт пошел в Карпаты, уничтожая последние запасы вооружения и военной техники: иллюзией вторжения Италия и Румыния должны были быть привязаны к Антанте^[31].

Форт крепости Перемышль.

В несоизмеримо больших масштабах эти перегруппировки чем-то напоминают сосредоточение сторон под Аустерлицем в 1805 году, когда и французы, и австро-русские войска, избрав в качестве оси позиции Праценские высоты, пытались использовать эту ось для своего собственного удара в обход фланга противника. Но, в отличие от Наполеона, австрийцы и германцы в 1915 году, спустя сто десять лет после Аустерлица, обладали преимуществом абсолютно во всем. Русские же не обратили должного внимания на неприятельское сосредоточение, полагая, что успеют вырвать победу на южном фасе фронта прежде, чем противник предпримет ответные меры. И действительно, русские могли выиграть темпы сосредоточения, и выигрывали их, однако высшие штабы самым роковым образом ошиблись в районе сосредоточения! Как справедливо заметил по этому поводу А.А. Брусилов: «Предвзятые идеи, в особенности в военном деле, потому-то и опасны, что всякие известия воспринимаются под определенным освещением. Боязнь, что прорывом нашего крайнего левого фланга неприятель может выйти в наш глубокий тыл, непосредственно у нашей государственной границы, совершенно затушевывала в уме главнокомандующего действительное положение дела… Если бы все войска, которые были направлены в 9-ю армию, были быстро перевезены в распоряжение Радко-Дмитриева, он мог бы перейти в наступление, не ожидая сбора всех войск врага, разбить головные части только что собиравшейся армии немцев и этим своевременно ликвидировать грозившую нам опасность. Но хуже глухого тот, кто сам не желает слышать…»^[32].

В этот момент против ивановского замысла выступил его бывший ближайший помощник — новый главнокомандующий армиями ЮЗФ. 17 марта ген. М.В. Алексеев был назначен главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта вместо заболевшего ген. Н.В. Рузского. Новым начальником штаба Юго-Западного фронта стал ген. В.М. Драгомиров. И уже 24 марта новый главнокомандующий армиями СЗФ высказался против дальнейшего развития Карпатской операции, как приоритетной, предложив готовить наступление от Вислы: «главный удар должен быть нанесен на путях к западу от Вислы». Соответственно, генерал Алексеев не желал и дальше передавать войска на Юго-Западный фронт, а на словах согласился с Верховным главнокомандующим о необходимости похода на Берлин.

М.Д. Бонч-Бруевич считал, что М.В. Алексеев таким образом согласился с предлагаемым еще в конце 1914 года планом ген. Н.В. Рузского о перенесении основных усилий на Северо-Западный фронт. То есть, Алексеев обвиняется не только в ошибочном мнении, но и в конформизме в отношении Иванова. Доля истины тут, несомненно, присутствует.

Германский патруль. Зима 1915 г.

Однако надо отметить, что генерал Алексеев все-таки всегда неизменно предлагал наступать на Средней Висле, а не в южных и центральных областях Карпат. То есть, он искренне считал, что именно Юго-Западный фронт, после ослабления Северо-Западного фронта в ходе Лодзинской операции, должен наносить главный удар. Впоследствии М.В. Алексеев был вынужден подчиниться своему начальнику генералу Н.И. Иванову, а, будучи человеком исполнительным и чтившим служебную иерархию, он столь же искренне отдался идее генерала Иванова о проведении основной операции на левом крыле фронта.

Соответственно, получив независимость от Н.И. Иванова, генерал Алексеев, всегда помнивший об опасном положении 3-й армии, требует немедленного свертывания Карпатской операции (в отношении которой и сам главнокомандующий армиями ЮЗФ уже понимал, что она захлебнулась), и переброске резервов на Вислу, откуда можно парировать возможный удар немцев от Кракова против 3-й армии. На словах же это признается необходимым для реализации плана Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича о вторжении в Германию. Другое дело, что ген. Н.В. Рузский в свое время все же настаивал на проведении частной операции в Восточной Пруссии, чтобы поберечь уцелевшие кадры и боеприпасы, а ген. М.В. Алексеев предлагал ту же широкомасштабную операцию, только на правом крыле Юго-Западного фронта. Вот, здесь Бонч-Бруевич совершенно прав.

Русский наблюдатель в окопе.

23 марта главнокомандующий ЮЗФ ген. Н.И. Иванов отдал директиву по армиям фронта, в которой указывал: «В настоящее время ближайшими нашими задачами будут: переход через Карпатские горы и очищение Заднестровья от противника». Перенос усилий на левый фланг фронта предопределил поражение под Горлице — Тарновом в апреле 1915 года, ибо лучшие силы и средства отправлялись на участок (9-я и 11-я армии), наименее доступный для массовых действий (а значит, и для использования численного перевеса), и наиболее отдаленный от места предстоящего прорыва противником русского фронта. То есть, даже при условии наличия достаточного числа вооружения и военной техники, поражение 3-й армии становилось неизбежным уже в силу расположения войск Юго-Западного фронта. Иной вопрос — о масштабах этого поражения.

Итак, пока русские готовились перейти в наступление на южном фасе Восточного фронта (11-я и 9-я армии Юго-Западного фронта), австрийцы и германцы подготавливали превентивное контрнаступление против русской 3-й армии, растянутой на более чем сто верст по фронту. Четырнадцать свежих германских дивизий, переброшенных из Франции, составили костяк ударной группировки. Командующему XI-й армией генералу Макензену передавались все наличные запасы артиллерийских снарядов — более миллиона штук: уже одним этим русские удары обрекались на неуспех. В свою очередь, 10 апреля ген. Н.И. Иванов признал опасность 3-й армии со стороны Краковского района, однако сразу подкреплений не дал.

Австрийское осадное 12-дм орудие.

13 апреля штаб 3-й армии твердо уверился в готовящейся атаке на свой правый фланг, о чем и докладывал командующему фронтом. 14 апреля Начальник Штаба Верховного главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевич сообщал М.В. Алексееву, настаивавшему на свертывании операции в Карпатах и подготовке наступления от линии Средней Вислы: «В настоящее время начавшаяся операция на Карпатах, особенно ввиду только что выяснившегося подписания союзного договора с нами и нашими союзниками Италией, сохраняет первенствующее значение и обязывает всемерно способствовать усиленному завершению начатого дела». Но только 16 апреля главнокомандующий армиями ЮЗФ наконец-то распорядился несколько подкрепить 3-ю армию, сосредоточение против которой сильной германской группировки уже невозможно было не заметить.

Командир 3-го Кавказского армейского корпуса генерал-от-артиллерии Владимир Александрович Ирманов.

К командующему 3-й армией поспешили относительно свежие войска с Северо-Западного фронта, которые, впрочем, вплоть до начала германского удара, оставались в распоряжении штаба фронта, а не самой армии. Самым значительным подразделением среди этих резервов стал прославившийся в Варшавско-Ивангородской операции 3-й Кавказский корпус ген. В.А. Ирманова — героя Порт-Артура. Однако 19 апреля ген. А. фон Макензен, не дождавшись, разумеется, русского сосредоточения, начал Горлицкую операцию, положившую начало тяжелым поражениям русских армий в 1915 году и отступлению из Польши, Литвы и Галиции.

Достойно внимания, что за неделю до прорыва Восточного фронта под Горлице — Тарновом, 11 апреля, в Перемышле побывал император Николай II, посетивший завоеванные территории Галиции. Тогда же русский Верховный главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич был награжден Георгиевским оружием с бриллиантами и надписью «За освобождение Червонной Руси» (Галиции и Прикарпатья).

Георгиевские кавалеры гвардейских стрелковых полков. 1915 г.

Через месяц великому князю пришлось отдать неприятелю эту самую «Червонную Русь» вместе с сотнями тысяч убитых, раненых и пленных солдат и офицеров русской Действующей армии.

Итоги операции

В ходе Карпатской операции зимы 1914/15 г. русские войска потеряли около миллиона человек, противник лишился немногим меньше — до девятисот тысяч. Обе противоборствовавшие стороны обескровили друг друга в изматывающих горных сражениях, не добившись при этом реализации своих планов. Исследователями отмечается, что «Карпатская операция не оправдала надежд обеих сторон. В ней потерпел крушение план австро-германского командования, намечавшего широкий охват левого крыла русских армий. Боевые действия вылились во фронтальное сражение в Карпатах… Ставка сумела расстроить замыслы противника. Его планы были сорваны. Но это привело к израсходованию резервов, что отодвигало на задний план осуществление каких бы то ни было наступательных операций»^[33].

Таким образом, потери сторон в горных боях были примерно равными, однако к апрелю 1915 года русская сторона не имела подготовленных пополнений и артиллерийских боеприпасов. В создавшихся условиях взаимного пата, перевес получал тот, кто имел возможность создать ударный кулак из тех войск, что не были донельзя измотаны в зимней кампании. Если у русских и австрийцев таких войск не было, то немцы перебросили на Восток те дивизии, что всю зиму отдыхали в окопной борьбе во Франции.

Пленные австрийцы на улицах Москвы, 1915 г.

Кроме того, русская артиллерия вдвое уступала неприятельской по числу орудий, не говоря уже о тяжелых батареях, преимущество в которых у австрийцев и германцев было подавляющим. В то же время, враг получил относительно свежие войска, переброшенные на Восточный фронт из Франции, а русская Ставка могла оперировать лишь измотанными в непрерывных боях корпусами между Северо-Западным и Юго-Западным фронтами, ослабляя себя на всех направлениях. Но и то благо, что немцы весной не имели сил для одновременного наступления по всему фронту.

Такое положение вещей стало залогом грядущих поражений русской армии. Апрельский прорыв австро-германских войск под Горлице-Тарновом стал началом русского отступления на Восток с тяжелыми потерями. И одна из главных причин этого — те последствия, что вызвала за собой Карпатская операция. М.Д. Бонч-Бруевич приводит следующие причины поражения армий Юго-Западного фронта весной 1915 года:

1. полное несоответствие ген. Н. И. Иванова роли главнокомандующего фронтом;

2. несоответствие боевому делу духовных качеств начальника штаба Юго-Западного фронта ген. М. В. Алексеева;

3. неудачный подбор командующих армиями Юго-Западного фронта с точки зрения их «нравственного ранжира» и обладанием военным искусством;

4. мало к чему пригодное верховное главнокомандование;

5. бедность в отношении боевых средств, усугубляемая бесталанностью военачальников.

Продолжая разбор операций Юго-Западного фронта зимой-летом 1915 года, М. Д. Бонч-Бруевич считает, что Карпатская операция и неизбежно вытекавшее из нее Горлицкое поражение, в конечном итоге обратились в разгром большей части Вооруженных Сил Российской империи.

Положение противоборствующих сторон перед началом Горлицкой операции с 18 на 19 апреля 1915 г.

По его мнению, основными причинами такого поворота вещей стали следующие причины:

1. отсутствие определенного твердо проводимого в жизнь оперативного плана у Верховного главнокомандующего;

2. искание замысла Карпатской операции не в стратегической обстановке на всем театре военных действий, а в политических соображениях относительно привлечения на сторону Антанты до того нейтральных государств — Румынии и Италии — без достаточного взвешивания значения их вступления в войну;

3. недостаток решимости у Верховного главнокомандующего на своевременный отказ от дальнейшего развития Карпатской операции, и резкое изменение плана действий;

4. неизменное давление западных союзников на русскую стратегию;

5. неопределенность союзнических обязательств русской армии в отношении развития и ведения ее операций;

6. пренебрежение интересами России в угоду осуществления «фантастических оперативных планов» и «сверхсоюзнических» обязательств;

7. неспособность ген. Н. И. Иванова и расточительное расходование людского материала командованием Юго-Западного фронта в период проведения Карпатской операции.

В конечном счете, по мнению автора, Карпатская операция «привела к разгрому лучшей половины всей действующей русской армии, которая надолго после нее лишилась наступательного порыва»^[34].

Австрийское 30,5-см орудие в Карпатах. Зима, 1915 г.

Если утверждение о разгроме и является спорным, то со всеми приводимыми М.Д. Бонч-Бруевичем пунктами следует в той или иной степени согласиться. Действительно, по мере втягивания армий в горы, группировка всего фронта и каждой армии в отдельности принимала линейный характер, без образования ударных групп и армейских резервов. Немцы направляли свои соединения в полосы действия австрийцев, осуществляя таким образом усиление группировок союзников и создавая своеобразную «амальгаму» союзных австро-германских войск на оперативном уровне. Обескровливание русских армий, наряду с созданием собственной свежей ударной группировки на стыке русских фронтов, давало австрийцам и германцам в руки все козыри.

Также ген. Н.И. Иванов не имел фронтового оперативного резерва, чтобы иметь возможность отразить вероятный удар противника. Фронтальное наступление, предписанное директивой 23 марта, постепенно выдыхалось, и на ряде участков измотанные и понесшие большие потери войска вынуждены были переходить к обороне. То есть, директива от 28 марта, по сути, лишь зафиксировала сложившееся независимо от воли штаба фронта положение. Самое интересное, что командующие армиями все это отлично понимали, но приказ вышестоящего начальника всегда имеет приоритетное значение перед соображениями целесообразности и безопасности. Высшие командиры пытались бороться с упущениями в тактике: так, приказом ген. П.А. Лечицкого по 9-й армии от 22 февраля 1915 года указывалось: «Фронтальная атака в горах ведет к огромным потерям и все-таки не дает решительного результата, почему во всех случаях следует применять обходы и притом достаточными силами»^[35]. Но обходы в боях за горные перевалы, при современной технике, невозможны, и генерал Лечицкий отлично понимал это. Никакая тактика не может спасти положения, если неудачны стратегия и оперативное искусство.

Именно в ходе Карпатской операции были расстреляны последние запасы артиллерийских снарядов: их нехватка в кампании 1915 года станет главной причиной тяжелейших поражений русских армий на Восточном фронте, сдаче всех западных польских и литовских губерний, громадных потерь в живой силе и несоизмеримом надломе воли к продолжению борьбы как на фронте, так и в тылу. По данным Е.З. Барсукова, запас легких 76-мм снарядов к январю 1915 года составлял более четырех миллионов штук, да еще 350 000 ежемесячно поступало с военных заводов страны. К маю запасы окажутся мизерными. А без артиллерии в современной войне драться никак невозможно.

Кажется, что здесь есть какой-то подвох, ведь Карпатская наступательная операция, даже если брать предварительный период конца 1914 года, проходила всего лишь около четырех месяцев. Однако смотрим по потерям: русские потери в Карпатской операции (1000000) превосходили потери, понесенные обоими фронтами суммарно в четырех крупнейших операциях кампании 1914 года — Восточно-Прусской наступательной (245000), Галицийской Битве (235000), Варшавско-Ивангородской наступательной (120000), Лодзинской оборонительной (110000). То же самое — и у неприятеля, потерявшего 900000 человек (соответственно 45000, 400000, 110000, 50000). Чем-то ведь надо же было наносить такие потери!

Вдобавок, и сама организация стратегического руководства военными действиями была изначально порочной. В Карпатской наступательной операции, где растрачивались последние кадры и расстреливались последние снаряды, это обстоятельство сказалось с особенной силой. Ставка, непосредственно ведя войну по воле Верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича, а не правительства и императора, сама устанавливала приоритетные цели кампании, что часто придавало ее стратегическому руководству авантюристический характер. Командующие фронтами постоянно настаивали на приоритете своего фронта, Ставка искала компромисса; при обозначившейся неудаче фронты сразу же запрашивали Верховного главнокомандующего о постановке задач, что вынуждало Ставку отделываться отписками по каждому вопросу. При всем том император далеко не всегда получал своевременную, обоснованную и точную информацию о стратегических замыслах руководства Действующей армии.

Пока же русские верховные штабы занимались малоосуществимыми, а зачастую и вовсе неосуществимыми проектами, оперативно-стратегическое планирование германской стороны, напротив, отличалось выдающимся прагматизмом. Сосредоточение мощной, щедро обеспеченной боеприпасами XI-й германской армии напротив ослабленной и более чем наполовину втянутой в горы русской 3-й армии, стало началом победоносного для австро-германских войск наступления на Востоке в 1915 году. Лишь выдающееся мужество войск позволило русской Действующей армии выстоять после тяжелых поражений 1915 года, чтобы поразить весь мир блестящей победой Брусиловского прорыва в 1916 году.

Трофейное австрийское знамя.

Форма военнослужащих имперской австро-венгерской армии (слева-направо): Рядовой австрийского пехотного полка. Рядовой венгерского пехотного полка. Рядовой босно-герцеговинской пехоты. Рядовой горной пехоты 4 ландверного полка. Офицер стрелкового батальона.

Русское казачье подразделение в горах.

* * *

На 4-й странице обложки:

Вверху: Император Николай II и Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич в крепости Перемышль.

Внизу: Русская гаубичная батарея на позиции.

Примечания

1

Приказы по армиям Юго-Западного фронта за 1914 год, Киев, 1915.

(обратно)

2

Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. М., 1922. Ч. 3. С. 74.

(обратно)

3

РГВИА. Ф. 2003. Оп.1. Д. 40. Л. 62–63, 177–178.

(обратно)

4

Кюльман Ф. Стратегия. М., 1939. С. 27.

(обратно)

5

Семанов С.Н. Брусилов. М., 1980. С. 137–138.

(обратно)

6

Керсновский А.А. История русской армии. М., 1994. Т. 3. С. 263.

(обратно)

7

ГАРФ. Ф. Р-5956. Оп.1. Д. 5. Л. 121, 127 об. — 128.

(обратно)

8

Бонч-Бруевич М.Д. Потеря нами Галиции в 1915 году. Ч. 1: Через Карпаты в Венгрию зимою 1915 года. М., 1920. С. 17–18.

(обратно)

9

Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1983. С. 124.

(обратно)

10

Шацилло В.К. Первая мировая война 1914–1918. Факты. Документы. М., 2003. С. 103.

(обратно)

11

Зайончковский А.М. Подготовка России к империалистической войне. М., 1926. С. 16.

(обратно)

12

Данилов Ю.Н. Великий князь Николай Николаевич. Париж, 1930. С. 161.

(обратно)

13

ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 596. Л. 3–4.

(обратно)

14

Лодзинская операция. Сборник документов. М.-Л., 1936. С. 447–450.

(обратно)

15

См. напр.: Каменский М.П. Гибель XX корпуса 8/21 февраля 1915 года. Пг., 1921.

(обратно)

16

Залесский К.А. Кто был кто в Первой мировой войне. М., 2003. С. 503.

(обратно)

17

Данилов Ю.Н. Россия в Мировой войне 1914–1915 гг. Берлин, 1924. С. 315–316.

(обратно)

18

Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. М., 1922. Ч. 3.

(обратно)

19

Севрюгов С. Красная конница в горной войне. М., 1931. С. 22.

(обратно)

20

Шамбаров В.Е. За веру, царя и Отечество! М., 2001. С. 297–298.

(обратно)

21

Брусилов А.А. Мои воспоминания… С. 123.

(обратно)

22

Там же. С. 129.

(обратно)

23

Данилов Ю.Н. Россия в Мировой войне… С. 303.

(обратно)

24

Шейдеман Ю.М. Артиллерия при обороне. М.-Л., 1928. С. 204.

(обратно)

25

Бонч-Бруевич М.Д. Потеря нами Галиции… Часть 2: Катастрофа в 3-й армии. М.-Л., 1916. С. 259.

(обратно)

26

ГАРФ. Ф. Р-5956. Oп. 1. Д. 5. Л. 129 об.

(обратно)

27

Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е.Э. Месснера. М., 2005. С. 526–527.

(обратно)

28

Четков В.М. Артиллерия в сложных и особых видах боя. М., 1940. С. 176.

(обратно)

29

Брусилов А.А. Мои воспоминания… С. 112.

(обратно)

30

Контлер Я. История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы. М., 2002. С. 415.

(обратно)

31

Свечин А.А. Стратегия. М., 2003. С. 250–251.

(обратно)

32

Брусилов А.А. Мои воспоминания… С. 131.

(обратно)

33

История Первой мировой войны 1914–1918. М., 1975. Т. 2. С. 27–28.

(обратно)

34

Бонч-Бруевич М.Д. Потеря нами Галиции… Ч. 1. С. 116; Ч. 2, С. 6–7.

(обратно)

35

ГАРФ. Ф. Р-6051. Oп. 1. Д. 20. Л. 31.

(обратно)

Оглавление

Планирование операции

Карпатское наступление

Итоги операции

*** Примечания ***