Ах, маэстро паяц (СИ) [Фиоретта Спеццафер] (fb2) читать онлайн

Annotation

Спеццафер Фиоретта

Спеццафер Фиоретта

Ах, маэстро паяц

Mare Serenitatis.Море Ясности

   Агнесса заметила, что оставила корзинку на берегу реки только поздно вечером, когда уже примеряла новое платье. Бабушка попыталась успокоить ее, сказав, что до утра никуда она не денется, ведь кому она здесь нужна, кроме как нечистой силе. Но девушке не давала покоя оставленная вещь и она безрассудно решила сбегать за ней на ночь глядя. Бабушка поворчала, но останавливать не стала:

   -Надень крестик хотя бы! - крикнула она Агнессе.

   Но она облаченная в новехонькое платье только махнула рукой. Кого стоило ей бояться? Деревушка временно опустела, бережок реки находился вдалеке от главных дорог и никакой дурной человек за ней не погонится. А что же до чертей, в которых так верила ее бабушка, то давно уже они все перевелись.

   Вечер опустил свое темное покрывало на землю, и все под ним - дома, деревья, машины, превращалось в сплошные очертания. Только редкие огоньки - теплые и оранжевые, горевшие в окнах, разгоняли по-весеннему теплое дыхание ночи

   На противоположной деревушке Стара Лиска берегу, отделенном небольшой речкой, сбегавшей с лесистых холмов, сиял в сгущающемся мраке средневековый замок - Волчий Угол. Его освещали редкие огоньки современной подсветки, превращая его в некое странное явление, в мираж другого мира. Свет в окнах не горел уже - старые хозяева ложились рано. Раньше здесь водилось столько волков, что говорят пришлось возводить целый замок, чтобы обороняться от огромной стаи, возглавляемой гигантским чудищем. Ныне уже ни волков, ни легенд не осталось.

   Агнесса легко бежала по невидимым в густых, почти ночных сумерках дорожкам, все дальше от деревни. Хоть ее и охватывало широкое кольцо из полей и засеянных горохом и рапсом и бесконечно зеленых, все же куда бы девушка не бросила бы взгляд, всюду возвышался стеной лес. Он надежно оберегал Стару Лиску и Волчий Угол от шумных магистралей, проезжающих машин и вечно любопытных туристических глаз. Найти их даже по дорогам и картами было нелегко.

   Агнесса миновала ограду из ольх и домишки остались позади, а ее глазам открылся простор полей, укутанных в темно-синее покрывало. Дорога уводила ее в сторону дальше от реки, сокрытой зарослями ивняка, но Агнесса знала, что она неизменно приведет к заветному бережку.

   Во мраке и тусклом свете звезд слабый ветер перекатывал волны по цветущему рапсу, потерявшему свой желтый цвет. Небо на востоке уже было непроглядно черным, а запад озарялся зодиакальным светом. Звезды зажигались в беспорядке, и Агнесса пока не могла собрать их в единую картину созвездий.

   Но эта мирная картина нисколько не успокаивала Агнессу, спешащую по дороге меж плетеней и полей, она уже жалела о своих поспешных решениях, и с каждым шагом ей становилось все страшнее среди этих бескрайних угодий. Лес у самого горизонта казался мертвенным - страшными, безмолвными великанами, готовыми к долгой осаде. Шепот и шелест цветов и стеблей казались смешками притаившихся существ. Ей казалось, что брось она ненароком взгляд в сторону, как обязательно приметит одинокую фигуру меж стеблей.

   А по ночам было кому бродить... И может зря она так и не надела крестик.

   Агнесса только надеялась, что успеет обернуться до полуночи.

   Кроме шелеста рапса до ушей Агнессы доносилась трель камышовки и далекое пение козодоя - они немного успокаивали ее сердце, напоминая, что мир все такой же, как и прежде.

   Там, где кончался рапс, дорога разветвлялась. Одна тропинка бежала дальше по чистым, невспаханным полям, Агнесса прекрасно знала, что она сделает широкую дугу и выйдет к берегу реки. Вторая же тропка пролегала ниже полей и терялась в небольшой еловой чаще.

   Агнесса замешкалась, не зная какую дорогу выбрать. Через рощу было быстрее, но поздним вечером она такая пугающая! Зато через поля куда дольше. Она в нерешительности потопталась на месте и неуверенно спустилась к рощице, и оглядела ее.

   Меж мохнатых черных лап, почти у самых остроконечных верхушек сияла Луна. Ей не хватало всего крохотной щепки, чтобы стать идеально круглой. Но изъян оставался незамеченным, ведь она была величественной и серебристой с темными пятнышками, образующих таинственный рисунок. Агнесса никогда прежде не видела ее такой красивой и такой... серебристой. Всякий раз, когда Агнесса обращала внимание на спутник - он казался далеким и желтоватым. Но теперь же Луна была такой близкой, такой яркой и такой фарфорово-хрупкой. Она как никогда ясно видела черные моря, разливающиеся по хрустальной поверхности - чернильные пятна на белой бумаге. Ее таинственный свет заворожил Агнессу и легким прикосновением стер все страхи.

   Ночь все сгущалась, пение птиц утихло и на секунду повисла тишина, в которой взрывались тихие шорохи, шелестение и скрипы. Агнесса не могла бросить привычку будоражить свое воображение, она все посматривала на Луну и воображала, что перед ней приотворяются неведомые тайны и может быть, где-то под низкими ветвями елей притаилась фигура козлоногого Пана или быть может ей на встречу выйдет лесной дедушка. И ответом ей донеслось далекое уханье совы.

   Вряд ли бы она действительно хотела повстречаться с хозяином рощи, но сейчас ее разум был затуманен лунным светом и ей на секунду все казалось волшебной сказкой, из которой она выберется победительницей.

   Луна нисколько не тревожила Агнессу, она любовалась ею, забывая смотреть под ноги. Но все же когда она бросала украдкой взгляды по сторонам, сердце только тревожно начинало биться. Лунный свет - блеклый и серебристый искажал привычную картину, снегом укрывая ветви елей и травинки. Тени удлинялись и становились глубже, словно черные провали. Чащоба жила своей собственной потусторонней жизнью. Меж стволов раздавались скрипы, треск будто бы тяжелые, неуклюжие тела деревья пытались развернуться. Ветви их колыхались будто от порыва сильного ветра, и этот бесконечный шелест навевал Агнессе ощущение, будто ели пробудились ото сна и торопятся поскорей поделиться с соседями своими чудесными видениями. А может и вовсе убраться отсюда поскорей, пока эту чащу не выкорчевали.

   Дорога снова свернула вниз, и стройные разговорчивые ели остались за спиной. С реки тут же потянуло холодом, и Агнесса с удивлением обнаружила, что берег затянуло легким туманом - сквозь его завесу хорошо было видно, как лунный свет играет на речной ряби.

   Агнесса хотела уже было пробраться через жимолость и бузину, как до нее донеслось пение свирели. От страха она отшатнулась и в дикому ужасе осмотрелась. Она не одна! Мелодия была рваной и слабой словно невидимый музыкант был еще совсем неопытен. Агнесса почувствовала, как белая блузка под платьем прилипла к спине.

   "Не подходи ночью близко к воде, особенно у вербы - там тебя ждет водяной", наставляли бабки.

   "Но где такое видано?" думала Агнесса, "то лишь кто-то из деревни мучается бессонницей и тренируется играть вдалеке от недовольных соседей".

   Агнессе не очень хотелось проверять свою догадку и больше всего бы она сейчас повернулась и побежала бы назад. Но делать нечего. Она огладила бархатистый верх платья с широкими лямками и двумя рядами пуговиц на манер доломана, и тихо-тихо шагнула в расползающийся туман и заросли красной бузины.

   Бережок был хорош - его затянула мягкая молодая травка, украшенная клевером и пастушьей сумкой, а ближе к воде же узкой лентой лежала галька. Река спокойная, тихая, настоящая заводь. Рядом с картинно разросшейся вербой тянулся крепкий мосток для рыбалки, впрочем, никто здесь почему-то и не рыбачит. Тихо здесь было и спокойно - вокруг одни только березы, ивы да орешники. В жаркие дни только и слышно тихое потрескивание насекомых и кваканье лягушек, а по утрам пение птиц.

   Сейчас же, почти уже ночью, заводь молчала, даже ветер затих, слышно только тонущую мелодию свирели, которую наигрывал человек, сидящий на мостке и болтавший ногами над водой.

   Агнесса очень хотела разглядеть его, но ее ненадежное укрытие из молоденькой бузины было далековато и предательский туман так и норовил скрыть от нее его лицо. Дождавшись очередного витка безыскусной мелодии, она тихо выбралась из-за кустарника и скрываясь за ивняком подобралась ближе.

   Ей показалось, что никакой это не "он", а "оно". Оно казалось длиньше и выше, чем обычные люди и гибким словно ива. Немного странное будто замысловатая линия карандаша создание, авангардное явление на фоне классических фигур. Его ноги болтались совсем как у ожившей куклы. На ум Агнессе так и шла сказка о Полешке, но все же она надеялась, что это не деревянная прожорливая фигурка сидит сейчас на мостке.

   Оно отняло свирель от губ и взглянуло на нее и никакие ветви не помешали ему рассмотреть ее.

   -Поздновато для гулянок, - заметило оно и сыграло коротенькую мелодию.

   Смысла таиться уже не было, и она выскользнула на бережок. Голос звучал совсем-совсем обычно. Агнесса гадала про себя кто он? Глаза ее скользнули вдоль спины. Или кто он такой?

   -Корзинку забыла, - Агнесса подумала, что нужно звучать, как можно вежливей, - я не хотела вам мешать.

   -О, тут уже ничему не помешаешь, - дружелюбно сказал он, показав ей обычную деревянную свирель.

   Агнесса переминалась с ноги на ногу. Не знала, чего ждать, но и не позволяла доброжелательности одурманить себя. Лицо его, насколько позволяли тени его рассмотреть было располагающим, его отличало плавность линий, только подбородок был узким и острым. Но лунный свет, игравший на поверхности заводи, едва озарял его лицо, прятавшееся в тени, только туман настойчиво лез ему в лицо, от которого, как от живого, он раздраженно отмахивался.

   В голове Агнессы горело только одно слово - "странно".

   В воде что-то плюхнулось. "Сом, наверняка", подумала Агнесса, отодвигаясь подальше от берега.

   Он заметил ее движение и сказал тогда:

   -Иди. Я разрешаю тебе уйти.

   Агнессу словно в насмешку над ее нежным именем отличал несколько вспыльчивый и бурный нрав. И услышав его повелительные слова, она тут же рассердилась:

   -Какой порыв души! Спасибо и за что такая щедрость?

   Неведомое существо поднялось с мостка и подошло к ней чуть поближе. Его движения были пластичными и сюрреалистичными. Он то склонял голову на бок, то чуть прогибался назад, словно плохо владел своим телом, и, если бы не невидимые ниточки он бы уже завалился как марионетка. А его одежда была вывернута наизнанку. Агнесса даже и не знала, что напугало ее больше и гнев мгновенно схлынул.

   -Цирк. Навевает воспоминания.

   Агнесса и не поняла о чем он, но заметив, что он смотрит на юбку, догадалась. На подоле цвета слоновой кости, изукрашенном лентами, выступал цирк - шуты в смешных шапочках, жонглеры с полосатыми мячиками, невесомые девушки в пышных платьях, летающих на воздушных шариках - все они были безлики и казались тенями.

   -Давно я уже не был на выступлениях, но думается скоро меня снова позовут.

   Луна яркая и игривая софитом осветила его лицо, выбелила и посеребрила. Только под глазами залегли глубокие тени, словно даже лунному сиянию не под силу согнать их прочь. Его серые глаза казались пепельным светом Луны, и Агнессе словно прострелили сердце, настолько это была чарующая в своем странном явлении картина. Она не удержалась и снова взглянула на небесное светило. Небо было непроглядно черным, но тлевшим от сотен звезд-искр, но все они блекли на фоне горевшей Луны.

   -Такая яркая, - вырвалось у Агнессы, которую прожигал серый свет, - и безмятежная.

   -Не верь ей, она обманщица, - улыбнулся незнакомец, - и не настоящая. Подделка. Не верь здесь никому, все лгуны, так и норовят всех облапошить.

   -А вы?

   Агнесса знала, что если встретишь человека в одежде наизнанку, то стоило быть аккуратней.

   -А я терпеть не могу ложь, - скривился он, - это, знаешь ли, не то наследие, которым мне бы хотелось обладать.

   Он отвернулся от нее, и Агнесса забеспокоилась не обидела ли она его, в конце концов сейчас она была полностью в его милости. Но незнакомец лишь отошел к мостку и вдруг поднял ее корзинку.

   -Когда пойдешь через поля с люпинами, отдай полевику корзинку... - с этими словами он подошел к Агнессе и протянул ей корзинку.

   -Ой, зайчики! - воскликнула она, заглянув внутрь.

   Внутри на сорванной траве с цветами лежала серая зайчиха с несколькими детенышами. Она была совершенно спокойна и только смешно шевелила носиком. Агнесса хотела ее погладить, но подумала, что это будет лишним, вряд ли дикому животному понравится такое обращение.

   -Но я пойду через чащу, так быстрее! - возмутилась Агнесса, которая поняла, что это существо хочет использовать ее как бесплатного посыльного, а ей хотелось, как можно скорей оказаться дома, за безопасными стенами. И этот незнакомец был одной из причин.

   -Там уже залегло пугало, я даже здесь слышу его дыхание и чувствую его голод. Я-то тебя отпустил, - посмотрел он прямо в глаза Агнессы, - но ему все равно. Но когда пойдешь чрез поля, окликни старика и отдай ему корзинку. Только запомни крепко-накрепко, когда он будет предлагать тебе все что угодно, то ничего не бери, а только корзинку свою возьми. Ты же за ней и пришла, - Агнсса уловила в его спокойном голосе нотку насмешки, - а если ослушаешься, пеняй на себя. Жадин и скупцов не жаль.

   Агнессе волей-неволей пришлось взять корзинку. Она оказалась тяжелой, и девушка едва не выронила ее из рук. Она проглотила рвавшееся наружу ругательство.

   -А вот когда пойдешь через засеянное поле, не сходи с дорожки, но, если сглупишь и окажешься на меже или заблудишься, позови светлячков и они выведут тебя домой, но обязательно отдай им потом грошик. А не отдашь, пеняй на себя. Жадин и скупцов никто не жалует.

   Он достал из кармана монетку и вложил ей в руку. Она едва не вздрогнула от внезапного и холодного прикосновения. Монетка на ладони оказалась черной от старости. Карманов в платье не было и пришлось ей зажать грошик в руке.

   Агнесса почувствовала прилив благодарности к этому странному человеку, хоть и заставляет тащить ее тяжелую посылку. Но ведь все могло окончится намного хуже. Намного. Агнессе вовсе не хотелось, чтобы бабушка по утру отправившись ее искать нашла ее оторванную голову на берегу реки. Да и самой умирать не хотелось даже больше.

   -Спасибо, - как можно искренней сказала она.

   -А когда придет время, я приду за твоим должком.

   Агнесса разом помрачнела.

   -С этого бы и стоило начинать.

   -Выбирать тебе особо не из чего, - пожал он плечами, и его голова безвольно качнулась, - три раза я приду к тебе и три раза попрошу о помощи.

   -Почему это три? - возмутилась она, - помогли вы мне всего раз.

   -Ты либо совсем считать не умеешь, либо совершенно бессовестная душа. Я не тронул тебя, подсказал безопасный путь и дал совет, - невозмутимо парировал он, поглядывая на нее своими серыми глазами.

   -Хорошо, - скрипя зубами согласилась она, стараясь как можно яснее дать ему понять, что она совершенно не согласна, - но я еще подумаю над этими просьбами.

   -Так не делается, - теперь искренне возмутился незнакомец, - есть древние законы, древнее чем Луна и не подвластные ничьему слову, и законы эти гласят, если мы помогаем, то можем просить любой помощи.

   Агнесса решила не упорствовать, она хотела домой, а спор мог бы затянуться до самого утра. Она подхватила корзинку и собралась уходить:

   -Спасибо за помощь и до свидания.

   -Прощай, и не гуляй больше ночью.

   "Надеюсь, черти тебя на дно утащат", пожелала ему Агнесса и вдруг ее охватило озорство и мысль, что она может и умнее этого существа:

   -А как вас называют?

   -Я себя называют Рутгером, а другие - Эдейрн. Но имен у меня много, - совершенно равнодушно ответил он.

   Агнесса разочарованно наблюдала, как он опять уселся на мостке и начал поигрывать на свирели. Она сплюнула и пошла по тропке.

   Вслед ей донесся обрывистый напев свирели.

   Луна-обманщица ярко освещала тропку, и Агнесса торопилась как можно скорей оказаться подальше от этого мира. Но руки тянула корзинка с зайчиками, и некуда было положить грошик, а Агнесса очень боялась потерять его. Наконец она подхватила корзинку за дно и шагать стало легче. Зайчики совершенно не беспокоились и даже по сторонам не поглядывали.

   Чащоба чернела по правую сторону. Луна казалось, теперь уж избегала озарять ее, и она выглядела устрашающе. Агнесса прислушалась, но стояла тишина, ели больше не переговаривались меж собой, но тишина эта была нехорошая, как небо перед грозой, пропахшая гнилью и выжиданием - так хищные рыбы зарываются в песок и ждут, когда глупые рыбки сунутся в любопытстве.

   Ночь выжгла все краски кроме черного и серебряного, и поля усеянные лютиками и люпинами казались кромешно-синим живым полотном под дыханием ветра. Лес на востоке слился с небесами. Ночь скрывала знакомое, но раскрывало новое, таинственное, и Агнесса не была уверена, что ей это по душе - ночь таила столько опасностей и похоже милость ночных жителей явление редкое и ей просто повезло, что она все еще может идти на своих двоих. И убеждалась она что ночь ненастоящая, как и сама Луна - не бывало таких ночей, когда небо сплошь усеяна не звездами, а драгоценными камнями, а Луна не бывала такой огромной.

   Агнесса не радовалась и не ужасалась, она чувствовала себя скорей несчастной из-за того, что на ее долю выпало столько несчастий. От мысли, что она задолжала тому незнакомцу помощь, ее охватывала невероятная тоска.

   Когда лютики испарились под гнетом люпинов, Агнесса наконец приметила какой-то бугор среди цветов. Он шевелился и до ее слуха доносилось тихое ворчание. Она снова испугалась, ведь она и понятия не имела, что все же ждать от этого существа. Она даже слова молитв позабыла и чувствовала себя совершенно безоружной и беспомощной, но, все же прокашлявшись, позвала его:

   -Доброй ночи, хозяин.

   Бугор тут же распрямилась и кажется, обернулась к ней:

   -Доброй, доброй, панна, - медленно произнес он сухим и хриплым голосом.

   Она не видела, как жадно загорелись его глаза, когда он ее увидел. Она же видела только невысокое существо медленно бредущее к ней. А она смотрела на него во все глаза, пытаясь убедить себя, что это сон, ведь она никак не могла понять, как такое могло всегда существовать, и никто доселе и не видел. Оно носило на себе мох как одежду, и на ней росли люпины, а бородой ему служили листья. Кожа - кора древнего дерева, а волосы - трава.

   -Кое-кто у реки просил передать вам подарок.

   Руки у Агнессы дрожали, но она смешливо улыбнулась и пояснила существу, стараясь скрыть волнение:

   -Тяжелый.

   -Вестимо кто, - отозвался он и забрал корзинку, заглянув туда добавил, - хорошие! И живучие!

   Он, легко держа корзинку одной рукой, спустил всех зайцев на землю. Агнессе было любопытно, что он будет с ними делать.

   -Идите-идите, гнездышко вам готово. Обедать будет! И ужин подоспеет! Ух, панна, плакали ваши яблоньки, - глаза у хозяина так и горели удовольствием, - я уж позабочусь!

   Агнессе и сказать было нечего.

   -Ну, спасибо панна, что донесла. А теперь говори, чего желаешь, панна, всего дам и золота и серебра.

   Агнесса подумала, что от золота и серебра потом проблем не оберешься, и сказала ему, как наставлял ее незнакомец:

   -Спасибо, но за доброе дело плату не берут, только корзинку мою можно вернуть?

   Хозяин поставил ее рядом с Агнессой и продолжил настаивать:

   -Дам всего, хошь платья из чистого злата, а хошь богатый урожай и коровы доиться будут.

   -Спасибо, - упрямствовала Агнесса, которая коров только издалека видела, - но ничего не надо. Я пойду, поздно уже.

   -Стой, панна, негоже так. Плату бери, а иначе никак! - полевой хозяин начала сердиться.

   -Благодарю хозяин, но плату за свое дело я уже получила, - соврала она, припоминая обещанную помощь.

   -Уууу, дичь поганая! - окончательно рассердившись, закричал хозяин, - научил тебя, да?! Вот и убирайся подобру-поздорову, пока я ноги тебе не переломал как веточки, голову тебе не оторвал как цветам!

   Агнесса молча подхватила корзинку и пошла дальше по дороге. Вслед ей кричал хозяин, грозясь растерзать ее, но Агнесса догадывалась, что он ничего не может ей сделать, раз новый знакомый отпустил ее. Хотя дед-полевик страшно напугал ее, и она только надеялась, что больше их дороги не пересекутся.

   От этих мыслей ей стало немного легче, хоть благодарности она к тому знакомцу не испытывала, обманул он ее, и как бы хуже ей не было.

   Вопли хозяина стихли и вновь воцарилась тишина. На небе - чернота и игривая Луна. Сколько она уже ходит? Ей как назло вспомнились рассказы о зачарованных краях, где время текло иначе, чем в родном мире, и Агнесса ужаснулась, представив, как она возвращается в родную деревушку спустя пятьдесят лет.

   От пугающих мыслей ее отвлек безумный шум. Позади нее, там, где еще виднелись верхушки чащобы - загорелись огни - холодные как маленькие луны. И ветер принес зов флейт, барабанов и жуткий смех вперемешку с дикими напевами.

   Агнесса похолодела. Ее сердце объял такой ужас - дикий и безумный, что ее просто оглушило, ей хотелось, чтобы ее душа выпрыгнула из тела и оказалась как можно быстрее подальше отсюда.

   Вдруг рядом зашелестели люпины и рядом с ней оказался хозяин.

   -Тьфу, чумные отродья, такую ночь испортили! Вечно им не сидится, спугнули беса, будет теперь всю ночь шататься по полю, цветы давить. А ты, дичь поганая, беги отсюда, никакая плата тебе не поможет, - криво ухмыльнулся дед, и Агнесса поняла, что он дико доволен ее скорой смертью.

   Хозяин поля исчез в траве и видно было только змейку среди цветов, которая бежала в сторону далеких лесов. Ничего другого ей не оставалось, и она понеслась по дороге. Луна-обманщица вдруг поблекла и наступила самая обычная тьма, которая заволакивала глаза слепотой. Агнесса мельком взглянула на нее - она была бледно-хрустальной, а черные моря вдруг превратились в жуткую усмешку.

   Люпин и не думал заканчиваться, а сил уже не оставалось. Празднующая толпа неуклонно надвигалась как туча, что чернее ночного неба. Агнесса отчетливо ее видела и слышала, но не знала, успеет она добежать до дома.

   Она разжала ладонь, на которой уже отпечаталась монетка. Она понятия не имела, поможет ей это или нет, да и кто эти светлячки, в самом деле, но не ложится же здесь и не помирать.

   -Светлячки-светлячки, помогите мне домой вернуться, - позвала Агнесса, чувствуя себя невероятно глупо, и добавила на всякий случай, - а я вам грошик дам.

   Первую секунду ничего не происходило, только и слышно флейты да безумные песни. Агнесса стояла, обливаясь потом. Но вот шум прервало тихое хихиканье. Тонкое, звонкое, как ручеек. И среди люпинов показались пятнышки света - теплого, солнечного. Пятнышки света бежали к ней по обе стороны неровным строем, они кружились вокруг друг друга, мерцали, подпрыгивали, и Агнесса догадалась, что это были или фонарики или факелы, и кто-то их держал в руках.

   Но кто она так и не узнала, светлячки так и не вышли на дорогу, а остановились, скрываясь в цветах. Фонарики нетерпеливо дрожали и подпрыгивали, снова донеслось хихиканье.

   -Ведите, - неуверенно сказала Агнесса.

   А фонарики тут же запрыгали и со звонким хихиканьем понеслись вперед. Она тут же побежала вслед за ними.

   Правые фонарики куда-то исчезли, а вот левые засияли ярче и потянули Агнессу за собой в поле люпинов. Агнесса засомневалась было, все же это вотчина ворчливого полевика, но деваться некуда было.

   -Прости, дедушка, - пробормотала она.

   Она вместе со светлячками плутала меж люпинов как испуганный заяц, а толпа надвигалась все ближе. И Агнесса начала думать, что уже все пропало, когда перед ней показалась межа. Она ступила на нее и думала о словах незнакомца, что не следует ступать на межу.

   Но светлячки о том и не думали, они повели ее между люпином и рапсом совсем в иную сторону, но теперь они не бежали, а чинно и медленно шли по обе стороны. Агнесса уже не просто сомневалась, она проклинала и ругалась про себя, на всё и на себя, и на незнакомца и на эту ночь.

   Вдруг светлячки остановились и замерцали. Агнесса тоже встала, но они тут же запрыгали на месте словно говоря ей о чем-то. Растерявшись, она присела, и тогда они успокоились. Ничего так и не произошло и через пару минут фонарики побежали дальше. Теперь Агнесса оказалась на перепутье множества тропок, и она обязательно заблудилась бы, если бы не помощь светлячков. Они уверено бежали змейкой среди рапса и, сверкая своими фонариками и хихикали, словно хотели поддержать свою спутницу. Агнесса едва поспевала за ними. Они кружили с одной межи на другую, то останавливаясь и прячась неизвестно от кого, то наоборот ускоряя шаг. Она много слышала в детстве о волшебных дорогах, которые могли увести и в волшебный край и в ад и куда захочешь, но понимать их могли только такие же необыкновенные создания. Любой человек как она пропадал на этих тропках навсегда.

   Скоро Агнесса поняла, что не слышит ни песен, ни смеха, ни музыки. Вокруг стояла тишина, в которой раздавался только шелест рапса и хихиканье светлячков.

   Наконец они вывели ее на знакомую дорогу, недалеко от стражниц-ольх, за которыми выглядывала крыша замка.

   Агнесса готова была расплакаться от облегчения, но светлячки остановились вокруг нее в зарослях рапса и хихикали, подпрыгивая. Видно речь им заменял смех.

   -Спасибо вам за помощь, - сказала она и положила на придорожный камень грошик. Не успела она моргнуть, как он исчез.

   Светлячки вновь громко захихикали, зашуршали и бросились врассыпную. Их огоньки солнечными зайчиками петляли меж стеблей, но вскоре исчезли во мраке. Агнесса оглянулась. Небо растеряло свою страшную черноту и на западе все еще тлела темная синева, звезды словно сгорели за секунду, превратившись в тлеющие угольки.

   Агнесса медленно миновала ольховую ограду. Над головой вспыхнули Кассиопея и Ковш, а перед ее глазами поднимался замок, от его средневекового обличия уже ничего и не осталось кроме стен, но над серо-белой крепостью в стиле романтизма восходила крошечная лучина умирающей Луны, но все же пытающееся из последних сил сиять.

   Вместе с облегчением, Агнесса испытывала и странное разочарование и грусть. От того, что больше никогда не увидит это ясное море драгоценностей, эту насмешливую хрустальную Луну, и этот странный дикий мир. Но все же она точно знала, что никогда и ни за что не отправится его искать, ибо ей он не принадлежит. Как люди некогда услышавшие мелодию эльфов, и страдавшие от этой красоты до конца своих дней, так и ей никогда не забыть увиденного и порой томиться от неясной тоски.

   Она, наконец, достигла первых домов и снова облегченно вздохнула. Она жива и хоть на ней висело обещание, все было хорошо.

   Агнесса не заметила, когда подходила к двери своего дома, что позади нее в тени соседнего дома на старой колоде сидел ее новый знакомый. Он наблюдал, поигрывая свирелью в руке, как она открывает дверь и ее озаряет теплый домашний свет и он слышит, как старая женщина называет ее "Анежка".

***

Скорбное бесчувствие

Комната была похожа на выцветшую фотографию, будто прямиком из прошлого века - коричневая в середине, с ярким пятнышком лампы в самом центре, а по краям тусклая с переходом в черную кайму. Рутгеру было сложно сказать стала ситуация хуже или она уже попросту не может быть ХУЖЕ или комната такая и есть.

Музыка не пела, а скрипела, доносясь с допотопного патефона. Рутгер смотрел на композицию из трех фарфоровых статуэток, вокруг стояло еще множество подобных, но он пялился исключительно на этот китч. Он не очень был сведущ в вопросах искусства, не мог оценить красоту арии, разливавшейся по плоской по его ощущениям комнате, поэтому пристально разглядывал белоснежно-заплаточную безвкусицу, чья цветовая гамма пела полновесной гаммой чувств, превращаясь в идеальную симфонию.

Когда-то один из тысячи врачей заявил ему мол де у вас деперсонализация, психическая анестезия, anaesthesia dolorosa psychica. Глядя на безвкусную поделку, Рутгер думал, что не ошибся тогда, сменив врача.

-Могу подарить понравившуюся, - в голосе хозяина так и сквозила усмешка, раздражающая все чувства.

-Они достались мне по дешевке. Купил их в Германии, в Дрездене если быть точнее. Безвкусная реплика.

-Почему же не оригиналы?

-С ними труднее. Мейсенский фарфор и экспозиция в музее. А у меня коллекция.

Фарфоровое трио застыло в паутине несчастной (и бессмысленной) любви. И этот образ - застывшие в вечности, ему был близок. В вечности чувств, в вечности болезни, в вечности и не в состоянии переиграть сценку.

"Скорбное чувствие".

На сцене Коломбина выбирает Арлекина, а Пьеро недалеко с разбитым сердцем.

В вечности и без возможности переиграть сценку.

Театр в один день поменял правила, и импровизация была объявлена вне закона природы, и как бы Рутгер не исхитрялся, конец все был один. Его жизнь странно раздвоилась - в одной он всегда был несчастен и побит, а во второй... а во второй они с Арлекином сидели вдвоем в одиночестве, не всегда зная куда себя приткнуть, а Коломбина из нее всегда исчезала. Исчезала в реальности, где было ее место. В то время, как и Пьеро и Арлекин оставались частями картонной декорации, которой разумеется не было места в мире, где царила настоящая, не условная импровизация. Они были частью того искусственного, поддельного мира, существующий условно два часа, а потом опускался занавес, места пустели, софиты гасли, балаган уезжает; и самой малой частью (меньше четверти) они принадлежали (вопреки разуму) миру жизни. И эта театральная жизнь ломала второе существование. Рутгер не очень понимал, почему именно их жизнь.

-Нет, спасибо, я не настолько в отчаянии, чтобы заниматься самобичеванием.

Хозяин понимающе хмыкнул. Рутгер оторвал взгляд от уродливых статуэток и вернулся к креслу, напротив хозяйского и взял протянутую сигарету.

-Никогда не понимал, зачем ты все это коллекционируешь.

Всюду громоздились фигурки, развешаны маски и картины.

-La passione. Страсть - маленькая и немного безрассудная.

"Опять за свое".

-Эти статуэтки уродливы, - сказал актер, щелкая зажигалкой.

-Ну знаешь, я принципиально отказываюсь слышать критику от того, кто мейсенский фарфор не отличит от лиможского, - мужчина откинул голову и выпустил сигаретный дым.

Каштановые волосы чуть вились, лицо фактурное и мужественное, с правильными чертами - прямой нос, твердый подбородок. Дикая красота мужчины.

- И все же я звал тебя не для того, чтобы выявлять твое невежество...

-А для того, чтобы опять зазывать меня на свои спектакли, - скучающе ответил Рутгер, - а я опять скажу, что мне скучно.

Рутгер метко бил по самолюбию хозяина, который тут же закинул ногу на ногу и всем своим видом выдавал спокойствие, но перед этим раздраженно дернулся, для незнакомого человека движение совсем незаметное, но не для Рутгера - в чем-то его собеседник до ужаса был предсказуемым.

-А жизнь обычного, непримечательного юриста должно быть поражает воображение фейерверком красок и событий? Провались я пропадом, но как подумаю о тебе в этом тугом галстуке, так у меня сердце холодом обдает, а ты ведь знаешь какой я толстокожий. Да... Твоя жизнь - это мерзость, скучная и опостылевшая картина серого утра, тоскливый день и долгожданный вечер, когда ты самоубийственно бросаешься в сон. Если таким образом мечтаешь убежать от себя, то проиграл еще когда подсчитывал монетки на ставку.

Рутгер всю его речь благожелательно улыбался:

-Мне любопытно новое, но не более, для побега от себя есть более радикальные способы.

-Зачем тогда уехал из своих холодных, северных лесов, зачем бродил по берегу Кельтского моря? Зачем поселился в этом безумном городе похожем на скалу, где каждый камень имеет собственную душу? Зачем если не сбежать? Или же via est vita? Дорога - это жизнь? Чтобы вы, глупые актеры не думали обо мне, но я читаю ваши души насквозь.

"В ход пошла латынь", Рутгер поставил очередную галочку в незримом списке, по которому легко можно было определить в каком сейчас состоянии его собеседник и понимающе ему улыбнулся, чем вызвал у того легкое раздражение:

-Я не от себя бегу, а от твоих скучных и заунывных пьес. Ты себя можешь величать хоть каким великим режиссером и постановщиком, но если выражаться твоим языком, то sine irа et studiо должен сказать, твои художественные приемы устарели лет на двести. Скучно, а если уж мне скучно, то и другим подавно.

Собеседник выглядел недовольным.

-Вот как? Ну, тогда друг мой, прости, но я тебе не помощник, я творец, а не клоун, хочешь развлечений, господин паяц, то развлекай себя сам. В конце концов, твоя жизнь неразрывно связана с пьесами, и жалобы к театру не принимаются. Trahit sua quemque voluptas(1), - обрубил он, - когда разрушены основания, что сделает праведник? (2)

Рутгер долго на него смотрел, а потом сказал:

-Ибо нет в устах их истины: сердце их - пагуба, гортань их - открытый гроб, языком своим льстит.(3)

А он только улыбался. Улыбался широко.

Улица - уныло-серая с бежевыми пятнами домов и бело-розовыми разводами цветущей магнолии. Рутгер обстоятельно поправил галстук и белоснежные манжеты из-под рукавов черного пиджака, достал из внутреннего кармана сигареты и снова закурил, хотя совсем недавно видел здесь знак запрещающий курение. Coma Berenices(4) осталась за его спиной в очаровательном, даже кукольном, если бы не его масштабы домике - светло-бордовые стены, с легкими завитушками на рамах, облицованных светлым камнем и сказочная башенка сбоку. Этакая игривая красавица среди элегантных джентльменов и дам, разодетых в классицизм и неоготику. Улица казалась узкой из-за давящих своими сплошными фасадами домов. На Рутгера смотрела добрая сотня окон - пустые, молчаливей мертвецов. Он даже и не знал, что неприятнее бесконечная стена с пустыми глазницами или капеллы Храма Святого Микулаша. Только некий беспечный режиссер мог согласиться на такое соседство. Рутгер усмехнулся от этой мысли и неспешно пошел в противоположную сторону. Немые до поры до времени дома надвигались с обеих сторон. Вообще затеряться в узком лабиринте однообразности и одинаковых узоров было проще простого, поэтому Рутгер всегда отсчитывал повороты и количество домов - в городах он почти не ориентировался, ибо все они давно мертвы. Этот город был немного другим - жизнь и смерть здесь была так плотно переплетена, что ему все чаще казалось, что эта громада камня, статуй и церквей была невероятным призраком, ускользающим от взора не только людей, но и иных...

Улица упиралась в большой двор, огражденным посольством и астрономическим крылом иезуитской коллегии. Оно соединялось с главной библиотекой через галерею, под которой текла людская масса. Рутгер легко вошел в нее, уклоняясь от локтей и бездумных движений тел; кому-то на рукав он уронил пепел от сигареты и даже вежливо извинился, но человек не видел и не слышал его, а просто пронесся как порыв ветра мимо. Рутгер невзначай прожег дыру в чем-то плаще и подумал, что зря не захватил свой. И бездумно вглядывался в текущую толпу людей в коричневых и бордовых тонах, сливавшихся с серостью, пока где-то вдалеке, как в детской сказке на дне реки не засиял драгоценный камень - танцующие на ветру капельки. Капельки крови? Нет.

Вишенки.

Магнолии, обманутые теплыми и ласковыми днями, жалели о своей доверчивости - день выдался ветреным и холодным. Агнесса проклинала близость зловредной реки, ведь это из-за нее ветер был таким колючим, и тщетно пыталась пригладить волосы. Бывшая коллегия иезуитов, а теперь городская библиотека, прикрывалась цветущими деревьями и чугунными растениями, оплетавшими прутья ограждения. Фасад внушал благоговение своими резными пилястрами и многочисленными статуями апостолов и святых, которые сидели даже на крыше, внимательно изучая бурлящий город с высоты своего благочестия.

Впрочем, Агнесса пришла сюда не любоваться работой скульпторов и архитекторов, ей нужны были знания, спрятанные в глубине библиотеки. Ветер торопил ее побыстрее спрятаться за тяжелыми кованными дверьми, и она, бросая беглые взгляды на прохожих и придерживая юбку, ускорила шаг.

Среди очередной волны людей она приметила молодого мужчину, которого неиссякаемый поток людей нисколько не беспокоил, он стоял, не двигаясь, зажав между пальцами сигарету. И смотрел на нее.

Агнесса едва не врезалась в прохожего так резко она шарахнулась в сторону.

И более того... он смотрел на нее, а под глазами у него залегли знакомые тени, только лунная белизна поблекла, потухла, напоминая, что без отраженного света это всего лишь камень - безжизненный и блеклый. Под тусклыми солнечными лучами, с трудом пробивающимися сквозь серебристо-серые тучи недавний знакомец потерял все свое волшебное очарование, став странным, приземистым созданием под личиной человека. В ночи под сенью своей подруги-Луны он выглядел самим собой - странным созданием, порожденным полыми холмами, другом лешим и водяным, этакая деревянная куколка. А вод солнце выжигало все эти наросты, оставляя его беспомощным... уродцем.

Агнесса поскорее прогнала эту мысль из головы, а ну как он умеет читать мысли?

Вслед за ней исчез и новый знакомый. Агнесса захлопала глазами и безмолвно осматривала людей, плывущих по тротуару, но нет, никого среди них не было. Безымянная толпа неслась мимо коллегии, садоводческого общества с роскошными барельефами в сторону барочного моста или терялись в лабиринте средневековых улиц.

Рутгер конечно никуда не исчез, он был все еще здесь, только скрывшийся в тени. Ему был неприятен чужой взгляд, но тут уж он сам виноват разве нет? Если появился перед глазами, то эти глаза безошибочно найдут его. Правила - важнейший устой жизни, и он больше всех их чтил и соблюдал. В тенях с цветом было еще хуже, но на то они и тени и Рутгер только среди них мог перевести дух, не вглядываясь судорожно в безумную круговерть цветов, пытаясь дознаться не потерял ли он какой.

Девушка с вишенками на платье крутила головой, а Рутгер думал - и что она здесь делает и нужно ли ему это знакомство? Она же тем временем оправила короткую курточку с бантиком на хлястике, еще раз внимательно огляделась вокруг и скривившись отправилась в бывшую коллегию иезуитов.

Рутгер долго не думал, легко будто он был дымком просочился сквозь людей, и последовал за ней по ступеням и за тяжелую поблекше-красную дверь.

"Никогда и не за кем не следил", думал он, рассматривая колонны из розового мрамора, державшие далекие потолки, являвшие собой шедевр то ли барокко то ли рококо (ах, он никогда не был знатоком искусства, его недавний собеседник снова бы зафыркал и осыпал его бы упреками) со всеми этими облаками, ангелами, серафимами, печальными девами.

"А может это вообще не рококо и не барокко", подумал Рутгер, разглядывая золотые завитушки на пилястрах, пока Агнесса карабкалась по бесконечным, широким пролетам.

Бывшая коллегия поражала размахом и масштабами, человек легко мог бы затеряться в блеске сусального золота и холоде мрамора. Но Агнессу кажется не смущала роскошь, солнце на секунду вырвалось из пелены, чтобы золотом лучей заиграть в ее русых волосах. Она вдруг резко обернулась и подозрительно обвела взглядом пролет, но Рутгер успел спрятаться в уголке, куда свет не мог заглянуть. Ему - приятелю Луны тяжело было скрываться под пристальным взглядом Соль и его блеклые очертания выделялись как белый полумесяц на утреннем небе. Лицо Агнессы было круглым, напоминая Рутгеру о зефире. В подозрительности Агнессе нельзя было отказать, она разглядывала каждую ступень, будто охотничий пес, вынюхивающий лису. Недавняя встреча действовала на нее угнетающе, а напоминание о возможных просьбах висело дамокловым мечом, Агнесса горячо молилась, чтобы знакомец провалился пропадом. Но нет, вот он появился, напомнил о себе и исчез. Ну что это неведомое Полешко могло бы попросить у нее?! Впрочем, сюда она и пришла, узнает все, что ей нужно.

Наконец Агнесса и невидимый Рутгер доползли до четвертого этажа (Агнесса, тяжело дыша, проклинала про себя иезуитов и архитекторов). Толкнув тяжеленую дверь с тончайшей резьбой из листиков и цветочков, она зашла внутрь. За дверьми Агнесса, не оборачиваясь на счастье своего невидимого спутника, и помахав рукой одной из библиотекарш,быстрым шагом направилась к ней. А Рутгер забился в угол, ибо в залитом светом зале она могла бы хорошо его различить. Но зал поражал его воображение - он был огромным и в высоту, и в ширину. Окошки казалось, вырезали в маслянистом торте - все стены цвета шампань были расписаны кремовыми цветами и побегами невиданных растений. Около входной двери к удивлению, Рутгера все еще сохранилась высоченная печь, покрытая блестящими черными эрзацами. Стена, у которой притаился Рутгер и противоположная, занимали целые фрески с изображением ученых людей в свободных лазурных и пурпурных одеяниях, склонившихся над глобусами, книгами и свитками. Потолок же охраняли барельефы с античными статуями - Уранией, Миневрой, Гермесом. Старинные шкафы с тяжелыми узорами занимали свое место у стен, а все пространство зала было отведено под потрепанные столы.

Агнесса, перекинувшись парой слов со своей знакомой, подошла к дальнему стеллажу у фрески. Четвертый этаж отводился под гуманитарные науки, а именно этот зал - под этнографию, фольклористику, мифологию, религиоведение. Под фреской с задумчивыми мужчинами стоящими, точнее сидящими на пороге открытия, коих заливал свет Урании со звездной короной, Агнесса и рассчитывала найти то, что она так искала. Девушкой она была с ленцой и нерешительной, больше всего беспокоившейся о своем удовольствии, однако это побуждало ее действовать, понимая, что с этим дамокловым мечом никакого удовольствия от безделья она уже не получит. Первым в своем небольшом (крохотном) списке дел она указала изгнание неведомого создания, поставившего ей глупое условие. Три раза он придет и попросит о помощи. Да как бы не так! В Высочине, да в и других краях только и ходят сказки да легенды о потусторонних существах, коим веры нет, они стремятся облапошить, обмануть и заманить глупого человека к себе в рабство или даже на верную смерть. О чем бы могла просить ее нечисть? И гадать нечего - всеми способами и плутнями доведет ее до того, чтобы она свою душу отписала. Хоть Агнесса и была преисполнена мрачной решимостью, ей было все же страшно. Она безуспешно пыталась представить куда заведет ее эта странная связь - в какой ад и в какие страдания. Но прежде чем изгонять нужно было понять кто он. Она много размышляла над случившимся, пыталась сравнить то, что видела с тем, что знала. А знала она только полевика, когда прабабушка была еще жива, она часто оставляла подношения, читала молитвы и заговоры, чтобы отвадить гороховую бабу и житного мужичка. В детстве Агнесса, конечно, верила во все это, но повзрослев ей нравились больше материальные объяснения. От досады она едва не заскрипела зубами. "Надо же было так вляпаться!", думала она, разглядывая свежую книгу, посвященную культу Осириса с яркими иллюстрациями. Древний Египет и осирион манили куда сильнее, чем толстые тома с фольклором да с преданиями.

Рутгер заглядывал за ее плечо. Он необычайно чутко ощущал запах старых книг, пыли и немного, тоненькую струйку плесени, а еще сильный аромат черемухи, сладкой волной исходившей от шеи девушки. Плохо. Черемуха - дурной знак. С глянцевых страниц на него посматривала Амат(5) - недвижимая до поры, до времени. Она скрылась с легким шелестом, когда девушка захлопнула книгу и с сожалением вернула ее на полку. Ее пальцы заскользили по корешкам, иногда останавливаясь и в задумчивости тарабанили по ним. Набрав целую стопку книг, Агнесса уселась у окна как будто специально назло Рутгеру, который не хотел ей показываться. Он сел за стол в самом углу зала почти у самой фрески и наблюдал за Агнессой, которая, совсем не стесняясь, позевывала и почесывала то бок, то голову.

Рутгеру ничего от ее не надо было, хоть его и позабавили ее стремление провести исследование как кабинетный ученый по книгам. Он не был злобным духом или чертом, которому по своей природе хотелось овладеть чьей-то душой, единственной причиной по какой он стребовал с нее помощь - это следование правилам. Так написано у него на роду, а значит, он будет им подчиняться. Просить ее о чем-то он не собирался. Не о чем, чем она могла помочь? И все же Рутгер задумался. В чем-то его недавний собеседник, который втянул его в разговор был прав. Скучно в последнее время было. Никаких развлечений, а пьесы одни и те же.

Его родственники не верят в случайности, мать его всегда говорила, что их судьба прямая, а души наивны, и что видят, то на веру принимают, звезды не падают случайно, и озеро камышами зарастает неспроста. И корзинки не забываются по рассеянности.

Но что он возьмет ее с собою? Она ведь им всем чужая, не просто незнакомка, а иная. Если говорить на его языке, то все они были воплощением тайн Нефтиды(6), когда она дитя Хатор(7). Подземное царство Аида, набитое чудовищами и Персефона.

Он попробовал ее имя на вкус "Анежка". Особого вкуса не было, но на цвет что-то красное или огненное с полосками желтого и карминового, а в голове - белые, кудрявые барашки.

Но мысли уже бежали вперед. Подчинение правилам означало и принимать свою вторую кровь (впрочем, даже если он бы не хотел, вряд ли он смог бы что-то изменить), а она призывала к развлечениям (тем не менее Рутгер характеризовал это чувство исключительно как риск). Развлечения, шутки, плутни - это все было неотъемлемой частью его, человека, который всеми силами стремился к правилам и строгости, быть вышколенным и неприметным клерком.

Но никакой беды не будет, если игры будут не опасными. Рутгер проскользил в тенях мимо столов и погруженных в книги и размышления людей, к кафедре библиотекарей. Молодая девушка, которая перебросилась с Агнессой парой слов не заметила, как он стянул с ее стола листок бумаги и карандаш. Идея в его голове возникла и оформилась с неприятной для него быстротой. Для начала стоило познакомить ее с другими актерами, а они... довольно эксцентричные особы, Рутгер не удержал ухмылку. К счастью в тенях ее несвойственную ему и портящую ему всю тщательно выстраиваемую личину никто не увидит.

Агнесса бегло пролистывала толстый справочник по мифологии. С чего начинать, искать точку опоры она и не знала. У него ни хвоста, ни копыт, ни полой спины, только одежда наизнанку. Может утопленник какой? Водяной?

"Водяной мелочный, жестокий, хитрый и мстительный черт, живущий в водных источниках. Он заманивает лентами в воду людей, где топит их, похищает молодых девушек и живет с ними как с женами. В его подводном дворце есть горшочки, где хранятся души людей, а сам дворец построен из золота и жемчуга. Водяной забирает на дно только тех людей, которым судьбой предназначено утонуть и спасать людей, когда они тонут в старые времена, было запрещено, ибо можно было навлечь на себя гнев водяника. На теле его жертв всегда можно найти следы его лап. Приходит водяной на сушу только во время ярмарок, но узнать его легко - с его полов течет вода".

Сказки о водяном все знают - нельзя ходить вечером и в полдень у воды, так вот однажды Беатка пошла и вернулась уже его женой. И в день святого Прокопа и на четвертое воскресенье Пасхи тоже нельзя - пропасть можно! Не ставил бы он условия, и жила б сейчас Агнесса на речном дне. Этой мысли она ужаснулась. Черта с два она теперь к воде подойдет.

Знакомец двигался странно - как марионетка, играл на свирели (или как назвать эти попытки?), полноценно разговаривал, подсказал ей и всунул тяжеленую корзинку с зайчиками. Интересно как они сейчас? Зимой все вишни и яблони обдерут наверняка, подумала Агнесса. Никакой он не водяной и не леший. И не черт.

Агнессе вспомнились рассказы о диких людях, которые голые и заросшие волосами обитали в лесу. Еще существуют дикие охотники, что мчатся по лесам и небесам, преследуя добычу, может быть это один из них на привале?

Агнесса перебирала всех невиданных существ и все они казались ей невозможными хотя пару дней назад она воочию убедилась, что мир непознан и познаваем ли в принципе был большим вопросом.

Пока Агнесса задумчиво смотрела в окно, накручивая прядь на палец, Рутгер подкинул ей листок, хоть он и лег бесшумно на раскрытые страницы, она будто что-то почувствовала и обернулась. Перед ее носом лежал рисунок. Агнесса едва не слетела со стула от испуга, он громко стукнулся о позади стоящий стол и все вокруг с недовольным видом уставились на нее. Но есть ей дело до них, когда она видела блеклый, расплывающийся силуэт, плывущий к двери. Без толики сомнения это был он. Он, растворившийся у двери.

Холодный страх своими пальцами сжал сердце, и ему было больно даже биться в этих тисках. Ужас от осознания, что он здесь был, а она не заметила или не могла заметить, едва не лишил ее сознания. А ведь он мог бы быть рядом с ней все это время - с того момента как она перешагнула порог своего дома, он мог следовать за ней неотступно. Эта мысль была отвратительной, тошнотворной, ввергающей в бездну бесконечного, ледяного страха и ужаса. Это не шутка и не сон, это ужасающая правда.

Дрожащими руками Агнесса взяла рисунок и с удивлением обнаружила, что нарисован на листе всего лишь домовой знак. Удивленная девушка покрутила в руках рисунок, но на нем больше ничего и не было.

Домовые знаки, венчающие как драгоценные камни фасады средневековых и барочных домов, постоянно встречались в Старом Городе и Малом Граде, интригуя воображение туристов и любителей оккультизма. На самом деле они играли роль адресов и ориентиров, и этот рисунок - несомненно, такой же адрес. Серыми линиями стелился акант, заключая в овал беспечного юношу в колпаке, ведущего за собой единорога. И куда он должен привести ее? Что таится за этими символами?

Агнесса могла только опустить голову в знак своего отчаяния. С каждой секундой ситуация становилась все хуже и страшнее. И она не была уверена, что в ней есть силы справиться с подобным, вряд ли можно было залезть под одеялко и делать вид, что ничего не происходит, особенно когда тонкая нить на которой висит меч истончается с каждой пройденной минутой.

Рисунок, когда она, наконец подняла глаза лежал на букве "М".

"Mura или muro - душа заколдованной женщины; упырица; ведьма высасывающая кровь и крадущая молоко. Murraue - эльф, more - ведьма, все они связаны со смертью, с нечистой силой, заложные покойники, который блудят по земле вредя живущим, их имя происходит от богини смерти Мораны".

Эльф ли он мертвец ли, но бледность и темные провалы под глазами, странные движения многое объясняли. "Господи Иисусе, да он же покойник!", у Агнессы едва волосы не зашевелились от очередного прилива ужаса. Будь он просто водяным, она бы еще пережила, но мертвец, мертвец! Да в нем наверняка черви шевелятся, а сам он разлагается уже. Она только похолодела от таких мыслей.

"И что ей теперь делать?", думала она, разглядывая единорога и юношу на рисунке. И тут же зашуршала страницами. Может здесь скрыт какой-то смысл, намек?

"Единорог зол к человеку, свиреп нравом и непримерим. Но если в глубь лесов привести деву, то он сразу усмирится и уснет на ее коленях, успокоенный ее чистотой. Тем самым он символизировал победу над греховными мужскими желаниями".

Агнесса побагровела и заскрипела зубами.

А Рутгер тем временем покинул библиотеку и затерялся среди одинаковых улиц с узкими окошками и серыми каменным стенами. На него остановившегося и вновь закурившего взирала печально Богоматерь на углу дома.

Не только у людей были свои ориентиры, этот город ста башен был перепутьем для множества народов и истончившейся границей для тысячи миров. Потому это странное создание из камня казалось спящим гигантом, миром, где застыло время. И каждый здесь мог найти кого-то или что-то. Он выбрал единорога неспроста, он либо приведет ее к нужному месту, либо она никогда не сможет его обнаружить, ибо это знак-напоминание, знак, ведущий на Лунную Дорогу. Знак-ключ отворяющийся только для доброй воли, мудрости и силе. Скоро невнимательность Анежки окончательно растворится, и она взглянет на мир новыми глазами. Но это взгляд может привести ее к безумию.

***

Mare Incognito. Море непознанное

К битве с нечистью Агнесса приготовилась серьезно. Для начала она занялась домом, справедливо полагая, что ей нужна крепость, где она могла бы пребывать в безопасности и спокойно размышлять пока находится в невидимой осаде. Для начала выпросила у бабушки немного святой воды, сославшись на странные сны, а та, будучи страшно верующей и суеверной, с радостью налила ей целую бутылку. Этой же водой Агнесса, дождавшись, когда родители уйдут окропила порог и подоконники, надеясь, что она высохнет до их возвращения. В дверь вбила маленький железный гвоздик, а под коврик у двери насыпала немного соли - все знают, что нечистые духи боятся железа и соли. Для надежности помахала свечкой в каждом углу, а потом сбегала к древней средневековой крепости - Девичьей. От самой крепости остались лишь валы и стены, которые летом поглотят плющ и ипомея, и теперь за ними на высоком холме высилась только базилика Святой Маргариты, а вокруг нее широкий парк, где росли яблони, сливы и магнолии. За ним тщательно ухаживали, но Агнесса ранним утром надеялась найти то, что искала.

Чтобы попасть на холм нужно было изрядно поблудить по дорожкам, подземным переходам, а если свернуть не туда-то можно было бы выбраться совершенно в ином месте. Агнесса уже не раз так попадалась. Есть конечно Вацлавские врата - барочная арка с ангелками и амфорами и решетчатыми створками, через которую пролегала широкая асфальтированная дорога, но до нее Агнессе пришлось бы делать приличный круг, поэтому она поднималась сначала по утрамбованным дорожкам по холму мимо кирпичной стены, а уже потом в холодный туннель, который она пробежала испуганным зайцем. На территории крепости находился музей, посвященный писателю Высочины; из его окон выглядывали тряпичные куколки, сделанные детишками на праздник, но теперь Агнессе, одной среди дорожек и деревьев было не по себе. Искала она полынь, которая как известно было отличным подспорьем против злых чар и нечисти. Только вот среди ровных газонов найти ее было не так уж просто.

Ранние лучи солнца ласково касались шпилей, усыпанных крестоцветами и краббами готической базилики, поглаживали скульптурные изображения святых, посматривающих с фасада. Полынь она нашла за ротондой Святого Марка, и теперь стоя у низкого кирпичного вала смотрела на храм. Первый час уже отслужили и из людей нашелся только отчаянно зевающий собачник вдалеке.

Первое упоминание базилики Святой Маргариты относили к концу XII века, в течении своего долго существования ее не раз сотрясали пожары и разорения, пока наконец в XIV в. она не приняла свой окончательный готический облик. Говаривали, что ее помог воздвигнуть сам дьявол и проложил под землей тысячу ходов и туннелей, где алчный архитектор спрятал украденное золото, но по истечению своей службы дьявол забрал его душу. И потому мертвецы из соседнего кладбища приходят на дни поминовения усопших в церковь и служат мессу, а в подземельях живут Кости и Репушка. Агнесса раньше очень любила слушать подобные рассказы и щекотать себе нервы и воображение. Но теперь это все приобрело полынный вкус - оттенок горечи и страха.

Девушка отвернулась от мрачной громадины храма к низкой стене крепости, защищающей людей от крутого склона высокого холма, упиравшегося в реку. С высоты и под солнечными лучами сквозь тучи она серебрилась и переливалась темными свинцовыми оттенками. Дома на двух берегах навевали мысль о респектабельности своими идеально-белыми стенами и свежайшей терракотовой черепицей; они плавно перетекали в застройку двадцатого века несших на своих фасадах мозаики и статуи - отголоски ар-нуво.

Она много думала о том, что же ей делать. Податься на поиски единорога означало лишь ускорить встречу с неведомым существом, которому у нее не было ни малейшего доверия, а если ничего не делать, кто знает, чем ее бездействие обернется? Она ведь дала слово, что поможет ему три раза, а Агнесса, увы, слышала, что бывает с теми, кто данное иным существам слово нарушал. Может быть этот рисунок с домовым знаком - просьба о помощи? А единорог охраняет его тело, которое надобно похоронить со всеми почестями и прочесть молитву? Она все же надеялась, что это никакая не ловушка, а действительно просьба о помощи. Она знала его имя, и если древняя память не лгала, то это давало ей огромную власть над ним, но ежели он так легко им поделился, то никакой силы эта тайна не имела. Вся история не нравилась Агнессе. Ей не нравилось попадать в дурацкие ситуации, не нравилось ей истории, которые заставляли ее шевелиться, выталкивали из сладкого плена лени и праздности и заставляли чувствовать. Как это было мерзко! Может она и полагала себя умной, но эмоционально и чувственно она уже давно превратилась в деревянную куклу. Ей нравилось радоваться мелочам, но никогда бы она не позволила себе окунутся в океан ярких чувств - ведь это все бесполезно. Неудобные ситуации, ощущение потерянности, неловкости - это было какое-то проклятье! Почему ей так не повезло! Ей же просто хочется лежать в кроватке и читать выученные наизусть книги.

Под ногами зашуршали лепестки роз. Агнесса взглянула на них и отодвинулась подальше. "Не знала, что и в городе справляют майские душечки", подумала она. Обычай был уже многими забыт. Вот в Стара Лиске такое было в порядке вещей, Агнесса и сама ходила в детстве с бабушкой и прабабушкой на кладбище, что у леса и оврага, поросшего черемухой, на праздник, называемый майскими душечками или в глухих местах Розалиями. Они убирали с могил гнилые листья, выдирали сорняки, вылазящие через камень, мыли надгробные плиты - все что осталось от родственников, которых Агнесса никогда и не видела. Прабабушка читала молитву, тихо, но Агнесса была уверена, что в молитвеннике такую не найдешь, а она сама посыпала могильный камень лепестками - периной для мертвецов, чтобы спали они долго и безмятежно до следующей весны.

Но вера в старину возвращается, другие дело, что сторож кладбища и викарий могли быть против.

Снова поднялся ветер. Лепестки роз мотыльками затрепыхались среди свежей травы. Агнесса удивленно смотрела на них на эти шелковые розовые и красные драгоценные камни, которых не было, пока она бродила меж дорожек в поисках полыни, она не видела ни одного лепестка, а теперь ими усеян весь газон. Сердце сжалось от плохого предчувствия.

Налетел еще один порыв ветра и "бабочки" словно слетались из далеких краев на один газон, все больше и больше, и Агнесса стало совсем не по себе. Они словно окружали ее. Их шуршание все больше походило на тихие шепотки, будто пробудившиеся древние духи снова зашептали свои проклятые слова, привязавшие их к этому несчастному существованию.

Вдруг лепестки взмыли в высь огромной волной, похожей на смертоносное цунами, ветер трепал их из стороны в сторону, но они как стая скворцов подстраивались под его дуновения и напоминали огромный розово-красный парус. Шелесты и шепотки зазвучали громче как церковные колокола, они выли на единой ноте, выли на древнем языке, от которого у Агнессы волосы встали дыбом. Она отпрянула назад, больно ударившись поясницей об каменное ограждение. Стая лепестков взмыла и вихрем пролетела над осоловевшей и перепуганной Агнессой, устремляясь к реке.

Агнесса не могла оторвать от неведанного зрелища глаз. "Бабочки" кружили чайками над беспокойной рекой, то разлетаясь по сторонам, то собираясь в единую кучу. Неописуемое зрелище - цветы, крохотные птички, экзотические бабочки, раскрашивающие свинцовое небо яркими росчерками и пятнами, масштабное живое полотно импрессионистов.

А потом раздался жуткий звук будто кто-то трубил в гигантский рог, у Агнессы ноги подкосились, и она вцепилась в камни, не в силах ни убежать, ни отвести взгляда. Пронзительный рев рога вспугнул беспокойные лепестки, их полет сбился, они беспомощно закружились и обессилено опали в воду. Покачивались на ряби они недолго, Агнесса не знала, что или кто это был, но будто бы со дна поднялись рыбы, ловившие своими пастями опавшие лепестки, она только и видела, как они исчезают в толще воде, в пенистом круге.

С крепости она неслась со всех ног, она никогда бы не могла подумать, что может так быстро бежать, буквально не чувствуя земли под ногами. А в голове только одна мысль билась отчаянно в такт сердцу "Нужно кончать со всей этой чертовщиной".

Когда, наконец, тучи ушли на север, а солнце вернуло себе силу, ранним утром вооружившись, Агнесса выбралась на поиски. Эти несколько пасмурных дней, Агнесса старательно накручивала себя, распаляясь гневом и проклятьями. "Подумать только! Что это за помощь такая, если мне теперь еще больше опасностей грозит! Придется рисковать своей жизнью ради слабой надежды, что, в конце концов, все исчезнет". Ворча, она старательно выстраивала маршрут, обложившись книгами, картами и распечатками. Справочники по домовым знакам, коих было в избытке, ведь необычные символы интриговали многих любителей мистики, не могли подсказать ничего толкового. Единороги встречались несколько раз и всех их сопровождали девушки, а сами единороги больше походили на баранов или козлов. Рисунок же, оставленный недавним знакомцем ясно говорил о юноше и лошади с одним рогом. Но ничего похожего Агнесса не могла найти на страницах, полных цветных картинок. В голову закрадывалась неприятная мысль, что искомый домовой знак вообще находится за пределами этого города, а перспектива разъезжать по всей стране была угнетающей. Агнесса пыталась думать более оптимистично и рассуждала, что подобный знак могли и не заметить, в конце концов, почти все человечество не замечало у себя под носом иных созданий, что же говорить о крохотном барельефе. Он мог быть более позднего происхождения, нежели те, что удостоились места в справочниках. В итоге Агнесса купила подробную карту старых районов и старательно выводила фломастером дорогу. Начать первым делом со Старого Города казалось разумным, во-первых, именно на этот район приходилось больше всего домовых знаков, да и искатели паранормального, толпами, съезжавшимися в город, в один голос твердили, что этот район известнейшее место силы, порог для потусторонних сил, именно там алхимики и окультисты проводили свои эксперименты и спрятали свой секреты. Агнесса собиралась пройти по всем улочкам и осмотреть каждой дом в надежде, что он окажется нужным.

Старый Город находился на правом берегу реки Лабы, являя собой сеть перепутанных средневековых улочек с редкими вкраплениями барочных домов. Если взглянуть на карту, то казалось, что он не очень-то большой и не занимал видную территорию города, это впечатление исчезало, как только оказывался в этом лабиринте из одинаковых стен и поворотов. У Агнессы с собой были и карты и указатели и телефон, и уж она не подастся зачарованным стенам.

На удачу она надела любимое платье цвета ночного неба, и усыпанное лиловыми, серебристыми и золотистыми звездами, а на подоле плыли полумесяцы, освещавшие себе дорогу фонариками на верхнем рожке, и на них путешествовали загадочные создания. Волосы надежно убрала в хвост.

Путь свой она проложила от Юдитиной площади - самого центра города с дорогими гостиницами в домах стиля модерн, и современными инсталляциями на фоне статуи Рудольфа II. Именно оттуда Агнесса и начала свой путь - Светла улица пролегала меж двух площадей - Юдитиной и Ярмарочной, от нее побегами ответвлялось куча маленьких улочек и проулков. Заблудится в них, и оказаться на восточной набережной дело самое обычное, но она-то собиралась придерживаться определённой схемы - она будет сворачивать на каждую улицу, отходящую от Светла и проходить ее до конца, а пjтом возвращаться назад, заглядывая в проулки.

Агнесса не учла только одного. Как только она вступила на Светлу улицу, берущей свое начало под средневековой башней, демонстрирующей всю красоту готики с изваяниями Карла IV в золотой короне и королевскими регалиями, святых Войцеха, Вацлава, Яна и Вита с золотыми нимбами, пальмовыми ветвями и папским посохом, ее унес поток людей, торопящихся поскорей взглянуть на все чудеса города сотен башен. И не выбраться ей было, она только беспомощно смотрела, как боковые улицы пропадают из виду, но людской поток обкатывал камни мостовых, изредка замирая у магазинов и сувенирных лавок. Наконец Агнесса умудрилась зацепиться у витрины с богемским стеклом, посверкивающий тонкими фужерами, и перевела дух. Она не собиралась просматривать Светлу улицу, к нынешнему веку, веку туризма и веку денег, ее облюбовали торговцы и фасады домов позднего средневековья стали украшать стилизованные вывески, а внутри предлагать китч из фарфора и хрусталя, блеклые картинки с панорамами города, украшения с поддельным гранатом, здесь не осталось ничего, кроме камней, что напоминало бы о давно ушедших эпохах. Домовые знаки здесь тоже были, но это был по большей части китчевый новодел.

Сердито отряхнувшись, Агнесса и злясь на глупых туристов, отправилась в центр Старого Города, коим служила Ярмарочная площадь, где некогда располагался главный рынок города, ныне же память об этом воскресает только к Рождеству, когда ее забивают цветастые палатки с игрушками и украшениями. Придется начинать с нее.

Ярмарочную площадь с трех сторон окружали церкви - со стороны Светла улицы это был мрачный готический Храм Вознесения Девы Марии, с северной, правой стороны - барочный Храм Святого Микулаша, а с южной - костел Святого Стефана, правда его облепили невысокие дома и виднелась только покатая крыша и гордая башенка с часами и шпилем. Замыкала площадь старогородская Ратуша с астрономическими часами, вокруг нее уже столпился народ, вооружившись камерами. Дома пленившие площадь сплелись сплошными фасадами с мансардами, разъединялись они лишь из-за дорог, создающие пять улиц. Посреди нее образуя круг вокруг статуи писателя цвели клумбы между скамеек. Агнесса бесцеремонно втиснулась рядышком с парочкой и, как будто специально мешая им наслаждаться друг другом и видами, зашуршала ворохом своих бумаг. Теперь ей нужно было пересмотреть свой маршрут, можно было бы пройти мимо Святого Микулаша, повернуть на Злотниковую и добраться прямо до бывшей коллегии иезуитов. Может, стоило поискать там, где она его встретила? Не успела она додумать свою мысль, как ей под нос сунули листовку, предлагая провести экскурсии по городу. Агнесса буркнула, что ей это не нужно и, запихнув в сумку бумаги, отправилась в противоположную сторону - к костелу Святого Стефана.

Улочка с площади была узкой, но даже на ней втиснулся магазин с сувенирами, выставив посреди пути подставку с открытками. Дальше она расширялась, и к счастью людей на ней почти и не было. Агнесса, озираясь по сторонам, проходила мимо магазинов с шоколадом (оконные рамы и дверь были выкрашены в непривычный зеленый цвет), местным пивом, лавок с керамикой и, конечно же, изумрудно-зеленых витрин, где поблёскивая на свету, манили бутылки с абсентом. Первый символ попался уже на подходе к костелу - три красных розы. Дом так и назывался "У трех роз" и его не минула участь сувенирной лавки. Сам костел Святого Стефана был довольно скромным представителем ранней готики, с одинокой колокольной башней и черной крышей, гладкими стенами без скульптур и барельефов. Агнесса миновала его, даже не удостоив его взглядом.

Скоро она поняла, что все же попалась в ловушку, дома вокруг были одинаковые во всем и в этажах, и окнах, и декоре, а проулки и улочки, которые отсчитывала Агнесса и закрашивала их на картах только водили по кругу. Она обнаружила незнакомую ей белую церковь. Трехэтажные дома со скромной отделкой сменялись ажурными с мансардой и так раз за разом. Но Агнесса не отрывала от них взгляда, она внимательно осматривала каждый камень, каждую завитушку в надежде обнаружить искомый знак. Ей встречались и три золотых яблока, и черный медведь, и лебеди, и даже павлин.

Очередной виток этого старинного лабиринта вывел ее на тихую улочку, где не было, что странно ни одного человека. Она была молчаливой, а на стенах ни единой вывески. Ни одного магазина, ни одного кафе. Агнессе подумалось, что дома были заброшены, за стеклами окон стояла только тьма и ни признака жизни.

Ее внимательные глаза углядели нечто загадочное. Скромные домики прервал высокий узкий дом с элегантной лепниной под небольшими окошками. Над входом в ровном прямоугольнике из камня была вырезана маленькая мордочка. Она сразу привлекла внимание Агнессы - это было не человеческое лицо, и больше походила на ежиное с маленькими носиком и исполосованное шерстинками. Из его рта вытекали дубовые листья. Агнесса долго разглядывала его. Лепнина на домах всегда имела форму завитушек, растительных и цветочных узоров, но никак не людей или иных существ, и она всегда была отпечатком XVIII века, но этот барельеф казался прикосновением тех седых времен, когда на этих землях еще жили кельтские племена. Не будь эта мордочка вне досягаемости Агнессы, она бы непременно потыкала в нее пальцем, но увы прыгать в тщетной попытке достать изображение она не собиралась, кто знает, может прямо сейчас за ней кто-нибудь наблюдает из-за стекол.

Но стоило ей переступить дальше, как вдруг ее оглушил иррациональный страх. Такой странный, резкий, берущий свое начало в неизвестности и темноте ее души, и хоть вокруг пустота, ей очень хотелось сбежать. Бежать быстрее, чем с Девичьей крепости, быстрее ветра, убежать так далеко, куда не могла забрести человеческая мысль. Убежать и забыть обо всем.

И все же она пересилила себя. Хоть страх и выл в ее ушах, а разум так и рисовал чудовищ в тенях, она заставила себя идти дальше. Хуже наверняка уже не будет, убеждала она себя.

Дома казались старыми, заброшенными, а двери рассохшимися, поблекшими от солнца и непогоды, фасады до сих пор были украшены элегантной, но пыльной и грязной лепниной и небольшими фресками. Агнесса шла осторожно и чутко по гранитным плиткам, внимательно ведя глазами с одного окна на другое, заглядывая в каждый угол, пока ее глаза не наткнулись на цветочки. Она остановилась словно громом пораженная. Она знала эти цветы - это наперстянки, что в этом году буйно разрослись по полям, окружавшим Стару Лиску. Они пробивалась меж гранит и каменную стену, разрушая твердую породу и тянулись к солнцу. Их пурпурные шапочки были меньше чем у их собратьев на вольных лугах. Агнесса могла бы конечно удивится, как же они здесь растут на голых камнях, но почему-то не удивлялась, скорее она стала понимать, что снова куда-то попала, и страх появился не случайно. Агнесса хоть и пообещала себе хорошенько поколотить знакомца, как только найдет его, в тоже время была ужасной трусихой, а встреча с еще одним таким подобным существом была крайне нежелательна для ее нервной системы.

Она отвернулась, порываясь вернуться назад, но в окошке первого этажа дома, что высился напротив, сияли огоньки похожие на солнечных зайчиков. Заметив ее изумленный взгляд, они тут же радостно запрыгали на подоконнике.

Да это же светлячки! Она их узнала без всякого труда. Агнесса от удивления позабыла обо всем и подскочила к окну. Светлячки за тонким стеклом запрыгали пуще прежнего. Агнесса попыталась разглядеть что там, но дневной свет не мог пробить завесу темноты. Она с секунду поколебалась. Светлячки вывели ее домой безопасными дорогами, кто знает, может они знают и иные пути? Может, приведут ее к единорогу или вовсе к недавнему знакомому? Она поискала в сумке мелкие монетки, старых грошиков у нее не было, но может они согласятся и за современные кроны ее отвести в нужное место.

Двери казалась крепко запертой, к тому же от частых дождей и сильного прошлогоднего наводнения, они сильно просели, и Агнесса не представляла, как их открыть. Для порядка она подергала за ручку, надеясь, что улочка полностью заброшена, и никто не набирает номер полиции. Дверь немного поддалась и Агнесса, склонившись над замком, заметила, что он уже давно сломан и металлического засова не было. Тогда осмелев, она дернула створку сильнее и чуть не упала, когда она, скрипя, поддалась прямо на нее, оторвавшись от заржавевшего крепления. Она накренилась, повиснув на двух крепежах. Агнесса тяжело вздохнула и попыталась втиснуться в узкое свободное пространство. Едва не застряв, она все же с трудом, но пролезла внутрь, где было темно, пыльно и сыро. Свет выхватил лестницу, ведущую на второй этаж и проем в комнату. Сбоку темнел старинный шкаф, не видавший свет, наверное, уже пару столетий, а он высвечивал только грязь и пыль на резьбе.

Агнесса осторожно, маленькими шагами пробралась к комнатному проему. Комната, а у Агнессы захватило дух, была освещена серебристым светом знакомой к ее несчастью Луны, и оттого что темнота смешивалась с серебром, вся комната была окрашена сказочной синевой. Обстановка была скудной - в углу старая печка, с обсыпавшейся штукатуркой, рядом голая кровать с сеткой и без матраса, у окна стол, на котором все еще стоял графин и стакан, покрытые вуалью из паутины.

Светлячки тут же окружили ее и запрыгали вокруг девушки. Не успела она и рот открыть, как раздался ужасный вопль, полный торжества. Рядом что-то грохнулась и Агнесса едва не закричала от ужаса, шарахнулась в сторону, едва не растоптав несчастных светлячков, которые тут же бросились врассыпную.

-Наконец-то! Где это видано, чтобы уважаемый Йиржек из Градека ждал в каменной темнице, пока его не выслушают, ну где??? Беспорядок и неуважение! Всего трижды Луна падала за край света, как на него стали плевать.

Это был высоченный мужчина, и ему приходилось стоять в этой комнате с низким потолком, согнув ноги. Агнесса без всякого труда поняла, что это был не человек - у людей глаза не разъезжаются на лоб и щеку. По счастью их было всего два, но все его лицо было пугающе-ассиметричным, со свекольными щеками и красными губами, сияющими меж зарослей колючей бороды, похожей на еловые иголки и цветущих маргариток, которыми она поросла.

-Йиржек из Градека - персона важная и занятая и посему ждать, когда его наконец примут не может, а посему слушать наставления и обвинения в нарушении порядка не будет. А еще потребует и поклон за неуважение...

Он замолк, не окончив свою гневную речь, ибо наконец-то рассмотрел, как следует девушку, вжавшуюся в грязную стену, и кажется, растерялся.

-Ты-то сюда как попала?! - взревел он после недолгого молчания, - дичь проклятая!

Агнесса вдруг поняла, что с ее голосом что-то случилось, ибо она не могла не вымолвить ни слова, вместо этого раздавался странный хрип.

-Я ищу кое-кого, - прохрипела она, - может быть, вы знаете его? С этим че... - Агнесса запнулась, черт его знает кем был ее знакомец, человеком или иной тварью, но ошибаться сейчас было непозволительно, - с этой персоной мы договорились встретиться у единорога.

Он снова уставился на нее. Два глаза - большие выпуклые с маленькими зрачками внимательно рассматривали ее.

-Так-так, Йиржек из Градека не ослышался? Панна ищет единорога?

-Ищет, - согласилась она, воспрянув духом, - он называет себя... - она снвоа заколебалась, - Эдейрн... вы слыхали о таком?

-Знает ли его Йиржек из Градека?! - взревел неведомое существо, голос которого не уступал трубам Иерихона, - знает и сам бы не прочь с ним поговорить! Условились с ним встретиться у единорога? - опять переспросил он.

-Я должна ему помочь, - уточнила Агнесса на всякий случай, надеясь, что этот факт является важным обстоятельством.

-А кто поможет Йиржеку из Градека?! - опять взревел он, - он ждет здесь неисчислимое время, ждет и ждет!

Светлячки, которые уже давно окружили Агнессу, затряслись.

-Слушай панна, найдешь Эдейрна, скажи ему, что Йиржек из Градека ждет его, а чтобы он шел быстрее передай, что с каждый восходом огненной колесницы я буду съедать по светляку!

Светлячки затряслись так сильно, что казалось, что они начали прыгать. А Йиржек из Градека завалился на кровать и согнул длиннющие ноги, всем своим видом показывая, что аудиенция закончилась. Агнессе стало жалко маленьких существ, да и ничего путного Йиржек не удосужился сказать.

-Зачем же их есть? - примирительно сказала она, - скажите, где находится единорог, и я приведу Эдейрна в этот же день.

Во всяком случае она так надеялась, что он не оставит бедных созданий на произвол судьбы.

Светлячки только плотнее сгрудились вокруг нее, словно почувствовали, что она может защитить их. Света от них почти не было, хоть они и казались светящимися шариками.

Йиржек из Градека повернул голову и впился в нее своими странными глазами.

-В лесу.

-Что? - не поняла она.

-Единорог в лесу прячется, - коротко пояснил тот.

Агнесса все еще трясущаяся мелкой дрожью едва не обозвала его старым дураком, но прикусила язык. Глубоко вздохнула, набралась терпения и пояснила:

-Я ищу дом с таким символом. Домовой знак, - разжевывала она как глупому ребенку, - изображение единорога и юноши в колпачке.

-Йиржек из Градека не знает домов. Он пришел сюда и сидит здесь и ждет, когда к нему придут и помогут.

-Но кто должен прийти?

-Кто надо, - отрезал он.

-Но они-то знают, что должны прийти? - не сдавалась Агнесса, пытаясь не потерять нить разговора.

-Не знают, но должны, - безапелляционно заявил Йиржек.

Девушка на секунду обомлела и уже сама вытаращилась на него.

-Ну так сидеть вам здесь до второго пришествия, а там светлячки закончатся, - фыркнула Агнесса, набравшись храбрости, - вы пришлю сюда за помощью?

-Да, - недовольно скрипнул он, все так же лежа на кровати и не отводя взгляда.

-Может я могу помочь? - не подумав, ляпнула Агнесса.

"Нужно остановится", подумала она, "еще один дамоклов меч мне не потянуть".

-Ты девочка всего лишь. А Йиржек из Градека хочет вернуть то что ему полагается, Элишка фон Волау забрала то, что ему причитается, забрала на свой островок у Чертовой мельнички. Слушай внимательно панна, тот кто приходит к Элишке фон Волау уодит без глаза и ноги, тот кто не ходит по Лунной дороге и приходит к Элишке фон Волау, уходит без мизинца и ребра, - зловеще сказал он, - Йиржек из Градека хочет вернуть свое, а если сумеешь помочь, Йиржек поможет панне, но он не верит, ибо Элишка фон Волау не отдает то, что берет.

Агнесса тихо сглотнула.

-И что она забрала?

-Мы не говорим ни о чем с теми, у кого одно имя и одно тело. Но то, что мне причитается имеет форму приятную моему взору, и пахнет так как некогда пах весь мир.

Девушке оставалось только вздохнуть.

-И где живет Элишка фон Волау? Чертова мельница... есть такая недалеко от Юдитиного моста, но островов рядом нет. Никаких.

-Ищи, панна, ищи. Но Элишка фон Волау имеет непристойную зависимость от Луны.

Агнесса так ничего и не поняла.

-Но кто она такая? Это человек? - она и не знала, как сформулировать вопрос, чтобы Йиржек ее понял.

-Ее аромат - еловые ветки, ивовая кора, базилик и ветер после дождя.

Это должно было объяснить, но Агнесса не поняла. Ничего. Только, что разговаривать с иными было настоящим испытанием.

-Я постараюсь помочь Йиржеку из Градека, - серьезно сказала девушка, но стараясь добавить в голос толику сомнения, - но он пусть пообещает не трогать светлячков.

-Обещания - вещь серьезная, и Йиржек из Градека их не раздает.

-И как долго Йиржек из Градека будете тут сидеть ожидая, что "они" вспомнят о вас? Я вот могу найти либо Эдейрна либо фон Волау, и это-то при маленьком условии.

Йиржек упорствовал.

-Светлячки мне могут помочь, - нажимала она, а сами светлячки замерли в напряжении.

-Светляки будут заложниками, - наконец решил Йиржек, - раз панне они милы, будут у Йиржека под замком.

-Только пообещайте, что вы их не будете обижать!

-Йиржек из Градека как сказал, так и будет.

-И отпустите их после всего, - поспешно добавила она, не собирайся оставлять ему лазеек.

-А на кой они мне?..

Агнесса склонилась над светлячками, которые уже начали подпрыгивать словно проявляя облегчение, что их участь уже не так ужасна.

-Хоть вы мне подскажите где искать единорога?

Светлячки замерли. Покрутились на месте, а потом запрыгали меж собой будто общались, а Агнесса заметила, что теперь они не хихикают и вообще не издают звуков, может чтобы не раздражать Йиржека из Градека. Вдруг один из них прыгнул в середину комнаты и быстро забегал в стороны будто подавая знак, но не успела она присмотреться, как он отскочил в сторону, и на его месте оказался рисунок.

Башня. Башня на которой трепетал флаг, а на ее фасаде плясали фигуры.

-Иди домой, панна, - вдруг сказал Йиржек из Градека, который внимательно наблюдал за светлячками, - но Йиржек напоследок скажет, даст совет, ему нужно то что причитается, так что слушай, панна - те, кто среди камней привычны, а те, кто среди лугов и лесов - злы и опасны.

Агнесса с трудом вылезла из проема, опасаясь за свою юбку. Улица так и была пустынна, и вот теперь-то она знала почему. Приложив немалые усилия, она приподняла дверь, пытаясь прикрыть хоть как-то закрыть проем, но к ее удивлению створка встала плотно и ровно, как и была до этого. Сплюнув Агнесса вытерла руки и теперь думала вернуться ли ей назад или же пройтись по этой улочке и оглядеться. Но ее конечно мучили не безосновательные опасения, что после прогулки она сведет знакомство с еще одним существом.

И все же в ней проснулось некое любопытство иозорство. И даже уверенность. Страх страхом, но Агнесса с ним справилась и с Йиржеком... из Градека. В своем отчаянии, которое походило на лабиринт она блуждала, держась за тончайшую нить Ариадны, такую призрачную как паутинка и вот просвет в этих поворотах и тьме зажегся свет эйфории. Не все так плохо - она смогла договориться с иным, и может быть сможет и с другими. Ее ниточка вдруг стала толще и теперь она могла уже выбирать дорогу. Искать ли единорога, искать ли Элишку фон Волау или узнать, что это за таинственная башня. Может и все и не так плохо? Думала она, неспешно прогуливаясь по улочке и заглядывая в черные окна.

-Как вы туда проникли? - с этим грозным воплем кто-то схватил ее плечо.

Агнесса подавилась воплем и резко обернулась.

За ее спиной стоял худощавый мужчина в жилетке со множеством карманов.

-Что вы искали? - настойчиво тряс он обомлевшую девушку за плечо.

К ее ужасу она заметила еще одного мужчину, выскользнувшего из-за спины вопрошающего и который остановился уже за ее спиной. Заячья душа Агнессы ушла в пятки.

-Вы c ними общаетесь?

-С кем? - голос Агнессы предательски задрожал.

-С древним племенем. Племенем холмов и лесов. Faie. Fata.

Агнессу захлестнула волна гнева, сбившая и собиравшиеся слезы и непроизнесенные молитвы и мысли, ищущие выход и поглотившая волну отчаянного страха и дрожи. Если она когда-нибудь найдет знакомца, она убьет его. Оторвет ему голову, пронзит сердце осиновым колом. Даже если он уже мертв, она его замучает как кошка мышку. В приступе благодарности за приятные знакомства.

Она вырвалась из руки мужчины и грубо ответила ему:

-Какое еще древнее племя?! Совсем с ума сошли приставать к незнакомым людям!

-Дома в этом квартале надежно заперты, - серьезно сказал мужчина, внимательно разглядывая Агнессу, - как же вы туда попали?

Агнесса решила вести себя нагло. В ответ она дарила его изучающим взглядом. Худощавый мужчина с меленькими чертами лица и с длинными волосами, собранными в хвостик, в аккуратных очках с прямоугольной оправой. Но ростом его Бог одарил, Агнессе приходилось задирать голову, чтобы заглянуть ему в лицо, настоящий великан.

-Я здесь впервые, - ляпнула она первое что пришло в голову, - приехала издалека. Гуляю.

-Просто так сюда не попасть, - возбужденно перебил он, - вы что-то знаете!

-Ничего я не знаю! Вы вообще кто такой?

Его спутник так и стоял неподвижно, но все равно нервировал Агнессу. А мужчина немного отошел от нее, вздохнул словно попытался успокоиться.

-Йозеф. Меня так зовут - Йозеф. Я координатор научно-поисковой группы Ab ovo, - последнее он сказал почти с гордостью.

У Агнессы отвисла челюсть. Хуже и быть не может.

-Мы изучаем аномальные явления, ищем Правду, - с пугающей серьезностью объяснял Йозеф, - то, что было с самого начала, то что знали наши предки, а теперь тщательно скрывается. Сфера нашей деятельности огромна! Моя работа заключается в поиске и установке контакта с потусторонними сущностями. Неземными, - последнее слово он сказал с таким же пугающим придыханием.

Теперь Агнесса вытаращила глаза:

-Ааа, так значит ищете снежного человека, лох-несское чудовище? НЛО?

-Это чудовище известная мистификация, - уничижительным тоном пояснил Йозеф, гневно смиряя ее взглядом, - наши исследования основаны на свидетельствах как современного человека, так и человека древнего, ибо всем известно, что раньше люди умели и знали многое. Видели многое. И сейчас видим, только это все замалчивается правительством, - Агнесса от этих слов надула щеки будто сдерживала смешок, - мы ищем следы пребывания на нашей терре других существ, сверхлюдей...

-Как же вы их ищете?

Ей вдруг стало любопытно. А ведь этот чудаковатый парень прав, она же не первая кто столкнулся с иными, древними, потусторонними, чужой опыт мог быть отличным подспорьем.

-По свидетельствам! А также артефактам, - Йозеф снова многозначительно взглянул на нее, - любое существо оставляет следы своего пребывания, в нашем случае мы ищем дары, которые оставляли Другие людям, следы их чар. Изучение, внимательное изучение этих объектов может навести нас на нужные следы. Как известно любое живое существо оставляет след - эфир, и след этот разниться от создания к созданию, потому легко определить принадлежит ли он человеку или Другому.

-И как вы... вычисляете этот эфир?

-Есть особые приборы для того.

Агнесса едва не фыркнула ему в лицо. Слыхала она о таких приборах, собранных на коленке и замотанных скотчем.

-И этот эфирный след привел вас сюда?

-Зеленые мужи! - воскликнул он, - такие улицы, где несомненно есть след пребывания и эфир являет собой совершенно иную субстанцию, охраняют барельефы, изображающие лицо, окруженное растительностью. Но это еще не все, как только вы попадает в этот аномальный район, как начинаете испытывать ужасающий страх. Знак что здесь живут Другие. Это их место обитания.

-Ищете значит всяких эльфов и феей? Ну это вам не здесь искать, поезжайте в Шотландию или Корнуолл.

Йозеф покачал головой и заходил туда-сюда.

-Слыхали вы когда-нибудь такие слова Сервия - nullus enim locus sine genio est? - Агнесса только головой покачала, - ибо нет места без духа. И наша группа уверена это не пустые слова, это реально существующие явления и существа. Это не феи и не эльфы, хоть и близкое им и потому-то мы называем их всех общим словом - fata. Они живут всюду, в каждом доме, в каждом лесу и оберегают его, являясь чем-то вроде римских lares rurales(8). Мы уверены, что этот город тоже защищает нечто подобное - genius loca(9). Что-то близкое к sidhe, но все же иное, то что мы еще не знаем. Настоящее море непознанное!

"Море непознанное у тебя в голове", с тоской подумала Агнесса. Может быть Ab ovo и были известны в определенных кругах, Агнесса про то не знала, но много слышала про любителей мистики и искателей встреч с паранормальным. Город так и притягивал глупцов, невежд и фантазеров, заманивал своими легендами и страшными историями. Только и слышны были их безумные догадки, гипотезы и теории, их сумасшедшие поиски неведомого, артефактов старины и прочей дряни. И вот пожалуйста она столкнулась с подобными, а все из-за этого... genius loca. Этот гениус еще ответит перед ней, она его в бочку с солью засунет, голову ему оторвет... Хуже всего, что Йозеф и его молчаливый спутник не отстанет от нее раз видел, как она выбиралась из домика, а морального права на разглашение чужих секретов у нее не было. Да и самой связываться с этими полоумными ей не хотелось, она не сомневалась, что в свое запале и фанатизме они могут только все поломать, а потом удивляться почему же у них ничего не вышло.

-Значит, - решила уточнить Агнесса, - вы полагаете, что в домах на этой улочке живут эти самые ларес руралес? Гениусы лока? О чем вам несомненно сказали каменные рожи.

-Это не каменные рожи, - нетерпеливо перебил ее Йозеф, - а явный след пребывания здесь некогда кельтских племен.

-Это не явный след, - съязвила Агнесса, - это факт, который знают все, кто не прогуливал уроки истории.

Йозеф буркнул со всем возможным презрением, выдавая свое отношение к таким сухим и полностью сфальсифицированным дисциплинам как история.

-Ну так, - с таким же нетерпением перебила его Агнесса, - бывали ли вы в этих домах? Нашли какие-нибудь следы пребывания самих fata или только кельтских племен?

-Нет, - вдруг сказал спутник Йозефа, - они заперты, а вторгаться в чужую собственность мы не можем.

-Тем более, когда случаются приступы страха мы уходим, - добавил Йозеф.

Агнесса рассердилась пуще прежнего.

-И толку-то от вашего поиска?

-Страх - это первое предупреждение, - серьезно ответил он.

-Значит у вас одни только домыслы?

-Домыслы - это уже начало. Так что в этих домах? - Йозеф вперился в нее взглядом.

-Ничего, - солгала Агнесса, - только разруха. Никаких ларес и гениусов. И страх потому и ушла.

-Вы тоже ведете расследование?! - возбуждение Йозефа казалось достигло наивысшей точки, он едва не брызгал слюной.

-Возможно. Но в одиночку, - отрезала она, - и поиски не включают ваших фата. И вас двоих тоже.

-Однако при раскопках не всегда можно найти золото, иной черепок окажется ценнее безделушки, - не успокаивался координатор, - пожалуйста нам необходимо поддерживать контакт ради обмена знаниями. Приходите в наш штаб, когда что-нибудь узнаете.

Агнессу царапнуло "если". Царапнуло гвоздем ее самолюбие.

Она взяла протянутую визитку с контактами поисковой группы Ab ovo и его именем - Йозеф Вилимек. И взглянула на них презрительно-высокомерно. "Ученые" как бы говорила она, "а исследований боятся, пока вы ходите вокруг да около, все открытия проходят мимо вас, пока вы мечтаете и обличаете других в сокрытии, правда остается неизвестной".

"Mare incognito, terra incognita", подумала она.

(1)Каждого влечет своя страсть (лат.)

(2)Псал.10 (3)Псал. 4

(4)Волосы Вероники

(5)В древнеегипетской мифологии чудовище, пожиравшее сердца грешников.

(6)Древнеегипетская богиня творения, тайн, смерти

(7)Древнеегипетская богиня веселья и любви

(8)Лары земли - в римской мифологии божества-покровители дома, общины и т.д.

(9)Дух места