Аргументы совести [Джеймс Бенджамен Блиш] (fb2) читать постранично

Джеймс Блиш АРГУМЕНТЫ СОВЕСТИ

I

Каменная дверь с шумом захлопнулась. Это было отличительным знаком Кливера: как бы ни была тяжела дверь, как бы ни была она хорошо подогнана, ничто не мешало ему заходить с грохотом, который напоминал о Страшном Суде. И ни одна планета во вселенной не обладала атмосферой достаточно плотной и насыщенной влагой, чтобы приглушить этот грохот. Даже Лития.

Руиз-Санчес продолжал читать. Суетливым пальцам Кливера потребуется еще немало времени, чтобы расстегнуть комбинезон, а между тем, проблема остается. Впервые эта проблема возникла еще в 1939 году, но за прошедшее с тех пор столетие Церкви так и не удалось разрешить ее. Она была дьявольски запутанной (это удачно подобранное прилагательное служило ее официальным определением). Даже роман, который давал ключи к ее решению был занесен в Список книг запрещенных Католической Церковью и Его Преподобие, Отец Рамон Руиз-Санчес был допущен к нему только благодаря заслугам его монашеского Ордена. Едва слыша возню и невнятное бормотание в холле, он перевернул страницу. Повествование разворачивалось перед ним, становясь с каждым словом все более запутанным, более зловещим, более непостижимым:

«… и Магравиус знал от соглядатаев, что Анита прежде уже совершила двойное святотатство с Мишелем, vulgo^[1] Церулариуса, пожизненного наставника, который хотел обольстить Евгениуса. Магравиус угрожал отдать Аниту на поругание Сулле, настоящему дикарю (и предводителю банды из двенадцати наемников, Сулливанцев), который желал свести Фелицию с четырьмя землекопами — Грегориусом, Лео, Вителиусом и Макдугалиусом, если она не уступит ему, а также не обманет Гонуфриуса, исполняя по его требованию супружеские обязанности. Анита, которая утверждала, что получала кровосмесительные предложения со стороны Иеремии и Евгениуса —» Здесь он снова запутался и покорно вернулся назад. Иеремия и Евгениус были —? Ах да, с самого начала они были «братскими любовниками», состоявшими в самом отдаленном кровном родстве как с Фелицией, так и с Гонуфриусом — а тот несомненно был первым злодеем и мужем Аниты. Кажется именно Магравиус восхищался Гонуфриусом, кого раб по имени Маритиус понуждал домогаться Аниты и, казалось, делал это по желанию самого Гонуфриуса. Это, однако, стало известно Аните через ее камеристку Фортиссу, которая в это время, или, когда-то до этого, была гражданской женой самого Маритиуса и родила ему детей — так что все случившееся нужно было оценивать с предельной осторожностью. Нельзя было забывать и о том, что первоначальное признание Гонуфриуса было сделано под пыткой — и хотя наверняка добровольно, но, тем не менее, под пыткой. По предположению Отца Уэра взаимоотношения между Фортиссой и Мауритисом были даже более неясными, хотя, конечно, его соображения могли подтвердиться если учесть публичное покаяние Суллы после смерти Каникулы, которая была — да, это было верно — второй женой Мауритиса. Нет, его первой женой; он никогда не женился на Фортиссе законно. Здесь его смутило именно вожделение Магравиуса к Фелиции после смерти Джилии.

— Рамон, помоги мне! — вдруг крикнул Кливер. — Я запутался и — и плохо себя чувствую.

Иезуит-биолог встревоженно встал. Такого от Кливера он еще не слышал.

Физик сидел на сплетенном из тростника пуфе из которого, под тяжестью его тела выдавливался набитый внутрь мох. Он почти выбрался из своего комбинезона из стекловолокна и, хотя шлем уже был снят, побледневшее лицо было мокрым от пота. Его пальцы неуверенно тянули замок заклинившей молнии.

— Поль! Почему же ты сразу не сказал что болен? Ладно, оставим разговоры, легче от них не станет. Что случилось?

— Точно не знаю, — тяжело дыша сказал Кливер и оставил молнию в покое. Руиз-Санчес стал возле него на колени и начал осторожно высвобождать замок. — Бродил по джунглям в поисках новых залежей пегматита — я все время думаю о том, что возможно именно здесь будет построен опытный завод по производству трития, поэтому нужно, чтобы поблизости было как можно больше сырья.

— Боже упаси, — тихо сказал Руиз-Санчес.

— Да? Как бы то ни было я ничего не нашел. Несколько ящериц, кузнечики — все как обычно. Потом я налетел на похожее на ананас растение и одна из его игл проколола комбинезон и угодила в меня. Как будто ничего страшного, но — Но ведь мы носим комбинезоны не для развлечения. Давай осмотрим рану. Ну, вытяни ноги, я стяну ботинки. Куда тебя укололо — ого. Выглядит отвратительно. Не ожидал. Что-нибудь еще беспокоит?

— Саднит во рту, — пожаловался Кливер.

— Скажи, а-а, — скомандовал иезуит. Когда Кливер открыл рот, стало очевидно, что его жалобу можно было назвать преуменьшением года. Слизистая оболочка его рта была усеяна безобразными и несомненно болезненными язвами, их края были так отчетливы, как будто их вырезали ножом.

Тем не менее, Руиз-Санчес молча придал своему лицу самое