Кристальный шторм (ЛП) [Морган Родес] (fb2) читать онлайн

Морган Родес КРИСТАЛЬНЫЙ ШТОРМ

Пролог. 17 лет назад

Прочитав сообщение, Гай со злобой сжал его в кулак — и рухнул на колени. Его захлёстывали воспоминания. Столько дней… И столько потерь!

А сколько же сожалений…

Он не знал, сколько это длилось — из мучительного дрёма его вырвал звук шагов. Маленькая ладошка его двухлетнего сына Магнуса сжимала его руку, а жена, Альтия, стояла в углу комнаты, закрывая собой окно и последние лучики света.

— Папа?

Гай попытался сфокусироваться на размытой фигуре Магнуса. Вместо ответа он смог только обнять его, пытаясь отыскать в этом хоть какое-то утешение.

— Что же в этом сообщении так расстроило тебя? — сухо спросила Альтия, всё так же величественно глядя на него сверху вниз.

Его горло сжалось, сопротивляясь правде. Но он вынудил себя отступить от сына и поднять на неё взор.

— Она мертва, — слова звучали тихо и хлёстко, шелестели осенними листьями, срывающимися с деревьев.

— Кто?

Но он не мог ответить на вопрос. Его жена сегодня не была достойна этого ответа.

— Папа? — Магнус был растерян, и Гай вновь посмотрел в светлые глаза своего сына. — Папочка, почему ты такой грустный?

Он лишь коснулся щеки мальчика.

— Всё хорошо, мой дорогой. Всё хорошо.

Альтия ещё больше выпрямилась, а в её глазах не появилось и капельки доброты.

— Соберись, Гай, слуги не могут видеть тебя в таком состоянии.

А если б и увидели? Ох, Альтия всегда так много думает о чужом мнении… Он обычно ценил её внимательность, а умение быть гордой в любой ситуации оттесняло его равнодушие, но сегодня он всё больше ненавидел её.

— Возьми Магнуса, — он поднялся на ноги и сфокусировал на жене взгляд. — И отправь за моей матерью, я должен немедленно увидеть её.

— Но, Гай… — нахмурилась она, изменив своей привычной маске.

— Сейчас же! — его голос сорвался на крик.

Она только терпеливо вздохнула, сжала крошечную ладонь Магнуса и вывела его из комнаты.

Гай бросился к дубовой двери с лимерийским девизом — что-то о вере, силе и мудрости, что так сильно впивался в обыкновенную деревянную поверхность, рванулся оттуда к окнам, посмотрел на Серебряное море… И замер, пытаясь мысленно раствориться в холодных водах, врезаться в эти ледяные смертоносные скалы.

Совсем скоро дверь скрипнула за его спиной, оповещая о прибытии матери. Она была всё так же строга, всё с теми же тёмными кругами под своими серыми глазами.

— Мой дорогой… — прошептала Селиа. — Что случилось?

Он протянул ей дрожащей рукой скомканное письмо. Она сделала шаг, чтобы взять его, пробежалась взглядом по короткому сообщению…

— Я поняла, — тихо выдохнула она.

— Сожги!

— Хорошо, — она потянулась за магией огня, заставила письмо вспыхнуть, а он лишь наблюдал, как пергамент осыпался чёрным пеплом на пол. — Чем я могу помочь, сын мой? — её голос был так спокоен — будто бы мягкая ткань.

— Ты мне однажды предлагала… Нечто… Нечто такое могучее… — он сминал рубашку на своей груди. — Ты говорила, ты можешь забрать у меня эту жуткую слабость… Помочь мне… помочь забыть… Её…

Её взгляд был слишком торжественен.

— Она умерла, родив дочь другому мужчине, которого выбрала вскоре после вашего расставания. Почему ты всё ещё не можешь оставить это позади?

— Я не могу! — он бы иначе не просил, не унижался бы перед самой могучей женщиной, которую когда-либо встречал. — Ты ведь поможешь? Это такой простой вопрос, мама!

Губы Селии сжались.

— Нет, сын мой, ответ прост, но не дело. Вся магия дорогого стоит, особенно такая тёмная, как эта.

— Мне всё равно! Я готов заплатить любую цену. Мне нужно быть сильным… И я буду. Я хочу быть — настолько, насколько мог когда-либо себе представить.

Его мать промолчала, даже взгляд отвела в сторону окна.

— Ты уверен?

— Да! — человеческая речь всё больше походила на змеиное шипение.

Она кивнула и покинула комнату — чтобы вернуться с тем, о чём он молил её. И принесла с собой маленький флакон с зельем, каплей жидкости, что сделает его сильным телом и умом. Заставит забыть о слабостях. Вынудит стать внимательнее и поможет достичь всего, чего он только пожелает.

А самое главное, это зелье убьёт его любовь к Елене Корсо, навеки оставит её в прошлом.

Гай взял флакон, что протянула ему мать, и вперил в него тяжёлый взгляд. Оно сияло синим, и казалось таким тяжёлым вопреки своему маленькому размеру.

— Ты должен быть уверенным, — Селиа никогда не была настолько серьёзна. — Это зелье не оставит тебя до самой смерти. Ты больше никогда не почувствуешь себя таким, как сейчас, всё переменится безвозвратно.

— Да, — он плотно сжал губы, будто отрицая её слова. — Всё переменится в лучшую сторону.

Он наконец-то открыл пузырёк и поднёс его к губам — а потом, не дав себе и мига на размышление, одним глотком выпил эту тёплую, вязкую жидкость.

— Боль не останется надолго, — проронила она.

— Боль? — хмуро переспросил он, недоумевая — а после лава пролилась в его жилы. Тьма пронзила его, вытеснила всё слабое и жалкое. Он слышал, как кричали в нём его страдания, видел, будто издалека, как мелкие осколки синевы и стекла разлетались порохом по полу.

Гай Дамора хватался за каждый уголёк своей боли, пока погибала его слабость, цеплялся за воспоминания — но они угасли, и только жажда власти воскресла в нём, возродилась, как феникс в вечном огне.

Глава 1. Йонас. Крешия

За сотнями миль в Митике жила золотая принцесса, которую Йонас мечтал спасти.

За сотнями миль в Митике блуждал по миру бог огня, которого Йонас поклялся уничтожить.

Но теперь последнее препятствие стояло перед ним на крешийском причале, что уничтожал и без того уже мёртвое время.

— Я думал, ты был вполне в здравом уме, когда рассказывал о том, как его заколола сестрица, — пробормотал себе под нос Йонас.

— Она… Она убила его, — голос Ника звучал тихо-тихо и очень хрипло, а пальцы лихорадочно сжимали огненные волосы. — Я видел… Видел это своими глазами!

— Но тогда какого он стоит перед нами?

— Я… — он запнулся. — Я не знаю.

Принц Ашур Кортас приближался к ним. Он смотрел на Йонаса и Ника — его прищуренные серебристо-голубые глаза выделялись на величавом смуглом лице, словно бриллианты.

Время разрезали морские птицы, рвущиеся к морю за рыбой, и тихий плеск воды вокруг лимерийского корабля с чёрно-красными парусами.

— Николо, — черноволосый принц поклонился. — Я знаю, ты удивлён и смущён моим появлением.

— Я… Я… как? — Ник побелел — веснушки на его лице будто бы горели огнём, а дыхание стало прерывистым. — Невероятно…

Ашур изогнул свою чёрную бровь, лишь на миг замерев перед тем, как ответить:

— За свои более чем двадцать лет жизни я пришёл к выводу, что нет ничего невозможного.

— Я видел, как ты умираешь… — прохрипел Ник. — Что это? Как? Ложь? Очередная выдумка? Ещё один план, о котором ты так и не соизволил меня уведомить?!

Йонас не понимал, как Ник мог так разговаривать с членом королевской семьи. Не то чтобы он сам демонстрировал своё крайнее уважение, но ведь Ник прожил столько лет в оранийском дворце, бок о бок со своей ненаглядной принцессой, что немудрено не допускать такую грубость.

— Это не было ложью. И храм — не часть моего хитроумного плана, — Ашур окинул взглядом лимерийский корабль, что покачивался на волнах, будто и не показывая своего рвения покинуть Джевел. — Я расскажу всё это в море.

Брови Йонаса изогнулись от повелительского властного тона.

— После того, как мы окажемся в море? — хмыкнул он.

— Да. Я иду с вами.

— Если ты собираешься нас сопровождать, — Йонас скрестил руки на груди, — то уж точно обязан рассказать всё сейчас.

Ашур посмотрел на него.

— Ты кто вообще такой?

Йонас только фыркнул.

— Я тот, кто принимает решение относительно лишних пассажиров корабля.

— А ты, господин капитан, в курсе, кто такой я? — поинтересовался Ашур.

— Вполне. Ты брат Амары Кортас, что совсем недавно решила открыть в себе кровавую императрицу этого проклятого мира. Ну, и если верить Нику, ты вполне себе труп.

Знакомая тень мелькнула за спиной Ашура, перехватив взгляд Йонаса.

Таран Ранус покинул доки всего несколько минут назад, чтобы хоть как-то подготовиться к незапланированной поездке в Митику — но вернулся весьма быстро. И меч, который он пытался вытащить из ножен, выглядел весьма угрожающе.

— Замечательно, — Таран прижал лезвие к его горлу. — Принц Ашур, какой сюрприз! Дивно видеть вас утром на увеселительной прогулке моих друзей, затеянной с целью свергнуть ваше семейство.

— Хаос Джевела и вправду многое показал, — тон и манера поведения Ашура оставались такими же спокойными.

— Так что ж вы вернулись? Почему ж не остались за морями, гоняясь за пустыми драгоценностями, что вы так любите делать?

За драгоценностями? Йонас не смог сдержать тревожный взгляд. Как же мало людей знало о смерти принца…

— Обстоятельства моего возвращения — не ваше дело.

— Вы в Крешии потому… — Ник запнулся. — Из-за вашей семьи? Ведь вы знаете, да?

— Знаю, — взгляд Ашура на мгновение стал далёким и мрачным. — Но я тут не по этой причине.

Таран ухмыльнулся.

— Как истинный наследник трона, возможно, вы прекрасно послужите для удачных переговоров с вашей бабушкой после того, как ваша сестричка выскочила замуж за врага и уплыла отсюда.

— О, если вы так думаете, то вы ничегошеньки не знаете о том, каково стремление к власти у моей сестрицы, — издевательски протянул Ашур. — Ведь у вас мириады повстанцев? Это восстание будет таким же действенным, как птенец, чирикающий на тень голодной кошки! Вам надо лишь мчаться на корабль и бежать, пока есть шанс.

Ухмылка Тарана растворилась, а в карих глазах вспыхнуло недюжинное возмущение.

— Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать?!

Йонас чувствовал смутное беспокойство за Ашура. Тот слишком уж стойко принимал новости о том, что вся его семья мертва. Трудно было сказать, рад ли он потери, или же те огорчили его. Или же принц до такой степени бесчувственен?

— Опусти оружие, Таран, — не сдержался Йонас. — И всё же, почему ты так скоро? — он старался говорить не слишком взбудораженно. — У тебя что, вообще нет вещей?

Таран так и не двинулся с места. Он всё ещё прижимал лезвие меча к горлу Ашура, а рука его казалась вылитой из стали.

— Все дороги перекрыты. Бабуля Кортас решила, что всех нужно уничтожить. Всех мятежников. Мы ж подорвали темницу, теперь заключённых вести некуда!

— Это ещё больше доказывает то, что мы должны бежать! — воскликнул Ник.

— И я абсолютно с ним солидарен, — в голосе Ашура так и не появилась ни капля эмоций.

Гневный крик птицы заставил Йонаса поднять глаза. Он пытался закрыться ладонью от палящего солнца и внимательно смотрел на златого сокола, что парил над кораблём.

Оливия была в нетерпении.

Он заставил себя оставаться спокойным. Нельзя принимать поспешные решения. Только не сейчас.

…Но образ Лисандры мелькал перед его глазами, журчал в памяти её весёлый смех. Никаких поспешных решений? А как же без них?

«Ты умирала, и я не мог спасти тебя».

Отгоняя горе прочь, Йонас заставил себя видеть принца вместо её полупрозрачной тени.

— Если ты желаешь получить шанс взойти на борт этого корабля, — проронил он, — то вынужден будешь пояснить, как восстал из мёртвых, или пойдёшь прямо на повстанцев, будто с кружкой эля.

— Восстать из мёртвых? — яростное выражение Тарана дополнилось сущей путаницей.

Игнорируя Тарана, Йонас отчаянно пытался отыскать хоть капельку страха в принце. Подтверждение страха за свою жизнь, попытки сбежать со своей родины. Но в его светлых глазах царила безмятежность.

Это было до жути тревожно.

— Вы слышали когда-то легенды о фениксе? — голос Ашура звучал мягко и завораживающе.

— Разумеется, — кивнул Ник. — Птица, восстающая из пламени после смерти… Символ Крешии, что показывает силу империи и её способность бросить вызов самой смерти.

Ашур кивнул.

— Именно.

— В самом деле? — удивлённо протянул Йонас. — Ты знаешь об этом?

Ник только передёрнул плечами.

— Я читал книжку Клео о мифах… Я был внимательнее, чем она, — он бросил на Ашура осторожный взгляд. — Так что с легендой?

— Существует древняя легенда о том, что однажды мёртвые восстанут из могил, чтобы объединить мир. Бабушка считала, что моя сестра станет этим фениксом. Ведь когда Амара была ещё совсем дитя, она умерла на короткий миг и вернулась к жизни благодаря воскресительному зелью нашей матушки. Но, как я узнал совсем недавно, это зелье было приготовлено и для меня. Я не знал, сработает ли оно… Но сработало. И когда я проснулся в храме на следующей день после того, как я пал от руки моей сестры, я понял правду.

— И что же за правда? — требовательно протянул Йонас.

Ашур смело встретил его взгляд.

— Я феникс. Моя судьба — спасти мир от его судьбы, начиная с моей сестры и мрака, что следовал по пятам нашего отца.

Принц умолк, игнорируя посторонние взгляды. Но Таран был первым, кто не смог сдержать свой смех.

— Члены королевской семьи всегда так высоко себя несут! — едва выдавил он из себя слова сквозь хохот. — Легенды о героях, что бросят вызов смерти, так стары, как и о хранителях! — Таран бросил взгляд на Йонаса. — Я сейчас отрублю ему голову, но если он вновь восстанет — то тогда уж и уверую.

Йонас не думал, что Таран говорит абсолютно серьёзно, но риски были сейчас слишком дороги.

— Опусти оружие, — сухо повторил он, — я не намерен повторять это во второй раз.

Таран вскинул голову.

— Кто ты, чтобы приказывать мне?

— Ты хочешь занять своё место на этом корабле? Тогда я именно тот, кто может тебе приказывать.

Таран так и не сдвинулся с места, а его взгляд стал ещё тяжелее.

— У вас проблемы, Ранус? — голос Феникса разрезал холодную тишину за мгновение до того, как мужчина встал на стороне Йонаса.

Мятежник был благодарен Феликсу — а сейчас и за то, что он мог послужить неплохой горой мышц. Клан кобры — наёмник, убийца, служивший Гаю… Разумеется, он умел пугать даже тенью!

Но Таран был столь же опасен.

— Ты хочешь знать о моих проблемах? — Таран на мгновение отвёл клинок и кивнул на своего пленника. — Это Ашур Кортас!

Феликс скептически посмотрел на принца — увы, но только одним глазом. Неделя пленения стоила ему этой чёрной повязки.

— Разве он не мёртв?

— Он… — Ник был всё так же тих, всё так же внимателен к принцу — и всё так же смущён.

— Ну, нет, — терпеливо отозвался Ашур.

— Это уловка, — Ник поморщил чело, казалось бы, пытаясь сконцентрироваться. — А вдруг ты хранитель, что просто пытается изменить свой внешний вид?

Ашур усмехнулся, словно это показалось ему забавным.

— Ну, это вряд ли.

— Обычно это женщины, — протянул Таран.

— Не всегда, — отмахнулся Ашур. — Была парочка заметных исключений за последние века.

— Ты собираешься мне помогать или нет? — резко поинтересовался Йонас.

— Он брат Амары, — в голосе Феликса чувствовалась сталь. — Убей его — и всё.

— Да, — хмыкнул Таран. — Мы пришли к общему решению.

Ашур шумно выдохнул воздух — это было первое проявление нетерпения с его стороны. Но вопреки всем угрозам, его внимание было полностью посвящено Нику.

— Я понимаю, почему вы сомневаетесь. Я помню ту ночь в Золотом Городе… Ты был как животное, да? Пьяный, потерянный, смотрел на меня в том проулке, словно я собирался тебя убить… Но ведь я не убил. Ты же помнишь, что я сделал вместо этого, верно?

Бледное лицо Ника вспыхнуло, и он едва ли не поперхнулся.

— Это он, — быстро проговорил он. — Я не знаю, как, но… Это он. Пойдёмте, пойдёмте…

Йонас изучал лицо Ника, будто бы спрашивая, может ли ему доверять — но почему-то чувствовал, что должен.

Если Ашур, феникс он или нет, остановит свою сестру… он будет им очень полезен.

Но Йонас мог только спрашивать себя о том, что бы сейчас сказала ему Лис.

Но он знал. Она бы прострелила принца насквозь в тот миг, как он ступил бы на их землю.

Отблеск меча Тарана вновь привлёк его внимание.

— Если ты не опустишь это оружие, Феликс отрубит тебе руку.

Таран рассмеялся — так трескуче и дико в этом холодном утреннем воздухе.

— Я б хотел посмотреть, как он это сделает.

— Продемонстрировать? — фыркнул Феликс. — Моё зрение не так уж и хорошо, но я могу сделать это весьма быстро. Ты даже не успеешь навредить, — он невесело усмехнулся и достал меч. — Ну… Это будет весьма больно, да. Я не союзник кому-либо из Кортасов, но если Йонасу нужен этот принц живым, он будет живым. Уяснил?

Мужчины смотрели друг на друга несколько мгновений — но Таран сдался первым и спрятал свой меч в ножны.

— Хорошо, — прошипел он сквозь зубы. Улыбка на его лице никак не сочеталась с холодной яростью во взгляде.

Не проронив больше ни слова, он прошёл мимо Феликса, задев его плечом, и взошёл на корабль.

— Спасибо, — пробормотал Йонас.

Феликс наблюдал за Тараном тихо и мрачно.

— Ты знаешь, что с ним будут проблемы, верно?

— Ну, я ведь не слепой.

— Чудно, — Феликс посмотрел на лимерийский корабль. — Кстати, я уже говорил, что меня укачает, особенно с бессмертным братцем Амары на борту? Так что, если вдруг наш дружок Таран попытается перерезать тебе горло, пока я буду извергать свои внутренности в океан на противоположной стороне корабля, ты сам в этом виноват, понял?

— Понял, — Йонас бросил на Ника и Ашура настороженный взгляд. — Замечательно… Наша судьба ждёт нас по ту сторону моря, так давайте двинемся в Митику. Вместе.

— Я думал, ты не веришь в судьбу, — проворчал себе под нос Ник, когда они поднимались по трапу.

— Я и не верю, — хмыкнул Йонас.

Но, увы, теперь так считала только малая его часть.

Глава 2. Магнус. Лимерос

Первые лучи солнца коснулись земли, когда Магнус остановился на дне крутого обрыва, ожидая той минуты, когда умрёт его отец. Он видел, как расплывалась лужа крови вокруг короля, превращаясь в огромное яркое пятно на льдистой поверхности замёрзшего озера.

Магнус отчаянно искал в глубине своей души хоть что-то, кроме ненависти к Гаю Дамора, но так и не сумел найти.

Всю свою жизнь его отец был жутким тираном. Он отдал царство врагам, будто бы безделушку, он повинен в смерти собственной жены и матери своего сына, ведь она встала на пути к власти, которую он так жаждал. И упал со скалы он в то мгновенье, когда собирался уничтожить своими же руками родного сына и наследника.

Магнус содрогнулся, когда Клео осторожно коснулась его.

— Мы не можем тут оставаться, — тихо прошептала она. — Нас совсем скоро могут найти.

— Знаю, — Магнус перевёл взгляд на четверых лимерийцев, что ждали приказа, и понимал, что должен точно знать, что именно им скажет.

— Если мы поторопимся, то ещё до заката доберёмся до причала в Вороне. А в Оранос вернёмся — не пройдёт и недели. Там можно найти повстанцев, что поддержат нас. К тому же, они уж точно не будут сидеть сложа руки и не позволят Амаре получить всё.

— А разве ж я нынче не мятежник? — усмехнулся Магнус. Казалось, он был почти способен на улыбку в этот смутный час.

— Думаю, куда меньше, чем тебе кажется… Но мы можем быть мятежниками, уж поверь.

В ответ на её слова в глубине души будто бы шевельнулось что-то — словно пробуждалось столь давно томимое в темнице тепло.

Король — и не без участия Магнуса, — отобрал у Клео всю её прошлую жизнь, но она всё ещё стояла рядом с ним. Бесстрашная. Сильная.

Преисполненная надежды.

Он так отчаянно пытался выдать это за лихорадочный сон, ждал, пока его идеальная принцесса растворится в лучах рождающегося на этот свет солнца… Но становилось всё светлей и светлей, а она стояла рядом с ним — осязаемая, реальная, совсем не похожая на мечту.

Магнус поднял взгляд на неё. Вчера глаза застилал страх и отчаяние. То был самый страшный день в его жизни, и только то, что он нашёл её, живую, способную сражаться и выживать, посреди дремучего леса, заставило его пережить всё это.

Он уже признал свою любовь, которую так отчаянно прятал в горе грязных, отвратительных слов — но ведь она не испытывала к нему отвращения, не отвернулась от него! Божественная золотая принцесса, столь много потерявшая… Она тогда шептала в ответ слова любви.

И он всё ещё не мог поверить в это.

— Магнус? — мягко проронила Клео, когда он не ответил сразу. — Ну так что? Мы отправляемся в Ворон?

Он уже почти ответил, но хриплое, рваное дыхание короля разрубило тишину пополам.

— Ма-а-агнус…

Его взгляд, казалось, должен был сжечь короля. Глаза отца были открыты, и рука его будто бы тянулась к сыну.

Магнус едва сдержал шипение и отшатнулся от отца.

— Ты должен был умереть, — принцу казалось, будто бы его горло сжали невидимые кандалы, но он сумел выдавить из себя эти слова.

— Боюсь, всё не так просто, — просипел король.

Магнусу не надо было оборачиваться, чтобы знать, какая отчаянная ненависть пылает во взгляде Клео, когда она смотрит на падшего короля.

— Почему вы назвали имя моей матери?

Гай прищурился, будто бы пытаясь рассмотреть её в жуткой пелене, закусил пересохшую губу почти до крови, но ни слова не проронил.

Магнус с удивлением перевёл взгляд на Клео. Король шептал имя Елены — но это больше походило на предсмертное шипение. Разве он мог иметь в виду королеву Елену Беллос?

— Отвечай! — потребовала она. — Почему ты говорил её имя, когда смотрел на меня? Ты говорил «прости»! Простить за что? Что ты с нею сделал, за что вынужден жалеть…

— Ах… Дорогая принцесса… Если б ты только знала… — слова короля звучали тише и тише, будто бы отбирая у него последние капли сил, но казались теперь шёпотом засыпающего человека, чем умирающего.

Стража приблизилась, шагнула на звук голоса короля.

Энцо тихо ахнул, когда король Гай прижал окровавленные ладони к холодному, алому снегу, оторвался от скользкой земли.

— Что за тёмная магия здесь творится? — глаза охранника были широко распахнуты, направленный на Магнуса взгляд — переполнен страхом, и он так и не смог долго глядеть на принца. — Простите, Ваше Высочество…

— Не стоит просить прощения за столь логичный и уместный вопрос, — Магнус направил меч на своего отца, стараясь удержать жуткую, противоестественную дрожь в руках. — Поверь, отец, даже эта магия не столь сильна, чтобы спасти тебя от острия моего меча.

Губы короля изогнулись в привычной ухмылке.

— Ты так легко уничтожишь человека, хватающегося за последние капли жизни в себе?

— Да, если речь идёт о тебе.

Да, его отец слаб и беспомощен, весь в крови… и его убить куда проще, чем кого-либо из врагов Магнуса. А ещё — он этого заслужил. Действительно заслужил.

Один удар оборвёт всё это. Почему же тогда его рука едва сжимает меч, походящий на камень?

— Родич Земли… — Клео коснулась кармана плаща, где лежал кристалл. — Ведь это он исцелил его?

— Не знаю, — покачал головой Магнус — что ж, по крайней мере, это было честно.

— Думаю, Родич тут ни при чём, — наконец-то король сумел сесть прямо, вытянул руки и смотрел на них, на множество царапин и порезов. Потянулся за перчатками в своём рваном плаще и натянул их, кривясь от нечеловеческих усилий. — Падая, я слышал зов Тёмных Земель, что ждут меня… Я буду новым демоном в рядах их. И падая на землю, я чувствовал, как кости мои превращаются в прах. Разумеется, вы правы: я должен был умереть.

— Но всё же, ты, а не твой призрак тут сидит и разговаривает, — слова Клео прозвучали резко и одновременно глухо.

— Да, — он поднял на неё взгляд. — Но ведь что-то удерживает тебя, принцесса, от того, чтобы потребовать у моего сына смерти его же отца.

Её глаза сузились.

— Мне бы не хотелось, чтобы стража убила его спустя мгновение.

Магнус покосился на стражу, что стояла в стороне — с мечами в руках.

— Какая хорошая отговорка… — Гай пытался говорить ровно. — Стража! С этого мгновения вы будете выполнять все приказы Магнуса Дамора. И он не будет нести ответственность за всё, что случится со мной.

Стражники напряжённо переглянулись, но Энцо вынудил себя кивнуть.

— Как прикажете, Ваше Величество.

— Опять обман?! — резко выдохнула Клео. — Неужто мы настолько глупы, чтобы поверить?!

Король улыбнулся.

— «Мы»… Ах, как прекрасно это звучит! Вы теперь держитесь за руки… И сколько ж вы были против меня? Я даже не замечал свою слепоту…

Магнус знал — слышать отца нельзя.

— Если это не магия Родича, то что же?

Игнорируя меч Магнуса, король медленно, неуверенно поднялся на ноги.

— Миленья сказала мне, что я обречён на бессмертие… как божество, — он издал тихий, горький смешок. — Были мгновения, когда я даже верил ей.

— Ответь на вопрос! — голос Магнуса переходил в рычание, и он надавил на лезвие, оставляя тонкую царапину на шее короля.

Гай поморщился, скривился, будто бы испытал жуткую боль.

— Только один человек в ответе за силу, что помогла мне выжить. Твоя бабушка.

Магнус только отрицательно покачал головой.

— Ни одна ведьма не обладает такой силой.

— Они никогда не имели ничего общего с Селией Дамора.

— Мы не поверим ни слову, — выдохнула Клео.

Король посмотрел на неё со странным теплом в глазах.

— Конечно же, ребёнок не поймёт всю сложность жизни и смерти.

— Не поймёт?! — её ладони сжались в кулаки. — Если бы в моих руках сейчас был меч, я бы сама уничтожила тебя!

Король рассмеялся.

— У тебя есть шанс попытаться.

— Ты выглядишь, будто мертвец, — Магнус только сейчас осознал всю серьёзность своих слов — ведь отец больше походил на труп с его обвисшей кожей сероватого цвета, с пёстрым узором крови на теле, отливающей чёрным. — Может быть, целительная сила бабушки не столь сильна, как ты считаешь.

— Это не целительство, — его лоб блестел от пота, вопреки тому, что было холодно. — Это только попытка оттянуть неизбежное.

— Объясни.

— Когда-то магия угаснет — и я умру, — прямо ответил он, вот только от того стало ещё более странно.

— Он лжёт, — прошипела Клео. — Не дай ему убедить тебя! Если это не магия земли, то магия крови, заставляющая биться его чёрное сердце!

Магнус посмотрел на обеспокоенную, испуганную стражу, но вынудил себя вновь повернуться к отцу, пусть это и было до жути трудно.

— Сколько у тебя есть времени?

— Не знаю, — в его выдохе чувствовалась жуткая боль. — Надеюсь, достаточно, чтобы исправить несколько своих же ошибок… Хотя бы несколько самых последних.

Магнус с отвращением отвернулся.

— Увы, и века не хватит на одно только перечисление списка.

— Ты прав, — Гай всё так же смотрел на Магнуса — не на меч. — Может, я хоть одну исправлю… Чтобы победить Амару и вернуть Митику, ты должен будешь освободить силу Родичей.

— Для этого нужна кровь бессмертного и Люции.

— Именно.

— И я понятия не имею, где её искать.

Разочарование лишь чуть тронуло бледное лицо короля.

— Я должен немедленно увидеть матушку. Она поможет найти Люцию — больше ни одна ведьма не может справиться с этой задачей.

— Матушку? Как же? — нахмурился Магнус. — Больше двенадцати лет прошло со дня смерти бабушки. Разве что ты отправишься к ней.

— Ну, как мне кажется, она очень даже жива.

Он шокировано смотрел на короля — воспоминания о бабушке были странными туманами из детства. Холодный взгляд, волосы цвета воронова крыла… Женщина, умершая вскоре после того, как похоронила мужа.

— Он просто хочет сбить тебя с толку, — Клео коснулась пальцев Магнуса и оттянула его в сторону от отца — так, чтобы не слышала стража. — Мы должны отправиться в Оранос. Там есть помощь! Там можно доверять… И не сомневаться. Там верны имени моего отца, и они уничтожат короля и всё, что с ним связано, обещаю!

Он только покачал головой.

— В этой войне не победить нескольким мятежникам. Амара слишком сильна, а ведь она получила всё это без крови. Нам надо найти Люцию.

— А мы сможем? И что ж? Она ведь нас ненавидит!

— Она испугана, — Магнус никак не мог избавиться от образа младшей сестры перед глазами. — И в скорби. Если б она узнала, что дом её в беде, то помогла.

— Неужели ты настолько в этом уверен?

Если б Магнус был действительно честен с собою, то признал бы, что не уверен уже ни в чём.

— Ты должна отправляться в Оранос без меня, — эти слова прозвучали обидно, но он вынужден был сказать это. — Я не могу уйти. Я должен дождаться.

Она кивнула.

— Прекрасно звучит.

Его сердце скрутилось в страшный, дикий узел.

— Рад, что ты согласилась.

— Ты совсем сошёл с ума?! — глаза Клео вспыхнули холодным огнём, и Магнус почти заговорил вновь, но не успел. — Думаешь, после всего… — она вскинула руки вместо того, чтобы закончить фразу. — Ты совершенно ненормален, ты знаешь? Я отсюда без тебя, дурака, никуда не уйду!

— Дурака?

— Именно. И это конец нашего с тобой обсуждения, ясно?

Он всё ещё смотрел на неё, потрясённый тем, насколько она была прекрасна.

— Клео…

— Больше ни слова! — строго оборвала она его. — А теперь позволь мне отойти, мне надо очистить разум. Подальше от него, — она бросила на короля последний гордый, повелительственный взгляд, а после двинулась в сторону, держа руки скрещенными на груди, будто бы луч света, растворилась в снегах.

— Какая страсть… — король подошёл поближе, всё ещё неприязненно сжимая губы. — Как мило…

— Замолчи! — прорычал Магнус.

Король всё ещё смотрел на принцессу, как она сердито шагала прочь, а после повернулся к страже:

— Дайте мне возможность поговорить с сыном наедине. Мне нужно пространство.

Они отступили от них на несколько шагов, будто бы зачарованные.

— Наедине? — с издёвкой спросил Магнус. — Я не думаю, что ты можешь сказать мне что-то аж такое серьёзное.

— Да? Даже если речь идёт о твоей золотой принцессе?

Рука Магнуса замерла на эфесе меча.

— Если ты попробуешь вновь угрожать ей…

— Это предупреждение, а не угроза, — его возмущение вызывало у отца только усталое терпение. — Девушка проклята.

Магнус мотнул головой, будто б не слышал её.

— Проклята?

— Много лет назад её отец связался с одной могучей ведьмой… Ведьмой, которая, как ты понимаешь, не обрадовалась известию о его свадьбе с Еленой Корсо — и прокляла Елену и всех потомков её, чтобы они умирали во время родов. Елена едва не погибла, рождая на свет своего первенца.

— Но ведь не погибла.

— Нет, она умерла, когда родила вторую дочь.

Конечно, Магнус слышал о трагической судьбе королевы Ораноса, видел портреты красавицы-матери Клео в коридорах дворца. Но… Это не могло быть правдой.

— Говорят, она сильно мучилась, прежде чем умереть, — голос короля звучал всё так же холодно. — Но она была достаточно сильна, чтобы увидеть лицо её новорождённой дочери и назвать её именем этой глупой богини-пустышки — а после смерть наконец-то забрала её. И теперь проклятье ведьмы, несомненно, коснётся и дочери.

Магнус не мог верить своему отцу. Только не этому.

— Ты лжёшь.

Король лишь отчуждённо посмотрел на него.

— И зачем же мне лгать?

— Зачем лгать? — Магнус подавил сухой смешок. — О, ну не знаю… Может быть, ты опять хочешь манипулировать каждым моим шагом? Тебе обычно это доставляло немало удовольствия.

— Если ты так думаешь… — Король махнул в сторону Клео, что сейчас стояла рядом с Энцо и бросала на Магнуса нетерпеливые взгляды. Подол её алого платья пылал под зелёной тканью плаща, что она украла у Крешийского стражника, будто пятно крови. — Что ж, пусть она забеременеет, и ты будешь наблюдать, как она будет умирать в муках, лежа в луже собственной крови, после того, как приведёт на этот свет ваше потомство.

Магнус не мог дышать. Отец лгал, разумеется…

Но если…

Клео направилась к ним, и её длинные светлые волосы разметались вихрями по плечам.

— Ведьмы швыряются проклятиями, — проронил Гай, — но они могут их сломить. Вот и основание для тебя, чтобы встретиться со своей бабушкой.

— Ты пытался убить нас.

— Разумеется. Итак, теперь решение и ответственность за него ложится на твои плечи.

Клео подошла к Магнусу и нахмурилась.

— Что? Надеюсь, вы не надумали опять спрятать меня в Ораносе?

Жуткий образ мёртвой Клео на окровавленных простынях теперь стоял у него перед глазами — и ребёнок, рыдающий на руках покойной матери.

— Нет, принцесса, — выдохнул Магнус. — Ты убедила меня, пусть я и против… Мне придётся поговорить с моей воскресшей бабушкой, и она поможет нам найти Люцию — чтобы вернуть Митику. Ты согласна?

Клео мгновение молчала, а брови её сошлись в одну линию.

— Разумеется, я правильно тебя поняла, и ты собираешься просить о помощи других Дамора? — она моргнула. — Магнус, ты очень бледен. С тобой всё в порядке?

— Да, всё хорошо, — резко ответил он. — Нам пора идти.

— Амаре будет интересно, куда я пропал без единого слова, — промолвил король. — Это может стать причиной больших проблем.

— Замечательно, — Магнус вздохнул. — Иди и извинись перед драгоценной супругой за свой безвременный уход. Тем не менее, отец, если ты попытаешься навредить мне, поверь, погибнешь куда раньше, чем того ожидаешь.

Глава 3. Амара. Лимерос

Императрица Амара Кортас сидела в резном золочёном кресле в главном зале. Это казалось лишь временной фикцией трона — но ведь кресло было столь красивым, да и она могла смотреть на двоих людей, павших перед нею на колени.

Карлос был капитаном крешийской стражи — бронзовая кожа, чёрные волосы, невероятно широкие плечи… Просто гора мышц в зелёной крешийской форме с её золотыми застёжками, что сверкали на фоне плаща при свете свеч.

Курт Кирелло был многим младше, стройнее, бледнее, и глаза его отливали оливковым. И хотя Амара предпочла бы замок побольше, эта вилла оказалась лучшим домом на мили вокруг — и она принадлежала его отцу, господину Гарету.

— Встать, — проронила она, и они беспрекословно повиновались.

Мужчины ждали её приказов — а она рассказа о том, как прошла осада и захват лимерийского дворца.

Амара путалась в своих мыслях — и голова болела со вчерашней ночи. Даже лёд, который она приложила к затылку, обратился в воду.

— Хоть кто-то из погибших имел значение? — наконец-то проронила она, обратившись всё же к Курту — ведь он куда лучше знал лимерийских людей, чем её стражник.

— Нет, Ваше Величество, — быстро отозвался он. — Только лимерийские солдаты и стража, может быть, несколько слуг… И исключительно те из них, что могли бы пытаться противиться вашей божественной власти.

— Замечательно, — двенадцать — не так уж и много, к тому же, она помнила, сколько людей было во дворце в качестве свидетелей выступления принцессы Клейоны на момент осады. Если верить Карлосу, три тысячи жителей из соседних деревень приехали туда, услышать, как эта ненавистная девица будет продолжать лгать.

Она смотрела на красные и чёрные знамена, что тянулись на каменных стенах, с гербами рода Кирелло — три сплетённые змеи. Среди всех животных этого царства льда и снега Амара заметила у лимерийцев страсть только к змеям.

— Ваша милость… — вновь раздался его визгливый голос.

— Что, господин Курт?

Его лицо болезненно скривилось, превратилось в гримасу — она привыкла к этому выражению за своё короткое времяпровождение в Митике. Девушка даже заинтересовалась, всегда ли он таков, или же так сильно страдает из-за той травмы, которую он потерпел, прежде чем она его встретила. Обрубок, оставшийся вместо его правой руки, сейчас был покрыт бинтами — но и они не могли скрыть кровь.

— Я не решаюсь промолвить и слова, ведь Карлос считает, что мы можем вас утомить.

— Да? — она посмотрела удивлённо на своего стражника, что, казалось, так дико ненавидел Курта, что пытался прожечь его стальным взглядом. — И что же?

— Я слышал разговоры среди ваших солдат о вашем…

— Моя госпожа, — выпалил Карлос, — если с мужчинами, которыми я командую, что-то случится, я сам доложу вам. И этот вопрос не должен касаться жалкого лимерийца!

Курт сделал вид, что оскорблён прямотой Карлоса.

— Но разве императрица не заслуживает знать, что её солдаты не желают служить верой и правдой, а готовы отказаться от своих постов, чтобы ими не управляла… — он запнулся на мгновение, а после выдавил это слово со всем презрением, на которое только был способен, — женщина?!

Амара заставила себя быть спокойной, передавая подтаявший лёд своей служанке.

— Карлос, это правда?

Казалось, её страж был полностью отлит из металла.

— Да, ваша милость.

— И, тем не менее, вы ни капли не обеспокоены.

— Это просто пустые разговоры. Никто не покинет свой пост и не вернётся в Крешию. А те, кто попытаются совершить подобное, будут очень строго наказаны.

Она всматривалась в черты лица человека, что был так верен её отцу несколько недель назад.

— А как вы думаете обо мне, о первой женщине, что правит Крешией? Вы будете внимать моим приказам или тоже попытаетесь покинуть пост?

Он выпрямился.

— Я верен Крешии, ваша Милость, и верен тому, кто восседает на троне. Уверяю вас, я контролирую своих людей.

— Да, но нужно ли мне это? — вот потому она ещё не праздновала свою победу. Её власть была тонка, будто лёд над озером. И она не могла быть убеждена, что всё не рухнет в первое же мгновение, как только она узрит малейшее сопротивление.

И вот почему она должна была заставить Родич Воды служить ей. Аквамариновый шар всё ещё дурно лежал в кармане её платье, такой бесполезный… И она должна была узнать, как высвободить его магию.

— Ваша милость, — промолвил Курт, и она не могла не заметить облегчение на его лице — ведь она была рада, казалось, узнать новости. — Я ещё слышал, что они говорят о том, что принц Ашур может вернуться из своего путешествия.

— О! И что? — боль вспыхнула где-то около раны и распространялась странными лучами. Ей бы так хотелось лечь в постель и отдохнуть, но императрица не может позволить себе ни малейшей слабости.

— Они считают, что он должен править империей, как старший ребёнок в семье… Думают, что вы — только временная правительница. И ждут, пока известие о гибели семьи настигнет его, и он вернётся без колебаний.

Амара сделала глубокий вдох и попыталась призвать себя к спокойствию.

А после улыбнулась так сладко, как только могла.

— Правда ли это? — спросила она Карлоса.

Лицо стражника стало и вовсе каменным.

— Да, ваша милость.

— Откровенно говоря, мне хотелось бы верить, что они правы, — промолвила она. — Ведь Ашур — наследник престола, и я, разумеется, готова подчиниться ему, как моему императору… И оплакать с ним гибель нашей семьи.

— Ваша светлость, — Карлос поклонился. — Ваше горе — наше горе. И ваш отец, и ваши братья — все они были великими людьми.

— Да, Карлос…

Но даже самых великих можно убить с помощью яда.

Амаре было трудно не ощущать себя ядовитым скорпионом, что утянул ничего не подозревающих жертв в своё логово. Ведь она не злодейка, она героиня. Королева. Императрица.

Но она — ничто без уважения своих солдат. Карлос может не слышать нескольких непокорных, но вскоре они смогут обратиться в ревущую мятежную толпу.

Вопреки своему статусу, она должна оставаться осторожной, пока у неё в руках не окажется достаточно сил, чтобы удержать обретённую власть.

Совсем скоро Амара Кортас будет сильнее всех на свете. Она не будет отвечать людям — это они придут кланяться к ней.

И если они верят, что вернётся её брат и свергнет её, то они будут сильно разочарованы.

В конце концов, и Ашур пал от её руки.

— Я благодарна, что ты сказал мне это, что проявил смелость… — обратила она к Курту. — А если мой брат и вправду прибудет, я хочу узнать об этом первой, чтобы поприветствовать его достойно, — когда Курт поклонился, она перевела разочарованный взгляд на стражника, что утаил от неё шёпот об измене. — Карлос, и что же с принцессой Клейоной?

— Дюжина мужчин во главе с королём ищут её, Ваша Светлость.

Год назад, до того, как пала её семья, как она вышла за Магнуса, Клео была лишь испорченной принцессой, что жила, как любая избалованная оранийка. Амара знала, насколько это была жуткая девица, вопреки её поведению в свете.

Прошлой ночью Амара недооценила Клео и предложила ей дружбу. И теперь пожалела об этом.

Солнечная принцесса была её главным врагом.

— Отправьте ещё два десятка стражников, — приказала она Карлосу. — Она не могла далеко уйти.

Он поклонился.

— Как прикажете, Ваше Величество.

— На самом деле, я уверен, что принцесса превратилась в глыбу льда под выпавшим снегом, — раздался вдруг голос короля Гая. Амара вынуждена была поднять голову — и увидеть человека, что вошёл в зал и медленно, слабо шагал в сопровождении стражников.

Курт и Карлос склонились перед королём — даже быстрее, чем перед нею.

Амара бросила на Гая взгляд, и во взгляде её мелькнул ужас. Его лицо было покрыто синяками, порезами и царапинами, кожа казалась серой, а шея — измазана кровью, как и вся его одежда.

— Карлос, немедленно приведи врача! — она поднялась со своего трона и бросилась к королю.

— Нет, — Гай только резко поднял руку. — Не стоит.

Ещё прошлой ночью, уходя на поиски принцессы, он был красивым мужчиной с тёмными волосами, с карими глазами, высокий и сильный, а теперь, казалось, восстал из своей же могилы.

Амара только кивнула Карлосу, чтобы он выполнил её приказ, и стражник поспешно покинул зал.

— Что случилось с тобой? — она пыталась влить в свой голос ещё хоть капельку заботы.

Король коснулся плеча, кривясь от боли.

— Я довольно неудачно упал, когда искал принцессу, — он сжал губы, — но сейчас всё хорошо.

Самая страшная ложь, которую она когда-либо слышала.

Гай покосился на советника, и взгляд егоостановился на его культе.

— О пресветлая богиня, мальчик мой, что с тобой случилось?

Курт взглянул на окровавленные бинты, и его щека дёрнулась.

— Когда вчера я пытался провести жену вашего сына из дворца, он пытался остановить меня.

— И отрубил руку.

— Да, — признал Курт. — И я считаю, что сие преступление заслуживает наказания. Ведь я выполнял ваш приказ!

— Мне надо сесть, — Гай кивнул одному из своих стражников и буквально рухнул на подставленный стул. Амара наблюдала за ним с нарастающей тревогой. Ведь этот человек никогда в жизни не показывал свою слабость! Что же заставило его пасть так низко?

Если он близок к смерти — и неважно, почему, — он должен сказать ей, как пробудить Родичей, прежде чем станет слишком поздно.

— Да, — голос Гая звучал, будто бы у умирающего. — Магнус, безусловно, принимал в последнее время сомнительные решения.

— Гай… — твёрдо промолвила Амара. — Мы должны привести врача.

— Я в порядке. К тому же, я принёс тебе подарок, — он кивнул стражнику. — Энцо, введи девушку.

Охранник покинул на мгновение зал, а вернулся уже с молодой женщиной с короткими тёмными волосами.

— Это, — король не удостоил её и взгляда, — Нерисса Флоренс.

Амара изогнула бровь, сумев отыскать хотя бы несколько капель шутки в её появлении.

— Хм, мне прежде никогда не дарили живых девушек.

— Тебе нужна сопровождающая. Нерисса помогала принцессе Клейоне и, как я знаю, весьма умела в своём деле.

Вместо того, чтобы вспыхнуть от дикого раздражения, Амара внезапно испытала странный интерес.

— Но ведь это, я полагаю, означает верность принцессе.

— Напротив, Ваше Величество, — голос Нериссы звучал очень твёрдо, — я верна только своему королю.

Амара прищурилась. Короткие волосы… Это означало только одно — у девушки нет времени для тщеславия, пусть она и хороша. Большие глаза, ровный нос, румянец на загорелых щеках… А ещё она была горда — куда больше, чем все слуги, которых Амара когда-либо видела.

Наконец-то Амара заставила себя коротко кивнуть.

— Прекрасно, Нерисса. Мне нужна хорошая хорошая помощница. Но если ты верна только королю, стоит ли мне просить его, чтобы верность твоя распространялась и на меня? Отдашь мне её, Гай?

— Разумеется, моя дорогая, — медово, без запинки отозвался король. — Нерисса, отныне Амара и её благосостояние — это единственное, что должно тебя заботить. Я надеюсь, ты будешь старательно исполнять каждый её приказ.

Нерисса покорно склонила голову.

— Как прикажете, Ваше Величество.

Амара вновь бросила на неё короткий оценивающий взгляд. Ей вряд ли больше двадцати — столь молода, как и Амара.

— В тебе нет страха.

— Но разве он должен быть, Ваше Величество?

— Дворец, в котором ты трудилась, захватили чужеземцы, а принца и принцессу свергли. Ты стоишь пред завоевательницей своей. Да, мне кажется, хотя бы капелька страха должна потеряться в твоих глазах.

— Я давно поняла, Ваша Светлость, что, какими бы ни были мои чувства на самом деле, отражать можно одну только силу. Простите, если мои убеждения хоть чем-то оскорбили вас — это последняя цель, которую я могла бы преследовать.

Амара на сей раз не отводила взгляд куда дольше, касаясь этой невидимой общей нити между ними.

— О, не извиняйся, Нерисса. Мне близки твои слова. И я с нетерпением жду того момента, когда мы сможем поболтать побольше…

— Как прикажете, Ваша Милость.

— Хорошо, — вмешался король — Теперь, когда этот вопрос решён, господин Курт…

— Ваше Величество? — он выпрямил спину, будто бы внимательный солдат, хотя для этого в нём было слишком много пристрастия к жалобам.

— Как только я вынужден буду вас покинуть, ты сделаешь всё, чтобы императрица переехала в свой законный дворец. Вилла твоего отца слишком тесна для этого, и тут нет ни сотой доли того, что заслужила моя блистательная супруга. Когда я вернусь, она должна быть уже там — и купаться в роскоши.

Курт поклонился.

— Я исполню всё так, как вы хотите, и даже лучше, Ваше Величество.

Амара посмотрела на короля с взглядом, преисполненным смятения.

— Ты покинешь меня?

Гай тяжело вздохнул и поднялся из кресла — но с таким трудом, будто бы он постарел вдвое за эту короткую ночь.

— Я должен найти своего сына.

— Напротив! — возмутилась она. — Ты должен лежать и отдыхать, пока не станешь здоров!

— Что же, — его голос звучал грубо и сухо, — я вновь в противоречии с моей прелестницей-женой.

Она заставила улыбку застыть на своём лице.

— Могу ли я поговорить с тобой наедине? — голос Амары звучал слаще мёда.

— Конечно, — он кивнул стражу, что стоял у двери, и тот распахнул её, будто под страхом казни. Присутствующие медленно потянулись к выходу, словно надеялись урвать хотя бы несколько слов из беседы, но Амара ждала — просто пыталась восстановить дыхание и подыскать слова, что помогут ей правильно начать этот разговор.

— Если ты настаиваешь на том, что должен отправляться на поиски… — она запнулась. — Ты должен оставить Родича Воздуха мне. Мы не можем позволить себе потерять его.

Возможно, деликатность — не самое лучшее её умение.

Но Гай оставался невозмутим — тончайшая игра.

— Не думаю, что это так.

Амаре показалось, что её буквально выворачивает наизнанку.

— Почему же нет?

— О, прошу, — он изогнул тёмную бровь. — Может быть, я чуточку не в себе сейчас, но я же не дурак.

Что и следовало доказать.

— Ты мне совершенно не доверяешь.

— Моя родная, разве у меня есть причины оскорблять тебя своим недоверием?

Амара утихомирила своё разочарования. Король понятия не имел, что у неё тоже есть Родич, и она ему, разумеется, ни слова не скажет.

— Я сумею заставить тебя доверять мне. Я буду бороться за это, мой дорогой.

— И я, родная. Когда-то настанет тот день и час.

Она поднялась, подошла к нему, будто бы выжгла всё расстояние между ними, сжала его ладони, проигнорировав болезненное выражение лица — да, ему было неприятно.

— Но мы можем начать сегодня. Поделись со мной своим секретом. Скажи мне, в чём сила… Скажи, я ведь знаю, что всё дело в Митике.

— Я не пытался скрыть это.

Она думала о чарах во время их путешествия через Серебряное Море. Столько времени для страха, для беспокойства, для планов…

— Я могу только предположить… Ведь твоя дочь — важная часть всего этого, равно как и кристаллы, да?

Его лицо оставалось каменным.

— Так ты думаешь?

— Да, — она не боялась его. Не боялась той линии боли, которую он прочертил на жизни людей. Она — единственное живое существо во всём этом мире, во всём царстве, которого следует бояться. — Может быть, это именно её ты собираешься искать? Не Магнуса?

— Беглый наставник мог утянуть мою дочь куда угодно.

— Я права, да? — её улыбка задевала всё, кроме её собственных глаз. — Люция — ключ! Пророчество куда страшнее, чем мне казалось… И не будь столь мрачен, Гай. Ты можешь мне доверять. Я докажу это! И мы вместе её отыщем…

— Я хочу, чтобы это было правдой, родная, но уверяю тебя, что она — не часть головоломки, которую ты пытаешься сложить.

Он ничего не подтвердит. Не сегодня… Никогда, наверное. Но, тем не менее, улыбка не растаяла — даже не дрогнула. Она только сладко и покорно кивнула.

— Хорошо, милый. В таком случае, пока что я сосредоточусь на своём возвращении в дворец, а после буду ждать твоего прибытия.

Гай смотрел на неё, всматривался в глаза, и Амара даже не могла быть уверена в том, что он делает — пытается запомнить её лицо? Впитать в память каждую чёрточку любимой женщины? Прочесть и запечатлеть каждую её мысль? Она могла только задержать дыхание, застыть статуей, будто бы безжизненная, и отчаянно ждать того момента, когда всё рухнет — или останется таким, как есть.

— Я вернусь, как только смогу, — он обнял её и поцеловал в щёку.

Казалось, от него исходил запах смерти.

Он на мгновение задержал свой взгляд на ней, а после тяжело отстранился и покинул комнату, не проронив больше и слова.

Она вновь вернулась на трон — и не покидала свои мрачные мысли до тех пор, пока не вернулся Карлос с врачом. Амара лишь жестом отпустила её — и подозвала Карлоса.

Стражник пал к её ногам, не отводя взгляда от мраморных плит.

— Ваше Величество, теперь я понимаю, что должен был поведать вам всё то, что рассказал Курт. Уверяю, что всё будет хорошо, и я не верю, что есть причины для беспокойства…

— Встань, — она не улыбнулась, когда он выполнил приказ. Вся фальшь улыбок истекла, и она слишком устала для того, чтобы играть дальше. — Ты будешь рассказывать мне всё, не имеет значения, считаешь ты это важным или нет. Если это вновь случится… — слова застыли у неё на губах, но она решила не произносить этого вслух. — Я буду очень, очень расстроена.

— Да, Ваша Милость, — он послушно поклонился. — Что-нибудь ещё?

— Да, — она с досадой коснулась ушибленного затылка, задаваясь вопросом, когда же несносная рана перестанет болеть. — Король отправился на поиски сына. Я хочу, чтобы двое… трое лучших людей последовали за ним.

— Помочь?

— Нет, — это была первая искренняя её улыбка. — Уличить во лжи.

Глава 4. Люция. Убежище

Медленными, осторожными шагами Люция приближалась к прекрасному городу, сияющему изнутри — городу, который она видела однажды в своих снах, — и вспоминала советы, которые однажды давала ей мать. Казалось, это было так давно… Подходило время банкета, и Люцие не исполнилось и десяти лет — она так мечтала запереться в своих покоях и читать весь вечер! Она всегда старалась не присутствовать ни на одном собрании, ведь, как ей казалось, никто её не любит! Они все считали дочь короля неловкой, неинтересной девчонкой — она не стоила и секундочки их драгоценного времени…

«Когда нам плохо на душе, и мы не знаем, что делать, — шептала мать, — мы должны шагать твёрже всего на свете. Демонстрация слабости — это только признак того, что на тебя начнётся охота! А теперь немедленно приведи себя в порядок, подними высоко подбородок и сделай вид, что нет никого сильнее во всём этом мире, чем ты».

И Люция внезапно осознала со странной, щемящей болью в сердце, что именно это и вынуждена была делать каждый отвратительный день своей жизни королева Альтия Дамора.

Но тогда она пренебрегла этим прекрасным советом, ведь была так мала, так глупа…

Высоко поднять подбородок, расправить плечи — и подумать, что она до безумия могуча, сильнее всех на свете, никто и придумать такого не может. Она заставила себя это сделать, прежде чем шаг стал быстрее, чётче, и путь её стал уверенным и точным — в сторону Хранилища, где она узрит Тимофея и наконец-то попросит его о помощи.

Если он откажет ей, пренебрежёт ею, отбросит в сторону каждое её слово… Этому миру не жить — и ей не хотелось, чтобы тяжесть этой мысли продолжала давить на неё.

По мере приближения город всё вырастал, и становился всё краше и краше. Она даже не знала, откуда появилось глупое название — Хранилище. Назвали ли его так хранители? Она могла подобрать только одно имя — Кристальный Город, ведь там далеко-далеко, и даже тут, на лугу, поросшем изумрудно-зелёной травой, сияющей, будто бы самые драгоценные сокровища на фоне сапфирово-синего, как самые прекрасные глаза, усыпанного диамантами неба… Нет, это был не тот Золотой Путь, и оранийский дворец и близко не стоял рядом с Убежищем. Там истинное золото соткало огромные стены, тяжёлые и давящие на сознание, а здесь город пенился холодными взрывами силы, был эфирным и лёгким в этом диком переплетении шпилей, разнообразных башенок. Всё это сплеталось в странное переплетение холода и тепла, магии и силы — будто бы город сумели вытащить из таинственной книги сказок, которую хотелось бы в детстве подержать в руках каждому ребёнку.

Она сражалась с самой собой, стараясь сохранить самообладание — но не могла успокоиться, не могла смотреть на это равнодушно.

Сейчас только одна мысль имела право жить в её голове — она должна найти Тимофея.

Бессмертный предупреждал её о Каяне. Она так глупо отмахивалась от него тогда… Ведь Каян столь сильно верил в свою борьбу! Борьбу, которую она приписала себе, решила, что это и её судьба. Она была преисполнена местью и ненавистью, а когда столкнулась наконец-то с Тимофеем, все истины острыми штормовыми иглами ударились о стальные стены, что были выстроены вокруг неё, и не оставили и царапины — что уж говорить о пути к её сердцу или к её уму!

Тогда она не была готова услышать правду.

Ах, если б она была уверена в том, что сумеет услышать это хотя бы сейчас!

Она добралась до конца луга, остановилась перед порогом города, замирая вновь перед его кристаллической мощью. И стояла, закрыв глаза и задержав дыхание, вновь пытаясь отыскать в себе силы.

— Тимофей тебя презирает, — прошептала она. А после сделала ещё один вдох и наконец-то переступила границы города. — И ты падешь на колени, если будет нужно! Ты будешь молить его о помощи!

Мысль о мольбах заставляла её себя ненавидеть. Дочь короля Гая никогда ничего не просила — ни разу за семнадцать лет собственной жизни. И эта мысль заставляла её содрогаться от отвращения к самой себе.

Но она растопчет собственную гордость и сделает это — потому что не существует другого выбора.

Сияющая арка, служившая входом во дворец, внезапно потухла в своей красоте, когда она смогла увидеть город изнутри. От арки разбегались тонкие символы, преисполненные множеством полос и нитей, и она не могла узнать их, могла только ощутить какую-то странную родственную природу. Она дрожала, чувствуя, как сила скользила по её телу, замирала на несколько мгновений в её следах. А после она подошла ближе — и коснулась рукой к незнакомой руне.

И вновь силы вспыхнули под кончиками её пальцев. Она одёрнула руку, вспоминая о хрустале в Запретных Горах, о том, сколько жара лилось из-под её рук. Она знала, что магия может поглотить всё. Что может дать шанс Каяну уничтожить Тимофея.

Но эта магия была такой холодной… А если она положит руку на поверхность, вдруг она отберёт магию… Как Алексиус учил — ведь ничто не вечно!

Мысль заставила её задрожать, но она всё равно отмахнулась от неё, будто от назойливого насекомого, и прижала ладонь к арке, проходя сквозь неё — наконец-то переступая границы кристального города.

Изнутри это не казалось городом. Он был таким ярким… Люция даже вынуждена была прикрыть глаза, прижать ладонь ко лбу, дабы хоть какая-то тень закрыла её глаза. Издалека можно было подумать, что всё тут сотворено из алмазов, но вблизи это оказалось городом белого стекла — прозрачных строений, что рвались к небесам. Дорога была устлана мелкими камушками, сияющими изнутри, и она шагала по одной из тропинок, углубляясь в город.

Она не видела ещё ни одного живого существа вокруг — ни птицы, ни зверя, ни даже какой-то пчелы. Как же здесь было жутко! Так тихо… тише даже, чем в строгих ледяных библиотеках Лимероса, даже чем в дворцовой!

Единственный звук, что она могла слышать — биение собственного сердца.

— Куда же все подевались? — в глухой тишине шёпот казался криком, что почти заставил её отпрыгнуть.

Люция сжала руки в кулаки, напоминая себе о материнском совете — если она сомневается, всё равно должна казаться уверенной.

И именно поэтому она продолжала идти дальше. Смотрела на одинаковые здания, гладкие и сверкающие, и не могла понять, что же это.

Но город казался ей таким знакомым…

Ледяной лабиринт! Да, это был просто огромный ледяной лабиринт, как в Лимеросе, тот самый, что подарил ей друг её отца на десятилетие.

И она поняла, что уже давно потерялась.

— Кто ты, смертная? Как попала сюда?

Люция содрогнулась от голоса, что будто бы треском молнии выдернул её из глубокого сна. Она выждала несколько секунд — обернулась и призвала свою силу одной только мыслью.

Огонь окутал её руку. И она вынуждена была отмахиваться от мысли о том, что защищала себя элементом Каяна — будто бы не могла придумать ничего лучше.

Пред нею стояла всего лишь молодая женщина в длинном белом наряде, казалось, такая же ошеломлённая, как и Люция. А волосы её пылали тем же пламенем, что и пальцы молодой принцессы.

Бессмертна. Прекрасна. Навеки молода.

Но стоило ей только перевести взгляд на пальцы принцессы, чтобы во взгляде засияло понимание.

— Я знаю кто ты.

Отшатнувшись, Люция вынудила пламя утихнуть.

— Знаешь? Ну, и кто же я?

Когда огонь обратился в дым, казалось, и страх незнакомки растворился в воздухе.

— Возродившаяся волшебница.

— А вдруг я просто ведьма?

— Никогда смертная ведьма не переступит порог священного города. Никогда смертный не сможет зайти сюда.

Меньше всего на свете она хотела кого-то пугать! Особенно бессмертную, что могла бы помочь ей отыскать Тимофея в страшном лабиринте… Прошли недели боли и страха, и она так устала от всего этого — особенно от способности вытягивать истину из смертных! Прежде она просто пыталась выжить, и всё это казалось таким понятным — но теперь всё обратилась в обыкновенную привычку.

— Нет ни одной причины отрицать свою природу, — наконец-то проронила Люция.

Улыбка расцвела на лице девушки, вновь отгоняя страх принцессы.

— Миленья говорила, что скоро ты придёшь к нам.

Это имя вновь сжало сердце Люции.

— Она…

Та кивнула.

— Да. Она говорила, что скоро мы станем свободны, сможем покидать это место и возвращаться — когда мы захотим, после веков заточения!

Миленья столько всего обещала…

До того, как Люция убила её.

Она шумно вдохнула воздух, отгоняя прочь воспоминания о кошмарной бессмертной, чтобы полностью сосредоточиться на том, что происходило сейчас.

— Как тебя зовут?

— Мия.

Эта девушка всё ещё казалась милой и полной дружественных намерений, но Люция знала — нельзя забывать о её истинной природе. Это Хранительница, бессмертная женщина, не рождённая от мужчины и женщины — плод волшебства.

— А я — Люция, — она расправила плечи и подняла подбородок, вновь чувствуя, как сила растекается по телу. — И мне нужно немедленно увидеть Тимофея. Где он?

— О, разумеется, — кивнула Мия, вот только при упоминании Тимофея взгляд её потух, а прекрасное лицо стало мрачным. — Я как раз направлялась к городской площади, он приказал нам всем собраться… Он хочет наконец-то сорвать цепи одиночества и уделить нам несколько мгновений своего драгоценного времени! — это прозвучало с таким пренебрежением, что Люция даже во времена сотрудничества с Каяном не могла выдавить из себя. — Говорит, что ответит на наши вопросы…

Подтверждение того, что он был тут, что не пропал, как только она начала в нём нуждаться, заставило её выдохнуть воздух с облегчением.

— Я хочу быть там. Хочу услышать, что он скажет, — Люция не знала, предупредил ли он остальных о ней, о том, что Родич Огня на свободе, но выбора у неё не оставалось.

Она помнила — Бессмертные видят будущее и этот их дар — скорее проклятье, — вещал о ней, как о наследнице сил Эвы. Он блуждал в снах Люции, как и Алексиус, читал в этих снах её мысли… Может быть, он знал о каждом её шаге — знал и ждал её тут.

И эти глупые, абсурдные мысли заставляли дрожать её от стыда и страха.

— Я не хочу, чтобы Тимофей увидел меня, — проронила она небрежно. — И не хочу никого тревожить своим внезапным появлением, Мия… Ты поможешь мне?

Та лишь кивнула.

— Разумеется! Но чтобы ты оказалась незамеченной, надо будет сделать что-то с твоей одеждой.

Люция окинула себя внимательным взглядом. Бордовый плащ, в котором она путешествовала, обратился пеплом во время битвы с Каяном, но даже он казался всплеском крови на белоснежных стенах города.

— Может быть, это и вправду поможет…

Мия коснулась красивой белой мантии, сотканной из мерцающих нитей, и та упала с её плеч. Под нею было такое же прекрасное платье из чистого серебра, причудливо расшитое бисером с мелкими кристаллами — оно обнажало руки и окутывало тело тонкой перелиной.

Люция удивлённо смотрела на неё.

— Это красивее, чем все королевские наряды Ораноса…

— Да? — Мия улыбнулась, и во взгляде её чувствовалось неподдельное удовольствие. — Я часто бывала на встречах смертных ястребом, но ни разу не смогла рассмотреть.

— Может быть, в качестве благодарности я однажды возьму тебя с собой, — Люция быстро набросила мантию на плечи, удивляясь касаниям магии к своему телу.

— Это было бы прекрасно… — в голосе Мии вновь чувствовалось сомнение, словно она не знала, что делать дальше, но после девушка всё же протянула Люции руку. — Идём же со мной!

Если б только Мия знала, кто Люция на самом деле — была б ли она так любезна? Она столько миль прошла с Каяном, сжигая всё на своём пути… Она покинула свою семью, ненавидя их за ложь и за правду, за пророчество и магию, за то, что у неё украли её настоящую родню… Ни друзей. Ни союзников. Ни денег — ничего, кроме крови за спиной!

Нет, нет! У неё ещё было её кольцо… Она смотрела на палец правой руки — на тонкую золотую полосу с большим аметистом.

Аметистом, что спас её жизнь.

И вот потому она тут. Потому она должна поговорить с Тимофеем с глазу на глаз.

Мия вела её вглубь города. Люция шагала за нею, надеясь, что белая мантия прячет её бледную кожу и чёрные, будто крыло ворона, волосы. Они шли вдвоём по кристальному лабиринту — пока наконец-то впереди не засверкали чужие тени. Одни были похожи на Мию, другие — нет, и все шли в одном направлении. И никто не смотрел друг на друга. Она могла всё так же коситься на бессмертных — и ни один из них не остановил её.

Они были так же прекрасны, один краше другого. Даже самые привлекательные смертные не имели шанса сразиться с ними… Кожа их была разных оттенков, от бледного алебастра, до глубокой черноты, но одинаково гладкая, сияющая изнутри. И глаза походили на сверкающие драгоценные камни, а волосы — на золото и серебро…

Как странно жить в таком идеальном мире!

Алексиус был прекрасен в её снах — но после ссылки поблек… Он стал реальнее, его образ заострился… Он стал живым.

Теперь она поняла, что была счастлива, что он так переменился. Так трудно любить кого-то совершенного… А как же это утомительно!

Люция стиснула зубы, пытаясь подавить в себе волны океана воспоминаний. Волны горя, боли, ярости, что сталкивали её с ног, что вызывали в ней желание жечь и убивать.

Ведь Алексиус отдал жизнь, чтобы спасти её.

Но с того момента, как она встретила его в своём сне, он обманывал её, он ломал её жизнь по приказу Миленьи, он просто пытался заставить её пробудить Родичей.

Нет — она короткой твёрдой фразой отогнала воспоминания. Ни единой мысли о нём! Не сегодня. Никогда. Нет — ведь она всё равно не может ему помочь.

…Они достигли прекрасной поляны в центре города. Казалось, она была ограждена чем-то невидимым, и Люция вспоминала дворцовые залы, где наблюдала за собой во множестве зеркал — за тем, как она станет вновь способной порадовать матушку девочкой. И из-под своего капюшона она видела, как две сотни вечных сошлись на поляне.

— Как будто бы на моей городской площади… — не сдержавшись, пробормотала она себе под нос.

— Мы собрались тут для встречи — ведь Миленья часто говорила с нами отсюда, скрашивала наши дни… Пока не пропала.

Люция прикусила язык. Она пыталась не слышать этого страха в голосе Мии, сожаления о бессмертной старейшине…

Она посмотрела на гладкий хрусталь — нечто высокое в центре площади. Казалось, вершина пронзала невидимое небо.

— Что же это?

— Тут живут Старейшины… Тимофей не покидал её с той поры, как Алексиус сошёл в смертный мир — он был в трауре.

Люция вновь закусила щёку — пока не ощутила привкус крови на языке.

— И сколько же старейшин тут живёт? — выдавила она из себя вопрос. Ведь знания облегчат её боль, помогут ей — не позволят свалиться вновь в прошлое.

— Раньше их было шестеро.

— А сейчас?

— Вот это мы и хотим спросить у Тимофея, — Мия, казалось, была в глубокой скорби. — И он вынужден будет ответить.

— А если нет? Если он не скажет то, что вы жаждете услышать? Если он не угодит толпе?

Мия оглянулась, окинула коротким взглядом остальных, что собрались вокруг кристальной башни.

— Многие думают, что миновало время старейшин. Мы поддерживали их, но многие оказались просто дурачками на побегушках… И, может быть, мы слепы к истине.

— А что же есть истиной?

Миа вновь покачала головой, а выражение её лица казалось до ужаса задумчивым.

— То, что ты тут, даёт мне надежду, что каждый из них ошибается…

Люции так хотелось задать больше вопросов, понять, что именно имеет в виду Мия — но прежде чем она смогла произнести хотя бы слово, толпа гневно закричала.

Она отшатнулась, надеясь спрятаться в своих одеждах. Грудь сжало до боли, а башня засияла, наполняясь светом. И тогда на её поверхности появилось изображение лица Тимофея — огромное, будто бы с трёх высоких мужчин ростом.

Проступали остальные черты. Она закусила губу, стараясь сдержать восторженный крик.

Его отражение подняло руки, и он смотрел так же мрачно, как и Смотрители — и начал петь на языке, который Люция не слышала никогда в жизни. Звук э тот дарил боль и холод, и она отчаянно старалась не дрожать.

Тимофей терпеливо ждал, когда же закончится песнь, и тишина застыла над толпой.

— Вы желали меня видеть, — голос Тимофея был уверенным и громким. — И я пришёл. Я знаю, что у вас есть много вопросов. Опасений… И я верю, что смогу облегчить вашу долю.

Толпа молчала — и город утопал в тишине, такой же пустой, как и тогда, когда она впервые пересекла его границы.

— Вы хотите знать, куда же подевались старейшины и многие бессмертные. Хотите знать, почему я скачал, что ворота в мир смертных теперь непригодны, и вы не можете даже ястребами покинуть наш мир. Хотите знать, почему вот уже столько дней не покидал башню.

Люция наблюдала за Мией и остальными — но их взгляды были устремлены на сияющего Тимофея, будто бы он оказался могучим Богом, а они обратились в бесшумные, внимающие живые статуи.

Она никогда не спрашивала, чем магия наставника Алексиуса отличалась от остальных. Но теперь она увидела, насколько выше был Тимофей всех остальных. Все были будто бы овцами на закланье пред очами его.

Но всё же, он не мог контролировать пламя, что всё ещё сияло в их глазах.

Его изображение мерцало, будто бы свеча — но он всё ещё был ярок и заметен. И Люция вспомнила вновь, как он походил на Алексиуса — будто бы они были братьями.

— Данай. Стефанос. Миленья. Федра, Алексиус, Оливия… Сколько ещё? Вы боитесь, что я виной этим исчезновениям, но вы ошибаетесь. Вы верите, что мы должны искать их в мире смертных — но покидать наш мир нельзя… То, что я делаю… Что уже сделал… Огромная опасность нависает над смертным миром — она влияет на всё, что мы так старались защитить. Нас осталось так мало тут, а я обязан защитить каждого! И я прошу доверия — ещё немного, и всё откроется.

Его слова не заставили ненависть утихнуть во взглядах бессмертных — и Люцию это не удивляло. Она слышала сотни выступлений её отца столько лет… Он мастерски владел словами — но даже он не мог переубедить аудиторию, что презирала его.

Король Гай знал, когда надо лгать, обнадёжить, пообещать злато, и ни одно из этих обещаний не стало правдой.

Тем не менее, его речей было достаточно для того, чтобы народ утих. Достаточно, чтобы лимерийцы верили ему, а повстанцы не смели поднимать голову.

Люди цеплялись за надежду.

Но Тимофей не говорил о надежде и вере. Он говорил правду — без единой детали. Это превращало его слова в гнусную ложь — будто бы он пытался спрятать свои истинные намерения, чего никогда не делал Кровавый Король…

И он был таким несовершенным в это мгновение!

— Вы своими глазами видели предсмертные судороги нашего мира! Потемневшие сухие листья… Вопреки пророчествам Эвы, что вернётся к нам, вы начали верить, что конец близок! Но вы ошибаетесь. Волшебница возродилась. И в этот миг она стоит среди вас.

Горло Люции сжалось — и огромные глаза Тимофея посмотрели прямо на неё.

И во взглядах бессмертных вместо холодной ненависти стал расцветать дикий, беззаветный ужас, смешанный с удивлением.

Паника пронзила Люцию — казалось, никакие белые одежды не могли спрятать её от взглядов.

— Перед тем, как бремя видений пало на меня, — обратился Тимофей к толпе, — Эва была их творцом… И она предсказала, что в смертном мире родится девочка, могучая, как бессмертная колдунья! И теперь я могу с уверенностью сказать, что Люция Эва Дамора — наша колдунья, та, кого мы ждали века! Люция, покажи же себя!

Тишина сковала зеркальную площадь, такая страшная, что Люцию будто бы сжимало со всех сторон. Холодная струйка пота пробежалась по её спине, будто бы оставляя свой невидимый след на белой мантии.

Сердце громыхало в груди, и она вновь заставила себя выпрямиться — слова матери эхом повторялись в её ушах, а ведь она столько лет отмахивалась от её советов…

Притворись уверенной, даже если ты не знаешь, что будет через миг.

Притворись храброй, даже если ты напугана настолько, что желаешь только бегства.

Будь убедительна — и никто не поймёт, как тебе на самом деле.

И Люция подняла подбородок, гордо расправила плечи, отбросила капюшон дарованной Мией одежды. И теперь к ней были прикованы сотни взглядов — а после воздух разрезал коллективный вздох, будто бы бессмертные стали вольны от той силы, которой Тимофей заставил их умолкнуть.

А после их красивые лица будто бы засияли изнутри. И все бессмертные — и Мия тоже, — пали на колени перед Люцией, склоняясь в благоговейных поклонах.

Глава 5. Клео. Лимерос

Клео, Магнус и ещё два стражника упрямо шагали по поверхности замёрзшего озера к скале. Клео каждую секунду оглядывалась назад, глядя на кровавые следы — но Магнус упрямо тянул её дальше.

Она повернулась было к Магнусу, чтобы высказать ему свои опасения, но замерла, глядя на кровь на его одежде.

Она без единого сомнения оторвала кусок ткани от подола своего малинового платья и потянулась к нему.

— Что ты творишь? — удивлённо изогнул бровь Магнус.

— Ты ранен.

— Это царапина, — он лишь небрежно покосился на рукав своего чёрного плаща.

Клео бросила взгляд на стражу в красных мундирах — будто бы под цвет её платья. Они стояли в десяти шагах и так спокойно разговаривали друг с другом… Интересно, о ведьме, магии или о том, как воскресают мёртвые короли?

Но она предпочла сосредоточиться на любимом — а не на абстрактных понятиях.

— Стой ровно, — она лишь отмахнулась от вялых протестов. — Позволь мне посмотреть на рану, я должна убедиться, что ничего серьёзного не случилось!

Магнус неохотно отогнул рукав и оттолкнул надоедливую полу плаща, которую ветер то и дело бросал на него. Клео содрогнулась — одного взгляда на кровоточащую рану хватило для этого — но вновь взяла себя в руки и принялась перевязывать его шелковой полосой.

Он наблюдал за нею с недюжинным интересом.

— О, так ты великая целительница! Часто делала это раньше?

— О, сотни раз, — она попыталась быть более внимательной.

— О, значит в лучшем случае однажды… Кто тот счастливчик?

Клео аккуратно поправила край повязки.

— Это не имеет значения.

— Хм, тогда Йонас? Уверен, он способен получить рану буквально за мгновение!

— Слушай, мне кажется, — она сложила руки на груди, — есть темы поважнее, чем какой-то мятежник!

— Значит, Йонас, — он вздохнул. — Ну ладно, отложим её на другое время…

— Например, на никогда, — предположила она.

— Может быть.

Король сказал им, что делать — собственно, Магнусу, ведь Клео он подарил только короткую насмешку, когда говорил, что встретится с ними в деревенской гостинице, всего в полудне ходу. Король был уверен, что эта деревенька лежит на полпути к его матушке.

А Клео казалось, что это всё — на полпути ко лжи.

— Ты уверена, что не стоит всё же отправить тебя в Оранос? — Магнус нежно взял её за руку. — Ведь безопаснее…

— Да, именно! Быть в безопасности в дороге! Может, отправишь за мной стражу, и они убедятся, что я следую твоим указаниям?

Он изогнул бровь и теперь поднял взгляд на её лицо, отрываясь от тонких пальцев.

— Ты расстроена, я знаю.

Она не смогла сдержать смех.

— Что за невыносимый человек? — она махнула рукой в сторону виллы. — Амара убьёт нас обоих! Либо это сделает он!

— Я знаю!

— Знаешь? Чудесно! Просто чудесно! — она принялась блуждать взад-вперёд, пытаясь сдержать волнение. — Он лжёт, а ты ещё и знаешь об этом?!

— Я знаю своего отца. Лучше других, поверь мне.

— И? Ты думаешь, в нём проснулась совесть?! Он решил изменить жизненный путь? О, и что же за чары вдруг решили все наши проблемы?

— Нет. Я знаю его — и не стану ему доверять. Не так быстро. Но… Все могут меняться. Он был так жесток всю мою жизнь… — он нахмурился и вновь умолк, скользя взглядом по ледяному озеру под их ногами.

— Ну что случилось? — проронила она так нежно, как только могла. Ведь он так хмур — словно что-то вспомнил!

— Это только обрывки воспоминаний… А может, сны. Я был такой маленький — но уже ходил… И папа не был таким холодным, как мама. Он рассказывал мне сказки на ночь.

— О демонах и пытках?

— Ну… О… — он запнулся. — О добром драконе.

— О добром драконе?!

— Может, просто сон, — он пожал плечами. — Мне вообще всё кажется сном! — он вдруг умолк. — Нет, ты не имеешь к этому никакого отношения! Как мне убедить тебя вернуться в Оранос?

— Нет! Мы говорим об этом последний раз. Я остаюсь с тобой, Магнус, и мне всё равно, что случится.

— Но зачем?

Клео посмотрела на него, чувствуя, как колотится в груди сердце.

— Ты ведь прекрасно знаешь ответ…

Выражение его лица стало болезненным, будто бы рана на сердце была смертельной.

— Почему ты всегда загадочна? Почему не доверяешь мне достаточно, чтобы говорить прямо?

— Мне кажется, мы уже решили эту проблему.

— Не до конца. Ты убеждаешь меня, что не думаешь, будто бы я не собирался подчиняться его приказу, и… Ты разочарована, испугана! Ты думала, я убью тебя, чтобы доказать ему свою верность!

Стража не могла услышать — они стояли далеко, но ему всё ещё казалось, что разговаривать об этом следовало в другом месте.

Но ведь он сам просил, чтобы она говорила с ним прямо.

— Должна признать, ты был очень убедителен.

— Ну разумеется! Нас могли убить! Но ты не слышишь меня… Я обращался к тебе по полному имени — ты могла почувствовать признак… — он покачал головой. — Но, в конце концов, разве у тебя мало оснований не доверять мне?

Он отвернулся от неё, но девушка рванулась вперёд, сжимая его ладони.

— Прекрати! Я верю тебе! И ты доказал, что заслуживаешь этого.

Магнус вперил взгляд в землю, казалось, его лицо превратилось в камень — прежде чем он вновь посмотрел на неё.

— Ты идёшь со мной, чтобы повстречать мою бабушку.

— Да, — кивнула Клео, — ведь она может ответить.

— Надеюсь, ты права, — он стал ещё напряженнее.

Если эта ведьма найдёт Люцию… А потом они пойдут к ней, будут молить о помощи в спасении Митики. Да, разумеется, ей не хотелось на неё полагаться!

— Ты правда уверен, что твоя сестра нам поможет? В последний раз, когда мы встретились… — она содрогнулась, вспоминая о Люции и Каяне, что оказались в Лимерийском дворце. Каян едва не сжёг Магнуса.

Люция остановила его, да… Но повернулась к брату спиной, когда тот молил её остаться.

— Я хочу в это верить, — сухо ответил он. — Эта тьма, что пришла с её чарами… Это ж не её. Моя сестра добра и мила! Она так далеко продвинулась в своих исследованиях, она так любила читать… И она заботится о митиканском народе. Когда она узнает о том, что творит Амара, она будет обязана положить конец всему этому!

— Если так… — Клео отчаянно пыталась подавить тот яд, что так и крутился на языке в ответ на слова его братского восторга. — Она, получается, совершенна?

— Разумеется, нет, как никто из нас! — его губы изогнулись в улыбке. — Но Люция Дамора близка к этому.

— Как жаль, что Каян нынче топчет всё это.

— Да, — казалось, капля веселья в его взгляде и вовсе растворилась, сменившись сталью. — У него есть Огонь. У тебя — Земля. У Амары вода, а у отца был воздух довольно долго…

— Как долго?! — Клео вдруг позабыла о прочих проблемах. — И почему ж я не знала об этом до сегодняшнего дня?!

— Я уверен… — Магнус заморгал. — Уверен, что говорил прежде.

— Разумеется, нет.

— Хм… Но кто-то был рядом, когда я узнал об этом. Может, Ник.

— Ник?! — она не могла поверить своим ушам. — Ник знал, и ни ты, ни он не сказали мне?!

— И Йонас знает.

— Это невозможно! — казалось, кто-то выбил воздух из её груди.

— Прости, принцесса, но мы только вчера приняли решение, что больше не ненавидим друг друга.

Воспоминания о той ночи в лесу вспыхнули в ней — страх и столь неожиданная встреча…

Клео закусила губу, подавляя своё негодование.

— Моя голова ещё до сих пор кружится от всего этого.

— Ты не одна в этом чувстве.

Она посмотрела на стражу, заметив вдруг, что один так возбуждённо ходил взад-вперёд, будто бы что-то случилось.

— Давай отправимся к месту встречи, — она завернулась в плащ, скрывая платье. — Надо бы поискать новую одежду… А то эта слишком меня выдаёт, ещё и рваная.

— Ага… Я отлично помню, как её порвал, — взгляд Магнуса скользнул по ней.

Щёки Клео вспыхнули.

— Это надо сжечь.

— Ни за что! Оно будет существовать вечность, — его губы изогнулись в улыбке. — Но, согласен, тебе надо что-то другое, не столь… выделяющееся.

Она почувствовала тепло, когда он обнял её, рассматривая платье, которое Нерисса подобрала для её речи.

Чем ближе Магнус находился к ней, тем быстрее колотилось её сердце.

— Может быть, мы обсудим это позже… В нашей комнате в гостинице, например? — тихо предложила она.

Он отшатнулся — позволил холодному воздуху окутать её, — и отступил на шаг в сторону.

— На самом деле, стоит позаботиться, чтобы нам выдали отдельные комнаты.

— Отдельные?! — нахмурилась она.

— Мы не будем разделять ложе… в обозримом будущем.

Она смотрела на него, будто бы на безумца.

— Не понимаю. Почему нет? После прошлой ночи я…

— Прекрати, — его лицо побледнело. — Я не поставлю твою жизнь под угрозу.

Он вновь говорил загадками — загадками, которые она не могла решить.

— И что ж опасного будет в том, что мы ляжем в одной постели? — она смотрела на его измученное лицо, видела, как он встревоженно провёл рукой по волосам. — Магнус, скажи мне. Что случилось?

— Ты не знаешь?

— А не видно? Ну, скажи же!

Он поддался — но неохотно.

— Твоя мать умерла родами из-за проклятия ведьмы. И ты тоже умрёшь… Если забеременеешь.

Она могла лишь смотреть на него, широко распахнув глаза.

— Это сказал тебе твой отец.

Он кивнул, сжимая челюсти.

— И ты поверил в эту глупость?!

— Это не такая уж и глупость. Я не дурак, я знаю, когда он лжёт… И я не хочу рисковать.

— Рисковать? — она чувствовала себя такой глупой.

Он крепко сжал её плечи, глядя в глаза.

— Рисковать тобой.

Её замешательство растворилось в воздухе, обратившись теплом в сердце.

— Ох…

— Моя бабушка — могущественная ведьма. Если ты и вправду проклята, она это исправит.

Это казалось невероятным. Она никогда не слышала об этом, но отец так мало говорил о чарах… Не говорил, что ведьма защитила дворец Ораноса — так, что только Люция смогла разбить эту защиту.

Может, это и правда.

Её мысли ринулись к матушке, и сердце разрывалось от мыслей о женщине, которую она никогда не знала, ведь та умерла, подарив ей жизнь.

— Если это правда, — проронила она через мгновение, отмахиваясь от реальности, — то есть и другие методы предотвращения беременности.

— Я не стану рисковать твоей жизнью, пока не рухнет проклятье. И мне плевать, что он может лгать. Я не буду рисковать, нет! Слышишь? — голос Магнуса стал твёрже и тише, заставив её дрожать.

— Слышу, — тихо кивнула она.

Разве это может оказаться правдой? Нет, ни за что… Ведь отец обязательно рассказал бы об этом!

Но теперь ей нужны были ответы. И теперь она тоже хотела увидеть бабушку Магнуса.

Клео содрогнулась — стражник, что так взволнованно вышагивал рядом, рванулся к ним.

— Ваше Высочество…

Клео оторвала взгляд от Магнуса, узрев стражника, что теперь вытащил свой меч и направил его на них.

Магнус оттолкнул Клео, пряча её за своей спиной.

— Как это понимал? — прошипел он.

Стражник покачал головой, и взгляд его показался безумным.

— Я думаю, я не обязан терпеть приказы короля. Императрица и её армия ныне властвуют в Митике. Лимерийцы потеряли право голоса… И это государственная измена — ослушаться императрицу. Именно потому вы вернётесь.

Клео смотрела на него с всё возрастающим ужасом.

— Ты гадкий трус!

Он бросил на неё испепеляющий взгляд.

— Я лимериец. А ты — враг, и не имеет значения, чья жена. Ты, — он выдохнул это с отвращением, — причина того, что Лимерос рухнул вместе со всеми нашими идеалами!

— О, вы вручаете мне куда больше сил, чем есть на самом деле, — она расправила плечи. — Опусти оружие, и, может быть, ты не будешь казнён.

— Я не собираюсь выполнять приказы какой-то оранийки!

— А мои? — голос Магнуса звучал, будто бы шипение змеи.

— Хотел бы, — отозвался стражник, — если б у вас была хоть капля власти здесь.

Рука задрожала, и Магнус шагнул вперёд, но лезвие коснулось его шеи — и он содрогнулся, подумав о том, какая участь постигнет Клео.

— Ты ведь не знаешь моё имя… Высочество! — глумливо воскликнул страж. — А императрица знает! Она знает всё!

— У Амары Кортас есть удивительная способность запоминать самые бесполезные факты, — Магнус холодно смерил его взглядом. — И что же? Поведёшь нас к ней? Будешь ждать щедрых даров и статуса начальника? Не будь идиотом.

— Я не дурак. Уженет. Вы пойдёте со мной или умрёте!

А после стражник захрипел — и меч пронзил его насквозь. Он только рухнул на белую землю.

За его спиной возвышался второй стражник, что вытирал свой меч носовым платком. Он смотрел на своего павшего коллегу с нескрываемым отвращением.

— Что за трусость! Следовало прислушаться к его планам… Я не согласен со всем этим, и прошу вас простить эту жуткую неверность, Ваше Высочество.

Облегчение едва ли не заставило Клео рухнуть без сознания, но Магнус оставался всё так же скован.

— Как тебя зовут? — спросил Магнус у темноволосого стража.

— Мило Иагарис, Ваше Высочество.

— Благодарю тебя за твоё вмешательство. Как я понимаю, мы можем довериться твоей верности?

Мило кивнул.

— До скончания времён.

Клео шумно выдохнула воздух, даже не понимая, как это случилось.

— Благодарю, Мило, — она бросила полный ненависти взгляд на мертвеца у своих ног. — А теперь давайте уйдём отсюда и оставим этого предателя за нашей спиной.

* * *

Жуткий красный цвет платья Клео прятала за зеленью плаща — как и свои светлые волосы, что могли бы стать отличительным знаком при въезде в деревню.

Спустя несколько часов дороги — пешком, а после в повозке и верхом, — они с Магнусом и Мило были полностью без сил. Повезло хоть в том, что супруга хозяина гостиницы оказалась швеёй, и Клео смогла сменить свою яркую одежду на что-то простое. И тогда Магнус, верный своему слову, проводил её в комнату — пустую, отдельную, одинокую.

Слишком устав, чтобы продолжить обсуждать проклятье, Клео лишь рухнула на кровать и сразу же уснула.

Утренний солнечный свет, столь непривычный для этой страны, разбудил её, и как только она распахнула глаза, сразу же вынуждена была прикрыться ладонью от слишком яркого света. Спустя мгновение раздался стук — белошвейка принесла тёплую воду, чтобы помочь ей умыться. Клео была благодарна ей за то, что могла смыть с себя всю грязь, что налипла на её кожу за время путешествий. Казалось, она обратилась в нового человека, когда, уже чистая, скользнула в ситцевое платье и расчесала свои светлые волосы обыкновенной расчёской.

Когда она наконец-то закончила приготовления, то посмотрела в зеркало, не зная, что там увидит. Казалось, столько всего изменилось за считанные дни… Но ведь она была всё той же Клео, которую всегда встречала в отражении. Золотые волосы, синевато-зелёные глаза, что казались всё такими же уставшими, как и несколько месяцев назад… Теперь ей уже не шестнадцать.

Она отвернулась от зеркала, потянулась к плащу, который оставила на стуле. Он напоминал о Крешии и о Амаре своей дикой зеленью, и ей так хотелось не плакать при его виде…

Сегодня всё, что у неё было — это одолженное платье, украденный плащ и чужой обсидиановый шар.

И, конечно, память.

Она тонула в потерях последнего года — но голод оказался сильнее.

Когда ж она в последний раз ела?

Клео выскользнула из комнаты, ей вдруг стало так любопытно, где же ночевал Магнус. Она натянула капюшон пониже, пряча лицо — вдруг кто-то пришёл сюда, узнает её и выдаст? Но опасения были лишними, и она спустилась вниз, собираясь отыскать завтрак.

Первым человеком, с которым она столкнулась, оказался высокий брюнет — он был в чёрном плаще и стоял к ней спиной, всматриваясь что-то за окном.

Магнус.

Она прильнула к нему, положила руку на плечо…

Но лицом к ней заместо Магнуса повернулся король Гай. Клео отпрянула, будто бы её пальцы обожгло огнём, отступила, пытаясь подавить свой ужас, обуздать дыхание.

— Доброе утро, принцесса, — его бледное лицо осталось таким же мертвенным, как и вчера, всё ещё с синяками и порезами, а под глазами залегли тёмные круги.

«Говори, — приказала она себе. — Не позволь ему думать, будто бы он мог тебя испугать!»

— Дикая кошка наконец-то прикусила язычок? — хитро усмехнулся он, изогнув бровь.

Но как же он похож на Магнуса! Даже одна мысль об этом заставляла её сжиматься от отвращения.

— Совсем нет, — она поплотнее завернулась в плащ. — Она просто надеется, что тишине внемлют лучше, чем совету находиться подальше, если один король мечтает остаться при всех своих глазах.

— Что за пустая, предсказуемая угроза…

— Не стану раздражать вас ими и дальше — предпочитаю удалиться к себе.

— Почему бы и нет? — он уселся за ближайший столик, который должен был бы скоро стать пристанищем для голодных людей. На стул он опускался с такой тяжестью, будто бы каждое движение причиняло невыносимую боль. — Но ведь это столь чудное время для разговора…

— Разве для разговора с вами бывают чудные времена?

Король откинулся на спинку стула и посмотрел на неё — пронзительно и без единого слова.

— О, красоту своей матери впитала твоя сестра… Но ты — ты получила её внутренний огонь.

Казалось, на мгновение всё сознание Клео затопило змеиное шипение — как он мог говорить о её маме?

— Ты так и не ответил на мои вопросы. Откуда знаешь мою мать? И почему шептал её имя при смерти?

Он скривился.

— Это всего лишь моя глупая ошибка.

— И вновь это не ответ.

— О, это может быть самый долгий разговор в моей жизни, принцесса.

— Так скажи правду, не приукрашивай её словами! Или ты не умеешь?

— О… Любопытство — опасный зверь, держи его на цепи, иначе он поведёт тебя по тёмным переулкам судьбы… — он смотрел на неё строго и ровно. — Мы с Еленой когда-то дружили.

Клео рассмеялась — это прозвучало дико и резко.

— Дружили?!

— Ты всё ещё мне не веришь?

— Не верю, что ты вообще способен на дружбу — а уж с моей матерью…

— Это было давно… Казалось, века прошли — тогда она была жива, я не был королём…

— Я отказываюсь в это верить.

— О, твоя вера — только пустой звук! Всё давно кануло в прошлое.

Клео отвернулась от неё, подавляя отвращение. Её мама никогда не провела б и минуты с кем-то столь гадким, как Гай!

— И теперь пришла моя очередь задавать вопросы, — он грузно поднялся и остановился на её пути.

Она повернулась к нему, посмотрев так, будто бы пыталась испепелить.

— И что же за вопрос?

— Чего ты хочешь от моего сына? — это прозвучало остро и грубо.

— Что, простите? — переспросила она.

— Ты меня услышала. Ты всё ещё собираешься использовать Магнуса для своей выгоды? Да? Браво! Ты так старательно трудилась и таки настроила его против меня. Его недостатки — моё разочарование, но сейчас… — он покачал головой. — И что ж тебе нужно?

— Я не собираюсь говорить об этом.

— Ай, — рассмеялся Гай. — Совсем недавно мой сын хотел быть лидером, собирался сделать всё, чтобы добиться власти… Я не слеп. Я видел, как у него помутилось в голове от твоей красоты. Но красота мимолётна, а власть вечна! Эта жертва… Всё ради тебя… Я его не понимаю. Просто не понимаю.

— Ты всегда был достаточно слеп для этого.

— Он не видит важности всего, что происходит, только то, что у него под носом… Но ведь ты видишь! Ты знаешь, чего хочешь через десять, двадцать, пятьдесят лет! Ты всегда будешь жаждать трон. И, признаться, я ошибся, когда так недооценивал тебя.

— А я, значит, должна отказаться от всего, что по правду мне принадлежит?

— Играй осторожнее, принцесса.

— Ты говоришь мне это не первый раз. И теперь я не могу сказать, предупреждение это или угроза.

— Предупреждение.

— Равно как и о проклятии моей матери, что умерла родами?

— Да. Не прошу ничего за это. Не веришь? — он подался ближе. — Посмотри мне в глаза, скажи, что я вру. Твоя мать была проклята ведьмой и умерла родами из-за этого.

Клео понадобилось мгновение — король так легко лгал… И если б это был кто-то другой, она бы беспокоилась за него — ведь даже за этот короткий миг его лицо стало бледней, голос суше, а широкие плечи сгорбились…

Она радовалась его падению, обрадуется и смерти. Если он ждёт от неё чего-то другого, то будет очень разочарован.

Но его глаза… Ясные, стойкие, жестокие — без капли обмана.

— Ты можешь видеть правду, — его голос был хриплым. — Елена тоже… Она знала меня лучше других.

— Ты не заслуживаешь права произносить её имя.

— Странное обвинение, принцесса, особенно если учесть, что это ты убила её.

Глаза Клео жгло — она через всю жизнь пронесла вину за смерть своей матери, и это убивало её день за днём.

— Если это правда, не я — проклятие убило её.

— Оно оказало содействие. Но жизнь Елены… Твоя сестра не справилась — но ты смогла!

Каждое слово казалось ударом.

— Прекрати. Я не буду стоять тут ни минуты — оскорбляй, запугивай, лги! Услышь меня — если ты попытаешься навредить мне или Магнусу ещё раз, я не остановлюсь ни перед чем и разорву тебя в клочья!

Клео отвернулась и рванулась по лестнице, не заботясь о том, что она была голодна. Казалось, король крови отравлял её — её кровь, её душу, её мысли.

— И ты слышишь меня, принцесса! — голос Гая не отставал от неё. — Эта любовь к моему сыну… Однажды ты вынуждена будешь выбирать между Магнусом и властью, и я ни минуты не сомневаюсь, что выберешь ты власть!

Глава 6. Йонас. Серебряное море

Шёл третий день с тех пор, как они вышли в море — и Йонас стоял рядом с Ником на носу корабля Короля Крови, вдыхая ветер, что бил в красные и чёрные паруса, толкая корабль к Митике. Оливия ястребом вилась над ними, и её большие золотые крылья огнём вспыхивали на солнце.

Он мечтал о том, что тоже обратится ястребом и рванётся вперёд. Море было ему чуждым — кружилась голова, подкатывала к горлу тошнота, а ведь ему лучше, чем другим! Феликс и вовсе не отрывался от перил, позеленев, как море перед бурей.

— Он не шутил, когда говорил, что его укачивает, — отметил Ник.

— Разумеется, нет, — хмыкнул Йонас.

— И ему крайне нехорошо.

— Переживёт.

— Жуткий убийца-наёмник? Разве он не охотился для Гая?

— Именно. Бывший жуткий убийца-наёмник. Сейчас он просто хороший боец, что двинулся по тернистому пути искупления. А ещё — просто страдающий от морской болезни человек, которому и рыбы не помогут.

— Я всё слышу, ты в курсе? — Феликс наконец-то выпрямился.

Йонас с трудом подавил усмешку.

— Разумеется!

— Это совершенно не смешно…

— Ну, я громко и не смеюсь.

Феликс что-то простонал, а потом недовольно выдохнул:

— Ну, убейте меня кто-то, избавьте от этих мук!

— Я могу! — вызвался Таран, выбираясь на палубу — он стоял на вышке, высматривал крешийские корабли.

— А ты заткнись! — прорычал Феликс, но не прошло и секунды, как он вновь перегнулся через перила.

— Ну и чем я могу помочь? — вздохнул Йонас.

— Просто… позволь… умереть…

— Вполне справедливо, — он отвернулся от друга и бросил взгляд на Тарана, что как раз поднимал оставленный на палубе меч. — Так, а ты что собираешься делать?

— Наточить меч.

— Ты только это и делаешь с той поры, как мы отплыли.

— И? — Таран недовольно вскинул голову.

— Он так остр, что может перерезать нить этого мира, — Ник разделил с Тараном понимающий взгляд. — Чудная работа.

Йонас вздохнул и потянул Ника за руку, подальше от чужих ушей.

— Нам надо поговорить.

— О чём? — Ник стряхнул его руку и недовольно вздохнул.

— Твоя ненависть к Магнусу становится проблемой.

— Да что же? — Ник нахмурился. — Удивительно, я не заметил, когда ты записался в личную стражу Его Высочества?

— Ник… — эта мысль казалась смехотворной. — Магнус послал меня к крешийцам, чтобы я убил его отца. Мы заключили с ним союз!

— Ты заключил союз с монстром, и я подписываться под этим не собираюсь! — щёки Ника вспыхнули, и он ткнул пальцем в Тарана. — Он убил его брата! Этот союз не имеет ничего общего ни со мной, ни с ним!

Йонас слышал об убийстве Теона Рануса вот уж несколько дней — оранийский стражник спасал Клео, и Магнус ударил его ножом в спину.

Вот потому Клео должна презирать Магнуса. А ведь она ещё стольких потеряла… А Йонас потерял Лис — и только потому они были так близки.

Таран имел полное право мстить принцу, но это лишь становилось преградой на пути к Амаре и Королю, к трём пленённым хрустальным шарам с элементалями… На пути к мести Йонаса родичу Огня за убийство Лисандры.

— Хорошо, — Йонас рассеянно провёл рукой по волосам. — Вы с Тараном можете хоть на голове стоять, если это относится к принцу! Но я не собираюсь иметь к этому отношение.

— Прелестно!

Йонас лишь рассеянно посмотрел на палубу, отмечая Тарана, Феликса, ещё несколько членов экипажа — но так и не увидел там нужного ему человека.

— Так, а где другой принц, о котором мы теперь должны думать?

— В каюте, молчит и медитирует, — Нику не понадобилось и мига на размышления. — Он думает о том, что должен сделать феникс, вместо траты времени на море…

С каждым днём Йонас всё больше и больше убеждался, как ошибся, позволив Ашуру ступить на борт корабля. В лучшем случае он просто был братом сумасшедшей императрицы, пытавшей Феликса, в худшем — безумцем, что приведёт их к смерти.

Йонас давно уже не замечал за собой столь рьяного оптимизма.

— Ты думаешь, что легенда правдива? — спросил наконец-то Йонас.

— Не знаю, — в голосе Ника слышалась печаль. — Но ведь я видел, как он умирал, а теперь он жив и с нами тут…

— А ты прежде слышал эту легенду? О фениксе, что спасёт мир?

— В детстве читал что-то похожее, — пожал плечами Ник. — Но есть столько глупых легенд…

— Хранители — тоже легенда, — отметил Йонас.

— Да, может, и о фениксе правда, — он заметил, что Йонас в который раз уже почесал грудь. — У тебя что, сыпь?!

Йонас только раздражённо поморщился.

— Да нет, это зуд от нетерпения… — он вздохнул. — Слушай, ведь ты знаешь Ашура лучше, чем мы все вместе взятые, правда?

— Ну, может быть, — позволил себе согласиться Ник.

— Мне нужно разведать о его планах! Если он считает тебя другом, то доверится. Просто скажи, почему он не решил направиться прямо к сестричке и получить свой трон.

— Я и так могу ответить — ведь Амара вновь попытается убить его. Да и… Не думаю, что он будет рад прерыванию медитации.

Это слово заставило Йонаса вспыхнуть. Вот что делал проклятый Базилий — медитировал и считал себя спасающим мир колдуном!

Он был так уверен… А то всего лишь пророчество о Люции — а может, легенда о фениксе тоже побывала в его голове?

— Поговори с Ашуром. Пойди и поговори с Ашуром!

— Ты хочешь, чтобы я за ним шпионил…

— Как ты догадлив!

Ник лишь испустил полный боли вздох.

— Да что же ты его избегаешь? — нахмурился Йонас. — Слушай, ты уверен, что не забыл поделиться со мной некими важными подробностями?

— Нет-нет! — Ник, по мнению Йонаса, ответил ну слишком быстро. — Я пойду и поговорю с ним, будь уверен! Я сделаю всё, ради Клео…

— Рад слышать, — кивнул Йонас.

Он наблюдал за коротким согласным кивком Ника, за его уходом — первые уверенные шаги, а после всё более и более вялые по мере приближения к каюте.

— С ними явно что-то случилось, — Феликс подошёл поближе. — Понятия не имею, что.

Кислый запах рвоты ударил в лицо будто пощёчиной, и Йонас инстинктивно прикрыл нос рукавом.

— Ты воняешь!

— Мне очень жаль, — фыркнул Феликс.

— Итак, ты выяснишь, что между ними случилось?

— Да.

— Дружба сбивает с толку, если речь идёт о принцах.

— Понятия не имею, с принцами я не дружил.

— А Амара? — Йонас тут же пожалел о своём вопросе, но было поздно. Лицо Феликса на мгновение обратилось в камень, но он вновь заставил себя смягчиться. — Прости, не стоило говорить о ней.

— Жаль, что я забыл это, — мышца правой щеки дёрнулась. Феликс коснулся повязки на глазу, и его здоровый глаз, казалось, тоже потускнел.

Он вновь был встревожен — Йонас знал этот пустой, потерянный взгляд. Так Феликс вспоминал об убитых.

Оливия заживила его раны, но многое коснулось большего, чем кожи и костей.

Мужчина, которого Йонас нашёл в подвалах, не был его Феликсом. Когда он его спас, во взгляде рядом с облегчением поселилась и глубокая тоска, оставшаяся там и до этого мгновения.

— Если ты беспокоишься, не стал ли я тряпкой, то нет, — отозвался Феликс. — Я буду счастлив удушить её голыми руками.

— У тебя будет шанс отомстить, — Йонас похлопал Феликса по плечу.

— Конечно, — Феликс невесело рассмеялся, — ведь у нас отличный план! Если я её заполучу, а потом этого огненного ублюдка… О, готов потом всю жизнь в подвале провести!

— Каян опасен, — Йонас так и не понял, как сражаться с богом огня. Он ещё не примирился с мыслью, что Родич мог состоять из плоти и крови.

— Ну, не он один, — Феликс хрустнул пальцами. — Мне нужна парочка минут с ним наедине… Он говорит, как человек, ходит, как человек, у него, как у человека, есть сердце, и я вырву его из его груди!

— Тебя убьют до того, как ты коснёшься её хоть пальцем.

— Ну, встречусь с Лис раньше. История вечной любви.

Йонас громко фыркнул, чувствуя на себя острый, жгучий взгляд Феликса.

— Она была бы удивлена, если бы знала, как ты о ней заботишься.

— Я не просто о ней забочусь. Я её любил.

— Разумеется… — Лисандра так и оставалась открытой раной на их сердцах. Один только звук её имени заставлял содрогаться. — Ты же едва её знал.

— И что с того? Ты не веришь мне?

Йонас знал, что нельзя терять самообладание, спорить о Лис, но боялся, что уже не мог себя контролировать.

— Если б ты действительно так её любил, то был бы рядом, когда ей понадобилась защита.

Феликс холодно прищурился, будто бы излучая ярость.

— Если ты собираешься говорить об этом сейчас…

— Собираюсь! Это ж не я внезапно решил, что любил её! — Йонас смотрел на него слишком долго, и, казалось, всё в нём горело. — Но это я был с нею в последние минуты её жизни!

— Да, смотрел, как она умирает. Если бы она была со мной, а не с тобой, она осталась бы жива, — Феликс подступил на один шаг к нему, и Йонас увидел то старое, знакомое сияние в его глазах — сияние смерти.

Но Йонас не боялся, разговор только разжёг пламя в его душе.

— Истинная любовь? Ты представлял Лис на месте Амары в постели, да? Или только после её смерти?

Он заметил кулак Феликса только в то мгновение, когда уже ощутил всю силу удара. Он услышал, будто бы из другого мира, странный хруст, и только потом подступила боль, и горячие капли крови теперь падали на губы.

— Знаешь, что самое страшное? Ведь Лис меня не любила, только тебя одного, — прорычал Феликс, — а ты позволил ей умереть!

Боль от разбитого носа была не столь сильна, как от хлёстких слов Феликса, что били по самым больным местам. Но он не пал на колени перед этой болью, а лишь выплеснул кристаллизованную ненависть на человека, что стоял напротив него.

Йонас так и не сдвинулся с места, но Феликс пошатнулся. Его самодовольство растворилось, и казалось, неведомый гигант дёрнул его тряпичной куклой назад. Феликс схватился за перила, и его пальцы судорожно сжались вокруг дерева, он отчаянно пытался не упасть.

— Какого чёрта?! — голос Тарана раздавался где-то вдалеке. — Что случилось?

Но Йонас не мог даже дышать. Он только смотрел на свои плотно сжатые кулаки — и в мягком сумраке моря они излучали странное сияние.

Он повернулся к Тарану — но тот лишь потянулся за мечом, косясь на Феликса.

Он не видел, как горели руки Йонаса.

Феликс медленно поднялся на ноги, пристально глядя на Йонаса, и сотни вопросов потерялись в вихре его взгляда.

Не проронив ни слова, Йонас повернулся к нему спиной и рванулся к каюте. Ноги его заплетались, идти было трудно, и он, только-только оказавшись там, рванул к иллюминатору.

Руки больше не светились, только мелко дрожали.

В груди что-то горело, и Йонасу казалось, будто бы странные пчёлы кусают его. Он разорвал рубашку на груди, будто бы пытаясь увидеть существ, что так мучили его.

Но там не было ни следа насекомых.

Только знак, знак, который он никогда прежде не встречал. Чёрный вихрь размером с мужской кулак…

Знак Хранителя.

Громкий вздох заставил его обернуться. На пороге стояла Оливия — прекрасная, человечная, бросившая свою ястребиную форму там, за спиной, и завернувшаяся в тонкий халат.

— Что со мной, Оливия? — шумно выдохнул он.

Её изумрудные глаза были широко распахнуты и потемнели, стоило ей только заметить пятно на его груди.

— О, Йонас… — прошептала она. — Тимофей оказался прав.

— Что за знак?

Она шумно выдохнула воздух, а после прикрыла глаза, пытаясь успокоить себя. А после вздёрнула подбородок и прошептала:

— Прости.

Но в её тоне не чувствовалось вины.

Он хотел спросить, что она имеет в виду, но образ Оливии вдруг превратился в нечёткое пятно.

Он не помнил падения, но ощутил касание грубых досок к пальцам — а после сознание окончательно покинуло его.

Глава 7. Люция. Убежище

Прежде чем раствориться в воздухе, образ Тимофея приказал Мие проводить Люцию в башню. И пока все бессмертные стояли перед нею на коленях, она только следила за Хранительницей — будто та излучала опасность. Но всё, даже двери, было невидимым для неё, прежде чем она не подбиралась достаточно близко.

Сама башня не была и пятидесяти шагов в ширину, да ещё и оказалась до дикого пустой внутри. Только белые-белые стены, зеркальный пол, чтобы спрятать от неё что-то или чтобы открыть неведомое? Люция лишь следовала за Мией, пока не оказалась в комнатушке столь малой, что могла лишь вытянуть руки, и коснулась бы противоположных стен. Люция смотрела на двери, выкованные из кристаллов, будто бы определяя свой прежний путь, и содрогнулась, когда они с грохотом закрылись, запирая её в этой маленькой, жалкой тюрьме.

— А теперь ты можешь говорить? — наконец-то рискнула нарушить тишину Люция. — Или, может быть, заклинание Тимофея держит тебя также сильно?

— Я могу, конечно… — голос Мии сбивался и звучал совсем тихо, неуверенный после всего того, что Старейшина сделал с ними. — Мы провели вместе очень мало времени, ещё меньше осталось и сейчас, и я не успею дать тебе дельный совет, но знай, осторожность — твоё главное оружие сейчас, оружие, которое ты не можешь променять на самую сильную на свете магию.

Люция всматривалась в лицо бессмертной, хмурилась, но тон той так и не выдал ничего, кроме беспокойство.

— О чём ты говоришь?

— Пророчество было правдой — его доказывает твоё прибытие. Но мы всё ещё не знаем, что с Миленьей, и… Вдруг Тимофей сделает с тобой то же самое, что делал с нею? Будь с ним осторожна! Вопреки всем его словам, мы не можем верить ему.

Люции так хотелось найти слова, что облегчили бы судьбу Мии, сказать, что Тимофей не коснулся Миленьи и пальцем, а злобная старейшина сама избрала свою судьбу, сама пошла по пути боли и крови… Но распахнулись хрустальные двери, и она не успела проронить и слова.

Они больше не были на первом этаже. Люция миновала ещё одну белоснежную комнату, эта казалась больше всех дворцовых палат. Из окон, огромных, почти на всю стену, она могла видеть прекрасный город, всматриваться в замысловатый лабиринт хрусталя, и видеть зелень там, за холмами.

Люция повернулась, но успела поймать только блеск платья пропавшей Мии. Она рванулась к дверям, но успела лишь прижать ладони к гладкой поверхности в отчаянной попытке вновь отворить их.

— И как же ты оказалась тут, Люция?

Голос Тимофея вынудил её замереть, и медленно повернуться к нему. Он больше не был лишь образом, просто последний Старейшина среди комнаты.

Она не знала, должна ли испытать благоговение от его сил или, может быть, облегчение, или страх?

— Уверена, вы удивлены моим присутствием тут, но…

Тимофей только вскинул пылающую руку, взмахнул запястьем, и она врезалась в противоположную стену. Ноги теперь твёрдо стояли на полу, но к хрусталю её прижимала невидимая, но неимоверно могучая сила, такая, что она не испытывала ещё на себе.

Тимофей вновь повёл рукой, и глаза его вспыхнули жуткой болью и ненавистью, а её ноги оторвались от земли. Он сжимал её горло, лишал дыхания и тянул всё выше и выше.

— Не знаю, какая тьма толкнула тебя сюда, — прорычал он, — но неужели ты полагаешь, что можешь уничтожить меня в моём же городе? Что я не способен себя защитить? Ты глупее всего, что я видел…

— Нет! — слова дались Люции с огромным трудом. — Я… Я не… — она пыталась объясниться, но дыхания не хватало и на несколько слов.

В его выражении лица не было ничего доброго.

— Ты уже вполне ясно высказалась во сне! Ты глупое дитя — ты веришь монстру, а не своим глазам и ушам! А теперь ты ещё и поставила меня в кошмарное положение! Эти бессмертные уверены, что ты — спасение, которое они жаждали много тысяч лет. Они даже не знают, бедняги, что ты не приносишь ничего, кроме разочарования…

Люция ухватилась за обрывки силы, что ещё таились в её руках, и вызвала свою магию. Она сжала кулаки, заставляя пламя заплясать на коже и сорваться с её рук — будто бы тряпичная кукла, внезапно запротестовавшая против того, что творил кукловод. Она помнила уроки Алексиуса — и потянулась к магии Тимофея всем своим естеством, больше не отталкивая её. Могучим рывком она втянула в себя магию воздуха, наполнила ею лёгкие, чувствуя, как её горло вновь отпустили — и магия бессмертного давалась ей так же легко, равно как и ароматы прекрасных роз, что их так много было во всём оранийском саду…

Прошло лишь несколько мгновений, а она вновь ступила на землю, глядя на него с всё той же опаской, и руки её сверкали пламенем.

— Ты причиняешь мне боль… Но я заслужила этого, может быть, и не виню тебя. Но видел ли ты меня мёртвой однажды, или той, что убьёт тебя в своих видениях?

— Я погашу твоё жалкое пламя, — он не обратил внимания на её вопрос. Воздух кружился вокруг его пальцев, будто бы бесконечный вихрь.

— А я отберу у тебя твой воздух, и он сожмёт кольцом твоё горло, прежде чем пламя коснётся кожи.

Теперь уже в его взгляде сияло беспокойство. Осознание страха бессмертного заставило Люцию почувствовать себя ещё увереннее, и пламя на руках её загорелось с удвоенной силой.

— Каян многому научил тебя.

— Большему, чем ты думаешь. А ведь я была уверена, что Старейшина должен знать всё.

— Польщён, если ты думаешь так и сейчас.

— Увы, но нет, — Люция сосредоточилась на мраке, сжавшемся в её душе, и обратила его в пламя. — Но я пришла сюда не за твоей смертью.

Он склонил голову, выражая своё удивление.

— Так зачем же, колдунья? И неужто ты одна, без своего дорогого друга.

Глаза Люции вновь жгло от неожиданных слёз, и она быстро мотнула головой, надеясь сморгнуть их и сдержаться перед старейшиной. Она знала, только сила заставит его ей поверить.

— Каян мёртв, — решительно проронила она. — Я увидела, пусть и не сразу, — кем он являлся на самом деле, я поняла, что он такое. Поняла, что ошибалась. Ошибалась, когда пыталась помочь ему. И я не собиралась позволять ему уничтожить весь этот мир.

Выражение Тимофея не изменилось, даже не дрогнуло.

— Может быть, речь не шла о всём мире, но моя смерть однозначно входила в ваши общие планы.

— Но я пришла не за нею. Ты предупредил меня, и оказался прав, — она скользнула всё ещё пылающей ладонью по поверхности своего кольца. — Если б не оно, от меня бы остался только жалкий прах. Но он разрушил Родича Огня, а потом… Потом я оказалась тут.

Люция говорила слишком быстро — в её слова нельзя было поместить ещё хотя бы несколько звуков, и Тимофей не имел возможности и слова проронить о Каяне. Она рассказывала ему о том, как пылали Запретные Горы в восточной Пелсии, как они искали хрустальный монолит, что прятался под чернотой камней… И он был преисполнен сил, которые так хотел заполучить Каян, чтобы вытащить Тимофея из Убежища. И он представлял, как она осушит его магию, сделает слабым и уязвимым, а Родичи обретут свободу, покинут свои тюрьмы из кристаллов навеки, оживут без Старейшин — и тот больше не посмеет сомкнуть своды тюрем над их головами.

Люция говорила, что жалела Каяна, ведь магию его использовали, саму его суть… А он лишь жаждал обрести свою семью и по-настоящему вкусить счастья.

— Но он хотел не только этого… — голос её стал просто шёпотом, сейчас, когда она уже почти закончила свою историю, сил не осталось и вовсе. — Он видел слабость в смертных людях, и слабость вызывала у него отвращение. Он хотел выжечь её, превратить мир в прах, а потом вновь родить жизнь, чтобы совершенная цивилизация родилась из праха… И остальные Родичи, наверное, разделят его мнение.

Наконец-то она посмотрела на Тимофея, почти уверенная в том, что увидит шок в его усталых глазах. Но лишь понимание коснулось его лица.

— Я видел это, — проронил он.

Слова его дали уверенность Люции, уверенность, заставившую её говорить и дальше.

— Я думаю, взрыв магии убил его и запустил что-то в этом монолите, потому я оказалась тут. Мне показалось, что я обязательно должна найти тебя… Ведь ты единственный, кто может помочь мне.

— В чём помочь, Люция?

Она чувствовала, как позорные слёзы стекают по её щекам.

— Загладить мою вину, — прошептала она, отчаянно сдерживая рыдания. — Прости… Мне так жаль! Я… Я так ошибалась, я едва ли не позволила Каяну развалить всё! Не осталось бы ни мира, ни Убежища… Ни клочка земли, где мой ребёнок мог бы вырасти здоровым и счастливым.

— Твой ребёнок? — тихо, почти беззвучно выдохнул Тимофей.

Люция шумно вдохнула воздух, будто бы не понимая, как он мог так отреагировать.

— Мой ребёнок. Мой и… Алексиуса.

— Ты беременна?

Люция вытерла глаза рукавом мантии, чужой, как и всё вокруг.

— А ты не знал? Ведь ты сказал, что потому утихает моя магия… В моём последнем сне ты рассказал, что власть Эвы угасла, потому что она должна была привести на свет наполовину смертного ребёнка… Ты должен был видеть это, знать!

Тимофей покачал головой, а после опустился на появившийся из пустоты высокий белый стул.

— Я не видел такого никогда.

— Может быть, потому я могу быть тут, да? Я смертна, но мой ребёнок… В моём ребёнке тоже течёт бессмертие, — она покачала головой. — Но я не понимаю, ведь Алексиус стал смертным, когда ушёл отсюда…

— Изгнанники не теряют магию, она плещется в их душах, даже пусть и начинает исчезать, когда они не пополняют свои озёра тут, в Убежище. Это вполне возможно… Но я не понимаю, почему мне не встретилось ни одно видение до этого дня, — его взгляд скользнул по ней, а после он поднялся на ноги. — Я использовал магию против тебя и мог причинить боль и вред ребёнку. Ты в порядке? Может быть, тебе нужно присесть?

Люция покачала головой.

— В полном, — она провела рукой по своему плоскому животу. — Да и ещё слишком рано… Мне было плохо несколько дней подряд, но теперь всё в порядке.

Тимофей как-то слабо и неуверенно улыбнулся.

— Ты поступила правильно, когда решила ко мне прийти.

Наконец-то холод и напряжение отпустили её, она почувствовала, как груз падает с плеч.

— Рада, что так всё случилось.

— Но… — его улыбка погасла окончательно. — Каян не умер.

— Как?! — выдохнула она, не в силах отвести взгляд.

Тимофей протянул руку, и пламя вспыхнуло на кончиках его пальцев.

— Но ведь огонь вечен. Он не может оживать или умирать — только где-то прятаться. Каян — это огонь. И если огненная магия жива до сих пор, то и он тоже жив.

Люция прижала ладонь к губам, пытаясь не позволить крику сорваться с губ.

— Но… Но как остановить его?

— Не остановить, милая, а спрятать. Он должен вновь оказаться в своей тюрьме.

— Но как?

Он не ответил ей, лишь повернулся с огромным окнам, и Люция бросилась к нему.

И только сейчас жуткая мысль пришла ей в голову.

— Каян думал, что ты единственный, кто может пленить его… Но ведь ты не знаешь, да? Только Эва — не ты!

Она смотрела, как его плечи становятся напряжённее, но он молчал, смотрел на Убежище, туда, где заканчивались городские стены.

— Всё это время… — прошептала она, пытаясь унять отчаянное разочарование, — я думала, что эти намёки и загадки — это просто игра со мной, а ты ждёшь момента, чтобы нанести удар… Но ведь ты не мог ничего сказать, потому что ты ничегошеньки не знаешь!

— Куда меньше, чем мне бы хотелось, — выдавил он.

— И мы в беде, так ведь?

Он бросил на неё короткий взгляд.

— Ты верно мыслишь, девочка моя. Я думал, что ты можешь остановить это… Думал, что Эва передала тебе свои знания.

Тимофей умудрялся оскорблять её даже тоном, и Люция вынудила себя не обращать внимания на его слова.

— Но этого до сих пор не случилось.

— Я знаю о мощи твоего кольца, — продолжил он. — Эва использовала его, когда создавала всё это, и её не задели чары.

— Как Клейону и Валорию? Я видела… Видела, как это случилось. Они коснулись шаров, и сила… — она покачала головой. — Сила…

— Одолела их, — кивнул Тимофей. — Изменила и вышвырнула Родичей на века из нашего мира. Прошли тысячи лет, и Родичи были потеряны между мирами… Пока время не повернуло к нам. Миленью тоже задело, но иначе. Она мечтала о силе, с той поры, как коснулась янтарного шара, того существа, что называет себя Каяном — он мог говорить с нею… И он приказывал ей.

Она едва могла поверить его словам, но ведь теперь, после знакомства с богом огня, это казалось таким реальным.

— Она утверждала, что любила его, что ждала много веков… А когда они встретились, он отшвырнул её в сторону, будто бы ничего никогда не было.

— Я не удивлён, ведь Огонь не может любить, только убивать, — он умолк на мгновение. — Из-за твоего кольца Каян нынче слаб. Ты должна отыскать янтарный кристалл до того, как его силы станут прежними.

— Но я никогда и не видела его!

— Тем не менее, я думаю, он держал его при себе. Ведь это его слабое место, он бы не вручил его чужому. Итак, найди его. И это будет первый шаг в нашей борьбе.

Она лишь сухо кивнула.

— Ты уверен?

— Нет шанса сомневаться, боюсь, это наш единственный способ, — признался он.

— Ты многому научил меня… И рассказал о Миленье, — она вынудила себя не сочувствовать убитой горем бессмертной, но теперь понимала её больше, чем прежде. Она не стала богиней, будто Клейона и Валория, нет, её вмешательство лишь сделало её жертвой Каяна, инструментом в умелых руках, и когда она сделала всё, что он хотел, он лишь отбросил её, будто мусор.

Алексиус не выбрасывал её, конечно, но Люция помнила, как это — быть жертвой искусного манипулятора.

— Миленья была умна и находчива, могущественна, до того, как выступила против Эвы… — проронил Тимофей. — Она была одной из тех, кто знал страшную тайну и скрывал её от мира. И эта тайна держит меня тут, заперла, будто бы в ловушке…

— Какая тайна?

— Листья, — он оторвал от своего плаща измятый, вялый листок. Она взяла его, и тот рассыпался в пыль прямо в её руках.

Но она лишь равнодушно повела плечами.

— Увядшие листья. Всяко бывает.

— Не тут. Это признак того, что исчезает магия. Даже если Родичей нашли и разбросали по Митике, слишком поздно останавливать всё…

— Что?

— Мир… То, что осталось от него, — он запнулся, и Люции показалось, что он больше не станет продолжать, взгляд его вновь потерялся в густой зелени за пределами города, запутался в арках и листьях, холмах и долинах, что были такими уже целую вечность.

— Но что от него осталось? — настойчиво повторила она. — Я не понимаю, о чём речь!

— Бессмертные запаникуют при виде мёртвых листьев, они ведь не знают, что всё намного хуже… — он повернулся к ней с таким мрачным выражением лица, что ей было страшно посмотреть в его глаза. — Ты должна знать, что может статься с твоим миром. Глянь ещё раз на моё прекрасное Убежище…

Люция моргнула, но заставила себя вновь посмотреть на прекрасные виды. Только теперь она осознала, что зелени стало куда меньше. Миля, две — а дальше зелень сменилась чёрной выжженой землёй, а после и оборвалась, будто зазубренная скала. Голубое небо обратилось в холодную, зыбкую тьму, сквозь которую не прорывалось сияние даже самых ярких звёзд.

Убежище теперь оказалось лишь городом и жалкой милей зелени — и осыпалось в пустоту.

— Что это? — выдавила она из себя короткий, но логичный вопрос.

— Бессмертный по имени Дамен был сотворён вместе с Эвой, но выбрал убийство. Он был как и Родич Огня, думал, что надо уничтожать всё, будто пламя… Вот только у Каяна реального выбора нет, он и есть Огонь. А у Дамена он был, и он решил причинить нам вред. Попытался уничтожить нас. Прошло столько лет после его атаки, и так мало осталось чар, чтобы удержать этот мёртвый мир… Без Родичей Убежище стало просто осколком, и только часть нас осталась в живых. Я использовал уже столько сил, чтобы укрыть правду от других… И удержать это место так долго, как я смогу.

Никто не должен нести в гордом одиночестве это страшное бремя, а ведь ему претила сама мысль о том, что он вынужден рассказать ей!

— Родичи… А если вернуть кристаллы сюда, это ведь поможет?

Он склонил голову

— Не исправит всего… Но сохранит то, что осталось.

Люция кивнула, чувствуя, как уверенность загоралась в её душе.

— Тогда я должна сделать это. Найти Каяна, заключить его в клетку… И вернуть остальных Родичей сюда, как и его. И тогда и мой мир, и Убежище останутся жить.

Конечно, это не настолько просто, как звучало, но она должна попытаться.

Тимофей не позволил себе и короткой улыбки, но надежда на мгновение сверкнула в его глазах.

— Скажи хоть что-то, — промолвила она, когда он так и не нарушил тишину и словом. — Или ты вытолкнешь меня в ближайший портал, чтобы я могла вернуться в мир смертных?

— Ведь ты слышала то, что я уже говорил до этого, что я закрыл каждый путь, что ведёт отсюда.

Она покачала головой.

— Ну открой хоть на минутку!

— Без остальных старейшин это займёт больше времени.

— Я могу помочь тебе!

— Нет, это только моя ноша… А ты должна отдохнуть перед тем, как вновь столкнёшься с Каяном, — он будто бы говорил с собой. — Останешься в башне, отоспишься… Как только я смогу, клянусь! — я верну тебя в твой мир, и ты сделаешь всё, что можно, чтобы спасти нас, если действительно жаждешь этого.

И Люция знала — ничего в своей жизни она не желала больше.

Глава 8. Магнус. Лимерос

— Скажи мне, отец, — Магнус крепче сжал поводья своей лошади, — куда ты упрятал бабушку, в глыбу льда? Только в ней можно скрыться на столько лет.

Король не проронил ни слова — он вообще молчал уже полдня. Они уже успели дважды сменить лошадей, а Гай не вмешался и в порядок шествия — всё так же смотрел в спину Мило, не оборачивался на Магнуса и Клео за собой, не косился и на Энцо, замыкающего процессию.

Магнусу хотелось вырваться вперёд. Он не мог думать ни о чём, кроме Клео, когда она ехала так близко к нему — даже определить направление, хотя, кажется, двигались они на восток.

Они все — ведомые Гаем, как бы страшно это не звучало.

Остановились, впрочем, по первому же требованию короля — Мило и Энцо с необычайной прытью бросились разводить костёр, а Магнус направился к отцу. Тот выглядел всё хуже и хуже, побледнел, будто бы стремился слиться со снегом, и кожа теперь была испещрена сине-фиолетовыми узорами.

— Солдаты Амары следуют за нами, — промолвил он.

— Я знаю, — кивнул король.

— И что делать? Твоя жена, несомненно, очень обрадуется, когда узнает, что твои слова и медяка не стоят.

— О, моя жена очень бы удивилась, если б я сказал правду, — он кивнул Мило и Энцо. — Это ваша забота.

Стража даже не удивилась — они с лёгкостью запрыгнули в седла и направились туда, откуда прибыли.

Магнус знал, о какой заботе речь — и, видит богиня, не был против.

— Сколько же ещё понадобится времени на дорогу? — спросил принц.

— Нам в Ричс.

— Ричс? Я что, правду говорил о льдах?

Ричс — это лишь участок земли рядом с Гранитным Побережьем — просто торфы и заледеневшие долины. Нет места холоднее в Лимеросе — и нет в мире ничего холоднее, чем сам Лимерос. Там никогда не тает лёд, и даже когда на западе лето позволяет снегам подтаять, холод сковывает Ричс пуще прежнего. Только одна деревушка цепляется за жизнь в бесконечном море льда — и чудо, что он не похоронил под снегом и себя, и Селию Дамора, прячущуюся, вероятно, среди местных жителей.

Но король не проронил больше ни слова, отвернулся от своего сына и двинулся к реке, собираясь наполнить водой свою флягу. Магнус шумно выдохнул воздух и направился к Клео — та отчаянно куталась в меховый плащ, пытаясь спрятать лицо от нещадного ветра.

— Как вы выдерживали этот холод? — возмутилась она.

Он едва-едва замечал даже бурю — не то что это.

— Может, всё от того, что моё сердце — глыба льда?

— Я думаю, оно всё же чуточку оплавилось по краям.

— О, нет, — Магнус ухмыльнулся. — Сердца Лимероса не тают… Наверное, в Ораносе от нас должна бы остаться только лужа…

— Оранос обнажит истинную душу. Там так тепло, цветы, деревья… — её голос затих, а во взгляде плескалась тоска по родному дому. Но девушка ничего больше не сказала, только устало опустилась на поваленное бревно и стянула перчатки, потянулась руками к пламени. Магнус устроился рядом, но он всё ещё не мог заставить себя отвернуться от отца.

— В Лимеросе тоже есть деревья, — проронил он.

— Нет, — она лишь досадливо покачала головой. — Это совсем не те деревья…

— Возможно. Выпьешь? — он протянул Клео свою флягу, но та бросила на неё лишь опасливый взгляд.

— Вода или вино?

— Вода.

— Как жаль… Вино могло бы немного согреть меня в этот жуткий день.

— Как видишь, моё согласие даже ничего не изменит.

Она коснулась его перчаток будто специально, когда забирала флягу — но позволила себе только маленький глоток.

— Энцо и Мило отправились убивать их, верно?

— Да. Неужели это беспокоит тебя?

— Возможно, ты удивишься, милый, но я год назад ветра-то боялась, не то что смерти.

— И сейчас? — он весело изогнул бровь.

— Подрагиваю иногда, знаешь. Ветра Лимероса тому доказательство.

Ему так хотелось обнять её, подарить своё тепло — но сердце таяло слишком быстро, а пламяплясало рядом, и он заставлял себя смотреть на огонь.

— Не волнуйся, вскоре Лимерос покажет тебе, что такое холод — Ричс умеет напоминать об этом, — он подхватил какую-то маленькую тростинку и бросил её в костёр.

— А туда долго добираться?

— День-два, если папа не упадёт с лошади ещё раньше.

— Я б не отказалась посмотреть на это, — его «папа» странно резануло слух.

Он как-то странно, резко улыбнулся.

— Ну, я б тоже, наверное.

— А что насчёт твоей бабушки? Я знаю, ты столько лет не видел её, но ведь помнишь что-то полезное?

Он отчаянно тянулся к детским воспоминаниям — но не было ни одного мига, в который ему хотелось бы вернуться.

— Мне было лет шесть, может, меньше, когда мне сообщили о её смерти… Совсем немного времени прошло после смерти дедушки… Я даже не могу вспомнить, что мне тогда говорили — но когда люди обычно пропадали, это означало смерть. Я помню чёрные-чёрные волосы и тонкую седую прядь, — он коснулся локона Клео, что упал на лоб, жалея, что кожаные перчатки не позволяли коснуться её кожи. — Помню, что на её шее всегда висел маленький кулон — две скрутившиеся серебряные змеи с рубиновым взглядом.

— Прекрасна.

— Именно…

— О да, — улыбка её родилась — и умерла в тот же миг. — Как думаешь, у твоего отца есть Родич Воздуха?

Она покосилась на короля, сидевшего на корточках у реки с опущенной головой — такого бессильного, опустошённого… Магнус смотрел на человека — но видел лишь тени своих страхов, засевшие во взгляде Гая.

— Может и нет… Он спрятал его куда-то, наверное, — он склонил голову, пытаясь подумать над её вопросом. — Но он так боится, что Родич могут обнаружить… Может, и взял с собой.

— И ты понятия не имеешь, как на самом деле.

— Именно, — он тихо фыркнул. — Ну, у тебя ведь есть Родич, да?

Она потянулась за обсидиановым шаром, будто бы пытаясь удостовериться в его существовании.

— Это спасло нам жизнь, — в холоде Лимероса лишь мерно сияла обсидиановая поверхность, — и мы видели, к чему всё это привело. Но я хочу большего, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул он. — Мой отец не пошёл бы туда, если б не знал о том, что бабушка нам точно поможет. И я б не пошёл — если б не знал, что могу разрушить проклятье.

Выражение его лица внезапно стало каким-то жутким.

— Посмотрим, вдруг она отыщет Люцию? Ведь та помогла же Каяну воспользоваться Родичем Огня.

— Может быть, — эта мысль вызывала у него почти физическую боль. — Но мы не можем утверждать, пока не спросим, ты же знаешь.

— Не вижу никаких больше причин для его чар.

— Если она помогла ему, то поможет и нам, — Магнус старался говорить уверенно.

— Ты безнадёжно оптимистичен, когда дело касается твоей сестры.

— Возможно, ты права, — Магнус сглотнул, — но ведь это не означает, что я ошибаюсь?

…Прошло, казалось, совсем мало времени — но Мило и Энцо уже вернулись, равнодушные, будто бы их попросили просто принести воды. Король Гай тоже поднялся со своего места — правда, ему пришлось опереться на стражника, — взобрался грузно на свою лошадь и первым тронулся в путь.

Они ехали долго — целых три дня, ведь король часто останавливался в небольших заснеженных деревнях, минуя осыпанные льдом города. Солдаты Амары боялись дальневосточных деревень, холод не пускал их сюда, и никто не мог проронить и слова императрице о том, какое предательство совершил король Гай.

Магнус всё пытался добиться хоть пары слов от своего отца, но знал, что не получит — в абсолютной тишине они добрались до деревеньки посреди Ричса, крохотной Скэльи. И пусть это место казалось похожим на пройденные ранее, Магнус чувствовал, что что-то неуловимо изменилось. И отец его наконец-то выпрямил плечи.

Они следовали за королём мимо маленьких каменных строений, одинаково бедных и крохотных. Дым поднимался вверх огромными кольцами и таял высоко-высоко в небесах — последний признак жизни.

Король спрыгнул со своей лошади куда легче, чем прежде, и бросил на Магнуса короткий взгляд.

— Пошли.

— Мы на месте, — тихо шепнул принц Клео.

— Наконец-то, — голос её прозвучал сухо, но в глазах плескалась надежда.

Они следовали за королём — тот уверенно прошёл к двери одного из домиков, второго в ряду слева. Замерли на мгновение — впервые Гай испытывал даже не боль, а дикую нерешительность и неуверенность в собственных действиях. Но он всё же вдохнул морозный воздух, поднял руку и трижды постучал.

Время тянулось немилосердно долго — прошло несколько маленьких вечностей, прежде чем послышался тихий скрип, а на порог вышла женщина — и в её взгляде вспыхнуло удивление.

— Гай… — голос её был едва-едва слышен.

Да, это была бабушка Магнуса — трудно не узнать! Пусть постарела, пусть волосы её утратили прежнюю черноту — но белая прядь всё ещё спадала на глаза.

— Мама, — голос Гая был пустым и лишённым всяких эмоций.

Взгляд её скользнул мимо него — промчался по Магнусу и Клео будто бы вихрем.

— Я удивлена.

— Уверен, что ты говоришь правду, — отозвался король.

— Милый мой, что же с тобой случилось? — взгляд Селии вновь переместился на сына. Она распахнула дверь шире, отошла в сторону и коротко кивнула. — Заходите. Заходите поскорее.

Король позволил себе лишь один короткий жест, приказывая Мило и Энцо оставаться снаружи, а после поманил Клео и Магнуса за собой.

— Присаживайтесь, — Селиа указала на обыкновенные, равно как у каждого селянина в доме, стулья. — И ты должен рассказать мне, почему так плохо выглядишь.

Король лишь грузно опустился на стул.

— Во-первых, ты должна узнать своего внука…

— Конечно, — она кивнула. — Я не способна забыть Магнуса — ведь он такой же, как и был, — она погладила его по щеке с непередаваемой нежностью и замерла, когда пальцы коснулись его жуткого шрама.

— Увы, но я всё же сильно изменился, — покачал головой он. — Это моя жена, принцесса оранийская Клейона Беллос, — впервые за долгие дни их брака слова не звучали горько или с обидой.

— Клейона Беллос, — взгляд её скользнул по принцессе с непередаваемой оценкой. — Младшая дочь Корвина и Елены…

— Да, — в голосе короля послышалось шипение.

Селиа только удивлённо изогнула бровь.

— И ты не стала Дамора, не взяла фамилию моего внука?

— Нет, — покачала головой Клео. — Как последняя Беллос, я не могу предать свой род.

— Разумеется, — она вновь посмотрела на короля. — Ну что же, сын мой, теперь твоя очередь. Ведь твоё ужасное состояние — причина столь странного, но долгожданного визита?

В её голосе не было ни капли обвинения — одно только беспокойство.

— Да, это одна из причин, — король вздохнул. Слова о падении со скалы давались ему тяжело — и он ни жестом не выдал того, что толкнуло его в пропасть.

— Времени мало, — Селиа рухнула в кресло. — Я боялась, что это случится, но молилась богине — и она привела тебя ко мне.

— И ты знаешь, что делать?

— Да, но есть ли у нас время?

— Но почему ты тут? — Магнус вынудил себя вмешаться в разговор. — Почему Скэлья стала твоим домом — самое жуткое место во всём Лимеросе?

Она лишь с недоумением посмотрела на него.

— Разве твой отец не рассказал тебе, что этот вопрос возникает именно сейчас?

— По правде говоря, он сообщил мне о смерти моей бабушки, — Магнус стиснул зубы, заставляя себя подавить ненависть. — И это оказалось очередной каплей лжи.

— Разумеется, — кивнула она. — Ведь изгнание — не смерть!

— А причины? — Магнус бросил на короля взгляд.

— Она сама выбрала этот путь… — слабо отозвался король. — Ведь на королевском совете требовали и смерти — верили, что так надо. А твоя бабушка выбрала Скэлью. Но это не помешало ей оставаться самой могучей женщиной этого королевства.

— И зачем же требовать твоей смерти? — Магнус заставил себя не смотреть на Клео.

— Но как же наказать жену, — хмыкнула Сэлья, — что стала причиной смерти своего мужа?

— Но… — Магнус лишь покачал головой, — я вдел, как отец отравил его.

— Да? — она с интересом посмотрела на него. — Ну, ведь ты видел и яд, который я ему дала. А Гай не мог взять на себя вину — ведь он на троне! Я упростила всё, да и только, — она будто бы говорила о погоде. — Это казалось жутким… Город невыносимо холодный — но тут так приятно, приятнее, чем во дворце! Мои друзья позволяют мне пережить годы между визитами сына. Пять лет, Гай, пять лет…

— Шесть, — поправил он её.

— Даже Сабина дважды посетила меня с тех пор.

— Ты её наставница, что ж дивного?

Клео молчала — но Магнус знал, что она не пропустила ни единого слова.

— Больше времени говорить нет, — Селиа поднялась со своего стула. — Нам пора отправляться — город Базилия ждёт нас.

— Что?! — Магнус бросил на отца тревожный взгляд. — Но ведь это запад Пелсии!

Король, казалось, был не менее удивлён.

— Ведь это такая долгая дорога, а мы только прибыли сюда!

— И должны уходить. Там, в том городе, живёт мой друг — и он поможет тебе прежде, чем смерть дотянется до твоего сердца.

— Мама… Ведь нам надо не только это — твоя магия должна помочь отыскать Люцию! Ведь она пропала тогда, когда так нужна нам…

— Значит, пророчество правдиво, — покачала головой Селия. — И ты молчал? Я могла бы помочь ей, как Сабине.

— Увы, но я использовал тех, кто не знал о пророчестве.

Она на минуту замерла, а потом как-то рвано кивнула.

— Ты должен был соблюдать осторожность, это верно, но отыскать её… Ох, как же сложно. Моя магия угасла и стала почти бесполезной — мы отыщем ответ в Пелсии. Мы получим то, что нам нужно, только там, — она сжала ладони короля. — Но хорошо, что мы вместе. Хорошо, что я могу помочь.

Магнус вздохнул. Не хотелось прерывать тишину — но и молчать больше он не мог.

— Никогда не думал, что ты ведьма.

— Я мало кому говорила об этом, — Селиа сочувствующе посмотрела на него.

— И ты можешь оживить свою силу?

— Да, — она кивнула, — пусть я и не делала этого много лет… Но чтобы найти внучку, мне нужны чары, да и чтобы вылечить сына — оно того стоит.

— Мой отец недавно рассказал мне о проклятии, — он бросил на Клео короткий взгляд, будто бы опасаясь её реакции.

— О… — Селиа опустила взгляд. — Проклятие бедной Елены… Милая Клейона, мне так жаль.

— Мне тоже, — Клео вскинула голову. — Ведь я даже не знала свою мать.

— Ох, — она вздохнула. — Проклятье вокруг тебя сильно — но я смогу сломить его, когда моя магия войдёт в силу.

— Спасибо, — Магнус даже не думал, что эти слова прозвучат так громко — и так легко.

И он видел, что камень упал с души Клео.

— Но что же за магия Пелсии может помочь тебе? — спросил Гай, когда Селиа схватилась за свои вещи и принялась запихивать их в холщовый мешок.

— О, магия бессмертных, — загадочно улыбнулась она. — Сила, о которой мало кто знает.

— И что же это?

— Гелиотроп, мои дорогие. Мы найдём его — и он даст величие твоему отцу.

— Звучит очень ценно, — проронил король. — Но ты не сказала мне об этом и слова до этого.

— Я много чего не открыла тебе, Гай, и о многом отнюдь не пожалела.

— Я вижу, мама.

Их голоса становились просто далёкими отголосками — Магнус пытался представить нечто, что могло обладать такой силой, такими чарами, чтобы восстановить даже почти мёртвого.

Но он должен был забыть об отце прямо сейчас. Он должен был отобрать у него эту силу, эти чары.

Глава 9. Амара. Лимерос

С самого детства Амара любила долгие прогулки по прекрасному Джевелу — впитывала теплоту и яркость, будто бы губка, болтала с Ашуром — обо всём на свете! Солнце дарило ей надежду — оно выжигало и боль от жестокости отца, и холод братьев. В Крешии никто никогда не носил подбитые мехами плащи, не жался к кострам — огонь самого небесного светила согревал их.

Она так хотела вернуться домой — а оказалась добровольной пленницей этого места! Но она знала, что наступит день и час, когда она навсегда попрощается с неумолимым ледяным царством.

Девушка отвернулась от окна, стараясь не думать о маленьких ветвистых следах инея, сковавшего всю виллу господина Курта. Тот уже успел проскользнуть в зал — с очередными новостями, — и привычно пал перед нею на колени, с трудом удерживая в одной руке огромную кипу каких-то скучных бумажек.

— Встань, — устало скомандовала она и двинулась к своему крохотному, недостойному императрицы трону. — И говори поскорее.

— Мы ведём тщательную подготовку для того, чтобы Ваше Величество как можно скорее, без малейшего промедления отправилось в великолепнейший лимерийский дворец и не испытывало неудобств из-за пребывания в моём скромном жилище… — залебезил он в своей привычной скользкой манере.

— Замечательно, — они и так тянули — Гай отбыл уже три дня как, и она застряла на этой вилле, будто бы превратила её в свою собственную маленькую тюрьму!

Ей так хотелось быть терпеливой к Курту — и она отчаянно старалась к этому, но один только вид его, удерживающего бумаги одной рукой, отчаянно раздражал.

— Есть ли вести о том, где мой муж нынче? — поинтересовалась она.

Он будто не расслышал вопроса — несколько минут таращился на бумаги, прежде чем наконец-то поднял голову и ответил.

— Нет, Ваше Величество, ни слова.

— В самом деле? Ни одной весточки?

— Увы, — на его губах появилась всё та же льстивая гадкая улыбка. — Но я уверен, что он был бы очень рад услышать, что его драгоценная супруга так жаждет возвращения своего мужа…

— Разумеется, — она умолкла на мгновение, наслаждаясь тишиной и оценивая, стоит ли беспокоиться или нужно ещё подождать. Ах, если верить Гаю, этот мальчишка был таким достойным советником, два или три месяца руководил страной, пока Магнус не вернулся и не отобрал его власть… А он ведь просто болтлив и надменен!

Амара скользнула взглядом по обрубку его правой руки — опять кровь на бинтах, сколько же можно?!

— Ещё новости есть? — она сделала глоток своего чудного напитка — сидр принесла Нерисса, и это было самое вкусное из того, что можно добыть в Лимеросе.

— Мой отец, господин Гарет, отправил сообщение…

— Прочти вслух.

Он развернул пергамент, случайно сбросив несколько листов бумаги на пол, и начал читать.

«О, великая императрица, нет предела моему счастью — и я поздравляю вас с тем, что вы стали супругой моего драгоценного короля Гая, истинного друга и великолепного правителя! Он ни слова не проронил о том, что прибыл в Митику, но я должен высказать свою предельную преданность Вашему Величеству и обязуюсь служить Вам и выполнить каждый приказ из всех, что только вы издадите».

Разумеется, исполнит! Ведь иначе ему грозит смерть или тюрьма, а он отлично понимает, насколько печален этот итог!

«Ежели вы желаете видеть меня при дворе, я прибуду немедленно, но если особых поручений нет, то останусь здесь, в Золотом Городе, чтобы нести Власть Вашу народу. Вовеки верен своей императрице Амаре — я с радостью приму любого крешийского воина, вельможу или гостя, постучится ли он во врата портов, придёт ли с Пелсии и Лимероса».

— Прекрасно, — Амара подарила Курту лёгкую снисходительную улыбку — да, его отец умел писать! — Ваш отец очень похож на вас — или вы на него… Так же легко меняется.

Курт ответил на её улыбку — словно принял это за комплимент.

— Просто у нас семейный дар — видеть, кто истинный лидер.

— О, как мудро, — эта фраза прозвучала почти как шипение, и ей так хотелось избавиться от приторного звучания его голоса.

Она видела, как Нерисса скользнула в комнату с подносом, полным еды. Курт одарил её лишь пренебрежительным взглядом и, дождавшись, пока девушка положит свою ношу на стол, молча указал на дверь.

— Постой, — холодно остановила её Амара. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Как прикажете, императрица, — Нерисса низко поклонилась, не выдав и капли беспокойства.

— Господин Курт, надеюсь, это всё на сегодня?

— Простите, но у меня ещё… — Курт запнулся.

— Это действительно важно? — она изогнула бровь, ожидая ответа. — Позвольте угадать, речь идёт о том, что восстают мои солдаты? Что народ бунтует против императрицы? Или, может быть, мой драгоценный брат…

— Нет, Ваше Величество, но…

— Так покиньте меня! Немедленно!

— Как прикажете, — он опустил голову и покинул комнату быстрыми, нервными шагами — да, если уж королевский советник и понимал что-то хорошо, так это приказы.

Нерисса всё ещё стояла у двери, ожидая приказа.

Амара поднялась с трона, одёрнула свои юбки и направилась к девушке.

— Прихвати вино и не отставай.

Это прозвучало совершенно не по-королевски, но Нерисса послушалась — а Амара зашагала к своим покоям, где можно было хоть немного расслабиться.

— Садись, — махнула она, прикрывая за собой дверь.

Нерисса замерла лишь на миг, а после устроилась рядом с Амарой, прямо напротив её бархатного кресла у туалетного зеркала.

…Ведь если Клео знала столько о родичах — поведала ли она Нериссе что-то, что можно использовать?

— Мы не разговаривали один на один с того момента, как ты стала служить мне, — проронила Амара. — А ведь в тебе много интересного, Нерисса Флоренс.

— Это большая честь для меня, — отозвалась служанка.

— Флоренс… Необычно для митиканца, верно?

— Да, но ведь я и не из Митики. Моя мама прибыла сюда, когда я была ещё совсем маленькой.

— А отец?

— Погиб в бою за город, где я родилась.

— Ах… — покачала головой Амара. — Так прямо и сухо. Будто крешийка.

Нерисса, казалось, почти позволила себе улыбку.

— Я такая же крешийка, как и митиканка, пусть ваш отец и стремился исправить это. Мы из Гавенских островов.

— И вправду… — да, Флоренс — знакомая для гавенцев фамилия. Ещё одно маленькое королевство, что так легко захватил отец Амары, когда она была ещё маленьким ребёнком. — Как странно, что ты говоришь мне это.

— Ла что вы, Ваше Величество, ведь я не испытываю злобы — прошло больше пятнадцати лет, — вздохнула Нерисса. — И дом моей мамы был жутким местом до того, как стал частью Крешии. Война — это лишь стандартный повод для ухода.

— Но твой отец…

— Он — лишь грязная глупая скотина, регулярно избивавшая мою мать! И на меня он поднимал руку, плевать, что я была ребёнком — вот только я мало что запомнила. Да это не проклятие, а благословение, данное нам свыше — оставить прошлое и двинуться в Митику, чтобы начать жизнь с чистого листа.

— Твоя мать, очевидно, была очень смела, если решилась сделать всё это сама.

— О да, — улыбка Нериссы оказалась удивительно мягкой, а в светло-карих глазах засияли воспоминания. — Она научила меня многому… Всему, что знала. Жаль, что её нет со мною — вот уж четыре года.

— О, соболезную… — Амара даже не ожидала, что слова окажутся искренними. — Мне бы так хотелось узнать женщину, что была твоей матерью…

— Я могу быть честна с вами, императрица? — бросила на неё Нерисса немного опасливый, но уверенный взгляд.

— О, разумеется! — Амара попыталась говорить сдержанно, но ей так хотелось свериться со своей компаньонкой — ведь они и вправду были близки.

— Самое главное, что она научила меня получать то, чего мне хочется.

— Это ценно.

— Да, разумеется.

— И как же она видела это? — полюбопытствовала Амара.

— О… Людям надо дать то, чего они хотят, — Нерисса улыбнулась. — Мама была куртизанкой — стала ею, когда мы прибыли сюда, и пользовалась успехом, — она лишь повела плечами, когда Амара бросила на неё удивлённый взгляд. — То, что заставляло людей краснеть и стесняться, было лишь банальной частью моего детства.

Амара рассмеялась.

— О! Это необычно, но заслуживает восхищения. Всё же, я уверена доселе, что хотела бы знать твою маму.

И свою тоже. Сильные и смелые женщины должны пылать в памяти, а не теряться в пустоте!

Амара видела это в Нериссе. Та боролась — не всегда побеждала, но всегда вела своё сражение.

— Ты ведь была во дворце во время осады, верно? Тебя привёл сюда король?

— Нет, Энцо, его стражник, — Нерисса даже не смутилась от такой перемены темы разговора. — Он весьма сильно беспокоился обо мне.

— И о каждом во дворце?

— Конечно, — улыбка Нериссы стало злой. — После случившегося Энцо привёл меня сюда, а король выбрал как вашу служанку. И мне кажется, я действительно могу принести пользу.

— О да, — Амара широко улыбнулась. — У нас много общего.

— Разве?

— Разумеется, — кивнула Амара. — И мне кажется, ты можешь узнать у моих солдат… Что же они говорят обо мне. Может, хотят, чтобы во главе их стоял император?

— Хм, — Нерисса поджала губы. — Крешийцы столь консервативны?

— Ну, боюсь, сама я узнать этого не могу, а неожиданности в виде восстания не хочу.

— Я сделаю всё, что в моих силах.

— Благодарю, — Амара рассматривала её, будто бы дожидалась хотя бы малейшей дрожи, но Нерисса оставалась свободной. — Знаешь, я так понимаю их… Ты очень красива.

— Благодарствую, Ваше Величество, — Нерисса смело встретила взгляд Амары. — Мне налить вина?

— О, да, и себе тоже, — Амара внимательно следила за каждым её жестом, подбирала вопросы в своей голове — и представляла, как эта упрямая, гордая девушка повторяла точно те же движения для Клео и Магнуса. — А сколько же Клео имела служанок?

— В Ораносе их была тьма, да и в Лимеросе ей дали нескольких, но они оказались совсем уж ей не по душе — глупы и сухи. А когда я приехала, она отказалась от них — излишества ни к чему.

— О, да, уверена, ты прекрасно справлялась… Скажи мне, а ведь она любила принца Магнуса? Мне казалось, что это невозможно, ведь они так враждовали, но после её выступления, столь пламенного и гордого, уже ничего утверждать я не могу.

Нерисса вручила Амаре кубок, наполненный вином, и откинулась на спинку стула, сама сделав маленький глоток.

— Любовь? Не могу так сказать, разве что страсть… Принцесса ведь отличный манипулятор, — она отвела взгляд. — Но я не должна говорить об этом.

— О, прошу! — Амара коснулась её руки. — Ты можешь быть со мной совершенно откровенной! Я ведь не предательница, да и кому что рассказывать? И ты мне не враг.

— Как скажете, Ваше Величество.

— А не говорила ли она о Люции Дамора? Ведь они как-то общались после её побега?

— Ну… — Нерисса нахмурилась. — Я знаю, что Люция скрылась со своим наставником — тут поднялся жуткий скандал! Но если верить своим глазам, а не глупым слухам, то её тут никогда и не было.

— А слухи? — Амара отложила своё вино и вновь скользнула взглядом по прекрасной девушке.

— Говорят, король годами скрывал ведьминскую природу своей дочери… Говорят, она бродит по Митике и выжигает деревни.

Амара слышала это — да и кто не слышал?

— И это может быть Люция?

— Да ну, глупости, — повела плечами девушка. — Люди оправдывают собственную халатность. Но я не могу быть уверена ни в чём в этом мире.

Да, ни единого полезного слова сегодня — но Амаре так нравилось говорить с нею! Она лишь подалась вперёд и сжала руку Нериссы.

— Спасибо, что поговорила со мной. Ты очень ценна — и я уже вижу это. А императоры и императрицы Крешии никогда ничего не забывают.

Нерисса подалась вперёд, гибкая, будто вода, и на мгновение их с Амарой пальцы переплелись.

— Моя императрица, я готова помогать вам во всём, в чём вы пожелаете.

Амара содрогнулась — но не одёрнула руку. Тепло Нериссы перетекало в неё, и только сейчас она осознала, до какой степени замёрзла.

— Мне приятно знать об этом, — Амара смотрела на неё с вниманием, пожалуй, большим, чем могла себе позволить. — Будущее кажется мне нешуточным испытанием, но теперь я знаю, на кого могу положиться, — она неохотно отпустила руку Нериссы и сжала свой кубок. — Не могу больше задерживать тебя… Но буду рада поговорить ещё раз.

Нерисса склонила голову, поднялась и двинулась к двери — но остановилась и обернулась через плечо.

— Я буду рядом всякий раз, как вам это будет нужно. Всякий раз.

И покинула комнату, оставив после себя странный дух спокойствия.

Амара всё никак не могла заставить себя подняться — всё пила и пила вино, вспоминая о Нериссе.

Спустя некоторое время она вынудила себя встать, направилась к гардеробу и, отыскав изумрудное платье, потянулась за величайшим сокровищем из всех, что когда-либо у неё были. Аквамариновый шар будто сиял в её руке, показывая свою страшную силу.

Родич Воды.

— Как глаза Клео, — она впервые думала так об оттенке кристалла. — О, как раздражает…

Она видела, как маленький водоворот теней кружился внутри маленького шара.

— Как же Люция тебя освободила? — прошептала она своему сокровищу. — А может ты просто камень, камень, бесполезный так же, как и прекрасный?

Тепло коснулось её плеч. Она лишь крепче сжала кристалл и осмотрела комнату, будто бы пытаясь понять, откуда появилось пламя.

— Что это? — прошептала она.

Тёплый ветерок вновь пробежался по комнате, но на сей раз в другом направлении.

«Императрица…»

Её сердце забилось чаще.

Она быстро вернула шар в тайник и кружила по комнате, пытаясь отыскать источник этого жуткого голоса — и горячего ветра, что заставил её вспомнить о родном доме.

В камине послышался гул. Пламя, зажжённое на рассвете, уже почти обратилось в обыкновенные угольки, но теперь оно вспыхнуло сильнее, чем Амара когда-либо видела. Огонь танцевал на каждой свечке в доме, рвался из своего каменного заключения на свободу.

Амара шумно вдохнула воздух, стараясь успокоиться — но она вновь оказалась на том корабле, и её убитый брат смотрел на неё.

— Ашур… — прошептала она.

«Я не Ашур».

Амара всё ещё слышала смерть в мужском голосе, что эхом языков пламени скользил по её комнате. Этот голос не имел тела — но Амара испытывала дикий ужас от одного его звука.

— Кто ты? — прошептала она.

«У тебя есть Родич Воды».

По спине пробежал странный холодок — казалось, к её горлу только что поднесли ледяной кинжал. Теперь она уже и не сомневалась в том, что этот голос был тут, в её комнате — так звонко, так громко, так страшно…

Она пыталась унять своё гулко бьющееся сердце — но становилось всё хуже и хуже.

— Я не понимаю…

Она хотела позвать на помощь — но какова причина? Ведь она не знала даже, с чем имеет дело…

— Чего ты хочешь? — она выпрямилась. — Тут императрица я, я отдаю приказы — и ты не испугаешь меня своим шипением во тьме!

«О, моя маленькая императрица… — его голос теперь был дразнящим. — Ведь я не просто шипение во тьме, ты знаешь…»

Пламя вспыхнуло сильнее, и Амара отскочила к стене. Пламя плясало так сильно, ярко, могуче, что ей пришлось прикрыться рукавом, дабы окончательно не ослепнуть.

«Приди и убедись в этом сама…»

Впервые она была благодарна своему пышному наряду — ведь тот прятал дрожь в ногах. Амара подошла к огню — куда осторожнее, чем когда-либо прежде, — и заглянула в камин. Но там было лишь дикое пламя — и она протянула руку, но смогла ощутить лишь жуткий жар. И… Оно было там. Девушка была готова поклясться, что некто смотрел на неё из глубины камина.

Ей хотелось закричать — но горло сжалось, и она лишь отпрянула от пламени и потянулась к стулу, стараясь не рухнуть на колени.

«Моё имя — Каян, — шипело пламя. — Я — Бог огня, выпущенный из своей янтарной тюрьмы. И я могу помочь тебе найти то, что ты ищешь».

Амара дрожала. Ведь это сон, глупая иллюзия — и она вновь тянулась к пламени, но жар отзывался на её прикосновение и убивал её изнутри.

— Ты… — голос её звучал хрипло — будто бы чужой и совершенно неестественной. — Ведь ты — Родич Огня… Божество…

«Да».

Мир её перевернулся — перед глазами всё плыло.

— И ты можешь говорить…

«И не только, моя дорогая. Скажи мне, маленькая императрица, чего же ты хочешь?»

Она глубоко вдохнула воздух, отчаянно пытаясь успокоиться и вернуть контроль над ситуацией.

— Хочу найти Люцию Дамора, — ответила она пламенному лицу.

«Потому что думаешь, будто она может выпустить магию кристалла, что есть у тебя. И ты станешь сильнее, чем сейчас — чем когда-либо!»

— Да, — она едва дышала. — Но магия воды… Родич Воды — равно как и ты? Осознающий, мыслящий…

«Да. Так ли это пугает тебя?» — в его глубоком голосе слышались весёлые нотки.

Она лишь гордо расправила плечи.

— Я ничего не боюсь. Родич Воды у меня, а это значит, что и магия в нём…

«Твоя», — смешливо закончил за неё Каян.

Она едва дышала — ждала его следующих слов.

«Я могу помочь тебе, маленькая императрица, и ты получишь всё, что хочешь. Но и ты должна помочь мне, понимаешь?»

— Но как?

«Колдунья, которую ты пытаешься найти, убила моё тело, думая, что и меня уничтожила. Но огонь вечен. Вот только я могу оставаться в этом мире лишь шёпотом своих сил. А с твоей помощью я восстановлю свою прежнюю мощь, а после дам тебе всё, о чём ты когда-либо мечтала — и даже больше, намного больше…»

Он умолк, будто бы позволяя ей подумать о его словах.

Это казалось воплощением крешийских легенд — волшебное существо вне этого мира, что может исполнить каждое желание, что бы она ни придумала, что бы она ни загадала…

Всё, что она захочет.

Страх и любопытство разрывали её изнутри. Мысль о том, что хрустальный шар, что она заполучила, был живым существом, поражала её. Ведь это просто магия, чары стихий — но со своим сознанием.

Невероятно!

…Вот только ничто не могло остановить зерно сомнения.

— Ты обещаешь, но ведь я могу и не поверить…

Пламя в ответ только вспыхнуло пуще прежнего.

«В этом мире много людей, к кому я могу обратиться — и они без колебаний согласятся со мной. Но я избрал тебя, потому что ты больше них всех вместе взятых. Ты умнее, сильнее каждого человека. Ты умнее и сильнее даже прекрасной колдуньи — ты достойна истинного величия, в отличие от всего мира!»

Щёки Амары вспыхнули. Его слова казались целительным бальзамом, что заживлял её разбитое сердце.

— Говори! Говори! Как выпустить то, что таится в родиче Воды? Как мне стать сильнее?

Он молчал — пламя формировалось в лицо, а после растворялось обыкновенными искрами, будто бы бог огня едва-едва держался в этом мире.

«Кровь и магия нужны нам. Кровь волшебницы и магия могучей ведьмы. Когда картина станет единым целым, а я стану прежним, ты, маленькая императрица, получишь вечную власть…»

Она смотрела на пламя, и удовольствие растекалось одной сплошной волной по её телу.

— И что я должна сделать?

«Правильный вопрос другой — куда тебе стоит пойти».

— И куда же? — нетерпеливо спросила она.

Пламя вновь вспыхнуло алым, после оранжевым, побелело, посинело даже — оно становилось ярче и ярче, сильнее, выше с каждым жутким мгновением, будто бы могущество Каяна было безграничным.

«Пелсия», — выдохнул он одно короткое слово.

Глава 10. Люция. Убежище

Люция и не удивилась, когда ей сказали, что башня Тимофея зовётся хрустальным дворцом — домом старейшин. Как жутко — он был последним…

— Тут, наверное, очень одиноко, — прошептала Люция, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то другому. — Взвалить на себя бремя тайн и нести его в одиночестве…

— Да, — отозвался он, но когда Люция подняла взгляд, он поспешно отвернулся, избегая её внимания.

— Я бы хотела увидеть покои Миленьи.

— Зачем?

— Потому что… — ей хотелось пояснить свою жуткую потребность увидеть своего врага, женщину, планировавшую её смерть ещё задолго до рождения, другим. — Я просто должна это увидеть.

Он должен был спорить с нею — но вместо этого лишь сухо кивнул.

— Замечательно. Иди за мной.

Тимофей уверенно зашагал по длинным коридорам, двери закрывались за спиною сами по себе, равно как и распахивались перед ним, а шаги гулкими ударами разрывали тишину. Люция путалась, она лишь касалась кончиками пальцев стены, дабы окончательно не потеряться. И Тимофей оборачивался на неё, крайне неуверенно и с кривой усмешкой.

— У тебя столько вопросов…

— И жизни не хватит, — кивнула она.

— Я не в силах поведать тебе всё, Люция. Но если это правда, что ты желаешь помочь…

— Ты всё ещё мне не доверяешь, — резко оборвала она его. — И не стоит напоминать об этом ежесекундно!

— Ну, не надо быть столь резкой, ты воспринимаешь мои слова слишком буквально. Ведь многие тайны умерли с другими старейшинами, а теперь то, что знаю я — единственное оружие, способное меня защитить.

— Я понимаю. Правда, понимаю.

Он нахмурился.

— Неужто ты созрела так быстро?

— О… Как растерянно это звучит, — она с трудом сдержала смех.

— В тебе растёт новая жизнь… Этого достаточно, дабы унять твою детскую наивность, убрать эту глупую испорченность и отодвинуть в сторону истерики, к которым я так привык в твоём исполнении.

— О, какие милые комплименты, Тимофей! Я и не думала, что смогу заслужить их однажды…

Он лишь коротко хохотнул и замер у золотых дверей. Они открылись от лёгкого его касания, пропуская их в покои Миленьи.

Люция застыла на пороге, казалось, она уже видела это, но… Комната Тимофея была такой суровой, лишённой следов его присутствия — а тут будто бы мир перевернулся!

Лучшие палаты королевы в лучшем дворце! Такие царственные ковры, лежаки, обитые бархатом, великолепная хрустальная люстра, что сияла светом краше, чем само солнце… И пол будто был отлит из серебра, в котором случайно затерялись драгоценные камни.

И цветы, цветы, цветы — какие только можно себе представить, и свежие, будто бы их сорвали сегодня! Дюжины огромных ваз на стеклянных полах будто бы захватили эту комнату.

Люция, осторожно ступая, добралась до дальней стены, выложенной маленькими кристалликами и серебром. На серебряных плитах будто бы сияли воздушные спирали, огненные треугольники, земляные круги и водные волны.

— Святыня, — пояснил Тимофей. — Это делают многие бессмертные.

— Я слышала, так же поступают и старые ведьмы, — Люция коснулась пламенного символа, будто бы ожидая увидеть ожившее лицо Каяна.

— Не так же — лишь копируют.

— И Миленья молилась Каяну, надеясь, что он вернётся…

— Да.

— И он мог говорить ей, лгал её мыслям… Обещал, что они будут вместе, когда он освободится, если она ему поможет! — Тимофей упрямо молчал, будто бы боялся ответить. — О… Мне так жаль её после всего того, что она пережила. А ведь намного проще было её ненавидеть!

— Не жалей Миленью. Ведь она тоже могла сразиться с ним, приложить к борьбе больше усилий.

— Думаешь, она не пыталась?

— Всё возможно, — коротко кивнул он.

Люция потянулась к другим символам.

— А другие Родичи бывали на свободе?

— Не так, как Каян. На моей памяти это впервые.

А если б Алексиус знал обо всём этом? Или всё же знал? Ведь он бывал тут, встречался с Миленьей… Именно тут прекрасная старейшина шептала ему, что надо сделать. Она повергла его своей силой, своей магией… Но он боролся.

Люции хотелось верить, что он боролся с нею с самого-самого начала.

— Ты говорил, что Алексиус был твоим другом, — прошептала она.

— Он был моей семьей.

— Никогда не говорила этого прежде, но… Мне так жаль. Эта потеря невосполнима для тебя.

— И для тебя.

Она сглотнула, пытаясь подумать о чём-то другом, и положила ладонь на живот.

— Мне так хотелось подобрать своему ребёнку достойное, сильное имя… Чтобы когда мой сын или моя дочка вырастут, они могли оценить его мощь.

— Ну ведь у тебя столько времени впереди!

— Да, наверное, — она рассеянно потянулась за маленькой золотой шкатулкой, что лежала на ближайшем стеклянном столе. В таких в Ораносе хранили украшения, но для лимерийки они казались чудом. Люция подняла крышку, и золотом вспыхнул кинжал, что лежал внутри, заставив девушку отпрянуть. Но страх отступил быстро, она подняла его и поднесла к глазам. — Это им Миленья вырезала знаки на их телах? Чтобы добиться подчинения? — выдохнула она.

Тимофей рванулся вперёд и выхватил кинжал из её рук, буквально вбросил в шкатулку и поставил её на месте.

— Да! — он опустил голову. — Если б я только мог его уничтожить, но боюсь, что Тьма окажется на свободе! Я должен спрятать его там, где никто его не найдёт. Тогда мир будет в безопасности, — он умолк на мгновение. — Ты уже осмотрелась? Тут больше искать нечего, разве что очередную каплю сожаления. Я знаю об этом куда больше других.

Люция только шумно выдохнула воздух, но кивнула.

— Да, я больше ничего не хочу видеть.

— Тогда пусть Мия прогуляется с тобой, покажет город. После моего объявления все бессмертные пожелают тебя увидеть, до того, как ты вернёшься домой.

Казалось, мир вспыхнул — и Люция оказалась у основания башни, и Мия тоже уже стояла тут. И знала, что должна сделать, будто бы голос Тимофея звучал в её голове. Вот только она была немного напугана, и вопреки тысячам лет, проведённых на этой земле, казалась младше даже Люции. Но та могла разве что подбодрить её тёплой улыбкой.

Мия улыбнулась в ответ, взяла её под руку и потянула на улицы.

Вопреки тому, что она вынуждена была думать о Каяне, о возвращению в Митику, интерес всё равно не покидал девушку — ей хотелось узнать больше о городе, о том, как живут бессмертные и как коротают время.

Она постоянно оглядывалась, пока они шагали вперёд, и взгляд зацепился за дюжину Хранителей, согнувшихся низко над землёй. Они творили что-то прямо на зеркальной поверхности городской площади, превращая горы маленьких кристаллов в прекрасные узоры.

— Они наконец-то закончили часть, отвечающую за воздух, — Мия потянула Люцию в соседнее здание, чтобы они смогли увидеть всё сверху. — Ну разве не красота?

— О, и вправду, — Люция с удивлением рассматривала прекрасную картину — идеальная спираль, сотворённая из разных оттенков синего и белого, напоминающая о той, что она видела на стене дворцовой оранийской библиотеки. Вот только эта была в разы больше, и художники потратили годы, наверное, чтобы закончить свою работу.

А сейчас они расходились в стороны, улыбались друг другу и утирали пот со лбов.

А после — Люция едва не вскрикнула от ужаса, — каждый из них схватил метлу и бросился сметать хрустальные осколки в огромную кучу, разрушая всю эту красоту.

— Что же они творят?! — воскликнула она.

— Убирают, чтобы творить вновь, разумеется, — нахмурилась Мия.

— Убирают такую красоту!

— Но ведь так должно быть. Ведь постоянно надо что-то менять, уничтожать, чтобы сотворить потом вновь, с удвоенным старанием!

Люция всё пыталась ухватиться за мысль, не понимая, как можно разрушить всё это, но Мия потащила её за собой. Взгляды бессмертных, к которым они приближались, были наполнены надеждой, и они даже спросили, не окажет ли она им честь начать следующую мозаику! О, честь! Это она должна благодарить за эту возможность!

Люция взяла несколько красных, с песчаными переливами кристаллов из длинного золотого ящика, положила их по центру будущей картины и покосилась на Мию, будто бы уточняя, всё ли правильно сделала, но бессмертная лишь весело улыбнулась и захлопала в ладоши.

— Как прекрасно! Ведь теперь ты вдохновила их на то, чтобы сотворить прекрасный образ Пламени!

Сердце сжалось при одной мысли, что она избрала красный, а не любой другой цвет — и даже не подумала сначала о том, что он значит!

«Ну, разумеется, это же цвет Лимероса! Ничего общего с Каяном, ничего общего…»

— Ты проголодалась, наверное, — вновь вмешалась в её мысли Мия, потянув её во двор, где вокруг было множество фруктовых деревьев. Она потянулась за тёмно-красным яблоком, дала одно Люции, а второе взяла себе и вгрызлась в прекрасную мякоть.

Люция последовала её примеру неохотно, но после поняла, насколько ошибалась. Боги, как же это было великолепно, как сладко и сочно…

— Это лучше всего, что я когда-либо пробовала! — воскликнула она.

Она ела быстро, жадно, вынудив себя не глотнуть и семена тоже. Рука смело потянулась и за вторым яблоком — но внезапно резкая боль в животе заставила её согнуться пополам.

— Что это? — прохрипела она.

— Ты в порядке? — забеспокоилась Мия.

Боль была лишь мгновенной, и Люция выпрямилась.

— О, всё хорошо! Просто я очень давно не ела, вот желудок и скрутило…

Она так надеялась, что почерпнёт силу из этой пищи, из их взглядов, преисполненных надеждой, а не страхом, из тепла Тимофея и Мии, но всё же ей так сильно хотелось вернуться домой…

Невозможно думать о том, что скоро мир рухнет, находясь тут, в месте, где всегда светло, все тревоги умирали в кристальном городе!

И когда она вновь оказалась у башни Тимофея, то сжала ладони Мии с искренней благодарностью.

— Спасибо, что так помогла мне!

— О, не благодари, — Мия покачала головой, встречаясь с Люцией взглядом, и её глаза сияли таким искренним светом, что волшебница едва могла дышать. — Это тебе спасибо, что ты пришла сюда! Спасибо, что нам есть в кого верить! И я знаю, что мы однажды встретимся вновь.

— О, как бы мне хотелось разделить с тобой эту веру, — она неохотно отпустила руки Мии и двинулась к Тимофею, что уже стоял у распахнутых невидимых дверей.

На сей раз они двинулись по каким-то тёмным, холодным коридором.

— Мы под землёй, — прошептала она.

— Верно.

Люции хотелось спросить что-то ещё — но она замерла, увидев сияние в пятнадцати шагах, будто бы кто-то рассыпал мириады таких же колец, как у неё.

— Монолит, — выдохнула Люция. — Будто бы в горах…

Тимофей кивнул — он казался просто гротескной статуей в свете камня.

— Есть только один в каждом из семи миров…

— Семи? — выдохнула Люция. — Неужто кроме наших миров есть ещё… целых пять?!

— О, ты великий математик, — изогнул бровь Тимофей. — Да, Люция, семь миров. И нас создали, чтобы присматривать за ними всеми, до того, как Дамен уничтожил всё, что было нам столь дорого. А теперь есть только наш мир… — его лицо потемнело, когда он вспомнил об этом воплощении зла. — Эти монолиты были сотворены для того, чтобы путешествовать между мирами. А Дамен дышал этой магией и блуждал посвету… Он впитывал её в себя, и потому горы потеряли всякие следы жизни, и потому твоё царство замерзает, а Пелсия обращается в камень.

Люция смотрела на него, будто бы пыталась разгадать дикую тайну Митики.

— Но почему же Оранос так красив?

— Из-за той богини, в которую они веруют. Богини, что когда-то была такой же старейшиной, как и я.

— Клейона.

Он кивнул.

— Да, она смогла защитить своё королевство, когда Валория пала перед чужой мощью. Кажется, я только вчера видел их обеих… О, сколько же мы все потеряли! — его лицо искривила гримаса боли, и он мотнул головой, пытаясь отогнать дурные мысли. — Ты уже много времени провела здесь. А теперь, Люция, пора вернуться и остановить Каяна.

Она почти рассмеялась, такой дикой казалась его непоследовательность.

— Я буду скучать по твоим откровениям… И — да, я остановлю его.

— Надеюсь, что ты действительно сможешь это сделать.

Она бросила взгляд на сияющий монолит.

— И как же мне вернуться домой?

— Просто коснись монолита, а дальше всё случится само, — когда она замерла в сомнениях, он лишь изогнул бровь. — Неужто ты не веришь моим словам?

— Если б я так думала, ты бы давно обратился пеплом, — её лицо озарила улыбка, будто бы в ответ на его дикое удивление. — Все мы сильны, Тимофей.

— И вправду…

— Прощай, — она была готова уйти. Готова вернуться домой, отыскать семью и заставить Каяна навсегда исчезнуть.

Удивление на лице Тимофея наконец-то пропало, сменилось дикой, страшной печалью.

— Прощай, Люция.

Она прижала ладони к холодному, сияющему камню. Казалось, свет пронзил её, стал белым-белым, она вынуждена была зажмуриться и заставить себя прижиматься ладонями к его ледяной поверхности.

И вот, земля растворилась под ногами, а ветер толкал в спину. Она задыхалась, отталкивая от себя песчинки, пытаясь отыскать Тимофея.

Но Убежище пропало. Она вновь была в горах — там, где столкнулась с Каяном. И пусть сейчас наступил ясный день, она всё ещё узнавала это место, а воздух оказался таким же холодным, как и в прошлом. Холодным и мёртвым — она знала, что смерть уже совсем близко.

Дамен вытягивал силы из монолитов. Его прикосновение — вот что убивало этот мир, и магия пряталась столько лет, пока Каян не разжёг её вновь. Тут не было ни птиц, ни зверей — даже насекомых… Ни деревьев, ни кустарников, лишь несколько травинок вокруг монолита.

На мгновение она испытала дикий страх, будто бы Каян ждал тут её возвращения. Но проходила минута, две, а она так и стояла, ожидая боя.

Ничего. Никого. Одна только она.

И отсюда она умчалась в прошлый раз.

Когда она шагала по выжженной земле, засыпанной камешками, то даже не заметила, как едва не упала, и подобрала свой кошелёк. Когда она бы ещё так радовалась глупым деньгам! Ведь там достаточно монет, чтобы отыскать кров над головой на несколько ночей…

А ещё — она смотрела на огромную яму в земле на том месте, где горел Каян. И там, внизу, что-то ясным светом сияло.

Но ничто никогда не сияло в этих горах.

Она подошла поближе, наклонилась, чтобы увидеть, что же излучало такой сильный свет, смахнула с камня пепел… и отшатнулась, прижав ладонь к губам.

Янтарь.

Тюрьма Каяна казалась меньше яблока, что она съела в Убежище.

— Ох… — она повернулась, чтобы убедиться в том, что доселе была одна.

Она сжала его, подняла вверх, будто бы надеясь, что солнце выберется из-за туч. Янтарный шар не был прозрачным — но ни трещин, ни царапин она не увидела.

Однажды она посчитала бы это прекрасным кладом. Но не сейчас. И это не клад — это знак того, что у неё есть преимущество, и она была благодарна за это.

Теперь, когда у неё есть кристалл, она может остановить Каяна прежде, чем он всё-таки разрушит весь их мир.

Она позволила себе короткую улыбку — ведь это маленькая победа! — и двинулась в сторону маленькой деревни на западе, где они с Каяном когда-то думали, как добраться до гор. Там она узнает, слышали ли о Каяне…

И искупит все свои ошибки, ведь Родич Огня это самое страшное, что она могла сотворить.

* * *

Мир уже давно укрылся в сумерках, когда она наконец-то вошла в знакомый дворик оживлённой таверны, почти что уверенная в том, что сейчас Каян будет сидеть за соседним столом и есть суп.

Она так измучилась дорогой, что будто бы рухнула за стол, тот самый, за которым сидела в прошлый раз, осознавая, что носит под сердцем дитя.

— О, а я тебя помню! — послышался за спиной женский голос. — Добро пожаловать!

Люция бросила взгляд на девушку, что двинулась к ней.

— О, ты Сэра, верно?

Она видела Люцию и Каяна, вместе. И она была единственной, кто сказал им о горах — и не ошиблась. Не солгала.

— Какая хорошая память! — заулыбалась Сэра. — А где ж твой красавчик?

— Ну, мы поссорились во время путешествия. А он не приходил сюда?

— Нет.

— Ты уверена?

— О, уж его-то я бы запомнила, — подмигнула девушка. — Принести тебе выпить?

— Да… — она только сейчас поняла, как сильно пересохло горло. — Может… Персиковый сок?

— Ну… У нас только виноградный.

— Пусть так.

— А может что-то ещё? Еды, например?

В животе, будто бы в ответ на предложение, тянуло.

— Это было бы прекрасно!

Сэра бросила короткий взгляд на мужчин в зелёном, что ввалились в таверну — они хохотали и кричали что-то непонятное, Люция аж поёжилась.

— Прости, если я задержусь с едой, — протянула Сэра. — Ведь я тут одна, а надо позаботиться обо всех. Хорошая идея держать их пьяными и счастливыми, верно?

— Верно… — Люция с любопытством покосилась на мужчин. — А кто они?

— Ты что, ведь всего пару дней прошло, как ты тут была! — Сэра удивлённо уставилась на неё. — Ведь ты знаешь крешийцев!

— Крешийцев? — подняла на Сэру взгляд Люция.

— Ну да. У нас теперь крешийская оккупация, — кивнула Сэра, — и теперь их законы действуют по всей Митике. Мы не исключение. Эти вот прибыли вчера.

— Это император Кортас? — грудь Люции будто бы сжало в тиски.

— О… — Сэра покачала головой. — Они мне выболтали, что императора и двух его сыновей убил мятежник. Его уже схватили и наказали за преступление. Выжила только его дочь, Амара… И теперь она крешийская императрица — и Митиканская. Пока Ашур не вернётся, разумеется, из своего путешествия.

Сердце Люции, казалось, вот-вот остановится. И она так крепко сжимала стол, что тот грозился развалиться на несколько частей.

Она пыталась удержать эмоции, ведь нельзя вот так всё разрушить, позволив магии вырваться из узды и разрушить всё тут, а за всё надо платить!

— А как же король? — прошептала она.

— Не знаю…

Люция помнила, как открыла магию перед крешийской принцессой, но Амара так спокойно отреагировала… Она даже давала ей надежду. Люции казалось, что она справится со всем на свете, да и со слухами тоже, что и эту девицу уничтожит, когда надо будет, но не сталкивалась с нею.

А теперь Амара стала императрицей.

Богиня, как же всё запуталось! И как же она хотела узнать о том, что случится с её семьёй…

— Сэра, — прошептала Люция, пытаясь отогнать жуткий холод из своего сознания. — А что с принцем? С принцем Магнусом?

— Увы, но в городе и без него хватает новостей, — Сэра обернулась к крешийцам и соблазнительно им улыбнулась. — Но у нас совсем мало информации. Говорят, принц пытался отобрать у отца трон, когда тот был в Крешии… Говорят, его казнили за измену, вместе с его женой.

Люция могла только смотреть на неё — даже дышать уже перестала.

— Нет… — наконец-то выдохнула она.

— Что? — переспросила Сэра.

— Он не может… Не может умереть! — Люция вскочила на ноги, и стул упал на пол. — Я должна найти его… моего отца! Моего брата… Нет, нет, они не могут, не понимают… Они не знают, что на самом деле случилось, не знают, сколько всего страшного… Богиня!..

Она бормотала это себе под нос, будто бы забывшись — и солдаты бросили на неё заинтересованный взгляд. Один уже поднялся из-за стола, направился к ней, собираясь выяснить, что случилось.

— Всё в порядке? — спросил он. Этот мужчина казался выше всех и то и дело проводил рукой по своим тёмно-каштановым волосам, сверкал серо-голубыми глазами.

— Всё хорошо, — быстро отозвалась Сэра и широко улыбнулась ему. — Просто она очень устала!

Солдат будто и не заметил её, всё так же пристально глядя на Люцию.

— Ведь ты явилась сюда не для того, чтобы у нашей императрицы появились дополнительные трудности, да?

Императрица. Одна мысль о том, что Амара сейчас держит в своих руках власть Митики и Крешии пронзала её живот острой болью.

— Трудности? — прошипела она сквозь зубы. — Думаю, нет, но всё зависит от того, насколько быстро вы со своей императрицей сбежите из Митики, чтобы больше никогда не вернуться назад!

Стражник рассмеялся, бросил весёлый, задиристый взгляд на своих соотечественников.

— И ты одна заставишь нас уйти, да?

Сэра осторожно, будто испуганный зверь, потянулась к Люции.

— Прошу, сядь, — прошептала она. — Я принесу тебе поесть. Они были так добры к нам, обещали, что императрица Амара принесёт светлое будущее Пелсии… Императрица ценит наше вино, она думает, что будет его экспортировать, и мы обогатимся, будто оранийцы!

— О, обещает! — прохрипела Люция. — Пустые, глупые слова! Слова, слова — одна сплошная ложь!

— Малышка, — протянул солдат, сложив руки на груди, — усядься и умолкни. Мы должны задержать каждого повстанца, так что постарайся не попасть в их число.

Она хохотнула — резко и грубо.

— Малышка! Ты даже не знаешь, с кем разговариваешь!

Солдат тоже рассмеялся, раздражая её пуще прежнего.

— Ну, я-то уж точно знаю! Девчонка, выпившая слишком много вина. Слушай, ну усядься — и никаких проблем не будет!

Люция сжала руку в кулак, собираясь призвать пламя. Она обратит их в пепел — и не собирается предупреждать об этом!

Это царство принадлежит роду Дамора — не Амаре Кортас!

Сэра заломила руки!

— Ну успокойся, прошу! Не надо проблем!

— Думаешь, это проблемы? Я ещё даже…

Она так и не смогла договорить, боль будто бы разорвала её сознание в клочки. Она закричала — её будто бы ударили в живот, — согнулась пополам и рухнула на пол.

— Что случилось? — выдохнула Сэра.

Но Люция только закричала — тьма окружила её одной сплошной пеленой и утянула в своё далёкое страшное царство.

* * *

Она открыла глаза и уставилась в тёмный потолок. Пальцы нащупали твёрдую поверхность кровати. Стоило повернуть голову набок, как Люция увидела Сэру, склонившуюся над нею и прижимавшую прохладную тряпицу ко лбу. Во взгляде её читалось искреннее беспокойство.

— Я думала, ты умираешь.

Люция содрогнулась, вспоминая о жуткой, дикой боли.

— Ну, думаю, я пока ещё жива.

— Конечно! И тебе повезло. Ведь вчера какой-то пелсиец уже выступил против оккупантов… Знаешь, что они сделали? Утопили его в ведре с водой. А остальные не так глупы.

Люция с ужасом уставилась на неё.

— Но так нельзя! Солдаты Амары… Им тут не место! Они не могут тут быть, я должна… должна остановить их!

— Думаю, тебе есть о чём подумать, кроме этого. Найти своего друга, например?

Она с опаской посмотрела на девушку.

— А ты знаешь, насколько это для меня важно?

Сэра вздохнула и наконец-то убрала влажную тряпку. Она положила её куда-то, а после потянулась за стаканом воды и поднесла его к губам Люции. Та сразу же позабыла о Каяне, вода казалась самым чудесным напитком, что она только пробовала.

— Я понимаю, почему ты на него сердишься… Мужчины глупы и эгоистичны. Они не хотят нести ответственность… Получат своё, а после бросятся к следующей девушке.

— Уж поверь, — в голосе Люции послышалась издёвка. — Это точно не о Каяне.

Сэра отложила в сторону стакан и вновь вернула тряпицу на лоб Люции.

— О, да, и ты забеременела от воздуха, милая?

— Как ты… — Люция шокировано воззрилась на неё.

— Откуда я узнала? — нервно рассмеялась Сэра. — Ведь я укладывала тебя, снимала с тебя одежду. Ну, слепой даже заметит!

Люция всё ещё не отводила от неё взгляд, а Сэра положила правую руку на её живот. И только тогда, увидев свой силуэт, девушка содрогнулась от ужаса.

В последний раз, когда она смотрела на свой живот, тот был плоским, а о беременности свидетельствовала угасающая магия и тошнота по утрам.

Но что-то, пожалуй, изменилось с той поры, как она коснулась кристалла Каяна и вошла в таверну. Потому что сейчас её живот отнюдь не был плоским.

Сейчас она смотрела на огромный шар — шар, который оказался её животом.

Глава 11. Йонас. Серебряное море

Свет постепенно окрашивал мир новыми красками, пробивался сквозь закрытые веки, и Йонас распахнул глаза. Оливия смотрела на него, и в её взгляде чувствовалось тепло.

— Рада, что ты наконец-то вернулся к нам, — промолвила она.

Он застонал и потянулся.

— И сколько ж я…

— Четыре дня.

Его глаза расширились — и он резко сел.

— Четыре дня?!

— Ну… — она поморщилась. — Если тебя это успокоит, то ты не был без сознания всё время. Иногда ты просыпался, бредил, бормотал там что-то…

— Ну, знаешь, я теперь спокоен, как мертвец! — Йонас вскочил с кровати и бросился к зеркалу. Спираль так никуда и не пропала, куда более странная, чем та, что обозначала воздух. А ведь он верил, что это плохой сон! — И у меня всё ещё есть этот Хранительский знак!

— А ты, оказывается, знаешь, что это такое. Удивлена.

— У Федры такой был… — у Хранительницы, что отдала свою вечность, отдала своё бессмертие ради его спасения, она дала Йонасу шанс. Впрочем, всё это так отличалось… У неё тоже был этот знак, но он сиял золотом, и двигался по её коже, будто бы доказывая, что в нём живёт сила. — И я уверен, что у тебя тоже такое есть.

— Есть, — Оливия приоткрыла плащ, демонстрируя ему край золотого знака на своей тёмной коже. Он и прежде замечал — вспышки перед тем, как она становилась ястребом.

Йонас пытливо всматривался в её зелёные глаза.

— Я не буду просить, Оливия. Просто… Просто расскажи мне о том, что обо мне известно! Я так старался отрицать всё это, но я ведь должен знать! Что со мной происходит? Я могу… — обратить эти бестолковые мысли в слова оказалось сложно. — Могу стать одним из вас?

Это было столь нелепо, и он верил, что она только отрицательно покачает головой. Но что ещё можно думать в подобной ситуации?

Оливия лишь заломила руки, будто бы вот-вот собиралась обратиться ястребом. Но она сдержалась, только вздохнула и устроилась на краю кровати, а он отвернулся от неё и напряжённо всматривался в иллюминатор.

— Ну, не скажу, что ты совершенно прав, но ты — бриллиант среди смертных, Йонас Агеллон. Наши чары становились твоей частью, спасали тебя от смерти дважды. Я исцелила твоё плечо, а Федра вернула после удара Лимерийского солдата… Да это почти невозможно — ты даже не представляешь себе!

О, да. И он с радостью забыл бы и о первом, и о втором дне…

— Ну, так поясни мне!

— Я была там, когда Федра отдала тебе жизнь — летала ястребом…

— Была?! — в его голосе послышался ужас.

— Да, — мрачно кивнула она. — Я наблюдала за тем, как умирал Ксанф, и моему ужасу не было предела. И видела, как волшебство мироздания возвращалось на свои места, как разливались чары… Как часть этого волшебства стала частью тебя самого — иначе ты бы умер.

— Но ведь… Я ж ничего не почувствовал!

— Ты и не должен. Это не имело бы никакого значения, но ведь магия огненного Родича была так близко! И он усилил магию Федры в тебе. Да и этого, впрочем, не хватило бы, — Оливия кивнула на его знак. — но ведь я пользовалась магией Земли, чтобы исцелить твоё плечо, когда ты вновь оказался на грани смерти — и ты впитывал эту силу, будто бы губка впитывает воду. Эта магия осталась в тебе, смешалась с силой Федры, как и предвидел Тимофей.

Йонас пытался понять это, пытался отрицать, пытался остановить своё сердце, что билось так, будто бы в его груди оказалась неведомая птица. Но после… После он понял, что не должен желать, дабы это оказалось лишь её глупой шуткой, выдумкой, рисунком на коже.

— Во мне живут элементали, — наконец-то прохрипел он. — Значит… Значит, я могу бороться с Каяном, могу изгнать чёртову Амару из Митики! — чем больше он думал об этом, тем легче становилось на душе. — Мне надо пойти и рассказать остальным! Вероятно, они не понимают, что я сделал с Феликсом, но… Это ведь удивительно, Оливия! Теперь можно изменить всё, всё!

Он — ведьмак! Колдун! Он ведь так отчаянно отрицал существование элементалей и тех, кто умеет ими управлять, а теперь точно те же чары сияют на кончиках его пальцев, готовые рвануться в бой!

Оливия схватила его за руку, стоило ему только двинуться к двери.

— Да подожди, Йонас! Ведь это не так уж и просто… А Тимофей не видел, чтобы ты руководил этими силами — ты только их вместилище!

— Вместилище? Да ну! Ты ж видела, что я отбросил Феликса… Это же магия воздуха, да?

— Да! Но это лишь аномалия, признак того, что магия созрела в тебе — да и ты столько сил потерял, что провалялся без сознания четыре дня!

Он покачал головой. Разочарование смешивалось с волнами волнения.

— Не понимаю…

Оливия отпустила наконец-то его руку.

— Я знаю — прости, что запутала тебя. Тимофей никому не доверяет, даже мне, и его знания никому не доступны. Он не рассказал мне ничего, боясь, что я расскажу тебе — и ты попытаешься этого избежать, — она сжала зубы. — Я и так слишком многое сказала.

Он застонал.

— Ну, ты и так уже наговорила достаточно, чтобы я сошёл с ума! А какая разница, сделаю я это от страха или от дикого любопытства?

— Ты не должен никому об этом говорить.

— Не должен? — он кивнул на дверь. — Да ведь все видели! И что, отрицать?

— Именно, — она гордо вскинула подбородок. — Я сказала, что это сделала я. Увидела, как Феликс тебя ударил, рванулась тебя защитить — разумеется, они мне поверили.

Он лишь удивлённо посмотрел на неё.

— И думают, что это была твоя сила.

— Да.

— И я ничего не должен говорить.

— Нет. Ни слова, — она была абсолютно серьёзна. — Это слишком опасно… Они будут охотиться за тобой, зная, что смертный преисполнен такими силами! Это ведь вечная, бессмертная магия!

— Бессмертная магия, к которой я и коснуться не могу! — он бросил взгляд на свои ладони, вспоминая смутное свечение.

— Если ты не веришь мне, то — пожалуйста! — она широким жестом указала на дверь. — Разломай эту дверь магией воздуха — и иди, справляйся с Феликсом сам!

Это казалось вызовом. Йонас смотрел будто сквозь Оливию, пытаясь сконцентрироваться — и поднял руку. Он пытался вызвать магию, и рука даже задрожала от напряжения, но ничего не случилось.

— Это ничего не значит, — проворчал он. — Мне надо потренироваться.

— Возможно, — кивнула Оливия. — Но ведь я знаю не больше того, что рассказала.

Йонас опустил руку и разочарованно отвернулся.

— Разумеется, мне никогда не будет просто! Быть ведьмаком, руководить элементалями так, как я хочу — ну, конечно же, нет?

— Да, это было бы полезным для тебя…

— Ты только хуже делаешь, — он бросил на неё недовольный взгляд.

— Прости, — Оливия вздохнула. — Поднимайся на палубу, о тебе беспокоились. Они будут рады услышать, что ты цел и уже проснулся.

Йонас только отмахнулся и подошёл к иллюминатору, осматривая морские просторы.

— Скоро уже Пелсия?

— Совсем чуть-чуть осталось.

— Я всю дорогу проспал, — он шумно выдохнул воздух, пытаясь смириться с тем, о чём узнал. О, у него нет времени на новые неприятности! — И что я пропустил?

— О, всего ничего! Таран всё ещё точит на Магнуса лезвие, Феликс любуется морем и обогащает его — сам понимаешь как, — а Ашур скоро в воздухе повиснет от медитации. Ну, и Ник носится вокруг него и косится, будто бы боится обжечься.

— Я и вправду просил Ника проследить за ним. Нельзя доверять Крешийцам, сколько б они не клялись в своей вечной дружбе, — Йонас потянулся за своей рубашкой. — Хорошо, что Пелсия близко.

— Хорошо?

Он твёрдо кивнул.

— Если существует пророчество, в котором я преисполнен силы, то я хочу узнать подробности. А в море это будет довольно трудновыполнимой задачей, правда?

— Правда… — кивнула она. — Но, Йонас, я правда ничего не знаю. Мне так жаль…

Он отмахнулся от неё.

— Да справлюсь! Бывало и хуже, верно?

Оливия так и не ответила — и Йонас отчаянно отмахивался от назойливого беспокойства.

Глава 12. Магнус. Пелсия

Трехдневная дорога в Басилиа — это ж как надо было себя любить, чтобы назвать город своим же именем! — была уж явно не для умирающего короля и старой женщины. Именно потому Селиа и отыскала где-то закрытую карету, что предназначалась для неё и её сына.

Магнус предложил было и Клео ехать с ними, чтобы не мёрзнуть, но в ответ получил только пронзительный, преисполненный абсолютным недовольством взгляд.

И, разумеется, более выразительно и чётко ответить «нет» она вряд ли смогла бы.

Гай выбирал дорогу так, чтобы каждый раз на их пути попадался какой-то городок с гостиницей. Всегда можно было отдохнуть, поесть, выспаться — и каждый раз он оказывался за закрытыми дверями собственной комнаты в гордом одиночестве.

Семь ночей без Клео показались ему самыми долгими в жизни — и пусть прежде даже мысль о ней казалась дикой и отвратительной, с той ночи в лесу он мечтал о ней ежедневно. Но не проронил ни слова об этом, когда они ехали плечом к плечу. Нет, она не имела права узнавать о том, как сильно на него влияет, равно как ей и не следовало знать о его постоянной жажде хотя бы прикоснуться к ней, провести ладонью по её щеке и убрать непослушный локон за ухо, поцеловать её в мягкие, податливые губы и притянуть к себе, позабыв о предосторожности.

В последней деревушке, где они останавливались, Энцо и Мило даже справились с простым на первый взгляд заданием — отыскать что-нибудь, что превратит лимерийских путников в обыкновенных пелсийцев. Вряд ли хлопковые платья Клео и Селии, обыкновенные брюки и рубахи Магнуса, Гая и стражи могли спрятать королевскую выправку, но… да кто там будет присматриваться?

Но Магнус всё равно смотрел на кремовую тунику с отвращением.

— Разве тут не носят чёрный?

— Нет, Ваше Высочество, — хмыкнул Энцо.

— М… Тёмно-серый?

— Нет. Это, ну, и ещё цвет яйца малиновки — такой ярко-ярко синий… Но мне показалось, что кислотно-голубые оттенки — не ваш цвет, — он смущённо кашлянул. — Может быть, стоит вернуться в магазин?

Магнус вздохнул.

— Нет, не стоит. Лучше это.

Ну что же, хоть плащ и брюки черны — не хватало облачиться в розовые и салатовые цвета!

Он вздохнул и вышел из-за угла, направляясь к западному побережью — там уже стояла Клео — столь прекрасная крестьянка, что и глаз не отвести!

— Ты похож на пелсийца, — протянула она.

— Могла бы и не тратить время на оскорбления, — проворчал он, но сквозь угрюмую маску всё же пробилась улыбка, когда они вскочили на лошадей.

Казалось, прошла целая вечность — особенно так считали кони, — когда они наконец-то добрались до нужного места.

Басилиа — пелсийская столица, — всегда был окутан тенью мифов. К тому же, он был портовым — тут останавливалось много моряков, что жаждали еды, алкоголя и женщин.

Но истории о городе казались правдивыми.

Басилиа был перенаселён, будто бы насквозь пропах человеческой отвратительностью. Десятки судов останавливались в гавани, моряки затопили берега, и улицы, таверны, постоялые дворы, рынки и бордели смешались в одну сплошную грязную карту. А ещё тут было столь же жарко, как в Ораносе посреди лета.

— Отвратительно.

Магнус обернулся — король отодвинул шторку кареты и всматривался в центр города с дикой злобой. Глаза его налились кровью, а тёмные круги под ними стали ещё ярче, подчёркивая жуткую бледность его лица.

— Как презренно…

— И вправду? — Магнус подвёл свою лошадь к карете. — А как по мне, весьма очаровательно.

— О, прекрати!

— Что прекратить? Весьма занимательный местный колорит…

— Ты плохой лжец, Магнус.

— Ну, у меня ведь есть у кого учиться.

Король посмотрел на него — а после перевёл свой взгляд на Клео, что ехала перед Магнусом и напряжённо всматривалась в спины стражников.

— Принцесса, ведь где-то тут, совсем рядом вы блуждали с господином Эроном Лагарисом, когда он убил сына винного торговца? Верно?

Магнус выпрямился, напряжённый, натянутый, будто тетива, ожидая её ответа. Клео долго молчала — но дыхание её сбилось.

— Это было очень давно, — наконец-то проронила она.

— А как же могло всё обернуться, если б вам тогда не возжелалось вина! — продолжал король. — Ведь ничего бы не случилось…

— Нет, — она обернулась к нему, встретила его взгляд гордо, как истинная королева. — Я бы тогда не имела удовольствия видеть, как вы падаете со скалы, предварительно отдав жалкой девчонке всё своё королевство!

Магнус пытался подавить улыбку — он только посмотрел на отца, ожидая его ответа.

Но он лишь опустил штору, прячась за нею, будто жалкий трус!

Карета остановилась у какой-то таверны, провонявшей потом и мускусом — но Магнус понимал, что это лучшее место падшего города. Король Гай едва выбрался из кареты, опираясь на Мило и Энцо, и Селиа даже умудрилась как-то слишком быстро убедить трактирщика прогнать всего его гостей — разве короли могут поселиться в таверне более незаметно?

Пока гости ворчливо собирали свои вещи, Магнус лишь недовольно осматривал зал пелсийского трактира. Низкие потолки, изношенные стулья, сколотые столы…

— Не соответствует твоим стандартам? — поинтересовался он у Клео.

— Не слишком.

— Ну, ведь это не оранийская гостиница — тут нет перин и золотых горшков. Хотя, тут довольно чисто и удобно.

Клео отвернулась от стола, на котором кто-то вырезал слова, и улыбнулась.

— Да, для лимерийца.

— Именно, — её губы слишком уж отвлекали его, и Магнус отвернулся от девушки, направился к отцу и бабушке, что замерли у огромного окна, выходившего на конюшню, и глядели на своих лошадей. — Бабушка, что же теперь мы будем делать?

— Я попросила жену трактирщика отправиться в одно место, тут чуточку ниже, если идти по дороге, — и передать сообщение одному моему старому другу, чтобы он пришёл сюда, — проронила Селиа.

— А ты сама не можешь туда пойти?

— Он может меня не узнать, да и… Этот разговор не предназначен для чужих ушей. Магию стоит защитить! — она сжала ладонь Гая. Король лишь устало прислонился к стене, на его лбу блестел пот, и он едва-едва стоял на ногах.

— И что делать до той поры? — голос его был слабым, ещё слабее, чем прежде.

— Ты отдохнёшь.

— Нет времени! — мрачно отмахнулся он. — Может быть, стоит поискать плотника, что выточит гроб, в котором меня вернут в Лимерос?

— О, отец! — Магнус выдавил из себя кривоватую улыбку. — Я буду счастлив сделать это своими руками. А тебе надо сделать то, что сказала бабушка.

Король лишь бросил на него кривой взгляд.

— Я тебя провожу, — Селиа обняла своего сына и повела вверх по коридору, на второй этаж.

— Какая хорошая идея, — зевнула Клео. — Я тоже пойду наверх, наверное… Разбуди меня, пожалуйста, когда придёт друг твоей бабушки.

Магнус смотрел ей вслед, будто бы опасаясь отпускать, и кивнул на вопросительный взгляд Энцо. Стражник отвечал за принцессу — он должен был обезопасить её жизнь, даже если сама Клео возжелает куда-то скрыться. Это была непростая задача — и Энцо оказался единственным, кроме него самого, кому Магнус мог это доверить.

— А что делать мне? — поинтересовался Мило.

Магнус всё ещё рассматривал зал, и взгляд его замер на маленьком книжном шкафу, в котором и книги-то погрызли крысы — ничего схожего с огромными библиотеками оранийского дворца.

— Осмотрись тут, — Магнус потянулся за первой попавшейся на глаза книгой. — И убедись, пожалуйста, что тут ещё не гудит вся округа, будто бывший митиканский король тут живёт.

Мило коротко кивнул и выскользнул за дверь, а Магнус устроился на ближайшем стуле и попытался вникнуть в суть книги — та вещала об истории пелсийского виноделия, но ни словом не поминала магию Земли, что, несомненно, коснулась этого напитка, да и о законах оранийского экспорта тоже.

Странице на тридцатой вернулась супруга трактирщика — маленькая нервная женщина с вечной испуганной улыбкой на лице. С нею вошла и другая — старше, морщинистая, такая обыкновенная, в старом платье… Может, её Селия и хотела увидеть?

Когда трактирщица умчалась на кухню, пожилая женщина осмотрелась и наконец-то наткнулась взглядом на Магнуса.

— Значит, это ты можешь помочь нам с решением всех проблем? — поинтересовался он.

— Всё зависит от того, каковы твои проблемы, юнец, — сухо отозвалась она. — И я бы хотела знать, почему же ты позвал меня сюда.

— Это не он — я, — раздался голос Селии. Она спускалась по деревянной лестнице откуда-то из комнат — гордая и спокойная. — И сделала я это потому, что ищу своего старого друга. Узнаешь ли ты меня спустя столько лет?

Залегла мучительная, болезненная тишина — и женщина смотрела на Селию диким, огненно-льдистым взглядом. И когда Магнус уже засомневался, стоит ли доверять незнакомке, на лице женщины появилась счастливая, весёлая улыбка — будто она наконец-то почувствовала себя счастливой.

— Селиа Дамора! — выдохнула она — даже пламя свеч всколыхнулось, — и голос был куда мягче, чем при её первом приходе в гостиницу. — О богиня, как же я скучала по тебе!

Они бросились друг к другу — и обнялись.

— Мне позвать остальных? — поинтересовался Магнус, понимая, что чем скорее бабушка получит то, что ей надо, тем скорее они смогут отсюда убраться.

— Нет, не стоит, — Селиа всё никак не могла оторвать взгляд от подруги. — Я так скучала по тебе, милая Дариа…

— И где ж ты была всё это время? Я уж и года перестала считать…

— Имеет значение только то, что нынче я тут. И я очень удивлена, что ты всё ещё осталась в Басилиа после всего, что случилось.

— Ну, я не могу отказаться от своей таверны — она всё больше и больше приносит прибыли. Многие моряки утоляют там жажду.

— О да, я уверена в этом.

Дариа только весело подмигнула ей.

— Именно! — она махнула рукой на Магнуса. — Это что за юнец?

— Мой внук, Магнус. Магнус, это моя подруга, Дариа Галло.

— Очень приятно, — Магнус заставил свои губы растянуться в улыбке — но ему казалось, что это всё равно будет больше походить на гримасу.

Селиа улыбнулась.

— О! Твой внук теперь такой высокий и такой прехорошенький…

Селиа улыбнулась.

— С внуками такое случается. Примерно на их восемнадцатилетие.

Дариа вновь окинула его весёлым взглядом.

— Будь я моложе…

— Будь ты моложе, тебе пришлось бы сразиться с его не менее молодой супругой.

Дариа только рассмеялась.

— А вдруг бы я победила?

Магнусу почему-то вновь захотелось вернуться к книге о пелсийском вине.

Селиа тоже рассмеялась — но вскоре тон её вновь стал серьёзным, пусть и добродушным.

— Я пришла в Басилиа не только для того, чтобы воскресить нашу дружбу. Мне нужен гелиотроп.

— Бог мой! — Дариа изогнула брови. — Селиа, ты теряешь время…

— У меня нет что терять. Моя сила уже пропала, а сын при смерти.

Магнус боялся нарушить тишину. Если этот камень реальный… Он ведь может помочь овладеть Родичами!

Селиа потянула Дарию за собой — усадила на деревянную скамью и взяла её руки.

— У меня нет выбора. Мне надо получить это

— Ты же знаешь, у меня нет…

— Но ты знаешь, где есть!

— Я не могу сказать, — покачала головой Дариа.

— Прошу, скажи! Ты же знаешь, где искать… У меня совсем не осталось времени!

Тысячи вопросов раздирали Магнуса — но он упрямо молчал и прислушивался к их разговору.

Сила в их руках. Куда проще, чем Родичи.

Ведьма нахмурилась.

— Он не позволит. Даже на секунду…

Селиа лишь сильнее сжала её руки.

— Позволь мне самой попытаться!

— Но я…

Глаза Селии вспыхнули гневом.

— Ты должна мне услугу! Ты должна мне!

Дариа смотрела в пол.

Магнус едва дышал — смотрел, как ведьма медленно подняла голову, и лицо её побледнело. Она кивнула — почти незаметно.

— Мне надо будет время.

— Три дня хватит?

— Да, — ведьма казалась ещё более настороженной.

— Спасибо, — Селиа поднялась и поцеловала Дарию в обе щеки. — Я знала, что ты мне поможешь.

От приветственной улыбки не осталось и следа.

— Я скажу, когда он прибудет.

И Дариа даже не остановилась на мгновение — бросила последний взгляд на Селию и покинула гостиницу.

— Ну… — Магнус вновь разорвал тишину. — Ты ей когда-то очень помогла.

— Именно, — на губах Селии заиграла улыбка. — Пора проверить твоего отца… Я могу думать только о его здоровье. Но когда моя магия станет сильна, а он поправится, мы сможем подумать и о прочих неприятностях.

— Я буду терпелив, — Магнус знал, что звучало это так же лживо, как и её слова.

…До комнаты он добрался только поздно вечером, почти ночью. Он буквально рухнул на кровать — большую, не такую, как на первом этаже. И из окна можно было видеть слабый свет фонарей на улице.

В дверь мягко, вкрадчиво постучали.

— Открыто, — Магнус отлично знал, что только четыре человека могли постучать к нему.

Дверь отворилась, медленно, будто загадочно — и когда посетитель показался принцу на глаза, сердце бешено забилось в груди. Клео.

Он поднялся, подошёл к ней.

— Подруга моей бабушки была тут.

— Уже? — удивлённо протянула она. — И?

— И… — он покачал головой. — Мы застряли тут ещё как минимум на три дня.

— Но мы можем получить гелиотроп, да?

— Да, — кивнул Магнус. — Я давно не видел бабушку, но она оставляет о себе впечатление женщины, что всегда добивается желаемого.

— И этот волшебный камень спасёт жизнь твоего отца, — в голосе Клео не чувствовалось и тени эмоций, но зелёно-голубые глаза сияли уверенностью.

— Он не заслуживает жизни, — кивнул Магнус. — Но иначе мы бы не могли идти дальше.

— Искать Люцию.

— Да. И сломить твоё проклятье.

— Полагаю… Выбора и вправду нет.

Он лишь внимательно наблюдал за нею.

— Ты только за этим пришла ко мне, или, может быть, тебе надо что-то ещё?

Клео заглянула в его глаза.

— Надо. Твоя помощь.

— И в чём же?

— Все эти поездки… Ты не представляешь, какой кошмар творится с моими волосами!

Магнус изогнул бровь.

— И ты желаешь, чтобы я их отрубил, навеки покончив со всеми проблемами?

— О, если б ты только мог это допустить, — она заулыбалась. — Ведь ты одержим моими волосами.

— Это не одержимость, — он накрутил золотистый локон на палец. — Просто болезненное увлечение.

— Ну, прости, что заставляю тебя страдать. Но ты не отрежешь мои волосы — не сегодня. Никогда. И… супруга хозяина оказалась достаточно любезна, чтобы дать мне вот это, — она протянула ему расчёску с серебряной ручкой.

Он взял её — и поднял на жену недоумённый взгляд.

— Ты хочешь, чтобы я…

— Расчесал мои волосы, — кивнула Клео.

Даже мысль об этом казалась смешной.

— Ладно, я одеваюсь, как пелсийский крестьянин, но я ж не твой раб!

— Нет, ну, я могу попросить Мило или Энцо… — она бросила на него загадочный взгляд. — Или, о Богиня, твоего папу, или бабушку, чтобы мне помогли…

— А супруга трактирщика?

— Ну ладно, — Клео выхватила гребешок из его рук. — Я пойду её спрошу…

— Да нет же, — он смешливо обнял её за талию, — я помогу.

Она вернула ему гребень без колебаний.

— Замечательно!

Он наконец-то пропустил её в комнату, и Клео, осмотревшись, устроилась на краешке кровати.

— Закрой-ка дверь, — почти что распорядилась она.

— Это не самая хорошая идея, — дверь всё же осталась приоткрытой — и Магнус сел за спиной Клео. Неловко — будто боясь навредить, — провёл впервые гребнем по её волосам. — Раньше я этого никогда не делал.

— Всё бывает впервые.

Как смешно это выглядит со стороны — Магнус Дамора, сын короля крови, расчёсывает волосы своей молодой супруги по её просьбе…

И всё же…

Всякий раз, когда Магнус обязывался делать что-то, он пытался оценить свои способности. Сейчас задача была бы такой простой для любой женщины — и он осторожно взял прядь длинных, шелковистых волос Клео, провёл гребнем по всей длине. Тёплая струйка скользнула по его пальцам, заставляя содрогнуться.

— Ты права, — голос его звучал хрипловато. — Жутко запутались… это уже не исправить.

Он дразнил её, волосы её были совершенны, как всегда и…

— Ой! — содрогнулась она — гребень дошёл до первого узла.

— Прости, — он застыл и нахмурился. — Ты сама попросила меня об этом!

— Ну, конечно, — она вздохнула. — Ладно, продолжай. Я привыкла к пыткам моих служанок, они — игнорировать мои вопли. Ты не навредишь мне больше, чем они. Разве что Нерисса могла сделать это без вреда…

— Да, я слышал о том, как она прекрасна, — Магнус не сдержал улыбку. Тем не менее, теперь он старался быть осторожнее, будто надеялся переплюнуть даже такую прекрасную служанку. — Столько беспокойства из-за волос! Откуда в вас к ним такая страсть?

— Может, свернуть их, будто пелсийский мятежник?

— О, да, прекрасная оранийская принцесса — мало тебе уродливого хлопкового платья! — он ответил сухо, стараясь не выдавать своего возбуждения. — Каждая девушка пожелает иметь такое же, — он мягко, насколько это только было возможно, перебирал её волосы, что нынче больше напоминали птичье гнездо. — И, знаешь, я собираюсь заполучить гелиотроп.

— Я знала.

— Что? Знала? — удивлённо воскликнул он.

Она кивнула, и волосы вновь выскользнули из его рук.

— Я увидела это в твоём взгляде, когда Селиа только упомянула о нём. Разумеется, не впервой вижу тебя таким — тот же взгляд, что и у твоего отца.

— И что ж это за взгляд, раз он настолько особенный?

— Неважно.

Магнус отложил гребень и осторожно обнял Клео за плечи, повернул к себе лицом и приподнял её лицо за подбородок.

— Итак. Что за взгляд у меня, точно такой же, как и у моего отца?

Она смотрела прямо ему в глаза — настороженная и чуточку испуганная.

— Ледяная жадность, Магнус. И за этот камень ты готов убить.

— Да.

Она всматривалась в его лицо, будто бы желала отыскать ответ.

— Ты был таким холодным, таким похожим на своего отца и…

Всю жизнь ему говорили, что он похож на отца — внешне и характером. И он заставил себя не бояться этого сравнения, пусть оно всё ещё причиняло ему боль.

— Да, я знаю — я должен быть таким, как мой отец. Вся эта жизнь… Она требует от меня холодности и безжалостности, каждый день! Если б я лил слёзы, то давно бы уже превратился в иссушённую оболочку. И… И я действительно похож на него. Очень похож.

— Нет, — Клео покачала головой. — Этого не может быть.

— С чего ты это взяла?

— Честно? — она приблизилась ему — настолько, что и вдохнуть воздух не получалось. — Ну, о таком с твоим отцом я никогда не думала.

Она прильнула к его губам. Это был короткий, нежный поцелуй — и из его горла вырвался короткий, звериный рык, прежде чем он смог отодвинуть её от себя, сжав её плечи руками.

— Принцесса…

— Клейона, — поправила она его, всё ещё не отодвинувшись. — Ну, и я должна принять, что меня ценят не так уж сильно, как эту бессмертную, имя которой мне дано. Убийства, кражи…

— Истинные лидеры должны быть губительны и безжалостны. Если этого не сделают они, то преступление совершат другие.

— Какая прекрасная философия, милый… Но ведь мы можем думать о чём-то другом, когда вдвоём, правда? И ты можешь не строить из себя лидера…

Он изогнул бровь.

— Стоит задуматься над этой перспективой.

— Хорошо, — она прикусила нижнюю губу, будто бы специально дразня его. — Закрой дверь. Запри её.

— Это опасное предложение, Клео.

— Ну так оставь открытой… Мне всё равно, — она вновь поцеловала его, на сей раз более страстно, и его хладнокровие и сдержанность рассыпались пеплом, когда её язык скользнул по его губам.

— Я и вправду не хочу отказывать тебе, — выдохнул он ей в губы.

— Ну так и не делай этого.

Магнус шумно выдохнул воздух, когда её руки скользнули под его тунику, когда пальцы заскользили по животу, по груди. Он обнял её за талию, прижал к кровати, нависая над девушкой — и она казалась такой хрупкой, такой сильной и увлечённой…

Как этот чёрствый мир мог сотворить столь прекрасное существо? Но ведь это не дар Богини — это дар её матери, пожалуй…

Внезапно Магнус отпрянул от неё, зажимая рот ладонью.

— Что? — выдохнула Клео, краснея.

Он поднялся на ноги и потянулся за своим плащом.

— Мне надо выпить. Найду таверну где-то по пути.

Клео лежала на кровати, наблюдая за нею — её золотые кудри разметались по кровати, будто бы волнами.

Прекрасная, до боли манящая.

— Я понимаю, — выдохнула она.

Он хотел уйти молча — но всё же обернулся к ней.

— Прежде чем я уйду… Когда наступит день, что проклятье рухнет, обещаю, я не просто запру двери — пододвину к ним шкаф. И никто нас не потревожит.

Он отвернулся от неё и быстро выскользнул за дверь.

Да, ему определённо надо выпить.

* * *

— Вина, — сказал он тавернщику какого-то странного потрёпаного заведения под названием «Фиолетовая лоза», и швырнул на стол монеты. — Убедись, что будешь наполнять бокал каждый раз, как увидишь, что он пустует. И не будешь болтать.

Тот только ухмыльнулся и стянул монеты со стола в свой кошелёк.

— Как прикажете.

Он и вправду сделал так, как хотел Магнус, и каждый раз доливал вина. Стоило сделать только глоток этого божественного пелсийского напитка, как ночь стала ярче. В последний раз, когда он пил вино и вернулся в лимерийский дворец, его жена толкала речь с помоста — и была прервана врагами, что едва дали им выжить. Он уж было зарёкся пить…

Но визит Клео заставилотменить клятву.

— Наше маленькое представление может тебя развлечь, — проронил тавернщик, будто бы Магнус и не просил его помолчать. Тот хотел было его упрекнуть, но мужчина лишь махнул рукой. — Обещаю, Богиня Змей заставит тебя обо всём забыть.

Богиня Змей? Его богиня куда краше — и Магнус только кивнул на свой стакан.

— Наливай!

Посетители таверны неистово заревели — но тавернщик просто наполнил стакан.

— Все падут к ногам нашей красавицы! — закричал кто-то. — Поклонитесь перед её силой. Поприветствуйте Богиню Змей!

Толпа вновь засвистела — и молодая темноволосая женщина, почти обнажённая, но с белой змеёй на плечах, выскользнула на сцену. Заиграло трио музыкантов — звучала какая-то странная экзотическая мелодия, такая дикая, пьянящая… И стоило только танцовщице услышать ритм, как она принялась выгибаться — многие считали это танцем, но Магнус принимал за банальное выступление куртизанки.

Он допил вино — в который раз уже осушил бокал. Сейчас ему стало чуточку лучше — и красота Клео больше не ослепляла так сильно.

Может быть, им следует быть вместе — он думал об этом, наблюдая за тем, как танцевала эта странная женщина. Может быть, какого-то зелья, что не позволит ей забеременеть, будет вполне достаточно…

Или ему всё же стоит сосредоточиться на своём украденном царстве, на том, что его отец близок к смерти, и бабушка может его спасти, а его сестра блуждает по миру с человеком, что собирается выжечь Митику, а Клео смертельно проклята. И самая меньшая его проблема — это то, что он медленно сходит с ума и жаждет собственную супругу.

Вспыхнули алые волосы — он вскинул голову. Это казалось таким редким — рыжие в Пелсии? Он помнил только Николо Кассиана — единственного рыжеволосого, да ещё и такого, будто пламя.

Магнус только хмыкнул. Ну, нет, Ник далеко отсюда в безопасности — или не в безопасности, будто бы Магнусу не наплевать на него, — в Крешии, ведь этот дурак добровольно последовал за Йонасом, чтобы тот убил короля…

Он вновь посмотрел на Богиню Змей. Казалось, он уже начал понимать ритм её движений, но она замерла, махнула музыкантам, чтобы те перестали играть.

— Это ты? — спросила она, и комната затихла. Она явно обращалась к кому-то, но Магнус не мог увидеть незнакомца со своего места. Только видел, как нахмурилась танцовщица — её волнение прорывалось даже сквозь яркий макияж и становилось всё более и более ярким. — Йонас! — воскликнула она с ужасной уверенностью. — Йонас, боги, ты ли это? Я ведь думала, что ты мёртв!

Йонас?

Может быть, ещё одно странное совпадение.

Бывает же.

Танцовщица соскользнула со сцены, ринулась в толпу таверны и вытянула из неё молодого темноволосого мужчину. Магнус замер. Он вытянул шею, пытаясь рассмотреть что-то за головами посетителей. Танцовщица обвила руками его талию, кружилась вокруг него, тянула куда-то, пока он не оказался прямо напротив Магнуса.

Тот, потрясённый, уставился на него — будто бы впервые увидел.

Йонас Агеллон. В той же таверне, что и Магнус.

— Каковы шансы? — послышался знакомый голос совсем рядом, озвучивая его мысли.

Волна недовольства захлестнула Магнуса ещё до того, как он повернулся и обнаружил то, о чём и так прекрасно знал — прямо за ним стоял Николо Кассиан.

— Ты.

Ник ткнул его в плечо, а после рассмеялся — и выплеснул из своей кружки эль.

— О, судьба наконец-то тебя потрепала, да, Ваше Высочество? Как я счастлив!

— Твой визит в Крешию не изменил твоё отчаянное желание подохнуть, — проронил Магнус — его слова казались почему-то такими же невнятными, как и у Ника.

Тот улыбнулся, но в его взгляде не было и капли смеха.

— О, принц Магнус Дамора, я должен представить вам своего хорошего друга!

Магнус, разъярённый тем, что его имя вновь упоминали прилюдно, обернулся, ожидая увидеть очередного мятежника. Но вместо этого теперь всматривался в лицо, что видел только в кошмарах.

— Теон Ранус, — выдохнул он. Пьяный флёр от выпитого пропал в одно мгновение, оставив по себе только убийственный холод.

Призрак.

— Ты ошибаешься, — проронил молодой человек — такой же, как и тот, кого впервые в своей жизни убил Магнус. Его взгляд так и не потеплел — в нём была только ненависть, когда парень выхватил нож и приставил его к горлу принца. — Я лишь его брат.

Глава 13. Клео. Пелсия

— Что вы тут делаете, принцесса?

Слова заставили её замереть у выхода — она уже было направлялась в шумную таверну, именуемую Фиолетовой Лозой. Клео обернулась — и увидела в тени за своей спиной верного Энцо.

— Собираюсь зайти в таверну, — протянула она. — Ну, не думаю, что об этом так уж и стоит волноваться, разве ж нет?

— Уже поздно.

— И что?

Энцо только гордо расправил плечи.

— Думаю, лучше поискать место более безопасное. И более спокойное, принцесса.

— Я очень ценю твоё мнение, но всё равно не могу с ним согласиться! Магнус пошёл туда, и я не понимаю, почему ты не последовал за ним. А что случится, если его внезапно кто-то узнает, ты думал?

— Принц весьма ясно сказал мне, что единственная моя обязанность сейчас — это заботиться о вашей безопасности, принцесса.

Она мотнула головой, будто бы отчаянно пытаясь смахнуть собственное удивление — подобное заявление оказалось для неё крайне странным.

— Ну, и вправду. Это многое упрощает. Ты пойдёшь со мной, чтобы отыскать там принца, ну, и так можно будет следить и за мной, и за ним. Прекрасная идея, правда, Энцо?

Она не дала ему шанса возразить — быстро выскользнула из гостиницы, оставив дверь открытой, чтобы Энцо мог последовать за нею, и потянула вниз капюшон плаща, дабы прикрыть свои волосы и лицо.

Энцо шагал следом, больше не споря, и она только рассматривала людей, повозки, что пролетали мимо, прислушивалась к стуку лошадиных копыт по этой грязной дороге. Таверну отыскать было нетрудно — оттуда слышался громкий пьяный смех и странная музыка. Над дверью висела огромная бронзовая вывеска — действительно, что-то схожее с виноградной гроздью.

— О! Фиолетовая Лоза, — прочла она ещё раз. — Как уместно для пелсийской таверны… И как же это мелко!

Но принц там просто пил — и вряд ли он волновался о том, что кто-то может опознать его королевское величество. А ещё он мог напиться так сильно, что его бы убили в разгар какого-то пелсийского праздника очередные мятежники или и вовсе какие-то пьяницы. А более глупый способ погибнуть надо ещё поискать!

— Я слышал об этом месте, — Энцо тоже удостоил вывеску коротким взглядом. — Тут когда-то работала Нерисса. Прислужницей.

— Правда? — изогнула бровь Клео.

— Да, — он кивнул. — Она сказала, что это было довольно интересным опытом…

— Я понятия не имела, что она жила в Пелсии.

— Она побывала, кажется, во всём мире… Это я никогда не покидал Лимерос. Наверное, она считала меня до ужаса скучным.

— Уверена, она считала тебя только раздражающим, — почему-то слова Энцо о её подруге заставляли сердце Клео сжиматься. Она не сомневалась, что Нерисса могла позаботиться о себе лучше, чем кто-либо другой, но… Клео не могла не беспокоиться за её безопасность. Одна мысль о том, что та в опасности, работая так близко к Амаре, была ей до жути ненавистной.

Клео сделала глубокий вдох, и толкнула переднюю дверь — богиня, сколько же здесь было грязных, отвратительных людишек!

Она осмотрелась, пытаясь отыскать Магнуса в толпе.

Эта таверна не была похожа ни на что из её диких воспоминаний о Пелсии. Она ведь встречала только бедные рынки, ветхие деревни и широкие пустоши.

А ещё закрытые сараи повстанцев.

Это же место было грубым, потёртым, но могло существовать и где-то в большом оранийском городе. Огромная комната была освещена десятками свеч, фонарей, расставленных на столах и у бара. Под потолком висело какое-то огромное колесо, и на каждой его спице было множество свечей. А полы оказались просто утоптанной землёй, на которой беспорядочно расставили грубо вытесанные стулья и столы.

Слева можно было увидеть небольшую сцену — на ней изгибалась какая-то темноволосая девица с нарисованными на коже золотыми прожилками. Вокруг её шеи свернулся огромный белый удав — такого Клео видела разве что в книгах, что читала.

— Энцо, прошу, помоги мне найти Магнуса. Он где-то там, где подают вино!

— Да, Ваше Высочество.

Она натянула капюшон пониже, пытаясь спрятать свои волосы, и постаралась игнорировать косые взгляды окружающих её людей. Кто-то ударил её по ягодицам, но стоило только обернуться, как неизвестный уже растворился в толпе.

Кипя от злости, она отчаянно пыталась понять, кто же её тронул, но застыла — внезапно воздух разорвало упоминание до боли знакомого имени.

— Йонас! — женщина со змеёй вдруг остановилась, рванулась к какому-то юноше из толпы. — Йонас, это правда ты?

Клео, широко распахнув глаза, смотрела на сцену.

Йонас вернулся из Крешии. И из всех мест Митики он оказался именно тут!

Как это могло случиться?

Она повернулась, чтобы найти Энцо, но что-то другое привлекло её внимание. Юноша продвигался сквозь толпу, рвался против людей, повернувшихся к сцене.

Бронзовые волосы, загорелая кожа, широкие плечи…

Она могла лишь смотреть, уверенная в том, что её глаза обманули её.

— Теон, — прошептала она, чувствуя, как сильно сжалось её сердце.

Воспоминания разорвали её на части, ведь тогда всё казалось ясным, она любила его, а всё остальное не имело никакого значения. Ни его положение, ни неодобрение отца, ни суровые взгляды Теона — ведь он целовал её так страстно после того, как был почти уверен в том, что окончательно потерял её. Навсегда…

Звук копыт — Магнус, его солдаты…

Её гордость — ведь Теон уничтожил всех их, победил.

Ужас — ведь жизнь замерла в глазах Теона, и меч Магнуса пронзил его насквозь.

«Если б он отступил, ничего б не случилось», — слышала она голос короля крови.

Просто стражник? Но для неё он был всем миром.

Казалось, прошли уже тысячи лет. Тысячи лет, а он умер будто бы только вчера.

И был тут.

— Принцесса? — спросил Энцо, всматриваясь в её лицо.

Клео не ответила её. Она вся дрожала, и рвалась к нему, к нему через жуткую толпу.

Горячие слёзы лились по щекам, и она утирала из.

Толпа схлынула к сцене, и она могла видеть своего мёртвого стражника. И в руке его сияло острое лезвие.

А после она увидела Магнуса.

Юноша, которого она когда-то полюбила и сразу же потеряла, подошёл к Магнусу — тот смотрел на Теона с таким же недоверием, как и Клео. А после, быстрее, чем она могла даже подумать, он схватил Магнуса — и прижал лезвие к его горлу.

Мысли её разорвал крик, и всё тело превратилось в сплошной лёд. Она смотрела теперь только на Магнуса, видела, как решительно сжималась его челюсть, какими холодными, опустевшими были его тёмные глаза…

— Клео? — кто-то заступил её путь — рыжие волосы, россыпь веснушек. — Клео, Клео, ты жива!

— Ник? — она лишь на мгновение посмотрела на него — а после схватила за плечо, уцепилась почти до боли. И смотрела, как кровь вытекала из горла Магнуса — призрак прошлого вонзал кинжал в его плоть. — Что случилось? Почему?.. Как?! Откуда…

Но вдруг кто-то третий подошёл к ним, будто бы разрушая немое сражение между Магнусом и Теоном, которых до сих пор больше никто не видел — ведь люди продолжали смотреть на сцену. Молодой, с тёмными волосами, широкой грудью — довольно сильный на первый взгляд, — и с повязкой на одном глазу.

Он сжимал что-то в руках — и опустил это на затылок Теона. Кинжал рухнул на пол, и мужчина пошатнулся и свалился без сознания.

— Магнус! — закричала Клео.

Наконец-то он оторвал взгляд от юноши и посмотрел на Клео.

Глаза его сузились.

— Тебя не должно тут быть!

Она посмотрела на него в ужасе. Это он собирался сказать ей сейчас?!

Незнакомец кивнул на тело.

— Он не слишком обрадуется, когда придёт к себе.

Клео бросилась к Магнусу, надеясь, что рана на его горле была неглубокой — а после повернулась к молодому мужчине с повязкой на глазу.

— Кто ты?

Он лишь коротко уклонился.

— Феликс Габрас, милая леди. К вашим услугам. А ты кто такая?

— Это, — Магнус потёр раненую шею, — принцесса Клейона.

Он удивлённо посмотрел на неё.

— А, так вот какая она, Золотая принцесса… Ну что же, это имеет смысл.

— А кто, — она едва шептала, — это?

— О! — хмыкнул Феликс. — Таран Ранус, брат Теона.

Холод сжал Клео.

— Брат Теона?

— Не слишком любезно со стороны Ника, — Магнус сжал зубы, — представлять нас сегодня, тебе не кажется?

Ник всё ещё смотрел на потерявшего сознание юношу — а после посмотрел ей в глаза.

— Думаю, нам надо поговорить.

— Разумеется!

— Прекрасно, — сухо отозвался Магнус. — Но есть место, где можно сделать это в более тихой и спокойной обстановке. Найди Йонаса, а после следуйте все за мной.

Феликс наклонился за Тараном и с лёгкостью забросил его на плечо — словно тот ничего и не видел.

— Ну? И где Йонас? Или его уже и танцовщица успела очаровать? Поразительное непостоянство!

Но Клео больше не могла ждать — она нуждалась в чистом воздухе. Она должна была вдохнуть его, унять собственное дикое сердце — чтобы оно стало биться нормально.

Брат Теона. Брат!

Но Теон никогда не говорил ей о том, что у него вообще был брат…

Ник шагал с нею — и покачивался, следуя за девушкой на улицу. Она бросила взгляд через плечо — и только с облегчением выдохнула, когда узрела Магнуса совсем близко к себе.

— Ты пьян, — обратилась она к Нику, чувствуя, что слишком зла на него — за то, что он наделал.

— О-очень. Но я так рад, что ты тут! — он небрежно поцеловал её в щёку, напоминая теперь какого-то слюнявого щенка, которого папа когда-то притащил им с Эмилией. Сердце успокаивалось — и она только сейчас испытала, помимо раздражения, ещё и облегчение — Ник вернулся из Крешии живым и здоровым, он вновь был с нею.

Из таверны выскользнул Феликс — всё ещё волочил на себе Тарана.

И Йонас — его взгляд упал на Клео, и улыбка озарила его лицо.

— Я знал, что ты жива! — он ускорился, обнял её за талию, подхватил с земли, едва ли не закружил в воздухе. — Как же я рад тебя видеть…

В любой другой день она бы улыбнулась так же широко, как и мятежник.

— Объясните мне, что случилось.

— Именно, — холодные тёмные глаза Магнуса пристально смотрели на Йонаса. — Было бы приятно узнать, почему дата твоего возвращения совпадает с нашим.

— О, я тоже удивлён увидеть вас, Ваше Высочество, — криво усмехнулся Йонас.

Улыбка так и осталась без ответа.

— Наш друг тяжеловат, вы не думаете? — раздражённо поинтересовался Феликс, пытаясь не уронить Тарана.

Магнус бросил на него лишь холодный, злой взгляд, что предназначался скорее Тарану, чем Феликсу.

— За мной.

Кто-то ещё пробрался к ник — Клео узнала в ней девушку, что сопровождала Йонаса и Лисандру, когда они в последний раз были в лимерийском дворце.

Оливия — Клео с трудом вспомнила её имя. Но ведь поприветствовать её можно и потом…

Она схватила Ника за руку — всё так же зло, — и потянула следом за Магнусом.

— И с какой же великой радости ты так напился?!

— О… Причин мно-о-ого! Ну, я думал, ты мертва… Собирался залить своё горе…

— Я весьма жива.

— Ну… Рад видеть.

Улыбку она себе так и не позволила.

— Есть ещё причины, или это всё?

— Ну, я не думаю, что пока стоит об этом говорить, ты и так шокирована, и это нагонит тебя совсем… совсем…

— Ты несёшь бред!

— О, нет…

Намёк на улыбку растворился и вовсе — стоило только посмотреть на ношу Феликса.

— Теон, — даже имя его произносить было слишком трудно, — никогда не рассказывал о том, что у него был брат!

Ник только покачал головой.

— Никогда. Я когда увидел Тарана в крешийских доках, чуть сознание не потерял. Конечно, Таран не говорил ничего, но они не были слишком близки… Вот только он всё равно очень тяжело воспринял новость о смерти брата.

— О, я заметила! — она тяжело выдохнула. — И как же он узнал, что Теона убил Магнус?

Ник только повёл плечами.

— Разумеется, я ему сказал.

Гнев вновь переполнял её.

— Ну, кто ж ещё!

— Я должен был остаться с тобой… — он взял её за руку, такой пьяный и отвратительный. — Прости, что оставил тебя с ним наедине…

Ник ведь не знал, что она чувствует к Магнусу, разумеется, он будет отрицать всё, что она чувствует к принцу…

— Всё хорошо. Я… Я в полном порядке. Мы с ним договорились.

— И куда положить этого? — Феликс устало вздохнул, переступая порог таверны.

— Думаю, мы можем найти достаточно глубокую яму, — отозвался Магнус.

Клео сердито покосилась на него, а после перевела взгляд на Феликса.

— Там на втором этаже есть пустые комнаты.

Феликс закатил глаза, но подчинился — и вскоре вернулся без Тарана.

Они устроились за одним столом, и Клео отчаянно пыталась понять, в восторге ли она или в ужасе от того, что они все тут собрались.

Рядом с нею сидел Ник, напротив устроились Йонас и Оливия, а Феликс и Магнус — где-то у книжного шкафа, изредка переговариваясь. Энцо всё так же маячил за спиной у Клео.

— И когда вы прибыли? — поинтересовался Магнус.

— Сегодня, — отозвался Йонас. — Понятия не имеем, что тут происходит. С нами только какой-то крешиец согласился поговорить.

— И что?

— Да он почти ничего не знал — по крайней мере, нам его слова не помогли. Оказывается, ты в бегах, высочество, и твой папаша не слишком доволен тем, что случилось во время его отсутствия.

— Ты крайне мягко выражаешься.

Клео смотрела на Магнуса с лёгким удивлением — ведь он столько выпил, а казался трезвым, будто бы лимерийский святой!

— Солдат, — Йонас угрюмо кивнул на Клео, — сказал нам, что ты умерла. Ты сбежала от Амары и замёрзла в снегах.

— Так бы и было, если б я не отыскала одно убежище, — она отчаянно старалась не смотреть на Магнуса, но лицо почему-то всё ещё пылало.

— Ты всегда выживаешь. Это Ник отчаялся, но я-то верил.

— Да! Отчаялся! — Ник пьяно фыркнул. — Я всегда…

— Мне столько всего надо тебе сказал! — прервал его Йонас. — И тебе многое стоит нам рассказать, Клео.

— Не так уж и много, — отмахнулся Магнус. — Амара уверена, что правит она — и всё. Но скоро это закончится.

— И как же ты планируешь её свергнуть? — хмыкнул Йонас.

— Ну, сначала стоит заняться Родичем Земли, который ты отдал принцессе, — протянул Магнус, и плечи Йонаса напряглись. — Ты ведь не потеряла этот обсидиановый шар, принцесса?

О да! Этого Магнуса она презирала, этого Магнуса ненавидела, его хотела победить. Стоило сказать ему спасибо за напоминание.

Ник скривился от отвращение.

— Клео, как ты его выдержала? Чтобы заключить с ним союз… У тебя была причина, которую ты мне не сказала!

— Прошу, Ник, — Магнус закатил глаза. — Тут все свои, ты можешь смело выражать своё мнение!

— Я это и сделал.

— О, не волнуйся, мой морковный друг! Принцесса всё ещё меня терпит, только она не шибко сосредоточена на своём троне, хотя, может быть, стоит дождаться смерти Амары. Ведь я предлагал ей вернуться в Оранос, но она почему-то отказалась. И не надо говорить, что это я её заставил!

Клео бросила на него взгляд — и он ответил со странным вызовом — и наконец-то дал ей понять, что происходит.

Ник его ненавидит. Йонас с трудом заключил союз. Таран и вовсе хочет убить.

И если они с Магнусом покажут, что между ними есть что-то большее, чем просто союз, это попросту может всё разрушить.

— Поверь, Ник, — наконец-то проронила она. — Я с нетерпением жду того дня, когда вернусь! Но не сегодня.

— Ну что же, — промолвил Магнус, — может, вернёмся к делу?

Феликс поднял руку и смешливо улыбнулся.

— Я доброволец на убийство императрицы!

Магнус с интересом посмотрел на него.

— И как же ты это сделаешь?

— Ну, вы решите, что я хочу её пристрелить — это достаточно логично, — нетерпеливо промолвил он, — но я хочу сделать это лично и как можно ближе. Желательно голыми руками и заглянуть ей в глаза.

Магнус моргнул.

— Так это ты содрал свою кожу, чтобы доказать свою верность?

— Именно я, Ваше Высочество.

Клео посмотрела на него с опаской, потрясённая этими словами. Может быть, он сумасшедший?

Тем не менее, он спас жизнь Магнуса, и она была ему благодарна — только придётся потратить время, чтобы присмотреться к нему и понять, чем он является на самом деле.

Когда-то она жаждала смерти Магнуса за то, что он убил Теона — прошёл год с той поры, как она впервые пожелала убить его.

И тем не менее, когда жизнь Магнуса оказалась в опасности, она испугалась за него. Ведь уже много месяцев ей не приходилось мстить.

Она не простила. Она всё ещё ненавидела того Магнуса, которым он был в те дни.

Но она прошла через столько всего, что давно уже успела понять его.

— Есть большая угроза, чем Амара, боюсь, — слова Йонаса разорвали флёр задумчивости вокруг Клео. Он всё стирал следы красок танцовщицы со своего лица носовым платком, что ему его вручила Оливия, и Клео никак не понимала, как он может говорить соль торжественно и одновременно выглядеть вот так.

— Позволь угадать, — проронил Магнус, — ты говоришь о моей сестре. Я знаю, что ты скорбишь о своей подруге, Йонас, но нет смысла мстить Люции или её спутнику… Каяну?

Йонас прямо посмотрел ему в глаза.

— Ведь ты не знаешь, правда?

— Что не знаю?

— Ты искал родичей. Люди умирали за них. И ты уже всем сказал, что у Клео есть один из них, что у Амары водный, у твоего отца — воздушный.

— Да. Я знаю. И у Каяна — огненный, это тоже всем известно, если что.

— Нет, — выражение Йонаса стало ещё более жестким. — Нет, у него нет огненного. Он и есть — Огонь.

Клео посмотрела на него, будто бы пытаясь убедиться, что он лжёт.

— Что значит Огонь?

— Магия, которую мы искали… Она может думать, говорить — и убить, не испытав и капли раскаяния. И трое таких же, как и Каян, ждут как сбежать из тюрьмы. Они не просто волшебные камни, принцесса. Они — Элементали. Боги.

В комнате воцарилась тишина, и Клео отчаянно пыталась встретить смех в лицах хоть кого-то. Надеялась, что это просто глупая шутка.

Это не могло быть правдой.

Но даже Ник мрачно кивнул, соглашаясь.

И именно в это мгновение в её кармане лежала точно такая же тюрьма.

Она смотрела на Магнуса, будто бы надеясь на что-то — но он выглядел слишком удивлённым.

— Может быть, Люция помогла ему вырваться из янтарного шара…

— Это ведь очевидно, — сухо ответил Йонас, получая мрачный, издевательский взгляд от принца.

Клео лишь сжала руки в кулаки.

— Каян, может, и зло… Но ведь он может помочь нам победить Амару!

— Он испепелил Лис! — прорычал Йонас. — От неё ничего не осталось, ничего! — он повернулся к Магнусу. — Каян — чистое зло, как и эта дрянь, твоя сестра!

Магнус вскочил на ноги.

— Мне плевать, что случилось, но ты больше никогда не посмеешь так назвать Люцию. Я не позволю тебе…

— И как же ты остановишь? — теперь уже Йонас поднялся и бросился к нему.

— Может, он и не остановит, — в их разговор врезался новый голос, заставляя принца и мятежника замереть. — Но вот я готов попробовать.

На пороге комнаты стоял Кровавый Король.

Глава 14. Йонас. Пелсия

Король Гай Дамора. Кровавый король. Убийца. Мучительно. Предатель. Враг.

И он стоял перед Йонасом.

Это был не самый простой день на свете, и случилось много всего — да и Лейла оказалась не самым приятным сюрпризом, ведь Йонас был обручён с нею, но всё это растворилось в пустоте, стоило только королю зайти в комнату.

Взгляд Гая остановился на мятежнике.

— Йонас Агеллон. О, я так давно видел тебя в последний раз! Кажется, на свадьбе моего сына.

Йонас внезапно осознал, что мог только смотреть на него — на человека, убившего столько невинных людей.

— Магнус… — голос Клео раздался довольно громко.

— Да, — тон Магнуса теперь был абсолютно спокойным, недовольство по поводу того, что его сестру оскорбили, растворилось в пустоте. — Разве я забыл упомянуть, что нынче путешествую со своим драгоценным отцом?

— Боюсь, что всё-таки забыл, — сухо ответил Йонас, не удостоив его и взглядом.

— Увы, — кивнул король — Но как хорошо, что мой сын всё же привёл сюда своих новых друзей! Жаль только, он в очередной раз забыл предупредить меня о столь любопытных знакомствах… Равно как и о том, что собирается продолжать их тут, дать кров непонятно кому…

Йонас отчаянно пытался сохранять самообладание, не показывать, насколько он ошеломлён.

— Мы не такие уж и новые друзья, как вам кажется.

Король Гай был бледен, лицо его было покрыто синяками — словно кто-то жестоко избил его. И он будто бы случайно отклонился в сторону стены, но в этом было что-то слишком слабое. Слабость в этом жестоком, страшном человеке казалась просто невероятной.

— Вернись наверх, — проронил Магнус.

— Увы, но ты не в силах приказывать мне, — король улыбнулся своей шутке. — Скажи, Магнус, учитывая твоих друзей… Мы ведь все на одной стороне?

Одно только предположение союза с Гаем Дамора казалось Йонасу чем-то кошмарным. И Ник, и Оливия, и все прочие не проронили и слова, но было видно, что и они шокированы.

— Да? — голос Феликса больше походил на сухой рык — будто загнанный зверь внезапно решил порвать тишину в клочья. — Это вы решили после того, как позволили Амаре свалить на меня вину в убийстве её семьи?

Король изогнул тёмную бровь и бросил взгляд на Феликса.

— О, я никогда не позволял Амаре ничего, всё, что она натворила — её решение. К тому же, слишком поздно было вмешиваться, когда всё случилось. Мне сообщили, что ты мёртв, иначе, думаю, я бы сделал всё возможное, чтобы смягчить твою участь.

Феликс упрямо смотрел на него, а в его единственном глазе пылала лютая, холодная злоба.

— Разумеется, Ваше Величество! Как жаль, что я привык сомневаться в вас.

Король устало вздохнул и вновь обратился к Йонасу:

— Вот у тебя-то и есть причины меня ненавидеть. Но стоит выслушать меня и понять, что вместе мы — сила, а враг у нас нынче общий. И это Амара Кортас.

— О, вы о вашей несравненной супруге, — выдавил из себя Йонас.

— Это просто необходимость. Не сомневаюсь, что она уже планирует меня убить, учитывая то, что она уже контролирует Митику, да и солдат у неё куда больше. Посему мне придётся исправлять некоторые свои ошибки, пока есть силы — например, выдворить отсюда Амару.

— Неплохое начало, — позволил себе отметить Йонас.

Король медленно шагнул вперёд, поморщился, будто бы движение вызывало у него жуткую боль, и протянул руку.

— Ну так что же, отложим наши разногласия, пока не достигнем цели?

Если бы Йонас не был столь шокирован, он бы рассмеялся. Кровавый король — тот самый, что обвинил его в убийстве Альтии! — предлагал ему союз.

Йонас обернулся на остальных, что всё так же глядели на короля. Лица Ника и Клео были бледны, Феликс скривился от отвращения. Оливия оставалась бесстрастной, как и всегда, а Энцо, страж Клео, положил руку на рукоять меча. И только Магнус откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, склонил голову набок, будто созерцая, что ж будет дальше.

Йонас наконец-то сжал руку короля и посмотрел ему в глаза.

— Ну что же, Ваше Величество? — он поднялся — и вонзил драгоценный кинжал в его сердце. — Ты, лживая тварь, наконец-то доберёшься до Тёмных Земель…

Король слабо хмыкнул, преодолевая мучительную боль, но Йонас вжимал нож всё глубже и глубже, пока Гай не отшатнулся.

Йонас услышал тихое, торжествующее восклицание Ника, прежде чем Энцо рухнул на него, толкая на пол — а через мгновение Феликс потянулся к королевскому стражу. Кто-то ещё потянул Йонаса на себя, заставляя его встать, вспыхнули светлые волосы Клео — она бросилась на защиту Йонаса. И только Магнус просто стоял и смотрел на своего отца, и Оливия созерцала, что же будет с Йонасом — она никогда не вмешивалась, пока ему не грозила смертельная опасность.

Ярость Йонаса, его ненависть к королю пылали в его жилах. И он не чувствовал и капли сожаления, глядя на лежащего на полу мужчину.

У него появился шанс — и он воспользовался им.

— Видишь, — он бросил взгляд на Магнуса. — Я всегда сдерживаю свои обещания!

— Да, я вижу, — Магнус вновь посмотрел на своего отца, но скорее с любопытством, чем с удовлетворением. — Позор, что ты до сих пор этого не сделал.

— Что ж ты имеешь в виду? — Йонас не понимал, почему же принц был столь разочарован. Он выполнял, в конце концов, его заказ, наконец-то сделал то, за что Магнус отпустил его в Крешию.

— Мило, уведи Йонаса наверх, — проронила Клео, обращаясь к незнакомому стражнику.

— Он убил короля! — прошипел тот.

— Нет, — отмахнулся Магнус. — Смерть всегда занята, стоит только ей приняться за моего отца!

— Йонас… Ты только посмотри на него! — прошептал Феликс.

Король Гай уже не лежал, окровавленный, на полу. Он уже стоял на коленях, и кровь стекала по рукояти кинжала, торчавшей из его груди.

И он смотрел на Йонаса.

— Он не мёртв, — прошептал Ник, недоверчиво мотая головой. — Но почему?!

Как-то неожиданно, до неестественности быстро король Гай сжал рукоятку кинжала. Все ещё глядя на Йонаса, он выдернул лезвие из своей груди, заревев от боли и своих сил, и то рухнуло на пол — король лишь прижал ладонь к своей ране.

— Чары… — прошептал Йонас.

— О, какая проницательность! — закатил глаза Магнус. — Как ты мог это заметить?

— Но что происходит?!

— Отпусти мятежника, — бросил Магнус Мило. — Не могу говорит с тем, кто валяется на земле.

Мило наконец-то отпустил его руку — и Йонас моментально вскочил на ноги, бросил на Магнуса осуждающий взгляд, а после непонимающе воззрился на Клео. Но та была холодна и равнодушна — не испугана и не удивлена, — а Магнус всё ещё исполнен пренебрежения.

— Замечательно, — проронил принц. — Я постараюсь говорить коротко. Много лет назад он выпил зелье, зелье, что позволяло ему пережить самые страшные роковые удары судьбы — не навсегда, но на некоторое время, чтобы продержаться до лекарства.

— Не уверена, что именно так оно работает, — терпеливо поправила его Клео.

Магнус вздохнул и лишь указал на своего отца.

— Ну, похоже, правда?

— Возможно. Пресветлая Богиня, Йонас, откуда у тебя кинжал Эрона? — ошеломлённо спросила Клео, только сейчас узревшая оружие. — Ты и вправду держал при себе это жуткое оружие всё это время?!

— Ответь на мой вопрос, — он ответил более резко, чем следовало обращаться к принцессе — ведь он так тосковал по ней… Но кем же надо быть, чтобы даже после смертельного удара не умереть?

— Ты не убил короля, — холодно ответила Клео, — потому что он уже встретил смерть несколько дней назад.

Йонас отчаянно пытался понять, что происходит — но отвлёкся на женщину, спускающуюся вниз по ступенькам. Она была достаточно стара, с морщинами вокруг глаз, в тёмно-сером плаще, того же цвета, что и её волосы. Она смотрела на всех спокойно и ровно — пока наконец-то её взгляд не скользнул по Гаю.

Она смотрела на него лишь мгновенье — прежде чем уставилась на Йонаса.

— Это ты сделал с моим сыном?!

Его руки вдруг задрожали, и всё тело будто бы содрогнулось от жуткой ярости в его голосе.

Её сын?

— Всё хорошо, — тяжело дыша, проронил король, хватаясь за руку женщины, бросившейся к нему.

— Отнюдь не хорошо! — она вновь посмотрела на Йонаса, будто бы превращала его в лёд. — Как ты смел пытаться убить своего короля?

— Он не мой король! — прорычал Йонас, отбрасывая в сторону свои слабости и сомнения. — Он убил моих друзей в своей нечестной, кровавой войне, казнил их за то, что они отказались склониться перед ним, поработил мой народ, дабы построить свою драгоценную Имперскую Дорогу! Ни один человек в этой комнате не будет утверждать, что он не заслуживает смерти за свои преступления!

Она сжала руки в кулаки.

— Я буду утверждать!

— Нет, мама, — голос Гая прозвучал тихо. — Позволь ему остаться. Он нам нужен. Мы должны играть с ними заодно, чтобы остановить Амару.

Король медленно поднялся с земли, и Йонас не смог заставить себя не отступиться. Глубокая рана уже перестала кровоточить, и единственным признаком того, что его ударили кинжалом в грудь, была разорванная рубашка да кровь на полу.

— Только самые тёмные маги могли бы сотворить что-то подобное, — промолвил новый голос.

Йонас обернулся — и узрел Ашура Кортаса, что стоял у входа в гостиницу.

— Ашур! — ахнула Клео. — Ты жив! Но… как?

Тёмные брови Ашура только причудливо изогнулись.

— Виною ещё более тёмная магия.

Она повернулась к Нику, такому до ужаса спокойному.

— И ты знал?

Он лишь коротко кивнул.

— Знаю, это удивляет…

— Удивляет?! Он умер, Ник! Почему ты мне не сказал?!

— Я ждал. Думал, сначала надо позволить тебе смириться с Тараном…

— О, благодарю! — голос её звучал натянуто. — Ты весьма полезен!

— Так или иначе, мне упрямо кажется, что ты на самом деле так не думаешь!

Йонас удивлённо покосился на Магнуса, неожиданно помрачневшего.

— Как же мне надоела магия, — пробормотал принц, — и этот бред, который даже проконтролировать невозможно…

— Я тоже рад вас видеть, принц Магнус, — коротко поклонился Ашур.

— Как мило с вашей стороны отыскать нас, Ваша Светлость, — Ник обращался к Ашуру без капли уважения. — Я уж подумал, что вы отрастили жабры да хвост и уплыли обратно к Крешии!

— Боюсь, не сегодня, — сухо отозвался тот.

— Может, тогда завтра?

— Возможно.

— А стоит нам поведать о том, что вы прекрасный феникс? Или это тоже завтра?

Выражение Ашура стало более напряжённым.

— Николо, а тебе не кажется, что у нас есть более важные вопросы? Вы ведь согласитесь со мной, король Гай?

Король всё ещё стоял, сгорбившись рядом со своей матерью.

— Ты и вправду принц Ашур.

— Ага. Заговор против моей сестры?

— Это проблема для тебя?

— Нет. А если вы не станете её убивать, то это вообще не беда!

— Стойте, — подал голос Феликс, отрываясь от камина. — Я рассчитываю на убийство! Неужели мне и этого не позволят?

Ашур бросил на Феликса холодный взгляд.

— Прекрасно! На это мы потратим ещё один день… — наёмник закатил глаза.

— Принц Ашур — законный наследник титула своего отца, — проронил король. — Пусть он отберёт трон у Амары, и проблем больше нет.

— Ты ведь её муж, я знаю. Почему бы не помогать ей?

— Всё переменилось.

— Кровавый Король жаждет от нас слаженной совместной работы, — Йонас покачал головой. — Большей нелепости я не слышал, посему этого не желаю.

Гай разочарованно вздохнул.

— Я знаю, мятежник, чего ты хочешь. Моей скорой смерти. Уверяю, вскоре желания твои станут былью.

— Гай! — прошипела его мать. — Не смей так говорить о себе!

Он только коротко отмахнулся от неё.

— Я хочу вернуть себе своё королевство. Митика никогда не будет Крешией.

— Если б не магия, что дремлет тут, — промолвил Ашур, — уверяю, что ни Амара, ни отец не тронули б этот крошечный островок.

— Полагаю, ты знаешь, что Амара отравила твоего отца и братьев, — возразил король. — И она получает то, что хочет, не испытывая угрызений совести.

Холодный смех Ника будто бы разделил комнату на куски.

— Забавно! Он говорит о раскаянии, словно сам его имеет! Человек, сломавший моей сестре шею за то, что она просто подвернулась ему под руку! — смех оборвался. — Ты похож на мертвеца, Величество, и я очень надеюсь, что ты страдаешь!

— Ты не имеешь права разговаривать так с королём, Кассиан, — вмешался Мило.

Ник лишь бросил на него презрительный взгляд.

— А то что? Попытаешься меня убить? И сколько сотен будет тебе в этом помогать?

Мило лишь хрустнул суставами.

— Ну, я справлюсь и сам.

— Я был уверен, что ты чахнешь в темнице!

Его улыбка потемнела.

— Мне ведь тебе стоит за это сказать спасибо, да?

— Да! — Ник прищурился. — И что ж ты сделаешь, Мило?

— О, только дай мне время!

— О, Мило! Послушайте меня, — голос Ашура походил на рычание зверя, — если вы попытаетесь навредить Николо, я лично сдеру с вас шкуру.

Йонас лишь бросил на Мило взгляд — тот казался крайне удивлённым и не смог проронить и слова.

Клео же повернулась к королю, всматриваясь в его рану.

— Вы отдали Митику Амаре, — с отвращением проронила она. — Разве нельзя просто вернуть её обратно?

— Ты ничего не понимаешь! — прошипел король. — Никто не может! Император Кортас взял бы Митику силой, если б я не согласился! Десятки, сотни тысяч погибли бы в этой войне, если б я не предложил ему это!

— О, да, — протянул Магнус. — Мой отец — это редкостный спаситель! Надо возвести в его честь статую! Какой позор, что их ещё нет по всему Лимеросу, — он холодно посмотрел на него. — Это ужасно, что я так думаю, правда? Ведь богиня Валория ни за что не оценит мои слова!

— Иди ты в Тёмные Земли с Богиней и всеми Хранителями! — огрызнулся король. — Их помощь нам не нужна, избавимся от Амары и сами!

— Не забывайте о Каяне, — вмешался Йонас.

Король коротко взглянул на неё.

— Кто это?

Йонас едва сдержал смех.

— О, я бы с радостью посидел тут со всеми высочествами и подумал над будущим планом, но я устал от этих загадок! С вами я работать никогда не буду.

— Скажите-ка, Ваше Высочество, — вдруг медленно протянул Феликс. — У вас ведь ещё с собой Родич Воздуха?

Гай бросил на него мрачный взгляд.

— Родич Воздуха? — воскликнула его мать. — У тебя! И ты мне не сказал?

— Да, у меня.

— И где?

— В безопасности.

Йонас отчаянно пытался перехватить взгляд Клео, но она, казалось, безмолвно переговаривалась с принцем. И когда они смотрели друг на друга, то с лица Магнуса пропадало всё зло.

— Если это так, а я достаточно сильна, чтобы найти свою внучку, — промолвила женщина, — то победа в наших руках!

Йонас лишь холодно рассмеялся.

— И это ключ к грандиозному плану, да, принцесса Люция? Увы, но вы разочаруетесь, увидев, какой она холодной, порочной, кровожадной змеюкой стала! Впрочем, она же Дамора, так что бы будете удивлены, но не разочарованы!

Она лишь смотрела на него.

— Ты Йонас?

— Да.

— А я Селиа, — она подошла к нему, а гнев во взгляде утих, когда она взяла его руки в свои. — Останься с нами, узнай о наших планах. Я уверена, как и мой сын, что мы сможем сотрудничать. Постарайся подумать головой. Вместе мы сильны.

А вдруг она права?

— Я не…

— Оставайся, — попросила Клео. — Прошу, попробуй. Хотя бы ради меня.

Он заглянул в её искренние лазурные глаза.

— Может быть…

Магнус подошёл ближе.

— Вы предлагаете мятежнику остаться тут? — он обратился к бабушке. — Тут? О, я не слышал идеи хуже!

— Я не согласен, — возразил король. — Моя мать права. Мы можем отыскать компромисс, пойти на временные меры… У нас есть враг.

Пусть он и не знал, согласится ли с кем-либо из Дамора, Йонас уже собирался было что-то сказать — но внезапно его прервал дикий яростный рев.

Прогремели громкие шаги на лестнице, и в зал ворвался Таран. В его взгляде пылала дикая ярость.

Кинжал — тот, которым Йонас пытался убить короля, — валялся на земле. Йонас и Таран заметили его одновременно — но второй схватил его и бросился к принцу.

Таран занёс свой кинжал, но принц перехватил его запястье прежде, чем его ранили. Тихо, испуганно вскрикнула Клео.

— Ты мертвец, — прошипел Таран.

Магнус с трудом сдерживал кинжал, ведь Таран застал его врасплох, да и ярость удвоила его силу.

Но Феликс оказался за его спиной и с силой сжал горло мятежника, заставляя его запрокинуть голову.

— Не заставляй меня вновь тебя бить! Тут нет дерева, только железо.

Йонас бросился к нему, вырывая кинжал из рук Тарана.

— Я тебя убью! — прошипел тот Магнусу, когда Феликс потянул его в сторону. — Ты заслужил умереть за всё то, что сделал!

Магнус не проронил ни слова. Он лишь смотрел на парня, и выражение его лица оставалось таким же равнодушным.

— Думаю, все мы заслужили такой смерти, — Йонас застыл между принцем и мятежником. — Но, может быть, не стоит приводить в жизнь все приговоры.

Стальная маска принца пошатнулась — он лишь бросил недоверчивый взгляд на Йонаса.

— Я столь пьян и хорошо фантазирую, или ты и вправду помогаешь спасти мою жизнь?

Йонас только поморщился от этой мысли.

— Ну, мы ведь спутники, — он взглянул на Клео — та испытывала, кажется, дикое облегчение. Конечно, она не хочет крови. Даже Магнуса. — Может быть, я ошибался — и жалел всю свою жизнь или буду жалеть, — но я согласился на временный союз, пока Амара не покинет эти берега.

Он ждал, что скажет Ашур. Крешийский принц оставался мрачным, но кивнул.

— Я согласен. Амара должна заплатить за совершённое. Даже если она считает, что права, это неправильный путь. И я сделаю всё, что смогу.

— Хорошо, — Йонас вновь посмотрел на Тарана, которого всё ещё держал Феликс. — Я понимаю твоё горе и твою ярость, но твоя жажда мести не имеет места быть.

Таран хмуро рванулся к Йонасу, пытаясь отбросить руку Феликса.

— Ты знал, зачем я иду сюда, прежде чем мы покинули крешийские берега!

— Это не значит, что я был согласен. И теперь я принял решение. Ты не тронешь принца Магнуса. Не тогда, когда мы наконец-то договорились.

— Ты слышал, дубина?! — голос Феликса звучал очень грубо, и он крепче сжал Тарана. — Или повторить тебе чуточку медленнее?

— Я отказался от мятежа, чтобы отомстить за брата!

— Мятеж бы был остановлен до своего начала, — покачал головой Ашур.

— Ты не знаешь!

— Знаю. Мне это не нравится, но я знаю. Может быть, однажды империю моего отца разрушат, но нескоро.

— Увидим!

— Конечно.

Таран вновь сердито посмотрел на Йонаса.

— И ты будешь с ними? По своей воле?

— Да, — кивнул Йонас. — И ты тоже можешь остаться, можешь помочь, — он умолк на мгновение. — Но пойми меняправильно. Если ты попытаешься убить принца Магнуса, я убью тебя.

Глава 15. Амара. Пелсия

Родич Огня так и не смог точно описать место, где Амара должна была найти свою безграничную мощь. Он говорил ей, что это место, где полыхает волшебство. Место, которое и бессмертные признали точкой, куда стекается вся магия этого мира.

Амара думала не так уж и долго. Она уже успела сказать Карлосу, чтобы он менял планы: никакого Лимерийского дворца не будет. Нет, нет, она отправится на юг, в Пелсию, в отвратительный городок, которым когда-то правил вождь Базилий.

Карлос не посмел возразить — просто сделал всё, что она потребовала. И совсем скоро они были готовы двинуться в путь — пять сотен отборных солдат охраняли императрицу, а для душевного покоя ей хватило и одной Нериссы. И, разумеется, сам Карлос и Курт, которого не следовало отпускать так далеко. И долгое время она смотрела в окно своей кареты, где за спинами стражников льды и снега Лимероса сменялись ссохшейся, мёртвой землёй, на которой нельзя было заметить ни единой травинки — и ни одного животного в округе. Даже птицы не пролетали над головами, и лишь изредка какой-то хищник пересекал простор, скрываясь от людей.

— Тут всегда было так кошмарно? — встревоженно спросила она.

— О, нет, Ваша Милость, — покачала головой Нерисса. — Мне говорили, что когда-то давно, в годы, которые никто из ныне живущих уже и не вспомнит, Митика буйствовала зеленью от севера к югу. Люди наслаждались морозными зимами, прекрасным, жарким летом, освежающими осенью и весной… Но это всё в прошлом, и никто не может сказать, правда ли — древние легенды.

— И кто ж может сейчас добровольно жить в такой местности?

— У пелсийцев нет выбора — и они знают, что только принятие судьбы может помочь им выжить. Это их вера — не Родичи, не короли, а лишь смирение и покорность. Они бедствуют и поддаются приказам тех, кто правит ими в тот, или иной год, отчаянно хватаясь за протянутую руку. Но все злы к Пелсии. Единственное, что они могут — это экспортировать прекрасное вино, но только в Оранос, ведь по рукам и ногам связаны договором. А налоги, налоги… Все деньги народа, что ещё остались у них, стекаются в карманы вельмож.

Да, как прекрасно Пелсийское вино, волшебное и сладкое, как быстро пьянит голову, не оставляя ни следа похмелья утром.

Как хорошо оно сослужило ей служу в Крешии, отправив в Тёмные Земли и отца, и братьев.

И она знала, что даже если б его восхваляли тысячи людей, она б ни за что не сделала и глотка.

— И почему ж они не ушли? — спросила наконец-то Амара.

— А куда ж идти? Мало кто может набрать достаточно золотых, чтобы пересечь границу, у них нет средств даже на местные хижины! Да и без разрешения Его Величества ни один пелсиец не может оказаться в Ораносе или в Лимеросе.

— Уверена, многие блуждают по миру. Ведь нет такого уж и строгого контроля на границе!

— Нет, но пелсийцы законопослушны, большинство, по крайней мере, — Нерисса откинулась на спинку сидения и сложила руки на коленях. — И они уж точно не доставят вам никаких проблем, Ваше Величество.

О, после стольких неприятностей это звучало очень обнадёживающе.

Но Амара всё никак не могла оторваться от мёртвых земель за окном повозки — вот уж четыре дня как она покинула виллу господина Гарета и всё ждала, пока запустение сменится хоть какими-то клочками зелени. Но нет! Хотя Нерисса и утверждала, что ближе к берегу будет лучше, что большинство пелсийцев пряталось именно там, один только вид тусклого неба, серой земли и высоких, чернеющих вдалеке Запретных Гор пугал её.

Эта страна так разительно отличалась от пышной, богатой Крешии, и Амаре очень не хотелось оставаться здесь надолго — напротив, поскорее сбежать, получив то, что ей нужно.

Они ехали по кровавой имперской дороге, что так странно изгибалась по всей Митике, тянулась нитью от храма Клейоны в Ораносе к храму Валории в Лимеросе. И этот путь буквально упирался в ворота Басилиа.

Ворота были распахнуты. У них стоял невысокий седовласый мужчина в окружении дюжины огромных, могучих пелсийцев — и волосы их были заплетены в маленькие странные косички.

Карлос подал Амаре руку, чтобы помочь сойти, а незнакомец лишь коротко кивнул.

— Ваше Величество, я Мауро, бывший советник вождя Базилия. Приветствую вас в Пелсии.

Она окинула взглядом этого презрительного коротышку — надо же, на голову ниже её самой!

— О, так это ты возглавлял эту страну с того момента, как вождь умер.

— Да, Ваше Величество, — кивнул он. — Но теперь я предоставлен вам. Прошу, следуйте за мной.

Амара только коротким жестом приказала Нериссе и Карлосу не отставать от неё. Стража неукоснительно шагала за нею, следовала за Мауро, без возражений проходя сквозь каменные ворота, потемневшие от времени. Камень врезался в деревянные стены, а у них вереницей тянулись маленькие хижины с соломенными крышами, напоминающие Амаре те, что были в крохотных городишках на их пути.

— Когда-то здесь уничтожили войска вождя. Увы, только горстка наших людей уцелела… Многие пали и под оранийским дворцом, — Мауро указывал то на один домик, то на другой, будто бы это могло вызвать интерес, но Амара старалась слушать внимательно о тысячах пелсийцев, выторговывая себе доверие.

Мелькали перед глазами маленькие магазины, в которых прежде продавали хлеб и мясо, кто-то упрямо шагал к порту. Мауро указал и на опустевший рынок, на котором теперь торговали разве что раз в месяц.

Останавливался у какой-то лужайки с каменными креслами, где когда-то шумели толпы — тут, на арене, проводили жестокие бои, за которыми так любили наблюдать местные жители. Можно было увидеть и почерневшие круги от костров, у которых когда-то пировали люди.

— О, — удивлённо хмыкнула Амара. — Пиршества в Пелсии… Не ожидала я, что лидеры могут наслаждаться ими в этой стране.

— Вождь нуждается в удовольствиях, ведь он должен питать свой разум и выходить за пределы своего тела.

— О, да, — кивнула она задумчиво. — Он ведь считал себя волшебником, да?

Мауро бросил на неё возмущённый, крайне недовольный взгляд.

— Он и был им, Ваше Величество.

Но нет. Амара считала вождя Базилия эгоистичным, приземлённым человечком. Червяком. Она была так благодарна Гаю за смерть этого гадкого существа, ведь ей не пришлось марать руки о его грязную кровь!

Вопреки тому, что день оставался жарким, а солнце выглянуло из-за линии горизонта, неожиданный приступ тепла удивил Амару. Значит, она не ошиблась.

«О, маленькая императрица, именно тут мы и должны быть…»

Амара не ответила Каяну — но склонила голову, показывая, что слышит его — и готова дальше делать то, что нужно.

«Мы так близко к тому, чтобы победить… Я чувствую, чувствую, моя дорогая…»

— А тут, — Мауро нагло перебил голос духа в её голове, указывая на большую яму в земле, диаметром около десяти шагов, а глубиной в три человеческих роста. — Вот сюда бросали заключённых.

Амара бросила взгляд на её дно.

— И как же они туда попадали?

— Ну, кого-то спускали на верёвке, иногда лестницу ставили… Кого-то толкали, — Мауро поморщился. — Но вам не стоит слушать об этом, Ваше Величество.

Она бросила на него ледяной взгляд, достойный Лимерийских пустошей.

— О, Мауро, уж поверь, это я могу рассказать о заключённых то, от чего у тебя будет стынуть кровь в жилах.

— Разумеется, Ваше Величество. Простите, Ваше Величество…

Она так ненавидела эти презрительные извинения!

— Карлос, мои солдаты должны находиться в нормальных помещениях после дороги. Они устали. Не в этих… хлевах.

— Да, императрица, — коротко поклонился он.

— А вы будете жить тут, императрица, — Мауро указал на каменное здание, облепленное глиной — трёхэтажное, самое большое и крепкое. — Надеюсь, оно для вас достаточно…

— Да, мне хватит этого.

— Чуть попозже к вам придут купцы, они покажут новые пелсийские творения, может быть, вас что-то заинтересует. Там есть прекрасные украшения — и заколки, и гребни, и плетёные цветы из бисера… К тому же, с берега приедет женщина с прекрасной ягодной помадой… — Мауро умолк, увидев, как скривилась Амара. — Что-то случилось, Ваше Величество?

— Я приехала за бисерными цветами и ягодной помадой, так ты думаешь? — она ждала его ответа, но мужчина только отчаянно бормотал что-то себе под нос.

Но за спиной раздался смешок.

Она повернулась — и пристально посмотрела на стражника, с губ которого так и не успела сойти улыбка.

— И ты думаешь, что это смешно? — поинтересовалась она.

— Да, Ваше Величество, — кивнул стражник.

— Почему?

Он оглянулся на других солдат, стоявших по обе стороны от него, но никто не осмелился встретить его взгляд.

— Ну… Потому что так женщины пытаются выглядеть красивее. Угодить мужчинам.

Он и не запнулся даже — словно это считалось очевидным.

«Милая, милая… — Каян будто стоял у неё за спиной. — Как он дерзок, правда?»

Правда.

— Ну, говори же! Ты думаешь, мне стоит купить помаду, порадовать мужа, когда он ко мне вернётся?

— Да, — ответил он.

— И моя цель — цель императрицы! — это угодить мужу или любому другому мужчине, что посмеет бросить на меня взгляд.

— Да, Ваше Величество.

Это были последние слова в его жизни. Амара даже не дала ему отступить, а с силой вонзила кинжал в грудь и смотрела в расширенные от удивления и боли глаза.

— Любое неуважение ко мне, — промолвила она, не удостоив остальных и взглядом, — карается смертью.

Стражник рухнул на землю, стоило только выдернуть кинжал, и она кивнула Карлосу — тот без единого вопроса бросился к телу, чтобы оттащить его подальше.

«Как ты прекрасно поступила, маленькая императрица, — прошептал Каян. — Покажи, как ты ценна, ведь я уже верю в твою незаменимость, моё солнце на закате дня…»

Амара повернулась к Мауро и подарила ему яркую, солнечную улыбку — случившееся так быстро охладило его спесь…

— О, я с нетерпением жду этих купцов. Это так мило звучит…

* * *

Купцы и вправду прибыли на рынок — два десятка киосков окружила стража, и Амара с Нериссой блуждали между нарядами, пусть товаром в основном оказались лишь какие-то глупые женские штучки.

Но Амара не смотрела на вышитые платки и платья, на помады и кремы для очищения кожи лица, на угольные палочки, а рассматривала самых пелсийцев, молодых и старых, с уставшими, но преисполненными надеждой взглядами — они так хотели, чтобы она подошла к ним!

Ни капли страха — только одна надежда.

Как странно встретить это в завоёванном царстве. Хотя, крешийцы были мирными — особенно в Пелсии… Но ведь Карлос говорил ей о повстанцах в Лимеросе и Ораносе!

Но это не проблема. Повстанцы — это вечная проблема, но она так же постоянна, как и легко устраняема.

Амара мотнула головой — и перевела взгляд на Нериссу, что подошла поближе к киоску и рассматривала шелковый шарф, который продавала неизвестная молодая женщина.

«Рад видеть, что ты стараешься быть спокойной», — прошептал Каян дуновением тепла. Она моментально насторожилась, реагируя на его голос.

— Я стараюсь, — отозвалась она.

«Жаль, но мне придётся оставить тебя на несколько дней… Надо найти силу и провести ритуал».

Но ведь они только приехали!

— И ты уже уходишь?

«Да. Но вскоре моя сила вспыхнет прежним костром, а не жалкими углями. Ты будешь сильнее всех на свете, сильнее, чем можешь поверить — но для того нужна сила!»

— Кровь и магия Люции.

«Да, кровь, но не сама колдунья. Я нашёл новый источник магии. Вот только кровь для неё всё равно нужна».

— Я понимаю, — шепнула она. — Понимаю. Когда ты вернёшься?

Но он так и не ответил ничего.

А после кто-то вдруг потянул её за юбку, и она посмотрела вниз, на маленькую девочку, лет четырёх-пяти, с чёрными, будто смола, волосами, с веснушками на загорелых щеках — она мило улыбалась и протягивала ей цветок.

— О, спасибо, — Амара взяла его.

— Это ведь ты, да? — затаив дыхание, спросила девочка.

— Ну, я это я. А кого ты ищешь?

— Ту, что спасёт нас всех!

Амара бросила взгляд на Нериссу, вернувшуюся с красочным шарфом, и вновь улыбнулась ребёнку.

— Ты так думаешь, солнце?

— Моя мама так говорит, а она никогда-никогда не врёт. Она сказала, ты уничтожишь злую ведьму, что причинила боль нашим друзьям!

К ним подошла явно смущённая женщина — и взяла девочку за руку.

— Простите, императрица. Моя дочь не хотела вас беспокоить.

— О, она не побеспокоила! — покачала головой Амара. — Твоя дочь очень храбра.

Женщина улыбнулась.

— Скорее упряма и глупенькая ещё.

— О, нет, — покачала головой Амара. — Девочка с самого малого должна учиться выражать свою мысль. Эта привычка делает её сильнее, смелее с возрастом… Ведь ты веришь в то, что она говорит? Что я всех спасу?

Взгляд женщины помрачнел, и она нахмурилась, но посмотрела Амаре в глаза.

— Сто лет страдал мой народ. Нами управлял обманщик, что называл себя колдуном, и налоги его были так велики, что мы просто голодали. Земля умирала под нашими ногами. А когда король Гай победил Базилия и короля Корвина, мы верили в новую жизнь… Но всё стало только хуже.

— Мне жаль.

Женщина лишь покачала головой.

— И пришли вы. Злая колдунья выжгла наши земли, но спряталась, стоило вам прибыть. Ваши солдаты строги, но справедливы. Они останавливают своих противников, но эти люди не потеря: ваши недоброжелатели сеяли раздор в нашем королевстве после того, как Базилий погиб. И кто ж вы ещё, кроме нашей спасительницы? — она высоко подняла подбородок.

И пусть вокруг шумела толпа, а стража уже давно оттеснила женщину с дочуркой, слова её ещё звучали рефреном в голове Амары.

— Могу ли я взять на себя смелость… — вновь вмешался в её мысли надоедливый Мауро, и она посмотрела на него — не человек, а дрессированная собачонка.

— Говори, но не о помаде, конечно.

— О, что вы… — побледнел он.

— Так давай же!

— Пелсийцы готовы подчиниться, но слово сильно. Ведь если граждане хотят повиноваться, им нужно слово…

Слово. Да, Гаю бы это понравилось.

Но Гая тут не было. А теперь, когда Родич Огня сказал ей, что надо ждать победы, она не видела причин оставлять его в живых.

— Когда же? — спросила она Мауро.

— Когда пожелаете! Тысячи прибудут сюда немедленно. Может… Неделя?

— Три дня.

— О, да, это идеальный выбор! — проворковал он. — Столько пелсийцев с радостными взорами и открытым сердцем будут подчиняться вашим приказам!

Да. Столько пелсийцев, что не будут спрашивать о цене, и примут женщину-лидера без единого кривого слова.

Глава 16. Магнус. Пелсия

Магнус поймал себя на мысли, что как минимум половина из той дюжины, что собралась под крышей таверны, желала ему смерти.

— И ты, безусловно, тоже желаешь… — он наблюдал, как Ник пересекал зал, свирепо щурясь. Магнус сейчас занимал один из столов и рассматривал набросок. — О, Кассиан… — подозвал он. — Глянь, какая картина.

Магнус поднял этюдник. Пальцы были измазаны в угле, и он оставлял следы на картинке — тощий мальчишка висел в петле, ещё и с высунутым языком, а на месте глаз виднелись одни только кресты.

О, да, Ник весьма дружелюбен, как говорила Клео, но на Магнуса он бросил вполне конкретный, преисполненный ненавистью взгляд.

— И ты считаешь, что это так смешно?

— О, а тебе не нравится? Ну, искусство всегда довольно интересная вещь…

— О, ты думаешь, что если будешь тратить время на глупые картинки, то кто-то станет ненавидеть тебя меньше? Ну, пробуй, пробуй, ведь только невинные милые мальчишки поступают подобным образом, рисуя картины с висельницами! — Магнус в ответ на эти слова только закатил глаза.

— Как мило, что ты заметил, — он сжал этюдник. — Ну, впрочем, не могу сказать, что я не обижен! Я верил, что мы подружились ещё в Лимеросе.

Ник прищурился, явно разозлённый, и прошипел:

— Я засыпаю только потому, что знаю: Клео помнит о том, что ты такое.

— О, да, — пренебрежительно протянул Магнус. Прежде Ник никогда не причинял ему боль, и сегодняшний день не станет исключением, сколько бы этот рыжий ненормальный не шипел о Клео. — Как мило, что вы все не покидаете моё змеиное логово…

— Может быть, ты не понимаешь, кто тут хищник, Дамора, потому и не бежишь со всех ног?

Магнус только хмыкнул.

— С тобой так приятно общаться, Ник! Но, уверен, ты можешь потратить своё драгоценное время и блестящее остроумие на что-нибудь другое. Например… Да хоть на Ашура, в тени которого ты засел, дожидаясь того прелестного момента, пока он отречётся от высоких мыслей? Это редко случается после его смерти, он ведь теперь избранный, а тебя это так смущает, — Магнус на деле тоже никак не мог понять, как именно выжил Ашур, но всё же не умолк. — О, как грустно, что никто до сих пор не заметил ту дикую страсть, которой ты к нему пылаешь…

Щёки Ника вспыхнули, будто бы маленькие костры.

— О, Магнус, и что ж, по твоему, происходит на самом деле? — прошипел он.

— Хм… Ну, ты выглядишь, как влюблённый с разбитым сердцем, разве ж нет? — протянул он.

— О, да, пожалуй, ты об этом много всего знаешь, — прорычал Ник. — Но ты не забывай, дорогой, она тебя ненавидит! Ты убил всех, кого она любила! Разрушил её мир! Вот это никогда не изменится, что б ты ни делал!

Ник бросил на него последний пылкий взгляд и вышел, оставив Магнуса наедине с его отчаянным раздражением и болью, кипевшей в груди, с отчаянным желанием кого-то убить. Ника, например.

Он ошибается. Он просто ещё ничего не знает.

И ему просто надо сосредоточиться. Найти Люцию как можно скорее!

Зачем ждать лишний день, чтобы бабушка наконец-то нашла этот неуловимый камень? Они тут будто жертвы, а надо делать всё, что возможно, чтобы вытолкнуть отвратительную крешийскую армию со своего государства, выжечь эту заразу!

Магнус зло оттолкнул от себя картину и вскочил на ноги. Да, он должен отыскать бабушку — и должен спросить, когда ж её магия будет достаточно сильна, чтобы он смог отыскать свою сестру.

— Ты всё ещё тут, сидишь в гордом одиночестве?

Он содрогнулся и замер — это говорила Клео, остановившаяся на последней ступеньке лестницы.

— Мне кажется, — протянул он, — что это тебя не касается.

Она лишь хмыкнула и подошла поближе.

— О, мы с тобой очень давно не говорили наедине, Магнус.

— Два дня назад, принцесса. Всего два дня.

— Принцесса… — она закусила нижнюю губу. — Ты очень хорошо играешь. И теперь, знаешь… Я не могу быть уверена, что это игра. Я вообще ни в чём не могу быть уверена…

— Не понимаю, о чём ты, — он посмотрел на неё, чувствуя, как во взгляде вспыхивает отчаянная жажда. — Это новое платье?

Она лишь провела ладонью по шелковистой юбке цвета спелого персика.

— Это Оливия, мы на рынке сегодня прогуливались.

— Ты с Оливией? Прогуливалась? — он встревоженно посмотрел на неё, понимая, как принцесса рисковала, не задумываясь о том, что будет дальше.

— О, да, учитывая то, что ты будешь меня ругать, я должна заверить тебя? Никто меня не узнал, правда, Магнус. Я была в плаще. Да и мы не столь глупы, чтобы идти в одиночестве, с нами отправились Мило, Энцо… И Ашур осматривал город, хотел узнать, как там Пелсия живёт с тех пор, как правит его сестричка…

— И как же?

— Ну… Ашур сказал, что многие… Открыты для перемен.

— И они, сейчас…

— После того, как вождь Базилий пообещал лучшую жизнь, — она запнулась, — после твоего отца… Они готовы на всё.

— Разумеется, — Магнус не думал о пелсийцах, да и об оранийцах тоже. Он лишь хотел, чтобы Клео никуда не ходила, и не понимал, откуда это отчаянное беспокойство, смешавшееся со страхом. — Послушай, не имеет значения, была ты одета непривычно или блуждала там королевой. Нельзя бывать там…

— И пить каждый вечер в таверне тоже нельзя, — сухо отозвалась она. — Но ведь ты делаешь это, правда?

— Это совершенно другое…

— О да! Ведь то, что ты творишь, куда более правильно и логично, чем безобидный поход на рынок, правда, Магнус? Это ещё большая глупость и безрассудство, слышишь?

— Глупость и безрассудство, — повторил он, хмурясь. — Никто никогда не говорил обо мне… используя подобные слова.

— Зато это очень точно, — она только весело фыркнула. — Когда я увидела тебя в ту ночь, да ещё и с ножом Тарана у горла…

Звук его имени будто бы расколол мир между ними, почему-то это походило на топор, которым Магнусу упрямо отрезали кусочек за кусочком его спокойствие.

— Я понимаю, тебе трудно мириться с его присутствием, — Магнус тяжело сглотнул. — Его лицо… И всё, что ты вспоминаешь, глядя на него…

— Единственное, что я вспоминаю — это как он прижимал меч к твоему горлу! — она взглянула на него. — Ты думаешь, что я принимаю его за Теона, верно?

— А почему бы и нет?

— Я признаю, это потрясение — столкнуться с ним, вот только Теон — это прошлое… И он мёртв, мёртв, понимаешь?! Я знаю, что Таран — это его брат. Но тем не менее, он угрожает нам…

— Я заметил.

Клео продолжала смотреть на него, будто бы пыталась разгадать какую-то загадку.

— И неужели ты думаешь, что я хочу видеть его? Помнить обо всём? Ты думаешь, что ненависть вновь пылает во мне, что я… Что я могу влюбиться в Теона Рануса, да? Такого ты обо мне мнения?!

— Это звучит довольно нелепо.

Выражение её лица стало задумчивым, будто бы она действительно подумала об этом.

— О, Таран очень красив… А ещё он желает твоей смерти — ну просто идеальный поклонник!

— Очевидно, тебе очень нравится надо мной издеваться.

— Ты прав, — она дразняще улыбнулась, но улыбка спустя мгновение стала грустной. Она потянулась к его рукам, словно желая ощутить тёплую, знакомую кожу, залечить его жуткие раны. — О, Магнус… Между нами ничего не изменилось. Помни об этом…

Казалось, не прикосновение — слова её были лучшим бальзамом, исцеляющим его.

— Я рад, что ты так говоришь… Но, может быть, пора поделиться со всеми своим знанием?

Она помрачнела.

— Рано, понимаешь? Слишком много поставлено на карту, и…

— И Ник, последний из твоей семьи, твой драгоценный друг, так меня презирает, правда?

— Он просто всё ещё считает тебя врагом, но наступит день, когда он изменит своё мнение?

— А если не настанет? — он взглянул ей в глаза. — Что тогда будет?

— О чём ты?

— Надо выбрать, принцесса! Жизнь состоит из этого, мы просто несовместимы.

— Ты просишь меня выбирать между тобой и Ником?

— Если он откажется принять, ведь выбирать всё равно придётся, моя милая… Ты должна будешь это сделать.

— А ты? — она не позволила себе молчать достаточно долго. — А кого ты выберешь, если придётся? Меня? Люцию? Ведь я знаю, она — это твоя первая любовь. Может быть, ты всё ещё любишь её так же сильно, вот и…

— О, Клео! — простонал Магнус. — Я просто её брат! Между нами никогда ничего не было.

Он сильно изменился за последние несколько месяцев, посему не знал даже, он ли это был влюблён в Люцию тогда, около года назад. Да, любовь была, но это совсем другое — она тоже изменилась и приняла иную форму. Чтобы Люция ни делала, ни говорила, Магнус всё равно любил её, принимая каждое свершение, всё, что она творила.

Вот только желать её… Нет. Он теперь думал так о совершенно другой женщине, а она оказалась для него сестрой — просто сестрой, пусть и не кровной.

— Она, так или иначе, бежала со своим наставником, — напомнила ему Клео.

Он только криво улыбнулся.

— Да, и теперь всё зависит от того, что её надо найти… Клео вздохнула и недовольно воззрилась на него. — И что ж, принцесса? — в его вопросе чувствовалось раздражение. — Ты сомневаешься во мне или в ней?

— Я… Клео запнулась и опустила взгляд. — Магнус, просто мне кажется, что не следует оставлять это единственным решением нашей проблемы и… и перестать искать альтернативные пути.

— Она знает Родича Огня. Разумеется, она знает, как его остановить, иначе всё бы уже сгорело к Тёмным Землям!

— А мне кажется, что она помогла Каяну сотворить всё то, что обратило половину Пелсии в пепелище. Если сама этого не делала, разумеется…

— Возможно всё, но ты не вправе отрицать, что её магия огромна!

— Да, достаточно, чтобы стать смертью для каждого из нас.

— Ты не права! — Магнус не колебался ни мгновения. — Этого она сделать не может. Она поможет нам, — каждый раз, когда он так пылко, с жаром говорил о Люции, он видел, как хмурится Клео, как поджимает губы, будто бы ревнуя. Может, и вправду так? Эта мысль почти что веселила его.

— О, я вижу, ты наконец-то улыбаешься — и только тогда, когда говоришь о своей приёмной сестричке, — её слова казались грубыми и холодными. — Как прекрасно, что мысли о ней вырывают тебя из реальности, в которой мы застряли. Но я напомню: Пелсия, вокруг повстанцы, в каждый миг этот трактир могут выжечь, чтобы только ни один Дамора больше не бродил по этой земле!

— Это гнусный план Агеллона, верно? Он явно посвятил тебя в него, — он хмыкнул, но тоже помрачнел. — А что ж ещё он шептал тебе в темноте ночей с той поры, когда вернулся?

— Крайне мало, если ты не в курсе.

Магнус подошёл к ней поближе, она — отступила на короткий шаг назад. Какой глупый, надоедливый танец из их прошлого — но он не остановился, пока Клео не вжалась в угол и бросила на него этот дикий, вызывающий взгляд из прошлого.

— Может быть, тебе хочется оставаться в одной постели с мятежником больше, чем со мной? — он накрутил её золотистый локон на палец. — Хотя… Наверное, ему больше понравится дом из веток и грязи, а ты не слишком такое любишь…

— О! — скривилась Клео. — Это то, о чём ты думаешь долгими одинокими ночами?

— Именно. Потому что если я выброшу из головы Агеллона, то моё желание по отношению к тебе вряд ли остановит здравый смысл: слишком уж мне хочется затащить тебя в свою постель.

Она не смогла выдавить из себя ни единого слова, только шумно выдохнула воздух, прежде чем прильнула к его губам, а он обнял её за талию и притянул к себе. Этот поцелуй был лишён сомнений: пылкий, страстный, жадный от столь долгих пауз.

Руки скользнули вниз по талии, по спине, на бёдра. Он не заставил себя наклониться, чтобы поцеловать её, а, напротив, сжал покрепче и приподнял. Спина Клео вжалась в деревянную стену, волосы волной раскинулись по её плечам.

Она должна его остановить.

Но остановит ли? Нет, она лишь судорожно расстёгивала пуговицы его рубашки, не заставив себя и на мгновение оторваться от его губ.

— Я хочу тебя, — выдохнул он. — Хочу тебя так сильно, что могу умереть от жара своего желания, Клео.

— О, Магнус, — её дыхание казалось сладостью персиков, спелых, будто бы её платье, будто бы её губы и нежные прикосновения. — И я… Я тоже.

Следующий поцелуй вытолкнул из его головы все такие правильные, логичные мысли о проклятии. Нет, осталось только дикое желание, ослепившее его — он хотел касаться её кожи, целовать её пухлые губы и прижимать её к себе, хотел, чтобы она была его, вся без остатка, и не посмела ни на мгновение отступить в сторону. Просто забыть обо всём и овладеть ею.

Только одно заставило его отпрянуть — громкие шаги за спиной.

Нет. Они не одни. И никогда не останутся наедине, пока всё это не закончится.

Он медленно опустил принцессу обратно на землю, отступил от неё, чувствуя, как всё тело напрягается подобно тетиве взведённого лука, и повернулся, чтобы посмотреть на человека, помешавшего им.

Феликс Габрас — пусть всё ещё огромный, с широченными плечами и сильным, могучим телом, — почему-то нынче казался на удивление робким.

— О… Не хотел прервать. Я просто… Проходил мимо, — запнулся он, но так и не отошёл — лишь вскинул подбородок. — Вы меня простите, Ваше Высочество, — он бросил на Магнуса осторожный взгляд. — Но нельзя бы быть поосторожнее с принцессой хотя бы сейчас?

— Это так необходимо? — голос Магнуса звенел от напряжения.

— Да, — кивнул Феликс. — Ник на радостях убедил всех, что принцесса вас ненавидит. Но… Я не слепой, и на приступ ненависти это совершенно не похоже — разве что в проявлении Амары, конечно. И он просто поедет от этой мысли, а в голове Ника и так слишком мало здравого смысла.

Клео отступила от Магнуса, покрасневшая будто бы от чего-то ужасного и отвратительного, и в тот же момент непередаваемо бледная.

— Прошу, Феликс, — в её голосе отчётливо проглядывалось отчаянье. — Обещай, ты никогда не скажешь Нику об этом. Никогда!

— О, — он только коротко поклонился. — Принцесса, не переживайте, я умею молчать.

— Спасибо.

Магнус вынудил себя не скривиться, вот только её слова, преисполненные облегчения, ещё и по отношению к Феликсу, что застал их мгновение назад, вместе, влюблённых… Он понимал: увы, но кого-то она пока что ценила куда больше, чем честность и открытость между ними. И это причиняло ему отчаянную, злую, острую боль. Никогда прежде Магнус так сильно не желал кому-то смерти: не Феликсу, разумеется.

Но Нику Кассиану уж точно.

* * *

Раз уж Ашур имел право бродить по свету и искать что-то об Амаре, то и Магнус мог повторить его манёвр. Он вынудил себя миновать знакомую таверну, которая так притягивала, будто магнитом, но не хотелось расстраивать Клео, — и двинулся в сторону рынка. Презрительный взгляд скользил по деревянным киоскам, покрытым ярким брезентом в качестве крыш, он должен был защитить продавцов от жаркого солнца или холодного дождя, столь редкого для Пелсии. Большая половина людей торговала вином, остальные — ювелирными изделиями, фруктами, овощами, какими-то дикими шарфами и платьями, красивыми или отвратительными, заколками, бисером и всякими женскими безделушками. Лабиринт киосков будто бы полыхал приятным запахом фруктов и копчёного мяса, но чуть дальше, ближе к докам, в нос ударял резкий, отвратительный запах пота и отходов. Среди множества покупателей — тут можно было увидеть и каких-то вельмож, и простых горожан, и экипажи кораблей, — было множество крешийских стражников, моментально приковывающих к себе взгляд.

Магнус видел, как кто-то говорил с пелсийским виноторговцем, отпивал из предложенного кубка вино — но руки торговца не дрожали, и в глазах его не пылал страх, а только лёгкое удовольствие и веселье.

Он не мог подавить отчаянное раздражение — сколько пелсийцев мечтало стать частью Крешии! Будто бы это могло их спасти… А может, им было так плохо последние годы, что даже Амара в качестве нового лидера казалась даром небес? Вдруг они настолько сильно сломили свой народ, что даже жуткая императрица принималась как дорогая гостья?

Он всё смотрел, как переговаривались пелсийцы и крешийцы, пока солнце не поднялось слишком высоко, а в плаще с капюшоном не стало невыносимо жарко. И, сбегая от запахов и шума рынка Басилиа, он направился к гостинице.

Магнус уж было двинулся по дороге обратно, но понял — путь ему вновь заступили.

Таран Ранус, разумеется, кто ж ещё!

О, Магнус старался не показывать своё раздражение и страх, вот только неожиданное появление Тарана окончательно выбило его из колеи. Он даже не успел проронить ни слова, потому что Ранус заговорил первым:

— Мне интересно, — голос мужчины звучал глухо, — скольких же ты убил?

— Не самый лучший вопрос для рынка, знаешь.

— Ну, мой брат — это раз, — он даже не смутился. — Кто ещё?

Магнус вынудил себя не содрогнуться и не потянуться к рукояти своего меча, только вперил взгляд в оружие на поясе Тарана.

— Не уверен, — наконец-то промолвил он.

— Ну, так скажи примерно.

— Прелестно. Тогда… Дюжина. Но это не точно.

Таран кивнул, и выражение его лица не отражало ни единой мысли — только взгляд скользил по оживлённому рынку.

— А скольких я убил, как ты думаешь?

— Уверен, больше десятка, — отозвался Магнус, недовольно хмурясь. — И зачем ты говоришь мне всё это? Хочешь продемонстрировать свои прекрасные боевые навыки, показать, какой ты замечательный мечник? Рассказать мне о том, как злые люди ползали на коленях у твоих ног и рыдали, звали свою маму, каялись, прежде чем ты пролил их кровь? Сообщить мне, может быть, хочешь, что ты убил бы в тысячу раз больше, если б мир от этого стал солнечным и прекрасным, а счастье воцарилось над землями наших стран? — Таран в ответ на слова только прищурился и отступил от Магнуса на несколько шагов. Он так пылал гневом тогда, когда пытался перерезать принцу горло, но сейчас оставался всё таким же поразительно спокойным, что это даже не пугало.

— А ты сожалеешь о том, что убил моего брата? — он даже не услышал ни единого вопроса от Магнуса, а всё так же пристально смотрел на него.

Должен ли он раскаиваться? Солгать? Нет. Магнус знал, что обмануть брата Теона он не сможет. Лучше сразу сказать правду.

— Нет, — уверенно ответил он. — Мне грозила опасность. Мне следовало защитить себя от человека, который куда лучше сражался, чем я — по крайней мере, в те дни, когда всё случилось. И я не медлил, я делал то, что должен был. И я не могу стоять тут и говорить, что жалею о том, что попытался выжить. У меня был выбор — и этот выбор я не мог сделать в его пользу. Но сегодня, может быть, я увидел бы и третий вариант. Тогда: только убить или быть убитым.

— И что бы ты выбрал сегодня?

— Сегодня? Драться. Лицом к лицу. К тому же, я стал куда лучшим мечником сейчас, спустя год.

— Мой брат, — медленно промолвил Таран, а его голос был всё таким же безликим, — победил бы тебя.

— Может быть, — кивнул Магнус. — И что же? Думаю, ты желаешь убить меня при свидетелях? Или это очередная дружеская болтовня? На тебя очень не похоже.

— Я пришёл сюда только по одной причине: мне надо принять решение. Тогда было так понятно, так просто… Ты должен был умереть, вот и всё. Тогда у меня тоже не было выбора.

— А сейчас?

Таран только вынул меч из ножен, показывая гравировки на лезвии — символы, неизвестные слова, сияющие от лучей полуденного солнца, яркого и неумолимого.

— Это оружие дала мне моя мать. Она говорила мне, что начертанные на нём слова — это язык бессмертных. Вечный язык, который не знает ни один человек на этой земле.

— Прекрасно, — Магнус почувствовал, как течёт по венам отчаянное напряжение. — Ведь твоя мама была ведьмой?

— Да. Дрейней, могучей ведьмой, что давала силу элементалям, пользуясь магией крови и принося жертвы.

— Не понимаю, зачем ты говоришь мне это.

— Я просил тебя сказать, скольких убил я, — Таран вновь вложил меч в ножны, — и ты ошибся. Правильный ответ: одного человека. Единственного человека.

Магнус почувствовал, как его пронзила отчаянная, дикая дрожь.

— Свою мать.

— Да, — мрачно кивнул Таран. — Древние считали, что в близнецах течёт могучее волшебство, — он вновь нахмурился и устало покачал головой. — И в забытых легендах говорят, что первыми бессмертными, которые были сотворены, оказались близнецы, такие похожие и такие разные. Свет и тьма, тьма и свет. Мама верила, что тьма сильнее, тьма должна быть во главе всего этого — и она была готова отдать светлого брата для того, чтобы мощь её взвилась к небесам и воцарилась в этом мире. Она родила его — и была готова пойти на это.

— Теона.

— О, нет… Меня. Мне было пятнадцать — лет пять назад случилось… Может, она думала, что я позволю ей убить меня вот этим мечом, что я такой нежный и добрый, что позволю сделать это и не обижу свою мать, но её силы не хватило для того, чтобы меня победить. Я сражался, я бился с нею насмерть — и убил её. Разрубил пополам. А Теон тогда ворвался в дом, посмотрел на меня и увидел, как наша мама мёртвая — на две части, на две части, видишь?! — лежит у моих ног. И он не знал, что она такое. Да и я узнал только от неё самой, за несколько мгновений до того, как всё это случилось. И он поклялся, что я должен заплатить за это собственной жизнью, а я не проронил ни единого слова о правде, потому что он не понял. Он никогда не понимал. Поэтому я сбежал. Я мчался, не оборачиваясь, вдаль, не оглядывался, потому что знал, что там увижу. До этого мгновения, — в его словах послышался горький смешок. — Есть у нас что-то общее, знаешь. Мы должны были выбирать между жизнью и смертью, защищать себя или нет, и мы не можем жалеть об этом, потому что иначе давно были бы уже мертвы. Естественный отбор, кто б ни стоял на пути.

Магнус никак не мог выдохнуть ни единого слова — почему-то слова Тарана вынудили его умолкнуть. Только рынок гудел за спиной, и он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на посторонних звуках.

А когда он вновь открыл глаза, то Таран уже уходил, пробиваясь сквозь толпу. Он отступил — и Магнус следовал за ним, чувствуя, что должен быть благодарным за то, что сегодня ему не пришлось бороться за собственную жизнь.

…Когда они вернулись в таверну, Йонас уже сидел в главном зале, словно ждал, когда они вернутся. Он встал со своего места и отложил книгу — Магнус только сейчас понял, что это был всё тот же томик о вине, за который прежде ухватился он сам.

— Таран, нам нужно поговорить, — промолвил Йонас. — Лучше во внутреннем дворе, там нас не услышат. И Феликс ждёт нас. Вам тоже, Ваше Высочество, было б неплохо там поприсутствовать.

— Мне? — поднял голову Магнус.

— А я неясно выразился?

— О, ну, я заинтригован. Чудно, мятежник, веди, что б не было у тебя в голове.

…За таверной можно было увидеть открытую площадку, которую хозяин таверны со своей подругой называл внутренним двором. На деле это оказалось просто пятнышком давно увядшей травы с несколькими цветочками, мелкими и некрасивыми, да ещё какой-то осколок огорода, два загона для кур и один для жирных гусей, что неумолимо громко шипели, не позволяя никому постороннему подслушать разговоры — разве что вселиться в это отвратительное животное.

Магнус и Таран выскользнули сюда следом за Йонасом — Феликс и вправду стоял в углу импровизированного сда.

— Мы знаем кое-что об Амаре, — наконец-то выдохнул Йонас. — И она в Пелсии.

Магнус вынудил себя оставаться равнодушным, не скривиться, но собственные чувства укрывать становилось всё труднее.

— И кто ж об этом вам рассказал?

— Во всём мире, принц, есть свои повстанцы.

Магнусу очень хотелось напомнить Йонасу, что большинство пелсийских мятежников давно уже на том свете, но он вынудил себя прикусить язык. Сейчас не время.

— И где ж она?

— Она? В деревне, где прежде жил вождь Базилий.

— И где ж это?

— Это, можно сказать, тоже Басилиа — деревенька носит такое же название. В дне пути на юго-восток. Удивительно, что ты не в курсе, это ж один из главных узлов кровавой дороги твоего драгоценного батюшки.

— Имперской дороги, — поправил его Магнус.

— Кровавой дороги, — Йонас только стиснул зубы, не отступая от своего варианта.

— Магнус промолчал — да, конечно, ведь эту дорогу строили пелсийцы, бесправные рабы, что вынуждены были подчиняться его отцу. Ну, и стоит ли удивляться, что они радуются Амаре? Магнус и сам бы порадовался, зная своего отца, но не встретив до этого крешийку.

— И тебе сказали, зачем же она тут?

— Нет.

— Это не имеет значения — её причины, всё равно нет ничего доброго, — отозвался Феликс. — Это, так или иначе, единственный наш шанс.

— Шанс для чего? — поинтересовался Магнус. — Убить её?

— Ну, это общее желание.

— Ну, нет, — Йонас бросил на своего принца недовольный взгляд, но тот продолжил говорить. — Убить императрицу… Это что-то меняет? Мой отец отдал им это царство. Её солдаты тут всюду — эти отвратительные зелёные пятна. А Ашур? Вы его привели, говорите, что доверяете, но ведь мы не знаем, что хочет он сам!

— Да, Ашур — немалая проблема, — согласился Йонас. — За ним следит Ник, если что, он сообщит обо всём, что сделает тот.

— О, разумеется! — Магнус скрестил руки на груди. — Просто замечательно! Итак, ты, — он кивнул на Феликса, — хочешь её убить. Желательно собственноручно, ещё и придушить, и посмотреть потом в глаза, чтобы увидеть, как она будет страдать. Ты, — он указал на Йонаса, — хочешь ждать и тоже смотреть. Не знаю уж, на труп её или на неё живую. Как мило! Все так хорошо всё продумали! Не представляю себе даже, какие у Амары шансы против горстки сумасшедших мятежников.

Йонас только моргнул.

— Таран, ты всё ещё планируешь его прибить?

— Ну, раньше планировал.

— О! Слушай, ты не будешь против, если я тебе помогу? А то уж очень хочется!

— Разумеется, — отмахнулся Магнус, — если мы узнаем, где находится Амара, то можно отправить разведчиков, узнать о том, где она, где прячет родич Воды.

— О! — Таран застонал. — Ненавижу с тобой соглашаться, а ведь другого варианта просто нет! Но я согласен отправиться туда — нет причин оставаться в стенах этой таверны и думать, хочу я придушить одного надоедливого принца или всё-таки подожду того славного момента, пока это сделает кто-то другой!

— Я тоже хочу пойти, — нетерпеливо промолвил Феликс.

— Ты уверен? — Йонас бросил на него неуверенный взгляд. — Ты уверен, что не натворишь там глупостей?

— Ну, не совсем, но пойти всё равно хочу, — вздохнул Габрас. — Обещаю, мы будем просто слушать и смотреть. Не душить и не выдирать её красивые глаза из глазниц.

Магнус на самом деле с удовольствием помог бы Феликсу в его планах, вот только он понимал, что это приведёт лишь к войне двух царств — войне, которую потом уж точно не остановить.

— Говорить об этом Клео? Кассиану?

— Лучше не стоит, — покачал головой Йонас. — Меньше знают — лучше спят, особенно Николо.

Да, разумеется. Конечно, Магнусу не хотелось ничего скрывать от Клео, но вот Йонас говорил вполне разумно.

— Хорошо. Тогда это будет храниться между нами четверыми, — кивнул он.

— Да, — согласился Йонас. — Замечательно. Таран и Феликс отправляются завтра на рассвете. И вернутся в полном составе, со всеми руками, ногами и прочими частями тела…

Глава 17. Клео. Пелсия

— Ты нигде не видела принца Ашура? — раздался вопрос Ника.

Клео оторвалась от жизнеописания вождя Базилия, непотребной книжицы, которую потянула с полки. Её мысли кружились так далеко от реальности, что она уже пять раз читала страницу о пяти жёнах великого руководителяПелсийцев.

Ник стоял в дверном проёме её комнаты. Да, снаружи всегда оставался Энцо, верный, преданный и талантливый стражник, но она ведь сама предупредила, что Ник имеет полное право заходить к ней в любое время суток.

— Нет, сегодня я с ним не сталкивалась, — промолвила она, содрогаясь от мысли о том, что человек, о котором они говорили, однажды был мёртв. — А что? Что-то случилось?

— Он часто убегает, никого не предупредив, — Ник помрачнел. — Так, как и ты! И откуда в вас, принцах и принцессах, это берётся?

— Ну, не знаю, я с ним не так уж близко и знакома. На это могут уйти годы — понять его… А может, для него хватит и пары сердечных разговоров?

— О, ты так странно говоришь об этом…

Но Клео знала: Ник и Ашур достаточно близки, и её друг не переживёт потерю принца. Только не ещё раз. А ещё понимала, что это больше, чем дружба, что-то столь сумбурное, столь глубокое и чуткое, такие эмоции и чувства, что словами и не опишешь, и они только-только ступили на этот тернистый путь, а теперь, пожалуй, и вовсе замерли навсегда, не в силах сдвинуться с места.

— Да и Тарана с Феликсом я давно не видела. А они куда делись?

— Замечательный вопрос! Но, мне кажется, дело в Йонасе и его очередном сговоре с Магнусом. И почему он так ему доверяет…

— Что? — она едва не рассмеялась, но скорее от горя, чем от того, что ей было весело. — Ты ж видел, как они мило общались при короле!

С тех пор как Йонас удачно, почти удачно, — ударил Гая Дамору ножом в грудь, тот не выбирался из своей комнаты, не отпускал оттуда и свою любимую матушку, надо ж как-то удержать его на этом свете, пока её волшебство не вспыхнет в полном объёме!

Клео боялась, что он погибнет до того, как ведьма отыщет Люцию — и тогда она и пальцем не шевельнёт, чтобы им помочь, — но вот мысль о муках Гая доставляла ей какое-то дикое, не свойственное женщине удовольствие.

Это так прекрасно — знать, что монстр сходит с ума от боли в маленькой замшелой комнатушке!

А каков же был Гай Дамора, когда знал её мать? Какой кошмар из-за него пережила Елена Корсо? Вот какой вопрос мучил её с той поры, как он прошептал в бреду имя её матери.

— Ты ему доверяешь? — вновь вмешался в вереницу мыслей голос Ника.

— Кому? Магнусу?

— О, смешно! — засмеялся он. — Конечно, не ему. Йонасу.

Доверяла ли она Йонасу? Человеку, что выкрал её? Заключил в тюрьму — не раз, а дважды? Человеку, у которого на глазах её друг убил его же брата?

Человеку, что возглавил свой народ. Человеку, что рискнул своей жизнью ради её спасения.

— Да, я ему доверяю, — кивнула она.

Столько всего изменилось за этот год!

— И я, — отозвался Ник.

— Да, — кивнула она, — и мы не должны подозревать его. Если он разговаривает с Магнусом, значит, это очень важно.

— Но я всё ещё не в восторге от того, что он столько всего от нас скрывает.

И не он один, если учитывать, что не только у Йонаса были секреты с Магнусом. Но Клео знала, что есть вопросы, на которые она должна отыскать ответы как можно скорее. И она не может оставаться в неведении столько времени.

…Шанс выпал в тот же день. Стоило только Магнусу позвать Энцо на улицу, чтобы тот в чём-то ему помог, Клео бросилась перерывать всё в таверне, что только могло ей пригодиться. Конечно, она наткнулась и на наброски Магнуса — и замерла над ними, не в силах оторваться. Она видела его чёрные от угля пальцы — он рисовал достаточно часто, и этот день не был исключением. Да, лимерийцы относятся к искусству не так, как оранийцы, что видят дар художника частью этого мира — либо уникальным лучом солнца в туманном дне, когда светило пытается прорваться сквозь бесконечную пелену туч. Нет, лимерийцы рисовали только так, чтобы изображённое оставалось до ужаса реалистичным, точно отражало предмет, который они пытались изобразить, до малейшей детали, и ни одна не искривлялась в угоду виденью художника.

Да, именно потому он брал уроки на далёком острове несколько лет назад. Там же когда-то давно училась и мать Клео, и даже её сестра, что после предпочла не уголь, а лук и стрелы. Она видела картины Магнуса — старые, те, на которых можно было увидеть только прекрасные пейзажи, такие детальные, точные, что она даже узнавала местность. А ещё несколько портретов его сестры, преисполненных отчаянным восхищением, вниманием к каждой чёрточке совершенного лица Люции.

Вот только это был не тот этюдник, а что-то совершенно новое, заставившее Клео замереть около него с восторженным выражением лица.

— Мне не стоит это смотреть, — прошептала она себе под нос. — Он ведь мне не разрешал…

О, конечно, лучшего аргумента она и подобрать не могла — хоть бы раз в жизни подобное подействовало на неё! А когда это она делала только то, что ей разрешали?

Первый рисунок отражал тот маленький сад, точнее, даже глупую пародию на него, что таилась на заднем дворике. Но всё же, что-то в нём отразилось совершенно иначе, и она внимательно смотрела на розовый куст, отображённый мелкими штрихами угля, но даже в таком исполнении непомерно красивый оттенками черноты и серости, сияющей красным и зелёным в реальности.

А на пятой странице никакого рисунка не было — одно только короткое сообщение.

«Ты искала свой портрет, принцесса? Прости меня, любимая, но сегодня ты его не отыщешь. Когда-нибудь я всё-таки тебя нарисую… А может быть, нет? Ничего о будущем не скажешь, оно далёкое и описать его точно не в силах даже самый могучий маг и самый влюблённый мужчина на свете.

М.»

Клео захлопнула этюдник, чувствуя, как смущение и раздражение окрасило алым её щеки.

Где-то за окном раздался вскрик. Она бросилась на звук и отодвинула кусок тёмной холщовой ткани, которой в этой таверне защищались от солнца.

В руках принца сиял обнажённый меч — и он отчаянно отбивался от ударов Мило и Энцо. Клео почувствовала, как ужас сковал её сердце, когда они вновь напали — прошло больше минуты, прежде чем она наконец-то поняла, что происходит.

Они просто тренируются. И, судя по тому, как сражаются стражники, Магнус потребовал от них продемонстрировать лучшее, на что они когда-либо были способны.

О, она прежде никогда не видела его таким — не видела с мечом в руке, в честной битве без возможности умереть спустя несколько секунд. Да, однажды он взял оружие в свои руки, и в тот же день она потеряла Теона. Вот только сейчас Магнус был совсем не тем принцем, не жалким ничтожным наследником Кровавого Короля, который не мог бы устоять против дворцового стражника и несколько минут, чтобы не рухнуть окровавленным — и мёртвым.

О, как же она жалела Теона! И никогда в своей жизни не предполагала даже, что будет чувствовать к Магнусу хоть что-то, но чувствовала же, чувствовала! Она больше не могла прятаться в оковах собственной жуткой памяти. Не могла ненавидеть его за то, что тогда случилось, ведь он с той поры так изменился.

Или, может быть, это она сама так изменилась?

— Если тебя интересует моё мнение, то мне всё же кажется, что все они сражаются не так, как могли бы на самом деле.

Клео содрогнулась — и обернулась на звук голоса Она смотрела на Йонаса, что замер рядом с нею, до того невидимый для её мыслей, широко распахнутыми глазами, в которых плескался необъятный страх.

— Я тебя удивил? Испугал? — хмыкнул он.

— Конечно, только мятежника не поражает, что к нему кто-то подкрадывается в закрытой комнате!

Йонас только усмехнулся, но на самом деле никак не мог отвернуться от трио, сражавшегося там, снаружи.

— Мне вдруг стало любопытно, согласился ли бы наш драгоценный принц сразиться со мной.

— Возможно, но в этом случае выжил бы только кто-то один из вас.

— Да, но кто же? — он сначала весело усмехнулся, но после бросил на неё полный боли и какого-то жуткого страдания взгляд. — Не переживай, родная. Потерпи ещё совсем немного, и ты будешь свободна от этих отвратительных оков договора, что привязывают тебя к нему. И от брачных уз тоже, я думаю.

Она вынудила себя промолчать, не защищать принца, понимая, что не имеет на это пока что совершенно никакого права. Как же было хорошо, что всё же никто пока что не знал правды о ней и о Магнусе — наверное, эта весть многое бы перевернула в сознаниях их союзников.

— Он и его отец — это единственное средство, которое у нас есть. Селиа никогда не согласится открыть секрет Родичей нам, врагам её семьи, если рядом не будет её сына или внука, — выдохнула она, понимая, что это всё же правда.

— Я уже тебе говорил, что в этом проклятом кристалле торчит бог! — резко ответил он.

Этот грубый, жестокий тон заставил её содрогнуться. Она узнала о богах всего два дня назад и столько думала об этом — едва спала от того, что жуткие мысли терзали её сознание!

— Но если есть шанс воспользоваться чарами, не позволив богам сбежать? Может быть, это и есть наша цель! Ведь мы так много потеряли, и кроме этой силы больше ничто не в силах нам помочь.

Когда она на сей раз подняла взгляд на Йонаса, тот, казалось, немного смягчился, пусть оставался столь же мрачным.

— Я с тобой согласиться не могу.

— Тебе стоит знать, — она не колебалась и мгновение, чтобы сказать об этом, — что Ника раздражает то, что ты не сказал ему, куда отправился Таран с Феликсом!

— Ну, мне кажется, что принц Ашур такая же змеюка, как и его драгоценная сестричка. А Ник его знает, вот только, между прочим, ни единой полезной фразы за всё это время так и не проронил, разве ж ты не заметила? А я ждал от него хоть чего-то! Я ценю Ника, конечно, вот только в последнее время стало слишком опасно доверять ему секреты. Он может рассказать принцу многое, даже не осознавая, насколько это будет опасно для каждого из нас!

— Йонас… — она запнулась и вперила взгляд в другого человека, вошедшего в зал — разумеется, принц Ашур, кто же ещё может явиться в этот столь удобный момент. — Йонас, подожди…

— Ашур заявляет, что он — легенда, человек, что воскрес из мёртвых для того, чтобы нести мир во всём мире. А мне кажется, что он ещё один испорченный принц, которого кормили едой с серебра и злата, которому было достаточно прищёлкнуть пальцами, чтобы каждая красотка в королевстве легла с ним в постель! — хмыкнул Йонас. — и, возможно, это не слишком меня вдохновляет.

Клео откашлялась, наблюдая за тем, как Ашур скрестил руки на груди и склонил голову набок.

— Мне кажется, тебе следует… — начала она.

— Следует? Послушай, не стоит так любезно выражаться о человеке, что выражается только глупыми загадками, ведь его смущает, что его злая, властолюбивая сестрёнка скоро разрушит мир, гоняясь за чарами и силой! Ведь он мог бы отобрать у неё власть за несколько секунд! Сказать, что он тут, живой, отобрать титул императора у неё — это точно законно! Рассказать миру наконец-то, что это Амара, а не бедный Феликс стал причиной смерти его семьи! Закончить всё это…

Она чувствовала, как от каждого резкого, правдивого слова что-то сжималось в её горле.

— Единственное, чего во мне не было по отношению Амары, — наконец-то вмешался в разговор Ашур, — так это заблуждения.

Йонас поморщился.

— Ну, принцесса, ты могла б и поделиться информацией о том, что он торчит у меня за спиной!

— Ты слишком наслаждался своей великолепной тирадой, — и, собственно говоря, она была частично согласна с тем, что Йонас сказал об Ашуре, а теперь крешийскому принцу уже и высказывать всё это не придётся.

Может быть, он почувствует её раздражение. Даже не так — гнев, ярость, пылающую в душе.

— Мне бы хотелось верить в то, что ты не заблуждаешься в отношении своей сестры, — на сей раз Клео обратилась уже к Ашуру. — Это ведь она заколола тебя своими же руками.

— Да, Амара сделала в последнее время много всего, да ещё и так уверенно. Но я думаю, что во всех её имперских планах в первую очередь виновата бабушка. Поразительно, моя мадхоша при этом ещё и поубивала всех, кто желает изменить что-то в империи. Её связь с мятежниками куда большая, чем ей самой хочется в это верить.

Клео не смогла сдержать взгляда, полного отвращения, в ответ на слова Ашура.

— Неудачный выбор? Вот всё, что случилось — это неудачный выбор, так ты говоришь? Амара просто… ошиблась? Она убила тебя, убила всю свою семью, теперь изничтожает Митику, потому что мы стоим на её пути! Неудачный выбор — вот, что она делает?!

— Она просто запуталась. Я знаю сестру, и она не тот человек, что решает свои проблемы путём бессмысленной силы.

— Разумеется! Ведь Крешия вообще славится своей мирной, безобидной нацией.

— Ты несчастна из-за меня, — Ашур внимательно смотрел на неё.

— О, принц Ашур! — она бросила взгляд на Йонаса, прежде чем рассмеялась. — Принц Ашур, чего ж я так несчастна?

— Ты как и Йонас. Совершенно мне не доверяешь…

— А нам стоит? — фыркнул мятежник. — Ты ни слова не сказал о своих гениальных планах! То пропадаешь на пару дней, то приходишь читать морали… Всё в себе, всё в себе — как же тут доверять?

— Ты можешь отобрать трон у Амары, — продолжила Клео, — но в тот же миг ты столь увлечён спасением мира, что не можешь оборвать его страдания, просто став императором! Ты старше Амары. Это твой трон! Ты что… Боишься её? Боишься, да?

Казалось, радость и веселье окончательно угасли на его красивом лице.

— Не знаю. Я ни в чём не уверен. И… Всё случилось задолго до моего путешествия — я хотел защититься от короля Гая, ведь он попытался бы воспользоваться моим отсутствием в королевстве, чтобы выступить против отца… Я даже не знал, что всё это сработает!

— А сработало ведь! — скривился Йонас. — Надо найти того аптекаря или ведьму… Или… У кого ты там брал то зелье. Зелье, воскресившее тебя! Ты знаешь, скольких людей можно было бы спасти?

— Магия смерти — это просто подделка, — покачал головой Ашур. — Ею нельзя пользоваться каждый раз, это невообразимо опасно, и тебе стоит понять это!

— Тем не менее, тёмная магия позволила тебе спасти свою жизнь, — Клео думала, что принц содрогнётся от её обвинения, вот только он оставался равнодушным. — А ведь ты чувствуешь себя виноватым, правда?

— Разумеется, нет, — отозвался он, но так и не посмотрел ей в глаза.

— Хватит лгать, Ашур! Ты пытаешься убедить нас, что мы все играем на одной стороне — ну так попытайся быть хоть чуточку откровеннее! Что это за зелье? Ведь оно очень опасное, да? Что за зелье?

— Зелья. Их много. Яды… Убийства…

Клео шумно вдохнула воздух, чувствуя, что они уже очень-очень близко, почти на грани — вот-вот раскроется какая-то тёмная, страшная тайна.

— Я знаю, что у магии есть цена. Всегда была, — промолвила она. — И что ж ты заплатил за то, чтобы жить? Какой она была в твоём случае? Это очень важно, Ашур. Скажи нам, почему эта цена слишком высока даже для спасения жизни!

— О, я заметил, что цена волшебства часто ставится в противоположность самим чарам! Чтобы получить огромную мощь, придётся на время становиться слишком слабым. Чтобы получить удовольствие, нужно испытать страшную боль. Чтобы заплатить за жизнь, надо подарить этому миру смерть.

— Итак, ты убил кого-то, — Йонас скрестил руки на груди. — Возможно, не одного человека. О, ты тот ещё спаситель мира, не так ли?

Ашур подошёл к окну и выглянул на улицу, всё такой же равнодушный, но в тот же момент сердитый.

— Ты ничего обо мне не знаешь, мятежник. Я убивал тогда, когда должен был это сделать. Я никогда не нёс в этот мир что-то прекрасное и преисполненное радужных перспектив. Аптекарю же сначала я не поверил, когда он сказал о цене. Амара ведь заплатила цену вопреки собственной воле, когда возрождалась.

— Амара возрождалась? — выдохнула Клео.

— Да, — торжественно отозвался Ашур. Его история о том, что в детстве Амара была спасена от утопления тьмой и жизнью матери, казалась дикой, грустной пугающей.

Клео хотелось понять, какое место она сама играет в этой странной истории. Ведь Оранос — совсем не то. В Митике женщины, конечно, ценятся за то, что они рождают детей, растят их, готовят еду и делают многое другое, но у них всегда есть выбор. Принцесса может занять трон своего отца — или трон своей матери, и в младенчестве никто её не убьёт за какое-то неизвестное преступление, уже даже за то, что она просто родилась. И Клео не знала, восхищалась ли она матерью Амары, что вознесла жизнь своего ребёнка так высоко, что была готова отдать собственную, или проклинала её за эту отвратительную жертву, взрастившую её дочь жутким, гадким монстром.

— А кто же умер за тебя? — тихо спросила она.

Ашур помрачнел, и тени мелькнули в его глазах — он посмотрел на Йонаса, прежде чем продолжить:

— Я не знаю имён, но знаю, что кто-то точно был. Вот чем я занимался весь прошлый месяц. Я путешествовал, искал своих друзей… И тех, кто проводил со мною ночи. И… С этим человеком я провёл лишь одно только лето. Я даже не знал, что он всё ещё обо мне заботится, что… Что он всегда думал обо мне, ни на минуту не переставая, — он с трудом сглотнул. — Из всех, кого я когда-либо знал в своей жизни, из всех, кто в этом мире знал меня… Ему одного лета хватило для того, чтобы полюбить меня так сильно, чтобы после умереть за эту любовь. Я не могу… Не могу понять его. До сих пор. Я знаю, что цена есть, а тогда я так глупо проигнорировал её, воскресая… Ведь он несколько дней страдал. Ему казалось, что лезвие медленно вгрызалось в его грудь. Мне сказали, что он звал меня, кричал в последние минуты своей жизни, — серо-голубые глаза Ашура засияли грустью, — и я виноват в том, что он страдал, в том, что он умер, в том, что я разрушил его будущее. Ведь он должен был прожить полноценную, счастливую жизнь! И он никогда не покинет мои воспоминания, он навеки останется в моём разуме каменным памятником — навеки будет камнем на моём сердце. И это всегда будет меня мучить.

В комнате воцарилась тишина, и Клео отчаянно пыталась понять всё, что он рассказал. Этот Ашур больше походил на того человека, что подарил ей свадебный кинжал, предлагая несчастной невесте сделать выбор. Умереть самой или убить ненавистного мужа. И этот Ашур не сыпал загадками для того, чтобы скрыть собственное горе, спрятать его куда подальше.

Ведь с той поры столько всего изменилось…

— Вот почему ты так странно ведёшь себя с Ником! — выдохнула она. — Он ничего не понимает, думает, что беда в разнице между вами, что виноват он… Но ведь он ошибается, правда? — Ашур лишь смотрел себе под ноги в ответ на её слова. — B ты боишься, что он тебя полюбит, а потом ты причинишь ему слишком много боли. Вновь обменяешь свою смерть на его, и всё закончится или в очередной раз пойдёт по кругу…

Йонас молчал, наморщив лоб. И ей хотелось верить, что он сейчас не собирался говорить что-либо, что вынудит принца вновь замолчать, не рассказать правду всю без остатка, какой бы она ни была.

— У меня были иные планы, когда я отправлялся в Оранос, — наконец-то проронил Ашур. — Я не думал ни о чём подобном. Но что-то в Николо привлекло меня, и я не мог больше отрицать правду. Я знаю, что надо было, что я лишь сломал ему жизнь, влил в его жилы лишние капли чужой, ненужной ему крови и боли… Но теперь я не позволю случиться ничему плохому. Я не позволю ему умереть только потому, что кто-то должен платить за очередные несколько дней моей жалкой жизнь.

— Но ведь Ник заслужил узнать правду, — выдохнула Клео. — Он имеет на это полное право!

— Пусть уж лучше он думает, что он виноват, чем в нём что-то вспыхнет! — скривился Ашур. — Я и так уж сказал слишком много.

Клео даже не попыталась его остановить. Её мысли всё ещё крутились вокруг его слов, превращая сознание в какой-то тяжёлый, спутанный клубок — и она заставила себя посмотреть на Йонаса.

— Итак… — он всё ещё хмурился. — Ник и Ашур, верно?

Она только медленно кивнула.

— Странно. Мне всегда казалось, что Нику по вкусу девушки. Ты, например. И обычно я не ошибаюсь в подобных вещах.

— Ты и не ошибся. Ему действительно по вкусу девушки, уж поверь мне.

— Ну, Ашур… — он бросил взгляд на дверь, — совсем не девушка. В этом никто уж ошибиться не может, это точно.

— Просто забудь об этом, милый мятежник, иначе твоё сознание не выдержит. Просто знай, что тут всё очень и очень сложно.

— Да? — он присел рядом с нею на кровать. — И теперь, когда я знаю этот маленький секрет в исполнении Ашура, когда понимаю, что это не угроза — по крайней мере, не для нас, — надо подумать о том, как бы это разобраться с королями. Как думаешь, тут, в таверне…

— Я ничего не знаю. Мне хотелось сказать тебе о том, что для того, чтобы пробудить магию, нам нужна кровь Люции и кровь Хранителя, но это мало чему поможет, верно?

— Так в этом секрет? — он удивлённо уставился на неё.

— Да, — кивнула Клео. — Это пробудит бога? Выпустит?

— Понятия не имею. Так вот почему так важно найти Люцию — не только для того, чтобы узнать, что случилось с Каяном, — Йонас прищурился. — Пророчество…

— Что — пророчество? — отреагировала она на его молчание.

— Не имеет значения, — покачал головой он. — И я расскажу тебе больше, когда пойму, что тут правда, а что ложь.

— Ну, мы как минимум не можем найти Хранителя, — она закусила губу. — Может, кто-то из тех, ссыльных, жив ещё, но нам ведь надо полноценного! Может быть, Люция поможет, когда мы наконец-то найдём её, но что, если нет?

— Ой, забудь о Хранителе, — он всё же не сумел промолчать, хотя следовало бы. — У меня есть один человек на примете, когда понадобится — всё будет хорошо.

— Как? — удивлённо посмотрела на него.

— Оливия. Оливия — Хранительница.

— Да нет, не может этого быть!

— Вот ещё один секрет, и я очень надеюсь, что ты всё-таки никому его не разболтаешь, милая принцесса, — он криво улыбнулся ей, всё той же усмешкой, что когда-то так очаровывала и расстраивала его. — Сколько ж мы принесли в жертву во время этого отвратительного, слишком долгого путешествия! Мы столько всего потеряли на этом длинном пути — столько всего изменилось, столько всего запуталось, знаешь… Но я хочу верить, хочу держаться за мысль о том, что однажды всё это изменится, что всё станет на свои места и перестанет катиться в кромешный ад так быстро. В Тёмных Землях бывать нам всё ещё рано.

— Да, — кивнула она. — Ещё рано.

— Думаю, теперь самое время сообщить тебе о том, что Лис тебя всё же любила.

— Ой, прекрати лгать, это совершенно не смешно!

— Да ладно тебе. Она даже не осознавала, вот только я знаю, что она уважала тебя куда больше, чем ты себе можешь только представить. В ней была точно та же сила, что и в тебе, — протянул Йонас. — Вот только вы по-разному демонстрировали её, только и всего.

Глаза Клео жгли слёзы — она видела, как отчаянно Йонас пытался не показывать собственную слабость, не позволить солёным каплям стекать по его щекам в память о той, кого он не успел даже обрести, как уже потерял.

Она сжала руки мятежника так крепко, как только могла, и тихо прошептала:

— Мне жаль, Йонас. Я… Действительно жаль. Всем сердцем.

Он только кивнул, вперив взгляд в пол.

— Она меня любила. Я даже не понимал этого, пока не стало слишком поздно. А даже если и понимал — я ведь не был готов, я банально, глупо не был готов, я цеплялся за своё прошлое, за свою пустую месть, пока из-за меня гибли сотни людей. Всё началось из-за обыкновенной глупости, из-за того, что я не смог остановиться. Мои друзья, моя семья, сколько всего… А она меня не винила. Я понял только тогда, когда она умерла, что вот она — та, с кем мне было бы хорошо. Та, кто идеально мне подходил. У неё тоже ничего, кроме меня, не осталось, и она за меня хваталась. Она была готова жизнь за меня отдать, а я… Мы были бы идеальной парой, наверное.

— Уверена, что это так.

— А ещё мы могли бы вместе жить. Построить какой-то дом, может быть, даже виллу, если в Пелсии наконец-то воцарился мир, — его улыбка была такой печальной и мягкой. — У нас были бы маленькие детишки, которых она бы учила стрелять из лука. Двое, трое… Вот только я знаю лишь одно — совершенно точно.

— И что же?

— Лис заслужила чего-то куда больше, чем я. Лучшего!

— О, не сомневаюсь, — согласилась Клео, радуясь, что удивление в глазах Йонаса всё же вытеснило его отчаянную боль. Она тепло улыбнулась ему. — Знаешь, моя сестра думала, что мёртвые обращаются в звёзды на небесах. И каждую безоблачную ночь мы можем смотреть на них и знать, что они совсем-совсем рядом.

— О, опять оранийская легенда? — скривился он.

— А вдруг правда?

Прядь волос упала на её лоб, а он только осторожно коснулся её, заправляя обратно за ухо.

— Ну, такие оранийские легенды мне по душе.

Клео положила голову Йонасу на плечо, они так и сидели рядом, делясь теплом и остатками, крохами доброты. Между ними было что-то, какая-то странная связь, которую она никогда не могла отрицать. Когда-то она могла полюбить этого мятежника всем своим сердцем — и полюбила, вот только совсем не так, как Лисандра.

И что бы сейчас ни случилось, сердце Клео принадлежало другому мужчине.

Глава 18. Магнус. Пелсия

Магнус прекрасно понимал, что Мило и Энцо сражались не в полную силу, опасаясь навредить ему. Он же оставил в назидание, что приказам надо следовать, два пореза — и понял, что должен уйти. Уйти… И взять уголь в руки.

Но он замер в дверях, так и не проскользнув в зал — увидел Йонаса и Клео. Они сидели так близко друг к другу, так тихо переговаривались… Магнус вроде бы и подошёл поближе, чтобы услышать слова, вот только смотрел лишь, как мятежник гладил Клео по волосам, а та всё молчала — пальцы уже скользнули по щеке, и они так смотрели друг другу в глаза…

Магнусу внезапно показалось, что весь мир окрасился алым.

Что-то в нём отчаянно желало броситься туда, оттолкнуть их друг от друга, уничтожить мятежника, порвать его на части — и выгнать Клео из гостиницы и из собственной жизни.

А вот здравый смысл шептал, что не следует торопиться с выводами.

Вот только он знал, что если подойти ближе, то он точно уничтожит кого-то из них.

Нет, он лишь выскочил из гостиницы и быстрым, упрямым шагом направился в соседнюю таверну, почти прорычал свой заказ бармену. И даже не знал, сколько ж он умудрился выпить, прежде чем наконец-то успокоился.

Конечно, принцесса много думала о мятежнике, да и что-то между ними когда-то было, но прежде он отталкивал от себя эти мысли. Действительно, почему б не Йонас? Смелый и сильный — не важно, что бедный, жалкий, проклинающий всё одним только касанием, мятежник, погубивший свою команду.

Магнусу всё её казалось, что Йонас стоял перед ним и так смотрел на принцессу, будто бы она превратилась в маняющую звезду на тёмном фоне небес. О, конечно, он же не Магнус, такой тёмный, порочный, склонный к насилию…

— О, разумеется, — он уставился на свой пустой бокал, — изо всех тысяч неприятностей, что со мной случаются, я думаю именно о том, что она чувствует, — он поднял на бармена пьяный взгляд. — Почему мой бокал пуст?

— Простите, — бармен моментально исправил собственную оплошность.

Кто-то опустился на соседний деревянный табурет. Магнусу хотелось крикнуть, чтобы никто не смел отбирать у него личное пространство, что цена жизни — подобная наглость, что стоит убраться, но потом осознал, кто именно оказался рядом с ним.

— Вино никогда не помогает забыть всё надолго, — промолвил его отец — и лицо под капюшоном чёрного плаща было бледным и измождённым.

Ведь он оставался со своей матерью, в запертой комнате, ещё с той ночи, когда они прибыли — как оказался тут, почему вообще пришёл? Магнус надеялся, что хотя бы Мило пришёл с ним, чтобы защитить от напастей, вот только стражника рядом не оказалось. О, может, всё ещё возится со своей милой раной?

Магнус так и не послушался отцовского совета, а осушил следующий бокал, и только потом заговорил:

— А бабушка знает, что ты тут? Думаю, она не слишком обрадуется этой новости.

— Нет, не знает. Она держит меня за десятками стен, потому что боится, что я совсем скоро умру. Но это всё равно когда-то случится, я ведь чувствую.

— Чувствуешь, что, вопреки мнимому заключению, всё-таки умрёшь? О, молчи. Уверен, это такое же новое для тебя чувство, как и совесть. И такое же непривычное, — Магнус вновь потянулся за бутылкой, а тавернщика отогнал одним коротким взмахом руки. Следующий глоток он сделал прямо из бутылки.

— О, когда-то я грешил так же, как и ты? — вздохнул король.

— Напивался или сожалел о том, что родился?

— У тебя проблемы с принцессой?

— Уверен, это очень сильно тебя радует!

— Ну, хочу ли я, чтобы ты был подальше от девки, что приведёт тебя к смерти, от какого-то продажного чудовища? Ты будешь удивлён, но я обязательно отвечу «да». Лучше бы ты вообще никогда не знал её.

— Слушай, с тобой я не собираюсь обсуждать ни Клео, ни собственные чувства. Никогда — ты этого не стоишь, — Магнус ненавидел себя за то, что из-за выпитого не мог собраться с мыслями, а отец находился так близко. Ему хотелось бы контролировать свои чувства, вот только сейчас слишком поздно сожалеть о том, что он выпил чрезмерно большое количество вина.

— Как мудро… — вздохнул король. — Я и вправду не собираюсь говорить о чём-то настолько для себя неприятном.

— Неприятном? Да ты ненавидишь её! — он знал, как сильно его отец, Кровавый Король, презирал его чувства к Клео, а ещё — насколько это было взаимным. — Но ведь у тебя было что-то с её матерью, правда?

— Да, было.

Прямой ответ! Как необычно для его драгоценного отца.

— Королева Елена Беллос… — Магнус вновь сделал глоток вина. — Я видел её портрет в оранийском дворце, он провисел там пару дней, да и вынесли его одним из последних. Очень красивая женщина, должен отметить.

— Да, очень, — король отвернулся от него и с грустью смотрел на маленькое окошко таверны, что выходило на тёмную городскую улицу. Магнус видел странную, несвойственную ему тусклую улыбку, застывшую на призрачно белых губах.

Ему сейчас меньше всего на свете хотелось осознавать правду, но никакой алкоголь не смог помешать.

— Ты её любил, — выдохнул Магнус, понимая, как жутко звучали эти слова. — Ты любил мать Клео…

Это обвинение заставило короля отвернуться от него ещё старательнее, а в его покрасневших глазах мелькнуло что-то схожее с удивлением. Магнус понимал — он только подтверждал его слова, и ещё один глоток вина не сумел угасить эти странные, крутившиеся в голове безумные мысли.

— Наверное, это было очень-очень давно, когда ты ещё мог хоть что-то чувствовать.

Улыбка исчезла с бледного лица его отца.

— Будто бы целая жизнь миновала. Это большая слабость, потому я вынужден пойти за тобой. Уберечь от всего.

Магнус рассмеялся — звук оказался сухим, похожим на рёв и удивил даже самого принца.

— Уберечь меня?! Отец, хватит лгать, рассмешить человека можно и чем-то более правдивым…

— Ты слеп?! — Гай ударил кулаком по столу. — Совершенно слеп! Я всегда и всё делал для тебя, для тебя, мой неблагодарный сын!

Сила его гнева заставила Магнуса содрогнуться, и вино выплеснулось на тунику. Он лишь молча смотрел на человека, которого, кажется, совершенно не знал.

— Удивительно, как я мог об этом забыть, учитывая то, что ты убил мою мать!

— Смерть в этом мире приносит облегчение.

— Я не забуду ничего из свершённого тобой, — Магнус коснулся шрама на правой щеке. — Ты помнишь тот день так де ясно, как и я?

— Помню, — король сжал зубы.

— Мне было семь. Семь! Ты даже не пожалел об этом, правда?

— Ты был воришкой, — взгляд короля помрачнел. — Принц крови не имеет права воровать в оранийском дворце — вообще нигде! И слава Богине, что я остановил тебя и не позволил случиться этому позору!

— Семь! — Магнус почти кричал, и горло его будто бы горело огнём. — Я был ребёнком, ребёнком, что просто ошибся — оно красиво блестело и так бы украсило мой серый, отвратительный, холодный дворец! А кто б узнал, что именно я взял этот кинжал? Да и есть ли разница?!

— Я знал, — голос короля больше походил на змеиное шипение. — Кинжал, что ты пытался утащить, принадлежал Елене. Конечно, я узнал бы — потому что это я подарил ей его, будучи глупым мальчишкой, которому приглянулась хорошенькая девица. И она не выбросила его, он стал её вечным заветом нашей бесконечной разлуки! А теперь он сверкал в твоих руках, когда уже шесть лет прошло с мгновения её смерти. Разве я думал? Я просто делал то, что должен был сделать! То, что подсказывало мне сердце.

Магнус не сумел ответить. Ведь уже столько лет прошло — разве можно отозваться столь быстро?

— Это ни на мгновение тебя не оправдывает.

— Разумеется, нет.

Магнус отвернулся от короля и попытался перевести внимание на что-нибудь другое. Мир ведь живёт, верно? Кто-то тащил грязную посуду, какой-то мужчина чесал свой огромный волосатый живот, а девица кокетливо улыбалась матросу. Музыканты там, в далёком углу, играли весёлую мелодию, много людей подошло поближе к ним, и зал то и дело взрывался аплодисментами. А ещё кто-то приплясывал на столе, выпив, наверное, в разы больше, чем Магнус.

— Только власть имеет значение, Магнус, — слова короля прорывались сквозь суматоху и сплошное безумие как-то неуверенно и глупо. — Наследство. Иначе мы будем просто пелсийскими крестьянами, у которых когда-то давно, тогда, когда мир был молодым, что-то и было за душой.

Сколько раз Магнус слышал эти слова! Сколько раз повторял их про себя, чтобы ни разу не отыскать в них ни капли смысла, в этих измученных болью, израненных глупых слогах, неискренних в устах даже Кровавого Короля, для которого власть стала центром вселенной.

— Скажи, а разве ж Елена Беллос тебя не любила? Или же её отказ обратил твою душу в этот ад, в нечто скованное льдом?

Казалось, его отец был нем. Он молчал так долго, что Магнусу хотелось встать и уйти — мужчина отвернулся даже, пряча взгляд от шумной таверны.

— Она меня любила, — голос его звучал тихо, будто бы и неслышно — Магнус почти что читал по губам. — Но этой любви оказалось мало, чтобы преодолеть все преграды между нами.

— Хм, — Магнус сжал бокал. — А сейчас ты расскажешь мне историю о великой любви и как прекрасный юноша потерял идеальную девушку?

— Нет.

Почему-то мысль о том, что отец поведает ему о любви, казалась просто-таки смешной. Он? Он разве может?

— Так почему ж ты тут?

— Я не хочу, чтобы ты узнавал это сам. Этот урок не обязательно проходить нам двоим. Просто выслушай: любовь созвучна с болью. Любовь созвучна со смертью. Только одна любовь имеет отдачу — любовь к власти. Я бы никогда не познал ничего, кроме неё, не повстречав Елену Корсо. И с тех пор даже власть стала для меня презренной.

— Как это романтично! Ведь и она, пожалуй, чувствовала то же самое, выходя замуж за Корвина Беллоса!

— Думаю, да. Я вспоминаю о ней каждый день, потому что… Потому что на глазах у меня эта лживая маленькая тварь, Клео, та роковая слабость, что принесёт тебе только разочарование, Магнус, — в голосе Гая вновь вспыхнула ненависть, и Магнус едва сдерживался, чтобы не отвернуться от его мертвенно холодных глаз.

— Твоя ненависть к Клео глупа. Ведьма прокляла Елену, вот её ты и должен винить! — это осознание заставило Магнуса замереть. — И… И ты винишь, верно? Потому ты столько лет сжигал их, потому! Ведь одна когда-то посмела встать между вами. Ты говоришь, что презираешь Елену за то, что она предала тебя — и ты любишь её! Вот уж сколько лет с той поры, как она умерла! Иначе какой был смысл пить то, что дала тебе бабушка?!

— Ты можешь думать всё, что хочешь, — король содрогнулся. — Зелье выжгло боль, горе, оно подарило мне силу! И она ушла, вытекла из меня, когда я упал с утёса, и горе, моя жуткая боль вернулись, умноженные годами тишины. Я ненавижу эти чувства. Ненавижу всю свою жизнь, всё, что совершил, одержимый властью… Но теперь всё закончилось. Теперь всё позади.

— О, ты опять сыплешь обещаниями…

Магнус поднялся на ноги. Он должен выйти, прямо сейчас — вдохнуть глоток свежего воздуха и забыть об этом разговоре. Вот только король схватил его за руку, не позволяя отойти.

— Сын мой… Прогони эту отвратительную Клейону, прежде чем она разрушит тебя! Она ведь тебя не любит — она не способна на это, вся любовь досталась её покойной сестре. Что б она ни говорила тебе, она лишь лжёт, как делала это не с одним молодым человеком, — в голосе кровавого короля чувствовалась мольба, самое странное, что видел в своей жизни Магнус.

— О, ты просишь. Теперь я слышал всё на свете, — хмыкнул Магнус. — Я довольно много выпил, ещё и поговорил со своим родным отцом — что лучше лечит сердечные раны? Постарайся дойти до гостиницы живым, папа, а то бабушка будет очень расстроена, ведь ты помнишь об этом, правда?

Он ушёл, не проронив ни единого слова, ненавидя себя за то, что сказал так — и что всё это было правдой.

Но стоило пройти лишь пару шагов, как какой-то широкоплечий мужик со злым взглядом преградил его путь.

— О, я действительно правильно узнал тебя этой ночью, — промолвил он. — Принц Магнус Дамора из Лимероса…

— Не хочу разочаровывать, но ты обознался, — Магнус попытался пройти мимо, но тот лишь схватил его за горло своей огромной ручищей, подтянул к себе — и парень чувствовал запах эля, ощущал жар дыхания незнакомца.

— Десять лет назад, — прошипел он, — твой отец заживо сжёг мою жену, потому что она, по его заверениям, была его ведьмой. О, сказать, как я к вашей семейке отношусь?!

— Немедленно отпусти меня, — Магнус бросил на него ледяной взгляд. — Ты должен мстить не мне.

— И он совершенно прав, — послышался голос откуда-то из-за спины, и король сделал шаг вперёд, коснулся белыми пальцами ткани и откинул капюшон. — Ведь это я, а не семилетний ребёнок отдал приказ сжечь твою супругу, — мужчина смотрел на кровавого короля, будто бы обезумумевший. — Прости, конечно, что твоя жена не пережила тот день… — единственный фонарь, что висел над входом в таверну, сейчас бросал причудливые тени на его и без того худое лицо. — Ведь я так ненавижу ведьм, что трудно описать это словами. Но я не убивал тех, кто не был заляпан кровью — зачем? — тех, кто не сеял смерть. Так что если твоя жена послужила факелом для честного народа, она заслужила это своими деяниями.

Лицо мужчины вспыхнуло будто пламенем ярости, и он отпустил Магнуса, вынул нож и двинулся к Гаю. Принц бросил взгляд на своего отца, но тот так и стоял, сгорбившись, на месте. Он не хотел — или просто не мог, — бороться за свою жизнь. Может быть, он просто жаждал смерти?

Человек сейчас смотрел только на короля, и жгучая ненависть пылала в его глазах, когда он рванулся вперёд. Но Магнус не смог остановиться — его тело отреагировало прежде, чем он осознал, что творит, и он схватил человека за руки, бросившись на него.

— Если уж кто-то и имеет право убить моего отца, так это я, — прорычал он. — Вот только не сегодня.

Он вырвал лезвие, вывернул руку мужчины — и ударил его ножом в грудь, почти с удовольствием наблюдая, как лицо мужчины исказила гримаса боли, как он рухнул на землю, как вокруг него ручейками потекла кровь смертельной раны.

— Пора идти, — промолвил король спустя мгновение. — Нельзя, чтобы это кто-то увидел.

Магнус не стал противиться. Он быстро вытер руки о плащ мужчины и уверенно зашагал в сторону гостиницы.

— Ведь ты не думаешь, что я перестал тебя ненавидеть, верно?

— Ты не настолько глуп, — мрачно кивнул король. — Но, сколько б ты меня не ненавидел, у меня есть то, что я должен отдать тебе.

— И что же?

— Родич Воздуха.

Конечно, Кровавый Король никому не отдаст Родич, даже своему сыну. Вот только он уверенно направился в сторону комнаты, где провел последние два дня, и Магнусу оставалось лишь только удивлённо осматриваться.

— А где же Селиа?

— Там, во дворе, — король махнул рукой в сторону окна. — Твоя бабушка проводит свои древние ритуалы под луной, потому мне иногда удаётся уйти, — он подошёл к соломенной постели, поднял одеяло, потянул за край матраса. — Помоги мне поднять его…

— Ты столь слаб? И ты правда позволил бы этому человеку убить тебя там, верно?!

— Просто делай то, что я говорю, — взгляд отца был Магнусу куда более знаком, чем все его слова о том, как сильно он сожалеет.

— Ладно, — пожал плечами Магнус, подошёл поближе, рывком поднял матрас — и во взгляде короля мелькнуло что-то больше схожее с молнией, чем с нормальной человеческой эмоцией.

— О, он пропал! — фыркнул Магнус. — Это поразительно удобно, учитывая тот факт, что ты старательно пытался мне его всучить. Слушай, хватит игры — никогда не поверю, что ты мог бы спрятать Родич в подобном месте, только руку протянуть и забрать!

— Это не игра, Магнус. Он был тут. Я болел, я не мог придумать ничего лучше, да и тут редко кто-то что-то ищет, — его лицо потемнело. — Это твоя гадкая принцесса украла его.

Это ложь. Просто ложь. Нет, Магнус не мог заставить себя поверить в это — не сейчас.

Но он всё же последовал за королём, споткнувшемся на пороге, выскользнул из комнаты — в тот зал, где Клео всё ещё сидела рядом с Йонасом. О, разумеется! Магнусу было противно — неужели за столько времени нельзя было отодвинуться друг от друга?! И как верить ей теперь, учитывая обвинение отца?

Клео вскочила на ноги только тогда, когда услышала шаги.

— Что случилось? — спросила она.

— Ты украла Родич Воздуха? — его слова звучали почти пьяно.

— Что? Я… Я даже не знаю, где он находится!

— Да или нет? — его глаза прищурились, а она только гордо вскинула подбородок.

— Нет.

— Ложь! — прошипел король.

— Король лжи обвиняет принцессу? Да? — Йонас сжал руки в кулаки, тоже понимаясь. Самоирония…

— Где Родич Земли? — требовательно промолвил Магнус.

Клео лишь опустила руку в карман — и замерла, то ли от ужаса, то ли от удивления.

— Он пропал и… Клянусь, он был тут! Я всегда держала его при себе и…

Магнус пошатнулся. Вор. Вор, что скоро пожалеет о том, что наделал. Вот только он так и не успел этого сказать — комнату пронзили громкие голоса, и принц окинул вошедших взглядом, будто бы пытаясь что-то просчитать. Ник, Оливия, Селиа рядом с нею, Мило и Энцо, как всегда готовые к бою… И только одного человека не было рядом с ними.

— Где принц Ашур? — хмуро переспросил Йонас. — Он заходил к нам сюда пару часов назад.

— Сегодня я его невидела, — пожала плечами Оливия. — Может, он просто вышел?

— Может быть. И куда ж он направился?

Ответа не было — Мило и Энцо тоже просто покачали головами. Селиа будто бы и забыла о принце — только двинулась к своему сыну, подвела его к стулу, но в её взгляде плескалось неодобрение.

— Объясни мне, Гай, почему ты не в постели?

Но Магнус не прислушивался к её словам, всё ещё глядя на молчавшего Ника. Остальные говорил о том, что принца не видели — а тот отступил, спрятался за чужими спинами, выскользнул куда-то, и Магнус двинулся за ним, отмахиваясь от людей. Стоило только Нику заметить, что он не один, плечи его напряглись, а во взгляде появилось что-то жёсткое.

— Ищешь кого-то? — поинтересовался Магнус, скрестив руки на груди.

— Просто хочу выйти, подышать свежим воздухом. И только.

— Это он забрал оба кристалла, верно? И с тобой тоже поделился, да? — конечно, Ник отрицательно замотал головой, вот только в глаза Магнусу так и не посмотрел. Сколько можно лжи?! Сколько можно прикрывать этого жалкого мерзавца, терпеть рыжее глупое существо в гостинице только потому, что это любимая игрушка Клео? Для жалости не оставалось сил и времени: он схватил Ника за воротник его рубахи, прижал к стене, отнюдь не жалея, что затылок парня ударился о что-то. — Где Ашур?!

— Ты пьян!

— А разве есть какая-нибудь разница? Отвечай, если ты невиновен! Это Ашур украл кристаллы, верно?

— Думаешь, принц, — Ник сжал зубы, — я тебе что-то скажу? Или что мне вообще о чём-то докладывают?

— О! Принц с тобой не делится, ты говоришь? Я похож на слепого? У меня шрам на щеке, а не поперёк глаз! Между вами что-то есть, и это что-то — куда больше, чем можно подумать, да и вы ближе, чем всем нам остальным полагается знать. А ещё ты знаешь куда больше, чем говоришь мне, потому что как всегда твоя рыжая пустая голова не соображает, не понимает, чем нам грозит случившееся!

— Эй! — из-за угла показался Йонас. — Ты что делаешь?

Магнус так и не разжал руки.

— О, представляешь, наш Ник столько таит об Ашуре! Мне бы очень хотелось узнать, что именно.

— Ник, — Йонас скрестил руки на груди, — ответь ему. Ты знаешь, куда пошёл Ашур?

— Да куда мне, болезному, — издеваясь, фыркнул Ник. — А что, вы теперь действительно подружились?

— Нет! — в унисон отозвались Йонас и Магнус, даже и не переглянувшись.

— Прелестно, — Ник фыркнул. — Ну, он ушёл не так уж и давно, чтобы уже добраться до своей сестрички. Я пытался его отговорить, но он ни слова не слышал! Решил, что может пробудить в ней здравый смысл, а если не сможет, то отберёт у неё императорский титул, и всё тут.

Магнус почувствовал, как всё плывёт перед глазами.

— И он взял Родич Земли и Родич Воздуха. Прекрасно. Амара порадуется, Вода-то у неё уже есть.

— Он этого не сделает, — во взгляде Ника наконец-то мелькнуло хоть что-то похожее на беспокойство.

— Не сделает, говоришь? — Магнус встряхнул Ника, чтобы тот не вырвался, но вино уже окончательно подействовало на него, и перед глазами всё расходилось пятнами. Да, только под утро он наконец-то протрезвеет. — Может быть, это не Ашур… Это всего лишь Амара поколдовала, спела милую песню, кристаллы отрастили крылышки и полетели к ней…

— Не сделает, — глаза Ника обратились в две узкие щёлки. — Немедленно отпусти меня.

— А если не отпущу? Что тогда? Будешь взывать к Клейоне — не богине, а принцессе, — чтобы она примчалась и тебя спасла?

— Я тебя ненавижу! Как же я мечтаю о том дне, когда наконец-то увижу тебя в гробу, когда смогу сплясать на твоей могиле! — он бросил на Йонаса мрачный взгляд. — И если б ты не был таким слепым и наивным дураком, что всё время тащит людей на месть, то давно бы уже мне в этом помог!

— Ник, включи голову, — мятежник говорил вполне спокойно. — Если Магнус прав относительно Ашура…

— Я не ослышался? — Магнус бросил на него испепеляющий взгляд. — Ты снизошёл до того, чтобы назвать меня по имени?

— Ой! — Йонас закатил глаза. — Амаре нельзя давать больше, чем у неё есть. А если её брат взял родичи, то нам конец. Она сотворит ещё троих богов — у нас будет не один Каян, а целых четыре!

— Я понимаю, — кивнул Ник. — Я…

— Ты?

— Ну а я разве виноват? Ты позволишь этому гадкому величеству сломать мне шею? Как я мог остановить Ашура, душить его, как это делает твой достопочтенный союзник? У него есть свой ум!

— О, я обещаю, что его гадкое величество тебе шею не сломает.

— Ну, я б не зарекался, — скривился Магнус, наслаждаясь вспышками страха во взгляде Ника. Вот только, конечно же, он его не убьёт — а жаль. Клео его никогда не простит, только не смерть последнего родного для неё человека, но как же хотелось сжать это тонкое горло, посмотреть, как остатки жизни будут таять в его глазах, как он будет хрипеть и содрогаться… — Но вот что ты сделаешь, если хочешь жить, — он постарался говорить спокойно. — Ты пойдёшь за своим Ашуром, ты его остановишь, не позволишь его принципам крешийской семейной верности разрушить то, что ещё пока что держится! И ты получишь эти проклятые кристаллы и принесёшь их сюда, даже если это будет стоить тебе жизни!

— Я Клео не брошу! — упрямо проронил Ник.

— Бросишь, конечно. Ты уйдёшь сегодня же и вернёшься с Родичами, иначе всё равно никогда её не увидишь, — ему страстно хотелось придумать хоть что-то, что заставило бы Ника выполнить его приказ. — Ты можешь меня, конечно, ненавидеть, но, если ты не столь слеп, как кажется, то всё-таки заметил, что она до сих пор жива, хотя желающих перерезать ей горло, признаться, было немало. И, клянусь богиней и всем на свете, защищать я её больше не стану, если ты не сделаешь то, что должен.

— Клео и без твоей помощи справится! — содрогнулся Ник, всё ещё упрямо взирая на него.

— Может быть. А может и нет. Грядёт война, а я б не обольщался на предмет мирной крешийской оккупации, знаешь, — Ник ничего не ответил, но Магнус видел, что это подействовало.

— И вообще, с угрозами или без, — нетерпеливо промолвил Йонас, — а принц прав. Ник, найди Ашура. Мы пойдём вдвоём. Надо было отправиться с Феликсом и Тараном… Тут мне места нет, это уж точно — что мне делать в гостинице?

— Нет места, мятежник, неужели? — Магнус бросил на него раздражённый взгляд. — Удивительно. Мне кажется, тебе очень понравилось перебирать оборки на юбках Её Высочества, когда вы сидели у стола и мило ворковали, — Йонас удивлённо взглянул на принца. Слова сорвались с языка будто бы сами собой:

— Однажды у меня будет куда большее.

— Ну, я б не зарекался, — скривился Магнус.

— Мы уже всё решили, — Йонас откровенно помрачнел, не собираясь больше сдерживать собственные чувства. — Ник, собирайся, только поскорее. Мы отправляемся в городок Базилия. Может, догоним Ашура, всё получится. И ещё… Магнус…

— Что, мятежник?

— Если хоть один волос упадёт с головы принцессы, — прищурился Йонас, — никакая богиня не спасёт тебя от неминуемой смерти!

Глава 19. Амара. Пелсия

Над пелсийцами, собравшимися, чтобы услышать Амару, кружил золотой ястреб. Сама она стояла у открытого окна в своих жалких покоях, взирая на нетерпеливые лица. Кто-то из них не понимал, что делать в деревне их вождя, ведь врата её были закрыты столько времени с того момента, как он воцарился в пыльном царстве бедных и несчастных людей. И впервые они блуждали по лабиринту города, так напоминающего оранийскую столицу — только тут драгоценности сменили на глину, кирпичи, камни, грязь.

— Ваша милость, может, стоит повременить с речью? — проронил Курт. — Тут куда безопаснее, да и повстанцы близко…

— Вот потому меня постоянно окружает стража, милый Курт, — она бросила на него короткий взгляд, лишь на миг отвернувшись от окна. — Повстанцы всегда рядом. Ведь они не понимают меня. Многие ненавидели моего мужа, моего отца, кто-то будет бороться и против меня. Но я буду говорить со своими гражданами, ведь они готовы принять меня без капли сомнений. Я подарю им надежду, и у них будет то будущее, на которое столько лет они и надеяться не могли.

— Ваша светлость, это прекрасно, но… Пелсийцы — это просто дикари, быстро вспыхивают ненавистью и насилием…

— А так же говорят о крешийцах, — раздражённо ответила она на его слова. — Или ты не слышал? Так я скажу.

— Ваша Милость…

Она лишь подняла руку, останавливая его упрямо и твёрдо.

— Сегодня я буду говорить. И никто меня не остановит. Даже если вокруг множество повстанцев, даже если мои солдаты не хотят хранить мне предельную верность — именно потому мне нужна их поддержка. Никто не имеет права перечить мне. Ты понимаешь?

Он покраснел и низко поклонился, осознав, о чём речь.

— Ваша Светлость, я не имел в виду ничего такого…

Он не договорил — отворилась дверь, и в комнату вошла Нерисса.

— Императрица, уже пора.

— Прекрасно. Я готова, — пальцы Амары скользнули по шёлку её платья. Она так редко надевала его в Крешии — но всегда брала с собой в путешествия, чтобы можно было продемонстрировать прекрасную фигуру. Под лучами пелсийского солнца жемчужины и маленькие бисеринки, изумруд и аметист будут сверкать, будто маленькие светила.

Снаружи её ждала стража, и Амара, коснувшись на мгновение ладони Нериссы, направилась к огромному помосту, по высоким деревянным ступеням поднялась наверх, посмотрела на огромную толпу, остановившуюся в деревне, будто бы руководимую неведомой магией. Да, вот они — её подданные. Они будут впитывать в себя каждое её слово, будут вещать о её славе всем, кто только способен услышать. И однажды именно они первыми узрят в ней их богиню. Сияющую и прекрасную.

Толпа заревела в приветственном крике, и в воздухе чувствовалась радость одобрения. Амара не удержалась — бросила взгляд на Нериссу, но та улыбнулась и кивнула, призывая её к словам. И императрица подняла руки — толпа затихла, благоговейно воззрившись на неё.

— Мои прекрасные пелсийцы, пережившие столько бед за годы, которым не было конца! — голос её звучал зычно и разносился над всей толпой. — Я — Амара Кортас, первая крешийская императрица — и теперь вы не митиканцы, не жители царства, которое убивало вас сотню лет, теперь вы крешийцы — и будущее ваше ярко, будто солнце, что сияет над нашими головами!

Толпа заревела, и Амара умолкла на мгновение, рассматривая их лица, потёртую изношенную одежду, уставшие, но счастливые взгляды. Эти глаза видели столько королей, что лгали им, что убивали их, заставляли страдать. Вот только в них всё ещё сияла надежда, надежда на то, что она спасёт их всех.

— Мы обогатим землю! Мы заставим её буйствовать и дарить богатство и счастье вам и вашим семьям! Мы привезём сюда скот, что будет вас кормить, а славное пелсийское вино будет принадлежать только вам, и вы двадцать лет не будете знать ни единого крешийского налога на него! Законы не давали вам продавать вино, вот только теперь оранос сломлен. И я вижу, что Пелсия — это одно из самых сильных звеньев моей империи, я хочу, чтобы она расцвела, будто бы крешийская столица! Верьте мне — ведь я верю в ваши силы! Вместе мы победим голод и холод, вместе мы будем шагать рука об руку в прекрасное будущее!

Толпа вновь загудела, и на мгновение Амара позволила себе зажмуриться, потянуться всем своим естеством к их силе, пьянящим чарам могущества толпы. Оно стоило её жертвы. Стоило того, что она отдала. Эта бесконечная сила…

Разумеется, теперь она понимала, почему отец делал столько всего, пока правил. Ему нравилось чувствовать их послушание, их обожание, благоговение — это заставляло забывать его о делах насущных и давало возможность насладиться самым прекрасным напитком во всём мире — не вином, что творят пелсийцы, а кипучей смесью веры и силы. Веры в то, что король сильнее бога. Король сильнее всего.

Она могла нарушить обещание. Она могла сделать всё, что угодно. Но в их надежде всё равно была дикая, неподвластная пониманию магия, такая богатая, такая чистая, что ей хотелось раствориться в ней навеки.

— Ваша Милость! — прорвался сквозь её восторг испуганный голос Нериссы.

Амара распахнула глаза — и успела заметить, как блеснула стрела, а после стражник оттолкнул её, и она впилась в его горло, оросив всё вокруг кровью.

— Что происходит?!

— Повстанцы! — Нерисса схватила её за руку, а ещё две стрелы прозвенели совсем близко, став последним мигом жизни для ещё двух стражников.

— Что? — прошептала Амара. — Сколько их?

— Не знаю! — Нерисса вскинула голову, пытаясь рассмотреть что-то в толпе, и тут же просвистела ещё одна стрела. — Двадцать, тридцать… Может, больше!

Амара с ужасом наблюдала, как её армия ворвалась в толпу, пытаясь остановить повстанцев. Они рубили всех, кто оказывался на их пути, мятежников или мирных пелсийцев. Толпа взорвалась паникой, отчаянно пытаясь убежать, вспыхнул хаос — крики страха, звон возмущения и приторный запах крови зависли над огромной площадью. Пелсийцы сбегали от оружия, хватались за ножи, а надежда таяла на их лицах. Теперь они дрались не только солдатами, но и друг с другом, вырывали у крешийцев оружие, обращали всё вокруг в кровавую кашу, дрались и врукопашную, обращая весь мир в один сплошной поток ненависти.

Дикари всегда жаждут насилия. Курт был прав.

Матери хватали детей, рыдали, пытались умчаться подальше — боже, как же много в женщинах было того разума, той осторожности, что никогда не станет свойственна мужчинам!

— Что же делать? — Нерисса опустилась на дощатый пол рядом с Амарой, прижимая императрицу к трибуне, пытаясь укрыть её от вражеских стрел.

— Не знаю, — прошептала Амара, но тут же почти до крови прикусила язык — так сильно ей хотелось забрать свои слова обратно. Испуг! Она ведь не жертва! Она не падет на колени сегодня, она не сдастся им когда-либо! И страх её обратился в гнев — что б ни случилось, она не ждала этого. Да, люди жестоки, но они могли стать её союзниками, они были готовы принять её, и теперь те, кто разрушил её идиллию, заплатят своими жизнями.

Амара вскочила на ноги, сжимая руки в кулаки — но за спиной раздались шаги, что можно было расслышать даже сквозь шум толпы. Она обернулась — и увидела, как рухнули два её стражника с перерезанным горлом, а за нею стоял её ночной кошмар. Один из тех, кто посещал её странными холодными ночами в снах и заставлял вскрикивать от ужаса.

— О, принцесса. Готов поспорить, что вы меня тут увидеть не ожидали.

Феликс Габрас держал меч в нескольких сантиметрах от её горла. Боги, ведь она чувствовала! Сколько снов она видела, где умирала от его руки?

— О, Феликс… И всё это только ради того, чтобы добраться до меня? — она отшатнулась от него, от тени её прошлого, человека, которого она давно уже похоронила в своём сердце рядом с могилой отца, матери, братьев. Бедного Ашура…

— Серьёзно? — он хмыкнул. — Я просто наблюдал. Но тут такая прекрасная возможность… Я думаю, что многие жаждут твоей смерти. Вот только это плата за все мои страдания. Именно мне достанется эта честь.

Она скосила взгляд — ещё трое стражников рванулось к нему, но их несколькими взмахами меча остановил ещё один молодой мужчина — тёмные волосы, злые глаза.

— Это плохой план, Феликс! — прокричал он. — Мы не собирались этого делать! Ты нас погубишь!

— Тише, Таран, — голос его звучал холодно и вкрадчиво. — Мне надо пообщаться со старой знакомой.

Амара почувствовала, как лезвие прижалось к щеке, и посмотрела на чёрную повязку на его лице.

— Твой глаз…

— Его уже нет. Спасибо, дорогая.

Она содрогнулась.

— Я понимаю, ты должен ненавидеть меня за то, что случилось…

— Ненавидеть? — он изогнул тёмные брови и немного сдвинул повязку. — О, ненависть — это такое маленькое, ничтожное слово…

Амаре хотелось увидеть, что хоть где-то есть стража, способная её спасти, но арбалет и меч Тарана, казалось, были непроходимой границей. Амара заглянула в единственный глаз Феликса и попыталась придать голосу столько сожаления, сколько могла вообще выдавить из себя.

— Всё, что ты пережил, мой зверь… Как я могу исправить это? Как я могу искупить свою вину, мой родной?

— Не смей так меня называть. Ты потеряла это право, оставив меня умирать в подвалах, — лезвие вновь коснулось её лица, подталкивая к толпе. — Видишь, что ты натворила? Это ты виновата. Смерть на кончиках твоих пальцев, смерть в тебе, ты и есть смерть!

Она бросила взгляд на толпу, чувствуя, что не может стоять просто так на месте. Сколько мёртвых, затоптанных, убитых соотечественниками или солдатами… Да, он прав, она виновата. Она так желала почувствовать их любовь, но опять добилась только боли и разочарования. Смерти. Это всегда смерть — и только золотой ястреб кружится над толпой и кричит, плачет по своему прошлому. А ещё — птица мчится над кем-то спрятавшимся в волне хаоса, над рыжеволосым мальчишкой, что прорывается к сцене. Друг Клео, Ник… Тот, кого так желал Ашур.

Амара с ужасом наблюдала, как пелсийцы схватили его, сорвали кошелёк — а Ник схватился за него, и острый нож утонул в его груди… Бедный Ашур! Тело Ника обмякло, он осел на колени, рухнул… Её вина, её вина! Но нет — ведь это просто несчастный случай, разве? Просто обстоятельства… Она не убивала друга Клео. Не убивала мужчину, которого так жаждал её брат. Она не может нести на своих плечах это бремя, непосильное даже для самого жестокого человека. Ведь она ненавидела своего отца, она ненавидела своих братьев, а ненависть делала её сильной. Ненависть и сила. Сила и ненависть. То, за что она хваталась столько лет!

Женщины никогда не были слабы. Они — лидеры. Воительницы. Королевы. И Амара видела в своей жизни врагов страшнее, чем Феликс Габрас. И она могла заставить свой голос дрожать, обращаясь к нему, но сама она дрожать не будет.

— Но ведь ты выше этого, Феликс. Убить безоружную девушку… Нет. Это так низко для тебя, мой милый.

— Не для меня? Я убийца, любовь моя. Убийца! Вот что я умею делать.

Она видела, как на его друга наваливались всё новые и новые враги. Она должна продержаться — и она победит. Опять победит.

— В моих руках треть мира! Чего ты хочешь? Я могу сделать тебя самым богатым человеком на свете.

— Не очень, знаешь, — пожал он плечами.

Удивительно — ведь он никогда не был таким, как остальные мужчины, что она их знала. Но… Это не имело значения.

— Женщины? Десять, двадцать, сотня девушек, что мечтает только о тебе…

— А откуда мне знать, — его улыбка была такой холодной, такой жуткой, — что они не такие же, как ты? Нет времени для сделок, императрица…

На глазах Амары заблестели слёзы. Она столько времени не плакала, вот только умела — умела вызывать эти солёные капельки на глазах, чтобы быть слабой, чтобы заставить их забыть о ней, чтобы просто избежать наказания, а потом выйти и победить. Разрушить то, за что они так хватались. Как хорошо может играть женщина, когда её недооценивают, как прекрасно эти солёные ручейки текут по её щекам!

— Ведь я хотела освободить тебя, а они сказали, что ты умер, когда попытался бежать… Моё сердце едва не умерло от мысли, что я навеки тебя потеряла… Я должна была тебе рассказать, всё рассказать, но я испугалась… Я никому никогда не доверяла, понимаешь? Послушай, ведь я не желала тебе зла, я люблю тебя, люблю больше всего на свете! И… И это всегда будет так, вопреки тому, что ты сделаешь сегодня…

— Что ты сказала? — её слова будто бы оглушили его. — Ты любишь меня?

— Люблю. Я тебя люблю.

Кончик его меча дрогнул, но тут же взметнулся вверх.

— О, как это прекрасно, любовь моя, но ведь я не настолько глуп, чтобы поверить… Время умирать, дорогая.

Одна минута — и Карлос толкнул Феликса наземь. Она даже не успела вдохнуть воздух, а Феликс и Таран стояли перед нею на коленях, а Нерисса стояла рядом и сжимала её ладонь, пытаясь успокоить свою прекрасную императрицу.

— Все остальные мертвы, ваша Милость, — проронил Карлос. Лицо его пересекала полоса крови.

Она лишь кивнула, а после посмотрела на Феликса — тот пожал плечами.

— Ну, я попытался.

— Следовало быть быстрее.

— Мне столько хотелось высказать… — он широко улыбнулся, но взгляд его оставался ледяным. А после он лишь на мгновение посмотрел на Нериссу — и вновь на императрицу. — Ну что, поговорим опять о гареме, родная?

Амара протянула руку, касаясь его щеки.

— Мне жаль, что твой глаз пострадал. Мне правда нравился и он, и всё остальное в твоём теле… По крайней мере, на пару ночей.

— Нам убить их немедленно, Ваше Величество? — Карлос взвесил меч в руке.

Она хотела увидеть в глазе Феликса страх, но только вызов, один сплошной вызов!

— А если я тебя отпущу, ты что сделаешь? Опять попытаешься меня убить?

— Конечно, да, — кивнул он.

— Ох, — простонал Таран. — Какой же ты идиот…

Конечно, её маленький зверь её веселил. Он всё ещё казался ей таким забавным… И она хотела его, вопреки всему, вот только это не имело значения. Он должен был умереть и остаться просто ещё одним её грустным воспоминанием.

— В яму их, — проронила Амара. — Потом разберусь.

Глава 20. Люция. Пелсия

— О, она невероятна! Такая прекрасная… Богиня — не смертная, вот что я вам скажу! И я могу точно сказать, что она всех нас спасёт.

Люция остановилась у какой-то лавки, где продавались яблоки, такие спелые, что им уж точно не место в Пелсии, и посмотрела на продавщицу, что говорила со со своей подругой

— Ну, да, вполне с тобой согласен, — отозвалась она.

Может быть, это речь о волшебнице из предсказания?

— Простите, — вмешалась она, — я не хочу мешать, но о ком речь? — голос девушки дрожал, ведь она столько времени вынуждена была молчать.

— Ха! — продавщица удивлённо уставилась на неё. — Конечно же, об императрице!

— Действительно, о ком же ещё… — пробормотала себе под нос Люция. — О, и вы верите, что вас спасёт Амара Кортас. От чего ж спасёт?

Женщины устало, нетерпеливо переглянулись.

— А ты, девочка, не из местных?

— Я родилась в Пелсии, но меня взяли в лимерийскую семью.

— И тебе повезло, что из этого кошмара тебя забрали ещё такой маленькой! — продавщица вновь покосилась на подругу. — Знаешь, сколько б мы отдали за подобную возможность? — и они как-то безрадостно, грустно рассмеялись.

— Я куплю это яблоко, — Люция почувствовала, как в ней загорается нетерпение. Она коснулась фрукта, отдала женщинам серебряную монету. — А ещё я могу заплатить за любую информацию о том, где сейчас находится императрица.

— О, да нет проблем! — жесты и взгляд женщины были изголодавшимися, жадными. — Но где ж тебя носило, деточка, что ты не знаешь об императрице? В мхах ты, что ли, среди гор пряталась, или залезла в берлогу к медведю?

— Что-то вроде этого, — пусть на самом деле она и находилась в гостинице, вот только теперь надо было бежать. Пусть Сэра боялась за неё, Люция знала, что нельзя — ведь её живот, в конце концов, скоро не даст ей подняться с постели! Она коснулась его рукой, чувствуя, что тот опух ещё сильнее, и женщина наконец-то обратила внимание на этот жест.

— О, девочка, да ты беременна, ещё и вот-вот разродишься!

— Всё в порядке, — отмахнулась Люция, пусть это и было ложью.

— А где твоя семья? Муж? О, нет, не говори мне, что ты тут одна!

О, ну почему её беременность заставляла людей становиться такими приторно добрыми? Относиться к ней как-то иначе? Единственная польза от этого живота — её действительно не трогали, жалели, пропускали вперёд.

— Мой муж… — она проронила это без должной доли грусти, — умер. И я ищу свою семью.

Вторая женщина потянулась к ней, сжала руки Люции.

— Сожалею, дорогая.

— Спасибо, — Люция почувствовала, как ей почему-то становится тяжело дышать. Почему ж ей теперь так трудно себя контролировать?

— Может быть, тебе всё-таки стоит тут задержаться? — поинтересовалась продавщица.

— Нет, спасибо, это лишнее. Я просто хочу узнать, где находится императрица. Если она всё ещё в Лимеросе…

Женщины так недоверчиво переглянулись, будто бы вопрос казался совершенно невероятным.

— Великая императрица Кортас, — начала продавщица, — сейчас живёт в деревеньке, что когда-то принадлежала вождю Базилию. Завтра она обратится ко всей Пелсии, желает видеть каждого, кто только сможет прийти.

— Обратится к Пелсии? Зачем?

— О… — женщина вздохнула. — Наверное, ты забыла о том, как страдала Пелсия, ведь ты счастливая — тебе удалось коротать годы в Лимеросе. Но тут дела обстоять намного хуже…

— И это мягко говоря, — дополнила её подруга.

— Да, — кивнула продавщица. — А императрица видит, как мы сражаемся, признаёт это, поэтому желает помочь нам. Она ценит Пелсию и говорит, что это очень важная часть её империи.

Люция заставила себя не закатывать глаза. Как же, она ведь знает жестокую, властолюбивую Амару в разы хуже, чем какие-то две селянки!

— И именно по мудрости своей императрица и вышла за Кровавого Короля, — протянула женщина.

— Простите, что? — ошеломлённо выдохнула Люция. — Она замужем за королём… королём Гаем?

— Да. Но сейчас его нет, равно как и его демонического наследничка. Хочется верить, что покоятся они глубоко под землёй, императрица ж не слепая, видит, что эти люди делают с нами…

— Действительно. Да, хочется верить, — кивнула Люция, чувствуя, как в её сердце вновь плещется отчаянная, дикая боль. Сэра не говорила о том, что Гай женился на Амаре, может, это просто враки? — Простите, я… Мне нужно идти, — и она, пусть извинялась уже двадцатый раз, отступила в рыночную толпу.

* * *

Однажды Алексиус рассказал Люции о том, как оживить Родичей с помощью кольца волшебницы. Она надеялась, что это поможет ей отыскать Магнуса и её отца. Вот только кольцо так хорошо кружилось в Ораносе, когда она сотворяла прекрасную карту Митике, а тут — вообще ничего. Её элементали были поразительно слабы, и она постоянно останавливалась, ведь вынуждена была идти пешком, вместе с другими гадкими, отвратительными пелсийцами, чтобы услышать речь великой и спасительной Амары!

Она не хотела верить в то, что её семья погибла. Они не могли позволить сделать с ними что-то плохое, только не её брат и отец. Ведь они такие сильные, такие умные… И если уж папа женился на Амаре… Нет, эта мысль была такой нелепой — её отец умён и безжалостен, он всегда делает то, что надо для заполучения власти, для того, чтобы выжить. Амара молода и красива, но увлечение — нет, это уж точно не о короле Гае.

Но пелсийцы были повсюду. Тысячи людей жались к стенам. Да, до Басилиа ещё так далеко, дня два, три пути… И она смотрела, как скрипели высокие, тяжёлые ворота, пуская людей в маленькую деревню. Люции казалось, что весь мир слился в сплошное пятно, и она отчаянно пыталась отыскать хоть одно знакомое лицо — не заметила ни каменной дороги, ни глиняных домов, ни лабиринта улиц, что привёл её на огромную площадь. Здесь были только люди, сплошные люди, и несколько старых, разбитых каменных возвышений. Да, когда-то вождь Базилий устраивал тут варварские представления, и глупые мужчины пытались поразить его, готовые ради самодовольного мучителя пойти даже на смерть. Земля тут была пропитана кровью — сейчас уже смешавшейся с пылью, конечно, но всё равно уставшей, холодной, дикой.

Толпа всё увеличивались и увеличивалась, но Люция не слышала ни единого слова о прежнем вожде, о том, какие развлечения на костях своего народа он выбирал. Все говорили только об одном, о том, как величественна и прекрасна новая императрица.

Люция не понимала, почему они так просто давали себя обмануть. Сначала они считали вождя Базилия колдуном, божественным ребёнком, и не счесть годы, что он их мучил. Базилий… Вождь — или отец для неё? Это его дом, это место, где она росла бы, если б её не выкрали из колыбели! Она ненавидела когда-то Гая за то, что он приказал это, а теперь смотрела на улицы, на боевую арену, пыталась почувствовать ту потерю, глупое щемящее чувство, которое преследовало её прежде, когда она только-только встретилась с Каяном. Но в ответ встречала только пустоту, холод — единственным домом, о котором она могла думать, домом, куда всегда хотела вернуться, был огромный чёрный дворец среди льда и снега.

Чем скорее она покинет это гадкое королевство, тем лучше! И Пелсия ей не нужна — только уничтожить Каяна. Был ли он здесь? Ведь ни единого шёпотка о боге огня не оставалось, никакой смерти, никаких кровавых слухов. Она всё сжимала янтарный шар и звала его в ночной тишине. Ведь его нельзя убить, верно? Тимофей повторял это много раз, но так и не рассказал, что было на уме у своенравного Родича. Вдруг он стал сильнее? А может, наоборот пострадал? И был столь глуп, чтобы не вернуться за своим кристаллом в горы… Его поверхность — этого янтарного шара, — так приятно холодила пальцы, так успокаивала её. Действительно ли она сильна для того, чтобы сражаться? Действительно ли может сегодня оказаться лицом к лицу с Каяном, действительно ли способна победить?

Признаться себе было труднее всего, но Люция знала, что сегодня обязательно проиграла бы. Вот только у неё не было выбора — она должна оставаться сильной.

— Да, она просто невероятна! — бормотал совсем рядом сутуловатый старик, тоже пелсиец. — Только императрица способна исцелить нашу землю…

— А я хочу отомстить за смерть своей семьи! — отозвалась какая-то молодая, но такая уставшая женщина.

— И я тоже, — согласилась старуха.

— Исцелить? От чего ж исцелять можно землю? — спросила Люция.

— Жуткая болезнь! Тёмная ведьма злом обожгла землю, убила тысячи пелсийцев и выжгла всё своими гадкими, отвратительными руками.

— Я… — Люция заломила руки. — Я слышала о её проступках…

— Проступках?! — крик показался ей пощёчиной. — Говорят, проклятая Люция Дамора должна была уничтожить нас всех своим пламенем, бессмертная волшебница, рождённая от демоницы и кровавого короля во время страшного ритуала… И её стоит уничтожить, пока она не разрушила весь наш мир!

Они знали её имя. Они ненавидели её. Они жаждали её смерти слишком сильно. И не имеет значения, что был ещё и Каян. Старик прав: она сотворила всё это и не могла вернуть прошлое. Время вспять не воротится, Люция понимала — следовало смириться с теми грехами, что она сотворила. Да, она в их глазах ведьма, демоница, ненавистный сорняк на их территории, жуткое зло. И не стоит и спорить, ведь они абсолютно правы!

Но все разговоры стихли, стоило только императрице выйти на помост. Даже Люции она показалась самой прекрасной девушкой на свете. Её длинные чёрные волосы стекали волнами по плечам, изумрудное атласное платье сверкало, будто фениксом — и она вскинула руки, взывая их к благоговению.

Амара так красиво говорила! Говорила о том, что их ждало светлое будущее, а толпа впитывала каждое слово, будто бы губка. Она была так искренна, так прекрасна — и так легко говорила обо всём, так легко на словах исправляла всё, что творилось в этом мире. Она говорила, что отомстит за них. Что в этом мире воцарится абсолютная справедливость, а она уничтожит каждого, кто посмел причинить им боль. И она разрушит их жизни. Превратит в пепел её семью.

Люция сжимала руки в кулаки, чувствуя, как в ней кипит ненависть к Амаре, и ей так хотелось спросить, что же отвратительная императрица сделала с её семьёй. Вот только слова внезапно замерли, и сладкий поток превратился в чужой, громкий крик. Люция не понимала, что происходит, пока не увидела, как стрела впилась в горло стражника Амары. Почему? Почему сегодня? Ведь она только-только собиралась спросить, куда пропала её семья!

Для того, чтобы призвать магию воздуха, понадобились огромные усилия. Струйки знакомого, родного ветра окружили её ладони полупрозрачными спиралями, и она двинулась вперёд, бросилась сквозь толпу к помосту, пытаясь невидимой, сильной магией расталкивать своих противников. Крешийские стражники бросались в народ такими же потоками — и их чарами было оружие, политое кровью. Сколько паники, сколько страха! И они рубили всех и каждого, кто оказывался на пути, повстанцев или обыкновенных людей, что лишь просто пытались бежать. Детей, женщин, стариков… Крешийцев не интересовало, кого они уничтожали.

Люция пыталась увидеть, что происходило на помосте. Амара всё прижималась к девушке, что напомнила Люцие служанку Клео, вскочила было на ноги — и на её пути оказался странный высокий мужчина с чёрной повязкой на глазу и с огромным мечом в руках. Люция пыталась призвать пламя — оно уже почти дотянулось до всех тех глупых людей, что стояли преградой между нею и Амарой. Надо успеть, успеть — она только на мгновение отвернулась и замерла.

На коленях возле неё стоял Николо Кассиан. Одна его ладонь сжимала его плащ, вторая прижималась к глубокой ране на животе, и кровь пузырилась на губах.

Ей и спрашивать не приходилось, чтобы понять, что ранение было смертельным.

Она вновь бросила взгляд на помост, но Ник захрипел — кто так поступил с ним? Кровожадные стражники, испуганные пелсийцы? Да какая разница! Ведь рана глубока, смертельно опасна… Как он тут оказался? А у неё нет магии, чтобы бороться с тысячами! Она даже не сможет отвести его в более безопасное место! И столько людей толкали её, живот отзывался такой мучительной болью… А Ник всё не отпускал и не отпускал.

— Прин… Принцесса… — с трудом выдохнул он, и в глазах вспыхнула последняя искринка жизни. Сколько ему осталось? Не больше нескольких минут! А ведь он близкий друг Клео — девушки, которую когда-то Люция считала настоящей подругой, такая глупая, такая слепая… Вот только это её отец отобрал всё, что было у Клео. Отобрал её родителей, её свободу, её любовь… И как же она ненавидела, когда её терзали угрызения совести, когда что-то немое в её мыслях шептало о Клео… Клео всё, всё потеряла, и она была следом её прошлой жизни — девушка, что угаснет, стоит Нику умереть. И она, не колеблясь, опустилась на колени рядом с Ником, коснулась его раны, подняла тунику и скривилась, глядя на кровь, заливающую живот.

— Скажи Клео… — прошептал он. — Скажи… — он отчаянно пытался дышать. — Скажи… Я люблю её… Я… Она последнее… Она — моя жизнь… Я… Мне так жаль… Жаль…

— Береги воздух, — оборвала его Люция. — Скажешь сам. После.

Она прижала ладонь к его кровавой ране, направила в неё всю магию земли, что только была в ней. Он рухнул на пыльный грунт и закричал, выгибаясь, пытался остановить её, но был слишком слаб. Сколько крови он потерял — Люция даже не знала, есть ли у неё достаточно магии, чтобы его исцелить! Но она пыталась, даже не обратила внимание на капюшон, соскользнувший с её головы, открывший её лицо — столько сил она отдавала этому мальчишке, столько сил, что в ней самой не осталось ни единой капли. Она пыталась, до той поры, пока кто-то не потащил её. И стоило ей только обернуться, как она столкнулась взглядом с отвратительным человеком, лицо которого было перекошено от злобы.

— Гляньте-ка, кого я нашёл! — он потащил её куда-то от Ника, и девушка даже не видела, что с ним. — Вот она, колдунья, убила человека! Все руки её в пелсийской крови!

Люция пыталась призвать пламя, воздух, оттолкнуть этого человека от неё, но ничего не получалось. Она пыталась вырваться, но ничего не выходило.

— Смотри на меня, ведьма! — она обернулась, и он с силой ударил её по лицу, так сильно, что аж зазвенело в ушах. — Вот! Видишь?

— Сожги её! — закричал кто-то. — Сожги ведьму, как она сжигала наши деревни!

Её тянули по сухой земле — и внезапно всё перед глазами пошло пятнами. Её швырнули в центр круга, поставили на колени, кто-то бросил в неё камнем, кто-то — ударил в лицо, заставив кричать от боли. На щеке чувствовалась тёплая кровь.

— Я не та, за кого вы меня принимаете, — выдавила она, вытягивая руки вперёд в примирительном жесте. — Вы должны меня отпустить. Немедленно…

— Ведьма, ведьма, сегодня твой последний день! — расхохотался кто-то совсем близко. — Все согласны?

Толпа согласно закричала. И ни капли милосердия ни в одном взгляде… Кто-то уже даже отыскал верёвку, такую толстую, страшную…

— Вяжите ей ноги! — крикнул мужчина.

Её запястья перехватили верёвкой, заставили встать… И она услышала жаркий шёпот у самого уха:

— Привет, принцесса. Ты продолжаешь вредить Пелсии, всё как обычно…

Йонас! Боги, Йонас Агеллон… И в его глазах пылала такая дикая, страшная ненависть, что трудно было передать это словами.

— Йонас, — выдавила она. — Прошу, помоги мне. Йонас…

— Помочь? Тебе? А такая могучая колдунья сама спастись не может? — он прищёлкнул языком. — Какая трагедия, да и люди эти желают твоей смерти… Сжечь тебя, верно? Какой хороший конец для ведьмы…

— Где мой отец? — выдохнула она. — Где мой брат? Ты знаешь?

— Слушай, принцесса, не о том думаешь. Правда, — он повернул её к себе — и его рука задела её живот. Он нахмурился, будто бы думая о чём-то.

— Да-да, — она ухватилась за свой последний шанс. — Ты всё ещё хочешь казнить меня, зная, что со мной умрёт невинный ребёнок?

— Невинный? Ты не можешь привести в этот мир ничего невинного! — прошипел он.

— Это не я убила ту девушку. Это был Каян, и… Я не в силах остановить его. Я хотела, правда, и мне так жаль! Я бы хотела вернуть время вспять…

— Её звали Лисандра, — Йонас сжал зубы и умолк, слыша крики толпы — сжечь её, сжечь! — И где ж Каян?

— Я не знаю, — честно призналась она.

— И ребёнок, — он встретил её взгляд, — испивает твою внутреннюю магию.

— С чего ты взял?

— Ты б превратила это место в равнину, будь у тебя твоё волшебство. Да?

Она смогла лишь кивнуть, а Йонас выругался себе под нос.

— Ты всем так нужна, а не можешь даже позаботиться о том, чтобы выжить… Глупая девица, — о, она б прежде так возмутилась, назови он её глупой.

— Ну сделай ты хоть что-то! Прошу!

Йонас замер на мгновение — а после решился, выдернул меч из ножен, направляя его на остальных пелсийцев, столпившихся вокруг них.

— Планы немножко изменились. Волшебница пойдёт со мной.

— Даже и не думай! — прокричал мужчина.

— Это не обсуждается. К тому же, оружия у вас нет, — он осмотрел их. — Как глупо в толпе быть безоружным, но мне-то проще. Пойдите за нами — и умрёте, — он бросил взгляд на Люцию. — Ну что, принцесса, пойдём? — он схватил её за руку и потянул за собой.

— Куда ты тащишь меня?

— О, — хмыкнул он. — К твоему любимому отцу и брату, чтоб вы гнили все в Тёмных Землях!

Глава 21. Клео. Пелсия

Когда Клео осознала, что Ник, Йонас и Оливия ушли, и словом не обмолвившись о своих планах, она не страдала — она была просто в ярости!

— О, Богиня моя, милая девочка, ты скоро превратишь пол в крошку!

Клео обернулась, с удивлением осознав, что на неё смотрела Селия Дамора. Эта женщина заставляла её волноваться, но, к счастью, виделись они очень мало. О, как странно было осознавать, что они тут только три дня — уже будто сто лет прошло!

— Мои друзья ушли, не сказав мне ни единого слова, — Клео заставила себя говорить спокойно, а не шипеть на королеву-мать. — И мне кажется, что это непростительно грубо и невероятно неуважительно! А если уж говорить о Нике…

— Ник… Да, милый рыжеволосый мальчик, — улыбнулась Селия. — Ну, будь уверена, он не желал плохого. Он тебя так любит!

— Он мне как брат.

— А братья всегда хранят от сестёр свои секреты.

— Только не Ник! — Клео заломила руки. — Мы всегда рассказывали друг другу всё! Иногда даже самое сокровенное.

— Присядь со мной, — Селиа опустилась в кресло и провела рукой по поручню соседнего. — Хочу поближе познакомиться с супругой моего любимого и единственного внука.

Последнее, что хотела Клео — разговаривать с нею, но она должна была излучать любезность. Ведь может быть полезным подружиться с женщиной, что вскоре будет пылать волшебством, особенно сейчас, когда чары у Клео украли — и плевать, что эта женщина носит фамилию Дамора.

Одна только мысль об Ашуре заставляла её дрожать от негодования. И как он умудрился столь незаметно украсть обсидиановый шанс? А ведь этот Родич даровал ей власть, шанс выбрать самой свою судьбу. И она была так глупа и невнимательна, что принц украл его прямо у неё на глазах.

А она даже сделать с этим ничего не могла!

Заставив себя улыбнуться, Клео заняла место рядом с женщиной. Селиа ещё долго молчала, ждала чего-то и всматривалась в черты её лица.

— Что же… — наконец-то заговорила Клео, чувствуя свою поразительную неловкость. — Почему вы…

— Я прежде не была уверена, но теперь я вижу в тебе твоего отца. У тебя глаза, как у Корвина.

— Конечно, — она насторожилась, вспомнив о своём любимом отце. — А вы сомневались в том, кто мой папа?

— Да, когда речь шла о моём сыне и… — она сглотнула. — У него были определённые трудности с твоей матерью, но я много сомневалась. Мне казалось, есть шанс, что Гай может оказаться твоим отцом.

Одна только мысль об этом вызывала у неё тошноту.

— Мой… Мой отец? — прохрипела она. — Нет, я брежу, я…

— Он не твой отец. Стоит тебя увидеть, чтобы сказать об этом.

Клео так хотела оставаться спокойной — но эти слова вынудили её продолжить разговор:

— Моя мама никогда бы не…

— Мне б не хотелось тебя этим беспокоить. Вот только ты с Магнусом связана не только обетом — лучше быть уверенной, что и не по крови, правда? — она нахмурилась. — О Богиня, как же ты побледнела, Клейона!

— Я не понимаю, как вы могли подобное предположить! — выдавила она из себя ответ.

— Я не думаю, что Гай разговаривал с Еленой после того, как они расстались, но ведь знал он её задолго до брака с Корвином. Жаль, он никогда не говорил матери всё, что между ними случилось, а ведь он был внимательным и любящим сыном, — король Гай — любящим сыном? Только слепая могла поверить в это! — Мне так жаль Елену…

— Я даже не знала, что они были знакомы, пока не узнала Магнуса, — голос Клео звучал как-то сухо, холодно.

— Они встретились однажды летом. Это было двадцать пять лет назад, Гаю было всего семнадцать, Елене — пятнадцать… Он вернулся домой уже одержимым ею, заявил, что они поженятся, и ему абсолютно всё равно, даст отец своё благословение или нет.

Клео заставляла себя дышать. Ей не хотелось и представлять подобную историю. Просто рассказ, просто фантазия, просто чья-тоглупая шутка!

— Мой отец никогда не говорил о… — она нахмурилась. — А он вообще знал?

— Понятия не имею, делилась ли Елена с Корвином рассказами о своих прежних романах. Могу предположить, что правду он не узнал, разве что под конец, пытаясь Елену защитить.

— Защитить? О чём речь?

Селиа помрачнела.

— Елена охладела к Гаю, стоило только вернуться домой. Не знаю, в чём причина, и мне кажется, что для неё всё это было только мимолётной прихотью, прекрасным способом провести лето, окрутив милого мальчишку. Больше ничего. Гай так тяжело принял весть о её измене… Я люблю своего сына, очень люблю, но что-то порочное в нём всегда было. Он пришёл к ней, потребовал, чтобы она поклялась ему в любви, а когда она отказала — избил бедняжку едва ли не до полусмерти.

Ещё одна волна тошноты и боли ринулась на Клео. Бедная её мать, как же ей так не посчастливилось узнать Гая Дамору?

Не было дня, когда б она сильнее ненавидела этого отвратительного человека.

— Мне хочется верить, что мой внук не проявляет к тебе за закрытой дверью такую же жестокость, моя дорогая… — голос ведьмы звучал так мягко и нежно, — ведь могучие люди полны силы и гнева, у них бывают вспышки ярости… конечно, матерям и жёнам остаётся только надеяться на лучшее и терпеть это…

— Терпеть? Неужели вы говорите это серьёзно?! Если б Магнус поднял на меня руку, я бы…

— Ты что? Ты едва достаёшь до его плеча, и он, наверное, раза в два тяжелее. Клейона, единственное, что ты можешь сделать — это быть мягкой и нежной, когда только можешь, как и все женщины, чтобы опасность не ждала тебя за соседним углом.

Клео лишь гордо вскинула подбородок.

— Увы, я не знаю свою маму, но если в ней есть хоть что-то, что есть во мне, хоть что-то, что было в моей семье, то я могу с уверенностью сказать, что она никогда бы не позволила себе оставаться милой и мягкой, чтобы только жестокость по отношению к ней стала умеренной! И я — тоже не позволю. Я уничтожу любого, кто попытается только ударить меня!

На лице Селии появилась странная, будто змеиная улыбка.

— Мой внук выбрал девушку, в которой пылает мужество и сила, так же, как и его отец. Моя дорогая, конечно, я просто испытывала тебя…

— Испытывали?

— Вот присмотрись ко мне! Неужели я действительно похожа на женщину, на которую можно так просто поднять руку?

— Нет, — честно отозвалась Клео.

— Вот именно… Я рада, что у нас появилась возможность поговорить — теперь я знаю всё, что мне нужно.

Она сжала плечо Клео, а после поднялась, покинула помещение, оставив девушку наедине с её мыслями.

— Может, и мне стоит отправиться к таверне… — пробормотала она. — А то это только Магнус может продолжать пить вино, надеясь, что оно обязательно разрешит все его многочисленные проблемы, а как девушке, так сразу нельзя…

Она поднялась и тут же замерла, почувствовав какой-то шум на заднем дворе. Она подошла к окну и узрела Оливию в странной белой простыне, в той самой, которую каждый день стирала жена трактирщика, а может, просто в похожей. Конечно, подобный наряд не мог не удивить, и Клео выскользнула на улицу, надеясь, что хотя бы на вопрос о причинах подобных нарядов она ответ всё-таки сегодня получит, а не станет очередной жертвой странных речей девушки.

— Оливия! А Ник и Йонас с тобой? Где вас носило?

— О… — Оливия казалась крайне неуверенной. — Мне надо опять уйти, но я должна была тебя увидеть перед этим.

— И куда ж ты отправляешься?

— Мне пора домой… Йонас встретил свою судьбу, закончилось моё время.

— Прости, но… — Клео недоумённо покачала головой. — С какой судьбой повстречался Йонас? О чём ты вообще говоришь?

— Не я должна рассказывать об этом. Я и смотреть больше на него не могу, ведь так дико хочется вмешаться… Но сколько б я не желала этого, я не могу, это всё разрушит, — она нахмурилась. — Кажется, тебе просто смешно сейчас. Ведь ты и не ведаешь, кто я такая на самом деле.

— Ты Хранительница? О, ты, конечно же, говоришь об этом — этого я не знаю?

— Откуда? — взгляд Оливии был не просто шокированным, а ещё и возмущённым.

— Йонас рассказал, — рассмеялась Клео, не понимая, зачем так удивляться в мире, где каждый день случается что-то сумасшедшее. — Ведь он доверяет мне, в конце концов. Да и эту невероятную тайну я всё равно сохраню, куда уж — мне некому её доверить, чтобы она не расползлась потом по всему миру. Вот только… Прошу, скажи, что случилось! Ты столь грустна только потому, что вынуждена покинуть Йонаса?

— Нет, увы, но это не единственная причина. Я… Мы с Ником и Йонасом посетили деревушку, где сейчас императрица…

— Что? — Клео широко распахнула глаза. — Как… Как вы могли туда отправиться? Кто придумал такую глупость?!

— Принц Магнус угрожал Нику, — объяснила Оливия. — Твоей жизнью грозил, если Ник не отберёт Родичи у Ашура.

— Этого не может быть. Магнус бы такого никогда не сделал…

— Но сделал же. Ник иначе никогда не оставил бы тебя одну, — в изумрудных глазах Оливии вспыхнул гнев. — Во всём, что случилось, виноват принц… Я так легко потеряла Ника в толпе, когда Амару пытались убить — и увидела его за мгновение до того, как кто-то ударил его ножом. И… И мне кажется, это была лёгкая смерть.

Клео почувствовала, как по спине пробежался холодок.

— Что… Нет, не понимаю. Какой нож? О чём ты?

— Ник мёртв, — печально ответила Оливия. — Там умерли многие, и он — один из них. Мне пора покинуть Митику, а ты… Уходи. Уходи отсюда. Ты в опасности — особенно рядом с Магнусом. Отправить такого невинного мальчугана, бедного Ника на смерть! Нет, принцесса, всё это так неправильно. Мир выходит из-под контроля, и спасать его, наверное, слишком поздно. Мне так жаль… Но ты заслуживаешь знать правду. Знать о том, что всё давно уже полетело в Тёмные Земли, и выхода у нас не осталось…

Оливия отступила от Клео на несколько шагов, а лицо её исказила страдальческая гримаса.

— Будь счастлива, принцесса, — прошептала она. Её тёмная, идеальная кожа в один миг засверкала золотом перьев, она обратилась в ястреба и рванула в небеса. Клео смотрела на неё, чувствуя, что эта жуткая новость оставила её равнодушной даже к самой чудесной магии на свете. И только слёзы застилали взор, не позволяя до конца осознать, что же случилось.

Она не знала, сколько времени простояла в тишине, всматриваясь в безупречно яркое небо, прежде чем, пошатываясь, зашла в гостиницу. Колени её подогнулись до того, как она успела хотя бы приблизиться к стулу.

Всё тело дрожало, но слёз больше не было. Слишком много для того, чтобы она могла это выдержать. Слишком много невероятного, отвратительного в этом мире. Правдой это быть не могло — смерть Ника убьёт и её.

— С тобой всё в порядке? Что случилось? — прежде чем она поняла, что случилось, Клео почувствовала, как сильные руки заключили её в свои тёплые объятия. — У тебя болит что-то? — Магнус убрал с её лица золотистые локоны. — Клео, ответь мне!

Она едва-едва смогла заметить беспокойство в его тёмных карих глазах, его хмурые брови.

— Магнус… — она пыталась дышать, но каждый вдох казался резким и грубым.

— Да. Говори. Да говори же!

— Ты… Ты должен пообещать мне, что скажешь правду.

— Разумеется. Что тебе нужно знать?

— Ты грозил, что убьёшь меня, если Ник не отправится за Ашуром?

Сквозь его болезненное выражение лица проступила прохлада уже почти забытой ею маски.

— И он тебе это сказал? Когда он вернулся?

— Отвечай! Ты угрожал ему моей смертью?

— Кассиану, — его взгляд оставался невозмутимым против её предельной ярости, — нужна была мотивация. Я дал ему её.

— Да что ты говоришь…

— Я лишь сказал ему, что придётся исправить то, что он натворил, то, что…

Клео ударила его так сильно, что кожу ладони теперь жгло. Он прижал руку к левой щеке и ошеломлённо уставился на неё, а голос обратился в шипение:

— Ты смеешь…

— Он умер! — она сорвалась на крик, прежде чем он выдохнул хоть слово. — Ты сказал это — и он умер! Последний мой друг, последний дорогой мне человек умер, умер из-за тебя!

— Этого не может быть, — его лицо отражало удивление.

— Да что ты говоришь? Разве люди не умирают, когда оказываются рядом с тобой, рядом с твоей отвратительной семейкой? — она сжала руками свои волосы, будто бы надеясь их вырвать, ощутить физическую боль, на которой можно было сосредоточиться, с помощью которой можно было позабыть о том кошмаре, что нынче творился в её сердце.

— Кто тебе это сказал? — требовательно спросил Магнус.

— Оливия! Оливия приходила — но ты не сможешь запугать её, как обычно это делаешь, потому что её уже тут нет!

— Оливия… Да, конечно, Оливия с магией земли! Тебе!.. А ведь мы знаем о ней только то, что она союзница Йонаса, Йонаса, что ненавидит меня достаточно сильно, чтобы мечтать о моей смерти. И, как мне кажется, цель его с той поры ни капельки не изменилась.

— Зачем ей лгать мне? — её голос звучал, будто надломленный.

— Потому что люди лгут, чтобы получить желаемое.

— О да, конечно, ты знаешь.

— А ты нет? Милая моя принцесса, мне кажется, лгала ты куда больше, чем я, в сотни, тысячи раз… Да и, к тому же, вспомни об Ашуре — мы видели, как он умер, действительно умер, да ещё и своими глазами, а он жив! А Ника ты мёртвым не видела — только слышала слова. Словам доверять нельзя, даже если это слова родных — родная ли тебе Оливия?

— Вот так ты отвечаешь? — Клео всматривалась в черты его лица, осознавая, что едва-едва знала этого человека. — Я говорю, что убит человек, которого я считала братом — а ты говоришь мне о том, что я лжива? Лжива, когда во всём этом есть только твоя вина!

— Послушай, я ведь сказал…

— Ты никогда не берёшь на себя ответственность! Ни за одну смерть из десятков, что ты принёс, ни за одну! — она отчаянно пыталась оставаться спокойной, но печаль и гнев раскололи её на части. — Я пыталась видеть в тебе что-то хорошее, но ты всё время, всё время всё портил! Ну же, — её голос обратился в рык, — ну же, защити себя! Ведь Ник тебя ненавидел — а разве ты не желал его смерти? А может быть, ты и тут что-то придумаешь? Давай, давай!

— Да, мне было бы в сотни раз легче, если б этот чёртов камешек наконец-то пропал из нашей жизни. Но смерти — смерти я ему не желал, потому что он был тебе дорог, ты заботилась о нём.

— Заботилась? Я любила его! — она сорвалась на крик. — Любила! И если он мёртв, я…

— Ты — что? Потеряешь последний кусочек надежды? Свернёшься в клубок и умрёшь? О, прошу тебя… Ты так сильно желаешь остаться в живых, так много лжёшь и борешься, используешь всех — и меня в том числе, пока я могу ещё быть тебе полезным.

— Использую тебя? — ошеломлённо спросила она.

— Ты хочешь власти и магии, — Магнус казался практически равнодушным. — Ты тут, со мной, ты терпишь моего отца, потому что это даст тебе шанс добраться до того, что ты хочешь. А теперь пропали Родичи, особенно если учитывать то, что мы о них знаем — ну что мне ещё остаётся думать? Что ты останешься тут, со мной? На века? Я пытался сделать это для тебя, пытался вернуть тебе твою власть. А Ашуру почему-то важен Ник, хотя причин я не понимаю. Если кто-то мог заставить сумасшедшего крешийца остановиться, так это только твой друг. Друг, что призывал Тарана перерезать мне горло, вот и не забывай об этом, дорогая.

Это был не он — с нею говорил какой-то ненавистный незнакомец, а не кто-то столь важный для неё.

— И теперь я во всём виновата! Да как ты можешь…

— О, — он глубоко вздохнул. — Говорить с тобой просто невозможно.

— Тогда и не пытайся! Ты ничего не исправишь, Магнус. Ты не можешь даже попытаться…

— Если Ник всё ещё жив…

— Это не имеет значения, — слёзы текли по её щекам. — Всё это показало, как сильно мы отличаемся. Ты — жестокий манипулятор, и это никогда не изменится.

— Да что ты говоришь, принцесса? Я могу сказать о тебе точно то же! Может, ты ждёшь кого-то, кто во время войны будет петь песни и собирать цветочки, но — это не я, увы. И не ты. Ты говорила, что любишь меня, вот только предпочла бы скорее отрезать себе язык, чем рассказать об этом отвратительном, грязном секретике своему наилучшему другу. Ведь богиня не может позволить Нику даже и думать, что её светлый лик пятнает что-то такое, как я — связь со мной! Ведь он бы возненавидел тебя за это, правда?

— Скорее всего, — она отчаянно пыталась не плакать, злилась за свою слабость, — да.

— Ты сама сейчас ответила. Ты выбираешь не меня — его.

— Что б я ни сказала… Он всё равно мёртв.

— Может быть, — он дёрнулся. — А Йонас? Знаешь, я видел, как ты вчера восседала у него на коленях и ворковала о любви.

— Что ты несёшь?! — она покраснела. — Йонас… Ты и мизинца его не стоишь! Да я бы предпочла быть с ним где угодно, лишь бы не делить постель с тобой! И никакое проклятье меня б не остановило!

— Будь ты проклята, Клейона, — в его глазах пылала ярость, а руки сжимались в кулаки.

— Давай, ну же! Давай! Ударь меня, как твой отец ударил когда-то мою мать, давай! Я вижу, как ты этого хочешь…

— Что? — он удивлённо уставился на свои руки, прежде чем разжать кулаки. — Я… Я бы тебя никогда не ударил.

— Я достаточно увидела, — теперь она уже шептала. — И теперь мне надо подумать, — она повернулась к лестнице.

— Клео… — голос Магнуса был хриплым и почти мёртвым. — Мы узнаем, что случилось с Ником. Обещаю.

— Я и так знаю, что с ним случилось.

— Я понимаю, это ужасно. И я иногда веду себя просто отвратительно, но ведь я люблю тебя! И это всё ещё так!

Её плечи напряглись, и она стояла, прямая и холодная.

— Любви слишком мало, чтобы всё исправить, — отозвалась она и, всё такая же равнодушная, двинулась вверх по лестнице, закрыла дверь в свою комнату и только тогда, обессиленная, сползла по стене.

Глава 22. Йонас. Пелсия

Йонасу пришлось покинуть деревушку, так и не найдя Ника. Их разделили повстанці. Толпа запаниковала, да и Крешийская стража…

Он так и не увидел сцену — зато заметил разгневанных пелсийцев и колдунью, которую они хотели умертвить.

— Ты можешь смотреть на меня всё с такой же ненавистью, если хочешь, — проронила Люция, когда они отошли достаточно далеко.

— О, благодарю, что разрешила.

— Ты меня ненавидишь. Но, тем не менее, ты спас мне жизнь.

— Скорее всего, я при этом спас жизнь как минимум дюжины пелсийцев, что немного недооценивают твои способности.

— А ты меня не недооцениваешь?

— Совершенно.

— Тогда очень рекомендую тебе сообщить мне, где ж мой отец, где брат — тогда жизнью в моей компании рисковать тебе больше не придётся.

Йонас знал, что она могла воплотить эту угрозу в жизнь, если б захотела. А ещё всё ещё содрогался от одной мысли о том, какой могучей была эта девушка и сколько разрушений она нанесла этому миру, за сколько смертей ответственна.

— И где бог огня? — поинтересовался он.

Она лишь изогнула брови. Йонас даже не мог сказать, удивлена ли она, или, может, просто понятия не имела, где Каян.

— Я ведь уже тебе сказала.

— И он отец твоего ребёнка?

— Ох… — Люция резко, нервно рассмеялась. — Конечно же, нет!

— В этом нет ничего смешного.

— Ну так не говори глупости, мятежник, и смеяться я не буду.

— Не вздумай останавливаться, — он чувствовал, что темп её замедлялся. — Я тебя потащить не смогу.

В ответ на его возмущение она и вовсе остановилась посреди леса, через который они шагали в город — там Йонас надеялся отыскать хоть какой-то транспорт.

— Отвечай: где мой брат и мой отец? Я знаю, что они всё ещё живы. Они просто не могли умереть!

— А если я отвечу, есть ли у меня гарантии, что я всё-таки не умру тут от твоей руки? — поинтересовался он.

— Совершенно.

— Отож. Именно поэтому я отведу тебя к ним сам.

— Так они живы! — выдохнула она.

— Может быть, — согласился Йонас.

— И почему я должна верить в то, что ты пытаешься мне помочь?

— Принцесса Люция, — он ткнул в неё пальцем, — я тебе помочь не пытаюсь! Я пытаюсь помощь Митике.

— О, как благородно, — закатила глаза она.

— Думай всё, что хочешь, мне всё равно. Ты не отвечаешь на мои вопросы, я не отвечаю на твои. И нам не так уж и долго идти — придётся тебе смириться с моим присутствием и моей ненавистью к тебе хотя бы на это время.

— О, не думаю, что это так. Должна открыть тебе один маленький секрет, мятежник: я недавно научилась кое-чему новому, так что могу заставить тебя рассказать мне правду… И чем больше ты будешь сопротивляться, тем больнее тебе будет.

— Подери тебя Родич! — Йонас, казалось, был куда более раздражённым, чем испуганным. — Ты всегда была такой дрянью, или это волшебство так тебя испортило?

— Честно? — её улыбка была холодной, будто лимерийские льды. — Да, это волшебство так испортило меня.

— Не могу поверить. Ты, как и вся твоя семейка, это чистое зло.

— И всё же, ты нам помогаешь. До сих пор, — Люция нахмурилась. — По крайней мере, ты сказал, что они в порядке, что они целы и невредимы после того, как всё это произошло.

— Невредимы? — он хмыкнул. — Ну, вот за это я б не ручался. У меня появилась наконец-то замечательная возможность ударить короля кинжалом в сердце, жаль только, что хватило его действия всего на минуту или две.

— Ты врёшь! — глаза её сверкали от ярости.

— Вот сюда, — он ударил себя кулаком в грудь. — Это была глубокая рана, и я даже провернул нож. Не могу и описать, как хорошо я чувствовал себя в то мгновение!

А после он внезапно оказался в воздухе, ударился спиной о ствол дерева, и дыхание будто бы вышибло из его лёгких. Люция бросилась к нему, и её пальцы с силой сжали его горло.

— Говори правду! Правду! — прорычала она. — Мой отец мёртв?

— Нет, — прохрипел он.

— Ты ударил его ножом в сердце, но он выжил?

— Именно.

— Как это возможно? Отвечай!

Но Йонас не мог отвести взгляд от её красивых, грозных глаз. Сколько б она теряла чары во время мятежа, сейчас они вернулись — если вообще когда-то отсутствовали. И она была куда сильнее, чем ему казалось.

— Магия… Понятия не имею. Не знаю. Он как-то продлевает собственную жизнь.

— Чья магия?

— Его… Матери, — Йонас был уверен, что чувствовал во рту привкус крови. Он задыхался, но магии воспротивиться не мог.

— Моя бабушка мертва, — нахмурилась она.

— Жива… Но я больше ничего не знаю, — он поморщился от боли. — Слушай, принцесса, сделаешь мне одно милое одолжение?

— Очень сомневаюсь, — она склонила голову набок.

— Отпусти меня, — Йонас прищурился, пытаясь направить в неё чары, как это было с Феликсом на корабле, но всё тщетно.

Она наконец-то разжала пальцы, и он рухнул на землю, будто бы оттолкнул её от себя.

Он закашлялся, но сумел подняться на ноги и теперь смотрел на неё сверху вниз. На губах расплывалась глупая улыбка — Оливия ошибалась, и Йонас смог, смог победить. Подтверждением этому был поражённый взгляд Люции.

— У тебя есть магия воздуха? Ты ведьмак? О, никогда не слышала о таком, как странно… Или, может быть, ты ссыльной Хранитель?

— Принцесса, не надо навешивать ярлыки, — он расстегнул несколько пуговиц своей рубахи, демонстрируя ей спираль на его груди. Та стала ярче, чем в последний раз, отливала золотом и напоминала больше метку Хранителей.

— Что? — Люция покачала головой, но была всё так же предельно удивлена. — Нет, я… Я не понимаю.

— Я тоже. И, клянусь, если моё предназначение — это убедиться, что кто-то такой, как вы, вернётся к своей безумной семейке, кровожадность которой не знает границ, то я в ярости! — он поднял глаза к небу. — Слышишь, Оливия? Где тебя там носит? Отвратительное, жуткое, гадкое пророчество!

— Кто такая Оливия?

— Никто, — он бросил взгляд на Люцию, что всё ещё сидела на земле. — Вставай!

Она отчаянно пыталась подняться, но почему-то ничего не получалось.

— Ты не можешь встать, да?

— Дай мне немного времени. Уж поверь, этот живот отнюдь не добавляет мне счастья в этой жизни, — Люция посмотрела на него. — О, нет, даже не вздумай мне помогать!

— Я и не собирался, — он молча наблюдал, как она перекатилась на бок, потом поднялась на ноги, отряхнула свой плащ, пытаясь избавиться от грязных пятен. — Ты так неловко себя чувствуешь в этом состоянии… Я ведь видел беременных пелсиек, которые за несколько дней до родов могли срубить дерево, наколоть дров, а после оттащить их всех к себе домой.

— Я не пелсийская… — она запнулась. — Ну, почти не пелсийская женщина. И у меня не было времени привыкнуть к моему прекрасному состоянию, или как ты там это зовёшь.

Боже, что за странная женщина…

— И какой же… срок?

— Ну, это не твоё дело, конечно, но… Месяца три, наверное. Или… Ну, не с животом, в смысле, а вообще.

— Ох… — он недоверчиво осмотрел её. — Слушай, так со всеми злыми волшебницами? Они рожают что, в три раза быстрее?

— Понятия не имею, — Люция положила руку на живот, будто бы пытаясь оградить ребёнка от него. — Слушай, я понимаю, что ты меня ненавидишь. Что ненавидишь мою семью. Есть за что, поверь мне, уж я-то знаю. Но у этого ребёнка должен быть шанс на жизнь, он не сотворил ещё ничего плохого. Тот факт, что из всех людей, кто мог бы мне помочь, пришёл именно ты, с меткой бессмертного на груди, о чём-то и говорит! Ты говоришь — пророчества. Мне ли не знать, что это такое! Но этот ребёнок должен выжить, просто должен получить свой шанс на счастье.

— И кто же его отец? — спросил наконец-то Йонас. И ему так не хотелось позволить ей поймать в его голосе жалость — но у неё было что-то такое в словах, что он просто не мог отрицать.

— Ссыльной Хранитель.

— И он мёртв?

Она только коротко кивнула.

— Как он умер? Ты убила его?

— Нет, — казалось, её молчание было длиною в вечность. — Он сам умер… Покончил жизнь самоубийством.

— Надо же. И это единственный способ избавиться от теб?

Полный ненависти взгляд Люции заставил его содрогнуться. Но ведь это только напускное… А глаза её — это смесь усталости и печали.

— Прости, — промолвил Йонас прежде, чем успел подумать о том, что говорит. — Думаю, я был слишком груб.

— Именно. Но я не ожидала от тебя чего-то другого — ведь я зло. То, что Каян сделал с твоей подругой…

— С Лисандрой, — выдавил он. — Это была самая сильная, самая невероятная, самая храбрая девушка из всех, что я когда-либо знал, и она заслуживала на долгую счастливую жизнь, а Каян украл её у неё! Даже не колебался. И убить он хотел меня — меня, не её.

— Мне жаль, — печально согласилась она. — Я только потом поняла, что Каян — это не человек, не существо с чувствами и потребностями смертных, не тот, кто может нести счастье. Каян видит только ошибки и изъяны в этом мире. Он хочет всё выжечь, хочет начать всё сначала. Я бы назвала его безумцем, но на самом деле он просто огонь. Огонь сжигает. Разрушает. Это единственное, что заставляет его существовать.

— И он хочет разрушить этот мир, — подытожил Йонас.

— Да, — кивнула Люция. — Потому я и оставила его. Потому он хотел убить меня.

Йонасу понадобилось несколько минут, прежде чем он вновь смог заговорить.

— Ты говоришь, что огонь уничтожает. Но огонь готовит еду, согревает нас по ночам… тогда огонь не зло — он помогает нам выжить!

— Я знаю только одно: его нужно остановить, — она полезла в карман своего плаща и вытащила маленький янтарный шар, такого же размера, как и Родич Земли. — Это было тюрьмой Каяна.

Йонас осознал, что не может проронить ни слова.

— Ты думаешь, — наконец-то выдохнул он, — его вновь можно запереть там?

— Я хочу попробовать, — кивнула она.

Он всматривался в черты лица Люции, чувствуя её серьёзность и решительность, не сумев проигнорировать направленный на янтарный шар взгляд. И голос её звучал совершенно искренне — но можно ли было верить этой ведьме?

— Учитывая то, что теперь я знаю о Родиче Огня, императрица не такая уж и большая беда, правда?

Люция только опустила шар обратно в карман.

— Амара — угроза, она уже не раз продемонстрировала это. Вот только Каян куда хуже. Думаю, в сто раз хуже, чем я, мятежник. Видишь ли, кто-то должен умереть за мои проступки. Я согласна. Но я должна попытаться исправить то, что натворила, по крайней мере, теперь, когда я всё-таки могу думать ясно. Во-первых, я должна увидеть свою семью и… — Люция резко умолкла и согнулась пополам, издав мучительный крик.

— Что случилось? — бросился к ней Йонас.

— Болит! — выдохнула она. — Как часто… Ох… О, Богиня, как же я устала… — она рухнула на колени, схватившись за живот.

Йонас чувствовал себя совершенно беспомощным.

— Что я могу сделать? Может… Может ты рожаешь? Только не говори, что ты рожаешь!

— Не рожаю, ещё не время. Но… — она закричала, и этот звук будто бы обжёг сознание Йонаса. — Отведи меня к моей семье! Прошу!

Лицо принцессы побелело — такой отвратительный контраст на фоне её иссиня-чёрных волос. Она закатила глаза и свалилась без сознания.

— Принцесса, — встряхнул он её. — Принцесса… На это нет времени!

Люция так и не очнулась.

Йонас обернулся, бросил взгляд на дымящуюся вдалеке деревушку. Пелсийцы скоро найдут оружие и пойдут искать его и колдунью.

Тихо выругавшись себе под нос, он присел, осторожно поднял её на руки — и осознал, что она куда легче, чем он ожидал, пусть даже и с ребёнком под сердцем.

— Нет времени отводить тебя к твоей семьи, — прошептал Йонас. — Придётся относить к своей, поближе будет.

* * *

Дверь открыла сестра Йонаса, Фелиция — и уставилась на парня в полной тишине. И только спустя несколько минут наконец-то заметила бессознательную беременную девушку у него на руках.

— Я всё тебе объясню! — быстро выдохнул он. — Ну, надеюсь, у меня выйдет. Только пусти!

Она открыла дверь пошире, позволив Йонасу войти, не ударившись ни ногами, ни головой Люции о косяк.

— Положи её на кровать, — скомандовала девушка, и он выполнил приказание, прежде чем повернуться к своей сестре, но та так и не обняла его. Лицо её было мрачным, руки — скрещены на груди… А ведь он ожидал, что она обрадуется, увидев его.

— Прости, что я не приходил… — начал он.

— Я год не видела и не слышала тебя, а теперь ты являешься, даже и не предупредив!

— Мне нужна была твоя помощь относительно… девушки.

— О! — она фыркнула. — Я заметила. Это твой ребёнок?

— Нет.

Она, кажется, не поверила.

— И что я должна, по-твоему, сделать для неё?

— Не знаю, — он утёр лоб рукою и принялся ходить взад-вперёд, удивляясь тому, как мал дом его сестры. — Ей плохо, потеряла сознание от боли, и я даже не знал, что с этим вообще можно сделать…

— И ты привёл её сюда.

— Я знал, что ты поможешь, — он шумно выпустил воздух. — Знаю, ты сердишься, что меня не было, но возвращаться опасно, и…

— Да, я видела плакаты. Десять тысяч за тебя живым или мёртвым. Или больше?

— Около того.

— Ты убил королеву Альтию.

— Не я. И это длинная история.

— Разумеется.

Он огляделся, пытаясь отыскать мужа своей сестры.

— Где Паоло?

— Мёртв.

— Как? — ошеломлённо прошептал он.

— Его забрали на Имперскую дорогу. И отца тоже хотели, но он стар и хромает, так что был для них бесполезным. Даже когда рабочих всех освободили, Паоло не вернулся. Ну, что мне ещё думать, если не считать его расстрелянным с другими несчастными, с которыми обращались, будто с рабами?

Йонас шокировано смотрел на неё. Паоло был такой славной опорой, когда жизнь была такой трудной, но такой понятной.

— Мне так жаль… Я даже и не догадывался…

— Да я в этом просто уверена! И принцессу эту золотую до смерти ты держать в подвале тоже не собирался…

— Но ведь я не знал, что так будет! — он уставился в пол. — И… Ты говоришь, папу не забрали?

— Нет. Но как только он узнал, что вождь умер, он заболел от горя, большего, чем от смерти мамы и Томаса. У него будто бы пропала воля к жизни! Два месяца назад он оставил меня, и теперь виноградник в моих руках. Знаешь, как длинны дни без помощи?

Его отец умер, а Йонас даже не знал, когда это случилось.

— Мне так жаль… — повторил он в который раз, тяжело опустившись на стул. — Я даже не знаю, что сказать…

— Тебе нечего говорить.

— Когда всё закончится, когда королевство станет таким, к какому мы привыкли, я вернусь и помогу тебе с виноградником…

— Не нужна мне твоя помощь! — выплюнула она с таким гневом, что это невозможно было даже передать словами. — Я и сама могу всё сделать! Теперь я вижу, что ждать ничего и не стоило. Давай, решай свои проблемы и уходи отсюда как можно скорее. Я, конечно, не целительница, но многим беременным помогала. Жаль, конечно, что это бедное дитя оказалось именно на твоём пути!

— Если ты сможешь что-то сделать, я буду очень благодарен… Надеюсь, мы сможем победить боль.

— Некоторые беременности труднее, чем другие. Кто она? — он не ответил, а взгляд её стал холоднее. — Говори, Йонас, а то я выставлю тебя за дверь!

Его сестра стала намного злее. И её слова заставили его поёжиться. Как глупо было думать о том, что он мог сюда вернуться и увидеть прежний мир, в котором совершенно ничего не изменилось! А ведь он хотел отправить сообщение, спросить, как они, вот только время, подходящее для этого, уже прошло…

— Это Люция Дамора, — честно признался он, понимая, что многому обязан сестре.

Глаза Фелиции расширились от шока.

— О чём ты думал, приволочив сюда злую ведьму?! Нет, в моём доме ей не место. Знаешь, что она натворила? Деревня в паре часов ходьбы отсюда была выжжена дотла, и там погибли все люди — из-за неё! Она заслуживает смерти за то, что она сотворила!

Каждое слово казалось ударом, и он даже не мог этого отрицать.

— Может быть, она многое натворила, но её магия необходима для спасения Митики. Нашего мира. И ты не позволишь невинному ребёнку страдать из-за выбора его матери, правда ведь?

Она сухо рассмеялась.

— Ты защищаешь лимерийскую принцессу… Кто ты, Йонас? Кем стал мой брат?

— Амара не имеет права захватить Митику, — проронил он. — И я должен сделать всё, чтобы остановить её.

— Ты слеп и глуп, мой брат. Императрица — это единственный шанс Пелсии на жизнь. Или ты забыл прошлое так легко, раз уж надеешься спасти зло, спящее сейчас на моей кровати?

— Я ничего не забыл, — прорычал он. — Но я знаю, что должен делать.

— Тогда очнись. Императрица — лучшее, что за долгие годы случилось с Пелсией.

— Ты ошибаешься.

— Ошибаюсь… — гнев в её голосе теперь сменился усталостью. — Я не могу убедить в том, что случилось на самом деле, но не могу не беспокоиться о тебе, о том, чтобы ты правильно мыслил. Ты нас потерял, Йонас. Я вижу это в твоих глазах. Ты уже не тот мальчишка, что так хотел быть похожим на Томаса, что шагал с ним к оранийским границам и гонялся за каждой девушкой в деревне… Этого Йонаса я больше не знаю.

Сердце его разрывалось на части от мысли о том, как же сильно он её разочаровал.

— Не говори так, Фелиция.

— Я позволю тебе и этому существу остаться на ночь, — она отвернулась от него. — Но это всё. А если она будет умирать от этой боли, то я позволю ей умереть. Мир от этого станет только лучше.

Йонас опустился на грязный пол, устроился у огня, чувствуя отчаянное смятение. Когда он пришёл сюда, у него хотя бы была цель, он хотел отвести Люцию к семье… К Даморам. К Кровавому Королю, что убивал их народ. К Кровавому Королю, что убил вождя Базилия. Лгал двум армиям о причинах войны с Ораносом. И, да, Фелиция права, Амара — единственная, кто смог это остановить!

И как он оказался на этом пути? Он был мятежником, а не верной собачонкой королей-садистов…

…Будто целая вечность миновала, прежде чем он смог уснуть. И тут же сквозь пустоту начали просматриваться очертания изумрудно-зелёного луга, сверкавшего драгоценностями природы под сапфировым небом. А где-то далеко-далеко сиял хрустальный город.

— Йонас Ашеллон… Вот мы и встретились. Оливия очень много рассказывала мне о тебе. Я — Тимофей.

Он повернулся на голос и увидел человека — совсем молодого мужчину, лишь на пару лет старше самого Йонаса. Волосы его отливали медью, и глаза — каким-то странным, потухшим золотом, а белые его одежды волнами спадали на прекрасную траву.

— Ты в моём сне, — то ли с неверием, то ли недовольно проронил Йонас.

— О, как ты прекрасно мыслишь, — равнодушно отозвался Тимофей. — Да, я в твоём сне.

— И зачем же?

— Мне кажется, у тебя должно быть много вопросов ко мне.

Оливия очень мало рассказывала ему о бессмертном, но он ожидал от себя шок, удивление, что так прекрасно, ярко расписывала девушка. А столкнулся только почему-то с диким равнодушием и отчаянной усталостью, плескавшейся в его сердце.

— И разве ж ты ответишь на вопросы? — хмыкнул он, зная, чем всё это прежде заканчивалось в беседах с Оливией.

— На некоторые отвечу. Может быть, не на все. Зависит от самих вопросов.

— О, замечательно. Ну что ж, тогда просто дай мне выспаться. Я очень устал, на загадки у меня времени нет.

— Но время уходит. Буря почти настигла наш мир.

— И ты говоришь это всем, кто ненавидит сомнение и путаницу?

— Да, — Тимофей склонил голову набок. — Это действительно так.

— Меня это раздражает. И ты меня раздражаешь. Что бы это ни было, — Йонас коснулся отпечатка на собственной груди, — я просто хочу, чтобы это пропало. Не хочу ничего с вами общего! Я просто пелсиец. Не ведьмах, не Хранитель, которого вы пытаетесь слепить с меня! Я просто обыкновенный человек…

— Но этот знак делает тебя особенным.

— Я не хочу быть особенным.

— Выбора у тебя нет.

— Выбор есть всегда.

— Это твоя судьба, Йонас.

— Да гори она в Тёмных землях, эта судьба!

— О… — Тимофей моргнул. — Оливия упоминала, что ты весьма целеустремлённый и наблюдательный. А ещё умеешь цепляться за каждое слово. Но, заметь, в тебе есть магия, пусть не так уж и много, как в колдунах прошлого… Магия Федры течёт в твоей крови. Магия Оливии бьётся о твоё сердце. И ты впитываешь чары, будто бы губка впитывает воду. Я редко называю кого-то особенным, но ты таков. И ты очень важен, я видел это в своих видениях.

— О да. Видения. Пророчества, что заставляют меня тащить Люцию Дамора к её драгоценной семейке.

— Вот как ты считаешь…

— Ну, похоже, это и есть моя судьба.

— Не скажу, что это точноо. Ты поймёшь, когда это случится, ты почувствуешь…

— Я чувствую лишь то, как в надо воткнуть нож в грудь! Особенно некоторым, — Йонас взглянул на бессмертного. — Ты врываешься в мои сны именно сейчас, после стольких дней? Оливия спасла меня только потому, что это ты приказал ей. Думаю, она б и убила меня, если ты сказал бы ей об этом, заявил бы, что так надо. Она меня бросила — либо всё ещё кругами носится за мною, чтобы доложить тебе о том, куда я иду. Разумеется, это так, и мне всё равно, что ты ответишь, какую песнь о долге сейчас споёшь. Ты всегда говоришь только часть правды, потому что для тебя смертные — это просто игрушки…

— Это не игра, юноша, — голос Тимофея звучал мрачно и низко.

— Нет? Так докажи! Скажи мне, какова же судьба, что я никогда не смогу её избежать.

— О… — Тимофей нахмурился. — Я не вижу беременности Люции. Это было большой новостью для меня, для неё, думаю, тоже. Что-то ограждало нас от мыслей об этом самими Создателями, и поэтому я уверен в том, что существует причина. И сначала я видел тебя как единственную опору Люции во время Шторма.

— Какой Шторм? О чём ты вообще говоришь?

— Не смей перебивать меня! — уверенно вскинул руку Тимофей. — Я был глуп, пытаясь разговаривать с тобой, потому что даже не представлял себе, насколько ты ограничен и слеп!

— Ну так убирайся отсюда! — прошипел Йонас, чувствуя, как на него волнами лилось разочарование — ведь даже этот отвратительный, пафосный бессмертный не пытается хоть что-то ему объяснить.

— Сын Люции очень важен. Ты даже не представляешь, сколько людей пожелает его захватить, украсть, заполучить в свои руки… Ты защитишь её ребёнка, взрастишь его, как своего родного сына.

— Что? Я? Ребёнка Люции? А она? О, только не говори, что мы с нею поженимся и будем жить долго и…

— Нет. Люция умрёт родами, когда шторм будет слишком близко, — уверенно и так же мрачно кивнул он. — Я вижу это. Сначала я думал, что её магия отойдёт к тебе, когда она умрёт, и сделает тебя колдуном, что ходит между мирами, судьба которого — заключить всех освобождённых Родичей в их клетки. Но магия Люции перейдёт в её сына.

— Она умрёт? — ошарашенно спросил Йонас.

— Да, — Тимофей повернулся к нему спиной. — И больше ничего я сказать тебе не могу. Удачи тебе, Йонас Агеллон. Судьба мира в твоих руках. Только ты можешь решить, что будет дальше…

— Подожди! Я должен… У меня есть много вопросов! Расскажи, что я должен…

Но Тимофей лишь растворился в воздухе, вместе с кристальным городом. Только сестра теперь стояла над ним и трясла его за плечо.

— Уже рассвело. Твоя подружка проснулась, и вам обоим пора убраться из моего дома.

Глава 23. Магнус. Пелсия

Магнус знал, что никогда ни о чём не просил: ни о пощаде, ни о прощении, ни о втором шансе. Вот только сегодня ему хотелось сделать это — пойти к Клео и умолять её осознать, что он прав.

Проклятый Ник! Даже если проклятый мальчишка наконец-то умер, то, как отреагировала Клео, не дало ему ни одного шанса порадоваться этому.

Он шагнул к лестнице.

— Даже и не думай, — остановил его голос его бабушки. — Отпусти её. Не преследуй, а то станет только хуже. Прошу, милый, доверься мне.

— Я и не знал, — Магнус обернулся и с удивлением узрел с любопытством смотревшую на него из дверного проёма Селию, — что наши разговоры кто-то слышит.

— Солнце моё, ну ведь я не настолько глухая, чтобы не услышать… — она склонила голову набок, — то, что ты называешь разговором.

— Прости, Селиа, но я не хочу говорить с тобой об этом.

— О, много бы я отдала, чтобы ты называл меня бабушкой, как в детстве, когда был маленьким мальчиком.

Он вновь повернулся к лестнице, надеясь на то, что случится чудо и он сможет помириться с Клео.

— Я называю тебя так, как мне нравится.

— Ты слишком суров, как для столь молодого мужчины, даже если речь идёт о лимерийце. Тебя, конечно, растила Альтия, так что я практически не удивлён. Ни разу не видела, чтобы эта женщина улыбалась.

— А мой драгоценный папочка говорил, что убил её? А потом солгал мне и заявил, что моя настоящая мать — это его любовница Сабина?

— Нет, — она равнодушно накрутила серебряную цепочку на палец. — Впервые об этом слышу.

— И ты считаешь, что отсутствие радости во мне столь странно, учитывая, что мы воюем с огромной империей, что может с лёгкостью уничтожить всех нас?

— О да, ты прав. Прости, мои мысли были далеко от этого…

— Завидую тебе.

— Тебе стоит знать, что твой отец эту ночь не переживёт, — она поджала губы. — Смерть его одолеет уже к этому утру. Тебя это совершенно не заботит?

Магнус так ничего и не ответил. Он не знал, хорошо это или плохо. Он считал, что будет радоваться его смерти, смерти человека, которого ненавидел столько лет, сколько себя помнил. Но нет… пустота.

— Он тебя любит, — Селиа будто прочла его мысли. — Веришь ты этому или нет, но это правда. Ты и Люция — это самое важное, что только было в его жизни.

О, нет, на подобное враньё у него уж точно не было свободного времени!

— В самом деле? А мне всё же кажется, что на первом месте у него жажда власти.

— На самом краю смерти ни богатство, ни наследие не имеет значения, лишь бы было кому держать тебя за руку в тот момент, когда ты умираешь…

— Когда буду умирать, обязательно вспомню об этом. — Магнус холодно посмотрел на неё. — Прости, но что ты хочешь от меня? Ждёшь, что я пойду наверх, сожму руку моего отца, буду сидеть рядом, пока он будет умирать, оставляя на меня весь тот бардак, что сотворил теми ладонями, которых я должен касаться? Прости, я не настолько хорош в притворстве…

— Нет, дорогой. Ты просто будешь со мной в таверне, на встрече с моей подругой Дарией.

— Гелиотроп, — выдохнул магнус, чувствуя, как сжимается его грудь.

— Да, — кивнула она. — Я хочу, чтобы ты был рядом со мной в это мгновение.

— Но зачем?

— Потому что это важно — вот зачем. Знаю, ты сомневаешься относительно тех решений, что я принимала в прошлом, но я уверена, что однажды ты всё-таки сможешь понять меня.

Магнус отправился бы с ней только для того, чтобы забыть о гневе, печали и о любви? Нет, конечно же. Он отправился бы за нею потому, что даже в это смутное время гелиотроп был той частью магии, за которую стоило умереть.

Магнус долго ждал Клео у двери её спальни, но она так и не вышла. И когда солнце зашло, он зашагал вместе с Селией в сторону привычной таверны. И даже отсюда он видел, как под луной сверкало великое множество кораблей, что прибывали и прибывали к городу. Басилиа ночью казалась более живой, чем когда-либо прежде днём. Сейчас все расходились по тавернам, пытались наесться, напиться, как-то успокоиться и удовлетворить свои мелочные желания, и все они толпой тянулись из доков и рвались к этому маленькому кусочку постороннего, незнакомого многим на самом деле уюта.

Таверна была полна, и большинство людей были уже в стельку пьяны, когда Магнус и Селиа втиснулись в здание. Но принц всё равно надвинул капюшон на голову, пытаясь скрыть собственную личность. Нет, узнать его уж точно никто не мог.

Селиа повела его к столу в дальнем углу, который занимала юная красотка с золотисто-каштановыми волосами и бронзововолосый мужчина, в глазах которого плескалось приглушённое золото.

Трудно было не узнать этого человека.

Стоило только увидеть его, как жуткие воспоминания о дороге к лагерю в Запретных Горах ринулись в его сердце. Ведь именно этот ссыльной Хранитель и пытался вливать магию в дорогу, чтобы соединить Митику единой полосой чар. Это он сделал всё, чтобы Родичи вновь появились в этом мире.

Магнус никогда не говорил с ним лично, но он отлично помнил, как тот отобрал жизнь у другого ссыльного, когда повстанцы напали на них.

— Ксанф, — выдохнул наконец-то Магнус. — Ты меня помнишь?

— О, ВашеВысочество, — он поднялся, выше Магнуса почти на голову, и золотые кольца на правой руке засияли при свете свеч. — Конечно же, я помню тебя.

— Не стоит любезничать. Не в этот день. Да и вовсе, я бы попросил не использовать моё имя, мой титул… Это ведь возможно, не так ли?

— Как пожелаете, — согласился Ксанф.

— Много месяцев от вас ничего не было слышно.

— Да, это так, — кивнул мужчина. — Но ведь моя работа была выполнена, так что следовало отдохнуть, восстановить силы… Присаживайтесь, прошу.

Магнус и Селиа, не споря, опустились на деревянные лавки.

— О, как ты прекрасно выглядишь сегодня, — обратилась Селиа к незнакомой женщине, в которой Магнус не узнал ни одной схожей черты. — Магия воздуха у тебя становится с годами всё сильнее и сильнее.

— Ты так думаешь? — захихикала она, накручивая прядь каштановых волос на палец, а после игриво заулыбалась. Ксанф лишь осторожно сжал её ладонь.

— Дариа всегда прекрасна.

Дариа? Женщина с такими молодыми глазами, женщина, что просто пользовалась своей силой, чтобы казаться моложе в чужих глазах. Стоило только присмотреться, и можно было заметить, как тускнели черты её лица, будто бы она была сейчас в тени, а не у свечи на столе, да и совершенность её была слишком прекрасной, чтобы оказаться реальной.

— Дариа сказала, что вы хотели со мной поговорить, — проронил Ксанф. — Это очень важно, мне стоит поскорее приехать… Слишком сумбурно, да. Иначе я бы не позволил беспокоить себя.

— Скажи мне, — Магнус почувствовал, как в его душе пылает отчаянное любопытство, такое сильное, что он не мог его контролировать, — а ты всё ещё поддерживаешь связь с Миленьей?

Ксанф только хмыкнул, покосившись на Магнуса.

— Нет.

— И что же с ней случилось? Она прекратила приходить в сны моего отца.

— Миленья делает только то, что она хочет. Думаю, теперь, когда Родичи пробудились, она пытается восстановить наш дом в его прежнем величии.

Магнус ждал, что Селиа ответит хоть что-то на слова о кристаллах, но она молчала и заинтересованно рассматривала свою подругу и её спутника. А Ксанф лишь равнодушно отпил из своего кубка и махнул рукой подавальщице, чтобы та принесла ещё.

— И что же тебе ещё от меня нужно?

— Ещё один вопрос, — Магнус подался вперёд. — Знаком ли ты с кем-то по имени Каян?

Ксанф вновь посмотрел на Магнуса, но на сей раз взгляд его был мрачен.

— Он на свободе.

— Да. Возможно, ты можешь посоветовать, что делать с этим всем?

— Держись от него подальше, если есть шанс, потому что это единственный твой шанс выжить, — протянул Ксанф. — Миленье казалось, что она была совершенно права, помогая богу огня — и он украл тело одного моего дорогого друга, — он мрачно покосился на Дарию и вновь потянулся за кружкой. — И это из-за такого меня сюда приволочили? Чтобы я отвечал на вопросы принца, ещё и касающиеся того, что я ни с кем и никогда не хотел бы обсуждать?

— Нет, — Селиа не позволила ответить своей подруге, а заговорила сама. — Думаю, впрочем, интересно узнать побольше о Родиче Огня, так что спасибо за это.

— Родичи пробуждены, — в голосе Дарии чувствовался страх. — Правда ли это?

— Правда, — сладко заулыбалась Селиа. — Ксанф, сколько лет ты уже живёшь в этом мире?

Он только перевёл взгляд на свою спутницу.

— Селиа надёжна. Ты можешь говорить.

— Что ж. Пусть. Двадцать лет прошло с той поры, как я покинул Убежище.

— Просто невероятно… — Селиа покачала головой. — Я знала многих ссыльных хранителей, и четверти этого времени им хватало для того, чтобы потерять остатки собственной силы. А ты же был столь могуч, что смог даже вдохнуть чары в такую длинную, огромную Императорскую Дорогу.

— Да, — кивнул он, — Миленья пообещала мне, что моей магии хватит на многие годы, пусть я всё равно становился смертным. Конечно, я рисковал — и этому обещанию пришёл конец всего несколько месяцев назад, когда своё предназначение я всё же исполнил.

Наконец-то подавальщица принесла напитки, и Магнус осознал, что это эль — он лишь раздражённо оттолкнул его от себя.

— Тебе не нравится? — хмыкнула Селиа. — А, конечно же, ведь тебе больше по вкусу пелсийское вино!

— С чего ты взяла? — удивлённо уставился на неё Магнус.

— Да от тебя несёт им каждый вечер, — её улыбка была до очарования резкой. — Гай тоже в юности очень любил вино, нарушая все законы, что только оказывались на его пути. О, как же зверствовал его отец от того, что он так не уважал его законы и прекрасную богиню! Пелсийцы, оранийцы, террийцы, крешийцы… Он у каждого пробовал новый сорт. Я сама даже в рот не брала, не хотела никогда, потому что предпочитаю чистоту и ясность ума.

Но вопреки своим словам Селиа подозвала девушку и потребовала две лучшие бутылки. Магнус и не пытался остановить её, откупорил обе — и пил из той, на которой была надпись «Виноградники Агеллона». Бунтарь повсюду, стоит ли спасаться от его кошмарного имени сейчас, если столько всего произошло?

Селиа удивлённо изогнула бровь, когда первая бутылка опустела.

— О, да, вино ж растворит каждую твою проблему… Магнус, милый Магнус, оно ничего не решит, только усугубит то, что уже случилось!

— Какой прекрасный совет от той, что никогда не пробовал вина, — он вздохнул. — Этот жуткий день меня утомил. Сколько ещё мы должны находиться здесь?

— Осталось совсем немного.

— Замечательно!

— Дариа, — Селиа подалась вперёд. — Время наступило.

— Я понимаю, — щёки женщины покраснели. — Делай то, что должна.

Селиа бросила взгляд на ссыльного хранителя.

— Отдай мне своё кольцо, Ксанф.

— Что? Дорогая, оно не продаётся, — он был совершенно равнодушен, бросил лишь короткий взгляд на своё массивное украшение. — Я могу только назвать имя того, кто создал его для меня.

— Дариа, ты должна знать, что я подготовилась к этому вечеру с той поры, как ты ушла. Каждый день был за год, ведь мой любимый и единственный сын сгорал, будто бы свеча у меня на глазах. А ты отлично знаешь, что я могу отдать за него целый мир. Отбрось своё тщеславие на одно мгновение, посмотри, как мои чары пылают сегодня…

Магнус лишь удивлённо воззрился на свою бабушку, не понимая, о чём она говорила. Ведь ей нужен был гелиотроп для того, чтобы восстановить свою силу?

Хмурость на лице Дарии погасила красоты её внешности, искусственной и отвратительной.

— Я чувствую кровь, Селиа. Я чувствую её силу. Сколько же людей на твоей совести?

— Много, милая. В этом городе хватает тех, о ком никогда не будут скучать. Как же мне здесь нравится!

— Что? — прошептал Магнус, не понимая, как такое могло случиться. — Но когда? Ведь ты была рядом с отцом почти каждую секунду с той поры, как мы прибыли сюда!

— Каждую ночь вы шли спать. Каждую ночь я выходила в город, — Селиа ласково улыбнулась ему. — Мне почти не нужен сон, мой сладкий. И этому городу, кажется, тоже.

— И ты не считаешь, что я попытаюсь тебя остановить? — голос Дарии дрогнул.

Остановить? Магнус бросил взгляд на вторую ведьму, чувствуя, как сумятица вспыхивает между ними.

— Попробуй, — Селиа вскинула подбородок, а её губы превратились в одну тонкую линию. — Вот только ты проиграешь.

Дариа ахнула — её рука сжала её же горло.

— Но… Но я считала…

Её маска рухнула, будто бы маска, открывая её старое и морщинистое лицо, скрывавшееся под магией, и она рухнула на пол. Магнус отшатнулся, чувствуя, как ужас колотится в его сердце.

— Ты убила её, — голос Ксанфа звучал тихо, устало и очень опасно.

— А ты даже не попытался меня остановить.

— О… — он посмотрел на неё. — Твоя магия сильнее любой ведьмы, что я видел в своей жизни.

— Ведьмы готовы отдать многое за свою силу, за то, чтобы практически сравниться с колдуньей. Если, конечно же, это не очень надолго., - она бросила взгляд на свою ладонь. — А теперь отдай кольцо.

— Моё кольцо не… — он запнулся.

Селиа вскинула кинжал — и отрубила ему палец. Тот покатился по столу, оставляя по себе кровавый след.

Ксанф взревел от боли, бросившись на Селию.

— Я тебя уничтожу!

Но пламя вспыхнуло спустя мгновение, поглощая его. Он попытался его сбить, но то было таким быстрым, таким сильным и могучим, что он не успел ничего сделать.

— Пойдём, — Селиа схватила кольцо, стянула его с отрубленного пальца и потянула Магнуса за руку.

Магнус отвернулся от кричащего человека и бросился за бабушкой прочь из таверны, оставляя в сумятице безумия остальных пьянствующих там.

— Ну, удивила ли я тебя? — спросила она, будто бы ничего не случилось, когда они вернулись в гостиницу.

Магнус промолчал, отчаянно пытаясь успокоиться и забыть о том, что увидел.

— Мне бы очень хотелось знать о твоих замыслах до того, как всё случилось.

— И ты бы попытался меня остановить?

— Не дать убить ведьму и ссыльного Хранителя? О, нет, конечно же, — хмыкнул он. — Значит, гелиотроп в этом перстне?

— Да. И теперь у нас есть всё, что нам нужно.

Магнусу хотелось отобрать камень, вот только то, что сделала его бабушка, даже и не моргнув…

Нет уж, злить ведьму — последнее, что сейчас он имел право сделать.

Селиа ни на минуту не останавливалась — будто юная девочка, она взлетела по лестнице вверх, поднялась на второй этаж. Магнус чувствовал, как пошатывался, не так слаб, как пьян от бутылки вина, но ум его оставался ясным. Пальцы его скользнули по двери в комнату Клео, но он не остановился, следуя за Селией в комнату его отца.

…На белых простынях лежал не человек — скелет, обтянутый кожей.

Никогда его отец таковым не был. Не казался таким в таверне. Нет, ему стало в десятки, сотни раз хуже. Губы его потрескались и пересохли, почернели круги под запавшими глазами, а тёмные волосы поседели и выпадали клоками. Глаза его затуманились, и от ясного карего цвета практически ничего не осталось.

— Сын мой… — прохрипел король. — Прошу, подойди ко мне…

Прошу? Это говорил его отец?

Магнус не сумел воспротивиться — осторожно опустился на край его кровати.

— Я знаю, ты никогда меня не простишь… Ты не должен прощать. Я много ошибался, а уж что касалось тебя… — глаза его вспыхнули сквозь бесконечную завесу смерти. — Мне бы хотелось быть для тебя лучшим отцом…

— Не надо предсмертных признаний, — Магнус почувствовал, как сжалось его горло. — Они пусты…

— Тише, дорогой, — Селиа опустилась по другую сторону от Гая и коснулась его лба прохладной ладонью. — Береги силы.

Когда-то Магнусу хотелось воткнуть меч в грудь своего отца, чтобы отомстить за смерть матери и заставить его отплатить за все годы жестокости и унижений. Хотелось увидеть, как покидает его тело последняя капля жизни.

Но не так… Он не хотел жалеть его, он просто пытался его ненавидеть… А теперь не мог.

— Знаю, ты пыталась меня спасти, — прошептал Гай своей матери. — Но это не важно сейчас… Найди Люцию, чего б это не стоило. Умоляйте её, заставьте её помочь… Она не позволит Митике пасть. Люция разрушит всех врагов, и престол окажется в руках моего сына…

— Мы вместе найдём Люцию, — Селия надела кольцо на палец короля, и он шумно выдохнул воздух. — Вот он, гелиотроп, сын мой, я ведь обещала тебе… Отдыхай, мой милый. Позволь камню победить смерть.

Магнус отвернулся. Как бы ему не хотелось присутствовать при этом, как бы хотелось уйти… Но король только сжал его запястье, заставляя обернуться.

— Это не просто слова, — прохрипел он, но в голосе проснулась новая сила, а глаза сверкали как-то иначе. — Я буду для тебя лучшим отцом, Магнус. Веришь ты или нет — клянусь.

Глава 24. Клео. Пелсия

Весь мир Клео теперь был заключён в четырёх стенах пелсийской спальни. Только ржавый замок спасал её от врагов.

Дамора — враги ей. Не семья, не союзники, не друзья.

Тем не менее, она с ними, в ловушке, такая беспомощная, без права голоса и права на защиту…

Она не знала, когда наконец-то уснула, но пробудили её страшные, жестокие кошмары. На щеках остались следы от слёз — и она наконец-то поняла что-то слишком важное.

Она не беспомощная пленница. Она королева.

Она забыла о том, что она смелая и сильная, как её сестра и её отец. Чтобы подумали они о ней, о потерявшей свою дорогу, надеющуюся на ответы от тех, кто не заслужил её доверия?

— Хватит, — прошептала она, садясь на кровати.

Она не знала, что делать, но она всё исправит. Цели ведь не изменились. Независимость. Сила. Вернуть свой трон, подарить Ораносу счастье.

Больше ничего не имеет значения.

Магнус был прав — если б Ник узнал, что она его любит, он бы её возненавидел. Вот только она не отдала принцу своё сердце без остатка. Что-то оказалось защищено от него — она даже не знала, как так вышло.

— Мне так жаль, Ник… — прошептала она, расчёсывая свои длинные волосы, стараясь не думать о том, как Магнус однажды это сделал. — Ты был прав, ты всегда был прав…

Её живот громко забурчал — а ведь вчера она совершенно ничего не ела! Но ей нужна сила, сила, что даст ей шанс вернуться в Оранос, найти союзников, своих и своего отца. И повстанцев она тоже отыщет, те помогут свергнуть Амару, вместе они обязательно придумают что-то такое, что спасёт их страну.

И если только способ существует, Клео обязательно его найдёт. Не имеет значения, что именно она должна для этого сделать.

Только-только рассвело, и она спокойно спустилась по лестнице на первый этаж. В гостинице было пусто, все Дамора, наверное, остались где-то наверху, в своих комнатах. Сколько врагов, сколько союзников — лживых и отвратительных!

Она проскользнула на кухню. Жена владельца уже пекла хлеб, и прекрасный запах будто бы парализовал Клео.

— Мне нужно позавтракать, — обратилась она к женщине.

— Да, Ваша Милость, — кивнула та. — Прошу, присаживайтесь, я вам принесу всё, как только будет готово.

— Благодарю, — Клео выскользнула в зал и замерла, осознав, что она не одна уже была на ногах в такое раннее время. В конце зала сидела Селиа Дамора, читавшая какую-то книгу, купаясь в ярких солнечных лучей. Она подняла голову и коротко кивнула Клео.

— О, принцесса наконец-то вырвалась на свободу… — протянула она. — Рада тебя видеть.

Клео замерла, но всё-таки рискнула подойти поближе и устроиться рядом с женщиной. Пока что нет никакого смысла её удивлять.

— Сегодня очень рано…

— Всегда любила просыпаться пораньше.

Клео никогда не понимала, как подобное могло быть привычной, ещё и любимой. Когда-то она спала до той поры, пока её не тормошила за плечо сестра, заявляя, что Клео уже пропустила первое занятие, а наставник зверствовал и был готов разорвать её на кусочки. Клео тогда только натягивала одеяло на голову и отмахивалась от Эмилии, требовала, чтобы та оставила её в покое.

Как же её наставники любили Эмилию, как же они терпеть не могли саму Клео…

— Что вы пьёте? — Клео бросила взгляд на кувшин и пару бокалов рядом с Селией.

— Свежий виноградный сок. Пелсийцы не только вино могут делать из этого прекрасного фрукта. Ты когда-то пробовала?

— Может быть, сейчас попробую.

— Ты кажешься расстроенной, — хмыкнула Селиа. — Конечно, трудно было не услышать, как ты ссорилась с моим внуком прошлой ночью. О, да, твой гнев абсолютно оправдан — и я прекрасно понимаю, почему ты так расстроилась. Он не имел права манипулировать твоим другом, да ещё и подвергать его опасности.

— Я не могу поверить, что это правда… — Клео шмыгнула носом. — Что Ник… Ник — умер!

— Знаю, родная, ты горюешь. Но боль всегда делает только сильнее, поверь мне.

Клео с ненавистью посмотрела на женщину.

— А вам не кажется, что во мне и так уж много силы?

— О, женщина всегда должна становиться всё сильнее и сильнее перед лицом боли. Если уж ты пытаешься любить и это так тебя ослабляет, хвалю, моя дорогая. Ведь много женщин, пока не состарятся, не могут решиться на неистовое чувство, пылающее в их груди.

— Будто бы вы знаете моё сердце! Но нет. Я для вас такая же тайна, как и вы для меня, Селиа. И это никогда не изменится.

— Ты должна слушать советы, когда их дают тебе, не требуя обратную плату. Тогда и жизнь окажется для тебя в десятки раз проще, — Селиа будто бы и не услышала возмущённого и резкого тона Клео. — В тебе пылает величие, трудно не заметить. Я вижу его в твоих глазах. Эта отчаянная решимость — ты так страстно жаждешь изменить мир… Когда я однажды встретила твою мать, то увидела в ней то же самое, что и в тебе.

— Что? — Клео почувствовала, как её боль волной захлёстывает удивление. — Вы знали мою маму?

— Да, — кивнула Селиа. — Твоя мать была прекрасной женщиной. Такая сильная, такая смелая, такая умная… Редкое сочетание, особенно как для тех, кто происходит из королевского семейства. Да, юные принцы и принцессы всегда испорчены, изнежены, и не имеет значения, из какой страны они родом. А потом из них получаются ленивые короли и королевы, что не желают и палец о палец ударить, чтобы получить желаемое.

— Я тоже была испорченной и изнеженной, — отозвалась Клео. — Именно такой… Точнее слов не подобрать.

— Слабость в тебе сгорела от пламени потери и вызова.

— Да, — согласилась она, — да, оно выгорело во мне. Навеки.

— Пламя позволяет нам освободить место для силы — силы, что прежде не могла добраться до тех уголков души, — Селиа налила виноградный сок в оба бокала, и Клео взяла один из них. — Может быть, этот огонь нужно тушить, а может, напротив, надо, чтобы он горел всё сильнее и сильнее. Без него мы никогда не смогли бы стать тем, кем мы есть.

— Полагаю, — кивнула Клео, — за это действительно стоит выпить.

Она поднесла бокал к губам — но не успела сделать ни единого глотка, прежде чем стекло выскользнуло из её рук и рассыпалось на мелкие осколки, ударившись об пол.

Она обернулась — и увидела короля Гая, что стоял рядом с нею, впрочем, смотрел не на неё, а на его мать.

Клео вскочила на ноги, проигнорировав упавший стул. Король казался таким здоровым, таким сильным, как и прежде…

Гелиотроп. Теперь он был в его руках и уже сотворил чудо.

А она так мучилась в своей комнате, что даже не услышала об этом!

— Бог мой, Гай… — Селиа тоже поднялась на ноги. — Ну разве есть хоть один шанс излечить супругу твоего сына?

— Я видел, что она не сделала ни единого глотка, мама. А ты утоли жажду, покажи, как это — попробовать собственную тёмную магию.

Но Селиа ни глотка не сделала, а, напротив, поставила бокал на стол. Клео смотрела на неё, чувствуя, как жуткое осознание затапливает её мысли.

Виноградный сок был отравлен.

Клео прижалась к стене, чувствуя, как колотится её сердце.

— Ты прекрасно выглядишь, сын мой, — проронила Селиа, не подарив Клео даже ничтожного взгляда.

— Да. Кажется, ты действительно смогла меня вылечить.

— Как и обещала, мой дорогой, — её взгляд потемнел. — А теперь поясни мне, почему же ты смотришь на меня с такой отчаянной ненавистью, а не с любовью…

Он глухо рассмеялся, а в глазах его плескался такой холод, что Клео показалось, будто бы кровь застыла в её венах.

— Что бы случилось, если бы она сделала глоток? — он кивнул на кувшин. — Она бы быстро и безболезненно умерла, или её горло прожигал бы дикий яд, и она кричала бы, как мой отец от своих смертельных снадобий?

— Не уверена, — спокойно отозвалась Селиа, — потому что это каждый раз по-своему реагирует…

— Вы действительно пытались меня отравить? — Клео чувствовала, как её буквально колотило от шока и возмущения.

Селиа только внимательно посмотрела на неё.

— Ты доказала, что ты очень проблемна. Не вижу больше ни единой причины, по которой я должна продолжать позволять тебе ломать спокойствие моей семьи.

— Это не ты должна принимать решения, — прорычал Гай, — а я.

— Мне кажется, ты уже очень часто пытался избавиться от этого гадкого сорняка. Как же трудно бывает уничтожить своё беспокойное дитя, правда?

— Так вы знали… — прошептала Клео, посмотрев на Гая. Одна мысль о том, что она начала доверять Селии, поверила в её слова о силе и храбрости, заставила её содрогнуться от боли. А ведь она почти выпила яд, не подумав даже, что её жизнь в опасности… А если б король не выбил чашку из её рук?

— Я просто знал, — отозвался король. — Всегда знал, — он всё ещё не смотрел на Клео, а вперил взгляд в свою мать. — И я знаю, что ты совершила семнадцать лет назад, мама.

Наконец-то Селиа нахмурилась.

— Не понимаю, о чём вообще ты говоришь.

— Мы можем продолжать играть, мама, но я бы не хотел продолжать… Хватит тратить время на твою бесконечную, гадкую ложь, которой ты заполнила всю мою жизнь.

— Я никогда не лгала тебе, Гай. Я люблю тебя.

— Любишь… — он будто бы швырнул в неё это слово, похожее на пламенную стрелу. — Это ты так называешь, мама? Любовь. Когда я умирал, я наконец-то смог освободиться от множества зелий, и это дало мне возможность ясно увидеть, как ты старательно прикрывала любовью ко мне свою бесконечную жажду власти. Я делал всё, что ты мне говорила, а оставался один только пепел… Ты сказала мне, что любовь — это обыкновенная иллюзия. Или речь идёт только о той любви, которую ты считаешь непригодной?

— Ты ничего не понимаешь? — недоверчиво посмотрела она на его. — Да, иллюзия — иллюзия любви между мужчиной и женщиной. А вот любовь в семье — это вечность! Я тринадцать лет провела в изгнании, и верила, что ты поймёшь, что я всё делаю для тебя. Для тебя — не для себя, ежели ты не заметил! И ты появился тогда, когда тебе было это нужно… Я ведь не спросила ничего, я молча бросилась спасать твою жизнь!

— Я знаю, что ты совершила. Знаю, что ты виделась с Еленой незадолго до её смерти, — его голос звучал всё тише и тише. — Ты беспокоилась, что я могу к ней вернуться, пусть она ни разу не ответила ни на одно моё письмо. А знаешь, почему? Наверное, по той причине, что все письма ты отбирала. А она ни разу не получила ни единой строки от меня, верно?

Клео не могла сдвинуться с места, не могла вдохнуть воздух. Она знала, что всё это не предназначалось для её ушей, но не могла просто так спрятаться и не слушать.

Селиа бросила взгляд на Гая, такой, как смотрит сквозь стекло очков учёный на десятилетнего мальчишку.

— Я всегда пыталась защитить тебя, и от глупых решений в том числе, ведь ты ставил под угрозу свою власть! Конечно, я знала, что ты в очередной раз рвёшься к ней. Ты в двадцать пять лет был таким же глупым, как и в семнадцать!

Он только медленно, устало склонил голову.

— А ей ты тоже предложила виноградный сок? Но ей больше нравился сидр. Пряный яблочный сидр, обязательно тёплый.

Селиа не проронила ни единого слова.

— Ты не должна была её отравлять. Я к ней идти не собирался. Моё сердце уже успело почернеть, так что, она не приняла бы меня таким — особенно тогда, когда у неё такая совершенная жизнь, такая совершенная семья… А ещё я знаю, что не существовало никакого проклятья мстительной ведьмы, что убила её в тот же день. Это ты.

Клео почувствовала отчаянную дрожь — её будто бы толкали в какую-то страшную, бездонную пропасть.

— Вы убили мою мать… — прошептала она. — Отравили её…

— Яд должен был убить не только её, но и её ребёнка, — покачала головой Селиа. — Но она была на слишком позднем сроке. Её смерть казалась такой естественной, учитывая то, как трудно ей было выносить Эмилию… Знаю, что Корвин считал, что это его вина — что её прокляла ведьма, с которой он удовлетворил свою похоть. Разумеется, я принесла ей яблочный сидр… О, это так странно, ведь я об этом никогда прежде не задумывалась. Но, дорогой, не переживай, она не страдала. Она ускользнула. Тихо, мирно ушла в лучший мир.

— Ты лжёшь! — прошипел Гай. — Я слышал, как она сильно страдала, прежде чем смерть не забрала её!

— Это просто глупые слухи.

Холодная ненависть в его глазах будто бы обратила весь мир в отчаянный лёд.

— Я уйду. Я хочу уйти и больше никогда в своей жизни тебя не видеть.

Селиа только покачала головой.

— Ты не можешь быть таким слепым! Ты должен видеть, что я всё сделала для тебя. Для тебя, мой милый Гай! Ведь я тебя люблю, я всегда так сильно тебя любила… И ты — моё идеальное дитя, рождённое для величия. Мы с тобой будем править миром, как всегда хотели…

— Убирайся! — повторил он. — Убирайся, или я тебя убью!

— Нет, мой милый… Я не могу тебя оставить. Не сейчас и не так…

— Уходи! — его голос обратился рёвом, и он стукнул кулаком по столу с такой силой, что Клео ждала, как он расколется на части.

Селиа гордо вскинула подбородок.

— Ты простишь меня, когда поймёшь, что никакого другого способа прекратить это никогда не существовало.

Король только покачал головой и не отводил от неё взгляда, пока его мать не покинула наконец-то гостиница и не закрыла за собой дверь.

Клео чувствовала, что в голове её пусто — ни одной вразумительной мысли, только бесконечная пустота.

— Мою мать отравили, — прошептала она, — только потому, что твоя мать считала, будто бы ты попытаешься к ней вернуться…

— Да.

— Она думала, что это просто разрушит контроль над тобой…

— Да, — сейчас его согласие показалось только тихим выдохом.

— Селиа сказала, что ты избил мою мать до полусмерти, что она тебя ненавидела…

— Что?! — его глаза широко распахнулись. — Моя мать — лгунья. Елена была моим миром, моей слабостью, моим страданием и единственной любовью, что ждала меня в этой жизни. Я бы никогда не посмел поднять на неё руку, даже в гневе, — Гай бросил на неё взгляд. — И я хочу, чтобы ты ушла. Как можно скорее.

— Что?

— Моя мать права только в одном — ты опасна для моего сына, как Елена была опасна для меня. И я не позволю ему пострадать. Я защищу его, желает он этого или нет…

— Но… Но я… Я думала…

— Что? Что я попытался искупить свою вину, не позволив тебе выпить яд, принцесса? Это было не для тебя. Это просто то, что следовало решить. А Магнусу было бы куда хуже, если б ты умерла, пусть даже ты бы больше не причиняла нам никакого вреда.

Она почувствовала, как боль в её сердце вновь ожила — но его прошлые деяния вновь заставили её окаменеть.

— Мне всё же кажется, что у Магнуса должно быть право голоса, если речь идёт о его судьбе.

— Он молод, глуп… Особенно когда речь идёт о любви. Я, собственно, всегда был таким же. И я не простил свою мать за то, что она совершила, но это не означает, что я не понимаю причин её действий. Нет, ему будет только хуже, если ты умрёшь, но ведь ты можешь просто уйти… Вернись в свой прекрасный Оранос. А лучше уезжай из Митики, навсегда уезжай! Ведь Елена из Вэйниса, ты можешь попытаться начать там новую жизнь.

— Я хочу поговорить с Магнусом, — упрямо покачала головой Клео. — Мне нужно…

— Уходи, пока моё терпение не оборвалось. Ведь я делаю это не для тебя, принцесса, а только ради памяти о твоей матери. Это она должна была жить, а не бесполезный ребёнок, что приносил в этот мир одно сплошное страдание. Уходи — и никогда не возвращайся.

Клео ничего не смогла ответить. Она вылетела из гостиницы и натолкнулась на Энцо, стоявшего у двери.

— Ты слышал? — прошипела она.

— Не всё, — признался он.

Она колебалась — не знала, стоит ли говорить.

— Я знаю, ты лимериец, да и верен ты королю, а не мне, но выбора у меня нет… Ты пойдёшь со мной? Я не настолько глупа, чтобы верить, что могу начать новую жизнь в гордом одиночестве, а опасности как не было, так и нет.

Энцо, не задумываясь, твёрдо кивнул.

— Разумеется, да. Мы отыщем корабль к Ораносу… Или куда ты ещё пожелаешь, принцесса.

Она кивнула, чувствуя, что была благодарна за верность, единственную, что была у неё.

— Спасибо, Энцо. Но корабли мне не помогут.

— А куда ж ты отправишься?

Вариантов у неё и вправду было очень мало. Но она всё равно должна оставаться сильной, бесконечно сильной.

— Я хочу поговорить с императрицей.

Глава 25. Магнус. Пелсия

Он отобрал у трактирщика уже две бутылки вина. Оно не было пелсийским, а оказалось горьким, сухим, оставляло неприятный привкус во рту, но пьянило так же хорошо, как и пелсийское, позволяя Магнусу расслабиться и уснуть.

Но спать ему не дали. Громко заскрипела дверь. А ведь он был уверен в том, что запер её… Тело казалось тяжёлым, уставшим, он не мог двигаться, а разум затуманился, и ему было абсолютно всё равно, кто именно к нему пришёл.

— Это я, — прошептала Клео.

Магнус широко распахнул глаза, только-только услышав звук её голоса у двери.

— Что же тебе нужно? — спросил он, так и не обернувшись, надеясь, что не должен будет смотреть на неё.

— Мне надо было тебя увидеть.

— А до утра это подождать не могло?

— Ты пьян.

— А ты очень наблюдательна.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет.

Заскрипела кровать, когда она легла рядом с ним.

Магнус застыл, чувствуя, как по его груди скользнули её ладони.

— Клео…

— Я не хочу сражаться с тобой, — прошептала она ему на ухо. — Не хочу тебя покидать. Я люблю тебя, Магнус, так люблю…

Его сердце сжалось.

— Ты сказала, что любви недостаточно, чтобы это исправить.

— Я была зла. И я говорю ужасные вещи, когда злюсь.

— Но Ник…

— Надо верить в то, что он жив. Он мог выжить… Ведь он знал, как я разозлюсь, если он погибнет, правда? Посмотри на меня, Магнус…

Он повернулся к ней и увидел, как лившийся сквозь окна лунный свет заставлял её волосы сиять золотом, как бездонны были её глаза…

— Я должна сделать кое-что очень важное… Поможешь мне?

— Чем?

— Поцелуй меня.

Он едва ли не рассмеялся.

— Стоит мне только прикоснуться к тебе, и я уж точно не смогу остановиться.

— А ты и не должен будешь останавливаться. Что б ни случилось, Магнус, мы вместе… Я выбираю тебя, ты мне нужен. Если… Если ты слишком пьян, конечно, то я лучше уйду.

Его взгляд потемнел.

— Это вряд ли. Но вот проклятие…

— Проклятие — это просто глупая выдумка… Забудь о нём.

— Думаю, это невозможно.

— Значит, это я вынуждена буду сделать первый шаг этой ночью?

— Клео… — он заключил её в объятия, но внезапно осознал, что вместо жены прижимает к груди лишь одеяло.

Она не приходила. Это был всего лишь сон.

Но так дальше не может продолжаться!

Он обязан поговорить с нею, узнать причины. Она хотела бы, чтобы он поговорил с нею. Они вместе узнают правду о том, что случилось с Ником.

Магнус сел, заставляя думать себя о том, что сегодняшний день будет лучше вчерашнего, но голова разрывалась на части. Он застонал, сжимая её руками.

Вино! Пелсийское никогда не мучило его по утрам, а вот все остальные виды…

Может быть, люди готовы избрать боль, лишь бы только ночью их не бередили старые ошибки?

Магнус ненавидел себя за то, что оказался до такой степени слаб, но знал, что ещё всё можно исправить. Ему просто надо сосредоточиться на своей цели.

Он будет бороться с Ашуром самостоятельно. Он обязательно захватит Родичей и обезвредит их — ради себя, ради Клео, ради Митики. И ему казалось, что сейчас он был готов уничтожить каждого, кто только встал бы на его пути.

Но гостиница как-то мгновенно опустела. В спальне принцессы никого не оказалось, а дверь была распахнута. И бабушку он не смог отыскать ни на улице, ни в зале.

Только король ждал его за одним из столов, на котором уже стояли тарелки с едой. Жена трактирщика, имя которой Магнус так и не удосужился узнать, как-то нервно косилась на него, когда принц пришёл.

— Поешь, — проронил отец.

Магнус посмотрел на вяленые фрукты, сыр из козьего молока, свежий хлеб и скривился от отвращения. Тошнило, и есть совершенно не хотелось.

Любая пища сейчас вызывала у него только отторжение.

— Я не голоден, — отозвался Магнус. — Ты выглядишь весьма…

— Да, я прекрасно себя чувствую, рад, что ты всё ещё заботишься обо мне, — король провернул золотое кольцо на указательном пальце, поднял руку и посмотрел на него. — Поверь не могу, что в этом камешке столько силы, что я даже стал таким, как прежде, ещё и за считанные часы.

— И сколько это будет продолжаться?

— Какой интересный вопрос в твоём исполнении, сын мой.

— Селиа тебе не говорила?

— Я не спрашивал.

— И где она?

— Ушла.

Магнус нахмурился, чувствуя, как голова вновь разболелась.

— Куда ушла?

Король молча отломил кусочек хлеба, макнул его в топлёное масло и откусил.

— Еда сейчас кажется мне поразительно вкусной. Как будто бы с меня сдёрнули невероятную, страшную завесу, освободили от чего-то жуткого…

— Я очень рад за тебя, но всё же, ты так и не ответил: где бабушка?

— Я её отпустил.

Магнус ошеломлённо моргнул.

— То есть, прогнал, так ведь мне следует понимать эту фразу, верно?

— Ты очень хорошо знаешь меня, сын мой. Да, я прогнал её.

— Но какой смысл?!

— Потому что, — король отложил вилку и посмотрел на Магнуса, — она не заслуживает дышать одним воздухом с нами.

Магнус только ошеломлённо покачал головой, отчаянно пытаясь понять смысл его слов.

— Но ведь она спасла твою жизнь!

— Полагаю, да, — издевательски хмыкнул Гай.

— Твои слова совершенно бессмысленны… Или гелиотроп затмил твой разум, когда восстанавливал здоровье?

— Я никогда не обладал более ясным умом, чем сейчас, — он бросил взгляд на стоявшего в дверном проёме Мило. — О, мой верный стражник! Садись, позавтракай. Думаю, если Магнус не собирается быть здоровым и сильным, то это не повод пропадать вкусной, хорошей еде.

— Благодарю, Ваше Величество, — поклонился Мило. — Но, простите спросить, правда ли то, что я слышал? Николо Кассиан действительно мёртв?

Король только удивлённо изогнул бровь.

— Может быть, — хмуро ответил за него Магнус.

— Разочаровывает, — ухмыльнулся Мило. — Вы уж простите меня за эти слова, конечно, но я надеялся убить его своими руками.

— О да, — согласно протянул Магнус, не сдержав смешок в голосе, — он оказывал на людей весьма интересный эффект.

— А где же Энцо? — полюбопытствовал король. — Тут еды и для него хватит.

— Энцо ушёл, Ваше Величество, — теперь уже пришла очередь стражника мрачно отводить взгляд.

— Куда он ушёл? — король лишь молча отложил свой хлеб в сторону, уже во второй раз, и воззрился на подданного.

— Он сопровождает принцессу.

Эти слова заставили Магнуса содрогнуться.

— Скажи мне, прошу, что принцесса просто отправилась в город за покупками и совсем скоро вернётся…

— Простите, Ваше Высочество, но мне известно лишь то, что она ушла на рассвете.

Сердце Магнуса пропустило несколько ударов, и он бросил взгляд на своего отца.

— Что ты ей наговорил?

— Не буду лгать тебе сегодня, сын мой, ведь обещал отныне говорить правду, — король лишь равнодушно пожал плечами, а выражение его лица оставалось непроницаемым. — Твоя бабушка ушла, и принцесса последовала за нею, хотя не думаю, что они пойдут по одному пути. И ни одна не вернётся сюда.

Магнус вскочил на ноги.

— Я должен её найти!

— Ты ведь угрожал ей, да? И Селии тоже! Ты прогнал их…

— Полагаю, да, можно сказать и так. Ты проспал несколько душераздирающих сцен в пьяном безумии. Магнус, Магнус, пора научиться думать ясно, как и я… Теперь я восстановился, а нам пора заняться делом.

— Это правда? — голос Магнуса зазвенел. — Заняться делом, ты говоришь? Я, ты, Мило — вот и все, кто представляют тут огромный прежде Лимерос! Эта армия — какая страшная, папа! — против ничтожной императрицы Амары… Ты не заметил, что Люции с нами нет, что ты прогнал последнего человека, что мог её найти?! — он громко выругался, игнорируя возмущённый отцовский взгляд. — Я обязан найти Клео!

— Отнюдь. Эта девушка — чума, едва не разрушившая весь наш мир.

— Наш? Папа, не существует никакого «нашего» мира! Думаешь, что-то изменилось? Пара ободряющих слов и оскорблённых взглядов — от них легче не стало! Ты можешь пытаться остановить меня, конечно, но я всё равно уйду, что бы ты ни делал!

Магнус направился к двери, пытаясь подавить изумление, пылавшее в его сознании. Куда пошла Клео, в Оранос? Он начнёт оттуда, кто-то ведь её видел!

Слава богине, она достаточно мудра, чтобы взять с собой Энцо! Но ведь одного стражника мало пред ликом огромного войска Амары…

— Стой, Магнус, — окликнул его король. — Нам нужно обсудить стратегию…

— Обсуждай её с Мило! — прорычал он. — Все твои слова совершенно ничего для меня не значат!

Магнус распахнул дверь, готовясь поскорее умчаться отсюда, вот только трое мужчин уже преградили ему дорогу.

— Принц Магнус Дамора, — кивнул один из них и оглянулся на своих товарищей. — Видите? Я ж говорил! Лимерийский принц в Басилиа… А вы не верили. Помню я его, помню ещё со свадебного путешествия! Я притащил свою супругу и детей, чтобы они посмотрели на блистательных особей в совершенной одежде. Показывал им, что бедные пелсийцы такими никогда не станут! А ты теперь такой же, как и все мы…

— Как приятно встретиться с народом, где б он ни был, — прищурился Магнус. — А теперь немедленно сойди с моего пути.

— Знаешь, за твою голову — и голову твоего драгоценного отца, — предлагают немалые деньги.

— Да? — губы Магнуса растянулись в тонкой, ядовитой улыбке. — Ну, ваши головы, пожалуй, не столь дороги…

Незнакомец и его друзья расхохотались, словно услышали какую-то замечательную шутку.

— Наши? Все наши головы ты никогда не соберёшь! Даже кровавый король не сможет…

— Не будьте так уверены.

— Да убей ты их, — лениво проронил Гай. — Времени на подобную ерунду у нас сегодня нет.

— Первая хорошая идея из твоих уст, — пробормотал Магнус себе под нос. Но он не успел сделать и шагу и вынуть оружие, не проронил ни единого слова, как взлетели три копья, и трое мужчин рухнули под ноги Магнусу. Он поднял голову — и увидел целую армию солдат в зелёных мундирах.

Армия Амары.

Магнус захлопнул дверь, по инерции, зная, что это не поможет.

— У нас проблемы.

— Я заметил, — отозвался король.

— Думаю, раз Амара притащила сюда войско, она не так уж и поверила в твои замечательные рассказы.

— Ну, я тоже думал, что это будет лишь вопросом времени.

— Так какого ты такой спокойный?! — выдохнул принц, бросив взгляд на своего отца.

В дверь постучали.

— Именем Императрицы Амары, открывайте!

Мило сжал меч в руке, и входная дверь распахнулась, впуская волну солдат Амары. Магнус тоже вынул меч из ножен, но мог лишь смотреть, как сражался Мило. Мило, что заступился за них с Клео на скале, Мило, что пал, убив только двоих…. Магнус не сдержал гневный крик, рванулся вперёд, вскинув оружие, но король только положил руку на его плечо.

— Не стоит, — проронил он.

— Бросайте оружие, — протянул высокий мускулистый стражник, сделав шаг вперёд. — Сдавайтесь, если хотите прожить ещё хотя бы день.

Магнус, сжимая зубы, лишь смотрел на Мило, истекавшего кровью у его ног — Мило, что хотел сражаться против крешийцев за своего короля. За свою страну.

Но он не мог убить каждого из них, равно как и Магнус.

Эта война закончилась, не успев и начаться. Амара победила — и он отлично это понимал.

Глава 26. Люция. Пелсия

— О пресветлая богиня! — Люция схватилась за живот. — Это ребёнок жаждет моей смерти…

Она никогда не считала, что выносить ребёнка очень просто, да и часто встречала беременных, что жаловались на отёк ног и бесконечную тошноту. Вот только у неё всё было как-то иначе.

Дорога, по которой повёл её Йонас, оказалась крутой и каменистой. Каждый раз, когда их телега слишком быстро поворачивала или подскакивала на камешке, ей хотелось закричать от боли.

— Может быть, снова остановиться? — спросил Йонас.

— Нет! Мы и так столько времени потеряли…

Повстанец вёл себя на удивление тихо. Он соглашался останавливаться столько, сколько хотела она — посему путешествие растянулось уже как минимум на день.

— А твоя сестра ненавидит тебя из-за того, что я — это я? — не выдержала наконец-то она. — Из-за того, что ты приволочил меня к вам домой?

— Думаю, этого бы вполне хватило. Глупо было полагать, что она запрыгает от радости, узнав, кому ей предстоит помочь. Но у моей сестры для этой ненависти, поверь, есть и более уважительные причины. Не могу говорить, что не отказался от своей семьи — много воды утекло… Мне казалось, что для них безопаснее будет держаться от меня подальше, вот только, кажется, я очень сильно ошибся. И… И я должен был находиться рядом, когда умирал мой отец.

— Мне так жаль… — прошептала она.

— Тебе? — он бросил на неё подозрительный взгляд.

— Что б ты там ни думал, я не так уж и бессердечна.

— Ну, раз уж ты так заявляешь…

— О, прошу, говори, говори, даже если мне будет это неприятно и даже отвратительно! — простонала она. — Мне кажется, когда ты хоть что-то говоришь, мне не так уж и больно, — она вновь отвернулась и теперь внимательно смотрела на обочину дороги. Они давно уже покинули сельскую местность, и теперь вокруг было куда больше домов и маленьких городков. — Нам ещё очень далеко ехать?

— Нет, не так уж и долго… Хорошо, я буду говорить, если тебе от этого станет легче, но не перебивай. Знаешь, когда я последний раз видел своего отца, мне показалось, что я не должен быть похожим на него. Но это ничего не меняет — следовало быть рядом, когда он умирал. Как множество других пелсийцев, он просто принимал свою жизнь и не пытался её изменить. Верил в вождя больше, чем в собственную семью. Мне кажется, я тоже таким когда-то был. Но потом посмотрел на себя со стороны, увидел, что у этого проклятого вождя не было ни капли чар, о которых он кричал, зато самодовольства — море, и он позволил голодать стольким людям, пока сам жил, будто истинный король. Ещё и кошмарные налоги! А сколько он мне наобещал, когда я согласился жениться на его дочери… Как странно — голос мятежника почему-то успокаивал её, по крайней мере, пока он не заговорил о вожде.

— На дочери? Которой из?

— Лейла, конечно… — он внимательно посмотрел на неё. — Ты кажешься крайне удивлённой. Почему? Думаешь, что вождь Базилий никогда не отдал бы свою дочурку за сына виноторговца?

— Нет, не по этой причине.

— Ну, поверь мне, она нежаловалась.

— О, мятежник, тебя что, так смущает твоё прежнее обещание на ком-то жениться?

— Нет. Я об этом — и о ней тоже, — почти никогда не думаю. Да и в браке я теперь совершенно не заинтересован, — он теперь почти что бормотал себе под нос, будто бы разговаривал не с нею, а с самим собой. — Брак — это всегда дети, дети, дети… Не могу представить даже, как буду кого-то растить, вопреки тому, насколько важным окажется это дитя!

— Ну, тебе и рано, — она нахмурилась. — Ведь ты ещё такой молодой.

— Как и ты.

— Я этого совершенно не желала.

Он всё ещё был очень мрачен.

— Мне всё время было интересно, сколько же человек действительно имеют шанс избрать собственное будущее. Может быть, всем управляет коварная судьба, а мы обречены просто проживать жизнь так, как было предрешено свыше?

— О, какая философия… Между прочим, я удивилась, что ты был женихом Лейлы, только по той причине, что недавно узнала о том, что Гай — мой приёмный отец. Меня похитили по его приказу, и всё потому, что на меня указало пророчество, а моим настоящим отцом был вождь Базилий. Ну, и твоя невеста, соответственно, моя сестра.

Йонас ошарашенно покачал головой.

— Удивлён, что ты мне об этом так просто рассказала.

— Ну а что? Мы ведь просто болтаем, а это совершенно не секрет для меня.

— Так ты пелсийка! — нахмурился в ответ парень.

Она только слабо рассмеялась.

— И это единственный вывод, который ты можешь сделать из моих слов?

Йонас выругался себе под нос, а после вновь пытливо уставился на Люцию.

— И вправду, вы похожи, если присмотреться! Те же глаза, те же волосы… Правда, змей на тебе поменьше, но ты такая бледная сейчас… Тебе плохо?

— Всё в порядке.

— И как же колдунья могла забеременеть и так быстро родить? Это всё из-за твоих элементалей?

— Мне кажется, тут скорее Убежище виновато. Ведь это случилось тогда, когда я вернулась в Пелсию.

Он удивлённо уставился на неё.

— Так ты там была? В настоящем Убежище, там, где живут все бессмертные?

Она смущённо кивнула.

— Я была там очень недолго. Тимофей даже согласился терпеть моё присутствие из-за пророчество, а иногда приходит в сны. Мне кажется, что следует попросить его о помощи… И он оказался не так уж и полезен в прошлый раз, — от звучания этого имени Йонас напрягся. — А что, что-то случилось?

— Ты говоришь, его зовут Тимофей?

— Да, и он видит будущее… Видел меня, видел этот мир — и свой мир. Но он так скрывает свои видения, что касаются меня…

— О да, это в его стиле, — Йонас оставался всё таким же мрачным. И она не понимала, что происходит — может быть, он увлёкся её рассказом, а может, ему было просто скучно слушать об этом.

— Так или иначе… — Люция оглянулась, рассматривая большую деревню, в которую они въехали, с надеждой на то, что скоро путешествие подойдёт к концу, — он во сны ко мне больше не приходит. Может, больше не может этого делать, а может, просто решил, что я должна сама определить свою судьбу. Ну, или всё так плохо, что я уже действительно не могу ничего изменить.

Йонас не ответил на эти слова, понимая, что должен отыскать какую-нибудь другую тему для разговора.

— Отец твоего ребёнка… Он на стороне добра или зла?

Она хотела было сказать, что это очень странный вопрос, но ведь она знала, что Йонас принимает её за чистую дьяволицу, так что ничего странного в этих его словах не было.

— Мне кажется, что Алексиус был хорошим, но им очень умело манипулировали, пытаясь причинить зло миру. Он должен был отобрать у меня жизнь, но не смог этого сделать, когда пришло время, поэтому сам умер.

— И он пожертвовал собой. Ради тебя.

Воспоминания об Алексиусе заставили её забыть о боли в животе, так сильно заныло сердце. А она прежде пыталась как можно меньше о нём думать, чтобы только не печалиться о бессмертном.

— Он сражался с чарами, что толкали его — он таскал меня то туда, то сюда, будто пешку на игровом поле… Но научил меня пользоваться моей магией. Научил отбирать волшебство у других и делать их невероятно слабыми. Я не знала сначала, зачем он это делает, а потом поняла… Ведь он научил меня этому, чтобы я могла убить бессмертную.

— И ты его убила? Отобрала у него все его чары?

— Не с ним… Я так уничтожила другую бессмертную.

Йонас коснулся ладонью знака на груди.

— Думаешь, у меня бы получилось? Украсть магию у кого-то?

— Я похожа на ненормальную, что будет учить ненавидящего её человека? К тому же, твой знак вполне может оказаться просто чернильным рисункам.

— Это не так, — он взглянул на свои руки. — Не знаю… На корабле я даже сумел воспользоваться своей магией. И тогда её было куда меньше, чем сейчас, я будто бы чувствую, как она во мне пылает и пытается вырваться на свободу. А я даже не знаю, как это сделать, даже если очень захочу.

— Мне было трудно разобраться со своим даром, когда он пробудился. Может быть, тебе просто нужно набраться терпения…

— Да, ведь у меня столько времени — императрица и бог огня подождут! Чудное предложение, милая принцесса, — он соскочил с остановившейся телеги. — Мы на месте.

Люция отвернулась от мятежника и наконец-то узнала город — они только что переступили границы Басилиа. Взгляд её скользил по оживлённой улице, и она шумно вдохнула отвратительный запах гавани, находящейся столь близко отсюда.

— Мой брат и мой папа тут?

— В последний раз они действительно были здесь, — Йонас подал девушке руку, и она немного неуверенно взглянула на него. — Давай, принцесса, я не настолько низко пал, чтобы дать тебе свалиться на землю. Беременной, между прочим. Очень деликатное положение.

— Совершенно нет!

— Ну, раз ты так заявляешь… — он только пожал плечами, но руку всё равно не опустил.

Она неохотно приняла его помощь и с трудом слезла с высокой телеги, пытаясь не упасть прямо тут от жуткой боли.

— Тебе еда нужна? — поинтересовался он. — Тут совсем близко есть славная таверна, в которой ты можешь даже встретить свою силу сестричку. Сегодня ты не ела — я б заметил, моя дорогая, разве что ты вновь поколдовала, так что…

Стоило ему только вспомнить о Лейле, как она содрогнулась от отвращения.

— Я её уже однажды видела, и вспоминать о прекрасном не хочу. Только мне надо как можно скорее повидаться со своей семьёй, так что пойдём скорее.

— Ну ладно, — он нахмурился. — А ты никогда не говорила мне прежде о том, что виделась с Лейлой.

— Ну, а как же я могла узнать о том, кто я такая?

— Ну, не знаю… чары, например. Мало ли, что есть в твоём волшебном арсенале.

— Увы, но элементали не могут решить все проблемы… Нет, я искала её — вообще семью свою искала, а пришла к Лейле. Она узнала, кто я, но вместо этого потребовала несколько золотых, что должны были помочь ей после смерти отца — ведь она боялась, что её могут узнать как дочь поверенного вождя. Я буду очень рада больше никогда её не встретить.

— Да ведь Базилий и твой отец.

— Я никогда не хотела бы иметь кого-нибудь такого, как он, среди своих родственников…

— Тем не менее, это семья. А ты больше радеешь за Короля Корви.

— Вопреки тому, что ты о нём думаешь, Гай Дамора всегда был добр ко мне и подарил мне счастливые шестнадцать лет. Он считал, что я должна находиться в безопасности, быть под защитой, а я, дура, убежала, влюбившись так сильно, что не могла сопротивляться своим чувствам. Да, Гай, можно сказать, похитил меня из моей колыбели. Вполне мог запереть меня на десять замков, а вырастил как принцессу, свою родную дочь, и я выросла во дворце, который обожала.

Йонас только покачал головой.

— Да, разумеется, я ошибался, и король Гай — истинно добрый, замечательный человек, как ты говоришь.

— Я не хочу тратить свои силы на этот дурацкий разговор. Мне надо многое объяснить своему отцу. Настоящему отцу.

— Замечательно. Тогда давай я доставлю тебя к твоей идеальной семейке, и мы расстанемся. Мне ещё надо вернуться к императрице, найти моих ненормальных друзей и попытаться отчистить их от горы проблем, в которые они вновь влезли.

Люция безмолвно следовала за Йонасом вниз по улице — но вновь закричала, ощутив острую боль в животе. Йонас подхватил её — едва успел, надо сказать.

— Спасибо. Я ценю это… То, что ты привёл меня сюда. И я могу обещать тебе, что никто тебя не навредит, вопреки тому, что ты успел совершить отвратительного в своей жизни…

— Как мило. Спасибо, дорогая принцесса, ты просто замечательна!

Она напряглась.

— Может быть, мне не стоит ходатайствовать.

Стоило только ей смягчиться по отношению к мятежнику, как он вновь пытался призвать на себя её гнев. Она хотела было его оттолкнуть — но новая волна боли заставила её колени подогнуться.

Йонас схватил её за руку.

— Принцесса?

— Я в полном порядке, — стиснула зубы она. — Немедленно отпусти меня.

— Нет, — он подхватил её на руки, а девушка была так слаба, что не смогла даже воспротивиться. — Ты приносишь так много неприятностей, дорогая, ты не заметила этого прежде?

— Просто отведи меня к моей семье.

— Ты не собираешься поблагодарить меня за то, что я не позволил тебе мешком свалиться на землю? Ну ладно, ладно — они в гостинице на углу, и я, так уж и быть, отнесу тебя туда. Но, о великая волшебница, пощади мои уши и помолчи!

Люция всё равно не смогла бы проронить ни слова, слишком уж сильной оказалась боль. Она зажмурилась и попыталась вдохнуть воздух — она должна быть выносливой! Пока её ребёнок не будет в безопасности, она вынесет всё, что только выпадет на её долю.

Йонас шагал слишком быстро, будто бы не заботясь о том, что у него на руках беременная женщина. Люция держалась за его плечи — и он едва ли не уронил её на пороге гостиницы.

В десяти шагах от двери на коленях стояла женщина, пытающаяся отмыть полы от бесконечных потоков крови…

— Позволь-ка мне спуститься, — попросила Люция, почувствовав странную тревогу.

Он даже не стал спорить.

— Что случилось? — спросила она.

Женщина подняла на неё усталый, измученный взгляд.

— Мы сегодня не принимаем гостей. Простите, тут внизу есть несколько трактиров, вы можете остановиться там…

— Чья это кровь?

Женщина только покачала головой и вновь принялась драить полы.

— Мария, — Йонас присел рядом с нею, и она наконец-то вновь ожила, бросила на него более осознанный взгляд, вероятно, узнав парня.

— Йонас… Йонас, ты вернулся, — она слабо улыбнулась. — Ты ведь был единственным, кто позаботился узнать, как же меня зовут…

— Как я могу не спросить имя женщины, что делает самые лучшие блины на свете?

Слезинка скатилась по щеке Марии.

— Это было так ужасно!

— Что случилось?! — Люция сжала руки в кулаки. — Говорите, или я…

— Или ты сядешь и умолкнешь, — Йонас бросил на неё раздражённый взгляд. — Не подходи ближе, принцесса.

— Йонас, это твоя жена? — голос Марии теперь звучал настороженно.

— Моя кто? — Йонас только фыркнул. — О, нет, это не моя жена.

И как эта крестьянка смела подумать, что она могла влюбиться в какого-то грубого, отвратительного мятежника?

— Я — Люция Эва Дамора, и, клянусь богиней, если ты не скажешь мне правду, не скажешь, где моя семья, ты пожалеешь об этом!

Стоило только произнести эти слова, как Йонас пронзил её яростным, диким взглядом.

— Люция Дамора… — прошептала Мария, уронив окровавленную тряпку. — Волшебница… Ты здесь! Боже мой, останови её, прошу…

— Не слушай Люцию, — проворчал Йонас. — Расскажи мне, что стряслось, и принцесса и пальцем не тронет ни тебя, ни твою семью, обещаю тебе.

— Крешийские солдаты… Они пришли сюда, их было так много… И это был короткий бой. Король, принц… — она покачала головой. — Их слишком много!

Йонас только кивнул на пол:

— Кого-то убили?

— Только темноволосого юношу. Я его почти не знала. Стражник — он пытался защитить лимерийцев, но быстро пал. Кажется, его звали Мило.

— А мой папа? Мой брат? — ярость Люции растворилась в бесконечном страхе. Она положила ладонь на свой живот и попыталась хотя бы дышать.

— Их увели, — выдохнула Мария. — Солдаты забрали их с собой… Я даже не знаю, куда именно, весь город перевернули вверх дном, столько людей убили на улицах в последние ночи — им перерезали горло, а тела оставляли на месте преступления, чтобы они просто, просто гнили, о ужас, боги… А некоторые из них — может, те, кого убила императрица? Может, мы её разозлили?

— А принцесса Клейона? — спросил Йонас. В его голосе чувствовалась кошмарная, просто дикая забота. — Где она сейчас?

— Ушла рано утром… Я случайно услышала её разговор с королём — и он отпустил её… Принц был очень зол, поэтому… Ох…

— Да, уверен, так и было, — пробормотал йонас.

— Клео была здесь? — ошеломлённо спросила Люция.

— А где ей ещё быть?

— Я надеялась, она мертва.

Йонас только бросил на неё мрачный взгляд.

— Как только я начинаю думать, что ты не так уж и отвратительна, ты начинаешь говорить что-нибудь эдакое, аж плеваться хочется.

Она закатила глаза.

— Только не говори мне, что Клео соблазнила тебя своей деланной беспомощностью и золотистыми волосами, как и множество других мужчин! Ты бы ещё ниже пал в моих глазах…

— Мне, собственно, всё равно, что ты обо мне думаешь, — он поднялся и крепко сжал её локоть. — Мы уходим. Узнали всё, что могли… Мария, спасибо большое. Не выходи никуда, прежде чем всё не закончится.

— Но когда это случится? — спросила женщина.

— Если б я только знал… — покачал головой он.

Шаг его стал очень быстрым — Йонас практически волочил Люцию за собой.

— Мы идём в таверну, — прошипел он, — и там мы сможем больше узнать.

— А если меня узнают? Если кто-то отреагирует так же, как и эта женщина?

— Полагаю, не стоит так громко представляться, принцесса, и тогда никто даже не посмотрит на нас!

— Но она меня ненавидит…

— Думаю, тебе давно уже пора к этому привыкнуть.

— Да, но… — ей вновь стало трудно дышать, а воздух стал таким горячим, что Люция даже вспотела. — Мне надо остановиться. Я сейчас свалюсь прямо здесь…

Йонас раздражённо закатил глаза.

— У нас нет ни одной свободной минуты на твои истерики!

— Это не истерика, просто так жарко…

— Совсем даже нет.

«Тебе жарко, маленькая волшебница? — прошептал внезапно знакомый голос ей на ухо. — Как странно, милая, ведь в Пелсии обычно довольно прохладно в Басилиа в это время года…»

Люция застыла на месте.

— Каян, — выдохнула она.

Йонас обернулся, ошалело посмотрев на неё.

— Где?

— Не знаю… Я не вижу его. Ты слышишь его?

— Нет, ни слова. Но ты можешь?

— Да, — её голос звучал глухо. Может, это были мысли Каяна? Тела у него больше не было — только сплошное тепло, охватившее её своей сплошной, отчаянной, гадкой волной. Он мог стать невидимым?

«Это твой новый попутчик? Он такой… Слабый. Такой молодой, такой неопытный. Как жаль, что мы с тобой столь глупо поссорились…»

Сердце её отчаянно колотилось.

— Ты хотел меня убить.

«Имел право. Ведь ты обещала мне помочь, а потом решила предать меня в самый неподходящий для этого момент…»

— Я не стану пешкой в твоих руках!

— Где он? — Йонас завертелся вокруг своей оси, добывая меч.

«Богиня, какой же глупый мальчик! Он думает, что эта железяка мне навредит?»

Люция едва дышала. Всё это время она не знала, где Каян — он приходил к ней только в кошмарах.

Надо успокоиться. Она не позволит ему узнать, как сильно он её пугает.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

— Где он?! — прорычал Йонас.

Она бросила на него взгляд.

— Он — это просто голос. Опусти оружие, ты просто смешон с ним в руках!

Йонас нехотя запихнул меч в ножны.

— Может, тебе послышалось? Бред от боли… Или ты меня обманываешь?

— Нет, — она пыталась не слушать его, но это было трудно.

Йонас сжал руки в кулаки, будто собираясь сражаться с воздухом.

— Каян, если ты меня слышишь — если ты тут, клянусь, ты поплатишься за то, что сделал с Лисандрой!

Люция почувствовала, как тепло смеха коснулось её шеи.

«Я почти забыл об этом… Скажи ему, что она сама виновата, она слишком уж хотела попробовать мою магию».

— Ты убил его подругу, — отрезала она. — И он имеет полное право мстить!

«О, эта глупая потребность смертных в мести… Ведь смерть — это часть их жизни, рано или поздно она всё равно их настигнет. Я могу предложить тебе бессмертие, маленькая колдунья, если ты мне поможешь…»

— Помочь тебе развалить весь мир?

«Этот мир заслуживает подобного к нему отношения».

— Не могу с тобой согласиться.

«Твоё мнение значения не имеет. Я очень близко, а ты даже не знаешь, где я… Мне не нужна твоя помощь — я заключил и другие сделки, и всё будет так, как должно….»

Мысль о том, что Каян отыскал ещё одну жертву для своей мести, вызывала у неё отвращения. Блеф?

— Так это просто визит старого друга?

«Возможно», — голос был то дальше, то ближе, и они будто ходили по кругу. Ей не нравилось, что он мог стоять у неё за спиной.

«Ты беременна от Алексиуса?»

Люция ничего не ответила. Ей так хотелось, чтобы плащ скрыл её живот.

«Мать всегда сражается за ребёнка. Я дам тебе шанс… Ты — и он — будете бессмертны. Вы выживете и позволите нам создать новый, лучший мир».

— Мне казалось, ты можешь сотворить зло без меня.

«Это не зло, а судьба».

— Судьба… — пробормотала она. — Да, Каян, я верю в судьбу. Думаю, моя судьба — владеть этим.

Люция вынула янтарный шар из кармана и положила его на ладонь, выдохнула воздух и призвала его силу — страх, боль, ненависть пламени… Даже будучи слабой, она могла вызывать зверя. Она чувствовала, как пылало пламя, лилась вода, земля и воздух сплетались воедино на её пальцах, как магия текла по венам, оставляя её единственно свободной… Сегодня она не хотела разрушить весь мир, сегодня она пыталась дать ему что-то.

Ему нужна была украденная магия.

Она, будто бы с Миленьей, вновь сосредоточилась на чарах в воздухе — чарах, что невидимым облаком кружились вокруг неё. Они отсвечивали алым и крутились вокруг неё лёгкой спиралью, вечным алым знаком. И она чувствовала, как он был уязвим.

Каян — это пламя.

Шар засиял, и Каян тихо простонал.

«Что ты творишь?»

— Ведь Тимофей не единственный, кого тебе следует бояться…

Пламя окутало Люцию и Йонаса. Было так жарко, что она даже утратила контроль — и рукав её плаща вспыхнул.

Или это магия Каяна?

Йонас так быстро потушил плащ, что тот даже ничего больше не задел, а вокруг них чернотой вспыхнул круг.

— Это сработало? — спросил он. — Ты пыталась заманить его в ловушку?

— Не знаю, — Люция взглянула на янтарный шар.

Йонас тоже всмотрелся в шар.

— Его там нет.

«Твой спутник так легко играет словами… — прошипел Каян. — Твоя магия всё так же всесильна, маленькая колдунья, вот только сегодня ты опять проиграла!»

— Так я попытаюсь ещё раз, — Люция сжала шар в руке, попыталась призвать чары, но она истратила их слишком много.

— Проклятье!

«О, моя маленькая… Ты не столь невинная девушка, не та, кого я встретил в тёмный час, да…»

— Я ведьма, что станет твоей гибелью.

«Увидим. Ты ищешь отца? Брата? Ну так ты сможешь путешествовать столь же быстро, чтобы увидеть их до того, как императрица вырвет их сердца…»

Глава 27. Амара. Пелсия

Погибло пятьдесят три человека — и большинство из них были просто затоптаны толпой.

— Неудачники… — Амара сделала большой глоток вина, терпеливо выслушивая новости от Курта. — Эти отвратительные, жестокие крестьяне ненавидят меня?

— Нет, Ваше Величество, они всё ещё восторгаются вами.

— Замечательно.

— Вы желаете казнить заключённых? — он коснулся своей забинтованной культи. — Я рассматривал вариант публичного обезглавливания. Потом можно насадить их головы на шипы и показать всем, как будет весело преступникам!

— Вот как тут происходят публичные казни, — хмыкнула Амара, немного удивлённо изогнув бровь.

— В Лимерисе — да, — кивнул он, — Ваше Величество…

— А в Крешии мой отец любил привязывать заключённых к столбам и пороть их, пока их крики не утихали… Обычно это занимало не так уж и много времени. И, знаешь, я очень часто в своей жизни вынуждена была присутствовать на подобных казнях.

Курт отступил от неё на несколько шагов.

— Если это порадует императрицу, то, конечно, мы могли бы организовать что-то подобное и…

Она лишь равнодушно посмотрела на него, пытаясь унять отчаянное раздражение.

— Нет. Это совершенно не порадует императрицу, если ты желал спросить меня об этом.

Порадовать императрицу могло исключительно возвращение Каяна — чтобы он наконец-то сказал ей, что делать, дабы её Родич Воды воспылал силой и дал ей это могущество.

Она печалилась, конечно, о жизни горстки пелсийцев, но ведь это в целом не имело никакого значения, равно как и попытки её бывшего любовника отрубить ей голову.

Важно только одно — магия. Её будущая несметная сила!

Она содрогнулась, отвлёкшись на Нериссу — та долила в стакан Амары вина, — и вновь посмотрела на Курта.

— Не хочу казни, — наконец-то проронила она, проведя тонким пальцем по краю бокала. — Пусть сидят в яме, пока я не решу, что именно для них порадует меня…

Да, вождь Безилий если и сделал в этой жизни что-то полезное, так это тюрьму! Глубокая, узкая яма, да ещё и со стенами, по которым не взберёшься — оттуда не сбежать! Амара, впрочем, не собиралась расслабляться — она приказала десятерым постоянно дежурить у Феликса и Тарана, ведь вдруг проклятые сумеют отрастить крылья и улететь оттуда?

— Простите меня, Императрица… — Курт отвёл взгляд, пытаясь подавить отчаянный страх, — но я должен ещё раз напомнить о том, чем может закончиться длительное пребывание в Пелсии…. Вы видели, что люди восторгаются вашими обещаниями, но даже вопреки этому они опасны, склонны к насилию, они будто дикие звери, что могут причинить вам вред! А я уж не говорю о митиканских повстанцах, да и о прочих, что могут прибыть из-за моря… — он содрогнулся. — И это открытое, слабое место слишком опасно для вас — здесь нельзя оставаться!

Она зажмурилась, чувствуя в голове пульсирующую боль от звука его отвратительного голоса.

— И что ты можешь предложить мне, Курт?

— Мне бы хотелось сказать, что Оранос — тоже наше королевство! — прекрасное место. Золотой Город, королевский дворец… Для вашего величия это подойдёт куда больше, и вы будете драгоценным бриллиантом этого места!

— Я знаю, насколько красив тот дворец, — равнодушно фыркнула Амара. — Однажды я там уже бывала.

— Я написал своему отцу о том, что мы можем приехать, и он был бы очень рад этому! К тому же, в вашу честь мы устроим прекрасный праздник, а портниха, самая лучшая во всём государстве… И сам Лоренцо Тавера — вы знаете о нём? — они создадут самое великолепное платье, в котором вы выйдете и к Оранийским подданным, чтобы поприветствовать их!

Амара посмотрела на него так пристально, что тот вновь отступил.

— Не знаю… — она вновь скользнула кончиками пальцев по ободку бокала. — Милая Нерисса, что ты об этом думаешь?

Нерисса на мгновение замерла, будто бы и вправду пытаясь ответить на этот вопрос правильно.

— Да, Лоренцо Тавера действительно может создать замечательное платье, тут господин Курт не ошибается. Ведь именно он был создателем платья принцессы Клейоны, того самого, в котором она пошла под венец.

— Но стоит ли нам отправляться в Оранос?

— Мне кажется, это должно быть только вашим решением, Ваше Величество.

— О, господин Курт, — Амара подалась вперёд, внимательно рассматривая главного королевского советника и пытаясь подавить пылающее в ней раздражение. — Это замечательная идея, но я ещё не готова покинуть Пелсию… Ты поедешь вместо меня, будешь смотреть, как это платье сошьют, подготовишь праздник. И ты немедленно покинешь Пелсию, чтобы заняться этим!

— Что? — нахмурился Курт. — Но ведь… Я считаю, идти стоит нам двоим, я ваш главный королевский советник и…

— И именно поэтому мне столь важно, чтобы именно ты представлял меня там, при дворе Ораноса. Тем более, там твой отец.

— Но я надеялся поприсутствовать здесь, когда наконец-то захватят принца Магнуса!

— Разумеется! Но ведь ты так любезно указал мне на вопросы, о которых я совершенно забыла, а они намного важнее для меня, чем принц! Платья, оранийские празднования… — Амара отмахнулась от него. — Покинешь деревню до захода солнца, Курт, и это не обсуждается. Я приказываю.

Его челюсть напряглась, и она почти ожидала, что сейчас в очередной раз он попытается спорить с нею — тогда придётся отрубить ему ещё одну руку. Она была бы не против.

Но он лишь твёрдо кивнул ей в ответ.

— Как прикажете, Ваше Величество.

Курт быстрым, ровным шагом направился из комнаты, а Амара жестом указала на стражника у двери.

— Проследи, чтобы этот человек действительно выполнил мой приказ.

Стражник низко поклонился и последовал за Куртом — шаг в шаг.

«О, маленькая императрица, ну, мне кажется, ты действительно тут абсолютно всё контролируешь…»

Амара уцепилась за кубок, содрогнувшись от одного звука голоса Каяна, такого неожиданного после его долгого отсутствия — три дня он молчал!

— Нерисса, дорогая, ты тоже пока что можешь быть свободна, — обратилась к ней Амара.

— Как прикажете, императрица, — в отличие от Курта, девушка лишь коротко поклонилась и покинула комнату.

Ах, если бы все были столь послушными и прекрасными, как Нерисса Флоренс, насколько бы краше стала её жизнь! Амара с мягкой улыбкой на губах наблюдала за тем, как её любимая служанка закрывала за собой дверь и только качала головой.

— Ну, когда же придёт время для ритуала?

«И этими словами ты приветствуешь меня после того, как меня столько не было? Я в восторге, моя маленькая императрица!»

— Я не маленькая императрица, — голос её прозвучал более раздражённо. — А Величественная!

«Ты так расстроена… Это из-за меня или из-за этого мира?»

— Я едва не умерла, пока тебя не было. Меня попытались уничтожить повстанцы, в месте, в котором я нахожусь только из-за тебя! А ведь ты обещал, что тут я стану важнее всего на свете…

«Но ведь ты жива, да ещё и так прекрасно выглядишь. Я не слеп — у них, разумеется, ничего не получилось!»

— Спасибо и на этом! — она не могла контролировать своё дикое нетерпение даже в присутствии бога.

«А что же я должен сделать? И что б я мог, если б оказался рядом? Был ли у тебя в руках факел, который мог бы вспыхнуть с такой силой, чтобы повстанцы бросились прочь? Я ведь столько раз говорил тебе, что моя сила почти иссякла в этой гадкой бестелесной форме!»

— Да, хоть об этом ты мне рассказал, — она поднялась и посмотрела на открытую площадь, где погибли пятьдесят три человека — и лучший друг Клео, Ник. Алые пятна крови, цвета волос того парнишки, запятнали землю.

— На самом деле, я никогда не видела твои чары. Ты разве что зажёг несколько свечей и заставил пылать мой камин в Лиимеросе, и всё, ничего больше! Знаешь, сколько всего я слушала о потрясающей магии Родичей? Нет, я совершенно разочарована…

«Маленькая императрица, как я тебя понимаю — ведь жизнь смертного столь коротка и мимолётна, но я вынужден предостеречь тебя — не надо говорить ко мне с таким неуважением…»

Амара старалась не позволить гневу не вспыхнуть в ней вновь.

— Мне стоит вернуться в Крешию, помочь своей бабушке, ведь она осталась наедине с тамошней революцией. А она уже старенькая и не должна нести на себе эту ответственность в таком возрасте…

«Ритуал очень близко, ближе, чем ты думаешь. Я уже собрал те части, что нам предстоит собрать воедино, вот только без жертвы всё равно не обойтись. В этой магии должна быть замешана кровь, ведь она не исходит от самой волшебницы…»

— У меня есть довольно много потенциальных жертв, знаешь… — она ненавидела надеяться, но от его слов на душе стало как-то приятнее. — Так когда же мы начинаем?

«Когда придёт шторм и откроются врата».

Ей хотелось сказать что-нибудь ещё, вот только всё труднее и труднее становилось сдерживаться и не швырнуть бокал в стену с требованием, чтобы он нормально всё пояснил, но её прервал стук в дверь.

— Кто там?

Стражник отворил дверь и низко склонился перед нею.

— Ваше Величество, оранийская принцесса Клейона прибыла к вратам и попросила об аудиенции? Вы согласны разговаривать с нею, или стоит бросить её в яму к остальным?

Амара удивлённо посмотрела на него, не уверенная в том, правильно ли она услышала.

— Она одна?

— У неё с собой один лимерийский стражник, Ваше Величество.

— И больше никого?

— Никого, Ваше Величество.

— Немедленно приведите её ко мне!

— Как прикажете, Ваше Величество.

— Значит, она жива… — пробормотала себе под нос Амара. — Но как же после всего этого можно было добровольно ко мне явиться?

Что это могло означать? Клео была не такой уж и самонадеянной дурой и отлично знала, что Амара жаждала её смерти, особенно если учитывать то, что она натворила несколько недель назад.

«Принцесса Клейона, — протянул Каян. — Какое знакомое имя… Прежде я её уже встречал. Кажется, эту девицу презирает волшебница».

— Думаю, она не единственная в своей ненависти.

«Ты уверена, что её приезд может причинить тебе какой-то вред?»

— А как думаешь ты?

«О… Но ведь сейчас я интересуюсь твоим мнением, а не наоборот, верно?»

Там, откуда звучал бестелесный голос, вспыхнул маленький огонёк — и темноту будто бы разогнул яркий свет.

— Иногда мне кажется, что Клео может оказаться полезнее для меня, чем ты. Но дай мне знать, когда наконец-то наступит этот таинственный шторм, чтобы я была действительно к нему готова!

Амара действительно ждала ответа, вот только Каян не проронил ни единого слова. О, как зря она была столь пряма с таким непредсказуемым, невероятным существом, как Родич Огня!

Но это не имело никакого значения. Даже если она как-то умудрилась его обидеть или смутить, скоро он обязательно вспомнит, что если желает закончить свой кровавый ритуал здесь, то ему понадобится её помощь, а она ещё готова её предоставить.

Прошло совсем мало времени, прежде чем Клео проскользнула в комнату в сопровождении двух стражников Амары. Щёки её покраснели, взгляд пылал яростью, а платье свисало клоками — на лице и голых руках виднелись пятна грязи.

— Ты сражалась со стражей? — изогнула бровь Амара, весело хмыкнув.

— Подобное неуважение вызывает желание уничтожить их! — грубо отозвалась Клео.

Амара перевела взгляд на стражника.

— Где её спутник?

— Он находится под стражей в комнате для допросов, — послушно и равнодушно ответил крешиец.

— В этом нет никакой необходимости! Лучше поместите его вместе с другими заключёнными, но не вздумайте причинить ему вреда. Рано или поздно он нам пригодится…

— Как прикажете, Императрица.

— А теперь покиньте меня. Закройте за собой дверь!

Стражники переглянулись, и Амара отметила про себя, что они были все исцарапаны — у некоторых даже выступила кровь.

— Вы уверены, что вам не понадобится наша защита? — поинтересовался один из них.

— Делай то, что я велю! — прошипела Амара сквозь зубы.

— Как прикажете, императрица! — они поспешно выскользнули из комнаты и закрыли за собой дверь, а Амара наполнила ещё один бокал вина.

— Я бы предложила тебе, Клео, но опасаюсь, что ты и эту бутылку разобьёшь о мою голову, — она умолкла на мгновение и сделала большой глоток. — Ты пришла за извинениями и будешь молить о том, чтобы я приняла тебя под своё крыло?

— Нет, — самоуверенно отозвалась Клео.

— А я уж было считала, что ты умерла в сугробах возле виллы господина Гарета.

— Как видишь, на самом деле я всё ещё весьма жива.

— Ну, разумеется, да, — Амара бросила на неё взгляд сквозь стекло своего бокала. — А некоторых моих солдат убили ночью во время твоего побега. Это сделала ты?

— А если я отвечу на этот вопрос правдиво, что я получу, твоё уважение или очередную глубокую яму?

— На самом деле, эта яма весьма эффективна и полезна. Но всё зависит от твоего ответа.

— Замечательно, — уверенно и по-королевски кивнула Клео. — Я должна была защитить себя — разумеется, я их убила.

— Лук и стрелы…

— Только стрелы. Признаться, убить ими вблизи проще, чем стрелять — я так и не научилась делать это достаточно хорошо.

— И как же ты смогла убить огромных мужчин с помощью всего лишь заострённых стрел?

— Моя внешность очень обманчива. Благодаря внешней хрупкости люди считают, что навредить могут исключительно мои слова, поэтому не держат необходимую дистанцию.

— О, да, они очень ошибаются, правда? — Амара не смогла сдержать улыбку — ещё один глоток заставил её казаться почти пьяной, и она осмотрела девушку, стоявшую перед нею. Как же та желала жить! — Но на принцессу ты больше не похожа. Это рваное платье и спутанные волосы обратили тебя в откровенно бесцветную крестьянку!

— Выглядеть царственно — это большой труд, для этого нужны люди и очень много времени, Ваше Величество. А в последнее время я была слишком занята попытками выжить, так что не приходилось встречать рассвет с прекрасным гребнем в руках, да и ваша стража так старательно пыталась потащить меня, как тряпичную куклу…

О да, Клео была храбра — прийти в логово своего жестокого врага, посмотреть в глаза без капли страха, как же это нравилось Амаре!

— Я предложила тебе союз в последний раз, когда мы разговаривали с тобой, и мне кажется, что ты дала мне вполне чёткий ответ на этот вопрос, — она коснулась затылка, впрочем, давно уже зажившего. — Признаться, я была очень зла на тебя, и имела на это причины — вряд ли из нас получится какая-то хорошая команда.

— А ведь мы всё ещё могли бы попытаться, — самоуверенно отозвалась Клео.

Что за девушка? Как же она могла так поумнеть с той поры, как потеряла всё, что так сильно когда-то ценила!

— Прости, — наконец-то проронила Клео, не дав ей вставить ни единой фразы, — но я очень устала от долгого путешествия, так что ноги мои ноют — придётся мне присесть, наверное.

Амара только указала рукой на соседний стул.

— Садись, — выдохнула она.

— Я больше не желаю тратить своё время, — Клео тяжело опустилась на стул. — Ты в последний раз говорила много всего очень обнадёживающего, но я верю не словам, а действиям — последние никогда не заставляли меня верить в наш союз. Ты и вправду винишь меня за то, как я отреагировала на очередные сладкие речи?

— Я ценю твою правоту и полагаю, что теперь я должна попытаться винить тебя немного меньше за раскроенный череп, — она натянуто улыбнулась. — Полагаю, что я сделала очень многое, дабы добиться твоего доверия. Не убила тебя до сих пор.

— О да, это великий дар.

Амара только рассеянно взглянула на свою бутылку с вином.

— Я никогда врагом тебе не была, Клео.

— Но ты хотела Родичей. И ты была готова отдать всё на свете, чтобы только его заполучить.

— Действительно, — на мгновение Амара даже умолкла. — Но ведь ты назвала Магнуса королём, когда говорила перед людьми, а эта семейка украла твой трон. Зачем же!

Выражение Клео казалось немного странным.

— Я ненавидела своего отца за то, что Митика далась им так легко. В Лимеросе люди не готовы были видеть меня своей королевой — поэтому я выбрала Магнуса. Он вызывает у меня куда меньше отвращения, чем его кровавый отец.

— О, так это случилось совсем не по той причине, что ты в него влюбилась?

— Амара, ты хочешь видеть от меня глупости? Я могу творить их, если пожелаешь. Любовь и политика не имеют между собой ничего общего, тебе так не кажется?

— Не кажется, — она умолкла, всё ещё пристально рассматривая светловолосую девушку. — Милая Клео, почему же ты здесь?

— Потому что знаю — нет на свете такого мужчины, которому ты могла бы довериться. А ведь они вокруг тебя! И так мало женщин действительно правит в этом мире — они только жёны, матери, дочери важных мужчин. Это давно пора менять. У тебя в руках треть всего поднебесного мира, и эта сила за десятилетия увеличится в разы. Думаю, тебе обязательно понадобится помощь, чтобы управлять всей этой махиной.

— И ты… Ты предлагаешь мне эту помощь?

Клео только гордо вскинула подбородок.

— Ты всё верно понимаешь.

— А может… Ты просто придумала очередную уловку, призванную отвлечь меня от истинного смысла твоих слов.

— Отвлечь от чего? — хмыкнула Клео. — Речь ведь идёт не о том, что я говорю, правда?

— О том, чтобы отрубить тебе голову, например, мне бы хотелось подумать. Ты так близко сейчас, что мне не составит труда это сделать — почему же ты рискнула и ждёшь теперь от меня хоть какой-то доброты?

— Доброты? Нет, Амара, только не неё! Если б в тебе была хотя бы капля доброты, я бы считала тебя самой лживой женщиной на свете. Но что же я могу сделать для того, чтобы доказать свою ценность тебе, императрица?

Амара внимательно посмотрела на неё.

— Говори. Я понятия не имею, что именно может помешать мне править, но хочу знать.

Клео закусила губу, но Амара всё ещё внимательно смотрела на неё, ожидая ответа с тем терпением, на которое только была способна. И аквамариновые глаза девушки так пристально смотрели на неё…

— Твой брат жив, — казалось, она целую минуту смотрела в потрясённые глаза Амары. — Не понимаю, почему он всё ещё не прибыл.

Амара шумно вдохнула воздух и прищурилась, глядя на принцессу.

— Это невозможно. Ложь тебе на руку не сыграет, и моё терпение оборвалось! Стража…

Дверь открылась — и Амара с удивлением узрела на пороге Карлоса, а не стражника, который стоял на дежурстве у её двери.

— Императрица, я принёс вам важную новость… — выдохнул он, кажется, едва дыша. — У вас гости у ворот…

— Гони их, — нахмурилась она. — Я не хочу видеть никого, не хочу очередных нежданных гостей! А теперь немедленно уведи эту лживую тварь и запри её в яме, пока я не решу, как именно жажду узреть её смерть!

— Как пожелаете, Ваше Величество… — Карлос заколебался на мгновение. — Но я уверен, что вы жаждете увидеть этого посетителя.

— Он может подождать.

— Ваша Светлость, он ждать не будет, — Карлос обернулся на звонкий голос и тут же рухнул на колени, низко склонив голову.

И Амара, не понимая, как это могло стать реальностью, в неверии глядела, как в комнату проскользнул её покойный брат.

Глава 28. Клео. Пелсия

Амара так тихо смотрела на Ашура — и так долго! — что Клео даже показалось, будто бы она обратилась в камень.

— Милая сестра, уверен, ты очень удивлена, что я здесь, — он бросил взгляд на Клео. — А, так ты здесь, моя дорогая Клео…

— Именно, — сердце девушки колотилось в груди. — И я почему-то тебя опередила.

— Да, увы. Но я, впрочем, не спешил, мне надо было немного подумать.

— Удивительно. Обычно мне казалось, что воры спешат поскорее принести то, что украли.

Он только нахмурился.

— Возможно, так и есть.

— Император Кортас, что делать с заключённой? — поинтересовался стражник.

Заключённая. Клео сжалась, понимая, что её путешествие закончилось до того, как она смогла хоть что-то сделать. Надо было вести себя осмотрительнее. Ведь она тоже хороший манипулятор! Следовало завоевать доверие Амары, оказаться ближе к ней, а потом — уничтожить её её же руками.

— Я хочу, чтобы… — Амара запнулась и нахмурилась. — Император?

Охранник не подарил ей ни единого взгляда, лишь внимательно уставился на Ашура.

— Император?

— Оставьте нас наедине, — равнодушно отозвался тот.

Стражник вышел, низко поклонившись, а взгляд принца вновь метнулся к его сестре.

— Кажется, после смерти отца и братьев я — следующий в очереди на трон. Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу быть ответственным за что-то, но выбора, видимо, у меня нет, придётся исполнить свой долг, — она так и ничего не сказала в ответ на его слова. — Милая моя сестра, неужели ты ничего не скажешь мне после столь долгой разлуки?

Амара медленно, неверяще покачала головой, зажмурилась, словно пыталась отогнать страшную иллюзию.

— Это невозможно…

Клео хотелось прикусить язык — как бы не выдохнуть ни единого глупого слова, не напомнить Амаре о её желаниях, особенно о том, что касалось смерти Клео. Но она так и не смогла сдержаться.

— Более чем возможно, — она коротко поклонилась. — Ведь Ашур жив и здоров… Я была очень удивлена, когда впервые увидела его, но мне кажется, что твоё потрясение куда страшнее, чем моё. Ведь это именно ты хладнокровно воткнула нож в его грудь, разве нет?

— Нет, если ты не заметила, — слова Амары казались грубыми и резкими, но говорила она чётко и уверенно, не так, как ожидала Клео — ведь императрица мгновение назад казалась такой ошеломлённой.

— Да, моя дорогая, — Ашур рассеянно провёл ладонью по груди, скользя по тому месту, где когда-то была рана. — Трудно с чем-то перепутать отчаянную боль от холода стали, когда она пронзила мою кожу, не зацепилась ни за одну кость. А ещё я помнил твои глаза, твой мрачный взгляд, что отбирал у меня жизнь быстрее, чем кинжал. Это было жуткое предательство, оно сломило моё сердце — ведь ты разорвала его без единого колебания своим оружием, моя милая сестричка…

— Но как? Как такое возможно, Ашур?

— Я должен убедить тебя в том, что нахожусь тут не для того, чтобы отомстить, моя милая сестра, хотя это было бы так логично. Я понимаю, что ты не ждала такого и принимала эти решения немного спонтанно. Ведь не только тебя в нашей семье отбросили в сторону за то, что различия оказались слишком сильными.

— Элан — это другое… — прошептала она.

— Да. Элан смотрел на нашего отца, будто бы на сияющего бога. Наверное, именно за это ему и простили столько всего несовершенного и отвратительного.

— Ведь это всё на самом деле? — Амара всхлипнула, а на глазах её засверкали слёзы. — Единственное, о чём я жалела — это что убила тебя… Я была такая злая, такая обманутая, я… Я должна была… Ясделала…

— Именно. Ты убила меня.

— И я не буду винить тебя, если ты сделаешь то же самое.

— Я не хочу твоей смерти, Амара. Все должны быть живы, здоровы, и этот мир воспылает радостным, прекрасным светом. В этом мире не будет врагов и завоеваний — даже если мадхоша говорит, что это невозможно, моя дорогая…

— Наша мадхоша — единственный человек, что верил в меня в этой жизни. Она — мой единственный советник, та, кто помог мне выдержать это.

— И именно она посоветовала тебе убить всех.

Амара заломила руку.

— Но ведь я последовала этому совету! Мне прежде казалось, что ты на моей стороне, а ты просто так взял и предал нашу семью, избрав этого мальчишку с рыжими волосами, схожими с пламенем… Неужели этот глупый мальчик сумел тебя очаровать за какой-то ничтожный месяц?

— Ник! — прохрипела Клео. — Его звали Ник…

Ашур быстро взглянул на неё.

— Звали? О чём ты? Почему в прошедшем?

Клео заставила себя сдержать слёзы. Она не будет слабой до той поры, пока это не покажется ей полезной. Да, она ненавидела Амару больше всего на свете — и теперь в этой ненависти черпала отчаянную, могучую силу для себя, что помогала ей выжить. Но всё же, как бы девушка ни уговаривала себя держаться, единственным её желанием сейчас было причинить Ашуру ту боль, которую он заслужил своим отношением к Нику.

— Ты ушёл. А он не смог оставаться — он последовал за тобой, — равнодушно проронила она, пряча за холодом слов боль. — И он был тут, в деревеньке, когда вспыхнул бунт.

— И что? — вопрос Ашура был всё таким же мягким.

— И… И он мёртв, — так страшно было выражать это словами, но она должна была. Она хотела ударить этими предложениями Ашура, увидеть, действительно ли он сделан из стали, из нерушимого вещества, в котором нет ни капли эмоций. Может, ему всё равно, что он сломил кого-то и бросил его на дороге, прямо под копытами страшных лошадей судьбы.

— Нет… — Ашур одурело покачал головой, нахмурив брови. — Этого не могло случиться…

— Это правда, — кивнула Амара. — Я видела, как он погиб.

— Ты ведь сам много раз повторял, — Клео становилось говорить всё труднее и труднее, и короткое подтверждение от Амары разрушило все её надежды, — что те, кто заботится о тебе, всегда умирают. Как же ты можешь быть удивлённым, драгоценный принц Ашур?

— Нет, — только и смог повторить он, зажимая рот ладонью и жмурясь.

— Ашур, прошу тебя, прекрати! — Амара небрежно махнула рукой. — Ну ведь ты едва знал этого паренька, неужто стоит продолжать демонстрировать мне, что ты так сильно расстроен, буквально разрушен этой, не спорю, отвратительной новостью….

— Замолчи! — воскликнула Клео, сама удивившись неожиданной боли, свирепости в своей груди. Амара только смотрела на неё, не в силах сдержать шок. — Он был моим лучшим другом! Я любила его — а он меня! — как родного человека, как брата, и он умер из-за тебя!

— Из-за нас всех, дорогая… — покачала головой Амара, и голос её звучал низко. — Разве ж ты пыталась остановить его от этой дикой погони за моим братом, этого любовничка из его прошлого, уже никому не нужного?

— Я понятия не имела, что он ушёл!

— А может, тебе следует чуть лучше следить за тем, кого ты любишь, если желаешь, чтобы они были живы?

Клео рванулась вперёд, желая выдрать этой отвратительной девице все её волосы, но Ашур успел схватить её и удержать на месте.

Она отчаянно вырывалась, будто бы вновь столкнулась всё с той же стражей, желая и его лицо расцарапать.

— Отпусти меня немедленно!

— Насилие — это никогда не выход. Нельзя отвечать болью на боль, — он наконец-то отпустил её и теперь указывал на стул. — Присядь и помолчи, если не хочешь, чтобы и тебя выгнали из этой комнаты.

Клео попыталась успокоиться, взять себя в руки, отчаянно проклиная тот гадкий день, когда брат и сестра впервые ступили на берега Митики.

— Ты хочешь знать, почему я всё ещё жив, моя милая сестра? — Ашур стиснул зубы. — Я узнал, что случилось с тобою в детстве. Узнал, что наш отец пытался тебя убить. Я был не столь глух и слеп — я слышал, как ты шепталась с бабушкой, планируя что-то, что могло окончательно предрешить судьбу правления. И вы говорили о том, как выжить. Я чувствовал, что надо мной нависает угроза, пусть я до конца не верил в то, что ты могла такое совершить… Поэтому я и навестил лекаря нашей бабушки.

Клео почувствовала, как тёплый ветерок коснулся её обнажённых рук.

«О, как всё это драматично, моя маленькая королева…» — прошептал ей на ухо неведомый голос.

Она почувствовала, что задыхается.

«Лучше не показывай, что я тут. Не стоит прерывать блистательных принца и принцессу — или лучше сказать короля и королеву? Императора и императрицу? Они так долго стремились к этой встрече!»

Клео бросила взгляд на Амару — Ашур рассказывал ей о том, как вернулся к жизни, как стал фениксом из легенды, тем, кто должен принести в этот мир счастье.

— Кто ты? — прошептала она.

«Тише, тише… Амара очень ревнива, и она обидится, если узнает, что я общаюсь с какими-то красавицами у неё за спиной. Хотя мне сейчас всё равно, что она думает обо мне, ведь она так меня разочаровала в дни приближения шторма… — он на мгновение умолк. — Я — Родич Огня, моя прекрасная королева, выбравшийся из своей жуткой янтарной тюрьмы…»

Клео почувствовала, как её пронзила дрожь.

«Не стоит меня бояться. Ведь я столько всего пропустил во время нашей первой встречи, такой ничтожно короткой… Я больше думал о Люции, о её брате, о волшебном колесе, но ты… Как я мог не увидеть твои глаза? — теплота коснулась её лица, и Клео вытянулась пуще прежнего. — Такой глубокий аквамариновый цвет… Ты будто бы моя прекрасная сестра-Вода. Кивни, родная, если ты меня понимаешь».

Едва дыша, она действительно склонила голову в согласном кивке.

«В тебе есть сила, маленькая королева, она пылает в твоей груди — и я не могу не слышать это. Очень трудно игнорировать эту отчаянную мощь. Ты желаешь большего. Ты знаешь, что твой род ведёт своё начало от самой богини… Ты хочешь, чтобы чары стали твоими однажды?»

Клео прекрасно помнила о том, что однажды Каян сотворил с Лисандрой, что он сделал, когда они с Люцией шагали плечом к плечу, сколько сжёг деревень. Вопреки своему страху и ненависти к существу, которого она даже не могла сейчас видеть, она прекрасно понимала, что другого ответа и быть не может — только то, что удовлетворит её и позволит ей выжить.

Она только коротко кивнула.

«Теперь я вижу, насколько недостойной оказалась маленькая императрица… Она желает только власти, власти для себя одной, она думает о том, что заслуживает куда большего, чем её отец. Но ты ведь приносишь себя в жертву, чтобы спасти тех, кого любишь, правда?»

Клео вновь заставила себя кивнуть, чувствуя, как пробежалась по её спине дрожь. На какое тёмное соглашение сейчас она шла?

Разве мог в ней увидеть Родич Огня что-то действительно могучее, что-то заслуживающее обладать истинной магией?

Может быть, все её странные, тёмные желания стали наконец-то явью?

«Когда я вернусь, наступит шторм. Ведь он так близок, моя маленькая королева… Но не рассказывай об этом никому. Не хочу, чтобы и ты меня разочаровала…»

Окружившее тепло растворилось наконец-то в воздухе, и только тогда Клео поняла, что Амара обращалась к ней.

— Клео, — проронила она, — ты меня вообще слышишь?

— Я… Да. Слышу, — она кивнула. — Слышу.

— А знаешь ли ты, что предложил только что Ашур?

— Нет, — послушно призналась она, кляня себя за невнимательность.

— Он считает, что мы с ним вдвоём сможем вместе править Крешией. Ты считаешь, что это хороший план?

Клео почувствовала, что на мгновение она потеряла дар речи — и сквозь ошеломлённость прорвался только громкий, весёлый смех.

— О, Амара, прости меня, конечно, но это такая нелепица… Двое не могут править одновременно. Это невозможно.

— Что ж, — Амара вскинула брови, — спасибо за откровенность.

— Я совершенно не согласен, — отозвался тихим рыком Ашур.

Клео только поднялась со стула, пытаясь схватиться за своё горе, которое должно было сделать её в разы сильнее.

— Где же оно, Ашур?

— О чём ты? — нахмурился тот в ответ.

— То, что ты украл у меня.

— Я у тебя никогда ничего не крал, — принц сжал зубы. — Знаю, ты винишь меня в смерти Николо — и я тоже считаю, что в ней повинен. Если б я мог вернуть всё обратно, то перевернул бы этот мир с ног на голову!

— И с какого бы момента ты начал? С того, когда принял зелье воскрешения, с того, когда вынудил Ника поцеловать тебя тихой оранийской ночью? Кажется, и первое, и второе — отвратительнейшие ошибки!

— Жестокие слова не спасут тебя, принцесса, — Ашур повернулся к своей сестре. — Милая Амара, ты можешь сама решить, что с нею сделать, и я уверен в том, что ты выберешь правильный путь. Я пришёл найти для тебя другую дорогу, лучшую, чем ту, на которой ты находишься сейчас, и мы можем сделать первый шаг.

— Твоя цель прекрасна… — кивнула Амара. — Ведь мне стоит стать приятной, доброй, милой девушкой, послушной, как и все законопослушные крешийки, никогда не перечить мужчинам, правда, милый?

— Ты говоришь с сарказмом, но нежность может дать тебе куда большее, чем тебе кажется сейчас. Ведь мы можем править вместе — иначе я взойду на трон самолично, как император.

— Милый брат, неужели ты действительно думаешь, что я могу с этим согласиться? Неужели ты меня так плохо знаешь? Стража!

Клео метнула взгляд на дверь — несколько стражников вошли в комнату, глядя на Ашура и на Амару в отвратительной путанице. Амара только самоуверенно указала на Ашура.

— Только что мой брат признался, что находился в сговоре с мятежниками, убившими нашу семью! И он жаждет, чтобы восстание раскололо крешийскую империю и подарило жалкие осколки независимости отдельным клочкам земли!

— Я такого не говорил, — возмущённо прошипел Ашур.

— Ложь! — воскликнула Клео, возмущённая словами Ашура. Он украл Родичей, он спрятал их ради того, чтобы получить желанное… — Он признался — и я сама слышала эти его слова!

Ашур бросил на неё преисполненный ярости взгляд.

Она однажды надеялась, что Ашур сможет вразумить Амару — и тогда страстно желала, чтобы он наконец-то вернулся сюда, вот только беспощадности в нём было слишком мало. Она — хищница, и сегодня или через год — время не имело значения, — Ашур вновь станет её жертвой.

Пусть даже это было только временной глупой уловкой, Клео вынудила себя настоять на этом. Она должна обрести силу, тогда только сражаться.

Она должна быть с Амарой.

— Ты сейчас не так уж и спокоен, правда, милый Ашур? — спросила наконец-то она с отчаянной уверенностью. — Как забавно, всё так быстро меняется в этом мире…

— Заприте его с другими заключёнными! — приказала страже Амара.

— Сестра, — его голос обратился в рык, — ты не посмеешь!

Выражение лица императрицы оставалось спокойным и надменным.

— Ты пришёл сказать, что это ты — феникс. Но нет, ты ошибаешься, брат мой, ведь феникс — это я! — она уверенно кивнула страже. — Заберите его немедленно.

Стража потянула Ашура прочь из комнаты, и Амара тяжело откинулась на спинку своего кресла.

— Ты солгала страже об Ашуре, — отметила она.

Клео и сама с трудом верила в это.

— Солгала.

— Он мог забрать у меня всё — мой статус, мою силу. Только потому, что он является моим старшим братом — важнее, что братом!

— Да, он действительно мог это сделать, — уверенно посмотрела на неё Клео. — Ну, и что же теперь ты собираешься со мной сделать?

— Если честно, я всё ещё не решила для себя…

Клео закусила губу, вынуждая своё лицо оставаться всё таким же уверенным и равнодушным, вопреки бесконечной неопределённости.

— Ты правда веришь в то, что ты являешься фениксом?

Амара только хмыкнула.

— А это действительно так важно?

…В дверях вновь замер стражник. Когда Амара бросила на него взгляд, тот лишь уверенно расправил плечи.

— Императрица, у меня для вас есть сообщение.

Амара бросила на него преисполненный раздражения взгляд.

— И какая же?

— Захваченные в плен повстанцы ждут допроса.

Клео замерла. Может быть, это Йонас? Феликс? Таран? О ком ещё могла идти речь в этом жутком королевстве?

— Клео, последуешь со мной на допрос, — проронила Амара. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты доказала мне свою верность — показала, что можешь завоевать вновь то моё доверие, которое утратила по собственной глупости. Ты готова это сделать?

Бог огня вынуждал её обещать что-то — это заставляло её страдать. Вот только сможет ли она отвернуться от Йонаса, Феликса, Тарана, если это позволит ей вновь заполучить свой трон?

А если не сможет — существует ли способ убедить Амару в том, что они действительно могут быть полезны, прежде чем она вновь сможет украсть у неё своих Родичей?

Решения, по крайней мере, правильного, сейчас, пожалуй, и вовсе не существовало. Единственное, что она действительно могла сделать — это получить столько времени, сколько будет в её силах.

Именно поэтому Клео послушно склонила голову.

— Разумеется, императрица.

Глава 29. Магнус. Пелсия

Весь день Магнус и Гай были провели, будто обыкновенные заключённые — прикованные к задней стенке повозки, катившейся на запад от Басилиа. Магнус отлично знал, куда именно они направлялись — и, когда они наконец-то оказались в деревне вождя Базилия, был не уверен в том, что увидит ещё хоть один восход солнца.

Армия Амары впечатляла и выучкой, и количеством — они кольцом окружили весь периметр деревни, когда Магнуса и его отца толкнули сквозь ворота. Стоило только оказаться внутри, как их потянули по длинному, извилистому пути — затащили в комнатушку с каменными стенами без единого предмета мебели. Гвардия вновь заковала их ноги и руки, и оставалось только сидеть на окровавленном полу и ждать своей судьбы.

На двери висел замок — разумеется, открывалась она только снаружи. О, да, разумеется, это подземелье неприступно — разве Магнус мог ожидать от Амары хоть чего-то другого!

— Этого я не хотел, — наконец-то выдохнул король, когда их оставили наедине в кромешном мраке.

— Да? Не хотел, чтобы нас приковали к стене в каком-то подвале у госпожи императрицы? Естественно! А я, между прочим, много слышал о том, как крешийцы поступают с заключёнными. Ты пожалеешь о том, что вообще родился и выздоровел после падения.

— Это ещё не конец.

— Отец, не хватит уже! Конец, что ж это ещё! А знаешь, что сейчас бы нам очень, очень пригодилось? Хм, например, одна замечательная ведьма, но ведь ты прогнал её, не так ли?

— Прогнал. И ни минуты не пожалел об этом. Моя мать — это сущее зло в женском лице.

— Ну, думаю, ты уже раз к этому злу обратился, когда тебе понадобилось какое-то зелье.

У него было много времени подумать — поездка оказалась не такой уж и короткой. Все его мысли занимала Клео, и он всё думал, изменилось ли бы что-то, если б он не отправил проклятого Ника…

Вряд ли. Потому что тогда Клео обязательно оказалась бы с ним, с его отцом, и Магнус даже не смог бы ей как-то помочь. Так что, он лишь пытался верить в то, что она наконец-то отправилась в Оранос — отыскала там союзников, попыталась исполнить своё предназначение, встретилась с кем-то, кто мог бы ей помочь!

Чем дальше она от него сейчас будет, тем лучше и ей, и ему.

Время текло медленно — постепенно заканчивалась ночь, и в крошечное окошко отвратительной темницы прорвался маленький лучик света. Громко звякнул замок на двери, и Магнус вынужден был зажмуриться, пытаясь спастись от яркой вспышки света — он едва сумел рассмотреть несколько силуэтов стражников, вошедших в комнату, и саму императрицу.

— О, Магнус, — обратилась она к нему, — как приятно вновь встретить тебя, дорогой…

— Не могу сказать, что в полной мере рад тебя видеть.

На губах Амары застыла ледяная улыбка.

— Милый Гай… О тебе я тоже очень сильно волновалась, ведь не было ни одной вести от тебя с той поры, как ты отправился искать своего сына-предателя, чтобы заставить его заплатить за содеянное! Поиск оказался успешным?

— Мои планы немного изменились, — равнодушно ответил король.

— Я заметила.

— Это так ты приветствуешь любимого мужа, Амара? — с усмешкой поинтересовался Магнус. — Запираешь его в подземелье, закованного в цепи?

— Однажды моя мать умудрилась сбежать от моего отца. Мне рассказывали, что он тащил её за волосы в подвалы, зарыл в маленькой тёмной комнатушке и целый год не выпускал оттуда. А ещё в наказание за попытку бегства она вынуждена была сама себе отрубить палец, — эта жуткая история будто бы не вызывала в Амаре совершенно никаких эмоций. Казалось, её совершенно не интересовало, какой была эта история с точки зрения пленников, сидевших в цепях у её ног.

— И такова будет моя судьба? — спросил он. — Палец себе отрезать?

— Я ещё не решила, что сделаю с вами за эту отвратительную ложь, за гадкий обман, преследовавший меня всю мою короткую семейную жизнь. Я бы с удовольствием превратила б ваши тела в искромсанные куски мяса, если бы это действительно смогло принести мне хоть какое-то облегчение. Уверена, вскоре я придумаю что-то впечатляющее. Тем не менее, сейчас у меня есть кое кто, точнее даже, кое-что, что я хотела бы вам двоим не медля продемонстрировать.

Она отступила в сторону, и Магнус — ему так хотелось немедленно закрыть глаза! — узрел стоявшую в дверях Клео. Выражение её лица казалось абсолютно непонятным, словно она скрывала что-то от всего мира и от себя в первую очередь.

— Я думала, здесь в заключении находятся повстанцы, — наконец-то проронила Клео.

Амара быстро, будто бы какая-то кошка, повернулась к ней.

— А разве ж это не мятежники? Бунтари, посмевшие поставить под сомнение мою власть, ещё и пытавшиеся отобрать то, что теперь мне принадлежит. Или я ошибаюсь?

— Полагаю, что нет, — склонила голову Клео, — мне просто очень странно думать об этих людях как о повстанцах. Впрочем, они соответствуют этому слову.

— А если мы мятежники, милая принцесса, — прошипел король, — то что ж ты такое?

— Я пленница, — гордо отозвалась она, — что была вынуждена стать супругой монстра против собственной воли. И свободу мою отобрали, как и мой трон. С той поры прошло очень много времени — самый жуткий год в моей жизни.

С той поры, как Клео вошла в темницу, Магнус не проронил ни единого слова, просто наблюдая за её движениями, вслушиваясь в её слова. Это существо не могло быть той девушкой, к которой он пылал страстью и любовью в ту ночь посреди заснеженного, холодного лимерийского леса. Это была холодная злобная маска, та самая, что появилась при вести о смерти Ника. И совершенность её безразличия могла составить конкуренцию даже ему.

— Сколько б ни давал я тебе шансов уйти, — промолвил он, — ни одним ты не воспользовалась.

— Я всё равно была узницей этого выбора, навязанного твоим отцом. Мне бы так хотелось увидеть вас в цепях, а ему — меня, посадить меня на поводок и не позволять сделать ни единого свободного слова. А шансы… Милосердие, — она фыркнула, — это совсем не то слово, которым можно было бы вас описать.

— Ты должна была предупредить меня, — проронил Магнус. — Мой отец не имел никакого права прогонять тебя одну, и я понимаю, что ты всё ещё сердита…

— Сердита? Ты думаешь, что я была просто…

— Но зачем было приезжать сюда? — прервал он её. — Чтобы заключить союз с Амарой?

— Может быть, — согласилась она. — Но неужели стоит винить слабую девушку в попытке примириться с единственным здесь власть имущим человеком?

— Ну и что с ними делать, Клео? — поинтересовалась Амара. — Ведь ты не хочешь щадить принца Магнуса, верно?

— Мне нужно немного подумать.

Магнус с прищуром посмотрел на неё.

— Немного подумать? Принцесса должна немного подумать и решить, когда и как я умру? Милая, а мне стоит напоминать тебе о том, сколько раз я спасал твою жизнь?!

— Не стоит мерять всё одной линейкой. Это война, а на войне все средства хороши. Мне просто надо выжить, вот и всё.

Он отвернулся от неё и перевёл взгляд на Амару.

— Может быть, в таком случае придётся говорить о союзе с тобой.

Амара только кривовато усмехнулась.

— В самом деле? О каком союзе вообще может идти речь?

— Я прекрасно помню ту замечательную ночь, моя дорогая… Ты необыкновенная женщина, и только безумец, которым я не являюсь, мог бы отказаться от шанса вновь побыть с тобой.

— Действительно? — Амара накрутила локон на палец, но Магнус сейчас смотрел лишь на Клео, на то, как раздражённо, недовольно топталась она на месте. — Неужто тебя совершенно не смущает, что у меня было много других мужчин? И твой отец, между прочим, в их числе!

— Ну, я считаю, что женщина должна быть опытной. А многие другие столь неуклюжи, столь неловки, вопреки тому, как им далеко до невинности, — он бросил взгляд на Клео, будто бы желая увидеть, как его слова подействуют на неё, вот только все эти глупые, преисполненные фальши слова будто бы совершенно не повлияли на девушку. — А как вы думаете, принцесса?

— Я совершенно согласна, — в голосе Клео чувствовался яд. — К себе стоит допускать исключительно опытных женщин. Возможно, это заставило бы тебя хоть чему-то научиться.

Амара всё ещё не позволила тонкой улыбке покинуть её лицо.

— Все подобные предложения давно уже для нас неактуальны, Магнус, хотя я ценю твою отчаянную щедрость. Вот только цена моя — Родич Воздуха. Вот чего я хочу.

— Разумеется, хочешь. Даже не сомневаюсь в этом, — отозвался король. — Мне кажется, ты хочешь вообще всего на свете.

— Ну, не всего. Больше не хочу видеть тебя своим мужем, например. Так ты скажешь мне, где он находится.

— Нет, — отозвался он.

— О, нет, я устала от всего этого… — Амара раздражённо кивнула своей страже. — Бросьте эту чудную парочку в яму.

— Как прикажете, императрица.

Обе девушки повернулись к двери.

— Принцесса, — проронил Магнус, ненавидя себя за эту глупую минуту слабости в своём голосе. Плечи Клео, впрочем, тоже откровенно напряглись от его слов.

Она обернулась на него.

— Кажется, я не раз повторяла, что хочу, дабы меня называли по имени.

Магнус внимательно смотрел на них, но Клео и Амара больше не проронили ни единого слова.

Клейона… Она хотела, чтобы её называли именем богини Клейоны.

Какая подлость — назвать её именем божества! Но ведь это и её полное имя — не короткое… Имя, которое он использовал, пытаясь показать, что он её любит.

Но ведь тогда и она его любила — и отвечала ему тем же самым.

Может быть, надежда на счастье в их жизни ещё была? Может, она простила его страшные ошибки, всё, что он совершил?

Стража потянула Магнуса и Короля прочь из подземелья. Они сначала шагали по коридорам какого-то здания, после оказались в неведомом здании.

К стене прислонилась короткостриженная красотка с телом до того идеальным, что не смотреть на неё было невозможно.

— Добрый день, — мило улыбнулась она стражникам. — Вижу, заключённые в ваших руках. Как всё хорошо сработано!

— Милая Нерисса… Как замечательно ты сегодня выглядишь…

— О, вы действительно так думаете? — она обольстительно улыбнулась, и мужчины не смогли не ответить на эту её улыбку.

— Какое прекрасное место… — холодно поприветствовал её Магнус.

— Да, оно просто замечательное, — Нерисса подошла к ним поближе, скользнула ладошкой по руке стражника. — Мой дорогой, я могу попросить тебя об одном замечательном одолжении…

Стражник Магнуса замер, хотя стража его отца всё ещё уверенно шагала по коридору. Но этот мужчина мог лишь жадно смотреть на неё.

— Да?

Она прошептала что-то ему на ухо, такое приятное, что стражник даже глупо захихикал.

— Вот об этом одолжении, солнце моё, я действительно могу тебе пообещать! В любое время, когда тебе будет удобно, назови его только.

Король и его стража уже успели повернуть за угол.

— Совсем-совсем скоро… Солнце, поцелуй меня, пожалуйста, чтобы запомнить меня навсегда!

— Да разве тебя можно забыть?

Нерисса притянула его к себе и прильнула к его губам в нежном поцелуе, но Магнусу показалось, что её ладонь скользнула в складки платья. Она бросила на Магнуса короткий взгляд — а после ударила парня кинжалом в грудь. Тот моментально отпустил Магнуса, согнувшись пополам.

— Что… — выдохнул он.

Она ударила его ещё несколько раз, пока парень не рухнул на пол, захлёбываясь своей же кровью.

Магнус мог только шокированно уставиться на девушку, не понимая, что случилось.

Нерисса только жестом указала на кого-то стоявшего у Магнуса за спиной.

— Давай, освободи принца поскорей!

Кто-то разрубил его верёвки, и Магнус обернулся. До боли знакомое сердитое лицо с извечной гримасой недовольства и бесконечно рыжими волосами на голове…

— Ник, — прохрипел он..

Тот только раздражённо покачал головой.

— Меньше всего на свете мне бы хотелось тебя спасать, но, тем не менее, я всё же тут.

Магнус не мог поверить тому, что видел своими же глазами.

— Ты ведь должен быть мёртв…

— И я был бы, если б твоя сестра не поколдовала надо мной. Я всё ещё презираю вас обоих, конечно, и это продлится до конца моей жизни, это точно, но ведь теперь я должен вернуть ей должок! — он посмотрел на Нериссу, — что сделать со стражником?

— Ничего особенного, — она схватила его за руку, Ник ухватился за вторую, и они потянули его по коридору в сторону какого-то поворота. — Поскорее, мы должны спешить. Принц, поторапливайтесь!

Магнус ошеломлённо шагал за ними, пытаясь вернуть самообладание.

— И куда мы сейчас идём?

— В покои Амары, чтобы забрать Родич Воды, — шёпотом сообщила Нерисса. — Она уже знает, как освободить его чары. Не знаю, откуда, но уверена в том, что она обязательно всё сделает. А заключённые станут жертвой для того, чтобы магия стала чуть сильнее. Я делаю всё, что в моих силах, но сейчас нам нужно в первую очередь отобрать родичей у неё!

Магнус только слабо кивнул.

— Тогда вперёд.

Нерисса быстро зашагала по коридору, а Ник с Магнусом следовали за нею шаг в шаг, пока не оказались у дверного проёма. Нерисса поспешно обернулась, открыла дверь — и они оказались в огромной спальне, состоявшей из нескольких комнат — с огромными окнами, из которых можно было увидеть деревушку.

— Смотрите всюду, может быть, она его опять перепрятала.

Ник с Магнусом рылись в шкафах, перебирали платья, смотрели в карманах плащей.

— Ты уверена, что он тут? — спросил Магнус.

— Я знаю, что раньше был здесь.

— Откуда?

— Я помогала ей надевать платье сегодня, в карманах ничего не было. Проверьте другую комнату.

Магнус не был уверен в том, что сейчас не ведёт себя, будто послушный слуга, но вынужден был продолжать исполнять приказы Нериссы. В этой девушке оказалось талантов куда больше, чем она демонстрировала.

Нерисса Флоренс — не просто служанка. Она — мятежница, самая сильная и самая верная из всех, что он встречал.

Он так и не смог ничего найти, но Ника и Нериссы в спальне уже не оказалось.

— Эй! — окликнул он. — Ник, Нерисса, где вы?

Он осмотрел огромную комнату — и взгляд натолкнулся на два тела, что лежали на полу. Глаза Ника были закрыты, опять алели пятна, а Нерисса стонала от боли.

Она подняла голову, встретилась с Магнусом взглядом и задохнулась от дикого страха.

Дикая боль в затылке заставил мир принца угаснуть.

Глава 30. Амара. Пелсия

«Маленькая императрица…»

То, что Каян обратился к ней, удивило Амару. Почему-то после вчерашней размолвки она была совершенно уверена, что потеряла божескую милость.

— Ты всё-таки пришёл ко мне… — прошептала она, устраиваясь поудобнее на мягком ковре в пустующей комнате, в которой она обычно пыталась собраться с мыслями.

«Буря совсем близко. Наконец-то пришло время восстановить своё могущество и дать тебе то, чего ты так заслужила…»

Её сердце было готово выпрыгнуть из груди.

— Заключённые уже ждут.

— Замечательно. Их кровь подведёт венец этого ритуала и сделает его окончательно завершённым.

Амара отбросила в сторону все свои сомнения, осознав, что оборачиваться назад уже смысла для неё точно не осталось. Любая слабость сегодня выгорела в ней, и девушка была готова пожертвовать всё, что угодно, ради успешного завершения ритуала.

«Жди меня на улице с Родичем Воды».

Разумеется, она согласилась на это без единого слова возражений.

Но надо было ещё прихватить с собой Клео, чтобы она оказала должную поддержку и, если понадобится, оказалась ещё одной жертвой. Уже вдвоём они выскользнули из королевских покоев и двинулись по запутанным лестницам прямо к центру деревушки, к яме, где Амара оставила целую дюжину своих солдат, ещё и вооружённых арбалетами. И всё ради горстки заключённых!

Сегодня нельзя было позволить себе отклониться от плана.

— Вы только посмотрите, какие у нас гости! — Феликс криво усмехнулся, глядя на неё снизу вверх и щуря свой единственный глаз — солнце, впрочем, пряталось за собиравшимися грозовыми тучами. — Великая и могучая императрица. Не спуститесь, Ваше Величество? Мне бы хотелось наверстать упущенное. Твоему братцу, впрочем, тоже.

Амара бросила мрачный взгляд на сидевшего рядом с Феликсом Ашура и повстанца Тарана. Но во взгляде брата не было ни гнева, ни ненависти, только одно сплошное, бездонное разочарование в серой глубине глаз.

— Сестра моя, никогда не поздно изменить путь, который ты выбираешь, — проронил он.

— Увы, но для тебя действительно всё уже слишком поздно, — ответила она. — Тебе не следовало вообще возвращаться.

— У меня попросту не было выбора.

— Выбор есть всегда. Я свой сделала, равно как и ты.

Гай сидел, прислонившись спиной к стенке ямы, молча скрестив руки на груди. Он вообще ни слова не проронил, но Амару раздражало уже одно выражение лица такое пустое и презрительное. И почему-то было грустно видеть великого короля побеждённым.

А ещё на дне ямы сидел молодой человек, в котором Амара узнала какого-то стражника, которого видела возле Нериссы в первый день её служения. Кажется, его звали Энцо.

Клео заглянула в яму.

— А где же Магнус?

Осознав, что принца с остальными не оказалось, Амара нахмурилась и повернулась к своему стражнику.

— Действительно, где же он?

Стражник низко поклонился.

— Увы, но ему удалось покинуть нас. Поверьте, поиски уже ведутся, так что совсем скоро он будет найден и возвращён к остальным.

— Магнус убежал? — Клео будто бы затаила дыхание.

Амара вытянулась, чувствуя повисшее в воздухе напряжение.

— Найдите его! — обратилась она к страже. — Но здесь он нужен мне живым. А если вы его не отыщете, то все как один займёте его место!

— Как прикажете, Ваше Величество, — стражник низко поклонился и умчался куда-то.

— Это уже, впрочем, не так и важно, — говорила Амара в основном с самой собой. — Всё будет хорошо.

«Да, маленькая императрица. Всё просто замечательно».

Стоило только послышаться словам Каяна, как небеса разразились громом, облака превратились в сплошную чёрную пелену, а сильный, могучий ветер трепал длинные волосы Амары.

— О, так это самый настоящий шторм, — она чувствовала, как по коже пробежал холодок предвкушения происходящего.

— Да. Шторм, сотворённый могучей магией элементов, объединившихся в одно мгновение в одно целое с помощью магии крови.

Двое стражников подошли к яме с новыми заключёнными, ни одного из которых не ждала увидеть Амара.

Клео только ошеломлённо выдохнула.

— Ник! Живой!

Он был запятнан кровью, кожа его оказалась покрыта синяками, а волосы — до жути растрёпанными, но он всё равно дышал и был очень даже живым. Амара только коротко кивнула стражнику, державшему Ника, и тот толкнул его достаточно сильно, чтобы парень практически рухнул в объятия Клео.

— Я думала, ты умер! — воскликнула она.

— Да, действительно, почти умер, но… Но я выздоровел, вот…

Клео сжала его лицо обеими руками, всматриваясь в родные глаза, будто бы не в силах поверить в случившееся.

— Я так зла на тебя, что хочу прямо задушить!

— Не надо, милая, у меня очень сильно болит голова, — он осторожно коснулся рукой шишки на своём лбу.

— И как же ты выжил? Ведь Амара видела, как ты умирал, она говорила, что это всё…

— Хочешь ты в это верить или нет, но мне стоит сказать спасибо Люции.

Амаре показалось, что всё это попросту невозможно.

— Тут была волшебница? — спросила она.

Ник бросил на неё преисполненный ненависти взгляд.

— А что? Ты боишься, что она появится здесь и обратит всё это место в пыль? Увы, пока что на это мы можем только надеяться.

Амаре хотелось ответить или попросту заставить кого-то убить несносного мальчишку прямо сейчас, но второй заключённый перехватил её взгляд.

— Нерисса?! — она повернулась к стражнику с пылающим взглядом, будто бы пригвоздив его к одному месту. — И как это вообще понимать?!

— Она оказывала содействие принцу Магнусу во время побега, как и этот мальчишка, — пояснил стражник. — Они вместе шарились в ваших покоях.

Амара удивлённо моргнула, пытаясь до конца осознать эту новость.

— Зачем ты так со мной поступила? Я считала, что мы с тобой были подругами…

— Вы ошибались, Ваше Величество, — ответила Нерисса. — Уверена, вы не поверите ни в единое слово, что я могу сказать, поэтому вообще не пророню ни слова!

«Маленькая императрица, разве ты не знала, что никому доверять нельзя? Эта девушка, которую ты так любила, тоже предала тебя, ещё и так жестоко обманула…»

Амара только вскинула подбородок, чувствуя, что это предательство поразило её куда сильнее, чем всё остальное.

— Швырните эту маленькую лживую дрянь к остальным! И мальчишку тоже!

— Амара! — воскликнула Клео.

— А ты молчи, если не желаешь присоединиться к ним, — холодно отозвалась императрица. — Уж поверь, это отнюдь не тот выбор, который стоит сделать. Пора уже определиться со стороной, на которой ты выступаешь, милая Клео!

Грудь девушки вздымалась от возмущения, но она ни слова не проронила, когда стража опустила верёвочную лестницу, и Ник и Нерисса спускались по ней в яму.

Амара вновь подошла поближе к краю, желая увидеть, как Ашур отреагирует на воскрешение Ника — хотелось думать хоть о чём-то другом, кроме жестокого предательства нериссы.

— Боги, ты жив! — выдохнул Ашур.

— Да, — сухо ответил Ник.

Глаза Ашура наполнились слезами, и он рухнул на колени перед мальчишкой.

Как же он ослабел! Амара чувствовала, как её сердце разрушал этот тихий шепоток печали — они ведь столько всего пережили вместе, а теперь в одночасье всё это потеряли!

— Что с тобой случилось? — всё ещё хмурясь, спросил Ашура Ник.

— Ты… Я знал, что ты пошёл за мной, чтобы отговорить меня от моей глупой затеи, и ты был совершенно прав. А мне казалось, что ты умер, когда они сказали…

Ник опасливо покосился на него.

— Слишком многие успели записать меня в мертвецы, но я, тем не менее, всё ещё жив.

— Как же я рад… — выдохнул Ашур.

— Конечно, лестно за твои чувства, — Ник хмуро оглянулся, — вот только, сдаётся мне, жив или мёртв, сейчас уже не особо важно… — он нервно покосился на остальных людей в яме. — Встань, пожалуйста.

Ашур моментально вскочил на ноги, приблизившись к Нику.

— Я знаю, что моё поведение в последнее время было просто-таки отвратительным, ведь мне так хотелось всех оттолкнуть… И тебя больше всего. Я боялся, что ты можешь пострадать. Но я так ошибался — относительно себя, своего выбора, судьбы, считал, что это важно.

— Это и есть важно.

— Я — никакой не феникс, теперь я это понимаю, — Ашур опустил голову, и его волосы упали ему на лицо, скрывая глаза. — Прости меня, Ник.

Тот на мгновение замер, а после, решившись, заправил его волосы за ухо.

— И всё это потому, что ты считал меня мёртвым? Ты и прежде не страдал замечательным здоровьем духа после смерти, но сегодня выглядишь хуже всех других.

— Да, но жизнь отберут у любого из нас, и любое мгновение может стать последним.

— Увы, но да.

Ашур поднял на Ника внимательный взгляд.

— Нам стоит получать от этого короткого срока всё, на что мы заслуживаем, всё, чего мы хотим, пока этот короткий срок не истёк, и у нас ещё есть шанс!

— Не могу не согласиться с тобой.

— Замечательно… — он положил руку на затылок Нику, притянул его к себе и впился в губы поцелуем. И когда он отстранился, щёки Ника пылали, такие же красные, как и его волосы.

— Ага! — Феликс ткнул в них указательным пальцем. — А я ж говорил, что между ними что-то есть! Я знал!

Амаре показалось, что сердце её стало биться ещё медленнее от того, что только что её брат признался в любви. И трудно было даже сказать, порадовало ли её это или сделало несчастной в очередной раз.

— Как это мило, — проронила она. — Мой милый брат, если ты не заметил, все они наблюдают за вами и, кажется, довольны представлением, которое ты только что устроил!

— А я не собираюсь притворяться тем, кем никогда на самом деле не был, — прорычал Ашур. — Закончилось это время! Но ты… Нет, ты ведь всегда играешь, родная!

— Поверь, милый мой братец, что уж сегодня я та, кем должна быть, — она бросила взгляд на стражника. — Ну, если вы так успешно поймали Николо и Нериссу, то где же Магнус?

Стражник низко опустил голову.

— Задержанный сейчас в другом месте.

— Это в каком же месте он находится?

— Боюсь, я потерял из виду стражника, что тащил его из ваших покоев. Но, уверяю, этот человек не представляет для вас совершенно никакой угрозы!

Может быть, не представляет, вот только Амаре всё равно хотелось, чтобы все заключённые были здесь, в яме, у неё на глазах.

«Как хорошо ты всё провернула, маленькая императрица! Сегодня ты проявила огромную силу!»

Амаре хотелось, чтобы эта огромная сила теперь была её навсегда, хотелось отойти от бесконечных жертв, которые она вынуждена была приносить всю свою жизнь.

— Рада, что ты одобряешь мои действия, — она чувствовала, как в ней начинало закипать нетерпение — и словно в ответ с небес упала первая капля дождя. — Пора ли начинать?

— Да, пришло время. Ведь она наконец-то здесь…

Небо вновь разорвалось молниями и страшным громом, а к ним подошла женщина — её чёрный плащ волнами растекался за спиной, будто бы крылья. Стража расступилась, позволяя ей подойти ближе.

— Люция, это ты? — с сомнением переспросила Амара.

— Нет, не Люция…

Женщина была куда старше — и её длинные чёрные волосы пересекала одна тонкая белая прядь. Почти чёрные глаза скользили пристальным взглядом по страже и по краям ямы, а после остановились на Амаре, и сдвоенная молния расколола небеса за её спиной.

— Селиа! — выдавила из себя Клео. — Как ты тут оказалась?

— Ты знаешь эту женщину? Кто она? — требовательно спросила Амара.

— Это мать Гая Дамора… — Клео ахнула, так и не договорив. — Оливия!

Вторая женщина остановилась рядом с Селией — такая прекрасная, с зелёными глазами и прекрасной кожей, с потерянным взглядом и рваными движениями.

— Милая Клео… — прошептала она. — Мне так жаль… Прости меня…

— Простить? За что простить?

— За знаки, — Оливия протянула руки, показывая кожу, украшенную странными символами, выведенными чёрной краской.

— Да, — равнодушно кивнула Селиа. — Эти чары стары, как мир, и даже бессмертные будут покорны моим командам.

— Ты мать Гая, — прошептала Амара, чувствуя бурю, надвигающуюся на них. — И ты тоже ведьма… Тебя призвал Каян.

— Это честь для меня — воспользоваться своими чарами и занять место своей внучки, дабы стать служительницей бога Огня. Люция так глупо от него отвернулась… А ведь для этого ритуала нужна была кровь колдуньи и кровь бессмертного…

— Селиа, — Клео нахмурилась, — зачем ты это делаешь?

— Я чёрная ведьма, вот почему. Много тысяч лет мы поклонялись Родичам, но я стану той единственной, что принесёт им свободу.

— Им? — Амара вскинула голову. — Но у меня есть только Родич Воды!

Селиа улыбнулась.

— Зато у меня есть земля и воздух.

Она вынула из карманов плаща две маленьких сферы — обсидиановую и сотканную из лунного камня.

Клео шумно выдохнула воздух.

— Так это была ты!

— Невероятно, — все сомнения и разочарование Амары обратились в пыль. — Да, я чувствовала, конечно, но теперь вижу, что всё так, как должно быть… После всего, что я принесла в жертву, я наконец-то получу всё, чего я так хотела в этой жизни!

— Ты получишь? — Селиа изогнула свои тёмные, угольные брови. — Милая девочка, это не имеет к тебе совершенно никакого отношения!

Амара только указала рукой на свою стражу.

— Заберите у неё шары и принесите мне. Пусть она сделает только то, что должна. Пораньте её, если это понадобится.

Но прежде, чем они хотя бы сдвинулись с места, все двенадцать стражников схватились за горло и, задыхаясь, покатились по земле. Амара с ужасом смотрела, как вытекала жизнь из дюжины сильных, молодых мужчин.

— Каян! Останови её!

«То, что уже началось, не может быть остановленным, — тепло прозвучало совсем рядом. — Тебе нужны Родичи для того, чтобы получить собственную выгоду, но мы никогда никому не подчиняемся. Все такие же, как и ты, а мы не принадлежим вам».

Селиа указала пальцем на Клео — и принцесса отшатнулась, падая в яму. Амара только рванулась к ней — увидела, что Таран подхватил её, прежде чем она упала на дно.

Амара повернулась к ведьме, сжимая руки в кулаки.

— Как ты смеешь…

Но Селиа вновь махнула рукой, и Амара почувствовала, как могучий поток воздуха столкнул её всё в ту же пропасть. Она ударилась о землю, слыша, как нога издала тошнотворный хруст.

Феликс смотрел на неё сверху вниз, скрестив руки на груди.

— Как жаль, — протянул он, — что я забыл тебя поймать. Тебе больно?

Она не могла и сдвинуться с места — из глаз потоками текли слёзы, и она могла разглядеть лишь силуэт улыбающейся Селии, склонившейся над ними.

«Замечательно… — прошептал Каян. — Приступим».

Глава 31. Йонас. Пелсия

Люция настояла на том, чтобы они ехали к деревне императрицы как можно скорее. И верхом на лошади — а Йонас уже заранее знал, что идеи хуже для принцессы не сыскать. Правда, принцесса ни разу не пожаловалась за всю долгую, кошмарную дорогу.

Когда они остановились в каком-то лесу, Йонас осознал, что цветущие деревья и травы увяли, листья осыпались на землю, превращая лес в обыкновенную пустыню. Он бросил взгляд на Люцию, побелевшую, с такими мешками под глазами, будто бы она уже успела умереть, только вот сама этого до сих пор не заметила.

— Я всё ещё могу ехать дальше, — пробормотала она. — Или идти пешком…

— Очень сомневаюсь в том, что это действительно так.

— Не надо со мной спорить, мятежник. Моя семья…

— Твоя чёртова семейка может подождать хотя бы немного! — он спрыгнул с лошади и едва успел поймать её — девушка выронила поводья и едва не рухнула на землю.

Словно в ответ на это потемнели небеса.

— Проклятые пелсийские штормы, — Йонас бросил взгляд на тучи. — Никогда не предугадать, когда они начнутся…

Одного взрыва грома было достаточно, чтобы испугать лошадей. Йонас не успел даже ничего поделать — они просто умчались куда-то.

— Проклятые числа! — проворчал Йонас себе под нос. — Достаточно только случиться чему-то одному, как моментально появляется и второе, почище, чем первое!

Люция схватила его за руку, когда Йонас попытался поставить её на ноги.

— Йонас…

— Что, принцесса?

— Пресветлая богиня, мне кажется… — её слова прервал громкий, преисполненный боли крик. — Пришло время…

— Время? — он бросил на неё взгляд и уверенно покачал головой. — Нет-нет, это просто время не для чего-то, а для того, чтобы найти другой транспорт, и всё.

— Мой ребёнок…

— Нет, нет, сейчас мы этого делать не будем, слышишь?!

— Мне кажется, что никакого выбора у меня всё-таки нет.

Он всё-таки поставил её на ноги и сжал её плечи.

— Посмотри на меня, принцесса. Посмотри же ты!

Люция подняла на него преисполненный муки взгляд.

— Ты не будешь рожать посреди леса, во время шторма, да ещё и при мне — и не по той причине, что однажды этот проклятый Тимофей посетил мой сон и торчал там достаточно долго, чтобы рассказать о мне в его видениях! Ты, я, шторм, роды, ты умираешь, я — взращиваю твоего сына.

Глаза её распахнулись от ужаса.

— Он действительно так сказал?

— Да.

— И ты вынужден будешь растить моего сына?

— Да, если верить этому премилому человеку, выбора нет.

— Сын пелсийского виноторговца, крестьянин, собирается растить моего сына?!

Йонас слишком устал для того, чтобы хоть как-то отреагировать на её слова.

— Ты не слышала слов о своей смерти, дорогуша?

— Я заслужила смерть за всё то, что совершила. Конечно, мне бы не хотелось, чтобы это случилось сейчас, но я знала… Выбора у меня просто нет, — и её слова вновь прервал крик. — И тебе тоже стоит принять свою судьбу, потому что вряд ли будут какое-нибудь другие варианты.

Он только раздражённо зашипел.

— На самом деле, мне будет достаточно уйти отсюда, оставив тебя одну, вот только я этого не сделаю.

— Спасибо.

— Ты уверена, что это действительно случится именно сейчас?

Она только склонила голову в согласном кивке.

— Уверена.

Йонас вновь подхватил её на руки и попытался рассмотреть хотя бы какое-то укрытие — но небеса разверзлись. Единственное, что он мог сделать — это успеть завернуть её ещё в собственный плащ.

— Понятия не имею, что делать, — прошептала Люция.

— Когда я был маленьким, мне кое-что рассказала мама… — протянул Йонас. — Она помогала другим женщинам, когда те рожали в нашей деревне, говорила, что природа сама подскажет, как всё сделать, знаешь ты правила или нет. Но, возможно, есть шанс облегчить твою боль с помощью магии земли?

Люция только отрицательно покачала головой.

— Я истощена и слаба. Магия моя ушла, и Тимофей совершенно прав — теперь я понимаю, почему мне он об этом ничего не говорил… Он заставил меня поверить, что я смогу остановить Каяна, но теперь я понимаю, что это должен сделать ты, — она села на землю и вложила в его руку янтарный шар. — Каяна надо вновь заключить в тюрьму, другого выхода нет. В тебе сейчас много магии, Йонас, и это единственное, что сейчас на самом деле имеет для меня смысл… — когда она говорила, то было видно, как быстро уходят силы — голос едва слышался сквозь рев шторма. Он отчаянно пытался хоть о что-то опереться на грязной земле — но вынужден был сесть рядом с принцессой.

— Ты думаешь, что я могу сделать что-то такое с Каяном? Это ты у нас волшебница из пророчества.

— Ненадолго, Йонас.

Он подвинулся ещё ближе, чтобы слышать её шёпот.

— Скажи моим отцу и брату, что… Что мне так жаль, что я причинила им столько боли. Скажи, что я их люблю и знаю, что они меня тоже любили… И скажи это моему сыну, когда он станет достаточно взрослым, чтобы понимать хоть что-то о любви, — она слабо улыбнулась, — все мы умрём, рано или поздно.

Йонас и сам верил в это — даже не пытался спорить с нею.

— Из тебя получится хороший отец для моего сына, — прошептала она. — Сейчас ты не веришь в это, но я не слепая. Ты силён, серьёзен и трудолюбив. И какую бы цену не пришлось платить, ты всегда делаешь то, что должен.

— Не забывай о моей невероятной красоте…

Она мягко улыбнулась.

— Ни за что не забуду…

Но он только покачал головой, понимая, что должен отрицать это. Он не силен и никогда не делал того, что было правильным. А сколько его друзей погибло из-за его глупого выбора и безумных планов?

Люция сжала его ладонь. Кожа её была ледяной, настолько, что даже обжигала.

— Ты предназначен для величия, Йонас Агеллон. Я вижу это так же ясно, как Тимофей свои видения…

— Знаешь, — Йонас убрал длинные мокрые волосы Люции с её лба, — прежде я никогда не верил в судьбу или магию, вот ещё год назад…

— А сейчас?

— Сейчас я верю в волшебство. В злых волшебниц, в глубине души которых прячутся красивые принцессы. И верю в бессмертных, что живут в мирах с дверьми-колёсами. Но знаешь, во что я ни капельки не верю?

— Во что?

— В то, что мы ну никак не можем воспользоваться нашей магией. Было бы замечательно, если б я хоть за собой присмотрел — ну какой с меня отец? Нет, что-то тут надо немедленно менять!

— Но ты должен! Мой сын…

— Всё хорошо будет с твоим сыном. И с тобой тоже, — он сжал её руку. — И ты говорила, что Алексиус научил тебя отбирать волшебство. Ну отбери его у меня! Этого хватит для того, чтобы родить и выжить… Сделай это — и пусть проклятый Тимофей сам завернётся колёсиком, если будет в очередной раз пытаться прорицать будущее в своём маленьком сверкающем Убежище!

Люция смотрела на него, широко распахнув глаза — замешательство в её взгляде наконец-то растворилось.

— Но так нельзя…

— Разумеется, — ухмыльнулся он. — А тебе не нравится выбирать, когда кто-то уже что-то напредсказывал, правда?

— Я не уверена, что имею право… Не уверена, что смогу дотянуться до твоей силы.

— А ты попробуй! — прошептал он. — Просто попробуй и прекрати спорить с каждым словом, что я говорю!

Страх на лице Люции сменился яростью.

— Ты кошмарно груб со мной!

— Ну так рассердись на меня так сильно, что вытяни эту проклятую магию! А потом можешь меня стукнуть — я тебе разрешаю. Давай, принцесса, забери мою силу!

Она нахмурилась, пытаясь сконцентрироваться. Это должно сработать. Просто долго!

А потом он ощутил, как что-то потянуло из него силы. Будто бы сопротивляться не было шанса. Сердцебиение замедлилось, перед глазами появились пятна.

— Сделай одолжение… — прошипел он.

— Какое? — голос её уже звучал сильнее, а его с головой окутал холод.

— Постарайся… меня… не убить.

* * *

Когда Йонас проснулся, он едва-едва осознал, что потерял сознание. Дождь всё ещё лился с небес, и его мокрый плащ укрывал его, будто бы одеяло — он медленно поднялся, отбросил его, пытаясь сесть прямо.

— Бури тут всегда длятся так долго? — спросила Люция.

Йонас бросил на неё взгляд. К груди она прижимала маленький свёрток.

— Ребёнок… — прошептал он. — Это твой ребёнок.

— Да, — она наклонилась, показывая ему маленькое розовое личико.

— Ребёнок… Ты жива!

— Спасибо тебе. Я даже не могу передать, как я тебе благодарна. Твоя жертва спасла мою жизнь.

— Жертва? — переспросил Йонас. — Да никакая это не жертва! Я вообще никогда не хотел магии.

— Ну, я ведь не всё забрала. Мне пока что тебя убивать не хотелось. И ты обещал, что я смогу тебя стукнуть, когда мне станет немного лучше, — она улыбнулась. — Как я этого жду!

Он пытался не смеяться.

— О, я тоже.

— Кажется, Тимофей во многом ошибался, — промолвила Люция. — И судьба не предопределена, как ты и говорил.

— А в чём он ещё ошибся?

— Ну… Мой сын, — она поцеловала ребёнка в лоб, — на самом деле моя дочь.

— Дочь? — Йонас не смог сдержать улыбку. — Умничка, принцесса!

— Зови меня Люция. У тебя есть на это полное право.

— Замечательно. И что теперь нам делать, Люция?

— А ещё у неё есть имя… Хочешь его услышать?

Он коротко кивнул.

— Я назвала её Лисса. Как одну храбрую девушку Лисандру, которую, увы, мне не суждено было узнать.

Глаза Йонаса обожгли нежданные слёзы.

— Прекрасное имя. Мне нравится, — он с трудом сглотнул комок в горле. — Тогда вперёд. Прежде чем ты восстановишься и выжжешь ещё половину Пелсии, надо найти для тебя и Лиссы хороший, сухой дом, где процесс восстановления пойдёт быстрее.

Глава 32. Клео. Пелсия

Клео всматривалась в окружавшие её в скалистой яме лица, чувствуя, как сердце буквально вылетало из грулию всё пошло не так. Она собиралась остановить Амару и отобрать у неё Родича, но не так ведь!

«Не бойся, моя маленькая Королева, я рядом».

У неё перехватило дыхание. Значит, Каян всё ещё считал, что они заодно! Вот только зачем она вообще ему сдалась сейчас? Ведь никогда в жизни девушка не была столь беспомощна, пусть и была окружена сильными мужчинами, которых обычно было больше чем достаточно, чтобы защитить её.

Не хватало только Магнуса, и от мыслей о нём всё в груди сжималось. Где он сейчас? Может быть, в заключении в другом месте? Но где тогда его могли запереть?

Клео наблюдала, как Селиа медленно опустилась в яму, будто бы магия воздуха тоже внезапно стала ей принадлежать. Ох, хоть бы ни Феликс, ни Таран, ни Энцо не оказались настолько глупы, чтобы пытаться остановить ведьму! Клео даже не сомневалась, что победить её невозможно.

К счастью, они даже не сдвинулись со своего места.

— И как долго ты планировала это, мама? — король Гай всё ещё сидел. С той поры, как в яму упали Клео и Амара, он не сдвинулся ни на один дюйм.

— Очень долго, сын мой, — Селиа коснулась кончиками пальцев своего кулона в форме змеи. — Кажется, едва ли не всю свою жизнь.

— И именно потому ты рассказала мне о Родичах, чтобы вдохнуть своё страстное желание найти кристаллы.

— Да. И ты так легко принял обещание о власти…

— Тем не менее, ты рассказала мне не всё.

Она только заглянула в его глаза.

— Кое-что следовало хранить в секрете до этого мгновения.

Он коротко кивнул.

— Раньше мне казалось, что ты хотела силу Родичей, как и все остальные, кто только слышал легенды о них. Но нет, тебе надо было больше, ты хотела подарить им свободу…

Она подошла поближе и нежно коснулась кончиками пальцев его щеки.

— Но ведь я тебе не лгала. Ты будешь править этим миром, только немного не так, как я изначально полагала, вот и всё разница. Понимаешь, милый, богу Огня нужно новое тело, то, в котором он будет вечно царствовать. Ты один действительно достоин этого, один достаточно велик, чтобы вместить в своём сердце эту бесконечную, безмерную силу.

Король так и не успел ответить — Клео почувствовала, как мимо неё скользнула струйка тёплого, даже жаркого воздуха, подобравшись поближе к ведьме.

«Моя маленькая ведьма, ты ошиблась… — прошептал Каян. — Падший король не имеет права стать телом для будущего Родича, он слишком стар, слишком слаб, слишком болен, годы истощили его…»

— Кто здесь?! — испуганно, не понимая, что происходит, воскликнул Ник. Клео бросила на него преисполненный удивления взгляд, чувствуя, как её захлёстывает шок.

— Ты его тоже слышишь?!

Ник только коротко кивнул.

— И я слышу, — отозвался Таран, внимательно осматривая яму, в которой они находились. Феликс и Энцо в ответ лишь согласно склонили головы — они остановились по обе стороны от Тарана, напряжённые, натянутые, будто бы струны.

«Я просто позволил им чувствовать всё это, — прошептал Каян. — Ведь прежде брат маленькой императрицы уже отметил, что причин скрываться ни у кого не осталось…»

— Но Гаю вскоре станет лучше, Каян! — уверенно воскликнула Селиа. — Ведь он был в миге от смерти, а так быстро выздоровел. Ещё совсем чуть-чуть, и он станет полностью пригоден для тебя.

«Ты плохо меня слышишь? Мне нужно совсем другое тело».

— Как прикажешь, — Селиа нахмурилась — изогнутые брови оказались единственным, что выдало её разочарование, когда она посмотрела на других. — А крешийский принц? Он молод, красив и силён…

«Нет, нет, нет, опять не то… У человека, что станет пристанищем моим, должна быть душа из огня! — он умолк на мгновение, и жаркий воздух скользнул вдоль стен ямы. — Вот он, вот идеальный вариант! Я чувствую, как в нём пылает укрытое от мира величие!»

О ком он говорил? Клео понятия не имела, как можно было узнать человека, о котором шептал бог Огня.

— Тогда начнём, мой повелитель… — выдохнула Селиа.

Ведьма протянула руку — и три хрустальных шара, что были спрятаны в карманах мантий, взметнулись в воздух и полетели в руки Селии. Клео напряжённо наблюдала за тем, как та заставила аквамарин, обсидиан и лунный камень, заключённые в круглую форму, зависнуть в воздухе прямо рядом с нею.

— Где же янтарь? — спросила Селиа.

«Не тут».

— Но где же?

«Я давно освободился от своей каменной тюрьмы, так что пока что он нам не нужен. Ритуал обязан сработать и без янтаря. Продолжай, маленькая ведьма!»

Селиа рванула серебряную цепочку, что были на её шее, и Клео с ужасом поняла, что кулон в форме змеи оказался не просто украшением, а маленьким флакончиком с клыкастой пробкой.

Ведьма провела кулоном над тремя кристаллами, и на каждый из них упало по несколько капелек красной жидкости. И с каждой маленькой каплей шары светлели, будто бы начинали сиять изнутри.

— Кровь Люции… — голос Гая звучал хрипло. — Но откуда она у тебя?

Та только равнодушно хмыкнула.

— Когда девочка была ещё ребёнком, до моего изгнания, я набрала её крови и с помощью земли заставила её всегда оставаться свежей, — Селиа посмотрела на Оливию. — Подойди сюда и дай мне руку!

Оливия двинулась к Селии, выполняя её приказы до жути точно. Ведьма вскинула кинжал — и сделала тонкий надрез на её руке. И стоило только её крови смешаться с кровью Люции на шарах, те и вовсе засияли, как маленькие солнца.

Клео хотелось рвануться вперёд и выбить кинжал из рук ведьмы, но она ясно осознавала, что это станет последним, что она совершала в своей жизни. Её пугала дикая беспомощность, с которой она наблюдала за отвратительным тёмным ритуалом.

Пусть она и гневалась на Магнуса за многое, что он совершил, он знала, что он не покинет деревню без неё, даже если и сумел вырваться из рук стражи Амары. Он не стал бы думать только о собственном спасении!

Нет. Когда покажется, что уже ничего их никогда не спасёт, он вмешается и перевернёт их мир.

Если б только он понят её сигнал, когда она сказала называть её Клейоной, если б только… Ей было нужно знать, что он почувствовал — этот договор с Амарой только потому, что так надо. Она не хотела пользоваться этим отвратительным союзом для возвращения власти себе, нет!

Так она пыталась вернуть власть и себе, и Магнусу — как её мужу, как её королю.

Буря всё усиливалась, не слыша её мысли. Крупные капли дождя падали на лицо, превратили одежду в мокрые тряпки.

Селиа вскинула руки — глаза её сияли, равно как и кристаллы, крошечные маленькие светила. Клео ахнула, видя, как из них медленно вытекали маленькие струйки волшебства.

Кристалла было всего три, вот только целых четыре потока магии смешивались с каплями ледяного дождя — алая, синяя, белая и зелёная.

Но зачем Селиа просила янтарный шар, раз уж Каян оказался здесь? Клео не понимала, почему это показалось для ведьмы таким важным. Неужели это могло как-нибудь помешать?

— Бог огня… — прошептала Селиа. — Ты уже сделал свой выбор! Пора тебе наконец-то влиться в твою новую плоть, смешаться с новой кровью, стать повелителем…

Красная, пламенная струйка чар яростным вихрем промчалась по яме, а после с силой ударила в грудь, будто бы растворяясь, Ника.

— Нет! — закричала Клео, ринувшись к нему.

Глаза Ника расширились, а с губ его сорвался крик. Он задохнулся — и рухнул на землю.

А после поднялся на ноги — и повернулся лицом к последнему родному ему человеку.

— Ник… — выдохнула она. — Ник, с тобой всё в порядке?

Он только скривился.

— Я взял имя своего последнего носителя. Каян — это куда красивее, чем Ник, и я останусь им навеки…

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Что? Как? Что вы сделали? Ник, Ник, ты меня слышишь? Ты должен бороться, сопротивляться ему!

— Ника больше нет, — ответил ей парень, всё ещё хранивший его внешность. — Но будь уверена, милая, он пожертвовал собой ради всеобщего блага.

Горячие слёзы катились по её щекам. Она только поверила в то, что он вернулся к ней, а теперь вновь, окончательно его потеряла.

— Богиня Земли… — проронила Селиа, вновь заставляя Клео отвернуться от Ника. — Ты свободна. Займи свою плоть, потеки по чужой крови…

Зелёный вихрь кружился по яме — все отпрыгивали с его пути, со страхом наблюдая за тем, что происходило.

Оливия шумно вдохнула воздух, когда магия ударилась в её грудь.

Ник — или Каян, Клео ведь не знала, как его теперь звать, — подошёл к Оливии и сжал её руки. — Сестра моя…

— Да, мой брат, — она заглянула в его глаза. — Ты сделал то, что обещал. Я наконец-то свободна!

— Да, милая. И у тебя теперь замечательное тело.

— Как зовут эту девушку? — мягко поинтересовалась она.

— Оливия, — ответил бог огня.

— Оливия… — она только коротко кивнула в ответ. — О да, теперь меня будут звать Оливия…

— Мама… — Гай подошёл к Селии, и его чёрные волосы теперь мокрыми прядями прилипли к лицу.

— Мне так жаль, мой милый сын… — прошептала она, расстроенно покачав головой. — Но у тебя есть гелиотроп, и его должно хватить.

Он коротко кивнул.

— Ты никогда не ставила меня на первое место, что бы тебе не предстояло сделать, моя милая мама…

Она пыталась всмотреться в его глаза.

— Мне не следовало так поступать с Еленой… Теперь я вижу, что причинила тебе куда больше боли, чем собиралась. Я ведь просто пыталась освободить тебя от оков…

— Я знаю. Ты была права, ведь любовь к ней заволокла мой разум пеленой. Это угрожало разрушить моё рвение к власти, — он осторожно взял её лицо обеими руками, подался вперёд и осторожно поцеловал в лоб. — Спасибо, что помогла, спасибо, что сделала из меня того человека, которым я сейчас стал…

Она коснулась его руки, а после нахмурилась.

— Подожди, но где…

Одним резким движением он отрубил голову своей матери — и её безвольное тело рухнуло на землю.

Каян неверяще посмотрел на ведьму, а после, сияя, обернулся к королю.

— Что ты наделал?!

— Прервал этот кошмарный ритуал, — Гай взглянул на тело своей матери. — Я больше не вижу замечательнее причины, чтобы убить её.

Каян смотрел на пылающую в воздухе магию с отчаянным гневом в украденных карих глазах.

— Маленькая королева, ты нужна мне, немедленно! Мне нужна кровь — кровь волшебницы, ведь магии от неё будет предостаточно. А потом я найду другую послушную тёмную ведьму, что завершит всё, что было здесь начато, — он остановился рядом с Клео, держа в руке кинжал Селии. — Я дам тебе трон. Всю Митику… Весь этот мир — и даже больше. Всё, чего ты пожелаешь!

Её слёзы смешались с дождём — и Клео чувствовала, как солёные капли стекали по щекам.

— Отдай мне кинжал.

Он вручил ей его, и девушка долго смотрела на лезвие, понимая, что она просто обязана это сделать. Она осознавала, что другого выхода просто не было.

Каян не имел права выжить, и это не зависело от того, чьё тело он занят.

Она вскинула руку, чтобы воткнуть кинжал в сердце Ника, но Ашур перехватил её запястье.

Она лишь смотрела на него снизу вверх, а дождь заливал их лица бесконечным потоком.

— Нет, — прошептал он, и это одно слово не оставляло никакого места для аргументов. Он сжимал её запястье — пока она не разжала ослабевшие пальцы, выпуская оружие.

Она обернулась к Каяну — и тот с такой силой ударил Клео, что её отбросило назад, и девушка врезалась в стену.

— Ты разочаровала меня, маленькая королева! — прошипел он.

Магнус, как же вовремя появляться и начинать спасать всё, что тут происходило!

Стены ямы рушились, осыпались потоками песка. Синие и белые потоки волшебства воды и волшебства воздуха всё ещё кружились по яме.

— Брат, ты не видишь, у нас проблемы! — Оливия — родич Земли, укравший её имя, — сорвалась на крик. — Они готовы, а времени всё меньше и меньше! И как нам закончить ритуал без участия ведьмы, что нам поможет?

Будто бы отвечая на этот вопрос, тонкая белая струйка рванулась в сторону избранного — и исчезла в груди Тарана. Он охнул и рухнул на колени.

Клео не успела проронить ни единого слова, не вскрикнула и не отпрянула от мятежника — перед нею завертелась синяя струя.

Казалось, её будто бы с головой накрыла тридцатифутовая волна, вновь отбросила назад, а теперь душила её солёной водой.

Родич Воды избрал именно её в качестве своего носителя.

Клео подняла взгляд на страшное грозовое небо, что проливало на её дождь, и сражалась, пытаясь обрести контроль над собою. Она знала, что не могла уступить ни на одну секунду, но как можно сражаться против божества, как?!

— Мы вернёмся и обязательно исправим всё это! — воскликнул Каян, взревел от гнева — и обратился столбом пламени, что вырвался вихрем из ямы. Оливия, бросив на Клео полный ненависти взгляд, пылью распалась под дождём и растворилась в земле.

К Клео подскочил Таран, помогая ей подняться, и она растерянно смотрела на него.

— Таран….

— Ты — это всё ещё ты? — вместо ответа спросил он, и когда Клео промолчала, грубо встряхнул её за плечи. — Отвечай немедленно! Это всё ещё ты, Клейона?

Она всё-таки заставила себя кивнуть.

— Да… Да, это всё ещё я.

— Я тоже уцелел, — Таран нахмурился, вытянув правую руку. На его ладони остался знак магии воздуха, обыкновенная спираль, будто бы кто-то оставил Клеймо.

Клео тоже воззрилась на свою левую ладонь, увидев две волнистые линии, символ воды на своей коже.

— Ведьма умерла — была убита, — до того, как сумела завершить ритуал и закрепить его действие, — промолвила она. — Теперь стихии пылают в нас, но мы всё ещё не потеряли наше сознание и душу.

Он всматривался в её лицо, недовольно хмурясь.

— Ты действительно думаешь, что это может быть правдой?

Она только покачала головой, понимая, что слишком уж запуталась.

— Я не уверена, я сейчас вообще ни в чём не уверена…

Клео всё ещё пыталась отыскать Магнуса, смотрела на края ямы и надеялась, что он появится — вот только его всё не было, и она потянулась к Тарану.

— Помоги мне встать.

Тот послушно выполнил её просьбу.

— И что происходит там, наверху?

Их всё ещё заливал дождь. Теперь примчалась новая стража и всё смотрела на людей на дне ямы.

— Императрица? — переспросил один из них.

Амара оторвала от Клео потрясённый взгляд, нахмурилась и попыталась сконцентрироваться на мужчинах.

— Вытащи нас всех отсюда!

Стража принесла лестницу, что едва ли не утонула в бесконечной грязи рядом с ямой, и они, один за другим, медленно поднимались наверх. Целых два стражника понадобились Амаре, чтобы подняться — она сломала ногу.

— Каян лишь хотел пролить кровь каждого из нас, — уже поднявшись, проронила Амара, так холодно и пусто. — И магия этой ведьмы обязательно завершила бы его.

— И ты согласилась на смерть каждого в этом мире, — подытожил Феликс, сжимая руки в кулаки. — Почему я не удивлён?

Амара содрогнулась.

— Но ведь этого не случилось, правда?

— Нет, но не благодаря тебе, — хмурясь, проронил он. — Не переживай, ты обязательно заплатишь за всё, что совершила сегодня.

— Итак, что же теперь делать? — тихо спросила Нерисса. Рядом с нею остановился Энцо, в защитном жесте положив руку на талию. — Ведь всё, что сделала ведьма, не было закреплено… И Ник с Оливией тоже могут вернуться?

Амара только покачала головой.

— Понятия не имею.

— Ты меня остановил… — обратилась Клео к Ашуру, всё ещё молчащему с той поры, как они наконец-то покинули яму.

— Ты пыталась ударить Ника. Я не мог позволить этому случиться.

— Он потерян для нас! — её голос треснул. — Его нет больше, он пропал!

— А разве ты можешь точно знать это? — он казался неимоверно, дико упрямым. — Я вот не знаю. И если только существует способ, я верну его. Слышишь? Верну…

Она могла только кивнуть в ответ, отчаянно надеясь, что он действительно был прав.

…Последним из ямы выбрался король.

— Где же мой сын, Амара? — тут же спросил он.

— Откуда мне знать? — ответила та. — Откуда знать, где носит твоего сына?

И Магнуса действительно всё ещё нигде не было. Он должен был уже вернуться или хотя бы кто-то приволочил бы его сюда.

— Вы должны найти его! — заставила себя выдохнуть Клео, чувствуя, как свежая волна паники накрыла её с головой.

— Найду… — отозвалась Амара.

— Звучит не слишком убедительно, скорее как проклятие! Ты должна найти его! Должна!

— Он, скорее всего, умер, — упрямо ответила Амара — а после согнулась пополам, захлебнувшись водой. — Что ты творишь?!

Клео поняла, что руки её были сжаты в кулаки, и в ней полыхала сила — ногти впились в ладони, голова кружилась, и она вынудила себя посмотреть на левую руку, заглянуть, увидеть, как засиял её символ, обозначающий магию воды.

Вода! Родич Воды — всё ещё там, в ней, вот только он не имел шансов контролировать свою силу!

Она чувствовала что-то тёплое у себя под носом — и наконец-то, проведя ладонью, поняла, что это была её кровь.

— Сила богини в смертном, — благоговейно прошептал Гай. — Без завершающего ритуала, что закрепил бы её в тебе, ты слишком опасна — и для тебя это тоже опасно, принцесса. Равно как и для тебя, Таран. Но вы правы — мы обязательно должны отыскать моего сына!

Нерисса сделала шаг вперёд и сжала руку Клео, держа её в своих ладонях. Клео смело встретила её преисполненный муки взгляд.

— Я видела, как стражник ударил его, принцесса, — прошептала она, покачав головой. — Он ударил принца по голове, а потом оттащил куда-то, и мне кажется… Боюсь, Амара права. Мне так жаль…

Клео смотрела на своего друга, чувствуя, как пылали её глаза.

— Нет… — выдохнула она. — Прошу, нет… Это не может быть правдой. Просто не может быть…

Таран и Феликс только обеспокоенно переглянулись. Повстанец с опаской покосился на свою ладонь с начертанным на ней знаком воздуха.

— Почему ты так заботишься о том, что будет с Магнусом, Клео? — голос Амары дрожал, и девушка никогда не говорила вот так. — Мне всегда казалось, что ты ненавидишь его!

— Нет, ты ошибаешься, я его не ненавижу, — голос Клео звучал сначала очень тихо, после — громче. — Я люблю его всем сердцем! Клянусь, если он мёртв… Если сегодня я потеряла и Ника, и Магнуса…

Её голос дрогнул, и она подняла взгляд, посмотрела на других, осознав, что те косились на неё со страхом в глазах. Странное ощущение бездонной, бесконечной магии воды, что скользила под её кожей, пугало её — та рвалась на свободу.

— Боюсь, тогда мир не переживёт моё горе.

Глава 33. Магнус. Пелсия

Магнус попытался открыть глаза, чувствуя, как отчаянно ныли от боли руки. Понадобилось некоторое время, чтобы понять, что он стоял — руки его были подняты над головой и прикованы к потолку.

Он находился в какой-то тёмной комнатушке, освещённой только парой тлеющих факелов.

— Он проснулся! Да, ну наконец-то, а то пришлось бы искать что-то, что могло бы его разбудить…

Он нахмурился, не понимая, что происходит, но слишком уж сильно кружилась голова.

— Здравствуй, мой старый добрый друг, — голос показался ему болезненно знакомым — а после он слишком резко и слишком быстро всё понял.

— Курт, — Магнус чувствовал во рту неприятный, медный привкус крови. — Как приятно вновь встретиться с тобой…

— Ты говоришь такие сладкие слова, вот только я знаю, что ты, как обычно, лжёшь…

Бывший главный королевский советник медленно обошёл Магнуса по кругу, а на губах его сияла самодовольная улыбка.

— Что ты сделала с Нериссой и Ником?!

— Не стоит тебе о нём беспокоиться, мой старый добрый друг. Побеспокойся о себе лучше.

Магнус пытался понять, где он вообще находится, осматривая комнатушку. Впрочем, это было довольно трудно, так как один его глаз едва видел.

— А знаешь, совсем недавно я встречался с твоей милой супругой, — протянул Курт. — Она меня тогда, правда, не заметила. Но, если судить по тому, как мы с нею расстались, мне кажется, Клео ещё может частенько вспоминать обо мне…

— Ты не имеешь никакого права даже произносить её имя! — прошипел Магнус.

Он остановился напротив принца и склонил голову набок, всё ещё не убрав с губ эту гаденькую улыбку.

— Клео, Клео, Клео… Знаешь, что я сделаю с нею? Мне б так понравилось всё это, если б ты действительно находился там и мог посмотреть!

Он подался чуть поближе и теперь шептал Магнусу на ухо всё то, что не мог перенести ни один мужчина, ни одна женщина — они молили бы о смерти, что наконец-то принесла бы им облегчением.

— Клянусь богиней, — прошипел Магнус, — что убью тебя задолго до того, как ты хоть пальцем её тронешь!

— Мне казалось, что я мог бы позволить оказаться достаточно близко, но… Я помню наши чудесные уроки стрельбы из лука. Уверен, что ты за нами наблюдал! Ты ревновал, оно ведь плескалось в твоих глазах, и ваша ненависть столь далека от истины, правда, Магнус? Ты всё ещё заботишься о её судьбе, глупец, а ведь она предала тебя, только бы оказаться рядом с императрицей.

— Мне было бы всё равно, если б даже это было правдой. И пусть мне придётся сразиться с каждым демоном Тёмных Земель, я убью тебя, если ты только на неё посмотришь!

— Ну, тем не менее, ты сейчас в незавидном положении, — Курт покосился на цепи. — Хочется посмотреть, как ты вообще это сделаешь.

— Собираешься пытать меня? Хоть как-нибудь отомстить за то, что случилось с драгоценным тобой?

— Да, я хочу пытать тебя… Я хочу, чтобы ты умирал медленно, очень медленно… — он поднял свою культю, где когда-то была правая рука. — Очень советую тебе поберечь дыхание для того, чтобы потом было как молить о пощаде. Потому что ты будешь кричать очень, очень громко…

Магнус понимал, что в глазах Курта плескалась жуткая правда. Никакой пощады никогда бы всё равно не было — и Магнус Дамора никогда не будет просить за свою жизнь.

— О, дорогой. А не лучше ли живой союзник, чем мёртвый враг? — вместо дерзости протянул он. — Ведь на данный момент ты находишься посреди Пелсии, и окружают тебя только пелсийцы да крешийцы…

Зловещая улыбка Курта стала ещё шире, такая яркая и раздражённая.

— Это тоже одна миленькая проблема, мой милый друг. Знаешь, вот когда ты приехал во дворец, согнал меня с трона, у тебя ведь была сломана рука. Это ведь твоя маленькая сестричка-волшебница её исцелила, не так ли?

— Может быть, я и сам что-то могу, а ты просто об этом не догадываешься. Ты об этом не думал? — протянул Магнус.

— Надеюсь, что это действительно так. Нет, правда, хочется верить… — Курт обернулся на двух крешийских стражников, что спрятались в тени. — Отрубите-ка ему правую ногу. Или обе руки…

Стражники без единого колебания сделали шаг вперёд.

— Курт, — Магнус смотрел то на королевского советника, то на приближающуюся стражу. — Ты правда думаешь, что меня сегодня убьёшь, а об этом никто не узнает?

— Сегодня? Ты думаешь, это действительно случится сегодня? О нет, твоя смерть действительно должна забрать очень много времени, и ты пострадаешь достаточно сильно… Наконец-то пришло твоё время для мук. Увидимся.

Магнус поклялся, что молить не будет. Унижаться он не будет.

Но насчёт криков Курт оказался прав.

* * *

Когда Магнус открыл глаза, он видел только осколок Луны на тёмных небесах. Он был в сознании — значит, жив, — но боль от невероятных ран так никуда и не пропала.

И где он находился? Понятным оказалось только то, что на улице. И в Пелсии, потому что было холодно, но не так, как в Лимеросе, и уж точно это не оранийская ночь.

А ещё он лежал в деревянной коробке.

— Ты очнулся, — отвратительное лицо Курта заслонило луну. — Ты так крепко спал… Будто бы мертвец.

— Я… Я не могу двигаться.

— Ты так жутко выглядишь, мой друг, но ты такой сильный… Такие пытки куда быстрее убивают людей, что мужчин, что женщин, а ты держишься.

— Ты ведь королевский советник, Курт. Урождённый лимериец. А ещё ты столь жалок… Но ты ведь должен понимать, что пошёл по ложному пути и пора остановиться!

— Все это просто не помеoается в моей голове. Никогда тебя не любил, терпеть не мог твоего отца. А теперь я свободен от тебя и от него, — Курт напрягся, и лицо его покраснело. — Скажи, а ведь ты правда боишься маленьких запертых помещений?

— Совершенно нет.

— Ну, совсем скоро они тоже начнут тебя пугать, — ухмыльнулся Курт. — Этот миг я навеки сохраню в своей памяти… Прощай, мой старый друг.

Магнус попытался сесть, но боль молнией пронзила его тело.

И тогда и луна, и ночь, и Курт Кирелло пропал, и всё спряталось за деревянной крышкой.

Он лежал в гробу.

В неё вколачивали гвозди. Магнус чувствовал, что мгновение пребывал в воздухе, а потом тяжело упал на спину. Заскрежетали лопаты, раздался мягкий стук земли, что заполняла могилу.

Курт и его стража похоронили его заживо в холодной пелсийской земле.

Оглавление

Пролог. 17 лет назад

Глава 1. Йонас. Крешия

Глава 2. Магнус. Лимерос

Глава 3. Амара. Лимерос

Глава 4. Люция. Убежище

Глава 5. Клео. Лимерос

Глава 6. Йонас. Серебряное море

Глава 7. Люция. Убежище

Глава 8. Магнус. Лимерос

Глава 9. Амара. Лимерос

Глава 10. Люция. Убежище

Глава 11. Йонас. Серебряное море

Глава 12. Магнус. Пелсия

Глава 13. Клео. Пелсия

Глава 14. Йонас. Пелсия

Глава 15. Амара. Пелсия

Глава 16. Магнус. Пелсия

Глава 17. Клео. Пелсия

Глава 18. Магнус. Пелсия

Глава 19. Амара. Пелсия

Глава 20. Люция. Пелсия

Глава 21. Клео. Пелсия

Глава 22. Йонас. Пелсия

Глава 23. Магнус. Пелсия

Глава 24. Клео. Пелсия

Глава 25. Магнус. Пелсия

Глава 26. Люция. Пелсия

Глава 27. Амара. Пелсия

Глава 28. Клео. Пелсия

Глава 29. Магнус. Пелсия

Глава 30. Амара. Пелсия

Глава 31. Йонас. Пелсия

Глава 32. Клео. Пелсия

Глава 33. Магнус. Пелсия