Висельник и Колесница [Константин Геннадьевич Жемер] (fb2) читать постранично

ВИСЕЛЬНИК И КОЛЕСНИЦА

История состоит изо лжи, на которую мы согласились.

Наполеон I Бонапарт

Пролог

3 термидора шестого года по календарю Французской республики (21 июля 1798 г.)

Египет. Несколько лье от селения Ембабе близ Гизы.

Канонада стихала. Теперь уже не вызывало сомнений, что сражение при пирамидах обернётся полной победой французов. Мамелюки^[1] оставили на поле брани почти все пушки и панически бежали на юг, спасая от плена своего раненого в лицо предводителя – Мурад-бея. Преследовать их не имело смысла. Арабские скакуны тем и славятся, что легко уйдут от любой погони.

Главнокомандующий французским экспедиционным корпусом, член Национальной академии, генерал Наполеон Бонапарт неподвижно сидел в седле. Взор его бесцельно блуждал по каменистой равнине.

Предсказуемость событий навевала скуку. Как всё оказывается легко! Беи^[2] столько лет владели этой страной, их армия по численности превосходила французскую. И что же? Завтра распахнёт свои врата оставшийся безо всякой защиты Каир, возвещая падение Египта. Победа над страной фараонов давалась едва ли сложней, чем некогда Александру или Цезарю, чьи империи остались в прошлом. Его же собственному, пока существующему только в дерзновенных мечтах государству – самому великому и свободному – будет принадлежать будущее. Интересно, найдётся ли на свете сила, способная противостоять Наполеону? Его воле и уму?

Сзади послышался звон подков и стук выскочившего из-под копыт камешка. Бонапарт обернулся:

- А, это вы, мой Демоний! А я думал, посыльный от Ренье с вестью о победе.

Подъехавший был одет в смесь европейского и восточного нарядов. Лицо его скрывала бедуинская накидка.

- Победа представлялась очевидной с самого начала, и вы о том осведомлены лучше моего, гражданин. Я к вам с более важной вестью. Оракул ждёт!

Французский главнокомандующий вздрогнул.

- Ну что ж, не люблю медлить, особенно если предстоит встреча с судьбой, – он тронул поводья гнедого иноходца. Следом двинулся эскорт личной охраны.

Стемнело внезапно. Уже три недели как европейцы вступили на берег Северной Африки, однако привыкнуть и перестать дивиться стремительному наступлению сумерек никому так и не удалось. Громады пирамид, мгновение назад желто-оранжевые, внезапно стали серыми, а затем почти сразу посинели. Огромная полная луна воцарилась на небе. В её серебряном свете у подножья Великой пирамиды стала видна небольшая группа людей в обычной для этих мест одежде феллахов^[3].

- Кто они? – тревожно спросил Корсиканец.

Спутник генерала ответил мгновенно, будто ждал именно этого вопроса:

- Копты. Эзотерики. Не беспокойтесь, каждый из них с радостью готов отдать жизнь за вас и за ваше дело. Они всё подготовили.

- И будут меня сопровождать? – с надеждой спросил Бонапарт.

- О нет, вам придётся войти туда одному, – дал резкую отповедь человек в накидке, а затем уже мягче спросил:

- Следует ли мне напомнить, что нужно делать внутри, гражданин?

- Нет-нет, я всё знаю.

Спешившись, главнокомандующий жестом остановил попытавшихся последовать за ним французов и уверенной походкой приблизился к входу в пирамиду. Один из коптов вручил ему только что зажжённый факел.

Прежде, чем исчезнуть в чёрном проёме, Наполеон остановился, поднял голову, будто пытаясь охватить взором всю циклопическую мощь нависшего над ним древнего сооружения, а затем решительно шагнул внутрь. Некоторое время оставшимся ещё был виден слабый свет его факела, потом наступила тьма египетская.

Время текло медленно. Командир эскорта уже начал беспокоиться о судьбе главнокомандующего. Но вот, глубоко внутри пугающе-чёрной каменной утробы, забрезжил слабый свет, затем он стал ярче и, наконец, появился Бонапарт. Факел почти сразу упал в песок, но и одного краткого мига оказалось достаточно для того, чтобы закалённых во множестве сражений солдат взяла оторопь. Их генерал был без шляпы, волосы, обычно аккуратно перевязанные лентой на затылке, разметались по плечам, зубы выбивали дробь, в глазах плясало безумие. Ссутулившись и шатаясь, словно пьяный он побрёл к коню. В стремя попал ногой не сразу. Однако, оказавшись в седле, вновь стал прежним Наполеоном – угрюмым и равнодушным к миру. Не проронив ни звука, он на рысях понесся к лагерю французов.

Человек в бедуинской накидке, бросив коптам несколько слов на певучем языке, вскочил в седло и поскакал вслед. Поравнявшись с Бонапартом, он оглянулся на приближающихся солдат эскорта и заговорил с жадной надеждой:

- Умоляю, не томите! Вы слышали голос?

- Да. И это было ужасно! Я чуть не сошёл с ума в этом каменном мешке! – произнося это, Наполеон не смотрел на собеседника, от чего тому сразу